Арабская Литература - Омар Бен Алкаттаб, вторый калиф мусульманов

Омаръ Бенъ Алкаттабъ, вторый Калифъ Мусульмановъ.

(Историческій анекдотъ, взятый изъ арабской рукописи Королевской Библіотеки въ Парижѣ.)

Абдалла Бенъ-Аббасъ сказывалъ, что онъ слышалъ отъ отца своего слѣдующее:

Однажды ввечеру, когда было очень темно, вышелъ я посѣтить Омара Бенъ Алкаттаба, Повелителя вѣрныхъ. Я успѣлъ отойти еще весьма недалеко, какъ повстрѣчался мнѣ Бедуинъ, которой взялъ меня за руку и сказалъ: Аббасъ! иди со мною. Я взглянулъ на сына пустыни, и какъ же изумился, узнавши въ немъ Повелителя вѣрныхъ! Одинъ, пѣшкомъ, переодѣтый! Я привѣтствовалъ его съ благоговѣніемъ, и сказалъ: куда идешь ты и съ какимъ намѣреніемъ, Повелитель вѣрныхъ? -- "Въ сію темную и холодную ночь я вознамѣрился посѣтить разныя поколѣнія Арабовъ." -- Я слѣдовалъ за нимъ къ шатрамъ, которые были разсѣяны по пустынѣ, и которые разсматривалъ онъ со вниманіемъ.

Прогулка наша оканчивалась, и мы, идучи уже домой, подошли еще къ одному шатру. Тутъ увидѣли мы старую женщину, окруженную дѣтьми, которыя жалобно кричали. Передъ женщиной лежало три камня; на нихъ стоялъ котелъ; подъ нимъ горѣло скудное пламя. "Молчите, любезныя дѣти!" говорила старуха: "вотъ скоро готовъ будетъ вашъ ужинъ!" Мы остановились посмотрѣть, и взоры Омара нѣсколько времени устремлены были на дѣтей и женщину. Наконецъ молчаніе наскучило мнѣ и я сказалъ: "Повелитель вѣрныхъ! для чего мы стоимъ здѣсь?" -- Клянусь,-- отвѣчалъ онъ,-- что не пойду отсюда до тѣхъ пиръ, пока не увижу, какъ женщина обдѣлитъ дѣтей сихъ пищею. -- И мы еще стояли; женщина продолжала утѣшать дѣтей, а дѣти продолжали кричать и плакать. "Аббасъ!" сказалъ Омаръ: "войдемъ въ шатеръ и спросимъ женщину." Мы вошли въ шатеръ и сдѣлали ей привѣтствіе. "Добрая старушка!" сказалъ Омаръ кротко и улыбаясь: "чего надобно етимъ дѣтямъ? отъ чего они плачутъ и кричатъ?"-- Отъ того что голодны, -- отвѣчала старуха. -- "Такъ для чего же ты не дашь имъ поѣсть изъ етаго котлика?" -- Для того что въ немъ ничего нѣтъ, ето одна только хитрость, чтобъ ихъ обманывать, пока не устанутъ кричавши, и не уснутъ, у меня въ шатрѣ нѣтъ ниже одного кусочка, чѣмъ могла бы я утолить ихъ голодъ. -- Между тѣмъ какъ старая женщина говорила, Омаръ подошедъ къ котлу и увидѣлъ множество кремней въ кипящей водѣ прыгающихъ. -- "Что значитъ ето?" воскликнулъ Омаръ. -- Я говорила дѣтямъ, что варю для нихъ ужинъ, а они, видя клокочущую воду, повѣрили. Поплачутъ и уснутъ; у меня совсѣмъ ничего нѣтъ, чѣмъ бы накормить ихъ. -- "Но какъ же ты" спросилъ Омаръ "дошла до такой бѣдности?" -- Ахъ! я вдова безпомощная, всѣми оставленная, неимѣющая ни родныхъ, ни приятелей. -- "Для чего же ты не обратишься къ Омару, Повелителю вѣрныхъ? Онъ бы приказалъ помочь тебѣ изъ казны своей..." -- Богъ Да поразитъ его! -- воскликнула женщина: -- да падутъ во прахъ знамена его! Онъ жестоко поступаетъ со мною!--

При сихъ словахъ Омаръ затрепеталъ объятый ужасомъ. "Какою жестокостію упрекаешь его?" спросилъ онъ. -- Бога всемогущаго призываю во свидѣтеля -- отвѣчала женщина -- что жестокость его чрезмѣрна. Не повелѣлъ ли Богъ пастырямъ людей Его, чтобы они пеклись о благѣ всѣхъ дѣтей своихъ? Когда находятся бѣдные, какъ я, безпомощные, лишенные надежды, изнемогающіе подъ бременемъ нищеты и семейства, то не должны ли они исполнить заповѣдь Божію и помочь несчастнымъ? -- "Ты бы должна къ нему явишься и сказать о своей нуждѣ." -- Нѣтъ, Богъ сего нетребуетъ. Омаръ самъ долженъ освѣдомляться о нуждахъ нашихъ; я обязана только, по мѣрѣ силъ, о себѣ заботиться. Бѣдность не столь дерзновенна какъ могущество, и бѣдный стыдится нищеты своей. Но Государь справедливый и сердобольный являетъ болѣе любви бѣднымъ нежели богатымъ, и тогда исполняетъ онъ заповѣдь Божію. А кто поступаетъ противъ, по сему, тотъ дѣлаетъ зло.--

