Коровин Константин Алексеевич - Подмосковная дача

Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.

Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)

Подмосковная дача

Летом мы живем на даче,
Невозможно нам иначе.
Будь хоть беден, хоть богат,
Город летом -- сущий ад.
Из оперетки "Хан Намык"

В Москве жара, духота. Уже к вечеру, после делового дня, москвичи спешат на вокзалы, на дачные поезда. Каждый везет к руках узелки, бисквитный пирог, вино на дачу, на привольное лоно природы.

Прекрасны были окрестности Москвы. Долины, леса, за которыми прятались уютные домики дач. Бежали речки с кристальной водой, и были особенные деревенские деревянные дачи с террасами, построенные крестьянами, которые отдавали дачникам внаем.

И вот одна подмосковная дача с приветливым садом стояла отдельно от других, у леса. Вечером на ее террасе горела лампа с розовым абажуром, которая выделялась на темном лесе, а в лесу пел соловей.

На даче этой жила актриса Ольга Александровна, очаровательная женщина, с большой черной косой и тонкой тальей, женщина справедливая, гордая и восторженная. Приезжали к ней гости -- артисты и ее друг, высокий немолодой блондин со светлыми глазами и красным лицом: говорил всем, что она его племянница. Были у нее и другие друзья, но этот "дядя" был самый солидный и богатый. Часто приезжал "дядя" с друзьями, и тогда долго пировали на даче, было весело, звенели гитары и слышалось пение:

Для тебя я сплету диадему

Из волшебных фантазий и грез

И на шейку твою я надену

Ожерелье из жемчуга слез.

И все это пели ей, для нее. Хороши были вечера на даче под Москвой, и эта дача, стоявшая у леса, была как-то особенно поэтична. Дачники, гуляя вечером, останавливались и слушали пение и знали все, что там жила артистка, очаровательная, и не верили, что этот высокий господин с белыми глазами и лысый был ее дядя. Люди любопытны, и им надо все знать. "Она хорошенькая,-- говорили дачники,-- а он урод, да и пьет, ну, конечно, у него деньги, она жгучая брюнетка, а он лысый блондин, никакой не родственник, а просто так".

-- Хороша барыня живет, чего еще -- поет ловко, брови дугой, за ней все и шьют, добрая, кажинному нищему подаст, а он-то скупердяй, на чай на станции, когда отвезем, в обрез норовит, гривенник, "отвязаться",-- говорили крестьяне.

Так и жили люди на дачах. Природа дивная, прогулки, пикники, леса, речки быстрые, купанье, катанье на лодках при луне, довольство. Жили-поживали москвичи на дачах под Москвой.

* * *

Были именины Ольги Александровны. Поваром приготовлен большой обед. На террасе накрыты столы. Приехали гости и "дядя". Сама актриса Ольга Александровна в кремовом платье, в заплетенной косе красные маки. Стол пышно покрыт васильками. Гостей много. Терраса увешана бумажными цветными фонариками. Из-за леса выплыла луна. Весело светится большой жбан крюшона. Слышен смех гостей. Идет пир. Гремят гитары и пение.

Ночь, поздно, а гости все подчуются, веселятся, пируют. А в деревянном сарае у лесочка деревенские парни трут мелом рожу и руки толстому мужичонке Сереге, жженой пробкой мажут ему усы и брови.

Кончился пир. Уезжают гости. Убрали столы. Потухли фонарики. Дача замолкла. Луна круглым ликом светит над лесом. Кузнечики трещат в траве. Ночь. Вдали за лесом блестит дорога.

К даче подходят деревенские парни и стучат в окно, говоря:

-- Дяденька, барин, выйдите на минутку.

Тот отворил окно.

-- Что вам угодно? -- спрашивает так строго.

-- Худое дело,-- говорит ему парень,-- нехорошо, выйдите на минутку.

Дядя надел пальто, туфли. Тихо вышел на террасу.

Парень ему говорит на ухо; дядя побледнел.

-- Где? -- спрашивает.

-- Вот тут, близко, в саду у вас.

