Дубровский Петр Павлович - Новости польской литературы

НОВОСТИ ПОЛЬСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (1)

(1) См.-- "Русскій Вѣстникъ", 1857 г., No 4.

Намъ остается еще упомянуть о нѣкоторыхъ замѣчательныхъ явленіяхъ въ польской литературѣ за прошлый 1856 годъ.

Studia Historiczne Michala Balihskiego (Историческія Изысканія Михаила Балинскаго). Вильно, 1856. Въ 8, 366 стр. Съ пятью литографированными картинками.

Въ этой книгѣ заключаются статьи автора, нѣсколько лѣтъ тому назадъ напечатанныя въ журналахъ. Нѣкоторыя изъ нихъ въ послѣдствіи дополнены и нигдѣ еще не были напечатаны. Къ числу новыхъ статей принадлежитъ характеристика двухъ знаменитыхъ мужей: Ивана Снядецкаго и Ѳаддея Чацкаго {Иванъ Снядецкій -- извѣстный математикъ и астрономъ, род. въ 1756 г. Окончивъ курсъ наукъ въ Краковской академіи, онъ отправился, въ 1778 г., путешествовать въ Германію, Голландію и Францію. Въ 1780 г., въ Парижѣ, ему предлагали черезъ посредство испанскаго посольства занять мѣсто астронома въ Мадридѣ, но онъ отказался отъ него, будучи приглашенъ занять каѳедру высшей математики и астрономіи въ Краковской академіи. Весь 1787 годъ Снядецкій провелъ въ Англіи, занимаясь въ тамошнихъ обсерваторіяхъ; въ 1795 г. путешествовалъ въ Карпатскихъ горахъ. Въ 1806 г. послѣ двухлѣтняго путешествія въ Германіи, Голландіи, Франціи и Италіи, занялъ мѣсто главнаго астронома въ Вильнѣ, потомъ ректора бывшаго тамъ же университета. Онъ скончался 21-го ноября 1830 г., на 74 году жизни. Полное собраніе сочиненій этого ученаго издано въ Варшавѣ, въ семи томахъ.-- Чацкій род. въ 1765 г. на Волынѣ. Будучи чиновникомъ надворнаго суда, по собственной охотѣ, привелъ въ порядокъ коронную метрику, что дало ему возможность близко ознакомиться съ предметами отечественными. Въ 1788 г. онъ избранъ былъ въ члены коммиссіи финансовъ и еще болѣе изслѣдовалъ положеніе страны, путешествуя по разнымъ частямъ своего отечества, съ цѣлію ознакомиться съ мануфактурами, торговлею и водными сообщеніями. Онъ былъ депутатомъ Волынской губерніи на коронацію императора Павла I. По его представленію императоръ Александръ I учредилъ въ Кременцѣ гимназію и поручилъ ему управленіе ею; потомъ, въ 1807 г., онъ назначенъ былъ исправляющимъ должность куратора въ семи губерніяхъ. Онъ умеръ въ 1813 г. Вотъ заглавіе нѣкоторыхъ его сочиненій: О литовскихъ и польскихъ законахъ (1800 г.);-- О десятинахъ вообще и въ особенности въ Полымъ и Литвѣ (1801 г.);-- Разсужденіе о Жидахъ (1807 г.);-- О правахъ Мазовецкихъ и др. Всѣ эти сочиненія обработаны критически и составляютъ богатый матеріалъ для польскаго историка. По смерти Нарушевича, Чацкій далъ обѣщаніе королю Станиславу окончить его польскую исторію, для которой и приготавливалъ матеріалы.}.-- Свѣдѣнія, касательно супружества Сигизмунда-Августа съ Варварою и ихъ взаимной любви, значительно дополнены г. Балинскимъ вновь открытыми письмами. Это подало поводъ автору начертать подробную картину споровъ на сеймахъ въ эту эпоху и представить въ истинномъ историческомъ свѣтѣ жизнь королевы Варвары. Вотъ содержаніе этой книги: Иванъ Снядецкій и Ѳаддей Чацкій;-- Наполеонъ и Иванъ Снядецкій;-- Дополненіе записокъ о королевѣ Варварѣ (I. 1548 г. II. Коронація);-- Спытко изъ Мельштына и его родъ (историческій разказъ);-- Смерть Жолкѣвскаго и памятникъ его въ Бессарабіи;-- Папроцкій и Паноша;-- Дополненія.

