Флери Морис - Соперница

Соперница.

Разсказъ Мориса де-Флери.

-- Бринко!

-- Что прикажете?

-- Звонокъ... Взгляни, другъ, кто тамъ.

Такими словами, не отрываясь отъ своего опыта, обмѣнялся профессоръ Антуанъ Бальи съ своимъ лабораторнымъ служителемъ,-- однимъ изъ такихъ молодцовъ, какихъ можно видѣть только въ Collège de France,-- хромымъ алкоголикомъ и беззавѣтно преданнымъ, удивительнымъ препараторомъ, извѣстнымъ въ ученомъ мірѣ почти наравнѣ съ самимъ профессоромъ.

Бринко вернулся, хромая еще болѣе отъ торопливости, съ комически вытянутымъ, растеряннымъ лицомъ, и, заикаясь и путаясь, доложилъ, что молодая дама ждетъ во дворѣ, желаетъ видѣть господина профессора.

-- Какая тамъ молодая дама?-- но тотчасъ же догадавшись, Бальи продолжалъ:-- Ахъ, Боже мой! Возможно ли это?... Ступай скорѣе, Бринко, бѣги, другъ, попроси подождать минутку... мигомъ пріодѣнусь. А ты покарауль, Бринко, да смотри -- поаккуратнѣе тутъ рядомъ, въ рабочей комнатѣ, какъ бы кто...

Подъ взглядомъ своего стараго товарища по работамъ, полнымъ недоумѣнія, презрѣнія и печали, профессоръ на мгновеніе смутился, какъ священникъ, застигнутый своею кухаркой въ моментъ нарушенія монашескихъ обѣтовъ.

-- Какъ же это? Здѣсь, въ лабораторіи, вы примите эту... особу?

Окрикъ профессора заставилъ его повиноваться.

Оставшись одинъ, ученый поспѣшилъ сбросить испачканный рабочій балахонъ, которымъ прикрывалъ свое платье отъ брызгъ во время опытовъ. И такъ, она рѣшилась-таки посѣтить лабораторію, о чемъ онъ много разъ просилъ ее... Она ждетъ его тутъ во дворѣ, войдетъ сейчасъ его любовница, которою онъ гордится,-- такая, о какой онъ очень еще недавно и мечтать не смѣлъ,-- великосвѣтская дама, маркиза,-- не болѣе и не менѣе, какъ красавица маркиза де-Мендоза...

Не разсердилась бы, что ждать заставили... Онъ быстро надѣлъ только что снятую блузу, сообразивши, что эффектнѣе будетъ показаться ей въ настоящемъ видѣ физіолога, въ профессіональномъ, испачканномъ костюмѣ славной науки... Съ маркизой онъ познакомился шесть мѣсяцевъ назадъ, въ академическомъ салонѣ Дю-Перье, сразу былъ пораженъ ея южною матовою красотой, ея трогательною фамильярностью истинной аристократки... И она увлеклась имъ... Почему? Наклонившись надъ ртутною ванной, онъ всматривался въ свое лицо, некрасивое, съ огромнымъ лбомъ, щетинистыми бровями, жесткою сѣдѣющею бородой, длинными волосами, которые онъ тутъ же растрепалъ поживописнѣе, причемъ выправилъ галстукъ и выпустилъ его концы. И душа его, отчужденная отъ жизни спеціальными научными задачами, его дѣтская душа великаго ученаго заранѣе уже ликовала, предвкушая всю оригинальность и прелесть свиданія съ любимою женщиной въ столь необыкновенной обстановкѣ. Понравится ли онъ ей въ такомъ костюмѣ? Бальи придалъ ему еще немного большую театральность, небрежно разстегнулъ и откинулъ воротъ, чтобы видна была красная орденская ленточка, засучилъ рукава, какъ то дѣлаютъ актеры въ роляхъ художниковъ, подтянулъ фартукъ и связалъ сзади бантомъ съ юношескимъ щегольствомъ студента.

Въ угрюмомъ внутреннемъ дворѣ, усыпанномъ мелкимъ желтымъ гравіемъ, мадамъ де-Мендоза, въ свѣтломъ весеннемъ туалетѣ, прохаживалась нетерпѣливыми шагами и раскидывала попадавшіяся подъ ноги камешки концомъ зонтика. Ея появленіе тутъ, подборъ цвѣтовъ ея туалета,-- все это было поразительно эксцентрично, свѣтски-смѣло. Она обернулась, увидала его. Никогда еще ея большіе глаза испанки, дерзко сверкавшіе сквозь черную сѣтку вуалетки, не воспламеняли такъ сердца ученаго.

