На днях дошел до нас из Петербурга слух о предстоящем будто бы рассмотрении проекта закона о народных театрах. Вопрос, поднимаемый этим законом, как бы широко или узко он ни был поставлен в проекте, есть вопрос существенной важности для нашего народного образования. Мы привыкли жаловаться и слушать жалобы на пороки нашего простого народа, на безобразия, среди которых он проводит свой досуг. Мы не скупимся на добродетельные нравоучения по поводу распространенного в больших размерах пьянства; мы, по-видимому, питаем надежду когда-нибудь засадить рабочий народ во все нерабочие дни и часы за книжку и таким образом сделать его образцом серьезности, солидности и доброй нравственности. Но при этом мы забываем, что потребность досуга и отдыха неискоренима в человеческой природе и что после тяжелой работы человек ищет развлечения и удовольствия. Эта потребность может быть направлена на вредные и безвредные средства для своего удовлетворения, но и в первом случае зло заключается все-таки в способе удовлетворения, а не в самой потребности. Предположим, что удалось бы найти для народа удовольствия не только безвредные, но даже полезные: тогда имелось бы самое действительное средство для конкуренции с удовольствиями вредными. Такая возможность существует; она дается нам изящными искусствами, к которым простой народ имеет несравненно более влечения, нежели многие склонны думать, и которые, не требуя усилий, способствуют нравственному и умственному развитию. Нигде нравственность рабочего класса не подвержена стольким соблазнам, как в больших центрах, в столицах, и нигде в то же время не находится столько наличных средств для противодействия дурным влияниям путем пропаганды искусства. Музеи, художественные выставки, концерты, театры - все это не должно быть достоянием одних образованных классов, но пусть распространит свое образующее влияние на все слои народа. К сожалению, у нас очень мало сделано в этом направлении, и, упрекая наше простонародье в грубом, кабацком пьянстве, мы мало заботимся о том, чтобы доставить ему удовольствия менее пагубные. В числе развлечений, которые при известных условиях непременно достигли бы большего распространения в народе, следует считать посещение театров, которые у нас пока и малочисленны, и дороги. Можно сказать с полною уверенностью, что хороший, всем доступный театр возвысил бы уровень народной нравственности, на которую н действовал бы и отрицательно (удерживая от кабака), и положительно, эстетическим влиянием. Отсутствие такого театра, который бы наверное имел у нас не меньший успех, нежели каким пользуются святочные балаганы, объясняется теми условиями, которыми в наших столицах обставлено театральное дело. По-видимому, настоящий проект закона о народных театрах есть шаг к облегчению этих условий. В этом отношении полученное нами известие представляет неясность, допускающую два совершенно различные толкования.
Под "народным театром" можно, пожалуй, разуметь театры казенные, учреждаемые для народа и, таким образом, составляющие новую отрасль заведений, имеющих поступить в ведение дирекции Императорских театров. Дирекция до сих пор владела театрами, назначаемыми только для достаточных классов, а отныне она расширила бы свою деятельность и на простой народ.
Но, быть может, имеется в виду кроме театров, обеспечиваемых казной и поставленных вне случайностей успеха или неуспеха, дать начало частными предприятиям, основанным на свободной конкуренции и принужденным заботиться об одобрении и сочувствии посетителей, словом, театрам, какие имеются во всех цивилизованных странах Европы.