Мы остановимъ вниманіе преимущественно на дополненіяхъ къ запискамъ о королевѣ Варварѣ, въ особенности потому, что Н. А. Поповъ, въ своемъ прекрасномъ историческомъ разказѣ, основанномъ на запискахъ г. Баланснаго, Королева Варвара (см. "Русскій Вѣстникъ", кн. 1-я за нынѣшній годъ), къ сожалѣнію, не успѣлъ воспользоваться ими.

"Неожиданно, говоритъ г. Балинскій, снова открываются неизвѣстные до сихъ поръ документы, чрезвычайно важные для объясненія подробностей жизни королевы Варвары." Они выписаны г. Николаемъ Малиновскимъ изъ книги, имѣющей заглавіе: Lettres, Rescripts et Mandats de la Reine Bonne, de Sigismond Auguste et d'Etienne Bathori, Rois de Pologne, 1535--1585. Volumen No 62, состоящій изъ 148 листовъ. Эта рукопись хранится въ собраніи автографовъ Императорской Публичной Библіотеки въ С. Петербургѣ, гдѣ г. Малиновскій, въ 1855 г., занимался разысканіемъ матеріаловъ для своихъ многочисленныхъ и образцовыхъ трудовъ въ области отечественной исторіи. Рукопись эта состоитъ изъ писемъ Сигизмунда-Августа, писанныхъ по-польски въ 1548 г., со всею откровенностію, къ князю Михаилу Радзивиллу Рыжему, брату Варвары. Они дополняютъ, въ числѣ 26, продолженіе корреспонденціи этихъ двухъ знаменитыхъ историческихъ лицъ и тѣмъ болѣе важны, что сверхъ подробностей, относящихся къ супружеству Варвары, заключаютъ въ себѣ и другія свѣдѣнія, касательно происшествій 1548 года.

Кромѣ того г. Балинскій, между своими рукописями, нашелъ также любопытное и хорошо сохраненное собственноручное письмо князя Павла Гольшанскаго, епископа Виленскаго, писанное къ королевѣ Варварѣ на прощаніи, когда она оставляла Литву, отправляясь въ Малую Польшу, по приглашенію мужа.

Всѣ эти новыя свидѣтельства, обнимая собою нѣсколько мѣсяцевъ, еще болѣе объясняютъ событія 1548 г., памятнаго въ польской исторіи волненіемъ Пётрковскихъ сеймовъ, возбужденнымъ происками Боны.

Все собраніе писемъ, писанныхъ по-польски, состоитъ изъ трехъ отдѣловъ. Первыя четыре письма писаны съ дороги, когда Сигизмундъ Августъ, оставивъ Вильно и Варвару, отправлялся въ Краковъ на погребеніе своего отца, Сигизмунда Стараго. Изъ нихъ ясно видно, до какой степени достигло вліяніе Радзивилла Рыжаго и значеніе его при королѣ. На пути, Августъ безпрерывно получаетъ извѣстія отъ брата Варвары о здоровьи своей супруги, безпрерывно поручаетъ ему заботиться о ея безопасности и удобствахъ. Второй отдѣлъ этой корреспонденціи, сверхъ письма князя Гольшанскаго, заключаетъ въ себѣ шесть занимательныхъ несемъ, писанныхъ со времени прибытія короля въ Краковъ до отъѣзда его на сеймъ Пётрковскій. Онъ преимущественно заботится въ нихъ о здоровья, удобствахъ и безопасности Варвары; вмѣстѣ съ этимъ нельзя не замѣтить боязни относительно тайныхъ злоумышленій его враговъ въ Литвѣ, управляемыхъ Боною.

