Фаминцын Андрей Сергеевич - Современное естествознание и психология

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Академика А. Фаминцына.

(Продолженіе*).

*) См. "Міръ Божій", No 6, іюнь.

Глава шестая.

Психика растеній! Какъ-то странно звучитъ сочетаніе этихъ словъ. Мы настолько далеки отъ предположенія чего-либо сходнаго, даже съ ощущеніями, въ растеніяхъ, и въ такой мѣрѣ привыкли приравнивать растенія къ бездушнымъ машинамъ, что многіе, прочитавъ эти слова, помянутъ пишущаго эти строки не добрымъ словомъ и, можетъ быть, совершенно даже откажутся отъ чтенія этой главы.

Вѣдь не дозволяется отрицать ходячее положеніе, что "мы вправѣ требовать отъ этой науки (т.-е. науки о жизни растеній) при ея современномъ состояніи, чтобы при объясненіи явленій жизни она прибѣгала только {Курсивомъ обозначены слова мною.} къ трояка города причинамъ: химическимъ, физическимъ и историческимъ" (пр. Тимирязевъ) или "Итакъ, въ дѣйствительности имѣются только три пауки: физика, химія и общая механика; эти три науки обнимаютъ собою всѣ проявленія природы, какъ живыхъ, такъ и мертвыхъ тѣлъ, Наука о жизни есть, такимъ образомъ, только своеобразная отрасль общей физико-химіи" (Фредерикъ и Нюэль).

Отступниковъ отъ этого господствующаго взгляда, беззастѣнчиво иронизируя, обзываютъ то "смельчаками", то "обскурантами" не стѣсняясь даже и въ тонъ случаѣ, если еретиками оказываются ученые, пользующіеся заслуженною извѣстностью и всеобщимъ уваженіемъ.

Имѣя въ виду возможность подобнаго же непріязненнаго отношенія къ предстоящей темѣ, я тѣмъ не менѣе не только не отказываюсь отъ признанія психики у растеній, но удѣляю развитію ея цѣлую главу, побуждаемый къ этому вѣскими соображеніями въ пользу утвержденія, что и растенія не лишены психики.

Во-первыхъ, не я одинъ и не я первый утверждаю, что растенія обладаютъ психикой; своимъ соображеніямъ я предпошлю поэтому изложеніе возможно краткое того, что было уже высказано различными учеными на эту тему.

Наиболѣе обстоятельно высказался въ этомъ отношеніи извѣстный психофизикъ Фехнеръ. Сочиненіе его, озаглавленное "Nanna oder aber das Seelenleben der Pflanzen" въ 400 страницъ маленькаго формата, вышло въ свѣтъ въ 1848-мъ году въ Лейпцигѣ. Въ томъ видѣ, какъ оно написано, трудно его отстаивать въ настоящее время; но со слѣдующею существенною замѣною слова "душа" выраженіемъ "психика" и, при пониманіи подъ послѣднимъ совокупности психическихъ актовъ безъ ближайшаго опредѣленія ихъ природы и отношенія къ явленіямъ, называемымъ матеріальными, можно и въ настоящее время соглашаться съ главнѣйшими положеніями Фехнера.

Фехнеръ (стр. 4) опредѣляетъ цѣль своего труда, какъ попытку, не вдаваясь въ разсужденіе о Богѣ и природѣ, о тѣлѣ и душѣ и другихъ подобныхъ абстрактныхъ положеній, и опираясь лишь непосредственно на фактическія, малодоступныя оспариванію и общепонятныя данныя, получить отвѣтъ на вопросъ: на сколько возможно предположить въ растеніяхъ душу (психику), сходную съ душою животныхъ и нашею. И въ чемъ состоятъ признаки одушевленія растеній? (стр. 8).

Ходъ его разсужденій приблизительно слѣдующій:

Развѣ различіе между живымъ и мертвымъ растеніемъ не сходно съ отличіемъ живого животнаго отъ мертваго? (стр. 10).

При томъ и строеніе, и жизненные процессы совершенно аналогичны у животныхъ и растеній. Даже основное построеніе изъ клѣтокъ совершенно сходно, и разница лишь въ томъ, что клѣтки нѣсколько иначе связаны, иначе сгруппированы; сходно и происхожденіе всякаго недѣлимаго изъ одной первоначальной клѣтки и дальнѣйшее развитіе его, сопровождаемое размноженіемъ этой клѣтки дѣленіемъ, сходнымъ у растеній и животныхъ (стр. 10 и 11).

Въ виду созидающей дѣятельности растенія, "мы не должны жизнь растенія сравнивать съ эмбріональною жизнью, какъ это нѣкоторыми дѣлается. Наоборотъ, въ растеніи сказывается намѣреніе природы произвесть психику, направленную преимущественно на созиданіе органовъ опредѣленной формы, въ животныхъ же мы имѣемъ психику, болѣе занятую воздѣйствіемъ на міръ внѣшній" (стр. 17--18).

"Дѣти, пока они налы, обыкновенно не соглашаются признать гуся за птицу; гусь вѣдь не поетъ и не летаетъ. Чѣмъ мы отличаемся отъ дѣтей когда не желаемъ признать растенія за одушевленныя существа потому, что они не говорятъ и не бѣгаютъ"? (стр. 18--19).

Фехнеръ указываетъ на многіе милліоны индусовъ и другихъ дикихъ племенъ, которыя считаютъ растенія существами одушевленными.

Привожу дословно нѣкоторыя изъ цитатъ, заимствованныхъ Фехнечомъ изъ книги законовъ индусовъ (повелѣнія Мену) (стр. 26): "Глава ХI (стр. 420). Если кто нечаянно уничтожитъ во время цвѣтенія плодовыя деревья, также многолѣтніе кустарники, разростающіяся растенія, а равно и такія, которыя продолжаютъ рости, послѣ обрѣзыванія, то онъ долженъ произнесть сто изреченій изъ Веды.

"Если кто, по своеволію и безъ нужды, срѣжетъ воздѣлываемыя травы, или такія, которыя растутъ въ лѣсу, то онъ обязанъ въ продолженіе сутокъ прислуживать коровѣ и питаться только молокомъ" (стр. 21).

Въ исторіи религій Мейнера (1, стр. 215) значится: "Талапоинцы (Talapoinen) Сіама распространяютъ заповѣдь: "не убій и не наноси вреда" и на растенія, на сѣмена и на ростки растеній, такъ какъ они полагаютъ, что все живое одушевлено (стр. 28).

На стр. 35 Фехнеръ перечисляетъ доводы противъ признанія психики въ растеніяхъ, напримѣръ:

1) что растенія не имѣютъ нервовъ;

2) не обладаютъ произвольнымъ движеніемъ;

3) у нихъ недостаетъ центральнаго органа и вообще всего, что могло бы служить выраженіемъ объединяющей единоличной души и переходятъ затѣмъ къ ихъ опроверженію.

Отсутствіе нервовъ у растеній не можетъ обусловливать, по Фехнеру, отсутствіе души (психики) въ растеніяхъ. "Правда, что животныя могутъ лишь посредствомъ нервовъ воспринимать впечатлѣнія изъ внѣшняго міра. Но въ животныхъ и всѣ другія отправленія находятся въ тѣснѣйшей зависимости отъ нервной системы. У растеній же соотвѣтствующія отправленія, именно и питаніе, и дыханіе, и размноженіе происходятъ какъ и въ животныхъ, не смотря на отсутствіе нервовъ; отчего бы и не допустить у растеній и способности ощущенія безъ посредства нервовъ?" (стр. 44).

Далѣе (стр. 47) Фехнеръ обстоятельно описываетъ координацію различныхъ функцій въ растеніяхъ, не смотря на отсутствіе въ нихъ нервной системы; другими словами, выясняетъ, что получается въ главномъ результатъ сходный съ наблюдаемымъ у животныхъ, снабженныхъ нервной системой.

"Утвержденіе, что ощущеніе возможно лишь при посредствѣ нервовъ, основывается, по Фехнеру, на слѣдующей произвольной гипотезѣ, или ложномъ заключеніи; нервы нужны для ощущенія животнымъ, слѣдовательно они должны быть необходимы для этого и во всѣхъ остальныхъ случаяхъ" (стр. 48).

