Пешехонов Алексей Васильевич - Из теории и практики крестьянского хозяйства

Изъ теоріи и практики крестьянскаго хозяйства.

Въ сферѣ крестьянскихъ отношеній для насъ еще иного неяснаго. Съ особою силою приходится сознавать это въ моменты, подобные настоящему. Крайне серьезные признаки хроническаго разстройства въ народно-хозяйственномъ организмѣ настойчиво требуютъ вниманія къ быту и хозяйству многомилліонной крестьянской массы, а острыя проявленія этого недомоганія властно напоминаютъ о дальнѣйшей невозможности замалчивать и игнорировать ея нужды. Между тѣмъ, не только ассортиментъ средствъ, необходимыхъ для разрѣшенія крестьянскаго вопроса въ его современной постановкѣ, но и комплексъ причинъ, обусловившихъ таковую, далеко еще нельзя считать уясненными. Присматриваясь и прислушиваясь къ тому, что дѣлается и говорится по крестьянскому вопросу, невольно начинаешь опасаться, какъ бы въ переживаемую нами трудную минуту общественное вниманіе цѣликомъ не было увлечено въ какой-либо тупой уголъ, вродѣ нелѣпо извращеннаго вопроса объ общинѣ, и какъ бы общественная мысль окончательно не заблудилась въ томъ лабиринтѣ мелочей, который усердно сооружаютъ присяжные попечители о народномъ благѣ. Даже въ той части общества, которая настроена болѣе чутко и менѣе склонна увлекаться мелочами, господствующія воззрѣнія на крестьянское дѣло страдаютъ односторонностью и отсутствіемъ цѣльности и связности. На ряду съ довольно яснымъ пониманіемъ и единодушнымъ признаніемъ основной причины правовыхъ невзгодъ трудящейся массы, мы встрѣчаемъ крайнее разнообразіе во взглядахъ на причины экономическаго ея оскудѣнія, а, стало быть, и на ближайшія задачи экономической политики. Сколько нибудь стройной и дальновидной системы мѣропріятій, которыя могли бы вновь наладить хозяйственную жизнь деревни, сейчасъ никто предложить не въ силахъ. Приходится блуждать въ потьмахъ, идти ощупью...

Эта общественная растерянность передъ однимъ изъ кардинальныхъ вопросовъ современной жизни, несомнѣнно, находится въ связи съ тѣмъ програмнымъ кризисомъ, который мы переживаемъ. Крестьянство, какъ соціологическій фактъ, до сихъ поръ не получило надлежащаго себѣ истолкованія, а какъ соціальный факторъ -- надлежащей оцѣнки. Сейчасъ болѣе, чѣмъ когда либо, мы недоумѣваемъ, какія можно и должно ставить цѣли и питать надежды, исходя изъ факта его существованія. Еще недавно многимъ эти вопросы казались совершенно ясными. Крестьянство разсматривалось, какъ обломокъ прошлаго, быстрое исчезновеніе котораго несомнѣнно и желательно. Забѣгая впередъ и провидя разслоеніе его на болѣе понятные классы, увлекающіеся люди, благородство побужденій которыхъ, однако, никто не заподозритъ, готовы были воспѣвать дифирамбы кулачеству и истолковывать въ прогрессивномъ смыслѣ обнищаніе деревенской массы. Жизнь не замедлила, однако, убѣдить, что этотъ непрочный, ненужный и неважный, какъ казалось, обломокъ обладаетъ неимовѣрною живучестью, а по своему соціальному вѣсу можетъ перевѣсить всѣ другіе классы въ ихъ совокупности. Общественныя программы, изъ которыхъ крестьянство,-- и какъ цѣль, и какъ средство,-- было выброшено, пришлось осложнить спеціально крестьянскими придатками. Даже ортодоксальные ученики Маркса, занявшіе въ послѣднее время позицію "правовѣрнаго центра" въ русской прогрессивной арміи, къ своей строгой, заграничнаго покроя, сутанѣ должны были сдѣлать надставку въ русско-крестьянскомъ стилѣ.

