Погодин Михаил Петрович - Раскольники в управление царевны Софии и князья Хованские

РАСКОЛЬНИКИ ВЪ УПРАВЛЕНІЕ ЦАРЕВНЫ СОФІИ И КНЯЗЬЯ ХОВАНСКІЕ

Пронеслась одна туча надъ Москвою, зачернѣлась вскорѣ другая. Противники Никоновыхъ исправленій въ богослужебныхъ книгахъ, такъ-названные тогда раскольники, держались упорно въ своихъ мнѣніяхъ, несмотря ни на какіе соборы и казни, которыя ихъ только что ожесточали. Узнавъ о московской неурядицѣ, о слабости правленія при Ѳеодорѣ и о раздорахъ въ царскомъ семействѣ по его кончинѣ, они сочли это время благопріятнымъ для исполненія своихъ замысловъ, показались въ городѣ и начали смѣлѣе осуждать душевредныя, пагубныя новшества, возбуждать участіе въ народѣ къ замолкнувшимъ толкамъ о вѣрѣ. Короткое знакомство съ духовною писменностію и церковнымъ уставомъ, строгость въ исполненіи всѣхъ обрядовъ, можетъ-быть наружная святость, возвышали ихъ въ глазахъ набожной толпы. Собственное твердое убѣжденіе въ правотѣ и непогрѣшимости сооощало силу ихъ рѣчи и привлекало довѣренность. Разказы о страшныхъ казняхъ которымъ подверглись отцы соловецкіе и первые обличители -- Аввакумъ, Лазарь, Епифаній, Ѳедоръ, не задолго предъ тѣмъ сожженные въ Пустозерскѣ, умиляли сердце слушателей и внушали почтеніе къ ихъ вѣрнымъ послѣдователямъ.

Въ народѣ усиливалось опасеніе подвергнуться наказаніямъ на страшномъ судѣ Божіемъ, наравнѣ съ еретиками, за нарушеніе священныхъ преданій старины и за принятіе грѣховныхъ нововведеній, въ которыхъ вмѣстѣ съ буквенными измѣненіями усматривалось поврежденіе главныхъ основаній вѣры.

Многіе грамотѣи, сами знавшіе твердо подробности богослуженія, чувствуя разстройство во всемъ своемъ духовномъ организмѣ когда до ихъ слуха доходило малѣйшее измѣненіе въ словахъ той или другой молитвы, приставали охотно къ новымъ проповѣдникамъ, соотвѣтствовавшимъ ихъ собственному настроенію.

Между боярами, ихъ женами, торговыми и посадскими людьми, не говоря уже о духовенствѣ, держалось много тайныхъ приверженцевъ раскола.

Но всего важнѣе для раскольниковъ было привлечь на свою сторону стрѣльцовъ, которые стали тогда главною силой въ городѣ и могли дѣлать что имъ угодно. Съ ихъ помощію раскольники надѣялись твердо достигнуть своей цѣли: "въ царствующемъ градѣ Москвѣ старую православную христіанскую вѣру возобновила, въ ней же россійскіе чудотворцы Богу угодили, и прежніе великіе князи, благовѣрные цари и святѣйшіе патріархи до настанія Никонова патріаршества пребывали". Между стрѣльцами были также, какъ и въ прочихъ сословіяхъ, ревнители "стараго благочестія", а, главное, самъ начальникъ Стрѣлецкаго приказа, князь Иванъ Андреевичъ Хованскій, былъ втайнѣ жаркимъ послѣдователемъ протопопа Аввакума, который въ его домѣ находилъ себѣ даже убѣжище во время перваго розыска. Подъ покровительствомъ князя Хованскаго раскольникамъ удобно было распространять свои толки въ слободкахъ и заготовлять себѣ сообщниковъ.

На третій день послѣ Кремлевскаго погрома, когда еще дымилась кровь пролитая на Красной Площади, стрѣльцы, по свидѣтельству современника, начали совѣтоваться въ Титовомъ приказѣ, гдѣ ихъ образовалось гнѣздо, какъ приступить къ дѣлу. Положено было написать челобитную, въ родѣ Соловецкой, отъ лица, всѣхъ полковъ и чернослободцевъ, съ настоятельнымъ требованіемъ отвѣта отъ властей: "за что они старыя книги, которыя печатаны при благовѣрныхъ князехъ и царехъ, и пяти россійскихъ патріархахъ, возненавидѣли, и возлюбили новую латино-римскую вѣру, но своей волѣ, а не по Божіей сотворенную". Челобитную сочинилъ, обще съ нѣсколькими чернослободцами, уважаемый раскольниками инокъ Сергій, "твердый адамантъ, искусный въ ученіи". Когда она была прочтена въ собраніи стрѣльцовъ, стрѣльцы заплакали и удивились какъ могли такія страшныя ереси попасть въ новыя книги. Безъ всякихъ разсужденій, не входя ни въ какія тонкости, они взяли себѣ на умъ только то что истинная вѣра подвергается гоненію. "Не дайте же насъ, братіе, въ поруганіе попрежнему, не позвольте мучить и жечь", воскликнулъ Сергій въ собраніи. "Мы, отче, рады проліять кровь за старое благочестіе", отвѣчалъ одинъ пятисотенный. Всѣ обѣщались единогласно постоять за православную вѣру: "за тлѣнное было головы свои положили, а за Христа-свѣта для чего не умереть".

Въ челобитной была выражена вмѣстѣ и просьба къ царямъ и патріарху чтобъ было назначено общенародное преніе о спорныхъ вопросахъ на Красной Площади, или между соборами. На преніи раскольники настаивали преимущественно потому что, ослѣпленные, были твердо увѣрены въ своей побѣдѣ и надѣялись ею привлечь къ себѣ весь народъ.

Князь Хованскій, освѣдомленный объ этихъ рѣшеніяхъ, былъ очень радъ, выразилъ полное свое согласіе съ ними, и въ доказательство крестился предъ пришедшими къ нему отцами по-старому, двумя перстами, читалъ въ Символѣ Вѣры: и въ Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго и проч. Онъ обѣщалъ свое содѣйствіе и пожелалъ познакомиться со всѣми готовыми борцами.

Когда Сергій приведенъ былъ къ князю Хованскому, то онъ, поговоривъ, однакожь замѣтилъ: "вижу тя инока, отче, смиренна и тиха и немногословна, и не будетъ тя съ таковое великое дѣло; надобно противъ ихъ ученому человѣку отвѣтъ держать".

Среди общаго совѣта, кого избрать предводителемъ или запѣваломъ на предлежащихъ состязаніяхъ, произнесено было имя суздальскаго соборнаго попа Никиты, извѣстнаго у противной стороны подъ именемъ Пустосвята. Хованскій обрадовался: "ну вотъ этотъ уста имъ заградитъ", сказалъ онъ, "знаю я того священника гораздо; противу него имъ нечего говорить; и прежде ни единъ отъ нихъ противу его не могъ стоять: всѣ попадали, какъ листвіе".

Рѣшено приступить къ дѣлу немедленно; созвавъ извѣстныхъ знатоковъ и совопросниковъ Священнаго Писанія и всѣхъ дѣлъ церковныхъ.

Надѣясь на покровительство, самозванные учители ходили по площадямъ и по улицамъ, и учили, чтобы люди не ходили въ церковь оскверненную, креста четвероконечнаго не почитали,-- это печать антихристова, -- иконамъ новописаннымъ не поклонялись, и молитвъ отъ священниковъ не принимали, а слушающіе ихъ погибнутъ въ мукахъ вѣчныхъ. Народъ внималъ проповѣдникамъ со страхомъ и трепетомъ, и страшился дѣйствительно погубить душу.

