Книговод

Иоэль Нурд

Янсон Густав


ІОЭЛЬ НУРДЪ.

Разсказъ объ одной жизни.

Густава Янсона.

Переводъ съ шведскаго М. И. Благовѣщенской.

   Болѣе шестидесяти лѣтъ тому назадъ по всему острову только и слышно было: "Іоэль Нурдъ можетъ управлять какой угодно парусной лодкой въ любую погоду". И часто прибавляли съ примѣсью восхищенія и даже зависти: "Посадите его въ разсохшееся деревянное корыто и при вяжите ему на палку старый мѣшокъ -- онъ и съ этимъ справится".
   И люди были правы. Какой бы сильный вѣтеръ ни дулъ, Іоэль былъ всегда въ морѣ, и для того, чтобы онъ убралъ паруса, должна была разразиться страшная буря. Когда его укоряли въ излишней отвагѣ, онъ отвѣчалъ:
   -- Не могу себѣ представить, чтобы человѣкъ, у котораго глаза на мѣстѣ, пошелъ ко дну. А, впрочемъ, это, конечно, можетъ случиться съ пьяницами, или съ воскресными гуляками.
   На это люди только покачивали головами и бормотали, что, неровенъ, молъ, часъ, или что-нибудь въ этомъ родѣ.
   Однако мало-по-малу всѣ привыкли видѣть Іоэля во всякую погоду на морѣ, тѣмъ болѣе, что никакого несчастія съ нимъ не случалось. Въ концѣ-концовъ за Іоэлемъ Нурдомъ установилась слава лучшаго моряка на всемъ островѣ. Когда свирѣпствовала такая буря, что самые смѣлые рыбаки блѣднѣли при одной только мысли отправиться въ такую непогоду въ море подъ парусами, Іоэль Нурдъ спокойно выходилъ въ море, словно погода стояла самая благопріятная.
   -- Ну, да, сегодня погода какъ разъ для Іоэля, -- говорили старики, многозначительно кивая другъ другу головами. И потомъ они прибавляли:-- Посмотримъ, долго ли еще будетъ везти этому безумцу.
   Однако, счастье не измѣняло Іоэлю. Можно было подумать, что на его пути никогда не бывало ни подводныхъ камней, ни сильныхъ теченій, ни шкваловъ. Онъ всегда благополучно отдѣлывался въ тѣхъ случаяхъ, когда другимъ пришлось бы очень плохо. Обитатели острова невольно восхищались Іоэлемъ; однако, это не мѣшало имъ дѣлать зловѣщія предсказанія.
   Въ то время Іоэль былъ высокій, худощавый юноша. Онъ могъ бы быть немного стройнѣе, но зато во всемъ его существѣ чувствовалась увѣренность опытнаго человѣка. Его голубые глаза смотрѣли открыто и твердо, на вискахъ вились русые волосы. Несмотря на то, что у него была до вольно привлекательная внѣшность, въ немъ не было того, что нравится женщинамъ. Впрочемъ, это не мѣшало ему усердно ухаживать за Анной въ Граншерѣ. Она милостиво принимала его ухаживанія, и Іоэль пока вполнѣ довольствовался этимъ.
   Усадьба Граншеръ находилась на южномъ берегу островавъ глубинѣ залива, входъ въ который преграждался подводными скалами и камнями. Даже въ спокойную погоду нужна была большая ловкость, чтобы пробраться въ этотъ заливъ; вотъ почему, быть можетъ, Іоэль такъ и любилъ, несмотря на опасность, заходить туда на своей парусной лодкѣ. Вглубь залива можно было пробраться прямымъ путемъ по узкому фарватеру между двумя скалами, верхушки которыхъ едва торчали надъ водой, но этотъ путь былъ настолько опасенъ, что его избѣгали, тѣмъ болѣе, что, сдѣлавъ крюкъ и не жалѣя лишнихъ пяти минутъ времени, можно было обойти это опасное мѣсто. Однако, Іоэль Нурдъ предпочиталъ всегда этотъ короткій и опасный путь.
   -- Если хочешь скорѣе повидаться со своей милой, то дороги каждыя пять минутъ,-- говорилъ онъ.
   Увидѣвъ издалека своего поклонника, Анна спѣшила на пристань, чтобы привѣтствовать его. Іоэль кивалъ ей головой изъ своей лодки, а Анна улыбалась ему, обнажая свои бѣлые зубы; но едва ли при этихъ свиданіяхъ произносилось много словъ. Повидимому, Іоэль находилъ, что, проявивъ свою ловкость, онъ сдѣлалъ все, что отъ него требуется; а разъ онъ молчалъ, то и Анна не считала нужнымъ говорить. Къ тому же оба они были еще такъ молоды, что не думали о будущемъ. Если ихъ другъ къ другу и привлекала любовь, то чувство это во всякомъ случаѣ было очень спокойнаго свойства.
   Но все перемѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ на сценѣ появился Эйдерманъ.
   Эйдерманъ былъ лоцманъ; онъ уже нѣкоторое время вдо вѣлъ и теперь началъ подумывать о томъ, чтобы подыскать себѣ хорошую жену, которая могла бы заботиться о немъ и его двухъ дѣтяхъ. И вотъ онъ обратилъ свое вниманіе на Анну въ Граншерѣ,-- дѣвушка она была молодая, веселая и, повидимому, работящая и разсудительная. Онъ часто пріѣзжалъ въ гости къ родителямъ Анны, съ которыми бесѣдовалъ подолгу, такъ какъ зналъ, что если пріобрѣтетъ благорасположеніе родителей, то едва ли и дочь откажетъ, когда онъ посватается.
   Но и Іоэль Нурдъ былъ не дуракъ: онъ сразу понялъ, откуда подулъ вѣтеръ. А потому въ одинъ прекрасный день, когда буря злилась и завывала, какъ никогда, онъ нарушилъ, наконецъ, молчаніе и заговорилъ съ Анной. Одъ понялъ, что теперь пора порѣшить это дѣло; та тревога, которая охватила его вслѣдствіе все учащающихся посѣщеній Эйдермана, была для него яснымъ доказательствомъ того, какъ дорога ему дѣвушка.
   Сватовство Іоэля Нурда произошло приблизительно слѣдующимъ образомъ:
   -- Здравствуй, Анна,-- сказалъ онъ:-- Вотъ я опять здѣсь.
   -- Да, я вижу.
   -- А разъ я ужъ тутъ, то хотѣлъ заодно спросить тебя, не хочешь ли ты выйти за меня замужъ?
   -- Ахъ, Господи Іисусе Христе, Іоэль. Конечно, хочу.
   Женихъ посмотрѣлъ на нее съ нѣкоторымъ удивленіемъ; онъ замѣтилъ, что Анна отвѣтила ему безъ особой радости, хотя отвѣтъ ея и былъ утвердительный. Впрочемъ, онъ не задумывался надъ этимъ. Въ эту минуту онъ почувствовалъ приливъ энергіи и рѣшилъ довести дѣло до конца.
   -- Въ такомъ случаѣ пойдемъ къ твоимъ родителямъ, не откладывая дѣла въ долгій ящикъ.
   -- У матери въ кухнѣ сидитъ Эйдерманъ,-- прошептала Анна.
   -- Вотъ потому то и надо обдѣлать все какъ можно скорѣе. Я люблю, чтобы разъ-два -- и готово.
   Іоэль привязалъ лодку и пошелъ рука объ руку съ Анной къ избѣ.
   Въ кухнѣ, дѣйствительно, сидѣлъ Эйдерманъ и пилъ кофе. Онъ исподлобья посмотрѣлъ на Іоэля, когда тотъ вошелъ, и выраженіе его лица ничуть не прояснилось, когда вслѣдъ за Іоэлемъ вошла Анна.
   Іоэль поздоровался и усѣлся на диванъ, гдѣ сидѣлъ его старшій соперникъ.
   -- А мнѣ вы не предложите чашку кофе, тетушка?-- началъ Іоэль.
   -- Не успѣлъ войти, а ужъ и кофе подавай.
   -- Ну, да что въ этомъ кофе? Я не голоденъ, да и пить мнѣ не хочется, такъ и Богъ съ нимъ. У меня къ вамъ другое дѣло.
   -- Вотъ какъ, а что именно?
   -- Хочу посвататься.
   Эйдерманъ отставилъ отъ себя чашку, а хозяйка, стоявшая у очага, смѣрила молодого жениха презрительнымъ взглядомъ.
   -- Послушай, Іоэль, въ своемъ ли ты умѣ?
   -- Ну, дѣло не въ томъ, и никому еще неизвѣстно, что изъ меня выйдетъ... Послушай-ка Анна, если твой отецъ дома, то позови его сюда. Самое лучшее съ этимъ дѣломъ сейчасъ же и покончить.
   Въ избѣ наступило молчаніе, пока Анна ходила за отцомъ. Войдя въ избу, отецъ сейчасъ же понялъ, о чемъ идетъ рѣчь. Онъ постоялъ, подумалъ и сплюнулъ въ золу у очага.
   Эйдерманъ сидѣлъ на диванѣ молча и неподвижно, но глаза его говорили очень краснорѣчиво. Хозяинъ прошелъ взадъ и впередъ по кухнѣ и остановился. Онъ и Эйдерманъ обмѣнялись взглядами, послѣ которыхъ каждый изъ нихъ почувствовалъ приливъ силъ къ предстоящей борьбѣ.
   -- Ну, въ чемъ тутъ дѣло?-- съ досадой проговорилъ старый крестьянинъ, увидя, что молчаніе ни къ чему не приведетъ.
   -- Да вотъ, этотъ самый... Іоэль пришелъ, -- сказала хозяйка.
   -- Это и видно,-- пробормоталъ мужъ.-- Такого долговязаго трудно не замѣтить.
   Іоэль кивнулъ головой, какъ бы принимая слова хозяина за любезность.
   -- Да, такъ вотъ, я пришелъ сюда,-- сказалъ онъ протяжно.-- А такъ какъ мнѣ очень нравится Анна, да и она, кажется, ничего не имѣетъ противъ меня, то я и хотѣлъ спросить коротко и ясно: будетъ-ли вамъ по душѣ, если мы поженимся?
   -- Разумѣется, намъ это совсѣмъ не по душѣ,-- фыркнулъ старый крестьянинъ, а жена подтвердила его слова кивкомъ головы.
   -- Такъ я и думалъ,-- продолжалъ Іоэль спокойно.-- Но вѣдь это дѣло обычное, что родители не понимаютъ блага своихъ дѣтей, а потому мнѣ на это наплевать. Главное въ томъ, что я-то хочу жениться на Аннѣ, а потому считаю дѣло поконченнымъ.
   -- Положимъ, ея родители все-таки...
   -- Родителямъ первымъ дѣломъ надо хорошенько обдумать все,-- прервалъ Іоэль.-- Ну, а подумавъ, они поймутъ, что молодые лучше всего подходятъ другъ къ другу. А вотъ толкать девятнадцатилѣтнюю дѣвушку въ объятія старика -- это то же самое, что соединить огонь съ водой. Это плохо. Изъ этого будетъ только дымъ да угаръ, а хорошаго ничего не выйдетъ.
   -- Ну, и языкъ же у него!-- со злобой воскликнула мать Анны.
   -- Пусть такъ,-- продолжалъ Іоэль все съ тѣмъ же невозмутимымъ спокойствіемъ.-- Но теперь разговоръ не объ этомъ. Я просто скажу, что разъ мнѣ понравилась дѣвушка, то я сумѣю отстоять ее.-- Онъ всталъ, подошелъ къ Эйдерману, ударилъ передъ самымъ его носомъ кулакомъ по столу съ такой силой, что всѣ чашки запрыгали, и сказалъ:-- Не то, чтобы я угрожалъ или хотѣлъ завести ссору... Нѣ-ѣтъ... но если только кому-нибудь вздумается позариться на мою дѣвушку, то совѣтую ему сперва помолиться Богу, чтобы Тотъ сохранилъ его въ добромъ здравіи.
   Эйдерманъ весь съежился въ углу дивана и не. отрывалъ глазъ отъ Іоэля. Хозяева тщетно искали словъ, чтобы выразить свое недовольство, да къ тому же они вообще не отличались многословіемъ.
   Іоэль оглядѣлся по сторонамъ и, когда убѣдился въ томъ, что его слова произвели должное впечатлѣніе, самодовольно кивнулъ головой.
   -- Такъ вотъ, теперь я сказалъ то, что хотѣлъ сказать!-- объявилъ онъ.-- И больше ничего. Пойдемъ, Анна, мы тамъ на пригоркѣ поговоримъ съ тобой о нашихъ дѣлахъ.-- Іоэль взялъ Анну за руку и повелъ за собой.
   -- Этакій голоштанникъ, -- пробормоталъ вполголоса Эйдерманъ.
   Іоэль услыхалъ эти слова и, остановившись на минуту, сказалъ:
   -- Бѣдность -- не порокъ. А кромѣ того, странно было бы, если бы умный человѣкъ съ парой здоровыхъ рукъ не сумѣлъ пріобрѣсти то, что надо. Вотъ хотя бы Эйдерманъ: онъ первый показалъ, что простой лоцманъ можетъ стать достаточнымъ и даже богатымъ человѣкомъ. Если одному въ этомъ повезло, такъ почему же не повезетъ и другому?
   Іоэль вышелъ, высоко закинувъ голову. Впрочемъ, онъ никогда не нагибалъ головы, но зато на этотъ разъ стукнулся лбомъ о притолку съ такой силой, что въ избѣ пошелъ гулъ.
   Эйдерманъ напрасно насторожился, ожидая услышать стонъ или ругательство. Іоэль и глазомъ не сморгнулъ, какъ будто ничего съ нимъ и не случилось. Тутъ только Эйдерманъ какъ слѣдуетъ понялъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, и блескъ въ его глазахъ потухъ. Постарѣвшій и истрепанный жизнью, онъ съежился въ углу дивана и проводилъ молодую пару завистливымъ и недоброжелательнымъ взглядомъ.
   На дворѣ на бугоркѣ Іоэль остановился. Онъ хорошо зналъ, что родители дѣвушки, а также и его соперникъ наблюдаютъ за ними въ окошко, но онъ не привыкъ прятаться и дѣйствовать украдкой, а теперь это меньше всего могло бы придти ему въ голову. Рука въ руку стояли молодые нѣкоторое время. Іоэль говорилъ Аннѣ о чемъ-то, а она утвердительно кивала на его слова. Когда они переговорили обо всемъ, то Іоэль поцѣловалъ Анну и сказалъ:
   -- Ты только подожди... годикъ или два! А тамъ увидишь, что Іоэль Нурдъ выберется на сушу.
   Анна плакала и причитала,-- вѣроятно, потому что такъ ужъ полагалось,-- терла глаза фартукомъ, пока они не покраснѣли, и обѣщала ждать. Потомъ она милостиво приняла поцѣлуй жениха и наградила его долгимъ пожатіемъ руки.
   Немного спустя, лодка Іоэля стрѣлой вылетѣла изъ залива. Прежде чѣмъ завернуть за мысъ, онъ долго стоялъ на кормѣ и махалъ своей фуражкой.
   Когда Анна возвратилась домой, то застала стариковъ молчаливыми и недовольными. Она сдѣлала видъ, будто не замѣчаетъ этого, и принялась хлопотать по хозяйству. Видно было, что мать очень сердилась, но на лицѣ отца было какое то особенное выраженіе, и Анна стала надѣяться, что самоувѣренное поведете Іоэля дало мыслямъ старика другое направленіе. Эйдерманъ старался ни на кого не смотрѣть, а когда онъ, наконецъ, поднялся, то у всѣхъ будто гора съ плечъ свалилась.
   -- Да, да,-- сказалъ онъ протяжно и безучастно,-- надо еще посмотрѣть, чѣмъ все это кончится.-- Онъ распрощался и вышелъ, волоча за собой ноги. Но въ глазахъ у него загорѣлся злой огонекъ. Онъ самъ сознавалъ это и избѣгалъ смотрѣть кому-нибудь въ глаза. Пока онъ шелъ по острову, онъ былъ погруженъ въ глубокія думы; что-то зародилось въ его мозгу, но это было еще нѣчто безотчетное и безформенное. На этотъ разъ онъ такъ ни до чего и не додумался, и вскорѣ опять поникъ головой.

