Книговод

Примечания и дополнения к третьему тому

Грот Яков Карлович


   

ТРУДЫ Я. К. ГРОTА

III.
ОЧЕРКИ
изъ
ИСТОРІИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
(1848--1893).

   

ПРИМѢЧАНІЯ И ДОПОЛНЕНІЯ.

   1. Эта статья первоначально появилась въ февральской книжкѣ Русскаю Вѣстника 1887 г.; самая же рѣчь, читанная мною въ лицеѣ, напечатана вмѣстѣ съ рѣчами гг. Жданова и Гаевскаго, въ лицейской брошюрѣ: Въ память пятидесятилѣтія кончины А. С. Пушкина, Спб. 1887 г.
   2. Въ то время Фотій Петр. Калининъ былъ, собственно говоря, гувернеромъ въ лицейскомъ пансіонѣ, но онъ училъ чистописанію и въ лицеѣ.
   3. Выражаясь точнѣе, Пешель былъ родомъ словакъ изъ Моравіи. Это происхожденіе отражалось въ его русской рѣчи: вмѣсто кто, напр., онъ всегда говорилъ кдо.
   -- Слѣдовало бы по настоящему писать: Вольховскій.
   6. О числѣ воспитанниковъ, поступившихъ въ лицей изъ московскаго университетскаго пансіона, а равно объ изданіи Утренней Зари, точнѣйшее свѣдѣніе см. на стр. 31--32.
   7. Впрочемъ, еще моложе Пушкина былъ баронъ Корфъ, родившійся 11 сентября 1800 г.; по словамъ же самого Модеста Андреевича, и онъ былъ не самымъ младшимъ.
   20. Первоначально я, въ лицейской моей рѣчи (см. брошюру: 29 января 1887 года и проч.), отнесъ было къ кн. Горчакову стихи:
   
   А ты, красавецъ молодой,
   Сіятельный повѣса,
   
   согласно съ указаніемъ г. Ефремова въ глазуновскомъ изданіи Пушкина, но въ изданіи лит. Фонда правдоподобнѣе объясненіе г. Морозова, что они относятся къ гр. Брольо. Едва ли могъ Пушкинъ назвать Горчакова повѣсою, тогда какъ это названіе очень шло къ Брольо, который сиживалъ послѣднимъ въ классѣ, какъ упомянуто въ одной изъ зачеркнутыхъ строфъ пьесы: 19-ое октября (см. выше стр. 145).
   Въ обращеніи къ Яковлеву, въ Пирующихъ студентахъ, третій стихъ:
   
   "Съ тобой тасуюсь безъ чиновъ"
   
   требуетъ нѣкотораго объясненія.
   
   По чтенію Анненкова, Геннади и г. Ефремова, онъ напечатанъ въ такомъ видѣ:
   
   "Съ тобой тостуюсъ безъ чиновъ".
   
   Въ изданіи же литературнаго фонда читаемъ:
   
   "Съ тобой тасуюсь безъ чиновъ".
   
   Разность эта произошла отъ того, что въ автографѣ, который недавно воспроизведенъ при брошюрѣ 29 января 1887, изданной Александровскимъ лицеемъ, подчеркнутое слово написано неясно: въ немъ первая гласная болѣе походитъ на о, чѣмъ на а; а такъ какъ слова тосуюсь нѣтъ, то и пришлось отгадывать, что хотѣлъ сказать поэтъ. Слова тостуюсь также нѣтъ, но оно можетъ быть образовано, и въ значеніи пью съ кѣмъ-нибудь тостъ, или чокаюсь, было бы здѣсь умѣстно; слово тасоваться есть, но оно обыкновенно употребляется только въ примѣненіи къ картамъ: карта затасовалась, колода истасовалась (см. словарь Даля). Едва ли оно можетъ быть употреблено въ смыслѣ взаимнаго глагола, когда рѣчь идетъ о людяхъ. Впрочемъ, предоставляю рѣшить этотъ вопросъ лицамъ, болѣе меня свѣдущимъ въ карточной терминологіи.
   21. Передъ отъѣздомъ въ Москву на открытіе памятника Пушкину, именно 8-го мая 1880 г., я посѣтилъ князя Горчакова. Онъ былъ не совсѣмъ здоровъ; я засталъ его въ полулежачемъ положеніи на кушеткѣ или длинномъ креслѣ; ноги его и нижняя часть туловища были окутаны одѣяломъ. Онъ принялъ меня очень любезно, выразилъ сожалѣніе, что не можетъ быть на торжествѣ въ честь своего товарища, и, прочитавъ на память большую часть посланія его "Пускай, не знаясь съ Аполлономъ", распространился о своихъ отношеніяхъ къ Пушкину. Между прочимъ онъ говорилъ, что былъ для нашего поэта тѣмъ же, чѣмъ la cuisinière de Molière для славнаго комика, который ничего не выпускалъ въ свѣтъ не посовѣтовавшись съ нею; что онъ, князь, когда-то помѣшалъ Пушкину напечатать дурную поэму, разорвавъ три пѣсни ея; что заставилъ его выбросить изъ одной сцены Бориса Годунова слово слюни, которое тотъ хотѣлъ употребить изъ подражанія Шекспиру; что во время ссылки Пушкина въ Михайловское князь за него поручился псковскому губернатору {Чтеніе Бориса Годунова и поручительство кн. Горчакова должны быть отнесены, конечно, къ тому времени, когда онъ случайно посѣтилъ Пушкина въ Михайловскомъ, именно къ сентябрю 1825 года. Въ письмѣ къ Вяземскому отъ 24 сентября поэтъ говорилъ: "Горчаковъ доставитъ тебѣ мое письмо. Мы встрѣтились и разстались довольно холодно, по крайней мѣрѣ съ моей стороны". Но въ стихотвореніи: 19 октября Пушкинъ великодушно забылъ холодность этого свиданія и помянулъ его прекрасною строфой, посвященной знатному товарищу (см. выше, стр. 150).}... Перейдя потомъ къ политикѣ, онъ коснулся послѣдней турецкой войны и упомянулъ, что вовсе не хотѣлъ ея. Прощаясь со мной, онъ поручилъ мнѣ передать лицеистамъ, которые будутъ присутствовать при открытіи памятника его знаменитому товарищу, какъ сочувствуетъ онъ оконченному такъ благополучно дѣлу и какъ ему жаль, что онъ лишенъ возможности принять участіе въ торжествѣ.
   Отъ кн. Горчакова отправился я къ лицейскому товарищу его Комовскому, который хворалъ уже давно. Теперь онъ далъ мнѣ то же порученіе; оно было исполнено мною въ краткой рѣчи на обѣдѣ, данномъ московскою Думою.
   Князь Горчаковъ и Комовскій были послѣдніе лицеисты перваго курса. Матюшкинъ умеръ въ 1872 г., графъ Корфъ въ 1876, Комовскій въ 1880, князь Горчаковъ въ 1883, -- первые три въ Петербургѣ, послѣдній въ Ниццѣ.
   Изъ воспитанниковъ второго выпуска (1820) давно уже не было никого въ живыхъ.
   Изъ третьяго курса (1823) послѣднимъ былъ Д. Н. Замятнинъ. На долю его выпалъ странный жребій умереть въ самый день 19 октября (1883) почти за обѣдомъ. Мы только-что встали изъ-за стола, когда онъ, сидя на диванѣ и разговаривая съ однимъ изъ товарищей (А. И. Крузенштерномъ), внезапно и незамѣтно уснулъ вѣчнымъ сномъ.
   
   Невидимо склоняясь и хладѣя,
   Мы близимся къ началу своему:
   Кому жъ изъ насъ подъ старость день лицея
   Торжествовать придется одному?
   
   24. По разсказу Матюшкина, Галичъ обыкновенно привозилъ съ собою на урокъ какую-нибудь полезную книгу, заставлялъ при себѣ одного изъ воспитанниковъ читать ее вслухъ.
   27. Въ стихѣ: "И къ Лиліи куплетъ" заключается намекъ на стихотвореніе Дельвига къ Лилеѣ, напечатанное въ Росс. Музеумѣ, ч. I, стр. 266.
   28. Замѣчаніе, что посланіе Моему Аристарху напечатано рядомъ съ посланіемъ къ Жуковскому, относится къ изданію Анненкова.
   36. В. П. Гаевскій напечаталъ не три, а четыре статьи о Дельвигѣ.
   -- Когда я въ началѣ 1874 г. готовилъ для Складчины свою статью Первенцы Лицея, то я обращался за справками къ графу Корфу и между прочимъ просилъ его просмотрѣть составленный И. Я. Селезневымъ Очеркъ исторія лицея. Вотъ главныя изъ замѣчаній, которыя М. А. Корфъ сообщилъ мнѣ на эту книгу:
   "Стр. 142, 143. Упоминаемый здѣсь молодой, но дѣйствительно даровитый (столько же, сколько и безобразный) живописецъ и литографъ былъ Лангеръ (2-го курса), уже давно умершій.
   "Стр. 152. Старшій возрастъ никогда и ни въ чемъ не руководилъ младшимъ. При Энгельгардтѣ и даже прежде намъ не запрещалось заниматься въ нашихъ каморкахъ и въ другіе свободные часы, а въ управленіе Фролова мы тамъ и курили. Въ наше время у каждаго воспитанника былъ, въ тѣхъ же каморкахъ, и свой отдѣльный умывальникъ.
   "Стр. 157. Не помню, чтобы въ наше время отводился кому-нибудь особый столъ въ классѣ, но въ столовой это случалось по временамъ, хотя тоже не часто.
   "Стр. 165. Несправедливо, будто бы ни одинъ воспитанникъ не подвергался исключенію за проступки. Въ самые первые наши годы былъ исключенъ Гурьевъ, и насъ до конца оставалось и было выпущено всего 29.
   "Стр. 169. Бакунинъ былъ не Алексѣй, а Александръ (Павловичъ).
   "Стр. 174. Въ наше время никакихъ баракъ при лицеѣ не было и не предполагалось".
   Въ письмѣ, при которомъ графъ Корфъ доставилъ мнѣ эти замѣчанія, онъ слѣдующимъ образомъ отозвался о книгѣ г. Селезнева: "Въ ней, при всей офиціальности тона и нѣкоторыхъ недостаткахъ редакціи, есть много дѣльнаго".
   37. Доказательствомъ, какъ измѣнился взглядъ Кошанскаго на авторство лицеистовъ, можетъ служить слѣдующая записка, при которой онъ въ 1827 году возвратилъ намъ (воспитанникамъ
   6-го курса) переданный ему на просмотръ нашъ рукописный журналъ Лицейскій Цвѣтникъ:
   "Хвала и честь пѣвцамъ лицея! Мечты юности возвращаютъ младость и старцу. Я чувствовалъ это, читая Лицейскій Цвѣтникъ, вспоминалъ былое, сравнивалъ прошедшее съ настоящимъ -- и мнѣ казалось, что слышу первыя пѣсни лицея, звуки родины, голосъ праотцевъ, воскресшій въ любезныхъ потомкахъ, и самъ становился моложе годами 18-ю.
   "Друзья-поэты! Лицей есть храмъ Весны, въ которомъ не гаснетъ огонь поэзіи святой; онъ горитъ невидимо, и его питаетъ добрый геній (Genius loci) {Намекъ на поставленный въ лицейскомъ саду памятникъ съ этою надписью.}. Кто молодъ и чувствителенъ, тому непростительно не быть поэтомъ.
   "Благодаря за удовольствіе, винюсь, что имѣлъ слабость продлить его и упустилъ первый случай возвратить Цвѣтникъ. Теперь печатаю пакетъ въ ожиданіи первой и вѣрной руки, которая приметъ его отъ меня и доставитъ въ вѣрныя руки.
   38. Не надо забывать, что статья эта писана за шесть лѣтъ передъ открытіемъ памятника Пушкину.
   41. Журналъ Вѣстникъ представляетъ самое эмбріоническое начало своихъ послѣдователей въ томъ же родѣ. Онъ весь или, по крайней мѣрѣ, дошедшая до насъ часть его, заключается въ листѣ грубой бумаги, на которомъ разными почерками и самымъ безграмотнымъ языкомъ написано нѣсколько замѣтокъ соединившихся для ребяческаго предпріятія товарищей. Очевидно, что все это относится къ самой первой порѣ пребыванія молодыхъ людей въ лицеѣ.
   48. Еще нѣсколько подробностей о журналѣ Лицейскій Мудрецъ. Всѣ статьи въ немъ, не исключая и предувѣдомленія "къ читателямъ", написаны въ юмористическомъ тонѣ. Въ такомъ же родѣ и стихи, между которыми впрочемъ мало удачныхъ; это почти все посланія, эпиграммы, эпитафіи, шарады. Въ Смѣси, въ формѣ письма къ другу, разсказана ссора воспитанниковъ въ видѣ борьбы двухъ монархій; въ именахъ ихъ легко узнать фамиліи Кюхельбекера и Мясоѣдова. "Тебѣ извѣстно, говорится тутъ, что въ сосѣдствѣ у насъ находится длинная полоса земли, называемая Бехелькюкеріада, производящая великій торгъ мерзѣйшими стихами и, что еще страшнѣе, имѣющая страшнѣйшую артиллерію. Въ сосѣдствѣ сей монархіи находилось государство, называемое Осло-Доясомѣвъ, которое извѣстно по значительному торгу лорнетами, цѣпочками и проч. Послѣдняя монархія, желая унизить первую, напала съ великимъ крикомъ на провинцію Бехелькюкеріады, но зато сія послѣдняя отмстила ужаснѣйшимъ образомъ: она преслѣдовала непріятеля и, не смотря на всѣ усилія королевства Рейема [т. е. гувернера Мейера], разбила его совершенно при мѣстечкахъ Щекѣ, Спинѣ и проч. и проч. Казалось, что сими пораженіями война кончилась; но въ книгѣ судебъ было написано, что еще должны были трепетать и зубы и ребра... Снова начались сраженія, но по большей части они кончились въ пользу королевства Осло-Доясомѣва... Наконецъ вся Индія пришла въ движеніе, и съ трудомъ укротили бѣшенство сихъ двухъ монархій, столь долго возмущающихъ спокойствіе Индіи. Присовокупляю при семъ рисунокъ, въ которомъ каждая монархія является съ своими атрибутами".
   Въ статейкѣ Демонъ метроманіи и стихотворецъ Гезель, въ видѣ разговора, осмѣивается Кюхельбекеръ и его страсть писать баллады, при чемъ выставляется его дурной русскій выговоръ:
   "Демонъ. Слушай меня прилежнѣе.
   "Гезель. Что ты хочешь?
   "Демонъ. Я привезъ на хвосту тебѣ письмо изъ Дерпта: тамъ пишутъ, что студенты выжгли стекломъ глаза твоему собрату по стихамъ".
   Подъ заглавіемъ Лицейскія древности приведена выписка, въ которой гувернеръ Мейеръ жалуется на Дельвига и Данзаса за то, что первый за столомъ бросилъ большой кусокъ хлѣба въ тарелку послѣдняго, и когда наставникъ вмѣшался въ ихъ ссору, то они оба обошлись съ нимъ грубо.
   Въ Исповѣди Мясожорова (т. е. Мясоѣдова), найденной въ бумагахъ умершаго священника, этотъ воспитанникъ представленъ глупымъ говоруномъ, любящимъ болтать но-французски, и ему приписанъ стихъ, приводимый въ извѣстномъ анекдотѣ: "Блеснулъ на западѣ румяный царь природы": на что будто бы священникъ возражаетъ: "Ошибка, ошибка: на, востокѣ, а не на западѣ": востекаю -- огіог.
   Стихи вообще плохи; но и между ними иное любопытно, напр. сатирическая пьеса подъ заглавіемъ Мудрецъ, которая такъ начинается:
   
