Калиостро Алессандро - Калиостро у герцога Ришелье

КАЛІОСТРО У ГЕРЦОГА РИШЛЬЁ (*)

(*) Извѣстный магикъ и шарлатанъ Каліостро, до-сихъ-поръ еще лицо невполнѣ-разгаданное. Въ дополненіе къ очерку этого характера, выведеннаго въ романѣ В. Р. Зотова, представляемъ нашимъ читателемъ небольшой разсказъ, почерпнутый изъ записокъ того времени. Думаемъ, что разсказъ этотъ, любопытный по многимъ отношеніямъ, еще яснѣе обрисуетъ Каліостро.

Въ первыхъ числахъ апрѣля 1784 года, въ три часа пополудни, старый маршалъ Ришльё, выкрасивъ себѣ брови душистой краской передъ зеркаломъ, которое держалъ его камердинеръ, сказалъ съ жестомъ, только одному ему свойственнымъ:

-- Довольно! я готовъ. Такъ будетъ хорошо!

Потомъ онъ всталъ съ креселъ, стряхнулъ пудру, которая налетѣла на его бархатный голубой кафтанъ, прошелся раза три по комнатѣ довольно-бодрымъ шагомъ и сказалъ камердинеру:

-- Позвать метр-д'отеля.

Черезъ пять минутъ явился метр-д'отель въ полномъ костюмѣ.

Маршалъ принялъ важный видъ и спросилъ:

-- Надѣюсь, что вы приготовили мнѣ порядочный обѣдъ?

-- Все сдѣлано по вашему приказанію.

-- Я вамъ послалъ списокъ моихъ гостей.

-- Точно-такъ! Вы приказали приготовить обѣдъ на девять кувертовъ.

-- Не въ счетѣ дѣло, сударь, но въ гостяхъ!

-- Точно-такъ!.. Но...

Маршалъ прервалъ рѣчь метр-д'отеля знакомъ нетерпѣнія.

-- Но... со всѣмъ не отвѣтъ, сударь; и каждый разъ, какъ я слышу это слово -- а я довольно-часто слышалъ его впродолженіе восьмидесяти-восьми лѣтъ -- каждый разъ за нимъ слѣдовала какая-нибудь глупость.

-- Простите! я думалъ...

-- Скажите мнѣ прежде всего, въ которомъ часу мы будемъ обѣдать?

-- Мѣщане обѣдаютъ въ два часа, служащіе -- въ три, дворяне -- въ четыре.

-- А я?

-- Вы будете обѣдать сегодня въ пять часовъ!

-- Въ пять! Что это значитъ?

-- Въ пять часовъ обѣдаетъ король.

-- Почему же я буду сегодня обѣдать какъ король?

-- Потому -- что въ реестрѣ именъ, который я получилъ отъ васъ, находится имя одного короля.

-- Вы ошибаетесь, сударь; у меня обѣдаютъ сегодня простые дворяне.

-- Герцогъ хочетъ, вѣрно, посмѣяться надъ своимъ усерднымъ слугою, и я благодарю за сдѣланную мнѣ честь; но между вашими гостями будетъ графъ Гагскій.

-- Что жь изъ этого слѣдуетъ?

-- Развѣ графъ Гагскій не король?

-- Я не знаю ни одного короля, который бы назывался этимъ именемъ.

-- Въ такомъ случаѣ, извините меня, герцогъ, я думалъ... я полагалъ...

-- Ваша обязанность состоитъ не въ томъ, чтобъ думать или полагать; вы должны безъ разсужденій исполнять мои приказанія. Когда я хочу сдѣлать что-нибудь извѣстнымъ, я самъ говорю объ этомъ; если же я молчу, это значитъ, что другіе должны дѣлать то же.

Метр д'отель, вмѣсто отвѣта, поклонился низко и почтительно.

Маршалъ продолжалъ:

-- И такъ-какъ у меня обѣдаютъ одни дворяне, то я хочу обѣдать, какъ обыкновенно, въ четыре часа.

При этихъ словахъ метр-д'отель поблѣднѣлъ и испугался, какъ-будто услышалъ свой смертный приговоръ. Потомъ онъ собралъ всю свою смѣлость и сказалъ:

-- Пусть будетъ, что Богу угодно, но герцогъ Ришльё сядетъ за столъ въ пять часовъ.

-- Что это значитъ, сударь? закричалъ грозно старый маршалъ.

-- Раньше обѣдать рѣшительно-невозможно.

-- Послушайте, сударь, сказалъ герцогъ съ гордостью, покачавъ своею вѣчно-молодою головою: -- кажется, вы служите у меня двадцать лѣтъ?

-- Двадцать-одинь годъ, два мѣсяца и двѣ недѣли.

-- Итакъ, къ этимъ двадцати-одному году, двумъ мѣсяцамъ и двумъ недѣлямъ вы не прибавите больше ни часу. Сегодня же вы можете искать себѣ другое мѣсто. Я не хочу, чтобъ въ моемъ домѣ произносили слово: невозможно. Притомъ же, въ мои лѣта ужь поздно учиться этому слову.

Метр-д'отель еще разъ поклонился и сказалъ:

-- Сегодня вечеромъ я исполню приказаніе ваше; но до послѣдней минуты буду поступать, какъ мнѣ велитъ мой долгъ и приличіе.

-- Что вы хотите эти въ сказать? закричалъ старый маршалъ.-- Вы должны поступать, какъ я приказываю, и когда я хочу обѣдать въ четыре часа, вы не смѣете откладывать обѣда до пяти.

-- Герцогъ, отвѣчалъ сухо метр-д'отель:-- я служилъ у принца де-Субиза и у кардинала де-Рогана. У перваго покойный французскій король обѣдалъ разъ въ годъ, у втораго австрійскій императоръ обѣдалъ разъ въ мѣсяцъ, стало-быть, я знаю, какъ принимаютъ государей. У принца де-Субиза король Лудовикъ XV назывался барономъ де-Ронесомъ, но былъ все-таки королемъ. У кардинала де-Рогана императоръ Іосифъ напрасно скрывался подъ именемъ графа Фалькенштейна, онъ все-таки былъ императоръ. Сегодня вы принимаете гостя подъ именемъ графа Гагскаго, и несмотря на это, онъ все-таки шведскій король. Я сегодня же оставлю вашъ домъ; но пока я еще служу вамъ, графъ Гагскій будетъ принять у васъ какъ король.

-- Это-то я вамъ и запрещаю, упрямая голова. Понимаете ли вы это? Король хочетъ сохранить самое строгое инкогнито. Слышите ли вы, рыцарь салфетки? Вы уважаете не этикетъ, а самихъ-себя, и хотите прославиться на мои деньги.

-- Я не думаю, чтобъ вы серьёзно упоминали о деньгахъ.

-- Я и не думаю о деньгахъ. Къ-чему вы примѣняете разговоръ? Я вамъ повторяю, чтобъ никто у меня не смѣлъ упоминать о королѣ. Это непремѣнное желаніе графа Гагскаго.

-- За кого вы меня принимаете? Никто не произнесетъ здѣсь имени короля.

-- Такъ приготовьте же обѣдъ къ четыремъ часахъ.

-- Невозможно, герцогъ. Въ четыре часа еще не будетъ готово то, чего я жду.

-- Чего вы ждете? Какую-нибудь рыбу, какъ Ватель.

-- Ватель? Ватель? пробормоталъ метр-д отель.

-- Вы не оскорбляетесь ли этимъ сравненіемъ?

-- Нисколько; но поваръ Ватель сдѣлался безсмертнымъ только оттого, что прокололъ себя шпагою.

-- А вы думаете, что онъ дешево купилъ безсмертіе?

-- Нѣтъ, герцогъ: но другіе переносятъ обиды хуже, чѣмъ ударъ шпаги, и никто о нихъ не говоритъ.

