Старчевский Альберт Викентьевич - Письмо редактора "Сына отечества" к редактору "Домашней беседы"

<А. В. СТАРЧЕВСКИЙ>

Письмо редактора "Сына отечества" к редактору "Домашней беседы"*

Серия "Русский путь"

Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): Pro et contra

Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология

Издательство Русского Христианского гуманитарного института, Санкт-Петербург, 1997

* Передавая письмо г. Старчевского с дипломатическою точностию, мы считаем необходимым сообщить и то, что писали к нему сами 7 марта: "М<илостивый> Г<осударь!> Редакция, получив прилагаемую при сем статью, препровождает ее к вам в подлиннике, удержав у себя копию с нее, и надеется, что вы, как человек беспристрастный, передадите во всеобщее сведение хоть половину того, что там написано. Во всяком случае, редакция в одном из номеров своего журнала даст знать об этом автору статьи ответом, прилагаемым в конце выпусков. Примите и проч.".

М<илостивый> г<осударь>.

На письмо ваше ко мне, с приложением, не отвечал бы вам ни один из современных наших редакторов и литераторов, но признавая в вас достоинство человека, -- человека, быть может, даже желающего добра общему нашему отечеству и православию (?!!), но не знающего, как взяться за дело, и потому окончательно запутавшегося в безвыходном лабиринте своих хитросплетений, -- я, хотя и католик, но такой же, как и вы, христианин, охотно готов подать вам помощь в вашем нынешнем отчаянном и прискорбном положении. Помощь моя будет состоять в добром совете, а это важнейшая помощь, по русской пословице: "Хороший совет дороже золота"! Но прежде чем приступлю к этому совету, считаю нужным разъяснить некоторые стороны нашего спора.

Издавая журнал в России, для русских и православных, я, действуя по совести и долгу христианина, обязан заботиться о том, чтобы журнал мой вполне и достойно удовлетворял как духовным, так <и> нравственным и гражданским интересам русских людей. Мои религиозные убеждения как католика, само собою разумеется, должны быть здесь оставлены совершенно в стороне {С этим мы никак не можем согласиться на основании слов Христа Спасителя (Лук. 6. ст. 44) и слов Апостола Иакова (гл. 3, ст. 11 и 12).}, и они действительно оставлены {Хороши же убеждения!}, чему вам может служить доказательством все мною писанное и изданное в России начиная с 1840 по 1861 г. Во всех моих трудах и изданиях вы не найдете ничего такого, что бы противуречило каким бы то ни было интересам русского человека.

Если такие мои действия вы не захотите приписать моей добросовестности {Почему ж так думает г. Старчевский? Человека, который оставил даже свои религиозные убеждения, никто не вправе подозревать в недобросовестности.} и любви к русским {Нам почему-то приходит при этом на память одна эпиграмма Пушкина, да мы забыли, как она читается. Не помните ли вы, г. Старчевский? Начинается, кажется, так: "Не верю..." и проч.1}, то вы должны, на худой конец, приписать их моему благоразумию и рассудительности; потому что, желая иметь громадный успех в обществе, никакой иноверец и иноплеменник не решится действовать против его личных интересов, духовных и нравственных. Следовательно, если не в добросовестности, то в благоразумии моих действий вы не должны усомниться {Никогда и не сомневались.}.

Издавая журнал в духе современном, в том духе, в котором действует и само наше правительство {О! -- видите, куда забрасывает г. Старчевский?}, и большинство общества, я, несмотря на то что вы основали журнал совершенно с противуположным направлением, я никогда себе не позволил ни одной выходки против вас лично. Но когда вы стали без меры, толку и благоразумия нападать на все живое и современное и вместо предполагаемого добра стали делать зло собственному отечеству {Господи, помилуй! Как это?}, я не мог не дать места в "С<ыне> от<ечества>" отзыву кн. Голицына против ваших нападок на Пушкина {Ну, отлегло от сердца! Зло-то, наносимое "Домашнею беседой" отечеству, состояло в том, что она осмелилась сметь свое суждение иметь о Пушкине. Винимся, винимся!}. И тогда в первый раз в "С<ыне> от<ечества>" говорилось о вас с невыгодной стороны, но кн. Голицын говорил вам правду, хотя жестко и своеобразно2. Потом, когда арх<имандрит> Феодор издал свою брошюру в защиту современности, я, как поборник того же воззрения {Небольшая, однако ж, услуга арх. Феодору от человека, который так легко отказывается от своих религиозных убеждений!.. Скажи мне, с кем ты знаком, и я скажу, кто ты таков...}, не мог не поручить г. Хитрову сделать об этой брошюре похвальный, но беспристрастный отзыв {Так у г. Старчевского и хвалят и бранят по приказу?}. Вы неблагородно и неверно {Конечно, человеку, оставившему свои религиозные убеждения и не принявшему никаких, это виднее, чем кому-либо другому.} напали на арх. Феодора, позволив себе грубые и нехристианские выходки против духовного лица. Я дал место в моем журнале оправданиям арх. Феодора. -- Вы ожесточились и запутались во вторичном возражении, -- я опять дал место защите арх. Феодора и опровержению ваших ошибок, т. е. я дал место статье "Православного обозрения", -- вам этого было мало, вы вышли из себя, сами запутались еще более, -- я не мог не дать места правде, высказанной вам г. Хитровым, уличившим вас в неправославном взгляде {Уличение это так ребячески жалко, что мы не сочли нужным и останавливать на нем нашего внимания в той уверенности, что второклассный гимназист и самый небойкий семинарист легко поймут несостоятельность его.}. Вы продолжали еще -- я дал место статье "Христианского чтения" и последнему отзыву г. Хитрова3.

Г. Аскоченский! Вы находитесь на ложной дороге; обвиняете мой журнал в неправославии {И помину об этом нигде и никогда не было! Да и странно было бы требовать чего-либо истинно православного от г. Старчевского, который хоть сам и не пишет, но зато повелевает своим сотрудникам -- (?) тому пропеть похвалу, того разбранить. Притом ведь г. Старчевский сам же назвал себя поборником учения арх. Феодора, а архим. Феодор принадлежит к Церкви Православной, следовательно, и г. Старчевского с его журналом нелогично было бы упрекать в неправославии.}, но в нем нет ни единой моей строки в этом споре; все, что говорилось и говорится в "Сыне отечества": о православии и в его пользу, -- взято мною из лучших наших духовных журналов и писано людьми чисто православными. И если вы в разладе с самим вашим православным духовенством {Боже сохрани! Чтоб быть с нашим православным духовенством в разладе, нужно, чтоб оно так же легко, как г. Старчевский, отказывалось от своих религиозных убеждений, ну, тогда, конечно, богопротивно было бы с ним ладить. Мы, сударь, не паписты, которым заповедуемо было когда-то идти беспрекословно за своим папой, если б он потащил своих деток прямо в ад.} и духовною литературою, так что я тут могу? Чем я тут виноват? Виноваты кругом вы во всем этом скандале.

Теперь мой совет. -- Журнал ваш стоит 2 р. с<еребром>, он, следовательно, доступен для каждого, самого бедного, русского человека. Бросьте тягаться с прогрессом, цивилизацией, гуманизмом... {Простите, г. Старчевский, но такое предложение ваше напоминает нам слова одного тоже советодателя: "Сия вся тебе дам, аще пад поклонишимися" (Матф. 4, ст. 10)4. Прочитайте следующий засим стих и подумайте, к кому из нас он больше идет?}. Перестаньте кидать грязью в собственных православных духовных писателей и духовные журналы, дайте вашей "Беседе" миролюбивое, благонамеренное, религиозное направление, не враждующее, не злобствующее {Не в духе ли примирения православия с современностью?}, не ратуйте напрасно против всего живого и современного {По-вашему, все современное -- живое, а по-нашему -- мертвое и мертвящее, -- что ж, у каждого свой взгляд!}, не набрасывайте косвенным образом тени на действия правительства, которое само действует в духе современности и везде говорит об этом {Бог с вами, г. Старчевский!.. Можно ли так неблагородно набрасывать на меня и действия мои самые неблагоприятные подозрения? Если вы, с оставленными вами религиозными убеждениями, не оставили и того, что сами же почитаете необходимым "для громадных успехов в обществе", и если, подобно мне, не боитесь гласности, то, во имя ее, предлагаю вам в одном из ближайших номеров вашего журнала обличить меня печатно в том, что слишком оскорбительно для человека русского, да обличить не голословно и общими местами, а цитируя из всех статей моего журнала, с 1858 г. по сие время, то, в чем, по вашему мнению, заключаются противуправительственные идеи. Пусть общественное мнение рассудит вашу и мою правду. Конечно, этим делом вы займетесь сами, а не другой кто-либо по вашему приказу; если же вы откажетесь от этого или не найдете ничего в подтверждение ваших слов, то уж не пеняйте на общественный приговор...}, не ожесточайтесь, не нападайте ни на кого, не каверзничайте, тогда "Сын отечества" первый подаст вам руку помощи и содействия и будет стоять за вас {Много обязаны!}. "Сын отечества" {Следовало бы прибавить: издаваемый человеком, который "подолгу христианства, для громадного успеха" отказался от своих религиозных убеждений и затем не принял никаких.} более, чем кто-либо, сознает, что в настоящее время более, чем когда-нибудь, надо позаботиться об интересах веры, об утверждении в народе религиозного убеждения, чистого, не злобного, примирительного {Буквальный перевод следующих слов: лютеранского, гуманного, индифферентного.}; о распространении религиозного чувства и в том классе нашего общества, который совсем сделался равнодушен ко всем духовным интересам. Но действуя так, как вы действуете, г. Аскоченский, действуя ожесточенно и со злобою, вы сделаете более вреда православию {Видите, какой печальник православия г. Старчевский!}, чем пользы, и что вам уже доказали "Православное обозрение" и "Христианское чтение" {См. басню Крылова "Пустынник и медведь".}.

Если же после всего сказанного мною вы не образумитесь, то это будет явным доказательством, что вы решились во что бы то ни стало вредить и православию, и современному обществу, и что вас обуял дух злобы...

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые: Домашняя беседа для народного чтения. 1861. Вып. 11. 18 марта. С. 217-221. В. И. Аскоченский, редактор "Домашней беседы", опубликовал письмо А. В. Старчевского со своими издевательскими комментариями, так что текст фактически принадлежит двум лицам.

А<да>льберт Викентъевич Старчевский (1818--1891) -- либеральный журналист. С конца 40-х помощник О. И. Сенковского по "Библиотеке для чтения", а затем фактически редактор журнала. В 1856 возобновил "умерший" в 1852 журнал "Сын отечества", реорганизовав его в еженедельный журнал, а в 1862 -- в ежедневную газету. О. Ф. очень ценил это издание за "разумное и доброе направление" и противопоставлял его всей остальной светской "журналистике с ее свистом" (см.: Сын отечества. 1862. No 184. 2 августа. С. 1445; No 79. 2 апреля. С. 628-629).

Виктор Ипатъевич Аскоченский (1813--1879) -- писатель, журналист; выпускник Воронежской сем. и Киев. ДА (1839), магистр; бакалавр Киев. ДА с 1846 -- в гражданской службе, в 1849 -- вышел в отставку из-за конфликтов с сослуживцами; потеряв еще последовательно двух жен, озлобился и превратился в фанатичного изувера, якобы защищающего православную Россию от радикальной молодежи и от нестандартных религиозных мыслителей вроде о. Ф.: это проявлялось в художественных произведениях, и особенно в публицистике созданного им в СПб. журнала "Домашняя беседа" (1858--1877); в конце жизни сошел с ума.

В "Сыне отечества", нередко помещавшем на своих страницах материалы на религиозно-нравственные темы, появилась одна из первых похвальных рецензий на книгу о. Ф. "О православии в отношении к современности" (1860. No 48), положивших начало богословской полемике вокруг сочинений мыслителя. Старчевский опубликовал у себя в общей сложности 14 статей и заметок о. Ф., а также несколько рецензий на его сочинения. Потому его издание, и всегда-то бывшее мишенью Аскоченского, с киевских времен ненавидевшего поляков (а Старчевский -- польского происхождения), в 1862--1863 регулярно подвергалось нападкам самого непристойного тона. Единственному светскому журналу, столь широко освещавшему церковные проблемы, Аскоченский отказывал в праве даже касаться этих тем. Он злословил: "...мы отнюдь не желаем таких важных вопросов, каков вопрос о православии, таскать и волочить по литературной площади, под конвоем Альбертов Викентьевичей Старчевских..." (Домашняя беседа. 1861. Вып. 1. 7 января. С. 20).

1 У Пушкина нет эпиграммы, начинающейся со слов "Не верю", как нет таковой и у его современников. Может быть, Аскоченский имел в виду эпиграммы Пушкина на Ф. Булгарина, начинавшиеся со слов: "Не то беда..."?

2 Упомянутая статья: Голицын H. H., кн. Хула на Пушкина (Два слова о литературных сыщиках) // Сын отечества. 1860. No 33. 14 августа. С. 1043-1044. Автор очень резко характеризует направление "Домашней беседы" вообще: "...изуверский аскетизм, отрицание жизни, клевета на все живое, светлое" (с. 1043).

3 Старчевский подробно излагает историю полемики "Домашней беседы" и "Сына отечества" по поводу книги о. Ф. "О православии...". После первого отклика -- положительной рецензии в традиционной рубрике "Листок" (Сын отечества. 1860. No 48), которую, видимо, в данном случае писал не сам редактор, а А. И. Хитров, с грубыми нападками выступил Аскоченский (Домашняя беседа. 1860. No 51). Ему ответил о. Ф. (Сын отечества. 1860. No 52). Далее, в течение января-марта 1861, шла непрерывная полемика; в "Сыне отечества" трудился главным образом А. И. Хитров. Для поддержки своей позиции Старчевский перепечатал статью А. М. Иванцова-Платонова "Объяснение по вопросу..." (см. в наст, изд.) из "Православного обозрения", а Хитров в статье "К сведению -- по тому же спору" (Сын отечества. 1861. No 10. 5 марта. С. 285) приводит большие цитаты из журнала "Христианское чтение".

4 Аскоченский путает цифры стихов: он цитирует не 10-й, а 9-й стих, а следующий, который он предлагает, будет именно 10-м: "Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана...".