Позняков Николай Иванович - Литературный сборник для детей

Литературный сборникъ для дѣтей. Составлена и издана редакціей журнала "Родникъ". Съ отдѣльными картинками и виньетками въ текстѣ. Спб. 1887.

Въ нынѣшнемъ году редакція журнала "Родникъ" разослала своимъ подписчикамъ въ видѣ безплатнаго приложенія къ журналу (или, если хотите, какъ его принято называть, въ видѣ безплатной преміи) -- литературный сборникъ, составленный изъ произведеній разныхъ болѣе или менѣе извѣстныхъ авторовъ. Подборъ статей въ книжкѣ очень разнообразенъ: въ ней есть все, что требуется для дѣтскаго сборника (кромѣ, конечно, сценъ для дѣтскаго театра) -- и сказки, и разсказы изъ реальной жизни, и легенды, и баллады, и лирическія стихотворенія, и субъективныя записки изъ воспоминаній дѣтства; авторы, избранные редакціей "Родника", принадлежатъ къ разнымъ литературамъ: между ними есть и нѣмцы, и поляки, и американцы, и русскіе -- Григоровичъ, Достоевскій, Печерскій, Левитовъ, Ѳедоровъ, Г. О., Майковъ, Полонскій, Гейне, Лессингъ, Лонгфелло, Мицкевичъ, Шульце, Фрейлигратъ. Редакціи "Родника" пришла хорошая мысль собрать въ одну книжку и освѣжить въ памяти читателей такія произведенія извѣстныхъ писателей, которыя почему-то, не смотря на свои выдающіяся достоинства не пользуются популярностью. Принимая во вниманіе такой выборъ редакціи, нельзя не признать, что составленный ею для дѣтей литературный сборникъ уже этою своею стороною является интереснымъ.

Но при всѣхъ своихъ достоинствахъ, при всемъ возбуждаемомъ имъ интересѣ, литературный сборникъ "Родника" обладаетъ нѣсколькими недостатками, которые мы и укажемъ. Рядомъ съ прекрасными, оригинальными и переводными произведеніями, включенными въ него, мы встрѣчаемъ въ книжкѣ и слабыя. Малороссійская сказка "Полпѣтушка" съ извѣстной и довольно-таки избитой фабулой о смирившейся гордынѣ, была-бы хороша, не смотря даже избитость сюжета, если-бы народное творчество не измѣнило въ ней своему мягкому характеру и заставило-бы гордыню смириться путемъ ну хоть-бы раскаянья или сознанія своей неправоты, а не путемъ обращенной къ ней мести со стороны обиженныхъ ею лицъ; при настоящемъ-же исходѣ фабулы сказка производитъ, откровенно сказать, отталкивающее впечатлѣніе. "Три кольца" отрывокъ изъ трагедіи Лессинга "Натанъ Мудрый", данъ въ небрежномъ переводѣ г. В. Крылова: въ немъ замѣчается отпечатокъ той спѣшности и небрежности, то отсутствіе отдѣлки языка, которыми грѣшатъ не рѣдко драматическія произведенія г. Виктора Крылова-Александрова. Вотъ примѣръ:

Едва скончался онъ, приходитъ каждый

Съ своимъ кольцомъ и каждый хочетъ быть

Главою дома. Смотрятъ кольца, спорятъ,

Хотятъ судиться. Тщетно все: не можетъ

Никто изъ нихъ представить доказательство

Въ защиту своего кольца...

Судиться стали братья,

И каждый поклялся судьѣ, что прямо

Изъ рукъ отца свое кольцо имѣетъ --

(Оно, вѣдь, такъ и было), что отецъ

Исполнилъ этимъ только обѣщанье,

Которое давно наединѣ

Ему давалъ (что тоже такъ и было).

Не понимаемъ, зачѣмъ это все изложено въ видѣ стиховъ, когда это чистѣйшая проза? Какъ будто видъ стиховъ можетъ придать содержаніе поэзіи? Напротивъ, разъ переводчикъ избралъ стихотворную форму, то въ этихъ даже немногихъ строкахъ показалъ, что плохо владѣетъ и стихотворнымъ размѣромъ, и цезурою, столь необходимою въ нериѳмованномъ пятистопномъ ямбѣ.

Но куда дальше превосходитъ эти двѣ слабыя пьесы сборника третья, въ которой слабыя стороны доходятъ до смѣшнаго: "Свѣтлый праздникъ", разсказъ г. Г. О., довольно извѣстнаго псевдонима, не разъ встрѣчавшагося, не смотря на несостоятельность своего пера, даже въ "Вѣстникѣ Европы", отличается такою слабою подражательностью гр. Льву Толстому, что жаль даже становится автора, напрягающагося изо всѣхъ силъ, чтобы походить на свой великій оригиналъ. Чтобы согласиться съ ними, достаточно ознакомиться съ отрывками изъ этого удивительнаго въ своемъ родѣ разсказа.

Боковыя двери широко отворяются будто сами собою (?), образуя свѣтлое, сіяющее пятно; среди этого пятна я вижу отца Ивана въ бѣломъ, блестящемъ облаченіи; за нимъ такой-же сіяющій дьяконъ; вотъ Ѳедотычъ, тоже въ сіяющемъ стихарѣ...

...Все сіяетъ: сіяетъ паникадило, сіяетъ иконостасъ, сіяютъ ставники передъ образами, сіяютъ лампадки, сіяетъ отецъ Иванъ, въ свѣтлыхъ, блестящихъ ризахъ... сіяетъ дьяконъ съ кадиломъ, сіяетъ Ѳедотычъ... (И который разъ это ужъ они сіяютъ!... (Примѣч. рецензента).

...И куда ни оглянешься -- всюду, на всемъ и на всѣхъ тоже сіяніе: все и всѣ не такіе, каг:ъ всегда, какіе-то особенные (?). И надъ всѣмъ этимъ сіяніемъ...

...Я оглядываюсь на маму. Она стоитъ въ своемъ бѣломъ, пышномъ платьѣ, съ букетомъ на груди, тоже вся сіяющая, съ радостнымъ лицомъ, а слезы, одна за другой, катятся изъ ея глазъ, орошая это сіяющее лицо, придавая ему какую-то (?) удивительную прелесть:. И я самъ, весь потрясенный (Чѣмъ?), весь умиленный, начинаю плакать (Почему? Немотивировано)...

...Обѣдня кончилась. Мы проходимъ на паперть среди толпы сіяющаго народа. Сіяющій кучеръ Иванъ бѣжитъ къ каретѣ, сіяющій лакей Ѳедоръ откидываетъ подножку. Надо мною, весь усыпанный звѣздами, тоже сіяющій сводъ неба. Сіяющая няня беретъ меня на руки и передаетъ въ карету мамѣ... Я смѣюсь и въ окошечко киваю "Звѣздочету", а онъ, тоже сіяющій, въ отвѣтъ мнѣ степенно улыбается... На крыльцѣ насъ, со свѣчами, встрѣчаетъ вся дворня. И эти, тоже сіяющіе люди со мною христосуются и даютъ мнѣ красныя яички...

Авторъ только и гнался за вычурностью, забывъ истину, что литературное произведеніе тѣмъ художественнѣе, чѣмъ оно проще. Кромѣ того, нельзя не замѣтить еще того, что въ этихъ сочиненныхъ отъ первой до послѣдней строки воспоминаніяхъ всѣ душевныя ощущенія автора нисколько не мотивированы: все въ разсказѣ совершается почему-то, какъ-то и отчего-то.

Мы съ намѣреніемъ остановились подробно на слабыхъ пьесахъ сборника: дѣло въ томъ, что редакція "Родника", выдавая его своимъ читателямъ какъ безплатную премію въ видѣ подарка, конечно, придаетъ ему особое значеніе и, кромѣ того, книжка эта, какъ исключительно беллетристическій сборникъ, предназначенный для легкаго чтенія, будетъ прочитана каждымъ отъ доски до доски. Но лучше было-бы, если-бы эти три пьесы не читались никѣмъ. Безъ нихъ сборникъ производитъ очень хорошее впечатлѣніе. Стихи ("Емшанъ" г. Майкова, "Горная идиллія" Гейне, "Заря" г. Полонскаго, "Памяти труженика" Фрейлиграта, "Корабль съ невольниками" Шульца) очень хороши, какъ своею дѣйствительною поэтичностью, такъ и проведенными въ нихъ идеями любви къ родинѣ, къ труду, къ природѣ. Пять разсказовъ въ прозѣ ("Изъ дѣтскихъ воспоминаній" Ѳедорова, "Милости хочу, а не жертвы" Печерскаго, "Сынъ рыбака" г. Григоровича, "Анекдоты изъ дѣтской жизни" по Достоевскому и "Степные выселки" Левитова) -- безукоризненны во всѣхъ отношеніяхъ: и въ смыслѣ богатства содержанія, и въ смыслѣ блестящаго литературнаго изложенія, и въ отношеніи глубокаго пониманія дѣтской души, равно какъ и обширнаго знанія роднаго, описываемаго быта.

Н. П--я--ъ

"Женское Образованіе", No 2, 1887