-- Развѣ вы не знаете, что безсмертны только наши академики и мертвые.

-- Я знаю, что лучше всего жить и исполнять свои обязанности. Я не умру и приготовлю обѣдъ, какъ Ватель, даже лучше.

-- Вы готовите намъ, вѣрно, какую-нибудь рѣдкость?

-- Никакой!

-- Чего же вы ждете? Мнѣ любопытно знать это.

-- Если вы требуете, я вамъ скажу, что жду бутылку вина.

-- Бутылку вина? Объяснитесь.

-- Вотъ въ чемъ дѣло, его величество король шведскій, извините... его сіятельство, грифъ Гагскій пьетъ только одно токайское вино.

-- Что жь, развѣ въ моемъ погребѣ мало токайскаго?

-- Нѣтъ, герцогъ, у васъ есть шестьдесятъ бутылокъ токайскаго.

-- Развѣ вы думаете, что грзъъ выпьетъ за обѣдомъ всѣ шестьдесятъ бутылокъ?

-- Какъ можно! Когда графъ Гarcкій пріѣзжалъ въ первый разъ во Францію, онъ былъ еще наслѣднымъ принцемъ и обѣдалъ у покойнаго короля. Въ это время императоръ австрійскій прислалъ ему двѣнадцать бутылокъ самаго лучшаго токайскаго вина, которое приготовляется только для императорской фамиліи.

-- Я это знаю.

-- Наслѣдному принцу очень понравилось это вино, и онъ не пьетъ никакого другаго. Теперь изъ двѣнадцати присланныхъ бутылокъ осталось только двѣ. Одна находится еще теперь въ погребу короля Лудовика XVI.

-- А другая?

-- Другая, отвѣчалъ съ торжественною улыбкою метр-д'отель.-- другую я жду сегодня къ пяти часамъ. Эта бутылка будетъ за вашимъ обѣдомъ.

-- Гдѣ же вы ее возьмете?

-- Одинъ изъ моихъ друзей, метр-д'отель покойнаго короля, пришлетъ мнѣ ее.

-- И онъ подарилъ вамъ эту драгоцѣнную бутылку?

-- Точно-такъ; въ то время, когда я служилъ у кардинала принца де-Вогана. Она и теперь у него въ погребѣ.

-- Боже мой! стало-быть, бутылка въ Страсбургѣ.

-- Нѣтъ, герцогъ, въ Савернѣ.

-- И вы для меня послали за этой бутылкой?

-- Для кого же! отвѣчалъ метр-д'отель такимъ тономъ, какъ-будто хотѣлъ сказать неблагодарный!

Герцогъ Ришельё схватилъ руку своего стараго служителя и сказалъ:

-- Простите меня, вы самый рѣдкій, самый драгоцѣнный метр-д'отель.

--А вы хотѣли прогнать меня!

-- Я плачу за вашу бутылку сто пистолей.

-- А такъ-какъ привозъ будетъ мнѣ стоить тоже сто пистолей, то это составить ровно двѣсти. Согласитесь, герцогъ, что это очень-дешево.

-- Я соглашаюсь съ вами во всемъ, и съ сегодняшняго дня вы будете получать двойное жалованье.

-- Благодарю васъ. Я только исполнилъ мой долгъ.

-- Когда же пріѣдетъ ваша бутылка въ двѣсти пистолей?

-- Вы увидите, что я не терялъ времени. Помните ли, когда вы объявили мнѣ объ обѣдѣ?

-- Кажется, это было три дня тому назадъ

-- Для курьера надобно двадцать-четыре часа, чтобъ доѣхать до Саверна и двадцать же четыре часа, чтобъ вернуться.

-- Стало-быть, у васъ оставалось еще двадцать-четыре часа. Что жь вы съ ними сдѣлали?

-- Вотъ въ чемъ я виноватъ, герцогъ: я потерялъ эти двадцать-четыре часа, потому-что вспомнилъ о бутылкѣ только на другой день послѣ вашего приказанія. Теперь вы видите, что если я отложилъ обѣдъ до пяти часовъ, то единственно по-необходимости.

-- Стало-быть, бутылка еще не пріѣхала?

-- Нѣтъ еще.

-- А что, если вашъ преемникъ въ Савернѣ, новый метр-д'отель принца Рогана будетъ честенъ, какъ вы, и откажется отдать драгоцѣнную бутылку.

-- Этого не можетъ быть.

-- Но вы сами, вѣрно, не отдали бы такую бутылку изъ моего погреба?

-- Извините, герцогъ; если бъ мой товарищъ угощалъ короля и попросилъ бы у меня вашихъ винъ, я бы тотчасъ послалъ самыя лучшія -- Мы должны помогать другъ другу въ важныхъ случаяхъ.

-- Все это такъ; но съ нашей бутылкой можетъ случиться несчастіе.

-- Какое?

-- Она можетъ разбиться на дорогѣ.

-- Не было еще примѣра, чтобъ разбивали бутылку, которая стоитъ двѣсти пистолей.

-- Это правда. Когда же пріѣдетъ вашъ курьеръ?

-- Ровно въ четыре часа.

-- Отчего же мы не можемъ обѣдать тоже въ четыре часа?

-- Вину должно отдохнуть цѣлый часъ, и то посредствомъ одного моего изобрѣтенія, а собственно на это надобно было бы три дня.

Маршалъ увидѣлъ ясно, что метр-д'отель правъ во всемъ, и что онъ напрасно погорячился.

-- Притомъ же, герцогъ, продолжалъ старый служитель: -- ваши гости знаютъ, что они будутъ имѣть честь обѣдать съ графомъ Гагскимъ и потому сами пріѣдутъ въ половинѣ пятаго.

-- Отчего вы такъ думаете?

-- Я въ этомъ увѣренъ. Вѣдь у васъ обѣдаютъ г. де-Лоне, губернаторъ Бастиліи, графиня Дюбарри, г. Лаперузъ, маркизъ Фаврасъ, г. Кондорсе, г. Каліостро и г. Таверне.

-- Что жь изъ этого?

-- Начнемте по порядку. Г. де-Лоне пріѣдетъ изъ Бастиліи и по дурной промерзшей дорогѣ: на это надобно вѣрныхъ три часа.

-- Г. де-Лоне поѣдеть тотчасъ послѣ обѣда своихъ жильцовъ, а они обѣдаютъ въ полдень -- я это хорошо знаю.

-- Извините, герцогъ: съ-тѣхъ-поръ, какъ вы вышли изъ Бастиліи, заключенные обѣдаютъ въ часъ.

-- Не-уже-ли? я этого не зналъ. Продолжайте.

-- Графиня Дюбарри пріѣдетъ изъ Люсьенна; дорога идетъ оттуда все подъ гору и по снѣгу.

-- О! это не помѣшаетъ графинѣ пріѣхать во-время. Впрочемъ, если я настаивалъ обѣдать раньше, это единственно оттого, что г. Лаперузъ ѣдетъ сегодня вечеромъ въ экспедицію и ему нельзя долго у меня оставаться.

-- Г. Лаперузъ теперь у короля, и разсуждаетъ о географіи и космографіи съ его величествомъ. Король такъ любитъ эти предметы, что еще не скоро отпуститъ г. Лаперуза.

-- Это очень можетъ быть.

-- То же самое можетъ случиться и съ г. Фавромъ, который теперь съ графомъ Прованскимъ говорить о новой пьесѣ Бомарше.

-- О "Свадьбѣ Фигаро"?

-- Точно такъ...

-- Кажется, вы занимаетесь даже литературою?

-- Въ свободное время я люблю читать.

-- Но г. Кондорсе, въ качествѣ геометра и математика, вѣрно, будетъ аккуратнѣе всѣхъ.

