Избранные стихотворения Корбьер Тристан Тристан КорбьерИзбранные стихотворения Жаба В удушье ночи чья-то песнь. Листвы разобранную плес'нь луна белесым цинком кроет. Песнь... как зарытое живьем в подпочву эхо... Подойдем... -- Умолкло... Взглянем, -- что такое? -- А! Жаба!... Не пугайся! Твой солдат, он при тебе. Ты здесь со мною. Гляди: -- поэт с бескрылою спиною... Болотный соловей... Какой отврат! -- Поет... -- Отврат! -- ...Чем? На тебя два глаза смотрят, два светила... Под камень уползло, застыло. Всего!... Я -- эта жаба, -- я! (Перевод Осипа Брика) Сонет сэру Бобу Чистокровной английской легавой, -- собаке некоей легкомысленной особы. Красавец пес! К хозяйке любишь ты ласкаться. А я смотрю и злюсь. С чего бы? Вот вопрос! С того, что... видишь ли... мне не к кому прижаться. Хозяйки нет. И я... я не красавец пес. Боб! Боб! О мне б на это имя откликаться! С веселым лаем! высоко задравши нос! Но нет во мне породы. Не сумели взяться. Крещеный выродок... собачья смесь... барбос! О Боб! Мы поменяемся в метампсихозе. Мне бубунцы твои, -- тебе мои стихозы. За кожу шерсть... блохастая? Плевать! Прошу! И я -- сэр Боб! Я тот, кому не изменяют. Я с шавками грызусь. Меня Она кусает! И с именем ее ошейник Я ношу! (Перевод Осипа Брика) Париж И он бретонец и креол бывал здесь -- в муравьиной куче, где все базар, где все текуче, где бледен солнца ореол. Смелей! в толпу зевак... Забрел куда! Назад!... Затерт в толкучке. Пожар чуть тлеющий. Дым тучкой. И ходит по рукам ведро. Девчонка Муза здесь мамзелью гулящей шлялась по панели. Пристали: Чем торгуешь? ась? Ничем. -- И стала, как ворона. Не уловила пустозвона. За ветром глазками гналась. (Перевод Осипа Брика) Памяти Зульмы, неразумной девы из предместья, и одного луидора Ей причиталось двадцать лет. Мне двадцать стукнуло монет. Мы все в одну мошну сложили и ценным вкладом поместили весной в неверный лунный свет. Луна, сияя в вышине, с пятак дыру прожгла в мошне. Туда двадцатки наши смылись, затем луна, -- и ночь затмилась. В монете двадцать этих лет. В монете двадцать тех монет. От лунной дырки к дырке, -- или от "жили вместе" к "вместе жили" -- баланс в одном, примерно, стиле. И встретил я ее. -- На нет сошли двадцатки лет, монет, и дыр, и лун. -- Но всё как было: -- она чиста, ей двадцать лет и... коммунаркой ярой слыла. Потом: -- с мужчиной в кабинет за две, не за двадцать монет. Потом на свалке, в общей гнили ночь даром, без луны в могиле. (Перевод Осипа Брика) Скверный пейзаж Песок и прах. Волна хрипит и тает, Как дальний звон. Волна. Еще волна, -- Зловонное болото, где глотает Больших червей голодная луна. Здесь медленно варится лихорадка, Изнемогает бледный огонек, Колдует заяц и трепещет сладко В гнилой траве, готовый наутек, На волчьем солнце расстилает прачка Белье умерших -- грязное тряпье, И, все грибы за вечер перепачкав Холодной слизью, вечное свое Несчастие оплакивают жабы Размеренно-лирическим "когда бы". (Перевод Бенедикта Лившица) Идальго О, все они горды!.. как на коросте вши! Они ограбят вас, но так, что вы -- растаяв От восхищения -- на самом дне души Почти полюбите отважных негодяев. Их запах не совсем хорош. Зато их вид Очарователен -- в них чувствуется раса. Вот -- не угодно ли? -- набросок: нищий Сид... Великолепный Сид бездельников Козаса... Я брел с подругою. Дорога -- вся в огне - Казалось, напрокат взята из преисподней, Вдруг -- Сид -- во весь опор... и я прижат к стене Загривком лошади. -- Ах, милостью господней Я заклинаю вас; головку лука... су... Я большего просить не смею у сеньора... (А лошадь у меня почти что на носу), Она уж любит вас, бедняга! -- Слишком скоро! Дорогу! -- О, хотя б окурок!.. помоги Сам Дева за добро. -- Отстань, ты тратишь время Напрасно! Пропусти!.. (Он пальцами ноги Тихонько мой карман затягивает в стремя.) -- Молю о жалости! -- и получивши су: - Благодарю, сеньор, за ангельское дело... Сеньора! Дивная! Спасибо за красу, А также и за то, что на, меня глядела!.. (Перевод Бенедикта Лившица) 1. Париж ночью Ты -- море плоское в тот час, когда отбой Валы гудящие угнал перед собой, А уху чудится прибоя ропот слабый, И тихо чёрные заворошились крабы. Ты -- Стикс, но высохший, откуда, кончив лов, Уносит Диоген фонарь, на крюк надетый, И где для удочек "проклятые" поэты Живых червей берут из собственных голов. Ты -- щётка жнивника, где в грязных нитях рони Прилежно роется зловонный рой вороний, И от карманников, почуявших барыш, Дрожа, спасается облезлый житель крыш. Ты -- смерть. Полиция храпит, а вор устало Рук жирно розовых в засос целует сало. И кольца красные от губ на них видны В тот час единственный, когда ползут и сны. Ты -- жизнь, с её волной певучей и живою Над лакированной тритоньей головою, А сам зелёный бог в мертвецкой и застыл, Глаза стеклянные он широко раскрыл. (Перевод Иннокентия Анненского) 2. Париж днем Гляди, на небесах, в котле из красной меди Неисчислимые для нас варятся снеди. Хоть из остаточков состряпано, зато Любовью сдобрено и потом полито! Пред жаркой кухнею толкутся побирашки, Свежинка с запашком заманчиво бурлит, И жадно пьяницы за водкой тянут чашки, И холод нищего оттёртого долит. Не думаешь ли, брат, что, растопив червонцы, Журчаще-жаркий жир для всех готовит солнце? Собачьей мы и той похлёбки подождём. Не всем под солнцем быть, кому и под дождем. С огня давно горшок наш чёрный в угол сдвинут, И желчью мы живём, пока нас в яму кинут. (Перевод Иннокентия Анненского)