Айбулат Константин Михайлович - Стихотворения

ГАЛЕЙ МИРЗА.

Галей-Мирза не знаетъ страха;

Его рука вѣрна, сильна:

Онъ рубитъ съ однаго размаха

Отъ головы и до сѣдла.

Всегда его стрѣла доходитъ,

Куда назначилъ вѣрный глазъ;

Кинжалъ раздора не заводитъ,

Но мститъ всегда одинъ лишь разъ.

Галей отрекся Магомета,

Хулитъ, смѣется надъ Аллой;

Въ стѣнахъ священныхъ минарета

Не очищается мольбой.

Галей съ гяуромъ дружбу водитъ,

Пьетъ съ жадностью вино и кровь --

И, презирая бурю, бродитъ

Угрюмъ и дикъ среди лѣсовъ.

Но въ битвѣ той, когда явился

Буонаберди * передъ ним",

Галей дрожалъ, Галей склонился --

И былъ во прахѣ недвижимъ!

К. Айбулатъ-Розинъ.

* Такъ Восточные народы называли Бонапарта.

"Современникъ", т. 9, 1838

ВАЛЪ.

Кипучій валъ, тревожный валъ,

Любимецъ вольный Океана!

Что такъ таинственно, такъ рано

Главу кудрявую поднялъ?

Куда направишь путь крылатый?

Не тамъ ли смолкнешь ты, бѣгунъ,.

Гдѣ льются пѣснею богатой

Октавы звучныя Торквата

Средь поэтическихъ лагунъ?

Не тамъ ли, у бреговъ Тавриды,

Гдѣ гордый лавръ и кипарисъ

Такъ романически сплелись?

Или къ скаламъ твоей Киприды

Помчишься, говорливый, ты --

И съ неожиданнымъ налетомъ

Ты брызнешь гордымъ водометомъ

И вскинешь радуги-мечты?

Иль на зарѣ твоей прощальной,

Какъ лебедь бѣлый на водахъ,

Тихонько, съ пѣсней погребальной

Заснешь въ Морейскихъ тростинкахъ?

Счастливый путь, дитя свободы!

Зачѣмъ я не могу съ тобой

Вовлечь на зеркальныя воды,

Уплыть отъ прихоти людской

Подъ сѣнь безлюдныя природы!

Но я дождусь: когда-нибудь

Съ тобою братски обнимуся

И въ безграничный, вольный путь

Я съ пѣсней шумной понесуся.

И, можетъ быть, у той скалы,

На Океанѣ, гдѣ валы

Тѣснятся вкругъ могилы славной,

Гдѣ долго страшенъ былъ въ цѣпяхъ

Кумиръ низвергнутый во прахъ,

Державный узникъ, рабъ державный,

Мы гордо выплывемъ на брегъ,

И тамъ, у царственнаго гроба,

Найдемъ желанный свой ночлегъ --

И успокоимся мы оба.

Но, можетъ быть, ты надо мной,

Какъ надъ вѣнчаннымъ славой магомъ,

Окрѣпнешь каменной скалой --

И станешь чуднымъ саркофагомъ.

К. Айбулатъ

"Современникъ", т. 13, 1839

АДРІАТИКА.

Страна любви, страна мечтаній,

Отчизна пламенныхъ страстей

И поэтическихъ ночей,

И романическихъ преданій!

Нѣтъ, я недаромъ посѣтилъ

Твои роскошныя лагуны

И на задумчивыя струны

Ихъ пѣсни звучныя манилъ.

Нѣтъ, Адріатика, недаромъ

Внималъ я вымыслы твои,

Когда, серебрянымъ пожаромъ

Подернувъ гладкія струи,

Луна въ ихъ нѣгѣ засыпала,

Когда незримая рука,

Раздвинувъ тихо облака,

Огни летучіе роняла.....

Я пѣлъ надъ зеркаломъ твоимъ

Любовь и смерть моей Килриды,

И часто ночью Нереиды

Вторили вымысламъ моимъ;

И часто вѣтеръ благовонный,

Едва-витающій и сонный,

Напѣвы милыхъ похищалъ,

И на твоемъ онъ лонѣ плоскомъ

Дробился гдѣ-то въ отголоски --

И пѣлъ.... и пѣлъ.... и замиралъ....

Благодарю тебя, о море,

За тишь твою, за говоръ твой,

За нѣгу на твоемъ просторѣ,

За даль въ одеждѣ заревой.

Быть можетъ, сердцемъ я тоскуя,

Къ твоимъ брегамъ, когда-нибудь,

Пріиду какъ прежде отдохнуть,

И лиру снова принесу я,

И, можетъ быть, зефиръ ночной,

Еще моихъ мечтаній полный,

Пробудитъ радостныя волны,

И ты съ восторгомъ предо мной

Заговоришь моей душой.

И долго, зеркальныхъ зыбей

И бѣгъ, и блескъ, и шумъ и ласки

Я сохраню въ душѣ моей,

Какъ фантастическія сказки

Младенческихъ, прекрасныхъ дней.

К. АЙБУЛАТЪ

"Отечественныя Записки", No 4, 1839

НИЩІЙ.

На распутьи старецъ бѣдный,

Изнуренный, тощій, блѣдный,--

Проситъ Христа-ради онъ:

"Дайте, братья, дайте хлѣба!

Этотъ хлѣбъ -- улыбкой неба

Будетъ ламъ вознагражденъ."

На распутьи есть могила,

Безъ креста -- его сломила

Братій злобная рука;

Но за-то, смотри прохожій:

Вьется тихо ангелъ Божій

Надъ могилой старика.

К. АЙБУЛАТЪ

"Отечественныя Записки", No 5, 1839

ОДАЛИСКА.

"Ты мной любима, одалиска!

Нарядъ убралъ я въ перлы твой;

Рабы почтительно и низко

Чалму склоняютъ предъ тобой.

Никто на ложѣ нѣги, Зема,

Никто не мялъ моихъ ковровъ,--

Лишь ты, красавица гарема.

Ты роза лучшая садовъ.

Какая жь грусть тебя тревожитъ.

Какая тайная печаль,--

Быть-можетъ я... или, быть-можетъ...

Зачѣмъ ты ночью очи вдаль

На море синее подъемлешь?

Кругомъ тебя и сонъ и тишь,--

А ты задумчиво глядишь,

И все глядишь, и грустно внемлешь?"

-- Люблю я, добрый мой паша,

На морѣ ночью звѣзды эти:

Природа спитъ, едва дыша;

Онѣ жь, на брегъ съ волной спеша,

Шалятъ и прыгаютъ какъ дѣти.--

"Пріятно мнѣ твое признанье

И за него благодарю;

Прійми жь подарокъ... до свиданья

Я море звѣздъ тебѣ дарю!.."

И въ эту ночь, межь дикихъ скалъ

Брандеръ хіосскаго пирата.

Кровавымъ пламенемъ объятый.

По морю синему бѣжалъ.

И въ эту ночь со стѣнъ гарема

Мѣшокъ тяжелый сброшенъ былъ,

И шумный валъ кипучей пѣной

Его мгновенно охватилъ;--

И стихло все при лунномъ блескѣ,

Но долго вѣтеръ кочевой,

Гуляя грустно надъ водой,

Писалъ струями арабески.

К. АЙБУЛАТЪ

"Отечественныя Записки", No 5, 1841

ПРАВДА И ДЕМОНЫ.

Правда.

Она не васъ звала на паръ

Святой поэзіи я славы;

Не вашихъ требовала лиръ,

Чтобъ звукомъ пѣсня величавой

Очаровать велякій міръ...

Зачѣмъ пришли вы безъ призванья,

И принесли и дымъ, и смрадъ,

И бредъ кощунствъ и волхвованья

Туда, гдѣ съ Богомъ говорятъ,

И жгутъ одни благоуханья?

Демоны.

Но гдѣ жъ достойный твой Гомеръ,

Скажи намъ, важный порицатель?