   На каѳедрѣ, надъ красными столами,
   Вы кипу книгъ не видите ль, друзья?
   Печально чуть скрипитъ огромная доска,
   И карты грустно воютъ надъ стѣнами;
             На печкѣ дудка и вѣнецъ.
             Восплачемте, друзья: могила
             Прахъ мудреца навѣкъ сокрыла.
                       Бѣдный мудрецъ!
   
   Главное содержаніе стиховъ, какъ и прозы, -- шутки надъ товарищами и наставниками; многое тутъ пошло и вовсе не остро, иное забавно.
   Вотъ, напримѣръ, басня о двухъ ослахъ, изъ которыхъ одинъ, поднявшись на гору, хвалится этимъ, а другой, оставшись внизу, отвѣчаетъ ему:
                       Нѣтъ, оба мы ослы;
             Вся разница лишь та межъ нами,
             Что ты вскарабкался на высоты,
             А я стою спокойно подъ горами.
   Мой другъ, и межъ людьми увидишь то же ты:
   Иной министръ, иной торгашъ гусиный,
   Но часто умъ у нихъ одинъ -- ослиный.
   
   На это эпиграмма:
   
             Марушкинъ объ ослахъ вдругъ басню сочиняетъ,
   И басня хоть куды! но страненъ ли успѣхъ?
             Свой своего всѣхъ лучше знаетъ,
   И слѣдственно напишетъ лучше всѣхъ!
   
   Любимою мишенью эпиграммъ служитъ докторъ Нешель. Разные современные случаи, возбуждавшіе толки и разсказы, составляютъ содержаніе нѣсколькихъ попытокъ въ эпическомъ родѣ, напр. На смерть Ситникова (сумасшедшаго купца), или Сазоновіада (по поводу убійствъ, совершенныхъ дядькою Сазоновымъ).
   51--52 и 77. Лицейскій Благородный пансіонъ былъ первоначально единственнымъ разсадникомъ будущихъ лицеистовъ. Въ этомъ пансіонѣ и я прошелъ три низшіе класса. Въ январѣ 1823 г., когда мнѣ только что минуло десять лѣтъ, я былъ отвезенъ туда моею матерью. У меня до сихъ поръ живо сохраняется въ памяти впечатлѣніе, произведенное на меня тихимъ, пустыннымъ городкомъ. Но въѣздѣ въ Царское дорога проходила подъ обоими такъ называемыми Капризами, т. е. арками съ фантастическими башенками въ китайскомъ вкусѣ, соединяющими два обширные царскіе сада. По обѣ стороны дороги величественно тянулись покрытыя снѣгомъ деревья и аллеи съ изящными бесѣдками и мостиками. Мы прежде всего посѣтили Е. А. Энгельгардта, который жилъ въ директорскомъ домѣ противъ зданія лицея: онъ помогъ матери моей помѣстить меня въ пансіонъ на казенный счетъ, и это послужило поводомъ къ нашему посѣщенію. Энгельгардтъ обласкалъ и ободрилъ меня, насколько можно было ободрить мальчика, который въ первый разъ покидалъ родительскій домъ, и вдругъ долженъ былъ очутиться посреди совершенно чуждыхъ ему людей. Оттуда мы поѣхали въ Софію, нынче составляющую одно цѣлое съ Царскимъ, но тогда особый городокъ, построенный Екатериною II съ тайною мечтою объ осуществленіи Греческаго проекта, на что намекаютъ находящійся тутъ Софійскій соборъ и рядъ зданій, стоящихъ въ видѣ декораціи и напоминающихъ Константинополь, а противъ нихъ въ дворцовомъ саду, высится руина, изображающая собою паденіе Оттоманской Порты. Въ этомъ-то городкѣ, со стороны Царскаго Села, были и два большія рядомъ стоящія зданія лицейскаго пансіона съ обширнымъ полемъ, которымъ воспитанники могли пользоваться въ часы отдыха. Этотъ пансіонъ существовалъ до 1829 г., когда былъ закрытъ послѣ посѣщенія его императоромъ Николаемъ, который остался очень недоволенъ видомъ воспитанниковъ. Пріѣхавъ прямо оттуда вмѣстѣ съ императрицей въ лицей, онъ, входя въ нашъ классъ, обратился къ ея величеству и громко произнесъ: "Regardez ces jeunes gens: comme ils ont bonne mine en comparaison des pensionnaires!" У насъ шелъ тогда урокъ нѣмецкой литературы; профессоръ Олива только что написалъ на доскѣ крупными буквами: Aufklärung überhaupt. Государь, ставъ передъ доской, громогласно прочелъ эти слова и велѣлъ намъ сѣсть, положивъ руку мнѣ на плечо (такъ какъ я занималъ крайнюю скамью близъ входа), и нѣсколько минутъ, въ самомъ ясномъ настроеніи духа, присутствовалъ при урокѣ. Послѣдствіемъ этого посѣщенія было, какъ я уже замѣтилъ, закрытіе пансіона: вмѣстѣ съ тѣмъ разрѣшено было тогда же выпустить изъ нашего курса тѣхъ воспитанниковъ, которые желали поступить въ военную службу, съ тѣмъ, чтобы впредь всѣ выходили только въ службу гражданскую. На этомъ основаніи, въ 1829 г., и вышли изъ младшаго курса лицея товарищи мои: Гардеръ, Соллогубъ и графъ Ожаровскій, а на мѣсто ихъ поступили: Комовскій (братъ Сергѣя), графъ Коновницынъ и Похвисневъ. Послѣ нашего выпуска, въ 1832, характеръ стараго лицея совершенно измѣнился, вслѣдствіе увеличенія числа воспитанниковъ до 120 и замѣны двухъ курсовъ четырьмя классами, съ переводомъ изъ одного въ другой, чрезъ каждые полтора года, не всѣхъ къ нему принадлежащихъ (какъ было при существованіи двухъ курсовъ), а только достойныхъ повышенія. Нынѣ лицей состоитъ уже, подобно существовавшему до 1829 г. лицейскому пансіону, изъ шести классовъ.
   53. У внука Энгельгардта барона Ѳ. Ром. Остенъ-Сакена, хранится большая алфавитная книга in-folio въ кожаномъ переплетѣ, въ которую знаменитый директоръ лицея, передъ разлукою съ воспитанниками первыхъ трехъ выпусковъ, просилъ ихъ вписывать ему на память что кому вздумается. Почти всѣ выражаютъ тутъ болѣе или менѣе краснорѣчиво свою благодарность Егору Антоновичу за его отеческія попеченія, а супругѣ его и всему семейству за радушіе и ласки. Нѣкоторые прощаются въ стихахъ, иные пишутъ по-французски, иные -- напр. Матюшкинъ, -- по-нѣмецки {Онъ родился въ Штутгартѣ (см. выше, стр. 74). Подъ его подписью, внизу страницы, нарисованъ акварелью корабль съ распущенными парусами.}. Есть и такіе, которые заносятъ только свое имя и фамилію.
   Первая изъ страницъ на букву П начинается слѣдующими строками Пушкина, которыя передаю со всею точностью:
   "Приятно мнѣ думать что, увидя въ книгѣ вашихъ воспоминаній и мое имя между имянами молодыхъ людей, которые обязаны вамъ щастливѣйшимъ годомъ жизни ихъ, вы скажете: въ Лицеѣ небыло неблагодарныхъ.

Александръ Пушкинъ".

   Чтобы дать понятіе объ общемъ характерѣ прочихъ замѣтокъ, выпишу то, что далѣе слѣдуетъ на той же страницѣ:
   
   "Оставляя Лицей, сей гостепріимный кровъ, гдѣ, среди тишины и безпечности, наслаждался молодою жизнію, я спѣшу изъявить живое, непритворное чувство благодарности за ваши обо мнѣ незабвенныя попеченія.-- Благодарность есть память сердца.-- Мелькнутъ два, три мѣсяца, и питомцы Лицея будутъ разбросаны судьбою по всѣмъ дорогамъ міра; но будьте увѣрены, Егоръ Антоновичъ, что мы, подобно Іудеямъ, станемъ душою всегда стремиться къ своему Іерусалиму и среди шума откровенной Дружбы, и въ волненіи гордыхъ думъ!!...

И. Познякъ".

   1820, 24 маія.
   
