Коцебу Август - О политическом равновесии в Европе

О политическомъ равновѣсіи въ Европѣ.

(Изъ Нѣм. Журнала.)

Подъ симъ титуломъ вышла въ Германіи книга, достойная замѣчанія. Извѣстно, что до сихъ поръ небыли еще опредѣлены съ точностію границы между Азіею и Европою. Сочинитель проводить свою линію отъ устья рѣки Дона при Азовскомъ морѣ до береговъ Бѣлаго. Южной Европою называетъ онъ ту страну, которая лежитъ на югъ отъ городовъ Парижа, Минхена и Буды отъ устья Дуная и полу острова Крыма; а по сему опредѣленію Сѣверная Европа сама собою означается. Западную и восточную раздѣляетъ онѣ линіей, которая, начинаясь отъ развалинъ древняго Коринѳа, простирается черезъ Европейскую Турцію и Варшаву, Финляндію, и теряется въ Лапландіи.

Есть я и будемъ смотрѣть только на особенныя свойства Европейцевъ, то и другіе народы имѣютъ всѣ не только въ равной, но и въ превосходнѣйшей степени совершенства; но по общему порядку и образованію сихъ качествъ стоитъ Европеецъ выше народовъ, населяющихъ другія части свѣта, какъ человѣкъ стоитъ выше звѣря. (Сіе утвержденіе кажется несправедливымъ. Звѣрь не можетъ никогда догнать человѣка, а не только превзойти его; но Азіятецъ можетъ превзойти Европейца: будь только другой образъ правленія и поставь особливо другихъ правителей, ибо важность не въ формѣ правленія. Естьли бы можно было даровать безсмертіе умному и человѣколюбивому деспоту, то, не задумавшись, объявилъ бы я себя на сторонѣ деспотизма. Имѣй Азіатецъ такого деспота: какъ скоро опередитъ онъ Европейца! Замѣч. Нѣм. Рецензента.)

Любовь Европейцевъ къ свободѣ, превозносимая еще древними, имѣетъ свое основаніе, по мнѣнію автора, въ различіи Европейскихъ климатовъ. (Признаюсь, что я не вѣрю тому мнѣнію, которое приписываетъ климату вліяніе на духъ народный. Люди, какъ земляныя яблоки, вездѣ одинаковы, и климатъ дѣйствуетъ непосредственно на характеръ только въ отношеніи въ трудамъ, или ремесламъ человѣка. Замѣч. Нѣм. Рец.) Авторъ полагаетъ климатъ за основаніе самоличности у individualität, Европеискихъ народовъ, которая не позволяетъ обратить нашу часть свѣта ниже въ двѣ, или три, а не только въ одну Монархію, насильственнымъ образомъ. Мы были готовы дожить до сего нещастія; и естьли бы за годъ передъ симъ Бонапартъ умѣлъ такъ управлять, какъ, онъ любилъ властвовать, то Европейскіе народы, не смотря на ихъ различіе, не спаслись бы отъ рабства. Когда правило въ строгомъ смыслѣ хорошо, то оно простирается на всѣ случаи; но представимъ себѣ завоевателя, который, имѣя всѣ качества Бонапарта, соединяетъ съ ними и тѣ, которыхъ онъ не имѣлъ; какой народъ будетъ въ силахъ ему противиться, и даже имѣть намѣреніе свергнуть его его? Общая къ нему ненависть была его погибелью.

Далѣе Авторъ говоритъ ту великую истину что, равновѣсіе Европы утверждается на высочайшемъ ея просвѣщеніи, и потому политика должна согласоваться съ тѣмъ, него требуетъ просвѣщеніе; и какъ Европа есть и будетъ первенствующая часть свѣта, то ошибки Европейской политики имѣютъ вредныя слѣдствія для всего человѣческаго рода, а напротивъ того благоразумныя мѣры имѣютъ спасительное дѣйствіе на Европу и далѣе границѣ Европы.

