Пешехонов Алексей Васильевич - Газета не столь вредная

Газета не столь вредная.

(Къ пятидесятилѣтію "Русскихъ Вѣдомостей").

Не столь вредная... Это не мое выраженіе, конечно. Я пользуюсь терминологіей, какая примѣнена была къ "сообществамъ" въ секретномъ распоряженіи министра внутреннихъ дѣлъ, отъ 15 января 1882 года. Текстъ этого распоряженія до сихъ поръ не извѣстенъ, и какія именно сообщества отнесены въ немъ къ столь и какія къ не столь вреднымъ,-- мы не знаемъ. Но то, что намъ извѣстно изъ другихъ документовъ о взглядахъ правительства на этотъ счетъ, не оставляетъ сомнѣнія, что, еслибы ему пришлось классифицировать періодическія изданія, то "Русскія Вѣдомости" съ ихъ сотрудниками и читателями оно отнесло бы, конечно, къ категоріи "сообществъ не столь вредныхъ".

Не столь вредное,-- иначе вѣдь газета не просуществовала бы 50 лѣтъ. Но вредное безусловно: не даромъ вѣдь чуть не всѣ пятьдесятъ лѣтъ за "вредное направленіе" она находилась въ опалѣ. Перечень каръ, которыя она должна была претерпѣть, занимаетъ пять страницъ убористаго шрифта {Этотъ перечень помѣщенъ въ сборникѣ: "Русскія Вѣдомости". "1863--1913". Москва 1913 г. Стр. 304--308. Данными этого въ высшей степени интереснаго и цѣннаго сборника, изданнаго газетой по случаю своего пятидесятилѣтія, мы, главнымъ образомъ, и пользуемся въ настоящей статьѣ.}. Но эти офиціально наложенныя и всенародно объявленныя кары составляютъ, быть можетъ, незначительную часть тѣхъ гоненій, которыя должна была претерпѣть газета и которыя шли не только отъ высшаго правительства, но и отъ самыхъ низшихъ органовъ власти.

Въ минуты раздраженія и реакціоннаго задора правительство склонно было квалифицировать "Русскія Вѣдомости" даже болѣе рѣзко, чѣмъ "не столь вредная". "Скверная газета, -- опредѣлилъ въ 1887 году начальникъ главнаго управленія по дѣламъ печати Ѳеоктистовъ:-- скверно говоритъ, скверно и молчитъ" (34). "Наконецъ-то удалось накрыть всю шайку!" -- съ злорадствомъ говорилъ другой начальникъ главнаго управленія, Соловьевъ, выражая свое удовольствіе по поводу третьяго предостереженія, объявленнаго газетѣ въ 1898 г. за статью Л. Н. Толстого, по вопросу о голодѣ, въ результатѣ чего "Русскія Вѣдомости" были пріостановлены на Два мѣсяца и затѣмъ три года должны были выходить подъ карательной цензурой... Не разъ бывало, что существованіе газеты висѣло на волоскѣ,-- и прямо можно удивляться, какъ она уцѣлѣла. Правительство еле терпѣло ее, и чуть не все время она должна была дрожать за свою судьбу.

Во всякомъ случаѣ въ ея жизни не было полосы, когда бы она пользовалась благоволеніемъ начальства. Развѣ только на первые ея шаги послѣднее могло взирать съ нѣкоторою благосклонностью. Но это продолжалось очень недолго...

"Русскія Вѣдомости" основаны были небезызвѣстнымъ въ свое время литераторомъ, Н. Ф. Павловымъ, который издавалъ передъ тѣмъ большую газету "Наше Время", не имѣвшую достаточнаго успѣха. Послѣ прекращенія послѣдней, онъ, при содѣйствіи тогдашняго министра внутреннихъ дѣлъ Валуева, получилъ разрѣшеніе на новую газету, которую и началъ выпускать въ Москвѣ съ 3 сентября 1863 года. Вначалѣ "Русскія Вѣдомости" представляли изъ себя небольшой газетный листокъ, выходившій три раза въ недѣлю и располагавшій совершенно ничтожными средствами. Хорошее когда-то состояніе Павлова,-- къ слову сказать, человѣка съ барскими замашками и страстнаго игрока,-- было уже подорвано. Запутавшійся въ долгахъ и вѣчно нуждавшійся въ деньгахъ, онъ крайне неаккуратно расплачивался съ сотрудниками,.-- даже съ такими, какъ Н. С. Скворцовъ, на которомъ лежала главная тяжесть работы. "На обращенную къ нему просьбу о деньгахъ -- вспоминаетъ, по разсказамъ послѣдняго, А. С. Посниковъ -- Павловъ обычно отвѣчалъ, что денегъ сейчасъ нѣтъ, что необходимо немного обождать, и, если это не удовлетворяло просителя, спрашивалъ, наконецъ: -- Да на что собственно вамъ такъ нужны деньги?-- И, когда сотрудникъ объяснялъ, что онъ совсѣмъ обносился, что деньги ему нужны, чтобы купить сапоги или пріобрѣсти пару платья, тогда Павловъ, искренно обрадовавшись, восклицалъ:-- Эхъ, Боже мой, да вѣдь этому такъ легко помочь!-- и съ величайшею любезностью предлагалъ сотруднику взять необходимыя вещи изъ своего обширнаго гардероба". Была единственная возможность получить отъ Павлова деньги немедленно: это -- сказать ему, что они нужны для уплаты карточнаго проигрыша. Такую нужду Павловъ понималъ, считалъ ее дѣйствительно неотложною и, какъ бы ни было это для него затруднительно, добывалъ просимую сумму {"Русскія Вѣдомости". 1863 -- 1913. Сборникъ статей. Москва 1913, стр. 64.}.