-- Э, скажите-ка, вы,-- крикнула она слишкомъ издалека и громче, чѣмъ слѣдовало бы, чудеснымъ звучнымъ контральто,-- вамъ, кажется, нравится заставлять меня тутъ прогуливаться?

Онъ очень покорно извинился, оправдываясь тѣмъ, что вынужденъ былъ закончить опытъ, котораго никакъ нельзя было прервать. Она не слушала его, прочитывая вслухъ надпись надъ дверью:

M33;decine expérimentale
cabinet du professeur,

и громко выражая свое удивленіе при видѣ лабораторіи, куда онъ ее ввелъ.

Профессоръ Бальи приперъ дверь задвижкой изъ понятной предосторожности, подошелъ къ гостьѣ, обнялъ ее, запрокинулъ ей голову и страстно прошепталъ:

-- Какъ дивно восхитительны вы, что пришли сюда!

Она увернулась шаловливымъ пируэтомъ и на парижскомъ арго, отъ котораго въ восхищеніи всѣ ей подобныя свѣтскія дамы, выкрикнула ему подъ носъ:

-- А ты какъ бы думалъ?

Потомъ, отказавшись сѣсть по его приглашенію, она легкою, изящною, какъ танецъ, походкой пустилась на осмотръ огромной залы, напоминающей суровыя трапезы старинныхъ монастырей.

Она граціозно подняла юбки и осторожно пробиралась между аппаратами, разставленными по полу, слегка вскрикивала, когда за что-нибудь зацѣплялось платье, забавно, передразнивая модныхъ актеровъ-комиковъ, разѣвала ротъ передъ невиданною ею машиной, надувши губки, осматривала, чѣмъ завалены столы и пыльныя этажерки, съ торжественною миной заглядывала въ микроскопы, трагически брала въ руки бистури, изображала нервную дрожь при видѣ анатомическаго препарата, притворяясь испуганною до ужаса, щелкала зубами передъ клѣткой съ собаками, которымъ привито бѣшенство, чуть не плакала отъ жалости надъ бассейномъ съ обреченными на смерть лягушками и пришла въ неописуемый восторгъ, когда открыла въ какомъ-то углу обшитую горностаемъ мантію и обложенную золотымъ шнуромъ шапочку профессора. Въ одно мгновеніе ока молодая женщина накинула на себя парадную тогу ученаго, оправила бѣлый мѣховой отворотъ, засунула руки въ большущія перчатки, найденныя въ карманѣ, надѣла пенсне и, каррикатурно жестикулируя, принялась необыкновенно мило передразнивать профессора, читавшаго въ одной изъ сосѣднихъ аудиторій курсъ очень жиденькой философіи. Влюбленный физіологъ себя не помнилъ отъ восторга.

Но ея энтузіазмъ перешелъ всякія границы, когда она разыскала подъ темнымъ покрываломъ фотографическій аппаратъ. Тутъ она неотступно потребовала, чтобы на память о ея посѣщеніи,-- какъ она говорила,-- былъ тотчасъ же снятъ ея портретъ въ надѣтомъ ею на себя костюмѣ. Хотя ученому и не особенно по вкусу была такая копотливая работа, тѣмъ не менѣе, пришлось исполнить капризъ молодой женщины, достать пластинку и настроить аппаратъ, передъ которымъ гостья стала въ докторальной позѣ.

За то хозяинъ былъ вознагражденъ неотложно: въ темной каморкѣ для фиксировки, въ то время, какъ онъ тщательно и осторожно вызывалъ милый образъ на стеклѣ, маркиза, стоя позади Бальи и положивши подбородокъ на его плечо, щекотала ему ухо частыми и короткими поцѣлуями.

Когда же пробило четыре часа, мадамъ де-Мендоза объявила, что умираетъ съ голоду. Позвали Бринко, чтобы послать его за провизіей. Бринко, въ высшей степени недовольный столь унизительнымъ для его достоинства порученіемъ, заставилъ себя очень долго ждать, вернулся, ворча и размахивая бутылкой вина, выбралъ самый грязный уголъ стола, выложилъ на него запасъ пирожковъ и каштановъ въ сахарѣ, потомъ окинулъ гостью свирѣпымъ взглядомъ разозленнаго бульдога, хлопнулъ дверью и удалился въ каморку, гдѣ хранились его препараторскіе инструменты.

