ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
В. Г. БѢЛИНСКАГО.
ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМѢЧАНІЯМИ
С. А. Венгерова.
Съ приложеніемъ портрета Бѣлинскаго, изданнаго А. Мюнстеромъ въ 1859 г.
ИЗДАНІЕ ПОМѢЩАЕТСЯ
ВЪ КНИЖНОМЪ СКЛАДѢ ТИПОГРАФІИ М. М. СТАСЮЛЕВИЧА.
С.-Петербургъ, Вас. Остр., 5 линія, 28.
1901.
* Звѣздочка поставлена передъ статьями и указаніями, невходившими въ прежнія собранія сочиненій Бѣлинскаго или входившими съ сокращеніями.
*431. Тоска по родинѣ. Повѣсть. Соч. М. Н. Загоскина
*432. Повѣса, или какъ ведутъ себя до женитьбы. Оригин. русск. романъ
*433. Иліада Гомера, перев. Н. Гнѣдичемъ.-- 24 рисунка къ Иліадѣ Гомера Флаксмана
*434. Искатель сильныхъ ощущеній. Соч. Каменскаго
* 435. Горе отъ ума. Комедія. Соч. А. С. Грибоѣдова
*436. Пѣснь объ ополченіи Игоря, Сына Святославова, Внука Олегова. Перелож. Михаила Де Ла Рю
*437. Сцены въ Москвѣ, въ 1812 году. Соч. И. Скобелевымъ
438. Секретарь въ сундукѣ (,) или Ошибся въ разсчетахъ. Водевиль-фарсъ. М. Р.-- Три оригинальные водевиля: I. Новички въ Любви. II. Его Превосходительство, или Средства Нравиться. III. Такъ да не такъ. Соч. Н. А. Коровкина
439. Призваніе женщины. Съ англ.
*440. Краткое Начертаніе Всеобщей Исторіи. Соч. засл. проф. Иваномъ Кайдаоовымъ
*441. Статистика Европейскихъ Государствъ, въ нынѣшнемъ ихъ состояніи. Заслуж. проф. Е. Зябловскаго
*442. Подарокъ на Новый Годъ. Двѣ сказки Гофмана для большихъ и маленькихъ дѣтей.-- Дѣтская Библіотека. Соч. дѣвицы Тремадюръ. Перев. съ фр. Александры Зражевской. Разговоры Эмиліи о нравственныхъ предметахъ. Перев. съ фр. Миніатюрный Альбомъ для Дѣтей
*443. Очерки Русской литературы. Соч. Николая Полевого
444. Ремонтеры или сцена на ярмаркѣ, ориг. ком.-водевиль. Соч. В. И Мирошевскаго.-- Жена Кавалериста, или четверо противъ одного, комедія.-вод. соч. актера П. Григорьева I.-- Мальвина или урокъ богатымъ невѣстамъ, комедія, перев. съ фр. Д. Ленскаго
445. Іоаннъ, Герцогъ Финляндскій. Драма, соч. г-жи Вейсешпуръ, перев. съ нѣм. П. Г. Ободовскимъ.-- Титулярные Совѣтники въ домашнемъ быту. Водевиль, соч. Ѳ. А. Кони
446. Параша-Сибирячка. Русск. быль. Соч. Н. А. Полевого
447. Полное собраніе сочиненій. А. Марлинскаго
448. Репертуаръ Русскаго Театра, изд. И. Песоцкимъ. Кн. 1 и 2.-- Пантеонъ русскаго и всѣхъ европейскихъ театровъ. Часть I
449. Подарокъ на Новый годъ. Двѣ сказки Гофмана, для большихъ и маленькихъ дѣтей.-- Дѣтскія сказки дѣдушки Иринея
450. Повѣсти Марьи Жуковой
451. Мечты и звуки Н. Н. (Некрасовъ)
*452. Одесскій Альманахъ на 1840 годъ
*453. Повѣсть и Быль. Я. Озерецковскаго
*454. Римскія Элегіи. Соч. Гете
*455. Три Пѣсни Патріота
*455. Герцогиня Лонгвиль. Соч. С. Феликса. Съ франц.
*457. Словарь Русскихъ Синонинъ, или Словословъ, составл. Редакціею Нравственныхъ сочиненій
458. Репертуаръ Русскаго Театра. (,) Изд. И. Песоцкимъ. Третья книжка. Мѣсяцъ мартъ
459. Журналистика
450--51. Александринскій Театръ. Сиротка Сусанна. Ком.-водев. Перев. съ фр.; новая музыка воспит. Имп. Театр. учил. К. Лядова, и нѣкот. номера П. И. Григорьева І-го; арія (съ эхомъ) соч. Л. Маурера.-- Ножка, водевиль, перев. съ фр. И. А. Каратшгинымъ.-- Новички въ Любви, оригин. ком.-водев. соч. И А. Коровкина.-- Левъ Гурычъ Синичкинъ, или Провинціальная Дебютантка. Ком.-водев. Д Т. Ленскаго, новая увертюра и муз. многихъ номеровъ И. И. Полякова.-- Be влюбляйся безъ памяти, не женись безъ разсчета. Анекдотич. шутка-водев. Ѳ. А. Кони (подраж. франц.).-- Брать по Случаю и Другъ по Неволѣ. Водевиль, перев. съ фр. П. С. Федорова 257--250
*462. Герой Нашего Времени. Соч. М. Лермонтова
*453. Басни Ивана Крылова
*454. Провинціальныя Сцены. Соч. автора "Семейства Холмскихъ"
*455. Новые Досуги Ѳедора, Слѣпушкина
*455. Стихотворенія А. Пашкевича
457. Повѣсти и Преданія Сланянскаго Племени. (,) изд. И. Боричевскимъ
*458. Репертуаръ Русскаго Театра. (,) изд. И. Песоцкимъ. Четвертая книжка. Мѣсяцъ апре(ѣ)ль
*459. Пантеонъ Русскаго и всѣхъ Иностранныхъ Театровъ. Мартъ No 3
*470. Молодая Сибирячка. Пер. съ фр. А. Попова
*471. Разсказъ о томъ, какъ Іафетъ ищетъ Отца. Соч. капитана Марріета. Перев. съ англ.
*472. Замокъ Сен-Жерменъ. Соч. г-жи Ребо. Перев. съ фр. С. Зотова
*473. Жизнь Вильяма Шекспира.-- Репертуаръ Русскаго Театра, изд. И. Песоцкимъ. Пятая книжка. Мѣсяцъ май
*474. Три Розы. Книжка для дѣтей, изд. Б. Флоровымъ
*475. Герой нашего времени. Соч. М. Лермонтова
475. Наука любви
477. Введеніе въ философію Соч. проф. А. Карпова
*478. Словарь Русскихъ Синонимъ. Вып. второй и третій
*479. Ренертуаръ Русскаго Театра, изд. И. Песоцкимъ. Шестая и седьмая книжка. Мѣсяцъ іюнь и іюль.-- Пантеонъ Русскихъ и всѣхъ Европейскихъ театровъ. Часть II, No 5 и 5
480. Чудныя Приключенія и удивительное морское путешествіе Пьетро Дандини. Волшебный водевиль, перед. съ фр. Д. Т. Ленскимъ, музыка г. Петренко.-- Хочу быть актрисой! или Двое за шестерыхъ. Шутка-водев. соч. П. С. Федорова.-- Дѣловой человѣкъ или дѣло въ шляпѣ. Ком. Соч. Ѳ. А. Кони, музыка напис. воспит. Лядовымъ; новая увертюра его-же соч.
481. Солдатское Сердце, или бивуакъ въ Саволаксѣ. Драм. анекдотъ Соч. Н. А. Нолевого.-- Пожилая Дѣвушка, или Искусство выходить замужъ. Ком.-водевиль, перед. съ фр. П. С. Ѳедоровымъ.-- Иванъ Ивановичъ Недотрога. Ком. перед. съ франц. Н. А. Полевымъ.-- Онъ за все платитъ. Водевиль, соч. Паяра и Варнера, перев. съ франц. Н. А. Полевого
*482. Любезный Молодой Человѣкъ. Романъ соч. (?) Поль-де-Кока. Перев. съ франц
*483. Уголъ. Соч. Александрова (Дуровой)
*484. Сочиненія въ стихахъ и прозѣ Дениса Давыдова
*485. Котъ Мурръ. Повѣсть. Соч.,9. Т. А. Гоффмана. Перев. съ нѣм. Н. Кетчера
486. Ольга. Бытъ русскихъ дворянъ въ началѣ нынѣшняго столѣтія. Соч. автора "Семейства Холмскихъ" (Бѣгичева)
487. Ярчукъ (,) Собака-Духовидецъ. Соч. Александрова (Дуровой)
*488. Леонидъ или нѣкоторыя черты изъ жизни Наполеона
*489. Престарѣлая Кокетка, или Мнимые Женихи, комедія. Соч. Т. Моствило-Головача
*490. Репертуаръ Русскаго Театра, изд. И. Песоцкимъ. Восьмая и девятая книжка. Августъ и Сентябрь.-- Приложенія къ Репертуару Русскаго Театра. No 1. Антоній и Клеопатра. Шекспира.-- Пантеонъ Русскаго и всѣхъ Европейскихъ Театровъ. Часть III. No 7 и 8.-- Текущій Репертуаръ Русской сцены. Пожилая Дѣвушка, или искусство выходить замужъ. Комед.-водевиль
491. Русскій театръ въ Петербургѣ
1. Безымянное Письмо, оригин. драма г. В. Строева
2. Петербургскія Квартиры, оригин. комедія. Ѳ. Кони
3. Донна Луиза, Инфанта Португальская, историч. драма. Соч. Р. М. Зотова (сюжетъ взятъ изъ повѣсти г-жи Рейбо)
4. Тигровая кожа. Водевиль, соч. ***
5. Первое дѣйствіе комедіи: Новый Недоросль. Соч. С. П. Навроцкаго
6. Тайна Матери. Ком.-водевиль. Перев. съ франц.
7. Деревенскій Докторъ. Ком.-вод. перев. съ фр.
8. Два Вѣнца. Комедія, перев. съ фр. А. Ж.
9. Задушевные Друзья. Ком.-вод., перев. съ фр. П. С. Ѳедоровымъ
*492. Стихотворенія М. Лермонтова
*493. Собраніе сочиненій Михаила Васильевича Ломоносова 431 -- 433
*494. Древнія Русскія Стихотворенія (,) служащія въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Киршѣ Данилова (у?). (,) собр. М. Сухановымъ
*495. Кладъ. Соч. Александровой (Дуровой)
*496. Сицкій (,) Капитанъ Фрегата. Соч. Князя Н. Мышицкаго
*497. Митя (,) Купеческой Сынокъ. Разск. Соч. Г.
*498. Ханскій Чай. Сельск. водевиль. Соч. Е. Алипанова
499. Русскій театръ въ Петербурге
1. Мнимый Больной. Комедія, соч. Мольера, перед. съ франц. первое и второе дѣйствіе Н. А. Полевого, третье В. Островскаго
2. Бриліантъ. Ком., перев. съ фр.
3. Друзья Журналисты, или Нельзя безъ Шарлатанства. Ком.-водевиль, перед. изъ Скрибовой Le Charlatanisme г-мъ Л. Л.
4. Дочь Адвоката, или Любовь Отца и Долгъ Гражданина. Драма, перев. съ фр.
5. Первая Морщинка. Комедія, перев. съ фр.
6. Мельничиха въ Марли, или Племянникъ и Тетушка. Водевиль, перев. съ фр.
7. Полковникъ Новыхъ Временъ, или Дѣвица-Кавалеристъ. Коы, водевиль, нов. перев. съ фр.
8. Громкая Слава Женѣ не нужна. Комедія, перев. съ фр.
9. Здравствуйте Братцы, или Прощайте. Ком.-водев. перед, съ франц.
