Книговод

Обращение капитана Брассбоунда

Шоу Бернард


Б. Шоу.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.

Томъ IX.

Изданіе В. М. Саблина.


Обращеніе капитана Брассбоунда,

Перев. В. Ореховой

   

АКТЪ I.

   Горныя высоты надъ гаванью Могадоры, морскаго порта, лежащаго на западномъ побережьѣ Марокко. Полуденный жаръ начинаетъ спадать. Миссіонеръ, слѣдуя предписаніямъ Вольтера, работаетъ въ своемъ саду. Это пожилой шотландецъ, духовно нѣсколько потрепанный житейскими бурями. Человѣкъ, которому очевидно пришлось лавировать со своимъ credo по чуждымъ морямъ и среди чуждой толпы. Это не мѣшаетъ ему оставаться вѣрнымъ сыномъ независимой церкви и Сѣверо-Африканской миссіи, съ ясными карими глазами и миролюбивой душой. Наружно -- это небольшой, коренастый человѣкъ, очень загорѣлый, чисто выбритый, съ тонкими рѣшительными чертами и искоркой добродушнаго юмора въ глазахъ. На немъ полотняный шлемъ, очки съ дымчатыми стеклами и бѣлыя полотняныя туфли. Но вмѣсто дешеваго дорожнаго костюма изъ Глазго, вмѣсто сѣрой фланелевой рубашки съ зеленымъ галстукомъ и дешевой булавкой, неизбѣжныхъ у современнаго шотландскаго миссіонера, онъ одѣтъ въ чистый, бѣлый, полотняный костюмъ, близкій духу мавра, если не покроемъ, то хоть цвѣтомъ.
   Изъ сада открывается видъ на далекій просторъ Атлантическаго океана, видна также узкая длинная полоса песчанаго берега, идущая къ югу. По ней вѣчно бушуютъ сѣверо-восточные муссоны, и земля скудно питаетъ нѣсколько чахлыхъ перцовыхъ деревьевъ, пальмъ и тамарисковъ. На горизонтѣ берегъ, замыкаютъ невысокіе холмы -- отроги Атласскихъ горъ.
   Миссіонеръ, привыкшій видѣть этотъ пейзажъ ежедневно, не обращаетъ на него никакого вниманія. Онъ занятъ подрѣзываніемъ огромнаго куста красной герани, -- неестественно большой для нашего непривычнаго глаза. Эта герань и еще два-три запыленныхъ куста -- единственныя произведенія его любимой клумбы. Сидѣніемъ ему служитъ мавританскій табуретъ. По серединѣ сада, въ тѣни тамариска, пріютилась уютная скамейка. Домъ расположенъ въ юго-западномъ углу сада, а кусты герани въ сѣверо-восточномъ его углу.
   Въ дверяхъ дома показывается человѣкъ. Сразу видно, что это не дикарь, не мѣстный житель, а, наоборотъ, пренепріятный продуктъ нашей современной, коммерческой культуры. По осанкѣ и цвѣту кожи это нездоровый юнецъ лѣтъ семнадцати. Впрочемъ лѣтъ его не угадаешь. Полное отсутствіе сѣдыхъ волосъ указываетъ на то, что ему, по всей вѣроятности, меньше сорока, но съ такимъ же правомъ можно предположить, что ему нѣтъ еще и двадцати. Лондонецъ сейчасъ же узналъ бы въ немъ яркій типъ самоувѣреннаго питомца городскихъ задворковъ. Онъ рѣчистъ, говоритъ свободно, старается произносить слова напыщенно, но рѣчь его вульгарна. Одѣтъ въ мундиръ побережной страны съ чужого плеча и очень потрепанный. Старается держаться съ развязностью театральнаго "морского волка". Вся повадка его указываетъ на желаніе подладиться къ миссіонеру, вѣроятно съ какими-нибудь подозрительными цѣлями.
   
   Человѣкъ. Какъ поживаете, м-ръ Ренкинъ! Миссіонеръ спокойно усаживается, поднимаетъ голову и покорно прерываетъ работу. Какъ здоровье вашей чести?
   Ренкинъ сдержанно. Здравствуйте, м-ръ Дринкуотеръ
   Дринкуотеръ. Вамъ, повидимому, не очень-то нравится, что я прерываю вашу работу!
   Ренкинъ. Намъ, миссіонерамъ, не можетъ что-нибудь нравится или не нравиться, м-ръ Дринкуотеръ. Чѣмъ могу вамъ служить?
   Дринкуотеръ добродушно. Ничѣмъ, ничѣмъ, сударь мой, я вамъ просто новости принесъ.
   Ренкинъ. Что же вы не сядете?
   Дринкуотеръ. Благодарствуйте, ваша честь. Онъ садится на скамейку подъ тамарискомъ и очевидно желаетъ начать длинный разговоръ. Слышали вы когда-нибудь о судьѣ Хелламѣ?
   Ренкинъ. О серѣ Хоуардѣ Хелламѣ?
   Дринкуотеръ. Ну да, о немъ самомъ! Самый ловкій судья во всей Англіи, ужъ этотъ не дастъ спуску, когда дѣло коснется кражи со взломомъ! Что и говорить!
   Ренкинъ. Ну?
   Дринкуотеръ. Слышали объ его невѣсткѣ? Лэди Цециліи Уайнфлитъ?
   Ренкинъ. Вы хотите сказать, о знаменитой лэди? О путешественницѣ?
   Дринкуотеръ. Ну вотъ, о ней самой; о той, что прогулялась черезъ всю Африку съ одной только маленькой со баченкой и писала объ этомъ въ "Daily Mail" -- да, да о ней самой!
   Ренкинъ. Развѣ она невѣстка сэра Хоуарда?
   Дринкуотеръ. Покойной супруги ихней сестрица. Да-съ.
   Ренкинъ. Ну, такъ въ чемъ же дѣло?
   Дринкуотеръ. Въ чемъ дѣло? А вотъ въ чемъ. Они здѣсь. Минутъ двадцать назадъ сошли въ гавани, на берегъ со своей яхты. Къ англійскому консулу пошли, а онъ вѣдь ихъ къ вамъ направитъ, а у васъ и помѣстить-то ихъ негдѣ! Я самъ видѣлъ, какъ она нанимала араба да двухъ негритенковъ для багажа. Я и подумалъ -- дай-ка сбѣгаю, скажу ему.
   Ренкинъ. Спасибо, вы очень добры, м-ръ Дринкуотеръ.
   Дринкуотеръ. Ну что вы, помилуйте, Господь съ вами! Не вы развѣ обратили меня на путь истинный. Чѣмъ я былъ, когда сюда пріѣхалъ? Бѣднымъ, заблудшимся грѣшникомъ! Я вашъ должникъ по гробъ жизни! А кстати, сударь мой, знаете что: эта самая лэди Уайнфлитъ пожалуй вздумаетъ проѣхаться по Марокко или въ горы съѣздить, или вообще что-нибудь въ этомъ родѣ... А вѣдь вы сами знаете, этого здѣсь безъ конвоя нельзя.
   Ренкинъ. Нѣтъ, нѣтъ этого положительно невозможно! Ихъ всѣхъ перерѣжутъ! Марокко вѣдь не то, что остальная Африка!
   Дринкуотеръ. Да сударь, и все дѣло тутъ въ этой ихъ религіи, -- опасные они люди, эти мавры. Обратили ли вы хоть одного мавра на правый путь?
   Ренкинъ съ жалобной улыбкой. Нѣтъ.
   Дринкуотеръ торжественно. И никогда не обратите,
   Ренкинъ. Я работаю здѣсь уже 25 лѣтъ, м-ръ Дринкуотеръ, и вы были моимъ первымъ и единственнымъ новообращеннымъ.
   Дринкуотеръ. Не очень-то велики результаты.
   Ренкинъ. Ну что же, я все же надѣюсь, что принесъ кое-какую пользу. Они приходятъ за лѣкарствами ко мнѣ, зовутъ меня -- Христіанинъ, который не крадетъ -- это ужъ что-нибудь да значитъ.
   Дринкуотеръ. Ихъ разумъ не можетъ возвыситься до христіанства какъ нашъ съ вами, вотъ въ чемъ тутъ дѣло, сударь мой... Ну-съ, а теперь, какъ я вамъ докладывалъ, если понадобится конвой, то мой другъ и командиръ, капитанъ Брассбоундъ со шхуны "Тэнксгивинъ", и его отрядъ, включая меня самого, могутъ сопровождать барыню и судью Хеллама куда угодно; вы можете упомянуть это.
   Ренкинъ. Ужъ разумѣется я не предложу имъ ничего столь опаснаго!
   Дринкуотеръ скромно. Ну, конечно, конечно, сударь, и я бы вамъ этого не посовѣтовалъ. Покачивая головой. Нѣтъ, нѣтъ это слишкомъ опасно! Но тѣмъ болѣе будетъ необходимъ конвой, если имъ все-таки вздумается поѣхать.
   Ренкинъ. Надѣюсь имъ этого не вздумается.
   Дринкуотеръ. Да и я, и я тоже надѣюсь.
   Ренкинъ задумчиво. Какъ странно однако, что имъ вздумалось пріѣхать именно въ Могадоръ, ко мнѣ! Какъ-то разъ, много лѣтъ тому назадъ я видѣлъ сэра Хеллама.
   Дринкуотеръ пораженный. Да что вы? Кто бы могъ подумать! Вѣдь и я его тоже какъ-то видѣлъ! Но это было лишь недоразумѣнье -- я вышелъ изъ суда съ незапятнанной репутацеій!
   Ренкинъ возмущенъ. Надѣюсь вы не думаете, что моя встрѣча была похожа на вашу.
   Дринкуотеръ. Что подѣлаешь! Это можетъ приключиться съ наилучшимъ, наичестнѣйшимъ человѣкомъ! Увѣряю васъ, сударь мой.
   Ренкинъ. Но я желаю вамъ поставить на видъ, м-ръ Дринкуотеръ, что я встрѣчался съ нимъ въ частной жизни. Его братъ былъ моимъ лучшимъ другомъ. Это было давно. Онъ уѣхалъ въ Вестъ-Индію.
   Дринкуотеръ. А, въ Вестъ-Индію! Тамъ за этимъ океаномъ. Протягиваетъ руку къ морю. Боже, Боже! Приходимъ мы сюда полные гордыни, а уходимъ въ смиреніи! Не такъ ли, сударь мой!
   Ренкинъ настораживаясь. Что? Что? Вы читали книжку, которую и вамъ далъ?
   Дринкуотеръ. Ну конечно... иногда... весьма укрѣпляетъ духъ, сударь мой... Онъ встаетъ, очевидно боясь, что дальнѣйшій экзаменъ застанетъ его врасплохъ, До свиданія, сударь! Вамъ вѣдь некогда: вы поджидаете сэра Хоуарда и лэди Цецилію? Собирается уходитъ.
   Ренкинъ останавливаетъ его. Нѣтъ, стойте, мы здѣсь всегда готовы принять странниковъ. Я хочу поговорить о другомъ -- вопросъ вамъ предложить.
   Дринкуотеръ подозрительно, но маскируя подозрѣніе "морской" развязностью. Прошу васъ, прошу васъ, ваша честь!
   Ренкинъ. Кто этотъ -- капитанъ Брассбоундъ?
   Дринкуотеръ виновато. Капитанъ Брассбоундъ? Это., онъ... это мой капитанъ!
   Ренкинъ. Ну, и... дальше.
   Дринкуотеръ тихо. Капитанъ шхуны "Тэнксгивинъ", сударь!
   Ренкинъ допытываясь. Не слышали ли вы когда-нибудь о нѣкоемъ подозрительномъ типѣ, подвизающемся въ здѣшнихъ моряхъ? О нѣкоемъ Черномъ Пакито.
   Дринкуотеръ, вдругъ понимая въ чемъ дѣло. А-а, понимаю, понимаю, что вы хотите сказать, ваша честь! Кто-то наговорилъ вамъ, что капитанъ Брассбоундъ и Черный Пакито -- одно и то же лицо? Такъ вѣдь?
   Ренкинъ. Да, это правда. Дринкуотеръ съ торжествомъ хлопаетъ себѣ по колѣнкѣ. Миссіонеръ продолжаетъ рѣшительно допытываться. И этотъ-то кто-то былъ очень честный, очень правдивый человѣкъ, насколько я могу судить.
   Дринкуотеръ, принимая вызовъ. Ну еще бы, конечно, развѣ я сказалъ что-нибудь противъ него?
   Ренкинъ. Такъ вы согласны, что капитанъ Брассбоундъ -- это Черный Пакито?
   Дринкуотеръ. Помилуйте сударь, это его покойная мамаша, Господь съ ней, прозвала его такъ. Въ этомъ нѣтъ ничего дурнаго! Она была изъ Вестъ-Индіи, или что-то тамъ въ этомъ родѣ! Указываетъ на море. Бразильянка что ли. А Пакито по-бразильски это значитъ попугайка, извините меня сантиментально. Это все равно, что англійская лэди зоветъ сынишку -- птичкой!
   Ренкинъ, не совсѣмъ довѣряя. Да, но почему же тогда Черный Пакито?
   Дринкуотеръ неискусно. А видите ли, птичка-то обыкновенно бываетъ зеленая, ну и отливаетъ въ черное, и понимаете...
   Ренкинъ обрываетъ его. Понимаю. А теперь другой вопросъ. Кто этотъ капитанъ Брассбоундъ, или Черный Пакито, или кто бы онъ тамъ ни былъ.
   Дринкуотеръ офиціально. Брассбоундъ, сударь, его настоящее имя -- Брассбоундъ.
   Ренкинъ. Ну хорошо, пусть будетъ Брассбоундъ. Такъ кто же онъ такой?
   Дринкуотеръ горячо. Вы спрашиваете, меня, кто онъ, сударь мой?
   Ренкинъ твердо. Да, я васъ спрашиваю.
   Дринкуотеръ восторженно. Я вамъ сейчасъ скажу, кто онъ, ваша честь.
   Ренкинъ ничуть не тронутый. Да, будьте такъ добры м-ръ Дринкуотеръ.
   Дринкуотеръ съ уничтожающей убѣдительностью. Я вамъ скажу, сударь... онъ... онъ совершеннѣйшій джентльменъ -- вотъ онъ кто!
   Ренкинъ строго. Совершенство, качество, свойственное не здѣшнимъ "джентльменамъ", а ихъ Творцу. А, во-вторыхъ, бываютъ джентльмены и джентльмены, особенно въ здѣшнихъ мѣстахъ. Какого сорта онъ джентльменъ?
   Дринкуотеръ. Англійскій джентльменъ, сударь мой. Говоритъ по-англійски. Отецъ англичанинъ. Плантаторъ изъ Вестъ-Индіи; настоящій англичанинъ, бѣлая кость! Лицомъ смугловатъ -- въ мать пошелъ, она вѣдь бразильянка.
   Ренкинъ. Скажите же по совѣсти, какъ истый христіанинъ -- Филипсъ Дринкуотеръ, я васъ спрашиваю, работорговецъ онъ или нѣтъ?
   Дринкуотеръ, озадаченный, несмотря на свое природное нахальство. Нѣтъ, конечно нѣтъ.
   Ренкинъ. Вы въ этомъ увѣрены?
   Дринкуотеръ. Ну, еще бы; хоть онъ и искатель счастья, но въ этомъ его упрекнуть нельзя.
   Ренкинъ. Я уже слышалъ раньше это выраженіе "Искатель счастья" -- это значитъ просто пиратъ -- вамъ это извѣстно?
   Дринкуотеръ. Ну что вы, Господь съ вами, сударь мой, какіе тамъ пираты въ наше время! Если бы я на этомъ самомъ Атлантическомъ океанѣ продѣлывалъ бы все то, что продѣлывалъ бывало мальчишкой у насъ на Ватерлоо-Родъ, мнѣ бы ужъ давно головы не сносить. Чортъ меня подери! простите за выраженье, сударь! Вотъ просто, чтобы показать вамъ, что онъ за человѣкъ, что за честный и порядочный человѣкъ, я спрошу васъ -- ну какъ вы думаете, у кого капитанъ Брассбоундъ былъ на службѣ, у кого онъ былъ, такъ сказать, ученикомъ?
   Ренкинъ. Не знаю.
   Дринкуотеръ. У Гордона, сударь, у Гордона. У самого хартумскаго Гордона, статуя котораго красуется въ Трафальгарскомъ скверѣ. Онъ самъ научилъ Чернаго Пакито, какъ надо тузить работорговцевъ, и тотъ обѣщалъ Гордону никогда не вести контрабанды ни рабами, ни джиномъ... Понижая голосъ, съ важностью. И не будетъ, сударь мой, не будетъ, если мы его на колѣняхъ просить станемъ.
   Ренкинъ сухо. А что, приходится развѣ просить на колѣняхъ?
   Дринкуотеръ нѣсколько озадаченный. Сами знаете, что у насъ за народъ, сударь! Нѣкоторые говорятъ, -- ну не все ли равно, что именно контрабандой возить? Не одно, такъ другое!
   Ренкинъ. Наконецъ-то мы добрались до самой сути -- я такъ и думалъ! Капитанъ Брассбоундъ -- контрабандистъ.
   Дринкуотеръ. А почему бы и нѣтъ! а почему бы и нѣтъ, сударь мой! Мы нація свободныхъ торговцевъ! Развѣ не противно намъ англичанамъ видѣть, какъ эти мерзавцы иностранцы насажали по всей Африкѣ свои таможни, сферы вліянья и тому подобныя глупости... развѣ Африка не принадлежитъ намъ такъ же какъ и имъ? Во всякомъ случаѣ, въ нашемъ дѣлѣ нѣтъ никому вреда... мы просто конвоируемъ туристовъ или коммерсантовъ. Невинныя куковскія экскурсіи въ Атласскія горы! Мы цивилизацію распространяемъ -- не вѣрно развѣ? Что?
   Ренкинъ. Достаточно ли вооруженъ для этого отрядъ капитана Брассбоунда?
   Дринкуотеръ. Во-оо-ружены! Еще бы не такъі У насъ винтовки, по двѣнадцати зарядовъ въ обоймѣ! да и кто можетъ напасть на насъ?
   Ренкинъ. Самый сильный и опасный вождь въ тѣхъ мѣстахъ, это Шейкъ-Сиди-эль-Ассифъ, у него новый американскій пулеметъ и шестнадцати-зарядныя винтовки.
   Дринкуотеръ. И находятся же люди, которые продаютъ такія вещи въ руки этимъ черномазымъ проклятымъ язычникамъ! И зовутся еще христіанами! Позоръ это, я вамъ скажу!
   Ренкинъ. Я не вижу большой разницы въ томъ, какого цвѣта рука, потянувшая за курокъ. Вы хотѣли еще что-нибудь сказать, м-ръ Дринкуотеръ?
   Дринкуотеръ вставая. Ничего, ничего, сударь, позвольте мнѣ только пожелать вамъ добраго здоровья и побольше обращенныхъ! До свиданья, сударь!
   Въ ту минуту, когда Дринкуотеръ собирается уходить, изъ дому выходить носильщикъ мавръ и два мальчика негра.
   Носильщикъ, обращаясь къ Ренкину. Бикуръ! Мавры такъ произносятъ: Эпикуръ, имя, которымъ они называютъ вообще всѣхъ миссіонеровъ, такъ какъ думаютъ, что миссіонеры сами выбрали его изъ любви къ роскоши и лѣни. Я привелъ къ тебѣ христіанскую собаку и его женщину.
   Дринкуотеръ. Послушайте-ка этого язычника! Какъ вамъ понравится -- называетъ сэра Хеллама и лэди Уайнфлитъ -- христіанской собакой и его женщиной. Если бы ты стоялъ сейчасъ въ дверяхъ Центральной уголовной, ты бы живо разобралъ, кто здѣсь собака и кто хозяинъ!
   Ренкинъ. Принесъ ты ихъ вещи?
   Носильщикъ. Два верблюда навьючилъ -- клянусь Аллахомъ!
   Ренкинъ. Заплатили тебѣ?
   Носильщикъ. Одинъ несчастный долларъ, Бикуръ! Я привелъ ихъ къ тебѣ, они заплатятъ тебѣ -- дай же мнѣ что-нибудь за то, что я принесъ золото въ твой домъ.
   Дринкуотеръ. Ахъ, тебѣ бы христіаниномъ надо родиться! Ужъ очень ты ловкій малый!
   Ренкинъ. Гассанъ, ты принесъ въ мой домъ лишь расходы и хлопоты -- и самъ хорошо это знаешь. Развѣ я когда-нибудь просилъ у тебя деньги за лекарство твоей женѣ и дѣтямъ?
   Гассанъ философски. Пророкъ не запрещаетъ намъ просить, Бикуръ! Онъ весело уходитъ въ домъ съ мальчиками-неграми.
   Дринкуотеръ. А все-таки подумалъ -- дай-ка попробую! Ахъ, человѣческая природа вездѣ одна! Эти черномазые -- точь въ точь мы съ вами, сударь!
   Входятъ господинъ и дама -- оба англичане. Онъ -- болѣе чѣмъ пожилой, видимо энергично борется съ годами, не желая встрѣтить старость покорно. Лицо бритое, съ выпуклымъ умнымъ лбомъ; носъ энергичный съ подвижными, упрямыми ноздрями. Ротъ плотно стиснутый; видно, что въ этомъ человѣкѣ таилось, въ свое время, много упорства и темперамента. Онъ совершенно невольно принимаетъ поминутно покровительственный и важный видъ, но видимо старается бороться съ собой и считаетъ нужнымъ въ качествѣ туриста относиться къ жизни легче и снисходительнѣе, это подчеркивается также его бѣлой шляпой и легкимъ лѣтнимъ костюмомъ. Она -- женщина между 30--40 годами. Высока, очень красива, симпатичная, умная, нѣжная и насмѣшливая. Одѣта съ очаровательной простотой, не какъ дѣловитая туристка, затянутая въ дорожный костюмъ, а такъ, какъ будто она живетъ гдѣ-то въ сосѣднемъ коттэджѣ и зашла выпить чашку чая,-- въ легкой блузкѣ и соломенной шляпѣ съ цвѣтами. Это женщина огромной жизненной силы и доброты. Она начинаетъ случайное знакомство съ того момента, котораго англичане обыкновенно достигаютъ послѣ тридцатилѣтней дружбы, если только они вообще бываютъ способны достигнуть ее! Она добродушно киваетъ Дринкуотеру, а тотъ съ шапкой въ рукѣ строитъ ей нѣжные глазки, стараясь выразить всѣмъ существомъ самое сердечное гостепріимство. Между тѣмъ господинъ держится въ сторонѣ, инстинктивно сохраняя разстояніе между собой и окружающими.
   Дама Дринкуотеру, Здрасте! Вы миссіонеръ?
   Дринкуотеръ скромно. Нѣтъ, лэди, не хочу васъ обманывать, хотя ошибка ваша вполнѣ естественна! Я -- только одно изъ добрыхъ дѣлъ нашего миссіонера, его первый новообращенный, скромный англійскій морякъ, лэди, вашъ соотечественникъ, а также соотечественникъ его сіятельства. А это м-ръ Ренкинъ нашъ неутомимый труженикъ! Представляя его судьѣ. М-ръ Ренкинъ -- его сіятельство сэръ Хоуардъ Хелламъ. Скромно ретируется въ домъ.
   Сэръ Хоуардъ. Извините за безпокойство, м-ръ Ренкинъ, но отсутствіе отеля заставило насъ...
   Лэди Цецилія, очаровательно улыбаясь. Къ тому же мы такъ рады будемъ пожить у васъ, если вы насъ къ себѣ примите -- это настолько пріятнѣе отеля!
   Сэръ Хоуардъ. Моя невѣстка лэди Цецилія Уайнфлигъ.
   Знакомитъ.
   Ренкинъ. Очень радъ вамъ служить, милэди. Вы вѣроятно хотите чаю съ дороги?
   Лэди Цецилія. Какая заботливость съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ! Нѣтъ благодарю, мы уше пили чай на яхтѣ, Но я долина вамъ сказать, что мы все вообще устроили съ вашей прислугой, такъ что вы пожалуйста не обращайте на насъ никакого вниманія и продолжайте работать въ саду.
   Сэръ Хоуардъ. Я долженъ предупредить васъ, м-ръ Ренкинъ, что долгое путешествіе по Африкѣ пріучило лэди Цецилію входить въ чужой домъ, какъ въ свой собственный.
   Лэди Цецилія. Но мой милый Хоуардъ, я увѣряю васъ, что это нравится мѣстнымъ жителямъ.
   Ренкинъ галантно. И мнѣ тоже!
   Лэди Цецилія въ восторгѣ. Какъ это мило съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ. Неправда ли это прелестная страна! И народъ повидимому такой добрый! У нихъ такія милыя лица, Нашъ мавръ носильщикъ былъ просто красавецъ! А что-за дуси эти мальчишки-негры! Обратили вы вниманіе на ихъ лица, Хоуардъ?
   Сэръ Хоуардъ. Замѣтилъ. И долженъ откровенно сознаться, что за всю мою долгую жизнь, въ которой я имѣлъ случай наблюдать не мало лицъ самаго сквернаго типа, я все же не видѣлъ столь мерзкаго тріо, какъ этотъ мавръ и негры мальчишки, которымъ кстати вы дали пять долларовъ, хотя они были бы вполнѣ довольны однимъ!
   Ренкинъ всплеснулъ руками. Пять долларовъ! Сейчасъ видно, что вы не шотландка, милэди!
   Лэди Цецилія. Бѣдняжки, вѣдь они больше нуждаются, чѣмъ мы съ вами; и вѣдь вы знаете, Хоуардъ, магометанинъ никогда не истратитъ денегъ на водку.
   Ренкинъ. Извините на минутку, лэди, мнѣ надо кое-что сказать этому самому мавру. Уходитъ въ домъ.
   Лэди Цецилія прогуливается по саду, смотритъ на море и на цвѣты. Это положительно райскій уголокъ.
   Дринкуотеръ выходитъ изъ дома со стуломъ.
   Дринкуотеръ, предлагая стулъ сэру Хоуарду. Извините за смѣлость, сэръ Хоуардъ.
   Сэрѣхоуардъ глядитъ на него. Я уже видѣлъ васъ гдѣ-то.
   Дринкоутеръ. Видѣли, ваша милость; но я увѣряю васъ, это была ошибка.
   Сэръ Хоуардъ садится. По обыкновенію! Конечно невинно осужденный?
   Дринкуотеръ, заранѣе предвкушая эффектъ. Нѣтъ, сударь мой. Шопотомъ, съ блаженной улыбкой. Неправильно оправданный на этотъ разъ.
   Сэръ Хоуардъ. Да ну! Это въ первый разъ въ жизни, что я встрѣчаюсь съ подобнымъ случаемъ!
   Дринкуотеръ. Ваше сіятельство! сэръ Хоуардъ, что за дураки были эти присяжные! Мы-то съ вами ихъ насквозь видѣли!
   Сэръ Хоуаръ. Ну еще бы. Къ сожалѣнью я нѣсколько позабылъ, какого именно рода было... затрудненіе, въ которомъ вы находились? Не освѣжите ли вы мою память?
   Дринкуотеръ. О пустяки! Просто духъ веселой юности! Шалости на Ватерлоо-Робъ -- это, что называется, хулиганствомъ.
   Сэръ Хоуардъ. А, такъ вы были хулиганомъ?
   Лэди Цецилія. Хулиганомъ! Озадачена.
   Дринкуотеръ извиняясь. Просто кличка, данная намъ безобиднымъ юнцамъ-проказникамъ однимъ джентльменомъ изъ "Daily Chronicle", лэди, Ренкинъ возвращается изъ дому. Дринкуотеръ сейчасъ же ретируется и по дорогѣ останавливаетъ Ревкина у порога. Я буду здѣсь по близости, на случай если я вамъ понадоблюсь. Уходить неслышно въ домъ. Лэди Цецилія садится на скамью подъ тамарискомъ. Ренкинъ беретъ свой табуретъ съ клумбы и садится налѣво отъ нея. Сэръ іХоуардъ.садится, направо.:.
   Лэди Цецилія. Что.за славное лицо у вашего друга моряка, м-ръ Ренкинъ! Онъ такъ откровенно, такъ правдиво намъ про себя разсказалъ. Вы знаете, я такъ цѣню полную искренность съ первой же минуты знакомства. Это по-моему верхъ хорошихъ манеръ!
   Сэрѣхоуардъ. М-ръ Ренкинъ, пожалуйста не думайте что моя невѣстка говоритъ глупости съ умысломъ! Она будетъ дѣйствительно вѣрить вашему другу, пока онъ не украдетъ у нея часовъ; и даже тогда она найдетъ для него извиненіе.
   Ренкинъ, сухо мѣняя разговоръ. Какъ поживали, сэръ Хоуардъ со времени нашей послѣдней встрѣчи, лѣтъ сорокъ тому назадъ въ Лондонской гавани?
   Сэръ Хоуардъ очень удивленный, стараясь собраться съ мыслями. Наша послѣдняя встрѣча? М-ръ Ренкинъ -- неужели я имѣлъ несчастье позабыть стараго знакомаго?
   Ренкинъ. Едва ли это можно назвать знакомствомъ, сэръ Хоуардъ. Я былъ близкимъ другомъ вашего брата Майльса, и, когда онъ уѣзжалъ въ Бразилію, я былъ въ числѣ немногихъ друзей, провожавшихъ его. Вы были среди нихъ, если я не ошибаюсь, Я запомнилъ васъ особенно, потому что вы были братомъ Майльса, и я раньше васъ никогда не видѣлъ. Но вы вѣроятно и не замѣтили меня.
   Сэръ Хоуардъ припоминая. Да, да припоминаю, тамъ былъ молодой человѣкъ, другъ моего брата, звали его, кажется, Лесли...
   Ренкинъ. Это былъ я, сэръ. Меня зовутъ Лесли Ренкинъ. А мы съ вашимъ братомъ всегда звали другъ друга Лесли и Майльсь.
   Сэръ Хоуардъ пріосанивается. Да, да! такъ вотъ въ чемъ дѣло! Я все еще могу довѣрять своей памяти, хотя нѣкоторые и жалуются, что я становлюсь старъ.
   Ренкинъ. А гдѣ теперь Майльсъ, сэръ Хоуардъ?
   Сэръ Хоуардъ рѣзко. Какъ, вы незнаетё, что онъ умеръ?
   Ренкинъ очень потрясенъ. Никогда не слыхалъ объ этомъ! Боже! Боже! Никогда уже не увижу его больше! Съ трудомъ могу припомнить его черты, послѣ столькихъ лѣтъ... Съ влаж' ными глазами, видъ которыхъ сейчасъ же пробуждаетъ живѣйшее участіе лэди Цециліи. Какъ мнѣ. Жалко, какъ тяжело это!
   Сэръ Хоуардъ театрально понижаетъ голосъ. Да, бѣдняга недолго прожилъ.-- Онъ уже никогда не возвращался въ Англію. Уже лѣтъ тридцать, какъ онъ умеръ въ своемъ имѣньи въ Вестъ-Индіи.
   Ренкинъ удивленно. Имѣнье! Какъ, у Майльса было имѣнье?
   Сэръ Хоуардъ. Да, онъ сдѣлался плантаторомъ и разбогатѣлъ тамъ, м-ръ Ренкинъ. Исторія этого имѣнья очень странная и интересная, -- по крайней мѣрѣ для меня, какъ юриста.
   Ренкинъ. Разскажите ее сэръ, меня она интересуетъ изъ-за Майльса, хотя я и не юристъ.
   Лэди Цецилія. Я и не знала, что у васъ былъ братъ, Хоуардъ?
   Сэръ Хоуардъ, очень недовольный этимъ замѣчаньемъ. Вы никогда не спрашивали меня объ этомъ. Поворачиваясь къ Ренкину. Такъ я разскажу вамъ объ имѣньи, м-ръ Ренкинъ. Итакъ, послѣ смерти Майльса осталось имѣнье на одномъ изъ ВестъИндскихъ острововъ, присмотръ за нимъ былъ порученъ нѣкоему агенту, очень плутоватому малому -- и вотъ онъ выкинулъ штуку, которую ему вѣроятно не удалось бы выкинуть даже здѣсь въ Марокко среди этихъ варваровъ -- онъ просто присвоилъ все имѣнье себѣ!
   Ренкинъ. Но вѣдь существуетъ же законъ!
   Сэръ Хоуардъ. Законъ, сэръ, воплощенъ на этомъ островъ въ лицѣ генеральнаго прокурора и повѣреннаго по дѣламъ казны, и оба эти джентльмена были на сторонѣ агента, Понятно поэтому, что на всемъ островѣ не нашлось адвоката, пожелавшаго взяться за это дѣло.
   Ренкинъ. Неужели подобныя вещи возможны еще въ Британской монархіи?
   Сэръ Хоуардъ спокойно. И даже весьма... весьма...
