Кольцов Алексей Васильевич - Стихотворения А. В. Кольцова. Седьмое издание K. Солдатенкова

Стихотворенія А. В. Кольцова. Седьмое изданіе K. Солдатенкова. Цѣна 20 х. сер. Москва 1880 года.

Полвѣка прошло съ тѣхъ поръ, какъ А. В. Кольцовъ выступилъ на литературное поприще въ качествѣ поэта-самоучки; но и теперь многія изъ его самобытныхъ, выдающихся по прелести и оригинальности, стихотвореній читаются съ неменьшимъ удовольствіемъ. Его картина "Урожая" и теперь поражаетъ какъ вѣрнымъ изображеніемъ нравственной и матеріальной зависимости сельскаго люда отъ "хлѣбушка", такъ и особою, только ему свойственною силой стиха. Напримѣръ, что за оригинальная музыка слышится въ слѣдующихъ строфахъ, гдѣ изображается, какъ день, "подобравъ туманъ выше темя горъ",

Нагустилъ его

Въ тучу черную;

Туча черная

Понахмурилась,

Что задумалась,

Словно вспомнила

Свою родину....

Понесутъ ее

Вѣтры буйные

Во всѣ стороны

Свѣта бѣлаго....

Ополчается

Громомъ, бурею,

Огнемъ, молніей,

Дугой-радугой ("Урожай", стр. 53).

Здѣсь чувствуется совершенно своеобразное изображеніе картины, которая, несмотря на всю метафоричность языка, поражаетъ читателя вѣрнымъ изображеніемъ дѣйствительности.

Или припомнимъ другое стихотвореніе "Пора любви", въ которомъ такъ чудно указано магическое вліяніе природы на человѣка. Нѣчто весьма схожее съ этимъ стихотвореніемъ -- какъ по основной мысли содержанія, такъ и по музыкѣ стиха -- далъ намъ покойный Некрасовъ въ одной изъ лучшихъ своихъ пьесъ -- "Зеленый шумъ". Напомнимъ читателю эти оба стихотворенія въ тѣхъ отрывкахъ, которые какъ бы невольно вызываютъ другъ друга.

Весною степь зеленая

Цвѣтами вся разубрана,

Вся птичками летучими,

Пѣвучими полнымъ-полна... ("Пора любви").

Развѣ не слышится вамъ, читатель, за этими строками:

Идетъ-гудетъ зеленый шумъ,

Зеленый шумъ, весенній шумъ?

Птички поютъ у Кольцова свои пѣсенки чудныя:

Ихъ слушаетъ красавица

И смысла въ нихъ не вѣдаетъ,

Въ душѣ своей не чувствуетъ.

Что пѣсни тѣ волшебныя,--

Въ нихъ сила есть любовная

Также и хозяинъ Натальи Патрикѣевны у Некрасова не понималъ силы и значенія новой пѣсни весны, которую лепечутъ:

И липа блѣдно листая,

И бѣлая березонька

Съ зеленою косой.

Шумитъ тростинка малая,

Шумитъ высокій кленъ,--

Шумятъ они по-новому,

По-новому -- весеннему....

Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ стихотвореніи, по-началу рѣчь идетъ о драмѣ и чуется недобрый конецъ. Но "степь зеленая", "птички -- пѣвучія"... предотвратили у Кольцова дурной исходъ для молодца:

Ахъ, степь, ты, степь зеленая,

Вы пташечки пѣвучія!

Разнѣжили вы дѣвицу,

Отбили хлѣбъ у мельника...

У васъ весной присуха есть

Сильнѣй присухъ нашептанныхъ....

Сколько силы въ послѣднихъ стихахъ и какъ слышится здѣсь то непосредственно-дѣтское отношеніе къ природѣ и воззрѣніе на міръ, какое можетъ быть у незатронутаго цивилизаціей простаго народа!

У Некрасова въ окончаніи стихотворенія чувствуется больше разсудочности, чѣмъ непосредственной наивности. Онъ говоритъ, что при приближеніи зеленаго шума --

Слабѣетъ дума лютая,

Ножъ валится изъ рукъ,

И все мнѣ пѣсня слышится

Одна въ лѣсу, въ лугу:

Люби, покуда любития,

Терпи, покуда терпится,

Прощай, пока прощается,

И -- Богъ тебѣ судья!

Замѣчательно, что, несмотря на приведенные прекрасные стихи Некрасова, появившіеся черезъ 30 лѣтъ послѣ названнаго стихотворенія Кольцова, "Пора любви", поставленная съ ними рядомъ, не утрачиваетъ своей прелести, хотя, правда, драматизмъ положенія у Некрасова выдержаннѣе: у Кольцова парень много говоритъ о своей тоскѣ и любви къ дѣвушкѣ и совсѣмъ не оставляетъ мѣста для фантазіи читателя; у Некрасова же -- полный просторъ, и читатель, дѣйствительно, чѣмъ дальше, тѣмъ сильнѣй замираетъ отъ ожидаемой трагедіи.

Но входить въ разборъ стихотвореній Кольцова мы не будемъ,-- они давно оцѣнены Бѣлинскимъ въ его прекрасной статьѣ: "А. В. Кольцовъ". Эта статья обычно прикладывалась почти цѣликомъ къ прежнимъ изданіямъ стихотвореній Кольцова, въ послѣднемъ же изданіи она значительно сокращена: выкинута не только вся вторая половина статьи, гдѣ Бѣлинскій оцѣниваетъ Кольцова, какъ поэта, но даже и изъ первой половины -- біографіи -- выкинуты мѣста, фразы, слова. Напримѣръ, выкинуто слѣдующее мѣсто: "Эти подробности (то-есть о несчастной судьбѣ дѣвушки, которую онъ любилъ) мы слышали отъ самого Кольцова въ 1838 году. Несмотря на то, что онъ вспоминалъ горе, постигшее его назадъ тому болѣе десяти лѣтъ, лицо его было блѣдно, слова съ трудомъ и медленно выходили изъ его устъ и, говоря, онъ смотрѣлъ въ сторону и внизъ" и т. д. ("Стихотворенія Кольцова", стр. 18-я 5-го изданія). Чѣмъ руководился издатель при этихъ сокращеніяхъ -- трудно предположить, кромѣ желанія сократить вообще число печатныхъ листовъ, такъ какъ книжка послѣдняго изданія пущена по 20 коп. вмѣсто 50. Если же имѣлось въ виду сдѣлать это изданіе доступнѣе для большинства не только по цѣнѣ, но и по содержанію, то приведенное выше мѣсто не представляетъ ничего труднаго для пониманія; скорѣй же съ этою цѣлью слѣдовало выпустить стихотворенія изъ отдѣла "Думы", которыя отличаются своимъ туманно-мистическимъ содержаніемъ.

Что же касается до внѣшности разсматриваемаго нами изданія, то на 20 коп. оно издано сносно, хотя, разумѣется, желательно, чтобы такіе извѣстные и состоятельные издатели, какъ K. Т. Солдатенковъ, давали и за 20 копѣекъ что-нибудь поизящнѣе.

К.

"Русская Мысль", No 12, 1881