Къ третьему отдѣлу этой корреспонденціи принадлежатъ остальныя пятнадцать писемъ и отрывокъ шестнадцатаго. Они относятся къ тому времени, когда король и королева разъѣхались въ двѣ противоположныя стороны -- Варвара въ Корчинъ, Августъ въ Пётрковъ, и продолжаются до праздника Рождества Христова 1548 г. Сигизмундъ-Августъ, въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ жизни, не забывалъ своей Варвары, и какъ только пріѣхалъ въ Пётрковъ, сейчасъ же послалъ къРадзивиллу напомнить ему, чтобы съ осторожностію подавали королевѣ питье. Онъ боялся яду, какъ средства, которое очень часто употреблялось въ XVI вѣкѣ въ Европѣ, чтобы избавиться отъ мѣшавшихъ людей.

Между прочимъ, въ письмахъ Сигизмунда-Августа, изданныхъ теперь г. Балинскимъ, сохранились самыя вѣрныя свидѣтельства о дѣйствіяхъ и спорахъ на Пётрковскомъ сеймѣ 1548 г.-- Будущій историкъ временъ послѣдняго изъ Ягеллоновъ, найдетъ въ этихъ документахъ, вмѣстѣ съ другими, прежде изданными, живую картину не только публичной жизни въ Польшѣ, въ началѣ этого царствованія, но и домашнихъ нравовъ въ этомъ вѣкѣ.

На основаніи этихъ вновь открытыхъ писемъ, настоящій разказъ г. Балинскаго нѣсколько разнится отъ прежняго, особенно въ числахъ {См. Pisma Historyczne. T. I, стр. 157--209.}. Въ дополненіе къ нему, онъ обращается еще къ прекрасному изданію гг. Пршездзѣцкаго и Раставецкаго, подъ заглавіемъ: Образцы средневѣковаго искусства и вложи возрожденія во концѣ XVII вѣка въ древней Польшѣ (отд. I, въ Варшавѣ и Парижѣ). Въ XII выпускѣ, подъ заглавіемъ: Портреты двухъ женъ Сигизмунда-Августа, короля Польскаго, помѣщены два рисунка; одинъ представляетъ переплетъ книги, нѣкогда бывшей собственностью этого государя; другой -- два портрета, писанные масляными красками на металлической дощечкѣ и находящіеся по обѣимъ сторонамъ внутри переплета. Одинъ изъ нихъ принадлежитъ Елисаветѣ Австрійской, другой Варварѣ Радзивиллъ. При описаніи этого драгоцѣннаго памятника, г. Пршездзѣцкій помѣстилъ три письма Варвары, найденныя въ Неборовскомъ архивѣ (въ Царствѣ Польскомъ близь Ловича), и объявилъ, что вскорѣ намѣренъ издать ихъ вмѣстѣ съ другими того же рода памятниками. Такія два счастливыя открытія обогащаютъ и дополняютъ всю исторію этого драматическаго эпизода польской исторіи. Особенно важны письма самой Варвары, которыхъ до сихъ поръ такъ мало нашлось. Они любопытны въ особенности потому, что ясно изображаютъ ея нравъ, сердце и характеръ. Въ запискахъ о Варварѣ находится подтвержденіе, что причиною ея смерти былъ не ядъ, а ракъ, между тѣмъ какъ нѣкоторые стараются доказать противное.

Г. Балинскій, въ дополненіяхъ къ своимъ статьямъ, разбираетъ историческій очеркъ г. Карла Шайнохи, подъ заглавіемъ: Варвара Радзивилловна.-- Онъ помѣщенъ въ особо изданной книгѣ, во Львовѣ, 1854 года, имѣющей слѣдующее заглавіе: Szkice Historyczne (Историческіе Очерки). Авторъ ихъ принадлежитъ къ числу самыхъ даровитыхъ и трудолюбивыхъ изслѣдователей польской исторіи, въ новѣйшее время {Самое важное и замѣчательное сочиненіе его: Ядвига и Ягелло, историческій разказъ, -- вышло во Львовѣ въ 1855--1856 г., въ трехъ томахъ. Я получилъ только І-й томъ этого сочиненія и, когда получу остальные, постараюсь отдать объ немъ отчетъ читателямъ.}. Г. Шайноха въ своемъ очеркѣ хотѣлъ доказать, что Варвара была женщиною обыкновенною, и искала только собственнаго счастія. Онъ старается уменьшить славу и историческую занимательность Варвары.