Въ какомъ духѣ Павловъ намѣревался вести новую газету,-- сказать трудно. Во всякомъ случаѣ, можно думать, что ему и не грезились тѣ "Русскія Вѣдомости", какими онѣ оказались впослѣдствіи. Передовая статья въ первомъ номерѣ, написанная, какъ думаютъ, самимъ Павловымъ и посвященная польскимъ дѣламъ, была составлена въ шовинистическомъ духѣ, который былъ такъ чуждъ потомъ газетѣ. Сотрудниковъ Павловъ успѣлъ привлечь немного. "Имена большинства этихъ авторовъ -- пишетъ В. А. Розенбергъ въ составленномъ имъ историческомъ очеркѣ "Русскихъ Вѣдомостей" -- ничего не говорятъ современному читателю. Тѣ же немногія изъ нихъ, о которыхъ сохранилась память въ исторіи русской печати, принадлежатъ скорѣе къ тому лагерю, съ которымъ втеченіе десятилѣтій "Русскія Вѣдомости" вели и ведутъ упорную борьбу" (2). При такихъ условіяхъ не было бы ничего удивительнаго, еслибы новая газета оказалась негромкимъ подголоскомъ "Московскихъ Вѣдомостей", которыя незадолго передъ тѣмъ взяли рѣзко-ретроградныя ноты. и скоро сдѣлались всесильными. Возможно,.что этотъ слабый подголосокъ скоро и замеръ бы, такъ какъ привлечь широкую провинціальную публику, на которую онъ былъ разсчитанъ, при тѣхъ силахъ и средствахъ, которыми онъ располагалъ, едва-ли былъ бы въ состояніи... Но въ дѣйствительности получилось совершенно иное, какъ разъ обратное.

На первый взглядъ можетъ показаться, что судьбу "Русскихъ Вѣдомостей" всецѣло опредѣлило случайное сцѣпленіе обстоятельствъ, а затѣмъ личныя свойства ихъ руководителей. Самъ Павловъ вскорѣ заболѣлъ и умеръ на первомъ же году существованія газеты. Фактическое редактированіе еще при его жизни перешло къ H. С. Скворцову,-- студенту, котораго Павловъ пригласилъ въ секретари редакціи. Скворцовъ находился'первое время подъ полнымъ вліяніемъ Павлова, но потомъ, вынужденный дѣйствовать самостоятельно, обнаружилъ склонность къ гуманному либерализму, а, главное, проявилъ необычайную преданность дѣлу и рѣдкую чуткость, какъ къ запросамъ жизни, такъ и къ литератураой сторонѣ изданія. Онъ бросилъ университетъ и всецѣло отдался газетѣ. Сынъ и наслѣдникъ Павлова, не интересовавшійся газетнымъ дѣломъ и даже тяготившійся имъ, не только оставилъ фактическое редактированіе въ рукахъ Скворцова, но и передалъ ему вскорѣ газету въ собственность. Въ качествѣ редактора Скворцовъ успѣлъ привлечь къ участію въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" нѣсколько талантливыхъ лицъ и среди ныхъ В. М. Соболевскаго и А. С. Посникова, долгое время руководившихъ потомъ газетою.

"За ними и теперь уже даже прямо ими -- говоритъ въ своемъ очеркѣ В. А. Розенбергъ -- въ составъ сотрудниковъ привлекается рядъ талантливыхъ писателей и ученыхъ, раздѣляющихъ ихъ политическія и экономическія воззрѣнія" (15). А вмѣстѣ съ тѣмъ и газета получаетъ ту опредѣленную физіономію, которая до сихъ поръ остается, можно сказать, неизмѣнной и съ которою за долгіе годы успѣли совсѣмъ сродниться ея читатели.

Не трудно однако за этими фактами и лицами, сыгравшими крупную роль въ исторіи "Русскихъ Вѣдомостей", разглядѣть и ту общественную потребность, которая обусловила ихъ эволюцію въ опредѣленномъ направленіи и постепенно превратила маленькій и слабенькій листокъ, обнаруживавшій склонность сразу же поддаться противообщественнымъ теченіямъ, въ большую и вліятельную газету, въ стойкій и выдержанный органъ прогрессивной общественной мысли.

Началось это превращеніе еще при жизни основателя газеты, Павлова. Въ январѣ 1864 года "Московскія Вѣдомости" со свойственными имъ рѣзкостью, нетерпимостью и пристрастностью обрушились на московское городское самоуправленіе въ лицѣ существовавшей тогда распорядительной думы, "взведя на нее какія-то невысказанныя, неопредѣленныя обвиненія". Девять гласныхъ этой думы обратились къ редакторамъ "Московскихъ Вѣдомостей", которые тоже были гласными, съ частнымъ письмомъ, прося сообщить имъ данныя, послужившія основой для обвиненій. Вмѣсто отвѣта "Московскія Вѣдомости" напечатали это письмо, хотя имъ и было извѣстно, что оно вовсе не предназначалось для опубликованія. Напечатали онѣ его безъ подписей его авторовъ, но предпослали ему "нѣсколько строкъ, въ которыхъ иносказательно обрисовали ихъ личности и набросили тѣнь на побужденія, ими руководившія". Тогда тѣ же гласные обратились къ "Московскимъ Вѣдомостямъ" съ новымъ письмомъ, требуя, чтобы оно было напечатано со всѣми ихъ подписями. Газета пошла какъ будто на попятный: она предложила вмѣсто этого письма напечатать передовую статью, въ которой она дастъ необходимыя разъясненія и устранитъ возникшее недоразумѣніе. Послѣ долгихъ переговоровъ, по обоюдному соглашенію, былъ выработанъ и текстъ этой статьи, но вдругъ газета отказалась выполнить принятое на себя обязательство, равно какъ и напечатать письмо. Кромѣ "Московскихъ Вѣдомостей", въ Москвѣ была тогда только одна еще газета -- маленькія "Русскія Вѣдомости". Къ нимъ и обратились гласные. Письмо ихъ было напечатано и вызвало оживленную полемику. Въ этой полемикѣ, привлекшей, конечно, къ "Русскимъ Вѣдомостямъ" и новымъ сотрудниковъ, и новыхъ читателей, сама собой опредѣлилась одна изъ основныхъ позицій молодой газеты,-- ея отношенія къ мѣстному самоуправленію. И эта позиція оказалась какъ разъ противоположной той, какую занимали "Московскія Вѣдомости".

Попутно "Русскія Вѣдомости" опредѣлили, хотя и чужими словами, свои отношенія и къ печатному слову. "Свобода слова -- писали въ своемъ письмѣ гласные -- намъ дорога. Всего менѣе мы желали бы ея стѣсненія. Вредъ, причиняемый случайными злоупотребленіями печати, ничтоженъ въ сравненіи съ той пользой, которую приноситъ полная свобода слова. Но, признавая права печати, мы признаемъ также лежащія на мой обязанности. Она должна быть выраженіемъ не безсознательной молвы, а мнѣнія общественнаго или частнаго, основаннаго на фактахъ или логическихъ доводахъ. Она должна быть обличительницей дѣйствительныхъ злоупотребленій, а не орудіемъ клеветы. Ея языкъ долженъ быть точенъ и опредѣлителенъ"...

