Четвертый Рим Клюев Николай Алексеевич ЧЕТВЕРТЫЙ РИМ Николаю Ильичу Архипову А теперь хожу в цилиндре И в лаковых башмаках... Сергей Есенин Не хочу быть знаменитым поэтом В цилиндре и в лаковых башмаках, Предстану миру в песню одетым, С медвежьим солнцем в зрачках, С потемками хвои в бородище, Где в случке с рысью рычит лесовик! Я сплел из слов, как закат, лаптище Баюкать чадо -- столетий зык. В заклятой зыбке седые страхи, Колдуньи дремы, горбун низги... Мое лицо -- ребенок на плахе, Святитель в гостях у бабы-яги. А сердце -- изба, бревна сцеплены в лапу, Там горница -- ангелов пир, И точат иконы рублевскую вапу, Молитв молоко и влюбленности сыр. Там тайны чулан, лавка снов и раздумий, Но горница сердца лобку не чета: О край золотых сенокосов и гумен! О ткацкая радуг и весен лапта! К тебе притекают искатели кладов -- Персты мои -- пять забубённых парней, И в рыжем полесье, у жил водопадов Буравят пласты до алмазных ключей. Душа -- звездоперый петух на нашесте, Заслушалась яростных чмоков сверла... Стихи -- огневища о милой невесте, Чьи ядра -- два вепря, два лютых орла. Не хочу укрывать цилиндром Лесного чёрта рога! Седым кашалотам, зубаткам и выдрам Моих океанов и рек берега! Есть берег сосцов, знойных ягодиц остров, Долина пахов, плоскогорье колен; Для галек певучих и раковин пестрых Сюда заплывает ватага сирен. Но хмурится море колдующей плоти, В волнах погребая страстей корабли, Под флейту тритона на ляжек болоте Полощется леший и духи земли. О плоть -- голубые нагорные липы, Где в губы цветений вонзились шмели, Твои листопады сгребает Архипов Граблями лобзаний в стихов кошели! Стихов кошели полны липовым медом, Подковами радуг, лесными ау... Возлюбленный будет возлюблен народом За то, что баюкал слезинку мою. Возлюбленный -- камень, где тысячи граней, В их омуте плещет осетр-сатана, В змеиной повязке, на сером кабане, Блюдет сладострастье обители сна. Возлюбленный -- жатва на северном поле, Где тучка -- младенчик в венце гробовом, Печаль журавиная русских раздолий, Спрядающих травы и звезды крестом. Не хочу цилиндром и башмаками Затыкать пробоину в барке души! Цвету я, как луг избяными коньками, Улыбкой озер в песнозвонной тиши. И верен я зыбке плакучей, родимой, Могилушке маминой, лику гумна; Зато, как щеглята, летят серафимы К кормушке моей, где любовь и весна. Зато на моем песнолиственном дубе Бессмертная птица и стая веков, Варить Непомерное в черепа срубе Сошлись колдуны у заклятых котлов. В котлах печень мира и солнца вязига, Безумия перец, укроп тишины... Как первенец ясный, столикая книга Лежит на руках у родимой страны. В той книге страницы -- китовьи затоны. На буквенных скалах лебяжий базар, И каркают точки -- морские вороны, Почуя стихов ледовитый пожар. В той книге строка -- беломорские села С бревенчатой сказкою изб и дворов, Где темь -- медвежонок, и бабы с подола Стряхают словесных куниц и бобров. Кукует зегзицею Дева-обида Над слезкой России (о камень драгий!..) Когда-нибудь хрустнет небесная гнида -- Рябой полумесяц под ногтем стихий. И зуд утолится, по ляжек болотам Взойдет чистоты белоснежный ирис, Заклятым стихам отдадут словно сотам Мед глаз ярославец, вогул и киргиз. Не хочу быть лакированным поэтом С обезьяньей славой на лбу! С Ржаного Синая багряным заветом Связую молот и мать-избу. Связую думы и сны суслона С многоязычным маховиком... Я -- Кит Напевов, у небосклона Моря играют моим хвостом. Блюду я, вечен и неизменен, Печные крепи, гумна пяту. Пилою-рыбой кружит Есенин, Меж ласт родимых ища мету. Пилою-рыбой прослыть почестно У сонных крабов, глухих бодяг... Как дед внучонка, качает вёсны Паучьей лапой запечный мрак. И зреют вёсны: блины, драчены, Рогатый сырник, пузан-кулич... "Для варки песен -- всех стран Матрены Соединяйтесь!" -- несется клич. Котел бессмертен, в поморьях щаных Зареет яхонт -- Четвертый Рим: Еще немного, и в новых странах Мы желудь сердца Земле вручим. В родных ладонях прозябнет дубом Сердечный желудь, листва -- зрачки... Подарят саван заводским трубам Великой Азии пески. И сядет ворон на череп Стали -- Питомец праха, судьбы маяк... Затмит ли колоб на звездном сале Сосцы ковриги, -- башмачный лак? Не хочу быть "кобыльим" поэтом, Влюбленным в стойло, где хмара и кал! Цветет в моих снах геенское лето, И в лязге строк кандальный Байкал. Я вскормлен гумном, соловецким звоном, Что вьет, как напевы, гнезда в ушах.- Это я плясал перед царским троном В крылатой поддевке и злых сапогах. Это я зловещей совою Влетел в Романовский дом, Чтоб связать возмездье с судьбою Неразрывным красным узлом, Чтоб метлою пурги сибирской Замести истории след... Зырянин с душой нумидийской, Я -- родной мужицкий поэт. -- Черномазой пахоты ухо Жаворонковый ловит гром -- Не с того ль кряжистый Пантюха Осеняет себя крестом. Не от песни ль пошел в присядку Звонкодугий лихой Валдай, И забросил в кашную латку Многострунный невод Китай. На улов таращит Европа Окровавленный жадный глаз, А в кисе у деда Антропа Кудахчет павлиний сказ. Анафема, Анафема вам Башмаки с безглазым цилиндром! Пожалкую на вас стрижам, Речным плотицам и выдрам. Попечалюсь родной могилке, Коту, горшку-замарашке, Чтобы дьявольские подпилки Не грызли слезинок ляшки. Чтоб была как подойник щедра Душа молоком словесным... -- Не станут коврижные недра Калачом поджарым и пресным. Не будет лаковым Клюев, Златорог -- задорным кутёнком! Легче сгинуть в песках Чарджуев С мягкозадым бачей-сартёнком. В чай-хане дремать на цыновке В полосатом курдском халате, И видеть, как звезд подковки Ныряют в небесной вате. Как верблюдица-полумесяц Пьет у Аллы с ладони... У мускусных перелесиц Замедлят времени кони. И сойду я с певчей кобылы, Кунак в предвечном ауле... Ау, Николенька милый -- Живых поцелуев улей! Ау! Я далеко, далеко... Но в срок как жених вернуся, Стихи -- жемчуга востока -- Сложить перед образом Руси. <1922> Клюев Н. Белая Индия. Стихотворения и поэмы. М., 2000. С. 371-428.