Дядя идет тихонько с террасы в сад с парнями. Видит, при луне на дорожке лежит человек: рожа белая и белые руки. Рожа ужасно страшная -- мертвец.

-- Нехорошо, барин,-- говорят ему парни.-- В ответе бы не быть.

-- Молчите,-- говорит дядя.-- Вот что: утяните вы его отсюда, туда, в лес, к дороге. Я вам не пожалею, только никому ни гу-гу...

-- Ладно,-- говорят парни.

Дядя им дает бутылки вина, закуски.

-- Тащите,-- говорит,-- скорее, завтра поговорим.

Пируют парни. Покойник пьет, как надо. Выпили. Хорошо б еще. На даче не спят. Артистка вся бледная, в отчаянье ломает руки. Глаза горят в испуге. Это он.

-- Это он, это он, Владимир,-- кричит артистка,-- несчастный Владимир, он застрелился. Мы не слыхали. Это все ваше пьянство. Это он, он любил меня. Владимир, ты застрелился, прости меня.

-- Успокойся, успокойся, молю,-- волнуется дядя.-- Не Владимир, рожа другая, усы черные.

-- Усы черные,-- рыдает актриса.-- Ах, это Петрусьян -- он. Ах, бедный, несчастный. Он смотрел, видел, как я весела, он все понял, взвесил, несчастный, не выдержал и погиб. Не выдержал. Бедная я! Он любил меня и пропал, пропал.

-- Успокойся, дорогая Ольга, успокойся -- это не Петрусьян. Петрусьян худой, а у этого круглая рожа.

-- Ах,-- вскрикивает Ольга,-- знаю, знаю кто. Свербович. Он, он. Ах, как я несчастна, я не виновата.

-- Постой, постой, Ольга. Свербович в Одессе женился, дочь родилась.

Ольга, вскочив с постели, смотрит пристально на дядю.

-- Это откуда же вы знаете, что он женился? И вы изволили молчать!

-- Прости, но я не знал, не знал, что тебя интересует этот прохвост. Прости.

-- Вы про всех говорите -- прохвост. Вам не нравятся мои друзья... Ах, Боже,-- вскрикивает Ольга Александровна,-- я знаю, кто. Бедный, это ужасно. Черные усы, брови, это Миша, Миша Клинов.

-- Нет, нет, успокойся, молю. Успокойся, Олечка.-- Дядя становится на колени и целует руки.

-- Он, он, он...

-- Да нет, успокойся. Мишка Клинов не застрелится никогда. Чтобы он застрелился -- это смешно.

-- Из-за меня?

-- Да, из-за тебя.

-- Ну, простите, плохо же вы меня знаете.

В это время постучали в окно.

-- Барин, выгляньте-ка.

Дядя отворяет окно. Парни тихо говорят:

-- Уволокли, очинно устали, барин, маленько бы винушка с вашей милости. Нас -- осемь. Тащили его, вот устали, тяжело.

Дядя наскоро дает водку, вино, закуски и деньги. Парни позвали девок. Идет веселье. Покойник пьян.

-- Я ведь сам был судебный следователь... Ты подумай, Ольга, какую я несу ответственность. Подумай, я жертвую всем для тебя, всем своим положением, честью, свободой. Все для тебя, Ольга. Его тащат за ноги за версту, а если он еще жив, что тогда? На основании сто двадцать третьей статьи Уголовного Уложения, семь тысяч семьсот шестой параграф Сенатского решения от шестнадцатого февраля...

-- Довольно, умоляю, довольно,-- перебивает его Ольга.-- Но какое горе стряслось. А если это Сергей, я не переживу.

-- Какой Сергей? -- спрашивает дядя.

-- Сергея ты не знаешь. Бедный Сергей, ты уже не будешь гладить мои руки, говорить им: "Голуби, голуби".

-- Ольга, вот выпей,-- подает ей взволнованный дядя рюмку, в которую дрожащими руками каплет капли из пузырька.

Ольга пьет.

-- Успокойся, умоляю, какие "голуби"?