Послѣ этого газета уже "не шла на поводу у Московскихъ Вѣдомостей", однако направленіе ея нельзя было считать строго опредѣленнымъ. Бывали, какъ выражается А. С. Посниковъ, "досадные грѣшки"., "Для примѣра -- говоритъ онъ -- достаточно указать хотя бы на ея рѣзкіе выпады противъ перваго московскаго общества потребителей и такихъ дѣятелей его, какъ А. И. Чупровъ и И. Ф. Ковалевъ, будущихъ профессоровъ и собственныхъ сотрудниковъ"... Но жизнь продолжала дѣлать свое дѣло -- создавать нужный ей органъ независимой прогрессивной мысли.

Надо сказать, что "Русскія Вѣдомости", получившія впослѣдствіи названіе "профессорской газеты", въ первые годы совсѣмъ почти не имѣли связей въ университетскомъ мірѣ. Обстоятельства сложились однако такъ, что именно въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" появилось знаменитое письмо Чичерина, въ которомъ онъ публично прощался со своими слушателями,-- послѣ того, какъ вмѣстѣ съ нѣсколькими другими профессорами вынужденъ былъ покинуть московскій университетъ, при чемъ его лишили даже возможности прочесть послѣднюю лекцію студентамъ. Въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" же выступилъ со статьей другой изъ ушедшихъ профессоровъ, Ѳ. М. Дмитріевъ, считавшій необходимымъ объяснить обществу причину ухода профессоровъ. Этотъ уходъ явился протестомъ противъ нарушенія министромъ народнаго просвѣщенія университетскаго устава: министръ утвердилъ въ должности профессора, не получившаго надлежащаго большинства въ профессорской коллегіи. Большинство московскихъ профессоровъ примирилось съ этимъ явнымъ нарушеніемъ профессорской автономіи, но меньшинство, исчерпавъ всѣ другія легальныя средства въ борьбѣ за нее, подало въ отставку. "Это нарушеніе -- писалъ въ своей статьѣ Дмитріевъ -- могло перейти въ правило, и потому не должно было остаться безъ протеста". "Наука -- объяснялъ своимъ слушателямъ Чичеринъ -- даетъ человѣку не одинъ запасъ свѣдѣній, она возвышаетъ и облагораживаетъ душу. Человѣкъ, воспитанный въ любви къ наукѣ, не продастъ истины ни за какія блага въ мірѣ. Таковъ драгоцѣнный завѣтъ, который мы получили отъ своихъ предшественниковъ на университетской каѳедрѣ. На ней всегда встрѣчались люди, которые высоко держали нравственное знамя. Теперь, покидая университетъ, я утѣшаю себя сознаніемъ, что мы съ товарищами остались вѣрны этому знамени, что мы честно, по совѣсти, исполнили свой долгъ и не унизили своего высокаго призванія"... Предоставляя свои столбцы протестовавшимъ профессорамъ, "Русскія Вѣдомости" вмѣстѣ съ тѣмъ и сами заняли опредѣленную позицію по университетскому вопросу, которому они немало потомъ должны были удѣлять силъ и вниманія...

Возобладавшая реакція вела натискъ по всему фронту, стремясь, во что бы ни стало, отобрать или, по крайней мѣрѣ, всячески урѣзать то, что было уже уступлено обществу. Особенное вниманіе ея привлекалъ судъ,-- наиболѣе выдержанное изъ всѣхъ новыхъ учрежденій въ стилѣ "эпохи реформъ". Само собой понятно, что около этого института началась борьба, поскольку таковая была, конечно, посильна тогдашнему обществу,-- и "Русскія Вѣдомости" должны были занять въ этой борьбѣ опредѣленную позицію. И опять-таки эта позиція оказалась не на той сторонѣ, гдѣ стоялъ главный идейный вдохновитель реакціи Катковъ со своими "Московскими Вѣдомостями".

Отмѣчу между прочимъ полемику, какая разыгралась между двумя московскими газетами по "дѣлу Эйкенъ". Мировой судья приговорилъ нѣкую г-жу Энкенъ за самоуправство съ прислугой къ 10-дневному аресту въ арестантскомъ домѣ. По этому поводу "Московскія Вѣдомости" ополчились противъ "совершенно превратныхъ воззрѣній", которыя судомъ "насильственно проводятся въ жизнь", и выступили на защиту "одного изъ священныхъ правъ гражданина и человѣка -- права вытолкать изъ дому". А вмѣстѣ съ тѣмъ газета обрушилась и на выборный мировой судъ, требуя, чтобы этотъ институтъ былъ искорененъ изъ русской жизни. "Русскія Вѣдомости" подняли перчатку и отвѣтили "Московскимъ Вѣдомостямъ" обширной передовой статьей, отстаивая "два благороднѣйшихъ начала: равенство всѣхъ гражданъ и всѣхъ сословій передъ закономъ съ одной стороны и право со стороны общества выбирать себѣ судей -- съ другой". Это была первая статья В. М. Соболевскаго въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ", -- къ слову сказать, написанная имъ совершенно случайно, ради того, главнымъ образомъ, чтобы выручить изъ затрудненія редактора, къ которому онъ заѣхалъ и у котораго не было передовой статьи для очередного номера. Редакторъ и засадилъ за статью Соболевскаго, который считалъ себя совсѣмъ неподходящимъ для газетной работы, почти насильно. В. А. Розенбергъ, упоминая въ своемъ очеркѣ объ этомъ эпизодѣ, высказываетъ мысль, что этотъ, хотя и случайный, но очень удачный дебютъ В. М. Соболевскаго сыгралъ рѣшающую роль въ его отношеніяхъ къ "Русскимъ Вѣдомостямъ", приведя его впослѣдствіи къ постоянному сотрудничеству въ нихъ, а затѣмъ и къ редакторству.

