Куприн Александр Иванович - Чем талантливее человек, тем труднее ему без России...

"Чем талантливее человек, тем труднее ему без России..."

Из писем А. И. Куприна В. Е. Гущику

Настоящий текст сосканирован с пожелтевшей вырезки из "Литературной газеты". Время публикации - примерно середина 80-х годов.

Скан: Палек. Вычитка: В. Есаулов, октябрь 2007 г.

В одном из своих парижских интервью середины 20-х годов Александр Иванович Куприн заметил: "Есть люди, которые по глупости либо от отчаяния утверждают, что и без родины можно. Но, простите меня, все это притворяшки перед самим собой. Чем талантливее человек, тем труднее ему без России". Эти слова были продиктованы горьким опытом собственной жизни в эмиграции.

Возвращение писателя на Родину в мае 1937 года стало закономерным итогом трудного и противоречивого пути, О нем дают представление публикуемые сегодня письма. Они адресованы в Таллин (тогда -- столицу буржуазной Эстонии) проживавшему там литератору В. Е. Гущину, с которым Куприн подружился еще в дореволюционные годы в Гатчине. Переписка охватывает время с 1920 по 1927 год.

Не всегда датированные, письма Куприна были пронумерованы адресатом, печатаются выборочно.

Приносим глубокую благодарность Лидии Константиновне Гущин, любезно предоставившей для публикации в "Литературной газете" до сих пор неизвестные письма А. И. Куприна.

* * *

Дорогой Владимир Ефимович!

Не знаю и не догадываюсь, что делается с моими письмами. Я не только отвечал на каждое Ваше письмо -- простыми и заказными, но послал Вам даже однажды пару парижских куколок, матерчатых: блондинку и негритянку. Ваши же письма я получаю исправно. Это что-то загадочное и похоже на объяснение крокодила содержателем зверинца: "От головы до хвоста имеет тринадцать фут, от хвоста до головы двенадцать с половиною".

Мы живем тускло и, кажется, скоро положим зубы на полку. Работы по моей малярной части становится все меньше и меньше: пропасть съехалось художников русских со всех концов Европы. У меня падает дух и кисть не слушается. Не могу -- ни стоять в очередях, ни вырывать кусок добычи в грызне. А попасть в нужду в la belle ville de Paris [1] -- значит погибнуть наглой смертью. Нет дня, чтобы я не вспоминал о Гатчине. Зачем уехал! Лучше голодать и холодать дома, чем жить из милости у соседа под лавкой.

Меня очень интересует судьба худож-ника Щербова [2]. Хорошо бы было послать ему корзиночку чего-нибудь съестного и табачку. Да как это сделать? Если даже письма не доходят. <...>

Ваш сердечно

Байбуров [3]

[1] - прекрасном городе Париже (франц.).

[2] - П. Е. Щербов -- художник-карикатурист, приятель Куприна по Гатчине.

[3] - Так Куприн подписался из-за опасения, что его письма перехватываются.

* * *

Дорогой друг Владимир Ефимович!

Вы меня издали преувеличиваете. Это от скуки жизни. Но знайте, что я о Вас всегда помню и всегда люблю Вас как настоящего, живого, реального человека. Если мы, с Вами и могли друг другу сделать кислоту, то лишь мгновенную: да, вспомните, какие у нас тогда были нервы!

Итак: basta!

О стихах Ваших я напишу Вам подробное письмо. Впрочем, я посоветовал бы почитать стихи Тютчева, Ап. Майкова, А. Толстого (лиричные), Бунина (раннего), Бальмонта (раннего). <...>

Проследите по этим поэтам закон размера и искусство экономии форм ради ширины мысли. Юмористические и бытовые стихи Вам даются очень хорошо. В других Вы впадаете в ложный пафос. <...>

В случае с духовным кощунством Вы правы. Но нечего лезть на рожон, зная заранее, что из вашей сердечной тоски выйдет вопль в пустом сарае. <....>

Ваш сердечно

А. Куприн

P. S. Не слышали ли что о Гатчине?

* * *

Дорогой Владимир Ефимович!

<"..."> Стихи Ваши посылаю Вам с примечаниями. Заметьте: Вы сами этого хотели. Чур, без обиды.

Скажу Вам, что живется мне мерзко. <...> Считая моими последовательными этапами Гатчине, Ямбург, Нарву, Ревель, Гельсингфорс, Париж, я твердо убедился, что чем глубже тыл, тем жить в нем оскорбительнее, тяжелее, гаже и непереноснее. Здесь уже прямо русская бордель и школа русского предательства. А уж литературный круг -- <...> настоящая клоака подлости, подсиживания, эгоизма и зависти...

Помните, я работал над переводом тома "Дон Карлоса" Шиллера? Эта рукопись теперь хранится или в "Союзе Драматических писателей" (Никольская, 16?), во дворе, или у Бориса Ильича Бентовина (доктор, принимает по утрам, Разъезжая, 2). Надо предъявить вот этот отчеркнутый клочок бумаги и сообщить, что я про-шу выдать рукопись Д -К. посланному лицу.

1921 г. -- 3/V. Париж.

А. Куприн

Деньги вышлю тотчас же по получении известия о том, что рукопись у Вас. <...>

Ваш А. Куприн

3/V--1921

* * *

Здравствуйте, дорогой Владимир Ефимович, с супругою Вашею Марией Ивановной и с милыми детушками Юрием да Олегом.

А я-то уж было думал, что Вы на меня обиделись за последнее мое кислое и желчное письмо. Нет? И слава Богу.

Вижу, что очень тяжко Вам жить. Что скажу? Крепитесь. <...>

Если кто-нибудь будет в Гатчине, пусть зайдет к П. Е. Щербову и спросит: не найдет ли он возможным переслать мне через Ревель, а оттуда -- с Вашей помощью -- в Париж несколько своих картин для продажи? Я бы устроил маленькую выставку, позвал