Но все это не болѣе, однако, какъ придатки и надставки. Включить крестьянство въ качествѣ органическаго элемента въ программу, отвести ему подобающее его значенію мѣсто въ своемъ міровоззрѣніи, сдѣлать эти милліоны людей центромъ и опорой своей общественной дѣятельности,-- даже тѣмъ, кто искренно желалъ бы этого,-- мѣшаетъ тотъ недостатокъ знаній о крестьянскомъ бытѣ и хозяйствѣ, съ указанія на который мы начали. У насъ нѣтъ до сихъ поръ,-- констатируетъ одинъ изъ позднѣйшихъ изслѣдователей,-- научно-обоснованной "теоріи крестьянскаго хозяйства", каковое довольно хорошо изучено въ его статикѣ и вовсе почти неизвѣстно намъ въ его динамикѣ. Съ другой стороны, мы крайне смутно представляемъ себѣ психологію крестьянина, принужденнаго жить и работать въ атмосферѣ мѣнового хозяйства; крестьянина, совмѣщающаго въ своемъ лицѣ товаропроизводителя и потребителя, предпринимателя и рабочаго; крестьянина, еще не вполнѣ избавившагося отъ тяжелыхъ оковъ крѣпостного состоянія и уже извѣдавшаго острые шипы капиталистическаго строя. Мы увѣрены, что сорокъ лѣтъ пореформенной жизни прошли для него не даромъ. Мы, пожалуй, знаемъ, что крестьянская мошна за это время не потолстѣла, а мужицкая душа усложнилась. Обо всемъ остальномъ мы можемъ только догадываться, по аналогіи съ психологіей другихъ классовъ и эволюціей другихъ хозяйственныхъ формъ. Какіе процессы за это время происходили въ крестьянской жизни, что въ нихъ было плодомъ внутренняго, органическаго развитія даннаго соціальнаго типа, что явилось результатомъ воздѣйствія опредѣленной исторической среды, что, наконецъ, было привнесено политикой,-- и, съ другой стороны, какими послѣдствіями сказалось все пережитое крестьянствомъ на его численности и составѣ, на его хозяйствѣ, на семейномъ и общественномъ бытѣ, на его воззрѣніяхъ, чувствахъ и привычкахъ,-- въ точности намъ неизвѣстно. Чтобы вскрыть эти тайны мужицкой психики и крестьянской экономики, нужны новые бытописатели-художники, нужны новые неутомимые изслѣдователи...

Когда заходитъ рѣчь объ изслѣдованіи крестьянскаго хозяйства, то мысль невольно обращается къ земской статистикѣ, уже оказавшей русскому обществу неоцѣненныя услуги въ дѣлѣ изученія родины. Основныя земско-статистическія изслѣдованія были, въ сущности, первымъ и до сихъ поръ остаются, можно сказать, единственнымъ источникомъ систематическихъ знаній о крестьянской экономической жизни. Теперь, когда важнѣйшіе результаты земско-статистическихъ описаній, при посредствѣ многочисленныхъ журнальныхъ и газетныхъ статей, сдѣлались общимъ достояніемъ, трудно себѣ и представить, сколь много новизны въ нихъ было въ свое время. Крестьянскія земли съ "отрѣзами" отъ нихъ и скрытыми въ нихъ "западнями", формы землевладѣнія и землепользованія, арендныя отношенія съ пресловутыми "верхами" и "отработками", разные виды сельскохозяйственнаго найма съ его зимними задатками и "круговыми десятниками", условія деревенскаго кредита, условія покупки и продажи продуктовъ и т. д. и т. д.-- впервые подверглись тогда объективному описанію; ѣдоки и рабочіе, земля и постройки, скотъ и орудія, посѣвы и урожаи, мѣстные и отхожіе промыслы, платежи и недоимки и т. д. впервые были учтены внутри каждой отдѣльной клѣтки народно-хозяйственнаго организма,-- внутри двора-хозяйства; эти дворы впервые подверглись учету и группировкѣ по степени ихъ хозяйственной мощи и экономическаго достатка. На почвѣ этого всесторонняго ознакомленія съ условіями и обстановкой народнаго труда могло бы вырости широкое общественное хозяйство, освѣдомленное о пользахъ и нуждахъ населенія и умѣло пользующееся его силами и достатками. Съ другой стороны, въ данныхъ основного описанія могло найти себѣ опору практическое обществовѣдѣніе, внимательно слѣдящее за всѣми измѣненіями въ жизни и потребностяхъ населенія. Къ сожалѣнію, исторія далеко не вполнѣ оправдала эти возможности. Въ сферѣ общей политики данныя земско-статистическихъ описаній остались почти вовсе неиспользованными; въ сферѣ земскаго хозяйства, ограниченнаго крайне тѣсными рамками, а потомъ и вовсе суженнаго, они были использованы лишь въ незначительной своей части. Лучше, казалось, обстояло дѣло со статистикою. Немедленно по окончаніи основного описанія, а то и одновременно съ нимъ, изслѣдователи спѣшили организовать регистрацію важнѣйшихъ текущихъ явленій, возлагая въ то же время главныя свои надежды на повторныя изслѣдованія. Время для послѣднихъ настало. Въ связи съ оцѣночными работами по закону 8 іюня 1893 г. и другими стоящими на очереди нуждами, они уже начаты во многихъ мѣстахъ. Но... исторія земской статистики имѣла свою судьбу.