На основаніи этихъ же соображеній Фехнеръ не видитъ препятствія къ признанію психики у лишенныхъ нервной системы полиповъ и инфузорій (стр. 246, 247), психики, проявляющейся въ простыхъ, чувственныхъ ощущеніяхъ, которыя могутъ быть по временамъ и чрезвычайно интензивны.

Указывая, что животныя и растенія развивались изъ одной общей исходной группы простѣйшихъ, (стр. 250), Фехнеръ приводить и это данное въ пользу признанія психики у растеній "если предположить, пишетъ онъ, что растенія построены проще, чѣмъ полипы и инфузоріи, то это... доказывало бы только, что растеніямъ присущъ болѣе простой и болѣе низкій родъ духовной жизни" (стр. 250).

Не представляетъ, по Фехнеру, препятствія къ принятію психики у растеній и отсутствіе въ растеніи центра дѣятельности; вѣдь нѣтъ же его и у полипа (стр. 290).

Онъ представляетъ себѣ въ растеніяхъ душу, лишенную способности сознавать какъ прошедшее, такъ и будущее, и поясняетъ характеръ ея слѣдующими сравненіями: качающійся на качеляхъ не думаетъ сознательно ни о предшествовавшемъ, ни о наступающемъ движеніи, во все-таки онъ ощущаетъ движеніе качанія, въ связи съ предшествовавшимъ и послѣдующимъ движеніями, безсознательно.

Точно также душа, убаюкиваемая теченіемъ мелодіи, не помышляетъ сознательно ни о предшествовавшихъ и о наступающихъ тонахъ, но все-таки чувствуетъ безпрерывную нить звуковыхъ ощущеній въ связи съ прошедшими и будущими. "Нельзя ли себѣ представить,-- продолжаетъ Фехнеръ,-- что и душа растеній пребываетъ въ ощущеніи безпрерывнаго ряда чувственныхъ воспріятій, безъ представленія какъ прошедшаго, такъ и будущаго?" На этомъ предположеніи онъ и останавливается.

Растенія, по Фехнеру, исключительно чувствительныя существа (стр. 320), они ощущаютъ движеніе воздуха, вызывающее, смотря по силѣ, сотрясеніе и передвиженіе ихъ воздушныхъ частей (стр. 68). Онъ предполагаетъ ощущеніе летучихъ ароматическихъ выдѣленій (стр. 70), а также и ощущеніе, сходное съ вкусовымъ, при выборѣ пищи (71); въ особенности же сильнымъ возбудителемъ ощущеній въ растеніяхъ онъ считаетъ свѣтъ, присутствіемъ и вліяніемъ котораго обусловливается приготовленіе ими, изъ углекислоты, воды и нѣсколькихъ минеральныхъ солей, сложныхъ органическихъ соединеній, необходимымъ для построенія ихъ тѣла (стр. 72). Эти ощущенія свѣта растеніями, продолжаетъ Фехнеръ, конечно, совершенно отличны отъ нашихъ, но, по всему вѣроятію, интенсивнѣе и разнообразнѣе, чѣмъ тѣ, которые мы получаемъ при посредствѣ нашихъ органовъ зрѣнія (стр. 73).

"Правда, что растеніе лишено глазъ, построенныхъ на подобіе нашихъ; не имѣетъ оно и приспособленій для воспріятія въ себя изображенія предметовъ, какъ въ вашемъ глазѣ. Но зачѣмъ растенію глаза? Оно не имѣетъ нужды гоняться за предметами и не имѣетъ нужды въ нигь, какъ мы. Къ тому же, мы принуждены руководствоваться изображеніемъ предмета. Растенію же доставляется все, въ чемъ оно нуждается. Вмѣсто того, чтобы (подобно намъ) находить удовольствіе въ созерцаніи предметовъ, освѣщенныхъ солнцемъ, растеніе радуется солнцу, которое его освѣщаетъ, и тому, что оно само есть предметъ, освѣщенный солнцемъ" (стр. 73).

Ощущеніями руководствуется, по Фехнеру, растеніе при ростѣ въ сторону свѣта и генотропическихъ изгибахъ (стр. 113), при отыскиваніи и выборѣ пищи корнями (стр. 115). При отыскиваніи подпорки вьющимися растеніями, при движеніяхъ, вызываемыхъ у нѣкоторыхъ растеній раздраженіемъ отъ прикосновенія, и далѣе указываетъ на соотвѣтствіи движеній частей высшихъ растеній съ рефлекторными движеніями животныхъ и теперь всѣми признаваемое (стр. 113 и сл.).

Всѣ приводимыя здѣсь жизненныя отправленія растеній, замѣчаетъ далѣе Фехнеръ, можно объяснить чисто-механически, какъ машинообразное. "Конечно,-- пишетъ Фехнеръ,-- можно утверждать, при видѣ растенія, которое посылаетъ свои длинные и тонкіе корни чрезъ неплодородную почву къ мѣсту, гдѣ сложены питательныя вещества, что физическое раздраженіе, производимое безплодной почвой на растеніе, уже достаточно для возбужденія цѣлесообразной реакціи растенія; что но нужно для этого принимать причину этого въ душѣ растенія. но тогда нужно было бы такимъ же образомъ (т. е. безъ участія души, и только подъ вліяніемъ механическаго раздраженія) и объяснять побужденія реакціи животныхъ и человѣка (стр. 107).

"Также и моему желанію достать кусокъ хлѣба долженъ соотвѣтствовать матеріальный процессъ въ головѣ, приводящій въ движеніе мою руку; мы вѣдь знаемъ, что послѣдняя возбуждается къ выполненію волевого акта нашимъ мозгомъ. Могло бы придти въ голову физіологу отрицать и здѣсь волевой актъ души, такъ какъ онъ могъ бы, съ своей точки зрѣнія, поставить движеніе руки въ зависимость отъ физическихъ процессовъ... Какъ физіологъ, онъ, можетъ быть, и правъ толковать это такимъ образомъ; но въ человѣкѣ есть еще другая сторона, кромѣ той, которой занимается физіологъ; отчего не предположить присутствіе чего-либо подобнаго и въ растеніяхъ?" (стр. 108).

"Основная ошибка современнаго естествознанія состоитъ въ томъ, что мы полагаемъ, что духовное можетъ только предшествовать матеріальному, или же слѣдовать за нимъ, но не дѣйствовать одно временно съ послѣднимъ. Вставляя одно въ промежутки другого, мы теряемъ всякую связь ихъ между собою" (стр. 109).

"Здѣсь же достаточно придерживаться фактическаго и для насъ рѣшающаго основоположенія, что предполагаемая возможность объяснитъ въ растеніи все исключительно физіологическимъ путемъ, безъ другихъ, болѣе вѣскихъ доказательствъ, ничего не говоритъ противъ призванія души въ растеніяхъ, также какъ и примѣненіе подобной же точки зрѣнія относительно животныхъ не можетъ служить доказательствомъ отсутствія души у послѣднихъ" (стр. 109).

Резюме разсужденій Фехнера сводится къ слѣдующему: Въ растеніяхъ необходимо признать психику:

1) Въ виду сходства строенія и развитія ихъ съ животными, растенія подобно животнымъ построены изъ клѣтокъ, сходныхъ съ клѣтками животныхъ; растенія и животныя представляютъ сходный циклъ развитія: каждое недѣлимое зачинается одною клѣткою; послѣдняя размножается (за рѣдкими исключеніями) дѣленіемъ, превращаясь въ конгломератъ клѣтокъ; исключительно изъ клѣтокъ являются построенными и вполнѣ выросшія животныя и растенія.

2) Главнѣйшія функціи жизни вполнѣ аналогичны въ обоихъ царствахъ.

3) Растенія развились изъ той же группы простѣйшихъ, какъ и животныя. Признавая психику у простѣйшихъ, Фехнеръ, совершенно послѣдовательно, признаетъ ее и въ развившихся изъ нихъ представителяхъ растительнаго царства. Нельзя отрицать психики у растеній, пишетъ Фехнеръ, признавая ее въ человѣкѣ и животныхъ; признавая ее у послѣднихъ, мы принуждены признать ее и въ растеніяхъ.

Съ этими тремя положеніями Фехнера, выраженными вышеприведенными словами, нельзя не согласиться, по моему мнѣнію, и въ настоящее время.