-----

   Іоэль Нурдъ также былъ погруженъ въ думы, пока плылъ въ лодкѣ. Послѣдствіемъ его думъ было то, что мѣсяцъ спустя онъ поступилъ въ лоцманскіе ученики. Такъ какъ онъ уже обладалъ громаднымъ опытомъ въ морскомъ дѣлѣ и прекрасно зналъ обязанности лоцмана, а кромѣ того былъ парень работящій и смышленый, то вскорѣ заслужилъ всеобщую любовь, какъ со стороны начальства, такъ и товарищей. Единственно, что ему ставили на видъ, такъ это его самомнѣніе и самоувѣренность. Если представлялся хоть какой-нибудь случай заработать что-нибудь лишнее, то Іоэль сейчасъ же хватался за этотъ случай, не считаясь съ тѣмъ, что это могло задѣть интересы его товарищей. И каждый грошъ, который ему удавалось заработать, онъ припрятывалъ самымъ тщательнымъ образомъ. Однако, когда узнали о причинѣ его крайней бережливости, то къ нему стали относиться снисходительно, и его товарищи говорили другъ другу со смѣхомъ:
   -- Это онъ копитъ для своей невѣсты. Пусть его.
   Добродушнѣе всѣхъ надъ этимъ посмѣивался Эйдерманъ. Казалось, будто онъ совсѣмъ забылъ, что случилось въ Граншерѣ. Іоэль же находилъ, что при такихъ условіяхъ лучше тоже забыть непріятное столкновеніе.
   Жизнь шла своимъ обычнымъ порядкомъ на лоцманской станціи. Наступила зима. И въ этомъ году она была бурная, такъ что лоцманамъ часто приходилось очень тяжело. Іоэль Нурдъ, который, въ противуположность всѣмъ другимъ лоцманамъ, не жаловался на тяжелую службу, по нѣскольку часовъ подрядъ проводилъ на берегу, всматриваясь въ морскую даль, въ то время, какъ сердитыя волны съ рокотомъ разбивались о скалистые берега острова; онъ всегда былъ первымъ на мѣстѣ, когда надо было отправляться въ лоцманской лодкѣ навстрѣчу какому-нибудь судну.
   Однажды въ темный мартовскій вечеръ большое парусное судно подало сигналъ, требуя лоцмана. По своему обыкновенію, Іоэль Нурдъ первый очутился на пристани. Вѣтеръ былъ не очень сильный, но зато мракъ царилъ непроницаемый, было темно какъ въ мѣшкѣ, и Іоэль Нурдъ подумалъ, что необходимо взять въ лодку двухъ лоцмановъ поопытнѣе, чтобы благополучно выбраться въ море и вернуться обратно. Возлѣ него трепалась лодка на канатѣ, и паруса сильно бились о мачту.
   -- Что же, если Ларссонъ скоро не придетъ, то...
   Въ эту минуту въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя Іоэль Нурдъ увидалъ темную фигуру, которая вынырнула изъ мрака и пробиралась къ нему по снѣгу.
   -- Ну, живо!-- крикнулъ этотъ человѣкъ озабоченно,-- Намъ нельзя терять времени даромъ.
   На минуту Іоэлю пришла въ голову мысль, что Ларссонъ выпилъ шкаликъ другой, потому что онъ не узналъ его голоса. Но задумываться надъ этимъ было некогда, и онъ прыгнулъ въ лодку. Другой послѣдовалъ за нимъ и усѣлся на кормѣ.
   -- Отдай конецъ!-- скомандовалъ онъ.
   Іоэль развязалъ объиндевѣвшій узелъ каната и оттолкнулся отъ пристани. Лодка сейчасъ же накренилась, но потомъ поднялась и быстро понеслась впередъ. Вокругъ лодки шипѣла вода, подъ кормой громко бурлила, и чѣмъ дальше лодка выходила въ открытое море, тѣмъ быстрѣе неслась впередъ. Вдали, въ темной мглѣ мерцали фонари, то одинъ, то два, и Іоэль ни на мгновеніе не спускалъ съ нихъ зоркихъ глазъ; Онъ сидѣлъ у мачты, спиной къ товарищу, и смотрѣлъ впередъ. Вдругъ парусъ началъ полоскаться. Іоэль повернулся, раздосадованный и удивленный, и сказалъ, что порядочному лоцману непристойно напиваться во время отправленія службы.
   -- Обо мнѣ не безпокойся!-- отвѣтилъ дерзко человѣкъ, сидѣвшій на рулѣ. Повидимому, онъ догадался, какое значеніе имѣло нетерпѣливое движеніе его спутника.
   -- Что это такое?-- воскликнулъ Іоэль.-- Развѣ это не Ларссонъ?
   -- Онъ боленъ. Ты этого не зналъ?
   -- Чортъ возьми, я думалъ... Но теперь я слышу, что это ты, Эйдерманъ.
   -- Развѣ ты не зналъ, что послѣ него очередь за мной?
   На этотъ вопросъ нечего было отвѣтить. Іоэлю только показалось, будто въ голосѣ Эйдермана появились нотки злорадства и торжества.
   Лодка неслась все впередъ и наконецъ совершенно неожиданно попала въ полосу плавучаго льда. Іоэль уже забылъ свое удивленіе по поводу того, что въ лодкѣ съ нимъ сидитъ Эйдерманъ, а не Ларссонъ, и съ наслажденіемъ прислушивался къ шороху льда о борта лодки, такъ какъ любилъ всѣ звуки, которые рождало море. Онъ обратилъ было вниманіе на то, что Эйдерманъ съ чѣмъ-то возится у него за спиной, однако тотъ, замѣтивъ это, сейчасъ же вытащилъ изъ бокового кармана бутылку и спросилъ:
   -- Если хочешь глотнуть разокъ, то не церемонься!
   -- Спасибо.-- Іоэль сдѣлалъ движеніе, чтобы взять бутылку, и при этомъ лодка покачнулась и повернулась по вѣтру, такъ что парусъ снова заполоскался.
   Эйдерманъ разразился ругательствами, а Іоэль съ презрѣніемъ прищурилъ одинъ глазъ. Онъ былъ теперь увѣренъ въ томъ, что Эйдерманъ выпилъ, и подумалъ: "ужъ не труситъ ли онъ?" И онъ разсмѣялся нѣсколько язвительно.
   -- Берегись, мальчишка!..-- проворчалъ Эйдерманъ, беря бутылку обратно.
   Іоэль не могъ отдать себѣ отчета, почему, но его вдругъ охватило предчувствіе надвигающагося несчастія: онъ почувствовалъ въ голосѣ Эйдермана скрытую ненависть. Но онъ вспомнилъ, что силенъ и молодъ, и выпрямился, какъ бы готовясь встрѣтить опасность лицомъ къ лицу.
   Лодка вышла изъ полосы плавучаго льда. Волненія на морѣ не было, хотя вѣтеръ иногда завывалъ очень сильно, и Іоэль рѣшилъ, что подъ утро разразится буря, или пойдетъ снѣгъ. Два фонаря, къ которымъ они направляли курсъ, становились все больше, и они разсчитали, что черезъ четверть часа будутъ на суднѣ. Во мракѣ можно было уже различить громадный корпусъ корабля и двѣ черныя мачты.
   Эйдерманъ что-то ворчалъ и продолжалъ съ чѣмъ-то возиться за спиной у Іоэля.
   -- Не будетъ ни снѣга, ни бури,-- замѣтилъ Іоэль какъ бы про себя.-- Къ ночи будетъ просто морозъ. Хорошо бы поскорѣе снова очутиться дома.-- И онъ поползъ на носъ, потому что вскорѣ они должны были очутиться у корабля. Онъ приложилъ руку ко рту въ видѣ рупора и крикнулъ: -- Лоцманъ здѣсь!
   Съ корабля раздался топотъ сапогъ, сонный, голосъ отвѣтилъ:
   -- О-гой!-- И сейчасъ же вслѣдъ за этимъ раздалось:-- Лови конецъ!
   -- Какъ, къ чорту, онъ правитъ?-- воскликнулъ Іоэль, оборачиваясь къ своему спутнику, такъ какъ лодка сдѣлала совершенно ненужный, крутой поворотъ, вмѣсто того, чтобы причалить къ судну. Больше всего ему было досадно при мысли о томъ, что моряки, силуэты которыхъ онъ видѣлъ на палубѣ корабля, будутъ дурного мнѣнія о лоцманахъ.
   -- Лови конецъ!-- раздалось съ судна во второй разъ, и Іоэль увидалъ, или скорѣе угадалъ, что въ воздухѣ повисъ канатъ. Вслѣдъ за этимъ канатъ шлепнулся о бортъ судна, и тутъ Іоэль ухватился за него. Въ то время какъ онъ при помощи каната притягивалъ лодку къ кораблю, онъ продолжалъ ворчать на неловкость Эйдермана.
   -- Онъ срамитъ всѣхъ лоцмановъ, такъ какъуправляетъ лодкой не лучше слѣпой бабы. Если намъ суждено во второй разъ отправиться вмѣстѣ въ море, то на руль сяду я.
   -- Нечего тамъ болтать мальчишка,-- сказалъ Эйдерманъ какимъ-то торжественнымъ голосомъ.-- Вскорѣ намъ обоимъ придется подумать о другомъ.
   -- Да, да, взбирайся поскорѣе на судно, чтобы намъ можно было поскорѣе отправиться домой,-- отвѣтилъ Іоэль съ нетерпѣніемъ. Онъ былъ увѣренъ, что Эйдерманъ выпилъ и старается по возможности скрыть это отъ моряковъ.-- Вотъ лѣстница, бери ее -- прибавилъ онъ недовольнымъ голосомъ.
   Лодка стала наконецъ у самаго судна, бортъ о бортъ; Іоэль отпустилъ немного канатъ, и лодка подошла ближе къ веревочной лѣстницѣ.
   Эйдерманъ первый ухватился за стремянку и поставилъ ногу на первую перекладину.
   -- Думай лучше о самомъ себѣ, мальчишка!-- сказалъ онъ, и Іоэля снова поразила какая-то торжественность въ его голосѣ.
   -- Ну, живѣе!-- отвѣтилъ онъ рѣзко.
   Эйдерману помогла взойти на палубу, и онъ пошелъ на корму. Іоэль хотѣлъ также съ канатомъ отъ лодки въ рукахъ взобраться по лѣстницѣ, какъ вдругъ къ своему удивленію замѣтилъ, что тотъ канатъ, который былъ спущенъ съ судна, и за который онъ продолжалъ держаться, оборвался и свалился въ море.
   Онъ сдѣлалъ невольное движеніе, чтобы ухватиться за стремянку, но не разсчиталъ и, вмѣсто того, чтобы ухватиться за нее, только оттолкнулся отъ борта судна. Іоэль разразился ругательствами по своему собственному адресу и крикнулъ:
   -- Эй, вы тамъ! Спустите другой конецъ.
   -- Что тамъ случилось?-- спросилъ нетерпѣливый голосъ.
   -- Конецъ оборвался, -- отвѣтилъ Іоэль. И тутъ онъ замѣтилъ, что лодку отнесло уже сажени на двѣ отъ судна.
   -- Такъ причаливай сюда!-- крикнулъ съ судна тотъ же голосъ.
   Іоэль понялъ, что на суднѣ потратили слишкомъ много времени, разыскивая новый канатъ, а когда, наконецъ, канатъ былъ брошенъ, то разстояніе между лодкой и судномъ было слишкомъ велико. Іоэль закусилъ губы отъ досады. Если бы онъ не боялся унизиться передъ Эйдерманомъ, то крикнулъ бы, чтобы тотъ повернулъ судно по вѣтру и нагналъ бы его. Но для этого онъ былъ слишкомъ гордъ.
   Между тѣмъ лодку относило все дальше и дальше, а судно шло въ противоположномъ направленіи. Тутъ только Іоэль сообразилъ, что ему нельзя терять время по пусту, а надо дѣйствовать.
   -- Что же, придется отправиться домой одному,-- подумалъ онъ.-- Конечно, пріятнѣе было бы сидѣть на кораблѣ и попивать горячій грогъ.
   Въ эту минуту въ темнотѣ раздался голосъ Эйдермана:
   -- Не передать ли поклонъ Аннѣ?
   Теперь Іоэль понялъ, что очутился въ опасномъ положеніи, хотя онъ еще не зналъ всего,-- "Пожалуй, все-таки лучше повернуть лодку, и идти за кораблемъ",-- подумалъ онъ. При этой мысли въ немъ проснулось желаніе поспорить въ быстротѣ съ большимъ судномъ, и онъ быстро перешелъ на корму.
   Румпеля не было.
   Іоэль поблѣднѣлъ. Онъ перегнулся черезъ бортъ и сталъ нащупывать руль. Когда-же онъ снова усѣлся на кормѣ, то на его лицѣ появилось застывшее выраженіе полнаго покоя: онъ заранѣе былъ увѣренъ, что руль тоже отсутствовалъ.