А тѣмъ временемъ красавица кушала, а ученый восхищался чудными жестами, которыми она клала въ ротъ сласти и, точно кошечка, облизывала засахаренные пальчики,-- ученый восхищался и самъ на себя дивился, какъ могъ онъ такъ долго не понимать женщинъ и отвертываться отъ всей ихъ прелости. Надо было, чтобы это чудное созданіе само бросилось ему на шею для того, чтобъ изгнать изъ его головы нелѣпыя, предразсудочныя мысли, общія мѣста о невысокомъ уровнѣ женщинъ и страхи передъ ихъ заманчивымъ легкомысліемъ!... Въ возростающемъ восторгѣ передъ обольстительною испанкой онъ видѣлъ, какъ, подъ вліяніемъ сладкой марсалы, разгорались ея черные глаза, громче становились взрывы ея веселаго смѣха и дѣлались лѣнивѣе движенія, вызывавшія на ласку въ этомъ необыкновенномъ пріютѣ любви.

Молодая женщина нѣжно потянулась всѣмъ тѣломъ, зѣвнула, сразу встала на ноги и обѣими руками обвила шею профессора.

-- А, вѣдь, я,-- проговорила она, слегка задыхаясь,-- еще и не посмотрѣла на тебя въ этомъ нарядѣ. Знаешь, ты восхитителенъ въ своемъ грязномъ балахонѣ!

Онъ сталъ было возражать, притворно скромничать, невыразимо польщенный до глубины души, а молодая женщина, слегка опьяненная вкусною марсалой, воскликнула:

-- Когда я говорю тебѣ, что ты обворожителенъ... обворожителенъ... какъ офицеръ!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пока его возлюбленная взбивала свой пуфъ и скручивала свои роскошные волосы, Бальи удалился, изъ скромности, въ сосѣднюю комнату, отведенную для самыхъ тонкихъ опытовъ, для работъ, требующихъ полнаго спокойствія и совершеннаго одиночества:

Сколько разъ, на этомъ самомъ мѣстѣ, въ часы печали, когда не удавались его научныя изысканія, проклиналъ онъ свое одиночество, жаждалъ женской ласки, мысленно обращался къ своей возлюбленной, пламенно желалъ ея присутствія. Мечта сбылась, исполнилось все, чего онъ хотѣлъ. И вотъ его энтузіазмъ значительно понизился и пребываніе здѣсь красавицы начинаетъ казаться слишкомъ продолжительнымъ. Его охватила непреодолимая потребность работать, явилось сознаніе, что на пустѣйшій вздоръ онъ тратитъ огромное время.

Но маркиза проникла за нимъ и сюда, совсѣмъ уже забыла, что собиралась было уходить, и отчаянно болтала:

-- Вотъ ты гдѣ... А этого-то уголка и не показалъ мнѣ! Что дѣлаютъ этою больтою машиной?... Ахъ, бѣдная собаченька! Зачѣмъ ее привязали къ столу?... Да она жива еще, смотритъ однимъ глазомъ... Скажи, что она -- бѣшеная?

-- Да нѣтъ же, нѣтъ!-- отвѣчаетъ профессоръ съ легкимъ раздраженіемъ.-- Надъ этою собакой я экспериментировалъ, когда вы пришли. И теперь, къ величайшему моему сожалѣнію, мнѣ необходимо...

-- И это ты, злой, жестокій человѣкъ, проткнулъ ей шею, запустилъ туда трубку?... О, до чего безсердечны мужчины!

И опять тѣ же стремленія все потрогать руками, и тѣ же взвизгиванія, тѣ же несдерживаемые порывы. Но то, чѣмъ такъ еще недавно восхищался Бальи, отдается въ ушахъ ученаго ни на что ненужнымъ, безтолковымъ шумомъ. И это оглушаетъ его и раздражаетъ ему нервы, впечатлительности которыхъ онъ никогда не подозрѣвалъ.

Вслѣдъ за не совсѣмъ искренними сожалѣніями о "бѣдной собаченькѣ" и безъ признака отвращенія, испанка, увлеченная любопытствомъ, поминутно возростающимъ отъ необычайности всего здѣсь встрѣченнаго, начинаетъ дразнить животное подхваченнымъ на столѣ пинцетомъ, и каждое болѣзненное вздрагиваніе собаки,-- забавное такое,-- приводитъ въ восторгъ ея дикое и ребячье неистовство.

Бальи, смотрѣвшій на ея продѣлки съ сложенными руками, нетерпѣливо похлопываетъ себя пальцами по локтю и кусаетъ губы. Онъ уже не на шутку готовъ выйти изъ себя. Начать съ того, что омерзительно это безсмысленное терзаніе животнаго. Если онъ, физіологъ, мучаетъ его, то дѣлаетъ это съ благородною цѣлью, по крайней мѣрѣ, въ поискахъ за научною истиной. И непривычная ему жалость поднимается въ сердцѣ на поддержку охватывающаго его раздраженія, подъ вліяніемъ котораго онъ и въ нѣжность впадаетъ, и негодуетъ, и жалость чувствуетъ къ смиренному, доброму пёсику, обреченному на смерть ради того, чтобъ открыть неизвѣстное.