-- Онъ, вѣроятно, будетъ оканчивать какую-нибудь задачу и потомъ увидитъ, что опоздалъ. Что жь касается до графа Каліостро, то онъ иностранецъ, не знаетъ версальскихъ обычаевъ и непремѣнно заставитъ себя ждать.

-- Вы мнѣ изобразили всѣхъ моихъ гостей съ искусствомъ Гомера.

-- Я не упомянулъ только о маркизѣ де-Таверне; но онъ старинный пріятель вашей свѣтлости и знаетъ приличія. Вотъ и всѣ наши восемь приборовъ.

-- Гдѣ же мы будемъ обѣдать?

-- Въ большой столовой.

-- Но мы тамъ замерзнемъ.

-- Я приказалъ ее топить три дня сряду, и теперь въ ней восьмнадцать градусовъ тепла.

-- Хорошо. Кажется бьютъ часы. Это половина пятаго.

-- Точно такъ, герцогъ. А вотъ и курьеръ въѣхалъ во дворъ съ моей бутылкой.

-- Желалъ бы я, чтобъ вы служили мнѣ еще двадцать лѣтъ, сказалъ маршалъ, смотрясь въ зеркало и отпуская метр-д'отеля.

-- Двадцать лѣтъ! вскричалъ женскій голосъ со смѣхомъ за плечами маршала. Двадцать лѣтъ, повторила красавица, входя въ комнату. Я желаю вамъ прожить столько лѣтъ, любезный герцогъ; но мнѣ будетъ тогда шестьдесятъ и я буду стара.

-- Вы, графиня, отвѣчалъ маршалъ: -- вы пріѣхали первая! Боже мой, какъ вы прекрасны и молоды!

-- Скажите лучше герцогъ, что я замерзла.

-- Войдемте въ будуаръ: тамъ теплѣе.

-- Какъ, маршалъ, мнѣ быть наединѣ съ вами?

-- И со мной, прибавилъ третій голосъ.

-- Таверне! вскричалъ маршалъ -- Какой несносный! не во-время, шепнулъ Ришльё на ухо графинѣ:-- онъ вѣчно помѣшаетъ.

-- Повѣса! отвѣчала тихо графиня и громко засмѣялась.

Всѣ трое вошли въ сосѣднюю комнату.

Въ то же время, шумъ подъѣхавшихъ каретъ далъ знать маршалу о пріѣздѣ прочихъ гостей, и вскорѣ всѣ они сѣли за овальный столь въ большой столовой. Девять лакеевъ молчаливыхъ, какъ тѣни, ловкихъ и догадливыхъ, неслышно скользили по коврамъ, незадѣвая за кресла, ножки которыхъ тонули въ пушистомъ мѣху.

Къ этому надобно прибавить пріятную теплоту каминовъ, запахъ кушаньевъ, винъ и тихій разговоръ послѣ первыхъ блюдъ.

Въ столовую не доходилъ никакой шумъ; снаружи и въ самой комнатѣ казались живыми одни гости. Слуги такъ тихо перемѣняли тарелки и серебро, что не слышно было никакого звука; мегр-д'отель, стоялъ у буфета и отдавалъ приказанія взглядами.

Черезъ десять минутъ гости почувствовали, что они совершенно-одни въ столовой, потому-что безмолвные лакеи казались или глухими, или автоматами.

Маршалъ Ришльё первый прервалъ молчаніе и сказалъ своему сосѣду съ правой стороны:

-- Вы не пьете, графъ?

Тотъ, къ кому были обращены эти слова, быль мужчина тридцати восьми лѣтъ, съ свѣтлыми волосами, небольшаго роста, съ голубыми глазами, которые иногда были быстры, но часто задумчивы; благородство его происхожденія было ясно написано на его величественной наружности.

-- Я пью одну воду, маршалъ, отвѣчалъ графъ Гагскій.

-- У короля Лудовика XV вы пили вино, графъ, я помню это потому, что имѣлъ честь обѣдать съ вами.

-- Точно такъ, маршалъ, это было въ 1771 году; но я пилъ тогда токайское вино, присланное австрійскимъ императоромъ.

-- Это было точно такое токайское, какое вамъ налилъ въ стаканъ мой метр-д'отель, отвѣчалъ Ришльё.

Графъ Гагскій поднялъ стаканъ и посмотрѣлъ на цвѣтъ вина при блескѣ люстръ. Вино блестѣло, какъ жидкій рубинъ. Онъ попробовалъ и отвѣчалъ:

-- Вы правы, маршалъ! Благодарю васъ.

Это благодарю было сказано такимъ благороднымъ и ласковымъ тономъ, что всѣ присутствовавшіе невольно встали и закричали

-- Здоровье его величества!

-- Іочно такъ, сказалъ графъ. здоровье его величества короля Франціи. Не правда ли, что и вы выпьете съ нами за это здоровье, г. Лаперузъ?

-- Графъ, отвѣчалъ капитанъ почтительно и благородно, какъ онъ привыкъ говорить съ коронованными особами:-- я сейчасъ только оставилъ короля, и онъ былъ такъ добръ ко мнѣ, что я громче всѣхъ готовь закричать; да здравствуетъ король. Но такъ-какъ черезъ часъ я на почтовыхъ поѣду къ морю, гдѣ ждутъ меня мои корабли, то прошу у васъ позволенія пожелать счастія и другому королю, которому бы я служилъ вѣрно, если бы не принадлежалъ Франціи.

И, поднявъ стаканъ, Лаперузъ низко поклонился графу Гагскому.

-- Мы всѣ готовы пить за это драгоцѣнное здоровье, сказала графиня Дюбарри, сидѣвшая съ лѣвой стороны, возлѣ маршала:-- и ждемъ только, чтобъ, по обычаю, тотъ, кто старше всѣхъ изъ насъ, провозгласилъ тостъ.

-- Къ кому относятся эти слова, къ тебѣ, Таверне, или ко мнѣ? спросилъ, смѣясь, маршалъ, у своего стараго друга.

-- Я не думаю, что это относится къ вамъ, герцогъ, сказалъ еще одинъ гость, сидѣвшій противъ Ришльё.

-- Почему это, графъ Каліостро? спросилъ графъ Гагскій, пристально смотря на говорившаго.

-- Я увѣренъ графъ, отвѣчалъ Каліостро, кланяясь: -- что герцогъ Ришльё не старше всѣхъ изъ нашего общества.

-- Стало-быть, старше всѣхъ насъ -- Таверне, сказалъ Ришльё.

-- Не правда, отвѣчалъ старый маркизъ, я моложе тебя восьмью годами. Я родился въ 1704.

-- Несчастный! сказалъ маршалъ, смѣясь: -- ты открываешь, что мнѣ восемьдесятъ-восемь лѣтъ.

-- Не-уже-ли, герцогъ, вамъ въ-самомъ-дѣлѣ восемьдесятъ-восемь лѣтъ? спросилъ Кондерсе.

-- Боже мой, если вы не вѣрите, вамъ легко сосчитать это. Я принадлежу къ прошлому столѣтію, къ такъ-называемому великому вѣку. Я родился въ 1696 году.

-- Это невозможно, закричалъ де-Лоне.

-- Если бы здѣсь былъ вашь батюшка, также губернаторъ Бастиліи, отвѣчалъ Ришльё, онъ не сказалъ бы, что это невозможно, потому-что онъ самъ утѣшалъ меня въ тюрьмѣ въ 1714 году.

-- Я объявляю, сказалъ маркизъ Фаврасъ, что старше всѣхъ здѣсь вино, которое графъ Гагскій налилъ въ свои стаканъ.

-- Вы правы, отвѣчалъ графъ, этому вину сто-двадцать лѣтъ, стало-быть, оно стоитъ чести, чтобь имъ пить здоровье короля.