"Безъ сомнѣнія, замѣчаетъ г. Балинскій,-- никто не считаетъ ее героинею, и не будетъ ставить ее во главѣ какой-то великой эпохи въ народной жизни; но, судя безпристрастно, исторія назначитъ Варварѣ болѣе скромное и все-таки славное мѣсто прекрасной и добродѣтельной королевы, которая, сумѣвши возбудить столь сильную къ себѣ любовь, вмѣстѣ съ этимъ не лишена была благородства и высокаго достоинства, потому что не поставила себя въ то положеніе, въ какомъ находились столь же прекрасныя собою королевскія любовницы въ тогдашней Европѣ! И кто знаетъ, можетъ-быть, болѣе для этого, нежели изъ гордости, она такъ усильно желала быть коронованною. Еслибы она была такъ горда, какъ утверждаетъ г. Шайноха, то передъ смертію не просила бы мужа, чтобы онъ похоронилъ ея тѣло не между гробницами королевскими на Вавелѣ въ Краковѣ, а въ родной Литовской землѣ!"

-- Bibliografia Krajowa (Отечественная Библіографія, издаваемая варшавскимъ книгопродавцемъ Клюковскимъ). Выпускъ IV.

Въ одной изъ предыдущихъ статей моихъ, я уже упоминалъ объ этомъ полезномъ изданіи. Нельзя не пожалѣть, что оно выходитъ медленно. Въ IV-мъ выпускѣ заключается продолженіе библіографіи 1856 года, также литературныя и книгопродавческія объявленія. Въ Фельетонѣ помѣщено любопытное обозрѣніе древней библіографіи, г. Войцицкаго.-- Оно касается одной старинной брошюры XVI вѣка. Важнѣйшую часть древней польской литературы, драгоцѣнный матеріалъ для исторіи Польши и, въ особенности, для ближайшаго уразумѣнія ея домашней жизни, со времени распространенія книгопечатанія, безспорно составляютъ старинныя польскія брошюры, которыя стали появляться при самомъ началѣ распространенія книгопечатанія въ Польшѣ (1506--1530г.). Не прошло и полвѣка, какъ брошюры, съ измѣненіемъ образа правленія Рѣчи Посполитой, по смерти послѣдняго Ягеллона, получили болѣе важное, не только литературное, но и политическое значеніе. Онѣ служили вмѣсто нынѣшнихъ газетъ и были органомъ общаго мнѣнія, какъ народа, такъ и партій. Реформація и вмѣстѣ съ нею религіозные споры размножали ихъ не сотнями, но тысячами. Прежніе библіографы хотя и записали множество брошюръ, однакожь ограничивались только подробнымъ приведеніемъ заглавія и исчисленіемъ страницъ. При ближайшемъ разсмотрѣніи этихъ брошюръ, оказывалось, что содержаніе ихъ часто не согласовалось съ заглавіемъ, и что въ описаніи предметовъ, повидимому, не возбуждающихъ интереса, заключаются драгоцѣнныя свѣдѣнія не только о домашней жизни, но и о важнѣйшихъ историческихъ событіяхъ, которыя не всегда съ такою подробностію передавались въ польскихъ лѣтописяхъ. Мартынъ Бѣльскій, въ своихъ брошюрахъ, представляетъ болѣе фактовъ, касающихся домашней жизни Поляковъ, нежели въ своей лѣтописи.-- Вѣрная перепечатка наиболѣе замѣчательныхъ брошюръ служила бы чрезвычайно важнымъ и неизвѣстнымъ до сихъ поръ матеріяломъ для исторіи. Многія изъ этихъ брошюръ пропали и сдѣлались рѣдкостію.

