Смирновский Платон Семенович - Селение мира

НА ВСЯКОЕ ВРЕМЯ ВЪ ДОБРЫЙ ЧАСЪ.

(нѣчто въ родъ фельэтона).

Пл. Смирновскаго.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1855.

СЕЛЕНІЕ МІРА.

(эскизъ).

Весна; живительный лунь солнца пронзаетъ оледенѣлую кору земли -- и земля оживаетъ; ледъ, образовавшійся изъ снѣга, постепенно таетъ; воды напояютъ, утучняютъ луга, долины, лѣса; выростаютъ сочныя травы. Деревья, по своимъ гибкимъ лозамъ, обростаютъ листьями, и являются взору во всей своей красѣ; прохладная ихъ тѣнь манитъ къ отдохновенію. Воздухъ повсюду чистъ и напитанъ ароматомъ юныхъ растеній. Весна являетъ многое для человѣка. Обновленіе жизни земной, явно, видимо указуетъ на общее воскресеніе человѣчества...

Кто-же не любитъ весны и ея благораствореннаго воздуха? Ей все спѣшитъ на-встрѣчу: невинныя птички встрѣчаютъ появленіе ея сладкими, поэтическими пѣснями; цвѣты украшаютъ путь ея своими дивно-прекрасными колерами и душистымъ запахомъ; лѣса одѣваются въ свои парадныя, еще не тронутыя пылью одежды; легкій, нѣжный вѣтерокъ освѣжаетъ, очищаетъ воздухъ, дѣлаетъ его животворнымъ, бальзамическимъ; воды быстро катясь въ зеленѣющихъ берегахъ рѣкъ, ручейковъ и канавокъ, увлекаютъ съ ихъ русла всю нечистоту, оставляя лишь золотистый, чистый песокъ, и онъ ярко отражаетъ благодатные лучи весенняго солнца! Луга зеленѣютъ бархатными, цвѣтистыми коврами... Все радостно обращено къ святому, чистому небу и, какъ-бы благодаритъ за благіе дары его.

Въ одинъ изъ этихъ весеннихъ дней, вставъ съ утреннею зарею, я вышелъ изъ своего уединеннаго деревенскаго домика на большую дорогу. Природа, ликуя послѣ своего чуднаго пробужденія, мнилось, привѣтствовала меня. Поблагодаривъ мысленно Творца всего видимаго и невидимаго -- Бога, я медленно пошелъ къ сельской церкви, которая, высясь на горѣ, какъ-бы звала къ себѣ человѣчество, для возданія общей благодарности Господу, за всѣ Его блага земныя и, вѣрную надежду на жизнь лучшую, въ безпредѣльныхъ селеніяхъ праведныхъ... Окрестъ церкви, въ пестрыхъ холмахъ, красовалось мертвое селеніе смерти, и на каждомъ холмѣ, символъ вѣры вѣчной жизни -- святый крестъ, какъ-бы указывалъ на небо. Здѣсь все было тихо. Нѣкогда живые, теперь почіютъ мирно... Тѣ, которые, когда-то, жили, веселились, страдали, любили, мечтали, творили добро, грѣшили... Здѣсь нѣмы, недвижимы, холодны... лишь вѣтерокъ, изрѣдка, колышетъ ихъ могильную траву, и пѣночка, въ своей мелодической пѣснѣ, что-то напѣваетъ въ тѣни траурной ели... Кладбище! Какъ много душѣ говоришь ты... Какъ поучительны твои тѣсныя жилища смерти для всего живущаго человѣчества! Здѣсь, только здѣсь, человѣкъ понимаетъ, что онъ гость на землѣ, гость, который долженъ заботиться только о томъ, чтобы чистымъ и праведнымъ явиться въ жилище вѣчности, туда, гдѣ нѣтъ уже смерти, гдѣ жизнь будетъ течь во-вѣки-вѣковъ, гдѣ все безпредѣльно, какъ Самъ создавшій все -- Богъ! Зачѣмъ-же люди такъ безразсудно заботятся объ этой скоротечной жизни? Зачѣмъ такъ безсмысленно враждуютъ между-собою? Зачѣмъ, забывая прямой путь въ вѣчность, сворачиваютъ на безчисленныя дороги грѣха, и, въ какомъ-то чаду, тратятъ время, устроивая себя прочно для земной жизни? Есть-ли здѣсь что прочное, когда часъ нашей смерти, нашего перехода въ жизнь вѣчную, ежеминутенъ и намъ неизвѣстенъ! Мы должны быть готовы для этого каждое мгновеніе... Стоитъ-ли, послѣ того, помышлять иначе о земной жизни, какъ не съ постоянною мыслію -- быть готовыми на этотъ священный переходъ; а имѣя это постоянною мыслію, что намъ остается дѣлать, въ этой временной жизни, какъ не одно только добро, чтобы съ этою легкою ношею, легче намъ было явиться к" Творцу нашему, и радостно привѣтствовать Его нашими дѣлами... А мы, забывая свое прямое назначеніе, ищемъ: земныхъ радостей, наслажденій, почестей, богатствъ... впадаемъ въ пороки, даже преступленія и зачѣмъ?.. Чтобы за минутныя грѣшныя удовольствія, платить потомъ утратою вѣчнаго блаженства! Горько даже помыслить объ этомъ; но каково-же будетъ наше пробужденіе за предѣлами смерти?!.

О, посѣщайте хоть изрѣдка, кладбище; тамъ, въ мирномъ пріютѣ смерти, здраво помыслите о земной жизни. Это селеніе мертвыхъ, такъ сказать, выразитъ вамъ ту правду, которая рѣдко встрѣчается между живыми человѣками... Здѣсь, святая искра наша -- совѣсть, громко укоряетъ насъ за превратную жизнь, и научаетъ жить, для жизни вѣчной... Только отсюда, послѣ обдуманности, можемъ являться между живыми, уже нѣсколько очищенными...

Такъ мыслилъ я, сидя у подножія могильнаго холма, неизвѣстнаго мнѣ усопшаго; между-тѣмъ солнце постепенно высилось на нѣжно-голубомъ эфирѣ неба и утро, мало-по-малу, являлось во всемъ своемъ дивно-прекрасномъ величіи. Воды безграничнаго моря, видимыя мною отъ подошвы кладбищной горы и сливавшіяся въ туманной дали фіолетоваго горизонта, засверкали небольшими волнами и, спустя нѣкоторое время, уже подымались выше и выше, догоняли одна другую, брызгались между-собою брилліантовою пѣною, которая, разсыпаясь, мгновенно исчезала въ пучинѣ мелькавшихъ углубленій... Эти волны, вздымаясь за-уровень водной высоты, вскидывались, бросаясь то въ ту, то въ другую стороны; потомъ отбрасываясь, опять сталкивались, ныряла въ общую бездну водъ; а солнце, какъ-бы желая участвовать въ ихъ хлопотливой игрѣ, своими лучами отражалось на зыби волнъ, а онѣ, дробились миріадными искрами и крутились въ пѣнѣ всѣми цвѣтами радуги и огня. Прибрежье-же горы, какъ-будто глядѣло на эту игру волнъ, непрестанно касавшихся его песчанаго основанія, которое, безпрерывно, едва замѣтно, измѣняло свой видъ, послѣ каждаго прилива быстрой волны, оставлявшей какъ-бы нарѣзку своего непрестаннаго прибоя и, это удареніе волны о песчаный берегъ, повсюду слышимое, составляло такой говоръ, который, не будучи понятенъ, былъ отраденъ для слуха, наполняя чувства слушавшаго чѣмъ-то особенно пріятнымъ. Казалось, этотъ прибой волнъ, все-бы слушалъ и ненаслушался, не только не скучая его предполагаемымъ однообразіемъ, но напротивъ, находя въ немъ что-то новое, которое, мнится, скоро обратится въ понятное.

О море, море! Какъ чудно-прекрасно твое вѣчно-движущееся лоно! Какъ любо глядѣть на твои блестящія волны! А ночью, когда всплыветъ на синее небо лампада міра -- луна, и въ тихомъ покоѣ всей природы осеребритъ засыпающія твои зыби... тогда ты является взору въ иномъ, столь-же восхитительномъ видѣ; тогда твои воды, какъ ртуть, едва движутся медленными всплесками, отражая трепетнымъ снопомъ ярко блестящую луну... Берега-же, съ ихъ темною далью, подъ луннымъ освѣщеніемъ, стоятъ какъ великолѣпныя картины, безъ малѣйшаго движенія. Изрѣдка, гдѣ, гдѣ, по рощамъ, общая тишина оглашается нѣжною пѣснью соловья, который, въ ночной тиши, одинъ воспѣваетъ свои пѣсни; онѣ, то тихи, то игривы и блестящи, то сливаются въ чуть слышную мелодію, и замираютъ въ постепенныхъ треляхъ.

Да, жизнь повсюду прекрасна, если человѣкъ будетъ пользоваться ею по указаніямъ: совѣсти, души, сердца; и, обратно, жизнь тяжка, грустна, пуста, если человѣкъ, покоряясь своимъ страстямъ, будетъ искать въ жизни только одного убійства времени, которое драгоцѣннѣе всего въ мірѣ, посвоей невозвратности и важности употребленія. Глядите на прошлое, оно поучительно для грядущаго. Дѣлайте добро, и жизнь ваша будетъ и здѣсь, на землѣ, преддвѣріемъ рая; бѣгите отъ всего дурнаго, проявляющагося даже въ самыхъ малыхъ частяхъ; оно отравитъ, убьетъ вашу жизнь и, еще живучи, вы будете непрестанно терпѣть мученья: грусти, тоски, раскаянія; будете страшиться смерти, какъ неумолимаго судьи, тогда-какъ творцы добра, встрѣтятъ смерть съ радостною надеждою на жизнь въ блаженныхъ селеніяхъ неба, гдѣ все сдѣланное ими на землѣ добро, будетъ путеводителемъ ихъ въ жилище вѣчной славы -- Бога!

Будьте-же добры и потому, что всего пріятнѣе быть добрымъ: такъ созданы мы Самимъ нашимъ Создателемъ, и такъ говоритъ намъ наша божественная искра -- совѣсть!

Читайте жизнь и дѣянія нашего Спасителя, Іисуса Христа, въ Его Святомъ Евангеліи. Вотъ образецъ человѣческой жизни; живите для вѣчности, и вѣчность вамъ будетъ наградою. А какой умъ въ силахъ объяснить блаженство вѣчной, блаженной жизни?!.. Это-то блаженство и есть цѣль нашей земной жизни! употребляйте всѣ усилія достигнуть этой Святой цѣли.