Разсказы изъ дѣтской жизни
Для дѣтей младшаго возраста
Съ 6-ю раскрашенными рисунками.
С.-Петербургъ.
ИЗДАНІЕ Ф. А. БИТЕПАЖА.
Дружокъ (съ картинкой)
Позабыла!
Кролики
Первое горе (съ картинкой)
Мохнатка
Домовой
Чудеса (съ картинкой)
Любопытный
За ландышами
Заблудилась! (съ картинкой)
Ошибка
Въ кладовой
Лебеди (съ картинкой)
Махровая роза
Опасная игра
Трезоркинъ домикъ (съ картинкой)
Зайчикъ Степанчикъ
-- Мамочка, почему мы сегодня такъ долго не завтракаемъ?-- сказала однажды маленькая Тоня Полибина свой матери, сидя вмѣстѣ съ нею и со старшей сестрою, Анютой, на балконѣ.
-- Да вотъ Коля куда-то пропалъ,-- отозвалась мама,-- подождемъ еще минутъ пять, да и сядемъ; если опоздалъ, пусть на себя пеняетъ, получитъ что останется.
-- Мамочка, онъ идетъ -- вмѣшалась въ разговоръ Анюта, все время молча слушавшая объясненіе сестренки съ мамой.
-- Да, да, дѣйствительно,-- отозвалась Тоня,-- и даже кажется несетъ что-то, словно корзину какую или ящикъ.
Мама привстала съ мѣста, чтобы лучше разглядѣть, что держалъ въ рукахъ Коля.
-- Нѣтъ, мамочка, это не корзина,-- снова заговорила Тоня,-- это... это...
-- Живая находка!-- послышался голосъ Коли, подошедшаго съ балкону.-- Аня, Тоня, спуститесь скорѣе, помогите, у меня руки затекаютъ, я едва держу мою находку!
Дѣвочки поспѣшно спустились по лѣстницѣ и побѣжали навстрѣчу Колѣ, Который, видимо утомленный продолжительной ходьбою, съ раскраснѣвшимися щечками, шелъ медленно, держа на рукахъ маленьную, пеструю собаченку.
-- Ахъ, какая хорошенькая! Гдѣ ты нашелъ ее?-- спросила Анюта протягивая руки, чтобы взять отъ брата собачку.
-- Осторожнѣе, Анюта,-- замѣтилъ Коля,-- она, бѣдная, вся въ крови, избита, едва двигается.
-- Но гдѣ же ты взялъ ее?
-- Въ лѣсу; бѣдняга лежала прижавшись съ дереву и такъ жалобно вскрикивала, глядя на меня, когда я случайно проходилъ мимо, что я не въ силахъ былъ оставить ее тамъ, поднялъ съ мѣста и принесъ домой. Мы постараемся вылечить ее и если удастся оставимъ у себя. Вѣдь ты позволишь, мамочка?-- добавилъ онъ, обратившись съ матери, которая въ эту минуту тоже подошла съ нимъ.
-- Конечно, конечно; неси Анюта собачку въ садъ, мы сейчасъ уложимъ ее на свѣжую траву и займемся осмотромъ раны.
Аня исполнила приказаніе матери, съ помощью которой начала промывать больное мѣсто собачки холодною водою. Собачка не сопротивлялась, изрѣдка она взвизгивала, вѣроятно тогда, когда ей становилось больно, но затѣмъ, точно признавая себя виноватою передъ своими благодѣтелями, смотрѣла на нихъ такимъ умоляющимъ взоромъ, что дѣти едва сдерживали слезы.
Въ особенности принимала въ ней горячее участіе маленькая Тоня. Она не отходила отъ больной собачки ни на минуту, носила ей косточки отъ жаркого, дѣлилась пирожнымъ и прозвала Дружкомъ.
Выздоровленіе Дружка шло довольно быстро. По прошествіи недѣли онъ уже вставалъ съ мѣста и, волоча больную ногу, всюду слѣдовалъ за дѣтьми, а къ концу мѣсяца бѣгалъ совершенно свободно. Дѣти любили его безгранично, а о немъ и говорить нечего.
-- Дружокъ, хочешь кататься на лодкѣ?-- предложилъ однажды Коля.
Дружокъ, вмѣсто отвѣта, замахалъ хвостикомъ.
-- Хочешь, да?-- продолжалъ мальчикъ лаская руками его волнистую шерсть.-- Ну хорошо, мы возьмемъ тебя, не тревожься.
-- Но усидитъ-ли онъ смирно въ лодкѣ?-- замѣтила Тоня.
-- Конечно.
А если вздумаетъ выпрыгнуть и утонетъ?..
-- Вздоръ, вздоръ, никогда ничего подобнаго не случится!-- утверждалъ Коля.-- Идемъ, Дружокъ, не слушай твою госпожу!-- добавилъ онъ, обратившись къ собачкѣ.
Разсуждая такимъ образомъ, маленькое общество незамѣтно подошло къ берегу озера, гдѣ стояла привязанная къ берегу лодка. Анюта и Тоня вошли въ лодку первыя, за ними прыгнулъ Дружокъ, и ловко пробираясь по боковой скамейкѣ занялъ, мѣсто подлѣ Тони.
Коля остался на берегу, чтобы отцѣпить лодку, и затѣмъ, когда веревка была снята, вскочилъ съ такою силою, что лодка закачалась въ разныя стороны.
-- Ай, ай, ай!-- крикнули дѣвочки,-- ты опрокинешь насъ и утопишь Дружка!
Но Дружокъ оказался гораздо храбрѣе дѣвочекъ, потому что, не обращая вниманія на всеобщій переполохъ, продолжалъ спокойно сидѣть на прежнемъ мѣстѣ. Лодка наконецъ отчалила, дѣти катались довольно долго.
Обогнувъ озеро два раза вокругъ, они снова направились къ пристани. Все шло какъ нельзя лучше, всѣ были въ отличномъ расположеніи духа, много говорили, смѣялись, пѣли и шутили; но вдругъ, среди всеобщаго веселья, раздался отчаянный крикъ маленькой Тони.
-- Что случилось?-- испуганно спросили ее братъ и сестра.
-- Я уронила въ воду мой новый зонтикъ!-- продолжала кричать дѣвочка, обливаясь горючими слезами,-- мама будетъ очень недовольна и навѣрное накажетъ меня!
-- Постой, я попробую поймать весломъ,-- предложила Анюта и, вставъ со своего мѣста принялась доставать весломъ, но вмѣсто того, чтобы притянуть зонтикъ ближе къ лодкѣ, отталкивала его дальше.
-- Давай-ка, я попробую!-- сказалъ тогда Коля.
Но и его попытка оказалась безуспѣшной, зонтикъ по-прежнему оставался на поверхности воды и плылъ по теченію. Тоня пришла въ отчаяніе. Дружокъ между тѣмъ, все время сидѣвшій на скамейкѣ, вдругъ, словно сообразивъ, что маленькая хозяйка его сильно огорчена приключившимся несчастіемъ съ зонтикомъ, перепрыгнулъ черезъ бортъ лодки и, очутившись по шею въ водѣ, прямо поплылъ по тому направленію, куда относило зонтикъ.
Тоня закричала еще громче.
-- Боже мой! Дружокъ утонетъ навѣрное!
Анюта, какъ старшая принялась уговаривать ее.
Коля сложилъ весла и молча слѣдилъ глазами за движеніемъ своего мохнатаго друга; оба они струсили не на шутку, но не желая огорчить сестренку, старались казаться спокойными; "бѣдный Дружокъ утонетъ навѣрное!" думалъ Коля и украдкой вытиралъ навернувшіяся слезы.
Но каково же было общее удивленіе и восторгъ, когда Дружокъ, послѣ продолжительныхъ усилій, въ концѣ-концовъ поймалъ зонтикъ, ловко захватилъ его зубами и, повернувшись въ обратную сторону, поплылъ по направленію къ лодкѣ.
-- Дружокъ, милый!-- привѣтствовали его дѣти.-- Какой ты умница, какой ты славный!
Дружокъ видимо радовался своему геройскому поступку не меньше дѣтей; выпрыгнувъ на берегъ, онъ опустилъ зонтикъ на траву и преуморительно поджавъ хвостъ, принялся съ громкимъ лаемъ бѣгать около. Это очень забавляло дѣтей, они хохотали отъ души, и съ этого достопамятнаго дня полюбили Дружка еще болѣе.
-- Сейчасъ кончу переписку бумаги и пройдусь съ тобой погулять на поле, хочешь?-- спросилъ Иванъ Ивановичъ Смѣльскій свою пятилѣтнюю дочь Катю, которая, пріютившись около рабочаго стола матери, съ любопытствомъ слѣдила глазами, какъ послѣдняя шила для нее на машинкѣ бѣлую батистовую блузочку.
-- Хочу, конечно, конечно!-- отозвалась Катя и, быстро соскочивъ съ мѣста, начала надѣвать шляпу,
-- Да, ты погоди, вострушка,-- остановила ее мама,-- вѣдь папа сказалъ, что пойдетъ тогда, когда справится съ работой, а теперь онъ еще пишетъ.
Дѣвочка молча сняла шляпу, положила на прежнее мѣсто и, не сводя глазъ съ отца, съ нетерпѣніемъ ожидала той блаженной минуты, когда онъ кончитъ работу.
Ожидать ей впрочемъ не пришлось особенно долго; менѣе чѣмъ черезъ полчаса Иванъ Ивановичъ сложилъ портфель, аккуратно вытеръ перо, закрылъ столъ и, со словами: "теперь я къ твоимъ услугамъ", поднялся со стула.
Катя снова надѣла шляпу; папа взялъ ее за руку, и они весело вышли изъ комнаты. Но не успѣли пройти десяти шаговъ, какъ дѣвочка, вдругъ приложивъ маленькій пальчикъ ко лбу и словно стараясь что-то припомнить, мгновенно остановилась.
-- Что ты?-- спросилъ папа.
-- Ахъ, папочка, я позабыла.
-- Что?
Но Катя, вмѣсто, отвѣта осторожно высвободила свою руку изъ руки отца и стремглавъ бросилась бѣжать по направленію къ дому.
Папа сначала-было остановился, посмотрѣлъ ей вслѣдъ, крикнулъ: "скоро ли воротишься?", но затѣмъ, вторично не получивъ никакого отвѣта, пошелъ впередъ своей дорогой, полагая, что Катя вѣроятно сейчасъ догонитъ его. Такъ оно и было; по прошествіи самаго непродолжительнаго времени, фигура ея снова показалась на дорогѣ Иванъ Ивановичъ остановился.
-- Вотъ, я и готова!-- сказала она, подбѣжавъ къ отцу запыхавшись и съ сильно раскраснѣвшимся личикомъ.
-- Но что же ты именно забыла, мой голубчикъ?-- спросилъ Омѣльскій, замѣтивъ, что Катя стоитъ по-прежнему съ пустыми руками.
-- Угадай!
-- Трудно,-- ты ничего не принесла съ собою.
Катя засмѣялась.
-- То что я забыла дома, принести нельзя.
-- Въ такомъ случаѣ угадать не только трудно, но почти невозможно.
-- Ты такъ думаешь?
-- Даже увѣренъ въ этомъ.
-- Ну такъ я сама скажу тебѣ.
-- Скажи.
-- Я забыла поцѣловать маму, какъ дѣлаю это всегда, когда ухожу на прогулку.
Папа взглянулъ на Катю, обнялъ ее за талію и нѣжно притянулъ къ себѣ, проговоривъ ласково:
-- Добрая, хорошая ты у меня дѣвочка, постарайся всегда остаться такой, тогда вся жизнь твоя навѣрное пройдетъ счастливо.
-- Какъ былъ бы я радъ, мамочка, еслибы ты подарила мнѣ живаго кролика!-- сказалъ однажды Лева.-- Я видѣлъ сегодня такого хорошенькаго на нашей фермѣ!
-- Но, подумай, дитя мое, вѣдь живой кроликъ не то, что твоя деревянная лошадка, которую ты безъ всякаго вниманія по цѣлымъ недѣлямъ забывалъ въ шкафѣ; кролика же надо кормить ежедневно, иначе онъ можетъ умереть съ голода; кромѣ того, чистить клѣтку, а ты знаешь, няня не особенно можетъ этимъ заниматься!
-- Я самъ буду и ходить за нимъ, и кормить его.
-- Нѣтъ, голубчикъ, при подобномъ уходѣ бѣдному звѣрьку часто придется терпѣть недостатки и голодъ.
-- Мама, дорогая, увѣряю тебя, что никогда ничего подобнаго не случится, только подари!
-- Хорошо, другъ мой, я сдѣлаю тебѣ это удовольствіе, но помни, если хотя одинъ разъ ты позабудешь накормить кролика, то я беру его обратно.
Лева согласился на предложенное условіе. На слѣдующее утро, вбѣжавъ въ кухню, онъ увидѣлъ на столѣ закрытую корзинку, въ которой кухарка постоянно носила провизію; тихонько приподнявъ крышку, онъ всунулъ руку, надѣясь стащить яблоко или морковку; но каково же было его удивленіе, когда онъ вдругъ почувствовалъ подъ пальцами что тамъ что-то шевелится.
-- Ай! Марья, что это такое?-- обратился онъ къ кухаркѣ.
Марья открыла корзинку и вынула изъ нея прехорошенькаго кролика.
Лева запрыгалъ отъ радости.
-- Какой онъ хорошенькій, какъ я радъ!-- восклицалъ онъ, дѣлая прыжки по комнатѣ,-- но Марья, тамъ въ корзинкѣ еще что-то копошится.
Марья снова опустила руку подъ крышку и вытащила втораго кролика.
Узнавъ, что оба они принадлежатъ ему, Лева былъ совершенно счастливъ; одного назвалъ "Любимчикомъ", а другаго "Плутишкой", устроилъ имъ хорошенькую хижинку, устланную свѣжею соломою, передъ нёю дворикъ, на которомъ красивая парочка могла играть и рѣзвиться въ-волю. Затѣмъ каждое утро приносилъ имъ кормъ и заботился, чтобы у нихъ постоянно была вода для питья.
Такимъ образомъ прошли двѣ недѣли. Въ одинъ прекрасный день къ матери Левы пріѣхала ея сестра, тетка Левы, со своимъ маленькимъ сыномъ, Жоржикомъ. Лева очень обрадовался дорогимъ гостямъ и повелъ Жоржика посмотрѣть кроликовъ; потомъ послѣ обѣда они вдвоемъ отправились въ лѣсъ за грибами.
Прогулка удалась на славу, мальчики очень веселились и, вернувшись домой только къ вечернему чаю, чувствовали себя до того усталыми, что сейчасъ же легли спать. О кроликахъ никому не пришло и въ голову, и только на слѣдующее утро Лева вспомнилъ о нихъ, проснувшись позднѣе обыкновеннаго.
Поспѣшно началъ онъ одѣваться, побѣжалъ въ садъ, но увы! что же онъ тамъ увидѣлъ?-- Плутишка бѣдный лежалъ на травѣ, словно мертвый, а Любимчикъ, забравшись въ уголъ, сидѣлъ съ поникшею головкой.
Лева пришелъ въ отчаяніе и, горько заплакавъ, сталъ звать на помощь мать и няню. Послѣдняя, узнавъ въ чемъ дѣло, сейчасъ же принесла корму. Любимчикъ началъ кушать; мама утѣшила Леву, сказавъ, что онъ еще можетъ поправиться, но бѣдный Плутишка лежалъ безъ движенія, опустивъ носикъ на траву, которую ему предлагали.
-- Онъ очень слабъ,-- сказала няня, надо попробовать дать ему молока.
И мама съ ложечки стала поить бѣднаго кролика, который, съ трудомъ проглотивъ нѣсколько капель, сдѣлался немного бодрѣе, и мало-по-малу принялся за кормъ.
Видя, что дѣло идетъ на ладъ, Лева пошелъ играть и забылъ о своей печали. Вечеромъ захотѣлось ему посмотрѣть, какъ поживаютъ дорогіе кролики, и онъ мимоходомъ заглянулъ къ нимъ въ хатку -- и... что же? Она оказалась пустою! Не было въ ней ни Любимчика, ни Плутишки.
-- Мама, мама!-- закричалъ мальчуганъ въ отчаяніи,-- что сталось съ моими кроликами, неужели они умерли?!
-- Нѣтъ, дитя мое, они живы, и даже здоровы; но ты забылъ наше условіе? Цѣлый день бѣдныя животныя, по твоей разсѣянности, оставались безъ пищи и чуть не умерли. Съ той минуты они уже не принадлежатъ тебѣ; я подарила ихъ кузинѣ твоей, Анѣ, которая съ большимъ стараніемъ будетъ ходить за ними.
Лева не смѣлъ даже возражать, признавая себя вполнѣ виноватымъ. Молча отошелъ онъ въ сторону и, сѣвъ на скамью противъ пустой теперь хижинки, горько заплакалъ.
Маше исполнилось шесть лѣтъ; мама подарила ей въ день рожденія прелестную игрушку, которая состояла изъ невысокаго плоскаго шкафчика, раздѣленнаго на множество маленькихъ выдвижныхъ ящиковъ. Въ каждомъ ящикѣ была насыпана крупа, мука, сахаръ, кофе, шеколадъ, конфекты, однимъ словомъ -- всевозможная провизія.
Шкафчикъ ставился на скамейку, которая имѣла видъ прилавка; тутъ же на прилавкѣ красовались крошечные бронзовые вѣсы,-- словомъ, назначеніе игрушки было изображать изъ себя магазинъ. Маша давно мечтала имѣть подобную игрушку, она видѣла ее у одной очень богатой подругѣ, всегда говорила мамѣ, что еслибы ей когда-нибудь подарили такую лавочку, то она считала бы себя совершенно счастливой,-- и вотъ теперь желаніе дѣвочки наконецъ осуществилось -- она была наверху блаженства.
Двоюродная сестра ея, Лизочка, пріѣхавшая на цѣлый день по случаю рожденія Маши, восхищалась лавочкой не меньше самой Машуты, несмотря на то, что была старше послѣдней на цѣлые два года, а о маленькомъ братишкѣ Сережѣ и говорить ничего; даже Медорка, постоянный спутникъ и участникъ всѣхъ ея дѣтскихъ игръ, смотрѣлъ на новую игрушку какъ-то особенно.
-- Лизочка, ты будешь купцомъ,-- сказала Маша,-- а мы съ Сережей придемъ покупать провизію.
Лиза, вмѣсто отвѣта, утвердительно кивнула головой и встала около прилавка. Маша и Сережа отошли въ сторону.
-- Возьми на руки корзинку, какъ дѣлаетъ нашъ поваръ Кузьма,-- сказала Маша братишкѣ,-- и ступай впередъ, а я пойду сзади.
Сережа въ одинъ мигъ сбѣгалъ домой за корзинкой.
-- Здравствуйте!-- сказалъ онъ Лизочкѣ, подходя къ лавочкѣ.
-- Мое почтеніе, что прикажете?
-- Пришелъ за провизіей!
-- Милости просимъ!
-- Что у васъ есть?
-- Все что угодно!
-- Дайте мнѣ фунтъ сахару.
Лизочка выдвинула одинъ изъ ящиковъ и, положивъ нѣсколько кусочковъ колотаго сахару на вѣсы, принялась взвѣшивать.
-- Теперь кофе, шеколаду и муки.
-- А мнѣ, пожалуйста, отвѣсьте полфунта конфектъ,-- заговорила Маша, подойдя къ лавочкѣ съ другой стороны.
-- Сію минуту, сударыня, потрудитесь подождать, вы видите поваръ пришелъ за провизіей, онъ торопится.
-- Я тоже тороплюсь.
-- Позвольте прежде отпустить меня,-- возразилъ Сережа, нашъ баринъ такой сердитый, если опоздаешь -- выбранитъ.
-- А какъ зовутъ вашего барина, кто онъ такой?
-- Онъ очень важный господинъ, его зовутъ Медоромъ.
Дѣти громко расхохотались. Игра въ лавочку продолжалась довольно долго; наконецъ это имъ надоѣло и они начали бѣгать. Затѣмъ мама позвала къ завтраку, послѣ котораго они снова отправились въ садъ.
-- Далеко не уходите,-- совѣтовала мама,-- небо покрывается тучами, по всей вѣроятности собирается гроза.
-- Что ты, мамочка, неужели! Это было бы досадно, играть въ саду гораздо пріятнѣе чѣмъ въ комнатѣ.
-- Можетъ быть, Богъ дастъ, ничего не будетъ!-- замѣтилъ въ заключеніе Сережа, и первый выбѣжалъ на балконъ; за нимъ послѣдовали дѣвочки.
-- Хотите бѣгать въ горѣлки?-- предложила Танюша.
-- Отчего же, можно!-- отозвались остальные.
Началась веселая игра въ горѣлки по широкой липовой аллеѣ, ведущей отъ балкона къ озеру. Небо между тѣмъ дѣйствительно съ каждой минутой все больше и больше заволакивалось густыми свинцовыми тучами, но дѣти, увлеченные игрою, не замѣчали этого. Набѣгавшисъ вдоволь, они придумали болѣе спокойную игру, въ "барыню". Игра эта заключалась въ томъ, что Лизочка, какъ старшая, взяла на себя роль барыни, Маша -- ея дочери, Сережа -- кучера, а Медоръ -- лакея. Они должны были ѣхать въ дальнюю дорогу; Лизочка отдавала приказанія, Маша безпрестанно мѣшала ей, приставая съ различными ненужными вопросами. Лизочка дѣлала видъ, что очень сердится, просила оставить ее въ покоѣ, но это выходило у нея чрезвычайно мило и комично.
Сережа хлопоталъ около устройства дорожнаго экипажа, который приходилось замѣнить простой садовой скамейкой, нагружалъ его поклажею, впрегъ четыре садовыхъ стула, сѣлъ на спинку скамейки, взялъ маленькій кнутикъ, подобралъ веревочныя возжи и торжественно объявилъ барынѣ, что все готово. Тогда Лизочка принялась окутывать Машу, которая при этомъ отлично разыграла роль капризной балованной дѣвочки; Лизочка сердилась. Наконецъ все оказалось готово, мать и дочь усѣлись въ экипажъ, а Медорку посадили рядомъ съ кучеромъ. Сережа стегнулъ по стульямъ и, прищелкивая языкомъ, старался этимъ подражать звуку лошадиныхъ копытъ. Всѣмъ было хорошо и весело; но вотъ вдругъ блеснула молнія, затѣмъ раздался сильный раскатъ грома и дождь моментально полилъ словно изъ ведра. Дѣти испугались.
-- Домой, домой скорѣе!-- послышался голосъ матери.
Они бросили все и побѣжали къ балкону. Дождь лилъ съ такою силою, что, несмотря на близость разстоянія, которое пришлось пробѣжать, маленькіе путешественники оказались промокшими насквозь. Пришлось сейчасъ же перемѣнить бѣлье и платье; это тоже показалось дѣтямъ очень забавно,-- они не могли смотрѣть безъ смѣха на свои пострадавшіе костюмы, а въ особенности на Медора, мохнатая шерсть котораго какъ-то слиплась, опустилась и придавала ему чрезвычайно жалкій видъ. Дѣти смѣялись отъ души, но вотъ вдругъ, среди всеобщаго веселья, раздался совершенно неожиданно отчаянный крикъ маленькой Машуты.
-- Боже мой, Боже мой, какое несчастіе!-- проговорила она сквозь слезы,-- мы забыли въ саду нашу лавочку!
Услышавъ эти слова, дѣти съ ужасомъ всплеснули руками, поблѣднѣли какъ полотно и бросились въ комнату няни съ просьбою внести лавочку въ дѣтскую.
-- Ахъ вы, вѣтряшки,-- заговорила няня,-- какъ же можно было убѣжать изъ сада и не приказать убрать дорогую игрушку!-- Ее навѣрное дождемъ всю испортило.
-- Няня, милая, голубушка, не теряй время, вели скорѣе лакею внести лавочку!-- просили дѣти.
Няня встала съ мѣста, чтобы исполнить ихъ желаніе; дождь между тѣмъ не только не прекратился, а напротивъ, лилъ и лилъ сильнѣе. Таня вскарабкалась на окно, чтобы скорѣе увидѣть какъ понесутъ несчастную игрушку; она надѣялась въ глубинѣ души, что можетъ быть дождикъ пощадилъ ее, и что если даже смочилъ, то все-таки не настолько сильно, чтобы испортить окончательно.
Но на дѣлѣ однако оказалось иначе: игрушка никуда не годилась: крупа, мука, сахаръ, шеколадъ, конфекты -- все перемѣшалось въ общую массу, ящики расклеились, размокли, кнопки повыскакали, вѣсы какъ-то погнулись въ сторону и совершенно заржавѣли. Таня была въ полнѣйшемъ отчаяніи. Весело начавшійся день кончился плачевно; она чувствовала, что на сердце у нея такъ тяжело, какъ еще никогда не бывало; ей казалось, что несчастнѣе ея нѣтъ никого въ цѣломъ мірѣ. Она грустила, плакала и ничего не кушала за обѣдомъ, отказалась даже отъ пирожнаго и всецѣло отдалась этому первому въ ея дѣтской жизни горю.
Надумала однажды птичница Матрена посадить на яйцы курицу Мохнатку, чтобы та вывела ей цыплятъ.
Встала старуха ранешенько, пока всѣ въ домѣ спали, выбрала самое темное мѣстечко въ курятникѣ, поставила корзинку, наполненную душистымъ сѣномъ, положила туда дюжину яицъ, а на нихъ посадила свою любимицу, да въ-потьмахъ-то со слѣпу не разсмотрѣла, что одиннадцать штукъ были чисто бѣлаго цвѣта куриныхъ, а двѣнадцатое какое-то зеленоватое, побольше прочихъ, однимъ словомъ -- утиное.
Сидитъ курица прилежно, грѣетъ подложенные подъ нее яички, не ходитъ никуда, къ себѣ никого не подпускаетъ, забыла даже о миломъ дружкѣ Петѣ, золотомъ гребешкѣ, который прождалъ Мохнатку день, прождалъ другой, да и не вытерпѣлъ, пошелъ отыскивать по всѣмъ закоулкамъ.
Долго ходилъ онъ по двору, хлѣвамъ, амбарамъ, наконецъ заглянуль въ птичникъ и какъ разъ наткнулся на нее; но Мохнатка, при видѣ гостя, такъ разсердилась, зашипѣла, заклохтала, что пѣтухъ, струсивъ не на шутку, убрался по добру по здорову, и несмотря на то, что очень любопытно было знать причину отсутствія подруги -- не рѣшался больше навѣщать ее.
А она все сидитъ, да сидитъ; сбѣгаетъ поклевать зернышекъ, водицы попить -- и опять за прежнее дѣло. Даже вся вылиняла, стала такая некрасивая, злая, что совсѣмъ не походила на ту прелестную бѣлую курочку съ густымъ хохолкомъ и мохнатыми ножками, которой когда-то всѣ любовались.
Цѣлыя три недѣли просидѣла бѣдняжка такимъ образомъ; наконецъ изъ яицъ стали одинъ за другимъ маленькіе цыплята выклевываться -- желтенькіе, точно канарейки, прехорошенькіе.
Проколетъ плутишка скорлупку своимъ крошечнымъ носикомъ, выскочитъ, отряхнется, и начнетъ ножками пыль разрывать.
Съ каждымъ днемъ семейство Мохнатки все прибывало и прибывало, позже всѣхъ появился на свѣтъ утенокъ изъ зеленоватаго яичка, и какой же онъ забавный вышелъ! Просто всѣмъ на удивленіе -- кругленькій, точно шарикъ, пушистый, на короткихъ ножкахъ съ преширокимъ расплюснутымъ носомъ. Мохнатка часто на него посматривала, задавая себѣ вопросъ:
"Что это за странный у меня дѣтенышъ? Неуклюжій какой-то, косолапый, ходитъ смѣшно, точно старикъ, переваливаясь съ боку на бокъ, да и клюетъ-то не по нашему -- однимъ словомъ, никуда не годится, срамъ въ люди показать!"
Дивится на него курица, но тѣмъ не менѣе любитъ и бережетъ наравнѣ съ остальными, думая про себя: "какъ тамъ ни говори, а все же сынъ, вѣдь!"
Не только ни въ чемъ не отличаетъ отъ другихъ, но какъ будто даже сильнѣе жалѣетъ; найдетъ, бывало, гдѣ-нибудь въ травѣ червячка или букашку, начнетъ скликать семью -- раздѣлитъ всѣмъ поровну, ему получше порцію оставитъ и смотритъ, чтобы кто не обидѣлъ; а какъ завидитъ въ воздухѣ злѣйшаго своего врага, ястреба, въ одинъ мигъ распуститъ перья и, широко раздвинувъ крылья, попрячетъ всѣхъ маленькихъ цыпочекъ,-- косолапаго такъ наровитъ засунуть подальше.
Мало-по-малу дѣтки стали подростать.-- "Пора, думаетъ курица, учить ихъ уму разуму; не вѣкъ же мнѣ самой отыскивать разныхъ букашекъ, таракашекъ; пусть знаютъ какъ надо добывать пищу".
И вотъ принялась Мохнатка за воспитаніе малютокъ; первые уроки, конечно, были не совсѣмъ удачны; крошечныя лапки, стараясь подражать матери, вмѣсто того, чтобы выкапывать лакомые кусочки, или зарывали ихъ глубже, или откидывали въ сторону, но затѣмъ дѣло пошло на ладъ, такъ что черезъ нѣсколько дней не только одиннадцать проворныхъ желтенькихъ крошекъ, но даже и неповоротливый уродецъ сдѣлалъ замѣчательные успѣхи, вслѣдствіе которыхъ счастливая мамаша порѣшила свести всю семью на берегъ большаго пруда, гдѣ въ сырой и рыхлой землѣ не разъ видала много червяковъ и тому подобнаго вкуснаго жаркаго.
Но каково же было ея удивленіе и ужасъ, когда не успѣла она спуститься съ крутаго обрыва, какъ вдругъ замѣтила, что коротконогій сынокъ ея, скатившись кубаремъ, бросился прямо въ прудъ и какъ клочекъ ваты, плавно покачиваясь на поверхности, загребалъ воду своими перепончатыми лапками.
Мохнатка начала кричать что есть силы, замахала крыльями кинулась сама къ пруду, но, не рѣшаясь войти въ него, отчаянно бѣгала около; цыплята тоже переполошились -- принялись пищать, суетиться, толкали другъ друга, а одинъ изъ нихъ, посмышленѣе должно быть, вскочилъ на камешекъ, вытянулъ шейку и въ первый разъ въ жизни пропѣлъ хриплымъ голосомъ: "ку-ку-ре-ку! помогите, молъ, добрые люди, съ братцемъ приключилось что-то особенное".
Гриша былъ сынъ одного небогатаго мужичка и помогалъ родителямъ въ различныхъ крестьянскихъ работахъ. То, бывало, подсобитъ сѣно нагребать, то лошадокъ напоитъ, то коровъ да овечекъ загонитъ на ночь,-- однимъ словомъ, дѣлалъ все, что заставятъ.
-- Поди-ка, братъ Гришутка,-- сказалъ ему однажды поздно вечеромъ отецъ,-- посмотри, я кажись забылъ овечкамъ принести кормъ.
Гришутка всталъ съ мѣста, направился къ выходной двери избушки, около которой сейчасъ же былъ расположенъ хлѣвъ, гдѣ находились овечки, и вдругъ почему-то почувствовалъ, что ему дѣлается страшно.
Ночь была совсѣмъ темная, непроглядная; онъ вспомнилъ разные нелѣпые разсказы про вѣдьмъ, домовыхъ, про бабу-ягу, и про прочія тому подобныя глупости, которыхъ на свѣтѣ никогда не было, нѣтъ, и быть не можетъ.
-- Что ты?-- спросилъ мальчика отецъ, замѣтивъ, что онъ остановился на порогѣ.
-- Папа, мнѣ страшно!-- отозвался Гриша.
-- Страшно?
-- Да.
-- Но чего же?
-- Ночь ужъ больно темная!
-- Что-жъ изъ этого, возьми фонарь.
Гриша снялъ со стѣны висѣвшій фонарь, зажегъ свѣчку и нерѣшительными шагами, озираясь на всѣ стороны, началъ уже спускаться съ лѣстницы, какъ вдругъ ему. показалось, что въ хлѣвушкѣ кто-то стонетъ.
"Не можетъ быть,-- сказалъ самъ себѣ мальчикъ,-- это мнѣ просто мерещится", и стараясь сдѣлать надъ собою усиліе, шелъ далѣе; но по прошествіи двухъ-трехъ минутъ стонъ раздался снова.
Тогда, не помня себя отъ ужаса, мальчуганъ повернулъ назадъ, уронилъ фонарь и съ громкимъ крикомъ: "домовой, домовой", ворвался обратно въ избу.
-- Гдѣ, домовой, какъ домовой?-- смѣясь спросилъ отецъ,-- домовые бываютъ только въ сказкахъ! Не стыдно-ли тебѣ, большой мальчикъ и боишься подобнаго вздора!
Но Гриша продолжалъ утверждать, что самъ собственными ушами слышалъ, какъ домовой стонетъ въ хлѣвушкѣ.
-- Пойдемъ, папа,-- упрашивалъ онъ отца,-- пойдемъ, постой нѣсколько минутъ на крыльцѣ и ты услышишь то же самое!
-- Ахъ, Гришутка, усталъ я, не хочется, или съ Богомъ одинъ, нѣтъ тамъ никакого домоваго.
Но Гришутка одинъ не соглашался идти ни за какія блага и до того убѣдительно просилъ отца выйти на крыльцо послушать какъ стонетъ домовой, что отецъ, несмотря на усталость, все-таки всталъ съ мѣста и пошелъ исполнить желаніе сынишки.
Они вышли на крыльцо, простояли нѣсколько минутъ,-- кругомъ все было тихо, покойно, нигдѣ не слышалось ни звука.
-- Ничего не слышу,-- сказалъ тогда отецъ,-- тебѣ просто показалось!-- и ужъ хотѣлъ идти обратно, какъ вдругъ мальчикъ схватилъ его за руку.
-- Слышишь, слышишь!-- сказалъ онъ испуганно.
Отецъ громко расхохотался.
-- Слышу!-- отвѣчалъ онъ,-- но развѣ ты не можешь сообразить что это такое?
-- Нѣтъ, а что же?
-- Да калитка. Вѣтеръ качаетъ ее и она скрипитъ на заржавленныхъ петляхъ.
Мальчикъ смотрѣлъ недовѣрчиво.
-- Стой здѣсь,-- сказалъ ему тогда отецъ,-- а я спущусь въ садъ и буду отворять и затворять калитку,-- ты сейчасъ же услышишь скрипъ, который показался тебѣ стономъ.
Съ этими словами крестьянинъ отправился въ садъ и, началъ отворять и запирать калитку, которая при этомъ дѣйствительно издавала скрипъ, похожій на стонъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ!-- сказалъ тогда Гриша,-- какой же я глупый, что испугался подобныхъ пустяковъ!-- Ступай, папа, домой, можешь спать спокойно, я пойду посмотрѣть есть-ли кормъ у овечекъ.
-- А домоваго не боишься?-- пошутилъ отецъ.
Гриша въ отвѣтъ ему громко разсмѣялся.
Николай Петровичъ Смирновъ только-что переѣхалъ на дачу съ женой и тремя маленькими дѣтьми -- Варенькой, Катей и Андрюшей.
Дѣти были совершенно счастливы, имъ очень нравилась новая обстановка, и пока няня съ горничной, подъ руководствомъ родителей, занимались устройствомъ комнатъ, они успѣли обѣжать не только свой собственный садикъ, но и нѣкоторыя расположенныя по близости дачи. Одна изъ нихъ, почти примыкавшая къ стѣнѣ комнаты мамы, въ особенности обратила на себя ихъ вниманіе тѣмъ, что около нея, во-первыхъ, гуляли три бѣленькія уточки, которыя оказались настолько ручными, что даже брали кормъ прямо изъ рукъ, а во-вторыхъ, и главное, тутъ же, около чугунной рѣшетки, на жердочкѣ, придѣланной къ дереву, сидѣла такая необыкновенная пестрая птица, какую они еще никогда не видывали.
Дѣти остановились около и долго не сводили съ нея глазъ.
-- Какія красивыя перья!-- сказала Варенька.
-- А хвостъ-то, хвостъ какой роскошный!-- добавила Катя.
-- Нѣтъ, вотъ на клювъ посмотрите, я еще никогда такого не замѣчалъ ни у одной птицы!-- возразилъ Андрюша.
Дѣти начали разглядывать эту необыкновенную птицу съ величайшимъ любопытствомъ; каждый изъ нихъ дѣлалъ свои заключенія; болѣе всего поразило ихъ то, что птица не боялась людей и подпускала къ себѣ совершенно близко. Андрюша даже хотѣлъ погладить ее, но Варенька отговорила.
-- Почему знать, можетъ быть она сердитая!-- замѣтила Варенька,-- надо прежде спросить. Какъ жаль, что никого нѣтъ на балконѣ!
-- А какъ она называется?
-- Не знаю!
-- Я знала, только забыла!-- вмѣшалась въ разговоръ Катя.
-- Ты знала, откуда?-- насмѣшливо спросилъ Андрюша.
-- Видѣла на картинкѣ, помнишь, въ той маленькой книгѣ, которую намъ подарилъ дядя Лева и которую мы все еще не хотѣли читать.
-- Да, въ самомъ дѣлѣ, теперь я начинаю припоминать, но какъ она называется... Забыла тоже, ужасно досадно, жаль, что не послушались маму и до сихъ поръ не прочитали книгу.
Птица между тѣмъ сначала плавно покачивалась на жердочкѣ взадъ и впередъ, потомъ вдругъ совершенно неожиданно открыла клювъ и чисто, отчетливо проговорила: "попочка, голубчикъ!"
Дѣти отступили назадъ, переглянулись и, видимо, оторопѣли
-- Ты слышалъ, или мнѣ это показалось?-- спросила Катя Андрюшу. Андрюша, въ свою очередь, сдѣлалъ тотъ же вопросъ Варенькѣ. Варенька, сама струхнувъ не на шутку, хотѣла что-то отвѣтить, но птица вторично открыла клювъ и снова проговорила по прежнему громко и отчетливо: "попка, дуракъ!"
-- Чудеса!-- сказала тогда Варенька, и первая повернула по направленію къ дому; сестренка и братишка конечно послѣдовали за нею.
Чѣмъ ближе они подходили къ дачѣ, тѣмъ больше дрожали ихъ маленькія ножки; они чувствовали какой-то непонятный страхъ, сознавали, что видѣли что-то сверхъестественное, необычайное.
"Говорящая птица! Вѣдь это въ самомъ дѣлѣ такая диковинка, о которой можно услышать только въ сказкѣ", думали дѣти и невольно торопились скорѣе добраться до дому, такъ какъ имъ начинало казаться, будто оригинальная птица гонится слѣдомъ.
-- Что случилось?-- спросила мама, замѣтивъ взволнованныя личики дѣтей.
-- Ахъ, мамочка, мы сейчасъ видѣли такія чудеса, что ты даже не повѣришь!
-- Въ самомъ дѣлѣ.
-- Честное слово!
-- Что же такое? Это интересно.
-- Птицу, мамочка, но не такую, какія летаютъ обыкновенно!-- добавилъ Андрюша.
-- А какую же?-- съ улыбкой перебилъ его папа,-- съ двумя головами?
-- Нѣтъ, папочка, ты все смѣешься, а то, что мы хотимъ разсказать, очень важно. Птица, которую мы видѣли, имѣетъ одну голову, но зато, представъ себѣ, она говоритъ человѣческимъ голосомъ.
-- И летаетъ по парку на свободѣ съ другими?-- спросила мама насмѣшливо.
-- Нѣтъ, она сидитъ на жердочкѣ, прикрѣпленной къ дереву, около чугунной рѣшетки сосѣдней дачи.
-- Направо?
-- Да, какъ разъ около стѣны твоей комнаты.
-- Такъ это попугай нашей сосѣдки, Маріи Гавриловны Нильской.
-- Попугай, попугай!-- съ радостью подхватила Катя.-- Теперь я вспомнила названіе, написанное подъ картинкой, гдѣ представлена точно такая же птица!
-- Въ книжкѣ дяди Левы,-- добавила Варенька.
-- Въ той самой, которую вы до сихъ поръ не могли найти минутки прочитать,-- строго замѣтила мама.
Дѣти молча опустили глаза.
-- Мы не знали, что попугаи говорятъ,-- наконецъ нерѣшительно пролепеталъ Андрюша.
-- Потому-то и не знали, что не хотѣли прочесть книжку, въ которой написано обо всѣхъ птицахъ и животныхъ; иначе этого бы не случилось. Хорошо еще, что не было никого постороннихъ, а то осрамили бы папу, себя и меня,-- продолжала мама все тѣмъ же строгимъ тономъ;-- нынче каждая простая дѣвочка, всякій уличный мальчикъ умѣютъ читать, и знаютъ обо всемъ понемногу, а вы, дѣти благородныя, и какъ всѣ считаютъ, богатыхъ родителей, вдругъ не могли узнать попугая, испугались, что онъ заговорилъ по-человѣчески и объяснили все какимъ-то чудомъ!
Дѣти сильно переконфузились; они вполнѣ соглашались, что мама говоритъ правду. Варя "?ію же минуту побѣжала въ дѣтскую, отыскала заброшенный подарокъ дяди Левы и принялась читать вслухъ.
Андрюша и Катя, противъ всякаго ожиданія, слушали внимательно; книга не казалась больше скучною; маленькіе разсказы о всевозможныхъ птицахъ, рыбахъ, животныхъ очень интересовали ихъ; въ особенности, когда рѣчь зашла о попугаѣ, Андрюша даже просилъ Варю два раза прочесть о немъ, чтобы лучше запомнить нѣкоторыя подробности.
Съ этого дня они уже не боялись этой необыкновенной птицы, а напротивъ, избрали своимъ любимымъ мѣстопребываніемъ полянку около чугунной рѣшетки подъ деревомъ, къ одному изъ сучковъ котораго была привѣшана жердочка попугая.
Катя находила особенное удовольствіе кормить уточекъ, а Варя и Андрюша почти все свободное время проводили около Попенѣки, слушая его смѣшную болтовню, и зачастую вспоминали о томъ, какъ они съ испуганнымъ видомъ прибѣжали домой сообщить мамѣ о томъ, что видѣли такія чудеса, что даже трудно повѣрить.
Отецъ маленькаго Вани служилъ управляющимъ у одного очень важнаго графа. Графъ большею частью жилъ въ городѣ, но лѣтомъ иногда пріѣзжалъ въ свое имѣніе на нѣсколько мѣсяцевъ.
Ванѣ ни разу не приходилось видѣть графа; онъ съ нетерпѣніемъ ожидалъ его пріѣзда, такъ какъ отецъ обѣщалъ взять его съ собою въ барскія комнаты, и даже поставить гдѣ нибудь въ сторонкѣ въ обѣденной залѣ, чтобы мальчуганъ могъ вдоволь насмотрѣться и на графа и на гостей, съ которыми графъ долженъ былъ пріѣхать вмѣстѣ.
Ваня былъ совершенно счастливъ.
-- Только надо одѣться почище,-- замѣтилъ отецъ.
Ваня вполнѣ съ нимъ согласился и, въ назначенный день пріѣзда графа, всталъ чуть-ли не съ первыми лучами восходящаго солнца. Его очень забавляли приготовленія, которыя дѣлались на барскомъ дворѣ и онъ съ любопытствомъ слѣдилъ глазами за сновавшею всюду прислугою; но вотъ, наконецъ вдали, подъ горою, показался дорожный экипажъ, запряженный четверкою сѣрыхъ лошадей.
-- Идутъ, ѣдутъ!-- послышалось отовсюду.
Ваня прыгнулъ на заборъ, чтобы лучше и скорѣе увидѣть коляску, гдѣ сидѣлъ графъ и его гости, но вдругъ заборъ подъ нимъ затрещалъ и онъ съ шумомъ повалился на землю.
-- Что ты надѣлалъ!-- съ досадою крикнулъ отецъ,-- если графъ замѣтитъ, мнѣ достанется.
-- Ничего, Николай Петровичъ,-- отвѣтилъ стоявшій рядомъ конторщикъ,-- Ихъ Сіятельство здѣсь не пойдутъ, а къ вечеру мы заборъ успѣемъ снова укрѣпить. Не браните мальчугана, онъ и безъ того чуть не плачетъ.