Книговод

Дневник писателя за 1877 год. Сентябрь-декабрь. 1880. Август

Достоевский Федор Михайлович


   Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
   Том двадцать шестой. Дневник писателя за 1877 год. Сентябрь--декабрь. 1880. Август
   Л., "Наука", 1984
   
   <Программа ежемесячного журнала на 1878 год>
   Рукописные редакции
   Подготовительные материалы
   Дневник писателя за 1877 год
   Дневник писателя на 1880 год
   Варианты
   Примечания
   Список условных сокращений
   

ПРИЛОЖЕНИЕ

<ПРОГРАММА ЕЖЕМЕСЯЧНОГО ЖУРНАЛА НА 1878 ГОД>

   Программа журнала ежемесячного, книжки от 7 до ... {Текст поврежден.} печатных листов, по 7 руб. в год. Отделы:
   1) Роман, повесть, стихи.
   2) Хроника событий (с вырезками из газет об характ<ерных> случаях нравственности, подвигов, ума, безобразий, успехов промышленных, характ<ерных> черт в судах -- железные дороги, о жидах, о поляках в России, о семинаристах и проч. Всё с нравоучением.
   3) Дневник писателя.
   4) Дневник Порецкого, или отметки его какие-либо.
   5) Критическая статья (хотя бы о Грибоедове, то есть не всё о текущем).
   6) Малая критика, указания на заметнейшие вышедшие (текущие книги) и проч.
   7) Курьезы из газет и журналов, хроника мнений и проч. промахов, смешного и хорошего,
   NB. Вместо Дневника Порецкого может быть иногда театр и искусство о крупнейших явлениях, н<а>пр<имер> о Росси или о Верещагине.
   

РУКОПИСНЫЕ РЕДАКЦИИ

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ ЗА 1877 ГОД

<Сентябрь, гл. 1>

<1>

   Но комического вида своего республиканцы не признают. Напротив, теперь именно ободрились.
   Мак-Магон в мае месяце разогнал их {их повторено дважды.} с места. Закрыл палату.
   Они, угнетенные, в ореоле. Ждут законности

   Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
   Том двадцать седьмой. Дневник писателя за 1877 год. Сентябрь--декабрь. 1880. Август
   Л., "Наука", 1984
   

СОДЕРЖАНИЕ

   <Объявление о подписке на "Дневник писателя" 1881 г.>
   Записи литературно-критического и публицистического характера из записной тетради 1880--1881 гг.
   Разрозненные черновые наброски публицистического характера
   Отрывочные записи, словечки, выражения
   Записи личного и издательского характера из записных книжек и рабочих тетрадей 1860--1881 гг.
   

Рукописные редакции

   Дневник писателя 1881 г.
   Подготовительные материалы
   Черновые наброски к неосуществленным главам
   <1. От издателей журнала "Эпоха">. Конспекты и наброски
   <2. От издателей журнала "Эпоха">. Фрагмент белового автографа
   Варианты
   Примечания
   Указатель имен, упоминаемых в текстах произведений и в записных тетрадях Достоевского (тт. XVIII--XXVII)
   Алфавитный список произведений и документальных материалов, помещенных в тт. XVIII--XXVII
   Опечатки, исправления и дополнения к тт. II--XXVI
   Список условных сокращений
   

<ОБЪЯВЛЕНИЕ О ПОДПИСКЕ НА "ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ" 1881 г.>

   С января 1881 года возобновляется ежемесячное издание "Дневника писателя" (двенадцать выпусков в год).
   Каждый выпуск будет заключать в себе от полутора до двух листов убористого шрифта, в формате еженедельных газет наших, и будет выходить в последние числа каждого месяца. Форма, дух и характер издания будут те нее, как и в 1876 и 1877 годах. Это не журнал, а именно Дневник; все статьи будут написаны Ф. М. Достоевским. Подписная цена за 12 выпусков в год без доставки два руб. 50 коп., с доставкою и пересылкою три рубля. Цена отдельного выпуска 30 коп.
   Подписка принимается для городских подписчиков в С.-Петербурге: в книжном магазине Я. И. Исакова (Гостиный двор, No 24). Г-да иногородние подписчики благоволят обращаться исключительно к автору по следующему адресу: С.-Петербург, Кузнечный переулок, дом 5, в книжную торговлю для иногородних Ф. М. Достоевского.
   

ЗАПИСИ ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОГО И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА ИЗ ЗАПИСНОЙ ТЕТРАДИ 1880-1881 гг.

Слова, словечки и выражения.

   17 августа/80.
   Вы изолгались и избарабанились.
   
   Не всякому же Градовскому отвечать.
   
   Гр. Градовск<ий> это тот же Градовский, но в рассыпном виде. Если б взять фельетон А. Градовского, вырезать из него все фразы порознь, положить в корзину и высыпать откуда-нибудь с крыши на тротуар, то вот и составится фельетон Г. Градовского.
   
   Григ<орий> Градовский первый выскочил заступиться за А. Градовского. В этой однофамильности есть нечто смешное. (Думал ли Г. Градовский, что все Градовские должны защищаться, если заденут одного?)
   
   Оба Градовские -- эти два Аякса русской литературы. "Голос" устыдил меня за похвалу "Берега". Оставим "Берег" в покое, но вашу похвалу я бесспорно счел бы себе позором. Мне делает честь вражда ваша.
   
   Один Градовский тотчас же вылетел за другого Градовского.
   Не всякому же Градовскому отвечать.
   Тугое, картофельное и всегда радостно самодовольное немецкое остроумие.
   
   Продукт затупевшего и заподлевшего западничества.
   
   Завелась от нравственной нечистоты полетика, подобно как вошь от нечистоты физической, а плащица от нечистоты сладострастной.
   
   До чего человек возобожал себя (Лев Толстой).
   
   Если б где в мире {в мире вписано.} был конец, то был бы всему миру {миру вписано.} конец. Параллелизм линий. Треугольник, слияние в бесконечности, одна квадрильонная все-таки ничтожность перед бесконечностью. В бесконечности же параллельные линии должны сойтись. Ибо все эти вершины треугольника все-таки в конечном пространстве, и правило, что чем бесконечнее, тем ближе к параллелизму, должно остаться. В бесконечности должны слиться параллельные линии, но -- бесконечность эта никогда не придет. Если б пришла, то был бы конец бесконечности, что есть абсурд. Если б сошлись параллельные линии, то был бы конец миру и геометрическому закону и богу, что есть абсурд, но лпшь для ума человеческого.
   
   Реальный (созданный) мир конечен, невещественный же мир бесконечен. Если б сошлись параллельные линии, кончился бы закон мира сего. Но в бесконечности они сходятся, и бесконечность есть несомненно. Ибо если б не было бесконечности, не было бы и конечности, немыслима бы она была. А если есть бесконечность, то есть бог и мир другой, на иных законах, чем реальный (созданный) мир. <с. 361>
   
   Украл. -- Ну что ж не нашли? Где найти, ведь он руки своей не оставил.
   
   Вот как они душу свою хранят. Души своей не храпят.
   
   Мятущаяся, но не логическая голова.
   
   Сатана. Твоя мысль была, конечно, наряднее, но я взял ее в ее наготе.
   
   Дьякон у нас так громко и чисторечиво читает, и уж так хорошо и словесно у него выходит.
   
   Позвольте к вам прислать через несколько дней за ответом.
   Позвольте к вам прислать дней через несколько за ответом.
   
   Семинарист. Кто таков. Семинарист проклятый, атеист дешевый. Русский либерал: аристократ проклятый, атеист дешевый. Над народом величается своим просвещением в пятак цены.
   
   Изверг сердцем и умом.
   
   Не всегда же мы грешны; напротив, мы же бываем и святы. {Далее было начато: Иначе} И кто ж бы мог жить, если б было иначе.
   
   Призывно. И написать так оригинально и призывно, что книгу не хочется выпускать {Незачеркнутый вариант: выпустить} из рук.
   
   Мокрое горе. Женское мокрое горе (то есть слезы).
   
   "Горе от ума" (Гончарову). Комедия Грибоедова гениальна, но сбивчива. <с. 362>
   
   Подъезжая под Женеву.
   У подножия креста
   Видел1 он Святую деву.
   Матерь господа Христа.
   <о. 361>
   1 Незачеркнутый вариант: Встретил
   

Идеи

   22 сент<ября>. -- Общество распространения св<ятых> книг Ветхого и Нов<ого> Завета. Перевод Чети-Миней на английск<ий> язык. (На первый случай выбор.)
   No. Самоограничение и воздержание телесное для свободы духовной, в противуположность материальному обличению, {Далее было: Занятие ли подобно и умер, если не изгнав своего демона, то победив его.
   
   В том образе, который он нам оставил о себе.
   
   Что он пел про народ, значит он считал народ чище и лучше себя. А признав это, он признал и правду народную.
   Нарочно писал. Отчего же моя душа содрогается.
   
   Если же было вечное страдание, вечное угрызение, если мы выведем это, то насколько мы ему судьи? А у нас <не закончено> Не закопали в землю.
   Поэт. Гражд<анин>.
   Весь вопрос, повторяю, для меня ясен, ибо иначе он не избрал бы себе такой исход.
   Я не извиняю, а выясняю лицо.
   Но одно характерное обстоятельство, обозначившееся во всей нашей печати. FB. В русском народном движении они подъема духа не признают, а если и признают, то как ретроградство.
   
   Политического смысла у нас до редкости мало, при дерзости необыкновенной. Ибо всякий берется судить, ни малейшего спокойствия, а гвалт стоит орт, визг, крик, и вдруг турки оказываются молодыми кавалерами с цветами, новостями, сплетнями. <с. 33>
   
   Администрация. Нельзя без лучших людей, факт тот, что не так создаются лучшие люди, не так определяются и не так заявляются.
   
   Проект. Я почти уверен, что он принят не будет, по крайней мере в настоящем виде.
   
   Кокетливых дам, затем кокотливых дам (но с достоинствами, наприм<ер> любящих искусство или политику). Но чтоб кокоток-- это разве в тайне, у <нрзб.> "Ливадии".
   
   Может быть судно с социальным оттенком, как наши журналы, для социалистов и коммунаров, для смягчения их суровости веселостью. Тут жалование, девы и проч.
   
   Нет-нет, а какую-нибудь деревеньку из Восточной Румелии и пристегнут к Болгарскому княжеству, лет в пять по деревне, и цель России будет таким образом достигнута.
   А главное, брать веселостью, невинностью, соловьиными кашами.
   
   Да и идея не новая: тип дан в "Ливадии" и в круглых поповках, так что Европа, по крайней мере, осталась уверена, что они предприняты для преследования целей веселости, тогда как мы, конечно, строили их совершенно серьезно.
   
   "Новое время" No 1737 о земствах (выписки из "С.-П<етербургских> ведомостей").
   
   Всеобщая грусть в Европе. Как у нас выдумали, что конец всем бедам России в завершении здания, так там порешили давно уже в умах своих, и сознательные и бессознательные, что прежде всего надо покончить с Россией, -- ибо она мешает им до внутренних дел, заставляет содержать войска, хранить султана и даже прогнать его в конце концов и завладеть его наследством! Всему, дескать, виною Россия... {Рядом с текстом: Нет-нет ~ виною Россия... -- трижды помета: Проект.} <с. 34>
   Нам не укрыться от их скрежета, и когда-нибудь они бросятся на нас и съедят нас.
   
   Проект. В пять лет по деревеньке, с вознаграждением Австрии за каждую деревеньку княжеств<ом> {Незачеркнутый вариант: государством} -- вот, стало быть, цели России и достигнуты.
   
   Финансы. Прибедниться, сесть на дорожке, шапку перед собой положить, грошиков просить, куда уж тут секретарей посольства в Европу посылать.
   
   Есть у Крылова одна прелестная басня об одной свинье. {Рядом с текстом: Есть у Крылова ~ об одной свинье. -- помета: ! NB.}
   
   Проект. Месяца на 4 и году отдых, la Russie se recueille. {Россия сосредотачивается (франц.).} Отдых и необходим, чтоб не наскучить беспрерывностью, хорошего, дескать, понемножку.
   
   Финансы. Да и у {Далее было начато: каж<дого>} кого же нет звезды (?) (нет двух звезд).
   
   Чиновники. Ведь всё это журавли в небе. Нет, лучше хранить синицу. И хранят синицу.
             
   Раздвинуться-то нельзя (администрация), тут принципы. Нельзя впускать посторонние элементы.
   
   Почему земские учреждения обращаются по духу своему в административные и претят народу?
   
   Проект. А главное, главное, возрастет наш рубль. Ибо Европа, видя нашу невинность, почувствует к нам доверие, а доверие родит рубли тотчас же.
   
   Финансы. Азия. Жел<езные> дороги в Азию --... {Так в рукописи.} если только не пустим, прежде нас, по нашим же дорогам немцев, англичан и американцев, чтоб они взяли всё да еще с монополией, а нам не оставили ничего.
   
   3 пункта. 1) Совершенно иное отношение администрации к земле, чем было до сих пор.
   2) Совершенно иной взгляд на Россию, как не на европейскую только державу, но самостоятельную и азиатскую.
   3) Совершенно иной взгляд на самую администрацию и реформы к ней.
   
   Что и это иметь в виду, напротив, одно только это иметь в виду. <с. 35>
   
   Финансы. Азия. Устроится и само собою так, что Европе скоро будет не до Восточного вопроса -- как и было, например, в мгновение франко-прусского побоища.
   
   Азия. Что Россия не в одной только Европе, но и в Азии, и что в Азии, может быть, больше наших надежд, чем в Европе.
   
   Финансы. {Далее было начато: Нет} Земские учреждения... нет, лучше мы их обратим тоже в администрацию, в такую же как мы, в чиновническую, чтоб не было диссонанса...
   
   Ругатели романисты, И только и делают, что ругаются, и хоть действительно иногда дурное ругают, такое, что уж никак нельзя похвалить, но когда прочтешь, как они ругаются, то всегда, прочтя, невольно спросишь себя: что же гаже? То ли, что они так обругали (что ими обругано), {Вместо: они так обругали (что ими обругано) -- было: что они ругали.} или они сами.
   
   Заглавие "Свинья". Об одной подходящей свинье.
   
   Финансы. Как это сделать? Не знаю. Петр Великий сделал бы. Важен принцип. То-то и дело, что не знаем, как и приступить-то. У нас вот, по поводу дефицита в 50 мильон<ов> за текущий год, тотчас же предложили сокращение армии на 50000 челов<ек>. Именно, именно, попали в точку: денежки-то у нас истратят (у нас ли не истратить), так что и не увидишь их, а армии-то, пятидесяти тысяч солдат, все-таки уж не будет. Другие рекомендовали сократить армию даже разом наполовину (катай-валяй, благо либерально!). Да к чему наполовину, не лучше ли всю сократить <с. 36>, а завести на ее место национальную гвардию, благо сего либерального европейского учреждения (уже и в Европе отжившего) у нас еще не было. А там и мобиль завесть. Редакторы либер<альных> журналов станут полковниками и дивизионными командирами -- прелесть. {Далее было начато: Не} То-то и есть, что не знаем, как экономить. Не солдат сокращать на целых 50000 челов<ек>, а мошенничество в управлении солдатом и проч. (Администрация. Но тут принцип.)
   В крайнем случае не только можно бы 50000, но и сто тысяч сократить на время, в видах непреложнейшей пользы от экономии, но ведь куда пойдут денежки-то, вот вопрос. Мало ль пустых и переполненных карманов ждут их в свои бездонные пропасти.
   
   "Руси" и проч<ее>. У нас либеральнее (чем завершение здания). У нас прежде всего народ спросить и только народ. Он скажет всё своему отцу, а там... и т. д.
   
   Финансы. Уничтожьте-ка формулу администрации. Да ведь это измена европеизму, это отрицание того, что мы европейцы, это измена Петру Великому. О, на преобразования наша администрация согласится, но на второстепенные, на практические и проч. Но чтоб изменить совершенно характер и дух свой -- нет, этого ни за что (земство -- журавль в небе). Наши либералы, стоящие за земство против чиновничества, право, противоречат себе. Земство, правильное земство -- это поворот к народу, к народным началам (столь осмеянное ими словечко). Так устоит ли европеизм в настоящем-то виде, если правильно укоренится земство? Это еще вопрос, и, вероятнее всего, что не устоит. {Далее начато: Это для}
   Тогда как чиновник, теперешний чиновник -- это европеизм, это сама Европа и эмблема ее, это именно идеалы Градовских и Кавелиных, ибо мы принесли народные начала. {ибо мы ~ начала вписано.} Стало быть, чтоб быть последовательными, либералам и европейцам нашим надо бы стоять за чиновника, в настоящем виде его, с малыми лишь изменениями, соответствующими прогрессу времени и практическим его указаниям. А впрочем, что ж я? Они ведь за это в сущности и стоят. Дайте им хоть конституцию, они и конституцию приурочат к административной опеке России. <с. 37>
   
   Проект. Откровенность, прямота и уже чистая, высшая невинность. Сим победиши.
   
   Финансы. Освобождение, землевладение. 20 000 верст железных дорог, рабочий вопрос, вопрос земель, уживется ли единоличная собственность рядом с общиной -- всё это вопросы и требуют еще финансов. Да капитал любит спокойствие внешнее и внутреннее, не то прячется. Да мы и капиталистами-то не умели быть: мы знали только один ломбард. А тут вдобавок вдруг 20000 железн<ых> дорог -- что в Европе в полвека выстроились, а у нас вдруг. Да какое тут спокойствие, какое тут движение капиталов. Надо выждать. А Россию гонят: всё потому-де, что мы не европейцы, что не увенчано здание, мало ли криков. {Рядом с текстом: Освобождение ~ мало ли криков. -- помета: Начало}
   И потому финансисту надо стоять, так сказать, вне времени и пространства и взять идею вечную и незыблемую... (Для корней.)
   
   Финансы. Журавль в небе. Ну что такое ваше земство, когда мы сами не знаем, каким ему быть, народным или чиновничьим? Вам смешно, а что коли вдруг решат и положат уже твердо и непреложно, что быть земству народным, самим собою, развяжут крылья, и что коли вдруг это народное-то в самом деле земство, уже само, уже без всякого давления из высших сфер, пожелает стать также чиновничьим земством и само потянет к тому. Недаром же два столетия развивался вкус, и вы хотите, чтоб мы нечто твёрдое и стоящее променяли на эти загадки, на эти шарады, на этих журавлей в небесах. Нет, мы лучше сами исправимся и т. д. Синицу.
   
   Проект. Ces dames... {Эти дамы... (франц.).} Под покровом своей красоты и невинности. (Морской воздух, пищеварение.)
   
   Проект. И Россия встретит (их) врагов, как ces dames под покровом своей невинности, {Было: нищеты и невинности} невинности и нищеты! Ну зачем они пойдут тогда, чтоб разорять <с. 38> соломой крытые хаты, о полно, ведь они европейцы, они образованы. Ведь сказал же один наш профессор, что русский не может быть великодушен и иметь благородные чувства потому, что он необразован. А потому как же я не заключу обратно, что Европа и европейцы не могут не быть великодушными и не иметь возвышенных чувств, потому что они образованы.
   Ну а Польша тогда? {Далее было начато: Ну как эт<о>} А окраины? Ну как это-то тогда, при невинности-то?
   
   Это ты бросаешься в каждую мелочь! Да может тогда и польского вопроса совсем не будет. Все эти наши окраины всё это мелочь, -- надо следить за главным, за существенно главным.
   Гм. Да главное, пожалуй, у него и правда. То есть я не скажу, боже избави, и какой глупый, смешной проект, но... в нем что-то есть... что-то хитрое и практическое.
   
   Я почти уверен, что его не примут нигде и везде засмеют, если только удостоят смеха, но в соображение -- о, в соображение, может быть, примут. Именно цели-то веселости преследовали, когда всё так хмуро и мрачно.
   
   Окраины всё это вздор, всё это мелочи и с другого боку, всё мелочи, Россия до Урала, а дальше мы ничего и знать не хотим. Сибирь мы отдадим китайцам и американцам. Среднеазиатские владения подарим Англии. А там какую-нибудь киргизскую землю это просто забудем. Россия-де в Европе, и мы европейцы, и преследуем цели веселости. А более никогда и ничего, вот и всё...
   
   Я уверен, что он одумается, что от глупых слов своих об окраинах он откажется. При составлении проекта он просто забыл об окраинах и разгорячился, когда его застали врасплох, но в идее его все-таки есть нечто и т. д., то есть, конечно, его проект вздор, и какой смешной.
   
   И в веселости идея, и в невинности идея, и во всем вместе -- идея. <с. 39>
   
   Проект. Но... Идея веселости и идея невинности -- это, так сказать, уже указание или даже пророчество некоторой высшей политики. Конечно, у него глупо, и он ничего не сумел выразить, но... Я уверен, что проект его и т. д. Я почти уверен...
   
   Финансы. "Страна": научить народ его правам и обязанностям. Это они-то будут учить народ его нравам и обязанностям! Ах мальчишка!
   (Цинизм, отчаяние, правды нет, пьянство -- что было бы с народом, если б у него не было религии? А что было бы? тогда бы начали учить его правам и обязанностям. Да он бы удавился!)
   
   Финансы. Освежите этот корень -- душу народную. Это великий корень. Этот корень начало всему.
   
   Финансы. А Россию-то подгоняют: почему это она не Европа? Да как это она не Европа, да зачем это она не Европа? Решено, наконец, и разрешен вопрос: оттого-де, что не увенчано здание. И вот все до единого кричат об увенчании здания. Механические успокоения всегда легки {Было начато: мод<ны>} и приятны. Оттого-де, что не увенчано здание, оттого Россия и не Европа, а стало быть, нечего вдумываться и нечего тревожиться: увенчать здание, и станет Россия сей же час в Европе. Главное и приятное в этих механических успокоениях то, что думать {Было: заботиться и думать} ни о чем не надо:
   
   Мы верно уж поладим,
   Коль рядом сядем.
   
   Наладила сорока Якова. А что коль вы в музыканты-то еще не годитесь? Обвинять-то, отрицать-то вы годитесь, говоря что угодно. А дай-ка вам самим что-нибудь сделать: господи, что это будет! Говорильня-то будет, в этом <с. 40> сомнения нет. Но из белых жилетов выработается лишь сия говорильня, а дела все-таки не будет: вот кричат о сокращ<ении> 50000. {Но из белых ~ о сокращ<ении> 50000. вписано.} Выработался тип говоруна. Выходит, например, сановник и говорит собравшимся подчиненным: господи, что иной раз говорит! Сядет перед вами иной передовой и ведущий и тоже начнет говорить: ни концов, ни начал, дурман. Часа полтора говорит. Этот тип выработался. Этот тип народившийся еще не затрагивали. Много не затронула еще художественная литература наша и проглядела. Ужасно отстала. Всё типы тридцатых, сороковых (и много-много начала шестидесятых {Вместо: начала шестидесятых -- было начато: шест<идесятых>}) годов.
   
   Финансы. Тогда только, когда дух народа успокоится в правде и видя правду.
   
   Проект. Ведь рано или поздно, а к этому должно прийти, то есть к веселости и невинности, иначе съедят. Не за европейцев, а за татар нас Европа принимает. Затей с нами войну Бисмарк... Бисмарк? Никогда: мы ему {В рукописи ошибочно: его} нужны для Франции.
   Э, вздор какой! Ну да положим нелепость, пусть нам Бисмарк объявит войну: кто будет его первым союзником? Тот же Гамбетта, та же Франция... {Далее было начато: Если} уверяю тебя.
   
   Финансы, И... поворачивать к оздоровлению корней, тут сеять деньги, тут удобрять. Иначе...
   Да что же тут нового? (Засмеются.) Да нового тут, пожалуй, нет ничего, кроме разве одного, но об этом скажу уж в конце статьи... А теперь к делу.
   Где же корни? Да, например, самый народ и душа его. Вот корень, самый первый и самый драгоценный.
   
   Дайте ему свободу движения и внедрите в душу его, что правда есть в русской земле и что высоко стоит ее знамя... и многое, чего даже и не ожидаешь, не видишь и не предполагаешь, совершится и финансы ваши пойдут по маслу...
   Бог и царь ее держит. Не заслоняйте от народа царя. <с. 41>
   Финансы. Как прочли им... Коль читают, значит, что-нибудь будет...
   Превратные мысли: даром возьмем.
   Явятся только комиссии для сокращения комиссий.
   Пусть станет нам самим дорог рубль -- и вы увидите, как он тотчас же станет дорог и на европейском рынке и подымется ему цена в один миг, и безо всяких внешних займов.
   Податная система (изменения). Всё это очень полезные, положим, лекарства, но механические, пора начать и с других, высших.
   Россия вся для себя, а не для Европы.
   Россия хоть и в Европе, но Россия и Азия и это главное, главное.
   Крутые меры, крутые решения. Угрюмая экономия.
   
   Азия. Да, Восточный вопрос разрешится сам собою. В сущности Восточный вопрос для нас теперь и не существует. Мы решим его вдруг, в грядущие времена, выберем минутку такую в Европе, вроде франко-прусской войны, и когда притом сама собой затрещит Австрия. Потому что там тоже всё решится само собой, помимо всех соображений и всех Бисмарков. Только бы нам не ввязываться, о, только бы нам не ввязываться, то есть спасать порядки и проч. Трещите себе, валитесь -- а мы тем временем станем твердо и остановим волну именно тем, что стоим твердо. Только стоим. И тем только, что мы стоим, что мы есть, и спасем европейское человечество! Но эту басенку мы еще поясним впоследствии. "Что радикальные потребны тут лекарства".
   
   Сами запросятся в чиновники и станут тянуть к тому.
   
   Да вы-то кто? Разве вы не дети чиновников и не внуки их? <с. 42>
   
   Финансы. К оздоровлению корней -- это можно приступить, и определить даже на то миллион-другой в год -- на том ревизию устроить, комиссию составить для исследования способов к оздоровлению корней, и подкомиссию для собрания сведений, а так чтобы всё бросить и только о корнях думать, нет, это нельзя. Ибо теперь нечто, а тогда в ничто въедем.
   
   Проект. Нет, ты не знаешь, как они нас ненавидят. Нет, не та цивилизация, не Европа мы для них, не европейцы, мешаем мы им, пахнем нехорошо... Нет, они идею предчувствуют, будущую, самостоятельную русскую, и хоть она у нас еще не родилась, а только чревата ею земля ужасно и в страшных муках готовится родить ее, но мы только не верим и смеемся. Ну, а они предчувствуют. Они больше предчувствуют, чем мы сами, интеллигент, то есть русский. Ну, и побоку идею, сами задушим ее, {В рукописи ошибочно: ею} для Европы, дескать, существуем и для увеселения ее, все для Европы, все и вся -- и для нашей невинности.
   
   Тогда и поверят. Ну, с первого года конечно не поверят, будут только удивляться, ну а потом поверят, потом поверят. Мы их деньгами, расходами побьем. Деньгам поверят. Лет через семь или через десять поверят... (Рано ли, поздно ли, ведь придем.)
   
   Проект. Проект его, очевидно, глуп, это какое-то исступление, а не проект.
   
   Азия. К черту Азию, у нас и в России-то всё неурядно, а тут еще мечтать об Азиях -- Норденшельдов запретить.
   
   Тургенева, Львов Толстых, заставить их, велеть. Тут нужно творчество, тут художественность. Тут надо, чтоб человек понимал искусство. Да тут один Григорович что может сделать. Плеяду, плеяду заставить. Ну ты мрачен, тебя не надо (это он мне).
   Ну Островский не годится, не тот род, нейдет, Писемский тоже, тебя тоже не надо, ты мрачен. Но молодых, молодых. {Рядом с текстом: Азия ~ молодых. -- дважды помета: Проект.} <с. 43>
   Мы такого изобретем философа, красавчика, который выйдет и начнет читать лекции философии на тему веселости и невинности и в которого разом влюбятся все дамы. Поэты, театр. Газета, в которой ни одного слова правды, нарочно такую, а все самые веселые вещи -- фокусы. Мы устроим целую новую академию наук, чтоб занимались впредь одними фокусами для увеселения дам.
   
   Проект. Я думал тоже "Ливадия" с кокоточками, с чистенькими, пусть опальненькие. Но нет, нет, надо держать знамя добродетели высоко. Добродетели и невинности. Другое дело под шумок, папскую курию и раскаивающих<ся> грешниц. Обращайте, обращенные и проч. Ну и так далее. Вот это так можно.
   Да ведь на это уйдут все доходы России.
   Почти все. Но тем лучше. Все увидят, как мы безвредны, как мы невинны и как твердо стоим на нашей идее.
   А миллиард на дорогу где взять?
   Ну что лишний миллиард. Заем и шабаш!
   А окраины, окраины? А Польша...
   А заем, заем, всеевропейский заем на всечеловеческом рынке. И что такое лишний миллиард? Лишний миллиард ничего.
   
   А армию сокращать, по мере водворения доверия и сокращать, до минимума, до ничтожества. Денежки-то и найдутся. Да и чего ты боишься? Разве я не читал, что и теперь уже пишут, что ее можно наполовину сократить и что ничего не будет, -- это теперь-то, теперь, когда все нас съесть хотят и у каждого камень за пазухой. <с. 44>
   
   Проект. Денег много пойдет, -- нечего делать, надо скрепиться -- гурьевские каши, соловьиные языки, а сколько тут истопчется шелковых чулков, башмаков -- веселыми секретарями-то и всей этой фешенью. Галуны, перчатки. По три, по четыре пары перчаток на день каждому. А высшие-то расходы?
   
   Ну а земля-то, земля-то как будет, без денег-то, русская-то земля.
   Как-нибудь. Да чего ты об русской земле? Всё превосходно будет. Главное мир, а затем и всё.
   Всё явится, и деньги явятся и подати; еще увеличатся!
   
   Проект. Один входит, другой выходит, тысяч сто али двести в сезон перевеселим. Двести тысяч веселых умов дадим Европе в сезон, да ведь это чудо, это что называется результат!
   
   Можно катать иезуитов и высших католиков. О, иезуит есть вещь, а прочее всё гиль. Иезуит важный человек.
   Всё позволено и всё спрятано -- вот.
   
   Да ведь это, пожалуй, то самое, к чему и ведут нас в газетах наши русские передовые умы. Они только дальше носа не видят, а потому и не предчувствуют, куда можно прийти. А идя за ними, мы именно к тому и придем, то есть к веселости {Было: к изъявлен<ию> веселости} и невинности.
   
   Азия, финансы и проект. Прежде мы их делали сильнее, а теперь они нас сильнее, и кто ж как не мы тому способствовали. Францию возродили, Германию... и т. д.
   
   Изгнанных из Франции отцов иезуитов, капуцинов, бернардинов и проч.
   
   Обнаженные груди, слезы раскаяния... Всё это фотографируется и живописуется тут же на месте. Но всё это великолепно и в высшем смысле. Даже леди могли бы посетить для созерцания, и чтоб ничего, ничего такого. Ну, разумеется <с. 45> там, в других отделениях, коридорчики... А впрочем, я не настаиваю, не настаиваю. Ты знаешь, я и сам терпеть не могу. Я только, чтоб весело.
   
   Проект. Разумеется, все его квадратные суда всё это вздор и глупость: у пего не вышло. Но веселость и невинность, говоря так сказать вообще, -- о это, может быть, теперь и есть высшая-то политика. Это идейка. Даже идея.
   
   Финансы. Бедному и забитому и без того всякий начальник, а тут еще двадцать официальных.
   
   Проект. Гамбетта же и пойдет за Бисмарком, хоть и зная наверное, что Бисмарк же рано ли, поздно ли, а обратит Францию в ничтожество, да сверх того зная наверно, что если кто на всем свете пожалеет Францию и мог бы не дать ее обратить в ничтожество, так это Россия, и все-таки на Россию с Бисмарком пойдет. (Предчувствие, что Россия -- носитель какой-то новой идеи.)
   Сибирь и всю Азию на откупа жидам, американцам, англичанам, можно даже гарантировать пять процентов. Остров Новую Землю подарить Норденшельду за то, что шведам открыл Сибирь 300 лет после Брмака.
   
   Разумеется, на судна должны приглашать наши европейские посольства, а для того усилить состав их особенно блестящими молодыми секретарями. Секретарей изготовлять в Петербурге, а для того основать в Петербурге еще два-три лицея с французским и английским, с танцеванием и фехтованием и проч. Завести кафедру умеренного либерализма и проч. А главное, денег, денег и денег. Взять у народа. {Рядом с текстом: Проект ~ Взять у народа. -- трижды пометы: Проект и NB!}
   
   Сибирь -- продать по частям на сруб -- уступить Китаю, напустить америкаицев. Всего лучше разбить но участкам и отдавать на откуп, или если никто ничего за них не даст, то просто отдать в эксплуатацию <с. 46> с гарантией 5 процентов. Все жертвы пусть будут принесены, только б нам избавиться от этого хлама.
   
   Финансы. Хоть обеспечена правда-то была бы ему (народу). И он больше бы дал вам. Несравненно. И знаете, он больше бы даже и выпил. Две рюмки в день (при обществах трезвости). Вы смеетесь.
   
   Оздоровить. Это главный корень. Научить правам и обязанностям. Ах мальчишки.
   Азия --
   Не в том дело, чтоб приступить к оздоровлению корней, а в том, чтоб взять это за единственную задачу нам. Суровая, угрюмая экономия...
   
   Пусть дефицит, пусть даже банкротство.
   Если бы это серьезно, то можно бы даже сократить армию, правда не более как на 1/10-ю долю. Но и сокращать не придется. Пойдут поступать сильнее.
   Не в экономии дело, а в принципе экономии...
   
   Как всё книжно, свысока. Простодушно писать не умеют. Гордятся очень, тон берут не тот. Покровительствуют, учат, опекунами смотрят, в облако славы своей замыкаются. {Рядом с текстом: Как всё ~ замыкаются. -- была помета: "Русь"}
   
   Финансы. Где уж мне равняться с нашими финансистами (NB. Вот только б не сочли они себя, с моих слов, в самом деле финансистами.)
   
   Чтоб он в свой суд уверовал, чтоб он в представительство свое мировое уверовал и признал бы его за свое, за плоть от плоти своей и за кость от костей своих. Как сделать это? Умники пишут: надо научить народ его правам и обязанностям. (Ах, шалуны, ах, мальчишки! Это они-то будут учить народ его правам и в особенности его обязанностям.) Поучитесь у него прежде, судари, спросите его мнения, и он сам вам укажет, чего ему надо.
   
   Проект. Проект мечтателя, сумбуриста. <с. 47>
   Проект.
   Твой проект сатира.
   Какая сатира? Я в самом деле.
   
   Да вот в "самом-то деле" самые лучшие сатиры и выходят. Так ты думаешь за сатиру примут? Очень может быть.
   На кого? На что? О, если б только они знали, как я искренно. {Рядом с текстом: Твой проект ~ искренно. -- помета: Главное.}
   
   Проект. (В начале) -- Женщины, женщины, главное женщины, потому что женщины всем орудуют. Нынче век женщин повсеместно. Женский век, говорю тебе. И вот, во-первых, во всей Европе первая женщина это уже, конечно, ледя.
   Кто такая?
   Ледя, ледя! Английская ледя. Другие произносят леди, но я произношу ледя. И даже с ударением на я. Более подходит к русскому языку. Ну, одним словом, так хочу. Итак, ледя...
   
   Финансы. Азия. Восточный вопрос. Как мы там ни ввязывайся, а мы с Австрией, пока она с Германией вкупе, ничего не сделаем, несмотря на все их наглости. Они, может быть, того только и ждут, чтоб мы рассердились.
   
   Программой финансов.
   Оздоровление народа.
   Россия -- Азия.
   Экономия.
   Уничтожение аристократизма, петербургского взгляда на народ и на Россию и смирение перед нею.
   
   Проект. Соловьиные языки, которые, должно быть, ужасная скверность, но сказано языки, так языки. Можно достать и воробьиных и вороньих и уверить, что соловьиные. <с. 48>
   
   Государство есть церковь. Наше различие с Европой. Государство есть по преимуществу христианское общество и стремится стать церковью (христианин-крестьянин). В Европе, наоборот (одно из глубоких наших различий с Европой). Речь профессора Вирхова ("Новое время", No 1745, 6-го января, вторник). Вирхов провозглашает, что государство есть по преимуществу свободное от религии и христианства общество. Так во Франции и Гамбетта. Крюцификсы. Наши глупенькие тотчас подхватили западную формулу и записали в свой катехизис. А она глубоко не народная и не христианская у нас, в русском народе. Вся штука в том, что Вирхов боится, будто христиане станут тотчас же избивать не христиан. Напротив, полная свобода вероисповеданий и свобода совести есть дух настоящего христианства. Уверуй свободно -- вот наша формула. Не сошел господь со креста, чтоб насильно уверить внешним чудом, а хотел именно свободы совести. Вот дух народа и христианства! Если же есть уклонения, то мы их оплакиваем. {Рядом с текстом: Государство есть ~ оплакиваем.-- пометы: Вихров.-- и дважды: Важное.}
   
   Проект. Деревеньку болгарскую причислят, вот и цели наши восполнились. Других ведь целей в Восточном вопросе у нас и нет. Ведь не Константинополь же {Далее было начато: у нас} мы думаем завоевывать!
   
   Финансы. Финал. Сокращение 50 000 армии. Не заведете, сквозь пальцы промелькнут. А нам войско нужно, ух нужно, что бы там ни говорили очень умные люди, ну да на эту тему потом.
   
   Денежки-то у нас промелькнут сквозь пальцы, и не увидим, а пятидесяти-то тысяч уж мы никогда опять не заведем, если раз их похерим, на эту дорогу вступать опасно, с теперешними только Востоке. [Намеки были, намекам как не быть] <>
   4-5 Одним словом, подарков ~ уверена / Одним словом, она уверена
   7 После: много. -- начато: А между тем в воображении ее может
   9-10 вот что ведь всего приятнее! вписано.
   11 я думаю вписано.
   13-14 в самую последнюю роковую / в роковую
   14 дипломатическим вписано.
   14-15 и тем ~ награду вписано.
   18 ее потом гигант вписано.
   18-19 сожмет, невзначай, разумеется / сожмет <>
   20-21 у ней ~ векового ложа... вписано.
   22 Хорошее / Гм, хорошее <>
   24 мелькнуть / мелькать <>
   24-25 самая, впрочем, фантастическая вписано.
   29 может начаться даже нынешней осенью / начнется осенью <>
   29 успеют произойти / произойдут <>
   31 умрет к тому времени / уже умрет
   33 возможность недоразумений и столкновений / недоразумения
   37 к весне вписано.
   37 будет занят / будет связан <>
   44 от ее флота / от нее
   Стр. 20.
   4 решено и подписано / есть
   5-6 Слов: благоразумно сохранив за собой всю свободу решения -- нет.
   6 возьму да и вписано.
   11-12 не очень уж бояться / не бояться <>
   13-14 то хоть и ослабит тем себя ~ потому что ей / то разве лишь самую небольшую сравнительно часть, потому что ей
   16 и Франция / и та
   16-17 может быть ~ первая вписано.
   17 Германия / та
   21 даже ух как более того / даже более <>
   21-22 и всего уже ей обещанного вписано.
   27-28 о котором, сверх того ~ клерикалы и вписано.
   30 германские / неме<цкие>
   33 и почтительные вписано.
   33-35 а затем, разумеется ~ уже навеки, / а. a затем сдержать своих славян... б. а затем, разумеется, распорядиться уж навеки и с славянами <>
   36-41 даже и в том, наконец ~ страшных последствий, вписано.
   41 Где лучше / Где выгоднее
   43-44 радикальные вопросы про себя / вопросы <>
   44 в Австрии несомненны... / не могут не вырастать час казни Тропмана). Я его не слыхал, проснулся в 9-ом часу, с сознанием припадка. Голова болела, тело разбито. NB. (Вообще следствие припадков, то есть нервность, короткость памяти, усиленное и туманное, как бы созерцательное состояние -- продолжаются теперь дольше, чем в прежние годы. Прежде проходило в три дня, а теперь разве в шесть дней. Особенно по вечерам, при свечах, беспредметная ипохондрическая грусть и как бы красный, кровавый оттенок (не цвет) на всем. Заниматься в эти дни почти невозможно. (Заметку пишу на 6-й день после припадка).) NB. Погода хорошая, изредка снег. Зима в Дрездене этот год необыкновенно мягкая.
   10 февра<ля>/29 генваря. В три часа пополуночи припадок чрезвычайной силы, в сенях, наяву. Я упал и разбил себе лоб. Ничего не помня и не сознавая, в совершенной целости принес, однако же, в комнату зажженную свечу и запер окно, и потом уже догадался, что у меня был припадок. Разбудил Аню и сказал ей, она очень плакала, увидав мое лицо. <с. 61> Я стал ее уговаривать и вдруг со мной опять сделался припадок, наяву, в комнате у Ани (Любу вынесли) -- четверть часа спустя после первого припадка. Когда очнулся, ужасно болела голова, долго не мог правильно говорить; Аня ночевала со мной. (Мистический страх в сильнейшей степени.) Вот уже четверо суток припадку, и голова моя еще очень не свежа; нервы расстроены видимо; прилив крови был, кажется, очень сильный. О работе и думать нечего; по ночам сильная ипохондрия. Засыпаю поздно, часов в 6 поутру; ложусь спать в четвертом пополуночи, раньше нельзя. Вою последнюю неделю стояли сильные морозы, градусов по 10. Теперь полнолуние. Во время припадка луна вырезалась свыше половины. (Легкие признаки открытого геморроя во время припадка и перед тем.)
   23/11 февраля. Припадок, во сне, только что лег, в 5 часов 10 минут пополуночи, перед рассветом. Ничего не слыхал, и, только проснувшись в 11 часов утра, догадался, что был припадок. Говорят, что слабый; это и мне тоже кажется, хотя теперь следствия припадков (то есть тяжесть и даже боль головы, расстройство нервов, нервный смех и мистическая грусть) продолжаются гораздо дольше, чем прежде было: дней по пяти, по шести и даже по неделе нельзя сказать, что уже всё прошло и свежа голова. Полное безлуние, {Вместо: Полное безлуние -- было: Полные фазы луны} сильно степлело, туман, но днем ясное солнце. Записываю это 27 февраля, в воскресение. Положительно можно сказать, что сегодня первый весенний день -- так он хорош. Нравственно -- большие заботы, не шлют известий, заболела Люба. (Сохрани боже!)
   Приливы крови в нижней части живота, позыв на запор, прерывчатый сон, с сновидениями не всегда приятными.
   
   1870/Мая. Припадок наяву, после суток в дороге, в Г<омбур>ге. Приехал, пообедал, сходил в воксал, воротясь в отель, в свою комнату, часа в 4 пополудни почувствовал припадок и упал. Благополучно, ушиб только голову на затылке, с неделю не проходила шишка. Очнувшись, довольно долгое время был не в полном уме и помню, что ходил по всему отелю и говорил со встречными о моем припадке, между прочим и с хозяином отеля. Спать не лег, но пошел опять в воксал. Припадок вообще был не из сильных, и мистическая грусть и нервный смех. Нервность много способствовала худому ходу дел. Всё время отлучки, всю неделю, был как бы не в своем уме. Всё время было холодно, сыро, шел дождь. Между прочим простудился <с. 62> и даже до сих пор, две недели спустя, еще кашляю. Вообще заметить надо, что чуть-чуть длинную дорогу в вагоне решительно не выношу: всегда кончается припадком. NB) Припадок подошел к самому зарождению нового месяца -- в последние сутки перед зарождением. Теперь здоровье порядочно. У Ани очень расстроены нервы от кормления. Люба слава богу здорова (помилуй и сохрани их обеих, господи!). У меня большие заботы. Предстоят жаркие месяцы, страшный усиленный труд -- роман в "Русский вестник" (не надеюсь на пего). Задумано письмо к Н<екрасову>. Оставлено до 1-го сентября. Что-то будет! В деньгах, до самой осени, будем очень нуждаться!
   
   1870 г. 13/1 июля. Припадок во сне, поутру, только что заснул. Заспал и узнал от Ани уже в половине первого. Ей показался не сильный. Сегодня 17 июля (воскресение). Тело не было очень разбито, но голова даже до сих пор не свежа, особенно к вечеру. Тоска. Вообще замечу, что даже средней силы припадки теперь (то есть чем далее в лета) чувствительней действуют на голову, на мозг, чем {Было: как} прежде самые сильные. Не свежеет голова по неделе. Погода жаркая, 13-го числа было полнолуние, изредка легкие, тепличные дождички. Бьюсь с 1-й частью романа и отчаиваюсь. Объявлена война. Аня очень истощена. Люба нервная и беспокойная. NB) Кашпирев два месяца позже прислал, чем обещал. Почти и не поправились присланными деньгами. Вся надежда на роман и на поездку в К<иссинге>н. Что-то война? Не помешала бы очень? Избави боже!
   
   25/13 июля. Припадок утром как заснул; перед тем вздрагивания ужасные. Накануне неосторожность. Жарко и резкий, задирающий северный ветерок. Люба вся была в жару, кашель и насморк; к зубам; теперь легче, но у ней зубы болят. Аня по-прежнему. В К<иссинге>н ехать, кажется, нет и надежды. Все транспорты заняты под армию. Даже почта не приходит. Вчера из Берлина газеты не пришли. Сражение, вероятно, будет через неделю. Денег нет. Очень хлопотливо. Что-то будет.
   Припадок, говорят, был легкий, а я очень разбит и голова болит. <с. 59>
   
   1870 г. 16/28 июля. Припадок во сне, поутру, в 8 часов с минутами (час и минуты зарождения месяца), три дня спустя после припадка 13/25 июля. Говорят, был очень сильный прилив крови к голове; лицо посипело. Теперь уже 3-е августа; почти до сегодня не прояснялась голова. Состояние духа было мучительное. 1-е августа сделал глупость в читальне. Прямо приписываю настроению духа после припадка. Страшная жара. До сих пор каждый день была гроза, но сегодня не было. Трещат кузнечики. Денег нет. Люба здорова, Аня могла бы быть и здоровее. На Рейн с обеих сторон сошлось тысяч по триста. Еще вчера стояли друг против друга, каждый час готовые броситься один на другого. Курсы падают. Всё дорожает. Ни те ни другие не выдержат долго войны. А между тем собираются долго драться. Что-то будет! Вероятно, завтра или послезавтра последует решительная встреча.
   7 августа. Еще припадок. Ночью. (6 {Было: 5} часов утра.) Весь день был очень раздражен. (Сегодня 11, не могу еще прочистить голову.) Роман решительно бракуется (ужасно!). Французы разбиты 6-го числа. Теперь совокупляются впереди Меца и, кажется, потерялись и не знают как двинуться; теряют время.
   2 сентября, утром в 10-м часу, во сне, из сильных. Лег поутру очень поздно. Аня и Анна Николаевна сделались больны. Выпил рому с кофеем. Аня очень слабеет от кормления.
   
   1870 г. 9 сентября, поутру часу в 10-м во сне, довольно слабый. Любочку отучают от груди. Аня очень истощена. Может быть, на днях поеду в Прагу. Роман идет медленно, на волю божию. С деньгами плохо. Из "Зари" не ответили, сегодня 14-е сентября, и может быть войска подошли к Парижу. <с. 58>
   
   10 октября/18 сентября 1870 г. Припадок поутру, только что лег, {Далее было: почти} наяву. Упал у шкапчика, лежал на полу; Аня насилу привела в чувство. Припадок сильный. Чувствовал озноб. Дела плохи. Ничего еще не отослано из романа. Предстоит переменять квартиру. Аня выбивается из сил с одной Любой. Люба здорова, но приучилась плохо спать по ночам. {Далее было начато: На дворе} Погода в первый раз еще в лето очень холодная. Париж в осаде. Во Франции инерция от административных порядков. Нет твердого правительства. Что-то ответит "Русский вестник"? К Соне письмо, очевидно, пропало. Страхову еще не отвечал. От Майкова сегодня получил после шестимесячного молчания.
   16 октября. Припадок поутру на новой квартире 6 дней спустя после предыдущего. Во сне, не слыхал. Из слабых. Долго не прочищалась голова. Теперь (22 октября) уже три дня болит желудок. Вчера послал письмо Каткову. Сегодня к Майкову и Страхову. Аня очень худа и очень тоскует. Тяжелая жизнь! Что-то из "Русского вестника"?
   22 октября, утром во сне (в 7-м часу) припадок, и когда заснул, то через час еще припадок. Теперь 26-е число, а я еще до крайности расстроен и каждую минуту жду еще припадка. Теперь ночь 26/27 окт<ября>. На дворе буря. Три последние ночи {Было: дня} почти было северное сияние. У Ани зубы болят. Люба, слава богу. Денег нет. Была ярмарка. Надо писать, очень уж запоздал. <с. 57>
   

Заметки

   16/28 {Было: 17/29} июня <1870 г.>
   Погода переменная, дождь и относительно холодно. Денег не шлют, и не знаю даже, когда получу. Романа кончил 5-ю главу.
   По ночам {Было: По вечерам} (две ночи {Было: два вечера} кряду) работать почти не могу: прилив крови к голове, отупение, сонливость. Боюсь дурных последствий ночной работы (удара вроде того?).
   Ночью видел во сне брата, он как бы воскрес, но живет особо от семьи. Я будто у него, и чувствую, что со мной как бы что-то неладно: потеря сознания, {Было: памяти} точно после обмороков. {Далее было: Я иду, но не <нрзб.>} Я пошел в какую-то ближнюю больницу посоветоваться с доктором. Брат как будто ко мне ласковее.
   Проснулся, заснул опять и как бы продолжение сна: вижу отца (давно не снился). Он указал мне на мою грудь, под правым соском, и сказал: у тебя всё хорошо, но здесь очень худо. Я посмотрел, и как будто действительно какой-то нарост под соском. Отец сказал: нервы не расстроены. Потом у отца какой-то семейный праздник, и вошла его старуха-мать, моя бабка, и все предки. Он был рад. Из его слов я заключил, что мне очень плохо. Я показал другому доктору на мою грудь, он сказал: да, это тут. Вам жить недолго; вы на последних днях.
   NB. Проснувшись утром, в 12 часов, я заметил почти на том месте груди, на которое указывал отец, точку, как бы в орех величиной, где была чрезвычайная острая боль, если щупать пальцем, -- точно дотрогиваешься до больно ушибленного места; никогда этого не было прежде.
   NB2. Легкие мои опять наполняются мокротой; свистит и дышать тяжело. Вообще эта болезнь полтора года идет видимо усиливаясь. Зарождается одышка.
   NB3. Должно быть, есть в настоящую минуту и припадки геморроя. Боль в животе, как перед кровотечением. Пищеварение хорошо. <с. 41>
   17/29 июня. Среда. У Ани появились. Слаба, расстроены нервы, мало спит? Неужели беременна? <с. 12>
   

<1871>

   Петербург.
   7-го августа 71 года я еще не начинал продолжения романа. <с. 144>
   

<1872>

   Лиля, папа, няня,
   Федя Федя глупый мальчик. Лиля <с. 3>
   

<1872-1875>

Припадки

   После перерыва {Было: припадка} в 5 1/2 месяцев.
   20 апреля
   4 июня
   1-го августа
   3-го и 19-го ноября {Было: октября}
   27 декабря
   28 января 1874 г.
   

<1873>

   1874 г.
   28 января
   16 апреля
   13 мая
   27 июня
   15 июля
   8 октября
   28 декабря
   
   1875
   4 января
   19 января
   8 апреля
   4 июля {Текст: 28 января ~ 4 июля -- приписан позднее рукою А. Г. Достоевской.}
   

<1872-1873>

Заметки

   Просвирку сосчитали
   Азбука Толстого {Рядом с текстом: Просвирку ~ Толстого -- помета: разобрать.} <с. 32>
   

1872 г.

   Дневник.
   10-е сентября. Письмо от Владиславлева и зов на крестины. Был Страхов, обедал. Вчера обедали брат Андрей и Коля. Дети здоровы и милы. У А<нны> Г<ригорьев>ны усталый вид. Погода сырая, дождливая, из ветреных, но теплая.
   Вчера брат Андрей сообщил, что в адресном столе справлялся о моей квартире Аскоченский (!). Страхову сообщил идею об альманахе. <с. 70>
   
   Пуцыковича -- 10 лет реформ
   Мещерск<ий> -- Алексей Слободин
   Я -- Монастыри
   -- Азбука
   П<орецкий> -- Неизвестно что <с. 120>
   
   Припадки --
   3 сентября, поутру, во сне, из значительных.
   10 октября во сне в Москве из значительных <с. 126>
   

<1872-1875>

Дневник по журналу

   21 июня {Далее было начато: возвратился} среда. Возвратился из Старой Руссы. От отсутствия моего ничего не потерпело в журнале. Пуцык<ови>ч ничего не делает, даже о Хиве из других газет составить не может полюбопытнее. Просил представить квитанции розданных денег, и то не представил; надо напомнить опять. Напомнить тоже, чтобы письма, полученные редакцией, все мне показывал. Сто раз уже говорил. Видел Страхова. Видел Филиппова. Говорил об издании NoNo "Гражданина", где его статья в многих 1000-х экземпляров. Говорил, что князь будет в июле, около 20--22 июня.
   Четверг. Страхов говорил о статье. Немецкие книги. Хорошо бы хоть раз в месяц помещать "Европейское обозрение". Но Страхов может взять лишь литературную часть. Статья Белова дельная, но уже слишком скромна, и кажется, небольшой он литератор; но человек полезный <с. 30 обр. нумер.>
   
   Книги необходимые
   1), "История императора Александра 1-го" Богдановича.
   2) "Великие Минеи-Четии", Макария (в Москве) у С. Т. Большакова в Малом Охотном ряду (пять выпусков)
   Выпуск 1 --5 р. 2 --3 р.
   3-й -- печат<ный> экз<емпляр>
   4 -- 3 р.
   5-й -- 3 р.
   3) Дворянство в России -- Романович-Словатинский.
   "Россия и Сербия", книга Нила Попова. <с. 124>
   

<1873>

   Об Училищном епархиальном съезде Владимир<ской> губернии Маврецкого, отыскать и выдать, подана в марте. Через 2 педели ответ.
   
   Унтилова о пьянстве.
   
   О Киселеве через 3 недели ответ.
   

<1874-1875>

<1>

   28 янв<аря> припадок (довольно сильный).
   
   Припадки. После перерыва в 5 1/2 месяцев в 1873 (в год редакторства):
   20 апреля
   4 июня
   1 августа
   3-го ноября
   NB. Итого в года 8 припадков.
   19-го ноября
   27 декабря
   28 января
   16 апреля (из сильных, головная боль и избиты ноги).
   (NB. Суббота 20 апреля, едва стало проясняться в голове и в душе; очень было мрачно; видимо был поврежден, 3-й сутки 19-е число было всего тяжелее. Теперь 20 апреля, в 10 часов пополудни, хоть и тяжело, но как будто начало проходить.)
   13 мая (из довольно сильных)
   27 июня (довольно сильный)
   9 июля (суббота 29 июня. Очень тяжело в голове и в душе, и пока еще очень ноги избиты).
   15/27 июля (довольно слабый). Полнолуние. Погода сильно переменилась, дней 5 солнце, ветер, дождь, затишье -- всё перебывает в день.
   8 октября ночью, сильный. В 5 часов утра. Дни сухие и ясные.
   18 октября припадок в пять часов утра, довольно сильный, но слабее предыдущего. Дни ясные.
   28 декабря, утром, в 8 часу, в постеле, припадок из самых сильных. NB. Час после припадка жажда. Выпил 3 стакана воды залпом. Более всего пострадала голова. Кровь выдавилась на лбу чрезвычайно и в темя отбывается болью. Смутно, грустно, угрызения и фантастично. Очень раздражался. День ясный. Мороз до 15o.
   NB. Итого, в год 8-м припадков.
   Итого в 1874 г. с 28 января в год 8 припадков.
   С 28 декабря еще два припадка. Один -- 4 января, другой -- 11 января.
   8 апреля. Припадок {Далее было: утром} в 1/2 пополуночи. {Было: вечером} Предчувствовал сильно с вечера да и вчера. Только что сделал папиросы и хотел сесть, чтобы хоть 2 страницы написать романа, как помню, полетел, ходя среди комнаты. Пролежал 40 минут. Очнулся, сидя за папиросами, но не сделал их. Не помню, как очутилось у меня в руках перо, а пером я разодрал портсигар. Мог заколоться. Всю неделю сырость; нынче {Далее было: ночью} лишь полнолуние и, кажется, морозец.
   8 апреля полнолуние. Голова же болит не так чтобы очень. Теперь почти час после припадка. Пишу это и сбиваюсь еще в словах. Страх смерти начинает {Далее было: еще} проходить, но есть всё еще чрезвычайный. Так не смею лечь. Бока болят и ноги. Уже 40 минут спустя пошел будить Аню и удивился, услышав от Лукерьи, что барыня уехала. Подробно расспрашивал Лукерью, когда и зачем она уехала. За полчаса до припадка принял opii benzoidi 40 капель в воде. Всё время полного беспамятства, то есть уже <с. 2> встав с полу, сидел и набивал папиросы, и по счету набил их 4, {Было: три} но неаккуратно, а в последние две папиросы почувствовал сильную головную боль, но не мог понять, что со мною, пока не пошел к Лукерье. Легкий геморрой, туго, начало геморроидальных шишек. <с. 3>
   

ДНЕВНИК ЛЕЧЕНИЯ В ЭМСЕ. 1874 г.

   Четверг, 25 июня. В 7 часов утра в сильный дождь в первый раз пошел на источник Кессельбрунен, два стакана. Хоть и прояснилось, было довольно ветрено к вечеру и свежо. Кажется успел простудиться, на ночь кашлял и в груди хрипело. Ночью кошмарные сны (Голицын, брат, Аня). Вот уже дня четыре довольно сильный геморрой (кровотечение). Желудок порядочно.
   Пятница, 26. День дождливый и переменчивый. Больше кашлял сухо. К вечеру даже заболела грудь (грудная верхняя доска). Засыпаю с вздрагиваниями. Спал без дурных снов. Желудок туг, но язык чище, чем когда-нибудь. (NB. Оба дня, несмотря на ненастье, много хожу.) Хрипота при вдыхании сильная.
   27, 28, 29. Все дни дождливые, иногда только проглядывало солнце. От сырости, вероятно, много хуже, кашель усиливается, преимущественно к ночи, и бывает даже сухой. Желудок переменный, больше склонность к запору. Ходил 29-го к доктору и объяснил ему состояние желудка. Назначил пить вместо кессельбрунена кренхен, по три стакана. (NB. Пьющих кренхен, как я заметил, гораздо меньше, чем больных, пьющих кессельбрунен.)
   30. В первый раз ходил пить кренхен; несмотря на барометр, со вчерашнего дня подвинувшийся к ясной погоде, облачно и даже небольшой дождь, хотя тепло и мягко. С 29 на 30 ночью в груди моей хрипело с сильным звуком, как в самое худое время прошлой зимой. Кашляю, впрочем, гораздо меньше, чем прошлой зимой. Но все-таки слишком много, сравнительно с облегченными днями болезни даже в Петербурге. Вздрагиваний в эту ночь не было. <с. 193>
   Среда 1-е июля. Погода великолепная и жарко. Вчера очень много ходил, всходил на горы, устал и ноги болят. Хрипота в груди не прекращается. Запор. Язык очень хорош. Ходил в баню. Вечером опять слишком много курил и устал.
   Четверг. 2 июля. Хрипота в горле еще сильнее. Хоть и нет особого позыва на кашель, но кашляю, чтоб только отхаркнуться. Скопленье же мокроты такое, что, замечаю, мне труднее дышать, чем прежде. Погода прекрасная, но утром в 7 часов над городом лежало целое облако тумана и таяло от восходящего солнца. В 7 часов было только 14о в тени Реом<юра>. (NB. Не от бани ли или не от большой ли ходьбы по опорам и усталости у меня усилилось в груди хрипенье?) Запор продолжается. В час пополудни было 24о Реомюра в тени. К вечеру позыв на кашель усилился и раздражение в горле весьма сильное. Хрип, а к утру на другой день даже видимо труднее дышать.
   Пятница 3 июля. После кренхена как бы стало лучше; но все еще порывами кашель. Наклонность к желчи, язык, весьма до того чистый, немного пожелтел. Хочу просить настоятельно у доктора об увеличении приемов кренхена и, главное, с молоком. День сегодня великолепный и жаркий, барометр на beau temps, {хорошую погоду (франц.).} но как будто с позывом уклониться капельку назад, к переменному.
   NB. Все последние три дня как бы некоторое утомление и даже боль в ногах. Приписываю решительно чрезвычайной моей ходьбе в эти три-четыре дня и, главное, в горы. Может быть, сильное движение вредно и груди. <с. 194>
   
   Суббота 4 июля. Суббота 11 июля. Выпросил у доктора пить {Было: принимать} кренхен 2 раза в день, утром 3 стакана, а вечером 2. На 6 унц<ий> кренх<ена> 2 унции молока. Вообще как бы легче, но припадок, бывший в среду, усилил скопление материи в груди. Со вчерашнего же дня, то есть с пятницы (10-го), испортилась погода, была гроза, а сегодня, в субботу, утром дождь. Сырость и скопление мокроты с усилением кашля -- это неизменно. Что-то скажет следующая неделя кренхена? И будет ли наконец конечная польза?
   Воскресенье 19 июля. В начале недели лихорадка 2 дня и дня три потел. С пятницы {Было: с субботы} пот уменьшился и даже перестал. Доктор, в четверг, решил прибавить еще стакан кренхена поутру. И пить поутру 4 стакана, а вечером два. Очень подробно осматривал грудь: везде всё зажило, кроме в двух местах: внизу спереди и сзади в спине. Действительно, при кашле там ощущаю даже боль. Зато всю неделю видимо дышать легче; несравненно меньше прежнего хрипит в груди, и вот уже три дня кашель решительно уменьшился. Даже при вставании утром нет кашля. (NB. Замечательно, что это началось разом с 4-го стакана кренхена.) Даже от папироски почти не щекочет в горле. Доктор накинул еще неделю к прежнему сроку. Итак, оставаться {Было: жить} мне здесь по теперешнему расписанию примерно до 30 июля нов<ого> стиля. Доктор в таком случае ручается за успех лечения. Пациенты же говорят, что при таком долгом катаре, как мой, хотя (можно получить огромное облегчение, но с одного курса ни за что не вылечишься радикально. Надо же приехать на будущий год, на второй курс вод, и тогда уже можно надеяться на радикальное излечение. Все отправления превосходны. Аппетит <с. 195> чудесный, сплю прекрасно. Физические силы есть. Раздражительности даже меньше. Одним словом, всё пока пошло хорошо.
   
   Среда 22 июля. Вчера ровно три недели минуло, как я пью кренхен. (Всего 3 недели, а Кошлаков велел пить шесть недель.) Кашель и перхота заметно уменьшились и уменьшаются всё более и более с каждым днем. Отправления физические превосходны. Потение ночью сильно уменьшилось, но не прошло: аккуратно каждую ночь меняю по одной рубашке. И однако, сил не теряю нисколько. Вчера был день с дождями, сегодня ветрено и довольно сыро, хотя светит солнце; несмотря на то кашель и хрипота видимо уменьшаются. Не худо бы как-нибудь дотянуть до 5 недель кренхена. Главная перемена, что перхота горла видимо уменьшается; даже папироска перестает раздражать.
   
   Суббота 25 июля. Вчера и сегодня (равно как отчасти и 3-го дня) было сыро, дожди в промежутки с солнцем, и туманы по утрам, как вчера и особенно сегодня. Сырость отозвалась на груди: хрипоты больше, из чего ясно, что больные места еще далеко не зажили. Правда, перхоты меньше (хотя есть, н<а>прим<ер> вчера) -- и дышать все-таки свободнее, чем прежде. Все отправления очень хороши и даже сил чувствую в себе гораздо больше, чем когда приехал сюда. <с. 199>
   Если оставаться до 2-го августа (воскресенье), то хозяйке придется заплатить со всем -- 35 талеров
   еда 12 дней -- 12 талеров
   вина -- 3 т. -- 20 грош.
   Табаку на -- 7 т. -- 5 талер.
   Белья -- 6 т. -- 5 талер.
   Доктор {Далее было: и мелочи} -- 6 т.
   Мелочи -- 3 т.
   72 или с экономией
   70 т. <с. 198>
   
   Сказка, рассказанная мне Федей 4 сентября/74 г., в Старой Руссе, поутру за чаем.
   "Был дом, до потолка, как береза. {То есть такой большой (примеч. Достоевского).} С жильцами. И вдруг попадаются волк и арап. Они вошли в дом и всех съели".
   Феде три года и полтора месяца.
   NB. Сказку эту он сам сочинил, на основании слышанных им сказок, разумеется. Но всё же сочинил. Тут замечательны слова: жильцы и попадаются. Он, стало быть, уже знает вполне, что такое жильцы. Но еще любопытнее, что ou знает слово попадаются и так вполне усвоил себе значение его. <с. 199>
   

<1874--1875>

   NB. Книги в Эмской библиотеке прочитать, если будет время.
   G. Sand. Césarine Dietrich. Journal d'un voyageur pendant la guerre. .
   Erckmann-Chatrian. Histoire d'un homme du peuple. .
   Belot. L'article 47. .
   G. Sand. La confession d'une jeune fille. .
   Erckmann-Chatrian. Waterloo. .
   A. Dumas<-fils>. Affaire Clémanceau. .
   Proudhon . La révolution sociale démontrée par le coup d'état du 2 Décembre. .
   NB. Musset Alfred. La confession d'un enfant du siècle. .
   Flaubert . Madame Bovary. .
   Octave Feuillet. Le roman d'un jeune homme pauvre. .
   Belot. Le drame de la rue de la Paix. .
   Femme de feu. .
   A. Dumas-fils. L'Homme--Femme. вписано.
   17-18 у себя дома ~ по-русски не понимает / и дома у себя, где Европа не видит, возьмем свое.
   18 и не смотрит / и не смотрит в конце все-таки
   20 они наши, вписано.
   22 потому что я ~ власти не имею вписано.
   30-31 да тяготу ~ европейской деликатности / за неловкий мундир европеизма и деликатности
   32 с этими пылкими господами / с нами
   34 врасплох подать / подать <>
   41 ему новые вписано.
   43 вернутся / придут <>
   Стр. 75.
   1 всё это было разграблено / всё это местами было разграблено <>
   5 после позора вписано.
   11-12 одного ив них вешать прочих, и он / вешать их тоже кому-нибудь из болгар же, который
   19 наших / нас
   22 своих / наших
   23 обкраденными / обкраденных <>
   24 c вырезанными / с взрезанными <>
   29 не лишнею / не лишняя <>
   31 даже с французами / не только с турками, но с французами
   32 меньше уважительным / меньшим
   40 Такой сюрприз / Этот сюрприз <>
   42 этот самый ~ в плен и вписано.
   42 этот самый / этот же самый <>
   45 и страху нашему перед Европой / и страха перед Европой <>
   Стр. 75--76.
   46-1 да и не вообразит ~ вовсе, вписано.
   Стр. 76.
   1 Деликатный страх / Страх
   3-4 рассуждает турецкий начальник вписано.
   5 отрезать позволил / отрезал <>
   6 себя передо мною низшим / себя рабом передо мною <>
   11 до печальной с ними развязки / до печального конца <>
   18 всё продолжало оставаться / всё еще остается
   20 имея в виду и впредь почерпать с нее / а. в которой они всегда могли почерпать б. чтоб всегда потом почерпать с нее <>
   22 в свое время / потом
   26 то турки / то они
   28 мудрые / [иные] [наши] мудрецы <>
   32 англичанин вписано.
   37 почти ~ (политически, конечно) / даже политически жалеет
   40 как баранов вписано.
   40 наше русское мнение / наше мнение <>
   42 После: можно -- начато: вывести такое
   42 с таким увещанием вписано.
   46 турков / турок <>
   Стр. 77.
   1 как Форбес вписано
   2-3 английской вписано.
   3 конечно, бы / может быть
   6 После: Какое же -- начато: у него родовое, кр<овяное?>
   6 после этого вписано.
   8 Считаются / Считают <>
   8 Допускается / Допускают <>
   11 выразить / [говорить] выражать <>
   12 убеждания / слова
   12-13 принужденный к тому политикой, "английскими интересами" / из политики, из "английских интересов"
   13-14 Форбес ~ на которого / это частный человек говорит, человек, на которого
   17 причиною вписано.
   22-23 займут ~ грядущем человечестве / вырастут, внесут свое новое слово
   24 западные люди / они
   25 и допустить даже вписано.
   27 сменить их вписано.
   27 очевидно вписано.
   28-29 совершенно новая ~ удивление, тут вписано.
   29 всем на соблазн / им на соблазн <>
   29 тут показалось уже знамя будущего / тут знамя будущего, а Россия гигант и сила
   29-30 а так как Россия ~ гигант и сила вписано.
   30-31 не признать которую невозможно / не признать этого теперь им невозможно
   31-33 и так как Россия тоже ~ ненавидят теперь и Россию / А Россия ведь тоже славяне. О, как, должно быть, они ненавидят теперь Россию
   33 После: в сердцах своих ~ даже в сердцах лучших своих людей, безрасчетно
   33 безотчетно / часто сами не зная, за что
   34-35 Именно тут инстинкт, тут предчувствие / Нет, тут инстинкт, тут именно предчувствие <>
   44 не существует / нет
   Стр. 78.
   17 хоть вместе с Россией вписано.
   18 покровительства их от властолюбия России / покровительства от России <>
   18 заранее в точности вписано.
   20 Но, однако вписано.
   20 и теперь / только
   21 опять не скоро / всё еще не так скоро
   22 в конце концов вписано.
   23 После: полному -- начато: и которому я вполне
   30-31 После: эти славянские племена -- за освобождение которых Россия уже заплатила <2 нрзб.> кровь свою и которых она освободит наконец, и воззовет к новой жизни наконец авторства) Г. Ф. Коган (ЛН, т. 83, стр. 344). В действительности вероятный автор этих двух заметок (хотя в одной из них и освещается в близком Достоевскому духе вопрос о книгах для народа и о народном чтении) -- А. У. Порецкий. Во всяком случае стилистический анализ не дает оснований для атрибуции Достоевскому этих заметок.
   32. Хивинское восстание. -- Гр, 1873, 3 сентября, No 36, стр. 985--986. Без подписи. На основании расчетных ведомостей "Гражданина" предположительно приписано Достоевскому Г. Ф. Коган с ошибочным указанием номера (No 30 -- ЛН, т. 83, стр. 344). Однако не исключено, что автор корреспонденции В. Ф. Пуцыкович, которому принадлежат другие материалы компилятивного характера о присоединении Хивинского ханства, регулярно печатавшиеся в 1873 г. в "Гражданине" (см. наст. изд., т. XXI, стр. 261, 517). Во всяком случае вопрос подлежит дальнейшему изучению, и помещать эту компилятивную заметку в отделе "Dubia" нет оснований.
   33. От редакции. -- Гр, 1873, 10 сентября, No 37, стр. 1006--1007. Без подписи. Приписано Достоевскому Л. П. Гроссманом (1918, т. XXII, стр. 243--246) на основании близости ряда идей и формулировок к "Дневнику писателя" за 1876--1877 г. С аргументами Гроссмана согласился Томашевский (1926, т. XIII, стр. 604). Как установила Р. Г. Гальперина, автор корреспонденции из Германии, которая сопровождена в журнале данным послесловием,-- И. М. Болдаков (РЛ, 1984, No 2, стр. 164--165; ср.: ЛИ, т. 83, стр. 38). Достоевский посылал корреспонденцию Болдакова на отзыв H. H. Страхову, отозвавшемуся о ней критически, в связи с чем редакция, вероятно, и попросила его написать данную заметку. Авторство Страхова подтверждают записи о расчетах Достоевского по "Гражданину" (РЛ, 1981, No 2, стр. 171).
   34. <Об А. А. Краевском> ("Г-н Краевский-сын, пользуясь отъездом г-на Краевского-отца..."). -- Гр, 1873, 10 сентября, No 37, стр. 1012--1013 (отдел "Последняя страничка"). Без подписи. Заметка приписана Достоевскому В. В. Виноградовым, считавшим Достоевского автором также и остальных полемических выступлений против А. А. Краевского, напечатанных в "Гражданине" (РЛ, 1969, No 3, стр. 86; Достоевский и его время, стр. 29). Однако более вероятным представляется авторство А. У. Порецкого или В. Ф. Пуцыковича. Как установил В. А. Туниманов, гонорарная ведомость "Гражданина" исключает для данной заметки авторство Достоевского (РЛ, 1981, No 2, стр. 172).
   35. <Удачное выражении>. -- Гр, 1873, 10 сентября, No 37, стр. 1013. Без подписи. Заметка была приписана Достоевскому по связи с другими полемическими статьями и заметками "Гражданина" против А. А. Краевского и его газеты "Голос" (см. примеч. к No 34) В. В. Виноградовым: РЛ, 1969, No 3, стр. 86; Достоевский и его время, стр. 29. Однако гонорарные записи Достоевского по этому номеру "Гражданина", как доказал В. А. Туниманов, исключают возможность авторства писателя для этой заметки, как и для предыдущей (РЛ, 1981, No 2, стр. 172).
   36. Привычки. (Из современного обозрения).-- Гр, 1873, 24 сентября, No 39, стр. 1041--1042. Без подписи. Приписано Достоевскому В. В. Виноградовым и перепечатано с его комментарием: Исследования по поэтике, стр. 192--198. Первую половину обозрения Виноградов связывал (хотя и с оговорками) с "индивидуальным авторством Достоевского" (стр. 192), а из второй приписывал ему "ряд <...> абзацев" (стр. 196). Между тем ни содержание, ни стиль обозрения не дают основания для атрибуции его Достоевскому. Как установил В. А. Туниманов, автор статьи "Привычки" А. У. Порецкий, получивший гонорар за эту статью (РЛ, 1981, No 2, стр. 172).
   37. Он рассуждает с одним литератором. -- Гр, 1873, 15 октября, JM" 42, стр. 1139 (отдел "Последняя страничка"). Без подписи. Заметка приписана Достоевскому В. В. Виноградовым по тем же мотивам, что и другие заметки в "Гражданине" против Краевского (см. об этом выше, No 34). Ср.: РЛ, 1969, No 3, стр. 87; Достоевский и его время, стр. 30. Редакция считает, однако, более вероятным авторство В. Ф. Пуцыковича. Во всяком случае аргументы, приведенные В. В. Виноградовым, представляются недостаточными для включения заметки в отдел "Dubia". К такому выводу пришел В. А. Туниманов на основе анализа расчетных записей Достоевского по "Гражданину" (РЛ, 1981, No 2, стр. 173). Достоевскому-редактору, вероятно, принадлежит лишь ироническое примечание к открывающему заметку слову "Он": "Под словом "он", которое будет у нас встречаться в этом смысле и впредь, следует разуметь олицетворение общественного мнения в Петербурге, т. е. маститого редактора газеты "Звук"".
   38. Сцена в редакции одной из столичных газет. -- Гр, 1873, 22 октября, No 43, стр. 1160--1162 (отдел "Последняя страничка"). Без подписи. Приписана Достоевскому предположительно (по связи с другими выступлениями "Гражданина" против А. А. Краевского и его газеты "Голос") В. В. Виноградовым: РЛ, 1969, No 3, стр. 87--88; Достоевский и его время, стр. 30--32 (ср.: РЛ, 1981, No 1, стр. 173). Однако более вероятным представляется авторство А. У. Порецкого, подражавшего стилю Достоевского (ср. наст. том, стр. 181, 183). Во всяком случае вопрос требует дальнейшего изучения.
   39. Из текущей жизни. -- Гр, 1873, 19 ноября, No 47, стр. 1262--1264. Без подписи. Одна заметка из этого обозрения ("Говорят, что когда мы пускались подражать западным литературным образцам...", стр. 1263) приписана Достоевскому Л. П. Гроссманом и включена им в собрание сочинений: 1918, т. XXII, стр. 263, 272--273. Убедительные возражения против атрибуции Достоевскому заметки, составляющей часть фельетона, написанного явно одним лицом, высказаны Б. В. Томашевским (1926, т. XIII, стр. 614). Судя по предыдущей заметке ("Кстати о философствовании...", стр. 1262--1263), где автор обозрения уличает А. М. Скабичевского в заимствовании из статьи H. H. Страхова в "Заре" 1869 г., автор всего обозрения (включая данную заметку) Страхов.
   40. Кто что думал при открытии памятника Екатерине II в Петербурге. -- Гр, 1873, 10 декабря, No 50, стр. 1355--1356. Без подписи. Часть заметки ("Что думал Он, редактор газеты "Звук"") приписана Достоевскому в ряду других выступлений "Гражданина" против А. А. Краевского я его газеты "Голос" В. В. Виноградовым: РЛ, 1969, No 3, стр. 87; Достоевский и его время, стр. 30. Так как нет оснований ни выделять из состава фельетона, имеющего цельный характер, заметку "Что думал Он" и атрибутировать Достоевскому ее одну, ни приписывать ему весь фельетон, более вероятно считать его продуктом коллективного творчества, где Достоевскому в лучшем случае могла принадлежать известная доля участия. Ср. аналогичные соображения В. А. Туниманова: РЛ, 1981, No 2, стр. 173.
   41. Разъяснение некоторых сторон вопроса о нуждах единоверия. -- Гр, 1874, 17 июня, No 24, стр. 642--645. Без подписи. Приписано Достоевскому Г. Ф. Коган по связи с другими статьями и заметками "Гражданина" на ту же тему (ЛН, т. 83, стр. 330). Атрибуция эта оспорена Н. Ф. Будановой (наст. изд., т. XXI, стр. 461), контр доводы которой представляются редакции убедительными.
   42. Последняя страничка. -- Гр, 1877, 16 января, No 2, стр. 67--68. Без подписи. Приписано Достоевскому Л. П. Гроссманом (ЛН, т. 15, стр. 121) на основании того, что в двух последних заметках из этой "Последней странички" в выражениях, близких к выражениям Достоевского в "Дневнике писателя", характеризуется журнал "Свет" и его издатель Н. П. Вагнер, а также опровергаются на основании заявления Достоевского в декабрьском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г. (см. наст. изд., т. XXIV, стр. 60) слухи об участии писателя в журнале "Свет". Однако по стилю вся эта "Последняя страничка" носит явственные следы авторства В. Ф. Пуцыковича. Две же заключительные заметки, касающиеся журнала "Свет" и участия в нем Достоевского, могли быть добавлены Пуцыковичем по просьбе писателя.
   43. Последняя страничка. -- Гр, 1879, 26 января, No 2--3, стр. 54--55. Без подписи. Приписано Достоевскому В. Ф. Пуцыковичем: "Берлинский листок", 1906, 25 января, No 2, стр. 6; ср.: ЛН, т. 15, стр. 121. Сопоставление заметки с другими заметками "Гражданина", проделанное А. М. Березкиным, свидетельствует о принадлежности ее самому Пуцыковичу. Утверждение же его об авторстве Достоевского следует считать мистификацией.
   

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ и ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДРУГИХ АВТОРОВ, 1) ПЕРЕВЕДЕННЫЕ ИЛИ 2) ЧАСТИЧНО ОТРЕДАКТИРОВАННЫЕ ДОСТОЕВСКИМ, КОТОРЫЕ НЕ ВКЛЮЧЕНЫ В СОСТАВ НАСТОЯЩЕГО ИЗДАНИЯ

   1. О. Бальзак. Евгения Гранде <Перевод Ф. М. Достоевского>. -- "Репертуар и Пантеон", 1844, No 6, стр. 386--457; No 7, стр. 44--125. Перепечатано: 1918, т. XXIII, стр. 367--525. Ср. наст. изд., т. I, стр. 459 и анализ перевода -- В. С. Нечаева. Ранний Достоевский. 1821--1849. М., 1979, стр. 104--126.
   2. <Порецкий А. У.>. Внутренние новости. Обзор современных вопросов. -- Връ 1861, No 1, отд. IV, стр. 1--16. Без подписи. По мнению В. С. Нечаевой, вводная часть этого обзора, развивающая основные идеи, сформулированные Ф. М. Достоевским в объявлении об издании "Времени" (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 35--40), "написана при ближайшем участии редакции журнала", т. е. братьев M. M. и Ф. М. Достоевских (Нечаева, "Время", стр. 74); однако доля участия каждого из них в редактировании статьи не может быть точно определена, да и само участие это остается проблематичным. Следует отметить, кроме того, что, по свидетельству Д. В. Аверкиева, Достоевский вообще систематически подвергал статьи сотрудников журналов "Время" и "Эпоха", в том числе статьи самого Аверкиева, редакционной правке (Д. В. Аверкиев. Дневник писателя. СПб., 1885, No 1, стр. 2--3). Поэтому вопрос о доле и характере редакционного соучастия Ф. М. Достоевского для каждой отдельной статьи в журналах "Время", "Эпоха" и "Гражданин" требуют специального углубленного изучения. Но такое изучение представляет пока дело будущего.
   3. Процесс Ласенера. Из уголовных дел Франции. -- Вр, 1861, No 2, отд. II, стр. 1--50. Без подписи. Перевод или обработка материалов этого процесса приписана Достоевскому О. ф. Шульцем на основании употребления в переводе глагола "стушеваться" и акцентировки переводчиком мыслей Ласенера о преступнике и тюремном наказании, близких автору "Записок из Мертвого дома" (Schoultz, S. 8--9). Как установил на основании редакционных книг журнала "Время" Б. В. Томашевский, перевод выполнен Р. Р. Штрандманом (1926, т. XIII, стр. 607; ср.: Нечаева, "Эпоха", стр. 234, 261; наст. изд., т. XIX, стр. 284). Тем не менее наблюдения О. ф. Шульца сохраняют свою силу и делают возможным редактирование перевода Штрандмана Ф. М. Достоевским, которому принадлежит также редакционное примечание к "Процессу Ласенера" (см. наст. изд., т. XIX, стр. 89--90).
   

РУКОПИСНЫЕ РЕДАКЦИИ

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ

1881

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

<Главы первая и вторая>

   Азия. Ну, тут придется изменить целое мировоззрение.
   Англия за Азию, но ведь можно не доводить до крайностей, а идти-то твердо и сказать себе, к чему нам так связываться с Европой, как до сих пор было. О, я брошу все соображения и буду говорить лишь о финансовых наших убытках, к которым привела нас Европа. В глубь веков углубляться не буду, а возьмем лишь с нынешнего столетия. Накануне нынешнего века. Правда Восточный вопрос. Они бы рухнули, а мы бы не рухнули.
   Сохраним 5000.
   
   У нас всё в вопросах, всё будущее наше.
   
   Какой я экономист. Факты такие, что и экономистом-то быть нельзя.
   
   с которым проповедует он свои заветные идеи, совсем, совсем не похожие на суть народных чаяний и верований. Ведь ему, чтоб соединиться с землей, чем надо поступиться, какими упорными убеждениями? Не поступится он.
   
   Хотел ли человек
   
   принцип наш, что мы Европа
   
   и потрясение вышло великое
   
   Для народа в Петербурге только то лишь важно, что в нем его великий царь живет.
   
   Гимназисты. Как можно меньше труда. Тогда как в воспитании и образовании собственное и постоянное усилие труда имеют чрезвычайное воспитательное и образовательное значение.
   Самовоспитание и самообузданпе.
   Сей аскет удавился. Сей аскет безумец и плохой гражданин.
   делает уже гражданский подвиг хотя бы тем одним, что приготовляет себя на служение обществу, ибо куда употребит оз способности
   
   Аппетит волчий. Нервы расстроены, не выносят. Теперь всё облегчено. Ел обед. Становятся мошенниками. Выстрел -- всё облегчено.
   
   (Приданого взял шиш, по службе ничего) <л. 1>
   
   Народ, платежная единица
   3) Вся наша либеральная партия прошла мимо дела, на луну,
   4) Точно варяги.
   6) Потребность нового слова.
   9) Исплясанные темы.
   13) Беспрерывные жалобы, что не обновляется общество.
   18) Презрительное отношение к народу -- остатки крепостного права. Полюби ты мою святыню.
   19) У нас культурного дела мало.
   22) Народ -- море, чухонское болото.
   23) Как муха в патоке.
   25) Русский народ весь в православии, русский не падает.
   Полюби ты меня. (Исправить богослужение.)
   25) Есть от чего в отчаяние прийти.
   33) Прежде всего народ спросить.
   34) Финансисту надо стоять вне времени и взять идею незыблемую.
   36) Освежить этот корень, вековой корень, он начало всему.
   37) Когда дух народа успокоится в правде и видя правду.
   37) Дайте ему свободу движения.
   38) Превратные мысли: даром возьмем.
   42) Бедному и забитому и без того всякий начальник.
   43) Пил бы больше.
   43) Чтоб он в свой суд уверовал
   46) Спросите народ о нуждах его, без жилетов,-- что у него в суде правда, в волости.
   47) Земский собор -- и сколько перейдет интеллигента -- научиться у мужика, как царю правду говорить надо.
   Смотри Z. об адамантовом основании
   
   Не поверит в него вовсе. Полюби ты меня. Дайте народу веру в его суд. Как это сделать -- вы знаете. Доверенность только к народу -- вот как это сделать.
   
   Восторжествует православие, самодержавие, добрые мысли, святая простота и высота созерцания жизни.
   
   Z. Да ведь уже это отношение одно, зипуна и лаптя к царю как отцу, есть уже огромное, адамантовое основание всякой великой реформы. Это уже, действительно, сила, на которую можно опереться (Лассаль о конституции, о действительных силах, но Лассаль культурен, а вы -- нет). Да разве не на этом адамантовом основании, не на этой силе создалась крестьянская реформа -- разве не на этой? Кто же бы мог к ней приступить, если б не знал заране и не веровал, что народ сын царев, а царь отец его, что он всё спасет, всех удержит, всех созиждет.
   
   Мы же насчет сил белоручничаем -- иные-де силы ретроградные, так Европа нас научила.
   
   и помимо всякого участия белых жилетов, на первый случай, конечно
   
   белых жилетов. Сколько из них прямо перейдет, ибо из них есть много благородных душ.
   
   Созовите, спросите народ.
   О, без интеллигенции нельзя обойтись, но и спросить после, а прежде народ. Почему так? {Далее было: Что} A вот именно потому, чтоб научиться. И с этого примера начнется, может быть, понимание народа: поворот к нему, вера в то, что он чтит и любит, начнется новая эра, начнется новая реформа не менее крестьянской. Дело великое. А где же финансы. Оздоровить и финансы. Больной ли или здоровый работник. Выпьет больше. Скажут, это дело медленное, исторически третьестепенное. А тут бюджет, тут финансы. Ну вот в этом-то взгляде мы и рознимся. Плох тот экономист, который отвергает настоящую живую зиждительную силу ради принципов и сил фантастических.
   
   а что же текущее? да то-то и есть, что не о текущем и, пожалуй, что ведь и это текущее, да еще какое, уж в дверь стучащееся
   
   Социальная, а теперь политическая
   Приданого взял шиш, по службе ничего.
   Но народ не захочет и не примет -- этого-то и не понимают до сих пор многие мужи.
   На ней только, на этой только силе всякая реформа у нас зиждется. Если же не на ней созиждется <л. 2>
   
   А про леса наши финансисты решительно игнорируют, точно знать не хотят, а без них ведь финансы понизятся <в> страшном размере, если всё то сообразить и в самую глубь войти, по в лесном вопросе мы как будто слово дали себе лишь скользить по поверхности, пока не пришла беда.
   
   Но а у нас, например, разрешен ли вопрос о единичном, частном землевладении, уживется ли оно рядом с мужичьим, без потрясений, с определенной рабочей силой, здоровой и твердой, не на пролетарьяте и кабаке основанной. Не ре<шен>.
   Свинья.
   А неужели же не похожи? Мы, то есть просвещенные русские европейские люди. {Было: европейцы} Разве мы не жили два века, разве не собираемся жить и теперь корнями народными, разве не сушили их, два столетия. Разве, отрицая их теперь, не подрываем их теперь нашим беспутным рылом. Плюем на корни наши, на начала народные наши. Были б, дескать, желуди, а дерево переменить, в дереве проку мало, корни же вредят, просто старые корни! Верно написал Крылов.
   
   Вот бы, кажется, и прекрасно и уж лучше нельзя бы и быть.
   
   и, знаете ли, самый важный, самый капитальный, какой только теперь есть у нас.
   
   Много происходит, а вдруг и совсем даже как-то внезапно.
   
   взял земли
   а прежде всего земледелие <л. 2 об.>
   

<Глава первая, § IV>

   Я не про здания церковные говорю и не про причты, а про {Далее начато: ру<сский>} наш русский "социализм" теперь говорю, цель и исход которого всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле, {Далее было: поскольку это возможно} поскольку на земле то возможно.
   

<Глава первая, § V, глава вторая, §§ II--IV>

   Почему же мечта!
   Я ведь не про {Далее было: все государьи} обширность дела говорю
   Я ведь говорю лишь только о мужике но {Далее было: их} его собственных делах, лишь до них одних касающихся.
   Разве нет у них таких дел, особливых и единственно ихних, {Далее было: Тут дело не в частностях, а в принципе} о которых {Далее было: их надо спросить} бы надо было узнать в виде, так сказать, начала и предисловия к всякому дальнейшему хотя {Далее было: более} бы даже и несравненно обширному делу.
   А между тем получится выгода {Было: большая выгода} решительно. Получатся факты, узнается правда о деле, достанется драгоценный материал, который убере<же>т впредь многих от фантастических надежд, от перековерканий на западный лад, от преувеличений. А главное,-- это еще раз повторю, {это еще раз повторю вписано.} получится тон и смысл, получится тот дух, в котором только и может совершиться {Далее начато: даль<нейшее>} всё что-нибудь дальнейшее и обширнейшее. {Рядом вписан вариант: поймет тот дух, в котором могут у нас совершиться реформы} На это дело как бы печать ляжет, печать {Далее было: народная} национальная и глубоко консервативная. И печати этой никто не избегнет. Самые фантастические умы {Было: люди} соблазнятся и добровольно примут ее. Самые нелепые люди переделаются.
   Почему, например, не может быть дана полная, самая полнейшая свобода печати детям -- если только они дети? Я только про одну печать говорю, {Далее было: не пересказать же всего} для приме<ра>. Взгляд всё изменит, а тут именно взгляд, и взгляд самый верный, самый нормальный, если только дети не изменят отцу. А как же они не дети? Отец всегда может {Далее было: народ} <л. 1>
   
   Азия. Да главное-то, мировое то есть, назначение наше, может, именно в том и состоит, чтоб пригодиться в свое время Европе и всему арийскому племени. Но пока время не наступило, мы вправе позаботиться о своем самовоспитании, о своей самобытности, об исходе нашем из Египта. Да, самостоятельность не только нас не сделает азиятами, но еще более обратит в европейцев, и они сами будут нас уважать. Я про {Далее было: наше} будущее великое значение нашего русского народа в судьбах Европы сказал было одно слово прошлого года, летом, на Пушкинских празднествах -- и, боже, как на меня поднялись, чуть не съели. Точно я мерзкое подлейшее дело сделал, сказав это.
   
   Азия. Не будет Аристотеля, Бекона и Конта. Потому что они не верят в самостоятельность русского духа.
   У нас могут быть великие исследователи вслед за указаниями великих гениев Европы.
   
   От Европы не уйдешь. {Над строкой вписано: ник<ак>} Нам без обобщений в себе и собою всего, что вынесла в свою историю Европа, не уйти. В грядущем мы представим собою Европе, так сказать, синтез ее самой, представим и назовем ей {представим и назовем ей вписано.} ее добрых и злых духов -- и в том наше назначение, ибо мы-то, разумеется, и скажем в Европе последнее слово. Европа нам родная, она наша. Повторяю снова слова, сказанные мною летом, слова <л. 2> мистические -- пророчество должно сбыться, но разъяснять не буду. {Выше вписано: за которые меня порицали} Потом в свое время вспомнят их и их приведут. Имеющий уши слышать да слышит. Но прежде того надо стать самостоятельными. Поворот в Азию будет одним из средств, одним из толчков к тому, послужит к нашему перевоспитанию и перерождению духовному. {и перерождению духовному вписано.} Исчезнет наше рабство {Выше вписано: А что до того, если там также нет потребителей, то, боже мой, если б Азия} в Европе. Пусть лучше мы там явимся азиятами, но самостоятельными. Повторяю, нас за это уважать больше станут.
   Наша самостоятельность мысли только что начинается, нельзя же со всех ее требовать.
   Много таких поворотов нам еще предстоит сделать.
   Наш взгляд на Азию. Азия и вся азиятская Россия это тоже засохший корень, который надо не то что освежить, а совсем воскресить, совсем пересоздать.
   
   Россия во всё вмешивается и всему, по их мнению, мешает.
   Сейчас передерутся без нас.
   К чему такие хлопоты об европейском мире?
   
   Басня эта имеет прекрасное нравоучение, но о других корнях. Мне же кажется, что она бы могла пригодиться и к настоящим корням, {Далее было: которые} о которых я заговорил. И неужели же, неужели мы согласимся походить на этот портрет?
   
   Над калифом даже
   пусть приучаются к этой мысли
   
   Пусть приучаются к мысли, что мусульманский Восток и Азия принадлежат Белому царю.
   
   Я об Азии хотел заговорить, ибо это тоже один из корней.
   Привесок. Привесок.
   
   Тут тоже поворот голов и умов.
   
   Толчок Петра мешает нашему естественному развитию
   Мы Европа
   12-й год <л. 1 об.>
   
   Азия. Прибедниться, сесть на дороге
   А внутри созидаться.
   А искусство, науки?
   Одно из созиданий, один из корней -- Азия или поворот -- тут принцип. Мы, дескать, Азия более чем Европа. Что мы делали -- мы лезли в Европу. Бекон.
   
   Как он сумел сказать всё без них, без интеллигенцию.
   
   воистину так
   
   Надо вспомнить -- что мы не Европа, что мы Азия. Что же, железн<ые> дороги, что ли, построить?
   Да, железные дороги в Сибирь и в Среднюю Азию, но тут но в одних железных дорогах, тут опять дело в принципах.
   
   Смотри книгу.
   
   Имея море и флот, а теперь у нас всего только одна балтийская лужа, на которую так польстился Преобразователь.
   
   Народы, которые тут же, сейчас же соединились все против нас, и так было во все време<на> конгрессов.
   
   Союз Германии с Берлином, который есть самый хитрый и противуестественный союз, может быть единственно рассчитывающий на то, чтоб мы рассорились.
   
   Нельзя же Восточн<ый> вопрос
   Конечно, но был бы только взят принцип, а нам тогда уже нечего спасать папу иль Францию.
   Да и Восточн<ый> вопрос. Констан<тинополь> наш. Так если он в таком положении, то и ждать ново<го> побоища.
   Нет, нам надо прибедниться. <л. 2 об.>
   

<Глава вторая, § IV>

   Уже одна идея, что мы отказа<лись> от исключительного европеизма нашего, от прихвостничества нашего в надежде заслужить сан исключительного и совершенного европейца,-- уже одна идея эта придала бы нам самостоятельности.
   До Гамбетт, до папы и дальнейшей участи его, хотя бы и угнетал его Бисмарк. К чему нам столь<ко> блестящих посольств, с их обедами, представительством, с блестящим персоналом. Нам нужно прибедниться, сесть на дорого (на время, по крайней мере) и шапку перед собой, грошики собирать, вот как ведь надо, надобно сделать, на время по крайней мере, о, на время только. Не беспокойтесь, мы тем не опозорим себя, Европа поймет, ведь она хитра, умна. Нас же, напротив, начнет уважать за нашу самостоятельность, увидя, что мы за дело взялись, стали наконец людьми, серьезно о себе думающими. А как увидит, что мы и дефицитом не смущаемся, банкрутств даже не боимся, так еще больше будет нас уважать. Денег предложит.
   
   угрюм<ая> эконо<мия>
   А про себя созиждется <л. 1>
   

Черновые наброски к неосуществленным главам (ЧН)

<1>

   Есть одна вещь, которую я глубоко избегаю, именно личные препирания по нападкам личным, не как на автора только, а именно лично. В прежних "Дневниках" моих (76 и 77 года) я редко препирался, лично, в прошлом (1880) году была сделана на меня одна нападка в одном журнале, на первый взгляд, очень ничто<жная>
   
   Не хочу я, чтобы сказали, что я хвастаюсь моей каторгой. Претит мне мысль, что добрые друзья мои (а они есть у меня) или впоследствии дети мои, {Далее начато: заподо<зрят>} теперь еще маленькие, заподозрят, что это правда, что я хвастался, величался, и потому что il en reste, il en reste. {боялся, что что-нибудь остается, остается (франц.).}
   
   Один -- теперь генерал, мой бывший товарищ, занимающий значительную инженерную должность.
   
   "От<ечественные> записки"
   Да если я величался
   Я и в "Мертв<ом> доме"
   Да выдумал другое лицо
   убил жену
   Да если б я {Далее было: измени<л>} вздумал чего искать, я бы либерал<ьное> что сделал. Но я ни у кого не ищу ничего, ни лести, ни синекур.
   Я работаю, несмотря на 2 болезни.
   
   Ах, если б им анекдотик.
   
   Я {Выше было: по видимости очень ничтожная} было вовсе хотел их пренебречь и не ответить, но они прямо касаются моей биографии, а не поправь я, не возрази я сам, пожалуй, скажут, что я согласен и что всё, стало быть, справедливо. {Далее было: К тому же} Но еще тут также есть нечто, которое мне хотелось бы раз навсегда вывести на свежую воду. Постараюсь быть коро<че>
   В "Вестнике Европы" Анненков
   и что я-де был столь самолюбив еще тогда
   Удивляюсь, как можно, не справившись
   "Новое время" ответило, что оно рассматривало книгу "Петербургский сборник" и каймы никакой не нашло. В следующем же No насмешливые стишки.
   Дело в том, что {Далее было: г-н Анненков говор<ит>} я писал о знакомстве моем с Белинским восторж<енно>, показание Анненкова как будто бы я лгал, уверяя, что я с благословен<ием>
   
   Бальзака, Мольера, Христа
   
   Но чтоб требовать каймы -- не в таких я был отношениях.
   
   Г-н Анненков скоро уехал и не мог быть свидетелем дальнейшего, то есть как меня {Далее начато: чу d>   10-11 a желая лишь в самой этой способности и в полноте ее отметить / а в самой способности-то этой и в полноте ее вижу <>
   13-14 способность русская, национальная / способность русская, всенародная <>
   14-15 и, как совершеннейший художник / Но, как совершеннейший художник <>
   16 этой способности / ее
   17 После: художника. -- начато: Способность же эта великая, дающая На полях помета: наро<д>
   18 склонность к всемирной отзывчивости / способность, способность всемирной отзывчивости
   20 После: нашего -- одним из характернейших выражений которой был Пушкин
   20-21 не мог / не могу
   21 в то же время, в факте этом вписано.
   22-23 великой и, может быть, величайшей надежды нашей вписано.
   23 Слов: светящей нам впереди -- нет.
   25 После: было -- стало быть
   25-26 Слов: в основании своем -- нет.
   26-27 самого духа народного / духа народного
   27-28 и высшую цель / высшую цель и великое назначение
   28 речи моей / речи моей, в "очерке" моем <>
   30 кажется, ясно / то, кажется ясно
   34 тогда только / тогда же
   36 напираю / говорю
   36 и не пытаюсь / я и не пытаюсь
   37-38 с народами западными в сферах их экономической славы или научной / с их экономической славой европейских народов, или со славой их меча и науки <> На полях заметка: Но такие сравнения я и не выскажу Между строк вписано: силы русского народа вопрос
   39-39 После: русская душа -- начато: может быть наи<более>
   39 гений народа русского / гений русский <>
   40 из всех народов вписано.
   42 После: различающего -- начато: несходное
   43-44 и не какая другая / это и не какая другая
   44 может ли кто / можете ли вы <>
   46 в народе русском / в духе русском
   46 Может ли кто / Можете ли вы <>
   Стр. 131--132.
   46-4 Может ли ~ объявить иное, вписано на полях.
   Стр. 132.
   2 совсем нечего / нечего <>
   2-3 никаких надежд / мировых надежд <> Ниже вписано: никаких
   3 Увы, так многие / Так, впрочем, многие <>
   4 Повторяю, я, конечно, не мог / а. Я не мог б. Я не мог, конечно, <>
   8 Утверждать же / Сомневаться же в
   7 столь высокие стремления / такие стремления <>
   9 Основные нравственные / Нравственные <>
   10 Слов: в основной сущности своей по крайней мере -- нет.
   12 высшего слоя своего / высшего слоя <>
   12-13 все восемьдесят миллионов ее населения / все 90 миллионов <>
   14-19 нет нигде и не может быть ~ завтра же рухнет / а. нет, где гражданское величие европейских наций, пред коим мы так преклонялись, всё совершенно подкопано и может завтра же рухнуть. Что ж до богатств, то в Европе богаты лишь одни жиды, да подобные им б. нет нигде, а, стало быть, уже по сему одному нельзя сказать, что наша земля неурядная и нищая. Напротив, в этой Европе, в Европе же, где столько богатств, всё гражданское основание всех европейских наций, на которое указывают народу нашему, как на идеал, к которому он должен стремиться для того, чтобы по достижении лишь этого идеала тогда только сможет пролепетать свое слово в Европе, говорю я, всё это гражданское величие этого строя <нрзб.> и, однако же, всё совсем подкопано и может завтра же рухнуть <>
   19-23 бесследно на веки веков ~ и богатство", вписано. Вместо: и богатство -- такое богатство
   23 После: богатство -- как неправедное. И вот им это мы должны подражать.
   23-27 К тексту: Между тем на этот ~ слово Европе. -- наброски на полях: 1. И вот тому-то, что уже накануне своего падения, вы хотите чтоб мы подражали и пересаживали его к себе 2. Между тем на этот, именно на подкопанный и зараженный их граж<данский>
   27 Мы же утверждаем, что вмещать / а. вмещать б. И вмещать и носить в себе <>
   28 любящего и всеединящего духа / любящего духа
   28-29 и при теперешней экономической нищете нашей / а. не только при экономической нищете нашей б. и при теперешней экономической нищете
   29-31 да и не при такой еще нищете ~ такой нищете / [но и] при той нищете нашей <>
   33-35 И наконец, если уж ~ всеединящую душу / а. И наконец, если уж в самом деле надо (что, впрочем, нелепость) -- если в самом деле надо чтоб любить человечество, чтоб носить в себе всеединящую душу б. И наконец, неужели [непременно) если уж в самом деле надо, для того чтобы иметь право любить человечество и носить в себе всеединящую душу <>
   35-36 для того чтоб заключать / и заключать
   36-37 да то, что они непохожи / за то только, что они непохожи <>
   37 После: на нас -- начато: не укреп<ляться>
   37 для того чтоб иметь / иметь
   38 чтоб ей / а. Как в тексте, б. для того чтоб ей <> На полях: 1. неужели 2. если в самом деле за то только
   40 а народы такого духа / а такие народы
   41-42 если и в самом деле для достижения всего этого надо, повторяю я, предварительно / если в самом деле, говорю я, для этого Далее: а. необходимо б. необходимо было прежде всего <> На полях позднее вписано после слов: в самом деле -- для достижения всего это<го> надо, повторяю
   42-43 перетащить к себе европейское гражданское устройство / сравняться с европейским гражданским устройством <>
   43-44 все-таки мы и тут / а. мы б. всё-таки мы <>
   44 рабски скопировать / рабски взять и скопировать
   46 в Европе рухнет / рухнет <> Далее было: (опять повторяю это) и начнутся по-европейски. Рядом на полях: может
   46 После: не дадут -- начато: ру<сскому>
   46-47 своей органической силой вписано.
   47 непременно обезличенно, лакейски / непременно лакейски
   Стр. 133.
   1-2 Понимают ли эти господа ~ о естественных науках! вписано.
   2-3 по одному поводу вписано.
   5 а один / а именно <>
   10 не талантливостью изложения / а. не талантом и не умом б. не талантом изложения <>
   11 противниками / ругателями <>
   11-13 Текст: а искренностью ее ~ неполноту моей речи -- позднее повторен на полях без слов: ее и мною
   15-19 Рядом с текстом.: А вот именно ~ в Европу -- наброски (к стр. 133, 134) и заметки на полях: 1. Увы, у нас есть русская партия 2. Но в чем же состоит событие 3. Но не впопыхах ли было ими сказано это, не одумалась ли они. Если не одумались, честь им и слава -- они докажут широкость 4. Что я им от всего сердца прощу, но вот что, однако ж, может случиться
   17 и окончательный, может быть вписано.
   20 и объяснили / ибо объяснили <>
   22 с самим духом народным / с духом народным
   22 После: народным -- вписано позднее: и с историческою необходимостью
   22-23 Слов: Увлечения же оправдали -- историческою необходимостью, историческим фатумом -- нет.
   26 После: как и -- славянофилы <>
   26 все те чисто русские люди / все те русские о вписано позднее.
   26-28 которые искренно любили ~ "русских иноземцев" вписано позднее на полях.
   27 искренно любили / любили <>
   28 оберегали ее доселе / оберегали ее <>
   29-31 Рядом с текстом: Объявлено было ~ великим недоразумением. -- на полях наброски (к стр. 135--136 и вариантам к ним): 1. Нищие и смерды 2. Пся крев 3. Вера ваша -- холопская вера 4. что славянофилы хотят перекрестить Европу в православие было сказано в одной газете по поводу моей речи
   30 После: препирания -- бывш[ие]
   31-32 могло бы стать, пожалуй, "событием" / было событием <>
   32 представители славянофильства / представители славянофильства и представители этой идеи <>
   33 вполне согласились / восторженно согласились <>
   34 заявляю теперь / заявляю <>
   35-36 Слов: (если только ~ составляет честь) -- нет.
   41 если не высказываема, то указываема ими / высказываема и указываема ими и что я в сущности не сказал ничего особенно нового <> Между строк вписано позднее: так что новое слово есть в сущности старое доброе слово
   41-42 фразы: Я же сумел лишь вовремя уловить минуту. -- нет.
   42 Теперь вот заключение: если / И если <>
   43-44 то и впрямь, конечно, уничтожатся все недоразумения / а. то кончатся недоумения б. то впрямь кончатся все недоумения <>
   44 между обеими партиями вписано.
   44 так что / а. то б. ибо <>
   45 После: спорить -- "ибо все разъяснено"
   46 так как / ибо <>
   47 После: "событием" и не она собственно, не речь, составила бы таким образом событие, а именно то, повторяю это, что славянофилами сделан окончательно шаг и принят вполне главный вывод ее о законности и народности наших стремлений в Европу. <>
   48 После: Но увы -- всё это сказано
   Стр. 133--134.
   48-2 Рядом с текстом: Но увы ~ другой вопрос. -- на полях наброски (к стр. 134): 1. склонили знамена 2. довольно недурно, обозначает в вас некоторый ум, в котором мы, впрочем, и прежде вам не отказывали
   Стр. 134.
   3 После: славянофилами -- и русскими людьми
   4 После: с кафедры -- обнимали
   6 занимающие / играющие
   7 особенно теперь вписано.
   7 жали / а. Как в тексте, б. пожали <>
   8 как славянофилы / как и славянофилы <>
   11-13 Рядом с текстом: О, не того ~ обольщен -- запись на полях: хотя и считал с вашей стороны за любезность, но неприятеля мят и обесчестят землю, и продают потом по клочкам. [Кто будет будущим помещиком, вовсе не решено.] Ф Выше на полях: Это не решено. Между строками и на полях наброски: 1. Я верю не в аксиому, что не мешает 2. и произ<водство> и проч. 3. всё цветет 4. Как уживутся. Пало барское землевладение, а ведь вопрос о том, как оно впредь уживется рядом с мужиками, ведь далеко еще не решен. А почему? Не земледельцы, а баре.
   26-28 Текста: А так ли у нас ~ силами нашими? -- нет.
   28 Вот у нас строятся железные дороги / А пока не цветет мужик, а строятся железные дороги
   28-29 и, опять факт, как ни у кого / а. Вот еще факт, который ни у кого б. и опять тут факт, как ни у кого <>
   29 Чуть не полвека / шестьдесят лет <>
   30 Слов: да еще при своем-то богатстве -- нет.
   31-32 в десять лет выстроились / вдруг завелись, выстроились, да еще при нищете <>
   32-34 Текста: да еще при нашей-то нищете ~ крепостного права! -- нет.
   34-35 И, уже конечно ~ жаждала наиболее. / Весь капитал на себя [отт<янули>1 перетянули разом <нрзб.>, тогда как им именно тут [и надо бы было-то] земля жаждала капиталов себе. <>
   36 После: дороги. -- [Да как же это не потрясение, как ни у кого в Европе.] хоть это только железные дороги экономически <> Между строками вписано: потому что всё это вдруг, как бы нечаянно, без истории, без культуры
   36-43 Текста: А разрешен ли у нас ~ всякой великой силы. -- нет.
   43-44 Как же спрашивать ~ правильных финансов? / А разве только это случилось в эти 25 лет, [и не] не по воле чьей-нибудь, а само собой [исторически]. Случилось всё, конечно, историческим ходом дел. [Только истории такой] Но согласитесь, что такой истории не знает Европа. [[Это] Но ведь это как на луне, а не в Европе]. Как же спрашивать с нас Европы, да еще с [правильною] европейскою системой финансов? <> вписано на полях,
   44-45 Тут уж не в том вопрос / Тут вопрос, по-моему, не в том
   46 европейской экономии / правильной экономии
   47 устояли / а. Как в тексте, б. устояли в живых <>
   47 Опять-таки крепкой, единительной, всенародной силой устояли. / Опять-таки [крепью] крепкой единительной всенародной силой самодержавия устояли и единением народа с царем. Тем одним и устояли с ним, ибо самодержавие у нас не внешняя сила, не сила какого-нибудь победителя, а всенародная, всеединящая сила, которую сам народ восхотел [которой народ же и держится] видел как бы в идеале своем, и уверовал в ее и только лишь ею и надеждой на нее держится, и которая лишь народом и держится. Да ввиду таких фокусов и экономистом-то быть у нас совсем невозможно. Вместо экономических наук надо просто начать изучать Россию. [Да] Ведь у нас дошло до того, что России надо [учиться] обучаться [ей] как науке, потому что непосредственное понимание ее в нас утрачено. Не во всех, конечно, и блажен тот, который не утратил еще непосредственного понимания ее окончательно. О, что было бы, если б это случилось. Но [таких] понимающих всё это мало. Тем не менее они [все-таки есть] все-таки остались, а стало быть, и надежда есть. Потому-то я и твердо надеюсь, если б не было их вовсе, то пропало бы всё, то есть не Россия и не народ пропали бы,-- они бы нашлись в конце концов,-- а мы пропали бы, мы, интеллигенция русская, и действительно, может быть, улетели бы на луну, так прямо и унесло бы нас туда ветром. Впрочем, некоторые уже, надо полагать, уже перелетели и посылают свои передовые статьи и ораторские речи, я уверен, уже оттудова. Я уверен, Я в том смысле, как же требовать после того правильных финансов. Между строками вписано: а кто 2. всего 3. хоть какое-нибудь по<нимание>
   Стр. 10--11.
   48-6 А спокойствия у нас мало ~ в аппетитах наших. / а. Да спокойствия у нас мало, то есть в умах, в убеждениях наших, во взглядах наших, в нервах наших, в аппетитах наших, б. А спокойствия у нас мало, и духовного, самого важного, а без духовного и никакого не будет, это прежде всего, то есть спокойствия -- в умах, в убеждениях наших, во взглядах наших, в нервах наших, в аппетитах наших. <>
   Стр. 11.
   5-6 Труда и сознания, что лишь трудом "спасен будеши",-- нет даже вовсе. / Труда и сознания, что надо трудиться, до сих пор нет, сознания, что лишь трудом спасен будеши. <>
   7 и откуда ему завестись / и откуда ему быть <> вписано.
   8 Слов: пожалуй, что и никакой -- нет.
   8-9 стану трудиться / должен трудиться <>
   11 спасти здание / спасти себя увенчанием здания, и опять-таки без культуры и без труда, и простой пересадкой <>
   11 какими-то европейскими измышлениями вписано.
   13 философия / формула
   13-15 Уверяю вас ~ а иные так и вслух. / а. Так скажет у нас иной господин из самых передовых, а ведь самые-то передовые имеют большое влияние, ведут, б. Уверяю вас, что у нас многие теперь говорят, про себя по крайней мере. А иные так и вслух. <>
   15 говорящий такие афоризмы человек сам-то / он все-таки человек <>
   16 После: плоти. -- вписано: И ведь смотрите. Он говорит <>
   16 Слов: говорит он -- нет.
   16-17 для других, для всех / для всех <>
   18 лучше / получше
   18-19 разумеет свою философию / а. говорит б. ра<зумеет> <>
   20-21 жесток и сластолюбив вписано.
   21 ничего перенесть не может / [Долгу не знают,] перенесть ничего не может <>
   21-22 Слов: да и к чему-де утруждать себя и переносить? -- нет.
   23 так для чего же и жить / для чего же жить <>
   23 После: пулю в лоб. -- на полях вписано и зачеркнуто: Нынче и гимназисты оттого, что в класс не пришли, застреливаются. А сколько капитанов Копейкиных с аппетитом капитана Копейкина.
   26 Слова: повсеместно -- нет.
   27 Слов: до минимума -- нет.
   31 так как это / уж это <>
   32 не кутят по-прежнему / не кутят <>
   37 бревна рубили / бревна были <>
   38 совсем не редкость встретить / сплошь <>
   39 После: дров -- вписано: навалены <>
   30 подросточки вписано.
   Стр. 11--12.
   39-5 Текста: Вам, конечно, наблюдение ~ развитии аппетитов. -- нет.
   Стр. 12.
   6-15 Я хочу только ~ и отрицанию способствую". / Я хочу [сказать] указать [только] тоже, что Копейкиных [расплодится бездна] особенно много расплодилось, и [поневоле] все обратятся в карманных промышленников, иные в дозволенных, а другие так и юридически прикрывать себя не станут. А [иные так гордо] интеллигентные из них скажут: "Я потому таков, что отрицаю [чем и] и тем отрицанию способствую". <>
   15 После: способствую". -- [А трудиться все-таки не захочет.] Основание труда есть долг и сознание его, а откуда у современного человека взяться долгу? <>
   15-30 О, разве нет Копейкиных-либералов? ~ Но оставим Копейкина. / Не только на финансы, но и политически [всё это повлиять может] все эти молодцы повлиять могут: именно в этих-то укрепится жажда внешней перемены, жажда внешних врачеваний, да таких, чтоб без труда и готовыми: "Все-таки, дескать, лучше будет с внешней-то, с какой бы там ни было, чем теперь". Потому повлиять это может политически, что [этих] господ очень много, такие же они, так сказать, "Копейкины". [Вот что не в лицо] Это, впрочем, говорят теперь [даже] и не мошенники и боже меня сохрани называть их мошенниками!... <> На полях набросок: все, и далеко даже не мошенники, а самые даже честные
   17-18 либерал всесветный ~ в пятак цены! вписано на полях с пометой: Здесь. Рядом набросок: О, он либерал
   30-31 Всё сказанное ~ нет спокойствия. / Я, впрочем, начал было на тему о том, что у нас нет спокойствия, и, уж конечно, лишь краюшек задел. Это тема длинная. <> Рядом на полях набросок: Но это только краюшек той темы, что у нас нет спокойствия.
   31-33 Сам вижу ~ к финансам! / [А впрочем] Но довольно, довольно, предисловие мое вышло слишком уже длинно. Приступим к финансам. На полях: 1. Итак, к финансам. Сам знаю, что предисловие у меня длинно вышло. 2. Но это попробую развить еще дальше, когда заговорю собственно
   34-35 Заголовка: III. Забыть текущее ради оздоровления корней. По неуменью впадаю в нечто духовное. -- нет.
   36 начну с конца / Начато: начну не
   36 разом / прямо
   38 После: идею -- когда
   40 характер / экспансивный характер мой <> Над словом: экспансивный -- вписано: нетерпеливый
   40-41 чем я, конечно / и тем, конечно
   42 иной окончательный вывод / иной вывод
   42-43 без подготовлений, без предварительных доказательств / а. без предварительных доказательств б. без подготовлений и предварительных доказательств <>
   44 так вызвать и смех / а. и заставить смеяться б. так и вызвать смех <>
   Стр. 12--13.
   44-1 а у меня ~ читателя предварительно / а. [А именно] У меня такой вывод, что над ним можно рассмеяться, б. А у меня именно такой вывод, что над ним можно рассмеяться, если не подготовить к нему предварительно. <> Над словами: над ним -- вписано: над автором
   Стр. 13.
   1-2 формула моя -- следующая / формула моя та
   2-3 хороших государственных финансов / хороших финансов <>
   3-4 в государстве, изведавшем известные потрясения вписано на полях.
   4 не думай слишком много / не думай
   4 о текущих потребностях / Начато: о текущем как быс<ильно> сколь
   7 Ну, разумеется, тотчас же раздается смех: / а. Я сказал о смехе. Смех [тут] может [быть в том] и даже самый презрительный [быть] раздастся теперь надо мной лишь оттого, что б. Я знаю, конечно, надо мной сейчас же и засмеются: <>
   7-8 все знают,-- скажут мне,-- в вашей формуле / все знают, что в формуле моей
   8-9 ничего неизвестного / ничего нового
   9-10 засушив / истощив
   13 эту мысль мою / мою основную формулу
   13 о, опять-таки предчувствую / о, предчувствую <>
   14 настолько / до того
   15 понять / растолковать
   15-16 некий своего рода фатум / некий фатум
   18-19 После: не заботился -- вписано: и прежде, и запрежде, и ныне
   19 а уж особенно министр нынешний / а. Особенно нынешний б. Особенно министр нынешний
   20 к корням / к нему
   21 После: капитальные -- но я всё же не про то, моя мысль не та
   21 именно "корневые" / именно коренные о вписано.
   22 употреблялись / всегда употреблялись
   23 многие средства / средства
   23 После: назначались -- начато: ко<миссии>
   24 благосостояния / состояния
   24-25 русского мужика / мужика
   25-26 его самоуправления / а. его управления б. его управления и самоуправления <>
   26 его болезней, его нравов и обычаев, и проч., и проч. /его нравов и обычаев, дифтерита, выпиваемой водки и проч. и проч. <> вписано на полях,
   26-27 Комиссии / а. Как в тексте. б. Комиссии, как следует <> На полях, в верху страницы, набросок: веришь, что они как граждане жаждут перемен. [Это] Слава богу, это только лишь комиссия. Неужели на этом слове укрепится увенчание здания.
   28-29 и дело шло как по маслу ~ может быть, вписано.
   29 После: может быть. -- Года через два получались сведения, года через три принимались меры, лет через семь публиковалось всё это ко всеобщему сведению, [и] тут, тут пресса накидывалась, читатели не рассуждали и статьи пропускали мимо -- и потом всё затихало, как будто бы ничего вовсе и не было. Получалось самое драгоценное, что только могло получиться: тишина,-- а что же лучше на свете, как не тишина, <>
   39 говорить теперь начал / а. говорю б. говорить теперь хочу <>
   30-31 не только подкомиссии, но даже и такие капитальные реформы / а. такие капитальные вещи б. даже не только подкомиссии, но даже и такие капитальные вещи <>
   32-33 по-моему, суть лишь / всё это, по моему мнению, лишь <>
   33 нечто внешнее / всё это нечто внешнее <>
   34 вот что я хочу выставить вписано.
   35 если не совсем, то хоть наполовину / а. совсем б. если не совсем, то наполовину (о, хоть бы даже наполовину!) <>
   36 Слов: о злобе дня сего -- нет.
   36 нашего бюджета / бюджета <>
   37 об рубле вписано.
   38-39 которого, впрочем ~ друзья наши вписано.
   38-39 как ни пророчат его нам злорадно заграничные друзья наши / как [ни] бы ни пророчествовали нам разные заграничные друзья наши <>
   39-40 Одним словом, когда обо всем, обо всем текущем позабудем / а. о всем, о всем текущем б. ну о всем, о всем позабудем текущем <>
   42 пока получим / когда корни дадут Рядом вариант: получится
   42-43 и что же ~ покажется диким / О [мне, конечно, скажут], я, разумеется, знаю, что все тотчас же скажут мне, что всё это глупо <>
   43 что не думать / а. Как в тексте, б. что совсем не думать <>
   Стр. 14.
   2-3 и, по-видимому, прежде всего / и главное, главное удовлетворять это надо прежде всего <> Между строками вписано: по-видимому
   3 Но уверяю же вас, что и я понимаю это. / Что ж, это я понимаю <>
   2-4 Видите, я вам признаюсь / Но позвольте
   4 Над словами: почти невозможного -- вписано: на первый взгляд неосуществимого
   5-6 именно начав с абсурда и стану понятнее / именно начав с абсурда-то и буду понятнее
   6 После: понятнее. -- [Мне, главное, хочется объяснить всё хоть сколько-нибудь понятнее]. [Я уже признаюсь] Признаюсь, я даже хотел бы сказать, что надо совсем, совсем забыть про текущее, но оробел и не написал "совсем", а лишь наполовину. Попробую выразиться цифрами. <> На полях набросок: Нельзя же ведь тоже отвыкнуть совсем от текущего, ведь я это понимаю. Я только разумею изменить это текущее, создать вместо него иное, новое
   6-7 Я и сказал ~ про текущее / а. Я уже сказал выше: что если б мы не совсем, а хоть лишь наполовину только смогли заставить себя забыть про текущее. б. О, если б мы хоть наполовину только смогли заставить себя забыть про текущее, <>
   6-8 Что если б мы ~ на нечто совсем другое / [Конечно рубль и дефицит страшные вещи, по] Что если б мы настолько стали вдруг дерзкими, что даже на рубль и дефицит обратили лишь половину внимания и обратили бы его совсем на другое <>
   10-12 Но я сейчас же ~ а всего бы / [Ну да] Но я тут смягчу: положим даже и не наполовину забыть о текущем, а [прямо скажу] всего бы <> Рядом на полях набросок к ниже следующему тексту на стр. 14--15: На 1/20 но с тем, чтобы принцип, чтобы совсем изменить наш теперешний взгляд на текущее. То есть не устранится, но оно само преобразуется к концу, так, что вы и сами его не узнаете!
   Но возможно ли это сделать, и что, наконец, значит оздоровление корней. Где мне сказать это, где? Укажу лишь мерцающие в уме моем точки, как я сам понимаю.
   -- [Петербург]
   -- Петербургский взгляд изменить на народ.
   -- Народ всё, а в Петербурге один только царь, а прочее совсем ничего. Но здоров ли народ? душа его.
   13 двадцатую долю / двадцатую
   14-15 с двадцатой доли ~ следующий год / с двадцатой, каждый [год] следующий [пр<ибавлять>] год
   19-20 О, на это всё тот же вопрос ~ как несуществующее? / [Ну а текущее, текущее-то,-- закричат мне] А как же с текущим-то? -- [прервут], скажут мне (если только удостоят) куда его-то девать, [не в карман же спрятать?], не похерить же как несуществующее? <> На полях: А текущее-то
   21 знаю сам, что существующее / да существующее
   22 господа вписано.
   23 После: ежегодно -- то дело
   27-28 и не фантастическим, а совсем даже возможным к начатию / и возможным к начатию, к приступлению к нему, [получает вид реальной возможности и] выходит из фантастического. <> На полях набросок: и вовсе не таким фантастическим
   28 После: о текущем -- начато: уже потому
   28 Слов: (повторяю это) -- нет.
   31 оно само собою / оно, так сказать, само собою <>
   32 После: теперь -- преобразится неприметно и, так сказать, по законам природы, так, что мы и сами [теперь бы] не узнали бы его, каким оно [будет], повторяю опять, окончится тогда, через двадцать лет твердого и упорного следования принципу и когда <> Над строкою вписано: [неприметно] вот, если б теперь стали воображать
   32 новому принципу / принципу
   33-34 преобразится непременно к лучшему, к самому даже лучшему <> вписано, но вместо: преобразится -- преобразится постепенно
   36-38 рядом с текстом: Для примера ~ к "оздоровлению корней". -- на полях: Мне скажут, что я еще не объяснил, что такое оздоровление корней. А вот и приступлю.
   36 предисловное словцо / передовое словцо <>
   37 После: можно -- например
   37-38 После: "оздоровлению корней". -- О, на эту тему можно было бы написать даже целую книгу какому-нибудь экономисту и мыслителю, я это предчувствую, но, увы, остаюсь при одном предчувствии, потому что сам я не экономист или государственный человек, и тема эта мне не по силам, а потому закину лишь одну идейку, пробу идейки, на первый случай, в том виде, как она сама мне представляется. Например: сказано раз и доказано, что мы Европа, что мы европейцы, что мы вдвинуты в Европу два века назад могучею рукою Преобразователя, чтоб получить просвещение и спасти себя от азиятского варварства. {Текст: Например ~ варварства.-- заключен в овал.}
   39 Ну что / Итак: ну что
   44 После: нарастая. -- вписано на полях: Особенно в начале нынешнего столетия это началось. <>
   44-45 в этом смысле / Правда, в этом смысле
   46 совсем не похож / он совсем не похож
   47 поглотил / а. Как в тексте б. поглотил собою <>
   Стр. 15.
   1 при ней / в ней
   1-2 географическое определение ее / географическое место ее
   2 И вот у нас / У нас же
   2-3 воображают иные почти так же, как и в Париже / воображают тоже <>
   3 После: вся Россия. -- знак вставки, под этим знаком на полях вписано: Иные читатели не поверят. Да где же это вы слышали, скажут мне. Да вникните в смысл событий, в смысл всего, что затевают наши передовые, интеллигентные умы в Петербурге, что говорят и пишут они,-- и вы увидите, что это так. Надменность к России наросла непомерная и нарастает с каждым шагом дальше. <>
   3-4 После: Не Петербург совсем -- на стр. 15 четыре строки залиты чернилами, не читаются.
   5 После: живет -- без которого земля Русская не может и не хочет стоять. Во всем же остальном Петербург для России имеет значение лишь самое махонькое. Правда, в нем царские слуги тоже живут [и чиновники, но и мы внаем это, что от поколения к поколению и царские слуги и интеллигентные люди], но народ может их представить и во всяком ином месте, кроме Петербурга, если б царь покинул его <>
   6 После: Между тем -- начато: поколения петербургской
   6 После: наша -- царские даже слуги
   7 начинает понимать / а. Как в тексте, б. понимает <>
   8-9 Слов: именно потому ~ чухонском болоте -- нет.
   10-11 до размеров микроскопических, до размеров какого-нибудь Карлсруэ / a. до размеров Петербурга, и разве только у самых передовых и ведущих еще остался в размерах ну, например, хоть какого-нибудь Карльсруе и [княжества] земли, в котором тот находится или находился прежде б. до размеров невозможных, микроскопических, ну, например, хоть какого-нибудь Карльсруе и княжества, в котором тот находится <>
   11-12 Но выгляните из Петербурга / А между тем выгляните из Петербурга <>
   13-14 И вот сын петербургских отцов ~ принимает его / Но сын петербургских [поколений прини<мает>] отцов самым спокойным образом [это море] созерцает это море народа русского из п<етербургско>го окошка и принимает его <>
   15 и бессознательное вписано.
   16 и в высшей степени ретроградное вписано.
   17-18 уму-разуму обучили / обучили разуму
   18-22 создаются в Петербурге ~ очень странному. / создаются в нем [высшие] будущие высшие русские люди, а чернорабочие [в канцеляриях] кропотливо изучают Отечество [лишь] в канцеляриях и, разумеется, чему-то научаются, но не России, а чему-то [другому) и подчас очень странному. <>
   22-23 иное и странное России / а. другое ей б. другое и очень странное ей <>
   24-25 Слов: с каждым поколением ~ отделяясь от Петербурга -- нет.
   25-26 мощною жизнью / мощною жизнью и великою мыслию <>
   27 После: даже -- много
   30 уже растет / уже зародилось и растет <>
   31 народом понято и осмыслено / а. понято б. понято, осмыслено и осилено <>
   32-33 Это видится тем, которые видеть умеют / Это есть, это видится <>
   36 океан, океан! / а. океан, океан б. океан, океан, время надо <>
   38-39 он будет отрицать и не верить своим пяти чувствам / а. не будет верить б. не будет он верить глазам и ушам своим <> На полях: отрицать его
   39-40 долго не сдастся европейский человечек / долго не сдастся он, европейский-то петербургский человечек <> вписано на полях.
   40 Слов: иные так и умрут, не сдавшись -- нет.
   40-44 Рядом с текстом: Но, чтобы избегнуть ~ своем на Россию! -- наброски на полях: 1. Луна. 2. Иные уже и теперь перескочили на луну и оттуда. 3. Ведь иные петербургские люди уже и теперь не только не в России, а почти как на луне сидят.
   41-42 желательно было / желательно
   43 Слов: повторяю это -- нет.
   42-43 в лучших-то представителях / в высших-то представителях
   44-45 Проникновения бы капельку больше / Проникновения бы капельку <>
   46 После: океаном -- вписано: этим <>
   46 Слов: вот бы чего надо -- нет.
   46 И каким бы / а. О, каким бы б. И каким бы, повторяю это <>
   46-47 верным первым шагом / а. верным шагом б. верным, первым и главным шагом <>
   Стр. 15--16.
   48-3 Но позвольте ~ это не разъяснили / а. Но позвольте,-- закричат мне,-- что такое ваше "оздоровление корней", вы о финансах хотели, а ударились в славянофильские бредни, б. Но позвольте,-- скажут мне,-- вы ударились в сла<вянофильские бредни>, объясните наконец, что такое это ваше "оздоровление корней". <>
   Между строками вписано: прервут меня, это всё философия, а не финансы, и во-первых
   Стр. 16.
   3-4 И что за корни? Какие корнт? Что вы под этим разумеете? / [И что такое] Что такое "оздоровление корней", что это значит, объясните, что вы-то сами под сим разумеете <>
   4 После: разумеете? -- Вы правы, господа, но позвольте лишь два словечка о "славянофильских бреднях". Я думаю, что эти словечки: славянофилы и славянофильство отслужили свой век, так что пера бы их сдать в архив. Ведь если я и ударился в бредни, то какие же в них, в этих бреднях, славяне? Не лучше ли, например, заменить слово "славянофилы" словами "русская партия", если уж без слов нельзя? Этим словцом окрестили в Берлине и в Вене всех поистине русских в России людей. Там, впрочем, говорят: "Старорусская партия", и между прочим, [указали] указывали на эту [старорусскую] партию как центр коммунизма. [Но так как слово "старорусский" понять нельзя, то] Ну вот я и предлагаю впредь заменить словj старорусский просто словом: русский. [Так чтоб этим словцом] И между тем чтоб этим словцом [так] уже и ругаться [когда] если кому понадобится; "вы, дескать, ударились в [русские бредни] бредни русской партии". Ведь довольно сильно выйдет, не правда ли? Что ж делать, если это словцо реально и если "русская партия" действительно у нас есть. Как ни смешно это и ни дико, а у нас она есть. Вот я, например, объявляю откровенно, что принадлежу к "русской партии". И пусть меня не обзывают впредь славянофилом, а прямо обзывают русским. [Я приму] Я соглашусь принять это прозвище, чего поместиться. <> На полях наброски: 1. Вы ведь сами, однако, знаете, что это вздор, но что русская партия в России есть. Это к сожалению и к удивлению нашему впр<очем> 2. Но мы действительно дошли до того, что у нас совершенно и правильно и законно могла явиться русская пар<тия>
   5 Фразы: Вы правы ~ об самих "корнях". -- нет. <>
   6-9 Заголовка: IV. Первый корень ~ для финансов. -- нет.
   10 Первый корень / Но что такое "оздоровление корней",-- спрашиваете вы. [О, я не пойду на попятный, но] Извольте, но ведь эта тема -- это тоже море-окиан в своем роде. Где мне, [где мне] с ней справиться. А потому я смиренно укажу лишь на два, на три пункта, в виде только примера, потому что пунктов этих [ведь], чтоб оздоровить корни, тысячи, так где же мне одному перечесть их. Я и разглядеть-то их все не сумею. [Я лишь для пробы. А потому] Пущу для пробы лишь две-три идейки, и увы, уверяю, [совершенно] опять-таки убежденный заранее, что и тех не поймут, потому что [ни за что не удастся выразить] [я и понять-то] я их не сумею выразить [их] во всей полноте, то есть стало понятно для всех, как я их сам, один, понимаю. [[Но] Уж этот грех я беру на себя, на мои слабый талант, но ... авось хоть что-нибудь удастся мне выразить. В этой надежде и приступаю...] Первый корень <> На полях вписана и зачеркнута заметка: Но где мне, господи, да разве это можно выразить. Намечу лишь 2, 3 пункта оздоровления. Народ.
   12 Слов: всё тот же море-океан -- нет.
   13 мою речь завел / говорил <>
   13-14 про простолюдина и мужика / а. про мужика, про простолюдина, про крестьянина б. про простолюдина и про мужика <>
   18 Слов: про море-океан -- нет.
   17 царствование / великое царствование <>
   18 Над словами: Да, оно заботится о его нуждах -- вписан вариант: Да, я знаю, что оно
   19 прощает ему даже недоимки при случае / слагает с него даже [подати] недоимки, когда надо, кормит его голодного <>
   21 хочу начать речь / говорю
   21 я разумею лишь духовное оздоровление / я говорю о духовном оздоровлении <>
   22 который есть начало всему / начало всему Далее вписано: мое слово о нем
   23-24 главная, мощная сердцевина его души здорова / духовная мощная сердцевина здорова
   24 но все-таки болезнь жестока / болезнь [лишь] почти внешняя, но все-таки она жестока <>
   25 в одном слове / а. одним словом б. одним словом, одним названием в. в одном слове, в одном названии <>
   27 и выхода к ней беспрерывно и всё не находит / и выхода в ней -- и не находит о Далее было начато: О, не думайте
   31-32 жажда правды, но уже полной правды / а. полной правды б. правды, но уже полной правды <>
   32-33 полного гражданского воскресения своего в новую жизнь после великого освобождения его / полного воскресения <>
   33-34 Затребовалось / Требовалось
   34 стали закипать новые чувства / закипали новые чувства <>
   34-35 стало глубоко вериться / верилось Ф Выше вписан вариант: стало вери<ться>
   36-37 чем ожидал народ вписано.
   38-39 Не понимал он ~ не мог уверовать, вписано на полях.
   39-40 что-то как бы ему чужое и не его собственное / а. ему навязанное, а не его собственное б. что-то чуждое ему, но не его собственное <>
   40-42 Пережевывать ~ в журнале "Русь", вписано.
   40-41 Пережевывать эту тему, столь давно пережеванную, нечего / Пережевывать, впрочем, нечего <>
   41-42 лучше моего,-- прочтите хоть в журнале "Русь" / лучше меня -- например в газете "Русь"
   42-43 Явилось затем бесшабашное пьянство / [Затем] Явились кулаки и мироеды, затем кабаки и бесшабашное пьянство <>
   43 Слов: пьяное море как бы разлилось по России -- нет.
   44 но все-таки жажды нового / но жажды нового <>
   41 правды уже полной / правды полной <>
   Стр. 16--17.
   46-1 упиваясь даже и вином вписано.
   Стр. 17
   2 и более беззащитен / и беззащитен <>
   5-6 народ теперь именно "обеспокоен" нравственно / народ именно теперь беспокоится нравственно <>
   8-10 А то, при самой ~ штунда. вписано на полях.
   10-11 о, надо беречь народ. / Надо беречь, и надо беречь народ. <>
   12-14 нечто похожее совершается ~ и у нас наверху. / а. нечто похожее происходит с народом б. нечто похожее совершается в нашем народе, а пожалуй, и у нас наверху <>
   16 о переделе / о переделке <>
   19 зачали читать / начали читать <>
   19-20 вот что они заговорили ~ по местам, вписано.
   21 Я именно знаю / Я сам знаю <>
   22 и сошлись было в цене / и сошлись было <> вписано.
   23 И без денег возьмем. / И без денег, дескать, возьмем. <>
   23 Посмеиваются и ждут. / а. Посмеиваются, ждут. б. Посмеиваются и ждут до сих пор. <>
   24-25 свидетельствующую именно о нравственном беспокойстве народа / свидетельствующую о нравственном беспокойстве [народа] <>
   26-26 И вот что главное: народ у нас один / А между тем ведь народ один <>
   26-27 то есть в уединении ~ никто не поддерживает / а. весь на своих только силах, его никто не поддерживает б. уединен, весь на своих только силах стоит, духовно его никто не поддерживает <>
   28 но оно "начальство" / но то "начальство" <>
   29 уж теперь тянет / тянет <>
   30 к чему-то похожему на начальство / к чему-то официальному, к какому-то начальству, к кулакам-мироедам
   30 После: полны -- примерами
   31 выбирает своих выборных / выбирает себе своих выборных <>
   33 из этого / а. Как в тексте. б. из того <>
   33 тысячи, пересчитывать не буду / миллион <>
   33-34 Посмотрит / Смотрит
   34 иной простак / иной
   34 кругом себя и вдруг выведет / а. на неурядицу и бесправицу и видит б. на общую сумятицу и вдруг выведет <>
   35 Слов: что как будто для них всё и делается -- нет.
   35-36 так стану-де и я кулаком,-- и станет / [поэнергичн<ее>] давай, скажет, стану кулаком и я -- и станет <>
   36 Другой, посмирнее / А который не столь энергичен, тот
   36-37 просто сопьется / сопьется <>
   37-38 бедность одолела, а потому, что от бесправицы тошно / [тяжело] бедность одолела, и жить тяжело, а потому, что от бесправицы [и неурядиц] тошно <>
   38-47 что же тут делать? ~ с финансовой точки зрения вредно вписано на полях.
   39 начальство / начальник <>
   44-45 Свобода-то движения / а. Как в тексте, б. Свобода-то движения и передвижения материаль<ного> и духовн<ого>
   41 в тарелку с патокой / в патоку
   42 Слов: то есть такая свобода движения -- нет.
   42 Над словами: А главнее -- вписан вариант: Но опять-та<ки>
   41 только бог и царь / бог и царь <>
   Стр. 17--18.
   48-1 двумя силами и двумя великими надеждами он и держится / двумя [он] и держится <> Над строкой вписано: надеждами, ниже: силами
   Стр. 18.
   1-2 А другие советники / А [другие] советники <>
   2 все проходят / а. прошли б. все прошли <>
   2 не коснувшись / а. Как в тексте, б. не коснувшись духовно <>
   2-5 Вся прогрессивная интеллигенция ~ имеет понятия. / Вся либеральная интеллигенция, например, прошла мимо дела, ибо хотя и много толковала о [нем] деле, но зато о народе русском не имела понятия. <>
   6 отрицают да беспрерывно жалуются: "Зачем-де / отрицали [и хихикали] да беспрерывно жаловались [что]: зачем-де это <>
   7-8 и что же это за задача такая? / что за задача?
   9 После: народ -- начато: вас
   11-12 собственно, по крайней мере, как говорят и пишут у вас же / собственно, говорят иные [ваши] <>
   13 чтобы он / чтобы <>
   14-15 Вы и просветились в два-то столетия / [Вот вы просвещались] Вы просветились теперь <>
   15 а народ-то от вас отдалился, а вы от него / а народ-то в два века от вас [отшатнулся духовно] отдалился, а вы от него <> Далее было: Вы в негодовании прочтете эти слова
   17 После: призываем -- знак вставки, с этим знаком на полях вписано: скажут мне со мной не согласны<е> <>
   19 ином народе / другом народе
   19-20 в вашу голову засевшем вписано.
   20 и на русский народ / на [него] русский народ <>
   21-23 Слов: в некоторых из нас ~ невольное -- нет.
   23-27 Это остаток крепостного права, ~ сойтись с народом / сей остаток крепостного права есть и пребывает в вас несомненно. И знаете до какой степени? До такой, что вам даже и невозможно уже теперь сойтись с народом о Далее было: [Вы его давно проглядели, море-то-океан [в] из] Из нашего чухонского болота вы давно море-океан проглядели. Народ скажет вам несомненно и прежде всего: полюби и ты то, что я люблю, почти ты то, что я чту. Ну, согласитесь ли вы, например, изменить [своим] вашим европейским идеям и полюбить и почтить то, что вы в омерзении окрестили предрассудками, глупостью, мраком невежества и татарскими отношениями. На полях набросок: Полюби ты то, что я люблю, почти ты то, что я чту
   27-28 если только ~ земле Русской вписано.
   27 чуда / чуда с вами
   28 Слов: Тут повторю весьма старые мои же слова -- нет.
   28-29 народ русский / С другой стороны (то есть совсем уже с другой) народ русский <>
   28-3l Рядом с текстом: народ русский ~ ответчиво и научно. -- на полях записи: 1. Церковь православная 2. мир и жажда любви непосредственно в сердце народном несмотря на грехи и срам
   30 не разумеет / не понимая <>
   31 В сущности / В сущности (повторяю то, что уже давно говорил) <>
   31-32 кроме этой "идеи" и нет никакой / кроме этой идеи и нет ничего <>
   33 и глубоким убеждением вписано.
   34 Он именно хочет, чтоб всё, что есть у него / чтоб всё, что [ни д<ают>] есть у него <>
   39 духовной жизни своей / духовной их жизни
   39-41 пресекся грех их и смрад и всё бы выходило опять из топ излюбленной "идеи" их / пресекся грех [их] и всё выходило из "той идем" <>
   43 указывая / указывают <>
   44-45 на индифферентность будто бы народа к религии / на индифферентность
   45-46 а иные даже воображают / а иные так даже [с торжеством] воображают <>
   Стр. 18--19.
   48-5 Текста: и не про причты ~ может вместить ее. -- нет.
   Стр. 19.
   7 всебратского единения / [вселюбящ<его>] и братского единения <>
   10 инстинкт этой церкви / инcтинкт этого
   10-11 и неустанная жажда ее ~ почти бессознательная / а. и даже сознательная жажда ее б. предчувствие и уже сознательная даже жажда ее <>
   12-13 Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского / Не коммунизмом, не механическими формами, не математикой жаждет спастись он <>
   14-15 всесветным единением во имя Христово / церковным, всесветным единением во имя Христово <>
   15 Фразы: Вот наш русский социализм! -- нет.
   15 После: вы -- начато: про и
   17 После: наши. -- Не только сознания идеи этой, но и инстинктивного [желания даже] даже желания в народе не признаете. Просто отрицаете, и вот я вам прямо скажу: это-то и есть ваше главное разъединение с народом и причина, почему вы никогда с ним сойтись не можете.
   17-18 и других "идей" / других причин и "идей" <>
   18-19 и признаете их прямо татарскими / а признаете их сравнительно с Европой прямо татарскими
   20 Об них, об этих остальных идеях / Об них <>
   20-21 я теперь и упоминать не буду / я уже и говорить теперь не буду <>
   22-24 Рядом с текстом: Но теперь ~ церкви вселенской. -- на полях: Народ
   28 грядущей / Начато: будущей ц<еркви>
   24 судьбами божьими, его церкви вселенской / его церкви
   26 и окончательных целей его вписано.
   27 любить / возлюбить <>
   31 После: напредставит его. -- Так и бывает сплошь: представляют себе совершенно обратное тому, что есть в самом деле, и [посто<янло>] таким образом постоянно пребывают в мире фантастическом, а не реальном. <>
   34 Ибо вышесказанная формула / Вышесказанная формула <>
   35 После: такого -- начато: евр<опейца>
   39 иной раз сказать / говорить
   40 вот что вам скажет народ, ибо народ наш широк и умен / О, народ наш широк и умен <>
   45 А вот вы даже / Вы даже <>
   47 и что, стало быть / а, стало быть
   47-48 только косная масса / косная масса
   48 каким вы его определили / каким вы его присудили <> вписано.
   Стр. 20.
   1 любовно ужиться с человеком / любовно ужиться <>
   1 дело одно / а. Как в тексте, б. это дело одно <>
   2 признать его / признать <>
   4-5 Слов: что силы, разъединяющие ~ чрезвычайно велики и -- нет.
   5 уединении своем / единении своем <>
   7-8 ни в ком и нигде опоры теперь уже не чает и не видит / [нигде] ни в ком, никакой оперы не видит <> Между строками вписано: и наоборот
   8 И рад бы / О, и рад бы
   8 разглядеть / рассмотреть <>
   11 произошло у нас / произошло <>
   11 сословий интеллигентных / сословий высших <>
   14 После: ныне! -- [И знаю п<ростите>] Простите, что к финансовой точке зрения всё это подвел.
   14-15 все идеалы ваши / все идеалы
   17-18 нет вовсе даже доселе / нет вовсе доселе
   18 После: доселе -- так что оно [вовсе не может] и не мешает и не может как же существующее <> вписано.
   18 разъединение-то все-таки пребывает / разъединение-то все-таки вышло <>
   18 как бы во имя / во имя <>
   19-20 которого нет у нас / которого нет <>
   20 Фразы: Но настоящее просвещение тут не виновато. -- нет.
   23 не произошло у нас / не произошло
   23 После: жаждет -- а. и от него вовсе не прочь. Но так как просвещения нет, потому что настоящее просвещение требует прежде всего самостоятельной почвы и долгой, вековой, преемственной национальной культуры, и всё это у нас было порвано и отнято у нас двухвековой нашей странной жизнью, то и улетели мы от народа на луну и всякую дорогу к нему потеряли. Как нам -- таким отлетевшим людям взять на себя заботу оздоровить народ? Но на тему о культуре и самостоятельной почве потом. А вот как оздоровить главный-то корень, народ? б. Разъединение произошло оттого, что у нас [есть] зародилось наше русско-европейское просвеще<ние>, не европейское только, а русско-европейское. Нечто странное, отвлеченное, нигде не бывалое и удивительное. Вот оно и претило народу, а народ ему. Но на эту тему пот<ом> <> вписано.
   23-25 Но улетели мы от народа ~ оздоровить народ?-- ср. предыдущий вариант.
   26-27 обеспокоенный / забеспокоившийся <>
   29 После: непроизводительны. -- Я опять с финансовой точки зрения, но на думайте, что шучу.
   33 Слова: например -- нет.
   34 представительство / представительство мировое <>
   35 своей / своея <>
   35 После: своих? -- Увы, даже он ждет всего от возлюбленного царя и отца своего, Освободителя своего, а в то, что теперь у него, в настоящую минуту, стоит перед ним, он вряд ли ведь верует, и это почти совсем справедливо.
   39 Слов: в будущем -- нет.
   40 После: непременно -- так он [еще, от] уже из-за надежды одной вам тотчас же принес бы больше доходу [в бюджете годовом], чем вы самым сильным воображением могли предположить себе. Я [опять] теперь с финансовой точки. <> Дальше было: Даже выпьет больше и увеличит цифру винного дохода. Не смейтесь, это очень может быть так: успокоится народ, выберется муха из тарелки с патокой, и, поверьте, от радости сам пустится в среде своей пьянство [и раз<гул>] уничтожать. А так как без водки рабочему человеку, а особенно бабе, родящей и кормящей детей, без водки жить невозможно, то и будут они трезво пить по чарке в день для здоровья и детям дадут, потому что водка для малых детей весьма как полезна. Сочтите все эти трезвые рюмки и увидите, что они дадут вам несравненно больше доходу, чем теперешнее прочное, гадкое, смердящее пьянство по кабакам, от цинизма и духовного беспокойства (ибо пьяный разгул именно всего чаще от "беспокойства" и происходит) с безобразиями, [пре<ступлением>], нищетой, а нередко и преступлением, идущим всегда за ним вслед. Hиже и на полях наброски к стр. 25--20: 1. Видали вы его у царя близ царского наследника. Что там царь народу? Не покорились. Тут идея, тут сила живая, и плох тот экономист, кто живые силы не признает и не на них основывается, а преследует силы фантастические. Это дети: детям всё можно позволить, не изменят, не исказят, главное, нашалят где-нибудь, но как дети. 2. Магическое слово: доверчивость к народу. 3. Совсем новая идея войдет вдруг в нашу интеллигенцию и одушевит всё и вся. Новый взгляд родится. Это будет такая реформа, которая по значению своему даже выше крестьянской, в начале царствования, хотя и будет лишь прямым последствием той первой великой реформы по слову Освободителя. Ибо что же, что же выше и плодотворнее, как не духовное слияние сословий. Падет разом двухвековая стена, народ от интеллигенции отделявшая, праздник раздастся -- устоят лишь <----->, но они будут безвредны и ничтожны, и уже всякая сила, всякая возможность вредить заблудшимся прежним словом своим будет от них отобрана, ибо отыщется новое и великое слово. О, тогда, когда ответит народ, когда скажет всё о себе, тогда пригласите сказать высших -- ну хоть мнение их только о том, что сказал народ. Но тогда и их слово плодотворно будет, ибо все-таки они интеллигенты и у них хоть какая-нибудь да паука, а народу страшно нужна она. И увидите, что ни в чем они не скажут противоречиво с народом, а лишь облекут его истину в научное слово, и тем, страх как сразу, пригодятся народу...
   Неужели и это фантазия и славянофильские бредни. Неужели оказанное доверие не послужит источником величайшей повой силы не только финансам, но и всему в государстве нашем. Духовное спокойствие воцарится разом, воцарится, да знаете ли, что можно построить на нем, господа финансисты? Впрочем, сказал, как умел, меня не поймут. Я хотел бы, чтоб поняли только одно, что я за народ стою, в его сердце и душу, в его великие силы, которых никто еще из нас не знает во всем их великом объеме, как свои верую, как в бога верую. Но я поскорее эту тему оставлю. Я сказал как умел ее и, уж конечно, я эту тему оставлю, может быть. Мечты и надежды. Укажу на вторую точку оздоровления. Какая же она? она называется "Азия". Но 4. Да, мы не знаем, что наш русский народ может, что это первый в мире народ и не бывало такого. Не знаем уже по тому одному, что отношение народа к царю до того особенно, как ни у кого никогда не бывало в Европе. Ведь это уже одно должно бы нам показать, что наш народ особливый от всего света народ и носит в себе идею совсем свою, как ни у кого. А наши мудрецы не хотят видеть в народе нашем даже никакого самостоятельного духа, и всё, что есть в нем самостоятельного, приписывают его варварству, неразвитости, недозрелости и уверены, что всё самостоятельное, что он заключает <в> себе, тотчас же изменит при европейской цивилизации. 5. Как сделать? Да как хотите, государственные люди лучше решить могут, чем я, народ за [формулами] формами и за формулами не погонится, не стоит. Но только, только чтоб мужик, заправский мужик, чтоб мозольные руки высказались. Правда, проскочет и кулак и мироед, но ведь кулак веское слово может сказать и в главном, [своем] земле не изменит. Я бы только белых жилетов на первый случаи совсем не пускал. Пусть постоят в сторонке и посмотрят, как народ царю отвечает, пусть переймет, как надо правду царю говорить, пусть научится смирению и премудрости. Пусть примут правду и премудрость от зипуна и лаптя. 6. Увидав от народа столько мудрости, они будут озадачены и удивлены. Они уверуют и скажут: вот, где порядок [Вот] 7. удивятся, он вам о финансах даже ваших доложит так, как никто в Петербурге, не смейтесь -- это так. 8. Соберите. Как? О вы, государь мой, вы лучше сделаете. Я один бы только дал сонет -- без белых жилетов. 9. жилетов, собирающихся говорить и много говорить, и уже теперь заговорившихся 10. NB -- Как сделать? Не знаю, государь. Но в чем важность, в чем сущность дела, это в том, чтоб на первый случай не пустить белых жилетов. 11. У нас интеллигент [тоскующ<ий>] имеет форму и формулу. Народ ему дает и родит эту формулу, с него он потом пример возьмет, у него он научится, как царю правду говорить надо. Ибо искание формулы есть измена народной формуле, которая состоит в том, что дети отцу всю правду свою говорят. Отец и дети -- вот формула, а иной не надо. Кто признает это, тот тоже сойдется с народом как свой в самом существенном пункте. 12. Если хотите, то у нас свобода может быть самая полная че [нигде] когда-либо в Европе. Ибо не на договоре созидается, не писанным листочком зиждется, а зиждется на [великой и] воистину, воистину детской любви народа к царю-отцу. Тут были родные дети, так народ захотел, так он сам сказал, так он сам идею свою преподнес. Детям можно позволить многое, можно многое доверить, многое 13. Да и финансы колоссально вырастут ибо, ибо тут и началось бы духовное слияние сословий. Я про духовное лишь говорю, ибо его только и нужно. Светлая, свежая молодежь наша, услышав слово народа, сразу перейдет к народу нашему и поймет его дух впервые. Я потому так прежде всего на молодежь надеюсь, что она тоже страдает исканием правды, а потому и народу сродни, но об молодежи после. 14. Да и европейцы паши не могут на меня сердиться. Ведь если я брежу, ведь если народ скажет вздор, то ведь вы прямо тогда можете указать: "Вот ведь говорили же мы, что он скажет вздор", стало быть...
   Но скажу и 2-ую тему, 2-ой пункт.
   40-41 если б только ~ из тарелки с патокой вписано.
   41-43 Текста: то и тогда ~ с народом нашим. -- нет.
   41 чтобы не случилось в нем большого волнения / чтобы нет-нет да и не разбушевался <>
   Стр. 21.
   1-3 Заголовка: V. Пусть первые скажут ~ уму-разуму поучиться. -- нет. 8-4 словцо, именно: "Оказать доверие" / слово [а именно: а. "Надо оказать народу доверие" б. "Оказать народу доверие"]: "Доверие" <>
   4 После: доверие". -- [Призов<ите>] С<озовите?>
   4-5 Да, нашему народу ~ достоин его. вписано на полях: Далее: [Я говорю про] Я говорю в эту минуту про простой народ, про рабочего, про крестьянина. <>
   5 Позовите серые зипуны / Позовите его
   7-14 И на нужно никаких великих подъемов ~ едино. / и не нужно никаких особенных призывов и сборов и великих подъемов, хотя не весь сообща в сборе, а по местам, по уездам, ибо народ наш, и по местам сидя, розно скажет точь-в-точь, что сказал бы и весь сообща, ибо он един и разъединенный един и сообща един, ибо дух его един [а]. Каждое место только лишь про свою местную особенность прибавило бы, но в целости, в общем всё бы вышло одно и согласно. <> вписано на полях. В верху листа наброски, варианты: 1. И не нужно никаких великих подъемов и сборов, ибо народ наш, хотя бы и был не весь сообща, а по местам, по уездам 2. Народ может сделать, что надо ему, и сидя по местам и уездам.
   14-15 Надо только соблюсти ~ заправский мужик. / а. Надо соблюсти, чтоб мужик, заправский мужик высказался, б. Надо только соблюсти, чтобы высказался именно мужик, один только заправский мужик, чтобы мозольные руки тут были. <> Рядом записи: 1. Какую там либо 2. одно только милое
   15-18 Правда, с мужиком проскочит кулак ~ правдивое слово скажут / Правда, проскочит кулак и мироед, но ведь в таком великом деле [и] даже кулак и мироед земле не изменят и [могут] правдивое слово [сказать] скажут. <>
   18-19 Слов: такова уж наша народная особенность -- нет.
   20-21 формул особенных совсем не потребуется / а. хлопот будет [мал<о>] не много б. формул [не б<удет>] совсем будет мало в. формул никаких [не надо] не потребуется <>
   22 чужеземными / чужеземными формулами
   23-24 ибо вовсе не то у него на уме ~ потому что вписано на полях.
   24 у него / [и даже] ибо у него
   25 на это дело / на дело
   25-27 да, в сем случае ~ удостоен доверия. / а. Неужто же нашему народу -- народу такому как наш <> -- можно отказать в сем доверии? б. И в сем доверии народ наш -- такой народ как наш -- можно вполне удостоить, <>
   27 Ибо кто же / Да кто же
   29 Это дети царевы / Это дети <>
   29-30 Разве это у нас только слово ~ "царь им отец"? / И разве это только слово, звук, название. Далее: а. что царь им отец? Неужто же это только одна поговорка? б. Одна поговорка -- что царь им отец? <>
   31-34 Нет, тут идея ~ Создалась эта сила / Это идея, это чувство, этот организм слиянного народа с своим царем в одно дело и один дух приготовлялись
   36-38 это просвещение ~ нам служившего / мы обеспечили его еще два века крепостной кабалой и крепостным страданием народа
   39-40 ну так как же они не настоящие, не заправские дети его? / Освободил царь, а освободил царь детей своих, ну так как же они не настоящие дети [ему] его? <>
   41-42 как было, например, с династиями прежних королей во Франции и, как было с [династией] [династией Бурбонов] династиями прежних королей во Франции <>
   43-44 вырастил в сердцах / веками растил в сердцах
   44 возлюбил / облюбил <>
   44-45 потому что от нее ~ из Египта вписано на полях.
   46 воплощение его самого / воплощение его <>
   46 всей его идеи / идеи его <>
   47 верований его / верований его, отец его
   Стр. 21--22.
   37-4 Надежды эти еще недавно ~ стал отцом. / Надежды эти еще недавно столь колоссально осуществились. Как же народу [не верить в царей своих] отречься от них, как же, напротив, не усилиться им, не утвердиться на адамантовом основании. Теперь царь уже не в идее только, а на деле ему стал отцом. <> вписано на полях. Далее было: как будто
   Стр. 22.
   1-6 настоящее, адамантовое / настоящее, огромное, адамантовое
   7 может зиждится и созиждется / и зиждется. Не на этом разве адамантовом основании создалась реформа крестьянская в начале царствования.
   7-10 Если хотите ~ всё и исходит. / Если хотите -- у нас в России [больше] и нет больше [ничего] никакой другой силы, [и] зиждущей, сохраняющей и ведущей. [Эта сила всё [в себе] собой восполняет, [и из нее] из этой только силы] Одна только эта и из нее у нас всё и исходит. [Создавалась эта сила нашими крестьянами.] <> вписано на полях. Рядом зачеркнуто: 1. больше 2. двигали крестьяне
   10 После: мог -- приступить к ней
   11 хотя бы о том же крестьянской реформе / о крестьянской реформе
   13 как в отца своего / как отца своего
   13 После: убережет -- всё созиждет
   14 После: беду? -- Обратно, всякую реформу у нас если б она [не возникла] могла только возникнуть не на этом адамантовом основании -- всякую реформу такую не примет и отвергнет народ наш. <>
   15 настоящие и действительно живые силы народные / а. живые силы б. живые силы народные <>
   16 и чуждого верования / а. и основанных на принципах, вчуже созданных, а стало быть, фантастических б. и именно чуждого верования
   20 отношение это / отношение это, отношение
   21 к царю своему / к царю
   21-22 народ наш / его
   22 всего мира / мира
   22-23 что это не временное ~ долго оно не изменится / ибо это не временное только дело, не переходящее, только признак лишь детства народного, роста его и проч. [ибо так ни у кого никогда не бывало и, что главное, ни с каким будущим развитием <нрзб>. народным не уничтожится и это еще надолго, надолго]. Это дело у нас всегдашнее и [еще] никогда по крайней мере еще долго, очень долго оно не изменится. А главное то, что так ни у кого и никогда ne бывало, ни у какого народа Ибо везде власть есть лишь власть только, есть Иегова ванец", зная, непременно зная, что тот его сейчас за это повесит. И вот этот кривой и ничтожный, по-видимому, человек, умирает великим героем, человеком бравым и присяжным. И ни одной-то минуты не мелькнет у вас мысль, что [это] частный лишь случай, а не весь русский простой человек в огромном большинстве {На полях предыдущей страницы набросок: Кривой поручик; ну мелькнет ли у вас хоть малейшая мысль, что это частный случай, а не русский человек в огромном большинстве его} [его первоначального типа, (говорю первоначального в отличие от позднейших)] своем, что не огромное большинство, что не все русские по крайней мере, не {что не огромное большинство ~ мере, не вписано на полях, не закончено.} Посмотрите теперь хоть на капитаншу Миронову -- тоже тип комический: она управляет крепостью, она держит мужа под башмаком, участвует в военных советах и даже, во время уже битвы, прибегает распорядиться и посмотреть: как идет баталья? [П<ро-стакова>] Госпожа Простакова, командуя тоже мужем, раз навсегда заключила о нем, что он не знает, что широко, что узко, да и на заключении этом и покончила. Не знаю, говорила ли подобные слова капитанша Миронова своему капитану -- может быть, нет, потому что слишком уже скверно, но подобно<е> и даже близко подходящее что-нибудь, может быть, и говорила в досадную минуту. И вот Пугачев повесил ее капитана, умершего тоже геройски, а ее казаки вытаскивают в одной рубахе на крыльцо. Увидала она своего старика, сплеснула руками: "Удалая ты, моя солдатская головушка, не тронули тебя ни пули турецкие, ни штыки прусские, а погиб ты от беглого каторжника!" И прокричала, уже не думая о том, что и ее повесят: вместе жили, [вм<есте>] [заодно] вместе и умирать. [Молодой казак (именно молодой)] Всю-то жизнь муштровала им {Рядом на полях набросок: что он удалой бравый присяжный молодец, и всё спасено, вся правда высказана -- и опять-таки не придет вам в мысль} и держала под башмаком, казалось бы и не уважала, а теперь вот нашла же в сердце своем и всю правду о нем: что он удалая солдатская головушка, бравый присяжный молодец, -- и всю-то жизнь, значит, носила о нем эту мысль, чтила, стало быть, и уважала его всю жизнь про себя благоговейно.
   И это уже не одно только широко и узко, -- а стало быть, и умилительная правда их любви, их крепкого святого союза спасена, правда высказана, и смотря на них, читая их смиренную и геройскую повесть, никогда-то опять-таки не мелькнет у вас ни малейшего подозрения, что это частный лишь случай, а не русские {Так в автографе.} [люди в] простые люди в огромном их большинстве. {Выше строки вписано: быт, не благочестив<ая> жизнь} Читая Пушкина, читаем правду о русских людях, полную правду, и вот этой-то полной правды о себе самих, которую он нам так беспристрастно про нас рассказывает, мы почти уже и не слышим теперь или столь редко слышим, что и Пушкину [бы], пожалуй бы, не поверили, если б не вывел и не поставил он перед нами этих русских людей столь осязаемо и бесспорно, что усомниться в них или оспорить их совсем невозможно. <> Рядом на полях набросок: а что доказал и указал это Пушкин и в этом было великое назначение его. Назначение его было сказать о русском человеке полную правду, которую мы так редко слышим.
   Стр. 145.
   4 После: ясностью -- в какой удалось им выр<азиться>
   7-15 Рядом с текстом: не было бы Пушкина ~ деятельности. -- на полях зачеркнутый набросок (к стр. 145--146): Это почти чудесная сила, совершенно оригинальные и никогда не виданные до Пушкина в европейских литературах типы. Громадные гении. Чудесное и оригинальное явление
   8-9 непоколебимою / самостоятельною
   9-10 Слов: хотя всё еще ~ лишь немногих) -- нет.
   11 на наши / в наши <>
   12-13 а затем и вера в грядущее самостоятельное назначение / и в нашей грядущем назначении <>
   14 третьим периодом / его третьим периодом
   16 Еще и еще раз / Еще и еще <>
   16 не имеют / не имеют у Пушкина <>
   37 даже этого третьего периода / этого третьего [например] периода <>
   18 явиться / начаться <>
   18-19 поэтической деятельности нашего поэта/его поэтической деятельности <>
   19 ибо Пушкин / [Это] Пушкин <>
   19-20 цельным, целокупным, так сказать, организмом / цельный организм, всегда целокупный
   20-21 носившим в себе ~ извне вписано.
   20 После: носившим -- начато: вн[утри]
   20 После: все -- [семена]
   21 не воспринимая / а не воспринимая <>
   21-22 Фразы: Внешность только будила ~ души его. -- нет.
   23 Но организм / но он
   23 периоды этого развития / периоды эти
   24 можно обозначить и отметить / а. Начато: можно проследить {В автографе ошибочно: последить} и обозначить в ряду б. можно обозначить и отделить
   24 в каждом из них, его особый / в каждом их особый
   25 одного периода из другого / одного из другого
   26 Таким образом вписано.
   28 отразились вписано.
   28 После: образы -- Европы
   28-29 и воплотились / а. воплотились б. и в которых воплотились <>
   30 в этот-то период / в этот период <>
   31 наш поэт / Пушкин
   31 представляет собою / представляет нам
   31 нечто / что-то <>
   33-34 художественные гении / гении
   36-39 фразы: И эту-то способность ~ народный поэт. -- нет.
   39 из европейских поэтов / из них <>
   40 После: себе -- в таком
   41-42 глубину этого духа / глубину [и мысль] его мысли
   42 После: тоску -- начато: будущего проро<ка>
   42-43 Слов: как мог это проявлять Пушкин. -- нет.
   43-46 Напротив, обращаясь ~ те же англичане, вписано.
   43-44 обращаясь к чужим народностям, европейские поэты чаще всего / обращаясь к гениям чужих наций, европейские гении <>
   46 Слов: и понимали по-своему -- нет.
   Стр. 146.
   1-2 свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность / этой почти чудесной отзывчивостью <>
   4 подписи Пушкина / подписи <>
   6 не испанец / русский <>
   7 слышен / Начато: схваче<н>
   7 чудесная песня / песня <>
   11 это английские песни / это [английская] песня английской девы <>
   12 его страдальческое / а. фантастическое б. страдальческое о 12 своего грядущего / его грядущего <>
   16 После: из -- книги
   16 написанной в прозе / в прозе <> вписано.
   16-17 древнего английского религиозного / английского
   17 разве это / разве это перевод, разве это <>
   18-19 В грустной и восторженной музыке этих стихов чувствуется / Тут схвачена <>
   19 самая душа / а. душа б. вся душа <>
   20-21 тупым, мрачным и непреоборимым / тупым и непреоборимым
   21 После: и -- начато: безгранич<ным>
   22-27 Читая эти странные стихи ~ и веровали вписано.
   22 После: стихи -- [вам] перед вами как бы вновь становится
   22-23 После: реформации -- вам чувству<ется> вписано.
   23-24 вам понятен ~ протестантизма вписано.
   23-24 становится этот воинственный огонь начинавшегося / этот огонь [прот<естантизма>] начинающегося <>
   24-26 наконец, самая история / а. история б. самая история <>
   27 в их мистических восторгах / в их мистических восторгах и надеждах <> вписано.
   27-28 Слов: вместе с ними ~ поверили -- нет.
   28-29 религиозным мистицизмом / мистицизмом
   29 религиозные же строфы / строфы <>
   30 разве тут / разве это <>
   30-31 не самый дух Корана / не дух Востока <>
   32 грозная кровавая сила / грозная сила <>
   33-38 севшие над народом ~ своего самца / Начато: боги [потерявшие всякую веру в свой гений] времен падения Рима, потерявшие всякую веру [в свой гений] [в себя] в себя и в гений, [насмешливо народ свой] атеисты, ставшие богами, насмешливо смотрящие на народ свой, -- ставшие богами и обезумевшие, потерявшие зачеркнуто.
   33 народом своим / а. народом б. своим пародом, по-ихнему уже чернию <>
   33 После: богами -- вписано и зачеркнуто: считаю<щие>
   33-35 Рядом с текстом: севшие над народом ~ уединенными богами -- на полях набросок (см. стр. 146--147): И что ж эта всемирность, отзывчивость и есть назначение, дальнейшее проявление русской силы и ее назначения, выразившемся <так!> в Пушкине как в художнике
   34 уже презирающие / презирающие
   34-35 уже не верящие в него более вписано.
   35 уединенными богами / богами <>
   35-36 После: обезумевшие -- ищущие
   35-44 Рядом с текстом: и обезумевшие ~ не повторилось. -- на полях набросок (к стр. 147): в реформе Петра мы не то что усвоили изображения, костюмы и обычай Европы, мы разом устремились с любовью воспринять их гений душой нашей, братски дружественно исано.
   5 После: один -- вписано: хотя бы и не сообща, вместе, хотя бы по местам <>
   5 мы же / а мы
   6 пусть станем пока смиренно в сторонке / [пусть] станем в сторонке <>
   9 нашу интеллигенцию / интеллигенцию
   9 После: интеллигенцию -- Не беспокойтесь, я глупости такой не скажу и мне ее не навязывайте. Над словом: не скажу -- вписано и зачеркнуто: сделаю из политич<еских> На полях зачеркнутые наброски: 1. О, не из каких-либо невеж<ественных> соображений, я глупости такой не скажу, а из соображений (уж, извините, пожалуйста) -- педагогических 2. И бог с ними, целями политическими! <> не приписывайте мне их, пожалуйста вписано.
   10 предложил бы я это вписано.
   10 я это / я это лишь
   12 постоим и послушаем / постоят и послушают
   13 без нашей / без их
   13-15 Слов: и об деле ~ об нас речь зайдет. -- нет.
   15-16 Пусть постоим и поучимся у народа, как надо правду говорить. / Да пусть [посмотрят] посмотрим сначала, как народ [царю] своему отцу отвечает, и [научатся] научимся у него, как надо правду отцу [сказать] говорить. <>
   16-18 Пусть тут же поучимся ~ серьезности этого ума. / Пусть поучатся смирению народному Далее: а. и подивимся (в первый раз от роду) премудрости народа нашего б. Пусть умилится смирению народному, поймет его и войдет в него сам, поняв высоту его, разумность его и деятельность его. Пусть же подивится в первый раз премудрости народа нашего. в. Пусть, и пусть поймем это премудрое смирение и, войдя в него сами, поняв высоту его, разумность и дельность его, подивимся мы тогда искренно (в первый раз от роду) премудрости народа нашего! <> Текст: Пусть умилится ~ народа нашего! -- вписан на полях следующей страницы автографа.
   22 Да, это / О, это
   22 для всех нас / для нас
   22-23 самою плодотворнейшею школою / а. самой плодотворной б. самой плодотворнейшею <>
   23-24 деловитости и серьезности / премудрости <>
   24 озадачены / озадачены разом
   24 После: и уж -- многие
   24 явятся из нас / явятся
   25-29 ибо все действительно искренние ~ обнаружатся сами, вписано.
   27 а главное, дела, заправского дела и общей пользы / и лучшего всегда всем нам
   27-28 такие все присоединятся / а. присоединились бы б. присоединятся <>
   28 слову народному / смирению народному
   29 обнаружат / обнаружили бы
   29 обнаружатся /обнаружились
   30 После: сами. -- Остались бы в стороне только сегодня <2 нрзб.> "Это-де противоречит убеждениям нашим, а потому останемся лучше при формуле, чем при деле. Формула для них дороже дела, потому что в формуле-то у нгх заключается всё дело: только бы как в Европе -- вот их дело. Но они безвредны. Между строками вписано: Из европейских
   30-31 А если останутся ~ то вписано на полях,
   30 останутся и искренние / а. будут искренние б. останутся искренние <>
   31 доктринеры / доктринеры [европейцы] наши <>
   32-33 и они будут только смешны и безвредны вписано.
   33-34 Все же, кроме них, в первый раз прочистят / [Остальные же уверуют в народ наш] [Но многие уверуют, о, многие] [Остальные же] Конечно и в первый раз кроме них прочистят <>
   35 чрезвычайно важное по последствиям / колоссальное <>
   36 начало и первый шаг / а. зачатие б. начало <>
   37 всего интеллигентного сословия нашего / а. Как в тексте. б. всего интеллигентного и доселе властного над народом сословия нашего <>
   37-38 Слов: столь гордого пред народом -- нет.
   38 После: нашим. -- Европейцы бы наши непременно бы что-нибудь понял и из того, что никогда не могли понять доселе.
   38 его только нам / ибо его только
   39 страшно поможет всему / у нас впредь начало всему доброму одно только и может послужить основанием впредь ж вовеки [векам] всему новому у нас на Руси, всему доброму, всему правдивому [и] всему прогрессивному в жизни нашей и всему действительно [в] за правду дальнейшую
   40 Слов: все переродит вновь, новую идею даст -- нет.
   42-43 и прежде верх / а. и сразу б. прежде всех и сразу <>
   44 После: тоской по ней -- как народ, и во имя этого-то искания
   46 с душою народа / с правдой народной
   46-47 крайние бредни / крайние западные бредни <>
   47 увлекли было столь многих из нее / а. многих из них увлекли б. увлекли было столь многих из них <>
   48 нашли истину в крайних европейских учениях / а. нашли истину б. нашли за морем истину в. на Западе нашли истину. <> Рядом на полях набросок: и примет народную правду
   Стр. 25.
   1-2 О, я верю ~ благих последствий / а. О, я не преувеличиваю тех последствий, которые могли бы произойти, если бы интеллигенция наша выслушала хоть чуть-чуть наш народ. б. [О, я не преувеличиваю] Нет [тут я не], не фантазирую, я не преувеличиваю тех благих последствий <>
   3 Слов: которые могли бы из столь хорошего дела выйти -- нет.
   3 светом своим обличила бы / [а] и светом [бы] своим обличила <>
   6 И кто знает, может быть, это / Да это <>
   8-9 Тут произошло бы тоже "освобождение" -- освобождение умов / а. Это бы было тоже "освобождение" умов б. Это было бы тоже "освобождение" или хоть началом освобождения ([не именно] и того было бы довольно) -- освобождением умов <>
   10-11 и мы тоже пробыли целых два века у Европы / мы пребывали два века у Европы Далее было начато: О, сколько из интеллигенцию
   11 подобно как крестьянин, недавний раб наш, у нас / подобно как крестьяне [бывшие] [прежние] недавние рабы наши, у нас <> вписано.
   13 После: реформа -- хотя
   14 матерьяльно пала / пала разом
   15 стена эта / стена
   16 После: падет -- [и мы решились] [обе перешли] мы решились переступить через обломки
   16 Что же выше / а. Ибо что же, тут же выше б. Да что, что выше <>
   16 что же может быть плодотворно / а. и плодотворнее теперь б. и плодотворнее <>
   17 слияние сословий / а. Как в тексте. б. слияние с народом
   18-19 После: варварского -- сразу [перейдут] перебегут к нему и многие, многие, а те многие, оставшиеся в прежней идее, сразу поймут, что они впредь безвредны и ничтожны, и уже всякие слова, всякая возможность вредить заблудшимся прежним словом будет впредь отнята от них, ибо [сильнее слово новое. [О тогда, когда] И когда ответит народ, когда скажет всё о себе]
   19 Слов: и задерживающего развитие -- нет.
   19-22 прежнего стыда ~ его смиренное слово вписано.
   20 После: своего -- смирятся перед тем
   21 доложит / скажет
   23 спросить тогда / спросить
   25 последствия / плоды великого дела <>
   25-26 ибо они всё же ведь интеллигенты / ибо они интеллигент<ы>, у них наука или хоть начало ее, и народу она страшно нужна.
   26 Слов: и последнее слово за ними. -- нет.
   28-29 Но пример народа ~ свое слово, вписано.
   27 сказавшего прежде их / говорящего <>
   29 сказать / сказать, рано ли поздно ли <>
   29-30 ничего не скажет тогда / Начато: ни в чем
   32 После: образования -- Да и образование-то, и наука-то в первый раз у нас станут тогда на дорогу самостоятельную и наши ученые [у нас] в первый pas поймут и разрешат загадку свою [о том], что это такое за вещь [дорога самостоятельная] [самостоятельный путь] "самостоятельная дорога в науке". <> Далее было: И неужели -- я опять спрошу это -- неужели это лишь [А вся на<ука>] одни только бредни? Неужели "оказанное доверие" не послужило [новым и исто<чником>] источником [увеличения] совсем уже новой силой не только финансам (я ведь помню, что о финансах заговорил), но я [государству нашему] всему в земле нашей, всему строю ее.
   32-33 Ибо всё же ведь ~ страшно нужна вписано на полях.
   33 начала ее / хоть начала ее <>
   33-37 Да если б и захотел кто ~ и даже очень. / Да [и] если б и захотели противуречить, если б и явились несогласные с идеей народа нашего, то все-таки не осмелились бы противуречить ему, духу его то есть, взгляду на дело, и невольно бы принуждены были впасть в общий тон. Вот это важно и даже очень. <> вписано.
   38-39 Да, весьма может быть ~ c этого шага. Явилась / Духовное спокойствие воцарилось бы разом, явилась
   40-41 стали бы ярко сознаваться и выясняться перед нами и цели наши / а. стали бы перед нами и цели наши б. стали бы ясно [выяс<няться>] сознаваться и выясняться перед нами и цели наши <>
   41 После: цели наши. -- Да знаете ли, что можно достроить хотя бы только на этом всеобщем духовном спокойствии, господа финансиста. (Ведь я помню, что заговорил о финансах.)
   41-42 А это очень важно ~ горшего в будущем, вписано,
   43-48 нетвердо и сбивчиво знает о том, какие суть / нетвердо знает и сбивчиво, какие такие <>
   43 могут быть впредь / могут быть
   44-45 Фразы: В этом у нас ~ в данную минуту. -- нет.
   46 есть / даже есть <>
   47 неустройства / а. Как в тексте, б. неустройства нашего <>
   48 После: в будущем. -- Да <на> одном только спокойствии духовном, знаете ли, [что] сколько можно построить. <> Ниже и рядом заметки: 1. Где о финансах наших (О, я ведь не забыл, что пишу о финансах) 2. Совершенное отрицание всеми в наше время порядка.
   Стр. 25--26.
   48-2 Фразы: Всё это могло ~ навело бы на мысль... -- нет.
   Стр. 26.
   3 не поймут всего / не поймут меня <>
   4 беру вину на себя вписано.
   6 беспристрастно / безобидно
   6 лишь за народ / за народ
   7 душу / сердце
   7 Над словами: великие силы -- вписано и зачеркнуто: в спасительные
   9 главное, в спасительное их назначение вписано.
   9-10 Слов: в великий народный охранительный и зиждительный дух -- нет.
   11-12 начнут понимать и всё остальное / поймут и всё остальное <>
   18-28 Текста: И почему бы всё это мечта? ~ добровольно примут ее. -- нет. На полях стр. 35 и на стр. 34 наброски и заметки к главе второй: 1. Текущее, оздоровление корней, в повороте взглядов самостоятельных, например, эконом<исты> у нас копировали всё по-европейски. 2. Они, мои корни. 3. Второй корень, предлагаемый мною к оздоровлении", будет не столь духовного содержания и не столь фантастическим, а потому и возможно будет о нем выразиться гораздо конкретнее. 4. Азия мы иль Европа? -- Не больше ли Азия, чем в Европе. -- А поворот в Азию и исключ<ить> европейское просвещение! -- Совсем нет, европейское просвещение даже больше понадобится. Для чего я говорю? Ошибочна идея о том, что мы Европа. Там нас не хотят и не признают, помогали. Ножиком, камень за пазухой. -- Азия -- православные земли. Не настало ли время, не оживить ли? 5. Поворот, решительный поворот, что мы азиаты. Да что там делать? У нас неурядицы. К черту Азию, <2 нрзб.> 6. Чудим с монополией. О, если б англичане иль Америка [Если б мы з<анялись>] Если б мы занялись, то самостоятельное бы дело нашло<сь> 7. Освободится муха от патоки. 8. Выход. Переселение. 9. Там наше назначение, может быть, больше, чем в Европе, там океан. Само собой пойдет, только бы началось. 10. Переворот во мнениях, поворот человека к Востоку, больше самостоятельности и для Европы больше бы сделали. 11. Почему бы нам тем временем насовсем <не> отдалиться от Европы (государственно, политически то есть) 12. Затоскует об этом первая же Германия и станет в нас заискивать? 13. Мы влезли в Европу, и она нам слишком дорого стоит. 14. Что ж делать для себя. Да, например, хоть на Азию -- европейцы или азиаты? да так и решить 15. Всё это фантастика, ибо по-европейски вот вместо 40 -- 4-х. А бюрократия 16. Не бежать в Европ<у>. Выйти из Европы. Что нас удерживает? Не фальшива ли мысль, что мы европейцы. От этой мысли надо избавиться. Мы сами по себе. Мы -- русские. Мы лезли, нас не считали. Мы лезли спасать царей. 12-й год. Мы лезли спасать пап, Гамбетту.
   30-31 Заголовка: 1. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либерал ад и европейцах. -- нет.
   32-33 Но, кончив ~ грядущих номеров... / Но здесь я прерву пока мою статью о финансах, ибо чувствую, что пишу очень скучно. Тем не менее прерву лишь на время. Мне хочется [начато: пере] поговорить и о других корнях, о других началах, которые, представляется мне, можно бы оздоровить, об них будет писать всякий. Я потому еще прерываю, что на двух листках моего "Дневника" всего зараз я бы не уписал (всего, что задумал), так, что уже невольно пришлось бы оставить до следующих грядущих [вдали] номеров. Но как-нибудь соберусь и ворочусь к оставленной теме. К тому же всё громче и громче слышутся мне перерывы и возгласы, что всё <не закончено> <>
   39-48 Напрасно, не надо ~ не текущего! / Всё это не финансы, [скажут мне] брезгливо прервут меня, неё это не реально (хотя не понимаю, почему бы так?), всё это почти [духовного] мистического какого-то содержания, а не [реального, не насущного] насущное, не [текущего] текущее. <> Ниже вписано: Пусть, пусть, но замечу лишь, прервав статью
   43-44 Фразы: в следующих номерах дайте повесть. -- нет.
   Стр. 27
   1 Фразы: Странные голоса! -- нет.
   1 Да ведь / а. А я б. Да я <>
   1-3 нам отвернуться ~ иное насущное / отвернуться от теперешнего нашего насущного и текущего и создать себе другое и насущное
   4 реальнейшее / реальнейшее насущное и текущее Ниже между строками вписано: ведь мы даже иногда фантастичны
   5 После: сидим -- уже так бесконечно долго. И знаете, ведь и мы тоже застыли в нашем настоящем текущем
   6 извините, пожалуйста, тоже / извините, тоже вписано.
   6 вся моя мысль / а. моя и мысль б. вся моя и мысль <>
   7 После: мысль. -- начато: Я пм<енно>
   7 в иную сторону / в другую сторону
   7-8 вот моя мысль / а. Как в тексте, б. и состоит моя мысль
   8 могли бы / слишком могли бы <>
   8 такое дело / это дело
   11 После: осуществиться -- и [вместе] вслед за властью поворот голов и умов если не совершится сейчас же и весь, то по крайней мере начнется, а [это уже очень многое. Это ж и всё] ведь в начатке и дело.<>
   12-14 Текста: мух из патоки, ~ стало сидеть. -- нет.
   15-26 Правда, я опять увлекся ~ в смысле / а. Ну вот, например, возьмите [например] экономию б. Вписано на полях: Правда, я опять увлекся, и мне тут же сейчас же могут напомнить, что ведь я и доселе, столько уже написав, всё еще не разъяснил, про какое именно теперешнее текущее я [говорил] столько наговорил и какое именно будущее текущее предпочитаю ему. Вот это-то именно я и хочу разъяснить в будущих моих статьях о финансах и если только к ним ворочусь, а теперь пока пусть это останется в некотором мраке неизвестности. Но чтоб кончить теперь о финансах -- ибо я кончаю -- приведу одну встречу, которую я имел с одним весьма даже умным бюрократом и который мне сказал одну довольно любопытную вещь и именно насчет некоторых принципов, касающихся до изменения наших финансов говоря вообще. Разговор зашел в одном обществе об экономии, то есть именно в смысле <> На полях зачеркнутый набросок: Тут случилась со мной одна встреча
   26 бережливости финансовых средств наших / бережливости государственных сил и имуществ <>
   27-88 не терялась / не потерялась <>
   28 Про экономию / О, про [экономию] это <>
   29 теперь поминутно / поминутно
   29-30 да и правительство занимается этим же неустанно вписано.
   30-3l ежегодное сокращение в штатах / а. уменьшение штатов б. ежегодное сокращение штатов в видах сбережения доходов <>
   32-34 предлагали в газетах со от того не будет / Предлагали в газетах и цифру: на 50 000. [Говор<или>] Прибавляли даже, что и наполовину сократить можно, ничего-де от того не будет <> вписано.
   36 армию-то мы сократим / армию-то нашу мы сократим
   37 промелькнут опять / промелькнут <>
   39-40 но на такие ~ радикальной жертвы / но именно на текущие, [то есть] поначалу именно на такие, без которых очень бы можно бы обойтись, если б изменить свой взгляд в самом принципе на текущее <>
   41 с большой потугой / с большим потрясением
   46-47 Только тогда со дело пошли / Rot если б они пошли на новое текущее, тогда бы совсем другое. Что наконец только тогда и [узнаем наверно, что они на] будем уверены, что святые эти денежки на действительно настоящее, а по на фантастическое дело пошли <>
   Стр. 28.
   1 Петра / Петра 1-го
   1 положил / захотел <>
   2-3 при "вопющих"-то ~ связали себя? вписано.
   2 "вопиющих"-то нуждах / вопиющих нуждах <>
   3 После: что -- в этом
   5-6 на повое, реальное / на реальное
   6 После: надлежащее. -- Не все шаги были бы [сделаны] восполнены, а лишь один из шагов был бы сделан, по весьма немаловажный. <>
   6-8 Мы вот довольно часто ~ всё увеличиваются. / Мы вот беспрерывно сокращаем штаты [персонале чиновничества], персонал чиновников, упраздняем места в видах сбережения, а между тем и штаты и расходы всё увеличиваются. <> Между строками начато: Дело дошло наконец до вопроса
   11 сплошь и рядом / сплошь <>
   11 После: делают -- начато: иногд<а>
   13-14 вообще при радикальном преобразовании / а. преобразовании б. вообще преобразовании <>
   14 теперешних / всех теперешних <>
   14-15 Фразы: Вот на эту-то тему и зашла речь в нашей компании. -- нет.
   15-16 Заметили, что это большая ломка во всяком случае. / а. Скажут, ломка и изменение основного принципа б. Заметили, что это большая ломка и изменение основного принципа <> На полях набросок: но этот вопрос лишь
   16 Другие возражали, что ведь у нас / а. в том-то и дело, но ведь у нас б. в том-то и дело, что основные принципы, но ведь у нас в. но ведь у нас <не зачеркнуто) г. Прибавили, однако, что, впрочем, у нас <>
   17 Слов: чем эта -- нет.
   17-18 Слов: Третьи прибавляли -- нет.
   20 Слов: вовсе без ропота. -- нет.
   20-47 Рядом с текстом: Но если и утроить ~ так было.-- наброски к §§ III и IV главы второй: Я действительно постараюсь разобраться. Главное -- принцип. Вот какой наш принцип и текущее наше. Например. Главный принцип Европа -- и что мы европейцы. Я задал вопрос, в чем наш самый главный и фальшивый принцип, корень всех зол. То, что мы Европа. Этот принцип не был злом, но в текущем становится. Европа -- обратить на свои дела. Это могло бы правительство. Прибедниться, сесть на дорожке. Восточн<ый> вопрос. О Европе [прибедниться]. Просить помощи, денег и проч. Прибеднится, сесть на дорожке -- рубль -- банкрутство
   22 теперешние двенадцать / а. двенадцать б. прежние двенадцать <>
   23 против теперешнего / против прежнего <>
   24-36 Тут-то меня и остановил мой бюрократ. ~ он надеялся, я пойму. / а. [Но тут] Во? тут-то меня немедленно может остановить кто-нибудь из полковых представителей бюрократии нашей и, не [пускаясь] удостаивая ее мною [в частности] пускаться в подробности (так как я неспециалист и в этом деле понимаю мало), мог бы выставить передо мною только одно соображение, чрезвычайно принципиальное и чрезвычайно важное, надеясь на то, что принцип я все-таки пойму. На полях наброски и заметки: 1. своими словами 2. Представьте, он не отрицал возмож<ность> сокр<ащения> с 40 на 4-х [сказав] 3. Принцип, бюрократ. Я [в том] в том, что такое принцип? Текущее ваше-то. Да в принципах-то и дело. б. Тут-то меня и остановил мой бюрократ. Замечу только, что к величайшему моему удивлению он нисколько не возразил против возможности четырьмя заменить сорок в смысле удачного ведения дела: "Буду<т>, дескать, и четверо то же самое дело делать",-- стало быть, не счел же этого невозможным. Но он возразил на иное, именно на принцип, на ошибочность и преступность провозглашенного принципа. Привожу возражение его не дословно, даже многое своими словами, для мягкости. Привожу именно потому, что возражение его показалось мне любопытным, пикантным, заключавшим некоторую синтетическую даже идею. Он, конечно, не удостоил пускаться со мной в подробности, так как я неспециалист и, видно, "понимаю мало" -- в чем готов и сознаться,-- но принцип-то, он надеялся, я пойму. <> вписано на стр. 38.
   37 чиновников / бюрократии
   37-38 начал он строго и с проникновением / изрек бы он мне <> вписано.
   38-39 не полезно для дела, но даже и вредно / не только полезное, но даже очень вредное
   39 существу своему / существу
   41 значительно / очень <>
   43 посягнули бы тем / посягаете
   44 мы, бюрократия / мы
   47 до освобождения крестьян так было / а. было привеском б. до освобождения крестьян было привеском <> Далее было начато: Вот после освобождения
   47-48 выборные прежние / выборные, например, прежние <>
   48 ну там дворянские например / [дворянские например] <>
   Стр. 29.
   1 После: так сказать -- обращались в бюрократические <>
   1 принимали / принимая <>
   2 созерцая это вписано.
   3 После: не нарушался -- начато: После
   3-4 действительно потянуло было чем-то новым; явилось / настало
   5-6 самоуправление, ну там земство и прочее / а. самоуправление и земство б. самоуправление, земство <>
   6 Слов: Оказалось теперь ясно, что и -- нет.
   6-8 всё это новое ~ в нас перевоплощаться / а. но ... что же -- оно тотчас входит чем<-то> даже новым, сильным, врастает в бюрократизм б. и вы увидите. что всё это новое тоже и само собою [а все-<таки>] принимает наш же облик, нашу душу, тело в. всё это новые тотчас ж? стало само собою принимать наш же облик, нашу душу и тело
   8 И произошло отнюдь / И это происходит вовсе
   9 это ошибочная мысль / а. это ошибочно б. это даже клевета <>
   9 а именно само собою / а само собою
   11 великом национальном деле / существенном деле <>
   13 поймете / поймете суть дела
   11 Ибо что мы такое? / а. Как в тексте. б. Посмотрите же, что мы такое?
   14 и продолжаем быть всем вписано.
   14-15 и опять-таки вовсе ~ естественным ходом дела вписано на полях.
   14-15 не очень стараясь о том сами / не стараясь о том особенно сами <>
   15 не натужась, так сказать, нимало / не натужась, так сказать <>
   18 Кричат давно / Кричат <>
   18 всё еще мы одни / а. еще мы б. еще все-таки только одни мы <>
   18 зиждем и сохраняем / сохраняем
   20-23 то есть мы-то сами ~ живом организме / [есть] составляет действительно и в самом деле как бы скелет в живом организме <>
   24 Пусть, пусть / Пусть <>
   25 по системе / в системе
   25 После: сказать. -- начато: Мы ничто ибо
   26-27 даже плохо, не полно / даже дурно, [не по-живому] не полно <>
   27-28 и, главное, всё стоит ~ пока не падает. / и всё стоит, не падает -- вот ведь, что главное же, не надает. Почему? Потому что вековой принцип стоит [и], не падает <>
   29-30 я согласен ~ не всё / а. Пусть мы не всё. б. Я согласен, что мы на самом-то деле не всё <>
   31-32 а особенно теперь ~ то есть нечто / а. пусть не всё, но зато мы нечто, нечто б. но особенно теперь, пусть не всё, но зато все-таки нечто, то есть нечто <> Выше на полях набросок: По всё же мы нечто, а всё, чем нас думаете заменить, есть покамест ничто
   32 уже реальное / реальное <>
   34-37 Ну? а что там у вас ~ ничего не упало? / а. Ну, а что у вас, чем бы вы нас упразднили, чем бы вы нас заместили, так чтоб действительно тоже бы стало нечтом? б. Ну, а что у вас, чем бы вы нас заместили, так чтоб мы могли убраться, а у вас явилось тоже нечто? <> Рядом на полях набросок к окончательному тексту: устраниться, [видя] в уверенности, что и у вас уже составилось нечто?
   37-38 Но ведь у вас все эти самоуправления и земства / а. Земством, самоуправлением? б. Самоуправлением, земством, что ли? <>
   38 это всё еще пока / лишь
   39-40 но на землю еще не слетавший / но всё еще не сходящий на землю
   40 он все-таки нуль / он нуль
   40-42 хоть и прекрасен ~ вовсе не пуль / а. а мы нечто б. хотя и прекрасен, а мы хоть и не прекрасны и надоели, все-таки не нуль, а нечто <>
   42-45 Вы вот нас ~ в наш образ и дух. / а. Вы говорите, что в этом мы виноваты, что мы преобразуем прекрасного журавля в [свое] наш образ и дух. б. Вы вот нас все сплошь обвиняете за журавля, зачем-де он до сих пор не слетел, что в этом-де мы виноваты, что это мы преобразили прекрасного журавля в наш образ и дух. <> Далее было начато: Но поверьте, что он Между строками вписано: журавль всё еще в небе
   46 если б действительно тут только наша вина / если действительно только наша вина
   46-47 мы доказали бы тем, что стоим / а. мы стоим б. мы доказали бы тогда, что стоим <>
   47-48 вековой, основной и благороднейший / а. вековой б. основной и вековой <>
   Стр. 30.
   1-4 Но поверьте, что мы тут ~ самостоятельным / а. Но поверьте, что прекрасный журавль сам не знает, чем ему стать окончательно. Поверьте, что сам точно не знает и норовит в деятели. б. Но поверьте, что мы вовсе не виноваты или слишком мало и что прекрасный журавль сам не знает, чем ему стать окончательно, то есть нами или взаправду чем-то самостоятельным <>
   4-5 Слов: сам колеблется ~ почти потерялся -- нет.
   5-6 Уверяю вас ~ без нашего давления. / а потому к нам и лезет, но сам, сам своею собственною полною доброй волею, а вовсе без нашего давления Ф вписано на полях.
   6-8 Выходит, что мы ~ будет тянуться. / Выходит, что мы, так сказать невольно, как естественный какой-то магнит, к которому всё тянет даже доселе, и долго будет тянуть. <> Далее: [Вам смешно]
   8-9 Вы опять не верше, вам смешно? / а. Вам смешно? б. Вам смешно, вы не верите <>
   9-10 в чем угодно / вот в чем <> вписано.
   10-12 попробуйте, развяжите крылья ~ со строгостью / [Ну] Попробуйте развяжите ему крылья вполне, расширьте возможности, предпишите ваше<му> земству формально за номером <>
   13 самостоятельным / нормальным
   14 все они / все-то они <>
   14-17 все какие есть журавли ~ всё у нас скопируют / сами собою кончат тем, что станут чиновниками, дух наш и образ примут, потянутся к нам и запросятся сами к нам <>
   17-18 Даже ~ польстит ему это очень. вписано.
   17 выборный мужик / выбранный мужик <>
   17 Слов: к нам -- нет. На стр. 42 наброски неосуществленного замысла главы "Дневник писателя" (см. стр. 197--200).
   Стр. 30--31.
   18-23 Рядом с текстом: Недаром же два столетия ~ И долго еще так будет. -- на полях наброски к нему: 1. и народных начал, которые тогда-то явятся и осуществятся. А ведь европеец боится это<го> пуще всего, народных-то этих начал, что как они и в самом деле явятся, ведь тогда сюрпрыз-с! 2. А мы-то и есть настоящая формула русс<кого> европеизма и всех русских и европейских либералов совместим в себе. И отчего бы не давать за либерализм орденов, если мы с ними так безгрешно сливались. 3. Нет-с. Это дело длинное и не столь короткое. На то нужна культура и, может быть, тоже два века истор<ии>, ну век, ну полвека, только теперь века [коро<че>] [сокращ<ены>| [пароходом] телеграфом и железн<ой> дорогой. Но вы же не сейчас. Сейчас ничего не народится, кроме нам же подобных. И долго еще так будет. Рядом наброски к последующему тексту ЧА (см. ниже, стр. 242): 1. ибо мы претим народным началам и отрицаем их по принципу двух веков 2. Связав себя старыми принципами, мы, конечно, как муха в патоке. Я вот заговорил про угрюмую эконом<ию>, про четырех вместо сорока. О, я нарочно поставил опять дело ребром, по экономия эта, по словам моего бюрократа, не только вредна, но даже безнравственна, так что с 40 на 38 есть преступление, потому что тут принцип будет наруш<ен>. И не в принципа вся беда. 3. А как вредил нам этот взгляд уже одной своей безнравственностью, ибо общего европейца нет, а есть французы и англич<ане>, и есть люди. Почему? Потому что у нас же Европа. Этот принцип 2 века был для нашего либерала родн<ей>. Это говорит бюрократ, а возьмите нашего европейца, европейца и даже либерального европейца. У него есть многие принципы и принципы прежде всего. Конечно, принципы вещь, но когда они выживают сроки, то и дурная. Либерал хочет земства, а в то же время не хочет народных начал; почти наивно отрицает в народе нашем всякую самостоятельность и говорит, что если есть особенности, то дурные, от младенчества и от росту. Слышите, если и нужен этот принцип, именно для того, чтобы у нас была Европа, и для того, чтоб мы были не сами собой. 4. Триста принципов. А ведь у нас разве что один. У нас столько принципов, что и конца им нет. [И] укоренились так, что и не вырвешь. 5. То-то и есть; что всё дело в принципах принятых и он нрав. Европа -- и взгляд наш. Можем ли мы принять его и в состоянии ли. Не то, что мы евро-немцы 6. Мы тратим бесчи<сленные> Я про экономию заговорил н, доверьте, уж теперь-то не удалюсь от дела. Мы тратим бесчисленные деньги на Европу. Мы как помещики
   Стр. 30.
   18 После: вкусы. -- знак вставки, с этим знаком вписано на полях: магнит
   20 променяли бы самих себя / променяли
   21 на вашего прекрасного / на прекрасного
   21-23 Нет, уж мы ~ в руках попридержим, вписано на полях.
   22-27 Мы уж лучше сами ~ реальное нечто / а. [Нет уж мы] Мы лучше сами как-нибудь исправимся, пообчистимся, что-нибудь введем новое, ну станем там добродетельнее или что -- а на призрак не променяем нечто б. Мы уж лучше сами как-нибудь исправимся, пообчистимся, что-нибудь там введем новое, ну станем там как-нибудь добродетельнее или там что -- а на призрак, [на] внезапно приснившийся сон не применяем наше нечто, действительно, не во сне существующее <>
   27-28 После: это верно! -- начато: Сокра<щаться>
   28-30 Текста: Мы сопротивляемся ~ в наше время. -- нет.
   31-32 а не то что с сорока на четырех вписано.
   32-33 было бы делом глубоко вредным и даже безнравственным / а. дело глубоко вредное, несравненно более вредное, чем полезное б. дело глубоко вредное и даже безнравственное, несравненно более вредное, чем полезное <>
   33 Гроши получите, а разрушите принцип. / Получите гроши, а поколеблете принцип. <>
   33-38 Уничтожьте-ка, измените-ка ~ это измена Петру! / Уничтожьте-ка, измените-ка теперь нашу формулу, на которой стоим мы и числимся. Да ведь это домена всему нашему русскому европеизму, это отрицание того, что и мы, русские то есть, европейцы, это измена Петру! <>
   38-41 И знаете ~ противоречат сами себе. / Знаете, что ваши либералы (впрочем, и наши тут же), стоящие в газетах за земство против чиновничества, противуречат сами себе. <>
   42-43 или начинающаяся формула тех "начал" / или начинающаяся в эмбрионе формула [их,] тех "начал" <> Выше на полях набросок: те народные начала или начинающаяся в эмбрионе форма тех народных начал
   Стр. 30--31.
   43-6 К тексту: о которых кричит ~ и это так! -- на полях набросок: столь ненавистные русским европейцам, об которых толкует "русская партия" (их так в Берлине обозвали), которые так неистово отрицает наш либерализм, над которыми смеется и даже не хочет их признавать, начала-то эти самые. Значит, они с нами и мы с ними, и это бы они должны были понять. Мы с ними заодно, даже одно и то же, если хотите.
   Стр. 30.
   44-45 может, слышали, их так / их так <>
   46 наш русский либерализм и европеизм / а. либерализм б. наш русский либерализм <>
   47 он смеется / смеется
   47-48 существующими! / существующими, начала-то эти самые, <>
   48 О, он / Он <> Выше между строками вписано: наш либерал
   48 ну, что-де коли они / ну, что коли они <>
   Стр. 31.
   2-6 Значит, все ваши европейцы ~ и это так! / Значит, все ваши европейцы с нами, и это бы они давно должны были [понять] себе зарубить. Далее вписано: ибо мы заодно, а если хотите, так и совсем одно и то же. В них, в них самих наш дух и наш образ, в ни* все формулы наши, и это так. <>
   6-7 прибавлю / скажу
   7-8 это мы-то лишь одни и есть / это мы самые и есть <>
   8 Это мы, мы воплощение всей формулы / Мы-то и есть настоящая формула <>
   9-10 Мы одни и ее толкователи. / Мы ее продолжатели. <> вписано.
   11 установленных знаков отличия / орденов
   11 если уж мы / если мы <>
   12-13 с удовольствием ~ Но у нас не умеют, вписано.
   12 станут / будут <>
   14 Слова: подлинно -- нет. На полях: Своя своих не познаша.
   15 и всех этих новшествах / и о всех этих прочих новшествах <>
   16-16 раз навсегда вписано.
   17 На то нужна своя предварительная культура, своя история / а. Ну, то нужна культура, история б. Ну, то нужна своя культура, своя история <>
   20 сокращены и облегчены / сокращены <> Выше вписано: всё облегчено и сокращено
   20-21 всё же полвековая, всё же ведь / полвека же, а всё же <>
   22 мерзостные словечки / словечки
   23 будет / будет рождаться
   24 Тут мой бюрократ ~ замолчал / Тут, бюрократ разумеется гордо и осанисто замолчал <> На полях набросок: Тут чиновник разумеется гордо и осанисто замолчал, а я скажу... Ну что ж я ему скажу?
   24 После: замолчал -- а я скажу... Ну что ж я ему скажу? Что ему отвечу? То-то и есть, что всё дело в предвзятых и укоренившихся веками принципах, ж он прав. Конечно принципы вещь недурная, но же тогда, когда они выживают сроки и обращаются в предрассудок. Связав себя ими, мы тоже как мухи в патоке. Я вот заговорил било про "угрюмую" экономию, про четырех вместо сорока. (О, я нарочно поставил опять вопрос ребром, сознаюсь в этом.) Но экономия эта, по словам моего бюрократа, не только вредна, но даже безнравственна, и сокращение не только с сорока на четырех, но даже на тридцать восемь, будет почти преступлением, потому что тем нарушится принцип. Но в бюрократе ли только дело, в его ли одном принципе? У нас таких принципов, переживших свой смысл, столько, что ж конца им нет. А между тем они живут, даже нарочно и тщательно сохраняются, и в восстающих на них иные видят "врагов Отечества". А между тем они страшно вредят. Есть, например, один принцип, до невероятности вредный, разделяемый и начальством и либералами, даже демагогами. Этот принцип в том, что мы Русские.-- Европа, вдвинуты в Европу преобразоваться, что мы европейцы, а если еще не европейцы, то должны стать европейцами, что "народных начал" не надо, самостоятельности тоже и проч. и проч. А между тем как вредит нам этот взгляд на себя единственно как на европейцев. Не то худо, что мы себя к Европе причислили, два века просветиться старались, а то, что даже самостоятельность свою отрицать стали, вот до чего дошли, до какого болезненного исступления довел нас этот принцип. Этот принцип довел нас даже до слепоты, ибо европейца, вообще говоря, в Европе нет вовсе, а есть европейцы, то есть французы, немцы и англичане, и всякий из них прежде всего стоит за себя, [работ<ает>] а не за европеизм, работает на себя, живет на себя. Мы же, все переняв у Европы, самого важного-то слона в пей и не разглядели, то есть самостоятельность каждого народа европейского, самостоятельность твердую, тоже принципиальную, подчас угрюмую и суровую. У нас же это окрещено "шовинизмом", а этих словечек мы как купчихи жупела боимся. Я хотел бы как можно разъяснить мою мысль. Этот принцип, что мы Европа, навязанный два века назад, что мы принадлежим Европе и должны переродиться в Европу,-- этот принцип стоил нам страшных мук и страшных денег. (Я ведь помню, что я об угрюмой экономии заговорил.) Закричат, что изменил просвещению, науке, проповедую мрак невежества. Но подождите заключать, а вникните мало-мальски. Я утверждаю, что этот принцип, весьма полезный вполне о одной стороны, обратили для нас теперь прямо в беду, истощает и сушит нас, как народ и государство, и что этого у нас никто не замечает и никто знать не хочет. Да, действительно, никто знать не хочет. Ведь я не буду говорить теперь о нравственных точках зрения, о нравственном измельчании и истощении нашем, буду говорить только о том, чего нам это стоило материально. Мы сразу, [давно и] еще полтора века тому, въехали в Европу гостями непрошеными и, бог знает зачем, стали мешаться там не в свои дело. Конечно, у нас были там и свои дела, если уж мы раз вдвинулись" но мы именно всего более полюбили привычку мешаться там не в свои дела. И разве [мы не) не мы посылали туда Суворова "спасать царей"? <>
   Рядом наброски к §§ III и IV главы второй: 1. Разве, разгромив Наполеона, не мы пошли туда освобождать народы.
   Отдал Восток. Да и отдал, он это сам говорил.
   12-й год. Если б мы только так думали, как родной наш народ про свей интересы думает. 2. После политики:
   Напрашивались мы Европе и над нами только смеются, буквально смеются. Наш рубль упал -- поверьте, от нашей духовной несамостоятельности, [да вот] за которую нас презирают, первые же, немцы. Они не то что не любят, они презирают нас.
   Гамбетта
   посольства
   Наук нет. Не <нрзб.> не будет. Просвещения нет.
   Мы швыряем деньги как помещики, приданого взяв шиш.
   Сколько учреждений у нас, требующих огромных затрат и существующих единственно потому, что взяли принципом фигурировать в Европе как свои. {Рядом помета: Здесь}
   Столько же фальшив совсем и в частности.
   Положим, мы въехали, но разве нельзя отъехать. Разве нельзя хоть немного изменить наши принципы; на наше политическое значение в Европе ну хоть на время.
   Финансы-то, финансы!
   -- Но нельзя же отказать совсем"
   -- Да, но принять только новый принцип, отказываться по одной двадцатой доле в год и тогда 3. Восточный вопрос, франко-прус<ский>, само собою прибедниться, сесть на дорожке ж шапочку
   А что дома делать? Дома много дела, хотя бы в изменении двухвековых заматерелых и вредных принципов. Но не касаясь, что делать дома, ибо места нет, обращу внимание на Азию.
   -- Тут тоже принцип и это тоже корень, который надобно оздоровить. Эти корни не то что оздоровить, надо вырвать и дать росту новому, тому новому, что может очень старое, но чему ходу не давали доселе.
   Но я потому и завел про Азию, что это одно из самых важнейших и насущных задач наших.
   Как противувес нашему фальшивому стремлению в Европу.
   Откладывать на свои дела, на какие дела? Сами скажутся, сами начнутся, особенно как вытащим муху из патоки.
   Привесок
   24-26 Текста: и, знаете ~ "нечто"... -- нет. На стр. 42 набросок, близкий к окончательному тексту: Но, знаете, я не возразил, потому что в его словах было нечто, именно "нечто": какая-то грустная правда. Но, разумеется, я с ним не мог согласиться душей. Да и так резко и решительно действительно говорят лишь люди отходящие.
   Стр. 31--32.
   30-11 Текста: II. Старая басня ~ такой портрет? -- нет. На стр. 42 набросок к нему: Ну так, кстати, о финансах? Но я приведу лишь одну маленькую очень хорошенькую басенку Крылова [ибо в ней тоже есть своего рода нечто], которая невольно вспоминалась мне, когда я писал мою статью о финансах и об оздоровлении корней. Может, мы ее позабыли? До крестов ли теперь? И неужели, неужели мы согласимся походить на этот портрет?
   Стр. 32.
   12 Цифры: III. -- нет.
   14 В обществе и в печати / а. В печати б. В обществе и печати нашей <>
   15 да и в печати / да и печать
   15 относились чрезвычайно равнодушно / [выказ<ывались>] относились с чрезвычайным равнодушием <>
   19 После: голод -- начато: чу<ма>
   22-24 но всё же надо сознаться ~ относиться неприязненно / но те, которые мнения не высказывали, всё же обнаруживали чрезвычайное равнодушие [и к этому делу], почти [неприязненно] неприязненность к нашим новым приготовлениям в войне с текинцами, да, признаться надо, и вообще к нашей наступательной политике в Азии, и к нашим азиатским делам вообще <>
   22-25 Правда ~ о предпринятой экспедиции. / а. Правда, давно не было ни телеграмм, ни известий, б. Правда, всё то равнодушие было отчасти, [почти и] помогла неизвестность о предпринятой экспедиции <>
   26 проскакивать / являться
   26-27 и только под самый конец / а. а наконец б. а под конец <>
   27 После: раздались -- наконец телеграммы
   28 Тем не менее и / Но
   28 трудно сказать, чтобы / я не думаю, чтоб
   29 ясным сознанием / ясным и надлежащим сознанием <>
   29-30 нашей миссии в Азии и того / ни нашей миссии в Азии, ни того
   30-31 значить впредь / значить <>
   31 привеска / привеска к России
   33-34 европейская наша Россия / Россия <>
   35 даже и очень резкие / и резкие
   35-36 наша Азия / а. Азия б. нам Азия
   36 добыть / найти <>
   38 Слов: хоть бы ее куда-нибудь деть! -- нет.
   38 иногда / действительно иногда
   41 Скобелева / генерала Скобелева
   43 правоверный народ / мусульманский народ
   43-44 И пусть пронесется гул. / И пусть, <>
   45 даже и в Индии / и в Индии
   45 Слова: пожалуй -- нет.
   45-46 в непобедимости / Начато: в несокруш<имости>
   Стр. 33.
   1-2 непременно, должно быть ~ меча нашего / именно по всей Азии пронеслось сомнение в несокрушимости-то меча нашего [стало проходить в души и сердца народов] в сердцах и умах этих народов <> Между строками вписано: должно было непременно
   3 был поколеблен / был очень понижен <>
   3-4 мы и не можем / а. мы и не могли б. мы и не могли и не можем
   4 остановиться на этой дороге / а. остановиться б. остановиться на нашей дороге в Азию <>
   5 в уме и в воображении их / перед ними <>
   5 После: стоять -- превыше всего на всем мусульманском Востоке <>
   7-8 превыше ханов ~ индейской императрицы вписано между строками и на полях.
   8 Пусть калиф / а. Пусть ханы и эмиры, пусть даже калиф б. Калиф <>
   9-10 Фраза: Вот какое убеждение надо чтоб утвердилось! -- нет.
   10 И оно / а. Это убеждение. б. Пусть это убеждение <>
   10 нарастает / возрастает <>
   11 оно их приучает к грядущему вписано.
   12-13 Для чего ~ Что нам в ней делать? / Для чего? Зачем необходимо и что нам [Азия?] в грядущем захвате Азии. Что там делать? Главное, что там делать? <>
   14 Потому необходимость / Потому необходимо <>
   15 Текста: потому что русский не только европеец, но и азиат -- нет.
   18 главный исход / исход
   19-20 ретроградное предположение / предположение <>
   20 a оно для меня аксиома / для меня аксиому <>
   22 взгляд / предрассудок, взгляд <>
   22-24 на Азию. Надо прогнать ~ что мы азиаты / а. на Азию и боязнь того, что мы язиаты может быть б. на Азию, и лакейская боязнь того, что нас назовут в Европе азиатами, что мы азиаты <>
   25 Этот стыд / Стыд <>
   25 После: нас -- начато: скажут в
   25-26 уж чуть не два века / уже два века <>
   27 дошел почти до чего-то панического / ныне до панического даже страха дошло <>
   28 дошел до "металла и жупела" московских купчих / Это огнь и жупел московской купчихи для наших прогрессистов о вписано.
   29 наш взгляд / взгляд
   33 После: за него -- и финансами <>
   33 и утратою / а наконец, поте<рей>
   34 После: нашей -- и наконец, затемнением рассудка нашего <>
   34-35 Текста: и, наконец, деньгами ~ а не азиаты. -- нет.
   37-38 Слов: необходимый и спасительный вначале -- нет.
   38 все-таки слишком силен / очень силен <>
   41 После: татар -- Grattez le Russe, vous trouverez un tartare <Поскребите русского, вы найдете татарина (франц.)) <>
   41-42 Мы лезли к Европе ~ ее дела и делишки. Мы то пугали / Мы лезли к [ней] Европе, то пугали <>
   43 посылали туда паши армии "спасать царей" / В прошлом столетии мы посылали туда наши армии "спасать царей" <>
   43-44 склонялись опять ~ бы было / склонялись перед ней <>
   44 уверяли ее / уверяли
   47-48 как советовали и желали тогда некоторые немногие прозорливые русские люди / как советовали тогда некоторые <> Ниже вписан вариант: думали и считали тогда немногие прозорливые русские
   Стр. 34.
   3-4 Но политическое счастье ~ не в картине, а в том / Но дело в том Выше вписано: было тогда не в картине
   5 именно тогда / именно <>
   5-6 во всю свою карьеру / в своей жизни <>
   6-8 искренно, и надолго со мешать в Европе / а. искренно (ибо ничего бы не мог сделать) если б только мы не мешали ему в Европе б. искренно на условии, что мы не будем <мешать> ему в Европе <>
   8 он отдал бы нам Восток / а за это отдал бы нам Восток <>
   8-9 теперешний Восточный вопрос / Восточный вопрос <>
   9-10 нашего текущего и нашего будущего / нашего будущего
   10 уже теперь давно / а. давно б. давно теперь <>
   10 После: разрешен -- а может, и Константинополь был бы [наш] уже наш <>
   10 Похититель / Он
   11 наверно не лгал / не лгал <>
   14-15 еще слабы тогда / слабы <>
   16 после его смерти вписано.
   19 всё отдали за картинку / сделали иначе <>
   20-21 стали смотреть / уже смотрели
   21-22 и с злейшими подозрениями вписано.
   22 На конгрессах / Потом на конгрессах
   23 захватили себе всё / взяли всё себе <>
   28-31 создали ~ не преувеличенно выйдет / а. создали их, ведь даже, так сказать, непреувеличенно выйдет б. их создали. Ведь сказать так вовсе не преувеличенно выйдет <>
   31 Слов: по их зову -- нет.
   34-38 выйти нам в тыл / выйти <>
   35-36 Кончилось тем, что теперь / а. И б. И вот, усилившись и устроив себя, нам же отчасти благодаря <>
   36 держит / держит теперь <>
   37 давно уже припасенный / давно припасенный <>
   37-38 и ждет только первого столкновения / и так до первого столкновения
   39-40 Мы сыграли там роль Репетилова, который, гоняясь за фортуной / Мы, как Репетилов, гонялись за фортуной
   39-41 Мы сыграли там ~ ничего, вписано на полях.
   41-44 Слов: поверить в безвредность нашу -- нет.
   44 поверить, что мы их друзья и слуги / поверить [что] нам, что их слуги <>
   Стр. 34--35.
   46-1 Текста: (Потому что разве ~ Всё на Европу пошло!) -- нет.
   Стр. 35.
   2 увериться в наc / увериться
   2 Главная причина именно в том состоит / Главная причина в том
   3 своими признать / признать за своих <>
   4-45 Рядом с текстом: Они ни за что и никогда ~ когда им на шею -- на полях заметки: 1. Славянофильский дух 2. науку чтя, в фабрики, в заводы. 3. Они бы нашли потребителя и дороги к ним, изыскали их, приучили их. 4. О, точно наврет 5. А измена науке, просвещению. 6. У нас именно лакеи науки свирепствуют sa науку. 7. Кто рубль ценит. 8. Мы до чего здесь дойдем пожалуй 9. Не признают это 10. Да здравствует взятие Геок-Тепе!
   5 вместе с ними и наравне с ними / наравне с ними <>
   6 Они признали / Признают <>
   6-8 своей цивилизации, пришельцами, самозванцами ~ в их платье перерядившихся / а. их цивилизации б. их цивилизации, в ней не участвовавшими, ее у них укравшими, в их платья перерядившимися <>
   9 ближе по духу, чем мы / ближе, чем мы <>
   9 После: арийцы. -- Точь-в-точь то же самое случилось и не в политических, а уже во всех других подходах наших к Европе. Уже к
   9-16 Всему этому есть ~ Но Европа / Тут есть еще одна [основная] чрезвычайная причина: идею мы несем вовсе не ту, несмотря на те, что европейцы наши изо всех сил уверяют Европу, что нет у нас никакой идеи, да и быть не может, что Россия и не способна иметь идею, что мы только, стало быть, подражаем и стараемся преобразоваться в Европу, что? дело тем и кончится и что мы вовсе не азиаты, вовсе не варвары, а совсем, совсем, как они. Но Европа <> вписано на полях. Рядом набросок: глубокая неосновная причина: они твердо уверены, что основн<ая> ид<ея>
   17-18 нашим русским европейцам на этот раз, по крайней мере, не поверила / русским европейцам не верит, хотя иной раз и вежлива с ними. Далее было начато: О, не всегда, не всегда
   18-19 Напротив, в этом случае она, так сказать, совпала в заключениях своих / Она [верит] совпадает в этим случае белее <>
   19 После: нашими -- начато: с русской парти<ей>
   20 вовсе / даже вовсе <>
   20 слышала об них / слышала
   22-23 Под словами: может и способна -- вписано: и нести ее в человечество
   23-25 Про сущность этой идеи ~ даже обрадовалась. / Про идею эту Европа [не знает] имеет понятие превра<тное>, ибо узнала, так тотчас бы успокоилась <>
   26-27 и именно когда наступит самая критическая минута в судьбах ее / [в саму<ю>] когда наступит самая критическая минута жизни ее <>
   27-28 признавая на нами идею, она боится ее / веря, что имеем идею, ее боится <>
   28 мерзим мы ей, мерзим / мерзим, мы им мерзим <>
   29 хотя там и бывают иногда / хотя иногда они и бывают <>
   31 замечательных деятелей, представить несколько хороших работ / хороших изысканий и работ
   32 даже послуживших уже / [уже] даже послуживших <>
   33 не поверит / Начато: не сознаете
   33 Европа / а. европеец б. Европа сердцем ократ -- народ презирает
   30-31 и в конце концов всегда почти вписано.
   32 кончает / Начато: всегда затевают
   32-33 Фразы: О, я ведь не утверждаю ~ и трагедия. -- нет.
   34 вопросов / а. Как в тексте, б. предположений <>
   34 После: Пусть. -- начато: Я смотрю
   36 только буду писать и говорить / в силах буду держать перо в руках <>
   37 Итак, кончим / Но кончим
   39 После: общественные формулы -- вошедшие в нравственный закон на Западе повсеместно
   40 После: le déluge -- да и одни ли эти, а иезуитские формулы, которые исповеду<ют>
   40-41 О, сейчас же закричат / О, сейчас же вскочат, сейчас же закричат <>
   42 и сотни других афоризмов в этом же роде / и сотни других <>
   45 но это всё / но ведь это всё <>
   Стр. 154.
   1 над ними /Начато: над эти<м>
   1 сам шутит / шутит <>
   4 общественная уже формула / общественная формула <>
   4-6 всеми принятая на Западе и которой все там служат и в нее верят / а. всеми принятая, которой все служат и все верят б. всеми принятая, всеми людьми Запада, всею его целокупностью -- формула, которой все служат и все верят <>
   6 все те / а. у тех б. у всех тех <>
   6 которые держат его в узде / которые правят им <>
   9 Фразы: Наука дело одно, а просвещение иное. -- нет. Между строк вписан незаконченный вариант: <2 нрзб.> исключения, наука дело другое, а просвещение
   9 народ / народ наш <>
   10 разовьем когда-нибудь уже в полноте / разовьем [его] в полноте <>
   11 блеске / блеске целокупности <>
   11 Слов: это Христово просвещение наше -- нет.
   13 критику / речь
   14 После: необходимым -- ибо надо было прямо [брать] взять быка за рога <>
   14-19 Как и вы у меня ~ прийти к соглашению, вписано.
   14-15 то есть в моей речи / в моей речи
   16 разногласия / разногласий <>
   16 сами считаете / вы считаете
   17 После: выставил -- самый основной
   21-22 Заголовка: II. Алеко и Держиморда. Страдания Алеко по крепостному мужику. Анекдоты -- нет.
   23-39 Рядом с текстом: Вы пишете, критикуя ~ Собакевичи -- наброски на полях: 1. Неужели вы наивно думаете, что те, которые отлично говорят с народом, понимают и правду его. 2. Вы вот в конце вашей критики пишете о народе (идеалы народные): "Позволю себе усумниться". [Позволю себе] Мало ли что можно себе позволить, тем более если идеалов народных совсем не знаешь и подле них даже и не стоял, но только об
   28 не видно / не видно нигде
   29 к этому возвратимся сейчас / мы это увидим сейчас <>
   Стр. 154--155.
   31-2 Рядом с текстом: "Но действительно ~ совершенно постороннее". -- наброски на полях: 1. фельетонная легкость решения (см. стр. 155, строки 3--4) б. силищу, которую можно продать (см. стр. 155; строка 29)
   Стр. 155.
   4 всё это у вас выходит / всё это у вас вышло <> вписано.
   5 и предрешено / и как либерально
   5 Подлинно готовые слова говорите, вписано на полях.
   5-6 Кстати, к чему / И к чему
   6 завели речь / начали речь
   8 После: не подходит -- Да, русскими, ух какими русскими -- и что же вы сказали о них нового
   8-9 и кто не знает, что они были русские люди? вписано на полях.
   9 были русские / русские
   9 После: были русские -- ух, какие русские <> {Слова: ух, какие русские -- зачеркнуты, и восстановлены.}
   9-10 русские люди / русские <>
   10 да, русским же, вполне русским был и Рудин / а. да и Рудин б. да русский был и Рудин <>
   12 как вы утверждаете вписано.
   12 Да ведь именно потому-то / Потому-то именно <>
   14 было не столь посторонним / а. не постороннее б. было не постороннее <>
   16-17 Фразы: Ведь это отличительная черта Рудина. -- нет.
   17 Трагедия Рудина была / Трагедия его
   17 Слова: собственно -- нет.
   19 вовсе не столь чуждой / а. не чуждой б. вовсе не чуждой <>
   19 После: ему -- ух, не чуждой [и именно потому, что он русский] <>
   19 Слов: как вы утверждаете -- нет.
   23-24 существует ~ всё и дело / есть. Далее начато: Собакевпч насквозь видел своих крестьян -- гов<орите>
   26 жаждет / жаждет, желает
   26-28 потому что страшно / ибо страшно <>
   27 кроме разве ревизской вписано.
   28 После: утверждаете вы -- начато: Помилосер<дуйте>
   28 Это невозможно. / Это неправда и невозможно. <>
   29 в своем Прошке / в Прошке
   31-32 перечтите сами / перечтите
   34 говорить / говорить и понимать
   34 Неужто вы хвалите? / Вписано на полях: а. Неужели вы считаете это настоящим разговором с русским купцом? б. Неужто вы это хвалите? Или уже и сами вы так презираете этих купцов? С высоты вашего европейского просвещения. <>
   36 Да лучше / Лучше <>
   38 в мундире с фалдочками / в мундире и в фалдочках
   39 во весь опор / во весь галоп
   40 по рождению русский / русский человек, но скверный русский [человек] <>
   40 но до того / и до того <>
   43 жизнь свою / жизнь
   43 После: провел -- вписано и зачеркнуто: ведь
   43 с разным / со всяким
   44 После: мундира -- но его
   46 вычищенные петербургские сапоги / вычищенные сапоги
   46 не только русского мужика / не только всей русской правды
   47 искрестил всю / искрестил
   Стр. 156.
   1 После: он -- ровно
   3-4 Ему вся Россия представлялась / У него вся Россия состояла Над словом: состояла -- вписано: совмещалась Окончательный текст: Ему вся Россия представлялась -- вписан позднее на полях.
   4-5 Текста: а всё, что кроме начальства ~ существовать -- нет.
   6 хоть и русский / оторванный от почвы человек, хоть и русский
   6-7 но уже и "европейский" / [но уже] но [это] уже [вполне] "европейский" <>
   8-9 как и многие ~ начинали вписано на полях.
   9-10 Да-с, этот разврат ~ в европейцев. / Незаконченные варианты на полях: 1. Даже это принимали было не раз самым верным способом перевоплощения русских людей <в> европ<ейцев> 2. Этот разврат не раз принимался у нас как верный способ переделать
   10-13 Текста: Ведь сын такого фельдъегеря ~ сути народной. -- нет.
   19 на первых порах вписано.
   20 начали даже сомневаться / а. Начато: стали подо<зревать> б. начали сомневаться <>
   21 не хотят ли де они писать на них / а. не пишут ли они б. не хотят-де они писать
   23 многие современные / а. теперь нынешние б. современные <>
   24 Фразы: Но к делу. -- нет.
   24 Вы утверждаете / Теперь, собственно, об том <>
   25 После: Держиморды. -- Мне хочется тут уклониться [в сторону] на минутку в область чисто литературную. О, я знаю, что ответ мой на вашу критику выйдет [вовсе не] страшно велик, но что делать: я ведь уже предуведомил, что не для вас одних пишу, а для многих других, [и уж] {Выше вписано: и [уже] дело к<оторое>} а взялся за перо, то нужно довести до конца. Видите что: в художественной литературе бывают типы и бывают реальные лица, то есть трезвая и полная (по возможности) правда о человеке. Тип редко заключает в себе реальное лицо, но реальное лицо может являться и типичным вполне (Гамлет, например). Собакевич у Гоголя только Собакевич, Манилов только Манилов, реальных людей мы в них не видим, [мы] а видим лишь те черты этих людей, которые хотел выявить художник. Хлестаков же, например, и Дмухановский уже отчасти и реальные лица, несмотря на всю свою типичность. Чичиков же бесспорно лицо, хотя опять-таки не выяснившееся в своей полной реальной правде. [Позвольте, однако, еще одно уклонение: вы сейчас увидите, к какой цели я веду.] Теперь вот что: тип почти никогда не [носит] заключает в себе полной правды, ибо никогда почти не представляет собою своей полной сути: правда в нем то, что хотел выставить в этом лице художник и на что хотел указать. [Итак это только] Поэтому тип всего только лишь половина правды, а половина правды весьма часто ложь. {На полях: Остального же человека в нем художник не показал.} О, не для умаления такого гения, как Гоголь, я это говорю! В сатире даже иначе и нельзя. Выставь он в Собакевиче и другие, чисто уже человеческие черты, придай ему всю реальную правду его, то не вышли бы типы, смягчилось и расплылось б то [на что хот<ел>], что надо было осатирить и на что Гоголь именно хотел указать как на типические дурные черты русского человека. Утверждать же, что Собакевич вполне реален, что в нем и не может быть ничего, кроме того, что указано, -- значит прямо клеветать на реальную правду. Не может быть на свете такого человека, который был бы только подлец и больше ничего. Позвольте, сделаю [сейчас] еще одно уклонение: вы сейчас увидите, к [какой цели я] чему я веду. В "Недоросле" Фонвизина, комедии, написанной задолго до Пушкина, есть г-жа Простакова. Она выведена тоже сбоку и не в полной правде. Она, например, командуя своим мужем, раз навсегда заключила о нем, что он не знает, что "широко и узко", да на заключении этом о нем и покончила. Вот правда г-жи Простаковой. Теперь возьмем, например, хоть капитаншу Миронову в "Капитанской дочке" Пушкина, тоже тип, комическое, но вполне реальное лицо, а потому и вполне уже правдивое. Она тоже держит мужа под башмаком, она управляет крепостью, участвует в военных советах и даже во время самой битвы прибегает распорядиться и посмотреть "каково идет баталия?" Если б на том Пушкин и заключил, вышло бы комическое лицо, очень похожее на г-жу Простакову. Не знаю, говорила ли капитанша Миронова своему мужу о том, что широко, что узко, -- может* быть, нет, потому что слишком уж скверно, но подобное и даже близко подходящее что-нибудь, может быть, и высказывала в бранчливую минуту. И вот Пугачев повесил ее капитана, умершего геройски, несмотря на то, что он боялся очень, а ее казаки вытаскивают в одной рубашке на крыльцо. Увидала она своего старика на виселице, всплеснула руками: "Что вы с ним сделали! Свет ты мой, удалая [ты] солдатская головушка, не тронули тебя ни пули турецкие, ни штыки прусские, а погиб ты от беглых каторжных", -- и прокричала это, уже не думая о том, что ее [сейчас] за это тотчас самое убьют: "Вместе-де жили, вместе и умирать!" Всю-то жизнь муштровала им и держала его в комическом подчинении, казалось бы, и не уважала, а вот теперь нашла же в сердце своем и всю о нем правду, нашла же, что он удалая головушка, бравый и присяжный молодец, [и всю-то] и мы уже понимаем, что и всю жизнь она носила о нем в себе это мнение, несмотря на то, что муштровала его, что, стало быть, и уважала его всю жизнь про себя благоговейно, а капитан понимал это [тоже про себя], хоть и молчал, -- стало быть, тут уже не одно только "широко да узко", а полная правда их жизни. [Выходит] Вышла, стало быть, на свет и умилительная правда их любви, их крепкого семейного союза, всё высказано, стало быть, вся правда спасена. А половина правды есть ложь, потому что при вполне высказанной правде, может быть, и г-жа Простакова с ее семейством показалась бы вам не столь уже скверными, а даже извинительными и простительными. Ибо в реальной только правде художник может выставить всю суть дела и правду его, указать наконец источник зла, заставить вас самих признать "облегчающие обстоятельства". <> {Текст: Мне хочется тут уклониться ~ "облегчающие обстоятельства". -- очерчен на полях фигурной скобкой.} Далее было: [Вы же вот утверждаете, что] Алеко, утверждаете вы, убежал от Дмухановских, Положим, что это совершенная правда. Белоручка Алеко не мог [никаким] никоим образом [признать] найти вот эти самые "облегчающие" обстоятельства у Дмухановск<ого> и попредчувствовать хоть капельку в чем источник зла. И [таким образом объяснить себе Дмухановского] он высокомерно испугался [его] Дмуханов<ского> и убежал от него
   26 Но хуже всего то / Но хуже белоручки Алеко это то
   27 таковую брезгливость / брезгливость
   30 в ином отношении и похуже / хуже их
   33 такие великие и интересные люди / нормальные люди вполне
   33 могли ли ужиться / могли бы, стало быть, ужиться
   34 сами выводите / говорите <>
   36 не горды были / не горды
   37-38 прямое, логическое и неминуемое последствие / а. прямая, логическая и неминуемая потребность б. прямое, логическое и неминуемое просто последствие
   39 они почвы не знали вписано.
   43-44 и ничего другого не признал в них, кроме / и [кроме] ничего другого не признал в их природе, кроме [того что] как <>
   45 к России были вписано.
   45 как все люди / как все [сами] люди, исключившие себя от целого
   46 После: живущие -- уже в 3-ем и 4-ом поколении <> вписано на полях.
   46 от народа вписано.
   47-48 Слов: тоже им даром доставшемся -- нет.
   Стр. 157.
   1 подготовкой / постановкой <>
   1 во все века / во все два века <>
   2 белоручек / аристократов <>
   4 почвы / нивы <>
   6 и происхождение его вписано. Рядом на полях набросок: Только отвлеченные люди могут верить, что Держиморда есть только Держиморда и более уже ничего не заключает в себе. Таких отвлеченных людей {Ниже вписано: судей} и теперь еще множество [вы один из них, г-н Градовский, и прямо [признав] высказывая, что Алеко и не мог не убежать от Держиморд]
   5-6 Фразы: Слишком для этого горд был. -- нет.
   6 После: объяснить -- вписано и зачеркнуто: Держиморд
   8-13 И не только перед Держимордой ~ а более ничего, вписано на полях. Далее было: Бывали умы в Европе, что и перед всем миром гордились, погружаясь в созерцание собственного своего совершенства, всё создание даже божие презирали. Но у нас, нашим скитальцам Европа обыкновенно внушала, так что перед всем миром, то есть перед Европой, гордиться он не осмеливался, а попирал своим просвещенным каблуком лишь одну свою сиволапую родину.
   10 по его / по их <>
   11 Над словом: рабов -- вписано: их крепостных мужиков
   13 После: ничего. -- Как им было не загордиться? вписано.
   13 После этого / Тут уже <>
   13 сама собой / сама собой как последствие <>
   15 своему благородству / благородству <>
   17-19 и, прозрев это ~ исход к примирению / и может быть нашли бы исход к примирению вписано.
   20 всему этому не поверите / а. не верите б. всему этому конечно не верите <>
   21 После: напротив -- высокомерно утверждаете 24 После: болезни -- начато: не рассу<дительно>
   33 и на их личные качества вписано.
   33-35 Вы это ~ искажаете? вписано.
   36 Слов: у меня -- нет,
   42 К вашему мнению о "личном самосовершенствовании" / а. К вашей критике б. Начато: К вашему мнению о христианской в. К вашей критике о самосовершенствовании <>
   43 выверну перед вами всю вашу подкладку / скажу вам всю вашу правду
   44 Слов: которую вы ~ скрыть -- нет.
   Стр. 157-158.
   44-1 вы не за то только ~ должен быть! / вы отлично знаете, что я [не лично] вовсе не обвиняю скитальца, что я прежде всего объясняю его исторически {После: исторически -- вписано и зачеркнуто: а не обвиняю} Далее: а. но вы ужасно рассердились за то, что я прямо не признаю его за идеал нормального совершенства русского интеллигентного человека, каким только он может и должен быть б. И вы ужасно на меня рассердились за то, что я не признаю его, этого дряблого скитальца, за идеал нормального совершенства, за русского здорового человека, каким только он может и должен быть. [Да это так, вы за это именно рассердились]. <> {вы ужасно на меня рассердились вписано на полях над вписанной и зачеркнутой фразой: Да это так, вы за это именно рассердились} На полях зачеркнутый набросок: И за что же вы так ужасно на меня рассердились. А вот за то, что я
   Стр. 158.
   3 почему-то не хотите обнаружить вполне / не хотите обнаружить
   4 "скитальцы" / они
   4 После: нормальны и прекрасны -- вписано: уже одним тем
   5 После: негодованием -- не признаете никаких
   6-7 Вы говорите уже / а. Вы пишете б. Вы даже уж говорите <>
   Стр. 158--159.
   9-30 Рядом с текстом: Вы, наконец, с жаром ~ были во всем-с! -- на полях наброски и заметки (к стр. 156--158): 1. Одним словом, вы уже их вполне и во всем оправдываете, так что и непонятны совсем ваши предыдущие хитрые фразы о их "неприглядности". В чем же неприглядность? Во всем, стало быть, выходит приглядно, но только, право, чуть не святы, и даже прямо святы. 2. Нарядили их во все добродетели. 3. Так и умирали от Держиморд и от крепостного права. Слабенькие они какие-то у вас выходят. Русский человек широк. Русский человек большой плут насчет анекдотцев. Они находили исход в своей гордости, в анекдотцах о народе. 4. Узкость взглядов на народ. 5. Но оплевывали <зачеркнуто). 6. Множество исторических фак<то>в, а не просто анекдотов, 7. Ну, кто из них не был атеистом, а Чаадаев? 8. Смирение народа ими принималось за рабство. Один Пушкин лишь сказал: "Посмотрите на народ и на основу его, ну виден ли в нем раб". Сказали бы так Белинский или Герцен, как он думал. 9. Как отвлеченно ненавидеть право, а между тем драть оброк и прожигать его в Париже, и нет, нет, а и посечь Ваньку или Гришку? 10. Не знаю -- Онегин, Алеко -- сек 11. Некоторые из них закладывали и продавали крест<ьян> кулакам и ехали в Париж издавать красный журнал, полный мировой скорби, и ведь это уже исторический факт. 12. До чего анекдот о бабе. Это уже омерзение к народу. 13. Сознание-то говорит освободить и способностей-то много в народе, но тут уже вырвалось чувство -- чувство омерзительной гадливости. 14. Сдержанность и достоинство народа после освобождения их почти оскорбили. Самых горячих из них даже оскорбили. 15. Баба -- предвзятое чувство омерзения. 16. Тут разве не гордость к народу. 17. И не от жестокости Алеко, о нет, а именно оттого, что русского человека нельзя не посечь, именно от убеждения, что это ему пользу принесет. Высокомерие взгляда на народ доходило до омерзения. Его православие почти оскорбляло атеистов, они не хотели видеть перед собой массу, плотно сомкнувшуюся в страдании своем, идею нашего народа, не поддающуюся европейскому развитию. В <нрзб.> привычках обвиняли мужика. Самые смердящие анекдоты о нем рассказывали. 18. Вы скажете -- это неправда, полуправда. 19. Исторический Алеко. Когда дело доходило до истории (Герцен) 20. Не могу я признать этот образ за идеал настоящего нормального русского человека, каким будто бы он и есть. Рядом помета: Здесь. 21. Этот канканчик, это подергивание. Это ведь Article de Paris в своем роде. 22. Национальность.
   Стр. 158.
   10 освобождали / освободили <>
   10 Вы пишете / Вы говорите
   19-20 Рядом с текстом: То-то вот и есть ~ вся суть. -- на полях вписан вариант: То-то вот и есть, что ненавидели крепостное право по-своему, по-европейски, в этом суть.
   19 скитальцы / он
   20 После: по-европейски -- что ли <>
   20 в том-то / в этом-то <>
   21 ненавидели они / ненавидел он
   22 После: мужика -- начато: им же
   22 на них работавшего, их питавшего / на него работающего, его питающего
   22 ими / им
   23 угнетенного / а. Как в тексте, б. угнетаемого <>
   25-26 просто-запросто вписано.
   26 хоть своих крестьян / крестьян <>
   27 хотя с своей-то / с своей
   28 о таких / об этих
   29 а гражданских воплей раздавалось довольно / а гражданских воплей раздавалось много о вписано.
   31-32 до такой степени дело доходило от скорби по крестьянам, что / до такой степени дело доходило, что <> вписано.
   36 и присылали оброк / а. его кормили б. и доставляли оброк <>
   35 Делали / Начато: Али
   36 закладывали, продавали или обменивали / заложив или продав или обменявши
   36 Слов: (не всё ли равно?) -- нет.
   37 уезжали в Париж / поехать с Прудоном в Париж
   37-38 способствовать изданию французских радикальных газет и журналов / издавать радикальный журнал <>
   39 не только русского мужика вписано.
   39 После: мужика -- [А] ведь это было, ведь это факты уже исторические <>
   39-40 Вы уверяете /Вы говорите <>
   40 их всех / их
   43 et fraternité" / и "fraternité, ou la mort". Последнее даже словцо: ou la mort особенно даже нравилось нашим демократам, в восторг приводило.
   44 может быть вписано.
   45 этих великих сердец / этих сердец
   46 После: сердец -- начато: ибо
   45 Слов: так ужасно -- нет.
   Стр. 159.
   1-2 "просвещенных" людей / либеральных [сердец] людей <>
   2 прежнего доброго старого времени / прежнего времени
   2 После: времени -- даже таких, которые пострадали за свой либерализм 7 После: раба -- начато: один только Пушкин сказал
   7 конечно / это
   8 После: ей-богу -- русского
   11-12 от весьма даже просвещенных / от либеральнейших даже <>
   12 Фразы: Это "трезвая правда-с". -- нет.
   12-20 Текст: Онегин, может быть ~ до гадливости. -- первоначально следовал после слов: "Да еще как питаясь-то" (см. стр. 159, строка 39), его окончательное положение обозначено Достоевским.
   12-13 не сек своих дворовых, хотя, право, трудно это решить / не сек розочкой своих крепостных <>
   15 для доброй цели / с доброй целью <>
   16 он не проживет / он стоскуется <>
   16-17 приходит и просит / говорит
   17-18 сделай человеком, сбаловался совсем / а. научи уму, [а не то избалуюсь] б. научи уму, сбаловался совсем <>
   19 Слов: ну и удовлетворишь его, посечешь! -- нет.
   20 зачастую до гадливости / даже до гадливости, до омерзения [и до глубокого гражданского сожаления его падению] <>
   22 После: душе -- об его рабских словах
   22-23 об его "идолопоклонстве", об его попе / об его хлопской религиозности
   23 об его бабе / об его [семье] семействе, об его бабе <>
   24 такие иногда люди / такие люди <>
   24-26 их собственная семейная жизнь изображала собою нередко почти дом терпимости / а. их частная [семейная] жизнь представляла собою люпонарь, а семейства их дом терпимости б. их частная жизнь представляла собою нередко настоящий люпонарь европейской, просвещенной семейной разнузданности, а семейства их представляли собою почти дом терпимости, также далекий от самых просвещенных идей <>
   26-30 о, разумеется, не всегда ~ во всем-с! / Конечно тоже не от худого чего-нибудь, а единственно лишь от излишнего жара к [по] европейскому просвещению по-нашему понятому со всей стремительностью русской, русские люди были во всем-с! <> вписано.
   30-33 о, русские скорбящие скитальцы бывали иногда большими плутами / а. О, русский скорбящий человек большой плут б. О, русский скорбящий скиталец бывал большим иногда плутом <>
   33-34 остроту гражданской их скорби по крепостному праву / а. гражданскую о мужике скорбь б. остроту гражданской их скорби о крепостном праве <>
   36 весьма и весьма / а. и великолепно и легко б. весьма легко <>
   37 своей нравственной красоты и полета / а. широты полета б. своей нравственной красоты и широты полета <>
   37-38 своей гражданской мысли / а. своей гражданской мысли и благородством [мировой скорби] ее б. своих убеждений <>
   41 После: в журнале -- начато: как в сорок
   41 После: встрече -- русских
   42 либеральных и мировых умов / либеральных умов
   42 с русской бабой вписано.
   42-44 Тут уже были ~ себя исторически. / [и] уже {Над строкой вписано: Это были} отъявленных скитальцев, формальных, патентованных, заявивших [эту формальность] себя исторически <>
   45 в сорок пятом году / в [46-ом] 45-ом году <>
   45 на прекрасную подмосковную дачу / на прекрасной подмосковной даче <>
   46-47 где давались "колоссальные обеды" ~ множество гостей / был {Выше вписан вариант: давали} роскошный обед: были
   Стр. 160.
   1 а впоследствии / и потом
   2 политические деятели / политические люди <>
   3 по развитию / по образованию своему
   6 Слов: (с чего же нибудь ~ "колоссальными") -- нет.
   7 После: в четыре часа -- и раньше
   8 хлеб убирать / а. Начато: убирать и б. хлеб жать
   8 работают до ночи / и жнут до ночи <>
   8 Жать очень трудно / Жать трудно
   9 солнце жжет / солнце яркое, жарко
   10 И вот тут-то / Между тем градом пот, и вдруг
   11 наша компания / наши сибариты
   11-12 в "примитивном костюме" (в рубашке?!) / в одной рубашке <>
   13 раздался оскорбленный голос вписано.
   13-15 Одна только русская женщина из всех женщин ни перед кем не стыдится! / Только русская баба способна на такое бесстыдство. <>
   16-17 Ну, разумеется ~ не должно стыдиться, что ли?). / а. нет, и тут же вывод сейчас разумеется: [только] русская женщина из всех женщин в Европе всех бесстыднее! б. нет, из всех женщин одна русская ни перед кем не стыдится, и тотчас же вывод: одна из всех женщин, перед котор<ой> тоже никто и ни за что не стыдится (то есть и не должно, стало быть, стыдиться?) <>
   17-19 Текста: Завязался спор, ~ пришлось бороться! -- нет.
   19-20 и вот такие-то мнения и решения могли раздаваться / И это решение именно <>
   26-27 "Из всех, дескать, женщин всех бесстыднее" / всех, дескать, европейских женщин русская женщина бесстыднее! <> Над строкой вписано: из всех женщин одна русская ни перед к<ем>
   28 резвости / наслаждения ваши
   29 русские люди таяли / вы таете
   29-30 даже когда только рассказывали о нем / даже когда рассказываете, я сам слышал ваши рассказы вписано.
   30 а миленькая песенка / а таинственные увеселения в Rue de Jou-bert No 4, за бесстыдство свое, запрещенные даже законом, а [парижская] мил<енькая> песня [песенка парижских гризеточек] <>
   33 После: грациозным -- начато: подер<гиванием>
   33 После: задком -- а прелестные [парижские] милые гранд-дамы с шестью любовниками -- содержателями почти каждая <>
   34-35 это наших русских целомудренников не возмущает, напротив прельщает? / это вас не возмущает? [напротив] прельщает? <>
   35 это у них так / это так у них там <>
   36-37 этот канканчик ~ в своем роде вписано.
   37 тут что, тут баба / это что, это баба
   37-38 русская баба, обрубок, колода / а. это обрубок, это колода б. русская баба, ведь это обрубок, это колода <>
   38-40 Нет-с, тут уж даже не убеждение ~ к мужику сказалось / а. Нет, уж тут даже омерзение к мужику, личное отвращение к нему, [тут уже гадливость] тут уже не убеждение, личное чувство гадливости. А ведь это ли были не скитальцы, ух какие были скитальцы и с какого мировою скорбью! б. Как в тексте, но вместо: к мужику сказалось -- [говор<ило>] сказалось к нему <>
   40-42 Слов: о, конечно, невольное ~ с их стороны -- нет.
   Стр. 161.
   1 послужили / а. Как в тексте, б. послужили, послужили много лет в. послужили много лет <>
   1-2 гражданскую скорбь по всем правилам / гражданскую скорбь [это может быть] <>
   3 и к делу пригодилось / и [к] чему-нибудь послужило <>
   6 такого склада люди / такие люди
   7 на скитальцев / на ваших скитальцев <>
   8 очень немало / очень довольно <>
   9 Скитальцам же / а. Скитальцы же ваши б. Скитальцам же вашим <>
   9-10 это дело ~ брезгливо будировать / очень скоро тогда стали будировать. Сдержанностью, идолопоклонством народа остались почти недовольны.
   10-11 фразы: Не скитальцы           ~ иначе. -- нет.
   12 остальные земли и леса / земли
   15 Слов: г-н профессор -- нет.
   15-16 никак не могу ведь и я / никак, никак не могу я <>
   16 этот образ / этого
   17 высшего и либерального / а. либерального б. либерального будто в. высшего и [евроией<ского>] русского либерального <>
   18 был в самом деле / был
   19 После: в будущем -- Никак, никак не могу вам доставить это удовольствие, если б даже и хотел того, не могу.
   19-20 Немного путного сделали ~ на родной ниве. / Ничего путного не [работали] сделали [они] эти люди на родной ниве и, кроме вреда, ничего ей не принесли. <> вписано.
   20-21 это будет повернее, чем ваш дифирамб во славу этих прошлых господ. / а. Это будет вернее, чем ваш дифирамб этим всем господам. б. Это будет повернее, чем ваш фантастический дифирамб во славу этих прошлых господ. <>
   22 Заголовка: III. Две половинки -- нет.
   24-26 и на совершенную, будто бы ~ с "общественными учреждениями" / и на критику вашу насчет их недостаточности Далее: а. в противоположность общественным идеалам и усовершенствованию "общественных учреждений" б. сравнительно с [историческим] общественным идеалом и усовершенствованием общественных учреждений" <>
   28 Вы пишете / Вы пишете дальше <>
   36-44 Рядом с текстом: Я уже отвечал ~ выведем. -- вписано и зачеркнуто: И в противуположность [вы выс<тавляете>] к стыду всей России вы выставляете уже достигнутые идеалы [Запад<ной> Европ<ы>] в Европе: "А пока мы не можем справиться с такими несогласиями и противуречиями, с которыми Европа справилась давным-давно (?)" -- пишете вы с легкостью {Над словом: легкость-- вписан вариант: резвостью} книжного русского [человека] мыслителя, которому и не снилось никогда, что такое есть настоящее дело.
   39 отвечал / отвечал вам <>
   39 общественных идеалов России / его общественных идеалов
   40-43 Живой, целокупный организм ~ одна от другой. / Живой организм режете своим ученым ножом на две части и утверждаете, что эти две части не только независимы одна от другой, но даже и мешают одна другой. (Это выяснили ольства ль одни! Восточный уже вопрос один чего стоил в девятнадцатом -- людьми, упавшим престижем нашим, [и] деньгами. А всё от первоначальной идеи, засевшей нам в голову, что мы только Европа, а не Азия, [о вовсе не Азия!] А между тем [Азия вед<ь>] мы Азия -- да, Азия! <>
   42 Фразв: Но от окна в Европу ~ фатум. -- нет (см. ниже, стр. 249).
   Стр. 35--36.
   47-1 А между тем ~ восклицаю это~ / Да это исход наш в будущем, исход, [вот ведь что] я повторяю это~ <>
   Стр. 36.
   1-3 И если б совершилось ~ оздоровлен! / О если б совершилось у нас поскорее усвоение этой идеи! Какой бы корень был оздоровлен! <>
   3-5 Азия, азиатская наша Россия ~ пересоздать надо! вписано на полях.
   4 больной корень / больной засохший корень <>
   4-5 не то что освежить ~ пересоздать надо! / надо не то что освежить, а совсем воскресить, пересоздать <>
   5 После: пересоздать надо! -- Но от окна в Европу отвернуться трудно, тут фатум, тут принцип! <> Ниже вписано: Принцип-то бы и сломить
   5-6 Фразы: Принцип, новый принцип -- вот что необходимо! -- нет.
   7 Заголовка: IV. Вопросы и ответы. -- нет.
   8-10 Да зачем, зачем? ~ войска / Да зачем нам Азия,-- послышались голоса,-- [и] что там в ней? Она и теперь требует от нас войска. <>
   10 и затрат непроизводительных / а. трат, которые не вознаграждены б. и трат непроизводительных <>
   10 И какая / Да и какая
   11-12 где найдете вы там потребителей наших товаров / где потребители наших товаров
   12-13 И вот вы приглашаете ~ навеки! / И вот вы приглашаете совершенно отвернуться от Европы <>
   14-16 Не навеки ~ да и не надо. / Нет, не совсем, лишь временно,-- стою я на своем. [От Европы мы не уйдем, да] Да и никогда не согласимся мы оставить [ее] Европу совсем <>
   17 и изрек это / сказал это <>
   18 как и Россия, вторая мать наша / вторая мать <> Далее было начато: по духу и
   19-20 и опять возьмем, и не захотим быть перед нею неблагодарными / ж возьмем и не [будем н<еблагодарными>) захотим быть неблагодарными <>
   20 После: неблагодарными.-- Нет, от Европы не уйдешь и не минуешь. <> Далее было: Нам [без] от обобщения в себе и собою всего, что выжила в свою историю Европа, не уйти. В грядущем мы отблагодарим Европу за всё. Мы представим ей, так сказать, синтез ее самой, разъясним и назовем ей ее добрых и злых духов, и может быть, мы и предназначены к тому, чтоб сказать Европе ее последнее слово.
   20 будущее / наше будущее
   20 значение в Европе / значение
   21 словцо / слово
   23-24 Слов: даже и из тех ~ слова мои -- нет.
   24 точно я какое мерзкое / Точно я мерзкое <>
   26 сказав тогда мое слово / сказав это <>
   26-27 Но, может быть ~ теперь довольно. / Потом, в свое время, может быть, вспомнят слова мои и их приведут. Но пока это время еще не наступило [(очень еще оно далеко)] <>
   27-28 Но всё же мы вправе о перевоспитании нашем / Мы вправе о своем [самовоспитании] перевоспитании <>
   29 как бы какой-то духовный Египет / Египет. <> Далее было: Пусть уж лучше мы [во] явимся в Европе самостоятельными, чем прихвостнями, за это они же нас уважать больше станут
   30 Слов: Позвольте,-- прервут меня -- нет.
   31 После: самостоятельности -- слышится снова голос
   31 Заснем там по-азиатски / а. заснем по-азиатски, заснем б. напротив, заснем там по-азиатски
   33-34 с поворотом в Азию, с новым на нее взглядом нашим / с поворотом в Азию [с стремлением в Азию] голов и умев наших, с новым на нее взглядом и принципом <> вписано между строками и на полях.
   34 нечто вроде / нечто
   34 чего-то такого, что случилось с Европой / чего-то того, что было в Европе <>
   35 Ибо воистину Азия / а. Ибо Азия б. Ибо Азия теперь воистину <>
   36-37 тогдашняя Америка / Америка
   37 С стремлением в Азию / а. Как в тексте. б. С стремлением в Азию, с облегчением путей в нее, с поощрением переселений <>
   37 у нас возродится / а. может случиться б. произойдет <> На полях: непреме<нно>
   39 что нам делать / а. что делать нам в Азии б. и что нам делать <>
   39 мы отвыкли / мы только отвыкли <>
   40 После: лентяями -- [играем тут<ов>] Как ни чудно это...? <>
   41 нас / лентяев-то <>
   41-42 коль у нас лентяи? / если уже у нас все лентяи,-- закричат мне они
   42 подымется первый / подымется
   42 доказать / доказали <>
   41 После: счастье? -- Никто не двинется.
   Стр. 36--37.
   44-2 Текста: В Европе мы были ~ началось движение. -- нет. На полях набросок: в Азии господа. В Азии и мы европейцы.
   Стр. 37.
   3 две железные дороги / железные дороги,-- говорю я <> Выше вписано: для 1-го <нрзб.>
   3-5 одну в Сибирь ~ тотчас последствия / и [уже не отвлеченно споря, спо<койно>] дело начнется само собой. Нам две дороги надо, одну в Сибирь, другую в Среднюю Азию. <>
   6 Слов: где средства -- нет.
   6-7 что получим / что же получили бы <>
   9 в год на эти дороги откладывали / на эти азиятские дороги тратили <>
   10-11 мелькнут / уходили
   11 Слова: выстроено -- нет.
   13 Затем, вы толкуете про убыток. / Далее вы говорите про убыток. <> вписано на полях.
   13-14 вместо нас жили в России / на наших местах были <>
   15 нашу Америку / Америку
   16 которые нам / которые
   17 После: Африки? -- Да ведь мы-то все<го> только один клочок нашей русской Азии, только одну киргизскую землю с ее горами, озерами, с ее почвой, дающей местами сам-пятьдесят, [и] на которой лишь пасутся теперь бараны {В автографе ошибочно: баранами} и которая могла бы, однако, прокормить всю Европу,-- да что, что бы они [в] из нее одной сделали?
   17-18 И знаем ли мы ~ необъятных земель? / А знают ли у нас, какие богатства в недрах бесчисленных по пространству наших азиятских земель заключены / Нет, еще не знают, а знают лишь только чуть-чуть <>
   18-19 до металлов / до бесчисленных металлов
   19 и минералов / до минералов <>
   19 до бесчисленных залежей каменного угля / до необъятных залежей угля <> На полях заметка: даже учесть всё нельзя
   20-27 всё бы нашли ~ дороги бы новые к ним провели / О, они бы нашли, что с ними делать, они бы призвали науку, создали бы в степях и пустынях земледелие, промышленность, производство. Не беспокойтесь, нашли бы потребителей, и дорогу к ним, изыскали бы их в недрах Азии, где они [по вс<ей>] миллионами [сидят замкнувшись и <4 нрзб.>] спят в своей дремоте. Они бы [приручили их] их разбудили, они бы их приручили [нашли бы дороги к ним, свои создали...] <>
   28 Ну, так как же вы восклицаете про науку / Ну так ведь это же европейцы,-- прервут меня,-- а сами же вы называете нас азиатами. Какая у нас наука? <> На полях: Говорить теперь
   28-29 и сами склоняете / А вот вы уже и склоняете <>
   29 науке и просвещению / науке и просвещению в Европе
   31-32 восклицаю и я / [восклицаю я] <>
   32 недоучки и дилетанты / дилетанты <>
   33 После: заставит -- науку знать. (И отчего это у нас именно те, которые ничего не смыслят в науке, прихвостни пауки, лакеи -- первые-то и свирепствуют о пауке, первые-то и кричат об измене ей!).
   34-35 После: тотчас же -- а. поймем, что делать б. отыщем, что делать <>
   35-36 Слов: и в науке ~ рядом ныне -- нет.
   36 Слов: А главное -- нет.
   37-39 с самых первых шагов ~ очень мало / [придав] придаст нам только достоинства и самоуважения, возвысив наш дух <>
   40 зародилось меж нами / родилось между нами
   40-43 послужило бы ~ без дела уставшим / [будет] послужило у нас сверх того бессознательным исходом всех беспокойных умов, всех стосковавших<ся>, всех облепившихся. [Там им полюбится: все воскреснут и умирятся.] Энергию и смелость в нас возродило бы, стойкости научило бы. <>
   43-45 Текста: Устройте ~ все переродятся. -- нет.
   45-46 Даже иная бездарность ~ свой исход. / Который не [нашел] находит себе места, найдет его там. Даже бездарность найдет его. <> Между строками вписан вариант: Который себе места прежде не находил
   46-47 Ибо часто ~ чуть не гением. / Ибо часто [так окажется], что здешняя бездарность действительно там вдруг окажется гением.
   47-48 Это часто и в европейских колониях происходит. / Это и в европейских колониях случается <>
   48 И не опустеет Россия, не бойтесь / И чего вы боитесь? Не опустеет Россия <> Между строками вписано: вам бояться?
   Стр. 38.
   1 немногие / весьма немногие <>
   2 После: других. -- И все-таки не опустеет Россия. <>
   2-3 Фразы: И все-таки для моря ~ незаметно. -- нет.
   3-6 расправьте ей ~ будет приметно! / разрешите ей даже как можно [все воз <не закончено>] [свободу] больше свободу движения и увидите, что такой ничтожный процент населения пойдет туда, что нам здесь будет даже и неприметно. <> Между строками: поощряйте переселение даже изо всех сил
   6 Где в Азии / Где
   7 там сейчас становится земля русскою / сейчас станет земля русскою.
   7 После: земля русскою. -- Довольно одного Уруса на сто мусульман [и "ни возьмут верх духом] чтоб стало [царство] край русс<ким> и станут господами в стране. Вспомните такую русскую особенность: умение ужиться с мусульманином. [Да подъем духа [нарастал] возрастал бы в России] Ведь откликнулось бы у нас], чтоб обрусело место <> Между строками вписано: 1. духом русские возь<мут> 2. обрусить место.
   7-8 Фразы: Создалась бы Россия ~ ее разъяснила. -- нет.
   9-18 Но для всего этого со в воспитательных домах / для этого -- для этого над" взглянуть на это дело как на [будущий] серьезный принцип, именно как на те, что в Азии наш исход, что там наши будущие неис<числимые> богатства, что там у нас океан, что когда в Европе уж от одной тесноты только заведется неизбежный коммунизм, разрушатся отдельные хозяйства, затеснятся около общих очагов, станут жить семействами в меблированных углах, а детей растить в воспитательных домах о Между строками и на полях наброски: 1. и всем им самим претящий 2. претящий им всем 3. не дали чем посеять, где варить 4. Но для колонизации <зачеркнуто> 5. Мы же дома сидя обогатились бы через них.
   10 (на три четверти подкидышами) вписано.
   21 у отцов своих / у отцов
   21 не в каменных мешках / не в каменных воспитательных домах на три четверти
   21-22 а среди садов и засеянных полей, видя над собою чистое небо / а. Начато: а среди садов, чистого неба, засеянных полей, и лесов и еще б. а видя чистое небо, среди садов и засеянных полей <>
   22-25 Да, многие ~ спрятало, вписано на полях.
   23-24 понятия еще составить не можем во всем объеме / представить не в силах <>
   25 там в почве спрятано / еще в песках лежит, в почве спрятано
   25 После: спрятано. -- И, господи, как оы славно было, если и с этим все согласились
   25 Но нужен новый принцип. / Но нужен принцип, принцип нужен на время хоть поворота [от Европы], сознательный [и упорный] <>
   25 Новый принцип / Принцип
   26 и потребные на дело деньги / и деньги <>
   26 родит / даст
   26-27 если уж всё говорить / если уж всё говорить откровенно <>
   27 После: к чему нам -- там (на время-то по крайней мере, на время), к чему
   28 там, в Европе / а. повсеместно б. повсеместно, в Европе <>
   28-30 столько посольств ~ персоналом / столь блестящие посольства, с их тонким остроумием и обедами, с представительствами, с подавляющим блеском своим, но и убыточным, персоналом <>
   30-32 И что нам ~ Бисмарк? вписано на полях. Далее было: Не наше всё это дело, по крайней мере, в большин<стве> случаев
   31 и именно теперь / теперь особенно
   32 Над словом: участи -- вписано: судьбы его
   32 Не лучше ли / а. А не лучше ли б. И не лучше ли <>
   33 на время, в глазах Европы вписано.
   35-36 А дома бы ~ созидаться! / А внутри-то бы собираться, внутри-то бы созидаться... <> вписано.
   37 не унизимся вовсе / не унизимся
   37-38 в виде аллегории / в виде эмблемы [или] и аллегории <>
   38 вот как будет! / вот как, [но] не [опозорим] опозорили бы себя даже шапоч<кой>
   39-40 догадается и, поверьте, начнет нас тотчас же уважать / [всё поймет] поверьте, начнет уважать <> Далее было начато: Увидит, как мы расчетливо свой
   40 Слов: О, конечно,-- нет.
   41 на первых порах вписано.
   41-42 но отчасти ей и понравится / а. и понравится б. и понравится ей <>
   42 Коль увидит / А увидит <>
   42-43 вступили / пустились
   43 После: вступили -- не бросаем больше деньги зря, как прежний [крепост<ник>] помещик, весь в долгах, [и] выдающий себя за богача <>
   43 Слов: и решились по одежке протягивать ножки.-- нет.
   43-44 увидит, что и мы тоже стали расчетливыми / Как увидит, что мы расчетливы <>
   44 сами первые бережем вписано.
   45 Слов: а не делаем его из бумажки -- нет.
   45 те и они тоже тотчас же / так тотчас же и <>
   Стр. 39,
   1 на своих рынках, ценить начнут / и на их рынках повысят
   2 даже дефицитов и банкротств / ни дефицитов, ни банкротств <>
   2-3 а прямо к своей точке ломим вписано.
   3 сами же придут к нам денег предлагать / а. сам нам денег придет предложить б. сами к нам денег придут давать предложить
   3-5 и предложат уже ~ дело делать / как уже серьезным людям, а не брандахлыстам прежним,-- людям, которые [умеют] уже научились как дело делать и к чему приступать <>
   6-9 Постоите,-- слышится голос ~ мы уйдем от него? / а. Позвольте, вы вот [о папе] об Гамбетте, позвольте однако же, как можно нам отвернуться от тамошних дел? Ну, а восточный вопрос, на первый хоть случай, ведь он же останется. б. Постойте, вот вы про Гамбетту, но нам нельзя бросить хоть бы Несложный вопрос на первый случаи, всех он держит, ведь он останется. Как мы от него уйдем? <> Рядом наброски: 1. Но нам нельзя бросить. И вот хоть на 2. Как нам оставить.
   12 ни единого политического ума / а. ни единою ума б. ни единого прозорливого ума <>
   13-14 Текста: (кроме разве как в отдаленном, загадочном еще нашем грядущем) -- нет.
   15 больше ждать / ждать <> Рядом на полях: коли то разумеется
   16 Слова: заключается -- нет.
   17-18 поощряемых князем Бисмарком / и в поощряемых Бbс<марком>, поощряемых Германией <> вписано.
   18 и будем, конечно, протестовать / а. протестовать б. конечно, протестовать <>
   18-19 Слов: в крайних уж каких-нибудь случаях -- нет.
   19-20 но пока эти обе нации ~ потрясений? / но пока они вкупе, что же мы можем сделать без огромных потрясений, которых нам они <нрзб.> <> вписано.
   20-22 Заметьте, что союзникам ~ наконец рассердились. / а. ведь им-то, союзникам-то, может быть, только того и хочется, чтоб мы наконец рассердились б. Заметьте, что им-то, союзникам-то, может быть, только того и надо, чтоб мы рассердились. <>
   22 После: рассердились. -- а. Для чего же сердиться, чтобы их тешить. б. А потому [лучше бы избегать] [зачем же] зачем теперь сердиться <>
   23 поощрять и любить / а. лелеять духовно и по возможности, более в настоящую минуту нельзя ничего б. любить, лелеять и по возможности сохранять <>
   23 Слов: даже помогать им чем можно при случае -- нет.
   24 К тому же очень-то они не погибнут вписано.
   24-25 Текста: в какой-нибудь срок, со скоро кончиться. -- нет.
   26-28 Ведь только бы ~ еще скорее перессорятся. / А вот только бы лишь вид показали, что в Европу уже вмешиваться более не хотим, или не столь хотим, то ведь и Восточный вопрос начал бы там разрушаться. <>
   29 за ее прекрасные глаза / а. лишь pour des beax yeux б. лишь за прекрасные глаза <>
   29-30 ведь она слишком знает, напротив / а. Ведь она очень ясно и всегда видит б. Ведь она и теперь очень ясно всё это видит <>
   30-31 все-таки надо, в конце концов / надо
   31-32 к германскому единству присоединить / к единству теперь присоединить <>
   32-33 А своих немцев Австрия ~ до того их дорого ценит! / А этого Австрия ни за что не уступит, даже за Константинополь. <> вписано.
   33-40 Матерьял-то для распрей ~ продолжает грозить. / C другой стороны: устранись мы из Европы [они тотчас же] тотчас они там еще скорее передерутся [чем при нас]. Теперь же мы им мешаем, они нас боятся, не знают, к кому мы примкнем. А матерьялов для распрей там страшно и без нас много. Ведь распри Франции и Германии не окончены. Там единство не только не завершено, а даже колеблется, социализм существует и вовсе не умер [-- о, там много элементов раздора], <>
   40-41 Одним словом ~ не вмешиваться / а. Нам лишь стоило бы дождаться, отнюдь не вмешиваться б. Нам лишь стоило бы в стороне дождаться, не слушать ничего и не вмешиваться <>
   41-43 и чуть только грянет там ~ покончить и Восточный вопрос / А как начнется [там] у них погром, и мы вдруг в одну минуту весь Восточный вопрос наш разрешить тогда можем <>
   44 После: франко-прусскую бойню -- (ибо была не война, а бойня, армий у французов ведь не было) <>
   44-45 вдруг заявить, как тогда насчет Черного моря мы заявили; а. мы можем вдруг сказать, как и тогда сказали насчет Черного моря б. мы можем вдруг хотя бы объявить, как например тогда заявили насчет Черного моря <>
   46-47 Не желаем-де ~ с Австрией вместе. / не хочу, дескать, захватов Австрии признавать, и тогда исчезнут захваты Австрии в одно мгновение, а может, и сама Австрия тоже. Вот пока в чем Восточный вопрос. <>
   48 Фразы: Вот и наверстаем ~ упустили... -- нет.
   Стр. 40.
   1 Фразы: Вы упускаете Англию. -- нет.
   1-2 Увидав наше стремление в Азию, она тотчас взволнуется. / увидав, что мы стремимся в Азию, она сильно взволнуется. Без нее не обойдется. <>
   3-4 Фразы: Англии бояться ~ пословицей. -- нет.
   4 Да и ничем новым / а. Ничем б. Ничем новым <>
   5 После: теперь. -- И если хотите, наше мирное, культурное движение в Азию, может быть, именно послужит [на] первым шагом к миротворному разрешению наших недоумений с Англией <>
   5-6 Напротив, теперь-то мы и держим / ибо теперь, сидя дома, мы только держим <>
   7-9 Когда же поймет ~ своих опасений / а. Начато: Когда же увидит чисто культурное движение наше б. Если же мы откроем побольше корней, [тогда же] она [может быть], пожалуй [больше] лучше поймет характер движений наших в Азию и в первый раз, может быть, сбавит многое из своих опасений. Ф На полях набросок к окончательному тексту: Когда же поймет [наш] настоящий культурный характер нашего движения в Аз<ию>
   9-10 Впрочем, я согласен, что не сбавит и что до этого еще ей далеко./ Впрочем, я согласен, что до этого еще далеко... <>
   10 Но, повторяю / а. Но, довольно, пока б. И пока довольно! <>
   11 никуда не ходить / в [лес] Азию не ходить <>
   12-13 После: солдатики / и да не забудем [никогда] Геок-Тепе <>
   13-14 Текста: и вечная память ~ их занесем. -- нет.
   