Уже ли Байрона химеръ

Плохой и жалкій подражатель?

Какой высокій образецъ

Своей цѣвницы вдохновенной

Намъ доморощенный пѣвецъ

Подастъ Европѣ просвѣщенной?

Что сдѣлалъ онъ? Какимъ стихомъ

Стяжалъ онъ имя во грядущемъ?

Довольно, если только плющемъ

Его главу мы обовьемъ.

Правда.

И вы... Бѣгите съ чернью шумной

Въ вертепъ хмѣльнаго фигляра:

Ему восторгъ вашъ полуумный,

Ему продажное ура!

Подите, бражничайте вмѣстѣ;

Несите ревностную дань

Къ нему холопьей вашей лести,

Или вступайте съ нимъ во брань!

О! сей пріемъ краснорѣчивый

Собратъ достойный вашъ пойметъ,

И жажду жаркую зальетъ

Судей души сребролюбивой.

Но тамъ... но тамъ, гдѣ говорятъ

Богопомазавный піитъ,

Наслѣдникъ звуковъ Царь-Давида,

Вашъ своевольный приговоръ

Его смертельная обида

И человѣчества позоръ!...

Демоны.

Орломъ летитъ къ безсмертью геній --

И удивленные вѣка,

За чары сладкихъ пѣснопѣній,

Не тронутъ славнаго вѣнка.

А твой гусляръ!... Давно ль могила

Его разбѣгъ оставила --

И неоконченный напѣвъ

Во славу рыцарей и дѣвъ

Прошелъ съ намъ искрой быстробѣжной.

Пускай прославленнымъ стихомъ

Онъ живъ въ альбомѣ Хлои нѣжной,

Но вѣдь потомство -- не альбомъ.

Правда.

Гусляръ сей былъ изъ поколѣнья

Тѣхъ вдохновенныхъ гуслярей,

Которыхъ съ теплымъ умиленьемъ

Народы помнятъ какъ царей.

Гусляръ сей творческія струны

Душой великой пробуждалъ,

И съ неба звѣзды и перуны

Рукою мощною срывалъ.

Онъ посѣтилъ моря и страны,

Вбѣгалъ всевластно въ ураганы;

Онъ заводилъ съ могилой рѣчь;

Враждуя съ завистью стогласной

Глаголомъ правды неугасной,

Блисталъ и сѣкъ что Божій печь.

Его альбомныя созданья --

Народной славы достоянье:

Ихъ любитъ нашъ Славянскій слухъ

Затѣмъ, что жизни православной

Исполненъ ахъ полетъ державный,

Затѣмъ, что въ нихъ вашъ Русскій духъ!

А вы, презрѣнные Зонды,

Подняла свой лукавый гласъ,

Когда великій изъ могилы

Ужъ поразить не властенъ васъ.

Нѣтъ, мало въ гнѣвѣ благородномъ

Онъ по невѣжеству свисталъ,

И васъ на плахѣ всенародно

Насмѣшкой злою бичевалъ!

Такъ торжествуйте же, Пигмеа,

Свои коварныя затѣи!..

Всему свой путь, своя чреда:

Ему -- на лонѣ славы вѣчной,

А вамъ -- въ хаосѣ тмы кромѣчной,

Въ грязи змѣинаго гнѣзда.

К. АЙБУЛАТЪ.

"Современникъ", т. 22, 1841

ИТТА.

Не бархатъ или шолкъ тебя одѣли,

Не золотомъ окованъ поясъ твой,

Не знала ты жемчужныхъ ожерелій

Въ своей походной колыбели

Въ своей кибитки кочевой.

Но, Боже мой! какая нужда!

Твоей красѣ все это чуждо,

Когда кристальная слеза

Увлажитъ рѣзвыя рѣсницы,

И заблестятъ, какъ лучъ денницы,

Твои восточные глаза.

И безъ малѣйшаго кокетства

Движенья вольныя твои;

Со всею искренностью дѣтства

Ты предаешь себя любви.

Зато пріязнь съ тобою краше!

Пріязни бархатныхъ цирцей

За дикой пляской и за чашей,

Въ дыму полуночныхъ огней.

И твой нарядъ зато милѣе:

Онъ весь изъ чувства и огня;

И ожерелье смуглой шеи --

Волосъ кудрявая струя;

И въ часъ утихнувшихъ веселій

Объятій поясъ огневой

Въ твоей походной колыбели,

Въ твоей кибиткѣ кочевой!..

К. АЙБУЛАТЪ.

"Отечественныя Записки", No 9, 1841

ДВА ВОПРОСА.

Скажите мнѣ, гдѣ лоно рая,

Отчизна вѣчныя весны,

Гдѣ ждетъ насъ пери молодая

И снятся розовые сны?

Гдѣ слезы льютъ въ печали сладкой,

Гдѣ вѣчно нѣгуетъ любовь,

Гдѣ ловятъ счастье не украдкой,

Гдѣ жизнь убійственной загадкой

Ужь не тревожитъ нашихъ сновъ?

Не здѣсь, не правда ль, дѣти праха?

Вашъ міръ -- лишь для слѣпыхъ невѣждъ;

Вашъ міръ -- ума и счастья плаха,

И мѣсто лобное надеждъ.

Вашъ міръ -- вертепъ угрюмый, пыльный

Жилецъ его -- лишь временщикъ, --

И здѣсь не доблести всесильны, --

Коварство, злато и языкъ.

Земная жизнь въ недугъ, въ обманы

Всѣ ваши помыслы рядить,

И сердцу бѣдному даритъ

Не цвѣтъ душистый -- только раны.

И до конца печальныхъ дней

Ни гордый опыта, ни разсудокъ,

Не изомнутъ рукой своей

Кровавыхъ жизни незабудокъ.

Но я недолго, люди, я,

Недолго буду со слезами

Лобзать оковы бытія

И раболѣпствовать межъ вами:

Я не хочу желѣзныхъ узъ,

Скрѣпившихъ тягостно и больно.

Въ странѣ грѣха, странѣ юдольной,

Безсмертья съ смертію союзъ.

Туда, туда, въ тотъ край истлѣнный,

Гдѣ гимны радости священной

Не раздаются какъ перунъ)

Но будто стонъ краснорѣчивый

Крыломъ прозрачнымъ херувима

Тихонько свѣянный со струнъ!..

II.

Скажи мнѣ, міръ земной, скиталецъ,

Когда свой долгій кончишь путь?

Умрешь ли страшно, какъ страдалецъ

Иль темной вѣчности на грудъ

Пойдешь ты сладко отдохнуть?

Въ хаосѣ ль гибели вселенной

Замолкнешь ты испепеленный,

Или въ печальную чреду

Убьетъ тебя твой часъ урочный,

Какъ вѣтеръ съ неба полуночный

Срываетъ яркую звѣзду?

Скажи, земля, міры другіе,

Твои по Господу родные,

Скажи, съ участьемъ ли они

Твое замѣтятъ разрушенье, --

Или въ убійственномъ забвеньи

Скончаешь тягостные дни,

Какъ въ лоно вѣчнаго пріюта

Отходитъ мученикъ скорбей,

И межь людей, въ безлюдьи будто,

Въ свои послѣднія минуты

Не слышитъ дружескихъ рѣчей?

Уже ли воля провидѣнья

Преобратитъ тебя въ ничто --

Хоть храмъ, гдѣ вѣяли моленья

Во славу Бога твоего?

Гдѣ сокрушенъ Его любовью

Грѣха всевластнаго ярёмъ

И заклейменъ святою кровью

Союзъ земнаго съ Божествомъ?

Гдѣ долго, долго, по кончинѣ,

Сойдя съ надзвѣздныя вершины,

За насъ молился Онъ Творцу?

Но ты, могила Бога-Сына,

Ты драгоцѣнна же Отцу!

К. АЙБУЛАТЪ.

"Отечественныя Записки", No 4, 1839