Аверченко Аркадий Тимофеевич - Натюр морт (Рисунки Аркадия Аверченко)

Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок

М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2015.

НАТЮР МОРТ

(Рисунки Аркадия Аверченко)

Бутерброд с зернистой икрой

На небольшой белой фарфоровой тарелочке с золотым ободком лежал он...

Сбоку виднелась коричневая поджаренная корочка, а сверху белый пышный мякиш прикрывался целой горкой влажных серых зерен, манящих своей сочностью до того, что язык любующегося увлажнялся.

На одном краю тарелочки, кроме того, лежала половинка лимона, на другом -- щепотка мелко нарезанного молодого зеленого луку -- так что три цвета ярко играли на тарелочке: желтый, серый и зеленый.

Духи

Небольшой футляр из темно-красного сафьяна с золоченой застежкой, украшенной самоцветным камушком.

По краям крышки -- золотое тиснение.

Со щелканьем открывается застежка.

Внутри футляр выложен темно-красным же шелком, и на этом темно-вишневом фоне сверкает тяжелый хрустальный многогранный флакон, наполненный жидким ароматным золотом.

Брали тонкий, на диво вымытый и выглаженный батистовый платок, разворачивали его и, капнув на уголок несколько капель ароматного золота -- встряхивали.

И тонкое свежее благоухание волнами неслось по комнате.

Книга

Пухлая, неразрезанная, манящая своим содержанием, как ароматная начинка еще не разрезанного пирога.

Солидная обложка, украшенная вычурной под старинную гравюру заставкой Ивана Билибина.

На обложке: Леонид Андреев, Иван Бунин, Сергеев-Ценский...

Сзади: 1 руб. 75 коп...

Книга еще пахнет типографской краской, и лезвие костяного ножа многообещающе шуршит, поспешно открывая тайны прекрасного творчества.

Бокал шампанского

Тонкий хрусталь в форме срезанной груши, обращенной стебельком вниз.

По прозрачной, как воздух, поверхности стекла -- причудливые матовые арабески.

Бокал кипит. Снизу вверх несутся, рождаясь в неисследованных глубинах, пузырьки веселья и радости, любви и бурного счастья. Стремглав вылетев на поверхность, они с шипением лопаются, но на их место на дне рождаются сотни, тысячи других, и сотнями шумящих ракет взвиваются ввысь.

Охлажденный льдом кипящий огонь -- будто всеми своими фибрами стремится к небу, где он и рожден небожителями...

Кресло в Мариинском театре

Сиденье и спинка голубого бархата, поручни тоже, упругие, мягкие...

Сядешь -- будто мать посадила тебя, любимого, в уютную колыбельку.

Надо опустить бинокль на колени, откинуть голову на спинку кресла и, полузакрыв глаза, погрузиться в звуки увертюры "Пиковой дамы" в благоговейной тишине храма, в благоговейной полумгле.

Живая натура

Развалившись в кресле голубого бархата и закинув одну ногу на ручку упругого кресла, сидит он.

Шапка со звездой сдвинута на потный затылок.

Под тем сапогом, который покоится на полу -- лежит выпавший из кармана и раздавленный хрустальный флакон с умирающим ароматом. На каблуке второго сапога, свисшего с ручки кресла -- прилип расплющенный остаток бутерброда с серой влажной икрой.

От выпитого не в меру шампанского мутит, и горячая изжога как жгучая огненная змея, ползает в горле снизу вверх...

В руках книга, отпечатанная на хорошей прежней бумаге: "Известия первой секции пролеткульта".

Но -- не читается; не глядится на сцену; не слушается. Мутит.

Вот она: сидит в голубом бархатном кресле, как на троне, эта "живая натура" -- без остатка слопавшая нашу "мертвую натуру".

И когда эта живая натура сделается "натур мортом", -- наши "мертвые натуры" оживут и снова засверкают, заблагоухают, зашумят, заласкают глаз, ухо, язык и мозг наш.

КОММЕНТАРИИ

Впервые: Юг России, 1920, 22 сентября (5 октября), No 139 (334). Печатается по тексту газеты.