Успѣшно начатое дѣло было очень скоро заторможено вмѣшательствомъ извнѣ. Земская статистика сдѣлалась своего рода камнемъ преткновенія: ее то хвалили и ставили въ образецъ, то порицали и всячески ограничивали; одной рукой ей отпускали пособіе, другой -- отнимали у нея лучшія силы; ей поручали работы и въ тоже время воспрещали ихъ. Въ этой смѣнѣ случайностей можно было бы, конечно, найти своего рода законосообразность, неизмѣнно дававшую непріятнымъ элементамъ перевѣсъ надъ пріятными. Какъ бы то ни было, исторія земской статистики наполнилась неожиданными задержками, рѣзкими потрясеніями и острыми конфликтами. Дѣло было расшатано и въ концѣ концовъ доведено до кризиса {Болѣе подробно объ этомъ кризисѣ, его причинахъ и характерѣ мнѣ пришлось уже говорить въ статьѣ "Кризисъ въ земской статистикѣ" (Р. Б. 1901 г. 12) и въ докладѣ, прочитанномъ въ подсекціи статистики X съѣзда русскихъ естествоиспытателей и врачей: "Внѣшнія условія земско-статистическихъ работъ".}. Сейчасъ, въ самый разгаръ большой работы, земскую статистику опять постигъ цѣлый рядъ неожиданностей. На очередь поставленъ вопросъ даже о ея существованіи...