Дѣйствіе вызываетъ противодѣйствіе... И реакція, сколь бы упорна и безпощадна она ни была, неизбѣжно вызываетъ отпоръ со стороны общества, приводя.въ дѣятельное состояніе и сближая между собою имѣющіяся въ немъ силы. Въ борьбѣ съ реакціей, можно сказать, и сложилось сообщество, именуемое "Русскими Вѣдомостями". Реакція затянулась надолго, на цѣлыя десятилѣтія и, чѣмъ дальше, тѣмъ становилась все безпощаднѣе; "Русскія Вѣдомости" неуклонно росли и крѣпли, не смотря на сыпавшіеся на нихъ удары. ,

Когда былъ изданъ законъ 6 апрѣля 1865 года о печати, "Русскія Вѣдомости" были настолько еще бѣдны, что не могли сразу же воспользоваться льготой, какую онъ предоставилъ столичнымъ изданіямъ. Лишь къ маю слѣдующаго года редакція оказалась въ состояніи внести установленный залогъ и освободиться такимъ путемъ отъ предварительной цензуры. Спустя полтора года "Русскія Вѣдомости" реформируются уже въ ежедневную газету и нѣсколько увеличиваютъ свой форматъ, хотя послѣдній все еще остается очень маленькимъ (416 строкъ на страницѣ). Но постепенно, въ пять пріемовъ, газета уже къ 1887 году доводитъ его до нынѣшнихъ размѣровъ (1120 строкъ на страницѣ)... Уже этотъ неуклонный внѣшній ростъ газеты показываетъ, что реакція, все сильнѣе охватывавшая страну, не помѣшала газетѣ, которая вела съ ней борьбу, упрочиться. Сообщество "Русскихъ Вѣдомостей" все увеличивалось: кругъ ихъ читателей становился все шире и. литературныя силы ихъ все больше.

II.

Программа "Русскихъ Вѣдомостей", какъ ясно изъ сказаннаго, опредѣлилась не сразу. Поскольку это зависѣло отъ лицъ, участвовавшихъ въ газетѣ, наибольшее значеніе въ данномъ отношеніи имѣло вступленіе въ нее въ концѣ шестидесятыхъ и началѣ семидесятыхъ годовъ цѣлаго кружка молодыхъ ученыхъ, которые были оставлены при московскомъ университетѣ для подготовки къ профессорскому званію и были объединены между собою общностью взглядовъ и дружескими связями. Первымъ изъ нихъ примкнулъ къ газетѣ А. С. Посняковъ, за нимъ -- А. И. Чупровъ, В. М. Соболевскій, И. И. Янжулъ и т. д.

Въ 1873 г. нѣкоторые изъ членовъ этого кружка, находясь въ заграничной командировкѣ, рѣшили съѣхаться передъ возвращеніемъ въ Россію въ Гейдельбергѣ, чтобы обсудить и рѣшить вопросъ: что нужно дѣлать? чего добиваться въ открывающейся передъ ними общественной дѣятельности? Г. Афанасьевъ, со словъ покойнаго Соболевскаго, передаетъ рѣшеніе этого съѣзда въ двухъ словахъ: "добиваться конституціи". Но В. А. Розенбергъ, ссылаясь на свидѣтельство единственнаго остающагося въ живыхъ участника этого съѣзда, А. С. Посникова, утверждаетъ, что рѣшеніе было, несомнѣнно, сложнѣе. Да и не могли, по его мнѣнію, участники съѣзда, среди которыхъ видную роль играли экономисты (Элберъ, Чупровъ, Посниковъ), видѣть въ "конституціи" какую-то самодовлѣющую цѣль. "Для нихъ -- говоритъ г. Розенбергъ -- она была важна не сама по себѣ или не только сама по себѣ, но и прежде всего, какъ средство для достиженія широкихъ демократическихъ реформъ въ хозяйственномъ и общественномъ строѣ родной страны". "Общій складъ ихъ экономическихъ воззрѣній, образовавшійся подъ преимущественнымъ вліяніемъ Родбертуса и Карла Маркса, сближалъ ихъ съ соціалистически настроенной молодежью того времени". А, съ другой стороны, для нихъ "ясно было, что политическая свобода -- главный рычагъ демократическаго и соціальнаго обновленія страны", и "это признаніе капитальной важности вопроса о конституціи сближало ихъ со старыми либералами типа Чичерина, отъ которыхъ они были такъ далеки въ области экономическихъ воззрѣній" (14). Такова, по мнѣнію В. А. Розенберга, была та политико-соціальная концепція, которая намѣчена была на маленькомъ гейдельбергскомъ съѣздѣ и затѣмъ усвоена "Русскими Вѣдомостями".

Возможно, что историкъ "Русскихъ Вѣдомостей" нѣсколько преувеличиваетъ роль гейдельбергской дружеской бесѣды, но, по его словамъ, "черезъ годъ или полтора по возвращеніи Посникова и Соболевскаго изъ-за границы многое изъ того, что говорилось на гейдельбергскомъ съѣздѣ, вошло въ "программу", составленную какъ бы для "Русскихъ Вѣдомостей" и по распоряженію Скворцова отпечатанную, на правахъ рукописи, въ типографіи газеты" (15). Программа эта остается неопубликованной, но, по словамъ В. А. Розенберга, въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" она "неукоснительно примѣнялась". Впослѣдствіи газетѣ не разъ приходилось болѣе или менѣе откровенно излагать свою программу и передъ читателями. Послѣдняя, дѣйствительно, охватывается вышеуказанной политико-соціальной концепціей и, если сказать кратко, то это -- программа демократическаго либерализма. Для распространенія послѣдняго въ русскомъ обществѣ "Русскія Вѣдомости", несомнѣнно, сдѣлали очень много,-- во всякомъ случаѣ больше, чѣмъ какое-либо другое періодическое изданіе.

Въ настоящее время либераловъ стараго типа, распространявшихъ либеральную доктрину и на экономическія отношенія (если не считать октябристовъ, самая приверженность которыхъ къ "конституціи" болѣе, чѣмъ сомнительна) найдется очень немного въ Россіи. Этотъ старый либерализмъ, успѣвшій скомпрометировать себя во всемъ мірѣ, по отношенію къ Россіи особенно наглядно обнаружилъ свое безсиліе и свою безпочвенность. Волейневолей русскіе либералы должны были осложнить свою программу болѣе или менѣе широкими требованіями въ интересахъ трудящихся массъ. И въ наши дни трудно найти либеральное изданіе, которое, хотя для вида только, хотя безъ особаго увлеченія и горячности, не поддерживало бы такихъ требованій. Не то было раньше. Русскія либеральныя газеты, отъ очень вліятельнаго въ свое время "Голоса" Краевскаго и до худосочныхъ "Новостей*" Нотовича, прикрываясь доктриной экономическаго либерализма, были, въ сущности, глубоко равнодушны къ интересамъ труда и мало ими интересовались. Наиболѣе серьезное и послѣдовательное изъ либеральныхъ изданій -- "Вѣстникъ Европы" -- придерживался той же доктрины очень долго, пока, наконецъ, K. К. Арсеньевъ на его страницахъ совершенно опредѣленно высказался въ пользу демократическаго либерализма.

