Аксаков Иван Сергеевич - Священный Союз не может не быть для России отречением от своей национальной политики

Сочиненія И. С. Аксакова

Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія

Изъ "Дня", "Москвы", "Руси" и другихъ изданій, и нѣкоторыя небывшія въ печати. 1860--1886

Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.

Священный Союзъ не можетъ не быть для Россіи отреченіемъ отъ своей національной политики.

"День", 25-го іюля 1864 г.

Бываютъ такіе грѣхи въ частной жизни людей, что не только наказаніе за нихъ переживаетъ поколѣніе согрѣшившее и падаетъ на главу поколѣнія сравнительно невиннаго,-- но и самое впечатлѣніе, произведенное этими грѣхами на окружающихъ, такъ долго и такъ упорно держится въ ихъ памяти, что несмотря на всеуравнивающее и сглаживающее время, готово при первомъ поводѣ воскреснуть въ первобытной силѣ и свѣжести. Казалось бы, темная страница вашей жизненной лѣтописи должна быть забыта за цѣлымъ радомъ страницъ чистыхъ, свѣтлыхъ и даже блестящихъ; казалось бы -- эти грѣхи минувшихъ лѣтъ уже давно заслонены и искуплены многими дѣлами, добрыми и благими. Но въ самую минуту торжества и такъ сказать самодовольства вашей успокоенной совѣсти, вдругъ чья-нибудь злая память вызоветъ воспоминаніе прошлаго, смутитъ имъ спокойствіе вашего духа, подобно тѣни Банко на пиру Макбета, и разомъ докажетъ вамъ всю тщету вашихъ усилій утвердить честную о себѣ славу, всю недостаточность вашего разрыва съ прошлымъ, вашего отреченія отъ грѣха. Дѣло въ томъ, что въ нравственномъ мірѣ мало одного нечувствительнаго, съ лѣтами, перехода отъ мрака къ свѣту, отъ зла къ добру, отъ лжи къ истинѣ. Необходимо полное, свободное, открытое, гласное осужденіе прежняго пути и твердое, искреннее движеніе на путь новый. Символическій обрядъ христіанскаго крещенія заставляетъ всякаго, желающаго стать "сыномъ свѣта" -- напередъ отдуться, отплеваться и трижды отречься отъ князя тьмы и всѣхъ дѣлъ его: такъ и вообще въ жизни отреченіе отъ прошлаго явнаго, упорнаго заблужденія должно быть рѣшительно и явно, вполнѣ сознательно, должно относиться не только къ поступку, но и къ началамъ, которымъ поступокъ послужилъ только случайнымъ выраженіемъ: только тогда люди повѣрятъ правдѣ вашего перерожденія.

Подобное тому же бываетъ и въ политической жизни народовъ, особенно если тѣ политическія дѣйствія, которыхъ память въ человѣчествѣ желалось бы имъ изгладить,-- были не случайнымъ одиночнымъ фактомъ, а сознательнымъ воплощеніемъ политическаго принципа. Чѣмъ ярче выставлялся на показъ этотъ принципъ, чѣмъ дольше и ощутительнѣе для всѣхъ праздновалось его торжество, чѣмъ выше стояло его знамя, тѣмъ труднѣе для знаменоносцевъ этого принципа -- подмѣнить такъ сказать потихоньку и украдкой свое знамя другимъ -- съ противоположнымъ значеніемъ. Какъ бы ни развѣвалось высоко и широко, явно для всѣхъ это новое знамя, но окружающіе народы вспомнятъ про старое знамя, недовѣрчиво и подозрительно взглянутъ на новую, выставляемую имъ на видъ приверженность къ новому подмѣненному принципу. Дѣло въ томъ, что и здѣсь, какъ въ мірѣ нравственномъ, необходимо отъ правительствъ полное и искреннее отреченіе отъ прошлаго политическаго грѣха, и осужденіе началъ, его породившихъ, -- необходимъ открытый разрывъ со всѣми преданіями и принципами, которымъ выраженіемъ служило знамя, нынѣ тѣми правительствами покидаемое. Только такимъ образомъ, только давъ міру доказательство своей искренности, удастся имъ убѣдить его въ томъ, что прежній путь ими дѣйствительно и рѣшительно оставленъ, что они по праву вступаютъ на новый, по праву водружаютъ новое знамя. Конечно, подобное отреченіе тяжело для самолюбія, и въ наши дни особенно любятъ избѣгать этихъ отреченій: Еврей норовитъ какъ бы пробраться въ люди вполнѣ цивилизованные, почти что въ христіане, не отрекшись отъ Талмуда и даже соблюдая его уставы у себя на дому, тайно, ночью, между своими; аристократъ незамѣтно прокрадывается въ демократы, а Турецкій деспотъ Абдулъ-Азисъ старается прослыть Европейцемъ-либераломъ, оставаясь и Туркомъ и деспотомъ. Но ни христіанской цивилизаціи Еврея, ни демократизму аристократа, ни либерализму Абдулъ-Азиса не повѣритъ вполнѣ никто, пока Еврей явно и гласно не отречется отъ Талмуда, аристократъ отъ своихъ аристократическихъ предразсудковъ, а Абдулъ-Азисъ отъ своего Ислама, неразлучнаго съ идеею деспотизма. Такъ всѣ миролюбивыя увѣренія императора французовъ не внушаютъ ни малѣйшей вѣры въ его миролюбіе, потому что сама французская имперія есть созданіе революціи и войны, и существованіе ея обусловлено революціонною дѣятельностью, военною славой. Такъ, несмотря на то, что Австрія и Пруссія въ послѣднее время возведены въ конституціонныя державы, прочность и искренность конституціонныхъ учрежденій и въ Австріи и въ Пруссіи подвержена сильному колебанію и сомнѣнію, и міру сдается, что эта конституція, особенно въ Австріи, есть то же самое, что наши доморощенные плотники архитекторы называютъ на своемъ техническомъ испещренномъ языкѣ: фасадъ на подлицо,-- не болѣе. Еслибъ это тайное убѣжденіе не жило въ общественномъ сознаніи, хотя бы даже не совсѣмъ отчетливо, призраку Священнаго Союза не было бы никакой возможности воскресать, отъ времени до времени, съ такою легкостью и пугать пугливыя и пуганыя, какъ вороны, второстепенныя Нѣмецкія государства и государствица.

Нельзя не сказать, что есть что-то обидное для нашего самолюбія въ той довѣрчивости, съ которою принимается басня о возобновленіи Священнаго, грѣшной и тяжелой памяти, Союза между тремя Сѣверными державами. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что Англійскіе министры сами всего менѣе вѣрятъ въ дѣйствительную возможность этого возобновленія. Но Англійскіе министры очень хорошо вѣдаютъ также, что пугать этимъ призракомъ еще возможно; они знаютъ, что Австрія, Россія и Пруссія еще не настолько дали міру свидѣтельствъ своего отреченія отъ прежней системы дѣйствій, своего осужденія прежнихъ политическихъ принциповъ, своего разрыва съ преданіями (которыми онѣ скорѣе гордятся, чѣмъ совѣстятся), не настолько, говоримъ мы, чтобъ остальныя государства Европы вполнѣ увѣровали въ господство новыхъ началъ, при которыхъ союзъ, подобный Священному, есть дѣло немыслимое. Англійскіе министры играютъ призракомъ Священнаго Союза, какъ кукольнымъ пугаломъ, по своей прихоти и усмотрѣнію. Конечно, это только игра, но странно то, что подобная игра возможна, возможна даже и теперь, послѣ введенія конституціи въ Австріи и Пруссіи, послѣ освобожденія 20 милліоновъ крестьянъ въ Россіи, послѣ признанія Русскимъ правительствомъ королевствъ Бельгіи и Италіи, послѣ равныхъ въ Россіи реформъ, совершенныхъ и возвѣщенныхъ. Обидно то, что въ Англійскомъ парламентѣ, въ 1864 году, могутъ раздаваться такія рѣчи, какъ недавно произнесенныя рѣчи лорда Стратфорда де Редклифа и лорда Росселя, что можно было и найдено умѣстнымъ напомнить міру циркулярную депешу Лайбахскаго конгресса, адресованную къ прочимъ державамъ отъ имени Россіи, Австріи и Пруссіи, лѣтъ слишкомъ 4Ц тому назадъ, какъ будто между нынѣшнею и тогдашнею Россіею, Австріей) и Пруссіею разница совсѣмъ не такъ еще велика, какъ кажется съ перваго взгляда! Вотъ мѣсто въ этой депеши ("Моск. Вѣдом". No 159), которое лордъ Россель счелъ не лишнимъ объявить во всеуслышаніе въ засѣданіи палаты лордовъ 22 Іюля:

"Полезныя или необходимыя перемѣны въ законодательствѣ и администрація государствъ должны исходить единственно изъ свободной воли и просвѣщенныхъ намѣреній тѣхъ, которые отвѣтствуютъ предъ Богомъ за власть, которую Онъ на нихъ возложилъ. Все, что простирается далѣе этихъ предѣловъ, должно по необходимости повести только къ безпорядкамъ и волненіямъ болѣе гибельнымъ, чѣмъ то зло, которое желаютъ устранить. Проникнутые сознаніемъ этой вѣчной истины, монархи, не колеблясь, высказали ее открыто и энергически; они объявили, что, уважая право и независимость законныхъ властей, они считаютъ ничтожными и противными принципамъ международнаго Европейскаго права всякія мнимыя реформы, произведенныя съ помощью возстанія и открытой силы. Согласно съ этимъ принципомъ, они дѣйствовали относительно событій въ Неаполѣ, въ 1 Ремонтѣ, а также относительно тѣхъ волненій, совершенно различныхъ по цѣли, но одинаково преступныхъ, которыя въ недавнее время причинили столько бѣдствій на Востокѣ Европы". (Здѣсь разумѣется возстаніе православныхъ Грековъ противъ Турецкаго ига.)

Намъ нѣтъ надобности подвергать теперь какой-либо новой критикѣ эту депешу. "Journal de St.-Pétersbourg" гораздо прежде насъ съ замѣчательной энергіей слова заклеймилъ эту политику, въ отвѣтѣ своемъ на статью "Morning Post", самымъ рѣзкимъ осужденіемъ. Дѣйствіе, произведенное статьею газеты "Morning Post", говорили мы по этому случаю, мѣсяца четыре тому назадъ, было такъ серьезно, что всѣ три сѣверныя державы поспѣшили оправдаться передъ общественнымъ мнѣніемъ, отречься отъ всякаго помысла о подобномъ союзѣ. Русскимъ читателямъ, вѣроятно, памятна статья, напечатанная недавно въ "Journal de St.-Pétersbourg", гдѣ высказано прямо, энергически, повидимому съ искреннимъ негодованіемъ, съ чувствомъ глубоко оскорбленнаго достоинства, что Священный Союзъ, какъ "заговоръ правительствъ противъ свободы народовъ" (такъ честятъ его Европейскіе публицисты), уже болѣе невозможенъ въ наше время и долженъ уступить мѣсто союзамъ на пользу цивилизаціи, просвѣщенія, правильнаго прогресса, и пр. и пр. и пр. "Такими и подобными разсужденіями въ отмѣнно либеральномъ смыслѣ -- прибавляли мы -- старался "Journal de St.-Pétersbourg" успокоить встревоженные умы Европы".

И однакожъ не успокоилъ! И Европа, несмотря на увѣренія Французской оффиціальной газеты, издающейся въ Санктпетербургѣ, способна" считать, если не самый Священный Союзъ, то нѣчто похожее на сей пресловутый союзъ, правдоподобнымъ! И Англійскій парламентъ и Парижскія газеты, искренно или неискренно -- это въ настоящемъ случаѣ все равно -- признаютъ возобновленіе "заговора трехъ Сѣверныхъ правительствъ противъ свободы народовъ" -- возможнымъ! Несмотря на то, что Россія и Пруссія, именно по отношенію къ Піемонту, Неаполю, Греціи, поступили совершенно несогласно съ принципомъ, такъ высоко поставленнымъ на Лайбахскомъ конгрессѣ и вообще съ наставленіями Лайбахской циркулярной депеши, Европа позволяетъ себѣ все еще не довѣрять искренности нашего отреченія отъ этихъ политическихъ началъ, все еще воображаетъ, что теорія juris divini продолжаетъ быть основнымъ политическимъ вѣроисповѣданіемъ трехъ Сѣверныхъ державъ, только прикрываемымъ сверху костюмомъ либерализма! Подобное мнѣніе, конечно, много содѣйствуетъ антипатіи народовъ къ Сѣвернымъ правительствамъ и дѣлаетъ возможною Англійскую игру въ призраки.

Къ сожалѣнію, нѣкоторыя обстоятельства еще болѣе способствуютъ укорененію этого ложнаго и обиднаго мнѣнія. Мы уже не говоримъ о затрудненіяхъ въ свободномъ обмѣнѣ мыслей между нами и Европой,-- объ очевидномъ, слишкомъ замѣтномъ для Европы недостаткѣ у насъ простора мысли и выраженія ея въ словѣ, -- мы укажемъ только на новѣйшія политическія отношенія Россіи съ Австріей.

Мы не знаемъ результата Киссингенскихъ свиданій. Очень можетъ быть и всего вѣроятнѣе, что не только союза, но и никакой конвенціи заключено не было,-- а все ограничилось однимъ внѣшнимъ сближеніемъ. Иностранная пресса съ жадностью слѣдила за каждымъ шагомъ государей и ихъ министровъ, -- но ничего не могла ни вывѣдать, ни передать во всеобщую извѣстность достовѣрнаго, кромѣ дружественныхъ встрѣчъ съ императоромъ Францомъ-Іосифомъ, да прогулокъ "подъ руку" Русскаго и Австрійскаго министровъ иностранныхъ дѣлъ. (О подложныхъ депешахъ, распубликованныхъ въ "Morning Post" -- мы и не говоримъ: дѣло здѣсь не въ депешахъ, болѣе или менѣе неудачно вымышленныхъ, а въ томъ, что подобный явный, грубый подлогъ могъ быть употребленъ какъ успѣшное средство противъ Россіи, Австріи и Пруссіи, и продолжаетъ оказывать свое дѣйствіе на общественное мнѣніе даже послѣ разоблаченія фальшивости этихъ депешъ! Подлогъ очевидно бьетъ не на фактъ, а на принципы, систему, направленіе). Но нельзя однакоже не сознаться, что самый фактъ дружественныхъ встрѣчъ и сближенія Россіи съ Австріей, въ лицѣ представителей ея политики, способенъ, по самой своей неестественности, подать поводъ къ различнымъ толкамъ и соображеніямъ. Всѣмъ извѣстно, что Россія не имѣетъ причинъ быть довольною, по отношенію къ себѣ, политикою Австріи; всѣмъ извѣстно, что поведеніе ея въ Восточномъ вопросѣ, десять лѣтъ тому назадъ, было главною причиною нашей неудачи и было вполнѣ оскорбительно для нашего національнаго самолюбія; всѣмъ извѣстно, что оскорбленіе это живо въ сознаніи каждаго Русскаго. Всѣмъ извѣстно, что въ прошломъ году, не далѣе какъ въ прошломъ году, Австрія присоединилась къ крестовому дипломатическому походу Европы противъ Россіи и съ необыкновенною дерзкою наглостью поспѣшила отречься отъ всякой солидарности съ Россіей, по поводу сдѣланнаго ей предложенія княземъ Горчаковымъ составить конференцію изъ трехъ державъ. Всѣмъ извѣстно, что интересы Австріи совершенно противоположны интересамъ Россіи на Востокѣ, на Дунаѣ, въ отношеніи племенъ Славянскихъ, и проч. и проч. Повидимому нѣтъ никакого повода не только къ дружественному, но и ни къ какому сближенію, а тѣмъ менѣе союзу. Такъ думаютъ въ Европѣ, такъ думаютъ и въ Россіи, гдѣ нерасположеніе къ Австріи можетъ быть названо общимъ всенароднымъ чувствомъ, близкимъ въ ненависти. Если же, несмотря на все это, сближеніе произошло, то естественно предполагать, по крайней мѣрѣ Европейскимъ публицистамъ, что существуютъ достаточно могущественные поводы, заставившіе Россію, вопреки видимымъ требованіямъ своей національной политики и національному чувству, сближаться съ Австріею и Пруссіей, ссориться съ Франціей и дозволять Англіи оскорбительную для насъ игру въ привидѣніе Священнаго Союза.

Намъ эти поводы положительно неизвѣстны, да по нашему мнѣнію они и не существуютъ,-- не существуютъ въ дѣйствительности, для настоящей Русской народной политики. Союзъ съ Германіей, налагающій какія-либо обязательства на Россію или согласующій ея политику съ политикой Австріи и Пруссіи -- былъ, есть и будетъ всегда для Россіи похмѣльемъ въ чужомъ пиру, не больше,-- со всѣми вредными слѣдствіями такого похмѣлья. О солидарности принциповъ консерватизма и легитимности, даже династической законности -- не можетъ быть и рѣчи послѣ насильственнаго отнятія "съ боемъ и грабежемъ", по выраженію древнихъ юридическихъ актовъ, значительной и лучшей части владѣнія у Датскаго короля. О союзѣ противъ космополитической, революціонной демократической партіи странно было бы и говорить, когда и Пруссія и Австрія воспользовались знаменемъ этой партіи въ Германіи противъ Даніи, когда Австрія поддержала притязанія этой партіи противъ Россіи въ прошломъ году, -- когда эта партія главную силу свою почерпаетъ именно въ возможности призраковъ Священнаго Союза,-- такъ-сказать питается и поддерживается страхомъ и антипатіей, возбуждаемыми въ народахъ памятью о Лайбахской циркулярной депешѣ.

Никто, конечно, не станетъ спорить, что политика Лайбахской депеши была самою антинаціональною для Россіи: Россія является въ ней противницей освобожденія православныхъ Грековъ изъ-подъ мусульманскаго ига! Императоръ Николай живо это почувствовалъ и тотчасъ же, по вступленіи на престолъ, далъ другое направленіе Русской политикѣ по отношенію къ Грекамъ. Но не только относительно Грековъ является политика Священнаго Союза въ совершенномъ разрывѣ съ истинными пользами и выгодами Россіи. Россія не должна забывать, что принимая на себя попеченіе объ интересахъ Германіи, какъ было съ 1815 года до 1854-го, она не только возбуждаетъ противъ себя ненависть Германскихъ народовъ, но наноситъ ущербъ тѣмъ своимъ интересамъ, которые несовмѣстны съ выгодами Германіи или остальной Европы, напр. на Востокѣ; она должна помнить, что ея внутренняго развитія, духовнаго и политическаго, нельзя ни мѣрить Нѣмецкой мѣркой, ни даже разсмотрѣть пристально помощью Нѣмецкихъ оптическихъ снарядовъ и пріемовъ. Россіи пора бы знать, что консерватизмъ Русскій, вовсе не означаетъ того же самого, что консерватизмъ Прусскій или Французскій; что солидарности въ принципахъ политическихъ съ остальной Европой у насъ нѣтъ и быть не можетъ, посколько это означало бы солидарность съ чуждыми намъ національностями, въ ущербъ нашей національности,-- ибо извѣстно, что всѣмъ странамъ въ Европѣ надо имѣть у себя политику національную. Россія Священнымъ Союзомъ отреклась отъ національной политики для блага Европы, или точнѣе для интересовъ Германіи,-- и вотъ почему воспоминаніе о Священномъ Союзѣ едвали не большую горечь возбуждаетъ въ Русскомъ народномъ сознаніи, чѣмъ даже гдѣ бы то ни было за границей. А какъ скоро дѣло коснулось вопроса о національности, то Россіи не слѣдуетъ забывать, что національности Европейскія, Латино-Германскаго происхожденія, между собою болѣе или менѣе родственны или солидарны въ силу общаго происхожденія, если не физическаго, такъ духовнаго: всѣ онѣ вскормлены, при зарѣ своего историческаго бытія, однимъ просвѣтительнымъ началомъ католицизма, воспитаны общею исторіею, клеймены общимъ историческимъ типомъ. Россія съ Славянскими племенами составляетъ особый міръ -- православный; иное просвѣтительное начало восприняло отъ исторической купели ея народность; иная исторія воспитала ее. Антипатія Латино*Германской Европы къ Россіи лежитъ глубже видимыхъ политическихъ основаній: это антипатія двухъ разныхъ началъ цивилизаціи, латинства и православія, двухъ разныхъ историческихъ судебъ и призваній. Россія должна помнить, что ни на чью дружбу, ни на одинъ Европейскій народъ, она положиться не можетъ, что, враждуя между собою, Латино-Германскія государства готовы тотчасъ образовать коалицію, стать однимъ лагеремъ, подъ одно знамя, противъ Россіи; что не одинъ разъ еще придется Европѣ дѣлиться на два стана: съ одной стороны Россія съ Славянскими православными племенами (не исключая и Греціи), съ другой -- вся протестантская, католическая и даже магометанская и жидовская Европа вмѣстѣ. Слѣдовательно Россіи надо заботиться только о томъ, чтобъ укрѣпить свой собственный православно-Славянскій станъ.

Иностранныя газеты разсказываютъ, будто результатомъ личнаго сближенія Россіи, Австріи и Пруссіи -- было принятое рѣшеніе, что свѣтская власть Папы необходима для спокойствія католическаго міра, а потому должна быть сохранена. Разумѣется, это чистая выдумка, -- то, что Французы называютъ уткой. Какое дѣло Россіи до сохраненія свѣтской власти Папы и до спокойствія въ католическомъ мірѣ? Спокойствіе не можетъ быть упрочено на основаніяхъ лжи,-- разъ, особенно какъ скоро ложь сознана человѣчествомъ и пережила свой историческій ростъ. Православная Россія не только менѣе чѣмъ кто-либо обязана заботиться объ упроченіи латинской лжи, но болѣе чѣмъ кто-либо призвана обличить эту ложь и потрясти историческое зданіе католицизма. Паденіе свѣтской власти Папы ни для кого, напротивъ, такъ не желательно, какъ для Россіи и для православной церкви... Но это вопросъ уже другой, и мы привели это извѣстіе иностранныхъ газетъ только какъ образчикъ тѣхъ нелѣпыхъ и обидныхъ предположеній, къ которымъ Россія можетъ еще давать поводъ, -- обидныхъ въ томъ смыслѣ, что иностранцы вовсе и не принимаютъ въ разсчетъ національныхъ стремленій въ Россіи -- точно будто Русская народность и православіе вовсе и не существуютъ для политическихъ соображеній!

Есть, впрочемъ, надо въ томъ сознаться, такое обстоятельство, которое служитъ, повидимому, истиннымъ основаніемъ солидарности между Россіей, Австріей и Пруссіей,-- основаніе, по наружности, до такой степени прочное, что никакія временныя ссоры не могутъ, какъ будто, разорвать эту солидарность, отклонить это взаимное ихъ тяготѣніе другъ къ другу. Если пословица говоритъ: милые бранятся, только тѣшатся, то повидимому ее можно примѣнить и къ намъ Русскимъ, въ отношеніяхъ нашихъ съ Австрійцами и Прусаками. Это основаніе: соучастіе въ раздѣлѣ Польши, общность интересовъ по отношенію къ Польской національности. Мы думаемъ однако, что эта солидарность только видимая, кажущаяся, коренящаяся премущественно въ несовсѣмъ правильномъ пониманіи Польскаго вопроса. Мы уже говорили однажды о необходимости отыскать для Польскаго вопроса иное основаніе, нежели то, на какомъ онъ стоитъ въ Пруссіи и Австріи, и именно такое, которое бы не осуждало насъ на солидарность съ политикой этихъ Нѣмецкихъ державъ, {См. Польскій вопросъ "Западно-Русское дѣло" въ томѣ 3-мъ.} -- и будемъ еще говорить объ этомъ пространнѣе и подробнѣе при первой возможности.