   Лэди Цецилія. Но неужели нельзя было послать туда крупнаго адвоката изъ Лондона?
   Сэръ Хоуардъ. Вѣроятно, если бы вы заплатили ему достаточно, чтобы вознаградить за оставленную въ Лондонѣ практику, т.-е, несравненно больше стоимости всего имѣнья.
   Ренкинъ. Итакъ, имѣнье было потеряно!
   Сэръ Хоуардъ. Не совсѣмъ -- въ данную минуту оно въ моихъ рукахъ.
   Ренкинъ. Какимъ же образомъ вамъ удалось получить его обратно?
   Сэръ Хоуардъ наслаждаясь сознаньемъ собственной ловкости. Я побилъ негодяя его же собственнымъ оружіемъ. Мнѣ пришлось на много лѣтъ оставить его въ покоѣ, такъ какъ въ то время я создавалъ свое положеніе въ свѣтѣ и добился его въ концѣ-концовъ. Тогда, я какъ-то на праздникахъ проѣхался въ Вестъ-Индію и узналъ, что плутъ-агентъ покинулъ островъ и оставилъ имѣнье въ рукахъ другого агента, которому по глупости платилъ весьма плохо. Я столковался съ нимъ, и онъ согласился считать имѣнье моимъ. Воръ очутился въ томъ же положеніи, въ какомъ я былъ раньше по его милости! Никто не соглашался вести дѣло противъ меня и меньше всѣхъ генеральный прокуроръ и повѣренный по дѣламъ казны -- они успѣли къ тому времени оцѣнить мое вліяніе въ министерствѣ колоній! И такимъ-то образомъ я получилъ имѣнье обратно.
   Лэди Цецилія. Однако, я думаю, что если бы мнѣ вздумалось продѣлать подобную ловкую штуку въ Англіи, вы бы засадили меня въ тюрьму?
   Сэръ Хоуардъ. Вѣроятно, если бы вы не догадались только прикрыться закономъ! Если вы собираетесь сдѣлать что-нибудь противозаконное -- всегда посовѣтуйтесь сначала съ хорошимъ повѣреннымъ!
   Лэди Цецилія. Я такъ и дѣлаю. Но представьте себѣ, что вашъ аге'въ вздумаетъ вернуть имѣнье своему старому хозяину?
   Сэръ Хоуардъ. Отъ всей души желалъ бы этого!
   Ренкинъ тараща на него глаза. Вы бы желали этого!
   Сэръ Хоуардъ. Да, нѣсколько лѣтъ тому назадъ въ Вестъ-Индской сахарной промышленности произошелъ кризисъ и онъ превратилъ доходность имѣнія въ ежегодный дефицитъ въ 150 фунтовъ стерлинговъ. Если мнѣ не удастся продать его скоро, придется просто бросить его, если только вы, м-ръ Ренкинъ, не согласитесь принять его въ подарокъ!
   Ренкинъ хохочетъ. Благодарю васъ, ваше сіятельство! У насъ достаточно помѣстій въ этомъ родѣ въ Шотландіи! Лэди Цецилія, вы сидите спиной къ солнцу и пропускаете чудное зрѣлище -- посмотрите! Онъ встаетъ и указываетъ на море, на которое падаетъ быстрый южный сумракъ.
   Лэди Цецилія встаетъ, чтобы посмотрѣть, у нея вырывается крикъ восторга. Ахъ, какъ чудно!
   Сэръ Хоуардъ тоже встаетъ. Что это за холмы, тамъ на юго-востокѣ?
   Ренкинъ. Это, такъ сказать, аванпосты Атласскихъ горъ.
   Лэди Цецилія. Атласскія горы! Гдѣ жила вѣдьма Шелли! Поѣдемте туда завтра, Хоуардъ!
   Ренкинъ. Это положительно невозможно милэди, мѣстные жители очень опасный народъ!
   Лэди Цецилія. Почему? какой-нибудь путешественникъ стрѣлялъ по нимъ?
   Ренкинъ. Нѣтъ, но каждый изъ нихъ увѣренъ въ томъ, что попадетъ прямо на небо, если убьетъ хоть одного невѣрнаго.
   Лэди Цецилія. Господь съ вами, милый м-ръ Ренкинъ, вѣдь и англичане думаютъ, что попадутъ на небо, если раздадутъ все имущество бѣднымъ, однако они этого не дѣлаютъ.! Этого я совершенно не боюсь.
   Ренкинъ. Они не привыкли видѣть женщинъ съ открытымъ лицомъ.
   Лэди Цецилія. Мнѣ всегда бываетъ легче поладить съ людьми, если они видятъ мое лицо!
   Сэръ Хоуардъ. Цецилія, вы говорите ужасныя глупости и сами это знаете! У этихъ людей нѣтъ законовъ, сдерживающихъ ихъ, что по-просту значитъ, что всѣ они природные "ворыТГубійцы.
   Ренкинъ. Нѣтъ, нѣтъ -- это не совсѣмъ вѣрно, сэръ.
   Лэди Цецилія возмущенно. Конечно нѣтъ. Вы всегда воображаете, что люди только потому и не бросаются другъ на друга съ ножами, что они боятся, какъ бы вы ихъ не повѣсили! Но это глупости! Это возмутительно! Если бы эти люди не были предназначены для чего-нибудь хорошаго, они не были бы созданы! Не правда ли, м-ръ Ренкинъ?
   Ренкинъ. Это хорошій доводъ, лэди Цецилія.
   Сэръ Хоуардъ: Ахъ, если вы будете смотрѣть на это ч.е теологической точки зрѣнія...
   Лэди Цецилія. А почему бы и нѣтъ? Теологія также логична, какъ и юриспруденція, мнѣ кажется! Къ тому же я разсуждаю просто съ точки зрѣнія здраваго смысла. Почему дикари убиваютъ иностранцевъ? Потому что вмѣсто того, чтобы относиться къ нимъ вѣжливо, сказать имъ -- здравствуйте, какъ я дѣлаю, они направляютъ на нихъ ружья! Я жила среди дикарей, канибаловъ и всякаго рода людей -- всѣ они обѣщали убить меня, но когда я при встрѣчѣ говорила имъ: здравствуйте! они становились очень милы. Цари всегда хотѣли жениться на мнѣ!
   Сэръ Хоуардъ. И все-таки я не вижу, почему вы здѣсь будете въ безопасности? И если вы хотите послушаться меня, вы, конечно, не сдѣлаете шага безъ приличнаго конвоя.
   Лэди Цецилія. Я не хочу конвоя!
   Сэръ Хоуардъ. Но я этого хочу. Я надѣюсь, вѣдь вы хотите, чтобы я васъ сопровождалъ.
   Ренкинъ. Здѣсь не безопасно, лэди Цецилія! Полои руку на сердце, здѣсь не безопасно. Здѣшнія племена страшно жестоки и здѣсь есть селенія, куда еще не ступала нога христіанина. Если вы поѣдете безъ конвоя, первый попавшійся вождь схватитъ васъ и отошлетъ обратно, чтобы его люди васъ не убили.
   Лэди Цецилія. Неужели онъ будетъ такъ милъ?
   Ренкинъ. Онъ сдѣлаетъ это не ради васъ, а ради себя! Султану можетъ сильно достаться отъ англійскаго правительства, если вы будете убиты. И султанъ, чтобы умиротворить англійское правительство, убьетъ вождя.
   Лэди Цецилія. Но я всюду ѣзжу одна. Я знаю, меня никто не тронетъ. У нихъ здѣсь такія славныя лица и такіе красивые виды.
   Сэръ Хоуардъ покорно садится къ Ренкину. Вы сами видите, развѣ можно благоразумно говорить съ женщиной, которая восторгается рожами негодяевъ, шляющихся въ здѣшнихъ портахъ? Возможно ли достать здѣсь порядочный конвой?
   Ренкинъ. Здѣсь есть нѣкій капитанъ Брассбоундъ, онъ ведетъ торговлю вдоль побережья и иногда конвоируетъ караваны купцовъ внутрь страны. Кажется онъ былъ на службѣ у Гордона въ Суданѣ.
   Сэръ Хоуардъ. Это повидимому подходящее дѣло. Но я хотѣлъ бы узнать о немъ нѣсколько подробнѣе, прежде чѣмъ довѣриться ему.
   Ренкинъ. Я совершенно согласенъ съ вами, сэръ Хоуардъ. Я пошлю за нимъ Феликса Дринкуотера. Онъ хлопаетъ въ ладоши, на порогѣ появляется мальчикъ арапъ. Мулей, что морякъ здѣсь? Мулей киваетъ утвердительно. Скажи моряку привести капитана. Мулей киваетъ и уходитъ.
   Сэръ Хоуардъ. Кто этотъ Дринкуотеръ?
   Ренкинъ. Вы видѣли его здѣсь. Это мой прозелитъ.
   Лэди Цецилія въ восторгѣ. Милый, откровенный морякъ!
   Сэръ Хоуардъ, въ ужасѣ. Какъ, этотъ хулиганъ!
   Ренкинъ, озадаченный. Хулиганъ? Нѣтъ, милордъ -- онъ англичанинъ.
   Сэръ Хоуардъ. Милѣйшій м-ръ Ренкинъ, этотъ человѣкъ судился у. меня за уличное грабительство!
   Ренкинъ. Онъ говорилъ мнѣ. Ему, повидимому, дали очень плохое воспитаніе. Но теперь это другой человѣкъ.
   Лэди Цецилія. Конечно, конечно такъ. Ужъ одно то, что онъ такъ откровенно признался вамъ, доказываетъ это Да знаете, вообще Хоуардъ, всѣ эти бѣдняки, которыхъ вы судили, совсѣмъ ужъ не такіе злодѣи -- общество больше простивъ нихъ виновато, чѣмъ они противъ общества. Если бы вы просто дружески съ ними поговорили, вмѣсто того, чтобы сурово ихъ осуждать, вы бы увидали, какіе это славные люди. Возмущенно. Я не желаю, чтобы этого бѣднягу топтали въ грязь только потому, что мать воспитала его, какъ хулигана. Онъ очень мило разговаривалъ съ нами.
   Сэръ Хоуардъ. Великолѣпно! У насъ будетъ конвой изъ хулигановъ подъ предводительствомъ флибустьера! Прекрасно! Великолѣпно! Вы, вѣроятно, будете восторгаться ихъ лицами, а они безъ сомнѣнія ужъ будутъ восторгаться нашими!
   Дринкуотеръ выходитъ изъ дома съ итальянцемъ, одѣтымъ въ потрепанный костюмъ изъ синяго шевьота и старую альпійскую шляпу. Башмаки его завязаны какими-то обрывками. Онъ остается у двери, а Дринкуотеръ подходитъ къ лэди Цециліи и сэру Хоуарду.
   Дринкуотеръ. Слуга вчшей чести. Къ итальянцу. Марцо его сіятельство сэръ Хоуардъ Хеллами. Марцо трогаетъ шляпу. Ея сіятельство лэди Цецилія Уайнфлитъ. Марцо трогаетъ шляпу. Товарищъ мой по службѣ -- итальянецъ. Нашъ поваръ.
   Лэди Цецилія. Здравствуйте! Ласково киваетъ ему. Я обожаю Италію -- гдѣ именно вы родились?
   Дринкуотеръ. Онъ вовсе не родился въ Италіи лэди. Родился онъ въ Хэттонъ-Гарденѣ, былъ просто уличнымъ шарманщикомъ! Капитанъ Брассбоундъ ожидаетъ вашихъ приказаній, милэди!
   Ренкинъ. Хотите войти въ домъ, чтобы поговорить съ нимъ?
   Сэръ Хоуардъ. Нѣтъ, мы лучше посмотримъ на него при дневномъ свѣтѣ.
   Ренкинъ. Въ такомъ случаѣ не надо терять времени. Здѣсь, на югѣ, скоро темнѣетъ. Къ Дринкуотеру. Попросите его выйти къ намъ сюда, м-ръ Кринкуотеръ.
   Дринкуотеръ. Слушаюсь, сударь. Идетъ въ домъ.
   Лэди Цецилія и Ренкинъ садятся на прежнія мѣста, чтобы встрѣтить капитана. Сумерки быстро сгущаются и сумракъ смѣняетъ оранжевыя краски заката.
   Лэди Цецилія шопотомъ. Мнѣ что-то жутко, м-ръ Ренкинъ!
   Ренкинъ. Я боюсь, что онъ вовсе не выйдетъ къ вашему сіятельству.
   Въ домѣ слышится глухой шумъ; изъ дверей вылетаетъ какъ бомба Дринкуотеръ, получившій, очевидно, здоровенный пинокъ въ спину. Марцо стремительно переходитъ направо отъ сэра Хоуарда -- подальше отъ дверей.
   Дринкуотеръ, стараясь замаскировать оскорбленіе и сильную боль. Оступился на порогѣ! Чуть не упалъ. Право! Возвышая голосъ и едва удерживая жалобный стонъ. Капитанъ Брассбоундъ! Отходитъ налѣво къ Ренкину, подальше отъ дома; Ренкинъ встаетъ встрѣтить гостя.
   Изъ дома выходитъ человѣкъ со смуглымъ, оливковымъ цвѣтомъ лица, черными, какъ у южанина, глазами и волосами. Ему лѣтъ 36. Красивое, но суровое лицо; черныя, нахмуренныя брови; ротъ плотно сжатъ, ноздри широкія и напряженныя -- вообще лицо, полное чего-то трагическаго. Это человѣкъ не многословный, сдержанный въ движеніяхъ и рѣшительный въ дѣйствіяхъ -- въ общемъ интересный, но непривѣтливый. Онъ на минуту останавливается, чтобы осмотрѣться кругомъ, мрачно вырисовываясь на красноватомъ фонѣ неба. Смотритъ тяжелымъ и страннымъ взглядомъ на сэра Хуарда, потомъ съ какой-то тревогой и удивленіемъ на лэди Цецилію; наконецъ онъ идетъ на встрѣчу Ренкину, который все время смотритъ на него съ такимъ изумленіемъ, что глаза Брассбоунда загораются и онъ, видимо, начинаетъ сердиться.
   Брассбоундъ. Ну-съ, сэръ, досыта вы на меня насмотрѣлись?
   Ренкинъ оправляясь. Извините меня, капитанъ Брассбоундъ! Вы удивительно похожи на одного моего университетскаго товарища! Не прошло и десяти минуть, какъ я говорилъ, что не могу вспомнить его лица! При видѣ васъ мнѣ показалось, что онъ самъ вышелъ изъ могилы, чтобы напомнить о себѣ.
   Брассбоундъ. Зачѣмъ вы посылали за мной?
   Ренкинъ. Мы къ вамъ по дѣлу, капитанъ.
   Брассбоундъ. Кто это "мы"?
   Ренкинъ. Сэръ Хоуардъ Хелламъ, судья ея величества, какъ вы вѣроятно знаете.
   Брассбоундъ, смотря на сэра Хоуарда своимъ страннымъ взглядомъ. А! Другъ угнетенной вдовицы! Покровитель сиротъ!
   Сэръ Хоуардъ удивленнный. Я и не зналъ, что пользуюсь столь лестной репутаціей въ здѣшнихъ мѣстахъ! Капитанъ Брассбоундъ, мы желали бы имѣть конвой для путешествія въ горы.
   Брассбоундъ, не обращая никакого вниманія на его слова. Кто эта дама?
   Ренкинъ. Лэди Цецилія Уайнфлитъ, невѣста его сіятельства...
   Лэди Цецилія. Здравствуйте, капитанъ Брассбоундъ!
   Онъ сдержанно кланяется.
   Сэръ Xоуардъ, раздраженный этими распросами, кажущимися ему нѣсколько дерзкими. Перейдемте, пожалуйста, къ дѣлу. Мы хотимъ предпринять нѣкотораго рода экскурсію, чтобы посмотрѣть страну! Можете ли вы снабдить насъ конвоемъ изъ вѣрныхъ, порядочныхъ-людей?...
   Брассбоундъ. Нѣтъ,
   Дринкуотеръ, ворчливо. Ну, ну, ну, ужъ вы скажете, капитанъ!..
   Брассбоундъ, сквозь зубы. Держи языкъ за зубами.
   Дринкуотеръ покорно. Слушаюсь, капитанъ!
   Ренкинъ. Мнѣ сказали, что вы занимаетесь доставленіемъ конвоя.
   Брассбоундъ. Вамъ сказали правду -- я этимъ занимаюсь.
   Лэди Цецилія. Отчего же вы намъ отказываете?
   Брассбоундъ. Вы не довольствуетесь просто конвоемъ, вы еще желаете вѣрныхъ и порядочныхъ людей. Вамъ слѣдовало бы привезти съ собой отрядъ лондонскихъ полисменовъ! У меня нѣтъ -- ни вѣрныхъ, ни порядочныхъ людей.
   Дринкуотеръ не въ силахъ сдерживаться. Ну, ну, -- послушайте однако, капитанъ! Если вы хотите скромничать -- скромничайте за свой собственный счетъ, а не за мой!
   Брассбоундъ. Вы сами видите -- каковы они! Этотъ негодяй, указывая на Марцо, готовъ всякому перерѣзать горло за долларъ, если бы у него хватило храбрости!
   Марцо. Мой ни понимай! Мой ни говори инглезски!
   Брассбоундъ. А этотъ субъектъ, указывая на Дринкуотсра, отчаянный лгунъ, воръ, пьяница и негодяй на всемъ западномъ побережьѣ.
   Дринкуотеръ, притворяясь иронически равнодушнымъ. Валяйте себѣ -- валяйте на здоровье! Сэръ Хоуардъ уже убѣдился въ моей честности и порядочности! Онъ знаетъ, что обо мнѣ думать!
   Лэди Цецилія. Я слышала уже прежде все это о неграхъ, о дикаряхъ и все же нашла, что они очень славные люди, если съ ними хорошо обращаются!
   Дринкуотеръ давится отъ хохота; итальянецъ скалитъ зубы. Что, получили, капитанъ? Получили?
   Брассбоундъ. Я прекрасно знаю, какъ съ ними надо обращаться, сударыня. Если онъ еще разъ раскроетъ ротъ безъ позволенья, я переломаю ему всѣ кости.
   Лэди Цецилія съ самымъ беззаботнымъ, невиннымъ видомъ. Неужели капитанъ Брассбоундъ всегда съ вами такъ обращается, м-ръ Дринкуотеръ?
   Дринкуотеръ колеблется и съ опаской поглядываетъ на капитана.
   Брассбоундъ. Отвѣчай ты, сабака! Отвѣчай, когда дама тебѣ приказываетъ! Къ Лэди Цециліи. Не называйте его м-ръ Дринкуотеръ, сударыня -- онъ привыкъ, чтобы его звали Джекъ -- пыльная рожа.
   Дринкуотеръ Возмущенно. Эй! Эй -- послушайте капитанъ! Мое имя Дринкуотеръ,-- вы лучше спросите-ка объ этомъ у насъ на Ватерлоо-Родъ! Это имя написано на могилѣ моего дѣда!
   Брассбоундъ. Мы его напишемъ сейчасъ на твоей собственной могилѣ, если ты не сможешь придержать языкъ! Обращаясь къ другимъ. Давайте, пожалуйста, поговоримъ на чистоту! Конвой, въ здѣшнихъ мѣстахъ, гдѣ нѣтъ регулярныхъ, дисциплинированныхъ войскъ, представляетъ изъ себя то, что сумѣетъ изъ него сдѣлать его начальникъ. Если вы довѣряете мнѣ -- я буду васъ конвоировать. Мнѣ можетъ понадобится съ десятокъ людей и также можетъ быть съ десятокъ лошадей. Нѣкоторые изъ лошадей, а также нѣкоторые изъ людей будутъ, можетъ быть, строптивы. Если кто-нибудь изъ нихъ -- лошадь или человѣкъ, безразлично, -- попробуетъ свою строптивость со мной -- тѣмъ хуже для него -- я сумѣю съ нимъ справиться. Но васъ это не касается. Мои люди будутъ вести себя прилично передъ барыней, и они будутъ слушаться вашихъ приказаній, но я попрошу васъ, лэди, запомнить, что я буду обращаться съ ними по-своему и вмѣшательства не потерплю.
   Лэди Цецилія. Капитанъ, я лично вовсе не нуждаюсь въ конвоѣ. Я увѣрена, что онъ впутаетъ насъ въ какое-нибудь опасное приключенье и потомъ мнѣ же придется все распутывать! Но, такъ какъ сэръ Хоуардъ непремѣнно желаетъ конвой, то я предлагаю вамъ остаться дома и поручить все мнѣ! Я увѣрена, что ваши люди будутъ меня отлично слушаться, если я буду съ ними прилично обращаться.
   Дринкуотеръ въ восторгѣ. Честью клянусь, мы будемъ слушаться лэди!
   Брассбоундъ насмѣшливо соглашается. Хорошо, я согласенъ. Дринкуотеру. Ты пойдешь безъ меня.
   Дринкуотеръ въ ужасѣ, а! Что вы сказали, капитанъ? Мы безъ васъ не можемъ! Лэди Цециліи. Слушайте, лэди, это для васъ же нужно будетъ! Развѣ мы можемъ безъ капитана? Да кто же намъ приказывать-то будетъ? Кто укажетъ намъ, гдѣ опасность?
   Лэди Цецилія. Ахъ, если вы не можете обойтись безъ вашего капитана, пусть онъ ѣдетъ съ нами -- я не протестую!
   Дринкуотеръ, самодовольно улыбаясь. Что жъ, лэди, вы не станете отрицать, что онъ совершеннѣйшій джентльменъ? Немножко самовольный можетъ быть -- но что-жъ и требовать отъ настоящаго джентльмена. Такой-то намъ и нуженъ, для этихъ нехристей! Вотъ что-съ!
   Брассбоундъ. Ну, будетъ однако. Проваливай.
   Дринкуотеръ. Я хотѣлъ только сказать лэди это... Его прерываетъ угрожающій жестъ Брассбоунда. Онъ поспѣшно скрывается въ-домѣ вмѣстѣ съ итальянцемъ.
   Брассбоундъ. Вы видите, милэди? Эти люди служатъ мнѣ по доброй волѣ. Если они мной недовольны -- мы разстаемся, а если я ими недоволенъ -- мы тоже разстаемся. Увѣряю васъ, что они очень заботятся о томъ, что бы я не былъ ими недоволенъ!
   Сэръ Хоуардъ, слушавшій эту тираду, съ одобреніемъ и возрастающимъ удовольствіемъ. Капитанъ Брассбоундъ, вы человѣкъ какого именно мнѣ нужно! Если ваши условія благоразумны, я принимаю ваши услуги, въ случаѣ, если. мы предпримемъ эту экскурсію. Надѣюсь, вы ничего не имѣете противъ, Цецилія!
   Лэди Цецилія. Конечно нѣтъ. Въ концѣ-концовъ я думаю, что эти люди дѣйствительно привязаны къ вамъ, капитанъ,-- я чувствую, что у васъ очень доброе сердце! У васъ такіе славные глаза.
   Сэръ Хоуардъ скандализировано. Милая моя Цецилія, право я попросилъ бы васъ выражаться нѣсколько сдержаннѣе относительно лицъ и глазъ, которые вы встрѣчаете! Брассбоунду Ну-съ, каковы же ваши условія?
   Брассбоундъ. Куда вы хотите поѣхать?
   Серъ Хоуардъ. Я и самъ право не знаю. М-ръ Ренкинъ, куда вы совѣтуете?
   Ренкинъ. Послушайтесь моего совѣта, сэръ Хоуардъ, не ѣздите далеко.
   Брассбоундъ. Я могу отвезти васъ въ Мескалу, оттуда вы увидите Атласскія горы; затѣмъ мы можемъ отправиться въ одинъ старинный замокъ въ горахъ, гдѣ вы можете остаться подольше, если онъ вамъ понравится. Моя обычная цѣна -- это полтинникъ съ человѣка и кормъ для людей. Вамъ я назначу двойную цѣну.
   Сэръ Хоуардъ. Я надѣюсь, вы отвѣчаете за своихъ людей? Они не бросятъ ружей въ случаѣ опасности?
   Брассбоундъ. Я могу ручаться вамъ только за то, что меня они больше боятся, чѣмъ мавровъ.
   Лэди Цецилія. Все это ужасные пустяки, Хоуардъ! Самое важное, капитанъ, это -- чтобы, во-первыхъ, съ нами было какъ можно меньше людей, -- мужчины въ путешествіи -- это цѣлая масса хлопотъ! Затѣмъ, пусть всѣ они будутъ здоровые молодцы, со здоровыми легкими, чтобы не было вѣчныхъ простудъ! Но важнѣе всего, это -- чтобы ихъ одежда была сшита изъ хорошаго, прочнаго матеріала! Иначе, вѣдь мнѣ придется все время мыть, шить, починять и сидѣть при нихъ сидѣлкой! Я увѣряю васъ, что и безъ того у меня. будетъ довольно хлопотъ, чтобы всѣхъ ихъ умыть и накормить!
   Брассбоундъ надменно. Сударыня -- мои люди не дѣти.
   Лэди Цецилія съ непобѣдимой увѣренностью. Ахъ, капитанъ, всѣ люди -- дѣти. Я вижу, что вы многаго не замѣчаете вокругъ себя! У этого бѣднаго итальянца, напримѣръ, башмаки завязаны какими-то обрывками, а цвѣтъ лица Дринкуотера ясно говоритъ за то, что его нужно полѣчить.
   Брассбоундъ на самомъ дѣлѣ нѣсколько озадаченъ и заинтересованъ, но не желаетъ этого показывать. Сударыня, если вамъ угодно имѣть конвой, я могу васъ снабдить имъ, но если вы желаете устроить прогулку съ воскресной школой, я отказываюсь!
   Лэди Цецилія съ нѣжной меланхоліей. И вамъ не жаль этого, капитанъ? Ахъ, если бы я могла вамъ показать своихъ ребятъ изъ Уайнфлитской воскресной школы? Дѣтки мои! Какъ имъ бы понравилось здѣсь! Въ какой восторгъ они бы пришли при видѣ всѣхъ этихъ негровъ, верблюдовъ! Я увѣрена, что и вы, капитанъ, были бы очень довольны! А какое огромное воспитательное вліяніе это имѣло бы на вашихъ людей! Брассбоундъ смотритъ на нее съ изумленіемъ.
   Сэръ Хоуардъ. Цецилія, когда вы кончите разсказывать глупости капитану Брассбоунду, мы можемъ поговорить объ окончательныхъ условіяхъ.
   Лэди Цецилія. Чего же условливаться? Все уже устроено. Мы выѣзжаемъ завтра въ 8 ч. утра -- неправда ли капитанъ? Не заботьтесь объ итальянцѣ: у меня съ собой цѣлый сундукъ вещей для моего брата, живущаго въ Римѣ, я найду тамъ тесемки для башмаковъ. А теперь отправляйтесь домой, прямо въ постель и ни о чемъ не безпокойтесь -- я все приготовлю! Вы просто приведете завтра своихъ людей; мужчины вѣдь совсѣмъ не умѣютъ укладываться -- только нервничаютъ. Спокойной ночи! Протягиваетъ ему руку. Онъ удивленъ, въ первый разъ за все время снимаетъ передъ ней шапку, но руки не беретъ, -- видимо что-то удерживаетъ его. Колеблется, затѣмъ обращается къ сэру Хоуарду и говоритъ серьезно, почти съ угрозой.
   Брассбоундъ. Сэръ Хоуардъ Хелламъ, совѣтую вамъ не предпринимать этой поѣздки!
   Сэръ Хоуардъ. Въ самомъ дѣлѣ? А почему?
   Брассбоундъ. Здѣсь, вы въ безопасности, но я предупреждаю васъ, что тамъ, въ горахъ, правосудіе не похоже на то, къ которому вы привыкли въ Англіи. Если вы когда-нибудь обидѣли человѣка -- вы можете тамъ съ нимъ встрѣтиться! Если вы обидѣли когда-нибудь женщину -- вы можете встрѣтить тамъ ея сына! Правосудіе этихъ горъ -- правосудіе мести!
   Сэръ Хоуардъ слегка насмѣшливо. Вы суевѣрны, капитанъ; я вижу, что это недостатокъ всѣхъ моряковъ. Но все же я вполнѣ довѣряюсь вашему конвою.
   Брассбоундъ угрожающе. Мститель можетъ быть среди вашихъ людей.
   Сэрѣхоуардъ. Я уже видѣлъ единственнаго члена вашего отряда, который могъ бы имѣть зубъ противъ меня -- и тотъ былъ оправданъ!
   Брассбоундъ. Такъ вы рѣшаете все-таки ѣхать.
   Сэръ Хоуардъ улыбаясь. Повидимому.
   Брассбоундъ. Ну, такъ пусть отвѣтственность падетъ на вашу голову! Оборачиваясь къ лэди Цециліи и наконецъ принимая ея руку. Спокойной ночи!
   Онъ уходитъ. Уже ночь -- на небѣ высыпали звѣзды.
   

АКТЪ II.

   Полдень. Комната въ мавританскомъ замкѣ, обветшалыя, глиняныя стѣны -- частью крашеныя, частью облицованныя бѣлыми, изразцами съ зеленымъ и желтымъ рисункомъ. Вдоль стѣны низкій диванъ. Потолокъ состоитъ изъ маленькихъ четырехугольниковъ, раскрашенныхъ яркими цвѣтами съ золочеными краями и съ золотыми украшеніями по угламъ. На полу цыновки, овечьи шкуры и кожаныя подушки съ геометрическими узорами. Посрединѣ маленькій мавританскій столикъ, а около него громоздкое сѣдло, покрытое цѣлой массой пестрыхъ чепраковъ и ковровъ, что указываетъ на то, что въ комнатѣ живутъ люди, привыкшіе къ стульямъ. Всякій, сидящій на этомъ импровизированномъ креслѣ, помѣстился бы направо отъ главнаго входа, высокой, подковообразной арки, при чемъ между нимъ и аркой было бы еще второе сѣдло, а въ случаѣ, если бы онъ страдалъ отъ сквозняковъ, онъ непремѣнно заполучилъ бы насморкъ изъ-за маленькой дверцы, направо отъ него. Нѣсколько человѣкъ изъ отряда. Брассбоунда, разморенные полуденной жарой, валяются по полу, подложивъ подъ голову куртки и для удобства задравъ ноги на диванъ, У нѣкоторыхъ воротъ рубашки разстегнутъ для большей прохлады, нѣкоторые же въ вязаныхъ фуфайкахъ. На всѣхъ высокіе сапоги, кожаные пояса; ружья у всѣхъ наготовѣ. Одинъ изъ нихъ прислонился головой къ сѣдлу, на немъ бѣлый фланелевый костюмъ, бывшій когда-то моднымъ и чистымъ. Очевидно это молодой англичанинъ изъ хорошей семьи, свихнувшійся съ пути, но сохранившій еще настолько принципы самоуваженія, что считаетъ долгомъ чисто бриться и расчесывать свои рѣдѣющіе волосы, которые, впрочемъ, никогда и не были особенно густыми. Молчаніе прерывается лишь его храпомъ. Онъ крѣпко спитъ съ открытымъ ртомъ, пока его не пробуждаютъ отдаленные выстрѣлы. Тогда онъ конвульсивно закрываетъ ротъ и открываетъ сонные глаза. Дверь съ шумомъ распахивается и слышенъ и тревоженный голосъ Дринкуотера.
   
   Дринкуотеръ. Эй, вы! Проснитесь! Вставайте! Онъ вбѣгаетъ въ арку, красный, возбужденный, и бѣгаетъ по комнатѣ, расталкивая спящихъ. Эй, ты! Вставай! Вставай же! Эй -- Кидда Редбрукъ! Онъ толкаетъ молодого человѣка.
   Редбрукъ. Проваливай ты! Что случилось?
   Дринкуотеръ возмущенный. Что случилось? Не слышали что ли выстрѣлы-то?
   Редбрукъ. Нѣтъ.
   Дринкуотеръ фыркая. Нѣтъ! Небось испугались тутъ всѣ -- вотъ и уши всѣмъ заслонило!'
   Редбрукъ, вдругъ соображая. Что? ты бѣжишь? а? Вскакиваетъ и кричитъ. Эй вы тамъ -- черти! Вставайте! вставайте скорѣй! бѣда! Джекъ, пьяная рожа бѣжитъ! Всѣ торопливо вскакиваютъ и хватаются за ружья.
   Дринкуотеръ. Бѣда! Еще бы не бѣда! Была бѣда -- да прошла, пока вы тутъ спали! Всѣ вновь валятся на полъ при этихъ словахъ. Чего жъ вы не поставили стражу? Не подали намъ сигналъ? Бени-серъ насъ поколотили -- и здорово! Марцо попало отъ нихъ! Залѣпили-таки въ него пулю! Брассбоундъ молодецъ! Повалилъ лошадь шейха. Опять расталкиваетъ ихъ. Да что жъ вы опять завалились спать! Приготовьте помѣщеніе для британской аристократіи: лорда Хеллама и лэди Уайнфлитъ!
   Редбрукъ. Лэди небось въ обморокъ упала?
   Дринкуотеръ. Въ обморокъ? Какъ бы не такъ! Хотѣла сама пойти разговаривать съ бени-серами! Вотъ какъ! А рану перевязала Марцо, какъ настоящая, заправская больничная сидѣлка -- чортъ меня возьми! Въ арку входятъ; сэръ Хоуардъ, съ огромной вуалью на своей бѣлой шляпѣ, за нимъ идутъ люди, поддерживающіе раненаго Марцо, Марцо хнычетъ, перепуганный мыслью о смерти и ждущихъ его загробныхъ мукахъ, которыхъ онъ считаетъ себя вполнѣ достойнымъ. Онъ безъ куртки, и грудь его перевязана. Одинъ изъ поддерживающихъ его людей -- плотный, медлительный, пожилой брюнетъ съ густой, черной бородой. Во всей фигурѣ замѣтны остатки былой порядочности, зовутъ его, какъ послѣ оказывается, Джонсономъ. Лэди Цецилія идетъ возлѣ Марцо. Редбрукъ, нѣсколько пристыженный, переходитъ на противоположную сторону комнаты какъ можно дальше отъ вошедшихъ. Дринкуотеръ оборачивается къ нимъ и привѣтствуетъ ихъ съ насмѣшливой церемонностью. Лордъ Хелламъ, лэди Цецилія -- привѣтъ вамъ въ замкѣ Брассбоундъ Здѣсь наша пріемная и гостиная!
   Сэръ Хоуардъ подходитъ къ столу и садится на сѣдло съ измученнымъ видомъ. Лэди Цецилія подходитъ къ Дринкуотеру.
   Лэди Цецилія, Гдѣ постель для Марцо?
   Дринкуотеръ. Постель, лэди? Онъ не очень-то разборчивъ -- уложите-ка его здѣсь у стѣнки.
   Марцо кладутъ на полъ, около самой стѣны, недалеко отъ маленькой двери. Онъ стонетъ, Джонсонъ флегматично отходитъ въ сторону. Подходитъ къ Редбруку.
   Лэди Цецилія. Но вѣдь невозможно же его такъ оставить?
   Дринкуотеръ. Чего же, ему здѣсь отлично! Онъ грубо спрашиваетъ Марцо. Тебѣ хорошо здѣсь, Марцо? а? Марцо хнычетъ. Конечно, отлично!
   Лэди Цецилія къ сэру Хоуарду. Видѣли ли вы когда-нибудь въ жизни такихъ безпомощныхъ людей? Хочетъ выйти въ маленькую дверь.
   Дринкуотеръ. Эй! Онъ подбѣгаетъ къ двери и становится передъ ней. Куда это вы идете, милэди!
   Лэди Цецилія. Я?-- Хочу обойти всѣ комнаты, чтобы найти подходящее мѣсто для Марцо. А вы вотъ что сдѣлаете -- вы пойдете за водой для Марцо, ему очень пить хочется, а когда я найду подходящую комнату, вы устроите ему тамъ постель.
   Дринкуотеръ съ насмѣшкой. Ахъ! Все, что вамъ будетъ угодно приказать! Располагайтесь, какъ у себя дома!
   Лэди Цецилія спокойно. Не ходите пожалуйста, если вамъ не хочется, м-ръ Дринкуотеръ! Вы, можетъ быть, устали? Повернулась къ аркѣ. Я лучше попрошу капитана Брассбоунда.
   Дринкуотеръ перепуганный бѣжитъ за ней и становится между ней и аркой. Нѣтъ, нѣтъ! Пожалуйста, лэди, не безпокойте вы капитана, я самъ все сдѣлаю!
   Лэди Цецилія серьезно. Я была въ этомъ увѣрена, м-ръ Дринкуотеръ. У васъ такое доброе лицо. Поворачиваетъ обратно и выходитъ въ маленькую дверь.
   Дринкуотеръ, смотря ей вслѣдъ. Ушла!
   Сэрѣхоуардъ Дринкуотеру. Попросите одного изъ вашихъ товарищей провести меня въ мою комнату, пока вы сходите за водой.
   Дринкуотеръ нагло. Вашу комнату? Что? Эта чѣмъ плоха для васъ? злобно. Вы еще здѣсь приказывать вздумали?
   Сэръ Хоуардъ спокойно поднимается и отходитъ подъ защиту Редбрука и Джонсона. Не можете ли вы мнѣ дать болѣе спокойную комнату?
   Джонсонъ отрицательно качаетъ головой. У меня нѣтъ никакихъ приказаній. Подождите, пока капитанъ встанетъ.
   Дринкуотеръ. Да, а пока вы ждете,-- я вамъ здѣсь буду приказывать! Поняли?
   Джонсонъ строго -- Дринкуотеру. Эй ты, послушай, не видишь развѣ, что здѣсь три джентльмена разговариваютъ по своему дѣлу -- чего лезешь.
   Дринкуотеръ понижая тонъ. Не сердитесь, м-ръ Джонсонъ.
   Джонсонъ сердито. Какъ же не сердиться! Какъ ты ведешь себя, разбойникъ? Обращается къ сэру Хоуарду. Вотъ въ чемъ истинное проклятіе этой жизни, сэръ! Приходится водить компанію со всякими мерзавцами. Мой отецъ былъ капитанъ Джонсонъ изъ Гулля, сэръ! Имѣлъ собственную шкуну! Мы всѣ здѣсь джентльмены за исключеніемъ того бѣднаго итальянца, да вотъ эуого оборванца, презрительно указывая на Дринкуотера. Онъ вѣдь подкидышъ, незаконный...
   Дринкуотеръ чуть не плача. Классовые предразсудки -- вотъ оно что! Предразсудки все это! Сами-то вы кто? Нищіе! Сбродъ! Джонсонъ шокированъ, чувствуется общее негодованіе. Лучше не имѣть семьи, чѣмъ опозорить почтенныхъ родителей, какъ вы всѣ...
   Джонсонъ. Джекъ -- пьяная рожа! Я обвиняю тебя въ неприличномъ для джентльмена поведеніи! Кто согласенъ со мной?
   Всѣ громко. Да, да! Мы всѣ!
   Дринкуотеръ злобно. Нѣтъ.
   Джонсонъ. Феликсъ Дринкуотеръ, ступайте вонъ, если вы не желаете, чтобы васъ вытолкали насильно! Плачъ въ коридорѣ, а если вздумаешь скандалить -- мы тебѣ покажемъ!
   Всѣ дѣлаютъ угрожающее движеніе по направленію къ нему.
   Дринкуотеръ хныча. Оставьте меня въ покоѣ -- ухожу, ухожу...
   Онъ уходитъ въ слезахъ, но въ это время въ аркѣ показывается Брассбоундъ, и онъ проворно прячется за нею. Остальные отступаютъ къ противоположной стѣнѣ. Сэръ Хоуардъ прячется за нихъ и садится въ изнеможеніи на диванъ. Брассбоундъ выходитъ на середину комнаты.
   Брассбоундъ Дринкуотеру. Что ты тамъ хнычешь?
   Дринкуотеръ. Вы спросите нашихъ аристократовъ. Обвиняютъ меня въ неприличномъ для джентльмена поведеніи!
   Брассбоундъ хочетъ спросить Джонсона, въ чемъ дѣло, но въ эту минуту входитъ лэди Цецилія и становится между Брассбоундомъ и Дринкуотеромъ.
   Лэди Цецилія Дринкуотеру. Гдѣ же вода?
   Дринкуотеръ снова хныча. Ну, вотъ, теперь вы за меня еще приметесь!
   Лэди Цецилія удивленно. Это ужъ совсѣмъ не годится, м-ръ Дринкуотеръ! Я не могу вамъ позволить ухаживать за вашимъ другомъ, если вы будете плакать.
   Дринкуотеръ иступленно. Что вы думаете? Убьетъ это меня что ли? Онъ бросается на диванъ, плача, какъ разозлившійся ребенокъ.
   Лэди Цецилія смотритъ на него съ изумленіемъ, затѣмъ обращается къ Брассбоунду. Скажите, капитанъ, можно найти здѣсь гдѣ-нибудь поденщицу?
   Брассбоундъ. Здѣсь, какъ и вездѣ найдутся люди, готовые на васъ работать, если вы имъ заплатите.
   Лэди Цецилія. Этотъ замокъ ужасно поэтичный, но его должно быть не чистили съ тѣхъ поръ, какъ пророкъ въ немъ жилъ! Я нашла всего одну комнату, куда можно положить больного! Это единственная комната съ кроватью -- вторая направо, изъ коридора.
   Брассбоундъ надменно. Это моя комната, сударыня.
   Лэди Цецилія облегченно. Ахъ, это прекрасно! Мнѣ было бы такъ неловко, если бы пришлось выселить кого-нибудь изъ вашихъ людей. Вы, я знаю, ничего не имѣете противъ.
   Всѣ таращатъ на нее глаза въ изумленіи. Даже Дринкуотеръ забываетъ про свои обиды.
   Брассбоундъ. Но, сударыня, сдѣлали вы распоряженіе относительно моихъ удобствъ?
   Лэди Цецилія успокоительно. Конечно, разумѣется, вы можете занять мою комнату, гдѣ бы она ни была, я вѣдь увѣрена, что вы выбрали для меня хорошую комнату? Мнѣ же нужно быть неподалеку отъ больного, и я готова провести нѣсколько дней кое-какъ! А теперь надо какъ можно осторожнѣе перенести Марцо. Гдѣ этотъ милый м-ръ Джонсонъ? Ахъ, вотъ вы гдѣ, м-ръ Джонсонъ! Ока подбѣгаетъ къ Джонсону, минуя Брассбоунда, такъ что этому приходится отступить, чтобы она его не задѣла, На лицѣ Брассбоунда выражается ужасное недоумѣніе, Пожалуйста, м-ръ Джонсонъ, попросите кого-нибудь изъ вашихъ сильныхъ товарищей помочь вамъ: сильные люди всегда такіе мягкіе!
   Джонсонъ. Позвольте представить вамъ, милэди, м-ръ Редбрукъ -- вы можетъ быть знали его отца, преосвященнѣйшаго настоятеля Редбрука? Отходитъ къ Марцо.
   Редбрукъ. Радъ услужить вамъ, лэди Цецилія.
   Лэди Цецилія пожимая ему руку. Здравствуйте! Конечно я знала вашего отца,-- его звали Донхемъ,-- такъ вѣдь? А васъ звали... постойте....
   Редбрукъ. Кидди? да.
   Лэди Цецилія. Отчего же...
   Редбрукъ предугадывая окончаніе вопроса. Вино и карты, лэди Цецци! Онъ идетъ за Джонсономъ, и они вмѣстѣ поднимаютъ Марцо. Ну, ну, графъ Марцо! Марцо стонетъ.
   Лэди Цецилія. Ну, потерпите, Марцо! Они вѣдь осторожно.
   Марцо. Пить.
   Лэди Цецилія. Я сейчасъ схожу за водой! Вашъ другъ, м-ръ Дринкуотеръ, слишкомъ усталъ; осторожнѣе! Уголъ! Такъ, такъ, вторая дверь направо. Она уходитъ вслѣдъ за Марцо черезъ маленькую дверь.
   Брассбоундъ. Однако, чортъ меня побери!
   Дринкуотеръ поднимаясь. Ахъ, чортъ побери!
   Брассбоундъ раздраженно. Что? Что ты сказалъ?
   Дринкуотеръ. Вы что сами сказали, капитанъ? Въ первый разъ въ жизни вижу, какъ вы испугались! Всѣ хохочутъ.
   Брассбоундъ. Испугался!
   Дринкуотеръ лукаво. Она, можно сказать, взяла постель изъ-подъ васъ для этого нищаго бродяги! Если вы не боитесь, поговорите-ка съ ней, когда она вернется.
   Брассбоундъ сэру Хоуарду. Я просилъ бы васъ запомнить, сэръ Хоуардъ, что въ этомъ замкѣ, я отдаю приказанья. Я -- и никто другой! Будьте добры передать это лэди Цециліи Уайнфлитъ.
   Сэръ Хоуардъ приподнимается на диванѣ и оправляется. У васъ будетъ достаточно случаевъ поговорить съ лэди Цециліей лично. Дринкуотеръ давится отъ смѣха, всѣ улыбаются.
   Брассбоундъ. У меня грубыя манеры, сэръ, я не хочу пугать лэди,
   Сэръ Хоуардъ. Капитанъ, если вамъ удастся напугать лэди Цецилію, вы окажете огромную услугу ея семьѣ. Можетъ быть она перестанетъ тогда шутить съ опасностью!
   Брассбоундъ. Какова бы ни была лэди Цецилія, она обязана меня слушаться -- пока мы здѣсь!
   Дринкуотеръ. Вотъ это вѣрно, капитанъ -- установите-ка, наконецъ, свой авторитетъ! Брассбоундъ сердито оборачивается къ нему, тотъ въ успугѣ отступаетъ. Ну, ну, ну!
   Сэръ Хоуардъ. Если это васъ волнуетъ, капитанъ, я могу ей передать ваши слова.
   Брассбоундъ. Волнуетъ? Нѣтъ сэръ -- это ни въ моемъ характерѣ! Вы увидите, что я сумѣю сказать, что нахожу нужнымъ:., и даже очень рѣшительно, если понадобится! Сэръ Хоуардъ соглашается съ вѣжливой, но недовѣрчивой улыбкой.
   Дринкуотеръ. Гм! Гм!
   Лэди Цецилія возвращается съ Джонсономъ и Редбрукомъ. Въ рукахъ у нея кувшинъ.
   Лэди Цецилія останавливается между аркой и дверью. А теперь за водой! Гдѣ вода, господа?
   Редбрукъ. На дворѣ есть колодецъ, я пойду съ вами, накачаю вамъ воды.
   Лэди Цецилія. Вы очень милы, м-ръ Редбрукъ! Она идетъ къ аркѣ вмѣстѣ съ Редбрукомъ.
   Дринкуотеръ. Что жъ вы, капитанъ? Вы хотѣли что-то сказать лэди Цециліи?
   Лэди Цецилія останавливается. Я вернусь сейчасъ и выслушаю васъ, капитанъ! Ахъ да, пока я не забыла! Выходитъ впередъ и останавливается между Брассбоундомъ и Дринкуотеромъ. Скажите мнѣ пожалуйста, капитанъ, не мѣшаю ли я вашимъ распоряженіямъ? Пожалуйста, если я мѣшаю вамъ, хоть въ чемъ-нибудь, сейчасъ же скажите мнѣ! Вы здѣсь отвѣтственное лицо, и ваши удобства, вашъ комфортъ долженъ быть всегда на первомъ мѣстѣ! Такъ вы мнѣ скажете? да?
   Брассбоундъ неловко, окончательно побитый. Прошу васъ дѣлайте все, какъ вамъ угодно, сударыня!
   Лэди Цецилія. Благодарствуйте -- это такъ на васъ похоже, капитанъ! Благодарю! А теперь, м-ръ Редбрукъ, идемте скорѣй къ колодцу. Она идетъ за Редбрукомъ, уходятъ въ арку.
   Дринкуотеръ. Ухъ! Позоръ! Женщина его побила!
   Джонсонъ выходя впередъ. Въ чемъ дѣло?
   Дринкуотеръ съ разочарованнымъ видомъ. И не спрашивайте, м-ръ Джонсонъ! Капитанъ-то оказался въ концѣ-концовъ такимъ же, какъ и мы грѣшные?!
   Брассбоундъ нѣсколько пристыженный. Чего она тамъ натворила, Джонсонъ?
   Джонсонъ. Ну-съ -- Марцо въ вашей постели, изъ комнаты Шейха она желаетъ сдѣлать кухню, а меня и Редбрука хочетъ помѣстить въ его спальню, на случай если у Марцо начнется рожистое воспаленье. Я замѣчаю, что она желаетъ сдѣлаться хозяйкой этого заведенья -- недурно вѣдь?
   Дринкуотеръ. Да, а нами хочетъ командовать, какъ малыми ребятами! Капитанъ боится ей слово сказать. Лэди Цецилія возвращается вмѣстѣ съ Редбрукомъ. Въ рукахъ полный кувшинъ воды.
   Лэди Цецилія, ставя кувшинъ на полъ и становясь, какъ раньше, между Дринкуотеромъ и Брассбоундомъ. Я слушаю васъ, капитанъ? Что вы хотѣли мнѣ сказать?
   Брассбоундъ. Я? Ничего.
   Дринкуотеръ. Выложи ей все, капитанъ! Будь мужчиной!
   Лэди Цецилія, удивленно глядя на Дринкуотера. М-ръ Дринкуотеръ сказалъ мнѣ!
   Брассбоундъ оправившись. Я хотѣлъ вамъ только сказать, что этотъ малый указываетъ на Дринкуотера подверженъ иногда припадкамъ наглости. Если онъ будетъ дерзокъ съ вашимъ сіятельствомъ или не станетъ васъ слушаться, я разрѣшаю вамъ приказать его избить, когда вамъ это вздумается, я самъ присмотрю за этимъ!
   Дринкуотеръ, протестуя, возвышаетъ голосъ. Ну, ну ужъ!
   Лэди Цецилія. Что вы, помилуйте, капитанъ! Я не хочу обижать м-ра Дринкуотера,
   Дринкуотеръ плаксиво. Лэди неспособна на такія варварскія выходки.
   Лэди Цецилія. Но я хотѣла было попросить васъ о чемъ-то другомъ! Надѣюсь, м-ръ Дринкуотеръ не обидится, если я объ этомъ упомяну... это такъ важно, если онъ будетъ ухаживать за Марцо...
   Брассбоундъ. Въ чемъ дѣло?
   Лэди Цецилія. Вы... Вы не обидитесь, м-ръ Дринкуотеръ?
   Дринкуотеръ подозрительно. Да въ чемъ дѣло?
   Лэди Цецилія. Я бы не такъ боялась за рожистое воспаленье, если бы вы были такъ добры., взять ванну!
   Дринкуотеръ растерянно. Ванну!
   Брассбоундъ начальническимъ тономъ. Смирно! всѣ! Возьмите этого человѣка и вымойте его. Безумно хохоча, они хватаютъ его,
   Дринкуотеръ, протестуя изо всѣхъ силъ. Нѣтъ, нѣтъ! послушайте,
   Брассбоундъ неумолимо. Холодной водой!
   Дринкуотеръ визжитъ. Нѣ-ѣ-ѣтъ! Я не могу! Не могу. Нѣтъ! Нѣтъ! Послушайте! Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!
   Его тащатъ черезъ арку при громкомъ смѣхѣ и крикахъ.
   Лэди Цецилія. Бѣдняга, онъ не привыкъ къ этому! Но право, капитанъ Брассбоундъ, это принесетъ ему столько пользы! А теперь я долина итти къ своему паціенту. Она беретъ кувшинъ и уходитъ черезъ маленькую дверь, оставивъ сэра Хоуарда и Брассбоунда наединѣ.
   Сэръ Хоуардъ. Послушайте, капитанъ Брасс...
   Брассбоундъ прерываетъ его съ такимъ уничтожающимъ презрѣніемъ, что тотъ пораженъ. Да, я сейчасъ поговорю съ вами! Зоветъ. Джонсонъ! Пошлите ко мнѣ Джонсона и Оссмана. Онъ снимаетъ куртку и бросаетъ ее на столъ, оставаясь налегкѣ въ синей, вязаной фуфайкѣ.
   Сэръ Хоуардъ подавляетъ вспышку гнѣва и говоритъ настолько сдержанно, что принуждаетъ Брассбоунда прислушаться къ своимъ словамъ. Вы, повидимому, полновластный господинъ по отношенію къ этимъ людямъ?
   Брассбоундъ. Я полновластный господинъ по отношенію ко всѣмъ въ этомъ замкѣ!
   Сэръ Хоуардъ вѣжливо, но угрожающе. Да, я замѣтилъ уже, что вы такъ думаете. Предупреждаю васъ, однако, капитанъ Брассбоундъ, что у правительства ея величества -- сильная рука и длинная рука! Если что-нибудь непріятное случится со мной или съ моей невѣсткой -- эта рука протянется сюда. Если это случится -- врядъ ли вы останетесь здѣсь господиномъ! Простите, что я напоминаю вамъ это.
   Брассбоундъ мрачно. Много это вамъ пользы принесетъ! Джонсонъ входить черезъ арку. Гдѣ Османъ, вѣстникъ шейха! Я хочу его видѣть.
   Джонсонъ. Идетъ, идетъ1 Онъ кончаетъ молитву. Въ аркѣ появляется Османъ, -- пожилой, высокій и тощій мавръ, одѣтый въ бѣлое.
   Брассбоундъ. Османъ Али. Османъ выходитъ впередъ и стано вится между Брассбоундомъ и Джонсономъ. Видѣлъ ты этого невѣрнаго? Указывая на сэра Хоуарда.
   Османъ. Да, я видѣлъ его и видѣлъ также безстыдную съ непокрытымъ лицомъ -- она похвалила мою наружность и протянула мнѣ руку.
   Джонсонъ. Да, и ты взялъ эту руку, дружище!
   Брассбоундъ. Бери лошадь и скачи прямо къ твоему господину -- шейху Сиди Эль Ассифу...
   Османъ гордо. Потомку пророка.
   Брассбоундъ. Разскажи ему все, что ты здѣсь видѣлъ. Джонсонъ -- дай ему долларъ и замѣть часъ его выѣзда, чтобы господинъ его зналъ, какъ быстро онъ умѣетъ ѣздить.
   Османъ. Да будетъ по слову твоему...
   Брассбоундъ. А теперь -- проваливай!
   Османъ. Исполню слово твоего господина о Джонсонѣ Эль Гулль, или я скроюсь отъ взоровъ его.
   Джонсонъ. Онъ хочетъ получить свой долларъ. Брассбоундъ даетъ Осману монету.
   Османъ кланяясь. Аллахъ да облегчитъ муки ада для друга Сиди Эль Ассифа и его слуги. Выходитъ черезъ арку.
   Брассбоундъ. Не пускай сюда никого, пока не пріѣдетъ шейхъ. Мнѣ нужно поговорить по дѣлу. А когда явится шейхъ, мы должны собраться всѣ вмѣстѣ: Сиди Эль Ассифу захочетъ вѣдь перерѣзать горло каждому христіанину!
   Джонсонъ. Ужъ мы надѣемся, что вы сумѣете съ нимъ справиться, капитанъ, разъ вы сами его выписываете.
   Брассбоундъ. Можете положиться на меня -- надѣюсь, вы это знаете!
   Джонсо въ флегматично. Да; мы это знаемъ. Онъ собирается выйти и уходя слышни слова сэра Хоуарда.
   Сэръ Хоуардъ. Я нэ дѣюсь вы знаете, мистеръ Джонсонъ, что и на меня можно положиться?
   Джонсонъ. На васъ?
   Сэрѣхоуардъ. Да, на меня. Вѣдь, если мнѣ перерѣжутъ горло, то марокскому Сулейману придется пожалуй послать голову Сиди Эль Ассифа вмѣстѣ съ сотней тысячъ долларовъ въ англійское министерство колоній! Но все же это не спасетъ его головы, какъ не спасло бы это вашу голову въ случаѣ, если бы вашъ капитанъ вздумалъ продѣлать все это!
   Джонсонъ пораженный. Вѣрно это, капитанъ?
   Брассбоундъ. Я знаю цѣну этому джентльмену... можетъ быть даже лучше, чѣмъ онъ самъ ее знаетъ. Я буду имѣть это въ виду.
   Джонсонъ съ важностью киваетъ и хочетъ уйти, но въ дверяхъ встрѣчается съ лэди Цециліей, которая шопотомъ зоветъ его. Она сняла дорожное платье и надѣла фартукъ.
   Лэди Цецилія. Мистеръ Джонсонъ! Онъ оборачивается. Марцо заснулъ -- будьте добры, попросите джентльменовъ не шумѣть подъ его окномъ.
   Джонсонъ. Слушаюсь, сударыня! Выходитъ. Лэди Цецилія садится къ столу и шьетъ повязку для Марцо. Брассбоундъ ходитъ взадъ и впередъ направо отъ нея и такъ зловѣще что-то бормочетъ, что сэръ Хоуардъ уходитъ отъ него подальше и садится на другое сѣдло.
   Сэръ Хоуардъ. Можете ли вы, наконецъ, поговорить со мной, капитанъ?
   Брассбоундъ. Что вамъ нужно? Ходитъ попрежнему.
   Сэръ Хоуардъ. Я желалъ бы покоя и отдыха, а также немного побольше учтивости! Я глубоко благодаренъ вамъ за сегодняшній день, вы насъ прекрасно защищали во время атаки и до сихъ поръ въ точности выполняли ваши обязательства, но... съ тѣхъ поръ, какъ мы поселились въ качествѣ вашихъ гостей въ этомъ замкѣ... вашъ тонъ и тонъ нѣкоторыхъ вашихъ людей сильно измѣнился! Измѣнился намѣренно, мнѣ кажется!
   Брассбоундъ, останавливается и бросаетъ ему въ упоръ. Вы здѣсь вовсе не гость -- вы мой плѣнникъ!
   Сэръ Хоуардъ. Плѣнникъ!
   Лэди Цецилія приподнимаетъ на мгновенье глаза, затѣмъ продолжаетъ шить, повидимому вполнѣ спокойно.
   Брассбоундъ. Я предупреждалъ васъ, почему вы меня не послушались?
   Сэръ Хоуардъ, говоря тономъ холоднаго презрѣнія. Такъ значитъ вы просто разбойникъ, и дѣло здѣсь идетъ о выкупѣ?
   Брассбоундъ сильноВсе богатство Англіи не въ силахъ выкупить васъ!
   Сэръ Хоуардъ. Что же вы хотите этимъ достичь?
   Брассбоундъ. Совершить судъ надъ убійцей и воромъ!
   Лэди Цецилія кладетъ работу и тревожно смотритъ на нихъ.
   Сэръ Хоуардъ глубоко обиженъ, встаетъ съ видомъ оскорбленнаго достоинства. Сэръ, вы повидимому прилагаете эти термины ко мнѣ?
   Брассбоундъ. Вы не ошиблись. Онъ поворачивается къ лэди Цециліи и презрительно показываетъ на него пальцемъ. Полюбуйтесь на него, вы не сочтете этого почтеннаго господина за дядюшку разбойника?
   Сэръ Хоуардъ, какъ громомъ пораженъ. Ударъ такъ силенъ, что онъ буквально падаетъ на стулъ и вдругъ сразу кажется совсѣмъ старикомъ. Руки дрожатъ, но глаза гнѣвные и ротъ попрежнему плотно и рѣшительно сжатъ.
   Лэди Цецилія. Дядюшка? Что это значитъ?
   Брассбоундъ. Онъ никогда не говорилъ вамъ о моей матери?-- этотъ молодецъ, надѣвающій на себя пурпуръ и горностай и зовущій себя правосудіемъ?
   Сэръ Хоуардъ почти беззвучно. Вы сынъ этой женщины?
   Брассбоундъ злобно. "Этой женщины!" Онъ хочетъ броситься на него.
   Лэди Цецилія проворно встаетъ и кладетъ ему руку на плечо. Тише, тише -- не забывайте, что онъ старикъ!
   Брассбоундъ. Внѣ себя. Онъ не пощадилъ моей матери, назвалъ ее "этой женщины", я не желаю щадить его годы, понижая голосъ -- мрачно и злобно. Но я не ударю егоі Лэди Цецилія отпускаетъ его и садится очень разстроенная. Брассбоундъ продолжаетъ, смотря съ ненавистью на сэра Хоуарда. Я совершу надъ нимъ правый судъ!
   Сэръ Хоуардъ оправившись. Судъ! Вы хотите сказать месть -- а не правосудіе! Месть, замаскированную правосудіемъ вашими страстями!
   Брассбоундъ. Вспомните сколькимъ несчастнымъ преподносили вы месть подъ видомъ правосудія! Месть общества, и замаскированная въ правосудіе его страстями! А теперь правосудіе, которое вы столько разъ оскорбляли, встрѣчаетъ васъ въ одеждѣ мести!
   Сэръ Хоуардъ. Я встрѣчаю ее, какъ подобаетъ невинному человѣку и праведному судьѣ! Въ чемъ обвиняете вы меня?
   Брассбоундъ. Я обвиняю васъ въ смерти матери и кражѣ моего имѣнья!
   Сэръ Хоуардъ. Что касается вашего наслѣдства, оно было бы вашимъ, если бы вы потрудились заявить о себѣ. Нѣсколько минутъ тому назадъ я ничего не зналъ о вашемъ существованіи! Я торжественно клянусь въ этомъ. Мнѣ никогда, никогда и не снилось, что мой братъ Майльсъ оставилъ послѣ себя сына, что же касается вашей матери, то ея дѣло было очень труднымъ и запутаннымъ, я даже упоминалъ о немъ миссіонеру Ренкину въ день нашей встрѣчи. Относительно ея смерти, вы вѣроятно знаете, вы долины это знать, что она умерла у себя на родинѣ, много лѣтъ спустя послѣ нашей послѣдней встрѣчи. Можетъ быть вы были слишкомъ молоды въ то время и не знали, что едва ли она была... въ состояніи долго прожить!
   Брассбоундъ. Вы хотите сказать, что она была пьяницей!
   Сэръ Хоуардъ. Я не сказалъ этого. Я думаю, что она была не всегда отвѣтственна за свои поступки.
   Брассбоундъ. Да, она была сумасшедшая тоже! Дѣло не въ томъ -- сумашествіе ли привело ее къ пьянству или пьянство къ сумасшествію,-- важно, кто довелъ ее до того и другого!
   Сэръ Хоуардъ. Полагаю, что виновникомъ былъ плутъ агентъ, забравшій имѣнье въ свои руки! Я повторяю: это дѣло было трудное, запутанное! Совершена была ужасная несправедливость, но помочь было нельзя!
   Брассбоундъ. Да, вы ей такъ сказали, когда она ни захотѣла принять этотъ лживый отвѣтъ, вы выгнали ее изъ дома! А когда она стала обвинять васъ на улицахъ и грозила собственными силами бороться за права, въ которыхъ ей отказывало правосудіе, вы засадили ее въ тюрьму, вы заставили ее написать вамъ извинительную записку и принудили ее покинуть Англію, чтобы избѣжать заточенія въ сумасшедшемъ домѣ! Когда же она уѣхала, умерла, всѣми была забыта, вы сумѣли для себя самого найти права, которыхъ не могли будто бы добиться для нея! Вы очень легко завладѣли тогда имѣньемъ, воръ и негодяй вы этакій! Разсказалъ ли онъ объ этомъ миссіонеру? А, лэди Цецилія?
   Лэди Цецилія сочувственно. Бѣдная женщина! сэру Хоуарду, Неужели вы не могли ей помочь Хоуардъ?
   Сэръ Хоуардъ. Нѣтъ, Этотъ человѣкъ можетъ быть настолько невѣжественъ, что онъ не понимаетъ, что когда я былъ адвокатомъ, дѣлающимъ карьеру, я не имѣлъ того вліянія, какое мнѣ было нужно для этого дѣла -- но вы-то это понимаете! Я не обвиняю его мать -- она была простой, необразованной бразильянкой, ничего не знавшей объ англійскомъ обществѣ, англійскихъ законахъ, да къ тому же еще доведенная. несправедливостью до крайности!
   Брассбоундъ. Ваша защита...
   Сэръ Хоуардъ. Рѣшительно прерываетъ его. Я и не думаю защищаться, Я призываю васъ повиноваться закону!
   Брассбоундъ. Я такъ и намѣренъ сдѣлать! Законы Атласскихъ горъ въ рукахъ шейха Сиди Эль Ассифа. Черезъ часъ онъ будетъ здѣсь. Онъ такой же судья, какъ и вы. Поговорите о правосудіи съ нимъ самимъ. Онъ вамъ растолкуетъ и законы, и пророковъ!
   Сэръ Хоуардъ. Имѣетъ ли онъ понятіе о могуществѣ Англіи?
   Брассбоундъ. Онъ знаетъ, что Махди убилъ моего командира Гордона и все же умеръ въ собственной постели и отправленъ прямо въ рай!
   Сэръ Хоуардъ. Но тогда онъ, вѣроятно, знаетъ, что мщеніе Англіи гналось за Махди по пятамъ?
   Брассбоундъ, Да, по желѣзной дорогѣ отъ Каира до Кана? Что вы за персона, чтобы цѣлая нація встала за васъ войной? Если вы исчезнете, что будутъ кричать о васъ газеты? Упрямый, неосторожный туристъ! Что скажутъ ваши ученые друзья въ судѣ? Что давно пора вамъ было уступить мѣсто лучшимъ и болѣе молодымъ силамъ! Это вы то національный герой! Вы бы лучше нашли въ Атласскихъ горахъ золотыя розсыпи -- тогда всѣ правительства Европы броси лись бы вамъ на помощь! Пока же берегитесь! Вамъ наконецъ придется увидѣть передъ собой не блѣдное, искаженное ужасомъ лицо преступника, котораго вы судите и поручаете милосердію вашего Бога, а лживое лицемѣріе въ напыщенной рѣчи судьи, который васъ судитъ самихъ!
   Сэръ Хоуардъ, Глубоко оскорбленный нападками на его профессію, въ первый разъ сбрасываетъ съ себя маску достоинства и подходитъ къ Брассбоунду со сжатыми кулаками, такъ что лэди Цециліи приходится на минуту приподнять глаза, чтобы убѣдиться въ томъ, что ихъ раздѣляетъ столъ. Мнѣ нечего вамъ больше сказать, сэръ! Я не боюсь ни васъ, ни вашихъ союзниковъ-бандитовъ, кто-бы они ни были! Что же касается имѣнья, то оно будетъ принадлежать вамъ въ ту минуту, когда вы придете въ себя и заявите о себѣ, какъ о наслѣдникѣ отца! Но совершите убійство и вы сдѣлаетесь преступникомъ и не только потеряете наслѣдство, но и двери общества закроются навсегда передъ вами!
   Брассбоундъ. Я не продамъ права мщенья за свою мать и за десять наслѣдствъ!
   Лэди Цецилія спокойно. Къ тому же, Хоуардъ, такъ какъ теперь это имѣнье приноситъ ежегодно 150 фунтовъ убытку, вмѣсто дохода, я думаю оно будетъ ему совершенно безполезно! Брассбоундъ пораженъ этимъ открытіемъ.
   Сэръ Хоуардъ нѣсколько смущенный. Послушайте, Цецилія, вы право могли бы выбрать болѣе подходящій моментъ, чтобы объявить ему объ этомъ.
   Брассбоундъ съ отвращеніемъ. Ага! Мошенникъ! Плутъ! Адвокатишка! Даже за собственную жизнь вы хотите заплатить фальшивой монетой! Зоветъ. Эй! Кто тамъ! Джонсонъ! Ребрукъ! Кто-нибудь! Къ серу Хоуарду. Вы желаете отдыха и покоя? Я вамъ ихъ доставлю; я не желаю терпѣть дальше общества подобнаго человѣка.
   Сэръ Хоуардъ, страшно разозленный, съ угрюмой отвагой. Вы оскорбляете меня! Негодяй! Вы -- негодяй!
   Джонсонъ; Ребрукъ и еще нѣсколько человѣкъ выходятъ въ арку.
   Брассбоундъ. Уведите этого человѣка,
   Джонсонъ. Куда?
   Брассбоундъ. Мнѣ безразлично, лишь бы онъ былъ здѣсь, когда понадобится.
   Сэръ Хоуардъ. Смотрите вы! берегитесь!
   Ребрукъ. Тсъ! тсъ! къ чему возражать, сэръ Хоуардъ! Идемте, мы васъ отлично устроимъ!
   Сэръ Хоуардъ уходитъ въ арку съ Джонсономъ и Ребрукомъ, сердито бормоча себѣ подъ носъ. Всѣ уходятъ за ними, кромѣ Брассбоунда и лэди Цециліи, Брассбоундъ ходитъ по комнатѣ, продолжая бушевать и негодовать. Ведя себя такимъ образомъ, онъ невольно втягивается въ неравное состязаніе съ лэди Цециліей, спокойно сидящей за шитьемъ. Вскорѣ выясняется, что хладнокровная, спокойная женщина можетъ дольше выдержать, чѣмъ разъяренный мужчина: Несмотря на свое слѣпое бѣшенство, Брассбоундъ вдругъ замѣчаетъ, что лэди Цецилія незамѣтно отложила въ сторону повязку Марцо и чинитъ какую-то куртку. Онъ останавливается, смотритъ на свою фуфайку и понимаетъ, въ чемъ дѣло.
   Брассбоундъ. Что вы тамъ шьете, сударыня?
   Лэди Цецилія. Починяю вашу куртку, капитанъ.
   Брассбоундъ. Не могу припомнить, чтобы я просилъ васъ объ этомъ,
   Лэди Цецилія. Вы и не просили; мнѣ кажется вы даже не замѣтили, что она разорвана. Нѣкоторые мужчины -- просто рождены неряхами! Но не можете же вы принимать Сиди эль... какъ его тамъ зовутъ, -- съ разорваннымъ рукавомъ?
   Брассбоундъ растерянно. Я -- я право не знаю, какъ это онъ разорвался.
   Лэди Цецилія. Не слѣдуетъ негодовать и сердиться! Это рветъ платье больше, чѣмъ все остальное, м-ръ Хелламъ!
   Брассбоундъ вспыхивая. Прошу васъ не называть меня мистеромъ Хелламомъ! Я не навижу это имя!
   Лэди Цецилія. Ваше любимое имя -- Черный Пакитъ?
   Брассбоундъ обидчиво. Обыкновенно меня такъ не зону тѣ въ лицо!
   Лэди Цецилія поворачивая куртку. Какъ жаль! Она мѣняетъ нитку и вдѣваетъ ее въ иголку, спокойно и невинно глядя при этомъ вверхъ. А знаете, вы удивительно похожи на вашего дядюшку?
   Брассбоундъ. Проклятіе!
   Лэди Цецилія. Что?
   Брассбоундъ. Если бы я могъ думать, что въ моихъ жилахъ течетъ хоть капля его черной крови, я выпустилъ бы ее, перерѣзавъ жилы своимъ ножемъ! У меня нѣтъ семьи! У меня была мать -- это все!
   Лэди Цецилія не сдаваясь. Да, это правда, у васъ цвѣтъ лица вашей матери, но все остальное... Замѣтили ли вы, какъ сэръ Хоуардъ вспыльчивъ, какъ онъ упрямъ и раздражителенъ? А его желанье управлять людьми силой -- точь въ точь какъ вы поступаете съ своей командой! Наконецъ его вѣра въ наказанье и месть -- развѣ не похоже все это на васъ? Вы не узнаете себя въ немъ?
   Брассбоундъ испуганно. Себя? въ немъ?
   Лэди Цецилія, возвращаясь къ вопросу о починкѣ куртки какъ будто бы ея послѣднія слова не имѣютъ ни малѣйшаго значенья. Не тянулъ ли вамъ рукавъ подъ мышкой? Пожалуй я лучше выпущу его немножко?
   Брассбоундъ раздраженно. Ахъ, оставьте мой рукавъ въ покоѣ! И такъ хорошо! оставьте его...
   Лэди Цецилія Не заставляйте меня сидѣть сложа руки -- это скучно.
   Брассбоундъ. Ахъ Бога ради сдѣлайте, что вамъ угодно, только не приставайте ко мнѣ съ этимъ!
   Лэди Цецилія. Какъ жаль -- всѣ Хелламы такъ раздражительны!
   Брассбоунъ, съ трудомъ сдерживаясь. Я просилъ уже васъ не дѣлать подобныхъ сравненій!
   Лэди Цецилія, продолжая шить. Забавно! Они всѣ терпѣть не могутъ, когда имъ говоришь объ ихъ семейномъ сходствѣ!
   Брассбоундъ съ отчаяньемъ въ голосѣ. Зачѣмъ вы сюда пріѣхали? Я разставилъ свою западню для него одного! Понимаете ли вы, что вы въ опасности?
   Лэди Цецилія. Мы всегда окружены тѣми или другими опасностями! Вы думаете, стоитъ о нихъ тревожится?
   Брассбоундъ съ упрекомъ. Думаю ли я? А вы то думаете ли, что стоитъ починить мою куртку?
   Лэди Цецилія прозаично. Да, конечно; она еще вовсе не такъ изношена.
   Брассбоундъ. Чувствуете ли вы хоть что-нибудь? или вы просто глупы?
   Лэди Цецилія. Да, боюсь что я ужасно глупа! Но что же подѣлаешь -- такой ужъ родилась!
   Брассбоундъ. Знаете ли вы, какая участь ждетъ Вашего друга, моего почтеннаго дядюшку? Онъ будетъ счастливъ, если ему удастся прожить остатокъ жизни рабомъ, въ цѣпяхъ!
   Лэди Цецилія. Этого я не знаю, м-ръ Хл... я хочу сказать капитанъ Брассбоундъ! А знаю только одно -- мужчины всегда воображаютъ, что они готовы на самое ужасное злодѣйство, когда же доходитъ до дѣла, то оказывается, что истинно дурныхъ людей такъ же мало, какъ и истинно хорошихъ.
   Брассбоундъ. Однако вы забываете, что по-вашему, я похожъ на моего дядюшку! Неужели же вы сомнѣваетесь въ томъ, что онъ истинно дурной человѣкъ?
   Лэди Цецилія. Богъ съ вами! Да, сэръ Хоуардъ одинъ изъ самыхъ безобидныхъ людей! Онъ много лучше остальныхъ! Конечно, онъ иногда поступаетъ ужасно, какъ судья, но посудите сами!-- Человѣку платятъ пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ спеціально за то, чтобы творить зло; да еще всячески хвалятъ его за это! Окружаютъ его полисменами, судами, законами, присяжными, все съ той же цѣлью, такъ что въ концѣ-концовъ онъ не можетъ поступать иначе! Чего же вы ждете отъ него? Сэръ Хоуардъ очень милый человѣкъ, когда онъ. предоставленъ самому себѣ. Помню, разъ какъ-то въ Уайнфлитѣ мы поймали ночью вора -- сэръ Хауардъ гостилъ у насъ.-- Я настояла, чтобы до прихода полиціи бѣднягу заперли въ пустую комнату съ окномъ, выходящимъ на лужайку, въ садъ. На слѣдующій день онъ опять пришелъ ко мнѣ и сказалъ, что если я не дамъ ему работы, онъ принужденъ будетъ вернуться къ прежней жизни. Я такъ и сдѣлала, это было въ сто разъ благоразумнѣе, чѣмъ принуждать его къ десяти годамъ каторжныхъ работъ, и Хоуардъ былъ вполнѣ съ этимъ согласенъ. Вы видите, онъ вовсе не дурной человѣкъ!
   Брассбоундъ. Онъ сочувствовалъ вору, такъ какъ сознавалъ себя также воромъ! Вы забываете, что посадили въ тюрьму мою мать!
   Лэди Цецилія мягко. Вы очень любили свою мать? Вѣроятно вы всегда были очень добры и ласковы съ ней?
   Брассбоундъ, застигнутый врасплохъ. Не хуже другихъ сыновей, вѣроятно...
   Лэди Цецилія, широко раскрывая глаза. Какъ! И только? Брассбоундъ извиняясь, переживая тяжелыя, мрачныя воспоминанія. Вы не понимаете. Не всегда было возможно... нѣжнымъ быть съ ней?! Къ несчастью у нея былъ очень недурный характеръ и она... она...
   Лэди Цецилія. Да, да вы упомянули объ этомъ сэру Хоуарду. У васъ вѣрно было очень несчастное дѣтство?
   Брассбоундъ мрачно. Адъ! Вотъ мое дѣтство -- адъ!
   Лэди Цецилія. Выдумаете она дѣйствительно была бы способна убить Хоуарда, если бъ онъ не заключилъ ее въ тюрьму?
   Брассбоундъ снова выходя изъ себя, понимая, что она поймала его въ ловушку. А если бъ она и убила его? Вѣдь онъ же обокралъ ее! Зачѣмъ онъ не помогъ ей получить наслѣдство обратно, а позднѣе забралъ его самъ?
   Лэди Цецилія. Вы же слышали, онъ говоритъ, что не могъ этого сдѣлать! Но можетъ быть истинная причина была та, что онъ любилъ ее! Вы вѣдь сами знаете, что когда не любишь человѣка, всегда найдешь извиненье, почему именно не помогъ ему, и наоборотъ, если любишь, всегда сумѣешь доказать самому себѣ, что помочь было необходимо.
   Брассбоундъ. Но его долгъ, какъ брата...
   Лэди Цецилія. А вы исполняете вашъ долгъ племянника?
   Брассбоундъ. Не играйте словами! Я исполню свой сыновній доли". Вы это прекрасно знаете.
   Лэди Цецилія. Мнѣ кажется, что время для этого прошло! Вашъ сыновній долгъ заключался въ добротѣ и снисходительности къ ней при жизни! А что пользы ей въ томъ, если вы жестоко накажете вашего дядю?
   Брассбоундъ. Это научитъ другихъ негодяевъ уважать вдовъ и сиротъ. Вы забываете, кажется, что на свѣтѣ существуетъ правосудіе?
   Лэди Цецилія, отряхивая куртку. Ахъ, если вы собираетесь облечься въ горностай и называть себя "Правосудіемъ" я положительно отъ васъ отказываюсь! Вы опять точная копія вашего дядюшки! Только онъ за свои труды получаетъ пять тысячъ въ годъ, а вы продѣлываете все это даромъ. Она разсматриваетъ куртку, соображая, нужно ли ее еще. починить.
   Брассбоундъ угрюмо. Вы очень ловко играете моими словами. Но никогда еще въ жизни ни женщинѣ, ни мужчинѣ не удалось измѣнить моихъ рѣшеній.
   Лэди Цецилія. Ахъ, Господи, какъ это должно быть пріятно для людей, е" которыми вы имѣете дѣло,-- они всегда могутъ на васъ положиться! Только, я думаю, это бываетъ иногда неудобно для васъ самихъ -- ну что, если вы раздумаете, измѣните рѣшеніе?
   Брассбоундъ. Я никогда не раздумываю и не мѣняю рѣшеній.
   Лэди Цецилія поднимается, держа куртку въ рукахъ. Ну! Ну! я ни за что не повѣрю, что вы такъ глупо упрямы!
   Брассбоундъ. Глупо упрямъ! Обиженно.
   Лэди Цецилія, ласково извиняясь. Ну! ну... я не то хотѣла сказать! Вы тверды какъ скала! Неумолимы! Рѣшительны! Съ желѣзной волей! Вѣрно?
   Брассбоундъ. Вы смѣетесь надо мной!
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, нѣтъ увѣряю васъ -- дрожу! А теперь пожалуйста помѣрьте это для меня. Я такъ боюсь, что слишкомъ ушила рукавъ. Держитъ куртку наготовѣ.
   Брассбоундъ, машинально слушаясь. Мнѣ кажется, вы просто считали меня за глупца! Не можетъ рукой попасть въ рукавъ.
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, но, право, всѣ мужчины кажутся глупыми, когда они стараются попасть въ рукавъ.
   Брассбоундъ. Ахъ! Онъ вырываетъ у нея изъ рукъ куртку, надѣваетъ ее и застегиваетъ нижнюю пуговицу.
   Лэди Цецилія въ ужасѣ. Стойте! Послушайте -- никогда не тяните куртку за полы, капитанъ Брассбоундъ -- это портитъ фасонъ! Позвольте! Она энергично обдергиваетъ на немъ куртку, беря за борть. Плечи назадъ! Онъ хмурится, но слушаетъ ее. Теперь лучше! Застегиваетъ на немъ верхнюю пуговицу. Теперь застегивайте остальныя сверху внизъ. Не тянетъ ли вамъ подъ мышкой?!
   Брассбоундъ смиренно, совершенно уже не сопротивляясь. Нѣтъ.
   Лэди Цецилія. Отлично! А теперь передъ тѣмъ, какъ я уйду къ Марцо, скажите мнѣ -- спасибо, какъ подобаетъ милому, воспитанному моряку!
   Брассбоундъ садится къ столу очень возбужденный. Будь вы прокляты! Вы унизили всю мою жизнь въ моихъ собственныхъ глазахъ! Онъ опускаетъ голову на руки и чуть не рыдаетъ.
   Лэди Цецилія сочувственно кладетъ ему руки на плечи. О нѣтъ, я увѣрена, что въ вашей жизни есть много хорошаго, много смѣлаго и отважнаго -- припомните-ка! Ваша служба у Гордона, напримѣръ? Кто можетъ унизить это?
   Онъ поднимаетъ голову и съ минуту на нее смотритъ, потомъ подаетъ ей руку. Она пожимаетъ ее и отворачивается съ глазами, полными слезъ, такъ что лицо входящаго Дринкуотера кажется ей окруженнымъ какимъ-то ореоломъ. Впрочемъ, она едва можетъ узнать его, даже смахнувъ слезы: онъ до смѣшного чистъ и гладко причесанъ. Его волосы, принявшіе какой-то грязноватый оттѣнокъ, теперь оказались ярко-рыжими.
   Дринкуотеръ. Послушайте-ка, капитанъ! Брассбоундъ вскакиваетъ и быстро приходитъ въ себя. Проклятый этотъ шейхъ тамъ показался на горизонтѣ -- и съ нимъ человѣкъ пятьдесятъ народу! Они будутъ здѣсь минутъ черезъ десять!
   Лэди Цецилія. Шейхъ!
   Брассбоундъ. Сиди Эль Ассифъ и съ нимъ пятьдесятъ человѣкъ! къ Лэди Цециліи. Слишкомъ поздно! Я сдался вамъ и сдалъ вамъ свою месть, когда она была уже не въ моихъ рукахъ! Дринкуотеру. Позови людей, прикажи запереть ворота! Затѣмъ пусть всѣ явятся сюда за приказаньями! Приведи плѣннаго.
   Дринкуотеръ. Слушаюсь, капитанъ. Убѣгаетъ.
   Лэди Цецилія. Такъ Хоуардъ дѣйствительно въ опасности?
   Дринкуотеръ. Да. Мы всѣ въ опасности, если я не выполню свои обязательства передъ этимъ фанатикомъ.
   Лэди Цецилія. Какія обязательства?
   Дринкуотеръ. Я плачу ему извѣстный процентъ за каждаго человѣка, котораго конвоирую во внутрь страны. За это онъ оставляетъ въ покоѣ мои караваны и защищаетъ меня. Но я поклялся ему сопровождать лишь евреевъ или магометанъ -- не христіанъ, вы понимаете?
   Лэди Цецилія. Такъ зачѣмъ же вы сопровождали насъ?
   Брассбоундъ. Я согласился взять дядюшку съ умысломъ и далъ знать о немъ Сиди!
   Лэди Цецилія. Ну и кашу же вы заварили!
   Брассбоундъ. Я сдѣлаю все, что смогу, чтобы спасти его и васъ. Но я боюсь, что раскаянье пришло слишкомъ поздно -- какъ это всегда бываетъ!
   Лэди Цецилія весело. Однако, я все-таки долина пойти взглянуть на Марцо! Она уходить въ маленькую дверь. Редбрукъ, Джонсонъ и проч. входятъ черезъ арку вмѣстѣ съ сэромъ Хоуардомъ который остался по прежнему въ очень воинственномъ и рѣшительномъ настроеніи. Онъ стоитъ рядомъ съ Джонсономъ, вставшимъ направо отъ Брассбоунда. Редбрукъ всталъ налѣво.
   Брассбоундъ. Гдѣ Дринкуотеръ?
   Джонсонъ. На стражѣ. Послушайте-ка, капитанъ, мы всѣ очень не довольны кашей, которую вы тутъ заварили! Этотъ джентльменъ поговорилъ съ нами, и мы всѣ думаемъ, что онъ настоящій джентльменъ и разсуждаетъ очень здраво.
   Редбрукъ. Вѣрно, братъ Джонсонъ! Брассбоунду. Не пройдетъ, командиръ! Не выгоритъ дѣло!
   Брассбоундъ злобно. Что? возмущены?
   Редбрукъ. Нисколько, командиръ! А только не говорите-ка глупостей съ пріятелями Сиди, когда онъ прискачетъ сюда черезъ пять минутъ! Нельзя же выдать англичанина этому черномазому, чтобы онъ горло ему перерѣзалъ.
   Брассбоундъ неожиданно соглашается. Отлично. Я надѣюсь, вы знаете, что если я не выполню своихъ обязательствъ передъ Сиди, вамъ придется защищаться не на жизнь, а на смерть? Этого невозможно сдѣлать безъ командира, вы тоже это знаете. Выбирайте же себѣ капитана, и я готовъ ему повиноваться вмѣстѣ съ остальными! Да живо! У васъ всего пять минутъ времени!
   Голоса. Нѣтъ, нѣтъ! Пусть Брассбоундъ командуетъ!
   Брассбоундъ. Вы теряете даромъ время! Возьмите Джонсона!
   Джонсонъ, Нѣтъ, я не гожусь въ командиры!
   Брассбоундъ. Ну, Редбрука?
   Редбрукъ. Нѣтъ, спасибо, братцы, у меня нѣтъ темперамента!
   Брассбоундъ. Ну, вотъ вашъ сэръ Хоуардъ Хеллами, ужъ онъ-то человѣкъ съ темпераментомъ!
   Голоса. Старъ слишкомъ!
   Всѣ. Нѣтъ, нѣтъ, Брассбоундъ, Брассбоундъ.
   Джонсонъ. Нѣтъ никого, кромѣ васъ, капитанъ! Редбрукъ. Мятежъ подавленъ, выигралъ братъ! Брассбоундъ, оборачиваясь къ нимъ. Такъ слушайте-ка вы всѣ! Если я остаюсь здѣсь командиромъ, я желаю поступать такъ, какъ я хочу, а не какъ вы этого желаете! Я выдамъ этого человѣка Сиди или самому дьяволу, если захочу. Не желаю, чтобы мнѣ возражали или грозили? Поняли?
   Редбрукъ дипломатично. Онъ предложилъ намъ 500 фунтовъ, если мы доставимъ его въ Могадоръ невредимымъ! Извините за упоминанье, капитанъ!
   Сэръ Хоуардъ, Да, если вы доставите меня и лэди Цецилію.
   Брассбоундъ. Что? Судья вошелъ въ сдѣлку съ преступникомъ? Дураки. Да онъ всѣхъ васъ сошлетъ на каторжныя работы!
   Голоса. А вѣдь и то правда! Вѣрно! Вѣрно!
   Дринкуотеръ съ воплемъ падаетъ на колѣни. Нѣтъ!
   Брассбоундъ наступаетъ на него, какъ бы желая его ударить. Онъ уползаетъ и скрывается за сэромъ Хоуардомъ.
   Брассбоундъ. Сэръ Хоуардъ Хеллами, для васъ не все еще потеряно! Кади изъ Кинтафи по своей власти стоить выше шейха, онъ отвѣтственный губернаторъ цѣлой области. Если Англія будетъ требовать за васъ удовлетворенія у султана -- Кади поплатится головой, такъ что если мы только сможемъ вести переговоры съ шейхомъ до его пріѣзда, вы можете пригрозить Кади и напугать его такъ, что онъ заставитъ шейха оставить васъ въ покоѣ. Его пріѣздъ -- счастье для васъ!
   Сэръ Хоуардъ. Вы не сказали бы мнѣ этого, если бы это была правда! Не играйте со мной какъ кошка съ мышью.
   Дринкуотеръ говоритъ тихонько сэру Хоуарду, въ то время какъ Брассбоундъ, презрительно пожимая плечами, отходитъ въ сторону. Надежда не велика, сэръ Хоуардъ! но какъ знать, если въ Могадорской гавани есть сейчасъ военный корабль, это, пожалуй, недурно...
   Входятъ Джонсонъ, Редбрукъ и другіе, съ нѣкоторымъ недовѣріемъ посматривая на шейха Сиди Эль Ассифа, явившагося въ сопровожденіи Османа и цѣлой свиты арабовъ. Отрядъ Брассбоунда держится кучей у арки за спиной своего капитана. Подданные Сиди переходятъ на другую сторону и окружаютъ сэра Хоуарда, который продолжаетъ стоять на томъ же мѣстѣ. Дринкуотеръ подбѣгаетъ къ Брассбоунду и становится рядомъ съ нимъ.
   Сиди Эль Ассифъ закутанъ въ безупречный, бѣлый бурнусъ,-- это человѣкъ всего лѣтъ 30-ти, благородно-красиваго арабскаго типа, съ дивными глазами, бронзовымъ цвѣтомъ лица и величественной осанкой. Онъ становится между двумя группами съ Османомъ по правую руку.
   Османъ, показывая пальцемъ на сэра Хоуарда. Вотъ невѣрный Кади! Сэръ Хоуардъ кланяется Сиди, но, будучи невѣрнымъ, получаетъ въ отвѣтъ лишь небрежный горделивый взглядъ. А это -- указывая на Брассбоунда -- Брассбоундъ -- капитанъ франчестановъ, слуга Сиди Эль Ассифа.
   Дринкуотеръ не желая, чтобы кто-нибудь могъ его заткнуть за поясъ. А это вотъ повелитель мусульманъ и его визирь Османъ! Указываетъ Брассбоунду на шейха и Османа.
   Сиди. Гдѣ женщина?
   Османъ. Безстыдной нѣтъ здѣсь.
   Брассбоундъ. Привѣтъ тебѣ, Сиди Эль Ассифъ, потомокъ пророка!
   Редбрукъ съ апломбомъ. Да будетъ славенъ всемогущій, всесильный, великій Аллахъ!
   Дринкуотеръ. Эй! Эй, послушай!
   Османъ. Слуга капитана говоритъ какъ истый мусульманинъ!
   Сиди. Хвалю его.
   Брассбоундъ въ сторону, Редбруку. Гдѣ это ты подцѣпилъ?
   Редбрукъ въ сторону, Брассбоуиду. "Арабскія ночи" капитана Буртона изданы -- есть въ библіотекѣ Націонало-либеральнаго клуба.
   Лэди Цецилія зоветъ за сценой. Мистеръ Дринкуотеръ! Помогите поддержать Марцо! Шейхъ настораживается. Ноздри раздуваются, глаза блестятъ.
   Османъ. Безстыдная!
   Брассбоундъ схватываетъ Дринкуотеръ за шиворотъ, толкаетъ его за дверь. Проваливай ты!
   Редбрукъ. Вѣрно, братъ! Вотъ такъ тузъ козырной!
   Брассбоундъ сэру Хоуарду. Ну-съ, есть у васъ еще карта въ запасѣ? Есть еще взятка? Угроза? Живо, время идетъ.
   Сэръ Хоуардъ. Жизнь моя въ рукахъ Провидѣнья. Губите меня -- если хотите!
   Брассбоундъ. Или спасу васъ -- выборъ еще за мной.
   Дринкуотеръ вбѣгая. Послушайте, капитанъ! Тамъ ихъ опять цѣлая толпа валитъ съ юго-востока! Цѣлая сотня теперь! Пустыня такъ и кишитъ народомъ -- точно демонстрація въ Гайдъ-паркѣ! Кажется, это чуть ли не самъ Кади изъ Кинтафи. Всѣ въ тревогѣ смотрятъ на Брассбоунда.
   Брассбоундъ взволнованно. Кади? Далеко ли онъ?
   Дринкуотеръ. Да мили за двѣ!
   Брассбоундъ. Мы спасены! Откройте ворота шейху Всѣ смотрятъ на него въ изумленьи. Эй вы, живо!
   Дринкуотеръ хнычетъ. Нѣтъ, нѣтъ, не надо! Послушайте капитана. Указывая на сэра Хоуарда. Онъ обѣщалъ намъ 500 золотыхъ. Къ остальнымъ. Не говорили вы развѣ съ ними, м-ръ Джонсонъ... м-ръ Редбрукъ...
   Брассбоундъ, обрывая его. Ну, ты тамъ не понимаешь англійскаго языка? Джонсонъ и Редбрукъ, возьмите сколько вамъ нужно людей на открытіе воротъ шейху! Пустите его прямо ко мнѣ! Живо! Поняли?
   Джонсонъ. Да, да, капитанъ.
   Редбрукъ. Вѣрно братъ.
   Они уходятъ съ нѣсколькими другими. Дринкуотеръ смотритъ имъ вслѣдъ, пораженный ихъ покорностью.
   Брассбоундъ вынимаетъ револьверъ. Ты -- собака! Ты хотѣлъ продать меня! А?
   Дринкуотеръ уходитъ въ маленькую дверь.
   Османъ. Не прикажешь ли ты закрыть ей лицо, прежде чѣмъ она войдетъ сюда?
   Сиди. Нѣтъ.
   Лэди Цецилія, одѣтая опять въ дорожный костюмъ, со шляпой въ рукѣ, входитъ въ маленькую дверь, поддерживая Марцо. Онъ все еще блѣденъ, но уже можетъ двигаться. Дринкуотеръ поддерживаетъ его съ другой стороны. Редбрукъ спѣшитъ имъ навстрѣчу и становится на ея мѣсто. Лэди Цецилія выходитъ впередъ и становится между Брассбоундомъ и шейхомъ, къ которому оборачивается съ любезной улыбкой.
   Лэди Цецилія, протягивая руку. Вѣдь это Сиди Эль Ассифъ? Здравствуйте, Сиди! Онъ краснѣетъ и слегка отступаетъ.
   Османъ возмущенно. Женщина! Не прикасайся къ потомку пророка!
   Лэди Цецилія. Ахъ, понимаю. Это представленіе двору. Она отвѣшиваетъ ему придворный реверансъ.
   Редбрукъ. Сиди Эль Ассифъ! Это одна изъ могущественныхъ женщинъ-шейховъ въ странѣ франчестановъ! Она показывается съ непокрытымъ лицомъ среди царей, и лишь князья могутъ прикасаться къ ея рукѣ.
   Сиди застѣнчиво, трогая ее за руку. Удивительное событіе! Оно достойно быть занесено въ лѣтописи, подобно встрѣчи царя Соломона съ царицей Савской! Неправда ли, Османъ Али?
   Османъ. Да будетъ съ тобой Аллахъ, господинъ!
   Сиди. Брассбоундъ Али: клятва праведнаго человѣка исполняется безъ лишнихъ словъ! Невѣрный Кади, твой плѣнникъ, будетъ моей добычей!
   Брассбоундъ твердо. Это немыслимо, Сиди Эль Ассифъ. Сиди гнѣвно хмуритъ брови. Кровь его взыщется съ нашего господина Сулеймана Мароккскаго. Я отвезу его въ Марокко и выдамъ властямъ.
   Сиди выразительно. Брассбоундъ! Я здѣсь у себя въ домѣ среди своего народа. Здѣсь я султанъ! Подумай, что ты говоришь! Когда у меня вырвется слово, дарующее жизнь или смерть -- я не возьму его обратно!
   Брассбоундъ. Сиди Эль Ассифъ! я выкуплю у тебя этого человѣка за ту цѣну, которую ты самъ назначишь, и если я не заплачу честно -- ты возьмешь мою голову взамѣнъ!
   Сиди. Хорошо. Оставь его себѣ и дай мнѣ женщину взамѣнъ.
   Сэръ Хоуардъ и Брассбоундъ одновременно. Нѣтъ, нѣтъ!
   Лэди Цецилія оживленно. Да, да, конечно! Конечно, мистеръ Сиди!
   Сиди важно улыбается.
   Сэръ Хоуардъ. Это невозможно!
   Брассбоундъ. Вы сами не понимаете, что дѣлаете?
   Лэди Цецилія. Да неужели? Не даромъ же я путешествовала по всей Африкѣ и гостила у шести вождей-людоѣдовъ! къ шейху. Отлично, м-ръ Сиди -- я въ восторгѣ!
   Сэръ Хоуардъ. Вы сошли съ ума! Неужели вы воображаете, что онъ будетъ вести себя съ вами какъ джентльменъ европеецъ.
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, но онъ будетъ вести себя какъ настоящій, природный джентльменъ! Посмотрите, что у него за великолѣпное лицо! Обращаясь къ Осману, какъ-будто бы онъ былъ ея старымъ преданнымъ слугой. Османъ, пожалуйста позаботьтесь, чтобы у меня была хорошая лошадь да выберите добраго, сильнаго верблюда для моего багажа.
   Османъ. послѣ минуты безмолвнаго изумленья поспѣшно уходитъ. Лэди Цецилія прикалываетъ свою шляпу къ волосамъ, а шейхъ въ это время украдкой любуется ей.
   Дринкуотеръ, давясь отъ смѣха. Она ихъ всѣхъ заставитъ маршировать въ церковь, въ слѣдующее же воскресенье! Вотъ увидите!
   Лэди Цецилія дѣловито. До свиданія, Хоуардъ! Не безпокойтесь за меня; а главное, пожалуйста, не старайтесь спасать меня цѣлой толпой вооруженныхъ людей! Мнѣ будетъ теперь отлично безъ конвоя! Капитанъ Брассбоундъ, я надѣюсь, вы доставите сэра Хоуарда въ Могадоръ въ полной безопасности! Шопотомъ. Оставьте револьверъ въ покоѣ! Онъ съ недовольнымъ видомъ вынимаетъ руку изъ кармана. До свиданья.
   Снаружи слышится шумъ. Всѣ подходятъ къ аркѣ. Вбѣгаетъ Османъ.
   Османъ. Это Кади! Кади! Онъ гнѣвается! Его люди напали на насъ! Запрети!
   Кади, сильный, толстый, раздражительный старикъ съ совершенно сѣдой бородой и волосами, вбѣгаетъ съ саблей въ рукахъ въ сопровожденіи большой свиты и прерываетъ Османа здоровеннымъ тумакомъ. Черезъ минуту вся сцена наполняется его людьми. Шейхъ слегка отступаетъ къ своей свитѣ, а Кади рѣшительно становится между нимъ и лэди Цециліей.
   Кади. Горе тебѣ, Сиди Эль Ассифъ -- сынъ коварства!
   Сиди мрачно. Собака, я развѣ Мулей Османъ, что ты говоришь такъ со мной?
   Кади. Ты хочешь наняться погубить свою родину и предать всѣхъ насъ въ руки тѣхъ, кто вчера еще зажегъ все море своими пушками и кораблями? Гдѣ франчестанскіе плѣнники?
   Лэди Цецилія. Вотъ мы, Кади? Здравствуйте!
   Кади. Аллахъ да будетъ съ тобой, звѣзда небесъ! Гдѣ твой родственникъ, франчестанскій кади? Я его другъ, его слуга. Я пришелъ сюда во имя господина моего султана, чтобы воздать ему почести и погубить его враговъ.
   Сэръ Хоуардъ. Вы очень любезны и добры.
   Сиди еще мрачнѣе. Мулей Османъ...
   Кади, шаря за пазухой. Молчи, молчи, ты непокорный! Вынимаетъ письмо.
   Брассбоундъ. Кади...
   Кади. Ахъ, ты собака! Ты, ты проклятый Брассбоундъ -- сынъ распутницы! Ты вовлекъ Сиди Эль Ассифа въ это темное дѣло! Прочти письмо, которое я получилъ по твоей винѣ отъ командира военнаго корабля!
   Брассбоундъ. Военное судно! Онъ беретъ и распечатываетъ письмо, въ то впемя какъ его люди перешептываются о чемъ-то съ очень подавленнымъ видомъ.
   Редбрукъ. Военное судно! Вотъ такъ штука!
   Джонсонъ. Канонерская лодка, пожалуй!
   Брассбоундъ съ мрачнымъ видомъ складываетъ письмо.
   Сэръ Хоуардъ рѣзко.Ну-съ, сэръ! Вы не желаете подѣлиться съ нами содержаніемъ письма? Мнѣ кажется, ваши люди ждутъ съ нетерпѣньемъ!
   Брассбоундъ. Это не англійское судно!
   Лицо сэра Хоуардъ темнѣетъ.
   Лэди Цецилія. Какое же оно?
   Брассбоундъ. Американскій крейсеръ Сантъ-Яго.
   Кади рветъ на себѣ бороду. Горе намъ! Они зажгутъ все море!
   Сиди. Успокойся, Мулей Османъ! Аллахъ пребываетъ съ нами!
   Джонсонъ. Не потрудитесь ли вы прочесть его намъ, капитанъ?
   Брассбоундъ хмуро. Хорошо, я прочту! "Могадорская гавань. 26-го сентября 1899 года. Капитанъ крейсера Сантѣяго, Хэмлинъ Керни шлетъ привѣть Соединенныхъ Штатовъ Америки, Кади Мулею Осману эль-Кинтафи, и объявляетъ ему, что онъ явился для розыска двухъ англійскихъ путешественниковъ: сэра Хоуарда Хэллама и лэди Цециліи Уайнфлитъ. Такъ какъ розыскъ будетъ вестись при помощи пулеметовъ, то скорѣйшее возвращеніе путешественниковъ весьма желательно для всѣхъ, заинтересованныхъ въ этомъ дѣлѣ"
   Кади. Клянусь Аллахомъ, -- о Кади, и ты, о серебряная луна небесъ, вы вернетесь съ почестями въ Могадоръ! А ты, проклятый Брассбоундъ, тебя и твоихъ людей я поведу туда какъ узниковъ въ цѣпяхъ! Брассбоундъ и его люди хотятѣ защищаться. Схватить ихъ!
   Лэди Цецилія. Ахъ, пожалуйста не деритесь!
   Брассбоундъ, видя, что его люди въ меньшинствѣ, не сопротивляется.
   Сиди пытается вынуть свой симитаръ. Женщина моя! Я не отдамъ ея!
   Его схватываютъ и одолѣваютъ послѣ истинно гомерической борьбы..
   Сэръ Хоуардъ сухо. Я говорилъ, что ваше положеніе очень шатко, капитанъ Брассбоундъ. Неумолимо глядя на него. Я предсказывалъ, что вамъ не миновать тюрьмы, дружище!
   Лэди Цецилія. Но я увѣряю васъ...
   Брассбоундъ прерывая ее. Не увѣряйте! Вы убѣдили меня пощадить его! Посмотрите на его лицо. Сможете вы убѣдить его пощадить меня?
   

АКТЪ III.

   Лучшая комната въ домѣ Лесли Ренкина; въ маленькія мавританскія окна, продѣланныя высоко въ глинобитныхъ стѣнахъ, струится жаркое, южное утро. Комната чистая и прохладная; посрединѣ разставленъ большой столъ, и на немъ приготовлена чернильница и бумага. Сзади стоитъ большое предсѣдательское кресло, а по бокамъ нѣсколько дешевенькихъ американскихъ стульевъ. Все это придаетъ комнатѣ видъ какого-то присутственнаго мѣста. Ренкинъ устанавливаетъ на столѣ возлѣ чернильницы подносикъ съ графиномъ и нѣсколькими стаканами. За дверью, направо, въ углу сцены слышится голосъ лэди Цециліи.
   
   Лэди Цецилія. Здравствуйте! Можно войти?
   Ренкинъ. Конечно. Она входитъ и подходить къ ближайшему концу стола. Она сняла всѣ свои дорожныя вещи и одѣлась такъ, какъ могла бы одѣться гдѣ-нибудь въ Англіи, на дачѣ, въ жаркій день. Присядьте, лэди Цецилія.
   Лэди Цецилія садясь. Какъ мило вы все устроили для слѣдствія!
   Ренкинъ. Я жалѣю, что у меня нѣтъ больше стульевъ! Американскій капитанъ этотъ будетъ сидѣть здѣсь, какъ предсѣдатель, а вотъ два стула для васъ и для сэра Хоуарда! Я чуть не говорю, слава Богу, что вашъ другъ, владѣлецъ яхты, вывихнулъ себѣ ногу, такъ что не можетъ прійти. А ужъ офицерамъ-то придется сѣсть на полу -- что подѣлаешь!
   Лэди Цецилія. Не бѣда -- это имъ нипочемъ. А гдѣ же наши узники?
   Ренкинъ. Ихъ скоро приведутъ сюда изъ городской тюрьмы.
   Лэди Цецилія. А гдѣ этотъ старый сумасшедшій Кади и мой красавецъ шейхъ Сиди? Я долина ихъ непремѣнно повидать, прежде чѣмъ начнется слѣдствіе, иначе онъ Богъ знаетъ что наговоритъ капитану Керни.
   Ренкинъ. Какъ же вы ихъ повидаете? Они всѣ удрали еще вчера вечеромъ къ себѣ въ горы!
   Лэди Цецилія обрадованная. Да что вы?
   Ренкинъ. Да еще какъ удрали-то! Бѣдный Кади былъ такъ напуганъ разсказами о гибели испанскаго флота, что онъ просто дрожалъ передъ капитаномъ! Съ упрекомъ глядя на нееНа обратномъ пути вы сами, кажется, напугали бѣднаго старика разсказами о христіанскомъ фанатизмѣ американцевъ. Вы виной тому, что ихъ здѣсь не будетъ!
   Лэди Цецилія. Слава Аллаху! У меня точно камень съ сердца скатился!
   Ренкинъ недоумѣвая. Да почему же? Неужели вы не понимаете, какъ важны ихъ показанія въ этомъ дѣлѣ?
   Лэди Цецилія. Ихъ показанья! Да они все испортятъ! Они наговорятъ Богъ знаетъ чего изъ чистой злости на бѣднаго капитана Брассбоунда.
   Ренкинъ пораженный. Вы называете его -- бѣдный капитанъ Брассбоундъ! Да вы знаете ли милэди, что этотъ Брассбоундъ -- Господь да проститъ мнѣ, что я осуждаю его -- онъ ужасный негодяй? Развѣ вы не слышали, что сэръ Хоуардъ разсказывалъ мнѣ вчера на яхтѣ?
   Лэди Цецилія. Все это ошибка, м-ръ Ренкинъ, все то ошибка! Увѣряю васъ! Вы только это сказали: Господь да проститъ мнѣ, что я осуждаю его! Ну вотъ, изъ-за этого вышла вся ссораі Капитанъ Брассбоундъ, какъ и вы, думаетъ, что мы не имѣемъ права судить людей; а такъ какъ сэръ Хоуардъ получаетъ 5000 фунтовъ въ годъ спеціально за то, чтобы судить и осуждать, -- онъ, конечно, считаетъ бѣднаго капитана Брассбоунда настоящимъ анархистомъ. Они ужасно ссорились въ замкѣ! Вы не долины слушать то, что сэръ Хоуардъ говоритъ о немъ! Право!
   Ренкинъ. Но его поведенье...
   Лэди Цецилія. Было положительно рыцарскимъ, м-ръ Ренкинъ! Достойное васъ самихъ въ лучшія минуты вашей жизни. Онъ простилъ сэра Хоуарда и сдѣлалъ все, чтобы спасти его.
   Ренкинъ. Вы удивляете меня, лэди Цецилія...
   Лэди Цецилія. А подумайте, какой соблазнъ для него, когда мы всѣ были тамъ безпомощны какъ дѣти передъ нимъ!
   Ренкинъ. Соблазнъ! Вотъ это вѣрно! Вѣдь не очень-то сладко жить всегда съ кучей низкихъ, безнравственныхъ людей!
   Лэди Цецилія наивно. А вѣдь правда ваша, м-ръ Ренкинъ, а я-то никогда объ этомъ не подумала! Ну, такъ тѣмъ болѣе вы долины сдѣлать все, чтобы спасти капитана Брассбоунда.
   Ренкинъ сдержанно. Нѣтъ, я не согласенъ, лэди Цецилія. Онъ воспользовался и злоупотребилъ вашей довѣрчивостью и добротой! Я вѣдь и съ кади потолковалъ насчетъ этого дѣла, и право же, лэди Цецилія, у меня получилось впечатлѣніе, что капитанъ Брассбоундъ немногимъ лучше разбойника!
   Лэди Цецилія, повидимому вполнѣ разубѣжденная. Неужели это правда, м-ръ Ренкинъ? Я глубоко цѣню ваше мнѣніе -- вѣдь вы лучше всѣхъ здѣсь знаете человѣческую природу! Можетъ быть я и ошибаюсь... но я думала, что вы захотите помочь ему, какъ сыну вашего стараго друга?
   Ренкинъ, пораженный. Сына моего стараго друга? что это значитъ?
   Лэди Цецилія. Ахъ, развѣ сэръ Хоуардъ не сказалъ вамъ? Вѣдь оказалось, что капитанъ Брассбоундъ племянникъ сэра Хоуарда, сынъ того самаго брата, котораго вы когда-то знали.
   Ренкинъ, подавленный. Я увидѣлъ сейчасъ же огромное сходство! Такъ это правда! правда? Дядя и племянникъ!
   Лэди Цецилія. Да. Вотъ почему они такъ и ссорились.
   Ренкинъ, вдругъ соображая, что его обидѣли. Мнѣ кажется, сэръ Хоуардъ долженъ былъ бы сказать мнѣ объ этомъ!
   Лэди Цецилія. Конечно, онъ долженъ былъ бы сказать! но, видите ли, онъ всегда видитъ вещи съ одной только стороны, это старая адвокатская привычка! Не думайте, что онъ по природѣ лживый человѣкъ! Будь онъ священникомъ, онъ, вѣроятно, сразу разсказалъ бы вамъ всю правду.
   Ренкинъ слишкомъ взволнованный, чтобы долга думать о личныхъ обидахъ. Лэди Цецилія я хочу сходить въ тюрьму и повидать юношу! Можетъ быть онъ и зашелъ слишкомъ далеко, но я не могу бросить сына Майльса на произволъ судьбы въ чужой странѣ да еще въ тюрьмѣ!
   Лэди Цецилія встаетъ сіяющая. Ахъ, какъ это чудно, какъ славно съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ! У васъ настоящее золотое сердце! Давайте только посовѣтуемтесь,-- вы знаете, умъ хорошо, а два лучше, -- какъ бы намъ все такъ устроить, чтобы спасти сына Майльса!
   Ренкинъ растерянно. Я такъ смущенъ этой неожиданной новостью!
   Лэди Цецилія. Да, да, разумѣется. Не кажется ли вамъ, что онъ произведетъ лучшее впечатлѣніе на этого американскаго капитана, если одѣнется нѣсколько приличнѣе?
   Ренкинъ. Можетъ быть? но какъ помочь этому здѣсь въ Могадорѣ?
   Лэди Цецилія. Я уже все придумала. Вы знаете, я возвращаюсь отсюда въ Англію черезъ Римъ; и я везу съ собой цѣлый сундукъ съ платьями для моего брата -- онъ посланникомъ въ Римѣ, поэтому ему, конечно, нужно очень элегантно одѣваться! Я уже велѣла принести сундукъ сюда, еще утромъ сегодня! Вы захватите съ собой все необходимое въ тюрьму и пріодѣнете капитана Брассбоунда! Скажите ему, чтобы онъ это сдѣлалъ изъ уваженія ко мнѣ -- и онъ навѣрно все сдѣлаетъ. У дверей уже ждутъ два негра носильщика. Не правда ли, вы не откажетесь это сдѣлать? Я знаю, вы согласитесь! Провожаетъ его до двери. Вы думаете, у него хватитъ времени побриться?
   Ренкинъ уступая, окончательно сбитый съ толку. Я сдѣлаю все, что могу.
   Лэди Цецилія. Я не сомнѣваюсь въ этомъ! Вслѣдъ ему. Ахъ, да! еще одно слово, м-ръ Ренкинъ. Онъ возвращается. Кади вѣдь не зналъ, что капитанъ Брассбоундъ племянникъ сэра Хоуарда?
   Ренкинъ. Нѣтъ, не зналъ.
   Лэди Цецилія. Тогда понятно, почему онъ такъ напалъ на него! Мнѣ кажется, м-ръ Ренкинъ, хотя, конечно, вы лучше знаете, мнѣ кажется, намъ нечего повторять его показанія во время слѣдствія -- онъ вѣдь не зналъ! Не правда ли?
   Ренкинъ лукаво. Я совершенно согласенъ съ вами, лэди Цецилія! Это мѣняетъ все дѣло! И я, конечно, даже не упомяну о томъ, что говорилъ кади!
   Лэди Цецилія великодушно. Ну, такъ и я не буду упоминать -- вотъ какъ!
   Они пожимаютъ другъ другу руки. Входитъ сэръ Хоуардъ.
   Сэръ Хоуардъ. Съ добрымъ утромъ, м-ръ Ренкинъ? Надѣюсь, вы благополучно доѣхали домой вчера вечеромъ?
   Ренкинъ. Совершенно благополучно, благодарю васъ, сэръ Хоуардъ.
   Лэди Цецилія. Онъ торопится, не задерживайте его, Хоуардъ!
   Сэръ Хоуардъ. Хорошо, хороню. Онъ подходитъ къ столу и беретъ стулъ лэди Цециліи.
   Ренкинъ. Au revoir, лэди Цецилія!
   Лэди Цецилія. Всего хорошаго, м-ръ Ренкинъ! Ренкинъ уходитъ, а она подходитъ къ противоположному концу стола и смотритъ на сэра Хоуарда полнымъ симпатіи и состраданія взглядомъ. Впрочемъ, правая рука ея совершенно непроизвольно барабанитъ по столу, выдавая волненіе! Если бы сэръ Хоуардъ былъ настроенъ подозрительно, онъ, вѣроятно, замѣтилъ бы это, но, къ счастью, онъ абсолютно ничего не подозрѣваетъ. Мнѣ такъ жалко васъ, Хоуардъ! Это несчастное слѣдствіе!
   Сэръ Хоуардъ съ удивленіемъ поворачивается къ ней. Жаль меня? почему?
   Лэди Цецилія. Это такъ ужасно... Вы понимаете, вашъ собственный племянникъ...
   Сэръ Хоуардъ. Цецилія, когда дѣло касается закона,-- у англійскаго судьи не должно быть ни племянниковъ, ни сыновей даже!
   Лэди Цецилія. Въ такомъ случаѣ у него не должно быть имущества также... иначе нея эта исторія съ вестъиндскими имѣніями покажется всѣмъ совершенно непонятной! Вы предстанете въ образѣ какого-то сказочнаго злого дядюшки! Съ новымъ взрывомъ симпатіи. Мнѣ, право, такъ васъ жалко!
   Сэръ Хоуардъ сухо. Право, не понимаю, чѣмъ я заслужилъ ваше состраданіе, Цецилія! Эта женщина была пьяница и помѣшанная! Вы понимаете, на что способна подобная женщина, когда она обижена да еще считаетъ виновникомъ обиды совершенно невиннаго человѣка?
   Лэди Цецилія съ явнымъ нетерпѣніемъ. Отлично понимаю! Объ этомъ будетъ достаточно разговоровъ! Я уже сейчасъ вижу, какъ газеты все это распишутъ: наша полу-пьяная, полу-помѣшанная belle soeur дѣлаетъ вамъ на улицѣ сцены, вы зовете полицію, затѣмъ тюрьма и прочее, и прочее, и прочее... Всѣ наши будутъ возмущены! Сэръ Хоуардъ робѣетъ, и она пользуется удобнымъ моментомъ, добавляя: Подумайте о паи"i"а"/i"!
   Сэръ Хоуардъ. Я надѣюсь, что лордъ Уайнфлигь посмотритъ на это дѣло какъ благоразумный человѣкъ!
   Лэди Цецилія. Вы думаете, что онъ настолько перемѣнился, Хоуардъ?
   Сэръ Хоуардъ, снова впадая въ тонъ отвлеченнаго "общественнаго дѣятеля". Милая Цецилія, не стоитъ объ этомъ говорить! Я не могу ничего подѣлать, какъ бы ни была непріятна вся эта исторія!
   Лэди Цецилія. Ну, конечно, нѣтъ! Въ этомъ-то весь и ужасъ! Вы думаете, люди васъ поймутъ?
   Сэръ Хоуардъ. Право, не знаю, поймутъ они или нѣтъ, но я ничего не могу подѣлать!
   Лэди Цецилія. Если бы вы были кѣмъ-нибудь другимъ, только не судьей! На судью не долина пасть даже тѣнь подозрѣнія! Въ отчаяніи. Ахъ, это ужасно, Хоуардъ! Это ужасно! Что сказала бы бѣдная Мэри, если бы она была жива!
   Сэръ Хоуардъ съ волненіемъ. Я не думаю, чтобъ моя жена заподозрила меня въ чемъ-нибудь дурномъ!
   Лэди Цецилія. Нѣтъ. Она была бы увѣрена, что у васъ добрыя намѣренія и если бы вы пришли къ ней и сказали: Мэри, я сейчасъ разсказалъ цѣлому свѣту, что ваша belle soeur была пьяницей, сумасшедшей и я посадилъ ее въ тюрьму и что вашъ племянникъ -- разбойникъ, котораго я собираюсь посадить въ тюрьму, она бы подумала, что все это правильно, разъ вы такъ поступили, но неужели вы думаете, что это было бы ей пріятно? Неужели вы думаете, что это было бы пріятно папа, и всѣмъ намъ?
   Сэръ Хоуардъ смущенно. Но что же дѣлать? Что дѣлать? Вы хотите, чтобы я вошелъ въ сдѣлку съ совѣстью?
   Лэди Цецилія строго. Конечно, нѣтъ. Я бы никогда этого не допустила, если бы вы даже хотѣли этого сами! Нѣтъ, я говорю это все къ тому, чтобы вы не разсказывали сами, какъ все произошло!
   Сэръ Хоуардъ. Да почему же?
   Лэди Цецилія. Да очень просто, потому что всякій станетъ говорить: конечно, онъ такой искусный юристъ, что можетъ заставить этого безхитростнаго бѣднаго моряка повѣрить всему, чему угодно. Знаете что, Хоуардъ, самое лучшее для васъ будетъ, если я разскажу всю правду -- тогда вы можете просто сказать, что обязаны поддержать меня: за это васъ никто не смѣетъ осудить!
   Сэръ Хоуардъ съ подозрѣніемъ на нее смотритъ. Цецилія! Вы строите какія-то козни!
   Лэди Цецилія, немедленно же отказываясь отъ всякаго интереса къ его дѣламъ. Ахъ, прекрасно! Разскажите все сами, съ присущимъ вамъ краснорѣчіемъ! Я предлагала только разсказать всю правду. Вы это называете кознями! Можетъ быть это такъ и есть... съ адвокатской точки зрѣнія?
   Сэръ Хоуардъ. Надѣюсь, вы не обидѣлись?
   Лэди Цецилія добродушно. Ни капельки, милѣйшій мой Хоуардъ! Конечно вы правы: вы знаете лучше, какъ эти вещи дѣлаются. Я сдѣлаю все, что вы мнѣ скажете, и буду васъ во всемъ поддерживать!
   Сэръ Хоуардъ, обезпокоенный полнотой своей побѣды. Но, моя милая, вы не долины вовсе дѣйствовать въ моихъ интересахъ. Давайте показанія съ полнымъ безпристрастіемъ! Она киваетъ голоной, какъ бы вполнѣ имъ убѣжденная, и пристально на него смотритъ. Онъ опускаетъ глаза, брови его хмурится. Затѣмъ онъ встаетъ и начинаетъ нервно тереть подбородокъ. Пожалуй вы правы... Ваше предложеніе освободитъ меня отъ тяжелой обязанности...
   Лэди Цецилія не сдаваясь. Но вы сдѣлаете это настолько искуснѣе!..
   Сэръ Хоуардъ. Вотъ именно поэтому-то и будетъ лучше, если разсказъ будетъ исходить отъ васъ.
   Лэди Цецилія неохотно. Ну что же, если вы хотите...
   Сэръ Хоуардъ. Только помните, Цецилія,-- всю правду!
   Лэди Цецилія твердо. Всю правду. Пожимаетъ ему руку, которую онъ задерживаетъ.
   Сэръ Хоуардъ. Fiat justida: ruât coelum!
   Лэди Цецилія. Пусть совершится правосудіе, даже если потолокъ провалится!
   Въ дверяхъ появляется американскій матросъ.
   Матросъ. Капитанъ Керни шлетъ привѣтъ лэди Уайнфлитъ и проситъ позволенія войти.
   Лэди Цецилія. Ну конечно! А гдѣ же обвиняемые?
   Матросъ. Въ тюрьму отправленъ нарядъ, чтобы привести ихъ, сударыня!
   Лэди Цецилія. Благодарю. Потрудитесь пожалуйста сказать мнѣ, когда ихъ приведутъ.
   Матросъ. Слушаю-съ, сударыня. Онъ отходитъ въ сторону, чтобы пропустить капитана, отдаетъ ему честь и уходитъ.
   Капитанъ Хэмлинъ Керни, типичный западный американецъ, коренастый и крѣпко сложенный, съ острыми зоркими глазами настоящаго моряка. Это интересный этномологическій типъ: въ жилахъ его борется кровь всѣхъ національностей стараго свѣта, и искусственно онъ развивается въ сторону лоска и культуры подъ сдерживающимъ вліяніемъ страха Европейской критики, тогда какъ климатическія условія тянутъ его въ сторону аборигена Сѣверной Америки, и этотъ аборигенъ уже завладѣлъ въ немъ, какъ волосами и выдающимися скулами, такъ и всѣмъ, что есть мужественнаго въ его характерѣ, который море спасло отъ дѣйствія цивилизаціи. Міръ дивится ему, дивясь въ то же время и на свою собственную судьбу, которую тотъ держитъ въ рукахъ, и въ раздумьѣ соображаетъ: что же, чортъ возьми, выйдетъ изъ него черезъ два-три столѣтія!-- Пока же онъ предстаетъ передъ лэди Цециліей какъ грубоватый, добрый малый-морякь; ему очевидно хочется ей что то высказать по поводу ея поведенія и высказать это, съ одной стороны, вѣжливо, какъ подобаетъ офицеру, говорящему съ дамой, а съ другой стороны подчеркнуть неудовольствіе амери219
   канца, имѣющаго дѣло съ англичанкой, позволившей себѣ черезчуръ большія вольности.
   Лэди Цецилія навстрѣчу ему. Очень рада васъ видѣть, капитанъ Керни!
   Керни становясь между лэди Цециліей и сэромъ Хоуардомъ. Прощаясь съ вами вчера, лэди Уайнфлитъ, я и не подозрѣвалъ, что въ теченіе вашего посѣщенія вы успѣли измѣнить многіе порядки на суднѣ,-- благодарю васъ. Я привыкъ, чтобы со мной, какъ капитаномъ судна, совѣтовались, прежде чѣмъ приводить въ исполненіе распоряженія нашихъ англійскихъ гостей, но такъ какъ ваши указанія повидимому привели лишь къ большему удобству моихъ людей -- я не мѣнялъ ихъ!
   Лэди Цецилія. Неужели вы успѣли уже узнать объ этомъ? Какъ это мило! Впрочемъ, вы, вѣроятно, знаете каждый винтикъ на своемъ суднѣ?
   Керни совсѣмъ размякаетъ.
   Сэръ Хоуардъ. Я ужасно жалѣю, капитанъ Керни, что моя невѣстка позволила себѣ такую неслыханную вольность! Но это у нея манія, просто манія! Зачѣмъ только ваши люди ея послушались?
   Керни съ притворной серьезностью. Я имъ задалъ тотъ же вопросъ? Говорю имъ: зачѣмъ вы послушались приказаній этой дамы, а не подождали моихъ распоряженій? И они отвѣтили, что положительно не могли не послушаться! А когда я упрекнулъ ихъ въ недостаткѣ дисциплины, они сказали: Чтожъ, сударь, попробуйте-ка сами съ ней поговорить!
   Лэди Цецилія. Ахъ какъ жаль, право! Но знаете, капитанъ Керни, я нахожу, что на военномъ суднѣ ужасно недостаетъ женщины!
   Керни. Мы часто глубоко сожалѣемъ объ этомъ, лэди Уайнфлитъ!
   Лэди Цецилія. Вы знаете, мой дядя предсѣдатель адмиралтейскаго совѣта, и я всегда твержу ему, что за безобразіе, что англійскій капитанъ не имѣетъ права возить съ собой жену на военномъ суднѣ!
   Керни. Но интереснѣе всего то, лэди Уайнфлитъ, что ему не запрещается брать на судно постороннихъ женщинъ! Все это ужасно дико для американца!
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, совершенно серьезно, капитанъ Керни! Эти бѣдняги моряки впадаютъ въ мрачную меланхолію и начинаютъ Богъ знаетъ что выдѣлывать!
   Сэръ Хоуардъ. Цецилія, прошу васъ, не говорите глупости капитану Керни; ваши понятія о нѣкоторыхъ вещахъ положительно непристойны!
   Лэди Цецилія. Вотъ вамъ типъ настоящаго англичанина! Они не желаютъ ничего знать о жизни бѣдныхъ моряковъ и умѣютъ лишь вспоминать Нельсона и Трафальгора! Вы вѣдь меня понимаете?
   Керни галантно. Лэди Уайнфлитъ, я нахожу, что въ одномъ вашемъ мизинцѣ больше здраваго смысла, чѣмъ въ цѣломъ британскомъ адмиралтействѣ!
   Лэди Цецилія. Ну, конечно! Моряки такъ великолѣпно все понимаютъ!
   Входитъ матросъ.
   Матросъ лэди Цециліи. Плѣнныхъ ведутъ сюда, сударыня!
   Керни рѣзко. Кто вамъ приказывалъ доложить объ этомъ?
   Матросъ спокойно. Англійская лэди, капитанъ. Невозмутимо уходитъ. Керни растерянъ.
   Сэръ Хоуардъ съ безпокойствомъ слѣдитъ за Керни. Мнѣ такъ неловко, капитанъ Керни! Я прекрасно понимаю, что лэди Цецилія не имѣетъ никакого права приказывать вашимъ людямъ...
   Лэди Цецилія. Да я вовсе и не приказывала! Я просто попросила его. У него такое милое лицо -- неправда ли, капитанъ? Растерянъ -- не знаетъ что сказать! А теперь пожалуйста извините меня на минуту; мнѣ нужно переговорить кое съ кѣмъ, прежде чѣмъ начнется слѣдствіе! Поспѣшно уходитъ.
   Керни. Въ англійскихъ аристократкахъ есть безусловно какое-то особое очарованіе! Всѣ ли онѣ похожи на лэди Уайнфлитъ? Садится на предсѣдательское кресло.
   Сэрѣхоуардъ садится направо. Къ счастью не всѣ, капитанъ Керни. Вѣдь полдюжины подобныхъ женщинъ хватило бы, чтобы окончательно уничтожить въ Англіи законы!
   Входитъ опять матросъ.
   Матросъ. Все готово, капитанъ!
   Керни. Хорошо. Я жду.
   Матросъ уходитъ и докладываетъ это ждущимъ снаружи. Входятъ офицеры Сантъ-Яго,
   Сэръ Хоуардъ вставая и церемонно имъ кланяясь. Здравствуйте, господа офицеры!
   Офицеры застѣнчиво отвѣчаютъ на его поклоны; кто изъ нихъ кланяется, кто отдаетъ честь. Толпятся за кресломъ капитана Керни.
   Керни сэру Хоуарду. Вамъ будетъ пріятно выслушать, что у нашего капитана, посѣтившаго тюрьму, осталось самое пріятное впечатлѣніе отъ одного изъ заключенныхъ: онъ выразилъ желаніе перейти въ эпископальную церковь.
   Сэръ Хоуардъ сухо. Да? Мнѣ кажется, я его знаю.
   Керни. Введите обвиняемыхъ.
   Матросъ. Они разговариваютъ съ англійской лэди, капитанъ! Нужно ли сказать ей...
   Керни вскакиваетъ и разражается цѣлой бурей. Приведите обвиняемыхъ! Скажите барынѣ, что это мой приказъ! Слышите? передайте ей это! Матросъ уходитъ. Офицеры молча переглядываются, удивляясь непонятной раздражительности своего командира.
   Сэръ Хоуардъ сладко. Я надѣюсь, мистеръ Ренкинъ будетъ тоже присутствовать.
   Керни, сердито. Ренкинъ? Кто этотъ Ренкинъ?
   Сэръ Хоуардъ. Нашъ хозяинъ -- миссіонеръ.
   Керни понижая голосъ. Ахъ, такъ его фамилія Ренкинъ? Пусть онъ поторапливается, если желаетъ здѣсь присутствовать! Снопа вспыхивая. Да что же ойи тамъ капаю гея?
   Ренкинъ входитъ и торопливо садится рядомъ съ сэромъ Хоуардомъ.
   Сэръ Хоуардъ. Позвольте познакомить: капитанъ Керни -- мистеръ Ренкинъ.
   Ренкинъ. Извините, что я такъ поздно, дорогой капитанъ! Леди Цецилія послала меня съ порученіемъ. (Керни что-то ворчитъ). Я боялся, что опоздаю, \ но когда подошелъ къ дому, то какъ разъ услышалъ, какъ ваши матросы передавали вашъ привѣтъ лэди Цециліи и спрашивали -- позволитъ ли ввести сюда обвиняемыхъ, такъ какъ вамъ хочется ее видѣть,-- я обрадовался, что поспѣлъ какъ разъ во-время!
   Керни. Ахъ, такъ вотъ какъ было дѣло? Осмѣлюсь спросить васъ, сэръ, замѣтили ли вы со стороны лэди Уайнфлитъ согласіе подчиниться этому весьма скромному требованію?
   Лэди Цецилія (за дверью). Идемъ! Идемъ!
   Обвиняемые входятъ подъ конвоемъ вооруженныхъ матросовъ. Впереди идетъ Дринкуотеръ -- онъ одѣтъ безукоризненно чисто и производитъ впечатлѣніе незапятненной невинности. Джонсонъ выглядитъ спокойно и безразлично, Редбрукъ -- развязно и равнодушно. Марцо -- безпокоенъ. Они становятся налѣво отъ капитана. Остальные располагаются вдоль стѣны, равнодушно ожидая своей участи.
   Въ концѣ концовъ появляется Брассбоундъ подъ руку съ лэди Цециліею. На немъ элегантный, модный сюртукъ и брюки, безупречной чистоты воротнички и манжеты и изящные башмаки. Въ рукахъ блестящій цилиндръ. Для неопытнаго глаза -- перемѣна въ немъ поразительная, чудовищная и дѣйствіе этой метаморфозы на него самого настолько подавляюще, что онъ кажется совершенно выбитымъ изъ колеи, -- какимъ-то остриженнымъ Самсономъ. Но повидимому лэди Цецилія и всѣ остальные вполнѣ довольны перемѣной. Офицеры галантно разступаются, давая ей дорогу. Керни поднимается ей навстрѣчу и съ удивленіемъ смотритъ на Брассбоунда, который останавливается у стола, налѣво отъ нея. Сэръ Хоуардъ пунктуально встаетъ вмѣстѣ съ Керни и садится въ одно время съ нимъ.
   Керни. Это одинъ изъ вашихъ знакомыхъ, лэди Уайнфлитъ? Къ Брассбоунду. Мнѣ кажется, я имѣлъ уже удовольствіе видѣть васъ вчера на яхтѣ?
   Брассбоундъ. Нѣтъ. Я вашъ плѣнникъ. Мое имя Брассбоундъ.
   Дринкуотеръ церемонно. Капитанъ Брассбоундъ со шхуны Тэнкечив...
   Редбрукъ поспѣшно. Замолчи, болванъ!одергиваетъ его.
   Керни удивленно, съ подозрѣніемъ. Гм... Я тутъ что-то не понимаю! Во всякомъ случаѣ, если вы капитанъ Брассбоундъ -- потрудитесь встать съ остальными. Брассбоундъ подходитъ къ Джонсону и Редбруку. Керни снова садится и торжественнымъ жестомъ приглашаетъ лэди Цецилію занять мѣсто. Ну-съ -- посмотримъ! Лордъ Хеллами -- вы человѣкъ опытный въ подобныхъ дѣлахъ -- съ чего бы вы начали, если бы вамъ пришлось вести засѣданіе?
   Лэди Цецилія. Онъ бы допросилъ прежде всего представителя обвиненія?!
   Сэръ Хоуардъ. Но, Цецилія, здѣсь нѣтъ представителя обвиненія!
   Лэди Цецилія. Конечно есть. Я -- представитель обвиненія! Капитанъ, пожалуйста не позволяйте говорить сэру Хоуарду -- доктора положительно ему запретили. Лучше ужъ начнемте съ меня! согласны?
   Керни. Съ вашего позволенія, лэди Цецилія, я лучше всего открою засѣданіе самъ. Наши морскія обычаи -- не хуже судейскихъ!
   Лэди Цецилія. И даже гораздо лучше, дорогой капитанъ! Молчанье. Керни собирается съ силами. Оне(опять прерываетъ. Вы выглядите такимъ интереснымъ судьей!
   Всѣ улыбаются. Дринкуотеръ давится отъ сліѣха.
   Сэръ Хоуардъ укоризненно. Цецилія!
   Керни, угрюмо сохраняя достоинство. Комплименты, милэди, "будутъ умѣстны нѣсколько позднѣе! Капитанъ Брассбоундъ, положеніе дѣла таково. Мое судно, крейсеръ Соединенныхъ Штатовъ "Сантъ-Яго", было окликнуто въ четвергъ, вблизи Могадора, съ яхты "Редгаунтлетъ". Владѣлецъ яхты, не присутствующій здѣсь по случаю вывиха ноги, снабдилъ меня важными извѣстіями; благодаря этимъ извѣстіямъ "Сантъ-Яго" прошелъ 20 узловъ, остававшихся намъ до Могадора, въ 57 минутъ. На другой же день утромъ областной кади получилъ черезъ моего гонца важныя извѣстія; благодаря этимъ извѣстіямъ кади поторопился сдѣлать десять узловъ въ часъ и посалилъ васъ и вашихъ людей въ могадорскую тюрьму, оставивъ васъ въ моемъ распоряженіи. Затѣмъ кади удалился къ себѣ въ горы, такъ что мы не будемъ имѣть удовольствія видѣть его сегодня. Вы понимаете меня?
   Брассбоундъ, Да, я прекрасно знаю, что сдѣлали вы и что сдѣлалъ кади; -- вопросъ въ томъ, почему вы это сдѣлали?
   Керни. Терпѣнье! Мы въ свое время дойдемъ до этого пункта! Мистеръ Ренкинъ, предоставляю слово вамъ.
   Ренкинъ. Въ день отъѣзда сэра Хоуарда и лэди Цециліи ко мнѣ пришолъ за лѣкарствомъ одинъ изъ послѣдователей шейха Сиди Эль Ассифа. Онъ сказалъ мнѣ, что я уже никогда больше не увижу сэра Хоуарда, такъ какъ его господинъ знаетъ, что онъ христіанинъ и готовится напасть на отрядъ капитана Брассбоунда, чтобы взять его въ плѣнъ. Я поспѣшилъ тогда на яхту и попросилъ ея владѣльца розыскать по близости отъ Могадора какое-нибудь военное судно или торпедную лодку и обо всемъ извѣстить властей. Сэръ Хоуардъ оборачивается и подозрительно смотритъ на Ренкина, какъ бы вдругъ сомнѣваясь въ его честности, какъ свидѣтеля.
   Керни. Да, но я понялъ со словъ нашего капеллана, что вы считали капитана Брассбоунда въ заговорѣ съ шейхомъ!
   Ренкинъ. Это было слишкомъ поспѣшное заключеніе съ моей стороны, капитанъ Керни! Оказывается, что "заговоръ" состоялъ въ извѣстномъ обязательствѣ со стороны капитана Брассбоунда: онъ платилъ шейху извѣстный процентъ съ каждаго путешественника, ѣхавшаго подъ его конвоемъ, и при этомъ обязался не конвоировать христіанъ. Сэра Хоуарда онъ хотѣлъ провезти тайно, но шейхъ узналъ объ этомъ
   Дринкуотеръ. Вѣрно, вѣрно... сударь! Какъ разъ такъ и было! Капитанъ...
   Редбрукъ, опять одергивая его. Да замолчи же, болванъ!
   Сэръ Хоуардъ. Позвольте спросить васъ, мистеръ Ренкинъ, говорили ли вы съ лэди Цециліей по этому поводу?
   Ренкинъ наивно. Да, Сэръ Хоуардъ многозначительно кашляетъ, какъ бы желая сказать: "я такъ и думалъ". Ренкинъ продолжаетъ, обращаясь къ суду. Позвольте мнѣ сказать, господа, какъ страшно я жалѣю, что здѣсь такъ мало стульевъ!
   Керни, съ добродушной американской любезностью. Что вы, помилуйте, м-ръ Ренкинъ! Что жъ, до сихъ поръ я не вижу еще умышленнаго зла въ томъ, что произошло,-- это была неосторожность, но не преступленіе! Ну-съ, теперь слово при надлежитъ представителю обвиненія! Лэди Уайнфлитъ, прошу васъ.
   Лэди Цецилія вставая. Я могу разсказать вамъ лишь одну правду...
   Дринкуотеръ невольно. Не дѣлайте этого, лэди! Что вы...
   Редбрукъ, одергивая его. Да замолчи, же болванъ!
   Лэди Цецилія. Мы сдѣлали временную поѣздку въ горы, и люди капитана Брассбоунда были ужасно милы -- я долина сказать это по правдѣ,-- пока мы не встрѣтились съ отрядомъ арабовъ -- ахъ, что за красавцы! тогда бѣдняжки, конечно, испугались...
   Керни. Кіо? Арабы?
   Лэди Цецилія. Нѣтъ: арабы никогда не пугаются. Конечно конвой нашъ испугался! Я хотѣла поговорить съ предводителемъ арабовъ, но капитанъ Брассбоундъ звѣрски убилъ подъ нимъ лошадь А тогда предводитель выстрѣлилъ въ графа и затѣмъ...
   Керни. Графъ! Какой графъ?
   Лэди Цецилія. Марцо! Вотъ онъ Марцо! Указываетъ на Марцо. Тотъ тоже ухмыляется и киваетъ.
   Керни, нѣсколько сбитый съ толку неожиданнымъ количествомъ и пестротой событій въ ея разсказѣ. Ну-съ, что же было дальше?
   Лэди Цецилія. Затѣмъ конвой убѣжалъ, какъ это всегда бываетъ, меня утащили въ какой-то замокъ! Ну право, капитанъ Керни, вамъ бы слѣдовало приказать его почистить и выбѣлить... Затѣмъ капитанъ Брассбоундъ и сэръ Хоуардъ вд ругъ оказались родственниками. Сенсація. Затѣмъ, конечно, они поссорились, вѣдь Хелламы всегда ссорятся...
   Сэръ Хоуардъ, протестующе. Цецилія! Капитанъ Керни: этотъ человѣкъ сказалъ мнѣ...
   Лэди Цецилія, быстро перебивая. Вы не долины передавать, что люди сказали вамъ -- это не улика!
   Сэръ Хоуардъ положительно задыхается отъ негодованія.
   Керни спокойно. Позвольте намъ выслушать, лэди, сэръ Хоуардъ Хеллама!
   Сэръ Хоуардъ сдерживается и садится. Извините меня, капитанъ Керни!
   Лэди Цецилія. Затѣмъ явился Сиди!
   Керни. Сидней? Кто это Сидней?
   Лэди Цецилія. Да нѣтъ же -- Сиди! Шейхъ Сиди Эль Ассифъ! Благородное созданье, а ужъ какой красавецъ! Онъ влюбился въ меня съ перваго же взгляда...
   Сэръ Хоуардъ укоризненно. Цецилія!
   Лэди Цецилія. Конечно влюбился... Вы сами это прекрасно знаете! Вы же сами просили меня разсказывать всю правду!
   Керни. Я охотно этому вѣрю. Продолжайте, сударыня!
   Лэди Цецилія. Ну-съ! Это поставило бѣднаго малаго въ очень затруднительное положеніе! Видите ли, онъ имѣлъ право на сэра Хоуарда, какъ на христіанина, но такъ какъ я только женщина, онъ не имѣлъ правъ на меня!
   Керни строго, подозрѣвая лэди Цецилію въ аристократическомъ атеизмѣ, Развѣ вы не считаете себя христіанкой?
   Лэди Цецилія. Арабы ставятъ женщинъ ни во что. Они считаютъ, что у насъ нѣтъ души.
   Ренкинъ. Это вѣрно, капитанъ,-- бѣдные невѣжды!
   Лэди Цецилія, Ну-съ! Что же ему было дѣлать? Онъ совсѣмъ не былъ влюбленъ въ сэра Хоуарда, а въ меня былъ влюбленъ, поэтому онъ, конечно, предложилъ вымѣнять Хоуарда на меня! Вы не думаете, что это было ужасно мило съ его стороны?
   Керни. Я самъ поступилъ бы точно такъ же, лэди Уайнфлитъ. Продолжайте.
   Лэди Цецилія, Я долина сказать, что капитанъ Бранссбоундъ былъ воплощенное благородство, даже несмотря на его ссору съ сэромъ Хоуардомъ. Онъ наотрѣзъ отказалъ выдать кого-либо изъ насъ и приготовился уже съ нимъ биться когда на сцену явился кади, привезшій ваше очаровательное и забавное письмо, капитанъ, и забралъ всѣхъ насъ сюда, въ Могадоръ, при чемъ онъ назвалъ моего бѣднаго Сиди самыми ужасными именами и свалилъ всю вину на капитана Брассбоунда. Вотъ вамъ и все. Ну что же, Хоуардъ, развѣ я не разсказала всей правды?
   Сэръ Хоуардъ, Да, это правда, Цецилія, и только правда, но чтобы узнать всю правду, англійскій законъ предписываетъ намъ вызывать свидѣтелей.
   Лэди Цецилія. Что за пустяки! Точно кто-нибудь можетъ вообще знать всю правду? садясь съ опечаленной и обиженной миной. Мнѣ очень жаль, что вы стараетесь внушить капитану Керни, будто я недобросовѣстная свидѣтельница!
   Сэръ Хоуардъ. Нѣтъ, но...
   Лэди Цецилія. Отлично, такъ выражайтесь, иначе...
   Керни. Но сэръ Хоуардъ разсказывалъ ммъ, что Брассбоундъ приказалъ продать его въ рабство.
   Лэди Цецилія, снова вскакивая. А серъ Хоуардъ разсказалъ вамъ все то, что онъ говорилъ о матери Брассбоунда? Новая сенсація Я вамъ уже сказала, что они поссорились, развѣ вы не помните?
   Редбрукъ громко. Конечно сказали. Дринкуотеръ открываетъ ротъ, желая что-то сказать. Замолчи же, болванъ?
   Лэди Цецилія. Ну разумѣется, я сказала! А теперь послушайте, господа, неужели вы, капитанъ Керни, вы, серъ Хоуардъ, или кто-нибудь здѣсь вообще желаетъ услышать отъ меня подробности этой постыдной, семейной ссоры? Неужели я женщина, долина стоять здѣсь передъ вами и передавать слова двухъ обозленныхъ мужчинъ?
   Керни внушительно. Американскій флотскій офицеръ никогда не позволитъ себѣ злоупотребить деликатнымъ инстинктомъ женственности, лэди Уайнфлитъ! Благодарю васъ за ту деликатность, съ которой вы давали свои показаніи. Лэди Цецилія торжествующе садится и съ благодарностью ему улыбается. Капитанъ Брассбоундъ, я не буду считать васъ отвѣтственнымъ за слова, сказанныя вами, когда вы поссорились съ представителемъ англійскаго суда. Сэръ Хоуардъ хочетъ протестовать. Нѣтъ, извините меня, сэръ Хоуардъ Хелламъ, я самъ забывался иногда въ минуту страсти! Я радъ найти живую плоть и кровь подъ мантіей судьи! Покончимъ съ вопросомъ, котораго намъ не слѣдовало бы поднимать въ присутствіи дамы! Онъ садится въ кресло и прибавляетъ дѣловымъ тономъ. Нужно ли еще что-нибудь разсмотрѣть, прежде чѣмъ мы освободимъ этихъ людей?
   Матросъ. Здѣсь есть еще документы, переданные намъ кади, капитанъ. Онъ считалъ ихъ какими-то волшебными заклинаньями. Капитанъ приказалъ показать ихъ вамъ и сжечь ихъ съ вашего позволенія.
   Керни. Что это такое?
   Матросъ читаетъ. Четыре книги: рваныя и грязныя, цѣной каждая -- одинъ пенни и озаглавленныя: "Суини Тоддъ", "Лондонскіе цырюльники", "Демонъ" "Наѣздникъ-скелетъ" и...
   Дринкуотеръ въ отчаяніи бросается впередъ Сударь! это моя библіотека! не сжигайте ее!
   Керни. Ты, голубчикъ, прекрасно обойдешься безъ такого рода книгъ!
   Дринкуотеръ съ отчаяньемъ взываетъ къ лэди Цециліи Не давайте сжечь ихъ, лэди! Они не посмѣютъ, если вы имъ прикажете! Отчаянье придаетъ ему краснорѣчіе. Вы не знаете, что значатъ эти книги для меня! Они уносили меня прочь отъ ужасной дѣйствительности Ватерлоо-Рода! Они образовали мой умъ! Они показали мнѣ что-то лучшее, высшее, чѣмъ грязная жизнь бродяги.
   Редбрукъ, хватая его за шиворотъ. Да замолчи, болванъ! Убирайся вонъ... придержи яз...
   Дринкуотеръ, бѣшено вырываясь у него. Лэи! Лэди! заступитесь за меня! Пожалѣйте! рыдаетъ и складыветъ руки съ мольбой.
   Лэди Цецилія тронутая. Не сжигайте его книги, капитанъ, позвольте мнѣ вернуть ихъ ему.
   Керни. Передайте книги лэди Уайнфлитъ!
   Дринкуотеръ робко. Благодарю васъ, лэди. Ретируется, тихо хныча.
   Редбрукъ тихо ему, когда тотъ подходитъ. Эхъ ты! глупый ты очень! Дринкуотеръ фыркаетъ и не отвѣчаетъ.
   Керни. Капитанъ Брассбоундъ, -- надѣюсь, вы согласны съ показаньями лэди Уайнфлитъ?
   Брассбоундъ мрачно. Да. Все вѣрно, что касается показанья!
   Керни нетерпѣливо. Вы желаете болѣе подробнаго слѣдствія?
   Марцо. Она что-нибудь пропустила! Арабъ стрѣлялъ меня. Онъ ходилъ за мной, онъ вылѣчилъ меня!
   Керни. Позвольте, а вы то кто?
   Марцо, охваченный непреоборимымъ желаньемъ показать высшія качества своей души. Я проклятый воръ! Проклятый лгунъ! Проклятый негодяй! Она не лэди!
   Джонсонъ возмущенный этимъ кажущимся оскорбленьемъ, нанесеннымъ англійской аристократкѣ какимъ-то несчастнымъ итальянцемъ. Что? Что ты сказалъ?
   Марцо. Лэди не ходитъ за проклятымъ негодяемъ!Только святая! Она святая! Она меня пошлетъ на небо, всѣхъ насъ на небо! Мы дѣлаемъ, что хотимъ теперь!
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, ужъ пожалуйста, Марцо, ведите себя хорошенько теперь. Капитанъ Керни, что вы намъ говот рили относительно завтрака?
   Керни. Вы напоминаете мнѣ о моихъ обязанностяхъ, лэди Уайнфлитъ. Мой баркасъ будетъ готовъ къ часу, чтобы отвезти васъ и сэра Хоуарда на "Сантъ-Яго". Встаетъ. Капитанъ Брассбоундъ, вы и ваши люди свободны, слѣдствіе не дало мнѣ поводъ задерживать васъ. Но я совѣтую вамъ конвоировать въ будущемъ только язычниковъ!
   М-ръ Ренкинъ. Позвольте мнѣ поблагодарить васъ отъ имени Соединенныхъ Штатовъ за гостепріимство, оказанное намъ сегодня, и приглашаю васъ пріѣхать ко мнѣ на завтракъ въ половинѣ второго. Господа, мы переговорили съ начальникомъ тюрьмы по дорогѣ въ гавань! Уходитъ въ сопровожденіи офицеровъ и матросовъ.
   Сэръ Хоуардъ къ лэди Цециліи. Цецилія, въ своей жизни я встрѣчалъ недобросовѣстныхъ свидѣтелей и, къ сожалѣнію долженъ признаться, недобросовѣстныхъ судей! Но сегодня я встрѣтилъ такое сочетаніе недобросовѣстнаго свидѣтеля и недобросовѣстнаго юриста, что я просто растерялся! Вы и меня заставили сдѣлаться вашимъ сообщникомъ въ пораженіи правосудія!
   Лэди Цецилія. Да, и неужели вы не рады, что хоть разъ въ вашей жизни правосудіе было побито? Она беретъ его подъ руку, чтобы вмѣстѣ выйти. Капитанъ Брассбоундъ, я вернусь еще, чтобы проститься съ вами. Онъ угрюмо кланяется. Она выходитъ съ сэромъ Хоуардомъ, вслѣдъ за Керни и его людьми.
   Ренкинъ подбѣгаетъ къ Брассбоунду и беретъ его за обѣ руки. Какъ я счастливъ, что вы оправданы! Мы всѣ потолкуемъ съ вами, когда я вернусь послѣ завтрака. Всего хорошаго! Поспѣшно выходитъ.
   Брассбоундъ и его люди, предоставленные самимъ себѣ, свободные и безъ постороннихъ свидѣтелей, положительно сходятъ съ ума. Танцуютъ, хохочутъ, обнимаются другъ съ другомъ, бѣшено пожимаютъ другъ другу руки и неуклюже вальсируютъ. Только трое изъ нихъ сохраняютъ извѣстное самообладанье: Марцо, гордый тѣмъ, что сумѣлъ сыграть выдающуюся роль во время слѣдствія; гордый своей драматической рѣчью, онъ выпячиваетъ грудь впередъ, крутитъ тощіе усики и принимаетъ чванливыя позы, грудью впередъ, отставляя правую ногу и презирая всѣмъ существомъ окружающихъ его англійскихъ варваровъ. Глаза Брассбоунда и подергиванье его рта выдаютъ, что онъ зараженъ общимъ возбужденьемъ, но онъ безумно себя сдерживаетъ. Редбрукъ, привыкшій притворяться равнодушнымъ, цинично ухмыляется, подмигиваетъ на Брассбоунда и наконецъ находитъ исходъ своимъ чувствамъ, принимая позу циркового берейтора, размахивая воображаемымъ хлыстомъ и подбивая остальныхъ къ еще болѣе дикимъ выходкамъ! Наконецъ высшая точка достигнута, когда Дринкуотеръ, вышедшій вторично сухимъ изъ воды и слѣпо вѣрящій теперь въ свою звѣзду, начинаетъ бѣшено кружиться на подобіе какого-то дервиша и входитъ въ такой дикій экстазъ, что всѣ остальные притихаютъ, чтобы посмотрѣть на него.
   Брассбоундъ срывая съ себя цилиндръ и выходя впередъ, въ то время какъ Дринкуотеръ падаетъ въ изнеможеніи на руки Редбрука. Ну-съ, теперь надо и мнѣ отдѣлаться отъ этого почтеннаго головного убора и почувствовать себя вновь человѣкомъ! Смирно! Вы всѣ! Прыгайте-ка на этотъ цилиндръ. Ставитъ цилиндръ на полъ и собирается на него прыгнуть; это дѣйствуетъ на всѣхъ отрезвляюще, его товарищи, не могущіе понять всей важности подобнаго святотатства, все же поражены и возмущены его поведеньемъ. Одинъ Редбрукъ отъ души забавляетъ ихъ скромностью.
   Дринкуотеръ. Эй, послушайте-ка, капитанъ! Всему же есть предѣлъ!
   Джонсонъ. Я ничего не имѣю противъ маленькаго веселья капитана! Но все же останемся джентльменами!
   Редбрукъ. Я вамъ напомню, Брассбоундъ, что уборъ этотъ принадлежитъ лэди Цециліи. Развѣ вы не собираетесь вернуть его обратно?
   Брассбоундъ, поднимая цилиндръ и тщательно отирая съ него пыль. Вы правы -- я съ ума сошелъ! Но все же онъ не увидитъ меня больше въ этомъ видѣ. Онъ срываетъ съ.себя сюртукъ и жилетъ. Кто-нибудь изъ васъ умѣетъ это сложить?
   Редбрукъ. Позвольте-ка мнѣ! Кладетъ вещи на столъ и тщательно ихъ складываетъ.
   Брассбоундъ, разстегивая воротникъ и рубашку. Джекъ!-- пьяная рожа! ты что глаза-то пялишь на эти запонки! Я вѣдь знаю, что ты тамъ думаешь!
   Дринкуотеръ возмущенно. А вотъ и не знаешь! Совсѣмъ не знаешь! Я только и думаю теперь о самопожертвованіи!
   Брассбоундъ. Если изъ вещей этой дамы пропадетъ хоть одна мѣдная булавка, я повѣшу тебя своими собственными руками на мачтѣ "Тэнкечивинга", повѣшу даже если судъ всѣхъ европейскихъ флотовъ направитъ на меня свои пушки! Срываетъ съ себя рубашку и остается въ своей синей фуфайкѣ, съ растрепанными волосами. Онъ проводитъ по нимъ рукой и восклицаетъ. Теперь я хоть наполовину чувствую себя опять человѣкомъ!
   Редбрукъ. Что за ужасное сочетаніе, капитанъ! Отъ таліи внизъ -- церковный староста, а вверхъ -- пиратъ! Лэди Цецилія не захочетъ и говорить-то съ вами!
   Брассбоундъ. Ну, подождите! Уходитъ.
   Редбрукъ тихо. Послушай-ка, Джонсонъ, и вы всѣ вообще! Всѣ окружаютъ его. Представьте себѣ, что она увезетъ его съ собой въ Англію!
   Марцо, пытаясь повторить свое устное выступленіе. Я -- я только проклятый пиратъ! Она святая, -- она никуда не возьметъ мужчину!
   Джонсонъ строго. Молчи ты, безнравственный, необразованный иностранецъ! Всѣ одобряютъ это замѣчаніе, и Марцо стушевывается въ толпѣ. Она возьметъ его изъ доброты сердечной, не для дурного! А мы-то куда пойдемъ?
   Дринкуотеръ. Брассбоундъ-то не одинъ на свѣтѣ! Мало ли капитановъ-то бываетъ! Знаетъ человѣкъ жизнь -- вотъ тебѣ и капитанъ! Сумѣйте только найти такого человѣка! Намекъ на то, что именно онъ такой человѣкъ, настолько невыносимо смѣшонъ, что всѣ въ отвѣтъ ему разражаются гомерическимъ хохотомъ.
   Брассбоундъ входитъ, одѣтый въ свое старое платье, надѣвая куртку въ дверяхъ. Смирно -- вы тамъ! Всѣ виновато умолкаютъ и ждутъ приказаній. Редбрукъ, уложи всѣ эти наряды обратно въ сундукъ и отнеси его къ лэди Уайнфлитъ. Джонсонъ, возьми людей съ собой на "Тэнкечивингъ", все хорошенько осмотри, подними якорь и все приготовь для выхода въ море. Потомъ пришли за мной Джэка со шлюпкой. Подай сигналъ пушечнымъ выстрѣломъ! Времени не терять!
   Джонсонъ, Слушаю-съ, сэръ! За мной, товарищи!
   Всѣ. Идемъ! Идемъ! Шумно уходятъ всѣ вмѣстѣ. Оставшись одинъ, Брассбоунъ садится къ столу, кладетъ на него локти и подпираетъ голову кулаками, о чемъ-то мрачно раздумывая. Замѣмъ онъ вынимаетъ изъ кармана куртки кожанный портфель, изъ котораго выбрасываетъ на столь пачку грязныхъ писемъ и газетныхъ вырѣзокъ. Наконецъ послѣдней появляется изъ кармана фотографія въ дешовой рамкѣ, онъ также небрежно бросаетъ ее рядомъ съ письмами, затѣмъ складываетъ руки на груди и смотритъ на нее съ мрачнымъ отвращеніемъ. Въ это время входитъ лэди Цецилія. Онъ сидитъ къ ней спиной и не слышетъ ее. Замѣтивъ это, она громко хлопаетъ дверью, чтобы привлечь его вниманіе. Онъ вскакиваетъ.
   Лэди Цецилія подходитъ къ противоположному концу стола. Вы уже сняли всѣ мои прелестные наряды?
   Брассбоундъ. Наряды вашего брата, вы, вѣроятно, хотите сказать? Человѣкъ долженъ носить свою собственную одежду и измышлять свою собственную ложы А вотъ сегодня вы лгали за меня -- мнѣ жаль!
   Лэди Цецилія. Ахъ, право, женщины проводятъ полжизни въ томъ, что выдумываютъ мелкія неправды для мужчинъ... а иногда и крупныя! Мы къ этому привыкли! Но послушайте, я не признаю, что сегодня я лгала.
   Брассбоундъ. А какъ же вы выгородили дядюшку?
   Лэди Цецилія. Я не понимаю вашего выраженія!
   Брассбоундъ. Я хочу сказать...
   Лэди Цецилія. Боюсь, что мы не успѣемъ переговорить объ этомъ до завтрака! Я хотѣла побесѣдовать съ вами о вашемъ будущемъ -- можно?
   Брассбоундъ хмурится, но все же вѣжливо. Присядьте. Оба садятся.
   Лэди Цецилія. Каковы ваши планы?
   Брассбоундъ. У меня нѣтъ плановъ. Вы скоро услышите пушечный выстрѣлъ изъ гавани -- это будетъ означать, что якорь на "Тэнкечивипгѣ" поднятъ и команда ждетъ своего капитана, а капитанъ даже не знаетъ, куда ему итти -- на сѣверъ или на югъ!
   Лэди Цецилія. Почему бы не на сѣверъ -- въ Англію?
   Брассбоундъ. Почему же не на югъ -- къ полюсу?
   Лэди Цецилія. Но долины же вы что-нибудь предпринять!
   Брассбоундъ подпираетъ голову кулаками и повелительно, пристально смотритъ ей въ глаза. Послушайте -- вы... когда я встрѣтился въ первый разъ съ вами, я былъ человѣкомъ съ опредѣленной цѣлью въ жизни! Я былъ одинокъ! Я не звалъ за собой друга -- ни мужчину, ни женщину -- и возсталъ одинъ противъ закона, противъ религіи, противъ моей собственной репутаціи и безопасности... Но я вѣрилъ въ свое дѣло и одиноко боролся за него, какъ человѣкъ долженъ бороться за свои убѣжденія. Противъ религіи и закона, а также противъ зла и эгоизма людского! Кѣмъ бы я ни былъ, я не похожъ на вашихъ слабыхъ людишекъ, которые неспособны бороться за свою вѣру, но готовы за нее взлетѣть на небо! Я готовъ былъ спуститься въ адъ ради своей вѣры... Вамъ это можетъ быть непонятно?
   Лэди Цецилія. Напротивъ, очень понятно; это такъ въ духѣ извѣстнаго типа людей!
   Брассбоундъ. Можетъ быть, но я не часто встрѣчалъ подобный типъ! Такъ вотъ -- такимъ я былъ прежде. Не могу сказать, чтобы я былъ счастливъ, но и несчастнымъ я тоже не былъ, такъ какъ не зналъ колебаній. Я взялъ извѣстный курсъ и неуклонно шелъ въ этомъ направленіи. Дайте человѣку здоровье и цѣль въ жизни, и онъ не станетъ задумываться надъ тѣмъ -- счастливъ ли онъ или нѣтъ!
   Лэди Цецилія. Да, иногда онъ даже не задумается надъ тѣмъ, счастливы ли другіе люди или нѣтъ!
   Брассбоундъ. Я этого не отрицаю, ничто не дѣлаетъ человѣка такимъ эгоистомъ какъ работа! Но я и не стремился къ самоусовершенствованію. Справедливость я поставилъ выше своего личнаго я! Да, жизнь имѣла въ то время смыслъ для меня! Вы видите эту пачку грязной бумаги?
   Лэди Цецилія. Что это такое?
   Брассбоундъ. Отчеты, вырѣзанные изъ газетъ. Тосты и рѣчи, произнесенные дядюшкой на благотворительныхъ обѣдахъ, или его резюме, приговаривавшіе людей къ смерти! Благочестивыя, благородныя рѣчи человѣка, бывшаго для меня -- воромъ и убійцей! Для меня они были болѣе высокими, болѣе значительными доказательствами несправедливости закона и лицемѣрія людей, чѣмъ книга пророка Амоса! А что они для меня сейчасъ? Онъ спокойно рветъ газетные вырѣзки на мелкіе клочки и бросаетъ ихъ, продолжая пристально на нее смотрѣть.
   Лэди Цецилія. Ну, вотъ это все-таки утѣшеніе!
   Брассбоундъ. Да, но съ ними вмѣстѣ уходитъ часть моей жизни! Это ваше дѣло -- запомните это! Что же мнѣ осталось? Смотрите! Беретъ письма. Вотъ письма дядюшки, написанныя моей матери съ ея комментаріями относительно ихъ холодной, жесткой наглости, ихъ жестокости и вѣроломства. А вотъ ея жалкіе отвѣты, которые онъ возвращалъ ей нераспечатанными -- бросить ихъ туда же?
   Лэди Цецилія смущенно. Я не могу вамъ совѣтовать уничтожить письма матери!
   Брассбоундъ. Почему же нѣтъ, разъ вы уже уничтожили ихъ значеніе? Рветъ ихъ. Это тоже для васъ утѣшеніе?
   Лэди Цецилія. Печально, -- но можетъ быть такъ лучше!
   Брассбоундъ. Теперь осталась послѣдняя реликвія -- ея портретъ! Вынимаетъ фотографію изъ рамки.
   Лэди Цецилія съ живѣйшимъ любопытствомъ. Ахъ, покажите мнѣ! Онъ протягиваетъ ей портретъ. Она не успѣваетъ справиться съ собой, и на лицѣ ея ясно отражается разочарованіе и отвращеніе.
   Брассбоундъ. Гм... Вы ожидали нѣчто лучшее! Ну что жъ, вы правы -- ея лицо не очень-то красиво рядомъ съ вашимъ!
   Лэди Цецилія разстроенная. Я ничего не сказала.
   Брассбоундъ. Что же вы могли сказать? Беретъ обратно портретъ.-- Она отдаетъ его безмолвно. Онъ съ минуту смотритъ на него, потомъ хочетъ разорвать.
   Лэди Цецилія удерживаетъ его за руку. О, только не портретъ вашей матери!
   Брассбоундъ. А если бы это былъ вашъ портретъ, хотѣли бы вы, чтобы вашъ сынъ сохранилъ его и показывалъ красивымъ, молодымъ женщинамъ?
   Лэди Цецилія. Вы ужасны! Ну, рвите! Рвите его! Она на минуту закрываетъ глаза, чтобъ ничего не видѣть.
   Брассбоундъ, медленно разрывая портретъ. Вы убили ее для меня -- еще тогда, въ замкѣ! Мнѣ лучше безъ нея. Бросаетъ клочки на полъ. Теперь все кончено! Вы отняли у меня мою прежнюю вѣру, но новой мнѣ не дали! Я вижу, что вы сами владѣете какой-то волшебной тайной, которая облегчаетъ вамъ всѣ трудности на пути -- но я не могу понять ее! Вы искалѣчили меня, показавъ, что предоставленный самому себѣ, я не умѣю справляться съ жизнью!
   Лэди Цецилія. Нѣтъ, нѣтъ -- зачѣмъ вы это говорите?
   Брассбоундъ. Да что же я могу сказать еще? Посмотрите, что я надѣлалъ! Вѣдь дядюшка не хуже меня, -- а можетъ быть и лучше, такъ какъ онъ умнѣе меня и занимаетъ лучшее мѣсто въ жизни. Ну-съ, а я считалъ его за какого-то сказочнаго злодѣя! Всякій другой увидѣлъ бы ясно, что такое моя мать -- но я слѣпо вѣрилъ въ нее! Въ концѣ концовъ я глупѣе Джэка -- пьяной рожи, онъ заразился глупостью изъ своихъ копеечныхъ изданій, а я извлекъ ту же глупость изъ жизненнаго опыта! Все это такъ грубо, глупо... Я ясно это вижу -- вы открыли мои глаза на прошлое, но что пользы въ этомъ, если у меня нѣтъ ничего впереди? Что дѣлать? Куда итти?
   Лэди Цецилія. Очень просто, дѣлайте то, что вамъ нравится -- я всегда такъ поступаю!
   Брассбоундъ. Это для меня не рѣшеніе вопроса! Что мнѣ нужно -- это дѣло -- цѣль въ жизни, а у меня этого нѣтъ!
   Вы еще скажете мнѣ, какъ миссіонеръ, чтобы я исполнялъ свой долгъ?!
   Лэди Цецилія живо. Нѣтъ, благодарю! О долгѣ и слышать не хочу! Гдѣ бы мы всѣ теперь были, если бы я позволила вали и Хоуарду исполнить свой долгъ?
   Брассбоундъ. Гдѣ-нибудь да были бы во всякомъ случаѣ! А теперь мнѣ, право, кажется, что я нигдѣ.
   Лэди Цецилія. Развѣ вы не ѣдете въ Англію съ нами?
   Брассбоундъ. Зачѣмъ?
   Лэди Цецилія. Да затѣмъ, чтобы составить себѣ положенье!
   Брассбоундъ. Какое положенье?
   Лэди Цецилія. Ну, какъ вы не понимаете, что разъ, вы племянникъ такой крупной шишки, у васъ найдутся вліятельныя связи и вліятельные друзья и для васъ будутъ возможны тысячи вещей, которыя совершенно недоступны простому капитану корабля!
   Брассбоундъ. А! Но видите ли -- я не аристократъ, къ тому же, какъ и большинство бѣдняковъ, я гордъ. Я не желаю, чтобы, мнѣ покровительствовали.
   Лэди Цецилія. Зачѣмъ вы это говорите? Въ томъ мірѣ, гдѣ я живу, гдѣ вы будете жить -- въ нашемъ мірѣ -- заручиться хорошимъ покровительствомъ, это значитъ имѣть успѣхъ! Въ этомъ весь секретъ! Человѣкъ не можетъ себѣ сдѣлать безъ этого карьеры!
   Брассбоундъ. Въ томъ мірѣ, гдѣ я живу -- человѣкъ можетъ плавать на своемъ суднѣ и этимъ зарабатывать жизнь!
   Лэди Цецилія. Понимаю! Вы одинъ изъ тѣхъ идеалистовъ, что вѣрятъ въ невозможное! Они встрѣчаются иногда и въ нашемъ мірѣ! Съ ними возможно сдѣлать только одно.
   Брассбоундъ. Что именно?
   Лэди Цецилія. Женить ихъ на сентиментальной дѣвицѣ съ большимъ приданымъ,-- вотъ ихъ судьба!
   Брассбоундъ. Вы отняли у меня даже и эту возможность! Неужели вы думаете, что я способенъ послѣ васъ обратить вниманіе на какую-нибудь обыкновенную женщину? До сихъ поръ вы умѣли заставлять меня слушаться, но вы не сумѣете заставить меня жениться ни на комъ, кромѣ васъ. самихъ!
   Лэди Цецилія. А знаете ли, капитанъ Пакитъ, что уже семнадцать разъ я женила мужчинъ на другихъ женщинахъ и всѣ они начинали разговоръ съ того, что клялись ни на комъ въ мірѣ не жениться, кромѣ меня!
   Брассбоундъ. Въ такомъ случаѣ я буду первымъ человѣкомъ, исполнившимъ свое слово!
   Лэди Цецилія, отчасти польщенная, отчасти сочувствуя и отчасти забавляясь. Вы правда хотите найти себѣ жену?
   Брассбоундъ. Я хочу найти командира,-- не унижайте меня;-- я недурной человѣкъ, если меня хорошо направить! Я смѣлъ, я рѣшителенъ, я не пьяница! Я сумѣю управлять шхуной или отрядомъ людей. Когда мнѣ поручено какое-нибудь дѣло, я не стану набивать себѣ карманы или дрожать за свою жизнь. Гордонъ вѣрилъ мнѣ и никогда не пожалѣлъ объ этомъ! Если вы довѣритесь мнѣ, и вы объ этомъ не по жалѣете! Только во мнѣ чего-то недостаетъ! должно быть я глупъ!
   Лэди Цецилія. О нѣтъ, вы не глупы!
   Брассбоундъ. Да, я положительно глупъ. Съ первой же нашей встрѣчи, въ саду, вы не слышали отъ меня ничего г умнаго! А вы все время говорили вещи, которыя смѣшили меня или пріятно на меня дѣйствовали; въ то же время вы постоянно подсказывали мнѣ, какъ надо думать и поступать. Вотъ это я называю умомъ,-- а у меня этого нѣтъ! Я сумѣю, приказать, если знаю, что нужно приказать. Я могу заставить людей слушаться -- желаютъ ли они этого или нѣтъ, но въ общемъ -- я глупъ! Когда возлѣ меня нѣтъ командира -- Гордона, я не знаю, что дѣлать! Предоставленный самому себѣ, я сдѣлался какимъ-то полуразбойникомъ! Я могу ругать и бить этого мелкаго негодяя Дринкуотера, но я ловлю себя на томъ,. что исполняю его. Же внушеніе! Когда я встрѣтился съ вами, я такъ же естественно началъ исполнять ваши приказанья, какъ раньше исполнялъ приказанья Гордона, хотя никакъ не предполагалъ, что моимъ слѣдующимъ командиромъ будетъ женщина! Я хочу теперь поступить подъ ваше начальство, а этого можно достигнуть только, если мы женимся! Выйдите за меня замужъ!
   Лэди Цецилія. Вы положительно не можете понять, какимъ дикимъ покажется этотъ бракъ въ глазахъ англійскаго общества!
   Брассбоундъ. Что мнѣ за дѣло до англійскаго общества, пусть оно оставитъ насъ въ покоѣ!
   Лэди Цецилія встаетъ, слегка встревоженная. Капитанъ Пакитъ, вѣдь я не влюблена въ васъ.
   Брассбоундъ тоже встаетъ, продолжая на нее пристально смотрѣть. Я и не предполагалъ этого,-- командиръ обыкновенно не бываетъ влюбленъ въ своего подчиненнаго!
   Лэди Цецилія. Ни подчиненный въ своего командира!
   Брассбоундъ рѣшительно. Да, ни подчиненный въ своего командира!
   Лэди Цецилія. Въ первый разъ въ жизни понимаетъ, что такое ужасъ,-- она замѣчаетъ, что онъ невольно гипнотизируетъ ее.
   О, вы опасный человѣкъ!
   Брассбоундъ. Послушайте, вы любите кого-нибудь другого? Въ этомъ весь вопросъ.
   Лэди Цецилія, отрицательно качая головой. Я никогда не любила живого, дѣйствительнаго человѣка,-- и никогда не полюблю! Какъ могла бы я управлять людьми, если бы во мнѣ сохранилась еще эта крупинка безумія? Въ этомъ-то моя тайна!
   Брассбоундъ. Откажитесь отъ нея! Выходите за меня!
   Лэди Цецилія, тщетно пытаясь вернуть слабѣющую волю. Такъ я долина это сдѣлать?
   Брассбоундъ. Здѣсь нѣтъ "долина"--вы можете это сдѣлать! Я прошу васъ! Моя судьба въ вашихъ рукахъ!
   Лэди Цецилія. Это ужасно, вѣдь я не хочу! Я не хочу этого!
   Брассбоундъ. Но вы это сдѣлаете!
   Лэди Цецилія, теряя силы, медленно протягиваетъ ему руку. Я... въ эту минуту слышенъ пушечный выстрѣлъ съ "Тэнкечивинга". Онъ широко раскрываетъ глаза, и это пробуждаетъ его отъ транса. Что это?
   Брассбоундъ. Это разлука! Для васъ это -- спасенье, свобода... Вы не были созданы для того, чтобы стать женой Чернаго Пакито! Встаетъ передъ ней на колѣни и беретъ ее за руки. Вы уже ничего не въ силахъ сдѣлать для меня -- я не разсчиталъ своихъ силъ! Цѣлуетъ ея руки. Спасибо за все! Спасибо за возстановленіе и оправданье правъ и назначенья человѣка! Прощайте! Будьте счастливы!
   Лэди Цецилія въ какомъ-то странномъ экстазѣ, удерживая его руки. О, будьте счастливы! Отъ всего моего сердца, изъ самой глубины его говорю вамъ -- будьте счастливы! будьте счастливы!
   Брассбоундъ. Будьте счастливы! Всѣмъ, что есть лучшаго и благороднаго во мнѣ, желаю вамъ -- будьте счастливы -- прощайте! Убѣгаетъ.
   Лэди Цецилія. Какое чудесное избавленіе! И какъ чудно! какъ чудно!
   
   
   
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов