Крадучись по лестнице, вор открыл дверь американским ключом и вошел в переднюю. Было совершенно темно; горничную послали за покупками в лавку и она еще не успела зажечь газ.
С противоположного тротуара вор следил за ее выходом из дома и видя, как она остановилась на перекрестке для разговора с знакомым городовым, воспользовался ее отсутствием, чтобы проскользнуть в дом.
Тихо притворил он дверь, почти не слышно, но, очевидно, кто-то находился поблизости и женский голос раздался как будто сверху. "Это ты, Джек".
-- Вот досада! -- а он с уверенностью рассчитывал на отсутствие хозяйки дома.
Вор начал свистеть. Он был хороший имитатор и недаром провожал сегодня утром ее мужа до станции. Пока звуки насвистываемой песни разносились по воздуху, он присвоил себе зонтик и, очень нуждаясь в одежде, снял с вешалки и одел пальто хозяина дома, Джека. Оно оказалось как будто сшитым для него.
-- Мне кажется, ты не особенно вежлив, -- раздалось опять сверху. Голос был мягкий, редко симпатичный, но теперь в нем слышались слезы.
-- Разве ты не придешь извиниться за все, сказанные сегодня утром, неприятности.
Вор остановился, обдумывая, как ему действовать дальше. Тут была ссора,-- решил он, и Джек вел себя непристойно. Ну, ему придется немного подождать с примирением, бедняге! Все продолжая невозмутимо свистеть, он схватил свой мешок и, хлопнув довольно сильно дверью, прошел в столовую. Здесь, при свете уличного электрического фонаря он усердно принялся укладывать в мешок серебро, стоявшее на буфете.
-- Нечего пока мириться, -- подумал он. Вор тоже был женатый человек и считал себя большим знатоком женщин.
В его удивительно-поместительный мешок вошли: кофейник, чайник и сахарница. Каждая отдельная вещь укладывалась быстро и осторожно.
Потом вор бросил жадный взгляд на мелкое серебро.
-- Не высокая марка и мало, -- сказал он презрительно,-- да, впрочем, нельзя же ожидать большего у мелкого чиновника частного банка. Что же делать, со многим надо мириться в жизни. Последнее было его любимым изречением и на этот раз пришлось как нельзя более кстати.
Чтобы быть вором, надо отчасти быть философом.
С большой осторожностью он уложил еще две дюжины ножей, вилок и ложек, потом пару серебряных подсвечников, а множество солонок чайных ложек и разных мелочей разместил по карманам только что украденного пальто. "Теперь надо взяться и за посуду", вспомнил он и обратил свое внимание на верхнее отделение буфета. С большим трудом ему удалость открыть дверцы шкафа, и он только что занялся рассматриванием больших хрустальных графинов, освещая их маленьким карманным фонарем, как в передней послышались шаги. Вор с неподдельным удивлением оглянулся. Так она все-таки спустилась и через пять минут забыла свое оскорбленное самолюбие, когда он при своем знании женщины, рассчитывал, что пройдет, по крайней мере, двадцать минут, пока она решится забыть еще новую обиду, нанесенную ей брошенной дверью столовой.
Какой он оказался недальновидный! Не успел еще он внутренне обругать себя, как за полузакрытой дверью показался свет, это она зажгла газ в передней. Вор бросился к ближайшему окну и остановился в размышлении. Надо было отпереть задвижку и рискнуть на прыжок в 20 фут. высоты. Еще одну минуту он промедлил и уже в следующую услышал ее шаги у двери и ручка тихо повернулась. Но и тут он не растерялся: -- сразу погасил свой фонарь и спустил тяжелые занавеси на окне. Ему пришло в голову еще немного продолжить иллюзию. Хозяин дома был его роста и имел такие же светлые, коротко обстриженные волосы -- возможно, что в темноте и повернув к ней спину... Когда дверь открылась, он уже успел овладеть собою.
Наступила минута молчания.
В полосе падающего из передней света ясно виднелась его стройная, широкоплечая фигура с поникшей головой и скрещенными на спине руками. Каждая складка хорошо сшитого пальто выражала раскаяние и сожаление.
Превосходная и трогательная картина!
Шаги остановились на пороге. Удерживая дыхание, вор стоял в ожидании, прислушиваясь к шелесту мягкого женского платья и чувствуя запах фиалок постепенно наполнявший комнату.
Прошла минута, две, три минуты.
Вдруг раздался ее голос, довольно твердый с нотой презрения.
-- Не к чему принимать такой трагический вид, Джек, все происшедшее между нами не стоит минуты размышления, а тем более объяснений. Совсем напрасно ты так хлопнул дверью, -- ее голос сделался еще более презрительным,-- ничто на свете не заставит меня возобновить наш разговор.
Вор тяжело вздохнул. Он понял, что вздох был самым подходящим выражением его теперешнего состояния, но одновременно радовался, что опустошенный буфет стоял не в полосе падающего из соседней комнаты света.
-- Джек, помиримся! -- к его ужасу она сделала быстрое движение в его на-правлении. -- Сегодня утром ты, наверное, думал, что я детски неблагоразумна. Но мне так хотелось этого платья! Ты, ведь, знаешь, дорогой, что у меня не было нового платья в продолжении двух лет.
Ее голос слегка задрожал, и вор стал переступать с одной ноги на другую. Он был тронут и чувствовал себя очень неловко.
-- Конечно, я ничего не имею против самой большой экономии, но иногда бывает громадное желание приобрести новую красивую вещь. Ты понимаешь, какие-нибудь безделушки, платье или серебро. (Ей показалось, что его широкие плечи вздрагивали). Не думай, что я тебя обвиняю, дорогой мой, -- ее голос превратился в ласку,-- я знаю, как усиленно ты работаешь с утра до вечера, чтобы свести концы с концами и лишаешь себя всего для меня же. Ведь ты был до сих пор без пальто, если бы я не купила для тебя из остатка подаренного нам дядей чека. Ты самый лучший, добрый человек на свете!
Рука ее с нежностью легла на его рукав. Это было слишком! С глубоким восклицанием вор вырвался из-под ее руки и быстрыми шагами направился к двери. Черный мешок его лежал под драпировкой двери. Выходя, он толкнул его нетерпеливо ногой и выбежал из комнаты, оставив хозяйку дома одну.
-- Джек, Джек! -- крикнула она с ужасом и, слыша, как что-то тяжелое упало на пол в передней, побежала ему вслед и увидала нечто черное, длинное, лежащее у ее ног.
Вор запер входную дверь и спустился по лестнице без пальто, но со спокойным и радостным лицом.
-- Не беспокойтесь, -- ответил он любезно на извинения хозяина дома, который столкнулся с ним на тротуаре. При свете электрического фонаря его лицо показалось ему очень утомленным от усиленной работы.
-- Бедняга! -- подумал вор, который сам ненавидел работу: "Я не хотел бы быть на его месте"... Но тут, почувствовав порыв холодного ветра, мысленно прибавил: "А все-таки было бы недурно быть в его пальто!"