Психику, хотя и безсознательную, въ растеніяхъ признаетъ и Гартманъ; ощущенія и инстинктивныя дѣйствія въ растеніяхъ признаетъ и Кернеръ Марилаунъ въ своемъ обширномъ дву-тонномъ сочиненіи: е жизнь растеній". Также поступаютъ Бундъ и нѣкоторые другіе; въ Россіи -- С. И. Коржинскій, но такъ какъ они касаются психики растеній лишь мимоходомъ, и замѣчанія ихъ не представляютъ ничего новаго, сравнительно съ высказаннымъ Фехнеромъ, то я и не буду приводить цитатъ изъ ихъ трудовъ.

Дальнѣйшее мое изложеніе будетъ состоять, главнымъ образомъ, въ томъ, чтобы подтвердить положенія Фехнера новѣйшими научными данными и въ то же время выставить на видъ, насколько Фехнеръ въ главныхъ своихъ соображеніяхъ, если только перевести ихъ на современный научный языкъ, былъ близокъ къ истинѣ.

Три аргумента уже указанныя Фехнеромъ въ пользу признанія психики у растеній представляются и мнѣ наиболѣе доказательными: 1) происхожденіе животныхъ и растительныхъ организмовъ путемъ эволюціи изъ одной и той же группы простѣйшихъ, призваніе психики которыхъ, по моему мнѣнію, не подлежатъ сомнѣнію; 2) сходство въ строеніи элементарныхъ органовъ и 3) въ главнѣйшихъ жизненныхъ отправленіяхъ, сказывающихся: а) въ періодичности развитія, б) въ постоянствѣ строенія, нерѣдко до мельчайшихъ подробностей въ своихъ частяхъ, в) въ дыханіи, г) питаніи и д) способахъ размноженія. Я разберу ихъ соотвѣтственно современному состоянію науки.

Въ предыдущей главѣ приведены наблюденія надъ жизнью рѣсничныхъ инфузорій, указывающія на необходимость признанія у нихъ психики, и притомъ болѣе развитой, чѣмъ у наиболѣе простыхъ изъ многоклѣтныхъ организмовъ (Metazoa). Представляя высшія формы группы Protozoa, рѣсничныя инфузоріи цѣлымъ рядомъ переходныхъ группъ примыкаютъ къ наиболѣе простымъ живымъ существамъ, каковы, напр., Amoeba, такъ что, допустивъ психику въ рѣсничныхъ инфузоріяхъ, мы не имѣемъ основанія отрицать ее у остальныхъ простѣйшихъ, среди которыхъ находятся и родоначальники всего растительнаго царства. Имѣя въ виду, что наиболѣе существенное различіе между элементарными организмами (одноклѣтными) и происшедшими изъ нихъ организмами колоніями (многодѣтными) сводится на то, что у первыхъ, при размноженіи дѣленіемъ, продукты дѣленія распадаются и живутъ по одиночкѣ, у послѣднихъ же остаются соединенными, мы не имѣемъ никакого повода отрицать и въ растительныхъ организмахъ-колоніяхъ присутствія одного изъ существеннѣйшихъ аттрибутовъ элементарныхъ организмовъ, именно психики.

Посмотримъ, на сколько говорятъ имѣющіяся въ настоящее время фактическія данныя за признаніе психики у растеній.

Мы видѣли сколь сложное строеніе обнаруживаютъ изъ Protozoa, наиболѣе сложныя формы, непосредственно примыкающія къ Metozoa; присутствіе отверстія рта и порошицы, ритмически сокращающихся вакуолей, разнообразныя движенія, преслѣдованіе и поимка живой добычи,-- все это вмѣстѣ взятое заставляетъ безъ колебанія причислять ихъ, какъ животныхъ; отличительныхъ признаковъ, свойственныхъ типичнымъ растеніямъ, въ нихъ вовсе нѣтъ. Совершенную противоположность рѣсничнымъ инфузоріямъ представляютъ, изъ простѣйшихъ, одноклѣтные, примыкающіе непосредственно къ представителямъ растительнаго царства. Обладая всѣми признаками типичной растительной клѣтки, они совершенно лишены отличительныхъ признаковъ животныхъ организмовъ: они неподвижны и снабжены постоянно целлюлозной оболочкой, отовсюду замкнутой. Типомъ ихъ можетъ служить одноклѣтный зеленый шаровидный организмъ, очень часто попадающійся на корѣ стволовъ деревьевъ, особенно близъ основанія ствола. Организмъ этотъ, называемый Pleurococcus vulgaris, покрываетъ кору въ видѣ зеленаго порошковаго налета (см. рис. 4).

Отъ смачиванія водою онъ принимаетъ темнозеленый цвѣтъ; для изслѣдованія достаточно концомъ иглы захватить едва видимое количество его и перенеси" въ каплю воды, въ которой онъ легко разъединяется на отдѣльныя крупинки. Покрывъ каплю покровной пластинкой, переносятъ препаратъ подъ микроскопъ. При увеличеніи отъ 300 до 500 разъ удается легко ознакомиться съ строеніемъ и развитіемъ Pleurococcus. Въ каждой клѣткѣ легко различить покрытое оболочкою содержимое, съ ясно обозначенными зернами хлорофилла. Кромѣ отдѣльно лежащихъ шариковъ Pleurococcus, всегда оказываются такіе же шарики, соединенные между собою по 2, по 4, 8, 16, 32, 64, а иногда и большими пучками. Не трудно убѣдиться, что каждая такая колонія есть продуктъ послѣдовательнаго дѣленія одной клѣтки; по достиженіи клѣтокъ ея окончательныхъ размѣровъ, колонія распадается на отдѣльныя, одноклѣтныя особи, которыя, въ свою очередь, дѣлются и даютъ колоніи, тоже разъединяющіяся на отдѣльныя клѣтки. Этимъ исчерпывается крайне простой циклъ развитія этого простѣйшаго типа зеленыхъ растеній.

Простѣйшимъ представителемъ растеній, лишенныхъ зеленой окраски, является одноклѣтный бродильный грибокъ (Saccharomyces cerevisiae).

Весь организмъ состоитъ изъ округлой или овальной клѣтки, размножающейся почкованіемъ; новыя клѣточки появляются, въ видѣ маленькой выпуклости, на поверхности старой клѣтки; выпуклость эта разростается до размѣровъ клѣтки, ее образовавшей, но, обыкновенно, не достигнувъ окончательной величины и, оставаясь еще въ соединеніи съ клѣткой матерью, снова почкуетъ; путемъ повторяющагося почкованія клѣтка бродильнаго грибка превращается въ цѣпочку клѣтокъ, кототорыя по разростаніи тоже распадаются.

Къ Pleurococcus же примыкаетъ одноклѣтный шаровидный, тоже микроскопическій зеленый организмъ: Protococcus. Наиболѣе характерное, и для насъ въ данномъ случаѣ важное отличіе его состоитъ въ томъ, что, кромѣ размноженія дѣленіемъ на кучку неподвижныхъ, зеленыхъ шаровъ, впослѣдствіи разъединяющихся, Protococcus, при извѣстныхъ внѣшнихъ условіяхъ, распадается на значительное число подвижныхъ, зеленыхъ тѣлецъ, зооспоръ. Содержимое клѣтки, раздѣляется на участки, приблизительно одинаковой величины. Обособившіеся.эти участки, въ началѣ неподвижные, начинаютъ пошевеливаться внутри клѣтки; въ это время въ оболочкѣ образуется отверстіе, чрезъ которое эти подвижныя зеленыя тѣльца выходятъ въ окружающую воду и въ ней быстро двигаются. При ближайшемъ разслѣдованіи можно подмѣтить на заостренномъ кончикѣ зооспоры, которымъ она двигается впередъ, рѣснички. Движеніе продолжается нѣсколько часовъ, затѣмъ постепенно замедляется, и зооспора, прикрѣпившись рѣсничками къ какому-нибудь постороннему предмету, останавливается; сдѣлавшись неподвижной, она округляется и высачиваетъ по своей поверстности прозрачную, отовсюду замкнутую оболочку; части рѣсничекъ, оставшіяся внѣ оболочки, отмираютъ и отпадаютъ. Получившаяся изъ 8ооспоры новая клѣтка ничѣмъ не отличается отъ клѣтки матери. Этотъ организмъ, имѣющій строеніе типичной растительной клѣтки, отклоняется отъ типичныхъ растеній чередованіемъ неподвижной и подвижной стадіи развитія. Въ первой стадіи Protococcus совокупностью признаковъ напоминаетъ животныхъ, во второй -- типичную растительную клѣтку. При этомъ весь ростъ и, слѣдовательно, и питаніе организма происходитъ во время неподвижнаго его состоянія. Ничего подобнаго не обнаруживаетъ зооспора; она живетъ на счетъ питательнаго матеріала, въ ней заключеннаго; изъ него образуетъ она, по всему вѣроятію, и свою оболочку. Здѣсь до очевидности ясно сказывается преобладаніе въ жизни неподвижнаго растительнаго состоянія.