Женщина едва кончила, какъ Омаръ пpeклонилъ лице къ землѣ для изліянія молитвы предъ Всемогущимъ; потомъ сказалъ: "Точно такъ, добрая старушка! ты права! Но, прошу тебя, обманывай еще нѣсколько времени бѣдныхъ дѣтей своихъ, а я не замедлю принести что-нибудь для утоленія ихъ голода." И мы вышли изъ шатра во мрачную пору ночи. Псы тѣснились вокругъ насъ съ громкимъ лаемъ, и я съ трудомъ могъ отъ нихъ защищаться. На конецъ достигли мы житницы. Омаръ самъ отворилъ дверь; мы вступили; Омаръ взглянулъ кругомъ и подошелъ къ одному мѣшку съ мукою вѣсомъ во сто пятьдесять фунтовъ. "Аббасъ!" сказалъ онъ: "подай етотъ мѣшокъ на плеча ко мнѣ, и самъ возми етотъ сосудъ съ масломъ." Я положилъ на него мѣшокъ, и взялъ сосудъ. Мы оставили житницу, и когда Омаръ заперъ дверь; пошли обратно въ станъ пустынный. На половинѣ дороги Омаръ, изнемогалъ уже подъ бременемъ, своей ноши. Пыль, мука, летѣла къ нему въ глаза; борода, его, и все лице покрылись ею. -- Именемъ отца моего, именемъ моей матери! Повелитель вѣрныхъ! воскликнулъ я; дозволь мнѣ, рабу своему, нести сію тяжесть! -- "Нѣтъ,'' сказалъ онъ: "я охотнѣе понесъ бы на себѣ горы мѣди, нежели одну только несправедливость. Каково было мнѣ смотрѣть на женщину, которая обманываетъ голодныхъ дѣтей своихъ кремнями! Пойдемъ скорѣе; поспѣшимъ застать дѣтей, еще неуснувшихъ отъ плача." Мы продолжали идти, и Омаръ едва непадалъ подъ своею ношей. Наконецъ пришли мы въ шатеръ старой женщины. Тутъ сложилъ онъ съ плечь своихъ мѣшокъ, а я поставилъ сосудъ съ масломъ; и, ниже минуты неотдыхая послѣ усталости, Омаръ поспѣшно выбросилъ изъ котла кремни, кинулъ въ него кусокъ масла, и видя что огонь потухаетъ, сказалъ: "старушка! нѣтъ ли у тебя хоть немного прутьевъ?" -- Вотъ здѣсь, очень мало. -- И Оміаръ собралъ ихъ, положилъ на горящую золу, поставилъ котелъ на камни и раздувалъ огонь дыханіемъ устъ своихъ. Такъ! я собственными очами видѣлъ Повелителя вѣрныхъ преклонившагося въ землѣ и оживлявшаго погасающія искры! Густая брада его сметала прахъ земный, облекалась дымомъ! и онъ оставался въ семъ унизительномъ положеніи, пока невспыхнуло пламя! Масло разошлось, и Омаръ, мѣшая его прутомъ, сыпалъ въ котелъ муку другой рукою; а дѣти, стоявшія вокругъ него, все еще плакали и кричали. Тутъ Омаръ спросилъ у старой женщины ложку, взялъ одно изъ дѣтей къ себѣ на колѣна, посадилъ другое подлѣ себя, и кормилъ ихъ пищею, которую самъ приготовилъ; потомъ дѣпти весело вскочили, поиграли нѣсколько времени и нечувствительно заснули. Тогда Омаръ обратился къ женщинѣ и сказалъ: "He согласишься-ли, бѣдная старушка, продать мнѣ жалобу свою на несправедливость Омара? Даю тебѣ за нее сто червонцевъ." -- Охотно соглашусь -- она отвѣчала. "Обѣщай же мнѣ ето на письмѣ." -- Я не умѣю писать. -- "Ето я сдѣлаю, вмѣсто тебя". Женщина согласилась, Омаръ призвалъ двухъ свидѣтелей, досталъ сотню золотыхъ, и написалъ:

"Во имя милосердаго, долготерпѣливаго Бога! да благословится Могаммедъ и святый родъ его!

"Дочь (такого-то) въ присутствіи двухъ свидѣтелей простила Омару Бенъ Алкаттбу ту несправедливость, что онъ не призрѣлъ ея скудости и неосвѣдомлялся объ нищетѣ ея, вопреки обязанности пастыря вразсужденіи ввѣреннаго ему стада. Омаръ заплатилъ ей сто червонцевъ, и тѣмъ уничтожилъ ея право. Сіе утвердили они добровольнымъ договоромъ между собою."

Когда сіе писаніе было засвидѣтельствовано, Омаръ сложилъ хартію, скрылъ ее у груди своей, простился съ женщиною, и мы вышли. "Аббасъ!" сказалъ онъ дорогою: "когда увидѣлъ я, что женщина обманывала дѣтей своихъ кремнями; то показалось мнѣ, будто упала гора и размозжила меня при своемъ паденіи. Ужасъ принудилъ меня сдѣлать, что ты видѣлъ; теперь только я освободился отъ горы и дышу свободнѣе."

Пришедти домой, Омаръ созвалъ дѣтей своихъ и сказалъ имъ: "Дѣши мои! возмите сіе писаніе, храните его прилѣжно, и когда Всемогущій закроетъ очи мои, положите его со мною во гробѣ".

И Омаръ имѣлъ попеченіе о женщинѣ и ея дѣтяхъ, и голодъ никогда не приближался къ шатру ея.

К.

-----

Омар Бен Алкаттаб, вторый калиф мусульманов: (Исторический анекдот, взятый из арабской рукописи Королевской библиотеки в Париже) / [Пер.] К. [М.Т.Каченовского] // Вестн. Европы. -- 1818. -- Ч.101, N 19. -- С.161-167.