Мальтбрюн - О плавании вокруг света кораблей Надежды и Невы под начальством Крузенштерна в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах

О плаваніи вокругъ свѣта кораблей Надежды и Невы подъ начальствомъ Крузенштерна въ 1803, 1804, 1805 и 1806 годахъ (*).

(*) Статья г-на Малтебрюна, написанная имъ по случаю вновь изданнаго перевода сей книги на Французскомъ языкѣ, съ дозволенія Автора и съ его прибавленіями. И впредь постараемся предпочтительно сообщать читателямъ Вѣстника сочиненія умныхъ иностранцевъ о предметахъ, касающихся до нашего Отечества. Рдръ.

Путешествіе г-на Крузенштерна вокругъ свѣта должно быть разсматриваемо съ двухъ точекъ, которыя, будучи совершенно различны, обѣ равно дѣлаютъ честь сему славному мореходцу. Въ качествѣ простаго плаванія, оно представляетъ намъ важныя открытія и наблюденія, изложенные ученымъ и вмѣстѣ приятнымъ образомъ; но какъ предприятіе Правительства, сіе окруженіе шара земнаго есть первый подвигъ, который совершенъ именемъ Державы, за сто лѣтъ прежде незнакомой съ морями, и которой морскія силы еще въ недавнее время почитались страшными болѣе по числу кораблей своихъ и по всегдашней возможности строить ихъ, нежели по искусству своихъ офицеровъ. И такъ сіе путешествіе около земнаго шара было первымъ опытомъ высокой науки мореплаванія, науки, которой вообще не хотѣли признавать въ Рускихъ. Остановимся же на семъ любопытномъ пунктѣ, очень важномъ по многимъ причинамъ.

Государство Русское основано Скандинавскими героями. Движимые духомъ національнымъ, сіи отважные воины быстро протекли неизмѣримыя поля Россіи, и достигли до береговъ Чернаго моря: съ радостными кликами снова они увидѣли движеніе флотовъ на открытомъ морѣ; еще нѣсколько времени, и тысяча ладей ихъ явилась подъ Константинополемъ. Но горсть сихъ чужестранцовъ по необходимости должна была исчезнуть въ многолюдствѣ племенъ, покоренныхъ ими. Двадцать лѣтъ спустя* самыя даже имена Князей ихъ сдѣлались Славянскими. Въ государствахъ Кіевскомъ и Московскомъ, далекихъ отъ моря, вниманіе жителей направлено было на земледѣліе, на скотоводство, и Рускіе вообще не имѣли никакой охоты ввѣрять знамена своя непостоянному своенравію волнъ и вѣтровъ.

Одинъ лишь Петръ Великій былъ совсѣмъ другихъ мыслей: вознамѣрившись преодолѣть Природу и закоренѣлые предразсудки своихъ подданныхъ, онъ рѣшился сотворить флоты, для которыхъ матеріалами, какъ ему было извѣстно, изобиловали обширныя области Россіи. Ети высокія ели, сказалъ онъ самъ себѣ, должны оставить лѣсъ отечественный, и должны превратиться въ мачты; изъ етой конопли надѣлаемъ парусовъ и канатовъ; накуемъ якорей изъ собственнаго желѣза, и запасемся множествомъ пушекъ изъ своей мѣди: но какъ сдѣлать матроса изъ крестьянина? Етой необходимой потребности недоставало флотамъ Петра I въ продолженіе многихъ лѣтъ; ее же недоставало и для Преемниковъ Его Престола. Голландія, Данія и послѣ Англія снабдили его искусными мастерами корабельными, равно какъ и храбрыми офицерами; но число національныхъ морскихъ служителей все еще было незначительно, и въ самомъ корпусѣ офицеровъ, изъ стихій разнородныхъ составленномъ, только лишь немногіе носили въ себѣ духъ настоящихъ мореходцевъ.

Екатерина II употребляла великія и счастливыя мѣры для приведенія морскихъ силъ своихъ въ лучшее состояніе; былъ учрежденъ лучшій порядокъ въ училищахъ, было сдѣлано нѣсколько кампаній, распространено коммерческое мореходство -- и Россія по всей справедливости заняла мѣсто между морскими Державами. Приморскія области -- Курляндія, Лифляндія и Естляндія -- доставившія Имперіи многихъ генераловъ и дипломатовъ, сдѣлались также и разсадниками мореходцевъ. Природные Рускіе показали себя отважными плавателями на водахъ Архангельска, въ Камчаткѣ и въ Америкѣ. Дорого заплатилъ Густавъ III за излишнее пренебреженіе свое къ мореходнымъ свѣдѣніямъ Рускихъ.

Именно же при АЛЕКСАНДРѢ I ученіе морскихъ кадетовъ, искусство строить суда, способъ оснащать и вооружать ихъ доведены до такого совершенства, что Русской корабль въ состояніи уже сразиться со всякимъ чужестраннымъ кораблемъ равной силы. Безцѣнное приобрѣтеніе Финляндіи также доставило Россіи значительное число матросовъ, весьма искусныхъ плавать между подводными камнями и скалами. Русскія и Греческія колоніи при Черномъ морѣ завели купеческій флотъ, которой, со временемъ, будетъ въ состояніи снабдить ескадру своими матросами. Наконецъ Россійско-Американская Компанія, покоривъ многія племена рыбаковъ, распространила владѣнія свои на твердой землѣ вдоль берега морскаго, длиною равнаго берегу Средиземнаго моря въ Европѣ; страна сія, нынѣ пустая, нѣкогда можетъ вмѣщать въ себѣ заведенія многолюдныя.

Необходимая потребность въ прямомъ сообщеній водою съ сими новыми владѣніями (которыя нынѣ, послѣ вновь пожалованныхъ Россійско-Американской Компаніи привилегій, сдѣлались еще важнѣе; внушила Правительству благую мысль отправить вокругъ свѣта морскую експедицію, и, кромѣ главнаго дѣла, возложить на нее еще другія важныя препорученія: опредѣлить положеніе и пространство многихъ земель, близкихъ къ Камчаткѣ; отвезти посланника въ Японію; открыть сообщеніе съ симъ государствомъ, отдѣленнымъ отъ всѣхъ прочихъ народовъ; оказать всевозможное снисхожденіе къ закоренѣлымъ предразсудкамъ Китайскаго правительства; изыскать средства привести въ лучшее оборонительное состояніе заведенія Россійско-Американской Компаніи, и доставить имъ пособія всякаго рода. Таковъ былъ обширный и многосложный планъ сего путешествія. ИМПЕРАТОРЪ узналъ объ немъ отъ Адмярала Мордвинова и Графа Румянцева; исполненіе плана возложено было на Крузенштерна, сіи и многія другія идеи свои неоднократно уже представлявшаго морскому Начальству.

Изобрѣтеніе подобнаго плана -- политическаго, коммерческаго и ученаго -- въ миреплавателѣ Русскомъ показываетъ человѣка съ геніемь; но заботы о всѣхъ подробностяхъ по случаю приготовленія къ отплытію, но совершенное благоразуміе, которымъ онъ постоянно руководствовался на пути своемъ, сверхъ того еще показываютъ въ немъ офицера, воспитаннаго въ училищѣ опытности. Съ совершенной откровенностію изъясняется онъ о препятствахь, ему предстоявшихъ. Корабли надлежало купить въ Англіи. "Въ Россіи" говорить онъ "не было ни одного, которой годился бы для нашей експедиціи." Касательно выбора себѣ товарищей путешествія, именно мореходцевь, онъ имѣлъ полную свободу; но на кораблѣ его незамедлила явиться и щеголеватая молодежь -- чиновники по дипломатической части, возимѣвшіе охоту представиться Двору Японскому. "При видѣ сихъ вѣтренниковъ," говорить Крузенштернъ "которые для своего лишь удовольствія вздумали путешествовать на счетъ Правительства, я не могъ воспротивиться своему желанію имѣть при себѣ людей, болѣе способныхъ содѣйствовать распространенію знаній". Многіе товарищи Капитана Кука въ свою очередь прославили имена свои великими предприятіями; изъ числа спутниковь Крузенштерна равнымъ образомъ сдѣлались извѣстны въ ученомъ свѣтѣ: Коцебу, совершившій послѣ другое путешествіе около земнаго шара; Беллингсгаузенъ, недавно возвратившійся изъ путешествія къ южному полюсу, путешествія отважнѣйшаго и поучительнѣйшаго изъ всѣхъ какія ни были предпринимаемы къ упомянутому пункту; наконецъ Лангсдорфъ, которой нынѣ заводитъ колоніи въ Бразильскомъ государствѣ.

Предприемлемый походъ возбудилъ такой восторгъ въ охотнякахъ путешествовать,что Крузенштернъ могъ бы взять съ собою въ пять разъ болѣе морскихъ служителей, нежели сколько нужно ихъ для Невы и Надежды. Но онъ не принялъ ни одного матроса чужестраннаго. "Русскихъ всѣмъ предпочитаю" сказалъ начальникъ експедиціи "даже и самымъ Англичанамъ." На обоихъ судахъ чужестранцевъ было всего на все четыре человѣка, именно ученые. Въ числе шестьнадцати человѣкъ офицеровъ, штурмановъ и кадетовъ находилось семь Лифляндцовъ, къ которымъ принадлежитъ и самъ начальникъ.

Выборъ превосходнѣйшихъ астрономическихь снарядовъ, необходимо нужныхъ для вѣрности наблюденій, также предусмотрительная заботливость запасти корабли здоровыми припасами и хорошими лѣкарствами, нынѣ сдѣлались принадлежностями плаванія столь общими и столь строго исполняемыми повсюду, что мы упоминаемъ о нихъ единственно съ намѣреніемъ показать, до какой степени сія усовершенствованная метода странствованія по морямъ не соотвѣтствуетъ благонамѣренымъ видамъ нѣкоторыхъ охотниковъ до описаній. Симъ почтеннымъ любителямъ чтенія надобно, чтобы мореходецъ, только лишь вышедши изъ порта, немедленно былъ застигнутъ бурею и потерялъ бы дорогу; по томъ несчастный плаватель долженъ цѣлый мѣсяцъ носиться по влажной стихіи, пристать къ необитаемому острову, или претерпѣть ужасно-прекрасное кораблекрушеніе. Ежели корабль тонеть между льдинами, надобно, чтобы мигомъ явился бѣлой медвѣдь, и скушалъ бы по крайней мѣрѣ двухъ матросовъ. Брошенъ ли корабль на Африканской берегъ; прежде всего глазамъ бѣдныхъ плавателей должно представиться пиршество людоѣдовъ. Вотъ въ чемъ состоитъ сущность истинно хорошаго путешествія, и вотъ лакомыя блюда, которыми надобно угождать вкусу многолюднѣйшей публики! Можно еще все ето приправить сотнею Патагоновъ, Готтентотскими передниками, сѣвернымъ сіяніемъ, сверкающимъ моремъ; вмѣсто дессерта предложите исторійку о ядовитыхъ деревьяхъ, которыхъ видъ одинъ умертвилъ всѣхъ корабельныхъ служителей, кромѣ каютнаго мальчика, избѣгнувшаго ужасной опасности единственно для того, чтобъ разсказать о всѣхъ видѣнныхь имъ чудесностяхъ. Исполните все ето, и будьте увѣрены, что тысячи благосклонныхъ читателей не нахвалятся вами. Но, ахъ! послѣ того какъ науки подвинуты ближе къ совершенству, кораблекрушенія сдѣлались гораздо рѣже; Философія, Исторія, классическая ученость требуетъ отъ нашихъ путешественниковъ точныхъ наблюденій, основательныхъ замѣчаній, вмѣсто занимательныхъ чудесностей.

Г. Крузенштернъ объѣхалъ кругомъ земный шарь, не претерпѣвши ни кораблекрушенія, ни болѣзней, и не встрѣтивъ никакой важной непріятности; со всѣмъ тѣмъ его повѣствованіе крайне любопытна для наблюдателя нравовъ и Природы. Путешественникъ нашъ видѣлъ характеры оригинальные и рѣзкіе, характеры драгоцѣнные для поета-живописца и для наблюдательнаго философа, но во многомъ противные общественному порядку. Сіи странности нравовъ даютъ матерію къ разнымъ изображеніямъ, весьма занимательнымъ.

Нукагивяне, отличающіеся мужественною, весьма красивою наружностію, необыкновенною силою и здоровьемъ, любятъ испещрять все тѣло свое весьма многосложнымъ рисункомъ, представляющимъ военную збрую, богатую и нарядную, какою и древній рыцарь могъ бы щеголять на блестящемъ турнирѣ. Весьма любопытно знать, сама ли собою склонность къ правильной рисовкѣ родилась въ народѣ, отъ всѣхъ прочихъ отдѣленномъ, далеко отставшемъ назади въ другихъ искусствахъ и даже въ промышленности? Въ такомъ случаѣ надлежало бы согласиться, что нѣкоторыя формы (на примѣръ арабески съ чертами перевитыми и расположенными крестъ на крестъ, подобные древнимъ) естественнымъ образомъ представились воображенію людей, живущихъ на двухъ концахъ земли и отдѣленныхъ между собою цѣлымъ поперечникомъ земнаго шара. Если же рисунокъ сей служитъ лишь только напоминаніемъ объ утраченной образованности гражданской; то и въ семъ случаѣ не менѣе любопытно видѣть, какимъ образомъ суетность человѣческая проведенными на кожѣ чертами утѣшаетъ себя въ потерѣ блестящей брони прародительской.

То худо въ етихъ красивыхъ, здоровыхъ и нарядныхъ людяхъ, что они имѣють лишь только видъ человѣческій. Не имѣя понятія объ истинномъ союзѣ общежитія, очень лишь мало зная объ отношеніяхъ семейственныхъ, сіи островитяне ведутъ безпрестанную войну между собою съ рѣшительнымъ намѣреніемъ пожирать своихъ противниковъ. Во время голода мущины убиваютъ женщинъ, дѣтей, и питаются ими: Крузенштерна въ етомъ согласно увѣряли одинъ Французъ и одинъ Англичанинъ, которые, бывши оставлены на: островѣ Нукагивѣ, провели тамъ многіе годы, и которые, смертельно ненавидя одинъ другаго, не могли условиться въ своихъ разсказахъ.

Въ то самое время, какъ отечественныя государства сихъ Европейцовъ воевали между собой на моряхъ и на сушѣ, Англичанинъ Робертъ и Французъ Кабри выводили другъ противъ друга арміи дикарей, вооруженныхъ луками и дубинами. Первой изъ нихъ сдѣлался великимъ генераломъ одного племени, a Кабри великимъ судьею другаго; оба, женившись на Принцессахъ, стремились къ высокой цѣли господства. При появленіи Россійской ескадры вельможа Англійской и вельможа Французской острова Нукагивы одинъ передъ другимъ старались привлѣечь Капитана на свою сторону; но г. Крузенштернъ остался при величественномъ неутралитетѣ, между двумя враждующими Державами. Однакожъ Кабри, прибывшій на корабль въ самое время отплытія, и когда опасались нападенія отъ дикихъ, увезенъ въ Россію. Назадъ тому нѣсколько лѣтъ онъ посѣщалъ Парижъ, и тамъ за плату показывалъ свою испещренную кожу, для того чтобы, набравши денегъ, предпринять обратное путешествіе къ любезному своему острову и возобновить неприятельскія дѣйствія противъ ненавистнаго Роберта.

Етотъ Англичанинъ Робертъ признавался, что самъ участвовалъ въ оныхъ звѣрскихъ, возмущающихъ душу пиршествахъ; но онъ же отдавалъ Французу справедливость, что сей великій судья доставшуюся ему долю мяса человѣческаго всегда обмѣнивалъ на свинину. Кабри, бывши въ Парижѣ, хвасталъ принятымъ своимъ намѣреніемъ, когда возвратится домой, уничтожить варварское обыкновеніе людоѣдства и распространить браки между всѣми классами народа; ибо преимущества брачной жизни принадлежатъ тамъ единственно Королевской фамиліи. Кабри утверждалъ, что онъ много содѣйствовалъ смягченію нравовъ и уничтоженію кровосмѣсительныхъ союзовъ. Къ несчастію, его превосходительство великій судья Нукагивскій, рожденный на берегахъ Гаронны, какъ по всему видно, многое обѣщаетъ, a немногое можетъ исполнить, н объ немъ не получено никакихъ извѣстій, хотя послѣ Американскіе корабли посѣщали его островъ.

Експедиція оставалась при берегахъ Японскихъ четыре мѣсяца, и во все время ето продолжались переговоры касательно обрядовъ аудіенціи. Японцы съ отмѣнною учтивостію возвращали г-ну Резанову неразпечатанную грамату къ ихъ Кубѣ и въ самыхъ благосклонныхъ выраженіяхъ объявили волю своего Монарха, чтобы впредь ни одинъ корабль Русской не приближался къ его владѣніямъ. По всему видно, что странная ета нація столь же крѣпко держится древнихъ постановленій, какъ покроя своей обуви и способа кланяться; она упрямо стоитъ въ своихъ правилахъ, вопреки цѣлому свѣту, и пользуясь чужимъ изобрѣтеніемъ пороха, книгопечатанія, переложивши на свой языкъ нѣкоторыя Европейскія книги, все таки не болѣе сообщается съ нами, какъ и съ луною. Въ непринятіи граматы отъ Посланника Россійскаго Японцы извинялись слѣдующимъ образомъ: "Распечатавши письмо, Дворъ Ѣдской былъ бы въ необходимости отправить въ свою очередь посольство съ отвѣтомъ; a етаго сдѣлать никакъ не можно, потому что законами запрещается всѣмъ Японцамъ выѣзжать изъ государства подъ опасеніемъ смертной казни." Подарки отъ Русскаго посольства были приняты, и Японское правительство поквиталось за нихъ выдачей съѣстныхъ припасовъ для ескадры. Запрещеніе приближаться къ берегамъ Японскимъ происходитъ, кажется, болѣе отъ страха, нежели отъ наглости. Лейтенантъ Лаксманъ, приѣзжавшій съ Камчатки, исходатайствовалъ было дозволеніе для Русскихъ судовъ приставать къ Японіи; правительство сей Державы полагало, какъ думать должно, что оно будетъ имѣть дѣло съ какимъ нибудь племенемъ Сибири. Но когда явился Крузенштернъ съ двумя значительными кораблями; Японцы въ ето время, вѣроятно, уже начитали въ Европейской Географіи, или же увѣдомились отъ добрыхъ друзей своихъ, Голландцевъ, что малочисленные жители Камчатки принадлежатъ Европейской Имперіи, могущественной и колоссальной. Ето политическая система Японіи, уже два вѣка наблюдаемая, и она-то можетъ быть, предохранила ее отъ судьбы, которой подпала Индія.

Сидя на корабляхъ своихъ, или же находясь въ мѣстѣ, обгороженномъ досками и подъ присмотромъ солдатъ Японскихъ, Рускіе не могли сдѣлать новыхъ наблюденій касательно нравовъ сего страннаго народа. Они однакожъ видѣли, какимъ образомъ начальники и министры говорили съ Японцами низшаго званія. Послѣдніе приближались къ упомянутымъ чиновникамъ не иначе какъ ползкомъ, нагнувши голову и со вздохами. На вопросы оныхъ вельможъ. подчиненные ихъ отвѣчали громкими звуками: егъ! егъ! По догадкѣ г-на Крузенштерна, ето значитъ: я здѣсь! Но мы въ Японскомъ словарѣ находимъ, что показанные звуки, если не ошибаемся, должно переводить маленькимъ словцомъ такъ -- словцомъ, на всѣхъ языкахъ отмѣнно пріятнымъ для вельможескаго слуха.

Но мѣлочные обряды провинціи ничего не значатъ въ сравненіи съ чиноположеніемъ Двора, описаннымъ Голландскими послами, которые на себѣ самихъ испытали всѣ приятности онаго. Начиналось тѣмъ, что ихъ заставляли ложиться на землѣ брюхомъ, приказывая никакъ не смотрѣть выше ступеней императора; послѣ имъ должно было проплясать нѣкотораго рода танецъ, вертѣться на одной ногѣ и становиться на колѣна. Можно себѣ представить, какъ было бы любопытно посмотрѣть на важнаго Голландца, исполняющаго весь етотъ плясовой обрядъ передъ Государемъ Японіи. Крузенштернъ несогласился даже поклониться по-японски, то есть нагнуться такимъ образомъ, чтобы верхняя и нижняя половины тѣла составили прямой уголъ. Наклоняя одну лишь голову, г. Крузенштернъ вѣроятно показался въ глазахъ Японцевъ не болѣе какъ дикаремъ, недостойнымъ представленія такому просвѣщенному Двору, каковъ Ѣдской.

Китайцы, уже болѣе ста лѣтъ видя Рускихъ, приѣзжающихъ торговать въ Кяхту, лежащую на сѣверной границѣ ихъ небесной Имперіи, были чрезвычайно изумлены появленіемъ Россійскаго флага на южныхъ берегахъ своихъ; но будучи сребролюбивѣе, хитрѣе и трусливѣе Японцевъ, они скоро привыкли къ етой новости, какъ скоро догадались, что она доставить имъ выгоды.

Замѣчанія г-на Крузенштерна о Китаѣ, не пространныя, но за то весьма важныя, показываютъ, что государство сіе быстро идетъ путемъ испорченности и упадка, и что оно приближилось уже къ точкѣ разрушительныхъ потрясеній. Провинціи безпрестанно бунтуютъ; флотъ, состоящій изъ четырехъ тысячъ судовъ разбойническихъ, разоряетъ прибрежныхъ жителей; два или три тайныя общества, состоящія изъ множества членовъ, которые наслѣдственно передаютъ зловредныя свои мнѣнія, умышляютъ противу царствующей династіи: вотъ на что желательно было бы потребовать объясненія отъ людей, которымъ угодно удивляться Китайской мудрости!...

Не скажетъ ли кто нибудь, что въ Китаѣ не имѣютъ понятія о либеральныхъ идеяхъ? Ето была бы великая несправедливость. Послушаемъ нашего плавателя: "Въ Китаѣ нѣтъ рабства. Тамъ всякой раждается свободнымъ; богачи и вельможи платятъ деньги тѣмъ, кого употребляютъ они для услугъ себѣ.... Въ Китаѣ нѣтъ наслѣдственнаго дворянства; званіе Мандарина и всякаго другаго чиновника дается по благоусмотрѣнію Государя или министровъ. Въ Японіи совсѣмъ противное: тамъ знатнѣйшія должности наслѣдственно переходятъ отъ отца къ сыну....

"Вотъ гдѣ прямая либералбность!" такъ могутъ воскликнуть наши Европейскіе преобразователи. Пускай же господа сіи потрудятся размыслить и о томъ, какимъ образомъ сіе равенство, сіе отсутствіе всякихъ привилегій, сіе отвращеніе отъ наслѣдственныхъ преимуществъ, какимъ образомъ все ето можетъ существовать вмѣстѣ съ самымъ строгимъ деспотизмомъ, съ Татарскими кнутами и съ глубокимъ униженіемъ нравственности.

МОНАРХЪ Россійскій явилъ новый опытъ мудрости своей и чувствъ высокихъ, дозволивъ г-ну Крузенштерну изложить предъ публикою мысли свои касательно управленія Камчатки. ИМПЕРАТОРЪ сдѣлалъ еще болѣе: Онъ произвелъ въ дѣйство планъ преобразованія тамошняго края, предложенный симъ опытнымъ и мужественнымъ мореходцемъ. Подобной свободѣ изъявлять свои мысли Англія по большей части обязана успѣхамъ въ предприятіяхъ своихъ касательно колоній: сіи предприятія обыкновенно прежде бываютъ предметомъ сужденій въ журналахъ, a потомъ уже онѣ взвѣшиваются правительствомъ. Мысли и замѣчанія негоціанта, мореплавателя, военнаго или гражданскаго чиновника могутъ быть важнѣе и полезнѣе канцелярскихъ донесеній, писанныхъ втайнѣ....

(Сокращ. изъ Journ. d. Dèb.)

"Вѣстникъ Европы". Часть CXXII, No 1, 1822