   "Николай Пащенко.
   1823 года 27 ноября".
   Эта послѣдняя подпись принадлежитъ воспитаннику третьяго курса: зимой 1823 года Энгельгардтъ прощался съ лицеистами по случаю увольненія его отъ должности директора (см. выше, стр. 99).
   За сообщеніе мнѣ этого интереснаго альбома приношу мою благодарность многоуважаемому Ѳедору Романовичу, отецъ котораго былъ женатъ на дочери Егора Антоновича.
   60. О посѣщеніи Пушкинымъ Лицея и о встрѣчахъ своихъ съ П. авторъ этой книжки такъ разсказываетъ въ своихъ автобіографическихъ замѣткахъ (см. "Я. К. Гротъ. Нѣсколько данныхъ", стр. 20--21). Ред. "Къ Пушкину я чувствовалъ съ самаго лицея настоящее благоговѣніе. Въ то время, какъ я былъ еще въ младшемъ курсѣ, весною 28-го или 29-года {Это посѣщеніе Я. К. въ статьѣ о Лицеѣ относитъ къ 1831 г., но кажется вѣрнѣе эта дата, и именно 1828 г., ибо весной 1829 г. П. не было въ Петербургѣ.}, онъ однажды навѣстилъ насъ. Мы слѣдовали за нимъ тѣсною толпой, ловя каждое слово его. Пушкинъ былъ въ черномъ сюртукѣ и бѣлыхъ лѣтнихъ панталонахъ. На лѣстницѣ оборвалась у него штрипка; онъ остановился, отстегнулъ ее и бросилъ на полъ; я съ намѣреніемъ отсталъ и завладѣлъ этою драгоцѣнностью, которая послѣ долго хранилась у меня. Изъ разговоровъ Пушкина я ничего не помню, да и почти не слышалъ: я такъ былъ пораженъ самымъ его появленіемъ, что не умѣлъ даже и слушать его, да притомъ по всегдашней своей застѣнчивости шелъ позади другихъ. Вскорѣ послѣ выпуска, изучая англійскій языкъ, сошелся я съ Пушкинымъ въ англійскомъ книжномъ магазинѣ Диксона, куда я любилъ ходить какъ въ особый міръ, полный для меня тайнаго очарованія. Увидя Пушкина, я забылъ свою собственную цѣль и весь превратился во вниманіе: онъ требовалъ книгъ, относящихся къ біографіи Шекспира, и говоря по-русски, разспрашивалъ о нихъ книгопродавца. Какъ интересны казались мнѣ эти книги и какъ хотѣлось подойти къ Пушкину и отрекомендовать себя какъ лицейскаго, уже принимавшаго его въ лицеѣ! Но на это не стало у меня духа. Въ другой разъ, когда я проводилъ лѣто на Карповкѣ у барона Корфа, Пушкинъ, жившій на Каменномъ Островѣ и часто ходившій туда изъ города пѣшкомъ, шелъ мимо сада, когда я стоялъ у калитки. Онъ взглянулъ на меня и я, повинуясь невольному движенію, снялъ передъ нимъ почтительно шляпу. Онъ учтиво отдалъ мнѣ поклонъ и скоро скрылся изъ моихъ глазъ. Вотъ три главныя мои встрѣчи съ Пушкинымъ Еще видывалъ я его въ Царскомъ Селѣ, когда онъ въ 1831 году, живя тамъ съ молодою и прекрасною женою, гулялъ по воспѣтымъ имъ аллеямъ; встрѣчалъ я его и въ Петербургѣ на Невскомъ проспектѣ, но тѣ три встрѣчи были болѣе непосредственны и всего живѣе запечатлѣлись у меня въ памяти. Сколько разъ я жалѣлъ, по кончинѣ Пушкина, что не воспользовался ни одною изъ нихъ для ближайшаго съ нимъ знакомства!"
   70. По словамъ покойнаго H. М. Орлова, услуга, которую меньшой изъ братьевъ Раевскихъ оказалъ Пушкину, состояла, вѣроятно, въ ссудѣ ему денегъ для уплаты карточнаго долга. Много разсказывала мнѣ Кат. Ник. Орлова объ отцѣ своемъ Ник. Ник. Раевскомъ и о своемъ мужѣ Мих. Ѳедор. Орловѣ. Сообщу здѣсь то, что было записано мною съ ея словъ. Вѣроятно, тутъ найдутся неточности, но тѣмъ не менѣе ея разсказъ не можетъ быть лишенъ интереса, хотя бы только какъ матеріалъ для вполнѣ удовлетворительныхъ свѣдѣній.
   H. Н. родился въ 1771 г. во время московской чумы. Мать его была сестра А. Н. Самойлова, женатаго на сестрѣ Потемкина. H. Н. былъ еще ребенкомъ, когда умеръ его отецъ и вдова вышла замужъ за Давыдова. Молодой Раевскій, записанный Потемкинымъ въ казаки, участвовалъ въ второй турецкой войнѣ. Онъ былъ очень добрый христіанинъ, хотя и рѣдко ходилъ въ церковь; по своей добротѣ и великодушію онъ на своемъ вѣку простилъ много оскорбленій. Образованіе свое почерпнулъ онъ преимущественно изъ чтенія. Первою книгой, произведшей на него сильное впечатлѣніе, былъ Эмиль Руссо; впослѣдствіи и прочіе извѣстнѣйшіе писатели того времени были имъ прочитаны. У него была хорошая библіотека. Извѣстно, что онъ въ 12-мъ году взялъ двухъ малолѣтнихъ сыновей своихъ въ походъ. Въ сраженіи при Дашковѣ у младшаго была прострѣлена пола сюртука. "А знаешь ли, спросилъ его отецъ, для чего я бралъ васъ съ собою?" -- Чтобы вмѣстѣ умереть, отвѣчалъ мальчикъ. (О достовѣрности этого анекдота см. впрочемъ разсказъ самого Раевскаго въ Сочиненіяхъ К. Н. Батюшкова, Спб. 1887, т. II, стр. 328).
   Сынъ его Александръ Ник. отличался удивительною проницательностью: года за два до событій 1848 г., онъ предсказалъ судьбу Людовика Филиппа и ходъ послѣдующей исторіи Франціи.
   Мужъ Катерины Николаевны, Михаилъ Ѳед. Орловъ, участвовалъ, при Аустерлицѣ, въ истребленіи французскаго отряда и за это дѣло былъ произведенъ изъ унтеръ-офицеровъ въ офицеры. Разсказъ, будто онъ заплакалъ, узнавъ объ исходѣ всего сраженія, не имѣетъ основанія. Въ 1812 г. онъ состоялъ при Холлѣ; при занятіи одной позиціи между Смоленскомъ и Бородиномъ, когда приказано было только задержать непріятеля, чтобы Багратіонъ могъ соединиться съ главной арміей, Орловъ въ выборѣ мѣста поступилъ противъ предписанія Барклая. Барклай сдѣлалъ ему замѣчаніе, но Орловъ смѣло отвѣчалъ, что по его мнѣнію такъ лучше. Барклай спросилъ его фамилію и не только не разсердился, но съ этихъ поръ сталъ оказывать ему особенное довѣріе. Затѣмъ Орловъ овладѣлъ Вереей и получилъ Георгія, занялъ Дрезденъ, взялъ штурмомъ Магдебургъ, а въ лейпцигскомъ сраженіи спасъ два австрійскіе баталіона и за это былъ награжденъ титломъ австрійскаго барона.
   Впослѣдствіи, въ 16-й дивизіи на югѣ Россіи происходили безпорядки; въ нее ссылали провинившихся, и потому неудивительно, что изъ нея безпрестанно случались побѣги въ Турцію, къ некрасовцамъ. Для возстановленія порядка въ эту дивизію былъ назначенъ Орловъ. Онъ началъ съ того, что перемѣнилъ обращеніе съ солдатами, отмѣнилъ тѣлесныя наказанія, ввелъ взаимное обученіе: въ короткое время число дезертировъ значительно уменьшилось. Но этимъ онъ надѣлалъ себѣ враговъ; главнымъ изъ нихъ былъ Сабанѣевъ, сынъ котораго былъ имъ удаленъ за несогласный съ новыми мѣрами образъ дѣйствій. Началась сабанѣевская исторія, и Орловъ пострадалъ (см. П. И. Бартенева Пушкинъ въ южной Россіи, стр. 52).
   Преданіе о татарахъ, разсказывавшихъ будто бы о соловьѣ, который прилеталъ въ Юрзуфъ пѣть съ Пушкинымъ и исчезъ послѣ его смерти, по словамъ Катерины Николаевны, не можетъ имѣть основанія уже потому, что татары Пушкина не видали.
   70. Относительно взглядовъ графа Корфа на Пушкина см. подстрочное примѣчаніе, помѣщенное мною при запискѣ Модеста Андреевича.
   90. Слухи о предположеніи перевести лицей въ Петербургъ стали часто возобновляться, особенно со вступленія на престолъ императора Николая. Участіе двухъ лицеистовъ въ заговорѣ 14-го декабря бросало нѣкоторую тѣнь на это заведеніе, и причину вреднаго будто бы направленія его видѣли въ исключительномъ, и изолированномъ его положеніи. Въ мое время молва о переводѣ лицея очень тревожила воспитанниковъ, которые всѣ дорожили его стариной. По временамъ на мраморной доскѣ Genio loci {Это былъ дерновый памятникъ кубической формы, поставленный, какъ гласило преданіе, Энгельгардтомъ еще при 1-мъ курсѣ, и считавшійся какъ бы палладіумомъ лицея. На бѣлой мраморной доскѣ читалась вырѣзанная позолоченными буквами надпись Genio loci (см. выше, стр. 283).} появлялись писанныя карандашомъ предостереженія, напр.:
   
   Лицей! твое паденье близко:
   Не падай слишкомъ низко!
   
   Наконецъ въ 1844 году давно предсказываемое перемѣщеніе лицея состоялось. До сихъ поръ еще положительно не разслѣдованы причины этого событія. Современники его разсказываютъ, что ближайшій поводъ подалъ занимавшій много лѣтъ должность управляющаго Царскимъ Селомъ генералъ Захаржевскій, который давно недолюбливалъ лицеистовъ. Говорятъ, что послѣ крещенія покойнаго государя наслѣдника Николая Александровича, Захаржевскій воспользовался тѣмъ обстоятельствомъ, что для всѣхъ приглашенныхъ лицъ высочайшаго Двора недостало мѣста въ дворцовыхъ зданіяхъ, и представилъ, что на будущее время необходимо расширить помѣщенія на такіе торжественные случаи, а для этого нельзя обойтись безъ флигеля, занимаемаго лицеемъ. Главный начальникъ этого заведенія, великій князь Михаилъ Павловичъ, въ то время отсутствовалъ и дѣло уладилось безъ затрудненій: въ зданіи лицея были устроены комнаты для пріема лицъ, имѣющихъ пріѣздъ ко Двору.
   70. Отмѣченный Илличевскимъ характеръ отношеній между лицеистами 1-го курса и ихъ наставниками наглядно обрисовывается слѣдующимъ письмомъ гувернера Чирикова къ воспитаннику Комовскому, отъ 6-го сентября 1814 года. Чириковъ въ то время находился въ Петербургѣ для лѣченія глазъ.
   

"Любезный Сергѣй Дмитріевичъ.

   "Встревоженный вашимъ письмомъ, полученнымъ мною 26 августа, я поспѣшилъ на другой день къ вашимъ родителямъ, нашелъ ихъ въ добромъ здоровьѣ и вручилъ отъ васъ письмо, писанное вами 10-го августа, котораго, по причинѣ безвыходнаго пребыванія моего въ горницѣ, прежде вручить имъ не могъ. Батюшка вашъ увѣдомилъ меня, что въ прошедшее воскресенье былъ въ лицеѣ, что вы находитесь здоровы и пр. и пр. Мнѣ весьма жаль, что никакого не получаю извѣстія въ разсужденіи моего здѣсь долгаго пребыванія, т. е. мнѣ бы хотѣлось знать не гнѣвается ли на меня Степанъ Степановичъ {Фроловъ, инспекторъ, исправлявшій временно должность директора.} и какого онъ о мнѣ по сему обстоятельству мнѣнія... даже и Комочикъ {Т. е. самъ Комовскій.} меня о семъ при всей своей откровенности до сего времени не увѣдомилъ.
   "Я время провождаю здѣсь въ большой скукѣ: заниматься ничѣмъ не могу, словомъ, я бы крайне желалъ поскорѣе оставить Петербургъ и возвратиться къ моей должности. Глаза мои слава Богу лучше, но все слабы и я думаю, что и по пріѣздѣ моемъ въ лицей, не вдругъ примусь я за труды.
   "Въ минуты, въ кои съ вами я бесѣдую, бесѣдую также съ Фотіемъ Петровичемъ {Калиничемъ, учителемъ чистописанія и гувернеромъ.} и Алексѣемъ Николаевичемъ 4) и минуты сіи для меня весьма пріятны, говоримъ о васъ и пр. и пр. Но извините, мы идемъ всѣ трое въ Академію Художествъ смотрѣть различныя произведенія любителей художествъ. Жаль, весьма жаль, что васъ съ нами нѣтъ. Прощайте.
   "Увѣдомьте Ѳедора Ѳедоровича {Иконниковымъ, тогда уже вышедшимъ изъ Лицея. Ред.}, что я нигдѣ не нашелъ такого ножа, какой ему угоденъ: всѣ тѣ кои я видѣлъ у Курапцова и у прочихъ продавцовъ, всѣ тѣ, повторяю, ножи безъ шилъ, и я съ прискорбіемъ возвратился домой.
   "Кланяйтесь пожалуйте отъ меня любезнымъ вашимъ товарищамъ кн. А л. Мих. Горчакову, Вл. Дм. Вольховскому, Сем. Сем. Есакову, Арк. Ив. Мартынову, Матюшкину и пр.-- Илличевскому, Пущину и Малиновскому и пр. скажите или лучше извините меня предъ ними что я никому изъ нихъ особенно не писалъ: мнѣ по слабости глазъ моихъ опасно.

"Съ любовію къ вамъ пребываю
вашъ усердный Чириковъ.

   "Р. S. На будущей недѣлѣ я буду имѣть удовольствіе васъ лично видѣть и потому вамъ надобности нѣтъ въ адресѣ".
   
   Тѣмъ же характеромъ отличались и въ мое время отношенія Чирикова къ воспитанникамъ. Передъ нашимъ выпускомъ (1832), не помню уже по какому поводу, вздумалось ему выучить насъ пѣть хоромъ разныя старинныя аріи, особенно изъ оперы Екатерины II: Горе-богатырь, которая славилась въ дни его молодости. Много было смѣху, когда мы вслѣдъ за нимъ съ большою энергіей затягивали такія пѣсенки изъ этой оперы, какъ напр.:
   
   На иноходцѣ ѣду буромъ
   Въ пушистой шапочкѣ своей.--
   А я тащуся на кауромъ
   Вослѣдъ за милостью твоей.
   
   Сладимъ пѣсенку въ дорогу
   Нашей смѣлости въ подмогу,
   Чтобъ въ насъ храбрость не уныла
   И горячность не остыла...
   