Къ этимъ одноклѣтнымъ организмамъ примыкаютъ простѣйшя многодѣтныя растенія, обладающія тоже подвижной стадіей развитія (зооспорами); зооспоры нѣкоторыхъ изъ нихъ по своей организаціи приближаются къ простѣйшимъ животнымъ организмамъ: лишенныя оболочки, онѣ снабжены рѣсничками числомъ отъ 2--4, ритмически сокращающейся вакуолей и краснымъ пятнышкомъ, принимаемымъ многими за зачаточный органъ зрѣнія. При переходѣ же въ неподвижное состояніе всѣ эти признаки постепенно утрачиваются; остановившаяся зооспора теряетъ рѣснички: на поверхности ея появляется целюллезная оболочка; ритмическое сокращеніе вакуоли дѣлается все медленнѣе; наконецъ" вакуоля дѣлается невидимой; красное пятно, въ началѣ нерѣдко дѣлящееся и замѣтное въ первыхъ клѣткахъ выросшей изъ зооспоры однорядной зеленой ниточки, тоже исчезаетъ.

Превращеніе зооспоры въ неподвижную, окруженную оболочкой клѣтку и отношеніе ея къ послѣдней представляется мнѣ процессомъ, сходнымъ съ превращеніемъ инфузорій въ цисту, съ тою только разницею, что весь циклъ развитія инфузорія продѣлываетъ въ свободномъ состояніи, внѣ цисты; между тѣмъ какъ въ растеніяхъ, снабженныхъ зооспорами, и питаніе, и ростъ совершаются въ состояніи инцистированномъ. Растенія же, лишевныя зооспоръ, изъ этого состоянія и не выходятъ. Отличнымъ примѣромъ типической однорядкой водоросли (нитчатки) съ зооспорами, снабженными рѣсницами, ритмически сокращающейся вокуолей и краснымъ пятномъ (глазкомъ), представляетъ изображенная (рис. 6). Ulotrix zonata, весьма распространенная въ Невѣ. Въ видѣ зеленой бахромы, окаймляетъ она, у поверхности воды, плоты, барки и другіе плавающіе въ водѣ предметы.

Способность одной и той же клѣтки принимать организацію схожую съ инфузоріями, двигаться подобно послѣднимъ, а затѣмъ превращаться въ типичную растительную клѣтку, указываетъ неотразимымъ образомъ на общую основу жизни растеній и животныхъ.

Центръ группы Protozoa занимаютъ снабженные рѣсницами, безпрерывно подвижные организмы группы жгутиковыхъ (Mastigophora) {Весьма простой пріемъ для наблюденія, въ продолженіи неопредѣленнаго времени за намѣченнымъ или уединенномъ микроскопическимъ организмомъ состоитъ въ томъ, что содержащую его каплю помѣщаютъ на срединѣ покровной пластинки. Пластинку эту повертываютъ каплей внизъ и переносятъ на рамку изъ 4 листьевъ пропускной бумаги, которыя находятся на предметномъ стеклѣ; бумага предварительно смачивается водою. Такимъ образомъ получается насыщенное парами пространство, въ которомъ висячая капля испаряется весьма медленно. Удастся совершенно устранить испареніе, если покрыть препаратъ часовымъ стекломъ, кускомъ мокрой бумаги, на нижней поверхности.}, которые, какъ выражается Бючли, "представляютъ выдающійся интересъ тѣмъ, что содержатъ организмы, тѣснѣе остальныхъ примыкающіе и къ животнымъ и къ растеніямъ; "по всему вѣроятію, -- прибавляетъ онъ, -- изъ нихъ развились высшія формы обоихъ царствъ" {См. Бючли, стр. 637. Ibid., стр. 618.}.

Однимъ изъ типичнѣйшихъ представителей группы можетъ послужить чрезвычайно часто встрѣчающаяся форма Euglena viridis (рис. 7).

Тѣло ея, веретенообразное въ вытянутомъ положеніи, принимаетъ весьма различное очертаніе, безпрерывно мѣняя свою форму; оно содержитъ большой звѣздообразный участокъ плазмы (хроматофоръ), окрашенный въ ярко-зеленый цвѣтъ. Euglena находится въ безпрерывномъ почти движеніи при посредствѣ прикрѣпленнаго на переднемъ концѣ тѣла жгутика, по длинѣ равнаго ея тѣлу; близъ основанія жгутика помѣщается отверстіе рта неподалеку отъ ритмически-сокращающагося пространства, а равно и красное пятно, которое, какъ упомянуто выше, многіе разсматриваютъ, какъ зачаточный органъ зрѣнія. Въ полости тѣла находится ядро. Нерѣдко Euglena viridis встрѣчается въ столь большомъ количествѣ, что покрываетъ сплошнымъ зеленымъ слоемъ лужи и ямы, въ которыхъ она развилась. Очень характерна, сходная съ Euglena, довольно часто встрѣчающаяся Euglena, окрашенная въ красный цвѣтъ.

Представляя, по своему движенію и присутствію отверстія рта, сходство съ инфузоріями, Euglena, примыкаетъ, по другимъ признакамъ, къ подвижнымъ крупинкамъ размноженія водорослей -- зооспорамъ.

Приведенныхъ фактовъ уже достаточно для доказательства присутствія психики и въ растительныхъ организмахъ, при одномъ, однако, необходимомъ допущеніи, признаваемымъ, впрочемъ, всѣми біологами за истинное, именно: при признаніи эволюціи организмовъ, изъ формъ простѣйшихъ. Ходъ доказательства присутствія психическихъ процессовъ во всемъ растительномъ царствѣ можетъ быть выраженъ слѣдующимъ образомъ: 1) изъ личнаго опыта мы знаемъ о присутствіи психики въ себѣ, въ другихъ людяхъ и въ высшихъ (позвоночныхъ) животныхъ, въ чемъ каждый убѣждается изъ повседневнаго опыта; 2) разслѣдованія жизни простѣйшихъ микроскопическихъ, живыхъ существъ Protozoa, образующихъ группу, связующую животныхъ и растеній, привело насъ къ признанію психики и у нихъ, психики, особенно рельефно выступающей у рѣсничныхъ инфузорій; 3) мы видѣли далѣе, что всѣ организмы можно, по степени сложности организаціи, раздѣлить на двѣ группы: а) элементарные организмы, такъ называемые одноклѣтные и б) организмы-колоніи, представляющіе болѣе или менѣе сложные конгломераты элементарныхъ организмовъ. Это различеніе настолько ясно выступаетъ въ ряду организмовъ животныхъ, что зоологи нашли возможнымъ въ основу системы животныхъ положить дѣленіе животнаго царства на два отдѣла: Protozoa и Metazoa. (см. выше); 4) на этомъ основаніи должно разсматривать всѣ жизненныя явленія организмовъ-колоній лишь какъ дальнѣйшее осложненіе основъ жизни, заложенныхъ въ Protozoa; поэтому, признавая присутствіе психики у Protozoa, мы не въ правѣ отрицать ее и во всѣхъ растительныхъ организмахъ-колоніяхъ, другими словами: должны допустить ее во всемъ растительномъ царствѣ.

Перехожу къ поясненію остальныхъ выводовъ въ пользу признанія психики у растеній.

Не имѣя возможности вдаваться здѣсь въ подробное ихъ описаніе, ограничусь лишь немногими указаніями. Сходство въ строеніи элементарныхъ организмовъ (клѣтокъ), изъ которыхъ составлены организмы-колоніи, какъ животныя, такъ и растительныя, въ главнѣйшихъ чертахъ, особенно въ молодомъ возрастѣ, до начала дифференцировки ихъ. на ткани, на столько полны, что, въ новѣйшихъ руководствахъ по гистологіи клѣтки, находятъ наиболѣе удобнымъ иллюстрировать текстъ одновременно рисунками, снятыми съ клѣтокъ растеній и животныхъ.

