Книговод

Рассказы о сибирских золотых приисках

Небольсин Павел Иванович


   

РАЗСКАЗЫ О СИБИРСКИХЪ ЗОЛОТЫХЪ ПРІИСКАХЪ.

Статья четвертая.

Городъ Томскъ.-- Мѣха.-- Чай.-- Палы.-- Ачинскъ.-- Минусинскъ.-- Карату въ.-- Инородцы.-- Народы татарскіе.-- Преданіе о Якутахъ.-- Самоѣды.-- Остяки.-- Калмыки и ихъ бытъ.-- Дзюнгорскіе двоеданцы.-- Монголы.-- Буряты и ихъ бытъ.-- Тунгусы.-- Князь Гантимуръ.-- Бытъ бродячихъ Тунгусовъ.-- Алтайскіе каменьщики.-- Шаманъ.-- Покореніе инородцевъ, ихъ раздѣленіе и права.-- Распространеніе христіанства.-- Чудскіе города.-- Развалины.-- Надписи.-- Копи.-- Курганы.-- Пещеры.-- Минеральныя воды.

   Городъ Томскъ, основанный, какъ уже замѣчено, въ 1604 году, во времена Петра-Великаго, вмѣщалъ въ себѣ около двухъ съ половиною тысячь жителей {П. С. З. Р. И. No 3380. Просвѣщенія 1843, No 2.}; въ 1840 году въ немъ считалось до 12,000 жителей {Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія.}; нынѣ же, особенно въ зимнее время, когда въ Томскъ съѣзжаются золотопромышленной, ихъ управляющіе и прикащики и возвращаются ходившіе на пріиски въ работу здѣшніе мѣщане, -- общее число жителей города Томска, не исключая городовыхъ казаковъ и войсковыхъ чиновъ, можно положить до 20,000 душъ. Въ Томскѣ есть гимназія съ пансіономъ, три уѣздныя и два приходскія училища. Въ нихъ воспитывается круглымъ числомъ въ годъ до 350 учениковъ {Отчеты г. министра народнаго просвѣщенія за 1843, 1844 и 1845 года.}. Впрочемъ, изъ этого не слѣдуетъ заключать, чтобъ просвѣщеніе тихо подвигалось впередъ: это доказываетъ только родительскую слабость, неохоту разстаться съ дѣтищемъ, котораго съ малыхъ лѣтъ пріучаютъ быть практически-полезнымъ отцу на поприщѣ его промышленыхъ занятій. Но вообще говоря, грамотность въ Сибири сильна; даже въ деревняхъ, въ крестьянскомъ сословіи, первая забота отцовъ о томъ, чтобъ ихъ дѣти, особенно мальчики, непремѣнно знали грамоту и цифирь, необходимую при всѣхъ разсчетахъ; въ этомъ отношеніи, Сибиряковъ можно раздѣлить на умѣющихъ читать и писать, на умѣющихъ разбирать только церковную печать и на знающихъ однѣ цифры и незнающихъ грамоты.
   Во всей Сибири городъ Томскъ славится своимъ дѣтскимъ пріютомъ, устроеннымъ здѣсь на капиталъ, пожертвованный д. с. с. Ал. Ст. Завилейскою и содержимымъ щедрыми и весьма-значительными приношеніями попечительницы пріюта, кол. сов. Ал. Пав. Асташевой. Пріютъ этотъ, подъ непосредственнымъ распоряженіемъ просвѣщенной смотрительницы Кат. Ив. Рексъ и наблюденіемъ попечительницы, поставленъ на такую степень совершенства, управляется съ такою любовію и заботами объ укорененіи въ сердцахъ юныхъ питомцевъ правилъ строгой нравственности и пріобрѣлъ такое довѣріе отцовъ и матерей семейства, что родители съ весьма-достаточнымъ, даже богатымъ состояніемъ изъ Барнаула, Омска и другихъ городовъ, добиваются изъ всѣхъ силъ чести помѣстить туда дѣтей своихъ.
   Томскъ имѣетъ свой банкъ, подъ названіемъ Общественнаго Сибирскаго Банка, и ссужаетъ своими капиталами преимущественно золотопромышлениковъ, которые, по смотря на разлившееся всюду богатство, очень-часто нуждаются въ деньгахъ... Это съ перваго раза должно показаться страннымъ, особенно, когда со всѣхъ сторонъ поминутно слышишь и даже самъ видишь, что въ Сибири деньги ни почемъ, и капиталъ въ-десять тысячь рублей серебромъ по считается деньгами. Деньги дѣйствительно ни почемъ въ Сибири -- въ-слѣдствіе всеобщаго направленія золотопромышлениковъ поставить на своемъ и во что бы ни стало пріобрѣсть все необходимое для разработки пріисковъ, приносящихъ двѣсти-триста процентовъ. Но деньги не всегда могутъ быть въ наличности, особенно если взять во вниманіе незапасливость, неразсчетливость и надежду на авось. Золотопромышленикъ сдаетъ свое золото въ концѣ золотопромышленаго года, начинающагося съ перваго числа октября, и сдаетъ его въ Барнаулѣ; естественное дѣло, что онъ не можетъ въ ту же минуту получить за него деньги, выдающіяся изъ Санктпетербургскаго Монетнаго Двора: онъдолженъ необходимождать, пока это золото прійдетъ въ Петербургъ и пока тамъ произведутъ ему контр-пробу для того, чтобъ сдѣлать правильную повѣрку -- сколько въ принадлежащемъ промышлевику золотѣ заключается чистаго золота, сколько серебра и сколько другихъ примѣсей и за тѣмъ произвести точный разсчетъ, какая ему слѣдуетъ въ выдачу сумма денегъ, за вычетомъ податей и другихъ расходовъ. Эта операція продолжается нѣсколько недѣль и даже мѣсяцевъ, считая тутъ и дорогу и вспомнивъ, что контр-пробѣ въ Петербургѣ должны подвергнуться нѣсколько сотъ слитковъ, въ которые обращено разсыпное золото еще въ Барнаулѣ. А между-тѣмъ, съ первыхъ чиселъ сентября золотопромышленику крайне нужны деньги: онъ долженъ сдѣлать 10-го сентября окончательный разсчетъ своимъ рабочимъ за ихъ труды, чтобъ ни одному изъ нихъ не! остаться должнымъ ни копейки иначе никто не пойдетъ къ нему въ работу, или, можетъ случиться, обнаружится даже общее неудовольствіе и бунтъ. Послѣ 10-го сентября золотопромышленикъ долженъ раздать задатки тѣмъ, кого онъ найметъ въ работы на будущее лѣто: пропустишь удобное время -- останешься безъ рабочихъ. Въ это же время должно закупить провіантъ и фуражъ для будущихъ операцій, раздать часть суммъ и употребить ихъ на прочія закупки. Въ этихъ предварительныхъ занятіяхъ проходитъ вся осень, и зимою все должно быть доставлено на пріиски. Тутъ деньгами нуждается каждый: и беззаботный мѣстный золотопромышленикъ, и управляющій какой-нибудь компаніи, котораго петербургскіе довѣрители не снабдили своевременно денежными средствами. Каждый готовъ дать какіе угодно проценты, чтобъ только совершенно обезпечить себя въ своихъ операціяхъ. Поэтому всѣ и хлопочутъ заблаговременно заложить квитанцію на сплавленное въ Барнаулѣ золото въ Общественномъ Сибирскомъ Банкѣ, чтобъ избѣжать потери времени при пересылкѣ его для залога въ Коммерческомъ Банкѣ въ Санктпетербургѣ, впредь до полной уплаты сумѣть за золото изъ Монетнаго-Двора. Кому деньги слишкомъ къ-спѣху -- тотъ по неволѣ долженъ обратиться къ ростовщикамъ, которые удятъ подобныхъ рыбокъ и прославляютъ свое занятіе, а оно, какъ извѣстно, прибыльнѣе всякихъ золотыхъ розсыпей: ни гильдейскихъ повинностей, ни другихъ податей, ни риску -- ничего тутъ не нужно; одни только чистые барыши.
   Томскъ состоитъ изъ трехъ частей: Татарской-Слободы при въѣздѣ въ городъ: это предмѣстіе Томска; высшій классъ населенія живетъ на той сторонѣ рѣчки Ушайки, на которой господствуетъ возвышенность, носящая названіе Юрточной-Горы. Здѣсь, въ недавнія еще времена, была густая роща, которой слѣды видны понынѣ около мужскаго монастыря съ одного края и противъ зданія присутственныхъ мѣстъ съ другаго. На Юрточной-Горѣ поселился цвѣтъ всего Томска. Квартиры здѣсь очень-дороги и за одну комнату съ приличными перегородками и со службами берутъ по 15 р. с. въ мѣсяцъ. Прочіе жители и торгующее сословіе живутъ на противоположномъ берегу Ушайки, осѣняемомъ высокою Воскресенскою-Горою на выѣздѣ въ Красноярскъ. Въ этой части города помѣщаются два гостиные двора, каменный и деревянный, уцѣлѣвшіе отъ пожара, и нѣсколько площадей. На главной же площади былъ устроенъ олимпійскій циркъ, котораго наѣздники и наѣздницы, въ дни представленій, разъѣзжали по городу въ костюмахъ дикихъ Индійцевъ, при звукахъ двухъ пронзительно-вывшихъ трубъ.
   Въ этомъ городѣ сильное вниманіе заѣзжаго человѣка обращаютъ на себя грубые нищіе; цѣлое утро они ходятъ по городу, громко стуча въ окна нижнихъ этажей и съ крупной бранью отходя отъ домовъ, обыватели которыхъ глухи къ прошеніямъ этихъ тунѣядцевъ, сильныхъ и здоровыхъ, но пренебрегающихъ трудами и работой.-- Въ Томскѣ много Татаръ и Башкировъ; они разносятъ по домамъ для продажи низкіе сорты чаевъ, дурные халаты, разные ковры, моржанъ или корольки, ожерелья изъ китайскаго мрамора, и продаютъ всѣ эти рѣдкости въ десять разъ дешевле запрошенной сначала цѣпы.-- Татарки занимаются исправленіемъ нѣкоторыхъ медицинскихъ операцій и славятся искусствомъ приставлять піявки.-- Здѣшнія торговки, исправляющія должность вѣстовщицъ, свахъ и коммиссіонершъ по разнороднымъ порученіямъ, промышляютъ преимущественно промѣномъ чепчиковъ на бѣличьи мѣха и цвѣточнаго чая на башмаки и другія мелочи," продажею китайскихъ матеріи фанзы, чучунчи и канфы. Фанза и чучунча идутъ иногда на бѣлье охотникамъ до шелковаго бѣлья, что сравнительно стоитъ гораздо-дороже голландскаго полотна, котороо тамъ въ рѣдкость; кинфа же, или китайскій атласъ, изъ куска котораго выходятъ два салопа, далеко уступаетъ въ превосходствѣ хорошему атласу нашихъ фабрикъ и скоро сѣчется.-- Томскія мѣщанки-дѣвушки имѣютъ обыкновеніе, идя въ храмъ Божій, распускать волосы по плечамъ, не заплетая ихъ въ косы, и покрывать голову маленькимъ платочкомъ; но вечерамъ въ хорошую погоду онѣ собираются группами у воротъ пріятельскихъ домовъ и безъ умолку ревутъ, или, по-нашему, распѣваютъ разныя пѣсни.-- Евреевъ въ Томскѣ довольно; но почти всѣ они заняты постоянными трудами и занимаются ремеслами, изъ которыхъ на первомъ планѣ стоитъ работа дрогъ -- общеупотребительнаго по всей Сибири экипажа, въ родѣ нашихъ старинныхъ линеекъ, донынѣ употребляемыхъ въ имѣніяхъ нѣкоторыхъ помѣщиковъ. У него ходъ тарантаса, то есть, двѣ оси, передняя и задняя, соединенныя между собой пятью долгими палчинами, или длинными и толстыми березовыми шестами; на эту связь прикрѣпляется дрожечный кузовъ, продолженный до безконечности, отъ задней оси до передней, аршина на четыре. На этихъ дрогахъ можетъ спокойно умѣститься до двѣнадцати человѣкъ сѣдоковъ.-- Здѣшніе обязательные торговцы, по полученіи новыхъ транспортовъ съ ирбитской ярмарки, дарятъ своихъ постоянныхъ и значительныхъ покупателей дорогими въ Томскѣ гостинцами -- морожеными яблоками и лимонами, сморщенными и гнилыми грушами, затвердѣлыми московскими сайками и сухарями, а иногда, какъ самою драгоцѣнною рѣдкостію -- кислыми апельсинами.-Въ Томскѣ замѣчательны также, въ аристократической части города, лучшая изъ гостиницъ, содержимая старымъ петербургскимъ знакомцемъ, Албиносомъ, и иностранная мангазея Французскихъ винъ изъ Казани, женевскихъ часовъ изъ Петербурга, парижскихъ бронзъ изъ Москвы, англійскихъ пальто изъ Риги, бразильскихъ брильянтовъ изъ Варшавы и разныхъ нѣмецкихъ хитростей -- г. Фохта.
   Зданія, замѣчательныя въ Томскѣ по своей красотѣ, на Юрточной-Горѣ, новый соборъ, еще не конченный вчернѣ, огромный домъ присутственныхъ мѣстъ, домы съ садами и оранжереями гг. Асташова и Горохова, обладающаго богатою коллекціею китайскихъ рѣдкостей; на противоположной сторонѣ рѣки Ушайки домъ градскаго общества и нѣсколько домовъ наслѣдниковъ купца Неупокоева. Эта часть много пострадала отъ пожара, бывшаго въ Томскѣ въ 1845 году, 17-го іюня, и истребившаго семь кварталовъ по направленію рѣки Томи; но въ томъ же году она начала вновь обстроиваться, когда погорѣлые жители были обрадованы августѣйшею помощію Государя. Посланный отъ Его Величества съ капиталами курьеръ въ двѣ недѣли, если еще не менѣе, явился изъ Петербурга въ Томскъ, проскакавъ четыре тысячи съ половиною верстъ.-- На Воскресенской-Горѣ замѣчательны по своей архитектурѣ православная церковь, католическій косцёлъ, въ которомъ священниками въ прежніе годы были іезуиты, и домъ конторы золотопромышленика каммергера и командора Бекетова, обладавшаго въ томскомъ округѣ весьма-большимъ числомъ пріисковъ, пріобрѣтшихъ извѣстность наружнымъ богатствомъ и изяществомъ амбаровъ и жилыхъ домовъ.
   Находясь, такъ-сказать, въ сердцѣ Сибири подумаешь, что тутъ очень-легко запастись мѣхами для себя или для знакомыхъ. Однакожь, нѣтъ: въ Томскѣ мѣховъ не достанешь; есть мѣха въ Сибири, но вовсе не такіе, какихъ бы желалось. Яргаки, нѣчто въ родѣ халата, выдѣлываемые изъ коневой шкуры, привозятся сюда изъ Казани и носятся одними лакеями, и то когда нѣтъ морозовъ. Дахи, или шубы изъ выдѣланной шкуры дикой козы, лося или сохатаго, какъ ихъ здѣсь называютъ, шерстью вверхъ и безъ подкладки, очень теплы въ самые сильные морозы; но ихъ носитъ только простой народъ, извощики, и притомъ, съ ними должно обращаться очень-бережно: снимать на холоду и прятать подальше отъ сырости и тепла, а не то шерсть вылѣзетъ, и шуба пропадетъ. Бѣличьи мѣха идутъ подъ мужскіе халаты и подъ шубы небогатыхъ людей; мѣхомъ бурундука обшиваютъ женскія кацавейки, которыя въ Сибири не выходятъ изъ моды: но въ этомъ мѣхѣ тепла никакого нѣтъ. Овчинъ, заіічьихъ и волчьихъ мѣховъ, и безъ Сибири вездѣ много; медвѣжьи шубы не красивы, да ихъ мало и видно. Въ тайгѣ медвѣдь часто попадается, но его на пріискахъ не бьютъ: во время похода по лѣсу, дай-Богъ, чтобъ незваный гость самъ не тронулъ, а то гдѣ съ нимъ справиться! Часто ружья нѣтъ у путника, а иногда и есть оно, да черезъ пять человѣкъ у шестаго, и то или вовсе не заряжено, или заряжено дробью, или пистона не надѣто, а еще чаще -- храбреца на медвѣдя не найдется сразиться съ нимъ на узенькой таёжной дорогѣ, гдѣ двоимъ рядомъ не проѣхать. Во время пріисковыхъ работъ -- пріискателямъ не до медвѣдя. Случается, что онъ и на пріискъ пожалуетъ, и хозяйскую лошадь или рогатую скотину испортитъ въ то время, когда они пасутся не въ дальнемъ отъ пріиска разстояніи, а все-таки хозяинъ пріиска не рѣшится отправить людей для наказанія нарушителя общественнаго спокойствія, потому-что всякій золотопромышленикъ дорожитъ каждымъ рабочимъ не въ-отношеніи какой-нибудь филантропической идеи, а въ томъ разсчетѣ, что рабочіе и на охотѣ, и на работѣ ѣдятъ одинаково сытно, а въ-продолженіе того времени, пока они съищутъ медвѣдя и, Богъ-вѣсть, убьютъ ли еще его, -- они наработаются вдоволь и добудутъ столько золота, чего и не стоитъ медвѣдь со всѣми его предками и потомками. Мало теперь Сибиряковъ, которые встарину, съ одной рогатиной, одни, безъ помощниковъ, вступали съ медвѣдемъ въ рукопашную: это ужь не прежній народъ, не храбрые удальцы, а люди положительные, ищущіе чего-нибудь существеннаго! Теперь почти одни инородцы ловятъ пушныхъ звѣрей, преимущественно соболя, бѣлку и лисицу. Но и соболь, и бѣлка, и лисица далеко удалились отъ жилищъ человѣческихъ; лѣсные пожары и шумъ отъ работъ на золотыхъ пріискахъ и поисковыя партіи зологопромышлениковъ годъ-отъ году прогоняютъ звѣря дальше и дальше. Однакожь, пушные звѣри ловятся и теперь ясачными; во этихъ промышлениковъ стерегутъ купцы, которые, съ врожденною Сибирякамъ топкостью, мастерски обдѣлываютъ эти дѣла, скупаютъ мѣха въ однѣ руки и отправляютъ ихъ въ Рассею. Порядочнаго мѣха въ Сибири и не купишь, а если и прійдется по случаю достать то очень-дорого, и несравненно дороже той цѣны, по которой мѣха продаются въ Москвѣ или Петербургѣ; притомъ же, въ Сибири не умѣютъ порядочно ихъ выдѣлывать, исключая однихъ шкуръ сохатаго. Зажиточные люди ходятъ въ енотовыхъ шубахъ, отъ насъ же къ нимъ высылаемыхъ.
   Хорошаго чая тоже нѣтъ въ Сибири, преимущественно въ Томскѣ и Красноярскѣ. Высшіе сорты чаевъ только провозятъ по Сибири изъ Кяхты въ Нижній-Повгородъ, и большинству, какъ говорится, не удастся понюхать ханскихъ сортовъ. Охотники выписываютъ чай для своихъ семействъ изъ Иркутска или изъ Кяхты. Въ Томскѣ только одинъ оптовой торговецъ; но онъ не торгуетъ въ разницу, и потому Шелунги, или какого-нибудь особеннаго въ этомъ же родѣ -- здѣсь достать невозможно. Чай, здѣсь продаваемый въ ящикахъ китайской укладки, посредственнаго достоинства, носитъ "фамилію Ши-ми-чеи-дзи и стоитъ отъ десяти до двѣнадцати рублей серебромъ за ящикъ въ 2 1/2 фунта вѣса; двойные ящики стоютъ двадцать-пять или тридцать рублей серебромъ, глядя по покупателю: съ богатаго подороже. Тотъ чай, который чайные караванные прикащики продаютъ подъ названіемъ совочнаго и цвѣточнаго, выгоднѣе покупать у нихъ-самихъ или у торговокъ, чѣмъ у купцовъ, которые обыкновенно берутъ рубля два барыша на фунтъ; но этого сорта чай очень-невысокаго-достоинства, очень-простъ, что называется -- людской, и если называется цвѣточнымъ, то, вѣроятно, потому только, что продается завернутымъ въ цвѣтной, темно-розовой бумагѣ, не иначе.
   Есть еще одинъ родъ чая, который въ Петербургѣ неизвѣстенъ: это кирпичный, преимущественно употребляемый монгольскими племенами; его пьютъ и русскіе крестьяне, но исключительно на золотыхъ пріискахъ. Чай этотъ варятъ въ котлахъ, на водѣ, рѣдко на молокѣ, и прибавляютъ къ нему соли и коровьяго масла. Онъ чрезвычайно-питателенъ.Съ примѣсью поджаренной муки, чай этотъ называется затураномъ. Кирпичнымъ онъ названъ потому, что является въ торговлѣ въ плотномъ видѣ, полуфунтовыми массами, въ плиткахъ, и приготовляется изъ грубыхъ листьевъ чайнаго дерева.
   Разсыпной чай началъ входить во всеобщее употребленіе со временъ Петра-Великаго, а до того времени онъ продавался въ аптекахъ какъ лекарство, противодѣйствующее вліянію заразительнаго воздуха и вина. Кирпичный чай былъ издавна извѣстенъ пограничнымъ казакамъ въ Сибири. Въ 1638 году русское посольство, бывшее у Алтыи-Хана на южномъ рубежѣ Западной-Сибири, устыдилось принять поднесенные ему въ подарокъ двѣсти башей чаю, потому-что чай этотъ казался слишкомъ-ничтожнымъ и неуважительнымъ. Изъ такого отзыва заключаютъ, что тогда были уже извѣстны чаи высшихъ сортовъ. Въ 1654 году, боярскій сынъ Байковъ, отправленный во времена царя Алексѣя Михайловича въ Китай, въ дневникѣ своемъ упоминаетъ объ угощеніи его тамъ чаемъ, какъ о вещи весьма-обыкновенной. Въ 1674 году, чай въ московскихъ аптекахъ продавался по 30 копеекъ за фунтъ {Журн. Мин, Внутр. Дѣлъ 1843 года, No 7-й.}.
   Про совочный чай караванные прикащики разсказываютъ, что онъ берется изъ цѣльныхъ цибиковъ, отъ каждой изъ шести сторонъ, -- на совки, для пробы, и пробы эти составляютъ собственность прикащика. Не знаю, правда ли это, а только караванные прикащики, вѣроятно съ большаго барыша, отчаянно кутятъ по дорогѣ. Останавливаясь по деревнямъ, они нарѣзываются простой сивухой, а по городамъ пользуются полною свободой холостаго дикаря, ухарски разъѣзжаютъ съ юными Сибирячками цѣлый день на извощикахъ, которые тамъ очень-дороги, и, въ заключеніе, напиваются до-нельзя шампанскимъ. Особенная, страшная попойка, когда Томь и Обь совершенно очистятся отъ льда. Здѣсь чай, пришедшій изъ Кяхты сухимъ путемъ, нагружается въ особо-устроенныя суда и идетъ водой до Тюмени, перваго отъ Петербурга города Тобольской-Губерніи, а оттуда его везутъ далѣе въ Россію.-- Во время нагрузки и приготовленій къ отъѣзду, въ-продолженіе цѣлой недѣли по берегу Томи собирается все городское населеніе; нѣсколько хоровъ, или вѣрнѣе -- артелей пѣсенниковъ, изъ числа судорабочихъ, распѣваетъ въ разныхъ мѣстахъ русскія пѣсни (сибирскихъ пѣсень нѣтъ) при выстрѣлахъ изъ ружей или Фальконета, которымъ каждое судно вооружено. Бахусъ, Амуръ, а съ ними и Меркурій, въ своемъ двойственномъ значеніи покровителя торговли и воровства -- вотъ три божества, которымъ въ эти дни толпы народа приносятъ постоянныя жертвы. Все дышетъ и сіяетъ весельемъ, хотя не весьма чистымъ; пѣсни, крикъ и гамъ разбушевавшихся гулякъ слышатся далеко за полночь.
   Выѣхавъ изъ Томска, я отправился на минусинскій пріискъ по системѣ рѣки Амыла, на который мнѣ надлежало посмотрѣть.
   Я ѣхалъ всю дорогу во время паловъ, или огня, который жители пускаютъ по степямъ и лѣсамъ, выжигая такимъ-образомъ старую траву и способствуя лучшему росту новой. Правда тутъ не обходится иногда безъ лѣсныхъ пожаровъ, да на это не слишкомъ смотрятъ; въ Сибири, особенно въ Восточной, въ любомъ округѣ можно встрѣтить огромныя пространства выжженнаго лѣса: полувѣковыя и вѣковыя запрещенія на счетъ сохраненія лѣсовъ давно вышли изъ памяти {П. С. 3. Р. И. 8881 и 18334.}, и палы до-сихъ-поръ не выходятъ изъ употребленія.
   Проѣзжая ночью по горнымъ скатамъ или спускаясь въ пространную долину, не налюбуешься этою естественною иллюминаціею. Струйки огня, какъ свѣтящіеся змѣи, пробираются между травой разнообразными зигзагами. Съ одного конца яркой линіи свѣта, огонь, не находя для себя пищи, мгновенно потухаетъ; съ другаго конца онъ быстро перемѣняетъ направленіе только-что взятое, кидается въ сторону и жадно бѣжитъ впередъ, пожирая новую пищу. Огонь является въ тысячѣ мѣстахъ, чертитъ безтолковые вензели, выбираетъ себѣ мѣстечко, гдѣ бы можно было ему перебѣжать дорогу, часто раздѣляющуюся на нѣсколько вѣтвей, которыя сходятся послѣ въ одинъ путь и, разъигравшись въ сухой травѣ, не щадитъ ничего, все истребляетъ. Но это только ночью. Днемъ ѣхать такими мѣстами очень-непріятно. Запахъ гари довольно отвратителенъ; воздухъ дѣлается спертымъ; синее небо скрывается за тучами дыма; яркое солнышко выглядываетъ какимъ-то рыжимъ пятномъ; мѣстоположенія не красивы и исчерчены черными кругами отъ выгорѣлыхъ травъ.
   Проѣхавъ пограничные столбы Томской Губерніи, я вступилъ въ первый городъ Енисейской-Губерніи, Ачинскъ, и очутился на территоріи Восточной-Сибири. Разницы съ Западной Сибирью мало: все, кажется, одинаково, что тамъ, что здѣсь -- однѣ вороны не одинаковы. Въ Западной-Сибири вороны, какъ вороны, такія же, какъ и вездѣ, а въ Восточной-Сибири онѣ рѣшительно черныя, самаго густаго чернаго цвѣта и до мертвечины и тому-подобныхъ лакомствъ такъ падки, что почти подъ каждымъ городомъ, и довольно часто, можно встрѣтить ихъ цѣлыми арміями и быть свидѣтелемъ жестокой войны между воронами и галками. Предметомъ битвы бываетъ разная падаль, которую жители стащутъ, или свезутъ съ улицы, да и бросятъ на поле, тутъ же, близехонько, но все таки за городомъ,-- хоть въ пятидесяти саженяхъ, да за городомъ. И это дѣлается въ полномъ сознаніи исполненія полицейскихъ распоряженій! Въ ямы не зарываютъ -- хлопотъ много; да и къ-чему лишать цѣлое сословіе хищныхъ пернатыхъ куска хлѣба: Поэтому нисколько и не удивительно встрѣтить тутъ бездну череповъ бѣдныхъ Йориковъ конской или свиной породы и вспомнить арію изъ" Руслана и Людмилы": "о поле, поле! кто тебя усѣялъ мертвыми костями?..."
   Ачинскъ старый городъ; онъ уже лѣтъ двѣсти стоитъ на Чулымѣ, образующемъ здѣсь хорошую пристань. Основаніе его относятъ къ 1641 году, когда здѣсь выстроенъ былъ еще только острогъ. Разоренный Киргизами, онъ возобновленъ былъ въ 1682 году. Мѣстоположеніе его довольно-пріятно. Городъ этотъ, однакожь, не процвѣтаетъ, хотя и имѣетъ къ тому всѣ средства, изъ которыхъ главное -- водяное сообщеніе съ Волгою, прерываемое только верстъ на шестьдесятъ волокомъ между рѣками Турою и Чусовбю. Ачинскіе мѣщане прежде занимались исключительно хлѣбопашествомъ, но золотопромышленость переманила къ себѣ всѣ руки -- и Ачинцы пошли на пріиски, гдѣ они успѣли избаловаться и усвоить себѣ кой-какія дурныя наклонности, каковы усиленное пьянство, картежничество, непокорность. строптивость и кража золота, за что, однакожь, они рѣдко попадаются въ руки правосудія, частію отъ безпечнаго надзора своихъ начальниковъ, частію отъ дѣлежа барышами съ прочею братіею и отъ искусства совершенно скрывать слѣды преступленія; на частныхъ же золотыхъ пріискахъ постояннаго осмотра рабочихъ не бываетъ, да никто, еслибъ и захотѣлъ, не рѣшится на это, потому-что рабочіе поднимутъ тревогу и если теперь же самовольно не разойдутся, то на будущее время никто не наймется къ этому хозяину.
   До-сихъ-поръ отъ самой Казани я ѣхалъ все на востокъ; здѣсь, въ Ачинскѣ, надлежало своротить на югъ и пробираться черезъ Минусинскъ въ Каратузъ.
   Минусинскъ -- окружный, или, по-нашему, уѣздный городъ Енисейской Губерніи, городъ новый, только съ 1822 года возвышенный на эту степень изъ деревни Большой-Минюсы. Не будь здѣсь золотыхъ пріисковъ -- вѣкъ бы ему быть деревней. Но вотъ что значатъ обстоятельства: завелось въ округѣ свое золото -- сюда наѣхала цивилизація со всѣми своими принадлежностями, хорошими и худыми; явились потребители высшаго полета -- и сюда стали ящиками возить шампанское, подраздѣляя его на три разряда: на клико перваго сорта, просто клико и просто шампанское.
   Минусинскъ -- городокъ чистенькій, съ небольшимъ народонаселеніемъ около тысячи человѣкъ, занимающихся преимущественно хлѣбопашествомъ, которымъ Минусинскій-Округъ изобилуетъ; картофель разводится здѣсь тоже весьма-усердно. Сбытъ хлѣба на золотые промыслы какъ у себя, такъ и внизъ по Енисею, приноситъ жителямъ большія выгоды. При всемъ томъ жители не такъ испортились отъ близкаго сосѣдства золотыхъ промысловъ; пьянство, развратъ и воровство не развиты еще здѣсь въ той степени, до которой дошли нѣкоторыя другія мѣста, посѣщаемыя людьми, побывавшими на золотыхъ пріискахъ, особенно на богатыхъ.
   Городъ этотъ стоитъ на песчаной степи, заросшей полынью, и отъ-того сливки здѣсь прегорькія. Въ немъ одна только церковь, есть домъ полиціи съ каланчей и -- роскошь маленькихъ городовъ фонари, никакъ цѣлая дюжина, которые зажигаются только въ самые торжественные дни. Гостинницъ нѣтъ: пріѣзжіе останавливаются, какъ это обыкновенно ведется, начиная еще съ города Перми -- на постоялыхъ дворахъ. Прислуживаетъ всегда прекрасный полъ; берутъ отъ двухъ рублей до двухъ съ полтиною ассигнаціями съ человѣка: тутъ и квартира, и приборъ для чая, и обѣдъ, и ужинъ. Во время моего пребыванія въ этомъ городѣ, что продолжалось однажды цѣлый мѣсяцъ, каждый день мнѣ подавали: въ обѣдъ -- щи и жареную утку, въ ужинъ -- жареную утку и щи; другихъ перемѣнъ ле было.
   Каратузъ -- крайнее русское селеніе въ этомъ направленіи, между Минусинскомъ и китайской границей. Это казачій Форпостъ, резиденція золотопромышлениковъ, а попросту сказать, деревня. Нѣсколько десятковъ казаковъ, исполняющихъ полицейскую обязанность, не придаютъ особеннаго колорита этой мѣстности; во особенность свою Каратузъ пріобрѣлъ при развитіи въ этомъ краю золотой промышлености. Онъ замѣчателенъ тѣмъ, что золотопромышленики выстроили здѣсь себѣ хорошіе домы, основали складочныя мѣста, завели конторы и исключительно тутъ производятъ свои распорядительныя операціи. Отъ-того всѣ подобныя Каратузу крайнія къ пріискамъ деревни со складочными мѣстами и называются резиденціями, то-есть факторіями, въ какихъ бы округахъ они ни были учреждены. Въ-продолженіе цѣлаго года резиденціи эти кипятъ жизнію: здѣсь происходятся заподряды товаровъ, пріемъ ихъ изъ другихъ деревень, наемка рабочихъ, иногда разсчетъ ихъ, отправка тяжестей на пріиски, зимою въ узенькихъ саняхъ, въ которыя лошади впрягаются гусемъ, одна за другой, а лѣтомъ на вьючныхъ лошадяхъ,-- и всѣ другія предуготовительныя распоряженія. Исполнительныя операціи золотопромышлениковъ, то-есть поиски, разработка и добываніе золота производятся на самыхъ пріискахъ, въ мѣстахъ внѣ человѣческихъ жилищъ, въ глубинѣ горъ, въ глуши, въ долинахъ удаленныхъ отъ деревень часто верстъ на двѣсти, на триста, въ тайгѣ, то-есть въ дѣвственныхъ черныхъ лѣсахъ, жилищѣ однихъ бродячихъ инородцевъ, которые, конечно, отсюда удаляются и занимаютъ другія мѣста, гдѣ ничто не можетъ мѣшать ихъ обычнымъ занятіямъ и гдѣ звѣрь еще не разогнанъ постояннымъ присутствіемъ человѣка и безпрестаннымъ шумомъ и грохотомъ, которымъ обыкновенно сопровождаются пріисковыя работы.
   Инородцевъ я встрѣтилъ еще въ Минусинскѣ; здѣсь, въ Каратузѣ, я видѣлъ ихъ больше и замѣтилъ, что физіономіи тѣхъ и другихъ весьма-различны и даютъ поводъ къ несомнѣнному заключенію, что въ этомъ краю разсѣяны разныя совершенно-отдѣльныя другъ отъ друга, племена. Живутъ они въ коническихъ урасахъ, шалашахъ изъ тонкихъ жердей, воткнутыхъ подъ угломъ въ землю и соединенныхъ между собою противоположными концами, а сверху обложенныхъ искусно содранною корою. Управленіе инородцами этого края сосредоточено въ трехъ степныхъ думахъ: Койбальской, Бачинской и Сагайской, гдѣ имъ ведутся точные списки.
   Я видѣлъ множество кургановъ, уставленныхъ по угламъ высокими каменными плитами ребромъ и расположенныхъ правильными улицами съ замѣтною симметріей), видѣлъ невѣдомыя мнѣ надписи на утесистыхъ берегахъ Енисея и, замѣтивъ между ними русскія слова, обозначавшія фамилію извѣстнаго путешественника г. Щукина, начертавшаго ихъ на неприступной скалѣ, задумалъ-было самъ увѣковѣчить тутъ же свое имя; но, поразсудивъ, что для достиженія желанной высоты въ глазахъ потомства -- надо было прежде, кромѣ потери времени, разъ двадцать умереть, разбивъ голову объ окраины береговыхъ камней или погибнуть въ пучинахъ Енисея,-- я убѣдился, что потомство не заслужило еще подобной жертвы съ моей стороны, и затѣю свою оставилъ.
   Въ бытность мою въ этихъ краяхъ, пріѣхалъ туда же какой-то путешественникъ, которому вдругъ, безъ всякихъ приготовленій, пришла въ голову мысль заняться изслѣдованіями объ инородцахъ. Не зная, съ какой стороны приняться за это дѣло, онъ сталъ разспрашивать о нихъ у здѣшнихъ жителей. Узнавъ отъ нихъ, что это все Татары, все Чудь, путешественникъ нашъ замѣтилъ весьма-основательно, что здѣшніе Татары не похожи на казанскихъ Татаръ, торгующихъ мыломъ и халатами. Чтобъ познакомиться съ ними поближе, онъ рѣшился разговориться съ первымъ полудикимъ, который ему попадется и въ этихъ видахъ встрѣтился съ широкоплечимъ молодцомъ. Голова у него была не бритая и украшена длинными черными волосами; глаза большіе темнокаріе, быстрый взглядъ, бѣлые какъ жемчугъ зубы, довольно красивыя черты лица, смуглая кожа и весьма-рѣдкіе коротенькіе волосы на усахъ и на бородѣ.
   -- Какъ тебя зовутъ, любезный другъ? спросилъ неприготовленный къ дѣлу путешественникъ.
   -- А тебѣ зачѣмъ? отвѣчалъ ясачный.
   -- Развѣ тебя нельзя спросить?
   -- Да тебѣ, бачка, что въ томъ, какъ меня зовутъ?
   -- А я хотѣлъ-было дать тебѣ на водку, если ты будешь отвѣчать на мои вопросы, возразилъ тонкій ученый, затронувъ нѣжную струну своего субъекта, котораго онъ непремѣнно хотѣлъ считать за прототипа всѣхъ здѣшнихъ туземцевъ.
   -- А! если на водку сулишь -- спрашивай, бачка! Больше спрашивай!
   -- Какъ же тебя зовутъ?
   -- Кулунакъ Наргозѣевъ, бачка.
   -- Кто жь ты такой?
   -- А никто!
   -- Не правда; первое дѣло -- ты человѣкъ.
   -- Ха, ха, бачка! кто жь не человѣкъ? И я человѣкъ! Про это и спрашивать нечего.
   -- Какой же ты человѣкъ: русскій или не русскій?
   -- Нѣтъ, бачка, я не русскій; я ясачный; я ясакъ даю.
   -- Этого мало, вотъ Кузьма Сидоровъ, у котораго я остановился... доведись, что ему велятъ ясакъ платить, а все онъ не будетъ такой ясачный, какъ ты.
   -- Нѣтъ, бачка, не будетъ.
   -- Отъ-чего же?
   -- Онъ крещеный Русскій, а я Чудь, Татаринъ.
   -- А какъ ты Богу молишься?
   -- Такъ же, какъ и Кузьма, и я крещеный.
   -- А прежде кто ты былъ: мухаммеданинъ? спросилъ путешественникъ, увѣренный, что всякій Татаринъ непремѣнно долженъ быть не иначе, какъ мухаымеданиномъ.
   -- Какой такой?
   -- Ты вѣрилъ Мухаммеду?
   -- Не слыхалъ, бачка; мудрено говоришь.
   -- Прежде чѣмъ тебѣ крестъ надѣли, какъ ты Богу молился?
   -- Не знаю, бачка; это давно было.
   -- Какъ ты съ своими ясачными же разговариваешь?
   -- Такъ же, какъ съ тобой, бачка: я спрошу -- они скажутъ, а они спросятъ -- я имъ скажу.
   -- Да нѣтъ, не то! Какой вы народъ -- вотъ что мнѣ хочется знать.
   -- О, мы народъ хорошій!
   Недобившись толку отъ ясачнаго, путешественникъ бросилъ свои изслѣдованія и лишилъ науку драгоцѣнныхъ открытій историческихъ и филологическихъ.
   А между-тѣмъ о сибирскихъ инородцахъ многое извѣстно, хотя, вообще говоря, до-сихъ-поръ нѣтъ полнаго и удовлетворительнаго ихъ описанія въ одномъ цѣломъ, что для частнаго человѣка весьма-затруднительно. Не будучи посвящены въ тайны Востока, не обладаніями знаніями и средствами, безъ которыхъ нельзя рѣшиться на глубоко-ученыя изслѣдованія о разноплеменныхъ народахъ Сибири, да и не имѣя на то ни малѣйшаго притязанія, мы тѣмъ не менѣе считаемъ долгомъ исчислить здѣсь эти народы и присовокупить о нихъ тѣ отрывочныя, но, можетъ-быть, для иныхъ нелишенныя интереса извѣстія, которыя довелось намъ или самимъ собрать, или вычитать изъ книгъ, бывшихъ подъ рукою, нисколько не ручаясь за достоверность приводимыхъ нами преданій, коль скоро они не подтверждаются оффиціальными документами или другими неопровержимыми источниками.
   Начнемъ съ Пермской-Губерніи.
   Въ ней инородцевъ считается: Татаръ, Черемисъ и Пермяковъ 24,000 душъ, Башкировъ и Тептерей 40,000 душъ, Вогуловъ до 1500 душъ.
   Изъ числа этихъ 65,500 душъ 58,000 мухаммедане и 7500 Вогуловъ и Черемисовъ язычники {Журналъ Министерства Внутреннихъ Дѣлъ 1846 года, No 4.}.