   С. Д. Комовскій не занималъ особенно виднаго мѣста въ кругу лицеистовъ 1-го курса, но изъ добрыхъ его отношеній къ товарищамъ, обнаруживающихся въ его перепискѣ съ ними, можно заключить, что это былъ человѣкъ вполнѣ достойный уваженія. Сохранившаяся о немъ лицейская аттестація гласитъ: "Благонравенъ, искрененъ, чувствителенъ, вѣжливъ, ревнителенъ къ своей пользѣ, пристрастенъ ко всѣмъ гимнастическимъ упражненіямъ. Любопытство, чистота, опрятность, бережливость и насмѣшливость суть особенныя его свойства".
   Пушкинъ въ своихъ стихахъ только разъ упоминаетъ объ этомъ товарищѣ, именно въ строфѣ, которая повидимому предназначалась въ пьесу: 19-е октября (1825), но не вошла въ составъ ея:
   
   Вы помните ль то розовое поле,
   Друзья мои, гдѣ красною весной,
   Оставя классъ, рѣзвились мы на волѣ
   И тѣшились отважною борьбой?
   Графъ Брольо былъ отважнѣе, сильнѣе,
   Комовскій же проворнѣе, хитрѣе;
   Не скоро могъ рѣшиться жаркій бой.
   Гдѣ вы, лѣта забавы молодой!
   
   Подъ копіей этихъ стиховъ замѣтка Комовскаго: "Стихи эти доставлены мнѣ отъ служившаго при генералѣ Инзовѣ штабъ-офицера Алексѣева, на квартирѣ коего жилъ (одно время) нашъ поэтъ во время ссылки на югъ".
   Карьера Комовскаго по выходѣ изъ лицея была очень скромная. Сначала онъ служилъ въ департаментѣ народнаго просвѣщенія, а потомъ занималъ въ Смольномъ монастырѣ секретарскую должность, которою кажется и кончилось его служебное поприще.
   Оставивъ ее еще въ 50-хъ годахъ, онъ прожилъ много лѣтъ въ отставкѣ и умеръ 8-го іюля 1880 года.
   На лицейскомъ обѣдѣ 1875 года и потомъ незадолго передъ смертію онъ передалъ мнѣ небольшое собраніе бумагъ, относящихся къ старинѣ царскосельскаго лицея. Тутъ я нашелъ между прочимъ тетрадку дневника, веденнаго имъ въ годы воспитанія. Въ этихъ запискахъ онъ является молодымъ человѣкомъ очень добросовѣстнымъ, набожнымъ, искренно стремящимся къ самоусовершенствованію. Мы знаемъ, что въ лицеѣ этого времени не онъ одинъ велъ записки: до насъ дошли остатки подобныхъ замѣтокъ, которыя набрасывалъ Пушкинъ; изъ записокъ Матюшкина приведены мною въ своемъ мѣстѣ (см. стр. 76) отрывки. Обычность этого занятія у первыхъ лицеистовъ заставляетъ думать, что мысль о немъ была внушена имъ кѣмъ-нибудь изъ ихъ наставниковъ,-- можетъ быть, Малиновскимъ, Куницынымъ, Пилецкимъ или Энгельгардтомъ?
   Приведенная выше аттестація о Комовскомъ заимствована мною изъ списка, на которомъ его рукою переписаны также аттестаціи нѣкоторымъ изъ его товарищей съ отмѣткою "Изъ записокъ наставника Чачкова {Bac. Вас. Чачковъ былъ въ 1814 году короткое время инспекторомъ лицея.-- На самомъ дѣлѣ подлинная аттестація подписана гувернеромъ Чириковымъ См. Шляпкинъ. Къ біографіи А. С. Пушкина, Спб. 1899, стр. 22. Ред.}, 30 сентября 1813 года". Вотъ эти отзывы:
   Князь А. Горчаковъ: "благоразуменъ, благороденъ въ поступкахъ; любитъ крайне ученіе, опрятенъ, вѣжливъ, усерденъ, чувствителенъ, кротокъ; отличительныя свойства его: самолюбіе, ревность къ пользѣ и чести своей, великодушіе".
   Баронъ М. Корфъ: "скрытенъ, самолюбивъ и самонадѣянъ, вѣжливъ, кротокъ, усерденъ, опрятенъ и прилеженъ" {Ср. выше стр. 87.}.
   Ѳ. Матюшкинъ: "вспыльчивъ, откровененъ, весьма чувствителенъ, вѣжливъ, усерденъ, признателенъ, опрятенъ, бережливъ и весьма прилеженъ".
   И. Малиновскій: "добросердеченъ и отъ вспыльчивости всѣми мѣрами старается воздерживаться, скроменъ, бережливъ, вѣжливъ, опрятенъ и весьма любитъ чтеніе".
   99. А. Пушкинъ: "легкомысленъ, вѣтренъ, неопрятенъ, нерадивъ; впрочемъ добродушенъ, усерденъ, учтивъ, имѣетъ особенную страсть къ поэзіи {Въ "Историч. очеркѣ лицея" г. Селезнева (прилож., стр. 14) эта аттестація, равно какъ и помѣщенная выше о Пушкинѣ, приписана (правильно) гувернеру Чирикову.-- См. другія аттестаціи о Пушкинѣ въ назваин. брошюрѣ Шляпкина, стр. 15--25. Ред.}."
   74. Въ одинъ изъ послѣднихъ годовъ жизни Матюшкина я встрѣтился съ нимъ у графа Корфа въ Царскомъ Селѣ. Послѣ обѣда онъ пошелъ со мной гулять по старому саду и, передавъ мнѣ многое изъ своихъ воспоминаній, между прочимъ показалъ мѣсто розоваго поля, упомянутаго мною здѣсь на стр. 33. Передъ выпускомъ изъ лицея онъ составилъ два сборника: въ одну тетрадь переписалъ всѣ ненапечатанныя стихи лицейскихъ товарищей, въ другую -- помѣщенныя въ разныхъ журналахъ. Эти двѣ тетради, вмѣстѣ съ другими лицейскими бумагами (архивомъ перваго курса), хранились у Яковлева. За нѣсколько дней до 14-го декабря Пущинъ выпросилъ у него и взялъ къ себѣ на домъ сколько могъ забрать. Дней черезъ десять, при обыскѣ квартиры Пущина, всѣ эти бумаги были отобраны и остались, какъ думалъ Матюшкинъ, въ архивѣ судной комиссіи.
   Въ лицеѣ Пушкинъ былъ всего дружнѣе съ Пущинымъ и Малиновскимъ; послѣ лицея -- съ Матюшкинымъ и Яковлевымъ. Въ ноябрѣ 1836 г., Пушкинъ вмѣстѣ съ Матюшкинымъ былъ у Яковлева, въ день его рожденія; еще тутъ былъ князь Эрнстовъ, воспитанникъ второго курса, и больше никого. Пушкинъ явился послѣднимъ и былъ въ большомъ волненіи. Послѣ обѣда они пили шампанское. Вдругъ Пушкинъ вынимаетъ изъ кармана полученное имъ анонимное письмо, и говоритъ: "Посмотрите, какую мерзость я получилъ" {Вотъ его содержаніе: "Les Grands Croix, Commandeurs et Chevaliers du Sérénissime Ordre des Cocus, réunis en Grand Chapitre sous la présidence du vénérable Grand Maître de l'Ordre S. E. D. L. Narichkine, ont nommé à l'unanimité М. Al. Pouchkine coadjuteur du Grand Maître de l'Ordre des Cocus et historiographe de l'Ordre". Подписано: "Le secrétaire perpétuel C-te J. B."}. Яковлевъ (директоръ типографіи ІІ-го Отдѣленія собственной Е. В. канцеляріи) тотчасъ обратилъ вниманіе на бумагу этого письма и рѣшилъ, что она иностранная и, по высокой пошлинѣ, наложенной на такую бумагу, должна принадлежать какому-нибудь посольству. Пушкинъ понялъ всю важность этого указанія, сталъ дѣлать розыски и убѣдился, что эта бумага голландскаго посольства.
   По разсказу Матюшкина, Дантесъ былъ сынъ сестры Гекерена и Голландскаго короля, усыновленный богатымъ дядей. Гекеренъ не могъ простить Пушкину, что онъ такъ круто повернулъ женитьбу Дантеса на своей свояченицѣ. Это было такъ: Пушкинъ, возвратясь откуда-то домой, находитъ Дантеса у ногъ своей жены. Дантесъ, увидя его, поспѣшно всталъ. На вопросъ Пушкина, что это значитъ, Дантесъ отвѣчаетъ, что онъ умолялъ Наталью Николаевну уговорить сестру свою итти за него. На это Пушкинъ сухо замѣтилъ, что тутъ не о чемъ умолять, что ничего нѣтъ легче: онъ звонитъ, приказываетъ вошедшему человѣку позвать Катерину Николаевну и говоритъ ей: "Voilà М. Dantès qui demande ta main, согласна ли ты?" Затѣмъ Пушкинъ прибавляетъ, что онъ тотчасъ же испроситъ на этотъ бракъ разрѣшеніе императрицы (K. Н. была фрейлина), ѣдетъ во дворецъ и привозитъ это разрѣшеніе.
   Изъ своихъ лицейскихъ воспоминаній Матюшкинъ передавалъ мнѣ между прочимъ, что одною изъ главныхъ причинъ ускореннаго выпуска лицеистовъ перваго курса былъ извѣстный эпизодъ встрѣчи Пушкина, въ дворцовомъ коридорѣ, съ княжною Болконской), которую онъ принялъ за горничную {Разсказъ объ этомъ см. въ "Запискахъ И. И. Пущина" въ Атенеѣ 1859 г. No 8, стр. 520--521.}. Узнавъ объ этой шалости, государь прогнѣвался и замѣтилъ Энгельгардту, что лицеисты черезчуръ много себѣ позволяютъ и что надо скорѣй ихъ выпустить.
   76. Имя лицейскаго учителя музыки написано Матюшкинымъ невѣрно: его звали Tepper de Ferguson. См. выше въ приложеніяхъ замѣтку о немъ графа Корфа и ниже разсказъ Плетнева.
   76. Приводимъ текстъ пѣсни "Шесть лѣтъ" (бар. Дельвига) едва, ли извѣстный большинству читателей. Ред.
   
   Шесть лѣтъ промчались какъ мечтанье
   Въ объятьяхъ сладкой тишины
   И ужъ отечества призванье
   Гремитъ намъ: "Шествуйте сыны!"
   
   Тебѣ нашъ Царь, благодаренье!
   Ты самъ насъ юныхъ съединилъ,
   И въ семъ святомъ уединеньѣ
   На службу музамъ посвятилъ.
   
   Прими жь теперь -- не тѣхъ веселыхъ
   Безпечной радости друзей,
   Но въ сердцѣ чистыхъ, въ правдѣ смѣлыхъ,
   Достойныхъ благости твоей!
   
   Шесть лѣтъ промчалось и т. д.
   
   О Матерь, вняли мы призванье;
   Кипитъ въ груди млодая кровь!
   Одно лишь есть у насъ желанье --
   Всегда хранить къ тебѣ любовь.
   
   Мы дали клятву: все родимой,
   Все безъ раздѣла, кровь и трудъ;
   Готовы въ бой неколебимо,
   Неколебимо Правды въ судъ!
   
   Шесть лѣтъ промчались и т. д.
   
   Благословите положившихъ
   Святой отечеству обѣтъ
   И съ дѣтской нѣжностью любившихъ
   Васъ, други нашихъ рѣзвыхъ лѣтъ,
   
   Мы не забудемъ наставленій
   Плодъ Вашихъ опытовъ и думъ,
   И мысль объ нихъ, какъ нѣкій геній,
   Неопытныхъ удержитъ умъ
   
   Прощайте, братья! руку въ руку,
   Обнимемтесь въ послѣдній разъ.
   Судьба на вѣчную разлуку,
   Быть можетъ, породнила *) насъ.
   
   Другъ на другѣ остановите
   Вы взоръ съ прощальною слезой;
   Храните, о друзья! храните
   Ту жь дружбу съ тою же душой,
   
   То жь къ правдѣ пылкое стремленье
   Ту жь юную ко славѣ кровь;
   Въ несчастьѣ гордое терпѣнье,
   А въ счастьѣ всѣмъ равно любовь
   
   Шесть лѣтъ промчалось и т. д.
   
   Прощайте братья! руку въ руку,
   Обнимемтесь въ послѣдній разъ
   И поклянемся мы разлуку
   Провесть какъ разлученья часъ!
   *) Въ автографѣ Матюшкина: съединила.
   
   81. Поотпечатаніи примѣчанія къ статьѣ "Лицейскія годовщины", въ бумагахъ моихъ отыскались и стихи, написанные при празднованіи 19-го октября 1822 и 1824 гг.
   Къ первому относится весьма плохой экспромптъ Илличевскаго въ трехъ куплетахъ, изъ которыхъ выписываю только средній немного лучше другихъ удавшійся:
   
   Здѣсь всѣ мы: изъ Литвы, Сибири,
   Изъ-за Бухаріи степей,
   Такъ, нынѣ на моей квартирѣ
   Возобновляется лицей.
   