Коренное сходство въ строеніи клѣтокъ (элементарныхъ организмовъ), растеній и животныхъ, блистательно подтвердилось наблюденіями надъ строеніемъ ядра и, въ особенности, сложныхъ измѣненій, которыя оно претерпѣваетъ при дѣленіи. Въ настоящее время признается доказаннымъ, что новыя ядра никогда не возникаютъ изъ плазмы, а всегда происходятъ дѣленіемъ стараго ядра на два новыхъ. Въ большинствѣ случаевъ образованіе послѣднихъ сопровождается цѣлымъ рядомъ загадочныхъ и въ настоящее время совершенно непонятныхъ измѣненій въ строеніи ядра; этотъ процессъ дѣленія ядра обозначаютъ названіемъ: каріокинеза, а дѣленіе: каріокинетическимъ (митотическимъ), въ отличіе отъ дѣленія ядра чрезъ простое постепенное перетягиваніе, наблюдаемое сравнительно рѣдко.

Измѣненія претерпѣваемыя ядромъ во время каріокинеза настолько сложны, что, не поддаваясь словесному описанію, выясняются лишь при посредствѣ рисунковъ, и тѣмъ не менѣе они тождественны въ животныхъ и въ растеніяхъ.

Особенный интересъ представляетъ сходство химическаго состава тѣла животныхъ и растеній, какъ по отношенію къ химическимъ элементамъ, изъ которыхъ построены животныя и растенія, такъ и по преобладанію, среди разнообразнѣйшихъ органическихъ соединеній трехъ группъ: бѣлковыхъ тѣлъ, жировъ и углеводовъ.

Это поразительное съ перваго взгляда сходство въ химическомъ составѣ объясняется совершенно естественно родомъ пищи животныхъ. Между послѣдними, какъ извѣстно, отличаютъ травоядныхъ и хищныхъ; первыя, какъ показываетъ ихъ названіе, питаются растеніями, послѣднія же, поѣдая травоядныхъ, въ одинаковой мѣрѣ съ ними хотя и посредственно, нуждаются въ растеніяхъ; однимъ словомъ, все животное царство живетъ на счетъ растеній и строитъ свое тѣло изъ присущихъ растеніямъ соединеній. Животныя могутъ жить только въ томъ случаѣ, если находятъ органическую пищу, составленную изъ бѣлковъ, жировъ и углеводовъ, уже готовою; растенія же приготовляютъ внутри себя эти сложныя соединенія, требуя для этого лишь нѣсколькихъ неорганическихъ солей, воды, углекислоты и кислорода; на счетъ этихъ соединеній, такъ называемого пластическаго матеріала, они сами питаются и растутъ и поддерживаютъ жизнь всего животнаго царства. Сравнивая, на основаніи сообщенныхъ данныхъ процессъ питанія животныхъ и растеній, мы находимъ между ними и существенное различіе: въ процессѣ питанія растеній необходимо отличить двѣ фазы:

1) приготовленіе пластическаго матеріала изъ сырой пищи и 2) построеніе насчетъ этого матеріала тканей и органовъ растенія; въ питаніи же животныхъ организмовъ первая фаза питанія, какъ мы видѣли, выпадаетъ; все питаніе животныхъ, слѣдовательно, сводится на построеніе ихъ тѣла, или организованныхъ образованій, изъ воспринятаго ими извнѣ, уже готоваго пластическаго матеріала.

Особенный интересъ представляетъ тщательными разслѣдованіями раскрытая полная аналогія второй фазы питанія у растеній съ витаніемъ животныхъ: для построенія тѣла потребляется какъ тѣми, такъ и другими, пластическій матеріалъ одинаковаго состава; не растворимыя въ водѣ составныя части его и въ растеніяхъ переводятся въ растворъ при посредствѣ ферментовъ, частью тождественныхъ, частью сходныхъ съ ферментами животныхъ. Эта фаза питанія сопровождается обмѣномъ газовъ организма съ окружающею атмосферой; и этотъ обмѣнъ является тождественнымъ у растеній и животныхъ; какъ тѣ, такъ и другія поглощаютъ изъ атмосферы кислородъ и выдѣляютъ углекислоту, проявляя процессъ, называемый; дыханіе сопровождается кромѣ того какъ въ животныхъ, такъ и растительныхъ организмахъ, освобожденіемъ тепловой энергіи.

Касательно своеобразной первой фазы питанія растенія я принужденъ ограничиться лишь ссылкой на учебники по физіологіи растеній.

Не буду останавливаться и на проведеніи замѣчательнаго сходства въ процессѣ полового размноженія растеній и животныхъ, открытаго, за немногими исключеніями, у всѣхъ растеній и животныхъ. Изложеніе этого предмета потребовало бы многихъ страницъ.

Въ главѣ о чувствительности растеній и реакціи его на внѣшнія раздраженія, хотя и мало еще разработанной, читатель найдетъ любопытныя данныя, указывающія, для нѣкоторыхъ, по крайней мѣрѣ, случаевъ, много сходнаго между животными и растеніями, каковы, напр., передача раздраженія по растенію, утомленіе растенія отъ повторныхъ раздраженій; временная потеря чувствительности къ раздраженіямъ подъ вліяніемъ хлороформа, эфира и пр., т. е. тѣхъ же анестезирующихъ веществъ, которыя вызываютъ подобную временную потерю чувствительности у человѣка.

Такъ что, принимая во вниманіе все вышесказанное, мнѣ представляется признаніе участія психическихъ процессовъ и въ жизни растеній хорошо обоснованнымъ.

ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Въ заключительныхъ строкахъ мнѣ предстоитъ подвесть итоги какъ сообщеннымъ фактамъ, такъ и частнымъ, сдѣланнымъ изъ сихъ выводамъ, и, кромѣ того, вкратцѣ остановиться еще на нѣкоторыхъ фактическихъ данныхъ болѣе общаго характера, не вошедшихъ въ предыдущія главы. Пробѣгая мысленно содержаніе предлагаемой статьи, не трудно убѣдиться, что основу ея или ядро, вокругъ котораго группируются и факты, и выводы, составляютъ два вопроса: 1) обоснованіе реальнаго внѣшняго міра, т. е. существованіе его внѣ нашего сознанія и 2) выясненіе, что такое жизнь, и въ чемъ заключается различіе между живымъ и мертвымъ?

Первый изъ этихъ вопросовъ уже разсмотрѣнъ мною со всею желаемою полнотою; я старался доказать, что при современномъ уровнѣ вашихъ званій опредѣленіе того: что есть реальное? представляетъ задачу неразрѣшимую, и что возможенъ лишь отвѣтъ на то: представляется всего цѣлесообразнѣе признавать за реальное, опираясь на запасъ имѣющихся въ нашемъ распоряженіи знаній? Принимая же во вниманіе послѣднія, я позволилъ себѣ высказать, что предпочтеніе заслуживаетъ обыденное міровоззрѣніе, признающее реальность внѣшняго міра, а каждаго изъ насъ -- за частичку. Попытки критической философіи подкопаться подъ это міровоззрѣніе остались пока совершенно безуспѣшными; современной критической философіи не удалось не только расшатать, но даже и замѣтнымъ образомъ видоизмѣнить основныхъ положеній обыденнаго міровоззрѣнія.

Второй же вопросъ разобранъ мною лишь отчасти; я останавливался исключительно на анализѣ представляющагося намъ различія не жду явленіями жизни съ одной стороны, и такъ называемой мертвой природой -- съ другой. Не соглашаясь съ виталистами въ тонъ, что въ живыхъ тѣлахъ присутствуетъ особенная сила, не присущая тѣламъ природы не живой, я старался показать, что представляющееся намъ различіе, между явленіями жизни и мертвой природы, коренится не столько въ различіи этихъ двухъ категорій явленій, сколько въ способахъ, которыми мы ихъ познаемъ, такъ какъ явленія нашей жизни доступны нашему розисканію какъ съ внѣшней, такъ и съ внутренней стороны, между тѣмъ, какъ явленія не живой природы -- со стороны лишь внѣшней.

При этомъ мною вовсе не былъ затронутъ вопросъ, какъ о переходѣ живого въ мертвое, которое наблюдается на каждомъ шагу, такъ и обсужденіе возможности возникновенія живого и мертваго,-- возможности, въ настоящее время не доказанной, но не отвергаемой и даже допускаемой многими учеными. Къ этимъ явленіямъ относятся многочисленныя и точно констатированныя данныя о временной пріостановкѣ жизненныхъ процессовъ и о временномъ пребываніи организма въ состояніи, трудно отличимомъ отъ свойственнаго тѣламъ мертвымъ.

