Лифф Ф. - Король Гласс и его государство

Король Гласс и его государство.

Рассказ Ф. Лиффа.

В 1835 году один из больших англо-ост-индских кораблей потерпел в южной части Атлантического океана крушение. Судно уже обогнуло мыс Доброй Надежды, но, затем, когда вступило в океан -- страшная буря, выбив его из рейса, бросила прямо на утес "Inaccessible " (Недоступный), где оно разбилось в дребезги и пошло ко дну почти со всем экипажем и пассажирами. Только главному штурману Уокеру и четырем матросам удалось, в последнюю, отчаянную минуту, кое как прыгнуть и челн и направить его к скале; челн также разбился там, но люди, сильным толчком гигантской волны, были выброшены на риф.

В числе этих пяти человек, хотя и изнеможенных и израненных, но все-таки спасенных Небом из морской глубины, находился матрос из немцев, уроженец Бремена, по имени Фридрих Мевес, -- герой нашего рассказа.

Они были спасены -- но что же оставалось им делать теперь?.. с ними не было ни съестных припасов, ни пресной коды, ничего -- кроме надетого на них платья, обломков челнока, фонаря и двух ножей. Первым их делом было забраться в одну из расселин, чтобы укрыться от урагана, свирепствовавшего еще в продолжении двух дней. Но вскоре они совершенно ослабели под влиянием голода и жажды. Единственная ниша, которую им удалось открыть на скале, заключалась в нескольких птицах и кое-где приставших к подножию "Недоступной" немногих устриц. Все пятеро отлично понимали, что если скорая помощь не выручит их -- они погибли. Один из матросов и высказал это мрачное соображение, прибавив, что лучше им было бы, подобно остальным, лежать теперь глубоко на дне океана.

-- Не приходите в отчаяние! -- серьезным тоном произнес главный штурман, -- спасение еще возможно, если мы только не потеряем мужества и веры в Всевышнего.

-- Однако, как же по вашему? -- спросил Мевес, кто же снимет нас с этой скалы. Тут мы в нескольких сотнях миль от обыкновенного пути кораблей, идущих в Индию и из Индию и, потому, не можем надеяться на то, чтобы нам помог, нас принял какой-нибудь корабль; сюда может зайти разве китобойное судно, но такие суда показываются в этой части океана может быть не каждые десять лет и, во всяком случае, они, несомненно, всегда стараются обойти подальше опасную скалу.

-- Так, так, -- подтвердили прочие матросы, -- Мевес нрав; мы обречены тут на верную смерть; лучше бы было, если бы Бог допустил нас утонуть во время крушения!

-- Спасение еще возможно; взгляните туда!

Небо уже очистилось, тучи исчезли, буря утихла. Солнце сияло в лазурной выси, отражаясь в синем море. Далеко на юге виднелась темная точка, которая, казалось, неподвижно держалась над волнистой поверхностью безбрежного океана.

-- Э! -- послышалось в группе матросов,-- что это такое?

-- Тристан д'Акунья, в том не может быть никакого сомнения, -- ответил главный штурман,--если б только мы добрались туда -- все было бы поправлено.

-- Это не тот ли скалистый остров в южной части Атлантики, который также называется Островом Освежения? -- спросил Мевес.

-- Да; на острове есть источники и ручьи превосходной пресной воды; туда иногда пристают китоловы, чтобы пополнить свои запасы свежей воды, не мало там и всевозможных плодов, а также водятся дикие козы, свиньи, разная птица.

-- Есть и обитатели?

-- Очень немного, да и те живут в роде Робинзонов, в полной отчужденности от всего и всех, в уединении, и их только, от времени до времени, тревожат одни американские китоловы. Насколько мне об этом острове, -- открытом в 1506 году португальским адмиралом Тристаном д'Акунья, известно -- там, в 1811 г., впервые поселился американский матрос но имени Ионафан Ламберт, однако он скоро так соскучился, что был чрезвычайно рад оставить остров с каким-то китоловом.

-- Теперь там царствuет король Гласс, -- сказал один из матросов-англичан, -- "The ragged King" (король-оборванец) -- его так зовут моряки, я слыхал о нем в Портсмуте.

-- И я тоже; говорят-- он предобрейший человек.

-- Но не моряк.

-- Нет, -- отвечал главный штурман, -- Ричард Гласс, как зовут короля острова Тристан д'Акунья, служил капралом в английской артиллерии и геройски отличился в Ватерлооском сражении. Когда, в 1815 г., Наполеон Бонапарте был отправлен на остров святой Елены, то английское правительство сочло нужным занять военными силами остров Тристан д'Акунья, куда и послали артиллерийский отряд, к которому принадлежал капрал Гласс. Может быть, требовалась южная станция для оберегавшей святую Елену эскадры, или же то было другое, запасное убежище, на случай вооруженного нападения, с целью освобождения низложенного императора; тогда его перевезли бы на южную станцию и охраняли бы еще строже. После смерти императора, в 1821 г., военный пост острова Тристан д'Акунья был снят, но капрал Гласс привык к острову, полюбил эту местность, и ему захотелось остаться там с женой-мулаткой, на которой женился в Капштадте; трое других солдат также пожелали основаться, со своими семьями, на острове. Гласс был избран главой общины и теперь он -- король, судья, священник, совмещая в себе все виды власти. В настоящее время население уже разрослось и насчитывает человек тридцать или сорок.

Да, если б нам туда только попасть, то наша невзгода кончилась бы.

-- У них всякой еды и питья вдоволь и даже есть хорошая можжевеловая водка, которую сами они гонят и которой -- как мне в Портсмуте говорили -- иногда, таки, серьезно напиваются, -- со вздохом заметил один из матросов,-- а вот, нам-то бедным приходится умирать тут, на голой скале, от голода и жажды.

-- Мы должны, по крайней мере, сделать попытку к своему спасенью.

-- Ну, что же мы можем сделать-то?

-- Вывесить сигнал! -- воскликнул один.

-- У нас нет флага.

-- Рубашку можно.

-- Так нет палки.

-- Для этого годится весло, которое уцелело от нашего челнока.

-- Это ни к чему не послужит, -- возразил главный штурман, покачав головой, остров слишком далек и оттуда нашего сигнала не увидят.

-- На самом деле, тут, по-видимому, не менее пятнадцати морских миль, сказал Мевес.

-- Гораздо больше; остров, ведь, кажется нам очень маленьким а, между тем, он имеет двадцать миль в окружность, а его горы возвышаются над поверхностью моря на шесть тысяч футов; жители острова никак не могут заметить нас, если мы не разведем огня.

-- Мы можем устроить костер из обломков нашего челнока и тогда с Тристана д'Акунья или ночью увидят огонь, или днем -- дым.

-- Но могут ли тамошние жители взять нас со скалы, есть ли у них морские лодки?

-- Ну, этого не знаю.

-- Если у них нет такой лодки, то хоть они и увидят наш огонь или дым, но не будут в состоянии оказать нам помощи; надо нам иначе сделать.

-- Как же?

-- Скрепим кое-как обломки нашей лодки и переплывем на остров.

-- У нас нет никакого материала!

-- Там, на краю скалы, лежит, несколько выброшенных волнами, деревянных частей корабля с снастями; при помощи всею этого мы исправим нашу лодку, или сколотим плот.

-- Верно, -- произнес главный штурман, -- и когда будет готово, то остальное предоставим на волю Провиденья.

-- Так, так! -- воскликнули матросы, это единственное средство спасения для нас, и -- нечего мешкать, скорее за дело.

Одни отправились к краю рифа и притащили оттуда деревянные остатки корабля; другие же занялись обломками лодки; вскоре, однако, оказалось совершенно невозможным исправить лодку, а потому принялись строить плот. К счастью, дерева и снастей было в достаточном количестве и, благодаря усердной работе, к вечеру дело было сделано; разделив между собой пищу, состоявшую из птицы и устриц, они улеглись спать.

С восходом солнца они приготовились к отплытию; плот вмещал всех; посредине они укрепили весло, к которому приделали составленный из их рубашек парус; легкий ветерок поднялся с севера и погнал тяжело подвигавшийся вперед плот по направлению к Тристану д'Акунья.

-- Наша неповоротливая махина слишком медленно тащится, -- заметил главный штурман, -- нам придется плыть более трех дней.

-- Мы не выдержим так долго.

-- Может быть ветер усилится.

-- Это тоже могло бы нас погубить, потому что плот наш не устоит против напора порядочного ветра.

