Фруг Семен Григорьевич - Агасфер и Сатурн

С. Г. Фруг

Агасфер и Сатурн

(новогодняя фантазия)

Оригинал здесь -- http://aronin.livejournal.com/515777.html

Я был один в своей убогой, мрачной комнате, один в тот вечер, когда люди обыкновенно ищут общения между собою, чтобы с бокалом в руке встретить момент наступления так называемого НОВОГО ГОДА, т.е. одного из тех безчисленных годов-пузырей, которые Сатурн выдувает из пены моря Вечности,-этих блестящих мыльных пузырей, которые лопаются и исчезают едва ли не в самый момент своего появления...

- Который час? - подумал я.

- "Который век?" - отдалось неожиданно в моей душе, - и я увидел пред собою его - этого мрачного героя древней легенды: измождённого, истерзанного и всё ещё живого, и всё же безсмертного - Агасфера...

"Из мрачного, пустыннаго ущелья,

Едва дыша, выходит Агасфер.

Две тысячи годов уже промчались

С тех пор, как он по всем странам земли

Скитается, не ведая покоя...

Из мрачного, пустыннаго ущелья,

Едва дыша, выходит Агасфер;

Из черепов, у ног его лежащих,

Берёт один и гневно со скалы

Бросает вниз - и вслед за ним другие

Летят туда-з, а Вечный Жид глядит

В отчаяньи и горько восклицает:

"Вот этот был отец мой, эти вот -

Жена моя и дети, и родные!

И все они - все умереть могли,

И только я, отверженец проклятый,

Обязан жить!...

"Жить - годы, века, тысячелетия... Жить, переживая все муки, придуманыя и вновь придумываемыя людьми для людей; жить, оплакивая и хороня последнюю мечту, последнюю надежду, чтобы, возвратившись с кладбища, начать питать кровью своей, пОтом и слезами своими, новую грезу, новую мечту, новую - увы!- несбыточную надежду... Ты спрашиваешь: который час? - КОТОРЫЙ ВЕК? - скажи мне... скажи! Я вижу на твоём столе изображение Сатурна, опирающегося на скалу, в которую вделан механизм, показывающий часы, минуты и секунды... Секунды, минуты, часы! Да я давно и годы перестал считать, перестал считать столетия. В последний раз я слышал звон косы Сатурна в тот год, когда корабль санта-Мария бросил якорь у берегов Нового Света, а десятки кораблей у берегов Испании спешили поднять паруса, чтобы увезти в изгнанние целый народ. С тех пор я перестал узнавать время по часам и календарям. Который час, - который год, - который век, - не всё ли равно?... О, взгляни на меня: разве тот я, каким меня рисовала эта наивная старая легенда? Нет, нет!

"Я не смерти, не могилы -

Жизни, жизни я ищу!

Света, радости я жажду,

Мира, воли я хочу!...

Не за смертью,- нет, от смерти

Я бежал из края в край;

В сердце, кровью истекавшем,

Я носил не ад, а рай;

Светлый рай труда и мысли

Грезе радужной сиял,

Он в душе моей скорбящей

расцветал, благоухал...

Расцветало, наливалось

грезой дивное зерно...

Сколько лет, веков минуло,

Сколько... Ах, не все-ль равно!...!"

Не все ли это равно для меня, ВЕЧНОГО скитальца, для которого все, придуманныя досущими людьми, деления времени и пространства слились в одном мрачном, угрюмом образе этого бога Времени со взором жестким и холодным, как тот металл, из которого отлито его изображение? Если терзающая меня теперь жажда жизни и свободы так же безплодна и безцельна, как и снедавшая меня некогда жажда смерти; если и ВЕКА ничего почти не изменили в моей горькой и постыдной доле, то какое значение для меня может иметь какой-нибудь ГОД?

* * *

Я был один в своей убогой, мрачной комнате.

Я сидел за столом перед молчаливым и неподвижным изображением Сатутна... Я глядел на суровыя черты этого бога, и мне казалось, что он своим неподвижным, холодным взором проникал в глубину моей омрачённой души... Как угрюмо морщился его высокий лоб, как сурово насупливались седые брови над холодными глазами. Эти мерттвые глаза с выемками вместо зениц будто еще глубже уходили в свои металлические орбиты, а эти сухия и холодныя бронзовые губы, казалось, шептали:

"- Я гений Времени; я дух,

Царь Вечности седой;

И все, что день за днем вокруг

Проходит чередой,-

Все, все подвластно одному

Движенью моему:

Косы моей единый взмах -

Все мигом тлен и прах.

Что сила, юность, красота,

Блеск мысли, песен звон!

Всев жизни бред и суета,

И всепройдёт как сон.

Все, все подвластно одному

Движенью моему:

Косы моей единый взмах-

И вмиг все тлен и прах..."

"-Ты ждешь, - говорили эти мертвые уста,- наступления нового года - новой ничтожнейшей частицы безконечного, того безконечного,

"В котором властен я один

Немой, но грозный исполин..."

Так шептал Сатурх, стоя недвижно и ибезстрастно облокотившись на старый часовой механизм, с его методическим и безстрастным тик-так, напоминавшим медленное падение водяных капель -падение секунд и минут в бездонное море Вечности...

Но по мере приближения полночного часа я стал испытывать какое-то странное чувство - чувство какой-то жуткой, но сладкой тревоги, беспокойного, но отрадного ожидания.

Раздался бой часов. Ровно, медленно последовали один за другим двенадцать звонких ударов. И едва замер звук последнего удара. ...........

Исчезли старые стены... Всё пространство наполнилось сказочным голубым светом, нежной, милой свежестью, и в это светлое пространство ворвался дивный хоровод сильфид и эльфов с цевницами и свирелями, амуров с золотыми луками и серебряными колчанами, гениев с факелами и гениев с пальмовыми ветвями, крошек - психей на спинах лебедей и аистов...

Эта пестрая толпа окружала стройного отрока с чистым челом и ясными глазами, который шел к тому месту, где стоял, опираясь на скалу, старый бронзовый Сатурн. Прямо и спокойно глядели ясные очи отрока на суровое, холодное лицо старого бога, царя Времени, кротко и доверчиво улыбались его свежие уста... И когда отрок приблизился к Сатурну, зазвенели цевницы и свирели, и хор сильфид, эльфов, гениев, психей запел нежными, дивными голосами:

"Когда Земля свершит свой ход

Вкруг вечного светила,-

Собрав наш пестрый хоровод,

На землю нас тогда влечет

Таинственная сила.

Из горных стран, из чудных стран

Нисходит отрок милый,-

Безпечен взор и строен стан,

Грудь дышет юной силой.

Земле, владычице людских

Порывов, дум, желаний,

Приносят с высеи неземных

Плоды заветной дани.

И верят люди, верят вновь,

Что вечно в поднебесной

Всесильна лишь одна любовь

С трудом и мыслью честной;

Что и средь бед тяжелых лет,

От самой колыбели,

Весь род людской идет к святой

Великой славной цели...

И близко Правды торжество

И с ним конец ненастья...

Благослови, отец, его

На труд, на жизнь, на счастье!..."

Так пел этот воздушный хор, и - о, чудо! - Сатурн, старый, угрюмый Сатурн отделился от своей мрачной, жесткой и холодной скалы и, наклонившись к отроку, запечатлел на его светлом челе долгий, нежный поцелуй...

***

(Перепечатано без "ятей" с издания: С.Г.Фруг. Полное собрание сочинений в 3-х томах.

Эскизы. Из Легенд Рая. Том 2. Книгоиздательство Шермана. Одесса - 1913.)