Варианты стенограммы А. Г. Достоевской1

   1 В ряде мест стенограммы оставлены пробелы. По всей видимости, А. Г. Достоевская не успевала сделать запись за диктовавшим ей Достоевским, Эти пробелы нами оговариваются лишь в приводимых вариантах.

<Глава первая (§§ III--V), глава вторая (фрагмент § 1)>

   Стр. 12.
   34-35 Заголовка: III. Забыть текущее ради оздоровления корней. По неуменью впадаю в нечто духовное. -- нет.
   40 характер / или характер <>
   Стр. 13.
   7 разумеется, тотчас же раздается /вот, конечно, сейчас раздастся и <>
   18-19 После: не заботился -- и из прежних и особенно нынешних <>
   19 а уж особенно / особенно <>
   43-44 уже в новое текущее / уж теперешнее <>
   45 теперешнее наше текущее / теперешнее <>
   47 И что же / Но что же <>
   Стр. 14.
   1 о платежах по займам / о платежах <>
   3 что и я / что я <>
   5 именно начав / начав <>
   9 доселе никогда / доселе <>
   10 сейчас же / сейчас <>
   14 забвения текущего, в каждый / забвения, забыть, что каждый <>
   17-18 Слов -- который взять -- нет.
   11 поставить перед собой и затем / поставить, затем
   11 О, на это всё тот же вопрос: куда ж девать текущее-то / О, опять все то же: куда ж текущее <>
   11 на одну двадцатую долю ежегодно / на одну 20 <>
   24-25 обратить это / обратить <>
   30 оно всё не утратится / оно вовсе не утратится <>
   30 Слов: вовсе не похерится -- нет.
   45-46 несмотря на то, что на / а на <>
   Стр. 14--15.
   48-1 и отнимите Париж у Франции / отнимите Париж <>
   Стр. 15.
   3 воображают иные / воображают <>
   5 После: живет -- без которого народ русский не может и не хочет стать. Во всем же остальном <пробел> Петербург для России имеет значение [весьма маленькое] весьма даже небольшое. Правда, в нем и царские слуги живут, но народ может их представить себе и во всяком ином месте, кроме Петербурга, если бы царь покинул его. <>
   8-9 замкнувшись от нее в своем чухонском болоте / замкнулась от нее в чухонском болоте <>
   10 Слов: до размеров микроскопических -- нет.
   11 Но выгляните / А между тем выгляните <>
   14 отрицает море народа русского / отрицает и море, море народа русского <>
   18 косное и бессознательное / косное или бессознательное <>
   29 После: русские люди -- вот возьму, например... <>
   31 многое народом понято / многое понято <>
   33 После: не поверили бы. -- Это видится, оно предчувствуется
   38 человека / человечка <>
   39 не верить своим пяти чувствам / не верить <>
   43 Слов: повторяю это -- нет.
   43-44 своего высокомерия / своей спеси
   44-45 капельку больше / капельку <>
   46 После: каким бы -- повторяю это <>
   Стр. 16.
   1 старые, истрепанные славянофильские бредни / славянофильские бредни <>
   1-2 Слов: совсем даже не реальное, а какое-то даже духовное -- нет.
   3-4 Фраз: И что за корни? Какие корни? -- нет.
   6 начнем об самих "корнях" / [и я перехожу] начнем об "оздоровлении корней". Но ведь эта тема -- это тоже море-океан в своем роде, и где мне с ней справиться? А потому я лишь смиренно укажу лишь на 2-3 пути и примера, потому что путей этих, то есть чтобы оздоровить корни, множество, перечислять их нет возможности, да и разглядеть их вовсе нет возможности. Беру для пробы 2-3 идеи, и, увы, опять-таки убежден заранее, что и их не поймут, потому что я и их не сумею выразить во всей полноте, то есть настолько полно для всех, как я их сам один понимаю. Тут будет опять моя вина или петербургский фатум. <>
   6-8 Заголовка: Первый корень ~ полезного для финансов. -- нет,
   12 Слов: всё тот же море-океан -- нет.
   12-13 о котором я сейчас мою речь завел / о котором я сейчас говорил, об котором мою речь завел <>
   15 Слов: про море-океан -- нет.
   24 После: здорова -- болезнь же почти внешняя <>
   24 болезнь / она <>
   27 и выхода к ней беспрерывно и всё не находит / и выхода к ней не находит <>
   33 после великого освобождения его / после его освобождения
   34-35 стало глубоко вериться / стало вериться <>
   42 После: "Русь". -- Явились кулак и мироед <>
   43 Слов: пьяное море как бы разлилось по России -- нет.
   44 но все-таки жажды / но жажды <>
   46 правды уже полной / правды полной <>
   Стр. 17.
   22-23 a после этого чтения отступились / и отступились <>
   80 уж теперь тянет / необычайно тянет <>
   Стр. 18.
   2-3 прогрессивная интеллигенция / интеллигенция <>
   3-4 мимо народа / мимо людей <>
   15 После: а вы от него. -- Вы как бы находили и мои слова <>
   21 в некоторых из нас / во многих случаях <>
   23 После: права -- и пребывает в нас несомненно <>
   23-26 Слов: Началось же оно ~ воскрес народ -- нет.
   28 Тут повторю / С другой стороны, повторю <>
   28 весьма старые мои же слова / мои старые слова <>
   31 После: В сущности -- (о, я повторю, что давно говорил) <>
   31-32 и нет никакой / и нет ничего <>
   34 есть у него / есть <>
   44 Слов: на предрассудки -- нет.
   Стр. 79.
   10 неустанная жажда ее / уж сознательная даже жажда ее <>
   10-11 Слов: иной раз даже почти бессознательная -- нет.
   12-13 Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского / Не западным коммунизмом, не механическими формами жаждет спастись <>
   15 Фразы: Вот наш русский социализм! -- нет.
   17-18 других "идей" / других причин и "идей" <>
   19 миросозерцании / взгляде <>
   30 Слов: таким, каким бы желал его видеть и -- нет.
   31 После: напредставит его -- так и бывает сплошь, представят себе совершенно обратное тому, что есть в самом деле, и таким образом постоянно пребывают в мире фантастическом, а не реальном. <>
   31-34 Фразы: А так как народ ~ опасное столкновение. -- нет.
   34 Ибо вышесказанная формула / Вышесказанная форму. <>
   36 человека / человечка <>
   36 сперва / сначала <>
   37 Слов: точно таков как я -- нет.
   40 ибо народ / О, народ <>
   Стр. 20.
   7 Слова: теперь -- нет.
   13 годовые бюджеты / бюджеты <>
   16-17 Слов: О, совсем не просвещение -- нет.
   18 Слов: все-таки пребывает и -- нет.
   28-29 Слов: а без нравственного спокойствия -- нет.
   35-36 не пускаюсь / не пушусь <>
   42 После: неисчислимое -- и все переменилось <>
   45 не случилось в нем большого волнения / нет-нет да и не разбушевалось <>
   Стр. 21.
   1-3 Заголовка: V. Пусть первые скажут ~ уму-разуму поучиться. -- нет.
   4-5 После: достоин его. -- Я говорю в эту минуту про простой народ, про рабочий, про крепостной. <>
   9 по местам, по уездам, по хижинам / сидя по местам, по уездам <>
   11 весь вкупе / весь сообща <>
   16 с мужиком проскочит / проскочит <>
   16 Слов: но ведь и тот мужик -- нет.
   20-21 формул особенных совсем / формул и форм никаких <>
   34-35 Слов: страшными для народа двумя веками -- нет.
   39 После: дождался -- освободителя царя, освободителя детей своих <>
   Стр. 22.
   1 После: осуществились -- (в освобождении народном от крепостной зависимости) <>
   1-2 от дальнейших надежд / от него <>
   5 Слов: к царю -- нет.
   9 Слов: как эта органическая, живая связь народа с царем своим -- нет.
   13 вера народа / вера <>
   14 После: беду -- <нрзб.> всякую реформу (у нас если бы она могла только), то есть важно <пробел> всё народное, если бы она могла возникнуть не на этом адамант<овом> основании -- всякую реформу эту не примет и отвергнет народ наш. <>
   15 силы народные / силы <>
   23 Слов: у нас -- нет.
   25 но вековое / Это дело у нас вековое <>
   26-27 так как же после этого (уже по этому только одному) / Главное же то, что как ни у кого и никогда не бывало, ни у какого народа -- как же <>
   27-28 не особлив ото всех народов / не особлив <>
   28 После: идеи? -- Ибо здесь власть есть лишь власть, и только, есть Егова, а у нас есть Отец, так народ решил, так восхотел. <>
   28-29 напротив / после этого <>
   34-38 Текста: Вот чего не понимают ~ как нигде в Европе -- нет.
   38 то вот вам / И вот вам <>
   48 на этом же / на этом же самом <>
   48 не бывало / не было <>
   Стр. 24.
   2 После: заблуждения их. -- Для мнения европейских народов <пробел> был бы деспотом, ну, так как же нам попять <пробел>: "Самодержец-отец". Уж по сему одному они страшно много в нас и не могут понять, нас отвергают, нас даже презирают за это. <>
   14-15 Слов: да и нас не обидит, коли об нас речь зайдет -- нет.
   15-16 Фразы: Пусть постоим и поучимся ~ правду говорить. -- нет.
   17-18 и реальности ума его, серьезности этого ума / и честности его и уму его <>
   18-21 Текста: Вы скажете ~ вызовет разум. -- нет.
   23-24 деловитости и серьезности / премудрости <>
   35 После: мало -- они будут только смешны и безвредны
   36 начало и первый шаг / напало <>
   45-46 познакомить столь близко / познакомясь <>
   Стр. 25.
   2 хорошего дела / благого дела <>
   17 слияние сословий / слияние сословное <>
   20 Слов: и многое почтут -- нет.
   29 После: сказать -- рано ли, поздно ли, но хотя когда-нибудь <>
   35 с основными началами / с идеями <>
   36 так сильно восстать / восстать <>
   37 После: и даже очень. -- Да и образование-то и наука-то сама <пробел> в долгу <нрзб.> и наши ученые <пробел> разрешить загадку свою о том, что это такое на вещь "<нрзб.> долг в науке"? <>
   38 Слов: весьма может быть, что -- нет.
   38-39 началось бы у нас именно с этого шага / воцарилось бы разом <>
   39 надежда / новая надежда <>
   Стр. 25--26.
   48-2 разъяснено, освещено ~ навело бы на мысль / разрешено великими делами <>
   Стр. 26.
   3 не поймут всего / не поймут меня <>
   20 правда о многом / правда о деле <>
   21 убережет многих из нас / убережет впредь многих <>
   30-31 Заголовка: I. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либералах и европейцах. -- нет. <>
   32 первую мою главу / мою главу <>
   33 После: скучно. -- начато: Тем не менее
   34 еще хотелось бы / хочется <>
   37 поневоле / без того
   40 эти голоса / это <>
   41 Слов: а... баловство -- нет.
   43-44 Фразы: В следующих номерах дайте повесть. -- нет.
   Стр. 27.
   5 сидим / пребываем
   10-11 многое могло бы даже сейчас же осуществиться / сейчас осуществится <>
   12-14 Текста: мух из патоки повытащить ~ стало сидеть.-- нет.
   19-20 разъяснять неустанно в будущих моих номерах "Дневника" / разъяснять в будущих моих статьях о "письмах", если к ним ворочусь. А теперь пока пусть это останется в некотором <пробел> необходимости. <>
   21-22 остроумным бюрократом / умным бюрократом <>
   22 изрек / оказал <>
   23-24 Слов: касающихся изменения -- нет.
   25 как раз / именно <>
   25-26 но специально в смысле / в смысле <>
   26 финансовых средств наших / государственных средств <>
   28-29 в этом смысле / в этом именно смысле <>
   32-33 именно на пятьдесят тысяч солдат / хотя на пятьдесят тысяч <>
   34 Слов: армию нашу -- нет.
   39-40 но на такие ~ радикальной жертвы / но именно на "текущие", а пожалуй, и на такие, без которых очень бы можно было прожить, вовсе не употреблять <>
   43 все-то там / все-то там друзья наши <>
   46 После: денежки. -- Вот если бы они пошли на дела текущие, тогда бы было дело другое.
   47 настоящее дело / настоящее, а не фантастическое дело <>
   

Варианты наборной рукописи (НР)

<Глава первая>

   Стр. 5.
   16 и в смысле этом рекомендуется / и рекомендуется экономистом и всякий редактор теперь экономист. Всякий сотрудник чуть не выговаривает: "И я тоже стал экономистом".
   17 кто может теперь не быть экономистом вписано.
   20 После: финансах -- да и как не рассуждать и наших-то финансах!
   31 всё та же косная масса / косная масса" <>
   32 масса вписано.
   35 развелось / тогда развелось
   Стр. 6.
   8 вдруг спрашивает / вдруг входит и спрашивает
   12-13 и, уж конечно, тут отчасти / Опять-таки как не писать, хотя, впрочем, тут отчасти
   14-16 Слов: не интересуюсь -- нет.
   17-18 хоть и истинные гражданские боли, а вписано.
   18 почти везде всё / все везде
   

<Глава вторая>

   Стр. 26.
   29-31 Заголовок: Глава вторая. I. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либералах и европейцах. -- вписан.
   32 первую списано.
   32 и статью / мою статью
   34 еще хотелось бы / хочется
   37-38 поневоле пришлось бы / без того пришлось бы
   40 предчувствую эти голоса / предчувствую это
   41 а... баловство вписано.
   42 мистического / почти мистического
   43-44 в следующих номерах дайте повесть, вписано.
   Стр. 27.
   12-14 мух из патоки повытащить ~ и сладко стало сидеть, вписано.
   19-20 разъяснять неустанно в будущих моих номерах "Дневника" / разъяснить в будущих моих статьях о финансах, и если только к ним вернусь. А теперь пока пусть это останется в некотором мраке неизвестности.
   21 довольно даже остроумным / весьма даже умным
   22 изрек / сказал
   23-24 касающихся изменения / касающихся до изменения
   25 как раз о финансах / именно о финансах <>
   25 но специально вписано.
   26 финансовых средств наших / государственных сил и имуществ
   32 именно / то есть <>
   33 солдат вписано.
   34 армию нашу вписано.
   35 прекрасно бы / прекрасно бы было бы
   37 промелькнут опять / промелькнут
   39-40 но на такие ~ радикальной жертвы / но именно на "текущие", а пожалуй, и на такие, без которых очень бы можно было прожить, их вовсе не удовлетворяя <>
   46 то есть текущем / только текущем
   47 на настоящее дело / на настоящее, а не на фантастическое дело <>
   Стр. 28.
   1 положил / захотел
   6 довольно часто / беспрерывно
   7-8 в результатах выходит, что вписано.
   8 как бы всё увеличиваются / всё увеличиваются
   18 Другие возражали / Другие прибавляли
   19 можно бы / можно
   20 вовсе без ропота вписано.
   23 против теперешнего / против прежнего
   25 даже и он / он
   25-26 не возразил / не возражал <>
   26-27 и при четырех, дескать / будет, дескать, и четыре, то и тогда
   27 стало быть, не счел же этого / стало быть, же не счел это
   31-33 показались мне ~ даже идею / показались мне любопытными, заключавшими в себе некоторую как бы <оставлено место для одного слова> даже идею
   35-36 спешу и сам сознаться / спешу сознаться
   46 прочее / прочие
   47 так было / то есть
   Стр. 29.
   3 двести лет / а. Как в тексте. б. полтораста лет
   3 не нарушался / не нарушился
   5-6 и прочее вписано.
   6 Оказалось / но... оказалось
   7 начало / стало
   11 и великом национальном деле / и национальном деле
   14-15 но очень стараясь о том сами / не стараясь [осо<бенно>] о том особенно сами
   18 выросла / уже выросла
   19 зиждем и сохраняем / сохраняем
   20-21 мы то сами, как установление, а затем и вся наша деятельность / мы-то сами, во всем <оставлено место для одного слова> нашем и нашей деятельности
   27-28 и, главное, всё стоит и не падает / всё стоит, но падает
   28 именно то-то и главное, что пока не падает / вот ведь это главное, что не падает
   28 После: не падает. -- Почему же не падает? Потому что вековой принцип стоит, а не падает. <>
   29-30 пожалуй, что и не всё / не всё
   32 зато / но зато
   32 уже реальное / реальное
   36-37 так, чтобы ничего не упало вписано.
   39-40 не слетавший / не слетевший
   43 мы виноваты / вы виноваты
   44 будто мы стараемся преобразить / мы преобразили
   47-48 и благороднейший принцип / за благороднейший принцип
   48 и бесполезный / а. Как в тексте, б. а бесполезный <>
   Стр. 30.
   1-2 то есть слишком мало / слишком мало
   2 сам в нерешимости вписано.
   4 даже / сам даже
   5 полез он / лезет он <>
   8 всё тянется / всё тянет <>
   8 долго еще / долго
   8 будет тянуться / будет тянуть <>
   8-9 Вы опять не верите / Вы не верите
   11 разрешите ей все возможности / разрешите возможности
   12 даже формально / формально
   12 и со строгостью вписано.
   14-17 все какие есть журавли ~ скопируют / сами собою кончут тем, что станут чиновниками, дух наш и образ примут, запросятся сами же к нам
   17 выборный мужик / выбранный мужик
   17 к нам вписано.
   22 как-нибудь вписано.
   24 духу века соответствующее вписано.
   25 или что или там что
   32 После: вредным -- несравненно более вредным, чем полезным
   34 После: формулу -- на которой стоим мы и числимся вот уже почти два века
   34-35 если только у вас ~ на такое дело вписано.
   35-38 да ведь это будет изменой ~ европейцы / Да ведь это измена всему нашему русскому европеизму, это отрицание того, что и мы, русские, европейцы
   Стр. 31.
   2 с ними / с вами
   4 заодно с ними / заодно
   5-6 наш дух заключен и даже наш образ / наш дух и наш образ, вся наша формула
   7-8 это мы-то лишь одни ~ всей формулы / это мы самые и есть. Мы-то и есть настоящая формула
   9-10 Мы одни и ее толкователи. / Мы ее воплощение, мы ее толкователи.
   12 станут / будут
   17 предварительная культура / культура <>
   19 ныне / теперь
   20 сокращены и облегчены / сокращены
   25 не возражал ему / не возражал
   25-26 именно как бы "нечто" / нечто, именно "нечто"
   26 действительно существующая вписано.
   27-28 и притом таким тоном говорят лишь люди отходящие. / Да и так резко и решительно действительно говорить могут лишь люди отходящие
   29 После: "нечто" -- над чем нельзя не призадуматься
   30 Заголовок: II. Старая басня Крылова об одной свинье. -- вписан.
   31 наконец совсем уже вписано.
   32 одну / лишь одну
   35 еще когда я начал собираться / когда я собирался
   39 Но это всё равно, она и к нам подходящая. / Мне же кажется, что ее бы можно приложить и к настоящим корням, к тем самым, о которых заговорили.
   39 Вот эта басня: / Это басенка об одной свинье.
   Стр. 32.
   10-11 Хороша басенка? И неужели мы согласимся походить на такой портрет? вписано.
   12 Заголовок: 3. {В печатном тексте: III.} Геок-Тепе. Что такое для нас Азия? -- вписан. Выше рукою А. Г. Достоевской: NB. Дневник писателя. Продолжение главы второй.
   16 чрезвычайно равнодушно / Начато: с чрезвычайным р<авнодушием>
   22 После: о, нет,-- но даже и молчавшие, даже никакого мнения не высказывавшие, всё же обнаруживали чрезвычайное равнодушие, почти затаенную неприязнь к нашим новым приготовлениям к войне с текинцами.
   22 но всё же надо сознаться, что / Сознаться надо, что и вообще
   23 весьма многие вписало.
   24 неизвестность / полная неизвестность
   33-34 европейская наша Россия / Россия
   36 добыть / найти
   Стр. 33.
   1 После: Ломакина -- именно по всей Азии
   3 был поколеблен / поколебался
   5 в воображении их / в воображении
   5 После: стоять -- а. превыше всех на всем мусульманском Востоке, даже б. превыше всего и всех на всем мусульманском востоке <>
   9 есть царь и калифу / есть царь и калифа
   14 Потому необходимость / Потому необходимо
   22-23 взгляд наш на Азию. Надо прогнать лакейскую боязнь / взгляд наш на Азию и лакейская боязнь того
   32 стоили / стоил
   33 и утратою / а. Как в тексте. б. [отчасти] частью и утратой
   34 наконец вписано.
   35 ушло у нас / ушло
   36 После: а не азиаты. -- и наконец, и затемнением рассудка нашего. <>
   37-38 необходимый и спасительный вначале вписано.
   38 был все-таки слишком силен / а. был очень силен б. был все-таки очень силен <>
   41 После: татар -- (Grattez le Russe, vous trouverez un tartare!)
   Стр. 34.
   5 именно тогда / именно
   8-9 теперешний Восточный вопрос / Восточный вопрос
   10 После: разрешен -- а может быть, Константинополь был бы уже наш
   14-15 еще слабы тогда / слабы
   15-16 Наполеон / Наполеон бы
   19 Но мы всё отдали за картинку / Но мы сделали иначе <>
   21-22 с злейшими подозрениями / с злейшим подозрением
   29-30 сильнее нас стали / сильнее нас
   32 междоусобие / междоусобия <>
   32 После: когда -- начато: нам уг<рожала>
   35-36 Кончилось тем, что теперь всякий-то / Теперь, усилившись и устроив себя, нам же отчасти благодаря, всякий-то
   36 держит / держит теперь
   39 роль Репетилова / роль вроде Репетилова
   44 их друзья и слуги / их слуги
   Стр. 35.
   8 просвещение / просвещение и цивилизацию <>
   9 ближе по духу / ближе
   11 в человечество / в человечестве
   17 на этот раз / а. Как в тексте. б. в этом случае
   29 хотя там / хотя они
   30 сознаются / сознают
   32 послуживших уже / послуживших
   33 Но ни за что, однако же / Но ни за что, однако же, и никогда
   33 не поверит теперь / не поверит
   36 Канта / Контэ
   38 они и правы / она и права
   43 не признает / не причтет
   43 считает / и считает
   44 им / а. Как в тексте. б. ей
   46 им / ей
   Стр. 36.
   5-6 новый взгляд на дело вписано.
   15-16 ни отрывались / ни отрывать
   10 оставлять Европу совсем / оставить Европу
   41-42 лентяи / все лентяи
   Стр. 37.
   2 нас / его
   11 было бы уже / было уже
   12 вместо нас / Начато: на нашем м<есте>
   27 После: провели! -- Ну так ведь это же европейцы, а всё же не мы. Сами же вы называете нас азиятами.
   28 Ну, так как же вы восклицаете / Восклицаете <>
   29 и сами / и сами же <>
   41 исходом / бессознательным исходом
   41-42 многочисленным беспокойным умам, всем стосковавшимся, всем обленившимся, всем без дела уставшим / многочисленных беспокойных умов, всех стосковавшихся, всех облепившихся, всех без дела уставших
   43 Устройте / Создайте <>
   Стр. 38.
   3-4 расправьте / развяжите
   7 Создалась / Начато: Обр<азовалась>
   14-15 претящий им самим унизительный коммунизм / претящий им всем коммунизм
   23 понятия / Начато: пр<едставления>
   35-36 а дома бы тем временем ~ созидаться! вписано.
   38 про шапочку / про шапочку-то
   41-41 отчасти ей и поправится / и понравится ей
   42 Коль увидит / Увидит
   44 стали расчетливыми / стали расчетливы
   Стр. 39.
   10 После: вопроса -- слилась
   20 теперь вписано.
   21 союзникам / союзникам-то
   25 очень скоро кончиться / очень скоро как кончиться
   26-27 не желаем / не хотим
   27 без нас-то оставшись / без нас
   29 После: возлюбила -- за
   29 до того их дорого ценит вписано.
   41-42 грянет там -- у них распря / грянет европейская распря.
   42 "политическое равновесие" / политический строй
   42 Восточный вопрос / весь Восточный вопрос
   Стр. 40.
   2-4 переделанною на новый лад пословицей вписано.
   2 и держим / именно держим {Ниже подпись: Ф. Достоевский. На обороте страницы рукою А. Г. Достоевской: Насчет Вост. вопроса,-- это мм потом, когда больше будет времени и места. И поверьте, скажу вам тогда самое подходящее к теперешнему спору
   -- Ну, а Англии бояться
   вычеркнуть}
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   
   В двадцать седьмом томе Полного собрания сочинений Достоевского завершается публикация его журнального и вообще литературно-публицистического наследия. В томе этом печатаются: 1) январский выпуск возобновленного Достоевским после завершения романа "Братья Карамазовы" "Дневника писателя" за 1881 г. -- последний, который автор успел подготовить и который поступил в продажу уже после его смерти; 2) записная тетрадь 1880--1881 гг., содержащая размышления и заметки полемического характера, наброски для этого и последующих, неосуществленных, выпусков "Дневника"; 3) материалы, не предназначавшиеся Достоевским для печати дневникового и автобиографического содержания, повлеченные из записных тетрадей и других рукописей писателя и не вошедшие в предыдущие тома Полного собрания сочинений ввиду их личного характера; 4) дополнения ко всем предыдущим томам -- художественные и журнально-публицистические тексты 1864--1880 гг., которые были разысканы (или назначение и время написания которых были определены) после выхода соответствующих томов Полного собрания сочинений.
   Кроме того, том содержит отдел "Приписываемое Достоевскому" ("Dubia"). Здесь помещены те анонимные статьи из журнала "Время" и газеты-журнала "Гражданин", приписанные Достоевскому В. В. Виноградовым, Л. П. Гроссманом и другими исследователями, для атрибуции которых писателю (или для того, чтобы признать возможной и весомой долю его авторского участия в них), по мнению редакции, есть серьезные основания; тем не менее вопрос об авторстве Достоевского для статей данного раздела остается и сегодня, как представляется редакции, не решенным окончательно, требует дальнейшего изучения. Вслед за этими статьями помещены списки: 1) произведений Достоевского, известных нам по названию, но остающихся до настоящего времени не разысканными; 2) статен и заметок, хотя также в разное время приписывавшихся Достоевскому, но либо, как установлено ныне, не принадлежащих его перу, либо для которых авторство Достоевского представляется редакции менее вероятным, чем авторство других лиц, печатавшихся в том же журнале (соответствующая аргументация сжато приведена вслед за названием каждой статьи); 3) произведений, переведенных Достоевским, либо отредактированных им как редактором журнала и несущих на себе более или менее ощутимую печать его стилистической правки (что не дает нам, как представляется редакции, права рассматривать их как выражение его личной авторской позиция и писательский творческой личности, но делает эти произведения заслуживающими внимания тех, кто специально изучает журнально-редакционную работу писателя).
   В конце тома помещены указатель имен к томам XVIII--XXVII, алфавитный указатель произведений, помещенных в этих томах, и список замеченных опечаток.
   Из журнальных заметок, приписанных Достоевскому и входивших в прежние издания его статей, в настоящем издании из корпуса заметок Достоевского исключены, как не принадлежащие ему, три анонимные заметки: "Желание", "Из текущей жизни" ("Поток жизни неудержим...") и "От редакции (к корреспонденции из Германии)" (1926, т. XIII, стр. 527--528; 452--453; 455--457; ср.: наст. том, стр. 181, 183, 184). Вместе с тем в тома XVIII--XXVII впервые включен ряд других материалов, принадлежность которых Достоевскому установлена позднее (или доля участия писателя в которых представляется настолько значительной и весомой, что позволяет считать его их соавтором).
   По предварительному плану (см. наст. изд., т. I, стр. И) предполагалось, что статьи Достоевского и "Дневник писателя" займут в нем тома XVIII--XXIV Полного собрания сочинений, а тома XXV--XXX будут отведены под письма. Однако печатание публицистики Достоевского и рукописных материалов к ней, которые до выхода академического издания не были расшифрованы полностью и объем которых невозможно было точно определить заранее, потребовало большего количества томов, чем было отведено для нее первоначально. Поэтому последние три тома Полного собрания сочинений (XXVIII--XXX), где печатаются письма Достоевского, будут состоять -- каждый -- из двух полутомов.
   Текст "Дневника писателя" 1881 г. и все рукописные материалы к нему и варианты подготовила Г. В. Степанова, текстологический редактор -- И. А. Битюгова. Текст записной тетради 1880--1881 гг. подготовлен И. Д. Якубович, "Из текущей жизни" -- И. А. Битюговой, "Ответ на протест" -- В. А. Викторовичем, другие статьи раздела "Dubia" -- В. А. Тунимановым. Все остальные материалы тома (записи личного и издательского характера, альбомные записи, дополнения к предыдущим томам) подготовила Т. И. Орнатская.
   Примечания к тому составили: А. М. Березкин (реальный комментарий к "Дневнику писателя" 1881 г. и подготовительным материалам), И. А. Битюгова ("Из текущей жизни"), В. А. Викторович ("Ответ на протест"), Т. И. Орнатская (записи личного и издательского характера, альбомные записи, дополнения к предыдущим томам), В. А. Туниманов ("Дневник писателя" 1881 г., записная тетрадь 1880--1881 гг., статьи в разделе "Dubia", кроме указанных выше), Г. М. Фридлендер (вводная заметка, общая преамбула к отделу "Приписываемое Достоевскому" списки произведений, приписанных Достоевскому и отредактированных им, которые не вошли в состав данного издания; при участии А. М. Березняка, Н. Ф. Будановой и В. Е. Ветловской).
   Указатель имен к томам XVIII--XXVII и алфавитный указатель произведений, помещенных в этих томах, составили Г. В. Степанова и И. Д. Якубович.
   Редакционно-техническая работа по подготовке рукописи тома к печати осуществлена Г. В. Степановой.
   Редактор XXVII тома -- Г. М. Фридлендер.
   

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ. 1881

Источники текста

   ЗТ -- Записная тетрадь (заметки, наброски, перечни тем, записи о прочитанных статьях из газет и журналов. См. наст. том, стр. 42--87). 1880--январь 1881 г. Хранится: ЦГАЛИ, ф. 212.I.17, стр. 1--58 (авторская нумерация: 1--53); см.: Описание, стр. 89--90. Опубликована: Биография, отд. II, стр. 365--375 (не полностью); ЛН, т. 83, стр. 667--706 (преимущественно не вошедшее в первую публикацию).
   ПМ -- Подготовительные материалы (наброски, конспекты, заметки. См. наст. том, стр. 190--197). 5 лл. Хранятся: ГБЛ, ф. 93.I.2.2.18/1--2 и ИРЛИ, ф. 100, NoNo 29486 и 29783 (на конверте письма В. М. Каченовского от 20 октября 1880 г.); см.: Описание, стр. 90 и 399. Публикуются впервые.
   ЧН -- Черновые наброски к неосуществленным главам (см. наст. том, стр. 197--201). Набросок <1>: ГБЛ, ф. 93.I.2.17, с. 42 (в тетради с черновым автографом "Дневника писателя" 1881 г.); набросок <2>: ИРЛИ, ф. 100, No 29485; см.: Описание, стр. 90. Публикуются впервые.
   ЧА -- Черновой автограф первой и второй глав (см. наст. том, стр. 207-- 254). На стр. 1 авторская дата: "4-го января/81. Воскресение". 38 стр. (авторская нумерация: 1--25 и 1--10). Хранится: ГБЛ, ф. 93.I.2.17, стр. 1--60 (из них 22 страницы -- пустые); см.: Описание, стр. 90--91. Публикуется впервые.
   Сг -- Стенограмма А. Г. Достоевской (расшифрована Ц. М. Пошеманской): глава первая (§§ III--V), глава вторая (§ I). См. наст. том, стр.254-- 258. Хранится: ИРЛИ, ф. 100. No 30470. Текст § III из главы первой опубликован: ЛА, т. 6, стр. 112--118. Полностью публикуется впервые.
   HP -- Наборная рукопись: 1) Начало первой главы (см. наст. том, стр. 259). 2 лл. Хранится: ГПБ. 2) Вторая глава (см. наст. том, стр. 259-- 263). 26 лл. (пагинация красными чернилами рукою А. Г. Достоевской (?): 155--204). Лл. 1--18 (верхняя половина) -- рукою А. Г. Достоевской, лл. 18 (нижняя половина)-- 25 -- автограф. Хранится: ИРЛИ, ф. 100, NoNo 20487 и 29488; см.: Описание, стр. 91. Публикуется впервые.
   18811 -- Ф. М. Достоевский. Дневник писателя. 1881. СПб., 1881 / Это после интернационалки-то, после политического социализма, после Парижской коммуны? <>
   36-37 Слов: теперь уже не по-прежнему будет -- нет.
   37 они бросятся на Европу, и / они бросятся на Европу и завладеют ею, а <>
   37 рухнет навеки / разрушится навеки <>
   38 После: берег. -- [Мы] Освобожденные на миг от Европы, мы займемся тогда уже прямо нашими общественными идеалами.
   38-42 Текста: ибо тогда только ~ теперь только смеетесь. -- нет.
   42-43 теперь-то вы, господа, теперь-то / вы-то, вы-то, господа, вы <>
   43 нам / нам теперь <>
   44-47 к нам именно те самые учреждения ~ лишь по одной инерции / к себе то, что там завтра же рухнет. Как изжившее век свой, как истлевшее еще во время своего зарождения, как ложь и абсурд в самой основной идее своей, как старый хлам, в который и там уже почти никто не верит, <>
   Стр. 168--169.
   47-4 Текста: Да и кто, кроме отвлеченного доктринера ~ десятка революций? -- нет. На полях набросок: Ту комедию буржуазного единения можно было принять за нормальную и окончательную формулу человеческ<ого> единения на земле, да еще любоваться отдельными учреждениями этой формулы
   Стр. 169.
   4-5 О, может быть, только тогда / а. Нет б. О, может быть, хоть тогда <>
   5 уж сами / тогда уже прямо
   6 Слов: без европейской опеки -- нет.
   6-7 и непременно / прямо
   7-8 После: личного самосовершенствования -- как бы вам [это] ни было это досадно <> вписано.
   8-9 Вы спросите: какие же ~ идеалы мимо Европы? / а. Какие же тут могут быть идеалы общественные, скажете вы. б. Какие могут быть у нас такие особые идеалы общественные, спросите вы, разумеется. <>
   10 Слов: и гражданские -- нет.
   11 лучше ваших европейских / лучше ваших <>
   11 и даже -- о ужас! вписано.
   12 После -- либеральнее ваших -- потому
   13 лакейски безличная / лакейская
   13-14 После: пересадка с Запада -- вписано: не механическим перенесением европейских форм (которые там завтра же рухнут), народу нашему чуждых и воле его не пригожих <>
   14 После: распространиться -- по многим причинам о вписано.
   15 по тому одному, что / потому что <>
   16-17 Кстати, вспомните ~ христианская церковь? вписано.
   16 стремилась / была и стремилась <>
   Стр. 169--170.
   17-8 Текста: Началась она сейчас ~ на всё его будущее. -- нет. См. выше, вариант к стр. 166, строка 15.
   Стр. 170.
   8-9 Вы, г-н Градовский, безжалостно укоряете Россию за ее неустройство. /Вы [вот обвиняете Россию, что в ней до сих пор нет] скажете с насмешкой: что много у нас устройства в посконной нищей России? <> Далее начато: Как до сих пор ничего не устроилось Позднее по тексту вписан набросок к окончательному тексту: Вы вот злобно и безжалостно укоряете Р<оссию>
   9-10 до сих пор ~ два последние века и вписано. без слова: ей
   10 в последнее пятидесятилетие / в самое последнее время <>
   10-13 а вот всё подобные вам ~ на нас насели. / только вы и подобные вам <>
   13-14 развитию России на собственных ее народных началах / развитию сил России на народных началах <>
   14-15 фразы: Кто насмешливо ~ и не хочет их замечать? -- нет.
   16-17 Кто хотел переделать народ наш, фантастически "возвышая его до себя" / Кто механически и лакейски пересаживал к нам Европу, фантастически [надеясь возвышать] возвышая народ до себя
   16 После: народ наш -- во французов и немцев
   17-18 попросту наделать ~ европейских человеков / то есть наделать всё таких, как вы, господ о вписано.
   18 от времени до времени вписано.
   19 После: европейца -- А ведь это ваш идеал, таким образом вы надеялись просветить и переделывать весь русский народ, [отрывая по человечку. Экой абсурд! Экой абсурд!] потому что с русским народом, таким, какой он есть, без переделки -- вы ведь уже решили же раз навсегда, что ничего нельзя делать и это давно уже, еще восемь столетий. Итак, отрывая [от] по человечку -- экой абсурд!
   20 Слов: даже хоть фалдочками мундира -- нет.
   21-22 После: европейца -- разврат
   22 так, как либералы его переделывают / так, как вы переделываете <>
   22-23 есть сущий разврат зачастую / а. разврат б. есть разврат <>
   23-26 весь идеал ихней программы ~ от общей массы / весь ваш идеал -- в механической переделке отрывом но человечку <>
   25 Это они / Это вы <>
   25-26 все восемьдесят миллионов народа нашего отколупать и переделать / все 90 миллионов перевоспитать <> Над словом: перевоспитать -- вписано: отколупать Выше, крупно: отколупывая
   27 наш народ весь, всей массой своей / народ наш <>
   28-29 как эти господа русские европейцы / как и вы <>
   30-31 Заголовка: IV. Одному смирись, а другому гордись. Буря в стаканчике. -- нет.
   32 я / мы
   34 После: в моей речи. -- Да. Вы [это] ее намеренно [сделали] исказили, [ибо] хоть я и [говорю] сказал, что "[удивлялся] удивляюсь течению [ваших] мыслей", но это-то вы уж могли понять и поняли, но нарочно, из литературного самолюбия, чтобы одержать надо мною [блистательный верх] блистательную победу, извратили смысл моей речи. <>
   38-39 Рядом с текстом: "Еще слишком много ~ г-н Достоевский" -- запись на полях: Отыскание настоящей христианской формулы единения.
   Стр. 171.
   7-8 почти невинной передержке / чисто уже школьнической передержке <>
   12 два дела совсем разные / два дела разные
   13 политических ошибок / ошибок
   13-14 во множестве поминутно / множество
   14 хвалил / говорил
   17-18 и не гордясь я это сказал / не гордясь это говорил
   19 черту многознаменующую / черту прекрасную, широкую и многознаменующую <>
   20 в духе национальном / а. в народе нашем б. в духе национальности нашей <>
   20 После: уж -- начато: го<рдиться>
   23-24 про служение Меттерниху говорил ~ вашего / это говорил
   24 именно за слова / Начато: между [сло<вами>] прочим за сл<ова>
   25 (между другими словами, конечно) вписано.
   26 известным образом и ответил / и ответил
   26 После: это -- начато: так вы иск<азили>
   22 После: либерал -- вписано: и сколько во мне гражданской скорби <>
   33-34 После: гордости? -- начато: Что
   43 Да ведь / Ведь <>
   47-48 Вот мои слова. / Вот что я сказал.
   48 И неужто в них призыв к гордости? / И неужели же тут [гордость и] призыв к гордости?
   Стр. 172.
   4 это слово / его
   7 всеслужения / всеслужении человечеству <>
   7-8 слугами и братьями / братьями <>
   8-9 требовать от всех / требовать
   9 требование поклонения / поклонение <>
   9-11 то святое, бескорыстное желание всеслужения становится тотчас абсурдом / а. то и желание всеслужения становится абсурдом или не серьезным желанием, а каким-нибудь хитрым, иезуитским б. то [желание, о котором я гово<рил>] не святым бескорыстным желанием всеслужения, становится тотчас абсурдом, становится уже <не> желанием, а каким-нибудь хитрым, иезуитским подвохом <>
   11-12 фразы: Слугам не кланяются ~ пожелает от брата. -- нет.
   14 доброе дело / дело
   17-18 расскажет о своей радости / расскажет
   18 заплачет с ними вписано.
   19-20 почувствуете умиление, иногда даже слезы / чувствуете умиление, иногда до слез <>
   20 никогда не случалось / не случалось
   21 голос вам в ухо / голос
   24-25 удостоимся братски послужить ему / послужить ему <>
   28 светлая надежда / надежда
   29-38 Рядом с текстом: и мы можем ~ доканчивали свои речи -- на полях набросок: Я ведь не хвалю каждую полученную драгоценность абсолютно, иначе пришлось бы хвалить и Коран, не хвалю [и если бы все г<ражданские>] каждую гражданскую форму для хранения драгоценности. Иначе пришлось бы хвалить и изгнание мавров из Испании и Варфоломееву ночь в Париже. Я говорю лишь о необычайной жизненной силе, которую несет с собою и сообщает нации каждая таковая, полученная [ею] "драгоценность", пока нация в нее незыблемо верит. Пишу это потому что у нас всё надо разъяснять, многое сейчас же исказят и выдумают такое, что и [на] в мысли не было сказать.
   29 в человечестве вписано.
   32 впредь быть лучшими / быть лучшими <>
   35 заметить / сказать
   36 ничего не выражает / а. ничего не значит б. ничего особенного не выражает <>
   36 После: настроение -- начато: и что
   38 они ни сказали / ни сказали <>
   39-40 объявилось / случилось <>
   40 сам туда / сам туда, взошел бы на кафедру <> вписано.
   40-41 сказал бы что-нибудь от себя / сказал бы сам что-нибудь <>
   41 так, как ко мне вписано.
   42 три дня перед тем / а. три дня уже б. три дня уже перед тем <>
   44 не было / не бывало <>
   44 Это был единственный / Это единственный
   47 именно в том / в том <>
   48 объявились / Начато: заявили
   Стр. 173.
   3-7 зажглись? / зажглись, г-н Градовский? <>
   7 Это от гордости пролились слезы? вписано.
   10 многих / всех <>
   13 ведь бунт / бунт
   13-14 Выскочило несколько перепуганных разных господ / Выскочила бездна маленьких испуганных человечков <>
   16-19 разъяснить скорее ~ а более ничего / разъяснить скорее на всю Россию, что это только благодушное настроение в благодушной Москве, миленький моментик после ряда обедов, достойный сцен Горбунова, а более ничего <> вписано.
   19 ну, а бунт / а бунт <>
   21 неосторожно / неосторожно [и не искусно] себе в убыток <>
   22 Слов: публика могла и не поверять -- нет.
   22-23 это дело сделать умеючи вписано.
   24 в моей речи вписано.
   24 мыслей / мыслей, но...
   26 Слов: к общему удовлетворению -- нет.
   26-27 не столь искусно / не так искусно <>
   27 После: пробел -- недостаток
   28 После: и вот -- начато: оты<скался>
   28 солидный, опытный уже критик / а. критик б. солидный и опытный критик <>
   29 с надлежащею / с необходимою <>
   30 Этот критик были вы / а. Как в тексте. б. Таким критиком оказались вы <>
   32-36 по крайней мере ~ обкатят холодной водой мечтателя вписано на полях.
   32 После: перепечатали -- и полное спокойствие восстановилось <>
   33 строгой критики речь поэта / речь строгой критики <>
   35-36 вы просите / вы даже просите <>
   37 мог бы счесть резкими / а. [сочту] нашел бы резкими б. я мог бы [найти] счесть резкими <>
   40 После: А. Градовскому -- вписано: и его убеждениям <>
   41-42 фразы: Если же не уважаю ~ прося извинений? -- нет.
   43 серьезная и знаменательная / серьезная
   43-44 в жизни общества нашего /а. в жизни части общества нашего б. в обществе нашем <>
   44 представлена извращенно, разъяснена ошибочно / а. просто непонятна, разъяснена ошибочно, ошибочно с умыслом б. с умыслом [представленною] представлена извращенно, разъяснена ошибочно <>
   45 видеть / а. тоже видеть б. тоже мне видеть <>
   46 вы-то ее / вы-то <>
   46 После: поволокли. -- ниже вписано: Г-н Градовский <>
   48 было писать / писать
   Стр. 174.
   1 Слов: сравнительно с моей -- нет.
   1 Но, повторяю / а. Но, клянусь, я для других писал б. Но повторяю [еще раз, снова, что] еще и еще раз: <>
   2 кое-что вообще высказать / кое-что другим высказать <>
   6-16 Скажут еще ~ великой жизни вписано на полях.
   7 сам призывал / призывал <>
   8 Слов: и примирению -- нет.
   9 смысл речи / смысл <>
   10 я обозначаю / я напираю <> Ниже вписан вариант: настаиваю
   11 в моем вам ответе / в моем ответе вам, г-н Градовский <>
   12 сами ставят себя / ставят себя <>
   12-16 Рядом с текстом: ставят себя ~ великой жизни -- набросок: родись в ней новые силы, и воззвать ее к неслыханной еще деятельности
   13 После: положение -- и становятся вредны, а не полезны России <>
   14 После: могли бы -- начато: прин<ести>
   16 Слов: доселе еще невиданной -- нет.
   

Варианты наборной рукописи (HP)1

   1 На л. 1 рукою А. Г. Достоевской: Рукопись "Дневника писателя" 1880 г., продиктована Ф. М.Достоевским его жене, А. Г. Достоевской, и списана ею с стенограммы и исправлена Ф. М. Достоевским. Глава III: "Две половинки" переписана собственноручно Федором Михайловичем (стр. 119--140),

Глава первая

   Стр. 129.
   1-8 Дневник писателя ~ речи о Пушкине, вписано.
   5 Август / Июль <>
   15 о себе / про себя
   17 вспоминаю / пишу
   21 лишь вписано.
   31 в конце концов вписано.
   34-35 Издание "Дневника писателя" ~ мое здоровье, вписано.
   Стр. 130.
   9 ибо он / он
   16 и им / и его великим сердцем
   16 После: отысканные -- сердцем великого человека и великого русского гражданина
   26 После: сказать -- у нас
   27 идей и форм
   28 в народном духе нашел / в народном духе нашем <>
   34 не встречаемая / не виданная
   Стр. 131.
   7 с такою же силою / с такою же глубиною и с такою же силою <>
   8 на мировое значение / не о мировом значении
   8-9 хотел я посягнуть / а. говорю я б. посягал я
   10-11 а желая лишь ~ отметить великое / а в самой способности-то этой и в полноте ее вижу великое
   11 отметить великое / отметил
   13-14 национальная / всенародная
   18-19 и к всепримирению / и всепримирению
   28 речи моей / речи моей, в "очерке" моем <>
   40 способны / способен
   44 может ли кто / можете ли вы
   45 Может ли кто / Можете ли вы
   45 После: сказать -- во след многим голосам
   Стр. 132.
   4 Повторяю вписано.
   7 столь высокие / а. такие б. такие высо<кие>
   10 в основной сущности своей по крайней мере вписано.
   12 высшего слоя своего / высшего слоя
   13 восемьдесят миллионов ее населения / восемьдесят миллионов
   16 даже в строгом смысле нельзя сказать, что вписано.
   17 нищая / нища
   19 может быть / может
   24 и указывают / указывают
   27 слово Европе / слово в Европе <>
   45 завтра же в Европе рухнет / а. завтра, может быть, рухнет, б. завтра же, может быть, в Европе рухнет <>
   Стр. 133.
   22-23 народным. Увлечения же оправдали -- историческою необходимостью, историческим фатумом / народным, увлечение же -- исторической необходимостью.
   26 все те чисто русские люди / славянофилы и все те русские
   31 могло бы стать / было
   41 если не высказываема, то указываема / высказываема и указываема <>
   41 Я же сумел / Я умел
   42 После: минуту -- в сущности же не сказал ничего особенно нового, <>
   46 так как / ибо
   47 После: "событием" -- и не она собственно, не речь, составила бы таким образом событие, а именно то, повторяю это, что славянофилами сделан окончательный шаг примирения и принят вполне главный вывод [ее] речи о законности и народности наших стремлений в Европу.
   Стр. 134.
   14-16 разочарование в моей гениальности / разочарование <>
   17-18 лишь вообще о западниках / об отвлеченном слове западничества
   18 скажу / говорю
   22 тоже была правда / правда <>
   26 не отказывали / и не отказывали
   26 за исключением / исключая
   29 как можно скорее / тотчас же <>
   33 а потому вписано.
   34 Знайте, что вписано.
   35 После: Петра -- если хотите
   37-38 оставили его назади и поскорее вписано.
   42-43 пришло время высказаться / а. надо говорить б. пришло время сказать
   48 раз навсегда нас вписано.
   48 во веки веков / на веки веков
   Стр. 135.
   6 выводили / выводите
   13 говоря о послушании его, о, конечно / и уж конечно
   16 в порядке / по порядку
   19 и начнем, с чего сами начали, то есть вписано.
   19-20 его прошлого / его прежнего
   21 прошлое / прежнее
   21-22 тотчас же и заставим / то тотчас же заставим
   24 устыдиться / постыдиться
   25 лаптя и квасу / лаптя
   25-26 и хотя из них ~ все-таки вписано.
   27 После: водевиль -- вписано и зачеркнуто: ну и прочем
   27-28 сколь бы ~ сердились на это вписано.
   28-29 мы, многочисленнейшими и всякими средствами, подействуем прежде всего / разумеется мы подействуем
   30 на слабые струны характера, как и с нами было / на слабую струну его самолюбия
   30 народ / он
   32 формула! Мы / формула и мы
   33 После: себя. -- Теперь же нам пока некогда, мы теперь решили думать только о расширении наших гражданских порядков на европейский манер.
   36 После: тогда -- как говорят соседи наши
   36-37 которую надо заставить лишь слушаться / недостойная просвещенного существа "песья крев" и что нужно эту песью кровь смирить и заставить слушаться
   38-41 и восемьдесят миллионов ~ нет и не может быть / а. и восемьдесят миллионов все должны быть принесены в жертву б. и восемьдесят миллионов народу (чем вы, кажется, хвастаетесь), но все эти миллионы должны прежде всего послужить этой единственной правде, так как другой нет и не может быть, <>
   41 Количеством же миллионов / Количеством
   41 не испугаете / не испугаешь
   42 всегдашний наш вывод / всегдашние наши выводы
   42 только теперь / только
   43 при нем / при них
   45 После: какое-то -- вообще
   45 какое-то будто бы особое вписано.
   45 Надеемся, что вы / Надеюсь, вы <>
   46 хотя / хоть <>
   46-47 особенно теперь ~ есть атеизм / а. опять-таки по слову соседей наших, немножко, впрочем, тоже спорных (потому что они ярые католики) по слову соседей наших <3 нрзб.> что наша вера есть хлопьска вера, тогда как последнее слово Европы есть атеизм б. <4 нрзб.> последнее слово европейской науки есть атеизм
   Стр. 136.
   9 русских деятелей / деятелей
   10 почтенных и уважаемых / и почтенных, уважаемых
   11 После: отщепенцев -- смердов-то
   13 все эти смерды-то ~ морского) вписано.
   24 стремление / свойство
   27-28 повторяю в последний раз, была бы событием / есть событие
   28 наименования / названия
   30 уже всех образованных и искренних / образованных
   

Глава вторая

   Cтр. 136.
   32 Слов: Глава вторая -- нет.
   35-36 Произнесено ~ словесности вписано. Рядом: 1. зачеркнуто: в Обществе 2. NB в ремарку. Ниже рукою К. А. Иславина синим карандашом: (NB корректуру подать завтра мне, затем (пораньше) М. Н-чу {M. H. Каткову. -- Ред.}
   37 явление чрезвычайное / явление великое, чрезвычайное
   37-38 и может быть, единственное явление русского духа вписано.
   40 приходит / является
   Стр. 137.
   5 в этом слове / в этих словах
   6 периоды / эти три периода
   6-7 не имеют, кажется мне, твердых между собою границ / кажется мне, не имеют таких твердых границ между собою, как иные критики предполагают
   9 во втором / а. во втором б. во втором уже <>
   11 любящею и прозорливою душой / любящею прозорливою душой
   13-14 европейским поэтам ~ особенно Байрону / европейцам, начиная с Парни, Андре Шенье и других, кончая Байроном
   14 имели / могли иметь
   17 уже выразилась / даже выразилась
   18 самостоятельность его гения / самостоятельность
   25 совершенно русская мысль / русская мысль
   27 уже не в фантастическом свете / не в фантастическом свете
   29 того несчастного скитальца / а. в этом первоначальном типе своем того несчастного скитальца б. образ того несчастного скитальца <>
   36 кажется / может быть
   36 они не ходят уже / не ходят уже они теперь
   45 успокоиться / успокоиться на чем-нибудь
   46 конечно, пока дело только в теории вписано.
   Стр. 138.
   2-3 О, огромное большинство / О, конечно, огромное большинство
   4 как и теперь, в наше время / как и теперь
   4 служили и служат / служат
   6 наживают / наживает
   6-7 даже и науками занимаются / даже науками занимается и читает лекции
   8 с получением жалованья, с игрой в преферанс вписано.
   9-10 куда-нибудь в места, более соответствующие / куда-нибудь, более соответствующее
   12 но которому придан благодушный русский характер вписано.
   19-20 не видать чрез них покоя / лишиться через них покоя
   22 жалоба на светское общество вписано.
   23 где-то и кем-то вписано.
   23-24 он никак отыскать / он потерял и найти
   24 Тут есть немножко Жан-Жака Руссо, вписано.
   25-26 где и в чем ~ потеряна / где она
   26 После: но -- думает, что скажет
   26 страдает он искренно вписано.
   38 всего только / еще
   89 этим страдает / страдает
   39-40 так мучительно! / так искренно, так мучительно!
   46 После: поэта -- "Дайте мне женщину, женщину дикую".
   46-47 на исход тоски / в исходе тоски
   Стр. 139.
   1 далеко от света вписано.
   12-13 В первый раз ~ запомнить, вписано.
   16 может быть (ибо случалось и это) вписано.
   18 личная обида / обида
   21 После: гордость -- вот это решение
   22 потрудись на родной ниве / потрудись
   23 и народному разуму вписано.
   30 и поймешь наконец народ свой и святую правду его вписано.
   34-35 в "Евгении Онегине" / в "Онегине" <>
   46 наполовину фат / фат
   Стр. 140.
   16 по-нашему / по-русски
   24 в знаменитой сцене / в последней главе, в знаменитой сцене
   25-28 Можно даже сказать ~ Тургенева, вписано. Далее зачеркнуто: и Наташи в "Войне и мире" Льва Толстого.
   28 После: свысока -- столь независимого на вид и столь робеющего перед авторитетами Онегина
   29 Онегин совсем даже не узнал / он не узнал
   35-36 это, конечно, он сам, Онегин, и это бесспорно / это Онегин, и именно он
   36 совсем не мог / не мог
   44 заметив / заметил
   Стр. 141.
   17 Да, она должна была прошептать это вписано.
   20 После: души -- попортила ее отчасти
   21 новые светские понятия / новые понятия
   22 Нет, это / Это
   30 именно как русская женщина / как русская женщина вполне <>
   31-33 О, я ни слова ни скажу ~ не коснусь, вписано.
   35-36 (а не южная или не французская какая-нибудь) вписано.
   40 поверит / верит
   Стр. 142.
   1 тогда лишь вписано.
   2 никакого просвета / просвета <>
   4 После: ведь она -- и вышла за него добровольно и
   4 она, а не кто другая / она, она, а не кто другая <>
   4-5 она, а не кто другая ~ она сама вписано.
   7 А разве / О, разве
   10 назади стоит нечестный / в жизни есть бесчестный
   12 какое же может быть счастье / какое мое счастье
   16 представьте себе тоже / представьте себе
   16 надо замучить / замучить
   17 существо вписано.
   21 гордится ею вписано.
   25 Вот вопрос, вписано.
   30 После: счастливыми? -- У Бальзака, в одном романе, один молодой человек в тоске перед нравственной задачей, которую не в силах еще разрешить, обращается с вопросом к другу своему, студенту тоже, и спрашивает его: "Послушай, представь себе, ты нищий, у тебя ни греша, и вдруг где-то там в Китае есть дряхлый, больной мандарин, и тебе стоит только здесь, в Париже, не сходя с места, сказать [себе] про себя: "Умри, мандарин", и он умрет, и за смерть его какой-нибудь там волшебник принесет [миллион] тебе твое счастье на всю твою жизнь, и никто этого не узнает, и главное [ведь он где-то] всё это в Китае, он мандарин, значит, всё равно, что на луне или на Сириусе -- ну что, захотел бы ты сказать -- "Умри, мандарин!"" [чтоб сейчас получить миллион]. Студент ему отвечает: "Est'il bien vieux ton mandarin? Eh bien non, je ne veux pas!".
   30 После: Татьяна -- чем этот бедный студент
   31 столь пострадавшим / столько выстрадавшим <>
   32 чистая русская душа решает вот как / и русская душа решает так же
   32 я одна / я
   33-35 пусть мое несчастье ~ не оценят ее вписано.
   36 моей жертвы / моего подвига
   36 ее / его
   36 и совершается / совершилась
   38 Скажут: да ведь / Да, скажут:
   39-40 даже, может быть, самый важный в поэме / деве льне любопытный
   44 характернее / страннее
   46 Я вот как думаю / Я вот что скажу и вот как думаю
   48 суть этого характера / глубину этого характера
   Стр. 148.
   3 обстановке-то / обстановке
   3 и вся суть / вся и суть
   5-6 несмотря на все его мировые стремления вписано.
   6 вот ведь, нет нечему / и нет
   10-11 всех своих разрешений / всех разрешений
   13 любит только свою / любит свою
   15 не ее даже он и любит / не ее он любит
   16-17 Да и не способен ~ любить / а. и не может любить б. да и не способен кого-нибудь даже любить <>
   20 носимая / носящаяся по воздуху
   21 Вместо: Не такова она вовсе -- Не таков ли Онегин, они так далеко разошлись, такие противоположные полюсы
   27-28 и остались ей, но они-то и спасают / спасают
   28-29 и этого немало / Но этого мало
   29 нет, тут уже многое / скажут "нет", это много
   30-31 Тут соприкосновение с родиной ~ святынею, вписано.
   32-33 чтобы только потешить его / чтоб потешить
   33 из бесконечной любовной жалости вписано.
   35 посмотрит на это счастье свое насмешливо / посмотрит на нее разочарованно и насмешливо
   36 глубокие и твердые души / глубокие души
   37 сознательно отдать / отдать
   37 на позор / на сознательную потеху
   38 за Онегиным / за ним {Ниже: (продолжение следует). Ф. Достоевский. Пушкин. Очерк. На полях: см. "Моск. вед.", No}
   Стр. 144.
   14 как свидетельство / в свидетельство
   16 его нельзя оспорить, сказать / нельзя оспорить, что он не существует
   18-19 дух народа, его создавший / дух, его создавший
   26 применить / взять и применить
   28-39 с народом своим / с народом
   32-33 за одним ~ последователей его вписано.
   34 талантливых / лучших
   34 После: из них -- у самых великих
   34-35 даже вот у этих ~ упомянул вписано.
   37 быта и мира / быта
   37-38 осчастливить его / осчастливить
   40 простодушнейшего / даже простодушного
   41-42 припомните стихи / припомните
   44 После: сказать -- зачеркнуто синим карандашом: {На полях помета: (NB. отсюда до стр. 18 не было произнесено и [печатать] набирать не надо.) Прим. авт.} В "Капитанской дочке" казаки тащут молоденького офицера на виселицу, надевают уже ему петлю [и говорят) на шею и бормочут ему: "Не бось, не бось", -- и ведь действительно, может быть, искренно ободряют бедного офицерика, [его] молодость его жалеючи. И комично, и прелестно. Да хоть бы и сам Пугачев с своим зверством, а вместе и с беззаветным русским [добродушием] прямодушием. Вот он с тем же молоденьким офицериком уже наедине, сидит и смотрит на него с плутоватой улыбкой, подмигивая [глазками] глазком: "Думал ли ты, что человек, который вывел тебя к умету, был сам великий государь? И потом, помолчав, говорит как бы сам тому веря, да и впрямь, может быть, капельку веря: "Ты крепко [перед] передо мной виноват". [Это "Ты крепко передо мною виноват" -- это такая прелесть, такая правда, которую не встретишь ни у кого, кроме Пушкина]. Да и весь этот рассказ "Капитанская дочка" чудо [искусства] понимания русского быта и народной души. Не подпишись под ним Пушкин, и действительно можно подумать, что это в самом деле написал какой-то старинный человек, бывший очевидцем и героем описанных событий, до того рассказ наивен и безыскусствен, так что в этом чуде искусства как бы исчезло искусство, утратилось, дошло до естества. Вот в этом-то сродстве духа нашего поэта с родною почвою, в этом-то перевоплощении его в свои же собственные создания, в свои типы лежит наилучшее и самое обаятельное доказательство правдивости образов, [правдивость] правдивости правды, которую они изображают собою, [предназначенное к тому поэтом] -- [правдивость] правдивости, [перед] пред которою всякая мысль об идеализации, о пристрастии, о преувеличении или увлечениях поэта исчезает, стушевывается, а русский человек, русский дух оправдывается. Позволю себе маленькое сравнение и именно по поводу этой же "Капитанской дочки". В "Недоросле" Фонвизина, комедии, написанной задолго до Пушкина, ведь тоже всё правда. Эта г-жа Простакова, ее муж, Скотинин, Митрофанушка -- всё это осязаемо, есть и быть должно. Вы знаете сверх того, что [и хуже есть и хуже их] есть русские люди даже и их хуже. А между тем вы чувствуете, что все они, сколько бы ни было их лучших ли, худших ли, все они у Фонвизина правда лишь {Вместо: у Фонвизина правда лишь -- было: правда} как частные случаи, вообще же как общий тип русских людей, как русские люди, которые есть в большинстве, -- они уже не правда. Они только худшие русские, а не вообще русские люди]. Почему же? Потому что полная правда осталась невысказанного, потому что половила правды есть ложь, потому что при вполне высказанной правде, может быть, и г-жа Простакова с ее семейством показались бы вам не столь [отвратительными] скверными, а даже извинительными и простительными. Впрочем, так хотел и сам Фонвизин, я не для умаления его говорю, он именно порицал частный отвратительный случай, хотя правду и нравоучение комедии он находит всё же не в народном духе, а в тирадах [из французских книжек], высказанных образованной Софьей [из тогдашних французских переводных книжек] по тогдашним французским переводным книжкам. Посмотрите же теперь хоть на кривого поручика в "Капитанской дочке", который держит перед капитаншей, распяливши руки, нитки, -- тип тоже комический, правда не столь позорный, но комический и по-видимому ничтожный. Его зовут в секунданты, а он отвечает: "Зачем драться, вас выругали, и вы пуще выругайтесь, вас в ухо ударят, а вы его в другое". И вот он стоит перед Пугачевым и на окрик к нему: "Присягай!" -- отвечает в глаза Пугачеву: "Ты, дядюшка, вор и самозванец", зная, наверно зная, что тот сейчас же его за это повесит. И вот этот кривой и ничтожный по-видимому человек умирает великим героем, человеком бравым и присяжным. И ни одной-то минуты не мелькнет у вас мысль, что ото только частный лишь случай, а не весь русский простой человек в этом художественном изображении, в огромнейшем большинстве своем [а. в том смысле, что не все простые люди так поступают, как этот поручик, по крайней мере в огромном большинстве их так и поступят, как этот поручик. Нет, у Пушкина именно так поставлено дело, что вы тотчас же убеждаетесь, что всякий простой русский человек иначе и поступить не может, а поступит иначе, то будет исключением, б. [то, что] так что если б поступил этот кривой человечек иначе и присягнул на его месте (в этом-то и суть, на каком месте), то-то и было бы исключением или каким он, русский человек, сам себя молитвенно желал видеть, хотя бы даже он, по слабости и по греху, на деле и не был всегда таковым.]
   Посмотрите теперь хоть на капитаншу Миронову -- тоже тип комический: она управляет крепостью, она держит мужа под башмаком, участвует в военных советах и даже, во время уже битвы, прибегает распорядиться и посмотреть "каково идет баталия?" Г-жа Простакова, командуя тоже мужем, раз навсегда заключила о нем, "что широко, что узко", да на заключении этом и покончила. Не знаю, говорила ли подобные слова капитанша Миронова своему капитану, -- может быть нет, потому что слишком уж скверно, но подобное и даже близко подходящее что-нибудь, может быть, и [говорила) высказывала в бранчливую минуту. И вот Пугачев повесил ее капитана, умершего тоже геройски, а ее [казак) казаки [вытаскивает) вытаскивают в одной рубашке на крыльцо. Увидала она своего старика на виселице, всплеснула руками: "Что вы с ним сделали! Удалая ты моя солдатская головушка, не тронули тебя ни пули турецкие, ни штыки прусские, а погиб ты от беглого каторжника!" -- и прокричала уже, не думая о том, что ее за это тотчас повесят: "Вместе жили, вместе и умирать!" Всю-то жизнь муштровала своим капитаном и держала его в комическом подчинении, казалось бы и не уважала, а вот теперь нашла же в сердце своем и всю о нем правду, нашла же, что он удалая головушка, бравый и присяжный молодец! И всю-то жизнь, значит, носила о нем эту мысль, несмотря на то, что так презрительно муштровала его, чтила, стало быть, и уважала его всю жизнь про себя благоговейно, а [стало быть) капитан хоть молчал, да понимал это -- так ведь это уже не одно только "широко да узко", а полная правда. А стало быть, выходит на свет и умилительная правда их любви и их крепкого семейного союза, всё высказано, вся правда спасена, и смотря на них, читая их смиренную, геройскую повесть, никогда-то опять-таки не мелькнет у вас ни малейшего подозрения, что это частный лишь случай, а не русские простые люди, [в огромном их большинстве] изображенные такими, какими сами они желают видеть себя. Так что, читая Пушкина, читаем правду о русских людях, полную правду. И вот эту-то правду, которую он нам так беспристрастно про нас рассказывает, мы почти уже перестали и слышать, и столь редко слышим, что и Пушкину, пожалуй бы, не захотели поверить, если б не вывел и не поставил он перед нами этих русских людей так осязаемо и бесспорно, что усомниться в [них) их духовной красоте или оспорить их совсем невозможно.
   Стр. 145.
   6-7 не в поэзии лишь одной / не в поэзии одной
   9-10 хотя всё еще не у всех, а у очень лишь немногих вписано.
   11 сознательная уже теперь надежда / сознательные уже теперь надежды
   11 на наши / в наши
   12 а затем и вера вписано.
   12 в грядущее / в наше грядущее <>
   12-13 самостоятельное назначение / назначение
   16 не имеют / не имеют у Пушкина
   18 явиться / начаться <>
   18-19 поэтической деятельности нашего поэта / его поэтической деятельности
   21 внутри себя, не воспринимая / и внутри себя и не воспринимая
   21-22 Внешность ~ души его. вписано.
   30 после смерти Пушкина / после смерти поэта
   36-39 И эту-то способность ~ народный поэт, вписано.
   39 из европейских поэтов / из них
   42-43 как мог это проявлять Пушкин вписано.
   43 обращаясь к чужим народностям / обращаясь к гениям чужих наций
   44 поэты / гении
   46 и понимали по-своему вписано.
   Стр. 146.
   1-2 свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность / этой почти чудесной отзывчивостью
   5 не испанец / русский
   8 со стихами / со стихом
   11 английские песни / английская песня <>
   12 своего грядущего / грядущего
   18-19 в грустной и восторженной ~ самая душа / Тут схвачена душа
   18-19 чувствуется / угадана <>
   23 воинственный огонь / огонь
   26 их гимны / мистические их гимны
   27-28 веровали вместе с ними в то, во что они поверили / веровали в их надежды
   28-29 рядом с этим религиозным мистицизмом религиозные же / рядом с этим мистические
   30 тут / это
   30-31 не самый дух Корана / не дух Востока
   32 грозная кровавая сила / грозная сила
   35 уединенными богами / богами
   36 в отъединении своем вписано.
   41 в изумляющей глубине / в глубине
   Стр. 147.
   3-5 народность нашего будущего ~ Ибо / выразилась пророчески, ибо
   0 целях своих / целях
   8 После: силе народной -- а. и принял ее в свою душу уже б. Начато: вполне
   8 так уже и вписано. Первоначально было: так уже тотчас и
   9-10 Тут он ~ пророк, вписано.
   17 первоначально вписано.
   17 начал производить / произвел
   18-20 но впоследствии ~ влекло / если не допустить только в Петре русского затаенного инстинкта, который влек
   21 После: будущим -- а. еще им не сознанным, но б. хотя им еще не сознанным, но
   22 Так точно и русский народ / Но русский-то народ
   24 почти тотчас же / тотчас же
   26 опять-таки вписано.
   26 повторяю это / повторяю
   28 устремились тогда / устремились
   31 чужих наций / их наций
   37 со всеми племенами великого арийского рода / с Европой
   38 есть / а. Как в тексте, б. было
   42 недоразумение / недоразумение наше
   43 и необходимое / пока еще необходимое
   Стр. 148.
   1 найдете уже / найдете
   17-18 и фантастическими / младенческими, фантастическими
   19 надлежало быть / должно было быть <>
   21 в художественной силе своей / в себе
   22 эта мысль / эти слова
   24 дескать, нашей-то нищей / нашей нищей
   24 нашей-то грубой / нашей грубой
   29 изо всех народов / из всех
   30 даровитых людях / талантах
   34 Повторяю вписано.
   34 уже можем / можем
   46 предугадывать / узнавать и предугадывать
   46-47 недоверчиво и высокомерно / недоверчиво
   48 так и между нами / и между нами
   Стр. 149.
   4 После: разгадываем -- [только]. Жаль только, что еще долго будем [только] разгадывать, [а с тем вместе и спорить между собою] ибо пора, давно уже нам пора [перестать спорить] и всем между собою согласиться. Да и исход-то несогласий наших столь явно теперь обозначен, ибо состоит он лишь в простодушном, нехитростном, а в любовном, [и] безусловном [братском] и братски-смиренном воссоединении с народом нашим. Опять-таки и тут нам примером Пушкин, воссоединивший свою душу с народом своим совершенно, вполне, как почти никто или слишком редко кто из нас, стоящих над народом, так называемых образованных русских людей. {Далее подпись: Ф. Достоевский}
   

Глава третья

   Стр. 149.
   6-9 Глава третья ~ основном деле, вписано.
   12-13 действительно поднявшийся потом / поднявшийся
   19 Но почему / Почему
   21 После: либералов. -- Ce qui ressemble s'assemble <свой своего ищет. (франц.)>.
   25 толковать / говорить
   26 После: в виду. -- Мне лично до вас тоже никакого нет дела.
   27 иные ваши статьи / ваши статьи
   27 всегда удивлялся / удивлялся
   27 После: мыслей -- но ничего другого не мог извлечь
   28 теперь отвечаю / отвечаю
   33 надежды на Россию / надежды России
   36 который / и который
   39-41 Одним словом ~ к случаю, вписано.
   Стр. 150.
   2 ни ответил / он сказал
   6-7 современного либерального человека, вообще говоря / а. либерального фельетониста б. такого либерального человека, как вы <>
   31 благодарность наша ей вечная / благодарность наша ей
   33 выражается / выражено
   42 Мне скажут / Вы скажете <>
   47 и сам пел / и пел
   Стр. 151.
   3 народу / ему
   7 простолюдину / народу
   7 (а старообрядцы-то? Господи!) вписано.
   16 навеки вписано.
   16-17 который за то спас / который спас
   18 убедить / убеждать
   27 не померкнет от них / не померкнет
   41-44 ибо хотя вы ~ просвещения его! вписано.
   Стр. 152.
   7 жил с ним довольно лет / жил с убийцами много лет
   2 ел с ним, спал с ним / ел с ними, спал с ними
   7-8 и сам к "злодеям / к убийцам
   8 работал с ним / работал с ними
   9 После: когда -- вы только
   9 другие, "умывавшие руки в крови" вписано.
   13 в мою душу / в свою душу
   13 После: Христа -- с которым родился <>
   15-16 преобразился в свою очередь в "европейского либерала" / стал в свою очередь европейским либералом
   16 народ / он
   22 наиболее / всего более
   27 После: нет -- да и вера-то у него смердящая, хлопьская (Чаадаев)
   27 Боже мой, а на Западе / А на Западе, боже мой, а на Западе
   31 Слов: иной раз -- нет.
   39-40 После: за него скажет -- ибо в душе его свет Христов
   40 и правда будет восполнена вписано.
   45 представляет себе / представляет
   48 После: просвещение -- начато: есть
   48 высшие, роковые минуты / высшие минуты
   Стр. 153.
   12 есть у него / есть
   27-28 так часто враг / всегда враг <>
   30 зачастую аристократ / всегда аристократ <>
   32-33 Фразы: О, я ведь не утверждаю ~ трагедия. -- нет.
   34 от этих вопросов / от моих предположений
   40-41 О, сейчас же закричат / О, сейчас же вскочат, сейчас же закричат <>
   42-43 сотни других афоризмов в этом же роде / сотни других
   Стр. 154.
   1 сам шутит / шутит
   2 их отрицает / отрицает
   21-22 Заголовок: II. Алеко и Держиморда, ~ Анекдоты. -- вписан.
   29 мы к этому возвратимся / мы это увидим <>
   Стр. 155.
   4 И как просто / и как
   14 было не столь посторонним / а. было не постороннее б. было не посторонним <>
   16-17 Фразы: Ведь это отличительная черта Рудина. -- нет.
   19 После: не столь чуждой ему -- ух, не чуждой
   19 как вы утверждаете вписано.
   28 Это невозможно. / Это неправда, <>
   34 После: хвалите? -- Или уж и сами презираете этих купцов с высоты вашего европейского просвещения? <>
   40 по рождению русский, но до того ослепший / русский человек, но скверный русский и до того ослепший <>
   42 искрестил всю / искрестил
   Стр. 156.
   4 всё, что кроме начальства / а. что ниже б. что было ниже
   6-7 уже и "европейский" / а. европейский б. уже европейский <>
   7 только начавший / начавший
   9 за самый / как самый
   10-12 Ведь сын такого ~ европейцем, вписано.
   19 всех удивили / удивили <>
   30 похуже / хуже
   Стр. 157.
   1 все века / во все два века <>
   3-6 Фразы: Слишком для этого горд был. -- нет.
   13 После этого / Тут уже
   13 сама собой / сама собой, как последствие
   17-18 и, прозрев это, может быть / и может быть
   18 нашли бы тогда именно в этом прозрении и исход / нашли бы тогда исход
   20 не поверите / не верите
   30 очень уж высокомерно / высокомерно
   44 которую вы, кажется, хотели бы скрыть / которую вы хитро скрываете вписано.
   45 уж так рассердились / рассердились
   46 я, напротив! не признаю / я не признаю
   Стр. 158.
   10 освобождали / освободили
   26 освободить хоть своих крестьян / освободить крестьян <>
   32 доходило от скорби по крестьянам / дошло
   35 и еще / еще
   36 (не всё ли равно?) вписано.
   37-38 способствовать изданию французских радикальных газет и журналов / а. издавать радикальную газету б. способствовать изданию радикальных газет и журналов <>
   39 После: мужика. -- Ведь это было, ведь это факты уже исторические.
   43 После: fraternité -- ou la mort
   45 так ужасно вписано.
   Стр. 159.
   1-2 "просвещенных" людей / либеральных людей <>
   2 После: времени -- даже таких, которые пострадали за свой либерализм
   11-12 от весьма даже просвещенных / от либеральнейших даже
   12 Это "трезвая правда-с". вписано.
   13 своих дворовых ~ это решить вписано.
   19 Повторяю вписано.
   20 зачастую до гадливости / даже до гадости, до омерзения
   21 ходило между них / ходило
   24 такие иногда люди / такие люди
   24-25 их собственная семейная жизнь / их частная жизнь
   25-26 изображала собою нередко почти дом терпимости / представляли собою нередко совершенный любонар, а семейства их кончали тем, что изображали собою почти дом терпимости
   26 не всегда от / не от
   26-27 а иногда именно лишь / а единственно лишь
   28 à la Лукреция Флориани, например вписано.
   31 вот именно эти / вот эти
   42-43 тут уже были / Это уже были
   45 в сорок пятом году / в сорок шестом году
   46 "колоссальные обеды" / "роскошные, колоссальные обеды" <>
   Стр. 160.
   2 деятели / люди
   5 (с чего же нибудь да названы же обеды "колоссальными") вписано.
   11-12 "в примитивном костюме" (в рубашке?!) / в одной рубашке
   13 оскорбленный / оскорбительный
   13-14 Одна только русская женщина из всех женщин / Одна русская женщина
   16 из всех такая / из всех
   18 Явились / Явились даже
   20 могли раздаваться / а. раздавались б. могли раздаться <>
   30 После: о нем -- а я и сам слышал ваши рассказы о таинственных увеселениях в Rue de Joubert No 4, -- за бесстыдство свое запрещенные даже законам
   30 миленькая песенка / милые песни
   33 После: задком -- а прелестные парижские гранд-дамы с шестью любовниками -- содержателями каждая
   34 целомудренников / европейцев
   Стр. 161.
   3 к делу пригодилось / к чему-нибудь послужило
   4 по освобождению / по освобождению крестьян
   7 на скитальцев / на ваших скитальцев
   8 очень немало / очень довольно
   12 остальные земли / земли
   15 никак не могу / никак, никак не могу
   16 ведь и я / я
   19 Немного путного / Мало путного
   20 в последние десятилетия вписано.
   20 После: ниве -- кроме вреда ничего не принесет
   22 Заголовок: III. Две половинки. -- вписан. {Главка III (л. 119--140) -- автограф Достоевского, На л. 119 и 120 зачеркнутые пометы Достоевского к текстам Градовского: 1. Подчеркнуто в подлиннике. 2. Подчеркнуто в подлиннике. Везде ниже тоже.}
   24-25 совершенную, будто бы, недостаточность / а. недостаточность б. совершенную недостаточность <>
   26 и, главное, с "общественными учреждениями" / и с усовершенствованием общественных учреждений
   36 отчасти вписано.
   41 ученым ножом / ученым (коль профессор, значит и ученый) ножом <>
   Стр. 162.
   48 так что и хлопотать бы не о чем было вписано.
   Стр. 163.
   1-2 Надо же понимать хоть сколько-нибудь христианство! вписано.
   2-3 совершенной уже христианке / совершенной христианке
   5 Это само собою бы случилось, вписано.
   10 что и разглядеть / что их и разглядеть
   11-12 фантастическое предположение / предположение
   14-18 Уверяю вас ~ матери помещицы? вписано.
   26 была бессильна / бессильна
   31 отпустить / выпустить
   33-34 Я говорю про настоящее, совершенное христианство, вписано.
   38 господ / тогдашних господ
   48 скажет он ему / скажет он
   Стр. 164.
   1 послужу тем / послужу
   2 вопросов таких / вопроса о разности
   11 не я же начал фантазировать первый / опять-таки не я начал фантазировать
   12 предположили Коробочку, уже совершенную христианку / предположили уже совершенную христианку
   14 После: фантазии. -- вписано: А согласитесь, что вы хотели этим даже блеснуть, <>
   17 После: любви -- вписано и зачеркнуто: и велика ли в нем польза
   26-27 Примените к светским понятиям ~ не ответите, вписано.
   27 своя политическая экономия / политическая экономия
   33 надвигается в мире / надвигается
   34 и надо быть готовым вписано.
   38 великая нравственная мысль / великая мысль
   39-40 не немедленной пользой / не на вес, не немедленной пользой
   46-47 ибо оно песет в себе ~ гражданские идеалы вписано.
   46 а, стало быть, из него же / из него одного
   46-47 гражданские идеалы / гражданские мысли
   Стр. 164--165.
   48-49 Ничего не получите / Ничего не выйдет
   Стр. 165.
   2 После: формулой -- ничего
   2 никакое гражданское учреждение / никакое учреждение
   5 общественных гражданских идеалов / общественных идеалов
   18 Конечно, суть его в стремлении людей / Конечно, стремление
   21 в обществе человеческом / в человечестве
   22 из чего он берется вписано.
   23 он есть единственно только продукт / они суть продукт
   33 создавалась граждански / создавалась <>
   34 сложилась / явилась
   Стр. 166.
   6 После: падал -- начато: расшаты<вался>
   12 Сами же по себе / Сами же собой <>
   17 есть исповедание / есть именно исповедание
   23 на две половинки вписано.
   22 общего единичного / единичного
   30-31 постепенно исчезают / мигом исчезают <>
   31 "гражданские учреждения" / а. Как в тексте. б. гражданские охранительные учреждения <>
   38 делящий неделимое / делящий невозможное
   40 нравственную и гражданскую / на нравственную и гражданскую вписано.
   48 панически-трусливая потребность единения / панически-трусливое единение, всегда предшествовавшее полному падению
   Стр. 167.
   6 После: из всех -- начато: ед<инящих>
   6-8 Это уже начало конца ~ рассыпаться врознь, вписано.
   8 И что тут / И что
   11 не получите братства / а. не составить братство б. не составите братство
   16-17 получить чрез "гражданское учреждение" братство / достигнуть затем "гражданского учреждения" братства
   24 самое важное слово / последнее слово <>
   33 замутив идеал / потеряв идеал
   35-36 всё, всё общее / всё общее <>
   39 доселе бывший / бывший
   43 гражданские теории / теории
   Стр. 168.
   12 заложена / лежит
   13-17 не может одна ~ языческой, вписано.
   20 все / все они
   21 разразится / непременно разразится
   22-23 там теперь / там
   23-29 на это благоразумие / на него
   31 предвидели последствия и отказывали / отказывали на это
   32 настойчивому / прыткому
   34 ждать, умирая с голоду? / ждать?
   36 После: Нет -- они бросятся на Европу
   39-40 После: национальный -- единящий наш народ отл<ичен>
   42 теперь / вы теперь
   48 отвлеченного / праздного
   Стр. 169.
   1 нормальную формулу / а. окончательную формулу б. сколько-нибудь нормальную формулу
   24 После: вселенской -- начато: христ<ианской>
   25 над ним / над нею <>
   30 и собою исход всем нравственным стремлениям древнего мира / а. исход всем религиям б. и собою исход всем религиям древнего мира <>
   36 После: церкви -- начато: бе<жала?>
   41 совершенно / а. Как в тексте. б. окончательно
   Стр. 170.
   5 народ наш хоть только / народ наш есть только <>
   8 безжалостно / безжалостно и нерассудительно <>
   17-18 либеральных европейских человеков вписано.
   20 даже хоть фалдочками мундира вписано.
   22 как либералы его переделывают / как вы переделываете <>
   23-24 ихней программы / вашей программы <>
   25 Это они так хотели / Это вы так хотели <>
   25 восемьдесят / девяносто <>
   26 отколупать и переделать / переделать
   27 наш народ / народ
   28 такою же безличностью / такими же безличностными
   34 После: речи. -- Да, вы ее намеренно исказили. Хоть я и сказал, что "удивляюсь течению мыслей", но это вы уж могли понять, и поняли, но нарочно, из литературного самолюбия, чтоб одержать надо мной блистательную победу, извратили смысл моей "Речи".<>
   Стр. 171.
   7-8 почти невинной / чисто уже школьнической передержке
   18 сказал / говорил
   19 черту многознаменующую / черту прекрасную, здоровую и многознаменующую <>
   Стр. 172.
   7-8 слугами и братьями / братьями
   8 требование поклонения / поклонение
   11 После: абсурдом -- становится уже не стремлением служить, а каким-нибудь хитрым, иезуитским подвохом
   11-12 Слугам не кланяются ~ от брата, вписано.
   24-25 удостоимся братски послужить ему / послужить ему
   32 впредь быть / быть
   44 там не было / не бывало
   47 именно в том / в том <>
   Стр. 173.
   6-7 зажглись? / зажглись, г-н Градовский?
   8 призывал? Ах, вы! / призывал, г-н Градовский?
   10 многих испугала / всех испугала
   13 несколько перепуганных / множество перепуганных <>
   16 После: Россию -- случай
   17-18 такое благод .
   18812 -- Ф. М. Достоевский. Дневник писателя. 1881. Изд. 2-е, в траурной рамке. СПб., 188!.
   Впервые напечатано: 18871 с подписью: "Ф. Достоевский" (ценз. разр. -- 28 января 1881 г.).
   Печатается по тексту 18812 с исправлениями по черновому автографу:
   Стр. 17, строка 26: "то есть в уединении" вместо "то есть в единении" (по ЧА).
   Стр. 20, строка 6: "уединении своем" вместо "единении своем" (по ЧА).
   

1

   Декабрьский выпуск "Дневника писателя" за 1877 г. Достоевский заключил обращением "К читателям", в котором обещал возобновить издание журнала через год (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 126--127). Достоевский неопределенно обещал читателям "один выпуск" "Дневника" и в 1878 г.: "Может быть, решусь выдать один выпуск и еще раз поговорить с моими читателями. <...> Если выдам хоть один выпуск, оповещу о том в газетах" (там же, стр. 126).
   "Художническая работа) ("Братья Карамазовы") оказалась не менее срочной и тяжелой, чем издание ежемесячного "Дневника писателя". Возобновить "Дневник писателя" Достоевскому удастся лишь спустя три года после упомянутого обращения. Но и до этого у Достоевского не раз возникало желание выступить со "случайными" статьями {В письме В. Ф. Пуцыковичу (28 июля 1879 г.) Достоевский обещал что-нибудь злободневное в его газету: "...наше время -- такое горячее и неопределенное, а главное, такое возбуждающее время, что весьма может быть и возьмусь за перо ввиду какого-нибудь факта, какого-нибудь явления, которое вдруг поразит и о котором неотразимо захочется сказать хоть несколько слов. Я так писал, когда создавал Дневник. Теперь, пока еще но возобновил его, весьма может случиться, что и прибегну иногда к гостеприимству Вашего журнала, чтоб напечатать какую-нибудь заметку, что-нибудь, что захочется высказать...".} или возобновить "Дневник". Он писал 24 августа 1879 г. К. П. Победоносцеву: "Я вот занят теперь романом (а окончу его лишь в будущем году!) -- а между тем измучен желанием продолжать бы Дневник, ибо есть, действительно имею, что сказать -- и именно как Вы бы желали -- без бесплодной, общеколейной полемики, а твердым небоящимся словом". {Несколько раньше (13 августа) Достоевский писал жене: "Кончу роман и в конце будущего года объявлю подписку на Дневник...".} А в декабре (27) Достоевский в письмо к В. В. Лоренцу приблизительно указывает, когда он намерен возобновить "Дневник", и даже сообщает о возможной теме одной будущей статьи: "Я, может быть, с осени возобновлю "Дневник Писателя". Статья о посещении больных на 11-й версте могла бы выйти очень любопытною и мне к Дневнику подходящею".
   Накануне поездки в Москву на пушкинские торжества Достоевский в письме (19 мая) К. Л. Победоносцеву твердо очерчивает направление своей литературной деятельности на 1881 г.: "С будущего же года, уже решил теперь, возобновлю "Дневник писателя". Тогда опять прибегну к Вам (как прибегал и в оны дни) за указаниями, в коих, верю горячо, мне не откажете". {Победоносцева обрадовало намерение Достоевского вернуться к публицистике. В письме от 12 августа Победоносцев напоминал Достоевскому о его планах: "... а Дневник вам непременно надобно издавать в следующем году: к этому вы нравственно обязаны" (ЛН, т. 15, стр. 146).
   О своих планах Достоевский сообщал почти одновременно -- 17 июля -- Е. А. Штакеншнейдер: "К сентябрю хочу и решил окончить всю последнюю, четвертую часть Карамазовых, так что, воротясь осенью в Петербург, буду, относительно говоря, некоторое время свободен и буду приготовляться к Дневнику, который, кажется уже наверно, возобновлю в будущем 1881 году". А 18 июля он писал В. Ф. Пуцыковичу: "Дневник кажется наверно возобновлю в будущем году".}
   Решение издавать "Дневник писателя" особенно укрепилось в период, последовавший за успехом речи Достоевского на пушкинском праздники и полемики вокруг нее: "Он решился вновь взяться за издание "Дневника писателя", так как "а последние смутные годы у него накопилось много тревоживших его мыслей о политическом положении России, а высказать их свободно он мог только в своем журнале. К тому же шумный успех единственного номера "Дневника писателя" за 1880 год дал нам надежду, что новое издание найдет большой круг читателей, а распространением своих задушевных идей Федор Михайлович очень дорожил. Издавать "Дневник писателя" Федор Михайлович предполагал в течение двух лет, а затем мечтал написать вторую часть "Братьев Карамазовых"..." (Достоевская, А. Г., воспоминания, стр. 370). О направлении будущего издания Достоевский пишет (25 июля) К. П. Победоносцеву: "В нем (выпуске,-- Ред.) моя речь в Москве, предисловие к ней, уже в Старой Руссе написанное, и, наконец, ответ критикам, главное Градовскому. Но "то не ответ критикам, а мое proiessiou de loi на всё будущее. Здесь уже высказываюсь окончательно и непокровенно, вещи называю своими именами <...> То, что написано там, для меня роковое. С будущего года намереваюсь "Дневник писателя" возобновить и теперь являюсь тем, каким хочу быть в возобновляемом Дневнике". {Вскоре (16 августа) вновь Достоевский заверяет Победоносцева: "Дневник писателя решился издавать в будущем году неуклонно". В тот же день, но не так определенно, Достоевский писал М. А. Поливановой: "... с января будущего года наверно примусь издавать опять "Дневник писателя"".} Достоевский, наконец, публично объявил читателям (дважды) в тексте "Дневника писателя" 1880 г. о своих планах: "Издание "Дневника писателя" надеюсь возобновить в будущем 1881 году, если позволит здоровье"; "Я намерен с будущего года "Дневник писателя" возобновить. Так вот этот теперешний номер "Дневника" пусть послужит моим profession de foa на будущее, "пробным", так сказать, номером" (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 114).
   Еще продолжалась работа над последней книгой "Братьев Карамазовых" и эпилогом к роману, а Достоевского уже сильно беспокоит будущее издание. О своих сомнениях и тревогах он сообщает 28 августа 1880 г. И. С. Аксакову: "... вот какой есть, однако же, факт: это то, что я сам нахожусь, во многом, в больших сомнениях, хотя и имел 2 года опыта в издании Дневника. Именно о том: как говорить, каким тоном говорить, и о чем вовсе не говорить? Ваше письмо застало меня в самой глубине этих сомнений, ибо я серьезно принял намерение продолжить "Дневник" в будущем году, а потому волнуюсь и молю кого следует, чтоб послал сил и, главное, умения". {О том же Достоевский писал Аксакову 4 ноября: "Вам дружески признаюсь, что, предпринимая с будущего года "Дневник" (на днях пускаю объявление), часто и многократно молился уже богу, чтоб дал мне сердце чистое, безгрешное, но раздражительное, не завистливое". И -- И. А. Любимову (29 ноября): "NB. А трудное дело предпринимать теперь такое издание, как например "Дневник". Сильно меня это волнует!".}
   Работа над "Братьями Карамазовыми" затянулась до поздней осени, времени у Достоевского было так мало, что ею не оставалась даже для необходимых формальностей, связанных с будущим изданием. Он жаловался (в письме от 18 октября) М. А. Поливановой: "Верите ли, что у меня нет времени даже поехать в Главное управление печати и подать просьбу об издании "Дневника" в будущем году. До сих пор не ездил, а время уходит, пора публиковать". "Просьбу" Достоевский подал через неделю после этого письма, 25 октября: "Имея намерение возобновить с будущего 1881 года "Дневник писателя", ежемесячное издание, издававшееся мною в 1876 и 1877-м годах, по подписке и с предварительною цензурою, имею честь покорнейше просить Главное управление по делам печати разрешить мне сие издание на тех же основаниях, как и прежде". Разрешение последовали незамедлительно: "25-го октября отставному под-поручику Федору Михайловичу Достоевскому разрешено возобновить с будущего 1881 года ежемесячное издание "Дневник писателя" на тех же основаниях, как это было разрешено в 1876 г.".
   В ноябре и декабре Достоевский рассылает объявление о подписке (см. выше, стр. 41). {"Объявленная на "Дневник писателя" подписка пошла успешно..." (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 371).}
   Объявлениям, особенно в газетах, Достоевский придавал большое значение, что нашло отражение в его письмах И. С. Аксакову (18 декабря) и И. А. Любимову; последнему 29 ноября он сообщает о своей обеспокоенности задержкой появления объявления в "Московских ведомостях": "Дней уже десять назад как жена моя послала в редакцию "Московских ведомостей" для напечатания объявление мое об издании в будущем году "Дневника писателя", и однако же, объявление еще не появлялось <...> Не можете ли Вы справиться лично в редакции "Моск<овских> ведомостей": что именно помешало напечатанию моего объявления о "Дневнике писателя" и таким образом ускорить это дело. Объявление в "Московских ведомостях" для меня необходимо: оно идет в глубь России, а "Голос", "Новое время" и проч<ие> гуляют более по окраинам".
   Были и другие обстоятельства, более серьезные, очень беспокоившие Достоевского. Он знал, что жить ему осталось немного {Достоевский писал 15 октября П. Е. Гусевой: "А здоровье так худо, как Вы и представить не можете. Из катара дыхательных путем у меня образовалась анфизема -- неизлечимая вещь <...> и дни мои сочтены"; 16 октября В. М. Каченовскому: "... дни мои, сам знаю, сочтены". Еще откровеннее, по-родственному, Андрею Михайловичу (28 ноября): "...вряд ли проживу долго <...> предвижу про себя, что деток оставлю после себя еще подростками, и эта мысль мне очень подчас тяжела".}. С тревогой писал 28 ноября брату, Андрею Михайловичу: "... принимаюсь теперь за "Дневник писателя", и уже начал публиковаться в газетах. Главное страшит меня срочность выпусков, это очень тяжело при моем здоровье"; И. О. Аксакову в письме от 3 декабря: "Хочу издавать "Дневник", но до этого еще далеко. Подписка началась, но анфизема...".
   Особенно Достоевского беспокоили возможные цензурные придирки. П. А. Гайдебуров так рассказывает о волнениях Достоевского, казавшихся в недолгий период либеральных послаблений и "новых веяний" почти чудачеством, анахронизмом: "По закону "Дневник писателя" должен был издаваться под цензурой, и за несколько дней до смерти Достоевский явился в Главное управление печати с просьбой -- переменить ему цензора. Со стороны такого писателя как Достоевский всякая вообще просьба о цензуре имела очень курьезный вид, и потому начальник Главного управления, Н. С. Абаза, сказал ему:
   -- Да зачем же вам, Федор Михайлович, цензора? Какою еще вам нужно цензора?
   -- Нет... знаете... всё лучше, спокойнее,-- отвечал Достоевский.
   -- Ну, хотите, я вам сам прочту? -- предложил г-н Абаза.
   Достоевский, конечно, согласился, а г-н Абаза на другой же день лично доставил ему корректуру "Дневника", которому -- увы -- пришлось сделаться уже посмертным изданием". {"Неделя", 1881, 1 февраля, No 5, "Литературно-житейские заметки". Ср.: "Со средины января Федор Михайлович сел за работу январского "Дневника", в котором ему хотелось высказать свои мысли и пожелания по поводу "Земского собора". Тема статьи была такого свойства, что ее могла бы не пропустить цензура, и это очень озабочивало Федора Михайловича. Про его беспокойство узнал чрез графиню С. А. Толстую только назначенный председатель цензурного комитета Николай Саввич Абаза и просил передать Федору Михайловичу, чтоб он не тревожился, так как цензором его статьи будет он сам. К 25 января статья была готова и сдана в типографию для набора, так что оставалось лишь прокорректировать окончательно, сдать цензору и печатать с тем, чтобы выдать номер "Дневника" в последний день месяца" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 371. См. также: ЛН, т. 86, стр. 528).}
   Цензор последнею произведения Достоевского Н. С. Абаза принадлежал к числу либерально настроенных чиновников в новой администрации М. Т. Лорис-Меликова. Назначение его было с надеждой воспринято либеральной прессой, {Н. С. Абаза (1837--1904), бывший Херсонский и Рязанский губернатор, был назначен начальником Главного управления по делам печати в апреле 1880 г. вместо известного своей нетерпимостью консерватора В. В. Григорьева. Прощаясь с Рязанью, Абаза заявил, что в Петербурге "постоянною его заботою будет дать печати возможности без стеснения высказываться о государственных нуждах, говорить pro и contra; дать печатному слову жизнь и развитие, предоставить право и возможность литературе черпать для себя содержание из всех сторон русской жизни, а науке, не стесняясь, высказывать печатно добытые ей истины..." ("Неделя", 1880, 11 мая, No 19).} а уход с поста ознаменовал крушение их мимолетных надежд {"Сенатор Н. С. Абаза оставил свой пост <...> при единодушных сожалениях всех органов нашей прессы, исключительно некоторых, безнадежно "мрачных" <...> Отставка г-на Абазы, как кажется, совпадает с началом такого периода жизни нашей прессы, который будет менее благоприятен для ее развития, нежели предыдущий" ("Неделя", 1881, 26 апреля, No 17). Добрую волю и заслуги Абазы отмечала в оптимистическом "некрологе" "Страна": "Из начальников цензуры, первый Н. С. Абаза защищал печать, сколько мог, и это делает ему большую честь. Хотя старание его не увенчалось успехом, но оно не забудется,-- и эта заслуга, со временем, выдвинет почтенного сенатора в передний ряд государственных деятелей. Ему делает честь и то, что он добровольно удалился, когда увидел, что обстоятельства слагаются неблагоприятно для осуществления его мысли в ближайшее время" ("Страна", 1881, 12 апреля, No 44).}. Работа над "Дневником писателя" стоила Достоевскому немало усилий, {А. Г. Достоевская писала О. Ф. Миллеру 20 января: "... "Дневник" его окончательно замучил" (ЛН, т. 86, стр. 528).} но никаких осложнений с цензурой действительно не произошло. 27 января умирающий Достоевский внес последние поправки (чисто технические) в корректуру "Дневника писателя", судьба которого всё еще продолжала его волновать: "Среди дня стал беспокоиться насчет "Дневника", пришел метранпаж из типографии Суворина и принес последнюю сводку. Оказалось липших семь строк, которые надо было выбросить, чтобы весь материал уместился на двух печатных листах. Федор Михайлович затревожился, но я предложила сократить несколько строк на предыдущих страницах, на что муж согласился. Хоть я задержала метранпажа на полчаса, но после двух поправок, прочтенных мною Федору Михайловичу, дело уладилось. Узнав чрез метранпажа, что номер был послан в гранках Н. С. Абазе и им пропущен, Федор Михайлович значительно успокоился" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 373--374).
   Вышел январский выпуск "Дневника писателя" уже после смерти Достоевского.
   

2

   Невиданный успех речи писателя на пушкинских торжествах, поток рецензий на роман "Братья Карамазовы", который с каждым месяцем увеличивался как в столичной, так и в провинциальной прессе, нескончаемая полемика вокруг августовского "Дневника" -- всё это факты, засвидетельствовавшие резко возросшую популярность Достоевского; либеральная пресса даже язвительно говорила и состоявшейся в Москве "канонизации" писателя. Достоевский неизбежно оказался в гуще общественно-литературной борьбы. С явной симпатией стали относиться к нему газета А. С. Суворина и В. П. Буренина "Новое время" и с некоторыми оговорками "Неделя" П. А. Гайдебурова.
   На Достоевского, как на идейного союзника и "полезного" публициста, возлагали особые надежды, исходя из разных, но несомненно во многом "партийных" и конъюнктурных соображений, такие столпы реакции, как Победоносцев и Катков, и такой тонкий, беспринципный стратег, как А. С. Суворин, и славянофил И. С. Аксаков, издатель еженедельника "Русь". {"С нетерпением ожидаю вашего "Дневника",-- писал Аксаков 21 января 1881 г. Достоевскому: -- Ваше слово <...> проникает туда, куда едва ли досягает мое,-- в среду молодежи, и проникает сквозь затворенные двери силою художественного очарования <...> С нетерпением жду вашего "Дневника" ..." (ЛН, т. 86, стр. 533).} На будущего автора "Дневника писателя" оказывалось и сильное идеологическое давление. О том, какого рода "советы" внушал Достоевскому, например, Победоносцев, дает хорошее представление его письмо от 2 августа 1880 г.: "Теперь ежедневно со всех концов России стекаются ко мне интимные письма <...> И сейчас лежит передо мною послание одного харьковского сельского священника, показывающее человека с горячим сердцем и скорбною мыслью, всё наполненное, однако, фразами, которые сами обличают свой источник (чтение журналов и газет), и противоречиями запутавшейся мысли. В конце концов он умоляет созвать всероссийский земский собор, воображая, что из этого нового смешения языков может возникнуть потерянная истина. Чего еще искать ее, когда она всем нам -- и ему тоже -- давным-давно дана и открыта!" (ЛИ, т. 15, стр. 144). Идеи, подобные тем, которые высказывал харьковский сельский священник, осмелившийся мечтать о созыве всероссийского земского собора, с точки зрения Победоносцева,-- ересь и вольнодумство.
   Стремился подчинить своему влиянию будущий "Дневник писателя" Победоносцев уже в чине обер-прокурора святейшего Синода. Он был назначен на этот пост 24 апреля 1880 г. вместо Д. А. Толстого, который одновременно освобождался и от должности министра просвещения. Толстой тогда был, пожалуй, самой непопулярной политической фигурой в России. Отстранение Толстого с удовлетворением и ликованием приветствовалось демократической и либеральной прессой. {Уход Толстого "Вестник Европы" M. M. Стасюлевича праздновал как свою победу, напоминая общественности о заслугах в борьбе с "педагогической" политикой любимца Каткова (см.: М. А. Российский, Общая картина народного просвещения в европейской России. -- ВЕ, 1880, No 1, стр. 367--390; "Внутреннее обозрение" -- там же, No 6, стр. 792--837; "Внутреннее обозрение" -- там же, No 8, стр. 786). Попытка запретить декабрьскую книжку того же "Вестника Европы" за очередную "антитолстовскую" заметку оказалась неудачной, что явилось уже характерным и обнадеживающим симптомом (о заседании кабинета министров 18 декабря 1879 г., на котором обсуждался "щекотливый вопрос о запрещении декабрьской книжки" журнала, см.: Милютин, т. III, стр. 193).} Всем было очевидно, что это наносило сильный удар "Московским ведомостям" Каткова. Назначение Победоносцева произошло на фоне других перемещений и жестов, ободривших либералов. "Голос" А. А. Краевского и В. А. Бильбасова даже поспешил одобрить возвышение Победоносцева: "Никто не сомневается в том, что он посвятит всю свою просвещенную деятельность освежению духовной жизни русского народа, что духовные дела России находятся в надежных руках" (Г, 1880, 4 мая, No 123). {"Никто еще не знал тогда К. П. Победоносцева и не предвидел, что церковь и духовенство весьма скоро пожалеют даже о временах гр. Д. А. Толстого",-- вспоминал Г. К. Градовский (Градовский, стр. 63). По мере того как выяснялись убеждения и намерения Победоносцева, возрастало и неприязненное отношение к нему либеральных газет. Еще до "катастрофы" 1 марта "Страна" сожалела в передовой статье: "Мы ожидали, что К. П. Победоносцев, бывший известным ученым прежде, чем сделался государственным деятелем, сочтет нужным сколько-нибудь проявить свой взгляд на положение старообрядческого вопроса. К сожалению, ожидание наше не сбылось..." ("Страна", 1881, 26 февраля, No 25). В дальнейшем "Страна" писала о нем открыто враждебно: "Говорят, что К. П. Победоносцев сильно занемог, но по выздоровлении будет вновь за систему отсрочек дальнейших реформ, которой он ныне является главным ходатаем" (там же, 16 марта, No 33).} Впрочем, назначение Победоносцева не вызвало особых откликов в прессе. Большинству современников личность его представлялась загадочной. Полная ясность наступила год спустя после 1 марта, когда новый обер-прокурор сделал все от него зависящее (а тогда от него зависело почти все), чтобы удалить с политической арены Лорис-Меликова и "либеральных" министров. {Победоносцев имел большое влияние на цесаревича, которого еще до убийства народовольцами "царя-освободителя" настраивали как против великого князя Константина Николаевича, так и против М. Т. Лорис-Меликова. Е. А. Перетц рассказывает о попытке Победоносцева еще при жизни Александра II создать оппозицию Лорис-Меликову и тем самым сорвать осуществление его "конституции" (см.: Перетц, стр. 22). Александр III в письме к Победоносцеву (21 апреля 1881 г.) повторял мысли обер-прокурора, ему же -- цесаревичу и царю -- неоднократно внушаемые: "Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного правительства... <...> Странно слушать умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма. Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу <...> Но искренни их слова, не правдой дышат" (К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки, т. I, полутом I. М.--Пг., 1923, стр. 49; ср.: Письма Победоносцева к Александру III, т. I. М., 1925--1926, стр. 324). Неделю спустя появился манифест, похоронивший "диктатуру сердца", автором его был Победоносцев, которому Александр III безгра-пичпо доверял. Этого уже и не пытался отрицать и одержавший верх в борьбе за власть обер-прокурор Синода (см.: Перетц, стр. 69).}
   Зато большой общественный резонанс вызвали назначения в 1880 г. на ноет министра просвещения А. А. Сабурова и министра финансов А. А. Абазы, безусловно самого либерального и независимого нового деятеля. {Впоследствии, незадолго до падения, все еще лелея надежды и недооценив коварство противника, Абаза выступил на заседании Государственного Совета 8 марта 1881 г. с речью в защиту продолжения реформ и конституционных проектов. "Без совещания с представителями общества обойтись невозможно, когда речь идет об издании важных законов. Только посредством такого совещания познаются действительные нужды страны. Троп не может опираться исключительно на миллион штыков и на армию чиновников" (см.: Перетц, стр. 37). Абаза резко и прямо ответил Победоносцеву: "... речь обер-прокурора св. Синода есть, в сущности, обвинительный акт против царствования того самого государя, которого безвременную кончину мы все оплакиваем. Если Константин Петрович прав, если взгляды его правильны,-- то вы должны, государь, уволить от министерских должностей всех нас, принимавших участие в преобразованиях прошлого,-- скажу смело,-- великого царствования" (там же, стр. 40).} С энтузиазмом было встречено либеральной прессой и учреждение Верховной распорядительной комиссии (а позднее -- и упразднение ее с представлением чрезвычайных полномочий новому министру внутренних дел Лорис-Меликову). Более всех усердствовали "Голос" и "Неделя", превозносившие достоинства "либерального" диктатора. Так, "Голос" с восторгом цитировал слова Лорис-Меликова и писал о них: ""Сила не в силе, сила в любви",-- таков девиз графа Лорис-Меликова <...> Он любит Россию, ей посвятил он всю свою деятельность, ради чести и славы не раз рисковал своею жизнью. Он любит и знает Россию -- знает, что для ее блага, для самой ее жизни необходимо полное искоренение без остатка тех пагубных учений и злодейских покушений, которые остановили рост родины и сделали ее жизнь невыносимо тяжелою. Любя Россию, он вырвет зло с корном и оправдает великое доверие государя" (Г, 1880, 15 февраля, No 46).
   С энтузиазмом "Голос" откликнулся на обращение Лорис-Меликова "К жителям столицы". На страницах газеты именно тогда, кстати, и родилась знаменитая формула "диктатура сердца": "Если это слова диктатора, то должно признать, что диктатура его -- диктатура сердца и мысли. Эта диктатура, опирающаяся на здравомыслие и нравственную крепость русского народа, привлечет к себе сердца всех честных русских людей. Она вселяет не страх, а доверие, так как основана не на матерьяльной силе, а на братской любви" (Г, 1880, 16 февраля, No 47). А в связи с так называемым "упразднением" III Отделения "Голос" вновь неутомимо и неумеренно благодарил и благословлял нового министра внутренних дел (там же, 26 августа, No 285). {"Неделя" в передовой статье "Перемена принципа" придавала указу о закрытии III Отделения столь же экстраординарное значение, превозносила Лорис-Меликова и его политику ("Неделя", 1880, 17 августа, No 33). Достоевский, возможно, обратил внимание на эту статью. Во всяком случае, вскоре он сам в январском выпуске "Дневника писателя" заговорит о необходимости нового взгляда и "нового принципа".}
   На деле "диктатура сердца" Лорис-Меликова и его конституционные планы представляли собой в действительности робкую и непоследовательную попытку несколько обновить монархическое устройство России, придав ему более "респектабельный" вид, и тем самым предотвратить нежелательный революционный ход событий, разрядить напряженную обстановку в обществе, изолировать крайние элементы, приручить либеральную интеллигенцию незначительными уступками, ограничившись в основном демагогическими обращениями и посулами. {"Действительной конституции тут не было ни одного грана, и, кроме законосовещательного учреждения в три этажа, проект Лорис-Меликова абсолютно ничего другого не содержал <...> но всё же и такая реформа могла свидетельствовать о том, что правительство, по крайней мере, сдвигается с мертвой точки реакции" (В. Я. Богучаский. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х гг. XIX века. Партия "Народной воли", ее происхождение, судьба и гибель. М., 1912. стр. 247, 257). О "диктатуре сердца" см.: П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870--1880 годов. М., 1964.}
   Закономерно, что реакция демократических "Отечественных записок" на новые "веяния", в том числе и на знаменитое обращение "диктатора" к жителям столицы, была скептической (см.: ОЗ, 1880, No 4, стр. 344).
   Скептическое направление вскоре возобладало и укрепилось в "Отечественных записках", особенно после того, как осенью 1880 г. Лорис-Меликов, под сильным давлением реакционной оппозиции в правительстве, предупредил прессу, разъяснив, до каких скромных границ простирается его "либерализм" и какого рода "конституцию" он намерен подарить России. Елисеев в информационной заметке "Несколько слов по поводу вопросов злобы дня" присовокупил к программе министра внутренних дел сдержанный, по необходимости, дипломатичный, но в то же время недвусмысленный комментарий -- мнение редакции журнала о "диктатуре сердца": "Всякий видит, чего он (Лорис-Меликов,-- Ред.) хочет, к чему будет стремиться, следовательно, никто не будет обманываться в своих ожиданиях, а потом впоследствии никто не будет заподозревать в деятельности министра разных хитростей и лавирования, как это бывает зачастую" (там же, No 9, стр. 142).
   В январском "Внутреннем обозрении" Елисеев очертил позицию редакции журнала еще резче и определеннее, подвергнув критике сентябрьскую речь Лорис-Меликова (ОЗ, 1881, No 1, стр. 115--116). К весьма ироничной и непочтительной реплике Елисеев, полемизируя с восторженными апологетами Лорис-Меликова, присоединил сомнение в его возможностях ("силе") справиться с больными проблемами русского общества, даже если он будет руководствоваться благими намерениями и действовать энергично и смело: "Власть каждого министра, несмотря на ее кажущуюся великую силу, оказывается ничтожною, раз он вступает в борьбу с рутиной веками утвержденного зла, потому что министр остается всегда одиноким в этой борьбе, за рутину стоит весь подчиненный ему персонал, так как он сжился с этой рутиною, с нею связаны все его материальные и моральные интересы. А целый персонал чиновников -- тысячи исправников, становых, урядников всегда сильнее своего министра <...> Вот почему, как бы ни был хорош и добросовестен состав высшего управления, страна, при управлении через чиновников, продолжает терпеть всякого рода разорения и притеснения" (там же, стр. 116).
   Но умеренно-либеральные круги продолжали питать хотя бы и очень скромные конституционные "иллюзии". {В начале 1881 г. начало истощаться терпение и самых умеренных либералов; ожидавшихся к 20-летию отмены крепостного права правительственных манифестов или программ не последовало: "Стали возникать сомнения и порицания даже в той части общества, которая еще недавно была на стороне Лорис-Меликова и верила в "новый курс". К февралю слышались уже голоса пессимистов, утверждавших, что ничего не выйдет из всех этих затей <...> Общество, устраненное от живого дела и непосредственного участия, как бы устало ждать и надеяться. Подъем духа стал ослабевать от непрерывной смены самых противоречивых слухов <...> Ощущение истомы росло, прежнее уныние и недоверие увеличивалось" (Градовский, стр. 72).} Несколько улучшилось положение печати, что позволило на короткий срок либеральным газетам почувствовать себя хозяевами положения. Появились новые либеральные органы, вроде газеты Стасюлевича "Порядок", получил разрешение издавать еженедельник "Русь" И. С. Аксаков, в чем ему, кстати, в 1879 г. было отказано. Резко возросла активность ведущих публицистов либерального лагеря (различных оттенков), особенно А. Д. Градовского ("Голос", "Русская речь"), Г. К. Градовского ("Молва"), Л. А. Полонского ("Страна"), B. И. Модестова ("Голос"), П. А. Гайдебурова ("Неделя). К либеральной прессе примкнул и орган славянофилов-реалистов "Русская мысль" C. А. Юрьева и А. И. Кошелева, занявший по многим вопросам позицию, противоположную "Руси" Аксакова: характерно, что в этом журнале корректной, но принципиальной и резкой критике подверглась пушкинская речь Достоевского и его ответ А. Д. Градовскому. {Как в статье А. И. Кошелева (РМ, 1880, No 10), так и в пространнейших примечаниях-возражениях к статье О. Ф. Миллера "Пушкинский вопрос" (там же, No 12, стр. 34--35).} Не было случайностью в то же время появление на страницах "Русской мысли" "Писем из Медвежьего угла" К. Д. Кавелина, "западника" 1840-х годов, активно вмешавшегося в общественно-литературную борьбу 1880 г. {Большой резонанс имела опубликованная "Молвой" полемическая "Заметка" К. Д. Кавелина -- резкая отповедь M. H. Каткову. Интерес вызвали и невеселые размышления Кавелина в "Письмах из Медвежьего угла" (РМ, 1880, No 11) о земстве и тягостном положении русской провинции. Почти единодушно были признаны прессой разумными и точными возражения Кавелина Достоевскому.}
   В конце 1880--начале 1881 г. недовольство высказывалось уже не только "Отечественными записками", но и в крайне осторожной форме "Вестником Европы", "Порядком", "Молвой" и особенно самым радикальным из либеральных органов печати тогда -- газетой "Страна" Л. А. Полонского, осмеливавшейся давать советы Лорис-Меликову, требовать более энергичной и последовательной политики. Именно "Страна" в передовой "Петербург, 14 января" обратилась к правительству с призывом вернуть из ссылки Н. Г. Чернышевского: "Мы ставим вопрос практически -- "простите". Дайте еще один, весьма крупный залог, что, в самом деле, вы желаете умиротворения <...> Поистине, нужна доля жестокости, чтобы ответить на наш призыв отрицательно. Не только жестокости простой, но жестокости бюрократической, жестокости неосмысленной, той, которая не хотела бы подвинуть пальцем для того, чтобы сдвинуть со своего пути тяжелый упрек" ("Страна", 1881, 15 января, No 7). На призыв "Страны" правительство ответило предупреждением газете, но показательны и сама возможность появления такой статьи и почти единодушная поддержка прессой такого призыва. {"Арама" (1881, 22 января, No 10) с удовлетворением поместила обзор печати под рубрикой "Отзывы газет о предостережении".}
   Естественно, что в то время, как либеральная пресса вошла в силу, понизилось влияние газет реакционных: "официозный" "Берег" Цитовича погиб, сопровождаемый презрительными насмешками большинства петербургских и московских журналов и газет. Резко упало влияние "Московских ведомостей", оплакивавших отставку Д. А. Толстого и упразднение III Отделения, выражавших недовольство речами и политикой Лорис-Меликова и проектами финансовых реформ А. А. Абазы. "Московские ведомости" не изменили своему крайне реакционному курсу и в год "диктатуры сердца", но они утратили львиную долю прежнего влияния, разойдясь не только с требованиями либералов и демократов, но и с деятельностью правительства. Торжествовать будет Катков в марте-апреле 1881 г., {Каткова сразу же привлекли помогать Победоносцеву: "Манифест писан Победоносцевым по соглашению с Игнатьевым и Островским. По совету Игнатьева, выписан был на помощь из Москвы Катков" (Перетц, стр. 69).} после отставки же Д. А. Толстого он оказался во временной изоляции, что было очевидно всем, в том числе и Достоевскому, {Достоевский писал о банкротстве "консервативной партии" Каткова-Леонтьева; их методы насаждения "классицизма" в школах с привлечением для этой доли учителей чехол представлялись ему ошибочными.} который безусловно обратил внимание на статью О. Миллера "Пушкинский вопрос", содержащую чрезвычайно лестную оценку его речи и полемики с А. Градовским. Миллер разграничивал взгляды Достоевского и идеологическую позицию газеты Каткова, выражая недоумение и сожаление, что речь писателя появилась в "Московских ведомостях": "Когда все единодушно заговорили о подъеме общественных сил <...> одни "Московские ведомости" упорно продолжали рекомендовать только щедринское "подтянуть". Вместо замаскировывающего обращения к слову "недоразумение" нужно было прямое сознание в своем заблуждении. Самолюбие не позволило этого г-ну Каткову, и Ф. М. Достоевскому следовало бы шепнуть и ему, как пушкинскому Алеко: смирись, гордый человек! Вместо этого, к сожалению, мы встретили речь Достоевского на столбцах "Московских ведомостей". Потом она, правда, была им выделена в "Дневник" <...> но тяжелое впечатление уже было произведено, несмотря даже на пословицу, что "человек красит место". Не будучи психологом, как Достоевский, я и не берусь разгадать этого странного для меня, как для многих, факта. Но именно всечеловек всего менее и подходит к "Московским ведомостям"" (РМ, 1880, No 11, стр. 32--33). Таково было мнение "умеренного" славянофила и. Миллера, с защитой которым Достоевского во многом не согласилась более либеральная и "европейская" редакция журнала.
   Достоевский внимательно изучал общественно-журнальную борьбу, заинтересованно -- и потому, что приходилось знакомиться с многочисленными полемическими отзывами на "Братьев Карамазовых" и "Дневник писателя" 1880 г., и потому, что это было особенно необходимо ему в период работы над первым выпуском собственного срочного и ежемесячного единоличного журнала. Новая ситуация предъявляла свои властные требования Достоевскому-публицисту, которому предстояло высказаться по всем "коренным" проблемам, занять позицию -- равно "партийную" и независимую. Естественно, что Достоевского заинтересовала и личность Лорис-Меликова, с которой более всего связывали "новые веяния" и надежду на "умиротворение".
   Видел Достоевский отчетливо, что "диктатору" не удалось добиться подлинного "умиротворения" и даже сколь-либо значительной разрядки напряженности в обществе. Террористические акции продолжались своим чередом, как и публичные казни, свидетелем которых был и Достоевский. {Достоевского потрясла казнь И. О. Млодецкого. А. И. Толстая сообщала в письме от 24 февраля 1880 г. Е. Ф. Юнге: "Сейчас возвратилась от Достоевского -- я нашла его чем-то расстроенным, больным, донельзя бледным. На него сильно подействовала (как на зрителя) казнь преступника 20 февраля" (ЛН, т. 86, стр. 496; ср.: Д. Н. Садовников. Встречи с И. С. Тургеневым. Пятницы у поэта Я. П. Полонского в 1880 г.-- В кн.: Русское прошлое. Пг., 1923, вып. 3, стр. 102--103).} По свидетельству А. С. Суворина, писатель с симпатией относился к личности Лорис-Меликова и его деятельности: "И он радовался "замирению" <...> Покушение на жизнь графа Лорис-Меликова его смутило, и он боялся реакции. -- Сохрани бог, если повернут на старую дорогу. Да вы скажите мне <...> хорошими ли людьми окружит себя Лорис, хороших ли людей пошлет он в провинции? Ведь это ужасно важно <...> Да знает ли он, отчего всё это происходит, твердо ли знает он причины? Ведь у нас всё злодеев хотят видеть... Я ему желаю всякого добра, всякого успеха" (НВр, 1881, 1 февраля, No 1771).
   Покушение Млодецкого действительно встревожило Достоевского. Он несколько раз обращается к этому событию и другим террористическим актам в записной тетради 1880--1881 гг.: "... спросить: пресеклись ли убийства и преступления. Лорис-Меликов уничтожил ли злую волю? (Гольденберг)" (стр. 51). Похоже, что Достоевский, как реалист, плохо верил в усилия Лорис-Меликова и его "диктатуру сердца". Скептическая позиция "Отечественных записок" ему в известном смысле была понятней и ближе восторгов и декламации публицистов "Голоса" и "Додели". Правда, в самом "Дневнике" сомнения приглушены, но в записной тетради они выражены откровеннее, резче, сильнее! "Неразрешимые задачи, стоящие грозой в будущем" (стр. 53). Разрабатывая проект "оздоровления корней", писатель вынужден признать там, что, собственно говоря, властям и охранять-то нечего: "Все права русского человека -- отрицательные. <...> Не консервативен он потому, что нечего охранять" (стр. 50).
   Горячую поддержку либералы оказали речам и проектам министра финансов А. А. Абазы. Слухи о грядущих финансовых реформах (в том числе и самой главной, "коренной" -- податной) по самым различным каналам проникали на страницы печати. Программную речь Абазы на заседании Государственного Совета 31 декабря 1880 г. {"... Александр Аггеевич полагает нужным значительно облегчить неимущие классы, во многих местностях изнемогающие под бременем платежей <...> Он считает возможным уменьшить выкупные платежи приблизительно на 9 миллионов рублей <...> Кроме того, в министерстве финансов производятся работы по вопросу <...> об отмене подушной подати <...> В заключение министр финансов объяснил, что всё это будет бессильно к водворению у нас здоровой финансовой политики, если ив будут приняты самые решительные меры к сокращению государственных расходов по военному ведомству. Россия решительно не в состоянии содержать теперь такую армию, которую имела она до войны" (Перетц, стр. 18).} сочувственно цитировала в передовой статье "Петербург, V января" "Страна", выделяя Абазу как самого последовательною "реформиста" среди всех других новых деятелей ("Страна", 1881, 8 января, No 4).
   Достоевский в "Дневнике писателя" отстаивает противоположную точку зрения: он считает пагубным для России, в частности, сокращение расходов на армию. Тот факт, что он полемизирует в первую очередь со статьей публициста "Нового времени", не может заслонить главной мишени нападок Достоевского, выступившего против новых "веяний", той политики "угрюмой экономии", которую связывали прежде всего с Абазой.

* * *

   Достоевский в январском выпуске "Дневника писателя" выступит против ряда органов либерально-европейской "окраски". Его записная тетрадь четко зафиксировала главные объекты полемики: это журнал "Вестник Европы", газеты "Молва", "Страна", "Порядок", "Голос" и ведущие издатели и публицисты-либералы -- M. M. Стасюлевич, А. А. Краевский, В. А. Полетика, Л. А. Полонский, А. Д. Градовский, Г. К. Градовский, К. Д. Кавелин, А. Н. Пыпин, а также французский корреспондент "Нового времени" А. Н. Молчанов (и некоторые другие публицисты -- особенно им читаемой газеты Суворина). Меньше места уделено и в самом "Дневнике" и в подготовительных материалах к нему "Отечественным запискам" и основным авторам журнала -- Щедрину, Михайловскому, Успенскому, Елисееву.
   Острие критики Достоевского нацелено против проектов "увенчания здания", классическим образцом которых явилась программа-минимум либерала А. Д. Градовского, сформулированная в работе "Социализм на западе Европы и в России": "Достроить крестьянскую реформу, т. е. преобразовать податную систему, обеспечить свободу передвижений и открыть возможность правильного переселения крестьян; привести в правильную систему новые судебные и "общественные" учреждения, пересмотреть разные старые уставы, остающиеся еще в силе и даже пускающие свои ростки в учреждения новые; устранить разные "поправки", внесенные в новые законы во имя старых требований; обратить к деятельности по местным учреждениям лучшие силы страны, зная, что в этих учреждениях -- школа и фундамент всей будущей России; воспитывать общество в сознании права, в уважении к себе и к другим, в чувствах личной безопасности и достоинства; поднять уровень народного образования широким распространением школ и других орудий грамотности--таковы главные задачи нашего времени" (РР, 1879, No 3, стр. 116).
   Достоевский отнесся отрицательно как к программе Градовского, так и к его рецептам лечения "болезни", хотя с оговорками признал в письме к О. А. Новиковой (28 марта 1879 г.) статью полезной: "Статья Градовского не обстоятельна, сущности дела он не понимает, но полезна, говоря относительно". Достоевскому был очевиден успех этой и других статей Градовского. {Либерально настроенному военному министру Д. А. Милютину программное сочинение Градовского показалось явлением значительным. Его дневниковая запись (20 апреля 1879 г.) отражает либеральные настроения в обществе и правительственных кругах (см.: Милютин, т. III, стр. 139--140).} Он так объяснял его в письме (24 августа 1879 г.) к Победоносцеву: ""Общеевропейские" идеи науки и просвещения деспотически стоят над всеми и никто-то не смеет высказаться. Я слишком понимаю, почему Градовский, приветствующий студентов как интеллигенцию, имеет своими последними статьями такой огромный успех у наших европейцев: в том-то и дело, что он все лекарства всем современным ужасам и нашей неурядицы видит в топ же Европе, в одной Европе".
   В пробном выпуске "Дневника писателя" 1880 г. Достоевский избрал полемическую форму для изложения своих убеждений (profession de foi). Отвечая на статью А. Д. Градовского, он пояснил, что отвечает не лично Градовскому, а всем западникам-либералам. Точнее -- Градовскому как одному из самых активных и популярных их вождей. {Рецензент "Отечественных записок" так характеризовал бурную публицистическую деятельность профессора Градовского: "... он есть единственный в своем роде представитель нашей университетской науки <...> г-н Градовский один может быть назван профессором-публицистом в настоящем смысле слова. Его публицистика не случайная экскурсия в какую-то, собственно говоря, чужую область, а настоящее, жизненное дело, которому он посвящает много времени. Нет надобности говорить, до какой степени эта роль в принципе почтенна. Если бы авторитетный голос людей науки почаще возвышался среди наших суждений и злобы дня. многое, может быть, шло бы у нас не так, как идет теперь" (ОЗ, 1881, No 1, стр. 70). Но в то же время рецензент говорил о "бледности и неопределенности литературной физиономии" Градовского, постоянно сотрудничавшего в "Русской речи" и "Голосе", заигрывавшего со славянофилами и вообще выступавшего не только с умеренной, но и крайне эклектичной программой: "Г-на Градовского можно бы было назвать русским национал-либералом, очень много рассуждающим о законной границе наших национальных элементов, но до сих пор этой границы читателю не выяснившим..." (там же, стр. 71, 72--73).}
   Там же Достоевский изложил программу либералов, пародируя явно не одного Градовского: "... мы намерены образовать наш народ помаленьку, в порядке, и увенчать наше здание, вознеся народ до себя и переделав его национальность уже в иную, какая там наступит после образования его" (наст. изд., т. XXVI, стр. 135; курсив наш,-- Ред.). Либеральным проектам "увенчания здания" посвятит и Аксаков свою первую же передовую статью в только что дозволенном еженедельнике "Русь", статью, имевшую шумный "негативный" успех ("Русь", 1880, 15 ноября, No 1). {Она собрала невиданное количество полемических откликов в демократической и либеральной печати, выразившей разочарование и негодование, вызванные самоубийственной для России политической программой Аксакова. И наоборот, статья его получила одобрение "Московских ведомостей" и "Берега".}
   Аксаков бескомпромиссно отвергает любые либеральные учреждения, непригодные России, обрушивается на буржуазные конституции и парламенты западных стран. Западническому подозрению к народной массе Аксаков противопоставляет любовь и доверие, органическую связь с народом и его духом, как основу основ, фундамент, на котором только и возможно построить действительно прочное, невиданное государственное здание.
   Статьи Аксакова оказали, вероятно, определенное влияние на проблематику "Дневника писателя" 1881 г., к обдумыванию которого только что приступил Достоевский. В письме к Аксакову от 3 декабря Достоевский больше всего и остановится на передовицах Аксакова: "Да, давно не являлось подобного раздавшемуся вновь голосу. Ваши статьи очень твердо и целокупно (конкретно) написаны".
   При всех достаточно серьезных разногласиях с Аксаковым Достоевский безусловно считал его статью событием и "делом". Призывая Аксакова "разъяснять <...> мысль особенно на примерах и указаниях", и сам в "Дневнике писателя" развивал его мысли, прибегая к той же архитектурной аллегории, но внося в нее существенную поправку: "... наш низ, наш армяк и лапоть, есть в самом деле в своем роде уже здание,-- не фундамент только, а именно здание,-- хотя и незавершенное, но твердое и незыблемое, веками выведенное, и действительно, взаправду всю настоящую истинную идею, хотя еще и не вполне развитую, нашего будущего уже архитектурно законченного здания в себе одном предчувствующее" (стр. 6). Достоевский ставил вопрос об "увенчании здания" резче и определеннее Аксакова, предлагая "начать его <...> прямо снизу, с армяка и лаптя", несмотря на то, что "увенчание снизу на первый взгляд, конечно, нелепость, хотя бы лишь в архитектурном смысле, и противоречит всему, что было и есть в атом роде в Европе" (стр. 6).
   Возражения либеральной прессы на статью Аксакова оказались почти столь же драгоценными для Достоевского, как и она сама. Еще в письме от 3 декабря 1880 г. он обращает внимание Аксакова на возражения A. Д. Градовского: "Вы в ваших письмах ко мне утверждали, что это человек умный, хотя и порченный, а Орест Федорович Миллер передавал мне, что Вы интересуетесь знать его, то есть Градовского, мyение о "Руси". Ну вот теперь знаете его мнение". {Речь идет о статье "Не архитектуры, а жизни. (По поводу мнений газеты "Русь")": РР, 1880, No 12, стр. 93--103.}
   Из полемических реплик на статью Аксакова Достоевский, вслед за самим редактором "Руси", выделил статью Г. К. Градовского (Грель) "Журналистика" в "Молве" (1880, 10 декабря. No 350). Аксаков отвечал "Молве", следуя своему обычаю анонимной критики, без прямого упоминания источника, и преувеличивая радикализм и влиятельность газеты B. А. Полетики {Достоевский в записной тетради отзывается о "Молве" и ее руководителях с необычайной даже для него резкостью: "Завелась от нравственной нечистоты полетика, подобно как вошь от нечистоты физической, а плащица от нечистоты сладострастной" (стр. 42).}, которая была умеренно-либеральной и менее популярной, чем, скажем, "Голос" и "Страна": "Вот как отнесся к нашей задаче самый невоздержанный, зато самый искренний орган, enfant terrible нашей либеральной, в сущности, солидарной между собою прессы. Газета "Русь",-- восклицает он с благородным негодованием просвещенной, по обиженной интеллигенции,-- настаивает на том, чтобы "русское общество пребывало в уездной кутузке вместе с оборванным народом, одетым в национальные лапти"... Так вот оно что! Вот в чем разгадка негодованию! Тайное презрение к нашему простому народу, скрытый высокомерный аристократизм западника-либерала невольно прорвались в порыве искреннего гнева. Уж не в этом ли усматривает профессор Градовский то проникновение нашей современной либеральной интеллигенции национальными началами, на которое он указывает в своем возражении "Руси"! <...> Можно ли в самом деле, да и интересно ли интеллигентному либералу возиться с оборванным мужиком, да еще обутым в лапти! <...> "Либералу" прилично только благодетельствовать ему сверху, навязывая "национальным лаптям и серому зипуну" свои благодеяния силою,-- благодеяния, согласные с требованиями "общеевропейской пауки", хотя бы и несогласные с требованиями "национальной жизни"" ("Русь", 1881, 3 января, No 8). {Аксаков позднее (уже после смерти Достоевского) вновь иронизировал над неудачным выражением Г. К. Градовского об устройстве "уездной кутузки с серозипунниками и лапотниками мужиками": "...драгоценнейшие слова "Молвы", точно выжженное пятно напечатлевшиеся на знамени нашей, будто бы либеральной прессы, обличившие тайное ее миросозерцание" ("Русь". 1881. 28 февраля, No 16).}
   Достоевский попользует эту полемику в "Дневнике писателя", создавая антитезу: интеллигенция ("белые жилеты", "Ферситы", либеральные "капитаны Копейкины") и народ ("армяк", "лапоть", "серые зипуны"). Он проецирует (с известной оглядкой на статью-ответ Аксакова) мнение "Молвы" в "Дневник", но идет в своих выводах и эмоциях дальше редактора славянофильского еженедельника: ""Русское общество не может-де пребывать в уездной кутузке вместе с оборванным народом, одетым в национальные лапти". Так ведь, выходя с таким настроением, можно (и даже неминуемо) дойти опять до закрепощения народного, зипуна-то и лаптя, хотя и не прежним крепостным путем, так интеллигентной опекой и ее политическими последствиями,--

А народ опять скуем!"
(стр. 7--8; ср. стр. 305).

   Полемика между "Русью" и либеральными органами печати дала Достоевскому новые аргументы. "Господчина" в новой "буржуазной" форме -- вот что, по убеждению Достоевского, должно явиться законным и конечным результатом умеренных и радикальных проектов "увенчания здания". "Еще на Пушкинском празднике он продиктовал мне небольшое стихотворение об этой "господчине",-- вспоминал Суворин,-- из которого один стих он поместил в своем "Дневнике"" (НВр, 1881, 1 февраля, No 1771). {В газете Суворина (НВр, 1881, 8 января, No 1747) была помещена статья "Интеллигенция и темные люди в земстве", возражение новому либеральному органу "Земство". Идеализируя земские соборы XVI в., публицист "Нового времени" много и с пафосом пишет о том, как в давние времена "лучшие люди" из народа управляли землей. В статье слово "господчина" (как народное выражение) применяется к современным земствам. Статья "та, появившаяся в интенсивный период работы Достоевского над "Дневником", привлекла внимание писателя.} "Конституция" же, созданная по европейскому образцу с парламентом ("говорильней"), по мнению Достоевского, окажется "вздорной бабой", иителлигентской опекой над народом, новой и, может быть, даже еще более изощренной и жестокой формой кабалы.
   Экономические и финансовые заботы не должны заслонять главного -- мысль, заявленная Достоевским еще в 1880 г., {"Основные нравственные сокровища духа, в основной сущности своей, по крайней мере, не зависят от экономической силы" (наст. изд., т. XXVI, стр. 132).} как руководящий принцип сформулированная в записной тетради: "Позаботимся о вечном, а не о временно-утилитарном (для великих основных реформ)" (стр. 47). Наконец, энергично развиваемая (в парадоксальной форме) в последнем "Дневнике": "Для приобретения хороших государственных финансов в государстве, изведавшем известные потрясения, не думай слишком много о текущих потребностях, сколь бы сильно ни вопияли они, а думай лишь об оздоровлении корней -- и получишь финансы" (стр. 13).
   Прежде чем приступить к великой "оздоровительной работе", Достоевский предложил выслушать мнение "серых зипунов": "Да, нашему народу можно оказать доверие, ибо он достоин его. Позовите серые зипуны и спросите их самих об их нуждах, о том, чего им надо, и они скажут вам правду, и мы все, в первый раз, может быть, услышим настоящую правду. <...> Но <...> пусть скажет сначала один; мы же, "интеллигенция народная", пусть станем пока смиренно в сторонке и сперва только поглядим на него, как он будет говорить, и послушаем. <...> Пусть постоим и поучимся у народа, как надо правду говорить. Пусть тут же поучимся и смирению народному, и деловитости его, и реальности ума его, серьезности этого ума" (стр. 21--24).
   Достоевский предусмотрительно, видимо памятуя об отношении Лорис-Меликова к разным "иллюзиям" (в число запретных был и Лемский собор), не настаивает на непременных больших представительных собраниях, хотя и против них не высказывается: "И не нужно никаких великих подъемов и сборов; народ можно спросить по местам, по уездам, по хижинам. Ибо народ наш, и по местам сидя, скажет точь-в-точь всё то же, что сказал бы и весь вкупе, ибо он един" (стр. 21). Писатель говорит о необходимости сделать сначала "первый шаг", предлагает "идею", не предрешая путей ее практической реализации: "Как же это сделать? О, люди, власть имеющие, это могут лучше решить, чем я,-- я же только верю в одно, что формул особенных совсем не потребуется" (там же). {Правда, Достоевский выдвигает существенное ограничение: "Надо только соблюсти, чтобы высказался пока именно только мужик, один только заправский мужик" (стр. 21). Но тут же в смущении отступает, понимая, как трудно реально соблюсти такое ограничение: "... с мужиком проскочит кулак и мироед, но ведь и тот мужик, и в таком великом деле даже кулак и мироед земле не изменят и правдивое слово скажут,-- такова уж наша народная особенность" (там же). Достоевский сознательно подавляет сомнения, снимает противоречия, видимо, понимая, что иначе из них и не выйти.}
   Достоевский находит, что "болезнь" общества глубже и серьезнее, чем полагают; она настолько серьезна, что уже охватила "целокупный организм" народа ("Да, он духовно болен, о, не смертельно: главная, мощная сердцевина его души здорова, но все-таки болезнь жестока"), который обеспокоен, недоволен, растерян. "Я убежден даже,-- пишет Достоевский,-- что если нигилистическая пропаганда не нашла до сих пор путей "в народ", то единственно по неумелости, глупости и неподготовленности пропагаторов, не умевших даже и подойти к народу" (стр. 16, 17). Народ -- "первый" и самый важный "корень", нуждающийся в оздоровлении. От этого зависит всё, в том числе и ответ на вопрос: сможет ли Россия избежать "великих и грядущих недоразумений": "Я желал бы только, чтоб поняли беспристрастно, что я лишь за народ стою прежде всего, в его душу, в его великие силы, которых никто еще из нас не знает во всем объеме и величии их,-- как в святыню верую, главное, в спасительное их назначение, в великий народный охранительный и зиждительный дух, и жажду лишь одного: да узрят их все. Только что узрят, тотчас же начнут понимать и всё остальное" (стр. 26).
   По воспоминаниям близких к Достоевскому в последний год жизни современников, писатель больше всего дорожил в "Дневнике" мыслями о народе и очень беспокоился, что цензура именно их не пропустит. {"... Федор Михайлович как раз дописывал тогда январский номер возобновляемого им "Дневника писателя". Он выбежал к посетителю (О. Миллеру,-- Ред.) с пером в руке, страшно взволнованный -- отчасти, как сам тут и высказал, опасением, пропустит ли цензура несколько таких строчек, содержание которых должно развиваться в дальнейших номерах "Дневника",-- в течение всего года. "Не пропустят этого,-- говорил он,-- и всё пропало"" (Биография, стр. 321).} Предполагал развивать их в дальнейшем -- "подробно говорить о том, что называлось у Посошкова "народосоветием" и что, так сказать, прошло мимо ушей у нашей интеллигенции..." (Биография, стр. 321--322). О. Ф. Миллер, перемежая мысли Достоевского в разговорах с ним со специфическим их истолкованием, в речи (14 февраля 1881 г.) на собрании с.-петербургского Славянского благотворительного общества, говорил о принципиальном значении для писателя тезиса "оказать доверие" народу: "Слова эти -- только восторженный набросок мысли, которая должна была практически выясниться в течение года -- в остальных нумерах "Дневника". В них собирался он подробно высказать, как же, каким способом "оказать доверие", т. е. полное доверие. Он рассчитывал, как я заключаю из недолгого разговора с ним при нашем предпоследнем свидании, на участие известной части интеллигенции -- той, которая ближе к народу, а она у нас все-таки есть. Составить какой-нибудь сколок с готового европейского образца могли бы и просвещенные бюрократы, но на творческую работу в духе "корней" способны лишь просвещенные земские люди. А именно к творчеству и призывал Достоевский <...> Творчество, только творчество, полагал Достоевский, послужило бы нам настоящею "живою водою"!" (Биография, стр. 81--82). {О. Миллер временами тенденциозно сближает точку зрения Достоевского со своей собственной, изложенной в статье "Пушкинский вопрос"; в ней он писал о необходимости признания "тех корней, которые имелись в наличности в отечественной старине" (РМ, 1880, No 12, стр. 40). "Исторический смысл,-- настаивал Миллер,-- прежде всего заставляет желать возвращения к стародавней привычке выслушивать земский голос, который, само собой разумеется, в меру уже несомненно достигнутого Русью окончательного совершеннолетия, должен все более и более мужать и крепнуть" (там же). Витиеватая и сумбурная статья Миллера вряд ли оказала сколь-либо сильное воздействие на Достоевского. Писатель отдавал предпочтение иной, яркой и аллегорической форме разговора о "корнях"; он обращается к классическим образцам -- басням Крылова: одну из них, как идеальную иллюстрацию к теме "интеллигенция и народ", приводит целиком в "Дневнике", другую -- "Листы и корни" -- явно подразумевает.}
   Существенно дополняет Миллера Суворин, передавая содержание разговора с ним Достоевского: "Он был того мнения, что прежде всего надо спросить один народ, не все сословия разом, не представителей от всех сословий, а именно одних крестьян. Когда я ему возразил, что мужики ничего не скажут, что они и формулировать не сумеют своих желаний, он горячо стал говорить, что я ошибаюсь. Во-первых, и мужики многое могут сказать, а во-вторых, мужики, наверное, в большинстве случаев пошлют от себя на это совещание образованных людей. Когда образованные люди станут говорить не за себя, не о своих интересах, а о крестьянском житье-бытье, о потребностях народа,-- они, правда, будут ограничены, но в этой ограниченности они могут создать широкую программу коренного избавления народа от бедности и невежества.
   Эту программу, эти мнения и средства, ими предложенные, уж нельзя будет устранить и на общем совещании. Иначе же народные интересы задушатся интересами других сословий, и народ останется ни при чем. С него станут тащить еще больше в пользу всяких свобод образованных и богатых людей, и он останется по-прежнему обделенным. Как я прочел, он тему эту развивает в <...> "Дневнике", по необходимости односторонне, конечно, далеко не высказывая и того, что он мне говорил" (НВр, 1881, 1 февраля, No 1771).
   Другие высказывания писателя, сохраненные Сувориным, конкретнее, детальнее обрисовывают "мечту" ("фантазию") писателя о возможности воцарения в России самой полной, невиданной свободы: "У нас, по его мнению, возможна полная свобода, какой нигде нет, и всё это без всяких революций, ограничений, договоров. Полная свобода совести, печати, сходок, и он прибавляет: -- Полная. Суд для печати -- разве это свобода печати? Это все-таки ее принижение. Она и с судом пойдет односторонне, криво. Пусть говорят всё, что хотят. Нам свободы необходимо больше, чем всем другим народам, потому что у нас работы больше, нам нужна полная искренность, чтоб ничего не оставалось невысказанным" (там же).
   Суворин очерчивает демократическую, утопическую стороны мировоззрения Достоевского, выразившиеся в посмертном выпуске "Дневника", ярче и отчетливее других современников писателя. Очевидны реакционные элементы утопии Достоевского, фантастический колорит его проекта "оздоровления корней" "снизу", но столь же ясна и демократическая подкладка этой последней утопии писателя. Он коренным образом расходился и с многочисленными в год "диктатуры сердца" либеральными проектами, и с демагогической позицией И. С. Аксакова, в еженедельнике которого появлялись и статьи откровенно ретроградного характера (Д. Самарина), и -- тем более -- с такими зловещими деятелями реакции, как Победоносцев, Катков, H. H. Голицын, Мещерский.
   

3

   Августовский выпуск "Дневника писателя" 1880 г. вызвал в печати много полемических откликов, преимущественно враждебных (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 475--486). Достоевский и ожидал такой реакции со стороны "европейцев" и "либералов", ведь бурю своим ядовитым ответом А. Д. Градовскому вызвал он сам. Полемические заметки были необходимы писателю, поставляя материал для "Дневника". Почти единодушно упрекали Достоевского в "Голосе", "Молве", "Стране", "Вестнике Европы", "Деле", "Отечественных записках" за "бесцеремонные" и фельетонные приемы. Но Достоевский отнесся к подобным упрекам как к полемическим издержкам, общепринятым в журнально-литературном мире. Ничего в форме "Дневника" менять принципиально он не собирался.
   Но были и другие возражения, которыми Достоевский пренебречь не мог,-- в первую очередь И. С. Аксакова, с которым после пушкинских торжеств в Москве у него установились дружеские, доверительные и откровенные отношения. Аксаков в письме от 20 августа 1880 г. высказал Достоевскому в чрезвычайно корректной форме "упреки", граничащие, правда, с похвалой. "Упрекнуть Вас можно лишь в том, что слишком уж крупна порция, не по внешнему, а по внутреннему объему. Тут у Вас мимоходом, стороною брошены истинные перлы <...> годящиеся в темы для целых сочинений. Жаль, что они выброшены так, в полемической статейке. <...> Вас можно упрекнуть только в том (но это уже, я думаю, органическое свойство), что Вы проявляете мало экономической распорядительности мыслей и потому слов; слишком большое обилие первых, причем основное <...> иногда заслоняется множеством мелких. Еще перед взором читателя не выяснились линии всего здания, а Вы уже лепите детали. <...> Вы всегда даете читателю слишком много зараз, и кое-что, по необходимости, остается недосказанным. Иногда у Вас в скобках, между прочим, скачок в такой отдаленный горизонт, с перспективою такой новой дали, что у иного читателя голова смущается и кружится,-- и только скачок. Я это говорю на основании деланных мною наблюдений о впечатлении, произведенном Вашими статьями на большинство читателей" (Аксаков, Письма, стр. 353--354).
   Достоевский ответил Аксакову в "Дневнике писателя", придав ответу форму авторского (личного) признания: "По свойству натуры моей начну с конца, а не с начала, разом выставлю всю мою мысль. Никогда-то я не умел писать постепенно, подходить подходами и выставлять идею лишь тогда, когда уже успею ее всю разжевать предварительно и доказать по возможности. Терпения не хватало, характер препятствовал, чем я, конечно, вредил себе, потому что иной окончательный вывод, высказанный прямо, без подготовлений, без предварительных доказательств, способен иногда просто удивить и смутить, а пожалуй, так вызвать и смех..." (стр. 12), {Также: "О, я не пускаюсь в подробности, где мне, и если даже начать всё разъяснять и описывать, то, думаю, и "всему миру не вместить бы книг сих"" (стр. 20).} Достоевский как бы соглашается со справедливостью "упреков" Аксакова и других оппонентов, но объясняет свойствами своей натуры невозможность писать иначе. В то же время Достоевский постарался в последнем "Дневнике" резче, чем обычно, выставить главные мысли и, по возможности, "разжевать" их, чтобы они не вызвали смущения. Внимание к форме, стремление сделать композицию "Дневника" строже ощутимы и в записной тетради. Достоевский набрасывает план из трех пунктов, которые должны быть в центре "Дневника": "1) Совершенно иное отношение администрации к земле, чем было до сих пор. 2) Сове ушное настроение в хлебосольной Москве случилось / благодушное настроение в благодушной Москве хлебосольной
   21 После: неосторожно -- себе в убыток
   22 публика могла и не поверить вписано.
   24 течение мыслей / течение мысли
   26 удовлетворению / удовольствию
   26 не столь / не так <>
   27 надо было / надобно было
   33 речь поэта вписано.
   41-42 Если же не уважаю ~ прося извинений? вписано.
   43-44 в жизни общества нашего / в обществе нашем
   46 ее и поволокли / и поволокли, г-н Градовский
   Стр. 173--174.
   48-1 короткую, сравнительно с моей, статью / короткую статью
   Стр. 174.
   8 к единению и примирению / к единению
   10 я обозначаю / я настаиваю <>
   13 После: положение -- становятся вредны, а не полезны России [даже наша партия] и даже наша партия, я от этого не откажусь
   16 невиданной / неслыханной <> {Ниже:
   Ф. Достоевский
   16 июля/80 г.}
   

Варианты первой публикации главы второй (МВед)

   Стр. 137.
   25-26 выраженная потом / выраженная поэтом
   Стр. 140.
   23 предназначил / предназначал
   Стр. 141.
   30 именно как русская женщина / как русская женщина вполне
   Стр. 143.
   16-17 не способен даже кого-нибудь любить / не способен кого-нибудь даже любить
   Стр. 145.
   8 не определились / не определилась
   18 явиться / начаться
   40 воплотить в себе / воплотить в себя
   

Варианты корректуры главы первой и отрывка главы второй (К)

   Стр. 129. {На л. 1 первоначально напечатан подзаголовок: Ежемесячное издание. 1880. Июль--август. Затем был исправлен Достоевским, заклеен, на клейке рукою Достоевского:

Ежемесячное издание
Год III
Единственный выпуск
на
1880
Август

   В колонтитуле напечатано: "1878. Июль--август".}
   10 основу содержания / всё содержание
   Стр. 130.
   28 нашел ее / нашел
   Стр. 132.
   27 слово Европе / слово в Европе
   46 завтра же / завтра же, может быть
   Стр. 133.
   41 если не высказываема, то указываема / высказываема и указываема
   42 После: минуту -- в сущности же не сказал ничего особенно нового
   Стр. 134.
   16 в моей гениальности вписано.
   22 тоже была вписано.
   29 как можно скорее / тотчас же
   Стр. 135.
   40 европейской вписано.
   46 Надеемся, что вы / Надеюсь вы
   Стр. 137.
   25-26 выраженная потом / выраженная поэтом
   Стр. 138.
   21 отвлеченно / отвлечено <>
   Стр. 140.
   23 предназначил / предназначал
   Стр. 141.
   30 именно как русская женщина / как русская женщина вполне
   Стр. 142.
   26 вы строили / выстроили <>
   Стр. 143.
   16-17 не способен даже кого-нибудь любить / не способен кого-нибудь даже любить
   Стр. 145.
   11 явиться / начаться
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   
   В двадцать шестом томе Полного собрания сочинений Ф. М. Достоевского печатаются четыре последних выпуска (сентябрь--декабрь) "Дневника писателя" sa 1877 г. и единственный августовский выпуск "Дневника писателя" 1880 г., включающий текст речи Достоевского о Пушкине. Публикуются (частично впервые) подготовительные материалы и варианты к соответствующим выпускам "Дневника".
   Тексты подготовили: И. А. Битюгова (при участии А. В. Архиповой) ("Дневник писателя" за 1877 г.); А. В. Архипова (подготовительные материалы -- 1877, сентябрь, гл. I, <1, 2, 3>; декабрь, гл. I, <2>, гл. II, <2, 3>, варианты наборной рукописи); И. Д. Якубович (подготовительные материалы -- сентябрь, гл. I, <4>, гл. II; ноябрь, декабрь, гл. I, <1>, гл. II, <1>), Г. В. Степанова ("Дневник писателя" 1880 г. и все: рукописные материалы к нему); Т. И. Орнатская <Программа ежемесячного журнала на 1878 г.>.
   Примечания составили: А. И. Батюто ("Дневник писателя" за 1877 г., сентябрь--октябрь), В. Е. Ветловская (то же, ноябрь--декабрь), Г. М. Фридлендер ("Дневник писателя" 1880 г., преамбула; при участии А. О. Крыжановского (§ 8, 9, стр. 476--483 и 486--490), Г. В; Степанова (реальный комментарий к "Дневнику писателя" 1880 г., гл. I--II, и к подготовительным материалам), Е. И. Кийко (реальный комментарий к "Дневнику писателя" 1880 г., гл. III); Т. И. Орнатская <Программа ежемесячного журнала на 1878 г.>.
   Подготовку тома к печати осуществили: И. Д. Якубович и Г. В. Степанова.
   Редакторы тома: В. А. Туниманов и Н. Ф. Буданова ("Дневник писателя" за 1877 г.), Г. М. Фридлендер и И. А. Битюгова ("Дневник писателя" 1880 г.
   

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ ЗА 1877 год

СЕНТЯБРЬ--ДЕКАБРЬ

   Печатается по тексту ДП с устранением явных опечаток и со следующими исправлениями по HP: {Сведения об источниках текста и преамбулу к "Дневнику писателя" за 1877 г. см.: наст. изд., т. XXV, стр. 316--358.}
   
   Стр. 6, строка 40: ""тирана"" вместо "тирана".
   Стр. 7, строка 43: "ее вырваться" вместо "их вырваться".
   Стр. 13, строка 44: "страстная" вместо "страшная".
   Стр. 15, строка 15: "падения" вместо "распадения".
   Стр. 16, строка 39: "уж" вместо "уже".
   Стр. 19, строка 17: "над Францией" вместо "над Франциею".
   Стр. 20, строка 28: "уж" вместо "уже".
   Стр. 22, строка 45: "не уразуметь" вместо "не разуметь".
   Стр. 37, строка 34: "Уж конечно" вместо "Уже конечно".
   Стр. 46, строка 34: "с упором" вместо "с упорством".
   Стр. 47, строка 4: "соприкоснется" вместо "соприкасается".
   Стр. 53, строка 36: "и лгал" вместо "лгал".
   Стр. 79, строка 43: "явятся" вместо "явится".
   Стр. 81, строка 37: "заботу" вместо "работу".
   Стр. 82, строка 41: "принимаются" вместо "принимают".
   Стр. 97, строки 12--13: "то есть точь-в-точь, как делают это до сих пор" вместо "то есть до сих пор".
   Стр. 102, строка 22: "из пяти" вместо "из них пяти".
   Стр. 103, строка 24: "Когда она" вместо "Когда же".
   Стр. 118, строка 3: "говорит царю" вместо "царю".
   Стр. 118, строка 44: "звериное" вместо "зверское".
   Стр. 120, строка 13: "ваших" вместо "наших".
   Стр. 125, строка 39: "я и поставил" вместо "и поставил".
   
   Стр. 5. ...и с тех пор каждый раз (теперь уже в третий) у когда ловкие узурпаторы конфисковали республику в свою пользу ... -- Первым узурпатором был генерал Бонапарт, захвативший единоличную власть сначала в качестве консула (9 XI 1799), а затем императора Наполеона I (18 V 1804). Второй узурпатор -- племянник Наполеона I, принц Шарль Луи Наполеон Бонапарт, был после февральской революции 1848 г. членом Национального собрания, а с 10 декабря того же года -- президентом республики. 2 декабря 1851 г., опираясь на армию, он разогнал Законодательное собрание и стал единоличным правителем Франции. 10 декабря 1852 г., в результате плебисцита, был провозглашен императором Наполеоном III. Третий узурпатор, по Достоевскому, -- президент Французской республики маршал Мак-Магон, распустивший 16 мая 1877 г. Палату депутатов.
   Стр. 5. ...накануне почти верного своего паденья, они убеждены в полной победе. -- В начале октября 1877 г., при новых выборах в Палату депутатов, республиканцы, которых имеет здесь в виду Достоевский, получили подавляющее большинство мандатов.
   Стр. 5. ...эта последняя третья республика, которую хоть и признал покойник Тьер, но именно как рака на безрыбье! -- Говоря о признании Тьером третьей республики, Достоевский учитывает следующие факты и их истолкование французской и русской печатью. За несколько дней до смерти Тьера (4 сентября н. ст. 1877 г.) "Московские ведомости" сообщали: "Французские газеты приводят текст речи, произнесенный г-ном Тьером 22 августа (н. ст., -- Ред.), к депутации, представлявшейся ему в Сен-Жермене. "Я считаю республику, -- сказал между прочим бывший президент, -- единственно возможным правительством во Франции. Те, кто стараются помешать ее упрочению, не имея возможности заменить ее чем-либо другим, настоящие анархисты, у которых Франция в скором времени потребует отчета в нравственном и материальном вреде, нанесенном ей в нынешнем году"". При этом Тьер подчеркивал, что он -- сторонник "консервативной" республики (см.: МВед, 1877, 20 августа, No 207).
   На церемонии похорон Тьера бывший президент Палаты депутатов сказал о нем: "...бросив взгляд назад и изучая события, которые три четверти века тому назад сокрушили восемь правительств, -- неслыханная вещь в летописях мира", Тьер "пришел к заключению, что причина так часто повторяющихся переворотов и такой чрезвычайной непрочности вещей кроется в том, что Франция, сделавшись чисто демократическою страною, не могла выносить правительств, которые ей насильственно и непрестанно навязывали. С другой стороны, ему стало ясно, что так как династические партии, это жалкое наследство наших революций, враждуют постоянно между собою и нейтрализуют друг друга, то ни одна из них отныне не может стать во главе государства ж сохранить за собою власть. Знаменитому ветерану монархической партии стоило немало трудов, чтобы побороть свои чувства и отказаться от дела, которое так долго было предметом его предпочтений и к которому его привязывали столько чувств и воспоминаний. Но <...> он не поколебался заявить торжественно, повторяя это даже накануне смерти, что единственная форма правления, возможная во Франции, -- это республика" (НВр, 1877, 1 (13) сентября, No 542).
   Эти мысли развивались и в пространном манифесте Тьера, с которым он намеревался выступить в печати перед выборами в Палату депутатов, назначенными на 2 (14) октября 1877 г. Разысканный в бумагах покойного его другом историком Франсуа Огюстом Минье (Mignet, 1796--1884), этот документ несколько позднее был опубликован во всех французских газетах. Русские газеты перепечатали извлечения из него (см.: там же, 16 (28) сентября, No 557).
   Стр. 5--6. ...захватив власть после Седана ~ наградил их тот же узурпатор, уезжая курить свои папироски в прелестный замок Вильгельмсгеге.-- Окруженная пруссаками французская крепость Седан была сдана в первый же день осады (1 сентября 1870 г.) на милость неприятеля -- по приказанию находившегося в ней Наполеона III. 4 сентября 1870 г. в Париже была провозглашена республика во главе с "правительством национальной обороны". Война с Германией, продолженная при этом правительстве, привела к ряду новых поражений и сдаче Парижа. С 5 сентября 1870 г. по 19 марта 1871 г. Наполеон III жил в качестве пленника во дворце Вильгельмсгеэ (Wilhelms-höbe), расположенном в пяти километрах к западу от г. Касселя. Дворец славился садами, фонтанами, монументальной скульптурой и парком. До объединения Германии дворец служил летней резиденцией для гессенских курфюрстов.
   Стр. 6. ...они продолжали безнадежную войну, не сумели замирить тотчас же как приняли власть... -- При "правительстве национальной обороны" было проиграно сражение у Шатильона (16 сентября 1870 г.), сдана крепость Мец (27 октября 1870 г.) и пал Париж, осада которого продолжалась свыше четырех месяцев (с 19 сентября 1870 г. по 28 января 1871 г.). Неоднократные попытки заключения мира с немцами, предпринимавшиеся в течение этого периода, не дали результата. Мир был заключен после провозглашения Тьера президентом республики (17 февраля 1871 г.) на крайне унизительных для Франции условиях (см. также ниже).
   Стр. 6. ...отдали две большие провинции, три миллиарда... -- Речь идет об отторжении от Франции, в результате победы Германии в войне 1870--1871 гг., Эльзаса и Лотарингии ("две большие провинции") и контрибуции, уплаченной французами своим победителям. Сумма контрибуции указана Достоевским неточно. На самом деле французы уплатили немцам, в разные сроки, пять миллиардов франков.
   Стр. 6. ...в чем до сих пор обвиняют бывшего тогдашнего диктатора Гамбетту ~ при страшных тогдашних обстоятельствах. -- Подлинным виновником поражения и капитуляции Франции на позорных для нее условиях был режим Наполеона III. Но формально условия мира и капитуляции, продиктованные Германией, были приняты Национальным собранием в Бордо 1 марта 1871 г. После подсчета голосов (за капитуляцию высказалось подавляющее большинство депутатов) Гамбетта, в знак протеста, сложил с себя депутатские полномочия и покинул залу заседаний. Поступок Гамбетты не противоречил всей его предшествующей деятельности, направленной на организацию действенного отпора немцам. В "правительстве национальной обороны" (см. выше, стр. 355) Гамбетта занимал пост министра внутренних дел. Во время осады Парижа вылетел на воздушном шаре на юг, где, облеченный полномочиями диктатора, занимался организацией новых французских армий.
   Непрекращающиеся обвинения по адресу Гамбетты, о которых упоминает Достоевский, исходили, по всей вероятности, из среды бонапартистов, его заклятых политических врагов. О Гамбетте см.: наст. изд., т. XXI, стр. 488.
   Стр. 8. ...именно теперь они ободрились, после того как Мак-Магон, президент "республики", прогнал их с места и запер до новых, октябрьских выборов палату. -- Достоевский подразумевает период с 16 мая 1877 г., когда Мак-Магон распустил Палату депутатов, до начала октября того же года, когда республиканцы, вопреки предположениям Достоевского, взяли верх над бонапартистами и клерикалами.
   Стр. 8. ...вновь собравшаяся палата скажет строгое veto маршалу, и тот, испугавшись законности, подожмет хвост и стушуется. -- После победы республиканцев на новых выборах в Палату депутатов Мак-Магон еще некоторое время оставался президентом республики, но в 1878 г., задолго до истечения своих президентских полномочий (1880 г.), ушел в отставку.
   Стр. 8, Но чем обеспечена эта законность, если Мак-Магон не удостоит ей подчиниться, о чем и объявил уже стране в удивительном своем манифесте. -- Под законностью подразумевается республиканский образ правления, потрясенный "клерикальным переворотом", во время которого (4 (16) мая 1877 г.) Мак-Магон распустил Палату депутатов. При новых выборах в Палату депутатов в октябре 1877 г. республиканцы получили большинство голосов, и бонапартист Мак-Магон, вынашивавший, по мнению многих современников (в том числе и Достоевского), планы бонапартистского управления страной, вынужден был подчиниться их воле и в следующем году уйти в отставку. О заносчивом неподчинении Мак-Магона республиканской законности свидетельствуют следующие слова из его манифеста: "Я не могу подчиниться требованиям демагогов, не могу сделаться орудием радикализма..."
   Стр. 9. Утомленная и измученная столетней политической неурядицей, она ~ покорится. -- Под "столетней политической неурядицей" подразумеваются такие важнейшие события в истории Франции, как революция 1789--1793 гг., империя Наполеона I и ее падение (1804--1815), революция 1848 г., вторая империя (1852--1870), франко-прусская война (1770--1871), Парижская коммуна (1871).
   Стр. 9. Об легионах ~ задолго до манифеста маршала-президента... -- О легионах см.: наст. изд., т. XXV, стр. 424). Манифест маршала Мак-Магона к французским избирателям накануне новых выборов в Палату депутатов был опубликован во французской печати 7 (19) сентября 1877 г. (см.: НВр, 1877,12 (24) сентября, No 553, отдел "Внешние известия", подотдел "Франция"). Русский перевод манифеста, опубликованный газетой "Новое время" (1877, 10 (22) сентября, No 551), носил название: "Манифест маршала Мак-Магона к французской нации". В нем, в частности, были такие строки: "Вам сказали, что я намерен уничтожить Республику; вы этому не поверите <...> Вы серьезно взвесите важность нынешних выборов <...> я не могу подчиниться требованиям демагогов, не могу сделаться орудием радикализмаf не могу также оставить пост, предоставленный мне конституцией. Я буду по-прежнему занимать его для того, чтобы при поддержке сената защищать консервативные интересы, энергично охранять тех верхних должностных лиц, которые в критическую минуту не поддались пустым угрозам".
   Стр. 9. ...во время летних путешествий по Франции маршала, его ~ встречали ~ двусмысленно...-- "В заседании совета французских министров, происходившем 28-го июня (10 июля)" 1877 г., "было принято <...> решение по вопросу о поездке маршала Мак-Магона в центральные и южные департаменты Франции" (НВр, 1877, 3 (15) июля, No 482, "Внешние известия", подотдел "Франция"). Ввиду предстоящих выборов в Палату депутатов эта поездка носила агитационно-пропагандистский характер. Мак-Магон посетил Орлеан, Бурж, Эврб, Пуатье, Тур и другие города и провинции Франции (см.: там же, 23 июля (4 августа), No 502; 6 (18) августа, No 516; 10 (22) августа, No 520; МВед, 1877, 14 сентября, No 228). Свое заключение о "летних путешествиях" Мак-Магона Достоевский основывает на сообщениях, появившихся главным образом в этих газетах. Так, в газете "Новое время" (1877, 10 (22) августа, No 520) сообщалось: "Телеграф уже передал нам содержание речи, произнесенной маршалом Мак-Магоном в Эвре. Маршала встречала и провожала многочисленная толпа, громкими криками приветствовавшая республику; из толпы послышались возгласы "Vive Mac-Magon", но не нашли поддержки и скоро совсем замолкли. И в других городах повторилась та же демонстрация; всюду приветствовали маршала криками, сочувственными республике, оказывая личности маршала прием сдержанный, местами даже холодный". Несколько позже (см. ниже примеч. к словам: "...один епископ, в приветственной речи...") о "недружелюбном характере" приема, оказанного Мак-Магону в Туре, сообщали "Московские ведомости". Мак-Магон не ограничился поездкой в центральные и южные департаменты Франции и посетил также Нормандию. Вот что писали по этому поводу газеты: "Нормандия до сих пор не считалась сторонницей республики и потому ожидали, что маршал встретит там гораздо более восторженный прием <...> даже Нормандия, до сих пор отличавшаяся реакционным настроением, тоже фрондирует против 16 мая" (НВр, 1877, 12 (24) августа, No 522).
   Стр. 9. ...но армия и флот обнаружили везде совершенную преданность и приветствовали маршала сочувственными криками. -- По-видимому, это заключение Достоевского основывалось на данных, которыми он располагал раньше, при работе над майско-июньским выпуском "Дневника писателя" за 1877 г. Во время же летней поездки маршала по стране "преданность" ему армии и флота выражалась в почестях, оказываемых обычно всем высокопоставленным военным. Так, в одном из военных лагерей в честь Мак-Магона был сделан салют из ста одного орудия; от "дебаркадера железной дороги" в Шербуре для встречи его "были выстроены шпалерами моряки и линейные пехотинцы" и т. п. (см.: НВр, 1877, 12 (24) августа, No 522, отдел "Внешние известия", подотдел "Франция"). Пользуясь скупыми сведениями из французских газет, "Московские ведомости" (1877, 14 августа, No 202, отдел "Последняя почта") сообщали, "что 20 августа (н. ст.,-- Ред.) маршал Мак-Магон посетил в Шербуре все общественные заведения и некоторые суда, стоящие на рейде", "произвел смотр гарнизону и морской пехоте" и "в тот же день <...> выехал в Париж".
   Стр. 10. ...императорский принц уже переехал на континент, говорили даже, что поедет в Парилс. -- Достоевский опирается на информацию из газеты "Новое время": "...Руэр, представитель второй империи, в своем манифесте к избирателям прозрачно намекает на восстановление ее. Сын Наполеона III несколько недель уже живет в Бельгии в замке Дав, на самой французской границе, а по уверению "Étoile Belge", сегодня приехал в Париж инкогнито" (НВр, 1877, 22 сентября (4 октября), No 563). В том же номере "Нового времени" была напечатана телеграмма: "Брюссель, 20-го сентября (2 октября), вторник, вечером. По сведениям газеты "Étoile Belge" принц Луи Наполеон отправился из замка Дав, с соблюдением строжайшего инкогнито, в Париж, куда, как слышно, одновременно с ним прибудет бывший посол Бенедети с своими сыновьями".
   Стр. 10. Разве, впрочем, есть там совершенно особые какие-нибудь комбинации ~ будто бы помолвлен с дочерью маршала и проч. -- Достоевский не совсем точен. Слух этот проник в русскую печать уже в начале июля (ст. ст.) 1877 г.: "Париж, 5 (17) июля. Ходят слухи о браке императорского принца Луи-Наполеона с дочерью Мак-Магона" (НВр, 1877, 6 (18) июля, No 485). Еще раньше об этом писали в "Московских ведомостях" (1877,1 июня, No 133).
   Стр. 10. ...один епископ, в приветственной речи маршалу, уже вывел ему, что он происходит по женской линии от Карла Великого. -- Имеется в виду сообщение парижского корреспондента газеты "Московские ведомости" (1877, 14 сентября, No 228, отдел "Из Парижа"): "Маршал Мак-Магон вернулся наконец из своего путешествия (16 сентября н. ст. 1877 г.,-- Ред.). Не безынтересны следующие два эпизода из его пребывания в провинции. В Пуатье епископ доказал ему, что он по женской линии потомок Карла Великого, и публика в городе неоднократно кричала: "Vive le descendant de Char-lemagne". Немало также было возгласов: "Vive le Roi!". B Type республиканская демонстрация приняла весьма недружелюбный характер".
   Стр. 11. Если действительно императорский принц представит им больше шансов в способности объявить войну ~ они и за него уцепятся и проведут его в Париж, уже не думая о Мак-Магоне. -- Вскоре стало ясным, что в высших клерикальных кругах Мак-Магону отдается полное предпочтение перед "императорским принцем". В газете "Новое время" (1877, 25 сентября (7 октября)) сообщалось: "Из Парижа телеграфируют в "Кельнскую газету": По слухам, кардинал Бонншоз, архиепископ руанский, известный своим ярым бонапартизмом, отправился в Рим по поручению экс-императрицы Евгении и ее сына. Ему поручено было испросить у папы благословения для императорского принца. Папа, однако, высказал желание, чтобы маршал, в котором церковь имеет истинного покровителя, остался во главе Франции". Быть может, в связь с отрицательным отношением папы к кандидатуре Луи-Наполеона на пост верховного правителя Франции следует поставить следующее "разъяснение", появившееся через несколько дней в западноевропейской и русской печати: "Слухи о поездке бывшего императорского принца из замка Дав через Брюссель в Париж объясняются, как телеграфируют из Парижа в берлинскую "National Zeitung", промахом брюссельских репортеров, которые приняли за сына Наполеона III молодого графа Квезида, сына испанского маршала, который вместе с своим отцом действительно выехал на днях из Дав в Париж" (НВр, 1877, 30 сентября (12 октября), No 571).
   Стр. 11. ...недавно еще, говорят ~ дал слово их сохранить". -- Достоевский подразумевает саркастическое сообщение парижского корреспондента газеты "Новое время": "Оракул Елпсейского дворца, Сен-Жене спешит порадовать читателей "Figaro" известием, что ввиду вызывающего образа действий радикалов маршал Мак-Магон заявил, что угрозы последних послужат к укреплению его отныне непоколебимого намерения ни в коем случае и ни под каким предлогом не отказываться от верховной власти до 1880 года. Вот, по уверению Сен-Жене, подлинные слова, произнесенные по этому поводу маршалом: "Не я искал власти, а меня, когда я спокойно управлял армией, умоляли стать во главе государства для охранения порядка. В настоящую минуту особенно настаивают на воле страны, упуская при этом из виду, что я занимаю пост главы государства именно в силу этой воли и что страна чрез своих уполномоченных обратилась ко мне с просьбою обеспечить ей семь спокойных лет. Распространяют также слух, будто республиканским учреждениям угрожает опасность, забывая при этом, что я дал свое честное слово защищать республику и конституцию"" (НВр, 1877, 30 сентября (12 октября), No 571).
   Стр. 11. Здоровье папы, пишут, "удовлетворительно". --Возможно, Достоевский цитирует телеграфное сообщение, появившееся в "Московских ведомостях" (1877, 11 сентября, No 225, отдел "Последняя почта"): "Римская телеграмма "Агентства Гаваса", от 15 сентября, сообщает снова удовлетворительные известия о здоровье папы".
   Стр. 11. Но беда, если смерть папы совпадет с выборами во Франции или произойдет вскоре после них. -- Выборы во французскую Палату депутатов происходили 2 (14) октября 1877 г. и принесли победу республиканцам, а Пий IX умер в следующем году. Оба эти события не повели к "перерождению" Восточного вопроса "во всеевропейский".
   Стр. 12. ...и огромном движении католичества, совпадающем с чрезвычайно близкою ~ смертью папы и выбором папы нового... -- Преемник Пия IX Лев XIII, избранный в 1878 г., хотя сначала поднимал вопрос о восстановлении светской власти папы, но уже вынужден был примириться с ролью только главы католической церкви. См. наст. изд., т. XXV, стр. 420 и след.
   Стр. 12. Вот что говорили недавно "Московские ведомости" ~ No 235). -- Далее цитируется передовая "Москва, 21 сентября" (МВед, 1877, 22 сентября, No 235).
   Стр. 13. ...католицизм взял под свою "защиту" правоверную Турцию ~ из-за того только, "что Россия страна схизматическая"? -- Достоевский повторяет, вслед за Катковым, мнения "корреспондентов английских газет" (см. приведенную выше Достоевским цитату из передовой "Московских ведомостей"). Вместе с тем здесь напоминается оценка событий русско-турецкой войны, сделанная Пием IX на приеме савойских пилигримов 30 апреля н. ст. 1877 г. (см. след. примеч.).
   "Страна схизматическая" -- страна, проповедующая раскол. Схизматик (греч.) -- раскольник (название, данное католиками православным).
   Стр. 13. ...сам папа, громко ~ предрекал России "страшную будущность". -- Подразумевается речь Пия IX на приеме савойских пилигримов (30 апреля 1877 г.), в которой Россия была названа "схизматическою" и даже "еретическою великой державой", над которой "тяготеет рука правосудного бога". См. наст. изд., т. XXV, стр. 124, 413--414. Вместе с тем Достоевский учитывает сообщение, появившееся в русской печати незадолго до начала его работы над сентябрьским выпуском "Дневника писателя" за 1877 г. "Услышав о неудачах, постигших русское оружие под Плевной и Карсом, папа, как сообщает римский корреспондент "Gazeta Narodova", сказал: "Я прихожу в настоящий восторг всякий раз, как слышу, что русские были разбиты, и надеюсь, что, с помощью божиею, они будут вконец побеждены. Я молю всевышнего, чтобы это осуществилось" <...> Названный корреспондент ручается за достоверность делаемого им сообщения" (НВр, 1877, 25 августа (6 сентября), No 535).
   Стр. 14. Самый Рим был отнят у папы ~ развязала руки королю итальянскому, немедленно и занявшему Рим. -- Попытка захвата Рима с целью объединения Италии была предпринята еще в 1867 г. гарибальдийцами, которые, однако, были отбиты прибывшими в Рим французскими войсками. Последние были отозваны оттуда только в августе 1870 г., в связи с началом франко-прусской войны. Терпя поражения от немцев, французская армия в дальнейшем не смогла оказать поддержки Пию IX. Этим обстоятельством воспользовался итальянский король Виктор-Эммануил II (1820--1879). В сентябре 1870 г. он занял своими войсками папские владения и самый Рим, объявив его столицей итальянского королевства. В 1871 г. итальянский парламент принял закон о гарантиях, по которому Пий IX был признан государем, но его владения были ограничены лишь Ватиканом.
   Стр. 15. ...он прогнал республиканцев и объявил на всю Францию, что они уже не воротятся.-- Речь идет о "клерикальном перевороте" во Франции 4 (16) мая 1877 г., когда президент Мак-Магон распустил Палату депутатов, в которой задавало тон республиканское большинство. Об этом "перевороте" Достоевский неоднократно упоминал в майско-июньском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г.
   Стр. 16. Гамбетта объявил, что маршалу придется или покориться решению страны, или оставить место. -- 15 августа н. ст. 1877 г. на банкете в городе Лилле Гамбетта выступил с предвыборной речью, получившей широкую известность во Франции и за ее пределами. Отличительными особенностями ее были: агитация за "союз буржуазии с пролетариатом", призывы к "подавлению бонапартистов", этой, по определению оратора, "партии погибели и унижения Франции", и непоколебимая уверенность в победе республиканцев на предстоящих выборах в Палату депутатов. В заключение своего выступления Гамбетта дал попять участникам банкета, что, в случае победы республиканцев на новых выборах, Мак-Магон не посмеет пойти против воли избирателей и не отважится на бонапартистский переворот. Это заключение и подразумевает Достоевский. Вот оно: ".... не верьте, чтобы после того, как миллионы французов возвысят голос, нашелся бы кто-нибудь, на какой бы ступени административной или политической лестницы он ни стоял, который мог бы противиться им <...> Когда Франция возвысит свой державный голос, поверьте мне <...> придется или повиноваться или удалиться" (НВр, 1877, 10(22 августа), No 520; отдел "Внешние известия", подотдел "Франция"). Последние слова этой речи "послужили главным поводом к обвинению оратора в оскорблении особы маршала-президента...". Гамбетта заочно был приговорен "к трехмесячному заключению и к уплате 2000 штрафа, хотя дело по существу даже не разбиралось..." (см. там же, 4 (16) сентября, No 545, "Еженедельное обозрение").
   В дни, когда Достоевский уже работал над сентябрьским выпуском "Дневника писателя" за 1877 г., в русской печати была опубликована телеграмма: "Париж, 25 сентября (7 октября), воскресенье. Правительства возбудило новое преследование против Гамбетты, манифест которого появился сегодня. В манифесте этом он повторяет, что маршалу Мак-Магону следует или подчиниться желаниям страны, или сложить с себя должность" (там же, 26 сентября (8 октября), No 567).
   Стр. 16. Он еще в 1875 году стремился объявить войну Франции, боясь ее каждогоднего усиления. -- Ситуация, чреватая военным взрывом, возникла в мае 1875 г., когда германские военные и политические деятели, "используя в качестве повода принятый во Франции закон о военных кадрах, стали угрожать ей войной". Разрядка наступила вследствие дипломатического давления России и Англии (см.: Всемирная история, т. VII, стр. 182--183).
   Стр. 16--17. До сих пор Франция была в полной и послушной опеке Германии ~ теперь эта Франция осмелится поднять голову! -- В период между роспуском французской Палаты депутатов (4 (16) мая 1877 г.) и новыми выборами в нее (2 (14) октября 1877 г.) в Германии считались с возможностью реванша со стороны Франции и потому особенно заботились об обеспечении границ достаточным контингентом войск. В связи с этим берлинский корреспондент "Times" сообщал в свою газету: "...ввиду назначения полуультра-монтанского министерства во Франции, усиление германских гарнизонов в Эльзас-Лотарингии будет приведено в исполнение. Вероятно-де, что это <...> сравняет военные силы, расположенные в Западной Германии, с силами, расположенными в северо-восточных департаментах Франции. Никаких-де опасений насчет ближайших намерений маршала Мак-Магона в Берлине не существует, но полагают, что ультрамонтанские члены настоящего кабинета могут при случае перевесить влияние герцога Деказа и открыть таким образом новый, деятельный период в иностранной политике Франции" (МВед, 1877, 15 мая, No 117, отдел "Телеграммы"). Косвенное извинение Франции перед Германией за беспокойство, причиненное роспуском Палаты депутатов, и некоторым увеличением французских войск на германской и итальянской границах,-- можно было усмотреть в следующих строках "Moniteur Universel" от 19 мая н. ст. 1877 г.: "Всякий раз, когда в избранных неполитических собраниях, или на сходках, или в газетах будет заявляемо, что цель или последствие действий главы государства есть война <...> кабинет воспользуется правами, которые предоставляет ему закон, и не дозволит никому вводить в заблуждение или волновать общественное мнение" (там же).
   Стр. 17. ...в недавнем свидании верховных министров Германии и Австрии, вероятно у говорили не об одном лишь Восточном вопросе. -- Речь идет о совещании германского канцлера князя Бисмарка с австро-венгерским премьер-министром графом Андраши (1823--1890), происходившем в Зальцбурге 7 (19) сентября 1877 г. (см.: НВр, 1877, 9 (21) сентября, No 550). Комментируя эту дипломатическую встречу, русская и западноевропейская печать говорила только о том, что "результатом свидания" в Зальцбурге будет последовательное продолжение Австрией и Германией их настоящей политики в Восточном вопросе, "в пределах тройственного союза" (см. там же, 11(23) сентября, No 552).
   Стр. 17. ...в Австрии волнения, половина Австрии не хочет того, чего хочет ее правительство. -- Правительство Австро-Венгрии выступало с заявлениями о нейтралитете, между тем как вторая ее "половина" воинственно сочувствовала туркам.
   Стр. 17. В Венгрии манифестации. Венгрия так и рвется против русских за турок.-- Речь идет о "мадьярских" манифестациях, принявших особенно широкий размах после неудачного штурма Плевны русскими войсками (30 августа 1877 г.).
   Стр. 18. ...австрийским правительством было уже объявлено ~ и не разрешится вне интересов Австрии... -- Подразумевается следующее официозное австрийское сообщение, перепечатанное в отделе телеграмм "Московских ведомостей" (1877, 14 сентября, No 228): "Чрез венское "Correspon-denz-Bureau". Будапешт, 25 (13) сентября. Министр президент отвечал депутации от митинга по Восточному вопросу, что <...> общая цель состоит в охранении интересов монархии, в выборе момента и средств, и что в этом состоит обязанность ответственного правительства". Еще раньше газета "Новое время" процитировала характерное заявление австро-венгерских "русофобов": "Вместе с Австрией на Востоке возможно достигнуть всего, без Австрии -- малого, вопреки Австрии -- ничего" (НВр, 1877, 7 (19) июля, No 486).
   Стр. 20. ...может вдруг воротить всё утраченное при Садовой... -- Во время австро-прусской войны 1866 г. Австрия потерпела жестокое поражение при Садовой (3 июля 1866 г.), возле Кениггреца, решившее исход всей кампании. После этой битвы Австрии пришлось выйти из Германского союза, а к Пруссии отошли четыре немецких государства, воевавших на стороне Австрии: королевство Ганновер, курфюршество Гессен-Кассель, герцогство Нассау ж город Франкфурт-на-Майне. К Пруссии отошла также датская провинция Гольштейн, завоеванная ею, совместно с Австрией, в войне против Дании в 1864 г.
   Стр. 20. ...Австрия могла бы посягнуть и на свой "дуализм", поставить Венгрию в прежние, древние и почтительные к себе отношения... -- В декабре 1865 г; венгерский сейм выработал программу, предусматривающую превращение Австрийской империи в дуалистическое (двуединое) государство. Поражение в войне с Пруссией (1866) заставило Австрию принять эту программу. С мая 1867 г. Австрийская империя была переименована в Австро-Венгерскую. Функции общеимперского правительства ограничивались вопросами финансовой, военной и внешней политики, все остальные вопросы решались правительствами отдельных государств. Но австрийский император был в то же время венгерским королем и сохранял за собою право издавать чрезвычайные указы в промежутках между сессиями рейхсрата. Австро-Венгерская империя распалась после первой мировой войны.
   Под "древними и почтительными к себе отношениями" Достоевский подразумевает период вассальной зависимости Венгрии от Австрии. Начало этому периоду было положено мирным договором в Карловице (1699), заключенным в результате победоносной войны против турок коалиций европейских государств: Австрии, Польши, Венгрии и России. Австрия отторгла тогда от Оттоманской империи Венгрию и Трансильванию.
   Стр. 20. ...распорядиться уж и с своими славянами... -- То есть заставить славян подчиниться своей, австрийской, власти. В 1870-е годы и позже в состав Австро-Венгрии входили почти вся современная Чехословакия, Галиция и значительная часть современной Югославии.
   Стр. 21. Когда я начинал эту главу, еще не было тех фактов и сообщений, которые теперь вдруг наполнили всю европейскую прессу... -- Достоевский подразумевает "факты и сообщения", подтверждающие предположения о клерикальном заговоре и возможности всеевропейской войны, обосновывавшиеся им в майско-июньском выпуске и в первой главе сентябрьского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г.
   Стр. 21. Почти всё, что я написал ~ начинает подтверждаться. -- Первое "подтверждение" своим догадкам Достоевский усмотрел, быть может, в сообщении, напечатанном в газете "Новое время" (1877, 24 сентября (6 октября), No 565): "... по всей Франции распространяется брошюра <...> "La politique du maréchale. Paix et Travail" <...> автор старается доказать, что если Франция не преклонится перед волей маршала, то она снова должна будет пережить несколько бурных лет <...> К этим угрозам маршала присоединяются воззвания епископов к избирателям от имени папы,-- приглашающие их подавать голоса против противников маршала, которые в то же время -- враги церкви. Даже герцог Деказ, который, ввиду внешних сношений, должен заботиться о том, чтобы французское правительство не могли открыто обвинять в клерикализме, нуждается в сильной поддержке духовенства, если хочет быть выбранным в округах, в которых выступает кандидатом. Теперь всеми признано, что нынешнее правительство настоящее Gouvernement des curés" (правительство попов,-- Ред.).
   Стр. 21. ...теперь уже известно ~ об чем было говорено в Берлине с Криспи. -- Беседа Бисмарка с президентом Итальянской палаты Франческо Криспи (1818--1901) состоялась в Берлине 12 (24) сентября 1877 г. (см.: НВр, 1877, 14 (26) сентября, No 555). Достоевский имеет в виду корреспонденцию венского корреспондента "Daily Telegraph", сообщавшего "из авторитетных источников", что "разговор синьора Криспи и князя Бисмарка главным образом касался двух пунктов -- вопроса о будущем преемнике паны и об отношениях между Францией и Германией. Что касается первого вопроса,-- продолжал корреспондент,-- то князь Бисмарк высказал мнение, что, со смертью нынешнего папы, необходимо привести к окончанию борьбу между церковью и государством <...> дружелюбным соглашением или же энергическими мерами <...> Что касается второго вопроса, то о нем говорили в общих словах. По-видимому, князь Бисмарк заручился почти обещанием на содействие Италии в случае, если бы Франция начала войну с Германией" (там же, 25 сентября, (7 октября), No 566, отдел "Внешние известия", подотдел "Италия"). Через несколько дней, касаясь "второго вопроса" в переговорах между Бисмарком и Криспи, "Norddeutsche Allgemeine Zeitung" освещала его более подробно: "...переговоры, которые, может быть, ведутся между Италией и Германией <...> могут клониться к обеспечению их взаимной солидарности на тот случай, когда оба государства, по окончании выборов во Франции, очутились бы лицом к лицу с Францией клерикальною, а следовательно, склонной к наступательной политике. Политика эта была бы наступательною уже потому, что клерикальная Франция будет служить постоянною угрозою для Италии" (там же, 28 сентября (10 октября), No 569, отдел "Телеграммы").
   Стр. 21. Всем ~ европейской войны в ближайшем будущем. -- В данном случае напрашивается сопоставление слов и мысли Достоевского с "изречением" канцлера Бисмарка, процитированным в русской печати незадолго перед началом работы писателя над сентябрьским (1877 г.) выпуском своего "Дневника": "Венский корреспондент "Пештского Ллойда" сообщает, между прочим, следующее достоверное будто бы изречение князя Бисмарка: "Или еще до наступления зимы мы будем иметь русско-турецкий мир, или непосредственно после нынешней войны всеобщую войну"" (МВед, 1877, 12 сентября, No 226, отдел "Последняя почта").
   Стр. 21. ...недавно еще серьезно обращали внимание на мнение компетентных англичан (речь Нордскота), что можно еще до зимы замирить. -- Стаффорд Генри HopcKOT(Northcote), граф Иддесли (Iddesleigh) (1818--1887) -- канцлер казначейства в правительстве Биконсфилда и лидер Палаты общин (с 1876 г.). Достоевский имеет в виду его речь "пред торгового палатой в Экзе-тере" (MBеду 1877, 29 сентября, No 241). В ней обращалось внимание на якобы появившуюся возможность мирного урегулирования конфликта между Россией и Турцией. В то время как газета Каткова ограничилась скупым упоминанием об этой речи, газета "Новое время" (1877, 28 сентября (10 октября), No 569) прокомментировала ее с крайним раздражением: "В прошлый понедельник министр финансов в кабинете лорда Биконсфильда, Норскот, изощряя свое красноречие над восточной войной, высказал и развивал мысль, что "обе воюющие державы могли бы теперь воспользоваться случаем для мирного улажения дела, без ущерба для своей военной репутации"". Автор "Ежедневного обозрения" интерпретировал это выступление как очередной акт назойливого посредничества между Турцией и Россией в интересах английской промышленности и торговли и при полном невнимании к "Внутреннему содержанию войны". В обозрении отмечалось, что часть английской печати -- "Times" и "Daily News" -- "одинаково пренебрежительно отзывается об этих попытках своих государственных людей", а "германская политика даже выступает резко против их воззрений". В своей полемике с английскими государственными деятелями автор "Ежедневного обозрения" опирался на заключение, сформулированное "Agence Générale Russe" ("Русское генеральное агентство"): "Дальнейшее сожительство турок с христианами на Балканском полуострове невозможно".
   Как видно из контекста комментируемого отрывка "Дневника писателя", помимо Норскота Достоевский подразумевал и других "компетентных англичан", ратовавших за урегулирование Восточного вопроса "в интересах английской промышленности и торговли". Эти англичане -- публицисты из английской "туркофильской" газеты "Standard", о которой "Московские ведомости" писали незадолго до произнесения Норскотом его речи: ""Standard" <...> и теперь еще не решается отказаться от надежды, что "до наступления зимы Россия может согласиться на компромисс", потому что, по мнению английской "Standard", "невероятно, чтобы другой подобный шанс представился весной"" (МВед, 1877, 22 сентября, No 235).
   Стр. 23. ...кто в целом мире ~ это дело почти на другой же день, как началось оно... -- Генеральные штаты -- собрание представителей трех сословий (дворянства, духовенства и буржуазии) были созваны 5 мая 1789 г. Далее Достоевский хочет сказать, что революция 1789 г. развивалась в интересах буржуазии.
   Стр. 24. ...великие древние рыцари, начиная с Амадиса Галльского... -- Амадис Галльский -- один из наиболее почитаемых Дон-Кихотом героев рыцарских романов.
   Стр. 24. ...для приобретения коих Дон-Кихот не пожалел ~ своего маленького поместья... -- См. гл. I романа Сервантеса, в которой говорится о том, что увлечение Дон-Кихота рыцарскими романами "дошло до того, что он, не задумываясь, продал порядочный кусок пахотной земли, чтобы накупить себе рыцарских книг".
   Стр. 24--25. -- Я разрешил это недоумение, друг мой Санхо ~ целые армии этих злых арапов и других чудищ... -- Весь этот отрывок -- не цитата из "Дон-Кихота". На отсутствие этого эпизода в романе Сервантеса впервые указал в 1953 г. испанский литературовед Мальдонадо де Гевара. См. об этом: В. Е. Багно. Достоевский о "Дон-Кихоте" Сервантеса.--Мате-риалы и исследования, т. III, стр. 126--135. В этой же статье (см. стр. 134-- 135) настоящая глава "Дневника писателя" (§ I "Ложь ложью спасается") анализируется в связи с содержанием параграфа "Меттернихи и Дон-Кихот", вошедшего в главу первую февральского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г. Об отношении Достоевского к герою романа Сервантеса как литературному прообразу князя Мышкина см. в комментариях к роману "Идиот" (наст. изд., т. IX, стр. 400--402). Имя Санхо вместо общепринятого и более правильного Санчо было употреблено в русских переводах "Дон-Кихота", выполненных Н. Осиновым (1791 и 1812 гг.) и В. Жуковским (1804--1806 и 1815 гг.).
   Стр. 25. ...знакомство с этой величайшей и самой грустной книгой из всех ~ несомненно возвысило бы душу юноши великою мыслию, заронило бы в сердце его великие вопросы... -- О "высоком воспитательном значении" "Дон-Кихота" для юношества Достоевский писал также, несколькими годами позже, в письме к Н. Л. Озмидову (см.: Д, Письма, т. IV, стр. 196).
   Стр. 27. ...с тех пор как Турция в войне с Россиею, мало-помалу укрепилось и установилось ~ обладает свойством развития и дальнейшего прогресса. -- Подразумеваются, возможно, в числе многих других, следующие характеристики антирусских настроений в западноевропейской печати, прокомментированные газетой "Московские ведомости" (1877, 10 августа, No 198, передовая "Москва, 9 августа"): "Мобилизация гвардии, а затем и призыв под знамена части первого разряда ополчения -- как раз после дела при Плевне -- вызвали сумасшедшие ликования в легионе русофобских газет Европы, особенно Австро-Венгрии. По мнению этих башибузуков, Россия уже вынуждена теперь выдвинуть на театр войны свои последние военные силы. Но никто не высказывался об этом с таким лаем, как военная австро-венгерская газета "Militär-Zeitung" <...> "За Дунаем",-- восклицает названная газета,-- "Россия уже не имеет способной к военным действиям армии <...> Внутри России свободных войск более не имеется... Таким образом, оказывается, что с Россией покончено <...> В военном отношении спор между Турцией и Россией решен: насколько первая доказала свою жизненную силу, настолько последняя -- свое бессилие! ..."".
   Стр. 28. Пусть они кричат ~ удивлявшихся боевой способности, рыцарской стойкости и высочайшей дисциплине русского солдата и офицера... -- Подразумеваются суждения о военной слабости России, высказывавшиеся английской, австро-венгерской и французской печатью после неудач русской армии под Плевной в июле--августе 1877 г. По этому поводу газета "Новое время" писала: "Наиболее сочувственная нам газета "Daily News" <...> все-таки <...> приходит к заключению, будто русские силы получили недостаточное развитие <...> "Times" уверяет, что окончательная победа над Турцией обойдется нам так дорого, что парализует Россию на целых двадцать лет. Венская печать <...> договаривается до того, что признает Россию уже неравноправным членом тройственного союза" (НВр, 1877, 8 (20) сентября, No 549, "Ежедневное обозрение"). В августе та же газета отмечала: "...парижское агентство Гаваса вдруг стало указывать на слабость России..." (там же, 13 (25) августа, No 523, отдел "Внешние известия").
   Об отношении иностранных корреспондентов к русским солдатам и офицерам русские газеты писали: "Вся европейская публика внимательно читает замечательные корреспонденции лондонской газеты "Daily News" <...> в них постоянно восхваляется образ действий русских войск" (Г, 1877, 24 июля (5 августа), No 163, передовая "Санктпетербург, 23-го июля 1877"); " -- Такого превосходного материала, как русский солдат, найти невозможно. Ни один европейский солдат не может сравниться с русским! -- так говорит здесь австрийский военный агент, г-н Бертолсгейм, видевший нашу армию и наблюдавший ее" (НВр, 1877, И (23) августа, No 521, "Более или менее военные очерки" Незнакомца).
   Стр. 28. ...(забыв, как часто мы их бивали в битвах за все последние два столетия). -- Наиболее значительные из этих битв -- войны Петра I со шведами, Семилетняя война, суворовские походы через Альпы, война с Наполеоном I в 1812 г., вступление русских войск в Париж (1814) в результате разгрома наполеоновской армии под Лейпцигом и т. п.
   Стр. 28. ...самые серьезнейшие из их политических изданий сообщают Европе ~ полках по железной дороге из Динабурга, для спасенья Петербурга... -- Достоевский опирается на сообщение, появившееся в газете "Новое время" (1877, 27 сентября (9 октября), No 568): "В "Journal de St. Pétersbourg" напечатана ироническая заметка, передающая "точные" сведения, полученные парижской газетой "Estafette" из Петербурга, 20-го сентября: "Вчера на Выборгской стороне, где находятся почти все большие фабрики, рабочие повздорили с полицейскими, которые хотели выслать их из кабаков раньше положенного часа. Вскоре ссора перешла в драку, и множество лиц, которые обыкновенно не участвуют в уличных свалках, тут примкнули к рабочим. Уверяют, что они принадлежат к обществу (!?) нигилистов. Сначала перевес был на стороне народа, но вскоре прибыл отряд конных жандармов, в борьба возобновилась. Жандармы рубили народ саблями, однако последний и на этот раз оказался победителем. Тогда он бросился на артиллерийские склады и с ревом принялся бить стекла. На другой день волнение достигло еще больших размеров; казалось, что город подвергается неприятельской осаде. И только на следующий день, поздно ночью, удалось восстановить спокойствие. Петербургский губернатор немедленно телеграфировал в Динабург, чтобы ему прислали два пехотных полка, что и было исполнено. Два особых поезда привезли войска"". Динабург (ныне Даугавпилс) -- крупный железнодорожный узел.
   Стр. 28. ...не ведают, что творят. -- Цитата из Евангелия от Луки (гл. 23, ст. 34).
   Стр. 29. Мы, сидя в Севастополе, отразили раз приступ французов и англичан ~ однако же, не кричала тогда об нашей победе. -- Это заключение Достоевского согласуется с многими газетными суждениями о событиях на Балканах в свете сравнительно недавней военной истории. Так, А. И. Беренс, автор "Военной заметки", напечатанной в "Новом времени", отмечал, что один только штурм русскими войсками Гривицкого редута (редут в системе укреплений Плевны) "30-го августа стоил <...> громадных потерь. Потеря эта весьма немногим менее тех жертв, которых стоила англо-французской армии, предводимой маршалом Пеллисье, отбитая нами с блистательным успехом атака всей линии севастопольских укреплений, 8-го июня 1855 года, и результат без малого такой же" (НВр, 1877, 12 (24) сентября, No 553). Несколько позже в "Ежедневном обозрении" той же газеты появились такие строки о турках, окопавшихся в Плевне: "...турки, по-видимому, намерены следовать примеру русских под Севастополем и французов во время осады Парижа. Видно, что уроки военной истории, этой лучшей наставницы полководцев, не пропали для них даром" (там же, 20 сентября (1 октября), No 561).
   Стр. 29. Бывало, что семь или восемь наших батальонов разбивают ихних двадцать, как недавно случилось под Церковной. -- По-видимому, Достоевский интерпретирует телеграмму главнокомандующего действующей армией: "Горный Студень, 11 сентября. Подробности сражения при Церковне 9 числа: в 11 часов утра 20 000 турок при 40 орудиях атаковали позицию, занятую нашими 12 батальонами... Курского полка майор Домбровский подпустил их без выстрела на 30 шагов и, ударив в штыки, обратил в бегство... Затем атака возобновлена на левом фланге, но отбита Вятским полком. Последний стремительный удар произведен в центр, но также отбит с громадным для неприятеля уроном... В 8 часов вечера неприятель отступил, а 10 числа утром турки прислали парламентера просить убрать убитых. На наших глазах они похоронили 800 тел, а всего потеряли 2000 человек... Отрядом нашим командовал генерал Татищев" (МВед, 1877, 14 сентября, No 228). Турки атаковали от Церковны, с возвышенности вниз, где их встречали русские (см.: "Современные известия", 1877, 23 сентября, No 262; рубрика "Военные известия").
   Стр. 29. ...указывают ~ на их ружья, которые лучше наших, и даже на их артиллерию, которая будто бы лучше нашей. -- Под Плевной турки располагали дальнобойными крупповскими пушками большого калибра. Преимущество турецкого ручного огнестрельного оружия, закупленного также за границей, прпзнатлось всеми.
   Стр. 29. ...не хотят припомнить, что мы в сущности воюем не с одними турками ~ что множество англичан служат офицерами в турецком войске... -- Об английской финансовой и военной помощи туркам Достоевский писал еще в майско-июньском выпуске за 1877 г. (см. наст. изд., т. XXV, стр. 171, 429). Заканчивая же работу над сентябрьским выпуском "Дневника", Достоевский, возможно, успел учесть новые факты из перепечатанного газетой "Новое время" письма официального корреспондента австрийской газеты "Politische Correspondenz". В этом письме сообщалось: "...присутствие в Турции далеко не ничтожного количества английских офицеров, находящихся: там официально и неофициально на службе, должно быть принято в расчет... Цифра первых, два месяца тому назад, по показанию самого военного министра Англии, доходила до 14 тысяч, но цифра вторых едва ли когда-нибудь сделается известной" (НВр, 1877, 3 (15) октября, No 574).
   Стр. 29. ...европейская дипломатия во многом стала поперек нашей дороги с самого начала войны, лишив нас помощи естественных союзников наших... -- Под "европейской дипломатией" подразумевается дипломатия австро-венгерская, а под "естественными союзниками" -- Сербия, Румыния: и отчасти Черногория.
   Стр. 29. ...лишив нас даже настоящих дорог наших в Турцию. -- В вопросе о дорогах в Турцию Достоевский пользуется сведениями, собранными и прокомментированными газетой "Новое время". В этой газете сообщалось: "Специальный корреспондент "St. Petersburger Zeitung" телеграфирует из Вены, от 29-го июня (11-го июля): в официозном "Fremdenblatt" напечатано письмо одного русского, в котором доказывается необходимость Австрии согласиться на переход русской армии в пределы Сербии для обхода Балканских проходов. Россия сберегает таким средством до 50 000 человек. В письме предполагается, что сербские военные силы будут совершенно устранены из действия. Как кажется, император и генеральный штаб хотели бы воспользоваться сербской территорией для военных операций. "Fremdenblatt" возражает против этого" (НВр, 1 (13) июля, No 480). Через неделю газета писала: "Не так давно мы сообщали, что Австрия беспрепятственно допустила провоз турецкого оружия через Клек, под тем предлогом, что будто бы оружие это; было давно заказано турками. <...> Австрия, сама нарушившая свой нейтралитет в пользу турок, не вправе протестовать против подобного передвижения русских войск, которые сделали бы выгодный в военном отношении: обход балканских ущелий в направлении Софии...". И далее: "...туркофильские газеты не упускают случая напомнить, что Австрия совершит роковую для себя ошибку, если допустит русские войска пройти по сербской территории, хотя бы и под условием полной неподвижности Сербии" (НВр, 1877, 7 (19) июля, No 486). После трагических событий под Плевной (неудачный штурм 18 июля 1877 г.) эта газета писала: "Австрийский нейтралитет сдерживает Румынию, парализует Сербию, тяготеет над боснийскими усташами и заслонил русским войскам путь на Софию, в сердце Оттоманской империи, лучше, чем стотысячная турецкая армия..." (там же, 14 (26) августа, No 524, "Ежедневное обозрение").
   Стр. 29. В Европе открылся, наконец, заговор целых шаек ~ чтоб броситься внезапно в тыл нашей армии. -- Под "Европой" подразумеваются Австро-Венгрия и Англия, под "шайками" -- группы волонтеров, концентрировавшиеся в Венгрии для вторжения в Румынию. В сентябре 1877 г. сведения об этом "заговоре" и его вдохновителях, соображения и комментарии по поводу его военно-политического значения и т. п. регулярно появлялись в западноевропейской и русской печати. См., например: НВр, 1877, 18 (30) сентября, No 559; 19 сентября (1 октября), No 560; 23 сентября (5 октября), No 564; 24 сентября (6 октября), No 565.
   Стр. 29. ...там состряпали недавно и заем для турок, в огромный ущерб своему карману... -- Речь идет об английском займе для Турции. Едва ли не первое известие о нем появилось в "Times": "Лондон, 2-го (14-го) августа <...> Газета "Times" сообщает, что в Лондоне состоялось заключение турецкого займа в 2 500 000 ф. ст." (НВр, 1877, 3 (15) августа, No 513). Несколько позже, обсуждая вопрос об этом займе, газета "Новое время" желчно упоминала о "лорде Биконсфильде, только что доставившем Турции негласную субсидию в 2 1/2 миллиона фунта стерлингов, в виде займа, будто бы заключенного на лондонской бирже. Ни один банкир в целом свете не будет столь обезумей,-- резюмировала эта газета,-- чтобы выдать Турции хоть один шиллинг в долг, без верной гарантии, которую английское правительство, вероятно, и приняло на себя. По крайней мере вся европейская печать такого мнения" (там же, 16 (28) августа, No 526). Однако в дальнейшем размеры и форма реализации этого займа определялись в газетных сообщениях по-разному. "По словам "Pol Согг ",-- сообщало "Новое время",-- критическое положение турецкой казны достигло крайних пределов. Заем, заключенный в Лондоне, все еще не реализован... Турки не теряют, однако, надежд, что заем доставит им 2 миллиона ливров" (там же, 12 (24) сентября, No 553, отдел "Телеграммы" или "Последние известия"). Через неделю та же газета сообщала своим читателям: "Корреспондент "Московских ведомостей" из Лондона пишет от 22 сентября: "Здесь сильно хлопочут о заключении турецкого займа на сумму от 10 до 20 миллионов фунтов стерлингов <...> Капиталы привлекаются преимущественно из Индии <...> Деньги предполагается употребить в Англии главнейше на приобретение оружия, снарядов и запасов для турецкой армии"" (там же, 18 (30) сентября, No 559).
   Стр. 29. И это ~ когда открыт даже правильный заговор между самими правителями Турции с целью истребить болгар всех до единого? -- Достоевский опирается на информацию "Московских ведомостей" и "Нового времени". В первой из них сообщалось: "В настоящее время оказывается, что опустошение, разорение дотла всей покидаемой турецкими войсками местности и повальное избиение поселенных в ней христиан составляет вовсе не новое доказательство необузданности сопровождающих турецкую армию иррегулярных шаек, а вполне обдуманную турками систему, в исполнении которой участвуют так же усердно регулярные, как и иррегулярные турецкие войска. Цель этой системы двоякая: во-первых, совершенным разорением местности затруднить движение по ней русских; во-вторых, избиением христиан напугать спешащие на освобождение их русские войска" (МВед, 1877, 5 июля, No 166). Этой газете вторило "Новое время" (1877, 12 (24) июля, No 491): "...само турецкое правительство решилось, уступая Болгарию русским,-- превратить ее в пустыню".
   Стр. 30. Некоторые умные люди проклинают теперь у нас славянский вопрос ~ Да будут же прокляты славянофилы!"... -- Такого рода упреки по адресу "умных людей", порицавших "славянофилов" за чрезмерное увлечение славянским вопросом, были частым явлением в печати того времени. Незадолго до Достоевского Григорий де Воллан отмечал в статье "Сербский вопрос перед судом русского общества": "Отрезвившись от прежнего одушевления, салонные политики могут высказывать пошлые замечания: "Сербы надоели, вообще пора заняться другим, более интересным вопросом",-- но историческому народу не подобает такое легкомысленное отношение к делу, в котором он принимал такое деятельное участие" (ДНР, 1877, No 5, стр. 68). См. также в фельетоне Суворина (НВр, 1877, 19 июня (1 июля), No 468): "...одна часть общества увлекалась, а другая говорила: "Что нам за дело до славян? Выдумали каких-то славян!"".
   Стр. 30. Восточный вопрос есть исконная идея Московского царства, которую Петр Великий признал в высшей степени и, оставляя Москву, перенес с собой в Петербург. -- Здесь и выше очевидно согласие Достоевского с рядом положений статьи Евгения Белова "Результаты войн России с Турцией", печатавшейся в нескольких номерах ежемесячного исторического сборника "Древняя и новая Россия" за 1877 г. В заключение статьи Белов утверждал: "...не должно забывать, что настоящая война есть продолжение прежних войн, дальнейшее преследование той же цели, которую преследовали Петр Великий, Екатерина II, Александр I и Николай I<...> дело, предпринятое ныне царствующим государем, есть продолжение дела, начатого еще Петром Великим..." (ДНР, 1877, No 8, стр. 345, 346).
   Стр. 30. Они кричат теперь хором о торговом застое, о биржевом кризисе, о падении рубля. -- По этому поводу газета "Новое время" писала в июле 1877 г. (10 (22) июля, No 489): "Говоря о быстром падении цены наших бумажных денег, экономист "Голоса" удивляется тому, что с разных сторон слышатся жалобы на финансовое управление... Он сам объясняет, что мы встретили войну, страдая "недугом бумажных денег"". Основную причину обесценения русских денег анонимный автор "Нового времени" видел в том, что налоги падающие на капитал и состоятельные классы, а на народ, и настаивал на отмене "подушной подати" и "введении подоходного налога". О "продолжающемся понижении кредитного рубля" газета "Новое время" писала и в No 571 от 30 сентября 1877 г. Примечательна язвительная реплика Щедрина о неблагополучном состоянии русских финансов. Один из обывателей, изображенных в его очерке "Тряпичкины-очевидцы", спрашивает собеседника: "-- Слушай, корреспондент! <...> Отчего наш рубль, теперича, шесть гривен на бирже стоит?
   Я призадумался <...> Однако, припомнив кое-что из наших передовых статей,; ответил, что всему причиной коварство англичан" (ОЗ, 1877, No 8, стр. 545--546). Даже и "патриотическая" печать, на передовицы которой намекал Щедрин, вынуждена была, в конце концов, признать: "...важна такая финансовая реформа, которая восстановила бы поколебленное доверие к платежным силам России" (НВр, 1877,5 (17) октября, No 576).
   Стр. 31. ...они хорошие русские, но они боятся и удач, и побед русских,-- потому-де, что явится после победоносной войны самоуверенность, самовосхваление, шовинизм, застой". -- Очевидно, подразумеваются публицисты газеты "Голос", "англофильское" и "туркофильское" отношение которой к русско-турецкой войне и Восточному вопросу вообще следующим образом характеризовалось в "Московских ведомостях" (1877, 5 июня, No 137): "..."Голос" уже довольно сильно ругает русскую печать за ее желания, чтобы Восточный вопрос решился без участия фиктивного европейского концерта, приписывает заявляющим эти желания шовинистические страсти, задор, погоню за популярностью и отказывает им в здравом смысле...".
   Стр. 32. ...а затем уж пришли биржевики и железнодорожники... -- Намек на Главное общество российских железных дорог, учредителями которого в январе 1857 г. были по преимуществу иностранцы: петербургский банкир Штиглиц и Ко, варшавский банкир С. А. Френкель, лондонские банкиры братья Беринг и Ко, парижские банкиры Готтингер и Ко, Б. Л. Фульд и Фульд-Оппенгейм, амстердамские банкиры Гоппе и Ко, французские железнодорожные дельцы братья Перейра. Практическое руководство постройкой железных дорог, баснословно обогащавшей как учредителей, так и администрацию, осуществлялось французскими инженерами.
   Стр. 32. ...что и не снилось мудрецам нашим. -- Строка из диалога Гамлета с Горацио:
   
   Есть многое в природе, друг Горацио,
   Что и не снилось нашим мудрецам.
   
   (В. ршенно иной взгляд на Россию, как не на европейскую только державу, но самостоятельную и азиатскую. 3) Совершенно иной взгляд на самую администрацию и реформы к ней" (стр. 70).
   Результаты ограничений и запретов, наложенных на себя с целью отделить главное от второстепенного, определили специфические особенности последнего "Дневника". Никогда ранее голос Достоевского-публициста не звучал так уверенно. Это своего рода развернутая передовая статья программного значения, слова учителя и пророка, временами обнаруживающие несомненную близость с поучениями Зосимы в "Братьях Карамазовых". Достоевский спешит заявить новые "принципы", обнажает самую суть дела, устраняя подробности и детали, погашая невольно возникающие сомнения и вопросы. Они, конечно, существуют, но Достоевский предпочитает в интересах "дела" и "идеи" их пока не касаться, отстраняя их на время, до будущих выпусков "Дневника". "Потому еще прерываю, что на двух листках моего "Дневника" и без того не уписал бы всей статьи, так что и поневоле пришлось бы отложить до следующих, грядущих номеров..."; "Правда, я опять увлекся, и мне тут же <...> могут напомнить, что ведь я и доселе, столько уж написав, всё еще не собрался разъяснить: какое именно теперешнее текущее я подразумеваю и какое именно будущее текущее ему предпочитаю. Вот это-то именно я и хочу разъяснять неустанно в будущих моих номерах "Дневника"" (стр. 26, 27).
   Не ограничившись приведенными упреками, Аксаков (в письме от 23 августа) прочел Достоевскому длинную проповедь на тему, каким образом следовало знакомить публику со славянофильско-христиапскими идеями: "Зачем же самому автору, распространяющему одною рукою благоухание Христова имени, другою добровольно подкуривать вонь? <...> Нет ничего, о чем было бы нельзя говорить, не вознестись до высоты целомудренного искусства" (Аксаков, Письма, стр. 356--357). Назидательный тон письма не понравился Достоевскому. При всей доброй воле и искренности Аксакова его наставления отличались наивной бесцеремонностью и, возможно, напомнили Достоевскому те прежние времена, когда он нелицеприятно упрекал редактора "Дня" в догматизме, узко-"московском" взгляде, доктринерстве, отрыве от действительной жизни, плоскоутилитарном взгляде на искусство. На этот раз в прямую, открытую полемику Достоевский не вступил. Аксакову он ответил критикой первых номеров "Руси", сохранив в неприкосновенности и те приемы "Дневника писателя", которые вызывали раздражение Аксакова.
   Достоевский (с большой задержкой) вернул (в письме от 3 декабря) Аксакову его же упреки, откровенно и довольно язвительно высказавшись о первых трех номерах "Руси": "Не пренебрегайте и еще одним "грубым" советом. Делайте "Русь" разнообразнее, занимательнее <...> А то скажут: умно, но не весело, и читать не станут". Там же он выразил разочарование отсутствием острой полемики в "Руси" и высказал по поводу одной "статейки" критическое замечание -- слегка завуалированный, иронический ответ на недавние эпистолярные нравоучения Аксакова: "... ума и правды много, но мало жала. Поверьте, глубокоуважаемый Иван Сергеевич, что жало -- еще не есть ругательство. В ругательстве, напротив, оно тупится. Я не к ругательству призываю. Но жало есть лить остроумие глубокого чувства, а потому его завести непременно надо".
   Не собирался Достоевский отказываться от сатирического жала, от того, что Аксаков называл "фельетонно-художественными" приемами. Не снизил он в последнем "Дневнике писателя" и полемически-обличительного пафоса, дав полную волю гневу и раздражению против "либералов" и "западников": "Кто их не видывал: либерал всесветный, атеист дешевый, над народом величается своим просвещением в пятак цепы! Он самое пошлое из всех пошлых проявлений нашего лжелиберализма, но все-таки у него неутолимо развит аппетит, а потому он опасен" (стр. 12). Органически вошли в "Дневник" сугубо сатирические вставки -- речь воображаемого высшего петербургского бюрократа в защиту чиновничьего сословия, и басня Крылова, и едкая критика либеральных проектов "увенчания здания", и карикатурный портрет "передового и поучающего господина", и, наконец, отступление (очередное, от "финансовой" статьи) о капитанах Копейкиных.
   В записной тетради Достоевский полемизирует со своими оппонентами еще резче, называя и органы прессы и поименно очень многих "либералов" и "консерваторов". Больше всего в ней набросков для полемического ответа К. Д. Кавелину. Возможно, Достоевский собирался отвечать ему специально в одном из будущих выпусков "Дневника", как ранее Градовскому. Достоевский полемизирует обобщенно с мнением всей "европейской партии", вероятно учтя критику Аксакова. Впрочем, современникам были ясно видны конкретные намеки и объекты полемики. И даже там, где полемика несомненно метила не в какое-либо "частное" либеральное лицо, а поражала всю либерально-бюрократическую прессу, весь "верхний пояс", можно с некоторой долей вероятности определить источник, литературный повод, ту или иную статью, от которой отталкивалась мысль Достоевского. Так, "чернорабочие крысы" {"Танцуя и лоща паркеты, создаются в Петербурге будущие сыны отечества, а "чернорабочие крысы", как называл их Иван Александрович Хлестаков, изучают отечество в канцеляриях и, разумеется, чему-то научаются, но не России, а совсем иному, подчас очень странному" (стр. 15).} (эмблема чиновничье-бюрократического аппарата России) попали в "Дневник", видимо, не из "Ревизора" Гоголя, а из трактата Н. А. Любимова (под псевдонимом "Варфоломей Кочнев") "Против течения". {Достоевский дважды (в письмах к Любимову) сочувственно выделял трактат как явление значительное и полезное. Ср. отзывы о нем В. П. Буренина (НВр. 1880, 19 сентября, No 1638).} Любимов придал своему сочинению антилиберальный (но частично и оппозиционный правительству) характер. Он с консервативной точки зрения скептически отзывался о "проектах" и "комиссиях" в год "диктатуры сердца". "Все управления кишат проектами, нет мало-мальски заметного чиновника, который не был бы членом десяти комиссий; все кажется изучается, взвешивается и здесь и во всех странах мира <...> а колесница стоит на месте. Так и останется, ибо весь этот парад есть только внешнее подобие дела, а не самое дело" (PB, 1880, No 8, стр. 620). Любимов далее, развивая мысль и усугубляя скепсис и иронию, обращается к гоголевским образам и выражениям: "Иван Александрович Хлестаков, повествуя о своей петербургской деятельности, хвастался, что он только заходит в департамент взглянуть, распорядиться, дать указания, а там уж этакие крысы-чиновники сидят и пишут, и пишут, сам же просвещенный чиновник по вечерам играет в вист: "Французский посланник, немецкий посланник и я", а в минуты досуга пишет статьи для журналов <...> Как изумился бы автор "Ревизора", увидев воочию, что в нате время Ивапы Александровичи действительно играют в вист с французским посланником, датот паправлентто умам и пишут передовые статьи в газетах, изображая собою общественное мнение. Зато племя крыс-чиновников исчезло, а "пустейшие" <...> стали на первый план. Представь себе царство гоголевских городничих -- плутов, но по-своему не глупых людей <...> замененным царством усовершенствованных Хлестаковых" (там же). {Рядом фактов и цитат, извлеченных Любимовым из петербургских газет, Достоевский воспользовался в "Дневнике". Так, Любимов писал: "...наши благодетели народа на деле весьма невысокого о нем мнения, особенно после неудачи "хождения" в народную массу. Судившаяся недавно Коленкина, сопротивляясь аресту и встретя полицейских градом брани, с особенным уязвлением обзывала их "мужиками". Газета "Страна" подсмеивается над "мужиком", "простодушным, верующим, преданным", и поясняет, что "народный вопрос", заботящий газету, "был и есть у нас вопрос интеллигенции, вопрос о всеоружии прав и свободной мысли свободной интеллигенции". Вот сколько свободы! "Ведь не из деревни же,-- прибавляет газета,-- мы получим разрешение вопроса о свободной интеллигенции и добудем для нее всеоружие прав". По крайней мере твердо сказано. Интеллигенция свободная и во всеоружии. А народ-то? Народ быдло, как говорили паны" (НВр, 1880, 19 сентября, No 1638. Ср. наст. том, стр. 9).}
   Капитаны Копейкины -- ретрограды, либералы, хищники, "в бесчисленных видоизменениях, начиная с настоящих, до великосветских и раздушенных" -- видимо, тоже вызванная конкретной современной полемикой, опосредствованная и столь же (как с "чернорабочими крысами") индивидуально преломленная Достоевским ассоциация. Достоевский был знаком, по-видимому, только с цензурным вариантом "Повести о капитане Копейкине". "Волчий аппетит" капитана Копейкина этой редакции, претензии его на роскошую петербургскую жизнь гиперболизировались в "Дневнике": ""Чем хуже, тем лучше <...> но это ведь только для других, для всех, а самому-то мне пусть будет как можно лучше"..." (стр. И). Из многих разновидностей Копейкиных Достоевский выделяет Копейкиных-либералов. Возможно, что Достоевский находился под свежим впечатлением фельетона Г. Д. Градовского "Новогодние визиты", где петербургский журналист рекомендует некоему вымышленному "американцу" для понимания русских дел ознакомиться с повестью Гоголя: "А вы, говорит, читали "Повесть о капитане Копейкине"?.. Не читали?.. Ну, так прочтите... Там всё это наглядно объяснено еще Гоголем. Вы узнаете, какими судьбами человек, лишившийся руки и ноги в сражениях и, можно сказать, кровь проливавший свою за отечество, до разбоя на больших дорогах доходит... Когда всё откладывают, да ожесточают людей, да лишают их справедливости, заслуженного... Да вы лучше прочтите" ("Молва", 1881, 3 января, No 3). {Г. К. Градовский значительно позже в очерке "Капитан Копейкин" прославляет гоголевского героя -- и именно первой доцензурной редакции. И, видимо, не забыв о сарказмах Достоевского, Градовский с гордостью писал о деятельности Копейкиных-литераторов: "Имеются Копейкины и в литературной среде, где неустанно, днем и ночью, во время мира и во время войны <...> совершается необходимейшая государству и обществу служба, кипит тот умственный труд, помимо которого не может быть ни движения мысли, ни выяснения истины, ни своевременной осведомленности" (Юбилейный сборник Литературного фонда. СПб., 1909, стр. 549).}
   

4

   Достоевский в "Дневнике писателя" 1876 и 1877 гг. большое место уделял событиям русско-турецкой войны, судьбам южных славян и Константинополя, миссии русского народа на Балканах и в Европе; он не раз выступал с "пророчествами", "прорицаниями" и едкой патриотической полемикой. Берлинский конгресс 1878 г. нанес его мечтам удар. Враждебная России позиция Германии (Бисмарка) и Великобритании (Биконсфилда), ошибки русской дипломатии привели к тому, что добытые ценой огромных для России жертв победы дали непропорционально малые результаты. Сильно возросли во многих слоях русского общества, недавно пережившего подъем, скепсис, даже отвращение к внешнеполитическим вопросам. {"Голос этот великого государства не слышится и влияние его не чувствуется на европейских советах, даже в области наших ближайших интересов. Недавно одна из наших газет выразилась, что "внешней политики у России теперь нет, и слава богу"",-- констатировал в передовой статье орган А. А. Краевского -- В. А. Бильбасова (Г, 1880, 1 января. No 1).}
   Двадцать второго июня 1878 г. И. С. Аксаков произнес в московском Славянском благотворительном обществе свою знаменитую, очень эмоциональную речь, вызвавшую широкий общественный резонанс и неудовольствие в правительственных кругах. Аксаков гневно обрушился на "русскую дипломатию", обвинив ее в том, что она предала на Берлинском конгрессе интересы России и славянского мира: "Нет таких и слов, чтоб заклеймить по достоинству это предательство, эту измену историческому завету, призванию и долгу России..." (Аксакову Сочинения, т. I, стр. 305). Аксаков русских дипломатов заклеймил как врагов России, еще более опасных, чем "нигилисты" и террористы: "Самый злейший враг России и престола не мог бы изобрести что-либо пагубнее для нашего внутреннего спокойствия и мира. Вот они, наши настоящие нигилисты, для которых не существует в России ни русской народности, ни православия, ни преданий,-- которые, как и нигилисты вроде Боголюбовых, Засулич и Ко, одинаково лишены всякого исторического сознания и всякого живого национального чувства. И те, и другие -- иностранцы в России <...> и те и другие чужды своему народу, смотрят на него как на tabula rasa, презирают его органические, духовные начала <...> Все они -- близкая друг другу родня, порождение одного семени <...> Представляю вам самим решать, кто же, однако, из них: сознательных и бессознательных, грубо-анархических и утонченных государственных нигилистов, в сущности, опаснее для России, для его народного и духовного преуспеяния и государственного достоинства?" (там же, стр. 306). Достоевский безусловно всецело разделял чувства Аксакова.
   К январю 1881 г. решения Берлинского конгресса стали уже историей. Общественность теперь больше всего волновали внутренние проблемы: перспективы "увенчания здания", слухи о возможных близких переменах к 20-летней годовщине отмены крепостного права, террористическая деятельность народовольцев. Немного о Восточном вопросе и в "Дневнике писателя": несколько язвительных реплик и смирение перед реальными фактами -- сегодня говорить о судьбе южных славян и Константинополе бессмысленно, неактуально. Достоевский, правда, предложил решительное сокращение русских дипломатических представительств в Европе как "оздоровительную" финансовую меру.
   Высказался Достоевский и о надлежащих, с его точки зрения, отношениях между Россией и Европой. Его главный тезис -- прекращение традиционной, ничего, кроме лишений и неприятностей, не принесшей политики "служения Меттерниху": развитие тезисов полемической части "Дневника писателя" 1880 г. (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 171, 225, 226). Россия, считает Достоевский, не может не следить внимательно за развитием событий на Западе, но от вмешательства в них пока должна воздерживаться, чтобы позднее, в удобную минуту, воспользоваться для этого иной, более благоприятной ситуацией.
   Ближе всего внешнеполитическая позиция Достоевского к тезисам, прогнозам и рекомендациям Н. Я. Данилевского в статье "Россия и восточный вопрос". Последняя обратила на себя внимание Достоевского, так как имела в славянофильско-патриотических кругах успех. {О статье Данилевского, как появившейся "случайно" в "Русской речи" А. А. Навроцкого, Достоевский пишет 28 марта 1879 г. О. А. Новиковой. Там же он сообщает и об "эффекте", произведенном статьей.} Автор касается итогов недавней войны и решений Берлинского конгресса: "Победоносная война, которая разгромила и повергла в прах исконного врага, окончилась договором, который не только не веселит сердце русского человека, но, напротив, угнетает его даже более, чем Парижский трактат" (РР, 1879, No 1, стр. 212).
   Данилевский предлагает извлечь отсюда уроки и изменить политику России: "Чтобы избежать плачевной участи перехода от неудачи к неудаче, несмотря даже на самые поразительные военные успехи, политике России ничего не остается, как повернуть на старый екатерининский путь, то есть открыто, прямо и бесповоротно сознать себя русскою политикой, а не европейскою, и притом исключительно русскою, без всякой примеси, а не какою-нибудь двойственною, русско-европейскою или европейско-русскою, ибо противуположности несовместимы <...> Интересы России и Европы противоположны,-- говорим мы" (РР, 1879, No 2, стр. 185--186). "...Россия для достижения своих целей должна пользоваться всеми ошибками Европы, всяким внутренним раздором ее, всякою надобностью, которую то или другое государство может встретить в помощи России" (там же, стр. 191).
   Последняя (третья) глава "Дневника" посвящена будущему России в Азии. Либеральная пресса -- "Голос", "Молва", "Страна", "Порядок", "Русские ведомости" -- особенно после неудач генерала Ломакина требовала прекращения новых военных операций и обращения ко внутренним реформам. Так, "Голос" в передовой "Смета главного интендантского управления на 1881 год" говорил о сокращении военных расходов как о мере первостепенной важности, от которой зависит экономическое выздоровление России (Г, 2 ноября, No 303). И. Ф. Василевский (Буква) в фельетоне "Наброски и недомолвки" писал о бессмысленности ахалтекинской экспедиции ("Молва", 1881, 11 января, No 11). {Более осторожную позицию занимала "Русская мысль". Но и этот журнал в статье (за подписью "Влад--ов") "Ахал-Текинская экспедиция и ее политическое значение" призывал к прекращению военных действий, предостерегая от возможных "серьезных недоразумений с Англией" (см.: РМ. 1881, No 2, стр. 98, 100).} Аналогичным образом высказывалась "Страна" (1880, 16 ноября, No 90; 1881, 8 января, No 4). Достоевского неприятно поразило и "Ежедневное обозрение" в газете, направлению которой он симпатизировал (НВр, 1881, 2 января, No 1741). Обозреватель, размышляя над государственной росписью доходов и расходов, поддерживал здесь план министра финансов Абазы.
   Всем этим органам печати Достоевский раздраженно отвечал в "Дневнике", находя их настроения особенно опасными в условиях сложившейся к 1881 г. ситуации, "когда все-то там держат против нас камень за пазухой" (стр. 27). В этой обстановке враждебности европейских держав к России Достоевский считал, что текущие финансовые затруднения не должны отвлечь правительство и общество от свершений (в том числе и "экономических"), которые сулили в будущем стране новый подъем. А они, по его мнению, были связаны с цивилизаторской миссией России и русских поселенцев ("урусов") в Азии. Поэтому он такое значение придавал падению Геок-Тепе, так энергично восставал против тех, кого победа русских войск не настроила на патриотический лад.
   Голоса либеральных критиков не умолкли и после успеха армии Скобелева. "Голос" в передовой "Взятие Геок-Тепе" выражал надежду, что теперь, после того как восстановлено "достоинство русского имени", прекратятся дальнейшие военные экспедиции (Г, 1881, 15 и 26 января, NoNo 15 и 21). И точно так же "Молва", поздравляя русских воинов, столь же энергично требовала окончания похода (1881, 15 января, No 15); а в статье М. Л. Песковского (1843--1903) "За неделю" осуждались воинственные настроения верхов, подогретые успехами русской армии: "В высшей степени печально <...> легкомыслие известной части журналистики, забывающей о том внутреннем процессе, который переживает теперь Россия и из которого необходимо как можно скорее выйти, далеко отбросив всякие помыслы о текинцах и мервах" ("Молва", 1881, 18 января, No 18).
   Песковский имел в виду, прежде всего, статьи и заметки, появившиеся в январе в катковских "Московских ведомостях", "Руси", "Новом времени" {Сам редактор "Нового времени" занял позицию осторожную, половинчатую. В "Разговорах с г-ном министром. (Из записок отрывочного человека)" он писал: "Армии, к сожалению, необходимы, но еще более необходимо образование. Если для армии достают денег, достаньте их и для образования" (НВр, 1881, 18 января, No 1757).} (ср., напр., НВр, 1880, 30 декабря, No 1739). Газета Суворина откликнулась на успех русских войск статьей "Взятие Геок-Тепе", где говорилось: "Еще одна славная страница в нашей военной истории, еще один лавр в.венке молодого и талантливого полководца!.. <...> Рядом с этим -- вдали от этой героической бойни -- слышались завистливые, недоброжелательные голоса <...> Слава войску, заслужившему их, и вечная память павшим!" (НВр, 1881, 15 января, No 1754. Ср.: там же, 26 января, No 1765; "Русь", 1881, 17 января, No 10; МВед, 1881, 14 и 15 января. NoNo 14 и 15). Таков исторический контекст, необходимый для понимания внешнеполитических размышлений Достоевского в январском номере "Дневника".
   В январских номерах газет, особенно внимательно и с сочувствием читаемых Достоевским, появились также пересказы и цитаты из немецкой и английской прессы, выражавшие враждебность к России в связи с падением Геок-Тепе (см.: НВр, 1881, 18, 20 и 23 января, NoNo 1757, 1759 и 1762). Еженедельная газета "Русь" в статье О. К. {О. К. -- О. А. Новикова (Киреева, 1840--1925), автор ряда книг (на английском языке), корреспонденции и статей в "Московских ведомостях" ("Вести из Англии"), "Руси", а также в английских газетах. Достоевский состоял с Новиковой в дружеской и литературной переписке, беседовал с этой талантливой публицисткой славянофильского толка. Политические взгляды Новиковой сжато очерчены в статье "Маленький фельетон. Без конституции" ("Русь", 1881, 3 января, No 1742). См. также рецензии на книги Новиковой: "Is Russia wrong?" и "Russia and England" -- PB, 1880, No 11, стр. 399--406; PM, 1880, No 11, стр. 81--95). В некрологе "Несколько слов о Карлейле" Новикова почтила и память Достоевского: "Достоевский покинул нас, когда талант его блистал полной силой, когда его неподкупное, бесстрашное слово всего более приносило плодов. Именно теперь Достоевский более всех имел возможность говорить авторитетно молодежи <...> его главная сила заключалась в очевидной неподкупности, в искренности, в неспособности кривить и торговать душою, а молодость только таким людям и верит безоглядно, только за такими и готова следовать: смерть Достоевского в настоящую минуту -- глубокое горе для всей России" ("Русь", 1881, 7 февраля, No 13).} излагала речь лорда Литтона: "Каждый английский государственный человек должен помнить о страшной опасности, которой нас может подвергнуть Россия" ("Русь". 1881, 24 января, No 11). {В "Политическом обозрении" газеты "Русь" есть мысли, близкие к идеям Достоевского (см.: "Русь", 1881, 31 января, No 12).}
   На все эти русские и иностранные голоса Достоевский и откликнулся призывом к новой политике тогдашней России в Азии, от проведения которой в жизнь, по его мнению, зависело ее возрождение. Причем он верит, что цивилизаторская миссия "наша в Азии", оздоровит и внутреннюю жизнь -- русскую экономику и науку.
   

5

   Посмертный выпуск "Дневника" вызвал много пестрых откликов в столичной и провинциальной печати. Поток соболезнований, некрологов, памятных заседаний, воспоминаний о Достоевском продолжался весь год. "Катастрофа" 1 марта лишь на время прервала публикацию в газетах материалов под рубрикой "Памяти Ф. М. Достоевского", но ее последствия были весьма существенными: обострилась полемика между либералами и консерваторами по поводу Достоевского вообще, январского "Дневника" в частности.
   Органы либеральной прессы, еще недавно резко полемизировавшие с ответом Достоевского А. Д. Градовскому. сочли неудобным по тактическим и этическим соображениям выступить с возражениями умершему противнику. Г. К. Градовский, один из самых постоянных и резких оппонентов Достоевского, отдавал должное не только художнику (это делали все), но и политическому публицисту: "Сколько раз приходилось мне возражать, горячо нападать на известные взгляды и выводы Достоевского, но никто более меня не ценил, не уважал его как писателя, как человека. Еще на днях, в беседе с К. Д. Кавелиным, мы выражали желание поскорее увидать возобновленный "Дневник писателя". Первый нумер должен был выйти 31-го января... Достоевский даже в заблуждении был нам полезен. Он будил нашу мысль, его слово было высоко честно и неподкупно искренно. Великая потеря, тяжелое горе!" ("Молва", 1881, 30 января, No 30). {В том же духе и другие траурно-памятные статьи в "Молве": Г. К. Градовского "Памяти Достоевского", И. Ф. Василевского (Буквы) "Наброски и недомолвки. Еще о Достоевском" (1881, 1 февраля, No 32).} "Мы не были поклонниками мистических учений Достоевского,-- значительно сдержаннее и суше писал другой публицист газеты Ар. Введенский. -- Но потеря его для русской литературы и русского общества горько и болезненно сжимает сердце <...> Смерть Достоевского примиряет с ним и его литературных противников. Теперь он для нас человек, веривший в будущее русского народа, хотя, быть может, колебавшийся в путях, ведущих его к этому будущему" (там же, 31 января, No 31). "Порядок" Стасюлевича о Достоевском-публицисте писал столь же уклончиво и неопределенно, воздерживаясь от полемики: "Он умер среди разгара противоположных мнений, им вызванных,-- умер, готовясь наносить и получать полемические удары от лиц, несогласных с его политическими идеалами. Но кто станет теперь, в скорбную и торжественную минуту, думать и говорить об этих спорах. И они, и материал, их вызвавший, еще слишком близки нам, слишком еще мало по отношению к ним спокойствия и беспристрастия, создаваемого временем, которое одно, развернув туманное будущее, покажет, насколько верно смотрел на призвание и свойства своей родины несомненно глубоко и горячо любивший ее покойный. Живучесть его политических идеалов -- в будущем, в нем их сила или слабость, и не о них приличествует говорить теперь. Но образы, им созданные,-- живут уже полною жизнию, вылившись из "жаждавшей и алкавшей правды" души своеобразного и несравненного мастера" (К--нт <А. Ф. Кони>. У гроба Ф. М. Достоевского. -- "Порядок", 1881, 30 января, No 29). Что касается январского выпуска "Дневника", то газета ограничилась большой цитатой из него, сопроводив слова Достоевского дипломатичной аннотацией: "Вчера вышел первый -- и последний нумер "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского <...> Заимствуем, на память, то месте из "Дневника", в котором, по нашему мнению, всего яснее выразилось основное убеждение покойника, и где может найтись много симпатичного для людей самого различного образа мыслей, и где автор в то же время сохранил верность своему индивидуальному миросозерцанию. Дело идет о противоположности Петербурга -- России <...> Но неумолимая смерть сомкнула уста автора,-- и вот мы снова без ответа, который и сам покойный признал капитальным" (там же, 1 февраля, No 31).
   "Страна", более подробно коснувшись публицистики, убеждений Достоевского, строго выдерживает приличествующий траурным обстоятельствам тон: "Если в его суждениях, среди блестящих, истинно-талантливых страниц, слышалась иногда мысль, поражавшая своею странностью или ведущая к нежелательным выводам, если в словах его звучала иногда неверно взятая нота, то каждый хорошо понимал, что всё это пишется и говорится прямо от души, искренно и без всякой задней мысли, без всякого постороннего соображения. <...> он прямо высказывал всё, что есть на душе, все свои мнения и сомнения, открывая читателям тот путь, по которому он думал прийти к своей постоянной и единственной цели -- правде. И если на этом трудном и тернистом пути он, как многие упрекали его в последнее время, иногда делал неверный шаг,-- то упрек этот разделят с ним, конечно, все искатели истины" ("Страна", 1881. 1 февраля, No 14). В том же номере газеты (в фельетоне за подписью "Фр.") уделено несколько теплых слов последнему произведению Достоевского: "Перед нами выпуск "Дневника писателя", вышедшего в свет уже после смерти издателя, сегодня. Невозможно без слез видеть этих добродушных страниц, в которых чудится то предчувствие близкой кончины, то какая-то детская уверенность в том, что ему еще не последний раз приходится говорить с читателем. А эта последняя приписка к последней статье по поводу победы у Геок-Тепе: "... вечная память выбывшим из строя богатырям! Мы в наши списки их занесем. Ф. Достоевский". Кто не задумается над таинственным смыслом их?".
   А. П. Пыпин в сильно запоздавшем некрологе "Вестника Европы" ясно выявил причины, побудившие ведущие органы либеральной печати на первых порах ограничиться неопределенными, корректными формулировками и траурной риторикой: "Смерть есть такой мрачно-таинственный "факт, перед которым обыкновенно умолкают недавние споры и несогласия <...> Нужно, чтобы факт отделился, для того, чтобы возможно было снова возобновить спор, в котором (как в настоящем случае) писатель, кончивший свое поприще, играл свою характеристическую роль. Неприятным диссонансом, малодушием отзывается слово вражды, обращаемое несмягченным или противниками на замолкшего писателя или его друзьями "на противников его при жизни" (ВЕ, 1881, No 3, стр. 422--423).
   Однако "Русь", "Московские ведомости", "Новое время" (и частично "Неделя"), такие публицисты и издатели, как В. Мещерский, М. Катков, К. Бестужев-Рюмин, О. Миллер, И. Аксаков, А. Суворин, В. Буренин, П. Гайдебуров не только не собирались отложить споры до тех пор, пока "факт отделится", по заняли позицию воинственную и вызывающую, используя и небывалые похороны писателя, и его публицистику последних лет, в том числе январский выпуск "Дневника", в пропагандистских целях. "Московские ведомости" поместили очерк В. Мещерского "По поводу выноса тела Ф. М. Достоевского из квартиры в Невскую лавру"; там похороны объявлялись "чудным и торжественным засвидетельствованием истины верований мыслителя, возлюбившего истину всею мыслию "своею и всем сердцем своим" (МВед, 1881, 4 февраля, No 35). О "Дневнике писателя" газета Каткова отзывалась как о пророчестве и шедевре Достоевского-публициста: "... последний, замогильный завет просветленного русского сердца, перед которым предстала, как в откровении, глубочайшая суть русской народности" (Z. К биографии Ф. М. Достоевского. -- Там же, 1 марта, No 60). Особенно охотно воспользовались "Московские ведомости" "антилиберальными" местами "Дневника писателя": "Беспощадная и меткая критика, которой он подвергает наш лживый "либерализм", откроет глаза тем из нашей публики, кто до сих пор признавал еще за этою невежественною пародией какую-нибудь разумную причину существования. Сами наши либералы очень хорошо поняли всю вескость нанесенного им удара. Этот удар был для них тем чувствительнее, что они только что накануне с фарисейским лицемерием выражали у гроба покойного писателя то же самое дешевое притворное сочувствие, с каким они в прошлом году приехали в Москву на Пушкинские празднества <...> Покойный их же Копейкиными назвал <...> На защиту излюбленного "лжелиберализма" выступил известный фельетонист "Голоса" капитан Модестов... <...> Нет, господа лжелибералы, теория Достоевского основана на живом знании нашего народа, на горячей и искренней любви к этому народу и на незыблемой вере в его самостоятельную будущность <...> Как Достоевский, так и мы называем вас "либералами" не в смысле брани, а в смысле насмешки... <...> Либеральные партии во всех странах состоят из людей более или менее просвещенных и неразрывно связанных со своим народом. А вы -- жалкие обскуранты, - враги своего народа, вопиющие о нуждах народа России, когда дело идет об удовлетворении ваших аппетитов <...> Вы либеральные "капитаны Копейкины"!" (там же, 19 февраля, No 50). {О. Миллер говорил о том, что "либералы" своими полемическим" выпадами против речи о Пушкине ускорили кончину писателя: "... к его кипучему, высоко бьющему слову чуть ли не на другой же день приложили мелкий аршин холодного рассудка, тупым ножом скептицизма распластали каждую его фразу -- и с видом высокой благонамеренности пошли охранять от него молодежь. Он, видите ли, мог ее увлечь в мистицизм. Для охранения ее <...> надо было сразу сбросить его с той высоты, на которую они же невольно его вознесли заодно с другими. Но как же должен был подействовать такой переход от своего рода обоготворения к развенчанию на человека, правда, с закаленной душою, но с душою, державшеюся в "скудельном сосуде", надломленном давно -- всем хорошо было известно, когда и почему. Но это не удержало, никто не одумался. А все это действовало на Достоевского <...> Если скудельный сосуд Достоевского надломился уже давно -- не по нашей вине, то мы сами недавно -- никто как мы -- помогли его окончательно надломить" ("Неделя", 1881, 1 февраля, No 5).}
   "Русь" Аксакова предприняла самую эмоциональную попытку "канонизации" Достоевского-мыслителя в совершенно определенном славянофильско-православном духе. Прославление некоторых, под тенденциозным углом зрения отобранных, политических и религиозных идей Достоевского И. С. Аксаков (в статье "Смерть и похороны Достоевского") иллюстрировал обильным цитированием последнего "Дневника писателя", особенно фрагментов о "русском социализме" и православном русском народе. Достоевский в таком изложении предстал убежденным, непримиримым противником любых либеральных течений, монархистом и религиозным мыслителем: "Идея внешней, социальной равноправности бледнела и исчезала для него в высшей идее -- в христианской идее братства" ("Русь", 1881, 7 февраля, No 13). Газета предъявляла свои исключительные права на единственно верное истолкование Достоевского, отвергая другие попытки как якобы искажающие подлинный облик мыслителя-христианина, недобросовестную и фальшивую "либеральную" обработку творчества писателя: "... Достоевский не дал никому права ошибаться на его счет, делить его надвое и производить из его творений какие-то экстракты с очищением от "мистических" примесей. Он един во всем разнообразии, своих сочинений, он целен или -- повторим его слово -- целокупен с начала и до конца своего авторского поприща. Всё у него исходило из одного и сводилось к одному -- из Христа и к Христу" (там же). Последний "Дневник" Достоевского "Русь" квалифицирует как "завещание, обращенное к русской интеллигенции". "Единый" Достоевский в назидательно-полемической трактовке И. С. Аксакова неизбежно оказался тоже "экстрактом", но очищенным от других "примесей" -- социальных и демократических. {Газета Аксакова из номера в номер на протяжении 1881 г. публиковала письма Достоевского, воспоминания о нем, полемические заметки и статьи "по поводу" Достоевского. Весь этот материал был тщательно подобран и пристрастно прокомментирован. Так, "Русь" (1881, 14 апреля, No 14) опубликовала письмо Достоевского 1878 г. к московским студентам, а затем в передовой статье эксплуатировала его авторитетное мнение: "Это единственно правильное и честное отношение <...> Справедливо увещает молодых людей Достоевский: не слушай тех, кто, ратуя будто бы в их пользу, учит их вместе с тем пренебрегать народом, обзывая его чернью. <...> Никакие корпорации и прочие студенческие привилегии не приведут ни к чему, если студенты сами не проникнутся уважением и любовью к своему народу, не почтут вместе с ним того, что он чтит, я не поймут в то же время, что главная задача их пребывания в университете -- это учение и учение,-- это приготовление в себе будущих деятелей, достойных русской земли и так нужных, так нужных ей!.." (20 апреля, No 15). Столь же характерны ссылки на последний "Дневник" (и большая цитата из него) в статье К. М. "Прототип нигилиста" (13 июня, No 31) и публикация письма Достоевского к врачу А. Ф. Благонравову (18 июня, No 36).}
   "Новое время" заняло более реалистическую позицию в спорах "вокруг Достоевского", чем "Московские ведомости" и "Русь". Статья Суворина "О покойном", без сомнения, одна из лучших статей о Достоевском в 1881 г. Суворин далек от пафоса л терминологии Аксакова, не стремится безоговорочно представить политические идеи Достоевского как истину, не подлежащую обсуждению. Но антилиберальпая тенденция в его очерке столь же сильна: "Политические идеалы Достоевского, мимоходом сказать, были широки, и он не изменил им со дней своей юности. До этих идеалов очень далеко г-дам либералам, которые так безжалостно, а иногда и мерзко его преследовали, называя даже "врагом общественного развития" <...> Народная гордость жила в нем, жило в нем то сознание силы русского народа, которое разным пошлякам кажется квасным патриотизмом, по уже не кажется это так вступающему в жизнь поколению. Эта независимость духа, эта искренность, с какою он высказывал свои мнения, насколько позволяли ему условия печати, сделали его любимцем публики, любимцем подрастающих поколений. Весь либерализм наших либералов из любой иностранной книжки можно вычитать, но русскую душу можно узнать только в глубоком писателе-человеке" (НВр, 1881, 1 февраля, No 1771).
   Через неделю Суворин вернется к одной из главных тем траурного очерка-мемуара в "Недельных очерках и картинках". Там он в уста некоего "отрывочного человека", директора департамента, вложит "одобрительный" отзыв о своей статье: "Я с удовольствием прочитал ваш прошлый фельетон о Достоевском <...> Он действительно земскому собору придавал большое значение и именно собору по сословиям, начиная о крестьянского. Я этой идее тоже не могу отказать в уважении. Правительство Людовика XVI сначала собрало нотаблей -- это первая ошибка его, важнейшая; из нотаблей вышли генеральные штаты, где представительство среднего сословия было удвоено -- это вторая ошибка, вытекавшая из первой, а революция -- третья ошибка, но не правительства уже, а национального собрания. Народ не спрашивали и с ним не рассуждали. Кто попал из них в собрание, тот был ничем, без голоса, без значения. Все взяло третье сословие, а народ ждал и выбивался и выбивается доселе. Революция его обошла, как обошло его и правительство. В паше время такой ошибки повторять не следует: народ должен быть на первом плане -- его обучение, его благосостояние, его свобода от экономических пут" (там же, 8 февраля, No 1778). Несомненно, что это одновременно объяснение и развитие мысли Достоевского в "Дневнике" о призвании "серых зипунов".
   Демократическая и либеральная печать не могла остаться равнодушной к такой канонизации Достоевского -- религиозного и политического мыслителя. Закономерно, что разговор о Достоевском-художнике отошел на задний план. И, напротив, его публицистика, его последний "Дневник писателя", о котором иногда говорилось как о пророчестве и политическом завещании, стали главной темой полемических статей, заметок, реплик "Голоса", "Молвы", "Порядка", "Вестника Европы", "Отечественных записок". "Голос" в начале февраля поместил большую, корректную разъяснительную статью публициста и профессора В. И. Модестова "Невольная тема". Модестов определенно высказался в ней о политической публицистике Достоевского в последнем "Дневнике": "Достоевский, по нашему мнению, но был политическим мыслителем, и лучше всего было бы оставить его с этой стороны в покое. Но так как заходит речь о его политических убеждениях, которые многими принимаются как некоторое откровение, то нельзя не остановиться на этом вопросе. Посмертный выпуск его "Дневника", напечатанный, говорят, в огромном числе экземпляров, даже в некоторой степени обязывает печать к разъяснению пункта, далеко неясного в литературной деятельности оплакиваемого русским обществом писателя. Повторяем, пункт этот в деле оценки литературного значения Достоевского маловажен; он имеет, однако, интерес общественный" (Г, 1881, 8 февраля, No 39). {В. И. Модестов (1839--1907) и ранее полемизировал с идеями Достоевского в статьях "Волнения в университетской молодежи" (Г, 1880, 13 декабря, No 334), "Начало новой "общественности"" (Г, 1881, 4 января,} Доминирующими чертами политической публицистики Достоевского Модестов считает эмоциональность, фантазию, утопизм, мечтательность: "Он был утопист, доходивший до последних пределов мечтательности. Его политическая теория, если можно называть таковою его горячие, страстные чаяния, не может подлежать строгому обсуждению. Она основана не на фактах, не на истории, не на статистике, не на исследованиях политико-экономических, не на философских умозрениях, а скорее дело чувства и фантазии, тех способностей его богато одаренной духовной природы, без которых он не мог произвести ничего великого в своих поэтических творениях, но которые оказывают плохую услугу в выработке здравой политической теории" (там же).
   В то же время В. Модестов решительно отделил Достоевского-публициста от "защитников застоя", опираясь, в частности, на отдельные высказывания в посмертном выпуске "Дневника писателя" и -- еще больше -- на воспоминания Суворина: "... всё, что обнародовано в последние дни о разговорах, мыслях и убеждениях покойного, всё, что он заявил в последнем издании своего "Дневника", не оставляет сомнения, что он жил и дышал мыслью об освобождении нашего отечества от всевозможных пут <...> Он требовал полной свободы печати, полной свободы совести, полного доверия со стороны власти к русскому народу. Он не только желал всего этого, но и верил в осуществление своих желаний, верил гораздо более, чем позволяют увлекаться такими мечтаниями современные обстоятельства. "У нас,-- говорит он в последнем "Дневнике",-- гражданская свобода может водвориться самая полная, полнее, чем где-либо в мире, в Европе или даже в Северной Америке". Эти слова устраняют всякую мысль о консервативных стремлениях Достоевского" (там же). {На статьи Модестова появилось пространное возражение Суворина: фельетон "Либерал и утопист". Суворин, частично развивая идеи своего очерка "О покойном", обращает внимание на огромное, принципиальное отличие (превосходство) "утопий" Достоевского от умеренно-либеральных идеалов Модестова: "Достоевский был действительно утопистом, но, не в обиду будь сказано г-ну Модестову, его утопии основывались именно на фактах, на истории, на философском умозрении и на том глубоком проникновении в человеческую душу, без которого факты, история, статистика -- слова, слова и слова, иногда звонкие, иногда пошлые. Он был утопистом, он далеко смотрел в даль, он мечтал о безграничной свободе духа, о возможном для человека счастии, о включении всех обиженных и угнетенных в ту маленькую теперь область благосостояния и благополучия, которая так вдоволь удовлетворяет многих, и писателей и не писателей: он не мог в своих желаниях, в своих стремлениях мириться с теми узкими политическими формами, которые исключают миллионы людей из списков благополучных граждан, исключают холодно и твердо для того, чтоб облагополучить десятки тысяч. Он работал в этом направлении <...> он уравнивал всех перед требованиями разума и чувства" (НВр, 1881, 10 февраля, No 1780). Иронически выделил Суворин слова Модестова о "здравой политической теории" и фантазиях Достоевского-утописта, мешающих ее практическому осуществлению: "В заключение <...> мне хотелось бы сказать г-ну Модестову, что нет замечательного писателя, замечательного поэта, который бы не был утопистом. Самые эти термины <...> придаются только писателям-утопистам, глядевшим чрез все эти "здравые политические теории". Они не мешают этим теориям, но они отказывают современникам, что это не всё, что за этим еще длинная дорога, что за этим идеал общего счастья" (там же).}
   "Порядок" Стасюлевича поместил несколько полемических возражений "Руси" и "Московским ведомостям", {См.: Обзор печати ("Порядок", 1881, 21 февраля, No 51); С. К. Литературные заметки (там же, 2 марта, No 60). Автор статьи сочувственно присоединяется к мнениям Н. К. Михайловского ("Записки современникам--первоначальный эскиз "Жестокого таланта"), А. Н. Пыпина (некролог), А. А. Потебни. Специального разбора посмертного "Дневника писателя" Достоевского в "Порядке" не было: газета протестует против недобросовестной "эксплуатации" его идей.} перепечатал подробнейшее (с большими цитатами) сообщение из харьковского "Южного края" о речи профессора А. А. Потебни, произнесенной на публичном заседании "историко-филологического общества в Харькове 11 февраля; в ней давалась сжатая характеристика "Дневника писателя", мессианизма как ведущей черты поздней политической публицистики Достоевского: "Мессианизм <...>, вера в то, что известному народу предназначено быть спасителем мира, есть вера униженных и оскорбленных, долженствующая з мечте вознаградить их за действительные страдания и внушить любовь к жизни. Поднятие духа есть аппетит нормальный; но мессианизм есть плохой суррогат здоровой пищи. <...> Как реакция действительному или мнимому унижению и падению духа, является, так сказать, ипсомапия, а не чувство собственного достоинства, равенства и братства. Наоборот, кто хоть по малости имеет возможность совершать дела братства и любви, тот вряд ли почувствует жажду всемирного господства, хотя бы и для служения всем... <...> Мессианизм Достоевского с его враждою к "господам русским европейцам-либералам" <...> перешедши в практические сферы, может достигнуть не поднятия народного духа, а чего-то совсем другого" ("Порядок", 1881, 27 февраля, No 57).
   "Молва" также резко осудила статьи в "Руси" и "Московских ведомостях": "Ради бога, господа, не эксплуатируйте же по крайней мере смерти человека, заслужившего уважение русского общества, не обращайте по крайней мере хоть этого факта в рекламу для газеты" ("Молва", 1881, 5 февраля, No 36). В связи с нападками "Московских ведомостей" (1881, 19 февраля, No 50) на В. Модестова газета выразила свое отрицательное отношение и к "Дневнику писателя": ""Московские ведомости" со свойственным им цинизмом принялись за эксплуатацию памяти покойного Достоевского. Посмертный выпуск "Дневника" знаменитого писателя, посвященный исключительно "злобе дня", в которой Достоевскому до самой его смерти не удалось отыскать точку опоры, не принадлежит, как известно, к лучшим из написанных им страниц. Но "Московским ведомостям" более всего на руку слабые стороны Достоевского, и вот, отобрав из его "Дневника" то именно, чему ради его славы лучше было бы вовсе не появляться в печати, "Московские ведомости" употребляют отобранные ими места из "Дневника" орудием для своей непристойной полемики с "Голосом"" ("Молва", 1881, 21 февраля, No 52) {Также см.: А. Введенский. Критические заметки. Литература и зарод. -- "Молва", 1881, 25 февраля, No 55. Введенский много и сочувственно цитирует "Записки современника" Михайловского. Иное отношение к тезисам Михайловского было у редакций "Недели" и "Нового времени" (см.: "Журнальные очерки". -- "Неделя", 1881, 8 марта, No 10; "Среди газет и журналов". -- НВр, 1881,20 февраля, No 1790; В. Буренин. Литературные очерки.-- Там же, 27 февраля, No 1796).}.
   Последний в 1881 г., наиболее пространный (и резкий) отзыв о политической публицистике Достоевского появился в ноябрьской книжке "Вестника Европы"; анонимная статья "Литературные мечтания и действительность. По поводу литературных мнений о народе" (No 11, стр. 300-- 324). Достоевский прямо провозглашался в этой, подводившей итог" полемики года, статье самым могущественным и опасным противником либеральной партии: "Имя Достоевского в последние годы -- на всех славянофильских устах. Ограничивая нашу задачу разбором славянофильского учения последнею момента, мы именно с него должны начать, потому что именно он в своем "Дневнике писателя" начал новую эру славянофильской литературной пропаганды" (там же, стр. 307)/ Идеалы, мечты, пророчества, даже словоупотребление (терминология) Достоевского были подвергнуты публицистом журнала не просто резкой критике, но безоговорочно, всецело и раздраженно отвергнуты как опасные и вредные: "... он просто уклонялся от разговора при прямой постановке вопроса. Учение Достоевского лишено всякой определительности; с ним мы вступаем вполне в сферу "литературных мечтаний", основывающихся на неизвестно откуда добытых данных <...> учение его основано не на логике, а на "пророчествах", и потому может изменяться по прихоти минуты или случая <...> Пресловутая "всемирность" есть только поверхность, несерьезность собственной внутренней жизни" (там же, стр. 307, 309, 321).
   На такой чрезвычайно враждебной ноте завершилась длившаяся весь год многообразная и многотемная полемика "по поводу" Достоевского е грандиозных похорон писателя, значения его как художника, мыслителя, автора "Дневника писателя". Мемуарная и некрологическая литература года, неотделимая от острейшей журнальной полемики, отличалась исключительной пестротой и разноголосицей. Сильное влияние на литературно-общественную полемику "вокруг Достоевского" оказала сложная политическая обстановка в стране: последние дни "диктатуры сердца" и последовавшая после 1 марта реакция, перечеркнувшая все проекты "увенчания здания", погасившая любые иллюзии -- и либеральные и славянофильские. В такой ситуации невозможной была объективная и беспристрастная оценка не только Достоевского-публициста, идеи последнего "Дневника" которого невольно оказались в центре внимания, но и Достоевского-художника, автора "Бесов" и "Братьев Карамазовых". Поэтому так много было высказано в 1881 г. полярных оценок последнего "Дневника писателя", хотя раздавались и другие, приглушенные, дипломатичные голоса, претендующие на нейтральность и объективность позиции. О Достоевском-художнике в пылу полемики забыли почти все; полемика постепенно перерастала в борьбу противоборствующих лагерей и. наконец, всецело, подчинилась "лагерным" целям. Содержание последнего "Дневника" Достоевского было предельно злободневным, и суждения о нем современник ков закономерно и естественно стали пристрастными.
   Отношение печати и шире -- общественности -- к "Дневнику писателя" ве исчерпывалось полемикой и "эксплуатацией" (в разных целях) идеи "завещания" Достоевского. Наибольшее внимание современников привлекло в "Дневнике" "магическое словцо" Достоевского, его тезис о необходимости "оказать доверие народу". Не только О. Миллер и А. Суворин, рассказавшие о дальнейших планах Достоевского развить эту мысль, но и большинство журналистов и читателей сочувственно восприняли мнение покойного литератора. Они видели в предложении Достоевского яркое свидетельство демократических убеждений писателя, его народолюбия, пусть и облеченного в фантастическую и утопическую форму. Революционер-народоволец И. И. Попов, говоря о популярности Достоевского далее в среде радикально настроенной молодежи, свидетельствует: "...в рассуждениях Достоевского о "сермяжной Руси", которую если признать, то она устроит жизнь хорошо, так, как ей нужно, мы усматривали народническое направление, демократические тенденции" (Достоевский в воспоминаниях, т. II. стр. 426). Интересная попытка объяснить необычную популярность Достоевского в молодежной среде, своеобразно истолковывавшей, преломлявшей под определенным углом его идеи (в том числе и последнего "Дневника"), была предпринята М. Цебриковой в статье "Двойственное творчество (Братья Карамазовы. Роман Ф. Достоевского)": "... он говорит о смирении и "оздоровлении корней", и предупреждая возражения, что это славянофильские бредни, пространно объясняет смысл своих слов. В этом объяснении то же отсутствие определенных указаний, каким образом оздоровить корни, и та же страстная вера и любовь к народу и та же расплывчатость, которая позволяет каждому видеть в словах его то, чего желается. И поэтому вполне понятен восторг, с каким молодежь перечитывает его слова о том, что она призвана оздоровить корни своим единением с народом, что в ее искании правды, в ее чуткости к словам правды и любви -- залог оздоровления <...> Страстное убеждение и глубокая искренность объясняют силу влияния Достоевского-проповедника на молодые умы <...> Молодежь увлекалась тем сильнее, что проповедь опиралась на сильный талант" ("Слово", 1881, No 2, стр. 27).
   "Магическое словцо" Достоевского упомянет в некрологе "Русская речь": "Его последний "Дневник" весь глубоко проникнут любовью к <...> народу, страстным желанием дать наконец возможность высказаться самому народу, оказать доверие именно ему, этому великому страстотерпцу русской земли" (РР, 1881, No 3). Еженедельник Гайдебурова в статье "Похороны Достоевского" также особенно выделяет это место в "Дневнике писателя", заключая: "Вот эта-то глубокая вера, эта-то горячая любовь и составляли теснейшую связь между Достоевским и молодежью, их-то она и ставила выше всяких его "убеждений"" ("Неделя", 1881, 8 февраля, No 6). {Выделяла слова Достоевского о "доверии народу" и газета Суворина: НВр, 1881, 1 февраля, No 1771 ("Среди газет и журналов"); 3 февраля, No 1773 (А. Н. "Спорный вопрос").} После 1 марта "Неделя" в статье "Фальшивое знамя", повторив обычные упреки И. С. Аксакову в забвении идеалов славянофильства ("эта некогда благородная и достойная всякого уважения партия"), противопоставляла узкой и "догматической" точке зрения редактора "Руси" позицию Достоевского: "Указывать на существование сходства, как на отсутствие самостоятельности в развитии,-- просто нелепо. Лучшее доказательство тому -- покойный Достоевский. В своем последнем "Дневнике" он предлагает разрешить коренные задачи нашей жизни путем опроса самого народа, в чем он нуждается и каким путем желал бы выйти из нынешних затруднений. Между тем г-н Аксаков, следуя своей логике, должен был восстать против Достоевского, так как в предлагаемом им "опросе" немудрено найти сходство с фактами из жизни Запада. Очевидно между тем, что Достоевского натолкнули на эту мысль факты русской жизни, но так как русская жизнь, несмотря на все отличия, все-таки имеет много общего с общечеловеческой жизнью, то понятно, что и выводы из фактов той и другой могут быть сходны" (там же, 5 апреля, No 14). {Диссонансом прозвучала острая критика как речи О. Миллера, так и предложенного Достоевским проекта "опроса" народа (с устранением интеллигенции) в "Молве", опубликовавшей большое и взволнованное письмо читателя (за подписью "Один из публики", см.: "Молва", 1881, 17 февраля, No 48, раздел "Хроника").}
   Тезис Достоевского о "доверии народу" вдохновил Н. С. Лескова на создание цикла очерков "Обнищеванцы. (Религиозное движение в фабричной среде 1861--1881)" ("Русь", 1881, NoNo 16--21, 24, 25). {Подробнее см.: К. П. Богаевская. Н. С. Лесков о Достоевском. -- ЛН, т. 86, стр. 607--612.} Лесков предпослал циклу эпиграф из "Дневника писателя" ("Нашему народу можно верить,-- он стоит того, чтобы ему верили") и объяснение к нему: "Я очень счастлив, что могу поставить эпиграфом к настоящему очерку приведенные слова недавно погибшего собрата. Почет, оказанный Достоевскому, несомненно свидетельствует, что ему верили люди самых разнообразных положений, а Достоевский уверял, что "нашему народу можно верить". Покойный утверждал это с задушевной искренностью и не делал исключения ни для каких подразделений народной массы. По его мнению, *есъ народ стоит доверия <...> Народ, работающий на фабриках и заводах, в смысле заслуженности доверия, это всё тот же русский народ, стоящий полного доверия, и Достоевский, не сделавши исключения для фабричных, не погрешил против истины" ("Русь", 1881, 28 февраля, No 16). Аксаков, видимо, желал от Лескова посвящения "Обнищеванцев" Достоевскому. Лесков решительно отказался, ответив редактору "Руси" даже с некоторым раздражением: "Посвящения Достоевскому не хочу. Сколько толков и от таких истолкователей, что мне это решительно претит. Эпиграф и упоминание о нем в первых строках -- это гораздо более относится к делу и гораздо целомудреннее. Вся эта историйка есть иллюстрация к его теориям" (ЛН, т. 86, стр. 610). Так обосновал Лесков свой отказ участвовать в "журнально-литературных" поминках, т. е. в полемике идей "по поводу" и "вокруг" Достоевского, не желая, очевидно, чтобы его позицию отождествляли и со взглядами славянофильских "истолкователей" "Руси".
   Дискуссия, вызванная последним выпуском "Дневника писателя", побудила, таким образом, критиков разных общественных направлений еще раз поставить вопрос о противоречиях творчества писателя, попытаться проанализировать эти противоречия. При этом в критике отчетливо выразилось как глубокое, искреннее преклонение перед Достоевским -- художником и мыслителем, так и признание реакционности ведущих политических и религиозных идей его поздней публицистики. Подводя итоги прижизненной оценке наследия Достоевского, дискуссия вокруг "Дневника писателя" 1881 г. положила начало той острой посмертной идейной борьбе вокруг оценки его произведений, которая не затихает до наших дней.
   
   Стр. 5. Финансы ~ Неужели и я экономист, финансист? ~ А что теперь поветрие на экономизм -- в том нет сомнения. -- В записной тетради Достоевского 1880--1881 гг. тема "Финансы" выделена многократными пометами на полях как одна из самых важных. Вопрос о кризисном состоянии отечественных финансов постоянно находился в центре внимания российской периодической печати второй половины 1880--начала 1881 г. В передовых, многочисленных статьях по экономическим вопросам, фельетонах обсуждалось экономическое положение страны и наперебой предлагались всевозможные меры для преодоления кризиса. Так, например, рекомендовались "радикальная банковая реформа", способствующая "свободной неограниченной конкуренции" (СПбВед, 1880, 3 октября, No 272; 22 октября, No 291; "Молва", 1880, 22 октября, No 292), "крайняя бережливость", "строжайшая экономия в государственных расходах" (СПбВед, 1880, 19 октября, No 288; 29 ноября, No 329), отказ от "предосудительной роскоши" "так называемого интеллигентного общества" ("Россия", 1880, 3 ноября, No 49), реформа "правил составления <...> государственной росписи" (СПбВед, 1880, 21 октября, No 290), "открытие крестьянам кредита на покупку земель" и "организация переселенческого дела" (там же, 30 октября, No 299), "предприятие обширных общественных работ" для предоставления заработка голодающему крестьянству ("Страна", 1880, 30 октября, No 85; также: СПбВед, 1880, 31 октября, No 300). В связи с экономическими проблемами в либеральной печати указывалось и на необходимость политических преобразований: "Исхода из настоящего положения нужно искать в прочных и широких реформах по разным частям внутреннего быта, для осуществления которых надлежит пустить в действие все силы правительства и общества",-- осторожно отмечали "Русские ведомости" (1880, 7 октября, No 255). Решительнее высказывалась "Страна": "Обеспечение прав личности, призыв русского общества к участию в делах страны в форме совершенно определенной, в форме всенародно-собирательной <...> такова истинная мысль, ясно сознаваемая <...> землею русскою..." (1880, 28 декабря, No 102). Новый этап обсуждения финансовых вопросов начался после назначения указом от 27 октября 1880 г. нового министра финансов -- А. А. Абазы, принадлежавшего к группировке либеральной бюрократии. В статье "Чего мы желаем от нового министра финансов" "Новое время" (2 ноября, No 1682) рекомендовало в качестве первоочередных мер "прекращение временных выпусков кредитных билетов" и "уничтожение железнодорожного фонда". "С.-Петербургские ведомости" писали о важности равномерного распределения кредита (4--6 ноября, NoNo 304--306) и необходимости постоянной заботы земских учреждений о "крестьянском хозяйственном благоустройстве" (7 ноября, No 307). "Страна" предлагала новому министру финансов "энергически сдерживать возрастание расходов военного и морского министерств" (6 ноября, No 87). "Новости и биржевая газета" указывала на необходимость значительного сокращения административных штатов и пересмотра таможенного тарифа (статья "Задачи нового министра финансов"; 7 ноября, No 296), а также на "неотложную и радикальную переделку всей системы прямых налогов, наряду с уничтожением и некоторых косвенных" (13 ноября, No 302). После подписания Александром II 23 ноября 1880 г. указа об отмене соляного налога (на которой настаивал М. Т. Лорис-Меликов) первоочередной задачей многим представлялась податная реформа (начавшаяся разрабатываться Податной комиссией еще в 1859 г.) -- прежде всего замена подушной подати подоходным налогом. В "Новостях и биржевой газете" публиковались проекты положений о подоходном, личном и усадебном налоге (28 ноября, 3--4, 6--7 декабря, NoNo 317, 322--323, 325--326). Однако 12 декабря появилось "правительственное сообщение", где указывалось на преждевременность газетных слухов о введении подоходного налога в России. Ни податная реформа, ни понижение выкупных крестьянских платежей не были осуществлены Абазой, через несколько месяцев (30 апреля 1881 г.) подавшим в отставку. 1 января 1881 г. появился указ Александра II о постепенном (в течение восьми лет) изъятии из обращения кредитных билетов на сумму 400 млн. рублей. В этот же день была опубликована "Роспись государственных доходов и расходов" на 1881 г., в которой предусматривался дефицит в пятьсот с липшим миллионов рублей; в сопровождавшем ее "Всеподданнейшем докладе" министра финансов царю указывалось на по-прежнему "трудные экономические обстоятельства" и "неотложную необходимость" сокращения военных расходов (см.: Г, 1881, 3 января, No 3). Хотя "С.-Петербургские ведомости" и упрекали "столичную периодическую печать за то равнодушие, близкое к апатии, с которым она относится к вопросам наибольшего общего интереса, каковы, например, экономические, финансовые и земские вопросы" (1881, 19 января, No 18)t финансово-экономические проблемы не могли быть ни забыты, ни отодвинуты на второй план, пока они оставались нерешенными, и обсуждение их закономерно приводило к выводам о необходимости более радикальных преобразований. Так, "Молва" в статье "С чего начинать финансовые преобразования" (1881, 8 января, No 8) указывала, что "улучшение финансового положения страны" невозможно без "самостоятельности промышленной инициативы", которая "парализована всевозможными стеснениями и ограничениями". "С.-Петербургские ведомости", очередной раз не поминая о "бережливости" -- "великом слове настоящего времени", обрушивались на "многотысячное чиновничество", "бюрократию, руководимую ничем не сдерживаемой реакцией", "задерживающую всякое прогрессивное развитие", настаивали на "восстановлении <...> форм общественной самодеятельности" (11 января, No 10) и "полном освобождении лица и религии от государственной опеки" (20 января. No 19). С точки зрения экономической целесообразности оценивалось рядом публицистов и продвижение русских войск в Средней Азии. См. также: Финансовые итоги последних лет. -- ОЗ, 1880, No 2, стр. 223--238; Н. X. Бунге. Заметка о настоящем положении нашей денежной системы и средствах к ее улучшению. -- Сборник государственных знаний, т. VIII. СПб., 1880, стр. 86--127; А. П. Погребинский. Финансовая политика царизма в 70--80-х годах XIX в. -- "Исторический архив", 1960, No 2, стр. 130--144 (публикация докладной записки Н. X. Бунге Александру II от 20 сентября 1880 г.); И. С. Блиох. Финансы России XIX столетия. История -- Статистика, т. II. СПб., 1882, стр. 205--282; П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870--1880-х годов. М., 1964, стр. 249--258.
   Стр. 5. Теперь все экономисты. Всякий начинающийся журнал смотрит экономистом и в смысле этом рекомендуется,-- Так, в программном вступлении А. А. Навроцкого к No 1 начавшего выходить в 1879 г. "журнала литературы, политики и науки" "Русская речь" утверждалось: "Каждый серьезный журнал ставит себе целью разъяснение политических, экономических, финансовых и иных вопросов, целесообразное разрешение которых составляет насущную потребность общества и государства" (А. А. Навроцкий. Об издании журнала "Русская речь". -- РР, 1879, No 1, стр. 3). В 1879--1880 гг. в "Русской речи" систематически печатались большие статьи на экономические и финансовые темы; среди них были, например, такие: А. Е. В области кредита и в дебрях спекуляции и ажиотажа (1879, NoNo 1--2); А. Крас<ильник>ов. Восстановление ценности бумажных денег в Северо-Американских Соединенных Штатах (1879, NoNo 3--5); Ф. Журов. Внешняя торговля России в 1876 г. с сравнительным обзором этой торговли за 20 лет (1879, NoNo 4--6); Е. Сухонин. Банковое дело в России (1879, NoNo 11--12); А. Красильников. Обзор мероприятий к поднятию ценности кредитного рубля (1880, NoNo 2--3); А. К. Заметки по экономическим вопросам дня (1880, NoNo И-- 12). В первом номере "учено-литературного журнала" "Мысль", который начал издаваться в 1880 г. Н. П. Вагнером, была помещена статья "Зависимость экономического благосостояния от воззрений на мир (Социологический этюд)". В "журнале научном, литературном и политическом" "Русская мысль", начавшем выходить в том же 1880 г., печаталось исследование И. Иванюкова "Синтез учений об экономической политике" (NoNo 2-3, 9).
   Стр. 5. ...которые говорили тогда, в семьдесят шестом и седьмом годах ~ что Восточный вопрос одно баловство и фикция... -- См. наст. изд., т, XXIII, стр. 372; т. XXIV, стр. 63--64, 399--400; т. XXV, стр. 94--98, 393.
   Стр. 5--6. Все русские Ферситы ~ были тогда страшно оскорблены в своих лучших чувствах. -- Ферсит (Терсит) -- персонаж "Илиады" Гомера. Безобразный, злоязычный и трусливый Ферсит выступает против Агамемнона; обвиняя его в своекорыстии, и призывает ахеян отказаться от завоевания Трои и возвратиться домой (ср. также: наст. изд., т. II, стр. 158).
   Стр. 6. ...берлинская конференция. -- См. наст. изд., т. Шекспир. Гамлет. Пер. М. Вронченко. СПб. 1828, стр. 42, д. I, явл. V).
   В художественном творчестве и особенно в публицистике Достоевского нередко ироническое употребление слов: наши мудрецы, мудрецы, мудрец с теми или иными прилагательными. Все они также восходят к процитированной сентенции Гамлета. Так, в "Записках из Мертвого дома" есть фраза: "Немногому могут научить народ мудрецы наши" (наст. изд., т. IV, стр. 122); в статье "Ответ "Русскому вестнику" под "практическим мудрецом нашего времени" подразумевается Талейран (см. наст. изд., т. XIX, стр. 124); в статье "По поводу элегической заметки "Русского вестника"" "непочатым мудрецом" назван англоман Катков (см. там же, стр. 176); в статье "Рассказы Н. В. Успенского" тот же Катков фигурирует под наименованием "нашего мудреца", которому "общественные особенности Англии несравненно знакомее, чем русские" (см. там же, стр. 179); наконец, в "Дневнике писателя" за апрель 1877 г. (глава первая, § I "Война. Мы всех сильнее") "мудрецами" названы публицисты "Отечественных записок" и "Вестника Европы", помещавшие на страницах этих журналов, накануне русско-турецкой войны 1877--1878 годов, антивоенные очерки и статьи (см. наст. изд., т. XXV, стр. 393).
   Стр. 32. Некоторые иностранные корреспонденты иностранных газет упрекали некоторых русских офицеров ~ любовь к родине и к тому делу, которому взялись служить.-- Подразумевается, по всей вероятности, корреспонденция "Times", перепечатанная газетой "Новое время" (1877, 2 (14) июля, as 481): "Главная опасность русских в настоящее время заключается в их чрезмерном энтузиазме и самоуверенности; это может вовлечь их в отдельные стычки, сопряженные с ненужными потерями, и, следовательно, придать мужества неприятелю. Жажда отличий -- общая слабость, и это может повести к смелым предприятиям в надежде заслужить орден каким-нибудь необыкновенным подвигом". В том же номере "Нового времени" эта точка зрения как бы опровергалась в "Дневнике корреспондента" В. Буренина: "Я ночевал в палатке саперного подпоручика Владимира Александровича Романова, того самого "героя взрыва" первого монитора, о котором я писал вам в одном из предшествовавших писем. Что это за симпатичный, что за прелестный молодой человек. Скромный, образованный, с оттенком какой-то совсем не военной деликатности в манерах и в речах. И вместе с этою почти женскою деликатностью в нем слиты твердость характера, мужество".
   Стр. 33. После нынешней войны, в которую так высоко, так светло, так свято проявила себя наша русская женщина... -- Многие молодые девушки и женщины служили медсестрами в госпиталях и санитарных поездах и переносили без ропота большой труд и лишения. Их самоотверженность неоднократно отмечалась в русской прессе. Так, "Московские ведомости" (1877, 28 августа, No 214) упоминали о г-же Языковой, "имеющей обеспеченные средства" и тем не менее отдающей все свое время утомительному уходу за тяжелоранеными. Однако то, что говорит здесь о русской женщине Достоевский, перекликается в первую очередь с восторженным замечанием А. С. Суворина в фельетоне "Отрывки": "А эта чудесная, единственная в мире русская женщина: настоящая война апофеоз ее. Она поднялась на такую нравственную высоту, с которой не сбросить ее уже всем русским пошлякам" (НВр, 1877, 11 (23) сентября, No 552). Еще раньше та же газета писала о подвижническом служении русских женщин раненым и больным русским солдатам, размещенным в г. Яссы: "Но всех удивительнее сестры милосердия, особенно молодая девица г-жа Философова, имя которой да будет прославлено по достоинству в России. Эта барышня хорошего воспитания с самоотвержением взяла на себя трудную хозяйственную часть, т. е. умудряться при помощи нескольких пьяных поваров и ленивых нестроевых в маленьком кухонном бараке, стоя целый день у печки, при жаре в 40о, готовить обед на 1 1/2 и 2 тысячи человек больных в день <...> Впрочем, все 25 сестер милосердия в бараке (из покровской общины) работают удивительно и самая страшная усталость не лишает их не только терпения, но даже веселости. Положительно, ухаживание за больными -- женское дело..." (НВр, 23 августа (4 сентября), No 533, подпись: К. Скальковский; см. также: НВр, 1877, 24 августа (5 сентября), No 534, "Кавказские письма" А. Пальма). Едва ли мор не обратить внимания Достоевский и на описание ежедневного подвига "крестьянки Нижегородской губернии" под Плевной: "С 19-го числа (очевидно, с 19-го августа 1877 г.,-- Ред.) она всюду следует за полком нашим, хотя у ней тут нет ни мужа, ни брата, ни сына. Не обращая никакого внимания на опасность, она постоянно носит воду солдатам на позицию, помогает идти раненым, выходящим из боя, словом--насколько может и понимает, заботится всячески о солдатах, а как только выпадет время, что нет ей никакого дела, так становится на колени и усердно молится богу" (там же, 18 (30) сентября, No 559).
   Стр. 34. Об наших военных ошибках в нынешнюю кампанию говорили и писали и в Европе, и в России. -- Вскоре после неудачного штурма Плевны 18 (30) июля 1877 г, "Московские ведомости" цитировали мнение специального корреспондента английской "Daily News" от 3 августа н. ст. 1877 г.: "Главная ошибка диспозиции заключалась в том, что Криденер и князь Шаховской (первый должен был осуществлять непосредственное руководство всей операцией, но практически командовал примерно половиной атакующих войск -- армейским корпусом; в распоряжении второго находилось до полутора дивизий,-- Ред.) на деле оперировали независимо друг от друга, так как обе атаки велись в слишком большом отдалении одна от другой и не имели между собою никакого связующего звена. Но важнейшее упущение, в коем не были виноваты командиры, было то, что атакующие силы были недостаточны <...>не должно было атаковать турок в укрепленной позиции, имея недостаточные силы" (МВед, 1877, 29 июля, No 188). Мнение австрийской газеты "Politische Correspondenz", приведенное газетой, цитировалось "Новым временем": "В стратегическом отношении положение русских было такое, какое было весьма желательно для лучших полководцев. Выдвинувшись клинообразно между армиями пашей, Османа, Сулеймана и Мехмета-Али, русские могли бы при некотором счастье разбить их по частям. Но как поступил русский генеральный штаб? Он атаковал все три неприятельские армии и, следовательно, повсюду мог противопоставить неприятелю недостаточные силы... Плевна наглядно показала всему миру некоторые слабые стороны русской военной организации..." (НВр, 1877, 1 (13) августа, No 511). Военный сотрудник берлинской "National Zeitung" обращал особое внимание на не отвечающую современным требованиям тактическую подготовку русской пехоты. Если бы русские батальоны, отмечал он, атаковали не сомкнутым, а рассыпанным строем, потери их от скорострельного турецкого оружия не были бы столь значительны (см.: там же, 3 (15) августа, No 513, анонимная статья "Прусский военный критик о битве под Плевной").
   Русские обозреватели обличали бездарность и карьеризм высшего командования русских войск. Так, историк Д. И. Иловайский писал: "Что бы ни случилось после, как бы война ни окончилась, а эти тяжелые уроки уже не вычеркнешь из нашей истории. Пусть обвиняют меня в излишнем пессимизме, в излишней откровенности, а я все-таки скажу: "Пошли, господи, поболее хороших предводителей нашей доблестной армии"" (там же, 10 (22) августа, No 520). Иловайскому вторил А. С. Суворин: "Атака произведена была так самоуверенно и вместе с тем нестройно, так мало приготовлена артиллерийским огнем, так мало было общей идеи в атаке, какой-нибудь гармонии, что не будь в деле молодых энергичных офицеров, ординарцев великого князя, не принадлежащих к генеральному штабу, корпус Криденера был бы истреблен совсем. "Я не чувствовал,-- передавал мне очевидец,-- ни страха, ни чувства жалости к раненым -- все было подавлено злобою и досадою на нераспорядительность, бездарность, интриги, на то, что начальствующие старались как бы перебить друг у друга позиции, неприятеля и действовать особняком, не подавать помощи вовремя <...> прусские офицеры, свидетели этой битвы, плакали, видя, как гибнет молодецкое войско, благодаря тому, что не было резервов, не шли подкрепления... Помоги Криденер Шаховскому, будь немного больше распорядительности и битва, несмотря на громадный перевес неприятеля, благодаря храбрости войск, была бы выиграна"" (там же, 15 (27) августа, No 525).
   Стр. 34. ...малокомпетентные-то, кажется, всех более у нас теперь и горячатся). -- Намек на сотрудников "Голоса" во главе с его редактором А. А. Краевским.
   Стр. 35. Тотлебен вышел тремя или четырьмя годами прежде меня. -- Страдая болезнью сердца, Тотлебен "вышел" из Инженерного училища, не пройдя в нем полного курса обучения.
   Стр. 35. Кауфмана я помню в офицерских классах. -- Подразумевается, по-видимому, Константин Петрович Кауфман (1818--1882), кончивший Инженерное училище одновременно с Достоевским или несколько раньше. С 1844 г. Кауфман служил на Кавказе, с 1867 г. командовал войсками Туркестанского военного округа, в 1874 г. получил чин инженер-генерала, а в 1875 г. покорил Кокандское ханство в Средней Азии.
   Стр. 35. С младшим Кауфманом я был в одно время еще в кондукторских. -- Возможно, это генерал-интендант фон Кауфман, о котором упоминала газета "Новое время" (1877, 22 сентября (4 октября), No 563, отдел "Телеграммы"). Кондукторами в инженерных частях назывались унтер-офицеры. Кондуктора в Инженерном училище -- слушатели первых классов (или курсов), еще не произведенные в офицеры.
   Стр. 35. Радецкий Федор Федорович (1820--1890) -- генерал-лейтенант, участник русско-турецкой войны 1877--1878 гг.
   О выпускниках Инженерного училища, в особенности о Тотлебене и Радецком, Достоевский вспоминает в связи с возрастающим значением инженерного искусства в ходе русско-турецкой войны 1877--1878 гг.; в связи с непривычной тактикой турецкой пехоты, умело использовавшей "шанцевый инструмент", временные полевые укрепления и современное ручное огнестрельное оружие (см. ниже), а также под впечатлением известий о них с театра военных действий, Так, через три дня после форсирования Дуная газета "Новое время" (1877, 18 (30) июня, No 467) писала: "Командир 8-го корпуса, который так блистательно исполнил трудную и важную задачу переправы через Дунай под Систовом, генерал-лейтенант Федор Федорович Радецкий принадлежит к числу самых образованных и вместе с тем боевых наших генералов. <...> Теорию военного искусства Федор Федорович изучил в инженерной академии и в академии генерального штаба, а практике военного дела научила его продолжительная боевая жизнь на Кавказе, куда он был переведен немного спустя после своего выпуска из инженерной академии (1841)". Упомянутая здесь инженерная академия -- бывшее Главное инженерное училище, в котором учился и Достоевский (см.: МВед, 1877, 19 июня, No 151).
   Радецкий с частями своего корпуса в течение нескольких месяцев в очень трудных условиях оборонял Шипкинский перевал через Балканы. Через месяц после падения Плевны, когда русская армия особенно нуждалась в выходе на оперативный простор, Радецкий атаковал позиции турок на Шипке с фронта и с тыла, и 28 декабря 1877 г. вся турецкая армия, блокировавшая Шипку, была взята им в плен.
   Стр. 35... Метрушевский Михаил Фомич (1832--1893) -- генерал-майор. 28 декабря 1877 г. командовал под Шипкой войсками, атаковавшими турецкую армию Весселя-паши с фронта (см. предыдущее примеч.). Упоминание Достоевского об окончании Петрушевским Инженерного училища неверно. Петрушевский учился в Кадетском корпусе и окончил николаевскую академию генерального штаба. Одна из газет, которую мог держать в руках Достоевский, сообщала: "В "Русск<ом> мире" приводят следующие сведения о личности М. Ф. Петрушевского <...> в 1850 году был выпущен из 1 кадетского корпуса прапорщиком в лейб-гвардии Литовский полк..." ("Современные известия", 1877, 27 июня, No 174). За переправу у Систова Петрушевский так же, как Иолшин (см. следующее примеч.), был награжден Георгием 4-й степени (НВр, 1877, 4 (16) июля, No 483).
   Стр. 35. ...Иолшин... -- Быть может, Иолшин Михаил Александрович (1830--1883) о котором упоминала газета "Голос" (1877, 22 июня (4 июля), No 131): "Командир первой бригады 14 пехотной дивизии, первою перешедшей Дунай, 15-го июня у Систова, генерал-майор Иолшин <...> удостоился получить орден св. Георгия 4-й степени". Биографические сведения об Иолшине, помещенные в русских газетах за 1877 г., противоречат тому, что говорит здесь о нем Достоевский как о курсанте Главного инженерного училища. Ссылаясь на "Русский мир", газета "Современные известия" (1877, 28 июня, No 174) сообщала: "...Михаил Александрович Иолшин <...> в 1848 году, из унтер-офицеров 2-го кадетского корпуса, был выпущен прапорщиком в Гренадерский короля Фридриха Вильгельма III (ныне Петербургский гренадерский того же имени) полк...".
   Стр. 36. ...живописец Трутовский. -- Друг Достоевского Константин Александрович Трутовский (1826--1893). Окончил Инженерное училище в 1845 г. Вышел в отставку после 1849 г. Автор портрета Достоевского, выполненного карандашом (1847).
   Стр. 36. А такие ли условия мира предложили бы они нам, если бы удалось им взять Севастополь через два месяца! -- Согласно Парижскому трактату 1856 г. Россия лишалась права иметь военный флот на Черном море. Однако противники России рассчитывали еще на большее: "Среди союзников-победителей обнаружились серьезные разногласия. Англия требовала отторжения от России Кавказа и других земель, а также запрещения России иметь флот не только на Черном, но и на Балтийском море. Австрия претендовала на Молдавию, Валахию и на южную часть Бессарабии. Однако Франция считала невыгодным такое ослабление России, поскольку в этом случае позиции Англии и Австрии на Ближнем Востоке и особенно на Балканах резко усиливались в ущерб интересам Франции) (Всемирная история, т. VI, стр. 484--485).
   Стр. 37. У нас под Бородином были воздвигнуты редуты... -- По-видимому, Достоевский имеет в виду Шевардинский редут и Багратионовы и Семеновские флеши. Редут (от франц. redoute) -- круглое или квадратное земляное укрепление. Флеши (от франц. flèche -- стрела) -- полевые укрепления в форме тупого угла.
   Стр. 37. ...потребовала от нас двойных, тройных усилий, чем предполагалось вначале, и которая до сих пор еще не взята. -- 17 июля 1877 г., за день до штурма Плевны, русские штурмовые войска насчитывали 32 тысячи человек при 176 орудиях. К 24 августа 1877 г., перед многодневной бомбардировкой Плевны, предшествовавшей новому штурму, 30 августа 1877 г., численность штурмующих русско-румынских войск доходила до 96 тысяч человек при 426 орудиях.
   Стр. 37. ...при таком беззаветном натиске, как 30-го августа... -- 30 августа 1877 г., во время очередного героического, но неудачного штурма Плевны, русские войска потеряли около 16 тысяч человек убитыми и ранеными.
   Стр. 37. Теперь же, после двух неудавшихся штурмов, оказалось необходимым увеличить нашу армию вдвое, и это со только первый шаг... -- Двум неудачным штурмам Плевны (18 июля и 30 августа 1877 г.) предшествовали также неудачные атаки этой крепости 8 июля 1877 г. с севера и востока, во время которых русские потеряли около 3000 человек. Уже после первого штурма (18 июля 1877 г.) была объявлена мобилизация гвардейского и гренадерского корпусов общей численностью до 160 тысяч человек. Эти войска стали подходить к Плевне во второй половине сентября 1877 г., то есть почти через месяц после второго ее штурма. Таким образом, армию, штурмующую Плевну, предполагалось увеличить не вдвое, а даже втрое (перед вторым штурмом у русских было 96 тысяч солдат и офицеров).
   Стр. 37. В чем же дело? Уж конечно, в теперешнем ружье. Турок, закрывшись наскоро набросанною насыпью... -- Эго ружье Достоевский вслед за большинством корреспондентов, солдат и офицеров, называет ружьем Пибоди. Но нередко его называли ружьем Пибоди -- Мартини (НВр, 1877, 30 сентября (12 октября), No 571), Генри -- Мартини ("Современные известия", 1877, 22 августа, No 230, заметка "Исполнение турецкого заказа американскими ружейными заводами") и даже просто Мартини (МВед, 1877, 21 октября, No 261). Помимо прочих достоинств (дальнобойность и сила поражения) у ружья Пибоди был автоматически безотказный откидной затвор, что значительно повышало скорость стрельбы.
   Подчеркивая важное значение в системе турецкой обороны ружья Пибоди и временных "полевых укреплений", т. е. чего-то вроде индивидуальных окопов, Достоевский широко учитывал свидетельства наблюдателей военных действий. Так, в корреспонденции "Daily News", процитированной газетой "Новое время" (1877, 24 сентября (6 октября), No 565, очерк "Доставка подкреплений и провианта в Плевну"), говорилось о том, что успеху последнего штурма Плевны "мешал огонь турецких ружей", "что ружейные пули Пибоди и Уинчестера произвели страшные опустошения в рядах русской пехоты в роковой день 30 августа (11 сентября)". В той же корреспонденции утверждалось, что при таких условиях успех атаки Плевны возможен только в том случае, "если землекопные работы велись как следует", если русские огнем "своих стрелков из траншей" способны "заставить замолчать пальбу турок". Несколько ранее Достоевский мог прочесть в газете "Новое время" следующий пересказ "соображений" "С.-Петербургских ведомостей" о тактике турок в осажденной Плевне: "Турки оставили город гореть от наших бомб, а сами вышли на окружающие высоты и окопались и, таким образом, импровизировали укрепленную позицию, которой суждено играть роль турецкого Севастополя <...> применяясь к новым, дальнего боя, орудиям и ружьям, турки держатся постоянно рассыпного строя, через что убыль их войск значительно ослабляется, тогда как у нас тактика не изменила содержания резервов, за цепью стрелков, густыми колоннами" (НВр, 1877, 12 (24) сентября, No 553, отдел "Среди газет и журналов"). Сильное впечатление на Достоевского -- бывшего военного инженера должно было произвести описание боя за Гривицкий редут под Плевной: "Когда наши кинулись на ура, турки открыли такой убийственный огонь, что ничего подобного солдаты не запомнят. Точно через огненный дождь, падавший не сверху, а горизонтально, приходилось бежать. Пули пронизывали ряды, щелкали тут же, свистали массами <...> позади, в этих ложементах оказывались незаметные сначала помещения для стрелков, вырытые в земле как норы. Из этих нор открывался убийственный огонь прямо в тыл нам" (там же, 21 сентября (3 октября), No 562). И далее: "У наружных рвов оказалась пропасть ям, вроде лисьих западней, там сидели турки. Выйти им нельзя было оттуда, зато они открыли огонь по приближавшимся к ним солдатам, так что жизнь каждого неприятеля, сидевшего в такой западне, обходилась нам в несколько своих... В турецком редуте оказалось множество брошенных ружей Пибоди и патронов к ним<...>, В то время как наш солдат постоянно слышит приказание: "Не стреляй, береги патроны!" -- туркам выдается -- по 300 патронов на день <...> и к вечеру он добросовестно их расстреливает".
   Взяв Гривицкий редут, русские увидели, что "скаты холмов" перед следующими турецкими редутами и батареями "изрыты, точно на них наложена крайне перепутанная черная сеть". Пораженный этой картиной корреспондент "Нового времени" писал: "Глаз теряется в изгибах, зигзагах, лабиринтах этой сети, оказывающейся в бинокль целою системой траншей, ложементов, ретраншементов, западней. Мне это казалось верхом инженерного искусства по отношению к обороне. Взять эту позицию теперь <...> почти невозможно, а <...> вся Плевна кругом укреплена точно так же..." (там же, 24 сентября (6 октября), No 565, очерк "С армией. Турецкие позиции и Гривицкий редут". Подписан псевдонимом "Шесть").
   Стр. 37. ...не дойдя еще и до гласиса... -- Гласис (от франц. glacis) -- земляная пологая (в сторону противника) насыпь впереди наружного рва укрепления. Случаи, когда русские штурмующие колонны, поражаемые шквальным ружейным огнем, не доходили даже и до гласиса турецких укреплений, действительно имели место и с горечью упоминались русскими газетами.
   Стр. 38. ...с помощию Тотлебена, приступить к инженерным работам... -- Герой обороны Севастополя, военный инженер Э. И. Тотлебен (1818--1884), прибыл в штаб-квартиру русской армии на Балканах около 17 сентября ст. ст. 1877 г. Высказавшись против нового штурма Плевны, Тотлебен принял руководство русско-румынскими осадными инженерными работами по взятию этой крепости. Однако вскоре Плевна была наглухо блокирована русскими войсками, и необходимость в таких работах отпала. Страдая от недостатка продовольствия и боеприпасов, в ночь с 27 на 28 ноября ст. ст. 1877 г. весь турецкий гарнизон предпринял вылазку с целью вырваться из кольца русских войск. Вылазка не имела успеха, и турки (около 40 000 чел.) во главе со своим командующим Османом-пашой сложили оружие.
   В начале 1878 г. Тотлебен был назначен главнокомандующим русской, армией на Балканах.
   Стр. 38. ...Плевна уже сослужила свое дело врагу нашему, остановила первоначальное победоносное шествие русских... -- Плевна имела важное стратегическое значение, так как в ней пересекалось несколько больших дорог. Кроме того, оставленная не взятой, эта крепость и ее гарнизон угрожали бы постоянно коммуникациям в тылу русской армии. В связи с этим газета "Новое время" писала еще в июле 1877 г. (15 (27) июля, No 494): "...долее терпеть присутствие значительных неприятельских сил на нашем левом фланге, в 65 верстах от Систова и в 85 от Белы и Тырнова, положительно невозможно".
   Стр. 38. ...шанцевый инструмент... -- Инструмент, необходимый для производства земляных работ в военное время (от нем. Schanz -- земляной окоп). Русская армия под Плевпой располагала этим инструментом в ограниченном количестве. Один из корреспондентов "Нового времени" писал по этому поводу: "При бедности шанцевого инструмента (150 лопат и 45 кирок на полк) войска наши не скоро устроили себе прикрытие с этой открытой стороны (с тыловой стороны взятого турецкого редута,-- Ред.): горстями, пальцами скребли они землю, лишь бы насыпать поскорее вал" (НВр, 1877, 22 сентября (4 октября), No 563).
   Стр. 40. ...только и ожили теперь, когда прибыли к нашему войску берданки, а пустили войско вначале с другим ружьем, медленным и недальнобойным. -- К началу русско-турецкой войны 1877 г. почти половина русской армии была вооружена сравнительно устаревшей однозарядной винтовкой системы Крнка, скорость стрельбы из которой достигала в лучшем случае 9 выстрелов в минуту. Из ружья системы X. Бердана можно было произвести до 16--18 выстрелов в минуту. После неудачного штурма Плевны 30 августа 1877 г. на помощь русской балканской армии была направлена русская гвардия, вооруженная именно берданками. В связи с этим Суворин писал в очерке "Отрывки" (НВр, 1877, 20 сентября (1 октября), No 561): "...появление гвардии, вооруженной берданками, которые, по отзыву всех, если не превосходят турецкие ружья, то не уступают им нимало <...> должно перетянуть успех на нашу сторону".
   Усовершенствованная конструкция берданки, разработанная русским военным инженером А. П. Горловым, получившая название "русской винтовки", была принята на частичное вооружение русских войск в 1868--1869 г.
   Стр. 40. ...(у французов было еще лучше ружье, чем у немцев, и немцы принуждены были его принять ~ в самый момент войны)... -- Речь идет о скорострельном французском ружье системы Шаспо, изобретенном французским рабочим Шаспо в 1866 г. Немцы начали франко-прусскую войну
   1870 г. с худшим ружьем системы Дрейзе, но этот недостаток в их вооружениях компенсировался превосходством их артиллерии, прекрасной выучкой войск и талантливостью генерального штаба.
   Стр. 40--41. ...французская армия ~ была страшно изумлена и подавлена нравственно тем, что вместо перехода через Рейн и вторжения в Германию она принуждена защищать свою территорию у себя дома. -- Прибыв в крепость Мец 28 июня 1870 г., Наполеон III застал там только 100 000 солдат, не обеспеченных снаряжением, боеприпасами и провиантом. Между тем мобилизация армии "протекала крайне беспорядочно". При таких условиях нечего было и мечтать о наступлении. Французское командование и армия с самого начала войны были обречены на пассивное выжидание событий (см.: Всемирная история, т. VI, стр. 594). О бездарной и преступной неподготовленности главарей империи Наполеона III к войне с Пруссией см. также в романе Э. Золя "Разгром" (1892).
   Стр. 41. Произошло несколько сражений, в которых победили немцы. -- Очевидно, подразумеваются первые серьезные сражения, проигранные французами: 4 августа 1870 г. при Виссамбуре (Эльзас) и 6 августа 1870 г. при Верте и при Форбаке (Лотарингия) (Всемирная история, т. VI, стр. 596).
   Стр. 41. Он всё рвался грудью вперед и до самого Седана не хотел верить, что он побежден. -- По приказанию Наполеона III крепость Седан сдали в первый день ее осады (1 сентября 1870 г.), не исчерпав всех возможностей ее обороны. До этого три поражения потерпела Рейнская армия французов (14,16 и 18 августа 1870 г.) и два поражения Шалонская французская армия под командой Мак-Магона (около 28 августа и 30 августа 1870 г., см.: Всемирная история, т. VI, стр. 597--599).
   Стр. 41. Осталась защита Парижа с сумасшедшим Трошю. -- Осада Парижа длилась с 19 сентября 1870 г. до 28 января 1871 г. Гарнизоном Парижа г состоявшим по преимуществу из необученной и плохо вооруженной национальной гвардии, командовал генерал Трошю Луи Жюль (1815--1896), занимавший в то же время и пост главы республиканского правительства, сформированного 4 сентября 1870 г. Уже 4 сентября 1870 г. попытку отстоять Париж Трошю назвал "чистейшим безумием". Тем не менее в течение следующих месяцев он неоднократно посылал вверенные ему неподготовленные войска на вылазки против регулярной армии немцев. Благодаря этим действиям, за которые национальная гвардия расплачивалась большой кровью, генерал Трошю и снискал репутацию "сумасшедшего" полководца (см.: Всемирная история, т. VI, стр. 603).
   Стр. 41. Гамбетта вылетел из Парижа на воздушном шаре, descendit du ciel (сошел с неба) в одном департаменте (как пишет об нем один историк), объявил диктатуру и начал набирать новые армии. -- Об этом см.: наст" изд., т. XXIV, стр. 282, 495.
   Стр. 42. Турки слишком давно уже не нападают на Европу сами и привыкли именно к защите. -- Последней крупной угрозой турок Европе была осада Вены (с 24 июля по 12 сентября 1683 г.), из-под стен которой они были прогнаны войсками польского короля Яна Собесского (1624--1696). В 1684 г. образовалась антитурецкая коалиция Австрии, Польши и Венеции (к которой позднее примкнула и Россия). Война этой коалиции против Оттоманской империи была долгой, но успешной. Это была первая большая война турок на европейской территории, в течение которой им пришлось не нападать, а защищаться.
   Стр. 42. ...ружье Пибоди дает десять, двенадцать выстрелов в минуту, ну и должны были понять, что с таким ружьем, сидя за укреплением, турок побьет атакующую колонну до последнего человека". -- Анализируя причины неудач под Плевной, русская печать отмечала: "...а особенно же легко можно было заблуждаться, не приняв во внимание того, что при нынешнем чрезвычайном усовершенствовании всякого рода оружия, коим нейтральная Англия завалила всю Турцию, даже новобранцы могут отбивать из-за укреплений первые в мире по храбрости отряды, нанося им жестокие потери" (Гр, 1877, 13 октября, No 23--24, анонимная статья "После молчания").
   Стр. 42--43. Один французский военный историк горько упрекает Наполеона Iсо решился, однако же, сам напасть на врагов, то есть на внешнюю войну, а не на внутреннюю. -- Имеются в виду утверждения полковника Ж.-Б. А. Шарраса о выгодности оборонительного плана ведения войны против антинаполеоновской коалиции, содержащиеся в его известной книге "История кампании 1815 года. Ватерлоо" (Histoire de la campagne de 1815. Waterloo. Par le colonel Charras. 4-e édition. Bruxelles, 1863, p. 52--59). Четвертое издание этой книги плелось в библиотеке Достоевского (см.: Л. П. Десяткина, Г. М. Фридлендер. Библиотека Достоевского (новые материалы). -- Материалы и исследования, т. IV, стр. 267).
   Стр. 43. Вся ошибка Наполеона состояла, говорит этот историк, в том со что немецкий солдат совершенно равнялся французскому. -- Ж.-Б. А. Шаррас отмечал: "Наполеон основывал свои расчеты, как говорил он сам, на том, что следует оценивать силы обеих противных сторон не по одному лишь численному соотношению; он считал одного француза равным одному англичанину, но двум пруссакам, бельгийцам, голландцам, солдатам Германского союза. <...> Наполеон ошибался: два пруссака стоили более одного француза" (Histoire de la campagne de 1815. Waterloo. Bruxelles, 1863, p. 81--85).
   Стр. 43. ...турки дали же нам в начале войны перейти за Дунай и явиться за Балканами ~ и о значении своего ружья Пибоди. -- Русские форсировали Дунай 12 и 15 июня 1877 г. в неожиданных для турок местах и потому встретили слабое сопротивление. К началу июля ст. ст. 1877 г. русские взяли на Дунае и в его районе города и крепости: Систов, Браилово, Галац, Казанлык, Габрово, Ловчу, Белу, Никополь, Черноводы и др. См.: НВр, 1877, 5 (17) июля, No 484; 9 (21) июля, No 488; 10 (22) июля, No 489. Кроме того, были взяты перевалы через Балканы: Шипкинский и Демир-Кап (Железные ворота).
   Стр. 43. ...может явиться у турок прежний упадок духа, забудут и об Адрианополе и об Софии, шанцевый инструмент побросают, убегая перед русским натиском без оглядки... -- Предположения Достоевского оправдались. После падения Плевны 28 ноября (10 декабря) 1877 г. и пленения армии Весселя-паши, блокировавшей русские войска на Шипкинском перевале, серьезное сопротивление турок по существу прекратилось. Гарнизон Османа-паши, осажденный в Плевые, рассчитывал на Софию и Адрианополь как на базы снабжения оружием и продовольствием. Однако, по сообщениям с театра военных действий, между 8 и 17 октября "генерал Гурко успел eуже анять дорогу из Плевны в Орханке и тем прекратить всякие подвозы к армии Осман-паши, из чего можно заключить, что если Осман-паша телеграфировал 9 октября в Адрианополь, чтоб ему выслали новый транспорте провиантом, то это требование уже не могло быть исполнено <...> 16 октября <...> окончательно была сомкнута блокадная линия <...> Итак, с 16 (14) октября надо считать Осман-пашу совершенно отрезанным и от Софии, и от Впддина" (МВед, 1877, 19 октября, No 259). Расчеты турок на Адрианополь как на пункт, который их армия могла бы защищать так же успешно и долго, как Плевну, западноевропейская печать всерьез не принимала. По мнению австрийского корреспондента, процитированному "Новым временем" (1877, 3 (15) октября, No 574, отдел "Последние известия"), русским достаточно было разбить одну из турецких армий, чтобы "под Адрианополем" не встретить "препятствий, достойных этого имени"; Еще в июле 1877 г. Адрианополь фигурировал в прогнозах некоторых дипломатов, "уверявших, что стоит русским войскам только показаться перед стенами этого города, как Турция во что бы то ни стало будет искать мира" (Г, 1877, 29 июля (10 августа), No 168).
   Стр. 43. ...силу крепостных верков... -- Верки (от нем. Werk) -- строения, укрепления; общее название различных оборонительных построек в крепостях.
   Стр. 44. Теперь там Тотлебен... -- Газеты пестрели сообщениями о прибытии Тотлебена на театр военных действий. Сл.: НВр, 1877, 15(27) сентября, No 556; 19 (31) сентября, No 560; 28 сентября (10 октября), No 569; МВед, 1877, 19 октября, No 259.
   Стр. 44. В Азии кончилось большой победой. -- Подразумевается разгром турецкой армии Мухтара-наши при Авлиаре (под Карсом) в октябре 1877 г.
   Стр. 44. Балканская же армия наша многочисленна и великолепна... -- По свидетельству газеты "Голос" (1877, 13 (25) июня), No 122), общее количество русских войск к началу переправы через Дунай превышало цифру 200 000. Несколько позднее газета "Новое время" (1877, 11 (23) августа, No 521, фельетон "Более или менее военные очерки") утверждала что "на театре войны 400 тысяч человек". В сентябре--октябре 1877 г. на Балканский театр военных действий прибыли целиком (или значительная их часть) русские резервы -- прекрасно вооруженная гвардия и гренадеры (160 000 человек).
   Стр. 44. "Со станции Бираулы пишут в "Одесский вестник", что 3-го октября ~ "Моск. ведомости", No 251)". -- Цитата приведена Достоевским из МВед, 1877, 11 октября, No 251.
   Стр. 45. Все русские, газеты толковали недавно (и до сих пор толкуют) о самоубийстве генерала Гартунга, в Москве" во время заседания окружного суда... -- Происходивший в московском Окружном суде процесс по обвинению генерал-майора Леонида Николаевича Гартунга, мужа дочери A. С. Пушкина Марии (1834--1877), и некоторых других лиц в похищении денежных документов (векселей и т. и.) длился семь дней (о 7 по 13 октября 1877 г.). Подробные отчеты о нем печатались в газете "Московские ведомости" с 8 по 14 октября 1877 г. (см. NoNo 248--254). Гартунт, который не был лично виновен в похищении, застрелился 13 октября 1877 г., в последний день заседания суда. Об откликах прессы на этот процесс я его неожиданно трагический финал см. ниже, стр. 377, 378. См. подробнее: B. Кирпотин. Мир Достоевского. М., 1983, стр. 345--349.
   Стр. 45. ...дисконтер... -- человек, занимающийся учетом векселей (от англ. discounter).
   Стр. 45. Прокурор даже рад суду и тому, что генерал сидит рядом с простолюдином ~ торжество равенства перед законом сильных и высших с малыми и ничтожными. -- "Рядом" с генералом Гартунгом и сыном министра графом Степаном Сергеевичем Ланским (род. до 1862) на скамье подсудимых сидел слуга ростовщика и "дисконтера" В. К. Занфтлебена (около 1811--1876) крестьянин Егор Мышаков, В связи с этим товарищ прокурора Николай Валерианович Муравьев (1850 -- ?) в своей обвинительной речи на судебном заседании 10 октября 1877 г. сказал, что в настоящем судебном процессе кроме "печальной стороны" есть "другая, утешительная". "Эту последнюю,-- продолжал прокурор-фразер, не увидит разве тот, кто не хочет или не может понимать смысла явлений общественной жизни. В самом факте, в самой возможности появления генерала Гартунга, графа Ланского и их спутников на скамье подсудимых нельзя не видеть некоторой, так сказать, предварительной победы правосудия, Ни знатность происхождения, ни высокое общественное и служебное положение, ни связанные с тем и другим влияния и связи -- ничто не помешало действиям безличного и бесстрастного закона. Равный: для всех, допускающий могущество и торжество только одной справедливости, он призвал подсудимых к ответу" (МВед, 1877, 12 октября, No 252).
   Стр. 45. Суд удаляется составить приговор ~ затем вдруг раздался выстрел... -- Эти и следующие строки комментируются отчетом "Московских ведомостей" о судебном заседании 13 октября 1877 г.: "Едва удалился суд для совещания о применении наказания к осужденным присяжными <...> как из комнаты подсудимых раздался выстрел. То был удар, коим генерал-майор Гартунг кончил свои счеты с земною жизнью. Пуля попала прямо в сердце, и через 1/4 ч. Гартунга уже не стало" (МВед, 1877, 14 октября, No 254).
   Стр. 45--46. Говорят, и судьи и прокурор вышли из своих комнат совсем бледные...-- "Московские ведомости" писали (1877, 14 октября, No 254): "Когда прошли первые минуты всеобщего смятения, в залу заседания вошли бледные, как мертвые, судьи, и председавший объявил, что суд отлагает объявление резолюции до завтрашнего дня".
   Стр. 46. Другие справедливо заметили ~ что произошла плачевная судебная ошибка.-- Под "другими" органами печати подразумеваются газеты "Московские ведомости" и "Новое время". Первая из них писала: "Но если бы выясненные на суде факты и набрасывали некоторую тень сомнения на образ действий Гартунга, то смерть, на которую он обрек себя немедленно по выслушании приговора, дает основание к обратному умозаключению о действительной его виновности. Смерть служит роковою, но сильною "уликою" в его пользу... Так не умирают люди, нравственно павшие и равнодушные в вопросах чести..." (МВед, 1877/15 октября, No 255). За дань до этого в отделе "Судебная хроника" этой же газеты высказывалось предположение, что "трагический исход дела" предрешен, "быть может, роковою судебного ошибкой". Газета "Новое время" (1877, 16 (28) октября, No 587, фельетон А. С. Суворина "Недельные очерки и картинки") писала: "Кто виноват в этом самоубийстве? Судебная ошибка, ошибка возможная, не невероятная..." Или Гартунг принес себя в жертву искупления за собственные ошибки, за совершенное преступление, если не верить его предсмертным словам. Но вправе ли мы не верить этим словам, произносимым человеком сознательно в решительную минуту разлуки с жизнью? Не думаю".
   Стр. 46. Я накануне как раз говорил с одним из наших тонких юристов и знатоков русской жизни ~ у нас один и тот же вывод...-- Возможно, речь идет ознаменитом юристе А. Ф. Кони, авторе, интересных, воспоминании и статей о русских писателях (Достоевском, Тургеневе, Некрасове, Толстом, Писемском, Островском и др. -- см.: Кони, т. VI).
   Стр. 46. На другой день, в фельетоне Незнакомца, я прочел очень многое весьма похожее на то, об чем мы только что говорили накануне..-- Подразумевается следующий отрывок из фельетона "Недельные очерки и картинки", в основном перекликающийся с анализом поведения генерала Гартунга как в этом, так и на втором параграфе настоящей главы "Дневника писателя": "Мне кажется, что Гартунг говорил правду; он не мог признать себя виновным в том преступлении, в каком его обвинили. Но прав ли он? Это другой вопрос. Можно сказать только, что в этом процессе и его исходе виноваты все -- и никто не виноват; этот процесс один из тех несчастных случаев, в которых так ярко выступает наша всероссийская слабость не отличать своего от чужого, наше халатное отношение к делу, наша непривычка к какой бы то ни было законности. То, что сделал Гартунг, делается чуть не ежедневно, почти на глазах у всех, и никто не обращает на это внимание <...> И делают это очень честные люди, не подозревая даже, что они крадут <...> Нет сомнения, что Гартунг поступил неправильно, распорядившись с документами, бумагами и вещами Занфтлебена слишком уж просто: взял да и увез. Но весьма быть может, что он сделал это без злого умысла, без намерения что-либо украсть. Видимо, даже впоследствии, когда уже началось дело, он не понимал его значении..." Только на скамье подсудимых он понял о грозящей ему опасности. Спасаясь от бесчестья, от клейма вора и мошенника, он лишил себя жизни и пал жертвой разногласия строгого закона с распущенностью нашей жизни" (НВр, 1877, 16 (28) октября, No 587).
   В данном случае фельетон "Недельные очерки и картинки" не был подписан, но Достоевский, без тени сомнения, считал его принадлежащим перу "Незнакомца". Дело в том, что почти все фельетоны под таким названием, печатавшиеся в "Новом времени", подписывались этим псевдонимом А. С. Суворина.
   Стр. 54. ...учреждение гласного присяжного суда всё же ведь не русское, а скопированное с иностранного. -- Гласный суд с присяжными был введен в России судебной реформой 1864 г,
   Новые судебные уставы -- самая последовательная из буржуазно-демократических реформ 1860-х годов. Этим обстоятельством и объясняются резкие нападки на гласный суд консервативной прессы и требования судебной контрреформы в 1870--1880-х годах. См. об этом в книге: В. А. Твардовская. Идеология пореформенного самодержавия (M. H. Катков и его издания). М., 1978, стр. 141--148, 243--252.
   Стр. 54. Недавно "Московские ведомости", No 262-й, сделали в своей передовой статье следующее замечание... -- Далее Достоевский цитирует передовую статью "Москва, 21 октября" (МВед, 1877, 22 октября, No 262). Стр. 55. "Новое время" заметило по этому поводу на другой же день ~ что "Правительственный вестник" разумел, может бить, просто какую-нибудь болтовню в публике, вовсе не имеющую такого значения.-- "Новое время" писало по этому поводу не "на другой день", а через три дня, в отделе "Среди газет и журналов": ""Моск<овским> ведомостям" грезится Россия, опутанная сетью коварных интриг <...> Нам кажется, что или "Московские ведомости" поторопились сделать свои выводы, или их корреспондент слишком поусердствовал. Опровержение нашей официальной газеты касалось вздорных слухов, естественно возникающих вдали от театра военных действий при недостатке точных сведений, а вовсе не приписывало этих слухов какой-либо вредной партии" (НВр, 1877, 25 октября (6 ноября), No 596). Приводим наиболее существенные выдержки из сообщения "Правительственного вестника", различно истолкованные "Московскими ведомостями" и "Новым временем": "В последнее время в здешней столице нередко начали распространяться неверные сведения и слухи о ходе дел на театре военных действий <...> К сожалению <...> напряженное внимание и весьма естественное желание следить за всем происходящим в районе действий наших войск лишает многих возможности относиться к распускаемым ложным и большею частью тревожным слухам с надлежащею осторожностью и тем недоверием, которого слухи эти <...> заслуживают. Самым осязательным и наглядным подтверждением всему вышеизложенному может служить настойчиво и быстро распространившийся на днях слух о том, что турки, атаковав превосходными силами отряд генерал-адьютанта Гурко, завладели вновь важными позициями у Горного Дубняка <...> Слух этот<...> был распускаем по городу именно в то время, когда часть отряда генерала Гурко победоносно выполняла возложенную на нее обязанность, занимая важный в стратегическом отношении укрепленный пункт у Телища. Равным образом все распускаемые сведения и слухи, почерпнутые из телеграфических известий или корреспонденции некоторой части заграничной прессы, не заслуживают никакого доверия" (ПВ, 1877, 19 (31) октября, No 230).
   Стр. 55. Теперь уже не май месяц; теперь уже все знают и пишут о клерикальном всемирном заговоре... -- Из новых сообщений о происках клерикалов в Западной Европе, и в частности во Франции, едва ли могли не привлечь внимания Достоевского следующие: "С каждым днем все более и более выясняется, что империя под знаменем папы составляет цель деятелей Елисейского дворца, держащих в руках нити официозного движения" (НВр, 1877, 30 сентября (12 октября), No 571). И еще: "Корреспондент "Кел<ьнской> газ<еты>" пишет из Парижа 26 сентября (8 октября). Почти все французские епископы обращаются к своей пастве с избирательными посланиями, и не подлежит сомнению, что клерикальное движение в пользу официальных кандидатов ведется по особому плану, утвержденному в Риме" (там же, 3 (15) октября, No 574).
   Стр. 55. ...даже самые либеральные из наших газет согласились, что заговор этот имеет свою силу. -- Достоевский имеет в виду газету "Голос", одну из статей которой цитирует и комментирует ниже.
   Стр. 55. Вот еще выписка, но уже из "Нового времени", M 587. "Новое время" в отделе своем "Среди газет и журналов" цитует мнение "Голоса"... -- "Выписка" эта заимствована Достоевским из газеты "Новое время", 1877, 16 (28) октября, No 587.
   Стр. 56. Уж одно известие о кандидатуре Ледоховского, несомненно польского происхождения... -- Это известие, появившееся в одном из польских журналов (или газет) и повторенное "Голосом" (около 16 (28) октября, No 247). О Ледоховском см. ниже, примеч. к словам: "...в состоянии бы был так шлепнуться избранием...".
   Стр. 56. ...римский конклав, наполненный такими тонкими умами... -- Достоевский отождествляет с конклавом коллегию римских кардиналов. Конклав в более точном значении этого слова (от лат. conclave -- запертый зал) -- собрание кардиналов католической церкви, созываемое для избрания нового папы обычно на "одиннадцатый день после кончины папы" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 421). Впрочем, в 1877 г. коллегия кардиналов, с согласия самого папы, собиралась нарушить этот обычай. "Ватикан,-- сообщали "Московские ведомости",-- воспользовался пребыванием в Риме монсеньера Гибера (архиепископа парижского; см.: Г, 1877, 30 мая (11 июня), No 108,-- Ред.), чтобы устроить несколько кардинальских собраний, на которых обсуждались самые важные интересы римской церкви. Говорят, что на этих собраниях установилось соглашение относительно мер, которые следует принять на случай упразднения папского престола. Новый папа должен быть избран как можно скорее. <...> Таково мнение самого Пия IX. Что касается будущего конклава, то по этому поводу обсуждался вопрос, где будет удобнее собрать его, в Риме или в чужих краях. В этом последнем случае Ницца была предложена как самое удобное место для означенной церемонии. Самым серьезным кандидатом на папский престол считают вообще кардинала Каноссу, епископа Веронского <...> Кардинал Каносса пользуется расположением значительного числа своих товарищей, в особенности иезуитов" (МВед, 1877, 28 июня, No 160).
   Согласно закону, коллегия кардиналов насчитывала 70 человек, из них не менее 25 человек -- не итальянского происхождения (см.: там же, 21 июня, No 153, отдел "Последняя почта"). Как видно из процитированного отрывка, весьма значительную прослойку в коллегии составляли кардиналы-иезуиты. По всей вероятности, этим объясняется, быть может, ироническое замечание Достоевского о "тонких умах", наполняющих "конклав". Достоевский едва ли мог знать поименно всех членов коллегии кардиналов, но газеты упоминали по временам о наиболее влиятельных из них, а также о тех, кто удостаивался этого звания. Таковы (кроме упомянутых выше Гибера и Каноссы): "кардинал Франки, имеющий надзор за иностранными миссиями во всех странах света" (там же, 14 июня, No 146); кардиналы князь Гоэнлое и Берарди (там же, 11 июля, No 172; НВр, 1877, 18 (30) сентября, No 559); кардинал Симеоне, "новый статс-секретарь умирающего папы" (там же, 15 (27) мая, No 434, "Ежедневное обозрение"); "князь-архиепископ венский Кучкер, архиепископ загребский Михайлович и епископ болонский Парокки", возведенные в звание кардиналов в июне 1877 г. (МВед, 1877, 17 июня, No 149, отдел "Последняя почта"). Через несколько дней та же газета сообщила о вручении "кардинальских беретов" кардиналам Нашимеито, Бенавидесу, Пайа, Дешану и Каверо (там же, 21 июня, No 153, отдел "Последняя почта").
   Стр. 56. ...в состоянии бы был так шлепнуться избранием Ледоховского ~ а не римского и всемирного владычества пап. -- С 1865 г. граф Мечислав-Галька Ледоховский (1822--1902) был архиепископом познанским. На Ватиканском соборе 1870 г. выступал ревностным защитником догмата непогрешимости папы. В ноябре 1870 г. ездил в Версаль, чтобы расположить Вильгельма I в пользу восстановления светской власти папы. В 1873 г. Пий IX назначил Ледоховского польским примасом, в 1875 г. -- кардиналом.
   На действия Ледоховского, утверждавшего, что его цель -- "восстановление ойчизны" <отчизны, родины (польск.)у, русская печать указывала еще в начале лета 1877 г.: "3-го (15-го) июня в Познани сделан был полицией обыск в квартире викария Хотковского, по поводу адреса папе, составленного викарием и прочитанного им в собрании поляков-католиков в Обре. В составлении этого адреса и собирании к нему подписей прокуратура нашла признаки возбуждения населения, что и послужило основанием обыска. Между тем адрес уже доставлен папе при посредстве графа Ледоховского" (НВр, 1877,11 (23) июня, "No 460). Достоевскому безусловно известно было и следующее сообщение, напечатанное месяцем позже той же газетой: "В гостиных польских аристократов и шляхтичей (Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии,-- Ред.) говорилось за последнее время, ни мало не стесняясь даже присутствием чиновников немецкой национальности, о предстоящем восстании <...> Усилению брожения среди <...> легко воспламеняющихся умов немало способствуют наехавшие со всех сторон в Вену и в Галицию польские эмигранты <...> В агитации принимают участие лица, пользующиеся большим влиянием в Ватикане, между прочим, кардинал Ледоховский, который в бытность свою архиепископом вовсе не разделял тех мнений, которых в настоящее время он является одним из самых рьяных сторонников. Результатом всей этой лихорадочной деятельности может быть не более как какая-нибудь глупая попытка к восстанию..." (там же, 10 (22) августа, No 520, "Внешние известия", подотдел "Славяне в Австрии").
   "Новым папой", избранным после смерти Пия IX в 1878 г., стал Лев XIII (см. о нем: стр. 359 и наст. изд., т. XXV, стр. 420 и след.).
   Стр. 56. "Новое время" прибавляет к тому же, что... -- Приводимый далее отрывок -- цитата из НВр, 1877, 16 (28) октября, No 587, отдел "Среди газет и журналов".
   Стр. 57. Бойкое перо возмущается, ~ не только не заметит, но подчас запоет ему в самый полный унисон. -- Под "бойким пером" Достоевский мог подразумевать автора анонимных обзоров "Иностранные события" и "Последняя страничка", напечатанных в газете "Гражданин" (Гр, 1877, 13 октября, NoNo 23--24, стр. 587; 21 октября, NoNo 25--26, стр. 623, 624).
   Стр. 57. ...Старой Польши... -- Под старой Польшей подразумеваются польская аристократия, шляхта и интеллигенция, эмигрировавшие во Францию после 1863 г. и вынашивавшие планы восстановления независимости польского дворянско-буржуазного государства.
   Стр. 57. В начале лета эти агитаторы-клерикалы попробовали у нас сделать демонстрацию даже через русские издания. -- Достоевский подразумевает несколько обращений польской эмиграции к русскому обществу, в которых превалировали предложения политического примирения под эгидой России и тесного сотрудничества на научно-экономической основе. Первое из этих обращений появилось на страницах "С.-Петербургских ведомостей" (1877, 31 мая (12 июня), No 148) в форме "Письма к профессору Градовскому" с редакционным предисловием.
   Стр. 57. "Разве ~ нет у вас дела для той среды, которая произвела прежде Теншоборского для России... -- Тенгоборский Людвиг Валерианович (1793--1857) -- экономист и статистик, написавший капитальный труд "О производительных силах России", изданный в Париже в 1852--1855 гг. Русский перевод И. Вернадского (М.--СПб., 1854--1858).
   Стр. 57. ...Воловского для Франции? -- Воловский Луи-Франсуа-Мишель-Раймон (1810--1876) -- французский политэконом и умеренно либеральный политический деятель. Родился в Варшаве. После 1831 г. бежал во Францию.
   Стр. 57. ...Броцкий скульптор... -- Имеется в виду скульптор Виктор Петрович Бродзкий (1826--?). Родился в Волынской губернии. Окончив Петербургскую академию художеств и получив звание академика, переселился в Рим.
   Стр. 57. ...Матейко живописец. -- Матейко (Matejko) Ян Алоизий (1838--1893) -- польский художник, пользовавшийся большой известностью в Европе.
   Стр. 57. ("Новое время", из статьи Костомарова). -- Костомаров, а вслед за ним и Достоевский контаминируют в вышеприведенном отрывке цитаты из второго обращения польских эмигрантов -- "Польский вопрос..." и письма "Жителя Литвы", напечатанных в газете "С.-Петербургские ведомости" (1877, 24 июня (6 июля), No 172).
   Стр. 58. Г-н Костомаров великолепно ответил в "Новом времени" на все эти заискивания ~ наведут они к нам Конрадов Валленродов, предателей... -- Костомаров писал: "Ну, а что вы скажете, господа поляки, если мы на это вам ответим: а что, если все эти полезные люди, эти ученые, литераторы, промышленники, ремесленники, художники, внедрившись к нам, вместо того, чтоб заниматься честно своею специальностью, сделаются для нас в известном смысле Валленродами? Какое ручательство с вашей стороны, что это невозможно? Бели обманывали нас коварно поляки прежде, то и теперь могут обмануть..." (НВр, 1877, 29 июня (11 июля), No 478). Костомаров и Достоевский имели в виду легендарного Конрада Валленрода, изображенного в одноименной поэме Адама Мицкевича. Согласно легенде, Конрад Валленрод был литовцем но происхождению, вступившим в Тевтонский орден с целью отомстить последнему за разорение своей родины.
   Стр. 58. Летняя выходка к примирению была сделана именно в то время ~ когда аристократы эмиграции являлись в Константинополь с огромными суммами денег (конечно, не своими). -- Речь идет по существу только об одном польском легионе, формировавшемся в Константинополе с мая--июня 1877 г. для участия в войне Турции против России. "Легион" был весьма немногочислен, не представлял собою по-настоящему боевой единицы и долго скитался по территории азиатской и европейской Турции. Отзывы русских газет о нем были скорее пренебрежительными, чем враждебными. Так, газета "Новое время" (1877, 14 (26) июня, No 463) писала: "Из Берлина, от 8 (20) июня, сообщают в "Times": образование польского легиона в Константинополе подвигается вперед, хотя очень медленно. Очевидно, это дело затеяно только немногими мечтателями и не одобряется большинством рассудительных элементов эмиграции". Аналогичные отзывы см. в газете "Голос" (1877, 14 (26) июня, No 123; 16 (28) июня, No 125). Позднее "Новое время" (1877, 2 (14) октября, No 573) сообщало: "Константинополь, 1-го (13-го) октября, суббота (через Вену). Сюда приехал граф Владислав Платер, известный "непримиримый" польской эмиграции. Он привез с собою 4 миллиона франков, собранных для того, чтоб преобразовать польский легион, который доселе еще ничем себя не заявил...". В мае--июне о первом приезде В. Платера в Константинополь, но с английскими, а не с французскими деньгами, сообщали также "Московские ведомости".
   Стр. 59. Такова статья "Биржевых ведомостей"... -- Подразумевается процитированная Достоевским ниже анонимная передовая статья "С.-Петербург. 11-го октября" (БВ, 1877, 11 октября, No 257). Однако весь контекст настоящего раздела "Дневника" свидетельствует о том, что Достоевский полемизирует также с автором "письма" из Вены "Арестование г-на Иловайского", напечатанном в том же номере "Биржевых ведомостей". Обвиняя Д. И. Иловайского, а заодно с ним И. С. Аксакова, О. Ф. Миллера, M. H. Каткова, генерала Р. А. Фадеева и других, в "панславистской пропаганде", автор этого письма (подписано буквами Р-ов) указывал на то, что такая деятельность может породить крайне нежелательный в сложившейся военно-политической ситуации конфликт России с Австро-Венгрией. Достоевский же полагал, что такой конфликт могут спровоцировать статьи и "письма", печатаемые в "Биржевых ведомостях".
   Стр. 59. Всем известно, что наш ученый, г-н Иловайский, был арестован и оскорблен в Галиции. -- Подробные сведения об аресте историка Д. И. Иловайского в Галиче и препровождении его в предварительную тюрьму Львова русская публика почерпнула в статье "Трехдневный плен у поляков в Галиции", напечатанной в газете "Московские ведомости" (1877, 4 октября, No 244). Формальным предлогом для ареста явилось отсутствие на паспорте историка визы австрийского консула. Действительные же причины ареста -- донос польского ксендза-викария Мариона Матковского, в свете которого Иловайский выглядел "московским агентом", и репутация Иловайского как поборника освобождения балканских славян (см. ниже).
   Стр. 59. Потом он уже нашел русского священника... -- Речь идет о священнике греко-униатской церкви Марковиче, в обществе которого Иловайский совершил "археологическую прогулку по городу", взбирался "на крутой холм, увенчанный развалинами старого замка", и осмотрел "церковь Рождества Христова, основанную еще в княжеские времена" (МВед, 1877, 4 октября, No 244).
   Стр. 59. ...заступничеством одного местного ученого, его препроводили до русской границы. -- Речь идет о редакторе галицко-русской газеты "Слово" Венедикте Михайловиче Площанском. О нем упоминалось в статье "Московских ведомостей" "Трехдневный плен у поляков в Галиции" (см. выше). Сам Иловайский вспоминал о Площанском с благодарностью -- в своем "Письме к издателю": "Без его усердной помощи я, вероятно, и доселе сидел бы во Львовской предварительной тюрьме" (см.: МВед, 1877, 14 октября, No 254).
   Стр. 59--60. У нас это тотчас же разгласилось: "Московские ведомости" поместили статью. -- См. выше примеч. к словам: "Всем известно, что наш ученый, г-н Иловайский...".
   Стр. 60. Заговорили наши газеты, но многие без особого жару, а просто как о курьезе. -- Подразумеваются "Голос", "Биржевые ведомости" и в особенности газета "Новое время", которая и интерпретировала шумиху вокруг ареста Иловайского как "курьез". Представление об этом дает выдержка из фельетона Суворина "Недельные очерки и картинки" (НВр, 1877, 23 октября (4 ноября), No 594): "Два слова об истории с г-ном Иловайским. Господи, какая же пропасть у нас пуганых ворон: два русских корреспондента, сидящих в Вене, забили в набат, одна газета ("Бирж. вед.") совсем с ума спятила и объявила, что она готова поступить в австрийскую полицию для преследования панславистов <...> Но если г-н Полетика (издатель "Биржевых ведомостей",-- Ред.) меня не удивляет своим походом на г-на Иловайского, то удивляют меня два русские корреспондента, которые тоже напали на г-на Иловайского вместо того, чтобы напасть на австрийскую полицию. Один из них высказался в "Голосе", другой в "Биржевых ведомостях", первый мягко, второй грозно".
   Стр. 60. Сам г-н Иловайский напечатал в "Московских ведомостях" тоже несколько строк на статьи враждебных газет, кротких строк, вялых и сонных. -- Речь идет о "Письме к издателю" (МВед, 1877, 14 октября, No 254), в котором Иловайский писал: "Сегодня <...> я узнал, что два петербургских органа уже отличились помещением каких-то корреспонденции из Вены, рассказывающих как несомненный факт, что я ездил в Галицию пропагандировать панславизм, и таковое помещение один из этих органов (подразумеваются "Биржевые ведомости".-- Ред.) сопровождает в высшей степени грубым и нелепым поучением, обращенным как ко мне лично, так и к панславистам вообще <...> пущена была в ход клевета о какой-то панславистской пропаганде. Сегодня <...> узнаю, что я сделался эмиссаром Славянского комитета и дал католическому ксендзу тысячу рублей на цели этой пропаганды <...> Что можно отвечать на подобные нелепости?"
   Строки письма Иловайского к издателю "Московских ведомостей" Достоевский называет "кроткими, вялыми и сонными", вероятно, потому, что в них ощущается и попытка как-то оправдаться перед своими агрессивными оппонентами. Таково заявление Иловайского: "Но, сколько помнится, об австрийских славянах я ровно ничего не говорил" -- и его самохарактеристика как члена славянского благотворительного общества: "...я доселе не могу похвастать, чтобы был деятельным его членом".
   Стр. 60. Вот эта статья "Биржевых ведомостей". -- Далее Достоевский цитирует упомянутую выше анонимную передовую статью этой газеты (см. примеч. к стр. 59).
   Стр. 61. У Гоголя атаман говорит казакам... -- Далее неточная цитата из речи Тараса Бульбы в девятой главе повести Гоголя "Тарас Бульба" (1842).
   Стр. 62. Не в Австрии ли поддерживалось летом убеждение, что сила России была мираж, всех обманувший, и что впредь нельзя считать уже Россию сильной военной державой. -- Достоевский имеет в виду пренебрежительные суждения о военной мощи России и ее политическом весе в Европе, появившиеся в австрийской печати после неудач русской армии под Плевной (июль-- август 1877 г.). Вот что сообщал в связи с этим, в своем очерке "Из Парижа", один из корреспондентов МВед (1877, 14 сентября, No 228): "...две почти тождественные статьи, появившиеся в венской "Fremdenblatt" и в "Presse", произвели здесь минутный переполох <...> В этих статьях они позволили себе такой нахально-дерзкий тон, какой был бы непозволителен даже в отношении Австрии после Садовой. "Россия-де в этой войне несомненно доказала, что она одна не в состоянии разрешить Восточный вопрос. Европе поэтому остается только ждать, пока обе азиатские державы до того обоюдно истощат ДРУГ друга, что ни одна из них не в состоянии будет помешать решению этого вопроса европейским ареопагом" <...> в тот же день, когда в Вене печатались эти странные статьи, "Times" напечатала "Leader" (передовую статью,-- Ред.), в котором <...> развивается та же тема...". Достоевский несомненно учитывал и комментарии к этому сообщению, появившиеся в "Московских ведомостях" несколько позже: "...наши неудачи, которыми мы обязаны единственно самим себе, а никак не туркам, возбудили злорадство всей туркофильской печати в Европе. Турцию поздравляли, что она разрушила иллюзию военного могущества России <...> Вот как потешались над нами за неделю с небольшим тому назад" (там же, 22 сентября, No 235).
   Стр. 62. Не в Англии ли были убеждены, тоже в высших сферах, что 10 000 человек английского войска, высаженные в Трапезунде, порешили бы навсегда нашу задачу на Востоке и на Кавказе. -- Достоевский использует здесь только что появившиеся в газете "Новое время" характерные сведения о полемике между "трезвой" и официозной "туркофильской" печатью Англии. Вот эти сведения: ""Economist" старается провести в английском обществе правильные взгляды на силы России. Туркофильская печать оказала плохую услугу своей стране: она возвеличила турецкие победы и уронила Россию во мнении англичан, до того, например, что считала достаточной высадку 10 000 человек английского войска в Требизонде для полного поражения нашей закавказской армии и окончания кампании в Малой Азии согласно интересам Англии. "Economist" восстановляет право России на звание великой военной державы; ему становится немного страшно при мысли, что мы были в состоянии, после чувствительных неудач <...> когда главные наши силы были заняты на другом театре войны, без шума сосредоточить <...> наступательную армию против Мухтара <...> равносильную всем английским войскам, расположенным вдоль и поперек Индии" (НВр, 1877, 23 октября (4 ноября), No 594).
   Стр. 63. ...раза два-три, употребил малоизвестное слово "стрюцкие"... -- Слово "стрюцкие" было вынесено Достоевским в название одной из подглавок январского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г., гл. 2, § II "Мы в Европе лишь "стрюцкие"". Оно повторяется в корпусе "Дневника" несколько раз. См. наст. изд., т. XXV, стр. 23, 106, 130, 210, 217, 219. Значение слова "стрюцкий" или "стрюцкой" -- человек "подлый, дрянной, презренный" -- отмечено в словаре В. И. Даля (1801--1872) с вопросом. См.: Даль, т. IV, стр. 346.
   Стр. 65. В литературе нашей есть одно слово: "стушеваться" ~ при Пушкине оно совсем не было известно и не употреблялось никем,-- Достоевский не совсем нрав, если иметь в виду не только язык литературы, но и живую разговорную речь. Слово "стушеваться" не Пушкиным, но при Пушкине употреблялось в том самом значении, о котором дальше говорит Достоевский. См. об этом: С. А. Рейсер. Стушеваться. -- В кн.: Современная русская лексикография. 1977. Л., 1979, стр. 147--150.
   Стр. 65. Появилось это слово в печати, в первый раз, 1-го января 1846 года, в "Отечественных записках", в повести моей "Двойник, приключения господина Голядкина". -- "Отечественные записки" с повестью Достоевского "Двойник" вышли в свет 1 февраля 1846 г. Слово "стушеваться" появляется в главе IV, а не в первых трех главах, как далее, забыв, пишет Достоевский. "...ему (Голядкину,-- Ред.) пришло было на мысль, как-нибудь, этак под рукой, бочком, втихомолку улизнуть от греха, этак взять да и стушеваться..." (ОЗ, 1846, No 2, отд. I, стр. 295).
   Слово "стушеваться" в словаре Даля отмечено без отсылок к литературе. См.: Даль, т. IV, стр. 349. "Толковый словарь русского языка" под ред. проф. Б. М. Волина и проф. Д. Н. Ушакова (см.: т. IV. М., 1940, стб. 572--573) вводит это слово с отсылками к произведениям одного Дост XXI, стр. 504.
   Стр. 6. ...не увенчано здание". -- Выражение "увенчать здание" (франц. "couronner l'édifice") в смысле "предоставить широкие демократические права и политические свободы" получило распространение в период правления французского императора Наполеона III, неоднократно употреблявшего его в своих программных выступлениях. Так, 14 февраля (н. ст.) 1853 г. на открывшейся в Тюильри законодательной сессии он заявил: "Том, кто сожалеет, что свободе не была предоставлена большая доля, отвечу: свобода никогда еще не способствовала основанию прочных политических зданий: она венчает их, когда время их уже упрочило" (см.: Л. Грегуар. История Франции в XIX веке, т. 3. М., 1896, стр. 541). Будучи вынужден на некоторые уступки либералам, Наполеон III 19 января (н. ст.) 1867 г. подписал декрет, которым членам Сената и Законодательного собрания предоставлялось право делать запросы правительству; сопровождавшее декрет письмо Наполеона III к государственному министру Э. Руэ, содержавшее обещания некоторых других законодательных реформ" заканчивалось утверждением: "... я не потрясаю почвы <...> я ее упрочиваю еще более <...> обеспечивая законом гражданам новые гарантии, довершая наконец увенчание здания, воздвигнутого национальною волею" (Г, 1867, 13 (25) января, No 13). В России конца 1870-х--начала 1880-х гг. это выражение употреблялось как эвфемистическое наименование введения конституционного правления. И. С. Аксаков, считавший наиболее целесообразным осуществление "общего уездного местного самоуправления", в первом номере своего нового журнала "Русь" с иронией писал о либералах -- сторонниках конституции: "Мы исследуем, допрашиваем, неотступно пытаем ответа: "Как быть? Что делать? Куда идти?" <...> "венчать здание",-- слышится иногда в ответ. "Венчать здание",-- повторяют и нам некоторые наши почтенные корреспонденты и подписчики.
   Венчать здание! Да венчать-то нечего! Здания-то еще никакого нет! То есть здания, вполне возведенного и довершенного <...>
   Неужели не уразумели, что строят здание не сверху, а снизу вверх; что, решая задачу самоуправления для уезда <...> потрудимся для всего нашего будущего государственного и общественного строя?" ("Русь", 1880, 15 ноября, No 1, стр. 6).
   Стр. 6. ... несколько белых жилетов... -- Выражение "белые жилеты", означающее "либералы", возникло, вероятно, в связи с модой на белые жилеты с широкими отворотами "в стиле Робеспьера", распространенной во Франции 1793 г. среди якобинцев и им сочувствовавших (см.: Grand dictionnaire universel du XIX siècle. Par Pierre Larousse, t. 8. Paris, s. a., p. 1256).
   Стр. 7. Мы верно уж поладим, // Коль рядом сядем. -- Цитата из басни И. А. Крылова "Квартет" (1811).
   Стр. 7. ...мы, образуя их, будем их постепенно возносить до себя и научим народ его правам и обязанностям". -- Имеется в виду статья А. И. Введенского (постоянно полемизировавшего с Достоевским в "Литературном отделе" газеты "Страна"), посвященная "Дневнику писателя" 1880 г., в которой либеральный критик, резко обвиняя Достоевского в "извращении фактов <...> жизни", утверждал: "... народ нуждается просто в умственном развитии, которое не придет (как не пришло веками) иначе, как при другом, лучшем устройстве нашего общественного быта; тогда он, действительно, разовьет высокие нравственные идеалы, зачатки которых есть в его жизни <...> Но эти зачатки зарыты под целой грудой исторически наслоенных извращений, от которых он не избавится без изменения своего быта не в сторону терпения, всепрощения и смиренномудрия, а в сторону понимания своих человеческих прав и обязанностей <...> Пора бы узнать г-ну Достоевскому, что и нравственные идеалы не валятся с неба <...> а воспитываются в обществах..." (Аре. Введенский. Литературный отдел ("Дневник писателя". Единственный выпуск на 1880 г. Август).-- "Страна", 1880, 17 августа, No 64, стр. 5--6).
   Стр. 7. "Русское общество не может-де пребывать в уездной кутузке вместе с оборванным народом, одетым в национальные лапти". -- В одном из своих обзоров "Журналистика" ведущий публицист "Молвы" Г. К. Грановский (печатавшийся под псевдонимом "Грель"), выступавший против идей Достоевского-публициста и выдвинутой "Русью" программы уездного земского самоуправления, писал, намекая на то, что И. С. Аксаков некоторое время занимал пост председателя правления Московского купеческого общества взаимного кредита: "... во всей аксаковской "Руси" ничего нет, кроме пошлой, туманной фразеологии, высокопарных распинаний и "печалований с народом", которые в мире действительности сводятся на то, чтобы г-н Аксаков учитывал векселя в европейском банке, а русское общество пребывало в уездной кутузке вместе с оборванным народом, одетым в национальные лапти и в серый арестантский зипун <...> Происходит какая-то предосудительная игра в народничество -- на счет народа, в национальность и самобытность -- на счет национальности и самобытности" (1880, 19 декабря, No 350). В передовой от 3 января 1881 г. Аксаков характеризовал этот выпад Градовского как свидетельство "тайного презрения к нашему простому народу, скрытого высокомерного аристократизма западника-либерала". "Можно ли в самом деле, да и интересно ли интеллигентному либералу возиться с оборванным мужиком, да еще обутым в лапти!.. "Либералу" прилично только благодетельствовать ему сверху, навязывая "национальным лаптям и серому зипуну" свои благодеяния силою,-- благодеяния, согласные с требованиями "общеевропейской пауки", хотя бы и несогласные с требованиями "национальной" жизни! <...> Невежды и лицемеры! Они только компрометируют и науку, и идею свободы!.." -- восклицал Аксаков ("Русь", 1881, 3 января, No 8, стр. 3).
   Стр. 8. А народ опять скуем! -- Строка из стихотворения неизвестного автора, которое появилось, по-видимому, в конце 1870-х или 1880 г. -- в период повсеместных слухов и толков о предстоящем введении конституционного правления. В бумагах Достоевского сохранился следующий текст:
   