-- Боже, помоги нам!

Они проплыли целый день, в течение которого единственною пищей им послужили три летающие рыбы, случайно попавшие на плот и легко попавшие им в руки. Но жажда мучила их еще более, нежели голод. Вокруг -- голубое, соленое море, и над их головами -- голубое, яркое небо с клочками белых облаков, не посылавших, однако, никакого дождя. Время было около половины южного лета и, потому, в воздухе было очень жарко.

На второй день положение сделалось еще нестерпимее; двое из английских матросов едва не помешались от жажды и, припав к краю илота, принялись пить соленую воду, несмотря на отговоры главного штурмана.

Остров Тристан д'Акунья становился все больше и больше; яснее могли теперь плывшие рассмотреть громоздившиеся к облакам гигантские массы черно-серых скал.

Вечерело; солнце уже было близко к закату; немец вдруг радостно вскрикнул.

-- Что такое, Мевес?

-- Смотрите -- вон там, в подветренной стороне, парус!

-- Слава Богу -- нас заметили!

-- Подбодритесь, товарищи, спасенье уже близко!

Белый парус быстро приближался, он принадлежал большому ялботу; вскоре штурман и его спутники могли рассмотреть и экипаж лодки.

-- Эй -- лодка! возьмите нас!

-- Мы для этого и выехали. Откуда вы плывете на таком отчаянном плоту?

-- С рифа "Недоступный"; мы -- единственные, оставшиеся в живых после крушения англо-ост-индского корабля "Геркулес".

-- Ах, вы, бедняги. Ну, а прочие -- все утонули?

-- Да, мы изнурены жаждой; есть у вас пресная вода в лодке?

-- Есть немного воды н съестных припасов.

-- Благодарение Богу!

-- Ну, теперь смотри, лови канат!

Канат был пойман и плот подтянулся к лодке.

Экипаж высланной на помощь лодки, состоял из четырех молодых атлетов, восемнадцати--двадцати лет, одетых в коричневые шерстяные куртки и короткие панталоны; головной убор составляли шотландские шапочки.

-- Дядя Гласс увидел вас в свою подзорную трубку и приглашает на наш остров, дружеским тоном произнес лоцман.

-- Помоги. Иона! -- воскликнул другой, -- бедные люди совсем ослабли; вон тот едва может двинуться; держи его крепче, не то он упадет в море.

-- Воды, воды!

-- Вот вам родниковая вода е острова, пейте, бедняги!...

Матросы с "Геркулеса" были пересажены в лодку, которая, тотчас же повернув к острову, достигла его в несколько часов.

На берегу они были встречены сбежавшейся со всех сторон толпой местных жителей, -- мужчин, юношей, женщин, девушек, детей; все это имело чрезвычайно здоровый и бодрый вид. По внешности они напоминали население маленькой английской или голландской рыбачьей деревушки. Высокий, видный мужчина с седыми волосами и добродушным лицом приблизился к прибывшим чужеземцам и обратился е расспросами относительно кораблекрушения и, выслушав их подробный рассказ, объявил, что они могут вполне положиться на его покровительство и помощь. То был король острова и основатель колонии, Ричард Гласс; правду сказать, в своем сюртуке из грубого сукна, желтой жилетке с серебряной цепочкой, и кожаных панталонах, он имел вид простого мужика; знаком королевского достоинства ему служила старая английская голубая военная фуражка с поблекшим и вытершимся золотым галуном.

-- Радуюсь, что могу быть полезным храбрым английским морякам, произнес он с прямодушною искренностью, -- вы для меня -- дорогие гости! тут мы живем в простоте, нс так, как люди -- в великом свете, вокруг нас; вам придется довольствоваться тем, что мы имеем; вы, ведь, не американские китобои, которые, пользуясь нашей беззащитностью, обходились с нами очень дурно; так идемте же, во Имя Божье, в нашу деревню! Сусанна, милая дочь, беги вперед! наши гости голодны, позаботься, чтобы для них как можно скорее была приготовлена горячая пища!

Сусанна была прелестная молодая девушка, едва достигшая восемнадцатилетнего возраста.

Повинуясь приказанию отца, она порхнула на крутую, скалистую тропинку, ведшую внутрь острова. Медленно последовали остальные; молодые силачи островитяне заботливо и осторожно поддерживали своих утомленных гостей. Так дошли они через добрых полчаса, до деревни, расположившейся в глубине огромного потухшего кратера, за высокой стеной екал, защищавших ее от южных ураганов. Остров Тристан д'Акунья -- вулканического происхождения.

Домики, хотя и были невелики и неизящны, но внутри отличались опрятностью и уютностью. Самый большой, выстроенный из толстых балок и обшитый прочным тесом, вмещал в себе церковь и, вместе с тем, залу совета. Первым колонистам, в их постройках, немало помог барачный материал, оставленный англичанами в 1821 г. Плодовые сады, тучные пажити и роскошные по своей растительности луга, со всех сторон, окружали мирные хижины колонистов; около виднелись целые стаи домашней птицы, стада свиней, а на отлогостях -- стада коз; сады изобиловали фруктовыми деревьями и кустами, поля -- маисом, пшеницей, картофелем, капустой, морковью и т. д.; во многих местах высились скирды только что сжатого хлеба.

К северу скалы громоздились до страшной вышины; на высших пунктах кое-где белел снег.

-- Как хорошо тут в долине, так тихо и мирно, и как величественны эти скалы вокруг! -- воскликнул молотой немец, -- право, товарищи, я бы охотно поселился здесь.

-- А, по-видимому, у нас вам больше правится, нежели на том негостеприимном рифе с перспективой голодной смерти, -- сказал Гласс, со смехом; -- однако, с течением времени, если вам придется побыть на острове подольше -- наша однообразная жизнь покажется вам нестерпимо скучной; у нас уж был тут один молодой моряк; вначале ему очень пришелся по нраву наш образ жизни, он желал и жить, и умереть среди нас, а, затем, чрез несколько месяцев, он воспользовался первою же возможностью, чтобы оставить остров.

-- Глуп же он, что променял этот земной рай на корабельную палубу.

-- Кто знает -- скажете ли вы это еще чрез каких-нибудь три месяца. И не всегда у нас так тихо и мирно, как кажется нынче. Когда, с тех высот, с которых мы заметили вас -- нам случается издали увидеть американского китолова, то мы прячем в горах, в одной скрытой среди скал пещере, наших жен, детей, наши вещи и скот. Ну, войдите же к нам, угостим чем Бог послал.

Они вошли во дворец короля Гласса, т. е. в немного более обширную хижину, где хорошенькая Сусанна приветливо и ласково предложила им утолить голод и жажду; она хозяйничала в доме отца, так как ее сестры вышли замуж за молодых островитян, а мать незадолго пред тем умерла; деревянные стулья, скамьи и столы составляли всю меблировку довольно просторной комнаты; на стене висели погреты Наполеона и Веллингтона, а между ними -- картина, изображающая военный корабль; остальное украшение заключалось в двух старых мушкетах, подзорной трубе и ручной гармонике.

Закуска, поданная проголодавшимся гостям, отличалась изобилием. С наслаждением ели они теперь, после всех испытанных лишений, и сочное мясо, и редчайшую зелень, и вкусные плоды; а несколько стаканчиков доброй можжевеловой водки под конец совсем развеселили их.

Затем им была отведена особая хижина, где они устроились с возможным удобством и залегли спать.

Следующий день было Воскресенье, которое колонисты всегда посвящали молитве и отдохновению.

Гости приняли участие в богослужении, отправлявшемся тем же королем Глассом в деревянной церкви; сначала он прочел собравшейся и благоговейно внимавшей общине главу из Ветхого Завета, после чего все пропели псалом; засим король Гласс, прочитав главу из Нового Завета, произнес длинную молитву, в которой, между прочим, возносилось благодарение за спасение пятерых матросов "Геркулеса;" пропетый всеми гимн закончил торжество. Богослужение глубоко взволновало души моряков; кроме воскресного религиозного торжества, на о-ве Тристан д'Акунья нельзя было найти почти никакой иной духовной пищи; вся колония обладала только четырьмя книгами,--Библией, книгой, содержавшей в себе молитвы и псалмы, катехизисом для обучения детей, и экземпляром истории Наполеона. В своем отчуждении от остального света, жители Тристана д'Акунья нисколько не заботились о том, что происходило вне их острова; король Гласс, по временам, вспоминал о своих походах и, по крайней мере, четыре раза в году повторял, во всех подробностях, рассказ об участии, которое принимал в Ватерлооском сражении, нс смотря на что, рассказ этот всякий раз выслушивался с новым интересом. Для островитян существовало только три великих мужа, а именно--Наполеон, Веллингтон и их повелитель, король Гласс. Ко всем прочим историческим лицам они были вполне равнодушны. Гости, выразившие желание зарабатывать свой хлеб, приняли участие в трудах населения острова, помогая, как только умели и могли, и в поле, и на рыбной ловле.

Однако, понемногу, тихая жизнь острова начала становиться им в тягость; не всем, впрочем, одному из них она пришлась по вкусу; но остальные часто глядели в даль, с страстным желанием увидеть корабль, который отвез бы их с острова куда-нибудь, -- все равно куда бы ни было. Тот, кому остров понравился до такой степени, что он не хотел уже оставлять его, был никто иной, как матрос-немец -- Фридрих Мевес; он был сирота и никто не ждал его, не заботился о нем на родине, а тут, на Тристане д'Акунья, любовь закралась в его сердце; он слишком загляделся на голубые глаза Сусанны; молодая девушка отвечала ему и "дядя" Гласс, несмотря на свое королевское достоинство, выказывал готовность принять в зятья прибывшего к ним совершенным бедняком. На острове, при сватовстве, не спрашивали о состоянии; всякий легко мог накормить семью трудами своих рук в плодоносной долине. Вскоре, с помощью других, была выстроена новая хижина и вспахан участок поля. Приданое Сусанны было уже готово и скоро отпраздновали свадьбу.

Дядя Гласс торжественно соединил молодую пару в церкви по простому шотландскому обряду, обычному на острове.

Немного времени спустя у острова появился и бросил якорь голландский корабль, содержавший рейсы между Голландией и Индией; противный ветер отбросил его далеко с его рейса и он зашел на Тристан д'Акунья, чтобы запастись свежей водой. Честных голландцев нечего было бояться, их приняли очень дружелюбно и снабдили не только водой, но и свежим мясом, зеленью и плодами, за что они, в обмен, дали островитянам многое из того, в чем те нуждались для своего обихода. Вместе с тем, капитан охотно согласился доставить главного штурмана и троих английских матросов в Батавию, где они нашли бы и английское судно. Глубоко был растроган Мевес, расставаясь навсегда с своими товарищами; кто знал -- какие еще несчастия могли их ожидать среди обманчивых волн океана? тогда как он, остававшийся тут, нашел себе спокойное существование и счастие около Сусанны! Протекло еще полгода в мирной, трудовой жизни островитян. Но, вот, однажды, береговая стража уведомила о приближении другого корабля, в котором тотчас же было узнано большое американское китобойное судно. Колонисты приняли свои обычные, в подобных случаях, меры предосторожности: женщины, дети, лучшие вещи, а также скот и даже стада быстроногих коз были поспешно переправлены в горы и спрятаны в пещерах.

В долине остались только король Гласс, несколько пожилых мужчин и Мевес.

Судно остановилось, бросив якорь метрах в двухстах от берега, к которому вскоре затем причалили две китобойные лодки, вмещавшие в себе довольно внушительное количество парода. Пять или шесть колонистов, остававшихся в деревне, пошли к ним навстречу.

-- Кто из вас король Гласс? -- грубым голосом спросил худощавый мужчина, в эту минуту вскочивший из лодки на песок.

-- Я -- король Гласс, -- отвечали ему, -- а вы кто?

-- Капитан "Бетси-Джэн" -- Гопкинс, китолов из Нью-Бедфорда, в Массачусетсе.

-- А что вам угодно тут?

-- Пресной воды и съестных припасов.

-- Мы дадим вам что вам надо.

-- Мне надо тоже и людей; у меня недавно на лове погибла лодка с восемью человеками.

-- Этим я не могу служить вам, капитан; теперь на острове нет матросов; с полгода тому назад было их несколько, но один корабль, шедший в Индию, отвез их в Батавию.

-- Гм... но у вас, ведь, есть молодежь на острове; вот, например, уж один.

И капитан указал на Мевеса.

-- Это мой зять.

-- Ну так что ж из того; он, вероятно, с охотой согласится совершить двухгодовое плаванье с нами, но, я думаю, что у вас найдется для меня и еще несколько молодых людей.

-- Вы ошибаетесь, капитан, я вовсе не желаю поступить на ваше судно.

-- Мы еще об этом поговорим, -- буркнул янки с злобной усмешкой и бросив значительный взгляд на явившийся с ним сброд; -- а вы, ребята, сказал он им, -- приготовьтесь тащить на корабль воду и картофель; что у вас еще найдется хорошего, старый Гласс?

-- Различная зелень, плоды.

-- Не можете ли нам уступить несколько штук свиней?

-- Если заплатите что следует...

-- Понятно; цену, которая стоит на Капштадтском рынке, -- довольны?

-- Да; как долго пробудете здесь?

-- Всего несколько часов.

-- Постараемся доставить вам что нужно.

Гласс велел достать из запасных магазинов продукты, которые капитан янки пожелал купить, и, кроме того, распорядился, чтобы из их тайника пригнали несколько жирных свиней; тем временем некоторые из матросов Гопкинса наполняли в источнике свои бочонки свежей водой; лодки сновали между кораблем и берегом, отвозя на первый все закупленное американцами, и к пяти часам дня все было копчено; Гопкинс расплатился честно.

-- Ну, старый Гласс, -- сказал он затем, -- вы, ведь, можете мне дать шестерых сильных молодцов; я вам охотно выплачу несколько долларов премии, если вы добровольно...

-- Нет, капитан, это невозможно.

-- В таком случае, мне придется употребить силу; ваша власть тут незаконна, потому что остров в начале принадлежал Америке.

-- Неправда.

-- Ионафан Ламберт из Балтиморы прежде завладел островом.

-- Но он тогда же и отказался от владения им.

-- Все равно! Под покровительством достославного звездного знамени, я должен здесь, на американской территории, совершить маленькое насилие; сначала мы заберем с собой вашего красивого зятя, а потом захватим еще пятерых других.

-- Эго бесчестный захват людей в рабство! -- воскликнул Гласс.

-- Берегитесь прибегать к насилию, капитан! -- крикнул, в свою очередь, Мевес, вытащив нож из-за пояса.

-- Пустяки! Гайда, ребята, берите молодца и свяжите-ка его покрепче, если он станет противиться!

-- Ур-ра! -- заревели китоловы, бросаясь на Мевеса, но в ту же минуту на море прогремел пушечный выстрел.

-- Что за черт? -- буркнул в недоумении Гопкинс.

Глаза всех обратились к морю.

Там показался английский фрегат, быстро подходивший к острову.

-- Вот помощь, как раз кстати! -- радостно воскликнул король Гласс, -- как шотландец и бывший английский солдат, я ставлю себя и остров под защиту английского фрегата! Виват в честь старой Англии! Да благословит ее Бог!

-- Ну-ка, капитан Гопкинс, попробуйте теперь нам что-нибудь сделать!

-- Капитан, -- проговорил тихо на ухо Гопкинсу один из его гарпунщиков, -- по-моему, лучше не трогать этих людей, а то фрегат нам наделает чертовских неприятностей; я имею большое уважение к английской морской нации!

Гопкинс не мог не согласиться с мнением гарпунщика.

-- Отпустите этого человека! -- приказал он с ругательством, -- здесь нам больше незачем оставаться; живо на борт! Я не желаю иметь каких-либо недоразумений с этим проклятым фрегатом.

Лодки быстро отплыли к кораблю; четверть часа спустя якорь был поднят и китолов, распустив паруса, прошел мимо фрегата, которому отсалютовал флагом; негодяй больше не показывался у Тристана д'Акуньи.

Фрегат же, как оказалось, был отправлен английским адмиралтейством для производства возможно точных исследований южной части Атлантического океана, а потому и вез с собой нескольких ученых. В гавани Тристана д`Акуньи они пробыли неделю, в течение которой осмотрели остров и лежащие к северу от него опасные рифы.

За этот год население увеличилось до ста душ, так что с тех пор оно могло бы уже противопоставить американцам, в случае их нападения, энергический отпор; однако островитянам не .приходилось более испытывать серьёзной опасности и они продолжали счастливо и спокойно жить на прекрасном, уединенном острове.

-------------------------------------------------------------------

Источник теста: журнал "Нива", 1883, No 20, с. 466.