-- Позвольте, господа, сказалъ Каліостро, поднимая свою голову, блестѣвшую умомъ и энергіею: -- я не соглашаюсь съ вами.

-- Вы не соглашаетесь, что токайское вино старше насъ? закричали всѣ.

-- Нѣтъ, отвѣчалъ Каліостро спокойно, потому-что я самъ запечаталъ эту бутылку.

-- Вы!

-- Да, и это было въ день побѣды Монтекукули надъ Турками, въ 1664 году.

За этими словами, сказанными съ необыкновенною важностью, послѣдовалъ громкій смѣхъ всѣхъ гостей.

-- Если это правда, замѣтила графиня Дюбарри, то вамъ, должно-быть, сто-тридцать лѣтъ, потому-что, я думаю, вамъ не могло быть меньше десяти лѣтъ, когда вы наливали вино въ бутылку.

-- Мнѣ было тогда больше десяти лѣтъ, графиня, потому что на другой день императоръ австрійскій поручилъ мнѣ поздравить Монтекукули съ побѣдою, которая дорого стоила Туркамъ и отмстила имъ за эспекскую битву, гдѣ императорскія войска были разбиты въ 1536 году.

-- И въ это время, сказалъ графъ Гагскій такъ же хладнокровно, какъ Каліостро, вамъ, вѣрно, было больше десяти лѣтъ, потому-что вы лично видѣли это знаменитое сраженіе?

-- Вы правы, графъ, я былъ свидѣтелемъ ужаснаго пораженія моихъ сослуживцевъ.

-- Однако, пораженіе это было не такъ ужасно, какъ пораженіе при Креси, сказалъ, улыбаясь, Кондорсе.

-- Это правда, отвѣчалъ, также улыбаясь, Каліостро. Пораженіе при Креси ужаснѣе, потому-что тутъ побѣждена была не армія, а Франція. Но согласитесь, что эта побѣда не дѣлаетъ большой чести Англіи. У Эдуарда были пушки, а объ этомъ ничего не зналъ Филиппъ Валуа; и если бы даже зналъ, то не могъ вѣрить, хотя я предупреждалъ его, что своими глазами видѣлъ четыре пушки, купленныя Эдуардомъ у Венеціи.

-- Такъ вы знали Филиппа Валуа? спросила графиня Дюбарри.

-- Я имѣлъ честь быть однимъ изъ пяти рыцарей, провожавшихъ короля съ поля сраженія, отвѣчалъ Каліостро. Я пріѣхалъ во Францію со старымъ богемскимъ королемъ, который быль слѣпъ и рѣшился умереть, когда ему сказали, что сраженіе было потеряно.

-- Я очень сожалѣю, графъ, сказалъ Лаперузъ, что вы, вмѣсто сраженія при Креси, не присутствовали въ сраженіи при Акціумѣ.

-- Почему вы сожалѣете объ этомъ?

-- Потому-что вы могли бы мнѣ разсказать нѣкоторыя подробности объ этой морской битвѣ, которая описана у Плутарха очень-темно.

-- Что жь вы желаете знать о ней? Я очень-радъ, что могу быть вамъ полезенъ.

-- Развѣ вы были и тамъ?

-- Нѣтъ, въ то время я былъ въ Египтѣ. Клеопатра поручила мнѣ въ это время составить александрійскую библіотеку, что я могъ сдѣлать лучше всѣхъ, потому-что лично зналъ лучшихъ поэтовъ древности.

-- Вы видѣли Клеопатру, г. Каліостро? закричала графиня Дюбарри.

-- Такъ же, какъ я васъ теперь вижу.

-- Была она такъ хороша, какъ о ней говорятъ?

-- Вы знаете, графиня, что красота вещь условная и относительная. Клеопатра была прекрасна въ Египтѣ. Въ Парижѣ она была бы только хорошенькою.

-- Итакъ Клеопатра была...

-- Маленькая, тоненькая, живая, умная женщина, съ большими прекрасными глазами, греческимъ носомъ, жемчужными зубами и крошечною ручкой, какъ ваша. Вотъ кольцо съ брильянтомъ, которое подарилъ ей брать ея Птоломей, и которое она подарила мнѣ. Клеопатра носила это кольцо на большомъ пальцѣ.

-- На большомъ? вскричала графиня. Возможно ли это?

-- Тогда была такая мода въ Египтѣ, и это кольцо, вы видите, я едва могу надѣть на мизинецъ.

Каліостро снялъ перстень съ мизинца и подалъ его графинѣ. Это былъ прекрасный брильянтъ, самой чистой воды, который стоилъ тридцать или сорокь тысячъ франковъ.

Кольцо обошло весь столъ, и Каліостро спокойно опять надѣлъ его на палецъ.

-- Я вижу, что вы мнѣ не вѣрите, сказалъ онъ:-- впрочемъ, во всю мою жизнь я долженъ былъ бороться съ невѣрующими. Филиппъ Валуа не хотѣлъ мнѣ вѣрить, когда я ему совѣтовалъ позволить Эдуарду отступить; Клеопатра тоже не повѣрила мнѣ, когда я ея сказалъ, что Антоній будетъ побѣжденъ. Троянцы то же не вѣрили мнѣ, когда я предостерегалъ ихъ отъ деревянной лошади, и говорилъ; "на Кассандру нашло вдохновеніе, слушайте же Кассандру!"

-- Это удивительно! сказала графиня Дюбарри, громко смѣясь -- я еще никогда не видѣла человѣка такого серьёзнаго и такого занимательнаго, какъ вы.

-- Увѣряю васъ графиня, продолжалъ Каліостро -- что я самъ видѣлъ и говорилъ со всѣми лицами, корыхъ вамъ назвалъ.

-- Вы знали Монтекукулли?

-- Такъ-жс, какъ я знаю васъ г. де-Фаврасъ, или еще больше, потому-что васъ я вижу только въ третій разъ, а съ знаменитымъ стратегикомъ почти годъ жилъ въ одной палаткѣ.

-- Вы видѣли короля Филиппа Валуа?

-- Я ужь говорилъ вамъ объ этомъ г. де-Кондорсе; но когда король воротился въ Парижъ, я уѣхалъ въ Богемію.

-- Вы знали Клеопатру?

-- Точно такъ, графния. Я ужь сказалъ вамъ, что у ней были черные глаза, какъ у васъ, и такой же прекрасный бюстъ, какъ у васъ.

-- Какъ вы можете это знать, графъ?

-- Я знаю, что у васъ есть также сходство съ Кассандрой, тѣмъ болѣе, что и у васъ, какъ у нея, есть маленькій черный знакъ на шестомъ ребрѣ съ лѣвой стороны.

-- Боже мой! Вы настоящій волшебникъ.

-- Несовсѣмъ, графиня! сказалъ Ришльё смѣясь, это я разсказалъ ему.

-- А какъ вы могли узнать это?

-- Это семейная тайна, отвѣчалъ маршалъ, дѣлая серьёзную гримасу.

-- Прекрасно! перебила графиня... Право, маршалъ, я хорошо сдѣлала, что нарумянилась. Къ вамъ нельзя пріѣзжать безъ румянь.

Потомъ она обернулась къ Каліостро и продолжала:

-- Стало-бытъ, графъ, у васъ есть тайна, чтобъ помолодѣть, потому-что вамъ три или четыре тысячи лѣтъ, по вашимъ словамъ, а по наружности нѣтъ и сорока.

-- Вы отгадали, графиня: я знаю тайну не старѣться.

-- Такъ сдѣлайте же меня моложе.

-- Этого ненужно, графиня; вамъ и то не больше тридцати лѣтъ.

-- Вы говорите такъ изъ вѣжливости.

-- Нисколько. Я хочу сказать, что вы ужь употребляли мой элексиръ.

-- Я? что вы говорите?