Мы уже упомянули, что повторныя изслѣдованія начаты, матеріалы въ нѣкоторыхъ мѣстахъ уже собраны. Но когда послѣдуетъ ихъ публикація и дождемся ли мы ея, въ виду трудныхъ обстоятельствъ, которыя переживаетъ земская статистика, сказать немыслимо. Въ виду этого мы и рѣшаемся использовать въ настоящей замѣткѣ, на ряду съ данными основныхъ изслѣдованій, хотя бы тѣ матеріалы повторнаго характера, которые уже имѣются въ опубликованномъ видѣ. Они скудны и отрывочны. Правда, они относятся къ довольно разнообразнымъ губерніямъ, но въ большинствѣ случаевъ къ очень небольшимъ районамъ {Въ дальнѣйшемъ изложеніи мы воспользуемся въ большей или меньшей степени данными извѣстныхъ намъ повторныхъ переписей по слѣдующимъ мѣстностямъ: по Шумской волости (946 дворовъ) С.-Петербургской губерніи (первое изслѣдованіе 1882 г., второе 1894 г., данныя опубликованы въ "Статистическомъ сборникѣ по С.-Петербург. губ." 1896 г.), по Крестецхому у. Новгородской губ. (1882 и 1897 гг., статья Шапошникова въ "Саратовской 8бмской недѣлѣ" 1902 г. No 5), по Петровскому у. (1884, 1894 и 1897 гг.), а также и по нѣкоторымъ другимъ уу. Саратовской губ. "Сборникъ статист. свѣд. по Петровскому у." в. I; "Труды ветеринарнаго отдѣленія Саратовск. губ. з. управы" т. III, "Къ характеристикѣ крестьянскаго хозяйства" H. Н. Черненкова гл. I--V и др.), по Фатежскому у. Курской губ. (1883 и 1896 гг. "Сборникъ оцѣночно-экономическихъ данныхъ", т. I, в. I), по 6 волостямъ (4582 двора) Михайловскаго у. Рязанской губ. (1885 и 1898 гг.), "Результаты обслѣдованія экономич. состоянія 5 волостей Михайловскаго у."), по Вяземскому у. Смоленской губ. (1884 и 1900 гг. "Матеріалы по оцѣнкѣ недвижимыхъ имуществъ, оцѣнка фабрикъ, заводовъ и мелкихъ промышленныхъ заведеній"), по 4 волостямъ (3963 двора) Дорогобужскаго уѣзда той же губерніи (1886/7--1899/1900 гг., "Данныя подворнаго обслѣдованія четырехъ волостей Дорогобужскаго уѣзда въ 1899 г. Изд. Дорогоб. уѣздн. земства"), по слободѣ Ровенькѣ (1238 дворовъ) Острогожскаго у. Воронежск. губ. (1886 и 1900 гг. "Крестьянскіе бюджеты" Ф. А. Щербины), по двумъ сельскимъ обществамъ (196 дворовъ) Повѣнсцкаго у. Олонецкой губ. (1896, 1899 и 1901 г., "Опытъ изслѣдованія измѣненій въ хозяйствѣ 14 селеній Новѣнецк. у".) и по Павловскому сталеслесарному району (7 волостей, 9288 дворовъ) Горбатовскаго у. Нижегородской губ. (1889 и 1901 гг., "Павловскій сталеслесарный районъ", в. 1, О. Э. Шмидта). Переписныя данныя объ отдѣльныхъ сторонахъ крестьянскаго хозяйства имѣются еще по нѣкоторымъ мѣстностямъ; напр., для скотоводства по Вятской губ., по Уфимской и т. д. Въ текстѣ для сокращенія всѣ перечисленныя мѣстности мы будемъ обозначать названіями губерній и уѣздовъ, къ которымъ онъ относятся.

Данныя по нѣкоторымъ изъ названныхъ мѣстностей отчасти использованы Н. Н. Черненковымъ въ упомянутомъ уже трудѣ: "Къ характеристикѣ крестьянскаго хозяйства", основнымъ матеріаломъ для какового послужили данныя по Петровскому у. Къ сожалѣнію, эта работа, выдающаяся по своимъ научнымъ достоинствамъ и оригинальной постановкѣ вопроса, будетъ закончена, по видимому, не скоро (она печатается въ "Саратовской земской недѣлѣ" и за два года ея появилось 6 главъ). Какъ бы то ни было, въ дальнѣйшемъ изложеніи намъ нерѣдко придется слѣдовать цѣннымъ указаніямъ, уже сдѣланнымъ H. Н. Черненковымъ.

Кромѣ земско-статистическихъ переписей, повторные матеріалы о крестьянскомъ хозяйствѣ имѣются еще въ данныхъ военно-конскихъ переписей. Эти послѣднія, на ряду съ другими статистическими данными, использованы въ крайне интересной работѣ П. А. Вихляева: "Очерки изъ русской сельскохозяйственной дѣйствительности" (безплатное приложеніе къ журналу "Хозяинъ" за 1901 г).}.

Собранные по разнымъ спеціальнымъ поводамъ, нѣкоторые изъ нихъ лишь съ очень немногихъ сторонъ охватываютъ крестьянское хозяйство.. Наконецъ, по методическимъ пріемамъ, которыми они получены, они не всегда сравнимы между собою и, главное, съ данными первыхъ переписей по тѣмъ же мѣстностямъ. Они не годятся, такимъ образомъ, для широкихъ обобщеній и увѣренныхъ выводовъ. Но и за всѣмъ тѣмъ въ нихъ можно встрѣтить не лишенныя интереса указанія на общій ходъ крестьянской экономической жизни,-- указанія, далеко не всегда совпадающія съ обычными на этотъ счетъ представленіями.

Свою замѣтку намъ придется наполнить сухими цифровыми данными. Мы знаемъ, какъ непріятны они журнальному читателю. Но что дѣлать, если "живыхъ цифръ" изъ крестьянской жизни такъ мало въ современной литературѣ. Онѣ, конечно, еще будутъ. Но пока нѣтъ способныхъ увлечь насъ художественныхъ образовъ, не будемъ пренебрегать статистическими данными.