Съ понятіемъ о живомъ существѣ, или организмѣ, тѣснѣйшимъ образомъ связано понятіе объ индивидуальности. Всякое живое существо, совершенно независимо отъ его строенія, обладаетъ въ высшей степени характернымъ признакомъ: стремленіемъ къ самосохраненію, выражающемуся весьма рельефно въ цѣлой массѣ приспособленій къ условіямъ, его окружающимъ; чѣмъ сложнѣе организація, тѣмъ разнообразнѣе и, если можно выразиться, хитрѣе и цѣлесообразнѣе приспособленія организма. Я уже съ достаточною обстоятельностью останавливался неоднократно на выясненіи этого положенія, поясняя постепенную выработку каждаго органа въ отдѣльности и совокупно всей организаціи, путемъ послѣдовательной эволюціи сложныхъ животныхъ и растительныхъ формъ изъ простѣйшихъ. Въ видѣ особенно нагляднаго примѣра приспособленія я напомню способности простѣйшихъ организмовъ, напр., инфузорій живущихъ въ водѣ, противостоять гибели отъ высыханія воды; по мѣрѣ высыханія воды весьма многія изъ нихъ свертываются въ шарикъ и высачиваютъ на поверхности своей стекловидную перепоночку; въ этомъ видѣ, они могутъ совершенно высохнутъ, безъ вреда для себя, и пребывать мѣсяцами и годами безъ измѣненія. При смачиваніи же водой они немедленно оживаютъ.

Я намѣренно здѣсь избѣгаю вдаваться въ объясненіе генезиса приспособленій, такъ какъ въ данномъ случаѣ совершенно безразлично, принимать ли его, согласно воззрѣнію Дарвина, за продуктъ слѣпой случайности, или же приписывать его самодѣятельности организма. Слѣдуя по пути постепеннаго совершенствованія приспособленій. организмъ выработывается въ маленькій микрокосмъ, все болѣе и болѣе индивидуализирующійся по отношенію къ окружающимъ его условіямъ.

Приспособленіе представляется слѣдовательно, однимъ изъ самыхъ характерныхъ признаковъ живого существа, а стремленіе къ самосохраненію -- одною изъ главнѣйшихъ задачъ его жизни.

Ничего подобнаго въ произведеніяхъ не живой природы мы не наблюдаемъ; полный индиферентизмъ и совершенно пассивное отношеніе и отсутствіе приспособляемости къ окружающему есть удѣлъ тѣлъ неорганическихъ.

Это неоспоримое различіе и должно быть, по моему мнѣнію, разсматриваемо за одно изъ наиболѣе характерныхъ отличій живого отъ мертваго Но я вполнѣ признаю, что со временемъ удастся можетъ быть, уничтожить и здѣсь рѣзкую грань; она исчезнетъ, какъ исчезла безвозвратно граница между царствами животнымъ и растительнымъ.

Попытки разъясненія отношенія живого къ мертвому, занимавшія естествоиспытателей и философовъ всѣхъ временъ и народовъ, составляютъ и въ настоящее время задачу многихъ изслѣдователей. Не поддающійся еще строгому рѣшенію вопросъ тѣмъ не менѣе якобы разрѣшается каждымъ изъ изслѣдователей и притомъ болѣе сообразно его личнымъ вкусамъ, нежели на основаніи имѣющихся фактовъ. Они, правда, приводятся, но не трудно убѣдиться, что на вопросъ отвѣта не даютъ: послѣдній получается лишь цѣною извращенія самихъ фактовъ, или же произвольнаго изъ нихъ вывода. Въ послѣднее время появилось нѣсколько трудовъ, въ которыхъ проводится обстоятельное сравненіе живого и мертваго или, какъ выражаются авторы, живой и мертвой субстанція.

Я разберу здѣсь, въ видѣ примѣра, статьи Ферворна, Сабатье и Гольдштейна.

Съ особенною обстоятельностью трактуетъ этотъ вопросъ Сабатье. Трудъ его, носящій заманчивое заглавіе: "Жизнь и смерть", заключаетъ 200 страницъ, изъ которыхъ первыя 70 посвящены проведенію сравненія между живой и мертвой матеріей.

Но мнѣнію Сабатье, онѣ проявляютъ сходство не только въ физическихъ качествахъ и химическому составу, но и не представляютъ существенной разницы съ точки зрѣнія механики.

Не чужды неорганическія тѣла и хотя и элементарной, зачаточной. "Развѣ не вѣрно,-- пишетъ Сабатье (стр. 10 русскій переводъ),-- что камни, минералы отвѣчаютъ на прикосновеніе, на ударъ, на теплоту, на электричество, на магнетизмъ, на свѣтъ, посредствомъ то временныхъ, то постоянныхъ проявленій, свидѣтельствующихъ, что они вовсе не безчувственны и не индифферентны къ указаннымъ раздраженіямъ". Говоря о вліяніи теплоты на минералъ и объ измѣненіи подъ ея вліяніемъ его свойствъ, Сабатье прибавляетъ:"вмѣстѣ съ прекращеніемъ возбужденія, дѣйствія, уничтожается и проявленіе чувствительности, признака противодѣйствія. При болѣе высокой температурѣ обнаруживается испареніе, а затѣмъ наступаетъ диссоціація и разрушеніе или смерть".

И движеніе, "конечно, элементарное", находитъ Сабатье у минераловъ и разсматриваетъ ихъ за соотвѣтственныя внутреннимъ, протоплазматическимъ движеніямъ (стр. 13).

Но сходство мертвой и живой матеріи идетъ, по Сабатье, еще гораздо дальше: "минералы рождаются, растутъ и умираютъ".

"Не только минералъ родится, развивается и растетъ при помощи накопленія новыхъ молекулъ; но онъ живетъ, какъ организмъ, въ непрерывномъ рядѣ обмѣновъ между нимъ и окружающей средой, обмѣновъ, которые оканчиваются, какъ и у живыхъ существъ, поврежденіемъ, порчей, диссоціаціей и смертью".

Также и ростъ помощью наслоенія и внутренняго приращенія не служитъ отличительнымъ признакомъ мертвой матеріи отъ живой. Послѣдняя растетъ, какъ извѣстно, увеличиваясь вслѣдствіе внутренняго приращенія; новыя усвоенныя частицы веществъ отлагаются не на поверхности, а внутри организма, между тѣмъ какъ минеральныя тѣла растутъ путемъ наслоенія, т. е. отложеніемъ новыхъ частицъ снаружи, на поверхности тѣла. Сабатье полагаетъ возможнымъ свести внутреннее приращеніе живого вещества на внѣшнее, если принять во вниманіе ростъ анатомическихъ элементовъ т. е. частицъ протоплазмы изъ которыхъ построенъ организмъ; новыя молекулы, строющія плазму, могутъ отлагаться въ сосѣдствѣ частицъ старыхъ, уже существовавшихъ раньте, т. е. производить приростъ внѣшній по отношенію къ послѣднимъ.

Наконецъ, Сабатье обращаетъ вниманіе на общеизвѣстные факты превращенія живой матеріи въ мертвую, а равно и на оживленіе организмовъ, послѣ временнаго пребыванія ихъ въ состояніи, сходномъ съ матеріей мертвой; факты -- указывающіе на близкое ихъ сродство.

Подобную же параллель между живой субстанціей (организмомъ) и неорганическими, мертвыми тѣлами, проводитъ и Ферворнъ, хотя предметомъ для сравненія съ организмами онъ беретъ не твердыя кристаллическія отложенія, а тягучую жидкость. Проведеніе же сходства между организмомъ и кристалломъ онъ считаетъ ошибочнымъ; въ этомъ неправильномъ выборѣ предмета, при сравненіи мертвой матеріи съ живой, Ферворнъ усматриваетъ причину указаній на цѣлый рядъ различій въ ихъ продуктахъ: кристалловъ и организмовъ, каковы, напр., ростъ чрезъ оппозицію у первыхъ и чрезъ внутреннее наслоеніе у послѣднихъ; однообразіе массы въ кристаллѣ и построеніе организмовъ изъ элементарныхъ органовъ -- клѣтокъ. "Мы можемъ однако,-- пишетъ Ферворнъ,-- легко воспроизвесть минеральное тѣло, сложенное изъ различныхъ частей; такія тѣла и природа произвела въ громадномъ масштабѣ, напр., въ видѣ гранита, составленнаго изъ совокупности множества обособленныхъ кристалловъ. Такъ что коренного морфологическаго различія и въ этомъ отношеніи между продуктами мертвой и живой матеріи не замѣчается".