   На другой страницѣ полулиста написанъ карандашомъ, рукою Яковлева, экспромптъ Дельвига по поводу этихъ стиховъ:
   
   Что Илличевскій не въ Сибири,
   Съ шампанскимъ кажетъ намъ бокалъ.
   Ура, друзья! въ его квартирѣ
   Для насъ воскресъ, лицейскій залъ.
   Какъ пѣсни пѣть не позабыли
   Лицейскаго мы Мудреца,
   Дай Богъ, чтобъ такъ же сохранили
   Мы скотобратскія сердца *).
   *) Объясненіе этого выраженія см. выше, стр. 82.
   
   Куплеты на 19-е октября 1824 г. сочинены Дельвигомъ же, и переписаны на особой четвертушкѣ опять Яковлевымъ:
   
   Семь лѣтъ пролетѣли, но, Дружба,
   Ты та же у старыхъ друзей:
   Все любишь лицейскія пѣсни,
   Все сердцу твердишь про лицей.
   Останься жъ вѣкъ нашей хозяйкой
   И долго въ сей день собирай
   Друзей, не старѣющихъ сердцемъ,
   И имъ старину вспоминай!
   
   83. Въ протоколѣ 1831 г. написанномъ рукою Яковлева, въ замѣчаніи, что "Пушкинъ не былъ потому только, что не нашелъ квартиры".-- вмѣсто послѣднихъ трехъ словъ было ранѣе написано, а потомъ замарано: "не хотѣлъ до 19 октября увидѣться съ кѣмъ либо изъ лицейскихъ товарищей 1-го выпуска". Ред.
   83. Съ 60-хъ годовъ на празднованіи лицейской годовщины собирались обѣдать остававшіяся въ живыхъ наличные воспитанники первыхъ семи курсовъ (такъ какъ 7-й былъ послѣднимъ, при которомъ еще сохранились первоначальные лицейскіе порядки). Въ этихъ обѣдахъ участвовали также немногіе изъ бывшихъ воспитанниковъ лицейскаго пансіона. Въ качествѣ гостей приглашались пережившіе своихъ товарищей лицеисты 1-го курса: Корфъ и Матюшкинъ, а позднѣе и Комовскій. Въ 1872 году на такомъ обѣдѣ зашла рѣчь о нумерахъ комнатъ, которыя въ лицеѣ принадлежали товарищамъ Пушкина. Никто не помнилъ ихъ. На другой день Комовскій написалъ о томъ Малиновскому, спрашивая, не поможетъ ли въ этомъ случаѣ его память. Иванъ Васильевичъ отвѣчалъ ему письмомъ отъ 19 ноября изъ села Каменки (Харьк. губ.): "Насъ въ лицеѣ было 30, вскорѣ стало 29, а нумеровъ было 50, и вотъ, сколько припомню, какъ ихъ занимали: No 6 Юдинъ, 7 Малиновскій, 8 Корфъ, 9 Ржевскій, 10 Стевенъ, 11 Вальховскій, 12 Матюшкинъ, 13 Пущинъ 14 Пушкинъ, 15 Саврасовъ, 16 Гревеницъ, 17 Илличевскій, 18 Масловъ, 19 Корниловъ, 20 Ломоносовъ,-- всѣ они ко дворцу, а въ ограду {Т. е. въ лицейскій садъ, окруженный оградой.}: 29 Данзасъ, 30 Горчаковъ, 31 Брольо, 32 Тырковъ, 33 Дельвигъ, 34 Мартыновъ, 35 Комовскій, 36 Костенскій, 37 Есаковъ, 38 Кюхельбекеръ, 39 Яковлевъ, 40 Гурьевъ {Въ подлинномъ письмѣ при этомъ нумеръ имя пропущено.}, 41 Мясоѣдовъ, 42 Бакунинъ, 43 Корсаковъ. Этихъ (т. е. послѣднихъ) нумеровъ, за давностью шестьдесятъ-одного года, не помню. Потомъ насъ перемѣстили, когда изъ пансіона перевели во 2-й курсъ двадцать одного ученика, и только помню, что 1 былъ мой. Вотъ тебѣ отвѣтъ на твое письмо отъ 20 октября о нумерахъ: такъ и вижу ихъ надъ дверьми и на лѣвой сторонѣ воротника шинелей на квадратной тряпочкѣ чернилами.
   "А помнишь ли ты, что въ двѣнадцатомъ году мы 26 августа представляли ратниковъ съ вывороченными шинелями и пѣли:
   
   Мы монарха прославляемъ,
   Счастья нашего творца,
   Въ день сей славный величаемъ
   Покровителя-отца!
   Славься, Александръ, на тронѣ,
   Славься, добрый государь!
   
   "Какой ты христіанской души человѣкъ, а еще столичный: помнишь усопшихъ! Ты у меня первый по нравственно-христіанскому направленію изъ насъ четырехъ Богомъ хранимыхъ. Мой сынъ передастъ тебѣ лично, насколько ты мнѣ, 77-ми лѣтнему, отрада. Надо бы намъ съ тобою съѣхаться: чего-то бы мы не расшевелили изъ старины! а не слѣдовало бы, по пословицѣ: "не выноси сора изъ избы", передавать иное въ журналы печатью; помнится, было въ какомъ-то нумеръ послѣднихъ годовъ Современника не подлежащее.
   "Прости, мой другъ, долженъ кончить: ѣду надавить всѣ пружины къ преодолѣнію неправды, хотя въ чужомъ дѣлѣ; эта страсть съ офицерства росла во мнѣ съ годами. Уже поднялъ два дѣла туда -- къ вамъ.
   "Сейчасъ поручилъ составить списокъ нуждающимся крестьянамъ, а нищихъ у насъ нѣтъ, и раздамъ имъ изъ собираемаго капитала, при отпискѣ имъ отъ каждаго робера въ ералашъ по 4; играемъ по 1/4 коп.; за карты новыя вычитается, а игранныя долго намъ служатъ. Заведи-ка и ты это: съ міру по ниткѣ, бѣдному рубаха. И больные приняты въ уваженіе, сторонніе не исключаются изъ помощи, а въ особенности переселенцы, живущіе на большой дорогѣ. Храни тебя Богъ.

"Тебѣ признательный
Иванъ Малиновскій".

   Записка Яковлева о предложеніи Энгельгардта соединить три курса для празднованія 19-го октября была сообщена и графу Корфу. Отвѣтъ его былъ совершенно противоположенъ пушкинскому. Вотъ что онъ писалъ: "Во 1-хъ, совершенно согласенъ съ твоимъ мнѣніемъ, что нѣтъ причины отказаться отъ соединенія трехъ выпусковъ, и во 2-хъ, долженъ сознаться, что это будетъ вѣрно несравненно веселѣе: всѣ мы люди знакомые; веселиться одинъ другому не будемъ мѣшать; аппетита другъ у друга не отнимемъ; лицейскія воспоминанія между нами всѣми могутъ быть также живы и громки, а о другомъ, постороннемъ, едва ли тутъ кто и затѣетъ говорить, да кажется, и лѣта наши ужъ не тѣ, чтобы опасаться имѣть при нашемъ разговорѣ свидѣтелей. Между тѣмъ, какъ насъ будетъ гораздо больше, то при томъ же взносѣ мы можемъ чѣмъ-нибудь приправить нашъ праздникъ и придать ему побольше поэзіи: напримѣръ, позвать къ обѣду музыку. Я бы даже пригласилъ и старожиловъ нашихъ: Кайданова, Нешеля, Чирикова. Итакъ, я съ моей стороны совершенно согласенъ съ предложеніемъ Энгельгардта; но какъ тутъ дѣло не въ моемъ личномъ, а въ общемъ мнѣніи, то кажется, всего бы лучше собрать голоса и рѣшить большинствомъ, которому я охотно повинуюсь, хотя бы оно было и противно моему убѣжденію. Такъ я завтра скажу и Егору Антоновичу.
   "Пятница.

No 8".

   Въ 1841 году графъ Корфъ писалъ Яковлеву: "Въ воскресенье, 26-го октября, въ четыре часа, Энгельгардтъ устраиваетъ годичный лицейскій обѣдъ на Васильевскомъ острову, на углу 3-й линіи и Большого проспекта, въ домѣ Юнкера". Самъ Егоръ Антоновичъ жилъ, помнится, во 2-й линіи.
   Объ участіи, какое принималъ А. И. Тургеневъ въ помѣщеніи Пушкина въ лицей, свидѣтельствуетъ слѣдующее письмо Сергѣя Львовича къ кн. Вяземскому (оно печатается по принадлежащему мнѣ подлиннику, безъ всякихъ измѣненій):
   "Любезнѣйшій князь Петръ Андреевичъ! Я бы желалъ чтобы въ заключеніи записокъ біографическихъ о покойномъ Александрѣ сказано было что Александръ Ивановичъ Тургеневъ былъ единственнымъ орудіемъ помѣщенія его въ Лицѣй и что чрезъ 25-ть лѣтъ онъ же проводилъ тѣло его на послѣднѣе жилище. Да узнаетъ Россія что она Тургеневу обязана любимымъ ею Поэтомъ! Чувство непоколебимой благодарности побуждаетъ меня проситъ васъ объ этомъ.-- Нѣтъ сомнѣнія что въ Лицеѣ, гдѣ онъ въ товарищахъ встрѣтилъ нѣсколько соперниковъ, соревнованіе способствовало къ развитію огромнаго его таланта. Вотъ что я писалъ Александру Ивановичу и потомъ къ вамъ, но письмо мое въ то время, не знаю почему до васъ не дошло.-- Благодарю еще разъ княгиню за 29-е число.

"Весь и всегда вашъ
С. Пушкинъ".

   "1-го февраля 1838 г.
   
   103. Но разсказу покойнаго Арк. Ос. Россета, императоръ Николай,; на аудіенціи, данной Пушкину въ Москвѣ, спросилъ его между прочимъ: "Что же ты теперь пишешь?" -- Почти ничего, В. Въ цензура очень строга.-- "Зачѣмъ же ты пишешь такое, чего не пропускаетъ цензура?" -- Цензора не пропускаютъ и самыхъ невинныхъ вещей: они дѣйствуютъ крайне неразсудительно.-"Ну. такъ я самъ буду твоимъ цензоромъ, сказалъ государь: присылай мнѣ все, что напишешь".
   106. Даже и но смерти Пушкина нерасположеніе къ нему графа Уварова не угасло. Это обнаружилось въ одномъ, въ сущности ничтожномъ случаѣ, который касался меня. Въ первые дни послѣ кончины поэта я выразилъ свои чувства въ небольшомъ стихотвореніи. Оно было слабо, и безъ этого случая, о немъ не стоило бы и упоминать. Но въ то время мнѣ казалось, что его надо напечатать въ Сѣверной Пчелѣ, и Гречъ представилъ мои стихи на одобреніе графа Бенкендорфа. Дня черезъ два служившій при графѣ, но родству съ нимъ, лицейскій товарищъ мои П. И. Миллеръ (умершій въ прошломъ году) прислалъ мнѣ слѣдующую записку:
   "Спѣшу увѣдомить тебя, что графъ позволилъ напечатать стихи твои въ Сѣверной Пчелѣ. Онъ разспрашивалъ меня о тебѣ, к въ подкрѣпленіе словъ барона (М. А. Корфа) я со своей стороны далъ самый лестный отзывъ о моемъ старомъ и добромъ братѣ по лицею. Спасибо тебѣ за Дань Пушкину, она вылилась прямо изъ души.-- Вмѣстѣ съ симъ я пишу Гречу, чтобы напечаталъ твои экзаметры въ своей газетѣ -- и ты вѣроятно завтра или послѣ завтра прочтешь ихъ въ томъ же совершенно видѣ, въ какомъ они вылились изъ-подъ пера".
   Не тутъ-то было. Долго не видя стиховъ своихъ въ печати, я наконецъ лично обратился къ Гречу съ вопросомъ о причинѣ того. Гречъ отвѣчалъ мнѣ, что онъ не могъ напечатать ихъ безъ разрѣшенія министра просвѣщенія; графъ же Уваровъ не призналъ возможнымъ дать на то свое согласіе, такъ какъ въ концѣ моихъ экзаметровъ упоминалось о юной Россіи. Для объясненія этого надо припомнить, что въ то время въ конституціонной Франціи, на которую наше правительство смотрѣло косо, было въ ходу выраженіе: la jeune France.
   Это стихотвореніе "Данъ Пушкину" (посвящено лицейскимъ товарищамъ) напечатано по смерти автора въ кн. "Я. К. Гротъ. Нѣсколько данныхъ", Спб. 1895, стр. 75, а потому будетъ кстати привести его здѣсь:
   