   Вогулы, Вотяки, Остяки и Черемиссы извѣстны Русскимъ издавна и еще въ шестнадцатомъ столѣтіи безпокоили наши владѣнія своими набѣгами; такъ въ 1572 году дана была Якову Строгонову граммата о посылкѣ казаковъ, Остяковъ и Вогуличеи для прекращенія опустошеній, произведенныхъ Черемиссами по Камѣ; въ 1581 году даны были двѣ грамматы о посылкѣ ратныхъ людей для охраненія ихъ отъ набѣговъ Вогуличеи, а въ 1582 году велѣно было выслать въ Чердынь атамана Ермака Тимоѳеева и волжскихъ казаковъ, вооружившихъ своими набѣгами Вотяковъ и Вогуличеи {Журн. Мин. Нар. Просв. 1843 года, No 10.}. По писцовой книгѣ Михаила Корсакова, у Татаръ и Остяковъ заводились еще въ 1623 году селенія вмѣстѣ съ выходцами изъ Чердыни, Вятчанами. По повелѣнію царя Михаила Ѳедоровича земля около города Кунгура принадлежала иретскимъ Татарамъ {Г. Лосевъ.}.
   Объ инородцахъ по Ишиму есть преданіе, что Калмыки или Буряты, выходцы бухарскіе, имѣли хана Тохтамыша, сына Цадаева. Скитаясь по пустынямъ, они проходили рѣку Ишимъ. Въ то время убѣжалъ у нихъ многочисленный табунъ лошадей; для отъисканія ихъ остались здѣсь тридцать-три табунщика, и при нихъ три женщины. Занявшись отъискиваніемъ лошадей, они такъ отъ сотоварищей своихъ отстали, что нагнать ихъ уже не могли, а потому и расположились жить по рѣкѣ Ишиму, принявъ себѣ прозваніе Хазахъ, что, по словамъ ихъ, означало заблудившихся. Вскорѣ послѣ того, именно въ 1603 году, они безъ сопротивленія были покорены казаками {Г. Лосевъ.}. Въ Ишимскомъ-Округѣ осѣдлыхъ Татаръ и Ташкентцовъ считается до 700 душъ обоего пола, а кочевыхъ Киргизовъ до 800 душъ {?. ??????.}.
   Барабинцы и тарскіе юртовые подгородные Татары отъ налоговъ и тяготы тарскихъ воеводъ князя Юрья Шаховскаго съ товарищами -- учинили возстаніе. Побивъ служилыхъ людей, они ссылались съ Бѣлыми Калмыками и не смотря на шерть, или присягу, которую они дали по своей вѣрѣ на коранѣ, въ 1608 году откочевали на рѣку Чулымъ, да на Карагатъ. Посланный къ нимъ для уговора тобольскій служилый Татаринъ, Кизилбай Капландаевъ, привезъ съ собой князца Кугу Такова, брата Малгутана Кучагова, да Алчугуна Чагирова. Они объявили, что князецъ ихъ Декуту обрадовался зву и милости царской, и всѣ они прикочуютъ назадъ. Изъ шерти и статейнаго списка ихъ видно, что они измѣнили отъ лихихъ насильствъ Шаховскаго съ товарищи, да ротмистра Кротова и боярскаго сына Шахова, которые съ нихъ большія взятки брали и женъ и дочерей къ себѣ отнимали. Въ 1609 году, къ измѣнникамъ Барабинцамъ присоединились и юртовскіе Татары. Они послѣ прикочевали обратно, но не всѣ; въ 1633 году непокорныхъ велѣно было принудить къ тому силою оружія {П. С. 3. Р. И. No 1670.}.
   Бухарцы поселились въ Сибири съ давнихъ временъ, на покупныхъ земляхъ, въ числѣ 83 человѣкъ. Изъ грамматы царя Михаила Ѳедоровича 1645 года, подтвержденной царями Іоанномъ и Петромъ Алексѣевичами въ 1686 году, видно, что они преимущественно занимались торговлею въ русскихъ городахъ. Въ 1701 году Бухарцы обложены денежною податью {Тамъ же, NoNo 1209, 1857 и 4486.}.
   Башкиры происхожденіе свое ведутъ то отъ Ногаевъ, то отъ Бурятъ, а народныя сказки даютъ имъ въ родоначальники Чингне Хана. По нѣкоторымъ признакамъ ученые заключаютъ, что Башкиры смѣсь племенъ татарскаго, монгольскаго и чудскаго {Ж. М. Н. П. 1843 No 7.}. На Башкирцевъ было положено сбора 22,758 рублей 78 копеекъ; но они его не платили. Въ табели окладныхъ и неокладныхъ сборовъ противъ этой цифры Петръ-Великій, въ 1724 году, поставилъ крыжъ, крестъ, что означало, чтобъ сборъ этотъ отставить {П. С. 3. Р. И. No 4548.}.
   О томскихъ Татарахъ или Еутминцахъ мы уже имѣли случай говорить въ прошедшемъ мѣсяцѣ; прибавимъ здѣсь только то, что остатки древней крѣпостцы, на противоположной городу Томску сторонѣ рѣки Томи, по разсказамъ ученаго путешественника, доктора Кастрена, до-сихъ-поръ носятъ названіе городка, который былъ зимнимъ мѣстопребываніемъ князца Тояна {Ж. М. H. П. 1846 No 6.}.
   Кійскге Татары кочевали въ пустынныхъ равнинахъ, орошаемыхъ рѣкою Кіею, въ Томскомъ-Округѣ. Объ нихъ сохранилась одна граммата слѣдующаго содержанія:
   "По государеву цареву и великаго князя Михаила Ѳеодоровича всея Россіи указу отъ государевыхъ воеводъ, отъ князя Ивана Ѳедоровича Татева съ товарищи Томскаго Уѣзда Кійской Волости князцу Курчею.-- Напредь сего ты великому государю царю и великому князю всея Россіи самодержцу и многихъ государствъ государю и обладателю по своей вѣрѣ далъ въ свою правду шерть, съ тѣмъ, чтобы тебѣ со всею своею кійскою волостію государю царю и великому князю Михаилу Ѳеодоровичу всея Россіи служить, и прямить, и добра хотѣть во всемъ, и быть подъ его государевою царскою рукою и прямомъ холопствѣ навѣки неотступно, и съ людей своихъ давать государю по десяти соболей съ человѣка.-- И ты, Курчей, правду свою и шерть на сей великому государю царю и великому князю Михаилу Ѳеодоровичу шертѣ ждалъ государеву къ себѣ мналость и жалованье. А забылъ: въ прошломъ (1624) году великому государю царю и великому князю Михайлу Ѳеодоровичу всея Россіи измѣнилъ, со всею своею кійскою волостію бѣжалъ къ государевымъ измѣнникамъ въ киргизскую землицу невѣдомо отъ чего, отъ тѣсноты ли чьей, или отъ продажи. И по сіе время къ государевой милости не обратился, въ Томскъ городъ не идешь и въ винахъ своихъ государю не бьешь челомъ. А нынѣ прислалъ ты въ Томскъ городъ съ государевымъ ясакомъ брата своего Кашина, а самъ въ городъ не пришелъ.-- А ты бы, Курчей, помня свою прежнюю неправду, въ чемъ ты великому государю царю и великому князю Михаилу Ѳеодоровичу всея Россіи шерть далъ, отъ измѣны своей отсталъ и обратился къ великому государю царю и великому князю Михаилу Ѳеодоровичу и ѣхалъ бы въ городъ и далъ шерть на томъ, что тебѣ быть подъ его государевою царскою рукою въ прямомъ холопствѣ навѣки неотступно. А государь царь и великій князь Михаилъ Ѳеодоровичъ всея Россіи тебя, Курчея, пожалуетъ попрежнему, твоихъ винъ вспомянуть не велитъ, а велитъ тебя держать въ своемъ государскомъ милостивомъ призрѣніи и отъ недруговъ твоихъ тебя во всемъ оборонитъ.-- Я отъ конго тебѣ и всей твоей кійской волости людямъ были какія насильства и тѣсноты или продажи отъ воеводъ или служилыхъ людей -- ты бы на тѣхъ людей принесъ къ государю царю и великому князю Михаилу Ѳеодоровичу всея Россіи объ обидахъ своихъ челобитную. Государь царь и великій князь Михаилъ Ѳеодоровичъ велитъ тебѣ на тѣхъ людей дать оборону безъ пощады и государево жалованье тебѣ будетъ въ Томскомъ городѣ и кормъ довольный и назадъ велитъ тебя государь отпустить въ свою волость безъ задержанія.-- А сія тебѣ грамота опасная; и ты бы сей опасной грамотѣ вѣрилъ безъ всякаго опасенія: кромѣ тебѣ государской милости и жалованья -- ничего не будетъ.-- Къ сей опасной грамотѣ государеву цареву и великаго князя Михайла Ѳеодоровича всея Россіи печать царства Сибирскаго Томскаго города приложилъ воевода князь Иванъ Татевъ, лѣта (7140--1632) декабря кн (28) дня" {Г. Лосевъ, пользовавшійся, какъ онъ самъ говоритъ, дѣлами Иркутскаго Архива.}.
   Вѣроятно этотъ Курчей былъ преемникъ князца Умака, о которомъ еуштинскій князекъ Тоянъ упоминалъ въ прошеніи къ царю Борису Ѳедоровичу въ 1604 году, и изслѣдованіе о которомъ наша Академія возложила между прочимъ на ученаго путешественника доктора Кастрена. Умакъ жилъ въ четырнадцати дняхъ пути отъ Еуштинцевъ, слѣдовательно отъ Томска; а отъ Томска до нынѣшняго огромнаго кійскаго села, находящагося между городами Томскомъ и Ачинскомъ, на берегу Кіи, будетъ ровно двѣ недѣли пѣшаго хода, конечно съ растахами.
   Черневые Татары сближаются къ городу Кузнецку; живутъ домами; вообще крещены, но придерживаются шаманства; хлѣбопашествомъ занимаются единственно для удовлетворенія собственныхъ только своихъ нуждъ и отличаются допотопнымъ способомъ приготовленія муки въ пищу.-- По созрѣніи зерна, они срѣзываютъ простымъ ножомъ солому близь самаго колоса, связываютъ въ небольшіе снопы, просушиваютъ ихъ на жерди, на чистомъ воздухѣ, потомъ каждый снопъ отдѣльно насаживаютъ на шестъ и зажигаютъ. Когда содома перегоритъ, и зерно, все еще въ шелухѣ, отдѣлится, они молотятъ его кривою палкою и собираютъ, какъ говорятъ Сибиряки, въ туясы, или по-нашему бураки изъ бересты; потомъ чистое зерно поджариваютъ на огнѣ въ котлахъ, толкутъ въ ступѣ или трутъ каменными плитками и, наконецъ, муку съ водой употребляютъ въ пищу. Кромѣ этого они ѣдятъ рыбу и птицу, мясо дикихъ животныхъ и лошадей и не гнушаются падалью {"Записки о народахъ, обитающихъ въ Бійскомъ, Кузнецкомъ и Красноярскомъ Округахъ"-- каинскаго землемѣра Дмитренки около 1810 года. Рукопись.}.
   Кумандинскіе Татары. Въ 1810 году ихъ было шесть волостей Нижнекумандинская, Верхнекумандинская, Комляжская, Кузнецкая, Кергежская и Южская; всего душъ 1209; ясаку сбиралось по оцѣнкѣ на 1474 рубля 84 копейки. Жили они по рѣчкѣ Кумандѣ, въ вершинахъ Біи, имѣющей начало изъ озера Телецкаго, или Алтынъ (по-русски, Золотаго), по берегамъ Телецкаго Озера и по рѣкѣ Катуни.-- Родъ свой ведутъ отъ подданныхъ бывшаго въ сагайскихъ степяхъ татарскаго князя Мегмета-Кула, брата кучумова. Въ старые годы назывались Телесами. Отъ Калмыковъ разнятся во всемъ и съ ними не смѣшиваются; частію крещены, а болѣе придерживаются шаманства, называя верховнаго Создателя Бурхапомъ. Живутъ зимой въ землянкахъ, а лѣтомъ въ шалашахъ, покрытыхъ берестою и корою, занимаются промысломъ звѣрей и нѣсколько земледѣліемъ. Тѣлосложенія они весьма-слабаго; цвѣтъ лица -- какъ у человѣка, изнуреннаго болѣзнями. Они одѣваются въ короткія овчинныя шубы, или въ халаты, толсто настеганные шерстью; рубахи носятъ безъ воротника; ноги обвертываютъ "Теплою Травою", растущею близь озеръ и имѣющею свойство долго не изнашиваться. Женщины наряды свои покупаютъ въ селеніяхъ у Русскихъ. Дѣвки заплетаютъ нѣсколько коси чекъ, привязывая къ нимъ яркаго цвѣта ленточки и лоскутки китайки; носятъ кольца и большія сережки. Умершихъ хоронятъ вдали отъ своихъ жилищъ, дѣлая на четырехъ столбахъ невысокія подмостки; на нихъ кладутъ покойника, завернутаго въ разныя обноски и заваливаютъ лѣсомъ и каменьями {"Записки и наблюденія съ 1804 г. о Кумандинскихъ Татарахъ, Таутелеутахъ и Калмыкахъ бійскаго земскаго исправника, обер-берг-гауптмана 6-го класса Александра Горохова 1811. Рукопись.}.
   Ачинскіе Татары. О происхожденіи ихъ нѣтъ никакихъ положительныхъ свѣдѣній.Они обитаютъ въ Ачинскомъ Округѣ Енисейской-Губерніи въ Ужурской Волости; всѣ они осѣдлые; одна половина ихъ, 385 душъ мужескаго пола и 363 души женскаго пола, несутъ обыкновенныя инородческія повинности деньгами, а другая половина, 435 душъ мужескаго пола и 341 душа женскаго пола, платятъ ясакъ натурой. Они болѣе уже ста лѣтъ крещены и слѣдуютъ во всемъ русскимъ обычаямъ; живутъ въ двадцати-пяти селеніяхъ {Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія 184а г. No 8.}.
   Мелетскіе Татары. Названіе мелетскихъ происходитъ отъ бывшаго нѣкогда Мелетскаго-Острога, на мѣстѣ котораго находится нынѣ деревянная церковь и инородческая управа въ Ачинскомъ-Округѣ.-- Мелетскихъ Татаръ считается 34 души мужескаго пола и 32 женскаго; они осѣдлы, прилежно занимаются хлѣбопашествомъ и рыболовствомъ; употребляютъ въ разговорѣ татарскій языкъ, но знаютъ и по-русски {Тамъ же.}.
   Якуты. По преданіямъ извѣстно, что Якуты отдѣлились отъ жительствовавшихъ по Барабинской-Сгепи Татаръ, называвшихся Саха, которыхъ именемъ и Якуты себя называютъ. Названіе это однозвучно съ монгольскими Сахами, разрушившими около 130 года до Р. Хр. Бактрійское Царство. При разборѣ, въ началѣ нынѣшняго столѣтія, бумагъ въ иркутскомъ архивѣ, найденъ былъ слѣдующій отрывокъ:
   "Въ старыхъ запискахъ, безъ означенія времени, видно, что нѣкій князь Онь, поганской породы Татаръ, въ старину у рѣки Ишима живущій, имѣлъ подъ властію своею многихъ иноплеменныхъ (народовъ по Иртышу, Тобблу, Турѣ и другимъ рѣкамъ. Но противъ его возсталъ простой человѣкъ, который побѣдилъ государя сего, взялъ въ плѣнъ и умертвилъ -- и потомъ былъ повелитель подданныхъ его. По прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ явился къ нему сынъ умерщвленнаго князя, именемъ Талибуга. Котораго похититель княжеской власти принялъ къ себѣ милостиво и поручилъ ему войско противъ живущихъ у рѣки Оби народовъ. Которыхъ онъ усмирилъ и наложилъ на нихъ дань. По возвращеніи его съ побѣдою и добычею, похитившій власть княжескую сталъ именоваться ханомъ, а побѣдителю позволилъ избрать себѣ жилище; который и построилъ городъ Чингидинъ, въ коемъ жилъ спокойно до смерти своей. И лепеталось наслѣдство дѣтямъ, но не надолго, ибо дѣти его были оттуда изгнаны мятежниками. Одинъ изъ нихъ, называвшійся Онеомъ, пришелъ на устье рѣки Ишима, и построилъ городъ Кизельтуру. По немъ наслѣдовалъ Иртушемъ, по имени котораго и рѣка Иртышъ получила названіе. Но тюменскій ханъ приступилъ нечаянно войною и побѣдилъ его, а по выгнаніи его изъ города оставилъ, вмѣсто владѣльца, нѣкотораго Сарчичика съ принадлежащими ему родовичами, отъ которыхъ и племя татарское прозвано Сарчичикъ. Изгнанникъ прибѣгъ къ князю казачьей орды, гдѣ живучи, имѣлъ сына, князя Мымаха или Маймака, который по смерти отца своего плѣненъ сибирскимъ княземъ Ходаемъ, отъ коего оставшійся наслѣдникъ Марь имѣлъ въ супружествѣ сестру казанскаго "хана Упака. Но былъ весьма несчастливъ, потому что казанскій ханъ зятя своего Марь плѣнилъ войною съ сынами Обдеромъ и Ебалакомъ, нанялъ столицу Чингидинъ, а отъ несчастнаго поколѣнія оставшіяся двѣ младыя отрасли и жизни лишить повелѣлъ. Тогда-то упомянутый Мымахъ или Маймакъ съ родственника мы бѣжалъ къ сильному предводителю татарскихъ родовъ Омого-и-бай, который принялъ его въ покровительство свое, принужденъ былъ изъ родины своей въ Барабійскія Степи переселиться по причинѣ пришествія Россіянъ, коихъ оружіе вездѣ тогда прозвучало славу побѣдъ.-- Омого-и-бай съ Мымахомъ пришли къ Монголамъ, но были приняты непріятелями, отъ которыхъ удалились они съ людьми своими внизъ по Ленѣ, -- и тамъ покорены Россіянами."
   Омого-и-бай извѣстенъ по преданіямъ какъ первый предводитель Якутовъ. Вмѣстѣ съ подвластными ему племенами, онъ былъ выгнанъ изъ родины своей силою русскаго оружія и удалился сперва къ вершинѣ Лены; но когда Буряты и Тунгусы оттуда его прогнали, то онъ пустился на плотахъ внизъ по рѣкѣ Ленѣ до Гусиныхъ-Горъ, гдѣ Буряты и Тунгусы его нагнали и начали кровопролитное сраженіе.-- Мѣсто это и Буряты и Тунгусы и Якуты согласно показываютъ.-- Первое извѣстіе о нихъ Русскіе получили въ 1621 году, когда вилюйскіе Тунгусы извѣстили мангазейскихъ казаковъ, что Якуты, со скотомъ своимъ вышедшіе изъ красноярскихъ предѣловъ, -- въ многочисленныхъ стеченіяхъ заняли мѣста по Ленѣ, начиная отъ устья впадающей въ нее съ западной стороны, между рѣками Витимомъ и Олекмою, рѣки, называемой Пюи, между Леною и Вилюемъ, по рѣкамъ Оленёку, Алдану, Яну и Индигиркѣ и вытѣснили Тунгусовъ съ природныхъ ихъ мѣстъ {Г. Лосевъ.}.
   Нѣсколько Якутовъ, и именно только два рода обитаютъ нынѣ въ туруханскомъ краѣ, на берегахъ Енисея, около селенія Шорохина и по берегамъ Хёты, Боганиды и Хатанги {Г. Кеопенъ: Инструкція доктору Кастрену.}. Но большинство Якутовъ занимаетъ теперь отдѣльную область, которой они и сообщили свое названіе. Они стоятъ на самой нисшей степени образованія, грамоты не имѣютъ, мало занимаются земледѣліемъ и находятся въ крайней бѣдности. Живутъ они въ деревянныхъ юртахъ, питаются чѣмъ попало, даже падалью, не ѣдятъ только собакъ, которыя, вмѣстѣ съ оленями, рогатымъ скотомъ и лошадьми, составляютъ все ихъ богатство. И лѣтомъ и зимою они носятъ одинъ и тотъ же костюмъ -- зипунъ изъ звѣриныхъ кожъ, крытый грубымъ сукномъ. Одни только богатые князцы носятъ рубахи изъ дабы, бумажной матеріи синяго цвѣта, и зипуны, крытые синимъ сукномъ. Якуты замѣчательны своимъ искусствомъ рѣзать изъ кости гребни и шкатулки и шить разноцвѣтные ковры изъ конской колеи. Они отъ языческой вѣры давно уже отстали, но на утвержденіе ихъ въ правилахъ христіанскаго благочестія тѣперь обращено особенно-ревностное вниманіе {Ж. М. В. Д. 1844 г. No 11.}.
   Замѣтимъ въ заключеніе, что о происхожденіи названія Татаръ есть мнѣніе, что это потомки древняго племени Та-та, принадлежавшаго къ обширному и могущественному царству Уйгурскому. котораго столицею былъ городъ Голинъ или Горинъ; въ окрестностяхъ этого города заложенъ былъ нынѣшній Селенгинскъ {Тамъ же 1844 г., No 4.}.
   Самоѣды въ древности были сопредѣльны Финнамъ. На томъ основаніи, что Финны называли себя Соумаленъ, а Лапландцы землѣ своей даютъ названіе Самоядна, многіе считаютъ Самоѣдовъ и Лапландцевъ за одинъ народъ. Сибирскіе Самоѣды, занимавшіе мѣсто при Анабарѣ-Рѣкѣ и вдоль Ледовитаго-Моря, вмѣстѣ съ Вогуличами, Остяками и Татарами, отъ Кучумахана предались Русскимъ въ 1611 году {Г. Лосевъ.}. Въ настоящее время, Самоѣды обитаютъ въ Мезенскомъ-Округѣ Архангельской-Губерніи, въ Березовскомъ-Округѣ Тобольской-Губерніи; къ сѣверу отъ рѣки Сыни, впадающей въ Обь съ лѣвой стороны, при заливѣ Обскомъ и на востокъ отъ Оби, хотя эти послѣднія племена Клапротъ и составитель остяцкаго словаря, тобольскій священникъ Вологодскій, отчисляютъ къ Остякамъ. Самоѣдское же племя занимаетъ мѣста вверхъ по рѣкѣ Тазу, по обоимъ берегамъ этой рѣки и на тундрѣ между Тазомъ и Енисеемъ, по притокамъ Оби: Вагѣ, Тыму и Кети, Парабелу и Чулыму до Томска и близь Васюгана или Васегана. Отъ Нижней-Оби на востокъ до рѣки Хатанги, все пространство обитаемо именно Самоѣдами, или, по-крайней-мѣрѣ, сродными имъ племенами. Наконецъ по берегамъ рѣкъ Хеты, Пясины, Хатанги и Таймура обитаютъ также Самоѣды {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 4 и 1846 г. NoNo 4 и 6; и Енисейская-Губернія г. Степанова 1835.}.
   Къ Самоѣдамъ же причисляютъ Маторовъ, Юраковъ или ІОраповъ и Калмажепиловъ, Камышинцовъ, Камасинцовъ или правильнѣе Камачинцовъ.
   Маторы весьма немногочисленное племя, не упоминаемое даже въ оффиціальныхъ бумагахъ инородческихъ думъ. Въ минувшемъ десятилѣтіи ихъ считалось не болѣе девяти семействъ {Тамъ же.}.
   Юраки -- самый сѣверный родъ Самоѣдовъ. Въ дополнительной инструкціи капитан-- командору Берингу 16 марта 1733 года, относительно этихъ племенъ, между-прочимъ, было сказано: между Оби и Енисея рѣкъ кочуютъ такъ-называемые Юрацкая Самоядь, которые въ ясакъ еще не обложены и всегдашнія съ Остяками драки имѣютъ {П. С. З. Р. И. No 6351.}. Нынѣ племя это бродитъ съ лѣвой стороны Енисея по тундрѣ къ морю.
   Камачинцы, кочующіе въ Канскомъ-Округѣ, раздѣляются на три улуса: 1) Абалаковъ, 85 душъ мужескаго пола и 76 женскаго: они бродячіе и занимаютъ мѣста по рѣчкѣ Шимжѣ, по рѣкамъ Канѣ, Манѣ, Пезо и около Бѣлогорья по рѣчкѣ Кулежѣ, Мими, Кирелѣ, Анжѣ, Тукмѣ, Кужѣ, Игилѣ, Идарѣ, Кунгусѣ и Тайбѣ. Пристанище, которое они посѣщаютъ наиболѣе -- это мѣсто около деревни Анжи, въ 150 или 200 верстахъ, въ вершинахъ рѣкъ Кана, Маны и Шалки, падшей въ Минусинскомъ-Округѣ въ рѣку Енисей; 2) Угомаковскій-Улусъ, состоящій изъ смѣси съ Татарами, заключаетъ въ себѣ бродячихъ 7 душъ мужескаго пола и 3 женскаго и кочевыхъ 89 душъ мужескаго пола и 63 женскаго. Они кочуютъ по берегамъ рѣки Рыбной въ 156 верстахъ отъ Канска и далѣе по рѣчкѣ Сиверѣ и Селбіѣ, равно какъ и на сосѣднихъ степяхъ; тѣ изъ нихъ, которые не имѣютъ постояннаго пристанища, каждые два года его мѣняютъ, судя по тому, гдѣ находятъ лучшую охоту. Нѣкоторые изъ нихъ даже переселились въ Малорыбинское, Анжинское и Найское или Перовое селенія Канскаго-Округа, и 3) Агульскій или Пантыковъ-Улусъ, состоитъ изъ 42 душъ мужескаго пола и 34 душъ женскаго пола. Они по-большей-части жиутъ разсѣянно въ русскихъ селеніяхъ, между старожилами, то-есть Русскими, съ давнихъ лѣтъ поселившимися въ Сибири; немногіе только обитаютъ въ своихъ юртахъ при рѣчкѣ Агулѣ, во стѣ верстахъ отъ Канска.-- Всѣ Камачинцы православнаго вѣроисповѣданія {Г. Кеппенъ: Дополнительная инструкція доктору Кастрену.}.
   Остяки, или Юштяки. Слово это, какъ увѣряютъ, означало у чудскихъ племенъ то же, что у Грековъ Барбарбсъ, а у Русскихъ Нѣмецъ -- все не-русское на западъ, или Чудь, Чужь -- все не русское на востокъ, то-есть, человѣкъ чуждый, дикій. Они еще въ 1608 году не только покорились Россіи, но оказывали побѣдителямъ, подъ предводительствомъ своихъ князцовъ Урмука и Памака, вспоможеніе къ преодолѣнію восточныхъ порубежныхъ съ ними народовъ.-- По собственнымъ ихъ преданіямъ Остяки происходятъ отъ Пермяковъ; тѣ, которые обитали по рѣкамъ Кети и Томи, въ языкѣ своемъ весьма-много сходствовали съ Самоѣдами и въ семнадцатомъ столѣтіи раздѣлялись на слѣдующіе четыре рода". Ариновъ, Катовъ, Койбаловъ и Асановъ. Перешедши отсюда въ 1610 году на рѣку Верхнюю-Тунгузку, они начали не только тѣснить и разорять ясачныхъ Тунгусовъ, но даже сопротивлялись небольшимъ отрядамъ казаковъ; наконецъ дошло до того, что и казаки стали ихъ робѣть, а Тунгусы, совершенно пораженные страхомъ дальнѣйшихъ опасностей, мало-по-малу разошлись въ разныя стороны {Г. Лосевъ.}.
   Въ настоящее время, Остяки кочуютъ тамъ же, гдѣ и Самоѣды, вслѣдъ за ними. Рѣка Сыня, впадающая, ниже Березова, съ лѣвой стороны въ рѣку Обь, есть самый сѣверный предѣлъ Остяковъ {Г. Шёгренъ: Инструкція доктору Кастрену.}.-- Далѣе на востокъ, Остяки кочуютъ въ Туруханскомъ-Краѣ: три рода на берегахъ Туруханкн, Таза и Куреики, а два рода на берегахъ Аганы и Нарильски, и, наконецъ, еще далѣе три рода ихъ занимаютъ мѣста около Анцыферовской-Волости и Маковской-Пристани на Кети {Г. Кеппенъ.}.-- Кочующіе на Енисеѣ, надъ Туруханскомъ, при Южной-Тунгускѣ, такъ-называемые енисейскіе Остяки, или Енисейцы, имбацкіе Остяки, называвшіеся прежде Этъ, Остяки по Елогую, пумпокольскіе Остяки и вымершія племена Асановъ, Катовъ и Ариновъ относятъ къ совершенно отдѣльному отъ собственно такъ-называемыхъ Остяковъ поколѣнію, сходствующему съ Остяками развѣ только въ томъ, что они также ведутъ кочевую жизнь. Во время пребыванія въ Сибири Миллера, въ 1735 году, Ариновъ оставалось въ Сибири только 9 семействъ, и между ними лишь одинъ старецъ говорилъ аринскимъ языкомъ. Арины покорены были въ 1608 году Русскими подъ начальствомъ кетскаго воеводы Молчанова. Всегдашнее кочевье ихъ было на устьѣ Качи, Енисейской-Губерніи, и владѣніе ихъ называлось Тулкою. Главная отрасль этого народа, подъ именемъ Ари, еще въ XIII столѣтіи переселилась съ береговъ Енисея вмѣстѣ съ Монголами въ страну, лежащую между Казанью и Вяткою и получившую отъ нихъ названіе Арской-Земли {Э. Л. т. III и г. Шегренъ.}.
   Койбалы, причисляемые одними къ татарскому племени, другими къ Самоѣдамъ, а третьими къ Остякамъ, кочуютъ въ Минусинскомъ-Округѣ на правомъ берегу Абакана, начиная отъ впаденія въ него Табата внизъ, до впаденія АбакАна въ Енисей, по берегамъ Тубы и рѣчки Салбы. Койбаловъ въ послѣднее время считалось 635 душъ мужескаго и 493 души женскаго пола {Г. Кеппенъ.}.
   Къ Калхасскому племени причисляютъ существующія нынѣ въ маломъ числѣ семействъ племена Алтыровъ, Бельтировъ и Мрасовъ, всѣ они кочуютъ въ Минусинскомъ-Округѣ и управляются безъ различія въ соединенной Сагайской Степной Думѣ.
   Алтыры издревле кочевали по Абакану. Они вмѣстѣ съ Бельтирами добровольно пришли въ русское подданство еще въ 1610 году, въ то время, когда единоплеменники ихъ Киргизы, и именно средняя ихъ орда, явились непокорными русскому владычеству {Ж. М. В. Д. 1844 г., No 4, и г. Лосевъ.}.
   Бельтиры кочуютъ между Таштыпомъ и Абаканомъ, влѣво отъ Абакана; если я не ошибаюсь, то въ 1842 году ихъ было только два семейства. Въ прошломъ столѣтіи они содержали караулы на китайской границѣ при урочищѣ Шабин-Дабага и обязанность эту раздѣляли съ сосѣдями своими, Сагайцами {П. С. 3. P. И. No 5189.}.
   Мрасы кочуютъ въ Минусинскомъ же Округѣ на берегахъ Мрасы {Г. Кеппенъ.}.
   О Киргизахъ мы здѣсь не упоминаемъ, потому-что племена ихъ общеизвѣстны изъ спеціальныхъ описаній.
   Изъ огромнаго монгольскаго племени, раздѣлившагося на три обширныя отрасли, т. е. собственно такъ-называемыхъ Монголовъ, Бурятовъ и Ойратовъ или Калмыковъ -- мы займемся сперва сибирскими Калмыками. Къ нимъ принадлежатъ: собственно такъ-называемые Калмыки, Сагайцы, Качинцы, Сойоты, Телеуты, Теленгуты и Таутелеуты. Послѣдніе три племени именуются у насъ бѣлыми Калмыками.
   Калмыки собственно такъ-называемые обитаютъ между Алтайскихъ-Горъ и раздѣляются на шесть дючинъ или волостей: первая -- по рѣкамъ Катуни и Илимпея; вторая, пятая и шестая -- близь озера Теный и у рѣчекъ Сарасы, семы, Урсула и КарАкола; а третья и четвертая при рѣчкахъ КАнѣ, Эбаганѣ, Песчаной и Чарышу. Въ мѣстахъ ихъ кочевья воздухъ всегда свѣжій и здоровый; большаго снѣга, кромѣ горъ, не бываетъ; растительность сильна, и, по стаяніи, снѣговъ молодая трава появляется на другой, много на третій день.-- Постояннаго жительства Калмыки не имѣютъ, а перекочевываютъ съ мѣста на мѣсто съ своими юртами, которыхъ разстановка, равно какъ и сѣдланіе лошадей, лежитъ на обязанности женъ.-- Калмыковъ считается 1203 души; ясака сбирается по оцѣнкѣ на 1383 рубля 98 копеекъ.
   Калмыки въ совершенное подданство Россіи поступили въ 1740 году {Видно изъ дѣлъ бывшей Тобольской Воеводской Канцеляріи. Прим. г. Горохова.}; сами же они ведутъ счисленіе водворенія своего въ этихъ мѣстахъ отъ разоренія Зюнгорскаго-Царства Монголами и Киргиз-Діайсаками {Кыръ -- по-русски степь; гызъ -- человѣкъ; кай -- кто; сакъ -- остороженъ; сами же Киргизы называютъ себя просто Хазакъ, -- потерявшійся, заблудившійся, бѣглый, неимѣющій дома, разбойникъ. Прим. г. Горохова.}.-- Калмыки по преданіямъ стариковъ разсказываютъ, что они прежде назывались Уйреты, Упреты или Элеты и находились въ подданствѣ Золотой-Орды Алтыи-Хана {Къ Алтын-Хану было послано въ 1638 году изъ Москвы посольство (Ж. М. В. Д. 1843 г. No 7); а сынъ его Лоджанъ въ 1664 году, при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ принялъ подданство Россіи, получивъ вмѣстѣ съ тѣмъ титулъ Мунгальскаго Царя (П. С. З. P. И. No 367), а отъ царя Ѳедора Алексѣевича получилъ милость царскую: двѣ половины сукна аглецкаго добраго, четыре портища камки и портище атласу добраго (П. С. P. P. И. No 800).} и переходили въ потомкахъ его до Кипчака.-- Въ наружномъ видѣ, въ обрядахъ вѣры, въ языкѣ и въ обращеніи въ домашнемъ быту весьма сходствуютъ съ Зюнгорцами, обитающими по другой сторонѣ кряжа {Зюнгорскія или джунгарскія племена еще въ XV столѣтіи составились изъ четырехъ калмыцкихъ поколѣній; по присоединеніи этого края въ 1754 году, къ Китайской Имперіи,-- на этихъ же мѣстахъ были поселены и наши волжскіе Калмыки, вышедшіе изъ Россіи въ 1771 году (Э. Л. т. XVI).}.
   Зюнгорцы эти неоднократно порывались большими скопищами перейдти на жительство по сю сторону Алтая {П. С. 3. Р. И. No 11124.}, но всякій разъ были задерживаемы пограничными караулами Китайцевъ. Послѣднее покушеніе ихъ было въ 1808 году, но ихъ настигли на Саянскихъ-Горахъ и воротили назадъ, что и было причиною переписки китайскаго правительства съ русскими мѣстными властями.
   Калмыкамъ издавна предоставлено право суглановъ или общихъ съѣздовъ лучшихъ людей и родоначальниковъ на извѣстное мѣсто; здѣсь они разсуждаютъ объ общественныхъ дѣлахъ, чинятъ разбирательство тяжебъ между своими; недовольные этимъ рѣшеніемъ приносятъ жалобы исправнику, который совершенно оканчиваетъ дѣло.-- Сугланы эти, или мірскія сходки, составляемыя для сдачи ясака, сами собою обращаются въ ярмарки, коль-скоро сюда съѣдутся торговцы {Тамъ же, No 29126.}.
   Ясакъ Калмыки платили сначала въ городѣ Кузнецкѣ, а съ нынѣшняго столѣтія вносятъ его въ Бійскѣ {Тамъ же, No 19196.}.
   Калмыки женятъ сыновей своихъ и выдаютъ замужъ дочерей по собственному своему благоусмотрѣнію, не заботясь о согласіи жениха и невѣсты: главную роль здѣсь играетъ калымъ, или плата за невѣсту. Число женъ не опредѣляется, но ограничивается обыкновенно четырьмя.
   Родильницамъ въ родахъ помогаютъ родственницы, которыя въ послѣднія минуты мнутъ и давятъ ей животъ, а посѣтители, кто бы они ни были, ударяютъ больную три раза полою, приговаривая "утуръ-барзынъ", т. е. выходи скорѣй. Новорожденнаго лѣтомъ тотчасъ же купаютъ въ водѣ и сушатъ на солнцѣ, или у огня, а зимой валяютъ въ снѣгу и, отогрѣвъ у огня, мажутъ всего масломъ, саломъ и сметаной. Потомъ даютъ имя, сообразное съ тѣмъ предметомъ, который старшему въ родѣ или съ перваго раза кинется въ глаза, или просто прійдетъ въ голову.-- Ребенка до-тѣхъ-поръ, пока онъ не начнетъ ходить, кормятъ обыкновенно соскомъ изъ скотскаго или звѣринаго жира. Матери рѣдко кормятъ грудью. Мальчиковъ съ восьми лѣтъ пріучаютъ ѣздить верхомъ на быкахъ и лошадяхъ, различать свою и чужую скотину, пасти ее, ловить лошадей на всемъ скаку арканами и, наконецъ, когда силы ихъ достаточно укрѣпятся -- учатъ ловлѣ звѣрей и стрѣлянію изъ луковъ.
   Грамоты у Калмыковъ нѣтъ вовсе.
   Физіономія Калмыковъ извѣстная: широкое, смуглое и, вдобавокъ, запачканное сажей лицо; черныя глаза въ узенькихъ щелкахъ; приплюснутый носъ; большой ротъ; синія губы; оттопыренвыя уши; кривыя ноги отъ безпрестанной ѣзды верхомъ съ монгольской посадкой; рѣдкіе волосы на бородѣ, порядочные усы и на бритой головѣ, черная коса, въ которую, для красы, вплетены еще конскіе волосы.
   Одежда лѣтомъ и зимою -- одна и та же: или шуба съ длинными рукавами, или кожанъ, то-есть, та же шуба, только вовсе безъ шерсти; кожаныя чембары, или штаны; войлочные чулки; красные сапоги безъ каблуковъ съ толстыми подошвами, и плоская круглая шапка изъ желтой канфы, опушенная мѣхомъ и украшенная красною кистью.
   Женщины имѣютъ тотъ же обликъ лица и такъ же одѣваются, какъ и мужчины, но сверхъ шубъ носятъ еще чегедекъ или камзолъ изъ канфы безъ рукавовъ. Въ косички, которыя онѣ носятъ въ большомъ количествѣ, онѣ вплетаютъ корольки, бисеръ, серебряныя бляхи и ракушки; на шеѣ -- серебряные обручи, моржанъ, корольки и бисеръ; на рукахъ кольца.
   Общія черты: крайняя неопрятность, грязь, тупыя способности, праздность. Кромѣ того, у мужчинъ картежная игра и пьянство.
   Калмыки держатся шаманства. У нихъ есть смирный богъ -- Кутай Каираканъ Эбошъ, и злой чортъ -- Казыръ-Шайтанъ. Тому и другому они приносятъ жертвы -- лошадь, корову, быка или овцу при содѣйствіи шамановъ, и жертвенное мясо, изжаривъ на угляхъ, ѣдятъ, не допуская женщинъ присутствовать при этомъ. Покланяются солнцу, которое почитаютъ за глазъ Бога -- Харахъ-Кутай.
   Калмыки превосходно стрѣляютъ изъ луковъ и ружей, которые у нихъ бываютъ съ Фитилемъ и занимаются звѣринымъ промысломъ въ Бѣлкахъ, находящихся во внутренности Алтая, и по краямъ его у Тигирека, у бухтарминскихъ покатей или въ Саянскихъ-Горахъ, примыкающихъ къ Кузнецку {Система алтайская съ юга ограничиваетъ обширное углубленіе сибирской почвы; она начинается у Змѣиногорскаго-Рудника, тамъ, гдѣ впадаетъ рѣка Уба въ Иртышъ, и оканчивается у горъ Гурби, у южной оконечности Байкала. Длина всей цѣпи 21 градусъ долготы -- 260 географическихъ миль или 4420 верстъ. Гумбольдтъ включаетъ въ эту систему и такъ-называемый Малый-Алтай, или Алтай-Бекли, и цѣпь саянскую и снѣжныя вершины Тангпу и горъ Улангомъ-Ула. Система Алтайскихъ-Горъ окружаетъ источники Иртыша и Енисея; сѣверо-западная ея часть упирается въ Телецкое-Озеро и въ мѣсто соединенія Біи и Катуни. Восточная часть ихъ извѣстна подъ именемъ горъ Саянскихъ, Танглу и Мала, въ За Байкаломъ, у Верхняго Кентля и горъ Дауріи система алтайская соприкасается съ системами Западнаго-Хитана и Яблоннаго-Хребта. Собственно такъ-называемый Алтай почти весь находится въ русскихъ владѣніяхъ и образуетъ рѣшительно одну группу горъ, которая выдастся, какъ огромный мысъ, на западной оконечности цѣпей, входящихъ въ составъ алтайской системы (Ж. М. И. П. 1844 г., No 5).}. Снѣгъ на Бѣлкахъ никогда совсѣмъ не таетъ; во случается по временамъ, въ жаркое лѣто, что огромныя массы снѣга, въ нѣсколько саженъ длины и толщины, отрываясь сверху горы, падаютъ на проложенную подлѣ горъ тропу.
   Каждою изъ шести дючинъ, на которыя раздѣлены Калмыки, управляетъ зайсангъ; ему подчинены одинъ или два демичея, т. е. сотника {1247 ст. IX т. Свод. 3.о Сост. изд. 1842 г.}; подъ ними два или три гоуленьги, ниже ихъ арбанаки.
   Покойниковъ хоронятъ тремя различными способами: одни сожигаютъ ихъ вмѣстѣ съ лучшею лошадью и съ любимыми вещами, лукомъ, стрѣлами, съ сѣдломъ, плетью и гамзой или трубкой; другіе отвозятъ ихъ въ горы и заваливаютъ каменьями и лѣсомъ; третьи зашиваютъ покойника въ кошму или войлокъ, и вѣша

  

РАЗСКАЗЫ О СИБИРСКИХЪ ЗОЛОТЫХЪ ПРІИСКАХЪ.

Статья шестая.

Отправленіе въ шурфовку.-- Пріисковые прикащики.-- Отъискиваніе пріиска.-- Рабочіе.-- Наемка и разсчетъ ихъ.-- Шурфы.-- Какъ моютъ золото.-- Поисковыя партіи.-- Огражденіе правъ на Заявленныя мѣста.-- Какъ ищутъ золото.-- Развѣдка пріиска.-- Предварительныя работы.-- Обзаведеніе пріиска.-- Пріискъ разработывающійся.-- Заботливость о рабочемъ классѣ.-- Фабрика или промывальня.

   День, проведенный мною на гостепріимномъ пріискѣ, посвященъ былъ исключительно отдохновенію.
   На слѣдующее утро, мы пустились опять въ путь -- отъискивать нашъ пріискъ.
   Насъ было немного: я, управляющій и пять человѣкъ рабочихъ. Съ собою мы взяли, кромѣ нужнаго количества провіанта и фуража, одну палатку, два лома, три кайлы, три желѣзныя лопатки, вашгертъ -- очень-простую машину -- наклоненную плоскость изъ досокъ съ окраинами съ трехъ сторонъ для того, чтобъ то, чти на этой плоскости положатъ, не упало,-- три желѣзныя трубы или колѣна водоотливной машины, золотопромывательную щетку (она обыкновенно дѣлается вполовину противъ платяной и составляется изъ длинной крѣпкой Щетины) и еще кой-какія мелочи. Все это мы взвалили и навьючили на лошадей и съ разсвѣтомъ отправились въ дорогу.
   -- Предувѣдомляю васъ, говорилъ мнѣ управляющій: -- это дѣлается, извините за выраженіе, чтобъ васъ потѣшить и удовлетворить ваше любопытство и желаніе сдержать слово. Дѣльнаго изъ этой экспедиціи врядъ ли что можетъ выйдти: въ два дня пятью человѣками немного надѣлаешь. Для васъ, однакожь, это будетъ полезно: вы ознакомитесь съ дѣломъ; васъ будетъ побуждать то обстоятельство, что это для васъ свое, а не чужое.
   -- Вотъ я вамъ и про себя скажу, продолжалъ онъ далѣе на мои вопросы, когда я разговорами хотѣлъ сократить время и прогнать скуку непріятнаго путешествія.-- Когда я былъ сначала на пріискахъ, я получалъ-себѣ тысчонки три рублей ассигнаціями жалованья, при всемъ готовомъ содержаніи; ну, и смотрѣлъ, разумѣется, чтобъ все шло хорошо; а отъ-чего тутъ такъ было, а тутъ вотъ этакъ -- мнѣ и въ голову не приходило подумать. Лѣто и безъ того въ тайгѣ намаешься и радъ-радёхонекъ, когда прійдетъ десятое сентября, время, когда всякія заботы о чужомъ дѣлѣ можно вонъ изъ головы выкинуть. Кончишь здѣсь всѣ дѣла и прощаешься съ тайгой до будущей весны. Выѣду, бывало.въ резиденцію, да чѣмъ бы тутъ же довить рабочихъ да вербовать ихъ къ себѣ для будущаго лѣта, ѣду въ городъ отдыхать послѣ трудовъ, а наемку рабочихъ предоставляю прикащику. Ужь конечно, пройдетъ не безъ того, чтобъ прикащикъ меня не надулъ: и въ прогонахъ выставитъ лишнее, и въ содержаніи лишнее, и въ угощеніи лишнее, и лишнее покажетъ на волостныхъ писарей или на другіе такъ-называемые у насъ "непредвидимые расходы", очень, между нами будь сказано, предвидѣнные. Послѣ все это и обнаружится, можетъ-быть, да ужь поздно, не поправишь: и прогналъ бы мошенника, да парень-то онъ у меня дѣдовой... Гдѣ грѣха не бываетъ! Прійдетъ время хлѣбъ закупать, я то же самъ къ мужику не поѣду. Я, какъ бы то ни было, все-таки "его благородіе" и съ крестьяниномъ или съ какимъ-нибудь еще ссыльнымъ калякать да съ копейки на копейку переколачивать и торговаться мнѣ не приходится -- я опять прикащика посылаю. Этотъ тоже не пропуститъ случая въ прогонахъ и въ содержаніи приписать малую-толику, да еще съ мужикомъ стачку "дѣлаетъ: съ пуда по гривнѣ, по другой напишетъ лишняго въ контрактѣ, да къ себѣ въ карманъ положитъ. Я и тутъ не привязывался: не стоитъ, молъ, изъ мелочи; и то еще спасибо, что хлѣба въ долгъ закупилъ: вѣдь у насъ рѣдко на чистыя деньги покупаютъ. А сколько такихъ случаевъ въ году перебываетъ?-множество! Тутъ и инструменты, и канцелярія, и снасти, и сахаръ, и холстъ... чего-чего нѣтъ! Отчетовъ хозяину, бывало, тоже не хочется самому составлять: такъ, маленечко попишешь, а главное все и поручишь прикащику посмышленѣе. Смышленый прикащикъ стакнется съ матеріальнымъ: товарцу разнаго припрячутъ себѣ тихомолкомъ, да и выведутъ въ расходъ по книгѣ. Такъ и другое-прочее, особенно по провіантской да по коммиссаріатской части. По отчету-то приходъ съ расходомъ копейка въ копейку, ни въ одной статьѣ ни сучка, ни задоринки, а сообразишь хорошенько, посмотришь -- тысячи-другой и нѣтъ!
   -- Да чего жь вы-то смотрѣли, спросилъ я съ изумленіемъ:-- вѣдь вы сами отчеты подписывали?
   -- Самъ подписывалъ, но подписывалъ зря, что грѣха таить! Да я не могъ и вообразить, чтобъ тихій, скромный, непьющій молодой парень осмѣлился подумать обмануть меня. Провѣрять отчетъ мнѣ бывало все некогда, потому-что и на это нужно столько же трудовъ и времени, сколько на самое составленіе отчета.
   -- А хозяинъ?
   -- Да что хозяинъ? Тоже просмотритъ! Провѣритъ итоги, и дѣло съ концомъ: благо барышъ есть!
   -- По-крайней-мѣрѣ, компаньйоны вашего хозяина замѣтятъ обманъ?
   -- Гдѣ компаньйонамъ замѣтить! и трудно, и тяжело, и надо знать сноровку, да врядъ ли они и видятъ когда отчеты.
   -- Но куда жь ваши составители отчетовъ дѣваютъ въ лѣсу то, что они излишне выставятъ по книгамъ?
   -- Было бы что, а куда?-- какъ не найдти мѣста! Мало ли сосѣдей: на полцѣны многіе съ благодарностію купятъ. Если же такого случая не будетъ, то при слѣдующей ко мнѣ доставкѣ клади или при закупкахъ, лишекъ этотъ мнѣ. Же на счетъ поставятъ: дѣло выйдетъ еще выгоднѣе. Разумѣется, что эти продѣлки я не съ разу понялъ. А когда понялъ, то смотрѣлъ на это какъ на неотвратимое зло. Надобно было прогнать всѣхъ прикащиковъ и замѣстить выбылыя мѣста новыми людьми.. И тутъ бѣда! Человѣка новаго въ дѣлѣ надлежало учить всему и шагъ на шагомъ опасаться t какихъ-нибудь важныхъ опущеній; а набирать прикащиковъ изъ бывалыхъ людей -- значило опять стѣснять себя и быть готовымъ на новые плутовства и обманы, потому-что эти люди ко всему уже присмотрѣлись.
   -- Hе-уже-ли же у васъ таково всеобщее направленіе? Не-уже-ли слово "прикащикъ" у васъ однозначаще со словами "ловкій мошенникъ"?
   -- Я самъ такъ сначала думалъ, но, слава Богу, мысли мои объ этомъ перемѣнились къ лучшему, и вотъ по какому случаю: заодно очень-дѣльное открытіе, которымъ мнѣ удалось услужить своему хозяину, я получилъ двойной окладъ жалованья и участіе въ компаніи. Барыши и желаніе увеличить эти барыши всевозможными способами заставили меня, для собственной моей пользы, ближе присмотрѣться къ дѣлу и позаботиться о сокращеніи расходовъ. Я сталъ держать прикащиковъ втрое меньше, чѣмъ прежде, сталъ имъ вдвое дороже платить, сталъ строго наблюдать за всѣми книгами, самъ сталъ дѣлать заподряды. составлять отчеты по упрощенной методѣ безъ всякихъ запутанностей -- и что жь вы думаете? На первый же годъ расходы на все уменьшились десятью процентами при однихъ и тѣхъ же обстоятельствахъ, а что касается до непредвидимыхъ издержекъ, то у меня ихъ, почитай, вовсе не бываетъ. Я теперь душа всего дѣла, знаю его самъ что-называется досконально и не могу нахвалиться своими помощниками-прикащиками. Я ихъ держу въ рукахъ, слѣжу за всѣми ихъ дѣйствіями, обращаюсь съ ними кротко, честно, учтиво, взъискиваю или награждаю ихъ съ самою строгою справедливостію, не подаю повода ни къ какимъ соблазнамъ, введя во всемъ гласность -- и тотъ, кто прежде безсовѣстно, бывало, меня обсчитывалъ, старается теперь заслужить особенное мое вниманіе аккуратностію, трудолюбіемъ, честностью и благороднымъ характеромъ, зная, что теперь никакъ нельзя худыхъ концовъ схоронить въ воду и что тотъ ли, другой ли, заговорятъ громко и укажутъ на невѣрнаго слугу пальцемъ.-- Такъ вотъ оно каково! И выходитъ, что все зло не отъ прикащиковъ, а отъ вашей братьи, отъ управляющихъ: вотъ гдѣ корень всего!
    "Это такъ же, какъ и во всемъ и вездѣ" продолжалъ словоохотный мой собесѣдникъ. "Вы понимаете, на-примѣръ, что значитъ слѣдователь? Вы знаете, что это корень праваго суда? Точно такъ и въ нашемъ быту. Управляющій -- это такая голова, по дудкѣ которой пляшутъ всѣ остальные члены. Захочетъ управляющій изъ какихъ-нибудь видовъ доказать, что пріискъ его хозяевъ бѣденъ -- рабочіе никакъ не добудутъ ни крохи золота. Захочетъ онъ одурачить своихъ довѣрителей богатствомъ пріобрѣтеннаго имъ пріиска -- пробы золота будутъ у него самыя богатыя. Въ первомъ случаѣ, онъ поведётъ работы пустыми мѣстами и станетъ мыть одну землю; а въ послѣднемъ случаѣ будетъ скупать воровское золото у сосѣдскихъ рабочихъ! Это просто самовластный предсѣдатель палаты, который дополнительными справками и разнаго рода переслѣдованіями можетъ затмить дѣло и дать ему направленіе, какое его душѣ захочется. Вотъ я вамъ кстати разскажу одинъ случай, бывшій лѣтъ сорокъ назадъ, который я слышалъ отъ покойнаго батюшки и который доказываетъ, что значитъ умѣть повернуть дѣло.
   "Былъ у насъ, какъ водится, судья и жилъ еще одинъ купецъ. Купецъ этотъ былъ не то, чтобы въ-самомъ-дѣлѣ купецъ какой-нибудь, а такъ, просто состоялъ по гильдіи и чуть ли еще не по первой. Заниматься чѣмъ-нибудь торговымъ -- онъ не занимался, а откуда деньги пріобрѣлъ
   -- Богъ его вѣдаетъ: изъ людей никто заподлинно того не зналъ, потому-что онъ поселился къ намъ недавно, переписавшись изъ иногородныхъ, и ни съ кѣмъ ни короткаго, ни даже близкаго знакомства не водилъ. Ходили только темные слухи, что былъ онъ прежде караваннымъ извощикомъ, то-есть, по большимъ дорогамъ чужіе чаи возилъ на своей телегѣ, а тамъ вдругъ нежданно разбогатѣлъ. Разсказывали даже, что онъ сынъ какого-то каторжнаго, выпущеннаго, по окончаніи урочнаго термина, на вольное пропитаніе. Вотъ разбогатѣлъ онъ, да и женился этакимъ манеромъ въ другомъ городѣ на такой смазливой дѣвушкѣ, что на рѣдкость и поискать. Такая была благословленная, сама корпусна, матёра -- ну, просто козырь-баба. Саніъ онъ старъ былъ, жена то молода -- вотъ дѣло и вышло неладно. Говорятъ, однако, что мужу это только померещилось. Ну,.такъ ли, не такъ ли, а совѣта да любви, стало, имъ Богъ не далъ. Началъ онъ ее бѣдную хлёстко бить да мучкарить, а она, горемычная, стала чахнуть да чахнуть, да съ горя и пріучилась испивать хмѣльнаго, а какъ наелозвится (т. е. шибко напьется), такъ во хмѣлю, бывало, и убѣжитъ изъ дому, никто не знаетъ куда. Мужъ былъ человѣкъ пресердитый, съ лица такой страшный, черные волосы стоймя, глаза налились кровью, говоритъ -- словно реветъ изъ бочки. Лишь-только бѣдняжка явится домой съ повинною и падетъ мужу въ ноги, онъ вцѣпится ей въ косу и начнетъ таскать по полуесли, говоритъ, только пикнешь, въ вѣкъ не прощу, замучу тебя до смерти! Бился онъ съ ней такимъ манеромъ долго, а отъ хмѣльнаго да отъ дурнаго никакъ ее отъучить не могъ. И она-то, сердечная, чего только отъ него не натерпѣлась. То онъ ей щеку прокуситъ зубами, то исщиплетъ всю грудь, то согнетъ объ нее кочергу, то бичикомъ (кнутомъ) всеё ее исхлещетъ: по суткамъ безъ памяти лежала -- а все переносила. Наконецъ, и ей не въ моготу стало: задумала она разомъ покончить всѣ муки и стала оттачивать ножъ -- себѣ или мужу -- никто не знаетъ Недолго мысли эти были у нея въ головѣ: мужъ поймалъ ее на дѣлѣ.-- "А, варначка {Ворникъ, варнакъ -- воръ и мазурикъ -- самая высшая и самая обидливая брань въ Сибири. Ни природный Сибирякъ, ни поселенецъ не могутъ ее равнодушно перенести.}" сказалъ онъ: "ты меня ножомъ хочешь гноркнуть -- я же тебя теперь докопаю!" Онъ снялъ у нея съ шеи мѣрку, пошелъ къ кузнецу и заказалъ ему ошейникъ, будто-бы для собаки, а цѣпь велѣлъ сдѣлать покороче. Что послѣ этого было -- страсти и подумать. Наконецъ, не дальше, какъ черезъ недѣлю стряпка (кухарка) была ночесъ разбужена ужасными стонами, которые раздавались изъ хозяйской спальни. Черезъ нѣсколько минутъ послѣ того, выбѣжалъ хозяинъ блѣдный, съ выкатившимися глазами, схватилъ корыто, утащилъ его къ себѣ, наносилъ самъ воды и заперъ дверь въ сѣнцы на крючокъ, не сказавъ ни слова лежавшей тутъ работницѣ. Баба-то была смирённая; рёвъ да стонъ хозяйки были ужь ей въ привычку; такъ убѣдись, что въ комнатахъ все давно замолкло, она перевернулась на другой бокъ и крѣпко проспала всю ночь. Къ утру все было прибрано -- корыто стояло на своемъ мѣстѣ, купецъ спокойно сидѣлъ за самоваромъ, а стряпка все еще спала. Наконецъ,она проснулась и, боясь угрозъ хозяина, вошла къ нему въ комнату. "Чай съ сахаромъ, батюшка Еремѣй Захаровичъ" сказала она, привѣтствуя его выраженіемъ въ родѣ нашего хлѣбъ да соль! "Виновата, отецъ мой,-- заспалась!... А гдѣ жь хозяюшка?" -- "Хозяйка приказала долго жить, Аѳимья! Ни вѣсть ударъ, ни вѣсть что -- скончалась!" отвѣчалъ купецъ съ печальнымъ видомъ. "Вонъ она лежитъ, голубушка!" -- Бѣдная страдалица лежала ужь не въ спадацѣ, авъ другоц комнатѣ на двухъ раздвинутыхъ столахъ. Пестрый очипокъ былъ накутанъ на всю голову покойницы, надвинутъ ей на самыя брови и совершенно закрывалъ лобъ и виски. Шаль (т. е. шейный платокъ) была надѣта на мертвое тѣло сверхъ прочаго платья и поддернута подъ самый подбородокъ; остывшія руки были перевязаны рукотеркой (ручничокъ, полотенцо). Съ грѣхомъ пополамъ удалось-таки ему похоронить жену, какъ слѣдовало. Кажись бы и концы въ воду? Такъ нѣтъ же: праведный Богъ не допустилъ этого. На другой же день послѣ похоронъ, на кладбище наѣхали власти, раскопали могилу, вынули гробъ и начали осмотръ трупа... Вообразите вы себѣ варварскую жестокость человѣка! У бѣдной женщины голова была проломлена, виски изъязилены, все тѣло въ синякахъ, и въ добавокъ ко всему -- найденъ мышьякъ въ желудкѣ. Кажется, дѣло ясно? Открыто, что мужъ самъ обмывалъ покойницу, самъ одѣвалъ ее наединѣ; нашли палочку, въ руку толщины, которою онъ бивалъ жену, и ошейникъ, за который жена была прикована въ спальнѣ -- такъ по-крайней-мѣрѣ въ городѣ всѣ говорили... По что жь бы вы думали?... Э! да вотъ и Малый-Тюхтетъ, проговорилъ весело разскащикъ, перемѣнивъ тонъ своего разсказа.
   -- Вѣрно намъ теперь ужь близко? спросилъ я съ участіемъ, потому-что порядочно утомился.
   -- Однако, не знаю, отвѣчалъ управляющій, начиная рѣчь, какъ сибирскій простолюдинъ, словомъ "однако".-- Не худобы теперь остановиться да пообѣдать. Ну-ка, ребята, разсѣдлывай да мигомъ разводи костеръ!
   -- Чѣмъ же дѣло убійцы кончилось?
   -- Ну, что объ этомъ толковать! Бросимте! Впрочемъ, этотъ судья давнымъ-давно умеръ -- Богъ разсудитъ Это дѣло на томъ свѣтъ!
   Расположившись на берегу рѣчки для отдыха, мы занялись сначала чаемъ, потомъ вкусно пообѣдали, сколько Это позволяли скитальческія наши обстоятельства и мѣстныя(удобства, и совершенно забыли о трагическомъ разсказѣ, навѣявшемъ сначала на насъ самыя Грустныя мысли.
   Поднявшись снова въ дорогу, мы стали бродить по Малому-Тюхтету, въ мѣстахъ, гдѣ но было уже никакой дороги, вы даже тропинки. По правому берегу замѣтили мы впаденіе нѣсколькихъ ключей большихъ и малыхъ: это все были "Безъимянки". Которая же ваша-то?-- Одинъ ручей мы выбрали наудачу: течетъ онъ довольно-широко й, въ случаѣ нужды, можетъ носить названіе рѣчки. Не это ли наша Безъимянка? Попробуемъ что Богъ дастъ!
   Мы поднялись вверхъ по этому ручью и по лѣвому его берегу замѣтили зётеси на деревьяхъ.
   Когда рабочіе идутъ въ поиски и вступаютъ въ мѣста, до-тѣхъ-поръ имъ или предводителю ихъ неизвѣстныя,-- они, чтобъ выйдти оттуда цѣлыми и невредимыми на прежнюю дорогу, не своротить въ сторону и не заблудиться, дѣлаютъ на тѣхъ деревьяхъ, мимо которыхъ проходятъ, зарубкподнимъ взмахомъ топора стесываютъ бересту съ корой и такимъ-образомъ обозначаютъ путь, которымъ проходили. Это и есть затеси; иногда они дѣлаются по обѣ стороны прокладываемой въ первый разъ тропы, иногда съ одной только правой стороны.
   Этими затесями, единственными указателями дороги Богъ-знаетъ куда -- въ огромной лѣсной пустынѣ, перерѣзанной отрогами высокихъ горъ, мы шли долго и не встрѣчали, разумѣется, ни одной души человѣческой. За то бурундучки, это юрливое животное, поминутно шмыгали подъ ногами нашихъ лошадей, которыя съ трудомъ тащились по сырой, болотистой почвѣ, протираясь сквозь разросшійся кустарникъ и пролѣзая между стволами деревъ, близко другъ отъ друга росшихъ. Пугливыя бѣлки съ шумомъ и пискомъ быстро взбирались по деревьямъ, иногда почти подъ самымъ нашимъ носомъ, такъ-что ихъ, казалось, не трудно было рукой переловить. Черные соболи по-временамъ обращали на себя завистливое вниманіе наше своимъ роскошнымъ мѣхомъ и такъ часто пробѣгали мимо васъ, что управляющій не разъ пріостанавливался, чтобъ схватить у конюха ружье и прицѣлиться въ дорогаго звѣрка. Но всѣ попытки его ограничивались однимъ желаніемъ: соболёкъ быстро мимо насъ промчится, юркнетъ и пропадетъ въ кустахъ, или подъ кочкой. Передовыя лошади, время-отъ-времени убавляя шага, иногда совсѣмъ останавливались, чутко поводили ухомъ, надували ноздри и, понявъ, что тутъ нѣтъ никакой опасности, спокойно продолжали дорогу. Но когда онѣ, останавливаясь неожиданно, навостряли уши, пятились назадъ, тряслись и тяжело дышали, тогда мы понимали, что намъ угрожаетъ близкое и непріятное сосѣдство медвѣдя, слѣды котораго безпрестанно намъ попадались. Въ одномъ мѣстѣ, въ сторонѣ, на горкѣ, одинъ изъ рабочихъ замѣтилъ какъ самъ, сама и пѣстунъ спустились въ долину. Однакожь, не смотря намѣстную пословицу: "тотъ въ тайгѣ не бывалъ, кто медвѣдя не встрѣчалъ", у насъ встрѣчи съ нимъ близкой не было, хотя мы и были къ ней готовы: длинный ножъ и два двухствольныя ружья, заряженныя жеребьемъ, были припасены управляющимъ, очень-хорошо знавшимъ, что здѣсь рѣдко обходится безъ столкновенія съ лѣснымъ непріятелемъ -- правда, тихимъ и незадорнымъ, но съ которымъ все-таки не слѣдуетъ быть на короткой ногѣ.
   Время быстро шло впередъ, а мы тихо подвигались по образу пѣшаго хожденія, сойдя съ коней не столько изъ сожалѣнія къ бѣднымъ животнымъ, сколько для того, чтобъ промяться самимъ хорошенько и разъиграть кровь въ онѣмѣлыхъ членахъ. Мы упражнялись здѣсь въ лазаніи и перелазываніи по сваленнымъ бурями деревьямъ, въ скачкахъ и прыжкахъ по болотамъ и кочкамъ лучше, чѣмъ въ любой гимнастической валѣ. Къ счастію нашему, было облачно и прохладно: дождь насъ не мочилъ и солнышко не пекло; одни только комары и мошки не давали намъ ни на минуту покоя, коль-скоро мы позволяли себѣ снять сѣтки.
   Вечерѣло; но мы все еще безутѣшно бродили, не видя конца нашему пути, устали, измучились и ни слова уже другъ съ другомъ не говорили, изрѣдка развѣ перекидываясь немногими словами о томъ, что наша шурфовочная партія отличается отъ партіи поисковой только меньшимъ количествомъ народа и лошадей и тѣмъ, что мы пошли бродить сюда на опредѣленное, краткое время, между-тѣмъ, какъ поисковая партія уходитъ въ тайгу на цѣлое лѣто и подвергается всѣмъ опасностямъ странствованія въ мѣстахъ невѣданныхъ и непріятностямъ не сдѣлать никакого открытія; что здѣшнія окрестности мало обслѣдованы и представляютъ обширное поле надеждъ для предпріимчивыхъ искателей; что недалеко отсюда есть дорога, конечно таежная же, на западъ черезъ Абаканъ и черезъ всю томскую тайгу въ Барнаулъ, а на востокъ въ Канскій Округъ и на бирюсинскіе золотые промыслы, и что мы теперь не далѣе, какъ въ сорока или въ пятидесяти верстахъ отъ китайской границы.
   Граница здѣшняя между Россіею и Китаемъ опредѣлена еще въ 1727 году {Полное Собраніе Законовъ Россійской Имперіи No 5189.} и обозначена особенными знаками въ слѣдующихъ мѣстахъ:
   1) На хребтѣ Эргин-Тарган-Тайга на вершинѣ рѣчки Уса, близь рѣчки Кынзымеды;
   2) На правомъ берегу Уса;
   3) На хребтѣ Хонни -Дабага;
   4) На устьѣ рѣки Кемкемчика-Бомъ и
   5) На хребтѣ Шабин-Дабага.
   Наши пограничные знаки состоятъ изъ большихъ крестовъ; китайскіе -- изъ высокихъ столбовъ, обложенныхъ камнями.
   Границы эти постоянно три раза въ годъ осматриваются нашими пограничными казаками съ сосѣднихъ форпостовъ и китайскими властями вмѣстѣ, въ одно время. Тутъ они сходятся другъ съ другомъ и при исполненіи своей должности начинаютъ оффиціальный разговоръ, почти всегда одного и того же содержанія:
   -- Будь здоровъ! говоритъ китайскій предводитель ватаги турецкаго поколѣнія, кочующаго по-ту-сторону Саянскихъ-Горъ.
   -- Спасибо, спасибо! Я здоровъ, слава Богу! А твое какъ здоровье? говоритъ нашъ дозорщикъ.
   -- Я тоже здоровъ! Всегда здоровъ! А ты? Всегда ты здоровъ?
   -- Я всегда здоровъ; будь ты здоровъ!
   -- Я здоровъ!... А хорошо ты доѣхалъ? спрашиваетъ Китаецъ.
   -- Я хорошо доѣхалъ. А ты хорошо ли доѣхалъ?
   -- Я тоже хорошо доѣхалъ. Веселый былъ путь! А тебѣ каковъ путь былъ?
   -- Мнѣ путь былъ тоже хорошъ!
   -- Ну, и мнѣ былъ путь хорошъ.... Я радъ, что тебя вижу! продолжаетъ Китаецъ.
   -- Ни радъ, что тебя увидѣлъ, отвѣчаетъ казакъ.-- Ну, что у васъ новаго? Бѣлый -царь вашъ здоровъ ли?
   -- Государь нашъ, благодаря Господа Бога, живъ и здравъ благополучно, говоритъ казакъ, снявъ шапку и сотворя крестное знаменіе.
   -- Ну, я очень-радъ, очень-радъ, что онъ живъ и здравъ благополучно, отвѣчаетъ представитель Небесной Имперіи.-- А скажи мнѣ, Русскій, весь ли домъ его здоровъ?
   -- И царица здорова, и наслѣдникъ здоровъ, и весь домъ его здоровъ, отвѣчаетъ чистый Русакъ.
   -- Ну, что вашъ бѣлый царь подѣлываетъ? Что у него новаго?
   -- Да нашъ батюшка царь-государь вѣчно въ трудахъ и въ заботахъ. У батюшки-то у нашего хозяйство-то, вишь ты, больно велико: изъ конца въ конецъ въ годъ на рысяхъ не проѣдешь... А новаго у него то, что Богъ ему внука далъ!
   -- Какъ такъ? Не-ужь-то вашъ бѣлый парь дѣдомъ сталъ?
   -- Да такъ! Видно, дѣдомъ сталъ! Вотъ къ намъ ныньче недавно вѣсть пришла, что старшему царевичу Богъ послалъ сына. Мы всѣ Богу молились!
   -- И я буду молиться, отвѣчаетъ Монголъ:-- и я буду за него молиться! Нашъ великій государь всей подсолнечной вашего великаго бѣлаго царя очень любитъ и большую съ нимъ дружбу ведетъ. И ты его любимъ. Дай Богъ ему счастья! Ну, прощай, прощай! Кланяйся ему отъ меня! Скажи ему, что я здоровъ и ему здоровья желаю.
   -- Ну, прощенья просимъ -- будемъ кланяться! А вы кланяйтесь своему богдохану, говоритъ представитель Россіи представителю Китая.
   -- Смотри жь, не позабудь!
   -- Нѣтъ, не забуду, не бойсь!... И ты, смотри, не забудь!.. А вотъ тебѣ за любовь да за дружбу подарочекъ.
   Затѣмъ Русскій съ Китайцемъ мѣняются подарками и, окончивъ оффиціальный осмотръ -- не взирая на прощанья, слѣзаютъ съ коней и начинаютъ гулять какъ слѣдуетъ.
   Наконецъ, затеси привели насъ къ устью ключика, который сочился въ небольшой ручеекъ. У самаго устья стояла одинокая сосна; на стволѣ ея, прямо передъ глазами, мы замѣтили широкій вырубъ съ вырѣзанными буквами З. Е. П. 1840. Наконецъ, мы достигли цѣли своего путешествія!
   Осмотрѣвшись хорошенько и пройдя вдоль и поперегъ всю долину, мы убѣдились, что это именно тотъ пріискъ, который мы искали: долина довольно-круто шла въ гору и простиралась до вершины не болѣе, какъ на три версты; лѣсъ росъ именно тотъ, который показанъ въ заявкѣ; мы нашли даже и шесть шурфовъ -- три по правую сторону теченія ключика и три по лѣвую. Но особенностей какихъ-нибудь, то-есть, чего-нибудь такого, что намекало бы непосвященному въ таинства геологіи, что вотъ тутъ-то и есть золотая розсыпь, здѣсь на мои глаза не было: долина какъ долина; съ обѣихъ сторонъ горы, по узенькому каменистому ложу струится потокъ -- и только.
   -- Такъ это пріискъ? спросилъ я съ изумленіемъ.
   -- Видно-такъ, отвѣчалъ управляющій.
   -- Тугъ золотая розсыпь?
   -- Это еще Богъ знаетъ! Теперь-то и нужно пошурфовать, чтобъ узнать, есть ли тутъ золото.
   -- Я васъ не понимаю, замѣтилъ я своему ментору: -- какъ же можно сомнѣваться, когда доказано, что это золотой пріискъ?
   -- Ну, это долгая исторія! А вотъ мы лучше развьючимся, разведемъ костеръ, раскинемъ палатку, закусимъ, выспимся хорошенько, а тамъ ужь и будемъ толковать про золото.
   Такъ мы и сдѣлали. На слѣдующее утро, мы были разбужены страшною грозою и проливнымъ дождемъ, который до самаго полудня лилъ на насъ безпрерывно Не смотря однакожь на это, мы съ самаго утра задали рабочимъ урокъ.
   Для этого управляющій выбралъ мѣсто близь крутой извилины ручья въ томъ предположеніи, что тутъ болѣе прибоя воды, болѣе упора ея на стѣны ложа и, значитъ, тутъ должно быть болѣе скопленія золотыхъ частицъ въ наносахъ, если только тутъ были золотыя частицы. Поставили четырехъ человѣкъ и отмѣрили имъ квадратную сажень земли.
   Я усѣлся тутъ же и, думалъ, что вотъ-вотъ золото такъ и посыплется. Не тутъ-то было: скоро сказка сказывается, не скоро дѣло дѣлается!
   Рабочіе обнажили землю отъ дерна и густой травы, которою она заросла, и стали копать сначала однѣми лопатками. Сперва шла пустая порода, турфъ, растительная земля. Ее рыли усердно и сбрасывали на стороны шурфа. Прошелъ часъ, другой времени; прошло и три и четыре часа -- все еще рыли землю какъ могилу. Наконецъ, пришло время обѣда; земля стала измѣнять наружный видъ -- стала перемѣшиваться съ глиной, а все еще не было видно конца утомительной работы.
   Отдохнувъ часа два, народъ снова принялся за свои орудія.
   Распѣвая пѣсни и разсказывая другъ другу разныя прибаутки, люди эти, казалось, были чужды всякой усталости. Съ какимъ умѣньемъ захватывали они полныя лопатки турфовъ, бодро вскидывали ихъ къ верху ямы и одинъ передъ другимъ наперерывъ старались перещеголять товарища, углубляясь далѣе и далѣе внизъ. Работа кипѣла въ ихъ рукахъ. Весело было смотрѣть на эти крѣпкія натуры, когда, стоя по нѣскольку сряду часовъ почти по колѣно въ водѣ, скопившейся въ ямѣ, и время отъ времени утирая жилистою рукою струившійся по лицу потъ, они дружнымъ ударомъ ноги вонзали острія лопатокъ въ окрѣпшую глину и въ одно мгновеніе вскидывали огромныя ея глыбы на поверхность, нисколько не скучая однообразіемъ и тягостію труда.
   -- Лихой народъ! сказалъ я управляющему, отходя отъ шурфа съ напраснымъ ожиданіемъ
   -- Золото, не народъ! одинъ за десятерыхъ работаетъ!
   -- Впрочемъ, они выросли на земляной работѣ -- тутъ, я думаю, нечему удивляться.
   -- Э, нѣтъ! Напрасно вы такъ думаете. Сегодня онъ славный землекопт, вчера онъ былъ славнымъ конюхомъ, завтра онъ будетъ у меня славнымъ плотникомъ, а порлѣ-завтра я прикажу ему работать въ? кузницѣ. Что вы ему ни дайте въ руки, только бы онъ успѣлъ приглядѣться -- все сдѣлаетъ отлично", землю ли копать, топоромъ ли ладить, мыть ли золото или стрѣлять въ цѣль -- все онъ съумѣетъ сдѣлать. А какими молодцами смотрятъ! Какъ они неутомимы, безстрашны!... да съ однимъ полкомъ этакихъ лихачей можно разгромить все китайское царство... если кабаковъ не будетъ по дорогѣ!
   -- А что?
   -- Да сгубило ихъ вино!
   -- Но вѣдь это общій порокъ русскаго мужика: Руси есть веселіе пити -- не можетъ безъ того быти! Но я думаю, не здѣсь надо искать корня зла, а говорятъ, ихъ избаловали золотые пріиски, хотя тутъ вовсе нѣтъ кабаковъ?
   -- Да какъ вамъ сказать? Все тутъ вмѣстѣ такъ перепуталось: и пріиски, и вино, и промышленики, и нужда, и плохое сознаніе долга -- словомъ, разныя этакія обстоятельства сошлись, что и не разберешь, кто тутъ правъ, кто виноватъ.
   -- Вотъ видите ли, продолжалъ управляющій, подумавъ немного.-- Есть у насъ законъ {Примѣчаніе къ 2403 статьѣ Св" Зак. Уст. Горн. T. VII (изданія 1842 г.)}, чтобъ ссылочному, при разсчетѣ его съ пріиска, не выдавать всѣхъ заработанныхъ имъ денегъ сполна на руки, а отсылать ихъ съ избраннымъ общимъ довѣріемъ артельнымъ старостою въ волостное правленіе. Это сдѣлано въ благихъ видахъ, чтобъ рабочій не прогулялъ трудовой копейки дорогой, а имѣлъ всѣ способы употребить ее въ дѣло, обзавестись хорошенько хозяйствомъ дома, въ своей деревнѣ, куда онъ осенью возвращается изъ тайги. Законъ этотъ, къ-несчастію, на золотыхъ пріискахъ рѣдко исполняется по разнымъ причинамъ, а главное потому, что всякій боится подать собою первый этому примѣръ, будучи убѣжденъ, что къ подобному исполнителю закона во вѣки вѣковъ ли одинъ ссыльный не пойдетъ въ работу... ну, а однихъ мѣщанъ да крестьянъ на всѣ пріиски не наберешься! Хозяева пріисковъ боятся этого, и десятаго сентября, разсчитываясь до чиста со всѣми рабочими, они и ссыльному выдаютъ всѣ деньги на руки. Иной вынесетъ рубль, иной и нѣскольно сотенъ, смотря по обстоятельствамъ, особенно, когда боленъ не былъ, да на богатомъ пріискѣ часто "старался", то-есть, кромѣ урочной работы занимался старательскою, сверхштатною: тутъ ужь, кромѣ мѣсячнаго жалованья, платятъ опредѣленную и очень-порядочную сумму -- два съ полтиной и три рубля, конечно, ассигнаціями, на каждый золотникъ добытаго на такой работѣ золота. Ныньче, впрочемъ, цѣны эти подняты: въ случаѣ нужды, платятъ полтора и два рубля серебромъ.
   "Вотъ, пришедъ съ денежками за цѣлое лѣто тяжкихъ трудовъ въ резиденцію, или въ городъ, или просто въ деревню, бывшій рабочій, непоклонявшійся все это время ни Бахусу, ни Венерѣ, на первомъ же шагу соблазняется запахомъ зелена вина, привѣтливымъ кровомъ питейныхъ домовъ и Самымъ отчаяннымъ разгуломъ своей братіи. Мѣста эти-извѣстныя: въ Томскомъ-Округѣ -- село Тюсюль и Кія, въ Ачинскомъ -- городъ Ачинскъ, у насъ въ Минусѣ -- Каратузъ и Минусинскъ, въ Енисейскомъ-Округѣ -- село Рыбное на Ангарѣ, Стрѣлка -- при устьѣ Ангары въ Енисей, городъ Енисейскъ, деревня Назимова по дорогѣ оттуда въ Красноярскъ -- и мало ли сколько другихъ мѣстъ! Торопясь скорѣй свидѣться съ семействомъ, добрый мужичокъ сперва и не подойдетъ къ мѣсту общаго сборища. Но прифрантившись въ бархатную куртку, плисовые штаны и узорчатую шапку, которые продаетъ ему въ три-дорога странствующій офенинъ, и желая прихвастнуть и помолодечествовать передъ пріятелями да пріятельницами, онъ будетъ прогуливаться по главной улицѣ селенія, но все еще не войдетъ въ пропитанныя виннымъ запахомъ хоромы. Его будутъ зазывать короткіе знакомые -- онъ и ихъ не послушаетъ, вспомнивъ, что дома жена и дѣти сидятъ, можетъ-быть, безъ куска хлѣба и ждутъ его какъ ангела-хранителя. Но вся его стойкость и прекрасныя мечты о домѣ скоро разлетаются подъ отуманивающимъ вліяніемъ неумолкаемыхъ пѣсень, общаго разгула, насмѣшекъ товарищей и собственной наклонности -- гульнуть во всѣ лопатки хоть одинъ разъ въ жизни безъ помѣхи: была не была! гуляй душа на распашку! Начинается съ того, что слабый человѣкъ выпьетъ маленько. Вино не пьяно: онъ хватитъ еще, еще... ну, опьянѣетъ наконецъ! Нѣтъ, вѣдь мало: давай еще пить -- и напьется! На другой день голова трещитъ -- нельзя, чтобъ не опохмѣлиться; къ вечеру глядь -- онъ опять нарѣзался, или, какъ у насъ говорится, намулындался. На третій день онъ въ совершенномъ азартѣ и дуритъ такъ, что на него страшно: разбиваетъ цѣлыя бочки вина, требуетъ шампанскаго, по бѣленькой ассигнаціи кидаетъ разнымъ барышнямъ на гостинцы, сыплетъ деньги пригоршнями и пьетъ горькую, не помня самъ себя. Посмотришь -- анъ черезъ недѣлю человѣкъ настоящей скотиной сталъ, валяется около кабака въ одной рубашонкѣ: онъ и деньги и платье -- все пропилъ!
   "Вотъ тутъ-то мы ихъ и ловимъ!" продолжалъ управляющій, понизивъ голосъ, забывъ свою роль простаго разскащика и становясь по-прежнему человѣкомъ по золотой части: "тутъ-то мы ихъ и хватаемъ! (бережемъ ихъ какъ птичку дорогую, изъ виду не упускаемъ и наконецъ налетаемъ на нихъ съ задатками; больше бѣленькой рѣдко случится дать на брата; а то красненькая, или три пятитки (пяти рублевыя ассигнаціи; въ картахъ это означаетъ пятерку; далѣе шеститка и пр.)... Тутъ ужь человѣкъ просто продаетъ себя, на все соглашается, въ кабалу идетъ, только бы теперь ему выпить маленько да пригрѣть хозяйской шубенкой свое нагое тѣло. Тогда мы отбираемъ у нихъ старые билеты, даемъ имъ за своею подписью или свидѣтельства, или проходныя на пріискъ, и летимъ въ волостное правленіе перемѣнить эти билеты на новые, вносимъ въ учрежденную правительствомъ кассу "экономическаго капитала для ссыльныхъ" по полтора рубля серебромъ за каждаго рабочаго, уплачиваемъ за него всѣ подати, заканчиваемъ кой-какія дѣлишки съ многомощнымъ для насъ волостнымъ писаремъ, который въ этихъ случаяхъ играетъ роль чрезвычайно-важную -- и вотъ мы обезпечены на будущее лѣто рабочими, затративъ на это довольно умѣренные капиталы... Попробуй же теперь упустить драгоцѣнное время, время общей попойки; попробуй начать наемку въ февралѣ и въ мартѣ мѣсяцахъ?-- самъ волостной писарь врядъ ли чѣмъ помочь сможетъ! Подступу нѣтъ! Пли всѣ по рукамъ ужь разобраны, или требуютъ такіе задатки, что страшно на нихъ рѣшиться, не зная навѣрное, дѣйствительно ли рабочій заработаетъ эти задатки, явится ли даже еще онъ къ своему хозяину, или съ фальшивымъ билетомъ пропадетъ такъ, что его и не отъищешь. Если посулишь въ задатокъ меньше ста или полуторыхъ сотъ рублей, мужикъ и говорить не станетъ: шапку на голову и прощай. Знаетъ, бестія, что по-неволѣ вдвое дашь, потому-что руки нужны."
   Я хотѣлъ показать разговорившемуся знатоку, что я не совсѣмъ же профанъ въ этомъ дѣлѣ и замѣтилъ, что правилами о золотопромышлености, то-есть закономъ {2385 статья Св. Зак. Уст. Горн. Т. VII, изд. 1842 г.}, положительно запрещено давать задатки болѣе двадцати-пяти рублей ассигнаціями.
   -- Мало ли что запрещено! сказалъ со вздохомъ управляющій.-- Мы и сами знаемъ, что запрещено и исполняемъ законъ буквально, потому-что у насъ начальство строго за нами смотритъ, да мы вѣдь не такіе же олухи, чтобъ выказывали свои слабыя стороны или позволили другимъ упрекнуть насъ въ чемъ-нибудь недобромъ. Голь хитра на выдумки, и на все есть своя манера.
   -- Но вы сами?
   -- Что жь? я и самъ тоже дѣлаю, что другіе. Кто Богу не грѣшенъ? Отмолимся послѣ, а безъ людей вамъ нельзя же пріискъ работать... Вотъ видите ли: сказано "не давать задатковъ болѣе семи съ полтиной серебромъ"; но это сказано въ-отношеніи ссыльно-поселенцевъ, а мы нанимаемъ инородцевъ, государственныхъ крестьянъ, мѣщанъ и крѣпостныхъ людей изъ великороссійскихъ губерній.Этимъ людямъмы съ радостію дадимъ пятьсотъ рублей задатка, потому-что увѣрены, что наемщикъ когда-нибудь да выработаетъ эти деньги: иначе мы его не выпустимъ изъ рукъ. Не успѣлъ въ годъ заработать -- работай пять, десять лѣтъ! А вотъ ссыльныхъ мы обязаны распустить непремѣнно въ сентябрѣ, а въ южныхъ тайгахъ около октября, и тутъ многіе изъ нихъ возвращаются во свояси, оставшись у насъ за забранные товары въ долгу порядочныя суммы, а въ общемъ итогѣ это составитъ значительные капиталы. Эти капиталы мы теряемъ не безвозвратно, мы ихъ получимъ послѣ: мы на этотъ счетъ обезпечены, благодаря мѣрамъ начальства; во остаемся въ значительномъ проигрышѣ, во-первыхъ, потому-что ужь тутъ нельзя, что-называется, на рабочаго сѣсть, да поѣхать, т. е. закабалить его себѣ совсѣмъ; а во-вторыхъ, деньги намъ дороги именно въ то самое время, когда рабочій оставляетъ насъ съ большимъ заборомъ. А отъ-чего это все происходитъ? Именно отъ-того, что мы сами не исполняемъ закона и выдаемъ рабочимъ огромные задатки. Всѣ ихъ желанія на этотъ счетъ мы удовлетворяемъ такимъ-образомъ: поселенецъ требуетъ двѣсти рублей задатка -- мы и даемъ ему двѣсти рублей; но чтобъ не попасться въ ослушничествѣ закону, въ разсчетномъ листѣ рабочаго и у себя по книгамъ отмѣчаемъ, что такому-то Ивану дано "въ задатокъ" 7 р. 50 к, сер., да тутъ же и прибавимъ особой статьей, что "на обувь и одежду", или просто "на надобности" выдано ему Ивану 49 р. 65 к.-- И вышло по закону! Извольте вы тутъ уличить насъ въ ослушничествѣ!
   -- Но вѣдь это ужасное зло! вскричалъ я, открывъ подобное fictio juris это явное сопротивленіе благимъ намѣреніямъ правительства улучшить нравственность преступниковъ самыми вѣрными средствами, успѣхъ которыхъ доказывается добрымъ поведеніемъ обитателей тѣхъ ссылочныхъ колоній, которыя раздѣлены дальнимъ пространствомъ отъ мѣстъ, дышащихъ воздухомъ золотопромышлености.
   -- Зло-то оно зло-для кого другаго, а для насъ благо! Мы дадимъ, если нужно, сто цѣлковыхъ, задатка рабочему, только поди ко мнѣ, батюшка! Мы простимъ ему всѣ долги, да дадимъ, пожалуй, еще "въ награду", только работай у меня, голубчикъ, а не у другаго! При всѣхъ тратахъ, какія бы у насъ ни случились, мы всегда въ барышахъ останемся. Рабочіе намъ нужны, и потому при наймѣ мы поддѣлываемся къ нимъ различными манерами: и пріискъ свой выхваляемъ, и обѣщаемъ имъ "стараніе" въ богатыхъ мѣстахъ, и увеличиваемъ вдвое и втрое противъ прежняго плату за старательское золото, и сулимъ частую выдачу винныхъ порціи, и тутъ же при наймѣ подносимъ будущему рабочему стаканъ трехпробнаго -- чего то не дѣлаемъ, чтобъ заманить къ себѣ рабочаго", такъ намъ руки нужны! Пріиски развелись, размѣры работъ увеличились, а рукъ все-таки мало! Мы ужь подкарауливаемъ новыя партіи ссыльныхъ; не успѣютъ они шага ступить въ волость, а у насъ-на нихъ и билеты въ рукахъ -- все недостача. Многіе изъ Сибиряковъ бросили пашни и пошли на пріиски; много пришло крестьянъ изъ Вятской, едва ли не больше изъ Ярославской и Нижегородской Губерній; ныньче вотъ дошло дотого, что явился новый промыселъ: явились барышники для снабженія насъ людьми изъ нехлѣбородныхъ имѣній по особымъ сдѣлкамъ, а все рукъ мало!..
   -- Пески близко! Рѣчники идутъ! закричалъ одинъ изъ землекоповъ.
   Мы вскочили съ своихъ мѣстъ и кинулись къ рабочимъ.
   До-сихъ-поръ, рабочіе работали лопатой, легко справляясь съ наносами. Наконецъ, лопата встрѣтила слой вязкой глины и ила, перемѣшанныхъ съ множествомъ округлённыхъ кусковъ различныхъ горныхъ породъ и пропитанныхъ сыростію. Слои турфовъ прекратились. Работать далѣе одной лопатой было невозможно: люди принялись за ломъ и за кайлу -- желѣзный инструментъ въ видѣ остраго длиннаго молотка, насаженный на палку. Помощію этихъ только" орудіи можно копать ямы въ собственно такъ называемыхъ пескахъ и здѣсь требуется болѣе усилія со стороны рабочихъ.
   Еще заранѣе пятый рабочій, исправлявшій двѣ должности -- кашевара и промывальщика, сдѣлалъ въ одномъ мѣстѣ по теченію русла маленькую плотину, употребивъ для устройства ея стволы упавшихъ деревъ и заложивъ промежуточныя скважины камнями и мохомъ. Онъ приставилъ сюда свой вашгертъ и приготовилъ все для промывки будущаго золота.
   Управляющій велѣлъ ему попробовать пески, появившіеся вслѣдъ на рѣчниками. Промывальщикъ наложилъ ихъ въ желѣзное ведро, вмѣщающее въ себѣ обыкновенно около пуда этихъ песковъ и вывалилъ на вашгертъ.
   Пустивъ съ плотники воду, которая легкимъ, ровнымъ слоемъ побѣжала по наклоненной плоскости, промывальщикъ сталъ протирать драгоцѣнную грязь гребкомъ -- орудіемъ очень-похожимъ на половую щетку, съ тою разницею, что, вмѣсто щетки, на концѣ длинной палки была насажена тоненькая, длинная соразмѣрной высоты дощечка. Онъ началъ мѣсить сю пески, поднимая ихъ къ верху вашгерта противъ стремленія воды.Вода била на нихъ и обмывала; пески перетирались между собой и освобождались отъ мясники, вязкаго ила и глины, которыми заключавшіеся въ пескахъ обломки разныхъ камней были со всѣхъ сторонъ облѣплены; мутная грязь гущей стекала съ вашгерта.
   Сбросивъ осторожно гребкомъ верхніе камни и пересмотрѣвъ внимательно, вся ли глина отъ нихъ отстала и совершенно ли они чисты, промывальщикъ сталъ продолжать свою работу далѣе, перетирая пески болѣе и болѣе и сбрасывая долой крупнѣйшіе каменья. Золото, какъ тяжелѣйшая часть, не могло сплывать вмѣстѣ съ грязью; оно осаждалось на плоскости и должно было обнаружиться подъ конецъ дѣйствія, когда стекающая муть сдѣлается прозрачнѣе, гальки, камешки будутъ совершенно сброшены и когда останутся одни шлихи, мелкій песокъ и желѣзистыя частицы.
   До сихъ-поръ промывальщикъ работалъ стоя, протирая пески гребкомъ на длинной палкѣ.
   -- Валяй!.. Убавь воды! Отбивай! Гляди въ оба! Не спусти! скомандовалъ управляющій промывальщику.
   Промывальщикъ уменьшилъ силу стремленія воды по вашгерту тѣмъ, что по всей длинѣ его поперечной закраины наложилъ рядъ маленькихъ камешковъ, возвысивъ такимъ-образомъ бортъ, черезъ который вода переливалась. Потомъ онъ усѣлся на корточкахъ и сталъ внимательно подвигать осадки къ верху маленькимъ гребкомъ съ коротенькой ручкой. Орудіе это очень-похоже на соколокъ, дощечку штукатуровъ, которою они забираютъ стѣны; но главную роль тутъ играетъ не плоскость дощечки, а нижнее ея ребро. Наконецъ, отбросивъ въ сторону гребокъ, промывальщикъ сталъ отбивать шлихи щеткой и разсматривать сверкавшія на солнцѣ зернышки, опасаясь, чтобъ теченіемъ воды не снесло ни одной золотинки.
   Я глазъ не могъ оторвать отъ кучи блестѣвшаго на вашгертѣ сора и со страхомъ и трепетомъ ожидалъ ужь не пригоршни золота, какъ прежде разсчитывалъ, а только хоть нѣсколькихъ золотинокъ. Излишне, я думаю, прибавлять, что сѣтка у меня была приподнята, но я не чувствовалъ ни жужжанія комаровъ, ни жала мошекъ: и комаръ и мошка -- все на свѣтѣ было забыто!
   Кучка мало-по-малу уменьшалась, сносилась водой. Наконецъ, промывальщикъ и остальныя крохи смелъ своей щеткой.
   Онъ хладнокровно всталъ и пошелъ готовить ужинъ своимъ товарищамъ.
   -- А золото? спросилъ я, догоняя его.
   -- Ни зерна нѣту-съ!
   Какъ я ни былъ приготовленъ ко всѣмъ непріятностямъ, но это нерадостное извѣстіе чрезвычайно меня опечалило.
   -- Посмотримъ, что Богъ дастъ завтра, говорилъ управляющій, тщетно повторивъ опытъ надъ песками:-- а сегодня вамъ мало утѣшенія.
   -- Но будемъ ли мы завтра счастливѣе?
   Богъ вѣсть Можетъ-быть, мы углубились мало и не дошли до золотаго пласта, можетъ-быть, мы напали на совершенно-пустое мѣсто, а золото и есть, да гдѣ-нибудь подальше. Но, чтобъ узнать гдѣ именно оно залегло, на это надо время, а завтрашній день -- послѣдній день, который я могу посвятить вамъ. Завтра намъ надо покончить этотъ шурфъ, если будетъ возможность.
   -- Не-уже-ли мы и завтрашній день весь проведемъ надъ одной и той же ямой, которую копали и сегодня? Значитъ, мы новыхъ шурфовъ не надѣлаемъ?
   -- Конечно, нѣтъ! Очень можетъ-быть, что одинъ этотъ шурфъ потребуетъ недѣлю времени, чтобъ дойдти до плотика -- до огромныхъ толщъ глинистаго сланца или известковаго камня, на которыхъ обыкновенно покоятся золотосодержащіе, или вовсе пустые пески. Намъ угрожаетъ одно изъ двухъ естественныхъ препятствій: если пески дальше пойдутъ мерзлые...
   -- Какъ? спросилъ я: -- мерзлые пески? въ глубинѣ земли? въ разстояніи нѣсколькихъ аршинъ отъ поверхности? когда земля совершенно оттаяла? въ тепломъ ли и матѣ? среди лѣта?
   -- Въ этомъ вы на многихъ пріискахъ можете лично убѣдиться и увидѣть въ пескахъ и въ шурфахъ довольно-толстыя прослойки льду... такъ, если и насъ завтра та же участь постигнетъ, намъ будутъ хлопоты съ оттаиваньемъ.
   -- Какъ же вы сами на пріискахъ отъ этого избавляетесь?
   -- Тоже оттаиваемъ ихъ; раскладываемъ въ забояхъ {Работы на пріискахъ производятся выемками песковъ. Выемки эти называются разрѣзами и образуютъ длинныя улицы, или открытые сверху корридоры. Основаніемъ ихъ служитъ твердая сливная горнокаменная порода, на которой лежатъ золотосодержащіе пласты; вершину боковъ этихъ улицъ составляетъ поверхность земли. Такимъ-образомъ, верхнюю часть стѣнъ будутъ представлять шурфы, а нижнюю -- золотосодержащіе пласты, разныя отдѣленія которыхъ называются забоями.} костры. По, чтобъ избавиться отъ этого вѣрнѣе на будущее время, мы съ осени очищаемъ отъ лѣсу, дерна и верхнихъ шурфовь ту мѣстность, которую предположили разработывать слѣдующимъ лѣтомъ: тогда пески будутъ непремѣнно талые.
   -- А если у насъ пески будутъ талые?
   -- Тогда насъ ожидаетъ препятствіе другаго рода, тогда надобно ожидать сильнаго скопленія въ шурфѣ воды изъ подземныхъ родниковъ, которые поминутно могутъ заливать яму. Надо будетъ безпрестранно воду откачивать. Часто работа эта бываетъ такъ тягостна, что мы едва можемъ справиться при посредствѣ нашихъ нехитрыхъ водоотливныхъ машинъ. Онѣ у насъ безъ рычага, и вы можете себѣ представить, сколько требуется тутъ усилій человѣка поминутно подымать и опускать поршень, безъ всякаго облегченія и раздѣленія силы. Бываютъ случаи, что мы никакъ пособиться не можемъ: вода насъ такъ одолѣваетъ, что хоть всю работу брось!
   -- Отъ-чего же вы не придѣлаете рычага? Отъ-чего не выпишите себѣ хорошихъ машинъ?
   -- Ну, вотъ подите же! Вамъ хорошо разсуждать! Какъ мы тутъ рычагъ придѣлаемъ? всегда ли есть къ этому возможность -- хоть бы въ розъискахъ, когда мы торопимся все сдѣлать на скорую руку и безпрестанно перемѣняемъ мѣсто. Намъ надо тяпъ да ляпъ, по походному! а гдѣ тутъ возиться съ деревянными помпами?.. Оно, пожалуй, можно, если захотѣть... да, нѣтъ! какъ тутъ придумаешь! Мы же такъ привыкли къ нашимъ машинкамъ, складнымъ и укладистымъ... А выписывать иностранныя? Врядъ ли будетъ въ этомъ толкъ: или пришлютъ Богъ-знаетъ какія, или мы не съумѣемъ съ ними управиться. Да и чего это будетъ стоить! Говорятъ, есть одна штука очень-хорошая, называется буръ, да мы здѣсь объ ней понятія не имѣемъ.
   На слѣдующее утро, предположенія управляющаго подтвердились:.весь шурфъ былъ залитъ водой. Употребивъ въ дѣло ковши, ведра и котлы, мы всѣ принялись за работу и мало-помалу вычерпали почти всю воду. Но она снова стала заливать всю яму и тѣмъ съ большимъ стремленіемъ, чѣмъ дальше мы углублялись. Въ выемку, сдѣланную на днѣ ямы, мы вставили собранныя вмѣстѣ колѣна желѣзной трубы, величаемой водоотливной машиной и, съ общаго согласія, рѣшили смѣнять другъ друга въ тяжелой работѣ безпреставнаго опусканія и подъема длиннаго шеста. Придѣланный съ нижняго конца его кожаный стаканъ довольно-часто прорывался и замедлялъ работу. Уродливое наслѣдіе допотопныхъ механиковъ жалобно всхлипывало и съ тяжкими муками, но съ продолжительными разстановками выпускало изъ себя мутные потоки. Двадцать разъ отливали мы воду, двадцать разъ она снова одолѣвала насъ, но мы твердо положили добиться хоть до чего-нибудь.
   Пробы брались безпрестанно. Пески перетирались со всевозможнымъ тщаніемъ -- но золота не было ни пылинки.
   Поѣздка моя сюда оказалась неудачною и безполезною, потому-что насчетъ внутренняго достоинства пріиска мы остались при прежнемъ невѣдѣвіи. Можетъ-быть, онъ богатъ, а можетъ-быть и бѣденъ. Можетъ-быть, въ немъ есть золото, а можетъ-быть, золота въ немъ и нѣтъ.
   -- Не правда-ли, грустно, что нашъ походъ кончился ни чѣмъ? спросилъ меня управляющій, когда мы на другой день возвращались на гостепріимный пріискъ.
   -- Да, нечему радоваться! отвѣчалъ я.
   -- Вотъ такъ-то и въ розъискахъ; ходишь, ходишь цѣлое лѣто, живешь на болотѣ, совершенно омедвѣдишься вдали отъ добрыхъ людей, натерпишься всякаго горя, перенесешь тысячи лишеній, пройдешь сквозь бездну опасностей, перешурфуешь множество мѣстностей -- и все не наткнешься на золото. Съ пустой сумой, съ растравленнымъ сердцемъ идешь домой скрыть отъ людей свое отчаяніе -- и вдругъ встрѣчаешь другую партію искателей. Лібди съ довольными лицами, съ радостными взглядами, съ веселыми пѣснями, безъ словъ говорятъ о неожиданномъ счастіи, которое имъ Богъ послалъ, и надменно посматриваютъ на тѣхъ, кого Господь обошелъ благодатью и кто по пустому скитался въ глубинѣ нашихъ сибирскихъ таегъ. Сколько неудачный искатель изживетъ въ эти минуты! Сколько неудовлетворенное чувство стяжанія и невольная зависть испортятъ крови и затронутъ жолчи у несчастливца, кажется, отъ природы независтливаго! Сколько лишнихъ сѣдинъ покажется на головѣ задорнаго упрямца! Онъ, какъ игрокъ, дѣйствуетъ на удаль и на счастіе. Онъ входитъ въ азартъ; послѣднее состояніе, всю будущность свою ставитъ онъ на эту томительную ставку, которая день-за-днемъ, часъ-за-часомъ, минута-за-минутой истощаетъ всѣ его жизненныя и карманныя силы. Онъ живетъ все время одной надеждой на хорошее открытіе, лелѣетъ безпрестанно одну мечту -- найдти богатую розсыпь, вѣруетъ постоянно въ это счастіе, съ каждымъ мгновеніемъ, шагъ за шагомъ все ближе и ближе къ нему подвигается, протягиваетъ уже къ нему руки -- и вдругъ, съ послѣдней сумой ржанаго сухаря или вяленой говядины убѣждается, что надежда обманула, мечта исчезла, что счастія для него нѣтъ на свѣтѣ! Нѣтъ у человѣка ни розсыпи, нѣтъ у него и денегъ, а есть только семья, мать, жена, дѣти, которыя требуютъ у него пищи и которымъ онъ не можетъ дать насущнаго куска хлѣба, потому-что все проигралъ въ азартной игрѣ золотыхъ открытій!
   -- Но люди находятъ же розсыпи? Вѣдь открываютъ же они новые пріиски? спросилъ я, выслушавъ іереміаду человѣка, который бы долженъ былъ, поддерживать во мнѣ духъ искательства и надежду на будущее.
   -- И еще сколько! У насъ теперь нѣсколько тысячь золотыхъ пріисковъ. А знаете ли, какъ ихъ обыкновенно открываютъ люди, безпрестанно хвастающіе, что они обогащаютъ государственную казну своими заслугами на поприщѣ золотопромышлености? Одинъ, дѣйствительный труженикъ, пойдетъ, тратитъ деньги десятками тысячь, прокладываетъ тропинки и открываетъ розсыпь. А за нимъ, между-тѣмъ, слѣдятъ десятки поисковыхъ партіи другихъ хозяевъ; онѣ идутъ у него за хвостомъ, преслѣдуютъ его и только-что прослышатъ, что онъ напалъ на золото -- разомъ занимаютъ всю рѣчку и подаютъ заявки, не справившись хорошенько, есть ли тутъ именно золото. Они обманываютъ и себя и другихъ. Что жь это за открытіе? въ чемъ тутъ заслуга? Честь тому, кто первый нашелъ особую розсыпь, а кто такъ съ боку присосѣдился, за что тотъ раздѣляетъ съ настоящимъ открывателемъ всѣ выгоды богатства, если слѣпое счастіе наведетъ его на хорошее мѣсто?
   -- Все же таки и этотъ человѣкъ такъ или иначе трудился; онъ тоже тратилъ огромныя суммы, ходилъ по тайгѣ, рисковалъ капиталами, жертвовалъ здоровьемъ и трудами...
   -- Большая заслуга! Да вѣдь онъ вовсе не безкорыстно трудился. Почти безкорыстно трудился тотъ, кто, ища золото для себя, первый открывалъ государству новый источникъ богатства, кто первый, послѣ долгихъ исканій, открылъ новую "розсыпь", не зная напередъ, будетъ ли онъ такъ счастливъ, что ее откроетъ. А кто, какъ паукъ на орлиномъ хвостѣ, завладѣлъ на этой розсыпи "пріискомъ" по слѣдамъ перваго открывателя, тотъ шелъ на чужое открытіе, тотъ билъ на-вѣрняка.
   -- Но, идя по слѣдамъ перваго, второй могъ занять мѣсто вовсе безъ золота?
   -- Такъ! Но что жь изъ этого? Все-таки онъ шелъ по чужому слѣду и лишаетъ казну процентовъ, которые бы долженъ былъ приплачивать сравнительно съ первымъ открывателемъ.
   -- Да! вотъ къ чему рѣчь клонится. Но ныньче, когда этотъ случай уже въ виду, законъ увеличилъ подать съ пріискателей удерейскихъ розсыпей. А я полагалъ, что вы вовсе не хотите признавать подвиговъ и заслугъ всѣхъ золотопромьнилениковъ вообще и каждаго изъ нихъ въ-особенности...
   -- Даже, кавалера Пизарро!? перебилъ меня мой диспутантъ, упомянувъ имя рыцаря, слава котораго прогремѣла отъ Охотска до Варшавы и отъ Лены до Невы.-- Да! этотъ первоверховный вождь великаго племени наѣхавшихъ къ намъ съ разныхъ сторонъ искателей великихъ приключеній открылъ здѣсь много поучительнаго и ознаменовалъ себя основаніемъ новой науки -- разводить пріиски какъ цыплятъ и переводить къ себѣ сосѣдское золото. Но Христосъ съ нимъ; оставимъ въ покоѣ этотъ живой пасквиль на великую отрасль народной промышлености! Жаль только, что нѣкоторые изъ нашей братьи стали во многомъ примѣръ съ него брать и открывать пріиски способомъ, котораго никакіе положительные законы не могутъ предвидѣть и преслѣдовать. Напримѣръ: положимъ, вы, да я-оба мы золотопромышленики и оба другъ другу свои люди. Мы знаемъ, что, по закону у одного хозяина не должно быть двухъ пріисковъ сряду. Знаемъ и то, что лиха бѣда найдти одинъ пріискъ, другіе рядомъ будутъ почти-непремѣнно. Вотъ мы и сооружаемъ партію и досылаемъ ее съ двумя иди и съ однимъ прикащикомъ, который отъ каждаго изъ насъ имѣетъ по особой довѣренности.-- Самъ ли собой, или по слѣдамъ другихъ добрыхъ людей, прикащикъ, положимъ, откроетъ намъ богатую рѣчку. Эту рѣчку онъ раздѣляетъ на пятиверстные участки.Первый участокъ онъ, на основаніи моей довѣренности, заявляетъ на мое имя, второй, слѣдующій на ваше, потому-что вы тоже дали ему довѣренность;третій тутъ же-опять на мое имя; четвертый опять на ваше, и такъ далѣе, пока отъ устья рѣчки не дойдетъ до ея вершины и не присвоитъ всѣхъ залегающихъ тутъ логовъ и маленькихъ ключиковъ, Что партія была у насъ общая, объ этомъ никто не узнаетъ, потому-что по оффиціальнымъ документамъ она раздѣлена будетъ на участки: Иванъ, Сидоръ и Карпъ -- мои рабочіе; Кузьма, Ѳома и Еремѣй ваши. Я между собой-то мы ужь сдѣлаемъ сдѣлку! Заберемъ въ руки всю рѣчку, дружно раздѣлимъ всѣ барыши по поламъ и оградимъ себя отъ взаимнаго обмана и отъ законнаго преслѣдованія такими документами, что никакой опытный крючокъ не откроетъ нашей стачки.
   Раздѣляя вполнѣ предубѣжденія своего собесѣдника противъ подобнаго рода открытій, а съ другой стороны приписывая, между-прочимъ, и распложеніе пріисковъ тому, что у насъ до-сихъ-поръ, по новости дѣла, невозможно еще требовать отъ частныхъ золотопромышлениковъ открытія единственно новыхъ золотыхъ розсыпей, потому-что и законъ дозволяетъ заявку однихъ "пріисковъ" (которые и донынѣ многими все еще употребляются безразлично въ одномъ значеніи съ "розсыпями", тогда-какъ это только часть цѣлаго) -- мы разскажемъ теперь о томъ, какимъ-образомъ, въ дремучихъ лѣсахъ, удаленныхъ, по-видимому, отъ надзора всякой власти, нынѣ ограждаются права золотопромышлениковъ на открытые ими пріиски. Что жь касается до того, какая розсыпь и кѣмъ именно изъ частныхъ лицъ открыта -- объ этомъ мы не упустимъ передать въ одной изъ слѣдующихъ статей, если не о каждой розсыпи въ особенности, по-крайней-мѣрѣ о значительнѣйшихъ изъ нихъ.
   Предводитель поисковой партіи, иногда самъ золотопромышленикъ, чаще всего его управляющій, или еще чаще простой прикащикъ, весьма-рѣдко, почти-никогда незнакомые ни съ геологіей, ни съ геогнозіей, въ открытіяхъ своихъ руководствуются одними темными наглядными признаками, которые, по ихъ понятію, всегда сопутствуютъ мѣстонахожденію золотыхъ розсыпей. Разломы горъ, широта долины, каменистое дно протекающей по ней рѣчки, наружный видъ горныхъ породъ по осыпямъ утесовъ, волканическія произведенія, повсюду разбросанныя по окружающей мѣстности, старое ложе потока, изсохшаго или пробившаго себѣ новое русло, наконецъ, и весьма-часто, особенный инстинктъ удачи -- вселяютъ въ искателя увѣренность и убѣжденіе, что эта мѣстность не должна оставаться безъ изслѣдованія. Онъ ясно видитъ, что здѣсь розсыпь; но тайный голосъ, безотчетно основанный на видимыхъ предметахъ, шепчетъ ему: бей тутъ шурфъ! это розсыпь не простая, какихъ вездѣ много; это золотая розсыпь!
   Послушавшись своего тайнаго голоса и избравъ для изслѣдованій какую-нибудь рѣчку, предводитель поисковой партіи, твердо памятуя правила, которыя въ этомъ случаѣ имѣютъ свое примѣненіе, что res nullius primo occupandi и что non bis in eodem, -- обязанъ выходить долину на пространствѣ пяти верстъ въ длину и ста сажень въ ширину, и высмотрѣть ВСЮ мѣстность, чтобъ убѣдиться, что онъ пришелъ на дѣвственную рѣчку и что до него никто не водружалъ здѣсь древа собственности или заявочнаго столба. Ныньче, въ-слѣдствіе вновь-вышедшаго закона объ остаткахъ, искатель долженъ обозрѣть долину на семь верстъ.
   Обезпечивъ себя съ этой стороны, искатель велитъ ударить шурфъ, и если, при промывкѣ изъ него песковъ, на вашгертѣ останется хоть одна золотинка, какъ доказательство присутствія здѣсь розсыпи, открыватель приступаетъ къ исполненію принятыхъ формальностей и обрядовъ, которые одни, какъ живые караульщики, охраняютъ права его. Съ близьстоящаго дерева онъ стесываетъ кору, сверху дѣлаетъ широкій вырубъ и пишетъ тутъ карандашомъ "начальный пунктъ пріиска, принадлежащаго такому-то, открытъ тогда-то". Имя и фамилія хозяина обозначаются Однѣми заглавными литерами, которыя, вмѣстѣ съ цифрами года, мѣсяца и числа, должны быть непремѣнно вырѣзаны.
   Оградивъ такимъ-образомъ свое право на цѣлыя пять верстъ, считая ихъ отъ данной точки, по обычаю, освященному уже закономъ, всегда вверхъ по теченію -- отъ занятія именно этой мѣстности другими искателями, которые могли бы прійдти сюда послѣ счастливаго первенца, открыватель обязанъ на пространствѣ этихъ пяти верстъ сдѣлать не менѣе десяти шурфовъ опредѣленной величины -- не менѣе трехъ аршинъ въ длину и двухъ аршинъ въ ширину, и непремѣнно пробить ихъ колодеземъ во всю глубину до почвеннаго камня. Не надобно, однакожь, предполагать, чтобъ это была бездонная пропасть: обыкновенно въ.розсыпяхъ, золотыхъ или простыхъ, почвенный камень встрѣчается въ трехъ и не далѣе, какъ въ шести-семи аршинахъ отъ поверхности; о двадцати-аршинныхъ шурфахъ или тахтахъ по маленькой рѣчкѣ говорятъ, какъ объ исключеніи изъ общаго правила. Наконецъ, у послѣдняго, десятаго шурфа, открыватель опять дѣлаетъ столбъ и по стесанному пишетъ: "окончательный пунктъ пріиска, открытаго такимъ-то тогда-то".
   Если, занимаясь изслѣдованіемъ, открыватель, идя далѣе вверхъ по теченію, убѣдится, что золотосодержащіе пласты за окончательнымъ пунктомъ богаче, нежели въ той мѣстности, которою онъ самъ себя ограничилъ -- онъ имѣетъ полное право перенести свой "начальный пунктъ" туда, гдѣ ему покажется выгоднѣе его поставить, и такимъ-образомъ замѣнить одну мѣстность другою, разумѣется, въ томъ только случаѣ, когда вновь-избранная мѣстность не занята кѣмъ-нибудь другимъ.
   Въ заключеніе всего, онъ спѣшитъ заявить въ земскомъ судѣ о своемъ открытіи, подавъ объявленіе, въ которомъ долженъ самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ описать: изъ сколькихъ человѣкъ состояла его партія, откуда каждый изъ нихъ пришелъ, по какому именно виду или паспорту былъ нанятъ въ работы, когда партія пришла на открытую рѣчку, какъ широка эта рѣчка противъ каждаго шурфа, какими особенностями и въ какомъ именно мѣстѣ замѣчательна долина, какъ велика толщина шурфа и золотосодержащаго пласта въ каждомъ изъ десяти шурфовъ, сколько въ каждомъ изъ нихъ промыто ведеръ (пудовъ)песку и сколько изъ каждаго шурфа добыто золота.
   При соблюденіи этихъ условіи, право золотопромышленика на добычу золота изъ "пріисканнаго" имъ мѣста по "розсыпи" -- неотъемлемо; во за это право разработки и добычи казеннаго имущества въ свою пользу, промышленикъ платитъ казнѣ подать, равную 15, 20 или 24 процентамъ всего количества добытаго тутъ золота. У насъ res nullius не существуетъ, и все, что не принадлежитъ исключительно кому-нибудь въ частности, составляетъ собственность казны.
   Если тайный голосъ напрасно шепталъ предводителю поисковой партіи, если пробы изъ шурфовъ привели къ неутѣшительному результату, то-есть, что розсыпь оказывалась или вовсе-' пустою, или очень-бѣдною своимъ золотомъ, то на волю изслѣдователя предоставляется объ этомъ пустомъ открытіи заявить правительству, или не заявить; но въ послѣднемъ случаѣ открыватель обязанъ оба сдѣланные имъ столба срубить непремѣнно, чтобъ не вовлечь кого-либо въ недоразумѣніе о томъ, что это чужой, заявленный уже пріискъ, и что тутъ нечего искать счастія .И это, такъ-сказать, уничтоженіе сомнѣнія тѣмъ болѣе необходимо, что на брошенной мѣстности однимъ промышленикомъ по ничтожнымъ признакамъ золота, другой открывалъ значительное богатство. "Признаками" называется обыкновенно содержаніе во стѣ пудахъ песка менѣе 1/2 золотника золота; но при существующей въ Сибири дороговизнѣ въ иныхъ мѣстахъ, при извѣстныхъ условіяхъ, и двух-золотниковое содержаніе принуждены почитать "признаками", потому-что расходы на добычу не могутъ приносить ожидаемыхъ барышей.
   Пріискъ, заявленный правительству, во брошенный владѣльцемъ безъ вниманія по какимъ бы то ни было причинамъ, такимъ-образомъ, что нарушеніемъ извѣстныхъ условій промышленикъ потерялъ на него "право пользованія", а не "права собственности полной", котораго золотопромышленикъ не имѣетъ -- такой пріискъ поступаетъ въ разрядъ ту нележащихъ пріисковъ, которые раздаются отъ казны кому угодно изъ золотопромышлениковъ для разработки за усиленную двадцати-четырех-процентную подать.
   Въ ожиданіи отвода площади, то-есть, того времени, когда владѣлецъ можетъ распоряжаться добычею на пріискѣ золота въ большихъ размѣрахъ по своему благоусмотрѣнію -- золотопромышленикъ, зная, что его заявочные шурфы вовсе не могутъ служить основаніемъ для опредѣленія относительнаго богатства его пріиска въ будущемъ, первыя заботы свои употребляетъ на то, чтобъ знать приблизительно, чего ему ожидать впередъ. Для этого онъ предпринимаетъ развѣдку пріиска, начиная съ нижней границы его, съ начальнаго пункта. Работу эту онъ производитъ узенькими канавами вдоль и поперегъ пріиска, или идетъ шурфами, перекрещивая всю мѣстность ямами въ шахматъ, чтобъ въ-послѣдствіи не ошибиться въ разсчетѣ, знать точное направленіе золотой розсыпи и знать пустыя мѣста, гдѣ золота нѣтъ и гдѣ онъ уже устроиваетъ постоянныя помѣщенія.
   Хорошая, дѣльная развѣдка, не на авось и не на какъ-нибудь, весьма-важная вещь для каждаго золотопромышленика, потому-что отъ точности ея въ началѣ зависитъ все будущее благосостояніе хозяина. [Мы будемъ постоянно употреблять это слово въ смыслѣ "пользователя" или "временнаго владѣльца" пріиска, который de jure и de facto -- есть собственность казны, а de jure -- составляетъ, на время разработки,-- движимое имущество промышленика {Ст. 371, 374 и 392 Св. Зак. Гражд. T. X, изд. 1842 г., и 2343 и 2371 Св. Зак. Уст. Горн. T. VII, изд. 1842 г.}:]
   Золотая розсыпь идетъ не по всей ширинѣ площади пріиска, какъ полагаютъ многіе, кому это дѣло не вполнѣ знакомо, а узкою струею, и не по прямой линіи, а разнообразными изворотами и не всегда въ одинаковомъ, равномѣрномъ отношеніи къ массѣ песковъ, въ которыхъ она сокрыта. Въ одномъ мѣстѣ направленія розсыпи -- скопленіе золотинокъ бѣдно, въ другомъ, оно богато, въ третьемъ, золота вовсе нѣтъ; наконецъ, есть мѣстности, гдѣ золотосодержащіе пески залегаютъ гнѣздами, такъ-что нѣсколько небольшихъ участковъ пріиска заключаютъ въ себѣ богатое скопленіе золотыхъ частицъ, все же остальное пространство покрыто пустыми песками. Отъискать направленіе золотой струи и знать навѣрное, гдѣ именно золото бѣднѣе и гдѣ богаче -- это и составляетъ предметъ развѣдки.
   Въ доказательство важности внимательной шурфовки и въ предостереженіе иныхъ хозяевъ отъ непріятныхъ послѣдствій, можно привести бездну примѣровъ; но мы разскажемъ только два случая, совершенно одинъ.другому противоположные.
   Одинъ, кажется, не изъ любителей все дѣлать на авось да какъ-нибудь, приступивъ къ шурфовкѣ открытаго имъ пріиска, былъ обрадованъ чрезвычайно-богатымъ содержаніемъ золота въ первомъ шурфѣ. Онъ началъ бить другой -- тамъ то же обиліе золота. Онъ заложилъ третій шурфъ -- въ немъ пластъ былъ еще богаче. Четвертый, пятый и шестой шурфы вбили счастливому хозяину въ голову мысль, что въ его пріискѣ столько золота, что его надобно просто загребать руками. Вполнѣ-довольный своими успѣхами владѣлецъ прекратилъ дальнѣйшее изслѣдованіе и не хотѣлъ слушать никакихъ совѣтовъ прикащика, который убѣждалъ его не слишкомъ довѣрять такой находкѣ. Вѣря въ мильйоны, которыми пріискъ былъ набитъ, промышленикъ приступилъ къ различнымъ постройкамъ, навербовалъ въ работу до пятисотъ человѣкъ рабочихъ, озадачивъ ихъ большими кушами, накупилъ сотни лошадей, заготовилъ весь провіантъ и фуражъ на годовое продовольствіе и снабдилъ себя всѣмъ необходимымъ, даже излишнимъ.-- Что жь открылось при дѣйствительной разработкѣ? Что первоначальными шурфами онъ напалъ именно на гнѣзда золота, и что, кромѣ нѣсколькихъ десятковъ фунтовъ -- золота не было болѣе ни зерна! Ожидаемые мильйоны канули въ вѣчность, а сотни тысячь, которыя употребилъ промышленикъ на свои издержки, погибли безвозвратно. "Жалкій случай! Несчастіе! Судьба! "жалуется несчастный, не ставя ни во что собственную оплошность.
   Другой примѣръ.
   Въ одной компаніи было три товарища. Послали они прикащика въ розъиски. Прикащикъ нашелъ имъ розсыпь, срисовалъ имъ планъ теченія рѣчки, обозначилъ тѣ мѣста, гдѣ у него были шурфы, и, въ доказательство благонадежности своего открытія, представилъ имъ, какъ водится, пробы, то-есть, всѣ зерна золота, которыя онъ получилъ изъ шурфовъ. Пріискъ по пробамъ дѣйствительно былъ очень-богатъ, а честность прикащика не была подвержена ни малѣйшему сомнѣнію. Къ огорченію хозяевъ, услужливый прикащикъ вскорѣ умеръ. На слѣдующее лѣто компанія назначила развѣдку, распоряженіе которою принялъ на себя одинъ изъ хозяевъ. Можно вообразить себѣ его ужасъ, когда, пробившись цѣлое лѣто надъ проведеніемъ канавъ, штрековъ и тому-подобныхъ хитростей и не успѣвъ во многихъ мѣстахъ хорошенько пробить всѣ пески до твердой по роды, довѣренный товарищъ узналъ, что пріискъ такъ бѣденъ, что при обыкновенной въ Сибири дороговизнѣ припасовъ, особенно въ отдаленныхъ предѣлахъ тайги, куда доставка обходится въ невѣроятную для насъ, петербургскихъ жителей, цѣну, его нельзя было съ выгодой разработывать. Компаньйоны стали въ тупикъ, не зная что и придумать. Но такъ