   Прошло не болѣе двухъ-трехъ минутъ съ тѣхъ поръ какъ его отнесло отъ корабля, а онъ былъ уже на такомъ разстояніи, что голосъ его не былъ бы слышенъ тудадаже если бы онъ и закричалъ. Но Іоэль все таки громко крикнулъ и нѣкоторое время прислушивался къ отвѣту. Кругомъ царила мертвая тишина, слышно было только легкое шуршаніе плавучаго льда. Іоэль крѣпко стиснулъ зубы и бросилъ вызывающій взглядъ по тому направленію, гдѣ, по его предположенію, долженъ былъ находиться корабль, Онъ понялъ, что экипажъ не обратилъ на него никакого вниманія, такъ какъ всѣ были увѣрены, что онъ отправился домой, и что ему не грозитъ никакой опасности, тѣмъ болѣе, что погода была тихая. Вѣтеръ какъ разъ на время совершея но стихъ; однако, когда Іоэль поднялъ вверхъ указательный палецъ, то палецъ сейчасъ же заледенѣлъ съ правой сто ропы.
   -- Вотъ какъ,-- сказалъ Іоэль громко,-- вѣтеръ снова поднимается.-- До сихъ поръ онъ еще не отдавалъ себѣ полнаго отчета въ своемъ положеніи. Но, когда на его лицо пахнуло морозомъ, то онъ вдругъ понялъ, что ему грозитъ серьезная опасность. На мгновеніе его охватилъ страхъ, и сердце его больно сжалось; онъ опустился на корму и нѣкоторое время сидѣлъ такъ совершенно растерянный, недоумѣвая, что дѣлать. Потомъ онъ вскочилъ и началъ искать весла. Веселъ не было, но это его ничуть не удивило и не огорчило, онъ только отдалъ должное ловкости, съ которой Эйдерманъ все это устроилъ.
   "Не передать ли поклонъ Аннѣ?" -- послышалось снова въ его ушахъ. Іоэль горько расхохотался, потомъ снова принялся разыскивать что-то въ лодкѣ. Онъ рѣшилъ отыскать доску, при помощи которой могъ бы все-таки кое-какъ добраться до берега. Конечно, онъ зналъ, что хорошей доски не найдетъ, но все-таки искалъ ее; потомъ ему пришло въ голову выломать одну изъ скамеекъ и пустить ее въ ходъ.
   Черезъ нѣсколько времени ему, дѣйствительно, удалось выломать скамейку. Онъ обернулъ одну руку кускомъ паруса, сѣлъ на кормѣ и въ концѣ концовъ ему удалось таки повернуть лодку. Однако морозъ началъ давать себя чувствовать, и пальцы его совсѣмъ окоченѣли, кожа горѣла, и ее кололо, словно иглами, а руки временами отказывались служить. Ему пришлось употребить надъ собой нечеловѣческія усилія, чтобы не выпустить изъ рукъ доску. Подъ кормой раздавалось тихое журчаніе, и онъ замѣтилъ, что лодка двигается впередъ. Нѣсколько минутъ онъ радовался этому, но вдругъ у него мелькнула мысль, которая наполнила его ужасомъ:
   "Куда я держу курсъ?"
   Вокругъ него продолжала царить непроницаемая тьма, онъ не имѣлъ ни малѣйшаго понятія о томъ, гдѣ онъ... Онъ до слезъ напрягалъ свое зрѣніе, чтобы гдѣ нибудь открыть какой-нибудь свѣтъ, маякъ или фонари какого-нибудь судна. Но вокругъ на всемъ горизонтѣ ничего не было видно. Іоэль поникъ головой и постарался сосредоточиться на томъ, какъ выйти изъ затрудненія. Онъ понялъ, что не будетъ въ состояніи долго держать доску, да и пользы отъ этой доски было слишкомъ мало. А потому онъ рѣшилъ держать курсъ по вѣтру, хотя и зналъ, что такимъ образомъ домой не попадетъ. Онъ пересталъ грести и держалъ доску только въ видѣ руля. Больше всего онъ боялся поддаться чувству страха и отчаянія, такъ какъ сознавалъ, что тогда для него будетъ все потеряно.
   -- Не передать ли поклонъ Аннѣ?-- сказалъ онъ громко.-- Да, да, Эйдерманъ -- молодчина! Я былъ о немъ гораздо худшаго мнѣнія. Теперь ясно, почему онъ такъ возился на кормѣ... Во всякомъ случаѣ, я остался въ дуракахъ, и самъ виноватъ во всемъ: я долженъ былъ быть поосторожнѣе и не довѣряться ему...
   Іоэль Нурдъ нахмурилъ брови и прибавилъ рѣшительно:
   -- Будь ты здѣсь, Эйдерманъ, то одинъ изъ насъ отправился бы на дно морское... ты или я...
   Морозъ все сильнѣе давалъ себя чувствовать, онъ пробирался за воротникъ куртки и ползъ ледяными струйками по спинѣ. Руки ныли отъ напряженной позы, а ноги окоченѣли.
   -- Тутъ мнѣ и конецъ,-- сказалъ Іоэль, какъ бы заканчивая цѣлую вереницу мыслей. И онъ сталъ думать о томъ, что скажутъ на лоцманской станціи, когда узнаютъ о его гибели. Эйдерманъ, конечно, благополучно выпутается изъ этой исторіи, а кромѣ того экипажъ корабля поддержитъ его. Устроено ловко... Его презрѣніе къ сопернику превратилось теперь чуть ли не въ восхищеніе. Впрочемъ, вскорѣ мысли его приняли другое направленіе, такъ какъ вѣтеръ крѣпчалъ, и лодку сильно кренило. Іоэль взялъ доску подъ мышку и изо всѣхъ силъ налегъ на нее, чтобы уменьшить кренъ. Море начало волноваться все больше и больше, подъ носомъ шипѣла вода и обдавала Іоэля ледяными брызгами.
   Іоэлю начало казаться, что въ головѣ у него становится какъ-то необыкновенно пусто, исчезли всѣ мысли. Онъ не чувствовалъ ни сонливости, ни утомленія, но все тѣло окоченѣло, и каждый разъ, когда онъ дѣлалъ какое-нибудь движеніе, его пронизывала острая боль. Онъ уже не отдавалъ себѣ отчета, сколько времени его носитъ по морю, да и не задумывался надъ этимъ. Имъ стало овладѣвать какое-то удивительное равнодушіе. На мгновеніе онъ забывалъ опасность своего положенія, но лишь для того, чтобы въ слѣдующую минуту еще яснѣе сознать, что онъ идетъ навстрѣчу вѣрной гибели. И онъ рѣшилъ, что проще всего будетъ, если онъ самъ покончитъ со всѣмъ этимъ и бросится въ воду. Но когда онъ хотѣлъ привстать, чтобы привести въ исполненіе свое рѣшеніе, то почувствовалъ, что ноги его окоченѣли и отказываются служить ему. Онъ не въ силахъ былъ даже пошевелить ими. Тогда имъ снова овладѣло равнодушіе, и онъ впалъ въ какое-то полузабытье.
   Лодка медленно скользила дальше. Іоэль не выходилъ изъ своего полузабытья, но вмѣстѣ съ тѣмъ ясно сознавалъ, что не спитъ. Кругомъ царилъ непроницаемый мракъ. Онъ плылъ изъ тьмы и погружался въ ту же тьму. Направлялся ли онъ на югъ или на востокъ,-- этого онъ не сознавалъ, да это и не интересовало его. Онъ только мысленно задалъ себѣ вопросъ, что скажутъ, если въ одинъ прекрасный день къ берегу прибьетъ лодку съ трупомъ... Но мозги работали вяло, и мысли часто оставались недоконченными. Сильный морозъ путалъ его мысли. Онъ чувствовалъ, какъ холодъ щиплетъ ему кожу на всемъ тѣлѣ, какъ онъ проникаетъ глубже, до самыхъ костей...
   И вдругъ на голову его легла какая-то тяжесть. Исчезъ всякій страхъ, исчезли всѣ мучившія его мысли. Сначала воцарилась какая-то необыкновенная тишина. Когда онъ мало-по-малу привыкъ къ ней, до него издалека донесся слабый, неясный шумъ, шумъ вѣтра и волнъ. Тишина окружила его непроницаемой стѣной, а за ней было нѣчто, къ чему его влекла какая-то таинственная сила.
   Вдругъ послышался шопотъ нѣсколькихъ голосовъ. Одни спрашивали, другіе отвѣчали. Іоэль хотѣлъ повернуть голову, чтобы лучше услышать ихъ, но не могъ. Шепотъ все приближался, и можно было уже различить отдѣльные голоса. Но что именно они говорили, онъ такъ и не могъ разобрать, да, впрочемъ, онъ и не проявлялъ осо баго любопытства,-- онъ былъ увѣренъ, что вскорѣ и такъ узнаетъ это. Но вотъ, эти разнообразные голоса вдругъ перестали шептаться, а лодка такъ сильно закачалась, будто кто то влѣзъ въ нее и усѣлся на скамьѣ. Вслѣдъ затѣмъ лодка снова поплыла ровно и спокойно, и Іоэль ломалъ себѣ голову надъ тѣмъ, кто его новый спутникъ. Вдругъ надъ самымъ его ухомъ раздался кроткій голосъ.
   -- Іоэль Нурдъ, ты слышишь меня?
   Іоэль кивнулъ головой. Этотъ голосъ подѣйствовалъ на его измученные нервы, какъ тихая ласка.
   -- Такъ знай же: тебя ждутѣлоэль улыбнулся благодарной улыбкой.
   -- Держи курсъ прямо впередъ. Ты будешь со мной въ моемъ царствѣ.
   Іоэль открылъ глаза и почувствовалъ, что они влажны. Въ одно мгновеніе исчезли и страхъ, и тревога, словно ихъ никогда и не бывало, и его душу наполнило чувство благодатнаго покоя. Онъ снова пробудился къ дѣйствительности, но тьма и тишина уже не пугали его больше. Онъ старался отдать себѣ въ чемъ-то отчетъ и, наконецъ, добился этого. Онъ понялъ, что теперь уже онъ не одинъ, и совершенно сознательно далъ обѣтъ самому себѣ сдѣлаться другимъ человѣкомъ, если только избѣгнетъ смерти. Но вслѣдъ за этимъ на его губахъ появилась скептическая улыбка. Надежда хороша, но вѣдь она можетъ и не оправдаться. Однако, и это сомнѣніе не нарушило его душевнаго мира, потому что онъ уже сталъ другимъ человѣкомъ. И онъ спокойно погрузился въ сонъ. Вдругъ онъ увидалъ, что прямо надъ его головой разверзлись небеса, на него полились потоки ослѣпительнаго свѣта, и послышались голоса, которые призывали его къ себѣ.
   -- Да, я иду, я иду,-- сказалъ Іоэль Нурдъ, слабо улыбаясь.
   Вдругъ лодка сразу остановилась. Іоэль раскрылъ глаза и осмотрѣлся. Вокругъ него царила все та же тьма. Но что это? Ахъ, вотъ въ чемъ дѣло: онъ попалъ въ полосу плавучаго льда. Легкое волненіе то поднимало, то опускало льдины, и движеніе ихъ породило тѣ звуки, которые онъ только что слышалъ. Онъ попробовалъ было перемѣнить положеніе, но не могъ даже пошевелить рукой: она примерзла къ борту. Тогда онъ собралъ послѣднія силы и выпрямился -- Іоэль Нурдъ рѣшилъ сидѣть прямо, когда люди найдутъ лодку съ мёртвымъ кормчимъ.
   Плавучій ледъ монотонно пѣлъ свою заунывную пѣсню, и Іоэль Нурдъ, какъ это и подобаетъ мужчинѣ, спокойно думалъ о смерти. Пѣсня льда понемногу перешла въ колокольный звонъ. Ззонили маленькіе серебряные колокольчики и тяжелые большіе колокола, отъ которыхъ разносился гулъ далеко кругомъ и дрожалъ въ воздухѣ...
   Іозль съ восторгомъ прислушивался къ дивнымъ звукамъ. А лодка тихо плыла впередъ..Ледъ шуршалъ о борта, и вѣтеръ слегка трепалъ паруса. Морозъ крѣпчалъ, онъ пронизывалъ все. тѣло и леденилъ кровь въ жилахъ.
   Такъ несся Іоэль Нурдъ по морю, безъ руля и компаса, одинъ, бъ ночномъ мракѣ среди плавучаго льда, но онъ шелъ навстрѣчу вѣчности, гордо выпрямивъ спину.
   Его разбудили рѣзкіе и тяжелые удары, и онъ открылъ глаза, вѣки которыхъ были обожжены морозомъ. Онъ долго не могъ понять, гдѣ онъ и что происходитъ вокругъ него, но мало-по-малу онъ сообразилъ, что его вырубаютъ изо льда, къ которому онъ примерзъ на скамьѣ...