-----

День царскаго вѣнчанія назначенъ былъ 25го іюня, для двухъ царей, Ивана и Петра, съ цѣлію утвердить скорѣе вновь образовавшееся правительство.

На Верху кипѣла разнообразная дѣятельность: царевна правительница хотѣла чтобы вѣнчаніе совершилось во всемъ великолѣпіи. Сочинялся чинъ вѣнчанія на царство, какого не бывало никогда, для двухъ царей: изготовлялись всѣ царскія утвари вдвойнѣ: вѣнцы, державы, скипетры; собиралось и изукрашалось новое одѣяніе съ кружевами и позументами, строились особыя сѣдалища, отдѣлывались всѣ принадлежности. Въ Мастерской палатѣ мастера, свои и чужеземные, кроили, шили, ковали, вырѣзывали, отъ ранняго утра до поздняго вечера. Бояре и стряпчіе наблюдали за работами неусыпно.

Раскольники хотѣли непремѣнно представить царямъ свою челобитную наканунѣ ихъ вѣнчанія. Князь Хованскій совѣтывалъ отложить такое намѣреніе, какъ несвоевременное, но они настояли. "Статочное ли дѣло", твердилъ Сергій, "патріархъ будетъ служить литургію по новому требнику, а не по старому, блаженныя памяти патріарха Филарета Никитича; таинство причастія совершитъ онъ на пяти просфорахъ съ латинскимъ крыжомъ, а не на семи съ крестомъ истиннымъ, и во время вѣнчанія велитъ царямъ стоять неизмѣнно за вѣру новую?" "Да вѣдь онъ не кабалу съ нихъ возьметъ", возражалъ князь Хованскій, цари могутъ де въ послѣдствіи измѣнить свое обѣщаніе. Ничто не помогало. Старики стояли крѣпко на своемъ, чтобъ идти завтра же въ Кремлъ, если нельзя уже никакъ отложить вѣнчанія до другаго воскресенья. Къ нимъ прибылъ тогда же изъ Волоколамскаго извѣстный между ними инокъ Савватій.

23го іюня, въ пятницу, рано утромъ отправились они торжественнымъ ходомъ въ Кремль изъ-за Яузы. Никита несъ святый крестъ, Сергій, сочинитель челобитной, -- Евангеліе, Савватій -- картину Страшнаго Суда. Народъ съ благоговѣніемъ шелъ за ними и шепталъ про себя святыя молитвы: Господи помилуй, Господи помилуй.... Отче нашъ, не введи насъ въ искушеніе, но избави отъ напасти.

Пришедъ въ Кремль, они остановились у Краснаго Крыльца и дали знать о себѣ князю Хованскому, который велѣлъ отвести ихъ въ Отвѣтную Палату; тамъ по чинномъ объясненіи съ ними о причинѣ ихъ прихода, онъ взялъ у нихъ челобитную, и отнесъ наВерхъ къ великимъ государямъ.

Послѣ нѣсколькихъ переговоровъ князь Хованскій сообщилъ отвѣтъ, что "великіе государи назначаютъ общенародное преніе чрезъ три дня, въ среду, ибо это дѣло великое, на которое понадобится много времени: нужно де книги освидѣтельствовать".

-- А какъ же цари вѣнчаться будутъ? спросилъ неугомонный Никита.-- "По старому", повторилъ обѣщаніе Хованскій, "закажи самъ испечь просфоры съ прежнимъ крестомъ; я поднесу ихъ патріарху и велю служить по старому. Да и ты, отецъ Никита, приходи туда." Старцы успокоились. Никита поспѣшилъ къ одной благочестивой, знакомой ему вдовицѣ, заказывать нужныя просфоры къ утру.

Поутру, въ субботу 24го числа, пришли изъ Волокаламскихъ пустынь знаменитые начетчики: отецъ Дорофей, Савватій и Гавріилъ, за которыми посыланъ былъ Савва Бѣлевскій.

Между тѣмъ какъ старые ревнители хлопотали о просфорахъ съ восьмиконечнымъ крестомъ, царевна Софія заботилась о вѣнцахъ, цѣляхъ, кафтанахъ и украшеніяхъ всякаго рода,-- что дѣлалъ десятилѣтній Петръ?

Петръ только то и дѣлалъ что думалъ о своихъ военныхъ потѣхахъ: въ Оружейной Мастерской палатѣ сохранилось свѣдѣніе что даже наканунѣ царскаго вѣнчанія велѣно было сдѣлать, по его указу, четыре лука съ буйволовыми костьми, недомѣрки, къ нимъ шесть гнѣздъ северегъ шафранныхъ, два гнѣзда товаровъ, его государевой статьи, да два лука по 14 корковъ мѣрныхъ, два лука по 13 корковъ среднихъ, два лука по 12 корковъ недомѣрковъ, да къ нимъ 20 гнѣздъ северегъ простыхъ, стольничей статьи. Великаго государя указъ приказалъ записать бояринъ Петръ большой Васильевичъ Шереметевъ.

25го іюня совершился въ Успенскомъ соборѣ священный обрядъ вѣнчанія.

Собраніе всѣхъ чиновъ государства въ Грановитой Палатѣ, принесеніе знаковъ царскаго достоинства, торжественное шествіе по Красному Крыльцу, при звонѣ всѣхъ колоколовъ Ивана Великаго, предъ безчисленными толпами народа, покрывавшаго площадь, великолѣпное богослуженіе съ участіемъ многихъ архіереевъ, чтеніе молодыми царями, Ібтилѣтнимъ Иваномъ и Ютилѣтнимъ Петромъ, Символа Вѣры, пріобщеніе Святыхъ Таинъ въ алтарѣ, святое мѵропомазаніе, провозглашеніе многолѣтнія съ полнымъ царскимъ титуломъ, поученіе патріарха, поклоненіе гробницамъ предковъ въ Архангельскомъ соборѣ, прикладываніе къ семейнымъ святынямъ Благовѣщенскаго собора -- производили въ душѣ десятилѣтняго Петра иныя впечатлѣнія, чѣмъ тѣ кои получилъ онъ за мѣсяцъ предъ тѣмъ, во время стрѣлецкаго бунта, -- о могуществѣ, неограниченной волѣ, самодержавіи Русскаго Царя.

А какъ произошло царское вѣнчаніе,-- по старому, или новому? Увы, Никита Пустосвятъ, неся въ кулечкѣ испеченныя благочестивою вдовицей просфоры, никакъ не могъ продраться сквозь тѣсныя толпы народа, покрывавшаго площадь, съ своею драгоцѣнною ношей, никакъ не могъ достигнуть святыхъ воротъ Успенскаго собора. Съ глубокой скорбію, выбившись изъ силъ, воротился онъ къ единомышленникамъ, и кладя кулечекъ на столъ, объявилъ, къ общему горю, о своей роковой неудачѣ: "никоими мѣры не допустилъ народъ до соборныя церкви, и я просфоры назадъ принесъ".

Два дня на Верху прошли въ жалованіяхъ, угощеніяхъ, принесеніи даровъ боярами, окольничими, людьми думными, гостями, гостиною и суконною сотней и дворцовыхъ слободъ торговыми людьми.

На третій, старики, согласно обѣщанію князя Хованскаго, рѣшились требовать настоятельно торжественнаго пренія о вѣрѣ, на Лобномъ Мѣстѣ, предъ всѣмъ народомъ, и принудить къ тому патріарха даже силою, надѣясь на помощь стрѣльцовъ, изъ которыхъ одни подписались подъ челобитною, другіе изустно обѣщались стоять съ ними заодно.

