Конопницкая Мария - Ясь не дождался

Ясь не дождался.

(Изъ Маріи Конопницкой).

Въ убогую избу явился гость желанный:

Весенній, майскій лучъ, пробившись сквозь стекло,

Раскинулъ по стѣнамъ коверъ золототканный

И по землѣ снопомъ разсыпался свѣтло;

Стрѣлою золотой онъ палъ на столъ сосновый,

На грязный, въ дырахъ весь, изъ старыхъ досокъ полъ,

На сломанный "тапчанъ" *) съ заплатанной панёвой,

На печь, гдѣ вѣтерокъ остывшій пепелъ мёлъ,

И образъ, что сіялъ немеркнущею славой

И ярко такъ сверкалъ подъ кровомъ бѣдняка,

Какъ будто бы могъ Тотъ, чья чудная рука

Спасаетъ бѣдняковъ, Господь благій и правый,

Сокровища собравъ, предстать у алтаря

Въ игрѣ дневныхъ лучей и свѣтломъ облаченьи

Передъ толпой людей, чья жизнь -- одно мученье,

Кому тяжка и ночь, и ясная заря!...

*) Тапчанъ -- широкая лавка въ крестьянскихъ избахъ, замѣняющая кровать.

* * *

То былъ воскресный день... Съ поникшей головою

Сидѣлъ столяръ въ избѣ, прижавшися къ стѣнѣ,--

Въ ней капли сырости то искрились росою,

То струйкой по стѣнамъ катилися онѣ.

Разбуженный отъ думъ весенними лучами,

Услышалъ онъ возню задорныхъ воробьевъ,

Потомъ обвелъ избу потухшими глазами,

На солнце поглядѣлъ, на яркій блескъ кустовъ

И тихо прошепталъ, печально и устало:

"Весны не встрѣтилъ Ясь!"

И, на сосновый столъ рукой облокотясь,

Отеръ съ рѣсницъ слезу, что очи застилала,--

Большую, мутную, тяжелую слезу,--

Какъ будто бы она не каплей водяною

Скатилась изъ очей, а камнемъ, что душою

Наружу выброшенъ въ ненастье и грозу.

* * *

Суровая зима минула... Хлопья снѣга,

Какъ духи свѣтлые, межь небомъ и землей

Носились цѣлый день, закрывши даль собой...

Морозный вихрь крѣпчалъ, и отъ его набѣга

Дрожали въ часъ ночной и стѣны, и изба,

Въ которыхъ рѣдко сытъ бѣднякъ тяжелой пищей,

Меньшихъ дѣтей своихъ не балуетъ судьба!--

Гдѣ, наготу прикрывъ отрепьемъ, полунищій,

Онъ принужденъ всю жизнь работать на семью,--

Морозу подставлять и вьюгамъ грудь свою.

Суровая зима была!... Въ печи холодной

Огонь не каждый день могъ развести столяръ,

Не каждый день вился надъ теплой пищей паръ...

Съ работы возвратясь, усталый и голодный,

Не въ силахъ ужь владѣть пилой и топоромъ,

На лавку отдыхать, какъ мертвый, онъ валился...

А Ясь больной, межь тѣмъ, блѣднѣе съ каждымъ днемъ

И тише съ каждымъ днемъ замѣтно становился;

Онъ таялъ, какъ свѣча, и постепенно гасъ...

Усѣвшись на полу и хлѣбъ держа руками,

Ясь не спускалъ съ отца своихъ печальныхъ глазъ,

Какъ тѣ, что просятъ ѣсть лишь взглядомъ -- не словами!

* * *

Ясь скоро слегъ совсѣмъ; отца улыбкой онъ

Издалека встрѣчалъ, безсильный приподняться...

Испуганный столяръ не зналъ, за что и браться...

Давила жалость грудь, изъ сердца рвался стонъ...

Въ объятья сына взявъ, онъ грѣлъ его дыханьемъ,--

Казалося ему, что холодѣетъ Ясь...

То къ Богу онъ взывалъ и падалъ ницъ, молясь,

То бился объ стѣну съ мучительнымъ рыданьемъ;

И слабо искрилась обмерзшая стѣна,

Какъ перлами, росой холодной убрана.

* * *

Поутру заложилъ столяръ пилу и столъ онъ

На части разрубилъ, въ печи огонь развелъ,

Потомъ призвалъ врача... Врачъ молодой нашелъ,

Что вреденъ воздухъ здѣсь, что воздухъ гнилью полонъ,

И сырость страшная въ избѣ гнѣздо свила,

Что за больнымъ уходъ возможно лучшій нуженъ,

Просторная изба, поболѣе тепла,

Удобная постель, да пища чтобъ была

Свѣжа и горяча, на завтракъ и на ужинъ.

* * *

Не зналъ, коль Ясю дни судьба еще продлитъ,

То солнышко весной больного исцѣлитъ,

И, повторивъ отцу: "тутъ холодъ невозможный!"

Врачъ вышелъ изъ избы... Въ тоскѣ стоялъ отецъ

И тупо вслѣдъ глядѣлъ, безъ жизни, какъ мертвецъ...

А вѣтеръ, между тѣмъ, струей неосторожной

Гасилъ въ печи огонь и бился такъ въ окно,

Какъ будто бы въ избу хотѣлъ ворваться смѣло.

Отъ холода лицо ребенка посинѣло...

* * *

Онъ протянулъ къ отцу рученки, но темно

Какъ будто сдѣлалось, онъ вздрогнулъ, заметался.

И, въ бѣлый саванъ вся закутана, его

Смерть тихо унесла изъ царства своего...

Ни солнца, ни весны ребенокъ не дождался!

* * *

Въ могилѣ Ясь лежитъ, и солнца жгучій лучъ

Не оживитъ его, какъ ни былъ бы могучъ,

И не увидитъ онъ чудесъ живой природы,

И не подниметъ онъ отяжелѣвшихъ вѣкъ...

Ни знаній яркій свѣтъ, ни чудный свѣтъ свободы

Не скажетъ никогда ему: "ты человѣкъ!"

* * *

Ахъ, сколько есть такихъ могилъ на бѣломъ свѣтѣ!

Ихъ сторожитъ печаль... Намъ надо много силъ,

А жертвы смерть слѣдитъ и ставитъ всюду сѣти,

И больше съ каждымъ днемъ безвременныхъ могилъ.

Вѣдь, этотъ рядъ гробовъ, великій и ужасный,

Пытливые умы смущающій давно,

Вѣдь, это -- пустоцвѣтъ, вѣдь, это -- сѣвъ напрасный,

Отъ стужъ и холодовъ погибшее зерно!

По трупамъ бѣдныхъ жертвъ, чрезъ раннія могилы,

Въ молчаньи гробовомъ, проходятъ племена,

Народы вдаль идутъ, въ дорогѣ тратя силы,

Такъ гордо, точно имъ въ грядущемъ цѣль видна...

О, братья, неужель въ томъ вашей нѣтъ вины,

Что не дождался Ясь весны?

Мих. Гербановскій.

"Русская Мысль", кн.XII, 1893