-- Какие голуби? Вы грубы. Но Сергей эстет. Он мои руки называл "голуби". И его нет, нет больше. Утащили за ноги. Он еще, может быть, жив. Спасите его,-- кричит Ольга.-- Вы ответите перед судом, вы жестоки, я пойду, я найду его.

Актриса накидывает на себя кимоно и ищет ногой туфли.

-- Опомнись, Ольга,-- кричит дядя,-- ты меня погубишь, меня завтра арестуют. Черт знает, какое дело будет. Весь суд поднимется на меня, все враги мои.

* * *

Дядя в волнении провел день в Москве. Расстроен. В суде спрашивают приятели: "Что с тобой?" Едет на станцию, дорогой на извозчике перелистывает Уставы и Уложение. Говорит про себя: "Разве я виновен буду, если его утащили? Почему в саду оказался? Кто он? А если Ольга права? -- Петрусьян! Брови черные, похож. И влюблены в нее черт знает, кто и сколько их!"

На дачу вечером приходят парни. Дядя спрашивает:

-- Смотрели?

-- Глядели,-- говорят парни.

-- Лежит?

-- Чего ж, лежит.

-- И никто не видал?

-- Где ж, ведь лес велик.

-- Положить к дороге надо на вид. Понимаете, его найдут и возьмут.

-- Чего ж, на виду лежит, у последней купальни в кустах, к лесочку, и дорога тут.

Опять дядя дает вина и денег. Говорит:

-- Помалкивайте, я сам пойду посмотрю.

-- Ну, Серега,-- говорят парни,-- пойдем в сарай морду красить. Нынче сам барин пойдет глядеть, ты уж лежи смирно в последний раз, а завтра скажем, что закопали тебя.

-- А сколько дал-то он вам? -- выпивая, спрашивает "покойник" парней.

-- Да вот мало еще,-- говорят парни,-- красненькую. Вот тебе рублевка с полтиной выходит.

-- Чего -- рублевка с полтиной? Эк вы, сволочи, я-то три дня покойником хожу, харю красите, а вы только вино пьете, нешто вам. А я главный...

-- Ну, завтра, когда закопаем, боле даст.

Лежит Сергей в кустах ночью, негодует, говорит:

-- Целковый с полтиной, ну вас,-- и сел.-- Ну его к черту, да, может, он боле дал, врут. Ну, погоди, я узнаю.-- Закурил папироску, встал и пошел.

Дядя оделся, надел пальто и туфли, голову завязал ее кружевной шалью, взял палку и взаполночь пошел смотреть труп самоубийцы. Думает: узнаю, не Петрусьян ли. Только он подошел к лесу, как из него вышел Серега, рожа белая, черные усы. Дядя обмер и пустился без оглядки на дачу, вбежал в кухню. Прислуга напугалась:

-- Барин, барин, что вы?

Серега стучал в дверь террасы. Ольга Александровна, увидав в стекло двери белую рожу, бросилась, крича:

-- Помогите.

-- Чего надо тебе? -- кричала горничная Сереге.

-- Мне дяденьку, барина,-- говорил Серега,-- барина спросите, сколько их милость Ильюшке на чай дали. Я всего получил руль с полтиной, третий день покойником работаю, чего же, для утехи. Скажите барину-дяденьке, он тута, что менее пятерки нипочем не возьму, потому еще закапывать хотят.

* * *

В театре, в ложе, дядя спрашивает племянницу Ольгу Александровну:

-- Скажите, пожалуйста, это кто же Сергей, который руки вам гладил,-- "голуби, голуби" -- интересно?

-- Сыск начинается! -- сказала холодно актриса и, надев манто, вышла из ложи.

ПРИМЕЧАНИЯ

Подмосковная дача -- Впервые: Иллюстрированная Россия. 1934. 4 августа. Печатается по газетному тексту.

"Хан Намык" -- "Черный тюрбан" -- опера А.И. Улуханова (1912) по комедии С.И. Мамонтова "Черный тюрбан" (1884).