5го іюля, Никита Пустосвятъ, отслуживъ молебенъ въ полку Титовѣ, отправился съ своими въ Кремль, сопровождаемый попрежнему стрѣлецкими выборными и народными толпами. Въ Кремлѣ расположились совопросники за Архангельскимъ соборомъ, близь Краснаго Крыльца, уставили налои, разложили на нихъ старыя иконы и книги, зажгли свѣчи. Никита поднялся на подмостки и началъ громогласно поучать народъ.

Патріархъ, предувѣдомленный о намѣреніи противниковъ, совершалъ въ то время литургію и молился о прекращеніи мятежа. Узнавъ о прибытіи скопища, онъ выслалъ къ нимъ Спасскаго протопопа для увѣщанія, и велѣлъ раздать въ народѣ напечатанную повинную Никиты, въ которой тотъ при царѣ Алексѣѣ Михаиловичѣ отрекался отъ своихъ заблужденій. Стрѣльцы хотѣли изорвать повинную, схватили протопопа и привели его къ своимъ отцамъ. Сергій принялъ его подъ свою защиту, и велѣлъ читать повинную, но никто ея не слушалъ, и онъ началъ тогда читать Соловецкія тетради о знаменіи честнаго креста и прочемъ. Всѣ замолчали, утихли и слушали съ благоговѣніемъ, многіе плакали.

Когда окончилось богослуженіе въ соборѣ, толпа потребовала патріарха къ себѣ на площадь. Хованскій на Верху настаивалъ что патріарху надо идти непремѣнно и успокоить народъ, но ни царевнѣ, ни царицамъ, не слѣдуетъ тамъ присутствовать: не быть вамъ отъ народа на площади живыми, стращалъ онъ женщинъ. Софія рѣшила чтобы преніе происходило въ Грановитой Палатѣ, и, несмотря на убѣжденія Хованскаго, объявила что хочетъ тамъ присутствовать. Царица Наталья Кирилловна и двѣ царевны вызвались послѣдовать за нею.

Патріарху дано знать чтобъ онъ, для безопасности, шелъ на Верхъ по задней Ризположенской лѣстницѣ, со всѣми архіереями, а харатейныя рукописи и книги изъ патріаршей ризницы велѣно было пронесть священникамъ по Красному Крыльцу.

Въ народѣ выразилось удовольствіе что несутъ на Верхъ книги и рукописи: теперь, говорили люди, правда докажется навѣрное.,

Хованскій, вышедъ съ Верху на площадь, пригласилъ отцовъ въ Грановитую Палату, гдѣ царевна съ царицами выслушаетъ сама челобитную, а выходить де имъ на площадь зазорно. "Безъ народу что намъ дѣлать тамъ", отвѣчалъ Сергій, опасаясь насилія, но Хованскій завѣрилъ что ихъ никто не тронетъ, и что туда можетъ идти всякій, кому угодно. Главные дѣятели отправились. На крыльцѣ произошла давка и драка съ священниками относившими книги. Народъ съ нетерпѣніемъ остался на площади ожидать чѣмъ кончится преніе.

Въ Грановитой Палатѣ, на царскихъ тронахъ, сидѣла царевна Софія Алексѣевна и Татьяна Михайловна, ниже ихъ въ креслахъ царица Наталья Кирилловна и царевна Марья Алексѣевна.

Молодыхъ царей съ ними не было, но не можетъ быть чтобы Петръ, по нетерпѣливому своему любопытству, не находился гдѣ-нибудь по близости, съ своими дядьками, и не смотрѣлъ изъ-за какого-нибудь потаеннаго мѣста на полатяхъ, или изъ верхнихъ оконъ, на необыкновенное зрѣлище.

Патріархъ, митрополиты, архіепископы и епископы занимали мѣста по степенямъ; между ними находился Митрофаній Воронежскій.

Поклонясь царевнѣ и царицамъ, совопросники разставили налои предъ царскимъ трономъ, разложили иконы и книги, зажгли свѣчи.

-- Зачѣмъ пришли вы съ такою дерзостью въ царскія палаты? спросила царевна Софья съ гнѣвомъ.-- Какъ смѣете вы проповѣдывать свою раскольничью ересь и возмущать простой народъ?

-- Мы пришли къ царямъ-государямъ бить челомъ, отвѣчалъ Никита,-- объ исправленіи православной христіанской вѣры, и чтобы служба Божія была по старымъ служебникамъ, какъ было при царѣ Михаилѣ Ѳеодоровичѣ и патріархѣ Филаретѣ Никитичѣ.

-- Не ваше то дѣло, возразилъ патріархъ,-- и не вамъ, простолюдинамъ, церковная исправлять. Судить о томъ архіереямъ.... у насъ вѣра стараго православія, греческаго закона, исправленная съ греческихъ и харатейныхъ книгъ по грамматикѣ.

-- Не о грамматикѣ съ тобой пришли мы толковать, возразилъ Никита,-- а о церковномъ догматѣ; и началъ съ дерзостью исчислять всѣ свои притязанія.

Аѳанасій, архіепископъ Холмогорскій, вступился въ рѣчь съ объясненіями.

-- Что ты, нога, выше головы ставишься? закричалъ Никита, наступая на Аѳанасія.-- Я не съ тобой говорю, а съ патріархомъ.

-- Видите ли, что дѣлаетъ Никита, воскликнула Софьи, обращаясь къ предстоявшимъ,-- при насъ онъ хочетъ драться, а безъ насъ и убьетъ пожалуй.

-- Нѣтъ, государыня, возражали его сообщники,-- онъ только рукою отвелъ митрополита, чтобы не говорилъ прежде патріарха.

-- Да какъ смѣетъ онъ говорить съ патріархомъ? Не довелось бы ему быть и на очахъ нашихъ. Ты принесъ повинную отцу нашему, блаженныя памяти, и святѣйшему патріарху, продолжала Софія, обращаясь къ Никитѣ,-- съ великою клятвою не бить челомъ о вѣрѣ, а нынѣ опять за то дѣло принимаешься?

-- Не запираюсь я, отвѣчалъ закаленный въ своихъ убѣжденіяхъ Никита,-- что принесъ повинную за мечомъ и срубомъ: семь лѣтъ писалъ я свою челобитную, а отвѣтомъ была тюрьма невѣдомо за что. Сложилъ на меня Симеонъ Полоцкій книгу Жезлъ, но въ ней и пятой доли моей челобитной не разобрано. А изволишь, государыня, я противъ Жезла того отвѣчать готовъ. Я его очищу.

-- Молчи, гнѣвно сказала царевна, и велѣла читать принесенное прошеніе.

Предстоявшіе выражали свое участіе и согласіе. Когда дошло въ ней до того мѣста что еретикъ Никонъ поколебалъ душою царя Алексѣя Михаиловича, и съ тѣхъ поръ благочестіе погибло въ Россіи, царевна съ гнѣвомъ перервала чтеніе и сказала, обращаясь къ стрѣльцамъ: "Нѣтъ, мы не можемъ терпѣть болѣе такой хулы. Если Никонъ и отецъ нашъ еретики, то и мы еретики, братья наши не цари, и патріархъ не пастырь. Намъ ничего не остается дѣлать какъ оставить царство", и сошла со своего трона.

Въ толпѣ послышался говоръ: "пора, государыня, давно пора вамъ въ монастырь, полно царство мутить; какъ бы здоровы цари-государи были, а безъ васъ пусто не будетъ.

Бояре, выборные стрѣльцы и прочіе слушатели приступили однакожь къ царевнѣ съ убѣжденіями возвратиться на свое мѣсто, и клялись положить свои головы за царскій домъ.

