Книговод

Политическая и общественная хроника

Реклю Эли


   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ и ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Смерть маршала Ніэля.-- Эйзенахскій конгрессъ.-- Приглашеніе китайцевъ-рабочихъ въ Соединенные штаты.-- Необычайнная слабость и отсталость бразильской имперіи.-- Періодическій голодъ ея населенія.-- Его причины.-- Рабство,-- основное учрежденіе страны -- Бразильская олигархіи.-- Лѣность, какъ догматъ національной религіи въ Бразиліи.-- Отвратительное положеніе женщины въ Бразиліи.-- Историческій очеркъ Бразиліи.-- Борьба двухъ партіи: унитаріевъ и федералистовъ -- Временная побѣда федералистовъ.-- Расы, населяющія Бразилію -- Преобладаніе расы мулатовъ.-- Колонизація изъ Европы.-- Причины ея неуспѣшности.-- Садъ аклиматизаціи европейцевъ.-- Гибельная для Бразиліи парагвайская война.-- Возмутительное лицемѣріе рабовладѣльцевъ.-- Смерть Бразиліи, какъ монархіи древняго міра, неизбѣжна въ близкомъ будущемъ.-- Побѣда въ Англіи прогрессъ.

   Мы такъ близко знакомы съ нашими европейскими дѣлами, что можемъ передавать ихъ, какъ хороню вытвержденный урокъ. Гг. Бисмаркъ и Бейстъ, Бонапартъ и Руэ, Примъ, Жюль Фавръ и Серрано, Гладстонъ и Дизраели -- всѣ они хорошіе наши знакомые, и мы такъ привыкли къ появленію ихъ на политической аренѣ, какъ посѣтители парижскихъ бульварныхъ балагановъ привыкли встрѣчать на сценическихъ подмосткахъ вѣчно однѣ и тѣже лица: жандарма и полицейскаго коммисара, чорта и его бабушку, Арлекина и Коломбину, Мими Бамбошь и Нипи Ригольбошъ. Болѣе или менѣе, но мы знакомы съ тайнами секретныхъ канцелярій, или -- что все равно -- мы убѣждены, что знакомы съ ними. Худо ли, хорошо ли, но мы изучили искустно читать между строкъ.
   Когда правительство предлагаетъ на наше благоусмотрѣніе Синюю, желтую или Красную книгу, оно, безъ сомнѣнія, открываетъ только то, что ему открыть заблагоразсудится, мы же, въ простотѣ душевной, убѣждены, что оно показываетъ намъ все, что мы желаемъ разсмотрѣть. Когда его превосходительство министръ иностранныхъ дѣлъ пожелаетъ снизойдти до сообщенія намъ какого нибудь важнаго документа, хотя мы не можемъ навѣрное знать, дѣйствительно ли этотъ документъ подлинный, но мы вѣримъ его подлинности. Когда случается какое нибудь чрезвычайное событіе -- будетъ ли это сентябрская революція и низверженіе королевы Изабеллы, будетъ ли это пораженіе Габсбурговъ подъ Садовой, будетъ ли это разрушеніе мехиканской имперіи и ослабленіе второй наполеоновской, -- мы всегда достаточно подготовлены къ нему всевозможными распространителями новостей, газетчиками и журналистами обоихъ полушарій,-- подготовлены настолько, что можемъ повторить съ дамой, у которой время отъ времени мы выпиваемъ чашку чая: "Что, развѣ не говорилъ я, что это должно случиться?" Насъ ничто теперь не удивитъ, мы особенно интересуемся именно тѣмъ, что знаемъ очень хорошо; текущая политика -- нашъ насущный хлѣбъ. Но приходитъ время, когда вѣчное повтореніе одного и того же насъ утомляетъ и надоѣдаетъ намъ до того, что мы кричимъ: "давайте намъ чего нибудь новенькаго, неужели въ цѣломъ мірѣ вы не найдете ничего новаго?"
   Какъ не быть новаго, оно всегда найдется. Для насъ будетъ новымъ все, о чемъ мы не имѣемъ никакого понятія. Въ своемъ тщеславіи мы. пожалуй, убѣждены, что все, что случается впѣ нашего муравейника, не стоитъ нашего вниманія, по чтобы сталось съ нашими умами, погруженными въ рутину спеціальности, если бы мы не освѣжали ихъ время отъ времени воспринятіемъ идей изъ внѣшняго для насъ міра, еслибъ мы не касались жизни, стоящей внѣ нашей спеціальности?
   Такимъ образомъ, пока Европа успокоилась, если не въ дѣйствительности, то, ко крайней мѣрѣ, по виду; пока подготовляются въ тишинѣ важныя событія, воспользуемся этой глубокой тишиной, служащей обыкновенно предвѣстницей урагановъ и землетрясеній,-- воспользуемся ею, перенесемся за Атлантическій океанъ и развлечемъ себя изученіемъ неизвѣстныхъ намъ фактовъ, анализомъ событій, совершающихся въ странахъ намъ совершенно незнакомыхъ. Пойдемъ въ Бразилію, тамъ мы отыщемъ много для себя новаго. Встанемъ лицомъ къ лицу съ этой мрачной имперіею. Познакомимся съ ужасной борьбой, которую этотъ коллосъ южной Америки ведетъ съ пигмеемъ Парагваемъ.
   

I.

   Едва ли въ исторіи можно встрѣтить примѣръ подобнаго государства, какъ бразильская имперія, столь могущественная по виду и столь слабая, безжизненная въ дѣйствительности. На пространствѣ, равномъ двумъ третямъ Китая, имѣющаго 400 милліоновъ жителей, Бразилія населена всего 7 или 8 милліонами людей. Въ амазонской долинѣ есть безконечныя пространства баснословно-плодородной земли, которыя можно измѣрить нѣсколькими днями желѣзно-дорожнаго пути,-- населенныя всего какими нибудь тремя человѣками на тысячу квадратныхъ верстъ. Такую жалкую пропорцію населенности можно встрѣтить развѣ въ великихъ пустыняхъ Гоби или Сахары. Микроскопическая бельгійская монархія, съ своими пятью милліонами дѣятельнаго и промышленнаго населенія, несравненно могущественнѣе громадной бразильской имперіи. Лондонское-Сити въ сто. въ двѣсти разъ богаче Бразиліи, съ ея золотыми рудами и алмазными копями, включая сюда и чудовищный брилліантъ, блестящій въ діадемѣ дона Педро, который, по оцѣнкѣ пернамбукскихъ и ріожанейрскихъ ювелировъ, стоитъ не менѣе 35 милліоновъ рублей. Въ маленькомъ германскомъ университетѣ -- гейдедьбергскомъ или тюбингенскомъ -- найдется гораздо больше и лучше образованныхъ. людей, чѣмъ въ цѣлой Бразиліи. А между тѣмъ эта страна могла бы обладать баснословнымъ богатствомъ, имѣя въ своемъ распоряженіи величайшую рѣку въ мірѣ -- Амазонскую -- и дюжину ея притоковъ, величиною равныхъ Рейну, Дунаю и Волгѣ; эти рѣки орошаютъ безконечныя равнины, которыя могутъ, прокормить треть обитателей земного шара. Здѣсь, подъ палящимъ тропическимъ, солнцемъ, на почвѣ, напитанной влажностью, растительность принимаетъ, необычайные размѣры; правда., климатическія условія здѣсь еще вредно дѣйствуютъ, на человѣка, но трудъ и знаніе, приложенные разумно, произвели бы результаты, которые могутъ показаться баснословными въ настоящее время. Между множествомъ различныхъ породъ строевого лѣса и фруктовыхъ, деревьевъ, попадаются цѣлыя рощи растеній, обладающихъ, драгоцѣнными цѣлебными свойствами, каковы: ипекакуана, кинкина, сассапарель, сассафра, гайякъ, ялаппа, и др. Для промышленности Бразилія предоставляетъ богатые запасы каучука; хлопчатникъ произрастаетъ здѣсь въ дикомъ состояніи.
   И однакожъ, несмотря на эти богатства, которыя съ такой щедростью расточаетъ ей природа, Бразилія бѣдна, очень бѣдна, вѣрнѣе сказать, доведена до нищенскаго состоянія; она страдаетъ отъ нищеты, ея населеніе умаляется отъ голода; вмѣсто того, чтобы увеличиваться, оно съ каждымъ годомъ, уменьшается въ числѣ: одни умираютъ., другіе уходитъ далеко, отыскивая болѣе благопріятный климатъ, и въ то время, какъ, несчастные, завербованные безсовѣстными вербовщиками въ деревняхъ Швейцаріи и Германіи, высаживаются въ бразильскихъ, портахъ, только затѣмъ, чтобы тотчасъ же погибнуть въ болотахъ внутри страны, туземцы господствующей расы садятся на суда съ цѣлію эмигрировать въ здоровую лаплатскую долину. Они эмигрируютъ, изгоняемые влажной жарой, дающей ихъ отечеству втеченіи шести мѣсяцевъ температуру паровой бани: изгоняемые избыткомъ электричества, разлагающаго кровь въ ихъ жилахъ; изгоняемые рабствомъ, которое обезображиваетъ всѣ гражданскія учрежденія ихъ страны; изгоняемые скукой, царящей въ ихъ соціальной жизни, не только въ гаціендахъ, но и въ городахъ, жизни самой тягостной и монотонной, которая можетъ, только существовать подъ горячимъ небомъ, съ атмосферой, наполненной тучами москитовъ, на почвѣ, гдѣ кишатъ ядовитыя змѣи и всякіе другіе гады: изгоняемые,-- прибавимъ еще, -- недостаткомъ, жизненныхъ продуктовъ, что покажется невѣроятнымъ съ перваго взгляда. Но недостатокъ существуетъ, и существуетъ потому, что четыре пятыхъ всѣхъ земель принадлежатъ крупнымъ рабовладѣльцамъ, обработывающимъ исключительно предметы роскоши, какъ-то: чай. хлопчатую бумагу, кофе и сахаръ; необходимѣйшихъ съѣстныхъ продуктовъ страна не производитъ. и они доставляются извнѣ: маисъ для негровъ получается изъ Соединенныхъ штатовъ, другіе хлѣба изъ Европы, а мясо изъ лаплатской долины. Потому-то южныя провинціи Бразиліи, самыя населенныя и лучше другихъ, обработанныя, страдаютъ отъ голода, повторяющагося почти періодически; въ такія времени шайки рабовъ, подъ, начальствомъ своихъ, господъ. вооруженной рукой врываются въ Урагвай, эту Калифорнію говядины, какъ они ее называютъ, угоняютъ стада, а часто уводятъ и людей въ свою рабскую страну. Отъ. города Лары при устьѣ Амазонской рѣки до Ріо-Жанейро и отъ Ріо-Жанейро до южной оконечности провинціи Ріо-Гранде, во всей этой странѣ жить такъ тяжело, что ея населеніе постоянно стремится удалиться въ страны съ болѣе умѣреннымъ климатомъ, чтобы освѣжить свои утомленные организмы. Вотъ, почему населенность Бразиліи стоитъ, на одной точкѣ, если еще не уменьшается постоянно, какъ, мы замѣтили выше. Эмиграція въ Бразиліи европейскихъ расъ до сихъ. поръ, приносила мало пользы; эти эмигранты не могли аклиматизоваться въ странѣ, а тѣмъ менѣе могли привить къ ея учрежденіямъ и обычаямъ принципы выработанные соціальной наукой и выводы практической гигіены; сами эмигранты плохо сживались съ негостепріимной страной, такъ что эмиграція изъ Европы въ Бразилію годъ отъ году уменьшается и теперь направляется туда въ самыхъ ничтожныхъ размѣрахъ. Что же касается негровъ, которыхъ въ Бразилію перевозили массами изъ внутренней Африки, они размножаются здѣсь хорошо и составляютъ, теперь болѣе 20% всего населенія -- пропорція страшная, предвѣщающая въ будущемъ, ужасную невольничью войну, если опасность не будетъ удалена на неопредѣленное время скотскимъ состояніемъ невольниковъ, составляющимъ результатъ продолжительнаго рабства.
   Къ этой непривлекательной картинѣ, начертанной нами, слѣдуетъ добавить массу болѣзней, постоянно свирѣпствующихъ въ странѣ, которыя сильно опустошаютъ населеніе; эти болѣзни: холера, желтая лихорадка, вомито-нетро, болотная лихорадка и др.
   Ближайшее изученіе Бразиліи приводитъ къ убѣжденію, что это страна недолговѣчная; сорокалѣтнее самостоятельное существованіе ея доказываетъ, правда, что больной, хилый организмъ можетъ прозябать, -- но и только. Бразилія за это время не выработала, да и не могла выработать, основательной системы самозащиты. Ее можно сравнить съ громаднымъ грибомъ, выросшимъ почти мгновенно и покрывшимъ собою добрую половину южной Америки. Это безобразное соединеніе рабовъ и рабовладѣльцевъ похоже на чудовищную асса-фетиду, которая заразила своимъ вонючимъ запахомъ все окрестное болото. Это произведеніе жаркаго пояса имѣетъ чудовищные размѣры, но потому-то самому оно нездорово и эфемерно. Плиній считалъ одну часть Африки страной чудовищъ. Это выраженіе, съ несравненно большей степенью вѣроятія, примѣнимо къ Бразиліи, которая есть политическое чудовище въ странѣ животныхъ и растительныхъ чудесъ. Изъ ея громаднаго пространства. Въ 7 1/2 милліоновъ квадратныхъ верстъ, извѣстна сравнительно ничтожная часть нездоровой береговой страны; все остальное пространство занято мрачнымъ, дѣвственнымъ, непроходимымъ лѣсомъ, расчистить и изслѣдовать который вѣроятно суждено будущей расѣ и будущей цивилизаціи. Изъ всѣхъ видовъ собственности, обладаніе морскимъ прибрежьемъ самое невѣрное, такъ какъ берега, по извѣстной поговоркѣ, принадлежатъ всему міру.
   Бразилія начала такъ, какъ кончила римская имперія; она на чала свое самостоятельное существованіе обширными латифундіями (колоніями рабовъ); они обработываются рабами, принадлежащими тупому, поврежденному, циничному и скептическому дворянству, которому извѣстны всѣ роды пороковъ и преступленій;-- дворянству, имѣющему всѣ качества грубаго феодализма. Этотъ феодализмъ принялъ поистинѣ странную форму конституціонной имперіи, единственной въ своемъ родѣ; но внѣшности она. представляетъ собою парламентаризмъ, въ дѣйствительности же есть чистѣйшая олигархія. Крупные поземельные собственники избрали своимъ управляющимъ добряка донъ-Педро II, нѣмца по матери, австрійской эрцгерцогини, нѣмкѣ, какъ по чертами, лица, такъ и по своей натурѣ. Этотъ управляющій человѣкъ образованный, хорошо воспитанный; онъ знакомя, ея. латынью, составляетъ коллекціи бабочекъ, очень честенъ, довольствуется чрезвычайно умѣреннымъ жалованьемя. и не обогащается, какъ это дѣлаютъ. вокругъ, него разные фейторы и фазендейро. Рабовладѣльцы облекли его титуломъ императора, въ публикѣ оказываютъ ему всевозможныя почести, но въ кабинетѣ его дворца Сань-Кристовалі. они даютъ ему знать, что дѣйствительные владыки они, которые представляютъ собою консервативный принципъ, заключающійся въ удержаніи всѣми мѣрами благородной институціи рабства, составляющей краеугольный камень зданія бразильской имперіи. Императоръ, такимъ образомъ, принимая титулъ, какъ бы клянется быть навсегда первымъ изъ рабовладѣльцевъ. Онъ долженъ быть или папой рабства или ничѣмъ, и тогда не можетъ быть увѣренъ даже въ своей жизни.
   Колоніи не составляютъ единственнаго учрежденія, дающаго сходство теперешней Бразиліи съ Римомъ временъ упадка. Не безъ причины бразильская имперія тщеславится сходствомъ своимъ съ имперіей цезарей и титулуетѣ себя Римомъ новаго свѣта. Патронатство процвѣтаетъ здѣсь въ полной силѣ; все, что не носитъ имени господина или раба, есть непремѣнно кліентъ, особый видъ раба. Всякій знатный господинъ обладаетъ нѣсколькими сотнями, а иногда и тысячами рабовъ, въ важныхъ случаяхъ. его сопровождаетъ свита изъ отпущенниковъ и ленниковъ; онъ въ родствѣ съ цѣлой толпой бѣдняковъ, которые набираютъ ему партію среди черни, а онъ, за это защищаетъ ихъ отъ кредиторовъ, и спасаетъ отъ нападеній правосудія. Когда воръ или даже убійца назоветъ себя родственникомъ маркиза Убы, Олинды или какого нибудь герцога изъ стариннаго португальскаго дворянства, судьи побоятся, не посовѣтовавшись съ названными лицами, посадить виновнаго въ тюрьму или присудить къ тяжелому наказанію. Изъ этого видно, что гражданскіе обычаи Бразиліи пребываютъ еще въ первобытной простотѣ, и общество ея состоитъ изъ небольшого числа господъ и громаднаго количества рабовъ и кліентовъ.
   Къ слову рабъ какъ-то невольно прилагается эпитетъ лѣнивый. Человѣкъ созданъ для работы, но вмѣстѣ съ тѣмъ и для свободы; всякая подневольная работа возбуждаетъ въ немъ отвращеніе; рабская работа составляетъ, основное учрежденіе Бразиліи, значитъ ненависть къ работѣ наполняетъ сердца всего бразильскаго населенія, и farniento составляетъ главный догматъ, національной религіи. Этотъ порокъ, приписываютъ, климату, но это ошибка, причина его лежитъ, гораздо глубже. Самые лѣнивые изъ. всѣхъ бразильцевъ -- негры или потомки негровъ., вывезенныхъ изъ Африки, которымъ бразильскій климатъ, вовсе не вреденъ, они совершенно здоровы, обладаютъ огромной мускульной силой и потому самому имѣютъ надобность ее расходоватъ, но негръ, все же чувствуя въ себѣ человѣческое достоинство, какъ рабъ, нежеланіемъ работать протестуетъ. противъ, подневольной работы, и такимъ своеобразнымъ способомъ какъ, бы требуетъ, возвращенія себѣ свободы. Путешественники передаютъ намъ самые странные примѣры лѣности бразильскихъ, негровъ: вотъ, напримѣръ, больные рабы, получившіе позволеніе не работать; ихъ, томитъ, жажда, но они ни за что не пойдутъ напиться къ колодцу или къ. источнику, протекающему подлѣ самой ихъ хижины, потому что это будетъ работа. Въ плантаціяхъ, гдѣ каждый слуга имѣетъ, свою опредѣленную работу, если приказываютъ, негру выгнать изъ комнаты забѣжавшую туда собаку, онъ. не исполнитъ самъ это приказаніе, а непремѣнно отыщетъ, негритенка, на котораго и возложитъ исполненіе полученнаго приказанія. На улицахъ Багіа или Пернамбуко нерѣдко можно встрѣтить высокихъ, здоровыхъ негритянокъ, шести футовъ роста, несущихъ. ни головѣ вѣеръ, или баканный листъ: ненависть къ работѣ такъ въѣлась въ плоть этихъ рабынь, что онѣ не хотятъ имѣть въ рукахъ ни малѣйшей, ничтожнѣйшей вещицы; трудъ онѣ считаютъ для себя безчестіемъ, а лѣность и чувственность почитаютъ признаками изящества; какъ и ихъ господа, идеалъ жизни онѣ видятъ въ вѣчной лѣности и развратѣ.
   Въ этой печальной въ моральномъ отношеніи и богатой природными дарами странѣ работаютъ только несчастные невольники подъ ударами палки управляющаго и европейскіе эмигранты первой генерація -- французы коммерсанты и нѣмцы землепашцы -- которые не успѣли еще вмѣстѣ съ туземной лихорадкой привить къ себѣ гнилую лѣность...
   Сукнаи полотна приходятъ, въ, Бразилію изъ, Ливерпуля, обувь изъ Нью-Іорка, помада и романы изъ, Парижа. По что особенно удивительно, Бразилія, имѣющая лучшіе сорта деренъ въ, неисчерпаемомъ изобиліи, получаетъ, изъ Норвегіи сосновыя и дубовыя доски, потому что въ городахъ онѣ стоятъ дешевле туземныхъ? причина такого безобразія заключается въ ужасныхъ, путяхъ, сообщенія; въ этой дикой странѣ почти совсѣмъ, нѣтъ, дорогъ, существуютъ тропинки, служащія сообщеніемъ плантанцій между собой! всѣ тяжести перевозятся въ спинахъ муловъ, отчего страна должна тратить необозримое количество продуктовъ для пропитанія безсчетнаго числа этихъ необходимыхъ, для края животныхъ.. Поэтому нечего удивляться, когда въ сахарной плантанцій почти въ годъ пріостанавливается работа въ томъ, случаѣ, если испортится машина и ее приходится для починки отправить въ. Англію.
   Въ странѣ, гдѣ мужчина находится въ рабствѣ и составляетъ, предметъ торга, на женщину смотрятъ, какъ на простое низшее животное; въ такой странѣ любви нѣтъ, а существуетъ поголовный развратъ; жена же плантатора не болѣе, какъ первая изъ его рабынь, которая ему стоитъ дороже другихъ своихъ товарокъ, а потому ее запираютъ, крѣпче и строже за ней наблюдаютъ. Здѣсь нѣтъ ни гинекеевъ, ни гаремовъ, сторожимыхъ, черными евнухами, а между тѣмъ, можно цѣлыя недѣли ѣздить изъ плантаціи въ плантацію, вездѣ встрѣчать широкое гостепріимство и нигдѣ не встрѣтить хозяйки дома, но очень простой причинѣ: ея совсѣмъ нѣтъ. Фазендасъ, дома рабовладѣльцевъ на плантаціяхъ, строятся грубо, некрасиво, массивно, подобно средневѣковымъ укрѣпленнымъ замкамъ. Внутри этихъ мрачныхъ построекъ устраивается скрытый покойникъ, родъ кельи, въ которой заключена женщина, вѣчнолежащая въ своемъ гамакѣ, она жирна и глупа, какъ индійское божество. Идеи также рѣдко посѣщаютъ. эти зачахшіе мозги, какъ сѣверное сіяніе рѣдко освѣщаетъ, подъ тропиками мракъ, ночи. Эти жены съ. трудомъ, умѣютъ считать, и тѣ изъ нихъ, которыя при каждой истраченной ими монетѣ кладутъ, въ. стаканъ абрикосъ, число которыхъ, должно показывать мужу сумму произведеннаго расхода,-- такія жены, нечувствующія за собой способности правильно сосчитать, вовсе не служатъ, какимъ, нибудь чудовищнымъ исключеніемъ, а составляетъ совершенно обычное явленіе. Часто случается, что присоединивъ, къ своимъ, познаніямъ, знанія ихъ служанокъ-рабынь, онѣ все-таки но въ, состояніи дойти до вѣрнаго исчисленія количества дѣтей, какое онѣ принесли своимъ мужьямъ. Одна изъ подобныхъ барынь, получивъ, вопросъ отъ одного иностранца о числѣ ея дѣтей, долго думала, и наконецъ отвѣтила съ чувствомъ, полнаго удовольствія: "полфранка". Удивленный путешественникъ впрочемъ, скоро понялъ, что какъ полфранка ровняется десяти су, то значить у этой барыни было 10 дѣтей.
   Когда женщина доведена до этого минимума развитія, когда на нее смотрятъ только съ точки зрѣнія хорошаго тѣла, они и сама привыкаетъ считать себя годной на одно лишь удовлетвореніе похоти; чуждая всякому чувству свободы, она лишена всякаго моральнаго пониманія, и вотъ какимъ образомъ она оправдываетъ, узкій надзоръ, за ней и угрюмую ревность ея мужа и господина. Рабство производитъ, безнравственность, а безнравственность, въ свою очередь, производитъ рабство и его оправдываетъ. Женѣ-одалискѣ, т. е. рабѣ, соотвѣтствуетъ распутный мужъ. Распущенность бразильскихъ нравовъ тоже думали сваливать на климатъ, но нелѣпость такого объясненія очевидна.: разгадку слѣдуетъ искать въ рабствѣ, которое даетъ, возможность инымъ, плантаторамъ, заводить гаремы, состоящіе изъ двухсотъ, трехсотъ негритянокъ, и которое узаконило торговлю. человѣчьимъ мясомъ и установило таксы на женскую красоту: столько-то за бѣлые зубы, столько-то за густые черные волосы, за большіе нѣжные глаза, за хорошую талію и т. д.; бываютъ случаи, когда цѣна женщины, соображаясь съ таксой, доходитъ до тысячи рублей и выше.
   

II.

   Чтобы лучше понять настоящее положеніе Бразиліи, необходимо нѣсколько ознакомиться съ ея исторіей. Эта конституціонная имперія, единственная въ своемъ родѣ, учредилась cовершенно необычнымъ образомъ: конституція дана сверху, а, не вытребована снизу? какъ это бывало всегда при установленіи солидныхъ политическихъ, конституцій. Dслѣдъ за первой французской революціей были нѣкоторыя попытки къ. независимости, подобныя возстанію въ провинціи Минась Жераесъ, произведенному патріотомъ Маріаной, болѣе извѣстнымъ подъ именемъ Tire-denеs (вырывателя зубовъ). Но онѣ кончились неудачно; были пролиты цѣлые потоки крови и лучшіе люди,-- виновные въ томъ, что они раньше времени почувствовали необходимость независимости своего отечества,-- попали на висѣлицу, а метрополія наложила еще болѣе тяжелую руку на свою колонію. Затѣмъ опять водворилось совершенное согласіе и единство во всѣхъ, колесахъ административной и политической машины: насколько фазендеросы эксплуатировали своихъ, негровъ, настолько же лиссабонскій дворъ эксплуатировалъ фазендеросовъ. Для метрополіи на берегахъ Таго цѣлая Бразилія представлялась одной обширной плантанціей, съ которой ея господинъ и повелитель долженъ былъ получить столько-то берковцевъ кофе и столько-то бочекъ, сахару; участь людей, населяющихъ колонію, ее нисколько не интересовала. Въ исторіи новѣйшихъ народовъ трудно найти примѣръ такого узкаго пониманія своихъ собственныхъ интересовъ, какое проявили португальцы при завоеваніи ими странъ новаго свѣта; они быстро распространялись по всей странѣ и искали въ ней только золота и ничего другого. Если хотите, это были героическіе пираты, по лукавые, жадные, жестокіе и безжалостные. Введеніе въ употребленіе пороха послѣдовало почти одновременно съ открытіемъ Америки и пути въ Индію. Съ мушкетами въ рукахъ португальцы бросались среди изумленныхъ, и устрашенныхъ населеній. Когда человѣкъ, появится въ первый разъ, на отдаленномъ, пустынномъ, островѣ, тотчасъ же всѣ птицы и животныя, здѣсь живущія, сбѣгаются и слетаются со всѣхъ, сторонъ, съ любопытствомъ окружаютъ, его. разсматриваютъ его до тѣхъ поръ, пока тиранъ, не выстрѣлитъ, въ нихъ и не вырветъ, нѣсколькихъ жертвъ. Точно также поступали пиринейскіе завоеватели и позже эмигранты англо-саксонскаго племени. Наивные и довѣрчивые дикари падали передъ ними ницъ, какъ передъ высшими божествами, а божества въ благодарность разстрѣливали ихъ и рубили имъ головы. Вмѣстѣ съ христіанской цивилизаціей вносились въ. мирныя страны порохъ, и водка вводились въ. дѣвственные лѣса католическая инквизиція и скоро оспа, сифилисъ и іезуиты стали самыми искусными агентами завоеванія. Новыя, ввезенныя завоевателями, болѣзни истребляли цѣлыя племена. Къ истребленію ихъ принимались и другія, тоже дѣйствительныя, мѣры. Когда Альварецъ Кабраль высадился въ Бразиліи, онъ въ берегу водрузилъ, крестъ, а подлѣ него поставилъ висѣлицу. Такимъ образомъ, отъ имени христіанской религіи и португальской короны, онъ вступилъ, во владѣніе обширной территоріей. Но всему приходить свой чередъ, даже іезуитской тиранніи даже безсовѣстной эксплуатаціи колоніи матерью метрополіей. Наполеонъ, внесъ, войну на иберійскій полуостровъ; послѣ трафальгарской битвы испанскій флотъ былъ совершенно уничтоженъ и испанскія и португальскія колоніи предоставлены собственнымъ, силамъ. Не получая въ, теченіи нѣсколькихъ лѣтъ, никакихъ, новостей изъ метрополіи, онѣ нашлись вынужденными устроиться по своему произволу, какъ, независимыя націи. Первый примѣръ провозглашенія независимости подалъ Парагвай и страны составляющія теперь аргентинскую конфедерацію, и черезъ нѣсколько лѣтъ испанскія арміи, занимавшія эти страны, вынуждены были покинуть Америку. Въ Бразиліи же дѣла пошли нѣсколько иначе. Въ 1807 году, во время тильзитскихъ конференцій, Наполеонъ отказался принять представителей дона-Іоанна, регента Португаліи, управлявшаго именемъ своей матери, королевы Маріи, подверженной сумасшествію. Донъ-Іоаннъ понялъ, что этотъ отказъ предвѣщалъ предстоящее вторженіе; онъ съ поспѣшностію снарядилъ корабль, нагрузилъ его сокровищами браганцскаго дома, и въ то время, какъ бонапартистская армія подъ начальствомъ грабителя Жюно переходила португальскую границу, домъ Іоанна на всѣхъ парусахъ летѣлъ, къ отдаленнымъ берегамъ, Бразиліи.
   Прибывъ туда, регентъ нашелся вынужденнымъ сдѣлаться бразильскимъ гражданиномъ. Португалія офиціально болѣе не существовала; онъ, принесъ, ее съ собою, и Ріо-Жанейро сталъ, на время столицей португальскаго королевства. Бразильскіе порты въ первый разъ открылись для иностранныхъ кораблей; были основаны бразильскій банкъ, финансовый совѣтъ, коммерческій трибуналъ, судебная палата, однимъ словомъ все, чего добивались патріоты въ родѣ Маріаны, но имя независимости Бразиліи.
   Въ то время, какъ, происходила эта мирная революція, тираннія Наполеона получила смертельный ударъ подъ Москвой, и окончательно была уничтожена при Ватерлоо. Въ это же самое время умерла бѣдная безумная королева Марія и португальцы, по примѣру Испаніи, ввели у себя конституцію по образцу кадикской, которая, въ свою очередь, была снимкомъ съ республиканской французской. Когда было окончено созданіе этой конституціи, португальцы провозгласили конституціонную монархію и призвали дона-Іоанна на тронъ его предковъ.
   Донъ-Іоаннъ съ большимъ, прискорбіемъ оставлялъ Бразилію, гдѣ онъ былъ полновластнымъ господиномъ: здѣшнее блистательное положеніе ему приходилось мѣнять на скуку, утверждать своей подписью декреты, уже подписанные конституціонными министрами. Онъ. было серьезно принялся за созиданіе Бразиліи и еще въ 1815 году пригласилъ изъ Парижа живописцевъ, архитекторовъ, геометровъ, химиковъ, которые сдѣлали ему планъ, Ріо-Жанейро, выстроили огромный театръ, академію художествъ и биржу, обратившуюся потомъ, во дворецъ первыхъ кортесовъ. Донъ,-Іоаннъ учредилъ библіотеки, которыя впрочемъ не имѣли читателей; его университетъ страдалъ отсутствіемъ студентовъ, за то профессора акуратно получали свое жалованье. И дону-Іоанну приходилось оставить всѣ свои произведенія, бросить неоконченное зданіе и летѣть въ объятія лиссабонскихъ, либераловъ, Очень грустно было ему разставаться съ Ріо-Жанейро, но дѣлать нечего, слѣдовало повиноваться приглашенію, и онъ отплылъ изъ Бразиліи въ 1821 году, оставивъ, здѣсь регентомъ, своего старшаго сына дона-Педро.
   Новый регентъ, имѣлъ въ своихъ, жилахъ, кровь древнихъ завоевателей, ему не нравились всѣ совершившіяся нововведенія и онъ началъ съ того, что приказалъ умертвить всѣхъ депутатовъ, избранныхъ націею въ кортесы; чтобы быть точными, замѣтимъ, что этотъ фактъ, существованіе котораго несомнѣнно, иными бытописателями опровергается, какъ недоказанный юридически. Въ то время, какъ эта бойня происходила въ. колоніи, настолько же либеральная, насколько и реакціонная метрополія съ, еще большимъ рвеніемъ возвращалась къ старому порядку. Ее оскорбляла призрачная независимость Бразиліи, она боялась, что жертва можетъ, ускользнуть изъ ея рукъ и потому рѣшилась эксплуатировать колонію, какъ, эксплуатировала ее въ прежнія времена. Представленія стараго дона-Іоаина не послужили ни къ чему, лиссабонскіе кортесы захотѣли поставить на своемъ и, не взирая на жалобы Бразиліи, не пугаясь ея угрозъ отдѣлиться отъ метрополіи, если послѣдняя будетъ, продолжать свои штуки,-- не взирая на все это, кортесы продолжали свое дѣло. Они въ своихъ притѣсненіяхъ перешли наконецъ границу и приказали принцу донъ-Педро возвратиться въ Лиссабонъ. Это было слишкомъ даже для донъ-Педро, и онъ, принимая депутатовъ изъ Лиссабона, привезшихъ, приказаніе кортесовъ, вытащилъ изъ, ноженъ, свою шпагу и закричалъ: "независимость, или смерть!" И вотъ какимъ образомъ Бразилія во второй разъ устроилась по иниціативѣ сверху, лучше сказать, вслѣдствіе согласія регента съ большими собственниками, руководителями всей страны.
   Когда послѣднія войска Португаліи, запертыя въ Багіа, принуждены были сдаться, когда морская дивизія, везшая изъ Португаліи солдатъ подъ командою генерала Мадейры была разбита и преслѣдуема инсургентами до самаго устья Таго, -- тогда домъ Педро, носившій до сихъ поръ скромный титулъ вѣчнаго защитника Бразиліи, -- былъ провозглашенъ 12 октября конституціоннымъ императоромъ. Миръ между метрополіей и ея взбунтовавшейся дочерью и признаніе Португаліей независимости Бразиліи совершились чрезъ три года -- 29 августа 1825 года при посредствѣ лорда Каннинга и старика дона-Іоанна.
   Провозглашенный императоромъ, донъ-Педро I началъ съ того, что распустилъ, національный конгрессъ, выручившій ему власть, затѣмъ, издалъ отъ, своего собственнаго имени конституцію, которая по лучше и не хуже всѣхъ существующихъ конституцій. Но тутъ онъ возбудилъ противъ себя партію крупныхъ собственниковъ, разошедшихся съ нимъ въ главномъ убѣжденіи: императоръ, понятно, стоялъ за единство управленія и централизацію; оппонирующая ему партія за федерацію и децентрализацію. Съ этой поры въ, Бразиліи, какъ и въ Австріи, началась вѣчная борьба между системами унитарной и федералистской. Всѣ олигархи, всѣ крупные земельные собственники всегда фатально привязываются къ идеалу средневѣковаго феодализма. Зависть сельскихъ собственниковъ къ придворнымъ сеньорамъ побудила ихъ вступить въ союзъ съ горожанами городовъ Вагіа и Пернамбуко, въ свою очередь, завидовавшимъ жителямъ столицы. Люди самые либеральные и крайніе реакціонеры дѣйствовали въ полномъ согласіи, составляя оппозицію Ріо-Жанейро. Эта оппозиція вполнѣ естественна, если принять во вниманіе то обстоятельство, что сношенія между этими крайними пунктами имперіи такъ же затруднительны, какъ въ прежнія времена были затруднительны сношенія между Ріо и Лиссабономъ. Поэтому неудивительно, что провинціальныя собранія этихъ отдаленныхъ провинцій всегда лелѣяли мысль составить изъ себя отдѣльныя государства, Бразилія стремится и всегда стремилась къ тому, чтобы устроить у себя федерацію штатовъ съ центральнымъ правительствомъ для всего союза. Сколько можно судить по нескончаемымъ преніямъ во этому предмету, и принимая во вниманіе географическое положеніе страны можно безошибочно сказать, что если состоится федерація, то союзъ распадется на двѣ главныя группы: въ одну отойдутъ провинціи, занимающія бассейнъ Амазонской рѣки, а въ другую области, расположенныя въ лаплатскомъ бассейнѣ. Но такое устройство возможно только при республиканскомъ образѣ правленія. До сихъ же поръ всѣ попытки къ децентрализаціи постоянно сурово отвергались центральною властію. Крупные рабовладѣльцы, теоретически убѣжденные въ необходимости для Бразиліи сильной центральной власти, которая бы могла поддержать институцію рабства, тѣмъ не менѣе понимали, что ихъ собственные доходы могли увеличиться только при федеративномъ устройствѣ, при развитіи мѣстнаго самоуправленія. Такимъ образомъ, находясь между теоріей и практикой, они дѣйствовали полумѣрами: федералистскимъ попыткамъ оказывали поддержку только вполовину, но и центральной власти они помогали неискренно, стараясь, гдѣ можно ставить ей преграды. Они боятся, что устроившись на японскій манеръ, упрочивъ власть полунезависимыхъ дайміосовъ, они не въ состояніи будутъ сильной рукой подавить возмущеніе рабовъ, которое необходимо должно обнаружиться рано или поздно. Къ тому же устройство нѣсколькихъ желѣзныхъ дорогъ, пароходовъ и телеграфныхъ линій уже уменьшило огромныя разстоянія и облегчило сношенія, такимъ образомъ отчасти устранилась одна изъ причинъ, побуждавшая ихъ искать спасенія въ федераціи. На время опять усилилась центральная власть, но что будетъ далѣе, мы не беремъ на себя труда предугадывать. Мы желали только заявить о разложеніи, которому подвержена бразильская монархія, и о вѣроятности паденія ея въ ближайшемъ будущемъ.
   Императоръ Педро, самъ авторъ объявленной имъ конституціи, безпрерывно нарушалъ ее. Педро, какъ мы уже замѣтили, никогда не симпатизировалъ учрежденію кортесовъ; онъ находилъ, что народъ слишкомъ развивается, а рабовладѣльцы слишкомъ либеральны. Революціонная горячка 1830 года перешла за Атлантическій океанъ, и вслѣдъ за прокламаціей императора, которую сравнивали съ прокламаціей Карла X, обнаружилось возстаніе. Къ императору была послана депутація съ требованіемъ увольненія министровъ. 7 апрѣля 1831 года Педро отвѣчалъ отреченіемъ отъ престола и, сѣвъ на англійскій корабль, возвратился въ Португалію, гдѣ, въ союзѣ съ либералами противъ претендента дома Мигуэля, возложилъ португальскую корону въ голову любимой дочери своей донны-Маріи да Глорія. Вслѣдствіе отреченія Педро, на престолъ былъ возведенъ мальчуганъ, недостигшій еще шести лѣтъ,-- онъ родился 2 декабря 1826 года -- Педро II. На время его малолѣтства кортесы назначили регента, избраннаго на, четыре года. Выборъ палъ на достопочтеннаго отца Фейо; избранный регентъ возбудилъ противъ себя оппозицію и на трибунѣ, и въ печати, и ранѣе окончанія второго четырехлѣтія, въ 1837 году, вынужденъ былъ выйдти въ отставку. Смѣнившій его, знаменитый маркизъ де-Олинда былъ счастливъ не болѣе своего предшественника; въ Пара и Ріо-Гранде произошло возмущеніе противъ центральной власти, и побѣдоносные федералисты поспѣшили освободить императора отъ опеки, хотя по закону ему слѣдовало еще три года считаться несовершеннолѣтнимъ. Пятнадцатилѣтній юноша былъ коронованъ въ іюлѣ 1841 года., и либеральные федералисты признали своимъ предводителемъ естественнаго своего противника, императора по необходимости унитарія, и защитника сильной центральной власти. Два года спустя, молодой Педро II женился на дочери неаполитанскаго бурбона, короля Франциска I, и имѣетъ отъ нея дочь, родившуюся въ 1846 году и вышедшую замужъ въ 1864 году за младшаго изъ французскихъ орлеановъ, графа д'Э, внука Людовика-Филиппа.
   

III.

   Всѣ политическіе вопросы въ Бразиліи имѣютъ своей точкой отправленія великій соціальный вопросъ объ уничтоженіи или удержаніи рабства, какъ основного учрежденія имперіи. Этотъ же послѣдній, въ свою очередь, неразрывно связанъ съ вопросомъ о расахъ.
   Когда Кабралъ высадился на берега Бразиліи, онъ нашелъ ее населенною двумя индѣйскими націями: тупи и тапуна. Первая, повидимому, болѣе развитая произошла изъ обширной расы гуарани, населявшей равнины воднаго бассейна Ла-Платы. Единственныхъ представителей этой расы можно встрѣтить теперь только въ двухъ мѣстностяхъ. Бразиліи: въ Бугресѣ-де-Сао-Паоло и въ Санта-Катарина. Тапуна, по всей вѣроятности, были коренными жителями амазонской долины; ихъ представители сохранились теперь въ провинціи Миносъ Жераесъ и извѣстны подъ именемъ Ботоколдесовъ; типъ ихъ монгольскій; названіе же свое они получили отъ деревяннаго гвоздя, который втыкаютъ себѣ въ губу. Эти народы, раздѣленные болѣе чѣмъ на сто племенъ въ то время, какъ явились къ нимъ первые португальцы съ крестомъ, мечомъ и висѣлицей,-- считаютъ теперь въ своемъ составѣ лишь нѣсколько Тысячъ слабыхъ хилыхъ индивидуумовъ, удаляющихся все глубже и глубже во внутрь дѣвственныхъ лѣсовъ и, въ свою очередь, отгоняющихъ передъ собой ягуаровъ, которые бѣгутъ отъ ружья охотника и топора дровосѣка.
   Индѣйцы раздѣляются на два рѣзко-отличающихся одинъ отъ другого класса: на браво и на манзо, иначе сказать на злыхъ и на добрыхъ. Первые живутъ охотой, какъ пантеры, и рыбной ловлей, какъ кайманы. Это -- совершенно дикія животныя, первобытные люди, которые скорѣе умрутъ, чѣмъ покорятся обычаямъ и требованіямъ современной жизни, для нихъ совершенно непонятной. Они рѣшились лучше погибнуть, чѣмъ заставить себя понять цѣну вашихъ денегъ, нашей науки, нашей промышленности и нашей религіи.
   Добрые индѣйцы еще слабѣе злыхъ въ физическомъ отношеніи, но болѣе развиты въ умственномъ. Они живутъ на опушкѣ лѣсовъ и вступаютъ въ сношеніи съ бѣлыми. Они также день за день погибаютъ. Они принимаютъ крещеніе, но ихъ христіанство -- это смѣсь самыхъ странныхъ предразсудковъ; изъ нашей цивилизаціи они взяли только водку, нѣкоторые пороки и присоединили къ своимъ туземнымъ нѣсколько новыхъ, уже чисто нашихъ болѣзней. Главнѣйшій ихъ порокъ -- безпечность и безпробудная лѣность. Всѣ ли индѣйцы, какъ добрые, такъ и злые, погибнутъ, или нѣкоторые изъ нихъ спасутся и раса ихъ будетъ существовать еще долго,-- несомнѣнно только то, что какая бы судьба ни предстояла Бразиліи въ будущемъ, она никогда не можетъ разсчитывать на какой бы то ни было трудъ туземцевъ, и что задачи о продовольствіи населенія и вопросъ о матеріальномъ существованіи будутъ разрѣшены безъ всякаго содѣйствія индѣйцевъ.
   Кромѣ людей красной расы, въ Бразиліи живутъ еще черные и бѣлые. Самая большая пропорція населенія приходится на помѣси между различными расами и надобно бытъ истымъ бразильцемъ, чтобы умѣть отличить сразу принадлежность индивидуума къ одной изъ трехъ главнѣйшихъ разновидностей помѣси: кабоколо, мамелоуко и мулаты. Кабоколо происходятъ отъ помѣси красной съ черной расой; отецъ кабоколо обыкновенно черный, такъ какъ индѣецъ слишкомъ тщеславится своей мѣдноцвѣтной физіономіей, чтобы могъ унизить себя связью съ чернокожей. На оборотъ индіянка охотно вступаетъ въ сношенія съ неграми, которые извѣстны какъ отличные самцы. Вообще кабоколо, по большей части, принимаютъ обычаи матери и ведутъ жизнь очень близко подходящую къ манзо. Въ городахъ изъ всегда можно встрѣтить въ сосѣдствѣ кабака; если они и берутся за какую нибудь работу, то непремѣнно за самую легкую и никто не посмѣетъ упрекнуть ихъ, что они въ самыхъ критическихъ обстоятельствахъ принуждаютъ себя взяться за трудъ утомительный и продолжительный. Кажется, что отъ отца и матери они получили двойное наслѣдство: индѣйскую безпечность, дополненную лѣностью негра. Кабоколо рѣшается взяться за работу только тогда, какъ его внутренности переворачиваются отъ голода. Сент-Илеръ разсказываетъ, что, проѣзжая черезъ городъ Сент-Поль, онъ встрѣтилъ крайнюю необходимость въ сундукѣ. Всѣ рабочіе до одного отказали". взять работу; путешественникъ увидѣлъ себя въ весьма незавидномъ положеніи, но губернаторъ, узнавъ объ этомъ, послалъ къ одному столяру солдата и приказалъ ему до тѣхъ. поръ не вкладывать шпагу въ ножны, пока столяръ не окончитъ сундука. Это средство оказалось дѣйствительнымъ. Хорошо, что вступился губернаторъ, а, то обыкновенно горожанинъ, имѣющій надобность, напримѣръ, въ обуви, заказываетъ се всѣмъ городскимъ башмачникамъ разомъ, въ надеждѣ, что которому нибудь изъ нихъ авось придетъ безвыходная нужда работать и онъ, исполнитъ заказъ. Выходитъ, что и кабоколо неспособны вывести въ Бразиліи трудъ на торную дорогу.
   Мамелоуко чрезвычайно странныя существа; они происходятъ на первыхъ европейскихъ завоевателей, которые, уничтоживъ, воиновъ пустыни, взяли себѣ ихъ женъ и дочерей. Мамелоуко занимаютъ обширную территорію въ лаплатской долинѣ, отъ. устья Ла-Платы до границы внутреннихъ, дремучихъ, лѣсовъ., Полудикіе, истинные центавры, извѣстные подъ, именемъ гаучо, они проводятъ всю свою жизнь верхомъ на конѣ, гоняясь за дикими животными, которыхъ ловятъ, своимъ, ужаснымъ ласо. Они обладаютъ, страшной мускульной силой; кто изъ нихъ, не можетъ уже заниматься охотой, тотъ дѣлается пастухомъ громадныхъ, сталъ быковъ, которыхъ, въ опредѣленныя времена они гоняютъ, на скотобойни въ города, расположенные по Ла-Платѣ или по морскому берегу. Мамелоуко населяютъ. по преимуществу страны, лежащія южнѣе Бразиліи, а въ самой Бразиліи ихъ немного.
   Происхожденіе мулатовъ слишкомъ, извѣстно, чтобы стоило упоминать о немъ. Бѣлые не чувствуютъ такого отвращенія къ негритянкѣ. какое выказываютъ индѣйцы, и въ. Бразиліи едва ли существуетъ хоть одинъ бѣлый мужчина, который не имѣлъ бы супружескихъ сношеній съ негритянкой или мулаткой. Отъ этого-то скрещиванія бѣлой и черной расъ между собою и зависитъ будущность страны. Бразильскій климатъ вполнѣ благопріятенъ для мулатовъ; они высокорослы, пользуются отличнымъ здоровьемъ, сильны и смышлены. Такъ какъ негровъ поселяли всюду, и на морскомъ берегу, и внутри страны, то и мулаты распространились какъ въ городахъ, такъ и въ селахъ. Но несмотря на ихъ сильное и здоровое сложеніе, мулаты чувствуютъ отвращеніе къ работѣ. Они глубоко ненавидятъ всякій матеріальный трудъ, и эта ненависть перешла къ нимъ отъ ихъ матери-рабыни. Освобожденный мулать скорѣе возьметъ на себя должность смотрителя надъ рабами и станетъ надѣлять кнутомъ своихъ братьевъ, кузеновъ, сестеръ, дядей, тетокъ, чѣмъ примется за какую нибудь полезную работу. Если онъ дѣлается иногда ремесленникомъ, то только вслѣдствіе крайней необходимости, безъисходной нужды; тогда онъ. беретъ на себя обязанности повара, музыканта, ходатая по дѣламъ, лакея, состоящаго въ особомъ, довѣріи у барина, конюха, но съ особеннымъ наслажденіемъ онъ берется за ремесло лошадинаго барышника. Мулатъ, самое тщеславное существо въ мірѣ; его величайшее счастіе -- играть роль джентльмена, кавалера, паладина, большого барина. Какъ и его кузенъ, мамелоуко, онъ чувствуетъ влеченіе, родъ недуга, ко всему, что носитъ названіе лошади, мула, лошака.
   Раса мулатовъ, рано или поздно, непремѣнно сдѣлается преобладающей въ Бразиліи. Мы видѣли, что можетъ ожидать отъ нихъ страна. Слѣды великаго преступленія, рабства, стараются до безконечности медленно: они глубоко засѣдаютъ, въ умственномъ и нравственномъ организмѣ народовъ, родившихся подъ вліяніемъ, этой соціальной язвы; должно пройти много поколѣній, пока нація будетъ въ силѣ г. бросить ихъ. Раса мулатовъ, несмотря на, многія хорошія качества., которыми она богато одарена, долго будетъ, не въ состояніи пользоваться полной и сознательной свободой; долго она не сроднится съ закономъ труда,-- закономъ новаго времени и труда свободнаго и пріятнаго.
   Если сосчитать громадныя массы негровъ, ввезенныхъ въ Бразилію втеченіе только одного столѣтія, можно подумать, что эта страна населена исключительно черной расой. Когда процвѣтала торговля невольниками, поставщики человѣчьяго мяса выгружали въ портахъ имперіи ежегодно по сту тысячъ этихъ несчастныхъ. Но они быстро изчезали, погибая отъ печали, отъ холеры, отъ кнута, отъ усталости и даже отъ дурной пищи. Женщинъ, привозили въ несравненно меньшемъ, количествѣ, чѣмъ мужчинъ, и потому дѣтей рождалось мало; плантатору было гораздо выгоднѣе похищать въ Африкѣ взрослыхъ здоровыхъ, мужчинъ, поступавшихъ прямо на работу, чѣмъ выкармливать негритенковъ.
   Плантаторы пришли въ отчаяніе, когда узнали, что Англія серьезно желаетъ уничтожить торговлю невольниками. Между лондонскимъ и ріо-жанейрскимъ правительствами начался обмѣнъ ѣдкихъ нотъ и возгорѣлась распря, окончившаяся трактатомъ, заключеннымъ при посредничествѣ Леопольда I бельгійскаго. Бразилія живетъ рабствомъ, а рабство живетъ, только невольничьей торговлей понятно ея упорство и горесть, когда пришлось присоединиться къ трактату, уничтожающему торговлю. Людоѣда разбираетъ голодъ, онъ чувствуетъ, запахъ свѣжаго мяса, но подлѣ стоитъ великанъ -- Великобританія, грозящій переломать всѣ кости дерзкому людоѣду, если онъ осмѣлится коснуться этой черной дичи высокой цѣны, приманивающей къ себѣ запахомъ катинга {Когда путешественникъ высаживается въ Багіа или Пернамбуко, его обонятельные органы поражаются особеннымъ, довольно непріятнымъ запахомъ, въ которомъ онъ не можетъ отдать себѣ отчета, пока туземцы не объяснятъ ему, что этотъ запахъ исходитъ отъ негра.}, слышнымъ изъ-за атлантическаго океана.
   Когда началась франко-итальянская война противъ Австріи,-война, на которую, какъ извѣстно, посматривалъ, косо лордъ Пальмерстонъ,-- Бразилія почувствовала приливъ необычайнаго восторга; всѣ крупные рабовладѣльцы забили въ ладоши, имъ чудились уже битвы между флотами Англіи и Франціи, свободное отъ надзора море и по немъ на просторѣ гуляютъ, корабли, принадлежащіе негроторговцамъ Ричмонда, Нью-Іорка, Кубы. Балтиморы и Барселоны, и корабли эти нагружены человѣчьимъ мясомъ; надежды такъ разыгрались, что цѣна невольниковъ даже временно понизилась на значительную цифру. Итальянскіе патріоты и европейскіе революціонеры менѣе были оглушены виллафранкскимъ миромъ, чѣмъ бѣдные фазендеросы. Понятно также ихъ отчаяніе, когда до нихъ дошло извѣстіе о паденіи рабовладѣльческихъ штатовъ. о совершенномъ пораженіи Джеферсона Девиса. Но ихъ ожидало еще новое горе: неожиданный и нежеланный ими исходъ мехиканской экспедиціи, затѣянной Морни и Наполеономъ III. Послѣ этого удара имъ трудно на что нибудь надѣяться. Но имъ нужны рабы, надо отыскать средство доставлять ихъ какимъ бы то ни было образомъ -- въ этомъ и заключается вся ихъ забота, этимъ постоянно заняты ихъ. смущенные умы.
   Невозможность пріобрѣтать новыхъ невольниковъ изъ Африки побудила Бразилію подумать, нельзя ли замѣнить ихъ бѣлыми работниками, т. е. развить колонизацію изъ Европы. Въ эту сторону направлялись всѣ усилія рабовладѣльческаго правительства при каждомъ новомъ ударѣ, поражающемъ основное учрежденіе страны. Но колонизація не даетъ тѣхъ блистательныхъ результатовъ, какіе ожидались бразильскимъ правительствомъ; вмѣсто ста тысячъ скованныхъ невольниковъ въ страну прибываетъ ежегодно менѣе 25 тысячъ свободныхъ эмигрантовъ. И эти эмигранты, по большой части, селятся лишь на нѣсколько лѣтъ и одни изъ нихъ умираютъ отъ туземныхъ болѣзней, другіе уѣзжаютъ обратно на родину; уѣзжаютъ въ особенности тѣ, кому удалось обогатиться; преимущественно торговля даетъ, здѣсь непомѣрные барыши; за европейскіе товары можно взять всегда 5, 10, иногда даже въ 20 разъ болѣе, если ловкій торговецъ станетъ, перевозить ихъ изъ одной плантаціи въ другую. Бывали примѣры, что развозчики товаровъ въ нѣсколько лѣтъ торговли наживали сотни тысячъ рублей.
   Въ одно время съ учеными и артистами изъ Парижа, донъ-Іоаннъ пригласилъ, въ Бразилію швейцарцевъ. Втеченіе восьми лѣтъ съ 1816--1824 годъ на приглашеніе отозвались сто шестьдесятъ семействъ; они основали не вдалекѣ отъ столицы колонію Ново-Фрибурго. Это была первая колонія, недавшая, впрочемъ, никакихъ хорошихъ результатовъ. Затѣмъ донъ-Педро I въ провинціи Ріо-Гранде положилъ основаніе другой швейцарской колоніи Санъ-Леопольдо, нынче процвѣтающей лучше всѣхъ другихъ колоній; она лежитъ, въ болѣе умѣренной по климату и здоровой мѣстности; жителей въ ней 1.500.
   Въ 1843 году нынѣ-царствующій императоръ захотѣлъ тоже имѣть свою колонію; среди гранитныхъ горъ., окружающихъ Ріожанейро, онъ основалъ колонію Петрополисъ, но получилъ такой же отрицательный результатъ, какой дала колонія Ново-Фрибурго. Все шло хорошо, пока эмигранты содержались на счетъ правительства, получая опредѣленную плату за работы по проведенію дорогъ. Но когда дороги были открыты и приходилось возвратиться по домамъ, чтобы заняться хлѣбопашествомъ, колонисты одинъ за другимъ., въ качествѣ землекоповъ, разсѣялись по всей странѣ и колонія опустѣла, оставшись почти совсѣмъ безъ жителей.
   Кромѣ Санъ-Леопольдо, нѣкоторая степень процвѣтанія выпала на долю колоніи Дона-Франциска, основанной на земляхъ, полученныхъ въ приданое жуанвильскою принцессою; эта колонія устроена подъ руководствомъ, французовъ и населена нѣмцами. Всѣ же другія попытки основанія колоній дали жалкіе результаты. Безсовѣстные спекулаторы, по мѣстной терминологіи мукури, блистательными обѣщаніями заманивали несчастныхъ людей и предавали ихъ на жертву голода и желтой лихорадки. Извѣстно, какъ бѣдныхъ нѣмцевъ хитростью заводили внутрь страны, какъ они тамъ голодали, а нотой ь ихъ. просто, подъ видомъ найма, продавали какъ рабовъ.
   Великая ошибка системы колонизаціи, которой слѣдовали до сихъ поръ, въ Бразиліи, заключалась въ томъ, что колонистовъ принимали не какъ фермеровъ, а какъ простыхъ рабочихъ. Крупные собственники, стоящіе во главѣ колонизаціонныхъ компаній, приглашали бѣлыхъ рабочихъ съ единственною цѣлію замѣнить ими постоянно-возрастающій недостатокъ въ рабахъ-неграхъ, и потому считали возможнымъ обращаться съ этими свободными людьми такъ же возмутительно, какъ они обращались съ невольниками. Естественнымъ результатомъ такого порядка являлось отвращеніе, которое европейскіе рабочіе вскорѣ начинали чувствовать къ работѣ въ парсеріяхъ. Они совершенно правильно разсуждали, что не стоило разставаться съ семействомъ, съ отечествомъ, съ національными учрежденіями только для того, чтобы, проѣхавъ нѣсколько тысячъ миль, отдать себя на эксплуатацію какого-то крупнаго собственника, говорящаго на иностранномъ языкѣ. Когда человѣкъ. расходуетъ большой запасъ силъ и энергіи, рѣшаясь переселиться въ чужую землю, онъ. имѣетъ, право ожидать, что его трудъ, будетъ, вознаграждаться, что онъ. будетъ, пользоваться свободой, независимостію, нѣкоторымъ довольствомъ и, по крайней мѣрѣ, будетъ владѣть землей, которую онъ обработываетъ.
   О пограничныхъ военныхъ колоніяхъ, о колоніяхъ, религіозныхъ, основанныхъ, іезуитами съ. цѣлью просвѣщенія индѣйцевъ.-- говорить не стоитъ, они но могутъ дать никакого хорошаго результата. По плачевнѣе всего вышло дѣло съ колоніями китайцевъ.; несчастные азіятцы, испробовавъ работу въ. рудахъ или на плантаціяхъ, въ большинствѣ случаевъ кончали самоубійствомъ: они вѣшались одинъ, за другимъ и актомъ своей смерти думали досадить своимъ, новымъ, господамъ.
   Послѣдній фактъ, кладущій рѣшительное обвиненіе на систему нынѣшней колонизаціи въ Бразиліи-это результаты, какіе она дала. Бразильская оффиціальная статистика говоритъ, намъ., что въ Бразилію ежегодно прибываетъ отъ 20 до 25 тысячъ, эмигрантовъ изъ Европы, но она же сообщаетъ намъ, что всѣхъ европейцевъ въ имперіи живетъ, только 75 тысячъ. Выходить, что эмигранты приходятъ въ Бразилію только за тѣмъ, чтобы опять поскорѣе выбраться изъ нея, проживъ въ ней никакъ, не болѣе трехъ лѣтъ, ибо мы не можемъ, брать въ разсчетъ тѣхъ, которые избрали мѣстомъ, своего постояннаго жительства кладбище въ Ріо-Жанейро, которое по всей справедливости можетъ быть названо садомъ аклиматизаціи бѣдныхъ европейцевъ.
   