-----

   Долгое время Іоэль провелъ въ больницѣ. Жизнь его спасли, но морозная ночь, проведенная въ морѣ, навсегда оставила слѣды въ его тѣлѣ.
   Осенью онъ отправился домой изъ той отдаленной мѣстности, куда его прибило волнами, и однажды въ концѣ сентября онъ вышелъ на берегъ въ Дьюпизсѣ.
   Первый, кто ему попался навстрѣчу, былъ сосѣдъ Эстерманъ.
   -- Батюшки, да не Нурдъ-ли это?
   -- Совершенно вѣрно. А теперь не болтай глупостей, Эстерманъ, и знай, что я не утонулъ и вообще не погибъ. Вотъ я стою передъ тобой живехонекъ.
   Эстерманъ исподтишка сталъ осматривать Нурда. Хотя онъ съ перваго взгляда и узналъ его, но теперь въ него закралось сомнѣніе, дѣйствительно-ли это Іоэль. Первое, что онъ замѣтилъ, такъ это неразгибающуюся лѣвую ногу Іоэля, а также лѣвую руку, которая безжизненно висѣла, странно изогнувшись. Все лицо его было изборождено морщинами, а глаза, сохранившіе свой острый взглядъ, были окружены кроваво-красными кольцами. Эстерману стало больно смотрѣть на этого когда-то красиваго парня, который былъ теперь жалкимъ калѣкой и едва ковылялъ, опираясь о палку.
   -- Смотри, смотри на меня,-- сказалъ Іоэль, давъ Эстерману достаточно полюбоваться собою.-- Немного осталось отъ того, что было, но и это еще можетъ пригодиться.
   -- Гм... гм?
   -- Я замерзъ... но не до смерти. Черезъ полторы сутки лодку прибило къ берегу... а съ тѣхъ поръ я почти все время пролежалъ въ больницѣ. Когда рыбаки нашли меня, во мнѣ едва теплилась жизнь... да что объ этомъ толковать! Въ писаніи сказано, что человѣку суждено пройти въ жизни черезъ много испытаній, а мнѣ даже грѣхъ жаловаться: могло кончиться хуже... А ты лучше разскажи мнѣ, какъ тутъ у васъ... что Анна?
   Эстерманъ отвернулся отъ Іоэля. Отчасти ему было больно смотрѣть въ эти глаза, окруженные гноящимися вѣками, а главное, ему тяжело было нанести еще ударъ этому несчастному.
   -- Отвѣчай!-- настаивалъ рѣшительно Іоэль.-- Мнѣ пришлось такъ много перенести, что лишнее горе ничего не значитъ.
   Однако, Эстерманъ продолжалъ молчать и избѣгалъ взгляда Іоэля.
   -- Ну, мнѣ придется начать самому,-- продолжалъ Іоэль спокойно.-- На станціи мнѣ говорили, будто Эйдерманъ вышелъ въ отставку и собирается жениться. На Аннѣ, что-ли?
   Такъ какъ Эстерманъ все еще продолжалъ хранить упорное молчаніе, то Іоэль кивнулъ головой и продолжалъ:
   -- Вотъ какъ. Значитъ, она не могла подождать и года. Ну, что же!.. Въ такомъ случаѣ, она не такая, за какую я ее принималъ, такъ что мнѣ легче перенести мое горе.
   -- Разъ ужъ ты это знаешь... то такъ это и есть,-- неохотно подтвердилъ Эстерманъ.
   Іоэль снова кивнулъ головой и замѣтилъ:
   -- Ты одѣтъ по праздничному...
   -- Разъ ужъ ты все равно скоро все узнаешь, такъ я скажу тебѣ, что свадьба-то какъ разъ сегодня.
   Съ минуту Іоэль стоялъ въ нерѣшительности.
   -- Не пойти-ли намъ туда вмѣстѣ?-- спросилъ онъ.
   Эстерманъ испуганно посмотрѣлъ на него, и Іоэль горько засмѣялся.
   -- Ужъ не думаешь-ли ты, что я собираюсь устроить скандалъ?
   -- О, нѣтъ, теперь тебя бояться нечего! Что-же, пойдемъ!
   Нѣкоторое время они шли молча, наконецъ Эстерманъ сказалъ:
   -- Господи, до чего ты измѣнился!
   Іоэль началъ разсказывать о своихъ злоключеніяхъ. Нога его не сгибается и, по всей вѣроятности, такъ и останется навсегда. А лѣвая рука застыла въ скрюченномъ положеніи, потому что онъ такъ держалъ ее, когда правилъ доской.-- Вѣдь былъ такой чертовскій морозъ, видишь-ли ты. Я такъ и примерзъ къ доскѣ, а ужъ тутъ добра нечего было ожидать.-- Глаза пострадали также ужасно, но зрѣніе все-таки удалось сохранить.-- Да и ревматизмъ меня одолѣлъ, отъ него я ужъ такъ никогда и не отдѣлаюсь на всю жизнь.
   Эстерманъ слушалъ разсказъ товарища и только сочувственно поддакивалъ и кивалъ головой.
   Моряки привыкли покорно склоняться передъ судьбою. Іоэль даже Эстерману ничѣмъ не намекнулъ на то, кого онъ считалъ виновникомъ своего несчастья. Онъ только тихо повторилъ, что уже нѣсколько разъ говорилъ самому себѣ:
   -- Конецъ легко можетъ соскользнуть за бортъ, нетрудно оторваться и рулю, а остальное все понятно. Теперь я, конечно, не гожусь больше для службы, я состарился раньше времени... Но было бы позоромъ, если бы я палъ духомъ отъ неудачи.
   Часа черезъ два оба товарища дошли, наконецъ, до усадьбы Граншеръ. Свадебное шествіе только что готовилось идти къ лодкамъ, чтобы отправиться въ церковь подъ парусами, когда Эстерманъ и Іоэль вошли въ ворота.
   -- Господи помилуй! Да вѣдь это -- Іоэль!-- воскликнула невѣста. Изумленная и испуганная, она поспѣшила скрыться за спинами родителей.
   -- Да, это -- я. Здравствуй! Спасибо тебѣ за все!-- И Іоэль подошелъ къ Эйдерману, стоявшему на крыльцѣ съ бутылкой водки въ рукахъ.-- Что-же, здравствуй и ты! Я долженъ тебѣ сказать, что я уже больше не тотъ, что былъ раньше, а потому на этотъ разъ, Эйдерманъ, ты отдѣлаешься благополучно.-- Іоэль постоялъ еще съ минуту у крыльца, а когда онъ рѣшилъ, что всѣ достаточно насмотрѣлись на него, то повернулся и пошелъ назадъ. У воротъ онъ остановился и сказалъ:
   -- А вѣдь Эйдерманъ-то поблѣднѣлъ,-- право, его больше жаль, чѣмъ меня.

-----

   Несмотря на ревматизмъ и нѣсколько лѣтъ, проведенныхъ въ крайней бѣдности, Іоэль прожилъ еще много лѣтъ. Онъ держался все такъ же прямо, какъ въ былыя времена, все такъ же страстно любилъ море и остался все такимъ же отважнымъ.
   Первые годы, послѣ того какъ онъ возвратился домой, онъ кое-какъ поддерживалъ свое существованіе рыбачьимъ промысломъ. Благодаря невѣроятной экономіи, онъ сберегалъ себѣ кое-что на зиму, но все-таки пробиваться ему было очень трудно. Добрый Эстерманъ раза два предлагалъ ему дружескую ссуду.
   -- Развѣ я у тебя просилъ что-нибудь?-- отвѣчалъ ему всегда Іоэль.
   -- Нѣ-ѣтъ.... да вѣдь тебѣ ужъ очень плохо приходится...
   -- Человѣкъ долженъ ѣсть свой хлѣбъ въ потѣ лица своего,-- такъ стоитъ въ Писаніи.
   Эстерманъ уходилъ обиженный рѣзкимъ отказомъ.
   На островѣ была община такъ называемыхъ "свободныхъ христіанъ", которые каждое воскресенье собирались въ маленькой часовенкѣ, скорѣе напоминавшей сарай. Іоэль Нурдъ постоянно посѣщалъ собранія этой общины и съ интересомъ слушалъ проповѣдниковъ, которые зачастую путались и сбивались. Онъ внимательно прислушивался также и къ чтенію библіи, но вообще это спокойное и безстрастное ученіе не удовлетворяло его.
   И вотъ на одномъ изъ собраній общины Іоэль Нурдъ вдругъ поднялся съ мѣста и заговорилъ. Послѣ того какъ изумленіе слушателей по поводу того, что проповѣдь говоритъ одинъ изъ обитателей острова, прошло, всѣ съ величайшимъ интересомъ и вниманіемъ стали слушать его. Въ рѣчи Іоэля не было ни кротости, ни всепрощенія, онъ не утѣшалъ и не подавалъ надежды, но зато онъ говорилъ много о грѣхѣ, о карѣ и о вѣчномъ огнѣ. Голосъ его былъ рѣзкій и громкій, слова его не отличались краснорѣчіемъ, но онъ былъ "свой",-- и обитатели острова понимали его лучше, чѣмъ кого-нибудь другого.
   Слава Іоэля Нурда, какъ проповѣдника, быстро разнеслась по всему острову. А послѣ того, какъ онъ еще раза два говорилъ въ собраніи, эта слава окончательно утвердилась за нимъ. Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ онъ былъ самымъ замѣчательнымъ лицомъ на островѣ. Его ученіе было жестко и до горечи безнадежно, но оно подходило къ этимъ закаленнымъ людямъ, проводившимъ жизнь въ тяжелой работѣ или на каменистой почвѣ, или въ предательскомъ морѣ, которое рѣдко награждало ихъ за труды, а чаще обманывало всѣ надежды.
   Черезъ нѣсколько времени пронесся слухъ, что Іоэль Нурдъ собирается жениться.
   Вотъ, какимъ образомъ создался этотъ слухъ. Умеръ хозяинъ усадьбы Хеллансъ. Онъ былъ бездѣльникъ и пьяница и оставилъ послѣ себя много долговъ. Его вдова, которая была очень несчастна съ мужемъ, "обратилась". Это и понятно: гдѣ искать утѣшенія несчастной женщинѣ, какъ не у милосердаго Бога? Она обрѣла то, чего искала, и духъ ея просвѣтлѣлъ. Каждую недѣлю она слушала Іоэля Нурда.
   Однажды, годъ спустя послѣ смерти мужа, она вышла вмѣстѣ съ Іоэлемъ изъ молельни и пошла съ нимъ по направленію къ его дому. Іоэль зналъ ее также хорошо, какъ и всѣхъ остальныхъ членовъ небольшой общины, среди которыхъ онъ до сихъ поръ занималъ такое видное мѣсто.
   -- Какъ ты устроился у себя въ домѣ, Нурдъ?-- начала вдова.
   -- Да ничего себѣ, я не жалуюсь, отвѣтилъ Іоэль по обыкновенію нѣсколько рѣзко, и они молча пошли дальше. Когда они дошли до того мѣста, гдѣ дорога сворачивала въ Дыопизсъ, вдова не пошла домой, какъ этого ожидалъ Іоэль, а послѣдовала за нимъ. Изба Іоэля стояла на самомъ берегу, въ ней была только кухня да маленькая каморка. Вдова остановилась у двери и сдѣлала видъ, будто нѣсколько колеблется; потомъ она сказала:
   -- Ну, ужъ разъ я дошла сюда, то войду къ тебѣ и посмотрю, какъ ты живешь.
   Іоэль искоса взглянулъ на нее и пошелъ впередъ.
   -- Господи, какой здѣсь безпорядокъ, не убрано!-- все кликнула вдова, едва успѣвъ переступить черезъ порогъ.-- Ну, да, конечно, ничего другого и нельзя ожидать отъ мужчины, который живетъ бобылемъ. Для того, чтобы все прибрать и все держать въ порядкѣ, нужна женщина.
   До сихъ поръ Іоэлю никогда не приходило въ голову, что у него въ домѣ что-нибудь неладно, но теперь онъ сразу замѣтилъ и безпорядокъ, и грязь. Онъ молча кивнулъ головой, какъ бы давая понять, что согласенъ съ мнѣніемъ вдовы.
   Вдова сейчасъ же принялась все убирать и чистить, а когда она черезъ нѣсколько времени повернулась къ Іоэлю и торжествующе посмотрѣла на него, то онъ наградилъ ее благодарной улыбкой.
   -- Теперь осталось вымыть полъ,-- сказала она.-- Но, конечно, этого ужъ не приходится дѣлать въ праздникъ, придется заняться этимъ на недѣлѣ.
   Іоэль смущенно кашлянулъ. Столько вниманія онъ не ожидалъ и растроганно пробормоталъ благодарность.
   -- Не на чемъ,-- сказала она.-- А теперь мнѣ кажется, что тебѣ не мѣшало бы пойти ко мнѣ и хорошенько пообѣдать, а потомъ выпить кофейку.
   При другихъ обстоятельствахъ Іоэль непремѣнно отказался бы отъ такого предложенія, отъ кого бы оно ни исходило, но послѣ вниманія, которое она оказала ему, у него не хватило духу огорчить ее. Онъ еще шире улыбнулся, лицо у него стало какъ-то свѣтлѣе, и вся его угловатая фигура стала болѣе гибкой. Онъ еще разъ кивнулъ въ знакъ согласія, благодарный и довольный, и они молча пошли въ Дьюпизсъ.
   Вскорѣ Іоэль повторилъ свое посѣщеніе, а черезъ нѣсколько недѣль онъ уже сталъ ежедневнымъ гостемъ въ усадьбѣ Хеллансъ. Мало-по-малу онъ принялъ въ свои руки бразды правленія и распоряжался полевыми работами и на скотномъ дворѣ. Какъ-то безсознательно онъ сталъ обращаться съ работниками какъ хозяинъ. Вдова только довольно улыбалась, глядя на него. И вотъ, совсѣмъ незамѣтно для себя Іоэль окончательно вошелъ въ роль хозяина.
   -- Теперь я должна сказать тебѣ, что про насъ люди-то болтаютъ,-- сказала ему однажды вдова.
   -- Пусть себѣ болтаютъ,-- отвѣтилъ коротко Іоэль.-- Людямъ всегда надо о чемъ-нибудь болтать.
   -- Такъ-то такъ... а все-таки...
   -- Все-таки? Это еще что такое?
   -- Да дѣло, видишь ли, въ томъ, что тебѣ придется или совсѣмъ убраться отсюда, или совсѣмъ остаться здѣсь.
   Они стояли на дворѣ передъ домомъ. Солнышко ярко сіяло, а въ листвѣ рябины весело щебетали птицы. Іоэль посмотрѣлъ на хлѣвъ, который онъ наканунѣ выкрасилъ охрой, и вспомнилъ, что надо многое еще сдѣлать, чтобы привести усадьбу въ надлежащій видъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, пожалуй, мнѣ ужъ лучше остаться здѣсь,-- пробормоталъ онъ смущенно, и на его лицѣ выступила густая краска.
   -- Ну, спасибо,-- отвѣтила вдова быстро и ласково.-- Она протянула ему свою большую рабочую руку, и онъ отвѣтилъ ей пожатіемъ. Этимъ все было улажено. Она была на десять лѣтъ старше его, но такого искалѣченнаго и изуродованнаго мужчины не было на всемъ островѣ, а потому онъ казался какъ будто даже старше ея.
   Они сейчасъ же сдѣлали оглашеніе, такъ какъ ждать имъ было нечего, а черезъ мѣсяцъ поженились.
   Женитьба не измѣнила Іоэля Нурда. Онъ все такъ же высоко держалъ голову, но ореолъ, который до сихъ поръ окружалъ его, значительно померкъ. Пока онъ жилъ одинокимъ бобылемъ въ своей маленькой избушкѣ, въ немъ было что-то таинственное и загадочное, онъ возбуждалъ любопытство, давалъ пищу воображенію и языкамъ. Когда-же онъ сталъ хозяиномъ имѣнія, какъ и многіе другіе, то весь интересъ къ нему пропалъ: въ немъ не видѣли уже ничего особеннаго...
   Первые годы послѣ своей женитьбы онъ продолжалъ говорить проповѣди въ молельнѣ, но въ нихъ уже не было прежней убѣдительности и силы. Много времени онъ посвящалъ имѣнію, такъ что ему некогда было сосредоточиваться на болѣе высокихъ матеріяхъ, и Іоэль мало-по-малу замѣтилъ, что на молитвенныхъ собраніяхъ его слушаютъ довольно равнодушно и при его словахъ уже не проливаютъ слезъ. Нѣсколько часовъ онъ посвятилъ обдумыванію своего положенія и старался найти причину охлажденія слушателей; потомъ онъ коротко и съ полнымъ убѣжденіемъ разрѣшилъ эту загадку.
   -- Господь Богъ отнялъ отъ меня свою благодать.
   Жена, къ которой онъ обратился съ этими словами, съ тревогой посмотрѣла на него.
   -- И это неспроста, -- продолжалъ Іоэль,-- А противъ воли Божьей я не хочу идти. Больше говорить я не буду.
   Онъ кончилъ проповѣдывать такъ же неожиданно, какъ началъ, но все же не переставалъ интересоваться маленькой общиной. Онъ продолжалъ поддерживать ее и добрымъ совѣтомъ, и всякой помощью. Никогда ни на одну пядь не отставалъ онъ отъ того пути, который считалъ правымъ, никогда не торговался онъ со своей совѣстью, никогда не шелъ на уступки. Рука объ руку съ нимъ шла по жизненному пути его жена, какъ неизмѣнный и вѣрный другъ.
   Эта тихая и любящая женщина предъявляла къ жизни очень скромныя требованія. Она была счастлива только тѣмъ, что у нея былъ, наконецъ, мужъ, на котораго она осмѣлилась поднимать свои взоры. Ихъ жизнь шла тихо и безмятежно, и Іоэль часто сравнивалъ себя и свою жену съ двумя лодками, привязанными къ одному и тому же колу. Такъ онѣ и стояли на мѣстѣ. Но вѣдь имъ никуда и не надо было плыть. Іоэль находилъ это сравненіе очень удачнымъ и часто повторялъ его.
   Однако, несмотря на видимое благополучіе, имъ пришлось пройти черезъ много испытаній. Во-первыхъ, у жены отнялись ноги, и послѣ десятилѣтняго замужества она съ большимъ трудомъ едва-едва могла передвигаться съ мѣста на мѣсто. Потомъ Іоэль вдругъ почти совсѣмъ оглохъ: въ дождливую, сырую погоду онъ уже окончательно ничего не слышалъ. Кромѣ того онъ испытывалъ невыносимыя страданія отъ припадковъ ревматизма, во время которыхъ его члены скрючивались отъ боли, и часто онъ не могъ удерживаться отъ того, чтобы не разражаться громкими ругательствами, проклиная свою горькую участь.
   Большимъ утѣшеніемъ для него было море.
   Онъ все такъ же страстно любилъ его. Онъ по старому выходилъ въ море на утлой ладьѣ въ такую бурю, когда опытные рыбаки предпочитали оставаться въ своихъ хижинахъ. Когда онъ сидѣлъ на рулѣ и прислушивался къ тому, какъ бурлитъ -вода у бортовъ, то забывалъ все на свѣтѣ и наслаждался жизнью. Вотъ почему зима, во время которой онъ принужденъ бывалъ подолгу сидѣть дома, не выходя на воздухъ, была для него особенно тяжелымъ временемъ года.
   Такъ шли годы въ тяжелой работѣ и почти непрестанныхъ болѣзняхъ. Іоэль Нурдъ и его жена состарились. Но тамъ, у безбрежнаго моря, гдѣ цѣлые вѣка не вносятъ никакой перемѣны и гдѣ люди продолжаютъ думать и чувствовать неизмѣнно одно и то же, все оставалось по старому. Появилось новое поколѣніе и неотступно слѣдовало по стопамъ своихъ дѣдовъ, думало ихъ думы и не подозрѣвало даже, что въ жизни могутъ быть другіе пути.
   Среди "обращенныхъ" Іоэль занялъ положеніе патріарха. Теперь онъ уже очень рѣдко говорилъ на собраніяхъ, но зато онъ взялъ на себя всю распорядительную часть и всѣ матеріальныя заботы общины.
   Онъ всегда упорно проводилъ свои взгляды, и старики слушались его, потому что не забыли еще, какимъ утѣшеніемъ и радостью онъ былъ для нихъ когда то. Однако, среди молодыхъ у него были и враги. Купецъ Болёнъ, который унаслѣдовалъ послѣ отца и лавку, и положеніе старшины, былъ главой противной партіи. Онъ находилъ, что въ общинѣ надо дать ходъ молодымъ силамъ. Впрочемъ, на открытую борьбу Болёнъ не рѣшался и выжидалъ удобнаго случая. Помимо всякихъ другихъ соображеній Болёнъ имѣлъ зубъ противъ Іоэля; дѣло въ томъ, что онъ былъ дальнимъ родственникомъ его жены и, если бы та не вышла вторично замужъ, то онъ былъ бы прямымъ ея наслѣдникомъ.
   -- Знать бы только, не сдѣлали ли они завѣщанія одинъ въ пользу другого...-- проговорился однажды Болёнъ, бесѣдуя съ Эстерманомъ.
   Эстерманъ не принадлежалъ къ числу "читальщиковъ", однако всѣ считали его хорошимъ другомъ Іоэля. Болёнъ спохватился и съ безпокойствомъ покосился на стараго лоцмана, но тотъ продолжалъ оставаться все такимъ же невозмутимымъ и вскорѣ вышелъ изъ лавки.
   На слѣдующій же день онъ сидѣлъ въ избѣ у Іоэля и кричалъ ему изо всѣхъ силъ въ ухо:
   -- Вамъ слѣдовало бы сдѣлать завѣщаніе одному въ пользу другого, тебѣ и твоей женѣ.
   -- Ну его!-- отвѣтилъ Іоэль съ презрѣніемъ.
   -- Не говори такъ. Вѣдь если она умретъ раньше тебя, то половиной всего имущества завладѣютъ ея родственники. А она на десять лѣтъ старше тебя. Если же ты умрешь раньше, то ей тоже придется имѣть дѣло съ родственниками.
   -- Ну его!-- повторилъ Іоэль.
   Завѣщаніе такъ и не было написано, и Эстерманъ ушелъ, разсерженный тѣмъ, что его доброжелательства не оцѣнили и не поняли.
   -- Этакій глухарь! Онъ ничего не слышитъ, а если и услышитъ что-нибудь, то все равно не пойметъ, что ему же желаютъ добра.
   Между тѣмъ сторонники Іоэля Нурда все больше із больше отпадали отъ него. Онъ понималъ, что виною этому происки Болена. Однако, онъ и рта не раскрывалъ, чтобы оправдываться или какъ-нибудь отстаивать свое вліяніе.
   -- Если меня не хотятъ больше слушать, то навязываться я не буду,-- сказалъ онъ однажды на собраніи. Іоэль Нурдъ круто повернулся и ушелъ, держа спину прямѣе, чѣмъ когда-либо.
   Съ этого дня Іоэль и его жена были покинуты почти всѣми. Іоэль сталъ проводить на морѣ каждую свободную минуту.
   -- Потеряешь одно,-- глядишь, а Провидѣніе уже позаботилось о тебѣ и послало тебѣ взамѣнъ нѣчто лучшее,-- объявилъ онъ.
   Жена одобрительно кивала на все, что онъ говорилъ. У нея ужъ окончательно отнялись ноги, но она, какъ и мужъ, никогда не сѣтовала на судьбу, Счастливѣе всего она чувствовала себя по вечерамъ, когда Іоэль раскрывалъ библію и читалъ ей вслухъ главу изъ священнаго писанія. Чтобы слышать самого себя, онъ читалъ такимъ громовымъ голосомъ, что оконныя стекла дребезжали. Если-же случалось, что старикъ пропускалъ страницу, благодаря тому, что листы были до нельзя грязны и слипались вмѣстѣ, ни онъ, ни его жена не замѣчали этого. Для нихъ слово Божіе всегда оставалось словомъ Божіимъ и всегда было отрадно для ихъ жаждущихъ утѣшенія душъ.