"Русскія Вѣдомости" же, занимая въ общемъ тѣ же политическія, позиціи, что и другія либеральныя изданія, все время неуклонно и безусловно искренно отстаивали интересы трудящихся массъ. Въ частности, статьи по крестьянскому вопросу всегда занимали видное мѣсто въ газетѣ и не разъ навлекали на нее тяжкія кары. Когда для русскаго либерализма пришло время формулировать свою партійную программу и выступить съ нею на открытой политической аренѣ, то "Русскія Вѣдомости", несомнѣнно, сыграли крупную роль въ томъ, что въ эту программу были включены широкія соціально-экономическія требованія демократическаго характера. Прибавлю, что газета сыграла эту роль не только своимъ идейнымъ вліяніемъ, до и своимъ личнымъ составомъ. Нѣкоторые члены редакціи и постоянные сотрудники "Русскихъ Вѣдомостей" принимали дѣятельное участіе въ выработкѣ программы конституціонно-демократической партіи. Авторомъ законодательнаго предположенія по аграрному вопросу, которое отъ имени членовъ к.-д. Фракціи было внесено въ первую Думу и которое изъ всѣхъ к.-д. проектовъ ставило этотъ вопросъ наиболѣе принципіально и радикально, являлся членъ редакціи "Рускихъ Вѣдомостей", В. Е. Якушкинъ. Наиболѣе энергичнымъ защитникомъ крестьянскихъ интересовъ изъ среды к.-д. въ той же Думѣ оказался другой членъ редакціи "Русскихъ Вѣдомостей", М. Я. Герценштейнъ, поплатившійся потомъ за свои выступленія жизнью.

Двусторонній характеръ программы -- развернутой приблизительно одинаково и въ сторону политической свободы, и въ сторону соціальной справедливости -- дѣйствительно сближалъ и до извѣстной степени роднилъ "Русскія Вѣдомости" съ обоими флангами русскаго прогрессивнаго общества,-- и съ буржуазно либеральными, и съ радикально-соціалистическими его элементами. Поэтому, кромѣ основного ядра сотрудниковъ, опредѣлявшихъ направленіе газеты, въ ней считали возможнымъ участвовать и "либералы типа Чичерина" (въ частности, и онъ самъ), и соціалисты, какъ Лавровъ и Михайловскій, Несомнѣнно, и кругъ читателей газеты выходилъ за предѣлы направленія, которое она считала себя призванной обслуживать. Не малое значеніе въ данномъ случаѣ имѣло, конечно, и то обстоятельство, что далеко не всѣ теченія русской общественной мысли имѣли возможность располагать собственными органами печати и тѣмъ болѣе ежедневными газетами. Условія существованія русской печати за послѣднія 50 лѣтъ были таковы, что нерѣдко "Русскія Вѣдомости" оказывались чуть не единственной честной и независимой газетой. Этимъ, быть можетъ, объясняется и то, что даже въ самую глухую пору не только правительственной, но и общественной реакціи "Русскія Вѣдомости" продолжали рости: общее число прогрессивно-настроенныхъ читателей, можетъ быть, и не увеличивалось, но они при всѣхъ своихъ разномысліяхъ волей-неволей должны были группироваться около одной и той же газеты, которая представлялась имъ, хотя и съ разныхъ точекъ, наиболѣе близкой {Этимъ я вовсе не хочу, конечно, сказать, что при свободѣ печати "Русскія Вѣдомости" не росли бы и даже растеряли бы читателей. Трудно угадать, что было бы при свободѣ печати,-- тѣмъ болѣе, что и сами "Русскія Вѣдомости" были бы не совсѣмъ тѣ, какими мы привыкли ихъ видѣть подъ административнымъ прессомъ. Можно думать, что многихъ читателей они, дѣйствительно, лишились бы, но за то пріобрѣли бы, вѣроятно, еще больше. Косвенное, подтвержденіе этому предположенію мы имѣемъ въ цифровыхъ данныхъ о денежныхъ рессурсахъ газеты за послѣднія 30 лѣтъ. Эти данныя сгруппированы въ лежащемъ передъ нами сборникѣ по пятилѣтіямъ, и они таковы (въ тысячахъ рублей):

Сильнѣе всего общій расходъ газеты возросъ въ пятилѣтіе 1903--1907 годовъ, когда русская печать какъ-ни-какъ пользовалась наибольшей свободой. Можно думать, что этотъ усиленный ростъ расходовъ былъ обусловленъ сильнымъ увеличеніемъ тиража. И, конечно, только при этомъ условіи газета могла такъ сильно увеличить свои расходы и не потерпѣть крушенія. Съ другой стороны, несомнѣнно, что въ это же пятилѣтіе часть прежнихъ читателей отошла отъ газеты, причемъ нѣкоторые изъ нихъ опять вернулись къ ней послѣ того, какъ соціалистическая пресса была задавлена. На этотъ счетъ мы имѣемъ прямыя свидѣтельства самихъ читателей, помѣщенныя въ томъ же сборникѣ.}.

Въ частности, соціалистическія газеты у насъ стали возникать лишь въ самые послѣдніе годы и до сихъ поръ ни одна изъ нихъ не имѣла возможности упрочиться. Поэтому писатели этого лагеря, когда у нихъ являлась потребность или возникала надобность прибѣгнуть къ газетному слову, должны были обращаться въ либеральныя изданія. Наиболѣе охотно, по крайней мѣрѣ, писатели-народники шли при этомъ въ "Русскія Вѣдомости". То же можно сказать и относительно соціалистически-настроенныхъ читателей, по крайней мѣрѣ, изъ среды интеллигенціи, и тѣмъ болѣе провинціальной. Свою потребность въ ежедневной газетѣ они, какъ можно думать, наиболѣе охотно удовлетворяли "Русскими Вѣдомостями".

Вообще эта соціалистическая, да и просто радикальная мысль, поскольку проявленіе таковой возможно было въ русской легальной печати, ютилась и до сихъ поръ ютится у насъ, главнымъ образомъ, въ ежемѣсячныхъ журналахъ. Случалось однако, что ее лишали и этого убѣжища. Такъ было, напримѣръ, послѣ закрытія "Отечественныхъ Записокъ". Сотрудники этого журнала, лишившись родного крова, должны были разбрестись по сосѣдямъ и очень многіе изъ нихъ, начиная съ Щедрина и Михайловскаго, воспользовались, хотя бы и временно, гостепріимствомъ "Русскихъ Вѣдомостей".