Сложная организація живыхъ существъ, въ противоположность неорганическимъ тѣламъ, по Ферворну, также не можетъ служить разграничивающимъ признакомъ. "Этотъ признакъ еще сохраняетъ свою силу въ извѣстныхъ предѣлахъ, именно, если подразумѣвать сложеніе организмовъ изъ разнородныхъ клѣтокъ; но и въ этомъ послѣднемъ случаѣ получается лишь различіе въ степени сложности, сравнительно съ сложнымъ минераломъ. Если же перенесть понятіе сложной "организаціи" на клѣтку, то подъ послѣднимъ окажется возможность лишь подразумѣвать большое морфологическое разнообразіе и сложность химическаго строенія составныхъ частей клѣтки, которую возможно получить и въ пробиркѣ, прибѣгая съ смѣсямъ сложнымъ, какъ въ физическомъ, такъ и въ химическомъ отношеніи" (стр. 122).

"Мы видимъ,-- пишетъ далѣе Ферворнъ,-- что въ построеніи какъ живой, такъ и мертвой матеріи не оказывается существенныхъ различій, если только сравнивать живую матерію не съ кристалломъ, а съ жидкими смѣсями; въ послѣднемъ случаѣ различіе въ построеніи живой и мертвой матеріи представляется даже менѣе значительнымъ, чѣмъ при сравненіи строенія жидкой, мертвой матеріи съ кристалломъ".

Нѣтъ различія и въ генетическомъ отношеніи, т. е. касательно размноженія и происхожденія. Ферворнъ указываетъ на рабочихъ пчелъ, какъ на живыхъ существъ, лишенныхъ возможности размноженія; кромѣ того у простѣйшихъ, напр., у амебы, разложеніе сводится на дробленіе на двѣ равныя части. "Если же понимать подъ размноженіемъ только простое дробленіе, то исчезаетъ, по Ферворну, принципіальная разница между дѣленіемъ живой клѣтки и неорганическаго тѣла. Падающая на подставку капля ртути дробится дѣленіемъ на большое число маленькихъ шариковъ, изъ которыхъ каждый есть ничто иное какъ капля ртути".

Не различаются мертвыя и живыя тѣла и по происхожденію: я тѣ и другія произошли изъ неорганическихъ соединеній. Ферворнъ указываетъ, что было время, когда, по достиженіи опредѣленной степени охлажденія земли, организмы впервые появились и притомъ не иначе, какъ при посредствѣ добровольнаго зарожденія изъ неорганическихъ тѣлъ, и что общепринятое выраженіе: omnis cellula е cellula, имѣетъ полную силу лишь для настоящаго времени.

Касательно предполагаемаго различія живой матеріи и мертвой по способу наростанія: первой -- внутреннимъ отношеніемъ, а второй -- оппозиціей, Ферворнъ высказываетъ соображенія, сходныя съ вышеприведенными разсужденіями Сабатье; подобно послѣднему, Ферворнъ отвергаетъ принципіальное различіе живой матеріи и мертвой и по отношенію: а) къ движенію, б) динамическому равновѣсію и в) чувствительности или, вѣрнѣе, раздражимости (Irritabilität).

Нѣтъ, наконецъ, различія и въ химическомъ отношеніи. Всѣ эти результаты Ферворнъ резюмируетъ въ слѣдующихъ словахъ: "Обозрѣвая выводъ нашихъ сравненій, мы видимъ, что "принципиальнаго" различія между живыми организмами и неорганическими тѣлами не существуетъ. Въ противоположность совокупности неорганической природы, характерное организмовъ заключается лишь въ томъ, что всѣ они, безъ исключенія, обладаютъ опредѣленными, необычайно сложными химическими соединеніями, преимущественно бѣлками.

Почти дословно тоже изложено и въ статьѣ г. Гольдштейна "живое и мертвое" (см. "Міръ Божій" 1896 г., мартъ, стр. 1--33). Авторъ не безъ основанія упрекаетъ біологовъ въ недостаточно глубокомъ знакомствѣ съ молекулярной физикой, которая, по его мнѣнію, есть ключъ для разъясненія многихъ жизненныхъ явленій. Раздѣляя воззрѣніе автора касательно важности знанія молекулярной физики, я въ то же время полагаю, что онъ сильно преувеличиваетъ роль ея въ объясненіи жизненныхъ явленій.

Такъ, напр., онъ полагаетъ возможнымъ всѣ разнообразныя передвиженія и измѣненія формы, которыя простѣйшіе организмы обнаруживаютъ подъ вліяніемъ свѣта, силы тяжести, гальваническаго тока, неравномѣрнаго распредѣленія пищи и проч., свести исключительно на явленія поверхностнаго натяженія жидкостей и осмоза.

"Цѣлый рядъ наблюденій и опытовъ,-- пишетъ Гольдштейнъ,-- показалъ, что поверхность жидкости обладаетъ такими свойствами, какъ будто она представляетъ эластическую пленку. Если бы мы себѣ представили, что на поверхности жидкости натянута чрезвычайно тонкая резиновая пленка, то были бы недалеки отъ того, что въ дѣйствительности наблюдается на жидкостяхъ. Ихъ поверхность представляется какъ бы натянутою, напряженною. Вотъ это свойство называется поверхностнымъ натяженіемъ". Оно свойственно и поверхностному слою студенистыхъ, а также и твердыхъ тѣлъ. Поверхностное натяженіе до такой степени чувствительно ко всевозможнымъ, какъ внѣшнимъ, такъ а внутреннимъ перемѣнамъ, происходящимъ съ тѣлами соприкасающимися, что еле уловимыя измѣненія въ нихъ, вліяя на нее, вызываютъ измѣненіе формы тѣла и какъ слѣдствіе этого и передвиженіе.

"Вотъ это свойство,-- прибавляетъ Гольдштейнъ,-- играетъ несомѣнно первостепенную роль въ цѣлой массѣ явленій, наблюдаемыхъ въ няни организмовъ вообще, а низшихъ -- въ особенности".

Руководствуясь подобными соображеніями, онъ сводитъ всѣ явленія піотропизма (передвиженій подъ вліяніемъ свѣта), подъ вліяніемъ силы тяжести), геофотропизма (подъ вліяніемъ неравномѣрнаго распредѣленія пищи), и проч. на явленія поверхностнаго натяженія и осмоза.

Какъ и Сабатье, Гольдштейнъ проводитъ параллель между организмами и кристаллами, обозначая послѣднія, какъ "живыя существа мертвой природы". Онъ старается показать: 1) что кристаллы образуются, подобно организмамъ, изъ зародышей, т. е. что кристаллы появляются въ растворахъ лишь въ томъ случаѣ, если въ него попадетъ извнѣ кристаллическій, такъ сказать зародышъ"; 2) что нѣтъ существенной разницы между ростомъ кристалловъ и организмовъ; 3) что ходъ роста кристалловъ похожъ на ходъ роста организмовъ: что "маленькій кристаллъ (такъ сказать, кристаллъ-ребенокъ) растетъ гораздо быстрѣе большого"; 4) что нельзя провести рѣзкой грани между питаніемъ кристалловъ и организмовъ; 5) что кристаллы, подобно организмамъ, размножаются дѣленіемъ и почкованіемъ; 6) что въ нихъ есть зачатокъ "наиболѣе элементарной формы психизма", сходный съ раздражимостью протоплазмы; 7) что "въ мірѣ кристалловъ имѣются элементы, присущіе жизни общества. Это -- борьба за существованіе".

Выходитъ такимъ образомъ, будто не только имѣется сходство, но даже вовсе нѣтъ различія между кристалломъ и организмомъ, между мертвой природой и живой. Къ сожалѣнію, однако, вникнувъ глубже въ аргументацію автора, нельзя не сознаться, что онъ проявилъ въ ней болѣе смѣлости, чѣмъ основательности, а что въ наиболѣе существенныхъ пунктахъ, какъ-то: строеніи, питаніи, размноженіи, проводимая имъ аналогія, на самомъ дѣлѣ лишь весьма поверхностная и не затрагиваетъ сути дѣла. Что же касается до "психизма", то мнѣ осталась совершенно невыясненною возможность что либо заключить о присутствіи или отсутствіи его изъ фактовъ на которые указываетъ авторъ, въ родѣ тоги (стр. 19), что призматическій кристаллъ сѣры, совершенно прозрачный, отъ тренія становится полупрозрачнымъ и чрезъ нѣкоторое время превращается въ цѣлую массу мелкихъ кристалловъ октоэдрической формы; или что кристаллы селитры кубической формы превращаются, отъ царапины иглою, или отъ прикосновенія къ нимъ призматическимъ кристалломъ, въ призматическіе (стр. 19).

Столь же загадочною представляется мнѣ слѣдующее разсужденіе автора: "если въ растворѣ содержатся два или нѣсколько кристалловъ и между ними есть одинъ большой, то, при отсутствіи достаточнаго количества пищи, большой поѣдаетъ маленькіе и растетъ на ихъ счетъ. (Описаніе это, очевидно, лишь фигуральное, должно изображать, что растетъ большой кристаллъ, а меньшіе растворяются). "Не то ли же самое происходитъ въ мірѣ животныхъ, включая сюда и человѣка? Разница опять только въ томъ, что формы борьбы гораздо болѣе сложны; но въ концѣ концовъ индивидуумы, погибающіе въ борьбѣ за существованіе, съѣдаются побѣдителями; уже не говорю о томъ, что даже человѣкъ грубымъ образомъ убиваетъ быка и съѣдаетъ его мясо; но человѣкъ съѣдаетъ и себѣ же подобнаго человѣка, только болѣе деликатнымъ способомъ, ибо если въ борьбѣ за существованіе данные, болѣе слабые индивидуумы погибаютъ, то, подвергаясь въ землѣ цѣлому ряду химическихъ измѣненій, они являются удобрителями почвы, которая создаетъ пищу, если не непосредственно для побѣдителя, то для его потомства; разница, съ философской точки зрѣнія, очевидно, не существенная" {Курсивомъ слова обхвачены мною.} (стр. 21).

Очевидно, что подъ философской точкой!'зрѣнія авторъ подразумѣваетъ нѣчто совершенно иное, чѣмъ то, что обыкновенно ею обозначается.

Я намѣренно остановился на аргументаціяхъ приведенныхъ авторовъ, такъ какъ въ настоящее время подобныя воззрѣнія не рѣдкость среди естествоиспытателей.

Проводя чрезъ всю статью мысль о тождествѣ силъ, управляющихъ мертвой и живой природой, я въ то же время считаю приведеніе подобныхъ скороспѣлыхъ и поверхностныхъ параллелей между живымъ и мертвымъ крайне не желательнымъ и дискредитирующимъ, въ глазахъ непредубѣжденнаго читателя, защитниковъ этого взгляда. Вѣдь только прибѣгая къ игрѣ словами, становится возможнымъ утверждать, что подобно организмамъ минералы рождаются, растутъ и умираютъ (Сабатье). Неужели дозволительно въ строго научномъ обобщеніи для проведенія аналогіи между явленіями, довольствоваться возможностью обозначенія ихъ однимъ и тѣмъ же терминомъ, употребляемымъ завѣдомо въ различномъ значеніи?

Я въ тоже время, однако, считаю крайне интереснымъ точныя разслѣдованія надъ образованіемъ, ростомъ кристалловъ и кристаллитовъ, а равно и строгіе опыты и наблюденія надъ отложеніями коллоидальныхъ тѣлъ въ мертвой природѣ и увѣренъ, что такимъ путемъ удастся получить, внѣ живой клѣтки, многія изъ образованій и процессовъ, нанденыхъ до сего времени лишь въ живомъ организмѣ, и поэтому разсматриваемыхъ. какъ продукты исключительно жизнедѣятельности организма. Мы видѣли, что нельзя даже утверждать, чтобы не удалось наблюдать и новообразованія живого существа изъ тѣлъ мертвой природы. Не преждевременныя аналогіи, а точныя новыя опытныя данныя и строгіе изъ нихъ выводы необходимы для рѣшенія занимающаго насъ вопроса.

Помимо этихъ разслѣдованій, очень важное значеніе имѣетъ сравнительное изученіе строенія и состоянія живого организма и мертваго, а равно и состоянія, столь распространеннаго, среди живыхъ существъ, временнаго оцѣпененія, сопровождаемаго прекращеніемъ всѣхъ, или только большей или меньшей части жизненныхъ отправленій. Въ подобное состояніе переходятъ какъ мы видѣли, при высыханіи воды, многія изъ рѣсничныхъ инфузорій, окружая себя стекловидною оболочкою. Изъ болѣе высоко организованныхъ животныхъ, превосходно переносятъ высыханіе многія Rotatoria, снабженныя, какъ извѣстно, развитой нервной системой, пищеварительнымъ аппаратомъ и пр. Если оставить каплю воды съ этими животными постепенно высыхать на стеклышкѣ, то наблюдается сперва замедленіе въ движеніяхъ этихъ животныхъ и затѣмъ полная ихъ остановка. Тѣло ихъ при этомъ съеживается очень значительно; кожица, его одѣвающая, покрывается морщинками и складками; въ высохшемъ видѣ животное дѣлается едва отличимымъ отъ близъ лежащихъ песчинокъ.

Подобное же выясненіе обнаруживаютъ и нѣкоторыя формы изъ класса червей и паукообразныхъ. Прилагаемые рисунки изображаютъ Macrobiotus Hufelandi, изъ паукообразныхъ, въ живомъ и высохшемъ состояніи,

Зимняя спячка животныхъ, глубокіе обмороки, летаргическій сонъ, вышеописанное замираніе факировъ на нѣсколько недѣль тоже сюда относятся; также и высыханіе сѣмянъ, пребываніе въ неизмѣнномъ состояніи луковицъ и др. частей растеній.

Особенный интересъ представляетъ рѣшеніе вопроса: прекращается ли, по крайней мѣрѣ, въ нѣкоторыхъ изъ этихъ случаевъ, на время, жизнь вполнѣ, или же только низводится до минимума, ускользающаго отъ наблюденій?

Пока имѣются въ этомъ направленіи точные опыты только Кохса {W. Kochs: "Kann die Continuitftt der Lebensvorgänge zeitweilig völlig unterbrochen werden?" "Biolog Centrbl". В. X. 1090.} надъ жизнедѣятельностью вполнѣ высушенныхъ сѣмянъ. Онъ ввелъ значительное количество сѣмянъ въ стеклянную трубку, изъ которой выкачалъ, по возможности, весь воздухъ, а затѣмъ трубку запаялъ. Изслѣдуя, по прошествіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ, самымъ тщательнымъ образомъ содержимое трубки, Кохсъ не могъ открыть въ немъ ни слѣда углекислоты. Опытъ этотъ былъ неоднократно повторенъ съ тѣмъ же результатомъ. Сѣмена оказывались живыми и, посѣянныя на почву, проростали.

Слѣдовательно, въ этомъ, по крайней мѣрѣ, случаѣ, мы имѣемъ пол. ныи перерывъ всѣхъ жизненныхъ отправленій.

Вотъ вѣрные пути при дальнѣйшемъ разъясненіи вопроса о живомъ и мертвомъ.

Будемъ же трудиться по намѣченному пути, при полномъ сознаніи трудности и сложности поставленной задачи. Многое уже сдѣланное и достигнутое да послужитъ намъ поддержкою на трудномъ, но славномъ поприщѣ научныхъ розысканій.

Заканчивая свой трудъ, имѣвшій цѣлью обозрѣть и, на сколько позволяли мои силы, критически разобрать основные вопросы современнаго естествознанія и психологіи, я счелъ бы себя вполнѣ вознагражденнымъ, если бы эта моя исповѣдь, какъ естествоиспытателя, посвятившаго жизнь свою естествознанію, могла бы послужить на пользу молодымъ ученымъ силамъ и помочь имъ направить естествознаніе на болѣе вѣрный и раціональный путь, который, по моему глубокому убѣжденію, долженъ реализироваться въ самомъ недалекомъ будущемъ, какъ прямое и неустранимое слѣдствіе великихъ научныхъ результатовъ истекающаго столѣтія.

"Міръ Божій", No 7, 1898