Практическая политика есть наука достигаетъ совершенно до Государственной цѣли. Государственная цѣль предполагаетъ цѣлость народнаго бытія; она неразлучна съ общимъ благомъ; въ ней заключаются сила, право и просвѣщеніе. Государство есть, такъ сказать, возмужалый исполинъ; съ физическою силою, разумомъ и духомъ. Есть политика внутренняя и внѣшняя, но ихъ начало общее. Высочайшій законъ по внутреннимъ отношеніямъ состоитъ въ томъ, чтобы достигать съ успѣхомъ и свѣденіемъ до Государственной цѣли, опредѣленной законными формами; но сей законъ долженъ быть правиломъ для всѣхъ Державъ вообще, чтобы ограничивать ходъ внѣшней политики. Тамъ руководствуетъ Государственный уставъ, а здѣсь удерживаетъ святость взаимныхъ обязанностей. Несправедливо было говорено, что никакое Государство не должно мѣшаться во внутреннія дѣла другаго Государства. Въ семъ случаѣ также надобно представить себѣ Государство въ образѣ человѣка. Какъ сумасшедшій теряетъ право дѣйствовать по своей волѣ, такъ равно и Государство лишенное разсудка; и Европейскія Державы поступили справедливо, когда онѣ вмѣшались въ революціонное правленіе Франціи. (Можетъ быть было бы не такъ великодушно, но справедливо; естли бы онѣ вмѣшались и нынѣ въ дѣла Франціи, которая можетъ почитаться конечно уже не безумною, но едва выздоравливающею; а выздоравливающій отъ жестокой болѣзни не имѣетъ еще достаточной силы ума, чтобы привести свои дѣла въ порядокъ. Народъ, по многихъ буряхъ самъ образующій свой Государственный уставъ, представляется мнѣ въ видѣ больнаго, котораго послѣ лихорадочнаго пароксизма приводить за сытный столѣ, чтобъ позволить ему выбирать пищу по его желанію. Пр. Нѣм. Рец.)

Обязанности должны свято исполняться; но когда онѣ препятствуютъ Государству, къ нимъ приневоленному завоевателемъ, достигать до Государственной цѣли, то ихъ условія подобны тѣмъ клятвамъ, которыя давать есть преступленіе, а исполнять другое преступленіе.

Со времени Ришелье и Мазарина, слово политика, подобно словамъ просвѣщенія и философіи, посвящено было высочайшей пользѣ человѣчества, но обращено во зло страстями и приличіями. О правѣ говорили политики, какъ лицемѣры о добродѣтели. Одна общая крайность, до которой Бонапартъ довелъ Европу, могла склонить земныя власти въ высокому намѣренію оставить духъ завоеванія, и возвратить политикѣ тѣ права, съ которыми надлежало ей бытъ всегда неразлучной. (Прекрасное слово! Желательно только, чтобы сочинитель изъяснилъ, что есть право въ политикѣ? Конечно онѣ не мыслитъ, какъ Профессоръ Арндтъ, что для Государей есть однѣ права, а для приватныхъ людей другія, Пр. Нѣм. Рец.) Естьли Европейскіе Кабинеты могутъ въ, чемъ нибудь упрекать себя по дѣламъ прежнихъ временъ, то заключеніе общаго мира требуетъ вѣчнаго о томѣ молчанія; но впредь Европейская политика должна обратить свои усилія на обезпеченіе внѣшности, на усовершеніе внутренности; и какъ Европа можетъ пропитать щедро множество лишнихъ людей, противъ того, что она кормитъ теперь съ бѣдностію, то каждое Государство во внутреннихъ предѣлахъ своихъ можетъ завоевать великія области. (И какое благословенное завоеваніе! Пр. Нѣм. Рец.)

Уменьшеніе воинскихъ силъ, нынѣ предметъ общаго желанія, возстановя тѣ финансы, вездѣ почти истощенные. Нѣтъ уже войны солдатской; нынѣ война народная. Не столь многочисленныя ополченія, но въ лучшемъ порядкѣ и съ лучшимъ содержаніемъ, будутъ только хранилищемъ (niederlage, depot) высочайшаго искусства военнаго между тѣмъ какъ всѣ способные къ оружію не престанутъ учиться имъ дѣйствовать, и храбрость обратится въ общую собственность всѣхъ людей. (Это же есть лучшій способъ укротить нѣкоторую необузданность; которая такъ легко можетъ овладѣть духомъ солдата не безъ вреда и тягости для другихъ. Пр. Нѣм. Рец.) Тогда не будутъ однѣ состоянія воспитываться для учености, а другія для невѣжества.

Но что должно разумѣть подъ словомъ политическаго равновѣсія въ Европѣ? Соразмѣрность въ общихъ силахъ, обезпечивающая каждое Государство, такъ чтобы никакая Держава не могла самовольно предписывать ему уставы. Такое равновѣсіе простирается какъ на физическое, такъ и на нравственное состояніе Государствъ. Два Государства могутъ быть совершенно равны. въ физической силѣ, но совсѣмъ не равны просвѣщеніемъ, военнымъ духомъ и способностями владѣтелей. Ни одна военная Держава не должна имѣть столько силъ въ своей власти, чтобы прикосновенныя къ ней Державы не могли ей противиться или однѣ, или съ помощію ихъ природныхъ союзниковъ. Всякая война, предпринятая для завоеванія области, и самой малѣйшей, должна почитаться непріязненнымъ дѣйствіемъ противъ всѣхъ Державъ; и Россія, н. п. должна требовать мщенія, естьли одно селеніе въ Португаліи будеиъ присвоено другою Державою насильственно и несправедливо. О воинскихъ силахъ должны быть постановлены условія. Тогда можетъ только миръ принести благословенные плоды, возстановить финансы, уничтожить злоупотребленія.

Естьли владѣнія, подобно недвижимымъ имуществамъ, и могутъ почитаться Государственною собственностію, то и въ семъ отношеніи не льзя смотрѣть на мѣну земель, какъ на приватное дѣло договаривающихся сторонъ; и политическія пользы должны опредѣлить отношенія сосѣднихъ Державъ. Къ тому же прибавимъ, что жители и граждане составляютъ существенную часть земли, и слѣдственно земли непростыя вещи. Обезпеченіе приватной собственности есть главное преимущество, на которомъ основывается величіе. Государства. Нѣтъ равномѣрно сомнѣнія, что, когда граждане переходитъ подъ власть другой Державы, гдѣ другіе законы, другая монета, другой вѣкъ, другіе политическія учрежденія и торговыя отношенія, тогда великая перемѣна въ обстоятельствахъ той земли наноситъ чувствительный вредъ приватной жизни. Присовокупляемое условіе, что приватная собственность остается обезпеченною, съ одной стороны ничего не значитъ, а съ другой не можетъ быть выполнено. Несправедливая мѣна земель разрываетъ связи между Государями и народами. "Государство, которое располагаетъ своими владѣніями какъ товаромъ, не должно удивляться, что онѣ почитаютъ его только на оборотъ своею запасною житницею." Между тѣмъ есть времена, какъ нынѣшнія, въ которыя необходимость новаго порядка требуетъ новыхъ Государственныхъ преобразованій.

По мнѣнію Автора, политика должна опредѣлить новыя отношенія Государствъ такимъ образомъ: Франція заключится въ тѣхъ границахъ, до которыхъ простирается языкъ ея, и слѣдственно будетъ имѣть отъ 25 до 30 миліоновъ людей народонаселенія и достаточной вѣсъ въ дѣлахъ Европы. Чтобы любить искренно миръ, ее должно допустить къ дѣятельному участію въ морской торговлѣ, по назначенію самой природы для нее необходимому и для всей Европы выгодному. Для нее нуженъ островѣ Эльба для вывоза желѣза, въ которомъ она терпитъ нужду. (А нынѣшній владѣтель Эльбы не продастъ Франціи желѣза за дешевую цѣну. Пр. Нѣм. Рец.) Одинъ изъ соединенныхъ острововъ можетъ ей служить мѣстомъ складки для восточной торговли. Иль-де-Франсъ и Бурбонъ могутъ ей, быть возвращены безъ вреда для Англіи. При Ганнесѣ она получитъ одинъ изъ острововъ, богатыхъ пряными кореньями. Что принадлежитъ ей въ Африкѣ, то можетъ у нее остаться; ибо слоновая кость и гумми необходимы для ея фабрикъ. Нѣкоторые Антильскіе острова замѣнятъ для нее потерю Сен-Доминго. Естьли не Алзацію и Нѣмецкую Лотарингію, то по крайней мѣрѣ Стразбургъ должна она уступить. А крѣпости Гинингенъ, Ландау и Брейзахъ должны быть срыты; (Извѣстно; что миръ со Франціей не выполнилъ сихъ желаніи Сочинителя.) Авторъ думаетъ даже, что естьли Страсбургъ останется въ рукахъ Франціи; то ея требованія на Рейнскую границу возобновятся, и миръ будетъ только перемиріемъ. (Однакожъ крѣпость Кель очки для Стразбурга. Пр. Нѣм. Рец.)

Англія должна удержать свой перевѣсъ на моряхъ, на которой указываетъ ей природа; и съ которымъ неразлучна общая польза, т. е. цѣлость Европейскихъ Государствъ; должна удержать свое сильное царство на берегахъ Гангеса и обширную Канаду, но обмѣнять Ганноверъ на Нидерланды. Ганноверъ; до Рейна разспространенный, составитъ Королевство для Герцога Мекленбургскаго, котораго владѣнія должны отойти къ Пруссіи.

Испанія останется въ своихъ границахъ, но изъ благодарности уступить Англіи Цейту.

Регентъ Португальскій долженъ бы лучше остаться въ Бразиліи; а Португальскій народъ призвать на тронъ Сицилійскаго Короля. Мадейра уступится Англіи.

Голландіи возвратятся всѣ ея колоніи, кромѣ Амбоины и Капа; и она не должна никогда быть соединена съ Англіей.

Данія, для полнаго вознагражденія за Норвегію, можетъ получишь какой нибудь островъ въ Западной Индіи.

Швеція удержитъ за собою Норвегію. Нѣтъ сомнѣнія, что Бонапартъ въ спокойнѣйшихъ обстоятельствахъ принудилъ бы Данію обще съ его вспомогательными войсками завоевать Швецію; а за поданную помощь взялъ бы для себя Ютландію, чтобы запереть проходѣ чрезъ Зундѣ для Россіи и Англіи. Не надобно допускать до неправаго нападенія, которое легко предвидѣть, и которое можетъ всегда случишься; слѣдственно занятіе Норвегіи, дѣлая сіе нападеніе невозможнымъ, согласно съ правомъ народнымъ, и полезно для обоихъ Государствъ. (Однакожъ не льзя не сожалѣть, что согласное съ правомъ народнымъ бываетъ въ то же время несогласно съ волею народною. Пр. Нѣм. Рец.) Сочинитель желаетъ, чтобы потомство Густава-Адолфа снова заняло мѣсто между Царями на лѣвомъ берегу Рейна.

Австрія, вступивъ снова во владѣнія Иллиріи и Тироля, будетъ достаточно вознаграждена за претерпѣнныя ею убытки отъ Люневильскаго мира; она должна имѣть посредственное вліяній на Германскій союзъ, но скорѣе удержать первенство въ союзѣ Италіянскихъ областей.

Неаполь останется за новымъ Королемъ, Церковныя области за Папою, Тоскана за позволѣніемъ Габсбургскаго Дома, Савоія, съ нѣкоторыми пріобрѣтеніями въ Дофинѣ, достанется при своихъ прежнихъ правахъ независимою отъ Франціи. На семъ мѣстѣ надобна стѣна, и природа подаетъ къ тому руку. Сардинія можетъ быть уступлена Генуѣ, которая, подъ именемъ великаго Герцогству, отдастся Принцу Евгенію. Италіянская корона на одной головѣ опасна для спокойствія всей Европы.

Швейцарія удержитъ свои прежнія границы и свою прежнюю независимость.

Пруссія, съ прибавленіемъ Лаузница и Мекленбурга, пріобрѣтетъ необходимое распространеніе своихъ владѣній; а Саксонія получитъ вознагражденіе на Югѣ и Западѣ. Пруссія должна первенствовать въ Германскомъ союзѣ, и вмѣстѣ съ Россіей и Австріей ручаться за его цѣлость;

Россія не имѣетъ нужды въ распространеніи, которое, по мнѣнію автора, можетъ быть для нее вредно. Но для пользы ея торговли на Средиземномъ морѣ она можетъ взять во владѣніе нѣкоторые изъ семи острововъ, и одинъ Балеарскій. Можетъ быть островъ Сардинія могла бы самымъ лучшимъ и пристойнѣйшимъ образомъ вознаградить Россію за ея жертвы; для всѣхъ выгодно, когда Гамбургъ, Любекъ и Бременъ останутся подъ особеннымъ покровительствомъ Россійской Державы.

Таковы собственные виды сочинителя; конечно согласіе жителей столь многихъ перемѣшанныхъ владѣній не входило и не можетъ входитъ въ условіе новыхъ перемѣнъ, когда изъ хаоса рождается новой порядокъ. Кто разводитъ дубовыя деревья на многія столѣтія, тотъ не смотритъ на цвѣты, хотятъ ли, или не хотятъ, они расти подѣ тѣнью сихъ дубовъ. Великіе умы, сказалъ одинъ политическій Авторъ еще въ 1799 году {Въ книгѣ: Dis Waage Europens.}, превосходные люди и острыя головы должны довершить дѣло общаго мира.

(Здѣсь Рецензентъ оканчиваетъ разсмотрѣніе, но прибавляетъ свои, собственныя замѣчанія.)

(Окончан. въ слѣдую. книж.)

-----

[Коцебу А.Ф.] О политическом равновесии в Европе: [Рец. на кн. с одноим. загл., вышедшую в Германии]: (Из нем. журнала) // Вестн. Европы. -- 1814. -- Ч.77, N 19. -- С.220-233.