IV.

   Пока Бразилія не населится расой, способной переносить климатъ страны; пока мулаты не завоюютъ первенства, имъ принадлежащаго по праву, и не учредятъ правительственную форму сообразно своимъ вкусамъ и нуждамъ -- форму, какъ можно предполагать республикано-федеративную, -- до тѣхъ поръ Бразилія будетъ географическимъ выраженіемъ соціальнаго и безсмысленно-политическаго преступленія. Не забудемъ, что истинное имя Бразиліи -- рабство. Отъ рабства она требуетъ продуктовъ для своего существованія, но количество пищи, которое она получаетъ, уменьшается съ каждымъ днемъ, а запросъ на нее остается тотъ же. Свободный же трудъ не хочетъ, и не можетъ аклиматизироваться въ Бразиліи. Страна, гдѣ трудъ обезчещенъ институціей рабства, гдѣ онъ поставленъ на самую низкую степень презрѣніемъ, фазендейро, -- такая страна не можетъ быть мѣстомъ, дѣйствія для свободнаго рабочаго, и онъ или возвращается въ Европу, или переселяется въ, сосѣднія молодыя гостепріимныя республики, лежащія по р. Ла-Платѣ, или же въ Соединенные штаты.
   Но если рабство должно принести гибель Бразиліи, почему не избавиться отъ него, какъ можно скорѣе? Такой вопросъ задаютъ филантропы, въ родѣ добродѣтельнаго Лабулэ и либеральнаго католика г. Коклена, подававшаго петиціи его бразильскому величеству и представлявшаго адресъ папѣ, въ которомъ умолялъ, его святѣйшество воспретить архіепископамъ, епископамъ и монахамъ всѣхъ орденовъ покупку и продажу невольниковъ. Эти филантропы, опираясь на цифры, доказывали, что Бразилія сдѣлаетъ величайшую глупость, если не претворится въ аболиціониста и въ послѣдователя принципа свободнаго обмѣна. Они. безъ сомнѣнія, воображаютъ, что послѣ извѣстнаго числа статистическихъ записокъ, представленныхъ въ торговыя налиты, послѣ извѣстнаго числа почтительныхъ петицій, поданныхъ, кортесамъ, -- чудовище-рабство прекратитъ свое существованіе.
   Нѣтъ сомнѣнія, что правильно-понятый интересъ слишкомъ достаточенъ., чтобы побудить разумныхъ, бразильцевъ на немедленное уничтоженіе омерзительнаго учрежденія рабства. Но разумные во всѣхъ, странахъ, міра находится въ слабомъ меньшинствѣ. Большинство же всегда слѣпо и даже жестоко но своей натурѣ; менѣе же всего оно способно понимать тогда, когда потребуются отъ. него нѣкоторыя пожертвованія.
   Однакожъ, жертвы эти не будутъ, слишкомъ громадны. Въ. Бразиліи всѣхъ невольниковъ, считаютъ 1.700,000; самая большая торговая цѣна ихъ не превышаетъ 1,000 руб. за голову; такимъ образомъ составится сумма въ. 1,700 милліоновъ, рублей, которую придется заплатить собственникамъ, если захотятъ разомъ развязаться съ безчестнымъ, учрежденіемъ; эту сумму, записанную на счетъ бразильскаго долга, дадутъ взаймы другія націи въ два-три года, если бразильцы обратятся съ воззваніемъ, ко всѣмъ народамъ, своимъ братьямъ, умоляя ихъ оказать помощь въ такомъ гуманномъ дѣлѣ. Но такому блестящему выходу изъ затруднительнаго положенія, правительство дона-Педро предпочло случайности отдаленной экспедиціи, которая стоитъ, ему непомѣрныхъ суммъ. По мартъ 1866 года на эту войну было истрачено около 80 милліоновъ рублей, съ тѣхъ, поръ ежемѣсячный расходъ на военныя потребности опредѣляется въ 10 милліоновъ рублей; если даже принять, что эти цифры вполнѣ вѣрны, а не уменьшены, какъ есть нѣкоторое основаніе предполагать, то до сихъ поръ на эту несчастную парагвайскую войну уже израсходовано до 500 милліоновъ рублей, не считая потери болѣе ста тысячъ людей. Эта война не дала еще никакого положительнаго результата, а число людей, убѣжденныхъ, что она станетъ, гибелью для Бразиліи, увеличивается съ, каждымъ, днемъ. Если смотрѣть съ финансовой точки зрѣнія, филантропы правы; Бразилія произвела, бы гораздо выгоднѣйшую операцію, еслибъ, избавилась отъ. рабства, даже цѣною 1,700 милліоновъ рублей, и тогда не имѣла бы никакой побудительной причины вмѣшиваться въ парагайскую войну.
   Подобное же сочетаніе идей породило проектъ, бывшій предметомъ продолжительныхъ преній въ кортесахъ; но этому проекту требовалось назначить годъ, положимъ 1871, начиная съ котораго всѣ родившіеся отъ рабовъ, считаются свободными, состоящіе же до этого времени въ рабствѣ будутъ доживать свой вѣкъ рабами. Но послѣ страстныхъ и горячихъ, преній государственный совѣтъ, отказалъ въ своей санкціи этому проэкту, во которому совершенное уничтоженіе рабства совершалось бы только въ началѣ двадцатаго столѣтія. Причины, которыми члены совѣта формулировали свой отказъ, доказываютъ высочайшую степень ихъ ханжества и лицемѣрія и достойны быть сохраненными исторіею. "Мы не можемъ, говорили эти чувствительные государственные люди,-- мы не можемъ объявить свободными дѣтей, ибо. освободивъ ихъ, не освобождая родителей, мы установляемъ различіе касты между отцами и сыновьями, между матерями и дочерьми; мы совершаемъ актъ, противный законамъ семьи, природы и нравственности". Не показываетъ ли этотъ фактъ., что руководители Бразиліи страдаютъ маніей удержанія рабства, во что бы то ни стало. Нѣсколько лѣтъ къ ряду они кричали на всѣ голоса, что готовы употребить всѣ усилія, чтобы избавить страну отъ позора, гнетущаго ее, а какъ пришло время дѣйствовать, эти законодатели и крупные собственники заголосили: "если вы уничтожите рабство, вмѣстѣ съ тѣмъ вы уничтожите имперію, уничтожите Бразилію!"
   Да, вы правы, народится новая Бразилія, а теперешняя изчезнетъ. Рабство -- этотъ солитеръ, поселившійся въ ея чревѣ -- для нея болѣзнь смертельная. Посмотрите, чѣмъ занимается она, эта старая Бразилія, что составляетъ главнѣйшій предметъ ея дипломатіи. Рабство, непремѣнное удержаніе рабства, какъ основнаго учрежденія,-- одно оно, и только оно.
   Съ цѣлью поддержать это драгоцѣнное учрежденіе, имперія рѣшилась вмѣшаться въ войну. Свободный трудъ лаплатскихъ республикъ слишкомъ опасный конкурентъ для рабскаго труда бразильской имперіи, передъ которымъ, она должна признать себя побѣжденной. Республики отняли у нея мало-по-малу европейскихъ, эмигрантовъ, торговлю, капиталы, промышленность. Между республиками и имперіей эта война -- вопросъ о жизни и смерти. Если свобода лаплатскихъ республикъ, по убьетъ на смерть рабство бразильской имперіи, тогда бразильское рабство нанесетъ смертельный ударъ свободѣ республикъ. Вотъ почему Бразилія рѣшилась на войну съ. свободными государствами южной Америки; во этой же самой причинѣ Джеферсонъ Девисъ увидѣлъ себя въ. необходимости рѣшиться на борьбу съ свободными штатами Сѣверо-американской республики.
   Вовсе не ради политическаго каприза, не ради воинственной фантазіи, Бразилія бросилась въ, войну съ. Парагваемъ, и утопила въ. болотахъ Параны и Парагвая свои сокровища, и свои арміи, втеченіе четырехъ лѣтъ безпрерывно посылая новыя войска на гибель. Употребивъ вначалѣ въ дѣло однихъ солдатъ., она нашлась вынужденной въ подкрѣпленіе послать національную гвардію, но и этого оказалось мало; она произвела насильный рекрутскій наборъ и отправила на поле битвы своихъ, жандармовъ, которые дѣлаютъ ночныя нападенія на плантаціи и деревни, уводятъ людей и отправляютъ ихъ за тысячи миль отъ родины, заставляя нести военную службу въ лѣсахъ чужой страны. Страна отягчена страшными налогами, государство можетъ, существовать, только выпуская бумажныя деньги, а война все продолжается. Со стороны Бразиліи она ведется съ непостижимымъ, упорствомъ, въ особенности если принять во вниманіе, что дѣло идетъ, вовсе не о военной славѣ, не о желаніи присоединить къ своимъ сотнямъ, тысячъ, нѣсколько десятковъ, квадратныхъ миль пространства. Она ведется такъ, по фатальной необходимости; борясь за свое существованіе, Бразилія должна, во что бы то ни стало остаться побѣдительницей. Она вынуждена бѣжать сама отъ. себя, демонъ рабства бросаетъ ее за ея предѣлы.
   Рабская имперія оправдываетъ, себя необходимостію,-- признаемъ правильнымъ ея оправданіе, а потому, что она вынуждена совершать преступленія, мы ее осудимъ, но съ спокойствіемъ, безъ гнѣва и злобы. Она говоритъ намъ: "я голодна, у меня солитеръ, онъ тоже просить ѣсть; мнѣ нужно жить; но чтобы я могла жить, я должна съѣдать другихъ; сначала я съѣмъ Парагвай, за нимъ Уругвай, а въ заключеніе посмакую Буанось-Айресъ и всю Аргентинскую конфедерацію. Только тогда я буду вполнѣ сыта и довольна".
   -- "Мнѣ нужно жить",-- говоришь ты мрачная имперія. Я не вижу въ ятомъ необходимости. Если для того чтобы жить, нужно ѣсть другихъ, тогда лучше умереть Новѣйшія націи не поѣдаютъ одна другую; имъ нѣтъ нужды быть антропофагами, какъ это было въ старину; имъ нѣтъ нужды питаться человѣчьимъ мясомъ, они насыщаются тѣми продуктами, которые сами обработали. Они живутъ плодами своего труда, своихъ знаній и своей промышленности; они живутъ, свободой. Что же касается Бразиліи съ ея старой политикой прошедшихъ временъ, съ ея рабствомъ., -- на картѣ земного шара она представляется намъ, обширнымъ деспотическимъ конгломератомъ на манеръ древнихъ монархій: индійской, ассирійской или персидской. Она похожа на огромную ящерицу ископаемыхъ, временъ., ея тѣло возвышается надъ болотами необозримой амазонской долины. Ея громадный круглый глазъ похожъ, на блестящее отполированное бронзовое колесо. Она жадно пожираетъ несчастныя жертвы; ее окружающія, во оно страдаетъ, бѣдное чудовище: оно пыхтитъ, бока его вздымаются, алчнымъ брюхомъ, своимъ оно вырыло колею въ грязи, въ которой лежитъ; оно голодно, отвратительное несчастное пресмыкающееся, оно задыхается. Этотъ остатокъ, прошедшей фауны бьется въ атмосферѣ слишкомъ чистой для него; ему нуженъ воздухъ временъ давно-минувшихъ, когда онъ былъ, бѣднѣе кислородомъ и богаче углекислотой. Умирай же, бѣдное чудовище, посмотри въ послѣдній разъ на наше слишкомъ голубое для тебя небо, на слишкомъ блестящее солнце, въ наши слишкомъ слабыя тѣла и члены, погрузись въ послѣдній разъ въ твою родную грязь, погрузись, и не появляйся болѣе на свѣтъ!"
   PS. Мы не будемъ, терять изъ. вида надежду либераловъ обоихъ полушарій, блестящаго буржуазнаго героя, его высочества графа д'Э, внука Луи-Филиппа, короля французовъ, который въ настоящее время состоитъ генералиссимусомъ соединенныхъ бразильскихъ армій въ войнѣ противъ парагвайской республики.
   

V.

   Въ парламентарной исторіи Англіи ни одна сессія англійскаго парламента не возбуждаетъ такого сочувствія, какъ послѣдняя, чрезвычайно важная по своимъ, результатамъ. Палата, избранная подъ вліяніемъ, новой избирательной реформы, рѣзко отличается отъ тѣхъ, палатъ, къ которымъ пріучилъ насъ старый Пальмерстонъ,-- палатъ равнодушныхъ, циническихъ, архиреакціонныхъ подъ, маской либерализма. Въ то время онѣ занимались пустенькими мѣстными вопросцами, наводящими скуку, разнообразя ихъ набѣгами въ. дѣла чужихъ странъ: Германіи, Франціи, Японіи, Китая, Либеріи, Томбукту. Но на этотъ разъ представители въ палатѣ общинъ запинались спеціально собственными англійскими дѣлами, и но какими нибудь пустячками, а дѣлами существенными, вопросами первой важности. Слѣдуя англійской поговоркѣ: "мы хотимъ привести наше хозяйство въ порядокъ", англійское правительство, побуждаемое Гладстономъ, при посредничествѣ Лоу, производитъ реформы, которыя можно назвать радикальными; въ Англіи очень довольны ими; правда, армія и флотъ, ворчатъ за произведенные въ. этихъ вѣдомствахъ экономіи, но это-та воркотня и показываетъ, что дѣятельность министерства и по этой части весьма благотворна. Министерство Гладстона обѣщало на послѣднихъ выборахъ вести дѣла шибко; оно сдержало свое обѣщаніе, и сдѣлало если не все, что было бы для насъ желательно, то, по крайней мѣрѣ, столько, сколько могло, сдѣлало все, что было въ состояніи сдѣлать. Оно рѣшилось на чрезвычайно важный шагъ: оно вонзило топоръ въ англиканское дерево; изъ трехъ корней этого дерева оно срубило не три, какъ бы мы хотѣли, но одно, и за это мы ему признательны. Вовсе не въ нашемъ обычаѣ, расточать лесть министрамъ, но правда выше всего,-- мы довольны Брайтомъ и Гладстономъ. Послѣдняя реформа причинила не мало непріятностей ея авторамъ. Давъ большинство, по истинѣ изумительное, билю, которымъ оказывалась должная справедливость Ирландіи, палата общинъ, истинная представительница мнѣнія страны, была оскорблена яростной опозиціей лордовъ, которые большинствомъ. 173 голосовъ, противъ 95, рѣшились отказать въ своемъ, согласіи на биль, прекращающій существованіе господствующей церкви въ Ирландіи. Извѣстіе объ этомъ, произвело сильное волненіе въ умахъ; на гнѣвъ старыхъ, аристократовъ. общественное мнѣніе отвѣчало еще болѣе страшнымъ гнѣвомъ. Яснѣе, чѣмъ когда нибудь, былъ поставленъ вопросъ: для какой надобности существуютъ лорды? И не одни только радикалы кричали: "слѣдуетъ покончить съ ними." Пресса, припомнила изрѣченіе Франклина: "лучше имѣть наслѣдственныхъ математиковъ, чѣмъ наслѣдственныхъ представителей въ. парламентѣ, -- они сдѣлаютъ меньше вреда!" Герцоги и пэры, свѣтскіе и духовные, устрашились поднятой ими бури, которую они не въ силахъ были усмирить, и поспѣшно послали къ Гладстону одного изъ своихъ знаменитыхъ бойцовъ, одного изъ своихъ вожаковъ, соглашающагося на реформу, и поручили ему какъ нибудь уладить дѣло. Они соглашались на принятіе закона, но, провозглашая осужденіе принципа, на основаніи котораго составленъ, законъ, они ставили затрудненіе въ, принятіи подробностей; рѣшаясь на отнятіе собственности, они торговались о вознагражденіи. Наконецъ все было улажено. Министерство согласилось прибавить бѣднымъ епископамъ 12 процентовъ противъ, прежней смѣты. Надобно сознаться, что ни министерство, ни палата лордовъ не хотѣли доводить дѣла до крайности; не хотѣла того и сама Англія, если вѣрить крикамъ радости, раздававшимся со всѣхъ сторонъ, въ обоихъ лагеряхъ и въ цѣлой странѣ, когда было объявлено, что споръ между палатами окончился и биль, послѣ нѣкоторыхъ уступокъ со стороны палаты общинъ, принятъ палатой лордовъ.
   Сопротивленіе палаты лордовъ въ такомъ важномъ дѣлѣ прошло для нея безъ всякихъ худыхъ послѣдствій. Но лорды чувствуютъ, что ихъ время кончилось: за ирландскими духовными лордами очередь дойдетъ. до шотландскихъ и англійскихъ, а тамъ и до свѣтскихъ...
   На свое пораженіе палата лордовъ вскорѣ отвѣтила небольшой местью. Она объявила, что только-что принятый законъ, долженствующій успокоить Ирландію, повидимому, никого не успокоилъ, ибо тамъ постоянно увеличиваются аграрныя преступленія. Въ 1865 г. ихъ совершено 87, въ 1867 -- 123, а въ 1868 -- 160; въ четыре года они почти удвоились. Это совершенно справедливо. Но развѣ слѣды, оставленные вѣками несправедливости, можно стеречь въ какой-нибудь годъ или два; они долго остаются въ. памяти народовъ. Англія немного еще сдѣлала, для уничтоженія слѣдовъ своего давленія, рѣшившись издать одинъ актъ справедливости. Вы были правы, г. маркизъ Клеприкардъ, сказавъ, что министерство Гладстона очень немного сдѣлало для Ирландіи, проведя законъ объ уничтоженіи тамъ господствующей церкви; дѣйст

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Либерализмъ Австріи.-- Похороны Мюлмельда.-- Австрійскіе клерикалы не унываютъ.-- Остроумный расчетъ австрійскаго правительства съ своими кредиторами.-- Преобразованіе арміи въ Австріи.-- Примѣръ обезоруженія, поданный кн. Лихтенштейномъ.-- Закрытіе таможеннаго парламента.-- Пораженіе Пруссіи въ Германіи.-- Взаимное надувательство по вопросу объ уменьшеніи арміи.-- Абиссинская экспедиція.-- Поводъ къ войнѣ.-- Исходъ ея.-- Упраздненіе господствующей церкви въ Ирландіи.-- Побѣда парламентской оппозиціи.-- Смерть Нарваэса.-- Характеристика этого безсовѣстнаго человѣка.-- Мудрый генералъ Дюмонъ.-- Программа чикагосскихъ республиканцевъ.-- Положеніе Джонсона послѣ оправдательнаго приговора.-- Пренія во французскомъ законодательномъ собраніи по поводу тарифа.-- Протекціонисты подняли голову.-- Весьма неблистательное положеніе Франціи, какъ промышленной державы.-- Клерикализмъ французскаго сената.-- Выходки разныхъ ханжей въ сенатѣ противъ просвѣщенія.-- Клерикальная программа.-- Безтактность французскаго духовенства.-- Сентъ-Бевъ произведенъ въ либералы.-- Въ какое положеніе стала французская церковь?-- Она подготовляетъ революцію.-- Событія въ Перигорѣ.-- Комическая ревность монсеньора Матье.-- Клерикалы пересолили, что и сознаютъ умнѣйшіе изъ нихъ.

   Наконецъ-то императоръ Францъ-Іосифъ подписалъ три великіе закона, обнародованіи которыхъ Австрія ждала съ терпѣніемъ, но съ безпокойнымъ терпѣніемъ, скрывавшимъ лихорадочное возбужденіе: законъ о гражданскихъ бракахъ, объ училищахъ и такъ называемый интерконфессіональный законъ. Путемъ этого акта держава, униженная на поляхъ Садовой, становится въ болѣе прочное положеніе въ Германіи, поднимается изъ праха, въ которомъ истекала кровью, и съ достоинствомъ глядитъ на побѣдительницу Пруссію, звѣзда которой начинаетъ блѣднѣть, и блѣднѣть довольно замѣтно. Законы эти были доведены до всеобщаго свѣденія именно въ тотъ самый день, когда предавались землѣ смертные останки одного изъ передовыхъ людей либеральной партіи -- депутата Мюльфслѣда, который болѣе всѣхъ другихъ хлопоталъ о составленіи и проведеніи названныхъ законовъ. Столичное населеніе выразило ему свою признательность блистательными похоронами. Его погребальный кортежъ провожали министры, большинство членовъ рейхсрата и верхней палаты, многія депутаціи, тысяча студентовъ и несмѣтныя толпы народа. На гробъ почившаго былъ положенъ текстъ трехъ законовъ вмѣстѣ съ лавровыми вѣнками -- трофеи побѣды.
   Съ другой стороны, раздраженные клерикалы не преминули замолвить, что въ смерти Мюльфельда, приключившейся въ ту самую минуту, когда онъ одержалъ верхъ, видѣнъ перстъ божественнаго- промысла, карающій безбожника, нанесшаго такой горестный ударъ святой апостольской римской церкви. Клерикалы до послѣдней минуты надѣялись удержать императора отъ подписи и разсчитывали на удачу тѣмъ вѣрнѣе, что самъ императоръ съ душевной горечью выставлялъ панѣ свое подневольное положеніе, увѣряя, что еще никогда подпись не стоила ему такой тяжелой внутренней борьбы. Но если нужно было подписать виллафранкскій и ирагскій трактаты, то и теперь задумываться было совершенно напрасно. При всемъ томъ клерикалы не считаютъ себя побѣжденными и ратуютъ противъ новыхъ законоположеній, какъ будто подпись императора не сдѣлала ихъ обязательными для всѣхъ, и безъ обиняковъ говорятъ, что имъ вовсе не хочется воздавать кесареви послушаніе, которое, будто бы, должно воздавать только Богу. Чтобы выпутаться изъ своего непріятнаго положенія они пытаются расшевелить соціальные вопросы, въ особенности вопросъ о рабочихъ классахъ; чтобы собрать вокругъ себя всѣ консервативные элементы, -- натравляютъ рабочихъ Чехіи противъ нѣмецкихъ рабочихъ, сторонниковъ Ласалля противъ приверженцевъ Шульце-Делича; соціалистовъ противъ послѣдователей кооперативнаго принципа. Однимъ словомъ, они хотятъ во что бы то ни стало замутить страну, поднять гражданскую неурядицу, соціальную войну, подобно тому, какъ они ополчились противъ первой французской революціи, сообщивъ ей дикій, безжалостный характеръ. Будемъ надѣяться, что и въ этотъ разъ они накликаютъ бѣду на свою же голову, что и теперь они получатъ урокъ, который имъ приходилось испытывать такъ часто и о которомъ одна пуританская пѣсня въ Новой-Англіи выражается въ такомъ наивномъ четверостишіи:
   
   "He digged a pit, lie digged it deep,
             He digged it for his brother,
   But through. mistake he did fall in
             The pit he digged for other". *)
   *) "Онъ яму копалъ и глубоко копалъ,
   Для братца копалъ дорогого,
   Но самъ по ошибкѣ въ нее онъ упалъ,
   Въ ту яму, что рылъ для другого".
   
   Какъ бы то ни было, но не подлежитъ сомнѣнію, что клерикалы замышляютъ бурю, которая хотя и свалитъ ихъ самихъ съ ногъ, однако сначала можетъ сильно искалечить Австрію. Въ подтвержденіе сказаннаго о клерикалахъ мы приведемъ здѣсь пастырское заявленіе епископа города Линца -- заявленіе, которымъ достойный прелатъ повѣщаетъ, что онъ не намѣренъ повиноваться новымъ законамъ:-- "Законъ о бракахъ находится въ прямомъ противорѣчіи съ догматомъ, законъ объ училищахъ вводитъ пропаганду атеизма въ среду молодежи, а потому церковь, оставаясь вѣрною своему божественному назначенію, должна всѣми средствами, согласующимися съ христіанской нравственностью, протестовать противъ вышеуказанныхъ законовъ и отказывать имъ въ повиновеніи. Сказанное одинаково относится и ко всѣмъ другимъ законамъ, имѣющимъ быть изданными впредь, если таковые не будутъ согласоваться съ предначертаніями божественнаго промысла".
   Итакъ, гнойная язва Австріи упорно не закрывается, и бездна дефицита все еще зіяетъ ужасающимъ образомъ. Вѣнская Газета опубликовала отчетъ комиссіи контролированія бюджета, и изъ этого отчета явствуетъ, что къ 31 декабря (н. с.) 1860 года общій государственный долгъ Австріи простирался до 7,563 милліоновъ франковъ, но 4% среднимъ числомъ. Дефицитъ прошедшаго года составлялъ ровно 250 милльоновъ франковъ. Замѣтьте, что то былъ годъ мира и экономіи, какъ насъ увѣряютъ,-- безъ всякихъ передвиженіи войскъ, безъ вооруженія крѣпостей, безъ передѣлки старыхъ мушкетовъ на игольчатыя ружья, безъ обсерваціонныхъ отрядовъ на границѣ Галиціи,-- по крайней мѣрѣ, такъ увѣряютъ насъ... Шутка сказать -- двѣсти пятьдесятъ милліоновъ! Такъ только позволяетъ себѣ жуировать императоръ Наполеонъ, который за шестнадцать лѣтъ финансоваго управленія издержалъ четырьмя милльярдами болѣе своихъ доходовъ. Но вѣдь то Наполеонъ, а для Наполеона все возможно.
   Но что же придумалъ рейхсратъ въ видахъ противодѣйствія этому безотрадному дефициту? Признаемся, мы ожидали болѣе здраваго смысла отъ почтеннаго государственнаго совѣта Австріи. Онъ, изволите ли видѣть, хотѣлъ объявить банкротство въ миніатюрѣ, обрушивъ всю тяжесть его на тѣхъ любезныхъ людей, которые предложили свои капиталы Австріи, вмѣсто тою, чтобы имѣть дѣло съ прусскимъ или русскимъ казначействомъ, Вопреки министру Брестлю, предлагавшему, какъ мы уже говорили, назначитъ налогъ на всѣ возможные доходы, бюргеры рейхсрата настаивали на сбавкѣ процентовъ. Министръ соглашался на сбавку 16%, рейхсрату хотѣлось сбавить 25%, т. е. объявить несостоятельность въ уплатѣ пятой части процентовъ. Но ужь если признаваться въ банкротствѣ, то почему не объявить его во всемъ объемѣ? Если сумма процентовъ съ долга составляетъ 820 милльоновъ франковъ, то стоитъ ли еще хлопотать изъ-за какихъ нибудь 64 милльоновъ въ годъ, подрывать свой кредитъ, заводить скандалъ въ Европѣ и становиться на одну линію съ Испаніей, издерживая между тѣмъ 250 милліонами болѣе доходовъ?.. Ужь гораздо же лучше тратить только 186 милльонами болѣе и не нарушать принятыхъ на себя обязательствъ. Вотъ этого-то рейхсратъ и не взялъ въ толкъ, и фонъ-Бейстъ долженъ былъ лично образумить этихъ господъ, зазвать ихъ въ свой кабинетъ и сказать имъ: "что вы, что вы, голубчики, Господь съ вами! Мы никакъ не можемъ жить безъ займовъ, а вы отбиваете у людей охоту намъ вѣрить. Конечно, очень многіе изъ нашихъ кредиторовъ живутъ за-границею, цѣлые десятки тысячъ французовъ, голландцевъ и англичанъ, по своему скудоумію, повѣрили намъ свои капиталы, но украсть у нихъ четвертую часть не такъ легко, какъ вы, друзья мои, думаете. Мы находимся въ дипломатическихъ сношеніяхъ съ иностранцами, и эти сношенія приняли бы чрезвычайно непріятный, даже грозный характеръ, если бы вы осуществили вашу мысль. И откуда мы достали бы фондовъ, гдѣ нашли бы даже союзниковъ для предстоящей войны, которая, какъ сами знаете, у насъ на носу?.." Итакъ, когда вопросъ былъ приведенъ къ формѣ "за или противъ Бейста", палата, скорчивъ кислую физіономію, приняла цифру 16%, и вотъ какимъ образомъ Австрія оказалась нечестною только на шестнадцать, а не на двадцать пять процентовъ {И сейчасъ же вслѣдъ за этимъ благимъ примѣромъ Италія принимается стричь своихъ кредиторовъ и даже немножко сдирать съ нихъ шкуру. Но, если вѣрить ея прессѣ, поведеніе Италіи никакъ нельзя прировнять къ австрійскому надувательству. Наше, молъ, банкротство не превышаетъ 10%, тогда какъ эта безсовѣстная Австріи не платитъ 16 процентовъ. Это разница!...}.
   Изъ всего этого можно сдѣлать только одинъ строго-логическій выводъ: нѣтъ спасенія для Австріи, если она не ограничитъ безотлагательно своихъ издержекъ 300 милльонами и если не уменьшитъ въ той же мѣрѣ бюджетъ флота и арміи. Вырѣзанъ страшный ракъ, разъѣдавшій ея тѣло -- конкордатъ -- Австрія должна еще освободиться отъ солдатчины, жирѣющей въ ея отощавшей утробѣ. Вотъ солитеръ, чудовищный солитеръ, пресыщающійся жизненными соками больного, и пока страшный червь не перестанетъ благоденствовать, больной будетъ находиться между жизнью и смертью. Но прежде чѣмъ горькая микстура Куссо будетъ выпита, фонъ-Бейстъ предпочтетъ десять, сто разъ быть вышвырнутымъ изъ президентскаго кресла, а достопочтенные сановники рейхсрата скорѣе захотятъ объявить несостоятельность въ уплатѣ двухъ пятыхъ, трехъ, четырехъ, даже пяти пятыхъ. Устраненіе военно-сословнаго преобладающаго элемента повлекло бы за собою коренное перестроеніе Австріи, уменьшеніе государственныхъ расходовъ тою смѣтою, которая назначалась для солдатъ, увеличеніе національныхъ доходовъ вслѣдствіе производительнаго труда солдатъ, сдѣлавшихся мирными гражданами. Источники благосостоянія открылись бы со всѣхъ сторонъ и разлились бы благодѣтельными волнами по всему краю, подобно артезіанскимъ колодцамъ, которые, будучи прорыты въ пустынѣ, обращаютъ мѣстность вокругъ себя въ цвѣтущіе оазисы. И притомъ матеріальныя выгоды денежнаго и промышленнаго благосостояніи были бы менѣе важны, чѣмъ тѣ, которыя реформа доставила бы въ муниципальной жизни, въ политическихъ и общественныхъ отношеніяхъ. Однако, изъ опасенія попасть навѣрняка въ область утопіи, не будемъ болѣе распространяться объ этомъ предметѣ. Достаточно сказать, что австрійское правительство ничего не хочетъ и слышать объ этой системѣ, провозглашаемой и честными квакерами, и мечтательными филантропами -- въ родѣ аббата Сен-Пьера -- и, наконецъ, этими чудовищными революціонерами женевскаго конгресса. Чтоже касается рейхсрата, то нечего и думать его урезонить: для этого опять потребовались бы такіе уроки, какъ Маджента, Сольферино и Садова...
   Итакъ, Австрія занята преобразованіями арміи, которая до сихъ поръ такъ плохо защищала ее во время войны и такъ жестоко отягощала въ мирное время. Мы сообщаемъ нашимъ читателямъ главныя положенія новаго проекта, заимствуя ихъ изъ подробнаго обзора, который Клапка помѣстилъ въ одномъ венгерскомъ журналѣ:
   Всякій гражданинъ, начиная съ 21 года жизни, обязанъ пробыть впродолженіе 12 лѣтъ въ военной службѣ безъ всякаго исключенія и послабленія, кромѣ уважительныхъ причинъ, касающихся состоянія здоровья. Изъ этихъ двѣнадцати лѣтъ 4 (по другимъ снѣ, геніямъ 3) приходятся на службу въ казармахъ и гарнизонахъ; 6 (или 7) должно пробыть въ резервѣ, и въ этотъ періодъ служащій можетъ проживать подъ своей крышей, на родинѣ; два послѣдніе года назначаются для службы въ національной гвардіи. Однако не всѣ молодые люди поступаютъ въ дѣйствующую армію, а только тѣ, на кого упадетъ жребій. Особымъ распоряженіемъ будетъ отъ времени до времени опредѣляться число сзываемыхъ въ дѣйствующія войска. Пощаженные жребіемъ будутъ служить двѣнадцать лѣтъ въ національной гвардіи. Резервъ можетъ быть созванъ только въ военное время, и резервистъ воленъ жениться, и подчиняется не военному совѣту, а гражданскимъ властямъ. На исключеніемъ ежегодныхъ ученій національная гвардія становится подъ знамена только въ военное время, но и въ этомъ случаѣ она можетъ быть выведена за предѣлы государства, не иначе, какъ вслѣдствіе особаго на то рѣшенія рейхсрата. Офицеры національной гвардіи по чинамъ стоятъ наравнѣ съ офицерами линейныхъ войскъ. Національная гвардія подчиняется главнокомандующему. На будущіе десять лѣтъ численность австрійской арміи составитъ 800,000 чел. въ линейныхъ войскахъ и 200,000 въ резервѣ, всего одинъ милльонъ -- громадная цифра: Этотъ проектъ въ его настоящемъ видѣ, нисколько намъ не нравится, но существующіе въ другихъ мѣстахъ проекты не нравятся намъ еще болѣе, и мы охотно отдаемъ предпочтеніе австрійскому проекту передъ системой Ніэля и комп. Но какъ система Ніэля не спасетъ отъ гибели бонапартистскую Францію, также точно и системѣ, измышленной въ Вѣнѣ, не удастся удержать отъ паденія Австрію Габсбурговъ.
   Много говорятъ еще до сихъ поръ о посѣщеніи Вѣны принцемъ Наполеономъ, вояжирующимъ инкогнито, но дорогѣ къ придунайскія княжества и Константинополь. О цѣли этой поѣздки публика не могла провѣдать ничего положительнаго, но и друзья, и недруги Бонапартовъ сильно подозрѣвали, что принцъ получилъ отъ своего августѣйшаго кузена порученіе взбаламутить грязь, всегда лежащую на днѣ этого тинистаго восточнаго вопроса. Всякій думаетъ: принцъ отправился предложить всеобщее полюбовное соглашеніе, чтобы этимъ путемъ поднять всеобщую анархію, но правилу: "Si vis bellum, para pacem". Если желаешь, чтобы люди подрались между собою, предложи имъ порѣшить вопросъ о Константинополѣ къ удовольствію всѣхъ и каждаго. Пруссія также производитъ реформы своей арміи, только на свой ладъ: она очищаетъ ее, увольняетъ въ отставку или опредѣляя въ гражданскія должности всѣхъ тѣхъ ундеровъ, которые въ послѣднюю войну заслужили офицерскіе эполеты. Эти "хамы" -- исчадіе мелкой буржуазіи или даже еще болѣе скромныхъ классовъ -- не могутъ быть равноправными сослуживцами офицерской аристократіи, этихъ ясновельможныхъ господъ фонъ и господъ Zu. Конечно, плебеи могутъ сколько угодно проливать кровь съ господами на одномъ и томъ же нолѣ, но распивать съ господами вино за однимъ столомъ хамамъ строго возбраняется. Слухъ этотъ разнесся по всей Германіи и не произвелъ особенно благопріятнаго впечатлѣнія, такъ что многіе, въ порывѣ досады, позволили себѣ даже сказать, что въ случаѣ схватки между знатной барыней -- Пруссіей и эгалитарной Франціей надо желать пораженія первой. Пораженіе Пруссіи... нѣмцы имѣютъ право этого желать, но и французы имѣютъ также право желать пораженія бонапартистской Франціи.
   По части военной реформы одинъ нѣмецкій миніатюрный князекъ -- князь Лихтенштейнъ вдругъ рѣшился, motu proprio, на чрезвычайно смѣлый подвигъ, и его августѣйшимъ братьямъ стоитъ только подражать ему, чтобы услышать возгласы счастья и благодарственныя ликованья своихъ народовъ. Сооображая, что содержаніе арміи обходится дорого, и что но кончинѣ германскаго союза не было уже надобности поставлять военный контингентъ въ союзную армію, князь Лихтенштейнъ просто на просто распустилъ до единаго всѣхъ своихъ воиновъ, т. е. девяносто человѣкъ, не оставивъ даже ни одного ординарца, для внутренней службы. Ужь, покрайней мѣрѣ, этого монарха никто не обвинитъ въ томъ, что его царствованіе опирается на силу штыковъ. Хроникеры ничего не сообщаютъ относительно того употребленія, какое получатъ суммы, экономизируемыя вслѣдствіе этого разброда войскъ. Если князь опредѣлитъ эти деньги для просвѣщенія своего народа, то мы охотно признаемъ его крошечную державу образцовымъ государствомъ и, не задумываясь, пожелали бы присоединенія не только Германіи, но и Франціи къ лихтентшейнскому княжеству.

-----

   Бисмаркія, какъ называютъ теперь Пруссію, потерпѣла страшное пораженіе. Таможенный парламентъ (Zollparlameiit -- терминъ неправильный, но выбранный умышленно: таможенная конференція не можетъ быть названа парламентомъ),-- таможенный парламентъ, который долженъ былъ послужить орудіемъ въ дѣлѣ присоединенія Германіи къ сѣверному союзу, возмутился противъ навязываемой ему роли. Его хотѣли облечь чрезвычайной властью, чтобы тѣмъ подстрекнуть къ хищническому произволу; -- но замѣчательно, что онъ имѣлъ скромность отказаться отъ лестнаго полномочія. Таможенная конференція не желала позволить преобразовать себя въ національный парламентъ, вотирующій подъ прусскою эгидою. Рѣчь короля Вильгельма встрѣтила большинство 186 неблагопріятныхъ голосовъ противъ 150; и конференція отказалась отвѣчать адресномъ своему "Allerdurchlauchtigsten, Grossmächtigsten Allergnädigsten König und Herrn". Когда результаты вотированія сдѣлались извѣстными, лица у прусскихъ либераловъ повытянулись, а г. Бисмаркъ страшно поблѣднѣлъ. Канцлеръ сѣвернаго союза дѣйствовалъ двулично: исподтишка онъ хлопоталъ о вотированіи адресса, который былъ бы угрозою противъ Франціи, и съ другой стороны, тотъ же канцлеръ хотѣлъ свалить съ себя всякую отвѣтственность въ этомъ дѣлѣ.
   Впрочемъ, таможенный парламентъ окончилъ уже свое жалкое существованіе, Онъ замѣчателенъ только тѣмъ, чего не сдѣлалъ. Онъ не хотѣлъ отвѣчать адрессомъ на рѣчь, которую прусскій король любезно обратилъ къ нему,-- далѣе, тотъ же нарламентъ отказался вотировать испрашиваемыя у него субсидіи, отвергъ налогъ на нефть, отвергъ все, что только ему навязывали для вотированія. Господину Бисмарку насилу удалось выканючить у него милостыню, конѣечную подачку -- увеличеніе ежегоднаго табачнаго акциза на 50,000 талеровъ. Бонмъ депутатовъ и ихъ пребываніе въ Берлинѣ стоили дороже, и депутаты могли бы сдѣлать гораздо проще и выгоднѣе, отдавъ эти деньги г. Бисмарку изъ своихъ кармановъ и спокойно оставались дома. Этотъ такъ называемый парламентъ не принесъ ни одной крупицы пользы, потому что не былъ вызванъ никакою общественною выгодою, никакимъ народнымъ желаніемъ. Онъ существовалъ только благодаря капризу могущественнаго министра, имѣвшаго въ виду интригу, но интрига эта не удалась. "Парламентъ", говорилъ онъ,-- "служитъ мнѣ яйцомъ, которое я высиживаю. Но если цыпленокъ не вылупится достаточно скоро, то чѣмъ мнѣ терять время, лучше я раздавлю скучное яйцо". Чтожъ, господинъ архи-канцлеръ сѣвернаго союза, раздавите, батюшка, раздавите его, Богъ съ нимъ,-- кому оно нужно... Да только осмѣлимся доложить вашему сіятельству, что ужъ не стоило на него и садиться, на такое негодное яйцо, особенно въ наше критическое время, да и на опытахъ-то можно обжечься...
   Работы (?) таможеннаго парламента были окончены, какъ прежде были открыты,-- рѣчью короля Вильгельма, служившею настоящей репликою первой рѣчи, произнесенной при открытіи занятій. Южане парламента хорошо сдѣлали, не нарушая молчанія, потому что они никогда не могли бы дать такого хорошаго отвѣта, какой высказалъ себѣ самъ король. Этотъ королевскій манифестъ въ высшей степени удивилъ общество, насколько неожидавшее такого трезваго, скромнаго и примирительнаго отзыва, такого торжественнаго признанія правъ народовъ, вмѣстѣ съ отрицаніемъ, хотя нѣсколько смутнымъ, той теоріи, которая учитъ, что "сила солому ломитъ" и той политики, которая видитъ право только "на концѣ меча." Король произнесъ даже фразы съ подозрительнымъ либеральнымъ душкомъ, такія фразы, которыя суровый казуистъ консерватизма упрекнулъ бы въ современномъ тлетворномъ либерализмѣ. Чтобъ расположить къ себѣ южное населеніе, этотъ побѣдитель на поляхъ Садовой, расправлявшійся, наступи на горло, съ Саксоніей, Гессеномъ и Баваріей, говорилъ о прошлыхъ конвенціяхъ съ этими государствами, заключенныхъ, будто бы, съ полнѣйшей свободою, совершенно добровольно съ обѣихъ сторонъ.
   Однако, южане отвѣчаютъ на всѣ эти любезности съ убійственной холодностью, которая граничитъ даже съ положительнымъ отвращеніемъ. По возвращеніи домой таможенные депутаты обнародовали воззваніе, въ которомъ ихъ избиратели заботливо предостерегались отъ вступленія въ сѣверный союзъ, потому что опрусеніе Германіи "будетъ неизбѣжно идти въ разрѣзъ съ идеею возсоединенія, съ принципомъ конституціонной свободы, съ настоящими интересами южной Германіи". Пруссія, убѣждало далѣе воззваніе,-- наводненная солдатчиной, тяжко обременитъ налогами своихъ новыхъ союзниковъ, чтобы увлечь ихъ съ собою въ омутъ страшныхъ бѣдствій, безполезныхъ и раззорительныхъ военныхъ предпріятій. Деспотическая Пруссія будетъ смотрѣть на своихъ новыхъ союзниковъ, какъ на побѣжденныя толпы, да иначе она смотрѣть на нихъ и неспособна. Воззваніе оканчивалось приглашеніемъ всѣхъ согражданъ образовать южно-германскій союзъ, чтобы держать сѣверный союзъ въ предѣлахъ умѣренности.-- Идея брошена и намъ остается только подождать, какъ она будетъ принята.

-----

   Неудача Пруссіи въ Германіи была въ нѣкоторой степени вознаграждена лестнымъ пріемомъ, оказаннымъ прусскому принцу въ Италіи. За празднествами, сопровождавшими бракосочетаніе молодого Гумберта съ его кузиной, раздались восторженныя привѣтствія и выкрикиванья въ честь прусскаго принца, тогда какъ его beau-frère былъ принятъ убійственно холодно. Это былъ своего рода протестъ противъ Ментаны и вмѣстѣ съ тѣмъ желаніе подстрекнуть Пруссію къ войнѣ съ Бонапартомъ и Францомъ-Іосифомъ,-- къ той войнѣ, которая отдала бы Италіи Римъ и южный Тироль.
   Можно положительно утверждать, что Пруссія не перестаетъ готовиться къ войнѣ, потому что ужъ больно усердно заявляетъ о своихъ мирныхъ намѣреніяхъ. Она протрубила во всеуслышаніе о томъ, что распускаетъ 12,000 солдатъ; съ своей стороны, Бонапартъ платитъ Бисмарку тою же монетою, объявляя о разоруженіи 18,000 воиновъ, еще невыслужившихъ своего срока. Восемнадцать тысячъ старыхъ мушкетовъ отправляются на оружейные заводы, которые сдѣлаютъ изъ нихъ 500,000 отличныхъ ружей системы Шаспо,-- хорошо разоруженіе, нечего сказать... Съ другой стороны, прусское правительство раздаетъ безплатно и огромными количествами нѣчто въ родѣ альманаха Нострадамуса, подъ названіемъ "пастуха Томаса", гдѣ находится предсказаніе, что скоро прусскій орелъ ощиплетъ галльскаго пѣтуха и проглотитъ его въ два раза.
   Но увы!-- исхудалъ бѣдный пѣтухъ Галліи, а прусскій орелъ, кажется, порядкомъ проголодался. Изъ Помераніи и восточной Пруссіи къ намъ доходятъ весьма печальныя извѣстія. Умы находятся въ волненіи; присоединенныя земли ропщутъ съ возрастающимъ раздраженіемъ. Горожане негодуютъ на повышеніе городскихъ окладовъ; сельское населеніе проклинаетъ увеличеніе кроваваго налога. Въ Гамбургѣ не хватаетъ судовъ для перевозки всѣхъ эмигрантовъ, отправляющихся въ Америку, чтобы поискать правительство подешевле. Жители Ганновера дезертируютъ массами, гессенцы убѣгаютъ еще въ большемъ числѣ, чѣмъ это было въ эпоху Гессенифлуга -- "des Hessen Fluch..."