Господчина

   Нет, довольно уж обманов,
   Да и ждать мы не хотим,
   Пошатнулся Дом Романов,
   "Конституцию!" -- кричим.
   
   Бабу вздорную мы эту
   Из Европы привезем,
   Подведем царя к ответу,
   А [крестьян] народ опять скуем!
   (ИРЛИ, ф. 100, No 29493)
   
   А. С. Суворин вспоминал о Достоевском: "Конституцию он называл "господчиной" и уверял, что так именно называют ее мужики в разных местах России, где ему случилось с ними говорить. Еще на Пушкинском празднике он продиктовал мне небольшое стихотворение об этой "господчине", из которого один стих он поместил в своем "Дневнике", вышедшем сегодня <...> Он был того мнения, что прежде всего надо спросить одни народ, не все сословия разом, не представителей от всех сословий, а именно одних крестьян" (Незнакомец. Недельные очерки и картинки. О покойном. -- НВр, 1881, 1 февраля, No 1771; см. также: Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 420). В записной тетради 1880--1881 гг. Достоевский замечал, обращаясь к своим оппонентам-либералам: "Ваше увенчание здания, про которое народ уже слышал и прямо окрестил названием: "господчиной"" (стр. 44). В "Новом времени" слово "господчина" употреблялось в значении "земство": "Между крестьянством, с одной стороны, и земством -- "господчиной", "купетчиной" и администрацией -- с другой -- возникают те антигосударственные отношения, которые даже теперь, в зачатке, уже довольно явственны, а для будущего грозят затруднениями. Крестьянство все более и более уходит в себя, отделяется, становится в сторону от земства" (А. Молчанов. На сенаторской ревизии. III. В Саратове. -- НВр, 1880, 31 декабря, No 1739); "Недаром крестьянин окрестил земство метким прозвищем "господчины". Он, действительно, в земстве не равный с равными, не полноправный советник, а крепостной своего начальства, заседающего тут же и имеющего полную возможность покарать его, если бы он осмелился свое суждение иметь" (Интеллигенция и темные люди в земстве. -- НВр, 1881, 8 января, No 1747). И. Л. Волгин высказал предположение, что негодование Достоевского на "семинаристов", будто бы желающих "устранить" народ (см. наст. изд., т. XV, стр. 254) или "сковать" его, обращено, в первую очередь, против Г. З. Елисеева и его жены Е. П. Елисеевой, с которыми Достоевский встречался в Эмсе в 1876 г. (см.: И. Волгин. Последний год Достоевского. -- "Новый мир", 1981, No 10, стр. 125--128).
   Стр. 8. ...в исторический-то роман ~ ударилась... -- Среди массы исторической беллетристики, публиковавшейся в периодике 1880 г., наиболее заметны были: "Великий раскол. Историческая повесть" Д. Л. Мордовцева (РМ, 1880, NoNo 1--8), роман Е. А. Салиаса "Петербургское действо" (там же, NoNo 4--5, 9--12), "Род князей Зацепиных. Исторический роман" А. Шардина (П. П. Сухопина) (РР, 1880, NoNo 5--12), рассказ Г. П. Данилевского "На Индию при Петре I" (ВЕ, 1880, No 12). В том же 1880 г. отдельными изданиями вышли роман Е. П. Карновича "На высоте и на доле. Из сказаний XVII века", "Соловецкое сидение. Историческая повесть из времен начала раскола на Руси" Д. Л. Мордовцева, "Царь-девица. Роман-хроника XVII в." В. Соловьева. В обзоре "Русские исторические романы и повести нашего времени" А. И. Введенский отмечал: ""Истерический роман", "историческая повесть", "исторический рассказ", "историческая хроника"... Вот вещи, которыми уснащается торжественное шествие современной русской литературы. Исторические романы пишутся теперь и историками, и публицистами, и художниками-романистами, печатаются всюду, начиная с газет и кончая большими журналами, читаются всеми. И при всем том едва ли какой-нибудь род литературы когда-либо и где-либо был в более неприглядном состоянии. В массе "исторической" беллетристики, завладевшей даже иллюстрированными журналами, не многое найдется, что выделялось бы из самой посредственной посредственности" ("Страна", 1880, 14 декабря, No 98, стр. 7--8). Аналогичные суждения содержатся и в обзоре А. В. Круглова (см.: Русский. Новости текущей журналистики. -- "Россия", 19 декабря, No 94).
   Стр. 11. ...бац и пулю в лоб.-- Рост самоубийств был одной из постоянных тем российской печати. Так, например, в воскресном фельетоне "Голоса" отмечалось: "Легкость, с какою современная нам молодежь решается оканчивать свои житейские расчеты,-- поистине изумительна. Как немного нужно нынче для того, чтоб юноша бросил все и бежал навеки от мира, от жизни! <...> Не достигнуто предположенное на сегодня наслаждение, и конец жизни--не нужно завтра <...> Вот тот действительный нигилизм -- крайняя степень отрицания, против которой должны встать на борьбу все живые, здоровые силы нашего общества <...> Каждое утро читаешь список жертв, павших в борьбе с самим собою, с собственным бессилием, и каждую неделю заносишь, волей-неволей, в свою хронику рассказ о каком-нибудь самоубийстве" (Г, 1880, 12 октября, No 282). В черновом автографе упоминается о самоубийствах среди учащейся молодежи: "Нынче и гимназисты оттого, что в класс не пришли, застреливаются" (стр. 216). Видимо, та же мысль присутствует и в подготовительных материалах: "Гимназисты. Как можно меньше труда <...> Сей аскет удавился" (стр. 191). Возможно, что это полемический отклик на опубликованный в "Деле" (1880, No 11) рассказ М. Ашкинази "Литературные вечера. (Отрывок из дневника гимназиста)", герой которого -- ученик седьмого (выпускного) класса Михайлов -- кончает жизнь самоубийством потому, что его исключили из гимназии за организацию литературного кружка, где предполагалось обсуждать статьи Писарева и Антоновича об "Отцах и детях", читать Белинского и Гюго. Для героя рассказа исключение из гимназии равнозначно гибели: "Ведь это значит заживо похоронить себя, тогда как жить хочется еще, жизнь еще не совсем опротивела"; "Доступ к официальной науке навсегда уже закрыт для меня, а продолжать заниматься самостоятельно, заканчивать свое образование... возможно ли это для меня? <...> Где я найду руководителей? Где средства к жизни?" (Д, 1880. No 11, стр. 151, 166). В предсмертной записи он, обращаясь к "дорогим братьям и сестрам", желает им, чтобы "русская школа не накладывала тисков ни на тело, ни на дух своих питомцев <...> чтобы воспитателями <...> были не чиновники педанты, а люди свободные, проникнутые любовью к человечеству, чтобы в школе раздавалось живое слово мощной науки, которая одна распространяет жизнь и свет на земле..." (там же, стр. 167). Ср. также: наст. изд., т. XXII, стр. 5--6; т. XXV, стр. 34-35.
   Стр. 11. ...бедность нарастает всеобщая. -- С осени 1880 г. быстрый рост цен, в особенности на хлеб, постоянно отмечался и обсуждался в печати. При этом в ряде статей и фельетонов говорилось о том, что дороговизна вызвана не только неурожаем, но главным образом кризисным со стоянием отечественных финансов. В. О. Михневич писал, например, в одном из воскресных фельетонов: "Мы жалуемся на страшное вздорожание всех предметов потребления, от хлеба и мяса до "благородных" напитков и дамских модных "тряпок", виним в этом стихии, виним производителей и торговцев, критикуем начальство; но при этом не замечаем, что на самом деле далеко не в такой степени вздорожала цепа наших продуктов, сколько упала цена наших денег <...> Вообще, благородному, возвышенно чувствующему, "культурному" человеку, с изящными потребностями, приходится теперь, ради низкого курса рубля, во многом себя укоротить и обрезать... И как же иначе, если теперь бутылка шампанского обходится чуть не в месячное жалование столоначальника какого-нибудь совестного суда!" (Коломенский Кандид. Вчера и сегодня.-- "Новости и биржевая газета", 1880, 5 октября, No 263). ""Хлеба, хлеба и хлеба!" -- вот возглас, который в настоящее время несется со всех концов России, и с каждым днем эта мольба о хлебе насущном раздается все громче и громче. Зима только что наступила, а между тем уже и теперь обнаруживаются все признаки голода <...> Отвсюду одинаково раздаются жалобы на непомерную дороговизну и недостаток хлеба, на отсутствие заработков и на полное экономическое расстройство крестьянских хозяйств..." -- отмечал обозреватель "Русских ведомостей" (РВед, 1880, 26 октября, No 274).
   Стр. 11. Бонбансник -- кутила (от франц. bombance -- пирушка, кутеж).
   Стр. 11--12. ...валят последние леса ~ валят леса и кусты даже...-- О хищническом истреблении лесов Достоевский писал в июльском выпуске "Дневника писателя" 1876 г. (см. наст. изд., т. XXIII, стр. 41--42" 370). К этой же теме относится ряд помет в записных тетрадях 1875-- 1877 гг. (см. наст. изд., т. XXIV, стр. 156, 158, 214, 221, 291; т. XXV, стр. 227). Сходные суждения о вырубке лесов неоднократно высказывались в печати. Так, в газете "Россия" анонимный автор статьи "По вопросам о лесном хозяйстве" писал: "Я живу в полесской местности <...> В не очень давнее время, лет за 25--30 назад, здесь была масса лесов <...> в настоящее же время -- это не более как предание <...> В последнее десятилетие <...> цены и на общую продажу леса начали возвышаться, и известны многие покупки имений в юго-западном крае, когда купившие эти имения вслед за тем продавали на сруб леса и за них выручали деньги почти те самые, какие заплачены за все имение <...> Такими способами вырубливаются леса не только крупные <...> по и молодые, лишь бы только годились для выпилки хотя бы даже 4-х вершковой шалевки пли 3-х вершкового бруска <...> Такой молодой лес, особенно вырубливаемый в летнее время, весьма непрочен..." ("Россия", 1880, 20 ноября, No 66).
   Стр. 12. ...страшно развелось много капитанов Копейкиных, в бесчисленных видоизменениях... -- Имеется в виду герой "Повести о капитане Копейкине" ("Мертвые души", т. 1, гл. X). Говоря о Копейкине как о воплощении духовного ничтожества, эгоизма и алчности (ср. наст. изд., т. XXV. стр. 170), Достоевский вступал в противоречие с замыслом автора "Мертвых душ". В "Повести о капитане Копейкине" Гоголь стремился показать бесчеловечность российской администрации, ведущую к бунту обездоленных, доведенных до отчаяния людей. Однако он вынужден был по цензурным причинам все более смягчать обличительный пафос "Повести", отчетливо звучавший в рукописной редакции поэмы 1840--начала 184L г. (ранняя редакция "Повести" была впервые опубликована в 1862 г. в 4-м томе "Полного собрания сочинений" Гоголя). В цензурной редакции Копейкин -- "пролетная голова", "привередлив как черт" (см.: Гоголь, т. VII, стр. 581), и его "волчий аппетит" не дает ему удовольствоваться небольшой суммой, данной ему "начальником комиссии". Ограниченным обывателем предстает капитан Копейкин и в щедринском цикле "Культурные люди" (1876; см.: Салтыков-Щедрин, т. XII, стр. 297). В либеральной печати существовала иная тенденция -- сочувственного отношения к гоголевскому герою как к человеку, борющемуся за свое благополучие с равнодушной к его нуждам косной бюрократией. Так, в фельетоне Г. К. Градовского "Новогодние визиты" некий "журналист" поясняет путешествующему "чудаку-американцу" истоки оппозиционных настроений в русском обществе: "А вы <...> читали "Повесть о капитане Копейкине"? <...> Там все это наглядно объяснено еще Гоголем. Вы узнаете, какими судьбами человек, лишившийся руки и ноги в сражениях и, можно сказать, кровь проливавший свою за отечество, до разбоя на больших дорогах доходит... Когда все откладывают, да ожесточают людей, да лишают их справедливости, заслуженного... Да вы лучше прочтите.
   -- Отчего же это у вас не читается?
   -- Что вы!.. Мы вот "Нану" теперь читаем да французские романы г-жи Мплорадович, в пластическом вкусе...
   -- Ну, хотя бы в своих передовых эту мысль разъяснили.
   -- Вот тебе раз! Во время подписки-то! У нас, батюшка, от ноября до февраля никакого либерализма не полагается, а там на дачи на летний отдых разъезжаемся.
   -- Так это у вас "либерализмом" называется?" ("Молва", 1881, 3 января, No 3).
   Стр. 13. ... засушив корни, плодов не получишь"... -- Намек на басню И. А. Крылова "Листы и корни" (1811), в которой "корни дерева" напоминают "листам":
   
   ... А если корень иссушится,--
   Не станет дерева, ни вас.
   
   Стр. 13. ... о банкротстве даже, которого, впрочем, никогда у нас и не будет... -- В печати неоднократно высказывались соображения в пользу девальвации, означавшей бы в сущности признание правительством своего финансового банкротства (см.: В. Лебедев. К вопросу о преобразовании нашей бумажно-денежной системы. -- НВр, 1880, 15 ноября, No 1695; К. Трубников, финансовая система графа Канкрина. -- СПбВед, 19 ноября, No 319). Редакция "Нового времени", где публиковалась статья В. А. Лебедева, поспешила отмежеваться от его суждений о пользе девальвации (см.: Необходимое разъяснение (редакционное послесловие). -- НВр, 1880, 16 ноября, No 1696), а К. Скальковский выступил с резкими возражениями К. В. Трубникову (см.: К. Скальковский. 1) Неудачная апология графа Канкрина. -- НВр, 1880, 21 ноября, No 1701; 2) О новой защите девальвации. -- Там же, 23 ноября, No 1703). 29 ноября в "Санкт-Петербургских ведомостях" было напечатано письмо В. А. Лебедева, в котором он уточнял свою позицию: "Я не считаю девальвацию единственным исходом из нашего критического денежного положения. Есть и другой исход, и притом лучший; это -- строжайшая экономия в государственных расходах...", но вслед за этим утверждалось: "Факт нашего банкротства уже давно совершился, именно -- со времени прекращения размена кредитных билетов на звонкую монету..." (СПбВед, 1880, 29 ноября, No 329).
   Стр. 15. ... до размеров микроскопических, до размеров какого-нибудь Карлсруэ. -- Карлсруэ -- столица Великого герцогства Баденского (вошедшего в 1870 г. в Северо-Германский союз и с 1871 г. ставшего членом Германской империи). Население Карлсруэ к началу 1881 г. составляло около 50 тысяч жителей (см.: Meyers Konversations-Lexikon, Bd 9. Leipzig, 1887, S. 544). Здесь, возможно, завуалированный выпад против И. С. Тургенева, который жил в Карлсруэ в 1868--1869 гг., а действие его "западнического" романа "Дым" происходило главным образом в Баден-Бадене -- недалеко от Карлсруэ (см. наст. изд., т. X, стр 350; т. XXIV, стр. 68, 69, 403, а также: т. XXIII, стр. 57).
   Стр. 15...."чернорабочие крысы", как называл их Иван Александрович Хлестаков... -- В знаменитой сцене хвастовства ("Ревизор", д. III, явл. 4) подвыпивший Хлестаков так рассказывает о своей службе: "Я только на две минуты захожу в департамент с тем только, чтоб сказать: это вот так, это вот так, а там уж чиновник для письма, эдакая крыса, пером только: тр, тр... пошел писать" (Гоголь, т. IV, стр 48). Упоминание о "крысах"-чиновниках у Достоевского появилось, вероятно, благодаря знакомству с трактатом Н. А. Любимова "Против течения" (см. об атом подробнее стр. 288). Однако если у Любимова "крысы-чиновники" (о которых говорится не без сочувствия) противопоставлены "пустейшим", "к труду простому неспособным" Хлестаковым, то у Достоевского это сопоставление отсутствует и подчеркивается чуждость и враждебность "чернорабочих крыс" России.
   Стр. 16. После первого периода посредников первого призыва... -- См. наст. изд., т. XVII, стр. 368.
   Стр. 16. ...прочтите хоть в журнале "Русь". -- Имеются в виду передовые И. С. Аксакова и фельетоны Н. Б. (H. M. Павлова) в еженедельной газете "Русь". Так, например, в одном из первых номеров газеты H. M. Павлов писал: "...все будущие запросы и все задачи будущего, которые вытекали как естественное последствие из отмены крепостного права <...> были предусмотрены Положением (19 февраля 1861 т.,-- Ред.): все до одного были в нем предначертаны -- и предначертаны весьма широко <...> Народ и ожидал восполнения закона, а не его отмены <...> Вдруг закон был отменен, а не восполнен. Последовали новоявленные учреждения -- уж "так называемые мировые" и лишь "так называемые земские" <...> Народ, с самого начала как они появились, и до сих пор, мало признает их своими и большого добра себе не чает от них" (Н. Б. Скрытые причины явного зла. (Начало современного фельетона). -- "Русь", 22 ноября, No 2, стр. 15). Подробная, в целом сочувственная характеристика первых номеров "Руси" содержится в письмах Достоевского к И. С. Аксакову от 3 и 18 декабря 1880 г.
   Стр. 17. Возьмите даже какую-то штунду и посмотрите на ее успех " народе...-- См. наст. изд., т. XVI, стр. 233; т. XVII, стр. 416--417; т. XXI, стр. 411--412; т. XXIII, стр. 403-404, т. XXIV, стр. 207, 214; т. XXV, стр. 10, 361. Либеральная печать неоднократно сочувственно высказывалась о штундистах, видя в них умеренную оппозицию самодержавно-бюрократическому аппарату. Так, в связи со статьей К. Старынкевича "Религиозное движение на юге России" ("Слово", 1880, NoNo 6, 8) Г. К. Градовский писал: "Штундисты, как известно, не только изучают Евангелие, но стараются его понять, усвоить и применить в жизни <...> Какие признаки увидели штундисты в тем, что официально признано считать православием? Они видели обрядность без понимания сущности религии, разлад между словом и делом, дорого стоящее и обирающее прихожан духовенство, невежество и даже враждебное отношение к просвещению, к гуманности <...> Для православного народа, по откровению г-на Достоевского, вовсе не нужно учения. Он просвещен и без того, поет себе гимны и с этим одним спасет человечество. Но все наши сектанты служат живым протестом против невежества <...> Свобода совести естественно ведет у них и к признанию свободы мнений..." (Грель. Журналистика. -- "Молва", 1880, 12 сентября, No 252).
   Стр. 17. "Будут времена ~ не верьте". -- Имеются в виду слова Христа, предостерегавшего своих учеников от "лжехристов" и "лжепророков": "Тогда, если кто скажет вам: "Вот здесь Христос, или там",-- не верьте" (Евангелие от Матфея, гл. 24, ст. 23; ср. также: Евангелие от Марка, гл. 13, ст. 21).
   Стр. 17. ... о новых золотых грамотах? -- В народном сознании золото было атрибутом власти (прежде всего царской); в утопических легендах о "царе-освободителе" характерным мотивом являются вести от "царя-избавителя" -- "золотые грамоты" или "указы с золотой строкой" (см.: К. В. Чистов. Русские социально-утопические легенды XVII--XIX вв. М., 1967, стр. 31, 208, 222). Вскоре после того, как был обнародован манифест об отмене крепостного права, в самых различных районах России начали распространяться слухи о подложности объявленного манифеста и о том, что от народа скрывают подлинный царский манифест, напечатанный золотыми буквами (или же подписанный золотом, или скрепленный золотой печатью) и дарующий крестьянам полную независимость от помещиков (см.: Крестьянское движение в 1861 году после отмены крепостного права. Ч. 1 и II. М.--Л., 1949, стр. 52, 142, 166). В 60--70-е гг. XIX в. революционеры в России неоднократно называли свои обращения к народу "золотыми грамотами", с представлениями о которых крестьянство издавна связывало свои надежды на счастливое будущее. Так, в 1863 г. на Украине восставшими распространялись программные обращения -- "Грамота сельскому народу" (напечатанная золотыми буквами) и "Золотая грамота до сельского народу" (см.: Крестьянское движение в России в 1861--1869 гг. Сборник документов. М., 1964, стр. 264--265, 565). Вера в царя была еще у крестьян настолько сильной, что в ряде уездов поспешно изданная официозная брошюра К. К. Говорского "Беседа с русским народом, живущим в Западном и Юго-западном крае России" была воспринята крестьянами как "царская грамота", дарующая землю (см. там же, стр. 282--284, 566--567). В периодической печати 1863 г. многократно сообщалось о распространении "золотых грамот" (см., например: Г. 1863, 13 мая, No 117, стр. 455; 15 мая, No 119, стр. 461; 21 мая, No 125, стр. 486; 23 мая, No 127, стр. 493; 24 мая, No 128, стр. 498; 26 мая, No 130, стр. 506). "Грамота сельскому народу" была перепечатана под заглавием "Золотая грамота" в прибавлении к "Колоколу" "Общее вече" (1864, 15 июля, No 29). В 1877 г. группа революционеров-народников во главе с Я. В. Стефановичем попыталась организовать крестьянское восстание в Чигиринском уезде Киевской губернии, действуя от имени царя. Важная роль в этом предприятии отводилась подложной "Высочайшей тайной грамоте", составленной революционерами, где провозглашалось право крестьян на землю и содержался призыв к восстанию против дворян и чиновников. ""Высочайшая тайная грамота" была отпечатана на большом листе бристольной бумаги с золотыми краями (что дало ей в народе название "Золотой грамоты")..." (см.: Крестьянское движение в России в 1870--1880 гг. Сборник документов. М., 1968, стр. 430). В организованную народниками "Тайную дружину" вошло около 2 тысяч крестьян; тайное общество просуществовало несколько месяцев и в июле 1877 г. было раскрыто полицией. См. также: наст. изд., т. XI, стр. 78, 80. 277.
   Стр. 17. Недавно им читали по церквам, чтоб не верили, что ничего не будет... --17 июня 1879 г. в "Правительственном вестнике" (No 135) было опубликовано "Объявление министра внутренних дел", в котором Л. С. Маков сообщал: "С некоторого времени между сельским населением стали ходить лживые слухи и толки о предстоящем будто бы общем переделе земель.
   По особому государя императора высочайшему повелению объявляю, что ни теперь, ни в последующее время никаких дополнительных нарезок к крестьянским участкам не будет и быть не может <...> Ложные слухи о земельном переделе и о добавочных в пользу крестьян нарезках разносятся по селениям людьми злонамеренными, для которых нужно только смущать народ и нарушать общественное спокойствие...". "Объявление" было перепечатано рядом газет. Стремясь опровергнуть "вредные вымыслы", правительство в то же время опасалось того, чтобы попытка их опровержения не привела к дальнейшему распространению "разговоров и пересудов". Поэтому в специальном циркуляре губернаторам предлагалось сообщать крестьянам "Объявление лишь "когда это будет признано полезным", а впоследствии указывалось на нежелательность его оглашения в церквах (см.: Крестьянское движение в России в 1870--1880 гг. Сборник документов. М., 1968, стр. 476--477). Однако, по-видимому, по инициативе местных властей, "Объявление" читалось и с амвона. Так, в выпущенной в ноябре 1879 г. прокламации "Манифест тайного братства "Черный передел"", обращенной к крестьянству, говорилось: "Вы слышали, как недавно по церквам и волостям читали царский указ о том, что никакого общего передела земли <...> не будет и быть не может <...> Теперь вы видите, что царь не за вас, а за панов и чиновников" (там же, стр. 478).
   Стр. 11. ...именно после этого чтения и утвердилась, по местам, еще более мысль, что "будет" ~ Я только про слухи говорю... -- Сходные наблюдения имеются и в передовой статье Г. В. Плеханова в первом номере революционно-народнического журнала "Черный передел" (от 15 января 18S0 г.), где, в частности, говорилось: "В многомиллионной массе русского крестьянства беспрерывно появляется, исчезает и вновь возникает множество самых разнообразных слухов, толков и ожиданий. Несмотря на свое видимое разнообразие, все эти слухи имеют один и тот же источник -- страстное искание народом того или иного выхода из современного, невыносимо тяжелого положения. Но ни один из них не приобрел такого широкого, можно сказать, повсеместного распространения, ни один не остановил на себе в такой степени внимания правительства и интеллигентного общества, как слух о предстоящем, будто бы, в скором времени переделе земли <...> Покушения на жизнь императора, казни политических преступников, стеснение казаков, восточная война, приготовления к ревизии -- все эти факты, несмотря на их очевидную несоизмеримость, взвешиваются народом исключительно с точки зрения его заветных ожиданий земельного передела <...> Правительственный циркуляр, изданием которого г-н Маков едва не оказал медвежьей услуги популярности царского имени в народе, встречен последним с полным недоверием. "Так и перед волей не единожды читали и объявляли, а все-таки воля вышла",-- вот непредвиденный, вероятно, г-ном Маковым ответ <...> Влияние этой непоколебимой уверенности простирается даже на сферу чисто коммерческих отношений: в некоторых местах крестьяне, как известно, отказываются от покупки земель и избегают долгосрочных арендных контрактов" (Черный передел. Орган социалистов-федералистов. 1880--1881 г. М.--Пг., 1923, стр. 108--109).
   Стр. 17. Газеты полны описаниями, как народ выбирает своих выборных,-- в присутствии "начальства", непременного члена какого-нибудь, и что из этого происходит. -- В No 8 газеты "Русь" от 3 января 1881 г. в одной из статей цикла "Наше земское самоуправление" приводятся две "сцены" выборов на крестьянских избирательных съездах, во время которых на выборщиков-крестьян оказывают более или менее явное давление непременный член и старшины; результатом "избирательной комедии" оказывается то, что гласными "от крестьян" становятся дворяне, те же старшины и кулаки-мироеды (см. стр. 10--11). П. А. Мозалевский отмечал в "Санкт-Петербургских ведомостях": "Вам небезызвестно, конечно, что на крестьян-земцев исправники, уездные предводители дворянства, в качестве председателей уездных присутствий по крестьянским делам, и в особенности непременные члены этих присутствий, оказывают так называемое "давление" <...> Непременный член, стоя у руля крестьянского управления, с крестьянином делает все, что ему, непременному члену, вздумается. Он -- "начальство", а о властях и бог велит пещись <...> Действительных представителей крестьянства в наших земствах нет. Интересы крестьян целого уезда поглощаются интересами одного непременного члена!" (П. А. Мозалевский. Земские впечатления. Непременный член.-- СПбВед, 1880, 12 декабря, No 342). Расхожим каламбуром стало в те годы замечание о подлинной "безгласности" гласных из крестьян. Так, рассказ С. Каронина (H. E. Петропавловского), героем которого был крестьянин, избранный в земские гласные, носил название "Безгласный" (ОЗ. 1879, До 12).
   Стр. 17. Вон высчитали, что у народа теперь со чуть ли не два десятка начальственных чинов, специально к нему определенных...-- Автор опубликованного в газете "Русь" "Письма к редактору из провинции" (подпись: Р. Б.) отмечал: "Что такое теперь уезд? Известное число ревизских душ (город сам по себе изображает то же или почти то же), а над ними масса начальства, в прилагаемом списке мною только что на память выписанная <...> 1) десятский, 2) сотский, 3) урядник, 4) письмоводитель станового, 5) становой, 6) исправник, 7) полицейское управление, 8) уездное присутствие по крестьянским делам, 9) предводитель дворянства, 10) непременный член, 11) почетный мировой судья (член того же присутствия), 12) сельский староста, 13) волостной старшина, 14) писарь волостного правления, 15) волостное правление, 16) волостной суд, 17) вахтер хлебного магазина, 18) уездный землемер, 19) землемер уездного присутствия, 20) агент земского страхования, 21) уездная земская управа, 22) земское уездное собрание, 23) мировой съезд, 24) секретарь мирового съезда, 25) участковый мировой судья, 26) его же письмоводитель, 27) судебный пристав мирового съезда, 28) судебный пристав окружного суда, 29) посредник по размежеванию, 30) присутствие по воинской повинности, 31) уездный врач, 32) земский врач, 33) фельдшер, 34) жандармский унтер-офицер и пр. и пр. и пр. И все это начальствует, командует, приказывает, а обратись к кому за своим делом, с своим горем мужик: "Это, брат, не ко мне!" <...> Вот вам что такое уезд; это 7 нянек, у которых дитя непременно будет без глаза, а взрослый (ибо мужик не дитя), коли к нему отнесутся еще без правды,-- то и без хлеба!" ("Русь", 1880, 13 декабря, No 5, стр. 11, 12).
   Стр. 20. ..."всему миру не вместить бы книг сих". -- Перефразированный заключительный стих из Евангелия от Иоанна: "Многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг" (гл. 21, ст. 25).
   Стр. 21. ...не сила какого-нибудь победителя (как было, например, с династиями прежних королей во Франции)... -- После свержения Хильдерика III Пипином Коротким в 751 г. на смену династии Меровингов во Франкском государстве приходит династия Каролингов. В 987 г. на съезде духовенства и сеньоров в Санлисе королем был избран Гуго Канет, и на престоле утвердилась династия Капетингов, давно соперничавших с Каролингами. В соответствии с принципом наследования королевской власти только по мужской линии в 1328 г. престол перешел к династии Валуа, а в 1589 г. -- к династии Бурбонов.
   Стр. 21. ...ждал исхода своего из Египта. -- Т. е. ждал освобождения от рабства; выражение это восходит к легендарному библейскому рассказу (книга "Исход") об уходе из Египта порабощенных еврейских племен.
   Стр. 22....адамантовое основание... -- Адамантовый (переноси.) -- крепкий, несокрушимый; от др.-русск. "адамант" -- алмаз.
   Стр. 27. Заговорили в последнее время даже о сокращении армии., предлагали в газетах и цифру, именно на пятьдесят тысяч солдат...-- После назначения А. А. Абазы министром финансов в печати (преимущественно либеральной) неоднократно высказывались суждения о необходимом для выхода из финансового кризиса сокращении военного бюджета. В передовой "Страны" от 5 ноября 1880 г. утверждалось: "Скажем прямо, что наилучшим министром финансов в России будет тот, кому удастся энергически сдерживать возрастание расходов военного и морского министерств" ("Страна", 1880, 6 ноября, No 87), а затем, десятью днями позднее, об этом говорилось с еще большей определенностью: "Нет иного выхода, как только следующий: сократить непроизводительное содержание войск в мирное время и военную бюрократию..." (там же, 16 ноября, No 90). Слухи о предстоящем сокращении военных расходов проникали и в зарубежную печать, откуда попадали на страницы русских газет (см.: Слухи об уменьшении численности нашей армии. -- "Новости и биржевая газета", 1880, 4 декабря, No 323; "Россия", 1880, 21 декабря, No 96). В связи с появлением "Государственной росписи доходов и расходов на 1881 г.", где министр финансов указывал на необходимость "содействовать сокращению средств, расходуемых ныне страною для содержания ее военных сил", в передовой "Нового времени" отмечалось: "Трудно даже понять, почему военное и морское министерство как будто не хотят знать о бедствиях, постигших в нынешнем году Россию. Вместо прибавки по случаю дороговизны 18 миллионов рублей на один провиант для армии, не проще ли было сократить по возможности личный состав армии и флота увольнением в резерв и запас нескольких десятков тысяч людей. Неужели сокращение армии на 50 000 человек ослабит Россию в политическом отношении? Мы глубоко убеждены, что постоянные дефициты и запутанные финансы ослабляют ее гораздо больше, чем если бы она сократила свою армию даже на половину" (НВр, 1881, 2 января, No 1741). На это выступление "Нового времени" немедленно откликнулись "Санкт-Петербургские ведомости": "Сократить военный расход, действительно, крайне необходимо, и сократить его и нужно, и можно на огромную цифру, но только не понимающие дело могут предлагать сокращение численности наших кадров. Уменьшение военного бюджета лежит в общем преобразовании нынешней военной системы и современных военных порядков, а не в сокращении кадров" (СПбВед, 1881, 3 января, No 2).
   Стр. 29. Но ведь у вас все эти самоуправления и земства ~ пока журавль в небе... -- Это сравнение (восходящее к пословице: "Не сули журавля в небе, а дай синицу в руки") напоминает некоторые выражения из передовой статьи газеты "Страна" (1881, 6 января, No 3), направленной против славянофилов (заодно с которыми был упомянут и Достоевский). В статье утверждалось, что внешне смелые и решительные программные заявления славянофильской газеты "Русь" в действительности весьма далеки от насущных нужд современности: "Упоминайте о земских соборах, говорите о гнете (бывшем), об измене прежних правителей русским народным идеалам; для вашего красноречия открывается поле необозримое <...> Отрицание императора Петра <...> провозглашение русских народных идеалов, правды народной, какого угодно журавля в небе -- всё им будет представлено, будет потому именно, что они отрицают потребность русского общества заполучить хоть синицу, но прямо в руки, сейчас; не завтра, не послезавтра, не после того, "когда мы разберемся", а вот -- сейчас <...> Славянофильство ныне есть официозность, скажем это прямо; свобода сравнений, даруемая красноречию, есть плата за советы об отсрочке всяких уступок" (там же, стр. 1--2). Сближение в "Дневнике писателя" фразеологии "остроумного бюрократа" и либерального публициста "Страны" (вероятно, Л. А. Полонского), по-видимому, должно было подчеркивать важную для Достоевского мысль о духовной близости либералов-"европейцев" и "чиновничества" (ср. стр. 31). Этой же пословицей воспользовался, кстати, и А. С. Суворин, с неодобрением и иронией писавший об увлечениях беспочвенными иллюзиями, в которых он обвинял прежде всего либералов: "Не сулите нам журавля в небе, дайте нам синицу в руки, но синицу настоящую, живую, способную летать и петь, а не из игрушечной лавки. Поверьте, что есть масса людей спокойных и трезвых, которые не мечтают о чем-нибудь чрезвычайном, выходящем из ряду вон, небывалом -- на них смело можно опереться, и они вынесут на своих плечах дорогие интересы родины" (Незнакомец. Недельные очерки и картинки. Об уме и познании. -- НВр, 1880, 7 декабря, No 1717). "Прелестным журавлем, летающим в небе", т. е. действительно высоким и труднодостижимым идеалом, Достоевский назвал интеллигенцию, близкую народу (см. стр. 9; ср. также: наст. изд., т. XXIII, стр. 66).
   Стр. 30. ... столь ненавистная европейцам нашим "Русская партия" (может, слышали, их так в Берлине обозвали)... -- 13 (25) ноября 1880 г. в No 553 берлинской газеты "National Zeitung" была опубликована статья "Russische Stimmungen" ("Русские настроения"), автором которой, как указывалось, был некий "государственный человек", хорошо знакомый с Россией и незадолго до того посетивший Москву и Петербург. В статье говорилось о том, что русское общество оказалось в кризисном состоянии, выход из которого возможен только на пути усвоения опыта Западной Европы. Автор, в частности, утверждал: "Величайшим событием в русской истории до наших дней было решение Петра Великого приобщить Россию к жизни Европы путем привлечения сил, которых в самой стране не было. Все великие правители России начиная с XVI столетия действовали в этом духе. Но в начале каждого нового царствования возникала русско-славянская реакция против этого стремления <...> Практика с ее непреложными требованиями между тем убеждает в необходимости помощи со стороны немцев, если вообще желательно выйти из теперешней неурядицы и халатности <...> Русско-славянская партия (так автор именовал прежде всего славянофилов,-- Ред.) ныне занята тем, чтобы организовать аграрное движение, которое направлено преимущественно против немецких помещиков в остзейском крае" (см.: "Новости и биржевая газета", 1880, 20 ноября, No 309). Появившиеся в русских газетах сообщения о статье в "National Zeitung" сопровождались полемическим комментарием. Так, в "Новостях и биржевой газете" изложение статьи давалось под заголовком "Услужливость не в меру"; в "Санкт-Петербургских ведомостях" говорилось о "нелепости" "неправдоподобных сообщений" "National Zeitung" и отмечалось: "В Германии опасаются более всего самосознательного развития России, основанного на ее народных силах, на потребностях ее народа, а не на безусловном слепом подражании немецким, французским или английским порядкам" (СПбВед, 1880, 17 ноября, No 317; ср. также; 20 ноября, No 320). Более подробные суждения о "славянофилах" и "русской партии" содержатся в черновом автографе (см. стр. 221--222).
   Стр.. 31. ...все ваши европейцы по-настоящему с нами, а мы с ними ~ в них самих наш дух заключен и даже наш образ... -- Мысль о близости "либералов" и "бюрократии", которой в "Дневнике писателя" посвящена особая главка, сходна с утверждениями в обзоре "За месяц" журнала "Слово" (1880, No 10), где, в частности, говорилось: "Наша периодическая пресса успешно соперничает с многочисленными казенными канцеляриями в деле изобретения проектов для водворения надлежащего благоустройства и благочиния в различных областях русской народной жизни <...> Канцелярский дух, господствующий над Россиею, проникает насквозь так называемое общественное мнение, выражающееся в умеренно-либеральных органах печати" (стр. 78--79).
   Стр. 31. У Крылова она имеет прекрасное нравоучение, но на другую тему... -- Басня И. А. Крылова "Свинья под Дубом" (1825) заканчивается так;
   
   Невежда так же в ослепленье
   Бранит науки и ученье
   И все ученые труды,
   Не чувствуя, что он вкушает их плоды.
   
   Стр. 32. Геок-Тепе взят ~ Особенно после неудачи генерала Ломакина... -- В 1879 г. для завоевания Ахал-Текинского оазиса в Туркмении была организована экспедиция русских войск под кохмандованием генерала И. Д. Лазарева. Экспедиционный отряд встретил упорное сопротивление племени текинцев; предпринятый 28 августа 1879 г. генералом Н. П. Ломакиным (заменившим умершего 14 августа Лазарева) штурм крепости Геок-Тепе не имел успеха, и отряд вынужден был отступить. Следующей Ахал-Текинской экспедиции (организованной в 1880 г.), во главе которой стоял М. Д. Скобелев, удалось 12 января 1881 г. захватить Геок-Тепе; 18 января был занят Асхабад.
   Стр. 32. ...неизвестность о предпринятой экспедиции ~ только под самый конец раздались по всей России телеграммы Скобелева. -- Главнокомандующим Кавказской армией великим князем Михаилом Николаевичем, которому была подчинена Ахал-Текинская экспедиция, запрещено было, с целью сохранения военной тайны, отправлять из экспедиционного отряда корреспонденции для печати. В течение ряда месяцев русская общественность узнавала о ходе экспедиции лишь по отрывочным сообщениям в зарубежной печати (чаще всего "Daily News"), перепечатывавшимся русскими газетами. Только 1 января 1881 г. в "Правительственном вестнике" была опубликована корреспонденция "Известия из Закаспийского края", и затем стали регулярно печататься телеграммы с сообщениями об осаде и штурме Геок-Тепе. См.; Ахал-Тэкинская экспедиция генерала Скобелева в 1880--81 годах. Из воспоминаний д<окто>ра А. В. Щербака. СПб., 1884, стр. 16--17, 77--78.
   Стр. 32. Лишняя вовсе нам эта Азия ~ Эти суждения иногда и теперь раздаются у умников наших.... -- В разделе "Внутреннее обозрение" "Санкт-Петербургских ведомостей" (1881, 16 января, No 15) отмечалось: "Как встретили представители нашей интеллигенции в печати победоносную телеграмму генерала Скобелева?
   Газета "Голос" восклицает: "Довольно потерь и расходов! Остается надеяться, что России не придется уже предпринимать новых экспедиций в эту часть Средней Азии" <...> "Молва" идет далее в пессимистических воззрениях на нашу среднеазиатскую политику. "Вместо того,-- говорит эта газета,-- чтобы пожинать плоды недешево обошедшейся воинственной политики Англии, мы отмстили тем же и сами втянулись в кровавую экспедицию. Пожелаем, чтобы взятием Геок-Тепе и Денгиль-Тэпе совершенно окончились военные действия в том крае". "Порядок" <...> сопровождает сообщение радостного известия тоскою об утомлении нашего отряда. Газета хочет уверить своих читателей, что со взятием Геок-Тепе "начало конца сделано". "Новое время", отдавая долг благодарности храброму русскому воинству и высокопочитание генералу Скобелеву, не могла и на этот раз не усомниться в целесообразности самой экспедиции и в том, стоит ли она затраченных на нее денег и той дорогой крови, которая пролилась там.
   Словом, петербургские газеты встретили взятие Геок-Тепе и радостью и горем. Со всех сторон слышно одно: "Довольно, довольно. Не нужно нам воинственной политики, не нужно дальнейших завоеваний в этой части Средней Азии"".
   Стр. 32. ...белому царю... -- Т. е. русскому царю. Это выражение, употреблявшееся в обращении к московскому царю восточных народов и часто встречающееся в русском фольклоре, по своему происхождению связано, вероятно, с одним из значений слова "белый" -- независимый, свободный (указано В. В. Колесовым; ср.: Словарь русского языка XI-- XVII вв., вып. 1. М., 1975, стр. 138).
   Стр. 33. ...до "металла и жупела" московских купчих. -- См. наст. изд., т. XV, стр. 601--602.
   Стр. 33. ...посылали туда наши армии "спасать царей"... -- В 1798 г. Павел I, по просьбе австрийского двора, направил в Северную Италию русские войска, чтобы оказать помощь австрийской армии, терпевшей поражения от французов. Многократно сообщался в печати анекдот, по которому Павел I, отправляя А. В. Суворова в феврале 1799 г. в Италию для командования русско-австрийскими войсками, сказал: "Тебе спасать царей" (см., например: Дух великого Суворова, или Анекдоты подлинные о князе Италийском графе Александре Васильевиче Суворове Рымникском... СПб., 1808, стр. 124; Собрание писем и анекдотов, относящихся до жизни Александра Васильевича Суворова... Собранные Васильем Левшиным. М., 1809, стр. 129; Н. А. Полевой История князя Италийского графа Суворова Рымникского... Изд. 2. СПб., 1858, стр. 226; История графа Александра Васильевича Суворова, или Жизнь великого русского воина. М., 1878, стр. 105). Блестящие победы, одержанные Суворовым в 1799 г., обеспокоили Австрию и Англию, и они настояли на тяжелом и опасном походе суворовской армии в Швейцарию, где французы теснили австрийские войска и русский корпус А. М. Римского-Корсакова (ср. также стр. 243). В 1813--1814 гг. русская армия участвовала в боевых действиях шестой антинаполеоновской коалиции, которой удалось добиться полной победы над Францией; одним из следствий этого явилось восстановление династии Бурбонов (во Франции, Испании и Королевстве обеих Сицилий) и Савойской династии (в Пьемонте). В 1849 г. Николай I осуществил интервенцию в восставшую против Габсбургского режима Венгрию, силами 140-тысячной армии подавил венгерскую революцию и тем самым сохранил целостность Габсбургской империи.
   Стр. 33. В двенадцатом году, выгнав от себя Наполеона, мы не помирились с ним, как советовали и желали тогда некоторые немногие прозорливые русские люди... -- А. С. Шишков рассказывал, как он в беседе с М. И. Кутузовым в декабре 1812 г. доказывал нецелесообразность продолжения войны с Наполеоном ввиду ненадежности союзников, на что будто бы Кутузов ответил ему: "Я и сам так думаю, но государь предполагает иначе..." (см.: Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова, т. 1. Берлин, 1870, стр. 167--169; Разговор А. С. Шишкова с князем Кутузовым о походе 1813 года. -- РА, 1876, No 12, стр. 498--499). М. И. Богданович в числе "поборников мира", считавших "несвоевременным) продолжение войны разоренной наполеоновским нашествием Россией, особо выделял канцлера Н. П. Румянцева и М. И. Кутузова (см.: История царствования императора Александра 1 и России в его время. Сочинение автора "Истории Отечественной войны 1812 года", т. IV. СПб., 1869. стр. 1). Советский историк Н. М. Дружинин отмечает: "... вопрос о целесообразности перехода границы по-разному решался в среде русского дворянства. В правящих кругах была сплоченная группа противников продолжения войны -- к ней принадлежали государственный статс-секретарь А. С. Шишков, московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин, министр иностранных дел граф Н. П. Румянцев и др. Если Н. П. Румянцев исходил из своего плана внешней политики, направленного против усиления Австрии и Англии, то позиция Ф. В. Ростопчина и А. С. Шишкова диктовалась реакционными мотивами: и тот и другой были противниками всяких освободительных стремлений и трепетали перед мыслью о возможности усиления крестьянского движения <...> Под влиянием записок А. С. Шишкова было распространено мнение, будто главнокомандующий армии М. И. Кутузов тоже был противником заграничного похода. Тщательный анализ этого источника и все дальнейшие действия Кутузова опровергают эту неправильную версию" (H. M. Дружинин. Освободительная война 1813 г. и русское общество. -- В кн.: Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства. М., 1965, стр. 57--58).
   Стр. 34. Похититель... -- Прозвище (франц. usurpateur), данное легитимистами Наполеону I, которого они обвиняли в захвате престола, принадлежавшего династии Бурбонов.
   Стр. 34. ...помирился бы с нами крепко-накрепко ~ За условие, что мы не будем ему мешать в Европе, он отдал бы нам Восток со Похититель это сам говорил потом...-- Это утверждение представляет собой, вероятно, контаминацию различных сведений. В начале января 1813 г. созванное Наполеоном экстренное совещание верхушки правительства высказалось за необходимость скорейшего заключения мира (см.: A. Thiers. Histoire du Consulat et de l'Empire, t. 15. Bruxelles--Leipzig, 1857, p. 179--182). На совещании в Тюильри было принято решение вести переговоры о мире с Россией через посредство Австрии (Талейран, Коленкур и Камбасерес высказались за непосредственное обращение к России) (Ibid., p. 184--186). Находясь на острове Святой Елены, Наполеон неоднократно высказывал предположения о возможном росте влияния России на Востоке (о распространении его на Турцию, Грецию и Индию), тем самым пытаясь реабилитировать свою собственную экспансионистскую политику, якобы сдерживавшую честолюбивые устремления Александра I и обеспечивавшую равновесие сил на мировой арене (см.: Napoléon en exil, ou l'Echo de Sainte Hélène, ouvrage contenant les opinions et les réflections de Napoléon sur les événements les plus importants de sa vie et de son gouvernement recueillies par Barry E. O'Meara, t. 2. Bruxelles, 1824, p. 282--284, 266--269; ср.: Р. Зотов. Наполеон на острове Святой Елены. Собрано из записок Лас-Казеса, Гурго, Монтолона, О'Меара и Антомаки, ч. 1. СПб., 1838, стр. 66--67). В то же время Наполеон высказывался и о своем неизменном противодействии Александру I, желавшему разрешения Восточного вопроса в пользу Российской империи (см.: Mémorial de Sainte-Hélène... par le comte de Las-Cases, t. 6. Paris. 1830, p. 60--61).
   Стр. 34. На конгрессах они тотчас против нас соединились вместе сплошной стеной... -- Имеются в виду Венский конгресс 1814--1815 гг. (на котором 3 января 1815 г. было заключено тайное соглашение Австрии, Франции и Англии против России и Пруссии), конгрессы Священного союза, члены которого постоянно противодействовали усилению могущества России (так, например, на конгрессе в Троппау и Лайбахе 1820--1821 гг. министру иностранных дел Австрии Меттерниху удалось удержать Александра I от помощи восставшей Греции, боровшейся против турецкого владычества, и это подрывало престиж России на Балканах), и, разумеется, Берлинский конгресс 1878 г. (см. стр. 6).
   Стр. 34. Приданого взял шиш, по службе ничего. -- Слова Репетилова ("Горе от ума", д. IV, явл. 5), рассказывающего о том, как в погоне за богатством и чинами он женился на дочери барона фон Клода, который "в министры метил".
   Стр. 36. Это "страна святых чудес", и изрек это самый рьяный славянофил. -- Т. е. А. С. Хомяков, назвавший в своем стихотворении "Мечта" (опубл. в 1835 г.) Западную Европу ("дальний Запад", "Запад величавый") "страной святых чудес" (ср. также: наст. изд., т. V, стр. 47, 361; т. XIII, стр. 337; т. XXIV, стр. 219; т. XXV, стр. 198).
   Стр. 36. Я про будущее великое значение в Европе народа русского ~ сказал было одно словцо прошлого года на пушкинских празднествах ... -- См. наст. изд., т. XXVI, стр. 147--148.
   Стр. 38. И что нам там со до каких-то Гамбетт... -- Русская печать систематически (вслед за французской прессой) писала о деятельности Л.-М. Гамбетты (1838--1882), занявшего в 1879 г. пост председателя палаты депутатов; излагались выступления Гамбетты, говорилось о его стремлениях к диктатуре и "политике реванша", направленной на возвращение территории, утраченной во время франко-прусской войны 1870--1871 гг. (см., например, передовые статьи в "Голосе" от 24 июля и 5 августа 1880 г. (NoNo 203 и 215), а также политические фельетоны "Настоящее е будущее Французской республики" -- Г, 1880, 1 и 6 сентября, NoNo 241 и 246). Обратили на себя внимание Достоевского статьи "Нового времени", где отмечался значительный рост влияния Гамбетты, позволявший, по мнению обозревателя, видеть в нем будущего главу республики (см. стр. 63, 82, 344, 351--352).
   Стр. 38. ... до папы и его дальнейшей участи, хотя бы и угнетал его Бисмарк? -- Льву XIII (Джоакино Печчи; 1810--1903), ставшему папой в 1878 г., удалось добиться отмены большей части постановлений против католического духовенства, принятых в Германии в период культуркампфа (см. наст. изд., т. XXI, стр. 486). Однако поддержка Льва III Бисмарком оказалась в конечном счете не столь значительной, как хотелось бы папе: в 1882 г. Германия заключила союз с Италией, не признававшей светской власти папы.
   Стр. 38. ... "la Russie опять se recueille". -- Имеется в виду выражение из циркулярной депеши, направленной министром иностранных дел А. М. Горчаковым дипломатическим представителям России за границей 21 августа (2 сентября) 1856 г. В депеше характеризовались основные принципы внешнеполитического курса России после Крымской войны: невмешательство в европейские дела, вызванное необходимостью оправиться от потерь и понесенных жертв, и отказ жертвовать своими интересами для поддержания нерушимости Священного союза. Вместе с тем в депеше подчеркивалось, что эта вынужденная изоляция носит временный характер: "La Russie boude, dit-on. La Russie ne boude pas. La Russie se recueille" ("Говорят, что Россия сердится. Нет, Россия не сердится. Она собирается с силами"),-- писал Горчаков. Эти слова стали крылатой фразой. См.: Сборник, изданный в память двадцатипятилетия управления министерством иностранных дел государственного канцлера светлейшего князя А. М. Горчакова. 1856--1881. СПб., 1881, стр. 5 (2-й пагинации); С. К. Бушуев. А. М. Горчаков. М., 1961, стр. 79--84. Ср. также: наст. изд., т. XV, стр. 203.
   Стр. 39. ...в союзе Германии с Австрией... -- 7 октября (н. ст.) 1879 г. в Вене был подписан австро-германский договор, направленный против России (предусматривалась обоюдная военная помощь в случае войны с Россией).
   Стр. 39....да еще в австрийских захватах в Турции, поощряемых князем Бисмарком. -- На Берлинском конгрессе Германия поддерживала Австро-Венгрию, добившуюся оккупации Боснии и Герцеговины, принадлежавших Турции.
   Стр. 39. ...как и во франко-прусскую бойню со как тогда насчет Черного моря мы заявили...-- 19 (31) октября 1870 г., в разгар франко-прусской войны, через полтора месяца после того как французский император Наполеон III оказался в плену вместе с армией Мак-Магона (21 августа (2 сентября) 1870 г.) и через несколько дней после того как маршал Базен капитулировал в Меце (15 (27) октября), канцлер А. М. Горчаков обратился к странам-участницам Парижского конгресса 1856 г. (Франции, Англии, Австро-Венгрии, Пруссии, Турции, Италии) с заявлением, в котором содержался отказ от дальнейшего соблюдения Россией так называемой "нейтрализации Черного моря" (т. е. запрещения России, по условиям Парижского мира 18 (30) марта 1856 г., держать военный флот на Черном море) ввиду неоднократных нарушений Парижского договора другими державами. Лондонская конференция, проходившая в начале 1871 г., в период существенного обострения международной обстановки, вынуждена была согласиться с требованиями России. Об отношении русского общества к горчаковской ноте см.: Л. М. Шнеерсон. Франко-прусская война и Россия. Минск, 1976, стр. 21Q--218.
   Стр. 40. ...вечная память "выбывшим из списков" богатырям! -- В "Новом времени" сообщалось: "Осада Геок-Тепе -- кровопролитная осада. Сводя всю нашу потерю под стенами этой крепости в общие итоги и руководствуясь при этом только данными, взятыми из официальных телеграмм, мы получим следующие цифры потерь убитыми и ранеными с 28 декабря по 12 января в отряде генерала Скобелева: нижних чинов убито 228, ранено 585. Офицеров убито 13, ранено 48" (НВр, 1881, 20 января, No 1759). В телеграмме главнокомандующего Кавказской армией от 19 января 1881 г. давались такие сведения: "Наша потеря во всех боях, с 20 декабря по 12 января, состоит убитыми: офицеров 16, нижних чинов 267; ранеными: офицеров 42, нижних чинов 647 ..." (СПбВед, 1881, 22 января, No 21).
   

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ (ПМ)

   Стр. 200. После 2-х выстрелов в Европе, когда в ней социализм всё проел. -- Видимо, имеются в виду прежде всего покушения на жизнь германского императора Вильгельма I стрелявших в него М. Геделя (11 мая 1878 г.) и К.-Э. Нобилинга (2 июля 1878 г.), которых реакционеры поспешили объявить членами социалистической партии, и 19 октября 1878 г. рейхстагом, по предложению Бисмарка, был принят исключительный закон против социалистов. 25 октября того же года в Мадриде Мукаси стрелял в испанского короля Альфонса XII, а 17 ноября Д. Пассананте попытался заколоть кинжалом итальянского короля Гумберта I. Реакционная пресса писала о заговоре социалистов против европейских монархов.
   Стр. 201. А вы что? Законодатель, судья и палач -- всё вместе, в одном лице? Это очень удобно... -- Возможно, что здесь, полемизируя с западниками, указывавшими на более высокий в Западной Европе по сравнению с царской Россией уровень правового и политического сознания, Достоевский перефразирует характеристику, данную И. Тэном стихийным экзекуциям, имевшим место в Париже в июле 1879 г., когда бурно нарастал революционный подъем: "Всемогущая толпа отправляет все функции верховной власти: с функциями законодателя совмещает функции судьи, с функциями судьи -- функции палача. Кумиры ее священны: если кто-либо неуважительно отнесется к ним, тот повинен в оскорблении вэличз-ства и карается немедленно" (H. T a i n e. Les origines de la France contemporaine. La Révolution, t. 1. 3e éd. Paris, 1878, p. 45).
   Стр. 201. Во всякой женщине есть нечто подчиненное и рабского Рассудку мало, мяса много. -- Эти (и следующие далее) записи представляют собой, по-видимому, попытку представить в концентрированном, парадоксально заостренном виде взгляды противников женского равноправия. Следует отметить, что высказывания о преобладании в женщинах инстинкта над разумом и их склонности к подчинению могли принадлежать не только отъявленным консерваторам, испуганным усилением освободительных стремлений в обществе; подобные суждения могли являться своеобразным следствием максимализма романтически-идеалистических воззрений, в соответствии с которыми признавалась ценность лишь совершенного, а то, что не оказывалось совершенным идеалом, безжалостно и с горечью отвергалось. Так, например, В. Г. Белинский писал В. П. Боткину 10 декабря 1840 г.: "Я уже не поклоняюсь женщине, как раб деспоту, как дикарь божеству своему <...> женщина -- слабейший организм, низшее существо, чем мужчина. Лучшая из женщин хуже лучшего из мужчин. В женщине как-то нет середины -- или глубока, или совсем мелка и ничтожна. В самых лучших из них много чего-то ничтожного" (Белинский, т. XI, стр. 572). То же в письме Н. А. Бакунину от 6 апреля 1841 г.: "Было время, когда женщина была для меня божеством <...> а теперь -- это уже не божество, а просто -- женщина <...> существо, на которое я не могу не смотреть с некоторого рода сознанием своего превосходства, которое основывается не на моей личности, а только на моем звании мужчины" (Белинский, т. XII, стр. 39; ср. также: т. I, стр. 222--227; эти суждения Белинского были, по всей вероятности, известны Достоевскому, так как приводятся в издании: А. Н. Пыпин. Белинский, его жизнь и переписка, т. II. СПб., 1876, стр. 75, 129--130). Пытаясь опровергнуть доводы Д. С. Милля в пользу уравнения женщин в правах с мужчинами и уверяя, что в России так называемый "женский вопрос" -- беспочвенная фантазия, H. H. Страхов писал: "Женщина, как известно, по красоте, по прелести душевной и телесной есть первое существо в мире, венец создания <...> Чем прекраснее вещь, тем отвратительнее ее уклонения от типа, извращения ее природы. Из женщин выходят не одни богини и мадонны, из них же выходят и фурии и ведьмы. Уклонения тем возможнее, тем многочисленнее и глубже, чем выше и чище идеал. Мужчина по самому существу дела никогда не может достигнуть той степени отвратительности, до которой доходит женщина" (Н. Н. Страхов. Разбор сочинения Д.С. Милля "О подчинении женщины".-- "Заря", 1870, No 2. отд. II, стр. 140). В изданной посмертно книге П. Ж. Прудона "Порнократия, или Женщины в настоящее время" (P. J. Proudnon. La pornocratie ou Les femmes dans les temps modernes. Paris, 1875) вторую часть составили заметки, где содержались резкие и несправедливые суждения о женщинах, среди которых были, например, такие: "В самой прелестной и в самой добродетельной женщине есть частичка вероломства, т. е. зверства. Она -- прирученное животное, возвращающееся по временам к дикому состоянию <...> Все это бывает незаметно во времена строгой нравственности и семейных добродетелей. Женщина является тогда хранительницей добродетели <...> Во времена же всеобщего разложения, когда женщины, следуя примеру мужчин, обращаются к первобытной животности, каждый может удостовериться в справедливости подобного изображения" (Прудон. Порнократия, или Женщины в настоящее время. М., 1876, стр. 280, 287). Е. О. Лихачева, отмечая, что резкость подобных высказываний следует отнести на счет болезненного состояния, в котором находился Прудон в последние годы жизни, указывала и на то, что женоненавистничество Прудона явилось логическим следствием его моральных постулатов, изложенных им еще в труде "О справедливости в революции и церкви" (1858): "...ос оевского. В современном словаре Академии наук даны примеры из произведений и других (позднейших) писателей. См.: Словарь современного русского литературного языка, т. XIV. М.--Л., 1963, стб. 1115--1116. Между тем Достоевский, по-видимому, нрав: слово "стушеваться" быстро распространилось и укоренилось в языке литературы после выхода в свет "Двойника" (с конца 1840-х годов) и, скорее всего, под его воздействием. Некрасов, например, которого далее упоминает Достоевский, уже использует это слово в более консервативной (в сравнении с прозой) стихотворной речи:
   
   Зато с каким зловещим тактом
   Мы неудачу сторожим!
   Заметив облачко над фактом,
   Как стушеваться мы спешим!
   ("Медвежья охота", 1867)
   См. также предыдущее примеч.
   
   Стр. 65. Первая повесть моя "Бедные люди" ~ в конце 45-го - года.-- О своем литературном дебюте Достоевский вспоминал не раз. См. наст. иэд., т. XXI, стр. 10; т. XXV, стр. 28--31; см. также т. I, стр. 464--466.
   Стр. 65. ...начал летом ~ "Двойник, приключения господина Голядкина". -- Об истории создания и печатания "Двойника" см.: наст. изд., т. I, стр. 482--486.
   Стр. 65. Он повестил об ней ~ Андрея Александровича Краевского... -- А. А. Краевский (1810--1889) -- русский издатель, журналист. В "Отечественных записках" Краевского и был опубликован "Двойник..." (см. выше примеч. к словам: "Появилось это слово в печати..."): О Достоевском и Краевском см.: наст. изд., т. XVIII, стр. 347--348.
   Стр. 65. ...у которого работал в журнале... -- По приглашению Краевского Белинский с конца 1839 г. возглавил критический отдел журнала "Отечественные записки" и оставался ведущим критиком этого издания до 1 апреля 1846 г., Когда, руководствуясь общими идейными и частными соображениями, критик порвал отношения с Краевским и ушел из "Отечественных записок" вместе с некоторыми другими сотрудниками: Н. А. Некрасовым, А. И. Герценом, Н. П. Огаревым, И. И. Панаевым.
   Стр. 65. Я сильно исправил ее потом, лет пятнадцать спустя, для тогдашнего "Общего собрания" моих сочинений... -- Мысль о переделке "Двойника" у Достоевского возникла вскоре по выходе повести из печати (1846 г.), но писатель смог взяться за ее осуществление лишь в начале 1860-х годов. Задуманная переработка повести не была доведена до конца, хотя Достоевский и изменил первоначальную редакцию. Новая редакция "Двойника" была опубликована в собрании сочинении: Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений. Вновь просмотренное и дополненное самим автором издание. Изд. Ф. Стелловского, т. III. СПб.. 1866. Эта же редакция повторялась в отдельном издании повести: Двойник. Петербургская поэма Ф. М. Достоевского. Новое, переделанное издание. Издание и собственность Ф. Стелловского. СПб., 1866. См. об этом: наст. изд., т. I, стр. 484--486.
   Стр. 65. ...кажется, в начале декабря 45-го года, Белинский настоял, чтоб я прочел у него хоть две-три главы этой повести. -- Достоевский, судя по всему, читал у Белинского первые четыре главы "Двойника". Именно в главе IV появляется слово "стушеваться" (см. выше примеч. к словам: "Появилось это слово в печати...").
   Стр. 66. На вечере, помню, был Иван Сергеевич Тургенев ~ очень куда-то спешил. -- См. ниже примеч. к словам: "Очень помню, что похвалил...". Стр. 66. ...понравились Белинскому чрезвычайно ~ Но Белинский не знал конца повести... -- Четвертая глава "Двойника", на которой, по-видимому, остановилось чтение повести у Белинского, кончается посрамлением героя, завершающим идейно-тематическую линию первых глав. Д. В. Григорович (1822--1899), присутствовавший на этом чтении, рассказывает: "Белинский сидел против автора, жадно ловил каждое его слово и местами не мог скрыть своего восхищения, повторяя, что один только Достоевский мог доискаться до таких изумительных психологических тонкостей" (Григорович, стр. 91). Следующая, пятая глава "Двойника" -- новый этап сюжета. Именно в ней появляется двойник героя, позволивший автору ввести в повествование фаитастические элементы и усложнить психологическую разработку характера главного персонажа, что и вызвало в дальнейшем менее восторженную, чем первоначально, реакцию Белинского (см. об этом: наст. изд., т. I, стр. 489--490, 492). П. В. Анненков (1812--1887), касаясь тех же фактов, что и Григорович, пишет: "В доме же Белинского прочитан был <...> и второй его (Достоевского,-- Ред.) рассказ "Двойник" <...> Белинскому нравился и этот рассказ (как и "Бедные люди",-- Ред.) по силе и полноте разработки оригинально странной темы, но мне, присутствовавшему тоже на этом чтении, показалось, что критик имеет еще заднюю мысль, которую не считает нужным высказать тотчас же. Он беспрестанно обращал внимание Достоевского на необходимость набить руку <...> приобрести способность легкой передачи своих мыслей <...> Белинский, видимо, не мог освоиться с тогдашней, еще расплывчатой, манерой рассказчика, возвращавшегося поминутно на старые свои фразы, повторявшего и изменявшего их до бесконечности, и относил эту манеру к неопытности молодого писателя, еще не успевшего одолеть препятствий со стороны языка и формы. Но Белинский ошибся: он встретил не новичка, а совсем уже сформировавшегося автора..." (Анненков, стр. 283).
   Стр. 66. ...и находился под обаянием "Бедных людей". -- О восторженной оценке Белинским "Бедных людей", как и о первом знакомстве с критиком, Достоевский писал в "Дневнике писателя" за 1873 г. (см. наст. изд., т. XXI, стр. 8--12), затем в "Дневнике писателя" за 1877 г. (см. наст. изд., т. XXV, стр. 29--31). Об этом вспоминает Григорович, отмечая успех "Бедных людей" и "неумеренно-восторженные похвалы Белинского", который "преклонился" перед начинающим автором, "громко провозглашая, что появилось новое светило в русской литературе" (Григорович, стр. 90--91). См. также: Анненков, стр. 282--283; Панаев, стр. 308--309: ""Бедные люди",-- писал Панаев,-- конечно, замечательное произведение и заслуживало вполне того успеха, которым оно пользовалось, но все-таки увлечение Белинского относительно его доходило до крайности".
   Стр. 66. Очень помню, что потвалил и Иван Сергеевич Тургенев (он, верно, теперь позабыл). -- Если самому Достоевскому память здесь не изменяет и он действительно прочел у Белинского четыре главы, то Тургенев не мог прослушать лишь половину прочитанного и уйти (см. выше, стр. 66). так как слово "стушеваться" появляется именно в заключении четвертой главы "Двойника" (см. выше примеч. к словам: "Появилось это слово в печати...").
   Стр. 66. Помню, что выйдя, в 1854 году, в Сибири из острога... -- Осужденный по делу М. В. Буташевича-Петрашевского (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 117--195, а также стр. 306--365), Достоевский четыре года провел на каторге в Омском остроге, а по окончании срока каторжных работ (начало 1854 г.) был зачислен рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон. Военная служба в Семипалатинске сначала рядовым, затем офицером продолжалась до весны 1859 г.
   Стр. 66. ...я начал перечитывать всю написанную без меня за пять лет литературу... -- Достоевский писал Майкову 18 января 1856 г. из Семипалатинска: "В каторге я читал очень мало, решительно не было книг. Иногда попадались. Выйдя сюда, в Семипалатинск, я стал читать больше. Но все-таки нет книг и даже нужных книг, а время уходит". Многие письма Достоевского тех лет содержат настойчивую просьбу о присылке книг. См., например, письма от 22 февраля и 27 марта 1854 г., 15 апреля и 23 августа 1855 г. и др.
   Стр. 66. ...("Записки охотника", едва при мне начавшиеся, и первые повести Тургенева я прочел тогда разом, залпом, и вынес упоительное впечатление. Правда, тогда надо мной сияло степное солнце, начиналась весна... -- В письме А. Н. Майкову из Семипалатинска от 18 января 1856 г. Достоевский, хотя и с оговоркой, но без всякой скидки на "весну", с большим одобрением говорил о прочитанных им произведениях Тургенева, выделяя их из остальной массы литературы, вышедшей за годы его пребывания на каторге и первое время после нее: "Скажу вам и свои наблюдения: Тургенев мне нравится наиболее -- жаль только, что при огромном таланте в нем много невыдержанности". "Записки охотника", в 1852 г. появившиеся отдельным изданием (состав цикла позднее пополнялся), рассказ за рассказом печатались в журнале "Современник" на рубеже 1840--1850-х годов (первый рассказ из этого цикла, "Хорь и Калиныч", появился в No 1 "Современника" за 1847 г.; остальные, кроме "Двух помещиков", увидели свет в том же журнале в 1847--1851 гг.). См. об этом: Тургенев, Сочинения, т. IV, стр. 496--509. Первые повести Тургенева, не вошедшие в состав "Записок охотника", печатались с 1844 г. ("Андрей Колосов") в "Отечественных записках", "Петербургском сборнике" (1846), газете "Московский вестник" и том же "Современнике" (см. там же, тт. V, VI). В "Дневнике писателя" за 1876 г. Достоевский говорит о прозаических произведениях Тургенева, и именно о "Записках охотника", как об одном из крупнейших явлений в русской литературе 1840-х годов (см. наст. изд., т. XXII, стр. 105).
   Стр. 66. ...в том классе Главного инженерного училища, в котором был и я... -- Достоевский поступил в Главное инженерное училище в Петербурге в 1838 г. и по окончании полного курса наук в верхнем офицерском классе в 1843 г. был зачислен в инженерный корпус. Об этом периоде жизни Достоевского см.: В. С. Нечаева. Ранний Достоевский. 1821--1849. М., 1979. Писатель вспоминал о Главном инженерном училище в октябрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (стр. 35--36) в связи с вопросами военно-инженерного искусства в особых условиях русско-турецкой войны.
   Стр. 67. ...для будущего ученого собирателя русского словаря, для какого-нибудь будущего Даля... -- "Толковый словарь живого великорусского языка" (тт. I--IV), над которым В. И. Даль работал более пятидесяти лет, вышел в свет в 1863--1866 гг. За этот труд В. И. Даль в 1863 г. был награжден Ломоносовской премией Академии наук и удостоен звания почетного академика. Слово "стушеваться" отмечено Далем в четвертом томе словаря (1866 г.).
   Стр. 68. ...но особенно слов, слов и слов... -- Ср. известный ответ Гамлета на вопрос Полония: "Что вы читаете, принц?" -- "Слова, слова, слова" ("Гамлет", д. 2, сц. 2. Пер. А. Кронеберга). См.: Шекспир. Полн. собр. драматич. произведений в переводе русских писателей, т. II. Изд. Н. А. Некрасова и Н. В. Гербеля. СПб., 1866, стр. 27. Издание имелось в библиотеке Достоевского. См.: Гроссман, Семинарий, стр. 31.
   Стр. 68. Вот как говорит, например, англичанин Гладстон о теперешней русской войне с Турцией... -- Уильям Юарт Гладстон (1809--1898) -- английский государственный деятель; во второй половине 1870-х годов -- вождь либеральной оппозиции консервативному правительству Дивраэлн (Биконсфилда). Достоевский имеет в виду слова, сказанные Гладстоном в лекции о Восточном вопросе (ноябрь 1877 г.), посвященной "главным образом полемике с известным корреспондентом лондонской газеты "Daily News", Арчибальдом Форбесом, поместившим в ежемесячном английском журнале "Nineteenth Century" <"Девятнадцатый век"> статью под заглавием "Русские, турки и болгары на театре войны"" (ПВ, 1877, 18 (30) ноября, No 256; см. примеч. к стр. 7ü, к словам: "...известный своими прекрасными и обстоятельными статьями..."). Заканчивая эту лекцию, Гладстон сказал: "Россия одна протянула руку помощи христианам Турецкой империи с громадным пожертвованием своей крови и денег <...> Кого же может удивить после этого, если они будут считать ее единственным своим другом? <...> Но если нас это пугает именно с точки зрения британских интересов, то почему же России не глядеть на это с точки зрения русских интересов <...> Становится она или нет на эту точку, об этом я не знаю. Я верю в честь императора и в человеколюбие его народа <...> Я оплакиваю заблуждения, которые дали возможность России занять положение, облекающее ее таким могуществом. Если она злоупотребит им, то мир, я надеюсь, обладает достаточной силой, чтобы предупредить беду, которая может произойти от этого. Но если победа увенчает ее оружие, но если Россия наделена достаточной нравственной силой и самоотвержением, чтобы подавить все искушения, тогда несправедливые подозрения и неосновательные оскорбления падут на голову клеветников. И что бы ни высказывали относительно других страниц истории России, но освобождение нескольких миллионов порабощенных рас от жестокого и позорного ига составит один из важнейших подвигов в летописи человечества, подвиг, неувядаемая слава которого не исчезнет никогда из благодарной памяти всего человечества" (НВр, 1877, 17 (29) ноября, No 619. См. также: ПВ, 1877, 18 (30) ноября, No 256; СПбВед, 1877, 18(30) ноября, No 319).
   Стр. 68. Как вы думаете ~ мог ли бы произнесть такие слова русский европеец? Да никогда " жизни! -- Достоевский преувеличивает, однако, степень одобрительного отношения Гладстона к России в русско-турецкой войне. Это одобрение сопровождалось существенными оговорками и в данном случае, как ясно из корреспонденций, где речь Гладстона приводилась в достаточно полном виде: НВр, 1877, 17 (29 ноября), No 619; СПбВед, 1877, 18 (30) ноября, No 319; и др. (см. предыдущее примеч.). Говоря о собственных побуждениях, заставляющих его вступаться за болгар, а вместе с тем время от времени высказываться и в пользу России, Гладстон в той же речи объясняет: "Если меня спросят, зачем я принимаю на себя столько хлопот <...> чтобы вывести болгар из того состояния унизительного рабства, в каком они находятся, то я отвечу вам, что я это делаю в интересах справедливости и гуманности. Но есть в нашей стране такие органы печати и такие люди, которых тошнит от подобных речей. Итак, для того, чтобы не оскорблять их, я скажу, что я делаю это ради "британских интересов"" (СПбВед, 1877,18 (30) ноября, No 319). Ирония Гладстона в последней фразе не зачеркивает ее справедливости. О том, что Гладстон заботится об английских интересах в ущерб русским, говорилось, например, в статье "Созвание английского парламента" (ПГ, 1877, 13 декабря, No 228). Близко знавший Гладстона Т. Синклер в заключении своей книги, посвященной защите России в Восточном вопросе (см. о ней: наст. том, стр. 128, а также примеч., стр. 432), говорит: "Что ж касается людей, враждебных христианам и России и благосклонных к Турции, то от них я не жду пощады <...> Так как м-р Гладстон был наказан розгами, то я буду, вероятно, бит кнутом, потому что он хотя и является горячим защитником христиан, зато довольно сомнительным сторонником России, между тем как я поддерживаю эту великую страну из всех сил" (Синклер, стр. 343--344).
   Стр. 68. ...смеем ... в калашный ряд!.. -- Имеется в виду фразеологизм: "С кувшинным (или: суконным, мякинным) рылом да в калашный ряд". Ср.: Даль, т. IV, стр. 119.
   Стр. 69. Дамы, восторженно подносившие туркам конфеты и сигары...-- См. выпуски "Дневника" 1877 г. за июль--август и сентябрь (наст. изд., т. XXV, стр. 222; т. XXVI, стр. 33). Этот факт время от времени упоминался в русской печати; например, в середине ноября в "Петербургской газете" (статья "Пленные турки в России". Отстаивая снисходительное отношение к пленным туркам, газета писала: "...мы надеемся <...> разъяснить ту фальшь фанатического чувства, которое известные публицисты желали бы раздуть в обществе по отношению к пленным врагам. Не надо их забрасывать конфектами, как это делали пустенькие барыни, но не следует в них забывать людей, их человеческого достоинства. Если суждено нам нести на восток светоч цивилизации, то мы исполним это предназначение во всей широте его требования <...> Думаем и верим, что общественное мнение наших дней отнесется с подобающею оценкою к той фанатически-публицистической пропаганде, которая, за неимением более плодотворных вопросов, стремится помощию распространенных газет сомнительного патриотизма "поморити их (турок) в посмех". Это такая же крайность, как угощение их конфектами и шампанским" (ПГ, 1877, 11 ноября, No 203).
   Стр. 69. Теперь этих дам вразумили отчасти некоторые грубые люди... -- Достоевский имеет в виду единодушное осуждение "этих дам" в русской печати. В корреспонденции Вс. Крестовского (см. ниже, примеч. к стр. 70), после сообщения об очередных турецких зверствах, говорилось: "И как подумаешь, что в России находятся женщины, подносящие этим самым башибузукам нежные букеты и конфекты, ухаживающие за этими самыми зверями! Сердце обливается кровью у каждого солдата, когда им приходится читать или слышать о подобных выходках. Сюда бы привести этих сердо-больниц да показать им этих израненных детей, этих обесчещенных женщин..." (НВ, 1877, 30 октября, No 240).
   Стр. 69. ...тот самый башибузук, о котором писали, то- особенно отличается умением разрывать с одного маху, схватив за обе ножки, грудного ребенка на две части... -- Достоевский уже говорил об этом и подобных зверствах в "Дневнике писателя" за 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 219 -- 223). Напоминание об этих фактах вызвано, судя по всему, тем благодушно-снисходительным отношением к туркам, которое сказалось, в частности, в упоминавшейся выше статье из "Петербургской газеты" "Пленные турки в России" (ЛГ, 1877, 11 ноября, No 200).
   Стр. 69. Тот высокомерный взгляд, который бросает иной европеец теперь на народ наш и на движение его ~ "кроме глупо-кликушечьих выходок из тысячей простонародья какого-нибудь одного дурака"... -- Вероятно, шаржированное воспроизведение мнения Левина в эиилоге "Анны Карениной" Л. Толстого: "...в восьмидесятимиллионном народе всегда найдутся не сотни, как теперь, а десятки тысяч людей, потерявших общественное положение, бесшабашных людей, которые всегда готовы -- в шайку Пугачева, в Хиву, в Сербию <...> из мужиков один на тысячу, может быть, знаюг о чем идет дело. Остальные же восемьдесят миллионов <...> не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия о чем надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?" Достоевский цитировал эти слова и спорил с ними в июльско-августовском выпуске 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 202--223). В полемике с Толстым Достоевский приводил те самые факты турецких зверств, о которых он напоминает теперь.
   Стр. 70. Князь Мещерский, очевидец, повествует в своем "Дневнике" с Кавказа ~ Все это гуманность!" ("Моск. ведом.", No 273). -- Достоевский цитирует из "Путевого дневника" В. П. Мещерского ("Понедельник, 17 октября, Тифлис" -- МВед, 1877, 4 ноября, No 273). Перед отъездом на театр военных действий (эта поездка и послужила материалом для "Путевого дневника") Мещерский виделся с Достоевским. См. письмо Достоевского жене от 11 июля 1877 г. О снисходительном отношении русских к пленным туркам писал в "Голосе" Евг. Марков. Его статья "Пленные турки" сопровождалась характерным эпиграфом: "Просты ж мене, моя мила, що ты мене била!.. (Малороссийская песня)" (см.: Г, 1877, 5 (17) ноября, No 267). "Наша старая слабость рисоваться перед Европою, кажется, играет тут не последнюю роль. Мы особенно осторожны и щекотливы в тех вопросах, которые хотя уголком затрогивают общественное мнение Европы. Нам все хочется представиться в глазах Европы не подлинный "северным медведем", каким она нас считает, а, по крайней мере, хоть медведем цивилизованным, умеющим ходить на задних лапах, снимать перед публикою шапку и показывать, как ребята горох воруют" и т. д. (там же). Подобные высказывания нередко появлялись на страницах русской печати, см., например, одобрительную отсылку к этой статье Маркова: НВр, 1877, 6 (18) ноября, No 608.
   Стр. 70. "Московские ведомости" далее, в другом своем, 282 номере ~ удобствами сравнительно с нашими воинами..." -- Достоевский приводит сведения "Последней почты" "Московских ведомостей" (1877, 13 ноября, No 282).
   Стр. 70. Отметил я его в "Петербургской газете", а та взяла из письма господина В. Крестовского ~ тоже не ведаю. -- Достоевский имеет в виду факт, опубликованный в "Петербургской газете". (1877, 3 ноября, No 200) под рубрикой "Очевидцы войны. (Обзор русских и иностранных корреспонденции с театра военных действий)". Откуда и куда было направлено письмо В. В. Крестовского, газета не сообщала. Во время русско-турецкой войны Крестовский был корреспондентом "Правительственного вестника". В следующем же номере "Петербургской газеты", опубликовавшем новые сообщения Крестовского "с театра военных действий", об этом говорилось: "Г-н Всев. Крестовский рассказывает подробности этих битв в "Правительственном вестнике"...". См.: ПГ, 1877, 10 ноября, No 205.
   Стр. 71. У себя они открыли юмор, обозначили его особым словом и растолковали его человечеству. -- Английское основное значение слова "юмор" (от лат. humor -- влага) -- изображение лиц и явлений в комическом, смешном виде -- вытеснило в европейских языках (и в русском) первоначально более распространенный его смысл: "юмор", устар. русск. "гумор" -- настроение, расположение духа (ср. франц. humeur -- настроение, нрав). В словаре Даля об этом слове сказано: "Юмор <...> веселая, острая, шутливая складка ума, умеющая подмечать и резко, но безобидно выставлять странности нравов или обычаев; удаль, разгул иронии. Неподражаемый юмор Гоголя <...> Юмористическое направление или складка английской письменности. Англичане юмористы, у них есть даже и юмористки" (Даль, т. IV, стр. 667). Сам Достоевский об этом слове ранее писал: "...юмор ведь есть остроумие глубокого чувства, и мне очень нравится ото определение" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 91).
   Стр. 71. Да нет страны, в которой этикет имел бы большее приложение, как в Англии. -- Приверженность англичан этикету была предметом насмешки для них самих. Автор книги "Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России", рекомендованной Достоевским русскому читателю в декабрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (см. ниже, примеч. к стр. 128), говорит об этом, ссылаясь на сатирический очерк английских нравов У. М. Теккерея (1811--1863) из "Книги снобов" (1846): "Я однажды знал человека, который, обедая со мною в Европейской кофейне в Неаполе, ел горох с помощью своего ножа. Обществом этого человека я первоначально особенно восхищался, и действительно, мы встретились с ним в кратере горы Везувия и были вместе неоднократно ограблены и уведены, в ожидании выкупа, в горы Калабрии; он обладал громадной физической силой, превосходным сердцем и разнообразными познаниями, по никогда прежде не видел я его с блюдом гороха перед ним, и поведение его по отношению к этому гороху причинило мне величайшую скорбь. Видя, как он держал себя в обществе, мне оставался один исход -- прекратить с ним знакомство <...> Четыре года спустя мы встретились <...> Каково было мое удивление, мой восторг, когда я увидел, что он обращается с вилкой, как и всякий другой христианин. Воспоминания минувших дней охватили меня: спасение меня из рук разбойников, его рыцарское поведение в деле с графиней <...> выдача им мне в долг 1700 фунтов стерлингов. Я чуть не заплакал от радости; голос мой дрожал от душевного потрясения. "Джордж, мой друг!" -- воскликнул я <...> С тех пор мы стали неразлучными друзьями" (Синклер, стр. 100--101). Достоевский мельком бросает ироническое замечание об английском этикете в мартовском выпуске "Дневника" за 1876 г. (см. наст. изд., т. XXII, стр. 95).
   Стр. 71. ...слишком мог научиться этикету из одного того уже, как один парламент -- нижний сносится с другим -- высшим. -- Английский парламент состоит из двух палат: нижней (палата общин) и верхней (палата лордов). Вся работа парламента, начиная от вызова на заседание (лорда или депутата нижней палаты) и кончая деталями процедуры заседания, взаимоотношениями палат, подчиняется установленным правилам и традиции.
   Стр. 71. ...опять-таки нигде нет такого этикета, как на приемах, обедах, балах английской аристократии... -- Об английском этикете (формы обращения) на приемах, обедах и т. д. напоминали частые сообщения в печати русских и иностранных корреспондентов, следящих за общественными выступлениями английских политических деятелей. См., например, "Речь лорда Биконсфильда на банкете лорд-мэра" (рубрика "Внешние известия"): СИбВед, 1877, 3 (15 ноября), No 304; а также: СВ, 1877, 21 ноября (3 декабря), No 204; ПВ, 1877, 23 и 29 ноября (5 и И декабря), NoNo 260, 265 и др.
   Стр. 71. ...вы львы сердцем... -- Достоевский превращает в простую метафору прозвище английского короля (с 1189 по 1199) Ричарда I, Львиное Сердце. Участие Ричарда I в крестовых походах, воодушевленных идеей освобождения "гроба господня" (1190--1192), более тесным образом, чем это кажется на первый взгляд, соединяет для Достоевского Ричарда I с русскими -- прямыми участниками русско-турецкой войны 1877--1878 гг. или теми, кто сочувствовал такому участию.
   Стр. 71. ...вы Баярды все до единого... -- Баярд (Bayard, 1476--1524) -- "Рыцарь без страха и упрека" (chevalier sans peur et sans reproche), прославившийся беззаветной смелостью и благородством. Биография Баярда, вышедшая в свет в 1525 г., была широко известна и переиздавалась.
   Стр. 72. ...как сын Старой Англии... -- Имеется в виду распространенный фразеологизм "Merry old England" -- добрая старая Англия.
   Стр. 72. Подвоз патронов в турецкую армию из Англии и Америки колоссальный ~ Присутствие англичан и их денег в теперешней войне несомненно. -- Об этом писали русские газеты, например: "Снабжение турок патронами изумительное <...> Можно предполагать, что в сражении под Плевною многие турецкие части израсходовали против отряда генерала Скобелева до 400--500 патронов на человека: Надолго ли хватит у турок патронов при такой расточительности, неизвестно. Во всяком случае, без колоссального подвоза патронов из Англии или Америки турки, при принятой ими системе расходования патронов, обойтись не могут" (СВ, 1877, 20 ноября (2 декабря), No 203).
   Стр. 72. Даже если есть какие-нибудь там вексельки и векселечки, выданные нами Европе... -- Имеются в виду обещания России еще до начала военных действий отказаться (в случае успешного хода войны) от каких бы то ни было территориальных притязаний. Эти обещания Достоевский горячо приветствовал в самом начале войны еще в апрельском выпуске "Дневника" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 98--100). Уже в конце октября об этом, в частности, напоминал кн. Васильчиков в статье "По поводу слухов о посредничестве" (СВ, 1877, 31 октября (12 ноября), No 183), с которой и началось в русской печати горячее обсуждение условий русско-турецкого мира: "Мы предприняли эту войну с явно выраженной, но не точно определенной целью -- освобождения балканских славян, и вместе с тем, для успокоения европейских кабинетов, приняли на себя обязательство не присвоивать себе ни одной пяди турецкой территории в Европе". "Мы должны,-- писал далее автор, предлагая свое мнение об условиях мира,-- <...> осуществить первую часть этой программы, доставить прочные гарантии балканским славянам вообще и полную автономию некоторым областям: это наша моральная обязанность, minimum того, что мы должны исполнить, чтобы сдержать торжественно данное слово и искупить те тяжелые страдания, которые эта война навлекла турецким славянам.
   Мы не должны присоединять к русской империи никакой части из континентальных владений оттоманов в Европе. Это наш реальный долг, maximum тех уступок, которые мы сделаем для того, чтоб обеспечить себе, в этой борьбе с исламизмом, нейтралитет христианских правительств". Далее, говоря о возмещении русским их убытков в войне, Васильчиков пишет: "Самым действительным вознаграждением этого рода была бы уступка России -- турецкого военного флота <...> главными пунктами будущего мирного договора могли бы быть: во-первых, автономия славянских областей, во-вторых, свобода Черного моря и уступка нам турецких броненосцев...". Об изменениях условий мира в русской официальной программе по ходу успешной военной кампании см.: С. Л. Чернов. Основные этапы развития русской официальной программы решения Восточного вопроса в 1877--1878 гг. -- В кн.: Балканские исследования, вып. 4. Русско-турецкая война 1877--1878 гг. и Балканы. М., 1978, стр. 25--42. Судя по комментируемому тексту, Достоевский, как и те, кто сразу после выхода статьи Васильчикова возражал ему (среди них был Н. Я. Данилевский, автор ряда статей в "Русском мире", см. об этом ниже, примеч. к стр. 82, 83), склонен был изменить свое мнение относительно условий мира ввиду явного успеха русско-турецкой войны и многочисленности жертв, принесенных славянами ради этого успеха. См. также ниже, примеч. к стр. 77.
   Стр. 72. ...перешли мы Барбошский мост... -- Переход русских войск через Барбошский (Барабошский) мост -- одна из первых и важных операций русско-турецкой военной кампании, о которой много писали. В "Обзоре военных действий с объявления войны" "Петербургской газеты" об этом сказано: "Главные эшелоны действующей армии, перейдя границу в Леово, Бештамах и против Кубея, направились внутрь княжества, причем отряд крайней левой колонны, сделав в одни сутки переход пехотою в 70, а кавалериею в 100 верст, успел занять 13 апреля Рени, Галац, Барабошский мост на Серете (левый приток Дуная,-- Ред.) и Браилов..." (ЛГ, 1877, 1 мая, No 67, а также: НВр, 1877, 14 и 15 апреля, NoNo 403--404).
   Стр. 73. ...еще летом, еще задолго до "Плевны"... -- Взятие Плевны было важнейшим событием в ходе русско-турецкой войны, так как оно фактически означало освобождение Северной Болгарии и давало возможность русским войскам перейти в общее наступление в константинопольском направлении. Русская армия дважды -- 8 (20) и 18 (30) июля пыталась овладеть Плевной, но эти попытки были неудачны. Враждебная России турецкая и западная печать трактовала эти неудачи и задержку у Плевны как серьезное военное поражение, что не отвечало объективной сути дела. Подробно об этом см.: И. И. Ростунов. Боевые действия русской армии на Балканах в 1877--1878 гг. -- В кн.: Балканские исследования, вып. 4. Русско-турецкая война 1877--1878 гг. и Балканы. М., 1978, стр. 16--20. См. также ниже, примеч. к стр. 76.
   Стр. 73. ...вознегодовавших было значительное число и раздались голоса ~ И поднялись голоса. -- Эти слова -- непосредственный отклик Достоевского на статью "Наша печать и болгарские дела" (подпись: А. Н. <А. Н. Пыпин>) октябрьского номера "Вестника Европы" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 879--899). Ср.: "Не одних наших, но и других корреспондентов, попавших в первый раз в Болгарию, удивило замечательное благосостояние сельского населения. Простодушные корреспонденты, очевидно никогда не читавшие ни одной книги о Болгарии, ожидали встретить болгар забитыми нищими, и изумились, увидев, что "угнетенный" болгарин жил так, что ему очень мог бы позавидовать не только бедный русский крестьянин, но и западный. В селах видели вообще значительное довольство, опрятные дома, прекрасные поля, огороды, виноградники, фруктовые сады, стада и т. д. Мелькала мысль, нуждаются ли болгары в освобождении? Без сомнения было прискорбно воспоминание о народных массах самого освобождающего государства,-- но усумниться в необходимости освобождения еще раз было примером нашего незнания" (там же, стр. 886--887). Сообщения о "благосостоянии" болгар, находящихся под властью Турции, время от времени мелькали в иностранных и русских периодических изданиях. См., например: МВед, 1877, 15 июля, No 176 ("Из-за Дуная"); НВр, 1877, 3 (15) ноября, No 605 ("Болгаре и русские"); СПбВед, 1877, 17 (29) ноября, No 318, и др.
   Стр. 73. Еще до объявления войны я, помню, читал ~ но и болгарское население, умирающее с голоду". -- Вопрос об экономическом и финансовом положении России и предстоящих издержках обсуждался в русской периодической печати накануне войны. См., например, статью "Государственные доходы и расходы России" в "Петербургской газете" (1877, 13 января, No 9, а также: 13 февраля, No 30). Самым подробным образом этот вопрос был освещен в ряде статей А. Головачева "Государственная роспись доходов и расходов на 1876 г. и отчет государственного контроля за 1874 год" в "Отечественных записках" (1876, NoNo 2--4, 6). Мнения Головачева, высказанные в этих статьях, учитывались всеми, рассуждавшими на эту тему. В последнем номере "Отечественных записок", в статье "Воевать или не воевать?.." (автор Г. З. Елисеев?), говорилось, что война страшным бременем ляжет на народ и что в экономическом отношении Россия к предстоящим издержкам не готова (ОЗ, 1876, No 6, стр. 371--372). "Новое время", рассуждая о предстоящей войне России и Турции, со ссылкой на одну из западных газет, писало: "Придется вступить в землю, население которой не только не богато, но которая даже отчасти разорена и может доставить лишь скудные средства, а может быть и вовсе их не доставит занимающей ее армии. Бели русским войскам удастся перейти чрез Дунай, то им придется иметь дело не только с сильным четыреугольником крепостей, но, вероятно, с страною, вконец разоренною, без путей сообщения и средств к существованию. Им придется везти с собою не только фураж, но и повозки, необходимые для его перевозки. Одно это обстоятельство требует увеличения обоза до колоссальных размеров" (НВр, 1877, 4 (16) апреля, No 393).
   Стр. 73. ...за которых мы пришли с берегов Финского залива и всех русских рек отдавать свою кровь ... -- Отдаленная реминисценция из стихотворения Пушкина "Клеветникам России" (1831):
   
   Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
   От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
   От потрясенного Кремля
   До стен недвижного Китая,
   Стальной щетиною сверкая,
   Не встанет русская земля?..
   Достоевский цитировал эти стихи в февральском выпуске "Дневника" за 1877 г. (см. наст. изд., т. XXV, стр. 38).
   Стр. 74. ...писать об нем корреспонденции и анекдоты, чернить его характер ~ Ну, а ведь про болгар это делали. -- Ср.: "Когда русские войска вступили в Болгарию, они приняты были несчастными болгарами с восторгами радости <...> Так рассказывалось о вступлении русских войск в Си-стово, в Тырново, между прочим и теми самыми корреспондентами, которые недавно, из Бухареста, поучали нас, что болгарам "вообще" доверять нельзя <...> Но потом мы опять слышали отзывы, что болгары относятся к русским не всегда с этим дружелюбием, что, напротив, они становятся недоверчивы, не только не делают встреч, но отдаляются от русских и держат себя "двусмысленно". Тупоумные корреспонденты (за немногими исключениями) не понимали, отчего болгары не подносят им цветов и не угощают их. Страшные факты начали разъяснять истину" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 887--888). Об этом же писал автор "Журнальных заметок" (подпись: Ал-.й) в "Северном вестнике": "Болгары изображались у нас попеременно то как нищие, оборванцы, проклинающие день и час своего рождения, то как сытые и довольные богачи, которые вовсе и не чувствуют на себе тяжесть иноплеменного ига. "Отечественные записки", например, в течение одного года успели высказаться и в том, и в другом смысле: сначала они ставили ..всемирные свечки" за освобождение славян и предлагали возжечь с этою целью кровавую войну от края и до края Европы (имеются в виду статьи Д. Л. Мордовцева "На всемирную свечу" и Г. З. Елисеева (?) "Воевать или не воевать?.." из "Современного обозрения" -- ОЗ, 1876, No 7, стр. 94--106; No 6, стр. 358--376.-- Ред.); а теперь они же утверждают, что болгары благоденствуют под турецким владычеством, как ни один из европейских народов" (СВ, 1877,19 ноября (1 декабря), No 204).
   Стр. 74. А другие так вывели потом, что русские-то и причиной всех несчастий болгарских ~ Это и теперь еще утверждают. -- Подобные мнения высказывались не только о болгарах, но и по поводу других национальностей, бывших под властью турок. Ссылаясь на иностранные корреспонденции, "Правительственный вестник" писал: "Патриарх армяно-григориан в Турции Нерсес говорил однажды Лэйарду, что, "по его мнению, армянская национальность, находясь под турецким владычеством, имеет более надежды на свое развитие, благосостояние и преуспеяние, нежели под управлением русских". Но факты не оправдывают слов Нерсеса..." (ПВ, 1877, 13 (25) ноября, No 252). Еще до начала русско-турецкой войны в связи с помощью России восставшим славянам писали в западных и русских изданиях, что эта помощь только повредила восставшим. Сведения об этом с отсылками к соответствующим публикациям приводились, в частности, в "Современном обозрении" "Отечественных записок". См. статью "Воевать или не воевать?.." (ОЗ, 1876, No 6, стр. 361--362). "Теперь (когда помощь России ожесточила врагов славян в Турции и Европе,-- Ред.),-- писал автор этой статьи,-- славяне поставлены в такое положение, что должны открещиваться от всякой дружбы с Россией, публично заявлять, что "Россия <...> только вредит нам", что "завоевательные цели ее опасны для них самих"" и т. д. (там же, стр. 361).
   Стр. 74. Потом всё обнаружилось, и истина открылась многим и вознегодовавших ~ Обнаружилось, во-первых, что болгарин ничем не виноват в том, что он трудолюбив и что земля его родит во сто крат. -- Ср.: "Страшные факты начали разъяснять истину: когда после Плевны русские войска очищали ту или другую местность <...> тогда и для наших наблюдателей стало делаться понятным, что для болгар идет речь о жизни и смерти" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 888). "Благосостояние болгар было в сущности лишний резон за освобождение. Оно свидетельствует только о трудолюбии народа, которое умело достичь благосостояния, несмотря на все неблагоприятные условия, и о благодатной природе страны, богато вознаграждающей труд" (там же, стр. 887).
   Стр. 74. Во-вторых, в том, что и "косился", он не виноват со и ведь прав был, вполне угадал, бедняжка... -- Ср.: "Ужасы Эски-Загры и всей долины Тунджи, события в Ловче и во множестве болгарских местечек и городов, возвращающихся в турецкие руки, страшно напоминают о том, с кем мы имеем дело. На днях (10 сентября н. ст.) мы читаем рассказ английского корреспондента, который проехал долину Тунджи и на пространстве 40 миль не встретил ни одной болгарской души. Европейская история -- разве со времен ужасов тридцатилетней войны, не помнит таких страшных положений, как нынешнее положение болгар. Теперь всем понятно, что они могли основательно страшиться сближения с русскими" ... (ВЕ, 1877, No 10, стр. 888).
   Стр. 74. ...после того как мы, совершив наш первый, молодецкий натиск за Балканы... -- Имеются в виду действия передового отряда русских войск (в который влились и болгарские ополченцы) под командованием генерал-лейтенанта И. В. Гурко начиная с 25 июня (7 июля) 1877 г., когда в первый же день наступления была освобождена древняя столица Болгарии -- Тырново; затем бои этого отряда 5--6 (17--18) июля под Шипкой, кончившиеся для русских солдат и болгарских ополченцев овладением Шипкинским перевалом 7 (19) июля.
   Стр. 74. ...вдруг отретировались,-- пришли ведь к ним опять турки и что только им от них было -- теперь уже достояние всемирной истории! -- Отряду русских войск, находившемуся за Балканами, пришлось отступить под натиском турецкой армии, которая наступала с превосходящими этот отряд силами. 19 (31) июля произошел первый бой под Эски-Загрой (Стара-Загора). Отходя, отряд И. В. Гурко влился в состав войск генерал-лейтенанта Ф. Ф. Радецкого, но Шипкинский перевал был удержан ценою многих жертв. Расправа турок с населением вновь захваченной территории, равно как 6 пленными и ранеными солдатами и офицерами войск противника, была темой, не исчезающей со страниц русской и иностранной печати. Автор "Вестника Европы" по этому поводу писал: "В каждом месте, которое было занято и потом оставлено русскими, произошли страшные, нечеловечески гнусные репрессалии, которыми турки мстили за фактические или предполагаемые сочувствия к русским. Со времени отступления русских из-за Балкан совершается непрерывное истребление болгарского народа <...> Европейская история <...> не помнит таких страшных положений..." (ВЕ, 1877, No 10, стр. 888).
   Стр. 75. NB. (Кстати, еще недавно, уже в половине ноября, писали из Пиргоса о новых зверствах этих извергов. -- Официальные телеграммы сообщали: "7-го ноября, в 9 часов утра, 16 турецких таборов от Рущука, Басарбова и Чифтлика атаковали наши авангардные позиции <...> Особенно упорным бой был у Пиргоса, где две роты азовского и днепровского полков геройски защищались против огромного превосходства турецких сил; значительные потери заставили их наконец отойти к Мечке; тогда вся 1-я бригада 12-й дивизии подошла оттуда в наступление, выбила турок из Пиргоса <...> отбросив их за Лом; турки успели, однако, сжечь Пиргос" (ПГ, 1877, 10 ноября, No 205; СПбВед, 1877, 10 (22) ноября, No 311). О жестокости турок по отношению к пленным русским солдатам и офицерам, в том числе и под Пиргосом, не переставали писать русские газеты. См.: СПбВед, 1877, 4 (16) и 5 (17) ноября, NoNo 305 и 306; НВ, 1877, 30 октября (11 ноября), No 240; 4 (16) ноября, No 244; 12 (24) ноября, No 251 (особенно в корреспонденциях Вс. Крестовского) и др. В корреспонденции "Нового времени" говорилось о том, что, "переправившись чрез Лом у Рущука, Басарбова и Ивана-Чифтлика", турки атаковали левое крыло русской армии и "стали напирать преимущественно на Пиргос, который и был взят ими и сожжен..." (НВр, 1877, 11 (23) ноября, No 613). Об издевательствах турок над русскими ранеными см. в этой газете статью "Русские раненые и турки" (подпись: Войсковой старшина Ржевуский) -- там же, 10 (22) ноября, No 612.
   Стр. 75. Репрессалии, конечно, жестокая вещь ~ как и сказал уже я раз в одном из предыдущих выпусков "Дневника"... -- Достоевский писал о "репрессалиях" в июльско-августовском выпуске "Дневника" за 1877 г. (см. наст. изд., т. XXV, стр. 221--223).
   В упоминавшейся выше статье "Пленные турки в России" (см. примеч. к стр. 69) по этому поводу говорилось: "... мы не понимаем репрессалий в отношении побежденного врага <...> Никогда русское чувство не принадлежало угнетению бессильного врага (лежачего-де не бьют!). Симпатии, которыми Россия пользуется среди передовых европейских гуманистов и мыслителей, именно основаны на том, что Россия первая после франко-прусской войны подняла знамя человеколюбия и достигла результатов брюссельской конференции, вменяющей победителю гуманное обращение с пленными. Вот почему мы обращаем внимание на циркуляр министерства внутренних дел об употреблении пленных на работу, как первое применение постановлений конференции. Циркуляром этим прямо возбраняется употреблять пленных на такие работы, "которые были бы унизительны для их воинского звания и общественного положения, занимаемого ими в своей стране" <...>. Следовательно, вводимые работы скорее будут приятны, нежели обременительны для пленных, потому что они избавляют их от тунеядства и невыносимого бездействия, отягощающего участь пленного" (ПГ, 1877, 11 ноября, No 206).
   Стр. 75. ...но строгость с начальством этих скотов была бы не лишнею. -- Об этом, в частности, писал тот самый Наблюдатель "Северного вестника", с которым (по другому поводу) Достоевский полемизировал позднее, в декабрьском выпуске своего "Дневника" (см. ниже, примеч. к стр. 93 и др.). Говоря о средствах, которые могли бы прекратить или поубавить разного рода турецкие бесчинства, он утверждал: "...ответственность, действительно, должна падать на турецких начальников. Пусть внушают своим солдатам, пусть удерживают их, как знают,-- это не наше дело. А если не внушат и не удержат,-- пусть расплачиваются сами..." (СВ, 1877, 13 (25) ноября, No 196).
   Стр. 75. ...(пруссаки наверно бы сделали так, потому что они даже с французами так точно делали... -- Речь идет о франко-прусской войне 1870--1871 гг. С начала военных действий между Россией и Турцией русские и иностранные обозреватели и корреспонденты сопоставляли события русско-турецкой войны с той, которая ей предшествовала. Достоевский вспомнил о франко-прусской войне сразу же, как только Россия начала военные действия. См. об этом в апрельском выпуске "Дневника" за 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 99--100).
   О необходимости "репрессалий" ввиду непрекращающихся турецких зверств писал и Наблюдатель "Северного вестника", тоже отсылая читателей к примерам из франко-прусской войны: "Всегда и повсюду употреблялись репрессалии. Немцы обливали французские деревни керосином и жгли их вместе с неуспевшими уйти жителями". И далее: "Немцы жгли Базейль и другие деревни, расстреливали вольных стрелков, потому только, что не признавали их регулярным войском; англичане в пленных индусов палили в упор из пушек, и, однако ж, мы тогда были убеждены и теперь убеждены, что немцы и англичане -- Европа, потому что этого и отрицать нельзя. Только сами мы все еще хотим выслужиться" (СВ, 1877, 13 (25) ноября No 196). В этой статье Наблюдателя, кстати сказать, продолжается разговор о снисходительности присяжных к уголовным преступникам -- тема полемики Наблюдателя и Достоевского.
   Стр. 76. ...дожили до печальной с ними развязки, то поневоле поняли, что болгарская жизнь в сущности всего только одна декорация ~ принадлежит турку и берется им, когда он захочет. -- Ср.: "Только позднее некоторых наших критиков стала отчасти осенять мысль, что до обвинения следует взглянуть на те обстоятельства, среди которых живет обвиняемый народ. Действительно, довольно припомнить почти пятисотлетнее иго, совершенно бесправное существование под крайним произволом, выполняемым с каннибальской жестокостью, и всякий недеревянный человек должен почувствовать величайшее сострадание <...> Нынешняя война страшно напоминает о том, каковы были господа, повелевавшие этим народом в течение половины тысячелетия". И далее: "...остается факт, что если болгарин владеет своим достоянием, то это не больше, как счастливый случай, так как его ничто не обеспечивает от грабежа и всякого насилия" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 886, 887).
   Стр. 76. Если мы возьмем Плевно и замедлим двинуться далее... -- Плевна была взята в результате упорных боев и осады 28 ноября (10 декабря) 1877 г. После падения Плевны русская армия получила возможность перейти в решительное наступление, целью которого было освобождение не только Северной, но и Южной Болгарии. Необходимость скорейшего наступления диктовалась международной обстановкой. Угроза вмешательства Англии и других европейских стран в русско-турецкую войну на стороне Турции требовала от русской армии энергичных действий. Неожиданно для Турции и западных военных деятелей, считавших наступление невозможным ввиду зимы и тяжестей перевала через Балканский хребет, оно началось немедленно и успешно. Овладение перевалами позволило русской армии двигаться дальше по направлению к Константинополю. Все это подробным образом освещалось в русской и западной печати.
   Стр. 76. ...известный своими прекрасными и обстоятельными статьями с поля битвы, из нашего лагеря, англичанин Форбес... -- Характеристика английского корреспондента (в русской транскрипции его имя передавалось по-разному: Форбес, или Форбс, или Форбз) повторяет то, что о нем писалось в русских газетах по поводу той статьи, которую имеет в виду Достоевский: "Русские, турки и болгары...", и которая была напечатана в издании: "Девятнадцатый век", 1877, ноябрь ("Nineteenth Century", 1877, no-vember). "В настоящее время,-- говорилось в передовой статье "Петербургской газеты" "Английские корреспонденты и болгары",-- они (недоброжелатели России,-- Ред.) стараются поселить рознь между славянскими племенами и уверить нас, что болгары не стоят, чтобы за них проливали кровь. Недавно на это поприще выступил, к сожалению, г-н Форбз, талантливый корреспондент газеты "Daily News". Воздавая должную справедливость русским войскам и порицая турок, он отзывается крайне неодобрительно о болгарах. Они, по его мнению, неспособны к самоуправлению, не имеют ни энергии, ни храбрости; эксплуатируют русских, совершают жестокости над турками <...> и занимаются ремеслом двойного шпиона и двойного изменника. Далее, г-н Форбз говорит, что дурное управление турок не препятствовало благосостоянию Болгарии в материальном отношении" и т. д. Факт, упоминаемый Достоевским, в этой статье передан так: турки, "по мнению г-на Форбза, поступили крайне непоследовательно, не перебив всех болгар до перехода русских через Дунай" (ПГ, 1877, 10 ноября, No 205). В "Новом времени" слова английского корреспондента переданы так: "...отступая перед вторжением неприятеля в Болгарию, турки сделали важный военный промах, не опустошив территории, которую они оставляли открытой перед наступлением. Если бы территория эта была даже исключительно населена их единоплеменниками, то и тогда было бы обязательно по законам войны уничтожить жатвы, выжечь села до последней хижины и оставить за собой совершенную пустыню. Быть может, некоторые фанатические филантропы подняли бы вопль против такого бесчеловечного образа действия; но все здравомыслящие люди с прискорбием признали бы это за одну из суровых необходимостей войны. Русские не могли бы возражать против этого, после таких же прецедентов в собственной истории, внесенных в летописи их Барклаем, Кутузовым и Ростопчиным". И далее: "Оставить за собой вместо опустошенной территории землю, кипящую "медом и млеком", землю, переполненную друзьями завоевателя, это образец военного безумия, не имеющего примера в истории". Далее высказывалась мысль о том, что болгарам жилось при турках не так уж плохо. См. НВр, 1877, 15 (27) ноября, No 617.
   Статья английского корреспондента вызвала критику Гладстона, которая тоже отразилась в русской печати. В статье корреспондента "Daily News", как об этом говорилось в "СПб. ведомостях", положение болгар "представлено блестящим, в том смысле, что они богатый народ, что у них много земли, большие стада овец и рогатого скота и что они пользуются большим материальным комфортом, нежели много людей в Англии...". На это утверждение Гладстон возражал: "М-р Форбес совсем не видел болгар в той местности, где владычествуют турки. В каком положении находится Болгария? а вот в каком: <...> свободной земли там много, потому что в каждой местности, где владычествуют турки, земли всегда бывает много свободной. Но почему? потому что они истребляют большую часть населения". Именно в заключении этой речи Гладстон и сказал те слова о России, которые ранее на память цитировал Достоевский (СПбВед, 1877, 18 (30) ноября, No 319; см. выше, стр. 68).
   Стр. 77. ...это не граф Биконсфильд говорит: тот может выразить такие же разбойничьи и зверские убеждения, принужденный к тому политикой "английскими интересами"... -- О Биконсфилде и его отношении к России не переставали сообщать русские и западные газеты. "В своих речах в Айлесбери и в Гильдголле,-- писалось в русской печати,-- лорд Биконсфильд обращался с едва скрытыми угрозами к России, а по отношению к Турции употреблял язык, который мог вполне внушить правительству султана уверенность, что рано или поздно Англия придет на помощь Порте" (РМ, 1877, No 355). Русская печать внимательно следила за всеми выступлениями Биконсфилда, открытое недоброжелательство которого к России было действительно продиктовано "английскими интересами". Эти же "интересы" руководили деятельностью и других английских политиков, в том числе тех, кто (как Гладстон) выступал против враждебной по отношению к России политики Биконсфилда. "Англичане твердят о своих интересах,-- говорилось в ноябре в одной из передовых статей "СПб. ведомостей",-- которым будто бы угрожают русские победы, как будто в самом деле британские интересы должны исключительно служить нормою международной политики. Это уже болезненная мания измерять мировые события английским аршином, определять требования культуры фунтами стерлингов, смотреть на международные дела исключительно с точки зрения промышленности и торговли Англии,-- это явление в высшей степени странное, достойное психического анализа" (СПбВед, 1877, 19 ноября (1 декабря), No 320). Резкой критике политики Биконсфилда в Восточном вопросе и русско-турецкой войне (а вместе с том и его понимания "английских интересов") немало страниц отводит в своей книге "Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России" (Пер. под ред. В.Ф. Пуцыковича. СПб., 1878) Т. Синклер (преимущественно в главах: "Восточный вопрос с января 1875 г. до настоящего времени"; "Лорд Биконсфильд перед судом общественного мнения"; "Заключение и лорд Биконсфильд"). "Всем известно,-- писал в этой книге автор,-- что лорд Биконсфильд есть душа и сердце турецкой партии, в кабинете (министров,-- Ред.) <...> его участие в делах британского кабинета можно грубо определить таким знакомым текстом: "Чаша Вениамина была в пять раз более, чем у других"" (Синклер, стр. 43--44).
   Стр. 77. Но тут Россия ~ тут показалось уже знамя будущего ~ гигант и сила, не признать которую невозможно ~ Именно тут инстинкт, тут предчувствие будущего... -- Слова о России как о "гиганте и силе" повторяют настойчивый для "Дневника писателя" 1876--1877 гг. мотив "колосса". В рецензии на 21-й выпуск "Новочешской библиотеки" (статья "Славянские литературные известия", подпись: П. Д. <П. П. Дубровский>) приводится характерная в данной связи выписка из сочинения известного чешского филолога и поэта Ф. В. Челаковского "Чтения о началах образованности и литературы славянских народов"; "Причина <...> по которой славянский народ в это время привлекает к себе большее внимание и приобретает важность, заключается в северном колоссе "на глиняных ногах", как недавно еще трубили его завистники и принимали за действительность то, чего искренно желали. Но в то время, когда вдруг все рушилось и распадалось, великан стоял неподвижно, и Европа еще более, чем когда-либо, обращает на него взор" (МВед, 1877, 1 августа, No 191). См. также ниже, примеч. к стр. 79.
   Стр. 77. ...заговорили вдруг у нас все о скорой возможности мира... -- Толки о мире и условия мирных соглашений особенно горячо стали обсуждаться в русской печати после статьи кн. Васильчикова "По поводу слухов о посредничестве", которая начиналась словами: "В настоящую минуту, когда уже носятся смутные слухи о каких-то предложениях мира и посредничества иностранных держав, не мешало бы русскому общественному мнению высказаться насчет тех условий мира, которые нам кажутся желательными или, по крайней мере, возможными..." (СВ, 1877, 31 октября (12 ноября), No 183). См. выше, примеч. к стр. 72. "Толки о мире не умолкают..."-- так начиналась статья "Внешние известия" в "Новом времени" (1877, 25 октября (6 ноября), No 596). В ближайших же номерах "Новое время" уже обсуждало мнение автора "Северного вестника" о том, что "самым действительным вознаграждением (для России,-- Ред.) была бы уступка России -- турецкого военного флота" (НВр, 1877, 1 (13) ноября, No 603). Достоевский мельком упоминает о другой статье кн. Васильчикова в "Дневнике писателя" за 1876 г., см. наст. изд., т. XXII, стр. 102.
   Стр. 78. Разумеется, трудно предречь, в какой именно форме ~ всё это невозможно решить заранее в точности, и я не берусь разрешать. -- Все перечисленные Достоевским возможности исхода военного конфликта между славянами и Турцией, отраженные в разных дипломатических документах "великих держав", обсуждались и в русской, и в зарубежной печати до начала русско-турецкой войны и по ходу этой войны. "Основным при выработке программы политических преобразований на Балканах был вопрос о том, что следовало принять за ее основу: принцип "автономии" или "независимости". Оба принципа обсуждались в русских правительственных сферах уже в 50--60-е годы XIX в. <...> А. М. Горчаков (русский канцлер и министр иностранных дел,-- Ред.) 18 мая 1877 г. писал русскому послу в Лондоне П. А. Шувалову: "Вы знакомы с нашими конвенциями с Австро-Венгрией. Они имеют две альтернативы: или политическое status quo, улучшенное местными реформами <...> или радикальное решение, влекущее за собой территориальное переустройство Турции". Первая альтернатива <...> предусматривала в качестве максимума введение административной автономии для Болгарии, Румелии, Боснии и Герцеговины при сохранении прежней автономии Сербии и фактической независимости Черногории, получавшей небольшое территориальное приращение. Подобные преобразования не вносили существенных, изменений <...> и сохраняли господство Турции на Балканах <...> Вторая альтернатива <...> предполагала осуществление более широких реформ <...> В случае "полного крушения Оттоманской империи в Европе" вследствие победы Сербии и Черногории <...> царское правительство предусматривало образование независимых Болгарии и Румелии "в их естественных границах", австро-венгерское -- автономных Боснии, Румелии и Албании. В Будапеште обе державы договорились о создании независимых Болгарии, Албании и "остальной Румелии". Таким образом, уже с середины 1876 г. принцип "независимости" начинает занимать большее место в системе русской политики, становится -- по инициативе петербургского кабинета -- специальным предметом международных переговоров...". Руководствуясь этим принципом "независимости", Россия и подготовила в конце 1877 г. проект мирного договора, который "с незначительными исправлениями 19 февраля (3 марта) 1878 г. в Сан-Стефано был подписан русскими <...> и турецкими уполномоченными" (С. Л. Чернов. Основные этапы развития русской официальной программы решения Восточного вопроса в 1877--1878 гг. -- В кн.: Балканские исследования, вып. 4. Русско-турецкая война 1877--1878 гг. и Балканы. М., 1978, стр. 26--27, 37--38).
   Стр. 78. ...под покровительством и надзором "европейского концерта держав"... -- Достоевский употребляет обычную формулу тогдашней печати для обозначения соглашений "великих держав" -- Англии, Австро-Венгрии, Германии, Франции, Италии и России. Ср., например, еще до объявления войны: "По мнению московской газеты, Россия должна была отвергнуть всякие обманчивые надежды на силу европейского соглашения, весь мираж европейского концерта..." (Г, 1877, 10 (22) апреля, No 98); "В этом западноевропейском "концерте"..." и т. д. -- писал А. И. Кошелев в статье "Настоящий смысл Восточного вопроса" (НВр, 1877, 23 ноября (5 декабря), No 625) и др.
   Стр. 78. ...не будет у России ~ таких ~ клеветников... -- Намек на стихотворение Пушкина "Клеветникам России" (1831).
   Стр. 79. ...не будь во все эти сто лет освободительницы-России... -- И далее, стр. 80: ... из-за чего Россия билась за них сто лет... -- Имеется в виду целый ряд русско-турецких войн начиная со второй половины XVIII в. (1768--1774; 1787--1791; 1806--1812; 1828--1829; 1853--1856).
   Стр. 79. ...Россия ~ мрачный северный колосс... -- Ср. выше, примеч. к стр. 77. Слова о "колоссе" здесь ближайшим образом восходят к полемике Пушкина с "клеветниками России" в стихотворении "Бородинская годовщина":
   
   ...Еще ли росс
   Больной, расслабленный колосс?
   (Курсив наш,-- Ред.)
   
   Выражение "колосс на глиняных ногах", идущее из Библии (см.: Книга пророка Даниила, гл. 2, ст. 31--35), с конца XVIII в. в Западной Европе стало применяться по отношению к царской России. Есть свидетельства, что впервые так назвал ее Дидро (1713--1784). Позднее на Западе появились варианты ("северный колосс", "русский колосс"), возникшие на той же основе: "колосс на глиняных ногах". См.: Ашукин, стр. 328--329.
   Стр. 79. ...даже не чистой славянской крови... -- Намек на известную остроту: "Grattez le Russe -- et vous trouverez le tartare" ("Поскоблите русского -- и вы отыщете в нем татарина"), часто встречающуюся у Достоевского. См: наст. изд., т. XI, стр. 284; т. XIII, стр. 454; т. XV, стр. 203; т. XVI, стр. 454 и др. В "Дневнике писателя" упоминается неоднократно (ср., например, наст. изд., т. XXV, стр. 22).
   Стр. 80. ...какой-нибудь ихний Иван Чифтлик... -- Достоевский здесь использует название одного из болгарских местечек, которое упоминалось и в октябрьских и ноябрьских газетах в связи с действиями русской армии. В "Северном вестнике" -- Иован Чифтлик. См.: СВ, 28 ноября (10 декабря), No 211 ("Известия с театра войны"); "Лагерь при ауле Чифтлик, под Карсом" -- СПбВед, 1877, 10 (22) ноября, No 311 ("С театра военных действий"); "Бивуак при с. Чифтлик" -- там же, 19 ноября (1 декабря), No 320 ("С театра военных действий") и др. "Отряд русских войск проник за Иован Чифтлик..."; "Говоря о последней схватке на Ломе около Кадыкиоя и Иована Чифтлика..." и т. д. -- писалось в "Петербургской газете", 1877, 23 октября, No 192 ("С театра войны"); или: "Колонна медленно отступила к селу Иван-Чифтлик..." -- MВед, 1877, 11 августа, No 199 и др.
   Стр. 80. ...самая национальность их исчезла бы в европейском океане, как исчезают несколько отдельных капель воды в море. -- Образ, использованный Достоевским, навеян, по-видимому, стихотворением "Клеветникам России".
   Стр. 81. ...Россия и победит, и привлечет, наконец, к себе славян ~ Все воротятся в родное гнездо. -- Достоевский повторяет мотивы, часто звучащие в поэзии А. С. Хомякова (1804--1860):
   
   Высоко ты гнездо поставил,
   Славян полунощных орел,
   Широко крылья ты расправил,
   Глубоко в небо ты ушел! <...>
   И ждут окованные братья,
   Когда же зов услышат твой,
   Когда ты крылья, как объятья,
   Прострешь над слабой их главой...
   О, вспомни их, орел полночи!...
   ("Орел", 1832?)
   
   или:
   
   Как ярки и радости полны
   Светила грядущих веков!..
   Вскипите ж, славянские волны!
   Проснитеся, гнезда орлов!
   ("Вставайте! оковы распались" ... (1853)
   и др.
   
   Стр. 81. ...есть разные ученые и поэтические даже воззрения и теперь в среде многих русских. -- Из новейших "ученых... воззрений" Достоевский в первую очередь имеет в виду книгу H. Я. Данилевского "Россия и Европа" (СПб., 1871). См. о ней ниже, примеч. к стр. 83. Опираясь на работы славянофилов -- А. С. Хомякова (1804--1860), И. В. Киреевского (1806--1856), Ю. Ф. Самарина (1819--1876) и других, Данилевский соединяет их идеи с новыми теориями социального дарвинизма и говорит о славянском мире как едином организме, каждый элемент которого, вполне развиваясь сам, вместе с тем служит обогащению целого. Говоря о "поэтических... воззрениях", Достоевский скорее всего имеет в виду произведения А. С. Хомякова, Ф. И. Тютчева (1803-1873), А. Н. Майкова (1821-1897).
   Стр. 81. ...малых сих... -- Выражение, восходящее к Евангелию, например: "И кто напоит одного из малых сих <...> не потеряет награды своей" (Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 42; см. также: гл. 18, ст. 6, 10, 14; от Марка, гл. 9, ст. 42; от Луки, гл. 17, ст. 2). Применяя слова Христа по отношению к славянам, "меньшим братьям", Достоевский повторяет мысль, высказанную еще А. С. Хомяковым в стихотворении "Кремлевская заутреня на Пасху" (1850):
   
   В безмолвии, под ризою ночною,
   Москва ждала; и час святой настал:
   И мощный звон промчался над землею,
   И воздух весь, гудя, затрепетал <...>
   Откроем ли радушные объятья
   Для страждущих, для меньшей братьи всей?..
   
   (А. С. Хомяков. Стихотворения и драмы. Изд. 2-е. Л., 1969 (Б-ка поэта, большая серия), стр. 129--130, а также комментарий, стр. 567).
   Стр. 82. А про окончание войны все вдруг начали толковать, не только в Европе, но и у нас со изъявили полное согласие,-- Рассуждения о мире возникали в Европе в связи с каждой победой русских в русско-турецкой войне. Заинтересованные европейские страны (в первую очередь Англия и Австро-Венгрия) не желали решительных успехов русских новное воззрение Прудона на женщин было -- идеализация их до обезличения, и если он может казаться врагом их, то стал им невольно, в силу <...> законов своего ума, подчиняясь не столько, скажем, логике мысли, сколько механизму логики" (Е. Л. Посмертное сочинение Прудона о женщинах и его взгляд на них. -- ОЗ, 1876, No 2, отд. II, стр. 235). "Женщина -- это олицетворенпый идеал человечества, последнее и совершеннейшее создание природы,-- восклицает Прудон. -- Этим определяется роль ее, которая, очевидно, может быть только чисто идеальною <...> Как з своих воззрениях на брак, так и в воззрениях на женщин Прудон был прежде всего -- мистик",-- заключала Е. О. Лихачева (там же, No 3, отд. II, стр. 102, 106). В поле зрения Достоевского могли находиться также и пессимистические суждения А. Шопенгауэра, писавшего о несправедливости, неэстетичности и природной склонности женщин к подчинению. С его взглядами Достоевский мог познакомиться в частности по французскому переводу избранных высказываний немецкого философа: A. Sсhоpenhauer. Pensées et fragments. Traduits par J. Bourdeau. Paris, 1880.
   В записных тетрадях Достоевского 1876--1877 и 1880--1881 гг. содержится ряд кратких помет, относящихся к роли женщины в современном обществе (см., например, наст. изд., т. XXIV, стр. 200, 233, 235, 243, а также наст. том, стр. 46. 47, 60) -- теме, к которой Достоевский неоднократно обращался в "Дневнике писателя" (1876, май, гл. II, §§ 2--3; июнь, гл. I, § 2; гл. II, § 5; 1877, сентябрь, гл. II, § 3). Возможно, что появление в конце 1880 г. новых записей, касающихся "женского вопроса", было стимулировано выходом книги А. Дюма-сына "Женщины, которые убивают, и женщины, которые голосуют" (A. Dumas-fils. Les femmes qui tuent et les femmes qui votent. Paris, 1880). Она, как и другие произведения Дюма-сына, сразу же приобрела широкую известность, быстро дошедшую до России: в "Вестнике Европы" было дано подробное ее изложение (А. Э. Новая защита женских прав. -- ВЕ, 1880, No 11, стр. 343--363), а через несколько месяцев появились и отдельные издания на русском языке (А. Дюма-сын. Женщины убивающие и женщины избирающие. Пер. с 7-го франц. изд. М., 1881; А. Дюма-сын. Женщины-убийцы и женщины-избирательницы. Пер. с 24-го франц. изд. СПб., 1881). Сенсационность книги состояла прежде всего в том, что А. Дюма, ранее снискавший себе памфлетом "Мужчина--Женщина" (1872) репутацию ярого противника женского равноправия, неожиданно для многих вдруг выступил за предоставление женщинам права голоса: в участившихся случаях оправдания присяжными женщин, покушавшихся на жизнь соперниц, неверных мужей и любовников, он увидел свидетельство гражданской зрелости женщин. Публицист "Дела" воспринял эволюцию взглядов французского писателя как закономерный и неизбежный результат влияния "экономического прогресса", который "фактически уничтожил всякое различие между женским и мужским производительным трудом" (Т--но. Новый фазис женского вопроса во Франции. -- Д, 1880, No 11, Современное обозрение, стр. 114). В статье утверждалось, что "женский вопрос, как и все другие вопросы нашей общественной жизни, будет решен практическою действительностью сообразно требованиям, лежащим в основе ее экономических принципов" (там же, стр. 104). Ср. ниже, примеч. к стр. 111.
   Стр. 201. (Мучение архиепископа, женщина, Maxime du Camp)...-- Возможно, контаминация двух эпизодов из истории Парижской коммуны 1871 г.: на казпь парижского архиепископа Ж. Дарбу а, арестованного коммунарами за сношения с Версальским правительством, содержавшегося в тюрьме как заложник и расстрелянного в ночь на 24 мая, перенесены некоторые обстоятельства расстрела 25 мая в Париже заподозренных в содействии версальцам монахов-доминиканцев и служащих из находившейся в Аркейле (под Парижем) доминиканской школы Альберта Великого. М. Дюкан в своем четырехтомном памфлете "Судороги Парижа" (1878--1879), направленном против коммунаров, отмечал, что в расстреле доминиканцев (совершившемся в сущности стихийно, когда народ был ожесточен бесчинствами версальцев, уже вступивших в Париж) приняла участие одна из женщин, сражавшихся в Национальной гвардии. Когда арестованные попытались спастись бегством, "самая молодая, маленькая блондинка, довольно хорошенькая" бросилась на середину мостовой, рискуя попасть под ружейный выстрел; она стреляла из своего шаспо, крича: "Ах, трусы! Они удирают!" <...> женщины аплодировали из окон; на тротуарах мужчины показывали кулак этим несчастным; все смеялись" (Maxime du Camp. Les convulsions de Paris, t. 1. 3e éd. Paris, 1879. p. 302).
   Стр. 201. Убийства, женщина ножницами выколола глаза, другая съела сердце убитого. -- В "Происхождении современной Франции" И. Тэна рассказывается о том, как 9 сентября 1789 г. толпа расправилась с мэром Труа Гуэцем, которого обвиняли в нехватке хлеба. Тэн приводит такие подробности: "Одна женщина бросается на поваленного на землю старика, топчет его лицо ногами и несколько раз вонзает ему в глаза ножницы <...> в Кане еще того хуже: старшина Бельсунс <...> был разрублен на части, как Лаперуз на островах Фиджи, и одна женщина съела его сердце" (Н. Тainе. Les origines de la France contemporaine. La Révolution, t. 1. 3e éd. Paris, 1878, p. 88--89; в рус. пер.: И. Тэн. Происхождение современной Франции. Т. П. Анархия. СПб., 1907, стр. 53). В тенденциозном подборе и освещении исторических фактов здесь ощущается влияние реакционной политической позиции Тэна.
   Стр. 201. У нас на Казанской площади фейки. -- Имеются в виду участницы первой в России политической демонстрации 6 декабря 1876 г. на площади перед Казанским собором в Петербурге, организованной народниками-землевольцами и членами рабочих кружков. Суду были преданы 17 мужчин и четыре женщины, старшей из которых было 22 года, а младшей -- 16. Все четыре были сосланы на поселение в Сибирь, причем шестнадцатилетняя Ф. И. Шефтель, по первоначальному приговору, была осуждена на 6 лет и 8 месяцев каторги за сопротивление полиции. В обвинительном акте поведение Фейги (Фелиции) Исааковны Шефтель было отмечено особо: "Видя, что полиция уже известилась о происшествии и слышны учащенные призывные свистки городовых, некоторые из толпы начали кричать: "Братцы, идите плотнее, не расходитесь: кто подойдет, тот уйдет без головы"; призыв этот, сочувственно принятый всеми, выдвинул вперед молодую женщину, блондинку, с распустившимися косами, которая кричала: "Вперед, за мною!" Молодежь сплотилась еще теснее и тронулась от собора по направлению к памятнику Кутузова" (Г, 1877, 21 января. No 21).
   Стр. 201. Maxime du Camp свидетельствует со "Ne me tue pas".-- M. Дюкан с нескрываемой злобой писал о женщинах, участвовавших в обороне Парижской коммуны: "Разгоряченная этой ненормальной жизнью, вспоминая актрис, которых она (женщина,-- Ред.) видела скачущими в цирке на лошадях, украшенных султанами, гордая своим мундиром, своим ружьем, она превосходила мужчину в лихих выходках, стыдила его за неумение достаточно ловко убивать и увлекала его на ужасные преступления, за которые ее, может быть, избавляет от ответственности нервический темперамент. Ее искусственно возбужденная и болезненная энергия порой внезапно исчезала; и те, которые были самыми неистовыми, самыми неустрашимыми, которые под прикрытием баррикад совершали чудеса храбрости, оказавшись лицом к лицу с одним из наших вооруженных солдат, падали на колени и, сложив руки, кричали: "Не убивай меня!"" (Maxime du Camp. Les convulsions de Paris, t. 1. 3e éd. Paris, 1879, p. 300). В том же духе Дюкан писал о коммунарках и в других главах, называя их то иронически "героинями", то "зловещими самками" (см.: Ibid., t. 3. 2е éd. Paris, 1879, p. 113--115, 118, 122). Но он же засвидетельствовал и то, с каким ожесточением расправлялась с пленными коммунарами парижская буржуазия: "Когда показывалась толпа арестованных, к ней бросались и пытались прорвать оцепление из солдат, которые их конвоировали и охраняли; женщины, как всегда, неистовствовали больше всех; они прорывали ряды солдат и били арестованных зонтиками, крича: "Смерть убийцам! В огонь поджигателей!" Когда один из этих несчастных останавливался и падал и когда жандармы поднимали его <...> стоял крик: "Нет! Нет! Сейчас же убейте его, расстреляйте его!"* (ibid., t. 2. Зе éd. Paris, 1879, p. 420).
   Стр. 201. "Русские женщины" Некрасова... -- О критическом отношении Достоевского к некрасовской поэме см.: наст. изд., т. XXI, стр. 73, 423"
   Стр. 201. ...все кричащие за женщин и указывающие на декабристок и сестер милосердия берут только частные состояния духа тех же самых женщин, которые в другое время окажутся злодейками. -- Эти "антифеминистские" высказывания резко контрастируют с тем, что писал сам Достоевский в "Дневнике писателя" 1873 г. о женах декабристов, с которыми он познакомился в 1854 г. в Тобольске: "Они бросили всё: знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой только может быть" (наст. изд., т. XXI, стр. 12),-- и с тем, что сказано в "Дневнике писателя" 1877 г. о "несомненном уделе будущей русской женщины": "Но главное и самое спасительное обновление русского общества выпадет, бесспорно, на долю русской женщины. После нынешней войны, в которую так высоко, так светло, так свято проявила себя наша русская женщина, нельзя уже сомневаться в том высоком уделе, который несомненно ожидает ее между нами" (наст. изд., т. XXVI, стр. 33).
   

ОБЪЯВЛЕНИЕ О ПОДПИСКЕ НА "ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ" 1881 г.

   Автограф неизвестен.
   Впервые напечатано: "Русь", 1880, 13 декабря, No 5.
   В собрание сочинений включается впервые.
   Печатается по тексту первой публикации.
   

ЗАПИСИ ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОГО И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА ИЗ ЗАПИСНОЙ ТЕТРАДИ 1880--1881 гг.

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.17; см.: Описание, стр. 323.
   Впервые напечатано: Биография, отд. II, стр. 364--375 и ЛН, т. 83, стр. 667--700.
   В собрание сочинений полностью включается впервые.
   
   Достоевский приступил к заполнению тетради сразу после окончания работы над "Дневником писателя" за 1880 г. 19 августа -- самая ранняя дата, указанная автором. Многочисленные ссылки на номера газет и журналов позволяют расположить материал в вероятной хронологической последовательности: ссылка на "Новое время" (1881, 12 января, No 1751) дает основание заключить, что в тетрадь вносились записи до середины января 1881 г.
   Часть записей была использована Достоевским в январском (посмертном) выпуске "Дневника писателя". Но большинство записей представляет собой планы, наброски, заготовки для статей, предназначавшихся в февральский и даже мартовский номера. По ним до известной степени можно реконструировать содержание отдельных глав задуманных выпусков "Дневника писателя". Почти все сюжеты неосуществленных статей и заметок вырастают из полемики Достоевского с критиками "Дневника писателя" за 1880 г. и "Братьев Карамазовых". В письме к А. Ф. Благонравову (12 декабря 1880 г.) Достоевский определенно писал о своем полемическом намерении "разъяснить <...> критически" в "Дневнике писателя" главу IX ("Черт. Кошмар Ивана Федоровича") 11-й книги романа. Ряд набросков в тетради свидетельствует о постепенном расширении замысла ответа критикам с "разъяснением" главы романа.
   Много в тетради и кратких и развернутых полемических возражений (часто необыкновенно резких) Достоевского критикам "Дневника писателя" за 1880 г. -- Г. И. Успенскому, Н. К. Михайловскому, А. Н. Пыпину, B. А. Кошелеву, С. А. Юрьеву, Г. К. Градовскому, К. Н. Леонтьеву и -- более всего -- К. Д. Кавелину, ответ которому, очевидно, должен был занять главу февральского выпуска и, видимо, как и в предыдущем "Дневнике", превратиться в принципиальный спор по всем узловым злободневным проблемам не с одним Кавелиным, но со всей "либерально-европейской" партией. Как можно судить по разнотемным записям в тетради, ответ Кавелину должен был явиться развитием основных идей и тем январского выпуска: "народ и интеллигенция", "отцы и дети"; Земский собор и "народосоветие".
   Столь же подробно разработан в тетради сатирический проект "мечтателя, сумбуриста" (видимо, Достоевский предполагал построить ряд глав в форме диалога с условным героем, "парадоксалистом",-- прием, уже опробованный в "Дневнике писателя" 1876 г.). К проекту непосредственно примыкает замысел своеобразного эстетико-полемического введения: определение сути русской сатиры (от "Горя от ума" до "За рубежом"), спор с "сатирическим старцем" Щедриным -- значительно обновленный план статьи 1876--1877 гг. Проект, по намерению Достоевского,-- антилиберальная сатира, включающая равно высмеивание Щедрина и его "хвалителей" и широкое использование сюжетов, деталей, штрихов, словечек из "Дневника провинциала в Петербурге" (1872), "Современной идиллии" (1877--1883), "За рубежом" (1880). Сатирическая главка, как можно предположить по отдельным наброскам, незаметно должна была перейти в статью "педагогическую", причем Достоевский отталкивается от "сценки" "Мальчик в штанах и мальчик без штанов" (из цикла Щедрина "За рубежом"). В "педагогическую" статью влились бы полемика с передовицами (об учащейся молодежи) И. С. Аксакова и, конечно, отклик Достоевского на отставку министра просвещения Д. А. Толстого, а также размышления, вызванные недавними студенческими беспорядками.
   В одном из выпусков Достоевский собирался вернуться к пресловутой истории о "кайме". Об этом свидетельствуют черновые наброски (стр. 197-- 200): ответ П. В. Анненкову и М. А. Стасюлевичу, воспоминания о Белинском и Панаеве. В мартовский выпуск Достоевский планировал статьи о республиканской Франции (времен Гамбетты, стр. 50, 63) -- здесь писатель полемически отталкивался от сильно раздражавших его парижских корреспонденции А. Н. Молчанова ("Новое время"). Разбор последних событий во Франции, особенно насильственного упразднения "духовных конгрегации", видимо, должен был соседствовать в одном номере "Дневника писателя" с размышлениями о религиозных движениях в России, возможно с опорой на некоторые передовицы И. С. Аксакова, речи К. П. Победоносцева. Размышления эти подготовляют полемические выпады против таких деятелей церкви или знатоков православия, как И. Л. Янышев, И. В. Васильев, Н. С. Лесков, К, Н. Леонтьев, опровержение взглядов на "восточную" и "западную" церкви К. Д. Кавелина и C. А. Юрьева.
   Другие темы вырисовываются менее отчетливо; среди них -- русские народные песни, женский вопрос (полемика с последней книгой А. Дюма-сына); русский "нигилизм" (в самом широком смысле -- тут и Кавелин, и "еретик" Леонтьев, и Федор Павлович Карамазов); терроризм и смертная казнь (от Орсини до Гольденберга). Ряд заготовок свидетельствует о намерениях Достоевского выступить в "Дневнике писателя" в будущем также по польскому и еврейскому вопросам.
   Материалы тетради позволяют сделать вывод, что "Дневник писателя" на 1881 г. был задуман Достоевским в основном по типу предыдущих -- за 1876 и 1877 гг., с теми, правда, существенными отличиями, что центральной темой, стержнем в нем должны были стать вопросы о "серых зипунах" и о будущем России в Азии. Событие 1 марта, как можно полагать, внесло бы в планы Достоевского серьезные коррективы.
   