Г. Войцицкій возымѣлъ похвальное намѣреніе помѣщать въ Отечественной Библіографіи не только описанія наиболѣе важныхъ и любопытныхъ брошюръ, но и представлять извлеченія изъ нихъ, относящіяся къ исторіи. Сюда войдутъ также и брошюры, писанныя стихами, которыми такъ богата древняя польская литература. Не всѣ изъ нихъ написаны съ талантомъ, но, какъ бы то ни было, онѣ свидѣтельствуютъ о поэтическомъ настроеніи народа.

Г. Войцицкій разсматриваетъ слѣдующую брошюру: "Publika Xiędza Józepha Wereszezyńskiego z Wereszczyna, z łaski Bożej Biskupa Kijowskiego a Opala Sieciechowskiego: ich M. Rzeczyposp. na sejmiki przez list objaśniona, tak z strony fundowania szkoły rycerskiej synom koronnym na Ukrainie, jako też Krzyżaków według Reguły Maltańskiej, w sąsiedztwie z Pogany i z Moskwą na wszystkim Zadnieprzu, dla snadniejszego ochranienia koronnego, od niebezpieczehstwa wszelkiego". (То-есть, Публичное Извѣщеніе отца Іосифа Верещинскаго изъ Верещина, Божіею милостію епископа Кіевскаго и аббата Сѣцѣковскаго: ихъ милостямъ Рѣчи Посполитой для сеймиковъ въ письмѣ изъясненное, какъ относительно основанія рыцарской школы для коронныхъ сыновъ въ Украинѣ, такъ и крестоносцевъ Мальтійскаго ордена въ сосѣдствѣ съ язычниками (поганами) и съ Москвою на всемъ Заднѣпровьѣ, для легчайшаго короннаго охраненія отъ всякой опасности.) Печатано въ Краковѣ 1594 г.

Брошюра начинается предисловіемъ къ братьямъ шляхтѣ. Замѣчательно въ немъ слѣдующее мѣсто: "Чрезмѣрная опасность, къ тону же частое самовольство всей Украйны королевства польскаго и любезной братіи вашей, вызвало сіе писаніе мое къ вашимъ милостямъ, моимъ милостивымъ панамъ и братьямъ, чтобы ваши милости, имѣя въ виду обязанность христіянскую и братскую, соблаговолили заботиться о томъ, чтобы эта золотая Украйна, вмѣстѣ съ короною польскою, наслаждалась лучшею безопасностію, чѣмъ нынѣ...."

"Вся Украйна, вмѣстѣ съ короною польскою, убѣждена въ своей будущей опасности. Что бы ни случилось, необходимо вашей милости всѣмъ прибѣгать къ Господу Богу, и помнить свою обязанность, чтобы всуе, съ большимъ вредомъ для себя и даже для всего королевства Польскаго, не утратить этого драгоцѣннаго клейнота, столпа и подпоры своей, а вмѣстѣ щита и стѣны противъ язычниковъ. По небреженію, безпутно и позорно утратить, или отдать на растерзаніе язычникамъ, такую Украйну, которая длиннѣе и шире, нежели Малая и Великая Польша, и столь обширное и длинное государство, -- по истинѣ, милостивые паны мои, это не заслуживаетъ похвалы."

Послѣ такого обращенія, Верещинскій предлагаетъ семь способовъ защиты, о которыхъ онъ и говоритъ въ своей брошюрѣ, раздѣливъ ее на семь главъ.

Между прочимъ онъ совѣтуетъ основать въ Украйнѣ рыцарскую коллегію, то-есть, какъ онъ выражается, "рыцарскую шкоду для любезнаго потомства своей шляхетской крови". Далѣе онъ прибавляетъ: "Если бы ваши милости пожелали, чтобы и подданные ваши также были участниками этой рыцарской школы, то изъ шляхетскаго народа могло бы составиться четыре тысячи гусаровъ и четыре тысячи казаковъ, а изъ городскаго и сельскаго народа двѣ тысячи пѣхоты." "Тогда, по его словамъ, на вѣчныя времена, ежегодно и постоянно можно бы было высылать десять тысячъ войска, съ немалою славой и пользой для всей польской короны, и даже съ великою радостію для всего христіанства." Онъ замѣчаетъ, что молодые люди, упражняясь въ такой школѣ, готовились бы въ ротмистры, а изъ ротмистровъ въ гетманы.

