Петрарка Франческо - Об источнике Воклюзском и жизни Петрарковой

Об источнике Воклюзском и жизни Петрарковой

Воклюз, Петрарка, Лаура! -- имена, которых не могут произнести равнодушно любители красавиц и поэзии, не могут произнести без чувства благоговейного. Воклюзский источник и долина милы для друга природы, как места романтические, живописные; но там патриарх итальянского стихотворства воспевал Лауру в бессмертных своих пениях -- вот причина, для которой описания очаровательного Воклюза и жизни людей, прославивших место сие, всегда будут приятны для читателей.

В книге, недавно вышедшей в свет на французском языке, под названием: Petrarque à Vaucluse, prince de la Poésie lyrique Italienne, Orateur et Philosophe le plus renommé de son siècle et cet., содержатся подробные известия об источнике Воклюзском, о Петрарке и о Лауре. Дадим понятие читателям нашим о сей книге.

Она разделяется на две части. В первой помещено описание Воклюзской долины, дороги, ведущей к долине, чудесного источника, вытекающего будто бы из подземного моря, фигового дерева, которое в Петрарково время осеняло пещеру, и по сходству своему с египетским нилометром кажется от натуры назначенным служить мерою прибавления и уменьшения воды в источнике.

Местоположения смеющиеся, величественные и грозные, разнообразят очаровательную картину и доказывают, что не напрасно стекаются туда посетители со всех сторон. "Путешественники -- говорит автор книги -- с крайнею нетерпеливостью спрашивают у жителей, которые навстречу им попадаются, где отыскать можно следы Петрарки и Лауры. Судя по живому участью вопрошающих, вы подумаете, что Петрарка и Лаура еще живут на свете, и что путешествие предпринято единственно для того, чтобы познакомиться с ними. С какою заботливостью стараются узнать о месте, на котором стоял дом бессмертного поэта! расспрашивают о малейших подробностях развалин, о пещерах, в которых раздавались его любовные вздохи; прислушиваются к эху, которое повторяло его сонеты". Автор заключает первую часть прекрасною песнею к Воклюзскому источнику, известною почти на всех языках:

Chaire, fresche е dohi acque & cet,

песнею, о которой говорит Муратори: "Когда ее читаю, чувствую какое-то сладостное томление, которого назвать не умею, и которого никогда со мною не случалось при чтении другого стихотворения".

Вторая часть короче знакомит читателя с героем. Автор описывает все эпохи жизни его, почерпая материю из собственных писем Петрарки, хранящихся в разных библиотеках, из напечатанных его сочинений, и из других достоверных источников. Сей знаменитый итальянец родился 1304 года июля 19-го дня в Ареццо, куда отец его удалился, быв принужден выехать из Флоренции. По прошествии некоторого времени семейство его переселилось в Авиньйон, папскую столицу; юный Петрарка первые годы молодости своей провел в сем городе, а оканчивал науки в школе Карпентрасской, в Монпелье и в Болонье. Подобно Овидию быв увлекаем стремлением своего гения он отказался от сухой науки законоведения, к которой отец назначал его и с пламенною ревностью предался стихотворству. Отец принужден был уступить склонности сына. Подобно Овидию Петрарка по большей части читал одни стихи, и стихи любовные; его нельзя упрекать нарушением благопристойности, которой не наблюдал поэт римский. Кресцембейн справедливо говорит о нем: "Петрарка умел к обществу трех граций присоединить четвертую, а именно благопристойность".

Лаура родилась 1308 года; она была дочь кавалера Одиберта, синдика авиньйонского, и в 1325 году вышла замуж за Гюга Сада. Главное обстоятельство в жизни поэта есть его свидание с Лаурой в авиньйонской церкви Св. Клары 6-го апреля 1327 года, в страстную пятницу. Ему тогда было от роду 23 года, Лауре 18. При сем случае он в первый раз почувствовал страсть, которая сделала бессмертным его имя, страсть, по вдохновению которой он -- как сам признается -- сочинил большую часть неподражаемых своих песней. Память сего свидания предана потомству в песне, начинающейся следующими словами:

Era il giorno ch'al sol si scoloraro
Per la pietà del suo factore i rai

(Был день, в который лучи солнца, благоговея пред творцом своим, побледнели.)

Не должно думать, будто сия любовь была не иное что, как игра поэзии; нет, все его сочинения, и в стихах и в прозе, доказывают противное. Не должно также думать, что любовь его была только платоническая, хотя и известно, что Лаура умела держать своего любезного в тесных границах. Ей приятно было почитать себя предметом страсти знаменитого мужа; несмотря на то, добрая слава ее осталась неповрежденною. В наше время покажется странным, что человек, избравший духовное звание и принадлежавший церкви, признавался перед целым светом в столь нежной пламенной страсти.

Другой важнейший случай в жизни Петрарки есть триумф, которым почтили его в Капитолии, и уважение, которое торжественным образом изъявлено было его великим дарованиям и славе. В то самое время, когда сенат римский приглашал его приехать в Рим для получения венца пиитического, Парижский университет сделал ему такое же предложение. Петрарка предпочел древнюю столицу мира Парижу; торжественный обряд совершился 8-го апреля 1341 года, в день Пасхи. Гюи Ареццо, одноземец Петрарка, оставил нам описание сего достопамятного происшествия. Думая, что нашим читателям приятно узнать, каким образом в четырнадцатом веке отдавали уважение талантам, и какие тогда наблюдаемы были обыкновения при столь важном случае, сокращенно выписываем известие из сочинения Гюи Ареццо:

"Праздник начался торжественным отправлением Божьей службы. После обеденного стола, который был дан в чертогах Колонны, совершено облачение триумфатора. Все имело смысл аллегорический. Разноцветные туфли на ногах -- один багряный, другой фиолетовый -- имели свое значение... Молодая девушка босая, с распущенными волосами, опоясанная повязкою из медвежьей кожи, держащая в руке зажженую свечу, несла шлейф его платья -- она представляла Глупость... Петрарка воссел на колесницу, украшенную золотою парчою; в руках его была большая лира из слоновой кости... Венера, почти нагая, и три грации сидели на колеснице с поэтом... Бахус сидел на дышле... Терпение держало коней за повода; перед ним шла крестьянка с хлыстом, которая гнала молодого человека, хорошо одетого, намащенного благоуханиями; он зевал и вытягивался с видом нерадивым. Девушка означала напряжение, а юноша праздность". Пропустим описание других аллегорий и упомянем о черте, яснее изображающей характер того времени. "После ужина -- говорит Гюи Ареццо -- Петрарка, для увеселения присутствовавших господ, танцевал прекрасный и выразительный танец маврский, имея на руках и ногах маленькие колокольчики; это по тогдашнему времени означало самую тонкую вежливость, какую только венчанный поэт мог оказать обществу".

Истина историческая заставляет нас упомянуть, что Петрарка, при всей любви своей к Лауре, был ей не всегда верен. Он имел от тайной связи сына и дочь. Первый умер в детстве; вторая вышла за Франциска Броссано, миланского дворянина, который в актах и в надписи, поставленной им над гробом поэта, наименовал себя его зятем.

Петрарка до конца жизни своей наслаждался всеми выгодами блестящей славы. Многие папы, один после другого сряду, оказывали ему отличное уважение, хотя поэт не щадил римского двора в своих сочинениях; многие государи европейские наперерыв один перед другим старались иметь его при себе: Петрарка предпочитал свободу, учебные занятия и воклюзское уединение пышности придворной. Иногда он оставлял на время сие любимое место, но тайное побуждение опять привлекало его к источнику Воклюзскому.

Департамент Воклюзский недавно воздвиг памятник в честь бессмертного поэта. Изящные науки обязаны благодарить сочинителя книги, из которой выписаны сии известия о поэте; он воздвиг ему другой, столь же почтенный, памятник, которым каждый может любоваться, не посещая Воклюзской долины. Я говорю о аббате Арнавоне, канонике парижском. Он родился в Авиньйоне, и был прежде приором воклюзским, следственно жил в стране, прославленной знаменитым поэтом. Никто лучше его не мог собрать преданий носящихся между жителями. Известно, что г. Арнавон имеет подлинные изображения Петрарки и Лауры, которые конечно интересны для каждого, если не по свежести красок, по крайней мере по своей точности. Жаль, что г. аббат Арнавон не приложил при своем сочинении копий с портретов. Он может издать их при третьей части, которой любители чтения нетерпеливо ожидают, судя по достоинству двух первых.

(Из фр. См.)

"Вестник Европы", No 21, 1805 год