Патріархъ показывалъ Евангеліе писанное святымъ Алексѣемъ митрополитомъ, соборное дѣяніе объ учрежденіи патріаршества въ Россіи, харатейныя рукописи и первопечатныя книги. Изувѣры ничего не слушали и твердили свое. Хованскій ходилъ взадъ и впередъ по Грановитой Палатѣ и не принималъ никакихъ мѣръ къ водворенію порядка. Между тѣмъ время проходило. Наступила пора вечерняго пѣнія, котораго миновать нельзя, по крѣпкому убѣжденію обѣихъ сторонъ: какъ быть безъ вечерни! Притомъ всѣ утомились и проголодались, не имѣвъ съ утра ни маковой росинки во ртѣ. Царевна Софія рада была благовидному предлогу прекратить соблазнительное позорище. Она объявила что преніе продолжать теперь некогда, и что указъ царскій будетъ по начатому дѣлу сказанъ послѣ. Царицы и царевны встали съ своихъ мѣстъ и вышли изъ Грановитой Палаты во внутренніе покои, а за ними и патріархъ, къ себѣ, съ прочими архіереями.

Раскольники выбѣжали толпою внизъ по Красному Крыльцу и поднявъ руки съ двуперстнымъ сложеніемъ кричали: вотъ какъ, вотъ какъ! Со всѣхъ сторонъ изъ народа послышались къ нимъ вопросы: "Что, что, чѣмъ порѣшили дѣло?" "Наша взяла", кричали въ отвѣтъ они, "всѣхъ архіереевъ мы переспорили, побѣдили. Молитесь вотъ какъ! Вотъ какъ надо молиться!" Они поспѣшили на Лобное Мѣсто; народъ -- за ними. На Лобномъ Мѣстѣ они остановились и долго толковали по Соловецкимъ тетрадямъ, оттуда съ пѣніемъ, поднявъ опять руки съ двуперстнымъ знаменіемъ, отправились чрезъ Таганскія ворота за Яузу, крича изо всей силы: вотъ какъ молитесь, вотъ какъ молитесь! Нѣкоторые изъ состязателей такъ были утомлены что падали по дорогѣ въ обморокъ. О Никитѣ разошелся слухъ что онъ упавши умеръ въ судорогахъ. Въ Титовскомъ полку встрѣтили мнимыхъ побѣдителей колокольнымъ звономъ. Они отслужили молебенъ въ церкви Спаса, въ Чигасахъ, и разошлись по домамъ.

Софія поняла что дѣло плохо. Увидѣвъ что убѣжденіями сдѣлать ничего нельзя съ этими твердачами, которые ничего слушать не хотѣли, и только повторяли свое, она приняла мѣры другаго рода. Она начала призывать къ себѣ выборныхъ стрѣльцовъ отъ всѣхъ полковъ, на которыхъ раскольники возлагали всю свою надежду, угощать ихъ и убѣждать въ несправедливости предъявленныхъ требованій. Нѣсколько разъ повторялись ея угощенія и увѣщанія. "Неужели вы промѣняете насъ на шестерыхъ чернецовъ", говорила она собравшимся, "предадите поруганію святѣйшаго патріарха?" Она плакала, просила, усовѣщивала, обѣщала награды и наконецъ добилась до того что многіе выборные сказали: "Ну, такъ воля ваша, дѣлайте какъ знаете, мы стоять не будемъ Два пятисотенные тутъ же были записаны за то въ думные дьяки, всѣ выборные были одѣлены деньгами. Изъ царскихъ погребовъ выкатывались бочка за бочкой.

Рядовые стрѣльцы, узнавъ о согласіи своихъ набольшихъ, упрекали ихъ. "Вы продали насъ на водкахъ да на красныхъ винахъ; мы посылали васъ стоять за правду, а вы что сдѣлали?" Ропотъ распространялся, выборные подвергались опасности. Они пришли жаловаться царевнѣ и передали настроеніе въ Титовскомъ полку, гдѣ уже послышались угрозы: "Добромъ съ ними не раздѣлаешься, пора опять за собачьи шкуры приниматься". "И придумали всѣ полки", разказываетъ самъ Савва Романовъ, которому мы обязаны всѣми подробностями этого описанія, "выборныхъ всѣхъ прибить за неправду ихъ, а къ патріарху идти попрежнему съ барабанами." Въ то время явился къ нимъ съ Верху невѣдомо какого чину человѣкъ и сказалъ: Дворяне и вся надзорная пѣхота великихъ государей! Цари-государи жалуютъ васъ погребомъ. На десять человѣкъ по ушату пива, да по мѣрѣ меду^ Стрѣльцы перестали толковать и побѣжали всякій десятокъ со своимъ ушатомъ и перелились пьяные. "На другой день также съ Верху по сту человѣкъ перепоили, и на третій день, да и всѣ полки такъ перебрали." Выборные, пережалованные прежде на Верху, говорили: какого жалованья намъ еще больше отъ великихъ государей? Чѣмъ насъ великіе государи не пожаловали! Стрѣльцы послушались и принесли повинныя, что имъ до церковныхъ вопросовъ дѣла нѣтъ и впредь вчинать они не будутъ. Отцовъ пьяные принялись бить: "вы де бунтовщики и возмутили всѣмъ царствомъ".

Царевна Софія, удостовѣрясь что стрѣльцы не станутъ защищать болѣе раскольниковъ, велѣла своимъ повѣреннымъ переловить коноводовъ и привести на Лыковъ дворъ (тамъ нынѣ арсеналъ), гдѣ разсажены они были порознь и преданы суду городскому. За судомъ дѣло не стало. По приговору его еретики осуждены были на смерть. Исполненіе началось тотчасъ. Никитѣ Пустосвяту отсѣчена была голова, во вторникъ 11го іюля, на Красной Площади. Товарищи же его, по усиленному ходатайству Хованскаго, пощажены и разосланы по монастырямъ на покаяніе, другіе разбѣгались сѣять свои плевела по скитамъ и пустынямъ; московскіе приверженцы и покровители должны были скрывать свои чувства, и опасность грозившая православной Церкви была отстранена благодаря смѣлости и рѣшительности царевны Софіи.

Если Петръ не присутствовалъ при нѣкоторыхъ изъ послѣднихъ событій, то безъ всякаго сомнѣнія они, составляя исключительный предметъ разговоровъ во все это время, были разказываемы и обсуждаемы въ его присутствіи такъ живо какъ будто происходили предъ его глазами, и кругъ его свѣдѣній и понятій общественныхъ нечувствительно распространялся.

-----

Окончаніемъ церковнаго возмущенія, какъ и прежде стрѣлецкаго, спокойствіе на Верху впрочемъ еще не установилось. Такое было смутное время: страсти, приведенныя въ движеніе, не легко успокоиваются. Новыя опасности вскорѣ грозили еще нарушить оное. Молодыхъ царей нужно было держать вмѣстѣ, въ ожиданіи всякихъ превратностей, и Петръ, посаженный какъ бы въ клѣтку, оторванный отъ любимыхъ занятій, долженъ былъ желать возвращенія къ нимъ тѣмъ сильнѣе, любить ихъ больше и больше.

Въ чемъ же состояли новыя опасности?

Князь Хованскій съ сыномъ возбудили подозрѣнія цареи мы Софіи. Покровительствуя раскольникамъ, они видимо не кали приверженности стрѣльцовъ. Стрѣльцы продолжали буйствовать, считая себя какими-то господами, судили и рядили о дѣйствіяхъ правительства. Они искали долговъ своихъ, справедливыхъ и несправедливыхъ, мучили мнимыхъ должниковъ на правежахъ по произволу. Хованскіе во всемъ имъ потакали подъ благовидными предлогами чтобъ ихъ не раздражать и не доводить до крайностей. Такимъ образомъ въ продолженіе двухъ какихъ-нибудь мѣсяцевъ Хованскіе пріобрѣли полную довѣренность и совершенную покорность стрѣльцовъ, которые называли старика своимъ отцомъ, за каретою его ѣздили обыкновенно въ числѣ 50 человѣкъ и болѣе, крина на встрѣчныхъ: "большой ѣдетъ, большой!" На дворѣ содержался многочисленный караулъ, чего прежде ни при комъ изъ начальниковъ не бывало.

И старикъ въ самомъ дѣлѣ возмнилъ о себѣ, что онъ, располагая стрѣльцами и имѣя за себя приверженцевъ "стараго благочестія", есть самый сильный человѣкъ въ государствѣ, которому всѣ должны повиноваться. Онъ не исполнялъ приказаній, выказывалъ неумѣренно свое значеніе предъ боярами и говорилъ въ Думѣ что его труды выше всѣхъ, что никто не заслужилъ столько сколько онъ, и безъ него въ Москвѣ ходили бы въ крови по колѣно.

16го августа шелъ вопросъ въ Думѣ о требованіи стрѣлецкаго войска чтобы на каждаго человѣка собрано было съ дворцовыхъ волостей по 25 рублей подможныхъ денегъ, уравнительно съ монастырями, что составляло болѣе 100 тысячъ рублей. Когда бояре не соглашались утвердить такое тяжелое взысканіе, то онъ въ досадѣ, вышедъ изъ Думы, сказалъ стрѣльцамъ: "Дѣти, ужь и мнѣ за васъ грозятъ бояре, я не могу для васъ сдѣлать ничего больше, промышляйте сами какъ хотите".

Такая выходка не предвѣщала ничего добраго, со стороны Хованскаго. Одно хвастовство, одна болтливость, которая доставила ему въ народѣ прозваніе тараруя, могла подать на Верху поводъ къ опасеніямъ чтобъ онъ когда-либо въ жару или въ сердцахъ не проговорился, или не употребилъ во зло того что знаетъ о происхожденіи стрѣлецкаго бунта и виновникахъ кровопролитія; могли случиться даже пререканія между правительницею и Хованскимъ по поводу его явнаго согласія съ раскольниками; могъ онъ дать ей самой замѣтить по какому-нибудь случаю, какъ боярамъ въ Думѣ, что у него есть въ запасѣ оружіе противъ нея; могъ онъ еще яснѣе въ своемъ кругу выразиться что знаетъ тайны или что-нибудь въ такомъ родѣ, которое могло донестись до ушей виноватой правительницы и внушить ей мысль что отъ него, но избѣжаніе хлопотъ, слѣдуетъ избавиться такъ или иначе. Къ тому же разнесся слухъ что старшій сынъ его, князь Андрей Ивановичъ, хвалясь королевскимъ своимъ происхожденіемъ отъ литовскаго Гедимина, замышляетъ о бракѣ съ одною изъ царевенъ, а именно съ Екатериною Алексѣевной, и о присвоеніи себѣ верховной власти въ надеждѣ на стрѣльцовъ. Ни царямъ, ни царевнѣ тогда не сдобровать. Слухъ этотъ долженъ былъ имѣть какое-нибудь основаніе; онъ хваталъ за живое и побуждалъ думать о собственной безопасности.

Ко всѣмъ этимъ причинамъ должно присоединить еще ссору, тотчасъ по укрощеніи стрѣлецкихъ бунтовъ, возникшую, случайно или изъ ревности, между старикомъ Хованскимъ и извѣстнымъ уже намъ знаменитымъ кователемъ козней, бояриномъ Иваномъ Михайловичемъ Милославскимъ, вслѣдствіе которой стрѣльцы, слышно было, сбирались даже убить его по навѣтамъ Хованскаго. Милославскій, обуянный страхомъ, пишетъ современникъ, бѣгалъ изъ одной своей подмосковной въ другую и скрывался въ норахъ какъ подземный кротъ; наконецъ, выйдя изъ терпѣнія, улучивъ благопріятное время, спѣшилъ покончить съ нимъ какъ прежде съ Матвѣевымъ.

Вооруженный своими ядовитыми стрѣлами, которыхъ, видно, былъ неистощимый запасъ въ его колчанѣ, онъ является къ царевнѣ Софіи, указываетъ опасности ей угрожающія, связываетъ искусно извѣстныя данныя, предлагаетъ объясненія, открываетъ виды. "Вотъ чего хотятъ Хованскіе! Это ясно. Они сами говорятъ... стрѣльцы въ ихъ власти. Пари -- одинъ больной, другой малолѣтный; съ ними управиться недолго... Сынъ женится на твоей сестрѣ и вѣнчается царскимъ вѣнцомъ, а вы -- всѣ по монастырямъ или въ заточеніе..."

Доводы Милославскаго казались правдоподобными: Софія испугалась той участи которую готовила Нарышкинымъ, и, подготовленная собственными разсужденіями, склонилась на его убѣжденія. Судьба Хованскихъ была рѣшена.

Милославскій сочиняетъ планъ какъ избавиться отъ общаго врага, и исполненіе начинается въ той же глубокой тайнѣ какою былъ покрытъ заговоръ 15го мая.

19го августа, въ день Донской Божіей Матери, царское семейство не приняло участіе въ крестномъ ходѣ. Значитъ -- опасеніе, истинное или мнимое, могущихъ встрѣтиться непріятностей достигло высшей степени.

Замѣтимъ какъ скоро шли дѣла. Стрѣлецкій бунтъ кончился 17го мая. Иванъ объявленъ царемъ 26, Софія правительницею 29го, притязанія раскольниковъ іюня 23го, вѣнчаніе на царство 25го, пренія въ Брановитой Палатѣ іюля Ого, казнь Никиты Пустосвята 11го, 19го августа крестный ходъ въ Донской монастырь, безъ царскаго участія, и отъѣздъ двора въ Коломенское. А царевна Софія или имѣла причину бояться, или приступила къ исполненію своего намѣренія, то-есть война оборонительная или наступательная началась. Чрезъ нѣсколько дней весь дворъ -- цари, царевны и правительница отправились въ село Коломенское.

Можно себѣ представить какое удивленіе произвелъ во всемъ городѣ внезапный отъѣздъ, предположенный, повидимому, на долгое время: всѣ терялись въ догадкахъ.

При дворѣ, у царицы Наталіи Кирилловны, раздались вопросы подавшіе поводъ къ новымъ разговорамъ, толкамъ, догадкамъ, надеждамъ и опасеніямъ: Что такое произошло новаго, особеннаго? Чего бояться должно въ Москвѣ? Откуда грозитъ опасность? Судя по прежнимъ даннымъ, она могла подозрѣвать какое-нибудь новое злоумышленіе. Никому не могла казаться вѣроятною внезапная распря Софіи съ Хованскимъ, который такъ недавно былъ однимъ изъ главныхъ ея наперсниковъ и совѣтниковъ, соучастникомъ послѣднихъ дѣйствій. Опять нападаетъ страхъ на весь Царицынъ дворъ; Богъ знаетъ что случится. Предусматривались новыя бѣды, новыя опасности для нея, для ея сына, для всего семейства. А мальчикъ все это слушалъ, все это видѣлъ. У него въ ушахъ раздавались опять стрѣльцы, раскольники, убійства, казни, замыслы, измѣны. Назывались по именамъ разныя лица.

На другой день являются въ Коломенскомъ стрѣльцы, вѣроятно подосланные Хованскимъ, съ выраженіемъ прискорбія что цари оставили Москву. "Великимъ государямъ сказано будто у насъ, у надзорной пѣхоты, учинилось смятеніе, на бояръ и на ближнихъ людей злой умыселъ, и будто у насъ изъ полка въ полкъ идутъ тайныя пересылки, хотимъ приходить въ Кремль съ ружьемъ попрежнему, и для того они, великіе государи, изволили изъ Москвы выѣхать, но у насъ во всѣхъ полкахъ такого умысла нѣтъ и впередъ не будетъ; чтобы великіе государи пожаловали, не велѣли такимъ ложнымъ словамъ повѣрить и изволили бы придти къ Москвѣ." "Великимъ государямъ про вашъ умыселъ не вѣдомо", былъ отвѣтъ; "изволили великіе государи съ Москвы идти по своему государскому изволенію, да и прежде въ село Коломенское ихъ государскіе походы бывали же."

И Хованскій пріѣзжалъ въ Коломенское, вѣроятно освѣдомиться что тамъ есть, и подѣйствовать на Софію. Онъ попытался постращать ее замышляемымъ нападеніемъ новгородскихъ дворянъ, которые грозятъ де придти въ Москву за выслуженнымъ жалованьемъ (?) и сѣчь всѣхъ безъ выбора и остатка. Царевна отвѣчала что такое извѣстіе слѣдуетъ объявить на Постельномъ крыльцѣ всѣхъ чиновъ людямъ, а въ Новгородъ послать грамоту для подлиннаго свидѣтельства. Хованскій самъ испугался такого оборота, и долженъ былъ просить чтобы на слухъ не было обращено вниманія. Во всякомъ случаѣ, вѣроятно, онъ уѣхалъ изъ Коломенскаго успокоенный и обласканный по возможности. Съ обѣихъ сторонъ употреблялся обманъ, кто кого перехитритъ, и выжидались обстоятельства.

Къ именинамъ старшаго царя, 29го августа, Софія потребовала въ Коломенское Стременный полкъ, къ ней наиболѣе близкій. Хованскій отговаривался, но наконецъ долженъ былъ уступить, догадываясь объ опасности, и сознавая вмѣстѣ невозможность бороться.

Дворъ не возвратился въ Москву и къ дѣйству Новаго Года, 1го сентября, что подало поводъ еще болѣе ко всякимъ толкамъ и догадкамъ. Велѣно было князю Хованскому присутствовать въ Успенскомъ соборѣ, но онъ не поѣхалъ, и на дѣйствѣ былъ одинъ только окольничій, къ удивленію всей Москвы, на что жаловался самъ патріархъ. Страхъ распространился въ городѣ: всѣ съ сомнѣніемъ встрѣчали другъ друга и спрашивали что значатъ эти явленія. Хованскій, кажется, растерялся при такомъ неожиданномъ оборотѣ дѣлъ, и, если онъ былъ блудливъ какъ кошка, то оказался трусливымъ какъ заяцъ, и не принималъ никакихъ мѣръ ни для защиты, ни для нападенія.

2го сентября выѣхали цари изъ села Коломенскаго чрезъ Воробьево и Павловское въ Савинъ монастырь, близь Звенигорода, къ празднику Св. Саввы, его сентября. Отпраздновавъ здѣсь память чудотворца, отправились чрезъ Павловское и Хлябово въ Воздвиженское, къ празднику тамошнему 15го сентября. Отсюда былъ посланъ указъ въ Москву ко всѣмъ боярамъ, окольничимъ, думнымъ людямъ, стольникамъ, стряпчимъ, дворянамъ и жильцамъ, быть въ Воздвиженское къ 18му числу для своихъ царскихъ дѣлъ и для пріема гетманскаго сына о которомъ прислалъ донесеніе князь Хованскій, также приглашенный. Отсюда же посланы были грамоты, разумѣется, въ тайнѣ отъ Хованскаго, во Владиміръ, Суздаль и другіе олизкіе города, звать дворянъ и служилыхъ людей въ Москву для спасенія царей, которымъ грозитъ де смертію измѣна князя Хованскаго, и для наказанія измѣнниковъ.

17го числа, ко дню именинъ царевны, съѣхалось въ Воздвиженское множество всякихъ чиновъ людей. Послѣ обѣдни и слѣдовавшаго за нею угощенья, у великихъ гослдарей и сестры ихъ началось съ боярами сидѣнье или совѣтъ. Думный дьякъ Шакловитый доложилъ о дознанныхъ преступленіяхъ князя Хованскаго и его сына, и прочелъ подлинное письмо, якобы найденное еще въ Коломенскомъ, что князь Хованскій съ сыномъ и единомышленниками умыслили на великихъ государей, на патріарха и на бояръ убійство, и хотятъ сами овладѣть царствомъ Московскимъ.

Матвѣевъ, сынъ покойнаго боярина, описавшій смутное время, думаетъ что письмо сочинено самимъ Милославскимъ.

Великіе государи и сестра ихъ, выслушавъ докладъ, указали, а бояре приговорили: по подлинному розыску и по явнымъ свидѣтельствамъ и дѣламъ и тому извѣстному письму согласно, казнить смертію князя Ивана Хованскаго и сына его Андрея.

Чрезъ посланныхъ впередъ развѣдчиковъ было узнано что старый князь Хованскій, выѣхавшій изъ Москвы наканунѣ съ сыномъ, стоитъ въ шатрахъ близь села Пушкина, подъ горою, въ крестьянскихъ гумнахъ около дороги, а молодой -- въ своей деревнѣ на Клязьмѣ близь Братовщины. Тотчасъ былъ отправленъ бояринъ князь Михаилъ Ивановичъ Лыковъ съ значительнымъ отряюмъ придворныхъ на Московскую дорогу схватить Хованскихъ и привезти ихъ въ Воздвиженское.

Неужели Хованскій не зналъ ничего.объ угрожавшей ему опасности; о намѣреніяхъ противъ него царевны? Неужели онъ вѣрилъ въ ея искренность? Если подметное письмо коломенское не было сначала оглашено, то слухъ о разосланныхъ грамотахъ по всѣмъ городамъ, съ уликами и обвиненіями, долженъ былъ дойти до него. Самое удаленіе, внезапное, двора изъ Москвы наканунѣ Новаго Года, который торжествовался всегда особымъ дѣйствомъ, должно было возбудить его подозрѣніе, и если первыя объясненія царевны Софіи могли показаться удовлетворительными, то послѣдующія дѣйствія должны были утвердить опасенія. Зачѣмъ же онъ ѣхалъ въ Воздвиженское на вѣрную смерть? Не думалъ ли онъ самъ захватить царевну Софію съ обоими царями съ помощію стрѣльцовъ, которые могли, по его извѣстію, послѣдовать за нимъ немедленно? Или онъ хотѣлъ на мѣстѣ разузнать положеніе дѣла, и лотомъ дѣйствовать сообразно обстоятельствамъ? Во всякомъ случаѣ онъ видно былъ увѣренъ что къ нему не посмѣютъ прикоснуться, и онъ всегда будетъ имѣть время принять свои мѣры. Страшно ошибся онъ въ своихъ разчетахъ и попалъ въ западню, искусно для него подставленную.

Князь Лыковъ напалъ врасплохъ сперва на старика, лотомъ на сына, схватилъ, связалъ и привезъ въ Воздвиженское подъ крѣпкимъ карауломъ. Бывшіе при нихъ стрѣльцы были захвачены также и приведены туда, а плахи были уже готовы.