РАЗСКАЗЫ О СИБИРСКИХЪ ЗОЛОТЫХЪ ПРІИСКАХЪ.

Статья четвертая.

(Окончаніе.)

   Буряты или Братскіе Люди. Поколѣніе Бурятъ заключается въ предѣлахъ Иркутской-Губерніи по всѣмъ ея округамъ, кромѣ Киренскаго, и занимаетъ пространство между рѣками Агой, принадлежащей къ бассейну Амура, и Окой, входящей въ систему водъ енисейскихъ, отъ границы Китая до верховьевъ Лены. Бурятовъ считается болѣе 150 тысячь человѣкъ обоего пола. По-сю-сторону Байкала Буряты держатся еще шаманства; по ту сторону озера -- они исповѣдуютъ буддизмъ. Буряты раздѣляются на многіе роды и управляются патріархальною властію шуленьгъ, тайшей или таджей и зайсановъ; но цвѣтомъ всего бурятскаго народа считаются такъ-называемые, Хоринцы и Цонголы, или сортольскіе или селенгинскіе Буряты, живущіе въ самыхъ южныхъ предѣлахъ Иркутской-Губерніи, въ округахъ Верхнеудинскомъ и Нерчинскомъ.
   Буряты въ первый разъ сдѣлались извѣстны Русскимъ въ 1612 году, когда Тунгусы заявили о тѣхъ ихъ родахъ, которые кочевали по рѣкамъ Ленѣ и Ангарѣ. Въ 1622 году, енисейскій воевода, Яковъ Хрипоновъ, увѣдомился, что Буряты, кочевавшіе по рѣкѣ Кану и намъ еще неподвластные, намѣревались учинить нападеніе на ясачныхъ Тунгусовъ. Желая обратить ихъ въ подданство Россіи, онъ послалъ къ нимъ нарочнаго казака, по примѣрной жизни своей прозваннаго Постникомъ, которому и наказалъ уговорить ихъ ко взносу ясака разными подарками, обнадежить ихъ царскими милостями и, чтобъ вѣрнѣе достигнуть цѣли, угостить ихъ хлѣбнымъ виномъ. Напитокъ этотъ весьма поправился Бурятамъ и возбудилъ въ нихъ желаніе признать себя покоренными; но ясакъ платить они не согласились {Г. Лосевъ.}. Къ половинѣ, однакожь, XVII столѣтія, всѣ Буряты были уже объясачены.
   Изъ селенгинскихъ Бурятъ составлены четыре казачьи полка, которые, вмѣстѣ съ русскими казаками, охраняютъ границы наши съ Китаемъ и служатъ при таможнѣ на Кяхтѣ.
   Юрты Бурятовъ разбросаны по степямъ мелкими, безпорядочными группами и примыкаютъ обыкновенно къ рѣчкѣ или озеру. Съ Русскими они очень-уживчивы, сначала весьма-робки; но, видя, что съ ними обходятся ласково -- стараются всѣмъ угодить новому знакомому. Къ правительству нашему они питаютъ особенное благоговѣніе: такъ, узнавъ въ 1815 году, что у насъ была война съ Французомъ и что Москва сожжена непріятелемъ, они поднялись и всѣ хотѣли идти на враговъ Россіи; ихъ съ трудомъ отговорили отъ этого намѣренія, объявивъ, что миръ уже заключенъ. Въ недавнее время, они явили новый примѣръ своей преданности изъявленіемъ вѣрноподданническихъ сѣтованій о смерти великой княгини Александры Николаевны.
   Физіономія Бурятовъ -- общемонгольская, слывущая въ народѣ подъ именемъ калмыцкой: лица смуглыя, съ высунувшимися скулами; глаза прорѣзные, черные; зубы бѣлые, какъ слоновая кость; уши оттопырившіяся. Роста они средняго, но широки, плотны и плечисты. Женщины гораздо-красивѣе мужчинъ; но онѣ чрезвычайно-скоро старѣются. Жена -- подвластная работница мужа. Буряты никогда не цалуются: они только трутся носами и довольствуются обнюхиваніемъ предметовъ своей любви.
   Мужчины одѣваются въ дыгылъ, то есть тулупъ: это почти единственная ихъ одежда женщины, сверхъ дыгыла, надѣваютъ безрукавый родъ шугая изъ шелковой матеріи со сборками назади. Лѣтомъ дыгылъ спускается съ плечь и обнажаетъ половину корпуса; только богатые носятъ терлыкъ, родъ халата. Рубахи рѣдко употребляются; если ихъ и носятъ, то до-тѣхъ-поръ, пока онѣ совершенно не истлѣютъ на плечахъ. Буряты вообще неопрятны, рѣдко моются, и отъ-того тѣло ихъ имѣетъ видъ вороненой мѣди, испещренной темными полосами грязи.-- Кушанье подается въ грязныхъ корытцахъ; занявшись ѣдой, Бурятъ роется въ пищѣ руками; вилками, на манеръ китайскихъ палочекъ, богатые щеголяютъ передъ русскими чиновниками. Любятъ араки, то есть кислое вино, перегоняемое изъ молока, и остающійся послѣ перегонки его въ котлѣ сушеный творогъ или арцу; охотники до кирпичнаго чая замѣняютъ его иногда настоемъ изъ разныхъ полевыхъ кореньевъ и даже изъ болони съ гнилой березы.-- Буряты ѣдятъ конину, иногда употребляютъ и падаль, а полевыхъ мышей считаютъ за отличное лакомство
   Буряты нрава тихаго и спокойнаго, когда не пьяны; услужливы и терпѣливы; храбры съ медвѣдями и ужасные трусы передъ русскими забіяками; но вмѣстѣ съ тѣмъ честолюбивы, обидчивы, скрытны и мстительны. Кромѣ воровства, мошенничества и мелкихъ плутней, они рѣдко попадаются подъ судъ, и очень-наивны въ отвѣтахъ по преступленіямъ, великости которыхъ они не постигаютъ. Такъ одинъ изъ пойманныхъ съ фальшивой ассигнаціей, весьма-грубо поддѣланной, съ божбой увѣрялъ всѣхъ въ своей невинности: "какая же она фальшивая, если я самъ ее сдѣлалъ!"
   Говорятъ, что Буряты, поклонники буддизма, вѣрятъ своимъ ученымъ ламамъ на-слово, не понимая отвлеченныхъ началъ своей религіи и не разумѣя тибетскихъ и санскритскихъ словъ священныхъ своихъ книгъ; при богослуженіи они довольствуются пѣніемъ духовныхъ лицъ и звукомъ мѣдныхъ тазовъ, котловъ, бубенъ, трубъ и разныхъ погремушекъ.
   У нерчинскихъ Бурятъ двѣ кумирни: одна каменная въ 180 верстахъ отъ Нерчинска на юго-западъ, весьма-красиво выстроенная въ 1808 году и богато-украшенная; другая деревянная, по рѣчкѣ Цугуль, впадающей въ Оконъ {Г. Лосевъ.}. Здѣсь каждое лѣто совершается весьма-интересная церемонія въ честь Шакямунія, управляющаго міромъ, -- при чемъ ламы возятъ вокругъ этой кумирни обитаго зеленымъ бархатомъ деревяннаго коня въ полной сбруѣ, съ сидящимъ на немъ рѣзнымъ изображеніемъ пятаго будды Майдари, или Майтрея, котэрый долженъ въ-послѣдствіи воплотиться и замѣнить собою Шакямунія.
   Бурятъ, зная, что десять мильйоновъ разъ повторенная молитва оммани-падмэ-хумъ вознесетъ его на высшую степень нравственнаго совершенства -- отъ лѣни и неувѣренности успѣетъ ли онъ, во всю жизнь, самъ проговорить эти таинственныя слова завѣтное число разъ, вѣшаетъ надъ отверстіемъ юрты на тоненькой веревочкѣ колесо, отъ движенія воздуха безпрестанно вертящееся, и вѣритъ, что каждое кругообращеніе его равносильно устной молитвѣ.
   Шаманство есть обоготвореніе силъ и явленій видимой природы, представляемыхъ и чтимыхъ у Бурятъ подъ именемъ онгоновъ. Высокая гора, необыкновенной формы утесъ, бѣлка съ бѣлою на спинѣ полоскою, -- однимъ словомъ, все, что по своей колоссальности или по уродливости можетъ броситься въ глаза, можетъ быть символомъ онгона.
   Изображенія онгововъ развѣшиваются въ юртахъ на снуркахъ; иногда ихъ замѣняютъ куклы, сшитыя изъ лоскутьевъ, или даже простая связка лучины, одѣтая въ какую-нибудь овчинку. Изображенія эти чествуютъ тѣмъ, что ихъ опрыскиваютъ виномъ, или молокомъ, а отъ избытка усердія мажутъ масломъ и сметаною. Въ важныхъ случаяхъ закаляютъ животныхъ, вздѣваютъ ихъ на высокіе шесты и оставляютъ въ такомъ положеніи на долгое время. Но за то, если кумиръ, которому поклонялись, не выполнитъ мольбы просящаго, Бурятъ отмститъ ему разными знаками презрѣнія, бранью и даже побоями.
   Шаманы и шаманки одѣваются въ странную и особаго вида и покроя одежду, обшитую въ разныхъ мѣстахъ длинными разноцвѣтными конскими волосами. Они съ бубномъ въ рукахъ и другими развѣшанными вокругъ тѣла побрякушками, въ ночное время скачутъ черезъ огонь, кривляются, кричатъ, неистовствуютъ до изнеможенія, падаютъ на землю и въ такомъ положеніи прорицаютъ будущее {Ж. М. В. Д. 1843, 7 и Э. Л. Т. VII.}.
   Буряты имѣютъ свою грамоту и воспитываютъ дѣтей своихъ въ Агинскомъ, Селенгинскомъ и Балаганскомъ Приходскихъ Училищахъ, поддерживаемыхъ усердными ихъ приношеніями {Отчеты господина министра народнаго просвѣщенія 1841 -- 1846 годы.}.
   Въ настоящее время, буряты-буддисты съ нетерпѣніемъ ожидаютъ совершеннолѣтія будущаго своего хутухты, то-есть верховнаго жреца, котораго ныньче у нихъ нѣтъ. Юноша этотъ, какъ говорятъ, считаемый не простымъ смертнымъ, а хубильганомъ, въ тѣлѣ котораго воплотилась святая душа, родился въ тридцатыхъ годахъ въ Нерчинскомъ-Округѣ, отъ одной молодой вдовы буддистки. Онъ въ прошломъ году былъ еще живъ и занимался изученіемъ священныхъ книгъ.
   Тунгусы, племя манжурское, извѣстны нашему правительству съ начала семнадцатаго столѣтія, когда нѣсколько родовъ этого племени, бродившихъ по рѣкѣ Ангарѣ, получившей отъ нихъ наименованіе Тунгуски, было обложено ясакомъ или натуральною податью мѣхами бѣлокъ, соболей и другихъ пушныхъ звѣрей, которыми изобиловали непроходимыя дебри Сибири. Многіе изъ непокорныхъ въ то же время перешли въ Китай. Единственные охранители и единственные русскіе жители этого отдаленнаго края -- казаки, неупускавшіе случая наполнять и свои сундуки дорогими мѣхами, требовали у бѣдныхъ дикарей усиленнаго ясака.
   Испуганные этимъ требованіемъ Тунгусы послѣдовали примѣру своихъ единоплеменниковъ: въ 1615 году они откочевали къ предѣламъ Небесной Имперіи, однакожь не всѣ, а только половина.
   Между-тѣмъ, казаки, подозрѣвая, и весьма-основательно, оставшіяся племена въ соучастіи съ откочевавшими, усилили бдительность за предателями; но строгій сборъ ясака, взъисканія и наказанія съ неповинующихся, а можетъ-быть и слишкомъ-сильныя мѣры, принятыя мѣстными властями для пополненія мѣховой казны -- имѣли слѣдствіемъ то, что въ 1618 году на рѣкѣ Большой-Тунгускѣ осталось всего-на-все два человѣка Тунгусовъ -- всѣ остальные разбрелись въ неизвѣстныя мѣста.
   Около того же времени другія тунгусскія племена, кочевавшія по Верхней-Тунгускѣ, будучи тѣснимы и разоряемы остяцкими поколѣніями Ариновъ, Катовъ, Асановъ и Койбаловъ, отъ страха и безпрестанныхъ пораженій равнымъ-образомъ откочевали въ неизвѣстныя мѣста.
   Прочія племена этого народа, занимавшія мѣста къ востоку отъ Енисея и къ югу отъ рѣки Ангары, не признавали себя въ то время подвластными Россіи: Вилюйскіе Тунгусы добровольно покорились въ 1621 году, а Капскіе въ 1622 году: съ нихъ тогда получено въ подать девяносто-четыре соболя, да князецъ ихъ Тырей, съ своего семейства, состоявшаго изъ четырехъ человѣкъ, внесъ тридцать соболей, одну соболью шубу и пару соболиныхъ подволокъ для лыжъ. Въ 1623 году, кочевавшій по Апгарѣ, близь анлинскаго порога, тунгусскій князецъ Куюпки отдалъ въ ясякъ двадцать соболей, двѣ шубы собольи, одиннадцать собольихъ лоскутовъ и по одной соболиной и одной бобровой подволѣ къ лыжамъ. Въ 1637 году, казацкій десятникъ Елисей Буза обложилъ ясакомъ олекминскихъ Тунгусовъ. Общее же подчиненіе всѣхъ Тунгусовъ русскому правительству и наложеніе на нихъ постояннаго ясака, по десяти соболей съ каждаго взрослаго, надобно отнести къ половинѣ семнадцатаго столѣтія.
   1667 годъ ознаменованъ переходомъ на сторону Россіи и принятіемъ ей подданства тунгузскаго князя Гантимура, съ многочисленными подвластными ему Тунгусами.
   Гантимуръ, родомъ Манжуръ, былъ во время пребыванія своего въ Китаѣ четвертымъ мандариномъ {Гантимуръ получалъ отъ китайскаго правительства ежегоднаго жалованья по 1200 ланъ серебра и по 4 коробки золота. По переводу иностранныхъ дѣлъ переводчикомъ Новоселова -- лана имѣетъ 9 золотниковъ, а по переводу Игумнова содержитъ въ себѣ 8 1/3 золотниковъ. Гантимуръ же получалъ каждую лану около 50 золотниковъ чистаго серебра: такъ пишетъ въ 1794 году въ сочиненномъ обозрѣніи Монголіи тотъ же 8-го класса переводчикъ Василій Игумновъ.-- Прим. г. Лосева.} при богдоханѣ и въ 1667 году былъ посланъ съ войскомъ въ предѣлы русскаго царства для воспрепятствованія русскому воинству распространять предѣлы отечества въ благословенныхъ долинахъ рѣки Амура. Гантимуръ шелъ въ нашъ Комарскій-Острогъ, стоявшій на Амурѣ, въ шестистахъ верстахъ отъ соединенія рѣкъ Шилки и Аргуни. Онъ встрѣтился съ русскимъ войскомъ, дружелюбно съ нимъ обошелся, сраженія не далъ и направилъ путь къ Нерчинску, объявивъ о желаніи своемъ принять подданство бѣлаго царя, вмѣстѣ съ Тунгусами лугамоцкаго рода, всего въ числѣ пятисотъ душъ.
   Не смотря на посланную отъ богдохана погоню, Гантимуръ благополучно достигъ Нерчинска, объявилъ себя данникомъ Россіи и завялъ съ своими людьми мѣста, отведенныя ему для кочеванья, именно около Аргунскаго-Острога и ори рѣкѣ Ононѣ, сдѣлавъ вызовъ оставшимся въ Китаѣ своимъ единоплеменникамъ переселиться въ Россію.
   Прежній повелитель Гантимура, не успѣвъ возвратить его назадъ силою, прибѣгъ къ другимъ мѣрамъ: онъ прислалъ къ Гантимуру подарки, одежду воинскую, боярскій поясъ, оружіе и серебро и золото на жалованье, поручивъ посланному съ ними мандарину уговорить непокорнаго подданнаго къ возвращенію въ отечество. Но когда Гантимуръ, не обративъ вниманія на эти мѣры кротости, рѣшился съ оружіемъ въ рукахъ помогать Русскимъ противъ нападеній на нихъ Китайцевъ,-- тогда богдоханъ сталъ письменно требовать высылки его отъ русскаго правительства слѣдующею грамматою:
   "Богдойской Славной Великой Земли Богдойской Великій и Сильный Царь, Богдой-Ханъ, царскій свой указъ послалъ въ Лдбазенъ къ приказному к правителю.
   "Я во всей вселенной великъ и славенъ; до всякихъ людей добръ и милостивъ, какъ отецъ къ дѣтямъ: на своей землѣ живу смирно и не трогаю никого. А вы пришли на сію землю, ясачныхъ моихъ людей изгоняете, у промышлениковъ соболей и запасы отнимаете, Гантимура съ товарищами приняли и намоемъ рубежѣ много дѣлаете худа.
   "Почему много лѣтъ я богдойскій царь на васъ посылаю большое войско мое -- но убить и погубить жалѣю! Только дурныя дѣла откиньте, подите назадъ отъ моего владѣнія и отдайте моего Гантимура, который къ вамъ сдался. О чемъ я къ вамъ писалъ въ разныя времена, да и Николаю подтвердительно наказывалъ, чтобъ вы всѣхъ людей, къ вамъ пришедшихъ, назадъ отдали. А вы, не внимая тому, хуже прежняго стали поступать; грабежомъ и воровствомъ ясачныхъ людей разоряете, Тунгусовъ имаете и огнемъ жжете; въ прошедшемъ году моихъ ясачныхъ народовъ Тунгусовъ и Дауровъ на соболиномъ промыслѣ Одиргія съ товарищами коварно заманили въ избу свою и оную съ ними сожгли.
   "Но какъ вы уйма не знаете, то я послалъ своего воеводу съ великимъ числомъ войска, состоящаго изъ ратныхъ людей, и повелѣлъ по рѣкамъ Амуру, Зеѣ и другимъ, въ нихъ втекающимъ, строить города, чтобы не дать вамъ по прежнему вольничать и буйствовать, а гдѣ васъ найдутъ -- тутъ бить и имать.
   "Но теперь я призываю васъ добрымъ порядкомъ подъ мою державу: буду награждать и жаловать. Ваши русскіе люди въ прошломъ году по Амуру рѣкѣ внизъ перешедшіе на Быструю,-- встрѣтясь съ моимъ воинскомъ, подъ державу мою сдалися "тридцать-шесть человѣкъ, изъ которыхъ многіе пожалованы и ни одинъ не наказанъ. Изъ тѣхъ людей, двухъ -- Михаилу и Ивана, наградилъ, пожаловалъ и назадъ къ вамъ, для врученія сего моего царскаго указа на манжурскомъ и мунгальскомъ язычкахъ съ россійскимъ переводомъ, теперь послалъ. Да будетъ вамъ про то извѣстно. А отвѣтъ на оный указъ вы нынѣ же съ сими людьми письменно пришлите и прійдте сами или изберите посла, котораго содержать будутъ въ городѣ Ринсдѣ.
   "Не бойтесь ничего!
   "Да будетъ вѣдомо албазинскому приказному управителю.
   "Царствія моего 22 года (1670 октября 9)."
   При этой грамматѣ приложено было слѣдующее письмо:

По монгольски.

По русски.

   Онъ саинъ Джиръ Болтогой.
   Да будемъ жить въ совѣтѣ и любви.
   Алтанъ Ханузарликъ бичикъ экы ноёнду окбо.
   Золотаго царя законъ, писанный большому воеводѣ, отдать Бѣлому Царю.
   Экы цаганъ канду ильчи ильбиху били кудуй алгитей балей.
   Послы посланы и когда еще оныхъ послать.
   Болзой апчи Ире гези коюръ ильчи хубилей куюръ кутучи тей.
   По Унгу (въ Балаганскъ) пославъ двухъ человѣкъ съ двумя поварами:
   Уланъ шусу укъ пмеръ кулгуръ.
   имъ пищу и подводы съ проводниками давать.
   Чемылеръ торгоныге дунюнъ.
   Состоять съ тобою въ мирѣ и согласіи.
   Арбакъ коюръ кунъ коршикъ улатай.
   20 человѣкамъ указано 20 подводъ {Г. Лосевъ. Свидѣтельству его о времени присылки этой грамматы можно дать вѣру тѣмъ болѣе, что г. Лосевъ пользовался всѣми оффиціальными документами, хранившимися въ Иркутскомъ Архивѣ. Другіе же относятъ эту граммату къ 1684 году и приписываютъ ее богдохану Кожіи, Кансію или Кханъ-Си, на томъ основаніи, что упоминаемый въ ней Николай долженъ быть не кто иной какъ Грекъ Николай Спафарій, проѣхавшій черезъ Иркутскъ въ 1675 году въ Китай съ любительною грамматою царя Ѳеодора Алексіевича.-- Въ 1685 году Албазинъ былъ осажденъ Китайцами, а въ 1689 году -- срытъ, въ слѣдствіе мирнаго съ ними Трактата. (П. С. 3. P. И. No 1346).}.
   Въ другомъ, попавшемся мнѣ отрывкѣ этой же грамматы неизвѣстный мнѣ переводчикъ читаетъ и переводитъ эту приписку такъ:
   Онъ саинъ Амуръ болтогой.
   Будьте здравы и благополучны.
   Алтанъ Хану Зарликъ Бичики Еке Ноёнду Окбо Экы цаганъ Ханду ильчи ильбиху биде, кудуй илгитей болой.
   Золотаго Царя письменное повелѣніе большому воеводѣ,-- отдано великому Бѣлому Царю: отправитъ ли пословъ, сколько?
   Бользой апчи Ирегежи было Хоюръ ильчи, ильчи ху билей куюръ кутучитей. Уланъ шусу укъ ильеръ кулгуръ.
   По полученіи согласія приказано двумъ посланнымъ съ двумя провожатыми возвратиться: давать подводы и благополучно доставить.
   Чемылеръ торгоныге дурюнъ.
   Состоять съ тобою въ мирѣ и согласіи.
   Арбакъ коюръ кунъ куртуши у латай.
   12-ти человѣкамъ давать подводы съ проводниками.
   Въ послѣдствіи времени, этотъ Гантимуръ, принявъ святое крещеніе, при которомъ и наречено ему имя Петръ, просилъ дозволенія представиться высочайшему двору. Получивъ на это разрѣшеніе, онъ поѣхалъ въ Москву, вмѣстѣ съ сыномъ Павломъ и внукомъ Чекулаемъ, но въ дорогѣ занемогъ и въ городѣ Нарымѣ, Томской-Губерніи, умеръ. Павелъ же Гантимуръ и сынъ его Чекулай пріѣхали въ Москву, представлялись царямъ Іоанну и Петру Алексѣевичамъ и получили по четыре аршина сукна кармазиннаго и по восьми аршинъ камки на платья, кромѣ денежнаго жалованья Павлу Гантимуру {Ж. М. В. Д. 1844 г. No 1.}.
   
   Въ указѣ нерчинскому воеводѣ 1 Февраля 1701 года, новокрещенъ Павелъ Гантимуръ титулованъ княземъ и московскимъ дворяниномъ. Этимъ же указомъ нерчинскому воеводѣ вмѣнено между прочимъ въ обязанность, чтобы князя Гантимура съ родственниками его беречь, никакого худа имъ не чинить и грубостей не дѣлать, чтобъ они въ китайскую сторону неушли {П. С. 3. Р. И. No 1835.}.
   Тунгусовъ рода князя Гантимура считается нынѣ до 10,000 душъ. Они занимаютъ мѣста по рѣкамъ Онёну, Ивгодѣ, Нёрчѣ, Тургѣ и Килангую и живутъ въ урульгинскомъ селеніи, гдѣ находятся ихъ степная дума и приходское училище {Ж. М. В. Д. 1844 г. No 1.}. Они управляются наслѣдственнымъ тайшей-княземъ Гантимуромъ.
   Къ сѣверу, Тунгусы кочуютъ", одиннадцать родовъ по берегамъ Туя, Курейки, Хатаики, Рыбной и по берегамъ Енисея въ Енисейскомъ-Округѣ; десять родовъ между Верхнею и Нижнею Тунгусками; четыре рода около Анцыферовской-Волости и Маковской-Пристани по Кети {Ж. М. И. П. 1845 г. No 8.}.-- Нѣсколько родовъ ихъ кочуютъ въ Якутской-Области, именно -- кангаласкіе, кочующіе по АлдАну и впадающей въ нее рѣчкѣ Темтёну; по Амуру, Джёѣ, Шилкѣ и Аргуни. Первые собираются для взноса ясака въ ноябрѣ и декабрѣ, или на рѣчку Темтёнъ, или на рѣчку Оюнъ-Чёмпо; послѣдніе въ Горбицу, недалеко отъ соединенія Шилки и Аргуни; Майскіе, кочующіе по Маѣ, Майнакану и БурАѢ, собираются на урочище Алачакъ. Первый сборъ ясака бываетъ въ ноябрѣ, второй въ мартѣ и апрѣлѣ; самое же большое собраніе бываетъ въ маѣ мѣсяцѣ на рѣчкѣ Нелькапѣ, впадающей въ Маю. Сюда пріѣзжаютъ охотскіе Тунгусы.-- Учурскіе, кочующіе по Алгамѣ, впадающей въ Учуръ, по Джеѣ и Уди; сборище ихъ бываетъ въ маѣ на Учурѣ.-- Удьскіе, кочующіе по рѣкамъ Уди, Силимжѣ, Бураѣ, Бураканѣ, Торёнѣ, Амалѣ и Аргуни; они собираются въ Удьское въ апрѣлѣ, іюнѣ и іюлѣ мѣсяцахъ. Есть еще тунгусы верхоянскіе, вилюйскіе и другіе. Сами себя они называютъ Эвен-ки {Ж. М. Н. П. 1844 г. No 8.} или Овены.
   Часть Тунгусовъ, и то однихъ только нерчинскихъ, исповѣдуетъ христіанскую религію; они осѣдлы, занимаются хлѣбопашествомъ и приноравливаются въ одеждѣ и въ образѣ жизни къ быту русскихъ крестьянъ, отличаясь только родовою неопрятностью. Есть цѣлая деревня Суханова, населенная одними крещеными Тунгусами и заимствовавшая названіе свое отъ фамиліи просвѣтителя Тунгусовъ, священника Суханова. Другая часть Тунгусовъ -- поклонники буддизма; они преимущественно пограничные казаки и ведутъ болѣе кочевой образъ жизни. Вся остальная масса этого народа орочоны, бродячіе: они всю жизнь свою проводятъ въ дикихъ лѣсахъ, тайгахъ, занимаются звѣрованьемъ и бѣлкованьемъ, то-есть бьютъ разныхъ звѣрей и бѣлокъ, и придерживаются шаманства.
   Бродячихъ Тунгусовъ весьма-легко встрѣтить въ тѣхъ мѣстахъ сѣверной части Енисейскаго Округа, гдѣ расположены пріиски золотопромышлениковъ. Начиная съ Удерея, они продолжаютъ попадаться по Мамену, Пенченгѣ, по Питу, Вангашѣ, около Калами, Севагликена и Актолика; по Оллонокену, впадающему въ Енащимё, по Теѣ, Нойбѣ, тремъ Ненчамо, Леденшано, Ноготѣ, Тису, Гаревкѣ и Чапѣ, но небольшими партіями, или лучше сказать отдѣльными семьями, въ мѣстахъ, опредѣленныхъ каждому однажды на цѣлое лѣто для звѣринаго промысла прорицаніями шамановъ.-- По всей вѣроятности, имъ однимъ извѣстны тайныя богатства какъ той неизмѣримой и неизслѣдованной еще части енисейской тайги, которая заключена въ треугольникѣ, образуемомъ устьемъ рѣки Татарки, впадающей въ Ангару съ правой стороны, вершинами рѣкъ Чиримбы, Турахты и Теи и устьемъ рѣки Тиса, впадающаго съ правой стороны въ рѣку Енисей, такъ и другихъ восточныхъ предѣловъ, куда еще не проникали золотопромышленики, или которыя они прошли незамѣтно, безъ изслѣдованій.
   Бродячіе Тунгусы совершенные дикари. Не смотря на то, что въ-теченіе двухъ съ половиною вѣковъ успѣли они приглядѣться къ русскимъ селеніямъ и могли понять всѣ выгоды осѣдлой жизни, заимствуясь отъ русскихъ крестьянъ необходимыми для поддержанія жизни предметами, -- они не рѣшаются оставить свою безпріютную, скитальческую жизнь и предпочитаютъ приволье въ лѣсахъ -- мирнымъ селеніямъ. Олень, винтовка, табакъ, вино и ромъ -- вотъ тѣ предметы, которые одни доставляютъ имъ всѣ ихъ наслажденія. Вину ихъ научили въ прежнія времена купцы, торговавшіе пушнымъ товаромъ, покупая у нихъ дорогаго соболя за полштофа водки, а рому... надобно признаться, что вкусъ къ рому -- есть произведеніе новѣйшихъ временъ, именно тридцатыхъ годовъ нынѣшняго столѣтія, когда наши золотопромышленики приступили къ поискамъ въ сѣверной части Енисейскаго Округа и въ вожаки себѣ по неизвѣстнымъ и опаснымъ мѣстамъ нанимали Тунгусовъ, заманивая ихъ къ своей кочевой, но все-таки нѣсколько-регулярной жизни и пріохачивая разговориться про извѣстныя однимъ имъ золотоносныя рѣчки -- дорогою платою, до ста и болѣе рублей серебромъ за лѣто, и восхитительнымъ дѣйствіемъ опьяняющаго зелья.
   Бродячій Тунгусъ золотопромышленаго округа знакомъ съ броднями, чирками, рукавицами, азямомъ, даже съ сюртуками и фраками яркихъ цвѣтовъ, которые онъ напяливаетъ на себя, не разбирая, въ пору ли ему прійдется щеголеватая одежда, данная ему въ награду за хорошую службу или за порядочное открытіе. Волосъ Тунгусъ не стрижетъ: онъ даетъ имъ полную свободу рости во всѣ четыре стороны и не неволитъ ихъ никакимъ приглаживаніемъ. Отъ-этого волосы Тунгуса занимаютъ средину между конской гривой и свиной щетиной; гребень имъ не извѣстенъ, и если бы по какой-нибудь оказіи нужно было Тунгусу расчесать голову, то можно держать какое угодно пари, что только одно орудіе на это способно -- желѣзныя грабли.
   Тунгусъ имѣетъ воспріимчивый умъ, храбръ и рѣшителенъ; гордъ и неуступчивъ съ тѣми, кто хочетъ имъ за деньги повелѣвать, но любитъ, чтобъ за нимъ ухаживали, дѣлали ему почетъ и исполняли его прихоти, особенно когда замѣтитъ, что онъ сталъ человѣкомъ нужнымъ. Вообще онъ неутомимъ и дѣятеленъ въ своемъ кругу, когда не пьянъ и лишенъ возможности добыть себѣ вина. Лѣтомъ пѣшкомъ, зимой на лыжахъ онъ выходитъ столько, сколько не пройдти ни лошади, ни собакѣ. На лыжахъ онъ быстро бѣжитъ по навалившему на нѣсколько аршинъ мягкому снѣгу, не разбирая того, идетъ ли онъ по равнинѣ или поднимается въ гору; какъ олень мчится онъ подъ гору, легко управляя ногами между разросшимися деревьями и чуть-чуть только упираясь тоненькою палочкою, съ маленькимъ колесомъ близь ея оконечности, для лучшаго упора, въ рыхлый снѣгъ. Тунгусъ не разбираетъ дороги: каждый ручеекъ, каждое урочище, каждое дерево ему знакомы; онъ идетъ прямо по тому направленію, куда ему путь лежитъ, обходитъ тропинки, перебѣгаетъ болота; глухія трущобы и неприступные утесы ему пипо-чемъ: у него та палшой тарокъ, гдѣ твааліньпрошёлъ. Вовремя переходовъ семьями -- женщины ѣдутъ на оленяхъ, мужчины идутъ пѣшкомъ; но за то на привалахъ женщины, совершенныя рабыни своихъ мужей, исправляютъ всѣ работы. На привалахъ, Тунгусъ укрывается отъ непогоды въ маленькихъ шалашахъ, гдѣ одному человѣку съ трудомъ можно протянуться во всю длину свою. Эти шалаши, передъ которыми наши собачьи конуры должны казаться крѣпкими домами, составляютъ единственныя строенія Тунгусовъ; ихъ дѣлаютъ они изъ тонкихъ жердей и покрываютъ сверху берестою. По большимъ рѣкамъ и по рѣчкамъ, недоступнымъ плаванію въ нашихъ судахъ, Тунгусъ безстрашно спускается внизъ по теченію въ берестяныхъ переносныхъ лодкахъ и управляетъ ими, между подводныхъ камней, водоворотовъ и въ порогахъ, длиннымъ шестомъ, замѣняющимъ у Тунгуса и багоръ и весла.
   Обоняніе и зрѣніе Тунгуса изощрены до невѣроятности: онъ чувствуетъ присутствіе или приближеніе звѣря; по слѣдамъ на травѣ можетъ узнать, кто ихъ оставилъ, изъ винтовки за нѣсколько сотъ шаговъ цѣлитъ бѣлкѣ прямо въ голову, чтобъ не испортить мѣха, или бьетъ пулею рыбу, быстро плывущую въ рѣкѣ; стрѣлой онъ пробиваетъ заранѣе-пущенную стрѣлу по желанію -- въ тупой конецъ или въ се)едину; или потерявъ одну стрѣлу, промахнувшись ею въ звѣрка, онъ достанетъ ее непремѣнно, пустивъ другую по тому же направленію, съ одинаковымъ, хорошо-разсчитаннымъ, напряженіемъ силъ.
   Тунгусы боятся, чтутъ, и слушаютъ своихъ шамановъ, потому-что тѣ кажутся имъ существами особенными и всемогущими. Шаманы лечатъ больныхъ, открываютъ пропажи, гадаютъ о мѣстахъ, обилующихъ пушнымъ звѣремъ, и, въ-слѣдствіе своихъ открытій, заранѣе раздѣляютъ на цѣлое лѣто всю тайгу на округи, смотря по числу семействъ, изъ которыхъ каждое не выходитъ уже изъ круга опредѣленнаго ему для охоты мѣста; наконецъ, шаманы прорицаютъ имъ о счастливомъ или неудачномъ уловѣ соболей и бѣлокъ. По странному стеченію обстоятельствъ, пророчества эти непремѣнно сбываются; по-крайней мѣрѣ Тунгусы въ этомъ совершенно увѣрены.
   Больныхъ опасною болѣзнію Тунгусы боятся, бросаютъ ихъ въ лѣсу безъ всякаго надзора съ небольшимъ запасомъ пищи и бѣгутъ отъ этого мѣста дальше. Болѣзни эти немногочисленны, но убійственны при вліяніи суроваго климата, всегдашней сырости и отсутствія врачебной помощи; болѣзни эти цынга, оспа и еще одна, всесвѣтная -- губящія бродящихъ.
   У Тунгусовъ плоскій носъ, узкіе глаза, скулистое лицо и дугообразныя брови; волосы на усахъ и на бородѣ очень-рѣдкіе. Татуировку или накалываніе лицъ узорами Тунгусы ныньче бросаютъ; кромѣ тѣхъ немногихъ избранниковъ которыхъ они считаютъ за своихъ князцовъ {Наименованіе князцовъ присвоено старостамъ? или избираемымъ инородцами для управленія каждымъ родомъ, или наслѣдственно получившимъ это званіе. Родъ, стойбище или улусъ есть соединеніе нѣсколькихъ семействъ инородцевъ, не менѣе однакожь пятнадцати (П. С. З. Р. И. 29,126.-- Всѣ инородцы, носящіе почетныя званія между своими родовичами, какъ-то князцы, тойоны, тайши, зайсанги, шуленьги и прочіе, пользуются тѣми почестями, какіе въ мѣстахъ ихъ жительства обычаи и степные законы имъ предоставляютъ (Св. Зак. о Сост. T. IX, ст. 1112, изд. 1842 г.)}, шитыхъ рожъ, какъ Тунгусовъ называютъ русскіе крестьяне, трудно встрѣтить.
   Тунгусы большіе охотники до хмѣльнаго, и если нужда заставитъ Русскаго угостить одного Тунгуса, тотъ непремѣнно наведетъ съ собой цѣлый десятокъ своихъ родовичей и требуетъ у добраго человѣка, какъ они обыкновенно зовутъ нашихъ, вина на всю братію. Прекрасный полъ въ этомъ отношеніи нисколько не уступаетъ своимъ повелителямъ.
   Во времена Екатерины-Великой, нерчинскій воевода самовольно формировалъ изъ нерчинскихъ Тунгусовъ гусарскіе полки, дарилъ лучшихъ у нихъ людей вышитыми мундирами и этими продѣлками чуть было не возбудилъ Тунгусовъ къ возстанію. По произведенному въ то время разслѣдованію, открылось, что воевода былъ немножко не въ своемъ умѣ; Тунгусы же въ то же время были успокоены.
   Къ одному съ Тунгусами племени причисляются:
   Чапогиры, поколѣніе въ настоящее время почти неизвѣстное.
   Карагасы, которые съ давнихъ временъ бродятъ по лѣсамъ Нижнеудинскаго-Округа. Въ 1648 году съ нихъ уже собирался ясакъ {Г. Лосевъ.}. Въ настоящее время, они занимаютъ мѣста по границамъ Китайской-Имперіи, въ Нижнеудинскомъ-Округѣ Иркутской-Губерніи и еще-далѣе на юго-востокъ {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}.
   Ламуты, бродящіе около береговъ Охотскаго-Моря, и
   Юкагиры, занимающіе мѣста между Яною и Колымою, близь Ледовитаго-Моря. Въ первый разъ они были обложены въ ясакъ въ 1639 году, казацкимъ десятникомъ Елисеемъ Бузою.
   Къ неизвѣстнымъ поколѣніямъ причисляются:
   Долганы, кочующіе въ сѣверной части Енисеискаго-Округа и извѣстные, кажется, только по одному наименованію.
   Чукчи, въ углу Сѣверовосточной Азіи.
   Маччелы, по берегамъ Оны и Чува въ горахъ и лѣсахъ; и
   Кизильцы, кочевавшіе прежде въ предѣлахъ нынѣшней Томской-Губерніи, а нынѣ занимающіе мѣста въ южной части Ачинскаго-Округа, по берегамъ Чернаго и Бѣлаго Іюсовъ, Печищи, Урыпа и другихъ рѣкъ, равно на берегахъ такъ-называемыхъ Божьихъ-Озеръ и въ узкихъ горныхъ долинахъ. Сами себя они называютъ кизи, что значитъ человѣкъ. Ихъ 10 родовъ: 1) Кизиль; 2) Большеачинскій или Ачагъ; 3) Малоачинскій или Кычагъ; 4) Игинскій или Агы; 5) Басагарскій или Тюйзе; 6) Второй Басагарскій или Буга; 7) Кашларскій или Камнеръ; 8) Малоаргунскій или Калмахъ; 9) Курчикъ или Арчинъ и 10) Шуйскій или Шустеръ. Число улусовъ 98. Кизильцы всѣ крещены; въ 1832 году ихъ считалось 2282 души мужескаго пола и 2080 душъ женскаго пола {Тамъ же и Э. Л. T. VII.}.
   Уставомъ объ управленіи инородцевъ 22 іюля 1822 года сюда же причислены и такъ-называемые:
   Бухmapминцы {П. С. 3. Р. И. No 29126.} или алтайскіе каменьщики.-- Въ юго-восточной части Томской-Губерніи, на самой китайской границѣ, въ неприступныхъ Алтайскихъ Горахъ, существуетъ нѣсколько русскихъ поселеній, жители которыхъ называются каменьщиками, отъ слова камень, въ смыслѣ горы; слѣдовательно, это то же, что горцы. Они хотя и Русскіе по происхожденію, языку, вѣрѣ и обычаямъ, однакожь, подобно инородцамъ, обложены ясакомъ.
   Въ настоящее время, почти вся южная часть Томской-Губерніи составляетъ обширный Барнаульскій Горный-Округъ, или округъ колывано-воскресенскихъ заводовъ. Прежде весь заводскій край назывался Бѣловодьемъ, что означало край вольный, обильный всѣми житейскими потребностями и удобный для поселенія. Поэтому, еще въ началѣ XVIII столѣтія, когда, кромѣ Кузнецка, не существовало тамъ ни одного города, многіе жители сѣверо-восточныхъ областей Россіи, по слѣдамъ промышлениковъ, приходили туда цѣлыми обществами, одни для освобожденія себя отъ обязанностей, иногда отъ наказанія, а другіе, и болѣе всего, для житья по своей волѣ, для безпошлинной мѣновой торговли съ инородцами, и проч.
   Первоначальныя поселенія были основываемы изъ боязни набѣговъ Татаръ и Калмыковъ въ непроходимыхъ дремучихъ лѣсахъ Кузнецкаго-Округа, гдѣ придерживавшіеся расколовъ строили скиты и пустыни, въ которыхъ, какъ неоднократно случалось, особенно между 1719 и 1723 г. и сожигались, обманываемые своими фанатиками-старцами. Извѣстныя пустыни у нихъ были Шадрина, Елупина, Фунтикова, Каргаполова и Заплывина, названныя по именамъ ихъ основателей, отъ которыхъ, какъ отъ учителей, произошли толки фунтиковъ, заплывинъ и другіе.
   По учрежденіи по Иртышской-Линіи крѣпостей и форпостовъ отъ Омска до Усть-Каменогорской-Крѣпости, въ 1719 году, и по основаніи колывано-воскресенскихъ заводовъ, начали постепенно возникать въ томъ краю русскія селенія. Особенно распространились они съ того времени, когда на основаніи Высочайше-утвержденнаго 1 мая 1761 года доклада кабинета, проведены были колыванская и кузнецкая линіи, состоящія нынѣ изъ нѣсколькихъ форпостовъ и крѣпостей, обезпечивавшихъ вновь-занятый край и жителей отъ непріязненнаго нападенія Вмѣстѣ съ тѣмъ этотъ округъ потерялъ, въ народномъ мнѣніи, значеніе вольнаго края. Всѣ, или почти всѣ, переселившіеся туда изъ другихъ мѣстъ и извѣстные подъ именемъ пришлыхъ, крестьяне, разночинцы к посадскіе, вошли въ третью народную перепись 1764 года и были приписаны къ заводамъ для исправленія работъ. Поэтому, Бѣловодьемъ стали называть пространство земель, лежащихъ за колыванскою и кузнецкою линіями къ востоку до китайскихъ предѣловъ, что продолжается и донынѣ.
   Звѣроловы, приходившіе туда гораздо-ранѣе изъ далекихъ мѣстъ, первые узнали пути, ведущіе въ непроходимыя ущелья Алтайскихъ-Горъ. Проживая тамъ иногда цѣлые годы, они хорошо ознакомились съ мѣстностью края и, возвращаясь въ свои деревни, приносили вѣсти о сторонѣ, изобильной всѣмъ необходимымъ для жизни человѣка, и тѣмъ плѣняли людей, любившихъ жизнь, не ограниченную надзоромъ власти.
   Раскольники, изъ приписныхъ крестьянъ и другихъ сословій, принадлежавшіе къ разнымъ толкамъ или сектамъ, преимущественно поморской, двоекрещенской и иконоборской, первые начали удаляться на Бѣловодье, въ Камень, по слѣдамъ промышлениковъ, иногда такихъ же раскольниковъ. За раскольниками бѣжали въ Камень крестьяне, заводскіе мастеровые и люди другихъ состояній православнаго исповѣданія, желавшіе избавиться отъ работъ и повинностей.
   Занятія Каменьщиковъ, кромѣ звѣриной и рыбной ловли, состояли въ хлѣбопашествѣ. Изобильною добычею своихъ промысловъ они производили мѣновую торговлю съ Китайцами. За шкуры соболей, выдръ, бобровъ и другихъ звѣрей получали они отъ Китайцевъ серебро въ ямбахъ (слитки этого металла самой высокой пробы вѣсомъ отъ % до 4% русскихъ фунтовъ), шелковыя и бумажныя ткани, хлопчатую бумагу, крашеную шерсть и прочее. Такую же торговлю вели они съ Киргизъ-Кайсаками и кочевавшими у нихъ ташкентскими купцами.
   Всѣ Каменьщики, которыхъ большая часть принадлежала прежде къ православному исповѣданію, собирались прежде въ воскресные дни, для общаго моленья, цѣлою деревнею въ одинъ домъ. Молитвоприношеніе продолжалось по нѣскольку часовъ, но безъ публичнаго чтенія священныхъ книгъ: всякій, знавшій молитвы, читалъ ихъ про себя. Вдали отъ церквей и священниковъ, они не совершали никакихъ религіозныхъ обрядовъ и таинствъ.
   Связанные одинаковою участью, отчужденные отъ общества Каменьщики составляли какое-то братство. Они сохраняли многія хорошія качества русскаго народабыли надежными товарищами, дѣлали взаимныя пособія, особенно же помогали всѣмъ неимущимъ, снабжая ихъ припасами, сѣменами для посѣвовъ, земледѣльческими орудіями и прочимъ. Что касается до внутренняго управленія дѣлами общинъ, то Каменьщики не имѣли надъ собою никакихъ начальниковъ, не впали никакихъ опредѣленныхъ обязанностей, однакожь находились въ нѣкоторой зависимости отъ лучшихъ людей.
   При дѣлахъ важныхъ для всего общества они собирались и разсуждали; при чемъ опредѣленіе лучшихъ людей уважалось не менѣе законной власти. Въ случаѣ преступленія, сдѣланнаго кѣмъ-либо изъ Каменьщиковъ, лучшіе люди, по жалобѣ истца, собирались въ домъ обвиняемаго и, разобравъ дѣло, -- если находили жалобу справедливою, -- тутъ же назначало виноватому наказаніе, сѣкли его плетьми, или били палками, смотря по важности преступленія.
   По поводу возникшихъ въ ихъ общинѣ безпокойствъ внутреннихъ, увеличенныхъ бѣдствіемъ отъ трехлѣтняго неурожая, Каменьщики оставили свои жилища, перешли за китайскую границу и просили богдохана принять ихъ въ свое подданство. Но отказъ китайскаго правительства, всегдашняя боязнь преслѣдованій пограничнаго русскаго начальства, неувѣренность въ своемъ положеніи, отчужденіе отъ церкви -- были причинами, что Каменьщики, въ общемъ собраніи въ 1788 году, опредѣлили отправить въ Барнаулъ смышленаго человѣка для исходатайствованія имъ прощенія, съ тѣмъ, чтобы правительство, не выводя ихъ изъ занимаемыхъ ими мѣстъ, обложило ихъ ясакомъ. По старики и лучшіе люди на этотъ разъ несогласились, и тольосенью 1790 года, когда горное начальство отправило партію для разработки пріисковъ, явилось къ штейгеру Пріѣзжеву посольство съ означенною просьбою, на которую въ 1791 году послѣдовало высочайшее разрѣшеніе въ именномъ указѣ сибирскому генералгубернатору Пилю. Въ то время Каменьщиковъ обоего пола оказалось 273 человѣка, но нѣтъ сомнѣнія, что ихъ было больше. Они составляли тогда до тридцати селеній. Въ настоящее время, Каменьщики населяютъ двадцать-три деревни, расположенныя по рѣчкамъ, впадающимъ съ правой стороны въ рѣку Бухтарму, отъ которой они получили наименованіе Бухтарминцевъ, или бухтарминскихъ ясачныхъ крестьянъ; въ нѣкоторыхъ деревняхъ считается до 30 домовъ {Ж. М. Н. П. 1845 г. No 6.}. Они занимаются хлѣбопашествомъ, скотоводствомъ, разведеніемъ пчелъ и звѣринымъ промысломъ {Записки г. Дмитренки.}. Живутъ они весьма богато и отличаются отъ другихъ Сибиряковъ особенно сановитостью пріемовъ, твердымъ, рѣшительнымъ характеромъ и сознаніемъ своихъ внутреннихъ совершенствъ.
   Касательно всѣхъ почти инородцевъ, о которыхъ выше упомянуто, надобно прибавить, что общій ихъ недостатокъ -- во-первыхъ, безпрестанное куреніе самаго крѣпкаго и одуряющаго табака, въ который они иногда примѣшиваютъ кору или крошки березовыхъ вѣтвей; во-вторыхъ, пьянство въ сильной степени; гдѣ нельзя достать хлѣбнаго вина, тамъ есть кумызъ -- веселящее и не надолго опьяняющее средство, приготовляемое изъ кобыльяго молока и арахи, особеннымъ способомъ изъ него же выгоняемое кислое вино, которое не хуже водки туманитъ голову; и въ-третьихъ, наклонность къ шаманству, не смотря на всѣ кроткія и благодѣтельныя мѣры, которыя правительство предпринимаетъ къ искорененію этихъ двухъ послѣднихъ золъ.
   Мнѣ случилось однажды видѣть этотъ родъ мистерій по поводу, о которомъ мнѣ вотъ что разсказывали:
   Одинъ управляющій, намывъ въ первую половину лѣта порядочное количество золота, отправилъ его въ городъ, чтобъ оттуда отвезти въ Барнаулъ, сплавить и подучить тамъ за него деньги, которыя прежде выдавались каждому золотопромышленику безъ исключенія при представленіи золота, добытаго въ началѣ лѣта. Въ послѣдствіи времени, обычай этотъ былъ нѣсколько измѣненъ новыми узаконеніями, основанными на строгой справедливости и болѣе-сообразными съ настоящими нуждами пріискателей.
   Золото, зашитое, по обыкновенію, въ кожаной рукавицѣ, обвязанное сверху войлокомъ, было уложено въ сумы и навьючено на лошадь. Въ тайгѣ лошадь, переплывая вбродъ рѣку Амылъ, запнулась гдѣ-то ногою о подводный камень, потеряла равновѣсіе, не могла справиться съ чрезвычайно-быстрымъ теченіемъ этой рѣки, захлебнулась и пошла ко дну; въ это время веревки, которыми вьюкъ былъ къ ней привязанъ, распустились, тюкъ свалился, сума слетѣла, рукавица съ золотомъ выпала, и все пропало! Какъ быть? Хозяйское добро и казенный интересъ -- бѣда! Гдѣ тутъ въ водѣ найдешь? Стали думать да гадать -- и рѣшились прибѣгнуть къ помощи шамана.
   Гдѣ они его съискали -- не знаю, точно такъ же, какъ не знаю, справедливъ ли и этотъ анекдотъ, который, впрочемъ, мнѣ въ то же время разсказали.-- Шаманъ пошаманилъ и объявилъ, что золото снесло съ того мѣста, гдѣ нырнула лошадь; его прибило, сказалъ онъ, сажень на пятьдесятъ ниже, въ томъ мѣстѣ, гдѣ у берега упала лѣсина поперегъ рѣки. Поѣхали туда; нашли опрокинутую сосну;-- подъ нею въ камняхъ рѣчнаго ложа, недалеко отъ берега, дѣйствительно лежала драгоцѣнная рукавица.
   Слухъ о шаманѣ дошелъ до уѣзднаго города; важный человѣкъ узналъ объ этомъ и, предполагая тутъ на-вѣрное стачку шамана съ рабочими, велѣлъ шаману явиться передъ свои свѣтлыя очи.
   -- Ты шаманъ? спросилъ онъ гнѣвно знахаря.
   -- Шаманъ! отвѣчалъ ясачный.
   -- А какъ смѣешь ты шаманить?
   -- Изъ нужды шаманю! проговорилъ боязливо несчастный, повалившись въ поги.
   -- Какая тутъ нужда?
   -- Пить, ѣсть надо!... помилуй!..
   -- Вотъ я тебя помилую, если ты сейчасъ же не отгадаешь, что я теперь думаю.
   -- Ты думаешь сѣчь меня!
   -- А сколько счетомъ?
   -- Двѣсти ровно!
   -- Правда! ступай... прощаю!
   Свѣтлымъ очамъ шаманъ понравился, и любознательность ихъ велѣла шаману завтрашній день вечеромъ открыть всѣ обряды его таинствъ въ пустомъ сараѣ. Я былъ приглашенъ на -рто представленіе; дѣло было семейное; зрителей немного.
   Шаманъ, въ то время, когда онъ шаманитъ, одѣвается въ особеннаго рода фракъ, сшитый изъ шкуръ разныхъ звѣрковъ -- шерстью вверхъ; онъ безъ воротника, съ рукавами, съ неразрѣзаннымъ сзади клиномъ, въ родѣ полы, и съ отдѣльнымъ нагрудникомъ. Для красы, въ разныхъ мѣстахъ выкладываютъ его узенькими полосками шерсти, какъ лентами, оторачиваютъ по краямъ прядями шелковистыхъ мягкихъ волосъ и убираютъ цѣльными шкурками бурундука и лѣтягъ, или лѣтучихъ бѣлокъ, прицѣпленныхъ къ этому костюму за хвостъ; сверхъ того, тутъ же висятъ мѣдные и серебряные кружки, бѣличьи хвосты и кисти разноцвѣтныхъ бусъ. Къ рукавамъ пришиваются перчатки на манеръ рукавицъ, тоже изъ разныхъ шкурокъ. Непремѣнная принадлежность шамана -- огромный бубенъ, съ многочисленными громкими побрякушками и толстая деревянная колотушка, которою онъ что есть мочи колотитъ по оглушительному инструменту. Время избирается непремѣнно къ ночи: днемъ не шаманятъ.
   Въ темномъ сараѣ развели маленькій огонекъ, который свѣтилъ столько, сколько могутъ давать свѣту перегорѣлые уголья: чуть было видно кудѣсника. Свѣтлыя очи любили просвѣщеніе". они дали наказъ казакамъ -- время-отъ-времени подкладывать дровъ по-немножку. Приступивъ къ дѣлу, шаманъ далъ намъ замѣтить, чтобъ мы сидѣли смирно, тихо, ему не мѣшали, знали бы, что теперь онъ голова, что по его зву всѣ духи, сколько ихъ ни есть на свѣтѣ, явятся къ нему и будутъ исполнять все, что онъ имъ ни прикажетъ.
   Шаманъ началъ тѣмъ, что стадъ полегоньку ударять въ бубенъ; потомъ сталъ бить громко; сначала рѣже, потомъ чаще, постепенно прибавляя тактъ и шелъ crescendo, присоединяя къ рѣзкому шуму бубна дикіе звуки хриплаго своего голоса. Войдя въ пассію, шаманъ сталъ вертѣться и скакать, произнося какія-то завѣтныя слова и прибавляя къ каждому восклицанію слово "келды", то-есть "иди". Наконецъ, онъ усилилъ голосъ до такой степени, что у всѣхъ присутствовавшихъ въ ушахъ зазвенѣло, и сталъ выхвалять и воспѣвать вызываемыхъ имъ духовъ, употребляя для этого выраженія, нисколько-несоотвѣтствовавшія тому восторженному состоянію, въ которомъ шаманъ находился. Ожидаемый духъ не удостоивался какихъ-нибудь лирическихъ воззваній: шаманъ называлъ его чичканъ-мурунъ, то-есть свинымъ носомъ и киченекъ-купрюкъ -- маленькимъ хвостикомъ.
   Духъ долго не являлся. Навертѣвшись и наскакавшись часа полтора на одномъ мѣстѣ, шаманъ стадъ видимо слабѣть и выбиваться изъ силъ. Жиръ и потъ пробились въ изобиліи черезъ поры его тѣла и придавали лицу его, и безъ того грязному, самый непріятный видъ. Онъ, казалось, задохся; пѣна била у него изо рта; лицо помертвѣло; глаза выпучились; онъ безъ чувствъ упалъ на землю, но все еще дрыгалъ ногами, хрипѣлъ и силился своею колотушкою съѣздить по торжественному бубну.
   Потерявъ послѣднія силы, шаманъ нашъ умолкъ, но ненадолго. Вышедъ вдругъ изъ забвенія и совершеннаго онѣмѣнія чувствъ, онъ вскочилъ, вскрикнулъ благимъ матомъ, затрясъ бубномъ, ударяя въ него съ непостижимою быстротою и началъ задавать вопросы на какомъ-то тарабарскомъ языкѣ. Потомъ, очень-внимательно прислушиваясь къ отвѣтамъ, которые онъ самъ же говорилъ, измѣняя только голосъ, и то весьма-неискусно, онъ сталъ приглядываться къ одному углу, какъ-будто-бы въ немъ засѣлъ невидимый отвѣтчикъ, и такимъ-образомъ продолжалъ свою неинтересную бесѣду.-- Видя всѣ эти продѣлки и замѣчая, съ какимъ стараніемъ шаманъ хотѣлъ насъ увѣрить своею мимикой и жестами, что къ нему пришли наконецъ желанные гости, и что теперь-то онъ съ ними раздѣлается, я не вытерпѣлъ -- и громко разсмѣялся. Вмигъ шаманъ обернулся, подскочилъ ко мнѣ, выпучилъ глаза и указывая пальцемъ въ темный уголъ сарая, трепещущимъ голосомъ, почти скороговоркой сказалъ: "Букёрь!... шайтанъ айда!.. Унчукъ па!" то-есть смотря, шайтанъ здѣсь: не пикни!-- Въ эту минуту вновь-положенныя на огонь лучины ярко вспыхнули: это ничтожное обстоятельство и слова шамана, сказанныя зловѣщимъ голосомъ и съ особеннымъ трепетомъ, заставили меня и другихъ посѣтителей противъ воли обратить взоры по направленію шаманскаго пальца...
   Въ это мгновеніе въ сарай, запыхавшись, вбѣжалъ торопливо казакъ и объявилъ свѣтлымъ очамъ о пріѣздѣ лица, передъ которымъ и свѣтлыя очи должны были невольно померкнуть. Всѣ присутствовавшіе вскочили съ своихъ мѣстъ и въ безпорядкѣ выбѣжали вонъ, торопясь на неожиданную встрѣчу. Дикій профессоръ магіи прекратилъ свое представленіе и куда-то исчезъ. Мы b тоже ничего не оставалось дѣлать, какъ убираться домой. Не дожидаясь возобновленія спектакля въ будущемъ времени, я на другой же день выѣхалъ изъ этого города.
   Одолженные покореніемъ Сибири сколько случаю, столько же и удальству безвѣстнаго казацкаго атамана, память котораго потомство почтило скромною пирамидою на горѣ въ Тобольскѣ, Русскіе продолжали распространять свои предѣлы въ этой новой Америкѣ болѣе мѣрами кротости, нежели силою оружія. Подвигаясь шагъ за шагомъ далѣе и далѣе къ востоку, они знакомились съ чуждыми имъ племенами, пріучали ихъ къ себѣ и, наконецъ, подчиняли своей власти преимущественно блестящими бездѣлками. Изъ дополнительной инструкціи капитан-командору Берингу 28-го декабря 1732 года {П. С. З. P. И. No 6291. Изъ этой инструкціи видно, что еще Петръ-Великій для куріозите посылалъ освѣдомиться, сходятся ли берега Азіи съ берегами Америки.-- Сравни ук. 2-го января 1719 года No 3266.} видно, что "въ Сибири вновь приходящимъ въ подданство и прежнихъ тамошнихъ княжцовъ, когда они ясакъ въ казну платятъ, жаловали и жалуютъ малыми подарками: красными сукнами, пронизками, иглами, оловцомъ и иными мелочами".-- Обычай дарить при взносѣ ясака сохраняется и до-сихъ-поръ; съ 1740 года подарки эти равняются двумъ процентамъ стоимости всѣхъ собранныхъ съ инородцевъ мѣховъ {IX т. Свод. Зак. о Сост., изданія 1842 г.}.
   Въ прежнія времена инородцы, кромѣ Киргиз Касайковъ, дзюнгорскихъ двоеданцовъ, Чукчей, обитателей Курильскихъ и Алеутскихъ Острововъ и прибрежныхъ жителей Сѣверной-Америки, раздѣлялись на три класса, изъ которыхъ каждый имѣлъ свои подраздѣленія. Къ первому классу, къ осѣдлымъ, причислялись торговые инородцы: Бухарцы и Ташкентцы; земледѣльцы: Татары, Бухтарминцы и нѣкоторые ясачные Бійскаго и Кузнецкаго Округовъ; сверхъ того, малочисленные роды, обитающіе смѣшанно съ Русскими, и инородцы, издавна у поселянъ живущіе. Второй классъ, инородцы кочевые, подраздѣлялся на кочующихъ земледѣльцевъ и на сѣверныхъ и южныхъ скотоводцевъ и промышлениковъ. Къ третьему классу, инородцамъ бродячимъ, причислялись обдорскіе Самоѣды, инородцы туруханскіе, Карагасы, низовые, инородцы Якутской-Области, то-есть Коряки, Юкагиры, Ламуты и прочіе, инородцы охотскіе, гижигинскіе и камчатскіе. Въ настоящее время, всѣ эти инородцы раздѣляются, для большей удобности, на три разряда безъ подраздѣленій {П. С. 3. P. И. No 29126 и 1099 Свод. IX Свод. Зак. о Сост., изд. 1842 г.}: осѣдлые инородцы суть тѣ, которые имѣютъ постоянную осѣдлость, хлѣбопашество и живутъ деревнями или въ городахъ, занимаясь торговлею и промысломъ городскихъ обывателей.Кочевые имѣютъ осѣдлость хотя и постоянную, но по временамъ года перемѣняемую и не живутъ деревнями. Бродячіе, не имѣя никакой осѣдлости, переходятъ съ одного мѣста на другое по лѣсамъ и рѣкамъ или урочищамъ, для звѣринаго или рыболовнаго промысла отдѣльными родами или семействами. Точное распредѣленіе всѣхъ инородцевъ по этимъ тремъ классамъ и подробное описаніе ихъ образа жизни, вѣры, обычаевъ и прочаго, недоступныя силамъ частнаго человѣка, налётомъ побывавшаго въ Сибири и лишеннаго средствъ пользоваться оффиціальными документами, -- входятъ въ кругъ занятій каждаго земскаго исправника, и нѣтъ сомнѣнія, что въ скоромъ времени всѣ эти свѣдѣнія будутъ обнародованы.
   Племена, обитающія по близости русскихъ населеній и золотыхъ пріисковъ, годъ-отъ-году все болѣе-и-болѣе пріучаются къ осѣдлой жизни, хотя и въ небольшомъ количествѣ: бродячіе дѣлаются кочевыми, кочевые осѣдлыми, занимаются промыслами, идутъ въ работы и надобно ожидать, что со временемъ, ознакомившись совершенно съ цивилизаціею и подчинившись ея вліянію, они всѣ сдѣлаются осѣдлыми и перестанутъ быть дикарями.
   Наши сибирскіе дикари сравнены въ правахъ своихъ съ русскими подданными и составляютъ сословіе, равное сословію государственныхъ крестьянъ, имѣютъ полную свободу вѣроисповѣданія, противъ воли не обращаются въ званіе осѣдлыхъ крестьянъ, навсегда освобождены отъ рекрутской повинности и управляются учрежденіями сообразными съ ихъ степными обычаями: вотъ причины, по которымъ племена эти благополучно продолжаютъ свое, хотя невѣжественное, но, по ихъ понятіямъ, блаженное существованіе до-сихъ-поръ, по-большей-части нисколько не утрачивая своей самобытности, и такъ рѣзко разнствуя своею участію отъ участи подобныхъ имъ дикарей, первобытныхъ обитателей Америки, гибшихъ тысячами подъ тяжкимъ игомъ блестящей Испаніи. Что жь касается до того, что нѣкоторыя племена вымираютъ и мало-помалу уничтожаются, то это происходитъ не отъ какихъ нибудь притѣсненій, угнетеній или истребленій ихъ огнемъ и мечомъ, а отъ малочисленности, разсѣянности, смѣшенія съ другими племенами, перехода къ осѣдлой жизни: они не столько вымираютъ, сколько перерождаются, русѣютъ, чему преимущественно способствуетъ распространеніе между ними христіанства.
   Общее просвѣщеніе всѣхъ инородцевъ свѣтомъ вѣры началось въ Сибири со временъ царя Ѳедора Алексѣевича, въ 1680 году {П. С. 3. Р. И. No 1117.}. Петръ-Великій, избравъ на архіерейскую каѳедру въ Сибири схимонаха Ѳеодора, три раза во время своего царствованія давалъ ему подробныя на этотъ предметъ наставленія {Тамъ же NoNo 1800, 2863, 4556 и 4860.}. Указаніямъ великаго государя свято слѣдовали и слѣдуютъ его преемники до сего дня. Избранные ими просвѣтители съ христіанскимъ смиреніемъ и евангельскою кротостью присоединяютъ разбредшіяся племена къ единому стаду Христову. Въ одномъ 1843 г. приведено въ нѣдра церкви Христовой 1132 человѣка изъ язычниковъ; число обращенныхъ въ епархіи томской и енисейской было 857 человѣкъ, въ иркутской 241 человѣкъ. Проповѣдь евангельская неутомимо продолжается; христіанство распространяется болѣе и болѣе.
   Но каковы эти христіане?.. Пусть этотъ вопросъ разрѣшитъ тотъ, кто можетъ, положа руку на сердце и спросись своей совѣсти, отвѣчать съ полнымъ убѣжденіемъ: "я истинный христіанинъ! и Пусть онъ же разрѣшитъ -- кто ближе къ благодати: грубый ли, невѣжественный дикарь, который отъ чистаго сердца слѣпо вѣруетъ, или человѣкъ утонченнаго образованія, знакомый со всѣми возможными знаніями, но волнуемый сомнѣніями?
   Независимо отъ инородцевъ, въ Сибири ныньче много иностранцевъ. Золотые промыслы и другія обстоятельства привели туда много Нѣмцевъ, Англичанъ, Французовъ, Поляковъ, нѣсколько Шведовъ, Финляндцевъ, Черкесовъ, обитателей Америки, гражданъ Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ-Штатовъ и подданныхъ Боливійской-Республики.
   Кромѣ множества своихъ разноплеменныхъ обитателей, которымъ Сибирь обязана эпитетомъ Нѣмшоной, край этотъ богатъ многими памятниками такъ называемыхъ чудскихъ народовъ.
   Сюда относятся развалины городовъ и крѣпостей, надписи, копи и курганы.
   Первыя свѣдѣнія объ этихъ городахъ сохранились въ описаніи путешествія въ Китай атамановъ и казаковъ Ивана Петрова да Бурнаша Ялычева съ товарищами въ 1567 году. Тамъ, между-прочимъ, сказано: "А мунгальская земля велика, долга и широка, а городы въ мунгальской земли дѣланы на четыре углы, а по угламъ башни, тако же, что у русскихъ городовъ; а на воротахъ городовыхъ на башнѣ, виситъ колоколъ мѣдный, пудовъ въ двадцать; а въ городѣ дворы и палаты кирпишные на четыре угла, а палаты не высоки, а подволоки у палатъ писаны красками разными" {Исторія Гос. Poc. T. IX, примѣч.}.
   Въ бассейнѣ рѣкъ Иртыша и Оби найдены Ермакомъ слѣдующіе города:
   Сибирь или Искеръ, столица хана Кучума.
   Чингій, Чингида или Чингидинъ, стоявшій, какъ полагаютъ, на мѣстѣ нынѣшняго Тюменя, и получившій имя будто-бы отъ самого Чингиса.
   Епанчинъ, изъ котораго произошелъ нынѣшній Туринскъ.
   Карачинъ, въ окрестностяхъ Тобольска.
   Бициктуръ, насупротивъ нынѣшняго Тобольска.
   За Иртышемъ и Обью, еще до Ермака, извѣстны были Русскимъ города:
   Грустина и Серпоновъ, жители которыхъ, по стариннымъ извѣстіямъ, получали жемчугъ и дорогіе каменья отъ черныхъ людей отъ озера Китая {Ж. М. В. Д. 1845 г. No 4.}.
   На устьѣ Ишима стоялъ городъ Кизельтура, сохранившійся въ преданіяхъ Якутовъ {Г. Лосевъ.}.
   На рѣчкѣ Бескѣ, впадающей въ Верхніи-Пртышъ, выстроенъ былъ Аблайкитъ. Городъ этотъ или монастырь, основаніе котораго приписывается калмыцкому князю Аблайю въ половинѣ XVI столѣтія, заключалъ въ себѣ богатую монголо-тибетскую библіотеку и ксилографическую типографію. Нѣкоторые буддійскіе манускрипты Петръ-Великій досталъ изъ этой библіотеки и отправилъ въ Парижскую Академію Наукъ; но большая часть ихъ погибла вмѣстѣ съ монастыремъ. Въ наше время, Гумбольдтъ нашелъ въ травѣ, кругомъ развалинъ Аблайкита, оторванные листы тибетскихъ книгъ {Ж. М. Н. П. 1844 г., No 5.}.
   На мѣстѣ нынѣшняго Семипалатинска стоялъ также древній городъ, развалины котораго сохранились до нашихъ временъ, и по семи уцѣлѣвшимъ палатамъ дали этому мѣсту нынѣшнее его прозваніе.
   Калхасскому племени, бывшему еще въ VII вѣкѣ въ сношеніи съ Китаемъ и занимавшему все пространство между верховьями рѣкъ Оби и Енисея, приписываютъ основаніе двухъ городовъ, извѣстныхъ еще въ концѣ XIII столѣтія; города эти назывались; Иланъ-Чеу, то-есть, Змѣиныи-Городъ, можетъ-быть, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ Змѣиногорская-Крѣпость, и Кіанъ Чеу, то есть, городъ на Енисеѣ {Ж. М. В. Д. 1844 г., No 4.}.-- Въ XVI столѣтіи, Русскіе овладѣли Качинскимъ или Каштарескимъ Городомъ-на-Енисеѣ-подъ-Змѣиною-Горою {Видно изъ дѣла Иркутскаго Архива подъ No 1899. Прим. г. Лосева.}.
   Обширному и могущественному племени Уйгуровъ приписываютъ построеніе города Горина. Горинь или Голинъ, Каракорумъ Европейцевъ, стоялъ на берегу Оргона, одного изъ притоковъ рѣки Селенги, гдѣ наслѣдники Чингисхана, до переселенія въ Китай (1260 г.) и по изгнаніи оттуда (1371 г.), предпочтительно держали свои становища, гдѣ также имѣли пребываніе и монгольскіе кутухты. Городъ этотъ, разрушенный уже въ XIV столѣтіи Калмыками или Монголами-элютами, былъ основанъ еще въ началѣ VIII вѣка {Ж. М. В. Д. 1844 г., No 4.}.
   Въ Верхнеудинскомъ-Округѣ, на степи, въ двадцати-пяти верстахъ отъ деревни Тамирской, есть развалины двухъ чудскихъ крѣпостей. Крѣпости эти, одна отъ другой на разстояніи 200 саженъ квадратныхъ, сажень въ 30 длины и ширины, съ круглыми по угламъ башнями. Между этими крѣпостями, обращенными одна къ другой главными воротами, замѣтенъ цѣлый рядъ такихъ же башенъ.
   При рѣчкѣ Маломъ Кундуѣ есть развалины огромнаго зданія, про стирающагося отъ сѣвера на югъ на 47 1/2, а отъ востока на западъ на 22 1/2 сажени. Гранитные камни и кирпичи давно уже вынуты и употреблены на церковное строеніе въ селеніи Кундуйскомъ, въ Нерчинскомъ-Округѣ; впрочемъ, гранитный фундаментъ былъ цѣлъ въ 1819 году.
   Въ двѣнадцати верстахъ отъ села Кундуйскаго въ то же время видна была плита около двухъ аршинъ вышины съ китайско-монгольскою надписью.
   Тутъ же на пьедесталахъ стояли два сфинкса или дракона, изсѣченные изъ гранита.
   Подобные же гранитные сфинксы, обдѣланные явно для украшенія какого-нибудь зданія, пошли въ дѣло при сооруженіи церкви въ селѣ Кундуйскомъ {Г. Лосевъ.}.
   На рѣкѣ Ононѣ, знаменитомъ мѣстѣ рожденія Чингисхана, сохранился донынѣ нѣсколько покачнувшійся въ сторону гранитный столбъ въ одну сажень вышины. На столбѣ этомъ, по разсказамъ очевидцевъ, видны еще какія-то письмена.
   Кромѣ кундуйской плиты и ононскаго столба, непрочтенныя до-сихъ поръ надписи находятся:
   По рѣчкѣ Пышмѣ, текущей въ Туру, впадающую въ Обь {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}.
   На рѣчкѣ Бухтармѣ, впадающей въ Иртышъ; онѣ находятся въ пещерахъ и врѣзаны въ вертикальномъ направленіи; время-отъ-времени онѣ становятся болѣе-и-болѣе неясными {Э. Л. T. VII.}.
   По рѣкѣ Чуѣ, отъ прилегающей къ ней небольшой степи до самаго впаденія Чуи въ Катунь, въ узкихъ мѣстахъ между утесовъ стоитъ нѣчто въ родѣ укрѣпленій, выкладенныхъ изъ камня, а на утесѣ, близь устья Чуи, есть над пись, сдѣланная будто-бы Китайцами по случаю истребленія Калмыками разными случаями до сорока тысячь китайскаго войска {Г. Дмитренко.}.
   На рѣкѣ Катуни, въ томъ мѣстѣ, гдѣ она, обойдя большой кряжъ горъ, проходитъ съ шумомъ между раздавшихся горъ, какъ-бы въ прорывѣ,-на верху плоскости горъ, по обѣимъ сторонамъ, натаскано и нагромождено множество разной величины камней; стѣны въ прорывѣ по обѣимъ сторонамъ, въ нѣсколькихъ мѣстахъ довольно-высоко, имѣютъ явственныя надписи черной и красной краской, какъ Двоеданцы и Калмыки говорятъ, потибетски. Здѣсь, при разореніи Зюнгорскаго Царства, стояли со стороны Монголовъ пикеты и караульные. Какое средство употребляли они, при сильной быстротѣ рѣки, чтобъ подмоститься и сдѣлать надписи -- остается тайной {Г. Гороховъ.}.
   Подобныя же надписи начертаны на отвѣсныхъ берегахъ Енисея, по Абакану и по рѣчкѣ Матушу, впадающей въ рѣку Ононъ, на стѣнахъ такъ-называемой мангутской пещеры.
   Слѣды горнаго производства древнихъ обитателей Сибири сохранились въ такъ-называемыхъ чудскихъ копяхъ, находящихся по рѣкѣ Шульбѣ, впадающей въ Иртышъ, въ горныхъ округахъ Колывановоскресенскомъ и Нерчинскомъ и въ Минусинскомъ-Округѣ, близь стариннаго желѣзнаго завода, находящагося нынѣ во владѣніи господъ барона Корфа и Безкоровайнаго. Копи эти замѣчательны тѣмъ, что всѣ орудія для горнаго производства, въ нихъ найденныя, преимущественно были сдѣланы изъ мѣди или изъ особенной композиціи въ родѣ бронзы, въ которой главную роль играетъ мѣдь. Изъ этихъ копей, въ древнія, неизвѣстныя намъ времена, добывалось, вѣроятно, и разсыпное золото, какъ это можнозаключить изъ словъ бывшаго въ 1756 году главнымъ судьею монетной канцеляріи Шлаттера: "о которыхъ чудскихъ копяхъ извѣстно, что прежніе народы оныя копи производили болѣе для съисканія и добыванія самороднаго металла, состоящаго въ мельчайшихъ частицахъ между мягкой земли и вохры" {П. С. 3. P. И. No 10534 и Э. Л. Т. XVI.}.
   Чудскіе курганы находятся въ Сибири во множествѣ; ими усѣяны берега Бухтармы, Абакана, Енисея, Онона, Джиды, озера Волжина и другія мѣста. Воображеніе восточныхъ народовъ даетъ этимъ простымъ могиламъ особенный смыслъ и окружаетъ ихъ какою-то таинственностью.
   Якутскіе казаки, въ бытность свою при воеводахъ Андреѣ Бурнашевѣ и Ѳомѣ Бибиковѣ, въ 1678 году, около Байкальскаго-Озера, слышали отъ тамошнихъ Бурятъ преданіе, что Чудь, избѣгая преслѣдованій страшныхъ враговъ своихъ, Монголовъ и Бурятъ, построила себѣ могилы изъ большихъ каменныхъ плитъ въ видѣ хижинокъ о четырехъ подставахъ. Каждое семейство заняло свою хижину и добровольно погребло себя подъ развалинами съ намѣреніемъ обрушеннаго зданія {Г. Лосевъ.}. Преданіе это сохраняется между инородцами-до сего времени, нѣсколько переиначенное тѣмъ, что у Чуди было повѣрье, или старинное пророчество". когда въ ихъ лѣсахъ появится бѣлое дерево -- бѣлый гцаръ покоритъ ихъ. Бѣлое дерево, береза, въ XVI-мъ столѣтіи начала неожиданно появляться между хвойными лѣсами, и Русскіе, подданные бѣлаго царя, стали всѣхъ покорять своей власти. Тогда-то эти народы и рѣшились прекратить свое существованіе. Что за яародф Чудь, имя котораго встрѣчается въ памятникахъ его по всему протяженію Сибири, начиная съ Пермской-Губерніи -- доселѣ неизвѣстно. Иные считаютъ его за Бярмійцовъ, коренныхъ обитателей нынѣшней Пермской-Губерніи, иные полагаютъ, что это были Уйгуры.
   Курганы эти разрываются съ давнихъ временъ, но не для ученыхъ цѣлей, а въ надеждѣ отъискать клады и выкопать древнія подѣлки изъ серебра и золота. Во времена Петра Великаго, было повелѣно: золото изъ могилъ, которое годится въ передѣлъ, покупать настоящею цѣною безъ передачи, а курьёзныя вещи, находимыя въ Сибири, покупать тоже настоящею цѣною, но не переплавливая присылать въ Берг-Коллегію и доносить государю {Указы 1 сентября 1720 и 16 Февраля 1721 (П. С. 3. Р. И. No 3738.)}.
   Въ послѣднее время курганы были разрываемы по распоряженію мѣстнаго начальства. Въ курганахъ змѣиногорскаго края, въ Томской-Губерніи, по рѣкѣ Бухтармѣ, въ 1845 году были найдены кости людей и лошадей, клинки оружіи, острія копій, удила, желѣзныя стремена, разная желѣзная мелочь и костяныя оправы сѣдла и плети {Ж. М. В. Д. 1845, No 12.}.-- Абаканскіе курганы, по изсѣченнымъ на окружающихъ ихъ или сосѣднихъ съ ними камняхъ изображеніямъ, имѣютъ собственныя имъ присвоенныя названія, напримѣръ: Дѣвка, Анна (чортъ), Старуха, Баба. Въ 1846 году, въ нихъ найдены кости человѣческія, мѣдныя острія стрѣлъ, глиняные горшки, наполненные глиною же краснаго цвѣта; могилы изъ плитъ и древніе серебряные кувшинчики, всего двадцать-два; вѣсу въ нихъ во всѣхъ 6 1/2 фунтовъ. Замѣчательнѣйшіе изъ нихъ хранятся въ Московской Оружейной Палатѣ {Ж. М. В. Д. 1847, No 2.}. Многія рѣдкости, вырытыя на лѣвомъ берегу рѣки Аргуни, доставлены господиномъ военнымъ министромъ въ Императорскую Академію Наукъ въ 1845 году {Ж. М. Н. П. 1845, No 6.}. Многія интересныя подробности о сибирскихъ древностяхъ собраны, въ 1844 году, находившимся въ числѣ чиновниковъ при ревизовавшемъ Восточную Сибирь сенаторѣ графѣ Толстомъ, титулярнымъ совѣтникомъ Варрандомъ {Тамъ же, No 5.}; древности Пермской-Губерніи описаны г. Мельниковымъ на страницахъ этого журнала {

   

РАЗСКАЗЫ О СИБИРСКИХЪ ЗОЛОТЫХЪ ПРІИСКАХЪ.

Статья пятая.

Каратузъ.-- Сборы на пріиски.-- Отправленіе въ минусинскую тайгу.-- Переправы.-- Комаръ и Мошка.-- Зимовья.-- Ночевка.-- Пища.-- Таежная дорога.-- Заявки.

   Я пріѣхалъ въ Каратузъ, запасшись предварительно и совсѣмъ-нечаянно двумя предписаніями одного золотопромышленика, имѣющаго въ минусинской тайгѣ свои пріиски, къ двумъ подчиненнымъ ему лицамъ, о томъ, чтобъ меня принять ласково, снабдить всѣмъ нужнымъ для дороги въ тайгу и обратно, и вообще оказывать мнѣ всякое удовольствіе. Этимъ чрезвычайно-важнымъ для меня облегченіемъ гостепріимный владѣлецъ платилъ мнѣ за ничтожную услугу, которую мнѣ случилось ему оказать.
   Минусинскій пріискъ нашей компаніи, на который я теперь сбирался для осмотра мѣстности его, находился по системѣ рѣчки Большой-Тюхтетъ; по Большому же Тюхтету былъ расположенъ пріискъ золотопромышленика, принявшаго во мнѣ такое участіе. Значитъ, оба пріиска были въ одной сторонѣ и вѣрно близёхонько другъ отъ друга, такое пріятное сосѣдство радушнаго хозяина очень меня радовало. Нашъ пріискъ не имѣлъ еще собственнаго названія, которое обыкновенно дается каждому пріиску во время его отвода и усвоиваетъ ему или имя святаго угодника, въ день памяти котораго пріискъ открытъ, или имя важнаго человѣка, въ честь котораго хотятъ назвать пріискъ, или, наконецъ, какой-нибудь много-обѣщающій девизъ, особенно заманчивый своею звучностью и таинственнымъ смысломъ.
   Одно предписаніе было къ управляющему, находившемуся въ это время уже на пріискѣ; другое къ проживавшему постоянно въ резиденціи матеріальному прикащику: я у него и остановился въ хозяйскихъ комнатахъ.
   Должность "матеріальнаго", т.е. прикащика, или смотрителя при магазинахъ -- маленькая, но требующая большаго довѣрія со стороны хозяина и честности и аккуратности со стороны служителя. Онъ принимаетъ закупленные товары, провіантъ, инструменты, лошадей, словомъ, все, записываетъ въ своей книгѣ и отправляетъ на пріиски по требованію управляющихъ, особенно, если у хозяина не одинъ, а нѣсколько разработывающихся пріисковъ.-- Кажется, не головоломное занятіе и не Богъ-знаетъ какое соблазнительное, а какъ надобно быть осторожну въ выборѣ матеріальныхъ!.. Это какъ-будто какая-то особеннаго рода болѣзнь человѣка нашего времени, что онъ всякое мѣсто съумѣетъ сдѣлать для себя тёпленькимъ.-- И тутъ, какъ и во всякомъ быту, дайте человѣку отличіе, увеличьте окладъ его жалованья, ласкайте его, награждайте; но держите его непремѣнно въ ежовыхъ рукавицахъ. Мало-мальски ослабишь надзоръ, положишься на честность-какъ разъ попадешься въ просакъ.
   Мой хозяинъ, Иванъ Петровъ, былъ не изъ числа подобныхъ людей. Всякій день возился онъ въ амбарахъ и въ конторѣ: то пересмотритъ книги, то выколотитъ полушубки, то перетретъ инструменты, то провѣетъ азямы, то, отъ нечего-дѣлать, провіантъ и фуражъ станетъ перевѣшивать -- цѣлый день проводитъ въ хлопотахъ. Занявшись моимъ отправленіемъ въ тайгу, онъ въ одно утро пожаловалъ ко мнѣ въ комнату и, слѣдуя строго-соблюдаемому въ Сибири обычаю титулованія, сказалъ:
   -- Такъ какъ же, вашее высокое благородіе, завтра въ тайгу?
   -- Завтра въ тайгу! отвѣчалъ я, не понимая еще, что такое значитъ тайга: рѣка, что ли, это, деревня ли, или какое-нибудь особенное заведеніе; разспрашивать объ этомъ мнѣ не хотѣлось, чтобъ не обнаружить своего незнанія. Я довольствовался тѣмъ, что надѣялся самъ узнать, что это за штука.
   -- Ну, и ладно! Мнѣ же кстати кое-чего послать на пріискъ. А сколько бы вамъ лошадокъ надо было?
   -- У меня тарантасъ прелегонькій: пары за глаза довольно!
   -- Какъ пары, вашее высокое благородіе? Христосъ съ вами! На парѣ-то не можно.
   -- А сколько же, Иванъ Петровичъ? Не на одной же ѣхать!.. Жаль, что здѣсь ямщиковъ вовсе нѣтъ, я бы васъ не безпокоилъ.
   -- Батюшка, не гнѣвайтесь! да пары-то нельзя, вѣдь это тайга!
   -- Что жь, что тайга? Пожалуй, я и на одной поѣду, да двѣсти верстъ она измучится, и тарантасъ грузноватъ для одной.
   -- О тарантасѣ вы, батюшка, безпокоиться не извольте, мы его запремъ въ завозню, въ сарай, и сбережемъ сохранно.
   -- Какъ запрете? Я-то въ чемъ же поѣду?
   -- Да не-ужь-то, батюшка, вашее высокое благородіе, вы въ тарантасѣ по тайгѣ хотите ѣхать?
   -- А въ чемъ же прикажете? Не въ тележкѣ же! Я и безъ того слабъ здоровьемъ, а тутъ всю душу вытрясетъ.
   -- И въ тележкѣ нельзя: верхомъ надо ѣхать.
   -- Какъ верхомъ?
   -- Да такъ -- верхомъ, батюшка.
   -- Полноте: я и на лошадь сѣсть не умѣю.
   -- Сядете, батюшка: право-слово, нельзя инако!
   -- Что вы, Иванъ Петровичъ! я никогда верхомъ не ѣзжалъ; мнѣ двухъ-сотъ верстъ верхомъ не проѣхать: вѣдь это взадъ и впередъ четыреста верстъ!
   -- Полегонечку, не торопясь, дней въ пятокъ, Богъ-дастъ, доѣдете до мѣста.
   -- Вотъ тебѣ разъ! Я думалъ въ сутки двѣсти верстъ прокатиться, а тутъ изволь верхомъ мучиться цѣлые пять дней. Зналъ бы я -- лучше вовсе не ѣздилъ.
   -- Чего дѣлать! Теперь ужь, батюшка, не воротиться-стать! А запаслись ли вы всѣмъ нужнымъ для дороги: есть ли у васъ сѣточка?
   -- Какая еще сѣточка?
   -- Да вотъ что на себя надѣваютъ.
   -- Нѣтъ у меня никакой сѣточки.
   -- Ну, купить надо, батюшка. Не то мошка заѣстъ: ее у насъ дивно! (то-есть ужасъ какъ много). А есть ли у васъ сапоги длинные? Болозень кстати что вспомнилъ.
   -- Это еще къ чему?
   -- Можетъ пѣшкомъ пройдтись захотите, такъ въ вашихъ-то сапогахъ по болотамъ ходить негожо, неловко; да при томъ надо ноги хорошенько защитить отъ ударовъ вѣтвей, да отъ воды.
   -- Сдѣлайте милость, не безпокойтесь! У меня нѣтъ длинныхъ сапоговъ, но, я думаю, и безъ нихъ дѣло обойдется.
   -- Эка бѣда: безъ нихъ недоточно (не годится)! Были у меня важнецкіе охотницкіе сапоги, да одинъ сапогъ мыши проклятыя совсѣмъ изгрызли... Но я выберу вамъ хорошіе кунгурскіе сапоги: они тоже длинные; мы къ емя (нимъ) пришьемъ еще кожаные крагены, чтобъ ноги совсѣмъ были закрыты кожею, вотъ, взаболь (въ-самомъ-дѣлѣ) и ладно будетъ! Ну, а есть ли у васъ что на себя надѣть?
   -- Этого добра у меня довольно; я взялъ съ собою весь свой гардеробъ.
   -- Нѣтъ, ужь, батюшка, вы лучше это приберегите, оставьте здѣсь; возьмите сюртучокъ, который не такъ жалко надѣть; не щеголять же въ тайгѣ: вѣдь тамъ все издерете. А вотъ что: я вамъ дамъ хозяйскій кожанъ, кожаную шинельку и картузъ кожаный съ хвостикомъ. Ну, а сѣдла-то у васъ, вашее высокое благородіе, я чай, тоже своего нѣтъ?
   -- И сѣдла нѣтъ!
   -- Ну, ужь на сѣдлѣ вы, батюшка, не взъищите -- какое есть! А чтобъ вы себѣ чего не натерли, мы вамъ подушечку мягонькую съ постельки положимъ. А ружьецо-то хоть есть ли съ вами?
   -- Со мной пистолеты.
   -- Пистолетомъ немного дѣла надѣлаешь! Не ровенъ часъ! Медвѣдь попадется -- не шибко же ладно!... Впрочемъ, съ вами казакъ нашъ поѣдетъ -- у него ружье есть. А покушатьто есть ли у васъ чего?
   -- На этотъ счетъ вы, Иванъ Петровичъ, будьте совершенно спокойны -- я сытъ буду, отвѣчалъ я, полагая навѣрное, что вездѣ найду себѣ кусокъ говядины, молока, творогу, яицъ -- были бы деньги. Чаю и сахару было у меня довольно своего; я же давно привыкъ къ простымъ блюдамъ.-- Вы меня только отправьте какъ слѣдуетъ, сказалъ я Ивану Петровичу.
   -- Такъ вотъ, батюшка, вашее высокое благородіе; лошадокъ вамъ и понадобится не парочка, а десяточекъ или побольше. Поѣдете вы -- вамъ лошадку; человѣку вашему -- другую; казаку третью; двумъ конюхамъ, которые будутъ вмѣсто вожаковъ, одинъ ошибется въ дорогѣ, другой поправитъ дѣло -- это пять лошадей; да двое рабочихъ, это семь; да четыре лошади съ нашею кладью, вьючныя -- это одиннадцать; да ваши пожитки положить: шкатунку, погребецъ, чайничокъ, сахарку и другое что -- вотъ-те и всѣ двѣнадцать.
   Часа за два до разсвѣта меня разбудилъ необычайный шумъ во дворѣ: ловили лошадей, которыя отвязывались отъ стойлъ и выбѣгали на улицу, очевидно избѣгая непріятнаго удовольствія попасть подъ вьюкъ и путешествовать по знакомой имъ таежной дорогѣ. Часть людей выносила изъ амбаровъ разныя вещи, инструменты, крупу, писчую бумагу, сухари, топоры и всякую всячину; они укладывали все это въ кожаныя вьючныя сумы, очень-похожія на портфели, вывѣшивали ихъ на вѣсахъ, разставляли по порядку около забора, прибавляли къ нимъ сумы переметныя, поменьше вьючныхъ, хотя совершенно на нихъ похожія, но уже предварительно соединенныя между собою по-парно длиннымъ широкимъ ремнемъ, для удобнаго помѣщенія на крестцѣ лошади. Сумы эти обыкновенно привѣшиваются или сверхъ вьючныхъ сумъ, или помѣщаются на сѣдлѣ подъ конюхомъ и, разумѣется, должны безпокоить его во всю дорогу.
   Другая часть людей занималась собственно лошадьми, безобидно размѣщала на нихъ вьюки такъ, чтобъ тяжесть не превышала вѣсу четырехъ пудовъ" и укрѣпляла эти сумы навьючныхъ сѣдельныхъ деревягахъ вьючными веревками, крѣпкими и длинными.-- Въ этомъ случаѣ надо имѣть сноровку и опытность: надо, чтобъ вьюкъ былъ крѣпко увязанъ, чтобъ петли не распустились, чтобъ все это не слетѣло съ лошади и не задерживало людей въ дорогѣ, заставляя поминутно поправлять вьюки, и -- главное дѣло -- чтобъ не испортило спины лошади. Это умное животное, во время навьючиванія, забавно лукавитъ съ конюхами. Какъ-только начнутъ опутывать вьюкъ и забрасывать концы веревки подъ брюхо лошади, чтобъ сдѣлать узелъ и стянуть его наверху -- лошадь натуживается, сдерживаетъ дыханіе и кряхтитъ понемножку, чтобъ показать, что она изнемогаетъ подъ своимъ бременемъ: это для того, чтобъ петли ослабли, веревки распустились, ноша свалилась, и чтобъ такимъ-образомъ хитрая лошадка могла избавиться отъ тяжести. Но сметливый конюхъ не податливъ на милосердіе: онъ дастъ ей пинка ногой въ брюхо, заставитъ ее дышать, и кончитъ свое дѣло какъ слѣдуетъ, крѣпко закрутивъ веревки.
   Гиппофилія ныньче въ модѣ, и потому долгъ справедливости требуетъ сказать, что въ Сибири лошадь пользуется всѣми правами своей благородной скотской породы и связана узами тѣсной дружбы съ конюхомъ. Мужикъ любитъ ее, ласкаетъ, тѣшитъ въ тайгѣ лишнимъ сухарикомъ, дѣлится съ нею послѣднимъ, ухаживаетъ за нею, какъ за дѣтищемъ, и бережно хоронитъ ее. Но, что жъ дѣлать! безъ маленькихъ непріятностей иногда не обходится. Хоть на-примѣръ взять картину вьюченія лошадей дикихъ и непокорныхъ. Картина эта возмущаетъ душу. Когда лошадь начинаетъ дрыгать ногами, бить, лягать людей, оступившихъ ее кругомъ, на близкое разстояніе, и не даетъ подступиться къ ней съ сумами -- тогда голову ея подтягиваютъ высоко веревками, а ноги привязываютъ къ пнямъ деревъ и налагаютъ на бока ея тяжести не въ четыре, а въ семь, въ восемь пудовъ. Когда ее отпутаютъ, лошадь бѣжитъ что есть духу, не смотря на тяготящее ее бремя, кидается во всѣ стороны, задѣваетъ за стоящія вблизи деревья, разбиваетъ о нихъ всю ношу, и убѣгаетъ за поскотину въ поле. Ее ловятъ, подвергаютъ прежнимъ мученіямъ и повторяютъ до-тѣхъ-поръ, пока брыкливый конь не угомонится и но сдѣлается совершенно-послушнымъ.
   Тутъ непремѣнно приходитъ на память вопросъ: что тяжеле -- фунтъ желѣза или фунтъ пуху? Лошадь легко пронесетъ на себѣ шесть пудовъ муки или амуничныхъ вещей; желѣзныхъ вещей она можетъ снести около пяти пудовъ, но четырехъ пудовъ золота -- лошади не пронести, если это количество золота будетъ заключено въ одномъ мѣшкѣ, или въ одной банкѣ. Причина ясная: объемъ тяжести меньше -- давленіе сильнѣе на сравнительно меньшую площадь опоры.
   Вьюченіе приходило къ концу, надо было и мнѣ оболокаться.
   Я нарядился въ приготовленныя мнѣ украшенія. Сѣтка, маска изъ черныхъ конскихъ волосъ или обыкновенное сито, было вшито въ какія-то тряпки, какъ по всему было видно -- обрывки стараго женскаго платья. Она представляла родъ черкесской кольчуги, спускающейся съ маковки головы на плеча до половины груди. Захочется пить или курить -- надо просунуть или стаканъ или чубукъ подъ оборыши, или заворотить края сѣтки на голову, или совсѣмъ снять этотъ уборъ, а потомъ ужь пить или курить. Когда я сверхъ сѣтки надѣлъ кожаный картузъ, къ которому сзади пристегнутъ былъ широкій кусокъ кожи для того, чтобъ дождь свободно скатывался на плащъ и не лился за шею, и потомъ облекся въ кожанъ, будучи не въ-состояніи свободно сложить себѣ! руки -- мнѣ сдѣлалось такъ душно еще до солнечнаго восхода, что я хотѣлъ-было все съ себя снять, заранѣе соразмѣряя, какова должна быть мука! въ полдень, когда на солнцѣ въ тѣхъ краяхъ бываетъ до сорока градусовъ тепла! Иванъ Петровичъ уговорилъ меня остаться въ этомъ костюмѣ, урезонивая тѣмъ, что иначе я изорву себѣ все платье и въ добавокъ могу жестоко простудиться.
   -- Я вотъ, вашее высокое благородіе, привяжите вы себѣ въ торока азямъ, на случаи, когда дождя не будетъ, а вамъ станетъ жарко; да бѣличій халатъ для ночи; ночи у насъ стюдёныл; да животикъ перетяните покрѣпче опояской, а то васъ растрясетъ по нашимъ дорогамъ.
   -- А развѣ дорога нехороша? спросилъ я, не имѣя о ней никакого понятія.
   -- Дивно!! отвѣчалъ мнѣ коротко Иванъ Петровичъ, употребляя свое сибирское восклицаніе, многостороннее значеніе котораго я узналъ уже въ-послѣдствіи.
   -- Да отъ-чего жь люди, которые со мною ѣдутъ, въ однихъ чамбарахъ да азямахъ -- а я буду кутаться?
   -- Да люди-то, батюшка, эти привычные: они иногда въ февралѣ и въ мартѣ, градусовъ въ десять морозу, въ припрыжку бѣгутъ чуть не въ одной рубашонкѣ верстъ по сороку въ день по тайгѣ, когда, собираясь на пріиски, пропьютъ всю свою одёжишку. Этимъ людямъ простуда неизвѣстна; а вамъ не слѣдуетъ рисковать своимъ здоровьемъ; горы, батюшка, вѣтры, болота, дожди... гдѣ вамъ!-- опасно, всячины натерпишься!
   Я убѣдился этими доводами и хлопоталъ только, чтобъ мой Никита, мой петербургскій провожатый, не нуждался ни въ чемъ тепломъ и не подвергался сырости. На всякій случай я выпросилъ у Ивана Петровича бутылку рома.
   Но только-что я заикнулся передъ нимъ о томъ, что заплачу ему все, что слѣдуетъ, за его хлопоты, какъ Иванъ Петровичъ остановилъ меня словами;
   -- Не ошибитесь, вашее высокое благородіе; покупать на сторонѣ можете что угодно, а въ домѣ у нашего хозяина деньгами не платятъ. Вы нашъ гость, я здѣсь то же, что хозяинъ, когда настоящаго хозяина нѣтъ; наше дѣло принять и угостить всякаго заѣзжаго человѣка, кто бы онъ ни былъ. Вы, смотрите, батюшка, и въ другомъ мѣстѣ не проговоритесь: за деньги здѣсь чернаго сухаря не достанете, а только ближняго обидите. Оголодали? своего поѣсть нечего?.. такъ и такъ, молъ, напоите, накормите -- и накормятъ и напоятъ, да еще за счастіе поставятъ: это ужь у насъ такой законъ. Ну, да Христосъ съ вами! Прощайте, поѣзжайте съ Богомъ! Пора! Солнышко всходитъ!... До увиданія.
   -- Прощайте, Иванъ Петровичъ, благословите! говорили старику рабочіе, подходя къ нему поодиначкѣ.
   Просить благословенія -- всеобщій обычай рабочихъ и прикащиковъ, когда они отправляются въ тайгу и прощаются со старшими.
   Мы сѣли на коней и съ пѣснями отправились въ дорогу, при звукахъ пистолетныхъ выстрѣловъ, которыми угощалъ насъ Иванъ Петровичъ, подъ музыку привязаннныхъ къ уздечкамъ колокольчиковъ и боталовъ -- тоже колокольчиковъ, только желѣзныхъ, и не круглыхъ, а продолговатыхъ.
   Мы поѣхали гусемъ, одинъ за другимъ. Впереди ѣхалъ вожакъ, конюхъ; за нимъ я, за мной Никита, мой каммердинеръ; за нимъ казакъ въ простомъ азямѣ, съ ружьемъ на сошкахъ и въ фуражкѣ съ краснымъ околышемъ, чѣмъ единственно и выказывалось достоинство его сословія; за казакомъ два рабочіе тащили каждый по двѣ вьючныя лошади за чумбуръ; шествіе заключалъ другой конюхъ; онъ гналъ остальную вьючную.
   Конюхи и рабочіе были ссыльнопоселенцы. Лицо, шея и руки были вымазаны у нихъ дегтемъ. Сѣтки довольно-дороги и не всякому рабочему по карману, а пригоршня хозяйскаго дегтя имъ ровно ничего не стоитъ. Деготь -- предохранительное средство отъ мошекъ, которыя, при желаніи укусить человѣка, прилипаютъ къ тѣлу, вязнутъ въ густомъ растворѣ и не могутъ причинить никакого вреда.
   Часа два-три времени мы ѣхали по превосходной колесной дорогѣ полями и лугами. Я не понималъ причины, которая побуждала Ивана Петровича мучить лошадей и взваливать на ихъ бока цѣлыя горы тюковъ, тогда-какъ, но моему мнѣнію, все можно было уложить въ телеги и рысцой отправить на пріискъ съ мёньшимъ количествомъ народа.-- Я думалъ, что мои разсужденія были основательны, но скоро убѣдился, что они ни къ чему не ведутъ.
   Близь Шадатскаго-Караула мы подъѣхали къ обрывистой, высокой и отвѣсной скалѣ, составляющей берегъ рѣки Тубы, или Казга-Тубы и извѣстной подъ именемъ "Краснаго Камня" (Кызылъ-Тагъ). Подъѣхали и остановились.
   -- Ну, что? спросилъ я конюха.
   -- Не што! отвѣчалъ онъ мнѣ хладнокровно.
   -- Куда же намъ теперь ѣхать?
   -- На ту сторону, сударь; тамъ тайга.
   -- А какъ мы туда заберемся? тутъ и парома нѣтъ!
   -- Ничего-съ, попадемъ! Сами съ вьюками переѣдемъ на лодкѣ, а лошадей вплавь пустимъ.
   -- Тутъ нѣтъ никакой лодки, любезный.
   -- Какъ нѣту-съ? А эвона! въ кустахъ-то чернѣется! Вотъ я ее подгоню поближе.
   -- Какая же это лодка? Это корыто! замѣтилъ я, разсмотрѣвъ вблизи выдолбленное бревно тополя, между-тѣмъ, какъ люди развьючивали лошадей.
   -- Что за корыто! это важнецкая лодка; пудовъ пятнадцать подниметъ.
   -- Да тутъ и одному не сѣсть?
   -- Одному не сѣсть -- такъ вдвоемъ стоя лихо переберемся.
   Tyба -- рѣка очень-значительная, чрезвычайно-быстрая и гораздо-шире нашей Фонтанки. Въ этомъ мѣстѣ она съужена была высокими и крутыми берегами съ обѣихъ сторонъ и съ шумомъ катила свои чистыя воды. Переправа черезъ Тубу въ корытѣ, даже не въ челнокѣ, а просто-таки въ корытѣ, управляемомъ обгрызанною лопаткой, стоя и соблюдая равновѣсіе при безпрестанныхъ колебаніяхъ утлаго суденышка -- не представляла никакого особеннаго удовольствія. А нечего дѣлать -- надо было прокатиться. Лошади, на которыхъ сѣли рабочіе, казакъ и одинъ конюхъ, были уже на той сторонѣ и поджидали вьюковъ. Не заставлять же себя ждать: я ступилъ въ выдолбленное бревно и мигомъ на-кось переѣхалъ рѣку -- на-кось потому, что насъ снесло довольно-далеко. Вожакъ сажень на сто поднялся вверхъ по теченію, воротился за Никитой, и съ такою же быстротою доставилъ его на другую сторону.
   Далѣе по землѣ не видно было слѣдовъ тележной ѣзды; вездѣ одинаково глухо, и дорога шла нерасчищеннымъ лѣсомъ, но такъ широко вырублена, что четверымъ очень-легко можно было ѣхать рядомъ. Но рядомъ здѣсь не ѣздятъ; лошади такъ пріучены, что рядомъ трудно ихъ удержать: непремѣнно одна перегонитъ другую. Къ этому пріучили ихъ вьюки. Если два вьючные новичка вздумаютъ идти рядомъ, то, не соразмѣривъ разстоянія другъ отъ друга, выдерживаютъ на себѣ порядочные толчки, которые наносятъ другъ другу оттопырившимися боками тяжелаго груза. Послѣ онѣ смекнутъ это и стараются другъ друга опередить, когда замѣтятъ, что одна лошадь догнала другую. Случается, что конюхи привязываютъ чумбуръ у недоуздка задней лошади къ хвосту передней и такимъ-образомъ составляютъ цѣпь вьючныхъ.
   Скоро я началъ узнавать пользу сѣтки. Меня давно, по всей Сибири, преслѣдовали комары лошадиные кровопійцы -- пауты, огромные оводы; но я ужь такъ къ нимъ привыкъ, что комаровъ пересталъ бить, а отъ паутовъ только платкомъ отмахивался. Однакожъ преслѣдованіе ихъ стало здѣсь невыносимо. Пауты облѣпляли лошадей сотнями, сосали кровь ихъ безъ всякаго милосердія и старались уязвить насъ самихъ -- хотя сквозь сѣтку. Комары жгли нестерпимо малѣйшую часть тѣла, которая какимъ-нибудь случаемъ освобождалась отъ покрововъ. Снимешь перчатки, или, правильнѣе, толстыя кожаныя рукавицы, намѣреваясь набить трубку -- комары сейчасъ же цѣлымъ стадомъ вопьются въ голое тѣло; приподнимешь сѣтку, желая освѣжить немного лицо, пышущее жаромъ -- комары и тутъ кучами насядутъ на лбу, подъ носомъ и около ушей. Словомъ, при какихъ бы обстоятельствахъ ни было -- они цѣлой гурьбой кинутся на обнаженную часть тѣла и сильно, дб-крови искусаютъ человѣка.
   Но этотъ бичъ ничто въ сравненіи съ мошками, которыя большимъ облакомъ, мильйонами носятся надъ водой и лѣсомъ. Маленькое, меньше булавочной головки, насѣкомое терзаетъ животныхъ и человѣка. При открытомъ лицѣ -- оно заползаетъ въ глаза, влетаетъ въ носъ, забивается въ уши, путается въ волосахъ бровей, тучей облѣпляетъ жертву и мучительно тиранитъ ее. Одно спасеніе -- сѣтка. Но негодная тварь и тутъ найдетъ себѣ дорогу: она проберется чрезъ складки платья, проползетъ за воротникъ, очутится тамъ, гдѣ ея совсѣмъ не ожидаешь и не оставитъ человѣка въ покоѣ до-тѣхъ-поръ, пока не докажетъ дружбы своимъ колючимъ жаломъ. Къ полудню я вышелъ изъ терпѣнія и велѣлъ остановиться.
   -- Погодите, сударь; еще нельзя, отвѣчалъ вожакъ..
   -- Отъ-чего нельзя?
   -- Отъ-того, что если остановиться, такъ надо обѣдать, а обѣдать рано.
   -- Не все ли равно, что теперь, что послѣ?
   -- Маленечко осталось, сударь: тутъ воды нѣтъ хорошей; вотъ, подъѣдемъ скоро къ Амылу -- по крайности чайку какъ слѣдуетъ напьетесь.
   -- И то правда! подумалъ я, не совсѣмъ, однакожь, довѣряя конюху, потому-что мы довольно-часто переходили черезъ маленькіе ручейки. Наконецъ, мы подъѣхали къ большому ручью. Ручей, какъ съумасшедшій, только-что сорвавшійся съ цѣпи, съ шумомъ, ревомъ и грохотомъ бѣжалъ по разселинѣ, влача на себѣ обломки деревъ, съ яростью ударяя волны объ огромные камни, встрѣченные имъ на крутомъ паденіи, и далеко разметывая брызги бѣлой пѣны, оттѣненной радужными цвѣтами.
   Черезъ ручей не было перекинуто мостика, а таежный мостъ, извѣстное дѣло, не большихъ трудовъ стоитъ: перекинулъ два-три бревна съ необрубленными сучьями -- мостъ и готовъ. Намъ постройкой тоже некогда было заниматься -- авось такъ проѣдемъ! къ чему лишніе хлопоты?... Берегъ былъ крутъ: надлежало соскочить въ воду, перейдти по ложу и выкарабкаться на другую сторону -- какъ умѣешь. Вожакъ далъ лошади нагайку и спустился по разсѣлинѣ; но прежде, чѣмъ онъ успѣлъ выбраться на другой берегъ, я съ своей лошадью былъ уже подлѣ него, посереди ручья, зачерпнувъ полные сапоги воды.
   -- Ступайте впередъ, сударь, или возьмите въ сторону, противъ теченія! закричалъ во все горло конюхъ, голосъ котораго терялся въ ревѣ быстраго потока.
   -- А что такъ?
   -- Да ваша лошадь мою претъ, а моя вашу ссадить назадъ можетъ; только держитесь противъ теченія, а не то снесетъ и изобьетъ коня о камни: вишь ты, какъ ихъ высунуло!
   Я свернулъ налѣво и замѣтилъ удобный откосъ, по которому лошадь моя въ два-три прыжка, сильно захватывая струю воздуха, вынесла меня опять на берегъ.
   -- Теперь, что-ли, мы остановимся? Я ѣсть хочу!
   -- Только съ версту осталось, сударь: сейчасъ мы выѣдемъ на берегъ Амыла, дадимъ лошадкамъ вздохнуть хорошенько; пусть ихъ идутъ теперь шагомъ: имъ скоро опять маленькая работишка прійдетъ, а тамъ славный кормъ будетъ.
   Поѣхали шагомъ; солнышко стало припекать; я едва сидѣлъ; пробовалъ и пѣшкомъ идти -- утомительно!
   Въ одномъ мѣстѣ дорога прекращалась: мы были у широкаго и быстраго Алыма.
   -- Теперь что?
   -- Теперь на ту сторону, сударь.
   -- А лодка?
   -- Лодки нѣтъ.
   -- Такъ какъ же?
   -- Да вплавь! Мѣсто не глыбкое, тутъ бродъ, да ныньче, послѣ дождей, воды вездѣ порядкомъ поприбавилось. Поднимите только, сударь, ноги, да протяните ихъ на лошади по спинѣ.
   Съ этимъ словомъ конюхъ, безъ церемоніи, жиганулъ моего коня нагайкой и самъ выѣхалъ впередъ, направивъ своего пегаса противъ теченія.-- Не доходя до середины рѣки, лошади наши всплыли. Особенно жаль было тѣхъ, которыя были навьючены: бѣдняжки бились до изнеможенія. Подъ однимъ изъ рабочихъ лошадь, подъ конецъ переправы, на настоящемъ бродѣ, споткнулась о подводный камень; рабочій покачнулся и слетѣлъ въ воду. Не теряя присутствія духа, онъ вынырнулъ и, ухватившись за гриву, былъ вынесенъ лошадью на берегъ безъ всякихъ послѣдствій, только весь мокрый.
   -- Станція! вскричалъ вожакъ радостно.
   Я осмотрѣлся кругомъ: берегъ, трава, деревья, камни -- ничего больше. Я вопросительно взглянулъ на вожака... языкъ у меня, казалось, не ворочался.
   -- Здѣсь мы, сударь, поотдохнемъ, кони покормятся, мы пообѣдаемъ, часокъ вздремнемъ, а тамъ опять въ дорогу до ночлега.
   -- А тайга? спросилъ я:-- гдѣ жь она?
   -- Да мы ужь въ тайгѣ давно! Мы теперь все тайгой ѣдемъ.
   -- Такъ это лѣсъ по вашему тайгой называется? Значитъ, это все равно?
   -- Никакъ нѣтъ, сударь! Перво-наперво взять садъ,-- садъ, вишь ты, съ дорожками; другое дѣло роща; а роща изъ одной хвои-это боръ. Больше бору, и гуще и темнѣе -- это лѣсъ; а гуще и лѣсу, такъ-что и глазомъ не окинешь -- это по-нашему тайга. Тутъ ужь всякаго лѣса много, а все-таки больше хвойнаго.
   Мигомъ разведенъ былъ костеръ изъ сухаго лѣса; въ землю воткнули двѣ жерди; на одной повѣсили на сучкѣ чайникъ для меня, на другой котелъ желѣзный для рабочихъ.
   Снявъ съ себя кожаные доспѣхи и облекшись въ азямъ, толстый верблюжій армякъ сѣраго цвѣта, я растянулся на травѣ, положивъ подъ головы шинель. Небо было сине и ясно, но мнѣ не до него было: я хотѣлъ пить, ѣсть, спать и успокоить утомленные члены. Лошадей не развьючивали и не разсѣдлывали. Онѣ жадно ѣли сочную траву и глотали прохладительныя струи чистыхъ водъ Амыла. Мнѣ подали чай и между-тѣмъ, какъ я докуривалъ трубку и простужалъ стаканъ, мои кровные злодѣи, комары и мошки, привлеченные паромъ ароматическаго настоя, попадали одинъ за другимъ въ кипящую влагу и образовали собою черную пѣнку въ палецъ толщины. За ложечкой идти было далеко: для этого надо было развязать вьюкъ, гдѣ она находилась, расшнуровать суму, достать, опять уложить, опять шнуровать, опять вьючить. Чтобъ не тратить времени, вожакъ срѣзалъ вѣтку, обстрогалъ ее въ видѣ лопаточки и подалъ мнѣ выловить моихъ кровопійцъ. Я пошарилъ около себя: ни въ карманахъ, ни въ сумѣ у меня, кромѣ чая и сахара, крохи съѣстнаго не было. Ѣсть до смерти хочется, а нечего, и купить не гдѣ. Церемониться тутъ было некстати.
   -- Дайте-ка, ребята, поѣсть мнѣ того, что вы ѣдите! сказалъ я, обращаясь къ моимъ провожатымъ.
   -- Кушать, сударь, не станете! отвѣчалъ изъ нихъ одинъ, исправлявшій должность кашевара.
   -- Вотъ вздоръ какой! вѣдь вы ѣдите же?
   -- Мы-то ѣдимъ, а вамъ врядъ ли наше кушанье полюбится.
   -- Ничего, давайте, а васъ прошу во всю дорогу распоряжаться моимъ чаемъ.
   Рабочіе закопошились и съ церемонною торжественностью поднесли мнѣ на большой берестѣ, первообразѣ подноса, берестяную коробку, въ которой налитъ былъ наваръ съ плавающими на поверхности его какими-то крупинками и съ утонувшими невзрачными кусками чернаго мяса. Возлѣ коробки лежала палочка; въ расщелину, сдѣланную съ одного ея конца, всунутъ былъ клочокъ бересты, сложенной въ видѣ воронки: это орудіе довольно-хорошо замѣняло собою столовую ложку, только береста частенько болталась на своемъ шаткомъ основаніи. На берестѣ-подносѣ было набросано нѣсколько соли и еще какія-то красно-сизыя стружки.
   -- Это что за стружки? спросилъ я кашевара.
   -- Это отличное-съ сухое-вяленое-соленое мясо, отвѣчалъ кашеваръ облизываясь.
   -- Нѣтъ, другъ мой; дай ужь мнѣ лучше обыкновеннаго хлѣба, а супомъ своимъ поподчуйте моего Никиту: съ одного чая онъ сытъ не можетъ быть.
   -- Мы его давича ужь зазывали на вашу хлѣбъ-соль; онъ-было и подошелъ, да какъ попробовалъ -- вѣрно не по нутру показалось, отошелъ, спасиба не сказалъ! Однихъ сухарей наѣлся.
   Подали и мнѣ сухарей: печенаго хлѣба не было.
   Таежные сухари поменьше морскихъ, но, чтобъ справиться съ ними, надо имѣть крѣпкіе зубы и сильный аппетитъ; пролежавъ въ амбарѣ около полугода, они принимаютъ твердость кирпича и въ случаѣ нужды могутъ быть употреблены вмѣсто пуль при заряжаніи ружей; на повалъ такъ и убьетъ! Опыты эти мнѣ некогда было дѣлать. Завернувъ ихъ въ первую попавшуюся тряпку, я истеръ ихъ въ порошокъ, высыпалъ въ стаканъ съ чаемъ и утолилъ свой голодъ этою особеннаго рода тюрею.
   Вожакъ, узнавъ, что со мной не было никакихъ запасовъ, просилъ у меня позволенія возвратиться въ резиденцію и взять все, что для меня нужно, обѣщаясь къ вечеру догнать насъ на дорогѣ. Но я запретилъ ему это дѣлать, не желая тревожить старость Ивана Петровича и полагая, что не теперь, такъ послѣ можно же будетъ купить все нужное.
   Отдохнувъ часа два, мы опять пустились въ дорогу.
   Дорога замѣтно становилась хуже и хуже. Начали появляться болота. Дорога сворачивала въ мрачныя ущелья горъ. Синяго неба не стало видно за сплетшимися вѣтвями деревъ. Часто приходилось перескакивать черезъ опрокинутыя бурею деревья и истлѣвшіе пни. Рысь надлежало оставить до болѣе-удобнаго случая и плестись шагомъ. Проѣхавъ верстъ восемь, или десять, я предпочелъ идти пѣшкомъ. Подъ гору въ моихъ сапожищахъ идти было скользко; въ гору, или какъ здѣсь говорятъ-тянигусомъ, идти тяжело; на сѣдлѣ сидѣть неловко; я перебилъ на немъ подушку съ изголовья Ивана Петровича -- все то же; снялъ ее прочь -- сидѣть отъ боли невозможно. Остановиться на ночь въ этомъ мѣстѣ нельзя было и подумать, потому-что мы, пробираясь опять къ берегу Амыла, не встрѣчали уже въ этихъ хребтахъ воды; да и травы порядочной не было: значитъ -- ни людямъ, ни конямъ нечего было ѣсть. Силы мои совершенно истощились; остановиться нельзя -- и я машинально волочилъ ноги впередъ. Отдохнуть еще часъ-другой времени -- тоже нельзя: надобно было засвѣтло доѣхать до извѣстнаго мѣста, до станка, гдѣ и воды и травы было довольно; послѣ солнечнаго заката по тайгѣ не ходятъ изъ боязни въ совершенной темнотѣ напасть на медвѣдя или потерять дорогу. Заблудившись одинъ разъ, рискуешь погибнуть въ пустынныхъ лѣсахъ отъ голода или отъ дикихъ звѣрей. Наконецъ, въ то самое время, когда нетерпѣніе мое и изнеможеніе, которыя я долженъ былъ тщательно скрывать отъ моихъ провожатыхъ, готовы были довести меня до отчаянія -- мы неожиданно очутились передъ избушкой.
   Это былъ станокъ, зимовье, гдѣ грѣются и отдыхаютъ рабочіе во время переходовъ въ холодное время на пріиски и съ пріисковъ. Подобныя же зимовья строились и въ старые годы казаками въ то время, когда они расширяли границы Россіи въ Сибири и объясачивали инородцевъ. Изъ зимовья дѣлался острожекъ, изъ острожка -- крѣпостца; потомъ населеніе увеличивалось, строился храмъ Божій и въ недавней глуши являлись или село, или городъ. Такая же участь ожидаетъ и нынѣшнія зимовья или по-крайней мѣрѣ пріиски золотопромышлениковъ. Когда прекратятся всѣ работы иныхъ пріискателей на извѣстномъ какомъ-нибудь мѣстѣ, оставшіяся послѣ нихъ строенія будутъ готовы къ принятію новыхъ обитателей, можетъ-быть, новыхъ колонистовъ, которыми правительству угодно будетъ населить отдаленные предѣлы Сибири. Въ Томскомъ-Округѣ Рязановскіе Пріиски, въ Минусинскомъ Подсосовскіе, въ южной части Енисейскаго-Округа Щеголевскіе и Асташовскіе, въ Канскомъ -- Кузнецовскіе и опять Рязановскіе и во многихъ другихъ мѣстахъ нынѣшнія постройки пригодятся и въ будущемъ для многаго, что правительство признаетъ за нужное сдѣлать.
   -- Переходъ конченъ", прикажете разсѣдлывать? спросилъ старшій конюхъ.
   -- Сдѣлай милость, любезный, и, пожалуйста, поскорѣй чаю! Я думаю, и вы очень устали?
   -- Съ чего жь это, сударь? У насъ не только что мы, даже хозяева-то, когда ѣдутъ на-легкѣ, весь этотъ переходъ дѣлаютъ до обѣда, а послѣ обѣда другой такой же. Завтра васъ поломаетъ такъ, что не дай Господи, а послѣ завтра все какъ рукой сниметъ: только не сходите съ сѣдла.
   Лошади скоро были развьючены, стреножены и отпущены искать себѣ корма. Я пошелъ осмотрѣть свою новую квартиру и вошелъ въ избушку, въ надеждѣ хотя тамъ заказать хорошій для себя ужинъ и расположиться попривольнѣе отдохнуть. Съ какимъ огорченіемъ я увидѣлъ, что зимовье это пусто и недоступно для обитанія! Не говоря уже про то, что мнѣ пришлось остаться безъ ужина такъ же, какъ я остался и безъ обѣда, мнѣ нельзя было даже укрыться въ этомъ такъ-называемомъ пріютѣ. Я съ ужасомъ оттуда вышелъ. Провести ночь въ этой избушкѣ не было никакой возможности: она была темна, грязна, измарана, пропитана какимъ-то отвратительнымъ запахомъ, съ печью, складенною изъ необдѣланныхъ обломковъ разныхъ камней, безъ трубы; съ нарами низенькими и широкими, на которыя не только лечь -- сѣсть было нельзя: такъ они были грязны и перепачканы. Я рѣшился ночевать подъ деревомъ тѣмъ охотнѣе, что воздухъ былъ чистъ, погода чудная, а на небѣ показалась ужь полная луна и обѣщала свѣтлую ночь.
   -- Не безпокойтесь, сударь, все отлично устроимъ, сказалъ вожакъ и сталъ хлопотать съ народомъ около огня.
   Солнышко закатилось.Сумерки тамъ непродолжительны: скоро наступила ночь. Но какая ночь! Подъ ногами шумитъ и плещетъ Амылъ и, круто поворачивая въ сторону, пробиваетъ между утесами широкую и длинную улицу и раскрываетъ передъ глазами дивную панораму своихъ скалистыхъ береговъ, осѣненныхъ гигантскими кедрами. Чудная перспектива оканчивается черною массою древнихъ лѣсовъ, за которыми другъ изъ-за дружки выглядываютъ вершины горъ, рѣзко очерченныя на сафировомъ небѣ блѣдными лучами мѣсяца, который медленно переплывалъ съ одной горки на другую. Прямо противъ насъ берега представляютъ сплошную массу отвѣсно стоящихъ громадныхъ камней. За ними влѣво образуется глубокая впадина, окаймленная ближайшими вершинами и освѣщенная какимъ-то особеннымъ, магическимъ свѣтомъ луны, придававшимъ густой зелени лѣсовъ бирюзовый цвѣтъ; а тамъ, далеко, на краю горизонта, Снѣжные-Бѣлки, высокіе хребты, покрытые вѣчнымъ снѣгомъ, подпираютъ собою сводъ небесный. Золотая луна дрожитъ длинною полосою на черныхъ водахъ бурной рѣки. Миріады звѣздъ яркимъ блескомъ сверкаютъ въ вышинѣ. А здѣсь широкое пламя огромнаго костра озаряетъ краснымъ варевомъ и высокіе кедры, и бѣдную, одинокую избушку, и горсть чуждыхъ другъ другу людей, отрѣшенныхъ теперь отъ цѣлаго міра непроходимыми дебрями и соединенныхъ тутъ въ одну кучку одинаковыми интересами -- блескомъ золота. Казакъ лежитъ на берегу навзничь, свѣсивъ ноги въ воду, закрывъ лицо шапкою и подложивъ руки подъ голову. Ссыльные, копатели золота, окружали котелъ съ несъѣдобною пищею, которая для нихъ уже готовилась, и, забывъ утомленіе, въ ожиданіи ужина, заливались веселыми пѣснями, сопрождая ихъ выразительными жестами, подмигиваньемъ и пляскою. Я, безпечный фрачникъ Невскаго-Проспекта, нежданно, невѣданно попавшій въ эту компанію, стоялъ поодаль на утесѣ, разинувъ ротъ отъ удивленія передъ дикими красотами сибирской природы и развѣсивъ уши для громкихъ припѣвовъ пѣсней, которыми утѣшала себя горсть сосланныхъ преступниковъ. Въ головѣ моей роились тысячи восторженныхъ мыслей, душа моя хотѣла вылиться въ звучныхъ словахъ, про никнутыхъ лиризмомъ, нокъ высокимъ помысламъ стали незамѣтно примѣшиваться чувствованія эгоистическія. Гдѣ я очутился? думалъ я. Сколько я преодолѣлъ препятствіи? Что можетъ сдѣлать человѣкъ, подстрекаемый какою-нибудь любимою идеей? Нужна только воля -- и для него нѣтъ ничего невозможнаго: все ему покорно: онъ властитель міра...
   Не успѣлъ я еще всмотрѣться хорошенько въ окружающую меня природу -- какъ вдругъ все перемѣнилось. Страшная мгла мгновенно налетѣла. Звѣздъ и луны не видно. Молнія въ трехъ мѣстахъ разомъ прорѣзала воздухъ и освѣтила на мгновеніе свинцовыя тучи, неожиданно набѣжавшія изъ-за горъ, скрытыхъ отъ нашихъ глазъ утесомъ, подъ которымъ мы расположились. Въ то же мгновеніе раздался оглушительный ударъ грома; люди и лошади пали безсознательно ницъ; все смолкло, все омертвѣло! Не успѣло эхо въ тысячѣ перекатовъ отдать дань первому удару -- раздался новый трескъ. Земля вздрогнула, застонала. Амылъ вспѣнился, заревѣлъ; вѣковой кедръ вырванъ съ корнемъ и отброшенъ невѣдомою силою далеко въ сторону. Дождь полился крупными каплями и съ шумомъ хлесталъ о выдавшіеся камни утесовъ. Берегъ покрытъ былъ лужами, которыя пузырились и издавали Фосфорическій блескъ; пламя нашего костра было уничтожено. Сильный вѣтеръ свистѣлъ въ ущельяхъ и валилъ взрощенныя по утесамъ деревья, которыя, не поддаваясь его могучему напору, съ пискомъ и скрипомъ колебали своими одинокими верхушками, крѣпко запустивъ корни въ расщелины камней. Громъ раздавался ужасными взрывами: молнія безпрестанно чертила воздухъ зеленокрасными полосами свѣта и озаряла ту же панораму береговъ и горныхъ вершинъ; но панорама имѣла уже не тотъ смыслъ; дѣйствіе ея на чувства, на воображеніе было иное. Веселье и буйные клики превратились въ смиреніе, гордость пала въ прахъ передъ величіемъ природы, мелочной эгоизмъ уступилъ мѣсто благоговѣнію къ Промыслу.
   Гроза стихла такъ же быстро, какъ быстро разразилась надъ нами; быстро стихли и волненія души. Не прошло и десяти минутъ отъ перваго громоваго удара -- и опять небо прояснилось, опять декорація та же; опять раздались пѣсни рабочихъ; опять человѣкъ призналъ себя покорителемъ вселенной; опять все засуетилось около чайника съ кипяткомъ и котла съ прародительскимъ отваромъ стараго мяса, если только прародителямъ нашимъ было извѣстно отличное сухое-вяленое-соленое мясо. Блюдо это можно перевести по-русски словомъ-провѣсная солонина, то-есть, соленая говядина или баранина, въ-продолженіе извѣстнаго періода времени высушенная солнечными лучами и обращенная съ виду въ какое-то деревянное вещество, грязное и очень-дурно пахнущее. Пролежавъ иногда года три-четыре въ амбарѣ, въ неопрятности, мясо это совершенно чернѣетъ и у человѣка съ деликатнымъ желудкомъ можетъ отбить всякій аппетитъ даже во время голода.
   И на этотъ разъ я удовольствовался чаемъ съ черными и чуть-ли не каменными сухарями. Мой Никита и провожатые промокли до костей. Снявъ съ себя все до рубахи, они сушили свои пожитки около костра: такъ обыкновенно соблюдаютъ, какъ я узналъ въ-послѣдствіи, всѣ почти рабочіе, во время розъисковъ, свою опрятность. Надъ людьми надо было сжалиться, и я всѣмъ имъ роздалъ по небольшой порціи рома. Восторгъ ихъ былъ неописанъ. Они ужь давно не пивали; на пріискѣ, гдѣ они были съ начала лѣта, еще не дошла очередь до порціи, которая раздается раза два-три въ лѣто, а въ резиденціи купить вина было не на что, да и заложить ничего не случилось -- а деньги водятся у пріисковыхъ рабочихъ только въ сентябрѣ мѣсяцѣ и ведутся недолго. Не цѣльная рюмка рома благотворно подѣйствовала на людей, отвыкшихъ отъ крѣпкихъ напитковъ; отъ двойной такой порціи они бы совершенно охмѣлѣли и были бы рѣшительно ни на что не способны.
   Для меня рабочіе нарубили съ десятокъ жердей, устроили изъ нихъ на живую нитку маленькій шалашикъ, обложили его берестою и пихтовыми вѣтвями; внутри шалаша разложили войлочные потники изъ-подъ сѣделъ, сравняли неровности почвы; въ головы положили сѣдло съ подушкой Ивана Петровича и недалеко оттуда кинули большую горящую головѣшку, чтобъ выкурить, сколько возможно, мошекъ. Было чувствительно холодно; я надѣлъ бѣличій халатъ, натянулъ кожаную шинель, и въ сапогахъ, сѣткѣ и перчаткахъ, не раздѣваясь, легъ на устроенное ложе, крѣпкое и жосткое до чрезвычайности. Половина туловища моего была въ шалашѣ: остальная часть, за неимѣніемъ мѣста, распространилась на чистомъ воздухѣ. Люди расположились около костра, предварительно выстрѣливъ три раза въ три разныя стороны, съ тою цѣлію, говорили они, чтобъ отдалить медвѣдя, если онъ былъ близко. Каждый выстрѣлъ эхо безпрерывно передавало по ущеліямъ по-крайней-мѣрѣ въ-теченіе полуминуты.
   Ночью я проснулся отъ страннаго шума и чавканья подъ самымъ ухомъ. Ужь не медвѣдь ли? вотъ бѣда-то! Я тихонько приподнялся, выползъ изъ-подъ шалаша; смотрю -- люди спятъ, составляя одинъ полукругъ около перегорѣвшихъ бревенъ костра; другой полукругъ составляли лошади, онѣ смирно стояли тутъ, уткнувъ головы въ дымъ отъ головней; бѣдняжки спасались отъ мошекъ, которыя успѣли изранить ихъ во всѣ нѣжныя части тѣла. Вѣрно не медвѣдь, подумавъ я, разсудивъ, что иначе лошади непремѣнно бы разбѣжались. Обойдя кругомъ нашу стоянку, я поймалъ вора. Подъ деревомъ, къ которому шалашъ былъ прислоненъ, лежала сума съ сухарями; лошадь набрела на него, распустила, ужь не знаю какимъ образомъ, ремень и преспокойно изволила убирать сухарики, одинъ за другимъ. Сухари даны были намъ по разсчету дней; намъ нельзя было тратить ихъ по пустому; я лошадь прогналъ, суму опять стянулъ, втащилъ къ себѣ въ шалашъ, легъ и опять заснулъ.
   На другой день, мы проснулись вмѣстѣ съ солнышкомъ. Горы дымились испареніями, которыя, подобно облакамъ, носились по покатямъ и вѣнчали собою вершины. Туманъ рѣдѣлъ понемногу, быстро поднимаясь къ верху, и наконецъ совсѣмъ исчезъ изъ глазъ. Солнышко огромнымъ огненнымъ шаромъ явилось во всемъ блескѣ ослѣпительныхъ лучей. Оно озлатило окраины снѣжныхъ горъ, покрыло даль пурпуромъ, вдохнуло въ природу новую жизнь, пробудило все къ новой дѣятельности.
   Я всталъ разбитый и голодный. Къ сухарямъ однакожь прибавилъ я наваръ и сырую вяленую говядину, которою уже не брезгалъ; мнѣ это блюдо показалось даже превосходнымъ -- точно вестфальскій окорокъ. Никита тоже поѣлъ его исправно. Рабочіе срубили кедровое дерево, чтобъ попользоваться его шишками. На этомъ деревѣ мало было шишекъ; рабочіе срубили другое: то было поплодовитѣе. Шишки сорвали, положили ихъ печь въ горячую золу, раздѣлили поровну, а срубленныя деревья оставили гнить на мѣстѣ.
   -- Это, сударь, капля въ морѣ, отвѣчали мнѣ рабочіе, когда я имъ говорилъ, что благоразумнѣе было бы влѣзть на дерево.-- А вонъ изволите видѣть на той сторонѣ выгорѣлый лѣсъ? Это наши же братья сожгли: развели костеръ, какъ вотъ и мы, да и ушли, не заливши огня. Поднялся вѣтеръ, головни разметало, пламя показалось во многихъ мѣстахъ, и лѣсъ весь выгорѣлъ. А какой лѣсъ-то богатый! какъ на подборъ все строевой: лѣсина къ лѣсинѣ; верстъ на двѣнадцать въ длину, а въ ширину-то и Богъ-вѣсть сколько!
   Мы свой костеръ чуть-было тоже не забыли залить и едва не отправились далѣе, оставивъ суму съ сухарями въ шалашѣ, въ которомъ я провелъ ночь.
   Этотъ день мы начали переправой черезъ рѣку, и опять таки вплавь. Въ послѣдствіи времени я двадцать, тридцать разъ переплывалъ рѣки быстрыя и бурныя и все ни-по-чемъ, какъ-будто такъ и слѣдовало; но въ первое время подобныя переправы поселяли во мнѣ очень-непріятныя ощущенія и довольно-неутѣшительныя мысли, особенно при совершенномъ неумѣніи моемъ плавать. При всемъ томъ, нельзя даже прійдти въ недоумѣніе и обнаружить при постороннихъ душевное волненіе. Рабочіе какъ-разъ на зубокъ поднимутъ и не замедлятъ подтрунить надъ новичкомъ, конечно, не въ глаза, а такъ, между собою.
   -- Глядь-ко, парень! скажетъ одинъ: еще баринъ, а трусу празднуетъ!
   -- Не говори ужо, подхватитъ другой: -- этіе, то-есть, питимбургскіе, будь они не ладны! на словахъ только горячи, а какъ прійдетъ къ дѣлу-такъ и на попятный!
   -- Сидѣлъ бы дома, замѣтитъ третій:-- сполитичнѣе бы было, а то нѣтъ, туда же въ тайгу ползётъ! Вотъ анагдысь проѣзжалъ, даромъ-что изъ Питера, а смотри-ткось какъ закатывалъ: ихъ ты!
   Съ противоположнаго берега начиналась такая дорога, о которой, не видавъ ея, нельзя себѣ составить яснаго понятія. Мы шли тянигусами; они пересѣкались еланями, открытыми площадками на склонахъ и вершинахъ горъ; почва была размягчена водными родниками и разбита стадами быковъ, которыхъ гнали, за нѣсколько недѣль до насъ, этимъ путемъ на пріиски, или, сохраняя мѣстное выраженіе, надобно сказать: туто-ка скота гонили. Вся дорога иззубрена была уступами изъ перегнилыхъ пней и сплетшихся древесныхъ корней. Промежутки этой фантастической лѣстницы были переполнены жидкимъ и вязкимъ растворомъ глины и грязи, никогда невысыхающей въ тѣни густыхъ елей, сосенъ, пихты и кедра, перепутавшихся вѣтвями одни съ другими черезъ тропинку, по которой двоимъ невозможно было ѣхать. Въ иныхъ мѣстахъ, тропинка еще болѣе съуживалась. Лошади, выбирая сами мѣсто, гдѣ бы имъ ступить посуше, приближались къ сторонкѣ. Въючныя задѣвали своею ношею стволы деревъ, цѣплялись своими веревками за толстые сучки и задерживали ходъ этимъ безпрестаннымъ препятствіемъ. Верховыя, которымъ мы предоставили полную свободу, опустивъ имъ поводья, такъ-какъ дорога была одна и своротить рѣшительно некуда, тоже не хотѣли идти по серединѣ дороги: ступать въ грязь имъ не нравилось; опираться на выдавшіеся гребнемъ корни-невыгодно, потому-что копыто могло или соскользнуть или попасть въ развѣтвленіе корней, а такимъ-образомъ легко вывихнуть ногу; онѣ и жались къ деревьямъ, а мы, по ихъ милости, получали порядочные удары вѣтвей въ лицо и въ голову, если не успѣвали, нагнуться на сѣдлѣ или во-время приподнять и распутать тѣ сучья, которые, по гибкости своей, не могли противостоять нашимъ усиліямъ. Особенно страдали наши колѣни, когда лошадь прижимала насъ къ дереву. Подобные удары, весьма-чувствительные, заставили насъ опять взяться за поводья, чтобъ принудить животныхъ идти серединою.
   Выдавались мѣстами, особенно по болотамъ, такіе переходы, что надлежало, по чувству самосохраненія, слѣзать съ сѣдла и идти пѣшкомъ, проваливаясь на каждомъ шагу почти по колѣно и перепрыгивая съ одной кочки на другую. Раза два случалось развьючивать лошадей и переносить тюки на себѣ до лучшаго пути, а бѣдныхъ животныхъ, и безъ того измученныхъ, пускать по топкимъ мѣстамъ безъ груза. Бѣда, если вьючная лошадь упадетъ здѣсь вмѣстѣ со вьюкомъ; развьючивъ ее тутъ же, не теряя времени, недостаточно тянуть ее за поводъ: надобно приподнимать ее кольями, запуская ихъ съ обѣихъ сторонъ увязнувшаго тѣла. Если ко всѣмъ этимъ удовольствіямъ прибавить опустошенія, причиненныя минувшею бурей, перескакиваніе черезъ опрокинутыя деревья, дождь, который цѣлый день ливмя лилъ на насъ и пробилъ на сквозь мой кожанъ, и замѣтить, что второй день верховой ѣзды, съ утренней зари до вечерней -- самый тягостный, самый мучительный, то легко можно себѣ вообразить, каково жь было человѣку, который, ѣздилъ верхомъ развѣ только въ малолѣтствѣ, и то на деревянныхъ лошадкахъ въ Екатерингофѣ, и который до-сихъ-поръ безвыѣздно жилъ въ Петербургѣ, не имѣя никакого понятія о прелестяхъ верховой ѣзды въ сибирскихъ трущобахъ! Это не гарцованье по аллеямъ Лѣтняго-Сада или на Елагиномъ-Островѣ, не прогулка изъ Парголова въ Токсово: это безпрерывное мученье цѣлый день, скачка верстъ по пятидесяти, по восьмидесяти, а въ случаѣ нужды и болѣе -- отъ зари до зари. Здѣсь очень-легко можно попасть и подъ лошадь, когда она, несясь крупною рысью по фантастической тропинкѣ, упадетъ, завязнувъ въ ямѣ, или поскользнется пробираясь извилинами на крутизны и спускаясь невѣрнымъ шагомъ подъ гору по камнямъ, которые поминутно катятся изъ-подъ ногъ; можно разбить себѣ голову, когда, послѣ проливныхъ дождей и затопленія всего прибрежья, въ разбухнувшихъ, полныхъ воды сапогахъ, по скользкой травѣ, намотавъ хвостъ вѣрнаго коня себѣ на руку, цѣпляешься по крутымъ быкамъ, горнымъ мысамъ, далеко вдавшимся въ рѣку, для того, чтобъ продолжать путь болѣе-удобною дорогою, не берегомъ, а хребтами, по гребнямъ горъ; можно даже окунуться не совсѣмъ-удачно въ чистыхъ струяхъ быстрыхъ горныхъ потоковъ и рѣчекъ, которыхъ нельзя миновать и которыя переѣзжаешь по необходимости вплавь, сидя на лошади.
   На третій день похода, когда мы въ полдень остановились отдохнуть, мнѣ показалось, что мы еще мало проѣхали. Усталость и боль каждой косточки прошли совсѣмъ; я чувствовалъ себя другимъ человѣкомъ, привыкъ къ дорогѣ, къ сырости и сталъ настоящимъ таёжникомъ, а чай, ржаные сухари и вяленое мясо были для меня единственною и очень-вкусною пищею: аппетитъ мой сдѣлался все пожирающимъ,а желудокъ всепереваривающимъ. Я уже привыкъ и къ сѣткѣ: она теперь была для меня самою необходимою принадлежностью, не смотря на то, что сначала надѣялся непремѣнно подъ нею задохнуться. Я даже забывалъ о ея существованіи до такой степени, что когда нужно было обойдтись посредствомъ платка, какъ выражаются поклонники десяти тысячь китайскихъ церемоній, я, вмѣсто того, чтобъ схватить себя за носъ, сжималъ платкомъ одну сѣтку, отдаленную отъ лица вершка на два пустаго пространства. Къ ней же, вмѣсто рта, подносилъ стаканъ съ чаемъ, проливалъ, конечно, его, ошпаривалъ немножко себя и мочилъ прозрачную ткань волосяной кисеи. Но подобнымъ происшествіямъ довольно было случиться разъ-другой, чтобъ пріучить человѣка ко всѣмъ мѣрамъ предосторожности, даже во время сна. А спали мы крѣпко, не смотря на то, что лежать было очень-жостко и что дождь мочилъ насъ безъ всякой жалости. Кожанъ мой такъ разбухъ и до такой степени напитался сыростью, что въ немъ вѣсу было вѣрныхъ полпуда.
   Такъ путешествовали мы и слѣдующіе дни. Ничто не измѣнялось. При видѣ роскошныхъ, плѣнительныхъ для взора и доселѣ невиданныхъ мною растеній, которыми пестрѣла каждая долина, какъ-будто подернутая разноцвѣтнымъ ковромъ, -- во мнѣ явилась-было потребность собрать гербарій той мѣстности, которую я проѣзжалъ; но до гербарія ли тутъ! когда мнѣ было этимъ заняться? Я думалъ прежде всего, какъ бы скорѣе доѣхать; потомъ сообразилъ, что я могъ убить много чужаго времени, на которое не имѣлъ права; у людей, провожавшихъ меня, провіанту было взято по разсчету всего на пять дней: значитъ, еслибъ мы и одинъ день промѣшкали въ дорогѣ -- семь человѣкъ были бы цѣлый день голодны. Ко всему этому, мнѣ не во что было положить экземпляровъ предположеннаго гербарія: Ничего и не вышло! Скажу только, какъ про рѣдкость, что въ кустарникахъ по берегу Амыла растетъ дикая, но очень-крупная и сладкая малина. Въ противоположность малинѣ -- здѣсь, такъ же какъ въ Енисейскомъ и въ Томскомъ Округахъ, растетъ въ изобиліи черемша или колба (angulare allium), дикій чеснокъ, трава, придающая всему сильный чесночный запахъ и служащая предохранительнымъ средствомъ отъ цинги: изъ нея простой народъ варитъ щи и употребляетъ ее вмѣсто салата. Рогатый скотъ ѣстъ ее съ аппетитомъ и запахъ ея передаетъ и молоку и мясу: потому часто у богатыхъ и радушныхъ хлѣбосоловъ-золотопромышлениковъ можно полакомиться ростбифомъ съ сильнымъ запахомъ чеснока, кофеемъ съ чесночными сливками или мороженымъ, непріятно отзывающимся.-- Изъ числа прочихъ растеній замѣчателенъ корень сардна (lylium marlagon): онъ мучнистъ, на вкусъ пріятенъ и отлично замѣняетъ собою хлѣбъ; у ясачныхъ онъ въ большомъ7 употребленіи; бѣглымъ рабочимъ съ пріиска, особенно, когда они въ тайгѣ заблудятся, а хлѣбомъ при побѣгѣ достаточно не запаслись, кромѣ саранокъ ѣсть больше нечего. Вмѣстѣ съ черемшою и саранками растетъ повсемѣстно кирлыкъ (polygonum convolvulus), самородная греча, употребляемая въ кашу; въ иныхъ мѣстахъ, особенно въ Бійскомъ-Округѣ, растетъ кандыкъ (erythronium), на вкусъ сходный съ картофелемъ, и дикая конопля (cannabis); всюду по тайгѣ можно найдти чагырскій чай (pblomis tuberosa), употребляемый кочевыми племенами, и ревень (rheum), игравшій въ прежнія времена важную роль въ нашей коммерціи; но Сибиряки хвастаются особенно однимъ растеніемъ: это ягода облѣпиха (hippophae hamnoides), которая, говорятъ, удивительно-хороша въ вареньи.
   Точно такъ же, какъ гербарій, не могла осуществиться и завѣтная моя мысль. А эта мысль была вотъ какая. Отправляясь въ тайгу, я думалъ; вотъ, молъ, люди бросаютъ привычныя свои занятія, тратятъ деньги, нанимаютъ людей, бродятъ по лѣсу и жадно ищутъ по тайгѣ золота. Я неожиданно явился въ Сибири, со мной есть люди, есть инструменты; я тоже иду въ тайгу, безъ особеннаго пожертвованія капитала, котораго за мной никогда не водилось. Значитъ, счастіе само меня преслѣдуетъ. Вотъ, когда я поѣду и увижу такое мѣсто, гдѣ должно быть золото -- я и остановлюсь. Я буду сидѣть да смотрѣть и чай пить, или обѣдать, а люди между-тѣмъ станутъ шурфовать. Это слово ужь и мнѣ стало знакомо: я зналъ, что оно значитъ -- посмотрѣть, есть ли золото. Мы копнемъ тутъ, тамъ, есть золото-ладно, давай его сюда! Нѣтъ золота -- пойдемъ дальше, въ другомъ мѣстѣ поищемъ. Я нисколько не думалъ, что если мнѣ нуженъ отдыхъ, то и для другихъ онъ необходимъ, если я буду обѣдать -- то и другимъ ѣсть захочется; я былъ увѣренъ, что не Богъ же знаетъ, какихъ трудовъ и времени стоитъ отъискивать золото, копнулъ гдѣ-нибудь лопаткой разъ-другой -- и дѣло въ шляпѣ!
   И я не одинъ такъ думалъ. Нѣтъ, много было другихъ людей, которые въ полномъ убѣжденіи, что гдѣ Сибирь -- тамъ и золото, раздѣляли мои мысли. Конечно, мы были совершенные невѣжды въ этомъ дѣлѣ; но это-то и доказываетъ ясно, что золотою промышленостью занимаются преимущественно люди рѣшительно безъ всякихъ спеціальныхъ познаній и что управленіе и надзоръ за пріисками ввѣряются большею частію людямъ, вовсе-непонимающимъ горнаго дѣла.Нисколько не выше насъ въ этомъ отношеніи были и тѣ, которые поручили мнѣ "посмотрѣть на пріискъ", на которомъ никакихъ работъ не производилось: порученіе это ни имъ, ни мнѣ -- нисколько не казалось страннымъ. Уже пріѣхавъ на мѣсто и присмотрѣвшись къ дѣлу, я понялъ, немножко-поздно, что въ этомъ порученіи не было логики, точно такъ же, какъ и въ моей завѣтной мысли. Я узналъ тутъ, что золото де такъ легко достается: дорого оно стоитъ, много надобно прежде убить трудовъ, времени и денегъ, чтобъ пожать какіе-нибудь плоды. Случалось, что золото и легко доставалось иному, при помощи доносовъ, тяжебъ и разныхъ интригъ, но вѣдь на подобныя мѣры предусмотрительности не всякій въ состояніи рѣшиться! Еслибъ этотъ иной, который нанялъ рабочихъ, заплатилъ за инструменты и отдалъ приказанія управляющему на съ неба свалившемся для него пріискѣ,-- подумалъ когда-нибудь, какими тяжкими трудами открыто его золото, сколько поту и крови пролито на этотъ драгоцѣнный металлъ, сколькими горькими слезами смочены эти блестящія зернышки -- не съ улыбкой бы самодовольствія, не съ гордымъ бы сознаніемъ своего богатства, не съ любовію бы и восхищеніемъ сталъ онъ любоваться вожделѣнною собственностью, принявшею на Монетномъ-Дворѣ привлекательный видъ полуимперіаловъ... Но это въ скобкахъ!..
   Мы подвигались впередъ довольно-успѣшно. Дорожныя удобства тѣ же, рѣки безъ мостовъ, болота, опрокинутыя съ давнихъ лѣтъ деревья, которыхъ внутренность давнымъ-давно уже выгнила и которыя при малѣйшемъ напорѣ на нихъ ногою, особенно при желаніи сѣсть на нихъ и отдохнуть -- потому-что съ виду тутъ не было ничего подозрительнаго -- превращались въ какую-то труху въ томъ мѣстѣ, которое подвергалось большему вліянію, и опрокидывали охотниковъ понѣжиться. Это производитъ такое же ощущеніе, какое испытываетъ человѣкъ, изъ-подъ котораго вытаскиваютъ стулъ въ ту минуту, когда онъ только-что на гіего садится. Объ ѣздѣ на колесахъ нельзя было осмѣлиться подумать: такая дорога! Дождь шелъ безпрерывно; гроза, о которой мы, петербургскіе жители, не можемъ имѣть понятія, бывала часто; въ довершеніе всего, очень-нерѣдко попадались слѣды владыки здѣшнихъ лѣсовъ, медвѣдя, съ которымъ, однакожъ, не довелось намъ встрѣтиться лицомъ-къ-лицу: вѣроятно, колокольчики и ботало, шумъ нашего поѣзда и пѣсни рабочихъ помѣшали ему выйдти на сцену. Что говорить: я былъ этому очень-радъ; но мнѣ хотѣлось бы знать, какую роль разъиграетъ храбрый потомокъ завоевателей, который, казалось, трусилъ отстать отъ насъ сажень какихъ-нибудь на пятьдесятъ, какъ бы это ему иногда ни было нужно. Вотъ примѣръ его храбрости.!
   Однажды, остановившись вечеромъ у какого-то ручья, котораго я позабылъ названіе, и замѣтивъ огромную стаю дикихъ утокъ не въ дальнемъ отъ насъ разстояніи, я попросилъ юнаго воина похлопотать о новомъ блюдѣ къ моему ужину. Онъ осмотрѣлъ внимательно ружье, подошелъ поближе къ лакомому кусочку, утвердилъ ружье на сошкахъ очень-старательно, долго-долго цѣлилъ, прицѣлился... и отошелъ шаговъ на пять назадъ посмотрѣть, ладно ли ружье стоитъ. Потомъ тихохонько подкрался къ нему и, отвернувъ голову, потянулъ за веревочку, по которой спускался курокъ и отъ которой зависѣла участь невинныхъ пернатыхъ. Выстрѣлъ раздался... и, разумѣется, утки остались живы и здоровы: онѣ только встрепенулись и отлетѣли подальше.
   На четвертый день къ вечеру, мы прибыли на Больше-Тюхтетскій Пріискъ: двухъ-сотъ верстъ далеко не было, но за то таежная верста не измѣряемая, а разсчитываемая на обумъ, стоитъ нашихъ десяти. Теперь я былъ въ пяти съ половиною тысячахъ верстахъ отъ Петербурга.
   -- Что жь вы будете дѣлать на вашемъ пріискѣ? спросилъ меня на другой день управляющій: -- вѣдь у васъ тамъ никакихъ работъ не производится?
   -- Потому-то мнѣ и поручили посмотрѣть на него.
   -- Увѣряю васъ, что вы тамъ ничего не увидите; только проѣдетесь понапрасну: вода, земля, лѣсъ, горы -- больше ничего!
   -- А золото?
   -- Золото въ землѣ: вы его такъ, просто, не увидите; надо шурфовать.
   -- Я и буду шурфовать!
   -- Да вѣдь вамъ нечѣмъ: у васъ нѣтъ ни народу, ни лошадей, ни провіанта, ни инструментовъ, ничего нѣтъ! Надобно было все это прежде закупить и доставить сюда, нанять рабочихъ и прикащиковъ, обезпечить ихъ содержаніе, словомъ -- приготовиться, употребивъ на это тысячи, а потомъ ужь, этими средствами, и посмотрѣти есть ли въ пріискѣ золото. А этакъ, какъ вы собираетесь ѣхать, одни, безъ всего -- что вы увидите? Небо да землю, траву да деревья!
   -- Такъ какъ же мнѣ быть? А я, во что бы ни стало, сдержу обѣщаніе и посмотрю хоть на мѣстность.
   -- Послѣдствій-то никакихъ не будетъ! Другое дѣло, еслибъ у васъ было хоть человѣкъ восемь рабочихъ; съ хорошими рабочими и съ хорошими инструментами, вы, въ-продолженіе цѣлаго лѣта, успѣли бы выбить нѣсколько шурфовъ для того только, чтобъ знать: производить ли шурфовку настоящую, какъ слѣдуетъ, будущимъ лѣтомъ въ обширномъ размѣрѣ, или бросить совсѣмъ пріискъ, не рискуя въ будущемъ времени потратить понапрасну капиталъ безъ всякаго толка.
   -- Такъ-то оно такъ! А нечего дѣлать -- я поѣду: вы мнѣ не откажите только въ провожатомъ.
   -- Мало этого: вы мнѣ позвольте предложить вамъ пять человѣкъ рабочихъ со всѣми инструментами, но не больше, какъ на два дня: я не въ-состояніи обезсиливать себя безъ особеннаго приказанія хозяина; въ добавокъ ко всему, я самъ съ вами поѣду и покажу вамъ всѣ наши пріемы. Теперь я вамъ и свою промывальню не показываю -- послѣ будетъ яснѣе. Но какъ мы найдемъ вашъ пріискъ? У васъ съ собой планъ на него?
   -- Плана нѣтъ!
   -- Ну, такъ хоть копіи съ заявки нѣтъ ли?
   -- Со мной никакихъ бумагъ, кромѣ довѣренности, нѣтъ.
   -- Какъ же намъ быть? Этакъ мы не отъищемъ... Вы, проѣзжая сюда, замѣтили ли хоть одинъ пріискъ?
   -- Нѣтъ, ни одного!
   -- А вы ѣхали золотою розсыпью, проѣхали нѣсколько пріисковъ, даже переѣзжали по работамъ одного изъ нихъ по Жибижану.
   -- Я не замѣтилъ.
   -- Сергіевскій-Пріискъ по Жибижаву нынѣшній годъ не разработывается: онъ, подобно остальнымъ, по которымъ вы проѣзжали, пустъ; вы, какъ новый человѣкъ, и не могли ничего замѣтить, пропустивъ безъ вниманія прежніе разрѣзы и рабочія лачужки. Тѣмъ болѣе вы ничего не увидите на вашемъ пріискѣ... Какъ же бы намъ его отъискать... Позвольте, найдемъ! Вы только скажите мнѣ, когда и отъ какого пріискателя онъ заявленъ, если это вамъ извѣстно; у меня, какъ и у другихъ, есть свои копіи со всѣхъ заявокъ нашей системы. Хотя за вѣрность этихъ копій я ь не могу поручиться, однакожь, по нимъ все-таки я вашъ пріискъ найду прежде на бумагѣ, запишу всѣ урочища и всѣ особенности, какими этотъ пріискъ отличается отъ другихъ, а потомъ, надѣюсь, найду его на-самомъ-дѣлѣ въ природѣ.
   Заявку нашли; она была неудовлетворительна и заключала въ себѣ слѣдующее:

"Въ Минусинскій Земскій Судъ

   "Довѣреннаго отъ золотопромышленника такого-то Первостатейнаго, такого-то крестьянина Петра Сидорова Жгута
   "Объявленіе.
   "Имѣя дозволеніе на розъискъ золотосодержащихъ песковъ, второй гильдіи купецъ Захаръ Ефимовъ Первостатейный.-- Каковые поиски довѣрилъ мнѣ, а отъ меня по довѣренности вязниковскій мѣщанинъ Иванъ Борисовъ открывши розсыпь въ Минусинскомъ Округѣ, въ вѣдомствѣ Тесинской Волости; при ключикѣ не извѣстнаго наименованія, вливающемся съ правой стороны въ ключъ же Безъименный, текущій съ лѣвой стороны въ рѣчку Безъимянку, впадающую съ правой стороны въ рѣку же Малый Тюхтетъ, который съ лѣвой стороны впадаетъ въ Большой-Тюхтетъ, а сей вливается въ рѣку Амылъ съ лѣвой стороны, Амылъ же впадаетъ въ рѣку Тубу, текущую въ Енисей {Амылъ, вмѣстѣ съ рѣками Кизиремъ и Кижиромъ, образуетъ рѣку Тубу, которая впадаетъ въ Енисей выше Минусинска; съ правой стороны.}. Отъ устья ключика до вершины его примѣрно три версты. Починный пунктъ у самаго устья. На ономъ пространствѣ выбито шесть шурфовъ, три съ правой и три съ лѣвой стороны. Изъ перваго шурфа добыто одинъ золотникъ, сорокъ двѣ доли золота, изъ втораго восемьдесятъ восемь доль, въ третьемъ оказались одни признаки, а четвертый, пятый и шестой, за сильнымъ притокомъ воды, до плотяка не пройдены. Сложное содержаніе отъ ста пудъ примѣрно въ одинъ золотникъ. Шурфы биты длиною отъ трехъ до четырехъ аршинъ, шириною отъ трехъ до четырехъ аршинъ, глубиною отъ трехъ до четырехъ аршинъ. Турфу снимается отъ двухъ съ половиною до трехъ аршинъ; золотосодержащій пластъ въ два съ половиной аршина толщины. Порода образуется шкварцу бѣлаго малая часть, камень сѣрый и синій, глина и песокъ желтоватый. Почвенная порода сѣрый шиферъ. Лѣсъ произрастаетъ пихтовый, еловый, кедровый, березовый и рябиновый. Поставленъ столбъ съ вырѣзкой З. Е. II. 1840, что означаетъ вензель изъ первыхъ словъ хозяина. Партія находилась подъ управленіемъ прикащика Ивана Борисова съ перваго іюня по двѣнадцатое сего же іюня. Въ партіи было шесть человѣкъ: промывальщикъ, минусинскій мѣщанинъ Василій Просвирнинъ, рабочіе, ясачные Татары Качинской Дуемы Барсукъ Окуневъ и Битка Мартыновичъ и Койбальской Думы Туктишка Кабаргинъ, Шугай Байновъ и Абрамъ Санвараевъ. По соображенію моему, пріискъ сей къ разработкѣ уваженъ быть можетъ; о чемъ и объявляю земскому суду. Подать и копію получить довѣряю служителю Егору Иванову. По неимѣнію гербовой бумаги при семъ прилагаю пошлинныхъ мѣдью 52 1/2 копейки.-- Крестьянинъ Петръ Жгутъ."
   
   Ныньче не пишутъ ужь такихъ заявокъ: въ восемь лѣтъ много воды утекло.Можетъ-быть, подобныя заявки составляютъ теперь рѣдкость по тому наивному обману, которымъ она проникнута. Коль-скоро вся яма, шурфъ, глубиною 3 -- 4 аршина и турфовъ, пустой породы, наносу, земли, снимается 2 1/2 -- 3 аршина, то отъ-чего же толщина золотосодержащаго пласта 2 и 2 1/2 аршина? Откуда вывелъ заявитель, что сложное содержаніе обошлось въ одинъ золотникъ? Какимъ-образомъ онъ успѣлъ проѣхаться взадъ и впередъ по тайгѣ, искать тамъ розсыпь, найдти ее, вырыть въ ней шесть глубокихъ ямъ, добыть золото и все сдѣлать въ двѣнадцать дней? Обманное и нисколько неуважительное выраженіе "за притокомъ воды шурфъ не пробитъ до почвы", то-есть до сливной горнокаменной породы, противъ которой тщетны всѣ усилія золотокопательныхъ орудій и дальше которыхъ золотосодержащіе пласты проникать не могутъ, но дойдти до которой зависитъ совершенно отъ воли пріискателя -- встрѣчалось, говорятъ, въ старинные годы сплошь и сряду, почти въ каждой заявкѣ. Мѣстность пріиска не опредѣлялась никакими положительными особенностями и соблазняла не совсѣмъ-нравственныхъ искателей на неделикатныя попытки присвоить себѣ берега рѣчки, заключающіе въ себѣ золото и открытые тяжкими трудами настоящаго ихъ хозяина.
   Говорятъ, случалось нерѣдко, что столбы заявочные срубали, или срѣзывали вырѣзанныя на нихъ литеры, ставили другія клейма, прибавляли къ выбитымъ уже шурфамъ нѣсколько своихъ и дѣлали заявки, перифразируя описаніе мѣстности, говоря о ней опредѣлительнѣе и, въ случаѣ нужды, измѣняя названіе самой рѣчки; одинъ называлъ ее "рѣчкой Безъимянкой", а другой "Ключомъ -- неизвѣстнаго наименованія", третій присвоивалъ ей названіе "Павловки", а четвертый кликалъ "Петровкой", наконецъ, открывалось, что это просто "Черная-Рѣчка", а Черныхъ-Рѣчекъ въ Сибири, говорятъ, такая пропасть, что очень-нетрудно перемѣшать всѣ мѣстности. Все это вело къ спорамъ, которые развивались изъ послѣдней мелочи.
   На-примѣръ, могъ быть такой случай. Одинъ, положимъ, открылъ пріискъ по рѣ ютъ на сукъ высокаго дерева {Г. Гороховъ.}.
   Сагайцы обитаютъ между рѣками Аскызомъ и Эсью, по берегамъ Таштына и Арбата, текущихъ въ Абаканъ, по собственно такъ-называемой Сагайской-Степи. Число ихъ съ точностію нельзя опредѣлить: въ Сагайской Степной Думѣ, которой подчинены вмѣстѣ съ Сагайцами и Алтыры, Бельтяры и Мрасы -- подвѣдомственныхъ ей инородцевъ вообще считается 3897 душъ мужскаго и 4011 душъ женскаго пола {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}. Сагайцы занимаются хлѣбопашествомъ единственно только про себя, засѣвая рожь, ярицу, ячмень и пшеницу. Сверхъ-того, промышляютъ ловлею пушныхъ звѣрей по правому берегу Енисея. Они почти всѣ крещены и только малая часть ихъ придерживается шаманства {Г. Дмитренко.}.
   Качинцы, въ древнія времена называвшіеся Каши или Каштаръ, кочевали между Бѣлымъ и Чернымъ Іюсами, и еще въ 1672 году, при князцѣ Конкер-Котечинѣ, платили дань Русскимъ по пяти соболей съ каждаго мужчины. Происхожденіе свое воспѣвали такъ: "Кэйда тугаръ салъ? Кешта тюльбигенъ? Кемчуга изырь? Джиланту кизалжиръ?" Что по-русски означаетъ: "Какого рода? Съ Кемчуга или Енисея? Изъ Змѣинаго или изъ Красноярска?" Городомъ ихъ на Енисеѣ Русскіе дѣйствительно овладѣли еще въ шестнадцатомъ столѣтіи {Все это видно изъ дѣла въ иркутскомъ архивѣ подъ No 1899. Прим. г. Лосева.}. Нынѣ они обитаютъ преимущественно на древнихъ своихъ мѣстахъ, въ Минусинскомъ-Округѣ по степи, носящей ихъ названіе, Качинской, на лѣвомъ берегу Енисея и влѣво Абакана по берегамъ Іюса, впадающаго въ Чулымъ. Въ Минусинскомъ-Округѣ ихъ считается 3460 душъ мужскаго и 3119 душъ женскаго пола. Въ Красноярскомъ-Округѣ Качинцевъ считается 241 душа мужскаго и 231 женскаго пола; они имѣютъ около тысячи десятинъ земли, управленіе ихъ находится въ лежащемъ въ пяти верстахъ отъ Красноярска селеніи Торгошинѣ, гдѣ пребываетъ избираемый ими староста. Они живутъ разсѣянно, и трудно ихъ различать отъ Русскихъ, съ которыми они одинаковаго вѣроисповѣданія {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}. Минусинскіе Качинцы раздѣляются на восемь родовъ: Тубинскіе, Абалтаевскіе, Абалоковскіе, Тинскіе, Яринско-Остинскіе, Татаровскіе, Татьшіевскіе и Казановскіе. Управленіе ихъ сосредоточено въ Качинской Степной Думѣ. Есть преданіе, что они кочевали прежде по берегамъ Качи, у нынѣшняго Красноярска.
   Сойоты сдѣлались извѣстны Русскимъ съ 1604 года, обитало въ то время при енисейскихъ порогахъ, по ихъ Ойматуру именуемыхъ, и вели свое происхожденіе отъ предводителя татарскихъ породъ -- Пореня. Природное жительство они имѣли по рѣкамъ Оби и Енисею. На тѣхъ мѣстахъ, гдѣ были ихъ улусы, Русскіе, въ началѣ семнадцатаго столѣтія ихъ покорившіе, примѣтили много древнихъ развалинъ, въ видѣ каменныхъ маяковъ, о которыхъ опытомъ дознано, что это могилы неизвѣстныхъ народовъ, необычайно большими каменьями выкладенныя {Г. Лосевъ.}.-- Отдѣльное племя ихъ, извѣстное подъ названіемъ Табунутскихъ Сойотовъ, приняло подданство Россіи въ 1689 году. Предводитель ихъ, Саинъ-Окинъ, съ товарищами и шуленгами обязался вносить ясакъ поголовно соболями, рысями, лисицами, а въ случаѣ нужды и давать подводы {П. С. 3. Р. И. No 1336.}. Они обитаютъ около Тункинска и у юго-западной оконечности Байкальскаго-Озера {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}, но извѣстны и около Минусинска, гдѣ много разсказываютъ про ихъ дикую жизнь въ горахъ Алтайскихъ близъ китайской границы и про ихъ удивительное искусство владѣть лукомъ.
   Телеуты извѣстны русскому правительству съ 1601 года, какъ народы бѣдные и малочисленные, обитавшіе между Калмыками при самыхъ вершинахъ рѣки Оби.-- Когда они, оставя, въ 1609 году, прежнія свои жилища, добровольно покорились Россіи, то имъ даны были земли близь города Томска между татарскими улусами. Однакожь не; всѣ Телеуты вышли изъ жилищъ своихъ, а большая ихъ часть осталась у Калмыковъ. Они природный свой языкъ позабыли и нынѣ говорятъ по-татарски, а въ приказныхъ дѣлахъ съ давнихъ временъ называются Бѣлыми-Калмыками {Г. Лосевъ.}.
   Теленгуты покорены въ 1609 году. Два главные ихъ рода, подъ предводительствомъ князьковъ Манзуя и Бокоя, кочевали между рѣками Анюемъ и Чарышемъ, впадающими въ Обь; прочіе же роды ихъ бродили по рѣчкамъ Албѣ и Кингйри {Г. Лосевъ.}.
   Таутелеуты или Дзюнгорскіе Двоеданцы раздѣляются на двѣ волости и управляются двумя родоначальниками, демичами. Кочуютъ они въ глуши Алтайскихъ-Горъ, проѣхавъ замѣчательную по высотѣ и по сѣдлообразному виду гору Эда-Кубу-Туу, за такъ-называемую Студёною-Падью,-- гдѣ всегда, даже среди лѣта, бываетъ жестоко-холодно и вѣтрено,-- въ вершинахъ рѣкъ Чулышмана, Башкауса, по лѣвой сторонѣ Катуни, между ея вершиною и вершиною Чуи, имѣющихъ начало свое въ границахъ китайскихъ владѣній. Мѣстоположеніе ихъ кочевья похоже на степь; грунтъ земли мелкій голышникъ и дресва; зимами снѣгу весьма-мало; лѣсъ -- черемуха, тальникъ и низкій березнякъ; травы по рѣчкамъ достаточно; озеръ много; горы кругомъ отдалены на большое пространство. Таутелеуты исповѣдуютъ буддизмъ, но придерживаются и шаманства. Ростомъ крупны, манерами горды и грубы; знаютъ грамоту; земледѣліемъ не занимаются; скотоводство у нихъ въ хорошемъ состояніи; торгъ ведутъ рогатымъ скотомъ и промѣниваютъ китайскіе товары и серебро на европейскія издѣлія. Судомъ и расправою вѣдаются у Китайцевъ. Число Таутелеутовь неизвѣстно; ясакъ платятъ и Китаю, въ пограничномъ городѣ Уляту, и Россіи -- въ Бійскѣ, въ количествѣ по оцѣнкѣ на 200 руб. ассиг.-- Языкъ ихъ состоитъ изъ словъ монгольскихъ и калмыцкихъ {Г. Гороховъ.}.-- По другимъ извѣстіямъ, эти идолопоклонники, хотя и составляютъ одно племя съ Китайцами, однакожь говорятъ самымъ испорченнымъ турецкимъ нарѣчіемъ; дань китайскому правительству платятъ въ городѣ Буюнту, въ шести дняхъ пути отъ русской границы въ провинціи Улуссутой {Ж. М. Н. П. 1843 г., No 1.}.
   Селенгинскіе Калмыки, Урянхаи, Мунгалы, Олоты или Соити (въ старинныхъ бумагахъ названія эти употреблялись одно вмѣсто другаго), вышедшіе изъ Китая Монголы, кочевали съ давнихъ временъ по обоимъ берегамъ рѣки Селенги {Г. Лосевъ.}; подданство Россіи они приняли при тайшѣ Ирки Кантазіи, въ 1689 голу, и выговорили себѣ право не платить поголовнаго ясака, а со всѣхъ пяти кошсуновъ, на которые они были раздѣлены, дѣлать ежегодный сборъ по 50 лошадей, 50 быковъ и 50 барановъ {Г. Лосевъ.}. Но въ 1696 году "Мунгалы и иные иноземцы въ Даурахъ отъ Нерчинска откочевали "за границу"" {Тамъ же, No 1342.}. Въ 1757 году дѣлались большія приготовленія и ожидали перехода къ намъ Монголовъ въ большихъ массахъ, по случаю бывшихъ въ то время въ Китаѣ волненій, произведенныхъ Амурсаною {Э. Л. T. Il и XVI.}.

(Продолженіе слѣдуетъ.)

"Отечественныя Записки", No 9, 1847

   
-какъ денегъ было довольно потрачено, а разница въ результатахъ каждаго года была слишкомъ-велика, то и рѣшили, чтобъ на третье лѣто послать на пріискъ удвоенную партію, перерѣзать его по всѣмъ направленіямъ и, во что бы ни стало, добить до почвеннаго камня непремѣнно. "По-крайи й-мѣрѣ!" говорили они, "одинъ конецъ будетъ -- или панъ, или пропалъ!"
   Удвоенная партія потребовала удвоенныхъ суммъ на расходы.
   Товарищъ, убѣжденный въ безтолковой настойчивости и въ напрасной тратѣ, не хотѣлъ бросить деньги попустому.
   Между товарищами завязался споръ. Одна сторона хотѣла непремѣнно поставить на своемъ, упираясь на то, что, потративъ дважды огромныя суммы на открытіе пріиска и потомъ на его расшурфовку, Безосновательно было бы бросить дѣло въ то время, когда стоишь на распутіи и не знаешь хорошенько, впередъ ли идти, или назадъ воротиться, а между-тѣмъ, колеблешься сомнѣніемъ, видя, что шурфовка шла не совсѣмъ-удачно и не совсѣмъ даже старательно, и, отому-что тутъ или тамъ были явныя упущенія.
   Другая сторона, то-есть, третій товарищъ, не хотѣлъ уступить ни шагу передъ двумя другими, убѣждая ихъ согласиться наконецъ съ нимъ, что онъ самъ былъ на мѣстѣ, самъ онъ такой же хозяинъ, какъ и другіе, что у него нѣтъ никакихъ уважительныхъ причинъ не желать добра самому-себѣ, и что если были кой-какія упущенія, то они такъ мелки и ничтожны, что о нихъ не стоитъ и толковать, а не то, чтобъ жертвовать изъ-за нихъ огромными суммами, особенно, когда знаешь, что это ни къ чему не поведетъ.
   Различныхъ мнѣній никакъ нельзя было согласить. Оставалось одно средство: разсчитаться и разойдтись.
   Въ компаніи, вмѣсто трехъ, оставалось только два товарища. Третій подписалъ документъ.такого содержанія, что, не участвуя болѣе въ такой-то компаніи, онъ отстраняетъ отъ себя всѣ издержки, которыя могли бы падать на его часть въ случаѣ общихъ потерь компаніи, а съ другой стороны отчуждаетъ отъ себя всякое право на барыши, еслибъ они приходились на его долю, въ случаѣ выгоднаго развитія компанейской операціи.
   Вновь-сформированная шурфовочная партія двухъ хозяевъ отправилась на пріискъ, повела дѣло рѣшительно, на задолѣніе воды не жаловалась, всѣ пласты прошла до почвеннаго камня и доказала существованіе здѣсь одной изъ богатѣйшихъ розсыпей.
   Говорятъ, что отступившійся отъ дѣла участникъ почелъ себя оскорбленнымъ этою шуткою, привязался къ какой-то формальности, упущенной изъ вида при составленіи акта отреченія, и затѣялъ съ прежними товарищами продолжительный процессъ. Впрочемъ, новый маленькій Фонтепблоскій герой тоже потерялъ свое ватерлооское дѣло.
   Приступая къ работамъ, золотопромышленики заботятся объ обезпеченіи себя во всѣхъ возможныхъ потребностяхъ. Жителя пріиска нельзя сравнить ни съ какимъ степнымъ, удаленнымъ въ глушь помѣщикомъ. У этого есть, по-крайней-мѣрѣ, своя хата, ростетъ свой хлѣбъ, пасутся свои стада, есть на-готовѣ почти все свое, что нужно для потребленія неприхотливаго человѣка. У золотопромышленика ровно ничего нѣтъ; онъ долженъ за одинъ разъ запастись издалека всѣмъ, что нужно для него лично, какъ для человѣка, что необходимо имѣть ему, какъ заводчику, и что можетъ быть потребно для временныхъ обитателей его пріиска. Начиная съ шампанскаго, которымъ онъ считаетъ себя обязаннымъ понѣжить европейскій вкусъ почетныхъ своихъ гостей, до соли, необходимой всѣмъ въ пищу, отъ трюфля до чернаго сухаря, отъ бархата до каната, отъ серебрянаго сервиза до простой хлѣбальной деревянной ложки, отъ наковальни до иголки, отъ шелка до свиной щетины -- все, даже сѣно должно быть имъ заранѣе, закуплено и запасено. Провіантъ, фуражъ, колоніальные товары, многоразличныя орудія для собственно-золотаго производства, инструменты плотничные, кузнечные, столярные, разные предметы, которые трудно подвести подъ какую-нибудь категорію, посуда, стекло, свѣчи, всѣ принадлежности хозяйства, наконецъ, такъ-называемыя товарныя вещи для обуви и для одежды; однимъ словомъ, все, что только можетъ понадобиться -- все должно быть на пріискѣ, всѣмъ должно разсчетливо наполнить амбары. Все это закупается въ разныхъ мѣстахъ, везется по дорогамъ, сплавляется по рѣкамъ ді стремится въ резиденціи, откуда отправляется на пріиски.
   На пріискахъ въ это время кипитъ жизнь. Одни срубаютъ вѣковыя, деревья; другіе обрубаютъ сучья и отвозятъ сутунки на пильну, третьи строятъ домы; четвертые приготовляютъ все нужное для фабрики. Здѣсь шурфуютъ, тамъ отводятъ рѣчку въ сторону, тутъ записываютъ разную кладь въ книги, въ иномъ мѣстѣ солятъ говядину, тутъ изъ холста шьютъ кули (мѣшки), тамъ подковываютъ лошадей, въ конторѣ разсчитываются съ возчиками, на кухнѣ готовятъ въ огромныхъ котлахъ пищу, въ кузницѣ работаютъ разныя подѣлки -- и работа каждаго строго усчитывается, контролируется, провѣряется съ заданнымъ урокомъ, отмѣчается письменно въ ежедневномъ журналѣ.
   Возвратившись на гостепріимный пріискъ, я занялся его обозрѣніемъ.
   На этомъ пріискѣ я увидѣлъ хорошій домъ для хозяина, порядочныя избы для прикащиковъ, конюшни, амбары, фабрику и другія строенія. Не надобно, однакожь, предполагать, чтобъ это были зданія-все капитальные. Совсѣмъ нѣтъ: фабрику можно бы разобрать и перевезти на другой пріискъ, а прочія строенія сдѣланы на живую нитку и приведены въ близкое соотношеніе съ природой, не хуже вашихъ петербургскихъ загородныхъ дачь, гдѣ въ комнатахъ грибы растутъ. Шелъ ли дождь на чистомъ воздухѣ, гудѣли ли съ порывомъ вѣтры въ горахъ-въ то же время и въ домахъ шелъ дождь и вѣтеръ свистѣлъ въ стѣны хоромины. Избушки рабочихъ были маленькія, неуклюжія клѣтки, кое-какъ сложенныя изъ разнокалибернаго лѣса, который росъ кругомъ и былъ близко, подъ рукою. Конечно хі зимой жить въ этихъ канурахъ не было никакой возможности, но для лѣта -- это все-таки было жилище, болѣе-удобное для крова, чѣмъ рогоженные шалаши, въ которыхъ обыкновенно укрываются наши великороссійскіе крестьяне во время сѣнокоса.
   Пріискъ былъ населенъ сотней-другой наемныхъ людей, большею частію изъ ссыльнопоселенцевъ. Тутъ былъ, впрочемъ, всякій сбродъ всѣхъ возможныхъ сословій; но они не имѣли тутъ постоянной осѣдлости и въ сентябрѣ мѣсяцѣ расходились по домамъ. На пріискѣ остаются только караульщики, рѣдко десятокъ-другой рабочихъ для перевозки тяжестей изъ резиденціи и еще рѣже небольшое количество народа для зимнихъ работъ. Вотъ и все населеніе пріиска. На слѣдующее лѣто, если будетъ работа, прійдутъ другіе рабочіе и опять въ сентябрѣ разойдутся по своимъ деревнямъ.
   -- Ну! не важныя же у васъ дороги и не надежная осѣдлость рабочихъ! замѣтилъ я управляющему, припомнивъ горделивые возгласы поклонниковъ золотопромышлености о тѣхъ сердце-радующихъ результатахъ, которыми эта заманчивая отрасль облагодѣтельствовала всю страну.
   -- Что жь намъ дѣлать-то! возразилъ управляющій:-- или обдѣлывать дороги, или добывать золото! Гдѣ есть возможность и случай соединить то и другое вмѣстѣ, тамъ мы и соединяемъ. Посмотрите вы на томскую тайгу: изъ конца въ конецъ можно почти всю ее въ легкомъ тарантасѣ съ грѣхомъ пополамъ проѣхать, въ немногихъ развѣ мѣстахъ рискуя сломить себѣ шею, и то если только днемъ ѣхать. Но и это слишкомъ-важный шагъ къ усовершенствованію! А отъ-чего такая благодать? Отъ-того, что пріиски тамъ гораздо раньше открыты; тайга не обширна; люди дешевы; подвозъ недалекъ; сообщенія чаще; грунтъ земли крѣпче; надзоръ ближе и строже. А въ другихъ мѣстахъ пріиски гораздопозже открыты, болота встрѣчаются безпрестанно; тайга необъятна; пунктовъ соединенія мало: тутъ обдѣлывать дороги выше силъ человѣческихъ. И надо вамъ замѣтить: что "ели мы и обдѣлываемъ дороги, такъ это не для того, что у васъ называется "общею потребностію", а для того, что намъ, именно мнѣ, это необходимо, чтобъ провозъ для меня обошелся ближе и дешевле; до другихъ какое мнѣ дѣло! Вотъ я вамъ скажу, какой былъ у насъ случай. Горный исправникъ послалъ къ одному довѣренному {Вотъ нѣчто въ родѣ іерархіи пріисковаго люда: хозяинъ, главноуправляющій, управляющій, становой, довѣренный, коммиссіонеръ "по особымъ порученіямъ" (повѣренный только у откупщиковъ бываетъ), кассиръ, бухгалтеръ, прикащикъ по наемкѣ и закупамъ, матеріальный, просто прикащикъ, смотритель, служитель, штейгеръ, нарядчикъ, староста, десятскій, конюхъ и простые рабочіе съ многочисленными подраздѣленіями.} бумажку, какъ онъ называлъ -- предписаніе, а, какъ мы полагаемъ -- такъ отношеніе. И пишетъ: черезъ вашъ, молъ, пріискъ проѣзжая дорога для всѣхъ; такъ но угодно ли, говоритъ, вамъ будетъ по долгу христіанскому и по любви къ ближнему, въ такомъ-то мѣстѣ на трясину накинуть мостокъ, да хоть маленечко обдѣлать тропку? а то намедни я проѣзжалъ -- чуть-чуть самъ не убился, а лошадь выше брюха завязла -- тутъ и пропала. А довѣренный и отвѣчаетъ.на предписаніе, говоритъ, вашего высокородія, спѣшу увѣдомить, что у меня народу, какъ вамъ извѣстно, очень-мало, такъ-что если я людей своихъ пущу на дорогу, то останусь безъ золота и разорюсь убытками; да къ-тому жь по этой, говоритъ, дорогѣ хозяева наши сами не ѣздятъ, а коли я когда вздумаю поѣхать, такъ меня авось Господь и помилуетъ.
   -- А осѣдлость?-- ровно никакой?
   -- Да изъ чего жь тутъ осѣдлости-то быть? Мы и сами не знаемъ, будетъ ли у насъ на пребудущеё лѣто работа и нужно ли тогда нанимать рабочихъ: у инаго пріискъ не расшурфованъ, а у инаго случится, что компанія не вышлетъ денегъ на будущее производство. Осѣдлость на мѣстѣ однихъ и тѣхъ же людей и лѣтомъ и зимою есть очень у немногихъ: у Рязановыхъ, у Казанцова, у Зотова, у Асташова, у нѣкоторыхъ, другихъ, гдѣ люди и зимой работаютъ. А у насъ... слава-те Господи, что изъ людей никто не жалуется, что ему лѣтомъ жить негдѣ: ни на одномъ пріискѣ вы не найдете ни одного чело вѣка, который не имѣлъ бы надежнаго крова отъ сырости и непогодъ. Для этого мы даемъ людямъ, по приходѣ ихъ на пріискъ, по три дня на собственныя ихъ нужды, не требуемъ отъ нихъ въ это время пріисковыхъ работъ, а кормимъ и поимъ ихъ даромъ. А это въ массѣ чего-нибудь очень стоитъ, особенно если вы прибавите сюда и прокормъ народа во все время переходовъ его по тайгѣ. Люди въ это время строятъ себѣ избушки или каждый для'себя, или человѣка два-три вмѣстѣ общими силами. Разница между нашими избушками и вашими будками только та, что послѣднія красивы, удобны и крѣпки, а въ избушки со всѣхъ сторонъ вѣтеръ дуетъ.
   -- Говорятъ, что на пріискахъ двѣнадцать рабочихъ лѣтъ равны только четыремъ годамъ обыкновеннымъ. Скажите, правда ли это? По-крайней-мѣрѣ, это напечатано, и публика въ этомъ увѣрена.
   -- Сказать, что это истинная правда, я не смѣю, потому-что въ подобномъ отвѣтѣ будетъ скрываться явная несправедливость и высшая неблагодарность къ щедротамъ правительства, которое милостиво раздаетъ намъ пріиски на двѣнадцать лѣтъ обыкновенныхъ. А основаніе отвѣчать такъ -- есть, потому-что большинство золотопромышлениковъ работаетъ только четыре мѣсяца въ году, а на остальные-то восемь мѣсяцевъ у него не хватаетъ ни капитала, ни обслѣдованной мѣстности, которая, впрочемъ, тотъ же капиталъ. Вѣдь золотой промышленость -- это такого рода промышленость, къ которой можно примѣнить пословицу: куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней. Большинство участниковъ въ дѣлахъ этого рода стараются вести свои операціи, что называется, на фуфу -- извините меня за это слово, а оно тутъ у мѣста: отъ-того у нихъ весь годъ и состоитъ изъ четырехъ мѣсяцевъ. А посмотрите вы на настоящаго золотопромышленика, на капиталиста, который питаетъ уваженіе и къ своему званію и къ тому дѣлу, которое дало ему вѣсъ на семъ свѣтѣ-у того дѣла иначе ведутся. Если золотопромышленный -- хорошій хозяинъ, если пріискъ его благонадеженъ и предварительно хорошо расшурфованъ; если онъ надлежащимъ образомъ озаботится о законтрактованіи къ себѣ надлежащаго количества рабочихъ, если онъ дастъ имъ крѣпкое, надежное, приличное помѣщеніе -- хоть одну общую казарму, вмѣсто сотни жалкихъ лачугъ, если, наконецъ, у него устроена будетъ теплая промывальня для сохраненія здоровья людей -- словомъ, если онъ самъ захочетъ -- его двѣнадцать рабочихъ лѣтъ -- равны будутъ ровно двѣнадцати годамъ такимъ же, какъ у всѣхъ православныхъ. Чего все это будетъ стоить?-- это другой вопросъ. Этимъ-то вопросомъ и выскажется золотопромышленикъ весь, каковъ онъ есть въ-самомъ-дѣлѣ съ его желаніемъ пожать тамъ, идѣ же не сѣялъ.
   -- Но вы сами? спросилъ я, будучи пораженъ такою откровенностію.-- Вы, по-видимому, говорите совершенно противное тому, что я вижу у васъ на пріискѣ?
   -- Я вамъ говорю одно, такъ, какъ самъ думаю, а дѣлаю другое, потому-что обстоятельства меня принуждаютъ такъ дѣлать. У насъ съ хозяиномъ нѣтъ большаго капитала: хозяинъ всю жизнь провелъ въ лавкѣ, гдѣ сколотился немножко деньжонками и пустился въ пріиски; я лучшіе годы жизни просидѣлъ за протоколами да за резолюціями значитъ, не могъ имѣть за душой ни копейки! Золотыя дѣлишки наши были сперва маленькія, ничтожныя. Теперь Господь благословилъ насъ, и мы можемъ расширить кругъ пріисковыхъ работъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ мы и сами начинаемъ жить шире и потребности, о которыхъ мы прежде не имѣли никакого понятія, являются теперь къ намъ гурьбой. И домикъ надобно; въ домѣ надо мебель; безъ хорошаго повара житье стало плохое на свѣтѣ; къ хорошему столу надо винцо; выѣхать въ люди -- надо лошадокъ, экипажъ, порядочный гардеробъ... А тамъ и пошло! и пошло! такъ-что на пріиски-то удѣлить почти и нечего!
   На пріискѣ меня поразила та заботливость, которою золотопромышленики окружаютъ своихъ рабочихъ. Каждый изъ нихъ получаетъ значительное жалованье отъ 3 руб. 50 коп. до 7 и до 10 руб. сер. въ мѣсяцъ, смотря по трудности и качеству работы. Плотникъ, промывальщикъ, кузнецъ, коновалъ, хлѣбопекъ, конюхъ, нарядчикъ при работахъ обладаютъ спеціальными познаніями своего предмета и составляютъ, такъ-сказать, аристократію рабочихъ, принимая, вмѣстѣ съ прикащиками, служителями и штейгерами, всегда сторону хозяевъ. Пробойщики, забойщики и люди, командируемые на шурфы и другія тяжелыя работы, отличаются неутомимостью, желѣзнымъ здоровьемъ, тѣлесною силою, вѣсомъ въ кругу товарищей и вліяніемъ своимъ на всю массу рабочихъ. Это чистые демократы, готовые вспыхнуть какъ порохъ отъ первой неосторожной искры и явной несправедливости. Прочая сволочь -- партія умѣренныхъ, пристающая всегда къ той сторонѣ, которая сильнѣе. Первые два разряда получаютъ высшую плату. Люди, обладающіе особенными къ чему-нибудь талантами -- получаютъ даже слишкомъ-большое жалованье. Я зналъ рабочихъ, то-есть, не совсѣмъ рабочихъ, а лица изъ разряда ссыльнопоселенцевъ, которые получали отъ одной до трехъ тысячь рублей ассигнаціями жалованья при всемъ готовомъ содержаніи. Хотя немногіе, однакожь есть люди изъ того же числа, которые пріобрѣли правилами новой своей жизни такое участіе и довѣріе къ чистотѣ ихъ дѣйствій, что имъ даютъ порученія, въ которыхъ на инаго изъ обыкновенныхъ людей не всегда положишься. Но все это не то, чего ожидаешь отъ поселенца. Хлѣбопашество они бросили, сдѣлались бездомными; привязанности къ новому пепелищу нѣтъ; соблазновъ много: правда, ссыльный здѣсь уже не негодяй: онъ работникъ, и хорошій работникъ; но, трудясь полгода золотопромышленику, -- остальные полгода онъ трудится винному отупщику!
   Что касается собственно до содержанія рабочихъ, то каждому изъ нихъ положенъ опредѣленный паёкъ, печенаго хлѣба и квасу столько, сколько человѣкъ можетъ потребить, что составляетъ круглымъ числомъ два съ половиною пуда муки въ мѣсяцъ на человѣка, включая сюда же расходъ на гостей, волею или неволею посѣщающихъ попавшійся на дорогѣ пріискъ, владѣлецъ котораго, по обычаю, имѣющему силу закона, ставитъ себѣ въ обязанность накормить и напоить прохожаго. Кромѣ того, всякій рабочій получаетъ свѣжей говядины, или солонины, или вяленаго мяса по одному фунту въ день и, въ добавокъ, нужное количество соли, крупъ на кашу и для нея масла. Дѣйствительно ли рабочій состоитъ на работѣ, съ позволенія ли управляющаго пользуется отдыхомъ, боленъ ли онъ, или самовольно вздумалъ прогулять нѣсколько дней -- во всякомъ случаѣ паёкъ идетъ ему неизмѣнно. Можно безъ запинки сказать, что народъ въ артели ѣстъ не только весьма-сытно, но еще и очень-вкусно. Инымъ, смотря по важности возложенной на нихъ должности, по усиленному труду, или по особенному аппетиту, паёкъ этотъ увеличивается въ полтора и въ два раза. Для постныхъ дней, для немногочисленныхъ охотниковъ, хозяева запасаются другими припасами и выдачу мяса замѣняютъ по возможности выдачею картофеля, постнаго масла, капусты и гороха.
   Вино на пріискахъ не вездѣ бываетъ; въ послѣдніе годы, кажется, всюду, ввозъ хлѣбнаго вина на пріиски, даже для раздачи порцій рабочимъ, запрещенъ мѣстнымъ начальствомъ, съ цѣлію не подавать повода, подъ видомъ даровой раздачи порціи, продавать вино рабочимъ. Распоряженіе это, медля всѣхъ пріятное въ одномъ отношеніи, то-есть, на счетъ подкрѣпленія силъ рабочаго, изнуреннаго тягостными трудами во всегдашней сырости, имѣетъ съ другой стороны самыя благодѣтельныя послѣдствія: народъ, разумѣется, рабочій, всегда трезвъ и не выходитъ изъ повиновенія.
   Однакожь, и тутъ не проходитъ безъ поползновенія къ тайному провозу вина на пріиски: въ зимовьяхъ, чрезъ которыя проходятъ рабочіе къ мѣсту назначенія, не разъ казаки или довѣренные исправникомъ служители брали въ плѣнъ контрабандистовъ, придумывавшихъ особеннаго вида, желѣзныя вмѣстительныя посудины, весьма-удобныя для сокрытія тайно-провозимой драгоцѣнности въ шараварахъ, на груди, или подъ-мышками. Въ-отношеніи къ простымъ рабочимъ надзоръ за этимъ очень строгъ. Что жь касается до другихъ лицъ, то трудно и а идти хотя одинъ пріискъ, гдѣ бы въ конторѣ или амбарахъ подъ замкомъ матеріальнаго хранилось нѣсколькихъ ведеръ хлѣбнаго вина. И углядѣть трудно -- и нѣтъ надобности преслѣдовать людей, которые по чувству долга, не дозволять себѣ неприличнаго поступка.
   Для удовлетворенія многоразличныхъ нуждъ пріисковыхъ обитателей, на каждомъ пріискѣ устроиваются магазины, изъ которыхъ, въ счетъ платы, продаютъ прикащикамъ и рабочимъ разные предметы, необходимые для каждаго. Разумѣется, просьба рабочаго о выдачѣ ему не-кирпичнаго чая, бархата или другихъ предметовъ роскоши не будетъ исполнена, такъ-какъ это строго запрещается закономъ. Изъ этихъ магазиновъ самое значительное требованіе бываетъ на бродни, чарки, рукавицы, вареги, азямы, полушубки, сукно, холстъ, кожи и черкасскій и русскій табакъ. Первые пять предметовъ составляютъ главнѣйшую статью сбыта: безъ нихъ рабочему невозможно работать; но они требуютъ частой перемѣны, потому-что азямы не долго служатъ нескоро ветшаютъ; рукавицы скоро избиваются отъ тренія о рукоять ломокъ; и лопатокъ; обувь изнашивается въ нѣсколько дней подъ вліяніемъ всегдашней сырости и грязи, въ которой человѣкъ трудится извлекая золото. Забирая у промышленика эти необходимыя для себя статьи, рабочій совершенно увѣренъ, что ему каждую вещь продаютъ за ту только цѣну, чего она именно стоитъ вмѣстѣ съ провозомъ, что богатый хозяинъ не польстится на поживу съ бѣднаго мужика какой-нибудь лихвой, и что, кромѣ того, правительство строго слѣдитъ за умѣренною платою, требуя даже въ этомъ отчетности отъ золотопромышлениковъ и устанавливая въ каждомъ округѣ частныхъ золотыхъ промысловъ особую, сообразную съ мѣстными обстоятельствами однообразную таксу.
   -- Вотъ тутъ тоже нужно неусыпное наблюденіе нашего брата, а не то какъ разъ попадёшься на замѣчаніе, прибавилъ мнѣ управляющій. У насъ бывали въ старые годы такіе матеріальные, которые, при слабомъ надзорѣ со стороны главнаго производителя работъ, пользовались его нерадѣніемъ и пристрастіемъ русскаго человѣка къ запрещеннымъ вещамъ. Они, тайкомъ отъ старшихъ, торговали всѣмъ, чѣмъ угодно. Но чтобъ не замѣтно было ихъ подѣлокъ; въ разсчетномъ листѣ рабочаго ставили, вмѣсто восьмушки сахара -- пару варегъ, вмѣсто четвертки чая, пару броденъ, и такимъ-образомъ, скрывая всѣ слѣды своего лихоимства, наживались въ-тихомолку на счетъ ближняго. Но подобныя злоупотребленія могутъ сильно повредить золотопромышленику и подвергнуть его самого законной отвѣтственности.
   Разсчетный листъ есть копія со счета изъ общей книги, въ которой записаны всѣ рабочіе. Разсчетный листъ пишется такимъ-образомъ, что на верху первой страницы съ одной стороны означается имя и прозваніе рабочаго, его сословіе, нумеръ его по общей книгѣ, мѣсто выдачи паспорта и срокъ его, а съ другой -- описываются наружныя примѣты наемщика. Внизу сдѣланы три отдѣленія. Въ первомъ, подъ рубрикой "заслуга", означается число дней, проведенныхъ рабочимъ на дѣйствительной работѣ, съ обозначеніемъ особыхъ занятій и командировокъ; во второмъ, подъ рубрикой "выдача", отмѣчается число, качество и цѣнность товаровъ, взятыхъ рабочимъ изъ магазина, и сумма наличныхъ денегъ, полученныхъ изъ кассы; въ третьемъ, подъ рубрикой "стараніе", обозначается количество и цѣнность различныхъ трудовъ, понесенныхъ наемщикомъ сверхъ урочной работы. Разсчетный листъ хранится всегда у рабочаго и служитъ для него доказательствомъ нравъ его на полученіе слѣдующей ему суммы денегъ. При окончательномъ разсчетѣ, разсчетный листъ возвращается въ контору, если разсчетъ сдѣланъ съ нимъ справедливо. При такомъ порядкѣ дѣлъ невозможны никакія недоразуменія между хозяиномъ и работникомъ.
   Этотъ превосходный порядокъ, который по мѣшало бы завести на всѣхъ нашихъ великороссійскихъ фабрикахъ, заслуживаетъ особенное вниманіе, при той аккуратности, съ которою эти обоюдные счеты ведутся безъ излишней траты бумаги.
   Но еще болѣе замѣчательное явленіе въ мѣстахъ, гдѣ, казалось бы, человѣку нечего было стѣсняться какими-нибудь нравственными обязанностями и филантропическими идеями -- представляетъ повсемѣстное заведеніе лазаретовъ для больныхъ рабочихъ, и это самая умилительная черта золотопромышлениковъ, неупускающихъ изъ вида ничего, что можетъ служить для призора и упокоенія тѣхъ, кто жертвуетъ имъ своими силами и трудами. Обыкновенно, на сто рабочихъ полагается десять кроватей со всѣмъ госпитальнымъ заведеніемъ. Золотопромышленики приглашаютъ къ себѣ опытныхъ и весьма-искусныхъ докторовъ, заключаютъ съ ними на все время контракты, нанимаютъ для каждаго пріиска особыхъ фельдшеровъ, выписываютъ разные аптекарскіе матеріалы, инструменты и окружаютъ больнаго всѣми возможными попеченіями. Статья эта весьма-строго ревизуется горнымъ начальствомъ, которое съ своей стороны высылаетъ на промыслы своихъ медиковъ.
   Итакъ, въ мѣстахъ, куда, по выраженію русскихъ людей, воронъ костей не заноситъ права рабочаго класса и отношенія его къ классу промышлениковъ такъ положительно обезпечены въ малѣйшихъ подробностяхъ, что англійскіе или французскіе филантропы вполнѣ могутъ намъ Русскимъ позавидовать, особенно, если они сравнятъ своихъ манчестерскихъ и тулонскихъ тружениковъ съ нашими сибирскими работниками, которые и сами по себѣ не позволятъ, какъ говорится, выжать изъ себя сока, зная, что вездѣ найдутъ себѣ во всемъ управу и законную защиту въ правительственныхъ лицахъ.
   Оканчивая обозрѣніе устроенныхъ на пріискѣ заведеній, мы подошли къ пространному деревянному шатру, утвержденному на высокомъ столбѣ и покрытому досчатою крышею. Это фабрика, промывальня.
   Часть людей привозила въ двуколесныхъ таратайкахъ золотосодержащіе пески, отъ тряски и проникавшей ихъ влажности превратившіеся въ коричневую кашу вязкаго свойства. Отстегнувъ дно таратайки, державшееся въ обычныхъ своихъ границахъ на веревочной петлѣ, возчики высыпали пески на "полокъ", деревянный помостъ фабрики. Въ полкѣ сдѣланы были люки", куда особо приставленные люди спихивали пески въ помѣщеніе, устроенное внизу фабрики. Тамъ пески падали прямо на круглыя желѣзныя "чаши", усѣянныя сквозными дирами. Надъ этими скважинами, на столбѣ, приводимомъ въ движеніе особымъ механизмомъ, привѣшены были крестообразно чугунныя тяжести, въ видѣ лапъ, свободно двигавшіяся на стержнѣ. "Лапы" эти, обращаясь кругомъ чаши, тяжестію своею скользили по крупнымъ галькамъ, съ которыми золотосодержащіе пески были перемѣшаны.
   Пески перетирались между дномъ чаши и плоскостію лапъ и крестовинъ, на которыхъ лапы были навѣшены. Здѣсь особые рабочіе, "пробойщики", при помощи желѣзныхъ скребковъ, разбивали большіе комки слипшейся массы песковъ и содѣйствовали безостановочному кругообращенію снаряда, откидывая прочь валуны кварца и известковаго камня. Размельченные такимъ-образомъ пески проскакивали въ скважины и упадали на установленныя подъ чашею "головки" -- наклоненныя плоскости, съ которыхъ скатывались на покато же поставленныя у ихъ оконечности "лодки" или длинныя корыта, раздѣленныя въ ширину на нѣсколько отдѣленій деревянными плинтусами.
   Между-тѣмъ, вода, проведенная изъ особо-устроеннаго бассейна на фабрику, проливнымъ дождемъ лилась какъ на самыя чаши, такъ и на головки и, слѣдовательно, на лодки, способствуя черезъ это скорѣйшему раздѣленію различныхъ смѣсей золотосодержащихъ песковъ и соединяя процессъ протиранія съ процессомъ промыванія.
   Въ то время, когда проскочившіе черезъ рѣшетчатыя чаши пески густымъ потокомъ текли съ головки по лодкамъ, желѣзныя грабельки, въ два ряда поставленныя по всему протяженію лодокъ, посредствомъ одного и того же механизма, ходили маятникомъ отъ одного бока лодки до другаго и еще болѣе способствовали къ отдѣленію золотыхъ зернышекъ отъ глинистаго состава, который все еще ихъ облекалъ. Вода, играющая самую главную роль въ этомъ процессѣ, вязкою мутью стремилась съ лодокъ въ отводныя канавки, унося съ собою безвозвратно, вмѣстѣ съ простою грязью, незначительное, какъ увѣряютъ, количество золота, которое или по легкости своей и едва-замѣтнымъ пылинкамъ не могло осѣдать на днѣ лодокъ, или не устояло противъ стремленія безразсчетно-пущенной воды, какъ-нибудь попавъ на поверхность галекъ.
   Работа при насъ кончилась: послѣдняя урочная таратайка была промыта.
   Промытые, то-есть "обогащенные", неуплывшіе въ канаву пески, при васъ сняли съ головки и съ лодокъ, составляющихъ нераздѣльную часть машины, усвоившей себѣ названіе "чаши", и наполнили ими нѣсколько бадей. Пески, собранные съ наклоненной плоскости, поставленной подъ чашами, и съ верхней части лодокъ, называются "головками", а изъ другихъ отдѣленій длиннаго корыта -- "хвостами "; въ первыхъ, золото обильнѣе, чѣмъ въ послѣднихъ. Наружный видъ тѣхъ и другихъ почти такой же, какъ видъ обыкновеннаго простаго крупнаго песка, отъ котораго отличается небольшими кусочками разныхъ цвѣтовъ кварца, известковаго камня, глинистаго сланца, разныхъ конгломератовъ, кубиковъ бураго желѣзняка и иногда зернышекъ венисы.
   Бадьи отнесли въ сторону и высыпали на вашгертъ. Здѣсь ихъ подвергли обыкновенной ручной промывкѣ съ тѣми же пріемами, которые я видѣлъ еще при шурфовкѣ.
   Не успѣлъ еще промывальщикъ перетереть всѣхъ песковъ на вашгертѣ и скинуть большую часть простыхъ камешковъ, какъ на верхней оконечности слегка наклоненной плоскости по всей ея ширинѣ образовалась ярко-оранжевая полоса. Съ постепеннымъ сбрасываніемъ откидываемыхъ галекъ, или, говоря технически -- откидныхъ песковъ, полоса эта становилась шире и шире. Принявшись за маленькій гребокъ и за отбиваніе шлиховъ щеткой, промывальщикъ смелъ всю полосу въ одну кучку.
   Это было золото!
   Гребочкомъ, щеткой и большимъ пальцемъ правой руки отдѣлялъ онъ его отъ мелкаго сора, сгребалъ его на "сачокъ" -- тоненькій желѣзный листочекъ съ закраинами, и высыпалъ въ большую, въ родѣ разливной, желѣзную ложку.
   Приставленныя къ этому дѣлу особы и надзиратель, въ присутствіи штейгера, принялъ ложку съ подобающимъ благоговѣніемъ, стараясь не оступиться по неровному грунту земли и не просыпать ввѣренной ему драгоцѣнности по дорогѣ. Потомъ онъ отнесъ ее къ горящему костру и поставилъ на огонь. Вода, которою золотыя песчинки были смочены, испарилась, и мы увидѣли благородный металлъ во всемъ его очаровательномъ блескѣ. Золотые комочки, кусочки, зернышки горѣли какъ жаръ.
   Отъ костра золото тѣмъ же порядкомъ отнесено было въ контору. Здѣсь его сбросили на простой листъ бумаги. Управляющій сталъ водить по немъ магнитомъ и освобождать отъ легкихъ желѣзныхъ пылинокъ и пластинокъ, извѣстныхъ подъ названіемъ черныхъ шлиховъ. Это не что иное, какъ магнитный песокъ въ тѣсномъ соединеніи съ мельчайшими частицами золота, которое у иныхъ хозяевъ извлекается оттуда посредствомъ амальгамаціи.
   Послѣ магнита, управляющій принялся за заячью лапку и, разметывая понемножку золото, началъ выдувать смѣшавшуюся съ нимъ простую пыль, осадокъ отъ воды, насыщенной во все время операціи разнородными посторонними частицами.
   Затѣмъ золото положено было на вѣсы, взвѣшено и высыпано въ сдѣланную изъ красной мѣди банку съ замочкомъ, ключъ отъ котораго безотлучно хранится у управляющаго. Въ казенной книгѣ, выдаваемой изъ горнаго правленія для записки ежедневной добычи золота на каждомъ пріискѣ, безъ промедленія времени было записано, что въ такой то день, при посредствѣ столькихъ-то человѣкъ народа, добыто и промыто столько то тысячь пудовъ песковъ и изъ нихъ получено золота именно столько-то.
   Этимъ на первый разъ мое знакомство съ пріисками кончилось. На другой день, я пустился въ дальнѣйшій путь...
   Посмотримъ, что-то намъ скажетъ наша знаменитая Большая Акціонерная Золотопромышленная Компанія -- въ Затунгузскомъ-Краю!

П. Н.

"Отечественныя Записки", No 12, 1847

   
Отечественныя Записки за 1841 г.}, но полное изслѣдованіе и снятіе рисунковъ со всѣхъ достопримѣчательносгей возложено Академіею Наукъ, въ числѣ прочихъ обширныхъ занятій, на доктора Александровскаго Университета, г. Кастрена {Ж. М. Н. П. 1845 г., No 8.}.
   Пещеръ въ Сибири весьма-много; замѣчательнѣйшія изъ нихъ:
   На рѣкѣ Бухтармѣ;
   Въ горахъ Бійскаго-Округа;
   На Оби;
   При устьѣ рѣки Шоры, впадающей въ Томь -- сталактитовая {Г. Дмитренко.};
   Лургиканская пещера съ тремя отдѣльными покоями въ Нерчинскомъ-Округѣ;
   Удинская -- въ Верхнеудинскомъ-Округѣ;
   Ледяная -- на Ленѣ съ двумя ледяными статуями во внутреннемъ отдѣленіи;
   Ноздреватая -- тамъ же; она изъ известковаго камня {Г. Лосевъ.};
   и Мангутская -- при рѣчкѣ Мангуту, впадающей въ Ононъ.
   Минеральныя воды въ Сибири извѣстны слѣдующія:
   Теплыя: Джусаливскія, въ киргизкайсацкой средней ордѣ, близь горы Джусалы, верстахъ въ 80 ты отъ Карналинскаго Внѣшняго Окружнаго Приказа. Правительство узнало объ нихъ въ первый разъ въ 1827 голу; но мѣстнымъ жителямъ они были издавна извѣстны {Э. Л. Т. XVI.}.
   Туркинскія, въ 400 верстахъ отъ Иркутска, въ Верхнеудинскомъ-Округѣ, на горѣ у озера Байкала. Они были извѣстны еще до занятія этихъ мѣстъ Русскими, но правительство получило о нихъ первое извѣстіе въ 1753 году. Особый врачъ опредѣленъ къ этимъ водамъ въ 1823 году {Г. Лосевъ и П. С. 3 Р. И. No 29570.}.
   При рѣчкѣ Каргакатаѣ, въ 150 верстахъ отъ Баргузинска.
   При рѣчкѣ Уро, въ 200 верстахъ отъ Баргузинска.
   При рѣчкѣ Корѣ, въ 300 верстахъ отъ Баргузинска.
   По правую сторону рѣчки Цакира, отъ устья Дабантуя въ двухъ верстахъ.
   По рѣчкѣ Халанусѣ, впадающей въ Бирюлю, текущую въ Киру, впадающую въ Ононъ съ лѣвой стороны.
   При рѣчкѣ Озерной, текущей изъ Курильскаго-Озера.
   При рѣчкѣ ПауджіЬ; здѣсь теплые ключи бьютъ фонтанами.
   При рѣчкѣ Баанѣ, принимаемой за протоку рѣки Большой; здѣсь онѣ бьютъ тоже фонтанами.
   Близь Начикина-Острога.
   Около Шемягинскаго-Устья.
   При вершинѣ рѣки Шемяги.-- Послѣдніе шесть ключей находятся въ Камчаткѣ.
   Кислые ключи въ НерчинскомъОкругѣ:
   Дарасунскіе въ 560 верстахъ отъ Верхнеудинска.
   Въ дачахъ Тунгусовъ рода князя Гантимура.
   Въ шести верстахъ отъ кутомарскаго серебрянаго завода.
   По теченію рѣки Ни годы на правой сторонѣ, отъ заштатнаго города Доронинска {Города Доронинскъ и Сретопскъ уничтожены по малому числу жителей въ 1798 году (П. С. 3. P. И. No 18556).}, въ 40 верстахъ при рѣчкѣ Жульчѣ, впадающей въ рѣчку Урюлюнгуй съ лѣвой стороны.
   Въ 20 верстахъ отъ ХарамапгутскойДеревни.
   Близь рѣчки Конды, недалеко отъ вершинъ Уды.
   Погроминскіе, по рѣчкѣ Погромкѣ, совершенно подобные зельтерской водѣ.
   Кромѣ того, четырнадцать сѣрныхъ ключей бьютъ изъ лѣваго берега рѣки Лены въ 262 верстахъ отъ города Кирепска; по своему цвѣту они называются молочными водами; запахъ отъ нихъ, весьма-схожій съ запахомъ тухлыхъ яицъ -- слышенъ за двѣ версты.
   Зобные ключи по Нижи близь селеній около Туруханска причиняютъ зобы тѣмъ, кто пьетъ изъ нихъ.
   Поташныя воды въ Бѣломъ-Озерѣ въ 12 верстахъ отъ Доронинска {Г. Лосевъ.}.
   Гиджиристое-Озеро по дорогѣ отъ Нерчинска въ Доронинскъ около деревни Бальзоя; оно въ 1 1/2 версты въ окружности и даетъ въ небольшомъ количествѣ гиджиръ, особенную щелочную соль.
   Селитреное-Озеро въ 414 верстахъ отъ Нерчинска, недалеко отъ Доронинска. Въ ноябрѣ мѣсяцѣ изъ него, прорубая ледъ, достаютъ селитру кусками отъ 1500 до 2000 пулъ, привозятъ на шилкинскій заводъ и употребляютъ тамъ для плавки стекла {Очеркъ Заяблонья г. Мордвинова.}.
   При устьѣ Урсула въ рѣку Катунь, собирается между камней селитра, изъ которой Калмыки сами дѣлаютъ порохъ {Г. Дмитренко.}.
   Изъ соляныхъ озеръ замѣчательны Борзинское въ Нерчинскомъ-Округѣ, въ 30 верстахъ отъ китайской границы, Бурлинское въ Барабинской Степи, Коряковское и Ямышевское въ верховьяхъ Иртыша: послѣднее важно для насъ, какъ памятникъ экспедиціи капитана гвардіи Ивана Бухгольца, посланнаго Петромъ-Великимъ еще въ 1714 году для развѣдыванія о золотыхъ розсыпяхъ по Аму-Дарьѣ {Э. Л. T. VII.}.
   Къ богатствамъ Сибири причислимъ наконецъ знаменитую шерловую гору Адун-Челонъ или Одон-Чалонъ, находящуюся въ Нерчинскомъ-Округѣ, богатую копями берилловъ и тяжеловѣсовъ; и Урульгинскія-Горы, которыхъ весь кряжъ изобилуетъ сокровищами, драгоцѣнными металлами и камнями {Ж. М. В. Д. 1843 г. No 7 и Ж. М. H. П. 1845 г. No 3.}.
   Заключимъ нынѣшнюю статью нашу тѣмъ, что подробное статистическое описаніе Сибири съ давнихъ временъ составляло одинъ изъ главныхъ предметовъ заботливости нашего правительства. Первоначально повелѣніе объ этомъ дано было мѣстнымъ властямъ вскорѣ по покоренію Сибири. Потомъ это строго подтверждено было въ 1696 и въ 1728 годамъ {П. С. 3. Р. И. No 1332 и 5320.}. Изъ дополнительной инструкціи Берингу видно, что въ 1732 году правительство имѣло уже въ рукахъ своихъ подробное описаніе рѣкъ Селенги и Ангары {Тамъ же No 6291.}; о точномъ описаніи всѣхъ рѣчекъ во всей Сибири и о составленіи гидрографической карты этого края указъ былъ данъ еще въ 1736 году {Тамъ же No 7086.}.-- Сколько извѣстно, указы эти были въ точности исполнены: составлены подробныя описанія, которыя время-отъ-времени дополнялись вновь полученными свѣдѣніями. Въ настоящее время, горныя начальства нерчинское, колывано-воскресенское и уральское обладаютъ" драгоцѣнными картами своихъ горныхъ округовъ; статистическія же свѣдѣнія хранятся въ канцеляріяхъ господъ сибирскихъ генерал-губернаторовъ, при дѣлахъ бывшаго Сибирскаго Комитета, и въ Статистическомъ Отдѣленіи Министерства Внутреннихъ Дѣлъ.

П. Н. (*).

   (*) Не исчисляя всѣхъ опечатокъ, вкравшихся въ четыре статьи "Разсказовъ о Сибирскихъ Золотыхъ Пріискахъ", покорнѣйше просимъ исправить слѣдующія главныя ошибки:
   Въ первой статьѣ на страницѣ 158, вмѣсто рѣки Верхняя-Подголетная -- должно быть: Верхняя Подголешная.
   Во второй статьѣ на страницѣ 23, вмѣсто шартамскій кермакъ -- должно быть: шарташскій кержакъ.
   На страницѣ 24, вмѣсто ШартамскійМонастырь -- должно быть: Шарташскій_ Монастырь.
   На страницѣ 31, вмѣсто Гунду-Кумъ -- должно быть: Гунду-Кушъ.
   На страницѣ 32, вмѣсто (44) П. С. 3. Р. И.-- должно быть: П. С. 3. Р. И., No 6571.
   Въ третьей статьѣ на страницѣ 136, вмѣсто словъ: подъ этимъ блестящимъ именемъ -- должно быть: подъ эгидой блестящихъ именъ.
   Въ четвертой статьѣ на страницѣ 31, вмѣсто Еутминцы -- должно быть: Еуштницы.

"Отечественныя Записки", No 10, 1847

   
чкѣ, которой мѣстное названіе Жибижанъ. Другой присосѣдился-было тутъ же, но вся мѣстность была уже занята. Новый открыватель, пришедшій по слѣдамъ перваго счастливца, рѣшился на хитрость, подалъ заявку и назвалъ рѣчку Зибизяномъ. Кажется, ясно, что это одна и та же рѣчка, и что у того, кто выговаривалъ Зибизянъ, или зубъ былъ со свищомъ, или манера говорить немножко-еврейская, а можетъ-быть, рѣчка и въ-самомъ-дѣлѣ носила оба названія, что не всѣмъ было извѣстно; а изъ этого ничтожнаго обстоятельства затѣвается ссора, завязывается тяжба, возникаетъ дѣло, исписываются цѣлыя стопы бумаги, процессъ переходитъ всѣ инстанціи... Между-тѣмъ, каждому противнику хочется работать именно тутъ. Къ несчастію праваго владѣльца, у противника его заявка сдѣлана была весьма-опредѣлительная и рѣзко отличалась отъ заявки перваго открывателя, у котораго она была тоже подробная и опредѣлительная. Эта разница происходила отъ-того, что одинъ описывалъ долину начиная съ устья рѣчки, откуда онъ шелъ, а другой описывалъ ее же, но только съ вершины, откуда онъ пріѣхалъ: описанія и вышли разныя. Но пока еще успѣли наткнуться на эту мысль, оба противника спорили между собою и доказывали другъ другу, что онъ лжетъ и хочетъ завладѣть чужимъ пріискомъ съ богатымъ золотомъ.
   -- У тебя на Зибизянѣ пріискъ: ты на Зибизянѣ и работай, а мнѣ не мѣшай. Это мой Жибижанъ; я первый открылъ его, я первый заявку подалъ! Это мое!
   -- Не правда: мое! Это Зибизянъ! Это моя рѣчка! Пусти меня! Ступай на свой Жибижанъ; ищи его! У тебя справа горы отвѣсныя, а слѣва покатыя, а здѣсь, видишь ты: отвѣсныя горы стоятъ съ лѣвой стороны, какъ сказано и у меня въ заявкѣ, сказалъ тотъ, кто описывалъ пріискъ съ вершины.
   -- Да ты погляди хорошенько, возразилъ описыватель съ устья, обратившись лицомъ къ истоку рѣчки: у меня въ заявкѣ сказано, что горы сначала съ обѣихъ сторонъ высокія, постепенно къ вершинѣ понижаются -- вотъ онѣ здѣсь и есть! Вотъ тебѣ и раздвоившаяся сосна, подъ которой у меня тайный знакъ въ ямѣ положенъ.
   -- Пройдемся подальше, я тебѣ у вершины тоже покажу мою тайную замѣтку; свою-то, можетъ-быть, ты и послѣ сдѣлалъ! Нѣтъ, братъ, не обманешь: это мой пріискъ.
   Дѣло продолжалось долго, и во все время ни тотъ, ни другой не смѣли разработывать пріискъ, пока дѣйствительный владѣлецъ, первый открыватель розсыпи, не былъ возстановленъ во всѣхъ своихъ правахъ.
   Сколько было заглазныхъ заявокъ! Одинъ откроетъ пріискъ, положимъ, хоть по Тербижеку, по системѣ рѣки Абакана. Другой, прослышавъ отъ кого-нибудь, что это открытіе весьма-хорошее, что Тербижекъ -- долгая рѣчка, течетъ болѣе, нежели на пятиверстномъ протяженіи -- длиннѣе пяти верстъ пріискъ но отводится,-- и что, значитъ, отъ перваго открывателя можно попользоваться "остаточкомъ", достаетъ заявку счастливаго находчика, перифразируетъ ее и подаетъ свое объявленіе, что онъ нашелъ пріискъ тоже по Тербижеку, выше окончательнаго пункта своего предшественника, сочиняетъ число своихъ шурфовъ, выдумываетъ сложное содержаніе золота во стѣ пудахъ песку и, чтобъ показать, что онъ самъ былъ на мѣстѣ, характеризуетъ его такъ: "порода горная, камень бѣлый и синій, щебнистый" -- а гдѣ нѣтъ бѣлыхъ, синихъ и щебнистыхъ камней? "Горы крутыя и покатыя или отлогія" -- разумѣется, что всѣ горы или круты или отлоги. "Лѣсъ частію кедровый, частію сосновый съ другими произрастеніями "-- въ Сибири, въ тайгахъ, лѣсъ почти вездѣ состоитъ изъ кедра, сосны, елей и пихты; рѣдко попадается лиственница и тополь, и то въ южныхъ предѣлахъ; а грушевыхъ, яблочныхъ и другихъ плодовыхъ деревьевъ въ цѣлой Сибири вовсе нѣтъ; въ одномъ Иркутскѣ водятся свои яблоки, съ орѣхъ, да и тѣхъ ѣсть нельзя. Земскій Судъ не въ состояніи вникнуть во всѣ тонкости и подробности заявокъ, поступающихъ часто цѣлыми сотнями, не можетъ, безъ всякаго основанія, сейчасъ же произвести слѣдствіе-точно ли этотъ господинъ былъ самъ въ тайгѣ -- онъ и принимаетъ его заявку къ свѣдѣнію. А ловкій проситель зимой торопится на Тербижекъ, чтобъ не попасться, если горное начальство, назначивъ отводъ этого пріиска на будущее лѣто, обнаружитъ незаконныя продѣлки открывателя и, безъ всякихъ разговоровъ и пощады, отдастъ его подъ уголовный судъ: вѣдь горный чиновникъ, человѣкъ высшаго образованія, не то, что земская власть: это какъ небо отъ земли! Избѣгая этой непріятности, промышленикъ забираетъ съ собой людей и частью въ кошевѣ, особеннаго устройства саняхъ, или дровняхъ, салазкахъ, съ устроеннымъ на нихъ помѣщеніемъ для сидѣнья и поклажи изъ жердей, обтянутыхъ рогожами, а частію на лыжахъ, пробирается къ мѣсту своего открытія и кой-какъ улаживаетъ дѣло. Зимой же шурфовать легче, вода не долитъ.
   Иные пускались на продѣлки еще чище этого. Мнѣ разсказывали тоже вотъ какой случай. Одна поисковая партія открыла удивительное богатство по одной рѣчкѣ.Обшурфовавъ мѣстность, главный прикащикъ написалъ заявку и отправилъ ее въ городъ съ служителемъ испытанной преданности, а самъ отправился въ дальнѣйшіе поиски. Служитель по дорогѣ въ тайгѣ встрѣтилъ другую, чужую партію искателей.
   -- А, часомъ братанъ, здорово!
   -- Здорово.
   -- Куда Богъ несетъ?
   -- Съ почтой ѣду!
   -- Ужотка, постой, отдохни съ нами, чайку выпей, обогрѣйся!
   -- Однако, нѣтъ, спѣшу въ городъ!
   -- Да почуй съ вами", вишь морочно, скоро вечеръ, а тамъ медвѣдь бродитъ... не обиходно (не чисто)!
   Слово за слово, служитель соблазнился гостепріимнымъ кровомъ, со"шелъ съ коня и остался съ партіей ночевать. Выпивъ лишній стаканъ вина, которымъ начальникъ партіи его поподчивалъ, преданный служитель расхвастался подвигами своихъ товарищей, проговорился объ открытіи и разсказалъ, что ѣдетъ съ заявкою. Ужь тутъ, конечно, его изъ рукъ не выпустили! Напоили до нельзя, положили спать, обшарили всего, вынули заявку, переписали ее по-своему, въ подпечатанный кувертъ положили чистый листъ бумаги и сейчасъ же послали на богатое открытіе своихъ людей обдѣлать дѣло, какъ слѣдуетъ, а одного изъ нихъ послали съ своей заявкой въ городъ. Преданный служитель на другой день опохмѣлился и, ошупавъ въ карманѣ кувертъ, прогулялъ цѣлый день у гостепріимныхъ хозяевъ, которые чистую бумагу опять замѣнили настоящею заявкой. На третій день, служитель поблагодарилъ за хлѣбъ за соль и отправился далѣе. Черезъ нѣсколько дней, онъ пріѣхалъ въ городъ; но судъ не принялъ отъ него заявки, потому-что наканунѣ того дня довѣренный отъ другаго хозяина записалъ уже свою заявку объ этой же мѣстности...
   Но, можетъ-быть, спросятъ: какъ же это того?.. Да такъ же; доброму вору все въ пору! Впрочемъ, этимъ извѣстнымъ уже всѣмъ анекдотамъ я какъ-то не совсѣмъ вѣрю.
   Ныньче, благодаря Бога, въ-слѣдствіе вновь-изданныхъ правилъ и строгихъ законовъ, все это давно и совершенно вывелось и за малѣйшее поползновеніе къ безчестному поступку посягатель лишается всѣхъ правь на золотопромышленость и предается сужденію на основаніи Новаго Уложенія, изъ котораго трудно вывернуться.

П. Н.

"Отечественныя Записки", No 11, 1847

   
Ко всем произведениям автора К списку авторов