Нам кажется, что если народный театр окажется в результате только новым подразделением театров казенных, то предполагаемая мера не достигнет своей цели - если только эта цель есть польза и удовольствие народа. В чем народный театр будет разниться от нынешних? Будет ли он иметь особенный репертуар из пиес, нарочито сочиненных для простого народа? Будет ли он подделываться под язык и понятия этого народа? И если он этого успешно достигнет, то исполнит ли он этим свою истинную задачу? Мы думаем, что лучше всего предоставить самому народу выбор содержания, которое для него привлекательно и интересно, и что первое условие такого выбора есть отсутствие всеподавляющей опеки и монополии. Пусть у нас возникнут частные театральные предприятия, в основании коих лежала бы не бюрократическая забота о простим народе, а простой расчет собственной выгоды; такой расчет не преминет породить мысль о театре для всех классов населения, а конкуренция заставит подобный театр заботиться действительно о сочувствии своей публики или об улучшении дела. Все условия, которые должен соединять в себе народный театр, сложатся тогда сами собой под влиянием суда публики и интересов предпринимателей. Иначе же, напротив, грозит опасность, что эти условия будут выдуманы в спертой атмосфере бюрократических совещаний, которые никогда не могут войти в живую сущность дела, и что порожденный ими народный театр выйдет бледным и болезненным произведением, носящим на себе все следы своего искусственного происхождения. Немногим удовлетворительнее будет и такое решение, которое допустит частную деятельность к предприятию "народных" театров, сохраняя за казной по-прежнему монополию на все принадлежавшие ей доселе роды театра. Такая мера допустит частную предприимчивость, но не иначе как ограничив ее теснейшим образом. Народный театр будет обставлен множеством отрицательных условий, направленных к тому, чтоб он как-нибудь не ворвался в область театров казенных, и можно предсказать, что эти условия сделают его не чем иным, как квалифицированным балаганом.
Не ради той или другой узкой специальности, а ради драматического искусства во всем его объеме и во всех его разветвлениях следует у нас развязать руки частной предприимчивости и снять запрещение, которое уже столько лет парализует дарования нашего народа. Само собой разумеется, что казенная театральная монополия поддерживается у нас не в интересах фиска, что правительство не смотрит на театр как на предприятие коммерческое и что театр, напротив, есть для него лишь средство покровительствовать искусству. Хотя театральная дирекция и не публикует своих счетов во всеобщее сведение, и, таким образом, нет официальных данных для суждения, но по слухам, исходящим из источников достоверных, известно, что казенные театры хотя иногда и доставляют барыши, но большею частью дают значительный дефицит. Существуя, по-видимому, для пользы и удовольствия общества, без всякой материальной пользы казне, казенные театры должны были бы оправдывать свою монополию сочувствием и благодарностью общества. Но и такого сочувствия мы на деле не находим. Жалобы на театральную дирекцию давно уже превратились в общее место. Публика и печать давно привыкли искать именно в казенном управлении объяснения большей части промахов и несовершенств, замечаемых на наших сценах. Та же причина, которая мешает материальной выгодности казенного театра, препятствует и его эстетическому преуспеянию. Чиновничий элемент оказывается столько же бесплодным для художественной стороны дела, как и для хозяйственной. Если изыскивать аргументы в пользу театральной монополии казны, то их нельзя найти ни в интересе государственных финансов, ни в интересе искусства. Остаются разве только причины отрицательные. Можно опасаться, что частные театры злоупотребят свободой для безнравственных представлений, что они для приманки публики будут спекулировать на худшие стороны человеческих наклонностей. К сожалению, наши теперь существующие театры не могут противопоставить этим опасениям картину добродетели и чистоты, процветающих в их репертуаре. Самые эластические нравственные требования вправе оскорбляться теми зрелищами, которые иногда приходится выносить на подмостках наших привилегированных театров. Но если бы даже частные театры и могли прибавить что-нибудь к тому, что происходит в казенных, то нет ничего легче, как удержать их от этого. Нигде, кроме России, не существует монополии казенных театров, но во всем мipe есть театральная цензура, которая обладает полною возможностью препятствовать представлениям, оскорбляющим нравственность или вредным в каком-либо отношении. С точки зрения общественной нравственности было бы весьма желательно усилить строгость контроля; но никак нельзя утверждать, будто бы нравственность охраняется теперешнею монополией.
С какой бы стороны ни взглянуть на это дело, приходится глубоко сожалеть о том, что дарования нашего народа стеснены устарелым законом, обнаружившим среди ряда благодетельных реформ последнего времени какую-то нелогическую и непонятную живучесть. Богатые силы, большею частью еще дремлющие в русском народе, могут вполне развиться не иначе как при содействии влияния изящных искусств, и русская цивилизация займет подобающее ей место в Европе лишь вместе с тем, как русское искусство достигнет полной зрелости и самостоятельности.