Плѣнники поставлены были предъ дворцовыми воротами. Дьякъ Шалковитый прочелъ подробное исчисленіе всѣхъ винъ и преступленій, а въ заключеніе сказалъ: "И великіе государи указали васъ, князь Ивана и князь Андрея Хованскихъ, за такія ваши великія вины, и за многія воровства, и за измѣну казнить смертію".

Ошеломленный старикъ, по прочтеніи обвиненія, падаетъ въ ноги боярамъ, плачетъ.... "Я ничего не знаю, а если сынъ виноватъ въ чемъ, я прокляну его... выслушайте меня, я разкажу вамъ, я открою кто виноватъ, кто началъ"... Но съ Верху въ ту же минуту принесенъ строгій приказъ ничего не слушать и исполнить приговоръ наискорѣе.

Матвѣевъ свидѣтельствуетъ что и здѣсь дѣйствовалъ отъ имени царевны тотъ же Иванъ Михайловичъ Милославскій... торопя казнію. Не оказалось палача. Вызвался стрѣлецъ изъ Стременнаго полка, который и отсѣкаетъ голову старому князю Хованскому. Сынъ цѣлуетъ бездыханное тѣло отца, и ложится на плаху...

Другой сынъ и племянникъ успѣли убѣжать въ Москву. Племянникъ пойманъ. Сынъ бросился къ стрѣльцамъ: "Вашего отца, моего отца, казнили бояре, вашего друга и покровителя; вамъ достанется тоже, хотятъ сжечь ваши слободы и перебить васъ всѣхъ."

Была уже полночь. Произошло общее смятеніе. Ударили въ набатъ, съ просонковъ стрѣльцы сбѣгаются со всѣхъ улицъ. Что такое? "Отецъ нашъ убитъ, бояре идутъ Жечь наши слободы, хотятъ перебить стрѣльцовъ, что намъ дѣлать безъ него?" раздаются общіе крики. Стрѣльцы боятся дворовыхъ людей, дворовые люди боятся ихъ, народъ боится тѣхъ и другихъ. Никто не знаетъ что будетъ. Всполошилась вся Москва.

Толпами во всю ночь стрѣльцы прибѣгали къ патріарху, и не давали ему покоя. Одни просили его написать государямъ чтобъ они воротились въ Москву, а не то мы сами пойдемъ къ нимъ и управимся съ боярами. Другіе требовали чтобъ онъ послалъ грамоту на Украину звать служилыхъ людей на помощь стрѣльцамъ противъ бояръ. Многіе приходили изумленные, сами не знали зачѣмъ, и только твердили: что намъ дѣлать?

Патріархъ старался ихъ успокоивать, и объяснялъ что государи Москвы не покинули, а въ Троицкомъ монастырѣ хотятъ по обыкновенію праздновать день Сергія Чудотворца, 25го сентября; идти вамъ туда незачѣмъ, походомъ вы наведете на себя гнѣвъ государей.

Были и такіе стрѣльцы которые кричали: убить его, вѣдь онъ съ боярами заодно.

Лишь только разсвѣло, стрѣльцы бросились на Пушечный дворъ, захватили пушки и развезли ихъ по своимъ приказамъ, повытаскали всю пороховую и свинцовую казну, забрали копья, карабины, мушкеты. По мѣстамъ разставлены были караулы, чтобы не пускать никого ни въ городъ, ни изъ города. Мирные жители трепетали отъ страха.

Сего 18го числа, въ часъ третій, говоритъ современникъ, пріѣхалъ изъ похода отъ великихъ государей стольникъ Зиновьевъ съ грамотою къ патріарху. Его задержали караульные и спрашивали крѣпко что въ грамотѣ писано. Набольшіе со многими стрѣльцами привели его къ патріарху, но не спускали съ него глазъ и наблюдали пристально, не станетъ ли чего говорить онъ тайно, лотомъ велѣли прочесть вслухъ грамоту, въ которой извѣщалось о злыхъ умыслахъ князей Хованскихъ надъ государями и Московскимъ государствомъ и о совершеніи надъ ними казни за ихъ преступленія. Грамоту заставили стрѣльцы прочесть нѣсколько разъ. Одни кричали: нѣтъ, это неправда; надо идти на бояръ; пора ихъ прочистить; они виноваты! Другіе говорили: надо подождать. По приказамъ раздался барабанный бой на сборъ; всѣ начали приготовляться къ походу.

Стольникъ Зиновьевъ, возвратившись къ государямъ въ Воздвиженское, донесъ что видѣлъ и слышалъ въ Москвѣ: стрѣльцы собираются идти въ походъ и грозятъ перебить всѣхъ бояръ и всякихъ чиновныхъ людей.

Дворъ испугался въ свою очередь. Дворянъ и служивыхъ собралось на зовъ еще недостаточное количество. Рѣшено переѣхать въ Троицкій монастырь, какъ надежную крѣпость, гдѣ государямъ быть безопаснѣе.

Въ тотъ же день въ дворцовыхъ воеводахъ велѣно быть князю Василью Васильевичу Голицыну, да съ нимъ въ товарищахъ боярину князю Михаилу Ивановичу Лыкову, думному дворянину А. М. Ржевскому, да думному генералу А. А. Шепелеву. По стѣнамъ разставлены были пушки, и монастырь приведенъ въ оборонительное положеніе.

Петру было что посмотрѣть, о чемъ поразспросить и потолковать. По городамъ посланы были понудительныя грамоты для великаго, нужнаго и скораго дѣла. Такія же и къ иноземцамъ оставшимся въ Москвѣ.

Стрѣльцы, услышавъ о сборѣ и о переѣздѣ къ Троицѣ, призадумались: "какъ идти на святое мѣсто, есть ли возможность справиться съ силою которая со всѣхъ сторонъ собирается?" Они оробѣли, но въ Москвѣ между тѣмъ все-таки укрѣплялись, какъ бы приготовляясь сидѣть въ осадѣ, строили по улицѣ и Земляному Городу надолбы, роздали многимъ людямъ изъ казны мушкеты и карабины, а на караулы въ день и ночь выгоняли посадскихъ людей. "Если бояре придутъ съ своими людьми войною, мы никого въ городъ не пустимъ. Если захотятъ биться съ нами, мы поставимъ впереди посадскихъ и всякихъ чиновъ людей съ женами и дѣтьми, а сами ударимъ со сторонъ."

Они ходили по улицамъ и стрѣляли постоянно изъ ружей, наводя страхъ на все населеніе.

Обѣ стороны приготовлялись.

Въ Москвѣ между тѣмъ оказалась скудость въ хлѣбѣ и дровахъ, подвозить было некому, а кто и пріѣзжалъ, то отъ осмотровъ становилось опасно и жутко. А помощниковъ въ Троицкомъ монастырѣ собиралось всякій день по многу, и царевна увидѣла возможность дѣйствовать рѣшительнѣе.

Стрѣльцы обратились къ патріарху, и униженно просили его заступиться за нихъ и послать къ государямъ отъ лица своего архимандрита, или игумена.

-- Дѣти мои, отвѣчалъ имъ патріархъ,-- я всегда желалъ и желаю вамъ добра. Самъ бы пошелъ просить вамъ прощенія, но не могу за немощію, вотъ вамъ архимандритъ, а если хотите и архіерея дамъ.

Отправленъ былъ чудовскій архимандритъ Адріанъ, что послѣ былъ патріархомъ, проситъ государей чтобъ они возвратились въ Москву, избавили народъ отъ всякаго смущенія и страха, и обрадовали городъ своимъ присутствіемъ.