10. Сюрпризъ Дочкѣ или у страха глаза Велики. Шутка-водевиль
*500. Сочиненія Основьяненка. Панъ Халявскій
*501. Репертуаръ Русскаго Театра, изд. И. Песоцкимъ. Десятая и одиннадцатая книжка, за окт. и ноябрь.-- Пантеонъ Русскаго и всѣхъ Европейскихъ Театровъ. Книжка девятая и десятая, за сент. и октябрь
*502 Отрывки Изъ Прозаическихъ сочиненій Лучшихъ Россійскихъ (русскихъ) Писателей. Сост. учителями франц. яз. І. Бераромъ и И. Журданомъ
*503. Общая Реторика. Н. Кошанскаго
*504. Русская литература въ 1840 году
*505. Утренняя Заря, альманахъ на 1841 годъ, изд. В. Владиславлевымъ
506. Путеводитель въ Пустынѣ, или Озеро-Море. Романъ Джемса Фенимора Купера. Перев. съ англ.
*507. Пантеонъ Русскаго и всѣхъ Европейскихъ Театровъ. Часть IV. No IX
*508. Цынъ-Кіу-Тонгъ (,) или три Добрыя Дѣла Духа Тьмы. Фант. романъ Р. Зотова
*509. Труды Имп. Росс. Академіи
*510. Піитическіе Опыты Елисаветы Кульманъ въ трехъ частяхъ
511. Портретная и Біографическая Галлерея Словесности, Художествъ и Искусствъ въ Россіи. І.Пушкинъ и Брюловъ (Портреты Соколова)
*512. Памятникъ Искусствъ
513. Русскій Театръ въ Петербургѣ. Александръ Македонскій. Историч. представл. соч. М. М.
*514. Петербургскіе Критики и Русскіе Писатели
*515. Басни Ивана Хемницера
*516. Генералъ Каломеросъ. Романъ, соч. А. Вельтмана
Примѣчанія къ V-му тому
Портретъ Бѣлинскаго, изд. въ 1859 г. Мюнстеромъ.
1) Стр. 1 "Отеч. Зап." 1839 г., т. VI, J6 11, отд. VII. Цензур. разр. отъ средины ноября 1839 г. По недосмотру эта рецензія помѣщается на пять No дальше, чѣмъ ее слѣдовало бы помѣстить, придерживаясь хронологическаго порядка. Мѣсто ей между NoNo 425 и 426.
Эта насмѣшливая рецензія не попала ни въ изданіе Солдатенкова, ни даже въ Галаховскіе списки (IV, прим. 197). Но принадлежность ея Бѣлинскому устанавливается письмомъ къ Василію Боткину, гдѣ Бѣлинскій, сообщая другу разныя подробности объ 11 No "Отеч. Зап." 1839 года, между прочимъ говоритъ:
"Каково я отдѣлалъ Загоскина? Статейки о Зотовѣ, Повѣсѣ, Иліадѣ -- тоже мои -- очень хорошія статейки {Извѣстная фраза Хлестакова. Цитаты изъ Гоголя, котораго Бѣлинскій и его друзья знали почти что наизусть, были тогда въ большомъ ходу въ кружкѣ.} (Пыпинъ II, стр. 10).
2) Стр. 3. Снадобье того времени (vinaigre de quatre voleurs), которое тогда всѣ имѣли при себѣ какъ средство противъ всякаго рода заразы.
3) Стр. 11. Очевидно соч. Булгарина, исправленный Гречемъ.
4) Стр. 11. Бѣлинскій, пріятель и поклонникъ Лажечникова, давно уже до извѣстной степени враждебно и насмѣшливо относился къ Загоскину. Въ свою очередь друзья Загоскина дурно относились къ Бѣлинскому. Ср. т. III, стр. 55--58.
5) Стр. 12. "Отеч. Зап." 1839, т. VI, No 11, отд. VII. Въ изд. Солдатенкова и въ списки Галахова не вошло. Но рецензія, все-таки, несомнѣнно принадлежитъ Бѣлинскому (см. прим. 1).
6) Стр. 13. Тамъ же. Въ изд. Солдатенкова и списки Галахова не вошло. Ср. прим. 1. Какъ это часто бываетъ въ небольшихъ рецензіяхъ Бѣлинскаго, гдѣ недостатокъ мѣста сдерживаетъ его, здѣсь эстетическіе взгляды Бѣлинскаго перваго періода высказаны съ особою энергіею. Основа искусства "не идеи, выражаемыя имъ, а способъ выраженія идей чрезъ образы".
7) Стр. 15. "Отеч. Зап." 1839, т. VII, No 12. Цензур, разр. отъ 14 декабря 1839. Въ изд. Солдатенкова и списки Галахова не вошло, но принадлежность рецензіи Бѣлинскому выясняется изъ письма его къ Василію Боткину отъ 3 февраля 1840 г. (Пыпинъ, II, 16--17):
"Представь себѣ, что двое литераторовъ приняли мою ругательную, наглую статью о романѣ Каменскаго за преувеличенную похвалу и наглую лесть Каменскому и упрекали за то Краевскаго. Вотъ вамъ и публика!"
Поистинѣ непонятно, какъ можно было принять эту ругань за похвалу. Очевидно, проницательные критики читали только начало рецензіи, и не разглядѣли иронію. Какъ Бѣлинскій раньше отдавалъ "должную справедливость" Кайенскому, вышучиваніе котораго составляетъ одну изъ критическихъ заслугъ его, мы знаемъ но предыдущимъ томамъ. Ср. т. III, статью No 282 и въ другихъ мѣстахъ.
8) Стр. 17. Въ своемъ ожесточенномъ преслѣдованіи Полевого Бѣлинскій становится теперь настолько придирчивымъ, что начинаетъ уже задѣвать даже "то дѣятельность въ эпоху "Москов. Телеграфа". Объ исторіи отношеній этихъ нѣкогда столь любившихъ другъ друга людей см. т. III, прим. 74 и т. IV, примѣч. 99. Главнѣйшее изъ того, что придется отмѣчать въ V т. объ этихъ отношеніяхъ, будемъ сосредоточивать ссылками на настоящее примѣчаніе. Ср. прим. 15, 48--60, 65, 68, 70, 71, 75, 87, 131, 148, 164, 171, 194, 197, 263.
9) Стр. 22. "Отеч. Зап." 1840, т. VIII, No 1. Ценз. разр. 14 января 1840. Въ изд. Солдатенкова и др. опущена цитата изъ "Цыганъ" и нѣкоторыя примѣчанія.
10) Стр. 23. Книга Вахмана была переведена близкимъ товарищемъ Бѣлинскаго по_университету -- впослѣдствіи извѣстнымъ педагогомъ М. В. Чистяковымъ по иниціативѣ ихъ общаго профессора Н. И. Надеждина. Не можемъ поэтому не усмотрѣть въ этомъ пренебрежительномъ отзывѣ еще одного доказательства нашего утвержденія, что вліяніе Надеждина на Бѣлинскаго вовсе не было такъ велико, какъ обыкновенно принято утверждать. Ср. т. I, стр. 413 и т. IV, прим. 114; т. V, пр. 10, 12 и 118.
11) Стр. 30. Тутъ Бѣлинскій достигаетъ апогея своей ненависти къ французамъ (ср. III, пр. 92, 185, 258, 288, 293; IV, пр. 9, 24, 189: V, пр. 11, 13, 22, 78, 126), которая составляетъ одну изъ наиболѣе характеристичныхъ чертъ перваго, "нѣмецкаго" періода его дѣятельности. Дальше идти въ неистовой ненависти некуда: Мольеръ поэтическій уродъ!
12) Стр. 30. Не соглашаясь съ установившимся мнѣніемъ, что Надеждинъ вообще оказалъ чрезвычайно значительное вліяніе на Бѣлинскаго (см. выше,-- прим. 10), мы вмѣстѣ съ тѣмъ не отрицаемъ, что Надеждинъ оказалъ извѣстное воздѣйствіе на литературное міросозерцаніе Бѣлинскаго въ жгучемъ еще тогда вопросѣ о классицизмѣ и романтизмѣ. То, что здѣсь говорится о классицизмѣ и романтизмѣ во многомъ напоминаетъ диссертацію Надеждина (см. т. I, стр. 499--524). Формула, которую Бѣлинскій ставитъ въ кавычки -- "мы не Греки и не Римляне", есть основная мысль диссертаціи Надеждина и Бѣлинскій всегда очень ее цѣнилъ (ср. т. I, стр. 413).
13) Стр. 30. Бѣлинскій почти что невзначай пускаетъ тутъ въ ходъ словечко, судьба котораго чрезвычайно любопытна. Чисто-полемическій эпитетъ его до такой степени быстро и прочно вошелъ въ литературный обиходъ, что всѣ его стали употреблять какъ давно установившійся и безспорный историко-литературный терминъ. Мало того, самъ Бѣлинскій совершенно забылъ, что онъ родитель этого чрезмѣрно-строгаго опредѣленія. Такъ, въ томъ мѣстѣ изъ статьи 1841 года о "Ста русскихъ литераторахъ", гдѣ онъ говоритъ о Надеждинѣ и которое мы приводили въ I т. настоящаго изданія (стр. 413) есть такая тирада: "Г. Надеждинъ, понимая, что классическое искусство было только у Грековъ и Римлянъ, называлъ французскую поэзію псевдоклассическою, неестественною и надутою и т. д.". Подчеркнутый нами слова -- одно изъ проявленій не разъ уже отмѣченной нами слабости памяти Бѣлинскаго относительно цитатъ: онъ сплошь да рядомъ цитируетъ невѣрно (ср. т. 1, пр. 202; II, пр. 33, 401; III, пр. 62; IV, пр. 193; У, пр 13). И въ данномъ случаѣ память его обманула. Если читатель заглянетъ въ тотъ русскій отрывокъ изъ диссертаціи Надеждина, который нами приведенъ въ I т. настоящаго изданія, то онъ тамъ найдетъ рядъ выходокъ противъ нео-классицизма, но слова псевдо-классицизмъ нигдѣ не встрѣтитъ. Мы, кромѣ того, еще разъ нарочно просмотрѣли латинскій текстъ диссертаціи Надеждина и тоже нигдѣ термина псевдоклассицизмъ не нашли. Это, впрочемъ, было совершенно напрасною тратою времени. Вѣдь самая постройка фразы, къ которой сдѣлано настоящее примѣчаніе, показываетъ, что Бѣлинскій тутъ бросалъ въ лицѣ ненавистной ему тогда французской литературѣ (см. прим. 11) совсѣмъ свѣжее, сейчасъ придуманное оскорбленіе. Самъ онъ, начиная съ "Литер. Мечтаній", сколько разъ говоритъ о французахъ XVII и XVIII вѣка, и хотя достаточно отрицательно къ нимъ относится, но все-таки до того, чтобы обозвать огромное литературное движеніе, длившееся два вѣка, ложнымъ, онъ не доходилъ и просто называлъ его классицизмомъ.
И тѣмъ не менѣе полубезсознательно сорвавшаяся съ пера Бѣлинскаго оскорбительная кличка сразу пріобрѣла права гражданства и, можно сказать, неистребима. Не отдавая себѣ отчета въ ней, ее употребляютъ даже всѣ наши спеціалисты по всеобщей исторіи литературы, хотя знакомство съ иностранными курсами исторіи литературы, казалось бы, должно было обратить ихъ вниманіе на то, что этотъ терминъ неизвѣстенъ западно-европейской наукѣ. Употребите даже въ разговорѣ съ нѣмцемъ слово "псевдо-классицизмъ" и онъ не пойметъ въ чемъ дѣло, не будетъ знать о чемъ вы рѣчь ведете. Мы говоримъ даже съ нѣмцемъ, потому что отъ нѣмцевъ-то, отъ Лессинга, и пошло отрицательное отношеніе къ французскимъ нее-классикамъ. О французахъ уже говорить нечего. Они, прежде всего, тоже не поймутъ, о комъ вы рѣчь ведете, а узнавши, что вы псевдо-классиками называете Расина, Корнеля и Мольера, придутъ въ болѣзненное недоумѣніе. Для нихъ эти писатели вдвойнѣ классики. Во-первыхъ, потому что они подражали классическимъ формамъ, изъ чего, однакоже, не слѣдуетъ, что они псевдо-классики: вѣдь не называетъ же подражаніе древности въ 16 вѣкѣ -- псевдовозрожденіемъ и позднѣйшее подражаніе средневѣковью -- псевдо-романтизмомъ. А во-вторыхъ, можно разно относиться къ художественнымъ пріемамъ Расина, Корнеля и Мольера, но нельзя же отрицать, что, просто какъ таланты, Расинъ и Корнель крупные писатели, а Мольеръ -- даже геній. Вотъ почему французы справедливо ими гордятся какъ своими "классиками" въ высокомъ значеніи образцовыхъ писателей и создателей французской литературы. Никто уже имъ теперь во Франціи не подражаетъ, какъ не подражаютъ въ Гермапіи Шиллеру и Гёте, а въ Англіи Байрону и т. д., но отсюда нимало не вытекаетъ право оскорблять ихъ кличкою псевдо, которое можно примѣнить къ какимъ-нибудь ничтожнымъ, третьестепеннымъ писакамъ, а никакъ не къ литературнымъ дѣятелямъ перваго ранга.
Но сожалѣя о томъ, что полемическая выходка Бѣлинскаго имѣла такой неожиданный и всеобщій успѣхъ, не можемъ не усмотрѣть тутъ весьма характеристическаго эпизода его дѣятельности, ярко иллюстрирующаго основное положеніе нашего взгляда на великаго энтузіаста. Что въ самомъ дѣлѣ принадлежитъ ему въ исторіи изобрѣтенія термина псевдо-классицизмъ? Отнюдь не иниціатива, не новость мысли, а исключительно сила чувства. Въ 1840 г. паденіе классицизма, разрушеннаго ударами Полевого, Надеждина и всѣмъ литературнымъ движеніемъ 20-хь и 30-хъ годовъ, было уже совершившимся фактомъ. Но еще надо было ему нанести послѣдній ударъ, чтобы окончательно стереть его съ лица литературы русской, нужно было эффектно завершить долголѣтнюю борьбу чѣмъ-нибудь особенно яркимъ. И вотъ тутъ-то, по обыкновенію, необузданность Бѣлинскаго и сыграла свою роль. Не сказавъ ничего новаго по существу, онъ сказалъ нѣчто чрезвычайно сильное по страстности выраженія и теперь классицизмъ былъ убитъ навсегда.
14) Стр. 33. Полевой.
15) Стр. 34. Рѣчь идетъ, очевидно, объ "Аббадонѣ" Полевого, потому что такого нѣмецкаго романа нѣтъ. Въ нѣм. литературѣ извѣстенъ только "Аббадона", какъ дѣйствующее лицо клопштоковской "Мессіады". "Положительность" и "индюстріальность" -- выраженія Полевого.
16) Стр. 34. Бѣлинскій самъ не былъ музыкаленъ, чѣмъ очень терзался (ср. воспоминанія о немъ Тургенева), но ближайшій другъ его -- Василій Боткинъ былъ великій меломанъ и отъ него Бѣлинскій заимствовалъ и свое чрезвычайное уваженіе къ музыкѣ и свои представленія о значеніи разныхъ музыкальныхъ дѣятелей.
17) Стр. 37. Мнѣніе, съ которымъ едва ли кто согласится. Какъ прекрасно и "мѣстѣ съ тѣмъ близко къ подлиннику переведены стихами многія шекспировскія пьесы и у насъ и въ западно-европейской литературѣ, и притомъ переводчиками, не имѣвшими ни малѣйшихъ претензій "быть Шекспирами". Примѣчаніе не подписано редакціей "Отеч. Зап.", во. несомнѣнно, ей принадлежитъ. Въ примѣчаніи редакціи къ прозаическому переводу "Венеціанскаго Купца" (Н. Ф. Павлова), на которое здѣсь есть ссылка, съ тою же категоричностью высказано убѣжденіе, что "проза -- единственная (курсивъ редакціи) форма, въ которой Шекспиръ долженъ быть передаваемъ русскимъ читателямъ" ("Отеч. Зап." 1839, т. V, отд. III, стр. 25б).
18) Стр. 38. Объ этомъ странномъ взглядѣ см. т. IV, прим. 288--89.
19) Стр. 41. Впослѣдствіи Бѣлинскій будетъ иначе относиться къ капитализму.
20) Стр. 41. О "разумной дѣйствительности" см. т. IV, стр. 547 и слѣд.
21) Стр. 56. Тутъ, очевидно, пропущено какое-то слово.
22) Стр. 58. Ср. выше примѣч. 11.
23) Стр. 59. Запомнимъ это чрезвычайно яркое выраженіе литературныхъ взглядовъ Бѣлинскаго въ первую эпоху его дѣятельности. Впослѣдствіи онъ только "осмѣяніе пороковъ" и будетъ цѣнить въ литературныхъ произведеніяхъ.
24) Стр. 59. Очень бойкая и литературная статейка, въ формѣ письма изъ Москвы, подписанная П--въ. Надо думать, что это Панаевъ, гостившій тогда въ Москвѣ и заразившійся отъ кружка Бѣлинскаго безграничнымъ преклоненіемъ предъ Гоголемъ.
25) Стр. 72. Тутъ уже какіе-то, пока еще полуинстинктные (ср. пр. 38) проблески совсѣмъ иного міросозерцанія, первыя проявленія пониманія "рассейской дѣйствительности" во всей ея красѣ.
26) Стр. 73. Современному читателю нѣсколько неловко читать такой подробный пересказъ комедіи, которую мы теперь всѣ знаемъ наизусть. Но вѣдь тогда надо было дѣлать пропаганду и подобные пересказы въ распространенномъ журналѣ имѣли очень большое значеніе.
27) Стр. 74. Въ подлинникѣ по опискѣ или опечаткѣ невѣрно сказано "съ 1832 года". Эта ошибка повторена въ изд. Солдатенкова и всѣхъ остальныхъ.
28) Стр. 75. Кажется, въ Воейковскихъ "Литер. Прибавл. къ Русск. Инвалиду".
29) Стр. 75. Рѣчь о рецензіи Николая Полевого о 2-мъ изд. "Горя отъ Ума" въ "Сынѣ Отеч." 1839, т. XI, отд. IV, стр. 36--38.
30) Стр. 75. Непонятно, надъ чѣмъ тутъ смѣется Бѣлинскій. Трагедія, т.-е. козлиная пѣснь (τραγος -- козелъ и οδη -- пѣснь), несомнѣнно развилась изъ древне-греческихъ обрядовъ въ честь Діонисія, при которыхъ приносился въ жертву козелъ.
31) Стр. 76. Рѣчь объ указанной уже выше (прим. 29) рецензіи Полевого.
32) Стр. 78. Но еще больше потому, что Лиза -- типичная субретка французскихъ комедій XVII--XVIII вѣка, въ которыхъ всѣ лица говорятъ однимъ и тѣмъ же языкомъ и стоятъ на одномъ уровнѣ духовнаго развитія.
33) Стр. 81. Въ этомъ взглядѣ на любовь женщинѣ уже отводится несомнѣнно болѣе почетное и равноправное положеніе, чѣмъ отводилось ей Бѣлинскимъ въ началѣ его дѣятельности (ср. т. II, статью о Монборнъ, No 101).
34) Стр. 84. Извѣстна и вся комедія и трудно понять, почему Бѣлинскій съ такою подробностью излагаетъ произведеніе, которое, по его же собственному сообщенію, растаскано на отдѣльныя слова и фразы. Тутъ, значить, не было и тѣхъ цѣлей пропаганды, которыми можно объяснить пересказы "Ревизора" и "Героя Нашего Времени" (см. прим. 26 и ст. No 475).
35) Стр. 89. Все придирки къ рецензіи Полевого (см. прим. 29 и 31), гдѣ рядомъ съ выходками противъ тѣхъ, которые "почитаютъ Пушкина міровымъ, вѣковымъ поэтомъ, либо Грибоѣдова великимъ драматическимъ писателемъ", довольно резонно было сказано по адресу литературныхъ старовѣровъ:
"Неужели бояться намъ кликушъ, которые прячутся за имена Карамзиныхъ, Дмитріевыхъ, Озеровыхъ, Грибоѣдовыхъ, и каждое слово, противъ нихъ сказанное, почитаютъ оплеухою по своей рожѣ, въ которой предполагаютъ какую-то связь съ честью Русской Словесности, и даже съ любовью къ отечеству?" ("Библ. д. Чт." 1839, т. XI, отд. IV, стр. 37).
36) Стр. 90. Какъ извѣстно, оба предположенія не вѣрны. Ранняя смерть едва ли тутъ при чемъ. Авторъ "Горя отъ Ума", какъ мы уже имѣли случай отмѣтить по другому поводу, принадлежитъ къ тому загадочному разряду писателей, которыхъ можно назвать "авторами одного произведенія". Эти писатели сразу развертываютъ все свое дарованіе, даютъ произведеніе, которое обезпечиваетъ имъ имя въ исторіи литературы и потомъ либо совершенно замолкаютъ, либо пишутъ вещи, не идущія ни въ какое сравненіе съ первымъ проявленіемъ ихъ таланта. Таковъ прежде всего Грибоѣдовъ, съ поразительнымъ контрастомъ между "Горемъ отъ Ума" и позднѣйшими пьесами. Таковъ Чаадаевъ, занявшій своимъ "Философическимъ Письмомъ" одно изъ первыхъ мѣстъ въ исторіи русской общественной мысли и затѣмъ прожившій еще 20 лѣтъ въ полномъ обладаніи блестящаго ума, но не написавшій болѣе почти ни одной строки. Таковъ изъ современныхъ писателей Сухово-Кобылинъ, авторъ неувядаемой "Свадьбы Кречинскаго", созданной пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ, въ теченіе которыхъ даровитый авторъ не написалъ ничего, кромѣ двухъ пьесъ совершенно второстепеннаго значенія.
37) Стр. 90. Ксенофонтъ Полевой, по ошибкѣ не названный въ книгѣ (см. "С. Отеч." 1839, т. XI, отд. IV, стр. 36).
38) Стр. 90. "Имя Бѣлинскаго", говорилъ Аполлонъ Григорьевъ, "какъ плющъ обросло четыре поэтическихъ вѣнца, четыре великихъ и славныхъ имени -- Пушкина, Грибоѣдова, Гоголя, Лермонтова,-- сплелось съ ними такъ, что, говоря о нихъ, какъ объ источникахъ современнаго литературнаго движенія, постоянно бываешь поставленъ въ необходимость говорить о немъ" (Соч. I, 233). Это прекрасное, образное и въ общемъ безусловно-вѣрное опредѣленіе требуетъ, однако, одной существенной оговорки. Мы показали, какъ рѣшающа была роль Бѣлинскаго въ истолкованіи Гоголя (т. II, стр. 567--572), мы видимъ уже изъ первой статьи о Лермонтовѣ, помѣщенной въ настоящемъ томѣ, что и по отношенію къ этому великому писателю Бѣлинскій сыгралъ не менѣе благотворную роль, а въ дальнѣйшихъ томахъ ознакомимся съ первокласснымъ значеніесъ его, какъ истолкователя Пушкина. Но что касается Бѣлинскаго какъ истолкователя Грибоѣдова, то роль его тутъ несомнѣнно очень велика, но никакъ не благотворна. То, что Бѣлинскій сказалъ въ настоящей статьѣ о Чацкомъ, принадлежитъ къ числу самыхъ печальныхъ эпизодовъ той полосы его духовнаго развитія, когда, увлекшись теоріей "разумной дѣйствительности" (см. т. IV, стр. 547--74), онъ возненавидѣлъ всѣхъ "безпокойныхъ" людей и на всякаго протестующаго человѣка смотрѣлъ какъ на фразера. Взглядъ Бѣлинскаго проникъ въ учебники и держался въ нихъ лѣтъ 40, и только съ 70-хъ годовъ, когда появился этюдъ Гончарова "Мильонъ терзаній" странное отношеніе къ Чацкому, какъ къ полупомѣшанному начинаетъ исчезать, а въ настоящее время можетъ считаться окончательно похороненнымъ. Самъ Бѣлинскій весьма скоро понялъ свою ошибку. Какъ мы увидимъ изъ переписки его съ Боткинымъ, онъ уже черезъ годъ говорилъ объ этой статьѣ съ чувствомъ физической боли (ср. Пыпинъ II, 77--78). Но исправить ошибку ему не пришлось. Правда, дальше мы встрѣтимъ рядъ тирадъ совсѣмъ другого тона, но большой статьи о Грибоѣдовѣ онъ не удосужился написать, и такъ и укоренился его взглядъ, основанный на чисто-формальныхъ придиркахъ.
Бѣлинскій потѣшается надъ тѣмъ, что Чацкій предъ всякимъ встрѣчнымъ произноситъ свои обличительныя тирады. "Кто, кромѣ помѣшаннаго, предается такому откровенному и задушевному изліянію своихъ чувствъ на балѣ, среди людей, чуждыхъ ему?" Съ этой точки зрѣнія неумѣстности всякаго Шекспировскаго героя можно превратить въ помѣшаннаго. Но какое значеніе имѣетъ такая реалистическая придирка по отношенію къ литературнымъ произведеніямъ, сплошь написаннымъ въ искусственныхъ, условныхъ формахъ? Мало ли въ "Горѣ отъ ума" всякихъ несообразностей съ точки зрѣнія реальной правды? Утвержденіе Бѣлинскаго, что Грибоѣдовъ "отвергъ искусственную любовь, резонеровъ, разлучниковъ и весь пошлый, истертый механизмъ старинной драмы" далеко невѣрно. Весь механизмъ старинной драмы онъ не отвергъ: онъ почти удержалъ знаменитый три единства, его Лиза -- чисто французская субретка, дѣлающая такія же тонкія замѣчанія, какъ самъ Чацкій, да и вся вообще пьеса есть собраніе самыхъ невѣроятныхъ случайностей и совпаденій, по сравненію съ которыми появленіе Чацкаго въ 6 часовъ утра, столь высмѣиваемое Бѣлинскимъ, сущій пустякъ. Вотъ почему анализъ "Горя отъ Ума" и Чацкаго въ частности долженъ совершенно игнорировать всѣ эти мелкія несообразности, источникомъ которыхъ является но неумѣніе устранить ихъ, а то, что Грибоѣдовъ, воспитанный на старыхъ литературныхъ формахъ, совершенно не задавался внѣшнимъ, реализмомъ и заботился только о сущности, о правдоподобіи внутреннемъ, о томъ, чтобы въ страстныхъ, облитыхъ горечью и желчью монологахъ Чацкаго ярко показать трагическое положеніе тонкочувствующаго и одушевленнаго высшими стремленіями человѣка среди Фамусовыхъ, Молчалиныхъ и Скалозубовъ. При сопоставленіи съ силою и глубиною чувства, вложеннаго въ эти монологи, говорить о внѣшней -обстановкѣ, при которой они произносятся,-- совершенно то же самое, какъ лри сужденіи о достоинствахъ драгоцѣннаго вина серьезно говорить о стаканѣ, изъ котораго его пьешь. Что же касается утвержденія, что въ "Горѣ отъ ума" "нѣтъ идеи", потому что "неужели представители русскаго общества все -- Фамусовы, Молчалины, Софьи, Загорѣцкіе, Хлестовы, Тугоуховскіе и имъ подобные"?-- то спорить съ этимъ безграничнымъ оптимизмомъ на страницахъ полнаго собранія сочиненій Бѣлинскаго было бы совершенно безплодною потерею времени. Никто краснорѣчивѣе самого Бѣлинскаго не опровергнетъ въ дальнѣйшихъ своихъ статьяхъ это странное заблужденіе, никто необузданнѣе его самого не будетъ проклинать въ перепискѣ съ друзьями "гнусную рассейскую дѣйствительность", тѣмъ именно и "гнусную", что въ ней царствовали Фамусовы и Молчалины, а Чацкимъ приходилось спасаться бѣгствомъ изъ нея.
Но главный грѣхъ статьи, все-таки, не въ мелкихъ придиркахъ и даже не въ ея оптимизмѣ, а въ томъ, что подъ вліяніемъ гегеліанско-бакунинскаго прославленія "разумной дѣйствительности" Бѣлинскій вышутилъ самое понятіе о людяхъ, идущихъ противъ теченія и "умничающихъ". Это въ немъ говорилъ все тотъ же полемическій задоръ противъ "отщепенцевъ", съ которыми онъ борется въ пресловутой статьѣ о "Бородинской годовщинѣ". Допуская даже, что Чацкій неумѣстно мечетъ бисеръ своего гражданскаго негодованія передъ гостями Фамусовскаго бала, можно, однако, было отнестись къ нему съ бблышею почтительностью. Конечно, Чацкій "полупомѣшанный", если думаетъ повліять на Фамусова и Молчалина. Но такими же полупомѣшанными были и Радищевъ, вздумавшій болѣе ста лѣтъ тому назадъ говорить вещи, еще и теперь запретный, и декабристы, лучшія черты которыхъ Грибоѣдовъ воплотилъ въ Чацкомъ, и длинный рядъ послѣдующихъ чудаковъ, какъ бы задавшихся цѣлью доказать, что и одинъ въ полѣ воинъ.
А у самого Бѣлинскаго, какъ уже замѣтилъ Гончаровъ, развѣ не "звучатъ тѣ же мотивы и тотъ же тонъ, какъ у Грибоѣдовскаго Чацкаго?" То разгоняя воспитанную на чтеніи веселой "Библ. д. Чт." публику мудреною философіей, то сбрасывая съ пьедестала излюбленные кумиры, то пламенно проповѣдуя идеалы, чуждые подавляющему большинству тогдашняго общества, развѣ онъ не былъ тѣмъ же Чацкимъ на Фамусовскомъ балу, развѣ на него не смотрѣли какъ на человѣка свихнувшагося отъ "умничанія" и нѣмецкой философіи? Но историческое значеніе Чацкаго и его братьевъ по духу въ томъ и заключается, что чувство, ими завладѣвшее, такъ сильно и жгуче, что они не могутъ дождаться, когда будетъ "умѣстно" и "своевременно" проповѣдывать, что имъ немедленно надо излить свое пламенное негодованіе. И излить его не предъ людьми, родственными по духу, какъ совѣтуетъ Бѣлинскій, а именно предъ Фамусовымъ и его гостями, чтобы взбудоражить ихъ, взбѣсить, довести до бѣлаго каленія: въ этомъ вся поэзія борьбы. Безгранично значеніе того, что именно въ этой якобы "неподходящей" обстановкѣ Чацкій произвелъ "скандалъ". Ужасъ и недоумѣніе, въ которые онъ повергъ "Грибоѣдовскую Москву", дали огромную огласку его "завиральнымъ идеямъ", вѣсть о нихъ дойдетъ теперь до людей чуткихъ, и въ ихъ душѣ сѣмя истины примется прочно, какъ принялась и разрослась пышнымъ цвѣтомъ одинокая сначала проповѣдь Чацкаго-Бѣлинскаго въ лучшихъ сердцахъ великаго поколѣнія сороковыхъ годовъ.
Говоря объ отношеніи Бѣлинскаго къ комедіи Грибоѣдова, никакъ нельзя обойти молчаніемъ вступительнаго этюда А. С. Суворина къ его же (большого формата) изданію "Горя отъ Ума" 1886 г. Это очень рѣзкое нападеніе на Бѣлинскаго,-- нападеніе, веденное въ крайне непріязненномъ тонѣ, безъ тѣни любви къ великому искателю истины, но тѣмъ не менѣе вполнѣ справедливое, и приходится взять сторону нападающаго, которому въ данномъ случаѣ выпало защищать благородную роль такихъ борцовъ противъ общественнаго застоя, какъ Чацкій. Изъ историко-литературныхъ указаній этюда большой интересъ представляетъ разысканіе той статьи, на которую самъ Бѣлинскій сослался какъ на главный источникъ своего отношенія къ Чацкому. "Глубоко-вѣрно оцѣнилъ эту комедію кто-то", говоритъ Бѣлинскій, "сказавшій, что это горе, только не отъ ума, а отъ умничанія". И вотъ, перечитывая первые отзывы о комедіи Грибоѣдова, г. Суворинъ доискался, что этотъ "кто-то" былъ Михаилъ Дмитріевъ, бездарный "консервативный поэтъ", по характеристикѣ г. Суворина. Чтобы еще болѣе подчеркнуть своеобразность союза между Михаиломъ Дмитріевымъ и Бѣлинскимъ, прибавимъ, что черезъ годъ, полтора послѣ появленія статьи Бѣлинскаго о "Горѣ отъ Ума" со ссылкой на "глубоко-вѣрное" мнѣніе Дмитріевааэти по существу столь противоположные другъ другу союзники превращаются въ ожесточенныхъ литературныхъ враговъ. По всему складу своего общественно-литературнаго міросозерцанія Михаилъ Дмитріевъ былъ какой-то ископаемый реакціонеръ временъ Очакова и покоренія Крыма и одинъ изъ самыхъ яркихъ представителей той самой "Грибоѣдовской Москвы", противъ которой ополчалась комедія. Ссылаться на него буквально то же самое, что сослаться на Фамусова и Скалозуба.
Изъ другихъ указаній этюда можно отмѣтить совершенно правильное замѣчаніе, что даже съ чисто-формальной точки зрѣнія многія нападки Бѣлинскаго невѣрны. Такъ, напр., всѣ злыя выходки Чацкаго всегда являются только репликой, результатомъ вызова, съ которымъ къ нему обращаются. И въ самомъ дѣлѣ, Чацкій никогда первый не нападаетъ, не онъ первый якобы "всѣхъ ругаетъ въ глаза дураками и скотами", а задѣли его, сдѣлали ему, напр., упрекъ, почему онъ не служитъ, отчего же онъ долженъ молчать, почему не имѣетъ право сказать: "Служить бы радъ, прислуживаться тошно"? Нельзя не согласиться также съ этюдомъ, когда онъ споритъ съ идеалистическимъ взглядомъ Бѣлинскаго на любовь какъ на "взаимно гармоническое разумѣніе двухъ родственныхъ душъ, въ сферахъ истиннаго, благого, прекраснаго". Не питая ни малѣйшей любви къ Бѣлинскому, этюдъ просто вышучиваетъ наивность этого взгляда, съ его незнаніемъ реальной жизни и того, что въ подавляющемъ большинствѣ случаевъ наименьшую роль въ любви женщины къ мужчинѣ играютъ нравственныя достоинства мужчины. Люди, преклоняющіеся предъ необыкновенно-высокою нравственною личностью Бѣлинскаго, не могутъ тутъ, конечно, видѣть простую наивность; для нихъ это лишнее проявленіе высокой души Бѣлинскаго. Но и въ этомъ случаѣ никакъ нельзя согласиться съ тѣмъ, чтобы какой-нибудь Софьѣ Павловнѣ навязывать такое же отношеніе къ любви, которое годится для Бѣлявскихъ. Притомъ, даже со своей высоко-идеальной точки зрѣнія Бѣлинскій неправъ и предваряетъ событія, когда удивляется тому, что "Софья любитъ ограниченнаго человѣка безъ души, безъ сердца, безъ всякихъ человѣческихъ потребностей, мерзавца, низкопоклонника, ползающую тварь, однимъ словомъ -- Молчалина". Вѣдь Софья не такъ понимала Молчалина; правда, она въ немъ ошибалась -- это другой вопросъ, но когда влюбилась въ него, то считала человѣкомъ и съ душой и съ сердцемъ.
Указывая на этюдъ г. Суворина какъ на противовѣсъ крайне-придирчивому отношенію Бѣлинскаго къ комедіи Грибоѣдова, считаемъ нужнымъ отмѣтить и грубѣйшій промахъ этого этюда. Стараясь отыскать причину придирокъ Бѣлинскаго, г. Суворинъ говоритъ:
"Нашъ знаменитый критикъ явился выразителемъ либеральнаго негодованія (курсивъ г. Суворина) и намѣренно, съ этою заднею мыслью, старался уничтожить это лицо (Чацкаго), провозгласить его фразеромъ и мальчишкой. Совсѣмъ не критико-литературныя цѣли руководили Бѣлинскимъ, а цѣли политической пропаганды противъ слишкомъ русскихъ идей, противъ, если хотите, идей славянофильства и въ пользу безусловнаго перенесенія европеизма на русскую почву" (стр. XXXV).
