Аксаков Иван Сергеевич - По поводу притязаний Поляков на Литву, Белоруссию, Волынь и Подолию

Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.

Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860--1886

Статьи изъ "Дня", "Москвы", "Москвича" и "Руси"

Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.

Статьи из газеты "День" (1863)

По поводу притязаній Поляковъ на Литву, Бѣлоруссію, Волынь и Подолію.

Москва<, 6-го октября 1862

Какъ въ карточной игрѣ тасуютъ масти въ колодахъ, такъ въ первой четверти нынѣшняго столѣтія тасовались и народности въ той -- своего рода карточной политической игрѣ, которая разыгрывалась на знаменитомъ Вѣнскомъ конгрессѣ. Собравшіяся власти, въ заботахъ о благоустройствѣ Европы,-- котораго они надѣялись достигнуть способомъ политическаго равновѣсія, механически понимаемаго,-- кроили, размѣривали и развѣшивали; довѣшивали и домѣривали разныя доли -- т. е. разныя племена и народы, въ пользу того или другаго государственнаго построенія. Онѣ не принимали въ соображеніе ни народныхъ требованій и влеченій, ни племеннаго различія, вражды или склонности, ни стремленій къ самостоятельному развитію, ни правъ на жизнь и бытіе, предъявляемыхъ народностями. Онѣ распоряжались судьбами народовъ и цѣлыхъ странъ, не справляясь ни съ ихъ исторіей, ни съ ихъ волей, и совершали странныя, противоестественныя, насильственныя сочетанія (напримѣръ хоть Итальянцевъ съ Нѣмцами), внося, вмѣстѣ съ внѣшнимъ матеріальнымъ равновѣсіемъ, такое нравственное неравновѣсіе, которое привело въ постоянное колебаніе и сотрясеніе политическую систему Европы.

Но если подобнаго рода воззрѣнія и пріемы возможны были въ эпоху Вѣнскаго конгресса, то въ наше время они не только утратили значеніе дѣйствующаго въ исторіи принципа, но стали въ явное противорѣчіе съ современнымъ могучимъ историческимъ двигателемъ -- идеею національности.

Если явленія, порожденныя системою безцеремонной бюрократической, насильственной перетасовки, административнаго сочлененія и расчлененія народностей, продолжаютъ еще существовать и попынѣ, то самое начало давно осуждено и отвергнуто -- нравственно - политическимъ сознаніемъ всего образованнаго міра, и едвали найдутся люди съ такимъ тѣснымъ, узкимъ политическимъ взглядомъ, которые захотѣли бы вернуться къ печальнымъ преданіямъ Вѣнскаго конгресса.

И однакоже нашлись.

Нашлись именно въ той странѣ, которая, повидимому, всю силу жизни почерпаетъ изъ принципа національности, т е. національной свободы, самобытности развитія, самостоятельности гражданской я духовной; въ странѣ, которая славится своимъ патріотизмомъ и, казалось, строже всѣхъ должна была бы блюсти чистоту начала, на которомъ основываетъ свое право. Да, именно въ Польшѣ, въ просвѣщенной общественной средѣ, нашлись люди, которые, ратуя за начало собственной національной свободы, въ то же время не могутъ отрѣшиться, въ отношеніи къ другимъ народностямъ, отъ теорій, завѣщанныхъ Вѣнскимъ конгрессомъ,-- и такимъ грубымъ противорѣчіемъ, сами, въ роковомъ ослѣпленіи, подрываютъ свое собственное дѣло! Всѣ журналы Русскіе и иностранные сообщили извѣстіе о томъ, что до 300 Польскихъ помѣщиковъ, съѣхавшись въ Варшавѣ, написали, по совѣту будто бы графа Андрея Замойскаго, проектъ адреса къ Русскому правительству съ требованіемъ безусловнаго присоединенія или, лучше сказать, включенія въ составъ Польши: Литвы, Бѣлоруссіи, Волыни и Подоліи, нѣкогда принадлежавшихъ Польской коронѣ. Не неумѣренность требованій насъ поражаетъ: къ несчастію, мы къ нимъ уже привыкли и они не представляютъ намъ ничего новаго, но насъ глубоко оскорбляетъ и возмущаетъ самое отношеніе Польскихъ патріотовъ къ такому жизненному для Русской народности интересу: Польское дворянство обращается къ правительству съ требованіемъ, чтобы оно, ни много ни мало, отчислило до десятка милліоновъ Русскаго населенія въ подчиненіе чужой народности и въ составъ чужой страны; Польское дворянство полагаетъ, что удовлетвореніе подобной просьбы, гдѣ дѣло идетъ о нарушеніи цѣльности всего Русскаго племени, можетъ зависѣть отъ доброй воли правительства!... Оно, не задумываясь, объявляетъ, что вѣковая историческая тяжба двухъ народностей, что сложный, громадный вопросъ о политическихъ правахъ Русскаго православнаго населенія и ополяченнаго, окатоличеннаго туземнаго общества на древле-Русскія земли, о вѣковой борьбѣ двухъ разныхъ просвѣтительныхъ началъ ы разныхъ соціально-политическихъ тенденцій,-- этотъ трудный, мучительный вопросъ можетъ быть разрѣшенъ ex abrupto, бюрократически, административнымъ порядкомъ! Польскіе дворяне домогаются, чтобы правительство сослужило имъ ту службу, для которой у нихъ уже отняты исторіею всѣ средства, какъ въ настоящемъ, "мая" въ будущемъ; они насильственнымъ дѣйствіемъ власти хотятъ произвести въ Польшу не только Литву и Бѣлоруссію, но и Заднѣпровскую Украйну....

"Меня не худо бы спроситься,

Вѣдь я ей нѣсколько сродни!"

могъ бы юмористически замѣтить имъ, при этомъ случаѣ, народъ въ Украйнѣ (точно также, какъ и въ Бѣлоруссіи, и даже въ Литвѣ), но, къ счастію для Поляковъ, свѣдѣніе объ ихъ Польскихъ попыткахъ до него не доходитъ,-- если только сами Поляки, по неосторожности, не довели уже о томъ до его вѣдома.

Намъ истинно жаль, что Польскіе дворяне, возбуждавшіе всегда, несокрушимою живучестью своего патріотизма, наше искреннее уваженіе, обнаруживаютъ столько деспотической примѣси въ своемъ патріотизмѣ, столько узости въ своихъ гражданскихъ тенденціяхъ, такую солидарность съ принципами Вѣнскаго конгресса, такое сходство въ двоихъ политическихъ теоріяхъ съ теоріями знаменитыхъ Австрійцевъ Тугута, Меттерниха, Шварценберга, Баха и иныхъ. Въ самомъ дѣлѣ, мы въ правѣ полагать, что стремленія, напримѣръ, Чешскаго народа къ самостоятельности и независимости отъ тевтонизма не встрѣчаютъ никакого сочувствія въ Польскомъ обществѣ (несмотря на всѣ его громкія увѣренія), и что оно, напротивъ, сочувствуетъ незначительной части Чешскаго народа, именно Чешскому онѣмеченному дворянству, которое вѣнцомъ своихъ мечтаній поставляетъ окончательное, нераздѣльное, гражданское и духовное слитіе съ Нѣмецкой стихіей Австріи, знать не хочетъ простаго Чешскаго народа и требуетъ отъ Австрійскаго правительства, по отношенію къ Чехіи, энергическихъ дѣйствій извѣстнаго качества. Положеніе дѣла совершенно то же въ Бѣлоруссіи, Волыни и Подоліи: точно та же запутанность отношеній, точно также часть туземнаго общества, отступивъ отъ Русской народности (какъ Чешское дворянство отъ Чешской), подпала вліянію полонизма (какъ Чешское тевтонизма); точно также презираетъ оно Русскій народъ въ Русской землѣ (какъ Чешское дворянство Чешскій народъ въ Чехіи); точно также, вопреки волѣ и стремленіямъ народнымъ, прибѣгаетъ теперь къ внѣшней силѣ, чтобы ввести Русь въ составъ Польши (какъ это дѣлаютъ Шварценберги и другіе Чешскіе аристократы относительно Австрійскаго гезамтфатерланда). Если только есть въ мірѣ логика, если хоть сколько-нибудь уважается она Поляками, не могутъ же они не признать, что дѣйствуютъ относительно Западно-Русскаго населенія совершенно по одному и тому же принципу съ Австрійцами и онѣмеченными Чешскими аристократами!

Попробуемъ теперь перенестись въ область самой нелѣпой, необузданной фантазіи, и сдѣлаемъ самое несбыточное, дикое предположеніе, что просьба Поляковъ вызвала согласіе правительства. При всемъ невыгодномъ мнѣніи (и съ горестью сознаемся -- отчасти заслуженномъ) Польскихъ патріотовъ о Русскомъ патріотизмѣ, трудно вообразить, чтобы они повѣрили въ дѣйствительность такого согласія!... Къ несчастію для нихъ, одного этого согласія мало: требуется согласіе еще нѣкотораго лица, котораго Польское дворянство, съ изумительнымъ легкомысліемъ, свойственнымъ только деспотизму, должно-быть и не примѣтило. Это лицо -- Русскій народъ. Не говоримъ даже о всей Россіи, но какъ вы думаете, гг. Польскіе дворяне, отдастъ вамъ Южнорусское племя свой Кіевъ, хотя бы на это изъявили свое согласіе не только Санктпетербургъ, но и Москва? Позволитъ вамъ Украйна, полная доселѣ животрепещущихъ воспоминаній (которыхъ, изъ уваженія къ вамъ, перечислять мы не будемъ), позволитъ она вамъ присылать ей указы изъ Варшавы? Какъ вы думаете, повѣритъ она, переживши унію, вашей Польt свой вѣротерпимости, и вручитъ вамъ судьбу своей церкви и своей народности? Неужели простодушіе вашего патріотизма простирается до такой степени, что вы можете мечтать, будто Русскій народъ въ древней, коренной Руси,-- тяжелою борьбою сквозь цѣлые вѣка донесшій до нашего времени свою народность цѣлою и неповрежденною,-- самъ добровольно, во утѣшеніе политическаго честолюбія Польскихъ патріотовъ, себя обезъязычитъ и обезнародитъ? Вы можете дѣлать обѣщанія, какія угодно; народъ уже извѣрился въ васъ; славныя преданія Польской исторіи о вѣротерпимости Польши и объ ея уваженіи къ національной свободѣ давно заслонены кровавою памятью уніи, нашествія іезуитовъ, казацкихъ войнъ и народныхъ бѣдствій XVII вѣка,-- съ котораго собственно и начинается лѣтосчисленіе современныхъ отношеній обѣихъ народностей. Да и въ правѣ ли былъ бы народъ повѣрить вашимъ обѣщаніямъ, когда вы не отреклись отъ того, что именно поколебало въ немъ его прежнюю довѣренность? Вы подаете прошеніе папѣ о возобновленіи уніи; вы выше, чѣмъ когда-либо, держите знамя не только католицизма, но и іезуитовъ; у васъ примѣняется къ дѣлу іезуитское правило, что чистая цѣль оправдываетъ средства, даже безнравственныя, даже такія, какихъ чуждалась Польша въ самыя скорбныя эпохи своей исторіи!... Вы, наконецъ, оказываете и теперь полное презрѣніе къ правамъ Русской народности, пытаясь навязать ей насильно иную историческую участь, рѣшить ея судьбу помимо ея, безъ ея согласія и даже безъ ея спроса!...

Вопросъ объ отдѣленіи отъ Россіи Западно-Русскаго края есть вопросъ не административный, а земскій; не мѣстный только, а всенародный и всерусскій. Таковымъ, т. е. всенароднымъ и всерусскимъ, онъ стадъ не въ силу внѣшняго принужденія иди формальнаго права, а по самому существу своему, въ силу естественнаго тяготѣнія Руси Бѣдой, Малой, Великой, Черной и Червонной другъ къ другу, въ силу ихъ общаго историческаго стремленія создать политическое и земское, гражданское и духовное единство всего Русскаго народа,-- съ сохраненіемъ свободы племенныхъ особенностей каждой изъ нихъ. Разрушить это единство, выработанное (хотя еще и не вполнѣ) цѣлымъ тысячелѣтіемъ трудной исторической жизни, разрушить его, не нанеся смерти политическому бытію Русскаго народа, или замѣнить это единство какою-то федераціею, точно также невозможно, какъ невозможно сохранить жизнь въ человѣческомъ организмѣ, раздробивъ его на части, или замѣнивъ органическое срощеніе частей -- внѣшнею связью. Малоруссія, Бѣлоруссія, Великоруссія -- это уже тѣло, одно цѣльное, недѣлимое, и отрывать ихъ другъ отъ друга все равно, что разрывать тѣло на части; отрѣзывать отъ нихъ Кіевъ, или какую бы то ни было населенную Русскую мѣстность -- значило бы рѣзать по живому тѣлу. Неужели этого не понимаютъ Поляки? А имъ бы слѣдовало понимать это лучше, чѣмъ кому-либо другому, потому что никто, какъ они, не заявлялъ міру о такомъ могуществѣ любви къ своему народу, о такой вѣрѣ въ свою народность.

Мы желали бы, чтобъ они поняли. "День" уже довольно ясно опредѣлилъ свою точку зрѣнія на Польскія дѣла. Въ силу того же начала, которое заставляетъ насъ такъ горячо отстаивать права Русской народности противъ Польскаго домогательства, въ силу этого же живаго начала стоимъ мы и за права Польской народности въ предѣлахъ Польши,-- Польши, а не Волыни, Подоліи, Бѣлоруссіи и проч. Читателямъ нашимъ вѣрно памятны статьи одного изъ нашихъ сотрудниковъ, въ которыхъ такъ ясно доказывалась необходимость и польза для самой Россіи въ существованіи самобытнаго государственнаго Польскаго центра, который бы оттянулъ къ себѣ все Польское изъ Русскихъ областей, очистилъ бы ихъ отъ Польскаго наплыва и сталъ бы твердымъ оплотомъ противъ напора Нѣмецкой стихіи. Тѣмъ болѣе жаль, что Поляки сими стараются объ охлажденіи къ себѣ сочувствія Русскаго общества, и неуваженіемъ къ правамъ Русской народности поддерживаютъ раздраженіе въ Русскомъ народѣ и отдаляютъ эпоху примиренія. Поляки сами портятъ свое дѣло. Если бы кто-либо, лишенный свободы дѣйствія, сказалъ самому пылкому гуманисту: развяжи мнѣ руки, чтобъ я могъ тебя побить и изувѣчить,-- сомнѣваемся, чтобы гуманистъ, какъ бы онъ искрененъ ни былъ, согласился предоставить ему свободу,-- т. е. возможность исполнить свою угрозу. Точно въ такое же положеніе ставятъ Поляки и Россію, заранѣе предъявляя притязанія на Кіевъ, Волынь, Подолію и пр, расточая воинственныя похвальбы и угрозы! Неужели такими средствами можно достигнуть скораго и благопріятнаго разрѣшенія вопроса и смѣнить пагубную вражду животворнымъ миромъ? Неужели же всѣ Поляки таковы, какъ эти 300 дворянъ, написавшихъ адресъ и придерживающихся деспотическихъ теорій Вѣнскаго конгресса? Еслибъ это могло быть,-- было бы отчего придти въ отчаяніе за будущность Польши!

Не упрекъ и брань должны видѣть Поляки въ нашихъ словахъ, а дружески-искренній совѣтъ и предостереженіе. Приглашаемъ ихъ снова, оставивъ поле внѣшняго политическаго дѣйствованія, вступить съ нами въ открытую борьбу въ области литературнаго слова: предлагаемъ имъ снова столбцы нашей газеты.