Для поддержанія силъ этой школы, въ случаѣ нападенія "логановъ", онъ совѣтуетъ заселять пустыя украинскія степи перемѣщеніемъ народа, какъ изъ Великой, такъ и изъ Малой Польши.

Сверхъ того онъ утверждаетъ, что одна такая военная школа не достаточна для защиты границъ Рѣчи Посполитой, и потому совѣтуетъ основать другую школу, по Мальтійскому ордену,-- въ Заднѣпровьѣ. Самъ Верещинскій, вмѣстѣ съ своимъ капитуломъ, обѣщаетъ этому содѣйствовать и даже жертвуетъ земли, принадлежавшія епископству кіевскому.

Kronika wiadomosci krajowych і zagranicznych (Хроника внутреннихъ и иностранныхъ извѣстій 1856.)

Обращаю /вниманіе читателей на эту политическую и литературную газету, выходящую въ Варшавѣ, подъ редакціею г. Ю. Барташевича, даровитаго и трудолюбиваго изслѣдователя іюльской исторіи, извѣстнаго своими замѣчательными сочиненіями и учеными критиками, разсѣянными въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ.

Въ Хроникѣ часто помѣщаются интересныя статьи историческаго содержанія; сверхъ того, въ ея Фельетонѣ участвуютъ лучшіе польскіе белетристы. Здѣсь мы преимущественно займемся нѣкоторыми нумерами, вышедшими въ послѣдніе два мѣсяца прошлаго года.

Въ NoNo 219 и 220 помѣщена статья редактора: Споръ о старославянской общинѣ, написанная по поводу подобнаго же спора, который недавно возникъ въ нашей литературѣ. Пріятно замѣтить, что труды нашихъ ученыхъ начинаютъ находить отголосокъ и въ польской литературѣ, съ которою у насъ можетъ быть много общаго. Изложивъ мнѣнія разныхъ ученыхъ объ общинѣ и, въ особенности, мнѣніе г. Чичерина, авторъ говорить: "Хотя г. Чичеринъ высказалъ рѣзкую новость, новость для науки неслыханную и странную, однакожъ своимъ изслѣдованіемъ онъ возбудилъ въ литературѣ много жизни: имя его въ наукѣ было ново и неизвѣстно; но такъ какъ онъ приступилъ къ своему предмету съ знаніемъ, то каждый сознавалъ, что онъ здѣсь имѣетъ дѣло не съ начинающимъ, но съ мастеромъ, который умѣетъ мыслитъ, и искренно вникалъ въ науку. Метода его хороша и прямо ведетъ къ цѣли. Предметъ, избранный имъ, совершенно новъ и до сихъ поръ не обработанъ ученымъ образомъ; правда, нѣкоторые касались его, но только мимоходомъ; исключительно же этимъ предметомъ никто не занимался. Впрочемъ, и г. Чичеринъ не разрѣшилъ вопроса, отговариваясь тѣмъ, что еще мало собрано фактовъ. Но иногда уже самое возбужденіе вопроса и общій взглядъ на него столь важны, какъ монографія, какъ ученое, полное изслѣдованіе предмета. Здѣсь именно такъ случилось. Еслибы мнѣніе г. Чичерина не было высказано такимъ тономъ и съ такимъ яснымъ взглядомъ на предметъ, то оно даже не обратило бы на себя вниманіе, тѣмъ болѣе, что разрушало до основанія доселѣ существующія понятія и изумляло ученыхъ. Въ Россіи мы видимъ въ наукѣ тотъ же фактъ, что и у насъ -- уже не повторяютъ за маменькою старыхъ изреченій, но изслѣдуютъ, изучаютъ и разсматриваютъ матеріялы, которыхъ множество какъ тамъ, такъ и у насъ. Предметы, которые прежде вовсе не интересовали и которые считались недостойными исторіи, теперь подвергаются разбору. Число трудящихся для науки съ каждымъ днемъ увеличивается. Замѣтно вліяніе иныхъ понятій; исчезаютъ фантасмагоріи, созданія воображенія; наука доискивается своихъ правъ, предъявляетъ свои нужды и требованія, отъ которыхъ не освобождаетъ ни замѣчательный талантъ, ни даже блистательная выставка многочисленныхъ и различныхъ цитатъ. Вдругъ, неожиданно являются люди и возвышаютъ голосъ, и къ этому голосу нужно прислушиваться: потому что онъ не пустое эхо; онъ явно чувствуется разумомъ и наукою. Такой голосъ возвысилъ и г. Чичеринъ. Его разсужденіе должно было вызвать спорныя мнѣнія, подать поводъ къ полемикѣ, а извѣстно, что споръ въ ученыхъ предметахъ обнаруживаетъ истину."

Далѣе г. Барташевичъ упоминаетъ о мнѣніяхъ, высказанныхъ гг. Бѣляевымъ, Кошелевымъ, Бестужевымъ-Рюминымъ и въ "Отечественныхъ Запискахъ". Изложивши такимъ образомъ главные результаты полемики, онъ заключаетъ свою статью слѣдующими словами: "Какъ намъ кажется, г. Чичеринъ преимущественно ошибся въ томъ, что нашествію Варяговъ на Русь онъ слишкомъ много придалъ преобразовательнаго значенія: преобразованія здѣсь никогда не было и не могло быть. Духъ Варяговъ стремился къ господству сверху, но внизу онъ не входилъ ни въ какія отношенія; съ теченіемъ времени новыя отношенія возникали сами собою; завоеватели слились съ народомъ. Безспорно, во взглядѣ г. Чичерина на исторію, виденъ успѣхъ: одно обстоятельство, что авторъ принимаетъ пришествіе, завоеваніе земли, а не добровольное призваніе Варяговъ, что до сихъ поръ допускали почти всѣ историки, слѣдуя Нестору,-- уже одно это обстоятельство свидѣтельствуетъ объ успѣхѣ изслѣдованій. Однако изъ этого не должно заключить, чтобы Варяги вступили въ среду Славянщины съ идеею о цивилизаціи, съ мыслями а priori, съ какимъ-то намѣреніемъ образовать правильно устроенное) государство, съ какою-то уставною грамотою въ рукѣ. Каждая дружина завоевателей имѣла свое собственное устройство и не заботилась о томъ, какъ управляются другіе. Потому-то завоевательный характеръ нашествія Варяговъ очень можно согласить съ внутреннею независимостію народа. Это нашествіе не повело за собою непремѣнной реформы; волны Варяговъ всплывали только на поверхности Славянщины. Мы не распространяемся болѣе объ этомъ предметѣ, потому что уже гораздо обширнѣе изложили нашу мысль, не предполагая, что современемъ возникнетъ споръ о славянской общинѣ. Мы говоримъ о нашемъ разсужденіи, напечатанномъ въ "Варшавской Библіотекѣ" 1851 г., подъ заглавіемъ: "О новомъ изданіи Скандинавскихъ сагъ". На основаніи нашего взгляда, славянская община удержалась при Варягахъ въ древней Руси и сохранилась до нашихъ временъ, въ главныхъ своихъ чертахъ и духѣ, въ токъ общественномъ устройствѣ, которое пространно описалъ Гакстгаузенъ."

Изъ приписки къ этой статьѣ видно, что г. Барташевичъ, оканчивая ее, только что узналъ объ отвѣтѣ г. Чичерина г. Бѣляеву, также о возраженіи послѣдняго изъ нихъ; но онъ не высказываетъ никакого мнѣнія объ этой полемикѣ.