По истинѣ изумительное "объясненіе" въ работѣ, гдѣ, вообще говоря, приложены всѣ старанія изучить предметъ съ должною обстоятельностью. Даже завалящаяся, всѣми забытая уже въ 1840 г. статья Дмитріева вытащена на свѣтъ Божій, но о важнѣйшемъ фактѣ духовной жизни величайшаго русскаго критика, о томъ, что именно въ эпоху появленія статьи о "Горѣ отъ Ума" Бѣлинскій былъ прямо изступленнымъ консерваторомъ (см. нашу статью о "Бакунинско-Гегеліанскомъ періодѣ" въ IV т.), авторъ этюда, очевидно, не имѣетъ ни малѣйшаго представленія. Бѣлинскій конца 1839 г., т.-е. эпохи статей о "Бородин. Годовщинѣ" и "Менделѣ" и "либеральное негодованіе" -- можно ли придумать болѣе несуразную комбинацію! Всего замѣчательнѣе въ приведенномъ объясненіи, что стоить его только перевернуть, такъ сказать, внизъ головою, чтобы получилось объясненіе, вполнѣ соотвѣтствующее дѣйствительности. Да, Бѣлинскій въ этой статьѣ "является выразителемъ негодованія", но только не "либеральнаго", а неистово-консервативнаго, да тутъ "политическая пропаганда", но не противъ "русскихъ идей", а противъ "завиральныхъ". Только вотъ "славянофильство" трудно пристроить, такъ какъ тогда еще самаго этого понятія не существовало -- оно появляется только года черезъ два, и какимъ образомъ Бѣлинскій могъ воевать съ несуществующимъ міросозорцаніемъ -- понять ужъ никакъ невозможно.
40) Стр. 91. Тамъ же. Въ изданіе Солдатенкова не вошло. О Скобелевѣ см. т. IV, прим. 191.
41) Стр. 91. Тамъ же. О Коровкинѣ см. т. IV, прим. 291.
42) Стр. 92. Всѣ Булгаринскіе "Выжигины" имѣли подзаглавіе "нравоописательные романы".
43) Стр. 93. "Отеч. Зап." 1840, No 1. До извѣстной степени уже переходя къ иному взгляду на женщину (ср. примѣч. 33), Бѣлинскій, въ общемъ, все еще вѣренъ тому, что говорилъ о назначеніи женщины въ своей удивительной статьѣ о Монборнъ (т. II, ст. No 101).
44) Стр. 94. Тамъ же. Въ изданіе Солдатенкова не вошло. О Кайдановѣ см. т. II, пр. 121. Мѣсто, которое Бѣлинскій совѣтуетъ прочесть, дѣйствительно, очень курьезно: исторія царствованія Петра разсказана на пространствѣ 17 строкъ!
45) Стр. 95. Тамъ же. Въ изд. Солдатенкова не вошло. Разборъ, на который ссылается Бѣлинскій см. въ т. IV, статья No 388. Въ своемъ отношеніи къ тогдашней статистикѣ Бѣлинскій былъ совершенно правъ. Дѣйствительно -- научная статистика тогда только-что зачиналась въ трудахъ. Кетле, и хотя кое-кому въ Россіи идеи Кетле и были извѣстны (напр., Порошину, отчасти Срезневскому), но въ общемъ господствовала старая система накопленія фактовъ, безъ достаточнаго ихъ освѣщенія.
46) Стр. 96. Тамъ же. Въ изд. Солдатенкова не вошло. О взглядахъ.. Бѣлинскаго на дѣтскую литературу см. дальше статью No 449.
47) Стр. 98. "Отеч. Зап." 1840 г. No 1. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ примѣчанія на 109 стр.
48) Стр. 99. Не совсѣмъ точно. У Полевого довольно неопредѣленно " сказано: "но признаюсь, есть три-четыре существа, которыхъ -- не могу непрезирать".
49) Стр. 103. Теорія "мгновенности" лирическихъ произведеній теперь уже можетъ считаться окончательно оставленною. Изученіе рукописей даже такихъ виртуозовъ стиха, какъ Пушкинъ и Гейне, показало, что "легкость" ихъ геніальной формы сплошь да рядомъ -- результатъ самыхъ напряженныхъ, усилій и длиннаго ряда передѣлокъ.
50) Стр. 104. Теперь Бѣлинскій относится отрицательно къ статьѣ Полевого о Державинѣ. Но когда-то, когда писались "Литер. Мечтанія", многія мысли, впервые высказанныя Полевымъ (о томъ, напр., что несмотря на классическія формы, Державинъ поэтъ удивительно національный, что онъ былъ очень мало образованъ и др.), были повторены Бѣлинскимъ.
51) Стр. 105. Несомнѣнно отзвуки собственныхъ чувствъ. См. IV, стр. 547 и слѣд.
52) Стр. 110. Статью о Марлинскомъ Бѣлинскій, дѣйствительно, далъ очень скоро (см. No 447), но до Пушкина добрался только въ 1844 году.. Цѣлыхъ 8 лѣтъ такимъ образомъ прособирался онъ написать эту самую знаменитую изъ своихъ статей, задуманную еще въ 1836 г. (см. II, пр. 363; III, нр. 148).
53) Стр. 111. Въ увлеченіи полемикой Бѣлинскій тутъ совершенно не вникъ въ мысль Полевого, съ которою можно соглашаться, или не соглашаться -- это другой вопросъ, но которую нельзя не признать весьма значительною. При болѣе внимательномъ отношеніи къ словамъ Полевого, нетрудно усмотрѣть, что, насколько это возможно было при цензурныхъ условіяхъ 1832 года, Полевой корилъ Пушкина тѣмъ поворотомъ въ политическихъ взглядахъ, который начинается съ эпохи сближенія Пушкина съ придворными сферами въ 1826 г. Полевой, выросшій на идеяхъ, подготовившихъ V декабрьское движеніе, любилъ Пушкина перваго, вольнолюбиваго періода его! дѣятельности, онъ цѣнилъ въ немъ "задумчиваго, грознаго, сильнаго и пламеннаго выразителя думъ и мечтаній своихъ ровесниковъ", т.-е. будущихъ декабристовъ. Полевой прямо и называетъ пьесы, которыя ему нравились: "Къ Чаадаеву", "Андре Шенье", "Наполеонъ", "Къ морю" -- все стихотворенія, которыя настолько проникнуты вольнолюбивыми мечтами, что могли появиться въ печати только съ пропусками. Теперь Пушкинъ "нарядный, блестящій и умный свѣтскій человѣкъ" -- не могъ же Полевой сказать: "ловкій, угодливый камеръ-юнкеръ" и онъ къ нему охладѣлъ. Повторяемъ еще разъ: можно не соглашаться съ этимъ суровымъ приговоромъ, находить его одностороннимъ, тенденціознымъ и т. д., но тутъ не эстетическая ошибка, не мелкое непониманіе, а совершенно опредѣленныя и обдуманныя укоризны, продиктованный опредѣленнымъ общественно-политическимъ міросозерцаніемъ.
54) Стр. 112. Непонятное сближеніе. Допуская даже, что витіеватый, вычурный языкъ Карамзина есть "дивная рѣзьба" -- какъ же можно его сопоставить съ строго-дѣловымъ, суровымъ слогомъ "Исторіи Пугачевскаго бунта".
55) Стр. 113. Рецензія Полевого на "Двумужницу" вся сплошь написана въ беллетристической формѣ, и якобы воспроизводитъ подслушанный въ театральной кофейнѣ разговоръ. Одинъ изъ собесѣдниковъ даетъ полную пародію всей пьесы, очень ловко схвативъ всѣ ея смѣшныя стороны.
56) Стр. 113. Вступивъ въ полосу крайней полемической несправедливости, Бѣлинскій, по своему обыкновенію, теряетъ всякую мѣру. Тутъ и, дальше онъ совершенно забываетъ, какъ недавно самъ же восторгался переводомъ "Гамлета". Теперь это "дюсисовская передѣлка", а полтора года тому назадъ статья о той же "передѣлкѣ" заканчивалась такъ: "переводъ "Гамлета" есть одна изъ самыхъ блестящихъ заслугъ г. Полевого русской литературѣ" (т. III, стр. 349). Ср. прим. 8 и дальше стр. 232--233.
57) Стр. 115. Новѣйшій читатель будетъ на сторонѣ Полевого. Съ извѣстной точки зрѣнія можно еще, пожалуй, упрекнуть Полевого въ томъ, что онъ мало удѣлилъ вниманія политической экономіи, считая ее только дополненіемъ къ исторіи. Но онъ во всякомъ случаѣ правѣе Бѣлинскаго съ его полнымъ пренебреженіемъ къ роли экономики.
58) Стр. 118. Къ Вернеру Бѣлинскій когда-то относился иначе и самъ ставилъ его на ряду съ Шиллеромъ (см. т. I, стр. 441, прим. 145). Да Вернеръ во всякомъ случаѣ крупная величина. Къ крупнѣйшимъ дѣятелямъ нѣмецкой литературы принадлежать также Грильпарцеръ. Что касается Адольфа Мюлльнера (1774--1829), то это, несомнѣнно, весьма сомнительная литературная величина. Но въ 20-хъ и 30-хъ годахъ Мюлльнеръ пользовался большимъ успѣхомъ, какъ одинъ изъ корифеевъ процвѣтавшей тогда "Трагедіи рока" (Schicksalstragedie). Представителями этого рода драмы были также Вернеръ и Грильнарцеръ и вотъ почему Полевой и называлъ ихъ вмѣстѣ.
59) Стр. 119. См. примѣчаніе къ посмертной статьѣ Бѣлинскаго о Полевомъ.
60) Стр. 120. Статьи такой Бѣлинскій не написалъ, потому что "Очерки" Полевого дальше двухъ первыхъ томовъ не пошли. Объясненіе необычайнаго ожесточенія, съ которымъ Бѣлинскій отнесся здѣсь къ Полевому, находимъ, въ письмѣ его къ Боткину:
"Что-жъ ты не сказалъ мнѣ ни слова о моей статейкѣ объ "Очеркахъ" Полевого? Ею я больше всѣхъ доволенъ. Повѣришь-ли, Боткинъ, что Полевой сдѣлался гнуснѣе Булгарина. (Пыпинъ II, стр. 22).
Такимъ образомъ, Бѣлинскій приступалъ къ статьѣ не столько съ цѣлью разобрать книгу по существу, сколько затѣмъ, чтобы казнить автора за "гнусность". При такой предвзятости гдѣ уже было оставаться справедливымъ, да еще Бѣлинскому, столь же неистовому въ своихъ антипатіяхъ, какъ и въ своихъ восторгахъ.
61) Стр. 120. "Литер. Газета" 1840, No 4. Ценз. разр. 12 янв. 1840.
62) Стр. 122. "Литер. Газета" 1840, No 8. Ценз. разр. 26 янв. 1840.
63) Стр. 123. Но отчасти измѣнился и рецензентъ, для котораго прежде Каратыгинъ былъ своего рода bête noire. Ср. II, статья No 81.
64) Стр. 123. На этотъ разъ публика была болѣе права въ своихъ восторгахъ, чѣмъ Бѣлинскій въ своей сдержанности. Самойловъ II -- это знаменитый впослѣдствіи Самойловъ I.
65) Стр. 124. "Литературная Газета" 1840 г. No 10. Цензур. разр. 2 февр. 1840. Бѣлинскій относится тутъ къ Полевому съ полнымъ безпристрастіемъ, что не помѣшаетъ ему вскорѣ (см. стр. 282) на ту же "Парашу Сибирячку" жестоко нападать. Ср. прим. 8.
66) Стр. 126. "Отеч. Зап." 1840, No 2. Ценз. разр. около 14 февр. 1840. Въ изданіи Солдатенкова выброшена одна небольшая цитата.
67) Стр. 127 Теперь совсѣмъ забытый (его нѣтъ даже въ новѣйшихъ нѣмецкихъ энцикл. словаряхъ), но нѣкогда пользовавшійся въ Россіи чрезвычайно-большою извѣстностью нѣмецкій эстетикъ (1778--1841), шеллингіанецъ. Заимствованіями изъ Аста корилъ Полевой Надеждина въ рецензіи на докторскую диссертацію Надеждина.
68) Стр. 127. Все, конечно. Полевой (ср. прим. 8), издававшій теперь вмѣстѣ съ старыми врагами -- Гречемъ и Булгаринымъ "Сынъ Отечества".
69) Стр. 128. Въ своей святой непрактичности Бѣлинскій видѣлъ такой органъ въ "Отеч. Запискахъ". Изъ переписки мы увидимъ съ какою страстностью онъ звалъ туда своихъ друзей, какъ уговаривалъ ихъ не брать гонорара съ Краевскаго, какъ сердился и огорчался, когда болѣе его проницательные друзья не сразу поддавались его горячему зову. Этимъ увлеченіемъ, этою глубокою увѣренностью, что "Отеч. Зап." имѣютъ огромное значеніе для русской литературы (что, конечно, и было правдой уже благодаря одному его сотрудничеству), объясняется, почему онъ не стѣснялся постоянно рекламировать "Отеч. Зап." въ "Отечественныхъ же Запискахъ" (ср. прим. 116. 139, 194, 289 и др.). Для чистаго все чисто и что въ устахъ другого было бы лавочничествомъ, въ его устахъ было глубоко-убѣжденною пропагандою. Позднѣе съ глазъ его спала завѣса относительно Краевскаго, онъ понялъ, что Краевскій-то и есть настоящій типъ "литературнаго спекулянта" и со свойственною ему необузданностью не иначе называлъ его въ письмахъ къ друзьямъ (1846 г.), какъ "Кузьмою Рощинымъ"
70) Стр. 128. Намеки на предисловіе Полевого къ его "Исторіи русскаго народа", гдѣ онъ, отдавая полное уваженіе Карамзину, не "унижалъ", а просто критиковалъ исключительность, съ которою Карамзинъ сосредоточиваетъ все свое вниманіе на одной только исторіи россійскаго государства. Новая русская исторіографія всецѣло присоединяется къ этой критикѣ. Приступивъ къ составленію своей исторіи, Полевой объявилъ подписку на все сочиненіе, которое должно было состоять изъ 18 томовъ. Это было несомнѣнно легкомысленно, но смѣшно и безконечно-несправедливо усматривать тутъ "штукмейстерство". Уже не говоря о томъ, что семь томовъ Полевой дѣйствительно далъ своимъ подписчикамъ, нельзя сомнѣваться въ томъ, что при сколько-нибудь благопріятныхъ обстоятельствахъ, быстро и легко работавшій Полевой непремѣнно закончилъ бы свою "Исторію", какъ закончилъ рядъ другихъ своихъ историческихъ трудовъ. Но закрытіе "Москов. Телеграфа" совершенно его разорило, онъ какъ поденщикъ долженъ былъ работать, не разгибая спины, чтобы изготовлять литературный произведенія для немедленнаго сбыта и такимъ образомъ какъ-нибудь удовлетворить кредиторовъ и кормить свою огромную семью. Бѣлинскій зналъ о дурныхъ обстоятельствахъ Полевого, помѣшавшихъ ему закончить "Исторію русск. народа", и только безграничнымъ полемическимъ увлеченіемъ можно объяснить себѣ жестокость этихъ намековъ на умышленное "штукмейстерство".
71) Стр. 129. Тоже геркулесовы столбы полемической несправедливости. Все, что угодно можно сказать о трудѣ Полевого, въ немъ было мало настоящей эрудиціи, исполненіе не соотвѣтствовало широтѣ плана, было и достаточно "парафразировки" Карамзинскаго матеріала; но это была, все-таки, очень талантливая попытка сказать какое-то новое слово. Вся новая и новѣйшая русская исторіографія, правда, съ большею основательностью и съ большимъ успѣхомъ, есть продолженіе впервые Полевымъ ярко поставленной задачи сдѣлать народъ центромъ уразумѣнія русскаго историческаго прошлаго.
72) Стр. 130. Теперь уже слово корпорація въ такомъ смыслѣ не употребляется.
73) Стр. 130. Бѣлинскаго часто упрекаютъ въ пренебреженіи къ русской народной поэзіи (къ этому мы еще вернемся), а между тѣмъ и здѣсь и раньше (ср., напр., II, стр. 397--400), какъ безконечно высоко онъ ее ставитъ.
74) Стр. 133. Писатель прошлаго вѣка Михаилъ Васильевичъ Сушковъ (1705--1790) собственно "поэтомъ" не былъ и на одну доску съ дѣйствительно извѣстнымъ въ свое время Николевымъ его ставить не слѣдуетъ. Сушковъ напечаталъ всего только два-три мелкихъ стихотворенія въ "Дѣлѣ отъ бездѣлья" и нѣкоторою извѣстностью пользовался какъ переводчикъ "Баснословной исторіи" (1797) и авторъ разсказа "Россійскій Вертеръ" (1801).
75) Стр. 134. "Фрегатъ Надежда" появился въ "Сынѣ Отечества" 1833 г. (NoNo 9--17). "Сынъ Отеч." ничего общаго тогда не имѣлъ съ Полевымъ, но Бѣлинскій въ своемъ неистовомъ преслѣдованіи Полевого и тутъ нашелъ поводъ кольнуть его и предсказывать "паденіе" журнала, которому Полевой теперь посвятилъ себя.
76) Стр. 134. Такъ характеризовалъ Полевой Гоголя.
77) Стр. 134. "Излишеству порицаній" Марлинскаго собственно никто, кромѣ Бѣлинскаго, не предавался, и тутъ одна изъ крупнѣйшихъ критическихъ заслугъ его, какъ мы уже отмѣтили это по поводу того, что говорилось о Марлинскомъ въ "Литерат. Мечтаніяхъ" (см. т. I, прим. 156 и 157). Сравнительно съ "Литер. Мечтаніями", въ новой статьѣ почти ничего новаго не сказано и мы не понимаемъ, почему Аполлонъ Григорьевъ, сначала совершенно правильно отмѣтивъ, что "отношеніе Бѣлинскаго къ этому, въ 1834 году еще модному, еще любимому писателю, истинно изумительно", затѣмъ прибавляетъ: "Оцѣнка Марлинскаго Бѣлинскимъ въ "Литер. Мечт." -- несравненно выше и вѣрнѣе оцѣнки Марлинскаго имъ же въ "Отеч. Зап." 40-хъ годовъ. Въ ней дорого то, что Бѣлинскій тутъ еще самъ романтикъ, да и какой еще!-- романтикъ французскаго романтизма!-- тогда какъ въ 40-хъ годахъ, перешедши горнило гегелизма правой стороны и отринувши эту форму, онъ уже относится къ Марлинскому съ слишкомъ отдаленной и эпохѣ Марлинскаго чуждой высоты требованій" (Ли. Григорьевъ, Соч. I, 289). Тутъ почти все невѣрно: діаметрально противоположно истинѣ утвержденіе, что въ 1834 Бѣлинскій былъ "романтикомъ французскаго романтизма" -- на самомъ дѣлѣ онъ его безпощадно преслѣдовалъ и всячески поносилъ; невѣрно, затѣмъ, что въ эпоху, когда писалась настоящая статья о Марлинскомъ Бѣлинскій "отринулъ" "гегелизмъ правой стороны": онъ еще по уши сидѣлъ въ немъ; что же касается того, что Бѣлинскій судилъ "съ слишкомъ отдаленной и эпохѣ Марлинскаго чуждой высоты требованій", то этотъ упрекъ безусловно вѣренъ, но только онъ одинаково относится и къ оцѣнкѣ въ "Литер. Мечт." и къ оцѣнкѣ 1840 года. Въ общемъ, статья 1840 года ничего не прибавила къ "Литер. Мечт.". Она, конечно, несравненно больше даетъ но объему, но значительнѣйшая часть ея отведена вещамъ совершенно постороннимъ и Марлинскому -- критику. А въ основной задачѣ, въ блистательномъ дискредитированіи мнимой пламенности и приподнятости Марлинскаго, статья 1840 г. только повторила, "Литер. Мечтанія". Если тѣлъ не менѣе статья 1840 года имѣетъ очень, крупное мѣсто въ исторіи нашего литературнаго самосознанія, то потому, что мысли Бѣлинскаго, затерянныя въ старыхъ листкахъ и въ свое-то время мало читавшейся "Молвы", теперь стали достояніемъ большой публики. Для этой большой публики Бѣлинскій прямо и назначалъ ее. Сообщая Боткину о разныхъ своихъ литературныхъ замыслахъ и о типъ, что хочетъ перестать писать статьи отвлеченнаго характера (въ родѣ "Менцеля"), онъ, между прочимъ, говорить: "Статья о Марлинскомъ тебѣ не понравится, но именно такія-то статьи я и буду отнынѣ писать, потому что только такія статьи и доступны и полезны для нашей публики". (Пыпинъ, II, стр. 22).
78) Стр. 138. Ср. прим. 11. Въ ужасъ, видимо (гдѣ-нибудь мимоходомъ), приходилъ Полевой.
79) Стр. 140. Очень сильно сказано. Конечно, Полевой-критикъ продолжалъ Марлинскаго, дѣйствительнаго отца новой русской критики, но, напримѣръ, рѣзкость разрушенія старыхъ литературныхъ авторитетовъ -- исключительная заслуга Полевого.
80) Стр. 147. Мысль нельзя сказать, чтобы ясно выраженная. Какая разница между свѣтскостью въ кавычкахъ и свѣтскостью безъ кавычекъ? Если Бѣлинскій хотѣлъ тутъ провести разницу между настоящею свѣтскостью и дурнымъ подражаніемъ ей, то приведенный примѣръ неудаченъ: въ немъ много высокопарности и напыщенности, но такъ называемаго "дурного тона" нѣтъ.
81) Стр. 149. Какъ это ни странно современному читателю, такъ свыкшемуся со словомъ "женственность", но изъ робости, съ которою Бѣлинскій его пускаетъ въ ходъ очевидно, что оно въ то время еще было неологизмомъ. Изъ того, что Бѣлинскій рядомъ со словомъ женственность поставилъ нѣмецкое Weiblichkeit надо вывести заключеніе, что неологизмъ создался въ кружкѣ друзей его, отъ которыхъ онъ узнавалъ разные нѣмецкіе термины, философскіе и поэтическіе.
82) Стр. 155. Какъ разъ въ данномъ случаѣ Марлинскій неистовствовалъ вовсе не потому, что такъ полагалось по романтическому шаблону. Онъ тутъ воспроизводилъ собственную психологію. Жизнь его на Кавказѣ была рядомъ весьма кровавыхъ эпизодовъ, которые онъ въ интимныхъ письмахъ весьма справедливо называетъ "разбойничествомъ". Онъ участвовалъ въ безчисленномъ количествѣ военныхъ экспедицій, буквально въ сотняхъ стычекъ и всегда былъ храбрѣйшимъ изъ храбрыхъ. Опьяненіе битвы завладѣвало имъ съ первыхъ выстрѣловъ. Онъ становился совершеннымъ звѣремъ и въ немъ развивалась настоящее "войнобѣсіе", въ чемъ его всегда упрекалъ младшій братъ Павелъ. (Ср. Венгеровъ, Критико-біогр. словарь, т. п., стр. 160--161.
83) Стр. 158. Конечно, Булгаринъ, называвшій свои фельетоны въ "Сѣв. Пчелѣ" нравоописательными и нравственно-сатирическими.
84) Стр. 160. "Отеч. Зап." 1840, No 2. Ценз. разр. около 14 февр. 1840. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
85) Стр. 163. Каллипига по гречески (καλλιπυγη)) значить: (имѣющая) красивый задъ. Афродита-Каллипига -- знаменитая античная статуя въ Неаполитанскомъ музеѣ.
86) Стр. 164. Ср. выше статью No 443.
87) Стр. 165. Неумѣренно-полемическая выходка, противорѣчащая всему тому, что такъ часто говорилъ Бѣлинскій о прежнемъ Полевомъ (см. прим. 8). Полевого укатали крутыя горки россійской дѣйствительности, но начиналъ онъ журнальную дѣятельность какъ рыцарь правды.
88) Стр. 165. Сенковскій-Брамбеусъ.
89) Стр. 166. Ср. т. I, въ "Литер. Мечтаніяхъ", гдѣ мы не могли подыскать объясненія намеку Бѣлинскаго.