II.

Въ своихъ экономическихъ отношеніяхъ крестьянство можетъ и должно быть изучаемо не иначе, какъ совокупность отдѣльныхъ, живущихъ самостоятельною жизнью, дворовъ или хозяйствъ. Представляя изъ себя довольно сложный аггрегатъ людей и имущества, совмѣщая въ своихъ нѣдрахъ семью и хозяйство, объединяя производительныя силы населенія и его потребительныя нужды, крестьянскій дворъ въ своихъ хозяйственныхъ функціяхъ является живымъ и цѣльнымъ организмомъ, не подлежащимъ искусственному дробленію на части. Принадлежность къ такому, проникнутому единствомъ организаціи и связанному общностью бюджета, хозяйству роковымъ почти образомъ опредѣляетъ экономическое бытіе каждой входящей въ составъ его личности, ея роль въ производствѣ и ея долю въ потребленіи. Но обладая указанными, общими всѣмъ имъ, соціологическими признаками, крестьянскіе дворы представляютъ въ тоже время значительное разнообразіе въ своемъ составѣ и строеніи. Экономическое положеніе всего крестьянства, поэтому, можно опредѣлить не иначе, какъ исходя изъ данныхъ о силахъ и достаткахъ каждаго отдѣльнаго двора, а крестьянская экономическая жизнь можетъ быть изучена только какъ совокупность процессовъ, въ которыхъ принимаетъ активное или пассивное участіе каждая такая соціальная клѣтка. Не даромъ земская статистика въ своихъ изслѣдованіяхъ крестьянской экономики придаетъ громадное значеніе сплошному хозяйственному учету явленій или такъ называемой подворной переписи. И намъ въ дальнѣйшемъ изложеніи главное вниманіе придется сосредоточить на отдѣльныхъ крестьянскихъ дворахъ и на тѣхъ измѣненіяхъ, которыя произошли въ нихъ самихъ и въ ихъ группировкѣ.

Начнемъ съ численности крестьянскихъ хозяйствъ. Во всѣхъ восьми мѣстностяхъ, по которымъ имѣются соотвѣтствующія повторныя данныя, число крестьянскихъ дворовъ увеличилось, но это увеличеніе не было, однако, равномѣрнымъ. Приводя промежутки между переписями въ видахъ однообразія къ десятилѣтнему сроку, мы найдемъ, что въ Повѣнецкомъ или Новоладожскомъ уѣздахъ приростъ дворовъ за этотъ періодъ оказался равнымъ 13%, тогда какъ въ Петровскомъ уѣздѣ -- лишь 7, а въ Михайловскомъ -- даже 1%. Въ общемъ для четырехъ нечерноземныхъ мѣстностей съ довольно ясно выраженнымъ промысловымъ характеромъ (Повѣнецкаго, Новоладожскаго, Крестецкаго и Горбатовскаго уѣздовъ) увеличеніе въ числѣ крестьянскихъ дворовъ за 10 лѣтъ опредѣлилось въ 10,5%, а для четырехъ земледѣльческихъ (Острогожскаго, Фатежскаго, Петровскаго и Михайловскаго уѣздовъ) -- въ 6,7%.

Не лишне будетъ замѣтить, что въ Михайловскомъ уѣздѣ, рѣзко выдающемся изъ ряда другихъ ничтожнымъ приростомъ въ числѣ дворовъ, изслѣдованіе было произведено послѣ ряда неурожайныхъ лѣтъ и было вызвано желаніемъ выяснить "общія причины, угнетающимъ образомъ дѣйствующія на крестьянское благосостояніе". Описаны здѣсь были, повидимому, наиболѣе обездоленныя волости, гдѣ, по словамъ кн. Волконскаго, "были такія общества, въ которыхъ при сплошномъ обходѣ поселка изъ двора во дворъ нельзя было найти и пяти избъ, населеніе которыхъ не представляло бы тяжелыхъ признаковъ нужды". По Острогожскому уѣзду, наоборотъ, повторныя данныя относятся какъ разъ къ такой слободѣ, благосостояніе которой несомнѣнно улучшилось, при чемъ приростъ хозяйствъ въ ней оказался наибольшимъ среди черноземныхъ мѣстностей, а именно за 10 лѣтъ превысилъ 10%. Это наводитъ на мысль, что явленіе, о которомъ мы говоримъ, находится въ связи съ общимъ экономическимъ положеніемъ населенія. И дѣйствительно, если данныя объ измѣненіяхъ въ численности хозяйствъ сопоставить съ такимъ важнымъ для земледѣльческихъ мѣстностей признакомъ, какъ измѣненія въ общемъ количествѣ скота, то мы получимъ такія характерныя цифры.

Въ процентахъ

Промежутокъ между переписями (лѣтъ).

Измѣненія въ количествѣ скота (въ переводѣ на крупный).

Приростъ

хозяйствъ.

Въ Острогожскомъ уѣздѣ

15,3

" Фатежскомъ "

+ 1

12,2

" Петровскомъ ".

-- 4

7,2

" Михайловскомъ ".

-- 35

1,5

Не смотря на крайнюю сложность, какъ увидимъ ниже, того и другого явленія, между ними наблюдается, такимъ образомъ, извѣстный параллелизмъ. Попытаемся, насколько возможно, осмыслить эту связь между общимъ направленіемъ экономической жизни и темпомъ прироста крестьянскихъ хозяйствъ.

Приведенныя цифры (за исключеніемъ Новоладожскаго уѣзда) относятся не ко всѣмъ приписнымъ хозяйствамъ, а только къ наличнымъ {По установившейся въ земской статистикѣ терминологіи, наличныя хозяйства противополагаются отсутствующимъ, т. е. хотя и сохранившимъ юридическую связь съ своимъ обществомъ, но проживающимъ полкомъ своемъ составѣ на сторонѣ. Наличнымъ хозяйствомъ считается, стало быть, такое, всѣ или нѣкоторые члены котораго въ моментъ переписи проживаютъ въ мѣстѣ приписки. Дворы, выписавшіеся изъ общества, т. е. порвавшіе съ нимъ и юридическія связи, обыкновенно или вовсе не регистрируются, или регистрируются въ качествѣ особой категоріи -- выселившихся и переселившихся.} изъ нихъ, т. е. къ такимъ, которыя связаны съ крестьянствомъ данной мѣстности не только общностью происхожденія и находящихся въ зависимости отъ этого юридическихъ нормъ, но и общностью бытовыхъ и экономическихъ условій. Измѣненія въ численности такого рода хозяйствъ являются результатомъ нѣсколькихъ, перекрещивающихся между собою процессовъ {Впервые эти процессы были подвергнуты детальному изученію H. Н. Черненковымъ. Въ его работѣ мы находимъ и цифровыя данныя по этому вопросу для 6 волостей (7445 дворовъ) Петровскаго уѣзда, для 14 селеніи (874 двора) Сердобскаго и для 134 селеній (4273 двора) Орловской губернія.}.

Важнѣйшимъ факторомъ въ дѣлѣ образованія новыхъ крестьянскихъ хозяйствъ являются семейные раздѣлы. Въ 6 волостяхъ Петровскаго уѣзда за три года (1894--1897 гг.) возникло, такимъ образомъ, около 7% новыхъ дворовъ, въ 14 селеніяхъ Сердобскаго уѣзда за 14 лѣтъ (1885--1899 гг.) -- около 27, въ 134 селеніяхъ Орловской губерніи за 19 лѣтъ (1868--1887 гг.) -- свыше 40, въ Магсельскомъ обществѣ Повѣнецкаго уѣзда за 6 лѣтъ (1895--1901 гг.) -- около 10%. Въ среднемъ за годъ для всѣхъ вообще перечисленныхъ мѣстностей приростъ отъ семейныхъ раздѣловъ составилъ около 2%.

Одновременно съ этимъ процессомъ размноженія хозяйствъ, происходилъ другой, прямо ему противоположный,-- процессъ вымиранія семей и соединенія ихъ съ другими. По тѣмъ же мѣстностямъ и за тѣ же сроки убыль хозяйствъ отъ "обмиранія", какъ крестьяне называютъ оба послѣднія явленія, оказалась равной: для Петровскаго уѣзда -- 2,5, для Сердобскаго -- 7,3, для Орловской губерніи -- 8,5 и для Повѣнецкаго уѣзда -- 2,1% первоначальнаго общаго числа ихъ. Въ среднемъ за годъ это составитъ около 1/2%.

Такимъ образомъ, общеизвѣстная прибыль крестьянскихъ хозяйствъ отъ семейныхъ раздѣловъ въ значительной своей части -- на цѣлую четверть -- парализуется малоизвѣстной и не считавшейся доселѣ сколько-нибудь замѣтною убылью ихъ отъ обмиранія. Въ результатѣ этихъ двухъ процессовъ получается приростъ дворовъ, который можно назвать естественнымъ, но который, въ силу другихъ осложняющихъ процессовъ, можетъ далеко не совпадать съ дѣйствительнымъ. Среди этихъ послѣднихъ процессовъ наибольшею общеизвѣстностью пользуется уходъ цѣлыми хозяйствами на сторону. Но эта освѣдомленность о явленіи далеко не всегда совпадаетъ съ достаточно ясными представленіями о его размѣрахъ и значеніи. По крайней мѣрѣ, нѣкоторые наши публицисты еще недавно обнаруживали склонность переоцѣнивать его и даже изображать въ видѣ "исшествія" крестьянства изъ деревни. Такая переоцѣнка въ значительной мѣрѣ объясняется игнорированіемъ другого, прямо противоположнаго процесса -- возврата ранѣе ушедшихъ хозяйствъ въ деревню. Въ дѣйствительности же наблюдается, какъ подмѣтилъ извѣстный беллетристъ, "тяга" не только изъ деревни на фабрику, но и въ обратномъ направленіи -- съ фабрики въ деревню, при чемъ нельзя сказать, чтобы послѣдняя имѣла ничтожное значеніе. Правда, въ общемъ уходъ цѣлыми семьями въ города, нужно думать, до сихъ поръ превосходилъ возвратъ въ деревню. Но для нѣкоторыхъ періодовъ и для нѣкоторыхъ мѣстностей въ настоящее время можно считать констатированнымъ обратное соотношеніе между этими двумя процессами. Во всякомъ случаѣ возвратъ ранѣе ушедшихъ семей въ значительной мѣрѣ парализуетъ убыль ихъ отъ ухода на сторону.

Въ Петровскомъ уѣздѣ "перепись 1894 г. насчитала отсутствующихъ семей на 850 больше, чѣмъ перепись 1884 г.; между тѣмъ, въ дѣйствительности, размѣры ухода на сторону, говорятъ изслѣдователи, были значительно больше, а именно въ 185 общинахъ, въ которыхъ количество живущихъ на сторонѣ увеличилось за. 10 лѣтъ, общая сумма такого увеличенія равняется почти 1510; но, съ другой стороны, въ 118 общинахъ съ сокращеніемъ числа отсутствующихъ (обусловленнымъ, главнымъ образомъ, ихъ возвращеніемъ) общая сумма такого сокращенія равняется, приблизительно, 660; только въ результатѣ наличности этихъ двухъ противоположныхъ явленій и получается конечная цифра увеличенія числа отсутствующихъ семей. На самомъ дѣлѣ,-- говоритъ г. Черненковъ,-- положеніе является еще болѣе сложнымъ: мы брали здѣсь цѣлыя общины съ увеличеніемъ или уменьшеніемъ отсутствующаго населенія, тогда какъ и въ одной и той же общинѣ обыкновенно имѣютъ мѣсто тѣ же два противоположныя явленія, взаимно компенсирующія другъ друга". По цѣлому разряду крестьянъ, а именно бывшихъ государственныхъ, составляющихъ болѣе половины всего населенія Петровскаго уѣзда, оба эти процесса,-- уходъ семей на сторону и возвращеніе ушедшихъ на родину,-- за 10 лѣтъ оказались равными по размѣрамъ, такъ что цифра отсутствующихъ хозяйствъ за этотъ періодъ абсолютно почти не измѣнилась, а относительно даже уменьшилась (въ 1884 г.-- 9% и въ 1894 г.-- 8,5% всего числа хозяйства). По другимъ мѣстностямъ повторныя данныя констатировали уменьшеніе даже абсолютной цифры отсутствующихъ хозяйствъ. Такъ, въ Фатежскомъ уѣздѣ при переписи 1888 г. было насчитано 545 семей, проживавшихъ на сторонѣ съ промышленными цѣлями, а по переписи 1896 г. отсутствующихъ семей оказалось 322. По Горбатовскому уѣзду процентъ отсутствующихъ хозяйствъ за 12 лѣтъ уменьшился съ 5 до 4, а абсолютное число ихъ сократилось почти на 10% {Абсолютныя цифры отсутствующихъ дворовъ по Павловскому району не опубликованы, и потому послѣднюю цифру мы могли установить по даннымъ въ работѣ г. Шмидта процентнымъ отношеніямъ.}. По сл. Ровенькѣ Острогожскаго уѣзда число отсутствующихъ хозяйствъ за 15 лѣтъ уменьшилось съ 145 до 26, т. е. на 82%.

Такъ какъ отсутствующія хозяйства крайне трудно поддаются регистраціи, и всегда возможны, поэтому, сомнѣнія относительно точности послѣдней, то особенно цѣнными представляются матеріалы по данному вопросу, добытые саратовскими статистиками по 6 волостямъ Петровскаго уѣзда и по 14 селеніямъ Сердобскаго уѣзда. Въ этихъ мѣстностяхъ повторная перепись была произведена, исходя изъ данныхъ предшедствующаго изслѣдованія, такъ что статистики могли поименно установить, какія изъ ранѣе существовавшихъ хозяйствъ ушли на сторону и какія изъ отсутствовавшихъ возвратились. По этимъ,уже точнымъ матеріаламъ соотношеніе процессовъ, о которыхъ мы говоримъ, въ названныхъ мѣстностяхъ представляется въ такомъ видѣ. Въ Петровскомъ уѣздѣ за три года ушли на сторону 243 двора, а вернулось 108, т. е. послѣдніе по отношенію къ первымъ составили 44%; въ Сердобскомъ уѣздѣ за 14 лѣтъ ушло 72, вернулось 31, т. е. тоже 40% съ лишкомъ. По отношенію къ общему числу наличныхъ хозяйствъ по первой переписи это составитъ (въ процентахъ):

За все время.

По приводѣ къ десятилѣтію

Ушедшіе

Возвратившіеся

Ушедшіе

Возвратившіеся

Въ Петровскомъ уѣздѣ

3,5

1,6

11,6

6,0

" Сердобскомъ "

9,4

4,0

6,8

3,0

Едва-ли нужно говорить, какъ сильно оба эти процесса могутъ измѣнять тотъ естественный приростъ крестьянскихъ дворовъ, о которомъ мы говорили выше и который колеблется, какъ мы видѣли, около 1,5% въ годъ или 15% за десятилѣтіе.

Между тѣмъ, кромѣ описанныхъ уже процессовъ, общихъ въ большей или меньшей степени почти всей деревенской Россіи, могутъ имѣть мѣсто и еще нѣкоторые другіе, какъ, напримѣръ, приписка къ сельскимъ обществамъ новыхъ дворовъ и перечисленіе въ другія общества или выписка изъ сословія старыхъ. Въ большинствѣ случаевъ эти процессы имѣютъ, впрочемъ, крайне ограниченное значеніе и не могутъ существенно повліять на численность крестьянскихъ хозяйствъ. Изъ процессовъ подобнаго рода лишь одинъ, для нѣкоторыхъ, по крайней мѣрѣ, мѣстностей, можетъ имѣть серьезное значеніе -- это переселенія, которыя, какъ мы упоминали, земская статистика отличаетъ отъ ухода хозяйствъ на сторону безъ разрыва юридическихъ связей и чаще всего съ промысловыми (а не земледѣльческими, какъ переселенія) цѣлями.

Въ Фатежскомъ уѣздѣ за 13 лѣтъ переселившіеся дворы составили 5,7% всего наличнаго числа хозяйствъ по первой переписи. Какое значеніе это явленіе можетъ имѣть для общаго прироста хозяйствъ, ясно видно изъ слѣдующихъ данныхъ по тому же уѣзду:

Быв. государств.

Быв. помѣщ.

% переселившихся