-- Вы, графиня! Я увѣренъ, что вы не могли этого забыть.

-- Я васъ не понимаю. Объяснитесь.

-- Вспомните, графиня, домъ въ улицѣ Сен-Клодъ. Вы пришли въ этотъ домъ, чтобъ посовѣтоваться съ г. Сартиномъ и оказали важную услугу одному изъ моихъ друзей, Жозефу Бальзамо? Помните ли вы Жозефа Бальзамо, который подарилъ вамъ флаконъ эликсира и совѣтовалъ принимать по три капли каждое утро. Вы не забывали этого эликсира ни одинъ день, и только годъ, какъ перестали употреблять его, потому-что флаконъ весь вышелъ. Если вы не помните этого, графиня, то я назову это не незабывчивостью, а неблагодарностью.

-- Возможно ли, графъ Каліостро, вы мнѣ говорите такія вещи...

-- Которыя никому не могутъ быть извѣстны. Но что же за преимущество называться колдуномъ, если колдунъ не знаетъ чужихъ тайнъ.

-- Развѣ у Жозефа Бальзамо былъ тоже рецептъ для составленія этого эликсира?

-- Нѣтъ, графиня; но Бальзамо былъ мой другъ и я подарилъ ему нѣсколько флаконовъ.

-- И у него есть еще этотъ эликсиръ?

-- Этого я не знаю, потому-что вотъ уже три года, какъ бѣдный Бальзамо исчезъ. Я видѣлъ его въ послѣдній разъ въ Америкѣ на берегахъ Огіо; онъ приготовлялся къ экспедиціи въ горы, и я слышалъ, что онъ тамъ умеръ.

-- Довольно, графъ! закричалъ маршалъ. Откройте лучше намъ вашъ секретъ -- Вы говорите, все это не шутя? спросилъ графъ Гагскій у Каліостро.

-- Напротивъ, ваше вел... извините, я хотѣлъ сказать, ваше сіятельство, я говорю очень-серьёзно.

-- Итакъ, по-вашему, сказалъ маршалъ, графиня не такъ стара, чтобъ ей нужно было возвратить молодость.

-- Точно такъ, герцогъ.

-- Такъ и представлю вамъ другое лицо. Вотъ мой другъ Таверне. Что вы о немъ скажете? Не кажется ли онъ современникомъ Пилада? Но, можетъ-быть, вы скажете, что этотъ ужь очень-старъ?

Каліостро посмотрѣлъ на барона и отвѣчалъ:

-- Нѣтъ, онъ не-очень-старъ.

-- Если вы возвратите молодость Таверне, любезный графъ, закричалъ Ришльё, то я объявляю насъ ученикомъ Медеи.

-- Вы этого желаете? сказалъ Каліостро, обращаясь къ хозяину и къ гостимъ.

Всѣ сдѣлали утвердительный знакъ.

-- И вы, баронъ, хотите помолодѣть?

-- Разумѣется! закричалъ Таверне.

-- Это очень-легко! сказалъ Каліостро.

И онъ вынулъ изъ кармана маленькую осмиугольную бутылочку, взялъ чистый хрустальный стаканъ и налилъ въ него нѣсколько капель какой-то жидкости, потомъ долилъ полстакана шампанскимъ и передадъ этотъ напитокъ барону.

Всѣ слѣдовали глазами за малѣйшими движеніями необыкновеннаго человѣка. Баронъ взялъ стаканъ и не рѣшался выпить его. Всѣ захохотали, а Каліостро закричалъ:

-- Торопитесь же баронъ и не пролейте этого эликсира, каждая капля котораго стоитъ сто луидоровъ.

-- О! сказалъ, улыбаясь, Ришльё, это гораздо-дороже токайскаго.

-- Не уже ли мнѣ надобно все выпить, спросилъ баронъ, дрожа всѣмъ тѣломъ.

-- Если не хотите, то передайте стаканъ, найдутся еще охотники помолодѣть.

-- Подай мнѣ, сказалъ маршалъ, протягивая руку.

Старый баронъ понюхалъ стаканъ и, прельщенный бальзамическимъ запахомъ и прекраснымъ розовымъ цвѣтомъ эликсира, проглотилъ магическій напитокъ.

Въ ту же минуту ему показалось, что дрожь пробѣжала по его тѣлу и привела въ движеніе старую кровь, которая заснула въ его жилахъ. Его морщинистая кожа натянулась, полуоткрытые глаза открылись и заблестѣли, трясущіяся руки почувствовали силу, голосъ сдѣлался твердымъ, колѣни распрямились такъ же, какъ спина и все это въ одну секунду, какъ-булто эликсиръ, разливаясь внутри, возобновилъ и оживилъ это лряхлое тѣло.

Послышался крикъ уливленія, страха, восторга. Таверне до-сихъ-порь почти ничего не ѣлъ; теперь онъ положилъ на тарелку большую порцію соуса и началъ ѣсть такъ аппетитно, что на зубахъ у него захрустѣли кости куропатокъ.

Онъ ѣлъ, смѣялся, пилъ, кричалъ отъ радости впродолженіе получаса, и въ это время всѣ смотрѣли на него въ какомъ-то остолбенѣніи; потомъ понемногу онъ началъ угасать, какъ лампа безъ масла. Сначала на лбу его появились прежнія морщины, глаза потухли и закрылись. Потомъ онъ потерялъ аппетитъ, спина его снова сгорбилась, колѣни дрожали, и онъ засыпалъ.

-- Что съ вами? спросили всѣ.

-- Я прощаюсь съ моею мололостью.

И двѣ слезы выкатились изъ глазъ старика.

При видѣ этихъ слезъ о потерянной минутной молодости всѣ гости вздохнули такъ же тяжело, какъ бѣдный Таверне.

-- Дѣйствіе это очень-просто и понятно, господа, сказалъ Каліостро -- я далъ барону тридцать-пять капель жизненнаго эликсира и онъ помолодѣлъ ровно на тридцать-пять минутъ.

-- Умоляю васъ, дайте мнѣ еще, еще молодости! проговорилъ старикъ.

-- Нѣтъ, баронъ, второй опытъ убьетъ васъ, спокойно отвѣчалъ Каліостро.

Во все время, пока продолжалось минутное оживленіе стараго Таверне, графиня Дюбарри, знавшая свойства эликсира, внимательнѣе всѣхъ слѣдовала за странною сценою Таверне. Когда молодость распрямила члены старика и наполнила жилы новою жизнью, Дюбарри смѣялась, радовалась, сама примѣтно молодѣла. Когда эликсиръ достигъ до высшей степени своей силы, графиня чуть не бросилась къ Каліостро, чтобъ отнять у него драгоцѣнный флаконъ.

Но въ эту минуту молодость Таверне такъ же скоро исчезла. Граыиня вздохнула и грустно сказала:

-- Какъ все здѣсь непрочно, дѣйствіе волшебнаго напитка продолжалось только полчаса!

-- И чтобъ помолодѣть на два года, сказалъ графъ Гагскій: -- надобно выпить цѣлую рѣку.

Всѣ засмѣялись.

-- Счетъ очень-простъ, замѣтилъ Кондорсе.-- чтобъ помолодѣть на годъ, должно выпить три мильйона его-пятьдесятъ-три тысячи шесть капель жизненнаго эликсира.

-- Это цѣлое наводненіе! замѣтилъ Лаперузъ.

-- Однако, сказала графиня, вашъ другъ Бальзамо далъ мнѣ одинъ только флаконъ и онъ сохранялъ мою молодость впродолженіе десяти лѣтъ.

-- Въ этомъ-то и тайна, графини. Человѣкъ, который очень-состарѣлся, долженъ принять большее количество эликсира, чтобъ почувствовать сильное дѣйствіе; но женщина тридцати лѣтъ, какъ вы, или мужчина сорока лѣтъ, какъ я, должны пить только по десяти капель въ періодъ упадка силъ, чтобъ сохранить жизнь и молодость на одной точкѣ силы.

-- Что вы называете періодомъ упадка? спросилъ графъ Гагскій.

-- Извѣстный физическій законъ. Въ природѣ, силы человѣка увеличиваются до тридцати-пяти лѣтъ; до сорока онѣ остаются въ одинаковомъ положеніи. Съ сорока онѣ начинаютъ упадать почти незамѣтно до пятидесяти; потомъ періоды упадка силъ слѣдуютъ чаще, до дня смерти. Въ образованномъ обществѣ, то-есть, когда тѣло изнурено излишествами, болѣзнями и заботами, увеличеніе силы останавливается въ тридцать лѣтъ. Упадокъ начинается въ тридцать-пять лѣтъ, и тогда человѣкъ, первобытный или образованный, долженъ воспользоваться минутою, когда натура остается на точкѣ неподвижности, и принять эликсиръ. Тотъ, кто знаетъ всѣ свойства этого эликсира, такъ какъ я, всегда будетъ жить, какъ я, будетъ всегда молодъ, то есть такъ молодъ, какъ онъ самъ желаетъ казаться въ свѣтѣ.

-- Для чего же, графъ Каліостро? вскричала графиня:-- вы выбрали сорокалѣтній возрастъ, когда могли выбрать двадцать лѣтъ?

-- Для того, графния, отвѣчалъ, улыбаясь, Каліостро: -- что я хотѣлъ скорѣе казаться совершеннолѣтнимъ мужчиною, чѣмъ немолодымъ, незрѣлымъ мальчикомъ.

-- Вотъ что! сказала графния.

-- Разумѣется, графиня, продолжалъ Каліостро:-- въ двадцать лѣтъ мужчина нравится только тридцати лѣтнимъ женщинамъ, въ сорокъ же лѣтъ мы управляемъ двадцати лѣтними женщинами и шестидесятилѣтними мужчинами.

-- Я соглашаюсь съ вами, отвѣчала графиня;-- притомъ же, невозможно спорить съ вами, потому-что вы сами живой примѣръ тому, что утверждаете.

-- Стало быть, мнѣ нельзя ужь возвратить молодости? сказалъ съ горестью Таверне: -- я взялся за это очень-поздно!

-- Герцогъ Ришльё былъ благоразумнѣе васъ, сказалъ Лаперузъ съ откровенностью моряка: -- я всегда слышалъ, что онъ тоже употребляетъ какой то эликсиръ.

-- Этотъ слухъ распустили женщины, сказалъ, смѣясь, графъ Гагскій.

-- Это еще не причина, чтобъ не вѣрить ему! замѣтила графиня Дюбарри.

Старый маршалъ покраснѣлъ, чего съ нимъ ужь очень-давно не случалось, и сказалъ:

-- Хотите ли знать, господа, въ чемъ состоитъ мой эликсиръ?

-- Скажите.

-- Мои жизненный эликсиръ -- это благоразумная и правильная жизнь.

-- Не можетъ быть! закричали всѣ, смѣясь.

-- Увѣряю васъ, что это правда!

-- Я не спорю съ вами, герцогъ, отвѣчала графиня: -- но все-таки больше удивляюсь дѣйствію волшебнаго напитка графа Каліостро. Извините, господинъ колдунъ, но я хочу вамъ сдѣлать еще нѣсколько вопросовъ,

-- Я васъ слушаю, графиня,

-- Вы говорили, что въ первый разъ употребили вашъ эликсиръ, когда вамъ было сорокъ лѣтъ?

-- Точно-такъ!

-- И это было въ эпоху осады Трои?

-- Немного прежде.

-- И вамъ съ-тѣхъ-поръ все сорокъ лѣтъ?

-- Какъ вы видите.

-- Но, графъ, сказалъ Кондорсе:-- ваша теорема доказываетъ больше, чѣмъ вы хотите.

-- Что же она доказываетъ, маркизъ?

-- Что вы можете не только сохранять молодость, но удерживать жизнь, потому-что, если вамъ было сорокъ лѣтъ при осадѣ Трои, то вы еще ни разу не умирали.

-- Признаюсь, маркизъ, я еще не умиралъ никогда.

-- Развѣ вы неуязвимы, какъ Ахиллесъ; но и тотъ былъ уязвимъ, потому-что Парисъ убилъ его стрѣлой въ пятку.

-- Къ-несчастію, я смертенъ и уязвимъ! сказалъ Каліостро.

-- Стало-быть, васъ можно убить?

-- Очень можно!

-- Какъ же вы могли избѣжать несчастныхъ случаевъ впродолжеліе трехъ-тысячъ пятисотъ лѣтъ?

-- Я вамъ объясню это, если вамъ угодно.

-- Говорите, говорите, мы слушаемъ съ удовольствіемъ! закричали всѣ и приготовились слушать.

Каліостро сложилъ на столѣ свои бѣлыя прекрасныя руки, украшенныя драгоцѣнными перстнями, между которыми блестѣлъ полярною звѣздой перстень Клеопатры, и началъ говорить:

-- Какое первое условіе жизни? это здоровье, не правда ли?

-- Правда.

-- А первое условіе здоровья?

-- Порядочная жизнь, отвѣчалъ графъ Гагскій.

-- Вы правы, графъ: здоровье зависитъ отъ порядочной жизни, и мой эликсиръ -- это самое лучшее лекарство, что ужь извѣстно и вамъ и въ-особенности графинѣ.

-- Это правда, графъ; но продолжайте.

-- Извольте! Я всегда принималъ мои капли; а такъ-какъ онѣ составляютъ осуществленіе вѣчной мечты людей, извѣстной въ древности подъ именемъ "напитка молодости", а въ наше время подъ именемъ "жизненнаго эликсира", то поэтому я сохранилъ мою молодость, здоровье и жизнь. Это, кажется, ясно.

-- Однако, все на свѣтѣ уничтожается и портится: самое здоровое и самое больное тѣло.

-- То-есть и Парисъ и Вулканъ должны состарѣться.

-- Вы, безь сомнѣнія, знали Париса, графъ?

-- Зналъ очень-хорошо, графиня. Онъ быль прекрасный мужчина; только женщины ошибаются, если думаютъ, что онъ образецъ совершенства. Вопервыхъ, у Париса были рыжіе волосы.

-- Рыжіе! какой ужасъ! закричала графиня.

-- Къ-несчастію, отвѣчалъ Каліостро;-- Елена была другаго мнѣнія. Но возвратимся къ нашему эликсиру.

-- Да, да, говорите объ эликсирѣ.

-- Вы сказали, баронъ Таверне, что все на свѣтѣ портится -- я съ этимъ согласенъ; но вы знаете также, что все можно поправить, возобновить. Извѣстенъ анекдотъ о ножѣ, который нѣсколько разъ мѣнялъ рукоятку и лезвее и все-таки остался тѣмъ же ножомъ. Вино, которое гейдельбергцы хранятъ въ своей знаменитой бочкѣ, все то же вино, хотя каждый годъ вливаютъ въ него новаго вина. Вотъ почему гейдельбергское вино всегда чисто и вкусно, тогда-какъ вино, закупоренное консуломъ Опиміусомъ и мною, за 120 лѣтъ до P. X, черезъ сто лѣтъ сдѣлалось густою грязью, которую можно было ѣсть, но не пить. Итакъ, вмѣсто того, чтобъ слѣдовать примѣру Опиміуса, я отгадалъ рецептъ гейдельбергцевъ. Каждое утро свѣжій, здоровый атомъ занимаетъ въ моемъ тѣлѣ, въ крови и въ костяхъ мѣсто слабой, испорченной частички. Я всѣми силами противлюсь упадку силъ и возбуждаю ихъ новымъ пріемомъ эликсира; отъ этого моя жизнь, мысли, жесты, нервы были въ безпрестанной дѣятельности. И такъ-какъ я вѣчно заботился о сохраненіи моей жизни, то, разумѣется, привыкъ избѣгать всѣхъ опасностей и продолженіе трехъ тысячъ лѣтъ, и все это потому, что моя опытность предохраняетъ меня отъ всевозможныхъ несчастныхъ случаевъ. Я ни за что не пойду въ домь, который отъ ветхости можетъ каждую минуту обрушиться. Въ моей жизни я видѣлъ столько домовъ, что съ перваго взгляда могу отличить прочное строеніе отъ ветхаго. Вы не заставите меня идти на охоту съ дурнымъ стрѣлкомъ, который не умѣетъ держать ружья. Со времени Кефала, который убилъ свою жену Прокригу, до регента, который выкололъ глазъ принцу Конде, я видѣлъ много неловкихъ. На войнѣ я высчитаю всевозможныя линіи пуль и ядеръ, и ни за что не стану на то мѣсто, гдѣ есть возможность умереть. Вы мнѣ скажете, что отъ пули нельзя уберечься, но я вамъ отвѣчу, что тотъ, который избѣжалъ мильйона пуль, не можетъ больше ихъ бояться. Я вижу, что вы мнѣ не вѣрите, несмотря на то, что передъ вами живое доказательство справедливости словъ моихъ. Я не говорю вамъ, что я безсмертенъ, но только, что могу избѣжать случайной смерти, чего нельзя сдѣлать, неимѣя эюей опытности. Напримѣръ, я не останусь и четверти часа одинъ съ г. де-Лоне, который думаетъ теперь, что если бъ я попался въ одну изъ келій Бастиліи, онъ испыталъ бы мое безсмертіе голодомъ. Я не сближусь также съ маркизомъ Кондорсе, который въ эту минуту сбирается вылить въ мой стаканъ ядъ, спрятанный у него въ перстнѣ, и это вовсе не съ дурнымъ намѣреніемъ, а изъ любопытства, чтобъ узнать, умру ли я отъ этого яда.

Два лица, названныя графомъ Каліостро, сдѣлали невольное движеніе ужаса.

-- Признайтесь смѣло, г. де-Лоне, вы здѣсь не передъ судомъ. Скажите, думали ли вы о томъ, чтобъ для опыта уморить меня голодомъ? А вы, маркизъ, скажите мнѣ, правда ли, что у васъ въ перстнѣ ядъ, которымъ вы хотѣли бы угостить меня для пользы науки.

-- Признаюсь, графъ, отвѣчалъ губернаторъ Бастиліи, смѣясь и краснѣя: -- эта безумная мысль промелькнула въ моей головѣ въ ту самую минуту, какъ вы обвинили меня.

-- Я тоже не скрываюсь, сказалъ Кондорсе:-- я думалъ, что еслибъ вы попробовали моего яда, я бы не далъ ни одного обола за ваше безсмертіе.

При этихъ словахъ послышались громкія восклицанія удивленія, потому-что эти два признанія доказывали необыкновенную проницательность Каліостро.

-- Вы видите, отвѣчалъ Каліостро спокойно: -- я могу отгадывать мысли. Долгая привычка жизни заставляетъ меня отгадывать съ перваго взгляда прошедшее и будущее людей, которыхъ я вижу даже въ первый разъ. Эта способность простирается также на животныхъ и на неодушевленные предметы. Если я сажусь въ карету, то вижу, когда лошади должны взбѣситься и кучерь сбирается опрокинуть меня. Когда я сажусь на корабль, то по лицу капитана угадываю его характеръ и вижу, глупъ онъ или упрямъ, не можетъ или не захочетъ управлять такъ, какъ должно въ такомъ случаѣ я избѣгаю этой кареты и этого корабля. Я вѣрю въ случай, но предупреждаю его или уменьшаю, и вмѣсто ста шансовъ я оставляю себѣ девяносто-девять и берегусь сотой части. Вотъ почему я прожилъ три тысячи лѣтъ.

-- Въ такомъ случаѣ, сказалъ Лаперузъ -- любезный предсказатель, вы сдѣлали бы мнѣ большое удовольствіе, еслибь проводили меня до моихъ кораблей, которые назначены къ путешествію вокругъ свѣта.

Каліостро ничего не отвѣчалъ.

Любезный маршалъ, продолжалъ, смѣясь, морянъ: -- я понимаю, что графу Каліостро не хочется оставить такое любезное общество; но мнѣ необходимо проститься съ вами. Извините меня, графъ Гагскій и вы, графиня, но вотъ бьетъ семь часовъ, а я обѣщалъ королю сѣсть въ экипажъ четверть восьмаго. Вы, графъ, не можете мнѣ сказать, что случится съ моими судами, но должны предсказать, что меня ожидаетъ во время путешествія отъ Версаля до Бреста. Что будетъ отъ Бреста до полюса -- я не спрашиваю, это ужь мое дѣло.

Каліостро бросилъ на Лаперуза меланхолическій и грустный взглядъ, который поразилъ всѣхъ гостей; но мореплаватель не замѣтилъ этого, потому-что въ это время прощался и надѣвалъ, съ помощью слугъ, теплый сюртукъ. Въ это время грифиня Дюбарри успѣла положить ему въ карманъ нѣсколько сластей, которыя такъ дороги путешественнику и напоминаютъ ему о далекихъ друзьяхъ.

Лаперузъ, все такъ же веселый, почтительно поклонился графу Гагскому и протянулъ руку старому маршалу.

-- Прощайте, мой другъ Лаперузъ! сказалъ герцогъ Ришльё.

-- Отчего же, маршалъ, вы не говорите мнѣ до свиданія? Развѣ я отправляюсь въ вѣчность. Я только объѣду свѣтъ кругомъ, это продолжится небольше пяти лѣтъ и -- опять вернусь къ вамъ. Зачѣмъ же говорить: прощайте!

-- Пять лѣтъ! вскричалъ Ришльё: -- это все-равно, еслибъ вы мнѣ сказали: пять вѣковъ. Въ мои лѣта дни считаются годами. Еще разъ говорю вамъ: прощайте!

-- Для чего вы не спросите колдуна? сказалъ, смѣясь, Лаперузъ -- онъ, вѣрно, обѣщаетъ вамъ еще двадцать лѣтъ жизни. Не правда ли, графъ Каліостро. Какъ я сожалѣю, что вы не сказали мнѣ прежде о вашихъ волшебныхъ капляхъ: я бы, несмотря ни на какую цѣну, взяль цѣлую бочку эликсира на мою Астролябію -- это имя моего корабля. Позвольте мнѣ, графиня, еще разъ поцаловать вашу прекрасную ручку. Я увѣренъ, что, до моего пріѣзда, не увижу другой, похожей на эту. До свиданія!

И Лаперузъ вышелъ.

Каліостро хранилъ мрачное молчаніе. Еще нѣсколько секундъ слышались шаги капитана и его веселый голосъ: потомъ лошади зазвенѣли колокольчиками и колеса застучали по мостовой.

Лаперузъ сдѣлалъ первый шагъ въ таинственное путешествіе, изъ котораго не долженъ былъ воротиться.

Всѣ слушали съ напряженнымъ вниманіемъ. Когда же затихъ стукъ уѣхавшаго экипажа, всѣ взоры невольно обратились къ Каліостро.

Въ эту минуту въ его чертахъ были какое то пиѳическое вдохновеніе, которое испугало всѣхъ гостей.

Молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ.

Графъ Гагскій заговорилъ первый

-- Отчего вы не хотѣли отвѣчать Лаперузу, графъ Каліостро?