-- Въ No 200 Хроники помѣщена любопытная замѣтка г. Руликовскаго: "Объ отцѣ гетмана Мазепы".-- Нѣкоторые сомнѣвались въ томъ, назывался ли Мазепа Стефаномъ или Адамомъ? Г. Руликовскій, въ 1855 г., разсматривая архивъ Кіевской археологической коммиссіи, нашелъ документъ, изъ котораго оказывается, что Адамъ былъ отецъ гетмана Мазепы.Такимъ образомъ окончательно разрѣшается вопросъ о тождествѣ этихъ двухъ, повидимому, различныхъ лицъ, то-есть Стефана и Адама. Этотъ документъ есть подтвержденіе привилегіи короля Іоанна Казимира, жалующаго въ наслѣдственное владѣніе деревню Мазепинцы въ староствѣ Бѣлоцерквинскомъ, Адаму Мазепѣ, супругѣ его и потомству, въ мужской и женской линіи. Выписавъ начало этой привилегіи, изъ которой видно, что Адамъ былъ отецъ гетмана, г. Руликовскій спрашиваетъ: отчего же малороссійскіе историки называютъ отца гетмана Стефаномъ, и отчего, наконецъ, самъ гетманъ не подписывался Адамовичемъ, какъ бы слѣдовало, а Степановичемъ? Нельзя же подозрѣвать гетмана, чтобы онъ хотѣлъ поддѣлываться подъ чужое отчество. Этотъ вопросъ разрѣшаетъ и объясняетъ г. А. Д., авторъ Замѣтокъ о Мазепѣ, помѣщенныхъ въ "Варшавской Библіотекѣ"(1855 г. Февраль).Адамъ Мазепа, какъ нужно догадываться, перешелъ изъ латинскаго исповѣданія въ греческое и, по церковному обряду, долженъ былъ перемѣнить имя. Отсюда-то произошла его двуименность. Г. Руликовскій въ концѣ своей статьи говоритъ: "Изъ вышеприведенной привилегіи Іоанна Казимира видно, что Адамъ Мазепа оказалъ большія услуги отечеству, не разъ бывалъ ему полезенъ, служилъ въ войскѣ и принималъ участіе въ нѣсколькихъ военныхъ походахъ; изъ другихъ же источниковъ.также извѣстно намъ, что онъ занималъ должность черниговскаго подчашника. Къ этимъ подробностямъ, лично къ нему относящимся, нужно еще прибавить, что онъ, утомленный войнами и посѣдѣлый въ лагеряхъ, на старости поселился въ своей наслѣдственной деревнѣ, Мазепницахъ, основанной его предками, о чемъ даже свидѣтельствуетъ Величко; но неизвѣстно, какъ долго онъ тамъ жилъ и когда окончилъ дни свои, проведенные въ степной глуши. Кажется, что день его смерти можно отнести къ 1669 г., или нѣсколько ранѣе" Въ деревнѣ Мазепницахъ осталось послѣ него много слѣдовъ, можетъ-быть даже вообще послѣ Мазепъ. Деревня Мазепинцы теперь принадлежитъ къ бѣлоцерквинскимъ помѣстьямъ и находится надъ рѣкою Каменкою. Въ сторону отъ этой деревни, на полѣ, до сихъ поръ существуетъ такъ-называемый городокъ Мазепы, въ которомъ, какъ въ оборонительномъ мѣстѣ, вѣроятно прежде находился дворъ и главное мѣстопребываніе владѣльцевъ; немного далѣе есть урочище, называемое подваломъ Мазепы. Сверхъ того существуетъ такъ-названный шляхъ Мазепы, который изъ деревни Мазепинцевъ ведетъ въ деревню Полоховъ и далѣе. Очень возможно, что все это -- память объ Адамѣ Мазепѣ, и этотъ городокъ, и этотъ шляхъ, урочище, яръ, и наконецъ, кто знаетъ, и эта уединенная могила въ. полѣ, поросшая травою, до сихъ поръ скрываетъ его прахъ.

П. Дубровскій.

"Русскій Вѣстникъ", No 4, 1857