-----

   Изъ Англіи, напротивъ, мы получаемъ все хорошія вѣсти. Но къ этой категоріи мы не желаемъ причислить извѣстія объ окончаніи экспедиція въ Абиссиніи, гдѣ Великобританіи везло неслыханное счастье, котораго она нисколько не заслужила.
   Вотъ въ немногихъ словахъ весь ходъ этой исторіи. Былъ въ Абиссиніи король или негусъ, по имени Феодоръ, человѣкъ горячій и заносчивый, сильно возгордившійся своими успѣхами въ трудныхъ предпріятіяхъ и незнавшіе никакихъ предѣловъ своему всемогуществу. Былъ онъ жестокъ и свирѣпъ, какъ львы, которыми любилъ окружать себя, но онъ походилъ на нихъ также своею дикою личною отвагою и неутомимою силою- При всѣхъ этихъ качествахъ негусъ былъ доступенъ чувству великодушія и даже могъ возвыситься до пылкаго душевнаго благородства. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ онъ почувствовалъ необыкновенно нѣжную, почти восторженную дружбу къ одному англійскому консулу -- мистеру Плаудену, который былъ въ его глазахъ представителемъ par excellence европейской цивилизаціи, воплощеніемъ духа войны и мирныхъ искусствъ. Этотъ англичанинъ былъ умерщвленъ, и его другъ отпраздновалъ но немъ ужасную тризну, перерѣзавъ безжалостно всѣхъ, кто только прямо или косвенно имѣлъ какое либо отношеніе къ убійцамъ. Насладившись вдоволь мщеніемъ, онъ увѣдомилъ англійскую королеву обо всемъ случившемся. Но чтобъ сдѣлать примиреніе болѣе полнымъ, чтобы показать всю свою готовность загладить прошлое, возсоединить абиссинское всемогущество съ англійскою мудростью, Африку съ Европою, -- онъ письменно убѣждалъ королеву Викторію положить конецъ своему вдовству и принять его руку вмѣстѣ съ сердцемъ. Похохотавши въ волю надъ брачнымъ предложеніемъ, британскіе министры, напослѣдокъ, совершенно забыли объ этомъ забавномъ казусѣ, и никакой оффиціальный отвѣтъ не былъ препровожденъ къ властителю Абиссиніи, при которомъ Великобританія, однако, не брезгала аккредитовать дипломатическихъ агентовъ. Это нарушеніе условій самой элементарной вѣжливости задѣло за живое надменнаго Феодора, и послѣ нѣсколькихъ непріятныхъ столкновеній (какъ поддержка, оказанная Англіей вицекоролю Египта, врагу негуса и др.) чернокожій монархъ, безъ дальнѣйшихъ церемоній, заперъ въ тюрьму новаго консула г. Камерона и около пятидесяти англичанъ, находившихся въ Абиссиніи; при этомъ Феодоръ объявилъ, что будетъ держать ихъ въ неводѣ до тѣхъ поръ, пока ему не будетъ сдѣлано удовлетвореніе. Войны онъ не боялся, потому что воображалъ себя непобѣдимымъ, чуть не земнымъ богомъ; былъ у него и порохъ, были и европейскія ружья, купленныя, правда, очень недешево. И ктому же онъ удержалъ у себя силою, но осыпавъ всѣми возможными милостями, одного французскаго оружейника изъ С. Этьэня. Сдѣлавъ его главнымъ начальникомъ своей артиллеріи, негусъ заказалъ ему чудовищныхъ размѣровъ пушку, которая, когда изъ нея стрѣляли, издавала адскій грохотъ, нагонявшій страхъ смертный на жителей чуть не исей Абиссиніи. Снарядившись такимъ образомъ, Феодоръ сталъ бодро поджидать англичанъ, которые, имѣя во главѣ генерала Нэпира, пришли отмстить за своихъ соотечественниковъ. Экспедиція эта была положительное и смѣшное безуміе, не смотря на то, что она увѣнчалась успѣхомъ, превзошедшимъ всѣ ожиданія. Цѣною неимовѣрныхъ усилій, громадныхъ издержекъ и лихорадокъ, цѣною повальнаго мора людей, лошадей, муловъ и быковъ, англійская армія съ своими союзниками -- индусами, египто-турками и туземцами -- проложила себѣ дорогу чрезъ пустынныя равнины и горные хребты; она торопилась безъ оглядки, безъ отдыха; только одинъ мѣсяцъ промедленія, и она была бы застигнута дождливымъ временемъ года; отступленіе было бы заграждено и отъ съѣстныхъ припасовъ не осталось бы ни крошки... Въ Лондонѣ боялись, чтобы Феодоръ не сдѣлалъ самой простой вещи, провѣдавъ о вторженіи непріятеля, онъ могъ безъ всякихъ церемоній перерѣзать своихъ плѣнниковъ, да и отправиться вмѣстѣ съ своими офицерами въ горы гоняться за антилопами и дикими баранами. Феодоръ умѣлъ бѣгать прытко и неутомимо, и настичь его никогда бы не удалось; это тоже самое, что вмѣстѣ со всѣми этими орудіями и зарядными ящиками гоняться за зайцемъ. Если бы Феодоръ хотя на волосъ побоялся англійскаго генерала и британской силы, -- онъ былъ бы спасенъ, и намъ пришлось бы говорить теперь объ экспедиціи англичанъ въ Абиссинію, какъ о величайшемъ сумасбродствѣ. Но, какъ истый варваръ, негусъ слишкомъ понадѣялся на свою молодецкую удаль, на мужество своихъ абиссинскихъ вѣрноподданныхъ и также на свою пушку-толстушку, издававшую такой демонскій грохотъ. Запершись въ горной крѣпости Магдалѣ, вооружившись съ ногъ до головы и ревниво охраняя свои сокровища и. своихъ плѣнниковъ, онъ геройски ожидалъ англичанъ. Являются, наконецъ, англичане и располагаются на сосѣдней возвышенности, насупротивъ позиціи Феодора въ разстояніи двойного пушечнаго выстрѣла -- если говорить о его пушкахъ -- и только въ разстояніи простого выстрѣла изъ ихъ собственныхъ орудій, незамедлившихъ направить адскій огонь на несчастныхъ абиссинцевъ, еще воображавшихъ себя внѣ всякой опасности. Картечь страшно избиваетъ этихъ бѣдняковъ, которые отвѣчаютъ своими снарядами, падающими на половинѣ дороги, и еще болѣе безсильною руганью. Разсвирѣпѣвшій Феодоръ приказываетъ тогда начинить потуже свою толстобрюхую пушку. Но толстобрюхая пушка, на созиданіе которой абиссинскіе мастера употребили все свое усердіе и умѣніе, не выдержала и разлетѣлась въ куски. Осколки не задѣли Феодора, и однако онъ былъ пораженъ, какъ громомъ, постигъ все свое безсиліе. Онъ пересталъ махать копьемъ, опустилъ руки, поникъ головою и вполголоса пробормоталъ нѣсколько словъ; потомъ приказалъ вывести плѣнниковъ, но не для того, чтобы ихъ перерѣзать, а чтобы безъ всякихъ условій сдать на руки англичанъ.
   Не смотря на освобожденіе своихъ земляковъ, англичане продолжали осаждать львиное логовище, намѣреваясь во чтобы то ни стало овладѣть имъ, что впрочемъ и не было сопряжено съ особенными опасностями, такъ какъ англичане избивали дикарей совершенно такъ, какъ охотникъ стрѣляетъ въ фазановъ. Въ двухъ стычкахъ англичане имѣли только пятнадцать человѣкъ легкораненныхъ, и ни одного убитаго... ни единаго, а между тѣмъ они убили пятьсотъ абиссинскихъ христіанъ и ранили тысячу пятьсотъ. Предшествуемые своими карабинерами, расчищавшими дорогу и снимавшими голову съ каждаго абиссинца, попадавшагося имъ на глаза,-- англичане стали карабкаться на магдальскую скалу, переходя изъ редута въ редутъ. При ихъ приближеніи Феодоръ заперся въ послѣдней цитадели, взошелъ на послѣднюю башню и, не говоря ни слова, разможжилъ себѣ черепъ. Еще трупъ его не успѣлъ остынуть, когда англичане ворвались въ башню и, узнавъ своего павшаго врага, подняли отвратительный крикъ торжествующихъ каннибаловъ. Потомъ они расхитили его казну, унесли ворону, отъ которой отказалась ихъ королева, и нашли также револьверы съ надписью: "королю Феодору Викторія, королева Великобританіи, въ воспоминаніе о г. Плауденѣ", Однимъ изъ этихъ револьверовъ несчастный негусъ покончилъ съ собою. По окончаніи грабежа убогая деревушка была сожжена и еще дымились ея развалины, когда англичане были уже далеко, шагая форсисованными переходами, чтобы какъ можно скорѣе добраться до своихъ судовъ, и нисколько не заботясь о возрожденіи Абиссиніи и насажденіи въ ней европейской цивилизаціи о чемъ не преминули бы поревновать маршалъ Пазенъ и маршалъ Форей. А позади себя они оставляли нѣсколько обгорѣлыхъ изуродованныхъ стѣнъ, страхъ британскаго имени и британскихъ ружей и довольно оригинальное доказательство братской любви, съ какою христіане относятся другъ къ другу, Вѣдь вотъ вамъ такъ называемые первобытные христіане, жившіе въ заброшенныхъ, скромныхъ закоулкахъ восточной Африки. И посреди языческихъ и мусульманскихъ племенъ къ этимъ чернокожимъ христіанамъ идутъ ихъ братья, бѣлые христіане, чтобы сдѣлать ихъ, мишенью для ружей Снайдера и армстронговыхъ пушекъ....
   Удовольствіе абиссинской экспедиціи стоитъ бездѣлицу -- сто сорокъ милліоновъ. Этою суммою можно было бы почти удвоить общественное пособіе, выдаваемое въ Великобританіи бѣднымъ {Итогъ суммъ, взимаемыхъ подъ категоріей "Poor Raies", налога въ пользу неимущихъ, былъ высчитанъ въ 265 милліоновъ, но этимъ неимущимъ было роздано всего около 165 милліоновъ, остальные же сто милліоновъ были обращены совершенію на другой предметъ, нисколько не касавшійся пособія бѣднымъ.... Но отомстить за арестъ англійскаго консула у полу-дикихъ африканцевъ, изволите видѣть, это поважнѣе, чѣмъ накормить насущнымъ, хлѣбомъ и одѣть въ фланелевыя рубашки цѣлый милліонъ бѣдныхъ гражданъ...
   Итакъ, кровавая расправа Англіи съ дерзкимъ королемъ Феодоромъ не слишкомъ веселитъ наше сердце. Не то мы должны сказать относительно грандіозной борьбы либеральной оппозиціи съ англиканской церковью въ Ирландіи.
   Упраздненіе господствующей государственной церкви есть безъ всякаго сомнѣнія, одна изъ наиболѣе блестящихъ побѣдъ XIX вѣка и приноситъ честь имени г. Гладстона, который, хотя самъ искренно вѣрующій христіанинъ, тѣмъ не менѣе мужественно ратоборствовалъ, во главѣ свой партіи, противъ этой церкви, вполнѣ проникнувшись убѣжденіемъ, что она вовсе не отвлеченно-духовное учрежденіе, а политическій институтъ, военная машина, англосаксонскій гарнизонъ въ кельтской странѣ, крѣпость для побѣдителей, острогъ для побѣжденныхъ, символъ рабства и завоеванія. Гладстонъ понялъ, что замиреніе Ирландіи возможно только путемъ оказанія ей безотлагательной справедливости, -- онъ понялъ, что нелѣпо и нечестно говорить о примиреніи, продолжая оскорблять и унижать. Вотъ почему онъ требовалъ отъ парламента утвердить принципъ отдѣленія англиканской церкви отъ государственнаго тѣла Ирландіи, вотъ почему настойчиво предлагалъ, чтобы парламенту были переданы имущества этой церкви, стоимостью въ 420 милльоновъ, изъ которыхъ 3/5, т. е 250 милльоновъ опять возвратились бы къ англиканскому духовенству въ видѣ щедрыхъ вознагражденій и преимуществъ, такъ что настоящая, фактическая секуляризація духовныхъ имуществъ касалась бы только 170 милльоновъ {Было высчитано, что если бы католическая церковь во Франціи была также щедро надѣлена имуществами, какъ англиканская церковь въ Ирландіи, то могла бы содержать не менѣе 600 архіепископовъ и епископовъ, болѣе 75,000 священниковъ, съ годовымъ на всѣхъ ихъ содержаніемъ въ 570 милліоновъ, что превышаетъ цифру совокупнаго бюджета арміи и флота,-- уже не говоря о пользованіи 3 милльярдами въ видѣ недвижимыхъ имуществъ -- церквей, соборовъ и священническихъ домовъ.}.
   Нѣсколько битвъ было дано, и одна изъ нихъ, особенно яростная, случилась въ ночь съ 3 на 4 апрѣля, а другая также ночью -- съ 30 апрѣля на 1 мая. Большинствомъ 65 голосовъ (330 противъ 265 -- нѣсколькими голосами болѣе, чѣмъ въ прежнее вотированіе) опять было объявлено упраздненіе господствующей церкви въ Ирландіи. Послѣдняя стычка была еще яростнѣе первой, такъ какъ воюющія стороны были больше раздражены. Либералы горячо нападали на сторонниковъ министерства, упрекая ихъ въ двуличіи, въ нарушеніи конституціонныхъ обычаевъ, въ желаніи игнорировать настоящій духъ конституціи и вводить въ заблужденіе королеву, компрометируя достоинство короны. Оппозиція говорила министерству: "большинство парламента представляетъ большинство гражданъ страны. Большинство парламента противъ васъ, слѣдовательно, вы имѣете противъ себя большинство всѣхъ гражданъ вообще. Вы поставлены во враждебное положеніе относительно парламента, вы лишились довѣрія страны. Мы низложили васъ-нашимъ свободнымъ рѣшеніемъ, мы отрѣшили васъ отъ власти. Упорно и насильно удерживая власть въ своихъ рукахъ, вы поднимаете возмущеніе противъ народа, вы виновны въ государственной измѣнѣ". На эту филипику министерство д'Израэли отвѣчало съ злобнымъ сарказмомъ: "милостивѣйшіе государи наши, не во гнѣвъ вамъ будь сказано, не вы одни представляете верховную власть, есть еще наша августѣйшая монархиня. Нѣтъ надобности говорить вамъ, что это не очень далекая старушка, немножко ханжеватая и незаботящаяся о дѣлахъ вслѣдствіе своего вдовства. Вотъ ее-то мы умѣли расположить въ нашу пользу, и наша всемилостивѣйшая государыня не только никогда не согласится на ваше торжество и нашу отставку, но даже убѣждала насъ оставаться министрами въ пику и на зло вамъ и кромѣ того позволила намъ распустить парламентъ и указать вамъ на дверь, Въ ожиданіи новой палаты, которая будетъ созвана въ будущемъ году въ силу новаго Reform Bill'я, вы должны подвергнуться вторичному переизбранію. Выборы стоють дорого, какъ это вамъ извѣстно, и каждый изъ васъ долженъ будетъ взнести отъ 250 до 500 франковъ, чтобы оставаться членомъ парламента стеченіи шести мѣсяцевъ. Ну-съ теперь вы предупреждены, и надо полагать, будете впредь вести себя благоразумнѣе".
   Оппозиція Гладстона не могла хладнокровно слушать эти оскорбительныя нотаціи и встрѣтила насмѣшки министерства криками яростной ненависти. Брайтъ, трибунъ Брайтъ вышелъ изъ себя, и слова -- преступленіе, измѣна, вѣроломство, изъ глубины сердца прорывались сквозь его губы. Онъ сталъ язвить премьеръминистра, безпощадно осмѣивалъ его тщеславіе, его ребяческое высокомѣріе, его прислужничество. Онъ формально назвалъ его интриганомъ, умышленно обманывающимъ королеву, Брайтъ былъ краснорѣчивъ, былъ ужасенъ. Въ особенности его бѣсило то, что такой ничтожный человѣкъ, какъ д'Израэли, вѣчно прикрывается священной порфирой королевы и говоритъ: "я остаюсь министромъ, потому что такъ благоугодно ея величеству. Если палата этимъ недовольна, пусть объяснится съ ея величествомъ. Брайтъ былъ глубоко возмущенъ тѣмъ, что министръ упомянулъ о гражданской войнѣ, потому что здѣсь была видна тактика министра, который, не желая повиноваться формальной волѣ гражданъ страны, кричитъ реакціонерамъ: "стоитъ ли обращать вниманіе на палату общинъ, одураченную папистами... Противъ нихъ мы имѣемъ нашу протестантскую королеву!.."
   За этой бурей яростнаго краснорѣчія, которую палата поддерживала глухимъ ропотомъ, д'Израэли продолжалъ шипящимъ голосомъ и еще болѣе язвительнымъ тономъ: "жалѣю очень, что господа мои оппоненты раскричались, какъ базарныя торговки, и но истинѣ я вижу передъ собою людей, которыхъ никакъ нельзя назвать джентльменами". Все это очень забавно, но борьба эта возбуждаетъ въ насъ веселость, смѣшанную съ сочувствіемъ къ правому дѣлу. Намъ очень нравится, что неразумное привилегированное положеніе господствующей церкви въ Ирландіи подвергалось серьезнымъ нападкамъ, такъ какъ, но нашему убѣжденію, англиканскій господствующій институтъ, упраздненный въ побѣжденной странѣ, будетъ также упраздненъ и въ странѣ завоевателей, что бы ни говорилъ объ этомъ г. Гладстонъ. Намъ также очень нравится, что предлагаемый Гладстономъ проэктъ, который въ другомъ случаѣ столкнулся бы со многими препятствіями, предвидѣнными и непредвидѣнными, теперь можетъ быть осуществленъ легче подъ вліяніемъ сильно разыгравшихся страстей, и упраздненіе государственной церкви, благодаря г. д'Израэли, становится уже дѣломъ самолюбія, вопросомъ чести и даже общественнаго спасенія.
   Англія перестала бы быть конституціонной страною, если бы побѣда осталась за министерской партіей, которая такъ искусно умѣла привести въ враждебное столкновеніе догматъ величества съ парламентарнымъ принципомъ, утверждавшимъ, что король, который царствуетъ и не управляетъ, не можетъ быть вреднымъ для блага общаго. Лено, что д'Израэли-этотъ лукавый и мало совѣстливый человѣкъ -- остался въ сущности авантюристомъ-радикаломъ, какимъ былъ въ свое лучшее время, когда писалъ романы -- Сивиллу, Конингсби, и Вивіанъ-Грея. Настоящій джентльменъ, пожалуй, не рѣшился бы такъ беззазорно ссорить верховную власть съ націей и, раздраживъ толпу, прятаться за королеву, какъ за ширму, при крикѣ взбеленившихся селедочницъ и пуассардокъ. Ужъ конечно Гладстонъ, ораторъ богатой, просвѣщенной, либеральной буржуазіи, и Джонъ Брайтъ, народный трибунъ, но части смѣлости не могутъ потягаться съ Веніаминомъ д'Израэли -- главою торіевъ, коноводомъ реакціонеровъ... Весьма замѣчательно также, что посреди всѣхъ благъ конституціи, при полномъ господствѣ парламентарнаго принципа, г. Диззи вдругъ предлагаетъ во всеуслышаніе великую дилемму: или король повелѣваетъ, или нація. Нравится намъ и то, что противодѣйствіе министерства и королевы желаніямъ палаты поощряетъ духовенство составлять разные экклезіастическіе митинги, возбуждать неудовольствіе народа противъ рѣшеній парламента, кричать No popery и т. д. Реформатская лига съ своей стороны также составляетъ митинги подъ открытымъ небомъ, при громадномъ стеченіи народа, чтобы поддержатьнарламентъпротивъ шайки аристократовъ, ханжей и изувѣровъ", какъ было сказано въ Reynold's News-paper.: Однимъ словомъ, современное положеніе внутренней политики въ Англіи представляетъ для насъ много-много утѣшительнаго, и при видѣ этихъ двухъ отважныхъ бойцевъ -- гг. д'Израэли и Гладстона насъ, право, таки разбираетъ охота рукоплескать...
   При третьемъ чтеніи билля побѣда осталась за оппозиціей и законъ объ упраздненіи господствующей церкви въ Ирландіи принятъ палатою.

----

   Гораздо болѣе сильнаго защитника абсолютизмъ нашелъ въ покойномъ маршалѣ Нарваэсѣ -- президентѣ совѣта министровъ въ Мадритѣ, и мы желали бы почтить его коротенькимъ надгробнымъ словомъ.
   Это былъ одинъ изъ величайшихъ негодяевъ нашего времени, достойный занять мѣсто въ ряду Гайнау, Радецкихъ, Эешшассовъ, о'Доннеллей, и Леруа-де-Сентъ-Арно. Этотъ поклонникъ порядка, прославленный длиннымъ рядомъ насилій и возмущеній противъ закона, дебютировалъ въ качествѣ заговорщика и революціонера. Съ 1820 по 1892 годъ онъ былъ искателемъ приключеній и усердствовалъ въ защиту конституціонныхъ кортесовъ противъ абсолютизма Фердинанда VII. Зависть къ искреннему, но недоразвитому Эспартеро сблизила его съ королевой Христиною. Послѣ своего неудачнаго севильскаго возмущенія, Нарваэсъ бѣжалъ во Францію, гдѣ сообща съ королевой Христиною и въ стачкѣ съ іюльскимъ правительствомъ направлялъ изъ Перпиньяна возстаніе, вслѣдствіе котораго Эспартеро былъ низвергнутъ. Въ награду за этотъ бунтъ Нарваэсъ былъ сдѣланъ президентомъ совѣта, генералъ-капитаномъ и герцогомъ Валенсіи, и обѣ королевы удостоили его чести быть ихъ интимнымъ совѣтникомъ. Съ тѣхъ поръ, вмѣстѣ съ нимъ и Маріей-Христиною, возвращенною изъ изгнанія, въ Испаніи воцарилась реакція, безмятежно господствующная тамъ и до настоящаго времени. Но едва Нарваэсъ успѣлъ ниспровергнуть конституцію 1837 года, какъ новый фаворитъ, побѣжденный прежнимъ, въ видѣ почетной ссылки, былъ отправленъ посланникомъ въ Парижъ. Съ тѣхъ поръ жилъ онъ то въ милости, то въ опалѣ, то посланникомъ, то главою кабинета, выдѣлывая на chassez-croisez съ о'Доннеллемъ, Олосагою, Эспартеро, Мендисабалемъ, Прямомъ.
   Этотъ грубый эгоистъ, котораго туманный умъ обнаруживалъ, однако, проблески лукавства, этотъ разбойникъ и настоящій капитанъ невольничьяго судна заставлялъ дрожать двухъ королевъ передъ своей наглой рѣчью и дерзко занесенной рукою. Онъ умеръ (наконецъ, хвалясь передъ напутствовавшимъ его духовникомъ, что ему, Нарваэсу, некого прощать, что у него нѣтъ ни одного врага, потому что онъ всѣхъ ихъ... разстрѣлялъ.
   Онъ самодовольно хвалился, этотъ сердобольный христіанинъ, потому что оставлялъ въ живыхъ соперника но части злодѣйствъ и своего заклятаго врага -- Прима, графа реусскаго, маркиза де-Кастильехасъ, главу либераловъ и отъявленнаго разбойника...
   Напутственное благословеніе, препровожденное св. отцемъ напою напоминаетъ намъ недавно случившуюся смерть кардинала д'Андреа, либеральнаго прелата, скончавшагося отъ несговорчивости благодушнаго Пія IX, который, не смотря ни на какія слезныя просьбы, не позволилъ ему отправиться въ родные горы для поправленія своего разстроеннаго здоровья. La Civitta cattolica разсказываетъ, что пана, во избѣжаніе всякихъ слуховъ объ отравленіи, приказалъ произвести вскрытіе тѣла съ наивозможною гласностью. Но люди умираютъ не отъ однихъ ядовъ; суровыя слова также подъ часъ убиваютъ...
   Между тѣмъ намѣстникъ Іисуса Христа не перестаетъ вызывать въ свою службу бельгійскихъ зуавовъ, покупаетъ ружья конструкціи Шаспо, строитъ бастіоны. И посреди всѣхъ этихъ боннскихъ экзерцицій до св. отца дошелъ, быть можетъ, несовсѣмъ пріятный слухъ -- именно, что французскіе солдаты отказываются носить пожалованный имъ ментанскій крестъ. Но генералъ Дюмонъ водворилъ порядокъ объявивъ, что съ этихъ норъ ношеніе креста дѣлается обязательнымъ, и что всякій солдатъ, не украсившій имъ своего мундира, будетъ наряженъ въ караулъ на тридцать дней...

----

   Надежда на лучшее будущее, которими Германія себя убаюкивала, какъ мы сказали выше, отложены на неопредѣленное время, и эмиграція въ этомъ году оживилась съ новою, еще никогда небывалою энергіей. Во многихъ округахъ администрація жалуется, что молодые люди, которые должны были вступить на службу, большею частію уже перебрались по ту сторону атлантическаго океана. Эмиграція эта получила особенную силу соблазна съ тѣхъ поръ, какъ конгрессъ Соединенныхъ штатовъ не хотѣлъ утвердить трактата Банкрофта. Въ силу этого трактата Пруссія имѣла право, впродолженіи пяти лѣтъ, преслѣдовать природныхъ пруссаковъ, которые, эмигрировавъ въ Америку, получили уже водворительныя свидѣтельства. Конгрессъ совершенно основательно разсуждаетъ: "съ той минуты, какъ эксъ-пруссакъ дѣлается нашимъ соотечественникомъ, онъ остается имъ и долженъ быть имъ признаваемъ наравнѣ со всякимъ янки, или уроженцемъ Кентукки, и мы не позволимъ, чтобы какой нибудь берлинскій жандармъ схватилъ его за шиворотъ и заставилъ насильно поступить въ иностранную армію". Право, хорошо и резонно сказано и этотъ прекрасный аргументъ годился бы не для однѣхъ берлинскихъ жандармовъ, но и для бордосскихъ.
   Очень недавно одинъ сенаторъ изъ Луизіаны пріѣхалъ во Францію повидаться съ своими престарѣлыми родителями. Онъ спокойно прогуливался но древней столицѣ Аквитаніи, покуривая благовонную сигару, какъ вдругъ къ нему пристали полицейскіе агенты, объявившіе ему, что они имѣютъ приказаніе отвести его въ тюрьму, какъ находящагося въ бѣгахъ, и что если онъ желаетъ быть опять свободнымъ человѣкомъ, то долженъ сначала прослужить семь лѣтъ подъ знаменами имперіи. "Прежде, чѣмъ отправиться въ Новый-Орлеанъ и разбогатѣть тамъ", объясняли они,-- "вы принадлежали къ бѣдному семейству въ городѣ Бордо, ужь этого вы не можете отвергнуть. Вы эмигрировали передъ самой конскрипціей, по господинъ мэръ выдернулъ за васъ жребій и вамъ достался несчастный номеръ. Поэтому вы были занесены въ списки рекрутовъ, но неявились, чтобы исполнить долгъ службы, и, значитъ, вы дезертиръ, бѣглый солдатъ. Маршъ въ тюрьму!"-"Да вѣдь я у леи не французъ, я гражданинъ Соединенныхъ штатовъ, сенаторъ въ Луизіанѣ".-- "Знать не знаю вашихъ Соединенныхъ штатовъ, вѣдать не вѣдаю вашей Луизіаны. Маршъ въ тюрьму и безъ разговоровъ"!
   Изъ всего этого явствуетъ, что вопросъ водворенія долженъ быть разрѣшенъ категорически и въ возможно скорѣйшемъ времени. Именно по этому поводу между Англіей и Соединенными штатами могутъ возникнуть довольно серьезныя затрудненія. Пять лѣтъ человѣческой жизни должны же имѣть какое нибудь значеніе. Если пруссакъ или французъ, пробывъ 5 лѣтъ въ Нью-Іоркѣ, пріобрѣтаютъ право не быть болѣе пруссакомъ или французомъ, то это рѣшеніе свободной воли, это пожертвованіе должны же, наконецъ, освобождать человѣка отъ прежнихъ обязательствъ. Когда сынъ достигаетъ совершеннолѣтія, то законъ не запрещаетъ ему переселиться отъ роднаго отца къ тестю, если на это будетъ его желаніе. Можетъ быть генералы Ніэль и Мольтке желаютъ имѣть удовольствіе вывести всю молодежь подъ картечь,-- но вѣдь у нихъ и другихъ людей такъ много еще остается...
   Американская республика всегда будетъ получать изъ европейскихъ державъ постоянно возрастающій приливъ бѣдняковъ недовольныхъ, людей энергическихъ и безпокойныхъ, и старый свѣтъ долженъ уступить новому свой излишекъ. Для того, чтобы Соединенные Штаты не сдѣлались для Европы тѣмъ страшилищемъ, какимъ стали уже феніяне для Великобританіи, -- не надобно безъ всякой нужды враждовать съ эмигрантами и приготовлять въ нихъ враговъ природному отечеству. Въ этомъ смыслѣ высказалась республиканская партія въ Соединенныхъ штатахъ. Назначая Гранта, ричмондскаго побѣдителя защитниковъ рабства, своимъ кандидатомъ на предстоящихъ выборахъ, партія эта въ тоже время заявляетъ 9-ой статьею общей программы, принятой въ Чикаго, слѣдующее:
   "Соединенные Штаты должны всѣми силами противодѣйствовать доктринѣ, провозглашаемой Англіею и другими европейскими державами, утверждающими, будто человѣкъ не можетъ перестать быть гражданиномъ страны, въ которой онъ родился. Соединенные штаты не признаютъ этой доктрины, видя въ ней остатокъ феодальныхъ учрежденій, прямо противорѣчащіи нашей національной чести и независимости. Водворенные граждане должны безъ всякихъ стѣсненій пользоваться всѣми, отъ насъ имъ предоставленными правами, не взирая на ихъ первоначальное подданство другой державѣ. Никакое иноземное правительство не можетъ арестовать или посадить въ тюрьму гражданина Соединенныхъ штатовъ -- водвореннаго или урожденнаго, все равно -- за слова, произнесенныя въ этой странѣ, или поступки, здѣсь совершенные. Если онъ будетъ арестованъ или посаженъ въ тюрьму, то на правительствѣ нашемъ лежитъ долгъ заступиться за него".
   На это заявленіе слѣдуетъ обратить особенное вниманіе, такъ какъ въ будущемъ оно можетъ подать поводъ къ довольно серьезнымъ недоразумѣніямъ. Программа продолжаетъ:
   XI. "Приливъ къ намъ иностраннаго населенія въ прошедшемъ времени много содѣйствовалъ обогащенію, развитію, силѣ и всестороннему процвѣтанію нашей націи, которая даетъ убѣжище всѣмъ угнетеннымъ, какого бы племени они ни были, и потому направленіе эмиграціи въ эту страну Должно быть поощряемо честною и либеральною политикою".
   Этотъ параграфъ можетъ показаться неважнымъ и ни къ чему не обязывающимъ, однако мы не можемъ не признать за нимъ огромнаго значенія, тѣмъ болѣе, что онъ подкрѣпляется ХИ-ю и послѣднею статьею, въ которой, какъ намъ кажется, вскользь проглядываетъ желаніе рано или поздно вмѣшаться въ европейскую политику:
   "Конвентъ выражаетъ свое сочувствіе всѣмъ угнетеннымъ народамъ, отстаивающимъ съ оружіемъ въ рукахъ свои права".
   А вотъ вамъ маленькій контрастъ сравнительно съ фокусами, выдѣлываемыми теперь Австріей и Италіей:
   VI. "Самая лучшая политика, ведущая къ- уменьшенію бремени нашего государственнаго долга, заключается въ носильномъ стараніи поднять нашъ кредитъ, чтобы капиталисты могли отдавать намъ суммы по болѣе умѣреннымъ процентамъ сравнительно съ тѣми, какіе мы выплачиваемъ теперь, и какіе будемъ выплачивать до тѣхъ поръ, пока не изчезнетъ всякій страхъ какого бы то ни было отреченія (répudiation), {Техническій терминъ, означающій отказъ государства платить свой долгъ.} явнаго или тайнаго, касающагося всего долга или малѣйшей его части.
   "Мы протестуемъ противъ всякаго отреченія, какъ противъ націонаго преступленія. Честь страны требуетъ уплаты всего долга съ полнѣйшей готовностью и добросовѣстностью, всѣмъ кредиторамъ здѣшнимъ и заграничнымъ, и при томъ не только по буквѣ, но но самому духу законовъ, освятившихъ ненарушимость долговыхъ обязательствъ при ихъ заключеніи".
   Программа эта, изъ которой мы заимствовали наиболѣе поучительныя мѣста для насъ, европейцевъ, выражается съ раздражительной рѣзкостью объ Андрью Джонсонѣ: "этотъ человѣкъ показалъ себя измѣнникомъ въ отношеніи къ народу и тому дѣлу, которое онъ былъ призванъ защищать, самовластно завладѣлъ высокимъ судебнымъ и законодательнымъ значеніемъ, отказался исполнять законы, воспользовался своимъ высокимъ положеніемъ, чтобы подстрекать другихъ правительственныхъ лицъ къ осмѣянію и нарушенію законовъ, употреблялъ во зло ввѣренную ему исполнительную власть, поселяя въ гражданахъ недовѣріе къ ихъ неотъемлемымъ правамъ собственности, противодѣйствовалъ пересозданію штатовъ, въ которыхъ недавно подавлено возмущеніе. За всѣ эти преступленія онъ подвергся обвиненію и голосами 35 сенаторовъ совершенно нелицепріятно и справедливо былъ признанъ виновнымъ".
   Да, его признали виновнымъ 35 сенаторовъ, но не призналъ такимъ сенатъ, такъ какъ недоставало еще голоса, только одного голоса, чтобы низложить президента большинствомъ двухъ третей. Это оправданіе или точнѣе неосужденіе въ высшей степени удивило и встревожило всю американскую публику. Подача обвинительныхъ голосовъ происходила въ субботу 16 мая. Радикалы были увѣрены въ успѣхѣ. Еще наканунѣ, вечеромъ, всѣ сенаторы, остававшіеся вѣрными, были пересчитаны но пальцамъ, и можно было надѣяться, по крайней мѣрѣ, на 38 голосовъ. Но президентъ сената г. Чэзъ приложилъ все свое стараніе помѣшать обвиненію, дѣйствуя чисто по личнымъ соображеніямъ и нисколько не изъ симпатіи къ президенту -- и, по многимъ уважительнымъ и неуважительнымъ причинамъ, о которыхъ мы распространяться здѣсь не можемъ, Джонсонъ отрѣшенъ небыль. Душевно сожалѣемъ о такомъ результатѣ потому что мы также считаемъ Джонсона виновнымъ. Но даже внѣ этой чисто-юридической стороны дѣла, для государства и для всѣхъ партій нѣтъ ничего отраднаго въ томъ, что этотъ увѣсистый процессъ, въ которомъ всѣ проиграли, не получилъ никакого опредѣленнаго исхода. Республиканцы увидѣли себя людьми, напрасно взволновавшими всю страну; демократы же, болѣе чѣмъ когда либо, подвергаются нареканіямъ въ лицѣ и политикѣ Джонсона и чувствуютъ себя не въ лучшемъ положеніи, чѣмъ сами радикалы. Не предвидя оправданія, они оставили своего главу съ той минуты, какъ почувствовали приближеніе опасности и поспѣшили отдѣлить свою участь отъ его. Но президентъ не изъ тѣхъ людей чтобы могъ проститъ ложныхъ друзей, предавшихъ его; онъ также никогда не проститъ своимъ закоренѣлымъ врагамъ республиканцамъ, которые, въ свою очередь, отплатятъ ему тою же монетою. Этотъ несчастный окруженъ или врагами или союзниками, худшими враговъ; безсильный въ теперешнемъ споемъ положеніи, онъ, оставаясь номинальнымъ главою исполнительной власти, долженъ будетъ дѣйствовать не выходя изъ воли сенаторовъ, которые, большинствомъ 35 голосовъ противъ 19 объявили его виновнымъ въ преступномъ поведеніи. Этотъ оправдательный приговоръ, утвержденный quasi-большинствомъ тяготѣетъ надъ нимъ, какъ самое сильное обвиненіе; Джонсонъ остался на своемъ президентскомъ тронѣ,-- это правда, но онъ долженъ смотрѣть на этотъ фактъ, какъ на случайность; и ему но неволѣ придется часто вспоминать, что если онъ не обвиненъ въ преступленіи -- злоупотребленія власти, то обязанъ этимъ новому преступленію, совершенному во имя его -- подкупу его судей: въ обществѣ громко толкуютъ о существованіи подкупа, и комиссія, изслѣдующая это дѣло, имѣетъ въ рукахъ положительныя данныя, доказывающія справедливость этихъ толковъ. Если бы Джонсонъ не былъ по натурѣ человѣкомъ посредственнаго ума, онъ не вынесъ бы этого положенія, этой репутаціи, онъ давно бы отказался отъ должности президента, и можетъ быть опять принялся бы за ножницы и за иголку.
   Осмѣлится ли президентъ продолжать далѣе свою оппозицію закону пересозданія штатовъ? Будетъ ли онъ упрямо произносить свое veto на рѣшенія конгресса относительно федеральнаго представительства Арканзаса, обѣихъ Каролинъ, Георгіи, Луизіаны и -Алабамы? На эти вопросы отвѣтитъ будущее Во всякомъ случаѣ его сопротивленіе будетъ совершенно безполезно; оно будетъ всегда устранено въ Сенатѣ большинствомъ двухъ третей голосовъ. Послѣдній случай, когда не оказалось нужныхъ двухъ третей, навѣрное болѣе не повторится.

-----

   Зрѣлище, представляемое современной Франціей весьма поучительно. Огромная имперія находится въ состояніи разложенія. Она испытываетъ переходное состояніе; старое изчезаетъ, но новое еще не намѣтило себя яркими красками, оно еще блѣдно и неопредѣленно. Управляемые чувствуютъ себя безпокойно, они видятъ себя униженными и ихъ недовольство начинаетъ высказываться все громче и громче. Все разстроилось, все испортилось, а нѣтъ пригодныхъ матеріаловъ для созданія новаго. Управляющіе не хотятъ замѣтить того, что происходитъ вокругъ нихъ; они отрицаютъ очевидность, они стараются противиться ей такими средствами, которые въ каждомъ возбуждаютъ изумленіе и насмѣшку; но они еще вѣрятъ въ эти плохія средства; они обманываютъ себя и насильно закрываютъ глаза отъ истины; имъ тяжело сознаться, что они сами причиной всѣхъ бѣдствій и раззоренія страны, и они выдумаютъ новыя, если возможно, еще худшія системы, которыя непремѣнно приведутъ къ катастрофѣ.
   Къ довершенію всего вторая имперія но необходимости пришла къ чудовищному, несчастному, безразсудному рѣшенію. Она хочетъ бросить всю Европу во всеобщую войну. Странное ослѣпленіе: обѣднѣвшую, раззоренную, ослабленнную Францію рѣшаться подвергнуть случайностямъ войны, которой она, Франція, должна избѣгать всѣми способами и всякими пожертвованіями?.. Что обѣщаетъ будущее этой виновной и несчастной странѣ,-- мы не знаемъ, но мы убѣждены, что всѣ ея друзья съ грустію должны сознаться, что ей предстоитъ пережить тяжелое время и испытать много невзгодъ.
   Законодательныя собранія Франціи все это время заняты были обсужденіемъ многихъ серьезныхъ вопросовъ. Пренія въ сенатѣ по поводу свободы обученія, доказавшія, что это высшее правительственное учрежденіе Франціи до сей поры еще одухотворено средневѣковыми идеями,-- произвели всеобщее неудовольствіе во всей интеллектуально-развитой части французскаго общества. Но прежде чѣмъ говорить о нихъ, мы обратимся къ преніямъ въ законодательномъ собраніи по поводу торговыхъ трактатовъ.
   На этихъ преніяхъ партіи перемѣшались, и лучшая роль -- роль защитниковъ свободнаго обмѣна досталась правительственной партіи, а роль протекціонистовъ играла оппозиція (правда составленная изъ такихъ разнообразныхъ элементовъ, до того перемѣшанная, что лучше бы ей и не составляться). Мы, разумѣется, не станемъ обвинять вторую имперію за одно хорошее дѣло, сдѣланное ею Франціи; если она а не узаконила еще вполнѣ принципъ свободнаго обмѣна, то по крайней мѣрѣ приняла систему, которая со временемъ приведетъ къ нему. Она произвела промышленный переворотъ точно также какъ нѣкогда переворотъ политическій. Императоръ, посовѣтовавшись съ Мишелемъ Шевалье, отдалъ приказаніе г. Руэ начать тайные переговоры съ Кобдэномъ и Брайтомъ; и вотъ начали перешептываться съ ними, какъ какіе нибудь заговорщики, стали сходиться на секретныя свиданія. За тѣмъ, въ одинъ прекрасный день, въ Монитерѣ внезапно, къ удивленію всей Франціи, появился декретъ, объявляющій о заключеніи торговаго трактата между Франціей и Великобританіей. Это случилось въ то время, какъ имперія была уже въ теченіе восьми лѣтъ всемогущей; въ то время, какъ страна, заинтересовавшись вопросами политическими, пропускала безъ вниманія всѣ административныя поползновенія. Всѣ интересы, повидимому, находили тогда гарантію въ диктатурѣ, слѣдовательно диктатурѣ надо было дать свободное поле дѣйствій. Но теперь времена перемѣнились. Диктатура уже не пользуется тѣмъ обаяніемъ, какимъ пользовалась въ то время. Наступило время протеста, время критической повѣрки; и явились люди, протестующіе теперь во имя тѣхъ же самыхъ интересовъ, которые еще такъ недавно, но ихъ желанію, вполнѣ зависѣли отъ произвола администраціи и въ ней находили свою защиту; они находятъ, что слѣдовало принять во вниманіе эти интересы; что, наконецъ, не мѣшало спросить согласія цѣлой страны на утвержденіе трактата такой важности. Но Боже мой! странно какъ мы замѣтили все это только теперь, безмолвно созерцая всѣ подобныя штуки въ теченіи 16 лѣтъ! Вы набрались мужества потому только, что имперія ослабла. Но замѣтьте, вы высказываете только свои личныя неудовольствія, а вовсе не требованія націи, которая хорошо знаетъ, чего вы стоите и насколько вы привержены ко всякой тиранніи и барышничеству. Протекціонисты вышли въ бой, опираясь на теоріи, давнымъ давно признанныя несостоятельными; они, какъ всегда, желаютъ принести въ жертву интересы 10. милліоновъ потребителей въ пользу 10 тысячъ фабрикантовъ; они по обыкновенію выставляютъ вѣчный аргументъ о преобладаніи въ индустріи англичанъ надъ всѣми другими націями міра. Противъ этого, какъ они говорятъ, потрясающаго, фатальнаго, все раззоряющаго преобладанія, необходимо бороться удваиваніемъ, утроиваніемъ, учетвереніемъ тарифа. Изъ ихъ нелѣпыхъ аргументовъ можно сдѣлать, напримѣръ, такой выводъ, что если природа дала Англіи обильные каменноугольныя копи, то Англія должна пользоваться ими для выращиванія продуктовъ южныхъ странъ посредствомъ искуственной теплоты, и должна имѣть, положимъ, хоть свое собственное вино, въ изобиліи производимое Франціей. Имѣя свое вино Англія не будетъ зависѣть отъ Франціи, а для того англійскіе протекціонисты должны потребовать у своего правительства поддержки, посредствомъ высокаго тарифа, обширныхъ теплицъ, гдѣ, благодаря обилію каменнаго угля, какъ удобнаго топлива, они станутъ вырощать виноградъ и дѣлать вино, продавая его по 40 франковъ бутылку, въ то время какъ подобное же вино въ южной Франціи будетъ стоить 40 сантимовъ штофъ. Ввозъ французскаго вина въ Англію долженъ быть строго воспрещенъ. Не сущая ли это нелѣпость? Но именно до подобныхъ нелѣпостей и договорились французскіе протекціонисты законодательнаго собранія.
   Но не смотря на отсутствіе раціональности, на узкость и нелѣпость системы противниковъ свободнаго обмѣна, именующей себя системой покровительства національному труду, въ настоящее время нельзя еще обойтись безъ уступокъ и прямо перейти отъ одной системы къ другой. Если бы правительство выполнило свои обѣщанія, торжественно заявленныя въ письмѣ 5 января 1860 года, и дало Франціи то, чего ей недостаетъ, чтобы бороться при равныхъ шансахъ съ Англіей и другими націями; если бы оно покрыло Францію сѣтью желѣзныхъ дорогъ и устроило водяныя сообщенія; еслибы оно съумѣло уничтожить налоги, одинаково невыгодные какъ для производителя, потребителя, такъ и для посредника между ними; -- протекціонисты не рѣшились бы идти противъ очевидности, доказывающей, что благосостояніе замѣтно возвысилось въ странѣ, и не осмѣлились бы обвинять правительство, способствовавшее этому развитію своимъ коммерческимъ переворотомъ. Тогда народныя сбереженія употреблялись бы на развитіе новыхъ промышленныхъ предпріятій и составили бы оборотный капиталъ для всѣхъ будущихъ производительныхъ работъ. Въ подобномъ случаѣ, разумѣется, всѣ вопли протекціонистовъ должны бы были замолкнуть, ибо они возбуждали бы только одинъ смѣхъ.
   Но ничего этого нѣтъ. Совершенно напротивъ. Дѣло представляется въ самомъ безотрадномъ видѣ; народныя сбереженія расточаются самымъ безумнымъ образомъ. Ихъ высасываютъ двумя громадными рожками: биржей и правительствомъ. Биржа употребляетъ народныя сбереженія на разные движимые кредиты, поземельные кредиты, доки Наполеона, общественные магазины, посредствомъ которыхъ вытягиваетъ всѣ капиталы у буржуазіи, и раззоряетъ ее съ единственной цѣлію, чтобы дать возможность нѣсколькимъ своимъ агентамъ, тратя милліоны, жить по царски, и въ свою очередь пособлять публичнымъ женщинамъ играть роль герцогинь и проявлять безумную роскошь. Съ своей стороны правительство вытягиваетъ сбереженія у разной мелкоты посредствомъ налоговъ, которые съ милліоновъ возрасли до милліардовъ, и на эти деньги воюетъ въ Европѣ и предпринимаетъ отдаленныя экспедиціи, будто бы для возвышенія славы латинской расы. Такимъ образомъ Франція обезсилена, лишена необходимыхъ благоразумныхъ сбереженій и поставлена въ безвыходное положеніе на случай неурожая или другой какой чрезвычайной случайности, какъ было, напримѣръ, въ прошедшемъ году, когда, по причинѣ неурожая, всѣ земледѣльческія хозяйства увидѣли себя въ крайне-затруднительномъ положеніи, вся торговля пріостановилась и многія промышленныя предпріятія совсѣмъ закрылись. Возможно ли было думать о какихъ либо новыхъ полезныхъ предпріятіяхъ, когда каждый долженъ былъ заботиться о томъ, чтобы достать простой кусокъ хлѣба? Производя государственный переворотъ правительство обѣщало легковѣрному народу довести Францію до возможной степени благосостоянія; оно раскрыло предъ нимъ завлекательную картину будущаго громаднаго богатства, которымъ хотѣло утѣшить за лишеніе свободы. Но прошло 16 лѣтъ, и статистика опредѣляетъ положеніе Франціи такими краснорѣчивыми цифрами: но количеству желѣзныхъ дорогъ Франція занимаетъ въ Европѣ пятое мѣсто, уступая въ этомъ отношеніи Бельгіи, Англіи, Голландіи и даже гористой Швейцаріи. По количеству желѣзныхъ судовъ она занимаетъ девятое мѣсто (счетъ ведется по отношенію количества даннаго предмета къ числу народонаселенія); вообще же но коммерческому флоту -- тринадцатое, не смотря на то, что морской берегъ составляетъ три четверти ея границы. Во Франціи пересылается посредствомъ почты только 9 писемъ на человѣка, въ то время какъ въ Соединенныхъ Штатахъ ихъ пересылается 14, въ Швейцаріи 16, а въ Англіи 24. Но телеграфнымъ сообщеніямъ Франція занимаетъ пятое мѣсто послѣ Бельгіи, Швейцаріи, Великобританіи и Голландіи. Подобный же неутѣшительный выводъ и но всѣмъ остальнымъ фактамъ промышленнаго развитія. И при тгкомъ неблагопріятномъ положеніи Франція должна давать на содержаніе правительства ежегодно слишкомъ 3 милліарда 160 милліоновъ, что, разумѣется, не можетъ увеличить благосостоянія изъ года въ годъ раззоряемаго народа.
   Удивительно ли послѣ этого, что народъ жалуется, что недостатки большинства идутъ объ руку съ безумной роскошью меньшинства, смѣняя одинъ другого какъ отливъ наступаетъ за приливомъ. Удивительно ли, что протекціонисты, пользуясь страданіями народа, говорятъ рабочимъ: "дѣла идутъ дурно потому, что наша промышленность лишена

  

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Италія страдаетъ серьезною болѣзнію.-- Итальянскій католицизмъ.-- Выраженіе итальянской религіозности въ живописи и скульптурѣ.-- Вліяніе духовенства на первоначальное образованіе и среднія учебныя заведенія въ Италіи.-- Невѣжество профессоровъ и учителей въ школахъ, содержимыхъ духовенствомъ.-- Статистика школъ въ Италіи.-- Схоластическое и классическое направленіе въ итальянскихъ гимназіяхъ и лицеяхъ.-- Частныя заведенія этого рода не далеко ушли отъ казенныхъ.-- Ихъ сравнительныя выгоды.-- Печальное состояніе университетскаго преподаванія.-- Паденіе искуства и литературы,-- Ненависть итальянца къ труду.-- Замѣтный недостатокъ честности.-- Сами итальянцы виноваты въ бѣдствіяхъ, терзавшихъ ихъ отечество.-- Мечты о преобладаніи Италіи, лелѣемыя ея мыслителями и государственными людьми.-- Вредныя послѣдствія этого ученія для развитія Италіи.-- Несостоятельность политическихъ партій въ Италіи.-- Отсутствіе политическаго такта и талантовъ итальянскаго парламента.-- Продажничество депутатовъ.-- Взятки и казнокрадство.-- Дѣло Лоббіа.-- Рабская внѣшняя политика Италіи.-- Ошибочные шага новаго французскаго министерства.-- Оно мало-по-малу теряетъ популярность въ самой буржуазіи.