Надо прибавить, что широкая терпимость этой газеты, ея формальная безпартійность, ея добросовѣстность и вѣрность добрымъ литературнымъ нравамъ -- я не говорю уже о личныхъ свойствахъ ихъ руководителей, дѣлавшихъ для многихъ общеніе съ ними не только легкимъ, до и пріятнымъ,-- все это сильно облегчало участіе писателей иныхъ направленій въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" и привлекало къ нимъ читателей, хотя бы и не вполнѣ раздѣлявшихъ ихъ настроеніе и ихъ взгляды. И, оглядываясь теперь назадъ, ясно видишь, какъ много русскихъ писателей самыхъ разнообразныхъ оттѣнковъ воспользовалось за пятьдесятъ лѣтъ столбцами "Русскихъ Вѣдомостей", чтобы подѣлиться своими мыслями и чувствами съ читателями, и, съ другой стороны, какъ много должно быть читателей не менѣе разнообразныхъ оттѣнковъ, которые на этой газетѣ воспитывались и ею пользовались. "Были печатные листы -- пишетъ одинъ изъ читателей -- болѣе дорогіе намъ, кровно съ нами связанные. Съ большимъ трудомъ доходили они до насъ со своей правдой, ставшей нашей правдой; но "Русскія Вѣдомости" всегда будутъ вспоминаться, какъ органъ, хотя и не нашъ, до много въ насъ вложившій. И не только годы начальнаго моего развитія связаны теплымъ воспоминаніемъ съ "Русскими Вѣдомостями". Еще болѣе близкими сдѣлались листы газеты въ дни неволи... Когда попадалъ, наконецъ, желанный номеръ, помятый, мѣстами прорванный, испещренный замѣтками тюремныхъ читателей, то прочитывался съ такимъ наслажденіемъ, о которомъ человѣкъ, не бывавшій въ подобныхъ условіяхъ, не можетъ имѣть и приблизительнаго представленія" (136)... Быть можетъ, не столько даже политическую, сколько эту культурную роль, какую "Русскія Вѣдомости" играли втеченіе 50 лѣтъ и играютъ до сихъ поръ въ русской жизни, нужно считать главнымъ ихъ дѣломъ и главной заслугой передъ русскимъ обществомъ.

III.

Не для всѣхъ писателей, участвовавшихъ въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ", и не для всѣхъ читателей, ими пользовавшихся, они были "своимъ" органомъ; не остались они таковымъ для многихъ изъ тѣхъ даже, кого сами выростили. Однимъ мѣшалъ сродниться съ ними двусторонній характеръ ихъ программы, главнымъ образомъ, ихъ соціально-экономическіе взгляды; другимъ, усвоившимъ двустороннюю концепцію, ихъ программа представлялась урѣзанной, не вполнѣ развернутой и въ ту, и въ другую сторону. На всѣхъ не угодишь, конечно. "Среди читателей -- говоритъ г. Іорданскій, сводившій отзывы ихъ о газетѣ,-- есть и свой правый, и свой лѣвый флангъ" (128).

Многіе читатели, самые вѣрные, конечно, читатели "Русскихъ Вѣдомостей", да и сама редакція, какъ видно изъ изданнаго ею сборника, умѣренность програмныхъ пожеланій склонны даже вмѣнять въ особую заслугу газетѣ. "Наиболѣе ясная и выполнимая программа -- пишетъ одинъ изъ читателей -- принадлежала "Русскимъ Вѣдомостямъ". Въ защитѣ наиболѣе выполнимой программы сказалась политическая зрѣлость и опытность газеты. Эту программу выработали политики, начавшіе оппозиціонную карьеру песо вчерашняго дня" (139). "Газета -- пишетъ другой читатель -- не уклонялась ни влѣво, когда это было такъ легко, и, можетъ быть, соблазнительно, ни вправо, когда это было такъ выгодно и удобно" (140). "Когда общество лѣвѣетъ,-- пишетъ третій -- газета кажется намъ правой, когда общество вступаетъ на путь реакціи, она представляется намъ слишкомъ лѣвой, но она ни правая, ни лѣвая; она имѣетъ свое направленіе, не измѣняется съ перемѣнами въ обществѣ, не слѣдуетъ слѣпо за нимъ, а продолжаетъ сохранять въ своихъ рукахъ руководящую роль" (128).

Подобныхъ отзывовъ можно было бы привести много и въ нихъ, конечно, имѣется немало вѣрнаго. Мнѣ кажется однако, что отчасти въ самыхъ отзывахъ, а отчасти въ томъ, какъ они восприняты редакціей и воспроизведены въ сборникѣ, смѣшаны двѣ вещи, которыя лучше будетъ раздѣлить, характеризуя газету: одно дѣло -- выдержанность газеты въ опредѣленномъ направленіи, ея стойкость въ отстаиваніи своей программы, и другое дѣло -- самое направленіе, котораго она держится, самая ея программа.

Стойкость и выдержанность, несомнѣнно, нужно считать однѣми изъ самыхъ характерныхъ чертъ "Русскихъ Вѣдомостей". Еще Г. 3. Елисѣевъ въ 1875 году, рекомендуя эту газету читателямъ "Отечественныхъ Записокъ", писалъ:

"Главное ея достоинство состоитъ въ томъ, что она постоянно вѣрна самой себѣ и послѣдовательна. Держась твердо умѣренно-либеральныхъ воззрѣній, она никогда не измѣняетъ имъ ни въ ту, ни въ другую сторону; она не старается завлекать читателя какими-нибудь случайными ультра-либеральными и радикальными выходками; до за то отъ нея не отдаетъ никогда ни запахомъ постнаго масла, какъ отъ "Современныхъ Извѣстій", ни запахомъ аракчеевщины, какъ отъ "Московскихъ Вѣдомостей", ни тѣмъ отвратительнымъ и, большей частью, безъ всякой нужды заявляемымъ холопствомъ, букетъ котораго то и дѣло болѣе или менѣе чувствуется во многихъ изъ нашихъ газетъ".

"Постоянно вѣрной самой себѣ и послѣдовательной" газета остается и до сихъ поръ,-- и эти качества по прежнему можно считать ея "главнымъ достоинствомъ". Остается газета и умѣренной въ своихъ воззрѣніяхъ, но это свойство ея подлежитъ, конечно, самостоятельной оцѣнкѣ.

Умѣренность "Русскихъ Вѣдомостей" совершенно особая,-- не принципіальная, а практическая. Если газета не идетъ дальше опредѣленной линіи въ политической и въ соціальной сферѣ, то не потому, какъ можно думать, что она не желаетъ того, что находится за этой линіей, а потому чаще всего, что считаетъ лежащее запей "невыполнимымъ", "практически-неосуществимымъ". Этимъ, быть можетъ, до извѣстной степени объясняется и широкая терпимость "Русскихъ Вѣдомостей" въ нѣкоторыхъ направленіяхъ: одинъ радикальнѣе ихъ въ своихъ требованіяхъ, другіе -- умѣреннѣе,-- но, на взглядъ газеты, эта разница во многихъ случаяхъ не принципіальная, а практическая, расхожденіе относительно возможнаго, а не относительно должнаго.

Умѣренность потому и представляется газетѣ достоинствомъ, что она считается ею синонимомъ выполнимости. Но выполнимость или невыполнимость програмныхъ пожеланій могутъ быть совершенно разнаго рода.

Ой, кабъ Волга-матушка да вспять побѣжала,

Кабы можно, братцы, начать жизнь съ начала!

Такія пожеланія безусловно не выполнимы. Столь же, пожалуй, не выполнимо и пожеланіе: "Ой, кабы всѣ бабы были молодицы!" Совершенно иной, однако, смыслъ имѣютъ дальнѣйшія:

Кабы въ полугарѣ поменьше водицы!

Кабы всяка чарка доходила до рту!

Да кабы приказныхъ по-боку, да къ чорту!

При извѣстныхъ условіяхъ эти пожеланія тоже не выполнимы, но съ измѣненіемъ условій нѣтъ ничего легче, какъ ихъ выполнить. Поэтъ преднамѣренно смѣшалъ тѣ и другія пожеланія, его сатирическая задача требовала, чтобы пожеланія:

Ой, кабъ Волга-матушка да вспять побѣжала,

Кабы можно, братцы, начать жизнь съ начала,--

были поставлены въ одинъ рядъ съ пожеланіями:

Да кабы голодный всякій день обѣдалъ,

Да батюшка-царь нашъ всю правду бы вѣдалъ!

Но политическій дѣятель долженъ различать тѣ и другія. Первыя, совершенно "фантастическія", конечно, нельзя включать въ программу; но вторыя, несомнѣнно, должны найти въ ней себѣ мѣсто, хотя бы и въ извѣстной перспективѣ.Въ этой классификаціи програмныхъ пожеланій по степени ихъ выполнимости можно и, пожалуй, должно пойти дальше. Нѣкоторыя политическія и соціальныя пожеланія нельзя выполнить въ данное время при всей полнотѣ власти, потому что жизнь для этого не подготовила еще нужной основы; для выполненія другихъ уже имѣются необходимыя предпосылки и все дѣло сводится къ тому лишь, чтобы преодолѣть противостоящія силы.

"Русскія Вѣдомости" всегда обнаруживали склонность соразмѣрять свои програмныя пожеланія съ даннымъ соотношеніемъ силъ, -- выдвигать лишь тѣ задачи, которыя могутъ быть выполнены данною государственною властью. Цѣлью ниспровергнуть "существующій строй" они, можно сказать, не задавались и, если употребить выраженіе одного изъ секретныхъ циркуляровъ Плеве3 даже сознательно уклонялись отъ этого. Особенно замѣтно это было до 1905 г., когда "строй" представлялся незыблемымъ, но и теперь еще это чувствуется. Если употребить грубый примѣръ, то можно сказать, что невыполнимымъ "Русскія Вѣдомости" склонны считать не то лишь, чего не можетъ осуществить вообще парламентъ (извѣстно вѣдь, что даже англійскій парламентъ не можетъ сдѣлать женщину мужчиной), но и то, чего не можетъ осуществить русская Государственная Дума. Можетъ быть, эта склонность объясняется тѣмъ, что газета, выросшая въ самую тяжелую реакціонную пору, въ періодъ отступленія общественныхъ силъ, никогда не отличалась оптимизмомъ; возможно и то, что она просто предпочитаетъ "синицу въ рукахъ журавлю въ небѣ".

Въ дѣйствительности однако и "синицу" поймать не легко: умѣренныя пожеланія "Русскихъ Вѣдомостей" нерѣдко оказывались столь же невыполнимыми, какъ и болѣе радикальныя требованія крайнихъ. Между тѣмъ синица -- пичуга совсѣмъ малая, и многіе, предпочитаютъ прямо ловить журавля, хотя бы онъ и былъ дальше. И, если этотъ журавль не фантастическій, то, конечно, ихъ предпріятіе нельзя считать невыполнимымъ.

Была и еще причина, по которой нѣкоторые писатели и читатели "Русскихъ Вѣдомостей" не могли ихъ считать "своимъ" органомъ, не могли вполнѣ удовлетвориться ими. Г. Іорданскій, сдѣлавшій сводку читательскихъ отзывовъ, пишетъ: "Больше гнѣва, больше пыла, больше темперамента,-- говорятъ одни; поменьше крикливаго задора -- говорятъ другіе". И опять-таки можно сказать: на всѣхъ до угодишь, конечно. Но такъ можно только смазать одну изъ характерныхъ чертъ газеты.

По разному можно пользоваться печатнымъ словомъ. Если употребить образное выраженіе, то слѣдуетъ сказать, что печатный органъ можетъ быть и "трибуной", и "каѳедрой". Для тѣхъ, кто знакомъ съ "Русскими Вѣдомостями", сразу же ясно, что первый образъ совсѣмъ почти не приложимъ къ нимъ, за то, какъ нельзя больше, умѣстенъ второй. Если газету такъ часто и иногда очень упорно называли "профессорской", то не потому только, что въ ней работали профессора, до и потому, что ея роль въ общественной жизни была, главнымъ образомъ, учительская. Она не столько призывала своихъ читателей къ дѣйствію, сколько разъясняла имъ, что можно и должно было бы сдѣлать въ томъ или другомъ случаѣ.

Словъ нѣтъ, въ общественной жизни бываютъ періоды, когда роль учителя и пропагандиста является болѣе важной, чѣмъ роль вождя и агитатора,-- и въ такія эпохи "Русскія Вѣдомости" представлялись особенно цѣпной газетой. Нельзя однако упускать изъ виду, что и пропаганда ихъ имѣла своеобразный характеръ. Въ громадномъ большинствѣ случаевъ газета разъясняла, что должна была бы сдѣлать государственная власть, а не то, что должны были бы сдѣлать граждане,-- тѣмъ болѣе, совершенно лишенные участія въ ней,-- чтобы ее къ этому принудить. Передъ читателями, которые не додумались бы до этого сами или которымъ не разъяснили бы этого другіе, открывалась въ сущности такая перспектива: сидѣть у моря и ждать погоды.

Само собой понятно, что наиболѣе дѣятельныя натуры это не удовлетворяло. Не въ крикливомъ задорѣ, конечно, дѣло, -- и хорошо, что въ газетѣ его не было. Важно другое: въ той силѣ, которая даетъ печатному слову способность приводить людей въ дѣйствіе, чувствовался недостатокъ; да и тѣхъ указаній, которыя нужны гражданину, уже сознавшему эту потребность, слишкомъ часто не находилъ въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" ихъ читатель.

-----

Таковы были и такими, можно сказать, остаются до сихъ поръ "Русскія Вѣдомости". Хотя и бѣгло, я постарался отмѣтить наиболѣе характерныя ихъ черты, -- положительныя и отрицательныя ихъ стороны, ихъ достоинства и ихъ недочеты. Позволю себѣ еще разъ взглянуть на нихъ съ точки зрѣнія русскаго правительства.

Умѣренная, спокойная и даже сознательно уклоняющаяся отъ революціонной дѣятельности газета; работаютъ въ ней и читаютъ ее все больше люди съ опредѣленнымъ и нерѣдко довольно высокимъ общественнымъ положеніемъ, совсѣмъ не склонные къ бунту и даже къ простому безпорядку. Казалось бы, можно быть спокойнымъ... Но эта газета, хотя и безъ крикливаго задора, до упорно и послѣдовательно ведетъ свою линію; она какъ будто никого не призываетъ къ какимъ-либо дѣйствіямъ, но своими разъясненіями она, несомнѣнно, все время тормазитъ катящуюся назадъ государственную колесницу, а вмѣстѣ съ тѣмъ расчищаетъ и подготовляетъ для нея путь въ совершенно иномъ направленіи, въ которомъ вовсе не желаетъ слѣдовать русское правительство и въ которомъ существующій не только государственный, но и общественный строй можетъ потерпѣть существенный уронъ, а то и вовсе погибнуть; да и среди читателей и писателей газеты немало мелькаетъ явно противо-правительственныхъ элементовъ, властямъ то и дѣло приходится натыкаться среди нихъ на несомнѣнныхъ, хотя и не осужденныхъ, "государственныхъ преступниковъ"; недаромъ они такъ льнутъ къ "Русскимъ Вѣдомостямъ", -- явно, что она имъ играетъ въ руку. Въ цѣломъ получается сообщество не только крайне непріятное, но и безусловно вредное,-- хотя и не столь, конечно, какъ "иные прочіе, которые"... Такую газету можно лишь терпѣть, скрѣпя сердце", и ее, какъ мы знаемъ, еле выносило русское правительство. Существованіе газеты, какъ я уже сказалъ, не разъ висѣло на волоскѣ...

Не буду говорить о томъ, чего стоило сохранить ее, какъ много заботъ должны были приложить, какъ много тревогъ должны были пережить и какъ много мукъ должны были вынести люди, на которыхъ лежала отвѣтственность за нее. Достаточно сказать, что они и до сихъ юръ не могутъ безъ содроганія вспомнить о той тысячѣ мучительныхъ ночей, какія они должны были работать въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" (въ 1898--1901 гг.) подъ дѣйствіемъ примѣчанія къ ст. 144-й устава о цензурѣ печати, которое было примѣнено къ нимъ послѣ трехъ предостереженій: "Для редакціи и сотрудниковъ газеты -- говоритъ В. А. Розенбергъ -- эта предварительная цензура безъ красныхъ чернилъ была истинной казнью египетской" (37). И по сей день руководителямъ газеты все время приходится дрожать за ея судьбу, до сихъ поръ терпѣть муки недосказанной мысли. но какъ-ни какъ, чего бы это ни стоило, втеченіе долгихъ пятидесяти лѣтъ имъ удалось сохранить газету и она уже вступила во второе полустолѣтіе своего существованія. И мы имѣемъ возможность послать ей паши привѣтствія.

Мы не можемъ, конечно, считать "Русскія Вѣдомости" вполнѣ "своимъ" органомъ. Это не та газета, которая цѣликомъ передавала бы наши мысли и полностью выражала бы наше настроеніе. Мы принадлежимъ къ тѣмъ ея читателямъ, которымъ она никогда не казалась слишкомъ лѣвой, скорѣе она всегда представлялась намъ нѣсколько правой. Мы принадлежимъ къ тѣмъ, которые никогда не обвиняли ее къ крикливомъ задорѣ, по которые всегда желали ей нѣсколько больше активности и страстности. Не разъ случалось, что мы вступали и въ прямую полемику съ нею, а она съ нами. Видѣли мы съ ея стороны "досадные грѣшки", какъ выразился А. С. Носниковъ,-- подчасъ очень досадные. Но мы никогда не забывали ея заслугъ передъ русскимъ обществомъ и, въ частности, услугъ, оказанныхъ нашему направленію.

Мы сами ею пользовались и пользуемся, а нѣкоторые изъ насъ на ней и воспитывались. Она обслуживала и до сихъ поръ обслуживаетъ значительную часть нашихъ постоянныхъ читателей, а многихъ изъ нихъ, быть можетъ, и воспитывала. Конечно, не такъ далеко, какъ намъ хотѣлось бы, но она расчищаетъ въ сущности тотъ же путь, прокладкой котораго и мы озабочены. Многіе изъ насъ, когда является потребность или надобность обратиться къ газетному слову, пользуются гостепріимствомъ "Русскихъ Вѣдомостей" и мы охотно открываемъ свои двери для ея сотрудниковъ, когда у нихъ является потребность въ соціалистическомъ журналѣ.

"Русскія Вѣдомости" -- если выразиться образно -- не наши владѣнія, но это -- близкая и дружественная намъ держава. Въ процвѣтаніи ея мы сами до извѣстной степени заинтересованы. И мы шлемъ ей наши горячія пожеланія,-- пожеланія свободы и успѣха.

А. Пѣшехоновъ.

"Русское Богатство", No 3, 1913