На эту просьбу послѣдовалъ рѣшительный отказъ, но 21го сентября присланъ былъ къ стрѣльцамъ думный дворянинъ Лукьянъ Тимоѳеевичъ Голосовъ сказать имъ "чтобъ они унялись, отъ смятенія престали, исполоховъ, страхованія въ Москвѣ не чинили, а казнь учинена князьямъ Хованскимъ за измѣну по ихъ указу, и судъ о милости и казни врученъ имъ отъ Бога, а имъ, стрѣльцамъ, о томъ не только говорить, но и мыслить не довелось; а на нихъ опалы нѣтъ, и были бы они безъ смущенія на ихъ царскую милость надежны, и для челобитья дѣлъ своихъ, кому надобно, шли бы къ нимъ въ походъ".

Стрѣльцы опять приступили къ патріарху съ просьбою звать государей въ Москву: для чего они оставили ихъ и все государство безъ управленія, такъ что они не знаютъ что и между собою дѣлать, а бояре съ своими людьми грозятся ихъ искоренить.

Цѣль ихъ была очевидна: призвать въ Москву государей съ боярами и раздѣлаться лотомъ съ своими врагами. Но правительство пребывало твердымъ. Москву вѣдать присланъ былъ Михаилъ Петровичъ Головинъ.

Видя что Дворъ крѣпко стоитъ въ своемъ рѣшеніи, а дворянъ къ Троицѣ собралось уже многое множество, стрѣльцы упали духомъ, и дерзость ихъ смѣнилась страхомъ. Они пришли опять къ патріарху и просили его со слезами послать со своею отпиской къ государямъ двухъ человѣкъ стрѣльцовъ, которыхъ уполномочили просить милости царской и приказанія, сколько призвать ихъ величествамъ угодно стрѣльцовъ, лучшихъ людей, къ себѣ въ походъ.

"Бысть плачъ воспоминовенныхъ отъ нихъ прежде страховъ; бысть плачъ и на нихъ плачущихся смотря.... гдѣ первая дерзость и буйство и несправедливые совѣты? Все разсылася, и олровержеся.... Коло превратися внизъ, все убо сіе видеся во очію нашею."

Полученъ приказъ прислать изъ каждаго полка по двадцати человѣкъ.

Стрѣльцы испугались: лучшихъ людей хотятъ взять у насъ и казнить смертію. По дорогѣ стоятъ служилые полки, разказывали другіе; они нашихъ братьевъ перехватаютъ, и въ походъ къ государямъ не допустятъ. Многіе отказывались ѣхать, "яко не надѣялись живы быти", и просили со слезами патріарха чтобъ онъ по крайней мѣрѣ послалъ съ ними архіерея предводителемъ: ради архіерея авось не побьютъ насъ гнѣваясь какіе люди.

Патріархъ далъ имъ митрополита суздальскаго Иларіона, мужа извѣстнаго своей святою жизнію. Идите съ миромъ и не бойтесь, не слушайтесь навѣтовъ: государи вашему покоренію желательны, а гнѣва на васъ явити не изволятъ. Это было 24го сентября.

Тогда же патріархъ послалъ съ ними книгу Увѣтъ духовный, съ возраженіями на раскольничьи мудрованія, изложенныя въ челобитной, которая только-что на дворѣ его была напечатана,-- поручивъ ее справщику іеродіакону Каріону Истомину.

Весь поѣздъ обночевалъ на мосту въ пяти верстахъ отъ Москвы, вмѣстѣ съ митрополитомъ Иларіономъ, 25го сентября. Стрѣльцы боялись идти далѣе, прослыша что въ Мытищахъ, въ 15 верстахъ, стоитъ съ войскомъ бояринъ Шеинъ, и, тамо поймавъ ихъ, казнитъ.

26го сентября пошли однакоже впередъ, и въ Мытищахъ, къ радости-своей, никого не увидали. Конечно, войско стоитъ въ Пушкинѣ, -- они опять отказывались идти, и насилу двинулись. Не нашли никого и въ Пушкинѣ, лотомъ испугались еще болѣе, увидя множество дворянъ шедшихъ изъ городовъ къ Троицѣ по царскому приказу. Опять остановились: насъ хотятъ казнить въ Воздвиженскомъ, гдѣ казненъ князь Иванъ Хованскій. Ходили по селу и плакали, иные бѣжали оттуда и разглашали что товарищи ихъ уже казнены.

Митрополитъ Иларіонъ уговаривалъ ихъ что съ нимъ, ра ли прошенія патріарха, ничего худа не будетъ. Они не вѣрили и послали отъ себя двухъ человѣкъ къ Троицѣ провѣдать, есть ли гдѣ по дорогѣ войско, а чтобы по дорогѣ кто не задержалъ ихъ, выпросили у митрополита послать съ ні мы отписку патріарха къ государю.

Отчаясь въ жизни своей они попрощались между собой въ Воздвиженскомъ, "не уповаху быти себе къ тому живыхъ и пошли за митрополитомъ.

Но на дорогѣ они были обрадованы царскою милостію. Въ сельцѣ Рахмановѣ встрѣтилъ ихъ высланный стольникъ Ив. Ив. Нормацкой сказать имъ чтобъ они ничего не боялись и надѣялись на царскую милость: онъ, стольникъ, нарочно съ тѣмъ словомъ къ нимъ присланъ.

Не чаявъ такой радости, стрѣльцы заплакали "вси слезъ исполнишася". Самъ митрополитъ и стольникъ, глядя на нихъ, прослезились. А нѣкоторымъ все еще не вѣрилось, потому что два ихъ посланца къ нимъ не возвращались; но вотъ и тѣ пришли и объявили что на пути имъ никакого препятствія не было, войска на подсадѣ подъ ними нѣтъ, и безъ указу государей тому напрасному ихъ побіенію быти невозможно; государи ихъ повиновеніе примутъ и государская имъ милость есть.

26го сентября, въ третьемъ часу, митрополитъ пришелъ къ Троицѣ съ выборными стрѣльцами и возвѣстилъ государямъ причину своего прибытія.

Царевна Софія, въ собраніи царскаго синклита близкихъ людей, призвала къ себѣ стрѣльцовъ, и воздавъ благодареніе Богу, почтивъ память создавшихъ обитель ту, преподобныхъ Сергія Чудотворца и ученика его Никона, обратилась къ нимъ, стоявшимъ ни живымъ, ни мертвымъ, съ упрекомъ людіе Божіе, какъ вы, не бояся Бога, смѣли возстать на насъ государей своихъ, и на нашихъ бояръ, замутить во всемъ Московскомъ государствѣ, забыли вы вѣру и присягу служить намъ вѣрно, забыли вы милости дѣда, отца и брата нашего, и нынѣ государей царей Ивана Алексѣевича и Петра Алексѣевича жалованье. На что взяли вы изъ казны порохъ и свинецъ и всякіе запасы, роздали людямъ ружье, завели злосовѣтные круги по-казацки, чего не бывало. Видите теперь до чего своевольствомъ своимъ довели себя. Вонъ сколько воинства къ намъ для охраны нашей собралося. И вы вздумали царямъ своимъ въ такомъ юномъ возрастѣ причинить скорбь и смущеніе и мятежъ; негодны вы лицо паче зрѣть, не только милости получать. Называетесь вы слугами царскаго величества: гдѣ же нынѣ ваша служба, боязнь послушаніе?

Ни живые, ни мертвые, стрѣльцы стояли предъ царевною только кланялись и произносили: виноваты, согрѣшили? огнѣвали Бога, и подали сказку съ обѣщаніемъ "служить работать великимъ государямъ неизмѣнно, безъ всякой

!!!!Пропуск 483-484

"Русскій Вѣстникъ", No 12, 1874