Всѣ со страхомъ ожидали словъ необыкновеннаго человѣка.

Каліостро вздрогнулъ, какъ-будто ему помѣшали размышлять.

-- Я не хотѣлъ отвѣчать, сказалъ онъ графу:-- потому-что долженъ былъ сказать или ложь, или горькое извѣстіе.

-- Отчего это?

-- Я долженъ былъ сказать ему: г. Лаперузъ, герцогъ Ришльё былъ правъ, сказавъ вамъ, прощайте, а не до свиданія.

-- Что мы говорите! вскричалъ старый маршалъ, блѣднѣя.

-- Успокоитесь, маршалъ, продолжалъ Каліостро:-- это предсказаніе опасно не для васъ.

-- Не-уже-ли, сказала графиня:-- несчастіе ждетъ бѣднаго Лапоруза, который только-что поцаловалъ мою руку.

-- Онъ не только не будетъ цаловать вашей руки, но никогда не увидитъ тѣхъ, съ кѣмъ прощался сегодня! отвѣчалъ Каліостро, пристально смотря въ свой стаканъ съ водою, въ которомъ переливались всѣ цвѣта опала.

Крикъ удивленія вырвался невольно изо всѣхъ устъ.

Разговоръ принялъ такое направленіе, что каждая минута дѣлала его занимательнѣе Всѣ присутствовавшіе не спускали глазъ съ Каліостро, какъ-будто ожидая приказаніи древняго оракула.

Въ это время г. Фаврасъ видимо понялъ общее желаніе, всталъ съ своего мѣста и посмотрѣлъ у дверей, не слушаетъ ли кто-нибудь: но мы ужь сказали, что прислуга герцога Рищльё была образцовая. Въ передней, далеко отъ дверей, стоялъ только старый метр-д'отель и стерегъ, чтобъ во время дессерта никто не смѣлъ помѣшать гостямъ.

Фаврасъ сѣлъ на свое мѣсто и далъ знакъ, что можно свободно говорить

-- Разскажите же намъ, графъ, начала Дюбарри,-- что ожидаетъ бѣднаго Лаперуза.

Каліостро покачалъ головой.

-- Говорите, говорите, графъ, сказали всѣ мужчины: -- мы васъ просимъ.

-- Вы знаете, что Ллаерузъ ѣдетъ вокругъ свѣта, чтобъ дополнить путешествіе капитана Кука -- бѣднаго Кука, который былъ убитъ на Сандвичевыхъ Островахъ.

-- Да, да, мы это знаемъ!

-- Все предвѣщаетъ успѣхъ этому предпріятію. Лаперузъ искусный морякъ, притомъ же, самъ король Лудовикъ XVI начерталъ ему путь.

-- Итакъ, онъ уѣзжаетъ... прервала графиня, чтобъ не забывали главнаго предмета разговора.

-- Онъ уѣзжаетъ, повторилъ Каліостро: -- но не скоро еще отправится въ море, потому-что его задержатъ довольно-долго въ Брестѣ.

-- Какъ жаль! сказалъ Кондорсе: -- теперь самое лучшее время для отъѣзда. Кажется даже, что онъ опоздалъ немного. Въ мартѣ или февралѣ еще лучше отправляться въ море.

-- Не отнимайте у него, маркизъ, этихъ двухъ или трехъ мѣсяцевъ, во время которыхъ онъ живетъ и надѣется.

-- Ему дали хорошій экипажъ, сказалъ маршалъ

-- Да, отвѣчалъ Каліостро -- вторымъ кораблемъ командуетъ опытный офицеръ. Я его вижу, онъ еще молодъ и, къ-несчастію, храбръ.

-- Къ-несчастію?

-- Черезъ годъ я напрасно ищу этого храбраго офицера, продолжалъ предсказатель, смотря въ свой стаканъ.-- Никто изъ васъ не связанъ ни родствомъ, ни дружбой съ г. Лангль?

-- Нѣтъ, мы его не знаемъ.

-- Смерть начнетъ съ него.

Ропотъ удивленія пробѣжалъ по залѣ.

-- Но Лаперузъ... что съ нимъ? гдѣ онъ?.. спросили нѣсколько робкихъ голосовъ -- Онъ плыветъ... останавливается, опять продолжаетъ путь. Годъ, два года благополучнаго плаванія. Онъ присылаетъ о себѣ извѣстіе {Офицеръ, который привезъ извѣстіе о Лаперузѣ, Лессепсъ, былъ единственный человѣкъ изо всей экспедиція, воротившійся во Францію.}. Потомъ...

-- Потомъ?

-- Проходятъ года...

-- И что жь?..

-- Океанъ великъ, небо темно... Вотъ необитаемыя земли... вотъ страшныя фигуры дикихъ, напоминающія чудовища Греческаго Архипелага. Они стерегутъ корабль, который въ темнотѣ плыветъ на камни, его увлекаетъ теченіе, потомъ настаетъ буря, страшная буря! потомъ моряки видятъ огни. О, Лаперузъ, Лаперузъ! если бъ ты меня могъ слышать, я бы сказалъ тебѣ: ты ѣдешь какъ Христофоръ Колумбъ, чтобъ открыть новый міръ. Лаперузъ, берегись незнакомыхъ острововъ!..

Каліостро замолчалъ.

Всѣ присутствовавшіе почувствовали трепетъ.

-- Отчего же вы не предупредили его? спросилъ графъ Гагскій, чувствуя также вліяніе надъ собой этого необыкновеннаго человѣка, который по своему желанію какъ-бы управлялъ чувствами людей.

-- Да, вскричала графиня Дюбарри. Отчего не послать вслѣдъ за нимъ? Жизнь Лаперуза стоитъ, чтобъ за нимъ съѣздилъ курьеръ и воротилъ его.

Маршалъ всталъ и протянулъ руку къ звонку, Каліостро остановилъ его однимъ жестомъ и Ришльё опустился въ кресло

-- Ваше предостереженіе было бы напрасно, сказалъ Каліостро. Человѣкъ, который видитъ будущность, не можетъ перемѣнить ее. Лаперузъ засмѣялся бы, еслибъ услышалъ мои слова, какъ смѣялись сыновья Пріама, когда предсказывала Кассандра; но я вижу, что и графъ Гагскій смѣется и г. Кондорсе старается удержаться отъ улыбки. Не удерживайте нашей веселости, господа, я васъ предупредилъ, что мнѣ никогда не вѣрили.

-- Мы вѣримъ! закричали графиня и старый маршалъ.

-- Я вѣрю, прошепталъ Таверне.

-- Я тоже вѣрю, сказалъ учтиво графъ Гагскій.

-- Вы вѣрите, отвѣчалъ Каліостро, потому-что это касается до Лаперуза; но если бы дѣло шло о васъ, вы не повѣрили бы.

-- Что вы говорите?

-- Правду.

-- Признаюсь, я бы повѣрилъ тогда, сказалъ графъ Гагскій -- когда бы г. Каліостро сказалъ Лаперузу -- берегитесь незнакомыхъ острововъ. Онъ бы остерегся и, можетъ-быть, спасся бы.

-- Увѣряю васъ, что это ни къ чему бы не послужило. Если бы онъ и повѣрилъ, то, приближаясь къ новымъ островамъ, мучительныя мысли терзали бы его, и онъ испыталъ бы тысячу смертей, потому-что я отнялъ бы у него даже надежду, послѣднюю утѣшительницу несчастнаго, который еще ждетъ спасенія даже въ ту минуту, когда жизнь исчезаетъ видимо.

-- Это правда, сказали нѣсколько голосовъ.

-- Да, произнесъ Кондорсе: -- истинное благо на землѣ -- это покрывало, которое скрываетъ конецъ нашей жизни.

"Отечественныя Записки", т. 83, 1852