А затѣмъ... затѣмъ... эта женщина просто несносна, вотъ и все!

Какъ мужъ, учинившій женѣ невѣрность, начинаетъ нѣсколько больше любить свою законную супругу и склоненъ относиться съ презрѣніемъ не къ себѣ, а къ своей сообщницѣ, такъ и ученый въ эту минуту видѣлъ въ своей любовницѣ только недостойную соперницу своей старой, суровой подруги -- науки. Она одна влечетъ его теперь къ себѣ, безупречно-чистая, надъ которою на его глазахъ нагло издѣвается эта негодница.

А та, не подозрѣвая даже возможности такого оборота его мыслей, считаетъ совершенно умѣстнымъ заявить мимоходомъ:

-- Не понимаю я, какъ допускаетъ правительство эти вивисекціи... Отвратительно!-- и, не переводя духа, катаетъ: -- Ахъ, какая чудная машина, съ крыльями, точно вѣтряная мельница!

-- Ну, ужь до этого-то,-- останавливаетъ ее немного рѣзка профессоръ,-- я бы васъ покорнѣйше просилъ не дотрогиваться.

И онъ объяснилъ, какъ въ это самое утро ему почти чудомъ удалось, при помощи этого аппарата, зарегистрировать одно изъ самыхъ трудно уловимыхъ явленій. Начертанныя линіи еще не фиксированы, и одно дуновеніе можетъ снести ихъ зигзаги, представляющіе собою два мѣсяца упорнаго труда.

-- Къ тому же, дорогая моя,-- продолжалъ онъ болѣе любезнымъ тономъ,-- я полагаю, что намъ уже время разстаться. Поздно становится, и вашъ добрѣйшій супругъ можетъ встревожиться. Благодаря вамъ, я восхитительно провелъ день, постараемся же не испортить его, компрометируя себя.

Съ изысканною любезностью онъ прижалъ къ губамъ ея пальцы и, покинувши ее на минуту, вернулся съ ея зонтомъ, шляпой и вуалеткой.

Оставшись одна, молодая женщина глазъ оторвать не можетъ отъ любопытнаго аппарата и преодолѣть не въ силахъ искушенія потрогать его руками,-- запрещено, вѣдь, это... Она пытается надавить пружину, приводящую въ движеніе крылья того, что представляется ей вѣтряною мельницей, и совершенно нечаянно, точно губкой, стираетъ рукавомъ драгоцѣнный графикъ...

Позади нея раздается страшное ругательство... Бальи, съ искаженнымъ отъ бѣшенства лицомъ, съ пылающимъ ненавистью взоромъ, хрипитъ:

-- Мои линіи!... Убирайтесь вонъ отсюда!... Убирайтесь вы...

Она же, озабоченная единственно поддержаніемъ своего женскаго достоинства, хочетъ во что бы ни стало показать, что ничего не боится, и, увѣренная въ неприкосновенности слабаго пола, для доказательства своей смѣлости, принимается отчаянно хохотать.

Долго накоплявшаяся злость Бальи разражается, наконецъ: поднявши руку угрожающимъ жестомъ, онъ кричитъ, не стѣсняясь тѣмъ, что его могутъ услыхать:

-- Да пошла же ты вонъ, шлюха!... Ноги уноси... не то исколочу, негодница!

Въ эту минуту изъ-за полуотворенной двери высовывается радостное, сіяющіе, все въ морщинахъ отъ удовольствія лицо Бринко:

-- Не помочь ли?

Она, страшно блѣдная, отступаетъ задомъ, стараясь надѣть шляпу дрожащими руками, и безсознательно бормочетъ:

-- Вы съ ума сошли!... Вы съ ума сошли!...

И вдругъ вспоминаетъ:

-- А моя фотографія?

Негативъ летитъ на полъ и со звономъ разсыпается въ мелкія дребезги.

-- Да уйдете ли вы, наконецъ?

У двери ее на мгновеніе задерживаетъ припертая задвижка. И, уже переступивши порогъ и чувствуя себя въ безопасности, маркиза выкрикиваетъ со всею несдерживаемою испанскою рѣзкостью:

-- Помните же... отплачу!

Слово свое она, несомнѣнно, сдержала: профессору Collège de France Антуану Бальи такъ и не удалось никогда добиться избранія въ академію.

М.

"Русская Мысль", кн. XI, 1893