   Вотъ онъ, друзья, нашъ пѣвецъ бездыханенъ, недвиженъ и блѣденъ,
   Сжаты навѣки уста, потрясавшіе словомъ намъ душу;
   Смолкнулъ плѣнительный голосъ, широкую Русь облетавшій,
   Голосъ, коему съ дѣтства привыкли внимать мы съ улыбкой.
   Ахъ! и не онъ ли впервые поэзіи жаръ пробудилъ въ насъ?
   Помните-ль, братья, тѣ дни, какъ за тихой оградой Лицея,
   Тамъ, гдѣ нѣкогда цвѣлъ вдохновенный Каменами отрокъ,
   Съ жаждой прекраснаго въ сердцѣ пѣсни его повторялись?
   Помните-ль, какъ ослѣпляясь громкой судьбою поэта,
   Силъ не измѣривъ своихъ, мечтали порой мы о славѣ?
   Помните-ль, какъ онъ однажды, вѣрный завѣтному чувству,
   Дѣдовскимъ ларамъ притекъ поклониться межъ внуковъ веселыхъ?
   Мнилось, самъ богъ пѣснопѣнья съ горнихъ высотъ посѣтилъ насъ...
   Други, его уже нѣтъ! Молодого, кипящаго жизнью,
   Полнаго замысловъ пылкихъ Смерть удержала въ стремленьи!
   Сколько прекрасныхъ начатковъ новой блистательной славы
   Въ гробъ онъ уноситъ съ собой! Для чего же ты, Смерть, ненасытно
   Цвѣтъ человѣчества косишь? Но безотвѣтна могила --
   И передъ нами лежитъ облеченный саваномъ Пушкинъ.
   Муза уныло склонилась надъ прахомъ его и рыдаетъ,
   Вѣтвь кипариса сплетая съ лавромъ надъ тихой главою.
   Жизни обманчивый сонъ ужъ болѣ его не тревожитъ;
   Жаркая кровь ужъ остыла; вмѣстилище мысли могучей --
   Бренный сосудъ разрушенъ; но утѣшимся, мысль намъ осталась;
   Древо разбито грозой, но плоды отъ него уцѣлѣли.
   Младости бурной порывы, сердца печальныя думы,
   Взглядъ самобытный на міръ, -- на призывы природы свой откликъ,--
   Все завѣщалъ намъ поэтъ -- и почилъ. Съ какою любовью
   Юноши, дѣвы и старцы, влекомые генія силой,
   Дань воздаютъ удивленья передъ гробницею ранней!
   Миръ же тебѣ, о нашъ бардъ, за таинственной гранію Стикса,
   Тамъ, гдѣ давно по тебѣ воздыхалъ, сиротѣя, Державинъ.
   Дивныя тѣни! ликуйте-жъ вмѣстѣ о юной Россіи,
   Вами прославленной въ гимнахъ, васъ прославляющей нынѣ!
   
   113. Господствующимъ свойствомъ характера Пушкина была правдивость. И въ художественномъ творчествѣ истина лежитъ въ въ основѣ красоты всѣхъ его произведеній, въ описаніи природы, въ изображеніи характеровъ, страстей и всѣхъ движеній души. Вспомнимъ, какъ добродушно самъ онъ въ зрѣломъ возрастѣ смѣялся надъ тѣми уклоненіями отъ жизненной правды, которыя встрѣчаются въ его раннихъ сочиненіяхъ. Въ своихъ запискахъ онъ напримѣръ разсказываетъ, какъ онъ вмѣстѣ съ Ал. Раевскимъ забавлялся надъ неудачнымъ характеромъ Кавказскаго плѣнника. Онъ сочувствовалъ также Раевскому, когда тотъ хохоталъ надъ стихами Бахчисарайскаго фонтана:
   
   Онъ часто въ сѣчахъ роковыхъ
   Подъемлетъ саблю -- и съ размаха
   Недвижимъ остается вдругъ,
   Глядитъ съ безуміемъ вокругъ,
   Блѣднѣетъ, и т. д.
   
   Въ жизни Пушкина извѣстны два случая, въ которыхъ всего ярче выразилась его честная и смѣлая правдивость: 1) когда онъ въ кабинетѣ Милорадовича, по собственному вызову, написалъ всѣ тѣ изъ своихъ стихотвореній, за которыя ему угрожала отвѣтственность, и 2) когда на вопросъ императора Николая, былъ ли бы онъ 14-го декабря съ мятежниками, если бъ находился въ Петербургѣ, онъ отвѣчалъ утвердительно, ссылаясь на свою пріязнь съ виновными.
   Замѣчательна была также находчивость Пушкина въ затруднительныхъ случаяхъ. Когда въ разговорѣ о стихотвореніи На выздоровленіе Лукулла Бенкендорфъ хотѣлъ отъ него добиться, на кого оно написано, то онъ отвѣчалъ: "На васъ", и видя недоумѣніе усмѣхнувшагося графа, прибавилъ: "Вы не вѣрите? отчего же другой увѣренъ, что это на него?"
   Въ талантѣ и во всемъ существѣ Пушкина отличительную черту составляло то невольное обаяніе, которое онъ производилъ своими стихами и личностью. Въ его поэзіи всегда чувствовалась какая-то особенная прелесть, заключающаяся сколько въ самомъ духѣ ея, столько же и въ его выразительномъ, точномъ и гармоническомъ языкѣ.
   Вся жизнь его отмѣчена печатью необыкновенности. Еще будучи въ лицеѣ, онъ какъ своими стихами, такъ и проказами заставлялъ говорить о себѣ далеко внѣ стѣнъ заведенія. По выпускѣ вокругъ него образовалась толпа молодыхъ поклонниковъ: въ Евгеніи Онѣгинѣ онъ самъ говоритъ о своей музѣ:
   
   ... молодежь минувшихъ дней
   За нею буйно волочилась.
   
   И позднѣе онъ былъ постоянно предметомъ пристальнаго вниманія безчисленныхъ почитателей: каждое событіе въ его жизни, каждое новое стихотвореніе его возбуждали любопытство и толки. Такой же интересъ еще и нынче представляетъ его біографія: всякій вновь раскрытый въ ней фактъ, всякій новый слѣдъ его дѣятельности цѣнятся высоко.
   Покойный Анненковъ замѣтилъ, что Пушкинъ въ поэзіи своей тщательно избѣгалъ выражать то, что прямо и непосредственно относилось къ его житейскимъ обстоятельствамъ, и обладалъ умѣніемъ идеализировать дѣйствительность, придавать ей подъ покровомъ искусства поэтическую прелесть. Вѣрность этого замѣчанія неоспорима, но надо согласиться, что и въ самой личности Пушкина было много способнаго сильно приковывать къ себѣ вниманіе людей, было что-то высшее, рѣзко выступавшее изъ пошлости вседневной житейской прозы.
   Дѣйствія его, отношенія, рѣчи легко принимали характеръ страстности. Удивительно острый и блестящій умъ, соединенный съ чародѣйскою властью надъ словомъ, поражалъ всякаго, кто имѣлъ съ нимъ дѣло. Бесѣда его становилась въ высшей степени оживленною и увлекательною, какъ скоро сердце его было сколько-нибудь затронуто, и оттого-то Пушкинъ производилъ неотразимое впечатлѣніе на женщинъ, которыя ему нравились и съ которыми онъ, по собственному его выраженію, кокетничалъ въ разговорѣ. Съ другой стороны онъ тѣми же свойствами своими, живостью, находчивостью въ выраженіяхъ, колкою насмѣшкой наживалъ себѣ враговъ.
   Все это вмѣстѣ и привело Пушкина къ той роковой развязкѣ, которая такъ рано положила конецъ его блестящему и шумному существованію.
   166. Въ полемикѣ, происходившей по поводу избранія Москвы мѣстомъ для сооруженія памятника, ратовавшіе въ пользу Петербурга утверждали, что Пушкинъ любилъ этотъ городъ гораздо болѣе, чѣмъ Москву, которой будто бы положительно не сочувствовалъ. Иногда онъ дѣйствительно бранилъ и Москву; такъ напримѣръ 11-го іюня 1834 г. онъ писалъ женѣ: "Калуга немного гаже Москвы, которая гораздо гаже Петербурга" (Соч. VII No 388). Но чаще онъ въ той же перепискѣ очень рѣзко выражаетъ нерасположеніе къ Петербургу. Вотъ нѣсколько такихъ выходокъ его: "Что это: у васъ? Потопъ? Ништо проклятому Петербургу" (по поводу наводненія 1824 г., No 79).-- "Я золъ на Петербургъ, и радуюсь каждой его гадости" (No 376).-- "Плюнуть на Петербургъ" (No 381).-- "Ты развѣ думаешь, что свинскій Петербургъ не гадокъ мнѣ?" (No 384).-- "Подумай, что за скверные толки пойдутъ по свинскому Петербургу!" (Noо 389).
   222. Не ко времени ли составленія этихъ замѣтокъ гр. Корфа относится и слѣдующая записка его къ Яковлеву:
   "Любезному нашему старостѣ лицейской годовщины, ex officio ближе всѣхъ должны извѣстны быть разныя подробности, относящіяся до нашихъ товарищей, живыхъ и отшедшихъ къ Богу. Въ этомъ предположеніи No 8 адресуетъ его превосходительству, для нѣкоторыхъ соображеній, -- при которыхъ впрочемъ вовсе нѣтъ никакой arrière-pensée -- нѣсколько вопросовъ, отмѣченныхъ на приложенной бумажкѣ. Разрѣшеніемъ ихъ будетъ оказана большая польза моей слабѣющей памяти, а слѣдственно и лицу преданнѣйшаго "

No 8".

   "Пятница.
   