-----

   При этихъ чтеніяхъ, кромѣ больной, присутствовала еще одна слушательница,-- Эльфрида, работница, которую Іоэль нанялъ послѣ того, какъ, въ видахъ экономіи, отпустилъ работника.
   И вотъ, когда Іоэль былъ уже старъ, случилось нѣчто, сразу низвергшее его съ той высоты, на которой онъ стоялъ, и сдѣлавшее его какъ бы отверженнымъ.
   Была поздняя осень. Рыбы было очень мало все лѣто, и никто изъ обитателей Дыопизса не успѣлъ заготовить на зиму достаточно салаки. Оставалось только нагнать потерянное время въ октябрѣ и ноябрѣ, такъ какъ съ появленіемъ льда было уже поздно думать о рыбной ловлѣ. Усерднѣе всѣхъ эту осень рыбачилъ Іоэль Нурдъ. Съ нимъ вмѣстѣ въ море выѣзжала Эльфрида, потому что кому-нибудь надо было грести, пока онъ вынималъ изъ воды сѣти.
   Эльфрида, въ противоположность хозяину, безъ всякаго удовольствія проводила цѣлые часы на морѣ. Хотя она и родилась на берегу моря, но предпочитала сушу; однако разъ никого другого не было, то приходилось ей помогать хозяину. Въ то время ей было лѣтъ двадцать пять. Она была очень некрасива; широкое разстояніе между маленькими подслѣповатыми глазками заполнялъ плоскій носъ, лицо было сплошь покрыто веснушками. Волосы у нея были грязновато-рыжаго цвѣта и всегда безпорядочными космами свѣшивались на лобъ. Но Эльфрида была славная и работящая дѣвушка, одна справлялась со всѣми работами въ домѣ и на скотномъ дворѣ, а кромѣ того, какъ умѣла, помогала хозяину въ полевыхъ работахъ и при рыбной ловлѣ и ухаживала за больной хозяйкой. Она была безупречной нравственности, и единственный недостатокъ, который можно было поставить въ вину Эльфридѣ, была ея неряшливость. Она терпѣть не могла воды, но хозяева мало обращали вниманія на это. Чтобы закончить ея характеристику, надо еще прибавить, что, когда обитатели острова хотѣли обозначить высшую степень глупости, то говорили: глупъ или глупа, какъ Нурдова Эльфрида.
   Однажды въ первыхъ числахъ ноября Іоэль Нурдъ вышелъ на шаткую пристань. Солнце садилось, на сѣверной части небосклона собирались темныя массы тучъ. Вѣтеръ дулъ съ моря, и старая лодка тяжело шлепалась о воду.
   -- Не отложить ли намъ до завтра?-- крикнула Эльфрида.
   Іоэль увидалъ, что она двигаетъ губами, и догадался, что она сказала.
   -- Глупости!-- пробормоталъ онъ.
   Они усѣлись въ лодку и выѣхали въ море. Однако уже на нѣкоторомъ разстояніи ихъ начало обдавать брызгами, и заплатанный парусъ, того и гляди, готовъ былъ лопнуть подъ напоромъ вѣтра. Іоэль довольно ухмылялся,-- погода была по его вкусу. Но Эльфрида казалась встревоженной. Она съ безпокойствомъ поглядывала на сгущавшіяся тучи на сѣверѣ и на солнце, которое садилось.
   -- Намъ не удастся выкинуть сѣти сегодня,-- крикнула она.
   Іоэль успокоительно кивнулъ головой и улыбнулся.
   -- Да, да, мы будемъ держать курсъ какъ разъ на югъ,-- отвѣтилъ онъ.
   Эльфрида пробормотала что-то по поводу старыхъ глухарей и пожалѣла, что согласилась выѣхать въ море.
   Они вышли изъ залива и направились къ острову Бруншеръ, у береговъ котораго особенно хорошо ловилась салака. Эльфрида долго не сводила глазъ съ заходящаго солнца, но, наконецъ, глаза ея заслезились, и она должна была отвернуться. Вдругъ порывомъ вѣтра рвануло парусъ, и ветхій шкотъ, который былъ весь въ узлахъ, оборвался, Эльфрида громко вскрикнула, когда парусъ забился о мачту.
   -- Ужъ не трусишь ли ты?-- насмѣшливо спросилъ Іоэль.
   На островѣ никто не боялся моря, ни мужчины, ни женщины, и Эльфрида сейчасъ же овладѣла собой. Она поймала уголъ паруса и протянула его вмѣстѣ съ оборваннымъ шкотомъ хозяину. Пока тотъ привязывалъ шкотъ, лодку успѣло значительно отнести въ сторону. Іоэль съ нахмуренными бровями снова взялся за руль и рѣзкимъ поворотомъ направилъ лодку къ острову Бруншеръ. Лодка сразу такъ сильно накренилась, что одинъ бортъ залило водой.
   -- Господи, можно ли такъ править!-- ворчала Эльфрида.
   Іоэль держалъ курсъ въ открытое море. Вѣтеръ все крѣпчалъ, и одинъ бортъ лодки лежалъ въ водѣ, но лодка неслась съ такой быстротой, что вода не заливалась въ нее. Іоэль крѣпко держалъ въ рукахъ шкотъ въ одной рукѣ, а другой сжималъ румпель. Онъ почти стоялъ на кормѣ, откинувшись назадъ. Для искалѣченнаго старика было нешуточнымъ дѣломъ вступить въ борьбу съ вѣтромъ и волнами и побѣдить ихъ. Эльфрида цѣплялась за борта и хныкала.
   Вдругъ шкотъ оборвался во второй разъ у самаго паруса. Лодку понесло въ другую сторону. Пока Эльфрида ловила край паруса и прикрѣпляла къ одному изъ колецъ веревку, лодку снова пригнало къ тому острову, который они только что миновали.
   Іоэль озабоченно посмотрѣлъ на солнце, которое только что исчезло за мысомъ.
   -- Ничего, сейчасъ мы будемъ за вѣтромъ. Стоитъ только зайти за Бруншеръ,-- сказалъ онъ.
   -- Ахъ, кабы теперь дома быть,-- хныкала Эльфрида; ноги ея стояли въ водѣ, и она озябла такъ, что стучала зубами.
   Хозяину не трудно было прочесть ея мысли, и на мгновеніе у него самого мелькнула мысль повернуть домой. Онъ зналъ, что въ это время года вѣтеръ значительно усиливается послѣ заката солнца. И сѣти едва ли удастся забросить.... Но въ немъ заговорило былое самолюбіе моряка: если онъ повернетъ теперь, то надъ нимъ будутъ издѣваться въ Дьюпизсѣ. Глупо было выходить въ море въ такую погоду, но разъ дѣло сдѣлано, то... Да, да, вотъ въ такую-то погоду и стоитъ закинуть сѣти. Сѣверный вѣтеръ пригоняетъ салаку къ берегамъ, и онъ покажетъ лежебокамъ, на что онъ способенъ, несмотря на свои недуги. И старикъ направилъ лодку прямо на восточный мысъ Бруншера.
   Черезъ нѣкоторое время они благополучно пристали къ берегу, за мысомъ, куда не достигалъ вѣтеръ, и начали приводить въ порядокъ снасти. Эльфридѣ надоѣло ворчать, а кромѣ того она теперь надѣялась согрѣться греблей. И дѣйствительно, они отъѣхали на недалекое разстояніе отъ берега, и старикъ началъ забрасывать сѣти. Далеко выѣзжать въ море нечего было и думать, такъ какъ волненіе было слиткомъ сильное.
   Едва Іоэль успѣлъ закинуть послѣднюю сѣть, какъ въ воздухѣ пронесся гулъ. Нѣсколько снѣжинокъ упало на лицо Эльфриды, но она не обратила на это вниманія. Вслѣдъ за этимъ налетѣла черная туча, загудѣлъ вѣтеръ, и разразился настоящій штормъ.
   -- Налягъ на весла!-- крикнулъ Іоэль, который тотчасъ же понялъ опасность положенія.
   Эльфрида налегла на весла изо всѣхъ силъ, и это спасло ихъ. Когда они были уже сажени на двѣ отъ берега, поднялся страшный ураганъ. Все море превратилось въ кипящій котелъ, громадныя волны съ бѣлыми гребнями съ грохотомъ разбивались о скалистые берега и, казалось, готовы были поглотить весь островъ.
   Когда дно лодки толкнулось о прибрежные камни, Іоэль выпрыгнулъ въ воду, словно молодой парень, и сталъ тащить лодку на берегъ.
   -- Слава Богу, на этотъ разъ мы благополучно отдѣлались,-- сказалъ онъ, задыхаясь.
   Эльфрида, которая дрожала всѣмъ тѣломъ, тоже выскочила изъ лодки, и вскорѣ имъ удалось вытащить всю лодку на сушу. Кругомъ царила непроницаемая тьма, и во мракѣ слышенъ былъ только вой вѣтра.
   -- Г-мъ... гмъ...-- покашливалъ Іоэль.-- Похоже на то, что намъ придется переночевать подъ открытымъ небомъ.
   Для Эльфриды это было уже слиткомъ. Она разразилась слезами.
   -- Господи, какъ же намъ оставаться подъ открытымъ небомъ въ такую бурю!-- плакала она.
   Іоэль вспомнилъ, что раньте когда-то виданъ на этомъ островѣ разсѣлину въ скалѣ, гдѣ можно было укрыться отъ непогоды. Ему и въ голову не приходило бороться съ такой бурей, оставалось только покориться и искать убѣжища на ночь.
   Онъ разыскалъ разсѣлину и убѣдился, что тамъ доста точно мѣста для двоихъ. Онъ крикнулъ Эльфриду. Отвѣта ея онъ не слышалъ, но вскорѣ почувствовалъ, что къ нему приникло теплое тѣло.
   -- Теперь надо постараться только какъ можно плотнѣе прижаться другъ къ другу, тогда мы не замерзнемъ,-- сказалъ онъ ласково.-- Ничего необыкновеннаго нѣтъ въ томъ, что рыбаку приходится заночевать подъ открытымъ небомъ,-- продолжалъ онъ бормотать себѣ подъ носъ.-- Конечно, не совсѣмъ-то было благоразумно выѣзжать въ море такъ поздно. Чего добраго, дѣвченка еще простудится...-- Онъ провелъ своей костлявой рукой по лицу дѣвушки и тутъ только замѣтилъ, что она плачетъ.-- Развѣ ты боишься, дѣвочка?-- спросилъ онъ.-- Правда, вѣтеръ реветъ, но вѣдь нельзя же, чтобы всегда былъ штиль. Вотъ прислонись головой къ моему плечу... По правдѣ сказать, рука-то у меня немногимъ мягче камня, но она во всякомъ случаѣ потеплѣе. Ту каплю тепла, которая еще во мнѣ есть, я охотно отдамъ тебѣ, такъ какъ моя дина въ томъ, что ты очутилась здѣсь въ эту холодную ненастную ночь.
   Эльфрида крѣпко прижалась къ нему. Она глубоко и тяжело дышала, и ея дыханіе обдавало тепломъ его лицо. Черезъ нѣсколько времени, какъ бы уступая потребности найти защиту и утѣшеніе въ живомъ существѣ, она обвилась руками вокругъ шеи старика. Передъ глазами у него вдругъ замелькали искры и яркія звѣзды, онъ почувствовалъ, какъ въ его жилахъ горячо забурлила кровь, и понялъ, что молодость снова вернулась къ нему. Чувство, котораго онъ еще никогда не испытывалъ въ своей жизни, вдругъ овладѣло имъ подъ шумъ бури и грохотъ моря и наполнило его чѣмъ-то сильнымъ, неудержимымъ, блаженнымъ. Это было какое-то опьяненіе, которое въ одно и то же время лишало его силъ и вливало въ него жизнь. Онъ страстно отвѣтилъ на объятіе Эльфриды и съ силой прижалъ ее къ своей груди.
   Первыя снѣжинки, словно стрѣлы прорѣзали воздухъ, подгоняемыя ураганомъ. Буря продолжала бушевать, и волны со страшнымъ грохотомъ разбивались о скалы. Въ этихъ звукахъ разбушевавшейся природы слышались торжество и дерзкая отвага.
   На слѣдующій день около часа сыновья Эстермана и Эмана рѣшились наконецъ выѣхать въ море въ большой лодкѣ. Они направились прямо на Бруншеръ, такъ какъ разсчитывали найти Іоэля и Эльфриду тамъ, если только имъ удалось спастись.
   И дѣйствительно, когда они приблизились къ острову, то увидѣли на скалѣ высокую тощую фигуру.
   -- Слава Богу, старикъ живъ!-- воскликнулъ Бернгардъ Эстерманъ, вздохнувъ съ облегченіемъ.
   Какъ только лодка причалила къ берегу, Іоэль заковылялъ къ своимъ спасителямъ. Онъ былъ менѣе рѣзокъ и неповоротливъ, чѣмъ обыкновенно, но, благодаря за оказанную помощь, избѣгалъ смотрѣть въ глаза молодымъ парнямъ. Эльфрида выползла изъ разсѣлины скалы, съ растеряннымъ видомъ поправляя свои растрепанные волосы.
   Оманъ хитро подмигнулъ своимъ братьямъ, но они не поняли его.
   -- Ну, теперь вѣтеръ настолько стихъ, что можно спокойно вынуть сѣти,-- сказалъ Іоэль.
   Уловъ превзошелъ всѣ ожиданія. Сѣти были сплошь покрыты серебромъ, въ каждой петлѣ сверкала рыбка.
   -- И повезло же тебѣ!-- воскликнулъ съ завистью Эманъ.-- Теперь у тебя запасъ салаки на двѣ зимы.
   -- Этотъ уловъ стоилъ того, чтобы изъ-за него прозябнуть цѣлую ночь,-- сказалъ тихо, но на лицѣ его не было видно особенной радости.
   Эльфрида сочувственно кивнула головой, но и она казалась смущенной; на лицѣ у нея было виноватое выраженіе...
   Въ Хелланѣ эта зима прошла, какъ и всѣ другія. Произошла только нѣкоторая перемѣна въ Эльфридѣ, которая стала проявлять большія неровности характера. Порою она позволяла себѣ даже дерзко отвѣчать хозяевамъ, а иногда безъ всякой причины начинала плакать, спрятавъ лицо въ фартукъ. Матушка Бетуландеръ не разъ забѣгала къ ней на кухню и на скотный дворъ, стараясь поразнюхать что нибудь, но когда Эльфрида уже не могла больше скрывать своей беременности, любопытство островитянъ было удовлетворено.
   -- Ну, теперь бабамъ есть работа!-- проворчалъ недовольнымъ голосомъ Эстерманъ.-- Ихъ языки приведутъ въ движеніе всѣ вѣтряныя мельницы въ шхерахъ.
   -- Господи, Іисусе Христе! И это -- старый Іоэль... ай-ай-ай!-- слышалось со всѣхъ сторонъ.
   На островѣ разразилась цѣлая буря негодованія и возмущенія. "Обращенные" устраивали одно собраніе за другимъ, чтобы придумать достойную кару для своего заблудшаго брата, въ виновности котораго никто не сомнѣвался. Они начали съ воздѣйствія на старуху Нурдъ. Въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ молодыя и старыя женщины усердно посѣщали усадьбу Хелланъ. Онѣ на всѣ лады выражали самое горячее участіе старухѣ и даже проливали слезы, но встрѣчали съ ея стороны полное равнодушіе и уходили не солоно хлебавши.
   -- Онъ до сихъ поръ еще не сказалъ мнѣ ни слова,-- отвѣчала неизмѣнно старуха Нурдъ.-- А до тѣхъ поръ, пока я не услышу объ этомъ изъ устъ самого Іоэля, я не повѣрю ни единому слову, пусть хоть весь свѣтъ придетъ ко мнѣ сюда и твердитъ мнѣ объ этомъ.
   Въ августѣ у Эльфриды родился ребенокъ, и старуха Нурдъ сама заботилась о роженицѣ.
   -- Ничего, милая,-- шептала она, ласково проводя рукой по горячему лбу Эльфриды.-- Съ кѣмъ не бываетъ несчастія. Жаль только, что я тутъ ужъ ничѣмъ не могу помочь тебѣ. Не плачь, Фрида, и брось думать о томъ, что будутъ болтать люди! Никогда не спрашивала я тебя, кто отецъ ребенка, но кто бы онъ ни былъ, ты можешь оставаться у насъ.
   Въ эту минуту скрипнула дверь, и на порогѣ показался Іоэль Нурдъ. Жена съ Удивленіемъ посмот рѣла на него, потому что онъ держался такъ прямо, какъ ужъ давно не держался, а въ его глазахъ съ воспаленными вѣками было какое-то вызывающее выраженіе.
   -- Это я отецъ ребенка,-- сказалъ онъ своимъ рѣзкимъ голосомъ.-- Говорить о томъ, какъ все случилось, не къ чему, потому что разъ это такъ, то не о чемъ больше и разговаривать. А если ты, жена, хочешь сказать что-нибудь по этому поводу, то говори.-- И онъ вызывающе закинулъ голову; женщина, которая всѣ эти годы шла рука объ руку съ нимъ, снова узнала въ немъ того проповѣдника, слова котораго когда-то такъ сильно подѣйствовали на нее. И она замѣтила, что мужъ стоялъ передъ ней въ своей праздничной одеждѣ, какъ бы готовый уйти изъ дома по первому ея слову. Тутъ у нея глаза наполнились слезами, и она не удерживала ихъ.
   -- Дорогой ты мой старикъ,-- сказала она ласково,-- долгіе годы я втайнѣ молила Господа, чтобы онъ подарилъ намъ ребенка. И вотъ теперь онъ услышалъ меня, потому что если этотъ ребенокъ твой, то онъ также и мой, ибо по писанію "мужъ и жена едино". Какъ же не прославлять и не благодарить мнѣ Того. Кто услышалъ мою молитву?
   Іоэль подошелъ къ женѣ, такой же непроницаемый, какъ и всегда онъ и тутъ не проявилъ своихъ чувствъ. Онъ только протянулъ ей свою жесткую руку, и старуха вложила въ нее свою.
   -- Да, Іоэль, -- сказала она,-- Господь всегда избираетъ свои пути, а намъ остается только благодарить и прославлять Его. А теперь прочти главу о рабѣ Агари.
   Іозль раскрылъ библію и отыскалъ названную главу. И онъ принялся читать, какъ всегда, такимъ громовымъ голосомъ, что задребезжали стекла.
   "И Сарра, жена Авраама, была бездѣтна, но у нея была рабыня Агарь"...
   Старуха кивала головой въ тактъ каждому слову и тихо улыбалась, глядя на Эльфриду, лежавшую съ ребенкомъ у груди.
   Когда Іоэль прочелъ: "И почувствовавъ, что она въ тягости, она стала презирать свою госпожу", старуха положила свою руку на библію и, остановивъ чтеніе, сказала:
   -- Теперь вы знаете. Берегитесь же этого.
   Іоэль кивнулъ головой.
   -- А разъ вы это знаете, то вамъ нетрудно будетъ поступать по справедливости,-- продолжала она.
   Эльфрида тихо плакала, а Іоэль еще разъ кивнулъ головой.
   -- Значитъ, все остается по старому, -- сказалъ Іоэль, вставая. Онъ понялъ свою жену и далъ обѣтъ. Онъ вышелъ изъ комнаты, какъ пришелъ, но прежде чѣмъ запереть за собой дверь, онъ спросилъ въ полуоборотъ черезъ плечо:
   -- Мальчикъ или дѣвочка?
   -- Дѣвочка.
   -- Такъ, значитъ, это не совсѣмъ то, какъ въ библіи.
   -- Ну такъ что же,-- возразила жена,-- ребенокъ -- всегда ребенокъ.
   Однажды въ воскресное утро въ Хелланъ пришли Андерсонъ и два другихъ наиболѣе состоятельныхъ брата общины.
   -- Тебя призываютъ къ отвѣту,-- протрубилъ Андерсонъ Іоэлю.
   -- А что, если я не пойду?-- отвѣтилъ Іоэль, хитро прищуривъ одинъ глазъ и съ такимъ выраженіемъ на лицѣ, которое совсѣмъ нельзя было назвать виноватымъ.
   -- Что же, боишься ты, что ли?
   Это замѣчаніе попало въ цѣль. Іоэль сейчасъ же выпрямилъ свою спину.
   -- Ладно, приду,-- обѣщалъ онъ.
   -- Ты всегда можешь отказаться отъ ребенка, -- посовѣтовалъ Андерсонъ, слѣдуя указаніямъ Болёна.-- Люди и получше тебя дѣлали это.
   Іоэль притворился, будто не слыхалъ этихъ словъ, но, когда посланные ушли, онъ разразился насмѣшливымъ хохотомъ и заковылялъ къ женѣ. Она слышала весь разговоръ въ открытое окно и, едва увидавъ мужа, спросила его:
   -- Вѣдь не откажешься же ты отъ ребенка?
   -- Что сдѣлано, то сдѣлано,-- отвѣтилъ спокойно Іоэль.-- Плохъ тотъ человѣкъ, который боится признаться въ своихъ поступкахъ.
   Эти же самыя слова онъ повторилъ въ слѣдующее воскресеніе на собраніи.
   -- Грѣшникъ,-- раздавалось со всѣхъ скамеекъ.
   -- Ну, понемножку всѣ мы грѣшники, ужъ что тутъ и говорить. А отрекаться отъ своихъ поступковъ -- плохое дѣло. Разъ меня призвали сюда на судъ общины, то я въ присутствіи всѣхъ этихъ свидѣтелей безъ обиняковъ признаюсь, что дѣвочка моя, и что она унаслѣдуетъ послѣ меня все мое имѣніе. Что вамъ отъ меня еще нужно знать?
   -- Уходи и никогда не возвращайся больше!-- крикнулъ Болёнъ, указывая на дверь.
   -- Уходи, уходи!-- закричало все собраніе.
   Іоэль постоялъ съ минуту, какъ бы желая запечатлѣть въ своей памяти всѣ эти злобные взгляды. Когда онъ насмотрѣлся вдоволь, то повернулся и ушелъ.
   Іоэль Нурдъ хорошо понималъ, что члены общины не ограничатся этой местью, тѣмъ болѣе, что его признаніе только возвысило его въ глазахъ остальныхъ жителей острова. Онъ не ожидалъ только, что на него сумѣютъ натравить Эльфриду, а между тѣмъ такъ это и было. На Эдьфриду стали вліять черезъ посредство матушки Бетуландеръ, которая внушала ограниченной дѣвушкѣ, что она -- жертва самой ужасной несправедливости.
   Эльфрида, которая вначалѣ была очень довольна тѣмъ, что отецъ призналъ ребенка, долго не поддавалась внушенію враговъ Іоэля. Но въ концѣ-концовъ ее такъ усердно убѣждали, что она поддалась. Она грубила хозяину, небрежно относилась къ своимъ обязанностямъ и постоянно бѣгала изъ одной избы въ другую; ее поили кофе и выражали сочувствіе ея ужасному положенію. Въ то же время росло недоброжелательство по отношенію къ Іоэлю. Ему открыто выражали презрѣніе и унижали его при всякомъ удобномъ случаѣ. Когда онъ, собираясь ѣхать въ церковь, чтобы крестить ребенка, попросилъ у Эмана большую лодку, тотъ отказалъ ему въ его просьбѣ. Дѣло въ томъ, что Эманъ нуждался въ деньгахъ, и Болёнъ почти уже обѣщалъ ему осенью ссудить нѣкоторую сумму.
   Ребенка все-таки окрестили. Братья Эстерманъ переправили въ своей лодкѣ родителей и воспріемниковъ, и Іоэль записалъ въ церковной книгѣ дѣвочку, какъ свою дочь, назвавъ ее Хильдегардой.
   Старикъ улыбался только на всѣ обиды, ибо онъ считалъ себя великимъ грѣшникомъ передъ Богомъ и передъ людьми и съ благодарностью принималъ заслуженную кару. Какъ разъ то обстоятельство, что многіе были противъ него и старались на всѣ лады его обидѣть, укрѣпляло въ немъ надежду на награду въ лучшемъ мірѣ. Эта вѣра понемногу вернула ему уваженіе къ самому себѣ и дала ему силу съ былымъ задоромъ отвѣчать на презрительные взгляды сосѣдей и старыхъ друзей. Однако, кончилось все это тѣмъ, что онъ дошелъ, наконецъ, до точки, и ему надоѣло покоряться этой постоянной казни; тогда въ немъ снова заговорилъ старый, хорошо знакомый всѣмъ Іоэль Нурдъ.
   Всю весну и даже часть лѣта онъ молча смотрѣлъ на то, какъ прежній пріятель его, Эманъ, забрасывалъ сѣти въ водахъ, принадлежавшихъ Хеллану, но въ одинъ прекрасный день его терпѣніе, наконецъ, лопнуло.
   Войдя въ избу къ Эману, онъ, по своему обыкновенію, не расточалъ лишнихъ словъ, но, повидимому, поведеніе его было таково, что семья Эмана нашла нужнымъ дать ему отпоръ. Минуту спустя Іоэль Нурдъ кувыркомъ слетѣлъ съ крыльца Эмановъ и растянулся на дворѣ, а вслѣдъ за нимъ выбѣжалъ самъ Эманъ, красный какъ ракъ, и опять набросился на него. Когда къ мѣсту драки прибѣжали братья Эстерманы и еще нѣсколько сосѣдей и розняли враговъ, то оказалось, что Іоэль пострадалъ значительно меньше своего противника. Эманъ хромалъ немилосердно, одного глаза у него совсѣмъ не было видно -- такъ онъ распухъ. Іоэль же казался бодрымъ и, какъ ни въ чемъ не бывало, прыгалъ на своихъ искалѣченныхъ ногахъ, готовясь къ новой схваткѣ.
   -- Теперь ты самъ видишь,-- сказалъ онъ своему противнику.-- Правда, я старъ, и силъ у меня осталось немного, но если только мнѣ представляется случай проучить какого-нибудь собачьяго сына, то Господь всегда за меня. Заруби-же себѣ это на hocj!
   Съ видомъ побѣдителя, при одобрительныхъ возгласахъ окружающихъ, ушелъ Іоэль Нурдъ къ себѣ въ Хелланъ. Войдя въ избу, онъ раскрылъ Библію и прочелъ залпомъ двѣ главы. Въ его жилахъ быстро и горячо переливалась кровь, а голосъ гремѣлъ такъ, что стекла въ окнахъ дребезжали. Онъ почувствовалъ въ себѣ приливъ молодости и силу совершить какой-нибудь подвигъ.
   Кончивъ читать, Іоэль сложилъ библію, положилъ на нее оба свои кулака и поднялъ глаза къ потолку. Его губы шевелились въ тихой молитвѣ, которую онъ, однако, закончилъ громкимъ возгласомъ:
   -- Царь Небесный! Ты -- справедливый Богъ, а если только Эманъ вздумаетъ еще разъ сунуть ко мнѣ носъ, то я спуску ему не дамъ. Аминь!-- Послѣ этого Іоэль обернулся къ женѣ и продолжалъ:-- Вотъ видишь, теперь я все знаю. Нехорошо человѣку идти окольными путями и лукавить,-- онъ долженъ отвѣчать за свои поступки.

-----

   Съ этого дня Іоэль Нурдъ перемѣнился. Онъ весело и вызывающе встрѣчалъ враждебные взгляды, на ругань отвѣчалъ шуткой.
   -- Не все-ли равно, что люди болтаютъ,-- говорилъ онъ.-- Главное, это то, что я примирился съ самимъ собою, и въ душѣ моей говоритъ голосъ, который отвѣчаетъ мнѣ на все.-- Онъ прижалъ кулакъ къ груди, заморгалъ глазами и улыбнулся. Его костлявая искалѣченная фигура какъ будто еще выросла за послѣднее время, и онъ держалъ голову выше прежняго, а походка его стала эластичнѣе.
   Однако, "обращенные" роптали и шушукались другъ съ другомъ. Они принимали за личное оскорбленіе то обстоятельство, что Іоэлю Нурду стало везти. Конечно, ближе всѣхъ принималъ это къ сердцу Болёнъ.
   -- Вотъ, погоди только. Протянетъ старуха ноги, тогда увидишь!-- ворчалъ онъ себѣ подъ носъ.-- Тогда и меня узнаешь
   Онъ такъ часто говорилъ объ этомъ и грозилъ Іоэлю, что эти похвальбы дошли до старухи Нурдъ. Она долго думала и, наконецъ, послала за братьями Эстерманъ.
   -- Вашъ отецъ когда-то говорилъ со мной и съ Іоэлемъ о завѣщаніи,-- сказала она, когда Эстерманы усѣлись у ея кровати,-- теперь не стоитъ говорить объ этомъ съ Іоэлемъ: онъ глухъ и все равно, ничего не услышитъ. А если бы онъ и услыхалъ, то откажется. Вотъ я и хотѣла спросить васъ, не напишете-ли вы мнѣ бумагу? Всѣ мы подъ Богомъ ходимъ, и всегда лучше на всякій случай быть наготовѣ.
   Александръ Эстерманъ спокойно кивнулъ въ отвѣтъ.
   -- Какъ хотите, тетушка,-- сказалъ онъ.-- Я займусь этимъ дѣломъ.
   -- Я знала, что вы не откажете мнѣ въ моей просьбѣ. Да благословитъ васъ Богъ, мальчики!
   Александръ сдержалъ слово, и въ ту-же осень было составлено законное завѣщаніе, засвидѣтельствованное обоими братьями. На этотъ разъ Іоэль Нурдъ ничего не возразилъ, узнавъ о распоряженіи жены, и вывелъ свою неуклюжую подпись на бумагѣ.
   -- Порядокъ долженъ быть во всемъ, какъ въ большихъ дѣлахъ, такъ и въ малыхъ,-- сказалъ онъ.-- А то, того и гляди, останешься въ дуракахъ и передъ Богомъ, и передъ людьми.
   -- Ну и отлично!-- воскликнула старуха.-- А теперь позовите Эльфриду и дѣвочку.-- Когда ея желаніе было исполнено, она сказала, обращаясь къ мужу:-- Прочти главу о рабынѣ Агари!
   Іоэль прочелъ главу объ Агари и, по обыкновенію, остановился на пятомъ стихѣ.
   -- Помни, что все помѣстье можетъ достаться дѣвочкѣ,-- сказала старуха Эльфридѣ.-- Но не забывай также, что ты всегда должна быть преданной и вѣрной слугой, пока я живу. Если же ты не послушаешься меня, Эльфрида, то я брошу завѣщаніе въ печку, и тогда дѣвочка останется ни при чемъ.
   Іоэль утвердительно кивнулъ головой, хотя и не слыхалъ словъ жены. Братья Эстерманы стояли молча съ серьезнымъ видомъ и смотрѣли передъ собой. Эльфрида спрятала лицо въ фартукъ и заплакала.
   -- Никогда не забуду я, какъ вы были добры ко мнѣ!-- сказала, она.
   -- А мы будемъ лучше молчать объ этомъ,-- предложилъ Александръ брату.-- А то какъ только Болёнъ и его родственники пронюхаютъ о завѣщаніи, то поднимутъ такую свару, что отъ нихъ и покою не будетъ.
   Предположеніе Александра оправдалось очень скоро. Не прошло и недѣли послѣ составленія завѣщанія, какъ въ Хелланѣ появился Болёнъ. Однако, Іоэль и его жена оставались глухи ко всѣмъ его доводамъ.
   -- Развѣ ты не знаешь, что мужъ наслѣдуетъ послѣ жены, а жена послѣ мужа?-- спросилъ Іоэль вызывающе.
   -- Совершенно вѣрно,-- согласился Болёнъ.
   -- И ты знаешь, конечно, что дѣвочка моя дочь?
   -- А откуда мнѣ это знать?
   -- Да вѣдь я самъ заявилъ объ этомъ...
   -- Мало ли о чемъ люди заявляютъ. Но когда рѣчь идетъ и дѣлѣ...
   -- Тутъ нѣтъ никакого дѣла,-- прервала его нетерпѣливо старуха Нурдъ.
   Такъ Болёнъ и ушелъ не солоно хлебавши. Однако, вскорѣ онъ возобновилъ свои посѣщенія. Зимой онъ также приходилъ нѣсколько разъ и весной, повидимому, все еще надѣялся добиться чего-нибудь.
   Однажды въ апрѣлѣ, когда онъ снова сидѣлъ въ избѣ у Нурдовъ и выражалъ свое недовольство по поводу завѣщанія, старуха не выдержала, наконецъ, и воскликнула:
   -- Теперь онъ мнѣ надоѣлъ.
   -- Что ты говоришь?-- спросилъ старый Іоэль, приставивъ руки къ уху.
   -- Онъ замучилъ меня!-- крикнула жена.
   Старикъ медленно подошелъ къ Болёну, который развалившись сидѣлъ у стола.
   -- Ты надоѣлъ ей, слышишь?-- сказалъ онъ ему.
   -- Вздоръ, ей придется еще многое услышать.
   -- Нѣтъ, отъ тебя ей больше ничего не придется услышать,-- Старый Іоэль взялъ изъ угла свою палку и направился съ ней къ Болёну.-- Если ты не уйдешь, пока я просчитаю до пяти, то тебѣ влетитъ.
   -- Попомню я вамъ это!-- пробормоталъ Болёнъ.
   -- Я не слышу, что ты говоришь,-- объявилъ ему Іоэль,-- да и слушать-то нечего, я въ этомъ увѣренъ. Проваливай...
   Боленъ бросилъ взглядъ, полный ненависти, и ушелъ. Когда Іоэль возвратился къ женѣ, она спросила его:
   -- Ты не прибилъ его?
   -- На этотъ разъ нѣтъ. Но въ слѣдующій разъ я ему всыплю.
   -- Берегись, Іоэль, можетъ быть, ты неправъ.
   -- Я не слышу, что ты говоришь, старуха, но во мнѣ говоритъ голосъ. А если я его послушаюсь, то Болёну придется плохо.
   -- Не знаю, Іоэль, что мнѣ и думать; ты сталъ какой-то совсѣмъ другой. А я такъ устала, такъ устала, что и думать-то мнѣ невмоготу.
   Іоэль по своему обыкновенію взялъ библію и сталъ читать, чтобы успокоиться и набраться новыхъ силъ. Прочитавъ одну главу, онъ обернулся къ женѣ. Она лежала съ закрытыми глазами и съ крѣпко сжатыми руками на впалой груди. Она была блѣднѣе обыкновеннаго и какъ будто спала. Іоэль вышелъ на дворъ погрѣться на солнышкѣ, онъ боялся помѣшать ей.
   Около полудня Эльфрида сдѣлала открытіе, что хозяйка умерла. Старуха заснула крѣпкимъ сномъ безъ сновидѣній, чтобы никогда уже больше не проснуться для этой жизни.
   Когда Іоэль узналъ объ этомъ, онъ сейчасъ же опять взялъ библію. Весь день онъ безъ перерыва читалъ громкимъ голосомъ.
   Вечеромъ Эльфрида заглянула къ нему, чтобы напомнить объ ужинѣ, но онъ только махнулъ ей рукой. Потомъ онъ продолжалъ опять читать. Онъ читалъ всю ночь напролетъ а утромъ, когда Эльфрида встала, то снова застала его за тѣмъ же чтеніемъ.
   -- Не хотите-ли поѣсть?-- крикнула она въ ухо Іоэлю.
   -- Нѣтъ, мнѣ некогда.-- Потомъ онъ прибавилъ въ поясненіе:-- Больше всего она любила слово Божіе.
   Похороны старухи Нурдъ были очень просты. Немногіе провожали ее на кладбище. Старый Іоэль всталъ у могилы жены и обратился съ словомъ къ знакомымъ и незнакомымъ, собравшимся у могилы.
   Этотъ восьмидесятилѣтній старикъ, надломленный и искалѣченный, производилъ потрясающее впечатлѣніе, когда, стоя на кучкѣ земли, произносилъ надгробное слово. Его сѣдые волосы и сѣдая борода раззѣвались вокругъ головы, подобно ореолу, а тощее костлявое тѣло дрожало, но слова свободно лились изъ его устъ. Это былъ прежній Іоэль Нурдъ, который какъ бы пробудился вдругъ послѣ многихъ лѣтъ спячки. Онъ такъ растрогалъ присутствующихъ, что у всѣхъ выступили слезы на глазахъ. Въ концѣ своей рѣчи онъ сказалъ, указывая на дѣвочку Эльфриды:
   -- А теперь пусть будетъ всѣмъ извѣстно, что эта дѣвочка -- моя дочь. Пусть Богъ проститъ мой неправый поступокъ!
   На возвратномъ пути старый Іоэль сказалъ Бернгарду Эстерману:
   -- Мнѣ не придется покоиться въ освященной землѣ,-- я это знаю.
   -- Ну, ну, что ты тамъ болтаешь! Мы этого не допустимъ...
   -- Нѣтъ, я принадлежу морю. Много лѣтъ тому назадъ оно уже чуть не взяло меня. И порою во мнѣ говоритъ голосъ: кому принадлежишь, туда и иди. А теперь я это навѣрное знаю.
   -- Берегись моря,-- замѣтилъ Бернгардъ.-- И онъ задумался надъ тѣмъ, какъ эти двое стариковъ были привязаны другъ къ другу.
   Старикъ Іоэль улыбнулся и продолжалъ:
   -- Вотъ видишь-ли, милый, мы, принадлежащіе морю, совсѣмъ не то, что другіе. Наша жизнь, хо-хо... да... наша жизнь... Знаешь-ли ты, какая это жизнь?-- Немного погодя, онъ сказалъ таинственно:
   -- Много лѣтъ тому назадъ здѣсь, на островѣ, жилъ лоцманъ по имени Эйдерманъ. Вотъ уже болѣе пятидесяти лѣтъ я ни разу не произносилъ этого имени, а теперь я вдругъ вспомнилъ его. Если бы онъ былъ еще въ живыхъ, то я протянулъ бы ему руку и поблагодарилъ бы за то, что онъ мнѣ сдѣлалъ. Время, видишь-ли, мѣняетъ все. То, что раньше казалось намъ неправымъ, потомъ въ нашихъ глазахъ становится правымъ. Такъ то... Я слышу голосъ... Посмотримъ, что будетъ дальше...
   Бернгардъ не понялъ, на что онъ намекаетъ. Когда старикъ вышелъ изъ лодки и заковылялъ къ себѣ, ведя за руку Хильдегарду, то онъ долго смотрѣлъ ему вслѣдъ, За старикомъ и дѣвочкой шла Эльфрида, не перестававшая плакать.

-----

   Братья Эстерманъ рѣшили почаще заглядывать къ старику, такъ какъ ихъ безпокоило его состояніе.
   Старый Іоэль ласково улыбался при видѣ ихъ, но глухота его еще больше обострилась, такъ что не было никакой возможности разговаривать съ нимъ. Когда Бернгардъ справлялся о здоровья Іоэля, то крикъ его раздавался по всему заливу.
   -- Ты напрасно такъ орешь,-- сказалъ ему однажды Іоэль,-- я все равно ничего не слышу. Да и напрасно ты бѣгаешь сюда и безпокоишься обо мнѣ: чему быть, тому не миновать.
   Братья обмѣнялись многозначительнымъ взглядомъ.
   Старый Іоэль улыбался и жевалъ своими беззубыми деснами. Видно было, что всѣ его мысли сосредоточились на одномъ пунктѣ. То, что не касалось его тайны, не существовало для него.
   -- Онъ совсѣмъ, какъ малое дитя,-- говорила Эльфрида, когда ее спрашивали о старикѣ.
   Іоэль самъ сталъ замѣчать, что силы его быстро убываютъ. Въ концѣ лѣта онъ началъ каждый день спускаться на берегъ, гдѣ подолгу сидѣлъ на одномъ и томъ же камнѣ. И всегда онъ упорно смотрѣлъ на востокъ, гдѣ больше всего волновалось море.
   -- Скоро начнутся заморозки, -- сказалъ онъ какъ-то Бернгарду Эстерману, который подошелъ къ нему.
   -- Что ты говоришь, вѣдь теперь только сентябрь.
   -- Въ этомъ году будетъ ранняя зима, -- продолжалъ Іоэль, не разслышавъ отвѣта.-- Я это чувствую по моимъ ногамъ. А кромѣ того, голосъ во мнѣ никогда еще такъ громко не говорилъ, какъ теперь.
   Хотя Бернгардъ сознавалъ, что напрасно будетъ говорить старику, онъ все-таки посовѣтовалъ ему не слишкомъ отдаваться такимъ мыслямъ.
   -- Человѣкъ -- это все равно, что вѣтеръ,-- сказалъ старикъ торжественнымъ голосомъ,-- Никто не знаетъ, откуда онъ пришелъ и куда ушелъ. А потому хорошо каждому заблаговременно узнать свой путь. Но больше всего все-таки человѣкъ походитъ на море. Въ немъ и бури, и затишье, и глухой рокотъ, и тишь, и все, что угодно.-- Болтовня старика перешла въ монотонное бормотаніе; онъ пристально смотрѣлъ передъ собой, ничего не видя.
   Бернгардъ постоялъ съ минуту, но потомъ ему это надоѣло, и онъ ушелъ. Увидя брата, онъ сказалъ, съ грустью:
   -- Старикъ Нурдъ впалъ въ дѣтство. Богъ знаетъ, чѣмъ все это кончится.
   Зима въ этомъ году, дѣйствительно, наступила необычайно рано. Однажды въ ноябрьское утро у береговъ образовалась тонкая ледяная кора. Когда Іоэль Нурдъ усѣлся на берегу на своемъ камнѣ, то кивнулъ головой при видѣ льда. Около полудня, къ удивленію Эльфриды, онъ переодѣлся въ праздничное платье и съ большимъ трудомъ выбрился.
   -- Вы куда-нибудь уходите?-- спросила Эльфрида.
   Старикъ замѣтилъ, что она шевелитъ губами, и ласково улыбнулся ей.
   -- У меня теперь все въ порядкѣ,-- сказалъ онъ ей.-- Бумаги, которыя могутъ понадобиться тебѣ и дѣвочкѣ, находятся въ моемъ комодѣ, въ верхнемъ ящикѣ направо. Вотъ тебѣ ключъ. Свидѣтелей найдется достаточно. А если будутъ какія-нибудь затрудненія, то обратись къ Эстерманамъ. Теперь, кажется, все.
   Эльфрида сунула ключъ въ карманъ и стала заниматься обычными домашними дѣлами. Весь день Іоэль Нурдъ просидѣлъ на стулѣ у кровати, на которой много лѣтъ пролежала его жена. Время отъ времени онъ нѣжно проводилъ рукой по одѣялу, какъ бы лаская кого-то, и каждый разъ тихо кивалъ головой. Подъ вечеръ онъ спустился къ пристани; тамъ онъ привелъ въ порядокъ лодку и выбросилъ изъ кормы мелкую рыбу, послѣ чего пошелъ домой и попросилъ чашку кофе.
   Эльфрида налила ему кофе, и онъ выпилъ его.
   -- Ну, спасибо тебѣ,-- сказалъ онъ вставая. Съ минуту онъ постоялъ, озираясь по сторонамъ и прислушиваясь, потомъ кивнулъ головой и пробормоталъ:-- Да, да, я иду, я иду!
   Эльфрида и ея дочь находили, что въ этотъ день въ старикѣ было что-то совсѣмъ особенное, чего они не могли понять. Въ его движеніяхъ была увѣренность, и голосъ звучалъ ясно и спокойно. У нихъ явилось безотчетное сознаніе, что случится нѣчто необычайное, и Эльфрида расплакалась. Увидя это, дѣвочка тоже разразилась слезами.
   Старый Іоэль посмотрѣлъ на нихъ и ласково улыбнулся.
   -- Вамъ теперь будетъ лучше жить,-- сказалъ онъ. Вслѣдъ за этими словами онъ быстро повернулся къ явери и сказалъ, какъ бы отвѣчая на чей-то зовъ:-- Я иду, я иду!-- Онъ еще разъ посмотрѣлъ на Эльфриду и на дѣвочку, которыя слѣдили за каждымъ его движеніемъ, а потомъ вышелъ.
   -- Куда онъ пошелъ, вѣдь онъ ничего не слышитъ и не видитъ,-- сказала съ тревогой Эльфрида.
   Ничего, онъ скоро вернется,-- отвѣтила дѣвочка соннымъ голосомъ.
   Іоэль направился прямо къ старой полусгнившей лодкѣ. Онъ поставилъ мачту и поднялъ паруса. Когда онъ отвязалъ веревку и лодка вышла въ заливъ, то онъ громко крикнулъ:-- Я иду, я иду!
   Надъ нимъ простиралось свинцовое грозное небо. Вѣтеръ дулъ прямо съ берега, и въ воздухѣ носились уже первыя заблудшія снѣжинки. Далеко на горизонтѣ, въ узкой полоскѣ голубого неба между темными снѣговыми тучами, мерцала одинокая звѣздочка. Іоэль Нурдъ крѣпко ухватился за румпель и увѣренной рукой поставилъ руль прямо по направленію къ звѣздочкѣ. Теперь онъ зналъ, куда направлять свой путь,-- не то, что много-много лѣтъ тому назадъ, когда его носило по морю въ бурную темную ночь.
   Вокругъ лодки вздымались высокія темныя волны; вскорѣ онъ вышелъ изъ залива. Дальше разстилалось безбрежное море, а еще дальше мерцала звѣздочка, къ которой онъ держалъ курсъ. Ставъ по вѣтру, совсѣмъ какъ тогда, давно-давно,-- направляется старый Іоэль къ звѣздочкѣ, которая ласково мерцаетъ ему навстрѣчу и указываетъ путь...

"Русское Богатство", No 9, 1912

   
   
   
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов