Карлейль Томас - Томас Карлейль. Sartor Resartus. Жизнь и мысли герр Тейфельсдрека. Пер. с английского Н. Горбова

Томасъ Карлейль. Sartor Resartus. Жизнь и мысли герръ Тейфельсдрека. Пер. съ англійскаго Н. Горбова. Москва, 1902.

Одни кончаютъ жизненное поприще изложеніемъ своей житейской философіи, другіе съ этого начинаютъ. Карлейль не принадлежитъ ни къ тѣмъ, ни въ другимъ. Онъ написалъ свою книгу на половинѣ жизненной дороги и ушелъ отъ недостатковъ, свойственныхъ произведеніямъ неустановившейся или усталой мысли. Юношейскій идеализмъ не повидалъ его никогда, и зрѣлость міровоззрѣнія не мѣшала ему быть не только возвышеннымъ, но подчасъ дѣтски-восторженнымъ.

О чемъ говорится въ книгѣ Карлейля? Обо всемъ. Это Speculum mundi -- зерцало міра, какъ назывались средневѣковыя энциклопедіи. Автобіографія въ видѣ жизнеописанія несуществующаго нѣмецкаго профессора съ несуразнымъ и непристойнымъ прозвищемъ,-- произведеніе Карлейля граничитъ, съ одной стороны, съ безуміемъ, съ другой -- съ банальностью. Всегда граничитъ, но никогда не сливается: ибо и безуміе, и банальность -- намѣренны; это особенность даже не натуры автора, а его стиля. Если крупицы безумія въ самомъ дѣлѣ были въ ирраціональномъ умѣ великаго англійскаго мыслителя, то банальность видимая, не настоящая -- была удобнымъ флагомъ, который прикрывалъ нѣчто противоположное: ересь. И мы имѣемъ въ причудливомъ Sartor Resartus одну изъ наиболѣе не только своеобразныхъ,-- что говорило бы больше о формѣ,-- но одну изъ наиболѣе еретическихъ книгъ, написанныхъ въ прошломъ вѣкѣ. Это не значитъ, что она излагаетъ нѣчто совершенно неизвѣстное. Настоящее художественное произведеніе, въ которомъ автору удалось простыми средствами дать подкупающее изображеніе сложной и глубокой личности своего героя и привлечь къ нему, его мыслямъ и его судьбѣ всѣ симпатіи читателя. Безтрепетный и самоотверженный искатель правды человѣческихъ отношеній, нѣмецкій профессоръ Діогенъ Тейфельсдрекъ могъ бы стать любимымъ образомъ изящной литературы, если бы дидактическія намѣренія его создателя не дѣлали его нѣсколько схематичнымъ.

Внѣшняя форма книги невѣроятна: истина въ одеждѣ мистификаціи, мудрость подъ видомъ нелѣпости, глубокая философія жизни подъ прикрытіемъ ненужной философіи одежды; безпорядочная, но въ полной внутренней послѣдовательности рѣчь просто идетъ de rebus omnibus et quibusdam aliis. О человѣческой одеждѣ, разумѣется, больше всего -- вся книга вѣдь посвящена одеждѣ,-- но это только ея оболочка, ея символъ: ея одежда. За этимъ скрываются разсужденія о предметахъ, которые невозможно перечислить, хотя авторъ попытался сдѣлать это въ подробномъ оглавленіи и алфавитномъ указателѣ: о полетѣ ласточекъ и о значеніи метафоръ въ языкѣ, объ употребленіи фартуковъ и смыслѣ жизни, о молчаніи и о любви, о горныхъ видахъ и безплодности метафизики, о Джорджѣ Фоксѣ и о божественныхъ глубинахъ страданія. Почти половину книги занимаетъ вымышленная біографія ея вымышленнаго составителя. Ересь заключаетъ не непремѣнно новыя мысли, но непремѣнно мысли, не принятыя въ обиходѣ. И Карлейль могъ бы сказать подобно Рескину: "Мнѣ было бы стыдно, если бы въ моемъ сочиненіи нашлась истина, не высказанная кѣмъ-нибудь раньше меня, и при томъ не повторенная тысячу и нѣсколько тысячъ разъ; да, здѣсь встрѣчаются лишь самыя обыкновенныя мысли, столь же ясныя для честнаго человѣчества, какъ и восходъ солнца, повторяющійся каждый день, столь же необходимыя, какъ и насущный хлѣбъ". Эти истины, касающіяся по преимуществу установившихся сторонъ нашей нравственно-общественной жизни, не охватываютъ ея во всей полнотѣ, но даютъ хорошую оцѣнку многаго, что принято считать непоколебимымъ. Никто не обязанъ соглашаться съ Карлейлемъ; многіе не согласятся ни съ чѣмъ, и, быть можетъ, никто не согласится со всѣмъ, что сказано въ этой книгѣ. Но всякій, кто примется за нее, не сможетъ отъ нея оторваться, пока не дочитаетъ, и о многомъ, многомъ передумаетъ, пока дойдетъ до конца.

"Русское Богатство", No 9, 1902