   Стр. 42. Григ<орий> Градовский первый выскочил заступиться за А. Градовского. -- О полемике Достоевского с А. Д. Градовским в "Дневнике писателя" 1880 г. см. наст. изд., т. XXVI, стр. 149--174. Г. К. Градовский, фельетонист "Молвы", однофамилец публициста "Голоса", резко осудил содержание и приемы полемики Достоевского: "Что г-н Достоевский виляет и только осторожности ради выгораживает "передовых" в своей примирительной характеристике,-- это он отлично доказывает в своем послесловии <...> где он уже отбрасывает всякие церемонии, заушая и волоча на костер всех западников -- и передовых, и задних. Истязания эти ou проделывает по поводу статьи профессора А. Д. Градовского в "Голосе", вызванной московской речью г-на Достоевского. Нам лично статья эта тоже не пришлась по вкусу, хотя с общею мыслью ее мы и согласны. Но уже во всяком случае ни автор статьи, ни западничество не заслуживают того поистине жестокого отношения, которого они удостоились от познавшего Христа г-на Достоевского" ("Молва", 1880, 16 августа, No 225). См. также стр. 332.
   Стр. 42. "Голос" устыдил меня за похвалу "Берега". -- В статье "Воскресные наброски": "Довольно сказать, что его "Дневник писателя" заслужил ему похвалу таких газет, как "Берег". Он сам, конечно, краснеет, читая эти похвалы" (Г, 1880, 17 августа, No 226). В реакционной газете "Берег", выходившей в 1880 г. в Петербурге под редакцией П. П. Цитовича, речь Достоевского "похвалил" И. Хрущов в корреспонденции "Впечатление одного из депутатов на открытии памятника Пушкину" ("Берег", 1880, 10 июля, No 107).
   Стр. 43. До чего человек возобожал себя (Лев Толстой). -- Двоюродная тетушка Толстого, А. А. Толстая, свидетельствует о живом интересе Достоевского к религиозно-этическим исканиям позднего Толстого и о резком несогласии с его идеями: "Вижу еще теперь перед собой Достоевского, как он хватался за голову и отчаянным голосом повторял: "Не то, не то!.." Он не сочувствовал ни единой мысли Л. Н.; несмотря на то, забрал все, что лежало писанное на столе: оригиналы и копии писем Льва. Из некоторых его слов я заключила, что в нем родилось желание оспаривать ложные мнения Л. Н." (Переписка Л. Н. Толстого с А. А. Толстой. 1857--1903. СПб., 1911, стр. 26; см. также об этом: Г. Ф. Коган. Достоевский знакомится с письмом Толстого. -- В кн.: Яснополянский сборник. 1980. Тула, 1981, стр. 219--222). Эта запись Достоевского -- попытка объяснить психологически духовные искания Толстого, к которым автор "Дневника" относился отрицательно еще со времени появления восьмой части "Анны Карениной" (см. также наст. изд., т. XXV, стр. 172--224).
   Стр. 43. Если б где в мире был конец ~ чем реальный (созданный) мир. -- Это рассуждение ближе всего соответствует идеям неэвклидовой геометрии Георга Римана (1826--1866), с которыми Достоевский мог познакомиться, прочитав статью Германа Гельмгольца (1821--1894) "О происхождении и значении геометрических аксиом" ("Знание", 1876, No 8). См. об этом: Е. И. Кийко. Восприятие Достоевским "неэвклидовой" геометрии.-- Материалы и исследования, т. VI.
   Стр. 43. Сатана. Твоя мысль была ~ наготе. -- См. гл. IX ("Черт. Кошмар Ивана Федоровича") 11-й книги "Боатьев Карамазовых" (наст. изд., т. XV).
   Стр. 44. "Горе от ума" (Гончарову). Комедия Грибоедова гениальна, но сбивчива. -- Достоевский здесь полемизирует со статьей И. А. Гончарова "Мильон терзаний" (1872), вошедшей наряду с другими его произведениями ("Литературный вечер", "Заметки о личности Белинского", "Лучше поздно, чем никогда") в книгу Гончарова "Четыре очерка" (СПб., 1880). а также с восторженной оценкой статьи и гончаровской трактовки образа Чацкого А. С. Сувориным в "Маленьком фельетоне": "... лучшая критическая статья в нашей литературе о значении и достоинствах "Горя от ума". Никто так смело и правдиво не очертил Чацкого, никто так полно не понял его, никто не сделал таких сопоставлений, как Гончаров" (НВр, 1880, 16 декабря, No 1726). Достоевский противополагает оценке Грибоедова свое, уже традиционное, устоявшееся мнение, высказанное им ранее (мягче) в "Зимних заметках о летних впечатлениях" (см. наст. изд., т. V, стр. 60--73) и (резко, "памфлетно" от лица Шапошникова -- будущего Шатова) в подготовительных материалах к "Бесам" (см. т. XI, стр. 86--88).
   Стр. 44. Подъезжая под Женеву ~ господа Христа. -- Контаминация строк из стихотворений Пушкина "Подъезжая под Ижоры..." (1829) и "Жил на свете рыцарь бедный..." (1829).
   Стр. 44. Ложно, если говорят, что нет партий. -- Скорее всего, Достоевский полемизирует здесь (и далее) со следующими тезисами Кавелина: "Ни чистых славянофилов, ни чистых западников больше нет: и те и другие сошли со сцены. Продолжая противополагать их взгляды, вы, мне кажется, поднимаете старый спор, уже решенный ходом русской жизни и развитием русской мысли. Разве вы настоящий славянофил? И разве те, против кого вы полемизируете, настоящие западники? Вы сами выгораживаете лучших из них; кто же затем остается? Примирение двух направлений, о котором вы мечтаете, уже совершилось, молча, двадцать лет тому назад, когда славянофилы и западники подали друг другу руки при освобождении крепостных. С тех пор мы вступили в новый период развития. Теперь вопросы ставятся совсем иначе, чем прежде; название славянофилов и западников вовсе не идет к новым направлениям русской мысли. Предоставьте твердить зады посредственности и фразерам!" (ВЕ, 1880, No 11, стр. 438).
   Стр. 45. Произвели классическую реформу отвлеченно, ~ Чехи. -- Отклик на падение проводника классического образования, реакционного министра народного просвещения Д. А. Толстого (1823--1889), которого энергично поддерживали идейные вдохновители "классической реформы" -- М. Н. Катков и П. М. Леонтьев. Достоевский начиная с 1860-х годов, когда споры между "реалистами" и "классиками" закончились временной победой последних, неоднократно писал об узости естественно-технического образования и, в целом, был сторонником классической реформы (см. наст. изд., т. XV, стр. 582). Но, с другой стороны, он выражал недовольство крайностями, которыми сопровождалась четырнадцатилетняя деятельность на ниве просвещения Д. А. Толстого. Раздражали Достоевского и неуклюжие, авторитарные меры, какими осуществлялась реформа ("применение мысли"), в частности, использование для преподавания древнегреческого и латыни специально выписанных учителей из Чехии -- мера, ожесточившая многих и ускорившая отставку Толстого. В. И. Модестов писал в статье "Будущее средней школы, классицизм и учителя", отражая господствующее мнение в обществе о школьной реформе Толстого: "Насильственным и необдуманным действием этой реформы нанесен классическому образованию в России удар, можно сказать, смертельный <...> Во всей реформе графа Толстого не было сделано более ложного и несчастного шага, как вызов из-за границы, массами, людей для преподавания предмета, всего менее поддающегося искусству иностранного преподавателя" (Г, 1880, 2 августа, No 212).
   Стр. 45. Немецкий мальчик (долг) и русский (растленное семейство). -- Достоевский имеет в виду "пьесу" "Мальчик в штанах и мальчик без штанов. Разговор в одном явлении", завершающую первую главу "За рубежом" M. E. Салтыкова-Щедрина (ОЗ, 1880, No 9). Диалог "мальчиков" вызвал сочувственные критические отзывы в таких умеренно-либеральных органах печати со славянофильским оттенком, как "Неделя" и "Новое время". П. А. Гайдебуров писал, что в пьесе "проведено чрезвычайно меткое сопоставление народного характера, быта и условий жизни русского человека и немца. Холодный, высокомерный и узкий эгоизм немца, антипатичного и забавного в его тупом самодовольстве, обрисован сатириком с большим юмором, а местами даже с несдержанным негодованием" ("Неделя", 1880, 5 октября, No 40, "Журнальные очерки"), В. П. Буренин был в восторге от "бесподобной комической шутки", в которой "Щедрин проводит столь же злую, сколько меткую параллель между русским и немецким национальным характером. В сатирах почтенного автора немного отыщется страниц, написанных с таким искренним юмором и с такою глубиною мысли, скрытой под добродушной формой, по-видимому, невинной пародии" (НВр, 1880, 26 сентября, No 1645, "Литературные очерки"). Наконец, И. С. Аксаков находил, что "задумана эта параллель "мальчик в штанах" и "мальчик без штанов" великолепно" и что "Щедрин в двух словах выразил нашу славянофильскую мысль..." (см.: С. Шарапов. И. С. Аксаков о M. E. Салтыкове (из моих воспоминаний).-- "Русский труд", СПб., 1899, 1 мая, No 18, стр. 16).
   Стр. 46. ... содержать разных Кумани... -- Речь идет об А. М. Кумани, секретаре русского посольства в Париже, в 1878--1880 гг. председателе Комитета "Общества вспоможения и благотворительности русских художников в Париже".
   Стр. 46. А над всеми поставить бы Янышева, и попа со звездой (Васильева),-- И. Л. Янышев (1826--1910), доктор богословия, был ректором С.-Петербургской духовной академии. Достоевский с ним познакомился в 1865 г. в Висбадене и одно время даже состоял в переписке. Янышев произнес перед отпеванием Достоевского "превосходную речь" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 390). И. В. Васильев (1827--1881) до 1866 г. был священником при русской церкви в Берлине, позднее -- председателем Учебного комитета при Св. синоде; был дважды награжден -- Анной 1-й степени и Владимиром 2-й степени. По предположению К. П. Богаевской (ЛН, т. 86, стр. 619), Достоевский, возможно, имеет в виду 15-ю главу очерка Лескова "Великосветский раскол" (впервые появилась в "Православном обозрении", 1876, Да 10), где говорится о попытках Янышева и Васильева установить контакт с лордом Редстоком: "... в Петербурге он видел на своих беседах бывшего нашего парижского священника И. В. Васильева и ректора дух<овной> академии И. Л. Янышева, но и с ними сколько-нибудь замечательных богословских разговоров не было. О<тец> Васильев, кажется, делал даже усилие вызвать его на такого рода разговор, но Редсток от этого решительно уклонился" (И. С. Лесков. Великосветский раскол. СПб., 1877, стр. 135). Но, возможно, Достоевский имел в виду и проповеди, произнесенные Васильевым (см. ниже, стр. 343) и Янышевым (8 сентября 1880 г. на духовном торжестве, посвященном 300-летию битвы на Куликовом поле), вошедшие в сборник "Кафедра Исаакиевского собора".
   Стр. 46. Лесков -- специалист и эксперт в православии. -- В 1880 г. появилось второе, значительно дополненное издание "Мелочей архиерейской жизни" Лескова. Объясняя успех очерков Лескова, рецензент "Вестника Европы" писал: ""Архиерейская жизнь" была предметом несомненно новым; до самого последнего времени архиерейская жизнь и архиереи были закрыты от всякого литературного прикосновения: как во времена Гоголя о чиновнике можно было говорить только до известного чина, а выше этого чипа литература не могла осмелиться их затрагивать, так или лаже еще больше она не могла говорить об архиереях,-- конечно, за исключением тона благоговейной покорности..." (ВЕ, 1880, No 12, стр. 822, "Литературное обозрение"). Тогда же отдельным изданием вышла записка Лескова, составленная для Ученого комитета Министерства народного просвещения о преподавании закона божия в народных школах. Записка была подвергнута обстоятельному разбору в "Православном обозрении" (1880, No 5) ив статье Е. Л. Маркова "Религия в народной школе" (РР, 1881, No 1, стр. 191--226). Марков назвал записку Лескова "обстоятельной и интересной" и выразил надежду, что теперь, когда, по-видимому, ничто более но препятствует просвещенному автору записки приложить к делу свои разумные взгляды, мы уже не будем слышать о русских школах, в которых некому преподавать православную религию" (стр. 219). Ранее двумя изданиями в 1877 г. вышел большой очерк Лескова "Великосветский раскол" (см. ниже, стр. 331). Эти (и другие) факты и позволили Достоевскому назвать Лескова "специалистом и экспертом в православии". Слова Достоевского ироничны. Вероятно, он собирался продолжить начатую в 1873 г. в "Ряженом" полемику с Лесковым (см. наст. изд., т. XXI, стр. 77--91; т. XVII, стр. 23, 452--453), но не на литературной, а на этико-религиозной почве.
   Стр. 46. "Только то и крепко, где кровь протечет". -- Вероятно, переиначенные строчки из Поэта и гражданина" И. А. Некрасова (1856). У Некрасова: "Умрешь не даром: дело прочно, Когда под ним струится кровь...".
   Стр. 46. Женский вопрос. "Новое время" No 1642 вторник 23 сентября <18>80 г. Дрянная и рутинная статья Дюма-фиса, рекомендуемая "Новым временем",-- В фельетоне Незнакомца (А. С. Суворпна) "Женский вопрос ребром" рекомендовалась как умное слово" одного "из лучших адвокатов женщин" брошюра А. Дюма-сына "Les femmes qui tuent et les femmes qui votent" ("Женщины убивающие и женщины голосующие"). Дюма в своей брошюре выступает за предоставление женщинам равных избирательных прав с мужчинами, берет под защиту женщин -- "убийц своих любовников и мстительниц за измену": "И эти убийства, и проституция, и умственная работа женщин -- все это признаки одного и того же стремления -- воздействовать на мужчину, конкурировать с ним. <...> Судя по тому, с каким забвением всякого достоинства и стыда женщина идет в рабство к мужчине и в разврат, если ею овладевает действительная любовь, можно заключить о дерзости и лихорадке, с какими она станет пробовать открытия и встретит факт, если ею овладеет действительная любовь к пауке. Она подчинится, как и мужчина, самому тяжелому труду, самым печальным, трудным и самым странным опытам, чтобы только разгадать загадку". Суворин весьма сочувственно относится к выводам, рассуждениям, даже прогнозам Дюма: "Дюма <...> не останавливается ни перед чем и преспокойно предполагает возможность скотоложства, к которому женщины прибегнут ради интересов науки. Он предсказывает с уверенностью, что через пятьдесят лет вопрос поднимется об устройстве особых приютов для детей, рожденных женщинами от обезьян, и обратно для детей, которых родят обезьяны от мужчин. До такой смелости выводов никто еще не договаривался. Можно смеяться над этим, можно негодовать, но. как говорят итальянцы, кто знает? Мало ли невероятного случилось в мире в течение последнего полстолетия? Наши предки посадили бы в желтый дом того, кто стал бы говорить с уверенностью о том, что мы видим теперь". Достоевский был возмущен как брошюрой Дюма (искажение христианского взгляда на женщину и брак), так и "рекомендацией" Суворина.
   Стр. 46. Щедрин -- всю свою стаю Глебовых, Михайловских, Елисеевых. -- Достоевский перечисляет критиков его пушкинской речи в "Отечественных записках" -- Глеба Успенского ("Пушкинский праздник". "Секрет"), Н. К. Михайловского ("Литературные заметки" -- ОЗ, 1880, No 7, стр. 122--134: No 9, стр. 124--140; No 11, стр. 140) и Г. З. Елисеева ("Внутреннее обозрение" -- ОЗ, 1880, No 12, стр. 260). Подробнее о полемике публицистов "Отечественных записок" с пушкинской речью и "Дневником писателя" 1880 г. Достоевского см.: наст. изд., т. XXVI, стр. 479--481.
   Стр. 46. ...особенно Сатирического старца. -- Т. е. M. E. Салтыкова-Щедрина.
   Стр. 47. Всечеловек. ~ "Страна" и "Вестник Европы" о моей речи. (Венок.) -- Запись "Всечеловек" указывает, на что Достоевский более всего обратил внимания в статьях из газеты "Страна" и журнала "Вестник Европы", опубликованных в изложениях и пересказе в сборнике "Венок на памятник Пушкину" (СПб., 1880). В сборнике была почти полностью перепечатана редакционная статья газеты "Страна" от 12 июля 1880 г. (No 46). В статье высмеивалось слово Достоевского "всечеловек": "... некоторые новые славянофилы усвоили себе обычай смеяться над словом общечеловеческое <...> Нарочно, для смеха они выдумали слово "общечеловек" и постоянно трунили над этим "общечеловеком". Г-н Достоевский не принял этого слова, но придумал новое -- "всечеловек" <...> Удачнее ли "всечеловек", чем "общечеловек",-- это для нас безразлично. Почему стремление к "всечеловечности" и к "великой гармонии" есть и должны быть отличительным свойством русской народности -- этого мы не можем понять. Мысль о братстве всех людей не есть и не может быть достоянием одного народа уже просто потому, что если бы другие народы не могли проникнуться ею, то она сама оказалась бы совершенно бесполезной. Да и где же доказательство, что именно в этом заключается особый идеал русской народности? <...> Заметим еще г-ну Достоевскому, что мысль его даже не оригинальна: раньше его немецкие писатели старались усвоить германскому национальному гению идеал общечеловечности и стремления к общему братству, истекающий из лучшего знания немцами особенностей других народов. Что же, нам спорить ли с немцами, что мы -- настоящие "всечеловеки", а не они?" (Венок, стр. 138).
   В сборнике были приведены также пространные цитаты (с некоторыми полемическими возражениями составителя Ф. Булгакова) из корреспонденции "G Пушкинского праздника. 5--8 июня" в "Вестнике Европы" (1880, No 7, стр. XXI--XXXV), в которой подробному критическому анализу подвергнуто слово "всечеловек" и само понятие "всечеловечность": "Нам говорят о всечеловечности или всечеловечестве русского народа; но не была ли эта "всечеловечность" просто признаком исторической ступени развития; стремлением усвоить себе приобретения, сделанные ранее другими? Наклонность вживаться в умственную жизнь Европы не была ли следствием умственной бедности нашего собственного быта? <...> Всечеловечность может быть только результатом всей полноты национального развития, а о ней мы считаем непозволительным и говорить в настоящую минуту, когда народ остается без школ, общество -- без возможности самодеятельности, литература -- без элементарных условий, которые дали бы ей право считаться истинным выражением своего общества и народа. "Врачу исцелися сам",-- могут сказать нам, и с полным правом, в ответ на наши самонадеянные порывы исцелять Европу и человечество <...> И к чему, в самом деле, явился этот всечеловек? Даже быть им не особенно лестно; лучше быть оригинальным русским человеком, чем этим безличным всечеловеком" (Венок, стр. 144--145).
   Стр. 47. "Новое время": No 1664 и 1665. Сало возить, рожь и шерсть. -- "Новое время" в "Хронике" сообщало об аукционной продаже так называемого "думского" мяса (из Оренбурга) в Петербурге, предлагая оградить "непетербургских обывателей" от злоупотреблений мясников и маклаков ("Не лучше ли думе открыть в разных пунктах свои мясные лавки для розничной продажи или назначить контролеров в те лавки, где дешевое мясо будет продаваться мясниками-комиссионерами"), о вздорожании ржаного хлеба в Петербурге и преступных действиях хлеботорговцев, продававших продукт с песком, червями, квасною гущею и даже с крысами. В корреспонденции из Волоколамска ("Внутренние известия") сообщалось о "страшной" дороговизне в городе хлеба и ржаной муки (НВр, 1880, 15 октября, No 1664). На следующий день в статье "Новый сюрприз" газета сообщала о прибытии в Одессу из Южной Африки корабля "Alba" с грузом "грязной испанской шерсти тамошней стрижки". Автор статьи с горечью писал также о том, что "привоз к нам иностранного сала превзошел вывоз своего собственного", и о возрастающем привозе в Россию кукурузы и ржи из Северной Америки. "Что же будет далее? -- вопрошал публицист. -- Не пора ли серьезно подумать о будущем. Чем мы будем покрывать платежи по заграничным покупкам, по процентам заграничных займов в случае резкого ограничения отпуска сырых товаров -- ума не приложим" (там же, 16 октября, No 1665).
   Стр. 48. "Новое время". Статья "Мирские сборы" M 1671. Среда 22 октября. То же: смотри No "России" от 21 октября. -- В статье "Мирские сборы" говорилось о многочисленных злоупотреблениях сельских и волостных начальников: "... обнаружены были весьма многие совершенно незаконные мирские сборы с крестьян, которые лучше характеризовать названием поборов, так как они целиком шли в карманы старшин и старост. Поборы и растраты общественных сумм составляют в крестьянском экономическом быту хроническое, из года в год увеличивающееся зло..." (НВр, 1880, 22 октября, No 1671). О такого же рода вопиющих фактах говорилось и в статье "Наши земские дела. Сессия очередных земских собраний Петербургского уезда" ("Россия", 1880, 21 октября, No 36).
   Стр. 48. Точно варяги, пришедшие по приглашению. Земля наша велика и обильна, ушли и оставили землю в беспорядке. -- Достоевский здесь отталкивается от текста "Повести временных лет", которую частично цитирует. Ср.: "Сказали руси чудь, славяне и кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в пей нет. Приходите княжить и владеть нами"" (Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI--начало XII века. М., 1978, стр. 37).
   Стр. 48. Примирение с поляками. -- В "Новом времени" была помещена статья Н. К. (Н. С. Кутейникова?) "Маркиз Велепольский в шестидесятых годах" (1880, 15 октября, No 1664; 22 октября, No 1671) -- развернутая рецензия на второй том книги Г. Лисицкого "Маркиз Велепольский. Его жизнь и время" (Henry Lisicki. Le marquis Wielopolski. Sa vie et son temps, t. 2. Wienne, 1880).
   Автор статьи с симпатией писал о "примирительной" концепции Велепольского: "... помимо реабилитации политической личности маркиза Велепольского (которого, впрочем, уже давно оценили и друзья и противники), сочинение г-на Лисицкого имеет значение как материал для оценки той стороны польско-русского вопроса, видным, хотя и несвоевременным представителем которой являлся маркиз,-- стороны примирительной по отношению к России, а это имеет несомненный интерес ввиду не раз заявлявшихся в последние годы теоретических попыток сближения русских с поляками. <...> Мысль Велепольского о единении двух национальностей осталась: так или иначе ей принадлежит будущее" (НВр, 1880, 15 октября, No 1664).
   Стр. 48. "Отведут в участок". -- Достоевский имеет в виду ироническую параллель Щедрина в книге "За рубежом": берлинские пешеходы напомнили сатирику предобеденное время "в Петербурге на Невском, когда чиновники и адвокаты, вырвавшись с каторги, спешат голодные домой. Они не заглядываются по сторонам, потому что не на что смотреть, никуда не заходят, потому что незачем заходить. Не до гляденья тут, а как бы подобру-поздорову домой добежать, да чтоб по дороге в участок не свели" (Салтыков-Щедрин, т. XIV, стр. 50. См. об этом: Борщевский, стр. 338).
   Стр. 49. Оскорбление женщине (у Палкина). -- Об этом см. наст. изд., т. XXIV, стр. 218, 223, 233.
   Стр. 49. ... стрельба в Лорис-Меликова... -- Речь идет о покушении И. О. Млодецкого на М. Т. Лорис-Меликова 20 февраля 1880 г. Достоевский присутствовал на казни Млодецкого 22 февраля (см. об этом: ЛН, т. 86, стр. 136--139; Материалы и исследования, т. IV, стр. 275).
   Стр. 49. ...лет сорок назад, отвели Щедрина в участок ~ на прокурорское место. -- M. E. Салтыков был арестован в ночь с 21 на 22 апреля 1848 г., сначала содержался под арестом на Адмиралтейской гауптвахте, 26 был переведен на Арсенальную гауптвахту (Литейный проспект) и прямо оттуда отправлен в Вятку 28 апреля (см.: С. Макашин. Салтыков-Щедрин. Биография, т. I. М., 1951. стр. 277--299). Салтыков был определен в Вятке сначала младшим чиновником (т. е. писцом) без жалованья в канцелярию вице-губернатора С. А. Костливцева, но уже осенью 1848 г. стал старшим чиновником особых поручений ("следствопроизводителем"). Стр. 49. Чуть "Тюрьму и ссылку" не написал. -- Намек на "Губернские очерки" Салтыкова-Щедрина, которые Достоевский иронически сравнивает с "Тюрьмой и ссылкой" А. И. Герцена (ч. II "Былого и дум").
   Стр. 49. Разговоры с советниками Дыбой и Удавом верх глупости и лакейства. -- Разговор автора-повествователя, преисполненного "верноподданнических" чувств, с "бесшабашными советниками" Удавом и Дыбой ("За рубежом", гл. 1 -- ОЗ, 1880, No 9) -- образец острой политической сатиры. Достоевский прямолинейно интерпретирует "кроткие" и до абсурда "антилиберальные" реплики автора, которого преследует воспоминание о "киевском дяде" (агенте-провокаторе) и его "постоянном занятии". На мнение Достоевского, вероятно, повлияли и хвалебные рецензии в либеральной прессе, особенно выделявшей Удава и Дыбу и их воззрения на "конституцию" и "увенчание здания", использовавшей сатирических героев Щедрина в полемике с консервативными публицистами,-- так, "Голос" именовал M. H. Каткова "московским Дыбой Страстного бульвара" (Г, 1080, 30 октября, No 300).
   Стр. 49. О берлинском офицере. -- Во второй главе "За рубежом" (ОЗ. 1880, No 10) Щедрин так живописует "самый гнетущий элемент берлинской уличной жизни": "... тела ли прусских офицеров дюжее, груди ли у них объемистее <...> но делается положительно тесно, когда по улице проходит прусский офицер. Одет он каким-то чудаком, в форму, напоминающую наши военные сюртуки и фуражки сороковых годов, грудь выпячена колесом, усы закручены в колечко... <...> Когда я прохожу мимо берлинского офицера, меня всегда берет оторопь <...> Не потому жутко, чтоб я боялся, что офицер кликнет городового, а потому, что он всем своим складом, посадкой, устоем, выпяченной грудью, выбритым подбородком так и тычет в меня: я герой!" (Салтыков-Щедрин, т. XIV, стр. 52).
   Стр. 49. Хвалят Щедрина из-за страху перед либерализмом и даже "Отечественными записками". -- Это пристрастное мнение Достоевского, возможно, вызвано многочисленными положительными отзывами прессы о двух первых главах нового произведения сатирика "За рубежом". Так, "Голос" восторженно писал в "Литературной летописи" о последней сатире Щедрина: ""Новое веяние" в нашей печати отразилось и на сатирике Щедрине. В последнее время молчавший и изредка даривший публику в "Отечественных записках" произведениями, конечно, носившими отпечаток его своеобычного, сильного таланта, но произведениями недосказанными, сдержанными, иногда чересчур темными, иносказательными, он, в новом очерке своем, помещенном в сентябрьской и октябрьской книжках журнала, заговорил таким языком, какого мы давно уже не слыхали <...> невольно радуешься за возвращение автору возможности говорить с публикою языком, достойным и писателя, и того общества, которое с жадностью слушает его" (Г, 1880, 30 октября, No 300). "Неистощимый талант знаменитого сатирика блистает в этом очерке такими же яркими красками, такою же свежестью, как в его лучших произведениях",-- утверждал П. А. Гайдебуров в "Неделе" (1880, 5 октября, No 40, "Журнальные очерки"). Но более всего должна была раздражить Достоевского статья Е. И. Утина "Сатира Щедрина. Очерки из современной литературы" (ВЕ, 1881, No 1, стр. 303--327), в которой влияние Щедрина на общество было названо "благотворным", а его -- "вредным": "Едва ли Можно ошибиться, говоря, что история отнесется более строго к писателю, наделенному от природы недюжинным дарованием, но отдавшим его на служение извращенным идеям и на прославление и идеализацию самого грубого и перемешанного с мистицизмом миросозерцания" (там же, стр. 305--306; см. также об откликах современников на первые главы "За рубежом": Салтыков-Щедрин, т. XIV, стр. 557--558. 566).
   Стр. 49. О работах детей на фабриках. -- О бесчеловечной эксплуатации детского труда Достоевский знал по многочисленным газетным статьям и корреспонденциям. Приведем одну типичную корреспонденцию из Иваново-Вознесенска, перепечатанную "Молвой": "Однажды девочка 7 или 8 лет, работая <...> на фабрике, нечаянно попала ногой повыше колена в колесо; ей оторвало часть тела. Обеспамятев от испуга и боли, она валялась около машины. Отец ее, работавший в этой фабрике кочегаром, прибежал к машине, взял несчастную на руки и понес в больницу <...> оставляя по дороге кровавый след. Но каково же было его удивление, когда фельдшер этого самодура сказал, что принять не может, по приказу хозяина не занимать более двух коек, тогда как фабрикант объяснил одной важной особе, посетившей его фабрику (графине М-ой, дочери министра), что у него есть больница на 30 кроватей <...> Несчастную девочку кочегар понес в земскую больницу чуть не за три версты, где ей дали временную помощь, перевязали, но тоже не приняли, требуя от отца ее вида и денег. Из больницы пришлось опять ее нести уже домой. Кстати скажу: фабрикант не имеет школы для рабочих, говоря всегда, что не будет иметь школы потому, что он рабочих считает за лягушек, кошек, собак, а иногда даже предпочитает их рабочим" ("Молва", 1880, 13 августа, No 222). Также см. наст. изд., т. XIV, стр. 286; т. XV, стр. 199.
   Стр. 49. Церковь в параличе с Петра Великого. -- Достоевский имеет в виду учреждение Синода и другие церковные реформы начала XVIII в. Его оценка как этих реформ, так и современного положения церкви близка к славянофильской, в частности, к идеям передовой статьи И. С. Аксакова в еженедельнике "Русь". Аксаков писал о петровских преобразованиях: "Не вдруг, да и теперь лишь немногие <...> стали догадываться, что изменились не одни внешние порядки управления; что вместе с наружным благоустройством привнесено какое-то новое, постороннее церкви начало, не животворное, а потому и не благотворное. <...> в <...> приравнении духовных званий к табели о военных рангах сказался не один вкус преобразователя, но и нечто более. Это уже целое мировоззрение, включавшее самую церковь в состав государственного правительственного механизма,-- особый порядок понятий, в согласии с которым создался и самый "духовный коллегиум"" ("Русь", 1880, 29 ноября). "Результатом" этих преобразований, по мнению Аксакова, является "настоящее состояние церкви, при мысли о котором болезненно сжимается сердце <...> Понятие церкви подменено понятием ведомства... <...> по мере того, как "духовный коллегиум" все сильнее и сильнее проникался общим государственным принципом, положенным в его основание, самое образование в духовном сословии утратило прежнюю свою самобытность и чиновничий дух презрения к народу стал проникать и в новопросвещаемых пастырей... Новая опасность церкви: все глубже и глубже роется бездна между народом и его пастырями!.." (там же).
   Стр. 49. Штунда. От штунды переход к проповедям Берсье. -- На протяжении всех 1870-х годов Достоевский неоднократно с тревогой писал о распространении в различных сферах русского общества новомодных религиозных и спиритуалистических сект. Штундистов, в частности, Достоевский, как явление "пророческое" и почти "уродливое", особо приметил в "Дневнике писателя" 1873 г. (гл VII "Смятенный вид"), см. наст. изд., т. XXI, стр. 58--60, 414. Евгений Берсье (1805--1889)--знаменитый французский проповедник, противник католичества. Достоевский, видимо, был знаком со вторым приложением -- "Молитвы пастора Берсье" -- к книге Н. С. Лескова "Великосветский раскол. Лорд Редсток и его последователи" (СПб., 1877, стр. 1--26). Лесков приводит несколько молитв Берсье в переводе "дамы из петербургского high-life'a" (там же, стр. 6), предпосылая им краткое предисловие о необыкновенной популярности среди "великосветских петербургских дам" сочинений французского проповедника, "получивших в русском переводе название "Дамских молитв..." (там же, стр. 4--5). В библиотеке Достоевского были следующие издания проповедей Берсье: 1) "Беседа о богатом и Лазаре". СПб., 1880; 2) "Евангельский образец отношения Иисуса Христа к политико-общественным делам". СПб., 1880.
   Стр. 50. "Новое время", No 1667 ~ Пророчество барона Гюбнера... -- Достоевский обратил внимание на подробный, иронический пересказ в газете Суворина речи барона Гюбнера, бывшего австрийского посла "при дворе Наполеона III". Гюбнер в своей речи утверждал, что нет никакого Восточного вопроса, что он "выдумка держав" и поэтому "необходимо немедленно упразднить Восточный вопрос на неопределенное время". Гюбнер пророчил неизбежные войны и революции после избрания президентом Франции Гамбетты: "... разгорится социалистическая агитация, она-то потребует от Гамбетты обещанного осуществления социалистической программы, а Гамбетта, чтобы сохранить власть, должен будет прибегнуть к внешней войне, которая отвлечет народные умы от социалистических бредней; легко увлечь весь французский народ в сторону "отместки за Эльзас и Лотарингию". Союзницей Франции в этой войне будет революция в центре Европы, война мести превратится в войну революционную, в Германии и Австрии пошатнутся троны, могут и совсем пасть". Гюбнер пророчил, что "победоносная революция не остановится у русских пограничных столбов, а наводнит Россию до Урала и до Белого моря" (НВр, 1880, 28 октября, No 1677). "Новое время" высмеяло эти пророчества австрийского барона о России: "Далеконько хватил барон Гюбнер, хотя именно ему русский дипломат засвидетельствовал, что "в 1848 году революция стала у пограничных столбов России, не коснувшись даже носка ее сапог"". Достоевский, опираясь на слова дипломата, пророчит: "Социализм рухнет у ее (России,-- Ред.) ног". Полностью разделял Достоевский и мнение обозревателя газеты: "... насущные русские интересы заставляют русскую политику заботиться лишь о безопасности самой России, об охране ее реальных выгод на Востоке и устранении там видимой осязательной опасности" (там же).
   Стр. 50. Молчанов 29 октяб<ря>. Об монахах. -- Имеется в виду корреспонденция в "Новом времени" А. Н. Молчанова "В гостях у монахов", в которой описывается посещение доминиканского и францисканского монастырей перед их закрытием согласно декрету 29 марта 1880 г. Молчанов описывает в этой (и в последующих) корреспонденции глубокое равнодушие французского народа к упразднению духовных конгрегации. Достоевский, относившийся враждебдо к парижским, корреспонденциям Молчанова, симпатизировавшего Гамбетте и "гамбеттистам", раздражен и этим репортажем о событиях на улице Jean de Beauvais. Особенно, видимо, его внимание привлекло (как пристрастное) описание Молчановым демонстрации "золотой буржуазной молодежи", выкрикивавшей лозунги: "Vive la liberté! A bas, a bas les décrets lâches!". ("Да здравствует свобода! Долой, долой подлые декреты!" -- франц.).
   Стр. 50. ...Гамбетту, у которого сзади позолочено... -- Иронический намек на фрак Гамбетты, который, по свидетельству А. Молчанова, не очень ему шел: "Во фраке, который предписывается обычаем президенту парламента, Гамбетта неуклюж, круглый животик слишком наруже и безобразит фигуру" (НВр, 1880, 27 сентября, No 1707).
   Стр. 51. Руготня. Amicus. Г. Градовский и проч. -- Среди тех, кого Достоевский предлагает "посылать к мировому судить за нетрезвость слова", Г. К. Градовский и публицист "С.-Петербургских ведомостей" П. А. Монтеверде (1839--1916), подписывавшийся псевдонимом "Amicus". О последнем писал М. Д. (Д. Д. Минаев) в сатирическом обзоре "Чем хата богата (Фельетонно-юмористический листок)": ""С.-Петербургские ведомости" на этих днях, по поводу известной дуэли Рошфора, воскликнули с грубостью капрала и с цинизмом известного сорта людей, которых вообще называют "Адольфами". "Старый негодяй" (?!) Анри Рошфор довольно изрядно "напоролся". И это говорит какая-то журнальная приживалка, какой-то Amicus!.." ("Молва", 1880, 5 июня, No 154).
   Стр. 51. Казнь Квятковского, Преснякова и помилование остальных, со церковь и монарх во главе. -- В конце октября 1880 г. в Петербургском военно-окружном суде слушалось дело о 16 народовольцах, обвиняемых в государственных преступлениях; материалы заседаний печатались сначала в "Правительственном вестнике", а затем в неофициальных газетах (также см.: Процесс шестнадцати террористов. СПб., 1906). Приговор суда от 31 октября был предельно суров: смертная казнь (через повешение) для А. А. Квятковского, А. К. Преснякова, С. Г. Ширяева, Я. Т. Тихонова, И. Ф. Окладского. Казнены были 4 ноября 1880 г. Квятковский и Пресняков; Ширяеву, Тихонову и Окладскому Александр II повелел заменить смертную казнь бессрочной каторгой. Казнь произвела тяжелое впечатление на самые различные слои общества, "даже на нелибералов", по свидетельству Е. А. Штакеншнейдер (Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки, (1854--1886). Изд. "Academia", M.--Л., 1934, стр. 436). В редакционной заметке "Нового времени" отразилось отношение общественности к казни Квятковского и Преснякова. "Дай бог, чтобы это была последняя казнь, дай бог, чтобы самое орудие казни перешло у нас в предание. Чем выше смотреть на человеческую жизнь как на дар божий, тем меньше можно верить в необходимость смертной казни даже как такого средства устрашения, которое употребляется лишь в исключительных случаях..." (НВр, 1880, 5 ноября, No 1685).
   Стр. 51. Мой разговор с Сидорацкой об университете. Ее восклицание. -- Можно предположить, что имел место какой-то разговор Достоевского с А. Я. Ободовской (Сидорацкой, ок. 1848--?) женой долгушинца В. П. Сидорацкого (1854--?), брат которого Г. П. Сидорацкий (ок. 1859-- 1878) погиб 31 марта 1878 г. во время демонстрации около здания окружного суда в Петербурге, приветствовавшей оправдание В. Засулич. Ободовская (Сидорацкая) также привлекалась к дознанию по делу долгушинцев, судилась и в 1877 г. (процесс 193-х) и была выслана под надзор в Олонецк. В 1879 г. вернулась в Петербург, добившись разрешения посещать акушерские курсы, но весной 1880 г., получив разрешение следовать за мужем в Сибирь, выехала в Курган -- видимо, в этот промежуток и мог состояться разговор Достоевского с Сидорацкой.
   Стр. 51. (Гольденберг.) -- Показания Г. Д. Гольденберга (1855--1880), покончившего самоубийством в Петропавловской крепости, доминировали на процессе шестнадцати народовольцев (см. выше, стр. 332). Либеральная пресса из очень откровенных показаний Гольденберга делала "оптимистические" выводы, призывая Лорис-Меликова и его новую администрацию не сворачивать с пути преобразований, постепенного обновления политики ("Молва", 1880, 5 ноября, No 306). Противоположную позицию заняли "Московские ведомости" Каткова в передовой статье "Москва, 5 ноября" (МВед, 1880, 6 ноября, No 308). Еще резче высказал Катков свою мысль в передовой статье "Москва, 13 ноября": "Люди действуют заодно, не зная один другого, повинуются безусловно один другому, зная, что и приказывающий и исполняющий приказание только исполнители велений кого-то третьего, остающегося в тайне <...> Марионетки перед нами, и не более как марионетки: это, полагаем, достаточно выясняется; но пути, приводящие их в движение, уходят в даль" (там же, 14 ноября, No 316). Там же Катков отказывается видеть в Гольденберге "раскаявшегося" преступника. Достоевский не склонен был разделять подозрений Каткова, везде видевшего таинственные "нити" и "направляющую руку", но, по убеждению писателя, пока не будут устранены причины "болезни", не произойдет радикального "оздоровления корней", не могут прекратиться и террористические акты.
   Стр. 51. (Феликс Пиа хвалил.) -- Феликс Пиа (1810--1889) -- участник революции 1848 г. и член Парижской коммуны 1871 г., редактор радикальной газеты "La Commune". Его статьи, заявления и речи, равно радикальные и демагогические ("мелодраматическая ... декламация", по определению К. Маркса. -- К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 152), оживленно обсуждались в русской прессе 1870--1880-х гг. Часто -- и почтп всегда с недоброжелательной иронией -- писала о Ф. Пиа газета Суворпна как об идеологе и апологете цареубийства и терроризма: "Феликс Пиа в своей газете "La Commune" открыто возвеличивает цареубийство как основной принцип и долг каждой республики. Кроме того, он открыл в своей редакции подписку по пяти сантимов для покупки "почетного" револьвера в двести франков, предназначаемого Березовскому. Так как в настоящее время последний находится на каторге, то револьвер, если он до него дойдет, послужит ему, как замечает "Gaulois", на первый раз, чтобы отделаться от своего сторожа. Мудрено быть предупредительнее гражданина Пиа" (НВр, 1880, 2 октября, No 1651, "Внешние известия"). А. И. Березовский (1847--1916) -- участник польского восстания 1863 г., в июне 1867 г. покушался в Париже на жизнь Александра И. В статье Незнакомца (А. С. Суворина) "Дело Ф. Пия" подробно разрабатывался тот же сюжет: "Начиная со своего обращения <...> в течение двух недель он постоянно агитировал это дело, ежедневно наполняя свою газету статьями, оправдывающими цареубийство, провозглашая, что цареубийство есть основной принцип республики, приглашая граждан выбрать Березовского в депутаты, печатая списки подписчиков <...> и письма от сочувственников, которые свое усердие простирали до того, что выражали желание видеть Березовского вместо Гамбетты <...> Сам Ф. Пиа <...> славословил свою деятельность неудержимо, напоминая, что он страдалец, что все силы свои он употребил на борьбу за народ; он печатал старые свои статьи, являвшиеся в лондонских газетах, где выражалось сочувствие Орсини, и говорил, что эти статьи оставались безнаказанными в монархии, тогда как за подобные же статьи его собираются судить в республике" (НВр, 1880, 15 октября, No 1664). См. также: НВр, 1880, 14 октября, No 1663 ("Внешние известия"); 30 октября, No 1679 (А. Молчанов. Тяжелые сутки корреспондента); 31 октября, No 1680 ("Внешние известия").
   Стр. 51. Леонтьеву (не стоит добра желать миру, ибо сказано, что он погибнет). В этой идее со свое пузо.) -- Достоевский резко полемизирует со статьей К. Леонтьева "О всемирной любви. Речь Ф. М. Достоевского на Пушкинском празднике". Негодование Достоевского вызвали, в частности, апокалиптические возражения и прогнозы Леонтьева с опорой на библейские тексты: "Не полное и повсеместное торжество любви и всеобщей правды на этой земле обещают нам Христос и его апостолы; а, напротив того, нечто вроде кажущейся неудачи евангельской проповеди на земном шаре, ибо близость конца должна совпасть с последними попытками сделать всех хорошими христианами... <...> Даже г-н Градовский догадался упомянуть в своем слабом возражении г-ну Достоевскому о пришествии антихриста и о том, что Христос пророчествовал не гармонию всеобщую (мир всеобщий), а всеобщее разрушение <...> Верно только одно,-- точно одно, одно только несомненно--это то, что все здешнее должно погибнуть! И потому на что эта лихорадочная забота о земном благе грядущих поколений? На что эти младенчески болезненные мечты и восторги? День наш -- век наш! И потому терпите и заботьтесь практически лишь о ближайших делах, а сердечно -- лишь о ближних людях: именно о ближних, а не о всем человечестве. <...> правды всеобщей здесь не будет... Иначе зачем же алкать и жаждать? Сытый не алчет. Упоенный не жаждет" (К. Леонтьев. Собрание сочинений, т. 8. М., 1912, стр. 182, 183, 189--190, 195). Подробнее о статье Леонтьева см. наст. изд., т. XXVI, стр. 483--485.
   Стр. 51. "Не беситесь, г-н Дост<оевский>". -- Цитата из статьи Григория Градовского "Журналистика". Г. К. Градовский, полемизируя с "Дневником писателя" 1880 г., так обращался к Достоевскому: "Вы не беситесь, г-н Достоевский, а хладнокровно, со смирением и с христианскою кротостью все это выслушайте" ("Молва", 1880, 16 августа, No 225). Столь же фамильярны в статье Градовского и другие обращения к Достоевскому: "... не взыщите уж с нас, Федор Михайлович! Не тыкайте в нас пальцем, не язвите, не подавляйте своим презрением...". Ответ Достоевского А. Градовскому публицист "Молвы" определяет как настоящее "мартобря, между днем и ночью".
   Стр. 52. Тема сатир Щедрина -- это спрятавшийся где-то квартальный ~ жить нельзя. -- В юмористическом духе Достоевский высказал близкую к данному суждению мысль ("как мнение нашего известного сатирика") в фельетоне "Из дачных прогулок Кузьмы Пруткова и его друга" (1878): "...он полагает, что всплывший тритон просто-напросто переодетый, или, лучше сказать, раздетый донага, квартальный, отряженный <...> для подслушивания из воды преступных разговоров, буде таковые окажутся" (см. наст. изд., т. XXI, стр. 250). Достоевский иронически подхватывает варьирующийся в ряде произведений Щедрина мотив, в том числе в статьях "Наши бури и непогоды" (1870; см.: Салтыков-Щедрин, т. IX, стр. 175, 515) и "Литературные будочники" (1863; "... нет той человеческой души, в которой ужасный будочник не замыслил бы сделать полицейский обыск" -- там же, т. V, стр. 299). Здесь Достоевский, видимо, откликнулся на "Современную идиллию" (рассуждение по поводу сыщика в "гороховом пальто": "Это не настоящее пальто... это спектр его! <...> внутри оно у нас... в сердцах наших... <...> Если б мы что-нибудь сознавали, то, разумеется, поняли бы, что как ни велик божий мир, но от спектров, его населяющих, все-таки спрятаться некуда" -- там же, т. XV, кн. 1, стр. 176, 180--181). Опубликованная при жизни сатирика язвительная "формула" Достоевского (Биография, стр. 370) задела Щедрина, который (в беседе с Г. И. Успенским) так ее парировал: "Вот Достоевский написал про меня, что, когда я пишу,-- квартального опасаюсь. Это правда, только добавить нужно: опасаюсь квартального, который во всех людях российских засел внутри. Этого я опасаюсь" ("Голос минувшего", 1913, No 2, стр. 235--236).
   Стр. 52. О Финляндии. "Новое время", No 1691. Пятница 14 октября. О финляндских претензиях. -- Речь идет о полемической заметке "О финляндских претензиях" (НВр, 1880, 14 ноября, No 1694). Позиция "Нового времени" выражена в ней с предельной откровенностью: "Вопрос об уступке финляндцам русской земли, по нашему мнению, следует рассматривать не с экономической, а с политической точки зрения <...> Надобно не упускать из виду и нравственную сторону вопроса. Тут поневоле приходится с русской точки зрения отказать финляндцам в их домогательствах <...> Никогда нас не приучат смотреть на Финляндию иначе, как на восемь губерний, для которых в интересах их культуры оставлены известные особенности в законодательстве и администрации. Но забавно видеть в Финляндии какое-то alter ego России <...>, делающее нам уступки на правах взаимства и считающее себя вправе что-либо требовать от России, когда и вся-то Финляндия, как автономическая единица, существует по милости России, по минутному великодушному желанию Александра I, а не ради каких-либо необходимых государственных соображений" (там же).
   Стр. 52. ... Рошфор это утверждает,-- Анри Рошфор (1830--1913) -- радикальный французский политический деятель и публицист, редактор "L'Intransigeant". О нем в крайне недоброжелательном тоне часто писали "Московские ведомости" Каткова. Видимо, обратил внимание Достоевский на фельетон Незнакомца (А. С. Суворина) "Насущные вопросы (Письма к приятелю)", в котором тот иронически отзывается сразу о двух поборниках терроризма и цареубийства -- Рошфоре и Пиа, язвительно, в частности, комментируя "приглашение" Пиа Вере Засулич "писать о развитии революционных идей в России". "Когда-то об этом писал Герцен,-- иронизировал Суворин,-- теперь -- Вера Засулич будет писать и, конечно, превзойдет Герцена и талантом и глубиною своей философии" (НВр, 1880, 12 октября, No 1661). Катков (в передовице "Москва, 7 июля") сообщал русским читателям: "... Рошфор, основавший журнал "Непримиримый", выставил в числе своих "постоянных" сотрудников немецкого социалиста Гассельмана и... Гартманна! Каким образом этот последний, более знаменитый как "практик" революционного дела, возьмется за дело, чтобы в теории просвещать французскую публику, мудрено себе представить" (МВед, 1880, 8 июля, No 187).
   Стр. 53. "Новое время". Среда 19 ноября. Письмо ~ Кояловича.-- Имеется в виду антисемитское выступление М. Кояловича (НВр, 1880, 19 ноября, No 1699; "Письмо в редакцию").
   Стр. 53. Налог на соль...-- Об этом см. выше. стр. 302.
   Стр. 53. ... Почетный легион... -- Орден Почетного легиона был учрежден Наполеоном I в 1802 г.
   Стр. 53. ... Алексея человека божия... -- Об отражении в творчестве Достоевского некоторых мотивов жития Алексея человека божия см.: наст. изд., т. XV, стр. 475--476; В. Е. Ветловская. 1) Литературные и фольклорные источники "Братьев Карамазовых". -- В кн.: Достоевский и русские писатели, стр. 325--354; 2) Поэтика романа "Братья Карамазовы". Л., 1977, стр. 161--198.
   Стр. 53. ... Гаса. -- Ф. П. Гааз. О нем см.: наст. изд., т. VII, войск, поскольку, как понимали на Западе и в России, "мера <...> вознаграждений и уступок определяется размером успехов воюющих сторон" (С В, 1877, 31 октября (12 ноября), No 183). Русские, для которых военная ситуация складывалась благополучно, не спешили с заключением мира. По поводу рассуждений о мире за границей в русских газетах писали: "...можно ли думать, чтобы Россия удовлетворилась первыми решительными своими военными успехами и поспешила заключением мира <...> Смеем думать, что это решительно невозможно, между прочим и потому, что такой исход настоящей войны был бы совершенно несогласен именно с военного честью России, не говоря уже о ее существенных интересах в будущем". И далее: "...наши войска успеют вполне сокрушить их (турок,-- Ред.) <...> они не будут остановлены на полпути и добьются вполне почетного мира, во главе которого будет значиться полное освобождение Болгарии от невыносимого турецкого ига" (СПбВед, 1877, 1 (13) ноября, No 302). Вопросам условий мирных соглашений посвящены, в частности, статьи Н. Я. Данилевского, которые далее обсуждает Достоевский (см. ниже, примеч. к стр. 83). Так, в статье "О настоящей войне" Данилевский писал: "...балканские христианские народы получили бы им должное; будущая судьба их была бы устроена и упрочена. Но необходимо еще выполнение некоторых особых условий в видах вознаграждения -- как России за ее жертвы, так и самих христианских народов Турции за перенесенные ими страдания. Собственно в вознаграждение военных издержек России -- ей должен быть уступлен турецкий броненосный флот, который сделается для Турции бесполезною тягостью, и часть Малой Азии, по крайней мере, Каре и Батум..." и т. д. (РМир, 1877, 2 (14) августа, No 207; 13 (25) октября, No 279). "После того,-- рассуждает Данилевский в другой статье,-- как вся тяжесть борьбы, оказавшейся нелегкою вследствие препятствий, поставленных Европою же, легла на плечи одной России,-- кто может требовать, чтобы она поделилась плодами своих усилий, своей крови, и не только поделилась, а принесла их в жертву мнимым и беззаконным интересам Европы. Мы должны быть столь же свободны, как была в свое время свободна Германия..." и т. д. (РМир, 1877, 13 (25) октября, No 279). "... говорят,-- писалось по этому поводу в "Петербургской газете",-- что с Турции нечего будет взять -- это очень наивно, потому что законы международной политики не воспрещают удерживать за собою занятых провинций во время войны, пока издержки не будут уплачены. Наконец, Турция может расплатиться территориально" (ПГ, 1877, 11 ноября, No 206).
   Стр. 82. ...большинство судящих начинает признавать и самостоятельность России ~ право ее заключить мир сепаратный, личный, не призывая Европы... -- Об этом, со ссылкой на другие издания, писалось, в частности, в "Новом времени": "Осмелится ли кто-нибудь прекословить решениям, которые продиктует низложенной Турции Россия одна, отклоняя всякое вмешательство? <...> Тогда ли не в нашей собственной власти будет получить вполне соответствующее вознаграждение и за все материальное усилие,-- вознаграждение даже с лихвою?.." (НВр, 1877, 29 октября (10 ноября), No 600). О неизбежности европейского вмешательства в дела России и Турции при заключении мира и необходимости сообразовывать свои требования с этим обстоятельством писал кн. Васильчиков в статье "По поводу слухов о посредничестве" (см. выше, примеч. к стр. 77).
   Стр. 82. ...с большим жаром требуют железных турецких мониторов. -- Мониторы (англ. monitor) -- бронированные военные корабли с сильной артиллерией. Об этих "мониторах", долженствующих по заключении мира перейти в руки России, писал Н. Я. Данилевский в статье "О настоящей войне" (РМир, 1877, 2 (14) августа, No 207). Кн. Васильчиков, говоря о том, что весь турецкий флот в возмещение убытков России в руско-турецкой войне должен быть передан ей, горячо отстаивал это требование. См. выше, примеч. к стр. 72, 77.
   Стр. 82. На присоединение Карса, Эрзерума и на право наше ~ многие изъявили полное согласие,-- В "Новом времени", со ссылкой на другие издания (рубрика "Среди газет и журналов"), по этому поводу писалось: "Каре и Эрзерум, как Батум, должны остаться в руках России..." (НВр, 1877, 11 (23) ноября, No 613). В следующем номере этой газеты, опять-таки с привлечением материалов других изданий, говорилось о необходимости присоединения к России "Ардагана, Карса и Батума" (там же, 12 (24) ноября, No 614). Далее в той же газете ("Внешние известия") говорилось: "...ни будущие завоевания России, ни желание ее оставить Каре за собой не встретят никаких препятствий со стороны континентальных держав при окончательном заключении мира" (там же, 15 (27) ноября, No 617). В результате русско-турецкой войны вся Карская область отошла к России.
   Стр. 83. Николай Яковлевич Данилевский, написавший ~ книгу "Россия и Европа", в которой есть лишь одна неясная и нетвердая глава, именно о будущей судьбе Константинополя... -- Н. Я. Данилевский (1822--1885) -- ученый-естественник и философ, в молодости -- фурьерист и участник кружка Петрашевского. Достоевский знал о его капитальном труде "Россия и Европа" еще до выхода книги в свет (она печаталась в журнале "Заря" за 1869 г.), с нетерпением ждал ее и спрашивал об отдельном ее издании, которое появилось в 1871 г. (см. письма А. Н. Майкову от 2 марта 1868 г., от И декабря 1868 г.; Н. Н. Страхову от 12 декабря 1868 г.; от 24 марта 1870 г.). Н. Я. Данилевский, из "отчаянного фурьериста" обратившийся "к России", к "своей почве и сущности", был Достоевскому особенно любопытен (см. письма А. Н. Майкову от И декабря 1868 г., H. H. Страхову от 12 декабря 1868 г., С. А. Ивановой от 8 марта 1869 г.). Работа Данилевского произвела на Достоевского глубокое впечатление: "Статья же Данилевского, в моих глазах, становится все более и более важною и капитальною. Да ведь это -- будущая настольная книга всех русских надолго <...> Она до того совпала с моими собственными выводами и убеждениями, что я даже изумляюсь на иных страницах сходству выводов <...> Я до того жажду продолжения этой статьи, что каждый день бегаю на почту <...> Потому еще жажду читать эту статью, что сомневаюсь несколько, и со страхом, об окончательном выводе; я все еще не уверен, что Данилевский укажет в полной силе окончательную сущность русского призвания, которая состоит в разоблачении перед миром русского Триста, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном православии. По-моему, в этом вся сущность нашего будущего цивилизаторства и воскрешения хотя бы всей Европы и вся сущность нашего могучего будущего бытия" (письмо H. H. Страхову от 30 марта 1869 г.). Далее, при чтении "России и Европы" в выходящих номерах "Зари", Достоевский с огорчением заметил свое расхождение с Данилевским: "Все назначение России заключается в православии, в свете с Востока, который потечет к ослепшему на Западе человечеству, потерявшему Христа <...> Ну представьте же Вы себе теперь <...> что даже в таких высоких русских людях, как, например, автор "России и Европы" -- я не встретил этой мысли о России, то есть об исключительно-православном назначении ее для человечества" (письмо А. Н. Майкову от 9 октября 1870 г.). О Константинополе в первоначальном отзыве Достоевского на книгу ничего не говорится. Видимо, собираясь полемизировать с автором "России и Европы" через восемь лет, Достоевский еще раз заглянул в эту книгу, тем более что к ней отсылал и сам Данилевский в позднейших статьях, о которых далее Достоевский ведет речь (см.: РМир, 1877, No 207, No 309). "Неясная и нетвердая глава, именно о будущей судьбе Константинополя" -- глава XII, "Восточный вопрос". В ней Данилевский писал: "...всеславянская федерация -- вот единственно разумное, а потому и единственно возможное решение Восточного вопроса" (см.: Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. СПб., 1871, стр. 387). И далее, о Константинополь: "Царьград должен быть столицею не России,-- а всего Всеславянского Союза" (там же, стр. 408). Интерес к Данилевскому у Достоевского не пропал и в позднейшие годы. В 1880 г. Е. А. Штакеншнейдер записывает в "Дневнике": Достоевский "начал говорить про новую книгу Н. Я. Данилевского (она еще не вышла), в которой Данилевский доказывает, что все творения обладают даром сознания, не одни только люди, но и животные и даже растения (речь идет о книге: Н. Я. Данилевский. Дарвинизм, т. I--II. СПб., 1885, 1889,-- Ред.). Сосна, например, тоже говорит: "Я есмь!" <...> "Сознать свое существование, мочь сказать: я есмь! -- великий дар,-- говорил Достоевский,-- а сказать: меня нет,-- уничтожиться для других, иметь и эту власть, пожалуй, еще выше"" (Е.А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). М.--Л., 1934, стр. 428).
   Стр. 83. ...напечатал недавно в газете "Русский мир" ряд статей о том же самом предмете. -- Статьи Данилевского печатались в газете "Русский мир" под разными названиями, хотя все они объединены общей темой -- Восточный вопрос. Цикл открывался статьей "О настоящей войне" (РМир, 1877, No 207), затем: "Европа и русско-турецкая война" (No 279), "Проливы" (No 289, No 290), "Константинополь" (No 308, No 309). О реакции на спор Достоевского и Данилевского одного из представителей демократической критики -- А. М. Скабичевского (1838--1911), с которым писатель в следующем выпуске "Дневника" вступит в прямую полемику по другому поводу, см. наст. изд., т. XXV, стр. 341.
   Стр. 83. После превосходных и верных рассуждений, например, о том, что Константинополь ~ как, например, прежде Краков ~ общим городом всех восточных народностей. -- См. статью Данилевского "Константинополь" (РМир, 1877, 11 (23) и 12 (24) ноября, NoNo 308 и 309). Рассуждение именно о Кракове см. в No 309. "По нашему решению задачи,-- пишет Данилевский в заключительной части своей статьи,-- назовем его пока идеальным -- Константинополь должен быть городом общим всему православному и всему славянскому миру, центром восточно-христианского союза. В этом качестве он будет, следовательно, принадлежать и России..." (там же, 12 (24) ноября, No 309).
   Стр. 83. Великан Гулливер мог бы, если б захотел, уверять лилипутов, что он им во всех отношениях равен... -- Гулливер, герой сатирического романа Д. Свифта (1667--1745) "Путешествия Гулливера" (1726), упоминается Достоевским в "Бесах", см. наст. изд., т. X, стр. 7.
   Стр. 84. ...когда придут к тому сроки... -- Частая у Достоевского реминисценция из книг Нового Завета: "...не ваше дело знать времена или сроки, которые отец положил в своей власти" (Деяния апостолов, гл. 1, ст. 7; ср. также: Первое послание к фессалоникийцам, гл. 5, ст. 1--2).
   Стр. 84. ...а что она, Россия, доросла". И доросла. -- Повторяющаяся в этой главке мысль и горячая ее защита вызваны полемикой не столько с Данилевским, сколько с теми утверждениями, появлявшимися на страницах русских газет и журналов, согласно которым Россия еще не готова к освобождению братьев-славян. Ярче всего эта позиция была заявлена журналом "Вестник Европы". Автор "Внутреннего обозрения" этого журнала писал в начале октября: "Нам припоминается <...> то, что говорилось и творилось у нас в печати год тому назад, когда в сентябре, в эпоху всеобщего увлечения сербским вопросом, мы сказали, между прочим: "Мы должны помнить, что, следуя влечению, мы не вправе еще претендовать на выдачу нам аттестата зрелости; свидетельство о ней мы можем получить только за работу внутреннюю, в частностях своих мелкую, но в общем более трудную, чем простое денежное пожертвование и даже чем доблестная, но минутная жертва жизнью за славное дело свободы. Помогайте славянам, но не забывайте и своих дел..." Многие, может быть, помнят, какую бурю произвели в некоторых органах нашей печати эти наши слова..." (ВЕ, 1877, No 10, стр. 822). Соображения такого рода повторялись в статье А. Н. Пыпина "Наша печать и болгарские дела", которую, судя по ноябрьскому выпуску "Дневника", внимательно прочел Достоевский. "В настоящее время,-- писал Пыпин,-- несомненно ходит в умах представление о национальной связи и солидарности славянских племен; оно играло свою роль в подготовлениях настоящей войны <...> Но, как мы не раз уже о том говорили, дело понимается у нас в большинстве случаев крайне ошибочно и с большой примесью фантазии. Общество как-то вдруг открыло эту связь <...> и вдруг нашло, что здесь-то и заключается главный нерв всего нашего национального бытия. Мы решили, что великая идея отныне в наших руках, и уже готовились собирать ее плоды. Но, к сожалению, великие идеи не даются так легко. Они требуют труда -- прежде всего над самими собой... Это начало мы сочли ненужным <...> За отсутствием прямого дела, значительная часть общества принялась фантазировать на эту тему,-- что не требовало никакого труда и было очень приятно <...> Теория славянского единства, таким образом понимаемая, приобрела черты самого непривлекательного обскурантизма, с которым соединяется, как обыкновенно, великое самомнение и отсутствие терпимости <...> Славянская солидарность и единство в образовании могут иметь будущность только на почве широкого общественно-политического развития и успехов свободной литературы, каких мы, к сожалению, еще далеко не имеем. Мы можем служить славянству своей материальной помощью <...> но это еще не есть культурное могущество, и в настоящий момент мы едва ли готовы взять на себя роль руководителей славянства, какими хотят быть наши теоретики, и если возьмем ее, она может оказаться нам еще не по силам. Для этой роли нужно нечто большее, чем то, что может в настоящую минуту представить наше внутреннее общественное содержание" (там же, стр. 883--884, см. также стр. 885). Заявления Пыпина, как и другие заявления аналогичного свойства (см., например, статью Е. И. Утина "Болгария во время войны. Заметки и воспоминания": ВЕ, 1877, No И), высказанные вполне безапелляционно, безусловно вызывали раздражение Достоевского, и "это чувство диктовало писателю многие утверждения заключительных главок ноябрьского выпуска "Дневника". С полемикой по тем же пунктам, но гораздо сдержаннее, чем Достоевский, выступил в "Новом времени" А. И. Кошелев, опубликовавший в ноябрьских номерах газеты ряд статей под общим заглавием "Настоящий смысл Восточного вопроса". См.: НВр, 1877, 23--25 и 27 ноября (5--7 и 9 декабря), NoNo 625--627 и 629. См. также статью А. Зиссермана "Нашим обвинителям": там же, 13 (25) ноября, No 615.
   Стр. 84. ...изменения близкого, стоящего "при дверях". -- Ср.: "...когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях" (Евангелие от Матфея, гл. 24, ст. 33, ср. также: Евангелие от Марка, гл. 13, ст. 29).
   Стр. 84. Еще недавний спор болгар с патриаршим престолом... -- Об этом споре, кратко формулируя его суть и причины, напоминал Данилевский в статье "Константинополь": "Говорят, что мы сами оттолкнули ее (константинопольскую патриархию,-- Ред.) от себя односторонним покровительством болгар в их распре с греками. Охотно допускаем, что болгары перешли надлежащую меру, что они (впрочем, точно так же, как и их противники) признали вмешательство мусульманской власти в дела православной церкви; выговорили себе несогласное с церковными канонами право иметь самостоятельного главу своей церкви (оставшейся православной) в том же городе, где находится кафедра вселенского патриарха <...> Но что же повело к этому и в чем собственно сущность дела? Не в честолюбивых ли притязаниях греков эллинизировать болгар введением в их церквах богослужения на греческом языке, замещением болгарских архиерейских кафедр исключительно греками, распространением греческих школ среди болгарских населений <...> Не явно ли, что национальное беспристрастие, которое должно бы руководить церковью, носящею название Вселенской, и которым в прежние времена она и отличалась,-- было принесено в жертву узким интересам эллинизма -- так называемой великой идее. Не отголосок ли это тех навеянных с Запада опасений всепоглощающего панславизма, которые так распространились в последнее время между греками и которые дошли до того, что значительная часть эллинской интеллигенции проповедовала союз с Турцией против России и славянства" (РМир, 1877, 11 (23) ноября, No 308). Об этом же споре болгар с патриаршим престолом напоминал и автор статьи "Недобитый народ" в "Современном обозрении" "Отечественных записок" (ОЗ, 1876, No 9, стр. 10--12).
   Стр. 85. Я знаю, очень многие назовут такое суждение "кликушеством", но Н. Я. Данилевский слишком может понять то, что я говорю. -- Достоевский имеет в виду сходные мысли, высказанные самим Данилевским и косвенно отразившиеся, в частности, в том цикле статей, о котором здесь идет речь. Более обоснованным (если исходить из посылок, положенных самим Данилевским в основу своей системы идей) и подробным образом эти суждения были выражены в книге "Россия и Европа". См. примеч. к стр. 83.
   Обвинения в "кликушестве" по поводу политических убеждений и прогнозов Достоевского действительно раздавались и даже не прикровенно, а именно в той форме, в какой это писателю представлялось (см. наст. изд., т. XXV, стр. 339--341). Достоевский тем более легко мог предвидеть подобную реакцию на свои идеи, что обвинения в "кликушестве" издавна сопровождали, как правило, все и всякие теории славянофильского толка. См., например, стихотворение Н. Ф. Щербины (1821--1869), направленное одновременно и против А. Н. Островского (1823--1886), и против его почитателя -- А. А. Григорьева (1822--1864), будущего критика и публициста журналов братьев Достоевских "Время" и "Эпоха" (1861--1863, 1864--1865), "После чтения одной "Элегии--оды--сатиры"" (1854):
   
   Внимая голосу восторженных кликуш,
   В себе почуял ты какого-то гиганта
   И о себе самом понес смешную чушь <...>
   Блеснула с Запада нам света благодать,
   Мы к свету истины стремимся всей душою,--
   И вот задумали порыв наш задержать
   Кликуши вещие татарской стариною!..
   
   (Н. Ф. Щербина. Избранные произведения. Л., 1970 (Б-ка поэта, большая серия), стр. 263--264, а также стр. 558--559). Стихотворения Щербины имелись в библиотеке Достоевского. См.: Гроссман, Семинарий, стр. 32. В статье второй "Книжность и грамотность" из "Ряда статей о русской литературе" (1861) Достоевский, не касаясь поэзии Щербины, подробно обсуждает вопросы, вызванные проектом книги для народного чтения, составленным поэтом. Отдавая должное уважение этому "единственно сколько-нибудь серьезному проекту для народной книги", Достоевский по ходу анализа "проекта" иронически подчеркивает интеллигентскую, в конце концов -- "западническую" его природу, несмотря на добросовестность, ум и лучшие намерения автора. См. наст. изд., т. XIX, стр. 21--57, 236--252.
   Стр. 86... мо ведь допускает же автор статьи, что Россия могла бы владеть Константинополем одна, пока, временно ~ чтоб после передать его на общее владение народцам... -- Ср.: "...Константинополь должен быть взят временно в руки России, с тем, чтобы в должное время быть переданным всем тем, которые имеют на него право" (РМир, 1877, 12 (24) ноября, No 309).
   Стр. 86. И вдруг автор даже и пока не решается доверить России Константинополь ~ и в этом почти перст божий. -- Ср.: "...неожиданно сильное сопротивление Турции есть явление, которое должно считать благоприятным. В нем, как во всем этом деле, начиная с герцеговинского восстания, ясно видна рука божия, обращающая во благо самые козни врагов..." и т. д. (РМир, 1877, 12 (24) ноября, No 309).
   Стр. 86. ...автор предполагает при этом новом существовании Турции полнейшее влияние на нее России и, так сказать, зависимость Турции от России. -- Ср.: "Что касается самой Турции, то, лишенная европейского кредита, флота, Дунайских и Балканских крепостей и тех подданных, соками которых она питалась, ей не останется ничего иного, как, отбросив мечты о невозвратимом внешнем величии, предаться исключительно заботам о своем возможном еще внутреннем благосостоянии и подчиниться вполне влиянию России" (РМир, 1877, 2 (14) августа, No 207).
   Стр. 86. ...автор почти сошелся, в конце концов, с политическим мнением лорда Биконсфильда, то есть что существование Турции необходимо и уничтожена она быть не может. -- Ср. заключение последней статьи Данилевского (РМир, 1877, 12 (24) ноября, No 309) и "Речь лорда Биконсфильда" (РМир, 1877, 2 (14) ноября, No 299). По мнению Биконсфилда и его единомышленников в Англии и Австро-Венгрии, Россия не имела права начинать войну и европейский мир обеспечен лишь существованием Турции с ее территориальным status quo. См.: ПВ, 1877, 30 октября (11 ноября), No 240; 20 ноября (2 декабря), No 258 ("Иностранные известия"); НВр, 1877, 30 октября (11 ноября), No 601.
   Стр. 86. Ют Турции останется одна тень,-- говорит Н. Я. Данилевский ~ не только живым, но еще здоровым организмом, пока невозможно (!?)..." -- РМир, 1877, 12 (24) ноября, No 309.
   Стр. 87. ..."что занятие Константинополя русскими встретит самое решительное сопротивление со стороны большинства европейских держав". -- Не совсем точная передача рассуждения Данилевского: Ср.: "Он (Константинополь,-- Ред.) мог бы, пожалуй, быть признан и вольным городом, но под исключительным протекторатом России <...> т. е. с русским гарнизоном и под общим ее административным надзором. Такое решение было бы весьма желательно и вполне удовлетворительно; но нельзя сомневаться, что оно встретит самое решительное сопротивление со стороны большинства европейских держав" (там же).
   Стр. 88. ...мнение, например, о силе католического всемирного заговора ~ разделяется теперь всеми и подтвердилось фактами. -- Об этом "заговоре" Достоевский рассуждал в майско-июньском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (см. наст. изд., т. XXV, стр. 154--164) н в сентябрьском и октябрьском выпусках (см. стр. 11--17, 54--59). См. об этом: наст. изд., т. XXV, стр. 335.
   Стр. 88. Единственный политик в Европе со князь Бисмарк. -- Достоевский неоднократно в "Дневнике писателя" 1876--1877 гг. возвращается к этой теме. Об отношении Достоевского к Бисмарку см.: наст. изд., т. XXV, стр. 335.
   Стр. 88. (Социализмом проедена Германия.) -- О социалистическом движении в Германии немало писалось в русских периодических изданиях. В "Корреспонденции из Берлина" (статья "Германия и Восточный вопрос", подпись: К.) сообщалось: "Ультрамонтаны и социал-демократы, причем влияние последних растет в ужасающих размерах <...> открытые противники всякого национального настроения и постоянно нападают на него самым ожесточенным образом и в своих сочинениях и в своих речах...". И далее автор говорит о "социал-демократических тенденциях, которые теперь проявляются всюду, а не в одних только социал-демократических кружках" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 845--846, 848). Ранее в том же журнале см., например, сообщения того же корреспондента: ВЕ, 1877, No 2, стр. 856 и след. В ноябрьском номере "Отечественных записок" ("Современное обозрение") этой темы касалась большая статья А. Исаева "Социально-политические конгрессы Германии и их значение для экономической науки" (ОЗ, 1877, No 11, стр. 58--84). Об этом же писали газеты; в конце ноября, например, "Северный вестник" ("Политические известия. Берлин"). См.: СВ, 1877, 25 ноября (7 декабря), No 208.
   Стр. 88. Раздавить католицизм в момент избрания нового папы Бисмарку необходимо. -- "Никогда еще Германия,-- писалось в передовой статье "Ультрамонтанская ловушка" "Петербургской газеты",-- не находилась в таком благоприятном положении для нанесения смертельного удара своему вековому противнику (папству и католицизму,-- Ред.); Россия, всегда отвергавшая папские притязания, выходившие из пределов чисто духовной сферы, готова поддержать Германию всею силою своего могущества" (ПГ, 1877, 4 ноября, No 201).
   Стр. 88. ...европейские политики, следуя за нескончаемой борьбой Мак-Магона с республиканцами, желают от всего сердца победы республиканцам со князь Бисмарк ~ понимает вполне, что Франция отжила свой век... -- Борьба Мак-Магона с республиканцами изо дня в день освещалась в русской и западной печати. Достоевский в "Дневнике писателя" то и дело возвращается к этой теме. Впервые подробно в мартовском выпуске за 1876 г. (см. наст. изд., т. XXII, стр. 83--91).
   Стр. 89. ...войти в новый фазис существования и борьбы за существование -- в фазис подземной, рептильной, заговорной войны. -- Отголоски распространенных в 1860--1870-х гг. идей социального дарвинизма, согласно которым человеческое общество развивается по законам биологического организма.
   Стр. 89--91. Народу оно скажет ~ Картина эта, увы -- не фантазия.-- Высказанные здесь идеи Достоевский с большей подробностью развивает позднее в "Братьях Карамазовых", именно в форме фантастической поэмы, принадлежащей Ивану Карамазову (часть вторая; книга пятая "Pro и contra"; V. "Великий инквизитор"). В "Дневнике писателя"подробно об этом см. в мартовском выпуске за 1876 г. (см. наст. изд., т. XXII, стр. 87--91).
   Стр. 90. ...благословляя иезуитов и одобряя праведность "всякого средства для Христова дела". -- Об иезуитах, которые "поставили даже правилом своим считать все средства годящимися, лишь бы цель могла быть достигнута", Достоевский писал еще в "Двойнике" (см. наст. изд., т. I, стр. 351). С тех пор и в художественном творчестве, и в публицистике Достоевский упоминает это "правило" только в резко-неодобрительном контексте. Об иезуитских правилах, и в частности о том, что "цель оправдывает средства", в свое время подробно писал Ю. Ф. Самарин. См.: Ю. Ф. Самарин. Иезуиты и их отношение к России. М., 1866. Об отношении Достоевского к Ю. Ф. Самарину см. в "Дневнике писателя" за 1876 г. (наст. изд., т. XXII, стр. 102). Об альянсе католической верхушки и иезуитов на новом историческом этапе, современном автору "Дневника писателя", см. наст. изд., т. XXV, стр. 335.
   Стр. 90. ...люди захотели создать нечто вроде человеческого безошибочного муравейника. -- Символ "муравейника", как и упоминающейся далее "Вавилонской башни" (один из постоянных мотивов в творчестве Достоевского зрелого периода), из "Дневника писателя" позднее переходит в "Братья Карамазовы" и играет в идеологических главах романа важнейшую роль.
   Стр. 90. ...формулу спасения его: "Возлюби ближнего как самого себя"... -- Имеются в виду слова Христа: "...люби ближнего твоего, как самого себя" (Евангелие от Матфея, гл. 19, ст. 19; гл. 22, ст. 39; от Марка, гл. 12, ст. 31), кратко выражающие смысл заповедей, данных людям от бога (Исход, гл. 20, ст. 12--17; Левит, гл. 19, ст. 11, 13--18; Второзаконие, гл. 5, ст. 16-- 21), и все учение самого Христа (см.: Послание к римлянам, гл. 13, ст. 8--9). Ср., например, "Сон смешного человека" -- наст. изд., т. XXV, стр. 119.
   Стр. 90. ..."Chacunpour soi et Dieu pour tous"... -- См. мартовский (гл. 2, § III) и апрельский (гл. 1, § III) выпуски "Дневника писателя" за 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 84, 101).
   Стр. 90. ...научными аксиомами вроде "борьбы за существование". -- Имеются в виду теории социального дарвинизма.
   Стр. 90. ..."земным владыкою и авторитетом мира сего"... -- Достоевский многократно и в разных формах варьирует эту мысль как в художественном творчестве, так и в публицистике. В "Дневнике писателя" 1876--1877 гг. впервые подробно см.: наст. изд., т. XXII, стр. 87--91. Позднее эта мысль становится одной из важнейших в романе "Братья Карамазовы". О политике Ватикана, "божественном авторитете церкви" и борьбе католичества за светскую власть см., например: ЕВ, 1877, 29 ноября (11 декабря), No 265 ("Иностранные известия").
   Стр. 91. Во всяком случае ~ мы нужны Германии даже более, чем думаем. -- О том, что расположение Германии к России "эгоистично" и продиктовано немецкими интересами, писали в русских газетах. "Новое время" (рубрика "Среди газет и журналов") приводит, например, мнение "Современных известий", согласно которому Россия нужна Германии ввиду весьма возможной борьбы с Францией: ПВр, 1877, 26 ноября (8 декабря), No 628.
   Стр. 91. ...в германских газетах заговорили многие о занятии нами Константинополя как о деле самом обыкновенном. -- О возможном занятии русскими войсками Константинополя писали в октябре--ноябре и русские, и иностранные газеты. В некоторых корреспонденциях сообщалось даже, что только в этом случае результаты русских побед были бы вполне надежны и успешны. "Что касается германского правительства, и в особенности Бисмарка, то они склоняются к убеждению, что положение Турецкой империи ухудшится и войны будут повторяться периодически, если теперь дело будет сделано наполовину и если Европа доверится хоть сколько-нибудь турецким обещаниям" (НВр, 1877, 30 октября (11 ноября), No 601 ("Толки о мире у нас и за границей")). См. также корреспонденцию из Берлина ("Внешние известия") -- там же, 1 (13) ноября, No 603.
   Стр. 91. Надо считать, что дружба России с Германией нелицемерна и тверда и будет укрепляться чем дальше, тем больше... -- Об этом писалось в русской печати, например: "России нет основания сомневаться в дружественном расположении Германии: оно основано на фактах и общности интересов" (ПГ, 1877, 4 ноября, No 201). Утверждения такого рода в свою очередь опирались на факты дипломатических соглашений и заявления государственных деятелей. Бисмарк, например, в одной из речей в прусском парламенте незадолго до начала войны говорил: "Цель России -- не великие завоевания. Император Александр был всегда нашим верным союзником, и Россия только просит нашего содействия на конференции для улучшения положения славян в Турции -- цель, для достижения которой наш император и народ охотно протянет руку помощи. Что мы поддержим эту цель -- то в этом не может быть ни малейшего сомнения <...> Если конференция не приведет ни к каким результатам, то военные действия со стороны России весьма вероятны. Для этих последних, однако, Россия не просит нашей помощи, хотя никто не ожидает, что мы наложим на это свое veto <...> Пока мы стоим на этом месте, вы никогда не успеете извлечь выгоды из нашей дружбы с Россией,-- дружбы, которая продолжалась целые столетия и основана на истории". См. в кн.: Синклер, стр. 63--64. Поскольку "дружба" России и Германии, если идти в глубь "столетий", не была безусловной, то слова канцлера, как ясно понимали современники, недвусмысленно передавали благодарность за нейтралитет России во время франко-прусской войны и обещание действовать точно так же в случае русских военных действий.
   Стр. 91. Но об этом обо всем мы говорили еще недавно. -- См. стр. 5--24.
   Стр. 91. Пока действуют теперешние великие предводители Германии... -- Имеются в виду Бисмарк и император Вильгельм I. Ср. запись в черновых материалах этой главы: "...у Бисмарка и у великого императора Германии" (см. выше, стр. 188). О Бисмарке см. наст. изд., т. XXV, стр. 335.
   Вильгельм I, Фридрих-Людвиг -- король прусский и император германский (1797--1888). С 1862 г., когда Бисмарк стал во главе министерства Вильгельма I и занялся решением задачи объединения Германии под гегемонией Пруссии, имена Бисмарка и германского императора постоянно упоминались вместе. Достоевский, как и Н. Я. Данилевский в статье "Европа и русско-турецкая война", в ту пору ошибался, полагая, что Вильгельм I и Бисмарк настроены дружелюбно по отношению к России и славянству. "На стороне России и восточных христиан,-- писал Данилевский,-- во-первых, благородный и великодушный император Германии <...> на той же стороне, думаю, и его канцлер -- тонкий и глубокий политик, да еще группа благородных англичан: Гладстон, Карлейль, Фрпман, Брайт, Фарлей и те, конечно, которые следуют за этими руководителями в Германии и Англии" (РМир, 1877, 13 (25) октября, No 279). Корреспондент "Вестника Европы" в октябрьском номере журнала напоминал: "В Германии никто не мог сомневаться насчет тех чувств, какие питают к России император Вильгельм и князь Бисмарк. Стоило только вспомнить знаменательные слова, с каким император Вильгельм обратился к императору Александру после подписания предварительных условий мира в Версале: "Пруссия никогда не забудет, что она вам обязана за то, что война не приняла чрезвычайных размеров" <... > Точно так и князь Бисмарк высказался самым недвусмысленным образом касательно отношения Германии к России по поводу известного запроса Рихтера в рейхстаге: "Если оппозиция намеревается нарушить дружественные отношения между Россией и Германией, то ей это не удастся". К этому канцлер прибавил, что этот взгляд разделяют и император Вильгельм и союзные правительства" (ВЕ, 1877, No 10, стр. 835--836).
   Стр. 92. (См. "Дневник писателя" октябрь 1876 и апрель 1877 года.) -- О деле Корниловой Достоевский уже писал в "Дневнике писателя" за 1876 и 1877 гг. (см. наст. изд., т. XXIII, стр. 19, 136--141 и XXV, стр. 119--121).
   Стр. 92. ...объявили публично, что первый обвиняющий Корнилову приговор был отменен ~ и не влияло ли на поступок преступницы ее беременное состояние?" -- См. об этом: наст. изд., т. XXV, стр. 119.
   Стр. 93. Но в "Северном вестнике", в новородившейся тогда газете, как раз я прочел статью... -- Речь идет о статье "Беседа", напечатанной в No 8 указанной газеты за 1877 г. (8 (20) мая 1877 г. Подпись: "Наблюдатель"). Газета "Северный вестник" стала выходить в свет с 1 (13) мая 1877 г. Об одобрительной реакции других журналистов, в частности Н. В. Шелгунова, публициста журнала "Дело", на вмешательство Достоевского в сложный юридический процесс см. наст. изд., т. XXV, стр. 341.
   Стр. 93. ...подвергся и Лев Толстой за "Анну Каренину"...-- Нападки Наблюдателя на роман Толстого "Анна Каренина" начинаются следующим образом: "Анна Каренина умерла. Это в своем роде событие. Ее убил тот факт, что к ней охладел блестящий Вронский: так по крайней мере изъясняет граф Толстой. Но так как Вронский весьма похож на героев Марлинского и ничем не отличается от старинного типа губителей женских сердец, гуляющих по Невскому, или позирующих в гостиных, или лежащих в растворенных окнах зданий сухопутного ведомства,-- то не верится, чтоб женщина умная могла окончить жизнь на мотив тривиального романса: "Он меня разлюбил" <...> Мне кажется, Анну Каренину убил скорее тот факт, что к ней охладел русский читатель, а не Вронский. Читателя утомила эта долговременная диета на психологии с длинными промежутками между приемами. Но одно такое утомление читателя, быть может, еще не побудило бы автора приблизиться к развязке. Относительно читателей гр. Толстой, очевидно, держится правила губителей и губительниц сердец: пусть страдают. Но Восточный вопрос выдвинулся наконец до такой степени на первый план, что заслонил собой Анну Каренину даже в умах таких ее фанатиков, как критики "Голоса". Вот отчего, по всей вероятности, она и умерла так неожиданно..." и т. д. См.: СВ, 1877, 8 (20) мая, No 8.
   Стр. 93. ...объяснить каким-нибудь особым случайным обстоятельством, болезненностью, "аффектом"... -- Объяснения такого рода часто мелькали в процессах 1860--1870-х годов для смягчения приговора или оправдания обвиняемого. Неудовлетворительность этих объяснений и собственные сомнения, возникшие у писателя в связи с делом Корниловой и участием в ее оправдании, побудили Достоевского затронуть эту тему в "Братьях Карамазовых" и еще раз осудить (уже без всяких оговорок) в адвокатской практике ссылки на "аффект" для отмены обвинительного приговора. См. наст. изд., т. XV, стр. 587--588.
   Стр. 94--96. ...Гораздо труднее присяжным ~ Эк, велико дело: ведь не убился же ребенок; а что его били, так ведь "его должность такая",-- См.: СВ 1877, 8 (20) мая, No 8.
   Стр. 96. Первоначально действительно выдвинута была мысль, что мачеха мучила ребенка и из ненависти к нему решилась убить его. Но впоследствии обвинение совсем оставило эту мысль... -- Ср. далее, стр. 100 и примеч. к ней.
   Стр. 97. Было только одно свидетельство одной только женщины, жившей тут же в коридоре рядом ~ выяснилось потом защитой, как "коридорная сплетня"... -- Достоевский писал об этом в апрельском номере "Дневника" за 1877 г. См. наст. изд., т. XXV, стр. 120.
   Стр. 100. ...от обвинения в предумышленности преступления отказался сам прокурор ~ публично, гласно, торжественно, в самый роковой момент суда. -- Это обстоятельство Достоевский особо подчеркнул в апрельском номере "Дневника" за 1877 г. См. наст. изд., т. XXV, стр. 120.
   Стр. 102. Выражение: "Ну, живуча" -- было выставлено защитником экспертом же (а не обвинением)... -- Эту фразу Достоевский приводит в апрельском номере "Дневника" за 1877 г. См. наст. изд, т. XXV, стр. 119.
   Стр. 102. ...писал тогда ~ взяла, да и сделала?" -- Достоевский неточно цитирует свои слова, но не искажает их смысла. В октябрьском номере "Дневника" за 1876 г. Достоевский писал: "Произошло бы, например, вот что: оставшись одна с падчерицей, прибитая мужем, в злобе на него, она бы подумала в горьком раздражении, про себя: "Вот бы вышвырнуть эту девчонку, ему назло, за окошко",-- подумала бы, да и не сделала. Согрешила бы мысленно, а не делом. А теперь, в беременном состоянии, взяла да и сделала". См. наст. изд., т. XXIII, стр. 139.
   Стр. 102. ...четвертый, Дюков, эксперт именно по душевным болезням ~ он, дескать, акушер, он больше всех должен знать в болезнях женщин. -- Об экспертах, принявших участие в процессе Корниловой, Достоевский писал в апрельском номере "Дневника", уже тогда подчеркивая компетентность мнения Дюкова ("известный наш психиатр") и некомпетентность мнения Флоринского ("к счастью, он не психиатр, и мнение его прошло без всякого значения"). См. наст. изд., т. XXV, стр. 120.
   Стр. 104. ...это пуританин... -- Достоевский далее разъясняет значение этого слова в данном контексте: "...человек честнейший, серьезнейший..." и т. д.
   Стр. 104. ...брак ~ именно как на таинство. -- Брак -- одно из семи таинств православной церкви: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак, елеосвящение.
   Стр. 105. У меня же в голове насчет ее ходило несколько мрачных мыслей... -- Здесь и далее Достоевский опирается на собственный опыт и впечатления, вынесенные им из Сибири, отразившиеся наиболее полно в "Записках из Мертвого дома" (1861--1862).
   Стр. 107. То, что вы заступаетесь за детей, конечно, делает вам честь, но ~ мной-то вы обращаетесь слишком высокомерно. -- Мысль о том, что взрослые и дети гораздо теснее связаны друг с другом, чем это обычно кажется, ясно высказана в "Униженных и оскорбленных" (1861). Достоевский вернулся к ней и подробно разработал позднее в "Братьях Карамазовых", полагая, что соображения такого рода должны быть учтены философско-политическими системами, обсуждающими вопросы переустройства мира.
   Стр. 107. Когда был процесс Кронеберга... -- Об этом процессе Достоевский подробно говорит в "Дневнике писателя" за 1876 г. См. наст. изд., т. XXII, стр. 50--73.
   Стр. 108. ... случилось заступиться за малолетних детей Джунковских... -- Достоевский имеет в виду "Дневник писателя" за 1877 г., июль-август. См. наст. изд., т. XXV, стр. 181--193.
   Стр. 108. ...в "Дневнике" заговаривал о детях ~ даже упомянул об одном мальчике у Христа на елке... -- В первую очередь имеется в виду подробная разработка названных тем в "Дневнике писателя" за 1876 г. См. наст. изд., т. XXII, стр. 7-26, 50-73; т. XXIII, стр. 20-27, 77-84, 92-100; т. XXIV, стр. 36-43, 50-59; т. XXV, стр. 119-121, 181--193; 219-223.
   Стр. 108--109. Вы зло посмеялись надо мною, г-н Наблюдатель, за одну фразу ~ Как трогательно (прибавляете вы), но горе бедному ребенку и т.д. и т, д. -- Оппонент Достоевского "зло посмеялся" над писателем еще раз в другой статье под тем же названием "Беседа".
   Говоря о наказании преступников в Англии, Наблюдатель пишет: "... в Англии на этот счет строго. Не то что у нас, где признали невменяемость по "запальчивости и раздражению" для мачехи, которая долгое время преследовала и била маленькую падчерицу, а, наконец, в один прекрасный день взяла да и выкинула ее на улицу из четвертого этажа <...> скажу, что у нас наверное будет признана "невменяемость" того почтальона, который на днях в Петербурге зарезал своего полуторагодовалого сына и вошедшей жене сказал: "На, полюбуйся...", а потом признался, что хотел зарезать дочь, но ошибся и зарезал сына. Что ж. бедный человек, он был пьян и был сердит на жену; он действовал "в запальчивости и раздражении"! Признают невменяемость и отпустят домой, к жене и к дочке, а г-н Достоевский опишет в своем "Дневнике" радость их при возвращении пострадавшего" (СВ, 1877, 23 октября (4 ноября), No 175). По-видимому, возвращение Наблюдателя к прежним нападкам, в свое время обойденным Достоевским, и заставило писателя подробно остановиться на этой полемике в декабрьском выпуске "Дневника".
   Стр. 109. Вот эта фраза моя, но вся целиком, без выкидок ~ с чудесного спасения ребенка..." -- См. наст. изд., т. XXV, стр. 120--121.
   Стр. 110. ... сказано было великой грешнице, осужденной на побитие камнями: "Иди в свой дом и не греши"... -- Имеется в виду евангельский рассказ о грешнице, которой Христос сказал: "... иди и впредь не греши" (Евангелие от Иоанна, гл. 8, ст. 11).
   Сохранилось воспоминание одного из современников Достоевского о реакции писателя на дело В. Засулич (1878): "Осудить эту девушку нельзя,-- спокойно говорил заглянувший в эти дни в магазин Вольфа Ф. М. Достоевский <...> Нет, нет,-- повторял он затем несколько раз, уже заметно возбуждаясь. -- Наказание тут неуместно и бесцельно... Напротив, присяжные должны бы сказать подсудимой: "У тебя грех на душе, ты хотела убить человека, но ты уже искупила его,-- иди и не поступай так в другой раз" <...> Эти слова Достоевский повторял несколько раз в присутствии разных лиц" (С. Ф. Либрович. На книжном посту. Пг.--М., 1916, стр. 42).
   Стр. 110. ... "а какую почву упало семя. -- См.: Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 3--8; от Марка, гл. 4, ст. 3--20; от Луки, гл. 8, ст. 5--15. Эту евангельскую притчу обработал Пушкин в стихотворении "Свободы сеятель пустынный" ... (1823).
   Стр. 111. Я видел его в последний раз за месяц до его смерти. -- Достоевский часто виделся с Некрасовым в ноябре 1877 г. А. Г. Достоевская вспоминает: "В ноябре 1877 г. Федор Михайлович находился в очень грустном настроении: умирал Н. А. Некрасов <...> Узнав, что Некрасов опасно болен, Федор Михайлович стал часто заходить к нему -- узнать о здоровье. Иной раз просил ради него не будить больного, а лишь передать ему сердечное приветствие. Иногда муж заставал Некрасова бодрствующим, и тогда тот читал мужу свои последние стихотворения <...> Вообще последние свидания с Некрасовым оставили в Федоре Михайловиче глубокое впечатление, а потому когда 27 декабря он узнал о кончине Некрасова, то был огорчен до глубины души <...> Федор Михайлович бывал на панихидах по Некрасове и решил поехать на вынос его тела и на его погребение" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 316--317).
   Стр. 111. ... псалтирщик четко и протяжно прочел над покойным: "Несть человек, иже не согрешит". -- См.: 3 Книга Царств, гл. 8, ст. 46; 2 Книга Паралипоменон, гл. 6, ст. 36; ср. также: Екклесиаст, гл. 7, ст. 20.
   Стр. 111. ... взял все три тома Некрасова... -- Достоевский имеет в виду издание: Н. Некрасов. Стихотворения, т. I--III. Изд. 6-е, СПб., 1873--1874. Оно отмечено в библиотеке Достоевского (см.: Гроссман, Семинарий, стр. 26). А. Г. Достоевская вспоминает об этом: "Всю ту ночь (когда Достоевский узнал о кончине Некрасова,-- Ред.) он читал вслух стихотворения усопшего поэта, искренно восхищаясь многими из них и признавая их настоящими перлами русской поэзии. Видя его крайнее возбуждение и опасаясь приступа эпилепсии, я до утра просидела у мужа в кабинете и из его рассказов узнала несколько неизвестных для меня эпизодов их юношеской жизни" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 316).
   Стр. 111. Эти первые четыре стихотворения, которыми начинается первый том его стихов, появились в "Петербургском сборнике", в котором явилась и моя первая повесть. -- Первый том "Стихотворений" Н. Некрасова, о котором говорит Достоевский, начинается следующими произведениями: "В дороге" (1846), "Современная ода" (1845), "Пьяница" (1845), "Отрадно видеть, что находит..." (1845). См.: Н. Некрасов. Стихотворения, т. I. СПб., 1873, стр. 7--16. В "Петербургском сборнике" (СПб., 1846), открывавшемся романом Достоевского "Бедные люди" (стр. 3--166), были напечатаны "Четыре стихотворения Н. А. Некрасова": "В дороге", "Пьяница", "Отрадно видеть, что находит..." (первые четырнадцать стихов) и "Колыбельная песня" (1846) (стр. 505--511).
   Стр. 111. ... те из стихов его, которые первыми прочел в Сибири... -- Большинство стихотворений Некрасова 1850-х годов печаталось в журнале "Современник". См.: Некрасов, т. I, стр. 53 и след.; т. II, стр. 7--78. Достоевский читал в Сибири этот журнал. См., например, его письмо Е. П. Якушкину от 15 апреля 1855 г.: "Уведомьте, ради бога, кто такая Ольга Н. и Л. Т. (напечатавший "Отрочество" в "Современнике")?" В "Современнике" же печатались рассказы "Записок охотника" и другие повести и рассказы Тургенева. См. выше, примеч. к стр. 66. Лучшие из своих стихотворений 1840--1850-х годов Некрасов в середине 1850-х годов объединил в сборник ("Стихотворения Н. Некрасова". М., 1856), имевший большой успех. Сюда вошли и те стихотворения поэта, к которым сочувственно или полемически позднее обращался Достоевский ("Влас", "Поэт и гражданин", "Секрет" и др.).
   Стр. 111. ... как много Некрасов, как поэт, во все эти тридцать лет, занимал места в моей жизни! -- Поэзия Некрасова всегда была близка Достоевскому. Писатель упоминает и цитирует Некрасова в "Братьях Карамазовых". См. наст. изд., т. XIV, стр. 219, 462. В других, более ранних произведениях см. по указателю: наст. изд., т. XVII, стр. 469. 21 ноября 1880 г. на публичных чтениях в пользу Литературного фонда Достоевский прочел стихотворение Некрасова "Когда из мрака заблужденья" (1845). См.: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 352. На других таких же чтениях весной 1880 г. он читал некрасовского "Власа". См. ниже, примеч. к стр. 119.
   Стр. 111. Лично мы сходились мало и редко... -- Ср. "Дневник писателя" за 1877 г., январь, наст. изд., т. XXV, стр. 28--31, а также ниже, примеч. к стр. 112.
   Стр. 111. Но я уже рассказывал об этом. -- Достоевский имеет в виду "Дневник" за 1877 г., январь, где в связи с выходом в свет "Последних песен" Некрасова (1877) он вспоминает о первом их знакомстве. См. наст. изд., т. XXV, стр. 28--31.
   Стр. 111. Он говорил мне тогда со слезами о своем детстве, о безобразной жизни, которая измучила его в родительском доме, о своей матери... -- Все названные Достоевским темы отражены в поэзии Некрасова: "В неведомой глуши... (Подражание Лермонтову)"; "Родина" (1846); "Рыцарь на час" (1862); "Суд" (1867); "Мать" (1868); "Мать. Отрывки из поэмы" (1877); "Баюшки-баю" (1877) и др.
   Стр. 111--112. ... если будет что-нибудь святое в его жизни ~ с мученицей матерью, с существом, столь любившим его. -- Достоевский повторяет темы и мотивы стихотворений Некрасова: "Родина", "Рыцарь на час", "Мать", "Мать. Отрывки из поэмы".
   Стр. 112. Я думаю, что ни одна потом привязанность в жизни его ~ преследовавшие его всю жизнь. -- Ср. у Некрасова:
   
   ... И если я легко стряхнул с годами
   С души моей тлетворные следы,
   Поправшей все разумное ногами,
   Гордившейся невежеством среды,
   И если я наполнил жизнь борьбою
   За идеал добра и красоты,
   И носит песнь, слагаемая мною,
   Живой любви глубокие черты --
   О, мать моя, подвигнут я тобою!
   Во мне спасла живую душу ты!
   ("Мать. Отрывки из поэмы")
   
   Именно эти стихи, выделяя их курсивом, цитирует А. М. Скабичевский (см. ниже, примеч. к стр. ИЗ), когда говорит о матери поэта. См.: БВ, 1878, No 6. Эти же стихи были процитированы в "Новом времени" (1877, 5 (17) апреля, No 394) в рубрике "Из литературы и жизни", целиной посвященной "Последним песням" Некрасова.
   Стр. 112. ... мы как-то разошлись, и довольно скоро ~ Помогли и недоразумения, и внешние обстоятельства, и добрые люди. -- Достоевский разошелся с Некрасовым тогда же, когда он разошелся с кружком Белинского. Охлаждение отношений между Достоевским и этим кружком, а затем и разрыв с ним отразился в письмах писателя тех лет. См. письма от 1 апреля, 26 ноября, 17 декабря 1846 г.; 1 февраля 1849 г. В письме брату от 26 ноября 1846 г. Достоевский писал: "... я имел неприятность окончательно поссориться с "Современником" в лице Некрасова. Он <...> отчаявшись получить от меня в скором времени повесть, наделал мне грубостей <...> Это все подлецы и завистники".
   А. Я. Панаева вспоминает: "Однажды явился в редакцию ("Современника",-- Ред.) Достоевский, пожелавший переговорить с Некрасовым. Он был в очень возбужденном состоянии. Я <...> слышала из столовой, что оба они страшно горячились; когда Достоевский выбежал из кабинета в переднюю, то был бледен как полотно и никак не мог попасть в рукав пальто, которое ему подавал лакей; Достоевский вырвал пальто из его рук и выскочил на лестницу. Войдя к Некрасову, я нашла его в таком же разгоряченном состоянии.
   -- Достоевский просто сошел с ума! -- сказал Некрасов мне дрожащим от волнения голосом. -- Явился ко мне с угрозами, чтобы я не смел печатать мой разбор его сочинения в следующем номере. И кто это ему наврал, будто бы я всюду читаю сочиненный мною на него пасквиль в стихах! До бешенства дошел" (А. Я. Панаева (Головачева). Воспоминания. М., 1972, стр. 176--177). "Пасквиль в стихах" -- по-видимому, так называемое "Послание Белинского к Достоевскому", насмешливое стихотворение Тургенева и Некрасова (1846). См.: И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. Изд. 2-е. Сочинения, т. 1. М., 1978, стр. 332. Об этом стихотворении и его отражении в творчестве Достоевского см.: там же, стр. 544--546. См. также: Некрасов, т. 1, стр. 423--424, 625--627.
   На основе фактов, относящихся к 1840-м годам, Некрасов написал повесть, которая сохранилась в виде рукописи, с не законченным и не имеющим заглавия текстом. Первый публикатор этой рукописи, К. И. Чуковский, вполне обоснованно счел прототипом одного из героев этого сатирического повествования Ф. М. Достоевского. Была ли эта повесть закончена, когда именно была написана и сделалась ли она известна Достоевскому,-- неясно. См.: Некрасов, т. VI, стр. 456--483, комментарий: стр. 573--580. Основной мотив, на котором строится насмешливая характеристика героя повести, прототипом которого был Достоевский, совпадает с мотивом, высказанным в эпиграмме "Витязь горестной фигуры...",-- самоуверенность, мания величия. Этот упрек сопровождал писателя всю жизнь. Е. А. Штакеншнейдер писала в своем "Дневнике...": "Говорили и продолжают говорить, что он слишком много о себе думал. А я имела смелость утверждать, что он думал о себе слишком мало, что он не вполне знал себе цену, ценил себя не довольно высоко. Иначе он был бы высокомернее и спокойнее, менее бы раздражался и капризничал и более бы нравился. Высокомерие внушительно" (Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). М.--Л., 1934, стр. 456).
   Стр. 112. ... когда я уже воротился из Сибири... -- В марте 1859 г. прапорщик 7-го Сибирского линейного батальона Ф. М. Достоевский был уволен в отставку с награждением следующим чином (подпоручиком). Писателю было разрешено поселиться в Твери, куда он и приезжает в августе 1859 г. После хлопот об официальном разрешении жить и работать в Петербурге Достоевский переезжает в столицу (вторая половина декабря 1859 г.). См.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 90, 92, 100.
   Стр. 112. ... несмотря даже на разницу в убеждениях... -- По возвращении Достоевского из Сибири отношения писателей по-прежнему складывались довольно сложно. После отказа редакции "Русского вестника" печатать "Село Степанчиково и его обитателей" (1859) на условиях, оговоренных Достоевским, писатель предложил произведение в "Современник". Несмотря на то, что осенью 1858 г. и весной 1859 г. Некрасов приглашал Достоевского сотрудничать в журнале, "Село Степанчиково..." редактор "Современника" печатать не захотел (см. об атом: наст. изд., т. III, стр. 499). В журнале "Время" Некрасов напечатал стихотворение "Крестьянские дети" (Вр, 1861, кн. 10) и "Смерть Прокла" (1863, кн. 1). См. об этом: Нечаева, "Время", стр. 215--216.
   О различии позиций и полемике "Современника" и журналов братьев Достоевских см.: наст. изд., т. XVIII, 70--103, 232--235, 244--247 и др.; т. XIX, стр. 253, 266--267 и др. Борьба журналов не могла не сказаться на личных отношениях Достоевского и Некрасова. Ср. свидетельство А. Г. Достоевской -- ЛН, т. 86, стр. 225. Однако и тогда, и позднее отношение Достоевского к поэту не было однозначным. Вспоминая начало своего знакомства с будущим мужем, А. Г. Достоевская говорит: "Некрасова Федор Михайлович считал другом своей юности и высоко ставил его поэтический дар" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 60). Та же неоднозначность сказалась и в отзывах Достоевского о некрасовском "Власе" (1854) и поэме "Русские женщины" (1871--1872) в "Дневнике писателя" за 1873 г. См. наст. изд., т. XXI, стр. 31--41, 73. Глубокая, непрерывавшаяся связь между Некрасовым и Достоевским заставила писателя принять предложение Некрасова печататься в "Отечественных записках", где и был опубликован "Подросток" (1875). См. об этом: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 259--261, 265 -- 266; Д, Переписка с женой, стр. 139--142, 144, 149--151, 154--156. Тот факт, что предложение Некрасова было лестным для Достоевского, подтверждает упоминание о нем в январском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г. См. наст. изд., т. XXII, стр. 7. О Некрасове и Достоевском см., например: К. И. Чуковский. О "Каменном сердце". -- В кн.: Памятники русской культуры. 1. Неизданные произведения Н. А. Некрасова. СПб., 1918, стр. 5--22; В. А. Туниманов. Достоевский и Некрасов. -- В кн.: Достоевский и его время, стр. 33--66 (здесь см. также литературу вопроса).
   Стр. 112. ... встречаясь, говорили иногда друг другу даже странные вещи ~ и как бы не хотело и не могло прерваться... -- Вероятно, сходное чувство испытывал и Некрасов. А. А. Буткевич, сестра поэта, рассказывает в своем дневнике об одной из встреч Достоевского и Некрасова в марте 1877 г.: "Пришел Ф. М. Достоевский. Брата связывали с ним воспоминания юности (они были ровесники), и он любил его. "Я не могу говорить, но скажите ему, чтобы он вошел на минуту, мне приятно его видеть". Достоевский посидел у него недолго. Рассказал ему, что был удивлен сегодня, увидав в тюрьме у арестанток "Физиологию Петербурга". В тот день Достоевский был особенно бледен и усталый, я спросила его о здоровии. "Нехорошо",-- отвечал он...". См. в кн.: Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников. М., 1971, стр. 441--442. Ср. также наст. изд., т. XXV, стр. 28--31.
   Стр. 112. ... в шестьдесят третьем, кажется, году, отдавая мне томик своих стихов... -- Поэма "Несчастные" (1856), которая должна была входить в этот "томик" (см. ниже, след. примеч.), впервые полностью опубликована в издании: Стихотворения Н. Некрасова. Часть 2. Изд. 2-е. СПб., 1861. С тех пор она перепечатывалась во 2-й части всех последующих прижизненных изданий "Стихотворений" поэта, в частности -- в издании: Стихотворения Н. Некрасова. Часть 2. Изд. 3-е. СПб., 1863. В библиотеке Достоевского этот том не сохранился. См.: Гроссман, Семинарий, стр. 26--27.
   Стр. 112. ... указал мне на одно стихотворение, "Несчастные"... -- Ср. "Дневник писателя" за 1877 г., январь: наст. изд., т. XXV, стр. 31. Отрывки из поэмы "Несчастные" впервые были опубликованы в "Современнике" (1856, No 5, стр. 139--141), затем в издании: Стихотворения Н. Некрасова. М., 1856, стр. 148--150 и в журнале "Современник", 1857, No 3, стр. 51--54 (под заглавием "Отрывок из поэмы"). Впервые полностью: "Современник", 1858, No 2, стр. 241--266, под заглавием "Эпилог ненаписанной поэмы".
   Об этом стихотворении, его названии и возможных прототипах главного героя (помимо Достоевского и даже в первую очередь здесь называлось имя Белинского) см. комментарий А. Л. Гришунина в кн.: Некрасов. Полн. собр. стихотворений в 3-х томах, т. I. Л., 1967 (Б-ка поэта, большая серия. Изд. 2-е), стр. 636--641. Слово "несчастные", которым народ называл преступников, сосланных в Сибирь (см.: Даль, т. II, стр. 538), и которое было вынесено Некрасовым в заглавие поэмы, служит предметом особого рассуждения в "Дневнике писателя" за 1873 г. (см. наст. изд., т. XXI, стр. 17--19).
   Стр. 112.... когда я печатал в его журнале мой роман "Подросток"... -- Роман "Подросток" был напечатан в "Отечественных записках", редактируемых Некрасовым и Салтыковым-Щедриным (1875, NoNo 1, 2, 4, 5, 9, И, 12). Историю печатания романа в журнале Некрасова и литературу вопроса см.: наст. изд., т. XVII, стр. 256, 258--259.
   Стр. 112. На похороны Некрасова собралось несколько тысяч его почитателей. Много было учащейся молодежи. -- П. В. Засодимский (1843--1912) в статье "Похороны Некрасова", написанной сразу после событий, сообщал: "Ровно в 9 часов утра гроб был вынесен на руках и, как следовало ожидать, не был поставлен на траурную колесницу. Гроб несли первоначально некоторые из литераторов, стоявших близко к покойному, и учащаяся молодежь. Перед гробом несли шесть лавровых венков. Впереди шли две женщины, держа венок с надписью: "От русских женщин". В некотором расстоянии сзади, выстроившись в одну линию, несли пять венков, снабженных также довольно характерными надписями. Все надписи, составленные из белых цветов, весьма отчетливо выделялись на зеленом фоне. Они гласили: первая -- "Поэту народных страданий", вторая -- "Слава печальнику горя народного", третья -- "Некрасову -- студенты", четвертая -- "Бессмертному певцу народа" и пятая -- "Некрасову от сотрудников"" (СПбВед, 1877, 31 декабря (И января), No 360). "Рано утром 30 декабря,-- вспоминает А. Г. Достоевская,-- мы приехали на Литейную к дому Краев-ского, где жил Некрасов, и здесь застали массу молодежи с лавровыми венками в руках" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 317). Газетные сообщения тех дней отмечают многолюдность и торжественность похорон поэта. "Происходившие вчера, 30 декабря, в пятницу, похороны нашего известного поэта Н. А. Некрасова имели торжественный характер. Его таланту была воздана несомненно достойная его честь. Шедших за гробом было на взгляд тысяч до трех человек. К 9-ти часам утра уже стояла огромная масса публики у подъезда <...> квартиры покойного поэта <...> Как только вынесен был гроб, весь покрытый лавровыми венками, публика приняла его на свои руки, не дав поставить на печальную колесницу у подъезда <...> Кроме приглашенного хора певчих, образовались еще среди публики два хора <...> При вступлении в Новодевичий монастырь особенно торжественна была минута, когда вносился гроб в церковь: множество рук подняли его высоко над толпой, и гроб, казалось, тихо, как бы сам собою, прошел в двери. Церковь не могла вместить желающих" ("Петербургские известия" -- РМир, 1877, 31 декабря (12 января), No 356). См. также: Г, 1877, 31 декабря, No 321. Сведения о смерти и похоронах Некрасова в печати см. в статье: А. К. Киселева. Отражение смерти и похорон Н. А. Некрасова в периодической печати (конец декабря 1877--январь 1878 года). -- В кн.: Влияние творчества Н. А. Некрасова на русскую поэзию. Республиканский сборник научн. трудов, вып. No 53. Ярославль, 1978, стр. 133--144. Стр. 112. ... из литераторов говорили мало. -- П. В. Засодимский в письме к А. И. Эртелю (1855--1908) от 31 декабря 1877 г. пишет: "... на могиле говорили речи. Первым -- Панаев (В. А. Панаев, 1822--1899,-- Ред.), вторым Достоевский <...> После Достоевского говорил я" (РЛ, 1967, No 3, стр. 161). Из литераторов, кроме Засодимского и Достоевского, говорил поэт и журналист Л. К. Панютин (1829 или 1831--1882) (см. след. примеч.). В отчете Засодимского "Похороны Некрасова" говорилось, что на похоронах поэта "литературный мир был также почти в полном сборе. Здесь были: Салтыков (Щедрин), Плещеев, Шеллер, Михайловский, Достоевский, Мордовцев, Данилевский, А. Потехин, Буренин, Стасюлевич, Григорович, Вейнберг, Сергей Максимов и много других. Вернее, впрочем, было бы назвать отсутствовавших, хотя таких, по-видимому, не было" (СПбВед, 1877, 31 декабря (14 января), No 360). Далее, говоря о речах, произнесенных над гробом поэта, Засодимский писал: "Первым говорил Панаев. Сказав, что Некрасов, будучи самородком, благодаря своей встрече, на заре своей жизни, с другим самородком, Белинским, вышел на путь, стяжавший ему славу народного поэта, г-н Панаев, на основании своего 38-ми летнего близкого знакомства с покойным, торжественно удостоверил, что Некрасов и как человек был на высоте своего поэтического дарования. Вторым оратором выступил г-н Достоевский. Он сказал, между прочим, что Некрасов как истинный человеколюбец в своих произведениях изображал женщину в образе матери, любящей своего ребенка, и что в своих песнях, бывших верным отголоском человеческих страданий, он явился продолжателем Пушкина и Лермонтова. Последний, по мнению оратора, если бы прожил долее, непременно выполнил бы то, что выпало на долю Некрасова. Вслед за тем в толпе раздался голос неизвестного оратора. Речь его была импровизациею на тему, что, со смертью Некрасова, Россия лишилась не только поэта, по и гражданина в лучшем значении слова. Над могилою Некрасова были произнесены также стихотворения. Вот одно из них, вызвавшее знаки всеобщего сочувствия:
   
   Замолкла муза мести и печали ...
   и т. д.
   
   Из сказанных еще речей заслуживает быть отмеченною речь одного из литераторов, развившего весьма красноречиво мысль, что истинное торжество для Некрасова настанет <...> еще впереди, когда вдохновенные песни его будут повторяться в каждой избе, в каждой лачуге, словом, в той среде, для которой его лира звучала особенно сильно... Впрочем, и сегодняшняя овация, импровизированная в честь великого поэта, была свидетельством, что к нему отнюдь нельзя применить заключительной строфы одного из его стихотворений:
   
   Со всех сторон его клянут
   И только труп его увидя:
   Как много сделал он -- поймут,
   И как любил он -- ненавидя!" (Там же)
   
   Еще до всех выступлений, и литераторов и нелитераторов, слово о Некрасове сказал священник М. И. Горчаков (1838--1910). Его речь показалась чересчур "либеральной" и вызвала недовольство высоких сановников и царя. Горчакову было сделано серьезное внушение. См. об этом: О. В. Ломан. Речи П. В. Засодимского и М. И. Горчакова на похоронах Н. А. Некрасова. -- РЛ, 1967, No 3, стр. 163--165. Именно с Горчаковым, этим "духовным лицом", Достоевский полемизировал позднее в "Братьях Карамазовых". См. наст. изд., т. XV, стр. 534--535 и др.
   Стр. 112. ... прочтены были чьи-то прекрасные стихи. -- Какие стихи имеет в виду Достоевский, неизвестно. В. Г. Короленко (1853--1921) пишет: "Помню стихи, прочитанные Панютиным..." (Короленко, т. VI, стр. 198). Стихи, прочитанные Л. К. Панютиным на похоронах Некрасова, тоже неизвестны. П. В. Засодимский вспоминает: "Говорились еще речи, читались стихи, и особенно глубокое впечатление произвело стихотворение -- неизвестного мне автора:
   
   Замолкла муза мести и печали,
   Угас могучий наш поэт,--
   Его словам с восторгом мы внимали,
   Его мы чтили с юных лет.
   Могильный сон, глубокий, непробудный,
   Навек сковал уста певца,
   Иссяк родник живительный и чудный
   В стр. 77, 80; т. IX, стр. 344, 524.
   Стр. 54. "Новое время". Статья В. П. о Менделееве. -- В статье В. П. (В. К. Петерсена; 1842--1906?) "Д. И. Менделеев и академия" по поводу скандального голосования в физико-математическом отделении Академии наук И ноября 1880 г. Достоевского, видимо, привлекли следующие иронические параллели: "Нас занимает не знаменитый химик, отвергнутый неизвестной академией, но неизвестная академия, отлучившая себя от знаменитого химика. Это явление знаменательно и высоко комично. Представьте себе, литературно-образованный читатель, что вдруг общество русских драмоломов забаллотировало бы Шекспира; представьте поэта Мартьянова, кладущего "черняк" Пушкину, каким бы гомерическим хохотом разразилось все читающее человечество. Но хохот должен был бы превратиться в истерику, если бы те же, кто забаллотировал Шекспира, приняли бы Д. Аверкиева, тот, кто положил "черняка" Пушкину,-- выбаллотировал бы Минаева?" (НВр, 1880, 19 ноября, No 1699). Ранее газета Суворина откликнулась на академический скандал (самый крупный общественный скандал года, широко комментировавшийся прессой) статьей с характерным заглавием "Немцы победили!" и с воинственным выводом: "Нам немцев довольно. Есть русские ученые, и если немцы крепко становятся особняком против русского ученого, то они делают это, конечно, для того, чтоб подать пример. Да последуем же этому примеру" (там же, 12 ноября, No 1692). Ср. ниже, примеч. к стр. 68.
   Стр. 54. "В<естник> Европы" "полезен для ума". -- Достоевский цитирует очень распространенную эпиграмму:
   
   "Сыны отечества" и "Вестники Европы"
   Полезны для ума, а более для <...>
   
   Эпиграмму приписывали Пушкину. См. наст. изд., т. XII, стр. 348--349.
   Стр. 54. (Все до единого Федоры Павловичи.) -- Достоевский имеет в виду Федора Павловича Карамазова, о "нигилизме" которого так говорил прокурор Ипполит Кириллович: "Духовная сторона вся похерена, а жажда жизни чрезвычайная. <...> Отеческих духовных каких-нибудь обязанностей никаких <...> Все нравственные правила старика -- après moi le déluge. Все, что есть обратного понятию о гражданине, полнейшее, даже враждебное отъединение от общества: "Гори хоть весь свет огнем, было бы одному мне хорошо"" (см. наст. изд., т. XIV, стр. 126).
   Стр. 54. (Речь Победоносцева в Киевской духовной академии.) -- Новый обер-прокурор святейшего Синода К. П. Победоносцев пробыл в Киеве 4 дня (с 13 по 17 октября 1880 г.). В духовной академии он присутствовал на некоторых лекциях, осмотрел ряд помещений. Победоносцев также посетил духовную консисторию, где "долго беседовал с чиновниками, состоящими из духовных и светских лиц, указал на печальные картины из жизни духовенства Киевской епархии и просил позаботиться об искоренении тех нравственных недостатков, какие в последнее время стали появляться довольно часто в духовном провинциальном сословии, именно вымогательства за требоисправления, посвящение всего времени сельскому хозяйству, пренебрежительное отношение к пастве и проч." ("Молва", 26 октября, No 296). 19 октября Победоносцев возвратился из Житомира в Киев и на следующий день вторично посетил академию. Он обратился к студентам академии, которых собрали в общую залу после лекций, с "наставлением". Победоносцев в речи обрушился на современное "критическое" направление в науке и обществе. "От всего сердца пожелаю вам прежде всего, чтобы вы в целом образовании своем держались средоточия и, главное, чтоб это средоточие было основано на одном начале, разумею то, чтобы вы берегли в себе веру. А правду сказать, господа, сохранить веру в себе в настоящее время не так легко. Настоящее время -- время критики. Вся наука ушла в критику, и это направление ею доведено до крайности. Критика стала до крайности самонадеянною. Считая все постижимым для себя, она как бы так установляет свою точку зрения: я могу взять ребенка и в одну минуту вознести его на верх дома, откуда он будет смотреть и все будет казаться ему видным, постигнутым... Вместе с тем критика стала чрезмерно пытливою, и такое ее направление ведет ее к крайней сбивчивости в понятиях, запутанности в исследованиях. И это естественно. Есть такие вещи, что чем больше требуем доказательств, тем более ускользает истинная сторона предмета, как бы рассыпается самая истина. Это особенно заметно, например, на современной немецкой критике: то, что еще осталось от прежней критики, разбивается новою критикой. Итак, не следует повсюду требовать слишком много доказательств, и помнить, что есть вещи, которых доказать невозможно или которые не требуют доказательств. Кто мне докажет, напр<имер>, что я должен любить родителей, если у меня в сердце нет любви. Когда сын спрашивает, почему он должен любить родителей, то этим самым его любовь уже рассыпается вдребезги. Кто мне докажет различие добра от зла? Никто,-- и только внутренний голос совести дает мне знать, что такое различие добра от зла. Ввиду таких-то крайностей критического направления в современной науке следует старательно оберегать в себе веру как средоточное начало истины" (МВед, 1880, 17 ноября, No 319; "Посещение обер-прокурора св. синода учреждений духовного ведомства в Киеве" -- перепечатка из "Киевских епархиальных ведомостей"). Достоевский, видимо, особое внимание обратил на следующий совет Победоносцева студентам академии: "Второе мое пожелание вам состоит в том, чтобы к вашему образованию не присоединялась та опасная гордость, с которою относятся к простому народу. То, к сожалению, бывает, что люди с образованием воображают себя выше всех и с презрением относятся к народу даже тогда, когда хотят влагать в него знание, образование. Это заметно и в некоторых молодых священниках, которые, принимаясь учить народ, относятся к нему гордо и тем самым многое теряют. Между тем с полною уверенностью могу сказать вам, господа, что нам с нашею верою и нашими знаниями без веры народа пришлось бы пропасть, затеряться. А вера народа способна укреплять и нашу веру. Вы могли чувствовать это, бывая в церкви, где молится простой народ. Когда войдешь туда, то чувствуешь, как волна народной веры поднимает тебя. Так сильна народная вера. Поэтому, приступая учить народ, следует заботиться не столько о том, чтобы сообщать ему знание, сколько о том, чтобы возгревать в нем эту веру, а средство к тому -- в слове божием. И делать это нужно не с гордостью, а со смирением, с мыслию о том, что у самого народа поистине велик запас веры, на который может опереться и всякий учитель народа. Всякий, кто только знает, что в душе человека заключены начатки истины, тот никогда не подойдет к простому народу с гордостью. Вы, господа, готовитесь быть учителями. В вашем призвании необходимо держаться твердых начал, сосредоточивать себя в стремлении к истине, в живом чувстве веры и избегать гордости в отношении к народу" (там же). Именно на "второе пожелание" Победоносцева обращал внимание читателей "Руси" И. С. Аксаков, назвавший речи обер-прокурора синода в Киеве "прекрасными" ("Русь", 1880, 29 ноября, No 3).
   Стр. 54. Сравнение нигилизма с расколом (Уманца). Да раскол много пользы принес. -- Нигилизм с расколом сравнил в заметке "Погибающая русская сила" Ф. М. Уманец (ИВ, 1880, No 12, стр. 780--786). "Религиозный раскол XVII, XVIII и XIX века -- родной брат нигилизма,-- писал Уманец. -- И здесь и там -- непреклонная энергия воли и болезненное заблуждение ума, беспощадное отношение к действительности и неспособность выработать лучшую действительность; доходящая до героизма высота нравственных побуждений и доходящее до невменяемости отрицание установленной нравственности; борьба из-за прав личности и поругание этой самой личности в теории "устранения" всех опасных людей в принудительном самосожигательстве и насильственной голодной смерти" (там же, стр. 781). Достоевский судил о заметке, видимо, по статье Греля (Г. К. Градовского) "Журналистика" ("Молва", 1880, 19 декабря, No 350), в которой тот противопоставлял "мертвечину", "хвастливость", "лицемерие" позиции "Руси" Аксакова "полезной", содержащей попытку "объяснить происхождение нашего нигилизма" точке зрения Ф. Уманца (о полемике Достоевского со статьей Градовского см. выше, стр. 282).
   Стр. 55. Вот, например, на празднике Пушкина ~ никто и не упомянул бы. -- Достоевский иронизирует над письмом И. А. Гончарова к издателю "Страны", в котором он сожалеет о невозможности приехать на пушкинские торжества в Москве и вспоминает о влиянии на него в молодости "пушкинского гения": "Я узнал его с Онегина, который выходил тогда периодически, отдельными главами. Боже мой! Какой свет, какая волшебная даль открылись вдруг -- и какие правды -- и поэзии, и вообще жизни, притом современной, понятной, хлынули из этого источника, и с каким блеском, в каких звуках! Какая школа изящества, вкуса, для впечатлительной натуры!" ("Страна", 1880, 25 мая, No 11). Почему-то особенно неуместным показалось Достоевскому несколько раз употребленное Гончаровым в письме слово "учитель", например: "Лермонтов и Гоголь не были собственно моими учителями: я уже сам созревал тогда и пописывал!". Письмо Гончарова было перепечатано в сборнике "Венок на памятник Пушкину" (см.: Венок, стр. 79--81).
   Стр. 55. ...No 1712, вторник 2-е декабря, телеграмма из Парижа... -- В телеграмме от 1 декабря 1880 г. из Парижа сообщалось об инциденте, происшедшем в "Théâtre des nations" во время представления пьесы Филиппа Тусена Бордоне "Гарибальди": "...социалисты и демократы произвели страшную суматоху: собравшись в большом числе в верхней галерее, они начали обливать нечистотами публику, сидевшую в ложах и в партере. С появлением полиции, произведшей несколько арестов, беспорядок прекратился" (НВр, 1880, 2 декабря, No 1712).
   Стр. 55. ... (рассказы Анны Николавны). -- Вероятно, речь идет об Анне Николаевне Энгельгардт (1835--1903), литераторе, переводчице, сотрудничавшей в "Биржевых ведомостях" 1860-х годов и "Вестнике Европы" 1870 и 1871 гг. Тогда же, очевидно, и состоялось знакомство с ней Достоевского, упрочившееся во время пушкинских торжеств в Москве. Е. А. Штакеншнейдер (1836--1897) рассказывает в своем "дневнике" (запись 12 ноября 1880 г.): "Анна Николаевна правится ему давно. Он даже говорил мне, что глаза ее как-то одно время его преследовали, лет восемь тому назад <...> Потом в Москве, в Пушкинские дни, он то и дело заходил к ней ..." (Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). Изд. "Academia", M.--Л., 1934, стр. 439). В конце 1880 г. М" А. Стасюлевич пригласил Энгельгардт сотрудничать в повой газете "Порядок". Энгельгардт переезжает в Петербург, где Достоевский встречается с ней у Штакеншнейдер. В записную тетрадь Достоевского занесен петербургский адрес А. Н. Энгельгардт: "Садовая, Никольский рынок, Никольский мост, дом No 124 (Тона), в номерах Топа". В ЦГАЛИ (ф. 572, оп. 1, ед. хр. 212) хранится автограф (на французском языке) очерка А. Н. Энгельгардт (датирован 21 апреля 1882 г.) о Достоевском "Великий русский психолог"; о нем см.: ЛН, т. 86, стр. 541.
   Стр. 55. Все в юности народы такие ~ глупо. -- Оспаривается мысль К. Д. Кавелина из его "Письма Ф. М. Достоевскому": "Вы указываете, и совершенно справедливо, на необыкновенную отзывчивость русского народа, на необыкновенную его способность "перевоплощения в гении чужих наций, перевоплощения почти совершенного". И эта несомненная и драгоценнейшая способность русского народа -- увы! -- не более, как свойство чрезвычайно даровитого и умного, даже не юношеского, а младенческого народа: молодой человек, даже юноша, как только сколько-нибудь сложился и имеет что-нибудь сказать свое и от себя, теряет мало-помалу эту способность. Словом, какую выдающуюся черту русского народа ни взять, все доказывают замечательную его даровитость и в то же время большую его юность,-- возраст, когда еще нельзя угадать, какая у талантливого юноши выработается духовная физиономия, когда он сложится и возмужает" (ВЕ, 1880, No 11, стр. 444).
   Стр. 56. ... (стр. 447). -- Достоевский имеет в виду здесь (и ниже) страницу No 11 "Вестника Европы" за 1880 г., в котором было помешено "Письмо к Ф. М. Достоевскому" К. Д. Кавелина. Вероятно, внимание писателя остановила защита Кавелиным "западных христиан": "Славянофилы сороковых годов, а за ними и вы, осуждая западных христиан, опустили из виду, что они, хотя и недостаточно, неправильно, представляют, однако, собою деятельную, преобразовательную сторону христианства в мире. По мысли западных европейцев, христианство призвано исправить, улучшить, обновить не только отшельников, но и людей, живущих в мире, посреди ежедневных дрязг и соблазнов <...> Вы сами себе противоречите, преклоняясь перед европейской наукой, искусством и литературой, в которых веет тот же дух, который породил и католичество в протестантизм" (стр. 447). Но особенно возмутило Достоевского суждение Кавелина о восточных христианах: "Самые благочестивые люди, самые горячие патриоты жалуются, что у нас обрядовая сторона слишком преобладает в сознании и жизни простых людей над делами веры, точно будто вера сама по себе, а жизнь сама по себе. Не раз указывалось на необходимость внутреннего миссионерства, чтоб просвещать народ, еще пропитанный грубыми языческими предрассудками и суевериями <...> просвещение народных масс в духе христианства еще ожидает своих деятелей. Не совершилось оно до сих пор потому, что самые ревностные христиане, жаждавшие духовного совершенства, удалялись от мира, служа только образцами святой жизни и предметами благоговения для мирян, которые носили в своем сердце жажду духовного просвещения и совершенства <...> Отрешение от мира, умерщвление плоти, духовное созерцание как высшее благо и высшее совершенство -- представлялись издавна для жителей Востока единственным исходом из бед, напастей и треволнений земной жизни" (стр. 445--447). После таких слов откровенным сарказмом звучал вопрос, обращенный к Достоевскому: "Вы скажете, что от таких применений христианства к условиям ежедневной жизни и житейским нуждам помутился и померк в сознании западных европейцев божественный образ спасителя, который учил, что царство его не от сего мира?" (стр. 447).
   Стр. 56. Стран. 448..-- Достоевский выделяет ту страницу, где Кавелин сформулировал главное свое возражение автору "Дневника писателя", утверждавшему: "А нравственные идеи только одни: все основаны на идее личного абсолютного самосовершенствования впереди, в идеале, ибо оно несет в себе всё, все стремления, все жажды, а, стало быть, из него же исходят и все ваши гражданские идеалы" (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 164). Кавелин тут же полемизирует: "Эта мысль <...> кажется мне неверной. <...> нравственных идей нег, как нет общественной нравственности, вопреки мнению проф. Градовского <...> Нравственность есть по преимуществу то, что мы называем духом. Всякий в глубине души знает, доброе он замышляет и делает или дурное. Чувства добра и зла он носит в себе. Но спросите, что такое добро, что зло,-- никто вам не ответит на этот вопрос. Сделайте тот же вопрос в применении к тому или другому данному помыслу, делу, предприятию, и самый темный, необразованный человек не затруднится ответом" (стр. 448). Значительная часть заготовок для ответа Кавелину -- полемика с этими и близкими к ним мыслями либерального публициста, например: "... идеи не могут быть ни нравственны, ни безнравственны; они или правильны, или неправильны. Нравственный человек тот, кто в своих помыслах и поступках остается всегда верен голосу своей совести, подсказывающей ему, хороши ли они или дурны; только в отношении человека к самому себе и заключается нравственность, только в согласовании мыслей и поступков с совестью и состоит нравственная правда. Что именно совесть подсказывает, почему она одни помыслы и поступки одобряет, другие осуждает. -- это уж выступает из области нравственности и определяется понятиями или идеями, которые слагаются под влиянием общественности, и потому, в разное время, при разных обстоятельствах, бывают весьма различны" (стр. 449--450).
   Стр. 56. (Мамон.) -- Мамон или мамона -- слово халдейского или сир-ского происхождения, употребляется в евангелиях в значении "имение, богатство, блага земные" или как символ злого духа, покровительствующего материальным благам и чувственным наслаждениям: "Не можете служить богу и маммоие" (Евангелие от Матфея, гл. 6, ст. 24).
   Стр. 56. Сожигающего еретиков я не могу признать ~ есть поступок безнравственный. -- Полемический ответ Достоевского на следующее рассуждение Кавелина: "То, что вы называете нравственной идеей,-- любовь к ближнему больше самого себя, самоотвержение на пользу других, есть идея или формула общественная, потому что ею определяется наше отношение к людям в общественном быту, она есть идеал этих отношений. Нравственной стороной названных добродетелей будет только искренность, полнота, сила убеждения. Иначе вы должны назвать безнравственным фанатика, который думал служить богу, сожигая еретиков на костре,-- фанатика, которого католическая церковь причисляет к лику святых" (ВЕ, 1880, No 11, стр. 451).
   Стр. 56. Нравственен ли поступок журнала "Вестник Европы", клеветавшего на меня.-- В публиковавшихся в журнале воспоминаниях П. В. Анненкова "Замечательное десятилетие" фигурировала и история с "каймой": "После того как "Бедные люди" были прочитаны Белинским, который пришел от них в восторг, и решено было напечатать их в альманахе Некрасова "Петербургский сборник" (1846 г.), автор совершенно спокойно и как условие, следующее ему по праву, потребовал, чтобы его роман был отличен от всех других статей книги особенным типографским знаком, например -- каймой. Роман и был действительно обведен каймой в альманахе" (ВЕ, 1880, No 4, стр. 479--480). А. С. Суворин возразил Анненкову и "Вестнику Европы": "Мы взяли "Петербургский сборник" 1846 г. и увидели, что г-н Анненков это обстоятельство сочинил, вероятно, по свойственному ему добродушию. "Бедные люди" напечатаны без всякой каймы, тем же самым шрифтом, как и другие статьи этого сборника. Таким образом П. В. Анненкову надо покаяться, а вместе с ним и "Вестнику Европы". Это прискорбно будет для таких тузов" (НВр, 1880, 3 апреля, No 1473). "Тузы", однако, "каяться" не собирались. Напротив, в "Вестнике Европы" появилось объяснение "От редакции. По поводу "Воспоминаний" П. В. Анненкова" (ВЕ, 1880, No 5, стр. 412--414) с прозрачной ссылкой на авторитетное мнение Тургенева ("лицо, весьма близко стоявшее к редакции "Современника" той эпохи") и цитатой из эпиграммы Некрасова и Тургенева на Достоевского "Витязь горестной фигуры...". Журнал утверждал, что "самое обстоятельство <...> П. В. Анненков вовсе не "сочинил"; ошибка его <...> может относиться <...> к заглавию альманаха и самой повести; за тем же, самая кайма так и остается каймою, как рассказал ее историю П. В. Анненков, без всякого желания выставить самомнение г-на Достоевского по возможности рельефнее; да это было бы несогласно и с общим характером его "Воспоминаний..."" (там же, стр. 414). "Новое время" ответило на редакционную статью "Вестника Европы" следующим заявлением: "Ф. М. Достоевский, находясь в Старой Руссе, где он лечился, просит нас заявить от его имени, что ничего подобного тому, что рассказано в "Вестнике Европы" П. В. Анненковым насчет "каймы", не было и не могло быть, что он никогда не получал стихотворения, якобы сочиненного Некрасовым и Панаевым насчет этой же каймы" (НВр, 1880, 17 мая, No 1515). См. также черновые наброски к планировавшейся Достоевским статье по поводу "каймы" (стр. 197--200).
   Стр. 56. Орсини тоже. -- Итальянский революционер Феличе Орсини (1819--1858) был казнен 13 марта 1858 г. за покушение на Наполеона III. Также см. наст. изд., т. XI, стр. 303. Орсини упомянул в своем "Письме" Кавелин: "Орсини, Шарлотта Кордэ были патриоты, высоконравственные люди..." (ВЕ, 1880, No 11, стр. 456). С ним здесь и полемизирует Достоевский.
   Стр. 56. Конрад Валленрод... -- Герой одноименной поэмы (1828) Л. Мицкевича. См. также наст. изд., т. XXVI, стр. 58. 381.
   Стр. 56. Государство создается для средины. -- Вероятно, Достоевский полемизирует со следующими мыслями Кавелина: "Гражданские идеи зарождаются отнюдь не из нравственного самосовершенствования людей, а из практической, реальной необходимости устроить их сожительство в обществе так, чтоб всем и каждому из них было по возможности безопасно, спокойно, свободно и вообще хорошо жить и заниматься своим делом <...> Не личное самосовершенствование, а, наоборот, разнузданность, своеволие лиц, необращение ими внимания на пользы и нужды других возвели условия правильного общежития в общественные идеи и формулы. Я <...> утверждаю, что человеческие общества только в виде редкого исключения, и то одни только добровольные, могут состоять из одних лиц нравственных, живущих только по внушению совести; огромное большинство человеческих обществ, напротив, состояли, состоят и во веки веков будут состоять из небольшого числа людей, живущих по внушениям внутреннего сознания правды и неправды; масса же людей везде и всегда поступает согласно с требованиями общества и его законов по привычке или из расчета и личных выгод; наконец, всегда будет более или менее и таких людей, которых удерживает от грубых нарушений общественного закона только страх наказаний,-- людей, готовых нарушить этот закон, как только представится возможность или надежда сделать это безнаказанно" (ВЕ, 1880, No 11, стр. 451--452, 453).
   Стр. 57. Засулич: "Тяжело поднять руку пролить кровь"... -- Достоевский присутствовал на процессе В. И. Засулич (1851--1919), стрелявшей в градоначальника Петербурга Ф. Ф. Трепова (1812--1889). Градовский вспоминал: "... когда присяжные получили вопросный лист, когда настал томительный перерыв заседания, Ф. М. Достоевский высказал <...> свое мнение. Оно предрешало судьбу подсудимой, но великий писатель придал своему мнению своеобразный отпечаток. Судить нельзя, наказание неуместно, излишне; но как бы ей сказать: "Иди, но не поступай так в другой раз". -- Нет у нас, кажется, такой юридической формулы,-- добавил Достоевский,-- а чего доброго, ее теперь возведут в героини" (Градовский, стр. 18). Особенно большое впечатление на Достоевского, как следует из этой записи в его тетради, произвели слова Засулич: "Страшно поднять руку на человека... но я находила, что мне должно было это сделать" (Г, 1878, 2 апреля, No 92. Судебная хроника. (Заседание петербургского окружного суда с участием присяжных заседателей, 31 марта)).
   Стр. 57. Мутная волна. -- Во "Внутреннем обозрении" "Вестника Европы" (1880, No 11) именно так оценивался "Дневник писателя" за 1880 г.: "Мельничное колесо реакции, давно потерявшее способность к действительной работе, завертелось было с удвоенной быстротою, когда в обмелевшую реку влилась новая, мутная волна, шумно провозглашавшая свое могущество. Это был -- "Дневник писателя", ожививший на время полемику против западников, либералов, отщепенцев русского народа" (стр. 337; курсив наш,-- Ред.).
   Стр. 58. "Чтоб мужу-бую умудриться", ~ но истина должна открыться.-- Достоевский цитирует оду Державина "Вельможа" (1798):
   
   Каких ни вымышляй пружин,
   Чтоб мужу бую умудриться.
   Не можно век носить личин,
   И истина должна открыться.
   
   (Г. Р. Державин. Стихотворения. Л., 1957, стр. 212). Помета рядом с этими словами "Кавелину" указывает на ироническое применение именно к нему известных державинских строк. Любопытно, что ту же оду Державина цитировал, оцеживая содержание речи Достоевского о Пушкине, Н. К. Михайловский в "Литературных заметках": "Да, пустая (речь,-- Ред.), потому что человек не дал ни одного твердого вывода, ни одной не колеблющейся мысли, и не совсем умная, потому что "не можно век ноешь личин"" (ОЗ, 1880, No 7, стр. 132).
   Стр. 59. Катерина Ивановна. Самосочинение. Человек всю жизнь не живет ~ самосочиняется. -- Достоевский вспоминает героиню романа "Братья Карамазовы" Катерину Ивановну Верховцеву, точнее, ведущую черту ее характера, очевидно, собираясь использовать этот психологический "материал" для полемики со своими либеральными оппонентами.
   Стр. 60. Письмо Бекетова редактору "Минуты" (полиция). -- "Новое время" (1880, 14 декабря, No 1721) в разделе "Среди газет и журналов" опубликовало письмо А. Н. Бекетова редактору газеты "Минута" -- ответ на статью за подписью "Студент" "В нашем университете" ("Минута", 1880, 10 и 11 декабря). Ректор петербургского университета выразил свое возмущение бесцеремонной статьей и заявил, что "недостойные ругательства и прямые, весьма тяжкие обвинения, возведенные совершенно голословно на некоторых студентов, не могли быть написаны и отданы в печать "студентом", и ответственность за них во всяком случае и всецело падает на редактора". Бекетов требовал опубликовать письмо "в ближайшем нумере вашей газеты <...> целиком, без пропусков". Достоевского более всего поразила завершающая письмо Бекетова угроза: "Неисполнение моего желания принудит меня отнестись к его сиятельству господину министру внутренних дел с просьбою подвергнуть вас надлежащему взысканию за преднамеренное возбуждение волнений в университете".
   Стр. 60. "Русь" No 5. О студенческой истории. И хорошее и пошлое. -- Речь идет о передовой статье в еженедельнике И. С. Аксакова -- отклике не только на последние студенческие беспорядки в Москве, во и на "известную демонстрацию" у Казанского собора 6 декабря 1876 г. и на расправу мясников и торговцев Охотного ряда над участниками студенческой демонстрации в Москве 3 апреля 1878 г. Достоевский, видимо, считал "хорошим" те мысли в статье Аксакова в "Руси", которые совпадали с его собственным отношением к студенческим волнениям. Оно было изложено Достоевским в известном письме от 18 апреля 1878 г. пяти московским студентам. Вполне солидарен был Достоевский с тезисом Аксакова: "К молодежи нужно относиться честно -- честно любить ее" ("Русь", 1880, 13 декабря, No 5), разделял он, по-видимому, и мысль Аксакова: "Под страхом прослыть "несочувствующим молодому поколению", а потому и не "либералом", иной старик умышленно молодится, виляет, трусит высказать перед юношами, что он и в бога верит и чтит "предрассудки" христианской нравственности" (там же).
   "Пошлой", как следует из других записей в тетради ("Вы в классе прочтите прокламацию насчет чести, долга, а он вас (Аксакова) спросит, что такое честь, что такое долг. Еще хорошо, коль спросит, а то промолчит" -- стр. 64), Достоевскому показалась такая наивная "педагогическая" рекомендация: "Нам кажется, что следовало бы иному авторитетному профессору просто взять любой из подпольных листков и прочесть его вслух с критической оценкой, с обращением к молодым свежим умам,-- прочесть тем, которые и без того читают его втайне,-- и не выдержало бы ни одно это подпольное разглагольствие дневного света критики, и звонким смехом огласилась бы аудитория при громогласном прочтении какого-нибудь вздора, вроде сравнения "идеалиста" Пугачева с Вашингтоном, "страдавшим отсутствием идеалов"...".
   Стр. 60. Градовский, Исаакиевский собор -- отцы. -- Вероятно, Достоевский имеет в виду пушкинские празднества в Петербурге, состоявшиеся 6 июня 1880 г. "Молва" в разделе "Хроника" опубликовала подробный отчет о них под заголовком "Чествование памяти Пушкина в Петербурге". Сообщению о панихиде по "усопшем болярине Александре Пушкине", состоявшейся в Исаакиевском соборе (торжественное служение совершил председатель учебного комитета при святейшем синоде протоиерей И. В. Васильев при участии соборного духовенства во главе с протоиереем Лебедевым и полным хором певчих Исаакиевского собора), в корреспонденции газеты предшествовало выборочное цитирование письма князя Вяземского к великому князю Михаилу Павловичу: "Из этого письма будет нелишним привести <...> строки, из которых видно, как почитатели Пушкина вынуждены были оправдываться даже в своем христианском сочувствии к убитому другу. В числе этих обвинений значилось, конечно, что "в лице Пушкина оплакивается не поэт и не друг, а человек политический, либерал, глава оппозиции". В устройстве приличных похорон, даже в выборе церкви усматривали подтверждение этих дальновидных подозрений". После панихиды последовал завтрак в помещении старосты Исаакиевского собора, и Иосиф Васильев произнес речь о Пушкине -- христианине и поэте. Затем в аудитории педагогического музея состоялось "литературное утро", посвященное памяти Пушкина, и, наконец, вечером обед по подписке в зале купеческого собрания с хором кавалергардов и множеством тостов и речей. "Главой распорядителей" на обеде был В. И. Модестов, которому помогал Г. К. Градовский. С речами на обеде выступили такие критики "Дневника писателя" 1880 г, Достоевского, как В. И. Модестов, В. А. Полетика, Л. А. Полонский. Но особенно показалась "примечательной", должно быть, Достоевскому речь Г. К. Градовского (она "прерывалась и сопровождалась самыми единодушными и горячими рукоплесканиями"), в которой говорилось мало о Пушкине и очень много о "печальных условиях русской печати": "Мы воздвигли наконец памятник великому нашему поэту, но и до сих пор русская литература и русская печать находятся б тех же <...> условиях <...> Пора же признать заслуги русской литературы и уважать ее представителей не только после смерти литераторов, но и при их жизни, во время их деятельности <...> За процветание и беспрепятственное развитие русской литературы, за отвечающие ей юридические основы русской печати!.." ("Молва", 1880, 8 июня, No 157).
   Стр. 60. ... стукание лбами. -- Образная "формула", эмблема идейного разброда в среде русской интеллигенции. Ср. в письме к И. С. Аксакову (от 18 декабря 1880 г.): "Головки у всех хоть и умные (положим, что умные), но случись вопрос общий (вот хоть о студентах), и ведь все-то врозь, все-то в темноте стукаются своими умными лбами до шишек".
   Стр. 61. "Новое время". Поляки и жиды, ~ декабрь). -- В No 1725 "Нового времени" от 15 декабря 1880 г. помещено начало статьи М. Кояловича "Новые явления в истории русско-польского вопроса". Редакция газеты сопроводила публикацию статьи возражением в "Ежедневном обозрении": "Мы, с своей стороны, смотря на дело с точки зрения интересов Русского государства, не думаем, конечно, становиться на почву безусловного "обрусения" той части Привислянского края, которая составляет ядро польского населения,-- точно так же, как не подумали бы предлагать подобную политику, например, для Кавказской окраины <...> но останавливаемся <...> на реформах, общих у Привислянского края с остальной Россией...".
   В No 1727 "Нового времени" от 17 декабря напечатано начало статьи Бс "Еврейский вопрос".
   Стр. 61. ... своя своих не узнали. -- Поговорка (более распространенный вариант -- "своя своих не познаша"), восходящая к евангельскому тексту: "В мире был, и мир через него начал быть, и мир его не познал. Пришел ко своим, и свои его не приняли" (Евангелие от Иоанна, гл. 1. ст. 10--11).
   Стр. 62. Люблю тебя, Петра творенье. -- Цитата из поэмы Пушкина "Медный всадник" (1833).
   Стр. 62. Окна, дырья -- и монумент. -- Фантастический, призрачный Петербург -- постоянный лейтмотив творчества Достоевского, начиная со "Слабого сердца" (см. наст. изд., т. II, стр. 48). Настоящая запись -- сокращенный вариант другой -- из черновых набросков к "Дневнику писателя" 1876 г.: "Я часто спрашиваю себя: как без переворота можно согласиться бросить такие дворцы,-- кстати, что будет с Петербургом, если бросят. Уцелеют немцы, множество домов без поддержки, без штукатурки, дырья в окнах -- а посреди -- памятник Петра" (см. т. XXIII. стр. 199).
   Стр. 62. Статья Н. Б. в "Руси" No 5. Да, культура есть, но родилась, отрицая целое и воротясь к народу в самом малом меньшинстве. -- Речь идет об окончании статьи H. M. Павлова "Нечто о XVIII веке" (начало в No 4). Павлов утверждал, что XVIII век "л"л России общественных деятелей, способных возвышаться над личным и сословным эгоизмом <...> Лишь "образование", воздвигнутое Петром, стало мало-помалу плодить у нас этих людей <...> То один, то другой, а напоследок и многие по захолустьям меняли старинные пиры, дым коромыслом, да псарный двор на тишину кабинетных занятий. Простые люди, как Данилов или Болотов, возвращаясь со службы, заносили и в родную глушь знанье языков и любовь к книгам. Являлись и такие esprit-forts <вольнодумцы -- франц.>, как князь Михаила Шербатов". Далее Павлов восторженно пишет о том "меньшинстве", тех истинно-общественных людях, которые способствовали отмене крепостного права ("Русь", 1880, 13 декабря, No 5).
   Достоевский в письмах И. С. Аксакову от 3 и 18 декабря 1880 г. выделял, как наиболее значительные в "Руси", передовые статьи редактора и "фельетоны" Н. Б. (Павлова). Но ранее в 1861 г. Достоевский подверг резкой критике как статью Павлова в газете "День", так и редакционные примечания к ней Аксакова (см. об этом: наст. изд., т. XIX, стр. 254-255).
   Стр. 63. Не то как раз придете к заключению Гамбетты в разговоре с г-ном Молчановым ~ в том самом разговоре, который заканчивается криком г-на Молчанова: "Vive Гамбетта!" -- Статья парижского корреспондента "Нового Бремени" А. Н. Молчанова "Свидание с Гамбеттой" заканчивается так: "Я, слава богу, не чиновник и насколько меня отталкивает важный бюрократ, настолько привязывает к себе симпатией и уважением тот, кто, будучи действительно велик, остается человеком со всеми достоинствами -- правдой и простотой -- Vive Gambetta!" (HBp, 1880, 27 ноября, No 1707). Достоевского равно возмутили как восторги Молчанова, так и "заключение" Гамбетты о неизбежности "общего пути" для всех народов: "Несомненно, что у каждой нации должны быть свои особенности <...> но я думаю все-таки, что общие ступени государственного прогресса для всех народов одни и те же" (там же).
   Стр. 63. "Кафедра Исакиевского собора". -- В библиотеке Достоевского был 14-й выпуск этого издания (соборного старосты) за 1880 г., содержащий проповедь И. Л. Янышева "Слово на 19-е февраля 1880 года -- день торжества двадцатипятилетнего царствования имп. Александра Николаевича" (см.: Библиотека, новые материалы, стр. 267).
   Стр. 63. Чума, Языков: "Ах кабы все умерли!" -- Возможно, иронический отклик Достоевского на письмо к нему М. А. Языкова (см. о нем: наст. изд., т. XXII, стр. 312) от 26 января 1879 г. Языков обратился к Достоевскому с такой необычной просьбой: "Меня давно, то есть гораздо ранее появления чумы, занимал вопрос о сожигании трупов и пр. Не знаю, как смотрите Вы на этот предмет, но мне кажется, что нельзя, ввиду приближения моровой язвы, придумать более счастливого момента для популяризации в народе этой пропаганды. Что если бы с разрешения нашего правительства городские и земские управы устроили, каждая в свое м городе или уезде, хотя по одной печи (наподобие Миланской или Дрезденской) для сожигания трупов и сожгли бы всенародно на площади, в присутствии местных властей и с подобающим церковным обрядом, хоть бы по одному человеку, умершему от какой бы то ни было эпидемической болезни. Какая была бы это полезная для человечества и колоссальная пропаганда <...> если Вы сочувствуете уничтожению кладбищ и пр., то мне кажется, что ничье перо в России не высказало бы с большим убеждением, как Ваши огненные строки..." (ГБЛ, ф. 93.II.10.21).
   Стр. 64. Там и революционер культурен: Лассаль. -- По предположению Л. М. Розенблюм (ЛН, т. 83, стр. 704), Достоевский имеет в виду следующий тезис из трактата А. Д. Градовского "Социализм на западе Европы и в России": "Там (в Европе,-- Ред.) -- социализм, долгою работою выдающихся умов и великих талантов, возведен на степень особой науки, поэзии и религии. Со словом социализм соединяются представления о грандиозной фантазии Сен-Симона и Фурье, мистическом экстазе Пьера Леру, бурном красноречии Лассаля <...> Здесь -- несколько плохих брошюр, странных прокламаций и снотворных журналов" (РР, 1879, No 2, стр. 140).
   Стр. 65--66. "Новое время" No 1733. Коялович ~ Самый хитрый поляк, переодевшийся в благонамеренного, не написал бы хитрее вас, г-н Коялович. -- Достоевский имеет в виду окончание статьи М. И. Кояловича "Новые явления в истории русско-польского вопроса" (НВр, 1880, 23 декабря), где говорилось: "Мы, русские и поляки, нам кажется, много можем сделать, если сойдемся в указанном центре польской национальности, в маленькой этнографической Польше и в средоточии ve -- Варшаве. Тут. чам кажется, мог бы завязаться узел крепкой, неразрывной надолго дружбы русских с поляками,-- дружбы честной и выгодной обеим сторонам, и особенно благодетельной для поляков <...> Как именно сойтись и действовать заодно русским и польским людям в пределах этнографической Польши -- это дело людей практических, от которых мы сами желали бы услышать прямое, дельное слово".
   ... когда Италия стучалась в Рим и папа ~ провозгласил идею Рима, что первосвященник есть властитель всей земли... -- В 1867 г. попытка гарибальдийцев захватить Рим была предотвращена вмешательством французской армии. На ватиканском соборе 1870 г. папская непогрешимость была возведена в догмат.
   Стр. 66. Речь де Роберта в Твери и адрес тверского земства Лорис-Меликову. -- Речь Е. В. де-Роберти в дворянском собрании Тверской губернии и адрес тверского губернского земства министру внутренних дел обсуждались в "Ежедневном обозрении" "Нового времени" (НВр, 1880, 23 декабря, No 1733). Обозреватель газеты так резюмирует содержание речи и адреса: "... в своих заявлениях лишь констатируется факт общественного сознания, что прочный порядок может утверждаться только на разумной свободе, при участии общества в обсуждении и разрешении вопросов, касающихся наиболее важных интересов, что отсутствие этой разумной свободы порождает "недоразумение между властью и народом", необеспеченность прав личности, ее совести, мысли и слова, и наконец, обусловливает финансовые затруднения и экономическое расстройство страны". Не находя ничего нового в таком взгляде, обозреватель "Нового времени" считает отрадным и важным, "что этот взгляд делается достоянием общественного сознания и высказывается с большим тактом и зрелостью". "По-нашему глубокому убеждению,-- продолжает публицист газеты Суворина,-- в настоящее время самая главная потребность страны не в том, чтобы определить какую-нибудь форму общественного участия в обсуждении и решении крупных вопросов государственного быта, а исключительно в том, чтобы уяснить эти самые вопросы, уяснить со всех сторон, на месте, через самих заинтересованных лиц. Нам необходимо выслушать, понять друг друга, необходимо уяснить, что нам нужно, что отвечает нашим насущным интересам, что мы можем сделать и чего не можем".
   Стр. 66. Голос Василия Великого. Исправить богослужение. -- Возможно, речь идет о перенесении в литургию Василия Великого (329--378) слов из литургии Иоанна Златоуста. Об этом говорил в "Чтении о нуждах единоверия" (13 марта 1874 г.), полемически направленных против взглядов И. В. Васильева, Т. И. Филиппов: "...у нас в литургии св. Василия Великого, в известном месте, где призывается пришествие св. духа для освящения даров и иреложеипя их в пречистое тело и пречистую кровь господа Иисуса, читаются, как и в литургии Златоуста, слова: "преложив духом твоим святым"; между тем как в служебниках, употребляемых на Востоке, этих слов не только нет (как нет их и в служебниках единоверческих), но они считаются произвольною вставкою" (Т. Филиппов, Современные церковные вопросы. СПб., 1882, стр. 422). Васильев возражав Филиппову в чтении 20 марта 1874 г., что побудило последнего дополнительно выступить с заметкой "О вставке в литургии св. Василия Великого" (см. там же, стр. 455--462).
   Стр. 66. ... не армия победила Францию, а школьный учитель.-- По-видимому, здесь перефразируется ходячее выражение немецкой буржуазной публицистики: "Сражение при Садове выиграл школьный учитель", восходящее к статье известного географа О. Пешеля (1826--1875) "Уроки истории недавней войны", опубликованной им через две недели после сражения в районе Садова и Кёнпггреца (3 июля 1866 г.), в котором пруссаки нанесли поражение австрийской армии и вынудили Австрию заключить так называемый Пражский мир 1866 г. Пешель утверждал что победа Пруссии была обеспечена преимуществами прусской системы народного образования (см.: О. Реsсhеl. Die Lechren der jungsten Kriegs-geschichte. -- "Das Ausland", 1866, 17. Juli, No 29, S. 095; ср.: К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 298).
   Стр. 67. Юрьеву. Помолитесь богу, чтоб он дал вам побольше русских мыслей. Ваша молитва должна быть доходна к богу. -- Слова Достоевского задевают редактора журнала "Русская мысль" С. А. Юрьева. И. Аксаков сообщал Достоевскому в письме от 20 августа 1880 г. о намерении Юрьева написать статью "не то что против Вас, но по поводу Вас с некоторым возражением" (Аксаков, Письма, стр. 354). Свои возражения на пушкинскую речь Достоевского Юрьев изложил в письме (от 3 ноября 1880 г.) к О. Ф. Миллеру (ЛИ, т. 86, стр. 520--521) и в редакционных примечаниях к статье Миллера "Пушкинский вопрос". Реплика Достоевского в записной тетради позволяет утверждать, что особенно задело его следующее возражение Юрьева: "Какое основание и право имеет христианин, принадлежащий к восточной христианской соборной церкви, провозглашать, что все западные европейские народы, принадлежащие к другим христианским церквам,-- "без Христа и без церкви" <...> Какое имеет право православящий христианин предвосхищать суд у бога и пророчить всему западному христианству конечную и даже в единый миг погибель, такую, что от всех его сокровищ духовных и материальных не останется и следа? <...> И неизвестно еще, кто удостоится первый войти в царство Христа и воплотить в своей жизни его истину, мы <...> или народы Запада. И хочется сказать: "Смирись, гордый, православящий господа своими устами христианин, да не отнимемся от тебя и то, что получил ты туне" (РМ, 1880, No 12, стр. 34--35).
   Стр. 67. "Порядок". Орган беспорядочной мысли, ~ порядка. -- "Вестник Европы" объявил о новой газете "Порядок" -- спутнике журнала -- в декабрьской книжке за 1880 г. ("Внутреннее обозрение"): "С будущего года редакция нашего журнала расширяет круг своей деятельности, присоединяя к своему ежемесячному изданию -- ежедневное, под названием: "Порядок"" (ВЕ, 1880, No 12, стр. 894). Пространно излагая программу газеты в том же "Внутреннем обозрении", журнал сочувственно цитировал полемический ответ К. Д. Кавелина Достоевскому. В первой же передовой статье новой газеты определенно указывалось на символичность ее названия: "Мы оставляем за собою эпоху реформ, и великих реформ -- теперь нам. как и всем образованным народам, нужен порядок,-- а нет порядка без ясного и свободно сложившегося сознания каждым своих прав и своего долга. В переживаемую нами минуту мысль о необходимости порядка объединяет собою направление всей нашей печати, при всем различии ее органов в остальном, и служит выражением всеобщих желаний -- в самом обществе и народе, позволяем себе сказать, и -- е правительстве, начавшем в последнее время несколько частных попыток к упорядочению условий нашей гражданской жизни возвращением ее на путь законности и добра" ("Порядок", 1881, 1 января, No 1; курсив наш.-- Ред.). Каламбуры по поводу названия газеты были широко распространены в журналистике 1881 г.; например: "Заголовок -- то есть слово "Порядок" -- кривыми буквами, что может подать нашим остроумцам говорить -- "кривой порядок"" (НВр, 1881, 2 января, No 2); "Пока не было газеты "Порядок", в России еще был кое-какой порядок, но с появлением этой газеты в России исчез всякий порядок, за исключением, конечно, самой газеты "Порядок", которая потому, надо полагать, и считается порядочною* ("Неделя", 1881, 20 февраля, No 51).
   Стр. 68. ... Патти... -- Аделина Патти (1843--1919), итальянская певица (колоратурное сопрано). Ее выступления в Петербурге (1869--1877) имели большой успех. А. Ф. Кони вспоминает в очерке "Судеоные следователи": "С большим трудом и за довольно высокую цену удалось мне достать <...> билет на кресло второго ряда в Большом театре, где в то время пленяла петербуржцев своим голосом итальянская дива Патти" (Кони, т. I, стр. 120). О двадцатипятирублевой цене "за кресло на Патти" писал Салтыков-Щедрин, перечисляя модные и дорогие петербургские увеселения (Салтыков-Щедрин, т. X, стр. 548).
   Стр. 68. Астрономы, академики, отдыхающие от трудов своих.-- Отклик Достоевского на выборы в Академии наук, в результате которых была забаллотирована кандидатура Д. И. Менделеева, а избран был астроном О. А. Баклунд. Кандидатура Баклунда была выдвинута Струве, одним из отдавших свой голос за избрание Менделеева (точные сведения о голосовавших sa и против Менделева были приведены в "Новом времени" -- 1880, 24 ноября, No 1705). Газета Суворина опубликовала два открытых письма профессора Петербургского университета В. И. Ламанского к Струве и Баклунду (НВр, 1880, 23 ноября, No 1703), которые, однако, не помешали избранию Баклунда, ставшего после успешной баллотировки объектом насмешек в прессе наряду с "непременным секретарем" К. С. Веселовским и, разумеется, с "академическими немцами". О последних "Голос" в "Воскресных набросках", к примеру, писал в таких выражениях: "Если все эти Шульцы, Шмиты и Штраусы такие ученые, что среди их не место даже Менделееву, пусть идут на все четыре стороны: они нам не нужны. Ни один университет не примет их; что университет -- ни в одной гимназии не будут терпеть таких бездарностей. Они потому-то и прячутся в свою скорлупу, что всякое их появление на свет божий обнаружит всю их пустоту". В той же заметке академия была названа "богоугодным заведением", прибежищем для "академических племянников, всяких Шмитов, Шульце и Штраусов" (Г, 1880, 16 ноября, No 317).
   Стр. 68. Этому судну можно дать имя ак<адемика> Веселовского... -- К. С. Веселовский (1811--1901) -- экономист, академик с 1855 г.; непременный секретарь Академии с 1857 по 1890 г. Голосовал против избрания Д. И. Менделеева в Академию, что вызвало поток иронических выпадов в заметках и статьях, посвященных скандальной баллотировке. Так, "Новое время" в "Ежедневном обозрении" уделило несколько строк "заслугам" Веселовского: "Ведь и непременный секретарь Академии, г-н Веселовский, не одобрил г-на Менделеева. Недаром г-н Веселовский написал сочинение "О климате России"; в этом сочинении наверное было сказано, что климат России благоприятствует немцам, иначе и сам г-н Веселовский едва ли бы попал в академики..." (НВр, 1880, 17 ноября, No 1697). В статье "Новые выборы в Академии" -- по поводу избрания в академики Баклунда -- язвительно очерчивается научная карьера Веселовского: "При таких ли условиях не принять в русскую Академию наук! Ведь вот г-н Веселовский, непременный секретарь, и не иностранец, а был же выбран в Академию 33-х лет, когда он еще не написал своей посредственной книги "О климате России". Он тоже много обещал в будущем и если не оправдал надежд, то потому только, что он не астроном и не мог, как это будет в состоянии сделать г-н Баклунд, наблюдать за собой, как за восходящим светилом. В этом обстоятельстве и кроется причина того, что Веселовский так и не взошел, как научное светило, нося в течение 27 лет звание академика. Зато как составитель и чтец фельдфебельских рапортов по части разного рода отчетов, в которых речь идет о предметах, ему неизвестных, К. С. Веселовский не имеет себе равного и если в "Записках" Академии наук с 1862 г. не встречается ни одного научного труда, подписанного именем К. С. Веселовского, то имя его встречается очень часто в донесениях, предложениях и при сообщении научных трудов от имени разных ученых" (там же, 26 ноября, No 1706). А в статье "Беззаконники в Академии наук" выпады против Веселовского достигли апогея: "Непременный секретарь К. С. Веселовский на запрос о нарушении устава (Академии,-- Ред.) объяснил, что так до сих пор делалось, что существуют будто бы какие-то министерские разъяснения, изменяющие устав, и проч. Да и что иное мог отвечать
   
   Академии российской
   Непременный секретарь,
   
   как говорил Воейков в своем "Сумасшедшем доме" о Петре Ивановиче Соколове:
   
   Ничего не сочиняет,
   Ничего не издает,
   Три оклада получает
   И столовые берет?..
   
   Что может сказать об этих беззаконных действиях Академии ее непременный секретарь?" (там же, 7 декабря, No 1717).
   С Веселовским в записной тетради связано не только увеселительное судно (вроде яхты "Ливадия") его "имени", но и проект новой Академии наук <...> для увеселения дам" (стр. 68).
   Стр. 69. ... какую-нибудь деревеньку из Восточной Румелии... -- Автономная область Восточная Румелия управлялась, согласно компромиссному решению Берлинского конгресса, генерал-губернатором православного христианского вероисповедания, который назначался турецким султаном. В 1885 г. Восточная Румелия была присоединена к Болгарии.
   Стр. 69. ... тип дан в "Ливадии)) и в круглых поповках... -- Поповка -- тип броненосца, названного по имени вице-адмирала А. А. Попова (1821--1898). О поповках см. подробнее наст. изд., т. XXIV, стр. 486. Императорская яхта "Ливадия", самая дорогостоящая и фантастическая затея Попова, стала предметом нападок газет различных направлений. Слухи о неудачах, постигших проект Попова, быстро проникли в русскую прессу. Газета "Молва" напоминала, что затеи Попова уже принесли убыток в 25 миллионов рублей ("Молва", 1880, 6 сентября, No 246). Насмешки переросли в поток издевательств над злополучной и очень дорогостоящей яхтой, когда серьезные неполадки прервали ее первое плавание (см. там же, 15 октября, No 285; ср. 19 октября, No 289). Подведены были "Молвой" и "итоги" в статье "Яхта "Ливадия"": "В Черное море ее отведут вероятно на буксире, и там впоследствии корпус ее переделают портовыми средствами. С окончанием морского плавания яхты "Ливадии" окончится без сомнения и кораблестроительное творчество вице-адмирала Попова" (там же, 28 октября. No 298; ср. 30 ноября, No 331). Огромные затраты на сооружение "Ливадии" и слухи о новых дорогостоящих авантюрах представлялись безумием в год серьезных финансовых затруднений для России. В той же "Молве" приводились сведения из английской еженедельной газеты "The Parisien" (издававшейся в Париже): "Гостиная императора будет превосходить всё доселе виданное по красоте и богатству. Мебель нарочно приготовляется одной английской фирмой в крымско-татарском или лучше в византийском вкусе по рисункам, составленным согласно личному желанию императора. Она из красного дерева с богатой резьбой, белыми эмалевыми медальонами, украшенными золотом, и состоит из диванов, кушеток, покойных кресел, этажерок, карточных столов и большого рояля работы Бродвуда. <...> В будуаре мебель в стиле Людовика XVI. <...> Покои великого князя едва ли уступают по богатству и великолепию отделки той части яхты, которая предназначена лично его величеству" (там же, 15 сентября, (No 255). Еще подробнее роскошную яхту расписывали поддерживавшие Попова "Московские ведомости" в заметке "Внутренняя отделка яхты "Ливадия"" (перепечатка из "Кронштадтского вестника" -- МВед, 1880, 15 октября, No 286). Подобные описания побудили Достоевского включить в сатирический проект (для будущего выпуска "Дневника писателя") развеселое и роскошное судно имени Веселовского по типу императорской яхты "Ливадия".
   Стр. 69. "Новое время" "No 1737 о земствах (выписки из "С.-П<етербургских> ведомостей"). -- В разделе "Среди газет и журналов" газета приводит выписку из "С.-Петербургских ведомостей", решительно не соглашаясь с оптимистическими прогнозами о "возрождении" земств: "Некоторое оживление, которым кое-где ознаменовались нынешне сессии земских собраний, возбуждает в "С.-Петерб. вед." мысль, что земство "возрождается". <...> Но где же тут "возрождение"? Два-три разумных заявления на кучу нелепейших действий и распоряжений <...> Нам кажется, напротив, что "пережитый тяжелый год" с продовольственным и иными крупными земскими вопросами позволяет говорить о чем угодно, но меньше всего о "возрождении" земств!.." (НВр, 1880, 29 декабря, No 1737).
   Стр. 71. У нас вот ~ предложили сокращение армии на 50 000 челов<ек>.-- Достоевский иронизирует над предложениями публициста "Нового времени" (НВр, 1881, 2 января, No 1741, "Ежедневное обозрение"). Подробнее об этом см. выше, стр. 312--313.
   Стр. 72. Сим победиши. -- Это выражение восходит к легенде, рассказанной римским церковным писателем и историком Евсевием Памфилом (ок. 263--340) в написанном пм "Житии императора Константина". По рассказу Евсевия Памфила, римский император Константин I (Великий) накануне сражения с Максенцием за овладение Римом (происшедшего 28 октября 312 г. и принесшего победу Константину) видел на небе крест с греческой надписью вокруг него: "Εν τούτῳ νιχα" ("Этим победишь").
   Стр. 73. Ведь сказал же один наш профессор, что русский не может быть великодушен ~ необразован. -- Достоевский имеет в виду следующие слова А. Д. Градовского в статье "Мечты и действительность", с которыми он ранее полемизировал в "Дневнике писателя" за 1880 г. (см. выше, стр. 281): "Общественные идеалы нашего народа находятся еще в процессе образования, развития. Ему еще много надо работать над собою, чтоб сделаться достойным имени великого народа" (Г, 1880, 25 июня, No 174).
   Стр. 74. Мы верно уж поладим, // Коль рядом сядем. -- Цитата из басни Крылова "Квартет" (1811).
   Стр. 74. А что коль вы в музыканты-то еще не годитесь? -- Пересказ сентенции басни Крылова "Квартет":
   
   А вы, друзья, как ни садитесь,
   Всё в музыканты не годитесь.
   
   Стр. 75. Явятся только комиссии для сокращения комиссий. -- Достоевский, как и публицисты газет и журналов различных оттенков, иронизирует над бесплодной деятельностью многочисленных комиссий. Об этом писал, в частности, "Голос" в передовой статье "Наши комиссии по разработке вопросов": "... при каждом ведомстве, в любое время, всегда имеются налицо целые десятки комиссий. Иногда их накопляется так много, что сами ведомства теряют им счет. Случается даже так, что ведомство, получив от другого запрос о деятельности какой-нибудь существующей при этом учреждении комиссии, ищет и не находит никаких следов ее; комиссия вовсе и не собиралась, журналов ее нет, лица, в ней участвовавшие, умерли или выбыли. Единственным средством восстановить комиссии -- списаться с надлежащими местами о новом назначении в нее членов, для того, чтоб, лет через пять, снова точно так же разыскивать эту возобновленную, но ничем не заявившую своего существования комиссию" (Г, 1880, 14 октября, No 254).
   Стр. 75. "Что радикальные потребны тут лекарства". -- Цитата из монолога Репетилова в "Горе от ума" Грибоедова (д. 4, явл. 5).
   Стр. 76. ... Норденшельдов запретить. -- Нильс Адольф Эрик Норденшельд (Nordenskiöld; 1832--1901) -- шведский полярный исследователь. В 1878--1879 гг. на зверобойном судне "Вега" впервые совершил сквозное плавание северо-восточным проходом из Атлантического океана в Тихий. Именем Норденшельда, в частности, были названы залив и мыс Новой Землп. В 1880 г. на русском языке вышла книга Норденшельда "Шведская полярная экспедиция 1878--1879 гг. Открытие северо-восточного прохода". В этом же году выдающийся полярный исследователь совершил триумфальную поездку по России, широко освещавшуюся в прессе. Так, в статье "Приезд Норденшельда" газета Суворина давала ему восторженную характеристику: "... один из знаменитейших деятелей нашего времени <...> первый, решивший вопрос о плавании по Сибирскому океану, веками считавшемуся недоступным для судоходства. Мы должны также с гордостью вспомнить, что барон Норденшельд родился в пределах Российской империи от русских подданных и что только случайное недоразумение послужило причиною, почему наше государство не имеет уже права прибавить к числу своих знаменитых сынов и имя барона Норденшельда. Человек, так благородно отплативший стране, не оценившей его в свое время, представляет высокопоучительный пример и с нравственной стороны" (НВр, 1880, 20 декабря, No 1730).
   Стр. 76. Ну ты мрачен, тебя не надо... -- Достоевский, по предположению Л. М. Розенблюм (ЛН, т. 83, стр. 77), иронизирует над запомнившимися ему словами историка Д. И. Иловайского, сказанными на заседании Общества любителей российской словесности 16 февраля 1875 г. Достоевский писал жене 10 июня 1875 г.: "Иловайский громко провозгласил, что нам (любителям) не надо мрачных романов, хотя бы и с талантом (то есть моих), а надо легкого и игривого, как у графа Толстого".
   Стр. 77. ... фешенью. -- Светским обществом (от англ. fashion).
   Стр. 77. О, иезуит есть вещь, а прочее всё гиль. -- Перифраз реплики Репетилова: "Да! водевиль есть вещь, а прочее все гиль" (А. С. Грибоедов, "Горе от ума", д. 4, явл. 6).
   Стр. 78. Изгнанных из Франции отцов иезуитов, капуцинов, бернардинов...-- Министр просвещения Франции Жюль Ферри (1832--1893) еще в марте 1879 г. внес в Сенат законопроект о реформе высшего образования со статьей, запрещавшей преподавать в светских школах лицам, принадлежащим к "неутвержденным конгрегациям". Клерикальная партия ожесточенно противилась утверждению законопроекта, но большинство Сената было за эту меру и -- более того -- одобрило так называемые декреты 29 и 30 марта, предусматривающие закрытие католических конгрегации (объединений монастырей, принадлежащих к одному монашескому ордену -- иезуитскому, например). Однако министерство Ж.-Л. де Сольс де Фрейсине (1828--1923) не решилось на проведение в жизнь "декретов". После падения министерства Фрейсине (19 сентября 1880 г.) новый кабинет возглавил Ж. Ферри (23 сентября), развернувший бурную деятельность по закрытию монастырей при активном вмешательстве полиции. В сельской местности упразднение конгрегации вызвало вооруженное сопротивление монахов и крестьян. -- и эти столкновения в самых мрачных красках описывались "Московскими ведомостями" Каткова. Но в городах, в том числе и в Париже, клерикалы были в ничтожном меньшинстве, о чем неоднократно писал в "Новом времени" А. Молчанов, корреспонденции которого Достоевский читал с явным пристрастием (см. выше. стр. 323). Молчанов, в частности, сообщал в корреспонденции из Парижа (отдел "Внешние известия"): "...я не видел и не слышал среди так называемого "народа" ничего похожего хоть издали на сочувствие к конгрегациям. Это я могу засвидетельствовать с полной совестью и с полным убеждением. Надо полагать, что уж очень много сердца накопилось е этом народе против аристократической церкви, если ни запечатание храмов, ни разбитие в одно утро более сотни келпй в одном только Париже, ни раны, ни убийства при этом погроме, ни правильная атака на монастырь-замок в Тарасконе не производят даже подобие того впечатления, на которое рассчитывали консерваторы" (НВр, 1880, 31 октября, No 1680).
   Стр. 78. Остров Новую Землю подарить Норденшельду ее открыл Сибирь 300 лет после Ермака. -- Ермак Тимофеевич (ум. 1585) совершил в 1581--1582 гг. поход в Западную Сибирь. В 1881 г. исполнилось 300 лет с начала похода Ермака. Об этой знаменательной дате часто писали газеты. Например: "Осенью в Географическом обществе начаты будут работы по составлению обзора географической деятельности в Азиатской России, который будет издан в память исполняющегося трехсотлетия со времени перехода Ермака за Урал" ("Молва", 1880, 18 июня, No 166, "Хроника").
   Стр. 79. Как всё книжно, свысока, ~ в облако славы своей замыкаются,-- Помета рядом с этим текстом ("Русь") позволяет точно определить объект и смысл полемических выпадов Достоевского, повторившего, но в гораздо более резкой форме, свою критику передовых статей и других материалов первых номеров еженедельника "Русь" в письме от 3 декабря 1880 г. И. С. Аксакову (подробнее об этом см. выше, стр. 286--287). Повторяет Достоевский здесь и свои слова о "Выбранных местах из переписки с друзьями" Гоголя, но на этот раз прямо перенося критику на статьи редактора и сотрудников "Руси": "Заволакиваться в облака величия (тон Гоголя, например, в "Переписке с друзьями") -- и есть неискренность, а неискренность даже самый неопытный читатель узнает чутьем. Это первое, что выдает" (письмо от 4 ноября 1880 г. И. С. Аксакову). См. также наст. изд., т. XXV, стр. 321).
   Стр. 80. Речь профессора Вирхова ("Новое время", No 1745, 6-го января, вторник). -- Р. Вирхов (1821--1902) в речи на митинге, организованном прогрессистской партией в Берлине, выступил против любых ограничений прав граждан по национальным или партийным признакам. Достоевского заинтересовало следующее место о Вирхове в пересказе публициста газеты ("Ежедневное обозрение"): "Все его доказательства сводились к тому, что государство не имеет специфического христианского характера, а есть община полноправных граждан, какой бы веры они ни были. Это была речь в защиту свободы совести, полноправности и равенства граждан...".
   Стр. 80. Крюцификсы.-- Распятия (от франц. crucifix).
   Стр. 81. ..."на суровую ~ экономию в духе и силе Петра, если б тот захотел экономить". -- Противоречия в отношении Достоевского к реформам Петра I (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 298) усилились в 1870-е годы. Высказывания Достоевского о "нигилисте" Петре I в последние годы жизни писателя были необыкновенно резки (см., например, запись от 15 февраля 1880 г. в дневниках С. И. Смирновой: Материалы и исследования, т. IV, стр. 275). Но в то же время ou восхищался политической энергией Петра I, "силой", резко отличающей его от робких и непоследовательных современных деятелей. Во многом, кстати, аналогичной была и точка зрения А. С. Суворина, писавшего в статье "Об уме и познании" на тему "увенчания здания": "...что-нибудь одно: нет здания -- стройте его с энергией Петра, есть здание, но оно расшаталось -- укрепляйте его всеми силами и средствами против бури и непогоды" (НВр, 1880, 7 декабря, No 1717).
   Стр. 83. Бестолковейшая статья "Нов<ого> времени" о Гамбетте и прочности республики. -- Достоевский, неизменно выступавший против парижских корреспонденции Молчанова и других статей и сообщений в "Новом времени" о Франции, назвал так заметку во "Внешнем обозрении" о недавних муниципальных выборах во Франции, противоречащую его собственным пророчествам о неминуемой гибели Запада и восхваляющую успехи администрации Гамбетты: "Десять лет хорошего управления, десять лет свободы, мира и благосостояния сами собой созидали республику <...> Французская республика укоренилась в самом мощном слое, в простом народе; возможна ли реакция, если нет материала, нет сил для какой бы то ни было реставрации <...> За Гамбеттою и его сотрудниками стоит теперь огромная армия исполнителей, почти в каждом городе, в каждой сельской общине. <...> Монархическая оппозиция пала, реакционная расстроена, усилились довольно значительно оппозиционные элементы на левой стороне. Это приращение лишено революционного значения; если радикальные и социалистические элементы с площади перешли в совещающиеся и решающие собрания, то эта перекочевка не может считаться опасностью, скорее она ослабляет агитационную силу немногих сторонников коммуналистического переворота. По крайней мере, Франция давно не была так довольна и спокойна, как в настоящее время" (НВр, 1881, 9 января, No 1748).
   Стр. 83. No 1748 9 январ<я> ~ Замечател груди холодной мертвеца"
   и т. д.
   
   См. это стихотворение поэтессы М. В. Ватсон (ур. де Роберти, 1853--1932) и комментарий к нему Г. В. Краснова в публикации воспоминаний Засодимского в кн.: Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников. М., 1971, стр. 478--479, 559 (стихотворение Ватсон было ранее процитировано Засодимским в его отчете о похоронах Некрасова, а также в письме Эртелю, см. выше примеч. к стр. 112). Очевидная зависимость этих стихов от стихотворения Лермонтова "На смерть поэта" (1837), строки из которого привел Достоевский в своей речи, в равной степени могла и расположить писателя к стихам поэтессы, и уничтожить это расположение. "Помню,-- писал Засодимский в тех же воспоминаниях,-- что Достоевский, протянув руку и указывая на могилу Некрасова, дрогнувшим голосом проговорил:
   
   Замолкли звуки дивных песен,
   Не раздаваться им опять,
   Приют певца угрюм и тесен
   И на устах его печать!"
   (Там же, стр. 477--478).
   
   Ср. также: РЛ, 1967, No 3, стр. 160.
   Стр. 112. ... произнес вслед за прочими несколько слое. -- Как вспоминает Короленко в "Истории моего современника" (1906--1922), "Некрасова хоронили очень торжественно и на могиле говорили много речей <...> но настоящим событием была речь Достоевского. Мне с двумя-тремя товарищами удалось пробраться <...> к самой могиле. Я стоял на остроконечной жестяной крыше ограды, держась за ветки какого-то дерева, и слышал всё. Достоевский говорил тихо, но очень выразительно и проникновенно" (Короленко, т. VI, стр. 198). А. Г. Достоевская об этом пишет: "На могиле Некрасова окружавшая ее толпа молодежи, после нескольких речей сотрудников "Отечественных записок", потребовала, чтобы Достоевский сказал свое слово. Федор Михайлович, глубоко взволнованный, прерывающимся голосом произнес небольшую речь, в которой высоко поставил талант почившего поэта и выяснил ту большую потерю, которую с его кончиною понесла русская литература. Это было, по мнению многих, самое задушевное слово, сказанное над раскрытой могилой Некрасова" (Достоевская А. Г., Воспоминания, стр. 318).
   Стр. 112. Был, например, в свое время поэт Тютчев... -- Достоевский с глубоким уважением относился к поэзии Ф. И. Тютчева и цитировал его стихи. Некоторые из них прозвучали позднее в "Братьях Карамазовых". Перу Достоевского принадлежал некролог поэта, напечатанный в "Гражданине" за 1873 г. См. наст. изд., т. XXI, стр. 281. О Достоевском и Тютчеве см.: А. В. Архипова. Достоевский о Тютчеве. -- РЛ, 1975, No 1, стр. 172--176.
   Стр. 112--113. ... один голос из толпы крикнул, что Некрасов был выше Пушкина и Лермонтова и что те были всего только "байронисты'" ~ "Да, выше!* -- Этот эпизод на похоронах Некрасова запомнился Короленко: "Когда он (Достоевский,-- Ред.) поставил имя Некрасова вслед за Пушкиным и Лермонтовым, кое-кому из присутствующих это показалось умалением Некрасова. -- Он выше их,-- крикнул кто-то, и два-три голоса поддержали его: -- Да, выше... Они только байронисты" (Короленко, т. VI, стр. 198--199). В воспоминаниях Г. В. Плеханова, выступавшего на похоронах поэта от лица революционного общества "Земля и воля", говорится: "Он (Достоевский,-- Ред.) выставлял только сильные стороны поэзии Некрасова. Между прочим, он сказал, что по своему таланту Некрасов был не ниже Пушкина. Это показалось нам (землевольцам,-- Ред.) вопиющей несправедливостью. -- Он был выше Пушкина! -- закричали мы дружно и громко.
   Бедный Достоевский этого не ожидал. На мгновение он растерялся. Но его любовь к Пушкину была слишком велика, чтобы он мог согласиться с нами. Поставив Некрасова на один уровень с Пушкиным, он дошел до крайнего предела уступок "молодому поколению".
   -- Не выше, но и не ниже Пушкина! -- не без раздражения ответил он, обернувшись в нашу сторону. Мы стояли на своем: "Выше, выше!". Достоевский, очевидно, убедился, что нас не переговорить, и продолжал свою речь, уже не отзываясь на наши замечания" (Г. В. Плеханов. Похороны Н. А. Некрасова. -- Наше единство, 1917, 29 декабря, No 7). Воспоминания Г. В. Плеханова о похоронах Некрасова относятся к позднейшему времени, их запись приурочена к сорокалетию со дня смерти поэта.
   Стр. 113. ... в "Биржевых ведомостях" г-н Скабичевский... -- Имеется в виду статья А. М. Скабичевского "Мысли по поводу текущей литературы. Николай Алексеевич Некрасов как человек, поэт и редактор", напечатанная в "Биржевых ведомостях" (1878, 6 января, No 6).
   Стр. 113. ... в послании своем к молодежи... -- Достоевский насмешлив" обыгрывает начало статьи Скабичевского: "Желая положить с своей сторвны прощальный венок на могилу Н. А. Некрасова, к вам, молодые друзья мои, обращаю я речь свою, да, исключительно к вам одним <...> Согласитесь сами, мои молодые друзья <...> я решился обратиться исключительно к вам, мои молодые друзья..." и т. д. (БВ, 1878, 6 января, No 6). Об отношениях Достоевского и Скабичевского, их полемике см. наст. изд., т. XXV, стр. 344--345.
   Обращение Скабичевского к молодежи высмеивал позднее в "Литературных очерках" и Буренин: "Особенно отличился по части рутинного либеральничанья и подолыцения к молодому поколению по поводу смерти Некрасова г-н Скабичевский. Почтенный критик так-таки и начал свой "прощальный венок на могилу Некрасова" обращением исключительно к "молодым друзьям", хотя друзья "ни его или нет,-- это никому не известно и об этом "молодое поколение" никогда не заявляло" и т. д. (НВр, 1878, 20 января, No 681).
   Стр. 113. ...когда кто-то (то есть я) ~ вы все ~ в один голос, хором прокричали: "Он был выше, выше их". -- Достоевский имеет в виду следующий пассаж из статьи Скабичевского: "...когда кто-то на могиле поэта вздумал сравнивать имя его с именами Пушкина и Лермонтова, вы все в один голос хором прокричали: "Он был выше, выше их", а когда кто-то изъявил сомнение, чтобы он был понятен народу, вы отвечали, что он потому и дорог вам, что народу понятен. Перед единодушием этого молодого приговора, равно как и перед всеми предшествовавшими равносильными ему овациями, критика обязана преклониться, тем более, что во всем этом слышится ей отчасти уже голос самого потомства, и я с своей стороны беру на себя лишь скромную роль подтвердить этот единодушный возглас в честь памяти великого поэта" (БВ, 1878, 6 января, No 6).
   Свои воспоминания о похоронах Некрасова, спустя 30 лет, А. А. Плещеев начинает именно с этой сцены: "Сегодня, 27 декабря -- 30-летие со дпя смерти Некрасова. На похоронах его завязался спор, который, пожалуй, удовлетворительного объяснения не нашел и до сих пор. Достоевский начал свою речь на могиле следующей фразой:
   -- Хотя Некрасов по дарованию своему стоит ниже одного великого Пушкина...
   В это время молодой зычный голос, принадлежавший студенту, сидевшему буквально "чертом", верхом на перилах, произнес: -- Выше!
   Достоевский оглянулся и заметил твердо и убежденно: -- Нет, ниже!
   А молодые голоса снова закричали: -- Выше!
   Достоевский же, со всею возможною настойчивостью и всем возможным спокойствием, отчеканил: -- Нет, ниже-с!" (ПГ, 1907, 27 декабря, No 355).
   "Дело действительно происходило так, как рассказывает г-н Достоевский,-- писал вскоре после похорон Некрасова Буренин. -- Я могу подтвердить это, так как был в числе присутствовавших у могилы и стоял рядом с г-ном Достоевским: стало быть то, что слышал он, слышал и я. Прибавлю одну подробность: в числе нескольких голосов один крикнул: "Пушкин был салонный поэт, а Некрасов народный". Вероятно г-н Скабичевский не расслышал этого возгласа, а то он бы разошелся, конечно, и о салонности поэзии Пушкина..." (НВр, 1878, 20 января, No 681). Касаясь этой полемики на похоронах Некрасова, Короленко в своих воспоминаниях подчеркнул то, что на слушателей "произвело впечатление гораздо более сильное, чем спор о первенстве, которого многие тогда и не заметили. Это было именно то место, когда Достоевский своим проникновенно-пророческим, как мне казалось, голосом назвал Некрасова последним великим поэтом из "господ"" (Короленко, т. VI, стр. 199). См. об этом наст. изд., т. XXV, стр. 338--339.
   Несмотря на то, что сказанное Достоевским у могилы Некрасова и глава, посвященная смерти поэта в "Дневнике писателя", не вполне совпадали, напечатанный текст произвел на современников Достоевского достаточно сильное впечатление. См., например, свидетельства А. Г. Достоевской, Е. А. Штакеншнейдер и др.-- наст. изд., т. XXV, стр. 344--349.
   Стр. 113. Смею уверить г-на Скабичевского, что ему не так передали... -- Намек на то, что Скабичевского, несмотря на всю его любовь к Некрасову и защиту от тех, кто "умаляет" его заслуги, на похоронах поэта, однако, не было. Скабичевский, возвращаясь к полемике с Достоевским после выхода в свет декабрьского номера "Дневника писателя" за 1877 г. (статья "Мысли по поводу текущей литературы". Подпись: Заурядный читатель), вынужден был в этом признаться: "Я сам лично не присутствовал при всей этой сцене, передал ее со слов одного из свидетелей ее и готов верить г-ну Достоевскому, что все было так, как передает он, сам участник в сцене, а не тот мой свидетель, который мог невольно преувеличить значение сцены одною сжатостью ее передачи, сказав, например: "Молодежь закричала", вместо того, чтобы в точности обозначить, что закричало всего несколько голосов" (БВ, 1878, 27 января, No 27).
   Стр. 113. ... словом "байронист" браниться нельзя. -- О Байроне (1788--1824) и байронизме см. ниже, примеч. к стр. 114. Объясняя, почему он ставит Некрасова выше Пушкина и Лермонтова, Скабичевский между прочим писал: "...те в своих произведениях находились под сильным влиянием разных западных литератур и никак не могли обойтись без того, чтобы не разыграть перед русской публикой ролей то Шиллера, то Шекспира, то Байрона, то Гете, между тем, как Некрасов является перед нами вполне самобытным и самородным, чисто русским талантом, таким, одним словом, каким до него могли являться только выходцы из самого народа, вроде Кольцова, Никитина или Шевченки" (БВ, 1878, 6 января, No 6). См. также ниже, примеч. к стр. 118.
   Стр. 113. После исступленных восторгов повой веры в новые идеалы, провозглашенной в конце прошлого столетия во Франции... -- Имеется в виду Великая французская революция 1789--1792 гг. и выдвинутые ею лозунги: "Свобода! Равенство! Братство!".
   Стр. 114. Старые кумиры лежали разбитые. -- Завуалированная цитата из стихотворения А. Н. Майкова (1821--1897) "Празднословы" (1859 или 1860):
   
   Кумиры старые разбиты,
   И их разогнаны жрецы,
   И разных вер сошлись левиты,
   И разных толков мудрецы...
   
   Стр. 114. ... и явился великий и могучий гений, страстный поэт. -- О Байроне и его русских последователях см. также в "Ряде статей о русской литературе" (1861): наст. изд., т. XVIII, стр. 58--59.
   Стр. 114. ... муза мести и печали... -- Цитата из стихотворения Некрасова "Замолкни, муза мести и печали!" (1856).
   Стр. 114. Дух байронизма вдруг пронесся как бы по всему человечеству... -- Творчество Байрона имело немалое значение для всей европейской культуры. Влияние Байрона н при жизни поэта и позднее (в Англии и за ее пределами) было более сильным, чем влияние кого бы то ни было из поэтов-романтиков (см. новейшие русские работы на эту тему: Н. Я. Дьяконова. 1) Лирическая поэзия Байрона. М., 1975; 2) Байрон в годы изгнания. Л., 1974). Его испытали самые крупные русские поэты: Пушкин, Лермонтов, Некрасов. О "байронизме", как модном общественно-психологическом настроении, охватившем в свое время русскую интеллигентную публику, Достоевский писал в "Ряде статей о русской литературе", см. наст. изд., т. XVIII, стр. 58--59, 67--68. О русском "байронизме" с отсылкой к мнениям Достоевского см.: Н. Бродский. Байрон в русской литературе. -- "Литературный критик", 1038, No 4, стр. 114--142. См. также: О. Н. Осмоловский. Достоевский и Байрон (к постановке проблемы). -- В кн.: Вопросы русской литературы. Львов, 1077, вып. 1 (29), стр. 100--107.
   Стр. 114. ... такому великому, гениальному и руководящему уму, как Пушкин? -- Здесь и далее звучат мысли, подробно развитые Достоевским позднее в речи о Пушкине (1880), ранее -- в "Ряде статей о русской литературе". См.: наст. изд., т. XVIII, стр. 69, 99, 102--103 и др.; т. XIX, стр. 15--18, 112, 114--115 и др. См. также: "Дневник писателя" за 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 199--200).
   Стр. 114. "Пушкин был явление великое, чрезвычайное" ~ и не только русский человек, но и первым русским человеком". -- С этой мысли Гоголя: "Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет" (Гоголь, т. VIII, стр. 50) -- Достоевский начнет речь о Пушкине. Ср. также в "Ряде статей о русской литературе" -- наст. изд., т. XVIII, стр. 69 и др.
   Стр. 114. Увижу ли народ освобожденный // И рабство, павшее по манию царя!-- Неточная цитата из стихотворения Пушкина "Деревня" (1819):
   
   Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный
   И Рабство, падшее по манию царя,
   И над отечеством Свободы просвещенной
   Взойдет ли наконец прекрасная Заря?
   
   Стр. 115. ... он сам вдруг оказался народом. -- Мысль о народности Пушкина Достоевский вслед за Гоголем и (е полемическими оговорками) за Белинским утверждал каждый раз, как только речь заходила о поэте. В "Ряде статей о русской литературе" он впервые подробно развивает эту мысль. См.: наст. изд., т. XVIII, стр. 69, 99, 102, а также комментарий: стр. 280--282; т. XIX, стр. 8--18, комментарий: стр. 231--235, 241--242, 243, 244. Достоевский полемизирует с противниками Пушкина в ближайшей же за этим выпуском "Дневника" художественней работе -- романе "Братья Карамазовы". См.: наст. изд., т. XV, стр. 29--30, комментарий: стр. 588--589. Последним развернутым выступлением писателя на тему народности Пушкина явилась речь о Пушкине. Непосредственным поводом к рассуждению о народности поэта в комментируемом тексте была полемика со Скабичевским. Критик, настаивая на том, что Пушкин и Лермонтов были поэтами исключительно своей среды, подчеркивал как особое достоинство Некрасова -- его народность (см. ниже, примеч. к стр. 116). Некрасов, по мысли Скабичевского, "воспел горе и радости, страданья м надежды народных масс совершенно такими же звуками, как будто сам парод через его уста вылил все, чем живет он в настоящую минуту..." (ВВ, 1878, 6 января, No 6). См. также выше, примеч. к стр. 113. Утверждения Скабичевского (и его единомышленников) такого рода, умаляющие значение Пушкина и Лермонтова, вызвали у Достоевского полемически заостренное подчеркивание отрицательных сторон личности и деятельности Некрасова (особенно в ИМ, см. стр. 195, 199), Надо заметить также, что Достоевский отделял вопрос о народности того или иного художника от вопроса о доступности его идей самому пароду на определенном историческом этапе его жизни. Хотя Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Л. Толстой (я, конечно, Некрасов) были, по убеждению Достоевского, народными писателями, их произведения не могли быть понятны народу тогда, когда они появлялись. В "Дневнике писателя" за 1876 г. (январь, гл. 2, § III) Достоевский писал: "... в нашей литературе совершенно нет никаких книг, понятных народу. Ни Пушкин, ни "Севастопольские рассказы", ни "Вечера на хуторе", ни сказка про Калашникова, ни Кольцов (Кольцов даже особенно) непонятны совсем народу" (см. наст. изд., т. XXII, стр. 23).
   Стр. 115. ... когда самые наиболее гуманные и европейски развитые любители народа ~ до парижской уличной толпы. -- Ср. "Дневник писателя" 1873 г.: наст. изд., т. XXI, стр. 8--9.
   Стр. 115. Он даже по виду, по походке русского мужика заключал, что это не раб и не может быть рабом... -- Имеются в виду слова Пушкина из его "Путешествия из Москвы в Петербург" (глава "Русская изба") (1833--1835): "Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи! О его смелости и смышлености и говорить нечего..." и т. д. (Пушкин, т. XI, стр. 258).
   Стр. 115. Он признал и высокое чувство собственного достоинства в народе нашем... -- По-видимому, Достоевский имеет в виду как образы Вырина, Савельича, Пугачева, так и сказанное Пушкиным в "Рославлеве" (1831): "Ты слышала, что сказала она (m-me de Staël, мадам де Сталь,-- Ред.) этому старому, несносному шуту, который из Угождения к иностранке вздумал было смеяться над русскими бородами: "Народ, который, тому сто лет, отстоял свою бороду, отстоит в наше время и свою голову". И далее: "Неужели <...> Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так... О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжет свою столицу"" (Пушкин, т. VIII, кн. 1, стр. 152, 157).
   Стр. 115. Они кричали о зверином состоянии народа, о зверином положении его в крепостном рабстве... -- Ср., например, "Дневник писателя" за 1877 (май--июнь, гл. 1, § 1): наст. изд., т. XXV, стр. 124.
   Стр. 116. ...просившего его пощадить барчонка, а "для примера и страха ради повесить уж лучше его, старика... -- Имеется в виду следующий эпизод из "Капитанской дочки": "Меня притащили под виселицу <...> Вдруг услышал я крик: "Постойте, окаянные! погодите!.." Палачи остановились. Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачева. "Отец родной! -- говорил бедный дядька. -- Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп дадут, а для примера и страха ради, вели повесить хоть меня старика!"" (Пушкин, т. VIII, кн. 1, стр. 325).
   Стр. 116. Умаление Пушкина как поэта, более исторически, более архаически преданного народу, чем на деле,-- ошибочно... -- Достоевский полемизирует с мнением Скабичевского, который, противопоставляя Пушкина, Лермонтова, с одной стороны, и Некрасова -- с другой, подчеркивал преимущественное значение последнего на том, в частности, основании, что Пушкин и Лермонтов "были чужды" живому, окружавшему их народу. "Правда, и они заимствовали иногда мотивы и образы для своих произведений из так называемой "народной поэзии", но это были не живые мотивы и образы, взятые непосредственно из жизни, а архаические, которые они извлекали из разных памятников прожитой старины и приноравливали их к вкусам и потребностям все той же среды, жизнью которой сами жили и для которой творили..." (БВ, 1878, 6 января, No 6).
   Стр. 116. ... фигуры летописца в "Борисе Годунове"... -- Еще в статье первой "Книжность и грамотность" из "Ряда статей о русской литературе" Достоевский, полемизируя с критиком С. С. Дудышкиным, отрицавшим народность этого пушкинского героя, писал: "Вообразите, например, хоть бы образ русского летописца в "Борисе Годунове". Вам вдруг говорят, что в нем нет ничего русского, ни малейшего проявления народного духа, потому что это лицо выдуманное, сочиненное; потому что никогда не бывало у нас, при царях московских, таких уединенных, независимых монахов-летописцев, которые умерли для света и для которых истина в их елейном смиренномудром прозрении стала дороже всего; летописцы, говорят нам, были люди чуть не придворные, любившие интригу и тянувшие в известную сторону. Да хоть бы и так, вскрикиваете вы в удивлении: неужели пушкинский летописец, хоть бы и выдуманный,-- перестает быть верным древнерусским лицом? Неужели в нем нет элементов русской жизни и народности, потому что он исторически неверен? А поэтическая правда?" И далее: "Пушкин был народный поэт одной части; но эта часть <...> была сама русская <...> Она очень хорошо поняла, что и летописец, что и Отрепьев, и Пугачев, и патриарх, и иноки, и Белкин, и Онегин, и Татьяна -- все это Русь и русское" и т. д. См.: наст. изд., т. XIX, стр. 9,15; см. также комментарий, стр. 235. Достоевский вспоминает пушкинского летописца в "Братьях Карамазовых", где Митя Карамазов цитирует строку из монолога этого героя (см. наст. изд., т. XIV, стр. 367) и в пушкинской речи (1880): "О типе русского инока-летописца, например, можно было бы написать целую книгу, чтоб указать всю важность и всё значение для нас этого величавого русского образа, отысканного Пушкиным в русской земле, им выведенного, им изваянного и поставленного пред нами теперь уже навеки в бесспорной, смиренной и величавой духовной красоте своей как свидетельство того мощного духа народной жизни, который может выделять из себя образы такой неоспоримой правды" и т. д. (см. выше, стр. 144).
   Стр. 116. ... до изображения спутников Пугачева... -- Спутники Пугачева, "господа енаралы", в числе других характеров и сцен "Капитанской дочки" в свое время были отмечены Белинским как художественное достижение Пушкина: ""Капитанская дочка" -- нечто вроде "Онегина" в прозе <...> Многие картины, по верности, истине содержания и мастерству изложения -- чудо совершенства. Таковы портреты отца и матери героя, его гувернера-француза и в особенности его дядьки из псарей, Савельича, этого русского Калеба,-- Зурина, Миронова и его жены, их кума Ивана Игнатьевича, наконец, самого Пугачева, с его "господами енаралами"..." (Белинский, т. VII, стр. 577).
   Стр. 116. ... песнях будто бы западных славян...-- Речь идет о "Песнях западных славян" (1834), сопровожденных (в издании: "Стихотворения Пушкина", ч. IV. 1835) предисловием автора. В нем назывался источник, вдохновивший поэта (La Guzla, ou choix de Poésies Illyriques, recueillies dans la Dalmatie, la Bosnie, la Croatie et l'Herzégowine. Paris, 1827), и раскрывалась мистификация Мериме (1803--1870), жертвой которой оказались А. Мицкевич и отчасти Пушкин. Создавая свои "Песни", Пушкин шел в том же направлении, что и Мериме: из шестнадцати "Песен" одиннадцать служат подражанием французскому оригиналу, две взяты из сборника народных сербских песен и три сочинены самим поэтом.
   Достоевский с неизменным восхищением говорил об этих "Песнях". "Конечно, этих песен нет в Сербии, поются у них другие, но это все равно: пушкинские песни -- это песни всеславянские, народные, вылившиеся из славянского сердца, в духе, в образе славян, в смысле их, в обычае и в истории их" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 39--41). См. также "Ряд статей о русской литературе": наст. изд., т. XIX, стр. 15--16. В письме к А. Н. Майкову от 15 (27) мая 1869 г. Достоевский, излагая свой замысел из русской истории, цитирует первый стих первой из пушкинских "Песен": "Король ходит большими шагами" ("Видение короля").
   Стр. 116. ... прелестные шутки Пушкина, как, например, болтовня двух пьяных мужиков... -- Имеется в виду стихотворение "Сват Иван, как пить мы станем..." (1833). Это стихотворение Пушкина, как и следующее ("Сказка о Медведихе"), Достоевский упоминает позднее в пушкинской речи (1880). См. стр. 144.
   Стр. 116. ... или Сказание о медведе... -- Имеется в виду не оконченная Пушкиным "Сказка о Медведихе" (1830?). Среди других любимых стихотворений поэта, как свидетельствует Е. А. Штакеншнейдер, Достоевский читал и эту "Сказку": "Достоевский прочел изумительно "Пророка". Все были потрясены <...> Затем прочел он "Для берегов отчизны дальной", свою любимую "Медведицу", немного из Данта и из Буньяна" (Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). М.--Л., 1934, стр. 426-- 427; Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 303).
   Стр. 116. ... сократили времена и сроки... -- См. выше, примеч. к стр. 84.
   Стр. 117. Мне дорого, очень дорого, что он "печальник народного горя"... -- В газетных отчетах о похоронах Некрасова говорится о венках, которые несли почитатели поэта. Достоевский вспоминает одну из надписей на этих венках: "Впереди процессии шли певчие, за ними несли громадные лавровые венки с различными надписями из мелких цветов: "От русских женщин", "Певцу народных страданий", "Бессмертному певцу народа", "Слава печальнику горя народного", "Некрасову -- студенты"" (Г, 1877, 31 декабря (12 января), No 321). Ср. также примеч. к стр. 112.
   Стр. 117. ... несмотря на все противоположные влияния и даже на собственные убеждения свои... -- Об этом см. ниже, примеч. к стр. 118.
   Стр. 117. ...преклонялся перед народной правдой всем существом своим, о чем и засвидетельствовал в своих лучших созданиях. -- Эти суждения Достоевского, как и вообще развернутая им в "Дневнике" концепция народности творчества Некрасова, частично восходят к "почвенническим" тезисам А. Григорьева в статье критика "Стихотворения Н. Некрасова", опубликованной в журнале "Время" (1862, No 7, стр. 1--46): "Глубокая любовь к почве звучит в произведениях Некрасова,-- писал, в частности, критик,-- и поэт сам искренно сознает эту любовь <...> Одинаково любит он эту почву и тогда, когда говорит о пей с искренним лиризмом, и тогда, когда рисует мрачные или грустные картины; и мало того, что он любит: его поэзия всегда в уровень с почвою..." (А. Григорьев. Литературная критика. М., 1967, стр. 486).
   Стр. 117. Лермонтов, конечно, был байронист... -- О своеобразии "байронизма" Лермонтова, его демонически "мрачной", "насмешливой" и "капризней" поэзии Достоевский более подробно писал во "Введении" к "Ряду статей о русской литературе". См. наст. изд., т. XVIII, стр. 59--60. В. В. Тимофеева (О. Починковская, 1850--1931), корректор типографии Траншеля, где печатался "Гражданин", в 1873--1874 гг. редактируемый Достоевским, вспоминает: "... он (Достоевский,-- Ред.) <...> обратился ко мне <...> и проговорил <...>
   -- А как это хорошо у Лермонтова:
   
   Уста молчат, засох мой взор.
   Но подавили грудь и ум
   Непроходимых мук собор
   С толпой неусыпимых дум...
   
   -- Это из Байрона -- к жене его относится,-- но это не перевод, как у тех,-- у Гербеля и прочих,-- это Байрон живым, как он есть. Гордый, ни для кого не проницаемый гений... Даже у Лермонтова глубже, по-моему, это вышло:
   
   Непроходимых мук собор!
   
   <...> А сколько тут силы, величия! Целая трагедия в одной строчке. Молчком, про себя... Одно это слово "собор" чего стоит! Чисто русское слово, картинное. Удивительные это стихи! Куда выше Байрона! Я про этот стих один говорю..." (см.: Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 171 -- 172, а также комментарий, стр. 446--447). О "байронизме" Лермонтова в связи с "Героем нашего времени" см.: Н. Я. Дьяконова. Из наблюдений над журналом Печорина. -- РЛ, 1969, No 4, стр. 115--125.
   Стр. 117. ... убил он государева слугу Кирибеевича "вольной волею, а не нехотя". -- Контаминация разных стихов "Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" (впервые опубликована в "Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду", 1838, 30 апреля, No 18, стр. 344--347):
   
   Как возговорил православный царь:
   "Отвечай мне по правде, по совести,
   Вольной волею или нехотя,
   Ты убил насмерть мово верного слугу,
   Мово лучшего бойца Кирибеевича?"
   "Я скажу тебе, православный царь:
   Я убил его вольной волею,
   А за что про что -- не скажу тебе..."
   
   Лермонтов, т. IV, стр. 114--115. Избирая в качестве примера "народности" Лермонтова "Песню про царя Ивана Васильевича...", Достоевский не только следует собственному убеждению, но, безусловно, учитывает и мнение Белинского, согласно которому поэт в этом сочинении "вошел в царство народности как ее полный властелин, и, проникнувшись ее духом, слившись с нею, он показал только свое родство с нею, а не тождество <...> Он показал <...> богатство элементов своей поэзии, кровное родство своего духа с духом народности своего отечества"... и т. д. (Белинский, т. IV, стр. 517; см. также стр. 521, 197). О фольклоризме "Песни про царя Ивана Васильевича..." см.: В. Э. Вацуро. М. Ю. Лермонтов. -- В кн.: Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.). Л., 1976, стр. 226--238.
   Стр. 117. Помните ли ~ араба Шибанова"? -- Достоевский цитирует письмо Ивана Грозного (1530--1584) (см. след. примеч.). Слова "раб... Шибанов" повторяются в статье Н. А. Добролюбова "О степени участия народности в развитии русской литературы" (см. след. примеч.), а также в балладе А. К. Толстого (1817--1875) "Василии Шибанов" (1840-е гг.), впервые напечатанной в "Русском вестнике" (1858, сентябрь, кн. I, стр. 236-- 240), возможно, не без полемической по отношению к статье Добролюбова цели.
   Стр. 117. Раб Шибанов был раб князя Курбского, русского эмигранта 16-го столетия, писавшего всё к тому же царю Ивану... -- Имеется в виду переписка князя Андрея Михайловича Курбского (1528--1583) с Иваном Грозным, начавшаяся в 1564 г. письмом князя, бежавшего от гнева Грозного в Литву после проигранного сражения. См. об этом статью (с отсылками к соответствующей литературе) Я. С. Лурье "Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси" в кн.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979, стр. 214--249. Ироническая характеристика князя Курбского у Достоевского восходит к рассуждению Добролюбова (статья "О степени участия народности в развитии русской литературы" -- "Современник", 1858, No 2. отд. II, стр. 113--167) об Иване Грозном и Курбском, которых критик противопоставляет на основании "греческого" (иначе -- византийского) начала в характере одного и западного (личностного) начала в характере другого: "Он (Иван,-- Ред.) силится доказать, что бояре, как и все подданные, обязаны были до конца претерпеть с кротостью и незлобием все его жестокости; в пример подобной кротости приводит он раба Курбского, Василия Шибанова, который спокойно стоял пред Иоанном, когда этот своим костылем пригвоздил его ногу к полу и, облокотясь на костыль, читал письмо Курбского. Но Курбский уже не убеждается доводами Иоанна: у него другая точка опоры -- создание собственного своего достоинства. Взгляд его не может еще возвыситься до того, чтобы объяснить надлежащим образом и поступок Грозного с Шибановым; нет -- Шибанов пусть терпит, ему это прилично, и князю Курбскому нет дела до того, что приходится на долю Васьки Шибанова. Но с собой, с князем Курбским, аристократом и доблестным вождем, он не позволит так обращаться. За себя и за своих сверстников -- аристократов он мстит Иоанну гласностью, историей <...> Но в России того времени нельзя было писать того, что написал Курбский <...> В царствование Грозного горькая истина должна была высказываться в чужой земле, далеко от России, в которой вся письменность блуждала еще в византийских отвлечениях, не касаясь жизни. Книга Курбского первая написана отчасти уже под влиянием западных идей: ею Россия отпраздновала начало своего избавления от восточного застоя и узкой односторонности понятий" (Добролюбов, т. II, стр. 246--247).
   Стр. 117. ...велел ему письмо снести в Москву и отдать царю лично со не шевельнулся. -- Ср.: "В порыве сильных чувств он (Курбский -- Ред.) написал письмо к царю: усердный слуга, единственный товарищ его, взялся доставить оное, и едэржал слово: подал запечатанную бумагу самому Государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: "От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича". Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы: слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского..." (Карамзин, стр. 65). Некоторые детали события, как они переданы Достоевским (выход царя из собора, окружение приспешников и пр.), опираются также на балладу А. К. Толстого "Василий Шибанов":
   
   Звон медный несется, гудит над Москвой;
   Царь в смирной одежде трезвонит;
   Зовет ли обратно он прежний покой
   Иль совесть навеки хоронит? <...>
   Царь кончил; на жезл опираясь, идет,
   И с ним всех окольных собранье.
   Вдруг едет гонец, раздвигает народ,
   Над шапкою держит посланье.
   И спрянул с коня он поспешно долой,
   К царю Иоанну подходит пешой
   И молвит ему, не бледнея:
   "От Курбского князя Андрея!"
   
   И очи царя загорелися вдруг:
   "Ко мне? От злодея лихого?
   Читайте же, дьяки, читайте мне вслух
   Посланье от слова до слова!
   Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!"
   И в ногу Шибанова острый конец
   Жезла своего он вонзает,
   Налег на костыль -- и внимает <...>
   Шибанов молчал.
   
   (А. К. Толстой. Собр. соч., т. I. М., 1963, стр. 228--230). О балладе Толстого и характере ее основного героя, а также о различных трактовках этого образа (в том числе у Достоевского) см.: Н. А. Лобкова. Баллады А. К. Толстого. Л., 1970. Автореф. канд. дис. Достоевский точно так же, как А. К. Толстой, передает события, опираясь на Карамзина. Иную реконструкцию событий см. в статье: Я. С. Лурье. Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси. -- В кн.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979, стр. 220--224.
   Стр. 117. А царь ~ написал, между прочим: "Устыдися раба твоего Шибанова". -- Цитата из письма Ивана Грозного князю Курбскому в переводе H. M. Карамзина. Ср.: "Устыдися раба своего, Шибанова: он сохранил благочестие пред царем и народом; дав господину обет верности, не изменил ему при вратах смерти. А ты, от единого моего гневного слова, тяготишь себя клятвою изменников" (Карамзин, стр. 69).
   С тр. 117. Это значило, что он сам устыдился раба Шибанова. -- Так можно было заключить из осторожных слов Карамзина: "... великодушная твердость, усердие, любовь (Шибанова к Курбскому,-- Ред.) изумили всех и самого Иоанна, как он говорит о том в письме к изгнаннику: ибо царь, волнуемый гневом и внутренним беспокойством совести, немедленно отвечал Курбскому" (Карамзин, стр. 68).
   Стр. 118. ... говорит он ~ "всю правду истинную"... -- Достоевский цитирует на память, непроизвольно совмещая различные мотивы: ответ Кирибеевича о себе на вопрос царя:
   
   "Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!
   Обманул тебя твой лукавый раб,
   Не сказал тебе правды истинной..." --
   
   и слова царя, обращенные к купцу Калашникову:
   
   "Отвечай мне по правде, по совести,
   Вольной волею или нехотя..." -- и т. д. --
   
   затем:
   
   "Хорошо тебе, детинушка,
   Удалой боец, сын купеческий,
   Что ответ держал ты по совести..."
   (Лермонтов, т. IV, стр. 105, 114, 115).
   
   Стр. 118. Не они ли в русском народном движении, за последние два года, не признали почти вовсе той высоты подъема духа народного... -- Здесь в первую очередь имеется в виду журнал "Отечественные записки", который в отличие от консервативных и славянофильских газет и журналов довольно сдержанно освещал войну на Балканах. Журнал никак не отозвался, в частности, на объявление войны (12 апреля 1877 г.) и почти не писал о "подъеме" народного духа. Это было сразу замечено враждебными изданиями, и во "Внутреннем обозрении" "Отечественных записок" Г. З. Елисеев вынужден был отвечать на обвинения в отсутствии должного патриотизма. "Спустя десять дней после объявления манифеста о войне, именно 23-го апреля,-- писал Елисеев,-- вышла апрельская книжка "Отечественных записок". Литературный обозреватель "Русского мира" берет эту книгу в руки и говорит: "Посмотрите, православные, что тут делается: вот статья Златовратского "Золотые сердца" -- о войне ни слова, вот "Русский Шеффильд" Боборыкина -- о войне ни слова, вот "Женская жизнь", повесть -- о войне ни слова и т. д. и т. д."" (ОЗ, 1877, No 5, стр. 118). В связи с этим Елисеев обвиняет в "напускном патриотизме" "Русский мир", который "ограничивается только словоизвержением и сыскными вожделениями", усматривая в деятельности "Отечественных записок" "несочувствие к "подъему народного духа"" (там же, стр. 120, 124). Об отношении редакции журнала "Отечественные записки" к событиям русско-турецкой войны 1877--1878 гг. и освещении их в официозной и консервативной прессе см.: Г. А. Бялый. Гаршин и литературная борьба 80-х годов. М.--Л., 1937, стр. 28--39; Н. И. Соколов. Вступительная статья к разделу "Отголоски" цикла Салтыкова-Щедрина "В среде умеренности и аккуратности" (1874--1877). -- Салтыков-Щедрин, т. XII, стр. 656--660.
   Стр. 118. Некрасов ~ был лишен, однако, серьезного образования... -- Первоначальное образование Некрасов получил дома, в 1832--1837 гг. он учился в Ярославской гимназии, из которой должен был уйти. В 1839 и 1840 гг. он пытался поступить в Петербургский университет, но не выдержал экзаменов и оказался в положении вольнослушателя. В течение 1839--1841 гг. Некрасов посещал университет довольно нерегулярно: тяжелое материальное положение и литературные заботы отвлекали его от университетских занятий. Ср.:
   
   ...Я отроком покинул отчий дом.
   (За славой я в столицу торопился).
   В шестнадцать лет я жил своим трудом
   И между тем урывками учился.
   
   ("Мать. Отрывки из поэмы", 1877)
   В "Недельных очерках и картинках" ("Новое время", 1878, 1 (13) января, No 662) Суворин писал: "Не зная ни одного иностранного языка, почти ни одного иностранного слова, получив отрывочное, кое-какое образование, не кончив нигде курса, даже в гимназии, он (Некрасов,-- Ред.) быстро все схватывал и не только не терялся среди образованных, развитых научно молодых людей сороковых годов, но стал между ними, как нечто очень оригинальное, самобытное, крепкое, поражавшее знанием людей и жизни вообще". Говоря о "необразованности" Некрасова, Достоевский полемически обыгрывает замечание Суворина и Скабичевского о "самобытности", "самородности" Некрасова. Буренин в своих "Литературных очерках" подхватил замечание Достоевского и развил его со всею подробностью, полемизируя с мнением Скабичевского: "...давно ли "влияние западных литератур", знакомство поэтов с поэзией Шекспира, Шиллера, Байрона и т. д., то есть, коротко сказать, европейское, литературное образование -- давно ли оно стало считаться препятствием к возвышению поэтов? И наоборот: давно ли незнакомство с него сделалось качеством, способствующим поэтическому величию. Как знать, чем бы был Некрасов, если бы он обладал литературным образованием Пушкина или Лермонтова? Быть может, именно тогда-то он бы и стал выше их" и т. д. (НВр, 1878, 20 января (1 февраля), No 681).
   Стр. 118. Из известных влияний он не выходил во всю жизнь... -- Достоевский имеет в виду прежде всего влияние Белинского (см. ПМ к этой главе "Дневника писателя"), а затем ближайших сотрудников Некрасова по журналам "Современник" (Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, M. E. Салтыков-Щедрин) и "Отечественные записки" (М. Е. Салтыков-Щедрин, Г. З. Елисеев и др.). Замечание Достоевского имеет полемический прицел и направлено против Скабичевского, который, поднимая Некрасова над Пушкиным, Лермонтовым и другими, писал: "Он (Некрасов,-- Ред.) выше, наконец, всех своих предшественников как ум более политически зрелый, сознательно и определенно направленный, сравнительно с шаткими, колеблющимися и исполненными всевозможных патриархальных традиций и предрассудков умами своих предшественников" (БВ, 1878, 6 января, No 6). Слова Достоевского об "известных влияниях" вызвали резкое возражение Г. З. Елисеева в "Отечественных записках". См. об этом наст. изд., т. XXV, стр. 346--347.
   Стр. 119. ... в недавно напечатанном ~ экспромте его ~ ... Но счастлив ли народ? -- Цитата из стихотворения "Элегия" (Пускай нам говорит изменчивая мода...) (1874):
   
   ... Довольно ликовать в наивном увлеченье --
   Шепнула муза мне! -- Пора идти вперед:
   Народ освобожден, но счастлив ли народ?..
   
   Впервые напечатано: ОЗ, 1875, No 2, стр. 495--496. В номерах "Отечественных записок" за этот год, в том числе и в том, где была опубликована "Элегия", печатался роман Достоевского "Подросток" (см. выше, примеч. к стр. 112).
   Стр. 119. ... в шедеврах его: "Рыцарь на час", "Тишина", "Русские женщины"? Даже в великом "Власе" его... -- Достоевский перечисляет произведения Некрасова разных лет: "Влас" (1854), "Тишина" (1857), "Рыцарь на час" (1862), "Русские женщины" (1871--1872). Мотивы этих и других произведений Некрасова, отразившиеся в творчестве Достоевского, а также упоминания о самом поэте см. по указателю: наст. изд., т. XVII, стр. 469.
   О "Русских женщинах" Достоевский ранее высказал несколько неодобрительных замечаний в "Дневнике писателя" за 1873 г. (см. наст. изд., т. XXI, стр. 73).
   ... в великом "Власе" его... -- Достоевский выделял это стихотворение Некрасова из всего, что было создано поэтом. В "Дневнике" за 1873 г. "Власу" посвящена отдельная глава. См. наст. изд., т. XXI, стр. 31--41.
   Как вспоминает М. А. Александров, метранпаж типографии Траншеля, где печатался редактируемый Достоевским "Гражданин", и типографии кн. В. В. Оболенского, где печатался "Дневник писателя" 1876--1877 гг., весной 1880 г. на одном из публичных чтений Достоевский "прочел "Власа" Некрасова -- и как прочел! Зала дрожала от рукоплесканий..." (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 254).
   Стр. 119. ... в одной из самых могучих и самых зовущих поэм его "На Волге"? -- "На Волге" (1860) -- небольшой стихотворный цикл из четырех частей. Достоевский именует его "поэмой", подчеркивая патетическое чувство и серьезную мысль, лежащие в его основе. "Превосходным стихотворением" и "удивительной поэмой о Волге" одновременно называет цикл А. Григорьев в статье "Стихотворения Н. Некрасова" (А. Григорьев. Литературная критика. М., 1967, стр. 481).
   Стр. 119--120. Все газеты, чуть только заговаривали о Некрасове со тотчас же и прибавляли, все без изъятия, некоторые соображения о какой-то "практичности" Некрасова ~ о какой-то двойственности... -- Наиболее характерной в этом отношении была статья Суворина "Недельные очерки и картинки". "Я дал себе слово,-- передавал Суворин слова поэта,-- не умереть на чердаке. Нет, думал я, будет и тех, которые погибли прежде меня,-- я пробьюсь во что бы то ни стало. Лучше по Владимирке пойти, чем околевать беспомощным, забитым и забытым всеми. И днем и ночью эта мысль меня преследовала <...> Я мучился той внутренней борьбою, которая во мне происходила: душа говорила одно, а жизнь совсем другое. И идеализма было у меня пропасть, того идеализма, который вразрез шел с жизнью, и я стал убивать его в себе и стараться развить в себе практическую сметку". И далее: ""Большой практик он был, говорят о нем, и стихи иногда хорошие писал и в карты играл отлично. У него все это вместе". (Передаю это в более мягкой форме, чем говорилось о нем иногда)" и т. д. (НВр, 1878, 1 (13) января, No 662). О "двойственности" Некрасова писал и Скабичевский, стараясь извинить поэта: "... вас (т. е. молодежь,-- Ред.) нисколько не смутили и не поколебали в вашем приговоре о поэте никакие нравственные противоречия в его жизни <...> несмотря на то, что Н. А. Некрасов жил жизнью, не имеющею ничего общего с жизнью народа, вы нимало не усомнились в искренности мотивов народных страданий его лиры <...> вы поставили его выше даже таких знаменитых его предшественников, как Пушкин и Лермонтов, и <...> наконец, вы считаете его вполне понятным народу". "В жизни Н. А. Некрасова,-- пишет далее Скабичевский, ища извинений поэту,-- без сомнения, можно найти немало нравственных противоречий, но при этом не следует забывать, что это был человек 40-х годов, что он принадлежал именно к тому несчастному поколению, которое как бы самою судьбою было обречено путаться в безысходном лабиринте и умственных, и нравственных противоречий. Воспитанное в барских привычках, на почве крепостного права, поколение это восприняло в своей юности сразу массу гуманных передовых идей, бродивших в то время на Западе; идеи эти радикально противоречили со всеми традициями и привычками, вынесенными юношами из детства <...> Раздвоенность, заключающаяся в постоянной борьбе новых идей с старыми привычками, имела своим результатом не только разлад деятелей 40-х годов с позднейшими поколениями интеллигентных людей, вышедших из иных слоев общества и успевших выработать и более определенное миросозерцание, и большее соответствие слова с делом,-- она разделила самих людей 40-х годов на два враждебные лагеря, причем те из них, у которых традиционные привычки подчинили себе идеи и преобразовали их в московском духе ради умиротворения совести, пошли одесную и вступили в непримиримую борьбу с позднейшими поколениями; другие же, у которых по особенным обстоятельствам их жизни особенно глубоко запали в душу семена новых идей и не могли они так легко отделаться от этих идей, пошли ошую и хотя не в силах были согласовать идеи с привычками, хотя до седых волос оставались исполненными нравственных противоречий всякого рода, во всяком случае они примкнули к последующим поколениям, причем некоторые из них успели встать и во главе их. Н. А. Некрасов бесспорно принадлежал к этому левому лагерю людей 40-х годов" (БВ, 1878, 6 января, No 6).
   Стр. 120. ... "Он-де страдал, он с детства был заеден средой", он вытерпел еще юношей в Петербурге ~ а следственно, и сделался "практичным"... -- Именно в этом духе старается оправдать противоречия поэта Скабичевский: "Все обстоятельства его жизни сложились <...> так, чтобы, с одной стороны, в натуре его образовался ряд нравственных противоречий, с другой же стороны, чтобы при всех этих противоречиях его все-таки более тянуло к свету и правде. Он родился в помещичьем доме, который оставил в нем самые мрачные воспоминания своими дикими нравами в духе дореформенной старины, и в то же время нравы эти остались не без тлетворного влияния на восприимчивую натуру ребенка..." и т. д. Затем: "И вот с этими задатками <...> кинут был 16-летний юноша в омут столичной жизни, отвергнутый отцом, без малейшей поддержки <...> Несколько лет, проведенных в тяжелой и упорной борьбе с самою страшною нищетою <...> положили глубокий след на всю последующую жизнь Николая Алексеевича". По мнению Скабичевского, "эти годы борьбы за существование и испытания на своей собственной шкуре всего того, что терпит простой люд", и сроднили Некрасова с народом, наложив на его деятельность "такую резкую печать, которую потом не могли смыть все те реки Шампанского, которые он проливал впоследствии <...> Но и тут мы видим ту же раздвоенность <...> Н. А. Некрасов <...> слишком наголодался и нахолодался, чтобы решиться всю жизнь устоять в строгих границах обстановки писателя-труженика <...> Некрасову, как это ни грустно, представилась такого рода дилемма: или умереть с голоду, оставаясь в мире со своею совестью <...> или обеспечить себя какими бы то ни было средствами и на почве этого обеспечения начать свободно развивать свой талант. Он избрал последний путь -- путь, надо признаться, самый скользкий для народного поэта, путь хотя и доставивший ему массу материальных удобств и утешений, но в то же время поселивший тяжелый нравственный разлад в душе его" (БВ, 1878, 6 января, No 6). В сходном роде писал о детстве и юности Некрасова, оказавших заметное влияние на дальнейшую жизнь и деятельность поэта, Суворин в "Недельных очерках и картинках". См.: НВр, 1878, 1 (13) января, No 662.
   Стр. 120. Другие ~ намекают, что без этой-то ведь "практичности" Некрасов, пожалуй, и не совершил бы столь явно полезных дел на общую пользу, например, совладал с изданием журнала... -- Об этом прямо писал Суворин: "... не будь он (Некрасов,-- Ред.) так умен, не пройди он той школы, которую прошел, не испытай на самом себе, не почувствуй на практике, если можно так выразиться, всех тех мотивов, которые служили предметом его поэзии, он, по всей вероятности, не был бы певцом народного горя и народной силы, не так трепетала бы в его поэзии эта звенящая, надрывающая душу струна. Каторжная борьба с жизнью, погоня за независимостью на том пути, на котором так трудно было найти ее, внутренняя работа для того, чтоб смело и бодро пройти между противоположными течениями, все это обострило его чувство, сообщило его таланту силу именно в том направлении, каким сильна его поэзия. Скажу больше: не стремись Некрасов к независимости, не вырабатывай он у себя практической сметки, не умей он пользоваться приобретенным состоянием и большими знакомствами, судьба журналистики русской, столь часто зависевшая от случая, могла быть иною, а журналистика очень много обязана Некрасову. Для нее тоже нужен был "практический человек", но не того предпринимательного закала, который тогда царствовал нераздельно. Нужен был талантливый человек, понимающий ее задачи, широко на них смотревший, строящий успех журнала не на эксплуатации сотрудников, а на идеях и талантах. "Один я между идеалистами был практик,-- говорил Некрасов <...> когда мы заводили журнал, идеалисты это прямо мне говорили и возлагали на меня как бы миссию создать журнал". И он создал этот журнал, несмотря на все препятствия, на отсутствие сотрудников, денег и возможность писать что-нибудь такое, что живо затрогивало бы общество" и т. д. (НВр, 1878, 1 (13) января, No 662). На то, что "практичность" Некрасова была благодетельной для его музы и русской литературы, "намекает" и Скабичевский: "Но не дерзнем кидать камень осуждения в только что застывший прах поэта, имея в виду, что как ни скользок был путь, избранный им, а он все-таки устоял на нем и до конца дней своих не переставал держать в руках своих все то же знамя, которое гордо поднял он в своей юности. Если он и падал в особенно тяжелые минуты (забудем эти мрачные мгновенья в его жизни), то падал для того, чтобы воспрянуть с новыми силами и устремиться все по тому же пути, с которого он ни разу не свернул в продолжение всей своей жизни" (БВ, 1878, 6 января, No 6).
   Стр. 121. ... сегодня бьется о плиты родного храма, кается, кричит: "Я упал, я упал". И это в бессмертной красоты стихах... -- По-видимому, контаминация мотивов разных стихотворений Некрасова:
   
   ... Я внял... я детски умилился...
   И долго я рыдал и бился
   О плиты старые челом,
   Чтобы простил, чтоб заступился,
   Чтоб осенил меня крестом
   Бог угнетенных, бог скорбящих,
   Бог поколений предстоящих
   Пред этим скудным алтарем!
   ("Тишина", 1857)
   
   Затем:
   
   ... Увлекаем бесславною битвою,
   Сколько раз я над бездной стоял,
   Поднимался твоею молитвою,
   Снова падал -- и вовсе упал!..
   ("Рыцарь на час", 1862)
   
   Рассуждение Достоевского -- полемический отклик на речь М. И. Горчакова. "Голос", описывая похороны Некрасова, так говорит об этом: "Отношения поэта к отечественной церкви оратор (Горчаков,-- Ред.) изобразил превосходными стихами самого поэта, извлеченными из известного произведения "Рыцарь на час":
   
   Не бледнеть перед правдой-царицею
   Научила ты музу мою...
   Сколько раз я над бездной стоял,
   Поднимался твоею молитвою,
   Снова падал...
   Выводи на дорогу тернистую..."
   и т. д.
   
   (Г, 1877, 31 декабря, No 321).
   Стр. 121. Искусство для искусства не более... -- и далее: ... и на вопрос: "Кого вы хороните?" -- мы, провожавшие гроб его, принуждены бы были ответить, что хороним "самого яркого представителя искусства для искусства, какой только может быть". -- Все рассуждение Достоевского об "искусстве для искусства" и в окончательном тексте главы, и в черновиках к ней (см. стр. 193 и след.) непосредственно вызвано полемикой с Скабичевским. Начиная свою статью обращением к молодежи, Скабичевский говорит о том, что обращаться к другим было бы бесполезно, поскольку они составили уже мнение о поэте и их нельзя переубедить. Далее он поясняет свою мысль, безусловно метя в Достоевского: "Так, одни, поклоняясь таланту Н. А. Некрасова, как художника в истинном смысле этого слова, готовые поставить этот талант даже на одну степень с талантами Пушкина и Лермонтова, жалеют только об одном: зачем Н. А. Некрасов посвятил свой талант исключительно "музе мести и печали", зачем он не был таким же художником чистого искусства, каковыми они считают его знаменитых предшественников. Согласитесь сами <...> что вести спор с подобными господами и доказывать им, что Некрасов сделался достойным тех венков, какие вы несли впереди его гроба, и вместе с тем вечной памяти русского народа именно потому, что он не был поэтом чистого искусства,-- доказывать это значит более, чем тратить слова по-пустому..." и т. д. (БВ, 1878, 6 января, No 6). Свое отношение к теории так называемого "искусства для искусства" Достоевский подробно высказал в статье "Г-н --бов и вопрос об искусстве" из "Ряда статей о русской литературе". См. наст. изд., т. XVIII, стр. 73--103. Объяснение на эту тему в связи с поэзией Некрасова, вызванное конкретным поводом -- высказываниями Скабичевского, служит продолжением прежней полемики со сторонниками "утилитаризма" в искусстве.
   Стр. 121. ... потому что он эти стихи сам похваливает... -- Имеются в виду, в частности, стихи, процитированные М. И. Горчаковым (Г, 1877, 31 декабря, No 321):
   
   Не бледнеть перед правдой-царицею
   Научила ты музу мою...
   ("Рыцарь на час")
   
   Стр. 121. ... приступить к анекдотической части этого дела... -- Прилагательное "анекдотический" здесь образовано от слова "анекдот" в одном из его исконных значений: анекдот (греч. ἀνέκοδοτος) -- неизданный, неопубликованный) -- нечто необнародованное, не бывшее в печати. Вся фраза -- отсылка к статье "Суворина, той части ее, с которой начинается разговор о "практичности" Некрасова: "Однажды, рассказывая мне разные анекдоты из своей жизни, рисуя ту бедность, которую он видел, то нахальство непомерное..." и т. д. (НВр, 1878, 1 (13) января, No 662, стр. 3). Некоторые факты, касающиеся, юности поэта, Суворин сообщил еще при жизни Некрасова в "Недельных очерках и картинках" (НВр, 1877, 20 марта (1 апреля), No 380). Слово "анекдот", взятое Достоевским в исконном смысле, здесь удерживает, конечно, и новейшее свое значение -- смешной или неожиданный по содержанию, примечательный рассказ.
   Стр. 121--122. ...в одном из самых первоначальных его стихотворений, набросанных, кажется, еще до знакомства с Белинским (и потом уж позднее обделанных и получивших ту форму, в которой явились они в печати). -- Некрасов познакомился с Белинским в 1841 г. См.: Ю. Оксман. Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского. М., 1958, стр. 279--280. Достоевский ошибочно предполагает, что стихотворение "Секрет" (см. след. примеч.) было, возможно, набросано до знакомства с Белинским. Впервые полностью оно было напечатано в "Современнике" (1856, No 8, стр. 203--205) с датой "1846", затем перепечатывалось во всех прижизненных изданиях стихотворений поэта. Некоторые строфы стихотворения были опубликованы раньше, в 1851 г. ("Современник", 1851, No 11, стр. 89). Данные рукописей поэта приурочивают создание этого произведения не к 1846, а к 1855 г. См. об этом: Некрасов, т. I, стр. 571. История создания стихотворения Некрасова, как она передана здесь Достоевским, возникла, судя по всему, на почве желания писателя оправдать тот метод субъективной интерпретации художественного текста, который он себе позволяет. См. след. примеч.
   Стр. 122. Вот эти стихи: Огни зажигались вечерние ~ В кармане моем миллион. -- Достоевский цитирует первые три строфы второй части стихотворения "Секрет (Опыт современной баллады)", повествующего о смерти богача, неправедным путем нажившего "миллион". Стихи, приводимые Достоевским,-- начало исповеди умирающего героя. Достоевский снял кавычки, означающие чужую речь. Изъятая из контекста, она приобрела вид как бы отдельного произведения, которое можно было толковать в качестве исповеди самого поэта. Между тем после смерти поэта А. С. Суворин писал: "Некрасова считали очень богатым человеком; но, кроме имения в Ярославской губернии, он не оставил никаких капиталов ни в наличных деньгах, ни в бумагах" (НВр, 1878, 8 (20) января, No 669; "Заметка", подпись: Незнакомец). На недопустимость истолкования стихотворения, какое было сделано Достоевским, обратил внимание Г. З. Елисеев (ОЗ, 1878, No 3, стр. 123).
   Стр. 122. Это был демон гордости ~ чтобы уже не зависеть ни от кого. -- Звучат мотивы романа Достоевского "Подросток" (1875), главного героя которого писатель сближает здесь с поэтом. См. об этом: А. С. Долинин. Последние романы Достоевского. М.--Л., 1963, стр. 62--75.
   Стр. 122. Такие люди пускаются в путь босы и с пустыми руками, и на сердце их ясно и светло. -- Судя по всему, имеются в виду (как некая параллель) странствующие монахи нищенствующих орденов. Рассуждение Достоевского безусловно восходит к стихам Некрасова:
   
   ...Я похож
   На нищего: вот бедный дом... и т. д.
   ("На Волге", 1860)
   
   Стр. 123. ... "Брось всё, возьми посох свой и иди за мной". -- Контаминация разных евангельских текстов. Во-первых, слова Христа, сказанные им ученикам: "... если кто хочет идти за мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мною" (Евангелие от Матфея, гл. 16, ст. 24; ср.: от Марка, гл. 8, ст. 34; от Луки, гл. 9, ст. 23). Во-вторых, рассказ Евангелия от Марка о напутствии Христа своим ученикам: "И, призвав двенадцать, начал посылать их по два <...> И заповедал им ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха: ни сумы, ни хлеба, ни меди в поясе, но обуваться в простую обувь и не носить двух одежд" (Евангелие от Марка, гл. 6, ст. 7--9).
   Стр. 123. Уведи меня в стан погибающих // За великое дело любви. -- Цитата из стихотворения "Рыцарь на час".
   Стр. 123. Г-н Суворин уже публиковал нечто... -- Достоевский имеет в виду следующее свидетельство Суворина: "Николай Алексеевич принимал самое теплое участие во мне с тех самых пор, как мы хорошо с ним познакомились. Это было в 1872 г. Никакой ему нужды во мне не было, но он приезжал ко мне на Васильевский остров и долго беседовал о литературе. Тогда же он советовал мне завести свою газету <...> Участие его, совершенно бескорыстное, указывающее именно на нежную его душу, простиралось до того, что в конце 1873 г. он предложил мне значительную для меня сумму на поездку за границу, чтоб оправиться там от постигшего меня несчастья. Я <...> не могу не вспомнить об этом с глубокою благодарностью" (НВр, 1878, 1 (13) января, No 662). О том же писал Скабичевский: "... не говоря уже о постоянных сотрудниках, вы могли надеяться после помещения в журнале Некрасова одного какого-нибудь маленького рассказика явиться к Николаю Алексеевичу в затруднительном случае, в надежде воспользоваться у него таким кредитом, о котором вы не смели бы и мечтать при какой-либо другой редакции. Я уж не знаю, найдете ли вы при какой-либо иной редакции такую высокую гуманность, чтобы сотрудникам давались средства на поездку за границу для поправления здоровья или на издание их сочинений, а Некрасов делал это сплошь и рядом: так, мы видим, что, по свидетельству г-на Суворина, Некрасов даже ему предложил денег на поездку за границу, хотя г-н? Суворин является человеком совершенно посторонним и не имеющим никаких отношений к "Отечественным запискам"" (БВ, 1878, 6 января, No6).
   Стр. 123. Еще Гамлет дивился на слезы актера ~ "Что ему Гекуба?"...-- Имеется в виду монолог Гамлета после прощания с актерами (д. 2, сцена 2):
   
   ... И все из ничего! из-за Гекубы!
   Что он Гекубе, что она ему?
   Что плачет он о ней...
   
   (Шекспир. Полн. собр. драматич. произведений в переводе русских писателей, т. II. Изд. Н. А. Некрасова и Н. В. Гербеля. СПб., 1866, стр. 32).
   Стр. 124. ... древний печерский многострадалец ~ закопал себя по пояс в землю и умер... -- Речь идет о "многотерпеливом Иоанне затворнике" (ср. ИМ, стр. 197), который, борясь с плотскою страстью, "вырыл <...> яму, глубиною до плеч <...> и своими руками засыпал себя землей, так что только руки и голова были свободны". Дьявол и после этого продолжал мучить святого тою же страстью, пока бог, по молитвам Иоанна, не освободил его от этих мук. Достоевский ошибается: Иоанн не умер в яме; выдержав искушение, он больше не был обуреваем этой страстью. См.: Киево-Печерский патерик по древним рукописям. Киев, 1870, стр. 102--106.
   Стр. 124. ... Поэтом можешь ты не быть, // Но гражданином быть обязан... -- Цитата из стихотворения "Поэт и гражданин" (1856).
   Стр. 126. Декабрьский и последний выпуск "Дневника" так сильно запоздал со затянулось дело. -- О дате выхода в свет и причинах задержки этого выпуска "Дневника" см. наст. изд., т. XXV, стр. 318.
   Стр. 126. Может быть, решусь выдать один выпуск... -- Этому желанию Достоевского не суждено было сбыться.
   Стр. 126. ...я и впрямь займусь одной художнической работой ~ невольно. -- Речь идет о романе "Братья Карамазова", над которым Достоевский работал ближайшие три года (1878--1880).
   Стр. 126. Но "Дневник" я твердо надеюсь возобновить через год. -- Надежда продолжить "Дневник" осуществилась через два года, которые были отданы писанию и печатанию романа "Братья Карамазовы". Заканчивая роман в 1880 г., Достоевский "возобновил" "Дневник" единственным выпуском (август), посвященным торжествам по случаю открытия памятника А. С. Пушкину в Москве и публикации своей речи (8 нюня 1880 г.).
   Стр. 126--127. Прошу вновь у всех, которым не ответил до сих нор, их доброго, благодушного снисхождения,-- За годы выпуска в свет "Дневника писателя" у Достоевского образовалось так много корреспондентов, что писатель не имел возможности отвечать каждому из них. Е. А. Штакеншнейдер записывает слова Достоевского в свеем "Дневнике": "Да разве я буду на них (эти письма,-- Ред.) отвечать! Разве есть возможность отвечать на них! Вот, например: "Выясните мне, что со мной? Вы можете и должны это сделать: вы психиатр, и вы гуманны..." Как тут отвечать письмом, да еще незнакомой? Тут надо не письмом писать, а целую статью. Я и напечатал просто, что не в силах писать столько писем" (Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). M.--Л., 1934, стр. 423). Писатель, однако, отвечал и лично, и в "Дневнике" многим своим корреспондентам. О корреспондентах Достоевского и их письмах см. наст. изд., т. XXV, стр. 350--358.
   Стр. 127. ... может быть, русская-то женщина и спасет нас всех... -- Достоевский не раз высказывал эту мысль, см., например, "Дневник писателя" за 1877 г. (сентябрь, гл. 2, § III). Не все читатели одобряли эти идеи, см., например, наст. изд., т. XXV, стр. 355.
   Стр. 127. Корреспонденту, написавшему мне длинное письмо (на 5 листах) о Красном Кресте... -- Об этом корреспонденте см. наст. изд., т. XXV, стр. 352.
   Стр. 127. Мой адрес остается прежним... -- С середины сентября 1875 г. до середины мая 1878 г. Достоевский жил на Греческом проспекте, в доме А. П. Струбинского. Дом сохранился. См.: Саруханян, стр. 272--273.
   Стр. 128. P. S. Издатель одной новой книги ~ "Восточный вопрос прошедшего и настоящею. Защита России. СЭРА Т. СИHКЛЕРА, баронета, члена английского парламента. Перевод с английского"... -- Имеется в виду книга: Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России. Сэра Т. Синклера, баронета, члена британского парламента. Пер. под ред. В. Ф. Пуцыковича. СПб., 1878. Издателем этой книги был В. Ф. Пуцыкович (1843--1909), в типографии которого она (так же, как и декабрьский выпуск "Дневника писателя" за 1877 г.) и была напечатана. О том, что книга Синклера переводится на русский язык (вместе с развернутым изложением этой работы), сообщалось в ноябрьских газетах. См.: СПбВед, 1877, 19 ноября (1 декабря), No 320; СВ, 1877, 23 ноября (5 декабря), No 206. В. Ф. Пуцыкович был секретарем редакции газеты-журнала "Гражданин" в пору редактирования ее Достоевским. После ухода Достоевского с поста редактора >ьн<ый> No "Нового времени".-- В этом номере газеты Достоевскому, вероятно, показались "замечательными" материалы, освещающие ход военных действий под Геок-Тепе, а также всегда внимательно читаемые писателем "Литературные очерки" В. П. Буренина (с язвительной критикой последних произведений П. Д. Боборыкина и Г. П. Данилевского) и -- особенно -- полемическая заметка "Речь не Антония и не о Бруте", направленная против либеральной "Страны" Л. Полонского и в защиту "Руси" И. Аксакова: "Спокойная, рассудительная "Страна" идет походом на "Русь". Она вооружилась всеми оранными доспехами и разит г-на Аксакова: и болтун-то он, и ограниченный человек, и даже официозный публицист. "Берег" прекратился, восклицает "Страна": "есть незанятое место ... С богом...". Но этого мало. "Страна" восклицает, что "свобода сравнений, даруемая красноречию (то есть г-ну Аксакову), есть плата за советы об отсрочке всяких уступок". Это великолепно и великодушно! Продался Аксаков, Аксакова купили, того самого Аксакова, которого русская литература и русское общество знает в течение 25-ти лет как честнейшего человека и литератора. Но в мире нет невозможного и невозможное становится возможным, когда это говорит "Страна", потому что "Страна" -- честная женщина".
   Стр. 83. Он уже старец... -- Кавелин. Достоевский, возможно, обратил внимание на такие признания Кавелина, как человека "сороковых годов", в "Заметке" ("Молва", 1880, 20 февраля, No 51): "Искренно и глубоко сожалею, что M. H. Катков позволил себе увлечься гневом и страстью до забвения правды, до клеветы, особливо в такую трудную для России минуту, какова теперешняя. Роль наша, людей сороковых годов, сыграна, и мы уже не можем принимать участия в современной жизни в качестве деятелей. Если мы еще можем быть полезны нашей родине, то только нашей опытностью, нашим беспристрастием и словом правды; в них краса старости и право на сочувствие и уважение новых поколений. <...> Мы, представители другой эпохи, люди прошедшего <...> осужденные летами на роль зрителей, больше чем кто-либо должны быть выше гнева и страстных увлечений любимыми мыслями; мы должны видеть и понимать и те стороны явлений и событий, которые борющиеся партии не замечают в пылу борьбы...".
   Стр. 84. "Новое время" No 1751. 12 января/81 г. Понедельник. Письмо студента А. Ф. (в "Новороссийскому телеграфе") о правах студентов. -- "Новое время" в разделе "Среди газет и журналов" выделило опубликованное в "Неделе" письмо новороссийского студента А. Ф., "высказывающего несколько дельных замечаний по так называемому студенческому вопросу. Г-н А. Ф. категорически и без всяких оговорок в основу своих соображений ставит ту несомненную истину, что главная цель университетов -- "дать студентам знание"". Сочувственно пересказывается в "Новом времени" скептическое мнение А. Ф. о кассах, кухмистерских и "других вольностях, о которых хлопочут студенты". "Справедливым" находит газета и такое замечание А. Ф. "насчет более заманчивых прав": "Права нужны всем; они не должны составлять специального предмета желаний для одних университетов и прочих учебных заведений, они, следовательно, не составляют чисто студенческого вопроса. И к чему эти права и привилегии в стенах университета, если вне их таковых не существует? Когда общественная жизнь изменит теперешнюю свою физиономию, тогда и университетские дела примут сами собою приличный им облик; до тех же пор студентам надо учиться, и только учиться, и даже не только до тех пор, но и после".
   Стр. 84. "Москов<ские> ведом<ости>" 1881 г. No 9, пятница, 9 января. Передовая о школах и о мнениях "Вестника Европы". -- Продолжая полемику с "педагогическими" статьями "Вестника Европы", газета Каткова обрушилась с резкими обвинениями на январскую книжку журнала: "Всё яснее, всё определеннее высказываются наши фельетонные педагоги о том идеале, к которому, по их мнению, необходимо привести наши средне-образовательные заведения. Мы уже знаем, как желают они, "безо всякой впрочем ломки", уничтожить учебную программу наших гимназий, чтобы нашим детям так же "легко" было учиться, как некогда Митрофану Простакову. Теперь они уже идут дальше и с яростью накидываются на воспитательную деятельность школы, требуя уничтожения всякой дисциплины <...> "Вестник Европы", требуя отмены правил относительно религиозных обязанностей учеников, настаивает также и на отмене правил об учении, с соблюдением порядка и приличия вне стен учебного заведения, об отношениях к начальникам и наставникам, всех правил, которыми держится вообще жизнь школы. Полная анархия -- вот идеал, к которому эти господа хотят привести как наше государство, так и нашу школу. <...> Что это такое? Бред сумасшедшего, бессмысленный лепет ребенка или нахальная насмешка над русской публикой?".
   Стр. 85. Это очень ретроградно от вас, г-н Кавелин. -- Можно предположить, что Достоевский имеет в виду следующее рассуждение Кавелина о Петре I и его "деле": "Но с Петром и его делом случилось то же, что всегда почти, естественно, случается со всеми великими учениями и великими делами: основная мысль расплывается в применениях и подробностях и мало-помалу забывается, а они выдвигаются на первый план, становятся главным, существенным делом <...> Дело Петра, в неумелых и неталантливых руках преемников его власти, а не его гения, быстро перешло в рутину и шаблон <...> Европеизм, орудие образования, по мысли Петра и государственных деятелей его школы, превратился в орудие угнетения и отворил настежь двери в Россию всевозможным европейским авантюристам и проходимцам, которые, под мантией европейского просвещения, обделывали свои дела или служили интересам, чуждым или враждебным интересам страны" (ВЕ, 1880, No 11, стр. 435).
   Стр. 85. Что станет теперь говорить княгиня Марья Алексевна.-- Переиначенные слова Фамусова (А. С. Грибоедов. "Горе от ума", д. 4, явл. 15): "Ах! боже мой! что станет говорить // Княгиня Марья Алексевна?".
   Стр. 85. Убеждение же человечества в соприкосновении мирам иным ~ весьма значительно. -- Аналогичные мысли Достоевский высказывал неоднократно, в том числе в "Братьях Карамазовых" (см. наст. изд., т. XIV, стр. 290; т. XV, стр. 569) и "Сне смешного человека" (т. XXV, стр. 111--115).
   Стр. 86. По морю яко посуху. -- См.: Послание к евреям, гл. И, ст. 29.
   Стр. 87. Комедия Грибоедова гениальна, но сбивчива ~ и в Европе та же. -- См. выше, примеч. к стр. 44.
   Пойду искать по свету... -- Слова Чацкого из комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума" (д. 4, явл. 14).
   

РАЗРОЗНЕННЫЕ ЧЕРНОВЫЕ НАБРОСКИ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА

   Печатаются по автографам: ГБЛ, ф. 93.I.3.16, 66 и 67 (NoNo 66 и 67 -- записи на страницах газет: МВед, 1880, 1 декабря, No 333 и НВр, 1880, 9 декабря, No 1719).
   Опубликованы: Описание, стр. 137--138.
   В собрание сочинений включаются впервые.
   Почти все наброски отразились в "Дневнике писателя" 1881 г. (см. стр. 5--40).
   

ОТРЫВОЧНЫЕ ЗАПИСИ, СЛОВЕЧКИ, ВЫРАЖЕНИЯ

<1864>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.8.
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 139.
   Стр. 89. Стушевался -- Этому словечку посвящена главка "Дневника писателя" за 1877 г. "История глагола "стушеваться"" (см. наст. изд., т. XXVI, стр. 65-67).

<1865>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.4.
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 139.

<1867>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.6.
   Впервые опубликовано: <1>, <2> -- Описание, стр. 140; <3> -- публикуется впервые.

<1870>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.1.
   Впервые опубликовано: Коншина, стр. 181.

<1872>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.9.
   Впервые опубликовано: Коншина, стр. 346.

<1876--1877>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.16.
   Публикуется впервые.

<1877>

   Печатается по автографу: ИРЛИ, ф. 100, No 29926 (на конверте анонимного письма к Достоевскому от 19 марта 1877 г.).
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 519.

<б. д.>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.3.58.
   Впервые опубликовано; Описание, стр. 143.
   

ЗАПИСИ ЛИЧНОГО И ИЗДАТЕЛЬСКОГО ХАРАКТЕРА ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК И РАБОЧИХ ТЕТРАДЕЙ 1860--1881 гг.

   Публикуемые в хронологической последовательности материалы данного раздела извлечены из записных книжек, рабочих тетрадей и творческих рукописей Достоевского.
   Как известно, писатель регулярно не вел дневников. Тем не менее материалы дневникового характера (некоторые из них так и озаглавлены: "Дневник" (стр. 105), "Дневник по журналу" (стр. 106), "Дневник лечения в Эмсе. 1874" (стр. 108)) встречаются среди сохранившихся рукописей с 1855 г. (более ранние автографы до нас не дошли).
   Первостепенную важность представляют собою подневные записи, связанные с изданием журналов "Время", "Эпоха" "Гражданин" и "Дневник писателя" (1862--1877 гг.).
   Так, записи 1862 г. ("Написать: Баканину ~ Штрандману" -- стр. 91) свидетельствуют о том, что Достоевский вместе с M. M. Достоевским занимался редакционными делами этого журнала; записи же периода "Эпохи" (стр. 92--98) показывают, насколько напряженной была жизнь писателя все эти годы: он должен был читать и просматривать огромное количество рукописей, вести переписку с авторами, встречаться с цензорами, решать чисто технические вопросы.
   Значительный интерес представляют также списки книг, которые Достоевский собирался прочитать (или перечитать) либо приобрести (см. стр. 93, 106, 111--112, 115). Списки эти могут послужить для уяснения определенных моментов творческой истории создававшихся (или задуманных) в это время произведений, показать особую направленность интересов писателя, их многообразие.
   Материалы личного, биографического характера, содержащиеся в разделе, послужат серьезным подспорьем для создания документированной биографии писателя. Все они относятся к 1860--1881 гг. Из более ранних рукописей биографические материалы содержит лишь так называемая Сибирская тетрадь. В ней обнаруживается целый дневник, состоящий из одиннадцати записей, относящихся к 1855--1860 гг., и отражающий различные моменты отношений Достоевского с М. Д. Исаевой. (Знакомство ссыльного писателя с нею началось в Семипалатинске весной 1854 г., а в 1857 г. в Кузнецке состоялось их венчание.) Большая часть этих записей была Достоевским зашифрована, и поэтому долгое время их смысл оставался неясным. {См. об этом в публикации Т. И. Орнатской: Материалы и исследования, т. V, стр. 222--225.} Сюда же примыкает еще один биографический документ, относящийся к 1857 г. Он озаглавлен писателем как "Ultimatum" и содержит перечень предстоящих семейных покупок (ГБЛ, ф. 93.I.3.20).
   Среди деловых, рабочих заметок по журналам нередко появляются чисто личные пометы (см., например, запись на стр. 93 и примеч. к ней).
   Особое значение имеют содержащиеся среди разных записей перечни писем, которые писатель собирался написать. Перечни эти расширяют сведения о круге знакомых Достоевского, а порою и позволяют значительно расширить список не дошедших до нас его писем или подсказать источники, к которым следует обратиться в поисках подобных писем. Одна из записей помогла в ходе работы над настоящим томом определить фамилию адресата письма некоему "корректору" (запись "Говор<ить> с Будаевским в 12 часов" -- см. стр. 94 и примеч. к пей).
   Носящие, казалось бы, чисто практический характер записи ("отметки", "заметки", "замечания" -- стр. 99--104) о припадках (они, вероятно, делались по совету врачей) содержат порою важные факты, отражающие состояние текущей творческой работы писателя. Так, на листках с записями припадков за 1870--1871 гг. выделяется слой, связанным с различными этапами создания романа "Бесы" ("Предстоят жаркие месяцы, страшный усиленный труд -- роман в "Русский вестник" (не надеюсь на него) " -- стр. 102; "Бьюсь с 1-й частью романа и отчаиваюсь" -- стр. 102; "Роман решительно бракуется (ужасно!)" -- стр. 103) и т. д.
   В раздел не включены многочисленные перечни долгов, свидетельствующих о трудной бытовой жизни писателя и не оставлявших его почти до последних лет жизни, приходо-расходные записи, связанные с журнальной деятельностью и книжной торговлей, и различные отметки чисто бытового плана (записи белья, мелких расходов и т. д. и т. п.). Не вошли сюда записи адресов, пометы на письмах корреспондентов, надписи на книгах и фотографиях (они печатаются в VI томе серии "Достоевский. Материалы и исследования"). Часть биографических материалов вошла в более ранние тома (см. т. XVII, стр. 14 (2), 24, 28; т. XX, стр. 172--175 (запись от 16 апреля "Маша лежит на столе...") и стр. 177 ("Станция Тверь...")).
   В Собрание сочинений все материалы данного раздела включаются впервые.
   

<1860--1862>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.6.
   Впервые опубликовано в составе записной книжки 1860--1862 гг.: ЛН, т. 83, стр. 125-156.
   Стр. 91. NB ~ насчет билета Авдотьи -- Речь идет о найме и оформлении прислуги.
   Стр. 91. Припадки ~ (средний) -- Первая запись припадков эпилепсии (см. об истории развития ее у Достоевского в воспоминаниях С. Д. Яновского: Достоевский в воспоминаниях, т. I, стр. 153--175 и А. Е. Ризенкампфа -- НВр, 1881, 1 марта, No 1798). А 16 декабря 1857 г. лекарь 7-го Сибирского линейного батальона записал в "Свидетельстве" рядового-Достоевского: "... лет ему от роду 35, телосложение посредственное, в 1850 году в первый раз подвергся припадку падучей болезни (Epilepsia), которая обнаружилась: вскрикиванием, потерею сознания, с судорогами конечностей и лица, пеною перед ртом, хрипучим дыханием с малым, скорым, сокращенным пульсом. Припадок продолжался 15 минут. Затем следовала общая слабость и возврат сознания. В 1853 году этот припадок повторился и с тех пор является в конце каждого месяца.
   В настоящее время г-н Достоевский чувствует общую слабость сил в организме при истощенном телосложении и частовременно страдает нервною болью лица вследствие органического страдания головного мозга" (ЛН, т. 22--24, стр. 729; см. также в письме Е. А. Рыкачевой А. М. и Д. И. Достоевским -- Материалы и исследования, т. I, стр. 302--304).
   Стр. 91. Дрезден ~ Париж -- Запись предполагаемого маршрута поездки за границу. Достоевский выехал из Петербурга "на Берлин" 7 июня 1862 г. и побывал в Германии, Франции и Англии. По путы маршрут менялся (см. об этом письмо к H. H. Страхову от 26 июня (8 июля) 1862 г.).
   Стр. 91. ...Баканину -- Вольнослушатель юридического факультета Петербургского университета Анатолий Иванович Баканин был в числе постоянных сотрудников журнала "Время" и выступал с очерками и переводами, касающимися старых уголовных дел (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 265), а также выполнял корректорские работы. Было ли написано это письмо, неизвестно.
   Стр. 91. ...Валиханову -- С казахским просветителем и этнографом Чоканом Чингисовичем Валихановым (1835--1865) Достоевский познакомился в Омском кадетском корпусе, потом встречался в Семипалатинске и Петербурге. Было ли написано упоминаемое письмо, неизвестно.
   Стр. 91. ... поэту -- О ком идет речь, установить не представляется возможным.
   Стр. 91. ...Штрандману -- Роман Романович Штрандман (ок. 1823--1869?), литератор-петрашевец; вероятно, Достоевский собирался писать ему в связи с опубликованным в No 2 "Времени" за 1861 г. его переводом "Процесса Ласенера". Письмо это нам неизвестно (подробнее см.: И. А. Битюгова. Достоевский и Р. Р. Штрандман. -- Материалы и исследования, т. V, стр. 194--204, а также наст. том, стр. 167--174.
   Стр. 91. ...Настасье Петровне -- Личность не установлена.
   Стр. 91. ...Гейбовичу -- Вероятно, Достоевский собирался ответить на письмо своего семипалатинского ротного командира Артемия Ивановича Гейбовича (ум. 1865) от 25 марта 1860 г. (см.: "Простор", 1971, No И, стр. 108--110). Было ли написано это письмо, неизвестно (сохранилось лишь одно письмо Достоевского к Гейбовичу -- от 23 октяоря 1859 г.; подробнее об отношениях Достоевского с Гейбовичем и его семьей см. в кн.: Н. П. Ивлев. Находки краеведа. Алма-Ата, 1977, стр. 60--65; см. также: Материалы и исследования, т. II, стр. 300--301).
   Стр. 91. ... у Дебу -- Речь идет об одном из братьев-петрашевцев Дебу: Константине Матвеевиче (1810--1868) или Ипполите Матвеевиче (1828--1890); в этой же записной книжке содержатся адреса их обоих.
   Стр. 91. ... у Смирнова -- Возможно, Достоевский собирался посетить Владимира Яковлевича Смирнова, которому в 1861 г. был им подарен экземпляр "Униженных и оскорбленных" (см. об этом: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 107); в этой же записной книжке содержится его адрес.
   Стр. 91. ... у Кашина -- Вероятно, Достоевский собирался встретиться с врачом Александром Петровичем Кашиным (1813--1869), с которым был дружен. Не исключено, однако, что Кашиным писатель называет петрашевца Н. С. Кашкина (1829--1914), с которым встречался в 1861 г. во время пребывания последнего в Петербурге (подробнее см. наст. изд., т. XVIII, стр. 349).
   Стр. 91. ... у Фермора -- Речь идет о военном инженере Павле Федоровиче Ферморе (1810--1888) (подробнее о нем см.: ЛН, т. 49--50, стр. 211--212).
   

<1883--1864>

   Печатается по автографу: ГБД, ф. 93.I.2.7.
   Впервые опубликовано в составе записной книжки 1863--1864 гг.: ЛН, т. 83, стр. 171--198.
   Стр. 92. В<арваре> Д<митриев>не посылать всё Маше -- Речь идет о сестре жены писателя В. Д. Констант и М. Д. Достоевской. Последняя жила в это время в Москве. Эта и последующие записи связаны, вероятно, с предстоящей заграничной поездкой Достоевского.
   Стр. 92. Написать в Москву, когда ворочусь. -- Достоевский выехал за границу в первых числах августа 1863 и вернулся в Петербург во второй половине октября этого же года; в конце месяца он ездил в Москву.
   Стр. 92. Соню попросить... -- Речь идет о племяннице Достоевского Софье Александровне Ивановой (1847--1907).
   Стр. 92. "Горе от ума" -- Запись связана с создававшимися в это время очерками "Зимние заметки о летних впечатлениях", в которых впервые Достоевский упоминает Чацкого в качестве оторванного от почвы человека (см. наст. изд., т. V, стр. 62, 367--368).
   Стр. 92. А<лександру> П<авлови>чу... -- А. П. Иванову (1813--1868), мужу сестры писателя Веры Михайловны.
   Стр. 92. Брату...-- М. М. Достоевскому (о нем см. наст. изд., т. XX, стр. 330).
   Стр. 92. Шестакову... -- Собираясь за границу, Достоевский намеревался устроить пасынка П. А. Исаева на полный пансион в семью какого-нибудь педагога и, вероятно, говорил об этом с H. H. Страховым. Страхов обратился к знакомому педагогу Ивану Алексеевичу Шестакову, и тот с готовностью принял предложение Достоевского (см. об этом в его письме к Страхову: ЛН, т. 86, стр. 404; письмо Шестакова здесь датировано неверно: оно написано, конечно же, 2 июня 1863 г., а не 1865 г., что и подтверждается комментируемой записью, а также следующей за нею: "Паше -- 25"). Паша был определен к другому педагогу -- М. В. Родевичу.
   Стр. 92. В доме за квартиру -- 30 -- С сентября 1861 по август 1863 г. Достоевский нанимал в Петербурге квартиру в доме А. Л. Астафьевой, "состоящем 2 Адмир<алтейской> части 3 кварт<ала> под No 118-м" (нынешний адрес--Казначейская ул., д. 1). Он занимал "квартиру под No 4 во втором этаже из пяти комнат с кухнею" (см. контракт -- ИРЛИ, ф. 100, No 29516).
   Стр. 92. 24 июля Eheu -- Запись сделана в 1863 г., в день, когда предполагаемое заграничное путешествие стало реальным: 24 июля Достоевский получил от Литературного фонда взаймы 1500 руб. (см. его письмо к Е. П. Ковалевскому от 23 июля 1863 г. и примеч. к нему) и смог иззе-стить ожидавшую его в Париже А. П. Суслову о своем скором приезде. Помета "Eheu" означает здесь, по-видимому, еще одну "веху" в жизни Достоевского и больной М. Д. Достоевской (см.: Материалы и исследования, т. V, стр. 222--225).
   Стр. 92. С Филипповым о наборе,-- Юрист Осип Авраамович Филиппов сотрудничал во "Времени" (а позднее и в "Эпохе"). Он же принимал участие в сношениях редакции с типографией, исполняя разные поручения (см.: Нечаева, "Время", стр. 58--59).
   Стр. 92. Никол<ай> Петр<ович> Второе о векселе,-- Имя H. FL Второва больше Достоевским нигде не упоминается и о каком векселе идет речь, неясно.
   Стр. 92. С Август<ом> Алекс<андровичем> о "Загадочных натурах".-- "Загадочные натуры" -- роман Ф. Шпильгагена, напечатанный в особом приложении к NoNo 1--2, 3 "Эпохи" за 1864 г. Август Александрович Бергман -- типографский служащий, родственник Э. Ф. Достоевской.
   Стр. 92. О цензуре -- с Туруновым,-- Михаил Николаевич Турупов (1813--1890) был председателем С.-Петербургского цензурного комитета и имел самое непосредственное отношение к запрещению "Времени". Вероятно, Достоевский собирался говорить с ним о возможности продолжать журнал.
   Стр. 92. Быть в заседании Литературного фонда. -- В январе 1863 г. Достоевский был избран кандидатом в члены комитета Литературного фонда. 20 июля 1863 г., вынужденный просить в Комитете пособие для поездки за границу, он подал заявление об отказе от звания члена Комитета. (См. обращение его от этой даты к председателю Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым Е. П. Ковалевскому).
   Стр. 92. К Ламанскому... -- Речь идет о бывшем петрашевце Порфирии Ивановиче Ламанском (1824--1875; подробнее о нем см. наст. изд.. т. XVII, стр. 409).
   Стр. 92. К Базунову. -- С издателем и книгопродавцем Александром Федоровичем Базуновым (ум. 1899) Достоевский был связан с 1862 г., со времени издания им "Записок из Мертвого дома".
   Стр. 92. Гинтерлах NB. -- Вероятно, речь идет о долге писателя петербургскому купцу Гинтерлаху, жене которого, Елене-Геприетте, в 1875 г. Достоевский с Э. Ф. Достоевской выдали вексель в 500 руб. сроком на 12 месяцев (см.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 194).
   Стр. 92. Со Страховым. -- Критик и философ Николай Николаевич Страхов (1828--1896) в годы издания "Времени" и "Эпохи" был ближайшим сотрудником Достоевского.
   Стр. 92. О романе, продолж<ение> Шпильгаг<ена> -- Роман Ф. Шпильгагена "Из мрака к свету" (продолжение его же "Загадочных натур") печатался в "Эпохе" в 1864 г. (NoNo 8--12).
   Стр. 92. О "Токее" (Долгомостьева спросить). -- Сотрудник "Времени" Иван Григорьевич Долгомостьев (ум. 1867) продолжал работать и в "Эпохе". Что за вопрос разрешал с ним Достоевский по роману Ч. Сильсфильда "Токеа, или Белая роза", неясно (повесть печаталась в особом приложении к NoNo 5--7 "Эпохи" за 1864 г.).
   Стр. 93. О "Белой розе". -- См. предыдущее примеч.
   Стр. 93. И выхныкивала эту тысячу у тетки. -- Запись относится к сестре писателя Варваре Михайловне Карениной (1822--1893), жившей до замужества у тетки Александры Федоровны Куманиной (рожд. Нечаевой, 1796--1871). Эти слова почти буквально повторяются в письме Достоевского к M. M. Достоевскому от 23 апреля 1864 г. ("Насчет Вареньки <...> при теперешнем ее собственном клянчений тысячи рублей...").
   Стр. 93. План общего собрания сочинений -- Речь идет о четырехтомном собрании: "Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений. Вновь просмотренное и дополненное самим автором издания. Изд. Ф. Стелловского", выходившем в С.-Петербурге в 1865--1870 гг.
   Стр. 93. Том 1. Тот же, как и в издании Основского... -- Т. е. в издании: Ф. М. Достоевский. Сочинения, тт. I--П. Изд. Н. А. Основского, М., 1860. В этом первом издании Сочинений Достоевского в I том вошли: "Бедные люди", "Неточка Незванова", "Белые ночи", "Честный вор", "Елка и свадьба", "Чужая жена и муж под кроватью" и "Маленький герой". В издании же Стелловского состав его далеко "не тот же". Сюда вошли: "Хозяйка", "Господин Прохарчин", "Слабое сердце", "Записки из Мертвого дома", "Бедные люди", "Белые ночи" и "Честный вор".
   Стр. 93. Том 2. ~ "Двойник" переделанный. -- Второй том также вышел в ином виде. В него вошли: "Униженные и оскорбленные", "Необыкновенное событие, или Пассаж в Пассаже", "Скверный анекдот", "Записки из подполья" и "Зимние заметки о летних впечатлениях". "Двойник" вошел в следующий том.
   Стр. 93. Том 3. ~ "Записки из подполья". -- В том этот вошли: "Игрок", "Двойник", "Елка и свадьба", "Чужая жена и муж под кроватью", "Маленький герой", "Неточка Незванова", "Дюдюшкин сон" и "Село Степанчиково и его обитатели". О характере переработки "Двойника" см.: наст. изд., т. I, стр. 485--486, а также стр. 484.
   Стр. 93. Том 4-й ~ "Из подполья" -- Названные здесь замыслы "Кашкадамов" и "Из подполья" осуществлены не были. В 1869 г. писатель, возможно, вернулся ко второму замыслу в рассказе "Вечный муж", о котором писал H. H. Страхову: "У меня есть один рассказ, весьма небольшой <...> Этот рассказ я еще думал написать четыре года назад в год смерти брата, в ответ на слова Ап. Григорьева, похвалившего мои "Записки из подполья" <...>. Но это не "Записки из подполья"; это совершенно другое по форме, хотя сущность -- та же, моя всегдашняя сущность <...>. Этот рассказ я могу написать очень скоро <...>. Притом же много уже и записано (хотя еще ничего не написано)" (письмо от 18 (30) марта 1869 г.).
   Стр. 93. Рассказы Фатеева отыскать. -- А. М. Фатеев начал печататься еще во "Времени". В "Эпохе" появился только его очерк "Ералаш" (No 7) (правда, возвращена была ему рукопись под заглавием "Венгерский поход" -- см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 288).
   Стр. 93. Статью Григорьева отыскать. -- Критик Аполлон Александрова Григорьев (1822--1864) часто печатался в "Эпохе" (см.: Нечаева, "Эпоха", по указателю имен), и потому неясно, о какой статье идет речь.
   Стр. 93. О "Разладе" -- Полонс<ко>го -- Стихотворная драма Я. П. Полонского "Разлад" появилась в No 4 "Эпохи" за 1864 г. В это же время Достоевский выпускал ее отдельным изданием (подробнее см.: ЛН, т. 83, стр. 194).
   Стр. 93. В среду и в субботу в Ценз<урный> ком<итет>. -- В июле 1864 г. в связи со смертью брата Достоевский от лица Э. Ф. Достоевской обращался в С.-Петербургский цензурный комитет с просьбой утвердить за ней право продолжать издание "Эпохи" под редакцией А. У. Порецкого (см. также выше, стр. 361; см. наст. изд., т. XX, стр. 255--257).
   Стр. 93. Эм<илия> Федоровна должна подать прошение ~ Судья Пурьянской -- Эти записи связаны со смертью M. M. Достоевского.
   Стр. 93. "I Misteri ~ Caracciolo -- <"Тайны неаполитанского монастыря" Эриэты Карачоло (итал.)>. -- Название разоблачительной автобиографической книги монахини Генриетты Карачоло, бежавшей из бенедиктинского монастыря, куда она была заточена насильно.
   Стр. 93. 25 ноября/63 выезд из Москвы. -- Первая помета следующего далее ряда биографических записей, сделанных в 1864 г., не случайна; в середине ноября 1863 г. Достоевский окончательно перевез больную жену на жительство в Москву, а сам сообщил В. Д. Констант и M. M. Достоевскому (см. письма к ним от 10 и 19 ноября этого года) о своем скором приезде (а фактически -- переезде) в Петербург. Таким образом, данная запись дает точную дату выезда писателя из Москвы.
   Стр. 93. 16 апреля <1864> (Eheu) -- Дата широко известной автобиографической записи "Маша лежит на столе" (см. наст. изд., т. XX, стр. 172--175).
   Стр. 93. 2 августа. Утро в Павловске ~ настоящее. -- Июль-август 1864 г. Достоевский провел в Павловске, где умер M. M. Достоевский. Упоминание в этом контексте "начала" "Дворянского гнезда" могло быть вызвано случайным совпадением имени Марьи Дмитриевны Калитиной с именем недавно умершей жены.
   

<1864--1865>

<1>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.3.
   Впервые опубликовано в составе записной тетради 1864--1865 гг.: ЛН, т. 83, стр. 201--234.
   Стр. 94. Григорьеву дал для прочтения рукописи "Прихоть" и Кояловича. -- Судьба рукописей Чичагова и Кояловича неизвестна. Вероятно, они были возвращены авторам. См. также примеч. к стр. 98.
   Стр. 94. Тургеневу написать. -- Письмо И. С. Тургеневу было написано 24 августа. Оно не сохранилось (см. о нем в письме Тургенева Достоевскому от 3 (15) октября 1864 г.-- Тургенев, Письма, т. V, стр. 287). 20 сентября Достоевский вновь обратился к нему с просьбой поддержать "Эпоху", прислав "повесть или роман". Тургенев твердо обещал выполнить просьбу, но "Эпоха" прекратилась.
   Стр. 94. Написать: Колошину -- Было ли написано это письмо, неизвестно. В 1864 г. в "Эпохе" были напечатаны две статьи писателя С. П. Колошина. Первая из них: "Рим, папа и Антонелли" (No 3), вторая -- "Иезуиты и их уложения" (No 6). Подробнее о Колошине, его статьях и отношении Достоевского к нему см. в кн.: Нечаева, "Эпоха", стр. 89--91.
   Стр. 94. ...Серову -- Письмо это А. Н. Серову (1820--1871) неизвестно. Возможно, что речь в нем шла о печатавшейся в 7-м номере "Эпохи" (ценз. разр. --19 сентября 1864 г.) статье композитора "Заметка современного знаменитого мыслителя (из немузыкантов) о девятой симфонии Бетховена. Перевод и комментарий А. Серова".
   Стр. 94. ... Островскому -- Речь идет о письме А. Н. Островскому от 24 августа 1864 г.
   Стр. 94. Ап. Григорьеву написать. -- По-видимому, Достоевский собирался ответить на записку А. А. Григорьева из долгового отделения. Критик просил предоставить ему работу для "Эпохи" (Гроссман, Жизнь и труды, стр. 138). Письма Достоевского к Григорьеву не сохранились.
   Стр. 94. О переводчике с английского для "Токеи". -- Роман Ч. Сильсфильда "Токеа, или Белая роза" был переведен А. К. Герихом (см. также выше, примеч. к стр. 92).
   Стр. 94. 24 августа. О Филиппова статье. -- В ближайшем 10-м номере "Эпохи" за 1864 г. появились статьи М. А. Филиппова "Об особых родах гражданского судопроизводства" и О. А. Филиппова "Наши домашние дела". О какой из них идет речь, неясно.
   Стр. 94. О шпонах с Пантелеевым. -- Речь идет об одном из братьев Пантелеевых, владельцев типографии.
   Стр. 94. О "Токее" с Филипповым. -- См. выше, примеч. к стр. 92.
   Стр. 94. О повести Крестовского -- Никаких повестей В. В. Крестовского в "Эпохе" не появлялось. Лишь в NoNo 1--2 за 1864 г. был напечатан отрывок из его романа "Петербургские трущобы".
   Стр. 94. Справиться о повести: "Прежде и теперь" Савича. -- Судьба этой повести неизвестна.
   Стр. 94. ... ("История билета в ложу" Луганьян... -- Эта повесть в "Эпохе" не появлялась.
   Стр. 94. ...о векселе Мошарскому (Демис). -- Возможно, Мошарский -- это тот "бумажный поставщик", о котором говорится в письмо В. И. Губину от 8 (20) мая 1871 г. Достоевский переписал векселя M. M. Достоевского Л. Н. Демису на свое имя с условием, что тот подождет уплаты по ним.
   Стр. 94. Статью о Петре III дать Порецкому. -- Журналист Александр Устинович Порецкий (1819--1879) вел во "Времени" отдел "Наши домашние дела" (подробнее о нем и отношении Достоевского к нему см. наст. изд., т. XXI, стр. 513). Став после смерти M. M. Достоевского официальным редактором "Эпохи", Порецкий сам писал внутренние обозрения и редактировал часть поступающих материалов. Кому принадлежала статья о Петре III, установить не удалось. В "Эпохе" она не появлялась и в архиве редакции журнала не значится.
   Стр. 94. ...данные Тиблену, по листам. -- Речь идет о петербургском издателе Николае Львовиче Тиблене. В его типографии печаталась "Эпоха".
   Стр. 94. К Веселаго съездить объясниться. -- Цензор Феодосии Федорович Веселаго (1817--1895) в письме от 17 августа 1864 г. просил сообщить ему решение редакции по поводу статьи Н. Мундта "Рим", отданной в "Эпоху" еще при жизни М. М. Достоевского (ГБЛ, ф. 93.II.228). Вероятно, после этого Достоевский виделся с ним, в результате чего 23 августа Веселаго было отправлено письмо. Статья появилась в августовской книге журнала.
   Стр. 94. Спросить Аверкиева о продолжении Серова. -- 30 августа вышел в свет No 6 "Эпохи" с первой частью статьи А. Н. Серова "Музыка, музыкальная паука, музыкальная педагогика". Вторая часть появилась в No 12. Дмитрий Васильевич Аверкнев (1836--1905) был одним из основных сотрудников журнала.
   Стр. 94. Прочесть Колошина о литературе по польскому вопросу.-- Вероятно, речь идет о только что вышедшей статье С. П. Колошина "Иезуиты и их уложение" (Э, 1864, No С; ценз. разр. -- 20 августа 1864 г.).
   Стр. 94. No. Завтра же составить объявления в "Голос" и проч.-- Вероятно, речь идет об объявлении о выходе No 6 "Эпохи" за 1864 г. (ценз. разр.-- 20 августа; выход в свет -- 30 августа).
   Стр. 94. Рукопись Кояловича, данная Григорьеву. -- См. стр. 360.
   Стр. 94. 20 р. и Благосветлов. -- Редактор журнала "Русское слово" Г. Е. Благосветлов (1824--1880) содействовал подписке на "Эпоху" в отправлял в журнал некоторые материалы, не нужные для своего журнала (см. запись: "No 113/167. Несколько заметок на старую тему. (Прислано от Благосветлова)" -- Нечаева, "Эпоха", стр. 284).
   Стр. 94. "Наши браконьеры". -- Легенда беллетриста и педагога Н. Ф. Бунакова (1837--1904) "Наши браконьеры" появилась в No 12 "Эпохи" за 1864 г.
   Стр. 94. ...(потеряны рукописи ~ Торчинскому. -- Судьба рукописей В. С. Неклюдова, Луганьян и Торчинского неизвестна.
   Стр. 94. 29 <августа>. О прошении Горского. -- Запись вызвана просьбой писателя-очеркиста Петра Никитича Горского (1826--1877) о пособии на Литературного фонда (подробно о Горском и отношении к нему Достоевского см. в публикации Е. М. Хмелевской -- Достоевский и его время, стр. 255--267).
   Стр. 94. Говор<ить> с Будаевским в 12 часов. -- Запись связана с письмом корректора "Эпохи" Н. Будаевского от 28 августа 1864 г., в котором содержалась просьба доплатить к 30 руб. еще 10 руб. за чтение корректур на основании того, что другие корректоры журнала получают за "каждую книжку" по 40 руб. Письмо заканчивалось просьбой: "Дорожа временем и боясь не вовремя прийти в редакцию, я посылаю при сем конверт с моим адресом и почтовой маркой, в той надежде, что Вы будете так добры, что не откажетесь уведомить меня о времени, в которое я могу прийти за получением остальных 10 руб." (ИРЛИ, ф. 100, No 29652). Благодаря этой записи можно установить адресата и точную дату письма Достоевского, условно обозначенного А. С. Долининым как письмо "корректору" и датированного им приблизительно июлем 1864 (Д, Письма, т. IV, стр. 271--272). Письмо, а вернее два черновика и последнее письмо-записка написаны Будаевскому в тот же день, когда было получено его письмо, и на следующий же день, т. е. 29 августа, ему назначалась встреча.
   Стр. 94. ...дать ответ о статье "История одного еврея". -- Возможно, что названная статья принадлежала писателю Аркадию Григорьевичу Ковнеру (1842--1909). Подробно о нем и отношении Достоевского к нему см. в комментарии А. С. Долинина -- Д, Письма, т. III, стр. 377--382, а также: Л. Гроссман. Исповедь одного еврея. М.--Л., 1924.
   Стр. 94. "Дети корчмаря" дать ответ через месяц. -- Судьба этой рукописи неизвестна.
   Стр. 95. Повидать Порецкого ("Наши домашние дела"). -- См. выше, примеч. к стр. 94.
   Стр. 95. Завтра быть в Обуховской...-- Речь идет об Обуховской больнице, в психиатрическом отделении которой в это время находился П. Н. Горский (см. также примеч. к стр. 94).
   Стр. 95. ...у Гаевского... -- К Виктору Петровичу Гаевскому (1826--1880), одному из руководителей Литературного фонда, вероятнее всего Достоевский собирался обратиться в связи с прошением Горского о помощи.
   Стр. 95. ...у С<услово>й...-- Речь идет о писательнице Аполлинарии Прокофьевне Сусловой (1840 -- после 1916), с которой Достоевский в это время был близок. 30 августа 1864 г. вышел No 6 "Эпохи" с рассказом Сусловой "Своей дорогой". Возможно, запись связана с этим фактом.
   Стр. 95. 2 <сентября>. Письмо Головачеву со 3 <сентября> ~ Головачеву письмо и деньги. -- Это письмо Достоевского публицисту Алексею Андриановичу Головачеву (1819--1903) неизвестно. Но сохранилось ответное письмо Головачева от 16 сентября 1864 г., проясняющее его содержание. Прежде всего, Достоевский просил своего сотрудника помнить при написании политического обозрения о возможных цензурных осложнениях. Головачев писал в ответ на это: "Мне кажется, что с нашими порядками едва ли можно угадать, что цензурно и что нет. В особенности это трудно о вашим ценз<ором> г-ном Веселаго" (ГБЛ, ф. 93.II.6.98). Во-вторых, Достоевский возвращался к статье Головачева о классическом образовании, написанной для "Эпохи". Подробнее об участии публициста в "Эпохе" и об отношениях его с Достоевским см. наст. изд., т. XX, стр. 345--346. Стр. 95. Корректуру Филиппову послать (остальное). -- Речь идет о корректуре статьи юриста М. А. Филиппова "Об особых родах гражданского судопроизводства. Статья первая" (Э, 1864, No 10, стр. 1--46).
   Стр. 95. 4 <сентября>. Статью Аверкиева в типографию (немедленно). -- Вероятно, речь идет о статье Д. В. Аверкиева "Значение Островского в нашей литературе", вошедшей в No 7 "Эпохи" за 1864 г. (ценз. раэр. --19 сентября). Не исключено, однако, что имеется в виду некрологическая статья Аверкиева "Аполлон Александрович Григорьев", вышедшая в следующем, 8-м номере журнала (ценз. разр. -- 22 октября).
   Стр. 95. "Политическое обозрение" ~ скорее. -- Ближайшее "Политическое обозрение", принадлежавшее А. А. Головачеву, появилось в No 8 "Эпохи" за 1864 г.
   Стр. 95. Разузнать, где находится рукопись "Из огня в полымя".-- В начале апреля 1864 г. Достоевский, будучи в Москве, познакомился с беллетристом и книгопродавцем Александром Сергеевичем Ушаковым (род. 1836 г.). 31 августа этого же года Ушаков обратился к писателю с письмом, в котором, ссылаясь на предложение самого Достоевского, сделанное еще при встрече в Москве, он предлагал для "Эпохи" свою повесть из купеческого быта под названием "Из огня в полымя". Рукопись повести была отдана им А. Ф. Базунову для передачи в "Эпоху" еще при жизни M. M. Достоевского. Нашлась ли эта повесть и читал ли ее Ф. М. Достоевский, неизвестно: его письма к Ушакову не сохранились. Подробнее об Ушакове и отношениях его с Достоевским см.: Достоевский и его время, стр. 268--274.
   Стр. 95. О Колошине -- См. выше, примеч. к стр. 94.
   Стр. 95. 5) <сентября>. Островскому отвечать. -- Ответ на несохранившееся письмо драматурга, в котором тот обещал к концу года пьесу (вероятно "Шутники") и просил о высылке журналов, был написан только 19 сентября 1864 г. Островский на него не ответил; см. об этом в его письме Достоевскому от 3 января 1865 г.: А. Н. Островский. Полное собрание сочинений в 12-ти томах, т. И. М., 1979, стр. 194--195.
   Стр. 95. 6 <сентября>. О Колошине. ~ Завтра же утром. -- Вероятно, Достоевский собирался ответить на письмо Колошина от 11 августа 1864 г. (ГБЛ, ф. 93.II.5.87). Ответ этот неизвестен.
   Стр. 95. Страхова статью "Заметки летописца" в типографию -- Эта статья появилась в No 7 "Эпохи" за подписью Летописец.
   Стр. 95. 7 <сентября>. С Аверкиевым о Бабикове. -- В портфеле "Эпохи" находилась рукопись романа К. И. Бабикова (1841--1873) "Глухая улица" (он был напечатан в NoNo 10--12 журнала за 1864 г.).
   Стр. 95. 8 <сентября>. О наших изданиях (Полонского). -- В 1861--1865 гг. Я. П. Полонский печатался преимущественно во "Времени" и "Эпохе" (см.: Вр, 1861, No 3; Э, 1864, No 4, 9, 10; 1865, No 1).
   Стр. 95. Заголовок статьи Григорьева ~ Статья первая). -- Речь идет о статьях А. А. Григорьева "Отживающие в литературе явления. Prolegomena. Д. В. Григорович" (Э, 1864, No 7) и М. А. Филиппова "Об особых родах гражданского судопроизводства. Статья первая" (Э, 1864, No 10).
   Стр. 95. 12 <сентября>..К Ковалевскому. -- Возможно, что запись связана с назревавшим в Литературном фонде конфликтом по поводу получения Достоевским как членом Литературного фонда двух крупных ссуд (см. комментарий к письму Достоевского Е. П. Ковалевскому от 9 мая 1865 г.).
   Стр. 95. "Польша и ее конфедерация". -- Такая статья в "Эпохе" не появлялась.
   Стр. 95. 15 сент<ября> "Пустозерс<кие> фарисеи"... -- Судьба этой рукописи неизвестна.
   Стр. 95. Об экономич<еской> степени развития России. -- О какой рукописи идет речь, неясно.
   Стр. 95. "Сила личности". Бунаков "Браконьеры" -- Судьба первой рукописи неизвестна; рукопись Н. Ф. Бунакова "Наши браконьеры. Легенда" была опубликована в No 12 "Эпохи" за 1864 г.
   Стр. 95. Исправить "Записки мирового посред<ника>" и политическ<ое> обозрение. -- Имеются в виду "Отрывки из записок мирового посредника" Д. А. Смирнова (печатался под псевдонимом "Вл. Нарпенский": Э, 1864, No 8; 1865, No 2) и политическое обозрение, написанное А. А. Головачевым (там же).
   Стр. 95. Филиппову написать -- Которому из Филипповых -- М. А. или О. А. -- собирался писать Достоевский, неясно; в No 10 "Эпохи" были опубликованы материалы того и другого.
   Стр. 95. Прил<ожение> Петрова. -- Возможно, речь идет о рукописи Петрова "Исторический очерк событий в России в 1742--1762", оставшейся ненапечатанной (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 279).
   Стр. 96. Долгомостmева статью. -- Имеется в виду статья И. Г. Долгомостьева "Заметки по истории книжного (школьного) просвещения в России. Статья первая" (под псевдонимом Ив. Григорьев: Э, 1864, No 8) и под тем же заглавием и с той же подписью "Статья вторая" (Э, 1864, No 11).
   Стр. 96. Бунакова ("Браконьеры")... -- См. выше, примеч. к стр. 95.
   Стр. 96. 23 <сентября>. Головачеву. -- Это и последующие письма к А, А. Головачеву неизвестны. Но сохранились ответные, из которых ясно, что Достоевского не устраивала идейная направленность политических обозрений Головачева (подробнее см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 75--84; частично письма опубликованы Л. Ланским, см.: ВЛ, 1971, No 11, стр. 202--203).
   Стр. 96. Об изданиях с Филипповым. -- См. выше, примеч. к стр. 92.
   Стр. 96. 25 <сентября> (Eheu!) -- 25 сентября умер А. А. Григорьев (об этой записи см.: Материалы и исследования, т. V, стр. 225).
   Стр. 96. Отправить M Островскому -- Еще в письме от 19 сентября 1864 г. Достоевский сообщал А. Н. Островскому, что "Эпоха" будет ему высылаться "аккуратнее" (см. также выше, стр. 360).
   Стр. 96. ... Соколовскому в Брянск. -- Речь идет об отправке H. M. Соколовскому очередного номера "Эпохи", в NoNo 3 и 5 которой печатались его "Записки следователя". Продолжение появилось в No 11 журнала под заглавием: "Записки следователя (Немногие из убылых)".
   Стр. 96. Колошину непременно. -- Речь также идет об отправке С. П. Колошину очередного номера "Эпохи". После июньского номера журнала, в котором была помещена статья Колошина "Иезуиты и их уложение", Достоевский больше не печатал его статей (подробнее см. выше, примеч. к стр. 94).
   Стр. 96. Головачеву написать, чтоб не торопился с политическим обозрением. -- Было ли написано это письмо, неизвестно.
   Стр. 96. Статью "Три наследника" исправить и пустить.-- Такая статья в "Эпохе" не появилась.
   Стр. 96. Письмо и деньги Бабикову. -- Это письмо неизвестно. Вероятно, Достоевский собирался выплатить К. И. Бабикову аванс за роман "Глухая улица", появившийся затем в NoNo 10, 11 и 12 "Эпохи" за 1864 г.
   Стр. 96. Отыскать письмо Калатузова. -- Это письмо неизвестно. Вероятно, речь в нем шла о статье В. И. Калатузова "Монтаны. 1. Никифорыч. 2. Келейницы" и "Очерке быта и верований скопцов. Из рассказов странницы" (см.: Э, 1864, No 8; 1865, No 1).
   Стр. 96. О рукописи "Прихоть" ~ у Страхова). -- Рукопись Чичагова под названием "Прихоть" в "Эпохе" не появилась.
   Стр. 96. От Щукина "Пристрастные" через месяц. -- Рукопись под таким названием опубликована не была. В No 11 "Эпохи" за 1864 г. появилась статья Н. С. Щукина "Уличная промышленность Пекина (Из записок русского миссионера)".
   Стр. 96. "Поступление в студенты" (от Кошкарева, когда-нибудь).-- Судьба этой рукописи неизвестна. В редакции "Эпохи" находилась и еще одна рукопись этого автора -- "Всякому свое" (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 288).
   Стр. 96. "Греческие трагедии" (Сикевич)... -- Эта рукопись опубликована не была.
   Стр. 96. "Выкрест" (через 3 недели). -- Рукопись Торчинского опубликована не была.
   Стр. 96. Об обертке для "Мудреного дела". -- Роман Н. Д. Ахшарумова "Мудреное дело" (Э, 1864, NoNo 5, 6, 7) был выпущен в этом же году отдельным оттиском (подробнее о взаимоотношениях Достоевского с Ахшарумовым и об этом его романе см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 138--140).
   Стр. 96. В "Запи<сках> миров<ого> посреднику" чтоб не было "Смирнов" -- Д. А. Смирнов, напечатавший под своей фамилией сочинение "Из старинной бывальщины..." (Э, 1864, No 12), "Отрывки из записок мирового посредника" поместил под псевдонимом "Вл. Нарпенский" (см. примеч. к стр. 95). Возможно, это было вызвано обличительным характером очерков, поднимавших злободневную тему взаимоотношений помещиков и крестьян в момент составления уставных грамот (подробнее см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 52--53).
   Стр. 96. "Кит<айскаяу царевн<а>" окончательный ответ. -- Рукопись напечатана не была.
   Стр. 96. В Уфу Лесничему... -- О ком идет речь, неясно. Возможно, это же лицо Достоевский ниже называет Лесовиком: "Отвечать Лесовику". И к нему же, наверное, относится запись: "29 <октября>. Лесная часть в набор". О какой публикации идет речь, неясно. В "Эпохе" материалов, связанных с темой леса, не появлялось (об интересе Достоевского к проблеме леса и лесного хозяйства см. наст. изд., т. XVII, стр. 397).
   Стр. 96: Справиться о 2-й и 3-й части "Из мрака к свету". -- Перевод второй и третьей частей романа Ф. Шпильгагена появился в NoNo 9 и 10 "Эпохи" за 1864 г.
   Стр. 96. Ауэрбах...-- Возможно, что речь идет о Б. Ауэрбахе: в портфеле редакций "Времени" и "Эпохи" находилось несколько переводов его рассказов, оставшихся ненапечатанными (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 282, 287, 288); опубликован был лишь один -- "Львиная лапка" (Вр, 1862, No 3). Но возможно также, что имеется в виду упоминаемая ниже "г-жа Ауэрбах".
   Стр. 96 ...(Бурдину). -- См. черновик письма Ф. А. Бур дину от ноября -- декабря 1864 г.
   Стр. 96. Письмо и деньги Ольге N. -- См. письмо к С. В. Энгельгардт (печатавшейся под псевдонимом "Ольга N") от 27 октября 1864 г. Оно явилось ответом на два ее письма (от 10 и 15 октября 1864 г. -- ГБЛ, ф. 93.II.10.8), связанные с печатанием рассказа "Лиза" (Э, 1864, No 8) и гонораром за него.
   Стр. 96. Отослать деньги "Токеа". -- Т. е. переводчику упоминавшегося выше романа Ч. Сильсфильда А. К. Гериху. В письме от 7 марта 1865 г. Герих настоятельно просил Достоевского выслать ему "недосланные 200 руб." "с первою почтою" (ИРЛИ, Р. I, он. 6, No 132).
   Стр. 96. Спросить о статье г-жи Ауэрбах. -- Речь может идти об одной из двух сестер Ауэрбах -- писательнице Юлии Федоровне (1827--1871) или Анастасии Федоровне, выпустившей в 1864 г. книгу "Первое чтение для крестьянских детей".
   Стр. 96. 30 <октября>. Отыскать письмо Круковской. -- Это письмо А. В. Корвин-Круковской неизвестно. Вероятно, именно на него писатель ответил 14 декабря 1864 г.
   Стр. 96. ... в обеих типографиях... -- Из-за отставания "Эпохи" (к этому времени чуть ли не на три месяца) Достоевский вынужден был печатать ее сразу в двух типографиях (Праца и Тиблена), а это, помимо разных неудобств, приводило к тому, что каждая статья имела свою пагинацию.
   Стр. 96. Зотову отвечать. -- Письмо писателя Владимира Рафаиловича Зотова (1821--1896) неизвестно. Ответил ли ему Достоевский, также неизвестно (о Зотове см. также ниже, примеч. к стр. 112).
   Стр. 97. Оттиски "Об уголовн<ых> наказ<аниях>".-- Вероятно, имеются в виду оттиски статьи О. А. Филиппова "Мотивы русского уголовного права" из готовившегося 12-го номера "Эпохи". Автор ее излагал "главные основания" Уложения о наказаниях (подробнее см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 58--59).
   Стр. 97. Ответ Врангелю. -- Достоевский собирался ответить на письмо А. Б. Врангеля от начала декабря (оно не сохранилось), но так и не ответил. В письме от 26 декабря 1864 г. Врангель писал: "Я отправил Вам длинное дружеское письмо после многолетнего молчания. Я приложил также свою и семейства моего фотографические> карточки. Получили ли Вы все это? Молчание Ваше заставляет меня думать, что нет..." (ЦГАЛИ, ф. 212.I.63). Достоевский ответил ему только 31 марта 1865 г.
   Стр. 97. Ответ Головачеву. -- Это письмо неизвестно. Оно могло быть ответом на письмо Головачева от 19 декабря (текст его см. в кн.: Нечаева, "Эпоха", стр. 78--79).
   Стр. 97. Ответ С<условой>. -- Это письмо Достоевского А. П. Сусловой неизвестно.
   Стр. 97. Ответ Зименко. -- В 20-х числах декабря Достоевский получил от А. В. Зименко письмо, в котором тот напоминал о долге за напечатанную в NoNo 2 и 3 журнала "Время" за 1863 г. повесть "Бутузка". Ответ писателя не сохранился, но содержание письма выясняется из очередного письма Зименко, написанного 1 февраля 1865 г.
   Стр. 97. Ответ Ушакову. -- Это письмо Достоевского А. С. Ушакову неизвестно. Очевидно, оно было ответом на письмо последнего от 31 августа 1864 г. (см.: Достоевский и его время, стр. 267--269; см. также выше, примеч. к стр. 95).
   Стр. 97. Бунакова переделать. -- См. выше, примеч. к стр. 95.
   Стр. 97. Цензорские пометки и цензорсккаяу корр<ектура> Аверкиева. -- В NoNo 11--12 "Эпохи" печаталась статья Д. В. Аверкиева "По поводу самопризнаний двух петербуржцев. "Библиотека для чтения", 1864, VI". Она была сопровождена примечанием Достоевского (см. наст. изд., т. XX, стр. 148).
   Стр. 97. Статью Филиппова 2-ю часть пересмотреть и в набор.-- В No 12 "Эпохи" печаталась статья О. А. Филиппова "Мотивы русского уголовного права". Возможно, Достоевский собирался ознакомиться со следующей статьей этого автора "Мотивы исправительных наказаний", предназначенной для следующего номера журнала (3, 1865, No 1). Не исключено также, что имеется в виду статья "О смертной казни", возвращенная автору (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 281).
   Стр. 97. Стрекалова пересмотреть. -- Материалов этого автора "Эпоха" не печатала.
   Стр. 97. О казаках пересмотреть. -- О какой рукописи идет речь, неясно.
   Стр. 97. Драма Булкина, к 6-му числу пересмотреть. -- Эта драма в "Эпохе" не появлялась.
   Стр. 97... .Шидловскому -- 14 декабря 1864 г. поэт Иван Николаевич Шидловский (1816--1872) написал Достоевскому письмо по поводу смерти М. М. и М. Д. Достоевских (ГБЛ, ф. 93.II.9.143-а). Ответил ли ему писатель, неизвестно.
   Стр. 97... .Круковской -- Возможно, что это и есть недописанное письмо к А. В. Корвин-Круковской от 1865 г.
   Стр. 97. ...Калатузову -- Это письмо Василию Ивановичу Калатузову неизвестно. Оно могло быть связано с печатавшимся в No 1 "Эпохи" за 1865 г. его "Очерком быта и верований скопцов. Из рассказов странницы".
   Стр. 97. 5 января -- деньги Колошину -- В редакционной книге "Эпохи" сохранилась запись от 25 февраля 1865 г.: "За статью г. Колошина в июньской книжке "Эпохи" 1864 г. получил для доставления г. Колошину пятнадцать руб. И. Золотарев" (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 269).
   Стр. 97. ...Тургеневу -- Письмом от 13 февраля 1865 г. Достоевский ответил Тургеневу на его письмо от 28 декабря 1864 г. (9 января 1865 г.) (см.: Тургенев, Письма, т. V, стр. 315--316).
   Стр. 97. ... Зименко -- Вероятно, Достоевский собирался ответить В. А. Зименко на его письмо от 1 февраля, в котором содержалась просьба о выплате части гонорара в счет погашения долга M. M. Достоевского (ИРЛИ, ф. 100, No 29719). Ответ неизвестен.
   Стр. 97. ...Шейну -- Письмо фольклориста П. В. Шейна (1826--1900) не сохранилось. Ответил ли на него Достоевский, неизвестно.
   Стр. 97. ... Чаеву -- Достоевский собирался ответить на письмо драматурга Н. А. Чаева (1824--1914) от 8 января 1865 г., содержавшее согласие получить назначенный Достоевским гонорар за пьесу "Сват Фадеич" (Э, 1864, No 11) и предложение дать для январского номера "Эпохи" драму "Дмитрий Самозванец" (ГБЛ, ф. 93.I.9.114). Ответ Достоевского неизвестен.
   Стр. 97. ...Брату Андрею -- Письмо А. М. Достоевского и ответ на него неизвестны. Вероятно, в письмах шла речь или об экземплярах журнала "Эпоха", которые Достоевский должен был пересылать брату в Екатеринослав, или о предстоящем переезде А. М. Достоевского с семьей сначала в Петербург, затем в Ярославль (см.: Достоевский, А. М., стр. 309, 310-314).
   Стр. 97. Деньги -- Колошину -- См. примеч. к стр. 94.
   Стр. 97. ...Бунакову -- См. примеч. к стр. 95.
   Стр. 97. ...Гериху -- А. К. Герих 7 марта 1865 г. вновь обратился к Достоевскому с письмом, содержавшим просьбу о выплате гонорара (ИРЛИ, Р. I, он. 6, No 132; см. примеч. к стр. 96).
   Стр. 97. Федорову ~ в январе -- Еще в письме от августа-сентября 1864 г. С. Н. Федоров просил Достоевского уплатить ему старый долг M. M. Достоевского за напечатанную в No 10 "Времени" за 1862 г. первую часть романа "Свое и наносное" (ИРЛИ, ф. 100, No 29881). Запись свидетельствует о том, что до получения грубой телеграммы Федорова (о ней см. в черновике письма Достоевского Федорову от 25 февраля 1865 г.) писатель собирался заплатить ему долг, но не смог этого сделать.
   Стр. 97. У Долгомостьева "Летопись" 2 книги Софийские. -- И. Г. Долгомостьев взял из библиотеки Достоевского так называемые Софийскую первую и Софийскую вторую летописи, напечатанные в V и VI тт. Полного собрания русских летописей (СПб., 1851--1853).
   Стр. 97. У Майкова два тома (4) Устрялова. ~ у Коли Устрялова 1-й том. -- Из библиотеки Достоевского были взяты отдельные тома шеститомной монографии Н. Г. Устрялова "История царствования Петра Великого" (СПб., 1858--1864 гг.) (подробнее об отношении Достоевского к этому изданию см.: наст. изд., XVIII, стр. 296--299).
   Стр. 97. Аверк<иев> "Кот Мур<р>" -- У Д. В. Аверкиева, вероятно, находился роман Э. Т. А. Гофмана "Житейские воззрения кота Мурра" (нем. изд. 1820--1822 гг.), который сам Достоевский определил как "лучшее произведение" писателя (см. <Предисловие к публикации "Три рассказа Эдгара Поэ"> -- наст. изд., т. XIX, стр. 88--89, а также стр. 283).
   

<2>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.8.
   Впервые опубликовано в составе записной книжки 1864--1865 гг.: ЛН, т. 83, стр. 285--288.
   

<3>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.4.
   Впервые опубликовано в составе записной тетради 1864--1865 гг.: ЛН, т. 83, стр. 272.
   Стр. 98. ...Попову до 25 мая, известие об уплате помесячно. -- Публицист В. П. Попов, сотрудничавший во "Времени", в журнале "Эпоха" под своим именем не печатался. Возможно, это было вызвано осторожностью Достоевского, боявшегося поставить журнал под удар из-за участия в нем автора, с 1812 г. находившегося под "секретным наблюдением" (подробнее о Попове см.: Нечаева, "Время", стр. 113). Запись свидетельствует о продолжающемся сотрудничестве Попова.
   Стр. 98. Аверкиев взял Хомякова... -- В библиотеке Достоевского был 1-й том четырехтомного собрания "Сочинений" А. С. Хомякова, выходившего посмертно с 1861 по 1873 г. в Москве--Праге (Библиотека, стр. 45). В статьях 1864--1865 гг., печатавшихся в "Эпохе", Д. В. Аверкиев неоднократно цитировал Хомякова (см.: Нечаева, "Эпоха", с. 149--150).
   Стр. 98. ... 1-ю часть Беляева. -- В 1865 г. Аверкиев собирался поместить статью о вышедших к этому времени трудах историка-славянофила профессора И. Д. Беляева (1810--1873) "Крестьяне на Руси" (1859) и "Судьбы земщины и выборного начала на Руси" (1864--1865). Вероятно, он взял в библиотеке Достоевского первую часть второго труда (книгу же Беляева "Крестьяне на Руси" Достоевский собирался купить в 1875 г. -- см. ниже, стр. 375).
   Стр. 98. Кояловича -- О какой книге историка М. И. Кояловича идет речь, неясно. Это могла быть двухтомная диссертация "Литовская церковная уния" (1859--1862) или "Документы, объясняющие историю Западной России и ее отношения к Восточной России и к Польше" (1865).
   Стр. 98. Долгомостьев взял Ипатьевск<ую летопись>, 1 том -- Смысл записи неясен: Ипатьевская летопись занимает единственный, и том. Полного собрания русских летописей (1843); (правда, этот второй том вышел раньше первого).
   

<1867>

<1>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.3.29.
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 294.
   Записи относятся к концу января -- началу февраля 1867 г. и связаны с предстоящей женитьбой на А. Г. Сниткиной.
   
   Стр. 98. Съездить к Кашину -- Речь идет об Александре Петровиче-Кашине, который, вместе с семьей, был приглашен на свадьбу (см. письмо к нему от 13 февраля 1867 г.).
   Стр. 98. К Юнге -- Доктор медицины, профессор глазных болезней Эдуард Андреевич Юнге (1833--1898) в 1866 г. лечил Достоевского, А. Г. Достоевская писала позднее: "Во время приступа эпилепсии Федор Михайлович, падая, наткнулся на какой-то острый предмет и сильно поранил свой правый глаз. Он стал лечиться у проф. Юнге, и тот предписал впускать в глаз капли атропина, благодаря чему зрачок сильно расширился" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 51).
   Стр. 98. К Ламанскому -- Речь идет о П. И. Ламанском (о нем см. выше, стр. 358).
   Стр. 98. К Майкову-отцу... -- Речь идет о Николае Аполлоновиче Майкове (1794--1873), академике живописи, отце друга Достоевского А. Н. Майкова. Достоевский в 40-е годы посещал салон Майковых и подружился с Н. А. и Е. П. Майковыми (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 342).
   Стр. 98. Соловьева -- С московским книгопродавцем И. Г. Соловьевым Достоевского связывала в это время работа над статьей о знакомстве с Белинским (см.: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 160).
   Стр. 98. Лапин ~ Печаткин -- Достоевский перечисляет своих старых заимодавцев.
   

<2>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.6.
   
   Заметки содержатся в рабочей тетради с подготовительными материалами к роману "Идиот". Они связаны с намерением написать "статью" или "книгу", посвященную причинам заинтересовавших писателя необычных преступлений. Вероятно, случай с убийством, совершенным крестьянином И. П. Балабановым, понадобился бы писателю в качестве одной из иллюстраций к этому труду. Судебная хроника дела Балабанова была опубликована не в отмеченном номере "Московских ведомостей", а в "Голосе" (1867, 30 октября, No 300). Замысел остался неосуществленным.
   Связаны заметки и с замыслом (также неосуществленным) классификации вырезок из периодической печати для задуманной в 60-х гг. "настольной для всех книги" "листов в шестьдесят печатных" -- одного из вариантов проекта будущего "Дневника писателя": см. письмо к С. А. Ивановой от 25 января (6 февраля.) 1869 г. В сотрудницы "по классификации вырезок" приглашал он и свою жену (см.: Гроссман, Семинарий, стр. 62). Материалы дела Балабанова Достоевский использовал в романе "Идпот" (часть вторая, гл. IV) в рассказе Мышкина Рогожину ~ убийстве в гостинице (наст. изд., т. VIII, стр. 182; см. также т. IX, стр. 392).
   

<1867--1868>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.5. В записной тетради с подготовительными материалами к роману "Идиот".
   Публикуется впервые.
   
   Стр. 99. 26 февр<аля> ~ Идея критического журнала, необходимого теперь. -- Речь идет о замысле "Дневника писателя".
   

<1869--1870>

<1>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.4. В записной тетради 1869-- 1870 гг.
   Публикуется впервые.
   
   Стр. 99. 22 февраля начать высылать. -- Речь идет об отправке из Флоренции в Москву заключительных глав "Идиота" (см. наст. изд., т. IX, стр. 384).
   Стр. 99. ...23 декабря Паше -- См. письмо П. А. Исаеву из Дрездена от 10 (22) декабря 1869 г.
   Стр. 99. 9 <января> Паше -- См. письмо П. А. Исаеву от 10 (22) января 1870 г.
   

<2>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.8.
   Впервые опубликовано: Коншина, стр. 80.
   
   Стр. 100. ...(день и почти час казни Тропмана). -- Жан Батист Тропман, механик, был казнен 7 (19) января 1870 г. в 7 часов утра в Париже за убийство семейства Кинков. (Позднее Достоевский вернется к этому событию, но уже в связи с появлением очерка Тургенева "Казнь Тропмана" -- см. письмо его к H. H. Страхову от 11 (23) июня 1870 г., а также ромап "Бесы" -- наст. изд., т. X, стр. 70).
   Стр. 102. ...роман в "Русский вестник"... -- Достоевский продолжал работать над романом "Житие великого грешника" и параллельно -- над "Бесами" (см. наст. изд., т. IX, стр. 505--506 и т. XII, стр. 161--165).
   Стр. 102. Задумано письмо к Н<екрасову>. -- Было ли написано это письмо, неизвестно.
   Стр. 102. Объявлена война. -- Франция объявила войну Пруссия 19 июля 1870 г.
   Ст р. 102. Кашпирев два месяца позже прислал, чем обещал. -- Редактор "Зари" В. В. Кашпирев выслал Достоевскому деньги в июне и июле месяце (по 200 руб.) за повесть "Вечный муж", напечатанную в NoNo 1 и 2 журнала за 1870 г.
   Стр. 103. Роман решительно бракуется (ужасно!). -- Речь идет о романе "Бесы".
   Стр. 103. Французы разбиты 6-го числа. -- В результате боев 4--6 августа 1870 г. французская армия потеряла 4 корпуса из 8-ми, и немцы оккупировали часть Эльзаса и Лотарингии.
   Стр. 103. ...Анна Николаевна... -- Т. е. А. Н. Спиткина (рожд. Мильтопеус, 1812--1893), мать А. Г. Достоевской.
   Стр. 103. Из "Зари" не ответили...-- Достоевский ожидал ответа на свое письмо В. В. Кашппреву, написанное в первой половине августа 1870 г. Ответ неизвестен.
   Стр. 103. Что-то ответит "Русский вестник"? -- Достоевский ожидал ответа на свое письмо М. Н. Каткову от 19 сентября (1 октября) 1870 г. Получил ли он ответ, неизвестно.
   Стр. 103. К Соне письмо, очевидно, пропало. -- Имеется в виду письмо к С. А. Ивановой от 17 (29) августа 1870 г.
   Стр. 103. Страхову еще не отвечал.-- Ответ H. H. Страхову был написан 9 (21) октября 1870 г.
   Стр. 103. От Майкова сегодня получил после шестимесячного молчания.-- На письмо Майкова от 23 сентября 1870 г. (см. "Русский современник", 1924, No 1, стр. 208--210) Достоевский отвечал 9 (21) октября.
   Стр. 103. Вчера послал письмо Каткову. -- Речь идет о письме от 8 (20) октября 1870 г.
   Стр. 103. Что-то из "Русского вестника"? -- Достоевский ждал денег за отправленную "первую половину первой части" романа "Бесы" (см. письмо M. H. Каткову от 8 (20) октября 1870 г.).
   Стр. 104. ... видел во сне брата... -- Т. е. M. M. Достоевского. Запись эта не случайна: мысли об умершем брате не покидали Достоевского во все последовавшие за его смертью годы и нашли отражение даже в его произведениях. Сначала в "Бесах" появилось упоминание о "старшем брате", умершем семь лет назад (наст. изд., т. X, стр. 94--95), а затем в "Сне смешного человека" ("Дневник писателя" за 1877 г. -- наст. изд., т. XXV, стр. 108--109). А. Г. Достоевская передает сказанные ей мужем слова: "Я придаю снам большое значение. Мои сны всегда бывают вещими. Когда я вижу во сне покойного брата Мишу, а особенно когда мне снится отец, я знаю, что мне грозит беда" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 75).
   

<1871>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.6.
   Публикуется впервые.
   
   Запись содержится на странице рукописи романа "Идиот" и относится к одному из сложнейших моментов творческой истории романа "Бесы": весной, летом и осенью 1871 г. шла работа над второй частью романа -- главами VII, VIII и IX. Последняя, IX, глава ("У Тихона"), обдумывавшаяся писателем с 1870 г., и вызвала остановку в работе (подробно см. наст. изд., т. XII, стр. 237--246). Кроме того, работе мешали и чисто бытовые осложнения: переезд в Петербург (7--9 июля) и рождение сына Федора (16 июля).
   

<1872>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.9/2.
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 56. Запись на листе с рукописью "Дневника писателя" за 1873 г. ("VIII. Полписьма "одного лица"").
   Возможно, запись связана с семейным эпизодом, описанным А. Г. Достоевской и озаглавленным ею: "1872 год. Рождественская болезнь Федюши" (см.: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 242--244).
   
   Стр. 105. Лиля -- дочь Достоевских Любовь Федоровна (1869--1926). Федя -- сын Достоевских Федор Федорович (1871--1921).
   

<1872--1873>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.9. В записной тетради к роману "Бесы", см.: Описание, стр. 277.
   Впервые опубликовано (частично): Коншина, стр. 346--348.
   
   Стр. 105. Просвирку сосчитали -- Эта и последующая заметка ("Я -- Монастыри") связаны с предстоящей работой Достоевского в "Гражданине" и относятся к концу 1872 г., когда вопрос о назначении Достоевского официальным редактором журнала был уже решен. Заметка "Просвирку сосчитали" связана с замыслом написанной Достоевским рецензии "Наши монастыри" (опубликована в No 4 "Гражданина" от 22 января 1873 г.; см. наст. изд., т. XXI, стр. 137).
   Стр. 105. Азбука Толстого -- Эта и последующая записи ("Я со Азбука") свидетельствуют о том, что Достоевский собирался рецензировать только что вышедшую "Азбуку" Л. Н. Толстого (см. его помету рядом с этой и предыдущей записью: "разобрать"). "Азбука" была отрецензирована в первом же номере "Гражданина" за 1 января 1873 г.; рецензия была напечатана анонимно. Несмотря на определенный характер комментируемых записей, казалось бы, бесспорно свидетельствующих о принадлежности рецензии Достоевскому, написана она была не пм. Возможно, что до последнего момента писатель собирался писать ее сам, но из-за чрезвычайной занятости передал кому-то из сотрудников, скорее всего H. H. Страхову.
   Стр. 105. Письмо от Владиславлева и зов на крестины. -- Это письмо (от 9 сентября 1872 г.) М. И. Владиславлева (1840--1890), мужа племянницы Достоевского М. М. Достоевской, не опубликовано (ГБЛ, ф. 93.II.2.43). Крестины были назначены на 11 сентября.
   Стр. 105. Вчера обедали брат Андрей и Коля. -- Речь идет об А. М. и H. M. Достоевских.
   Стр. 106. ... Аскоченский... -- Речь идет о В. И. Аскоченском (1813-- 1879), писателе и публицисте, редакторе-издателе журнала "Домашняя беседа". В статье "Щекотливый вопрос" Достоевский дал памфлетное его изображение (см. наст. изд., т. XX, стр. 46, 290--291).
   Стр. 106. Страхову сообщил идею об альманахе. -- "Альманахом" Достоевский называет здесь будущий "Дневник писателя" (ср. также наст. изд., т. XXI, стр. 360).
   Стр. 106. Пуцыковича --10 лет реформ -- Эта и последующие записи отражают содержание библиографического отдела No 1 "Гражданина" за 1873 г. Комментируемая запись раскрывает автора рецензии на книгу "Десять лет реформ 1861--1871 г<г>. А. А. Головачева. С.-Петербург, 1872 г." (Гр, 1873, 1 января, No 1, стр. 24--25). В. Ф. Пуцыкович (1843--1909) был при Достоевском секретарем редакции "Гражданина".
   Стр. 106. Мещерск<ий> -- Алексей Слободин -- Речь идет о рецензии на главы романа А. И. Пальма "Алексей Слободин" (Гр, 1873, 1 января, No 1, стр. 21-23).
   Стр. 106. П<орецкий> -- Неизвестно что -- Предположение, что под "П" скрывается Порецкий, основано на записи в записной тетради 1872-- 1875 гг. (наст. изд., т. XXI, стр. 259): "Иметь в виду Порецково"; кроме того, известно, что Достоевский собирался привлечь для работы в "Гражданине" своего сотрудника по "Эпохе". Порецкому был поручен раздел "Текущая жизнь".
   

<1872-1875>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.11.
   Впервые опубликовано (частично): Гроссман, Жизнь и труды, стр.346; полностью в составе записной тетради 1872--1875 гг.: ЛН, т. 83, стр. 304-- 325.
   
   Стр. 106. Дневник по журналу. -- Запись относится к лету 1873 г. и связана с обычным летним отсутствием главного редактора "Гражданина" кн. В. П. Мещерского; все дела по журналу вел в это время Достоевский.
   Стр. 106. Пуцык<ови>ч ничего не делает ~ полюбопытнее. -- Имеются в виду обзорные статьи публициста В. Ф. Пуцыковича под общим заглавием "Хивинский поход" для нескольких номеров "Гражданина" за 1873 г. (напечатаны без подписи в NoNo 24--29).
   Стр. 106. Просил представить квитанции ~ мне показывал. -- С 1874 ne 1879 г. Пуцыкович был редактором "Гражданина".
   Стр. 106. Видел Филиппова. -- Публицист Тертий Иванович Филиппов (1825--1899) участвовал в "Гражданине" с момента его основания; он писал статьи в основном по вопросам церковной истории, см. также такие его публикации в журнале, как "Областное обозрение" (No 5 от 29 января); "О гимназии княгини Оболенской" (No 7 от И февраля) и др.
   Стр. 106. ... князь... -- Т. е. В. П. Мещерский.
   Стр. 106. Страхов говорил о статье. -- Вероятно, Страхов рассказывал Доетоевскому о готовившихся им "Заметках о текущей литературе" (см.: Гр, 1873, 16 апреля, No 15--16; 30 апреля, No 18).
   Стр. 106. Немецкие книги, ~ "Европейское обозрение". -- С первого же номера в "Гражданине" помещались либо раздел "Политическое обозрение" (см. также No 5 от 29 января и др.), либо обзоры "Ералаш. Известия из всего мира" (Гр, 1875, 8 января, No 2; 15 января, No 3, и т. д.). Специальных обзоров немецких книг в журнале не появлялось (исключение составляет часть рецензии H. H. Страхова, посвященная разбору брошюры К. Э. Бэра "К спору о дарвинизме",-- Гр, 1873, 16 июля, No 29, стр. 809--812).
   Стр. 106. Статья Белова дельная... -- Речь идет о статье "Что читает народ" (Гр, 1873, 16 июля, No 29). Ее автор, сотрудник "Гражданина", историк Евгений Александрович Белов (1826--1896), подверг строгому разбору ряд изданий для народа, в числе которых "Любовь казака, или Погибель Емельки Пугачева" (по словам рецензента, это была "жалкая и пошлая пародия на "Капитанскую дочку" Пушкина" -- стр. 814), "Полицион" и Милитина, рыцарская повесть, воспетая бардом Октавием Скальдом, в XI столетии..." и несколько песенников, наполненных пошлыми куплетами и романсами. Вместо подобной "литературы" Белов предложил издавать "попроще и подешевле" такие "произведения русской литературы", как "почти все сочинения" В. И. Даля, "Юрия Милославского" Загоскина, "Капитанскую дочку" Пушкина, "Тараса Бульбу", "Сорочинскую ярмарку" и "Ночь перед Рождеством" Гоголя. "Все эти произведения,-- писал он,-- были бы, без сомнения, доступны грамотному и толковому простолюдину. -- И заключает: -- Чтение народное должно быть разнообразно и заключать в себе от серьезного и поучительного до веселого и забавного, лишь бы последнее было пристойно и нравственно" (там же). Подробнее о Белове см. наст. изд., т. XXI, стр. 514.
   Стр. 106. "История императора Александра I-го" Богдановича. -- Имеется в виду сочинение: М. И. Богданович. История царствования императора Александра I и России в его время, т. I--VI. СПб., 1869--1871.
   Стр. 106. "Великие Минеи-Четии", Макария (в Москве) у С. Т. Большакова в Малом Охотном ряду (пять выпусков) -- Четьи-Минеи -- произведения русской церковно-исторической и духовно-учительной литературы, в которых по порядку месяцев (отсюда их название -- минеи, греч. μήν -- месяц) и дней каждого месяца помещены жития святых, слова, поучения и т. д. Наиболее популярными в XIX в. были Четьи-Минеи св. Дмитрия Ростовского (1651--1709), впервые напечатанные в Киеве в 1689--1705 гг. Были распространены и многочисленные издания сокращенных Четьих-Миней, в том числе изданные митрополитом всероссийским Макарием (1482--1563). Это издание имелось в библиотеке Достоевского: Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четьих-Миней, по месяцам в 12 книгах. М., 1860--1861 (см.: Гроссман, Семинарий, стр. 43).
   Стр. 106. Дворянство в России -- Романович-Словатинский. -- Интерес к книге А. В. Романовича-Словатинского "Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. Свод материалов и приуготовительные этюды для исторического исследования" (СПб., 1870) объясняется близостью проблематики этой книги к замыслу романа "Подросток". Размышляя об итогах десятилетия реформ, Достоевский выяснял для себя жизнедеятельность русского дворянства.
   Стр. 106. "Россия и Сербия", книга Нила Попова. -- Имеется в виду работа Н. А. Попова "Россия и Сербия. Исторический очерк русского покровительства Сербии с 1806 по 1856 г." (тт. 1--2, М., 1869).
   

<1873>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.3.38.
   Впервые опубликовано (с ошибкой в прочтении имени "Учителев" вместо "Унтилов"): Описание, стр. 294.
   Запись на отдельном листе. Датируется первой половиной 1873 г. по содержанию: в это время Достоевский приступил к обязанностям редактора "Гражданина".
   
   Стр. 107. Об Училищном епархиальном съезде ~ Через 2 недели ответ. -- Вероятно, речь идет о возвращении статьи некоему Маврецкому. Ответ Достоевского неизвестен.
   Стр. 107. Унтилова о пьянстве. -- Речь идет о статье "Общество для противудействия чрезмерному распространению пьянства" (Гр, 1873, 15 января, No 3), подписанной криптонимом "Н". О принадлежности статьи Унтилову свидетельствует письмо Г. К. Градовского Достоевскому от 28 декабря 1872 г., в котором говорится: "Предъявитель сего г. Унтилов, автор статьи "Общество для противодействия нашему пьянству". Статья эта находится в редакции и обещана к печати; статья заслуживает внимания по собранным в ней фактам" (Материалы и исследования, т. V, стр. 256).
   Стр. 107. О Киселеве через 3 недели ответ. -- Вероятно, в редакции "Гражданина" находилась статья (возможно, некрологическая) о графе Павле Дмитриевиче Киселеве (1788--1872), государственном чиновнике, дипломате, одном из деятелей крестьянской реформы (см. о нем: Заболоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев и его время. СПб., 1882). В "Гражданине" статья не появилась. Ответ Достоевского ее автору неизвестен.
   

<1874-1875>

<1>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.12.
   Впервые полностью опубликовано в составе записной тетради 1874--1875 гг.: ЛН, т. 83, стр. 349-356.
   
   Стр. 107. После перерыва в 5 1/2 месяцев в 1873... -- Достоевский уже упоминал об этом перерыве (см. выше, стр. 105).
   Стр. 108. ...чтобы хоть 2 страницы написать романа... -- Речь идет о самой начальной стадии работы над романом "Подросток" (подробнее см.: наст. изд., т. XVII, стр. 256--259).
   Стр. 108. ...от Лукерьи... -- Лукерья -- кухарка в семье Достоевских.
   Стр. 108. Дневник лечения в Эмсе. 1874 г. -- Достоевский пробыл в Эмсе с 11 (23) июня по 27 июля (8 августа). Затем он приезжал сюда в 1875, 1876 и 1879 гг. (см.: Н. А. Натова. Ф. М. Достоевский в Бад-Эмсе. Frankfurt a. M., 1971).
   Стр. 108. ...кошмарные сны (Голицын, брат... -- Названные рядом имена А. Ф. Голицына и M. M. Достоевского не случайны: Достоевскому спустя четверть столетия приснился арест и начало следствия по делу петрашевцев. Князь А. Ф. Голицын, камергер (1796--1864), возглавлял тогда "Особенную Комиссию для разбора всех бумаг..." арестованных по этому делу лиц, a M. M. Достоевский почти два месяца провел в Петропавловской крепости (он был арестован в ночь на 6 мая, а освобожден 24 июня 1849 г.; о его участии в деле см.: Материалы и исследования, т. I, стр. 254--265; см. также примеч. к "Объяснениям и показаниям Ф. М. Достоевского по делу петрашевцев" -- наст. изд., т. XVIII, стр. 321, 326, 342).
   Стр. 108. ...Аня). -- Через год Достоевский в письме к жене снова напишет: "...начались сниться и кошмарные сны (действие воды)" -- письмо от 10 (22) июня 1875 г.
   Стр. 109. ...к доктору... -- Т. е. к эмскому врачу Орту.
   Стр. 109. Хочу просить настоятельно у доктора ~ с молоком. -- В письме к жене от 23 июня (5 июля) 1874 г. Достоевский написал: "Был у него (у доктора Орта,-- Ред.) <...> вчера, и наконец-то он разрешил и молоко, и еще 2 стакана по вечерам".
   Стр. 110. ... Кошлаков... -- Дмитрий Иванович Кошлаков (1835--1891), профессор (терапевт) Петербургской Медико-хирургической академии, лечивший Достоевского с 1874 г. до последнего дня его жизни.
   

<1874-1875>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.13.
   Впервые опубликовано в составе записной тетради 1874--1875 гг.: ЛН, т. 83, стр. 361--362.
   
   Стр. 111. G. Sand. -- О давнем (с 1845 г.) и постоянном интересе писателя к творчеству Ж. Санд см. в "Дневнике писателя" за 1876 г. (наст. изд., т. XXIII, стр. 32-37, 365-366).
   Стр. 111. Proudhon.-- Об отношении Достоевского к сочинениям П.-Ж. Прудона см.: наст. изд., т. V, стр. 50, 371; т. VIII, стр. 245, 367 и примеч. на стр. 444--445; т. X, стр. 313; т. XIII, стр. 361; т. XIV, стр. 10; т. XVI, стр. 346, 417.
   Стр. 111. Flaubert. Madame Bovary. -- Роман Г. Флобера "Госпожа Бовари" (1857) Достоевский читал еще в 1867 г. (см.: А. Г. Достоевская. Дневник, 1867. М., 1923, стр. 214) и, вероятно, не раз перечитывал. По воспоминаниям В. Микулич, писатель в 1880 г. дал роману высокую оценку (см.: В. Микулич. Встречи с писателями. Л., 1929, стр. 155).
   Стр. 111. A. Dumas-fils. L'Homme--Femme. -- Упоминание памфлета А. Дюма-сына "Мужчина--Женщина" не случайно. Он был напечатан в 1872 г. и не раз упоминался в русской печати, в том числе в статье H. H. Страхова "Заметки о текущей литературе", напечатанной Достоевским в "Гражданине". Удалось ли Достоевскому в этот раз прочитать брошюру Дюма, неизвестно; упоминание ее в романе "Подросток" связано со следующим событием: избранием Дюма в феврале 1875 г. в члены Французской Академии (подробнее см. наст. изд., т. XVII, стр. 383--384).
   Стр. 112. ...о романах Zola.-- С одним из романов Э. Золя (1840-- 1902) Достоевскому удалось познакомиться лишь в 1876 г., и он в письме к жене написал об этом: "... едва могу читать, такая гадость" (см. письма к А. Г. Достоевской от 15 (27) июля 1876 г.). Возможно, что речь идет о романе "Чрево Парижа" ("Le ventre de Paris"), упомянутом в "Дневнике писателя" за 1876 г. (июль-август -- наст. изд., т. XXIII, стр. 95). В библиотеке Достоевского кроме этого романа были еще и следующие (на французском языке): "Завоевание Плассана", "Добыча", "Карьера Ругонов", "Проступок аббата Муре" (см.: Библиотека, стр. 141). В 1879 г. он брал у Е. А. Штакеншнейдер для прочтения роман "Западня" ("Asso-nioir") (см.: ЛН, т. 86, стр. 471).
   

<1875--1876>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.15.
   Впервые опубликовано в составе записной тетради 1875--1876 гг.: ЛН, т. 83, стр. 366--470.
   
   Стр. 112. Купить книги: Беляева. Крестьяне на Руси -- Имеется в виду книга И. Д. Беляева "Крестьяне на Руси" (М., 1859). Интерес к статьям историка Беляева, занимавшегося преимущественно вопросами древнерусского права, быта и хозяйства, активно выступавшего за права современных крестьян на землю на общинных началах, проявлялся у Достоевского и раньше. Обдумывая состав июльского номера "Эпохи" за 1864 г., Достоевский предполагал поместить большую, в 3 листа, статью о нем Д. В. Аверкнева (см.: ЛН, т. 83, стр. 180). Статья в журнале не появилась (см. также ниже, стр. 378).
   Стр. 112. Написать Юшкову в Казань. -- На письмо казанского корреспондента Н. Ф. Юшкова от 20 января 1876 г. Достоевский ответил 5 февраля 1876 г.
   Стр. 112. Отвечать Симбирской библиотеке. -- Письмо из Симбирской библиотеки (вероятно, по поводу "Дневника писателя") неизвестно. Ответил ли Достоевский на письмо, также неизвестно.
   Стр. 112. Всем ли послано? -- Речь, вероятно, идет или о январском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г., или об отдельном издании романа "Подросток", продававшемся в это же время.
   Стр. 112. Заехать к Полонскому. -- Запись связана с письмом Я. П. Полонского Достоевскому от 4 февраля 1876 г. (см. ответное письмо Достоевского от 4 февраля 1876 г.).
   Стр. 112. Справиться у Соловьева о клевете "Иллюстрированною газеты" (Зотов?) -- Речь идет о публикации "Петербургские письма", помещенной в No 3 названной газеты за 1876 г. Ссылаясь на давний отзыв Н. К. Михайловского о романе "Подросток", анонимный автор развивает мысль, что в своих последних произведениях Достоевский возводит "инсинуации" и клевещет на молодое поколение. Вс. С. Соловьев, еще в 1875 г. напечатавший разбор "Подростка", вступил в полемику с "Иллюстрированной газетой" (подробно об этом см. наст. изд., т. XVII, стр. 350--351).
   Стр. 112. Написать заслуженному профессору.-- О ком идет речь, неясно.
   Стр. 112. С В. В. Григорьевым поговорить ~ о китайцах?).-- Ученый-востоковед В. В. Григорьев, с которым Достоевский познакомился в 1872--1873 гг. (см.: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 219), в период хлопот о ежемесячном издании "Дневника писателя" занимал пост исправляющего должность начальника Главного управления по делам печати и способствовал разрешению нового "Дневника" с дозволения предварительной цензуры. Позднее он же способствовал освобождению "Дневника писателя" от цензурной опеки (подробнее см. наст. изд., т. XXII, стр. 276). Поэтому естественно желание Достоевского советоваться именно с ним по сложным в цензурном отношении вопросам (подробнее см. там же, стр. 276-- 279).
   Стр. 112. Общество вспомоществования бедным ученикам при 5-й гимназии. -- Общество вспоможения ученикам 5-й С.-Петербургской гимназии было основано в 1873 г. Запись вызвана появившейся в "Голосе" заметкой, в которой обращалось внимание общественности на сирот мещанки А. И. Перовой, убитой своим сожителем. В заметке сообщалось: "Старший из сирот, Александр, 12-ти лет, обучается в 5-й петербургской гимназии" (Г, 1876, 16 января, No 16; см. наст. изд., т. XXII, стр. 318--319). Очевидно, Достоевский намеревался внести в Общество какую-то сумму.
   Стр. 112. Где Митрофания? -- Достоевский возвращается к нашумевшему процессу по делу игуменьи серпуховского Владычне-Покровского монастыря Митрофании (в миру баронессы П. Г. Розен, фрейлины императорского двора). Дело слушалось в Московском окружном суде 5--18 октября 1874 г. (подробнее см. наст. изд., т. XVII, стр. 392; возможно, что эта запись связана с замыслом "Отцы и дети", в котором также фигурирует имя игуменьи (см. там же, стр. 7).
   Стр. 112. В воспитательный дом.-- Запись связана с предстоящим посещением воспитательного дома для подкинутых детей. Достоевский был там в начале мая 1876 (см. "Дневник писателя" за 1876 г., гл. "Нечто об одном здании. Соответственные мысли" -- наст. изд., т. XXIII, стр. 20--24).
   Стр. 112. Не забыть Момбелли -- По-видимому, Достоевский собирался или встретиться, или написать бывшему петрашевцу Николаю Александровичу Момбелли (1823--1891). Известно, что 20 октября 1872 г., Момбелли написал Достоевскому записку (см.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 203) и что они встречались в 60-х--начале 70-х годов.
   Стр. 112. Написать: Алчевской... -- Достоевский ответил на письмо-деятельницы по народному образованию Христины Даниловны Алчевской (1843--1918), которое, также как и ответ писателя, не сохранилось. Но из следующего письма Достоевскому (от 10 марта 1876 г.) видно, что в первом Алчевская восторженно благодарила писателя за 1-й помер (Дневника писателя" за 1876 г. (РЛ, 1976, No 3, стр. 128--138).
   Стр. 112. ...Перетолчину... -- Это письмо неизвестно.
   Стр. 112. Экз<емпляр> Вас. Вас. Григорьеву? -- Вероятно, В. В. Григорьеву (о нем см. выше, стр. 375) предназначался экземпляр февральского выпуска "Дневника писателя" за 1876 г.
   Стр. 112. Отто -- Запись сделана в связи с посещением писателя Александром Федоровичем Отто (Онегиным; 1840--1925), исполнявшим денежное поручение И. С. Тургенева (подробно об этом см.: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 301--303).
   Стр. 112. Петерсону -- Вероятно, Достоевский собирался послать мартовский номер "Дневника писателя" за 1876 г. педагогу Николаю Павловичу Петерсону (1844--1919), сочинение которого, посвященное вопросу об ассоциациях, он цитировал в этом номере (подробнее см. наст. изд., т. XXII, стр. 356).
   Стр. 113. Тацит.-- В записной тетради 1875--1876 гг. часто упоминается имя Корнелия Тацита (см. т. XII, стр. 138, 156, 391; т. XXIV, стр. 101 и примеч. к ним; см. также: Гроссман, Семинарий, стр. 42).
   Стр. 113. Об уме и познании 1-я часть -- Речь идет о книге: Об уме и познании. Сочинение Ипполита Тэна. Перевод с французского под ред. H. H. Страхова. (В двух томах). СПб., 1872. Эта книга была в библиотеке Достоевского (см. об этом в письме Е. А. Штакеншнейдер к А. Г. Достоевской, отрывок из которого приведен в примечаниях к письму H. H. Страхова к Е. А. Штакеншнейдер: ЛН, т. 86, стр. 436; см. также: Библиотека, стр. 156).
   Стр. 113. Льюис -- В 1876 г. в Москве вторым изданием вышел русский перевод книги английского философа-позитивиста Д. Г. Льюиса "Физиология обыденной жизни" (см.: Библиотека, стр. 160; Гроссман, Семинарий, стр. 47).
   Стр. 113. Век Александра 1-го (Богдановича, Пыпин) -- Достоевский имеет в виду упоминавшееся выше сочинение М. И. Богдановича "История царствования императора Александра I и России в его время" (см. стр. 372) и книгу А. Н. Пыпина "Общественное движение в России в царствование Александра I" (СПб., 1871).
   Стр. 113. Литература (Полевого) -- Речь идет о втором издании "Истории русской литературы в очерках и биографиях" П. Н. Полевого (СПб., 1874; см.: Библиотека, стр. 144).
   Стр. 113. Владим<ира> Соловьева -- Возможно, имеется в виду сочинение Вл. Соловьева "Кризис западной философии. Против позитивистов" (М., 1874; см.: Гроссман, Семинарий, стр. 45).
   Стр. 113. Лассаля -- Речь идет о книге: Ф. Лассаль. Сочинения, т. I. Перевод В. Зайцева. СПб., 1870 (см.: Библиотека, стр. 147).
   Стр. 113. После Петра, историка Соловьева -- К 1876 г. вышли XVII--XXVI тт. "Истории России с древнейших времен" С. М. Соловьева, посвященные послепетровской эпохе.
   Стр. 113. Исповедь св. Августина --?очъ идет о книге христианского богослова и философа мистика Аврелия Августина (354--430) "Confessiones" (éd. К. v. Raumer. Gütersloh, 1876).
   Стр. 113. (Фомы Кемпийского) -- По-видимому, имеется в виду трактат религиозного мыслителя Фомы Кемпийского (ок. 1380--1470) "О подражании Христу" ("De imitatione Ghristi"). Эта книга в переводе К. П. Победоносцева была в библиотеке Достоевского (см.: Гроссман, Семинарий, стр. 45). Возможно, книга понадобилась писателю в связи с замыслом собственной "книги" об Иисусе Христе, отразившемся в дневниковой записи от конца декабря 1877 г. (наст. изд. XVII, стр. 14).
   Стр. 113. Zola -- См. выше, стр. 374.
   Стр. 113. Логика -- Возможно, речь идет об издании: М. Владиславлев. Логика. Обозрение индуктивных и дедуктивных приемов мышления и исторические очерки логики Аристотеля, схоластической диалектики, логики формальной и индуктивной. СПб., 1872 (см.: Гроссман, Семинарий, стр. 43).
   Стр. 113. Хомяков -- Вероятно, имеется в виду книга: А. С. Хомяков. Стихотворения. М., 1868 (см.: Библиотека, новые материалы, стр. 266).
   Стр. 113. ... "Обычное право" книга Е. Якушкина. -- Речь идет об издании: Материалы для библиографии обычного права, вып. 1. Ярославль, 1875 (см.: Библиотека, стр. 152).
   Стр. 113. Карлейль: История Фридриха II и революции. -- Речь идет о книгах английского историка и публициста Т. Карлейля "История Фридриха II" (History of Frederick II. Londres, 1858--1865) и "История французской революции" (Histoire do la révolution franèaise. Traduit de l'Anglais, v. 1--3. Paris (Londres, New York), 1865). Последняя книга была в библиотеке Достоевского (см.: Библиотека, новые материалы, стр. 267); перевод ее находился в портфеле редакций "Времени" и "Эпохи" (см.: Нечаева, "Эпоха", стр. 281).
   Стр. 113. Анри Мартен -- Имя этого французского историка (1810-- 1883) названо, вероятно, в связи с его многотомной "Историей Франции" ("Histoire de France". Paris, 1833--1836, и более поздние издания) или книгой "Россия и Европа" (La Russie et l'Europe. Paris, 1866).
   Стр. 113. Огюстен Тьери -- В 1876 г. на русский язык были переведены такие сочинения французского историка О. Тьери (1795--1856) как "Рассказы о временах Меровингов" (СПб., 1804) и "История завоевания Англии норманнами" (СПб., 1858 и 1868).
   Стр. 113. Прескотт -- Вероятно, американский историк Уильям Прескотт (1796--1859) назван здесь в связи с его книгой "История царствования Филиппа II, короля Испанского", русский перевод которой имелся в библиотеке Достоевского (Библиотека, стр. 147).
   Стр. 113. Шлоссер -- в переводе Чернышевского -- Речь идет о девятнадцатитомной "Всемирной истории" немецкого историка Ф. К. Шлоссера (1776--1861), переведенной Н. Г. Чернышевским и В. А. Зайцевым (тт. 1--18. СПб., 1861--1869). В 1862 г. Достоевский приобрел 3 тома этого издания (см.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 116). Однако в библиотеке писателя значится лишь 1-й том (см.: Библиотека, стр. 152).
   Стр. 113. "Россия и Европа" Н. Данилевского -- Подробнее о книге Н. Я. Данилевского см. в примечаниях к роману "Бесы" -- наст. изд., т. XII, стр. 233--234 и в письмах Достоевского к А. Н. Майкову за 1869 г.
   Стр. 113. Пыпина. Богдановича. -- См. выше, стр. 376.
   Стр. 113. Вильмен ~ если переведен -- Как отметил В. Д. Рак, эти записи связаны с привлекшей внимание Достоевского анонимной статьей "Библиография" (Г, 1876, 8 января, No 8), в которой были названы все перечисленные имена. "История литературы -- наука, но в то же время она и искусство,-- говорилось в статье. -- Особенно с нынешнего столетия художественная сторона этой отрасли благодаря таланту некоторых немецких и, еще более, французских представителей получила такое развитие, о котором и не мечтала тяжеловесная эрудиция прошлых веков <...> Такие произведения, как "История французской литературы XVIII-ro века" Вильмена, "Литературные портреты" Сент-Бева, критические очерки Тэна, "Очерки современной умственной жизни" Юлиана Шмидта <...> далека выдвигаются из ряда научно-удовлетворительных опытов, точных в фактическом отношении, более или менее тонких в отношении логическом и ясных по форме..." (Материалы и исследования, т. IV, стр. 183--184). Имеются в виду "Cours de littérature franèaise" и "Tableau du XVIII siècle* (1828--1830) французского критика и историка литературы Анри Франсуа Вильмена (1790--1870), "Критические статьи и литературные портреты" (тт. 1--5, 1836--1839) и "Портреты современников" (тт. 1--3, 1846; 1855 и 1869 гг.) французского поэта и критика Шарля Огюстена Сент-Бёва (1804--1869), "Essais de critiques et d'histoire" (1858, рус. перевод 1869) французского философа и социолога Ипполита Тэна (1828--1893); на русский язык были переведены две книги немецкого критика и историка литературы Ю. Шмидта (1818--1886): "История французской литературы со времен революции 1789 г." (тт. I--II. СПб., 1863--1864) и "Обзор английской литературы XIX столетия" (СПб., 1864). Названная в статье работа не переводилась.
   Стр. 113. Написать Соне и Елене Павловне -- Были ли написаны письма племяннице С. А. Ивановой (1846--1907) и Е. П. Ивановой (1813-- 1883), неизвестно.
   Стр. 113. Заехать к Штакеншнейдерам -- Т. е. к Елене Андреевне (1836--1897), хозяйке известного литературного салона, и Адриану Андреевичу (р. 1841), юристу, в доме которых Достоевский часто бывал (см.: Е. А. Штакеншнейдер. Дневник и записки (1854--1886). Изд. "Academia", M.--Л., 1934, стр. 454--465; см. также: Материалы и исследования, т. V, стр. 254--255, 264-269).
   Стр. 113. К Полонскому -- Зайти к Я. П. Полонскому Достоевский обещал еще в письме от 4 февраля 1876 г.
   Стр. 113. К Победоносцеву -- С К. П. Победоносцевым писатель был тесно связан со времени издания "Гражданина"; общение это стало еще более тесным в период работы над "Дневником писателя" и "Братьями Карамазовыми" (подробнее см. в статье Л. П. Гроссмана "Достоевский и правительственные круги 1870-х годов".-- ЛН, т. 15, стр. 88--149).
   Стр. 113. К Сазонович. -- Вероятно, Достоевский собирался зайти к Августе Павловне Созонович (Сазанович), московской знакомой семьи Достоевских (в этой же записной тетради содержится ее адрес); Созонович помогала А. Г. Достоевской в собирании автографов русских писателей (см.: ЛН, т. 86, стр. 481--485).
   Стр. 113. "Правительственный) вестник" -- В газете "Правительственный вестник" Достоевский помещал объявления об очередных выпусках "Дневника писателя".
   Стр. 113. Березину -- Имя издателя "Русского энциклопедического словаря" профессора Ильи Николаевича Березина (1819--1896) упомянута здесь в связи с биографией Достоевского, помещенной в этом издании (отд. II, т. 1. Д--Ж. СПб., 1874--1875, стр. 475). Подробнее об отношении писателя к этой биографии см.: наст. изд., т. XXIV, стр. 37--38, 339--340.
   Стр. 113. Как Над<еи>ну? Сколько для Москвы ~ знакомым -- Речь идет о распределении экземпляров "Дневника писателя" за 1876 г. В магазине М. П. Надеина (о нем см. стр. 380) производилась городская подписка и через него же высылались книги иногородним подписчикам.
   

<1876--1877>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.16.
   Впервые опубликовано в составе записной тетради 1876--1877 гг.: ЛН, т. 86, стр. 588--632.
   Стр. 114. К Маслянникову -- Вероятно, названо только что написанное письмо Константину Ивановичу Маслянникову (сохранился лишь конверт от него -- ГБЛ, ф. 93.I.6.33-а). Достоевский, по-видимому, ответил на письмо Маслянникова, связанное с делом Е. П. Корниловой (см.: К. Масдянников. Эпизод из жизни Ф. М. Достоевского. -- Биография, стр. 102--109; это письмо, а также 3 следующих опубликованы И. Л. Волгиным: ВЛ, 1971, No 9, стр. 193--195).
   Стр. 114. ...1-е ноября -- Коле... -- Дата письма, написанного H. M. Достоевскому.
   Стр. 114. ... Корнилова -- Фукс -- Прокурор Э. Я. Фукс разрешил Достоевскому посещать осужденную Е. П. Корнилову (подробно см.: наст. изд., т. XXIV, стр. 394-395).
   Стр. 114. У нотариуса с Соковнин<ым> -- В письме от 1 (13) ноября 1876 г, H. M. Соковнин, поверенный Достоевского по тяжбе с наследниками покойного Стелловского, предлагал писателю встретиться у нотариуса (см.: Бюллетени рукописного отдела Пушкинского Дома, вып. VII. М.--Л., 1957, стр. 118).
   Стр. 114. 2 ноября -- Быков -- 30 сентября 1876 г. Достоевский получил письмо от биографа Петра Васильевича Быкова (1843--1930), просившего у писателя автобиографию, но на него не ответил. В октябре Быков вновь обратился с той же просьбой; Достоевский собирался ответить ему, но, по-видимому, вновь не выполнил обещания (ответил он Быкову лишь 13 января следующего, 1877 г.; подробнее см. на стр. 384).
   Стр. 114. Ответ анониму -- Возможно, что речь идет об ответе на анонимное письмо с отзывом о сентябрьском номере "Дневника писателя" (текст этого письма см.: ЛН, т. 83, стр. 655--656).
   Стр. 114 Ответ Россеку -- О ком идет речь, не установлено.
   Стр. 114. .. .перечесть в книге написанное (о дуэли, например).-- Речь идет о распространившихся в русской печати слухах, будто бы генерал М. Г. Черняев вызвал на дуэль сербского министра Николича (подробнее см, в комментарии к записной тетради 1876--1877 гг. -- наст. изд., т. XXIV, стр. 279).
   Стр. 114. Заехать к князю Голицыну -- Вероятно, речь идет о публицисте Николае Николаевиче Голицыне (1836--1893), с которым Достоевский познакомился в период редакторства в "Гражданине". После выхода июньского номера "Дневника писателя" за 1876 г. Голицын прислал Достоевскому письмо на 30 страницах, где выражал свое несогласие с писателем прежде всего по женскому вопросу, а также не разделял его убеждений относительно стремления русской молодежи к участию в освободительной борьбе славянских народов. Подробнее об отношениях Достоевского и Голицына см. в статье И. Л. Волгина "Достоевский и русское общество" (РЛ, 1976, No 3, стр. 137--138).
   Стр. 114. Ратынскому "Зап<иски> из Мер<твого> дома" -- По-видимому, Достоевский собирался подарить цензору Николаю Антоновичу Ратынскому экземпляр "Записок из Мертвого дома" в издании 1875 г. В записную тетрадь 1875--1876 гг. вписан его адрес (ЛН, т. 86, стр. 469).
   Стр. 115. 16 апреля письма... -- Речь идет об ответах на многочисленные письма читателей и читательниц (см., например, письма Достоевского от 16 апреля 1877 г. А. Ф. Герасимовой и от 17 апреля этого же года -- С. Е. Лурье).
   Стр. 115. ...перечитать статью Авсеенко. -- Речь идет о статье В. Г. Авсеенко "Опять о народности и культурных типах" (PB, 1876, No 4; см. наст. изд., т. XXII, стр. 104).
   Стр. 115. Письмо к Ане.-- См. письмо А. Г. Достоевской от 17 июля 1877 г.
   

<1877>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.3.55.
   Впервые опубликовано: Описание, стр. 295.
   
   Запись на отдельном листке. Кто такой А. И. Труханов, установить se удалось. Возможно, что вся запись связана с благотворительной деятельностью Ю. Д. Засецкой и намерением писать ей (см. ниже, стр. 380).
   

<1878>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.1/1. Запись на листке с отрывком рукописи к роману "Братья Карамазовы".
   Впервые опубликовано: Д, Материалы и исследования, стр. 81.
   
   Стр. 115. Прочесть Иванова -- Возможно, речь идет о книге Д, Л. Иванова "Геройская смерть Данилова. Кокандский бунт в 1875 году" (СПб., 1876), имевшейся в библиотеке Достоевского (см.: Материалы и исследования, т. IV, стр. 260).
   Стр. 115. ...Сергеевича -- Речь идет о книге исторических очерков В. И. Сергеевича "Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей" (М., 1867; см.: Гроссман, Семинарий, стр. 40).
   Стр. 115. ...Энгельгардта из деревни. -- Имеются в виду Шисьма из деревни" ученого-агронома и публициста на сельскохозяйственные темы народника А. Н. Энгельгардта (1832--1893). "Письма", инициатива написания которых принадлежала M. E. Салтыкову-Щедрину, печатались в "Отечественных записках" с 1872 по 1882 г. В них публицист, излагая собственный опыт ведения хозяйства в имении Батищево Смоленской губернии, где он жил в течение 22 лет после освобождения из-под ареста (в 1871 г.), призывал интеллигенцию идти в деревню с целью поднимать хозяйство и облегчать быт крестьян.
   Стр. 116. ...у Гаевского -- С В. П. Гаевским (о нем см. выше, стр. 362) Достоевского связывали дела по Литературному фонду; кроме того, в начале 1877 г. писатель несколько раз бывал на устраивавшихся Литературным фондом обедах (см.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 269).
   Стр. 116. ...у Засецкой (фабрика и приют) -- Запись связана с получением 21 апреля 1878 г. следующей пригласительной записки от Засецкой: "Многоуважаемый Федор Михайлович! Завтра, в субботу, в 8 часов с 1/2 будет стоять у Вашего подъезда моя коляска, в которой прошу вас приехать не на часок, а более. Вы в ней и возвратитесь обратно..." (ГБЛУ ф. 93.II.5.8). Юлия Денисовна Засецкая основала первый в России ночлежный приют. Выдержки из последующих ее писем см. в публикации Л. Р. Ланского (ВЛ, 1971, No И, стр. 216--217).
   Стр. 116. ...у Сниткиных. -- Речь идет о посещении семьи А. Г. Достоевской.
   Стр. 116. ...Шейну -- Вероятно, речь идет о Л. В. Шейне (о нем см. выше, стр. 366).
   Стр. 116. Быть у Кошлакова. -- Имеется в виду очередное посещение врача Д. И. Кошлакова (о нем см. выше, стр. 374).
   Стр. 116. Histoire de la Révolution Carlyl -- См. выше, примеч. к стр. 113.
   Стр. 116. ... Тен -- См. выше, примеч. к стр. 113.
   Стр. 116. Песталоцци и проч. у "Иногородн<их>" -- Вероятно, запись означает, что Достоевский собирался приобрести ряд книг в так называемом "Магазине для иногородних". Интерес к сочинениям швейцарского педагога И. Г. Песталоцци мог быть вызван раздумьями над будущими "Братьями Карамазовыми".
   Стр. 116. У Корниловой -- Очевидно, речь идет о посещении Е. П. Корниловой (о ней см. выше, примеч. к стр. 114). Вскоре после этого муж Корниловой С. Корнилов известил писателя о ее смерти (см. письмо его от 6 июня 1878 г.: ВЛ, 1971, No 9, стр. 196).
   Стр. 116. Юнге -- Возможно, речь идет о художнице Екатерине Федоровне Юнге (1843--1898; см. более позднее письмо Достоевского к ней -- от 11 апреля 1880 г.).
   Стр. 116. Быть у Анны Васильевны (и даже скорее) -- Речь идет о предполагавшейся поездке Достоевского на Литературный конгресс в Лондон, по поводу которой он и советовался с А. В. Жаклар (Корвин-Круковской).
   Стр. 116. Письмо к Радецкому -- Это письмо Ф. Ф. Радецкому было написано 16 апреля 1878 г.
   Стр. 116. К студентам -- Речь идет о письме студентам от 18 апреля 1878 г.
   Стр. 116. К Савельеву -- Письмо А. И. Савельеву было написано 18 апреля 1878 г.
   Стр. 116. К Засецкой и проч. (Труханов) -- См. выше, стр. 379 и 380.
   Стр. 116. Mme Серовой письмо -- Написал ли Достоевский письмо вдове композитора А. Н. Серова В. С. Серовой, неизвестно.
   Стр. 116. Стукаличу. -- Очевидно, Достоевский собирался ответить на одно из писем В. К. Стукалича (от 1 декабря 1877 г. или от 21 мая 1878 г.: ГБЛ, ф. 93.II.9.32).
   Стр. 116. Самоубийце. (Рукопись.) -- См. письмо А. Д. Воеводину от 24 апреля 1878 г. и примеч. к нему.
   Стр. 116. Михайлову -- См. письмо В. В. Михайлову от 16 марта 1878 г. и примеч. к нему.
   Стр. 116. Ливчаку -- См. письмо И. Н. Ливчаку от 6 мая 1878 г. и примеч. к нему.
   Стр. 116. Поэту-пролетарию -- Кому собирался ответить Достоевский, неясно.
   Стр. 116. Маньяку писательство -- О ком идет речь, неясно.
   Стр. 116. Еще автору рукописи -- См. письмо А. Д. Воеводину от 24 апреля 1878 г.
   Стр. 116. Писаревой. -- Речь идет об ответе на одно из писем матери Д. И. Писарева В. Д. Писаревой (от 31 января или 7 апреля 1878 г.). В последнем из них содержались воспоминания о том, как ее сын переносил заключение в Петропавловской крепости, и рассказывалось о чтении им "Дядюшкиного сна" и "Преступления и наказания" (см.: ЦГАЛИ. ф. 212.I.86). В это же письмо В. Д. Писарева вложила фотографию сына и несколько его писем -- по просьбе А. Г. Достоевской, коллекционировавшей автографы.
   

<1880>

   Печатается по автографу: ИРЛИ, ф. 100, No 29444.
   Впервые опубликовано: Д, Материалы и исследования, стр. 291--292. Записи на листе с набросками к роману "Братья Карамазовы", датирующимися 1880 г. Они сделаны в начале мая (с 3 по 5 число) перед отъездом писателя в Старую Руссу; по возвращении оттуда писатель направлялся на пушкинские торжества в Москву.
   
   Стр. 116. К гр. Толстой -- Речь может идти и об обычном посещении графини С. А. Толстой, и о встрече с двоюродной теткой Л. Н. Толстого графиней А. А. Толстой (1817--1904), с которой он познакомился на одном из благотворительных вечеров (см. записку к ней от 5 января 1881 г.) и с которой не раз беседовал о Л. Н. Толстом (подробно см.: Г. Ф. Коган. Достоевский знакомится с письмом Толстого. -- В кн.: Яснополянский сборник. 1980. Статьи. Материалы. Публикации. Тула, 1981, стр. 219--222).
   Стр. 116. К Победоносцеву -- См. выше, стр. 378.
   Стр. 116. К Черняеву ~ К Майкову -- С Михаилом Григорьевичем Черняевым (1828--1898; о нем см. наст. изд., т. XXII, стр. 381) Достоевский, вероятно, собирался встретиться в связи с тем, что генерал был членом Славянского благотворительного комитета, а писатель, отправляясь в Москву, брал на себя миссию возложения от Комитета венков к памятнику поэта (см. об этом в письме С. А. Юрьеву от 5 мая 1880 г., а также: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 360). Имя А. Н. Майкова названо здесь по тому же поводу.
   Стр. 117. К Кирееву (NB. узнать адрес) -- Имя генерал-лейтенанта Александра Алексеевича Киреева (1833--1910), брата погибшего в Сербии в 1876 г. Н. А. Киреева (о нем см. наст. изд., т. XXIII, стр. 385--386) и члена Славянского благотворительного комитета, названо здесь также по поводу, упомянутому выше.
   Стр. 117. К Вагнеру -- Причина предстоящего посещения писателем зоолога и беллетриста Николая Петровича Вагнера (1829--1907) неясна. Достоевский познакомился с ним в 1875 г. и в 1876 г. довольно часто встречался на спиритических сеансах (подробнее см.: Д, Переписку стр. 207).
   Стр. 117. К Буренину -- Достоевский собирался посетить писателя Виктора Петровича Буренина (1841--1926) в связи с ожидаемым от него отзывом о 10-й книге "Братьев Карамазовых" (см. об этом в письме к А. С. Суворину от 14 мая 1880 г.) и предполагаемой совместной поездкой в Москву.
   Стр. 117. К Суворину (?) -- Вопросительный знак рядом с именем А. С. Суворина означает, вероятно, намерение прежде выяснить, не уехал ли он уже в Москву на пушкинские празднества.
   Стр. 117. К Григоровичу -- Д. В. Григорович также направлялся в Москву.
   Стр. 117. К Философовой -- Речь идет об известной общественной деятельнице Анне Павловне Философовой (1837--1912), с которой писатель часто встречался в конце 1870-х гг. (см.: З. А. Трубецкая. Достоевский и А. П. Философова. -- РЛ, 1973, No 3, стр. 116--118).
   Стр. 117. К М-ме Энгельгардт -- Переводчица и журналистка Анна Николаевна Энгельгардт (1838--1903), с которой Достоевский был дружен, также направлялась в эти дни в Москву, где Достоевский виделся с ней (см. об этом в его письме А. Г. Достоевской от 30 мая 1880 г.; подробно о ней см.: Д, Переписка, стр. 467--468).
   Стр. 117. Констан<т> -- Возможно, Достоевский собирался посетить сестру М. Д. Достоевской С. Д. Констант, неоднократно обращавшуюся к нему с просьбами о материальной помощи (см. ее письма к писателю от 16 января и 10 апреля 1879 т. -- ИРЛИ, ф. 100, No 29744).
   Стр. 117. Юрьеву. -- Речь идет о письме С. А. Юрьеву от 5 мая 1880 г.
   Стр. 117. Даме -- О ком идет речь, неясно.
   Стр. 117. К Новиковой (?) -- Было ли написано это письмо публицистке Ольге Алексеевне Новиковой (1840--1925), неизвестно. Достоевский встречался с ней на пушкинских торжествах (см.: ЛН, т. 86, стр. 505, 510).
   Стр. 117. Стукаличу -- Было ли написано письмо В. К. Стукаличу, неизвестно.
   Стр. 117. Пуцыковичу -- Письмо В. Ф. Пуцыковичу было написано только 18 июля 1880 г.
   

<1881>

<1>

   Печатается по автографу: ЦГАЛИ, ф. 212.I.17. В записной тетради 1880-1881 гг.
   Впервые опубликовано: ЛН, т. 83, стр. 668--700.
   
   Стр. 117. Отвечать Аничковой -- Достоевский собирался ответить на письмо Софии Аничковой от 22 января 1881 г., в котором она просила о свидании (ЦГАЛИ, ф. 212.1,57). Было ли написано это письмо, неизвестно.
   Стр. 117. Отвечать на вопрос о Фаусте -- Слушательница словесного отделения петербургских Высших женских курсов Бестужева-Рюмина А. М. Черницкая в письме Достоевскому от 19 января 1881 г. спрашивала писателя: "Может ли русский Фауст найти себе исход, почему не нашел его Иван Карамазов, почему Аполлон Александрович Григорьев, понимая гений Христа, этот вечный идеал красоты и правды, почему и он не нашел исхода?" (см.: Материалы и исследования, т. V, стр. 269--270). Ответил ли Достоевский на это письмо, неизвестно.
   

<2>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93.I.2.18/1--2. Публикуется впервые.
   Записи содержатся среди набросков к январскому выпуску "Дневника писателя" за 1881 г. и относятся к 26--27 января 1881 г. В эти дни, после горлового кровотечения, открывшегося ночью 25 января, у Достоевского наступали моменты облегчения (см.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 319--321). В один из таких моментов, 26 января, он даже смог написать деловое письмо Н. А. Любимову; а за два часа до смерти, 28 января, продиктовал жене письмо к графине Е. Н. Гейден, в котором были и такие слова: "Мало-помалу дыхание поправилось, кровь унялась. Но так как нарванная жилка не зажила, то кровотечение может начаться опять. И тогда, конечно, вероятна смерть. Теперь же он в полной памяти и в силах, но боится, что опять лопнет артерия". Возможно, что запись "Гейден" и означает намерение продиктовать это письмо.
   Стр. 118. Озмидов -- Об Н. Л. Озмидове см. в комментарии к письму Достоевского к нему от 18 августа 1880 г. Возможно, что это имя упомянуто здесь и в связи с предстоящей отправкой Озмидову (как и Е. Ф. Юнге) "Дневника писателя" 1881 г.
   

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН, УПОМИНАЕМЫХ В ТЕКСТАХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ И В ЗАПИСНЫХ ТЕТРАДЯХ ДОСТОЕВСКОГО
(тт. XVIII-XXVII)1

   1 Скрытые цитаты и намеки учтены, но не оговариваются, см. также соответствующий постраничный комментарий. Имена из разделов "Варианты" и "Примечания" в Указатель не включены.
   А. Ф. -- XXVII, 84
   Абаза А. А. -- XXVII, 60
   Абдул-Меджид (султан) -- XXIV, 79, 83, 131, 242
   Абрулах (турецкий капитан) -- XXIV, 272
   Аввакум Петров, протопоп -- XXI, 255; XXIII, 82
   Авдеев М. В. -- XX, 150; XXIV, 132
   -- "Подводный камень" -- XX, 150
   Аверкиев Д. В. -- XX, 148, 216, 229, 230; XXVII, 94, 95, 97, 98
   -- "Тоска по родине" -- XXIV, 109, 110, 156
   Аврелий Августин -- XXVII, 113
   Авсеенко В. Г. (А.) -- XXII, 103--112, 153; XXIII, 157; XXIV, 67, 132, 180, 182, 183, 185-198, 203--204, 233, 235, 239, 245, 287; XXVII, 115
   Аггеев П. см. Парфений, инок
   Агин А. А. -- XVIII, 28
   Адан Э.-Ш.-А. -- XXII, 94
   Айвазовский И. К. -- XIX, 161--165
   Аксаков А. Н. -- XXII, 100, 127, 128
   Аксаков И. С. -- XIX, 22, 57--66; XX, 5-22, 195; XXV, 172, 237, 244; XXVI, 129, 133; XXVII, 54, 63
   -- "Добро б мечты, добро бы страсти..." -- XIX, 22
   Аксаков К. С. -- XIX, 57--66; XXII, 42--43, 49, 153--155; XXIV, 85, 132, 199
   -- "Князь Луповицкий, или Приезд в деревню" -- XIX, 63
   -- "О современном человеке" -- XXII, 45; XXIV, 143, 145--146, 156
   Аксаков С. Т. -- XIX, 127,163; XXVI, 200
   -- "Семейная хроника" -- XIX, 127; XXII, 113; XXIV, 141, 182
   Аксаковы, братья -- XXVI, 156
   Александр I -- XX, 99; XXI, 267, 268; XXII, 137; XXIV, 68, 74, 82, 87, 91
   Александр II -- XXIII, 198; XXV, 94, 257
   Александр Македонский -- XIX, 41
   Алексеев H. M. -- XIX, 157
   Алексей Михайлович, царь -- XIX, 134; XXV, 103
   Алексей Петрович, царевич -- XVIII, 105--107
   Алена Фроловна, няня -- XXII, 112; XXIV, 158, 181; XXV, 237
   Алеппский П. -- XXV, 103, 104
   Алкивиад -- XXII, 12; XXIV, 87
   Алчевская X. Д. -- XXIII, 27, 163, 165, 167; XXIV, 216-219; XXVII, 112
   Альбертини Н. В. -- XX, 154
   Альфонс VII -- XXI, 241; XXII, 93; XXIV, 174
   Альфред, герцог Эдинбургский -- XXI, 242, 281
   Алянчиков А. -- XXI, 280
   Амадис Галльский -- XXVI, 24
   Андреянова Е. И. -- XXII, 138, 143; XXIV, 82, 102
   Андриевский И. -- XXIV, 98
   Аничкова С. -- XXVII, 117
   Анненков И. А. -- XXII, 32
   Анненков П. В. -- XII, 402, 403; XXVII, 198
   Анненкова П. Е. -- XXI, 12
   Аносов (книгопродавец) -- XXV, 224
   Антипова О. А. -- XXV, 36
   Антонелли П. Д. -- XVIII, 175
   Антоний Римский -- XXIV, 229
   Антонович М. А. (Посторонний сатирик) -- XIX, 5--21; XX, 5--22, 94, 125--128, 130, 187, 197, 199, 204, 225
   Араго Д.-Ф. -- XXI, 130
   Арина Родионовна см. Яковлева А. Р.
   Аристотель -- XX, 177; XXI, 268; XXIV, 85; XXVII, 35, 194
   Арминий -- XXIV, 233; XXV, 7, 151, 153
   Арним Г., фон -- XXI, 246; XXIV, 71
   Лрсеньев И. А.-- XX, 59
   Артемьева М. см. Цебрикова М. К.
   Аскоченский В. И. -- XVIII, 73; XIX, 58, 81, 94, 140, 141, 143, 176; XX, 56, 90, 114, 158; XXVII, 106, 135
   Аткинсон Т.-Б. -- XXI, 272
   Ауэрбах Б. -- XXVII, 96
   Афанасьев А. Н. -- XVIII, 71
   -- "Религиозно-языческое значение избы славянина" -- XVIII, 71
   Афинион -- XXI, 295
   Ахшарумов Д. Д. -- XVIII, 138
   Ахшарумов Н. Д. -- XX, 196, 216; XXVII, 96
   -- "Мудреное дело" -- XX, 196; XXVII, 96
   
   Бабеф Г. -- XXI, 235; XXVI, 222
   Бабиков К. И. -- XX, 216; XXVII, 95, 96
   Бабст Н. К. -- XXVII, 140
   Базен А.-Ф. -- XXI, 211--216; XXV, 155
   Базунов А. Ф. -- XIX, 151; XX, 214; XXI, 286; XXIV, 132, 134, 146, 147, 207; XXVII, 92, 93, 98, 127
   Базунов И. Б. -- XIX, 151; XX, 214
   Байборода -- XX, 33
   Баймаков Ф. П. -- XXIV, 297
   Байрон А. -- XXIII, 17
   Байрон Д.-Г. -- XVIII, 58; XIX, 90; XXII, 44; XXIII, 17, 31, 86, 175; XXIV, 102, 133; XXVI, 113, 119, 137, 140, 204, 212, 216
   -- "Дон Жуан" -- XXIV, 78, 82
   -- "Каин" -- XXIV, 74, 75, 82
   -- "Паломничество Чайльд-Гарольда" -- XXVI, 140, 213
   Баканин А. И. -- XXVII, 91
   Бакунин М. А. -- XXI, 203; XXV, 231
   Балабанов -- XXVII, 99
   Балакирев И. А. -- XX, 156; XXI, 250
   Баласогло А. П. -- XVIII, 139, 140
   Балдуин I -- XXV, 214, 255
   Бальзак О., де -- XIX, 90; XXIII, 33; XXIV, 248; XXVII, 198
   -- "Евгения Гранде" -- XXIII, 33
   -- "Отец Горио" -- XXIII, 33; XXIV, 220, 248
   Барбос А. -- XIX, 125
   Барбье А.-О. -- XIX, 17
   Барклай де Толли М. Б. -- XX, 87
   Барской см. Григорович-Барский В.
   Барсов Н. П. -- XIX, 191
   Басистов П. Е. -- XXVII, 132
   Бассевич Г.-Ф. -- XVIII, 107
   Баталии И. А. -- XXV, 24
   Бекетов А. Н. -- XIX, 197, 200--202, 209, 210; XXI, 251; XXVII, 60
   -- "Об университетах" -- XIX, 197-- 202
   Бекон Ф. -- XIX, 83; XX, 175; XXVII, 35, 194
   Белецкий П. И. -- XVIII, 161
   Белинский В. Г. -- XVIII, 57, 70, 71, 119, 126--128, 164; XIX, 90, 109, 110, 118, 121, 149; XX, 75, 230; XXI, 8-12, 131, 157, 252, 264, 267, 295, 296; XXII, 55, 80, 101, 139, 145; XXIII, 32, 34, 40, 42, 43, 164, 186, 187; XXIV, 73, 82, 92, 109, 136, 138, 144, 159, 179, 180, 185, 186, 189, 203, 204, 213, 214, 220, 223, 236, 241, 246-248, 252, 263, 298, 301; XXV, 28-31, 79, 195, 240, 241; XXVI, 65, 66, 122, 219, 220; XXVII, 50, 131, 132, 198, 199
   -- <Письмо к Н. В. Гоголю. 15 июля 1847 г.> -- XVIII, 119, 126, 145, 158, 174
   -- "Стихотворения М. Лермонтова" -- XXIV, 298
   Беллини В. -- XXVII, 168
   Беллюстин И. С. -- XIX, 84
   Белов Е. А. -- XXI, 259; XXVII, 106
   Бельмар А. -- XXI, 221
   Беляев И. Д. -- XXVII, 98, 112
   -- "Крестьянин на Руси" -- XXVII, 112
   Бенедетти В. -- XXIII, 173, 174
   Бенедиктов В. Г. -- XIX, 41; XXI, 263; XXIV, 108
   -- "Малое слово о Великом" -- XIX, 41
   -- "Певец" -- XXIV, 108
   -- "Тост" -- XXI, 263
   Беранже П.-Ж. -- XIX, 14, 15
   Берг Ф. Н. -- XIX, 42
   Бергеман А. -- XXV, 230, 231
   Бергман А. А. -- XXVII, 92
   Березин И. Н. -- XXII, 37--38, 137, 138, 144; XXIV, 105, 121, 123; XXVII, 113
   Беренштам (книгопродавец) -- XXV, 224
   Берестов А. И. -- XVIII, 138, 140
   Берлиоз Г. -- XVIII, 22
   -- "Ромео и Джульетта" -- XVIII, 22
   Бернардский Е. Е. -- XVIII, 28
   Берсье Е. -- XXVII, 49
   Бестужев-Марлинский А. А. (Марлинский) -- XXIV, 251
   -- "Испытание" -- XXIII, 110
   -- "Кавказские повести" -- XXIV, 308
   Бестужев-Рюмин К. Н. -- XX, 27
   Бетховен Л., ванн -- ХХ, 17
   Бецкий И. И. -- XXIII, 20
   Бибиков П. А. -- XIX, 214; XX, 224
   -- "Феноменология войны" -- XIX, 214
   Бибина У. -- XXII, 61, 62
   Биконсфильд, лорд (Дизраэли Б.) -- XXI, 249; XXIII, 108, 110, 111, 135; XXIV, 259, 260, 261, 286, 297; XXV, 76, 77, 97, 124; XXVI, 77, 86; XXVII, 59
   Бисмарк О. -- XXI, 121, 163, 183, 184, 192, 193, 208, 244, 245, 247; XXIV, 75, 87, 163-165, 171-173, 212, 217, 222, 258, 263; XXV, 43, 143, 154-- 157, 160--162, 164; XXVI, 7, 8, 12, 14--17, 21, 22, 88, 89, 178, 180-- 184; XXVII, 38, 39, 59, 75, 78, 196
   Благосветлов Г. Е. -- XXIV, 201, 246, 247; XXVII, 94
   Блан Л. -- XXI, 130; XXIV, 170, 171
   Блонден -- XX, 144
   Боборыкин П. Д. -- XX, 184; XXII, 131; XXIII, 164; XXIV, 173, 213, 214, 218, 300, 311, 312
   Бобровский П. О. -- XXI, 262; XXII, 166; XXIII, 182; XXIV, 174
   Богданов И. -- XXI, 259, 260
   Богданович М. И. -- XXVII, 106, 113
   Божидарович Г. С. см. Веселитский-Божидарович Г. С.
   Бокль Г.-Т. -- XX, 159, 202; XXIV, 167
   Болье Р. -- XXII, 164
   Большаков С. Т. -- XXVII, 106
   Бонтеку В.-И. -- XIX, 53
   Борейша А. П. -- XXIV, 40, 43, 302, 313; XXV, 119, 120
   Борисова М. -- XXIII, 146, 190, 192
   Боричевский И. П. см. Торнава-Боричевский И. П.
   Бореи Т. -- XVIII, 112
   Боткин В. П. -- XXI, 11
   Боткин С. П. -- XXI, 113, 114
   Бракелеер Ф. -- XIX, 165
   Брамбеус см. Сенковский О. И.
   Бренвилье М. -- XIX, 136
   Брольи Ж.-В.-А. -- XXI, 198, 232
   Бронников Ф.А. -- XIX, 168; XXI, 76
   Брюллов К. П. -- XXIV, 134, 155
   Буало Н. -- XXIV, 239
   -- "Сатиры" -- XXIV, 239
   Будаевский Н. -- XXVII, 94
   Буква см. Василевский И. Ф.
   Булгарин Ф. В. -- XVIII, 60; XIX, 69, 125, 128, 176; XX, 56, 95; XXI, 24; XXIII, 33; XXIV, 84,224; XXVI, 209; XXVII, 133, 134, 139, 141
   -- "Иван Выжигин" -- XIX, 69
   Булкин -- XXVII, 97
   Бунаков Н. Ф. -- XXVII, 94, 97
   -- "Наши браконьеры" -- XXVII, 94--96
   -- "Сила личности" -- XXVII, 95
   Бурдин Ф. А. -- XX, 148; XXVII, 96
   Буренин В. П. -- XXI, 60--68, 255; XXIV, 298, 300, 301, 310; XXV, 136, 137; XXVII, 117
   Буслаев Ф. И. -- XX, 132, 158
   Бутагов -- XXI, 260
   Бутлеров А. М. -- XXI, 250; XXIV, 135
   Быков П. В. -- XXVII, 114
   Бюге Ж. -- XXII, 35--36
   Бюхнер Л. -- XX, 109
   -- "Сила и материя" -- XX, 109
   
   В. П. -- XXVII, 54
   Вагнер Н. П. -- XXII, 128,130; XXIV, 60, 133, 155, 199, 252, 256; XXV, 36; XXVII, 117
   Вагнер Р. -- XXIV, 239, 256, 263
   -- "Тангейзер" -- XXIV, 239
   Валиханов Ч. Ч. -- XXVII, 91
   Валленрод К. -- XXVII, 56
   Вамбери Г. -- XXI, 262
   Василевский И. Ф. (Буква) -- XXIII, 57, 185-187
   Васильев -- XIX, 79
   Васильев (книгопродавец) -- XXV, 224
   Васильев Г. -- XXII, 112
   Васильев И. В. -- XXIV, 220
   Васильев П. В. -- XX, 148--151
   Васильчиков В. И. -- XXII, 102; XXIV, 176
   Вебер К. -- XVIII, 43
   Вейнберг П. И. (Камень-Виногоров) -- XIX, 92--104
   Вележев Д. В. -- XIX, 164
   Великанов А. И. -- XXIII, 8, 9, 13--19, 165, 169; XXIV, 209, 216
   Великанова А. И. -- XXIII, 8--19, 164-166, 169; XXIV, 209, 215, 216, 218
   Вельо Л.-Ф. -- XXI, 195, 197, 198, 220
   Вельский (Уэльский), принц см. Эдуард VII
   Венгеров С. А. (Фауст Щигровского уезда) -- XXII, 161; XXIV, 189
   -- "Литературные очерки" -- XXII, 161
   -- "Фауст Щигровского уезда" -- XXIV, 189
   Вениг Б. Б. -- XIX, 158
   Верещагин В. В. -- XXVI, 175; XXVII, 46
   Верещагин В. П. -- XIX, 158
   Верещагина -- XXIV, 90
   Веселаго Ф. Ф,-- XXVII, 94
   Веселитский-Божидарович Г. С. (Божидарович) -- XXIV, 120, 293
   Веселовский К. С. -- XXVII, 68
   Виардо Л. -- XXI, 68; XXIII, 82; XXIV 73
   Виардо П. -- XXIII, 82
   Виктор, архимандрит -- XXIV, 116
   Виктор-Эммануил II -- XIX, 75; XXI, 188
   Виктория, королева -- XXIV, 169
   Викторова Л. -- XXIV, 73, 77
   Вильгельм I -- XXI, 187, 202, 205--209; XXIII, 173, 174; XXIV, 232, 238; XXV, 155
   Вильмен А.-Ф. -- XXVII, 113
   Вирхов Р. -- XXVII, 80
   Висковатов П. А. -- XXIV, 250
   Владимир Мономах -- XXII, 153
   Владиславлев М. И. -- XX, 216, 232; XXVII, 105
   Водовозов В. И. -- XX, 27
   Волков Ю. А. (Гымалэ) -- XIX, 80
   Воловский Л. -- XXVI, 57
   Вольнодумец О. -- XXVII, 161--166
   Вольтер Ф.-М.-А. -- XVIII, 76; XXII, 12, 96; XXIV, 67; XXV, 21, 46, 147
   -- "Кандид" -- XVIII, 76
   Вольф -- XXVII, 116
   Вольф М. О. -- XXIV, 86
   Вордсворт В. -- XXIV, 82
   Воронин С. Д. (Сорокин) -- XXVII, 135
   Воронов А. С. (Педагог) -- XIX, 197-199, 209
   Воскобойников И. И. -- XVI, 11, 72; XIX, 80
   Врангель А. Е. -- XXVII, 97
   Второв Н. П. -- XXVII, 92
   Вяземский А. А. -- XXIV, 19, 24
   Вяземский И. А. -- XIX, 177
   -- "Заметка" -- XIX, 177
   
   г-н --бов см. Добролюбов Н. А.
   Гааз Ф. П. (Гас) -- XXII, 146; XXVII, 53
   Гаврилов -- XXVII, 93
   Гагарин И. С. -- XXIII, 43, 186, 187
   Гагарин П. П. -- XXII, 135; XXIV, 204, 208
   Гаевский В. П. -- XXVII, 95, 116, 117
   Газин Ф. -- XXII, 46
   Гайдебуров П. А. -- XXIV, 268
   Галилей Г. -- XX, 34; XXII, 147
   Гальвес А. -- XXI, 247
   Гамбетта Л.-М. -- XXI, 190, 194, 214, 215, 255; XXII, 163; XXIV, 148, 149, 170, 282; XXVI, 6, 16, 23, 41; XXVII, 38, 50, 59, 63, 75, 80, 82, 196
   Гамма см. Градовский Г. К.
   Ганике -- XXI, 260
   Гарибальди Дж. -- XIX 72; XX, 155, 189; XXIV, 253, 256, 258, 282, 283
   Гарнье-Пажес Л.-А. -- XXI, 214
   Гартунг Л. Н. -- XXVI, 45-54
   Гас см. Гааз Ф. П.
   Гасабов Е. И. -- XXI, 272
   Гаскелл Э. -- XIX, 211
   -- "Мери Бартон" -- XIX, 211
   Гаспарен В., де -- XIX, 213
   -- "Бедный мальчик" -- XIX, 213
   -- "Голубятня" -- XIX, 213
   Гаузер К. -- XXIV, 216
   Гацисский А. С. -- XXIV, 228
   Гверра (владелец цирка) -- XVIII, 111
   Ге H. H. -- XXI, 76, 77
   Гегель Г.-В.-Ф. -- XX, 154; XXIV, 112
   Гедеонов А. М. -- XXII, 138; XXIV, 82
   Геевский (книгопродавец) -- XXV, 224
   Гейбович А. И. -- XXVII, 91
   Гейдельберг, графиня -- XXI, 256
   Гейден Е. Н. -- XXVII, 118
   Гейден П. А. -- XXVI, 223
   Гейне Г. -- XIX, 168; XXIV, 133; XXVII, 141
   -- "Вопросы" -- XIX, 125
   Генрих IV -- XXI, 219
   Генслер И. С.-- XXI, 200; XXVII, 145-155
   -- "Гаваньские чиновники в домашнем быту, или Галерная гавань ко всякое время дня и года" -- XXVII. 145-155
   Герасим, иеромонах -- XXIV. 83
   Гербель Н. В. -- XX. 123
   Герих А. К. -- XXVII, 97
   Герцен А. И. -- XVIII, 165; XX, 195; XXI, 8--10, 119, 135, 253, 267, 294-296; XXIII, 145, 179, 202; XXIV, 223, 228, 230, 236, 248, 250, 252, 265, 281, 301, 310; XXV, 231, 255
   -- "Былое и думы" -- XXIV, 229
   -- "Кто виноват?" -- XXIV, 35
   -- "Петербург и Москва" -- XVIII, 165
   Герцен Е. А. -- XXIII, 145, 190-192, 194--196; XXIV, 53-54, 223-226, 262, 268, 275-277
   Гете И.-В. -- XVIII, 99; XIX, 17, 168; XX, 123; XXI, 121: XXII, 5, 36, 134; XXIII, 21; XXIV, 160, 161, 202; XXVII, 14S
   -- "Рейнеке-Лис" -- XX, 123
   -- "Страдания молодого Вертера" -- XXII, 6
   -- "Фауст" -- XVIII, 99; XXII, 36; XXIII, 21; XXIV, 9, 10, 12, 92, 93, 96, 212, 287, 288, 292, 323; XXVII, 148
   Гибер Ж.-И. -- XXIV, 220
   Гиероглифов А. С. (Иероглифов) -- XXIV, 207
   Гизо Ф.-П. -- XXII, 118; XXIV, 117; XXVII, 139
   Гинденбург (доктор) -- XXV, 89--92
   Гинт Пуцыкович занял это место. С 1877 г. по 1879 г. он -- собственник этого издания. В 1879 г. Достоевский ищет способы помочь Пуцыковичу, оказавшемуся за границей и (как он уверят писатели) без денег, в предпринимаемом им издании "Русский гражданин", который начал выходить в Берлине с конца 1879 г. (по 1881 г.). См. письма Достоевского Пуцыковичу от 3 мая 1879 г.; Н. А. Любимову и Пуцыковичу от 11 июня 1879 г.; Н. А. Любимову от 8 июля 1879 г.; А. Г. Достоевской от 24 июля (5 августа) 1879 г.; 28 июля (9 августа) 1879 г. и др.
   

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

   Стр. 176. Вот почему, может быть, он один только во всей Европе и не чувствует, что он в опале. -- Речь идет о бонапартисте Мак-Магона.
   Стр. 176. Наши тоже убеждены в торжестве законности. -- В России даже правая печать ("Московские ведомости", например) была не только убеждена "в торжестве законности", то есть победе республиканской формы правления на предстоящих выборах во Франции, но и жаждала этой победы как очевидной гарантии общеевропейского мира.
   Стр. 177. Превосходно замечание "М<осковских> в<едомостей>" о сочувствии католиков к туркам и даже к магометанству, и даже чуть не самого папы. -- См. стр. 12.
   Стр. 177. ...эскамотировать... -- обморочить (франц. escamoter).
   Стр. 178. В "Москов<ских> ведомостях" описание. -- См. выше, стр. 12.
   Стр. 178. Но там не тот конец. -- Отрывок из передовой статьи "Московских ведомостей", процитированный в сентябрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (см. стр. 12), заканчивался фразой: "Итак, мы по-прежнему остаемся наедине с Турцией". Несколько ниже (см. стр. 13) Достоевский не согласился с этим заключением: "Но так ли это? Наедине ли? Не предстоит ли, напротив, в самом ближайшем будущем, что мы вдруг очутимся не наедине с Турцией, а наедине со всей Европой".
   Стр. 178. Наконец-то я прочел. -- Достоевский имеет в виду все ту же передовую статью, напечатанную в No 235 "Московских ведомостей" от 22 сентября 1877 г. В статье, процитированной в "Дневнике писателя", Достоевский "наконец-то... прочел" о том, о чем он сам писал в майско-июньском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (наст. изд., т. XXV, стр. 145), то есть уже и о "воинствующем католицизме" (стр. 12).
   Стр. 179. Отказаться от пред о минирования... -- Предоминировать -- господствовать, преобладать (от франц. prédominer).
   Стр. 179. Все это близко, "при дверях". -- В этих опровержениях возможной близости общеевропейской войны как по крайней мере войны между Францией и Германией Достоевский пользуется лексикой предсказания Христом скорого "пришествия сына человеческого": "От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знайте, что близко лето; так, когда вы увидите всё сие, знайте, что близко, при дверях. Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет" (Евангелие от Матфея, гл. 24, ст. 33--35).
   Стр. 180. ... а между тем есть внешние события. -- Главными из этих событий были: 1) дальнейшее усиление, как казалось Достоевскому, клерикального и бонапартистского влияния на французскую политику после "клерикального переворота" 4 (16) мая 1877 г.; 2) новые выпады Пия IX против "схизматической" России; 3) военные неудачи России под Карсом и Плевной, способствовавшие, по убеждению Достоевского, усилению клерикальной экспансии в Западной Европе; 4) ориентация Германии, ввиду растущей опасности общеевропейской войны, на союз с Россией. Обо всем этом Достоевский подробно писал в сентябрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г.
   Стр. 180. ... события в Москве... -- Возможно, подразумевается восторженная реакция московского общества на протесты Вильгельма I, его правительства и официозной германской печати против турецких зверств и клеветнических заявлений турецких министров "о русских зверствах на Балканах". Представление о таком настроении московского общества дает телеграмма, помещенная на страницах "Нового времени" (1877, 18 (30) июля, No 497): "Москва, 16-го июля, суббота, вечером. Здесь радушно одобряется предложение москвичей отправить германскому императору благодарственный адрес за искренний и честный образ действий его величества по Восточному вопросу. Фабриканты предполагают преподнести императору Вильгельму роскошный альбом видов Москвы, а дамы заняты составлением узора для роскошного ковра, который они намерены поднести князю Бисмарку. Симпатии Москвы к германской нации проявляются ежедневно". Не исключено, что эти факты рассматривались Достоевским как подтверждение его догадок о неизбежности союзнических отношений между Германией и Россией накануне войны католической Европы против Европы православной и протестантской.
   Стр. 182. То-то и есть, что, может быть, на свидании европейских владык и министров их гарантировала уже Австрия. -- Подразумеваются австро-венгерские гарантии по крайней мере нейтралитета в случае новой войны между Францией и Германией. См. примеч. к стр. 17. Дипломатической встрече Бисмарка с Андраши предшествовало свидание "владык" Германии и Австро-Венгрии -- Вильгельма I и Франца-Иосифа, также происходившее в обстановке секретности. По мнению политических обозревателей, и во время этого свидания речь шла о гарантиях на случай войны. Так, в "Последней почте" "Московских ведомостей" (1877, 20 августа, No 207) было помещено следующее сообщение: "В своем донесении о свиданий императоров в Ишле Садуллах-бей (турецкий посол в Германии,-- Ред.) объяснил, что император Вильгельм настаивал пред императором Францем-Иосифом на необходимости твердо поддержать союз императоров, причем убеждал-де Австрию к совокупному действию". Несколько выше та же "Последняя почта" сообщала, что Садуллах-бей переслал своему правительству "статью "Nord-deutsche-Allgemeine Zeitung", где политика Германии была изображена совершенно ясно".
   Стр. 184. Читаю -- вещь устарелая. -- Подразумевается передовая статья "Московских ведомостей" (1877, 22 сентября, No 235), в которой говорилось о "воинствующем католицизме". Отрывок из этой статьи процитирован в "Дневнике писателя" за сентябрь 1877 г. (стр. 12). Несколько ниже (см. стр. 21) Достоевский называет уже "устарелыми" и собственные повторные "прорицания" о католическом заговоре и католической экспансии в Западной Европе.
   Стр. 184. Теперь всего через 4 дня выборы.-- Подразумеваются выборы во французскую Палату депутатов, назначенные на 2 (14) октября 1877 г.
   Стр. 185. Воровство, но всё же еще остается сила, которой все боятся. -- Подразумевается, как и после Крымской войны, обращение русской печати к выявлению вопиющих злоупотреблений всякого рода "деловых людей" (чиновничества, купечества, служилого дворянства) в снабжении действующей армии. Одним из первых к обличению воровства во время русско-турецкой войны 1877 г. обратился публицист Евгений Марков в статье "С кем нам воевать". О повсеместном воровстве в Крымскую кампанию, косвенно намекая при этом на воровство, продолжающееся в широких размерах и во время русско-турецкой войны 1877 г., писал Щедрин в очерке "Тяжелый год". Делая свою заметку, Достоевский учитывал также многочисленные разоблачения лихоимства "патриотической" печатью. "Московские ведомости" (1877, 28 июля, No 187) сообщали: "В "Русский мир" пишут из Одессы, от 21 июля, что комиссия для освидетельствования заказов прессованного сена не досчиталась 180 000 пудов; кипы снаружи обложены сеном, а внутри бурьян и солома. Недостаток сена подрядчики объясняют ураганами и усушкой". "По словам "Сев<ерного> вест<ника>",-- писала газета Суворина,-- через двадцать с лишком лет, после Крымской войны, мы явились на новую войну с некоторыми из прежних своих недостатков и слабостей. Между тем как лучшая, большая часть общества напрягает все свои усилия для содействия государству в войне, прежние примеры, считавшиеся навсегда забытыми, всплывают на поверхность. В одном месте выброшен дурной провиант, настолько испорченный, что заражает воздух; в другом месте провиант пропал; в третьем каким-то жертвователем прислан кофе, подкрашенный зеленою краскою", и т. д. (см.: НВр, 1877, 20 августа, No 530). См. также: "Злоупотребления в интендантстве" (Современные известия, 1877, 15 августа, No 223); "Еще о злоупотреблениях в складах военно-продовольственных запасов" (там же, 21 августа, No 229).
   Стр. 186. Обвиняют штаб, Игнатьева. -- Возможно, эта заметка имеет прямое отношение к суждениям Достоевского о просчетах русского командования, обнаружившихся во время осады и штурмов Плевны летом 1877 г. Под "штабом Игнатьева" подразумевается, очевидно, русское посольство в Турции во главе с послом графом Н. П. Игнатьевым (1832--1908), повинное в необъективной информации о военной мощи Турции, вследствие чего к войне с Турцией Россия подготовилась недостаточно основательно. Но, видимо, Достоевский имеет в виду обвинения в адрес "штаба Игнатьева", которые исходили из среды западноевропейских дипломатов и публицистов.
   Стр. 188. ...у Бисмарка и у великого императора Германии. -- См. выше, примеч. к стр. 91.
   Стр. 190. Русское юношество. Юность в безверии. Две свободы, понятие о свободе. -- Эти темы не были затронуты Достоевским в окончательном тексте декабрьского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г.
   Стр. 190. Шибанов, Салос Никола ~ Пушкин. -- Наброски тем второй главы декабрьского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г. Шибанов -- см. выше, примеч. к стр. 117. Салос Никола -- см. ниже, примеч. к стр. 194.
   Стр. 190. ...квиетизмом... -- Квиетизм (лат. quietus -- спокойный) -- здесь: равнодушное, безучастное отношение к жизни.
   Стр. 193. Скабичевский. Художественностью не докажете. "Коробейник<и>" -- всё это бесконечно ниже.-- Замечание вызвано рассуждениями Скабичевского о том, что язык Некрасова-поэта плох там, где он восходит к Пушкину, и хорош, и понятен народу в тех случаях, когда этого влияния нет: "Некрасов делался любимейшим поэтом для совершенно неразвитых людей, услыхавших или прочитавших стихотворения его вроде "Огородника", "Тройки" или "Коробейников"..." (см.: БВ, 1878, 6 января, No 6).
   Стр. 193. Речь Посполита... -- Речь Посполита (польск. Rzeczpospolita -- республика) -- старое наименование польского государства в конце XV-XVIII вв.
   Стр. 194. Лермонтов. Салос Никола его устыдил. -- Судя по этой записи, Достоевский собирался поставить в связь "Песню... про купца Калашникова" Лермонтова (см. стр. 117, 422, 423) и историческое предание о чудесном спасении Пскова от гнева Ивана Грозного (1570 г.). Карамзин пишет: "Иоанн готовил Пскову участь Новгорода <...> Там начальствовал добрый князь Юрий Токмаков и жил славный благочестием отшельник Салос (юродивый) Никола: один счастливым советом, другой счастливою дерзостию спасли город". Отказавшись от мысли расправиться с Псковом так же, как с Новгородом, царь "зашел в келию к старцу Салосу Николе, который под защитою своего юродства не убоялся обличать тирана в кровопийстве и святотатстве. Пишут, что он предложил Иоанну в дар ... кусок сырого мяса; что царь сказал: "Я христианин и не ем мяса в Великий пост"; а пустынник ответствовал: "Ты делаешь хуже: питаешься человеческою плотию и кровию, забывая не только пост, но и бога!" Грозил ему, предсказывал несчастия и так устрашил Иоанна, что он немедленно выехал из города..." и т. д. (Карамзин, стр. 173--174, 175--176, а также примеч. к т. IX, NoNo 287, 288). О Николе Псковском Салосе, источниках, положенных в основу повествования о нем у Карамзина, и литературе, касающейся этого предмета, см.: А. М. Панченко. Смех как зрелище. -- В кн.: Д. С. Лихачев, А.М. Панченко. "Смеховой мир" Древней Руси. Л., 1976, стр. 176--178.
   Стр. 194 ...убил Шибанова,-- О Шибанове см. выше, примеч. к стр. 117.
   Стр. 194. "Крестьянские дети". -- Стихотворение Некрасова, 1861 г. Впервые было напечатано в журнале "Время". См. выше, примеч. к стр. 112.
   Стр. 195. ...слово без дела мертво есть... -- Перефразировка известного изречения: "...вера, аще дел не имать, мертва есть" (Соборное послание Иакова, гл. 2, ст. 17).
   Стр. 195. Нет, уж лучше воспевать голых женщин. -- Запись косвенно, соотносится со стихами Некрасова:
   
   ...Нет, ты не Пушкин. Но покуда
   Не видно солнца ниоткуда,
   С твоим талантом стыдно спать;
   Еще стыдней в годину горя
   Красу долин, небес и моря
   И ласку милой воспевать...
   ("Поэт и гражданине, 1856)
   
   Фраза о воспевании "голых женщин" -- отголосок полемики Достоевского с "утилитаристами" в искусстве: "Г-н --бов и вопрос об искусстве". См. выше, примеч. к стр. 121. Достоевский, возражая и представителям "чистого искусства" и "утилитаристам", с глубоким сочувствием цитировал стихотворение А. А. Фета "Диана" (1850):
   
   Богини девственной округлые черты,
   Во всем величии блестящей наготы,
   Я видел меж дерев над ясными водами...
   
   См. наст. изд., т. XVIII, стр. 97. Рассуждения Достоевского, вводящие и заключающие текст Фета (там же, стр. 96--97), связаны, в частности, с поэтической декларацией Н. Ф. Щербины "Пред статуей Венеры Таврической" (1852):
   
   Ты когда-то жила меж людей
   И художник, в печали своей,
   Когда сердцем болящим страдал
   Над нестройною жизнью людей,
   Твой чарующий лик изваял,
   И он верил: придут времена --
   Все, что в духе бесплотно живет,
   Будто грезы роскошного сна,
   В повседневную жизнь перейдет...
   
   (Н. Ф. Щербина. Избранные произведения. Л., 1970 (Б-ка поэта, большая серия. Изд. 2-е), стр. 125, а также примеч., стр. 534). Эти рассуждения вводят в поле зрения читателя целый ряд стихотворений поэта, включающий аналогичные мотивы, в том числе "Просьба художника" (1847). Последнее заключается строфой:
   
   Полна невинности, явись ты предо мной,
   Чтоб не была ничем краса твоя покрыта,
   Как вышла некогда богиня Афродита
   Из пены волн, блистая наготой.
   
   (там же, стр. 107). И это произведение Щербины, и другие его стихотворения антологического рода были объектом пародий, в частности -- Д. Д. Минаева; одна из них была опубликована в журнале "Время" (1861, No 1, стр. 79), в фельетоне Минаева, которым началось и закончилось (если не считать нескольких стихотворных вставок в "Петербургских сновидениях в стихах и прозе") сотрудничество Минаева в издании братьев Достоевских. См. об этом: наст. изд., т. XIX, стр. 262--264, а также: И. Г. Ямпольский. Дмитрий Минаев. -- В кн.: Поэты "Искры", т. И. Л., 1955 (Б-ка поэта, большая серия. Изд. 2-е), стр. 12. Позднее Минаев вернулся к той же теме в пародии "Фанты. Современная элегия (Посвящается детям, начинающим учиться российской азбуке)" (1863), написанной в форме загадок с подсказывающей ответ рифмой:
   
   Кто он, сорвавший гиматий
   С музы афинской в час сплина,
   Пост завещавший для братии?
   Кто он? -- Щ<ербина>.
   
   (там же, стр. 126). К полемике с Д. Д. Минаевым и теми, кто был убежденным сторонником вульгарного "утилитаризма" в искусстве, Достоевский вернулся по окончании "Дневника писателя" за 1877 г., в "Братьях Карамазовых". См. наст. изд., т. XV, стр. 589.
   Стр. 195. Я не говорю, что Некрасов ставил кабаки, хотя меня и уверяли в этом клятвенно чуть не очевидцы. -- Судя по дальнейшим записям в ИМ (см. ниже, стр. 199, 200), Достоевский слышал об этом от Н. П. Огарева, с которым часто встречался в Женеве в 1867--1868 гг. См.: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 172, 177. Рассказы Огарева о Некрасове, компрометирующие поэта, были вызваны, по-видимому, враждебностью Огарева, возникшей в результате участия Некрасова в имущественной распре Огарева с его женой, М. А. Огаревой. См. об этом: А. Г. Дементьев. 1) "Огаревское дело". -- РЛ, 1974, No 4, стр. 127--143; 2) Письмо Некрасова Панаевой (еще раз об "огаревском деле"). -- В кн.: Н. А. Некрасов и его время, вып. II. Калининград, 1976, с. 48--54; Б.Л.Бессонов. 1) К истории "огаревского дела" (по новонайденным материалам). -- РЛ, 1978, No 3, стр. 139--144; 2) Об утраченной переписке А. Я. Панаевой и Некрасова. (История одной публикации). -- В кн.: Некрасовский сборник, вып. VII. Л., 1980, стр. 47--65. В указанных статьях дана и литература вопроса. См. также наст. изд., т. XXV, стр. 323.
   Стр. 196--197. Вы утверждаете, Наблюдательно Кронеберга. -- Наброски к первой главе декабрьского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г.
   Стр. 197. (Зарыт, как Антоний.) ~ его мучившей. -- Речь идет не об Антонии, названном так Достоевским, по-видимому, ошибочно, а об Иоанне-затворнике Печерском. См. выше, примеч. к стр. 124. Ср. также стр. 202.
   Стр. 197. Но кто поднимет камень. -- Имеются в виду слова Христа: "...кто из вас без греха, первый брось на нее камень" (Евангелие от Иоанна, гл. 8, ст. 7). См. также выше, примеч. к стр. 110. Ср. также слова Скабичевского: "Но не дерзнем кидать камень осуждения в только что застывший прах поэта" (БВ, 1878, 6 января, No 6). Ранее, у Суворина: "Как это просто, в самом деле, и как легко бросить камнем в человека? Но если вы вспомните, какую он (Некрасов,-- Ред.) прошел школу, если вы вспомните, что он не кланялся..." и т. д. (НВр, 1878, 1 января, No 1). Все слова о "камне", восходящие к евангельскому источнику, учитывают, по-видимому, общее посредство -- стихи самого Некрасова:
   
   ...Мне было двадцать лет тогда!
   Лукаво жизнь вперед манила
   . . . . . . . . . . . . . .
   Душа пугливо отступила...
   Но сколько б ни было причин,
   Я горькой правды не скрываю
   И робко голову склоняю
   При слове: честный гражданин.
   Тот роковой, напрасный пламень
   Доныне сожигает грудь,
   И рад я, если кто-нибудь
   В меня с презреньем бросит камень...
   ("Поэт и гражданин")
   
   Достоевский безусловно помнил и о литературном образце, трансформированном в этих стихах Некрасова,-- стихотворении Лермонтова "Пророк" (1844).
   Стр. 199. ...разговор с Николаем, письма Пушкина, мужеств<енный> человек. -- Николай I вызвал к себе А. С. Пушкина из Михайловского, где поэт находился на положении ссыльного, и 8 сентября 1826 г. состоялась встреча Пушкина с царем. Детали этого свидания неизвестны, и сам поэт не говорил о нем. Два стихотворения: "Стансы" ("В надежде славы и добра") (1826) и "Нет, я не льстец..." (1828), адресованные Пушкиным Николаю I, многими воспринимались и при жизни поэта, и позднее как уступка престолу и слабость поэта. См. об этом: Б. Томашевский. Пушкин. Книга вторая. Материалы к монографии (1824--1837). М.--Л., 1961, стр. 250--256. Судя по всему, и эти стихотворения, и письма Пушкина (имеется в виду прежде всего официальная переписка, отразившая отношения с правительством) воспринимались Достоевским, в противовес распространенному мнению, как свидетельство мужества и достоинства поэта. .
   Стр. 199. В Некрасове ошибки. Убиение французов -- позор. -- Достоевский имеет в виду стихотворение Некрасова "Так, служба! сам ты в той войне" (1846). Впервые опубликовано в издании: Стихотворения Н. Некрасова. М., 1856, стр. 23--24. Позднее перепечатывалось во всех прижизненных собраниях сочинений Некрасова. Готовя новое собрание своих стихотворений, вышедшее уже после смерти поэта, Некрасов сделал к стихотворению пометку: "Отнести в приложение. Не люблю этой пьесы, хотя буквально она верна -- слышал рассказ очевидца Тучкова (впоследствии московского генерал-губернатора)". См. об этом комментарий А. М. Гаркави: Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в трех томах, т. I. Л., 1967 (Б-ка поэта, большая серия. Изд. 2-е), стр. 608.
   Стр. 199. ...перевязывать грудь ~ за свое рабство. -- Имеются в виду стихи Некрасова, обращенные к русской крестьянке:
   
   ...Завязавши под мышки передник,
   Перетянешь уродливо грудь...
   ("Тройка", 1846)
   
   Стр. 199. На парижскую чернь, о подвигах которой он вычитал раз на всю жизнь в томах Тьера и Рабо. -- Завуалированная отсылка к стихотворению Д. В. Давыдова "Современная песня" (1836):
   
   ...Томы Тьера и Рабо
   Он на память знает
   И, как ярый Мирабо,
   Вольность прославляет.
   
   А глядишь: наш Мирабо
   Старого Гаврило
   За измятое жабо
   Хлещет в ус да в рыло...
   
   Достоевский цитирует эти стихи в "Дневнике писателя" за 1876 г.: "Помните вы стихи:
   
   Томы Тьера и Рабо
   Он на память знает,--
   И, как ярый Мирабо,
   Вольность прославляет.
   
   Стихи эти чрезвычайно талантливые, даже до редкости, и останутся навсегда, потому что они исторические; но тем и драгоценнее, ибо они написаны Денисом Давыдовым, поэтом, литератором и честнейшим русским" (наст. изд., т. XXIII, стр. 32). Произведения поэта имелись в библиотеке Достоевского. См.: Гроссман, Семинарий, стр. 24. О Тьере и Рабо см.: наст. изд., т. XXIII, стр. 365. Ср. также цитату в фельетоне "Петербургская летопись" (1847): наст. изд., т. XVIII, стр. 114, а также 305.
   Стр. 200. В воспоминаниях Сергея Аксакова ~ почти только о природе русской. -- Многие произведения С.Т. Аксакова связаны с воспоминаниями: "Записки об уженье" (1847), "Записки ружейного охотника Оренбургской губернии" (1852) и др. Как раз произведение С. Т. Аксакова под названием "Воспоминания","впервые вышедшее в свет вместе с "Семейной хроникой" (М., 1856), менее занято описанием русской природы, чем другие его художественные тексты. Четвертому, посмертному изданию "Семейной хроники" (1870) сын писателя, И. С. Аксаков, предпослал предисловие, подчеркивающее связь между "Семейной хроникой" и "Воспоминаниями". Судя по всему, Достоевский под "воспоминаниями" имеет в виду оба текста: и собственно "Воспоминания", и "Семейную хронику". Возможно также, здесь разумеется и более широкий корпус сочинений С. Т. Аксакова. К указанным следует добавить в первую очередь "Детские годы Багрова-внука", служащие продолженном "Семейной хроники" (М., 1858). Имя героя -- Сергей, мельком упомянутое на последних страницах "Семейной хроники", восходит к "Воспоминаниям" и "Детским годам Багрова-внука". В библиотеке Достоевского имелось одно из изданий "Семейной хроники" и "Воспоминаний". См.: Гроссман, Семинарий, стр. 22. См. здесь же отсылки к упоминаниям произведений Аксакова в сочинениях Достоевского и в мемуарной литературе о нем.
   Стр. 201. ...Что мы робели там, где Некрасов не робел и не останавливался... -- Ср., например, сходную мысль в стихотворении "Рыцарь на час", где Некрасов рассуждает о суде над собой врагов и друзей, чье мнение для него не носит характера авторитетного приговора:
   
   Что друзья? Наши силы не ровные,
   Я ни в чем середины не знал,
   Что обходят они, хладнокровные,
   Я на все безрассудно дерзал...
   
   Стр. 202. (С Валуевым.) -- П. А. Валуев (1815--1890) -- русский государственный деятель. В 1858--1861 гг. был директором департамента Министерства государственных имуществ, в 1861--1868 -- министр внутренних дел. Во время, предшествовавшее отмене крепостного права, придерживался консервативных позиций. Отношение Достоевского к Валуеву (как и западников, с которыми здесь Достоевский Валуева сближает) было неодобрительным. Именно вследствие доклада Валуева царю был закрыт журнал братьев Достоевских "Время" (1863), который и до статьи H. H. Страхова "Роковой вопрос", явившейся поводом для запрещения журнала, вызывал раздражение министра внутренних дел. См. об этом: Нечаева, "Время", стр. 308, 292--299. Именно Валуева как главного виновника запрещения журнала "Время" назвал Герцен, откликнувшийся в "Колоколе" на этот факт (см. там же, стр. 308). К Валуеву вынужден был обратиться M. M. Достоевский, хлопоча о возобновлении журнала или разрешении издавать другой журнал с другим названием (1863). См. об этом: Нечаева, "Эпоха", стр. 8--10. Валуев и вся его деятельность были мишенью для насмешек и эпиграмм самых разных писателей. См., например, сатиру Н. А. Некрасова "Песня о свободном слове" (1865) и эпиграммы Н. Ф. Щербины "Sapienti sat" (1866), "Marquis de W" (1867).
   Стр. 204. Но этот эпизод мне дал тогда же намерение... -- Имеется в виду выкрик из толпы во время речи Достоевского на похоронах Некрасова. См. выше, стр. 112--113.
   Стр. 205. Не закопали в землю. -- См. выше, примеч. к стр. 124.
   Стр. 206. ...с навеянными из былой чуждой жизни убеждениями, жизни бесформенной и безобразной... -- Завуалированная цитата из Некрасова:
   
   ...Вокруг меня кипел разврат волною грязной,
             Боролись страсти нищеты,
   И на душу мою той жизни безобразной
             Ложились грубые черты...
   ("В неведомой глуши, в деревне полудикой", 1846)
   
   Стр. 208. Салос Никола. Ну-тка, свободные люди, сделайте-ка это, как вы этот образ себе представляете. -- О Николе Псковском Салосе см. выше, примеч. к стр. 194.
   

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ НА 1880 ГОД

Источники текста

   ЧН1 -- Черновой набросок к первой главе. Хранится: ГБЛ, ф. 93. 1.2.1/22 (на одном листе с набросками к главе IV седьмой книги "Братьев Карамазовых"). Опубликован: ЛН, т. 86, стр. 100.
   ЧН2 -- Черновые наброски ко второй главе. 9 стр. Хранятся: ИРЛИ, ф. 100, No 29502; см.: Описание, стр. 85--86. Наброски <1>--<3> опубликованы: ЛН, т. 86, стр. 105--113. Набросок <4> опубликован: "Вестник литературы", 1921, No 2, стр. 5--6, а также в кн.: Радуга. Альманах Пушкинского дома. Пб., 1922, стр. 261--270.
   ЧА -- Черновой автограф первой--третьей глав. 32 стр. Хранится: ГИБ, ф. 262, ед. хр. 1 (переплетенная А. Г. Достоевской тетрадь), см.: Описание, стр. 86--87. Первая глава: стр. 17--21 и 23; вторая глава: стр. 1--11, 13 и 14; третья глава: стр. 25--37, 39--41, 43 (авторская пагинация: 1--17). Автограф второй главы опубликован: Сб. Достоевский, II, стр. 509--536. Автографы первой и третьей глав публикуются впервые.
   ЧА1 -- Черновой автограф третьей главы (главки I--III). 12 стр. (из них 5 стр. черновых набросков). Хранится: ГБЛ, ф. 93. I. 2.16/1--3; см.: Описание, стр. 86. Публикуется впервые.
   HP -- Наборная рукопись первой--третьей глав. 148 стр. Хранится: ГБЛ, ф. 93. 1.2.15 (переплетенная А. Г. Достоевской тетрадь); см.: Описание, стр. 87--89. Первая глава рукою А. Г. Достоевской, с заголовками и правкой Достоевского: стр. 1--25 (авторская пагинация листов: 1--13); вторая глава рукою А. Г. Достоевской, с заголовками и правкой Достоевского: стр. 27--75 (авторская пагинация листов: 1--25), на стр. 75 подпись: "Ф. Достоевский"; третья глава: стр. 79--152 (авторская пагинация листов: 1--37), стр. 79--117 и 140--152 -- рукою А. Г. Достоевской и заголовками и правкой Достоевского, стр. 119--140 (главка III "Две половинки") -- автограф Достоевского, на стр. 152 подпись и дата: "Ф. Достоевский. 16 июля 80 г.". Публикуется впервые.
   К -- Корректура в верстке (первый печатный лист) первой главы и начала второй. С правкой Достоевского. 16 стр. Хранится: ИРЛИУ ф. 100, No 29484; см.: Описание, стр. 89. Публикуется впервые. МВед -- 1880, 13 июня, No 162: Пушкин (Очерк). С подписью: Ф. Достоевский.
   18801 -- Дневник писателя. Ежемесячное издание. Год III. Единственный выпуск на 1880. Август. С подписью: Ф. Достоевский. В типографии бр. Пантелеевых, СПб. Ценз, разрешение: 1 августа 1880 г. 18802 -- Дневник писателя. Ежемесячное издание. Год III. Единственный выпуск на 1880. Август. Второе издание. С подписью: Ф. Достоевский. В типографии бр. Пантелеевых, СПб. Ценз, разрешение: 5 сентября 1880 г.
   В собрание сочинений впервые включено в издании: 1883, т. 12.
   Печатается по тексту 18802 со следующими исправлениями по другим источникам:
   
   Стр. 129, строки 15--16: "предводителем славянофилов" вместо "представителем славянофилов" (по всем другим источникам).
   Стр. 134, строка 40: "к всеединению" вместо "к соединению" (по ЧА и HP).
   Стр. 138, строка 21: "отвлеченно" вместо "отвлечено" (по ЧА, HP, МВед).
   Стр. 142, строка 26: "вы строплп это здание" вместо "выстроили это здание" (по ЧА, HP, МВед).
   Стр. 150, строка 42: "учения Христова" вместо "учения Христа" (по HP и 18801).
   Стр. 158, строка 20: "в том-то и вся суть" вместо "в том-то и вся сила" (по ЧА).
   

1

   Прервав издание "Дневника писателя" в конце 1877 г., чтобы иметь возможность целиком отдаться писанию романа "Братья Карамазовы", Достоевский намеревался возобновить работу над "Дневником" после окончания романа, т. е. с января 1881 г. Однако летом 1880 г. в Москве, в дни пушкинских праздников, кульминационным моментом которых явилась его речь о Пушкине, произнесенная 8 июня на торжественном заседании Общества любителей российской словесности, у писателя возникло намерение издать уже в 1880 г. один выпуск "Дневника", перепечатав в нем пушкинскую речь в форме, привычной для читателей и подписчиков "Дневника".
   Торжественное открытие памятника Пушкину на Тверской (или Страстной -- ныне Пушкинской) площади в Москве 6 (18) июня 1880 г. явилось заключительным звеном длившейся около 20 лет борьбы передовой части образованного русского общества за признание национального значения великого русского поэта и увековечение его памяти.
   Мысль о сооружении памятника Пушкину не случайно возникла в период общественного подъема начала 1860-х годов; причем принадлежала она не правительственным кругам, а группе бывших воспитанников Царскосельского лицея. Было решено, что памятник будет сооружен не за счет правительства, а по подписке, за счет общественных пожертвований. Однако хотя сбор средств на памятник (который но первоначальному замыслу должен был быть воздвигнут в Царском Село в саду, ранее принадлежавшем Лицею) был начат дирекцией Лицея в 1862 г., необходимой суммы ей собрать не удалось. В 1870 г. для сооружения памятника из бывших воспитанников Лицея был создан комитет, который, признав, что постановка памятника в лицейском саду не отвечает значению Пушкина, решил, по предложению лицейского товарища поэта, адмирала Ф. Ф. Матюшкина, ввиду равнодушия, проявленного к судьбе памятника официальным Петербургом, избрать местом его сооружения не Царское Село и не столицу, богатую "памятниками царственных особ и знаменитых полководцев", а родину поэта, Москву, что позволило бы придать памятнику Пушкина "значение вполне народного достояния". {Ф. Б<улгаков>. Венок на памятник Пушкину. СПб., 1880, стр. 199.} В 1871 г. на собрании московской интеллигенции, где присутствовали И. С. Аксаков, П. И. Бартенев, М. П. Погодин, Ю. Ф. Самарин и другие, а также князь В. А. Черкасский и городской голова Лямин, было выбрано место будущего памятника, а в 1872 г. выбор этот по ходатайству принца П. Г. Ольденбургского и московского генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова был утвержден Александром II.
   После этого было проведено два общественных конкурса проектов памятника и третье -- более узкое -- обсуждение обеих моделей, получивших одобрение большинства членов жюри. В результате комитетом в мае 1875 г. был одобрен проект скульптура А. М. Опекушина. Возобновленный сбор средств на памятник приобрел на этот раз всенародный размах, и это позволило довести сооружение памятника до конца "безо всякой примеси бюрократического или приказного характера" и "без дополнительных пособий от казны" (по выражению академика Я. К. Грота). {Там же, стр. 204.}
   "Праздник, действительно, вышел вполне литературно-общественный,-- подчеркивал, говоря о значении пушкинских дней 1880 г., автор одного из посвященных им изданий. -- Все на нем было "общественное": и почин в устройстве памятника, и участие в чествовании, общественная мысль и общественное слово. Торжество не знало ни опеки, ни формы и внешней окраски, какую могло бы сообщить ему канцелярски-бюрократическое отношение к делу. Здесь, по справедливому замечанию одного очевидца, "общественное желание впервые развернулось у нас <...> с такою широкою свободою. Съехавшиеся чувствовали себя полноправными гражданами..."" {Там же, стр. 14.}
   Желая превратить пушкинские торжества в своеобразную демонстрацию и смотр сил русской либеральной интеллигенции, устроители их предназначили на празднике официальным представителям государственной власти (ими были на празднике принц П. Г. Ольденбургский, московский генерал-губернатор В. А. Долгоруков и прибывший специально из Петербурга управляющий Министерством народного просвещения А. А. Сабуров), а также деятелям православной церкви (митрополит Макарий, преосвященный Амвросий) второстепенную роль. Центральное же место в программе празднеств было отведено двухдневным юбилейным заседаниям Общества любителей российской словесности, на которых кроме профессоров Московского университета приглашены были выступить крупнейшие русские писатели. Из последних на открытии памятника в Москве кроме Достоевского присутствовали И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, А. Н. Островский, А. Ф. Писемский, Я. П. Полонский, А. Н. Майков, А. Н. Плещеев, А. А. Потехин. Не приехали в Москву, отказавшись от участия в празднике, M. E. Салтыков-Щедрин и Л. Н. Толстой. Великий сатирик сурово оценил затею с пушкинским праздником как очередную либеральную шумиху. Толстой, к которому Тургенев специально заезжал в Ясную Поляну, чтобы уговорить его приехать в Москву, отказался от приглашения Общества, так как считал либеральные спичи и торжественные обеды неуместными перед лицом голодающей русской деревни. {Подробнее о мотивах отказа Щедрина и Толстого от участия в пушкинских празднествах 1880 г. см.: Д, Переписка с женой, стр. 459--460.} Гончаров по болезни также не участвовал в юбилейных торжествах в Москве, но прислал устроителям пушкинских празднеств в Петербурге письмо, которое было зачитано 6 июня Л. А. Полонским во время обеда, данного по случаю дня открытия московского памятника Пушкину в зале петербургского купеческого собрания.
   С самого начала подготовки в Москве пушкинских юбилейных торжеств среди московской интеллигенции обнаружилось две различные группировки. Каждая из них стремилась одержать победу над другой и использовать пушкинский праздник для пропаганды и торжества своих идей. Одну из этих группировок возглавила либеральная профессура Московского университета и другие деятели умеренно-западнической ориентации. Вторую "партию" представляли славянофилы во главе с И. С. Аксаковым. С. А. Юрьев, которому как председателю Общества любителей российской словесности принадлежала руководящая роль в разработке программы торжественных заседаний Общества в Москве, по своим симпатиям также склонялся к славянофильской партии. Приглашая на праздник в качестве двух главных ораторов Тургенева и Достоевского, представители обеих партий -- либерально-западнической и славянофильской -- предназначали каждому из них роль провозвестника и глашатая своих идей. {Подробнее о пушкинских торжествах 1880 г. см.: Ф. Б<улгаков>. Венок на памятник Пушкину; В. И. Mежов. Открытие памятника Пушкину в Москве в 1S80 г. Библиографический указатель. СПб., 1885; КА, 1922, т. 1, стр. 367--373; Б. П. Городецкий. Проблема Пушкина и 1880--1900-х годах. -- Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. M. H. Покровского. 1940, т. 4, вып. 2, стр. 76--91; Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.--Л., 1966, стр. 78--83; Тургенев, Сочинения, т. XV, стр. 322--327.}
   

2

   5 апреля 1880 г. председатель Общества любителей российской словесности С. А. Юрьев обратился к Достоевскому с письмом. Юрьев писал о намерении Общества провести по случаю открытия памятника Пушкину "два или три заседания публичных", на которые оно "намерено пригласить своих петербургских членов", и сообщал писателю, что "Русская мысль" желала бы "напечатать к этому дню статью о нашем величайшем поэте. В связи с этим он обращался к Достоевскому с просьбой: "Я слышал, что Вы что-то пишете о Пушкине, и беру на себя смелость просить Вас позволить напечатать Ваш труд в моем журнале" (ГБЛ, ф. 93.II.10.19; ср.: ЛН т. 86. стр. 509).
   Из цитированного письма Юрьева можно сделать вывод, что замысел речи о Пушкине, первоначально задуманной в виде статьи, приуроченной к дням пушкинского праздника, возник у Достоевского до получения письма редактора "Русской мысли" и что последний узнал об этом замысле от кого-то из их московских или петербургских общих знакомых (скорее всего, от О. Ф. Миллера). Отвечая Юрьеву 9 апреля, Достоевский не опроверг дошедшего до Юрьева слуха о своем намерении выступить в дни юбилея Пушкина со статьей о поэте. Он писал: "Я действительно здесь громко говорил, что ко дню открытия памятника Пушкина нужна серьезная о нем (Пушкине) статья в печати. И даже мечтал, в случае если б возможно мне было приехать ко дню открытия в Москву, сказать о нем несколько слов, но изустно, в виде речи, предполагая, что речи в день открытия непременно в Москве 5удут (в своих местах) произнесены". Далее Достоевский (возможно, не желая связывать себя обещанием отдать Юрьеву статью) указывал, однако, что ввиду интенсивной работы над "Братьями Карамазовыми" вряд ли найдет "сколько-нибудь времени, чтобы написать что-нибудь. Написать же -- не то, что сказать. О Пушкине нужно написать что-нибудь веское и существенное. Статья не может уместиться на немногих страницах, а потому потребует времени, которого у меня решительно нет. Впоследствии может быть. Во всяком случае ничего не в состоянии, к чрезвычайному сожалению моему, обещать положительно. Всё будет зависеть от времени и обстоятельств, и если возможно будет, то и на майскую книжку "Русской мысли" пришлю".
   1 мая 1880 г. Юрьев направил Достоевскому новое письмо, выступая теперь уже не в качестве редактора журнала, а в качестве председателя Общества любителей российской словесности. Юрьев писал: "От имени всего Общества любителей русской словесности, от которого Вы получите формальное приглашение, единственного общества <...> в России, в заседаниях которого принимал участие А. С. Пушкин как его член, от имени московских его членов, глубоко уважающих дух Ваших произведений, и наконец, от моего имени как одного из ревностнейших Ваших почитателей, прошу Вас и умоляю почтить заседание нашего общества Вашим словом и наши празднества -- Вашим присутствием. Мне поручено выразить Вам, что Ваш отказ в личном участии в наших чествованиях памяти нашего великого поэта, лишение Вашего слова в эти дни, столь дорогие для нас всех, собирающихся в Москве, волею великого поэта нашего, Ваше отсутствие будет крайне для нас прискорбно. Эти слова, выражая мое глубокое искреннее чувство, выражают и чувства всех московских членов Общества л<юбителей> р<оссийской> слов<есности>, могу сказать безошибочно, и всех москвичей, от которых часто приходится слышать вопросы: будет на заседании в Об<ществе>, будет ли говорить Ф. М. Достоевский" (Д, Письма, т. IV, стр. 412).
   Еще не получив от Достоевского ответа, Юрьев отправил ему 3 мая второе письмо: ввиду дошедших до Москвы слухов о том, что в Петербурге в ознаменование пушкинских празднеств также предполагается устроить "учено-литературное собрание", посвященное Пушкину, Юрьев настойчиво повторял здесь свою просьбу приехать для выступления в Москву: "Бога ради, не откажите нам в чести Вас видеть в эти дни в среде нашей и слышать Ваше слово у нас в Москве. Вы будете среди людей, для которых Вы неоценимо дороги. Говорить будут И<вап> Сер<геевич> Аксаков, Писемский, Тургенев и -- рассчитываем очень на это -- Вы. Я ограничусь как председатель очень небольшим вступительным словом...". Далее Юрьев напоминал: "...в одном из Ваших писем, именно в последнем, мною полученном. Вы дали мне надежду, что напишете небольшую статью о Пушкине, которую предоставите мне напечатать в ж<урнале> "Русская мысль". Будет ли это то, что Вы произнесете в собрании в память Пушкина, шли другое -- все приму с величайшей благодарностью и почту за счастие напечатать. Прошу Вас покорнейше, не передавайте Вашей статьи о Пушкине другому журналу, а позвольте "Русской мысли" надеяться на Ваше слово..." (там же).
   Одновременно Достоевскому было направлено на бланке Общества любителей российской словесности датированное 2 мая и подписанное Юрьевым как председателем и Н. П. Аксаковым как секретарем официальное приглашение произнести речь на публичном заседании Общества 26--27 мая 1880 г.
   Достоевский ответил Юрьеву на все три письма -- два личных и официальное -- 5 мая: "Я хоть и очень занят моей работой, а еще больше всякими обстоятельствами,-- писал он,-- но, кажется, решусь съездить в Москву по столь внимательному ко мне приглашению Вашему и глубокоуважаемого Общества любителей русской словесности. И разве только какое-нибудь внезапное нездоровье или что-нибудь в этом роде задержит. Одним словом, постараюсь приехать к 25 числу наверно в Москву и явлюсь 25-го же числа к Вам, чтоб узнать о всех подробностях <...> Насчет же "Слова" или речи от меня, то об этом еще не знаю, как сказать. По Вашему письму вижу, что речей будет довольно и все такими выдающимися людьми. Если скажу что-нибудь в память величайшего нашего поэта и великого русского человека, то боюсь сказать мало, а сказать побольше (конечно в меру), то после речей Аксакова, Тургенева, Островского и Писемского найдется ли для меня время? Впрочем, это дело решим при свидании с Вами". Далее Достоевский спрашивал, должна ли его речь подвергнуться предварительной цензуре и -- соответственно -- должна ли она произноситься "по-написанному" или "à vive voix". {устно (франц.).} Писатель выражал сомнение в том, что в первом случае, поскольку он намеревается прибыть в Москву лишь 25-го, заседание же Общества назначено на 26-е и 27-е мая, цензор успеет к моменту заседания прочесть и одобрить текст его речи. В заключение писатель сообщал, что 4 мая состоялось общее, собрание членов Славянского благотворительного общества, на котором он был выбран уполномоченным и представителем Общества на московских торжествах по открытию памятника Пушкину.
   7 мая Юрьев поблагодарил его за согласие приехать в Москву и сообщил, что по утвержденному правительством уставу Общества оно не обязано представлять речи и чтения своих членов "ни общей цензуре и ни на цензуру никаких властей" (Д, Письма, т. IV, стр. 412). Поэтому речь Достоевского также не подвергнется предварительной цензуре.
   "Чтоб иметь возможность в тишине и на свободе обдумать и написать свою речь в память Пушкина,-- вспоминает А. Г. Достоевская,-- Федор Михайлович пожелал раньше переехать в Старую Руссу, и в самом начале мая мы всей семьей были уже у себя на даче" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 359). Выехав из Петербурга 12 мая, Достоевский 14 мая писал А. С. Суворину из Старой Руссы: "Перед самым отъездом из Петербурга получил я от Юрьева (как председателя Общества люб<ителей> р<оссийской> словесности) и, кроме того, от самого Общества официальное приглашение прибыть в Москву и сказать "свое слово", как они выражаются, на заседаниях "Любителей" 27 и 28 мая. 26-го же мая будет обед, на котором тоже, говорят, будут речи. Говорить будет Тургенев, Писемский, Островский, Ив. Аксаков и, кажется, действительно многие другие. Сверх того меня выбрало Славянское благотв<орительное> общество присутствовать на открытии памятника и в заседаниях "Любителей" как своего представителя. Я решил, что выеду из Руссы 23".
   19 мая -- уже в период интенсивной работы над пушкинской речью -- писатель сообщал о замысле ее и связываемых им с речью о Пушкине ожиданиях и надеждах К. П. Победоносцеву: "Приехал же сюда в Руссу не на отдых и не на покой: должен ехать в Москву на открытие памятника Пушкина, да притом еще в качестве депутата от Славянского благотворительного общества. И оказывается, как я уже и предчувствовал, что не на удовольствие поеду, а даже, может быть, прямо на неприятности. Ибо дело идет о самых дорогих и основных убеждениях. Я уже и в Петербурге мельком слышал, что там в Москве свирепствует некая клика, старающаяся не допустить иных слов на торжестве открытия, и что опасаются они некоторых ретроградных слов, которые могли бы быть иными сказаны в заседаниях люб<ителей> российской словесности, взявших на себя все устройство праздника <...> Мою речь о Пушкине я приготовил, и как раз в самом крайнем духе моих (наших то есть, осмелюсь так выразиться) убеждений, а потому и жду, может быть, некоего поношения. Но не хочу смущаться и не боюсь, а своему делу послужить надо и буду говорить небоязненно. Профессора ухаживают там за Тургеневым, который решительно обращается в какого-то личного мне врага <...> Но славить Пушкина и проповедовать "Верочку" я не могу" (в последних словах можно видеть намек на знакомство Достоевского не только с романом Тургенева "Новь", но и с его стихотворением в прозе "Порог", написанным в 1878, но впервые напечатанным после смерти Тургенева лишь в 1883 г.; центральный образ этого стихотворения -- героической русской девушки, революционерки -- воспринимался современниками как поэтический апофеоз Веры Засулич, стрелявшей 24 января 1878 г. в петербургского градоначальника генерала Трепова и оправданной присяжными. См. об этом и об отношении Достоевского к В. И. Засулич, на процессе которой он присутствовал лично: Д, Письма, т. IV, стр. 417; Тургенев, Сочинения, т. XIII, стр. 654--655; Г. К. Градовский. Итоги. Киев, 1908, стр. 8--9; Кони, т. II, стр. 90).
   Начатая 13--14 мая, пушкинская речь была окончена 21--22 мая, до отъезда Достоевского из Старой Руссы в Москву, т. е. написана с огромным подъемом, в течение всего лишь одной недели.
   

3

   Со времени вступления Достоевского на литературное поприще и до самой смерти писателя творчество Пушкина оставалось для него предметом напряженных раздумий. Достоевский не только постоянно перечитывал произведения поэта, он настойчиво стремился осмыслить для современного и будущих поколений "пророческое" их значение. Это побуждало его нередко к прямой полемике с предшествовавшей и современной ему критикой. Горячо споря с ней, пересматривая ее суждения о Пушкине, Достоевский постоянно вносил в них серьезные поправки и коррективы.
   Новизна отношения Достоевского к Пушкину, принципиальность его подхода к оценке поэта сказались уже в первом его романе "Бедные люди". Роман этот создавался в момент, когда цикл статей Белинского о Пушкине еще не был завершен. Девятая его статья, в которой заканчивается разбор "Онегина", появилась в "Отечественных записках" в феврале 1845 г., вскоре после создания Достоевским черновой редакции первого его романа. Десятая статья с разбором "Бориса Годунова" была напечатана в ноябре 1845 г., когда "Бедные люди", оконченные в мае, проходили через цензуру. Одиннадцатая (заключительная) статья с оценкой поэм 30-х годов, маленьких трагедий и прозы Пушкина появилась в октябре 1846 г., т. е. почти через девять месяцев после выхода в свет "Бедных людей". Тем знаменательнее для нас уже те расхождения в оценке Пушкина, которые мы можем заметить при сопоставлении "Бедных людей" и создававшихся одновременно статей Белинского.
   Белинский писал, заключая пушкинский цикл, что к особенным свойствам поэзии Пушкина "принадлежит ее способность развивать в людях чувство изящного и чувство гуманности, разумея под этим словом бесконечное уважение к достоинству человека как человека" (Белинский, т. VII, стр. 579).
   Но в той же одиннадцатой статье о Пушкине, т. е. уже после выхода "Бедных людей", критик повторил свою, высказанную ранее в разборе "Онегина", мысль о Пушкине-дворянине, носителе "помещичьего принципа" (там же, стр. 577;: "Везде видите вы в нем человека,-- так формулировал Белинский эту мысль в более ранней, девятой статье,-- душою и телом принадлежащего к основному принципу, составляющему сущность изображаемого им класса; короче, везде видите русского помещика... Он нападает в этом классе на всё, что противоречит гуманности; но принцип класса для него -- вечная истина" (там же, стр. 502).
   Иные социальные акценты в освещении проблемы гуманизма Пушкина можно отчетливо ощутить в "Бедных людях", автор которых показывает, что к Пушкину пришел новый, демократический читатель -- мыслящий разночинец, студент Покровский и даже бедный, малообразованный, иногда смешной, но горячий сердцем чиновник Макар Девушкин. И читатель этот признал Пушкина отнюдь не носителем "помещичьего принципа", но своим, отвечающим его внутренней душевной потребности. У Покровского нет более заветного желания, чем иметь сочинения Пушкина. Макар Алексеевич в повести о печальной судьбе Самсона Вырина находит историю собственной жизни, написанную человеком, сумевшим подойти к нему как бы "изнутри", глубоко проникнуть в душу простого человека, верно почувствовать его не только незаслуженные страдания, но и его скромное достоинство (см. наст. изд., т. I, стр. 59, 60). Белинский был убежден, что повести Белкина "недостойны ни таланта, ни имени Пушкина", что они "ниже своего времени", "вроде повестей Карамзина" (Белинский, т. VII, стр. 577); молодой Достоевский же, выделив в "Бедных людях" одну повесть белкинского цикла, показал ее художественную неисчерпаемость, огромность скрытых в ней моральных и человеческих проблем, связь художественных вопросов, поставлеппых Пушкиным, с проблематикой демократической литературы 40-х годов, одушевленной идеей братского участия к человеку, независимо от сложившихся в дворянском и буржуазном мире имущественных и социальных различий. Как свидетельствуют размышления Девушкина о Самсоне Вырине, уже в 40-х годах пушкинское творчество воспринималось Достоевским как высший образец искусства, глубоко демократического и гуманистического по своему духу. В этом смысле оно, с точки зрения писателя, не противостояло "гоголевскому" направлению,-- наоборот, более глубокое и вдумчивое отношение к художественным завоеваниям автора "Станционного смотрителя" и их освоение позволяло, по Достоевскому, сделать в литературе необходимый по сравнению с Гоголем шаг вперед.
   Благодаря этому Достоевский и смог в "Бедных людях" сказать о Пушкине свое новое слово. Опираясь на суждения Белинского, молодой Достоевский не повторял критика, но и вступал с ним в спор, пересматривая то, что казалось ему в статьях Белинского неверным и устаревшим. Начатый Достоевским в "Бедных людях" принципиальный спор с современной ему критикой о Пушкине, об основном пафосе его произведений и их значении для русской литературы получил продолжение в последующем творчестве писателя.
   Приступая к статьям о Пушкине, Белинский открыл первую из них общей оценкой исторического значения поэта: критик писал, что Пушкин, сохраняя навсегда свою роль великого поэта-художника и воспитателя будущих поколений, в то же время по духу и содержанию своей поэзии был "поэтом своего времени, своей эпохи, и <...> это время уже прошло, эта эпоха сменилась другою, у которой уже другие стремления, думы и потребности" (там же, т. VII, стр. 101). Слова эти были написаны в 1843 г., в период ожесточенной борьбы Белинского за утверждение в литературе принципов нового реалистического искусства, знаменем которого для критика были Лермонтов, Гоголь, их ученики и последователи. Борьба Белинского за утверждение "гоголевского" направления в литературе была огромной заслугой великого критика, она расчистила и подготовила почву для появления произведении также и молодого Достоевского. Но после того, как победа нового направления стала историческим фактом, для литературы и критики с конца 40-х годов возникла возможность рассматривать творчество Пушкина в более широкой исторической перспективе. Из всех тогдашних русских писателей эта новая историческая ориентация выражена у Достоевского, пожалуй, наиболее отчетливо.
   Уже в начале 60-x годов Достоевский формулирует основное и определяющее зерно своих последующих высказываний о Пушкине.
   Не только для Белинского, но отчасти и для Гоголя (вспомним его статью "В чем же наконец существо русской поэзии"), и для большей части других своих младших современников Пушкин, оставаясь великим поэтом, был в то же время в той или пион степени явлением цикла историко-литературного развития, завершающегося на их глазах. Для Достоевского же Пушкин на всю жизнь становится не только предшественником и учителем, но и живым современником. Это новое общественно-историческое и эстетическое качество восприятия Пушкина позволяет Достоевскому иначе подойти также и к истолкованию отдельных произведений поэта, их образов и идейной проблематики.
   В понимании Белинского Пушкин был "поэтом-художником", представителем того периода в развитии русской литературы, когда она нуждалась прежде всего в поэзии, как искусстве, как "художестве" (там же, стр. 319, 320, 379). В этом смысле Пушкин противостоял в понимании Белинского поэтам "мысли" -- Лермонтову в России, Гете и Байрону на Западе. Достоевским же Пушкин воспринимается как великий поэт-мыслитель. В нем -- узел всех тех жгучих проблем русской литературы и русской национальной жизни, которые продолжают составлять ее главное содержание также и в настоящее время,-- не устает заявлять Достоевский. Отсюда совершенно особое отношение Достоевского к стихотворению Пушкина "Пророк", горячее утверждение им пророческого значения творчества Пушкина.
   В то время как Белинский полагал, что "эпоха" Пушкина в собственном смысле слова завершена и что с вступлением в литературу Гоголя, Лермонтова и "натуральной школы" начался новый период литературного развития, Достоевский утверждает другой взгляд на соотношение Пушкина и его учеников. Не переставая восхищаться Лермонтовым и Гоголем -- этими двумя "колоссальными" русскими "демонами", которым равных по силе любви и отрицания не знал Запад (наст. изд., т. XVIII, стр. 59), Достоевский тем не менее утверждает, что пушкинский период, 40-е и 60-е годы составляют, если рассматривать их в более крупных, менее дробных чертах, не три разные, но одну эпоху русской жизни, с единым общественным и культурно-историческим содержанием. И именно Пушкин, благодаря величию своего гения и пророческому значению своей поэзии, наиболее полно и всесторонне воплотил основные вопросы всей русской истории XIX в. (там же, стр. 69--70).
   Как мы хорошо знаем, взор Достоевского всю его жизнь был прикован к живой современности, ее противоречиям и проблемам. И вместе с тем современность воспринималась Достоевским в широкой культурно-исторической перспективе. В ее открытых вопросах, обращенных к будущему, Достоевский видел итог всех нерешенных, "вековечных" проблем, которыми веками жили человечество и его лучшие умы.
   Подобный взгляд на соотношение прошлого и настоящего был определяющим и для отношения Достоевского к Пушкину. В пушкинских героях и типах Достоевский стремился акцентировать не моменты, обращающие нас к прошлому, к тем историческим годам, когда герои и типы эти непосредственно создавались (или к биографии и личности поэта), но к будущему Достоевский видел в Пушкине создателя образов, воплотивших такие явления, которые в эпоху самого Пушкина находились еще в зародыше, но получили полное развитие в последующие десятилетия и лишь благодаря этому обрели действительное свое значение и масштаб. В созданных Пушкиным формах, жанрах, типах, характерах содержались, по Достоевскому, истоки всей последующей русской литературы.
   Отсюда переоценка Достоевским тех жанров пушкинского творчества, которые не были по достоинству оценены Белинским: недаром уже в молодости Достоевский не только глубоко постиг гуманизм и демократизм "Станционного смотрителя", но и возводил к этой повести целое направление в литературе, наиболее близкое ему по духу. Позднее Достоевский столь же решительно назовет "колоссальным лицом" пушкинского Германна из "Пиковой дамы" (наст. изд., т. XIII, стр. 113), высоко оцепит поэтическую красоту, народность формы и содержания "Сказки о медведихе" (наст. изд., т. XXV, стр. 353).
   Пушкин остро, с необычайной глубиной поставил в своих произведениях, полагал Достоевский, все основные проблемы русской действительности XIX в. В "Медном всаднике" и "Пиковой даме" он дал как бы своеобразную лаконичную -- и в то же время бесконечно емкую по содержанию -- формулу императорского, "петербургского" периода русской истории, периода трагического противоборства одиноких "мечтателен" с мертвящим холодным миром самодержавной государственности и чиновничьего, бюрократического произвола (наст. изд., т. XIII, стр. 113). В лице Алеко и Онегина поэт предвосхитил психологический тип последующих мыслящих героев русской литературы, порывающих с моралью дворянского круга, находящихся на первом, начальном этапе исторически закономерного и необходимого движения русской интеллигенции к народу (наст. изд., т. XIX, стр. 11). В поэме о Клеопатре, воссоздавая эпоху упадка античного мира, Пушкин пророчески обрисовал психологию и типы также и эпохи заката западной буржуазной цивилизации с присущими им обеим чертами звериной жестокости и сладострастия, скрытыми под покровом внешней утонченности, роскоши, погони за наслаждениями (там же, стр. 133--137). К центральным жгучим социальным проблемам и нравственно-психологическим коллизиям жизни XIX в. непосредственно подводят, по Достоевскому, и другие пушкинские создания -- "Подражания Корану", "Бесы", "Песни западных славян", баллада о "рыцаре бедном", "Выстрел", "Борис Годунов", "Моцарт и Сальери", "Скупой рыцарь" (см. наст. изд., т. VI, стр. 212, 213; т. VIII, стр. 206, 211; т. X, стр. 5; т. XIII, стр. 75, 175 и др.). Наметив в "Онегине" сюжеты будущих своих романов в "преданиях русского семейства", Пушкин, по мнению писателя, подготовил этим романы Тургенева, Толстого и других крупнейших романистов -- современников Достоевского (наст. изд., т. XIII, стр. 453). И вместе с тем Пушкин, по словам его ученика, дал русскому читателю "почти все" другие формы искусства,-- в том числе "искусства фантастического", "верхом" которого Достоевский считал "Пиковую даму" (см. письмо к Ю. Ф. Абаза от 15 июня 1880; Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 361, 363).
   В итоге Пушкин предстал в интерпретации Достоевского и как создатель идеала личности, готовой без насилия над собой принести свою жизнь в жертву благородной мечте, идеала, воплощенного в "рыцаре бедном", и как величайший критик и обличитель буржуазного индивидуализма, всесторонне исследовавший его многообразные психологические проявления и трагические последствия. Тема диалектики добра и зла в душе мыслящей, гордой, одинокой личности, тема ее искании, ее порывов к идеалу -- и стремления к эгоистическому самоутверждению, сознание своей власти над "тварью дрожащей" -- объединяют в сознании Достоевского такие несходные между собой и до этого не объединявшиеся критикой пушкинские произведения, как "Подражания Корану", "Выстрел", "Пиковая дама", "Скупой рыцарь". И с другой стороны, заявив еще в 40-х годах в "Бедных людях" о демократизме Пушкина, Достоевский в 60--80-х годах, на новом этапе своего развития, провозглашает идею народности Пушкина в качестве краеугольного камня своего эстетического мировоззрения. Приступая в 1861 г. к изданию журнала "Время", Достоевский в первом же номере его во Введении к "Ряду статей о русской литературе" отчетливо формулирует то основное зерно своей оценки Пушкина, его места в развитии русской литературы и формировании русского национально-общественного самосознания, которое в 1880 г. он положит в основу пушкинской речи: "Колоссальное значение Пушкина уясняется нам всё более и более <...> Для всех русских он живое уяснение, во всей художественной полноте, что такое дух русский, куда стремятся все его силы и какой именно идеал русского человека <...> Всё, что только могли мы узнать от знакомства с европейцами о нас самих, мы узнали; всё, что только могла нам уяснить цивилизация, мы уяснили себе, и это знание самым полним, самым гармоническим образом явилось нам в Пушкине. Мы поняли в нем, что русский идеал -- всецелость, всепримиримость, все-человечность <...> Дух русский, мысль русская выражались и не в одном Пушкине, по только в нем они явились нам во всей полноте, явились как факт, законченный и целый..." (наст. изд., т. XVIII, стр. 69). {Об оценке M. M. Достоевским в статье о "Грозе" Островского (1860) образа Татьяны, предвосхищающей анализ и оценку ее образа в речи о Пушкине, см.: Фридлендер, У истоков "почвенничества".}
   Тогда же, в третьей статье названного цикла, в связи с появившейся незадолго до этого в "Отечественных записках" статьей о поэте С. С. Дудышкина, отрицавшего равенство Пушкина с другими великими поэтами Европы и право его на звание национального поэта, Достоевский писал, полемизируя не только с Дудышкиным, но и с другими представителями либерально-западнического направления: "Онегин, например, у них тип не народный. В нем нет ничего народного. Это только портрет великосветского шалопая двадцатых годов <...> Как не народный? <...> Да где же и когда так вполне выразилась русская жизнь той эпохи, как в типе Онегина? Ведь это тип исторический. Ведь в нем до ослепительной яркости выражены именно все те черты, которые могли выразиться у одного только русского человека в известный момент его жизни,-- именно в тот самый момент, когда цивилизация в первый раз ощутилась нами как жизнь, а не как прихотливый прививок, а в то же время и все недоумения, все странные, неразрешимые по-тогдашнему вопросы, в первый раз, со всех сторон, стали осаждать русское общество и проситься в его сознание <...> Онегин именно принадлежит к той эпохе нашей исторической жизни, когда чуть не впервые начинается наше томительное сознание и наше томительное недоумение, вследствие этого сознания, при взгляде кругом. К этой эпохе относится и явление Пушкина, и потому-то он первый и заговорил самостоятельным и сознательным русским языком <...> Это было первым началом той эпохи, когда наши передовые люди резко разделились на две стороны и потом горячо вступили в междоусобный бой. Славянофилы и западники ведь тоже явление историческое и в высшей степени народное" (см. наст. изд., т. XIX, стр. 9--10).
   "В Онегине в первый раз русский человек с горечью сознает или, по крайней мере, начинает чувствовать, что на свете ему нечего делать. Он европеец: что ж привнесет он в Европу, и нуждается ли еще она в нем? Он русский: что же сделает он для России, да еще понимает ли он ее? Тип Онегина именно должен был образоваться впервые в так называемом высшем обществе нашем, в том обществе, которое наиболее отрешилось от почвы и где внешность цивилизации достигла высшего своего развития. У Пушкина это чрезвычайно верная историческая черта. В этом обществе мы говорили на всех языках, праздно ездили по Европе, скучали в России и в то же время сознавали, что мы совсем не похожи на французов, немцев, англичан, что тем есть дело, а нам никакого, они у себя, а мы -- нигде.
   Онегин -- член этого цивилизованного общества, но он уже не уважает его. Он уже сомневается, колеблется; но в то же время в недоумении останавливается перед новыми явлениями жизни, не зная, поклониться ли им, или смеяться над ними. Вся жизнь его выражает эту идею, эту борьбу.
   А между тем, в сущности, душа его жаждет новой истины. Кто знает, он, может быть, готов броситься на колена пред новым убеждением и жадно, с благоговением принять его в свою душу. Этому человеку не устоять; он не будет никогда прежним человеком, легкомысленным, не сознающим себя и наивным; но он ничего и не разрешит, не определит своих верований: он будет только страдать. Это первый страдалец русской сознательной жизни" (там же, стр. 11).
   Достоевский страстно и убежденно утверждал уже в "Ряде статей о русской литературе" идею орг ер (книгопродавец) -- XXV, 224, 286
   Гинтерлах Е.-Р. -- XXVII, 92
   Гирс Д. К. -- XXIV, 297
   Гиршгорн А. Ю. -- XXIII, 84
   Гладстон У.-Ю. -- XXIV, 297; XXVI, 68, 69
   Глебов Д. (Досифей) -- XVIII, 105--107
   Глебов С. Б. -- XVIII, 106, 107
   Глинка -- XXI, 260
   Гогенестср (знахарка) -- XXIII, 77
   Гоголь Н. В. -- XVIII, 13, 18, 31, 58, 127; XIX, 12, 33, 43, 60, 112, 140-142, 145, 163, 175; XX, 10, 20, 22, 58, 147, 153, 154; XXI, 26, 68, 69, 71, 91, 269; XXII, 32, 161; XXIII, 81, 82, 180; XXIV, 68, 80, 95, 303-307; XXV, 27, 28, 30, 199, 240, 245, 247, 250; XXVI, 61, 136; XXVII, 12, 133, 139, 143, 168
   -- "Вечера на хуторе близ Диканьки" -- XXII, 23
   -- "Вий" -- XVIII, 58; XXIV, 73
   -- "Выбранные места из переписки с друзьями" -- XVIII, 18; XXII, 106; XXV, 130, 240, 250
   -- "Женитьба" -- XXI, 85; XXII, 105, 106
   -- "Записки сумасшедшего" -- XX, 81, 154; XXI, 29, 91; XXV, 38, 133, 136; XXVI, 130
   -- "Игроки" -- XXII, 156; XXIV, 13, 136
   -- "Мертвые души" -- XVIII. 28, 60, 62; XIX, 33, 163; XXII, 11, 54, 105, 106; XXIII, 124, 132; XXIV, 116, 226, 266, 267: XXV, 170; XXVI, 130, 149; XXVII, 12, 168
   -- "Невский проспект" -- XVIIT, 58; XX. 124, 125; XXIV, 102; XXV, 241
   -- "Нос" -- XXI, 26
   -- "Ревизор" -- XIX. 140-142, 145, 175; XX, 53, 128; XXII, 5, 11; XXIII, 23, 62; XXIV, 66, 116, 207, 300, 301, 307; XXV, 158, 250; XXVII, 12, 151
   -- "Тарас Бульба" -- XIX, 163
   -- "Театральный разъезд" -- XXII, 106
   -- "Шинель" -- XVIII, 58; XXIV, 7
   Годунов Б. Ф. -- XVIII, 25
   Гошкевский -- XXVII, 98
   Голицын А. Ф. -- XXVII, 108
   Голицын Н. И.-- XXVII, 114
   Головачев А. А. -- XX, 151, 210; XXVII, 95--97
   Головинский В. А. -- XVIII, 136, 139, 141-145, 165
   Голохвастива О. А. -- XXVII, 173
   Голубев В. Ф. -- XXII. 30; XXIV, 101, 108, 112, 113, 124, 126
   Гольбейн Г. (Младший) -- XXIV, 158
   -- "Мадонна с семьей бюргермейстера Я. Мейера" ("дрезденская мадонна") -- XXIV, 158
   Гольдштейн Д. А.-- XXV, 76, 77
   Гольц-Миллер И. И. -- XX, 115
   -- "В сердце грусть тяжелая..." -- XX, 115
   Гомер -- XVIII, 77, 95, 96; XX, 109; XXII, 12; XXIV, 132
   -- "Илиада" -- XVIII, 77, 95, 96, 100; XX, 92; XXIV, 103; XXV, 164
   Гончаров И. А. -- XVIII, 113, 114; XIX, 79; XX, 168: XXIV, 163, 188, 222: XXV, 27, 198, 199, 241, 248; XXVII. 44, 55, 87, 130, 146, 147
   -- "Обломов" -- XX, 204; XXII, 45, 105, 153; XXVII, 146
   -- "Обыкновенная история" -- XVIII, 113, 114
   Горавский А. Г. -- XIX, 164, 165
   Горбунов И. Ф. -- XXI, 259; XXIV, 91, 92, 103; XXVII, 54
   Горский П. Н. -- XXVII, 94
   Горчаков А. М. -- XXIV, 288
   Гофман Э.-Т.-Л. -- XIX, 70, 88, 89; XXIV, 58; XXVII, 97
   -- "Кот Мурр" -- XIX, 89; XXVII 97, 98
   Градовский А. Д. -- XXVI, 149--174, 224
   Градовский Г. К. (Гамма) -- XXII, 74, 75, 161; XXIV, 119, 132, 156, 166, 168, 169, 230; XXVII, 42, 51 68, 72
   Гракх Г. -- XXII, 140; XXIV, 98, 101
   Гракх Т. -- XXII, 140; XXIV, 98, 101
   Грановский Т. Н. -- XXIII, 63--64, 65--70, 8S, 123, 124, 172, 182, 185, 186, 188; XXIV, 234, 256, 263; XXV, 14, 137, 229
   Гребцов Н. -- XXIV, 223-225
   Греков -- XXI, 253
   Гренвиль Д. -- XXI, 191
   Греч Н. П. -- XVIII, 46, 47
   Грибоедов А. С. -- XVIII, 125; XIX, 5, 97; XXII, 106; XXIV, 304, 307; XXVI, 175, 219; XXVII, 34, 44
   -- "Горе от ума" -- XIX, 5; XX, 22, 41, 53; XXII, 106; XXIII, 92, 144. 189, 190, 192; XXIV, 240, 244--246, 257, 303, 304, 307; XXVI, 218; XXVII, 34, 44, 85, 87, 92, 150
   Григорий Палама, архимандрит -- XXI, 274, 287
   Григорович Д. В. -- XVIII, 47; XIX, 21; XXI, 114; XXIII, 70, 80-81; XXIV, 207, 246, 301; XXV, 28; XXVI, 36; XXVII, 76, 95, 117
   -- "Антон Горемыка" -- XXIV, 100
   -- "Пахатник и бархатник" -- XVIII, 47
   -- "Петербургские шарманщики" -- XXV, 28
   Григорович-Барский В. (Барской) -- XIX, 43
   Григорьев А. А. -- XIX, 211; XX, 133-136, 228; XXIII, 42, 182, 186, 202; XXIV, 80, 126, 222--224, 228, 232, 235, 273, 275; XXVII, 93--96
   -- "Знаменитые европейские писатели перед судом русской критики" -- XXIII, 42
   -- "Искусство и правда. Элегия-ода-сатира" -- XXIV, 105
   -- "О постепенном, по быстром и повсеместном распространении невежества и безграмотности в российской словесности. (Из заметок Ненужного человека)" -- XIX, 211
   Григорьев В. В. -- XXIV, 124, 131; XXV, 231; XXVII, 112
   Григорьев П. Г. -- XVIII, 5; XXIV, 115
   -- "Филатка и Мирошка..." -- XVIII, 5
   Григорьев П. Н. -- XVIII, 158, 159, 165, 174
   Гриневич М. И. -- XXIV, 212; XXV, 81--82
   Громека С. С. -- XVIII, 60; XIX, 121; XX, 33, 167
   Грунильон -- XXI, 260
   Грязнов В. Ф. -- XIX, 165
   Гуаско -- XVIII, 112
   Губер Э. П. -- XXIV, 219
   Гумбольдт А., фон -- XXIV, 292; XXV, 230
   Гун К. Ф. -- XIX, 158
   Гусев А. Ф. -- XXIV, 105, 108
   Гусин см. Утин И. О.
   Гымалэ см. Волков Ю. А.
   Гюбнер -- XXVII, 50
   Гюго В.-- XVIII, 46; XIX, 90; XX, 28, 29; XXIV, 119; XXV, 228
   -- "Отверженные" -- XX, 28, 29; XXII, 145; XXIII, 94--95, 180; XXIV, 83, 111, 133, 159, 166, 182, 186, 191, 215, 247; XXV, 227
   -- "Последний день приговоренного к казни" -- XXIV, 6, 100, 128
   -- "Собор Парижской богоматери" -- XX, 28, 29; XXIV, 133
   
   Давыдов Д. В.-- XVIII, 114
   -- "Современная песня" -- XVIII, 114; XXIII, 32; XXIV, 67
   Дадьян Н. -- XXII, 161; XXIV, 162, 169
   Даль В. И. -- XIX, 40, 42, 168
   -- "Ось и чека" -- XIX, 40
   Д'Альгейм И. -- XIX, 165
   Даниил, игумен -- XXV, 214
   Данилевский Г. П. (Скавронский А.) -- XX, 78-81, 83, 84; XXIV, 112
   -- "Беглые в Новороссии" -- XX, 81
   Данилевский Н. Я. -- XVIII, 153, 166; XXIV, 271; XXVI, 83-87; XXVII, 113
   -- "Россия и Европа" -- XXIII, 49; XXIV, 113; XXVI, 83-87; XXVII, 113
   Данилов Ф. -- XXIV, 206, 213; XXV, 12-16, 226, 227, 229
   Данилова Е. -- XXV, 13
   Данилова У. -- XXV, 13
   Данте -- XVIII, 100
   Данюшевский (книгопродавец) -- XXV, 224
   Дарвин Ч. -- XXI, 132; XXIII, 8; XXIV, 46
   Дебу И. М. или К. М. -- XXVII, 91
   Деев П. А. -- XVIII, 140
   Дезульер А. -- XVIII. 44
   Декарт Р. -- XX, 175
   Деларош П. -- XIX, 168
   Дельвиг (отставной поручик, барон) -- XXIV, J31
   Демерт И. А. -- XXIV, 297, 298
   Домне Л. П. -- XXVII, 94
   Депер О.-В. -- XXI. 232
   Державин Г. Р.-- XVIII, 7, 44; XX,
   -- "Арфа" -- XVIII, 11
   -- "Бог" -- XXI, 29
   -- "Вельможа" -- XVIII, 7; XXVII, 58
   -- "Описание торжества, бывшего по случаю взятия города Измаила" -- XX, 45
   Де Роберти Е. В. -- XXVII, 66
   Десбут И. М. -- XVIII, 139
   Десбут К. М,-- XVIII, 139
   Джунковская Е. А. -- XXV, 183--197, 238, 239
   Джунковская Е. П. -- XXV, 181-- 193, 236--240, 242, 244, 245
   Джунковская О. А. -- XXV, 181--193
   Джунковские -- XXVI, 108
   Джунковский Александр Александрович -- XXV, 181--193
   Джунковский Александр Афанасьевич -- XXV, 181--193, 236--245
   Джунковский Н. А.-- XXV, 181--193
   Диде Ф. -- XIX, 164, 165
   Дидро Д. -- XXII, 5; XXIV, 67
   Дизраэли Б. см. Биконсфильд, лорд
   Диккенс Ч. -- XIX, 53; XXI, 69, 74--76; XXIII, 31, 33, 37; XXIV, 159, 166-167; XXVII, 200
   -- "Давид Копперфильд" -- XXVII, 148
   -- "Лавка древностей" -- XXI, 75
   -- "Одинокий дом" -- XXII, 152
   -- "Оливер Твист" -- XXI, 75; XXII, 148
   -- "Посмертные записки Пиквикского клуба" -- XXI, 75; XXIV, 133
   Дмитриев И. И. -- XX, 89
   Дмитриев Ив. Ив. -- XIX, 39, 111
   -- "Освобождение Москвы" -- XX, 48
   -- "Стонет сизый голубочек..." -- XIX, 169
   -- "Я разорился от воров..." -- XIX, 111
   Дмитриев-Оренбургский Н. Д. -- XIX, 158
   Дмитрий Донской -- XVIII, 25
   Доббель С.-Т. -- XXII, 95, 96; XXIV, 174--175
   Добролюбов Н. А. (г-н --бов) -- XVIII, 59, 79--103; XIX, 79, 80; XX, 53, 57, 58, 71, 73, 75, 76, 102, 105, 153--167, 230; XXI, 157; XXII, 80; XXIV, 155; XXVII, 131
   -- "Дружеская переписка Москвы е Петербургом" -- XX, 33; XXVII, 140, 141
   -- "Стихотворения Ивана Никитина" -- XVIII, 102 103
   -- "Черты для характеристики русского простонародья" -- XVIII, 80-103
   Долгомостьев И. Г. (Игдев) -- XX, 126, 132, 216, 228; XXVII, 93, 96--98
   Долгомостьева М. -- XX, 230
   Домонтович И. П. -- XXIII, 184
   Досифей см. Глебов Д.
   Достоевская А. Г. -- XXVII, 99, 101--105, 108, 113, 115, 120
   Достоевская Л. Ф. -- XXIV, 79; XXVII, 101--105
   Достоевская М. Д. -- XXVII, 92
   Достоевская М. Ф. -- XXV, 172
   Достоевская Э. Ф. -- XXVII, 93, 113, 202, 205
   Достоевский А. М. -- XXVII, 97, 105, 106
   Достоевский М. А. -- XXII, 27; XXV, 172; XXVII, 120
   Достоевский M. M. -- XVIII, 136, 139, 154; XX, 121--125, 213, 214, 216; XXI, 289; XXII, 27,132--135; XXIV, 201, 202; XXVII, 92, 93, 104, 121, 202, 204
   Достоевский H. M. -- XXVII, 92, 105, 112, 114
   Достоевский Ф. Ф. -- XXVII, 105, 111
   Драгоманов М. П. -- XX, 161, 164
   Дрепер Д.-В. -- XXV, 167
   Дружинин А. В. -- XX, 83, 84; XXIV, 168, 245
   Дубельт Л. В. -- XVIII, 175
   Дубенский Д. Н. -- XIX, 40, 41
   Дубровин (книгопродавец) -- XXV, 224
   Дудышкин С. С. -- XVIII, 57, 70, 71; XIX, 9, 12, 81, 115, 132, 133; XX, 154, 170; XXVII, 131, 149
   Дуров С. Ф. -- XVIII, 136, 139, 146, 151, 153--100, 168, 109, 171; XXVII, 134
   Духинский Ф. -- XX, 191, 203
   Дю Бараиль Ф.-Ш. -- XXI, 237
   Дюбарри М.-Ж. -- XXI, 40
   Дюканж В. -- XIX, 74
   -- "Жизнь игрока" -- XIX, 74
   Дюккер Е. Э. -- XIX, 165
   Дюков П. А. -- XXV, 120; XXVI, 189, 191
   Дюма А., сын -- XIX, 126; XXIII, 94, 179, 180; XXIV, 238; XXVII, 46, 111
   -- "Женщины убивающие и женщины голосующие" -- XXVII, 46
   -- "Мужчина -- женщина" -- XXIII, 94
   Дюма А., отец -- XVIII, 45, 56; XIX, 53, 151, 152, 162-104; XX, 109
   -- "Граф Монте-Кристо" -- XIX, 163
   -- "Драмы на море" -- XIX, 53
   -- "Записки учителя фехтования" -- XXII, 32
   -- "Капитан Памфил" -- XIX. 53
   -- "Капитан Поль" -- XIX, 53
   -- "Три мушкетера" -- XVIII, 45, 151, 162
   Дюфор А.-Ж.-С. -- XXI, 221, 225
   
   Евгения Монтихо -- XXI, 212
   Екатерина I -- XVIII, 107
   Екатерина II -- XXI, 141, 290; XXII, 116; XXIV, 82, 181, 203, 237; XXV, 227
   Елачич А. Ф. -- XXI, 288 Елена Павловна, вел. кн. -- XXI, 289
   Елизавета Петровпа, царица -- XVIII, 104
   Елизавета Тюдор -- XXV, 123
   Елисеев Г. З. -- XXII, 144; XXIII, 192; XXIV, 81, 95, 99; XXVII, 46
   Емельянов П. -- XXII, 11, 12
   Ермак Тимофеевич --XIX, 41; XXVI,
   209; XXVII, 78 Ермолов А. П. -- XXII, 154
   
   Жаклар А. В. см. Корвин-Круковская А. В.
   Жанен Ж. -- XX, 82; XXI, 114
   Жанна д'Арк -- XVIII, 54; XXIII, 35
   Жезинг А. -- XXII, 60, 157, 158
   Жемчужников А. М. -- XX, 153; XXIII, 206; XXIV, 132, 277, 278, 281, 284
   Живарев (книгопродавец) -- XXI, 286; XXV, 224
   Жирарден Э. -- XX, 171, 189
   Жуковский В. А. -- XVIII, 99; XIX, 39; XXIII, 31; XXIV, 248
   -- "О мудреце Кериме" -- XIX, 39
   Журавлев Ф. С. -- XIX, 160
   
   Загоскин M. H. -- XIX, 42
   -- "Юрий Милославский" -- XXI, 29
   Загуляев М. А. -- XX, 182-184
   Загуляева Ф. Г. -- XXVII, 119
   Зайцев В. А. (Кроличков) -- XX, 102, 113, 195, 228; XXIV, 252
   Занд Ж. см. Санд Ж.
   Занфтлебен В. К. -- XXVI, 45--54
   Зассцкая Ю. Д. -- XXVII, 116, 117
   Засулич В. И. -- XXVII, 57
   Заурядный читатель см. Скабичевский А. М.
   Зименко В. А. -- XXVII, 97
   Зиновьев М. -- XXI, 262
   Золя Э. -- XXIV, 228, 232, 248; XXVII, 113
   -- "Жорж Санд и ее произведения" -- XXIV, 239
   -- "Чрево Парижа" -- XXIII, 94--95, 180, 201, 202; XXIV, 227, 238
   Зон, фон -- XXII, 156
   Зотов (книгопродавец) -- XXV, 224
   Зотов В. Р. -- XVIII, 166, 168; XX, 33; XXII, 37, 38; XXIV, 102, 105-108, 11S, 126, 129, 130, 134, 145; XXVII, 90
   -- "Дичь Карла Смелого" -- XXIV, 117
   Зубов П. А. -- XXIV, 290
   
   И. Л. -- XXIII, 102; XXIV, 258
   Иван III -- XXIII, 49, 58
   Иван IV, Грозный -- XVIII, 25, 105; XXII, 110; XXIII, 44, 120; XXIV, 244; XXVI, 117
   Иванов -- XIX, 164
   Иванов А. П. -- XXVII, 92
   Иванов Д. Л. -- XXVII, 115
   Иванов И. И. -- XXI, 125
   Иванов О. -- XXIV, 195
   Иванов Ф. -- XXIV, 119
   Иванова В. М. -- XXV, 172
   Иванова Е. П. -- XXIV, 131; XXVII, 113
   Иванова С. А. -- XXVII, 92, 113
   Игдев см. Долгомостьев И. Г.
   Игнатьев Н. П. -- XXIV, 271, 282; XXVI, 186
   Иебенс А. -- XIX, 168
   Иероглифов см. Гиероглифов А. С.
   Изабелла, королева Испании -- XXI, 258
   Измайлов В. В. -- XIX, 39
   Иловайский Д. И. -- XXIII, 161; XXVI, 59-61
   Иоанн Печерский -- XXVI, 202
   Иолшин М. А. -- XXVI, 35
   Ионин А. С. -- XXIV, 72
   Исаев П. А. -- XXVII, 92, 99
   Исаков Н. В. -- XXII, 148
   Исаков Я. И. -- XXV, 224; XXVII, 41
   Истомин (книгопродавец) -- XXV, 224
   Ищенко А. -- XXI, 265
   
   К. М. - XXIV, 296
   К-н В. см. Каверин В. В.
   Кабе Э. -- XXI, 11; XXVII, 139
   Кавелин К. Д. -- XXVII, 52, 55-64, 72, 83, 85, 86
   Каверин В. В. (В. К-н) -- XXV, 64
   Кавур К.-Б. -- XVIII, 60; XIX, 35, 121; XX, 153, 156, 160, 168; XXIII, 134; XXIV, 253, 282; XXV, 143
   Казанова Д.-Д. -- XIX, 86, 87; XXIV,
   -- "История моего бегства из венецианских пломб" -- XIX, 86, 87
   Казанцев -- XXI, 261
   Каирова А. В. -- XXIII, 5--20, 27, 163--170, 206; XXIV, 190, 206--218
   Кайданов В. И. -- XVIII, 139, 140, 146, 171
   Кайданов И. К. -- XXV, 147--148
   -- "Учебная книга всеобщей истории" -- XXII, 142; XXIV, 160, 162, 169
   Калам А. -- XIX, 164
   Калатузов В. И. -- XXVII, 96, 97
   Камбек Л. Л. -- XX, 55--57, 96, 108
   Каменев В. К. -- XIX, 165
   Камень-Виногоров см. Вейнберг П. И.
   Канробер Ф. -- XXI, 212
   Кант И. -- XX, 154; XXVI, 163; XXVII, 35
   Кантемир А. Д. -- XIX, 11; XX, 34
   Карамзин H. М. -- XVIII, 81; XIX, 37, 47, 60; XXII, 137; XXIV, 68, 74, 87, 91, 219; XXV, 37
   -- "История государства Российского" -- XIX, 37; XXIII, 120; XXIV, 155
   -- "Марфа Посадница" -- XVIII, 48; XIX, 47, 60
   -- "Письма русского путешественника" -- XXV, 21, 22
   -- "Фрол Силин" -- XIX, 47
   Карл Великий -- XXVI, 10, 11
   Карлейль Т. -- XXVII, 113
   Карлов -- XXIV, 303, 305
   Карлос, дон (Младший) -- XXI, 185, 190, 191, 194, 202, 211, 227, 238, 240; XXII, 91, 161--164; XXIV, 156, 167, 169, 172, 173, 175
   Карташов Д. В. -- XXIII, 5, 7
   Карцов А. Н. -- XXIV, 279
   Кастеляр Э. -- XXI, 190, 238, 239, 241
   Касторский П. см. Лесков Н. С.
   Катков M. H. -- XIX, 5--21, 91--138, 140-146, 169-177; XX, 26, 30-49, 56, 57, 59, 64, 65, 78, 90, 94, 153, 170, 178, 195, 201, 203, 204; XXI, 296; XXIII, 166; XXIV, 75, 113, 155, 190; XXV, 44; XXVII, 45, 103, 130, 131
   Каульбах В. -- XXIV, 210
   Кауфман К. П. -- XXIV, 112; XXVI, 35
   Кашевский Н. А. -- XVIII, 156
   Кашин А. П. -- XXVII, 91, 98
   Кашкин (книгопродавец) -- XXV, 224
   Кашкин Н. С. -- XVIII, 138, 153; XXVII, 91
   Кашпирев В. В. -- XXVII, 102
   Квятковский А. А.-- XXVII, 51
   Кельсиев В. И. -- XXI, 135, 259, 261
   Кеплер И. -- XXVI, 163
   Керопский -- XXIV, 199, 200
   Кессель (прокурор) -- XXV, 120
   Кетчер Н. X. -- XXIV, 274
   Кикин А. В. -- XVIII, 105
   Киреев А. А. -- XXVII, 117
   Киреев Н. А. -- XXIII, 69, 111, 171, 172, 182, 183, 186; XXIV, 234; XXV, 13, 211
   Киреевский И. В. -- XX, 134
   Кирилл -- XIX, 43
   Кирилова А,-- XXIV, 37, 41
   Киселев П. Д. -- XXVII, 107
   Кишенский Д. Д. -- XXI, 96--105, 261
   -- "Пить до дна -- не видать добра" -- XXI, 96--105, 261
   Клайр С. (Клер) -- XXII, 129, 131; XXIV, 150
   Клапка Д. -- XXVI, 60
   Клодт М. К. -- XIX, 165
   Клодт М. П. -- XIX, 167
   Клокачев (судья) -- XXIV, 77--78, 84
   Кобден Р. -- XX, 53
   Ковалевский Е.П. -- XXI, 23; XXVII, 95
   Ковалевский M. E. -- XXIV, 97
   Ковальский Я. -- XXIV, 73
   Ковпер А. Г. (N. N.) -- XXV, 74--79; XXVII, 94
   Козлова О. А. -- XXVII, 119
   Козляинов -- XXVII, 135
   Козьма Прутков -- XVIII, 73; XIX, 78; XX, 168; XXI, 248; XXII, 34; XXIII, 106, 107; XXIV, 164
   Кок П., де -- XVIII, 57
   Колантарев С. Н. -- XXVII, 114
   Колбасин Е. Я. -- XX, 227
   Колошин С. П. -- XXVII, 94--97
   Колумб X. -- XVIII, 90; XXII, 147, 149
   Кольцов А. В. -- XIX, 16, 42; XX, 121; XXII, 23
   -- "Без ума, без разума..." -- XX, 121
   -- "Что ты спишь, мужичок?" -- XIX, 42
   Комаров М. -- XXIV, 188
   -- "Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы" -- XXIV, 188
   Комаров Т. -- XXVII, 166
   Комба Э., де -- XXII, 157, 160; XXIV, 136, 137
   Кони А. Ф. -- XXII, 137; XXIV, 54, 97, 98, 101, 103, 140, 144; XXVII, 117
   Коновалов (солдат) -- XXIII, 161
   Конради -- XXIV, 312
   Консидеран В. -- XVIII, 133; XXI, 130
   Констант В. Д. -- XXVII, 92
   Констант С. Д. -- XXVII, 117
   Константин Великий -- XIX, 43
   Константин Павлович, вел. кн. -- XXIV, 82
   Конт О. -- XXV, 60; XXVII, 194
   Контрерас -- XXI, 247
   Коперник Н. -- XX, 34
   Корвин-Круковская А. В. (Жаклар А. В.) -- XXVII, 96, 97, 116, 117
   Корейво (книгопродавец) -- XXV, 224
   Корейша И. Я. -- XIX, 160
   Корзухин А. И. -- XIX, 166
   Корнель П. -- XVIII, 78; XXII, 124; XXV, 227
   Корнилов С. К. -- XXIII, 136--141; XXIV, 36--43, 314; XXV, 98--110
   Корнилова Е. П. -- XXIII, 19, 136--141, 190--192, 205--206; XXIV, 36-- 43, 276, 290, 303, 304, 306, 313; XXV, 119--121, 258; XXVI, 92--110, 188, 190; XXVII, 114, 116
   Корнилова М. -- XXIII, 19; XXIV, 36--43; XXV, 119--121
   Корш В. Ф. -- XX, 97
   Косица см. Страхов H. H.
   Костомаров Н. И. -- XIX, 39, 42, 187--191, 197, 206, 207; XX, 170, 178, 228; XXI, 300; XXVI, 57, 58; XXVII, 140
   -- "Замечания о наших университетах" -- XIX, 187--191
   -- "Памятники старинной русской литературы" -- XIX, 39, 40, 42
   -- "Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада" -- XX, 228
   Котлубай -- XXIV, 98
   Кохановская (Соханская Н. С.) -- XX, 168, 178
   -- "Рой Саввич на спокое" -- XX, 176
   Кохнова Л. Ю. -- XXI, 275
   Коховский -- XXI, 260
   Коцебу А.-Ф.-Ф., фон -- XXIV, 81
   Кочетов И. С. -- XIX, 43
   Кошанский Н. Ф. -- XX, 78; XXVII, 136
   Кошаров -- XXIII, 173
   Кошкарев -- XXVII, 96
   -- "Поступление в студенты" -- XXVII, 96
   Кошлаков Д. И. -- XXVII, 110, 116
   Коэн И. -- XX, 189, 191
   Коялович М. И. -- XXVII, 53, 61, 65, 66, 94, 95
   Кравцов И. -- XIX, 84
   Краевский А. А. -- XVIII, 52, 57, 136; XIX, 12, 68, 80-82; XX, 32, 50, 59, 80, 137--147, 182--185, 191, 204; XXI, 28, 115, 263, 289, 296; XXIV, 251. 279, 293, 300; XXVI, 65, 66; XXVII, 68, 130
   -- "Борис Федорович" -- XX, 137
   Крапивин Н. см. Лобода С. М.
   Крестовский В. (Хвощинская-Зайончковская Н. Д.) -- XXVII, 149
   -- "В ожидании лучшего" -- XXVII, 149
   Крестовский В. В. -- XX, 84, 168; XXI, 269; XXIV, 67, 186, 189, 195; XXVI, 70; XXVII, 44
   -- "Солимская гетера" -- XX, 84
   Криспи Ф. -- XXVI, 21, 181
   Критский А. -- XXIV, 184, 195
   Кроличков см. Зайцев В. А.
   Кронеберг М. -- XXII, 50--52, 57--71; XXIV, 130
   Кронеберг С. Л. -- XXII, 50--52, 57--71, 156, 158; XXIV, 129, 130, 135--137, 145, 152, 155; XXV, 183; XXVI, 107, 190, 197
   Кропотов Д. А. -- XVIII, 138; XXIV, 191
   Крукс В. -- XXII, 36
   Крюков В. С. -- XIX, 168
   Крылов В. А. -- XXIV, 136
   -- "К мировому!" -- XXIV, 136
   Крылов И. А. -- XVIII, 28; XIX, 21, 31, 37; XXI, 310; XXVII, 31, 66, 69, 168
   -- "Воспитание льва" -- XXV, 143
   -- "Два мужика" -- XIX, 37
   -- "Демьянова уха" -- XIX, 21, 22, 24, 25
   -- "Квартет" -- XIX, 187, 203
   -- "Крестьянин в беде" -- XIX, 31
   -- "Крестьянин и Работник" -- XIX, 37
   -- "Медведь и Пустынник" -- XVIII, 92
   -- "Музыканты" -- XXVII, 74
   -- "Свинья" -- XIX, 27, 59
   -- "Свинья под дубом" -- XXVII, 31, 66, 69, 85, 168
   Крылов Н. И. -- XX, 33
   Кудрявцев П. И. -- XVIII, 17
   -- "Сбоев" -- XVIII, 17
   Кузьмин П. А. -- XVIII, 139, 153
   Куинлжи Л. И. -- XXI, 70
   Кук Д. -- XIX, 53
   Куканов -- XXVII, 98
   Кукодевский (книгопродавец) -- XXV, 224
   Кукольник Н. В. -- XXIV, 238
   -- "Доменикино" -- XXIV, 239
   -- "Князь Даниил Васильевич Холмский" -- XXV, 82
   Кулибин И. П. -- XIX, 41
   Кумани А. М. -- XXVII, 46
   Куперник Л. А. -- XXII, 91, 162, 164; XXIV, 158, 161, 165, 166, 168, 169, 178
   Курбский А. -- XXVI, 117, 209
   Курганов Н. Г. -- XIX, 30
   -- "Письмовник" -- XIX, 30
   Куриленков -- XXIV, 229
   Курочкин В. С.-- XX, 109; XXIV, 298
   -- "Долго нас помещики душили" -- XXIV, 74
   Курочкин Н. С. -- XX, 168
   -- "Не-Парус" -- XXVII, 137 Кусков П. А. -- XIX, 146, 212, 213; XX, 135
   -- "Вместо фельетона" -- XIX, 213
   -- "Повесть об одном сумасшедшем поэте" -- XIX, 212
   Куторга М. С. -- XXII, 142; XXIV, 85
   -- "Борьба демократии с аристократией в древних эллинских республиках" -- XXIV, 81, 85
   Кутузов М. И. -- XXVII, 53
   Кушелева-Безбородко Л. И. -- XXIII, 60, 61, 182; XXIV, 228, 235
   Кушнеров И. Н. -- XIX, 278
   Кущевский В. -- XXIV, 134
   Кювье Ж. -- XX, 132; XXIV, 303, 304
   Кюстин А., де -- XVIII, 24
   -- "Россия в 1839 г." -- XVIII, 24
   
   Л. К. -- XIX, 117
   -- "Письмо с Васильевского острова в редакцию "Времени"" -- XIX, 117
   Лабуле Э.-Р. -- XXI, 230, 232
   Лавров (книгопродавец) -- XXV, 224
   Лавров П. Л. -- XIX, 79; XX, 153
   Ладмиро Л.-Р.-П., де -- XXI, 210, 212
   Лажечников И. И. -- XIX, 42, 45
   -- "Ледяной дом" -- XIX, 45
   Лакордер Ж. -- XIX, 111; XX, 189
   Ламанский Е. И. -- XVIII, 60, 156, 158
   Ламанский П. И. -- XVIII, 156, 158; XXVII, 92, 98
   Ламартин А.-М.-Л., де -- XXII, 55, 56; XXIV, 68, 131, 139; XXV, 228
   Ламенни Ф. -- XVIII, 158; XX, 189
   -- "Слова верующего" -- XVIII, 158
   Лангенау, австрийский посланник -- XXII, 164; XXIV, 169, 173, 178
   Лансберг М. -- XXII, 64, 158
   Лаппи -- XXVII, 98
   Лаплас П.-С -- XX, 34
   Ларош Л. A. (L.) -- XXIII, 163, 166; XXIV, 143, 216, 218, 219, 245, 271, 273, 275
   Ларошфуко Ф., де -- XXII, 11
   -- "Размышления или нравоучительные изречения и максимы" -- XXII, II
   Ларсон М. -- XIX, 164, 165
   Ласенер П.-Ф. -- XIX, 89, 90; XX, 179
   Лассаль Ф. -- XXVII, 64, 113
   Лафарж -- XIX, 128, 212
   Лафонтен Ж. -- XVIII, 44
   Лачинов Е. Е. -- XXII, 32, 138
   Лебедев -- XXIV, 229
   Левитский И. О. -- XXI, 281; XXVII, 161--166
   Левицкий -- XXIV, 229
   Ледоховский М.-Г. -- XXVI, 56
   Ледрю-Роллен А.-О. -- XXI, 272; XXIII, 33; XXIV, 224
   Лемуан Д. -- XXIV, 70
   Леонтьев К. П. -- XXI, 260; XXIV, 113; XXVII, 51, 52
   Леонтьев П. М. -- XX, 33
   Лермонтов М. Ю. -- XVIII, 56, 59; XIX, 12, 27, 42, 168; XX, 10; XXI, 257, 267; XXII, 23; XXIII, 173, 174; XXIV, 75, 82, 102, 103, 131, 133, 235; XXV, 27; XXVI, 112, 113, 117, 118, 194, 199, 203, 267
   -- "Герой нашего времени" -- XIX, 12; XXII, 39, 40; XXIII, 87, 175; XXIV, 70, 98, 262; XXVI, 130
   -- "Демон" -- XVIII, 59
   -- "Дума" -- XVIII, 59
   -- "И скучно, и грустно..." -- XXI, 257
   -- "Кавказский пленник" -- XXIII, 87
   -- "Как часто пестрою толпою окружен..." -- XX, 31
   -- "Маскарад" -- XXIII, 17; XXV, 128
   -- "Не верь, не верь себе, мечтатель молодой..." -- XIX, 27; XXIV, 14
   -- "Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" -- XIX, 42; XXII, 23; XXIV, 298; XXVI, 117, 203
   -- "Сказка для детей" -- XVII, 59
   -- "Умирающий гладиатор" -- XIX,
   Леру П. -- XXI, 11; XXIII, 33; XXIV, 224; XXVII, 139
   Лесаж Р.А. -- XIX, 86; XXIV, 31, 323, 325
   -- "История Жиль Блаза из Сантильяны" -- XXIV, 31, 323, 325
   Лесков Н. С. (Касторский П., Псаломщик) -- XIX, 214; XXI, 54--57, 79--90; XXVII, 46
   -- "Запечатленный ангел" -- XXI, 54, 55
   -- "О русском расселении и о политико-экономическом комитете" -- XIX, 214
   -- "Соборяне" -- XXI, 57
   Лесничий -- XXVII, 96
   Лесовик -- XXVII, 96
   Лефорт Ф.-Я. -- XVIII, 42, 48, 49, 55
   Либих Ю. -- XXI, 121; XXV, 179
   Ливчак И. Н. -- XXVII, 116
   Ливченко Е. Г. -- XXVII, 115
   Лимберг И. -- XXIV, 73, 77--79
   Линд Ж. -- XVIII, 15
   Липранди И. П. -- XXIII, 33
   Литке А. Ф. -- XXV, 226, 228
   Лихтенбергер И. -- XXV, 122--125, 196
   -- "Предсказания" -- XXV. 122--125, 196
   Лобода С. М. (Крапивин И.) -- XXI, 288
   Лойола И. -- XX, 74
   Ломакин Н. П. -- XXVII, 32, 33
   Ломоносов М. В. -- XVIII, 44, 126; XIX, 4; XX, 34; XXI, 269; XXV, 199
   Лонгинов M. H. -- XX, 86, 92
   Лопухина А. В. -- XVIII, 105, 106
   Лорис-Меликов М. Т. -- XXVII, 49, 51, 66
   Лотцо Г. -- XX, 230, 231
   Лофтус О.-У.-Ф.-С. -- XXIV, 273--275
   Луганьян -- XXVII, 94
   -- "История билета в ложу" -- XXVII, 94
   Луи (Людовик) Филипп, король -- XXI, 184; XXVII, 139
   Лукерья (кухарка Достоевских) -- XXVII, 108
   Лукреция -- XXII, 12
   Лукулл Л.-Л. -- XXV, 138
   Лурье С. Е. -- XXIII, 51--53; XXV, 86, 89-92, 236
   Львов Ф. Н. -- XVIII, 139, 158, 163
   Льюис Д.-Г. -- XXVII, 113
   Любимов (учитель) -- XXV, 182, 183
   Людовик XIV -- XXIV, 277
   Людовик XVII -- XXIV, 131, 191
   Людовик XVIII -- XXI, 184
   Людовик-Филипп, принц (граф Парижский) -- XXI, 180, 182, 217, 219
   Люстих (Люстиг) В. И. -- XXIV, 39--40; XXV, 120
   Лютер М.-И. -- XXV, 7, 8, 11, 151, 153
   
   М-цкий см. Мирецкий А.
   Маврецкий -- XXVII, 107
   Магницкий М. Л. -- XXIII, 33
   Магомет -- XXV, 168; XXVI, 169
   Майков А. Н. -- XVIII, 22-23, 70; XIX, 142; XX, 216; XXI, 269; XXIV, 199, 239; XXV, 90-91; XXVII, 97, 103, 116, 117
   -- "Две судьбы" -- XIX, 42
   Майков В. Н. -- XVIII, 70, 71, 168
   Майков Н. А. -- XVIII, 136; XXVII, 98
   Макарий, митрополит -- XXVII, 106
   Мак-Ивер Г.-Р.-Д. -- XXIV, 292, 293
   Макк -- XXIII, 178
   Мак-Магон М.-Э.-П. -- XXI, 181--183, 185, 186, 190, 197, 199, 201, 219--222, 224, 226, 227, 230-233; XXII, 39, 42, 163; XXIV, 97, 115, 130, 166, 170; XXV, 146, 155, 161, 163, 164, 166, 169; XXVI, 8, 10, 11, 15, 22, 57, 88, 176, 178, 180
   Маковский В. Е. -- XXI, 70, 72
   Маколей Т.-В. -- XVIII, 104
   Макс см. Маркевич Б. М.
   Максимович А. П. -- XXIV, 222
   Малецкий (книгопродавец) -- XXI, 286; XXV, 224
   Мальков -- XXII, 162; XXIV, 163
   Мальтус Т.-Р. -- XX, 178; XXIII, 93, 94; XXIV, 89, 131, 147, 238
   Мамонтов (книгопродавец) -- XXV, 224
   Мане Э. -- XIX, 157
   Мансуров А. -- XXI, 280
   Марий Гай -- XIX, 70
   Маринович И. -- XXV, 43
   Марионес -- XXI, 210, 227, 238
   Мария Александровна, княжна -- XXI 242, 281
   Маркевич Б, М. (Макс) -- XXIV, 251
   Марко (юродивый) -- XXIV, 193
   Марко Вовчок (Маркович М. А.) -- XVIII, 80--94; XX, 156; XXI, 114; XXVII, 130
   -- "Маша" -- XVIII, 85--92
   Марков Е. Л. -- XXI, 265; XXIV, 173, 248, 250, 251
   Маркович М. А. см. Марко Вовчок
   Маркс К. -- XXI, 203
   Марлинский А. А. см. Бестужев-Марлинский А. А.
   Мартен А. -- XXVII, 113
   Марфа (девочка) -- XXV, 226
   Марья Алексеевна, царевна -- XVIII, 106
   Маслянников К. И. -- XXVII, 114
   Медерский А. Т. -- XVIII, 140
   Мей Л. А. -- XIX, 42
   Менделеев Д. И. -- XXI, 250; XXII, 36, 127, 130-132; XXIV, 84, 98, 158, 292; XXVII, 54
   Меньшиков А. Д. -- XXI, 145
   Меньшиков А. С. -- XXIV, 79, 83
   Мериме П. -- XVIII, 48; XXV, 40
   -- "Лжедмитрий" -- XVIII, 48
   -- "La Gouzla" -- XXV, 40
   Меттерних К.-В.-Л. -- XXIII, 32, 65, 70, 171, 182; XXIV, 106, 107; XXV, 47, 143; XXVI, 171, 224, 225; XXVII, 46
   Мефодий -- XIX, 43
   Мещерский А. И.-- XIX, 165
   Мещерский В. П. -- XXI, 6, 259, 261, 262, 275, 291, 317; XXIV, 66, 277, 295, 297; XXV, 241, 253; XXVI, 70; XXVII, 106
   -- "Из мира нашей педагогики" -- XXII, 148, 164
   -- "На пути в Сербию и в Сербии" -- XXIV, 291; XXV, 43
   -- "Один из наших Бисмарков" -- XXI, 6
   -- "Путевой дневник" -- XXVII, 70
   Милан Сербский --XXIII, 44; XXIV, 279; XXV, 209-210, 253, 254
   Милеант В. -- XVIII, 60, 61
   Милеант Е. -- XVIII, 60, 61
   Миллер О. Ф. -- XXIII, 168; XXIV, 205, 210, 247; XXV, 228
   Милль Д.-С,-- XXI, 132; XXIV, 15, 235
   Мильтон Д. -- XIX, 25
   -- "Потерянный рай" -- XIX, 25
   Милюков А. П. -- XVIII, 158, 168, 169; XX, 153, 216; XXVII, 146
   Милюкова О. А. -- XVIII, 174
   Минаев Д. Д. (Обличительный поэт) -- XIX, 80--83; XX, 94, 135, 168, 176
   -- "Гамме, ставшему писать грамотные стихи" -- XXIV, 132
   -- "Ода петербургских камелий Новому Поэту" -- XIX, 80
   -- "Переулок, где Фонтанка" -- XIX, 83
   -- "Прогресс и ум во всем видны..." -- XIX, 83
   Минкус Л. -- XXIV, 133
   -- "Дон Кихот" -- XXIV, 133
   Миодушевский И. О. -- XIX, 168
   Мирабо О.-Г.-Р. -- XXIII, 32
   Мирецкий А. (М-цкий) -- XXII, 46, 47, 49, 155
   Митрофания, игуменья (Розен П. Г.) -- XXIV, 169,206; XXVII, 112
   Михаил Павлович, вел. кн. -- XXIV, 82
   Михайлов В. В. -- XXVII, 116
   Михайлов М. Л. -- XIX, 92--100, 104
   Михайлов Н. -- XXI, 287
   Михайловский Н. К. (H. M.) -- XXI, 54, 156, 253, 254, 257, 299, 306, 307;
   XXII, 73) XXIII, 164; XXLV, 81, 90, 109, 130, 131, 158, 170, 177, 225; XXVII, 46
   Мишле Ж. -- XX, 191
   Молинари Г., де -- XXVII, 140, 150
   Молчанов А. Н. -- XXVII, 50, 63
   Мольер Ж.-Б. -- XIX, 104; XXI, 294; XXIV, 305; XXVII, 198
   -- "Тартюф" -- XIX, 104
   Мольтке Х.-Б. -- XXI, 192; XXV, 43, 228
   Момбелли Н. А. -- XVIII, 139, 149, 156, 158, 159; XXVII, 112
   Монс А. -- XXI, 250
   Монтеверде П. А. см. Петров П.
   Монтескье Ш.-Л. -- XX, 20
   Мордвинов Н. А. -- XVIII, 169
   Мордвинов Н. С. -- XXI, 267
   Мордовцев Д. Л. -- XXI, 250
   Морозов -- XXIV, 84
   Морозов А. И. -- XIX, 166
   Морозова А. -- XXIV, 73, 77-79, 82
   Моцарт В.-А. -- XX, 17
   Мочалов П. С. -- XX, 148
   Мошарский -- XXVII, 94
   Мстислав, кн. -- XXVI, 209
   Муравьев А. Н. -- XIX, 43
   Муравьев-Апостол М. И.-- XXII, 32
   Муравьев-Апостол С. И.-- XXII, 32
   Мурад V (султан) -- XXIV, 216--217
   Мыслете -- XXIV, 271
   Мюнстер А. Э. -- XXVII, 137
   Мюссе А. -- XVIII, 47; XXVII, 111
   
   Н. см. Унтилов Н. Б. -- XIX, 65; XXVII, 62, 63
   Н. М. см. Михайловский Н. К.
   Наблюдатель -- XXVI, 93--110, 196
   Набоков И. А. -- XXIV, 290
   Надеин М. П. -- XXIV, 147; XXV, 224; XXVII, 113
   Назимов М. А. -- XXII, 32; XXIV, 126
   Наполеон I -- XIX, 41, 42; XX, 189; XXI, 107, 268; XXII, 95, 121, 122; XXIII, 34, 133; XXIV, 97, 253, 254, 256, 258, 311; XXV, 98, 164; XXVI, 23, 42, 43, 181; XXVII, 33
   Наполеон III -- XXI, 184, 200, 204, 211--213, 243, 245, 263; XXII, 92; XXIII, 133, 134; XXIV, 76, 166, 256, 258; XXV, 40, 155, 159; XXVI, 6, 7
   Нарпенский Вл. см. Смирнов Д. А.
   Наумов (книгопродавец) -- XXV, 224
   Невахович М. Л. -- XVIII, 28, 114
   Недолин М. А. -- XXI, 77, 81--85
   -- "Дьячок" -- XXI, 77
   Незлобин А. -- XXIV, 75
   Незнакомец см. Суворин А. С.
   Неклюдов В. С. -- XXVII, 94
   Некрасов Н. А. -- XIX, 41; XX, 81, 82, 90, 195; XXI, 24, 31, 32; XXII, 7; XXIV, 67, 80, 90, 242, 246, 269; XXV, 28-30; XXVI, 65, lit-128, 193--208; XXVII, 102, 201
   -- "Влас" -- XXI, 31, 32, 54: XXIII, 193, 194; XXV, 57, 61, 70, 215, 227, 228, 253; XXVI, 119--125
   -- "Детство" -- XXII, 14
   -- "Дружеская переписка Москвы с Петербургом" -- XX, 33; XXVII, 140, 141
   -- "На Волге" -- XX, 191; XXVI, 119, 204
   -- "Несчастные" -- XXV, 31
   -- "Последние песни" -- XXV, 28, 31
   -- "Поэт и гражданин" -- XXVI, 124
   -- "Русские женщины" -- XXI, 51, 73; XXVI, 119, 204; XXVII, 201
   -- "Рыцарь на час" -- XXV, 10; XXVI, 119, 123, 195, 204
   -- "Секрет" -- XXVI, 122
   -- "Скоро стану добычею тленья..." -- XXV, 31
   -- "Тишина" -- XXVI, 119, 204
   Немирович-Данченко Вас. И. -- XXIV, 250
   Нерико-Детуш Ф. -- XIX, 35
   -- "Прославленный" -- XIX, 35
   Нерон -- XXIV, 202
   Нестеров -- XXIV, 132
   Нестор, летописец -- XIX, 43, 54
   Нечаев С. Г. -- XXI, 125, 128, 129, 133, 252, 253, 300, 312
   Ниель А. -- XXI, 212
   Никита Безрылов см. Писемский А. Ф.
   Никитин Н. Д. -- XXIII, 138
   Никитин Н. С. -- XVIII, 102, 103; XIX, 42
   Никитченков А. Е. -- XX, 194
   Никола Псковский Салос -- XXVI, 190, 194, 208
   Николаевский -- XXI, 260
   Николай I -- XXII, 25, 135; XXIV, 82, 227; XXV, 215, 230
   Николай Черногорский -- XXIII, 44; XXIV, 162; XXV, 209-210, 253
   Николич Т. -- XXIV, 279
   Никольский И. -- XXI, 260
   Никон, патриарх -- XXV, 103
   Нил (священник) -- XXI, 148, 158
   Нильский И. Ф. -- XXI, 139, 142, 278, 279
   Новикова О. А. -- XXVII, 117
   Новоселов С. К. -- XXIV, 279, 283; XXV, 41
   Новый Поэт см. Панаев И. И.
   Ное А.-Ш.-Г. (Хам) -- XIX, 162
   Норденшельд Н. -- XXVII, 78
   Нордскотт С.-Г. -- XXVI, 21
   Норейка, адвокат -- XXIV, 274
   Ньютон И. -- XXVII, 35
   
   Обер Д.-Ф.-Э. -- XXII, 42
   -- "Озеро Фей" -- XXII, 42
   Обинье А., д' -- XXIII, 42; XXIV, 211, 212, 241, 273
   Обличительный поэт см. Минаев Д. Д.
Оболенский В. В. -- XXIV, 147
   Оболенский И. -- XXV, 103
   Овсянников С. Т. -- XXII, 137, 138, 144; XXIII, 157, 192; XXIV, 67, 71-73. 77. 80, 81, 93, 108-110, 115, 119, 147, 276
   Овчинников (владелец магазина) -- XXIV, 157
   Оглоблин (книгопродавец) -- XXV, 224
   Огурцова А. В. -- XXI. 148
   Одиффре-Пакье Э.-А.-Г. -- XXI, 237
   Одоевский В. Ф. -- XIX, 50; XXIV, 186, 191, 265
   -- "Зефироты" -- XIX, 50
   Озмидов П. Л. -- XXVII, 117
   Ольга, вел. княгиня -- XIX, 43
   Ольга N. см. Энгельгардт С. В.
   Олькот Г.-С -- XXII, 36
   Омальский, герцог -- XXI, 213
   Оптухин Л. см. Павлов И. В.
   Орлов, каторжник -- XXII, 138; XXIV 97
   Орсини Ф. -- XXIV, 256; XXVII, 56
   Осинин И. Т. -- XXIV, 83
   Осман-паша -- XXVI, 38, 43
   Основский Н. А. -- XXVII, 93
   Островский А. Н. -- XVIII, 60, 62, 63; XIX, 109, 112, 115, 178, 180, 181; XX, 10, 58, 88, 90, 109, 154, 183, 216, 217, 229; XXI, 41, 68; XXII, 22, 108; XXIII, 157; XXIV, 80, 105, 156, 304, 305, 311; XXV, 27; XXVII, 76, 94--96
   -- "Бедность не порок" -- XXII, 106
   -- "Грех да беда на кого не живет" -- XX, 148
   -- "Козьма Захарьич Минин-Сухорук" -- XX, 109
   -- "Не в свои сани не садись" -- XX, 154
   -- "Не так живи как хочется" -- XXI, 41
   -- "Свои люди сочтемся" -- XXI, 68, 294
   Отто А. Ф. -- XXVII, 112
   Оффенбах Ж. -- XXIV, 15
   -- "Перикола" -- XXIV, 15
   
   Павия М. -- XXI. 239
   Павлов И. В. (Оптухин Л.) -- XVIII, 104
   Павлов И. Ф. -- XX, 31, 33, 154--157
   -- "Биограф-ориенталист" -- XX, 33
   -- "Чиновник" -- XX, 33
   Павлуша -- XXII, 137, 138, 142, 144; XXIV, 91, 92, 108, 110, 130, 179
   Палацкий Ф. -- XXIV, 253
   Палкин К. -- XXI, 63, 303; XXIV, 218, 223
   Пальм А. И. -- XVIII, 136 139, 146, 151, 153, 154, 156, 158; XXVII, 106
   -- "Алексей Слободин" -- XXV, 106
   Пальмерстон Г.-Д.-Т.-- XVIII, 47; XIX, 118; XX, 189; XXVII, 135
   Панаев В. И. -- XIX, 24
   -- "Дафнис и Милон" -- XIX, 24
   -- "Меналк и Тирсис" -- XIX, 24
   Панаев И. И. (Новый Поэт) -- XVIII, 60, 74, 75; XIX, 67, 69-80; XXVII, 129-145, 198
   Пантелеев Л. Ф. (?) -- XXVII, 91
   Пантелеев И. Н. -- XXIV, 298, 300, 303, 306
   Панкова Л. -- XXI, 258
   Парижский, граф см. Людовик-Филипп (принц)
   Парии Э.-Д. -- XXVI, 137
   Парфенин, инок (Аггеев П.) -- XIX, 43; XXI, 259; XXVII, 55
   Патти А. -- XXVII, 68
   Певцов -- XXI, 260
   Педагог см. Воронов А. С.
   Переверзев (священник) -- XXIV, 112
   Перейра И. -- XXVII, 136
   Перетолчин -- XXVII, 112
   Перикл -- XIX, 14, 70
   Перов А. -- XXII, 8; XXIV, 125
   Перов В. -- XXII, 8
   Перов В. Г. -- XIX, 166-167; XXI, 71, 72
   Перова А. И. -- XXII, 8
   Персиньи Ф.-Ж. -- XX, 182, 191
   Песталоцци И.-Г. -- XXII, 146; XXVII, 116
   Пестель П. И. -- XXIV, 82, 191
   Петорсон К. А. -- XX, 97--101
   Петерсон Н. П.-- XXII, 81-83, 161, 163; XXIV, 169, 171; XXVII, 112
   Петр I -- XVIII, 27, 32, 35-37, 42. 44, 55, 57, 104--107, 123, 126; XIX, 18, 19; XX, 7, 12-15, 66, 74, 170; XXI, 80, 145, 234, 250, 255, 256, 267--269, 271, 272; XXII, 40, 110, 144; XXIII, 6, 39, 40, 46-49, 60, 184, 199; XXIV, 76, 85, 88, 112, 113, 148, 157, 158, 180, 181, 183, 184, 192, 203, 205, 208, 215, 236, 245, 248, 261, 299; XXV, 57, 65, 68, 200, 245; XXVI, 30,134,185, 194, 207; XXVII, 13, 28, 30, 33, 49, 50, 53, 61, 63, 71
   Петр III -- XXVII, 44
   Петрарка Ф. -- XIX, 138
   Петрашевский М. В. -- XVIII, 117--194; XXI, 129; XXII, 134, 135
   Петров -- XXIV, 133 Петров -- XXVII, 95
   Петров О. А. -- XXIV, 195, 206, 213
   Петров П. (Монтеверде П. А.) -- XXI, 272
   Петрушевский М. Ф. -- XXVI, 35
   Печаткин В. П. или Е. П. -- XXVII, 98
   Пиа Ф. -- XXVII, 50-52, 55
   Пий IX (папа) -- XXI, 205, 244; XXII, 163; XXIV, 147, 148, 160, 164, 170, 173; XXV, 124, 157, 158, 160, 161; XXVII, 57
   Пирогов Н. И. -- XX, 153, 156, 158--167
   Пирон А. -- XXII, 13
   Писарев Д. И. (Скрибов) -- XX, 106, 113, 156, 178, 195, 228; XXIV, 74, 167
   Писарева В. Д. -- XXVII, 116
   Писарева Н. -- XXIII, 24-26 29, 53; XXIV, 200, 211, 219, 226, 227
   Писемский А. Ф. (Никита Безрылов) -- XIX, 37, 178; XX, 8, 18, 55, 58, 203; XXIV, 180
   -- "Горькая судьбина" -- XXIV, 190
   -- "Ипохондрик" -- XIX, 37 Платон -- XXIV, 81
   Плейер (Плеер) О.-А. -- XVIII, 105
   Плещеев А. Н. -- XVIII, 136, 138, 139, 154, 165, 166, 169; XX, 216
   По Э.-А. -- XIX, 88, 89; XXIV, 231
   -- "Золотой жук" -- XIX, 89
   -- "История с воздушным шаром" -- XIX, 89
   -- "Месмерическое откровение" -- XIX, 89
   -- "Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля" -- XIX, 89
   -- "Похищенное письмо" -- XIX, 89
   -- "Убийство на улице Морг" -- XIX, 89
   Победоносцев К. П. (Z. Z.) -- XXI, 121, 280, 281, 285; XXII, 96, 127, 164; XXIII, 145, 192, 193; XXIV, 430, 131, 156, 157, 162, 195, 199, 228; XXVII, Si, 113, 116
   -- "Исторические исследования и статьи" -- XXIV, 131
   Погодин М. П.-- XVIII. 60; XIX, 21; XX, 170; XXI, 8, 259; XXIV, 76, 84; XXVII, 139, 140
   -- "Красное яичко для крестьян" -- XIX, 21
   -- "Простая речь о мудреных вещах" -- XXIII, 136
   Погосский А. Ф. -- XIX, 21 Полевой Н. А. -- XX, 58; XXI, 259;
   XXVII, 139 Полевой П. Н. -- XXVII, 113
   -- "История русской литературы в очерках и биографиях" -- XXIV, 99
   Полетика В. А. -- XXI, 249; XXIV, 134, 278, 279, 293
   Полонский Л. А. -- XXIII, 125, 128; XXIV, 290, 294--296
   Полонский Я. П. -- XIX, 141, 142, 168, 213: XX,216; XXII, 36: XXIV, 93: XXVII, 93, 95, 112, 113
   -- "Свежее преданье" -- XIX, 213
   -- "Разлад" -- XXVII, 93
   Поль A. H.-XXI, 146
   Полянский П. М. -- XXIV, 268, 276
   Помяловский Н. Г. -- XX, 88, 90, 224, 226; XXIV, 298
   -- "Бурсацкие типы" -- XX, 226
   -- "Молотов" -- XX, 224
   Понсар Ф. -- XVIII, 49
   Попов А. П. -- XIX, 165
   Попов В. П. -- XXVII, 98
   Попов Н. А. -- XXVII, 106
   Порецкий А. У. -- XXI, 259, 261; XX, 214; XXIII, 163; XXIV, 70, 227: XXVI, 175; XXVII, 94, 95, 106, 117
   Посторонний сатирик см. Антонович М. А.
   Потемкин Г. А. -- XXIV, 80
   Потехин Н. А. -- XXIV, 92
   -- "Мертвая петля" -- XXIV, 92
   Потехин П. А. -- XXIV, 84, 97, 301
   Потулов Н. -- XXIV, 227, 228
   Поццо ди Борго К.-А. -- XXIV, 272
   Пракситель -- XIX, 134
   Прачков -- XXIV, 225, 243, 248, 251
   Прескотт У. -- XXVII, 113
   Пресняков А. К. -- XXVII, 51
   Пржевский -- XXI, 260
   Прибыткова В. И. -- XXIV, 160
   Прокопович Н. Я. -- XXV, 240
   Прудон П.-Ж. -- XVIII, 165; XX, 154, 174, 179; XXI, 9, 11, 130; XXIV, 97, 291; XXV, 231; XXVII, 139
   -- "О праздновании воскресения" -- XVIII, 165
   -- "Система экономических противоречий, или Философия нищеты" -- XX, 154
   Псаломщик см. Лесков Н. С. Пугачев Е. И. -- XXIV, 290; XXV, 213, 219, 256; XXVII, 200
   Путятин Р. Т. -- XIX, 43
   Пуцыкович В. Ф. -- XXI, 259, 261; XXVII, 106, 117
   Пушкин А. С.-- XVIII, 44, 69, 71, 77-79, 99, 102, 109, 125; XIX, 8--18, 42, 73, 84, 90, 92-104, 112, 114, 115, 132--138, 168, 212: XX, 10, 34, 37, 58, 67. 109, 130, 168, 176--178, 229: XXI, 43, 60, 86, 263, 269, 295; XXII, 23, 27, 28, 80, 118, 138, 153, 162; XXIII, 64, 81, 82, 115, 142, 190: XXIV, 80, 82. 98, 103, 119, 131, 133, 170, 185, 237, 239, 276; XXV, 27, 32, 39-41, 199, 200, 245: XXVI, 112--118, 129-156, 198--221, 269, 295; XXVII, 55, 86, 131, 149
   -- "Борис Годунов" -- XIX, 15: XXVI, 116. 142, 210
   -- "Видение короля" -- XIX. 15
   -- "Выстрел" -- XXII, 39, 40, 152; XXIV, 98
   -- "Граф Нулин" -- XXI, 213
   -- "19 октября" (1825) -- XVIII, 77
   -- "Демон" -- XVIII, 78; XXII, 8; XXIV, 14
   -- "Деревня" -- XXII, 143
   -- "Евгений Онегин" -- XIX. 10--12, 159; XX, 204; ХХТ, 150: XXII, 9, 10; XXIII, 89, 110, 175; XXIV, 178-180, 186, 189, 243: XXVI, 137, 139-144, 154. 206, 209, 210, 212, 214-218: XXVII, 168
   -- "Египетские ночи" -- XIX, 92-- 104, 126, 133, 138: XXVI, 146, 211
   -- "Езерский" -- XXVI, 209
   -- "Жених" -- XXVI, 146
   -- "Жил на свете рыцарь бедный..." -- XXVI, 146
   -- "Из Гафиза" -- XXI, 63
   -- "История села Горюхина" -- XX, 67, 68
   -- "История Пугачева" -- XXVI, 130
   -- "Кавказский пленник" -- XXI, 69; XXIV, 248; XXV, 50
   -- "Каменный гость" -- XXIII, 190; XXIV, 274, 276; XXVI, 211
   -- "Капитанская дочка" -- XXIV, 220; XXVI, 116, 203, 206, 210
   -- "Клеветникам России" -- XIX, 132; XXV, 38
   -- "Медный всадник" -- XXIII, 190, 191
   -- "Моя родословная" -- XXVI, 209
   -- "О дева-роза, я в оковах..." -- XXI, 27, 28
   -- "Песни западных славян" -- XIX, 15: XXV, 39-41
   -- "Песня о битве при Зенице-Великой" -- XXV, 39, 40
   -- "Песня о Георгии Черном" -- XXV, 40
   -- "Пиковая дама" -- XXI, 69; XXIII, 190, 191; XXIV, 248, 308; XXVI, 213
   -- "Пир во время чумы" -- XXV, 199; XXVI, 146; XXVII, 161
   -- "Повести Белкина" -- XIX, 15; XX, 177; XXII, 43; XXIV, 220; XXVI, 210, 220
   -- "Подражания Корану" -- XXVI, 146
   -- "Полтава" -- XIX, 18; XXIV, 208
   -- "Поэт" -- XXII, 156; XXIV, 133,156
   -- "Поэт и толпа" -- XVIII, 72; XXVI, 219
   -- "Поэту" -- XVIII, 78
   -- "Родословная моего героя" -- XXIV, 88
   -- "Сапожник (Притча) " -- XXI, 86
   -- "Сват Иван, как пить мы станем..." -- XXVI, 144, 217
   -- "Сказка о медведихе" -- XXVI, 141, 212, 215
   -- "Сказка о попе и о его работнике Балде" -- XIX, 21, 22
   -- "Скупой рыцарь" -- XIX, 73; XXIV, 23; XXVI, 146
   -- "Стансы" (В надежде славы и добра...) -- XVIII, 106; XXVI, 144, 212
   -- "Станционный смотритель" -- XXVI, 220
   -- "Странинк" -- XXVI, 146
   -- "Сцепа из Фауста" -- XXVI, 146
   -- "Цыганы" -- XXIV, 303, 304, 307; XXV, 40; XXVI, 137--139, 154--157, 212--215
   -- "Эхо" -- XXII, 55, 156; XXIV, 156
   Пыпин А. Н. -- XX, 187, 195, 204; XXI, 91, 254; XXVII, 113
   
   Рабо Ж.-П. -- XXIII, 32, 33; XXVI, 199
   Радецкий Ф. Ф. -- XXVI, 35; XXVII, 116
   Раевский H. H. -- XXIII, 111; XXIV, 255
   Разин А. Е. -- XX, 27; XXII, 133, 134
   Расин Ж. -- XVIII, 78
   Распаль Ф.-В. -- XXII, 161; XXIV, 165, 170
   Распопов (книгопродавец) -- XXV, 224
   Растрелли Ф.-Б. -- XXI, 107
   Ратынский И. А. -- XXVII, 114
   Раумер Ф.-Л.-Г. -- XXIII, 163, 167
   Рафаэль -- XXIV, 101, 239; XXV, 88; XXVII, 54
   Рачинский П. А. -- XXII, 18--20, 24--25
   Рачинский С. А. -- XXII, 130
   Рашель Ф.-Э. -- XIX, 134
   Редсток Г.-В. -- XXII, 98, 99; XXIV, 176, 177, 189, 202, 203, 218--220, 235; XXV, 12, 229
   Резанов В. М. -- XIX, 165
   Реймон У. -- XX, 224
   Рейспер -- XIX, 164
   Ремюза Ш.-Ф.-М. -- XXI, 227
   Ренан Э. -- ХХ, 192, 229; XXI, 11; XXIV, 95
   -- "Жизнь Иисуса" -- XX, 192; XXI, 11
   Репин И. Е. -- XXI, 74, 75; XXV, 88, 227
   Решетников Ф. М. -- XXIV, 67, 301
   Ристори А. -- XIX, 67, 68, 84, 85
   Ричард Г. -- XXI, 233
   Робер А.-Н. -- XXIV, 222, 224, 225
   Рогов -- XXI, 260
   Рогозин -- XXIV, 225, 226, 248, 262
   Родевич М. В. -- XX, 77
   Родес-Бонаван М.-Т. -- XXI, 202
   Роцич Г., фон -- XXII, 121, 122; XXIV, 187, 189
   Розен А. Е. -- XXIV, 167
   Розен П. Г. см. Митрофания, игуменья
   Розенгейм М. П. -- XVIII, 60; XX, 59; XXVII, 140
   Розенфельд А. -- XXIV, 119
   Романович-Словатинский А. В. -- XXVII, 106
   Романовы, династия -- XIX, 38
   Рондо, леди --XVIII, 105
   Роон А.-Т.-Э. -- XXI, 192
   Россек -- XXVII, 114
   Россель Д. -- XX, 53
   Росси К. -- XXVI, 175
   Росси Э. -- XXV, 88
   Ростовцев Я. И. -- XXIV, 82, 133, 134, 290
   Ротшильд Д. -- XXV, 85
   Ротшильд М.-А. -- XXII, 148
   Рошфор А. -- XXVII, 52, 55
   Рубпни Д.-Б. -- XVIII, 113
   Румянцев А. II. -- XVIII, 107
   Румянцев И. И. -- XXIV, 226
   Руссо Ж.Ж.-- XX, 171, 189, 190; XXII, 12, 116; XXIV, 229; XXV, 21, 46; XXVI, 138
   Рылеев К. Ф. -- XX, 177; XXIII, 54, 69; XXIV, 234
   -- "Волынский" -- XXIII, 69
   -- "Петр Великий в Острогожске" -- XXIII, 54
   Рюнц Т. -- XXI, 240
   Рюккерт Ф. -- XXIV, 102
   Рюрик -- XXIV, 84
   
   Сабуров А. И. -- XXII, 138, 143; XXIV, 82, 101, 102
   Савельев А. И. -- XXVII, 116
   Савич -- XXVII, 94
   -- "Прежде и теперь" -- XXVIV, 94
   Сагаста И.-М. -- XXI, 240
   Саготович А. -- XX, 226
   Сад Д.-А.-Ф. -- XX, 191; XXVII, 56
   Сазонович А. П. -- XXVII, 113
   Силаев Ф. И. -- XXV, 224
   Салиас де Турнемир Е. А. -- XX, 177, 259; XXIV, 67
   -- "Путевые очерки Испании" -- XX, 177
   -- "Сполох и майдан" -- XXI, 259
   Салиас де Турнемир Е. В. см. Тур Е.
   Салтыков-Щедрин М. Е. (Щедрин, Щедродаров) -- XVIII, 43, 58, 60, 79, 170; XIX, 76, 176; XX, 22, 71-- 97, 102--121, 129-136, 178, 188, 195, 198, 199, 201; XXI, 54, 276; XXIV, 51, 104, 250, 275, 283, 297, 303, 311, 314; XXV, 52, 228; XXVII, 48, 49, 52
   -- "Благонамеренные речи" -- XXI, 276
   -- "Господа Молчалины" -- XXIII, 92, 144, 189-191; XXIV, 166, 272
   -- "Губернские очерки" -- XIX, 76; XX, 104, 177, 199
   -- "Для следующих номеров "Свистка"..." -- XXII, 96
   -- "За рубежом" -- XXVII, 46, 48
   -- "История одного города" -- XX, 107, 111
   -- "Между делом" -- XXI, 270
   -- "Непочтительный Коронат" -- XXII, 5; XXIV, 58, 74, 75, 79, 88, 92, 108
   -- "Современная идиллия" -- XXV, 76, 136
   -- "Тряпичкины -- очевидцы" -- XXV, 241
   Сальви, певец -- XVIII, 112
   Сальмерон Н. -- XXI, 239
   Самарин Ю. Ф. -- XXI, 262, 271; XXII, 102; XXIV, 176-179, 181, 208, 210; XXVI, 156, 161
   Санд (Занд) Ж. -- XVIII, 57, 60, 71; XIX, 125; XXI, 11; XXIII, 30-37, 202; XXIV, 109, 133, 167, 219, 223, 224, 239, 247, 248, 267; XXVI, 159; XXVII, 111
   -- "Жанна" -- XXIII, 35; XXIV, 220
   -- "Лукреция Флориани" -- XXVI, 159
   -- "Маркиза" -- XXIII, 36
   -- "Последняя Альдини" -- XXIII, 35
   -- "Ускок" -- XXIII, 33; XXIV, 219
   Сафонов -- XXIV, 229
   Сведенборг Э. -- XXII, 137; XXIV, 96
   Свистунов П. Н. -- XXII, 32; XXIV, 126
   Се Ж.-Б.-Л. -- XXI, 225, 227
   Себастиани Ф.-О.-П. -- XXII, 95, 164; XXIV, 164, 169, 176
   Селин А. П. -- XXIV, 225, 227, 229, 232, 236, 238, 248, 251, 262
   Семевский М. И. -- XVIII, 104--107; XIX, 211
   -- "Царица Прасковья" -- XIX, 211
   Семенов П. П. -- XXIV, 291
   Семирадский Г. II. -- XXV, 88, 90--91
   Сенковский О. И. (Брамбеус) -- XX, 82, 84; XXIII, 33, 35; XXIV, 224
   Сен-Симон К.-А. -- XXV, 55
   Сент-Бёв Ш.-О. -- XVIII, 46; XXVII, 113
   Сервантес М. де Сааведра -- XXI, 68; XXVI, 26, 130, 145
   -- "Дон Кихот Ламанчский" -- XXI, 68; XXII, 92; XXIII, 179; XXIV, 112, 133, 160, 166, 167, 173; XXV, 19, 47, 49, 50; XXVI, 24, 26-27
   Сергеева -- XXV, 182
   Сергеевич В. И. -- XXVII, 115
   Сергий Радонежский -- XXII, 43
   Серов А. Н. -- XXVII, 94
   Серова Б. С.-- XXVII, 116
   Серрано Ф. -- XXI, 240
   Сесицкий, исправник -- XXIV, 226
   Сеченов И. М. -- XX, 170; XXI, 250; XXIV, 148, 199, 200
   Сидорацкая -- XXVII, 51
   Сыкевич -- XXVII, 96
   Сильсфильд Ч. -- XXVII, 93, 96
   -- "Токеа, или Белая роза" -- XXVII, 93, 94
   Синельников И. -- XXI, 147
   Синеус -- XXIV, 84
   Синклер Т. -- XXVI, 128
   Скабичевский А. М. (Заурядный читатель) -- XXI, 54; XXIV, 156, 297; XXV, 27; XXVI, 113, 193, 194, 199, 200
   Скавронский А. см. Данилевский Г. П.
   Скавронский Н. -- XX, 78
   Скайлер Е. -- XXIV, 171
   Скарятин В. Д. -- XX, 59, 69, 70, 94
   Скобелев И. Н. -- XXIV, 290
   Скобелев М. Д. -- XIX, 53; XXIV, 112
   Скотт В. -- XIX, 70; XXIII, 31; XXIV, 133; XXV, 237
   -- "Монастырь" -- XIX, 70
   Скриб О.-Э. -- XXII, 42
   Скрибов см. Писарев Д. И.
   Скроботов Н. -- XXI, 288
   "Слово о полку Игоревен -- XIX, 40, 44, 50, 54
   Случевский К. К. -- XVIII, 47; XXVII, 140
   Смирдин А. Ф. -- XVIII, 28; XIX, 70
   Смирнов В. Я. -- XXVII, 91
   Смирнов Д. А. (Нарпенский Вл.) -- XXVII, 95, 96
   -- "Записки мирового посредника" -- XXVII, 95, 96
   Смоковский В.-- XIX, 325
   Снегирев -- XXIII, 177
   Сниткин И. Г. -- XXIV, 131
   Сниткин M. H. -- XXIII, 20
   Сниткина А. Н. -- XXVII, 103
   Сниткины -- XXVII, 116
   Сокальский П. П. -- XX, 77, 226
   Соковпин И. М. -- XXVII, 114
   Соколов -- XXI, 259
   Соколов Н. И. -- XXIV, 72
   Соколов Т. С. см. Тихон Задонский
   Соколовский H. M. -- XXVII, 96
   Соллогуб В. А. -- XX, 92
   -- "Чиновник" -- XX, 92
   Соловьев -- XIX, 72--74
   Соловьев Вл. С. -- XXVII, 113
   Соловьев Вс. С. -- XXIV, 90; XXVII, 112
   Соловьев И. Г. -- XXI, 286; XXVII, 98
   Соловьев И. И. -- XX, 191, 228, 231, 232; XXI, 259, 289
   Соловьев С. М. -- XXI, 271; XXIV, 272, 318; XXVII, 113
   Солон -- XXIV, 87
   Солсбери Р.-- XXIV, 236
   Сорокин см. Воронин С. Д.
   Сорский И. -- XXIV, 157
   Соханская Н. С. см. Кохановская
   Спасович В. Д. -- XXII, 50--52, 56--73, 156-159; XXIV, 131, 133--155; XXV, 183
   Сперанский M. M. -- XIX, 193; XX, 74; XXI, 267; XXIV, 241
   Спешнев Н. А. -- XVIII, 153, 156--158, 160, 164, 166, 169; XXIII, 173
   Старчевский А. В. -- XIX, 80; XX, 80
   Стасов В. В. -- XXV, 88, 22
    Стасюлевич M. M. -- XIX, 190--192; XXIV, 260, 270; XXVII, 68, 198
   -- "Другое замечание о наших университетах" -- XIX, 190--191
   Стелловский Ф. Т. -- XXIV, 237, 275
   Стенбок-Фермор А. -- XXIV, 299; XXV, 26
   Стенли Г.-М. -- XXI, 259
   Стефан Баторий -- XXIII, 44
   Стечкина Л. Я. -- XXII, 137, 145; XXIV, 74, 80, 82, 85
   Страхов H. H. (Косица) -- XIX, 90, 139, 212, 213; XX, 101, 133-137, 200, 201, 216, 225, 227; XXI, 28, 259--261, 267; XXIV, 186, 228, 232, 233, 237, 239; XXVII, 92, 95, 96, 98, 103, 105, 106, 107
   -- "Женский вопрос. Разбор сочинений Джона Стюарта Милли" -- XXIII, 88, 89
   -- "Заметки летописца" -- XXVII, 95
   -- "Нечто о петербургских журналах" -- XIX, 212
   -- "Нечто о полемике" -- XIX, 139, 213
   -- "Нечто о Шиллере" -- XIX, 90
   Страшинский -- XIX, 157
   Стрекалов -- XXVII, 97
   Строганов С. Г. -- XIX, 194
   Стронин А. П. -- XXV, 24
   Струбинский (домовладелец) -- XXV, 225
   Струсберг Б.-Г. -- XXIII, 159-160, 191--193; XXIV, 222, 268, 269, 273--277, 281, 284
   Стукалич В. К. -- XXVII, 116, 117
   Суворин А. С. (Незнакомец) -- XXI, 44, 113, 114, 259; XXII, 7, 30, 131, 144; XXIII, 170; XXIV, 73, 82--84, 86, 90, 93-97, 104, 106, 130, 155, 157, 218, 250; XXV, 241, 249; XXVI, 123, 193, 200, 203; XXVII, 54, 117
   -- "Недельные очерки и картинки" -- XXIV, 77
   Суворина А. И. -- XXIII, 170; XXVII, 166
   Суворов А. А. -- XXII, 26; XXVII, 53
   Суворов А. В. -- XIX, 42; XX, 58, 200; XXIII, 148, 198
   Судовщиков Е. -- XX, 161
   Сулье Ф. -- XIX, 90
   Суслов -- XXVII, 99
   Суслова А. П. -- XXVII, 95, 97
   Суслова И. П. -- XXII, 159
   Сухово-Кобылин А. В. -- XX, 199
   -- "Свадьба Кречинского" -- XX, 199
   Суходольский П. А. -- XIX, 165
   Сухомлинов М. И. -- XIX, 197
   -- "Четвертое замечание о наших университетах" -- XIX, 197
   Сушков Н. В. -- XVIII, 47
   -- "Раканы, или Трое вместо одного" -- XVIII, 47, 48
   Сю Э. -- XVIII, 165; XIX, 69, 90
   -- "Пастух из Кравана" -- XVIII, 165
   Сюзор, граф -- XVIII, 111
   
   Талейран Ж.-П. -- XIX, 35; XXI, 183
   Тарапыгпн -- XXI, 260
   Татаринова Е. Ф. -- XXII, 99; XXV, 12
   Тацит -- XXII, 138; XXIV, 101, 104, 233; XXVII, 113
   -- "Анналы" -- XXII, 138, 156; XXIV, 101, 104, 105, 130, 131, 134, 136, 233
   Теккерей У. -- XIX, 53; XXIII, 141, 142, 189, 192
   -- "История Пендениса" -- XXII, 38
   Тенгоборский Л. В. -- XXVI, 57
   Тернер Ф.-Г. -- XXIII, 164; XXIV, 195, 206, 208, 210, 213, 214, 219
   Тиблен Н. Л. -- XXVII, 94, 95
   Тиверий -- XXIV, 106, 107
   Тимковскнй К. И. -- XVIII, 148, 152, 153 Тиндаль Д. -- XXIV, 195
   Титова А. -- XXII, 61, 63, 158; XXIV, 138, 153
   Тихон Задонский (Соколов Т. С.) -- XIX, 43; XXII, 43, 153, 154
   Тициан -- XXI, 77
   Ткачев П. Н. -- XX, 225
   Токарев В. Н. -- XXIV, 272, 274, 279, 283
   Токвилль И., де -- XXI, 200
   Толль Ф. Г. -- XVIII, 131, 140, 148
   Толмачева Е. Э. -- XIX, 92--104
   Толстая А. А. -- XXVII, 116
   Толстая С. А. -- XXVII, 116
   Толстой А. К. -- XIX, 42; XX, 12; XXIV, 67
   Толстой А. П. -- XXI, 287
   Толстой Л. И. -- XVIII, 57; XIX, 42, 178; XX, 63; XXI, 259, 265; XXII, 148; XXIII, 89, 167; XXIV, 99, 106, 109, 110, 156, 166, 222; XXV, 27, 32, 34, 35, 241; XXVI, 93, 130; XXVII, 43, 76, 105
   -- "Азбука" -- XXVII, 105
   -- "Анна Каренина" -- XXII, 107; XXIII, 163; XXIV, 133, 155, 186, 191; XXV, 51--56, 60-63, 175, 193-194, 198-223, 231, 240, 241, 245-- 258; XXVI, 93, 191, 192
   -- "Военные рассказы" -- XIX, 42
   -- "Война и мир" -- XXI, 259; XXII, 153; XXIV, 133, 146, 159, 183; XXV, 52, 173, 236, 237; XXVI, 130
   -- "Детство. Отрочество. Юность" -- XXIV, 82, 167; XXV, 32, 34, 35, 52, 173, 236
   -- "Как 8-е сентября" -- XXIV, 102
   -- "Севастопольские рассказы" -- XXII, 23
   Топ К. А. -- XXI, 107
   Топете Х.-Б. -- XXI, 240
   Торнава-Боричевский И. П. -- XIX, 42
   Торчинский -- XXVII, 94, 96
   -- "Выкрест" -- XXVII, 94, 96
   Тотлебен Э. И. -- XXVI, 35, 36, 44
   Тохтамыш -- XX, 176
   Тредьяковский В. К. -- XIX, 171, 172
   Треллон Т.-А. -- XIX, 177
   -- "Десять итальянок" -- XIX, 177
   Тропман Ж.-Б. -- XXI, 295; XXVII, 100
   Трошю Л.-Ж. -- XXI, 214; XXVI, 41
   Трувор -- XXIV, 84
   Трутовский К. А. -- XXVI, 36
   Труханов А. И. -- XXVII, 115, 116
   Тур Е. (Салиас де Турнемир Е. В.) -- XX, 182; XXVII, 130, 131
   Тургенев И. С. -- XVIII, 80; XIX, 12, 109, 178; XX, 10, 58, 81, 82, 90, 130, 147, 184, 195, 199, 213, 216, 217; XXII, 22, 80; XXIII, 20, 82; XXIV, 67-69, 73, 77, 86, 87, 91, 93, 99, 133, 145, 159, 187, 224; XXV, 27, 40, 141; XXVI, 66; XXVII, 76, 94, 97, 132
   -- "Гамлет Щигровского уезда" -- XIX, 12
   -- "Гамлеты и Дон Кихоты" -- XXIV, 91
   -- "Дворянское гнездо" -- XXII, 44; XXIV, 32, 167, 183; XXVI, 130, 140
   -- "Дым" -- XXII, 25, 111, 137, 138, 141, 143, 145, 152-154, 162; XXIII, 31, 79, 89, 98; XXIV, 73, 74, 76-80, 83, 86-98, 90, 91, 111, 114, 119, 127, 130, 131, 134, 144, 159, 164, 182, 187, 192, 193, 198; XXV, 229
   -- "Записки охотника" -- XX, 184; XXI, 65, 69, 303, 304; XXIV, 74, 91; XXV11, 105
   -- "Накануне" -- XXVII, 132
   -- "Несколько слов о Жорж Санд" -- XXIV, 224
   -- "Новь" -- XXV, 27, 37, 38, 47, 61, 63, 69, 229
   -- "Помещик" -- XIX, 264
   -- "Призраки" -- XX, 213
   -- "Рудин" -- XIX, 12; XX, 172; XXI, 69; XXV, 22; XXVI, 130
   -- "Собака" -- XXIV, 76, 79, 119
   -- "Три портрета" -- XXI, 68
   Турумов М. П. -- XXVII, 92
   Турьяиский (судья) -- XXVII, 93
   Тьер А. -- XX, 183, 186, 196; XXI, 181, 184, 190, 193, 194, 200, 209, 210, 215, 216, 227, 231, 237, 247; XXIII, 32, 38; XXIV, 257, 282; XXVI, 6, 199; XXVII, 139
   Тьери О. -- XXVII, 113
   Тэн И.-А. -- XXVII, 113, 116, 201
   Тютчев Ф. П. -- XXI, 70, 281; XXIV, 119; XXVI, 112, 198
   -- "Эти бедные селенья..." -- XXI, 70; XXIII, 103; XXIV, 267
   -- "Silentium" -- XXIV, 132
   
   Уваров С. С. -- XX, 229
   Уманец Ф. М. -- XXVII, 54
   Унгерн-Штернберг О.-Р.-Л. -- XXI, 263
   Унтилов (Н.) -- XXVII, 107
   Уоткин Э. -- XXII, 91, 94, 162; XXIV, 173
   Усачкова -- XXV, 182
   Успенский Г. И. -- XXVII. 46
   Успенский H. В. -- XIX, 178--180; XX, 8, 18
   -- "Грушка" -- XIX, 178, 180
   -- "Змей" -- XIX, 183
   -- "Обоз" -- XIX, 181; XX, 8
   -- "Поросенок" -- XIX, 184, 185
   -- "Рассказы" -- XIX, 178--186
   -- "Старуха" -- XIX, 185
   Устрялов Н. Г. -- XVIII, 104-107; XXVII, 97
   Устрялов Ф. Н. -- XX, 227
   -- "Слово и дело" -- XX, 227
   Утин Е. И. -- XXIII, 8, 9, 11-20, 164, 165, 167-171; XXIV, 208, 211, 215--218, 224
   Утин И. О. (Гусин) -- XXVII, 135
   Ушаков А. С. -- XXVII, 95, 97
   -- "Из огня в полымя" -- XXVII, 95
   
   Фавр Ж. -- XXI, 214
   Фадеев Р. А. -- XXI, 259, 264-266, 271; XXIV, 67, 168, 169
   Фалькопе Э.-М. -- XIX, 159
   Фаминцын А. С. -- XXIV, 72
   -- "Сарданапал" -- XXIV, 72
   Фантен Дезодоар А.-Э.-Н. -- XXII, 86; XXIII, 34
   Фатеев А. М. -- XX, 216; XXVII, 93
   Фауст Щигровского уезда см. Венгеров С. А.
   Федоров, полковник -- XXIV, 313
   Федоров С. Н. -- XX, 226; XXVII, 97
   -- "Свое и наносное" -- XX, 226
   Фейербах Л. -- XXI, 11
   Фейко -- XXVII, 68
   Феодосий Печерский -- XXI, 139, 296; XXII, 43
   Фермор П. Ф. -- XXVII, 91
   Фет А. А. -- XVIII, 75; XIX, 83; XXI, 29
   -- "Диана" -- XVIII, 97
   -- "Жду ясного на завтра дня..." -- XX, 132
   -- "Перекресток, где ракиты..." -- XIX, 83
   -- "Шопот, робкое дыханье..." -- XVIII, 75
   Фигуэролла Л. -- XXI, 240
   Фидий -- XIX, 134
   Филиппов М. А. -- XX, 222; XXVII, 94, 95
   Филиппов О. А. -- XXVII, 92, 94, 96
   Филиппов П. Н. -- XVIII, 136, 139, 140, 141, 148, 155-157, 159, 169; XXIV, 133
   Филиппов Т. И. -- XXI, 139, 159, 261, 276, 278--280, 291, 293; XXVII, 106
   Филонов А. Г. -- XXIV, 67, 108
   Философова А. П. -- XXVII, 117
   Фишер К. -- XIX, 213
   Флакоман Д.-- XIX, 157
   Флоринский В. М. -- XXII, 50, 64; XXV. 120; XXVI, 102, 191
   Фома Кемпийский -- XXVII, 113
   Фонвизин Д. И. -- XVIII, 70, 71, 125; XIX, 11; XX, 34; XXV, 252
   -- "Недоросль" -- XXIV, 221, 223
   Фонвизина Н. Д. -- XXI, 12
   Форбес А. -- XXVI, 76, 77
   Фотий, архимандрит -- XXIV, 290
   Франкенштейн -- XXVII, 172
   Фросель Ф. -- XXII, 146, 148
   Фреццолини Э. -- XXVII, 168
   Фридрих II -- XXII, 142; XXIV, 160; XXV, 147
   Фроссар Ш.-О. -- XXI, 212
   Фукс Э. Я. -- XXVII, 114
   Фурье Ш. -- XVIII, 118, 119, 131--134, 152, 153; XX, 65; XXI, 265; XXII, 134; XXV, 55; XXVI, 215.
   
   Хам см. Ное А.-Ш.-Г.
   Хвощинская-Зайончковская Н. Д. см. Крестовский В.
   Хемницер И. И. -- XIX, 39
   Херасков M. M. -- XVIII, 43
   -- "Россияда" -- XVIII, 43
   Хитров А. П. -- XXV, 41
   Хлодвиг -- XXIII, 95
   Холмогоров Г. М. -- XXIV, 190
   Хомяков А. С.-- XVIII, 105; XIX, 31, 57--66, 187; XX, 134, 190; XXIV, 208; XXV, 137; XXVI, 156; XXVII, 64, 98, 113
   -- "Мечта" -- XXIII, 30; XXIV, 219; XXV, 198
   -- "Об общественном воспитании в России" -- XIX, 187
   -- "По прочтении псалма" -- XIX, 131
   Хорватович Г. -- XXV, 43
   Худеков С. Н. -- XXVII, 166
   
   Цабала X. -- XXI, 240
   Цебрикова М. К. (Артемьева М.) -- XXIV, 80; XXV, 228
   Цейдлер П. М. (Цербет, Цербетский)-- XXI, 292; XXII, 147, 148
   Цимерман И. Г., фон -- XXV, 227
   Цицерон -- XVIII, 45
   Цыганов Н. Г. -- XIX, 42
   
   Чаадаев П. Л. -- XX, 100
   -- "Философические письма" -- XX, 190
   Чаев Н. А. -- XXVII, 97
   Чебакинский (заседатель) -- XXVII, 93
   Чельцов И. В. -- XXI, 141, 142
   Черкасский С. П.-- XIX, 160
   Чернокнижников И. А. -- XVIII, 73
   Черносвитов Р. А.-- XVIII, 162--164
   Чернышев -- XXIV, 177
   Чернышевский Н. Г. -- XIX, 177; XX, 53, 57, 58, 152-158, 167, 168, 177, 196; XXI, 24-30, 267; XXVII, 113, 139
   -- "Полемические красоты" -- XIX, 177
   -- "Что делать?" -- XX, 105; XXIV, 299
   Черняев М. Г. -- XXIII, 51, 101, 104-- 105, 108, 110, 148-153, 177-179, 181, 196--198; XXIV, 66, 68, 278-285, 288, 293; XXV, 41, 43, 170, 210, 252; XXVII, 116, 117
   Чигоринцев (адвокат) -- XXIV, 229, 232
   Чириков M. H. -- XVIII, 140
   Чистяков П. П. -- XIX, 158
   Чихачев И. М. -- XXIV, 116, 163
   Чичагов -- XXVII, 94
   -- "Прихоть" -- XXVII, 94, 96
   Чичерин Б. В. -- XXIII, 63--69, 70, 88, 123, 124, 182, 185, 188
   -- "Восточный вопрос с русской точки зрения 1855 года" -- XXV, 14
   
   Шаликова А. -- XX, 227
   Шалфеев -- XXI, 260
   Шамбор А.-Ш. -- XXI, 180--185,192-- 195, 197-211, 215, 217--224, 226, 238; XXII, 92. 93, 162; XXIV, 97, 173, 175; XXV. 164
   Шамиль -- XVIII, 45
   Шангарнье Н.-Л.-Т. -- XXI, 197, 216-- 218, 220, 22), 225, 226. 230, 231
   Шарнгорст Б. Л. -- XXIV, 290
   Шатобриан Ф.-Р. -- XX, 91
   Шевцов -- XIX, 42
   Шедо-Ферроти Д.-К. -- XX, 171, 189
   Шейн П. В. -- XXVII, 97, 116
   Шекспир В. -- XVIII, 100, 102, 113; XIX, 17, 83. 106; XX, 109, 121, 137, 147, 152, 193, 229; XXI, 296; XXIII, 31, 144, 190, 191; XXIV, 101, 105, 119, 132, 160, 162, 166, 167, 202, 220, 274, 312; XXVI, 130, 131, 142, 145, 163, 161 224; XXVII, 54, 148
   -- "Гамлет" -- XIX, 166; XX, 32, 137; XXII, 6; XXIII, 112; XXIV, 167; XXV, 10, 88
   -- "Много шума из ничего" -- XXII, 12
   -- "Отелло" -- XXIV, 160; XXVI. 131
   -- "Ромео и Джульетта" -- XXII, 12
   Шенелон П.-Ш. -- XXI. 217-219
   Шенье А. -- XVIII, 44; XXVI, 137
   Шереметьев В. В. -- XIX, 168
   Шестаков И. А. -- XXVII, 92
   Шибанов В. -- XXVI, 117, 190, 194
   Шидловский И. Н. -- XXIV, 219; XXVII, 97
   Шиитов А. П. -- XXI, 259
   Шиллер Ф. -- XVIII, 95; XIX, 17, 70, 71, 75; XX, 6, 123; XXII, 12, 27, 134; XXIII, 31; XXIV, 92, 247, 248; XXV, 147; XXVI, 130, 131
   -- "Дон Карлос" -- XVIII, 99; XIX, 71; XX, 6, 123
   -- "Коварство и любовь" -- XIX, 70
   -- "Лаура у к анической и глубокой народности пушкинского творчества: "...и летописец, <...> и Отрепьев, и Пугачев, и патриарх, и иноки, и Белкин, и Онегин, и Татьяна,-- восклицал писатель,-- всё это Русь и русское..." (там же, стр. 15).
   Именно с Пушкина, писал он, у нас "мысль идет, развиваясь всё более и шире. Неужели такие явления, как Островский, ничего для вас не выражают в русском духи и в русской мысли?" (там же, стр. 115). Еще более ярко и рельефно мысль о народности Пушкина и его связи с родной "почвой" (возможно, не без влияния печатавшихся в те же годы во "Времени" статей Аполлона Григорьева) выражена в "Зимних заметках о летних впечатлениях": "А уж Пушкин ли не русский был человек! Он, барич, Пугачева угадал и в пугачевскую душу проник, да еще тогда, когда никто ни во что не проникал <...> Он художнической силой от своей среды отрешился и с точки народного духа ее в Онегине великим судом судил. Ведь это пророк и провозвестник. Неужели жив самом деле есть какое-то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя..." (см. наст. изд., т. V, стр. 51--52).
   В эпоху "Времени", в статьях "Образцы чистосердечия" и "Ответ "Русскому вестнику"" (1861), восторженно оценивая в полемике с журналом Каткова "Египетские ночи", Достоевский подробно развивает впервые и ту интерпретацию поэмы о Клеопатре и образа самой египетской царицы, которую в более кратком виде он повторит в речи о Пушкине (см. наст. изд., т. XIX, стр. 135--137; ср. выше, стр. 146, 501).
   Ряд суждений, предвосхищающих главные мотивы речи о Пушкине, содержит и "Дневник писателя" за 1876 и 1877 гг. Особенно важны в этом отношении первая глава февральского выпуска "Дневника" 1877 г. с оценкой "Песен западных славян" в контексте исторических событий 70-х годов, связанных с освободительной борьбой балканских славян и русско-турецкой войной, разделы, посвященные "Анне Карениной" в июльско-августовском и сравнительной характеристике Пушкина, Лермонтова и Некрасова -- в декабрьском номерах "Дневника" за тот же год.
   Оценивая "Песни западных славян" как "шедевр из шедевров" Пушкина и подчеркивая их пророческое значение, Достоевский писал в феврале 1877 г. о значении Пушкина: "По-моему, Пушкина мы еще и не начинали узнавать: это гений, опередивший русское сознание еще слишком надолго. Это был уже русский, настоящий русский, сам, силою своего гения, переделавшийся в русского, а мы и теперь всё еще у хромого бочара учимся. Это был один из первых русских, ощутивший в себе русского человека всецело, вызвавший его в себе и показавший на себе, как должен глядеть русский человек,-- и на народ свой, и на семью русскую, и на Европу..." (наст. изд., т. XXV, стр. 39--40).
   Еще более тесно с речью о Пушкине связана оценка его, высказанная в главах, посвященных разбору "Анны Карениной": "В Пушкине две главные мысли -- и обе заключают в себе прообраз всего будущего назначения и всей будущей цели России, а стало быть, и всей будущей судьбы нашей. Первая мысль -- всемирность России, ее отзывчивость и действительное, бесспорное и глубочайшее родство ее гения с гениями всех времен и народов мира. Мысль эта выражена Пушкиным не как одно только указание, учение или теория, не как мечтание или пророчество, но исполнена им на деле, заключена вековечно в гениальных созданиях его и доказана ими. Он человек древнего мира, он и германец, он и англичанин, глубоко сознающий гений свой, тоску своего стремления ("Пир во время чумы"), он и поэт Востока. Всем этим народам он сказал и заявил, что русский гений знает их, понял их, соприкоснулся им как родной, что он может перевоплощаться в них во всей полноте, что лишь одному только русскому духу дана всемирность, дано назначение в будущем постигнуть и объединить всё многоразличие национальностей и снять все противоречия их. Другая мысль Пушкина -- это поворот его к народу и упование единственно на силу его, завет того, что лишь в народе и в одном только народе обретем мы всецело весь наш русский гений и сознание назначения его. И это, опять-таки, Пушкин не только указал, но и совершил первый, на деле. С него только начался у нас настоящий сознательный поворот к народу, немыслимый еще до него с самой реформы Петра. Вся теперешняя плеяда наша работала лишь по его указаниям, нового после Пушкина ничего не сказала. Все зачатки ее были в нем, указаны им" (там же, стр. 199--200).
   Оба эти тезиса получили дальнейшее развитие в конце 1877 г., в некрологе Некрасова: "...величие Пушкина, кик руководящего гения, состояло именно в том, что он так скоро, и окруженный почти совсем не понимавшими его людьми, нашел твердую дорогу, нашел великий и вожделенный исход для нас, русских, и указал на него. Этот исход был -- народность, преклонение перед правдой народа русского. "Пушкин был явление великое, чрезвычайное" <...> Он понял русский народ и постиг его назначение в такой глубине и в такой обширности, как никогда и никто. Не говорю уже о том, что он, всечеловечностью гения своего и способностью откликаться на все многоразличные духовные стороны европейского человечества и почти перевоплощаться в гении чужих народов и национальностей, засвидетельствовал о всечеловечности и о всеобъемлемости русского духа и тем как бы провозвестил и о будущем предназначении гения России во всем человечестве, как всеединящего, всепримиряющего и всё возрождающего в нем начала" (наст. том. стр. 114). Здесь же далее мы читаем: "Пушкин первый объявил, что русский человек не раб и никогда не был им, несмотря на многовековое рабство <...> Пушкин любил народ не за одни только страдания его. За страдания сожалеют, а сожаление так часто идет рядом с презрением <...> Это был не барин, милостивый и гуманный, жалеющий мужика за его горькую участь, это был человек, сам перевоплощавшийся сердцем своим в простолюдина, в суть его, почти в образ его <...> Начиная с величавой, огромной фигуры летописца в "Борисе Годунове", до изображения спутников Пугачева,-- всё это у Пушкина -- народ в его глубочайших проявлениях, и все это понятно народу, как собственная суть его <...> Если б Пушкин прожил дольше, то оставил бы нам такие художественные сокровища для понимания народного, которые, влиянием своим, наверно бы сократили времена и сроки перехода всей интеллигенции нашей, столь возвышающейся и до сих пор над народом в гордости своего европеизма,-- к народной правде, к народной силе и к сознанию народного назначения" (наст. том, стр. 115--117).
   Речь о Пушкине не была задумана Достоевским только как выражение его взглядов на пророческое значение Пушкина и вообще на роль русской литературы в жизни русского общества.
   В двух первых параграфах январского выпуска главы второй "Дневника писателя" за 1877 г. Достоевский обосновал свое общее понимание исторических судеб России и той роли, которую она призвана сыграть в мировой истории. "...национальная идея русская,-- писал Достоевский,-- есть в конце концов лишь всемирное общечеловеческое единение...". И далее: "...нам от Европы никак нельзя отказаться. Европа нам второе отечество,-- я первый страстно исповедую это и всегда исповедовал. Европа нам почти так же всем дорога, как Россия; в ней всё Афетово племя, а наша идея -- объединение всех наций этого племени, и даже дальше, гораздо дальше, до Сима и Хама". "...настоящее социальное слово несет в себе не кто иной, как народ наш <...> в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их..." (наст. изд., т. XXV, стр. 20, 23; ср.: т. XVIII, стр. 54--56). Тезис о "всемирном человеческом единении" как "национальной русской идее" предопределил философско-историческую проблематику пушкинской речи. "Всемирную отзывчивость" Пушкина Достоевский рассматривает здесь как залог способности русской культуры помочь человечеству в будущем его движении к "мировой гармонии" и "объединению всех наций", возлагая на русскую интеллигенцию и на молодое поколение задачу осуществления этих гуманистических заветов Пушкина.
   

4

   До нас дошли рукописи, отражающие все последовательные стадии авторской работы над пушкинской речью: четыре черновых наброска (ЧН2; из них три представляют конспективные заметки, планы и заготовки для будущей речи, а один является первоначальной редакцией ее начала, отброшенного и замененного автором в ходе дальнейшей работы), черновой автограф речи (ЧЛ); та рукопись (список рукою А. Г. Достоевской с ее стенограммы со вставками и исправлениями автора -- см. стр. 440), по которой писатель произносил свою речь в Москве и которая затем служила наборной рукописью при первой публикации пушкинской речи в "Московских ведомостях" (HP), и, наконец, часть корректуры второй главы "Дневника писателя" 1880 г., содержащая начало пушкинской речи (К).
   Самый ранний набросок, который можно связать с замыслом речи о Пушкине, находится в верхней части листа, который Достоевский позднее перевернул, использовав свободную часть для позднейших заметок конспективного характера. {См. о них ниже, стр. 453--454.} Этот первый по времени возникновения набросок имеет полемический характер: он направлен против истолкования стихотворения Пушкина "Моя родословная" (1830) как доказательства того, что Пушкин "кичился своим аристократическим происхождением" (стр. 209). И. В. Иваньо высказал справедливое предположение о возможной связи этого отрывка с недавней публикацией стихотворения, осуществленной П. А. Ефремовым по рукописной копии в "Русской старине" (PC, 1879, No 12, стр. 729--737; ср.: ЛН, т. 86, стр. 103). Таким образом, данный отрывок мог возникнуть еще до получения Достоевским первого из цитированных писем Юрьева. "И Пушкин именно таких разумел: Мстислав, князь Курб<ский> иль Ермак. Этот и потомков не оставил и не аристократ -- стало быть, Пушкин именно разумел доблесть, доблестных предков -- не давить хотел он аристократическим происхождением, да и кого давил Пушкин, боже мой!" (стр. 209). Весьма характерны для Достоевского заключительные строки отрывка: "...гордиться происхождением от Мстислава по крайней мере так же простительно, как и от Митюшки-целовальника, ибо есть гордившиеся демократизмом и происхождением от Митюшки-целовальника" (стр. 209--210).
   Вполне логично предположить, что после названного полемического наброска Достоевский перевернул лист и начал делать на нем заметки в направлении, обратном первоначальному тексту. Однако допустимо и другое предположение. Среди сохранившихся набросков есть, как уже отмечалось, один, представляющий первую известную нам редакцию начала пушкинской речи, которая также имеет полемический характер, и это сближает ее с цитированным наброском.
   "Памятник Пушкину воздвигнут,-- так гласит начало речи в этой первоначальной редакции,-- и мы празднуем день справедливого воздаяния от земли Русской и от общества Русского величайшему из русских поэтов. А между тем еще так недавно, да и теперь конечно, существует и ходит множество мнений, перешедших в убеждение об ограниченности Пушкина, об ограниченности его политического ума, об ограниченности его гражданских воззрений, нравственного развития, подозревают в душе его осадок крепостничества. Признают за ним -- это-то уже почти все -- значение величайшего художника, но в чрезвычайном уме Пушкина и высоком нравственном развитии его весьма и весьма еще многие сомневаются" (стр. 218).
   Предположению о том, что эта редакция начала речи возникла, как и цитированный выше набросок, на начальной стадии работы, противоречит, казалось бы, то обстоятельство, что мы имеем дело не с отрывочными заметками, конспективными заготовками для будущей речи, а со связным, логически стройно развивающимся текстом. По-видимому, начальная часть рукописи, о которой мы говорим, представляет собой не набросок, но беловик, написанный на основе предшествующих, не дошедших до нас черновых заготовок. Лишь позднее она переходит в черновик, и связный текст прерывается отрывочными набросками конспективного характера. Однако если учесть, что в письме к Достоевскому от 5 апреля Юрьев писал о дошедших до него слухах по поводу того, что Достоевский "что-то" пишет о Пушкине и что в ответном письме Достоевский, хотя и в уклончивой форме, подтвердил свое намерение (возникшее еще до получения письма Юрьева) выступить в связи с открытием памятника Пушкину со статьей о поэте, можно предположить, что дошедшая до нас ранняя редакция начала речи возникла либо до получения письма Юрьева (а следовательно, не дошедшие до нас заготовки к ней были сделаны уже в первые месяцы 1880 г.), либо вскоре после получения писем от него, еще в Петербурге, до отъезда Достоевского в Старую Руссу. Три обстоятельства говорят в пользу раннего происхождения известной нам первой редакции начала речи: 1) его полемический характер, созвучный отрывку с замечаниями по поводу стихотворения "Моя родословная"; 2) то, что основные положения этой первой редакции начала речи так же, как полемические заметки о "Моей родословной", не вошли в окончательный ее текст, в то время как основные мысли других сохранившихся набросков непосредственно в нем отражены; 3) в отброшенной первоначальной редакции речи еще не сформулированы те мысли о народности и о всемирной отзывчивости Пушкина, которые красной нитью проходят через остальные черновые наброски, относящиеся к пушкинской речи, и которые положены автором в основу при создании окончательного ее текста.
   Споря с теми, кто, признавая в Пушкине "величайшего художника", сомневается в его "чрезвычайном уме", Достоевский в начальных строках первой редакции пушкинской речи обращается к анализу характера Онегина. Последнего он противопоставляет Чацкому: "...Грибоедов,-- по суждению Достоевского,-- сам взглянул на свой тип не отрицательно, а положительно, и сам уверовал в "ум" своего героя и вышло -- сбивчивость. Не таков Онегин: это тип твердый, глубоко осмысленный, это истинное изображение страдающего, оторванного от русской почвы интеллигентного русского человека, живущего на родине как бы не у себя, желающего стать чем-нибудь и не могущего быть самим собою" (стр. 219). Остальная часть первоначальной редакции начала речи также почти полностью посвящена полемике. Приводя из "Воспоминаний о Белинском" Тургенева (1869) то место, где Тургенев рассказывает о том, что Белинский в его присутствии нападал на стихотворение Пушкина "Поэт и чернь" (в современных изданиях "Поэт и толпа"), где поэт спорит с читателями, которым "печной горшок", служащий для приготовления пищи, дороже дела поэта, Достоевский яростно полемизирует с Белинским и теми его последователями (в первую очередь с не названным по имени Д. И. Писаревым {Ср.: Д. И. Писарев. Пушкин и Белинский (1865). -- Писарев, т. III, стр. 394--414.}, которые, считая Пушкина "барином", обвиняли его за ошибки в "гражданском и нравственном воззрении его на искусство". Повторяя одну из излюбленных своих мыслей об идее, которая "попала на улицу", Достоевский восстает против осмеяний, хулений, осуждений, ругательств над низким уровнем мировоззрения поэта, над его "гражданской несостоятельностью", "крепостнической неразвитостью". Писатель доказывает, что под "чернью" Пушкин имел в виду не народ, не "мужиков", "мещан", "чиновников" или "других бедняков", но "толстосумов", "светскую чернь" и вообще всех тех, кто предан "материализму привычек", "плотоядности инстинктов", "животности желаний", "жажде отличий", а потому "смотрят на искусство, как на игрушку" (стр. 219--221).
   Напоминая слова Евангелия: "Не одним хлебом будет жив человек",-- Достоевский рассматривает их как доказательство того, что Христом "наравне с духовной жизнию признано за человеком полное право есть и хлеб земной" (стр. 220, курсив наш,-- Ред.). Эти слова из первоначальной редакции пушкинской речи особенно важны в связи с вызванной ею полемикой и в особенности -- в связи с выдвинутым по адресу Достоевского К. Н. Леонтьевым обвинением в неуместном, с точки зрения Леонтьева, смешении в представлениях Достоевского о грядущей "мировой гармонии" идеалов христианства и социализма (см. ниже, стр. 483--485).
   Остальные три наброска к пушкинской речи (заметки на нижней части того листа, на котором записан первый охарактеризованный выше набросок и два других) по содержанию соответствуют преимущественно второй ее половине. Из сопоставления с окончательным текстом пушкинской речи, в особенности же -- с черновым ее автографом (ЧА), видно, что наброски эти возникли скорее всего после того, как начало речи сложилось в голове художника, в процессе обдумывания ее продолжения. Это делают особенно очевидным те две первые заметки, которые открывают записи в первом наброске, идущие в обратном направлении к цитированной отповеди, вызванной упреками по адресу Пушкина в том, что он якобы кичился своими аристократическими предками: "Понявший и правду его, что наметил уже в иноке-летописце" и "Но ведь несчастен и Онегин?" (и т. д. -- стр. 210). И анализ характера Онегина, и восторженная оценка фигуры "инока-летописца" в "Борисе Годунове" как воплощения "правды" народа, и развернутая характеристика "духовного" и "родственного" единения поэта с родной землей, как и противопоставление Пушкина с этой точки зрения представителям "помещичьей" литературы -- "господам, об народе пишущим" (стр. 210), получили непосредственное развитие во второй половине чернового автографа пушкинской речи (стр. 290--291) и окончательного ее текста. В черновом автографе пушкинской речи, в той же второй его половине, развернуты подробно и те беглые характеристики и молодого казака, подталкивающего Гринева к виселице и при этом ободряющего его, и самого Пугачева (в "Капитанской дочке"), которые непосредственно следуют за приведенными заметками (см. стр. 210 и 291--293).
   В указанных конспективных заметках, как и в двух других названных набросках, намечены также все основные сквозные образы и идеи пушкинской речи -- тема русского скитальца (стр. 210), противопоставление Онегину как "отрицательному типу" "положительного типа" Татьяны (стр. 210), идея органического духовного сродства Пушкина с народом, соединенного с "всемирной отзывчивостью" (стр. 210), "усвоением всего общечеловеческого" (стр. 211), деление творчества поэта на три периода (стр. 211--212, 215) и т. д.
   В отличие от строк, набросанных на одном листе с полемическими замечаниями о "Моей родословной", и примыкающего к ним по содержанию наброска (начало которого также соответствует второй половине пушкинской речи и лишь конец его (с характеристикой Татьяны -- стр. 213) возвращает к ее центральной части -- полемике с Белинским по поводу Татьяны, отказывающейся последовать за Онегиным), третий, наиболее пространный из дошедших до нас конспективных набросков (стр. 213--218) содержит изложение идей не только ее заключительной части по преимуществу, но и ее начала. В частности, здесь, в отличие от остальных набросков, даются подробный разбор характера Алеко и остро современное, злободневное истолкование смысла его конфликта с обществом: "Алеко, стремление к мировому идеалу. Беспокойный человек <...> И вот при первом столкновении обагряет руки кровью <...> От своих отстал, к чужим не пристал <...> Укажите ему тогда систему Фурье, который еще тогда был неизвестен, и он с радостью бы поверил в нее и бросился бы работать для нее, и если б его сослали за это куда-нибудь, почел бы себя счастливым <...> Но тогда еще не было системы Фурье".
   Отрывок этот особенно важен, так как в нем сильнее и непосредственнее, чем в окончательном тексте пушкинской речи, звучат личные, автобиографические ноты. Алеко, с одной стороны, безоговорочно связывается здесь с петрашевцами, т. е. с самим молодым Достоевским, узнавшим "систему Фурье", "сосланным" за это и все же почитающим себя "счастливым" благодаря пережитым испытаниям (ибо без них он не обрел бы веры в народ и его идеалы). С другой стороны, от того же Алеко, который "обагряет руки кровью", тянутся, по мысли писателя, нити не только к петрашевцам 1840-х, но и к террористам-народовольцам 1870-х годов (ср. признание из "Дневника писателя" sa 1873 г., что Достоевский и сам мог стать нечаевцем -- наст. изд., т. XXI, стр. 129). И все эти три поколения Достоевский рассматривает как различные вариации одного и того же общего типа русского скитальца, не согласного довольствоваться "малым", ищущего не своего, узко личного, но общенародного и общечеловеческого счастья.
   Следующая после возникновения всех четырех охарактеризованных набросков пушкинской речи стадия работы над ней -- создание ее чернового автографа, хранящегося в Гос. Публичной библиотеке им. M. E. Салтыкова-Щедрина (ЧА). Автограф этот содержит полный текст речи с многочисленными авторскими исправлениями. Из вариантов его наиболее интересны пять: 1) "Пушкин в Алеко уже отыскал этого скитальца и страдальца, в котором отразился русский век" (стр. 282); 2) "И если они не ходят теперь в цыганские таборы <...> то ударяются в социализм, ходят с новой верой в "народ"" (прямой отклик на народническое движение-- стр. 283); 3) "довольно лишь 10-й доли забеспокоившихся, чтобы затрещало все наше здание общественное..." (стр. 283); 4) упоминание имени Фурье, в связи с характеристикой идеалов "русского скитальца", имени, перенесенного из наброска ЧН2 (стр. 215, 284); 5) "Это <Алеко,-- Ред.> именно тот русский [наш] человек, за неимением дела у себя <...> страдающий по мировой гармонии и, может быть, простодушнейшим образом обладающий в то же время крепостными людьми..." (стр. 284; ср. стр. 137). Все эти варианты обогащают данную в пушкинской речи характеристику "русского скитальца" важными дополнительными гранями.
   С чернового автографа текст речи в последние дни перед выездом Достоевского в Москву из Старой Руссы был переписан набело А. Г. Достоевской. Так возникла та рукопись, по которой Достоевский читал речь о Пушкине в Москве. Она же, еще раз выправленная автором, служила наборной рукописью при публикации речи о Пушкине в "Московских ведомостях". После переписки рукописи А. Г. Достоевской писатель продолжал до отъезда в Москву и в Москве вносить в нее дальнейшие поправки и дополнения -- вплоть до дня чтения речи. В частности, по-видимому, в Москве Достоевский сделал на полях приписку с оценкой Лизы (из "Дворянского гнезда") и Наташи (из "Войны и мира") как двух женских образов русской после-пушкинской литературы, по нравственной красоте приближающихся к Татьяне Пушкина (см. стр. 140, 335, 496; о причинах, по которым имя Наташи Ростовой было затем в печатном тексте опущено, см. стр. 496). Два важных по содержанию куска рукописного текста речи подверглись при окончательной подготовке к ее устному произнесению сокращению, а затем соответственно были исключены автором также из ее печатного текста. Причиной этого могли явиться, с одной стороны, желание писателя не затягивать речи, а с другой -- стремление придать ей наибольшее внутреннее единство и цельность, которые позволили бы ему при произнесении держать слушателей в постоянно возрастающем напряжении. Первый из указанных пассажей -- пересказ того знаменитого эпизода из романа Бальзака "Отец Горио" (1834), где Бьяншон предлагает Растиньяку, отбросив прочь свойственные "обыкновенным" людям нравственные угрызения, дать свое согласие на "убийство мандарина" (стр. 288, 336). Обращение к этому эпизоду бальзаковского романа дало Достоевскому возможность еще более непосредственно, чем в окончательном тексте, связать нравственную проблематику пушкинской речи (критика индивидуализма, утверждение идеи, что ни один человек не имеет права строить свое счастье за счет несчастья другого) с проблематикой "Преступления и наказания" и "Братьев Карамазовых". {Ср. в черновой редакции в связи с характеристикой "Египетских ночей" слова: "...атеисты, ставшие богами, насмешливо смотрящие на народ свой..." (стр. 295). О других отражениях идей и образов "Преступления и наказания" и "Братьев Карамазовых" в речи о Пушкине см. ниже, стр. 468 и 499.} Второй -- еще более пространный пассаж первоначального текста, где он весьма любовно и тщательно разработан писателем,-- разбор "Капитанской дочки" Пушкина с характеристиками Пугачева и молодого казака, ободряющего Гринева перед тем, как набросить ему петлю на шею, а также -- противопоставлением односторонне, сатирически очерченных персонажей Фонвизина и героев Пушкина как людей русского "большинства", понятых во всей внутренней "полноте" и сложности характера, со всей присущей им реальной диалектикой положительного и отрицательного, добра и зла (стр. 291--293, 338--340).
   Другие, более мелкие пропуски в печатном тексте по сравнению с наборной рукописью см. на стр. 334--342.
   Перед сдачей в набор текст пушкинской речи подвергся, как уже отмечалось, и другим смысловым и стилистическим исправлениям. В частности, приведенная первоначально, по-видимому, на память, неточно, цитата из Гоголя, открывающая пушкинскую речь ("Пушкин есть явление великое, чрезвычайное" -- стр. 334), была выправлена в Москве в соответствии с подлинным текстом гоголевской статьи "Несколько слов о Пушкине" (стр. 130). Остальные варианты наборной рукописи и корректуры "Дневника писателя" см. стр. 332--334, 342--348.
   

5

   22 мая Достоевский с переписанной А. Г. Достоевской и выправленной им рукописью речи о Пушкине выехал из Старой Руссы через Новгород и Чудово в Москву (Достоевская, А. Л, Воспоминания, стр. 360). Подробный отчет о поездке, днях пребывания писателя в Москве и впечатлениях его от пушкинского праздника содержат письма Достоевского к жене из Москвы от 23/24 мая -- 8 июня 1880 г.
   В тот же день, вскоре после выезда из Новгорода, Достоевский в вагоне узнал о смерти жены Александра II, императрицы Марии Александровны, а 23-го в Твери прочел напечатанное в "Московских ведомостях" извещение московского генерал-губернатора В. А. Долгорукова о том, что, по повелению императора, открытие памятника Пушкину в связи с объявленным трауром откладывается. По приезде в Москву Достоевский утром был встречен на вокзале С. А. Юрьевым, В. М. Лавровым, Н. П. Аксаковым, Е. В. Барсовым и другими членами редакции и сотрудниками "Русской мысли" и представителями Общества любителей российской словесности. Остановившись в Лоскутной гостинице, у Воскресенских ворот, близ Иверской часовни, в начале Тверской улицы (ныне ул. Горького), Достоевский убедился, что о дне, на который будет перенесено открытие памятника, пока ничего определенного не известно. Долгое время циркулировали слухи, что оно будет отложено до осени, и Достоевский намеревался через пять дней уехать обратно. Наконец 27 мая стало известно, что открытие памятника состоится 4 июня; затем (1 июня) оно было снова отложено и окончательно назначено на 6 июня.
   Очутившись в Москве в момент, когда о дне открытия памятника Пушкину еще не стало известно, Достоевский испытывает беспокойство за судьбу своей речи-статьи. "Предвижу, что статья моя до времени напечатана не будет, ибо странно ее печатать теперь. Таким образом, поездка до времени не окупится",-- пишет он в связи с этим жене 23 мая вечером. На следующий день у Достоевского происходит неприятный разговор с Юрьевым, который он излагает в письме от 25 мая таким образом: "Между прочим, я заговорил о статье моей, и вдруг Юрьев мне говорит: я у вас статью не просил (т<о> е<сть> для журнала)!.. Штука в том, что <...> ему не хочется брать теперь статью и платить за нее" (кроме того, как выяснилось позднее, Юрьев имел уже статью о Пушкине И. С. Аксакова). "Взбешенный на Юрьева", писатель в тот же день, как он писал жене, "почти обещал" статью Каткову, утешая себя мыслью, что "если "Русская мысль" захочет статью, то сдеру непомерно, иначе Каткову". В результате, несмотря на позднейшие извинения Юрьева, речь Достоевского появилась не в "Русской мысли" Юрьева, а в "Московских ведомостях" Каткова. На то, чтобы отдать пушкинскую речь Каткову и напечатать ее в "Московских ведомостях", у Достоевского было несколько причин: 1) возникшая у него уже вскоре после приезда антипатпя к Юрьеву в связи с желанием последнего в изменившейся обстановке отказаться от своих слов и колебаниями в вопросе оплаты за заказанную им статью; 2) желание, чтобы речь появилась в газете, а не в журнале, так как последнее обстоятельство задержало бы ее появление и помешало бы Достоевскому осуществить свой замысел и выпустить посвященный ей специальный номер "Дневника писателя" (см. об этом ниже, стр. 469, 470); 3) желание добиться за этот счет у Каткова и Любимова отсрочки в представлении начала одиннадцатой книги "Братьев Карамазовых", так как, чувствуя утомление и нуждаясь в отдыхе. Достоевский не хотел спешить с первыми ее главами (см. об этом письмо Достоевского к жене от 25 мая).
   У Каткова были, в свою очередь, особые причины, побуждавшие его настойчиво добиваться печатания речи Достоевского в "Московских ведомостях". {Кроме Каткова и Юрьева речь Достоевского предлагал напечатать также А. С. Суворин в "Новом времени".} Дело в том, что Тургенев, M. M. Ковалевский и вообще либерально настроенная часть членов Общества любителей российской словесности настояли на том, чтобы посланное Каткову как редактору "Московских ведомостей" приглашение принять участие в пушкинских торжествах было в конце мая ввиду откровенно реакционного характера его газеты демонстративно аннулировано, о чем Обществом было направлено в редакцию "Московских ведомостей" специальное уведомление за подписью Юрьева (см. об этом письмо Достоевского к жене от 2/3 июня 1880 г., а также: Д, Письма, т. IV, стр. 416). К этому вскоре прибавилось другое оскорбление личного характера: после того, как Катков на Думском обеде, в зале Благородного собрания 6 июня произнес речь как представитель Думы и, призывая к примирению партий и забвению обид, "протянул Тургеневу свой бокал сам, чтобы чокнуться с ним, <...> Тургенев отвел свою руку и не чокнулся" (письмо Достоевского к Е. А. Штакеншнейдер от 17 июля 1880 г.). {Ср. об этом рассказ M. M. Ковалевского: "Катков позволил себе протянуть бокал в его (Тургенева,-- Ред.) направлении, но при всем своем добродушии Иван Сергеевич уклонился от этой дерзкой попытки возобновить старые отношения. "Ведь есть вещи, которых нельзя забыть,-- доказывал он в тот же вечер Достоевскому,-- как же я могу протянуть руку человеку, которого я считаю ренегатом?.."" (Тургенев в воспоминаниях современников, т. II, стр. 147).} В этих обстоятельствах Каткову было чрезвычайно важно получить для "Московских ведомостей" речь Достоевского (в особенности после того, как определился ее исключительный общественный успех и она приобрела значение исторического события) для того, чтобы отомстить Тургеневу и Юрьеву и вместе с тем попытаться реабилитировать себя в глазах широкой публики (ср. ЛН, т. 86, стр. 509--510).
   25 мая Достоевский присутствовал на обеде, данном в его честь в ресторане гостиницы "Эрмитаж" членами редакции "Русской мысли". На обеде были 22 человека, в том числе С. А. Юрьев, В. М. Лавров, И. С. Аксаков, Н. П. Аксаков, Л. И. Поливанов, Н. Г. Рубинштейн, 4 профессора Московского университета и др. Здесь в честь Достоевского как художника, человека и публициста было произнесено шесть речей (в том числе Юрьевым, обоими Аксаковыми, Рубинштейном). Достоевский отвечал речью, в которой кратко изложил основные положения будущей речи о Пушкине и которая произвела "большой эффект" (текст этой краткой речи до нас не дошел); {Если верить воспоминаниям К. А. Тимирязева, возможно, что эту свою речь Достоевский закончил тем, что привел в качестве подтверждения своего мнения об огромности ума Пушкина сохраненный мемуаристами отзыв Николая I о нем как об умнейшем человеке в России, чем вызвал негодование M. M. Ковалевского и самого К. А. Тимирязева. "Сказано было это, очевидно, чтобы раздражить большинство присутствующих и насладиться их беспомощностью -- невозможностью ответить на этот вызов",-- замечает по этому поводу Тимирязев (К. А. Тимирязев. Наука и демократия. М., 1920, стр. 370).} за обедом были получены две приветственные телеграммы от профессоров Московского университета (см. об этом обеде" письмо Достоевского к жене от 25/26 мая, а также приписку его к предыдущему письму к жене от 25 мая).
   25--27 мая Достоевский несколько раз порывался заявить о своем отъезде, но Юрьев и И. С. Аксаков постоянно убеждали его, что его ждет "вся Москва" и все, берущие билеты на заседание Общества любителей российской словесности, по нескольку раз справляются, "будет ли читать Достоевский". Со слов Юрьева, писатель сообщал жене 27 мая, что "отсутствие мое почтется всей Москвой за странность, что все удивятся, что вся Москва только и спрашивает: буду ли я, что о моем отъезде пойдут анекдоты, скажут, что у меня не хватило гражданского чувства, чтоб пренебречь своими делами для такой высшей цели, ибо в восстановлении значения Пушкина по всей России все видят средство к новому повороту убеждений, умов, направлений" (письмо к жене от 27 мая).
   26 мая Достоевский был на вечере у издателя "Русской мысли" В. М. Лаврова. Последний заявил, что он -- "страстный, исступленный почитатель" писателя, "питающийся" его сочинениями "уже многие годы". "Если будет успех моей речи в торжественном собрании, то в Москве (а стало быть, и в России) буду впредь более известен как писатель (то есть в смысле уже завоеванного Тургеневым и Толстым величия. Гончарова, например, который по выезжает из Петербурга, здесь хоть и знают, но отдаленно и холодно)",-- писал Достоевский, волнуясь за успех речи, жене ночью с 27 на 28 мая.
   После того, как 27 мая Тургенев, ездивший из Москвы в Спасское (и заезжавший по дороге к Толстому в Ясную Поляну, откуда Тургенев привез вести о новых его общественных настроениях периода работы над "Исповедью"), вернулся в Москву, Достоевский постепенно все более убеждается в значении своей речи для общего дела "антизападнически" настроенных, славянофильских кругов русского общества. 28--29 мая он пишет жене: "Дело главное в том, что во мне нуждаются не одни Любители российской словесности, а вся наша партия, вся наша идея, за которую мы боремся уже 30 лет, ибо враждебная партия (Тургенев, Ковалевский и почти весь университет) решительно хочет умалить значение Пушкина как выразителя русской народности, отрицая самую народность. Оппонентами же им, с нашей стороны, лишь Иван Серг<еевич> Аксаков (Юрьев и прочие не имеют весу), но Иван Аксаков и устарел и приелся Москве. Меня же Москва не слыхала и не видала, но мною только и интересуется. Мой голос будет иметь вес, а стало быть, и наша сторона восторжествует. {По свидетельству П. И. Бартенева, борьба "западников" и "славянофилов" в дни подготовки пушкинского праздника достигла такой напряженности, что часть либерально-западнически настроенной московской дворянской интеллигенции на одном из заседаний подготовительной комиссии "едва было не постановила не допускать Достоевского к чтению чего-либо на пушкинском празднике" (РА9 1891, кн. 2, стр. 97, примеч.).} Я всю жизнь за это ратовал, не могу теперь бежать с поля битвы. Уж когда Катков сказал: "Вам нельзя уезжать, вы не можете уехать" -- человек вовсе не славянофил,-- то уж конечно мне нельзя ехать".
   31 мая вечером у Тургенева происходило совещание, на котором обсуждалась программа литературно-музыкального и драматического вечера, который должен был состояться в день открытия памятника в зале Московского Благородного собрания. Достоевский не был извещен об этом совещании и раздраженно писал жене в ночь на 3 июня: "...третьего дня вечером было совещание у Тургенева почти всех участвующих (я исключен), что именно читать, как будет устроен праздник и проч. Мне говорят, что у Тургенева будто бы сошлись нечаянно. Это мне Григорович говорил как бы в утешение. Конечно, я бы и сам не пошел к Тургеневу без официального от него приглашения; но простофиля Юрьев, которого я вот уже 4 суток не вижу, еще 4 дня назад проговорился мне, что соберутся у Тургенева. Висковатов же прямо сказал, что уже три дня тому получил приглашение. Стало быть, меня прямо обошли. (Конечно, не Юрьев, это дело Тургенева и Ковалевского, тот только спрятался и вот почему, должно быть, и не кажет глаз.) И вот вчера утром, только что я проснулся, приходят Григорович и Висковатов и извещают меня, что у Тургенева составилась полная программа праздников и чтений вечерних. И так как-де позволена музыка и представление "Скупого рыцаря" (актер Самарин), то чтение "Скупого рыцаря" у меня взято, взято тоже и чтение стихов на смерть Пушкина {Имеется в виду стихотворение Ф. И. Тютчева "29 января 1837 (Из чьей руки свинец смертельный...)", незадолго до этого впервые опубликованное в "Гражданине" (1875, 13 января, No 2) и повторно -- в "Русском архиве" (1879, вып. 5, стр. 138).} (а я именно эти-то стихи и желал прочесть). Взамен того мне определено прочесть стихотворение Пушкина "Пророк". От "Пророка" я, пожалуй, не откажусь, но как же не уведомить меня официально? Затем Григорович объявил мне, что меня просят прибыть завтра в залу Благородного собрания (подле меня), где будет окончательно все регламентировано".
   Об этом втором заседании, посвященном обсуждению программы вечера, Достоевский писал жене в ночь с 3 на 4 июня: "...прямо с обеда, поехали в общее заседание комиссии "Любителей" для устройства окончательной программы утренних заседаний и вечерних празднеств. Были Тургенев, Ковалевский, Чаев, Грот, Бартенев, Юрьев, Поливанов, Калачев и проч. Всё устроили к общему согласию. Тургенев со мною был довольно мил, а Ковалевский (большая толстая туша и враг нашему направлению) всё пристально смотрел на меня".
   5 июня в 2 часа дня пушкинские торжества открылись в зале Московской городской думы публичным заседанием комитета по сооружению памятника, посвященным приему делегаций, прибывших в Москву от различных учреждений и обществ. Достоевский присутствовал на этом заседании в качестве делегата от Славянского благотворительного общества, говорил с дочерью Пушкина, Островским, Тургеневым и др. (см. письмо Достоевского к жене от 5 июня). 6 июня утром происходило открытие памятника, в 2 ч. дня -- торжественный акт в большом зале Московского университета, затем в 6 ч. -- обед в зале Благородного собрания и там же литературно-музыкальный вечер. На этом вечере Достоевский вместо избранных им первоначально монолога "Скупого рыцаря" (чтение которого было передано актеру И. В. Самарину) и стихотворения Тютчева на смерть Пушкина прочел монолог Пимена из трагедии "Борис Годунов". 7 июня открылись двухдневные заседания Общества любителей российской словесности, где в этот день произнес свою речь о Пушкине Тургенев. После этого Обществом был устроен для участников торжества парадный обед. Речь Тургенева была воспринята Достоевским как "унижение" Пушкина, у которого Тургенев отнял "название национального поэта" (письмо к жене от 7 июня 1880 г.). Огромный успех Тургенева, его популярность у либерально настроенной публики и демократической молодежи, сделавшие его героем первого дня заседаний, вызвали у Достоевского раздражение, открыто вылившееся в его только что названном письме. Готовясь вечером к произнесению на следующее утро своей речи, Достоевский еще раз пересматривает ее и нравственно настраивает себя на успешный исход своего публичного соревнования с Тургеневым. "Всё зависит от произведенного эффекта,-- пишет он, волнуясь по поводу завтрашней речи, в полночь жене. -- Долго жил, денег вышло довольно, но зато заложен фундамент будущего. Надо еще речь исправить, белье к завтрому приготовить. Завтра мой главный дебют. Боюсь что не высплюсь. Боюсь припадка".
   8 июня утром Достоевский произнес свою речь, произведшую огромное впечатление на слушателей и ставшую, по общему мнению, кульминационным пунктом всего пушкинского праздника. Вечером в тот же день Достоевский читал на завершавшем программу празднеств втором литературно-музыкальном вечере пушкинские "Пророк" и "Сказку о Медведихе", а через день, 10 июня утром, выехал обратно из Москвы в Старую Руссу.
   

6

   В письме к А. Г. Достоевской от 8 июня 1880 г. сам писатель оставил нам наиболее выразительное описание того исключительного впечатления, которое произвела на слушателей его речь: "Утром сегодня было чтение моей речи в "Любителях". Зала была набита битком <...> Когда я вышел, зала загремела рукоплесканиями и мне долго, очень долго не давали читать. Я раскланивался, делал жесты, прося дать мне читать,-- ничто не помогало: восторг, энтузиазм (всё от "Карамазовых"!). Наконец я начал читать: прерывали решительно на каждой странице, а иногда и на каждой фразе громом рукоплесканий. Я читал громко, с огнем. Всё, что я написал о Татьяне, было принято с энтузиазмом (это великая победа нашей идеи над 25-летием заблуждений!). Когда же я провозгласил в конце о всемирном единении людей, то зала была как в истерике, когда я закончил -- я не скажу тебе про рев, про вопль восторга: люди незнакомые между публикой плакали, рыдали, обнимали друг друга и клялись друг другу быть лучшими, не ненавидеть вперед друг друга, а любить. Порядок заседания нарушился: все ринулись ко мне на эстраду: гранд-дамы, студен<т>ки, государственные секретари, студенты -- всё это обнимало, целовало меня. Все члены нашего общества, бывшие на эстраде, обнимали меня и целовали, все, буквально все плакали от восторга. Вызовы продолжались полчаса, махали платками, вдруг, например, останавливают меня два незнакомые старика. "Мы были врагами друг друга 20 лет, не говорили друг с другом, а теперь мы обнялись и помирились. Это вы нас помирили. Вы наш святой, вы наш пророк!". "Пророк, пророк!" -- кричали в толпе. Тургенев, про которого я ввернул доброе слово в моей речи, бросился меня обнимать со слезами. Анненков подбежал жать мою руку и целовать меня в плечо. "Вы гений, вы более чем гений!" -- говорили они мне оба. Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил публике, что речь моя есть не просто речь, а историческое событие! Туча облегала горизонт, и вот слово Достоевского, как появившееся солнце, всё рассеяло, всё осветило. С этой поры наступает братство и не будет недоумений. Да, да! -- закричали все и вновь обнимались, вновь слезы. Заседание закрылось. Я бросился спастись за кулисы, но туда вломились из залы все, а главное женщины. Целовали мне руки, мучали меня. Прибежали студенты. Один из них, в слезах, упал передо мной в истерике на пол и лишился чувств. Полная, полнейшая победа! Юрьев (председатель) зазвонил в колокольчик и объявил, что "Общество люб<ителей> рос<сийской> словесности" единогласно избирает меня своим почетным членом. Опять вопли и крики. После часу почти перерыва стали продолжать заседание. Все было не хотели читать. Аксаков вошел и объявил, что своей речи читать не будет, потому что всё сказало и всё разрешило великое слово нашего гения -- Достоевского. Однако мы все его заставили читать. Чтение стало продолжаться, а между тем составили заговор. Я ослабел и хотел было уехать, но меня удержали силой. В этот час времени успели купить богатейший, в 2 аршина в диаметре лавровый венок, и в конце заседания множество дам (более ста) ворвались на эстраду и увенчали меня при всей зале венком: "За русскую женщину, о которой вы столько сказали хорошего!". Все плакали, опять энтузиазм. Городской голова Третьяков благодарил меня от имени города Москвы".
   Письмо Достоевского дополняют воспоминания современников: "Последние слова своей речи Достоевский произнес каким-то вдохновенным шепотом, опустил голову и стал как-то торопливо сходить с кафедры при гробовом молчании,-- вспоминает Д. Н. Любимов. -- Зала точно замерла, как бы ожидая чего-то еще. Вдруг из задних рядов раздался истерический крик: "Вы разгадали!1 -- подхваченный несколькими женскими голосами на хорах. Вся зала встрепенулась. Послышались крики: "Разгадали! Разгадали!", гром рукоплесканий, какой-то гул, топот, какие-то женские взвизги. Думаю, никогда стены московского Дворянского собрания ни до, ни после не оглашались такою бурею восторга. Кричали и хлопали буквально все -- и в зале и на эстраде. Аксаков бросился обнимать Достоевского. Тургенев, спотыкаясь, как медведь, шел прямо к Достоевскому с раскрытыми объятиями. Какой-то истерический молодой человек, расталкивая всех, бросился к эстраде с болезненными криками: "Достоевский, Достоевский!" -- вдруг упал навзничь в обмороке. Его стали выносить. Достоевского увели в ротонду. Вели его под руки Тургенев и Аксаков; он видимо как-то ослабел; впереди бежал Григорович, махая почему-то платком. Зал продолжал волноваться" (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 377--378).
   О чувстве горячего энтузиазма, на минуту охватившем и объединившем слушателей, и об истерических припадках, вызванных у некоторых из них словами Достоевского, писал по живым следам Г. И. Успенский: "Положительно известно, что тотчас по окончании речи г-н Достоевский удостоился не то чтобы овации, а прямо идолопоклонения; один молодой человек, едва пожав руку почтенного писателя, был до того потрясен испытанным волнением, что без чувств повалился на эстраду" (там же, стр. 341). О том же вспоминает Е. П. Леткова-Султанова: "Маша Шелехова упала в обморок. С Паприцем сделалась истерика" (там же, стр. 391). "Рассказывал мне, между прочим, Федор Михайлович о том, как он вернулся из последнего второго вечернего заседания (закончившего все пушкинские торжества) страшно усталый, но и страшно счастливый восторженным приемом прощавшейся с ним московской публики. В полном изнеможении прилег он отдохнуть, а затем, уже позднею ночью, поехал опять к памятнику Пушкина. Ночь была теплая, но на улицах почти никого не было. Подъехав к Страстной площади, Федор Михайлович с трудом поднял поднесенный ему на утреннем заседании, после его речи, громадный лавровый венок, положил его к подножию памятника своего "великого учителя" и поклонился ему до земли" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 364--365). {Из мемуарных свидетельств о пушкинской речи см. также: Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 360--367; Биография, стр. 304--315; РА, 1891, кн. 2, стр. 96--97; H. H. Страхов. Заметки о Пушкине и других поэтах. СПб., 1888, стр. 105--126; Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 333--380, 388--394; Звенья, т. VI, стр. 457--484; Н. Телешов. Избранные произведения, т. 3. М., 1956, стр. 7--9; ЛН, т. 86, стр. 502--507, 511--515; Кони, т. VI, стр. 438--440.}
   Даже идейные противники Достоевского не могли не поддаться обаянию пушкинской речи. "Живо осталось в моей памяти,-- вспоминает Страхов,-- как П. В. Анненков, подошедши ко мне, с одушевлением сказал: "Вот что значит гениальная художественная характеристика! Она разом порешила дело!"" (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 351). Аналогичную характеристику дали пушкинской речи в первый момент после ее произнесения И. С. Тургенев и Г. И. Успенский, позднее, после обдумывания ее содержания, изменившие свое отношение к речи Достоевского и давшие ей резко критическую, полемическую оценку. {В. В. Стасов вспоминал о позднейшей оценке Тургеневым речи Достоевского: "когда он <...> услыхал, что я думаю о всем происходившем на открытии памятника, судя по русским газетам, он мало-помалу разговорился и рассказал, как ему была противна речь Достоевского, от которой сходили у нас с ума тысячи народа, чуть не вся интеллигенция, как ему была невыносима вся ложь и фальшь проповеди Достоевского, его мистические разглагольствования о "русском всечеловеке", о русской "всеженщине Татьяне" и обо всем остальном трансцендентальном и завиральном сумбуре Достоевского, дошедшего тогда до последних чертиков своей российской мистики. Тургенев был в сильной досаде, в сильном негодовании на изумительный энтузиазм, обуявший не только всю русскую толпу, но и всю русскую интеллигенцию" (Тургенев в воспоминаниях современников, т. II, стр. 117). Ср. слова Тургенева из письма к M. M. Стасюлевичу от 13 (25) июня 1880 г.: "эта очень умная, блестящая и хитроискусная, при всей страстности, речь всецело покоится на фальши, но фальши крайне приятной для русского самолюбия <...> И к чему этот всечеловек, которому так неистово хлопала публика? <...> лучше быть оригинальным русским человеком, чем этим безличным всечеловеком" (Тургенев, Письма, т. XII, кн. 2, стр. 272).}
   Уже в момент слушания речи часть молодежи почувствовала, по припоминанию Е. П. Летковой-Султановой, что она "была насыщена выпадами против западников, а значит, и против Тургенева" (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 391). Тем не менее речь произвела огромное впечатление и на подавляющую часть студенчества и демократической молодежи. "Конечно, молодежь, делавшая овации Достоевскому,-- вспоминал по этому поводу П. Л. Лавров,-- брала из его речи не то, что он действительно говорил, а то, что в этой речи соответствовало ее стремлениям. Не христианское прощение зла, наносимого братьям, читала она в туманных словах нервного оратора <...>, а солидарность в борьбе за право на лучшую будущность для всех обездоленных братьев против их эксплуататоров всех наций. Она готова была смириться пред народом в том смысле, который употреблял Иван Сергеевич (Тургенев,-- Ред.) в своем письме от 11 сентября 1874 года <...>, смириться для "мелкой и темной работы, смириться пред народом, жертвуя ему своими интересами, своим благополучием, своею жизнью, но пред народом, в пробуждающемся сознании которого она читала ненависть к его вековым притеснителям, пред пародом, который, в стремлении к правде умственной и нравственной, "принял бы в свою суть" уже не Христа, смиренно переносящего заушения, а Христа, воскресшего из могилы невежества и бессознательности, Христа, являющегося справедливым и грозным судьею <...>, эта страстная и самоотверженная молодежь только что горько испытала, насколько она оторвана от народа; за эту оторванность она заплатила шестью годами бесплодной пропаганды, тысячами жертв братьев, томившихся на каторге, умиравших в одиночном заключении и на виселице. Она только что начала новый, более ожесточенный бой с врагами этого народа, со своими врагами, и все более проникалась сознанием, что ей приходится выполнить делом "Аннибалову клятву", которую в молодости давал Тургенев; задачу, за которую сидел в "Мертвом Доме" прежний сторонник Петрашевского, говоривший теперь о христианском смирении и подразумевавший под словами: "Государство, которое приняло и внош" вознесло Христа' (ср. наст. том, стр. 169,-- Ред.) <...> ту самую царскую Русь Иванов Грозных и споров о двуперстном кресте, ту самую императорскую Россию Шаховских, Магницких, Дуббельтов, Мезенцевых, против которой поднималась русская молодежь. Свою боль скитальчества по русской земле, свое жаркое желание слиться с народом, свою страстную готовность жить и умереть за братьев она вносила в слова оратора, и ее овации, которые он гордо принимал за "событие", относились к ее собственной трагической истории, которую она подкладывала под его туманные фразы" (Тургенев в воспоминаниях современников, т. I, стр. 412--413).
   Приведенные мемуарные свидетельства дополняются рассказом Достоевского в письме от 13 июня 1880 г. к графине С. А. Толстой (вдове поэта А. К. Толстого): "Верите ли, дорогие друзья мои, что в публике, после речи моей, множество людей, плача, обнимали друг друга и клялись друг другу быть впредь лучшими, и это не единичный факт, я слышал множество рассказов от лиц совсем мне незнакомых даже, которые стеснились вокруг меня и говорили мне исступленными словами (буквально) о том, какое впечатление произвела на них моя речь. Два седых старика подошли ко мне, и один из них сказал: "Мы двадцать лет были друг другу врагами и двадцать лет делали друг другу зло; после вашей речи мы теперь, сейчас помирились и пришли вам это заявить". Это были люди мне незнакомые. Таких заявлений было множество, а я был так потрясен и измучен, что сам был готов упасть в обморок, как тот студент, которого привели ко мне в ту минуту студенты-товарищи и который упал передо мной на пол в обмороке от восторга. Факт, по-видимому, невероятный, но он, однако же, явился в "Современных известиях", газете Гилярова-Платонова, который сам был свидетелем факта. Что же до дам, то не курсистки только, а и все, обступив меня, схватили меня за руки и, крепко держа их, чтобы и не сопротивлялся, принялись целовать мне руки. Все плакали, даже немножко Тургенев. Тургенев и Анненков (последний положительно враг мне) кричали мне вслух, в восторге, что речь моя гениальная и пророческая. "Не потому, что вы похвалили мою Лизу, говорю это",-- сказал мне Тургенев. Простите и но смейтесь, дорогие мои, что я в такой подробности всё это передаю и так много о себе говорю, но ведь, клянусь, это не тщеславие, этими мгновениями живешь, да для них и на свет являешься. Сердце полно, как не передать друзьям. Я до сих пор как размозженный".
   Восторженные слушатели увенчали Достоевского после произнесения пушкинской речи огромным лавровым венком. "Не зная, что делать с венком,-- вспоминает враждебно относившийся к политическим идеям писателя К. А. Тимирязев,-- его надели Достоевскому через голову на плечи, и он несколько мгновений сидел, изображая из себя жалкую, смешную фигуру, пока не нашелся добрый человек, освободивший его от этого ярма" (К. А. Тимирязев. Наука и демократия. М., 1920, стр. 370).
   
   Оценивая значение речи Достоевского и анализируя причины ее необычайного успеха, Глеб Успенский справедливо указал, что она стала крупным общественным событием благодаря тому, что Достоевский связал в ней -- чего не удавалось в такой мере ни одному из его предшественников -- в единый, нерасторжимый узел проблему национального значения Пушкина и самые жгучие вопросы современности,-- и прежде всего вопрос о русском освободительном движении, его природе и исторических судьбах.
   "В течение двух с половиною суток,-- писал Успенский о пушкинских празднествах,-- никто почти <...> не сочел возможным выяснить идеалы и заботы, волновавшие умную голову Пушкина, при помощи равнозначащих забот, присущих настоящей минуте; никто не воскресил их среди теперешней действительности <...> Напротив, руководствуясь в характеристике его личности и дарования фактами, исключительно относившимися к его времени, господа ораторы, при всем своем рвении, и то только едва-едва, сумели выяснить Пушкина в прошлом, отдалили это значение в глубь прошлого, поставили его вне последующих и настоящих течений русской жизни и мысли". Лишь Тургенев "отрезвил и образумил публику, первый коснувшись, так сказать, "современности" <...> Но никто не подозревал, чтобы эта же "современность" могла завладеть всем существом, Bceju огромной массой слушателей, наполнявшей огромный зал Дворянского собрания, и что это совершит тот самый Ф. М. Достоевский, который все время "смирнехонько" сидел, притаившись около эстрады и кафедры, записывая что-то в тетрадке.
   Когда пришла его очередь, он "смирнехонько" взошел на кафедру, и не прошло пяти минут, как у него во власти были все сердца, все мысли, вся душа всякого, без различия, присутствовавшего в собрании <...> Он нашел возможным, так сказать, привести Пушкина в этот зал и устами его объяснить обществу, собравшемуся здесь, кое-что в теперешнем его положении, в теперешней заботе, в теперешней тоске" (Успенский, т. VI, стр. 419--422; Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 336--338).
   С пушкинской эпохи и вплоть до современной минуты -- таков основной смысл речи Достоевского -- наиболее характерным национальным типом русской жизни и русской литературы был образованный "скиталец", выходец из дворянской, а позднее и из разночинной среды, в силу свойственного ему духовного максимализма стремившийся не к узколичному, эгоистическому, а к общему, "всечеловеческому" счастью, мечтавший об установлении на земле новой "мировой гармонии". От пушкинского Алеко и Онегина до Рудина и Базарова и дальше -- до террористов-народников 70-х годов проходит через всю русскую историю и через всю историю русской литературы этот порожденный не случайными причинами, но глубокой исторической закономерностью литературно-общественный тип,-- тип человека, который мечтает о счастливой жизни не только для своего народа, но и для "всего арийского племени", и более того -- для всего мирового человечества. В том, что русская история и русская литература смогли породить этот тип, состоит их огромное, всемирное значение, дающее им неоспоримое право на общечеловеческое признание. Вместе с тем русский "скиталец" от времен Пушкина до конца XIX в. в силу тех же исторических причин, которые способствовали максимализму, силе и страстности его исканий, оставался разъединен с "почвой" -- с народом, лишенным голоса и закрепощенным созданной Петром I самодержавно-бюрократической монархией. Пушкин -- и в этом состоит его величайшая заслуга перед русской культурой -- при всем сочувствии русскому "скитальцу" -- не только осознал историческую бесперспективность одинокой и "гордой" борьбы личности, стоящей над другими людьми, не способной почувствовать единства их интересов и судеб, но и указал для нее "исторический исход" в повороте к массе, к народу, составляющим необходимую "почву" всей национальной жизни в целом. Без прочного объединения личности и народа, без их воссоединения невозможно ни личное счастье каждой отдельной личности, ни общее счастье всех людей. Причем глубокое уважение к народу и его правде, благоговейное отношение к родной, русской национальной стихии органически сочеталось у великого русского поэта со столь же глубокой отзывчивостью к своеобразию, идеалам и стремлениям других народов, с умением братски понять и полюбить их национальные идеалы, их историю, природу и быт. В органическом, нераздельном единстве личного и общего, родного и вселенского, национального и общечеловеческого, воплощенного Пушкиным, состоит вечное и пророческое значение его гения, указавшего будущим поколениям русских "скитальцев" ту единственную верную дорогу, идя по которой Россия и человечество могут обрести нравственное исцеление, гармоническое, согласное и счастливое, мирное будущее.
   Проходящая через всю пушкинскую речь и ставшая одним из ее лейтмотивов характеристика типа передового, мыслящего (в том числе революционного) русского интеллигента, начиная с эпохи декабристов и кончая эпохой народнических революционеров 70-х годов, как "скитальца в родной земле" сложилась как философское обобщение художественных формул "странника" и "скитальца", в различных вариантах отразившихся во множестве произведений русской классической литературы со времен Пушкина. В частности, в поэме "Медный всадник" (1833) о герое ее, Евгении, говорится:
   
   ... Ужасных дум
   Безмолвно полон, он скитался.
   Его терзал какой-то сон.
   (Часть вторая; курсив наш,-- Ред.)
   
   Позднее глагол "скитаться" был употреблен Пушкиным и в связи с разработкой автобиографической темы поэта в стихотворении "Из Пиндемонте" (1836):
   
   По прихоти своей скитаться здесь и там...
   
   Называя передового русского дворянского и буржуазного интеллигента "скитальцем", Достоевский, без сомнения, намекал и на памятные его аудитории знаменитые слова из эпилога романа И. С. Тургенева "Рудин", служащие одним из итоговых выражений авторской оценки не только самого героя, но и других людей рудинского типа: "И да поможет господь всем бесприютным скитальцам!" (Тургенев, Сочинения, т. VI, стр. 356, 367--368; ср. наст. изд., т. XVII, стр. 290--291). {"Скитальцем" назван, впрочем, автором и Бельтов в романе А. И. Герцена "Кто виноват?" (1845--1846); см.: Герцен, т. IV, стр. 122.} Наконец, в журнале братьев Достоевских "Время" были впервые напечатаны автобиографические очерки Ап. Григорьева "Мои литературные и нравственные скитальчества" (Вр, 1862, No 11, стр. 5--31; No 12, стр. 378--391). Ср. также наст. изд., т. X, стр. 20; т. XIII, стр. 373-374; т. XVII, стр. 330-334.
   Другое -- спорное на наш взгляд -- предположение о генезисе термина "скиталец" у Достоевского, связывающее его с названием романа Метьюрина "Мельмот Скиталец", см. в кн.: Д. Благой. От Кантемира до наших дней, т. 1. М., 1972, стр. 493--494. См. обоснованную критику гипотезы Д. Д. Благого в статье: М. П. Алексеев. Ч. Р. Метьюрин и его "Мельмот Скиталец" -- В кн.: Ч. P. Метьюрин. Мельмот Скиталец. Л., 1976, стр. 673.
   Революционно-демократическая критика в оценке исторических судеб русской литературы, как и в решении всех вопросов русской жизни, исходила, как указал В. И. Ленин, в первую очередь, из задач борьбы с крепостным правом. {В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 520.} Отсюда -- и те два тезиса, которые разделялись главными ее представителями от Белинского до Добролюбова и Писарева. Первый из указанных тезисов -- оценка Пушкина как "поэта-художника" (в противовес Лермонтову и Гоголю как родоначальникам социально-критического направления в русской литературе), второй -- убеждение, что уровень общественной жизни самодержавно-крепостнической России не дает пока права представителям русской литературы оцениваться наравне с представителями литературы мировой -- это право они приобретут,-- так полагал еще Белинский,-- лишь после того, как Россия завоюет политическую свободу и в социально-экономическом отношении сравнится с другими передовыми странами Европы или превзойдет их. При всем остром социально-критическом содержании этих тезисов они отражали известную прямолинейность в понимании исторического прогресса, недооценку его неравномерности. Прямолинейность эта обусловила неточные акценты в оценке Пушкина Белинским и Чернышевским (см. об этом: Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.--Л., 1966, стр. 33--73). Позднее отвлеченный рационализм В. А. Зайцева, а затем Писарева привел их к полемике с оценкой Пушкина Белинским и Чернышевским и даже к "нигилистическому" его-отрицанию.
   В своей речи 7 июня 1880 г. Тургенев сохранил верность основным акцентам статей Белинского о Пушкине: "Пушкин, повторяем, был нашим первым поэтом-художником",-- заявил он вслед за Белинским (Тургенев, Сочинения, т. XV, стр. 67). И далее: "Вопрос: может ли он назваться поэтом национальным, в смысле Шекспира, Гете и др., мы оставим пока открытым" (там же, стр. 69). "Под влиянием старого, но не устаревшего учителя -- мы твердо этому верим -- законы искусства, художнические приемы вступят опять в свою силу и -- кто знает? -- быть может, явится новый, еще неведомый избранник, который превзойдет своего учителя и заслужит вполне название национально-всемирного поэта, которое мы не решаемся дать Пушкину, хотя и не дерзаем его отнять у него" (там же, стр. 75).
   Следует иметь в виду, что славянофилы в лице К. С. и И. С. Аксаковых, А. С. Хомякова и других, хотя они подходили к оценке Пушкина с иных идеологических позиций, также не разделяли взгляда на Пушкина как на национального поэта. Подобному признанию противоречили религиозные идеалы славянофильства, как и романтический характер славянофильской эстетики: "...не тайна,-- писал по этому поводу H. H. Страхов,-- холодность наших славянофилов к нашему Пушкину. Она заявляется издавна и постоянно. Это печальный факт, который еще и еще раз свидетельствует о безмерной путанице нашей жизни". {Н. Страхов. Заметки о Пушкине и других поэтах. СПб., 1888, стр. 4.} И далее: "...не из славянофильства он (Достоевский,-- Ред.) почерпнул то восторженное поклонение Пушкину, которое так блистательно выразил и которое дало ему победу". {Там же стр. 120.} "Пушкин -- это наше право на Европу и на нашу европейскую национальность, а вместе с тем и право на нашу самобытную особенность в кругу других европейских национальностей,-- не на фантастическую и изолированную особенность, а на ту, какую бог дал, какая сложилась из напора реформы и отсадков, коренного быта, и вот почему его не любят славянофилы...",-- заявлял еще раньше Аполлон Григорьев. {А. Григорьев. Собр. соч., вып. 12. М., 1916, стр. 32.}
   В речи о Пушкине Достоевский, как и Тургенев, в очень многом и существенном опирался на статьи Белинского о Пушкине и его эстетические принципы в целом. {См.: Белинский, т. VII, стр. 333, 436--437; ср.: Кирпотин, Достоевский и Белинский, стр. 248--279.} Но в то же время свою оценку Пушкина Достоевский подчинил основному общему комплексу своих, расходившихся с суждениями Белинского, эстетических и идейно-политических лавесина" -- XVIII, 95
   -- "Разбойники" -- XXIV, 130
   Шильдер Н. Г. -- XIX, 166
   Шишова, гувернантка -- XXV, 182, 183, 184, 237, 239, 240
   Шкляревский А. -- XXIV, 165
   -- "Критики с того берега" -- XXIV, 165
   Шлоссер Ф.-К. -- XXVII, 113
   Шмерлинг А. -- XX, 182
   Шмидт Ю. -- XXVII, 113
   Шпильгаген Ф. -- XXV, 62; XXVII, 92
   -- "Из мрака к свету" -- XXVII, 92, 96
   -- "Один в поле не воин" -- XXV, 62
   Штакеншнейдер А. А.-- XXVII, 113
   Штакеншнейдер Е. А. -- XXVII, 113, 117
   Штрандман Р. Р. -- XXVII, 91, 167--174
   Штраус Д.-Ф. -- XXI, 11, 132; XXIV, 95
   Шумахер Д. Д. -- XXIII, 160, 192
   Шульц -- XXI, 71
   
   Щапов А. П. -- XX, 67; XXII, 132--135; XXIV, 201, 205, 298
   Щапова О. И. -- XXIII, 29; XXIV, 200
   Щеглов Д. Ф. -- XX, 152
   Щедрин см. Салтыков-Щедрин M. E.
   Щедритский И. А. -- XX, 227
   Щедродаров см. Салтыков-Щедрин M. E.
   Щелков А. Д. -- XVIII, 151, 156
   Щербаков Г. К. -- XXII, 8
   Щербина П. Ф. -- XIX, 21--57; XXII,
   -- "Опыт о книге для народа" -- XJX, 21-57
   Щербинская О. -- XXIV, 101
   -- "Чтение для детей" -- XXIV, 115
   Щукин Н. С. -- XXVII, 96
   
   Эдди В. -- XXII, 32
   Эдди Г. -- XXII, 32
   Эдуард VII -- XXIV, 167
   Эзоп -- XXIV, 157, 169
   -- "Крестьянин и его сыновья" -- XXIV, 169
   -- "Олень" -- XXIV, 157
   Экк -- XXIV, 223, 225
   Энгельгардт Ал-др Н. -- XXVII, 115
   Энгельгардт Анна Н. -- XXVII, 55, 117
   Энгельгардт С. В. (Ольга N.) -- XXVII, 96
   Эние -- XXIV, 308
   -- "Дневник благонамеренного сатирика" -- XXIV, 45--47, 52--54
   Эрнст Г.-В. -- XVIII, 18, 22, 112
   Эчегарре X. -- XXI, 240
   
   Ю. Г. -- XXV, 93
   Ювенал -- XXII, 109
   Юлиан Отступник -- XXII, 89; XXIV, 173
   Юлий Цезарь -- XX, 51
   Юнгдорф -- XXI, 253
   Юнге Е. Ф. -- XXVII, 116
   Юнге Э. А. -- XXVII, 98
   Юркевич М. А. -- XXIV, 295; XXV, 34
   Юркевич П. П. -- XXIV, 15
   -- "Погоня за счастьем" -- XXIV, 15
   Юркевич П. Д. -- XXI, 259, 261
   Юрьев С. А. -- XXVII, 117
   Юшков Н. Ф. -- XXVII, 112
   
   Яворский Ст. -- XVIII, 104, 105
   Языков М. А. -- XXVII, 63
   Языков H. M. -- XXIV, 80, 248, 287
   Якоби В. И. -- XIX, 151--156
   Яковлева А. Р. -- XXIII, 81
   Якушкин К. -- XXVII, 113
   Якушкин И. Д. -- XXI, 270; XXIII, 98, 99, 179, 181; XXIV, 231, 235, 236
   Яновский С. Д. -- XVIII, 136
   Янсен -- XXI, 71
   Янышев И. Л. -- XXIV, 206, 208; XXVII, 46
   Ястржембский И. Л.-- XVIII, 131, 132, 140, 148
   
   A. L. -- XXIV, 78, 79
   Belot -- XXVII, 111, 112
   Dumas A. см. Дюма А., сын
   Erckmann-Chatrian -- XXVII, 14
   Feuillet О. -- XXVII, 111
   Flaubert G. -- XXVII, 111
   L. см. Ларош Г. А.
   Musset A. см. Мюссе А.
   N. N. -- XXIV, 223
   N. N. см. Ковнер А. Г.
   N. N. (г-жа) -- XXV, 93
   Sand G. см. Санд Ж.
   Z. Z. см. Победоносцев К. П.
   

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ 1

   1 В список не включены сокращения, совпадающие с сиглами, указанными в перечне источников текста к каждому произведению.
   

Места хранения рукописей

   ГБЛ -- Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва).
   ГПБ -- Государственная Публичиая библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
   ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (Ленинград).
   ЦГАЛИ -- Центральный государственный архив литературы и искусства СССР (Москва).
   ЦГАОР -- Центральный государственный архив Октябрьской революции (Москва).
   ЦГИА -- Центральный государственный исторический архив СССР (Ленинград).

Печатные источники

   Аксаков, Письма -- Письма И. С. Аксакова к Ф. М. Достоевскому. -- Известия АН СССР. Сер. литературы и языка, 1972, т. XXXI, вып. 4, стр. 349--362.
   Аксакову Сочинения -- И. С. Аксаков. Сочинения, тт. I--VIII. М., 1886--1887.
   БдЧт -- "Библиотека для чтения" (журнал).
   Белинский -- В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIII. Изд. АН СССР, М., 1953--1950.
   Библиотека -- Л. П. Гроссман. Библиотека Достоевского. Одесса, 1919.
   Библиотека, новые материалы -- Л. П. Десяткина, Г. М. Фридлендер. Библиотека Достоевского. (Новые материалы). -- В кн.: Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования, т. IV. "Наука", Л., 1980, стр. 253--271.
   Биография -- Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883 (Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, т. I).
   Борщевский -- С. Борщевский. Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. Гослитиздат, М., 1956.
   ВЕ -- "Вестник Европы" (журнал).
   Венок -- Ф. Б<улгаков>. Венок на памятник Пушкину. СПб., 1880.
   Виноградов, Проблема авторства -- В. В. Виноградов. Проблема авторства и теория стплей. Гослитиздат. М., 1961.
   ВЛ -- "Вопросы литературы" (журнал).
   Вр -- "Время" (журнал).
   Г -- "Голос" (газета).
   Гоголь -- Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. Изд. АН СССР, М., 1937-1952.
   Гозенпуд -- А. Гозенпуд. Достоевский и музыка. "Музыка", Л., 1971.
   Гр -- "Гражданин" (журнал).
   Градовский -- Г. К. Градовский. Итоги (1862--1907). Киев, 1908.
   Гроссман, Жизнь и труды -- Л. П. Гроссман. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. Биография в датах и документах. "Academia", M.--Л., 1935.
   Гроссман, Семинарий -- Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. ГИЗ, М.--Пг., 1922.
   Д -- "Дело" (журнал).
   Даль -- В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, тт. I-- IV. М., 1955.
   Д, Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Под ред. А. С. Долишша. Изд. АН СССР, Л., 1935.
   Добролюбов -- Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, тт. I--IX. Гослитиздат, М.--Л., 1961--1964.
   Достоевская, А. Г., Библиографический указатель -- А. Достоевская. Библиографический указатель сочинений и произведений искусства, относящихся к жизни и творческой деятельности Ф. М. Достоевского, собранных в Музее памяти Ф. М. Достоевского в Московском Историческом музее. СПб., 1906.
   Достоевская, А. Г., Воспоминания -- А. Г. Достоевская. Воспоминания. Изд. "Художественная литература", М., 1964.
   Достоевский, А. М. -- А. М. Достоевский. Воспоминания. Ред. и вступит, статья А. А. Достоевского. Изд. писателей в Ленинграде, 1930.
   Достоевский в воспоминаниях -- Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников, тт. I--П. "Художественная литература", М., 1964.
   Достоевский и его время -- Достоевский и его время. Под ред. В. Г. Базанова и Г. М. Фридлендера. "Наука", Л., 1971.
   Достоевский и русские писатели -- Достоевский и русские писатели. Традиции. Новаторство. Мастерство. "Советский писатель", М., 1971.
   Д, Переписка -- Ф. М. Достоевский, А. Г. Достоевская. Переписка. "Наука", М., 1979.
   Д, Письма -- Ф. М. Достоевский. Письма, тт. I--IV. Под ред. А. С. Долинина. ГИЗ -- "Academia" -- Гослитиздат, Л.--М., 1928--1959.
   Дружинин -- А. В. Дружинин. Собрание сочинений, тт. I--VIII. СПб, 1865--1867.
   И -- "Искра" (журнал).
   ИВ -- "Исторический вестник" (журнал).
   Исследования по поэтике -- Исследования по поэтике и стилистике. "Наука", Л., 1972.
   Кони -- А. Ф. Кони. Собрание сочинений, тт. I--VIII. "Юридическая литература", М., 1966--1969.
   Коншина -- Записные тетради Ф. М. Достоевского. Подгот. к печати Е. Н. Коншиной. Комментарии Н. И. Игнатовой и Е. П. Коншиной. "Academia", M.--Л., 1935.
   ЛА -- Литературный архив. Материалы по истории литературы и общественного движения, тт. 1--6. Изд. АН СССР, М.--Л., 1938--1961.
   ЛН -- "Литературное наследство", тт. 1--92. Изд. АН СССР -- "Наука", М., 1931--1982. Издание продолжается.
   Масанов -- И. Ф. Масанов. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей, тт. I--IV. М.. 1956--1960.
   Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевские. Материалы и исследования, тт. I--V. "Наука", Л., 1974--1983.
   MB -- "Московский вестник" (газета).
   МВед -- "Московские ведомости" (газета).
   Милютин -- Д. А. Милютин. Дневник, тт. I-- IV. М., 1947--1950.
   ИВр -- "Новое время" (газета).
   Нечаева, "Время" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Время". 1861--1863. "Наука", М., 1972.
   Нечаева, "Эпоха" -- В. С. Нечаева. Журнал M. M. и Ф. M. Достоевских "Эпоха". 1864--1865. "Наука", М., 1972.
   ОЗ -- "Отечественные записки" (журнал).
   Описание -- Описание рукописей Ф. м. Достоевского. Под ред. В. С. Нечаевой. М., 1957 (Библиотека СССР им. В. И. Ленина -- Центральный государственный архив литературы и искусства СССР -- Институт русской литературы).
   Перетц -- Дневник Е. А. Перетца. Госиздат, М.--Л, 1927.
   РА -- "Русский архив" (журнал).
   PB -- "Русский вестник" (журнал).
   РВед -- "Русские ведомости" (газета).
   РЛ -- "Русская литература" (журнал).
   РМ -- "Русская мысль" (журнал).
   РР -- "Русская речь" (журнал).
   РСл -- "Русское слово" (журнал).
   С -- "Современник" (журнал).
   Салтыков-Щедрин -- М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание, сочинений JK двадцати томах, тт. I--XX. "Художественная литература", М., 1965-- 1977.
   Сб. Достоевский, II-- Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сборник II. Под ред. А. С. Долинина. "Мысль", Л.--М., 1924.
   Св -- "Светоч" (журнал).
   СП -- "Северная пчела" (газета).
   СПбВед -- "Санкт-Петербургские ведомости" (газета).
   Творчество Достоевского -- Творчество Ф. М. Достоевского. Изд. АН СССР, М., 1959.
   Творчество Достоевского, 1921 -- Творчество Достоевского. 1821--1881--1921. Сборник статей и материалов. Под ред. Л. П. Гроссмана. Всеукргиз, Одесса, 1921.
   Тургенев, Письма -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма, тт. I--XIII. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л., 1961--1968.
   Тургенев, Сочинения -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Сочинения, тт. I--XV. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л., 1960--1968.
   Чернышевский -- Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XVI. Гослитиздат, М., 1939--1953.
   Э -- "Эпоха" (журнал).
   1883 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. СПб., 1882-1883.
   1918--Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XXIII. "Просвещение", СПб.--Пг., 1911--1918.
   1926 -- Ф. М. Достоевский. Полпое собрание художественных произведений, тт. I--XIII. Под ред. Б. Томашевского и К. Халабаева. Госиздат, М.--Л., 1926--1930.
   Kjetsaa -- G. Kjetsaa. Written by Dostoevskij? -- Scando-Slavica, t. 26, 1980, Munksgaard, Copenhagen.
   Schoultz -- O. v. Schoultz. Ein Dostojevskij-Fund. Helsingfors, 1924 (Societas Scientarum Fennica, Commentationes Hurnanarum Litterarum. I, 4).
   
идей.
   Из других статей 1820--1860-х годов о Пушкине, повлиявших так или иначе на формирование взглядов Достоевского на ход развития поэзии Пушкина в ее взаимоотношении с историей русского общества и литературы, а также на утверждение им ее национального характера, значение имели статья И. В. Киреевского "Нечто о характере поэзии Пушкина" (1828; здесь впервые творческий путь поэта разделен на три периода) и две известные статьи Гоголя -- "Несколько слов о Пушкине" (1835) и "В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность" (1847; {См.: Гоголь, т. VIII, стр. 383--384; Кирпотин, Достоевский и Белинский, стр. 263--264.} на начальные строки первой из этих статей ссылается в пушкинской речи сам писатель). Наконец, в пушкинской речи Достоевский переосмыслил ряд суждений о Пушкине А. А. Григорьева. Последний в своем понимании народности Пушкина делал особый акцент, как и Достоевский, на любви поэта к "смиренному" "белкинскому" началу. Начало это Григорьев рассматривал как антитезу "гордому" типу Сильвио и другим героям -- носителям начала романтического индивидуализма. А. А. Григорьев не протягивал, однако, подобно Достоевскому, от байронических героев 20--30-х годов прямых историко-культурных и психологических нитей к образам позднейших "русских скитальцев" в том несравненно более широком и емком смысле слова, какое приобрел этот термин в устах Достоевского, включившего в число русских скитальцев также народников-семидесятников и тем самым наполнившего его актуальным, трепетным общественно-политическим содержанием.
   Не только декабристы и "лишние" люди из дворян 40--50-х годов, но и горстка героической народнической молодежи, вступившей в 70-е годы в отважное и трагическое единоборство с самодержавием,-- по Достоевскому,-- представители одного и того же глубоко национального типа беззаветного и бескорыстного искателя общественно-исторической правды и справедливости. Тип этот закономерно порожден русской историей. И автор пушкинской речи призвал своих слушателей воздать должное этим "скитальцам" (при всем критическом отношении к ним писателя) в истории идейных исканий русского общества на пути к народной и общечеловеческой правде. Тем самым Достоевский -- художник и мыслитель поднялся в пушкинской речи на исключительную историческую высоту. Страстная любовь к Пушкину, художническое проникновение в идеи и образы его произведений слились в его речи воедино с несомненным, горячим демократизмом, с признанием народа основой национальной жизни и культурного творчества. Осмысляя путь Пушкина, а также его наследников и продолжателей как этапы единого исторически закономерного и необратимого движения мыслящей части русского общества к народу, признавая русского "скитальца" (в том числе -- революционера) национальным типом и выражая одновременно горячую веру в то, что лишь единение интеллигенции и народа может послужить исходной точкой для продвижения к светлому будущему России и человечества, утверждая неразрывность судеб России и Европы, единство национального самосознания и гуманистического идеала братства народов, Достоевский выступил в пушкинской речи провозвестником политически неоформленных, стихийных, демократических чаяний и идеалов широких слоев русского общества. Уверенность в поступательном движении человечества, в будущем гармоническом братстве людей без различия языков и наций соединена в пушкинской речи со страстной любовью к России, глубокой верой в русского человека и его способность своей "всемирной отзывчивостью" и братским участием способствовать движению России и человечества к "мировой гармонии".
   Говоря о Пушкине, о национальном и мировом значении его творчества, Достоевский говорил не об одном Пушкине. Он думал вместе с тем о миссии писателя и о миссии литературы вообще, о ее роли в общественной и культурной жизни России и всего человечества. Достоевский стремился разъяснить своим современникам и потомству, как он понимает исторический смысл деятельности и Пушкина, и его учеников и продолжателей.
   Не только Пушкин, но и его ученики (в том числе сам Достоевский) были верпы, по мысли последнего, прежде всего русской истории. Ибо героем их был, говоря словами писателя, "все тот же русский человек, только в разное время явившийся. Человек этот <...> зародился как раз в начале второго столетия после великой петровской реформы, в нашем интеллигентном обществе, оторванном от народа, от народной силы..." (стр. 137--138).
   Порожденный русской историей характер мыслящего и беспокойною "скитальца", час исторического рождения и первую фазу жизни которого зафиксировал Пушкин, не умер и не отошел в прошлое вместе с его эпохой, но продолжал жить, углубляться и развиваться дальше после смерти Пушкина. И позднейшие русские писатели, начиная с Лермонтова и Гоголя и вплоть до Толстого и Достоевского, были призваны историей в своем творчестве продолжать работу над решением той же самой исторической задачи, начало работы над которой положил Пушкин.
   Итак, национальная жизнь, жизнь народа и человечества порождают, по Достоевскому, в своем движении определенные исторические типы, характеры, ситуации, специфические особенности которых в каждую эпоху обусловлены характерными для нее "законами истории" (см. т. XXVII). Литература же угадывает и отражает эти типы и характеры. Вот почему Достоевский резко полемизировал с представлением, что образы Алеко и Онегина явились в русской литературе как результат подражания байроновским героям.
   Роль Байрона для Пушкина состояла в том, что он разбудил в поэте то, что было заключено "во глубине души его", и помог проявлению его поэтической "самостоятельности", ибо позволил Пушкину зорко разглядеть в русской действительности, схватить и изобразить "безошибочно" глубоко национальный тип русского скитальца, искателя не одного своего узколичного, эгоистического, но общего, всечеловеческого счастья,-- тип, который был, по Достоевскому, "типом постоянным и надолго у нас, в нашей Русской земле поселившимся" (стр. 137).
   Перед Пушкиным и позднейшей русской литературой развертывалась великая историческая драма национальной жизни. Сотни и тысячи выходцев из господствующих образованных слоев общества отрывались от этих слоев, становясь "русскими скитальцами", которым, чтобы "успокоиться" и "примириться", нужно было не малое, узколичное, эгоистическое, но большое, общечеловеческое, "всемирное счастье". И начиная с Пушкина русская литература как живая и органическая часть жизни русского общества отражала беспокойство и скитальчество этих выходцев из образованных верхов, их трагические блуждания, их поиски путей к всемирному счастью и к воссоединению с народом. Тем самым Пушкин и позднейшие русские писатели не только верно отражали и выражали центральные трагические темы жизни своей страны, но и активно участвовали в решении всех самых сложных, запутанных вопросов русской и мировой истории, освещая обществу и пароду настоящее, а вместе с тем -- пути, ведущие от него к будущему.
   Глубокое проникновение художника в суть национальной жизни, умение верно схватить ее потребности и идеалы, ее скрытые возможности и перспективы, видеть те элементы будущего, которые скрыты в настоящем, хотя элементы эти не осознаются сколько-нибудь отчетливо другими, менее чуткими участниками национальной жизни, делают великого поэта не только верным изобразителем настоящего, его типов и характеров, но и сообщают его творчеству в большей или меньшей степени пророческое значение, ибо они делают его угадчиком будущего, таящегося в настоящем.
   Особую заслугу Пушкина Достоевский видел в том, что великий поэт сумел подойти и к народу, и к простому русскому человеку (эта мысль впервые выражена уже в "Бедных людях") не извне, а изнутри. Поэт смог оценить и полюбить в них их живую душу, без всякой снисходительности или проявлений барского, "господского" отношения к народу, взгляда на него сверху вниз.
   Пушкин, по оценке Достоевского, всецело, до конца, сердечно и беспредельно проникся тем глубинным миросозерцанием, которое подспудно, часто стихийно, неосознанно на протяжении многих веков жило в душе русского человека из народа, направляя его историческую деятельность: именно поэтому, говоря о "всеотзывчивости" и "всемирности" Пушкина, Достоевский понял их не как черты индивидуального своеобразия Пушкина-поэта, а как черты национально-народные, отражающие психический склад множества русских людей: "И эту-то <...> главнейшую способность нашей национальности он именно разделяет с народом нашим, и тем, главнейше, он и народный поэт" (стр. 145).
   Однако в пушкинской речи особенно отчетливо проявились и основные, общие противоречия, которые характерны для всего мировоззрения и творчества позднего Достоевского.
   Последние годы царствования Александра II были временем глубочайшего политического кризиса самодержавия,-- и это отчетливо ощущали не только мыслящие представители русского общества, но и само царское правительство, лавировавшее между планами созыва "земского собора" и жесточайшей реакцией. Все общественные силы были в большей или меньшей степени охвачены сознанием глубины и напряженности этого кризиса, наэлектризованы желанием найти из него выход. И, как показалось на первый взгляд многим слушателям речи Достоевского, она если и не давала решения "проклятых" вопросов политической жизни России, то, по крайней мере, остро ставила эти вопросы -- и тем самым откровенно формулировала мысль о необходимости найти пути не частичного, а коренного переустройства всех условий тогдашней русской жизни,-- такого переустройства, которое отвечало бы и самоотверженности и максимализму устремлений передовой части русского общества, персонифицированной Достоевским в образе "исторического русского скитальца", и извечным национально-народным идеалам и чаяньям.
   Однако остро поставив в пушкинской речи основные вопросы исторической жизни тогдашней России, Достоевский не смог дать на них ответа, который соответствовал бы реальным потребностям и устремлениям русского общества. Высоко оценив максимализм требований "русского скитальца", признав, что потребность человечества не в узкокорыстном, "малом", идеале буржуазно-мещанского благополучия, а в создании на земле новой "мировой гармонии" исторически закономерна и оправдана, Достоевский в противоречие с этим закончил свою речь призывом к смирению.
   Достоевский во многом верно ощущал трагический характер борьбы с царизмом не только декабристов и других дворянских революционеров, но и террористов-народников 70-х годов, невозможность коренного преобразования общества без единения интеллигенции и народа. Но отсюда писатель делал ложный, неправомерный вывод о том, что подлинное преобразование общества возможно лишь мирным путем и что отправным пунктом для этого должна послужить моральная перестройка сознания самой интеллигенции, восприятие ею христианского идеала. В соответствии с этим в пушкинской речи он призывал русскую интеллигенцию не к политической борьбе с самодержавием, а к примирению противоположных партий и идейных направлений в их совместной "работе на родной ниве".
   При этом очевидно, что для того, чтобы до конца понять смысл тезиса последней части пушкинской речи: "Смирись, гордый человек",-- нужно соотнести ее также с логикой не только общественно-политической, но и художественной мысли Достоевского, ибо "гордый человек" в понимании писателя -- не только Алеко и Онегин, но и Раскольников, Ставрогин, Иван Карамазов, т. е. все те, кто в своем "гордом" самосознании и индивидуалистическом своеволии склонны высоко вознести себя над "тварью дрожащей", признать свое духовное избранничество, свое право "делать историю" за массу, без ее участия, без учета ее исторического опыта и традиций. Обращенный к интеллигенции призыв к смирению соответственно означал в устах Достоевского призыв, в первую очередь, к отказу от индивидуализма, к смирению перед правдой народной жизни, народных чаяний и идеалов, а не перед "правдой" самодержавно-крепостнической государственности. И все же в реальных условиях самодержавия призыв этот приобретал в политическом отношении глубоко реакционный смысл.
   Иллюзорность надежд Достоевского на возможность примирения общественных сил и отражавших их интересы противоположных идейных направлений, борьба которых раздирала русское общество 70--80-х годов, исторически неизбежно обнаружилась, по меткому определению Глеба Успенского, уже "на другой день", сразу же после того, как у слушателей изгладилось первое впечатление от его вдохновенной речи и наступила пора трезвого критического и исторического ее анализа.
   Призыв к "смиренной" работе "на родной ниве" не мог встретить поддержки ни у либеральной части русского общества, стремившейся к конституционным преобразованиям, ни -- тем более -- у революционно или демократически настроенных современников, самоотверженно боровшихся с самодержавием. Но и дворянской реакции, а равно правительственным кругам речь Достоевского не могла прийтись по вкусу, так как их смущали содержащиеся в пушкинской речи высокая оценка роли русского скитальца, оправдание его общественного и нравственного максимализма, обращенный к русскому обществу призыв действенно стремиться к утверждению на земле новой "мировой гармонии" и горячая вера в возможность ее достижения, страстное преклонение Достоевского перед народом и его идеалами.
   Вот почему восторженно принятая слушателями в момент произнесения речь Достоевского уже "на другой день" (по выражению Г. И. Успенского -- см. стр. 480) вызвала почти одинаково бурные возражения у представителей всех общественных кругов. Утопическая надежда Достоевского примирить своей речью западников и славянофилов, правительство Александра II и революционную молодежь обнаружила перед лицом реальной жизни свою наивность и прямую реакционность.
   

7

   О намерении издать пушкинскую речь в форме особого выпуска "Дневника писателя" Достоевский рассказал впервые накануне отъезда из Москвы, 9 июня, жене писателя и педагога Л. И. Поливанова Марии Александровне, посетившей его в этот вечер в Лоскутной гостинице: "Зачем вам списывать речь мою? -- заявил писатель в ответ на просьбу мемуаристки; -- Она появится в "Московских ведомостях через неделю, а потом издам выпуск "Дневника писателя", единственный в этом году и состоящий исключительно из этой речи" (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 359).
   Возможно, что первая мысль об издании статьи (или речи) о Пушкине в виде отдельного выпуска "Дневника писателя" зародилась у Достоевского еще весной, до открытия памятника. Такой вывод допускают цитируемые выше письмо С. А. Юрьева к Достоевскому, как и его ответ Юрьеву, где писатель, подтверждая, что еще до получения письма от Юрьева с заказом статьи о Пушкине для "Русской мысли", он "громко говорил, что <...> нужна серьезная о нем (Пушкине) статья в печати", в то же время проявляет заметную уклончивость в ответ на настойчивые предложения Юрьева дать эту статью в журнал (см. стр. 443). Так или иначе, мысль об издании номера "Дневника" за 1880 г. зародилась у Достоевского либо еще до произнесения пушкинской речи, либо сразу же после обнаружившегося колоссального ее успеха.
   Появление пушкинской речи в "Московских ведомостях" Каткова было воспринято уже многими современниками как исторический парадокс. Друг писателя О. Ф. Миллер писал по этому поводу "Именно всечеловек всего менее и подходит к "Московским ведомостям" <...> Каков бы ни был этот язык (можно, если угодно, назвать его даже "юродствующим"), но это, конечно, не язык "Московских ведомостей"" (РМ, 1880, No 2, стр. 33).
   И действительно Катков, как видно из свидетельства К. Н. Леонтьева, не был в восторге от речи Достоевского. "Катков,-- писал по этому поводу Леонтьев,-- заплатил ему (Достоевскому,-- Ред.) за эту речь 600 р., по за глаза смеялся, говоря, "какое же это событие?"" (PB, 1903, No 5, стр. 175). Но имя Достоевского и громадный успех речи побудили Каткова постараться первым завладеть речью и напечатать ее в "Московских ведомостях" с целью использовать ее как козырь в своей политической игре. {См. об этом: И. Волгин. Завещание Достоевского. -- ВЛ. 1980, No 6, стр. 195--196.}
   Посредницей Каткова, помогавшей ему в осуществлении его плана напечатать речь Достоевского в "Московских ведомостях", была, по-видимому, писательница, близкая к славянофильскому направлению, О. А. Новикова, писавшая Достоевскому 9 июня (без сомнения, по поручению Каткова): "Вашей гениальной речи не подобает появиться в Чухонских Афинах (Петербурге,-- Ред.); Катков будет счастлив напечатать ее на каких угодно условиях; в этом не сомневаюсь..." (ЛН, т. 86, стр. 510).
   9 июня же, днем, беловой автограф речи Достоевский передал секретарю редакции "Московских ведомостей", К. А. Иславину, обещавшему к утру 10 июня, до отъезда писателя из Москвы, изготовить набор, чтобы Достоевский еще в Москве смог прочесть корректуру. {Обещание это исполнено не было. См. об этом ниже.} Вечером же в присутствии М. А. Поливановой писатель окончательно отказал Юрьеву в просьбе дать статью для "Русской мысли", заявив: "Вот явится моя речь в газете, ее прочтет гораздо большее число людей, а потом, в августе, выпущу ее в единственном выпуске "Дневника писателя" и пущу номер по двадцати копеек" (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 360; ср.: ЛН, т. 86, стр. 509).
   Выехав утром 10 июня из Москвы в Старую Руссу, Достоевский 12 июня пишет отсюда Иславину с просьбой "сохранить листки рукописи <...> и немедленно по напечатании выслать их мне сюда, в Старую Руссу". Смысл этой просьбы поясняет следующее письмо к Иславину от 20 июня, где Достоевский вновь настойчиво требует: "...выслать мне сюда писанные листки моей статьи <...> ибо они нужны мне для отдельного оттиска "Дневника писателя", который намеревался издать к 1-му июля". Аналогичную просьбу Достоевский повторяет в тот же день в письме к M. H. Каткову: "Немедленно по появлении моей статьи в "Моск<овских> в<едомостях>" <...> выслать мне сюда писанные листки моей статьи (рукопись), хотя бы испачканные и разорванные при наборе, ибо они нужны мне для отдельного оттиска "Дневника писателя", который намеревался издать к 1-му июля". И далее: "...если еще несколько дней не получу просимого, то, по обстоятельствам моим и за работами в "Р<усскии> в<естник>, издать "Дневник" будет уже поздно, отчего неминуемо потерплю ущерб".
   13 июня Достоевский писал в цитированном выше письме к С. А. Толстой то же самое: "...к 1-му числу июля я издаю "Дневник писателя", то есть единственный No на 1880-й год, в котором и помещу всю мгю речь, уже без выпусков и со строгой корректурой" (в "Московских ведомостях)) речь была напечатана без авторской корректуры).
   Здесь же Достоевский писал, что речь его "не простят в разных литературных закоулках и направлениях. Речь моя скоро выйдет (кажется, уже вышла вчера, 12-го, в ("Московских ведомостях"), {Первоначально пушкинская речь (как свидетельствуют пометы Достоевского, сделанные на наборной рукописи) должна была появиться в двух номерах "Московских ведомостей" -- первая половина ее (до слов "Татьяна не могла пойти за Онегиным", стр. 143) -- в No 162 от 13 июня, а продолжение -- в одном из следующих номеров. Но, очевидно, по решению Каткова, она была напечатана 13 июня в одном номере газеты. Передавая наборную рукопись Иславину, Достоевский указал ему те части и отдельные фразы речи, которые были выброшены им во время ее произнесения; некоторые из них были зачеркнуты им самим еще раньше, другие перечеркнуты синим карандашом Иславина (см. стр. 338). С этими сокращениями (без посылки Достоевскому обещанной корректуры) текст речи и был напечатан в газете. Возвращая Достоевскому рукопись пушкинской речи и посылая ему номер "Московских ведомостей", где она была напечатана, К. Иславин 17 июня писал ему: "Михаил Никифорович, просматривая корректуры вашего очерка, стеснялся изменить некоторые, как Вы выражаетесь, "шероховатости слога и липшие фразы", вырвавшиеся у Вас наскоро; он теперь даже жалеет, что не исправил их..." (ЛН, т. 86, стр. 510). Эти слова Иславина, как верно отметил И. Л. Волгин (ВЛ, 1980, No 6, стр. 196),-- еще одно свидетельство критического отношения редактора "Московских ведомостей" к пушкинской речи. По тексту "Московских ведомостей" пушкинская речь сразу же была перепечатана рядом других московских, петербургских и провинциальных периодических изданий ("Современные известия", М., 14 июня, No 162; "Русская газета", М., 14 июня, No 73; "Орловский вестник", 18 июня, No 61; "Харьков", 17 июня, No 631; 18 июня, No 632; "Семейное чтепие", СПб., 22 июня, No 22; 29 июня, No 23, и др. Полный список перепечаток речи Достоевского см.: Достоевская, А. Г., Библиографический указатель, стр. 48--49). Текст, опубликованный в "Московских ведомостях", был положен Достоевским в основу и при перепечатке пушкинской речи в качестве второй главы "Дневника писателя" 1880 г.} и уже начнут те ее критиковать -- особенно в Петербурге. По газетным телеграммам вижу, что в изложении моей речи пропущено буквально все существенное, то есть главные два пункта. 1) Всемирная отзывчивость Пушкина и способность совершенного перевоплощения его в гении чужих наций -- способность небывавшая еще ни у кого из самых великих всемирных поэтов, и во-2-х, то, что способность эта исходит совершенно из нашего народного духа, а стало быть, Пушкин в этом-то и есть наиболее народный поэт. (Как раз накануне моей речи Тургенев даже отнял у Пушкина (в своей публичной речи) значение народного поэта. О такой же великой особенности Пушкина: перевоплощаться в гении чужих наций совершенно никто-то не заметил до сих пор, никто-то не указал на это). Главное же я, в конце речи, дал формулу, слово примирения для всех наших партий и указал исход к новой эре. Вот это-то все и почувствовали, а корреспонденты газет не поняли или не хотели понять". Если в письмах к Иславину, Каткову и С. А. Толстой говорится о намерении издать "Дневник писателя" к 1 июля, причем содержание его к этому времени по плану писателя, по-видимому, должно было ограничиться перепечаткой пушкинской речи (с кратким предисловием к ней), то к началу июля план этот претерпевает изменения. 6 июля 1880 г. Достоевский в очередном письме в редакцию "Русского вестника", адресованном Н. А. Любимову, сообщает о дальнейшем изменении своего плана: "Задержан немного изданием "Дневника" (единственного номера на 1880 год, выйдет в конце июля), в котором воспроизведу мою речь в Общ<естве> люб<ителей> р<оссийской> словесности, с предисловием довольно длинным и, кажется, с послесловием, в которых хочу ответить несколько слов моим милым критикам" {Причины, побудившие отложить издание "Дневника" и сопроводить его ответом критикам пушкинской речи, делают ясными воспоминания жены писателя: "Но прошло дней десять (после возвращения Достоевского из Москвы,-- Ред.), и настроение Федора Михайловича резко изменилось; виною этого были отзывы газет, которые он ежедневно просматривал в читальне минеральных вод. На Федора Михайловича обрушилась целая лавина газетных и журнальных обвинений, опровержений, клевет и даже ругательств. Те представители литературы, которые с таким восторгом прослушали его Пушкинскую речь и были ею поражены до того, что горячо аплодировали чтецу и шли пожать ему руку,-- вдруг как бы опомнились, пришли в себя от постигшего их гипноза и начали бранить речь и унижать ее автора. Когда читаешь тогдашние рецензии на Пушкинскую речь, то приходишь в негодование от той бесцеремонности и наглости, с которою относились к Федору Михайловичу писавшие, забывая, что в своих статьях они унижают человека, обладающего громадным талантом, работающего на избранном поприще тридцать пять лет и заслужившего уважение и любовь многих десятков тысяч русских читателей" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 365--366).} (прежде всего, А. Д. Градовскому). В связи с тем, что план номера подвергся расширению по сравнению с первоначальным замыслом, издание "Дневника" было отложено с начала июля на август.
   Более подробный отчет о ходе работы над "Дневником" содержит письме к Е. А. Штакеншнейдер от 17 июля. "Я еще в Москве,-- пишет здесь Достоевский. -- решил, напечатав мою речь в "Моск<овских> ведомостях", сейчас же издать в Петербурге один No "Дневника писателя" -- единственный номер на этот год, а в нем напечатать мою речь и некоторое к ней предисловие, пришедшее мне в голову буквально в ту минуту на эстраде, сейчас после моей речи, когда, вместе с Аксаковым и всеми, Тургенев и Анненков тоже бросились лобызать меня, и, пожимая мне руки, настойчиво говорили мне, что я написал вещь гениальную! Увы, так ли они теперь думают о ней! И вот мысль о том, как они подумают о ней, сейчас как опомнились бы от восторга, и составляет тему моего предисловия. Это предисловие и речь я отправил в Петербург в типографию и уж и корректуру получил, как вдруг и решил написать и еще новую главу в "Дневник", profession de foi, с обращением к Градовскому. Вышло два печатных листа, написал -- всю душу положил и сегодня, всего только сегодня, отослал ее в Москву, в типографию <...> "Дневник" выйдет около 5-го августа...".
   Дополнения к этому письму, касающиеся замысла и творческой истории первой и последней глав августовского номера "Дневника", содержат два других письма -- к В. Ф. Пуцыковичу от 18 июля и к К. П. Победоносцеву от 25 июля.
   В первом письме говорится: "Здесь (в Старой Руссе,-- Ред.) тотчас же засел за "Карамазовых", написал три листа, {Имеются в виду первые пять глав одиннадцатой книги романа (см. наст. изд., т. XV, стр. 440).} отослал и затем тотчас же, не отдохнув, написал один No "Дневника писателя" (в который войдет моя речь), чтоб издать его отдельно как единственный No в этом году. В нем и ответы критикам, преимущественно Градовскому. Дело уже идет не о самолюбии, а об идее. Новый, неожиданный момент, появившийся в нашем обществе на празднике Пушкина (и после моей речи), они бросились заплевывать и затирать, испугавшись нового настроения в обществе, в высшей степени ретроградного по их понятиям. Надо было восстановить дело, и я написал статью до того ожесточенную, до того разрывающую с ними все связи, что они теперь меня проклянут на семи соборах. Таким образом, в месяц по возвращении из Москвы я написал буквально шесть листов печати".
   Аналогичные сведения содержатся в письме к Победоносцеву от 25 июля 1880 г.: "...кроме "Карамазовых" издаю на днях в Петербурге один No "Дневника писателя" -- единственный No на этот год. В нем моя речь в Москве, предисловие к ней, уже в Старой Руссе написанное, и наконец, ответ критикам, главное Градовскому. Но это не ответ критикам, а мое profession de foi на всё будущее. Здесь уже высказываюсь окончательно и непокровенно, вещи называю своими именами. Думаю, что на меня подымут все камения. Не разъясняю Вам далее, выйдет в самом начале августа 5-го числа или даже раньше <...> То, что написано там,-- для меня роковое".
   Из приведенных свидетельств видно, что работа над "Дневником писателя" 1880 г., начатая в мае (пушкинская речь), после перерыва, вызванного сначала поездкой в Москву на пушкинские празднества, а затем -- по возвращении в Старую Руссу -- работой над "Братьями Карамазовыми", была продолжена там же во второй половине июня и первой половине июля (до 17). В конце июня и начале июля (до 6) Достоевский реализовал мысль, возникшую еще в Москве, во время чтения речи,-- сопроводить ее предисловием, после чего наборная рукопись первой и второй глав "Дневника" были направлены из Старой Руссы в Петербург. Но к этому времени у Достоевского уже возник план продолжения -- ответа критикам пушкинской речи, который составил третью главу. Решающую роль для рождения ее замысла сыграло появление названной выше статьи Градовского "Мечта и действительность". Начатая под свежим впечатлением статьи Градовского, в качестве полемической отповеди ему и другим оппонентам Достоевского, третья глава писалась, по-видимому, без перерыва, с огромным подъемом и увлечением и была закончена 17 июля 1880 г., после чего переписанные А. Г. Достоевской с ее стенограммы начисто последние листы "Дневника" также ушли в типографию.
   Для верного истолкования и оценки вступительной, первой главы "Дневника писателя" за 1880 г. важно учитывать, что эта глава, так же как и заключительная, третья глава "Дневника", писалась не одновременно с пушкинской речью, но, как и статьи многочисленных критиков и оппонентов Достоевского, "на другой день" после пушкинского праздника, т. е. тогда, когда писатель не мог не сознавать, что речь его не только не содействовала тому примирению противоположных политических группировок и направлений, к которому Достоевский в ней призывал, но способствовала еще более открытому и резкому их размежеванию. Не случайно поэтому многие идеи пушкинской речи подверглись в предпосланном ей в "Дневнике писателя" "Объяснительном слове" довольно существенной полемической переакцентировке.
   В пушкинской речи Достоевский не только придал широкий символический смысл образу "исторического русского скитальца", угаданного Пушкиным и продолжавшего оставаться, по оценке Достоевского, центральной фигурой русской жизни на протяжении всего XIX в., но и отнесся к нему, при всех сделанных им оговорках, с несомненным уважением и сочувствием. В "Объяснительном слове" же возвеличенный в речи, ищущий и мятежный герой русской литературы характеризуется писателем как "отрицательный тип наш, <...> в родную почву и в родные силы ее не верующий...", тип, являющийся продуктом "оторванного от почвы" общества, "возвысившегося над народом" (стр. 129). В связи с этим Печорины, Рудины и Лаврецкие оказываются неожиданно объединенными в одном историческом ряду с Чичиковыми. "Отрицательному типу" "человека беспокоящегося и не примиряющегося" Достоевский противопоставляет "типы положительной красоты человека русского и души его", найденные Пушкиным в народной жизни, которую Достоевский резко противополагает всей "нынешней цивилизации" и "европейскому" образованию (стр. 130). "Наша нищая, неурядная земля, кроме высшего слоя своего, вся сплошь как один человек",-- формулирует Достоевский свой основной общественно-политической тезис, отделяя основную массу русской не только либеральной, но и демократической интеллигенции от народа (стр. 132).
   Но если русская интеллигенция в массе своей, по словам писателя, чужда и враждебна народу и видит в нем всего лишь "косную массу", "которую всю надо пересоздать и переделать" (стр. 134), то в первую очередь Достоевский должен был бы, оставаясь последовательным, адресовать сходный упрек русскому самодержавию. Между тем, упрекая "высший слой" русского общества в отрыве от почвы, Достоевский парадоксальным образом отделяет от этого высшего слоя те общественные институты, которые были созданы первым русским помещиком и одновременно первым русским "западником" (в понимании Достоевского) -- Петром I, т. е. самодержавную государственность и послепетровскую русскую церковь. И самодержавие и православная церковь оказываются в представлении Достоевского воплощением не идей и духа Петра, но противопоставленными последним.
   Таким образом, демократическая обращенность к народу, вера в его историческую самостоятельность и великое будущее оказываются в "Дневнике" 1880 г., как и в "Дневнике" прошлых лет, противоречиво слитыми с глубоко реакционным представлением Достоевского о том, что самодержавие и церковь в России его эпохи, в отличие от Западной Европы, являлись не органами господства "высшего слоя", но были институтами народными по своему духу и характеру, институтами, способными успешно противостоять грозящей России опасности развития по буржуазному, "европейскому" пути, на который ее толкает "западническая" -- и либеральная, и демократическая -- интеллигенция.
   Ложная и реакционная мысль о том, что самодержавие и православие более "народны", чем идеалы передовой дворянской и демократической интеллигенции, разворачивается Достоевским в третьей главе "Дневника" в полемике с Градовским. Достоевский беспощадно критикует в этой заключительной главе "Дневника" за 1880 г. куцые либеральные идеалы Градовского и любых подобных ему представителей "профессорской", либерально-буржуазной мысли 70--80-х гг., с подлинно плебейской ненавистью он обрушивается на всех тех, кто снисходительно, "сверху вниз", смотрит на простой, "черный" народ. Такой барский взгляд на народ был -- в полемическом пылу утверждает он -- в известной мере свойствен порой и людям, превосходившим неизмеримо Градовского, каковы были, по оценке Достоевского, русские "люди 40-х годов" из круга Герцена и Огарева. Писатель подчеркивает также, что объяснять историческую необходимость появления типа "русского скитальца" одними задачами борьбы с крепостным правом, с Держимордами и Сквозниками-Дмухановскими недостаточно. Ибо перед Россией и человечеством стоит задача полного, радикального изменения всего существующего строя жизни, уничтожения не только крепостнических, но и тех "цивилизованных", "европейских" форм неравенства и угнетения, классово-антагонистической природы которых не видят Градовский и другие буржуазные прогрессисты. Поэтому Достоевский прав и тогда, когда он утверждает, что для создания грядущей "мировой гармонии" необходим переворот в существующей системе как общественных, так и нравственных представлений и ценностей. И в то же время, доказывая, что общественные и нравственные вопросы неотделимы друг от друга, Достоевский, не замечая этого, на деле тут же отрывает нравственные идеалы от общественных, приписывая самодержавию и православию значение внеисторических нравственных ценностей, адекватно выражающих исконные и вечные идеалы народной России, противостоящие в глазах Достоевского-публициста "западному", холодному и рационалистическому идеалу общественного "муравейника", лишенного внутреннего человеческого тепла и объединяющего духовно-нравственного начала.
   Как и для пушкинской речи, до нас дошли рукописные материалы, документирующие все основные стадии работы Достоевского над первой и третьей главами "Дневника",-- первоначальный черновой автограф с набросками к главе третьей, черновой автограф завершенного связного текста первой и третьей глав, переписанные со стенограммы рукою А. Г. Достоевской их наборные рукописи со вставками и исправлениями рукою писателя и правленная им корректура первой главы (ср. стр. 347). Свод вариантов всех этих рукописных материалов см.: стр. 273--348.
   Печатался августовский выпуск "Дневника писателя" на 1880 г. в Петербурге, в типографии братьев Пантелеевых. Цензурное разрешение -- 1 августа 1880 г. Относительно размеров тиража этого выпуска мемуаристы в своих показаниях расходятся. А. Г. Достоевская сообщает: "Для издания этого номера мне пришлось поехать на три дня в столицу. "Дневник" со статьею "Пушкин" и отповедью Градовскому имел колоссальный успех, и шесть тысяч экземпляров были распроданы еще при мне, так что мне пришлось заказать второе издание этого номера уже в большем количестве, и оно тоже все было раскуплено осенью" (Достоевская, А. Г., Воспоминания, стр. 367). Иные (более точные) данные приводит Страхов: "Один номер ("Дневника",-- Ред.), выпущенный в 1880 году (август) и содержащий в себе речь о Пушкине, был напечатан в 4000 экземплярах и разошелся в несколько дней. Было сделано новое издание в 2000 экз<емпляров> и разошлось без остатка" (Биография, стр. 300). Эти данные Страхов подтверждает размерами выручки за проданные экземпляры "Дневника" 1880 г. (там же, стр. 303). Второе издание было сделано с того же набора, что и первое, с исправлением опечаток (цензурное разрешение -- 5 сентября). После этого Достоевский к тексту "Дневника" и пушкинской речи не возвращался.
   

8

   Выше уже говорилось, что, возбудившая энтузиазм в момент ее произнесения, пушкинская речь уже "на следующий день" вызвала острую и непримиримую общественно-политическую и литературную полемику. Причем в той напряженной, кризисной обстановке, которую самодержавие в России переживало во второй половине 1880 г., на главное место при обсуждении пушкинской речи в тогдашней периодической печати естественно и закономерно выдвинулись не взгляды Достоевского на Пушкина и на историческую миссию послепушкинской русской литературы, но более широкие -- общественно-политические и нравственные аспекты его речи. Иллюзорно-утопический призыв писателя к "смирению" и к объединению противоположных общественных сил и группировок -- правительства и общества, славянофилов и западников, революционеров и мыслящих представителей дворянства -- в общей "работе на родной ниве" не мог встретить полной поддержки ни у одного из реальных направлений общественно-политической мысли русского общества 1880-х гг.
   Наиболее показательными для отношения к пушкинской речи различных общественных группировок явились ответные выступления на нее либеральных профессоров А. Д. Градовского и К. Д. Кавелина, а также Гл. И. Успенского и Н. К. Михайловского в демократических "Отечественных записках" и, наконец, язвительная критика пушкинской речи К. Н. Леонтьевым, отразившая реакцию на нее консервативных кругов.
   Градовский, а позднее и Кавелин справедливо утверждали в своих статьях о пушкинской речи, что общественность и нравственность неотделимы друг от друга и что бунт "русского скитальца" был направлен, прежде всего, против самодержавия, против господства крепостников и Держиморд. Но оба они остались при этом глухи к мощному стихийно-демократическому пафосу речи Достоевского, выразившемуся в высокой оценке народных идеалов и традиций, значения их для мыслящей интеллигенции, к утверждению писателем общественного и нравственного максимализма как непреходящей, идеальной нормы, освещающей человечеству путь к будущему единению и братству народов. Провозглашенным Достоевским "всеотзывчивости" и "всемирности" русской культуры, его вере в будущее единение народов либералы Градовский и Кавелин противопоставили программу развития России по пути мирных, "западных", конституционно-буржуазных политических преобразований.
   В отличие от Градовского и Кавелина публицисты "Отечественных записок" Глеб Успенский и Н. К. Михайловский справедливо указали на непримиримое глубочайшее противоречие между высокой оценкой Достоевским образа "русского скитальца" с его беспокойным исканием общего, "всемирного" счастья всех людей и призывом Достоевского к смирению, к отказу от идеалов революционной борьбы. К. Н. Леонтьев же, выразивший идеи церковников и защитников официальной государственности, признал, напротив, греховной уже самую веру Достоевского в возможность достижения на земле будущей "мировой-гармонии", ибо, по учению церкви, подлинное блаженство для людей возможно лишь в потустороннем мире, на небе, а не на земле. Вера в достижение "мировой гармонии" и земного счастья людей глубоко антицерковна по своему смыслу, утверждал Леонтьев, а потому христианство автора пушкинской речи и "Братьев Карамазовых", как и Толстого, на деле гораздо ближе к социалистическим учениям, чем к ортодоксальному церковному православию и учению отцов церкви, на которое последнее опирается. Эти три основные направления, определившиеся в ходе дискуссии о пушкинской речи, позволяют современному читателю осмыслить общую -- пеструю и неоднородную картину ее общественного восприятия современниками, обсуждения тогдашними читателями и критикой.
   Первые печатные отклики на речь о Пушкине были выдержаны в восторженных тонах. Так, газета "Неделя" писала: "Достоевский произнес такую речь, какой мы не слыхивали. Если хотите, она была тоже на тему о примирении -- примирении между славянофилами и западниками во имя русского народа, носящего в себе идеал "всечеловека"" ("Неделя", 1880, 15 июня. No 24, стр. 776). "Это была молния, прорезавшая небо,-- писала в передовой статье другая газета -- "Современные известия" (1880, 9 июня, No 157). -- Никогда с такой силой не анализирован был наш великий поэт...". "Начатая довольно тихо, она (речь,-- Ред.) по мере развития ее все росла, крепчала и точно громом божиим в последнем возгласе оратора прогремела! Прежде аплодисментов ее сопровождали слезы и истерики. Да, светло, хорошо было! И откуда у этого маленького ростом человека взялись такие могучие, чудные звуки! Гений своими крылами осенил",-- говорилось в статье "Русской газеты" (1880, 12 июня, No 72) "Отблески "Пушкинских дней". Впечатление речи Достоевского".
   Я. Полонский посвятил пушкинской речи стихотворение:
   
   Смятенный, я тебе внимал,
   И плакал мой восторг, и весь я трепетал,
   Когда ты праздник наш венчал
             Своею речью величавой,
             И нам сиял народной славой
             Тобою вызванный из мрака идеал,
             Когда ты ключ любви Христовой превращал
             В ключ вдохновляющей свободы...
   (КА, 1922, т. 1, стр. 368--369; Из архива Достоевского. Письма русских писателей. М.--Пг., 1923, стр. 81).
   С отрицательными отзывами выступили из газет в первые дни лишь "Молва" и "Страна". "Молва", основываясь на сокращенной телеграфной передаче текста пушкинской речи, писала следующее: "Все это очень заносчиво и потому фальшиво. Что это за выделение России в какую-то мировую особь <...> Мы то же, что и другие. Будем воспитывать в себе всечеловеческие идеалы, будем стремиться к общему сближению и умиротворению, будем трудиться наравне с другими и будем радоваться, если господь поможет нам не отставать от других и идти на одном уровне с другими по пути общечеловеческого развития и совершенствования" ("Молва", 1880, 10 июня, No 158). А спустя четыре дня после опубликования "Речи" в "Московских ведомостях" та же "Молва" оценила ее так: "Несомненно,-- писал И. Ф. Василевский (Буква),-- что Достоевский электризировал всех -- именно электризировал. Речь его, появившись в печати, потеряла 9/10 своего обаяния. Тут уже наступила очередь критики, логики, взвешиваний и спокойных подстрочных примечаний, а там было только увлечение, увлечение и увлечение. Там была -- воспользуюсь удачно сделанным сравнением -- "молния, прорезавшая небо"" (Буква. Пушкинская неделя в Москве. -- "Молва", 1880, 14 июня, No 162).
   Мысль о том, что успех речи связан с ее эмоциональным воздействием, содержание же ее вызывает бурные возражения,-- становится постепенно все более распространенной: "Каждый, кто слышал или читал г-на Достоевского, знает, как трудно не подчиниться ему в то время, как он говорит или пока внимание читателя приковано к страницам его произведений,-- пишет А. Градовский. -- Только потом возникают в уме читателя разные сомнения" (А. Градовский. Мечты и действительность. -- Г, 1880, 25 июня. No 174). "Каждый, надо думать, понимал по-своему слова Достоевского и. аплодируя ему, аплодировал самому себе, своему собственному взгляду, который, думалось ему, вот, мол, хотел выразить Достоевский",-- писал журнал "Древняя и новая Россия" (1880, No 6, стр. XVIII), и продолжал: "Можно было соглашаться или не соглашаться с темп или другими взглядами Ф. M. Достоевского, быть довольным или недовольным некоторыми местами речи его, но что никто не в силах был не поддаться неотразимому обаянию в момент самого ее произнесения -- факт, единогласно засвидетельствованный всеми, кто ее слышал" (там же, стр. XX).
   Основной спор сразу же после публикации речи разворачивается вокруг слов Достоевского о "смирении перед народной правдой". ""Молва",-- писала газета "Русский курьер" в передовой от 18 июня,-- <...> первая признала, что исповедуемая г-ном Достоевским всечеловечность может сопровождаться "застоем внутренней жизни, самым унизительным положением в нравственном, умственном и литературном отношениях". Русская интеллигенция прежде всего должна завоевать себе в государстве ту независимость и влияние, какими она пользуется на Западе. Если гордый интеллигентный человек должен смириться перед народною правдою, то и смиренный народ должен подняться до понимания хотя бы Пушкина" (РК, 1880, 18 июня, No 163).
   "Да, г-н Достоевский объявился ревностным, вдохновенным проповедником славянофильства,-- и, без сомнения, его чтение не выдержит строгой критики",-- заявлял Вл. Михневнч в еженедельнике "Живописное обозрение" (1880, 28 июня, No 26, стр. 494).
   Наибольшее внимание Достоевского привлекла к себе, как мы уже знаем, статья либерального профессора и публициста А. Д. Градовского, опубликованная в "Голосе" (1880, 25 июня, No 174), ответом на которую явилась третья глава "Дневника" за 1880 г.
   "Никому, быть может, не удавалось проникнуть так глубоко в суть пушкинской поэзии, как Ф. М. Достоевскому,-- так начинает эту статью Градовский,-- но он не дал <...> типам (пушкинской поэзии,-- Ред.) полного объяснения именно потому, что связал их не со всем последующим движением литературы, а исключительно со своим мировоззрением, представляющим много слабых сторон <...> остается объяснить, откуда взялись эти "скитальцы", эти мученики, оторванные от народа? <...> Отчего просвещенная часть русского общества относилась отрицательно к явлениям русской жизни и, поэтому, выработала из себя отрицательные типы "скитальцев"? <...> Пушкин, действительно, изобразил первых русских скитальцев, но по свойству своего светлого дарования не воспроизвел тот мрачный мир, который они отрицали. Это сделал Гоголь -- великая оборотная сторона Пушкина. Он поведал миру, отчего бежал к цыганам Алеко, отчего скучал Онегин, отчего народились "лишние люди", увековеченные Тургеневым. Коробочка, Собакевич, Сквозняки-Дмухановские, Держиморды, Тяпкины-Ляпкины -- вот теневая сторона Алеко, Бельтова, Рудина и многих других. Это фон, без которого непонятны фигуры последних". {Ср. противоположное мнение славянофила И. С. Аксакова: "Можно, конечно, многое сказать о бродяжничестве на Руси; это самый народный тип, некогда меня пленивший, но всего менее может быть он истолкован отсутствием политической свободы и присутствием Держиморд..." (письмо О. Ф. Миллеру от 14 июля 1880 г. -- ЛН, т. 86, стр. 512). Следует заметить, что сходная мысль была высказана на Пушкинском празднике А. А. Потехиным, выступавшим 8 июня вслед за Достоевским: "Многие застарелые общественные язвы требовали или лечения, или хирургического ножа. Этот анализ впервые начал другой современный Пушкину гений -- Гоголь" (см.: "Берег", 1880, 10 июня, No 77).}
   Градовский продолжает: "Итак, нам представляется, прежде всего, недосказанным, что "скитальцы" отрешились от самого существа русского народа, что они перестали быть русскими людьми <...> Тем менее вправе мы определить их как "гордых" людей и видеть источник их отчуждения в этом сатанинском грехе <...> Не решен вопрос, чем гордились "скитальцы"; остается без ответа и другой -- пред чем следует "смириться"...".
   "Личная и общественная нравственность не одно и то же,-- заявлял далее Градовский. -- Улучшение людей в смысле общественном не может быть произведено только "работой над собой" и "смирением себя". Работать над собой можно и в пустыне, и на необитаемом острове. Но как существа общественные, люди развиваются и улучшаются в работе друг подле друга, друг для друга и друг с другом. Нот почему в весьма великой степени общественное совершенство людей зависит от совершенства общественных учреждений, воспитывающих в человеке если не христианские, то гражданские доблести <...> Правильнее было бы сказать и современным "скитальцам" и "народу": смиритесь пред требованиями той общечеловеческой гражданственности, к которой мы, слава богу, приблизились благодаря реформам Петра. Впитайте в себя все, что произвели лучшего народы -- учители ваши. Тогда, переработав в себе всю эту умственную и нравственную пищу, вы сумеете проявить и всю силу вашего национального гения <...> А тут не сделавшись как следует народностью, мечтать о всечеловеческой роли! Не рано ли?.." (Г, 1880, 25 июня, No 174). {Защищая Достоевского, молодой И. П. Павлов писал в сентябре 1880 г. невесте С. В. Карчевской: "Что мне все Градовские (А. Д.) и им подобные с их интеллигентным кланом. Народа они сами не видали, с ним не жили душой, видят его только внешность <...> Они говорят, как слепые о цветах, носясь со своими кабинетными теориями. Не то Достоевский. Человек с душой, которой дано вмещать души других <...> не барин и не теоретик, а действительно на равной ноге в тюрьме, как преступник, стоял с народом. Его слово, его ощущения -- факт" (И. П. Павлов. Письма к невесте. -- "Москва", 1959, No 10, стр. 155).}
   С отповедью Градовскому выступила поддержавшая Достоевского газета А. С. Суворина "Новое время": "Почтенный профессор,-- писала она в статье "Профессор Градовский и Достоевский",-- решил идти путем "придирок" <...> Познать самого себя значит познать очень многое, познать человека и его лучшие стремления. Но г-ну Градовскому нужно это для повторения либеральных истин, которых Достоевский не касался, ибо они выходят сами собой из его речи, а г-н Градовскии не может не повторять их, ибо у него за душой ничего нет" (НВр, 1880, 26 июня, No 1553). На следующий день газета вновь выступила со статьей, направленной не только против статьи Градовского, но и против статей Гл. И. Успенского (см. о них далее; ср.: В. Буренин. Литературные очерки. -- НВр, 1880, 27 июня, No 1554).
   Заслуживают упоминания два отзыва ежедневной печати, по тону и содержанию близкие статье Градовского: "Почему стремление к "всечеловечности" и к "великой гармонии" есть и должно быть отличительным свойством русской народности -- этого мы не можем понять. Мысль о братстве всех людей не есть и не может быть достоянием одного народа уже просто потому, что если бы другие народы не могли проникнуться ею, то она сама оказалась бы совершенно бесполезной <...> Заметим еще г-ну Достоевскому, что мысль его даже не оригинальна: раньше его немецкие писатели старались усвоить германскому национальному гению идеал общечеловечности и стремления к общему братству, истекающего из лучшего знания немцами особенностей других народов. Что же нам, спорить с немцами, что мы -- настоящие всечеловеки, а не они?" ("Страна", 1880, 11 июня, No 46). Еще более резко возражал Достоевскому журнал "Слово": "Г-н Достоевский <...> учит русское общество думать о других народах, как думали наши помещики о своих крестьянах" ("Слово", 1880, No 6, стр. 159).
   Критикам речи отвечала "Петербургская газета": "Юридически, статистически и даже канцелярским способом вы ни за что не докажете, что французы, итальянцы, испанцы и т. д. более носят рогов сравнительно с русским, но художник-романист и художник-критик не обязаны руководствоваться этими способами доказательств. Нужны другие органы восприимчивости кроме раздвоенных копыт, чтобы понимать, что Татьяна Ларина немыслима, невозможна ни в какой другой среде, как в русской патриархальной среде" (Оса. <И. А. Баталин.> Ежедневная беседа. -- ПГ, 1880, 17 июня, No 116).
   Вслед за газетами с откликами на пушкинскую речь выступили толстые журналы. Своего рода резюме оценок ее либеральными газетами явилась заметка в "Вестнике Европы". "Она (речь,-- Ред.) имела свой успех; сказанная в известном стиле талантливого писателя, она подействовала -- без сомнения, в значительной степени потому, что сказана была перед аудиторией, уже приготовленной к крайнему увлечению: несколько дней, проведенных в непрекращающемся ряду сильных впечатлений, сообщили этой аудитории почти нервическое возбуждение -- по степени этого возбуждения ей требовалось все больше увлекающих и обольстительных слов. Их предложил г-н Достоевский. Не будем передавать содержания его речи <...> В ее содержании не было особенно нового; такие мысли высказывались издавна в славянофильской школе; {И. С. Аксаков писал О. Ф. Миллеру 17 августа 1880 г.: "Мысли, в ней (речи,-- Ред.) заключающиеся, не новы ни для кого из славянофилов") (ЛН, т. 86, стр. 515).} и г-н Достоевский только применил их к Пушкину, сделав его поэзию предвещанием. Это -- темы Хомякова, Языкова, Тютчева. Мы не поклонники ни такой поэзии, ни таких теорий <...> Нам говорят о всечеловечности или всечеловечестве русского народа, но -- выделяя пример "всесветной (поэтической) отзывчивости" Пушкина как пример исключительного, единственного в своем роде писателя -- не была ли наша "всечеловечность" просто признаком известной исторической ступени развития, стремлением усвоить сделанные ранее другими приобретения; наклонность вживаться в умственную жизнь Европы не была ли следствием умственной бедности нашего собственного быта, бедности, которую столько могущественных причин производили и поддерживали <...> "Врачу, исцелися сам",-- могут нам сказать, и с полным правом, в ответ на наши самонадеянные порывы исцелить Европу и человечество. "Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом",-- воскликнул в минуту встречи с нашей владычествующей действительностью Пушкин, который не был вообще фантазером. Трудно было бы г-ну Достоевскому комментировать это восклицание поэта, по-видимому, не разделяющего его мнения об удобстве быть "всечеловеком". Но дело в том, что речь г-на Достоевского была построена на фальши -- на фальши, крайне приятной только для раздраженного самолюбия" (ВЕ, 1880, No 7, стр. XXXI--XXXIII).
   "Вестнику Европы" вновь возражал Буренин: "На его знамени написано крупными литерами: "...европейская умеренность, аккуратность и либерализм" <...> Кажется, слово г-на Достоевского было подвигом <...> возбуждения в обществе интереса к народу. Но вот подите же, для формального либерализма такие одушевленные слова кажутся вредной фальшью, требующей вмешательства доктринерской полиции". Буренин пытался объяснить причины глубокого взаимного непонимания друг друга журналистами разных направлений: "В нашу журналистику въелись формальные тенденции, мешающие познать своих и ставящие на первом плане только одно: мундирный либерализм" (В. Буренин. Литературные очерки. -- НВр, 1880, 4 июля, No 1561).
   Орган русской демократической печати "Отечественные записки" напечатал в июньском номере очерк Г. И. Успенского "Пушкинский праздник (Письмо из Москвы)". В нем, еще до появления речи Достоевского в печати, под свежим впечатлением от нее, Успенский писал: "Он (Достоевский,-- Ред.) нашел возможным, так сказать, привести Пушкина в этот зал и устами его объяснить обществу, собравшемуся здесь, кое-что в теперешнем его положении, в теперешней заботе, в теперешней тоске. До г-на Достоевского этого никто не делал, и вот главная причина необыкновенного успеха его речи <...> Как же было не приветствовать г-на Достоевского, который в первый раз, в течение трех десятков лет с глубочайшею (как кажется) искренностью решился сказать всем исстрадавшимся за эти трудные годы -- "Ваше неуменье успокоиться в личном счастье, ваше горе и тоска о несчастье других, и, следовательно, ваша работа, как бы несовершенна она ни была, на пользу всеобщего благополучия -- есть предопределенная всей нашей природой задача, задача, лежащая в сокровеннейших свойствах нашей национальности " (ОЗ, 1880, No 6, стр. 186, 190). {См. также: Успенский, т. VI, стр. 422, 424, 427.} Успенский оговаривался, однако, уже в то время: "...нет ничего невероятного, что речь его (Достоевского,-- Ред.), появясь в печати и внимательно прочтенная, произведет совсем другое впечатление" -- и отмечал противоречивость позиции Достоевского, многие досадные оговорки которого "как бы прошли мимо ушей" его слушателей, зачарованных общим ее пафосом (там же, стр. 190).
   Опасения писателя-демократа подтвердились. Прочтя в "Московских ведомостях" речь Достоевского, Успенский сопроводил свой очерк post scriptum'ом, получившим позднее подзаголовок "На другой день". В этом post scriptum'е он писал: "...г-н Достоевский к всеевропейскому, всечеловеческому смыслу русского скитальчества и проч. ухитрился присовокупить множество соображений, уже не всечеловеческого, а всезаячьего свойства. Эти неподходящие черты он разбросал по всей речи, где по словечку, где целыми фразами, и всегда вблизи с разговором о всечеловечности <...> Тут оказалось, как-то незаметно для читателя, что Алеко, который, как известно, тип вполне народный, изгоняется народом именно потому, что ненароден <...> Как-то оказывается, что все эти скитальчески-человеческие народные черты -- черты отрицательные <...> "всечеловек" превращается в "былинку, носимую ветром", в человека-фантазера без почвы... "Смирись! -- вопиет грозный глас,-- счастие за морями!" Что же это такое? Что же остается от всемирного журавля? Остается Татьяна, ключ к разгадке всего этого "фантастического делания" <...> Она потому пророчество, что, прогнавши от себя всечеловека, потому что он без почвы (хотя ему и нельзя взять дешевле), предает себя на съедение старцу-генералу (ибо не может основать личного счастия на несчастии другого), хотя в то же время любит скитальца <...> Итак, вот к какой проповеди тупого, подневольного, грубого жертвоприношения привело автора обилие заячьих идей. Нет ни малейшего сомнения в том, что девицы, подносившие г-ну Достоевскому венок, подносили ему его не в благодарность за совет посвящать свою жизнь ухаживанию за старыми, насильно навязанными мужьями <...> Очевидно, что тут кто-нибудь ошибся" (ОЗ, 1880, No 6, стр. 194--196). {См. также: Успенский, т. VI, стр. 427--430.}
   M. E. Салтыков-Щедрин как редактор "Отечественных записок" не был вполне удовлетворен корреспонденциями Успенского. В письме к Н. К. Михайловскому от 27 июня 1880 г. Щедрин просил его ознакомиться с речами Тургенева и Достоевского и критически отозваться о них в журнале. "Пушкинский праздник,-- писал Щедрин А. Н. Островскому,-- произвел во мне некоторое недоумение. По-видимому, умный Тургенев и безумный Достоевский сумели похитить у Пушкина праздник в свою пользу <...> Достоевский всех проходящих спрашивает: а видели вы, как они целовали у меня руки" (Салтыков-Щедрин, т. 19, кн. 1, стр. 157). Недовольный "необыкновенно легкомысленной и противоречивой" корреспонденцией Успенского, не сумевшего понять, что Достоевский и Тургенев "надувают публику и эскамотируют Пушкинский праздник в свою пользу" (там же, стр. 159). Щедрин просил Михайловского выразить эту оценку речи Достоевского в журнале более прямо и недвусмысленно. В "Литературных записках" Михайловский исполнил пожелание Щедрина. Он заметил здесь, развивая мысль сатирика, что Достоевский болен не Пушкиным, а "самим собою". О статьях же Успенского "Пушкинский праздник" и "Секрет" Михайловский писал: "Увлеченный общим настроением минуты, г-н Г. У<спенский> подслушал в речи Достоевского то самое, что ему подсказало его собственное сердце, и только затем, посмотрев на дело "с холодным вниманьем рассудка", разобрал, что речь эта есть пустая и не совсем умная шутка". "Впрочем,-- утверждал далее Михайловский,-- характеристика Г. У<спенского> вышла замечательно удачная, даже помимо воли автора <...> Он (Достоевский,-- Ред.) ведь на то и бил, чтобы раздать всем сестрам по серьгам с фальшивыми камнями, да потом все серьги опять обобрать и к себе в карман положить, подменив крашеные стеклышки своих сережек чистыми алмазами и жемчугами искреннего увлечения толпы" (H. M. Литературные заметки. -- ОЗ, 1880, No 7, стр. 132, 133).
   В том же -- июльском -- номере "Отечественных записок" появился еще один очерк Г. И. Успенского, посвященный пушкинской речи, позднее получивший название "Секрет", {См.: Успенский, т. VI, стр. 431--445, 586--588.} тогда же шедший первым в серии "На родной ниве", печатавшейся до конца года. Отправной точкой для его создания явилась статья Буренина в "Новом времени" от 27 июня (см. выше, стр. 478). Буренин обвинял Успенского в "передержках" и "фальсификации". "Очевидно,-- отвечал Успенский,-- что мы оба слышим в речи г-на Достоевского разное, каждый свое: я говорю про Фому, а г-н Буренин про Ерему и бранится еще нехорошими словами. Бранится, а аппетиту настоящего, чтобы, например, икру прокусить насквозь,-- этого нет, не чувствует. И рад бы, да г-н Достоевский напутал" (ОЗ, 1880, No 7, стр. 113--114). И утверждал: "...я додумался кой до чего и, как кажется, понял, отчего <...> я не чувствую обиды и отчего г-н Буренин ругал меня без аппетита. Виноват оказался все тот же известный русский писатель Ф. М. Достоевский, автор знаменитой речи. Желая всех силою своего слова покорить, всем понравиться и быть приветствованным всеми, г-н Достоевский соединил в своей речи вещи совершенно несоединимые..." (там же, стр. 107--108).
   Далее Успенский описывает следующую сцену: на квартиру Достоевского приходят самые разные люди -- от племянницы состарившейся Татьяны Лариной (и самой Татьяны, и ее мужа) до И. С. Аксакова и некоего безымянного социалиста. Все благодарят писателя, и всем он несколько смущенно отвечает, что "там в середине есть одно место" (там же, стр. 110--112). Это место, этот "секрет" -- слова "смиренно потрудись на родной ниве". "Вот это-то слово "нива" и есть, по нашему мнению, корень зла",-- пишет Успенский (там же, стр. 114). И он продолжает: "Те, которые, не вникая в сущность речи, просто довольствовались смирением Татьяны, смирением букашки, проткнутой булавкой и до конца жизни безропотно шевелящей лапками,-- были, разумеется, очень довольны тем, что от этих булавок и букашек со временем произойдет нечто всемирно замечательное. Ни о ниве, ни о работе на ней -- такого рода господа, конечно, не думали <...> Но те, кто "ниву", заменили "делом" -- те невольно, но неминуемо должны были искать в речи г-на Достоевского и определений самого дела народного... В смысле этого определения также слушатели должны были обращать особенное внимание <...> на те места <...>, где говорится о всечеловеческих страданиях, о том, что сердце русское наиболее к ним восприимчиво <...> В такого рода неправильном толковании наиболее торжественных мест речи г-на Достоевского, конечно, виновато самовольство его слушателей, подставивших на место умилительного слова "нива" довольно грубоватое слово "дело"" (там же, стр. 115). Конечный вывод Успенского: "...не следует ли из этого, что прежде, нежели <...> рекомендовать смирение как наилучшее средство для этого труда, заняться с возможною внимательностью изучением самой нивы и положения, в котором она находится, так как, очевидно, только это изучение "определит и "дело", в котором она нуждается, и способы, которые могут помочь его сделать. А прорицать можно и после" (там же, стр. 121). {См. об отношении Г. И. Успенского к пушкинской речи также: В. А. Туниманов. Достоевский и Глеб Успенский. -- В кн.: Материалы и исследования, т. I, стр. 30--57.}
   С "Отечественными записками" вступила в спор газета "Новороссийский телеграф". Ее не удовлетворяло слишком "узкое" будто бы определение народа, которое приводил журнал (см.: Z. Журнальные заметки. -- "Новороссийский телеграф", 1880, 13 августа, No 1652). Но другие демократические органы печати поддержали "Отечественные записки". Так, народнический журнал "Русское богатство" писал: "Теперь, когда речь г-на Достоевского появилась в печати, мы сознаем, что успех ее в значительной мере и обуславливается градом аплодисментов, заглушавших то один, то другой конец мысли, почему-либо симпатичной обществу... но без конца" (Очевидец <О. А. Боровитинова?>. Еще несколько слов о пушкинском празднике. -- РБ, 1880, No 7, стр. 47).
   Мягче выступил журнал "Дело": "Вообще г-н Достоевский мастер действовать на нервы,-- писал О. П. в статье "Пушкинский юбилей и речь г-на Достоевского". -- Высказанное им в своей речи по поводу Пушкина profession-de foi не новость. Он не раз его высказывал в своих произведениях устами тех или иных героев. Это -- какое-то туманно-неопределенное искание "правды", проповедь любви с оттенком мистицизма и некоторым запахом; постного масла <...> в первый раз, по крайней мере, в течение последних лет вы слышите, что за русскими "скитальцами" последнего времени хоть признано право страдания {Намек на революционную эмиграцию, с которой был связан журнал.} <...> Так, вероятно, поняла это место и та молодежь, которая сделала овацию г-ну Достоевскому, и так хотелось бы понять и нам". О. П. связывает причины "неудачи" Достоевского с его "мистицизмом": "Нашего романиста трудно понять, потому что у него мистицизм затемняет и те проблески истины, которые порой являются, хотя и в фантастическом виде. И вот п очему речь его, производившая потрясающее впечатление на слушателей, в чтении производит далеко не то впечатление, несмотря на талантливость. Вот почему она даже пришлась по плечу "Московским ведомостям", где она напечатана, и может вызывать, с одной стороны, венки со стороны молодежи, а с другой -- одобрение "Нового времени"" (Д, 1880, No 7, стр. 116, 118, 120).
   Примечательно, что славянофил А. И. Кошелев, в отличив от И. С. Аксакова, хотя и мягко, но достаточно решительно отклонил многие из основных положений речи Достоевского. Как мы теперь знаем, публикации статьи Кошелева в "Русской мысли" предшествовали следующие события: 17 августа Аксаков писал О. Ф. Миллеру: "Вышла августовская книжка "Русской мысли". Очень рад, что там нет статей против Достоевского. А должны были быть. Кошелев приезжал сюда на один день и сказал мне, что он послал свою статью Юрьеву, который также пишет статью. Может быть, Кошелев устыдился после сильных моих слов и отменил помещение статейки" (ЛН, т. 86, стр. 515). Миллер написал после этого о речи Достоевского свою статью и отправил ее Юрьеву, который в сентябре 1880 г. отвечал, что "статья Кошелева ни в каком противоречии с вашей не состоит". Но работа Миллера (вероятно, после существенных переделок) появилась лишь в декабрьской книжке "Русской мысли", а октябрьский номер журнала вышел со статьей Кошелева, где говорится: "Нельзя без особенно глубокого, сердечного сочувствия прослушать или прочесть прекрасную статью Ф. М. Достоевского о нашем бессмертном Пушкине <...> Он называет Пушкина пророком к даже по преимуществу таковым. Мы думаем, что всякий гениальный поэт и даже гениальный человек вообще -- более или менее пророк <...> Вполне согласны, что Пушкин народный поэт и, прибавим,-- первой степени, но что отзывчивость вообще составляет главнейшую способность нашей народности -- это, кажется нам, неверно; и мы глубоко убеждены, что не это свойство утвердило за Пушкиным достоинство народного поэта <...> Не могу также согласиться со следующим мнением г-на Достоевского: "Что такое сила духа русской народности, как не стремление ее, в конечных целях своих, ко всемирности и всечеловечности?" Думаем, что это стремление также вовсе не составляет отличительной черты характера русского народа. Все народы, все люди более или менее, с сознанием или без сознания, стремятся осуществить идею человека -- это задача каждого из нас. До сих пор с сознанием мы менее других ее исполняем или даже стремимся к ее исполнению" (РМ, 1880, No 10, отд. XVII, стр. 1--3). Те свойства русской души, которые писатель считает зародившимися в результате петровских реформ, А. Кошелев считает порождением современной русской действительности: "Собственно, мы фантазеры не по природе, а в силу внешних обстоятельств: нам душно, нам скучно <...> Все наши идеалы мы должны переносить бог весть куда..." (там же, стр. 6). {Достоевский реагирует так: "Кошелева статью в "Р<усской> мысли" до сих пор не читал. И не хочу. Известно, что свои-то первыми и нападают на своих же. Разве у нас может быть иначе?" (письмо к И. С. Аксакову от 4 ноября 1880 г.).}
   Кошелеву возражал историк литературы и педагог В. Я. Стоюнин, который видел ошибку Достоевского не в неумеренном расширении, а, напротив, в сужении временных границ возникновения такой национальной черты, как скитальчество: "Г-н Достоевский находит <...> скитальчество явлением новым в русской жизни <...> Мы же говорим, что скитальчество составляет коренную черту русской жизни от самого начала ее истории. Все, что было недовольно установившеюся обыденною жизнью, скованною старыми правилами, порядками и преданиями, все отдавалось скитальчеству, чему благоприятствовала ширь русской земли с ее степями и лесами" (В. Я. Стоюнин. А. С. Пушкин.-- ИВ, 1880, No 10, стр. 264).
   Из "толстых" журналов лишь "Мысль", да и то лишь поначалу, была безоговорочно на стороне Достоевского. "По нашему мнению,-- писал NN (Л. Е. Оболенский) в статье "А. С. Пушкин и Ф. М. Достоевский как объединители нашей интеллигенции",-- обозначился новый момент в истории развития нашего сознания <...> Идеал есть реальная, физическая сила, и эту-то силу Ф. М. Достоевский пробудил в русских сердцах, показал ее воочию, и его не забудут вовеки, как не забыт Моисей и его огненные столбы...". Критик продолжает: "Почему он именно был вдохновлен более других, и почему именно Пушкиным? Пушкин представлял уже в себе такой синтез более других наших поэтов, а Достоевский соединяет в себе более всех других и идеализм, и страшный опыт реальной жизни, он ближе всех нас стоял к народу, страдал вместе с ним, и вот почему он больше всех реалист, но он больше всех и идеалист, потому что он больше всех человек беззаветной непосредственной веры, которой, быть может, тоже научился у народа, живя и страдая вместе с ним <...> Он говорил не от одной интеллигенции, но от всей массы народа русского и от его интеллигенции, как части. Речь Достоевского была сильна не ее тоном, не ее жестами и не звуками голоса; она сильна той величественной сущностью идеала, который заключается в ней" ("Мысль", 1880, No 6, стр. 76--80).
   Здесь следует добавить, что в августовской книжке журнала началось печатание романа самого же Л. Е. Оболенского (под псевдонимом Л. Орлов) "Спаситель человечества" с посвящением Достоевскому. "Миссия русского интеллигентного человека,-- заявляет Оболенский,-- <...> не в труде черном и не в труде белом, не в земледелии, не в науке, не мастерских и промышленности, она в осчастливлении всего человечества. "Русский человек не помирится на меньшем",-- справедливо говорит г-н Достоевский в своей последней речи, и я с ним глубоко согласился" (там же, No 8, стр. 105). Уже из самого названия романа видно, что его автор разрабатывает -- хотя и с несравненно меньшей глубиной и мастерством -- столь близкую Достоевскому тему "скитальца в родной земле". Отнеся действие романа к началу 1860-х гг., в "то <...> время беспредельной нервности, быть может, потому, что долго спавший мозг проснулся вдруг, сразу, и вся накопившаяся энергия его, собиравшаяся столетиями, хлынула в область надежд, ожиданий, веры, в область чудного неизвестного, сверкающего впереди" (там же, No 9, стр. 44), Л. Орлов еще раз подчеркивает жизненность "старых" проблем, вновь поднятых в речи о Пушкине.
   Особое место в ряду откликов на пушкинскую речь Достоевского занимает статья К. Н. Леонтьева "О всемирной любви", появившаяся в газете "Варшавский дневник" (1880, 29 июля, 7 и 12 августа, NoNo 162, 169, 173). В статье этой, отразившей взгляды верхов тогдашней православной церкви, консерватор-охранитель Леонтьев писал: "Г-н Достоевский, по-видимому, один из немногих мыслителей, не утративших веру в самого человека <...> Мыслители или моралисты, подобные автору "Карамазовых", надеются, по-видимому, больше на сердце человеческое, чем на переустройство обществ"" Между тем христианство не верит, по Леонтьеву, "безусловно ни в то, ни в другое,-- то есть ни в лучшую автономическую мораль лица, ни в разум собирательного человечества, долженствующий рано или поздно создать рай на земле" (Леонтьев, т. VIII, стр. 188--189).
   Леонтьев сам охарактеризовал себя как сторонника "идеи христианского пессимизма": "неисправимый трагизм" земной жизни, включающий в себя неравенство аристократа-дворянина и мужика, представлялся ему "оправданным и сносным". "Страдания, утраты, разочарования несправедливости,-- писал он,-- должны быть; они даже полезны нам для покаяния нашего и для спасения нашей души за гробом". Идеям общественного равенства и свободы, "безверию и упорной погоне за счастьем земным", "надменному недовольству господствующим порядком общественной жизни", "национальным собраниям" и "палатам депутатов" Леонтьев противопоставлял в качестве вечного положительного идеала сословно-иерархическое устройство общества, беспрекословное подчинение "строгости церковного учения" (там же, стр. 111, 118). "И в политике реакция от времени до времени необходима,-- писал Леонтьев незадолго до произнесения Достоевским пушкинской речи,-- чтобы дать обществу передохнуть, оглядеться и одуматься" (там же, стр. 99).
   С этих позиций Леонтьев подошел и к оценке пушкинской речи, усмотрев в призыве Достоевского к "мировой гармонии" подозрительную и опасную близость к социалистическим учениям и общим традициям передовой революционно-гуманистической мысли. "О "всеобщем мире" и "гармонии" <...>,-- писал он, полемизируя с Достоевским,-- заботились и заботятся, к несчастью, многие и у нас, и на Западе: Виктор Гюго, воспевающий междоусобия и цареубийства; Гарибальди, составивший себе славу военными подвигами; социалисты, квакеры; по-своему Прудон, по-своему Кабе, по-своему Фурье и Ж. Занд" (там же, стр. 176--177).
   Водораздел между консервативным лагерем и революционно-гуманистической мыслью, все фракции которой для Леонтьева одинаково неприемлемы, определяет, по мнению последнего, ответ на вопрос о том, возможны или невозможны уничтожение классов и счастье людей на земле. Революционные и социалистические учения дают положительный ответ на этот вопрос, церковь же категорически отвергает и осуждает как греховную идею "земного рая", ибо она считает, "что Христос пророчествовал не гармонию всеобщую (мир всеобщий), а всеобщее разрушение". А потому "пророчество всеобщего примирения людей во Христе не есть православное пророчество..." (там же, стр. 183).
   Как провозвестник и защитник идеи "мировой гармонии" Достоевский, по мнению Леонтьева,-- типичный представитель не церковно-православной, а европейской гуманитарной мысли. Его идеалы, выраженные в пушкинской речи, при всей их нравственной возвышенности, имеют "космополитический" характер (там же, стр. 177). Они противоположны не только вере церкви в неискоренимость зла на земле (""Будет зло!" -- говорит церковь"), но и учению Христа, который "не обещал нигде торжества поголовного братства на земном шаре" (там же, стр. 177, 186). Истинный завет церкви, по Леонтьеву: ""Терпите!". Всем лучше никогда не будет. Одним будет лучше, другим станет хуже <...> И больше ничего не ждите <...> одно только несомненно,-- это то, что всё здешнее должно погибнуть! И потому на что эта лихорадочная забота о земном благе грядущих поколений?" (там же, стр. 189).
   "Из этой речи, на празднике Пушкина,-- заключал Леонтьев,-- для меня, по крайней мере (признаюсь), совсем неожиданно оказалось, что г-н Достоевский, подобно великому множеству европейцев и русских всечеловеков, все еще верит в мирную и кроткую будущность Европы и радуется тому, что нам, русским <... > придется утонуть и расплыться бесследно в безличном океане космополитизма. <...> Было нашей нации поручено одно великое сокровище -- строгое и неуклонное церковное православие; но наши лучшие умы не хотят просто "смиряться" перед ним <...> Они предпочитают "смиряться" перед учениями антинационального эвдемонизма, в которых по отношению к Европе даже и нового нет ничего. Все эти надежды на земную любовь и на мир земной можно найти и в песнях Беранже, и еще больше у Ж. Занд и у многих других" (там же, стр. 199).
   Непримиримо относясь к пушкинской речи как к отражению ненавистных ему идей "европейского" гуманизма и социализма, Леонтьев стремится доказать, что она противоречит смыслу творчества Достоевского-художника, столь чуткого к "трагизму жизни*. Но тут же он подвергает, вступая в противоречие с самим собой, критике романы "Преступление и наказание", "Бесы" и "Братья Карамазовы", ибо Достоевский не проявил в них, по его словам, внимания к "святоотеческому учению" и "гуманитарная идеализация" у него везде господствует над "собственно мистическим чувством" (там же, стр. 193, 196, 198). Гуманизм Достоевского не позволил ему, по мнению Леонтьева, верно оценить "чувственный, воинственный, демонически пышный гений Пушкина", для которого жизнь была не исканием социальной справедливости и гармонии, а постоянным исканием "сильных и новых ощущений" и который поэтому любил не только "сражения" и "опасности" войны, но и "удовольствия штабной жизни" (там же, стр. 177, 201). Живи Пушкин в современную эпоху, он не только не призывал бы к смирению перед народной правдой, как Достоевский, но был бы поклонником папы и даже дона Карлоса в их борьбе с европейской демократией (там же, стр. 211--212).
   Переиздавая уже после смерти Достоевского статью о пушкинской речи в 1885 г. в брошюре "Наши новые христиане", Леонтьев сопроводил ее примечанием, где повторял, что в речи этой, по его мнению, "очень мало истинно религиозного" и что ее надо оценивать как "ошибку, необдуманность, промах какой-то нервозной торопливости". Вере Достоевского в "мировую гармонию", нашедшую выражение в речи о Пушкине, Леонтьев сочувственно противопоставил "остроумные насмешки" героя "Записок из подполья" "над этой окончательной гармонией или над благоустройством человечества" (там же, стр. 213).
   Статья Леонтьева была переслана как своеобразное "назидание" Достоевскому 12 августа 1881 г. К. П. Победоносцевым, на которого Леонтьев прямо ссылался как на своего ближайшего единомышленника (там же, стр. 206--207, 210), противопоставляя "благородно-смиренное" слово Победоносцева, произнесенное им при посещении летом 1881 г. Ярославского училища для дочерей священно- и церковнослужителей, и основную идею этой речи Победоносцева -- любовь к церкви и строгое, неуклонное следование ее учению и догматам -- речи Достоевского с ее антицерковными, "еретическими" по оценке Леонтьева идеалами "мировой гармонии", братства народов и преклонения перед народной правдой. В ответном письме к Победоносцеву от 16 августа 1880 г. Достоевский вернул Леонтьеву высказанный последним по его адресу упрек, охарактеризовав как "еретические" взгляды самого Леонтьева (что, учитывая сочувственные ссылки Леонтьева на речь Победоносцева и противопоставление ее речи Достоевского, не могло не уколоть в определенной мере самолюбие и самого Победоносцева).
   Общую свою оценку статьи Леонтьева и ее идей писатель дал в записной книжке 1880--1881 гг., где Достоевский писал, отвечая ему: "Леонтьеву (не стоит добра желать миру, ибо сказано, что он погибнет). В этой идее есть нечто безрассудное и нечестивое. Сверх этого, чрезвычайно удобная идея для домашнего обихода: уж коль все обречены, так чего ж стараться, чего любить добро делать? Живи в свое пузо (живи впредь спокойно в одно свое пузо)". И далее: "Г-н Леонтьев продолжает извергать на меня <...> свою завистливую брань. Но что же я могу ему отвечать? Ничего такого не могу отвечать, кроме того, что ответил в прошлом No "Дневника"" (имеется в виду ответ А. Д. Градовскому, т. е. третья глава августовского выпуска "Дневника писателя" за 1880 г. См.: Биография, стр. 24; наст.-изд., т. XXVII {Ср. о критике Леонтьевым идей Достоевского: наст. изд., т. XV, стр. 496--498. Интересно, что позицию Леонтьева горячо поддержал в письме к нему от 16 августа 1880 г. такой убежденный реакционер как Б. М. Маркевич (см.: ЛН, т. 86, стр. 514). Своеобразным переложением идей Леонтьева является статья Победоносцева "Новое христианство без Христа" (Московский сборник. Изд. 5-е. М., 1901, стр. 211--217), где имя Достоевского прямо не названо, но которая, как можно полагать, направлена, как и статья Леонтьева, равно против идей Льва Толстого и Достоевского. Напротив, Н. С. Лесков в статье "Граф Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви)" ("Новости и Биржевая газета", 1883, No 1, 1 апреля; No 3, 3 апреля), резко критикуя выпады Леонтьева против Достоевского, сравнивал Леонтьева с Торквемадой.}).
   

9

   После того, как августовский выпуск "Дневника писателя" за 1880 г. поступил в продажу, полемика вокруг пушкинской речи возобновилась с новой силой. Первой на "Дневник" отозвалась "Молва", на этот раз с очень резкой статьей журналиста Г. К. Градовского: "Не взыщите, Федор Михайлович, если каким-нибудь словом обмолвимся. Мы люди темные, непросветленные, как вы сами признаете, тем светом, который вас озаряет". Гнев Г. К. Градовского вызывает и разделение в речи Достоевского и "Дневнике" "передовых от смердов", и уверение, что русский народ "уже просвещен", и отношение писателя к "западникам, которые мешают устроиться России". "Как это могло случиться,-- возражает критик Достоевскому,-- что гений Пушкина и последовавших за ним лучших русских писателей заставлял нас любить тех гадких людей, которых г-н Достоевский оплевывает, приучал нас страдать их страданиями, ненавидеть то зло, те условия, которые заставляли их скитаться?" ("Молва", 1880, 16 августа, No 225). Даже язык "Дневника" Г. К. Градовский называет "гостиннодворским".
   18 августа "Молве" ответила консервативная одесская газета "Берег" в обозрении "Столичная и областная печать": "А отчего же Достоевскому и не выделять передовых от смердов? <...> Это (т. е. обвинения в мракобесии) говорится для того, чтобы выставить Достоевского ретроградом и врагом просвещения перед теми читателями "Молвы", которые не видали "Дневника писателя" <...> Как же после этого Достоевский не проповедник мракобесия, когда он говорит, что русский народ уже просвещен? Достоевский говорит об одном (о просвещении духовном), а г-н Гр. Градовский, передергивая это, глумится над тем, что будто бы Достоевский отвергает необходимость образования народа в смысле научном, экономическом" ("Берег", 1880, 18 августа, No 146, стр. 3).
   18 августа в "Молве" появилась заметка, написанная гораздо спокойнее предыдущей и доказывающая, что русский народ не может считаться хранителем христианских традиций. "Как это ни прискорбно,-- писала газета,-- но приходится сказать, что зачатки любви или хотя бы внимания к правам и положению народа зародились у нас одновременно с проникновением к нам европейского просвещения" ("Из газет и журналов". -- "Молва", 1880, 18 августа, No 227).
   На следующий день выступили "Новости и биржевая газета". "Когда я читал "Дневник" г-на Достоевского,-- пишет Вл. Михневич (Коломенский Кандид),-- меня поразила мысль, что я где-то все это уже читал в почти таких же выражениях. Маленькое усилие памяти, а затем библиографическая справка привели меня к неожиданному открытию... "Дневник" Достоевского живьем восстановил в моей памяти самые выразительнейшие места из печально известной "Переписки с друзьями" Гоголя" ("Новости и биржевая газета", 1880, 19 августа, No 219).
   "Не гордиться <...> должна Россия,-- писал А. П. Налимов в газете "Современность",-- своим любвеобилием по отношению к иноземным сердцам; а просто радоваться, что довольно поздно застали нас дурные стороны западной культуры; что не потеряна еще возможность найти более прямой выход к свету и правде. В такой редакции взгляды г-на Достоевского, нам думается, выдержали бы какие угодно нападки". "К сожалению, г-ну Достоевскому всегда необходим мистический фон <...> И нравственность и общественность,-- продолжает Налимов,-- слишком смелы и важны для разрубления гордиева узла... мистикой <...> Как только г-н Достоевский заведет свою длинную речь о народном духе, народных началах, народных воззрениях -- так невольно и напрашиваются вопросы: Господи! Да в чем же, наконец, заключается этот дух, эти принципы, эти взгляды? <...> Что же вы, г-н Достоевский, так сильно любите? -- спрашивает в заключение критик. -- Одну только заоблачную мечту, одну только отдаленную возможность далекого идеала? И почему же именно эти воздушные замки -- народны?" (А. Налимов. Сила или бессилие? -- "Современность", 1880, 20 августа, No 148).
   Кроме "Берега" среди ежедневных газет лишь суворинское "Новое время" оценило "Дневник" положительно: "Он пишет и думает "по-своему",-- заявляет В. Буренин,-- его можно упрекнуть в каких угодно недостатках, но уж никак не в шаблонности мысли, не в повторении чужого. Притом он обладает, кроме качеств великого таланта, еще двумя превосходными качествами: искренностью и силой убеждения <...> Как хорошо все то, что говорит г-н Достоевский о наших либералах и их разумении народа". Далее критик принимается за пересказ "Дневника", обрушиваясь на либералов (см.: В. Буренин. Литературные очерки. -- НВр, 1880, 15 августа, No 1603).
   Лишь критик журнала "Мысль" дал "Дневнику" и на этот раз положительную оценку, хотя преклонения перед автором речи о Пушкине в новой статье его уже нет: Достоевский из "объединителя нашей интеллигенции" переводится в ранг "многих писателей 40-х годов": "В русской интеллигенции,-- пишет Л. О. (Л. Оболенский),-- замечается одно поразительное явление: за неимением живого дела и действительных политических партий, т. е. таких партий, которые бы явились реальными деятелями текущей действительности, у нас мнения, взгляды, даже слова и речи принимаются за дело <...> Уже с первого взгляда видно, что хотя народ г-на Достоевского более конкретен, чем народ либералов-народников, однако и этот народ -- не вполне реальный, а несколько идеализированный, у которого сильнее освещены путем чисто философским, а отчасти художественным, те его стороны, которые противопоставляются Европе как идеал и лекарство. В свою очередь и Европа, так сказать, оскоплена, т. е. из нее берутся черты, не представляющие вовсе всецелой полноты ее жизни <...> Мы видели, что идеал народников-либералов неудовлетворителен, что этот идеал рассекает конкретную душу народа на две половинки -- симпатичную и несимпатичную. Уже по этому одному при столкновении с реальным народом народник-либерал или возненавидит народ, или уйдет от него после живого столкновения -- с мукой и отчаянием, с единственным исходом -- самоубийством. Не таков идеал г-на Достоевского. Он примиряет эти обе половинки души в чаянии великого грядущего; он, как истинный человек 40-х годов, быть может, совершенно бессознательно употребляет метод, напоминающий одного тогдашнего мыслителя (Ш. Фурье,-- Ред.), известный под именем Attraction passioné. {Страстное притяжение (франц.).} Эта теория или метод состоит в том, что в душе человека нет, собственно, ничего дурного; все дурные стороны души становятся таковыми только в силу условии, искажающих, извращающих душевные свойства. Обставьте человека так, чтобы его самые несимпатичные свойства могли приносить пользу, и зла не будет на земле. Эта теория, быть может, несколько фантастическая, понятно, совершенно непригодна в смысле живой практической программы, но когда дело идет об идеалах отдаленного будущего, она вполне законна. Именно такое употребление делает г-н Достоевский из тех душевных свойств нашего народа, которые менее симпатичны либеральному образу мыслей". Автор статьи приходит к выводу, сделанному еще А. Градовским: "Чем воспитаем и большую терпимость, и большую реальность наших отношений к жизни? Только одним: соответственными учреждениями, расширяющими область деятельного соприкосновения с жизнью. И вот здесь г-н Достоевский опять не прав..." (Л. О<боленский>. Народники и г-н Достоевский, бичующие либералов. -- "Мысль", 1880, No 9, стр. 82--96).
   В отличие от либеральной "Мысли" орган радикального народничества "Русское богатство" занял по отношению к "Дневнику писателя" непримиримую позицию: "Можно ли допустить,-- писал Александр Горшков (М. А. Протопопов) в августовской книжке журнала,-- чтобы разумное, с виду человеческое существо, да еще одаренное с виду божьей искрою, могло до такой степени утратить всякое чувство реальной действительности <...> Он боится довериться благородной природе человека, видит в ней вместилище всякой скверны и готов бороться против нее всеми орудиями и средствами вплоть до инквизиции, пожалуй <...> Сказать о народе, как говорит г-н Достоевский, что он "все знает, все то, что именно нужно знать" -- значит сказать, что народу ничего не нужно. А сказать это может только злейший враг народа (злостный или по недоразумению -- это безразлично), враг, от которого нельзя ожидать ни настоящей любви, ни настоящего уважения к нему" (А. Горшков. Проповедник "нового слова". -- PB, 1880, No 8, стр. 2--3, 9, 19). Ту же мысль об игнорировании Достоевским реальных нужд и интересов народа журнал проводит в дальнейшем: "Ах, г-да Л. О. и Достоевский! Вам для того, чтобы любить народ и жить для него, требуется возвести его в генеральский чин" (Л. Алексеев. <Л. А. Паночини>. Почему вскипел бульон. -- Там же, No 12, стр. 7). С резкой критикой "Дневника писателя" за 1880 г. выступило и "Дело". Критик "Дела" писал: "В этом непроглядном, полумистическом, полупророческом и чревовещательном тумане ничего не разберешь; никакая логика и никакой здравый смысл неприменимы к этой литературной кабалистике <...> Из того, что народ наш знает молитвы наизусть и читает Четьи-Минеи, у г-на Достоевского следует, что народу никакого другого просвещения не нужно <...> От нас, именно от нас, у которых есть такие публицисты, как г-да Катков и Достоевский, Европа должна ожидать "окончательного слова великой гармонии"". Далее Достоевский просто обвиняется в исторической неграмотности. "Рабство,-- пишет критик,-- было исконной идеей, с которой мы начали свою историю. -- И продолжает: -- По словам Крижанича, всякое место в России наполнено кабаками, откупщиками, тайными доносчиками, все делается со страхом и трепетом <...> Всеми светлыми моментами в нашей общественной жизни мы всегда были обязаны Европе и ее умственному влиянию <...> Подумайте, г-н Достоевский, какой вы христианин и имеете ли право им называться, когда в каждом вашем слове чувствуется гордость и ложь заносчивого смиренномудрия" (Г-н. Романист, попавший не в свои сани.-- "Дело", 1880, No 9, стр. 161, 163, 166, 169). В сентябре в "Отечественных записках" с критикой идей Достоевского в связи с оценкой августовского выпуска "Дневника писателя" вновь выступил Н. К. Михайловский. Мысль о служении Европе кажется Н. К. Михайловскому (как и А. Д. Градовскому) несостоятельной: "... не народ служил Европе, а император Павел, да и не Европе вовсе, а монархическому принципу". Многие из проблем, поднятые писателем, Михайловский не без основания оценил как безнадежно устаревшие: "Славянофильство и западничество изжиты нами, мы переросли их, так что попытки г-на Достоевского и других, так или иначе, вновь воздвигнуть эти состарившиеся знамена не имеют для нас, по крайней мере, ровно никакого значения". Но общий вывод Михайловского спокойнее, яснее и проще, чем у публицистов "Русского богатства" и "Дела": "Ах, господа, дело, в сущности, очень просто. Если мы в самом деле находимся накануне новой эры, то нужен прежде всего свет, а свет есть безусловная свобода мысли и слова, а безусловная свобода мысли и слова невозможна без личной неприкосновенности, а личная неприкосновенность требует гарантий. Какие это будут гарантии -- европейские, африканские, "что Литва, что Русь ли" -- не все ли это равно, лишь бы они были гарантиями? Надо только помнить, что новая эра очень скоро обветшает, если народу от нее не будет ни тепло, ни холодно. А искать себя в себе под собой -- это просто пустяки" (H. M. Литературные заметки.-- ОЗ, 1880, No 9, стр. 128, 133, 140).
   В декабре в "Русской мысли", как уже отмечено выше, появилась статья О. Ф. Миллера. 3 ноября Юрьев писал Миллеру по поводу "Дневника писателя": "Не могу считаться вполне солидарным с его мировоззрением, невольно вызывающим на возражения. Послушать его, стать на его точку зрения -- надо перестать думать и об экономических и политических усовершенствованиях народной жизни, похерить все эти вопросы и ограничиться молитвой, христианскими беседами, монашеским смирением, сострадательными слезами, личными благодеяниями. Надо, говорю, похерить все вопросы о политической свободе, потому что Зосима и в цепях свободен. Не тут ли кроется, что Достоевский мирится с катковщиной? <...> Мне хотелось оправдать перед вами, почему я не могу быть против всех возражений на речь и особенно на последний "Дневник" Достоевского и почему почитал эти возражения необходимыми. Я не читал "Письма" Кавелина, но знаю из разговоров с ним его воззрения и из писем его ко мне, как он смотрит на речь Достоевского, и не могу не высказать, что я ему во многом сочувствую. На основании сказанного я бы вас просил, если можно, оставить Кавелина без возражений в вашей статье" (см.: ЛН, т. 86, стр. 520). {Миллер учел это мнение. Кроме того, его статья вышла с рядом редакционных примечаний, например: "...неизвестна еще, кто удостоится войти в царство Христа и воплотить в своей жизни его истину: мы, получившие эту истину без личной нашей заслуги, или народы Запада..." (РМ, 1880, No 12, стр. 32).}
   Точка зрения Миллера такова: "Спорить с ним (Достоевским,-- Ред.), разумеется, можно, и даже с успехом, останавливаясь на частностях; но сила вовсе не в этом, а в том, чтобы схватить его мысль в ее целости. К частностям отношу я самые характеристики Татьяны, Онегина и Алеко". Возражая Градовскому и защищая писателя, Миллер замечает, что в засилии Держиморд повинны, прежде всего, сами дворяне, и дает либеральную характеристику крестьянской реформы (О. Миллер. Пушкинский вопрос. -- РМ, 1880, No 12, стр. 17, 31, 40).
   Наиболее значительным откликом на "Дневник" было упомянутое выше "Письмо к Достоевскому" К. Д. Кавелипа, напечатанное в ноябрьской книжке "Вестника Европы". В предыдущем номере этого журнала была дана отрицательная оценка "Дневнику писателя": "...спорить правильно против г-на Достоевского нет никакой возможности,-- писал тогда обозреватель "Вестника Европы",-- потому что изложение его <...> есть <...> раздраженное словоизвержение, ясно показывающее, что автор резонов слушать не намерен, что им овладела страсть и то жестокое настроение, при котором аргументация невозможна и бесполезна. Эта страсть -- крайне неумеренное самолюбие, это настроение -- мистицизм" (В. В. <В. П. Воронцов). Литературное обозрение. -- ВЕ, 1880, No 10, стр. 812).
   Статья К. Д. Кавелина, в отличие от обозрения Воронцова, выдержана в примирительных топах. "Пора спокойно, отбросив личности и взаимное раздражение,-- заявляет он,-- откровенно и прямо объясниться по всем пунктам <...> Начну с рассмотрения взгляда на взаимные отношения у нас простого народа и образованных слоев общества, так как в нем резко и наглядно выражается характерная черта славянофильских учений. Подобно славянофилам сороковых годов, вы видите живое воплощение возвышенных нравственных идей в духовных качествах и совершенствах русского народа, именно крестьянства, которое осталось непричастным отступничеству от народного духа, запятнавшему, будто бы, высшие, интеллигентные слои русского общества. Полемика, которая когда-то велась об этих тезисах между славянофилами и западниками с горячностью, подчас с ожесточением, мне кажется, уже принадлежит прошедшему <...> Все люди и все народы в мире учились и учатся у других людей и у других народов, и не только в детстве и юности, но и в зрелые годы. Разница в том, что в детстве и юности и люди, и народы больше перенимают у других; а достигнув совершеннолетия, они пользуются чужим опытом, чужим знанием с рассуждением, разбором, критикой..." (ВЕ, 1880, No 11, стр. 433--439).
   "Славянофилы сороковых годов, а за ними и вы, осуждая западных христиан,-- обращается к Достоевскому критик,-- упустили из виду, что они, хотя и недостаточно, неправильно, представляют, однако, собою деятельную, преобразующую сторону христианства в мире. По мысли западных европейцев, христианство призвано исправить, улучшить, обновить не только отдельного человека, но и целый быт людей, живущих в мире, посреди ежедневных дрязг и соблазнов. По европейскому идеалу, христианин не должен удаляться от мира, чтоб соблюсти свою чистоту и святость, а призван жить в мире, бороться со злом и победить его <...> Вы сами себе противоречите, преклоняясь перед европейской наукой, искусством, литературой, в которых веет тот же дух, который породил и католичество, и протестантизм. Идя последовательно, вы должны, отвергнув одно, отвергнуть и другое; середины нет -- и быть не может" (там же, стр. 444--448).
   Далее Кавелин переходит к спору с этическими идеалами Достоевского: "Во-первых, нравственных идей нет, как нет общественной нравственности, вопреки мнению проф. Градовского. Нравственное есть прежде всего -- личное, известный душевный строй, склад чувств, дающие тон и направление нашим помыслам, намерениям и поступкам <...> Совсем другое дело -- наши понятия или идеи о том, что хорошо и что дурно. Каждая идея есть формулированная, определенная мысль о предмете, следовательно, о том, что нам представляется как нечто вне нас существующее, объективное. Понятие о том, что добро и что дурно (я здесь говорю только о наших понятиях общественных), есть суждение, основанное на аргументах, почерпнутых не из неопределенного и бесформенного чувства, а из условий и фактов устроенного общежития с другими людьми <...> Нравственный человек тот, кто в своих помыслах и поступках остается всегда верен голосу своей совести, подсказывающей ему, хороши они или дурны; только в отношении человека к самому себе и заключается нравственность, только в согласовании мыслей и поступков с совестью и состоит нравственная правда. Что именно совесть подсказывает, почему она одни помыслы и поступки одобряет, другие осуждает -- это уже выступает из области нравственности и определяется понятиями или идеями, которые слагаются под влиянием общественности и потому, в разное время, при разных обстоятельствах, бывают весьма различны <...> Какой же вывод из всего сказанного? Тот, что вы неправы, утверждая, будто "общественных гражданских идеалов, как таких, как не связанных органически с идеалами нравственными, а существующих сами по себе, в виде отдельной половинки, оторванной от целого",-- "нет вовсе, не существовало никогда и не может существовать". Говоря это, вы не доводите анализ до конца. Правильный, полный анализ приводит, мне кажется, к тому заключению, что образцовая общественная жизнь слагается из хороших общественных учреждений и из нравственно развитых людей <...> Я мечтаю только о том,-- заключает К. Д. Кавелин,-- чтоб мы перестали говорить о нравственной, душевной христианской правде и начали поступать, действовать, жить по этой правде! Чрез это мы не обратимся в европейцев, по перестанем быть восточными людьми и будем в самом деле тем, что мы есть по природе,-- русскими" (там же, стр. 448--451, 454--456). {Наброски Достоевского для полемического ответа Кавелину см.: Биография, стр. 370--375; наст. изд., т. XXVII. О К. Д. Кавелине как характерном выразителе общественного самосознания либерально-профессорских кругов 70--80-х гг. см.: В. К. Кантор. Русская эстетика второй половины XIX столетия и общественная борьба. М., 1978, стр. 81--110 (здесь же на стр. 104--105 сжато охарактеризован основной смысл полемики между Кавелиным и Достоевским). Отклики русской периодической печати на пушкинскую речь и "Дневник писателя" более подробно отражены в кн.: И. И. Замотин. Ф. М. Достоевский в русской критике. Ч. 1. 1846--1881. Варшава, 1913, стр. 287--321; ср. библиографический перечень полемических откликов на речь Достоевского и "Дневник писателя" 1880 г. в кн.: Достоевская А. Г. Библиографический указатель, стр. 82--93; В. И. Межов. Puschkiniana. СПб.. 1886, стр. 74--75; ср. также отклик? В дневниках и письмах современников: Известия ОЛЯ, т. XXVI, 1972, No 4, стр. 353--354; ЛН, т. 86, стр. 502--524; Материалы и исследования, т. V, стр. 266--267.}
   Подводя итоги полемике, вызванной пушкинской речью, Достоевский писал в "Дневнике писателя" в январе 1881 г.: "Я про будущее великое значение в Европе народа русского (в которого верую) сказал было одно словцо прошлого года на пушкинских празднествах в Москве,-- и меня все потом забросали грязью и бранью, даже и из тех, которые обнимали меня только за слова мои,-- точно я какое мерзкое, подлейшее дело сделал, сказав тогда мое слово. Но может быть не забудется это слово мое" (наст. изд., т. XXVII).
   Это предвидение Достоевского исполнилось. Полемика вокруг пушкинской речи показала ложность, иллюзорность и утопичность надежд Достоевского на возможность участия самодержавия и церкви в совместной с народом и интеллигенцией работе "на родной ниве". Последующая история России окончательно и навсегда обнаружила противоположность классовых интересов народа и господствующих классов старой России, орудием которых были царская монархия и тогдашняя церковь. Она подтвердила, что мечту Достоевского о великом будущем России и русского народа могла реально осуществить лишь социалистическая революция. {С этим связана резкая критика реакционных общественно-политических идей пушкинской речи М. Горьким в 1905--1909 гг. (см.: Горький, т. XXIII, стр. 353; т. XXIV, стр. 53).} История освободила, таким образом, глубокое демократическое содержание речи Достоевского от оболочки его реакционной утопии.
   Вместе с тем опыт последующего развития России и человечества позволяет нам сегодня иначе оценить основное, глубинное содержание пушкинской речи по сравнению с современниками писателя. При всех свойственных ей противоречиях речь Достоевского о Пушкине вошла не только в число классических документов, характеризующих историю восприятия Пушкина русским обществом, но и в число наиболее глубоких интерпретаций творчества великого русского поэта, сохранивших свое непреходящее значение. Этого мало. Отраженные в речи Достоевского идеи преемственности, закономерного движения человечества к будущей "мировой гармонии", его вера в великое будущее России, в способность русского народа и интеллигенции активно содействовать союзу народов Европы и всего мира, призыв к творческому единению мыслящей части общества с народом как о важнейшей предпосылке мирного гармонического развития цивилизации сделали пушкинскую речь Достоевского выдающимся памятником истории мировой гуманистической мысли, духовным завещанием писателя позднейшим поколениям.
   Из выдающихся деятелей русской культуры XX в. пушкинская речь большое влияние оказала на А. А. Блока, в публицистике которого, как и в поэме "Скифы" (1918), получили развитие в условиях новой, пооктябрьской эпохи идеи Достоевского о великой исторической миссии России, которую Блок связал с победой советского строя. В общественной обстановке XX в. высоко оценил гуманистический пафос речи Достоевского о Пушкине Т. Манн, сблизивший выраженное в ней гуманистическое самосознание великого русского писателя с гуманизмом немецкой классики и резко противопоставивший возвышенные национальные идеалы Достоевского, соединенные с призывом к братскому отношению к другим европейским народам, любым формам реакционного национализма, в том числе -- фашистскому мракобесию и варварству. {Т. Манн. Собр. соч., т. 10. М., 1961, стр. 593--594. Ср. также о пушкинской речи, об оценке ее последующей критикой и о современном её значении: "Октябрь", 1937, No 1, стр. 271--282; Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.--Л., 1966, стр. 80--83; Достоевский и его время, стр. 62--63; ЛН, т. 86, стр. 101--105; Достоевский -- художник и мыслитель, стр. 417--426; Д. Благой. От Кантемира до наших дней, т. 1. М., 1972, стр. 492--501; Б. Меила х. "Загадка" пушкинской речи Достоевского. -- "Литературная Грузия", 1976, No 8, стр. 76--79; И. Волгин. Завещание Достоевского. -- ВЛ, 1980, No 6, стр. 154--196; Г. Фридлендер. 1) Достоевский и мировая литература. М., 1979, стр. 132--140; 2) Речь о Пушкине как выражение эстетического самосознания Достоевского. -- РЛ, 1981, No 1, стр. 52--64; И. Л. Волгин. Последний год Достоевского.-- "Новый мир", 1981, No 10, стр. 100--183.}
   Стр. 129. Иван Сергеевич Аксаков ~ заявил с кафедры, что моя речь "составляет событие". -- И. С. Аксаков выступал 8 июня, после Достоевского, во втором отделении юбилейного заседания. Вечером того же дня Достоевский писал А. Г. Достоевской: "Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил, что речь моя -- есть не просто речь, а историческое событие/". Эти слева Аксакова были приведены во множестве газет (Г, 1880, 9 июня, No 159; "Молва", 1880, 10 июня, No 158; НВр, 1880, 11 июня, No 1538); см. также свидетельства Н. Н. Страхова и Д. Н. Любимова (Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 352 и 378). Аксаков заявил: "Всё, что я готовился прочесть, потеряло всякое значение. Моя речь упраздняется речью Достоевского <...> Если я и могу прочесть что-нибудь, то разве это отрывок из приготовленной речи" (Г, 1880, 9 июня, No 159). "На это послышались крики: "всю речь, всю, читайте всё",-- говорилось в "Голосе". -- Г-н Аксаков начал чтение своей речи" (там же. См. об этом также в письме А. М. Барсуковой к А. П. Барсукову от 10 июня 1880 г.: Звенья, т. I, стр. 480). Речь Аксакова см.: РА, 1880, вып. II, стр. 4G7--484. См. также выше, стр. 460.
   Стр. 130. ... может вновь обновиться и воскреснуть... -- Ту же мысль Достоевского о возможности для русского общества обновления и воскресения выражает эпиграф к "Братьям Карамазовым" (см. наст. изд., т. XIV, стр. 5; т. XV, стр. 523).
   Стр. 130. Инок. См. также стр. 144: О типе русского инока-летописца ~ образы такой неоспоримой правды. -- Имеется в виду пушкинский Пимен из драмы "Борис Годунов". Ср. характеристики этого образа в статье 1861 г. "Книжность и грамотность" (наст. изд., т. XIX, стр. 9).
   Стр. 130. ...типы бытовые, как в "Капитанской дочке"... -- Черновой автограф речи о Пушкине содержит развернутую характеристику "Капитанской дочки" как "чуда [искусства] понимания русского быта и народной души". Ее более отделанный вариант содержится в тексте, подготовленном для выступления. Но произнесено это место не было и не вошло в печатный текст (см. варианты ЧА и HP к стр. 144). Работая над третьей главой "Дневника писателя" 1880 г., Достоевский продолжал размышлять об особенностях пушкинского реализма, сказавшихся в "Капитанской дочке". В рукописях речи "Капитанская дочка" сопоставлялась с "Недорослем" Фонвизина. Дополнив свой анализ сравнением с "Мертвыми душами" Гоголя, Достоевский сформулировал в черновом автографе третьей главы "Дневника" 1880 г. свое понимание соотношения пушкинского и гоголевского реализма (см. варианты ЧА к гл. 3, к стр. 156. См. об этом: Библиотека, стр. 78; Д. Благой. От Кантемира до наших дней, т. I. М., 1972, стр. 432--433). Так как эти размышления ("Мне хочется тут уклониться [в сторону] на минутку в область чисто литературную" -- см. стр. 312),не были связаны с полемикой с А. Градовским, они не вошли в окончательный текст.
   Стр. 131. ...что нищая земля наша ~ новое слово миру". -- Утверждение Достоевского в речи о Пушкине о том, что России суждено сказать миру новое слово (см. стр. 147--148), вызвало возражение А. Д. Градовского: "...истинно всечеловеческое значение мы можем приобрести только после того, как мы разовьемся и укрепимся в качестве народности, умеющей и могущей делать свое общественное дело..." (Г, 1880, 25 июня, No 174). Еще ранее возражал Достоевскому критик "Молвы": "Что это за выделение России в какую-то мировую особь, в избранной богом народ?" ("Молва", 1880, 10 июня, No 158). Более развернуто Достоевский изложил свою позицию в ответе Градовскому в третьей главе "Дневника" (см. стр. 171--172).
   Стр. 131. ...надобно нам самим развиться ~ как народы Европы".-- Эта мысль является одним из основных положений, противопоставленных Достоевскому А. Д. Градовским в статье "Мечты и действительность": "Впитайте в себя всё, что произвели лучшего народы -- учители ваши,-- утверждал он. -- Тогда, переработав в себе всю эту умственную и нравственную пищу, вы сумеете проявить и всю силу вашего национального гения, внести и свою долю в сокровищницу всечеловеческого" (Г, 1880, 25 июня, No 174). Достоевский ответил Градовскому в третьей главе "Дневника" (см. стр. 167--168).
   Стр. 131--132. Может ли кто сказать, что русский народ есть только косная масса ~ Увы, так многие утверждают... -- Позиция Достоевского, выраженная в этих словах, была подготовлена его публицистикой 60--70-х годов. Со всей определенностью она была заявлена в объявлениях об издании "Времени" и "Эпохи" (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 35--41; т. XX, стр. 207--210, 217--222). В апрельском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г. Достоевский полемизировал с критиком и романистом реакционного катковского журнала "Русский вестник" В. Г. Авсеенко: "Нам прямо объявляют, что у народа нет вовсе никакой правды, а правда лишь в культуре и сохраняется верхним слоем культурных людей" (паст, изд., т. XXII, стр. 110).
   Достоевский имел здесь в виду и Л. Д. Градовского, писавшего в ответ на речь о Пушкине: "Ему (русскому народу,-- Ред.) еще много надо работать над собою, чтобы сделаться достойным имени великого народа. Еще слишком много неправды, остатков векового рабства засело в нем, чтоб он мог требовать себе поклонения и, сверх того, претендовать еще на обращение всей Европы на путь истинный..." (Г, 1880, 25 июня, No 174).
   Стр. 132. ..."этой фантазии моей", как я сам выразился... -- См. стр. 148 и примеч. к ней.
   Стр. 132. Все восемьдесят миллионов ее населения представляют собою такое духовное единение ~ и не может быть... -- Еще во "Введении" к "Ряду статей о русской литературе" (1861) он писал: "...у нас давно уже есть нейтральная почва, на которой всё сливается в одно цельное, стройное, единодушное, сливаются все сословия, мирно, согласно, братски <...> Наша новая Русь поняла, что один только есть цемент, одна связь, одна почва, на которой всё сойдется и примирится,-- это всеобщее духовное примирение, начало которому лежит в образовании" (наст. изд., т. XVIII, стр. 49--50, см. также стр. 57). Как проявление духовного единения народа охарактеризовал Достоевский в "Дневнике писателя" 1876 г. и 1877 г. отношение русского общества к борьбе славянских народов за независимость (см. наст. изд., т. XXIII, стр. 102--106; т. XXV, стр. 213). В январском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. Достоевский писал, что европейцы знают: "...нас много, восемьдесят миллионов <...> мы знаем и понимаем все европейские идеи" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 22).
   Слова Достоевского вызвали полемическую реплику В. В. (В. П. Воронцова) в либеральном "Вестнике Европы": "Автор не однажды ссылается на восемьдесят миллионов русского народа (именно русского, потому что речь идет о свойствах русской народности). Но восемьдесят миллионов (теперь считают уже девяносто или за девяносто) составляют цифру населения русской империи, а вовсе не русского народа, владеющего идеалами; в восьмидесяти или девяноста миллионах заключено, кроме русской, множество иных народностей, кроме православных -- миллионы католиков, протестантов, евреев, магометан, сотни тысяч язычников. Собственно же русского народа полагают только тридцать пять миллионов" (ВЕ, 1880, No 10, стр. 818). Еще существеннее было возражение К. Д. Кавелина: "Предоставляю этнографам и статистикам сбавить эту цифру на двадцать или двадцать пять миллионов; между остальными пятьюдесятью пятью или шестьюдесятью действительно поразительное единение, но какое? Племенное, церковное, государственное, языка -- да; что касается духовного, в смысле нравственного, сознательного -- об этом можно спорить" (там же, No 11, стр. 442).
   Стр. 132. ... "в один миг исчезнет и богатство". -- В Апокалипсисе говорится о судьбе Вавилона -- Рима: "...ибо в один час погибло также богатство" (Откровение Иоанна Богослова, гл. 18, ст. 17).
   Стр. 132. ...нашествия Батыева... -- Батый, Бату, Саинхан (1208--1255) -- монгольский хан, внук Чингисхана; в 1237--1243 гг. возглавил поход на Русь, сопровождавшийся жестоким истреблением населения и уничтожением городов. Достоевский в 1880 г. особенно часто вспоминал о событиях русской истории периода монголо-татарского ига, так как 8 сентября этого года исполнялось 500 лет со времени Куликовской битвы. В то время, когда готовился "Дневник писателя", шла подготовка к празднованию этой годовщины (см. письмо Достоевского к О. Ф. Миллеру от 26 августа 1880 г., а также наст. изд., т. XV, стр. 307 и примеч. на стр. 616--617).
   Стр. 133. "Этого народ не позволит" ~ "Так уничтожить народ!" -- ответил западник спокойно и величаво, ~ один из представителей нашей интеллигенции. Анекдот этот верен. -- "Анекдот может быть верен,-- отозвался В. В. (В. П. Воронцов) в "Вестнике Европы",-- как верно то, что есть на свете очень глупые люди; нам сомнительно одно, чтобы это мог быть "представитель интеллигенции"" (ВЕ, 1880, No 10, стр. 817). В статье И. Л. Волгина высказано предположение, что у Достоевского здесь речь идет о Г. З. и Е. П. Елисеевых (см.: "Новый мир", 1981, No 10, стр. 125--127).
   Стр. 133. ... представители славянофильства ~ вполне согласились со всеми ее выводами. -- Выступавший после Достоевского И. С. Аксаков заявил: "С Достоевским согласны обе стороны: и представители так называемых славянофилов, как я например, и представители западничества, как Тургенев" (Г, 1880, 9 июня, No 159; "Молва", 14 июня, No 162. См. также свидетельства Н. Н. Страхова и Д. Н. Любимова: Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 351, 379). Ср. наст. том, стр. 460 и примеч. к стр. 129.
   Стр. 133. ... заявил это в самой речи моей... -- См. выше, стр. 148.
   Стр. 133. ... "западникам и славянофилам не о чем будет и спорить, как выразился Иван Сергеевич Аксаков, так как всё отныне разъяснено"...-- Ср. выше, примеч. к стр. 129.
   Стр. 134. ... подошли ко мне пожать мою руку и западники... -- Имеются в виду И. С. Тургенев и П. В. Анненков. См. выше, стр. 460.
   Стр. 134. ... называли мою речь гениальною, и несколько раз, напирая на слово это, произнесли, что она гениальна. -- См. выше, стр. 460.
   Стр. 135. Не можем же ~ толковать вместе с вами, например, о таких странных вещах, как le Pravoslavié... -- Эти слова Достоевского вызвали реакцию критика "Вестника Европы": "...Достоевский накидывается на таких "либералов", которые о православии говорят "Le Pravoslavié". Кого он разумеет здесь, остается непонятно; потому что в литературных наших кругах <...> такая терминология вовсе не употребляется. Кто же это? и если такие люди есть, то что общего между этими людьми и литературой" (В. В. <В. П. Воронцов>. Литературное обозрение. -- ВЕ, 1880, No 10, стр. 811-818).
   Стр. 136. ... середина-то, улица-то, по которой влачится идея...-- Образ этот -- сквозной в романах и публицистике Достоевского: ср. характеристику мелководных и зубоскальствующих обличителей в статьях 1863 г. "Необходимое литературное объяснение по поводу разных хлебных и нехлебных вопросов" и "Опять "молодое перо"" (см. наст. изд., т. XX, стр. 55 и 94), а также либералов в "Дневнике писателя" за 1876 г. (т. XXII, стр. 101). Смысл, вкладываемый Достоевским в этот образ, в наибольшей степени раскрывает реплика Степана Трофимовича Верховенского в романе "Бесы": "...какая грусть и злость охватывает всю вашу душу, когда великую идею <...> подхватят неумелые и вытащат к таким же дуракам, как и сами, на улицу, и вы вдруг встречаете ее уже на толкучем, неузнаваемую, в грязи..." (т. X, стр. 24; т. XII, стр. 285).
   Стр. 136. ... все эти смерды-то "направления"... -- Речь идет о взглядах рядовых приверженцев либерально-западнических идей (смерды -- феодально-зависимое крестьянство в Древней Руси и других славянских странах). О полемике, вызванной этими словами Достоевского, см. выше, стр. 486.
   Стр. 136. ... уже было заявлено в одном издании ~ цель славянофилов -- это перекрестить всю Европу в православие.) -- В "Вестнике Европы" (1880, NoNo 2 и 4) была напечатана статья А. П. Пыпина "Польский вопрос в русской литературе". В первой части ее, во втором номере журнала, были охарактеризованы стихотворения о Польше и польском вопросе Пушкина, Вяземского, Жуковского и Тютчева, статьи Погодина. В апрельском номере Пыпин выступил с разбором статьи Ю. Ф. Самарина "Современный объем польского вопроса" ("День", 1863, 21 сентября, No 38, а также: Ю. Ф. Самарин. Сочинения, т. I. М., 1877, стр. 325--350). Как основные положения статьи Самарина Пыпин отметил "идею об исконной противоположности греко-славянского и романо-германского мира и о полной несовместимости славянофильства с латинством" и утверждение, что разрешение польского вопроса немыслимо "без коренного, духовного возрождения поляков, другими словами -- без обращения их в православие" (ВЕ, 1880, No 4, стр. 698 и 702). "Это -- наиболее цельное, логическое и наглядное изложение теории, которая вообще высказывалась писателями славянофильской школы и их более или менее близкими последователями" -- утверждал Пыпин (там же, стр. 694). В "Литературной летописи" газеты "Голос" было помещено краткое изложение статьи Пыпина (Г, 1880, 10 апреля, No 101).
   Стр. 136. "Пушкин есть явление чрезвычайное ~ сказал Гоголь. -- Достоевский цитирует начало статьи Гоголя "Несколько слов о Пушкине" (1832. Напечатана в 1835 г. в сборнике "Арабески", ч. I). У Гоголя далее следовало: "... это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет" (Гоголь, т. VIII, стр. 50).
   Стр. 138. ... из четырнадцати классов, на которые разделено образованное русское общество. -- В 1722 г. Петром I была утверждена "Табель о рангах...", согласно которой русское служилое сословие было разделено на четырнадцать разрядов (чинов) -- от канцлера до коллежского регистратора (см.: А. Е. Шепелев. Отмененные историей. Чины, звания и титулы в Российской империи. Л., 1977, стр. 11--12).
   Стр. 138. ... живущими "без закона"... -- См. ниже, примеч. к стр. 139.
   Стр. 138. ...женщина, "дикая женщина", по выражению одного поэта... -- В черновом автографе было вписано продолжение: "нашего. Дайте мне женщину, дикую женщину" (стр. 2S4). Возможно, имеются в виду слова поэта Я. П. Полонского из его статьи "По поводу последней повести графа Л. Н. Толстого "Казаки" (Письмо к редактору "Времени")": "Я был также на Кавказе, также испытал на себе страсть к полудикой женщине..." (Вр, 1863, No 3, отд. II, стр. 96).
   Стр. 139. Оставь нас, гордый человек; // Мы дики, нет у нас законов, // Мы не терзаем, не казним. -- Слова Старика из поэмы Пушкина "Цыганы" (1824), обращенные к Алеко.
   Стр. 139. Зачем, как тульский заседатель, // Я не лежу в параличе? -- Цитата из "Путешествия Онегина".
   Стр. 140. Бес благородный скуки тайной. -- Цитируется стихотворение Некрасова "Отрадно видеть, что находит..." (1845):
   
   Отрадно видеть, что находит
   Порой хандра и на глупца,
   Что иногда в морщины сводит
   Черты и пошлого лица
   Бес благородный скуки тайной...
   (Некрасов, т. I, стр. 17)
   
   Стр. 140. Не такова Татьяна ~ это апофеоза русской женщины... -- Это понимание образа Татьяны является развитием и углублением сказанного о ней Белинским, в его девятой пушкинской статье. Критик утверждал: "...едва ли не выше подвиг нашего поэта в том. что он первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину..." (Белинский, т. VII, стр. 473). Писал он и о замечательных свойствах натуры Татьяны: "Вся ее жизнь проникнута тою целостностью, тем единством, которое в мире искусства составляет высочайшее достоинство художественного произведения", "...Татьяна -- существо исключительное, натура глубокая..." (там же, стр. 482--484). О расхождении Достоевского с Белинским в оценке решения Татьяны в последней сцепе романа см. ниже, примеч. к стр. 142.
   Образ Татьяны привлекал внимание Достоевского и ранее. В статье "Книжность и грамотность" (1861) содержалась хоть и краткая, но очень высокая оценка: "... тип единственный до сих пор в нашей поэзии, перед которым с такой любовью преклонилась душа Пушкина как перед родным русским созданием ..." (наст. изд., т. XIX, стр. 11; ср. также стр. 212). См.: Фридлендер, У истоков почвенничества, стр. 407.
   Стр. 140. ... и ей предназначил поэт высказать мысль поэмы в знаменитой сцене последней встречи Татьяны с Онегиным. -- Имеются в виду строфы XL--XLVII восьмой главе "Евгения Онегина". См. стр. 141--142 и примеч. к ним. В "Подростке" (1875) Достоевский писал: "...у великих художников в их поэмах бывают иногда такие больные сцены, которые всю жизнь потом с болью припоминаются,-- например, последний монолог Отелло у Шекспира, Евгений у ног Татьяны..." (наст. изд., т. XIII, стр. 382).
   Стр. 140. Можно даже сказать ~ кроме разве образа Лизы в "Дворянском гнезде" Тургенева. -- На полях наборной рукописи речи о Пушкине эта фраза была вписана Достоевским и имела продолжение: "... и Наташи в "Войне и мире" Льва Толстого" (см. варианты HP к стр. 140 и стр. 455). Затем эти слова были вычеркнуты и не вошли в печатный текст. Но вся эта фраза была полностью произнесена Достоевским в речи 8 июня. H. H. Страхов свидетельствовал: "При имени Тургенева зала, как всегда, загрохотала от рукоплесканий и заглушила голос Федора Михайловича. Мы слышали, как он продолжал: "....и Наташи в "Войне и мире" Толстого". Но никто в зале не мог их слышать, и он должен был остановиться, чтоб переждать, когда утихнет вновь и вновь подымавшийся шум. Когда он стал продолжать речь, он не повторил этих заглушённых слов и йотом выпустил их в печати, так как они действительно не были произнесены во всеуслышание" (Биография, отд. I, с. 310--311; также: Достоевский в воспоминаниях, т. II, стр. 351). О реакции публики на упоминание Тургенева в речи Достоевского см. также в воспоминаниях Д. Н. Любимова и Е. П. Султановой-Летковой (там же, стр. 375 и 391), в дневнике М. А. Веневитинова и в письме И. С. Аксакова к О. Ф. Миллеру от 17 августа 1880 г. (ЛН, т. 86, стр. 504, 505, 514).
   "Дворянское гнездо" Достоевский ценил выше всех романов Тургенева. "Чрезвычайно хороню",-- так выразил он свое впечатление при первом чтении его (см. письмо к H. M. Достоевскому от 9 мая 1859 г.). "Дворянское гнездо", "Мертвые души", "Обломова" и "Войну и мир" писатель отнес к самым сильным произведениям русской литературы (см. письмо к А. Н. Майкову от 12 (21) февраля 1870 г.). В "Дневнике писателя" за 1876 г. упоминания этого романа Тургенева связаны с размышлениями о Пушкине. В февральском выпуске Достоевский утверждал, что все вековечное и прекрасное в типах Гончарова и Тургенева ("Обломов" и "Дворянское гнездо") от того, что "они в них соприкоснулись с народом", и поставил это в прямую зависимость от поворота к народу, который совершил Пушкин (см. наст. изд., т. XXII, стр. 44). См. также о Татьяне, женщинах Тургенева и Толстого в июльско-августовском выпуске "Дневника" за 1876 г. (т. XXIII, стр. 88--89). И. С. Аксаков писал О. Ф. Миллеру 17 августа 1880 г. о реакции Анненкова и Тургенева на речь Достоевского: "Скажу, впрочем, что оба они, особенно Тургенев, был отчасти (и даже не отчасти, а на две трети) подкуплены упоминанием о Лизе Тургенева. {Это сопоставление было покрыто рукоплесканиями. (Примеч. И. С. Аксакова).} Ив. Сергеевич вовсе этого от Достоевского не ожидал, покраснел и просиял удовольствием <...> Некоторые тогда же подумали, что со стороны Достоевского это было своего рода captatio benevolentiae <заискивание -- лат.>. Это несправедливо. Ровно дней за двенадцать <...> Достоевский в разговоре со мною о Пушкине повторил почти то же, что потом было прочтено им "Речи", и также упомянуто о Лизе Тургенева, прибавив, впрочем, при этом, что после этого Тургенев ничего лучшего не написал..." (ЛН, т. 86, стр. 514).
   Стр. 140. ...Онегин совсем даже не узнал Татьяну ~ можнт быть, принял ее за "нравственный эмбрион". -- Ср. со словами Белинского из девятой статьи о Пушкине: "Немая деревенская девочка с детскими мечтами -- и светская женщина, испытанная жизнию и страданием, обревшая слово для выражения своих чувств и мыслей: какая разница! <...> Да это уголовное преступление -- не подорожить любовию нравственного эмбриона!" (Белинский, т. VII, стр. 499).
   Стр. 140. Если есть кто нравственный эмбрион ~ сам, Онегин... -- Д. И. Писарев также писал в статье "Пушкин и Белинский" (1865): "Наконец, отвращение Онегина к упорному труду <...> составляет симптом очень печальный, по которому мы уже заранее имели право предугадывать, что Онегин навсегда останется эмбрионом" (Писарев, т. III, стр. 314).
   Стр. 140. ...постигал душой все ее совершенства". -- У Пушкина:
   
   Внимать вам долго, понимать
   Душой все ваше совершенство.
   ("Евгений Онегин"),
   гл. восьмая, строфа XXXII --
   "Письмо Онегина к Татьяне")
   
   Стр. 140. ...в этих мировых страдальцах так много подчас лакейства духовного! См. также стр. 213: ...рабство и лакейство души перед авторитетом. -- Лакейство как подчинение авторитету, как слепое следование готовой чужой догме относится к выражениям, постоянно применявшимся Достоевским. См. в подготовительных материалах к "Преступлению и наказанию": "NB. Нигилизм -- это лакейство мысли. Нигилист -- это лакей мысли" (наст. изд., т. VII, стр. 202). В "Бесах" Шатов говорит об атеистах: "Люди из бумажки, от лакейства мысли всё это" (т, X, стр. 110). "Лакейство мысли" русского дворянина за границей не раз отмечено в записных тетрадях к "Бесам" (т. XI, стр. 71 и 157; см. также примеч. в т. XII, на стр. 334). В тех же тетрадях много близких заметок о либералах-западниках. Так, Стасюлевич и его соратники "родились лакеями", ибо: "Наш либерал прежде всего лакей"; либеральные органы: "Лакейская журналистика и лакейские журналы только и смотрят, как бы доказать, что в России нет самостоятельности перед Европою..."; и повторяется примененная по отношению к нигилизму формулировка: "NB. Западничество есть лакейство, лакейство мысли" (см. т. XI, стр. 169; т. XII, стр. 348). Полемике с "русскими европейцами" в вопросе о войне с Турцией посвящены первые главки ноябрьского выпуска "Дневника писателя" за 1877 г.: "Лакейство или деликатность?" и "Самый лакейский случай, какой только может быть" (см. выше, стр. 67, 73).
   В черневом автографе пушкинской речи после слова "страдальцах" было вписано: "в этих свободных и страдающих душах" (стр. 286). В февральском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г., говоря о требующих свободы "современных мыслителях" ("...мыслители провозглашают общие законы..."), Достоевский утверждал: "...а свобода эта ведет огромное большинство лишь к лакейству перед чужой мыслью..." (наст. изд., т. XXV, стр. 47).
   Стр. 141. ...отправился с мировою тоской своею ~ кипя здоровьем и силою... -- Имеются в виду странствия Онегина, описанные в строфах XII и XIII восьмое главы "Евгения Онегина" и в "Отрывках из путешествия Онегина", цитируемых ниже.
   Стр. 141. В бессмертных строфах романа ~ загадочного еще для нее человека. -- Речь идет о строфах XVI--XXV седьмой главы "Евгения Онегина".
   Стр. 141. Уж не пародия ли он? -- Цитата из строфы XXIV седьмой главы "Евгения Онегина".
   Стр. 141. ...кто сказал, что светская, придворная жизнь тлетворно коснулась ее души ее светские понятия были отчасти причиной отказа ее Онегину? -- Имеются в виду, с одной стороны, Белинский, с другой -- Писарев. В последнем объяснении Татьяны с Онегиным, по утверждению Белинского, сказалось "все, что составляет сущность русской женщины с глубокою натурою",-- задушевность, чистота и искренность чувств. Но критик пишет и "о тщеславии добродетелью, под которой замаскирована рабская боязнь общественного мнения", и что пока Татьяна "в свете -- его мнение всегда будет ее идолом" (Белинский, т. VII, стр. 498, 500). Писарев же в своей нарочито-заостренной полемической характеристике Татьяны заявляет более резко: "...отталкивая его (Онегина,-- Ред.) из уважения к требованиям свети, они презирает "всю эту ветошь маскарада"; презирая всю эту ветошь, она занимается ею с утра до вечера", "свет мне противен, но я намерена безусловно исполнять все его требования" -- так интерпретировал критик слова Татьяны (Писарев, т. III, стр. 349).
   Стр. 141. Но я другому отдана // И буду век ему верна. -- У Пушкина:
   
   Но я другому отдана;
   Я буду век ему верна.
   ("Евгений Онегин",
   гл. восьмая, строфа XLVII)
   
   См. ниже, примеч. к с. 142.
   Стр. 141. ...(а не южная или не французская какая-нибудь)... -- Современники усматривали в этих словах намек на возлюбленную Тургенева Полину Виардо-Гарсиа. К. А. Тимирязев, слушавший пушкинскую речь, вспоминает: "Уставившись своими злобными маленькими глазками на Тургенева, поместившегося под самой кафедрой и с добродушным вниманием следившего за речью, Достоевский произнес следующие слова: "Татьяна могла сказать: "Я другому отдана и буду век ему верна", потому что она была русская женщина, а не какая-нибудь француженка или испанка"" (К. А. Тимирязев. Наука и демократия. М., 1920, стр. 370).
   Стр. 141. Нет, русская женщина смела. Русская женщина смело пойдет за тем, во что поверит, и она доказала это. -- Речь идет о подвиге декабристок. Еще в 1854 г. в письме от 22 февраля Достоевский писал М. М. Достоевскому о встрече с А. Г. Муравьевой, П. Е. Анненковой и Н. Д. Фонвизиной на пересыльном пункте в Тобольске в 1850 г.: "Ссыльные старого времени (то есть не они, а жены их) заботились о нас как о родне. Что за чудные души, испытанные 25-летнпм горем и самоотвержением. Мы видели их мельком, ибо нас держали строго. Но они присылали нам пищу, одежду, утешали и ободряли нас". В "Дневнике писателя" за 1873 г. писатель так выразил свое восхищение: "Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь. Они бросили всё, знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой только может быть. Ни в чем неповинные, они в долгие двадцать пять лет перенесли всё, что перенесли их осужденные мужья" (наст. изд., т. XXI, стр. 12 и 385). Говоря о высоком нравственном облике русской женщины, Достоевский в июльско-августовском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г. вновь напомнил о декабристках (см. т. XXIII, стр. 89).
   Стр. 141. Этому-то старику генералу... -- Ошибочное представление о возрасте мужа Татьяны было широко распространено в 60--70-е годы. Анализ романа Пушкина в сопоставлении с реальными биографиями военных деятелей топ эпохи позволил Н. О. Лернеру сделать вывод о том, что мужу Татьяны было не более 35 лет. "В своей знаменитой речи о Пушкине (1880 г.) он (Достоевский,-- Ред.),-- писал Лернер,-- несколько раз назвал мужа Татьяны "стариком", "старцем", "старым мужем": эта старость в глазах писателя увеличивала жертву Татьяниной верности. Жалостливое сердце Достоевского невольно подсказало эту, по существу ненужную, черту, не оправдываемую ни показаниями самого создателя Онегина, ни общеисторическими условиями онегинской эпохи" (Н. О. Лернер. Муж Татьяны. -- В кн.: Н. О. Лернер. Рассказы о Пушкине. Л., 1929, с. 215).
   Стр. 141. ...с слезами заклинаний молила мать"... -- "Евгений Онегин", гл. восьмая, строфа XLVII.
   Стр. 142. А разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? ~ Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? -- Здесь и ниже (см. следующие примечания) отразились идеи, составляющие зерно философско-этической проблематики романов "Преступление и наказание" и "Братья Карамазовы": утверждение о невозможности достижения высокой цели низкими средствами и общего блага -- ценою страдания отдельной личности, о пагубности бесчеловечного поступка для общества и личности самого преступившего, осуждение индивидуализма (см. наст. изд., т. VI, стр. 210--212, 419--420; т. XIV, стр. 224; т. XV, стр. 469--470. См.: Фридлендер, с. 309--365; Ю. Ф. Карякин. О философско-этической проблематике романа "Преступление и наказание".-- В кн.: Достоевский и его время, стр. 166--195).
   Стр. 142. Позвольте, представьте, что вы сами возводите здание судьбы человеческой ~ Согласитесь ли вы быть архитектором такого здания на этом условии? -- Ср. со словами Ивана, обращенными к Алеше, в главке "Бунт" книги "Pro и contra" романа "Братья Карамазовы": "...представь, что ты сам возводишь здание судьбы человеческой <...>, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице <...> согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!" (наст. изд., т. XIV, стр. 224. См. также следующее примечание). Ранее, в "Дневнике писателя" за 1877 г., Достоевский утверждал: "Лучше верить тому, что счастье нельзя купить злодейством, чем чувствовать себя счастливым, зная, что допустилось злодейство" (наст. изд., т. XXV, стр. 49).
   Стр. 142. И можете ли вы допустить хоть на минуту идею, что люди ~ согласились бы сами принять от вас такое счастие, если в фундаменте его заложено страдание ~ и, приняв это счастие, остаться навеки счастливыми? -- В "Братьях Карамазовых" сходным вопросом к Алеше закончил Иван свое рассуждение о построенном на страдании здании человеческой судьбы: "И можешь ли ты допустить идею, что люди, для которых ты строишь, согласились бы сами принять свое счастие на неоправданной крови маленького замученного, а приняв, оставаться навеки счастливыми?" (наст. изд., т. XIV, стр. 224).
   В черновом автографе речи о Пушкине, а также и в наборной рукописи, после слов "навеки счастливыми" следовал пересказ разговора Бьяншона с Растиньяком из романа Бальзака "Отец Горио", еще более непосредственно (см. об этом выше, стр. 455), чем в окончательном тексте, связывавший проблематику пушкинской речи с романами "Преступление и наказание" и "Братья Карамазовы" (см. выше, стр. 288 и 336).
   Стр. 142. Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокою душою... -- С самого начала работы над пушкинской речью Достоевский неизменно подчеркивал принципиальную значимость развязки "Онегина". В одном из первых черновых набросков отмечено: "Финал "Онегина": русская женщина, сказавшая русскую правду,-- вот чем велика эта русская поэма" (стр. 217). Затем, уже в черновом автографе, новая запись на полях: "...в решении Татьяной вопроса в последней главе романа я вижу мысль и всю правду поэмы, для которой, может быть, она и была задумана" (стр. 285. -- Курсив наш.-- Ред.). См. стр. 140--141 и примеч. к пиль
   Стр. 142. ...вопрос: почему Татьяна не пошла с Онегиным, имеет у нас ~ историю весьма характерную... -- Достоевский полемизирует здесь с девятой статьей Белинского о Пушкине. Белинский писал: "Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана -- отдана, а не отдалась! Вечная верность -- кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, и высшей степени безнравственны..." (Белинский, т. VII, стр. 501). В одном из первых черновых набросков к пушкинской речи Достоевский возражал Белинскому: "Тут другой вопрос: не кому и чему отдана, а кому и чему отдаться? Да если б она освободилась, она не пошла бы за ним", "Если б она верила в него, она бы пошла за ним <...> Но во что было верить Татьяне?" (стр. 217, 216). В письме к А. Н. Майкову от 9 (21) октября 1870 г. Достоевский иронически вспоминал о строках Белинского, "в которых тот плачет, зачем Татьяна осталась верна мужу?". См. также юношески-прямодушный упрек Коли Красоткина в "Братьях Карамазовых", обращенный к Татьяне и навеянный чтением приведенного отрывка Белинского "о Татьяне, зачем она не пошла с Онегиным" (наст. изд., т. XIV, стр. 501. Ср. также т. XIX, стр. 234).
   Стр. 143. ..."счастье было так возможно, так близко!" -- "Евгений Онегин", гл. восьмая, строфа XLVII.
   Стр. 143. У него никакой почвы, это былинка, носимая ветром. -- Раньше, в статье "Книжность и грамотность" (1861), Достоевский резко выступил против Каткова, отрицавшего народность Онегина как типического лица. Писатель утверждал, что тип этот народен и что пушкинский герой принадлежит к тем представителям образованного общества, которые "стали сознавать себя русскими и почувствовали на себе, как трудно разрывать связь с родной почвой и дышать чужим воздухом..." (наст. изд., т. XIX, стр. 10. Курсив наш,-- Ред. Ср. там же, стр. 233--234). В черновом наброске к речи о Пушкине Онегин также "всецело русский человек, русская тоска тогдашнего времени" (см. выше, стр. 214), но далее добавляется: "Это тоже Алеко -- оторванный от почвы" (там же. Курсив наш,-- Ред.).
   Стр. 143. ..."крест и тень ветвей над могилой ее бедной няни". -- У Пушкина: "Где нынче крест и тень ветвей Над бедной нянею моей..." ("Евгений Онегин", гл. восьмая, строфа XLVI).
   Стр. 144. В надежде славы и добра // Гляжу вперед я без боязни... -- Начальные строки стихотворения Пушкина "Стансы" (1826).
   Стр. 144. ...за одним, много что за двумя исключениями из самых позднейших последователей его, это лишь "господа", о народе пишущие. -- "Одним исключением" Достоевский считал, по-видимому, Льва Толстого. Добавление "из самых позднейших" делает затруднительным отнесение той же оценки к Тургеневу, Некрасову, Островскому. Скорее Достоевский мог иметь в виду под другим Ф. М. Решетникова, а может быть, и Н. С. Лескова. См. также стр. 454.
   Стр. 144. Возьмите Сказание о медведе и о том, как убил мужик его боярыню-медведицу... -- Имеется в виду пушкинская "Сказка о медведихе" (1830?). Достоевский писал о ней и в декабрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. (см. стр. 116). "Сказку о медведихе" и "Пророка" он читал на литературно-музыкальном вечере в Москве 8 июня 1880 г.
   Стр. 144. Сват Иван, как пить мы станем... -- Начальные строки стихотворения Пушкина 1833 г.
   Стр. 145. ...не было бы Пушкина, не было бы и последовавших за ним талантов. -- Эта мысль была высказана Достоевским уже в "Дневнике писателя" за 1877 г. В главке, посвященной характеристике "Анны Карениной", он утверждал: "Бесспорных гениев, с бесспорным "новым словом" во всей литературе пашей было всего только три: Ломоносов, Пушкин и частию Гоголь. Вся плеяда эта (и автор "Анны Карениной" в том числе) вышла прямо из Пушкина..." (наст. изд., т. XXV, стр. 199. Ср. выше, стр. 467).
   Стр. 145. Но укажите хоть на одного из этих великих гениев, который бы обладал такою способностью всемирной отзывчивости, как наш Пушкин. См. также стр. 145--146: Пушкин лишь один изо всех мировых поэтов обладает свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность. -- Идея Достоевского о "всеотзывчивости" Пушкина представляет переосмысление идей Белинского и Гоголя о "протеизме" Пушкина. Ср.: Белинский, т. VII, стр. 333; Гоголь, т. VIII, стр. 384; ср. выше, стр. 450, 451 и 468.
   Стр. 145. И эту-то способность ~ он именно разделяет с народом нашим, и тем, главнейше, он и народный поэт. -- Эта получившая законченное выражение л речи о Пушкине идея развивалась Достоевским с начала 60-х годов. Первая часть статьи "Книжность и грамотность" (1835) была посвящена горячей полемике по вопросу о народности Пушкина с ее отрицателями -- M. H. Катковым, С. С. Дудышкиным и отчасти с Белинским. В ней выявился и особый аспект в понимании писателем существа народности великого поэта: Пушкин народен как провозвестии "общечеловеческих начал", свойственных русскому народу (см. наст. изд., т. XIX, стр. 16). В декабрьском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г., в главке "Пушкин, Лермонтов и Некрасов", Достоевский еще более определенно связывает народность Пушкина с преклонением "перед правдой народа русского", состоящей во всечеловечности, всемирной отзывчивости, в стремлении к все-единению (см. выше, стр. 450, 451, 468).
   Стр. 146. ...сцены из "Фауста"... -- Имеется в виду пушкинская "Сцена из Фауста" (1825).
   Стр. 146. ...баллада "Жил на свете рыцарь бедный".-- Эту балладу, с образом героя которой соотнесен Мышкин, читает Аглая в романе "Идиот" (см. наст. изд., т. VIII, стр. 206--211; т. IX, стр. 263, 264, 269, 401--404).
   Стр. 146. Перечтите "Дон-Жуана"... -- Имеется в виду "Каменный гость" (1830).
   Стр. 146. Какие глубокие, фантастические образы в поэме "Пир во время чумы" ~ страдальческое предчувствие своего грядущего. -- "Маленькая трагедия" "Пир во время чумы" (1830) навеяна сценой из драмы английского поэта Дж. Вильсона (Wilson, 1755--1854) "Чумный город" ("The City of the Plague", 1816). Отмеченные Достоевским песни Председателя ("песня о чуме") и Мери принадлежат самому Пушкину.
   Стр. 146. Однажды странствуя среди долины дикой ~ в то, во что они поверили. -- Достоевский имеет в виду стихотворение Пушкина "Странник" ("Однажды, странствуя среди долины дикой...", 1835) -- переложение отрывка из книги английского поэта и пуританского проповедника Джона Беньяна (Bunyan, 1628--1688) "Путь паломника" ("The Pilgrimg Progress from this World, to that Which is to Corne", 1678--1684. Первый русский прозаический перевод 1782 г.). В библиотеке Достоевского было это сочинение Беньяна,-- вероятно, русский перевод 1878 г. под заглавием: "Путешествие пилигрима в небесную страну и духовная война" (см.: Библиотека, стр. 127). См.: Д. Благой. Джон Беньян. Пушкин и Лев Толстой. -- В кн.: Д. Благой. От Кантемира до наших дней, т. 1. М., 1972, стр. 334--365. Достоевский читал пушкинского "Странника" в салоне Е. А. Штакеншнейдер (см. выше, стр. 422). "Ересиархом" и "сектатором" Достоевский называет Беньяна как фанатического приверженца учения пуританской церкви.
   Стр. 146. ...религиозные же строфы из Корана или "Подражания Корану ~ грозная кровавая сила ее? -- Речь идет о цикле стихотворений Пушкина "Подражания Корану" (1824). Мотивы и образы "Подражаний Корану" были использованы Достоевским в романе "Преступление и наказание", "Подросток" и "Братья Карамазовы" (см. наст. изд., т. VI, стр. 212; т. VII, стр. 382; т. XIII, стр. 175; т. XV, стр. 80; т. XVII, стр. 379).
   Характеризуя "Подражания Корану" как "религиозные" строфы (как и усматривая и "Страннике" отражение "религиозного мистицизма"), Достоевский переосмыслял эти произведения в духе своего мировоззрения: на самом деле Пушкина в Коране, как и в книге Беньяна, привлекали, в первую очередь, их яркая образность и поэтическое содержание, которые давали поэту широкий простор для лирико-философских и биографических ассоциаций.
   Стр. 146. А вот и древний мир, вот "Египетские ночи" ~ съедающей своего самца. -- В этих словах кратно изложено те понимание поэмы о Клеопатре из повести Пушкина "Египетские ночи" (1835), которое было развито Достоевским в статье "Ответ "Русскому вестнику"" (Вр, 1861, No 3; см. наст. изд., т. XIX, стр. 133--135). Эта статья, как и две предшествовавшие ей,-- "Образцы чистосердечия" и ""Свисток" и "Русский вестник"" -- были посвящены полемике Достоевского с журналом M. H. Каткова "Русский вестник" по поводу женского опроса в связи с выступлением на литературном вечере в Перми Е. Э. Толмачевой с чтением импровизации итальянца из повести Пушкина (см. т. XIX, стр. 91--116, 119--138, 292--298, 300--309). Достоевский обращался к "Египетским ночам" и ранее -- в "Неточке Незвановой", "Преступлении и наказании" и "Идиоте" (см. наст. изд., т. II, стр. 116, 487 и 491; т. VI, стр. 216; т. VII, стр. 384; т. VIII, стр. 492; т. IX, стр. 351 и 382).
   Стр. 147. В самом деле, что такое для нас петровская реформа ~ Ведь не была же она только для нас усвоением европейских костюмов ~ Петр несомненно повиновался некоторому затаенному чутью, которое влекло его, в его деле, к целям будущим...-- Ср. со статьей 1861 г. "Книжность и грамотность": "В деле Петра (мы уж об этом теперь не спорим) было много истины. Сознательно ли он угадывал общечеловеческое назначение русского племени, или бессознательно шел вперед, по одному чувству, стремившему его, но дело в том, что он шел верно" (наст. изд., т. XIX, стр. 18).
   Об отношении Достоевского к петровским реформам, об эволюции взглядов писателя на Петра I и его деятельность см. наст. изд., т. XVIII, стр. 26, 35--37, 104-107, 220-221, 297-299; т. XIX, стр. 18-19; т. XX, стр. 12--15; т. XXIII, стр. 46--47. См. также: Е. И. Кийко. Белинский и Достоевский о книге Кюстина "Россия в 1839". -- Материалы и исследования, т. I, стр. 189--200; В. И. Кайгородов. Об историзме Достоевского. -- Материалы и исследования, т. IV, стр. 27--40; РЛ, 1981, No 4, стр. 41, 42.
   Стр. 147. Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени со стремления нашего к воссоединению людей. Ср.: "...удел всего арийского племени есть русское дело, родное нам, прирожденное, наша сущность, наш идеал" (ЧН2, см. стр. 214). -- Взаимоотношения России и Европы, историческое предназначение России -- вопрос, постоянно возникавший перед Достоевским в романах и письмах (ср. наст. изд., т. XIII, стр. 374-- 377; ср. письма Достоевского к А. Н. Майкову от 18 января 1856 г. и от 15 (27) мая 1869 г.),-- главнейшие темы "Дневника писателя" за предшествующие годы (см. наст. изд., т. XXII, стр. 122; т." XXIII, стр. 46--50). В "Дневнике писателя" за 1877 г. утверждалось: "Европа нам почти так же всем дорога, как Россия; в ней всё Афетово племя, а наша идея -- объединение всех наций этого племени..." (наст. изд., т. XXV, стр. 23). Так же определенно сформулировал Достоевский сходную мысль и позже -- в "Дневнике писателя" за 1881 г. ("Европа нам тоже мать, как и Россия, вторая мать наша; мы много взяли от нее, и опять возьмем, и не захотим быть перед нею неблагодарными"), напомнив о сказанном им в речи о Пушкине. О полемике Н. К. Михайловского с Достоевским по этому вопросу см. выше, стр. 488; см. также следующее примечание.
   Стр. 148. Ибо, что делала Россия во все эти два века в своей политике, как не служила Европе... -- Этот тезис Достоевского вызвал возражение критиков, в частности А. Д. Градовского, который писал: "Признаемся, это "служение" вызывает в нас нерадостное чувство. Время ли Венского конгресса и вообще эпохи конгрессов может быть предметом пашей "гордости"? То ли время, когда мы, служа Меттерниху, подавляли национальное движение в Италии и Германии и косились даже на единоверных греков? И какую ненависть нажили мы в Европе именно за это "служение"!" (Г, 1880, 25 июня, No 174). См. ниже, стр. 507.
   О взаимоотношениях России и Европы Достоевский писал в "Дневнике писателя" за 1876 г. (см. наст. изд., т. XXIII, стр. 46--48). Более полное завершение позиция писателя получила в "Дневнике писателя" на 1881 г. (см. наст. изд., т. XXVII).
   Стр. 148. ...эту нищую землю "в рабском виде исходил благословляя" Христос. -- Достоевский перефразирует заключительную строфу стихотворения Ф. И. Тютчева "Эти бедные селенья..." (1855):
   
   Удрученный ношей крестной,
   Всю тебя, земля родная,
   В рабском виде царь небесный
   Исходил, благословляя.
   
   Из стихотворении Тютчева Достоевский любил более всего и постоянно цитировал это стихотворение (см. наст. изд., т. IX, стр. 306; т. XIV, стр. 226; т. XXI, стр. 70; т. XXIII, стр. 103. См. также: Достоевский, Библиография; Ф. И. Тютчев. Библиографический указатель. М., 1978; А. В. Архипова. Достоевский о Тютчеве. -- РЛ, 1975, No 1, стр. 172--177).
   Стр. 149. ...прочтя вашу критику, г-н Градовский, я приостановил печатание "Дневника"... -- О статье А. Д. Градовского см. выше, стр. 476--478.
   Стр. 149. ...почему же я вам теперь отвечаю? ~ Для этих других и пишу. -- В архиве А. Д. Градовского (ИРЛИ, ф. 86) сохранился его "Ответ г-ну Достоевскому", не появившийся в печати. Здесь говорится: "Г-н Достоевский написал четыре лекции по поводу одной, якобы прочитанной ему мною. Я опять ограничиваюсь "одной заметкой, или, если угодно, лекцией. <...> Г-н Достоевский, обращаясь ко мне, говорит, что ответ его напечатан вовсе не для меня, а для читателя. Я в этом никогда не сомневался. Всякая полемическая статья, как и всякая статья, пишется именно для читателей, а вовсе не для того лица, против которого она направлена. Иначе литературным соперникам следовало бы ограничиться частными письмами". Далее А. Д. Градовский возражал Достоевскому, причислившему его к "западникам", т. е. к "направлению, с которым г-н Достоовский ведет немного запоздалую войну". С точки зрения А. Д. Градовского, "теперь на всей Руси едва ли отыщется истый "западник" вроде Чаадаева" (Сообщено Е. В. Свиясовым).
   Стр. 149. ...откуда взялись наши "скитальцы"... -- Речь идет о следующем месте статьи Градовского: "...нельзя не признать большой заслуги г-на Достоевского в том, что он установил историческую связь между типом, созданным впервые Пушкиным в Алеко, и теми типами "скитальцев", которые так художественно были выведены авторами "Кто виноват?", "Рудина" и др. Но остается объяснить, откуда взялись эти "скитальцы, эти мученики, оторванные от народа?" (Г, 1880, 25 июня, No 174).
   Стр. 150. "Так или иначе, но уже два столетия ~ источников русских". -- Эта и другие цитаты -- из указанной выше статьи Градовского.
   Стр. 150--151. ..."Господи сил, с нами буди!"... -- Достоевский имеет в виду православную молитву, читаемую в первую неделю великого поста.
   Стр. 151. ...с неудобством церковнославянского языка, будто бы непонятного простолюдину (а старообрядцы-то? Господи!). -- Выступая за сохранение "древлего благочестия", старообрядцы не признавали новых икон и книг, исправленных официальною церковью. При некоторых старообрядческих общинах создавались школы-"граматицы", в которых обучали чтению древних церковнославянских текстов.
   Стр. 151. ..."Господи, владыко живота моего"... -- Начало молитвы, сочиненной Ефремом Сириным -- религиозным деятелем и писателем, жившим на рубеже IV и V веков, уроженцем г. Низибия. Ср. стихотворение А. С. Пушкина "Отцы пустынники и жены непорочны..." (1836), где содержится поэтическое переложение этой молитвы.
   Стр. 151. ...преобразившись из церкви в Римское государство... -- Христианство стало государственной религией Римской империи в начале IV в. (см. об этом наст. изд., т. XIV, стр. 57--58; т. XV, стр. 534--535).
   Стр. 151. ...один из критиков моих ~ "А свальный грех?" -- Достоевский, вероятно, имеет в виду устный критический отзыв о его речи.
   Стр. 152. ..."умывавшие руки в крови"... -- Неточная цитата из стихотворения Н. А. Некрасова: "Рыцарь на час" (1862). У Некрасова: "От ликующих, праздно болтающих, // Обагряющих руки в крови...". Это стихотворение Достоевский считал одним из шедевров поэта (см. стр. 119).
   Стр. 152. ...когда преобразился в свою очередь в "европейского либерала". -- Достоевский имеет в виду свое увлечение идеями французских социалистов-утопистов и участие в кружках петрашевцев в 1847--1849 годах (см. наст. изд., т. XVIII, стр. 306--334).
   Стр. 152. ..."Сын на матери ехал, молода жена на пристяжечке"... -- Строки припева, встречающегося в русских народных песнях "Как по улице идет молодец...", "Улица, улица моя..." и др.:
   
   Как сын на матери снопы возил,
   Молода жена во пристяжи была.
   
   (См.: А. И Соболевский. Великорусские народные песни, т. VII. СПб., 1902, NoNo 88-90).
   Стр. 152. ... из Большой Морской... -- На этой улице (ныне ул. Герцена в Ленинграде) находились магазины, рестораны, парикмахерские, которые посещала аристократическая публика. Большая Морская упоминается в ряде произведений Достоевского (см., например, наст. изд., т. III, стр. 354; т. VIII, стр. 108 и др.).
   Стр. 153. ... последней войне за Христову веру, попранную у славян мусульманами. -- Достоевский имеет в виду русско-турецкую войну 1877-- 1878 годов, события которой он освещал в "Дневнике писателя" (см. наст. изд., т. XXIII, стр. 44-46, 148--153; т. XXV, стр. 67-74 и др.).
   Стр. 153. ..."Chacun pour soi et Dieu pour tous"... -- В мартовском выпуске "Дневника писателя" за 1877 г. Достоевский писал, что эта "общественная формула" отражает "основную идею буржуазии" (см. наст. изд., т. XXV, стр. 84, 389; т. V, стр. 81, 371).
   Стр. 153. ..."Après moi le déluge".-- См. наст. изд., т. XXV, стр. 84, 383; т. V, стр. 75.
   Стр. 154. Держиморда. -- Имя полицейского в "Ревизоре" (1836) Гоголя.
   Стр. 154. ... вы говорите о Дмухановских... -- Антон Антонович Сквозник-Дмухановский -- городничий в той же комедии.
   Стр. 155. Трагедия Рудина ~ умер на другой ниве, но вовсе не столь чуждой ему... -- Герой романа Тургенева "Рудин" (1856) в эпилоге защищал во время Французской революции 1848 г. с красным знаменем в руках одну из баррикад в рабочем предместье Парижа. Достоевский и прежде, работая над образом Версилова -- русского "скитальца", наделенного свойством "всемирного боления за всех", вспоминал о Рудине (см. примеч. к "Подростку": наст. изд., т. XVII, стр. 290--291, 331--333). О полемических заметках Г. И. Успенского по поводу призыва Достоевского к работе на русской "ниве" см. стр. 481.
   Стр. 155. ...Собакевичи... -- Собакевич -- персонаж "Мертвых душ" (1842) Гоголя.
   Стр. 155. В детстве моем со всякого разговора. -- Достоевский имеет в виду эпизод, рассказанный им в январском выпуске "Дневника писателя" за 1876 г. (см. нам. изд., т. XXII, cтр. 28).
   Стр. 156. Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных, Аксаковых ~ "есть редьку и писать донесения". -- Слова, заключенные в кавычки, восходят к следующему тексту поэмы Тургенева "Помещик" (1846):
   
             ... умница московский,
   Мясистый, пухлый, с кадыком <...>
   От шапки-мурмолки своей
   Ждет избавленья, возрожденья;
   Ест редьку,-- западных людей
   Бранит -- и пишет... донесенья.
   
   (И. С. Тургенев. Полн. собр. сочинений и писем. Изд. 2-е. Сочинения, т. I. М., 1978, стр. 166, ср. там же, стр. 476--478). Достоевский знал текст "Помещика" по "Петербургскому сборнику", где был напечатан его роман "Бедные люди". Об отношении Достоевского к славянофилам см. наст. изд., т. V, стр. 52. В черновом автографе (ЧА1) о Тургеневе как авторе цитируемой строки сказано: "... имеющих идеал "есть редьку и писать донесения", как выразился в 40-х годах незавершившийся поэт и славный потом прозаик". Там же славянофилы охарактеризованы как "честнейшие люди нашего века" (см. наст. том, стр. 304).
   Стр. 158. ...в "местечке Париже-с" все-таки надобны деньги ~ не только русского мужика. -- В "Дневнике писателя" за 1873 г. (глава "Старые люди") аналогичным образом охарактеризован Герцен, который, по словам Достоевского, "отрицал собственность, а в ожидании успел устроить дела свои и с удовольствием ощущал за границей свою обеспеченность" (см. наст. изд., т. XXI, стр. 9, 378--379). Однако, скорее всего, данный фрагмент написан под впечатлением недавнего чтения воспоминаний П. В. Анненкова "Замечательное десятилетие", появившихся в "Вестнике Европы", 1880. NoNo 1--5 (Анненков, стр. 299--301 и примеч., стр. 607--608).
   Стр. 159. "Рабство, без сомнения ~ от весьма даже просвещенных людей. -- Характеризуя отношение к народу "огромного большинства образованного <...> сословия" 1840-х годов, Достоевский в 1S73 г. писал: "К русскому народу они питали лишь одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ,-- каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ. Этот идеальный народ невольно воплощался тогда у иных передовых представителей большинства в парижскую чернь девяносто третьего года" (наст. изд., т. XXI, стр. 9 и примеч., стр. 377); в черновом автографе (ЧА1) к комментируемому тексту имеется следующая заметка: "А Чаадаев, а те, которые и понять не хотели иначе народ как в 93 году" (см. стр. 304).
   Стр. 159. ... к восприятию последних европейских идей, a la Лукреция Флориани... -- Роман Жорж-Санд "Лукреция Флориани" (1846) назван по имени главной героини, дочери рыбака, ставшей знаменитой актрисой. Обладая натурой цельной и страстной, Лукреция ищет гармонии в любви, хотя ей и приходится постоянно бороться с мнением общества. Представления героини о любви возвышенны и целомудренны, но, будучи доверчивой и готовой на жертву, Лукреция обманывается в своих избранниках и не находит счастья ни с одним из них. "Лукреция Флориани" печаталась в 1847 г. в "Отечественных записках", в том же году в "Сыне отечества" (No 2) появилась рецензия, в которой роман осуждался за проповедь безнравственности. И. А. Гончаров рассказывал, что он в беседе с Белинским в 1847 г. упрекнул Лукрецию Флориани в неосмотрительности при выборе возлюбленных. В ответ на это замечание Белинский сказал Гончарову: "Вы хотите, чтобы Лукреция Флориани, эта страстная, женственная фигура, превратилась в чиновницу" (Гончаров, т. VIII, стр. 59). Говоря о русских подражателях Лукреции Флориани, Достоевский, возможно, имел в виду драматические события в семье Герцена, о которых напомнил в "Замечательном десятилетии" упомянутый ниже П. В. Анненков (см.: Анненков, стр. 323--329).
   Стр. 159. ...один старожил, наблюдатель того времени, привел анекдот в журнале... -- Имеется в виду П. В. Анненков. В главе XXV своих воспоминаний "Замечательное десятилетие" Анненков рассказывает о том, что Грановский, Кетчер и Герцен с женами в 1845 г. летом поселились в селе Соколово близ Москвы и устраивали там для приезжавших друзей обеды "почти грандиозные". Эпизод встречи с крестьянкой автор воспоминаний изобразил несколько иначе. Он пишет: "...всё общество собралось на прогулку в поля, окружавшие Соколово, на которых, по случаю раннего жнитва, царствовала теперь муравьиная деятельность. Крестьяне и крестьянки убирали поля в костюмах, почти примитивных, что и дало повод кому-то сделать замечание, что изо всех женщин одна русская ни перед кем не стыдится и одна, перед которой также никто и ни за что не стыдится. Этого замечания достаточно было для того, чтобы вызвать ту освежающую бурю, которой все ожидали. Грановский остановился и необычайно серьезно возразил на шутку. "Надо прибавить -- сказал он,-- что факт этот составляет позор не для русской женщины из народа, а для тех, кто довел ее до того, и для тех, кто привык относиться к ней цинически. Большой грех за последнее лежит на нашей русской литературе. Я никак не могу согласиться, чтобы она хорошо делала, потворствуя косвенно этого рода цинизму распространением презрительного взгляда на народность"" (Анненков, стр. 262--263). "Замечательное десятилетие" упомянуто Достоевским в черновом автографе (ЧА1) этой главы "Дневника писателя" (см. стр. 304).
   Стр. 160. ...канканчик в Баль-Мабиле... -- Мабий (франц. Маbille) -- место, где устраивались платные балы с канканом и пр. (см. наст. изд., т. V, стр. 49). Герцен в "Письмах из Франции и Италии" (1847--1852) писал, что на этих балах, доступных только богатым буржуа, "...всё пропитано сладострастием" (Герцен, т. V, стр. 32).
   Стр. 160. ... миленькая песенка ~ mon cotillon?.. -- Вторая строчка этой старинной французской песенки имеет и другой вариант: "Mon cotillon va-t-il bien?" <Моя юбочка идет мне?> (см.: Grand dictionnaire universel du XIX siècle par Pierre Larousse, t. 5. Paris, [s. a.], p. 271). И. С. Аксаков возражал против чрезмерного "реализма" описания каскадной певицы в письме его к Достоевскому от 23 августа 1880 г. -- Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1972, т. XXXI, No 4, стр. 356--357.
   Стр. 161. ... способствовали освобождению крестьян и помогали трудящимся по освобождению скорее такого склада люди, как, например, Самарин, а не ваши скитальцы. -- В романе "Подросток" (1875) Достоевский изобразил "скитальца" Версилова, который во время проведения крестьянской реформы служил мировым посредником и защищал интересы бывших крепостных крестьян (см. наст. изд., т. XIII, стр. 373--374 и примеч. т. XVII, стр. 330--334; ср. также: А. В. Архипова. Дворянская революционность в восприятии Ф. М. Достоевского. -- В кн.: Литературное наследие декабристов. Л., 1975, стр. 237--246). Славянофил Юрий Федорович Самарин (1819--1876) активно участвовал в подготовке и проведении крестьянской реформы 1861 г., был членом редакционных комиссий.
   Стр. 161. ... абсентеизм ... -- уклонение, отсутствие (от лат. ab-sens -- отсутствующий). Достоевский имеет здесь в виду помещиков, покинувших свои поместья для жизни в Петербурге или за границей.
   Стр. 163. ... при апостоле Павле сохранялось рабство со из посланий апостола). -- По евангельскому преданию, апостол Павел из гонителя христиан стал ревнителем новой религии. В отличие от первоначальных христиан, для которых была характерна проповедь неповиновения неправедной власти, призывал к покорности государству, а рабов увещевал повиноваться своим господам (см., например: Послание к Ефесянам, гл. 6, ст. 5-- 9; Послание к Титу гл. 2, ст. 9--11). Церковь относит смерть Павла к середине I в. н. э. В Новый завет входят четырнадцать посланий Павла.
   Стр. 163. Слуги и господа будут, но господа уже будут не господами, а слуги не рабами. -- Рассказывая о встрече с бывшим своим денщиком, Зосима в "Братьях Карамазовых" поучает: "...так сделай, чтобы был у тебя твой слуга свободнее духом, чем если бы был не слугой" (наст. изд., т. XIV, стр. 287--288 и примеч. -- т. XV, стр. 568). В черновом автографе (ЧЛ) Достоевский, обращаясь к Градовскому, доказывал, что "окончательная гармония", к которой придет человечество, предопределена в Апокалипсисе (см. стр. 323).
   Стр. 165. ... национальность у евреев сложилась только после закона Моисеева, хотя и началась еще из закона Авраамова, а национальности мусульманские явились только после Корана. -- Авраам -- согласно Библий, мифический родоначальник иудеев. В Коране Авраам считается общим родоначальником евреев и арабов, одним из предшественников Мухаммеда, основателя мусульманской религии -- ислама (VII в.) (см.: Коран. Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского. М., 1963). Моисей -- по библейскому рассказу принес иудеям каменные скрижали с заповедями бога Яхве и возглавил исход евреев из Египта.
   Стр. 167. Были бы братья со "fraternité ou la mort"... -- "Liberté, égalité, fraternité ou la mort". Достоевский многократно пользовался этой формулой, восходящей к эпохе Французской революции XVIII в., высказывая при этом суждение, что "сделать братства нельзя, потому что оно само делается, дается, в природе находится" (см. наст. изд., т. V, стр. 78--81, ср. также т. VIII, стр. 451; т. X, стр. 473; т. XXII, стр. 83--91).
   Стр. 168. ...Всё это "близко, при дверях". -- Выражение восходит к Евангелию (см.: Евангелие от Матфея, гл. 24, ст. 33; от Марка, гл. 13, ст. 29). О сокрушительной силе "четвертого сословия" Достоевский писал в черновых набросках к роману "Подросток" (например: "...о борьбе работника с бульдогом. <...> И в Европе хотят (bourgeoisie) остановить это четвертое сословие силою. Предсказывает в пламенных словах разрушение мира и цивилизации. "Уже прелюдию видели. Вам (т. е. молодежи) надо готовиться, ибо вы будете участниками, время близко, при дверях, и именно, когда кажется так крепко (мильонные армии, разрывные бомбы). Вся эта сила, набранная для защиты цивилизации, против нее же обрушится и ее поглотит"" -- наст. изд., т. XVI, стр. 33--34).
   Стр. 168. ... стародавне-неестественное политическое положение европейских государств ~ учреждения Европы, теперь совершенно языческой. -- С точки зрения позднего Достоевского, церковь в истинном, высшем ее смысле -- "общественный союз для устранения государства, для перевоплощения в себя государства" (см. наст. изд., т. XV, стр. 209, 418, 535 и "Дневник писателя" 1881 г., гл. I, § IV "Первый корень"). В черновых набросках (ЧА1) Достоевский писал о западной буржуазной государственности: "Ихнее общество сложилось не по-нашему, не на Христе, а на Римской империи" (см. стр. 221).
   Стр. 169. ... человекобог встретил богочеловека, Аполлон Бельведерский Христа ~ церковь -- римское право и государство. -- Ср. наст. изд., т. X, стр. 189; т. XII, стр. 221--222; т. XIV, стр. 57 и примеч. -- т. XV, стр. 534--535.
   Стр. 171. ... за слова об неудачном служении Меттерниху ~ известным образом и ответил. -- Меттерних Клемент-Венцель (1773--1859) -- в 1821--1848 гг. глава австрийского правительства, один из организаторов "Священного союза". Политическая система Меттерниха была направлена на борьбу с революционным, либеральным и национально-освободительными движениями; он, как и Николай I, требовал вмешательства во внутренние дела других государств в целях подавления революции. В декабре 1849 г. Достоевский был приговорен к четырем годам каторжных работ за участие в кружке Петрашевского (об этом см. наст. изд., т. XVIII, стр. 329). В том, что Россия служила при Николае I политике Меттерниха, Достоевский, как он указал в разговоре с О. Ф. Миллером, укорял русское правительство еще в 40-х гг. (см.: Биография, стр. 94; ср. наст. изд., т. XVIII, стр. 316; т. XXIII, стр. 65--66).
   Стр. 172. В одной газете ~ благодушное настроение в Москве объявилось". -- 10, 13--15 июня 1880 г. петербургская газета "Молва" поместила ряд заметок, в которых отмечала атмосферу всеобщего восторга на Пушкинском празднике в Москве, а успех речи Достоевского объясняла ее эмоциональностью (см. выше, стр. 476). Об этом же писала и "Петербургская газета": "Речь г-на Достоевского в чтении производит впечатление, но только на чувство, а не на рассудок -- откуда и причина бросания в воздух дамских чепчиков" (ПГ, 1880, 17 июня, No 116). Об атмосфере, царившей во время выступления Достоевского с речью о Пушкине, см. в его письме к А. Г. Достоевской, написанном в тот же день, 8 июня 1880 г. вечером.
   

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ1

   1 Сопоставление окончательного текста "Дневника писателя" 1880 г. с подготовительными материалами к нему см. выше, стр. 451--456.
   
   Стр. 209. ...на Куликовом поле... -- На Куликовом поле, расположенном на р. Дон при впадении в него р. Иепрядвы, 8 сентября 1380 г. русские войска под предводительством кн. Дмитрия Донского разгромили монголо-татарские войска, возглавлявшиеся правителем Золотой Орды Мамаем.
   Стр. 209. И Пушкин именно таких разумел: Мстислав, князь Курб<ский> иль Ермак. -- Достоевский цитирует неоконченную поэму Пушкина "Езерский" (1832--1833). В 1836 г. Пушкин опубликовал несколько строф ее в "Современнике" под названием "Родословная моего героя (Отрывок из сатирической поэмы)", где первые четыре строки VI строфы он напечатал следующим образом:
   
   Кто б ни был ваш родоначальник,
   Мстислав, князь Курбский, иль Ермак,
   Или Митюшка целовальник,
   Вам все равно -- конечно так <...>
   
   Стр. 209. ...его дразнили аристократом писаки русские... -- Пушкин писал в стихотворении "Моя родословная" (1830):
   
   Смеясь жестоко над собратом,
   Писаки русские толпой
   Меня зовут аристократом:
   Смотри, пожалуй, вздор какой!
   
   Здесь под "писаками русскими" Пушкин в первую очередь имел в виду Ф. В. Булгарина и Н. А. Полевого.
   Стр. 209. Почему не ответить хоть и Булгарину, хотя бы в шуточных стихах? -- Пушкин подверг Булгарина сатирическому осмеянию в стихотворении "Моя родословная". Непосредственным поводом к нему был направленный против поэта булгаринский фельетон в "Северной пчеле" (1830, 7 августа, No 94). См. выше, стр. 452.
   Стр. 209. Превозносились перед ним вельможеством со Стихотворение могло и идти всем в ответ. -- В "Моей родословной" Пушкин высмеял и несколько дворянских родов, получивших дворянство в XVIII в.,-- Меньшиковых, Кутайсовых, Безбородко, Разумовских. Представители этих фамилий были влиятельными деятелями в правящих кругах и при Николае I.
   Стр. 210. Понявший и правду его, что наметил уже в иноке-летописце. -- Об иноке-летописце Пимене из драмы Пушкина "Борис Годунов" см. стр. 130 (и примеч. к ней) и стр. 144.
   Стр. 210. Вдовой. См. также на стр. 216: No. Стань она вдовою, она и тогда бы не пошла за ним. -- Речь идет о героине "Евгения Онегина" Татьяне (см. стр. 142 и примеч. к ней).
   Стр. 210. Его умилительной любви к народу ~ Эти все, эти все картины. См. также на стр. 210--211: Это рассказывает старинный человек ~ исчезает, стушевывается, и на стр. 213: Молодой казак, именно молодой, а не старый; Великий государь ~ Зверства с русской добротой. -- Наброски к характеристике "Капитанской дочки", которая была осуществлена Достоевским в черновом автографе пушкинской речи и еще более развернуто -- в наборной рукописи (см. об этом на стр. 455, а также варианты ЧА и HP к стр. 144).
   Стр. 211. ...взгляните на третий период его деятельности: Коран, древний Рим, Испания, Англия. -- Достоевский отметил здесь цикл стихотворений Пушкина "Подражания Корану" (1824), его повесть "Египетские ночи" (1835) и "маленькие трагедии" 1830 г. "Каменный гость" и "Пир во время чумы" (их характеристику см. на стр. 146, см. также примеч. к ней).
   Стр. 211. И это нищая-то Россия. Царь небесный в рабском виде. -- См. стр. 148 и примеч. к ней.
   Стр. 212. В надежде славы и добра // Гляжу вперед я без боязни... -- См. стр. 144 и примеч. к ней.
   Стр. 212. Посмотрим Медведя, ~ для будущих работников на этой ниве. -- Речь идет о пушкинской "Сказке о медведихе" (см. стр. 144 и примеч. к ней).
   Стр. 213. ...у той крест и тень ветвей... -- См. стр. 143 и примеч. к ней.
   Стр. 213. Кто сказал, что ее уже успел развратить модный сорт ~ идеал в душе. -- См. стр. 141 и примеч. к ней.
   Стр. 213. Соблазнительная честь. -- См. обращенные к Онегину слова Татьяны:
   
   Не потому ль, что мой позор
   Теперь бы всеми был замечен
   И мог бы в обществе принесть
   Вам соблазнительную честь?
   ("Евгений Онегин", гл. восьмая, строфа XLIV)
   
   Стр. 213. Кто он? Нет, это он нравственный эмбрион. См. также на стр. 216: Нет, если кто был нравственный эмбрион, так это он, Онегин. -- См. стр. 140 и примеч. к ней.
   Стр. 213. Оставь нас, гордый человек. -- См. стр. 139 и примеч. к ней.
   Стр. 214. Мы -- нет у нас закона. -- См. стр. 139 и примеч. к ней.
   Стр. 214. Европа и удел всего арийского племени ~ наш удел. -- См. стр. 147 и примеч. к ней.
   Стр. 215--216. От своих отстал ~ Укажите ему тогда систему Фурье... ~ Но тогда еще не было системы Фурье. -- См. об этом наброске на стр. 454.
   Стр. 216. ... в котором отразился век и соврем<енный> человек... -- Пушкин писал о книгах Онегина:
   
   Да с ним еще два-три романа,
   В которых отразился век
   И современный человек
   Изображен довольно верно...
   ("Евгений Онегин", гл. седьмая, строфа XXII)
   
   Стр. 217. Сват Иван, Медведь -- это любование, это любовь. -- См. стр. 144 и примеч. к ней.
   Стр. 217. Увидеть барский дом нельзя ли... // Уж не пародия ли он? -- "Евгений Онегин", строфа XXIV седьмой главы. См. стр. 141.
   Стр. 218. А между тем еще недавно ~ тоску наивысше развитого русского человека. -- Достоевский разумеет мнения, высказанные о Пушкине (об образе Онегина в частности) в статьях С. С. Дудышкина и M. H. Каткова, с которыми он полемизировал в "Ряде статей о русской литературе" (1861). См. наст. изд., т. XIX, стр. 9--11, 15--17, 232--235. См. также выше, стр. 449.
   Стр. 218--219. Это и тип Чацкого ~ и вышло -- сбивчивость. -- Ср. с характеристикой образа Чацкого в "Зимних заметках о летних впечатлениях" (наст. изд., т. V, стр. 61--62, 367), в подготовительных материалах к "Бесам" (т. XI, стр. 86--87 и т. XII, стр. 338), в "Дневнике писателя" 1876 г. (т. XXII, стр. 106--107; т. XXIII, стр. 92, 390), в записной тетради 1876--1877 гг. (т. XXIV, стр. 303).
   Стр. 218. Премудрого у них незнанья иноземцев... -- Цитируется монолог Чацкого из "Горя от ума" А. С. Грибоедова (д. III, явл. 21).
   Стр. 219. Один из известнейших современных русских писателей ~ баричам и виршеплетам". -- Достоевский пересказывает и цитирует "Воспоминания о Белинском" (1869) И. С. Тургенева. См. выше, стр. 453.
   Стр. 219. ...когда идея попала на улицу... -- См. стр. 136 и примеч. к ней.
   Стр. 220. Еще в Евангелии сказано ~ "Не одним хлебом будет жив человек". -- Перефразированное евангельское изречение: "Не хлебом одним будет жить человек" (Евангелие от Матфея, гл. 4, ст. 4 и Евангелие от Луки, гл. 4, ст. 4).
   Стр. 222. 94-й год. -- 27--28 июля 1794 г. во Франции произошел контрреволюционный переворот, свергнувший якобинскую диктатуру, которая к этому времени уже лишилась поддержки основной массы буржуазии и крестьянства.
   Стр. 222. Когда Бабеф.-- Ср. наст. изд., т. XXI, стр. 235, 478.
   Стр. 222. Теп. Утонет в вине. -- Вероятно, имеется в виду упомянутый в "Происхождении современной Франции" И. Тэна разгром винных погребов во время народных волнений в Страсбурге 19 июля 1789 г.: "Забравшись в погреба, выбивают днища у бочек с дорогим вином <...> образуется озеро вина глубиной в пять футов, в котором многие тонут" (H. Taine. Les origines de la France contemporaine. La Révolution, t. 1. Paris, 1878, p. 82, ср. также р. 53: И. Тэн. Происхождение современной Франции, т. 2. СПб., 1907, стр. 51, ср. также стр. 34--35).
   Стр. 222. И рухнет всё -- и богатства. -- См. стр. 132 и примеч. к ней.
   Стр. 223. Объяснили разными поводами: всеобщим настроением ("Страна")... -- См. выше, стр. 476, 478.
   Стр. 223. Зосима. -- См. варианты чернового автографа третьей главы (4Aj) к стр. 162.
   Стр. 224. К счастью, не вотировалось, как было в 93-м году. -- Ср. наст. изд., т. XXI, стр. 152; т. XXV, стр. 6.
   Стр. 224. Будущий Шекспир и выносить. -- См. стр. 163--164.
   Стр. 225. Меттерних. ~ когда вы были студентом. -- См. стр. 171 и примеч. к ней.
   Стр. 225. Я намерен с будущего года "Дневник писателя" издавать. -- В 1881 г. Достоевский смог издать лишь единственный, январский, выпуск "Дневника писателя".
   

<ПРОГРАММА ЕЖЕМЕСЯЧНОГО ЖУРНАЛА НА 1878 ГОД>

   Печатается по автографу: ГБЛ, ф. 93. 1.3.12; см.: Описание, стр. 281. На отдельном листке (на обложке листка запись А. Г. Достоевской: "Папин автограф от Маркса").
   Впервые опубликовано: Гроссман, Жизнь и труды, стр. 349.
   В собрание сочинений включается впервые.
   Датируется второй половиной декабря 1877 г. по содержанию и на основании местоположения на обороте листка с дневниковой записью от 24 декабря 1877 г., в которой речь идет именно об этом предполагаемом издании "Дневника" (см. наст. изд., т. XVII, стр. 14). Несколько раньше об этом же замысле Достоевский сообщил С. Д. Яновскому. "Хочу попробовать одно новое издание,-- писал он,-- в которое и войдет "Дневник" как часть этого издания" (письмо от 17 декабря 1877 г.); см. также наст. изд., т. XXV, стр. 357.
   
   Стр. 175. Роман, повесть... -- В этом отделе Достоевский собирался помещать и свои сочинения. В названном выше письме к Яновскому он не случайно писал: "Таким образом расширю свою форму действия...". Роман -- это, возможно, будущие "Братья Карамазовы"; повесть -- должно быть, один из замыслов, названных на обороте листка с перечнем тем первым (т. е. "I. Написать русского Кандида"), поглощенным позднее романом "Братья Карамазовы" (см. наст. изд., т. XV, стр. 409, 410).
   Стр. 175. Хроника событий ~ о семинаристах... -- Старый замысел Достоевского, отразившийся еще в романе "Бесы" (см. наст. изд., т. X, стр. 103--104). Многие из названных здесь тем были затронуты и в вышедших выпусках "Дневника писателя" за 1876--1877 гг. и в записных тетрадях этого и более раннего времени (см. наст. изд., тт. XX--XXVI).
   Стр. 175. Дневник писателя. -- В письме к Яновскому Достоевский писал об этой части замысла: "Дневник же сам собою так сложился, что изменять его форму, хоть сколько-нибудь, невозможно",
   Стр. 175. Дневник Порецкого, или отметки его какие-либо. -- С А. У. Порецким (1819--1879) Достоевский сотрудничал в пору издания журналов "Время" и "Эпоха", и особенно активно в период редактирования "Гражданина", в котором публицист вел несколько отделов ("Петербургское обозрение", "Политическое обозрение", "Областной обзор") и участвовал в составлении раздела "Из текущей жизни".
   Стр. 175. Критическая статья (хотя бы о Грибоедове... -- Идеи и образы комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума" постоянно привлекали внимание Достоевского и отразились на страницах его произведений и творческих рукописей (см. об этом: А. Бем. "Горе от ума" в творчестве Достоевского. -- "Slavia", Praha, Ročnik X, 1931, No 1, s. 88--108; А. Л. Гришунин. Грибоедов и "Горе от ума" в наследии Достоевского. -- В кн.: Искусство слова. Сборник статей к 80-летию чл.-корр. АН СССР Д. Д. Благого. М., 1973, стр. 192--199). Можно предположить, что в задуманной статье были бы развернуты мысли, высказанные писателем, в частности, в примечаниях к статье Д. В. Аверкиева "Значение Островского в нашей литературе" (см. наст. изд., т. XX, стр. 229 и 420) и изложенные в ряде набросков к различным выпускам "Дневника писателя" за 1876 г. (см. об этом: наст. изд., т. XXIII, стр. 390--391). Подтверждением этого является следующая заметка из записной тетради 1876 г.: "Я хочу ввести критику, разберу "Горе от ума"" (из программы январского выпуска "Дневника писателя" -- см. наст. изд., т. XXIV, стр. 307). В конце 1880 г. Достоевский вновь обратился к замыслу этой статьи 1880--1881 гг. -- наст. изд., т. XXVII.
   Стр. 175. Малая критика ~ (текущие книги)... -- Достоевский возвращается к своей давней идее, воплотить которую он собирался еще в "Эпохе" (см. письмо к M. M. Достоевскому от 29 февраля 1864 г.) и которую проводил в журнале "Гражданин".
   Стр. 175. ...Росси... -- Итальянский трагический актер Эрнесто Росси (1829--1896) с марта 1877 г. гастролировал в России (сначала в Петербурге, затем в Москве и Одессе). Исполнение им заглавных ролей в пьесах Шекспира "Король Лир", "Гамлет", "Отелло", "Ромео и Джульетта" вызвало восторженную реакцию публики. Рецензент "Голоса" писал после одного из выступлений артиста: "...Мариинский театр был битком набит <...> Радостным чувством наполняетесь вы сами, глядя на эти восторги, на это безграничное увлечение чарами искусства в том его высшем выражении, которое называется Шекспир..." (Г, 1877, 20 марта, No 79). Достоевскому, несомненно, было известно и об обеде, устроенном 3 мая 1877 г. в честь Росси в Москве по инициативе А. Н. Островского и Н. Г. Рубинштейна (см.: МВед, 1877, 8 мая, No 109).
   Стр. 175. ...о Верещагине. -- 16 апреля 1877 г. живописец-баталист Василий Васильевич Верещагин (1842--1904) направился, после долгих хлопот, в действующую армию на только что начавшуюся русско-турецкую войну; здесь он состоял сначала при генерале Д. И. Скобелеве, потом при генерале И. В. Гурко; был тяжело ранен; участвовал в штурме Плевны и в боях за Шипку, проведя на фронтах около десяти месяцев. Писатель А. Н. Цертелев, бывший ординарцем начальника штаба М. Д. Скобелева, писал: "...с нами <...> поместился <...> живописец Верещагин. Он едва поправился от своей раны под Парапаном, но уже был под Плевной. Он, кажется, пойдет с нами в Балканы, коли пойдем, наконец. Верещагина мы видим лишь после захода солнца. Он целый день работает или собирает костюмы, мундиры и разные вещи, необходимые ему для точности своих будущих картин" (ИРЛИ, ф. 265, д. 5516, л. 39; подробнее см. в кн.: А. К. Лебедев. В. В. Верещагин. М., 1972, стр. 167--209). Написанная в 1878--1879 гг. серия картин о русско-турецкой войне принесла художнику большой успех.
   

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ1

   1 В список не включены сокращения, совпадающие с сиглами, указанными в перечне источников текста к каждому произведению.

Места хранения рукописей

   ГБЛ -- Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва).
   ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград).

Печатные источники

   Анненков -- П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Гослитиздат, М., 1960.
   Ашукин -- Н. С. Ашукип, М. Г. Ашукина. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. Изд. 3-е, испр. и доп. Гослитиздат, М., 1966.
   БВ -- "Биржевые ведомости" (газета).
   Белинский -- В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIII. Изд. АН СССР, М., 1953--1959.
   Библиотека -- Л. П. Гроссман. Библиотека Достоевского. По неизданным материалам. С приложением каталога библиотеки Достоевского. Одесса. 1919.
   Биография -- Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. С портретом Ф. М. Достоевского и приложениями. СПб., 1883 (Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, т. I).
   Борщевский -- С. Борщевский. Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. Гослитиздат, М., 1956.
   ВЕ -- "Вестник Европы" (журнал).
   ВЛ -- "Вопросы литературы" (журнал).
   Вр -- "Время" (журнал).
   Всемирная история -- Всемирная история, тт. I--XII. Госполитиздат -- "Мысль", М., 1955--1979.
   Г -- "Голос" (газета).
   Герцен -- А. И. Герцен. Собрание сочинений, тт. I--XXX. Изд. АН СССР-- "Наука", М., 1954--1966.
   Гоголь -- Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. Изд. АН СССР, М., 1937--1952.
   Гоголь в воспоминаниях современников -- Гоголь в воспоминаниях современников. Гослитиздат, М., 1952.
   Гончаров -- И. А. Гончаров. Собрание сочинений, тт. I--VIII. Гослитиздат, М., 1952-1955.
   Горький -- М. Горький. Собрание сочинений, тт. I--XXX. Гослитиздат, М., 1949--1955.
   Гр -- "Гражданин" (газета).
   Григорович -- Д. В. Григорович. Литературные воспоминания. Гослитиздат, М., 1961.
   Гроссман, Жизнь и труды -- Л. П. Гроссман. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. Биография в датах и документах. Изд. "Academia", M.--Л., 1935.
   Гроссман, Семинарий -- Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. ГИЗ, М.--Пг., 1922.
   Д -- "Дело" (журнал).
   Даль -- В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, тт. I--IV. Гос. изд. иностр. и нац. словарей, М., 1955.
   ДНР -- "Древняя и новая Россия" (журнал).
   Добролюбов -- Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, тт. I--IX. Гослитиздат, М.--Л., 1961--1964.
   Достоевская А. Г. Библиографический указатель -- Библиографический указатель сочинений и произведений искусства, относящихся к жизни и деятельности Ф. М. Достоевского, собранных в "Музее памяти Ф. М. Достоевского". 1846--1903. Составила А. Г. Достоевская. СПб., 1906.
   Достоевская, А. Г., Воспоминания -- А. Г. Достоевская. Воспоминания. "Художественная литература", М., 1971.
   Достоевский А. М. -- А. М. Достоевский. Воспоминания. Ред. и вступ. статья А. А. Достоевского. Изд. писателей в Ленинграде, 1930.
   Достоевский, Библиография -- Ф. М. Достоевский. Библиография произведений Ф. М. Достоевского и литературы о нем. 1917--1965. Изд. "Книга", М., 1968.
   Достоевский в воспоминаниях -- Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников, тт. I--П. "Художествепная литература", М., 1964.
   Достоевский и его время -- Достоевский и его время. Под ред. В. Г. Базанова и Г. М. Фридлендера. "Наука", Л., 1971.
   Достоевский -- художник и мыслитель -- Достоевский -- художник и мыслитель. Сб. статей. "Художественная литература", М., 1972.
   ДП -- "Дневник писателя".
   Д, Переписка с женой -- Ф. М. Достоевский, А. Г. Достоевская. Переписка. "Наука", Л., 1976 (Серия "Литературные памятники").
   Д, Письма -- Ф. М. Достоевский. Письма, тт. I--IV. Под ред. А. С. Долинина. ГИЗ -- "Academia" -- Гослитиздат, Л.--М., 1928--1959.
   Записки о жизни Гоголя -- Николай М. [П. А. Кулиш]. Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя, тт. I--П. СПб., 1856.
   Звенья -- Звенья. Сборники материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIV--XX вв., тт. I--IX. "Academia" -- Госкультпросветиздат, М.--Л., 1932--1951. 7 В -- "Исторический вестник" (журнал).
   КА -- "Красный архив" (журнал).
   Карамзин -- H. M. Карамзин. История государства Российского, т. IX. 3-е изд. СПб., 1831.
   Кирпотин, Достоевский в шестидесятые годы -- В. Я. Кирпотин. Достоевский в шестидесятые годы. "Художественная литература", М., 1966.
   Кирпотин, Достоевский и Белинский -- В. Я. Кирпотин. Достоевский и Белинский. "Художественная литература", M., 196G,
   Кони -- А. Ф. Копи. Собрание сочинений, тт. I--VIII. "Юридическая литература", М., 1966--1969.
   Короленко -- В. Г. Короленко. Собрание сочинений, тт. I--Х. Гослитиздат, М., 1953-1956.
   Леонтьев -- К. Н. Леонтьев. Собрание сочинении, тт. I--IX. М., 1912--1914.
   Лермонтов -- M. Ю. Лермонтов. Сочинения, тт. I--VI. Изд. АН СССР, М.-Л., 1954-1957.
   ЛH -- Литературное наследство, тт. 1--92. Изд. АН СССР--"Наука", М., 1931--1982. Издание продолжается.
   Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования, тт. I--V. "Наука", Л., 1974--1982.
   МВед -- "Московские ведомости" (газета).
   НВр -- "Новое время" (газета).
   Некрасов -- Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт. I--XII. Гослитиздат, М., 1948--1953.
   Нечаева, "Время" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Время". 1861--1863. "Наука", М., 1972.
   Нечаева, "Эпоха" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Эпоха". 1864--1865. "Наука", М., 1975.
   Панаев -- И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Гослитиздат, М., 1950.
   ПВ -- "Правительственный вестник" (газета).
   ПГ -- "Петербургская газета".
   Писарев -- Д. И. Писарев. Сочинения, тт. I--IV. Гослитиздат, М., 1955--1956.
   ПО -- "Православное обозрение" (журнал).
   Пушкин -- А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, тт. I--XVII. Изд. АН СССР, М.-Л., 1937-1959.
   РА -- "Русский архив" (журнал).
   РБ -- "Русское богатство" (журнал).
   PB -- "Русский вестник" (журнал).
   РК -- "Русский курьер" (газета).
   РЛ -- "Русская литература" (журнал).
   РМ -- "Русская мысль" (журнал).
   РМир -- "Русский мир" (журнал).
   Розенблюм -- Л. М. Розенблюм. Творческие дневники Достоевского. -- В кн.: Неизданный Достоевский. Записные книжки и тетради 1860--1881 гг. "Наука", М., 1971, с. 9--92 (Литературное наследство, т. 83).
   PC -- "Русская старина" (журнал).
   Салтыков-Щедрин -- M. E. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах, тт. I--XX. "Художественная литература", М., 1965--1977.
   Саруханян -- Е. П. Саруханян. Достоевский в Петербурге. Лениздат, Л., 1972.
   Сб. Достоевский, II -- Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сборник II. Под ред. А. С. Долинина. "Мысль", Л.--М., 1924.
   СВ -- "Северный вестник" (журнал).
   Синклер -- Т. Синклер. Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России. Пер. под род. В. Ф. Пуцыковича. СПб., 1878.
   Скотт -- В. Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах, т. I--XX. Гослитиздат, М.--Л., 1960--1965.
   СПбВед -- "Санкт-Петербургские ведомости" (газета).
   Тургенев в воспоминаниях современников -- И. С. Тургенев в воспоминаниях современников, тт. I--И. "Художественная литература", М., 1969.
   Тургенев, Письма -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма, тт. I--XIII. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л., 1961--1968.
   Тургенев, Сочинения -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Сочинения, тт. I--XV. Изд. АН СССР-- "Наука", М.--Л., 1960-1968.
   Успенский -- Г. И. Успенский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. Изд. АН СССР, М.-Л., 1940-1954.
   Фридлендер -- Г. M. Фридлендер. Реализм Достоевского. "Наука", М.--Л., 1964.
   Фридлендер, У истоков почвенничества -- Г. М. Фридлендер. У истоков "почвенничества" (Ф. М. Достоевский и журнал "Светоч"),-- Известия АН СССР, Серия литературы и языка, 1971, No 5, стр. 411--416.
   Шенрок -- В. И. Шенрок. Материалы для биографии Гоголя, тт. 1--4. М., 1892-1897.
   1883 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. СПб., 1882-1883.
   
d>
Ко всем произведениям автора К списку авторов