90) Стр. 166. Любопытно сравнить какъ въ эту же эпоху печатной дружбы съ Булгаринымъ Полевой обзываетъ его въ интимныхъ письмахъ къ брату Ксенофонту то "гнуснымъ ляхомъ", то "подлецомъ" и т. п. (См. записки Ксен. Полевого, по указателю).
91) Стр. 168. "Отеч. Зап." 1840, No 3. Ценз. разр. 14 марта 1840. Дѣдушка Ириней -- псевдонимъ Кн. Влад. Одоевскаго. Въ этой статьѣ Бѣлинскій цѣликомъ перепечаталъ рядъ страницъ изъ своей статьи о Бурьяновѣ, появившейся въ "Москов. Наблюдателѣ" (См. т. III, статью No 251). Ср. т. IV, прим. 294.
92) Стр. 174. Какъ и всѣ мысли Бѣлинскаго о воспитаніи, всѣ эти "элементарные" возгласы о любви могутъ показаться многимъ умникамъ весьма "наивными". Но настоящее чувство никогда не боится показаться смѣшнымъ. Съ такимъ упоеніемъ и восторгомъ могъ говорить о любви только человѣкъ, глубоко носившій ее въ своемъ собственномъ великомъ сердцѣ. Если мы, къ тому же, заглянемъ въ переписку Бѣлинскаго, то убѣдимся, что какъ всегда у него, это были своего рода листки изъ дневника. Онъ былъ какъ разъ въ то самое время очень взволнованъ письмомъ Боткина, который, какъ мы читаемъ въ книгѣ Пыпина, "затронулъ его больную и чувствительную струну -- потребность въ сочувствіи -- разсказомъ о дѣвушкѣ изъ нѣсколько имъ извѣстнаго семейства, но, впрочемъ, никогда Бѣлинскимъ невиданной, которая была его великой и горячей почитательницей {Кажется, рѣчь о будущей женѣ Бѣлинскаго. С. Б.}. Это даетъ Бѣлинскому поводъ еще разъ высказать свои мечты о личномъ счастіи..." И вотъ въ этомъ-то настроеніи онъ приступилъ къ писанію статьи, которая вся и превращается въ дифирамбъ чувству любви во всѣхъ его проявленіяхъ. "Статья о дѣтскихъ книгахъ", пишетъ онъ Боткину, "надѣюсь будетъ такъ недурна, что понравится и тебѣ, и ты смѣло можешь сказать, что ты виноватъ въ ней. Въ самомъ дѣлѣ, если она будетъ хороша.то потому, что твое письмо вызвало меня отъ смерти къ жизни, и что, пиша статью, я перечитывалъ его, особенно одно мѣсто... Смѣйся, Боткинъ, оно въ самомъ дѣлѣ смѣшно"... (Пыпинъ, II, 22).
93) Стр. 176. Здѣсь и дальше воспоминала о собственномъ дѣтствѣ.
94) Стр. 179. Вспомнимте, что цѣлыхъ 20 лѣтъ спустя, и въ медовый мѣсяцъ господства просвѣтительныхъ идей, такой гуманный и просвѣщенный педагогъ, какъ Пироговъ, еще допускалъ розгу въ школѣ, и мы оцѣнимъ всю необычность взглядовъ Бѣлинскаго на способы воспитанія. Великое, любвеобильное сердце Бѣлинскаго сказалось тутъ во всей своей лучезарности.
95) Стр. 180. Это та рѣчь, къ которой Бакувинъ писалъ свое знаменитое предисловіе (см. т. IV, стр. 484--92 и 547 и ея.).
96) Стр. 182. Австрійскій фельдмаршалъ (1729--1806), разбитый Наполеономъ подъ Марѳнго.
97) Стр. 187. Авторъ статьи, которую цитируетъ Бѣлинскій, и примѣчанія къ ней -- В. Б--нъ. т.-е. Василій Боткинъ, человѣкъ необыкновенно музыкальный, самъ хорошо игравшій на скрипкѣ и обладавшій очень тонкимъ музыкальнымъ вкусомъ. Тѣмъ удивительнѣе грубая безвкусица, въ которую онъ здѣсь впадаетъ: истинно-поэтическій Шопенъ взятъ исключительно какъ "модный" композиторъ и поставленъ на ряду съ салонными композиторами: Черни, Герцомъ, Тальбертомъ. Видно, и тонкіе цѣнители не всегда сразу умѣютъ отнестись достодолжнымъ образомъ къ новымъ явленіямъ искусства.
98) Стр. 188. Ссылка Бѣлинскаго недостаточно точна. Пропущено указаніе на томъ -- XVI.
99) Стр. 196. Рецензія, на которую ссылается Бѣлинскій, настолько интересна для исторіи происхожденія взглядовъ его на дѣтское чтеніе, что мы ее приводимъ цѣликомъ. На небольшомъ пространствѣ здѣсь не только высказаны всѣ основныя мысли статьи Бѣлинскаго, но даже самый тонъ ея и отдѣльныя фразы (напр., о проявленіи Божества въ природѣ) точно вытекли изъ одного и того же настроенія. И тотъ фактъ, что Бѣлинскій счелъ своимъ долгомъ прямо сослаться на какую-то мелкую рецензію, съ рѣшающею опредѣленностью указываетъ на эту рецензію какъ на первоисточникъ его взглядовъ.
Кто писалъ рецензію, нельзя сказать вполнѣ опредѣленно. Галаховскіе списки (см. т. IV, прим. 197) ничего на этотъ счетъ не говорятъ, потому что въ нихъ только записано, что о "Чижикѣ" напишетъ для "Аитер. Прибавл. къ Русск. Имп." Бѣлинскій (онъ и написалъ -- см. т. IV, статью No 395). А кто долженъ написать о "Чижикѣ" въ "Отеч. Записки",-- въ Галаховскихъ тетрадкахъ не отмѣчено. Принимая, однако, во вниманіе блестящую талантливость нижеприводимой статейки, ея глубину и оригинальность, едва ли можно усомниться, что она принадлежитъ Каткову. Не Галаховъ же, со своею вялою дѣловитостью, ее написалъ. Если это такъ, то мы имѣемъ тутъ еще одинъ фактъ значительнаго вліянія Каткова въ очень крупномъ вопросѣ. Ср. т. IV., пр. 178.
Чижикъ. Повѣсть для дѣтей. Переводъ съ францускаго. Изданіе второе. Москва. Въ тип. И. Смирнова. 1839. Въ 18-ю д. л. 92 стр.
Недурная книжка, очень-дурно переведенная. Читатели видятъ, что это второе изданіе. Что помогло успѣху книжки? Безъ-сомнѣнія, она понравилась маленькимъ читателямъ. Въ ней есть смыслъ и, что насъ особенно порадовало, разсказъ. Но какъ намъ, такъ вѣроятно и дѣтямъ книжка понравилась сравнительно, не болѣе какъ по отношенію къ другимъ издаваемымъ у насъ дѣтскимъ книжонкамъ. Между нѣмыми и заика ораторъ. Всѣ наши требованія отъ дѣтской книжки ограничиваются увлекательностью разсказа, богатаго подробностями, живаго. Жизнь вездѣ жизнь, на какой-бы ступени человѣческаго развитія и въ какой-бы сферѣ дѣятельности вы не взяли ее. Возьмите же интересы жизни, доступные дѣтскому возрасту, и изъ нихъ развейте разсказъ, изъ нихъ сильною рукою извлекайте частности и подробности. Не нужно никакихъ нагихъ мыслей и какъ язвы берегитесь нравственныхъ сентенцій. Пусть основная мысль вашего разсказа дѣятельно движется внутри, не давайте ей, для ней же самой, пробиваться наружу и выводить дѣтскую душу изъ полноты жизни, изъ борьбы и столкновенія частностей, на отвлеченную высоту, гдѣ воздухъ рѣдокъ и удушливъ для слабой груди еще не созрѣвшаго человѣка: пусть мысль кроется во внутренней, недоступной лабораторіи и тамъ переработываетъ свое содержаніе въ жизненные соки, которые неслышно и незамѣтно разольются по вашему разсказу. Все назначеніе дѣтской литературы заключается въ томъ, чтобы животворно дѣйствовать на дѣтское созерцаніе, разширять его, оплодотворять его, наполнять его духовнымъ содержаніемъ. Подъ "духовнымъ содержаніемъ" разумѣемъ мы тѣ высшія, небесныя силы, которыя объемлютъ и развиваютъ изъ себя весь міръ и все существо человѣка, тѣ таинственныя силы, которыя въ природѣ обнаруживаются въ безконечной организаціи явленій, которыя горятъ на вѣчныхъ сводахъ въ сіяніи свѣтилъ,-- которыя трудятся въ непроницаемомъ мракѣ центральныхъ переходовъ планетъ,-- которыя дышатъ въ вѣяніи воздуха, вздымаются въ волнахъ океана, движутся и говорятъ въ нѣмой неподвижности камня и граціозно выработываютъ древесные листики, разрастаются въ дремучіе лѣса и слышатся въ пѣніи птицъ и въ рыканіи льва,-- тѣ свѣтлыя силы, изъ которыхъ въ сіяющей красотѣ слагается существо человѣка,-- которыя зиждутъ и развиваютъ изъ себя и внѣшній и внутренней организмъ его,-- которыя горятъ въ утренней зарѣ чувства, и игрою лучей еще невозшедшаго свѣтила живительно потрясаютъ сердце и объемлютъ его трепетнымъ блаженствомъ или священнымъ стремленіемъ -- которыя восходятъ наконецъ на пламенѣющемъ востокѣ лучезарною мыслію, озаряющею обратно самую же себя въ нѣмой и вм ѣстѣ говорящей, въ неподвижной и вмѣстѣ дѣятельной, ни на минуту неотдыхающей вселенной. Не пугайтесь; эти требованія удобоисполнимы: они осуществляются на каждомъ шагу, въ каждой минутѣ существованія, они проявляются и въ насъ-самихъ, и во всемъ, что насъ окружаетъ; безъ нихъ нѣтъ ни въ чемъ жизни, безъ нихъ все сожмется и превратится въ нетающій ледъ полюсовъ. Когда эти силы покидаютъ человѣка, человѣкъ умираетъ; когда эти силы покидаютъ государство -- оно гніетъ и распадается. Безъ нихъ недѣятельно слово, мертвы дѣла, не говорятъ краски, не звучать звуки.
Ихъ-то давайте и взрослымъ, и невзрослымъ, и въ дѣлѣ, и въ словѣ, и въ звукѣ, и въ образѣ. Всю полноту этихъ силъ можетъ изчерпать или вдохновенное чувство, или получувственная, полумыслительная дѣятельность художника, или развивающая сила философскаго мышленія. Отвлекаетъ отъ нихъ и умерщвляетъ все живое пустая дѣятельность разсудка. Вотъ гдѣ полярные снѣга и вѣчный холодъ, въ отвлеченіяхъ разсудка и въ мертвыхъ сентенціяхъ, величающихъ себя названіемъ "нравоученіи". Не всѣ рождены художниками, не всѣ могутъ быть философами; но во всякомъ есть живал душа; и бьющееся сердце. Изъ этихъ святыхъ источниковъ пусть струится жизнь ваша и все, что вы дѣлаете, или что вы говорите, и особенно все, что вы дѣлаете и говорите для младенческихъ поколѣній, для будущей нивы Божіей. И горе тѣмъ, которые, вмѣсто живой души, предъизбранной быть сосудомъ божественнаго содержанія, разовьютъ въ малыхъ сихъ одну формальную способность разсудка, и вмѣсто святаго начала, вмѣсто любви христіанской, кроткой, блаженной и дѣятельной, насадятъ въ нихъ эгоистическія, отвлеченныя, такъ называемыя моральныя сентенціи!..
Какъ же примѣнить все это къ дѣтской литературѣ? какъ согласить это съ нашимъ требованіемъ, непростирающемся далѣе увлекательности разсказа о богатой частностями и обособленіями жизни?
Для дѣтей, естественно, недоступна еще область мысли, живущей въ самой-себѣ и проявляющейся для самой-себя. Въ нее открыть входъ только для взрослаго человѣка, и то не для всякаго, только для того, кто утратилъ полноту чувства, кто изтерзанъ рефлексіей, т. е. дѣятельностію разсудка, неимѣющаго силы проникать во внутренность предметовъ и отражаемаго отъ. поверхности каждаго предмета назадъ на человѣка. Дѣти живутъ въ элементѣ чувства. Они еще не созрѣли даже и для созерцательной мысли; ихъ интересы еще тѣсны и малы, и не могутъ обнять всей полноты духовной жизни, воплощаемой въ созданіяхъ художественныхъ. И область художественныхъ образовъ доступна только для человѣка, вышедшаго уже изъ первоначальной дѣтской гармоніи съ самимъ-собою. Существо, какъ мышленія, такъ и художественнаго созерцанія, есть примиреніе, примиреніе тѣхъ противорѣчій, на которыя дробится жизнію цѣлость духа человѣческаго. Откуда же и какъ должно дѣйствовать на душу ребенка? Изъ непосредственнаго чувства, изъ блаженнаго, гармоническаго состоянія души, изъ святой христіанской любви, которая есть и зерно и самая сила развитія, непосредственнымъ же чувствомъ, блаженной гармоніей, христіанской любовью. Но здѣсь возникаетъ затрудненіе. Непосредственное чувство не можетъ быть выражено и въ объективномъ выраженіи передано другой душѣ. Слово есть мысль. Въ такомъ случаѣ дѣтскія книжки должны исполниться одними восклицательными знаками съ междометіями "ахъ", "охъ" и проч. Но въ этихъ "ахахъ" и "охахъ" ничего не выражается, въ нихъ не опредѣляется никакое содержаніе. Послушайте, господа составители дѣтскихъ книгъ, не "аховъ" и не "оховъ" требуемъ мы отъ васъ; мы требуемъ, чтобы въ васъ было живое, любящее сердце, душа, доступная для святыхъ ощущеній, съ чувствомъ безконечнаго, съ предчувствіемъ духа... Если въ васъ это все есть, и если вы чувствуете, что можете быть счастливыми только въ дѣятельности для блага дѣтей,-- пишите... Позвольте, однако, мы забыли еще одно важное и необходимое условіе. Одно сознаніе, что вы призваны жить и дѣйствовать для дѣтей, недостаточно еще для-того, чтобъ вы могли стать писателемъ "дѣтскимъ"; для этого тоже необходимо нужно и сознаніе, что вы рождены "писателемъ". Дѣятельность для дѣтей обширна: надобно и въ ней избрать себѣ сферу. Тотъ, кто можетъ быть хорошимъ педагогомъ, хорошимъ воспитателемъ, можетъ быть плохимъ писателемъ. Какъ важное и существенное условіе мы должны также отнести сюда поэтическій такта, особенное умѣнье, если не воплощать въ образахъ мысли, то по-крайней-мѣрѣ разсказомъ производить живое впечатлѣніе. Какъ между писателями, такъ и между книжками дѣтскими, естественно должны быть различія и постепенности: овому таланта, овому два...
Такой писатель съ живою душою, съ талантомъ, съ поэтическимъ тактомъ, возьметъ какое-нибудь простое событіе изъ сферы дѣтскаго -разумѣнія; зоркій взглядъ откроетъ въ событіи организацію, безконечное разнообразіе. Разсказъ польется тихо и ровно въ безпрерывно-измѣняющихся берегахъ, отражая въ себѣ и лазурь неба, и зелень деревьевъ, и мирныя села, и шумные города, и величественный храмъ, и одинокія, поросшія развалины, и веселыя игры, и, кресты брошеннаго кладбища... И пусть этотъ разсказъ могущественно увлечетъ въ своемъ теченіи такую душу и вмѣстѣ съ нею исчезнетъ въ безконечности океана... И тогда все, что было благороднаго, святаго и великаго въ душѣ разсказчика, сообщится и душѣ юнаго читателя; потому-то обѣ души сойдутся и обоймутъ другъ друга въ общемъ элементѣ безконечнаго чувства...
Мы обѣщаемъ, когда-нибудь, при случаѣ болѣе-приличномъ, но-подробнѣе поговорить объ этомъ важномъ и такъ часто упускаемомъ изъ вида предметѣ. Мы и такъ ужъ слишкомъ-много распространились по случаю книжки, которая стоитъ не болѣе пяти или шести строкъ.-- Мы похвалили "Чижика", сказавъ, что въ этой повѣсти есть разсказъ,-- разсказъ, правда, плохой, но все-таки разсказъ, все же есть хоть какой-нибудь интересъ, между тѣмъ, какъ въ другихъ издаваемыхъ у насъ книжкахъ этого рода нѣтъ ничего, кромѣ самыхъ безжизненныхъ нравоученій, извлекаемыхъ изъ проступка Ѳедюши, непослушавшаго маменьки и съѣвшаго сырое яблоко, или изъ послушанія Аннушки, помнившей данныя ей наставленія, и прочіе вздоры.-- Но мы, какъ уже и прежде было сказано, похвалили эту повѣсть относительно; кромѣ того, что и здѣсь разсказъ далеко не то, чего бы мы желали отъ разсказа, онъ также, къ-сожалѣнію, пересыпанъ тѣми пошлыми сентенціями, отъ которыхъ мы просимъ беречься какъ отъ язвы. Иногда, въ этой маленькой повѣсти, резонёрства становятся такъ несносны и такъ утомительно'-длинны, что выкидываешь въ чтеніи цѣлыя страницы. Переводъ очень-плохъ. Картинка, приложенная къ книжкѣ и нисколько неимѣющая связи съ содержаніемъ повѣсти, еще и того хуже; она напоминаетъ собою искусство пана Халявскаго (въ повѣсти Основьяненко), такъ изящно раскрасившаго куншты въ книгѣ своего отца.
100) Стр. 199. Не знаемъ, откуда взята цитата, но во всякомъ случаѣ едва ли кто согласится съ Бѣлинскимъ, что это приподнятое описаніе можетъ понравиться дѣтямъ.
101) Стр. 202. Бѣлинскій былъ уже очень высокаго мнѣнія о "гофратахъ". Это не наши "надворные совѣтники", но и не министры.
102) Стр. 204. Фраза такъ странно построена, что, очевидно, тутъ какая-нибудь описка или опечатка.
103) Стр. 212. Статья о сказкахъ Одоевскаго принадлежитъ къ лучшимъ частямъ духовнаго наслѣдія Бѣлинскаго. Если мы обратимся къ воспоминаніямъ лучшихъ нашихъ педагоговъ, то мы убѣдимся, что въ эпоху появленія собранія -сочиненій Бѣлинскаго (1859--62), именно эта статья, съ ея пламенною проповѣдью любви къ ребенку, производила особенное впечатлѣніе на педагоговъ новаго поколѣнія. Но видѣть, все-таки, въ ней главный источникъ для сужденія о педагогическихъ взглядахъ Бѣлинскаго, было бы неосторожно. По многимъ существеннѣйшимъ вопросамъ, напримѣръ, по вопросу о томъ развивать ли въ дѣтяхъ стремленіе къ фантастическому путемъ чтенія сказокъ, Бѣлинскій держался позднѣе совсѣмъ иныхъ воззрѣній. Вотъ почему будетъ правильнѣе сдѣлать сводъ мнѣній Бѣлинскаго о дѣтскомъ чтеніи въ связи съ нѣкоторыми позднѣйшими статьями его.
104) Стр. 212. "Отеч. Зап." 1840, No 3. Ценз. разр. 14 марта 1840.
105) Стр. 213. Конечно, "Библіотека для Чтенія" и гаерскія рецензіи Брамбеуса.
106) Стр. 213. Очевидно, этому прилагательному въ то время придавали не такое значеніе, какъ теперь. Какая же Жукова когда-либо была "знаменитость"?
107) Стр. 214. См. т. IV, прим. 300.
108) Стр. 217. Положеніе настолько странное, что мы склонны тутъ предположить описку, опечатку или пропускъ, исказившіе смыслъ, или, по крайней мѣрѣ, придавшіе словамъ Бѣлинскаго чрезмѣрную категоричность. Въ дѣйствительности большею частью бываетъ совсѣмъ наоборотъ: писатель начинаетъ очень хорошо, затѣмъ пишетъ все хуже и хуже и, наконецъ, исписывается окончательно. Даже тотъ частный случай, по поводу котораго Бѣлинскій высказалъ свой странный афоризмъ, вполнѣ опровергаетъ его: эта "лучшая" повѣсть Жуковой не "послѣдняя" и Бѣлинскій помнитъ ее изъ первой книжки повѣстей Жуковой.
109) Стр. 219. Подраздѣленіе на художество и "бельлетристику", безъ указанія, однако, на Бѣлинскаго, было позднѣе съ особенною любовью усвоено Валеріаномъ Майковымъ и такъ настойчиво имъ примѣняется, что производите впечатлѣніе критерія, самостоятельно придуманнаго этимъ талантливымъ юношею. Самому Бѣлинскому это подраздѣленіе на первыхъ порахъ тоже чрезвычайно пришлось по душѣ и онъ его, по своему обыкновенію, пускаетъ въ ходъ по всякому малѣйшему поводу.
110) Стр. 220. Ср. первый отзывъ о Жуковой (т. IV, ст. 298). Единственнымъ источникомъ свѣдѣній о Марьѣ Семеновнѣ Жуковой является некрологъ ея въ "Отеч. Зап." 1853 г. (т. С.):
"Въ ночь съ 15 на 14 апр. скончалась въ Саратовѣ даровитая писательница наша Марья Семеновна Жукова, на 51 году своей жизни, послѣ продолжительной болѣзни, перешедшей мѣсяца за полтора до смерти въ водяную. У насъ, какъ вездѣ, даровитая писательница,-рѣдкость, а можетъ быть, еще больше такая женщина, какъ покойная Марья Семеновна, соединявшая въ своемъ характерѣ такъ много достоинствъ, что ихъ трудно опредѣлить въ общихъ чертахъ. Всѣ знавшіе ее не могутъ не подтвердить этого. Лицо ея, неотличавшееся красотой и смолоду, внушало невольное почтеніе къ этой женщинѣ; голосъ ея увлекалъ искренностью, звучавшей въ немъ; бесѣда, всегда оживленная умомъ и интересомъ, обличала въ ней знаніе жизни и обширныя свѣдѣнія въ наукахъ, которыми она занималась съ удивительною скромностью. Этимъ характеромъ проникнуты и ея сочиненія. Всѣ ея повѣсти и разсказы, выходившіе въ разное время въ журналахъ и отдѣльной книгѣ "Вечера на Карповкѣ", дышатъ такой сердечной искренностью, что ни одинъ строгій читатель, навѣрное, не могъ не сдѣлаться нѣсколько снисходительнѣе въ своемъ на нихъ взглядѣ. Они увлекали скорѣе тономъ, чѣмъ содержаніемъ. Зато ея путешествіе по Южной Франціи отличается любопытнымъ, въ высшей степени живымъ изложеніемъ, такъ что оно занимательно и по тону, и по содержанію. Впрочемъ, кто же не знаетъ, что покойная М. С. Жукова принадлежала къ числу даровитѣйшихъ нашихъ писательницъ? Въ Саратовѣ она жила не разъ по нѣскольку лѣтъ сряду вмѣстѣ съ отцомъ своимъ. матерью, сестрами, братьями, и наконецъ сыномъ, который служилъ тамъ. Три года назадъ она пріѣхала въ Петербурга вмѣстѣ съ сыномъ, и прожила здѣсь два года. Въ это время явилась въ "Сoвpeмeнникѣ" (No 9, 1853 года) послѣдняя повѣсть ея "Наденька", написавшая, впрочемъ, гораздо прежде. Въ прошедшемъ году плохое состояніе здоровья заставило ее отправиться въ Саратовъ. Въ послѣднее время своей жизни М. С. Жукова занималась естественными науками и живописью, для которой имѣла прекрасный таланта, достаточное знаніе и изящный вкусъ. Въ бытность въ Саратовѣ она собирала по окрестностямъ травы и составила значительный гербарій, любопытный для каждаго ботаника".
Отдѣльнымъ изданіемъ Жукова напечатала:
1)