   Самыхъ вопросовъ при запискѣ не сохранилось.
   237. Иванъ Ивановичъ Мартыновъ, братъ котораго принадлежалъ къ числу воспитанниковъ 1-го курса и который приписывалъ себѣ составленіе проекта лицейскаго устава, оставилъ записки, напечатанныя въ 1871 году въ журналѣ Заря. Любопытны въ нихъ его воспоминанія о роли, какую онъ игралъ въ дѣлѣ основанія и открытія лицея. Вотъ что онъ разсказываетъ по поводу поѣздки своей въ Царское Село и Павловскъ, кажется въ 1829 году:
   "Завидѣвъ зданіе лицея, я тотчасъ привелъ себѣ на мысль всѣ хлопоты мои по сему заведенію, въ бытность мою директоромъ департамента народнаго просвѣщенія. Благоволеніе безсмертнаго Александра, довѣренность ко мнѣ дѣятельнѣйшаго и просвѣщеннаго министра графа Алексѣя Кирилловича Разумовскаго давали мнѣ крылья успѣвать во всѣхъ должностяхъ и дѣланныхъ мнѣ препорученіяхъ. Государю императору желательно было образовать въ лицеѣ дѣтей знатнѣйшихъ дворянъ для военной и гражданской службы, смотря по склонностямъ и способностямъ воспитанниковъ; для сего его величество изволилъ начертать главнѣйшія статьи постановленія сего заведенія и возложить на графа Алексѣя Кирилловича Разумовскаго разсмотрѣть первоначальныя сіи черты, сообразить съ существующими уже по части просвѣщенія постановленіями и сдѣлать въ нихъ перемѣны и пополненія, для начертанія постановленія лицею. Графъ Алексѣй Кирилловичъ дѣло сіе поручилъ мнѣ {Это противорѣчитъ тому, что говоритъ гр. Корфъ со словъ Сперанскаго (см. выше. стр. 222).}, и существующее нынѣ постановленіе, разсмотрѣнное министромъ, вскорѣ поднесено было государю императору и удостоено высочайшаго его утвержденія 12-го августа 1810 года. Немедленно за симъ постановленіе включено въ грамоту, дарованную лицею, переписано на великолѣпно по полямъ листовъ разрисованномъ пергаментѣ, переплетено въ золотой глазетъ съ серебряными кистями и позолоченнымъ ковчегомъ для государственной печати; приготовленная такимъ образомъ грамота поднесена къ высочайшему подписанію, коего она удостоена въ 22-й день сентября 1811 года. Между тѣмъ какъ приготовлялась сія грамота и строеніе, принимаемы были воспитанники и со всею строгостію испытываны въ познаніяхъ, требуемыхъ для вступленія въ сіе заведеніе, въ присутствіи министра, директора лицея статскаго совѣтника Василія Малиновскаго и моемъ, по предварительномъ собраніи самимъ же министромъ свѣдѣній о нравственныхъ качествахъ кандидатовъ. По приготовленіи такимъ образомъ всего къ открытію лицея, оно совершилось октября 20-го дня {Обмолвка; слѣдуетъ читать: 19-го октября.} 1811 года въ присутствіи государя императора, государынь императрицъ, государя цесаревича и великаго князя Константина Павловича, великой княжны Анны Павловны, первыхъ чиновъ императорскаго двора, господъ министровъ, членовъ государственнаго совѣта и многихъ другихъ знаменитыхъ особъ. Великіе князья Николай Павловичъ и Михаилъ Павловичъ изволили тогда путешествовать въ чужихъ краяхъ.
   "Открытіе лицея происходило слѣдующимъ образомъ: По совершеніи, въ присутствіи августѣйшей императорской фамиліи, въ придворной церкви божественной литургіи духовенство, въ предшествіи придворныхъ пѣвчихъ, шло изъ церкви для освященія зданія лицея въ сопровожденіи императорской фамиліи и всѣхъ вышеупомянутыхъ особъ, также чиновниковъ и воспитанниковъ лицея. По окончаніи сего обряда, когда ихъ величества и ихъ высочества изволили занять мѣста въ залѣ собранія, я имѣлъ счастіе изъ грамоты, которую по обѣ стороны меня держали два адъюнктъ-профессора, прочесть вступленіе планы объ устройствѣ и правахъ лицея и заключеніе грамоты. Потомъ министръ народнаго просвѣщенія, принявъ отъ меня грамоту, вручилъ оную директору лицея, для оставленія навсегда въ семъ заведеніи. По принятіи грамоты директоръ Малиновскій произнесъ сочиненную мною, приличную сему случаю, рѣчь {Я помѣщаю оную здѣсь, какъ свою собственность:
   "Всемилостивѣйшій государь! Въ семъ градѣ премудрѣйшая изъ монархинь среди весеннихъ и лѣтнихъ красотъ природы, нѣкогда назидала благоденствіе Россіи. Въ обиталищѣ семъ ваше императорское величество поучались управлять судьбою народовъ, нынѣ подвластныхъ скипетру вашему. И въ столь знаменитомъ обиталищѣ отверзаете храмъ наукъ для отличнѣйшаго юношества вашей державы. Сколько убѣжденій въ превосходствѣ будущихъ успѣховъ сего единственнаго учрежденія! Малое число дѣтей, въ дарованіяхъ и въ благонравіи испытанныхъ, какъ единое семейство, не представляетъ неудобствъ въ совершенномъ надзорѣ за ихъ ученіемъ и поступками; благорастворенный воздухъ, укрѣпляя силы ихъ тѣлесныя, укрѣпитъ и душевныя въ величіи чувствованій и дѣяній; безмолвное уединеніе соберетъ и направитъ всѣ мысленныя способности ихъ къ единой дѣли: къ познанію нравственнаго и физическаго міра; а воспоминаніе о великой въ женахъ и о воспитаніи въ семъ мѣстѣ августѣйшаго внука ея, пріосѣненіе сего храма наукъ его покровительствомъ воскрылятъ младые таланты къ пріобрѣтенію славы истинныхъ сыновъ отечества и вѣрныхъ служителей престола монаршаго.
   "Такъ, всемилостивѣйшій государь, попеченіемъ вашего величества здѣсь все соединено къ образованію юношества для важнѣйшихъ государственныхъ должностей. Нѣтъ счастливѣе настоящей участи его; нѣтъ лестнѣе будущаго его назначенія.
   "Но не менѣе того счастливы и мы, избранные въ руководству онаго и воспитанію. Мы чувствуемъ важность правъ и преимуществъ, дарованныхъ вашимъ величествомъ сему заведенію и лицамъ, къ нему принадлежащимъ. Чувствуемъ; но чѣмъ содѣлатѣся можемъ достойными оныхъ? Единое избраніе насъ къ подвигу образованія сего юношества не служитъ еще въ томъ порукою. Мы потщимся каждую минуту жизни нашей всѣ силы и способности наши принести на пользу сего новаго вертограда, да ваше императорское величество и все отечество возрадуется о плодахъ его". И. М.}. За симъ секретарь конференціи и профессоръ Кошанскій прочелъ списокъ учебнымъ и гражданскимъ чиновникамъ, опредѣленнымъ въ лицей, потомъ списокъ воспитанникамъ, принятымъ въ оное; каждый изъ чиновниковъ и воспитанниковъ, но наименованіи его, представленъ былъ государю императору г. министромъ. По прочтеніи списковъ, адъюнктъ-профессоръ нравственныхъ наукъ Куницынъ читалъ воспитан никамъ наставленіе о цѣли и пользѣ ихъ воспитанія. Послѣ сего государь императоръ со всею императорскою фамиліею и прочими знаменитыми особами изволили осматривать всѣ покои и присутствія своего удостоили обѣденный столъ воспитанниковъ. Въ это время, именно, когда ихъ величества пошли осматривать покои, государь цесаревичъ, идучи позади императорской фамиліи и неся въ одной рукѣ шаль великой княжны Анны Павловны, другою взявъ меня подъ руку, удостоилъ счастія итти со мною. Я уже сказалъ, что старики живутъ въ воспоминаніяхъ, а потому и здѣсь надѣюсь заслужить извиненіе въ приведеніи части лестнѣйшаго для меня разговора съ великимъ княземъ. Разговоръ сей доказываетъ, сколь пріятно было ему видѣть при открытіи лицея дѣйствующимъ лицомъ и меня, подчиненнаго его высочеству по совѣту о военныхъ училищахъ. Взявъ меня подъ руку, цесаревичъ изволилъ съ особеннымъ удовольствіемъ сказать: "Ты вездѣ!" Послѣ молчаливаго моего на сіе поклона, онъ спросилъ: "Что ты здѣсь значишь?" Я отвѣчалъ, что министру угодно было, чтобы я, какъ директоръ департамента, прочелъ грамоту. "А эти профессора откуда?" -- "Всѣ изъ педагогическаго института".-- "Всѣ твои!" Я опять отвѣчалъ благодарнымъ поклономъ. "Какъ зовутъ того, который читалъ разсужденія?" -- "Куницынъ".-- "Хорошо читалъ".-- "Онъ былъ первый студентъ въ Педагогическомъ институтѣ".-- "И мой Талызинъ хорошъ".-- "И онъ, ваше высочество, былъ изъ отличныхъ студентовъ".
   "Изъ столовой государь съ императрицей и великими князьями г. министромъ препровождены были въ ту комнату, гдѣ приготовленъ былъ для нихъ завтракъ; ибо государь императоръ по-утру, до открытія лицея, изволилъ прислать съ отказомъ, что ихъ величества и ихъ высочества обѣдать не будутъ, потому что въ тотъ день былъ у ихъ величествъ фамильный столъ. Прочіе же всѣ посѣтители угощены были богатѣйшимъ столомъ, стоившимъ г. министру одиннадцать тысячъ рублей! Таковы угощенія русскихъ бояръ! Ученіе въ семъ заведеніи началось на другой же день. Какъ, по постановленію онаго, положено чрезъ каждые полгода производить воспитанникамъ испытанія и притомъ сторонними лицами, то министръ, исполняя сіе правило во всей точности и вообще прилагая о семъ заведеніи особенное попеченіе, посылалъ меня около того времени, не предувѣдомляя о томъ воспитанниковъ, для произведенія испытаній; на сей конецъ, съ позволенія его, я бралъ съ собою профессоровъ педагогическаго института по тѣмъ наукамъ, кои преподавались въ семъ заведеніи. Сверхъ того, по волѣ же г. министра, я часто и неожиданно ѣздилъ для сего въ лицей одинъ и испытывалъ воспитанниковъ, въ чемъ былъ въ состояніи; большею же частію занималъ ихъ россійскою и латинскою словесностью, дѣлая съ ними разборы сочиненій и заставляя сочинять при мнѣ, въ классахъ, и безъ меня, назначая каждому особый предметъ, а иногда и одинъ для всѣхъ. Это былъ для меня вовсе сторонній трудъ, но я не только не скучалъ имъ, а еще занимался съ особливою охотою, имѣя въ виду только одну пользу воспитанниковъ. Дѣйствительность сихъ моихъ занятіи подтвердить могутъ какъ всѣ профессоры выбывшіе, такъ и сами воспитанники перваго курса, напримѣръ гг. баронъ Корфъ, Масловъ, Ломоносовъ, Пушкинъ, Пущинъ, Илличевскій, Малиновскій" {Графъ Корфъ, дѣйствительно, подтвердилъ это показаніе И. И. Мартынова своимъ свидѣтельствомъ: см. его записку, стр. 267.} и проч.
   238. Имя Теппера Фергюсона упоминается часто, когда рѣчь идетъ о бытѣ перваго курса лицеистовъ. Въ семействѣ этого лица произошелъ печальный случай, о которомъ Плетневъ, въ одномъ изъ своихъ писемъ ко мнѣ (1846 г.), разсказываетъ:
   "Іозефинѣ Вельго (Welho), воспитывавшейся у Теппера, я давалъ уроки, самъ еще бывши въ институтѣ, но желанію моего директора Е. А. Энгельгардта {Т. е. директора Педагогическаго института, въ которомъ Энгельгардтъ занималъ эту должность прежде назначенія директоромъ царскосельскаго лицея.}. Это было золотое время: мнѣ было лѣтъ 20, а ей 16. Мы оставались всегда только двое въ прелестной ея комнатѣ и безпрестанно краснѣли, не понимая сами отъ чего. Она черезъ мѣсяцъ послѣ того какъ я сталъ учить ее, начала уже порядочно понимать "Письма русскаго путешественника", не знавши, прежде моихъ уроковъ, почти ни слова по-русски. Она была удивительное созданіе по красотѣ души, сердца и тѣла. Но Провидѣнію не угодно было, чтобы она нѣкогда принадлежала кому-нибудь изъ смертныхъ. Тепперъ поѣхалъ въ Парижъ. Разъ ея мать пошла гулять. Іозефина забыла перчатки свои. Она жила въ верхнемъ этажѣ. Прибѣжавши въ комнату, она выглянула въ окно, чтобы посмотрѣть, не ушла ли уже мать ея на улицу. Перевѣсившись за окно, она упала оттуда и тутъ же умерла. Я и теперь не могу вспомнить о ней безъ сердечнаго трепета и участія. Она для меня облекла въ поэзію самое прозаическое ремесло... До сихъ поръ этотъ домъ вѣетъ для меня поэзіею (это домъ Вебера въ Малой Морской) Тепперъ, женившійся на старшей сестрѣ Іозефины, былъ музыкантъ и училъ великую княжну Анну Павловну. Его отецъ былъ богатѣйшій банкиръ въ Польшѣ, гдѣ со всѣмъ своимъ богатствомъ погибъ въ одну изъ тамошнихъ революцій. Тогда сынъ его, путешествовавшій какъ какой-нибудь лордъ по Европѣ, вдругъ въ Вѣнѣ публиковалъ себя подъ скромнымъ именемъ учителя музыки, съ которымъ и въ Петербургъ переѣхалъ. Это былъ вдохновенный старикъ {См. "Переписка Я. К. Грота съ П. А. Плетневымъ", т. II, стр. 693.}.
   242. Въ дополненіе къ свѣдѣніямъ, сообщаемымъ М. А. Корфомъ о М. С. Пилецкомъ-Урбановичѣ приводимъ здѣсь письмо о немъ директора лицея Малиновскаго къ директору департамента Нар. Просв. И. И. Мартынову, сообщеніемъ намъ копіи съ котораго мы обязаны любезности академика Л. Н. Майкова. Ред.
   "Милостивый Государь Иванъ Ивановичъ! Предъ открытіемъ лицея просилъ я васъ употребить ходатайство за г-на Пилецкаго; послѣ того на опытѣ и болѣе онъ доказалъ, сколько заслуживаетъ моей просьбы неусыпнымъ стараніемъ о воспитанникахъ. Онъ мнѣ правая рука, и потому всемѣрно укрѣпить ее желаю, и ваше превосходительство меня собственно одолжите, вспомогая ему въ полученіи чина. Онъ не прошелъ экзамена по исторіи, и поелику отлучаться трудно, то не замѣнитъ ли сей экзаменъ приложенный атестатъ Шлецера, какъ не въ примѣръ другимъ иностраннымъ профессорамъ человѣка славнаго и россійскаго чиновника и кавалера? По полученіи же вашего атестата тотчасъ сдѣлаю я о г-нѣ Пилецкомъ формальное представленіе его сіятельству господину министру. Итакъ, отъ васъ главнѣйшимъ образомъ зависитъ сіе производство; а впрочемъ увѣренъ я, что г-нъ Пилецкій экзаменъ выдержитъ, -- только бѣда въ отлучкѣ его до Петербурга: онъ здѣсь ежечасно въ надзорѣ за дѣтьми, и даже гувернеры требуютъ его просвѣщеннѣйшаго руководства.
   Полагаясь на ваше снисхожденіе къ моей просьбѣ, остаюсь съ совершеннымъ почтеніемъ и преданностію, милостивый государь, вашего превосходительства всепокорный слуга Василій Малиновскій.
   
   Сарское Село.
   11 ноября 1811."
   
   243. Непріятныя послѣдствія перваго знакомства съ табакомъ не помѣшали графу Корфу сдѣлаться позднѣе однимъ изъ самыхъ страстныхъ курильщиковъ. Онъ постоянно курилъ крѣпкій турецкій табакъ изъ длиннаго черешневаго чубука, съ которымъ рѣдко разставался, не покидая его и тогда, когда работалъ стоя у своего высокаго пюпитра; иногда же онъ употреблялъ и кальянъ. По отзыву врачей, двойная привычка неумѣреннаго куренія и стоянія во время работы отозвалась въ старости очень вредно на его здоровьи: голова и ноги сравнительно рано у него ослабѣли. Страдая издавна безсонницей, онъ даже и ночью нерѣдко прибѣгалъ къ трубкѣ, когда, въ послѣдніе годы жизни, хлоралъ отказывалъ въ помощи.
   243. Недавно праздникъ, о которомъ говоритъ графъ Корфъ и къ которому Пушкинъ написалъ извѣстные стихи Принцу Оранскому, былъ подробно описанъ, по новымъ источникамъ, въ Русскомъ Архивѣ (1887, No 7), съ приведеніемъ и неизвѣстныхъ до сихъ поръ драматическихъ сценъ, сочиненныхъ къ этому празднику K. Н. Батюшковымъ по вызову того же Нелединскаго-Мелецкаго, который уговорилъ, Пушкина написать названное стихотвореніе.
   253. По показанію И. И. Пущина, графъ Брольо, сдѣлавшись филелленомъ, участвовалъ въ борьбѣ за освобожденіе Греціи и былъ убитъ тамъ въ 1829 году (Атеней 1859, кн. 8, стр. 521). Кстати замѣтимъ, что фамилія его пишется Broglio, но произносится Брольо.
   

Замѣтка издателя объ остаткахъ лицейскаго архива І-го курса.

   Въ статьяхъ настоящаго изданія авторъ много разъ говоритъ о матеріалахъ, которые ему удалось постепенно собрать, преимущественно отъ первенцевъ Лицея -- товарищей Пушкина, и которые и послужили ему однимъ изъ главныхъ источниковъ для составленія ряда біографическихъ очерковъ и характеристикъ, относящихся къ пушкинскому Лицею, и для внесенія нѣкоторыхъ новыхъ чертъ и подробностей въ исторію лицейскаго воспитанія самого великаго писателя.
   Главная часть этихъ остатковъ лицейскаго архива 1-го курса, какъ выразился объ этихъ драгоцѣнныхъ бумагахъ ихъ обладатель (см. выше, стр. 28), достались покойному академику отъ Ф. Ф. Матюшкина, остальное отъ С. Д. Комовскаго, графа М. А. Корфа, а также родственниковъ нѣкоторыхъ другихъ товарищей поэта (напр., Малиновскаго и Пущина). О содержаніи этихъ лицейскихъ бумагъ и автографовъ читатель знаетъ изъ статей настоящаго Сборника. Перечислять ихъ здѣсь мы не станемъ. Чтобы судить объ интересѣ этого небольшого собранія достаточно назвать такіе документы, какъ письма Илличевскаго къ Фуссу, черновыя тетради и записки Матюшкина и Комовскаго, лицейскіе литературн. Журналы "Вѣстникъ" и "Лицейскій Мудрецъ", автографы нѣкоторыхъ лицейскихъ стихотвореній Пушкина, а также писанные имъ протоколы празднованія лицейскихъ годовщинъ (19 окт.), стихотворные опыты другихъ лицейскихъ поэтовъ 1-го курса, письма первенцевъ лицея другъ къ другу и проч. Кое-какіе матеріалы, упоминаемые Я. К. Гротомъ въ его статьяхъ, не нашлись въ его бумагахъ. Но значительная ихъ часть сохранилась, и мы имѣемъ въ виду еще разъ вернуться къ этимъ любопытнымъ рукописямъ, чтобы дополнить уже изданное и извлечь изъ нихъ что еще можетъ имѣть цѣну и представить интересъ для характеристики той школьной и товарищеской среды, тѣхъ условій и той обстановки, въ которой суждено было развиваться и зрѣть геніальной натурѣ нашего поэта. Это кажется намъ тѣмъ необходимѣе, что нѣкоторыя (впрочемъ немногія) бумаги были, кажется, получены Я. К. уже послѣ составленія имъ этой книжки. Быть можетъ, въ семейныхъ архивахъ потомковъ лицейскихъ первенцевъ отыскались бы еще какія-либо рукописныя воспоминанія о лицейской старинѣ, за сообщеніе каковыхъ мы были бы крайне признательны въ виду только-что высказаннаго намѣренія еще заняться этой стариной.
   Нѣкоторые изъ пушкинскихъ автографовъ, собранныхъ покойнымъ отцомъ моимъ, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими рукописными достопримѣчательностями (къ Пушкину относящимися), были переплетены имъ въ особую тетрадь, которую онъ въ 1880 г., въ дни открытія памятника Пушкину въ Москвѣ, предоставлялъ устроителямъ Пушкинской выставки. Въ бумагахъ его сохранилось препроводительное письмо, въ которомъ перечислено все данное имъ на эту выставку. Вотъ что сказано въ немъ объ упомянутой тетради: "Листовая переплетенная тетрадь, состоящая изъ 34-хъ почти исключительно рукописныхъ листковъ, изъ которыхъ большую часть составляютъ автографы Пушкина. Первый изъ нихъ, стихотвореніе: Воспоминанія въ Царскомъ Селѣ найденъ мною въ тетрадяхъ Державина и очевидно былъ поднесенъ авторомъ маститому поэту на знаменитомъ лицейскомъ экзаменѣ въ началѣ 1815 года. Всѣ остальные получены мною въ даръ отъ Ф. Ф. Матюшкина за нѣсколько мѣсяцевъ до его кончины въ 1872 году, а ему они достались въ наслѣдство отъ М. Л. Яковлева, усерднаго собирателя всякихъ воспоминаній и документовъ первоначальнаго лицея. Печатный текстъ стихотворенія "19-го октября" (1825 г.) изданъ мною много лѣтъ тому назадъ въ Извѣстіяхъ II Отдѣленія И. А. Н. совершенно сходно съ автографомъ, подареннымъ Александровскому Лицею Яковлевымъ же. Находящіяся въ началѣ тетради два изображенія: фотографическій портретъ Е. А. Энгельгардта и видъ части лицейскаго сада подарены мнѣ покойнымъ барономъ Икскулемъ, умершимъ въ 1879 году".
   Считаемъ умѣстнымъ помѣстить здѣсь и болѣе подробное описаніе этой любопытной тетради автографовъ; его составленіемъ и сообщеніемъ намъ обязаны мы Л. Н. Майкову, который пользовался ею для I тома академическаго изданія сочиненій Пушкина.

К. Г.

   "Собраніе автографовъ Пушкина изъ лицейскихъ бумагъ, принадлежащихъ Я. Гроту" переплетено въ одну тетрадь размѣромъ въ листъ писчей бумаги и состоитъ изъ 34 нумерованныхъ листовъ. Въ это собраніе вошли также слѣдующіе два рисунка, наклееные на листѣ бѣлаго картона:
   1) фотографическій снимокъ съ портрета директора лицея Е. А. Энгельгардта и
   2) акварельный рисунокъ, изображающій лицейскій садъ въ Царскомъ Селѣ съ бесѣдкой, носившей названіе "Грибка". (Снимокъ съ него прилагается къ І-мутому Академическаго изданія сочиненій Пушкина).
   Лл. 1--4 об. "Воспоминанія въ Царскомъ Селѣ" (1814 г.). Набѣло переписанный автографъ, поднесенный на экзаменѣ Державину авторомъ 8-го января 1815 г. На 4 листкахъ бѣлой бумаги въ большую 4-ку. Изъ No 9 Державинскихъ тетрадей.
   Лл. 5--6 об. "Мое завѣщанье (Друзьямъ)" (1815 г.). На двухъ листкахъ синей бумаги въ 4-ку.
   Лл. 7--8. "Къ молодой вдовѣ" (1816 г.). Черновой набросокъ съ многочисленными собственноручными поправками. Передѣланная часть стихотворенія переписана тутъ же (на 8 листкѣ) А. Д. Илличевскимъ. На двухъ листкахъ синей бумаги въ 4-ку съ водянымъ знакомъ "1814".
   Л. 9. "Боже, царя храни!" (1816 г.). Со 2-го куплета:
   
   "Тамъ громкой славою...
   
   Вся піеса съ собственноручными поправками. На синей бумагѣ въ 4-ку.
   Л. 9 об. Черновой набросокъ одного куплета къ "Боже царя храни!" незаконченный и не напечатанный.
   Лл. 10--11. "Наслажденіе" (1816 г.). На двухъ листахъ синей бумаги въ 4-ку съ водянымъ знакомъ "1814".
   Лл. 12--13 об. "Къ Жуковскому" (1817 г.). Съ подписью "Арзамазецъ". На синей бумагѣ въ листъ съ водяными знаками "М. О. Ф. Е. 1814". Лл. 14--16. "Лицейская антологія, собранная трудами пресловутаго ійшій", то-есть, А. Д. Илличевскаго. На листкахъ синеватой бумаги въ 8-ку. Здѣсь заключаются слѣдующія стихотворенія: а) "Надпись къ бесѣдкѣ" Пушкина (1816 г.), автографъ; б) На Кюхельбекера, эпиграмма Пушкина (1816 г.), автографъ; в) рукою А. Д Илличевскаго два стиха:
   
   Ты знаешь: этого урода
   Не могъ и не хотѣлъ никто нарисовать.
   
   г) "Завѣщаніе" Пушкина (1816 г.), рукою А. Д. Илличевскаго;
   д) "Другое завѣщаніе", писано рукою А. Д. Илличевскаго; е) "Къ ней"; Пушкина (181 г.), автографъ; ж) "Слеза", Пушкина (1815 г.), автографъ.
   Лл. 17--18. "Couplets" (1817 г.), автографъ. На двухъ листкахъ синей бумаги въ 4-ку.
   Лл. 19--19 об. "А. Мг. Pouchkin", отвѣтъ въ стихахъ г-жи Смитъ, урожденной Charon la-Kose, на предыдущее стихотвореніе. На листкѣ синей бумаги въ 4-ку.
   Лл. 20--21. Подлинникъ письма къ А. Пушкину его дяди В. Л. Пушкина изъ Москвы отъ 17-го апрѣля 1816 г. На почтовой бумагѣ въ 8-ку. Напечатано въ статьѣ Я. К. Грота "Царскосельскій Лицей", см. выше, стр. 47.
   Лл. 22--23 об. Протоколы лицейскихъ годовщинъ 19-го октября:
   1) 1828 г., писанный Пушкинымъ, съ подписями: бар. Дельвига (Тосенька), Илличевскаго (Олесенька), Яковлева (Паясъ-Комикъ), Корфа (Дьячокъ-морданъ), Стевена (Шведъ), Тыркова (Кирпичный брусъ), Комовскаго (Лиса) и Пушкина (Французъ). Напечатанъ въ пересказѣ у Грота въ ст. "Лицейскія годовщины", см. выше, стр. 82.
   Л. 23 об. 2) 1831 г., писанный М. Л. Яковлевымъ, съ подписями: Корфа (Дьячокъ-морданъ), Комовскаго (Лиса-смола), Илличевскаго (Олесенька и Коробка (?), Корнилова (Сибирякъ), Стевена (Шведъ), Данзаса (осада Данцига) и Яковлева (Паясъ, 200, KN.).
   На двухъ листахъ бѣлой бумаги въ большую 4-ку. Извлеченіе напечатано у Грота тамъ же, стр. 83.
   Лл. 24--24 оо. Протоколъ лицейской годовщины 19-го октября 1836г., писанный Пушкинымъ и М. Л. Яковлевымъ, съ подписями: Юдина, Мясоѣдова, Гревеница, Яковлева, Мартынова, Корфа, Пушкина, Илличевскаго, Комовскаго, Стевена и Данзаса. Напечатанъ тамъ же, стр. 84--85.
   Лл. 25--26. "Лицейская годовщина 1836", стихотвореніе Пушкина напечатанное отдѣльно на 3-хъ нумерованныхъ страницахъ вскорѣ послѣ празднованія, но безъ конца, до стиха:
   На рубежѣ Европы бодро сталъ...
   Л. 27. Протоколъ 40-й годовщины лицея въ 1851 году, съ подписями: Яковлева, Комовскаго, Маслова, Матюшкина, Данзаса, Корфа и Корнилова. На той же бѣлой писчей бумагѣ въ листъ, что и протоколъ 19-го октября 1836 г., съ водяными знаками: "Б. У. 1835" Тутъ же (л. 27) рисунокъ карандашомъ, съ надписью: "Камарашъ, лиц. экономъ".
   Лл. 28--29 об. Текстъ стихотворенія Пушкина "19-е октября" (1825 г.), напечатанный Я. К. Гротомъ съ автографа въ VI т. "Извѣстій Второго Отдѣленія Императорской Академіи Наукъ" (1857 г.), ст. 329--336 и перепечатанный въ настоящей книжкѣ "Пушкинъ, его лицейскіе товарищи и наставники", см. выше, стр. 142--154.
   Л. 30. Записка Пушкина къ М. Л. Яковлеву, въ 1834 г., по поводу изданія "Исторіи Пугачевскаго бунта" (автографъ). На листкѣ бѣлой бумаги въ 4-ку съ водяными буквами "Ф. К. Н. Г".
   Л. 31. Записка Пушкина къ М. Л. Яковлеву отъ 19-го октября 1834 г. по поводу празднованія лицейской годовщины (автографъ). На листкѣ бѣлой бумаги въ 4-ку. Напечатана въ настоящемъ изданіи, стр. 83.
   Л. 32. Записка Пушкина къ М. Л. Яковлеву, 1836 г., съ эпиграммой на Смирдина (автографъ). На листкѣ бѣлой бумаги въ 4-ку съ водянымъ знакомъ "1829".
   Лл. 33--33 об. Записка Пушкина къ М. Л. Яковлеву, 1836 г., о празднованіи лицейской годовщины (автографъ). На листкѣ бѣлой бумаги въ большую 8-ку, съ водяными знаками "А. Г. 1834". Напечатана въ насъ изд., стр. 84.
   Л. 34. Письмо Е. А. Энгельгардта къ М. Л. Яковлеву отъ 16-го октября 1838 г., по поводу празднованія лицейской годовщины (автографъ). Напечатано тамъ же, стр. 85--86.
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов