Арабажин Константин Иванович - Первый общеимперский профессор

Дѣятели современности.

1.
К. И. Арабажинъ.

МОСКВА,
Т-во "Печатня С. П. Яковлева", Петровка, Салтык. пер, д. Т-ва, No 9.
1914.

Первый общеимперскій профессоръ.

Телеграфъ принесъ сенсаціонное извѣстіе: канцлеръ университета и статсъ-секретарь Финляндіи г. Марковъ, кототораго просятъ не смѣшивать съ Марковымъ 2-мъ, утвердилъ на каѳедрѣ русской литературы гельсингфорсскаго университета нѣкоего сотрудника "Биржевыхъ Вѣдомостей" К. И. Арабажина!

Кто такой г. Арабажинъ? Въ какой академіи или высшей школѣ, университетѣ читалъ онъ свои курсы? Какими учеными трудами заслужилъ онъ каѳедру несмѣняемаго профессора гельсингфорсскаго университета? Въ силу какихъ особыхъ достоинствъ оказался онъ предпочтеннымъ двумъ другимъ кандидатамъ конкурснаго жюри, въ числѣ которыхъ на первомъ мѣстѣ былъ поставленъ одинъ изъ популярнѣйшихъ и выдающихся преподавателей высшей школы Москвы, бывшій прив.-доцентъ московскаго университета П. Н. Сакулинъ, авторъ капитальнаго научнаго изслѣдованія о кн. Одоевскомъ и цѣлаго ряда другихъ научныхъ трудовъ?

Отвѣтить на этотъ вопросъ -- значитъ разсказать одну изъ феерическихъ повѣстей современной "тысячи и одной ночи, русской жизни.

Начать съ того, что г. Арабажинъ никогда не состоялъ въ числѣ преподавателей высшей школы и, такимъ образомъ, не имѣлъ къ ней никакого отношенія. Правда, какъ недавно было объявлено въ "арабажинской" прессѣ, имъ было прочитано "нѣсколько сотъ" лекцій чуть не во всѣхъ городахъ Россійской имперіи, но,-- увы!-- ни одинъ университетъ сей пространной имперіи не имѣлъ до сихъ поръ счастья видѣть и слышать въ своихъ стѣнахъ "профессора" изъ "Биржевыхъ Вѣдомостей, "Честь эта выпала впервые на долю гельсингфорсскаго университета, каѳедру котораго г. Арабажинъ отнынѣ получилъ въ свое пожизненное обладаніе

Что касается ученыхъ трудовъ г. Арабажина, то о нихъ также до сихъ поръ было извѣстно очень мало, и только въ самое послѣднее время были открыты неисчерпаемыя ихъ залежи все въ той же редакціи "Биржевыхъ Вѣдомостей".

"Старожилы" утверждаютъ, что г. Арабажинъ нѣкогда "подавалъ надежды" и даже сдѣлалъ попытку устроиться при университетѣ. Но судьба рѣшила иначе: университетъ "оставилъ" г. Арабажина, а г. Арабажинъ остался при... "Биржевыхъ Вѣдомостяхъ".

Насколько намъ извѣстно, имя г. Арабажина впервые появляется въ лѣтописяхъ "науки" съ того самаго момента, когда, благодаря исключительной любезности генерала Маркова, онъ нареченъ былъ днесь профессоромъ гельсингфорсскаго университета. Какъ "ученый", г. Арабажинъ, можно сказать, еще весь въ будущемъ.

Поэтому и сужденіе объ его заслугахъ передъ наукой и человѣчествомъ было бы преждевременно.

Другое дѣло -- неученые труды г. Арабажина!

Если бы собрать всѣ "биржевые" фельетоны и всю бумагу, исписанную за многіе годы г. Арабажинымъ, то его "изслѣдованія" пришлось бы измѣрятъ пудами, и понадобились бы, по крайней мѣрѣ, двѣ-три подводы, чтобы доставить всю эту литературу въ комиссію жюри! Въ трудахъ этихъ г. Арабажинъ, правда, обнаруживаетъ рѣдкую многогранность, переливая, такъ-сказать, всѣми цвѣтами, радуги. Но... къ сожалѣнію, они не имѣютъ никакого отношенія къ каѳедрѣ въ Гельсингфорсѣ.

Поэтому и о нихъ было бы неумѣстно судить въ данномъ случаѣ.

Однако, если до сихъ поръ г. Арабажинъ и не успѣлъ еще нажить ученаго капитала, то онъ обладаетъ однимъ несомнѣннымъ достоинствомъ, на которое и было указано г. Венгеровымъ въ отзывѣ жюри: онъ -- "настоящій ораторъ" за словомъ, какъ говорится, "въ карманъ не полѣзетъ", а "говоритъ, какъ пишетъ". Ораторство, конечно, -- достоинство, но при чемъ же тутъ каѳедра въ Гельсингфорсѣ? Г.Сакулинъ -- тоже блестящій лекторъ, но, вѣдь, конкурсная комиссія по соисканію каѳедры -- не конкурсъ трубадуровъ! И какъ бы ни были прекрасны "глаза" г. Арабажина, даже если прибавить къ нимъ "золотую медаль", полученную этимъ талантливымъ "ученымъ" при окончаніи гимназіи, -- все-таки этого какъ-будто и недостаточно для профессуры, говоря, конечно, съ точки зрѣнія академической. А потому не будетъ говоритъ также и объ "искусствѣ произнесенія" г. Арабажина.

Впрочемъ, какъ бы ни были значительны и несомнѣнны "биржевыя" заслуги г. Арабажина, онъ все же и самъ не рѣшился всецѣло положиться на нихъ и, усиленно изыскивая пути на гельсингфорсскую каѳедру, скромно рѣшилъ: "Поищемъ лучше броду"!

На сцену явились такъ называемые петербургскіе "пороги", и г. Арабажину тѣмъ легче посчастливилось "заинтересовать" кое-кого своими учеными исканіями, что моментъ оказался какъ нельзя болѣе подходящимъ для того, чтобы явилось возможнымъ поставить кандидатуру г. Арабажина на почву " общеимперскихъ " интересовъ... и заградить пути г. Сакулину.

Г. Арабажинъ былъ при этомъ настолько предупредителенъ, что успѣлъ даже забѣжать къ нѣкоторымъ изъ членовъ конкурснаго жюри съ тѣмъ, чтобы замолвить нѣсколько теплыхъ словъ въ пользу своей собственной кандидатуры: "Нельзя не порадѣть родному человѣчку"!

Итакъ, г. Арабажинъ,-- говоря классическимъ языкомъ,-- "сдѣлалъ все, что могъ"; оставалось только, чтобы другіе, кто тоже можетъ, "сдѣлали еще того лучше" (faciant meliora potentes).

Прежде всего, г. Арабажину удалось "заручиться" кое-какими "обѣтами" въ Петербургѣ (просятъ не смѣшивать съ Гельсингфорсомъ) и попасть въ число трехъ кандидатовъ, обязательно представляемыхъ жюри на утвержденіе г. канцлера.

Впрочемъ, къ чести жюри, слѣдуетъ сказать, что оно единогласно поставило первымъ кандидатомъ П. П. Сакулина, зная, что, согласно твердо установленному академическому обычаю Финляндіи, канцлеръ долженъ утвердить именно "перваго" и, собственно говоря, единственнаго кандидата жюри. На второмъ мѣстѣ жюри поставило финна Мансикка, а на третьемъ и послѣднемъ... маститаго "профессора" изъ "Биржевыхъ Вѣдомостей" г. Арабажина.

Но сказано есть: "Послѣдніе да будутъ первыми".

Рѣшающее слово оставалось за канцлеромъ. Никто не сомнѣвался, что новый канцлеръ, хотя и полурусскій-полуфиннъ по происхожденію, послѣдуетъ исконной академической традиціи Великаго Княжества Финляндскаго. Но г. Марковъ 3-й,-- назовемъ его такъ, во избѣжаніе нежелательныхъ смѣшеній,-- воспользовался на этотъ разъ своей прерогативой въ духѣ "общеимперской" политики и назначилъ г. Арабажина! Вышло совсѣмъ по-русски. Компетентный голосъ ученой коллегіи жюри былъ презрѣнъ, и г. Арабажинъ оказался первымъ назначеннымъ общеимперскимъ профессоромъ гельсингфорсскаго университета!

Хлопоты г. Арабажина, такимъ образомъ, не пропали даромъ. И теперь остается только "поздравить финляндскую молодежь и финляндскій университетъ съ такимъ профессоромъ",-- скажемъ мы словами арабажинской газеты.

Итакъ, главное сдѣлано: г. Арабажинъ -- "профессоръ". Дѣло теперь остается только за арабажинской "наукой". Но и она не заставитъ, очевидно, себя долго ждать. "Лиха бѣда" была достать каѳедру, а прочее все приложится. Если наука до сихъ поръ не шла къ г. Арабажину, такъ онъ къ ней самъ пришелъ. Не все ли равно: "Что за счеты, лишь стало бы охоты!" А охота у г. Арабажина "смертная".

("Рус. Сл." 1913 г. No 216).