Пржевальский Николай Михайлович - Третье путешествие в Центральной Азии, H. М. Пржевальскаго

ТРЕТЬЕ ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗІИ, H. М. ПРЖЕВАЛЬСКАГО.

Изъ Зайсана черезъ Хами въ Тибетъ и на верховья желтой рѣки. Спб. 1883 г.

До шестидесятыхъ годовъ Монголія была страной почти недоступной для нашихъ изслѣдованій. Русскіе путешественники знали только Кавказъ и западный Туркестанъ, въ предѣлахъ же Китайской имперіи намъ была открыта только одна дорога изъ Кяхты въ Пекинъ, по которой обыкновенно провозили нашу пекинскую духовную миссію. Три дороги, идущія рядомъ между Ургой и Калганомъ, были болѣе или менѣе подробно описаны нашими путешественниками и этимъ ограничивалось наше знакомство съ Монголіей. Вся западная Монголія и южная ея часть, т. е. болѣе чѣмъ три четверти всей страны, оставались намъ мало извѣстными. Въ 60-хъ годахъ Китай сдѣлался доступнымъ для европейцевъ, въ тоже время къ Россіи былъ присоединенъ Амурскій край. Послѣднее обстоятельство вызвало рядъ русскихъ путешествій на Амуръ и въ сосѣднія страны, т. і. Манджурію и Японію. Въ числѣ путешественниковъ въ Амурскій край встрѣчается и имя г. Пржевальскаго. Закончивъ свое путешествіе по Уссури, г. Пржевальскій направляется въ южную Монголію и такимъ образомъ прокладываетъ первый путь для русскихъ путешественниковъ въ эту еще не обслѣдованную страну. Это было смѣлое путешествіе; съ горстью людей, г. Пржевальскій достигъ до береговъ оз. Кукуноръ и р. Муруй-Усу (вершины Голубой рѣки), и такимъ образомъ совершилъ самое отдаленное путешествіе въ нетронутыя европейцами страны, какое когда либо совершалъ другой русскій путешественникъ. Достигнутыми результатами онъ какъ бы намѣтилъ область для русскихъ географическихъ изслѣдованій въ будущемъ; по своему нравственному значенію, эта первая экспедиція важнѣе всѣхъ послѣдующихъ путешествій того же путешественника, хотя они и были, можетъ быть, богаче своими научными открытіями. Послѣ перваго путешествія г. Пржевальскаго, число русскихъ путешественниковъ по Монголіи умножилось; мы можемъ назвать имена Пѣвцова, Адріанова, Позднѣева, Пяссцкаго и Сосновскаго; почти всѣ они однако ограничиваются Монголіей, и Тибетъ остается до сихъ поръ ареной исключительно одного г. Пржевальскаго. По вѣроятно и здѣсь, рано или поздно, число русскихъ путешественниковъ начнетъ увеличиваться.

Знаніе Монголіи и Тибета для насъ интересно во многихъ отношеніяхъ. Монголія заслуживаетъ уже потому наше вниманіе, что это страна сосѣдняя. Она можетъ интересовать насъ въ торговомъ отношеніи; съ сѣверной Монголіей мы уже завели торговыя сношенія по всей длинѣ нашей государственной границы. Нѣкоторая доля интереса заключается и въ томъ обстоятельствѣ, что историческія судьбы Монголіи были нѣкогда связаны съ судьбами Россіи; двухсотлѣтній періодъ татарскаго ига получилъ свое начало въ монгольской исторіи -- и для насъ страна, изъ которой вышли завоеватели, не можетъ не быть интересна. Наконецъ, значительная часть сибирскаго населенія (мы разумѣемъ бурятъ) говоритъ однимъ языкомъ и исповѣдуетъ одну вѣру съ монголами, и, конечно, умственныя движенія у одного изъ этихъ народовъ должны отражаться на другомъ. Тибетъ интересенъ тѣмъ, что тамъ находится резиденція высшаго духовнаго лица ламаистовъ, въ числѣ поклонниковъ котораго числятся и русскіе подданные. Развитія нашихъ географическихъ знаній о Монголіи и Тибетѣ надо бы ждать преимущественно отъ главной администраціи Сибири. Англичане говорятъ, что хорошій администраторъ инстинктивно дѣлается хорошимъ географомъ. Это оправдывается отчасти и на нашихъ сибирскихъ администраторахъ. Наибольшее число экспедицій, особенно задуманныхъ на мѣстѣ, совпадаетъ съ именами генералъ-губернаторовъ Сперанскаго, Муравьева и Казнакова.

Пробѣловъ въ нашемъ знаніи Монголіи много; до сихъ поръ мы не имѣемъ еще описанія всѣхъ горныхъ проходовъ, ведущихъ изъ Россіи въ Монголію. Значительные участки земли, прилегающіе къ Сибири съ юга, еще ни разу не были посѣщены какимъ-либо лицомъ, свѣдущимъ и способнымъ составить отчетъ о пройденной мѣстности; объ административномъ устройствѣ и соціальномъ бытѣ свѣдѣнія наши скудны и, вѣроятно, невѣрны, вслѣдствіе неумѣнья нашего смотрѣть на чужую жизнь безъ предвзятаго мнѣнія. Конечно, изученіе жизненныхъ условій своего собственнаго общества важнѣе изученія жизни сосѣдей, и заботы о внутренней торговлѣ должны господствовать надъ заботами о торговлѣ внѣшней,-- это безспорно; но дѣло въ томъ, что у насъ обыкновенно о важности внутреннихъ дѣлъ и предпочтеніи ихъ внѣшнимъ говорится тогда, когда въ дѣйствительности ни о внутреннихъ, ни о внѣшнихъ дѣлахъ серьезно не заботятся, а если замѣчается иногда вниманіе къ сосѣднимъ странамъ, то именно у такихъ администраторовъ, которые и въ отношеніи внутренней жизни отличаются особенной дѣятельностью. Правда, въ послѣднее время, какъ будто начинаютъ и у насъ сознавать, что администраторъ долженъ знать край или, по крайней мѣрѣ, литературу о краѣ, который ввѣренъ его управленію. Часто даже лицо, получивъ должность, не сейчасъ же ѣдетъ къ мѣсту назначенія, а остается въ столицѣ мѣсяцевъ пять-шесть, мотивируя свое пребываніе тамъ изученіемъ края по книгамъ и департаментскимъ архивамъ. Случается однако и такъ, что несмотря на эту продолжительную подготовку, съ администраторами все-таки бываютъ анекдоты въ родѣ такого, напримѣръ, мучительнаго и продолжительнаго qui pro quo, какое случилось съ однимъ изъ нихъ въ Иркутскѣ, во время визита купца, живущаго въ Нерчинскомъ заводѣ; администраторъ очевидно не зналъ, что кромѣ города Нерчинска есть еще въ краѣ селеніе, которое называется Нерчинскимъ заводомъ и которое представляетъ центръ горнаго управленія въ Забайкальѣ, такъ же, какъ Барнаулъ въ Алтаѣ. "Какой у васъ заводъ?" спрашиваетъ администраторъ у купца.-- "Завода никакого нѣтъ, а живу я въ Нерчинскомъ заводѣ, говоритъ смущенный купецъ.-- "Фу ты, чортъ? Да заводъ-то какой? Кожевенный, салотопенный, что ли?" Администраторъ начинаетъ горячиться.-- Я не имѣю завода, а только живу въ Нерчинскомъ заводѣ, повторяетъ купецъ,-- это такое названіе: Нерчинскій заводъ.-- "Такъ это не вашъ заводъ? Чей же это заводъ?" И такъ далѣе. А между тѣмъ, купецъ этотъ дѣлалъ попытки завести торговлю въ Монголіи, посылалъ туда нѣсколько каравановъ, очень интересовался вообще заграничными дѣлами и работалъ по этому вопросу въ журналистикѣ. Онъ разсчитывалъ, что и въ администраторѣ встрѣтитъ соотвѣтствующій интересъ къ этому дѣлу, и шелъ собственно получить необходимый для него совѣтъ. У насъ нѣтъ привычки и умѣнья пользоваться услугами частныхъ лицъ въ видахъ государственной пользы; англичане нерѣдко поручаютъ купцамъ заведеніе новыхъ оффиціальныхъ сношеній въ иностранныхъ владѣніяхъ отъ имени своего правительства, мы же не пользуемся ими даже просто для увеличенія вашихъ географическихъ знаній. Ни наши канцеляріи, ни даже отдѣлы географическаго общества не снабжаютъ торгующихъ людей инструкціями и едва ли даже знаютъ ихъ имена. У англичанъ намъ слѣдовало бы и еще взять полезный урокъ въ умѣньи воспользоваться, для той же цѣли, выгодами того, что въ числѣ нашихъ подданныхъ есть племена, родственныя населяющимъ Китай. Англійское правительство Индіи воспользовалось туземцами для изученія Тибета, который китайцами былъ сдѣланъ недоступнымъ для европейцевъ. Полковникъ Монгомери, обучивъ нѣкоторыхъ индѣйцевъ употребленію геодезическихъ и астрономическихъ инструментовъ, послалъ ихъ въ Тибетъ. Благодаря этой мѣрѣ, было совершено нѣсколько въ высшей степени интересныхъ изслѣдованій въ Тибетѣ. У насъ единственный, сколько мы знаемъ, подобный случай представлялъ Чеканъ Валихановъ, киргизскій султанъ, совершившій въ 50 годахъ поѣздку въ городъ Кашгаръ подъ видомъ купеческаго сына изъ сартовъ. Не одни киргизы или башкиры могли бы быть намъ полезны въ подобныхъ случаяхъ, но также и буряты; послѣдніе въ особенности для обогащенія науки свѣдѣніями о Тибетѣ. Мы не только не цѣнимъ значеніе услугъ частныхъ лицъ, гдѣ они могутъ дѣйствовать совмѣстно съ оффиціальной дѣятельностью, но даже относимся къ нимъ иногда недружелюбно. Путешественникъ, который проситъ у начальства на свое путешествіе не десятки тысячъ, обыкновенно получаетъ упреки, высказываемые въ видѣ сомнѣній въ успѣхѣ предпріятія, а его безкорыстіе не всегда встрѣчается съ распростертыми объятіями мѣстной администраціей, для которой это не желательный прецедентъ въ тѣхъ случаяхъ, когда она хочетъ подобныя порученія давать своимъ любимцамъ.

Путешествія г. Пржевальскаго, намъ кажется, тѣмъ и важны, что они увлекаютъ наше вниманіе къ предметамъ, которые, по нашей лѣпи и нерасположенію къ усложненію административной дѣятельности, иначе оставались бы вѣчно внѣ нашихъ обсужденій.

Въ третье свое путешествіе г. Пржевальскій только вышелъ въ Россію тѣмъ же путемъ, какимъ выходилъ и въ первое свое путешествіе; передній же путь, почти весь, онъ совершилъ по мѣстамъ, которые еще никѣмъ не были пройдены, исключая небольшой участокъ въ Тянь-Шанѣ, между Боркулемъ и Хами, гдѣ до него проходила уже экспедиція Сосновскаго, и небольшой участокъ въ Тибетѣ, около р. Муруй-Усу, гдѣ путешественникъ былъ въ свое первое путешествіе. Новое путешествіе г. Пржевальскаго было такъ же богато научными открытіями, какъ и предъидущія. Кромѣ новыхъ формъ растеній и животныхъ, найденныхъ здѣсь, путешественникъ обогатилъ науку и чисто географическими открытіями. Сѣверовосточный уголъ Тибета пройденъ имъ въ разныхъ направленіяхъ; озеро Куку-Норъ обойдено кругомъ; хребетъ Напь-ПІапь, образующій сѣверную окраину Тибета, пересѣченъ въ двухъ мѣстахъ, столь отдаленныхъ другъ отъ друга, что сѣверный предѣлъ тибетскаго нагорья, въ его восточной половинѣ, опредѣлился теперь въ достаточной степени. Роскошный оазисъ Ша-чжеу, жизнь въ теченіи мѣсяца на альпійскихъ поляхъ Нань-Шаня, гдѣ степная флора прямо переходитъ въ альпійскую, безъ посредства лѣсной полосы, кочевая жизнь среди цайдамскихъ монголовъ, перевалы черезъ тибетскіе хребты, между Голубой рѣкой и Брамапутрой, достигающіе колоссальной высоты до 17,000 ф. въ горныхъ проходахъ, часть верхней долины желтой рѣки,-- все это картины, интересныя по своей новизнѣ. Сочиненіе г. Пржевальскаго снабжено двумя картами и многими видами и портретами туземцевъ. Разсказъ веденъ въ книгѣ просто, не прибѣгая къ украшеніямъ въ слогѣ. Вниманіе читателя поддерживается, кромѣ занимательности, которая всегда соединена съ описаніемъ новой страны, тѣми мѣстами книги, гдѣ авторъ разсказываетъ о жизни дикихъ звѣрей и птицъ, давая читателю чувствовать свое близкое знакомство съ этимъ міромъ. Слабѣе у автора этнографическая часть, и его характеристики, окрашенныя съ очень субъективной точки зрѣнія, можетъ быть, впослѣдствіи окажутся невѣрными, но этотъ недостатокъ истекаетъ изъ своеобразнаго склада путешественника. Все, что нашелъ онъ въ туземцахъ симпатичнымъ или несимпатичнымъ, что привело его въ восторгъ или вызвало въ немъ презрѣніе, онъ съ такой откровенностью излагаетъ, не заботясь о томъ, согласуется или нѣтъ съ общественнымъ мнѣніемъ, что его книги могутъ послужить впослѣдствіи для біографической характеристики самого путешественника. Такимъ образомъ, читатель имѣетъ передъ собой живого человѣка, душевныя расположенія котораго въ ту или другую сторону оттѣняютъ описываемыя картины природы или народнаго быта. Наконецъ, очень много усиливаетъ интересъ книги и то обстоятельство, что тутъ приходится слѣдить за жизнью небольшой кучки русскихъ людей, забравшихся Богъ вѣсть куда, какъ гнѣздо орлятъ по выраженію "Слова о полку Игоревѣ", залетѣвшее въ "землю незнаему".

"Восточное Обозрѣніе", No 41, 1883