   Я теперь въ Италіи, разгуливаю по санъ-миніатской долинѣ, любуюсь прелестными пейзажами въ горахъ Валомброза и долинахъ фьезольской и пистойской; останавливаюсь передъ массивными укрѣпленіями палаццо Веккіо, гдѣ возвышается легкая, красивая башня Сеньоріи; разсматриваю массивный тяжелый Дуомо, фланкированный граціозной Кампанила, игрушкой въ 250 футовъ вышиной. Въ моихъ воспоминаніяхъ послѣдовательно проходятъ римскій Колизей, Ватиканъ и Сенъ-Сіере; роскошный неаполитанскій заливъ съ пылающимъ Везувіемъ, италіянскія поля и сады съ богатой растительностію, бѣлые города Италіи, ея туманныя съ фіолетовымъ оттѣнкомъ горы, поднимающія свои вершины выше облаковъ. Я безпрестанно встрѣчаю безцѣльно-снующихъ по всѣмъ направленіямъ лаццарони, я подвергаюсь опасности быть раздавленнымъ несущимися во всю прыть экипажами кардиналовъ; меня забрызгиваютъ грязью, меня обдаютъ цѣлыми тучами шли; я брожу среди транстеверинцевъ и транстеверинокъ; я смѣюсь надъ шутками пульчинелло, я танцую тарантелу. Давно уже, съ той поры, какъ я помню себя, я мечталъ объ Италіи, я горѣлъ желаніемъ поскорѣе увидѣть эту чудную страну; Италія была моимъ идоломъ, мое воображеніе рисовало самыя плѣнительныя картины ея быта, ея роскошной природы. И вотъ наконецъ сбылись мои мечты, я увидѣлъ красавицу своими собственными глазами, я ощупалъ ее своими руками, для меня она уже перестала быть простой абстракціей, она преобразилась въ живое существо. Я любилъ ее страстно, я удивлялся ей до энтузіазма. Во имя моей любви къ ней я ненавидѣлъ Радецкаго и тэдесковъ, я негодовалъ на автора кампо-формійскаго трактата, я питалъ искреннюю злобу къ тѣмъ господамъ, у которыхъ хватило рѣшимости подписать цюрихскій и виллафранкскій договоры. Мое сердце билось учащенными ударами, когда до моего слуха доходили имена Кайроли, Бандіэри, Пизакане, Гарибальди. Я вѣрилъ, что Италіи суждена великая будущность, что скоро, очень скоро она достигнетъ своей высокой цѣли. И что же сталось съ этими великими надеждами, которыя электризовали всю Италію съ одного конца до другого? Что вышло изъ ея героическихъ усилій? Каково теперешнее ея положеніе? Увы,приходится сознаться, что положеніе ея самое плачевное, что иллюзія уступила мѣсто горькому разочарованію. Италія переноситъ тяжкую болѣзнь, лихорадочные припадки которой постоянно усиливаются я уже приближается время перелома, Противъ этой серьезной болѣзни, конечно, существуютъ подходящія лекарства, но ихъ почему-то въ дѣло не употребляютъ. Нѣтъ сомнѣнія, Италія оправится отъ своего недуга, она опять озаритъ улыбкой своихъ прекрасныхъ глазъ восхищенный міръ, улыбкой, похожей на прелестное весеннее утро; но теперь еще ее донимаетъ сильный внутренній жаръ, ей дышется тяжело, голова горитъ, пульсъ бьется неровно, и лихорадочное состояніе съ каждымъ днемъ сопровождается болѣе и болѣе опасными симптомами...
   Но что же это за болѣзнь, такъ сильно разъѣдающая организмъ бѣдной Италіи?
   Эта ужасная болѣзнь носитъ названіе католицизмъ. Да, именно итальянскій католицизмъ, -- утверждаемъ это смѣло, такъ какъ насъ нисколько не убѣждаютъ съ разныхъ сторонъ раздающіеся возгласы, доказывающіе, что въ итальянскомъ народѣ вовсе нѣтъ ханжества, что Италія далеко не такъ клерикальна, какъ думаютъ, что, напротивъ, въ религіозныхъ вопросахъ она индиферентна едва ли не болѣе всѣхъ другихъ европейскихъ странъ. но какъ бы тамъ ни было: ханжество ли тутъ причиной, наклонность ли итальянцевъ ко всему традиціонному, или суевѣріе, но только вотъ различные факты, извѣстные всему міру, которые достаточно ярко опредѣляютъ характеръ итальянскаго католицизма:
   Когда торжествующій Гарибальди послѣ своихъ побѣдъ, при громкихъ восторженныхъ кликахъ ликующаго народа, вошелъ въ Неаполь, неаполитанское населеніе смотрѣло на него, какъ на существо сверхестественное, которое ни въ водѣ не тонетъ, ни въ огнѣ не горитъ, котораго не смѣетъ тронуть пуля или ядро, и однакожъ при всемъ этомъ Гарибальди долженъ былъ принять участіе въ знаменитой процессіи "піедигротта", такъ какъ въ Неаполѣ человѣкъ, осмѣлившійся усумниться въ чудесахъ св. Яну арія, можетъ подвергнуться большимъ непріятностямъ и утратить всякую популярность.
   Кому неизвѣстенъ тотъ фактъ, что италіянскіе воры, пускаясь на промыселъ, всегда обращаются съ молитвами къ своимъ патронамъ, прося ихъ помощи. Разбойникъ на большой дорогѣ, направляя свое ружье въ грудь путешественника, предварительно набожно перекрестится. Если совершается убійство изъ мести, то убійца старается подкараулить свою жертву именно въ тотъ моментъ, когда та совершаетъ грѣхъ, считающійся, въ мнѣніи убійцы, смертнымъ. Лоттерейный билетъ въ Италіи берутъ не иначе, какъ на счастіе какого нибудь святого. Въ лавкахъ, занимающихся продажею лоттерейныхъ билетовъ, ящики съ ними всегда ставятъ подъ образами, передъ которыми и день, и ночь горятъ неугасимыя лампады. Между многими сосѣдними деревнями существуютъ давнишнія соперничества по поводу того, что каждая изъ нихъ желаетъ, чтобы икону въ ея часовнѣ или церкви считали болѣе чудотворной; эти соперничества иногда розыгрываются весьма трагически: спорящіе выходятъ другъ противъ друга съ ножами въ рукахъ и кровавымъ боемъ рѣшаютъ свой споръ. Назовете ли вы эти черты народнаго міровоззрѣнія религіей, или первобытными вѣрованіями, или, наконецъ, суевѣріемъ, -- сущность дѣла отъ этого нисколько не измѣнится.
   Но, говорятъ, итальянская жизнь представляетъ также факты совсѣмъ иного рода, ясно доказывающіе, что пресловутая религіозность итальянцевъ не болѣе, какъ выдумка завзятыхъ клерикаловъ. Года два или три тому назадъ неаполитанскимъ префектомъ былъ назначенъ одинъ изъ свободныхъ мыслителей. По неаполитанскому обычаю, на наружныхъ фасадахъ публичныхъ зданій и многихъ частныхъ домовъ висѣли иконы разныхъ святыхъ, убранныя самымъ католическимъ образомъ, и передъ ними горѣли лампады. Префектъ распорядился, чтобы всѣ эти иконы были сняты и полиція въ одну ночь исполнила приказаніе. Къ удивленію всѣхъ, народъ отнесся совершенно безразлично къ этой мѣрѣ, которая, повидимому, должна была сильно оскорбить его религіозное чувство.
   Однако что же доказываетъ этотъ фактъ? Не болѣе, какъ противорѣчіе. Характеръ цѣлаго народа, также какъ и индивидуальный характеръ, полонъ противорѣчій, и также, какъ и онъ, подчиняется закону дуализма; строгое единство существуетъ лишь въ абстрактныхъ теоріяхъ.
   Нѣсколько дней тому назадъ, въ бытность ною въ Неаполѣ, я посѣтилъ одинъ изъ трехсотъ его храмовъ, ничѣмъ, впрочемъ, отъ другихъ не отличающуюся приходскую церковь Санъ-Джіакомо делла Марко. День былъ воскресный и въ церкви шла обѣдня. Публики въ ней было не мало, по крайней мѣрѣ, человѣкъ 200 мужчинъ и 250 женщинъ. Характеръ живописи и скульптурныхъ изображеній много помогаютъ уясненію характера религіозности страны. Вотъ почему прежде всего я занялся разсматриваніемъ того и другого, а также различныхъ символическихъ надписей на стѣнахъ церкви.
   Вотъ рождество Іисуса Христа. Младенецъ лежитъ на соломѣ; подлѣ него Мадонна, совершенный типъ прелестной абруцской пастушки; она съ любовью разсматриваетъ свое дитя; тутъ же стоящіе пастухи въ бараньихъ или козлиныхъ шкурахъ проникнуты тѣмъ же чувствомъ нѣжности къ ребенку; картина дополняется быкомъ и осломъ, помѣщенными на заднемъ планѣ, сбоку. Фигуры сдѣланы почти въ натуральную величину, рисунокъ граціозный, запечатлѣнный наивностью. Еслибъ не изображенія ангеловъ, эту картину можно бы было принять за воспроизведеніе обыкновенной житейской сцены. Вѣрность натурѣ здѣсь поразительна, исполненіе артистическое, но спрашивается: въ какой степени эта картина религіозна? Понятіе о религіозности вообще чрезвычайно, условное. Имъ въ извѣстныхъ видахъ и съ извѣстною цѣлію можно объяснить многое. Фанатическая преданность патеру у католиковъ называется религіозностію; нападеніе на развратъ католическаго духовенства, этими достопочтенными господами разсматривается какъ безбожіе, святотатство. Многія церемоніи, рѣшительно неимѣющія въ себѣ ничего религіознаго, римская курія ради своихъ выгодъ выдаетъ за священныя и неисполненіе ихъ караетъ отлученіемъ отъ церкви. Гдѣ же искать мѣрило религіозности? Вопросъ чрезвычайно затруднительный для разрѣшенія.
   Но пойдемъ далѣе. Передъ нами другая картина: св. Семейство: Мадонна учитъ читать своего сына. Вверху картины изображены Богъ Отецъ, ободряющій младенца, Духъ Святой, льющій ему свѣтъ на голову, и херувимы, на лицахъ которыхъ выражена высочайшая степень изумленія. Старикъ Іосифъ нарисованъ на заднемъ планѣ картины; какъ и обыкновенно, на лицѣ его выраженіе глубокаго размышленія; вся фигура его говоритъ, что онъ ничего не понимаетъ изъ того, что происходитъ у него на глазахъ. Кромѣ живописца надъ созданіемъ этой Картины работали и другіе мастера: сандаліи не нарисованы, а сдѣланы изъ настоящей кожи, фонарь изъ жести, суповая чаша изъ олова, сіяніе вокругъ лицъ изъ позолоченнаго серебра. Реальность поразительная! Или, вотъ статуи св. Сиро, медика, пустынника и мученика. Прикосновеніе къ его одеждѣ до сей поры исцѣляетъ больныхъ. Статуя св. Сиро, элегантнаго, красиваго, здороваго молодого человѣка, одѣта въ настоящее бархатное платье, обшитое галунами и вышитое золотомъ; на ея рукахъ и шеѣ надѣты, а на платьѣ приколоты кольца, серьги, цѣпи, булавки, по большей части золотыя съ драгоцѣнными камнями. Статуя заперта въ стекляномъ ящикѣ, гдѣ вмѣстѣ съ нею заключены металлическія ноги, руки, бедра, груди, головы и другія части человѣческаго тѣла (всѣ безъ исключенія), пожертвованныя выздоровѣвшими. Въ виду такого обилія золотыхъ и серебряныхъ приношеній, выставленныхъ всѣмъ на показъ,-- можетъ ли кто относиться скептически къ разсказамъ патеровъ о безчисленныхъ исцѣленіяхъ, полученныхъ отъ платья святой статуи. Самый закоренѣлый долженъ повѣрить и невольно внесетъ въ пользу патеровъ и свою ленту.
   Еще далѣе св. Варвара съ пальмовой вѣтвію въ рукахъ; ее окружаютъ свинцовые солдаты; вооруженные деревянными ружьями.
   Тутъ же недалеко плачущая св. Матерь передъ крестомъ. Она одѣта въ настоящее богатое бархатное платье съ настоящимъ батистовымъ платкомъ въ одной рукѣ и съ огромнымъ букетомъ въ другой. На нее навѣшано множество гирляндъ изъ голубыхъ и розовыхъ лентъ.
   Нагота здѣсь въ большомъ ходу; на картинахъ безпрестанно встрѣчаются какъ мужскія, такъ и женскія фигуры, почти совершенно Лишенныя одеждъ. Стендаль совершенно вѣрно замѣтилъ, что католическая религія никогда бы не утвердилась въ Италіи, еслибъ она возстала противъ наготы въ изображеніяхъ.
   Самая месса въ Италіи скорѣе похожа на концертъ или театральное представленіе, чѣмъ на церковную службу. Все общество делламиркскаго квартала собралось въ церковь, какъ на какой нибудь балъ; дамы въ перьяхъ и въ шелковыхъ платьяхъ, взрослыя дочки въ своихъ лучшихъ нарядахъ, голубыхъ, красныхъ, зеленыхъ, въ браслетахъ, брошкахъ, бусахъ и проч.; кавалеры, также разряженные, ножяраютъ главами своихъ возлюбленныхъ и стараются занять мѣсто на скамьѣ подлѣ предмета своей страсти. Во время службы красивые мальчики изъ хора поютъ соло теноровыя партіи, сопровождая пѣніе театральными жестами; музыка органа часто переходить въ балетный тонъ.
   Неознакомившись подробно съ дѣйствительнымъ положеніемъ вещей, въ самомъ дѣлѣ, рѣшительно невозможно придавать серьезнаго значенія итальянской религіи. Въ Италіи церкви имѣютъ очень веселую внѣшность; множество оконъ изъ безцвѣтныхъ стеколъ пропускаютъ много свѣта внутрь церквей. Ихъ стѣны горятъ блескомъ золота и драгоцѣнныхъ камней, а въ эти драгоцѣнныя рамы вставлены картины, на которыхъ нарисованы прелестныя, молодыя, свѣжія женскія фигуры; однѣ изъ нихъ полуобнаженныя, другія разодѣты въ роскошные костюмы свѣтскихъ барынь. Всѣ эти Магдалины, Агнесы, Цециліи, Розы, Бланшъ отличаются самой земной красотою лицъ, стройностію стана и граціозностію позы. Во всѣхъ этихъ изображеніяхъ на первый планъ поставлена чувственность. Этому-то особенному складу итальянской религіозности іезуиты обязаны своимъ торжествомъ въ XVII вѣкѣ; но-за то какъ бы въ благодарность за полученную помощь какія тяжелыя цѣпи наложили они на весь міръ и въ особенности на пріютившую ихъ Италію, гдѣ имъ жилось такъ хорошо. Подобно тому, какъ Діоклетіанъ душилъ своихъ гостей дождемъ изъ розъ,-- Италія отравила свою душу, упиваясь сладкими рѣчами своихъ коварныхъ патеровъ іезуитскаго закала. Какъ ловко и умно эти господа съумѣли примѣняться къ характеру итальянцевъ и, воспользовавшись ихъ наивнымъ добродушіемъ, создали для нихъ такую религію, которая не требовала никакого труда для выполненія ея предписаній и уставовъ. Эта итальянская католико-іезуитская религія, съ перваго взгляда не имѣетъ ничего серьезнаго, она такъ легка на видъ, но между тѣшь она овладѣла душами людей и полонила цѣлую націю. "Рыболовъ людей", сидящій въ Ватиканѣ, закидываетъ свою сѣть въ мутныя воды человѣчества. Его сѣть шелковая, нѣжная, розовая, "ластичная. Она стягиваетъ такъ легко, что почти незамѣтны ея путы, она не безпокоитъ ни одинъ членъ отдѣльно, но держитъ въ плѣну все тѣло. Ни одна религія не представляетъ такой легкости для перехода въ нее, какъ католическая. "Если переходъ въ католицизмъ не влечетъ за собой особенныхъ благъ, говоритъ толпа дурачковъ и огромное большинство невѣрующихъ, -- то, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ не причиняетъ никакого зла";-- и идетъ она послушно за ловкимъ патеромъ. Въ самомъ дѣлѣ, чего требуетъ католическая церковь отъ своихъ членовъ? Бормотать молитвы на латинскомъ языкѣ съ правомъ не понимать ихъ; наружно исповѣдываться и причащаться -- и болѣе ничего. Состоятельныхъ людей она избавляетъ даже и отъ этихъ формальностей: они цѣною денегъ могутъ выкупать обязанность молиться, исповѣдаться и причащаться: церковь исполнитъ за нихъ всѣ эти трудныя обязанности. Даже воры, грабители и разбойники могутъ откупиться отъ своихъ грѣховъ: исповѣдь и извѣстная сумма денегъ даютъ имъ отпущеніе и мирятъ ихъ съ собственною совѣстію. Итальянскому католику все дозволяется, лишь бы онъ жилъ въ мирѣ съ своимъ патеромъ.
   Этотъ недугъ итальянскаго католицизма терзаетъ Италію и ослабляетъ всѣ ея жизненныя отправленія. Впрочемъ всѣ католическія страны тоже страдаютъ болѣзнію своего католицизма, и чѣмъ страна католичнѣе, тѣмъ недугъ ея сильнѣе. Іезуитизмъ уничтожилъ у нихъ любовь къ правдѣ и ненависть ко лжи. Католицизмъ сталъ раздавателемъ добродѣтели, обративъ эту функцію въ свою исключительную монополію. Въ Италіи нравственныя правила стоятъ ниже не только странъ протестантскихъ, но даже мусульманскихъ и поклонниковъ Брамы, Буды и Маниту. А извѣстно, что сколько честности въ сношеніяхъ гражданъ между собою, столько же правосудія въ отношеніяхъ правительства къ гражданамъ, ни болѣе, ни менѣе. Публичная честность и политика весьма точно соразмѣряются съ нравственностію, проявляющеюся въ сношеніяхъ между частными людьми. Италія находится въ самомъ безотрадномъ положеніи въ отношеніи нравственности. Публичная честность въ ней -- добродѣтель весьма исключительная, а правосудіе -- самаго сомнительнаго свойства. Съ грустью произносимъ мы это суровое осужденіе, но правда прежде всего; тяжело намъ выговаривать эти обвинительныя рѣчи, съ которыми такъ часто выступали враги Италіи, бывшіе въ то же время и врагами свободы; но мы такъ горячо любимъ отечество Гарибальди, что считаемъ долгомъ говорить его соотечественникамъ горькую правду и вполнѣ убѣждены, что насъ никто не рѣшится смѣшивать съ ихъ врагами и друзьями папства и порабощенія Италіи. Мы любимъ Италію, какъ часто любятъ свою любовницу, прекрасную, вѣроломную и даже не совсѣмъ честную; мы любимъ ее, не питая къ ней особеннаго уваженія. Кто изъ людей нашей генераціи, которые при Марсалѣ, Аспромонте, Ментанѣ, охотно отдали бы за Италію свою жизнь, съ горестію не повторитъ этой печальной, но, тѣмъ не менѣе, вѣрной фразы: "патеры обезобразили Италію, іезуиты ее развратили?"

-----

   Первоначальное образованіе и даже среднія учебныя заведенія находятся въ рукахъ патеровъ не только въ Римѣ, не только въ бывшей Церковной области и Неаполѣ, но даже и во Флоренціи, главной квартирѣ итальянскаго либерализма. Въ самой столицѣ, въ центрѣ итальянской цивилизаціи, просвѣщенные, буржуа отдаютъ своихъ дѣтей не въ правительственные лицеи и гимназіи, или подобныя же заведенія, находящіяся въ частныхъ рукахъ, а въ школы, содержимыя достопочтенными патерами; на одного ученика, слушающаго курсъ у свѣтскихъ профессоровъ, приходится десять юношей, почерпающихъ мудрость изъ устъ наставниковъ, носящихъ сутану. Либералы находятъ подобное положеніе вещей весьма натуральнымъ. Потому, видите ли, что воспитаніе у духовенства обходится несравненно дешевле, чѣмъ въ свѣтскихъ учебныхъ заведеніяхъ, хотя учатъ они несравненно хуже, чѣмъ свѣтскіе учителя. "Къ тому же, прибавляютъ эти наивные люди, -- наши патеры народъ весьма разумный, они вмѣстѣ съ нами подсмѣиваются надъ Силлабусомъ, и если, преподавая римскій катехизисъ, толкуютъ своимъ ученикамъ о непогрѣшимости папы, то дѣлаютъ это для одной формы; они сами плохо вѣрятъ тому, что заставляютъ заучивать, и наши сыновья конечно идутъ по ихъ стопамъ. Что же касается нашихъ женъ и дочерей -- это другое дѣло: онѣ должны вѣрить всему, вѣра составляетъ для нихъ существенную необходимость, и эту истину прекрасно понимаютъ патеры и прилагаютъ всѣ старанія точно и неупустительно примѣнять ее на практикѣ." Эти профессора Силлабуса отличаются такимъ непроходимымъ невѣжествомъ въ самыхъ обыденныхъ вещахъ и азбучныхъ понятіяхъ, что оно привело бы въ ужасъ всякаго честнаго нѣмца; профессора философіи въ итальянскихъ семинаріяхъ знаютъ въ десять разъ менѣе любого деревенскаго школьнаго учителя въ Пруссіи. Они невѣжественны въ области научныхъ званій, повторяемъ мы, но есть спеціальности, въ которыхъ они весьма свѣдущи. Во всемъ, что только имѣетъ связь съ "дѣлами плоти", они знатоки, и охотно передаютъ пріобрѣтенныя опытомъ незнанія своимъ маленькимъ ученикамъ и ученицамъ. И доминиканцы, и іезуиты одинаково любятъ толковать о скоромныхъ предметахъ съ своими питомцами, будто бы въ видахъ ихъ моральнаго исправленія. Они до того привержены къ этой наукѣ, что, боясь отставать отъ времени, собираются вмѣстѣ совѣщаются общими силами на счетъ новѣйшихъ скандалезныхъ происшествій клубничнаго свойства.
   Замѣчательно, что въ Болоніи, въ Эмиліи и вообще въ провинціяхъ, которыя нѣкогда несли на себѣ прямое иго натершаго владычества, гораздо ярче, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ Италіи, проявилась антипатія къ клерикальному обученію. Муниципалитеты этихъ городовъ высказались противъ допущенія патеровъ въ школы и въ этихъ видахъ даже запретили религіозное обученіе въ первоначальныхъ учебныхъ заведеніяхъ. Однакожъ, но этимъ изолированнымъ манифестаціямъ, вовсе не слѣдуетъ заключать о проявленіи серьезной оппозиціи противъ клерикальнаго обученія во всемъ итальянскомъ королевствѣ; адѣси клерикалы господствуютъ еще по прежнему, я ихъ господство едва ли сколько нибудь ослабѣло противъ того времени, когда Италія была раздѣлена на много мелкихъ государствъ.
   Изъ оффиціальныхъ документовъ, опубликованныхъ министромъ народнаго просвѣщеніи видно, что въ концѣ 1868 года Италія имѣла всѣхъ родовъ первоначальныхъ школъ -- правительственныхъ, частныхъ и находящихся въ завѣдываніи духовенства -- около 37 тысячъ, т. е. одну школу на 670 человѣкъ населенія. Такую пропорцію нельзя назвать ничтожной, но необходимо при этомъ также примять въ разсчетъ среднее число учениковъ въ каждой школѣ и имѣть понятіе о-качествѣ школьнаго образованія. Скажемъ, между прочимъ, что эта пропорція измѣняется въ разныхъ частяхъ итальянскаго королевства; такъ, въ Піемонтѣ одна школа приходится на 384 человѣка населенія, въ Ломбардіи на 436, въ Тосканѣ и Мархілхъ на 670, въ Эмиліи на 718, въ Абруццѣ и Калабріи на 1,000, въ Башликатѣ и Сициліи на 1,660; на сѣверѣ въ четыре раза благопріятнѣе, чѣмъ на югѣ. Въ этихъ 37 тысячахъ школъ числится 38,600 наставниковъ и наставницъ; послѣднія составляютъ менѣе третьей части всего числа учащихъ.
   Всѣ эти школы посѣщаются полутора милліонами дѣтей, что составляетъ 6 учащихся на 100 человѣкъ всего населенія; но какъ въ Италіи дѣтей школьнаго возраста 15% общаго числа жителей, то выходитъ, что изъ нихъ 9% вовсе не посѣщаютъ школъ. Такимъ образокъ три пятыхъ дѣтскаго населенія Италіи лишены всякаго образованія. Разница между сѣверомъ и югомъ Италіи въ числѣ учащихся еще разительнѣе, нѣмъ въ численности школъ. Въ то время, какъ въ туринскомъ округѣ обучается 15,40% населенія, въ сицилійскомъ только 1,7%, т. е. въ девять разъ менѣе.
   Такъ какъ учительская должность вознаграждается весьма скудно, то нечего и говорить, что большинство наставниковъ состоитъ изъ людей неприготовленныхъ къ своему дѣлу и взявшихся за него только потому, что, они не могли отыскать себѣ, по своей бездарности или невѣжеству, другого, болѣе благодарнаго занятія. Горбатые, хромые, люди слишкомъ слабые для кузнечной или плотничьей работы, портные, которые не могутъ уже вдѣть нитку въ иглу, до того у нихъ ослабѣли глаза, военные унтеръ-офицеры, получившіе чистую отставку -- вотъ преимущественный контингентъ учителей первоначальныхъ школъ. Такіе господа, разумѣется, не смѣютъ розинуть рта передъ приходскимъ патеромъ, ихъ естественнымъ врагомъ, передъ моромъ, синдикомъ и ихъ помощниками.
   Самая первая, красавица въ свѣтѣ не можетъ дать болѣе того, что она имѣетъ, точно также невѣжественный наставникъ можетъ передать своимъ ученикамъ лишь то, что онъ знаетъ" Онъ обучаетъ ихъ катехизису и тѣмъ ревностнѣе повторяетъ его съ ними, чѣмъ менѣе самъ нанимаетъ его. Затѣмъ обучаютъ дѣтей чтенію, письму и немножко арифметикѣ. Для юныхъ честолюбцевъ, на полѣ науки къ этому иногда прибавляютъ священную исторію, краткое начертаніе римской исторіи, краткіе разсказы изъ жизни Савойскаго дома и на? конецъ начатки географіи и грамматики. Такъ что даже самые привилегированные изъ учениковъ итальянскихъ первоначальныхъ школъ выходятъ оттуда едва ли не съ единственнымъ познаніемъ, что римскій папа есть владыка королей и императоровъ, народовъ и націй, идей и знаній, неба, земли и ада; -- далѣе этого они почти ничего не выносятъ; они не знаютъ даже, что земля вертится вокругъ солнца. Къ тому же итальянская школа узаконяетъ и развиваетъ въ ребенкѣ всѣ тѣ суевѣрія и предразсудки, которые онъ всосалъ съ молокомъ матери. Такое-то образованіе получаютъ дѣти народа, лучше сказать, дѣти земледѣльческой аристократіи и пролетаріата. Плебсъ этихъ сословій не пользуется даже и этими крупицами образованія, и его дѣти на всю жизнь остаются безграмотными.
   Дѣти буржуазіи получаютъ образованіе въ среднихъ школахъ. Они могутъ оканчивать курсъ въ техническихъ заведеніяхъ, гдѣ пробывъ нѣсколько лѣтъ выходятъ съ познаніями, нужными для купеческой конторы или промышленнаго заведенія; а если такое образованіе сочтутъ недостаточнымъ, то для нихъ открыты двери университетовъ. Будущіе адвокаты я медики проходятъ сначала курсъ гимназіи, потомъ лицея и въ заключеніе университетскій.
   Итальянскія гимназіи и лицеи очень мало отличаются отъ такихъ же французскихъ заведеній; они, впрочемъ, еще хуже своихъ Образцовъ. И тѣ и другія придерживаются системы воспитанія и методамъ обученія, полученнымъ въ наслѣдство отъ іезуитовъ и семинарій. Гимназіи, втеченіи пяти лѣтъ, набиваютъ головы учениковъ латынью и греческимъ языкомъ, чему юноши учатся очень плохо и сейчасъ же забываютъ по выходѣ изъ заведенія! Имъ преподаютъ самымъ нелѣпымъ образомъ географію и исторію, заставляя заучивать одни имена и числа, даютъ кое-какія познанія изъ геометріи, и тѣмъ заканчиваютъ воспитаніе. Потомъ юношу перетаскиваютъ въ лицей и тамъ три года къ ряду изощряютъ его умъ надъ реторикой и такъ называемой философіей, которая въ сущности есть ничто иное, какъ католическая софистика и схоластика, а не даютъ никакого понятія, хоть бы, напримѣръ, объ исторіи иностранныхъ литературъ. Частныя среднія заведенія недалеко ушли отъ казенныхъ; одни изъ нихъ ничто иное, какъ печальныя торгашескія спекуляціи; другія просто рабская копія съ казенныхъ; наконецъ, третьи отличаются тѣмъ, что проходятъ весь курсъ не въ 8 лѣтъ, какъ въ казенныхъ, а въ 6, и такимъ экономизированіемъ времени оказываютъ большую услугу своимъ питомцамъ, не такъ болѣзненно развивая ихъ память и не такъ забивая ихъ умъ; въ нѣкоторыхъ изъ нихъ самый курсъ преподаванія нѣсколько лучше: обращается болѣе вниманія на математическія науки и схоластика пользуется далеко не такимъ уваженіемъ, какъ въ казенныхъ заведеніяхъ; къ чести ихъ, они мало хлопочатъ о формалистикѣ и даютъ большую свободу своимъ ученикамъ, что дѣйствуетъ благотворно на здоровье юношей.
   Что мы сказали о гимназіяхъ и лицеяхъ, тоже можно повторить и объ университетахъ: итальянскіе университеты хуже французскихъ. Это чисто эклектическій пандемоніумъ. Здѣсь представляются всѣ мнѣнія, но урѣзанныя, приглаженныя, подведенныя подъ одну мѣрку, согласно съ программою. Сократъ, Платонъ и Аристотель; Лукрецій, Плотинъ, Филонъ, Абеляръ и Сен-Бернардъ; Гильомъ де-Шамперо, Ансельмъ, Огюстинъ, Кантъ, Гегель, Юмъ, Гольбахъ, Фихте, Вико, Джіордано Бруно, -- всѣ эти мыслители и писатели одѣты въ новое платье университетскимъ портнымъ, и носятъ всѣ, болѣе или менѣе неловко, оффиціальную форму. Профессора дружелюбно согласились раздѣлить между собою роли: тѣ, которые умѣютъ только думать -- молчатъ; тѣ же, которые не умѣютъ думать, ораторствуютъ; но всѣ они одинаково питаются неблаговоннымъ рагу, составленнымъ изъ всѣхъ системъ и всѣхъ мнѣній, бывшихъ нѣкогда въ обращеніи; всѣ они пьютъ изъ одного и того же кувшина, наполненнаго слитками изъ разныхъ стакановъ, стклянокъ и бутылокъ съ виномъ, пивомъ, ликеромъ и прованскимъ масломъ, оставшихся послѣ баловъ въ семейныхъ домахъ, въ трактирахъ и портерныхъ. Искренности, свѣжести, ясности, молодости не ищите во всей этой смѣшанной массѣ. Можно ли создать какую нибудь здравую систему, кидая безпорядочно въ кучу отрывки всевозможныхъ системъ. И выходитъ изъ всего этого ни философія, ни религія, а что-то такое неимѣющее ни имени, ни прозванія -- теизмъ, проповѣдываемый атеистами, практическій матеріализмъ и теоретическій супернатурализнъ, -- наука, приноровляемая ко вкусу глупцовъ, проще сказать, никакой науки.

-----

   Буржуазизмъ, ослабленный нѣсколько лѣтъ тому назадъ во Франціи, Германіи, Бельгіи, Швейцаріи и Англіи, до сей поры господствуетъ съ несокрушимой силой и въ своемъ первобытномъ видѣ въ Италіи. То, что нѣкогда, при Луи-Филиппѣ, совершалось во Франціи, теперь повторяется въ Италіи, гдѣ Ратацци олицетворяетъ собою Тьера, а Риказоли -- Гизо.
   Невѣжество народа и университетскій буржуазизмъ -- невѣжество въ иной, болѣе красивой по внѣшности, формѣ -- имѣютъ своимъ результатомъ паденіе въ Италіи искуства, поэзіи и литературы. Съ давнихъ поръ Италія пробавляется задами и не даетъ міру никакой новой мысли. Стихи, распѣваемые подъ акомпаниментъ органа или гитары, неаполитанскія и венеціанскія импровизаціи, которыми такъ тщеславятся на Апенинскомъ полуостровѣ,-- невозможны для чтенія; музыку, къ нимъ подобранную, еще можно слушать съ удовольствіемъ, но надо имѣть нечеловѣческое терпѣніе, чтобы прочитать ихъ нелѣпый текстъ; эти стихи имѣютъ характеръ религіозно-феодальный, плаксивый, сентиментальный, почти всегда, впрочемъ, лишенный всякаго смысла. Недалеко ушли отъ этихъ романсовъ италіянскіе романы и театральныя пьесы, надутыя, неестественныя, съ самыми глупыми претензіями,-- это воспроизведеніе въ разныхъ видахъ Рокамболей, обезображенное подражаніе Поль-де-Коку, Закконе и Понсонъ дю-Терайлю, подражаніе, выкапывающее самыя дурныя стороны этихъ авторовъ и преувеличивающее ихъ до послѣдней крайности.
   Другой отзывъ о современной итальянской литературѣ сдѣлать едва ли возможно. Что же касается искуства, то, несмотря на то, что въ Италіи собраны образцовыя произведенія знаменитыхъ художниковъ, новѣйшія ея картины ниже всякой посредственности. Въ скульптурѣ, впрочемъ, Италія можетъ съ честію соперничать съ Франціей и Германіей; въ музыкѣ она имѣетъ Россини и Верди. Италія хвалится также своими архитекторами; итальянцы говорятъ, что въ ихъ архитектурѣ несравненно болѣе вкуса, чѣмъ въ архитектурахъ другихъ европейскихъ націй, и что еслибъ ихъ архитекторамъ дали большія матеріальныя средства, то онѣ навѣрное произвели бы что нибудь грандіозное. Это возможно, но тоже самое, кажется, имѣли бы право утверждать и архитекторы другихъ націй, хотя, по правдѣ сказать, итальянская архитектура отличается многими своеобразными достоинствами. Музыкальныя и архитектурныя способности итальянцевъ показываютъ, что еще не всѣ отрасли искуства дошли въ Италіи до окончательнаго упадка. И нѣтъ никакого сомнѣнія, что введеніе дарового и обязательнаго обученія и отстраненіе католическаго духовенства отъ главнаго завѣдыванія первоначальными школами быстро двинетъ страну по пути прогрессивнаго развитія и поставитъ итальянскую націю опять во главѣ новой эпохи возрожденія. Потому что едва ли какой народъ въ мірѣ болѣе итальянскаго одаренъ такой громадной чуткостью во всемъ, что касается искуства вообще. Итальянецъ -- артистъ по натурѣ. Это-то качество, по мнѣнію многихъ, и служитъ облегчающимъ обстоятельствомъ при обсужденіи темныхъ сторонъ итальянской жизни. Для иностранца итальянецъ часто бываетъ невыносимъ, но болѣе близкое съ нимъ знакомство вскорѣ уничтожаетъ первое непріятное впечатлѣніе. Вы видите, что итальянецъ не можетъ обойтись безъ того, чтобы по временамъ не напускать на себя роли непризнаннаго поэта, художника или героя, но пройдетъ его блажь, и передъ вами опять прежній, немного наивный, но милый собесѣдникъ. Итальянецъ похожъ на эолійскую арфу, которая издаетъ звукъ при малѣйшемъ дуновеніи вѣтерка, но за то она и можетъ издавать его только при помощи одного вѣтра. Южное вдохновеніе, подъ наитіемъ котораго дѣйствуетъ итальянецъ, иногда производитъ чудеса. Это вдохновеніе великолѣпно характеризовано Виргиліемъ въ типѣ Сивиллы, которая, подъ вліяніемъ его, чувствуя въ себѣ изумительную перемѣну, стремительно всходитъ на свой жреческій треножникъ, вся дрожитъ, глаза ея блуждаютъ, а уста произносятъ необычайныя рѣчи, потрясающія слушателей; но проходитъ вдохновеніе, профэтесса успокоивается и становится опять обыкновенной женщиной.
   Въ этихъ артистическихъ качествахъ характера итальянскаго народа лежитъ главнѣйшая причина его невѣжества, потому что послѣднее всегда пропорціонально способностямъ. Это опредѣленіе только съ перваго взгляда кажется парадоксальнымъ. Въ самомъ дѣлѣ, легкость познавательныхъ способностей влечетъ за собою лѣность ума, а послѣдняя всегда сопровождается невѣжествомъ. Пьемонтцы, отличающіеся сравнительно съ другими своими братьями итальянцами болѣе тупыми способностями, неутомимы въ наукѣ и съ особеннымъ стараніемъ пріобрѣтаютъ знанія; они самые образованные во всей Италіи. Но по мѣрѣ приближенія къ югу, невѣжество и суевѣріе возростаютъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ, возвышаются способности. Подобное явленіе замѣчается и во Франціи; такіе же выводы какъ въ Италіи, можно сдѣлать, сравнивая другъ съ другомъ эльзасцевъ и гасконцевъ. Тоже при сравненіи прусаковъ съ австрійцами. Къ одинаковымъ же результатамъ приводитъ изученіе британскихъ острововъ, гдѣ не особенно далекіе англичанинъ и шотландецъ, благодаря сильно развитой въ нихъ волѣ и съ пособіемъ высшаго образованія, господствуютъ надъ ирландцемъ, отличающимся несравненно высшими способностями и большимъ великодушіемъ, чѣмъ его завоеватели и эксплуататоры.
   Подобно ирландцу, который подъ вліяніемъ безконечно развитаго у него воображенія и легкости соображенія, лжетъ на каждомъ шагу,-- также неотличающійся особенной любовью къ истинѣ, итальянецъ презираетъ простую и честную работу. Ничего онъ не можетъ сдѣлать просто, вездѣ ему нужны разныя хитросплетенія и запутанныя комбинаціи. Всякое дѣло для итальянца служитъ предлогомъ къ спекуляціямъ, которыя, цѣпляясь одна за другую, мѣшаютъ другъ другу и, разумѣется, кончаются неминуемымъ раззореніемъ спекулятора. Отсюда вся эта скандалезная грязь въ управленіи государственными финансовыми дѣлами въ Италіи, которая бросаетъ такую тѣнь на репутацію итальянскаго народа. Итальянскій финансистъ считаетъ недостойнымъ своихъ пылкихъ способностей прибѣгать къ обыкновеннымъ разумнымъ мѣрамъ, ему подавай что нибудь по-забористѣе. Въ управленіи денежными дѣлами онъ подобенъ своей женѣ, которая ни за что не станетъ покупать товаръ въ магазинѣ, гдѣ онъ продается дешево и безъ торга, а отправится туда, гдѣ ей можно вдоволь поторговаться и заплатить въ три дорога. Господинъ, имѣющій надобность въ тысячѣ рубляхъ для своихъ торговыхъ операцій, ни за что не займетъ ихъ на обыкновенныхъ условіяхъ, а вымыслитъ такія махинаціи, которыя непремѣнно будутъ сопровождаться потерями какъ для него, такъ и для лицъ, ведущихъ съ нимъ дѣла. Природа сдѣлала все, что было можно для итальянца; она дала ему лучшую въ мірѣ страну, самымъ благопріятнымъ образомъ расположенную для сношеній съ цѣлымъ міромъ; въ ней есть все: и приморскіе порты, и горы, и плодородныя равнины и долины. Итальянскій народъ отъ природы одаренъ блистательными способностями. Но самъ же итальянецъ сдѣлался самымъ опаснымъ врагомъ своего отечества. До послѣдняго времени итальянцы еще могли съ кажущимся правдоподобіемъ сваливать всѣ несчастія своей страны на пришельцевъ-иностранцевъ, на ненавистныхъ имъ forestière. Теперь же, когда въ Италіи -- кромѣ Рима, гдѣ бонапартовскіе солдаты защищаютъ папу -- вездѣ дѣйствуютъ сами итальянцы, сдѣлалось для всѣхъ очевиднымъ, что причина долговременныхъ несчастій, раздирающихъ Италію, есть причина внутренняя, а вовсе не внѣшняя. Втеченіе многихъ вѣковъ итальянцы обвиняли въ своихъ несчастіяхъ то французовъ, то норманновъ и сарациновъ, то турокъ и французовъ, то австрійцевъ и германскихъ императоровъ. Нѣтъ спору, всѣ эти похитители итальянской свободы виновны въ бѣдствіяхъ Италіи, но въ нихъ еще болѣе виновны сами итальянцы. Можно ли сомнѣваться въ томъ, что народъ, имѣвшій силу покорить всѣ извѣстныя націи древняго міра, въ состояніи защитить себя отъ нападеній своихъ сосѣдей? И онъ бы защитилъ, но каждый муниципалитетъ желалъ господствовать надъ всѣми прочими и для того призывалъ къ себѣ на помощь то папу противъ императора, то наоборотъ -- императора противъ папы; французовъ противъ испанцевъ, турокъ противъ нѣмцевъ и пр.; такимъ образомъ итальянецъ всегда былъ сообщникомъ или подстрекателемъ злоумышленій, результатомъ которыхъ было раззореніе и упадокъ его отечества.

-----

   Какъ ни бѣдственно прошедшее Италіи, тѣмъ не менѣе въ немъ было много славнаго, но это-то и худо. Изъ всѣхъ націй, изнемогающихъ подъ тяжестью традицій, итальянская несетъ на себѣ самое тяжелое бремя. Уже одного того было бы достаточно, что она два раза владычествовала надъ цѣлымъ міромъ -- въ первый разъ, фактически, при императорахъ, второй, теоретически, религіознымъ главенствомъ папъ. Однакожъ это не все. Впродолженіи длинной ночи среднихъ вѣковъ Италія, сохранившая нѣсколько горящихъ подъ пепломъ угольевъ изъ очага античной цивилизаціи, имѣла завидную честь зажечь ими факелъ новѣйшей цивилизаціи. Ей обязанъ міръ эпохой Возрожденія; ея сыны, Галилей и Колумбъ, отворили двери новаго міра. Ни одна изъ новѣйшихъ націй не можетъ цитировать столько великихъ именъ какъ Италія; нигдѣ не найдется столько поэтовъ, артистовъ, злодѣевъ, благодѣтелей человѣчества. Никакая память не въ состояніи сохранить этотъ длинный перечень знаменитыхъ именъ, въ которомъ, между прочимъ, фигурируютъ Гильдебрандъ, Ріэнци, Мазаньело, Арнольдъ бресчіанскій, Савонарола, Аріосто, Тассо, Бокачіо, Винчи, Рафаэль, Браманте, Микель Анджело, Тиціанъ, Америко Веспучи, Вико, Джіордано Бруно, Ванини, Беккаріа, Филанджіери, Мацини, Гарибальди, а также и Наполеонъ I, ибо и онъ, этотъ великій поработитель народовъ, былъ родомъ итальянецъ. Какой же огромный контрастъ между этимъ историческимъ величіемъ, которымъ такъ тщеславятся итальянцы, и плачевной нищетой какъ въ людяхъ, дѣйствіяхъ, такъ и въ идеяхъ въ современной Италіи! Какой контрастъ между робкой политикой нынѣшняго итальянскаго правительства и владычествомъ надъ міромъ, которымъ Италія пользовалась втеченіи нѣсколькихъ вѣковъ, о которомъ она мечтаетъ и теперь, и нѣкоторый надѣется еще осуществить!
   Первенство Италіи въ ряду другихъ націй -- таковъ идеалъ всѣхъ замѣчательныхъ, вліятельныхъ итальянцевъ, начиная съ Ріэнци, Данте и Макіавели и кончая Джоберти и Мацини; всѣ они одинаково возмущались рабскимъ, зависимымъ положеніемъ Италіи, которая, по ихъ мнѣнію, по всѣмъ правамъ должна быть царицей міра.
   Правда, этой идеей первенства почти столько же, сколько и итальянцы, заражены и другія европейскія націи, желающія воскресить римскую имперію: французы ссылаются на Карла Великаго и франковъ, испанцы прикрываются именемъ Карла V, австрійцы ратуютъ во имя Габсбурговъ и гогенштауфеновъ, носившихъ корону священной римской имперіи; даже прусаки, послѣ побѣды подъ Садовой, готовы доказывать свое легитимное родство съ этой имперіей. Итальянецъ Бонапартъ всю жизнь носился съ химерой возстановленія имперіи Августа, но только еще въ большихъ размѣрахъ. Этому идеалу, который онъ думалъ осуществить грубой силой, посредствомъ завоеваній, онъ пожертвовалъ жизнью пяти милліоновъ людей. Какъ похожъ этотъ его идеалъ на тѣ завоевательные проэкты римлянъ, которые они приводили въ исполненіе двадцать вѣковъ тому назадъ и какъ далекъ онъ отъ идеала мыслителей, мечтающихъ о всеобщемъ братствѣ всѣхъ людей. Какая пропасть лежитъ между этими двумя противоположными воззрѣніями древняго и новаго міра. Мы, люди новаго времени, мы любимъ свое отечество также, какъ любимъ каждую отдѣльную личность, любимъ семейство, союзъ отдѣльныхъ личностей, и общину, союзъ семействъ. Отечество для насъ распространенная община. Его мѣстныя дѣла насъ интересуютъ и затрогиваютъ очень близко. Но мы не позволимъ себѣ преувеличивать ихъ важность и общіе интересы подчинять частнымъ. Если мы швейцарцы, мы станемъ негодовать въ томъ случаѣ, когда кантонъ Аппенцель ставитъ свои личные интересы выше интересовъ цѣлаго Союза. Американцы -- мы не подчинимъ выгодъ союзнаго конгресса соображеніямъ нью-іоркскаго мѣстнаго собранія. Французы -- мы не станемъ тянуть въ одну ноту вмѣстѣ съ Тьеромъ: я французъ, моя страна прежде всего. "Нѣтъ, мы скажемъ, прежде всего выгоды всей соединенной Европы, выгоды всего человѣчества."

-----

   Конечно идеалъ преобладанія Италіи, который лелѣетъ итальянская партія дѣйствія, руководимая Гарибальди, Мацини и другими демократическими вождями, во многомъ отличается отъ бонапартовскаго идеала всемірной имперіи, но все-таки люди этой партіи понимаютъ патріотизмъ въ слишкомъ узкомъ, исключительномъ смыслѣ; они доводятъ его до предразсудка, до фанатизма; они искренно убѣждены, что итальянецъ, выше, способнѣе, чѣмъ люди другихъ націй, а это ихъ убѣжденіе въ переводѣ на простой языкъ означаетъ, что итальянецъ существо высшее, чѣмъ обыкновенный человѣкъ; Римъ они называютъ вѣчнымъ городовъ и не хотятъ допустить мысли, что онъ не можетъ снова стать всемірной столицей, центромъ цивилизаціи всего человѣчества.
   "Исторія римской республики и имперіи оправдываетъ наши мечты, говорятъ они,-- ихъ поддерживаютъ воспоминанія о преобладаніи папъ надъ всѣми католическомъ міромъ; ихъ какъ бы узаконяетъ эпоха Возрожденія, когда мы давали иниціативу всякому передовому движенію и своими успѣхами будили заснувшее человѣчество; наконецъ, въ будущемъ мы видимъ наше артистическое превосходство, уже и теперь съ каждымъ днемъ возростающее. Артистическая способность есть самая благородная способность человѣческой натуры. Поэтому понятно, что самый артистическій народъ вмѣстѣ съ тѣмъ и самый благородный въ средѣ человѣчества. А такимъ народомъ, по всей справедливости, долженъ считаться итальянскій..."
   Нечего, кажется, и доказывать несостоятельность подобныхъ умозаключеній. Не говоря уже про то, что артистическія способности вовсе не составляютъ исключительнаго качества итальянскаго народа, новый міръ, признавшій равенство способностей мужчины и женщины, можетъ только съ снисходительной улыбкой относиться къ ученію о высшихъ способностяхъ итальянцевъ сравнительно съ другими народами. Для насъ нѣтъ болѣе избранныхъ народовъ, нѣтъ націй, которымъ слѣдуетъ. давать предпочтеніе предъ другими. Конечно мы допускаемъ неравенство образованія, но считаемъ его фактомъ случайнымъ, а никакъ не приписываемъ его неспособности цѣлаго народа къ образованію. А итальянскій народъ въ этомъ отношеніи, какъ извѣстно, занимаетъ не высокое мѣсто. По понятіямъ нашего времени наука стоитъ выше искуства, а ремесло все болѣе пріобрѣтаетъ права на уваженіе. Теперь всѣ согласны, что каждый человѣкъ, обладай онъ ученостью или1 артистическими способностями, или знаніями ремесла, прежде всего долженъ быть работникъ, только трудъ и даетъ ему право на разумное существованіе. Итальянецъ же всѣхъ менѣе способенъ трудиться; онъ питаетъ къ труду какое-то необъяснимое отвращеніе.
   Эти общеизвѣстныя истины, однакожъ, совершенно незнакомы итальянцамъ, которые, выслушивая ихъ, пожимаютъ плечами и не*придаютъ имъ никакой вѣры. Даже тѣ изъ нихъ, которые провозглашаютъ эти истины во всеуслышаніе, съ высоты кафедръ или въ своихъ сочиненіяхъ, даже и они въ глубинѣ своего сознанія протестуютъ противъ нихъ и всегда стараются оставить лазейку, никогда не договариваютъ до конца, чтобы при случаѣ можно было оговориться и перейти на сторону противоположныхъ убѣжденій, и безъ всякаго зазрѣнія совѣсти доказывать непримѣнимость этихъ идей въ ихъ отечествѣ. Въ этомъ-то убѣжденіи въ превосходствѣ Италіи и кроется причина, почему итальянская партія дѣйствій никакъ не можетъ сойдтись съ демократическими партіями другихъ европейскихъ націй, принявшихъ своимъ девизомъ абсолютное равенство способностей всѣхъ народовъ.
   Но мы не обратили бы особеннаго вниманія на это тщеславное убѣжденіе въ превосходствѣ итальянцевъ, которое партія дѣйствія сдѣлала главнымъ догматомъ своей политической вѣры, еслибъ оно было только простой вспышкой національнаго шовинизма,-- мы знаемъ, что тщеславіе составляетъ одинъ изъ любимѣйшихъ пороковъ какъ народовъ, такъ и отдѣльныхъ личностей. Подъ маской тщеславія мы охотно скрываемъ свои слабыя стороны. Женщина украшаетъ лентами и бархатомъ свое поношенное платье, желая скрыть, что оно давно уже въ употребленіи; мужчина прикрываетъ красной ленточкой почетнаго легіона пятна на своемъ пальто. Такимъ же образомъ фанатическую пропаганду идеи о превосходствѣ италіянцевъ и признаніе ея догматомъ политической вѣры безъ всякой натяжки можно уподобить пурпуровой мантіи, накинутой на грязную рубашку. посмотримъ теперь, какой вредъ для самой Италіи причиняетъ неразумная ревность и тщеславіе ея сыновъ.
   Вопросъ о превосходствѣ Италіи, можетъ быть, даже помимо желанія его авторовъ, сводится просто на просто на феодальный аристократизмъ, а знаменитая формула: Богъ и народъ, составляющая девизъ партіи дѣйствія, имѣетъ въ конечномъ результатѣ главенство папы. Конечно, Мацини и его адепты, надо признаться, люди развитые, въ нѣкоторомъ смыслѣ преданные своему отечеству -- протестуютъ противъ такого вывода, но, къ. сожалѣнію, ничѣмъ не могутъ доказать справедливость своего протеста. Достаточно вспомнить необычайную кротость въ отношеніи католицизма, выказанную Мацини въ то время, какъ онъ былъ тріумвиромъ Рима въ 1848 году, и сравнить съ нею ненависть, которую онъ обнаружилъ въ спорахъ съ французскими демократами, съ Луи-Бланомъ и другими. "Очистить папу отъ средневѣковой ржавчины" -- вотъ все, чего желаетъ партія дѣйствія, отчасти руководящая общественнымъ мнѣніемъ всей Италіи. Когда Пій IX хотѣлъ встать во главѣ либерализма, мацинисты думали, что насталъ золотой вѣкъ. Даже Силлабусъ ихъ не образумилъ, и они все еще вѣрятъ въ необходимость исключительнаго преобладанія папы въ католическомъ мірѣ, и въ то, что резиденція его должна быть непремѣнно въ Римѣ. Лишь бы конклавъ состоялъ изъ Лакордэровъ и Грэтри, папа получилъ бы дипломъ инженера, кардиналы проходили бы двухгодичный курсъ политехнической школы -- и эти рьяные защитники и пропагандисты идеи единой, независимой Италіи будутъ считать себя вполнѣ удовлетворенными. При этомъ не надо забывать, что мацинистская партія самая положительная изъ многочисленныхъ итальянскихъ партій; мацинисты, по крайней мѣрѣ, знаютъ, чего они хотятъ; о прочихъ партіяхъ нельзя сказать даже и этого.
   Гарибальдійская партія вышла изъ среды мацинистовъ, но расходится съ нею въ нѣкоторыхъ подробностяхъ. Мацинисты -- это якобинцы по образцу Робеспьера, которые заключили компромисъ съ теизмомъ; гарибальдійцы -- республиканцы, согласившіеся на подобную же сдѣлку съ монархіей. Они вступили на этотъ путь честно, подъ вліяніемъ самыхъ честнѣйшихъ людей, Манини и другихъ. Гарибальди -- этотъ типъ простодушнаго героизма, шелъ на сдѣлку безъ всякихъ заднихъ мыслей, единственно потому, что считалъ ее необходимой для блага Италіи. Даже самого Мацини онъ убѣдилъ пойти на уступки. Такимъ образомъ Мацини уступилъ Гарибальди, Гарибальди уступилъ Кавуру, а Кавуръ Наполеону III. Десять лѣтъ прошло съ той поры, а единой Италіи все еще нѣтъ, и италіянцы никакъ не могутъ добыть свою настоящую столицу Римъ. Втеченіи этого времени они, можетъ быть, достигли только одного конечнаго результата: въ Италіи все перемѣшалось до такой степени, что ни въ чемъ нельзя добиться никакого смысла: слова потеряли свое истинное значеніе, а люди свое достоинство; между самыми сомнительными политическими дѣятелями фигурируютъ теперь имена двухъ помощниковъ Гарибальди, нѣкогда считавшихся людьми крѣпкихъ убѣжденій. Самъ онъ остался чистъ отъ всякихъ интригъ, имя его осталось по прежнему незапятнаннымъ, но онъ уже не можетъ быть главой движенія и не ему, вѣроятно, придется ввести итальянцевъ въ Римъ. Его партія потеряла теперь всякій смыслъ для своего существованія, она разлагается и должна будетъ войти въ составъ новой партіи, которая станетъ лучше представлять дѣйствительные интересы Италіи.

-----

   Итакъ мадинизмъ соединился съ гарибальдизномъ, а послѣдній съ королевскимъ парламентаризмомъ. Скажемъ нѣсколько словъ и о послѣднемъ; онъ въ настоящее время даетъ направленіе италіянской внутренней политикѣ и вполнѣ отвѣтственъ за положеніе, принятое страною послѣ того, какъ его усиліями ослаблены партіи мацинистская и гарибальдійская.
   Начнемъ съ лѣвой стороны палаты. Выйдя изъ остатковъ партій республиканской и демократической, она, подъ предлогомъ выступленія на практическую почву, отреклась отъ своихъ собственныхъ принциповъ и пытается примирить непримиримое: демократическія тенденціи съ аристократическимъ абсолютизмомъ. Подъ предводительствомъ двухъ своихъ вождей, Криспи и Ратацци, лѣвая сторона переходитъ отъ абсолютизма къ либерализму, отъ прогресса къ реакціи. "Установимъ монархію въ государствѣ республику въ общинахъ" -- такова программа, съ высокомѣріемъ заявленная этой партіей, программа, приводящая въ бѣшеный восторгъ разныхъ простаковъ и довѣрчивыхъ людей. Но развѣ это не та же программа, съ которой выступили въ 1830 году Тьеръ, Гизо и Одилонъ Барро. 1848 годъ доказалъ, какой практическій смыслъ заключался въ этой программѣ, заявляющей громадныя претензіи. Прошло болѣе 20 лѣтъ послѣ признанія несостоятельности этой теоріи и она опять выступаетъ на сцену въ Италіи, гдѣ ей придаютъ серьезное значеніе и по поводу ея идутъ безконечные споры. Къ чему же тогда, служитъ опытъ!
   Если лѣвая сторона палаты руководятся такими призрачными принципами, то что же можно сказать о правой сторонѣ, о которой ни одинъ италіянецъ, привязанный къ своему отечеству, не можетъ говорить безъ раздраженія? Довольно сказать, что большинство палаты составляетъ консортерію депутатовъ, торгующихъ своими голосами и поддерживающихъ правительство за деньги, мѣста, пенсіи и разныя концессіи на промышленныя предпріятія. Страна, разсматриваемая въ массѣ, обѣднѣла, а толстые буржуа, всѣмъ заправляющіе, быстро обогащаются. Сельское населеніе едва сводитъ концы съ концами, живя изо дня въ день, рабочіе и ремесленники терпятъ нужду; а на мѣсто прежней родовой аристократій, постоянно уменьшающейся въ числѣ, возникаетъ новая денежная аристократія -- аристократія пятака и аршина. Если сравнить теперешнюю Италію съ той, какой она была двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, когда въ одинъ и тотъ же день можно было проѣхать четыре или пять различныхъ государствъ, и четыре или пять разъ заплатить заставныя пошлины въ доходъ четырехъ или пяти государей; когда страна почти вовсе не имѣла обыкновенныхъ и желѣзныхъ дорогъ, телеграфовъ, портовъ; если сравнить тогдашнюю торговлю и промышленность съ нынѣшнимъ ихъ состояніемъ, то слѣдовало бы полагать, что прежняя нищета и бѣдствія смѣнились теперь благосостояніемъ и довольствомъ, но безчисленныя жалобы, въ искренности которыхъ по очевидности фактовъ нѣтъ причины сомнѣваться, говорятъ совершенно противное. Неаполь 1870 г. значительно улучшился въ сравненіи съ Неаполемъ 1860 года, и однакожъ я встрѣтилъ много людей, которые жалѣютъ о паденіи бурбонской системы и желаютъ возвращенія Франческо II. И эти люди вовсе не изъ лагеря клерикаловъ и реакціонеровъ. Такое явленіе могло бы казаться непонятнымъ и доказывать или глупость или неблагодарность, еслибъ въ оправданіе его не говорили поступки управляющей партіи, которая одна исключительно воспользовалась всѣми выгодами новаго порядка вещей, и ничего не предоставила другимъ. Монополіи, привиллегіи, концессіи обогащаютъ этихъ господъ, а рабочіе классы, ничего не выигрывая отъ перемѣны, принуждены работать еще болѣе, чѣмъ работали прежде, чтобы только удовлетворить свои неприхотливыя требованія, а также безпрестанно возростающія требованія фиска, что не совсѣмъ легко сдѣлать при сильной дороговизнѣ на всѣ необходимые предметы потребленія. Есть ли возможность при такихъ условіяхъ думать о сбереженіяхъ и улучшеніи своего быта? Современное экономическое положеніе Италіи вызываетъ на грустныя размышленія и италіянская буржуазія сильно ошибается, считая его вполнѣ нормальнымъ; въ своемъ ослѣпленіи она не замѣчаетъ, что горизонтъ омрачился тучами и готовится гроза. Съумѣетъ ли она во время понять истинное положеніе дѣлъ и отвратить грозящую ей опасность. Сомнительно.
   Кавуръ, великій Кавуръ, какъ его называютъ итальянцы, для осуществленія своей великой политики, ввелъ въ употребленіе сильныя средства, къ числу которыхъ, между прочимъ, принадлежала система подкупа депутатовъ. Его маленькіе наслѣдники считали своимъ долгомъ рабски подражать ему, преимущественно въ послѣднемъ, а Потому вскорѣ вся страна была отдана на жертву взяточниковъ и казнокрадовъ. Менабреа, Ламармора, Камбре-Диньи, Селла и Ко, принявъ за образецъ парижскую финансовую школу Фульда, Маня и Морни, чрезмѣрными, непроизводительными затратами вскорѣ превзошли своихъ учителей. Они растратили милліарды, добывъ ихъ займомъ и продажей имуществъ церковныхъ и благотворительныхъ, а также желѣзныхъ дорогъ. Въ нынѣшнемъ году они предложили конфисковать 200 милліоновъ франковъ, принадлежащихъ католическимъ приходамъ. Конечно мы не станемъ порицать эту мѣру, но считаемъ необходимымъ замѣтить, что сами теперешніе министры очень недавно распинались, утверждая, что вовсе не намѣрены трогать эти имущества. Эти 200 милліоновъ предназначены для покрытія дефицита текущаго года и другихъ источниковъ покрыть его не оказывается. Послѣднее великое дѣло -- табачное -- провалилось со скандаломъ и, по своимъ моральнымъ слѣдствіямъ, причинило странѣ бѣдствій гораздо болѣе, чѣмъ пораженія при Кустоцѣ и Ляссѣ. Правительство передало свою табачную монополію на такихъ условіяхъ, къ которымъ прибѣгаетъ развѣ несостоятельный должникъ, занимающій деньги у выжиги-ростовщика. Депутатъ, маіоръ Лоббіа, заявилъ въ палатѣ, что у него есть доказательство, что не правительство обмануто въ этомъ дѣлѣ, а напротивъ оно совершило неблаговидную сдѣлку; онъ утверждалъ, что чиновники, въ чьихъ рукахъ было это дѣло, вошли въ условія съ разными темными личностями и вмѣстѣ съ ними грабительскимъ образомъ поступили съ государственной собственностью. Дѣло это настолько сдѣлалось извѣстно въ публикѣ, что гласно и громко повторялись имена заподозрѣнныхъ въ мошенничествѣ личностей. Разумѣется, правительству не могло нравиться заявленіе депутата Лоббіа и онъ былъ обвиненъ передъ судебной властью, какъ клеветникъ. Вскорѣ распространился слухъ, что въ одну темную ночь, въ глухой улицѣ, на Лоббіа напали вооруженные кинжалами убійцы, съ цѣлію отнять у него жизнь и, главное, компрометирующія бумаги. Между тѣмъ судъ надъ Лоббіа продолжался и, къ стыду итальянской юриспруденціи, позволившей себѣ всякія неправды и отступленія отъ узаконенныхъ правилъ веденія уголовнаго процесса, Лоббіа былъ обвиненъ какъ за ложный извѣтъ, такъ и за распространеніе ложнаго разсказа о нападеніи на него убійцъ. Самое печальное въ этой грязной исторіи то, что никто не знаетъ истины, что ни публика, ни одна изъ партій не раскрыли тайнъ, лежащихъ въ основаніи этого текшаго процесса, и никто даже и теперь не можетъ утвердительно сказать дѣйствительно ли было покушеніе на убійство или вся исторія выдумана для какихъ нибудь постороннихъ цѣлей. И въ самомъ дѣлѣ, доказательства, представляемыя и той и другой стороной, такъ странны и чудовищны, что съ одинакой степенью достовѣрности могутъ служить и за и противъ. но какъ бы тамъ ни было, обвиненный осужденъ безъ всякаго законнаго основанія, и было ли покушеніе на убійство ни нѣтъ, въ тонъ и другомъ случаѣ парламентъ оскорбленъ въ лицѣ своего члена. Приговоръ, произнесенный надъ Лоббіа, или несправедливъ, или слишкомъ снисходителенъ, средины быть не можетъ. Судья, его измыслившій, эко-либералъ, содержащійся на галерахъ во время Фердинанда неаполитанскаго, извѣстный Пиронти, поступилъ очень неловко въ этомъ скандальномъ дѣлѣ и новое министерство поспѣшило высказать ему свое неудовольствіе. Публика же, съ своей стороны, немедленно заявила свое сочувствіе обиженному депутату, прислала ему множество торжественныхъ адресовъ и выбила въ его честь медали.
   Этотъ случай съ Лоббіа лучше всякихъ разсужденій освѣщаетъ истинное положеніе Италія. Народъ, партіи, парламентъ всѣ страдаютъ однимъ и тѣмъ же недугомъ: непониманіемъ настоящаго положенія дѣлъ и путаницей убѣжденій и отношеній партій между собою.

-----

   Но вся эта расточительность, всѣ эти безпорядки внутренняго управленія, быть можетъ, отчасти выкупаются смѣлой внѣшней политикой, преслѣдующей великіе національные интересы, осуществленіе которыхъ будетъ способствовать къ уничтоженію внутренней неурядицы? Ничуть не бывало.
   Нѣсколько лѣтъ къ ряду внѣшняя политика Италіи совершенно подчинялась приказамъ, исходящимъ отъ тюльерійскаго кабинета. Нынче это подчиненіе нѣсколько умѣряется трусливымъ и коварнымъ кокетничаньемъ съ Пруссіей и даже съ Австріей. Что же касается Рима, то, повидимому, Флоренція вѣчно находитъ случай возражать въ чемъ нибудь своему сосѣду, но это только такъ кажется. Простаки увѣрены, что папа и итальянскій король великіе враги между собою, но въ сущности правительство Виктора-Эмануила относится къ папскому съ величайшимъ смиреніемъ и предупредительностію. Флорентинскіе министры, правда, желаютъ переѣхать на жительство въ Римъ, но ни въ какомъ случаѣ не думаютъ потревожить св. отца въ его убѣжищѣ. Они лелѣютъ планъ, по которому Ватиканъ и соборъ св. Петра должны быть признаны нейтральными и составлять престолъ и резиденцію государя-папы, непогрѣшимаго и неприкосновеннаго; а подлѣ, въ замкѣ св. Ангела или, лучше, въ Капитоліѣ, будетъ поставленъ тронъ свѣтскаго государя Италіи. Кардиналы, сдѣлаются сенаторами и не потеряютъ ни сантима изъ своего жалованья, е Пусть бы только Бонапартъ вывелъ свои войска, пусть бы онъ пересталъ тяжко давить насъ, постоянно твердятъ итальянскіе государственные люди, -- тогда мы, посредствомъ нѣжнаго надавливанія на папскій престолъ, съумѣемъ скоро сговориться другъ съ другомъ. Въ этомъ дѣлѣ встрѣчаются такія тонкости, которыя понятны только итальянцамъ, и они, а никакъ не иностранцы, могутъ только разрѣшить ихъ".
   Союзъ свѣтской власти съ духовною, даже болѣе, quasi-подчиненіе патера солдату -- такую-то политическую проблемму, равносильную математической объ отысканіи квадратуры круга,-- проблемму, надъ разрѣшеніемъ которой безуспѣшно трудились втеченіи 15 вѣковъ, -- флорентинскій кабинетъ считаетъ себя способнымъ разрѣшить безъ всякаго затрудненія. "Дайте намъ свободу дѣйствовать, это вовсе не такъ трудно, какъ вы думаете", говорятъ эти практическіе, положительные люди, презирающіе утопіи и даже исторію.
   Но давно, слишкомъ давно они дѣйствуютъ совершенно свободно, и однакожъ ведутъ Италію къ банкротству. Финансовое банкротство почти уже наступило, но не оно насъ смущаетъ. Гораздо важнѣе готовящееся политическое и моральное разложеніе, слабыми предвѣстниками котораго были смѣшныя и нелѣпыя пораженія при Лиссѣ и Кустоцѣ. Всюду жалуются на разладъ между партіями, между людьми и идеями, вездѣ идетъ неутомимая борьба. Въ одной Италіи ничего этого нѣтъ; въ ней, напротивъ, подъ кажущимися шумными спорами за идеи, кроется совершеннѣйшее единообразіе, полнѣйшій индеферентизмъ. Во имя географическаго единства, но имя чисто-политическаго могущества, но имя призрачной идеи преобладанія Италіи надъ всѣмъ міромъ, по крайней мѣрѣ въ интеллектуальномъ отношеніи, партіи пошли на уступки, и идя этимъ скользкимъ путемъ дошли, наконецъ, до признанія папскихъ притязаній на непогрѣшимость и господство. И какъ всѣ партіи одинаково страдаютъ непониманіемъ истинныхъ нуждъ страны, не знаютъ, поэтому, какія экономическія и моральныя реформы для нея необходимы, то они мало-по-малу теряютъ и даже совсѣмъ почти потеряли симпатіи новѣйшихъ генерацій. Воспитанные въ школѣ своего великаго Макіавеля, они не могутъ понять правильно, гдѣ начинается плутъ и кончается патріотъ; они увлекаютъ васъ своимъ блестящимъ героизмомъ и отталкиваютъ вѣроломствомъ; но увлекаетесь ли вы ими, или презираете ихъ, они почти всегда кажутся совсѣмъ не тѣми, чѣмъ они есть на самомъ дѣлѣ. Глупѣйшій изъ нихъ легко васъ обманетъ; искуснѣйшій, выказавъ чудеса лукавства, предусмотрительности и хитрости, проваливается съ полнѣйшимъ скандаломъ. Послѣднее теперь испытываетъ на себѣ вся нація. Слишкомъ большая изворотливость ее губитъ, чрезмѣрная ловкость ее раззоряетъ! Италія, бѣдная Италія! когда же узнаешь ты, наконецъ, цѣну скромной трудовой жизни, когда поймешь, что не одинъ героизмъ даетъ право на уваженіе, и когда съумѣешь отличить истинную честность отъ внѣшней морали!

-----

   Во Франціи парламентаризмъ дѣлаетъ успѣхи, и большіе успѣхи. Министерство управляетъ, удовлетворяя всѣхъ разомъ. Оно удовлетворяетъ прежде всего самого Эмиля Оливье; потомъ удовлетворяетъ Руэра и Форкада, которые, впрочемъ, съ большимъ бы удовольствіемъ утопили своего соперника и наслѣдника; оно удовлетворяетъ орлеанистовъ, имѣющихъ своихъ представителей въ его средѣ; удовлетворяетъ императора Наполеона, питающаго ненависть къ орлеанистамъ; наконецъ, даже удовлетворяетъ республиканскую оппозицію, относящуюся съ одинаковымъ неудовольствіемъ къ Эмилю Оливье, Ру эру, Форкаду, второй имперіи и къ орлеанистамъ. Нравиться всѣмъ разомъ -- это несовсѣмъ выгодно; глава французскаго кабинета не замедлитъ испытать на себѣ справедливость этой аксіомы. Если Оливье въ одно и тоже время очаровываетъ Тьера и Кассаньяка, Рошфора и президента сената, то это значитъ, что мировая сдѣлка между личнымъ и конституціоннымъ правленіемъ по меньшей мѣрѣ неудобна и мало состоятельна.
   Нашимъ читателямъ достаточно извѣстны причины, побудившія императора Наполеона отказаться отъ системы, которую онъ поддерживалъ 18 лѣтъ, вступить на путь парламентаризма и назначить Оливье своимъ первымъ министромъ, поэтому мы считаемъ излишнимъ возвращаться къ этимъ событіямъ.
   Какъ извѣстно, Оливье дебютировалъ очень недурно; онъ произнесъ нѣсколько весьма краснорѣчивыхъ либеральныхъ рѣчей, которыми желалъ убѣдить, что требованія, нѣкогда заявленныя оппозиціоннымъ депутатомъ, будутъ неминуемо осуществлены министромъ. Онъ насказалъ много хорошихъ рѣчей насчетъ свободы торговли, права сходокъ; онъ ораторствовалъ о полкой свободѣ прессы, которая, по его мнѣнію, должна контролироваться однимъ общественнымъ мнѣніемъ и не подвергаться давленію администраціи; наконецъ, не менѣе краснорѣчиво онъ далъ понять, что главнѣйшее его желаніе состоитъ теперь въ томъ, чтобы сдѣлать выборы совершенно свободными отъ вмѣшательства правительственныхъ властей и водворить, такимъ образомъ, настоящее народное представительство. Все это прекрасно, и даже величественно, но, спрашивается, можетъ ли министръ второй французской имперіи ручаться за исполненіе такой широкой программы? Едва ли.
   Кажется, не нужно обладать даромъ прорицанія, чтобы предсказать результаты нынѣшняго положенія вещей во Франціи. Въ то время, какъ партія дѣйствительной и сильной оппозиціи помалчиваетъ, ожидая конца опыта, неумѣренныя похвалы и радостныя восклицанія и пожеланія, съ которыми встрѣтили новое министерство, произвели свое дѣйствіе: буржуазія, напуганная парижскими избирательными сходками и многочисленными стачками, заявленными въ разныхъ мѣстахъ Франціи, и по этой причинѣ раскрывшая свои объятія Оливье -- эта самая буржуазія начинаетъ уже недовѣрчиво покачивать головой; и несмотря на то, что, повидимому, состоялся тѣсный союзъ между бонапартистами и клерикальными представителями орлеанской и легитимистской партій; что недавніе враги открыли другъ другу объятія и произошли тѣ лицемѣрныя сближенія между представителями враждебныхъ партій и убѣжденій, о которыхъ мы уже дали отчетъ читателямъ въ одной изъ предыдущихъ нашихъ хроникъ;-- несмотря на всѣ эти признаки наступленія господства буржуазіи, она начинаетъ роптать и сомнѣваться въ прочности министерства.
   Гдѣ же искать причину этого недовѣрія? Почему такъ быстро явилось разочарованіе? Отвѣтъ на эти вопросы даетъ само министерство, несъумѣвшее и, правда, едва ли имѣвшее возможность, воздержаться отъ неумѣреннаго пользованія властію, и потому надѣлавшее не мало важныхъ ошибокъ.
   Орлеанисты, получившіе власть въ свои руки, по иниціативѣ своего вождя Тьера, собственника копей въ Анженѣ, поспѣшили заявить свой протекціонистскія тенденціи, нападая на торговый трактатъ, заключенный съ Англіей. Главнымъ мотивомъ своихъ нападокъ, какъ мы уже упоминали, они выставили то обстоятельство, что авторы трактата заключили его не посовѣтовавшись съ націей. Замѣтимъ кстати, что ратуя за права націи, эти господа на первыхъ же порахъ, безъ всякаго совѣта той же націи, издали декретъ въ смыслѣ протекціонизма, не подвергая этого декрета предварительному обсужденію законодательнаго собранія.
   Вопросъ объ уничтоженіи трактата съ Англіей былъ представленъ палатамъ. При обсужденіи его произошла интересная битва между сегодняшними министрами и вчерашними, и правительство вынуждено было вести борьбу съ оффиціальными кандидатами. Большинство палаты перешло на сторону Руэра, заключившаго трактатъ, и министерство не посмѣло прямо потребовать уничтоженія ненавистнаго ему трактата. Тогда зачѣмъ же оно начинало дѣло, результатъ котораго оно должно было предвидѣть? Но оно слишкомъ ослѣплено властію и только потому рѣшилось на ложный шагъ, не разсчитавъ, что онъ будетъ имѣть для него весьма неблагопріятныя послѣдствія. Руэръ встрѣтилъ сильную защиту даже въ средѣ своихъ ожесточенныхъ враговъ, въ лицѣ депутата лѣвой стороны, Жюля Симона. За то нѣкоторыя революціонныя газеты, какъ, напр., "Марсельеза", приняли сторону протекціонистовъ, подъ нелѣпымъ предлогомъ, что систему свободнаго обмѣна желала водворить имперія, котор

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Три важные закона, принятые англійской палатой общинъ.-- Опрометчивая экспедиція Феніанъ въ Канаду.-- Непріятная необходимость трактовать о вопросѣ, который слѣдовало уже давно порѣшить.-- Гдѣ кроется начало институціи смертной казни.-- Первый видъ смертной казни, выродившійся изъ людоѣдства.-- Дѣятельность западно-европейской клерикальной партіи въ вопросѣ объ уничтоженіи смертной казни.-- Аргументы, которыми она старается оправдать свое противодѣйствіе ея отмѣнѣ.-- Непослѣдовательность клерикаловъ, создавшихъ для палача унизительное положеніе.-- Средніе вѣка были послѣдовательнѣе ихъ въ этомъ отношеніи.-- Хорошій китайскій обычай.-- Прогрессивная дѣятельность голландской палаты депутатовъ по вопросу объ уничтоженіи смертной казни и рабства на ост. Явѣ.-- Печальная участь талантливаго писателя Мульта Тули.-- Скандальный процессъ Дюмонсо, въ которомъ замѣшаны многіе знатные представители бельгійскаго клерикализма.-- Деликатные враги.-- Буря въ стаканѣ воды.-- Постыдная комедія, розыгранная португальскимъ соперникомъ достойнаго Прима, непобѣдимымъ маршаломъ Салданьей.-- Химерическій планъ созданія Иберійскаго союза.-- Безконечныя пренія о выборѣ короля въ испанскихъ кортесахъ.-- Принятіе догмата о непогрѣшимости папы. -- Неудовольствіе въ католическихъ странахъ имъ возбужденное.-- Агитація ультрамонтановъ и безвредное бурное краснорѣчіе либераловъ.-- Мнѣніе бонапартистской газеты о теперешнемъ французскомъ министерствѣ.

   Отдѣливъ церковь отъ государства въ Ирландіи, англійское правительство, хотя медленнымъ путемъ, но постоянно приближается къ окончательному введенію церковной реформы во всей Великобританіи. Начало этой важной реформы положено принятіемъ университетскаго билля. До сихъ поръ послѣдователи господствующей церкви имѣли привилегію на исключительное занятіе всѣхъ университетскихъ должностей, и если бывали случаи, что какому нибудь диссиденту удавалось занять подобную должность, то на такой фактъ смотрѣли, какъ на исключеніе и занимающій должность пользовался не всѣми правами, ей присвоенными. 23 мая, палата общинъ, большинствомъ 191 голоса противъ 66, приняла билль, предоставляющій диссидентамъ, занимающимъ университетскія должности" права и содержаніе, одинакія съ послѣдователями господствующей церкви, и открывающій имъ свободный доступъ въ университеты наравнѣ съ духовенствомъ англиканской церкви. "Этимъ рѣшеніемъ нанесенъ весьма чувствительный ударъ исключительному господству англиканской церкви въ университетахъ!" говоритъ "Times", отдавая отчетъ о засѣданіи палаты 23 мая.
   Англійская палата общинъ принимаетъ одинъ новый законъ за другимъ. Она вотировала законъ, уравнивающій иностранцевъ, проживающихъ въ Англіи въ правахъ собственности съ туземцами. До этого времени иностранецъ не могъ быть нанимателемъ (base holder) земли на сроки, большіе 21 года, и еще менѣе дѣлаться поземельнымъ собственникомъ (freeholder). Новымъ же закономъ иностранцы, какъ по найму, такъ и по владѣнію собственностію, въ правахъ совершенно сравнены съ туземцами Великобританіи.
   И ирландцы, наконецъ, получили право владѣть своей собственной землей. Land Bill, которымъ регулируется поземельная собственность въ Ирландіи, былъ подвергнутъ третьему чтенію въ палатѣ общинъ и прошелъ, не получивъ ни одного оппозиціоннаго голоса. На этотъ билль сперва жестоко напали консерваторы; они объявили перваго министра революціонеромъ, посягающимъ на священныя права собственности, но, наконецъ, желая покончить со всѣми тревогами и волненіями, признали рѣшительную необходимость принятія билля, чѣмъ самымъ, конечно, согласились съ мнѣніемъ людей, утверждавшихъ, что ирландцы не удовольствуются малымъ,-- согласились съ Миллемъ, что "революціонное положеніе требуетъ и революціонныхъ средствъ". Теперь билль представятъ въ верхнюю палату, которая, по всей вѣроятности, не рѣшится требовать въ немъ серьезныхъ измѣненій и приметъ его безъ затрудненій. Но будетъ ли онъ также легко принятъ Ирландіей?-- предсказывать не беремся.
   Положеніе дѣлъ въ ней также, какъ и прежде, тревожно и феніанская агитація продолжается; по донесеніямъ полиціи во многихъ мѣстахъ Англіи готовы вспыхнуть весьма серьезныя волненія; опасаются даже нападеній на арсеналы, такъ что рѣшено принять особенныя предосторожности въ Вульвичѣ. Феніане подготовили и совершили свою экспедицію, или вторженіе въ Канаду, какъ говорятъ оффиціальные отчеты, съ наивной дерзостью. Руководители движеніи дали знать черезъ газеты о днѣ, часѣ и мѣстѣ нападенія и разболтали о всѣхъ средствахъ и пособіяхъ, которыми они владѣли. Они открыли публичную подписку, гласно вербовали свои войска, объявили публикѣ имена своихъ генераловъ и полковниковъ, открыто запасались оружіемъ и законтрактовали множество портныхъ для постройки однообразной форменной одежды для ихъ войскъ. Такъ что, когда наступилъ день, назначенный для генеральнаго сраженія, не они захватили въ расплохъ своихъ непріятелей, а сами подверглись нечаянному нападенію съ ихъ стороны. Канадцы уже 24 часа ожидали ихъ на границѣ, въ закрытой, удобной для боя позиціи, и встрѣтили ихъ убійственнымъ огнемъ. Ошеломленные нечаянностію феніане почти не сопротивлялись и поспѣшно отступили въ Соединенные Штаты. Командующій генералъ, перейдя границу, хотѣлъ было возстановить порядокъ въ своемъ разстроенномъ войскѣ, но тутъ показалась коляска, изъ которой вышелъ полисменъ и объявилъ генерала арестованнымъ, вслѣдствіе приказанія, полученнаго изъ Вашингтона, за то, что тотъ съ своими войсками предпринялъ вооруженное вторженіе въ дружественную страну... "Но экспедиція въ Канаду лишь одинъ отводъ, возразилъ генералъ, наша настоящая цѣль -- Англія"... Но и Англія, при пособіи телеграфа, уже успѣла принять свои мѣры; ея полиція зорко стала слѣдить за всѣми подозрительными людьми, и получила разрѣшеніе подвергать ихъ аресту, если увидитъ въ томъ неотлагательную необходимость. Едва ли когда нибудь партія, расчитывающая произвести возстаніе, вела себя нелѣпѣе, чѣмъ въ настоящемъ случаѣ дѣйствовали феніане?

-----

   Какъ въ нашей Европѣ иногда легко воспрепятствовать введенію самыхъ разумныхъ реформъ, хотя бы огромное большинство и желало ихъ, доказательствомъ можетъ послужить г. Бисмаркъ, канцлеръ сѣверной конфедераціи, съумѣвшій удержать въ германскомъ уголовномъ кодексѣ смертную казнь, хотя весьма почтенная цифра большинства палаты желала ее уничтожить.
   Но, кажется, пришло, наконецъ, время совсѣмъ порѣшить съ смертной казнью, противъ которой такъ горячо возставала еще императрица Екатерина II и всѣ философы прошлаго столѣтія, и которая уже уничтожена въ Саксоніи, Португаліи и Тосканѣ и даже на Сандвичевыхъ островахъ, чуть не на нашей памяти бывшихъ еще страною антропофаговъ. Ламъ почти стыдно разсуждать объ этомъ вопросѣ, которымъ прилично заниматься развѣ новичкамъ филантропамъ или кандидатамъ для поступленія въ массонскія ложи;-- разсуждать о немъ и убѣждать въ необходимости уничтоженія смертной казни въ то время, когда мыслящихъ людей занимаютъ такіе важные для будущности человѣчества вопросы, какъ вопросъ о реорганизаціи труда и о преобразованіи политики въ науку, подобію тому какъ создана наука торговли и промышленности. Въ самомъ дѣлѣ, какъ-то странно и неловко тратить драгоцѣнное время и способности на доказательства своевременности той реформы, которую должны были довести до конца еще наши отцы, и если не довели, то только благодаря своей оплошности.
   "Дѣло" цѣлымъ рядомъ статей достаточно уяснило для своихъ читателей взглядъ свой на существующую систему уголовной кары и на несостоятельность юридическаго воззрѣнія на преступленіе, такъ что, полагаемъ, незачѣмъ слова возвращаться къ этому предмету. Понятіе объ уголовной карѣ постоянно измѣнялось по мѣрѣ развитія цивилизаціи и держаться теперь за устарѣлыя мнѣнія по меньшей мѣрѣ нелѣпо, хотя юристы и стараются всѣми силами отличиться на этомъ поприщѣ. Было время, что самыя деревья подвергались уголовной отвѣтственности; напримѣръ, если оторвавшаяся вѣтромъ вѣтвь убивала человѣка или животное, мудрые судьи осуждали дерево на сожженіе; было время когда вѣшали лошадь, если она убивала человѣка, и сжигали свинью, если она пожирала ребенка. Мы теперь стараемся принять предупредительныя мѣры противъ такихъ случайностей, и для того прежде всего отыскиваемъ причины, которыя могли породить эти случайности. Въ прежнія времена сумасшедшіе и идіоты не избавлялись отъ уголовныхъ наказаній; теперь мы дошли до признанія невмѣняемости имъ преступленій, и что бы ни толковали завзятые юристы стараго закала,-- западно-европейское общество, по крайней мѣрѣ, достигшее извѣстной степени цивилизаціи, отвергаетъ принципъ мести въ уголовной практикѣ. Нынче кредиторъ предпочитаетъ какое бы то ни было обезпеченіе праву вырѣзывать изъ тѣла своего должника нѣсколько кусковъ мяса, въ случаѣ если послѣдній не заплатитъ въ срокъ своего долга. Нынче уже не сѣкутъ пьяницъ на публичной площади, а стараются отыскивать подходящія лекарства для ихъ исцѣленія. Теперь развѣ какой нибудь идіотъ можетъ требовать, чтобы убійцъ поджигали на медленномъ огнѣ и только застарѣлые фанатики католичества рѣшаются выставлять на публичное негодованіе свои возмутительныя тенденціи, которыми они стараются убѣдить человѣчество въ неотложной необходимости возвращенія къ тѣмъ темнымъ временамъ суевѣрія, когда римское духовенство поджаривало жидовъ, еретиковъ и протестантовъ. Нынче даже въ средѣ буржуазіи начинаютъ дѣлаться популярными мнѣнія о необходимости дѣйствовать на причины преступленія, а не на самое преступленіе составляющее слѣдствіе совокупности извѣстныхъ причинъ.
   Рѣшившись заговорить о современномъ положеніи вопроса объ уничтоженіи смертной казни, мы, конечно, не имѣемъ въ виду препираться съ партизанами ея сохраненія и доказывать этимъ господамъ, что месть несовмѣстна съ понятіемъ о правѣ и справедливости, или, что общество не имѣетъ законнаго права отнимать той жизни, которой оно не давало и не въ силахъ возстановить. Всѣ подобные вопросы мы считаемъ давно уже порѣшенными, и потому, оставляя въ сторонѣ почву принциповъ и абсолютной справедливости,-- почву, на которой такъ легко аргументировать,-- мы ограничимся только фактами, какіе намъ даетъ исторія, и разсмотримъ ихъ съ точки зрѣнія пользы и общественной благопристойности.
   Видъ крови пріучаетъ людей къ кровожадности; оффиціальная отплата смертью за убійство не только не уменьшаетъ этого преступленія, но даже еще усиливаетъ его,-- это такія истины, противъ которыхъ спорить невозможно, такъ какъ за нихъ стоитъ опытъ многихъ вѣковъ исторической жизни различныхъ народовъ. Разумны ли были дѣйствія католическаго духовенства, думавшаго уничтожтъ проституцію выставкой нагихъ или почти нагихъ проститутокъ у позорнаго столба, или прогуливаніемъ ихъ въ такомъ видѣ но улицамъ города, что совершалось съ большимъ торжествомъ? Такой день считался великимъ праздникомъ для разныхъ развратниковъ, развратницъ и всякихъ праздношатающихся бродягъ, собиравшихся къ мѣсту торжества не только изъ города, гдѣ оно происходило, но даже изъ самыхъ отдаленныхъ его окрестностей; въ такіе дни несчастный городъ, гдѣ происходилъ этотъ опытъ публичнаго исправленія, отдавался на жертву распутникамъ и нахаламъ, такъ что на самой площади, гдѣ возвышался позорный столбъ, честныя женщины подвергались опасности наглаго публичнаго изнасилованія. Эта выставка была возмутительнымъ скандаломъ, сопровождаемымъ звономъ трубъ и барабановъ и грубыми, сальными рѣчами монаховъ капуцинскаго или францисканскаго ордена, проповѣдывавшихъ объ ужасной преступности грѣха, которымъ заражены ихъ милые братья и сестры! И этотъ возмутительный фарсъ возобновлялся всякій разъ, когда моралистамъ-правителямъ или слишкомъ исключительно добродѣтельнымъ муниципалитетамъ приходила охота наказывать людей за безнравственность и изгонять изъ добродѣтельныхъ градовъ и весей несчастныхъ развратницъ, заражающихъ язвой грѣха здоровый организмъ добродѣтельныхъ людей. Фанатики и реакціонеры сильно держались за эту систему исправленія нравовъ и ревностно противились новаторамъ, требовавшимъ ея устраненія. По усиліями нѣсколькихъ генерацій передовыхъ людей, здравый смыслъ наконецъ восторжествовалъ, и гнусный обычай былъ выведенъ изъ употребленія. И не удивляемся ли мы и не негодуемъ ли мы теперь, что такое грубое, возмутительное наказаніе могли такъ долго и горячо отстаивать доктора теологіи, профессора каноническаго права, почтенные патеры и знаменитые епископы? По придетъ и нашъ чередъ. Паши потомки будутъ также изумляться, что въ западной Европѣ смертную казнь такъ долго и горячо поддерживали патентованные экономисты, старые судьи, консисторскіе инспектора, сенаторы и прокуроры кассаціонныхъ судовъ. Западно-европейскіе консерваторы защищаютъ институцію смертной казни только потому, что она учрежденіе старинное, существовавшее во всѣхъ цивилизованныхъ странахъ. Это правда: она -- древнее учрежденіе и существовала даже ранѣе цивилизованныхъ государствъ, напримѣръ, въ видѣ обычая приносить преступниковъ въ жертву богамъ, и прямо выродилась изъ привычки употреблять въ пищу человѣческое мясо. Но что же это доказываетъ? Только то, что было время, когда человѣкъ считалъ подобнаго же себѣ человѣка самой вкусной и драгоцѣнной дичью. Въ провинціи Намюръ, въ пещерѣ горы Шаво, бельгійскій ученый Спрингъ открылъ большую кучу костей, по большей части разбитыхъ и переломанныхъ, показывающихъ ихъ кухонное происхожденіе; въ этихъ кухонныхъ остаткахъ, среди костей оленей, быковъ, барановъ, ланей, кабановъ, куницъ, зайцевъ, собакъ и лисицъ, находились въ значительномъ количествѣ и человѣческія кости. Этотъ фактъ показываетъ, что троглодиты эпохи шавоской пещеры принадлежали къ числу антропофаговъ. Но вотъ что особенно любопытно. Въ этомъ обильномъ количествѣ найденныхъ здѣсь человѣческихъ костей нѣтъ рѣшительно ни одной кости, показывающей старческій возрастъ съѣденнаго субъекта, а всѣ они принадлежатъ юнцамъ и юницамъ, преимущественно послѣднимъ. Итакъ "эти людоѣды, говоритъ Викторъ Менѣе, ученый редакторъ "Космоса", -- прибѣгали къ человѣческому мясу не изъ нужды, но изъ обжорства, потому что они, по всей вѣроятности, считали это мясо самымъ деликатнымъ и вкуснымъ кушаньемъ. Людоѣдство существовало въ Европѣ и несравненно позже эпохи пещеры Шаво. Св. Іеронимъ разсказываетъ, что онъ въ Галліи встрѣтилъ народецъ, который, несмотря на то, что владѣлъ громадными стадами животныхъ, употреблялъ въ пищу человѣческое мясо и самымъ деликатнымъ блюдомъ считалъ женскія груди. И въ наше время еще канибалы острововъ Суматры и Борнео откармливаютъ людей для своего стола. Очень можетъ быть, что гастрономы эпохи пещеры Шаво также прибѣгали къ откармливанью своихъ человѣческихъ жертвъ, предназначенныхъ для утоленія ихъ тонкаго, изысканнаго вкуса. Вотъ вамъ источникъ, откуда вышли сказки нашихъ бабушекъ, въ которыхъ разсказывается, какъ великанъ откармливалъ для своихъ обѣдовъ захваченныхъ имъ въ плѣнъ людей, преимущественно молодыхъ дѣвушекъ. Что касается откармливанья людей, сказки не лгали, до онѣ отступали отъ истины, представляя людоѣдовъ страшными великанами, тогда какъ всѣ, до сихъ поръ найденныя, ископаемыя кости людей до-историческаго періода показываютъ, что ростъ нашихъ предковъ въ среднемъ размѣрѣ не превышалъ пяти футовъ.
   Впослѣдствіи люди стали ѣсть людей только во время побѣдныхъ пиршествъ и отправляли на кухню лишь побитыхъ непріятелей и плѣнниковъ. Эти банкеты были скорѣе праздниками гордости, чѣмъ обжорства. Изъ этихъ побѣдныхъ празднествъ возникли празднества религіозныя, когда дикари дошли своимъ умомъ до понятія о божествахъ на небѣ и внутри земли, и человѣческое мясо, употребляемое до сихъ поръ въ пищу только на пирахъ въ честь побѣды и патріотическаго торжественнаго погребенія убитыхъ, сдѣлалось исключительной принадлежностью пиршествъ на торжествахъ религіозныхъ. Въ основаніи всѣхъ этихъ религій лежала жертва, т. е. налогъ въ пользу боговъ и, конечно, чѣмъ могущественнѣе считался богъ, тѣмъ большій и драгоцѣннѣйшій налогъ взимался въ его пользу. Люди, для умилостивленія боговъ, приносили имъ въ жертву все лучшее, что имѣли, и потому во всѣхъ первобытныхъ религіяхъ на первомъ планѣ стоитъ человѣческая жертва. Она входила даже въ культъ болѣе цивилизованныхъ религій, и человѣческія жертвы приносились, напримѣръ, Діанѣ-Артемизѣ, Венерѣ-Амфитритѣ, Юпитеру, Аполлону и другимъ богамъ греческой и римской мифологіи.
   Во всѣ эти религіозныя эпохи, однакожъ, можно замѣтить существованіе двухъ противоположныхъ идей: терпимости и нетерпимости,-- съ одной стороны зарождающійся скептицизмъ, съ другой безусловная вѣра. Эти противоположныя начала существовали всегда и существуютъ теперь. Они проявляютъ свою дѣятельность даже въ священной римской коллегіи, на соборѣ, гдѣ либеральные критики пискливымъ голосомъ возстаютъ противъ догмата о непогрѣшимости паны. Съ того самого момента, какъ милости боговъ начинаютъ продаваться и покупаться, всегда являются практическіе умы, пытающіеся найти средства покупать ихъ какъ можно дешевле, И вотъ, прежде приносили въ жертву демонамъ храбрѣйшихъ изъ непріятельскихъ плѣнныхъ или самыхъ красивыхъ мужчинъ изъ числа туземцевъ,-- практическіе люди возстаютъ противъ дорогой жертвы и доказываютъ, что для этой цѣли гораздо выгоднѣе покупать у варваровъ всякихъ военноплѣнныхъ безъ разбора, а у пиратовъ -- рабовъ; по и такія жертвы практическимъ людямъ новаго поколѣнія кажутся еще слишкомъ дорогими: они снова ведутъ дѣятельную пропаганду въ защиту своего мнѣнія и, рано или поздно, снова одерживаютъ верхъ, и съ этого времени подъ ножъ жреца попадаютъ только калѣки, хромые, слѣпые, раненые, однимъ словомъ, люди, приведенные физическими недостатками въ невозможность воевать, охотиться я пасти стада. Однакожъ и подобныя сравнительно дешевыя жертвы сопряжены все еще съ издержками, и ихъ можно замѣнить другими, еще болѣе дешевыми. Общество увеличилось въ числѣ своихъ членовъ, но еще не умѣетъ эксплуатировать въ свою пользу природныя богатства страны; средства къ пропитанію уменьшились, и вслѣдъ за тѣмъ образовался новый родъ людей, желающихъ поживиться чужимъ добромъ; происходятъ ссоры, драки, убійства, являются воры и убійцы. Общество радо отъ нихъ освободиться -- чего же лучше, надобно приносить ихъ въ жертву богамъ и тѣмъ избавить себя отъ труднаго добыванія рабовъ и калѣкъ. Кровь злодѣевъ умилостивитъ грозныхъ боговъ, разгнѣвавшихся на людей за грѣхи и преступленія ихъ негодныхъ гражданъ (неправда ли, что эта фраза цѣликомъ взята изъ убѣдительныхъ рѣчей, произносимыхъ рутинерами-юрисгами въ защиту смертной казни?).
   Но этимъ практическимъ людямъ, утилитаристамъ, понижающимъ, цѣну жертвы, побѣда достается не безъ труда. Противъ нихъ во всеоружіи стоитъ партія піетистовъ, отстаивающая первобытную святость жертвы. Возникаетъ борьба и побѣда переходитъ съ одной стороны на другую: во время мира и спокойнаго развитія, люди прогресса берутъ верхъ и съ успѣхомъ продолжаютъ свою работу. Но въ эпохи войны, заразы, повсемѣстнаго неурожая, послѣ потерянной битвы, когда отечество въ опасности, когда является нищета и люди, сгибаясь подъ давленіемъ бѣдствій, глупѣютъ,-- тогда населеніе, опасающееся за самое свое существованіе, не осмѣливается болѣе и думать о выгодныхъ сдѣлкахъ съ богами; тогда цѣна жертвы быстро возрастаетъ; тогда посредники между страдающими людьми и богами-покровителями разомъ возвращаютъ все ими потерянное, возстановляютъ старинные законы относительно жертвъ и форсированнымъ маршемъ снова приводятъ людей къ примитивнымъ вѣрованіямъ. Жрецы уже не довольствуются принесеніемъ въ жертву какихъ-то мошенниковъ; они требуютъ болѣе благородной, болѣе чистой, болѣе драгоцѣнной крови, подавай имъ тогда дѣтей самой высокой аристократіи, сыновей принцевъ, дочерей короля, воиновъ верхомъ, въ полномъ дорогомъ вооруженіи. Иногда даже и такія блестящія жертвы ихъ не удовлетворяютъ и они требуютъ короля въ его королевской одеждѣ, съ скипетромъ и короной; были случаи, что приносился въ жертву самъ великій жрецъ, во всемъ его священномъ облаченіи (напримѣръ, у литовцевъ). Съ развитіемъ цивилизаціи человѣческія жертвы богамъ уничтожились, но, вмѣстѣ съ ними, не изчезла казнь за преступленія, существующая еще и въ наше время.
   Западно-европейская клерикальная партія, конечно, стоитъ за сохраненіе смертной казни. Правда, и въ средѣ ея есть либералы, подающіе свой голосъ за уничтоженіе позорнаго наказанія, по аргументы, которыми они защищаютъ свое мнѣніе, такъ далеки отъ нашихъ, что намъ нѣтъ никакой охоты заниматься ими. Поэтому, оставляя либераловъ въ покоѣ, мы перейдемъ къ ихъ братьямъ-врагамъ, завзятымъ клерикаламъ. Несмотря на непріязнь, которую мы къ нимъ чувствуемъ, они насъ интересуютъ несравненно болѣе ихъ противниковъ. Имѣя дѣло съ ними, хорошо знаешь, что они за гуси.
   Эти реакціонеры, какъ въ религіи, такъ и въ политикѣ, упрямо и твердо держатся за сохраненіе смертной казни надъ преступниками. Выбитые изъ укрѣпленнаго лагеря гражданской и религіозной антропофагіи, въ которомъ и вокругъ котораго происходили великія политическія и моральныя битвы, они укрѣпились теперь въ позиціи, занимаемой нѣкогда ихъ противниками -- толерантами, экономистами и утилитаристами бронзоваго и желѣзнаго вѣка. Они провозглашаютъ теперь законы Ману: необходимо гильотинировать для примѣра; только карой можетъ держаться государство; только благодаря карѣ люди могутъ быть добродѣтельными. Они не устаютъ повторять старыя рѣчи, приведенныя въ систему Жозефомъ де-Местромъ и имѣющія темой такія истины, что кровью земля очищается и удобряется; что топоръ палача и плаха составляютъ великіе акты справедливости; что истреблять преступныхъ есть лучшее право, которымъ пользуется правительство и пр. и пр. Съ приличнымъ пафосомъ и жаромъ подобныя рѣчи безпрестанно произносятся глубокомысленными философами-семинаристами и поэтами-магистрами права. По ихъ декламація все-таки намъ менѣе антипатична, чѣмъ льстивая либеральная рѣчь либеральствующихь клерикаловъ, которые заражены тѣми же предразбудками и въ душѣ остаются такими же фанатиками, какъ и ихъ враги, чистые клерикалы. Декламація завзятыхъ реакціонеровъ приноситъ свою долю пользы, дискредитируя ихъ доктрины несравненно лучше, чѣмъ это могли бы сдѣлать самые серьезные и талантливые противники этихъ доктринъ.
   Не бѣда, что они составляютъ общества для пропаганды своихъ ученій, не бѣда, что они пускаютъ дешево въ продажу множество книжонокъ, развивающихъ доктрины изящнаго Жозефа де-Местра, глубокаго Доназо Кортеса, выспренняго Луи Вельо, -- этихъ трехъ грацій новѣйшей политико-католической реакціи. Къ сожалѣнію, мы не можемъ похвалить этихъ господъ безусловно, ибо и они не слишкомъ строго держатся своихъ принциповъ; съ грустью приходится сознаться, что и на нихъ въ слабой степени отразилось вѣяніе идей новаго времени, и они частенько провираются противъ своихъ любимыхъ убѣжденій и дѣлаютъ уступки.
   Но если великіе жрецы невѣжества не совсѣмъ чисты отъ порицанія, если ихъ можно упрекнуть за постыдную сдѣлку съ либерализмомъ, то что же сказать о ихъ плохихъ ученикахъ. Ихъ неловкость насъ скандализируетъ; они запутываются на каждомъ шагу и рѣшительно не умѣютъ избѣжать встрѣчающихся имъ на пути толчковъ и затрудненій. Напримѣръ, если они считаютъ палача такимъ значительнымъ лицомъ, то почему же они бросаютъ его подъ удары всеобщаго презрѣнія? Если вообще значительнымъ должностямъ присвоены большія денежныя содержанія, то зачѣмъ же они оставляютъ палача въ бѣдности, какъ мясника, оставшагося безъ работы; зачѣмъ не даютъ они ему жалованья, хотя бы равнаго содержанію великаго инквизитора или начальника папской полиціи? Вѣдь, по ихъ мнѣнію, обязанность палача нисколько не ниже обязанностей этихъ клерикальныхъ сановниковъ, слѣдовательно и жалованье имъ надо давать одинаковое. Какъ хотите вы, чтобы уважали смертную казнь, если "исполнитель высокихъ приговоровъ" прозябаетъ въ гнусной нищетѣ и прячется отъ взоровъ людскихъ, или для добыванія себѣ хлѣба бьетъ собакъ и старыхъ лошадей. Вашъ идеалъ,-- Средніе вѣка,-- лучше васъ понималъ дѣло; они облекали палача прерогативами и привилегіями. "Monsieur de Paris" (парижскій старшій палачъ) имѣлъ право носить шпагу, ему позволялось даже надѣвать пунцовое платье; онъ лечилъ головныя и зубныя болѣзни. Медикъ и хирургъ, онъ вмѣстѣ съ тѣмъ былъ и колдунъ; онъ получалъ хорошія деньги, продавая одежду казненныхъ, веревку, на которой былъ повѣшенъ трупъ (за нее платили большія суммы, такъ какъ, по общему мнѣнію, она давала счастіе въ игрѣ и успѣхъ на полѣ битвы), засушенныя сердца казненныхъ, вырванные у нихъ языки, отрубленныя руки; жиръ колесованныхъ субъектовъ считался неуязвимымъ, палачъ продавалъ его на вѣсъ золота; съ помощію глазного зрачка, вырваннаго у преступника, можно было сдѣлаться невидимымъ, и палачъ могъ получить за него чуть не цѣлое состояніе. "Monsieur de Paris," такимъ образомъ, наслаждался благосостояніемъ и былъ изъ числа видныхъ придворныхъ особъ, ибо его иногда допускали къ самому двору. Онъ считался жантильомомъ, т. е. дворяниномъ.
   Даже и теперь, въ Англіи, съ обязанностію исполнителя высокихъ приговоровъ связывается не ремесло, а почетная должность. По праву она принадлежитъ первому чиновнику графства, высокопочтенному шерифу, который часто выбирается изъ среды лордовъ и непремѣнно изъ богатыхъ и вліятельныхъ собственниковъ. Шерифъ, конечно, поручаетъ исполненіе казней наемному палачу, но истинный, офиціальный палачъ все-таки онъ, и если бы практикующему палачу почему нибудь не захотѣлось выполнить принятую на себя обязанность, или, въ случаѣ надобности, не оказалось бы наемщика, лордъ-шерифъ былъ бы обязанъ повѣсить преступника собственной рукой: онъ повѣсилъ бы его за шею, какъ гласитъ законъ, и держалъ бы его тамъ, пока не пришла бы смерть, ибо за эту смерть передъ обществомъ отвѣчаетъ онъ, а не та темная личность, которая его замѣняетъ по найму. Англичане, поручая должность палача высокопоставленному лицу, шерифу, дѣйствуютъ несравненно послѣдовательнѣе другихъ народовъ. Однакожъ, въ этомъ отношеніи китайцы перещеголяли и ихъ. Въ Китаѣ на топорѣ, которымъ рубятъ голову преступника, обыкновенно пишется названіе преступленія, имя преступника и судьи, осудившаго его на казнь. Китайцы, видно, понимаютъ, какую большую отвѣтственность беретъ на себя судья, осуждающій виновнаго на смертную казнь. Этотъ китайскій обычай очень хорошъ, но было бы еще лучше, если бы на судью, присудившаго преступника къ смертной казни, возлагалась обязанность самому исполнять ее; можно утвердительно сказать, что въ западной Европѣ, по крайней мѣрѣ, мы не скоро дождались бы смертнаго приговора. Да и самый бюджетъ уменьшился бы на сумму, которую тратятъ на содержаніе отдѣльныхъ палачей.
   Если западно-европейскіе ультра-консерваторы и реакціонеры желаютъ удержать смертную казнь, какъ уголовную кару, такъ пусть же они во всей строгости держатся принципа. Если они желаютъ, чтобы боялись палача, пусть они постараются обставить его такъ, чтобы онъ внушалъ къ себѣ уваженіе. Если они хотятъ, чтобы смертная казнь была могучимъ правительственнымъ орудіемъ, если они хотятъ посредствомъ ея морализировать массы, пускай же они не отдаютъ карающій мечъ въ нечистыя руки. Пусть они будутъ столько же логичны въ своихъ принципахъ, сколько мы логичны въ своихъ.

-----

   Между тѣмъ, какъ Гегемонъ, руководящій сѣверной конфедераціей, ставитъ преграды уничтоженію смертной казни, а католическая Баварія, несмотря на ненависть свою къ протестанской Пруссіи, также не смѣетъ рѣшиться на ея уничтоженіе; между тѣмъ, какъ французское законодательное собраніе отвергаетъ подобное же предложеніе депутатовъ республиканской партіи, -- маленькая Голландія, нетщеславящаяся, подобно французской второй имперіи, честью идти во главѣ цивилизаціи, высказалась рѣшительно въ этомъ великомъ обще-человѣческомъ вопросѣ. Большинствомъ 48 голосовъ противъ 30, ея вторая палата рѣшила, что народъ, который она имѣетъ честь представлять, не имѣетъ никакой нужды въ палачѣ. Правда, король не особенно благосклонно относится къ этому рѣшенію, а первая палата еще не ратификовала новаго закона и, кажется, большинство ея членовъ намѣрено отвергнуть его, но важно и то, что хорошее начало уже сдѣлано, и Голландія, съ своимъ населеніемъ, едва ли превышающимъ населеніе Лондона, дала поучительный примѣръ большинству цивилизованныхъ государствъ. Конечно, пренія были очень живы, рьяные католики соединились въ тѣсный союзъ съ ультрапротестантами, чтобы общими силами отвергнуть реформу, одни противилась ей во имя авторитета Церкви, другіе во имя авторитета Библіи. Обѣ реакціонныя партіи, ненавидящія другъ друга, на этотъ разъ дружно соединились противъ своего злѣйшаго врага -- научнаго либерализма, который, постоянно усиливаясь, сталъ имъ страшенъ, а потому и еще болѣе антипатиченъ. Кстати замѣтимъ, реакціонеры согласны на уступку: они готовы допустить, чтобы смертная казнь на будущее время на практикѣ не приводилась въ исполненіе, но чтобы она непремѣнно была удержана въ кодексѣ, какъ /наказаніе, и служила бы, такимъ образомъ, пугаломъ для преступниковъ. Они указывали и на то, что въ Голландіи смертная казнь на практикѣ не примѣняется уже 15 лѣтъ. Король, въ теоріи послѣдователь смертной казни, до сихъ поръ всегда пользовался, предоставляемымъ ему конституціей, правомъ помилованія. И прекрасно, но не доказываетъ ли этотъ самый фактъ ненужность такого пугала, какъ смертная казнь: вѣдь всѣ хорошо знали, что назначеніе смертной казни одна формальность, и однакожъ за это время количество преступленій не только не увеличилось, но даже замѣтно уменьшилось. Въ спокойной Голландіи ужасающія преступленія, въ родѣ преступленій Тропмана и Помэре, совершенно неизвѣстны. Существуетъ же мнѣніе, что большія преступленія совершаются только въ огромныхъ государствахъ: они не встрѣчаются ни въ маленькихъ швейцарскихъ кантонахъ, ни въ Даніи, ни въ Швеціи или Норвегіи. Разсказываютъ, что Великобританія, всегда ревниво взирающая на Францію, досадовала, что та превзошла ее но части знаменитости преступленій. Но ей пришлось не долго сѣтовать; ее выручилъ гнусный Дженкинсъ. Онъ, убивъ семь человѣкъ, превзошелъ Тропмана, зарѣзавшаго всего шесть; но Троиманъ совершалъ убійство, въ надеждѣ уворовать 6000 франковъ; Дженкинсъ же похитилъ что-то въ родѣ семи шиллинговъ. За то теперь Англія рѣшительно превосходитъ всѣхъ по части преступленій; тамъ идутъ разомъ судебные процессы но нѣсколькимъ преступленіямъ, своею значительностью и звѣрствомъ напоминающимъ самыя темныя времена человѣческаго недомыслія. Но оставимъ эти мрачныя картины и возвратимся къ нашей добродѣтельной Голландіи. Несмотря на сопротивленіе своихъ кальвинистскихъ іезуитовъ, она узаконила, чтобы въ общинныхъ школахъ, получающихъ поддержку отъ государства, не было обязательно религіозное обученіе, и вслѣдствіе того школы были бы открыты, одинаково для всѣхъ вѣроисповѣданій, для всевозможныхъ религіозныхъ сектъ. Голландія также уничтожила пошлину съ политическихъ газетъ и журналовъ. Оливье и его товарищи, вступая въ министерство, тоже кричали о свободѣ печати, объ уничтоженіи пошлины съ газетъ и пр., и, разумѣется, ничего не сдѣлали. Маленькая Голландія могла бы пристыдить ихъ, еслибъ они знали, что такое стыдъ; въ Голландіи граждане наслаждаются теперь почти всѣми свободами, по крайней мѣрѣ, имѣютъ ихъ въ несравненно большемъ количествѣ, чѣмъ другія страны западной Европы. Свобода у нихъ явилась результатомъ матеріальнаго благосостоянія народа. Голландія обогащалась, питая Англію: она отправляетъ туда въ огромномъ количествѣ говядину, масло и сыры.
   Но еще болѣе чести дѣлаетъ голландцамъ принятіе въ апрѣлѣ закона, положившаго конецъ возмутительной колоніальной системѣ, приносящей, правда, много денегъ, но еще болѣе стыда. Голландское правительство получало съ Явы большую часть своихъ доходовъ; на счетъ нищеты яванцевъ давались роскошные пиры тучными негоціантами Амстердама и Ротердама; потъ нѣсколькихъ милліоновъ людей превращался въ золото въ карманахъ нѣсколькихъ тысячъ торговцевъ кофе. Островъ Ява былъ преобразованъ въ громадную ферму, эксплуатируемую голландскимъ правительствомъ; туземцы были обязаны барщиной въ пользу своихъ феодальныхъ сеньоровъ, въ пользу губернатора, въ пользу батавской бюрократіи, въ пользу гагскаго казначейства (читай, для уплаты непомѣрнаго голландскаго долга). Рабы монополіи, яванцы дошли до крайней нищеты; голландская нація, не ожидая, чтобы туземцы упирали съ голоду или возмутились, поспѣшила оказать имъ справедливость, уничтожила феодальное право, и подневольный трудъ замѣнила трудомъ свободнымъ. 14 милліоновъ рабовъ получили свободу -- человѣческое семейство пріобрѣло, такимъ образомъ, разомъ 14 милліоновъ новыхъ членовъ.
   Эта реформа принята однакожъ не безъ затрудненія, много честныхъ и великодушныхъ людей съ давняго времени работало въ ея пользу. Одинъ изъ нихъ, подъ меланхолическимъ псевдонимомъ Мульта Тули, въ 1860 году издалъ сочиненіе, озаглавленное имъ "Максъ Гавеляръ", которое было блистательной защитительной рѣчью въ пользу яванцевъ, противъ голландской администраціи, которую авторъ близко зналъ, такъ какъ самъ былъ ея членомъ. Его интересная, краснорѣчивая, остроумная, поучительная книга, проникнутая горькой ироніей, была принята свистками, оскорбленіями и клеветой со стороны благонамѣренныхъ людей, но въ то время, какъ ея несчастный авторъ умиралъ подъ гнетомъ отчаянія, его великая идея распространялась все болѣе и болѣе и одержала побѣду даже ранѣе, чѣмъ можно было разсчитывать. Когда стали отыскивать бѣднаго Мульта Тули, чтобы поздравить его съ великой побѣдой -- онъ изчезъ. Вскорѣ нашли его трупъ и рядомъ съ нимъ окровавленную бритву, которой онъ перерѣзалъ себѣ горло.
   Прибавимъ, что въ Голландіи,-- этой счастливой странѣ спокойной и довольной буржуазіи,-- не все, однакожъ, обстоитъ благополучно. Бельгійскія рабочія волненія отозвались отчасти и въ ней.

-----

   Отъ Голландіи очень удобно перейти къ ея сосѣдкѣ и соперницѣ -- Бельгіи, сильно взволнованной теперь громадными процессами, въ которыхъ замѣшаны сливки клерикальной партіи, четыре министра, изъ коихъ двое имѣли портфель министра юстиціи, а двое -- министра внутреннихъ дѣлъ. Мы скажемъ здѣсь пока только о процессѣ Лангранда Дюмоцсо, банкира папы и іезуитовъ, римскаго и апостолическаго графа, пользующагося довѣренностію папы, пріятеля Антонелли и Мерода, австрійскаго барона, имѣющаго входъ къ вѣнскому двору,-- этого новаго Тартюфа, обвиняемаго въ таинственныхъ неблаговидныхъ дѣлишкахъ. Въ этомъ чудовищномъ процессѣ компрометированъ даже знаменитый Бейстъ, и многіе австрійскіе сановники выйдутъ не совсѣмъ чисты изъ этого некрасиваго дѣла. Прикрываясь религіозными цѣлями, выставляя въ своихъ мошенническихъ продѣлкахъ интересъ католичества, бельгійскій банкиръ выпускалъ акціи и облигаціи и платилъ за нихъ: своимъ друзьямъ -- іезуитамъ наличными деньгами, а акціонерамъ -- мессами. Пользуясь довѣріемъ и святошествомъ католиковъ Бельгіи, Венгріи, Баваріи, Италіи и даже Франціи, онъ, не дѣлая съ своей стороны никакихъ пожертвованій и не прилагая собственнаго труда, нажилъ состояніе въ нѣсколько милліоновъ. Его система была очень проста: старыя свои дѣла онъ переименовывалъ въ новыя, покупалъ дѣла воображаемыя и, соединивъ съ ними другія, столько же фантастическія, учреждалъ компанію, выжималъ изъ нее, сколько могъ, и опять переименовывалъ ее въ другую новую компанію. Конечно, компаніи эти существовали только на бумагѣ. Такъ онъ продалъ, напримѣръ, фонды несуществующей промышленной компаніи своей же собственной компаніи международной и этой сдѣлкой, вмѣстѣ съ своими кумовьями, нажилъ громадные барыши. Но еслибъ онъ занимался только этими и подобными имъ операціями, онъ бы продолжалъ благоденствовать, по примѣру многихъ другихъ банкировъ, и раззорялъ бы ежегодно сотни семействъ. Но нѣтъ, ему захотѣлось отвѣдать почестей и славы, захотѣлось распоряжаться и чужими дѣлами, но тутъ онъ натолкнулся на одного господина, который -- пока неизвѣстно еще, по какимъ побужденіямъ -- поклялся раззорить Лангранда или раззориться самому по его милости. Овечки, которыхъ Ланграндъ стригъ до сихъ поръ безпрекословно, заблеяли, сначала въ общемъ собраніи акціонеровъ, а потомъ и передъ судомъ. Администраторы компаніи, и во главѣ ихъ самъ Ланграндъ, вначалѣ было ловко повернули дѣло, слѣдователь былъ на ихъ сторонѣ, судебная власть дѣйствовала вяло, и, конечно, они вышли бы чисты изъ грязи, еслибъ въ дѣло не вмѣшалась журналистика. Мандель, редакторъ финансовой газеты "Cote libre", сильно напалъ на судебную власть за ея пристрастіе и даже обвинилъ ее въ стачкѣ съ плутомъ-банкиромъ. Энергическое нападеніе Манделя произвело сильное впечатлѣніе, общественное мнѣніе взволновалось, и министръ юстиціи г. Бара (если смертная казнь въ Бельгіи еще не уничтожена, то это никакъ не по его винѣ; онъ пользуется очень хорошей репутаціей) приказалъ генеральскому прокурору Баве и слѣдственному судьѣ, барону Годи, преслѣдовать редактора "Cote libre" за оскорбленіе имъ судебнаго вѣдомства. Но, странное дѣло, судебная власть, всегда охотно принимающаяся за литературные процессы, на этотъ разъ колебалась до того, что министръ принужденъ былъ повторить свое требованіе. Начался процессъ. Мандель, обвиняемый въ диффамаціи, направленной противъ чиновниковъ судебнаго вѣдомства, явился передъ судомъ присяжныхъ, который въ Бельгіи разбираетъ всѣ дѣла, не выключая и литературныхъ. Мандель былъ объявленъ невиннымъ. Рѣшеніе присяжныхъ вызвало горячія рукоплесканія со стороны многочисленной публики. Этотъ вердиктъ, присяжныхъ, оправдывая Манделя, косвеннымъ образомъ обвинялъ всѣхъ тѣхъ, противъ кого были направлены нападенія редактора "Cote libre". Подъ давленіемъ общественнаго мнѣнія, процессъ Дюмонсо быстро двинулся впередъ. Самъ генеральный прокуроръ, Баве, отказался замѣшаннымъ въ это дѣло, и министръ юстиціи потребовалъ его отставки. Сильный поддержкою при дворѣ, своей связью съ клерикальной партіей и вліяніемъ своимъ на самого короля, Баве, отказался подать въ отставку. По министерство сдѣлало изъ его отставки вопросъ о существованіи кабинета, министръ юстиціи даже подалъ въ отставку. Леопольдъ II, не желая заводить дѣло такъ далеко, подписалъ приказъ, которымъ увольнялись отъ должностей, Баве, генеральный прокуроръ, Делакуръ, королевскій прокуроръ, и баронъ Годи, слѣдственный судья въ г. Брюсселѣ.
   Этотъ процессъ, раскрывшій мошенничества, учиняемыя подъ покровомъ папы, оказалъ сильное вліяніе даже и на Францію, гдѣ очень многіе изъ числа мирившихся и даже пропагандирующихъ догматъ о непогрѣшимости папы, совсѣмъ другими глазами взглянули теперь на ожидаемую католическую реформу. Въ самой же Бельгіи клерикальная партія получила чувствительный ударъ, такъ какъ многіе изъ ея замѣтныхъ членовъ замѣшаны въ этомъ скандальномъ процессѣ. Они, конечно, захотѣли отомстить. Господа Баве, Делакуръ; Годи, Дюмонсо, Потомбъ, Даккеръ, Мерсье, Балье, князь Шиме, разоблаченные въ своихъ продѣлкахъ, подняли дѣло, въ которомъ компрометированы доктринеры либерализма, а главное, знаменитый Тешъ, экс-министръ финансовъ и главный директоръ общества люксамбургской желѣзной дороги. Послѣ процесса клерикаловъ, намъ дадутъ вѣроятно не менѣе занимательный процессъ либераловъ.
   Обѣ эти партіи съ 1730 года держатъ власть въ своихъ рукахъ, смѣняя одна другую и дѣйствуя: одна во имя аристократіи и паны, другая во имя исключительной буржуазіи; случается, впрочемъ, имъ дѣйствовать и вмѣстѣ; онѣ соединяются дружно, когда нужно побить демократовъ, поднимающихъ голосъ въ пользу народа.

-----

   Въ Португаліи недавно произошла буря въ стаканѣ воды. Въ этой странѣ всего 3 милліона жителей; и хорошо, что ихъ не болѣе, потому что португальскій народъ, католики по религіи, составляютъ самую невѣжественную и самую бѣдную народную массу въ Европѣ. Онъ стоитъ даже ниже испанскаго, но за то его правительство, въ политическомъ смыслѣ и талантливости недалеко ушедшее отъ правительства эко-королевы Изабеллы, менѣе жестоко, менѣе упрямо, менѣе кроваво, если можно такъ выразиться, чѣмъ бывшее испанское правительство. Какъ въ Испаніи, въ Португаліи дѣйствуютъ двѣ монархическія фракціи, взаимно другъ друга ненавидящія; есть тамъ и республиканская партія, но къ ней принадлежатъ такое ничтожное число гражданъ, что она существуетъ лишь по имени. Конституціоналисты или такъ-называемые либералы одержали верхъ надъ мигуэлистами почти въ одно время, какъ въ Испаніи христиносы побѣдили карлистовъ. Португальскіе конституціоналисты или партизаны Доны Маріи вслѣдъ за побѣдой сами раздѣлились на сентябристовъ и возстановителей; первые по своимъ принципамъ совершенно сходны съ испанской либеральной уніей, созданной О'Доннеломъ; возстановители -- съ прогрессистами и партіей Эспартеро. Побѣдивъ Дона Мигуэля, при помощи либеральной буржуазіи и массонскихъ ложъ, Марія вышла замужъ за Фердинанда Кобургскаго и управляла страной подъ опекою Англіи; лордъ Пальмерстонъ во все время ея царствованія распоряжался страной по своему усмотрѣнію. Королевѣ наслѣдовалъ молодой донъ Педро V, государь кроткій, честный, работящій, конституціоналистъ по обязанности, абсолютистъ по склонности, либералъ, человѣкъ просвѣщенный, съ большими научными познаніями, но вмѣстѣ съ тѣмъ романтикъ, мистикъ, скорѣе алхимикъ, чѣмъ химикъ, отчасти художникъ. Ему всякій безпристрастный человѣкъ долженъ приписать уничтоженіе смертной казня, хотя законъ объ ея уничтоженіи изданъ при его преемникѣ. Народъ уважалъ своего молодого короля; онъ его почиталъ почти какъ святаго, но въ сущности, онъ его вовсе не любилъ и предпочиталъ ему инфанта, Донъ Люпса, живого, веселаго, невоздержнаго, какъ морякъ, которымъ онъ пытался сдѣлаться на самомъ дѣлѣ. Педро царствовалъ съ 1853 но 1861 годъ, и въ эти 8 лѣтъ Португаліи жилось гораздо лучше, чѣмъ прежде; и если король не могъ сдѣлать слишкомъ много добра, онъ, по крайней мѣрѣ, не желалъ дѣлать зло и, гдѣ могъ, мѣшалъ дѣлать его другимъ. Въ его царствованіе также, какъ въ слѣдующее и въ предыдущее, могущественнымъ министромъ, настоящимъ диктаторомъ Португаліи былъ маркизъ Лулэ, владѣющій громаднымъ состояніемъ, и раздавшій всѣ важнѣйшія государственныя должности своимъ родственникамъ и креатурамъ. Лулэ участвовалъ во многихъ министерствахъ, павшихъ въ то время, какъ онъ былъ ихъ членомъ; но паденіе министерства его нисколько не тревожило и онъ спокойно помѣщался въ слѣдующемъ, свергнувшемъ его товарищей. Если сентябристы брали верхъ, онъ набиралъ министерство въ средѣ своихъ партизановъ, правой стороны; если правительственная власть переходила въ руки возстановителей, онъ искалъ товарищей на скамьяхъ лѣвой. Но тѣмъ не менѣе, онъ имѣлъ злѣйшаго врага въ лицѣ маршала Салданьи, стараго пирата, дополняемаго развратникомъ, іезуитомъ, плутомъ и угрюмцемъ, переодѣтымъ въ бреттера и хвастуна. Лулэ могъ уничтожить его нѣсколько разъ, но былъ слишкомъ неповоротливъ и трусливъ для такого дѣла. Время отъ времени Салданья рисковалъ возмущеніемъ, производилъ пронунсіаменто, изгонялъ Лулэ и садился на его мѣсто. Лулэ, въ свою очередь, подводилъ новую интригу и снова водворялся на прежнемъ мѣстѣ, прогонялъ изъ службы нѣсколькихъ чиновниковъ, посылалъ въ ссылку нѣсколькихъ солдатъ, но всегда выгораживалъ самого Салданью: онъ боялся тронуть человѣка, который въ одно и тоже время умѣлъ заискать въ патерахъ, въ народѣ и въ арміи. Къ тому же для какой бы цѣли понадобилась дуэль на смерть между этими двумя людьми, изъ которыхъ одинъ былъ безчестенъ, другой же мало честенъ. Когда Салданья одерживалъ верхъ, онъ изгонялъ Лулэ, назначая его посланникомъ въ Парижъ; когда Лулэ побѣждалъ, онъ посылалъ Салданью тоже посланникомъ въ Парижъ.
   Въ 1861 году Донъ-Педро внезапно скончался, вслѣдствіе какой-то таинственной катастрофы, черезъ нѣсколько дней отправившей на тотъ свѣтъ еще двухъ его братьевъ; третій не умеръ, но сдѣлался идіотомъ или сумасшедшимъ. Дону-Педро наслѣдовалъ его братъ Донъ-Луисъ, во всемъ діаметральная ему противоположность -- человѣкъ лѣнивый, довольно ловкихъ нравовъ, мало развитый. Онъ женился на дочери Виктора-Эманунла Маріи-Піи, и долгое время либеральные католики надѣялись, что изъ этого брака выйдутъ великія послѣдствія, такъ какъ онъ сближалъ Дона-Лупса (Кобургъ-Браганцъ, англо-протесталтизмъ, полу-орлеанизмъ) съ принцемъ Плонъ-Плонъ (демократическій бонапартизмъ, деспотизмъ и общая подача голосовъ) и королемъ Галантуомо (довольно либеральнымъ, чтобы обмануть разомъ Наполеона III, Гарибальди, своего кузена, короля неаполитанскаго и св. отца, римскаго папу, не считая многихъ другихъ). Къ несчастію для нихъ Донъ-Луисъ, неимѣвшій ни политическихъ, ни умственныхъ способностей перваго разряда, никогда не могъ посмотрѣть серьезно на свою жизнь, ни на свое королевское и даже личное достоинство. Проще сказать, Дону-Луису слѣдовало быть не королемъ, а провинціальнымъ богатымъ сеньоромъ, наслаждающимся жизнью; когда онъ былъ нуженъ какъ король, онъ вѣчно находился въ отсутствіи и его никогда не могли найти. Между тѣмъ положеніе Португаліи постоянно ухудшалось, почва стала производить менѣе, потому что въ земледѣліи не воспользовались новыми открытіями, а продолжали воздѣлывать землю но прежней рутинной системѣ; тоже случилось съ промышленностію и торговлею, которыя, по сравненію съ Соединенными Штатами, Англіей, Германіей и Франціей, находятся въ безотрадномъ положеніи; цѣна денегъ упала. Втеченіи 13 лѣтъ налоги увеличились въ пропорціи 50 на сто, а доходы португальцевъ за это время возросли всего на 20 проц. Отсюда всеобщее неудовольствіе и волненіе въ народѣ, который, какъ всѣ невѣжественныя націи, всю вину за все и про все сваливаетъ на правительство, а отвѣтственность на короля. Со времени вступленія на престолъ Дона-Луиса возмущенія увеличились въ числѣ и размѣрахъ, вода становилась все мутнѣе и мутнѣе, что позволяло честному Салданьѣ ловить въ ней рыбу подъ предлогомъ возстановленія порядка. Тщетно правительство чуть не каждый день мѣняло военныхъ и граждаи, губернаторовъ: сѣверныя провинціи, и преимущественно Порто, были театромъ постоянныхъ волненій. Главнѣйшую причину волненій въ этихъ провинціяхъ слѣдуетъ искать въ винной монополіи; чѣмъ сильнѣе сосали страну монополисты, тѣмъ болѣе возбуждался народъ противъ свободы торговли, которая выставлялась ему, какъ единственная причина народныхъ бѣдствій.
   Въ ночь съ 18 на 19 мая нынѣшняго года, капитанъ стрѣлковаго баталіона держалъ къ солдатамъ рѣчь, предлагая имъ свергнуть ненавистнаго Лулэ и замѣнить его непобѣдимымъ Салданьей. "Пусть будетъ такъ!" крикнули солдаты, достаточно нагруженные водкой и пошли за капитаномъ ко дворцу.-- Кто идетъ? спросилъ часовой.-- "Непобѣдимый Салданья, который съ своими товарищами пришелъ свергнуть ненавистнаго Лулэ".-- "Пусть будетъ такъ, отвѣтилъ часовой." Нѣсколько заспанныхъ солдатъ, не зная, что происходитъ тутъ у дворца, сдѣлали нѣсколько выстрѣловъ, но на нихъ никто не обратилъ вниманія. Ворота отворились, и Салданья, въ сопровожденіи стрѣлковъ, артиллеристовъ и драгунъ, въ пять часовъ утра вошелъ въ комнату короля. Внезапно разбуженный король сначала не могъ понять, къ чему весь этотъ шумъ. Непобѣдимый Салданья поспѣшилъ къ нему.-- "Государь... Государь... говорилъ онъ.-- Вы свободны... Вы избавлены отъ тираніи этого ужаснаго герцога Лулэ -- я имѣю счастіе быть вашимъ избавителемъ и вѣрноподданнымъ".-- Тогда, говоритъ хроника, король бросился въ объятія своего непрошенаго избавителя и нѣжно его облобызалъ. Избавитель поспѣшилъ представить королю нѣсколько декретовъ, который ихъ тотчасъ же и подписалъ. Что касается королевы, малютки Маріи-Піи, она выказала энергію, которой никто отъ нея не ожидалъ. На другой день этой постыдной комедіи, которую сами преторіанцы назвали революціей, непобѣдимый маршалъ, въ присутствіи всего двора, держалъ къ королю пышную рѣчь, въ которой безпрерывно повторялъ, что его единственной цѣлію было защищать корону отъ злоупотребленій честолюбиваго министерства; королева слушала эту безстыдную трескотню холодно и гордо. "Кончили ли вы?" спросила Марія-Пія, когда маршалъ пріостановился на минуту, и, съ этими словами, сдѣлавъ знакъ своимъ дамамъ, она удалилась изъ залы. Король и непобѣдимый маршалъ переглянулись и не могли скрыть своего изумленія. Взбѣшенный такимъ презрительнымъ обращеніемъ съ нимъ дочери короля Виктора-Эмануила, Салданья прервалъ всякія дипломатическія сношенія съ флорентинскимъ дворомъ и отказался принять итальянскаго посланника, маркиза Ольдинэра. Къ великой горести непобѣдимаго маршала, прошли теперь времена, когда на подобныя самодурства обращали вниманіе; теперь изъ-за него не станетъ проливаться кровь двухъ народовъ. Первымъ дѣломъ новаго диктатора была отсрочка засѣданій парламента -- оно и кстати: парламентъ, какой ни на есть, а все-таки стѣсняетъ. Палата депутатовъ разошлась спокойно; только члены ея, съ большой торжественностью, пышно заявили, что они до послѣдняго издыханія станутъ защищать независимость Португаліи. Палата пэровъ приняла дѣло ближе къ сердцу; она немного поворчала: одинъ пэръ протестовалъ противъ насилія, другой объявилъ, что это просто "посягательство не только на конституціонную харгію, но и на самую національную автономію." Потомъ благородные пэры усѣлись каждый въ свою карету и отправились въ свои загородные дома. Герцогъ Лулэ, однакожъ, не былъ разстрѣлянъ, какъ сперва всѣ думали, когда прочли сдѣланное Салданьей описаніе преступленій его соперника, учиненныхъ противъ короля. Послѣ своей побѣды непобѣдимый маршалъ даже объявилъ амнистію своимъ политическимъ врагамъ и посадилъ своихъ друзей на всѣ значительныя мѣста. Но, къ несчастью для вновь назначенныхъ сановниковъ, имъ не удалось запустить лапу въ государственную казну; герцогъ Лулэ и его друзья были такъ предусмотрительны, что до послѣдняго мильрейса очистили казенные ящики.
   Фактъ совершился и теперь можно спросить: для какой цѣли было предпринято это пронунсіаменто противъ короля, министерства и парламента? Отвѣтъ одинъ: для обогащенія безчестнаго честолюбца. Посмотримъ же теперь, какова программа, истинная или ложная, -- все равно, -- этого государственнаго переворота?
   Иберійскій союзъ, слитіе Испаніи съ Португаліей подъ скипетромъ кобургско-браганцской династіи -- вотъ планъ, составленный Олозагой и Салданьей, когда они оба были въ изгнаніи въ Парижѣ, въ качествѣ пословъ при императорѣ Наполеонѣ III. Этотъ планъ пришелся по вкусу французскому императору, ибо провозглашеніемъ Дона-Луиса королемъ Иберіи закрывалась Орлеанамъ возможность получить испанскій тронъ, съ другой же стороны, удалялась опасность созданія республики на границѣ Франціи. Маршалъ Примъ вошелъ въ этотъ заговоръ маршала Салданьи, конечно, съ цѣлію, смотря по обстоятельствамъ, или послужить ему, или измѣнить, и, во всякомъ случаѣ, эксплуатировать въ свою пользу. Представьте же себѣ, что эти оба маршала стали вдругъ владыками положенія и захватили обѣими руками, одинъ -- бѣдную Испанію, другой -- бѣдную Португалію!-- что бы тогда было! но послѣ своего великаго успѣха, маршалъ Салданья встрѣтилъ какія-то неожиданныя затрудненія и предпочелъ всякимъ блистательнымъ программамъ наслажденіе захваченною властію. Планъ иберійскаго союза былъ забытъ; маршалъ даже нѣсколько разъ отперся, что онъ когда-то думалъ о немъ. Конечно, никто ему не повѣрилъ; всѣ очень хорошо знали, что онъ лжетъ и, вѣроятно, подготовляетъ еще какую нибудь новую комедію, уже съ прямой цѣлью созданія иберійскаго союза. По дастъ ли онъ эту комедію или нѣтъ, а, по нашему мнѣнію, иберійскій союзъ, при теперешнемъ состояніи Испаніи и Португаліи, -- чистѣйшая химера. Слиться обѣ эти страны не могутъ, а по соединеніи ихъ, сильнѣйшая станетъ эксплуатировать слабѣйшую, и снова повторятся тѣже кровавыя исторіи, которыя имѣли мѣсто во время владычества Испаніи надъ Португаліей, окончившіяся независимостью послѣдней.

-----

   Изумительно, съ какой безпечностью смотрятъ испанцы на неопредѣленное регентство Серрано, герцога де-Торре, которое есть просто возведенная въ систему анархія, монархія безъ монарха, республика, управляемая монархистами. Гдѣ есть фактъ, нѣтъ права; гдѣ есть право, нѣтъ факта. Но если испанцы довольны этимъ положеніемъ, мы, нисколько въ немъ незаинтересованные, не имѣемъ права жаловаться. Мы такъ привыкли теперь къ тысячѣ разнорѣчивыхъ слуховъ о скорой развязкѣ неопредѣленнаго положенія Испаніи, -- слуховъ, которые обыкновенно на другой день опровергаются, что теперь рѣшительно отказываемся вѣрить всякимъ планамъ, имѣющимъ цѣлью превратить это неопредѣленное положеніе въ нѣчто оконченное, нормальное. Все идетъ тамъ попрежнему; дѣла все въ томъ же положеніи, въ какомъ были 3, 6, 9, 12 мѣсяцевъ тому назадъ: Примъ и Серрано, искоса, ворча, поглядываютъ другъ на друга, точно двѣ собаки, спорящія за кость. Они бы давно разодрались, но не смѣютъ: они знаютъ, что сильны поддержкой одинъ другого, что друзья Прима поддерживаютъ Серрано, а друзья Серрано поддерживаютъ Прима. Вопросъ о выборѣ короля не подвигается ни на шагъ. Самый серьезный изъ претендентовъ, Монпансье, по своему личному характеру, болѣе всѣхъ антипатиченъ испанцамъ. Если ему невозможно было разсчитывать на полученіе короны до его дуэли съ Генрихомъ Бурбономъ, то, послѣ дуэли и убіенія имъ своего двоюроднаго брата, шансы его на успѣхъ еще болѣе уменьшились. Эспартеро, конечно, могъ бы скорѣе другихъ разсчитывать на выборъ: онъ старъ, не имѣетъ дѣтей; ему осталось прожить, вѣроятно, очень недолго; но на его кандидатуру и прежде смотрѣли, и теперь смотрятъ очень легко, не придавая ей серьезнаго значенія. Однакожъ Примъ все-таки побаивается Эспартеро и потому рѣшился сдѣлать успѣхъ для него рѣшительно невозможнымъ, а для этого самъ, собственной особой, предложилъ Эспартеро во второй разъ корону. Эспартеро, конечно, отказался принять ее изъ рукъ столь ненавистнаго ему человѣка, но объявилъ притомъ, что онъ не сочтетъ себя вправѣ отъ нея отказаться, если она будетъ предложена ему большинствомъ кортесовъ,-- но большинство кортесовъ показало видъ, что оно не слышитъ, и продолжало свои безконечныя пренія о правительственной формѣ и объ отысканіи короля. Тогда республиканецъ Гарридо рѣшился на смѣлый шагъ. Онъ предложилъ немедленно приступить къ выбору короля, но съ тѣмъ, что если послѣ трехъ выборовъ не состоится требуемое для избранія короля большинство кортесовъ, то будетъ объявлена федеративная республика. Начались пренія о томъ, какое большинство въ этомъ случаѣ слѣдуетъ признать дѣйствительнымъ? Одинъ депутатъ предложилъ, чтобы кортесы образовали изъ себя родъ конклава и постановили, что депутаты будутъ заперты на ключъ въ залѣ засѣданія до тѣхъ поръ, пока не составится это требуемое большинство. Почти половина палаты настаивала, что достаточно одного перевѣшивающаго голоса для рѣшенія вопроса) быть Испаніи республикой или монархіей конституціонной и даже абсолютной. Имъ отвѣчали совершенно резонно, что за принятіемъ ихъ предложенія тотчасъ же послѣдуетъ гражданская война. Наконецъ, послѣ долгихъ преній, рѣшено окончательно, что для избранія короля необходимо большинство двухъ третей засѣдающихъ членовъ. Партія простого большинства не менѣе резонно отвѣчала, что такого большинства никогда не составится. Какъ только было принято это рѣшеніе, Монпансье потребовалъ свои паспорты для возвращенія въ Севилью.
   Между тѣмъ нынѣшній годъ грозитъ большими бѣдствіями испанскимъ провинціямъ: засуха страшная; на поляхъ всѣ выгорѣло; Каталонія ворчитъ, Андалузія сердится, а дороги сдѣлались опасными отъ разбойниковъ, обирающихъ путешественниковъ и въ горахъ, и въ долинахъ. Недавно подлѣ Гибралтара чуть не повторилась исторія, подобная марафонской: разбойники захватили двухъ англичанъ, дядю и племянника, и потребовали за нихъ, въ видѣ выкупа, 150,000 франковъ. Деньги имъ были уплочены, англичане отпущены на свободу, но сами разбойники попали въ западню: ихъ захватили, отобрали у нихъ деньги и разстрѣляли ихъ.
   Не забудемъ упомянуть и о событіяхъ, дѣлающихъ честь Испаніи: кортесы приняли законъ о гражданскомъ бракѣ и тѣмъ отчасти положили конецъ тому вредному вліянію, какое оказывало испанское духовенство на семейныя дѣла гражданъ. Они также приняли законъ, предложенный Монтеро-Ріосомъ, на который его почитатели смотрятъ, какъ на полнѣйшее отдѣленіе церкви отъ государства. Конечно, такой взглядъ нѣсколько преувеличенъ, но дѣйствительно принятіемъ этого закона правительство во многомъ развязываетъ себѣ руки: испанское правительство на будущее время станетъ ежегодно уплачивать своему духовенству 135,278,636 реаловъ (8,766,053 рубля).

-----

   Въ Римѣ соборъ продолжаетъ свою работу, онъ пытается отдѣлить католическую церковь не только отъ католическихъ государствъ, но и отъ всего новѣйшаго цивилизованнаго міра. Съ живѣйшимъ удовольствіемъ мы узнаемъ, что въ вѣчномъ городѣ теперь никто уже не сомнѣвается въ скоромъ провозглашеніи папской непогрѣшимости. Противники новаго догмата совершенно обезкуражены и оскорблены поступкомъ съ ними большинства. Въ то время, какъ самый логичный изъ противниковъ догмата монсеньоръ Марѳ (монсеньоръ Шросмайеръ только самый краснорѣчивый) открылъ ротъ, большинство собранія, стоящее за догматъ, подняло шумъ, сопровождаемый ругательствами противъ слугъ сатаны, и потребовало прекращенія преній. Такимъ образомъ добрякъ Піонино (такъ въ Италіи зовутъ Пія IX) почти уже провозглашенъ непогрѣшимымъ; остается только опредѣлить, будетъ ли произнесена анафема противъ тѣхъ, кто откажется вѣрить въ непогрѣшимость римскаго первосвященника. Будемъ надѣяться, что логика принципа восторжествуетъ, и всѣ, осмѣлившіеся возмутиться противъ опредѣленія церкви, признавшей за папой непогрѣшимость, будутъ преданы проклятію и отлучены отъ церкви. Впрочемъ, начало ереси въ самой церкви уже положено: католическая церковь на Востокѣ почти отдѣлилась отъ Рима, даже въ самой Европѣ зашевелились католики. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ южной Германіи католики, даже изъ благочестивыхъ, подняли гвалтъ, когда узнали о событіяхъ въ Римѣ. Въ Пруссіи многіе изъ католиковъ, занимающихъ извѣстное положеніе и въ свѣтѣ, и въ наукѣ, объявили, что они готовы согласиться съ лейпцигскимъ натуралистомъ Шенкомъ, который находить католицизмъ несовмѣстнымъ съ научнымъ движеніемъ. Въ нѣмецкихъ кантонахъ Швейцаріи честные католики находятъ необходимымъ совершенно реформировать ихъ церковь. Въ Кроатіи, гдѣ знаменитый Шросмайеръ сталъ настоящимъ докторомъ, какъ въ религіи, такъ и въ политикѣ,-- все заволновалось. Агитація происходитъ и въ Венгріи, и въ Бельгіи. Чешскіе патріоты готовы объявить себя гусситами, впрочемъ, болѣе изъ политическихъ побужденій, чѣмъ изъ религіозныхъ. День смерти Прокопа, главы таборитовъ, праздновался въ Лизанѣ при огромномъ стеченіи народа. На обѣдѣ вспомнили, что Прокопъ на бальскомъ соборѣ уже протестовалъ противъ признанія за панами непогрѣшимости. "Духъ, воодушевлявшій этого монаха, сказалъ одинъ ораторъ,-- возбуждаетъ и теперь истинныхъ чеховъ. Кардиналъ Шварценбергъ замѣтилъ недавно, что въ Богеміи гусситизмъ тлѣетъ подъ пепломъ. Онъ бы выразился еще точнѣе, еслибъ сказалъ, что гусситизмъ не потерялъ у насъ ни капли прежней своей силы". Эта рѣчь сопровождалась энергическими рукоплесканіями присутствующихъ.
   Но какъ ни многозначительны эти слова, которыя никакъ нельзя признать за реторическую фигуру, придуманную для украшенія рѣчи, какъ ни внушительны эти энергическія рукоплесканія,-- римская курія, повидимому, не обращаетъ на нихъ никакого вниманія. Она убѣждена, что, несмотря на ереси, увлекшія изъ стада нѣсколькихъ бунтовщиковъ, въ немъ останется еще слишкомъ много барановъ и овецъ, которыя слѣпо послѣдуютъ всюду за своимъ римскимъ пастыремъ, выбывшіе же бараны, почувствовавъ скуку уединенія, рано или поздно, снова возвратятся къ привычнымъ для нихъ яслямъ. Достопочтенные отцы іезуиты совершенно правы, нисколько не пугаясь выкрикиваній католическихъ либераловъ, слишкомъ слабыхъ въ умственномъ отношеніи, чтобы рѣшиться стать открыто на сторону революціи, въ смыслѣ коренной церковной реформы; они знаютъ, что по той же причинѣ эти господа не осмѣливаются заявить о своихъ ультрамонтанскихъ симпатіяхъ и сдѣлаться реакціонерами чистой крови, хотя въ душѣ, пожалуй, и соглашаются во всемъ со своими такъ-называемыми противниками. Они только и умѣютъ, что шамкать либеральныя фразы. Въ самомъ дѣлѣ, католическіе либералы по большой части старики; клерикальная католическая молодежь сильно пропитана іезуитизмомъ и даже архи-іезуитизмомъ. Либералы -- это буржуа, молодая же католическая генерація съ одной стороны -- аристократична, съ другой -- демагогична. Імъ какимъ результатамъ можно придти, соединивъ эти два противоположные элемента? При ихъ тѣсномъ соединеніи очень легко водворить самую ужасную реакцію, можно повторить кровавую Варфоломеевскую ночь. Руководители ультрамонтанской партіи въ Тиролѣ, Баваріи и другихъ мѣстахъ тихохонько подготовляютъ своихъ послѣдователей къ какимъ-то свирѣпымъ мѣрамъ, которыя они считаютъ необходимыми для спасенія истиннаго благочестія. Начальники семинарій стараются всѣми мѣрами внѣдрить въ своихъ воспитанниковъ ненависть ко всему, что не имѣетъ характера ультрамонтанства и, конечно, къ старымъ священникамъ, болѣе или менѣе толерантнымъ, болѣе или менѣе миролюбивымъ, эпикурейцамъ и раціоналистамъ. Молодые 20--30 лѣтніе миссіонеры проповѣдуютъ въ городахъ и даже въ деревняхъ доктрины, удивляющія и возмущающія разумныхъ католиковъ, но сильно фанатизирующія женщинъ. Въ сосѣднихъ съ Баваріею австрійскихъ провинціяхъ, попы, съ церковныхъ кафедръ, торжественно провозглашаютъ неминуемость религіозной войны: католическая церковь, по ихъ словамъ, подвергается опасности и должна быть освобождена отъ своихъ притѣснителей (sic!). Они увѣряютъ, что бѣдная церковь терпитъ и страдаетъ отъ грабежа ея имуществъ, ея нрава нарушаются на каждомъ шагу, и для возвращенія ихъ предстоитъ неотлагательная необходимость, чтобы католики возстали всѣ до одного; отъ нихъ ожидаютъ спасенія папы и святой церкви; непослушные же будутъ преданы вѣчному проклятію. Въ Баваріи епископы заставили министра назначить католическихъ профессоровъ для преподаванія математики, физики и химіи, въ которыхъ, но ихъ мнѣнію, заключается ядъ невѣрія, благочестивые же католическіе профессора очистятъ ихъ отъ всѣхъ мерзкихъ заблужденій. Кромѣ того эти епископы требовали, чтобы въ каждомъ училищѣ было два профессора католика на одного профессора протестанта, на томъ будто бы основаніи, что католическое населеніе въ странѣ въ два раза превышаетъ своей численностью протестантское; когда же имъ замѣтили, что въ школахъ учениковъ протестантовъ вдвое болѣе, чѣмъ католиковъ, они отказались этому вѣрить, говоря, что это просто выдумка. Во всей дунайской долинѣ ведется яростная пропаганда ультрамонтанства и волнуетъ баварскій Палатинатъ, Баденъ, Карльсруэ, Фрейбургъ и даже спокойный Виртембергъ. Швабскіе протестанты, повидимому, не обращаютъ никакого вниманія на это движеніе; они такъ наивны, что даже помогаютъ своими деньгами учреждать католическія шкоды, больницы и строить церкви. Ультрамонтаны дѣйствуютъ совсѣмъ иначе: они, напримѣръ, запрещаютъ рабочимъ католикамъ танцевать съ дѣвушками протестантками,-- этого мало, даже съ дѣвушками католичками, если послѣднія находятся въ услуженіи въ протестантскихъ семействахъ! Это грубо, это глупо, но это производитъ эфектъ, внушаетъ страхъ суевѣрнымъ сельскимъ жителямъ. Давно извѣстная истина, что римскій дворъ руководится іезуитскимъ принципомъ "цѣль оправдываетъ средства" и, для достиженія своихъ ультра-клерикальныхъ цѣлей, всѣ средства считаетъ дозволенными. И что бы ни кричали, какъ бы ни вопили германскіе католическіе либералы,-- ультрамонтанская пропаганда дѣлаетъ свое дѣло и дѣлаетъ его успѣшно. Вѣдь сами же либералы говорятъ, что "нынче всѣхъ обуяла горячка фанатизма". Въ обоихъ полушаріяхъ люди готовы рвать другъ друга на части во имя религіи; ультрамонтанская реакція намѣрена осадить ту позицію, съ которой ее выбили французская революція и великая реформа Лютера. "Но эту позицію станутъ защищать до послѣдней капли крови тѣ, кто заботится о свободѣ совѣсти, гордо и рѣшительно продолжаютъ либералы. Мы предвидимъ, что католичеству опять придется имѣть дѣло съ новыми ересями, мы предвидимъ страшную борьбу и религіозный терроръ. На Германію вскорѣ обратится вниманіе всего свѣта".
   Что касается насъ, мы, съ своей стороны, предвидимъ, что вся эта нѣмецкая агитація задохнется въ чаду табачнаго дыма и зальется потоками пива, которое еще съ большимъ рвеніемъ станутъ распивать доблестные либералы; мы увѣрены, что въ рѣшительный моментъ политическіе и религіозные либералы ударятъ отступленіе, какъ это съ ними всегда случается, когда имъ предложатъ рѣшительную битву. Либералы насквозь проникнуты умѣренностью; они страшны только тогда, когда имѣютъ противъ себя еще болѣе умѣренныхъ противниковъ; но какъ только они встрѣчаются лицомъ къ лицу съ людьми сильнѣйшими, чѣмъ они, или даже болѣе слабым

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Война объявлена.-- Вспышка шовинизма.-- Боевое крещеніе.-- Аванпостная стычка, превращенная въ великую побѣду.-- Пресловутый манифестъ, желающій оправдать войну.-- Пораженіе Фроссара.-- Пораженіе Мак-Магона.-- Негодованіе парижанъ, обрушившееся на биржу и банкировъ.-- Объявленіе Парижа въ осадномъ положеніи.-- Требованіе оружія.-- Положеніе республиканской и бонапартистской партіи во Франціи въ виду военныхъ событій.-- Недовѣріе правительства къ народу и обратно.-- Неудачи республиканской пропаганды.-- Правительственная инсинуація.-- Мѣры, принятыя противъ ожидавшейся манифестаціи 29 іюля (9 августа).-- Замѣчательныя пренія въ палатѣ въ этотъ день.-- Новое министерство Паликао.-- Непріятное впечатлѣніе, произведенное на парижанъ составомъ новаго кабинета.-- Призывъ къ оружію холостыхъ 25--35 лѣтняго возраста.-- Въ три дня три пораженія.-- Безтактность и несообразительность Французскихъ генераловъ.-- Гоненіе на корреспондентовъ и боязнь прессы.-- Негодованіе публики противъ банка и усиленнаго промѣна.-- Возмутительная мѣра, принятая противъ нѣмцевъ, проживающихъ во Франціи.-- Недостатокъ продовольствія по Французской арміи.-- Дикое нападеніе на пожарную команду въ Лавилеттѣ.-- Министерство даетъ свободу дѣйствій орлеанистамъ.-- Еще пораженіе, прославленное побѣдой.-- Паденіе Наполеоновской династіи въ общественномъ мнѣніи Франціи.-- Первое успѣшное дѣло Французской арміи.-- Состояніе общественнаго мнѣнія во Франціи, въ Парижѣ и въ Западной Европѣ.

ДНЕВНИКЪ ПАРИЖАНИНА

во время осаднаго положенія.

   Сегодня мы вдругъ пробудились при интересной новости, что императоръ Наполеонъ счелъ нужнымъ объявитъ войну Пруссіи. Объ этомъ же оповѣстилъ насъ съ трибуны герцогъ де-Граммомъ, заложивъ руки въ карманы съ милой безпечностью, а господинъ Эмиль Оливье ухарски принялъ на себя отвѣтственность за все, что можетъ случиться. Всякая мать, сынъ которой погибнетъ на полѣ битвы, можетъ довѣрчиво адресоваться къ честному адвокату,-- онъ возвратитъ ей сына... Законодательный корпусъ протестовалъ третью своихъ голосовъ противъ двухъ третей. Онъ никакъ не могъ взять въ толкъ, чѣмъ это нація была оскорблена, но тутъ подоспѣли министры, завѣрившіе своимъ честнымъ, благороднымъ словомъ, что императоръ былъ позорно осмѣянъ въ какой-то бумагѣ, содержаніе которой онъ не хотѣлъ сообщить. Поднялись возраженія; "Да послушайте, вѣдь мы схватились въ мроеонкахъ; мы еще не готовы броситься въ эту ужасную потѣху..." 1!о тутъ маршалъ Лебефъ геройски вскрикиваетъ: "неправда, мы приготовляемся уже четыре года, и я клянусь вамъ, что мы совершенно готовы, а пруссаки еще не изготовились, и что всякій день проволочки можетъ стоить Франціи множества людей." Маленькая горсть республиканскихъ депутатовъ все еще протестуетъ, но ихъ голосъ заглушается криками яростныхъ бонапартистовъ,-- и вотъ мы воюемъ...
   Парижъ просто не можетъ очнуться отъ изумленія; нѣсколько часовъ спустя по улицамъ шныряютъ знаменитыя бѣлыя блузы. Предводимые отважными agents-provocateurs, они ломаютъ кіоски, бьютъ стекла магазиновъ, распѣваютъ марсельезу и восторженно выкрикиваютъ имя Бланки. На этотъ разъ имъ велѣно горланить: "долой Пруссію!" Студенты, честные, благоразумные граждане протестуютъ, ходятъ процессіей по городу съ бѣлымъ знаменемъ, на которомъ написано: "да здравствуетъ миръ!" Но нанихъ нападаютъ, ихъ давятъ, толкаютъ, бьютъ, ихъ хватаютъ городскіе сержанты. И вскорѣ затѣмъ префектура наполняетъ улицы подлыми каррикатурами, гдѣ изображены депутаты лѣвой стороны, марширующіе въ авангардѣ пруссаковъ; она же, префектура, подстрекаетъ распѣвать пошлые куплеты, отъ которыхъ вамъ становится тошно. Зуавовъ, тюркосовъ, императорскую гвардію усердно угощаютъ хмѣльнымъ въ казармахъ; обозъ, фуры, артиллерійскіе ящики отправляются въ путь-дорогу; полки выходятъ одинъ за другимъ, но безъ малѣйшихъ слѣдовъ энтузіазма; народъ провожаетъ ихъ со слезами и горестными пожатіями рукъ. Нѣтъ, мы рѣшительно затѣяли войну: въ этомъ нельзя болѣе сомнѣваться!
   До нашего слуха доходятъ только крики ненависти и оскорбительныя насмѣшки. Министры, депутаты, сенаторы оспариваютъ другъ у друга пальму шовинизма. Грязныя газетки, переставъ на время эксплуатировать скандальныя темы, лѣзутъ изъ кожи, чтобы въ бонапартистскомъ тонѣ затянуть пресловутое "èa ira"; городскіе сержанты сами запѣваютъ въ улицахъ марсельезу, но ихъ фальшивые голоса не удостоиваются въ толпѣ никакого отклика. Но приказанію императора въ одномъ полку заиграли гимнъ 1793 г.: и императрица прячетъ въ салфетку свое ярко вспыхнувшее лицо. "Le Gaulois" и виверы изъ Maison Dorée затягиваютъ оды на погудку "Liberté", грязный "Figaro" развертываетъ орифламму Іоанны д'Аркъ. Республиканскіе журналы, старающіеся защитить дѣло мира, подвергаются запрещенію; протесты международнаго общества заглушаются дикимъ барабаннымъ боемъ. Императоръ отправляется на войну въ сопровожденіи своего сына, украшеннаго орденомъ почетнаго легіона. Итакъ, открывается поприще крупныхъ приключеній; предъ нами -- мрачное, ужасное будущее...
   

22 іюля (3 августа).

   Вотъ ужь послышался глухой, непріятный раскатъ орудій; изъ мушкетовъ полилъ свинцовый дождь; пятьсотъ тысячъ французовъ еще недавно были людьми: теперь они превратились въ милліонъ дикихъ звѣрей. Будь проклята война и тѣ, кто ея раздуваетъ!
   Кампанія открылась взятіемъ Саарбрюкена. Императоръ командовалъ лично; битва была тщательно подготовлена заранѣе, какъ театральное представленіе, -- была такъ хороша, какъ игривая пьеска въ циркѣ. Спектакль съ картинами и декораціями: открытый городъ, занятый съ адскимъ шумомъ и трескомъ, весь продыравленный, изломанный; внезапное появленіе митральезы, которую столько лѣтъ скрывали подъ ревнивою завѣсой въ мрачныхъ закоулкахъ Медона и версальскаго Parc-aux-Cerfs. Героически-пасторальная сцена изображаетъ дряхлаго императора, строющаго свои стратегическія комбинаціи подъ градомъ ядеръ, и его маленькаго принца, подбирающаго пули у своихъ йогъ. Дряхлый императоръ изжился, вывѣтрился. Онъ пользуется блистательнымъ плебисцитомъ, чтобы нѣсколько отполировать свою шпагу и корону; онъ отправляется на войну, какъ Мальбругъ, о которомъ никто не знаетъ, когда онъ вернется. Лимфатическому Ахиллу династіи Наполеонидовъ папенька взялся преподавать "ремесло государя".
   "Нашъ Люи", пишетъ императоръ императрицѣ, "сегодня принялъ боевое крещеніе! Въ дѣлѣ онъ держалъ себя съ изумительнымъ хладнокровіемъ и не былъ нимало взволнованъ..." -- Какъ, неужели этотъ отрокъ не вынесъ никакого тягостнаго чувства, видя кровь столькихъ людей, видя изуродованныхъ и умирающихъ, наконецъ, при видѣ чудовищныхъ митральезъ, уносившихъ солдатъ такъ, какъ жница снимаетъ созрѣвшіе колосья?..
   "Мы были въ первой линіи (?), но ядра и пули падали возлѣ нашихъ ногъ. Люи спряталъ въ карманъ одну пулю, упавшую очень близко около него. Солдаты плакали, видя въ немъ такое присутствіе духа."
   Что касается штурма Саарбрюкена, то вотъ въ какихъ чертахъ корреспондентъ "La Cloche" передаетъ сущность дѣла: "такъ какъ городъ не былъ укрѣпленъ, то взять его было весьма нетрудно. Мы пришли. На сосѣднихъ возвышенностяхъ стояли двѣ прусскія батареи. Въ дѣло были поведены два батальона. Черезъ четверть часа возвышенность была очищена. Навязалась было рукопашная схватка, но она продолжалась недолго. Батареи были захвачены, и тогда наша артиллерія заняла возвышенность въ какія нибудь двѣ-три минуты. У подошвы холма расположенъ городъ Саарбрюкенъ. Началась пальба. Жители не дожидались ея. Еще прежде обезлюденный страхомъ городъ опустѣлъ въ одно мгновеніе. Наши солдаты бросились на отлогость и Саарбрюкенъ былъ занятъ почти безъ боя. Говорятъ, будто съ нашей стороны уронъ составляетъ всего съ десятокъ человѣкъ. Чтожъ, тѣмъ лучше, разумѣется!.."
   Изъ этой аванпостной стычки оффиціозные органы сдѣлали невѣсть-какую достославную побѣду. Тошно слышать ихъ пошлыя похвальбы и фанфаронство...
   

4 августа.

   Теперь возвысилъ голосъ "L'Officiel". Послѣ того, какъ началась открытая борьба и потекли рѣки крови, послѣ того, какъ вызовъ былъ нагло брошенъ, ненависть закипѣла съ обѣихъ сторонъ и ошибки стали непоправимы, -- императоръ хочетъ растолковать намъ причины и побудительные мотивы настоящей войны. Онъ пишетъ бумагу, имѣющую претензію быть манифестомъ къ Европѣ, высокой рѣчью, внушающею Пруссіи -- ужасъ, Франціи -- энтузіазмъ, а сѣверной Германіи -- благоразумныя соображенія. Написанный вялымъ, безжизненнымъ слогомъ, достойнымъ развѣ оффиціальнаго публициста на двухсотъ франковомъ жалованіи или подпрефекга третьяго столѣтія, манифестъ этотъ изобличаетъ полнѣйшее незнаніе всего, что касается Германіи, -- такое грубое незнаніе, которое бы должно было показаться невѣроятнымъ во всякомъ другомъ, а тѣмъ болѣе во французахъ и дипломатахъ, въ родѣ г-на де-Граммона, посланника въ Вѣнѣ, и г-на Бенедетти, посланника въ Берлинѣ.
   Но всего интереснѣе въ этомъ манифестѣ то обстоятельство, что онъ самъ обнаруживаетъ всю лживость предлога, будто бы возбудившаго войну съ Пруссіей. Въ манифестѣ даже не упоминается о знаменитой кандидатурѣ принца гогенцоллернскаго, нѣтъ ни слова ни о потребованныхъ отъ короля Вильгельма гарантіяхъ, ни о тѣхъ будто бы грубыхъ поступкахъ и словахъ, которыми его величество, король прусскій, оскорбилъ представителя императора. Нѣтъ, причины этой войны посходятъ несравненно далѣе. Говорятъ, еще въ 1861 г. императоръ Наполеонъ предложилъ г-ну Бисмарку планъ для преобразованія Германіи, но тотъ не принялъ этой программы и осуществилъ другую. Это, безъ всякаго сомнѣнія, тотъ самый планъ, по которому Бисмаркъ и Наполеонъ должны были завладѣть -- первый кусками Саксоніи и Австріи, а второй -- лѣвымъ берегомъ Рейна и всею Бельгіей. Въ Біарицѣ самъ г. Бисмаркъ, думавшій тогда о вторженіи въ Австрію, опять напомнилъ объ этомъ планѣ; давая на него свое согласіе, онъ этимъ гарантировалъ себѣ нейтралитетъ Наполеона; но послѣ Садовой Бисмаркъ вдругъ сталъ такъ силенъ, что могъ позабыть о своихъ обѣщаніяхъ, и вотъ французскій императоръ, видя, что его одурачили, объявляетъ войну Бисмарку, а Бисмаркъ имѣетъ наглость печатать въ "Times'ѣ" собственноручныя замѣтки простодушнаго Бенедетти и, предъ лицомъ всѣхъ честныхъ людей, клеймитъ, позоритъ алчность своего прежняго благопріятеля. Но Наполеонъ съ благороднымъ жаромъ признается, что онъ былъ безсовѣстно проведенъ и "что графъ Бисмаркъ осуществилъ на практикѣ не ту программу, которую ему предлагалъ императоръ, а совершенно другую." Какая же была эта программа его величества, эксъ-президента республики 1848 года? О, отвѣчаетъ восторженно онъ самъ,-- "программа, наиболѣе сообразная съ процвѣтаніемъ германскаго союза -- предоставить Пруссіи всѣ преимущества, согласныя съ свободою, независимостью и политическимъ равновѣсіемъ Германіи, поддержать первоклассное значеніе Австріи между германскими державами, упрочить для второстепенныхъ государствъ болѣе тѣсный союзъ, болѣе надежную организацію, большую политическую важность." Что можетъ быть благонамѣреннѣе, честнѣе, безкорыстнѣе?! И нужно же тутъ найтись такому злому человѣку, какъ г-нъ Бисмаркъ, который "воспротивился осуществленію этихъ идей, столь согласныхъ съ желаніями и интересами всѣхъ отдѣльныхъ германскихъ территорій,-- тѣхъ идей, которыя были бы торжествомъ права и справедливости и избавили бы Германію отъ всѣхъ бѣдствій деспотизма!" Такъ говоритъ Наполеонъ. Но время не терпитъ, событія идутъ стремительно, намъ некогда анализировать подробно этотъ лицемѣрный манифестъ, выслушивать эту дипломатическую іереміаду, которой притворныя всхлипыванья примѣшиваются къ грохоту картечницъ. То, о чемъ манифестъ умалчиваетъ, для насъ гораздо важнѣе того, о чемъ онъ говоритъ: тутъ невольно подразумѣваешь изумительное невѣденіе настоящаго положенія Германіи. Убѣждаемый нѣсколькими ганноверскими эмигрантами, баварскими іезуитами, австрійскими авантюристами, императоръ, очевидно, повѣрилъ и обращаетъ умоляющіе взоры къ великому Наполеону, освободителю Франціи, Италіи и другихъ странъ и народовъ. Ему пригрезилось, что чуть только онъ произнесетъ грозное: "quos ego!", чуть лишь три его гренадера съ капраломъ появятся на рейнской границѣ, сію же минуту Данія, Баварія, Богемія, Венгрія, Австрія, Вюртембергъ, саксонскія владѣнія -- вся и всѣ грозно поднимутся сразу, и Пруссія, поставленная между десятью огней, оплошаетъ передъ императоромъ, который, переходя отъ побѣды къ побѣдѣ, пройдетъ отъ Саарбрюкена до Берлина и Кенигсберга, каждое утро парадируя подъ тріумфальной аркой и засыпая каждую ночь въ постели изъ лавровъ.
   Едвали можно указать въ цѣлой исторіи на другую, болѣе безсмысленную, затѣю, чѣмъ эта германская экспедиція. Это чудовищнѣе всѣхъ геройскихъ приключеній Карла Смѣлаго, Максимиліана австрійскаго и Франциска I.
   Однако Наполеонъ III бросился въ брань хладнокровно, обдуманно, съ флегматической увѣренностью. И за нимъ идетъ въ походъ маршалъ Лебефъ, сосущій свою сигару подъ густыми, молодецкими усами, идутъ маршалъ Мак-Магонъ, и маршалъ Базенъ -- и всѣ они кричатъ: "мы совершенно готовы!" За ними слѣдуетъ Фроссаръ, достойный наставникъ императорскаго принца, потомъ Абель Дуэ, Феликсъ Дуэ, Ладмиро, Фальи, герой декабрьскаго "Coup-d'Etat". Далѣе слѣдуетъ сенатъ, законодательный корпусъ, высшіе государственные сановники. Наконецъ маршируютъ триста тысячъ солдатъ -- все цвѣтъ плебисцитарнаго сельскаго населенія. И всѣ они сильно напоминаютъ барановъ панургова стада, прыгавшихъ въ море одинъ за другимъ! Ужасная, безотрадная перспектива! Неужели они всѣ прыгнутъ? Неужели погибнутъ всѣ? И неужели вся Франція потонетъ въ позорѣ?!..
   

5 августа.

   Мы невольно удивляемся, слыша, съ какою ревностью сельское духовенство проповѣдуетъ войну противъ Пруссіи. Точно тутъ собрали крестовый походъ католиковъ противъ протестантовъ. По улицамъ, съ разрѣшенія полиціи, продаютъ пѣсенки весьма оригинальнаго содержанія, и нѣкоторыя выраженія въ нихъ наводятъ насъ на довольно серьезныя думы. Епископъ Дюпанлу вернулся изъ Рима съ ужаснымъ памфлетомъ: иной подумаетъ, что почтенный епископъ, какъ индѣецъ, пляшетъ танецъ скальпа; въ его языкѣ замѣтны бѣшеныя судороги, и онъ выкрикиваетъ благимъ матомъ: "гу! гу! гу!"
   Отъ одной кучки къ другой передаются весьма непріятные слухи. Говорятъ, будто отрядъ французской арміи, предводимый генераломъ Фроссаромъ, позволилъ застигнуть себя врасплохъ пруссаками и, что еще хуже, позволилъ разбить себя. Подробности еще неизвѣстны, ро уронъ, но слухамъ, долженъ быть весьма значителенъ. Особенно пострадали тюркосы и зуавы. Маршалъ Базенъ заслышалъ канонаду и хотѣлъ идти на помощь къ своему товарищу. "Нѣтъ, поручилъ передать Фроссаръ, я справлюсь одинъ: мнѣ тоже хочется быть маршаломъ."
   И Базенъ остался на своей позиціи. По военнымъ законамъ, кажется, слѣдуетъ разстрѣлять Фроссара, который проигрываетъ сраженіе только потому, что ему захотѣлось быть произведеннымъ въ высшій чинъ, а также и Базена, нетрогающагося съ мѣста, когда въ нѣсколькихъ шагахъ истребляютъ французскую армію?! Но не въ этомъ дѣло, мы ужъ никакъ не станемъ вести пропаганды въ пользу смертной казни. Пораженіе Фроссара значительно поубавило саарбрюкенскій энтузіазмъ, а бывшій наставникъ императорскаго принца у всѣхъ величается теперь не особенно лестнымъ прозвищемъ -- Brossard, что означаетъ негодную метлу...
   

6 августа.

   Въ кафе, гдѣ я завтракалъ сегодня, собралось много народа. Всѣ: спокойно занимались ѣдой, питьемъ и чтеніемъ газетъ, какъ вдругъ вошелъ какой-то господинъ съ сіяющимъ лицомъ и громко провозгласилъ: "сВеликая новость! При Висамбургѣ маршалъ Мак-Магонъ своими митральезами уничтожилъ пруссаковъ. Въ плѣнъ взято до 25,000 человѣкъ, и въ ихъ числѣ наслѣдный принцъ. Война, значитъ, окончена!" Я недовѣрчиво отнесся къ этому факту и получилъ въ отвѣтъ: "Но объ этомъ получена телеграмма и публично прочтена на биржѣ. Ее читалъ молодой человѣкъ, и я самъ видѣлъ ее: она написана на синей бумагѣ"...-- "Дѣйствительно, синяя бумага представляетъ неопровержимое доказательство..." возразилъ я съ улыбкой.-- "Но взгляните, на улицахъ вездѣ развѣваются знамена; дома на Ришельевской улицѣ покрыты ими сверху до низу..." -- "Не то же ли самое случилось и во время крымской компаніи, когда привезена была татариномъ знаменитая депеша..." пытался снова возразить я.-- "Слышите, какъ раздаются восторженные крики толпы, прославляющей побѣдителей; замѣтьте, какой энтузіазмъ выражается на ихъ лицахъ..." -- "Однакоже..." -- "Вотъ вамъ г-жа Сассъ, вотъ вамъ Гэймаръ; они ѣдутъ въ открытой коляскѣ, машутъ знаменами и поютъ Марсельезу!" -- Я былъ убѣжденъ этими доводами и поддался общему увлеченію. Трехпроцентная рента возрасла до невѣроятной цѣны, до 69 фр. 18 сант.
   Однакоже, я еще не вполнѣ освободился отъ скептицизма и мнѣ захотѣлось самому увидѣть на биржѣ знаменитую телеграмму, написанную на синей бумагѣ. Я отправился туда: депеша не была выставлена; худой знакъ, подумалъ я. Молодого человѣка, читавшаго телеграмму, никто не зналъ. Нѣкоторые изъ биржевыхъ дѣятелей были даже настолько смѣлы, что рѣшились высказать мнѣніе, что эта патріотическая новость выдумана какими нибудь плутами, пожелавшими выгоднѣе продать завалявшіеся у нихъ фонды. Не прошло и четверти часа, какъ появилось оффиціальное извѣстіе, разрушившее иллюзіи: вмѣсто блистательной побѣды вышло пораженіе; Мак-Магонъ былъ разбитъ при Висамбургѣ.
   Ложная, по льстящая самолюбію новость распространилась въ публикѣ съ быстротой электричества (говорятъ, что герцогъ Персиньи объявилъ о ней въ Довилѣ, подлѣ Гавра, почти въ то же время, какъ ее оповѣстили на парижской биржѣ); горестное же, правильное извѣстіе шло со скоростью черепахи; первая вызвала шумные крики энтузіазма, второе передавалось шопотомъ, но скоро шопотъ перешелъ во взрывы сильнаго гнѣва; массы народа столпились подлѣ биржи и выгнали промышляющихъ на биржѣ обмѣномъ бумагъ банкировъ, которыхъ подозрѣвали въ составленіи ложной депеши; многіе отдѣлались несовсѣмъ дешево: ихъ спинамъ привелось познакомиться съ увѣсистыми кулаками парижскихъ рабочихъ. Толпа грозно и единодушно потребовала закрытія биржи. Такое требованіе привело въ ярость биржевиковъ, и они бросились къ министрамъ, требуя, чтобы тѣ употребили военную силу для убѣжденія народа, конечно, дѣйствующаго подъ вліяніемъ вредныхъ агитаторовъ, въ родѣ редакторовъ "Rappel".
   Ярость толпы обрушилась также на банкировъ Гирша и Дрегера, имѣвшихъ мѣняльную контору на Ришельевской улицѣ. Сама полиція обвиняла этихъ банкировъ въ томъ, что они отправляли французское золото въ Пруссію. Разные дурачки и легкомысленные люди изъ толпы стали бросать каменья въ закрытую лавку. Эта безцѣльная выходка мнѣ не понравилась, и я вслухъ выразилъ свое мнѣніе о ея безполезности и нелѣпости. Какой-то безобразный, колченогій карликъ обругалъ меня прусскимъ шпіономъ. Нѣсколько молодыхъ людей приняли мою сторону; дюжина полиціантовъ, присутствовавшихъ здѣсь, не знали, что имъ предпринять въ подобномъ случаѣ. Съ вытянутыми, оглупѣлыми физіономіями они наблюдали всю эту сцену, не трогаясь съ мѣста. "Мы ничего не можемъ сдѣлать!" отвѣчали они, когда кто-то предложилъ имъ вмѣшаться въ дѣло.
   

7 августа.

   Въ полдень, въ Парижѣ была выставлена слѣдующая депеша:
   "Маршалъ Мак-Магонъ потерялъ сраженіе. На Саарѣ, генералъ Фроссаръ былъ принужденъ ретироваться. Отступленіе произведено въ полномъ порядкѣ. Еще все можно поправить.

Наполеонъ".

   Еще все можно поправить... значитъ, все было испорчено... Депешу читали въ глубокомъ молчаніи; никто не промолвилъ ни слова, но лица были блѣдны, и на нихъ выражалось изумленіе и ужасъ.
   Въ этотъ день стояла сѣрая, печальная погода; шелъ дождь; мостовая покрылась грязью. На улицахъ, бульварахъ и площадяхъ толпился народъ, и каждый спѣшилъ укрываться отъ непогоды подъ своимъ дождевымъ зонтикомъ.
   Появился новый декретъ. Чтобы успокоить парижское населеніе, правительство объявило Парижъ въ осадномъ положеніи.
   Еще декретъ. Сенатъ и законодательное собраніе созываются на 11 августа... Въ народѣ пошелъ ропотъ... Какъ! Парижъ объявленъ въ осадномъ положеніи, и при такихъ-то условіяхъ правительство стеченіе четырехъ дней будетъ безотвѣтственно!... Но въ четыре дня, толковали въ толпѣ, пруссаки съ своей побѣдоносной арміей, могутъ стать между Мецомъ и Парижемъ. Но въ эти четыре дня главнокомандующій Парижа, пользуясь своей безотвѣтственностію, можетъ заварить такую кашу, что ее потомъ и не расхлебаешь.
   Черезъ нѣсколько минутъ на улицахъ выставили прокламаціи императрицы Евгеніи. Супруга французскаго императора заявляла, что она обѣщаетъ твердо исполнять свой долгъ, что въ минуту опасности она станетъ во главѣ защитниковъ французскаго знамени...
   Прокламація не произвела никакого впечатлѣнія. Оно возбудила даже остроты. Французы, всегда готовые смѣяться, насказали немало остроумныхъ фразъ по поводу этого воззванія. "Пусть она отправляется въ Сирію! Съ Богомъ!" твердили со смѣхомъ остряки, пародируя извѣстный гимнъ: "Partant dans la Syrie!"
   Часъ отъ часу волненіе въ Парижѣ усиливается; наконецъ, все сливается въ общемъ крикѣ: "Спасемъ отечество!"
   "Но чтобы спасти отечество, нужно имѣть оружіе, а у насъ его нѣтъ," такое соображеніе естественно заняло патріотовъ.-- "Слѣдовательно, надо потребовать его у правительства," рѣшили они.-- "Но правительство не согласится дать его," замѣтили отъявленные скептики. "Такъ мы возьмемъ его сами,-- пойдемъ въ венсенскій арсеналъ!" крикнули горячіе патріоты.
   Болѣе же холодные люди возстали противъ этого предложенія. "Дѣйствуя путемъ насилія, замѣтили они, -- мы будемъ дѣйствовать въ качествѣ революціонеровъ. Не станемъ доводить дѣло до такой крайности. Слѣдуетъ идти къ цѣли правильно подъ руководствомъ властей. Всѣ партіи безъ исключенія должны соединиться подъ французскимъ знаменемъ. Тотъ будетъ измѣнникомъ, кто въ теперешнихъ обстоятельствахъ станетъ преслѣдовать парціальныя цѣли. Во Франціи теперь не должно быть ни республиканцевъ, ни орлеанистовъ, ни легитимистовъ; теперь должны быть только французы."
   Такъ разсуждало огромное большинство, дающее обыкновенно законъ на улицѣ. Республиканцы рѣшились было возразить: "Но мы нуждаемся въ новыхъ предводителяхъ, которые должны замѣнить тѣхъ, кто. допустилъ разбить себя три раза. Однако, ихъ не хотѣли слушать, въ толпѣ послышался ропотъ и замѣчанія: "Вы сѣете вражду между нами. Мы не хотимъ раздѣленія! Мы требуемъ единства!" Рѣшивъ просить у правительства оружіе, а не брать его силой, толпа двумя колоннами, по двумъ различнымъ направленіямъ, направилась къ дому министерства юстиціи. Разогнанная по дорогѣ, сначала муниципальною гвардіею, а потомъ полиціею, она, сильно ослабленная въ числѣ, пришла къ Оливье и не получила отъ него никакого отвѣта; потомъ отправилась далѣе и на площади Бово министръ внутреннихъ дѣлъ Шевандье-де-Вальдромъ увѣрилъ народъ, что правительство разсмотритъ его просьбу и постарается удовлетворить желаніе народа, если представятся къ тому возможность.
   Вечеромъ этого дня бульвары представляли собой громадную рѣку, катящую человѣческія волны. Умы теперь волновались менѣе, чѣмъ въ срединѣ дня: распространился слухъ, что Австрія намѣрена заявить свое посредничество въ пользу Франціи и противъ Пруссіи, что Италія возьмется за оружіе на защиту своей вѣрной союзницы (!!) и что французская армія, опираясь на Мецъ, въ состояніи еще вырвать побѣду изъ рукъ ируссаковъ. Прежнее отчаяніе и негодованіе смѣнились теперь радужными надеждами, хотя покоящимися на самомъ шаткомъ основаніи.
   Проходя мимо одной группы, я замѣтилъ, что какіе-то два молодыхъ человѣка подвергаются опасности отъ гнѣва толпы. Я узналъ, что они имѣли мужество сказать, что Наполеонъ III несправедливо объявилъ войну и за то справедливо разбитъ, и что они не подымутъ пальца на защиту Франціи, пока она будетъ находиться подъ давленіемъ бонапартистскаго режима. Я поспѣшилъ на помощь этимъ неблагоразумнымъ энтузіастамъ и дополнилъ ихъ мысль слѣдующими словами: "но если Франція освободится отъ этихъ неблагопріятныхъ условій, тормозящихъ ея развитіе, всѣ ея сыны, какъ одинъ, станутъ съ энтузіазмомъ защищать свою родину". Мои слова подѣйствовали: очень многіе изъ присутствующихъ выразили мнѣ свое сочувствіе. Тѣмъ не менѣе, споръ разгорался, и угрозы могли перейти въ дѣло, но въ эту минуту наша группа, неизвѣстно по какимъ соображеніямъ, подверглась нападенію полицейскаго отряда. Я былъ поваленъ на землю, и когда поднялся на йоги, то здѣсь уже никого не было: и друзья и враги изчезли въ темнотѣ.
   Такимъ внезапнымъ нападеніямъ толпа подвергалась во многихъ мѣстахъ, но она сносила ихъ невозмутимо, нисколько не волнуясь, и разогнанная въ одномъ мѣстѣ, она собиралась въ другомъ; однакожъ нигдѣ не было произнесено ни слова о возстаніи. Кое-гдѣ, правда, слышались крики: прочь Оливье!-- но и только. При встрѣчѣ съ солдатами, обыкновенно раздавались возгласы: "да здравствуетъ армія"! По нигдѣ не было слышно ни одного восклицанія въ пользу императора, императрицы или министерства; даже полицейскіе агенты-подстрекатели молчали. Что касается республиканцевъ, надѣявшихся, что пораженіе арміи тотчасъ же вызоветъ бурю противъ второй имперіи и повалитъ ее, они увидѣли, что ошиблись: вторая имперія пустила глубокіе корни во французскую почву, и нелегко вырвать ихъ оттуда, а буржуазія но-прежнему, какъ огня, боится соціализма, который, по ея мнѣнію, непремѣнно выступитъ на сцену по разрушеніи второй имперіи. Но, тѣмъ не менѣе, республиканцы убѣдились, что печальныя событія значительно усилили ихъ партію и, случись еще новый ударъ, массы легко послѣдуютъ за ними.
   Такимъ образомъ бонапартизмъ и республика стоятъ другъ противъ друга въ выжидающемъ оборонительномъ положеніи; съ обѣихъ сторонъ слышатся угрозы, но до рѣшительной схватки дѣло еще не дошло. Однакожъ побѣда бонапартизма была бы несомнѣнна, еслибъ императоръ обладалъ величіемъ души, еслибъ императрица и министры были люди талантливые и искренніе. Между тѣмъ, на каждомъ шагу у нихъ слово расходится съ дѣломъ и вся ихъ политика основана на обманѣ. Они говорятъ: "Имѣйте довѣріе къ намъ"! и постоянно выказываютъ свое недовѣріе къ народу. Они кричатъ: "Вооружайтесь"! и не даютъ желающимъ оружія. Они провозглашаютъ: "Не должно быть партій"! и отказываютъ въ амнистіи политическимъ арестованнымъ и не выпускаютъ изъ тюрьмы парижскаго депутата, Рошфора, хотя онъ высидѣлъ свой срокъ заключенія, на который согласилась палата, и теперь содержится по частному дѣлу, вопреки закону, избавляющему депутата отъ подобнаго ареста. Они лицемѣрію твердятъ во всеуслышаніе: "Мы не желаемъ раздѣленія"! и въ то же время ведутъ процессъ въ Блуа и осуждаютъ людей на 15 и 20-лѣтнее заточеніе. Еслибъ императрица Евгенія откровенно объявила о своемъ желаніи опереться на вооруженный парижскій народъ, она возбудила бы въ народѣ такую симпатію, какую ей никакъ не могутъ дать дѣйствія полицейскихъ агентовъ противъ народныхъ манифестацій. По словамъ Серфа и Эмиля-Жирардена, императоръ Наполеонъ, отправляясь на войну, говорилъ, что, въ случаѣ несчастнаго хода войны, онъ самъ первый объявитъ республику. Что бы вышло, еслибъ Наполеонъ имѣлъ столько мужества, что рѣшился бы на такой рискованный шагъ? Несомнѣнно выигрышъ былъ бы на его сторонѣ. Французскій народъ страстно любитъ всякіе театральные эффекты; онъ легко бы попался въ ловушку и въ этомъ поступкѣ императора навѣрное увидѣлъ бы фактъ грандіознаго великодушія съ его стороны. Хотя перемѣнилось бы только имя, а порядокъ остался тотъ же,-- но что нужды: въ этомъ фактѣ такъ много романтизма, поэзіи и сентиментальности, что увлеченный народъ, упуская изъ виду все коварство, въ немъ заключающееся, видѣлъ бы только одну красивую его внѣшность. Сколько зла міру сдѣлалъ Наполеонъ I именно потому, что онъ былъ одаренъ пылкимъ воображеніемъ и умѣлъ пользоваться реторикой! Но что бы онъ могъ сдѣлать, еслибъ обладалъ практическимъ смысломъ сухимъ, положительнымъ умомъ герцога Велингтона?
   

8 августа.

   Все населеніе требуетъ оружія. Маршалъ Бараге-д'Илье, пользуясь властію, которую даетъ ему осадное положеніе, объявляетъ объ отобраніи оружія у гражданъ.
   Въ редакціи "Réveil" собралось нѣсколько вожаковъ республиканской партіи потолковать и обсудить положеніе. Они согласились на томъ, что Пруссія, по всей вѣроятности, тотчасъ же окончитъ войну, какъ только будетъ низвергнутъ Наполеонъ III. Нѣмцы воюютъ противъ наполеоновской династіи, нанесшей имъ оскорбленіе, а не противъ Франціи. Но если бы они вздумали и послѣ паденія второй имперіи продолжать военныя дѣйствія, то объявленіе республики произведетъ такой энтузіазмъ среди населенія, что побѣда Франціи будетъ несомнѣнна. Но для того, чтобы придти къ подобнымъ результатамъ, республиканцамъ слѣдуетъ стать во главѣ движенія и, въ. согласіи съ буржуазіей, рѣшительно настаивать на вооруженіи народа, хотя бы и насильственнымъ путемъ. Не можетъ же статься, чтобы войска стали стрѣлять въ своихъ согражданъ, вооружающихся съ цѣлью помочь арміи въ ея дѣйствіяхъ противъ иностранцевъ. Когда же республиканцы будутъ вооружены, несомнѣнно, что они легко овладѣютъ положеніемъ и приведутъ свое дѣло къ надлежащему концу.
   Законодательное собраніе соберется не 11 числа, какъ сначала объявило правительство, но завтра. Депутаты лѣвой стороны собрались сегодня въ бурбонскомъ дворцѣ. Въ ихъ собраніи присутствовало много гражданъ, которые, имѣя въ виду, съ одной стороны, апатію большинства парижскаго населенія, а съ другой, нетерпѣніе меньшинства, совѣтовали депутатамъ отправиться на улицу и принять начальство надъ народной массой, которая пойдетъ въ венсенскій арсеналъ и завладѣетъ тамъ оружіемъ.
   Депутаты однакожъ, нашли это предложеніе несвоевременнымъ; они объявили, что уже выбрали изъ своей среды депутацію, которой поручили просить у императрицы и министровъ немедленнаго вооруженія народа. Въ случаѣ отказа, депутаты потребуютъ у законодательнаго собранія безотлагательнаго принятія этой необходимой мѣры. Вмѣстѣ съ тѣмъ они предложили народу, для поддержанія ихъ требованія, устроить манифестацію въ большихъ размѣрахъ: огромная толпа народа соберется завтра на площади Согласія и станетъ кричать: "Оружія! оружія!" Депутатамъ весьма резонно отвѣчали, что теперь важенъ не только день, но и каждый часъ, и потому неблагоразумно откладывать на завтра то, что можно сдѣлать сегодня, но депутаты остались при своемъ мнѣніи.
   Между тѣмъ совѣтъ регентства принялъ депутацію лѣвой стороны весьма нелюбезно и, чтобы воспрепятствовать предполагавшейся манифестаціи, вывѣсилъ заявленіе, гласящее, что оружіе вгеченіе трехъ дней будетъ выдано національной гвардіи, а граждане, которые ревностно жаждутъ сразиться съ пруссаками, по сформированіи изъ нихъ отрядовъ будутъ немедленно отправлены на границу. Принимая послѣднее рѣшеніе, правительство надѣялось удалить изъ Парижа всѣхъ безпокойныхъ людей, революціонеровъ, республиканцевъ, людей пылкихъ, способныхъ рѣшиться на самыя крайнія мѣры для спасенія отечества.
   Но опять встрѣтилось затрудненіе: понадобилось, видите ли, сдѣлать точный осмотръ оружію, что, конечно, займетъ не мало времени. Между тѣмъ оказывается, что въ арсеналахъ оружія немного и оно сомнительнаго качества. А еще правительство тщеславно заявляло, что у него въ арсеналахъ хранится болѣе двухъ милліоновъ ружей лучшаго устройства!
   Къ ночи тѣ же толпы все еще наполняли улицы. Явилась новая депеша успокоительнаго свойства: "Непріятель насъ не преслѣдуетъ. Вся наша армія сосредоточивается вокругъ Меда, между Парижемъ и пруссаками." Въ то же время подъ рукой распускали слухъ, что сто тысячъ австрійцевъ и сто тысячъ итальянцевъ спѣшатъ на помощь Франціи... но какъ ни были успокоительны эти извѣстія, патріоты продолжали требовать оружія и получали все тотъ же отвѣтъ, что правительство черезъ три дня устроитъ все дѣло.
   Масса народа какъ-то апатично относилась ко всѣмъ этимъ событіямъ. Республиканская пропаганда не производила на нее никакого впечатлѣнія. Крики: "да здравствуетъ республика!" встрѣчались холодно, а иногда даже враждебно. Въ одномъ мѣстѣ, молодой человѣкъ сказалъ: "я республиканецъ!" и былъ освистанъ толпою, кричавшею, что онъ шпіонъ пруссаковъ; полиція вмѣшаласъ въ дѣло и отвела освистаннаго въ ближайшій полицейскій постъ.
   Полкъ кирассировь, посланный на бульвары съ цѣлію водворить порядокъ, былъ встрѣчаемъ громкими криками: "На границу! На границу!"
   Вотъ полиція развѣшиваетъ на стѣнахъ новое правительственное заявленіе; прочтемъ его. "У прусскаго шпіона нашли слѣдующую записку: "Мужество! Республиканцы произведутъ возстаніе въ Парижѣ, и французская армія очутится между двухъ огней!" -- Таково было это пресловутое заявленіе, отъ котораго правительство ожидало благопріятнаго для себя дѣйствія на толпу: оно полагало, что парижане съ этого времени во всякомъ анти-правительственномъ движеніи будутъ видѣть прусскую интригу и не захотятъ принять сторону республиканцевъ. Но большинство, читая эту хитро-сплетенную инсинуацію, только пожимало плечами.
   

9 августа.

   Пойдемъ въ законодательное собраніе.
   Тюльерійскій садъ запертъ. Вблизи его расположились войска, въ которыхъ правительство, повидимому, вовсе не нуждается на границѣ для дѣйствій противъ пруссаковъ; оно находитъ для себя болѣе выгоднымъ держать ихъ въ Парижѣ на страхъ парижскаго народа; двѣ баттареи поставлены скрытно между деревьями; эскадроны кирассировъ разъѣзжаютъ по всѣмъ улицамъ, прилегающимъ къ бурбонскому дворцу; на площади Согласія въ разныхъ мѣстахъ разставлены отряды полицейскихъ и роты національной гвардіи. Но несмотря на эти предосторожности, враждебныя всякой манифестаціи, толпы народа собрались на площади Согласія и въ ближайшихъ улицахъ. На всѣхъ лицахъ видно нетерпѣніе; всѣ лихорадочно желаютъ извѣстій и какъ можно болѣе извѣстій... Умѣренные толкуютъ о сверженіи министерства, и многіе изъ нихъ готовы согласиться, чтобы палата взяла на себя управленіе страною. Республиканцы желаютъ, чтобы лѣвая сторона палаты отдѣлилась отъ прочихъ своихъ товарищей и составила изъ себя комитетъ общественной безопасности; они хотятъ, чтобы парижскіе депутаты, вставъ во главѣ народа, пошли къ Тюльери, въ городскую думу, въ Венсенъ...
   Вѣроятно, правительство узнало, куда клонятся желанія толпы: оно отдало приказаніе очистить трибуны, прервать сообщеніе между палатой и толпой, собравшейся на улицѣ; депутатамъ не позволяли выходить за двери палаты, такъ что они были какъ-бы въ плѣну. Однакожъ, все, что происходило въ этотъ день въ палатѣ, тотчасъ же становилось извѣстно на улицѣ и, со скоростью электрической искры, сообщалось всей толпѣ, жадно ожидавшей этихъ извѣстій.
   Сегодня толпа внимательнѣе, но безъ увлеченія, слушала республиканскихъ ораторовъ, если они говорили спокойно, съ тактомъ и краснорѣчиво. Она уже иронически улыбалась, видя стараніе полицейскихъ агентовъ пробудить патріотизмъ въ народѣ, криками: "Прочь пруссаковъ!.. Соединимся всѣ вокругъ французскаго знамени! Выгонимъ сперва иностранцевъ, а потомъ уже станемъ сводить свои семейные счеты!"
   День былъ жаркій, въ воздухѣ парило, но толпа спокойно стояла на мѣстѣ, не выказывая даже естественнаго въ подобныхъ случаяхъ нетерпѣнія. Она взволновалась только тогда, какъ распространилось извѣстіе, что Жюль Фавръ предложилъ отнять власть у императора и учредить комитетъ общественной безопасности, а Гранье-де-Касаньякъ требовалъ у министровъ разстрѣлянія парижскихъ депутатовъ.-- "Разстрѣлять нашихъ депутатовъ!" -- это восклицаніе подѣйствовало на самыхъ апатичныхъ людей. Однимъ словомъ Гранье-де-Кассаньякъ наэлектризовалъ всю эту толпу, которая хладнокровно выслушивала самыя краснорѣчивыя рѣчи республиканскихъ ораторовъ; съ этой минуты всѣ симпатіи толпы обратились къ радикальной оппозиціи.
   Ораторы одинъ за другимъ взбирались на козла кареты и съ этой импровизированной кафедры держали рѣчь къ народу. "Министръ Оливье, говорили они, непрестанно твердилъ, что онъ не станетъ держаться за власть, если народъ потеряетъ къ нему довѣріе..." Со всѣхъ сторонъ раздавались крики: "Прочь министерство!"
   Но тутъ поднялась буря, тучи песку и пыли закрутились въ воздухѣ, понеслись мрачныя черныя тучи, загремѣлъ громъ, заблистали молніи, наступила такая темнота, что въ нѣсколькихъ шагахъ ничего не было видно, полилъ дождь, посыпался градъ. Въ нѣсколько минутъ площадь Согласія опустѣла: каждый спѣшилъ спастись отъ бури; на площади сквозь мракъ виднѣлись только однѣ каменныя статуи, да у моста, гдѣ стояли на часахъ національные гвардейцы, сошлось нѣсколько завзятыхъ республиканцевъ. Они горько жаловались другъ другу, что вотъ снова потерянъ случай для осуществленія ихъ завѣтнаго плана. Они вступили въ разговоръ съ часовыми. "Не вѣрьте, храбрые національные гвардейцы, говорили они, -- что мы имѣемъ что нибудь противъ васъ. Напротивъ, мы желаемъ, чтобы всѣ граждане были такими же національными гвардейцами, какъ и вы. Мы требуемъ только, чтобы войска, здѣсь еще остающіяся, были отосланы на границу; здѣсь же мы сами устроимъ защиту, мы учредимъ новое правительство и тогда раздѣлаемся съ пруссаками"... Черезъ пять минутъ они уже братались съ національными гвардейцами; тѣ, въ свою очередь, успокоили своихъ собесѣдниковъ, что они ни въ какомъ случаѣ не намѣрены стрѣлять въ народъ, что, вѣроятно, по этой причинѣ имъ не дали патроновъ, что полиція шпіонитъ за ними и что, по ихъ мнѣнію, постыдно для правительства держать въ Парижѣ пятидесятитысячную армію, назначая ее противъ гражданъ, въ то время, какъ на границѣ чувствуется большой недостатокъ въ войскѣ и французской арміи постоянно приходится имѣть дѣло съ сильнѣйшимъ себя непріятелемъ...
   Дождь прошелъ, показалось солнце, небо очистилось и толпы народа снова стали собираться на площади Согласія. Кое-гдѣ уже послышались крики: "Да здравствуетъ республика! Прочь Бонапарта!" Пріѣхалъ кирасиръ съ эстафетой; она назначалась военному министру и посланный намѣревался пробраться въ законодательное собраніе. "На границу! На границу!" -- Такими возгласами встрѣтила его толпа и отрѣзала ему путь въ палату. Какъ ни пытался солдатъ очистить себѣ дорогу, какъ ни махалъ онъ своей саблей, однакожъ пришлось ему повернуть свою лошадь назадъ. Та же участь постигла и еще нѣсколькихъ другихъ солдатъ, везущихъ эстафеты. Въ это же самое время полиція никакъ не могла придти на площадь; ее держали въ почтительномъ отдаленіи національные гвардейцы. Они же не пропустили кирасирскаго офицера. Былъ часъ обѣда; толпа, собравшаяся на площади, была не особенно многочисленна. Въ это самое время по обѣимъ берегамъ Сены пронеслись кирасиры я муниципальные гвардейцы, прочищая себѣ путь. Противиться имъ было невозможно, и за нѣсколько камней, брошенныхъ въ нихъ, они поподчивали встрѣчныхъ сабельными ударами. Они очистили мостъ и площадь. Толпа мало-по-малу разсѣялась.
   Вечеромъ снова были большія сборища на бульварахъ, но спокойствіе нигдѣ не нарушалось, хотя полиція пыталась производить аресты, а національные гвардейцы освобождали арестованныхъ. Умы всѣхъ были заняты крупными извѣстіями изъ законодательнаго собранія; вездѣ шли горячіе споры по поводу сегодняшнихъ преній въ палатѣ, толковали о выходкѣ Грамши, о кулакахъ Эстанселена, объ отставкѣ Оливье и о новомъ министерствѣ Паликао.
   Сегодняшнее засѣданіе въ палатѣ было дѣйствительно бурное. На трибуну вышелъ министръ юстиціи.
   Оливье. Для созванія васъ, мы не хотѣли ожидать времени, когда отечество будетъ въ опасности... (Его прерываетъ возгласъ: За-то само министерство находится въ опасности)... Нѣкоторые корпуса нашей арміи потерпѣли пораженіе; они оттѣснены съ своихъ позицій непріятелемъ, превосходящимъ ихъ силами въ 4 и 8 разъ; они выказали въ сраженіяхъ дивный героизмъ... (Перерывъ: Да, это львы, предводимые ослами)... Большая часть нашей арміи еще не побѣждена и не была въ дѣлѣ... (Перерывъ: Удалитесь вы, и она станетъ побѣждать). Героизмъ, который она выказала, даетъ ей право на славу, по крайней мѣрѣ ранную побѣдителямъ...
   Жюль Фавръ. Присутствіе настоящаго министерства передъ палатой составляетъ стыдъ Франціи.
   Оливье. Ни одна изъ нашихъ естественныхъ оборонительныхъ линій и крѣпостей не находится въ рукахъ непріятеля. Наши громадныя средства еще не тронуты (?). Помогите намъ организовать національную оборону, въ которую должны войти всѣ живыя силы страны... (Голосъ на лѣвой: Мы готовы на всѣ жертвы, но только безъ васъ)... Чтобъ собрать новую армію въ 4150,000 человѣкъ, мы просимъ у васъ разрѣшенія увеличить подвижную національную гвардію, призвавъ въ ея ряды всѣхъ неженатыхъ мужчинъ въ возрастѣ отъ 25 до 30 лѣтъ, и присоединить подвижную гвардію къ дѣйствующей арміи... Не отступая ни передъ какою обязанностію, мы объявили въ осадномъ положеніи Парижъ и нѣкоторые департаменты. Пруссаки къ своимъ огромнымъ средствамъ расчитываютъ присоединить паши внутренніе безпорядки. Безпорядки въ Парижѣ равносильны для нихъ прибавленію новой арміи... (Голоса на правой: Да! Да!)... Мы станемъ поддерживать общественный порядокъ тѣмъ съ большей твердостью, что въ немъ заключается наше спасеніе. Если палата не пойдетъ за нами... (Голосъ на лѣвой: Нѣтъ! Нѣтъ!)... Время фразъ уже миновало. Если вы находите, что другіе, скорѣе, чѣмъ мы, представятъ вамъ настоящія гарантіи для побѣды надъ непріятелемъ, объявите тотчасъ же, что мы не имѣемъ уже вашего довѣрія...
   Раздаются рукоплесканія на лѣвой сторонѣ; волненіе на всѣхъ скамьяхъ; по крайней мѣрѣ десять минутъ стоитъ шумъ въ палатѣ.
   Латуръ-Дюмулемъ (изъ лѣваго центра). Мы требуемъ, чтобы настоящее министерство было замѣщено министерствомъ, составленнымъ генераломъ Троило (орлеанистомъ).
   Крики и шумъ.
   Военный министръ.-- Утвердите прежде проектъ закона, представленный нами въ виду увеличенія средствъ національной обороны.
   Жюль Фавръ. Превосходно! Принимая во вниманіе, что непріятель идетъ на Парижъ, и что въ подобныхъ обстоятельствахъ было бы преступленіемъ отказать населенію въ оружіи, которое ему необходимо для защиты домашняго очага... (Крики на правой: Вы желаете вооружить народъ для возстанія... вы предлагаете дать оружіе краснымъ республиканцамъ!)... Принимая во вниманіе, что весь народъ долженъ быть вооруженъ, что необходимо организовать національную гвардію, давъ ей право выбора своихъ офицеровъ,-- мы требуемъ, чтобы ружья немедленно были препровождены во всѣ мэріи для раздачи ихъ здоровымъ гражданамъ... (Живое одобреніе на лѣвой, ропотъ на правой)... Министръ юстиціи замѣтилъ намъ, что время фразъ уже миновало. Да, но также миновало время уклончивыхъ объясненій, губящихъ государства. Истина заключается въ томъ, что отечество находится въ большой опасности и тому причиной ошибки нашихъ генераловъ и совершенная неспособность главнокомандующаго... (Буря-):. Слѣдовательно, необходимо, чтобы всѣ наши силы были сосредоточены въ рукахъ одного человѣка, но только не императора... (Новая буря.)... Если палата желаетъ снасти страну, пусть она возьметъ власть въ свои руки. Мои друзья и я, мы это требуемъ, чтобы была составлена комиссія изъ 15 членовъ, избранныхъ этой палатой, которой слѣдуетъ поручить организованіе средствъ для отраженія непріятельскаго нашествія.
   Голоса на правой: Вотъ что! Вы намъ предлагаете комитетъ общественной безопасности?.. Вы желаете возвращенія къ Конвенту... къ сентябрьскимъ убійствамъ!..
   Президентъ Шнейдеръ. Г. Жюль Фавръ, ваше предложеніе неконституціонно!
   Голоса на лѣвой: Если что неконституціонно, такъ это прусскія арміи, попирающія французскую почву.
   Гранье-де-Касаньямъ. Пруссаки вы сами! Ваша революція протягиваетъ руку непріятельскому вторженію. Когда Бурмонъ -- да будетъ проклята его память!-- продалъ свое отечество, онъ не былъ такъ низокъ, какъ вы, которые, прикрываясь своею депутатскою неприкосновенностью, предлагаете низвергнуть правительство императора въ то время, когда онъ самъ находится передъ лицомъ враговъ. Вы нарушили вашу присягу императору и съ этой минуты вы перестаете быть неприкосновенными. И еслибъ я имѣлъ честь засѣдать сегодня на скамьяхъ правительства, вы всѣ были бы преданы военному суду и разстрѣляны!
   Жюль Симонъ (выступая впередъ и открывая свою грудъ). Стрѣляйте, если вы осмѣлитесь!
   Герцогъ Грамонъ (презрительно улыбаясь). Риторскій аффектъ!
   Жюль Ферри (угрожая жестомъ герцогу). Вы скалите зубы,-- вы, который вызвалъ войну... Вы скалите зубы и втихомолку ведете переговоры съ Пруссіей!
   И Ферри продолжалъ еще жестикулировать, когда сошелъ съ своего мѣста Эстанселенъ (орлеанистъ) и, подойдя къ Грамону, съ сжатыми кулаками, нанесъ ему ударъ.
   Общее смятеніе. Президентъ накрывается. Нѣсколько минутъ въ палатѣ стоитъ страшный шумъ.
   Пикаръ (черезъ нѣсколько минутъ по открытіи снова засѣданія). Чтобы поддержать извѣстное министерство (т. е. Оливье), необходимо оставлять здѣсь полки, которые съ несравненна большею пользою можно употребить на границѣ. Пруссаки двигаются къ Парижу: противиться организованно національной гвардіи значитъ совершать великое преступленіе. А министры пытаются отдѣлываться пустыми обѣщаніями. Пусть же наконецъ они скажутъ намъ правду и мы передадимъ ихъ отвѣтъ, кому слѣдуетъ!.. Если будетъ отказано гражданамъ въ оружіи, то, я полагаю, парижскому населенію останется одно: добыть себѣ оружіе, какими бы то ни было средствами... (Многіе изъ членовъ встаютъ и протестуютъ: Это призывъ къ возстанію!)...Но довольно препираться. Объявите прямо: довѣряете вы министерству или нѣтъ?
   Пренія продолжались еще нѣкоторое время и наконецъ произведенъ былъ вотъ о довѣріи. Кромѣ членовъ самого министерства, за него подано было два голоса. Лѣвая сторона воздержалась отъ вотъ.
   Снова открылись пренія о вооруженіи. Они продолжались еще, когда возвратился Оливье, оставлявшій на время палату. Онъ сказалъ:
   "Послѣ вашего вотъ, мы представили императрицѣ просьбу объ отставкѣ, которая, съ согласія императора, дала порученіе генералу Паликао составить новый кабинетъ".
   Протесты на лѣвой, живыя одобренія на правой сторонѣ.
   Вотъ главнѣйшіе факты изъ этого интереснаго засѣданія французскаго законодательнаго собранія.
   

10 августа.

   Едва началась утренняя дѣятельность парижскаго населенія, какъ по городу разнесся слухъ, что ночью произведено нѣсколько арестовъ. Видно, легче справляться ночью съ сонными гражданами, чѣмъ днемъ на полѣ битвы расправляться съ пруссаками, -- съ грустной ироніей твердили озадаченные граждане.
   Составъ новаго кабинета произвелъ самое непріятное впечатлѣніе на парижанъ. Паликао, Шевро, Дювернуа, Грапнере, Жеромъ Давидъ... болѣе непопулярныхъ и ненавидимыхъ всѣми личностей трудно было выбрать. Въ ихъ средѣ недоставало развѣ одного Граньо-деКасаньяка, предложившаго разстрѣлять депутатовъ лѣвой стороны. Паликао -- это тотъ знаменитый генералъ, который разграбилъ и сжегъ китайскій лѣтній дворецъ, который прославился грабительскими набѣгами и убійствами арабовъ. Его терпѣть не могли даже въ алжирской арміи, гдѣ, по лагерному обычаю, всегда относились весьма снисходительно ко всякимъ людямъ. Послѣ китайской экспедиціи, даже тогдашняя, рабски послушная палата отказалась утвердить назначенное графу Паликао вознагражденіе въ 50,000 франковъ въ годъ. Даже самъ императоръ, зная всеобщее нерасположеніе къ Паликао, не рѣшился сдѣлать его маршаломъ; впрочемъ, въ то время ходили еще слухи, что побѣдитель китайцевъ вошелъ въ какія-то тайныя сношенія съ орлеанистами, и императоръ отправилъ его въ Ліонъ. И этотъ-то старый (ему 74 года) проказникъ получилъ теперь диктаторскія права; въ его руки отдана защита Парижа, спасеніе падающей династіи и возстановленіе чести Франція.
   Гранпере (мы рѣшаемся сообщатъ нашимъ читателямъ факты изъ жизни этихъ господъ, съ единственной цѣлію показать, до какой степени пала вторая имперія, если въ важнѣйшій для себя моментъ нашлась вынужденною опираться на такія личности, имена которыхъ до послѣдней степени ненавистны народу.) -- Гранпере тотъ самый прокуроръ, который выказалъ всѣмъ извѣстную изумительную беззастѣнчивость въ процессѣ принца Пьера Бонапарта. Онъ назначенъ министромъ юстиціи; и еслибъ даже за нимъ не было ничего, кромѣ турскаго процесса, то и его было бы достаточно, чтобы сдѣлать Гранпере самымъ непопулярнымъ человѣкомъ во Франціи. А за нимъ водится много кое-чего, что не даетъ нрава не только на министерское, но и на какое бы то ни было мѣсто.
   Шевро, сенскій префектъ и министръ иностранныхъ дѣлъ въ 1848 году жилъ и путешествовалъ на счетъ Леона Пиша, демократическаго писателя. На другой день государственнаго переворота, Шевро представился во дворецъ Елисейскихъ нолей: "Государь, сказалъ онъ, у меня есть шпага, лошадь и долги; я перехожу на службу къ вашему величеству". Онъ былъ зачисленъ въ главный штабъ принца. Его префектство въ Ліонѣ и Парижѣ слишкомъ памятно опекаемымъ гражданамъ.
   Клеманъ Дювернуа еще болѣе ловкій человѣкъ. Въ 1860 году, когда онъ былъ молодъ, онъ смѣло присоединился къ оппозиціи и сталъ издавать въ Алжирѣ оппозиціонную газету, въ которой сильно нападалъ на Мак-Магона, Жерома Давида и всѣхъ ихъ пріятелей, занимавшихъ тепленькія мѣста въ африканской французской колоніи. Попавъ въ тюрьму, онъ вышелъ оттуда совсѣмъ съ другими убѣжденіяіми и продалъ свои услуги прежнимъ своимъ политическимъ врагамъ. Переходъ этотъ онъ совершилъ съ изумительной ловкостью, нападая на правительство въ жирарденовской газетѣ. Изъ салона принцессы Матильды онъ получилъ доступъ въ тюльерійскіе салоны и вскорѣ сталъ довѣреннымъ лицомъ императора. Же-республиканецъ Дювернуа сдѣлался издателемъ газеты, въ которой помѣщались статьи императора,-- газеты, стоящей правительству 100,000 франковъ въ мѣсяцъ. Дювернуа, страстный почитатель мехиканской экспедиціи, присоединился къ свитѣ Максимильяна и за свою преданность получилъ монополію продажи зажигательныхъ спичекъ въ Мехикѣ. Теперь ему дали портфель министра торговли. Какъ разъ кстати!
   Жеромъ Давидъ, другъ Гранье-де-Касаньяка, предводитель аркадцевъ, слишкомъ хорошо извѣстенъ читателямъ "Дѣла". Жюль Брамъ, министръ народнаго просвѣщенія, -- орлеанистъ изъ самыхъ посредственныхъ. Латуръ д`Овернь, мяконькій іезуитъ, сдѣланъ министромъ иностранныхъ дѣлъ, хотя не такъ давно его сочли мало способнымъ занимать постъ посла въ Лондонѣ. По говорятъ, Рлго-деженулыі еще менѣе способенъ на своемъ посту морского министра, чѣмъ Овернь на своемъ. Прибавьте къ этому вѣчнаго Маня, министра финансовъ, -- и можете судить, какъ хорошъ составъ новаго французскаго министерства.
   Между тѣмъ законодательное собраніе сегодня кругомъ оцѣплено войсками, занявшими и тюльерійскій садъ, и площадь Согласія. Народъ не подпускаютъ близко къ бурбонскому дворцу, и онъ толпился на Елисейскихъ поляхъ и въ улицѣ Магдалины. Сообщеніе съ палатой для него совершенію прервано, и онъ ничего не въ состояніи предпринять въ этомъ мѣстѣ. Стратегическія мѣры, принятыя графомъ Паликао противъ народа, изумительны. Очень жаль, что онъ не далъ добраго совѣта генералу Фроссару, такъ неумѣло распорядившемуся своими войсками на полѣ сраженія.
   Палата, уставшая отъ вчерашнихъ стычекъ, сегодня вела свои пренія. Наговорено было много фразъ, и пришла ей охота сыграть роль римскаго сената. "Законодательное собраніе вотируетъ благодарность арміи и объявляетъ, что она заслужила признательность страны". Вся палата встала и долго гремѣли рукоплесканія, среди криковъ: "да здравствуетъ армія"!
   Одинъ депутатъ лѣвой стороны предложилъ, чтобы семинаріи и другія религіозныя учрежденія были подчинены дѣйствію новаго закона и выставили изъ своей среды рекрутъ. Но палата не удостоила принять это предложеніе даже къ разсмотрѣнію.
   Такой категорическій отказъ произвелъ скандалъ. Но для насъ этотъ фактъ далеко не непріятенъ: іезуиты, своимъ отказомъ идти на защиту родной страны, не закрываютъ ли для себя право противиться отдѣленію церкви отъ государства?
   Палата, впрочемъ, сегодня вотировала законъ, призывающій на службу всѣхъ гражданъ отъ 25 до 35-лѣтняго возраста, которые не попали ни въ армію, ни въ подвижную гвардію; изъ нихъ будутъ сформированы отряды я отправлены въ дѣйствующія войска.
   Это предложеніе сдѣлано Жюлемъ Фавромъ и принято единогласно. Такимъ образомъ почти вся нація будетъ поставлена на военную ногу. 1!о кому же будетъ вручено командованіе надъ этой арміей?-- палата не разрѣшила и даже не затронула этого важнаго вопроса. На вопросъ Жюля Фавра, почему не вооружаютъ національную гвардію, министерство отказалось отвѣчать...
   Гамбитта. Между тѣмъ всеобщее вооруженіе теперь для насъ вопросъ о нашемъ спасеніи... Пруссіи, представляющей собою вооруженную націю, мы должны противопоставить Францію, находящуюся въ такомъ же положеніи вооруженной націи. Франція готова встать вся -- хотите ли вы вооружить ее?-- Оружія! таковъ крикъ Франціи и парижскаго народа!
   Жюль Фавръ. Вы не хотите вооружить гражданъ -- вотъ въ чемъ сила!
   Дѣйствительно такъ. Правительство не довѣряетъ народу, и народъ, въ свою очередь, не довѣряетъ правительству.-- Правительство несравненно болѣе занимается оппозиціей, чѣмъ пруссаками; оппозиція также несравненно большее вниманіе устремляетъ на правительство, чѣмъ на пруссаковъ. Этому обстоятельству пруссаки обязаны своими успѣхами на полѣ сраженій, и оно же можетъ облегчить имъ путь къ стѣнамъ Парижа. "Не въ Парижѣ, но на границѣ намъ нужны солдаты", твердитъ оппозиція правительству.
   "-- Это вы причиной, что мы принуждены держать войска въ Парижѣ", отвѣчаетъ правительство оппозиціи.
   И когда толпа требуетъ оружія, правительство отвѣчаетъ: "Мы не такъ просты, чтобы дать вамъ его; вѣдь вы это оружіе употребите противъ насъ самихъ".
   Не такъ ли же поступала Галлія въ то время, какъ въ нее пришелъ Юлій Цезарь? Не сама ли она помогла римскому полководцу покорить себя?
   Республиканская газета "Réveil" закрыта; въ типографіи, гдѣ печатается "Rappel" разбиты формы и смѣшанъ шрифтъ. Эти мѣры приняты, какъ необходимыя при осадномъ положеніи.
   "Не думаете ли вы спасти страну сокрытіемъ истины?" спросилъ въ палатѣ Жюль Ферри, обращаясь къ министерству.
   -- Это необходимая мѣра во время осаднаго положенія, отвѣчалъ рьяный членъ большинства.-- Осадное положеніе направлено противъ внутреннихъ враговъ.
   Въ Парижѣ прошелъ слухъ, что императрица сегодня отправила серебро и драгоцѣнности изъ дворца въ Бельгію, а завтра намѣревается послать туда и бѣлье. А оффиціозныя газеты не устаютъ непрестанно повторять: Довѣріе! Довѣріе!
   -- Да, довѣріе!..
   

11 августа.

   Еще восемь дней тому назадъ насъ увѣряли, что тысяча триста больничныхъ служителей, медиковъ и аптекарей приняты на службу въ международные походные госпитали. Мы были убѣждены, что они уже давно отправлены на мѣсто. Но оказывается, что сегодня выѣзжаетъ вторая партія, состоящая изъ 20 медиковъ и 00 больничныхъ служителей; мы также узнали, что и первая уже отправленная партія едвали превосходила эту своей численностію. Выходитъ, вмѣсто 1,300 поступило на службу всего 200 человѣкъ, между тѣмъ уже произошло три страшныхъ сраженія, и, кто знаетъ, сегодня, можетъ быть, происходило четвертое.
   На устройство этихъ госпиталей французская пресса дала 330,000 франковъ и намѣрена дать еще 600,000.
   Этихъ честныхъ людей, поступившихъ на службу въ госпитали, заставили идти пѣшкомъ съ ихъ квартиры, во дворцѣ промышленности, до воксала южной желѣзной дороги. На всемъ пути ихъ встрѣчали и провожали радостными восклицаніями: "да здравствуетъ Франція!" Но имъ привелось увидѣть и много слезъ, проливаемыхъ матерями, которымъ въ эту минуту приходили на умъ ихъ сыновья, раненые, окровавленные, безпомощно брошенные на ноляхъ сраженій. Нерѣдко раздавались и другіе крики: "Да здравствуетъ братская любовь! Да здравствуетъ гуманность!"
   Сегодня здѣсь получено письмо отъ одного подвижнаго гвардейца изъ шалонскаго лагеря. Письмо написано 8 августа. Корреспондентъ жалуется, что гвардейцы до сей поры еще не получили оружія. Въ Парижѣ подпившая гвардія также разгуливаетъ еще съ деревянными саблями.
   Разсказываютъ, что только въ одномъ батиньольскомъ предмѣстій записалось 4,500 волонтеровъ, желающихъ тотчасъ же отправиться на границу. Военныя власти внесли ихъ въ списки и этимъ ограничили свое участіе и, кажется, вовсе не думаютъ вооружать волонтеровъ. Многочисленныя напоминанія не привели ни къ чему и большая часть молодыхъ людей снова усѣлась въ своихъ лавкахъ и ремесленныхъ заведеніяхъ. Одному слишкомъ энергическому человѣку, поминутно пристававшему къ военнымъ властямъ, удалось получить ружье, но ему приказано отправиться -- какъ вы думаете, куда?-- въ Оранъ... въ Алжирію!
   Одинъ купецъ, недавно лишившійся дѣтей, умершихъ отъ болѣзней, и жены, помѣщенной въ сумасшедшій домъ, просилъ, чтобъ его приняли волонтеромъ въ армію, и получилъ въ отвѣтъ, что его просьба не можетъ быть исполнена, потому что онъ вышелъ изъ лѣтъ. Ему 56 лѣтъ; онъ посѣдѣлъ, но еще здоровъ и силенъ.
   Во многихъ мэріяхъ отъ записывающихся въ волонтеры требовали представленія разныхъ свидѣтельствъ о личности, о неподсудности но какому нибудь дѣлу и пр. и пр.
   Вообще администрація второй имперіи вездѣ возбуждаетъ противъ себя справедливыя жалобы и неудовольствія. "Ахъ, еслибъ они не были такими трусами, вскричалъ одинъ рабочій, -- и вмѣсто того, чтобы раздѣлять свою армію на двѣ, назначая одну противъ Парижа, а другую противъ пруссаковъ, они бы вынесли на площадь все оружіе изъ одного или двухъ арсеналовъ и сказали бы намъ: "Возьмите, друзья, эти ружья и патроны. Берите сколько угодно, и спасите Францію!"
   Въ воксалахъ желѣзныхъ дорогъ, направляющихся на западъ и югъ, страшная давка. Не только иностранцы, англичане, американцы, но и сами парижане бѣгутъ изъ Парижа. Въ посольствахъ и полицейской префектурѣ цѣлый день заняты выдачей паспортовъ -- такъ много желающихъ уѣхать. Бѣгутъ изъ Парижа даже и тѣ, кому по новому закону слѣдуетъ явиться на службу въ дѣйствующую армію: они десять дней тому назадъ хотѣли отправиться волонтерами въ армію, ихъ обманули, и они не хотятъ другой разъ попасться въ новый обманъ.
   Самый младшій прусскій лейтенантъ имѣетъ у себя въ карманѣ превосходныя карты Франціи, снятыя французскимъ генеральнымъ штабомъ, но во французской арміи многіе даже высшіе офицеры не имѣютъ ихъ, и недавно одинъ изъ генераловъ дѣйствующей арміи весьма наивно спрашивалъ: "далеко ли отъ границы отстоитъ Мецъ?" За-то всѣ движенія пруссаковъ производятся необыкновенно точно, единство дѣйствій изумительное, французы на каждомъ шагу выказываютъ невѣроятное невѣжество, какъ будто они ходятъ ощупью; повидимому не существуетъ никакого общаго плана дѣйствій; о единствѣ нѣтъ и рѣчи; войска каждый разъ подвергались нечаянному нападенію непріятеля. Всѣ эти ошибки, показывающія низкій уровень французской администраціи, выплыли теперь, при неуспѣшномъ ходѣ кампаніи, наружу; онѣ существовали и прежде, напримѣръ, въ Италіи, по тогдашній успѣхъ скрылъ ихъ отъ глазъ публики.
   Въ Парижѣ на каждомъ шагу выражается всеобщее неудовольствіе противъ командующихъ генераловъ.
   

12 августа.

   Наконецъ въ Парижѣ получены вѣрныя извѣстія съ театра войны.
   Три пораженія въ три дня! Три раза въ три дня французскіе солдаты были разбиты солдатами прусскими; три раза французскіе генералы показали, что въ сравненіи съ прусскими генералами они просто глуповатые школьники. Три раза французскія арміи позволили себя обойти, застать въ расплохъ, отрѣзать. По оплошности и неумѣлости главнокомандующаго трехсотъ-тысячная французская армія была растянута на пространствѣ въ 500 верстъ. Нѣмцы распоряжались несравненно разумнѣе; ихъ 450,000-ная армія была раздѣлена только на два отдѣла и всегда могла противопоставить непріятелю превосходныя силы.
   Ни для кого теперь не можетъ быть тайной, что событія слѣдовали одно за другимъ съ фатальной, ужасной логикой. Ихъ вкратцѣ можно резюмировать нѣсколькими словами. Наполеонъ III былъ увѣренъ, что онъ готовъ для борьбы; втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ онъ готовилъ свои войска, свои пушки, свои планы кампаніи; онъ совѣщался съ генералами, которые должны были сдѣлаться крестными отцами его сына на поляхъ сраженій; ежегодно онъ заставлялъ послушную палату вотировать на армію по милліарду франковъ; съ гордостью и тщеславіемъ онъ указывалъ на приготовлявшіяся на заводахъ орудія истребленія, преимущественно митральезы. Но всѣми этими надеждами и тщеславіемъ онъ показалъ только свою наивность! Льстецы, его окружавшіе, постоянно твердили ему о его геніѣ, и онъ не сомнѣвался, что обладаетъ имъ; скульпторы лѣпили его статуи съ чертами лица Цезаря, и онъ не опускалъ глазъ предъ такой апотеозой; чрезмѣрно обогащавшіеся казенными поставками подрядчики представляли ему фантастическіе отчеты о сотняхъ тысяча сработанныхъ шаспо, о громадныхъ заготовкахъ провіанта и фуража; всѣ эти лживые, безсовѣстные отчеты утверждались подписями лицъ, высоко стоящихъ на административной лѣстницѣ, и императоръ имъ вѣрилъ безусловно. Такъ, спокойно объявляя войну, Наполеонъ III и его ближайшіе помощники сами вѣрили, что все обстоитъ благополучно и, конечно, удивились тому, что дѣйствующая армія, стоящая на границѣ противъ непріятеля, плохо одѣта, плохо вооружена и весьма неправильно снабжается провіантомъ и фуражомъ. Не надо забывать, что тѣ именно, но чьей винѣ армія была доведена до жалкаго положенія,-- они-то постоянно и твердили, что прусская армія умираетъ съ голода.
   Питая постоянное недовѣріе къ народу, императоръ рѣшился опереться исключительно на одни линейныя войска. Они на бумагѣ составляли милліонъ солдатъ, но въ дѣйствительности, для вторженія въ непріятельскую землю могли отдѣлить изъ себя не болѣе 300,000 человѣкъ. И съ этими-то силами Наполеонъ думалъ дойти до Берлина и тамъ предписать Германіи миръ.
   По какимъ же образомъ онъ сталъ приводить свои пылкія мечты въ исполненіе? Вмѣсто того, чтобы начать быстрое наступленіе и ударить на прусскую армію или въ мѣстности, представлявшей самыя выгодныя условія для обороны, сосредоточить свою армію, онъ раздѣляетъ ее на семь отдѣльныхъ корпусовъ, дѣйствующихъ почти независимо другъ отъ друга! И въ результатѣ вышло, что вмѣсто блистательныхъ наступательныхъ дѣйствій, вмѣсто рѣшительныхъ побѣдъ, онъ позволяетъ пруссакамъ разбить его армію но частямъ и уступаетъ имъ безъ боя свои крѣпкія позиціи. Я самой начало войны, это потѣшное взятіе Саарбрюкена, эта аттака десятитысячнымъ отрядомъ нѣсколькихъ ротъ прусскихъ войскъ, предпринятая съ единственною цѣлію "окрестить огнемъ" императорскаго принца... какая это жалкая забава, какое безграничное самообольщеніе! Сраженіе, дѣйствительно, происходило но всѣмъ правиламъ: были убитые и раненые, горѣли лѣса и дома; "императорскій принцъ остался очень доволенъ своимъ участіемъ въ первомъ сраженіи и держалъ себя вполнѣ достойно своему высокому положенію,-- провозгласили оффиціальные бюллетени.
   Позабавивъ себя и своего сына этой кукольной побѣдой, генералиссимусъ удалился въ главную квартиру отдохнуть отъ тріумфа и полечиться отъ безпокоившихъ его недуговъ. Втеченіе трехъ дней Франція ликовала, получивъ пышное извѣстіе о своемъ жалкомъ торжествѣ надъ непріятелемъ, но скоро ликованіе уступило мѣсто горести. Франція съ изумленіемъ узнала, что ея сильная оборонительная линія атакована непріятелемъ, что французскія войска потерпѣли неудачу и 100,000-ая непріятельская армія находится уже въ предѣлахъ Франціи. Дивизія Абеля Дуэ, численностію въ 10,000 человѣкъ, взята была непріятелемъ врасплохъ: солдаты пили кофе или поили лошадей въ рѣкѣ; французы мужественно защищались; но полкъ за полкомъ пруссаковъ и баварцевъ выходилъ изъ лѣса, и скоро на каждаго француза приходилось по десяти нѣмцевъ. Съ трудомъ жалкіе остатки этой дивизіи убѣжали отъ преслѣдованія непріятеля и укрылись въ Вогезскихъ горахъ. На другой день очередь быть разбитымъ пала на маршала Мак-Магона, слишкомъ поздно явившагося на помощь Дуэ. Съ трудомъ онъ собралъ на полѣ сраженія У3,000 человѣкъ и съ ними долженъ былъ выдержать бой противъ 140,000 пруссаковъ. Ему бы могъ подать помощь Фальи, но тотъ былъ на другой сторонѣ Вогезовъ, въ мѣстѣ, слишкомъ удаленномъ отъ поля сраженія. Мак-Магонъ держался около 12 часовъ, но наконецъ долженъ былъ отступить; за собой онъ оставлялъ огромное поле, покрытое трупами и умираю

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Результаты парижскихъ выборовъ 1869 года.-- Спокойствіе и твердость парижской оппозиціи.-- Безсиліе конституціи и сила общественнаго мнѣнія.-- Характеристика главныхъ представителей парижскаго населенія г.г. Даримона, Эмиля Оливье, Жюля Симона, Геру, Тьера, Гамбетта и пр.-- Паденій Жюля Фавра, какъ представителя оппозиціи фразъ.-- Что хотѣло выразить парижское населеніе настоящими выборами?-- Сближеніе партіи между собою, какъ новое явленіе послѣ декабрьскаго Coup d'êtat.-- Относительное значеніи возрастающей оппозиціи.-- Выборы въ провинціяхъ.-- Уличныя сцены въ Парижѣ, сочиненныя префектомъ Піетри.-- Городъ требуетъ разслѣдованія этого темнаго дѣла.-- Величайшая желѣзная дорога въ мірѣ -- чрезъ весь континентъ Америки.-- Война на берегахъ Парагвая.

   Когда президентъ французской республики совершилъ свой извѣстный декабрьскій coup d'Etat будто бы для того, чтобы возстановить во всей ея чистотѣ всеобщую подачу голосовъ, извращенную реакціонерными депутатами палаты,-- онъ получилъ возможность и силу распоряжаться конституціей совершенно по своему произволу. Изъ всѣхъ учрежденій несчастной революціи 1848 года только одна всеобщая подача голосовъ пережила ломку, послѣдовавшую за переворотомъ; ой Наполеонъ III обязанъ всѣмъ, отсюда понятію, что новое правительство должно было употреблять всѣ усилія для удержанія этой силы въ своихъ рукахъ, для извлеченія изъ нея всей той пользы, какую она могла дать. Палата представителей, высшее выраженіе всеобщей подачи голосовъ, составлена въ такомъ разсчетѣ, чтобы каждый ея членъ приходился на пятьдесятъ тысячъ жителей, между тѣмъ гораздо основательнѣе имѣть одного депутата на 100,000. По конституціи, палатѣ повидимому даны верховныя права, но въ тоже время она поставлена въ зависимость отъ императорскаго сената и государственнаго совѣта. Нѣкогда палата обладала дѣйствительной законодательной властью, она сама предлагала новые законы, подвергала ихъ преніямъ, принимала или отвергала, однимъ словомъ имѣла право окончательнаго рѣшенія; нынче же она лишена всякой иниціативы, даже права представлять адресъ, за ней оставили только одно право -- утверждать бюджетъ въ цѣломъ составѣ, такъ какъ она никогда не будетъ въ состояніи выказать такую храбрость, чтобы осмѣлиться отвергнуть его. Она даже не сохранила за собой права утверждать миръ или войну,-- права, которымъ обладаютъ рѣшительно всѣ политическія собранія, даже самыя дикія и невѣжественныя: права, котораго никогда не были лишены негры въ Замбези, краснокожіе въ Делаварѣ и въ другихъ мѣстахъ; права, которое даже первый Наполеонъ признавалъ за своимъ нѣмымъ и неспособнымъ законодательнымъ корпусомъ. Но это еще не все. Наполеонъ III пожелалъ, чтобы эта безгласная палата избиралась подъ правительственнымъ давленіемъ, чтобы всѣ ея члены были изъ числа людей слѣпо преданныхъ ему. Во время выборовъ правительство черезъ своихъ органовъ,-- префектовъ, указываетъ вѣрнымъ избирателямъ на кандидатовъ императора; будучи выбраннымъ, такой кандидатъ становится просто чиновникомъ, машиной, вотирующей законы, составленные государственнымъ совѣтомъ, и бюджеты для поддержанія личныхъ капризовъ. А чтобы еще лучше гарантировать себѣ безгласность и зависимость членовъ палаты, правительство выставляетъ кандидатами лицъ, принадлежащихъ ко двору: одинъ изъ нихъ шталмейстеръ, другой егермейстеръ, третій ловчій, четвертый берейторъ и т. д. Такими дѣйствіями, нѣтъ сомнѣнія, всеобщая подача голосовъ, становится только средствомъ для усиленія правительственнаго произвола, а палата превращается въ канцелярію. Наполняя палату личностями ничтожными во всѣхъ отношеніяхъ, правительство второй имперіи этимъ самымъ желало лишить се всякаго уваженія въ странѣ. Оно пожалуй успѣло въ этомъ, но черезъ то еще болѣе увеличило свою непопулярность. Это оно чувствуетъ и даже высказываетъ само. Униженіе законодательнаго собранія отразилось и на виновникѣ его. Эти депутаты, неумѣющіе говорить, но могли, разумѣется, произносить рѣчей въ защиту правительственной политики, когда въ томъ оказалась надобность, когда, было уже недостаточно краснорѣчія министровъ-адвокатовъ. Эти депутаты, неимѣющіе никакого личнаго убѣжденія, потому самому не имѣли ни малѣйшаго личнаго желанія защищать своего господина. Избранные изъ числа людей неспособныхъ проявлять собственную иниціативу, они по могли выказать никакой энергіи и силы, когда потребовались люди сильные и мужественные. Въ числѣ этихъ депутатовъ находилось множество личностей, которыя думали только о томъ, какъ бы схватить гдѣ можно и такимъ образомъ увеличить свой доходъ въ 15,000 франковъ, получаемый ими по званію депутата.... И послѣ того вторая имперія еще жалуется! Императоръ раздражительно указываетъ на глупость и трусость своихъ офиціальныхъ депутатовъ! Не самъ ли онъ, по само ли правительство второй имперіи унизило свое большинство въ палатѣ, и черезъ то самое возвысило меньшинство, на сколько оно ослабило своихъ защитниковъ, на столько же оно усилило оппозицію. Послѣ того нечего удивляться, что лѣвая сторона завоевала себѣ множество новыхъ сторонниковъ насчетъ правой, защищающей политику второй имперіи!
   Но и это еще не все. Но конституціи палата должна была смѣняться каждые три года; правительству второй имперіи показалось не совсѣмъ удобнымъ такъ часто спрашивать мнѣнія страны насчетъ своего управленія и отдавать въ немъ отчетъ, поэтому оно рѣшилось трехлѣтній срокъ измѣнить въ шестилѣтній. Но что же вышло изъ этого маневра, казавшагося такимъ ловкимъ, такъ искусно обдуманнымъ? А вышло то, что страна на болѣе рѣдкіе выборы посмотрѣла серьезнѣе и они сдѣлались пугалами правительства, которое дѣйствіями своими стало походить на несостоятельнаго должника, всѣми способами желающаго скрыть свою несостоятельность; тамъ занимая за огромные проценты, чтобы уплатить по векселю, тутъ занимая опять при самыхъ невыгодныхъ условіяхъ для уплаты процентовъ по другому обязательству, должникъ наконецъ доходитъ до того, что не видитъ уже никакого выхода. Правительство второй имперіи забыло или по хотѣло придавать значенія той истинѣ, что нельзя играть принципами. Если абсолютное правительство желаетъ призвать къ себѣ на помощь народное представительство, для него гораздо выгоднѣе имѣть настоящее представительство, а не тѣнь его, не пародію на него; для него несравненно выгоднѣе имѣть парламентъ, дѣйствительно представляющій собой мнѣніе всей страны, чѣмъ парламентъ, представляющій его слабо или совсѣмъ непредставляющій. Когда желаютъ купить барометръ или термометръ, прежде справляются вѣрно ли они показываютъ состояніе погоды и температуру; если невѣрно, то считаютъ ихъ ни на что негодными. Вмѣсто шестилѣтней палаты для французскаго правительства было бы несравненно выгоднѣе имѣть годичную палату. Чтобы избѣжать неудобствъ, происходящихъ отъ слишкомъ частой смѣны состава всей палаты, можно бы было устроить непрерывную смѣну членовъ. Такъ, еслибъ Франція была раздѣлена на 52 кантона, то каждую недѣлю происходили бы выборы: одну недѣлю въ одномъ, другую въ слѣдующемъ и т. д., и каждую недѣлю смѣнялась бы пятьдесятъ вторая часть палаты; еслибъ нашли болѣе удобнымъ раздѣлить ее на 365 кантоновъ по числу дней, то выборы происходили бы каждый день. Нечего бояться волненій, которыя будто бы произойдутъ при подобномъ порядкѣ выборовъ; эти волненія нисколько не будутъ значительнѣе тѣхъ, какія производитъ ежедневное объявленіе курса ренты, представляющаго собой другой политическій термометръ. Принимая такую систему, правительство рѣшительно выигрываетъ, ибо избавляется отъ дѣйствительно серьезныхъ волненій, какими иногда сопровождаются періодическіе выборы, возобновляющіе разомъ всю палату, что въ настоящее время испытываетъ Франція.
   Послѣдній ударъ, полученный правительствомъ Наполеона III, принадлежитъ къ числу столько же скандалезныхъ сколько и опасныхъ ударовъ. Послѣдняя принятая имъ избирательная битва не есть для него ни Ватерлоо, ни даже Лейпцигъ, ни даже отступленіе черезъ Березину, это скорѣе Прейсишъ-Эйлау или Бородино,-- побѣда, стоющая дороже и сопровождавшаяся большими потерями, чѣмъ пораженіе.
   И послѣ перевыборовъ въ Парижѣ и въ провинціяхъ, правительство сохранило огромное численное преимущество надъ своими противниками. Приблизительныя цифры силы партій въ новой палатѣ, которыя уже извѣстны читателямъ "Дѣла" изъ прошлой хроники, и послѣ перевыборовъ остались вѣрны, хотя совершенно точную цифру можно будетъ дать только послѣ повѣрки выборовъ самою палатою. Факты матеріальные легко предвидѣть, но совсѣмъ не то съ фактами моральными. Правительство могло приблизительно вѣрно предсказать, сколько ударовъ выпадетъ на его долю во время выборовъ, по ено никакимъ образомъ не могло бы вычислить сумму той боли, какую произведутъ эти удары. Все зависитъ отъ чувствительности кожи; положимъ она привыкла получать пятьнадцать ударовъ и, получивъ ихъ, не ощущаетъ особенной боли, но дайте шестьнадцатый и она почувствуетъ сильную боль, а двадцатый можетъ вызвать въ истязуемомъ субъектѣ стопы и крики о помилованіи. Но могъ ли этотъ субъектъ впередъ предугадать, что шестьнадцатый ударъ произведетъ такую боль,-- онъ вѣрилъ уже въ нечувствительность своей кожи даже при гораздо большемъ числѣ ударовъ.
   Нынѣшніе выборы для правительства второй имперіи были болѣе неблагопріятны, чѣмъ предъидущіе: въ Парижѣ по прежнему выбраны всѣ оппозиціонные депутаты; въ провинціи вмѣсто прежнихъ 250 офиціальныхъ депутатовъ, правительство получило всего только 200, т. е. все же имѣетъ въ палатѣ большинство болѣе двухъ третей голосовъ. Имѣть 7з голосовъ въ палатѣ общинъ -- для Гладстона значитъ имѣть блистательный тріумфъ, для Дизраели -- неожиданное счастіе; но всемогущее правительство Наполеона III при такомъ результатѣ выборовъ приходитъ въ ужасъ и раздражается до истерики.
   Вотъ къ какимъ результатамъ приходятъ, употребляя невѣрный термометръ общественнаго мнѣнія. Въ Англіи министерство существуетъ спокойно, если имѣетъ въ своемъ распоряженіи большинство двѣнадцати голосовъ, и совершенно комфортабельно, обладая двадцатью голосами; во Франціи же Руэ и Ко чувствуютъ дрожь, хотя въ ихъ распоряженіи 200 депутатовъ изъ 300.
   Парижскіе выборы, какъ и въ 1863 году, нанесли правительству чувствительный ударъ. Всѣ девять депутатовъ, выбранныхъ столицей, принадлежатъ къ оппозиціи и правительство не заручилось здѣсь даже половиной голоса. Парижъ -- это какъ извѣстно, интеллектуальный, моральный и политическій центръ страны, это квинтъ-эссенція Франціи, и Парижъ думаетъ и дѣлаетъ сегодня то, что провинція думаетъ и будетъ дѣлать завтра.
   Для лучшаго уясненія положенія необходимо изложить подробности событій во время выборовъ въ Парижѣ съ обозначеніемъ именъ всѣхъ дѣятелей, безъ чего обойтись невозможно, ибо эти имена представляютъ собою извѣстные принципы, которыми руководились 360,000 парижскихъ избирателей, т. е. вся лучшая часть населенія, принимающаго участіе въ общественныхъ дѣлахъ.
   Начнемъ съ прежнихъ депутатовъ.
   Въ числѣ прежнихъ депутатовъ отъ Парижа фигурировалъ нѣкій Даримонъ. Онъ предложилъ себя въ кандидаты въ 1863 году и былъ избранъ парижскимъ населеніемъ, какъ радикалъ. Онъ обѣщалъ мужественно отстаивать интересы своей партіи, но скоро доказалъ, что онъ превеликій трусъ. Не умѣя обходиться безъ руководителя, онъ примкнулъ къ Оливье, пообѣщавшему сразить бонапартистовъ громами своего краснорѣчія. Вмѣстѣ съ Оливье, онъ сошелся съ Геру, имперіалистскимъ демократомъ, и охотно писалъ громко-либеральныя статьи противъ клерикаловъ въ его газетѣ l'Opinion National, и еще охотнѣе истреблялъ вмѣстѣ съ нимъ вкусные обѣды у принца Наполеона въ Пале-роялѣ. Принцъ Наполеонъ, вліянію котораго они подчинились, -- по виду человѣкъ весьма образованный, остроумный, любезный, слѣдующій весьма разумной политикѣ, но въ сущности коварный, трусливый и стоящій горячо за подкупы. Отъ обѣдовъ у принца, они перешли къ ужинамъ у Морни, а оттуда попали и на вечера въ Тюльери. Такимъ образомъ Даримонъ пошелъ не по той дорогѣ, по какой обѣщалъ идти, предначертавъ свою программу дѣйствій избирателямъ. Избиратели, безъ сомнѣнія, не могли остаться довольны поведеніемъ своего представителя и стали смотрѣть на него съ негодованіемъ и презрѣніемъ. Но къ этимъ своимъ чувствамъ къ Даримону, они не примѣшивали той ненависти, какую возбудилъ къ себѣ Оливье. На поведеніе Оливье, человѣка съ большимъ талантомъ, посмотрѣли несравненно строже. У Оливье было много фанатическихъ почитателей его "системы", и тѣ, которые называли Даримона просто лакеемъ, именовали Оливье измѣнникомъ. Когда открылись выборы, Даримонъ, подавляемый презрѣніемъ своихъ избирателей, не осмѣлился представиться кандидатомъ; ставъ всеобщимъ посмѣшищемъ, онъ сдѣлался безполезной ненужностію даже самому правительству, которое купило его, и теперь удаляетъ куда-то консуломъ въ отдаленные края. Такъ кончилъ одинъ изъ прежнихъ девяти депутатовъ Парижа.
   Три другіе Жюль Симонъ, Пельтанъ и Пикаръ избраны вновь и въ одинъ день. Пельтанъ главнымъ образомъ благодаря тѣмъ сарказмамъ, которые онъ такъ ловко умѣлъ преподносить своему султану Пикаръ за то, что онъ выказалъ себя яростнымъ врагомъ парижскаго наши, барона Гаусмана. Толстякъ Пикаръ отличается остроуміемъ и слыветъ за большого добряка. Не выказывая никогда большихъ претензій, онъ, во время своей политической дѣятельности, не затронулъ ничьего тщеславія, не оскорбилъ никакой партіи. Потому-то до настоящаго времени онъ всегда былъ самымъ популярнѣйшимъ изъ всѣхъ парижскихъ политическихъ дѣятелей. Парижане обыкновенно называютъ его просто: "толстякъ Пикаръ".
   Что касается Жюля Симона, то это человѣкъ другого закала. Изумительно ловкій, съ той поры какъ онъ сдѣлался депутатомъ, онъ оказалъ много слишкомъ видныхъ услугъ; низшіе слои демократіи ему дѣлаютъ оваціи, толпа неистово ему рукоплещетъ; но почему-то онъ не любимъ въ высшихъ слояхъ, и предводители демократической партіи смотрятъ на него подозрительно, обвиняя его въ честолюбіи и неискренности убѣжденій. Жюля Симона, второе лицо въ палатской демократический оппозиціи послѣ Жюля Фавра, подозрѣваютъ въ близкихъ сношеніяхъ съ принцами Орлеанскаго дома, самымъ откровеннымъ приверженцемъ которыхъ въ палатѣ считаютъ Тьера, но какъ бы тамъ ни было, Жюль Симонъ чрезвычайно искусно маневрируетъ, онъ самъ подогрѣвалъ свое избраніе въ народныхъ собраніяхъ, отъ чего съ такимъ презрѣніемъ сторонится олимпіецъ Жюль Фавръ. Симонъ по пробовалъ обѣдовъ въ Пале-роялѣ, по время отъ времени онъ ходилъ завтракать "по просту" съ каменьщиками и кожевниками; если же ему случалось ужинать у своего добраго друга Дюрюи, министра народнаго просвѣщенія, онъ старательно заботился, чтобы газеты не освѣдомились какъ нибудь о такомъ событіи. Онъ обладаетъ удивительной способностію лавировать между подводными камнями; съ экономистами онъ чистѣйшій экономистъ, безъ сучка и задоринки; къ соціалистамъ онъ также обращается съ самыми любезными рѣчами; тоже и съ коммунистами, которыхъ онъ нѣкогда поражалъ громовыми фразами; написавъ когда-то книгу о натуральной религіи, гдѣ онъ снималъ шляпу передъ католицизмомъ, онъ нынче расточаетъ любезные комплименты матеріалистамъ.
   Перейдемъ къ пятому депутату, Адольфу Геру, редактору Opinion National, который провалился на этихъ выборахъ. Геру былъ избранъ въ прошлый разъ потому, что онъ первый изъ журналистовъ всталъ въ замѣтную, явную оппозицію съ имперіей. Его оппозиція была чисто-конституціонной оппозиціей, въ ней дѣло шло не о принципахъ, а объ образѣ дѣйствій. Но чѣмъ болѣе сближался онъ съ имперіею категорически и безъ всякихъ заднихъ мыслей, тѣмъ легче было ему подвергать критикѣ административные акты. Вѣдь и Персиньи, старинный слуга императора, смѣло папа, далъ на дѣятельность министровъ и даже на распоряженія самаго Наполеона. Геру, разъ признавъ правительство второго декабря и отказавшись преслѣдовать его за его происхожденіе, получилъ полнѣйшее право говорить смѣло и рѣшительно. За нимъ было первое слово и граждане съ истиннымъ душевнымъ облегченіемъ услышали наконецъ голосъ, который осмѣлился возвыситься и заговорилъ тономъ упрека и порицанія. Геру былъ въ нѣкоторомъ родѣ первый, заговорившій о нелѣпостяхъ извѣстныхъ министровъ, о глупости извѣстныхъ префектовъ, о грабительствѣ нѣкоторыхъ финансистовъ; по что въ особенности способствовало его успѣху,-- это торжественное объявленіе имъ войны католической церкви и раскрытіе мерзостей снова усиливающихся іезуитовъ. За эти услуги парижскій народъ назвалъ его своимъ депутатомъ, такъ какъ ждалъ отъ него горячей оппозиціи клерикаламъ. Но что было хорошо въ 1863 году, оказалось недостаточнымъ въ 1869; теперь потребовалась большая смѣлость и иныя убѣжденія, чѣмъ тѣ, которыми отличался нахлѣбникъ принца Наполеона. Геру представился своимъ избирателямъ опять въ качествѣ непримиримаго врага католической церкви. Его соперникомъ въ томъ же избирательномъ округѣ явился Ферри, также въ качествѣ непримиримаго врага католической церкви, и еще болѣе врага декабрьской имперіи. Со стороны клерикаловъ выступилъ нѣкій Кошенъ, который однакожъ не рѣшился явиться клерикаломъ, и выступилъ въ качествѣ человѣка прогресса, послѣдователя свободомыслія, но птица видна была по полету, тѣмъ болѣе, что за нимъ потянулся цѣлый баталіонъ іезуитовъ; онъ заявилъ также о своей оппозиціи сенскому префекту, а его всѣми силами поддерживали креатуры этого почтеннаго администратора; онъ явился, какъ кандидатъ независимый отъ правительства, однакожъ всѣ правительственные агенты получили приказаніе вотировать за него. Ферри, краснорѣчивый ораторъ, остроумный писатель, легко одержалъ верхъ надъ своими противниками.
   Прибавимъ въ скобкахъ, что Кошенъ, кандидатъ іезуитовъ и правительства, главную поддержку имѣлъ въ императрицѣ, которая, еслибы онъ былъ выбранъ, прочила его на мѣсто ненавидимаго ею Дюрюи. Замѣчательно, что Дюрюи, посвященный въ тайну этой интриги, долженъ былъ писать офиціальные циркуляры по своему вѣдомству, приглашавшіе его подчиненныхъ вотировать въ пользу его конкурента, по за то на словахъ онъ ихъ уговаривалъ подавать голоса за Ферри.
   Шестой депутатъ Парижа, Карно, также получилъ отставку. Карно уже давно сдѣлался старой безполезностію и имѣлъ только одно достоинство, что онъ сынъ знаменитаго отца, извѣстнаго республиканца Карно, котораго исторія по недоразумѣнію всегда выставляла типомъ честнаго человѣка по преимуществу, но который, какъ показываютъ недавно открытые документы, былъ просто умный человѣкъ и весьма грубый честолюбецъ.
   Вмѣсто Карно избранъ Гамбетта. молодой ораторъ, поражающій силой своей страстной, горячей рѣчи. Онъ обладаетъ такимъ же блестящимъ ораторскимъ талантомъ, какъ и Оливье, и притомъ твердыми убѣжденіями. До процесса Бодэна въ прошедшемъ году онъ былъ почти неизвѣстенъ, но рѣчь, произнесенная имъ въ судѣ, въ качествѣ защитника редактора газеты Reveil, сразу обратила на него вниманіе всей Франціи. Въ своей искусной рѣчи онъ коснулся декабрьскаго переворота, разобралъ учрежденія второй имперіи, и коснулся этихъ щекотливыхъ вопросовъ съ рѣзко-опозиціонной точки зрѣнія;-- въ немъ сказался замѣчательный политическій ораторъ, и съ этой минуты его кандидатура при предстоящихъ выборахъ стала несомнѣнной. Его избрали въ двухъ мѣстахъ: въ Парижѣ и Марсели.
   Конкурентомъ Гарнье-Пажеса, седьмого парижскаго депутата, явился старикъ Распанль, получившій извѣстность еще въ 1848 году своими нападками на реакцію буржуазную и экономическую, яркимъ представителемъ которой былъ всегда и остается до сихъ поръ Гарнье-Пажесъ. Распайль выбранъ городомъ Ліономъ, а потому при вторичной перебалоткровкѣ парижане послали Гарнье-Пажееа; они почувствовали жалость къ его сѣдинамъ и вспомнили, что онъ постоянно находился въ числѣ немногихъ депутатовъ, составлявшихъ оппозицію.
   Знаменитому Тьеру пришлось тоже не легко, и былъ моментъ, когда казалось, что его избраніе сомнительно. Противникомъ ему явился Альтомъ Ше, бывшій пэръ Франціи, смѣсь легитимиста съ республиканцемъ, матеріалистъ, литераторъ, ораторъ и отчасти сплетникъ. Альтона Ше не особенно долюбливаютъ въ Парижѣ, и если онъ имѣлъ успѣхъ, то именно благодаря тому, что избиратели не желали выбирать Тьера. Но Тьеръ все-таки сила, онъ представляетъ собою демократическую буржуазію, и онъ былъ выбранъ. Тьеръ предвозвѣстникъ идеи о необходимыхъ свободахъ, Тьеръ протекціонистъ, Тьеръ помогавшій своей оппозиціей поражать итальянскую свободу подъ Ментаной,-- Тьеръ сосредоточиваетъ въ своей личности всѣ недостатки французскаго характера; онъ французъ до мозга костей въ такой же степени, въ какой Пальмерстонъ былъ представителемъ характера 30 милліоновъ Джонъ-Булей. Благодаря своему замѣчательному таланту, Тьеръ надѣлалъ не мало бѣдъ Франціи. Ему обязанъ Парижъ своими ненужными укрѣпленіями; его "Исторія консульства и имперіи" вызвала къ жизни бонапартистскую партію; онъ былъ творцомъ той ложной политики, которой руководилась французская буржуазія съ 1830 года, и которая привела къ февральской катастрофѣ 1848 года и декабрьской 1851 года. Послѣ несчастныхъ іюньскихъ дней этотъ организаторъ реакціи, при пособіи іезуитовъ, съ Монталамберомъ и Фаллу, -- намѣтилъ вмѣстѣ съ Шангарпьо и Морпи главнѣйшія подробности декабрьскаго переворота, но тутъ онъ потерялся и Морни, спѣшившій поскорѣе окончить дѣло, заперъ своего сообщника въ Мазасъ. Приведя французскую буржуазію къ двумъ банкротствамъ въ 1848 и 1851 годахъ, по примѣру своего соперника Гизо, погубившаго монархію Людовика-Филиппа, Тьеръ окажетъ такую же услугу французской демократіи. Трудно сказать, кому онъ сдѣлалъ болѣе зла своей оппозиціей: нмнеріи-ли, буржуазіи или демократіи? Судя по тому, что на послѣднихъ выборахъ парижскіе демократы думали серьезно избавиться отъ него, надо полагать, что его дѣятельность въ палатѣ не казалась демократамъ особенно полезной. Оттого-то и возгорѣлась такая жаркая борьба между партизанами Тьера и партизанами Альтона Ше. Правительство, пользуясь этимъ раздѣленіемъ демократіи, выступило съ своимъ кандидатомъ, шеколадникомъ Девинкомъ. По первой баллотировкѣ самое большее число голосовъ получилъ Тьеръ, за нимъ Девинкъ, а потомъ Ше. Недостаточный по закону перевѣсъ голосовъ потребовалъ перебаллотировки. По обычаю, въ случаѣ перебаллотировки, обыкновенно всѣ оппозиціонные голоса соединяются въ пользу того кандидата, который получилъ перевѣсъ на первыхъ выборахъ. въ этотъ разъ едва не случилось иначе: Тьеръ былъ настолько непопуляренъ, что партизаны Альтона Ше не хотѣли отказываться отъ своего прежняго вотъ. По явилась опасность съ другой стороны: шансы могли склониться на сторону Девинка, который уже заранѣе торжествовалъ побѣду. Не желая доставить ему легкой побѣды, большая часть партизановъ Ше согласилась поддержать Тьера, и потому результатъ вышелъ совершенно благопріятный для Тьера, начинавшаго уже отчаяваться въ побѣдѣ. Побѣда его была полная и она произвела сильное впечатлѣніе; тысячи народа спѣшили поздравить маленькаго старичка, пришли къ нему даже рабочіе, заявившіе, что хотя они и подавали за него голосъ, не не совсѣмъ довольны его образомъ дѣйствій въ палатѣ. Тьеръ, потрясенный нелегкой для него борьбой, жалъ имъ руки и едва могъ выговорить: "я клянусь... я клянусь... съ этихъ поръ вести себя... какъ подобаетъ... доброму гражданину". Рѣчь его прерывалась рыданіями. Кто бы повѣрилъ, что этотъ старый грѣшникъ этотъ скептикъ, Тьеръ можетъ расчувствоваться до слезъ и станетъ раскаиваться въ своихъ заблужденіяхъ. А между тѣмъ все это было, все это происходило въ глазахъ тысячъ людей! Если это неловкая комедія, если это не простой нервный припадокъ, а дѣйствительное желаніе идти на будущее время инымъ путемъ, -- тогда придется разувѣриться въ непогрѣшимости выводовъ психологіи. но какъ бы тамъ ни было, только теперь партизаны Тьера, пользуясь этимъ случаемъ, распускаютъ слухи, что Тьеръ, увѣрившись въ большомъ прогрессѣ, сдѣланномъ французской демократіей, прогрессѣ, который едва ли кто можетъ отрицать, -- Тьеръ измѣнилъ свои прежнія убѣжденія: онъ -- защитникъ европейскаго парламентаризма, которому предсказывалъ блистательную будущность въ Европѣ, онъ убѣжденъ теперь, что западно-европейская почва легко можетъ возрастить на себѣ сѣверо-американскія федеративныя идеи. Тьеръ прибавилъ при этомъ, что онъ уже старъ и благодаритъ Бога, что онъ по доживетъ до этого переворота, но такіе молодые его товарищи, какъ напримѣръ, Гамбетта, доживя до его лѣтъ, можетъ быть, увидятъ исполненіе его предсказаній.
   По самая значительная изъ всѣхъ выборныхъ побѣдъ выпала на долю Банссля, выступившаго конкурентомъ бывшему депутату Оливье. По устойчивости своихъ убѣжденій и вѣрности извѣстнымъ принципамъ, Оливье можетъ быть сравненъ съ Даримономъ, съ придачей только таланта, котораго не имѣется у Даримона. Избранный парижскимъ народомъ, какъ одинъ изъ генераловъ демократической арміи, рѣшающейся дать битву порядку, вышедшему изъ декабрьскаго переворота, Оливье, пользуясь ея силой, вступилъ въ переговоры съ другой стороной, имѣя въ виду единственно свое честолюбіе: "заключимъ миръ, сказалъ онъ, вы сдѣлаете меня первымъ министромъ, гарантируете нѣкоторые свободные законы, дадите кое-какія облегченія прессѣ и сходкамъ, а я взамѣнъ этого передамъ вамъ свои знамена, оружіе и мою армію". На языкѣ обыкновенныхъ людей такія дѣйствія обыкновенно называются измѣной. Но Оливье, какъ искусный адвокатъ, предпочелъ охарактеризовать ихъ словомъ:.мировая сдѣлка. Оливье пріобрѣлъ множество послѣдователей, которые убѣждены, что подобная мировая сдѣлка возможна и она спасетъ Францію отъ грозящихъ ей бѣдъ. Еслибы Оливье, придя къ убѣжденію въ необходимости предположенной имъ мировой сдѣлки, отказался сейчасъ отъ своего депутатскаго полномочія и явился бы къ своимъ избирателямъ съ такою рѣчью: "вы меня посылали на войну, но, по моему мнѣнію, миръ необходимѣе, желаете ли вы и за тѣмъ имѣть меня своимъ представителемъ?"--если бы онъ сдѣлалъ такъ, онъ поступилъ бы вполнѣ честно. Но онъ поступилъ иначе и возбудилъ противъ себя большую часть своихъ прежнихъ избирателей. За то онъ пріобрѣлъ новыхъ въ средѣ крупной буржуазіи и явился кандидатомъ въ томъ избирательномъ округѣ, гдѣ эта буржуазія можетъ располагать многими голосами. Его противникомъ явился Бансель, въ противность Оливье, партизана соглашенія, объявившія себя непримиримымъ. "Я не вѣрю второй имперіи, говорилъ онъ, и не жду отъ лея ничего хорошаго для Франціи".
   Борьба между Банселемъ и Оливье представила чрезвычайно интересное зрѣлище. Можно ли было разсчитывать на побѣду Банселя въ округѣ по преимуществу населенномъ крупной буржуазіей, готовой на всякія уступки, лишь бы удержать statu quo? Казалось, что пораженіе Банселя несомнѣнно. И вдругъ, къ удивленію всѣхъ, Оливье принужденъ былъ уступить мѣсто своему счастливому сопернику.
   Эта новость, почти мгновенно облетѣвшая Парижъ, произвела потрясающее впечатлѣніе. Бансель, представитель демократической партіи, получаетъ 20,000 голосовъ, а Оливье, партизанъ соглашенія, всего 10,000, -- и это въ округѣ, который считается самымъ благопріятнымъ для правительства. Какъ было не призадуматься одной сторонѣ, какъ было не восторгаться другой. Бонапартисты еще за нѣсколько часовъ до объявленія результатовъ вотъ разсмѣялись бы въ глаза тому, кто бы рѣшился предсказать подобный результатъ; ихъ противники въ самыхъ пылкихъ своихъ мечтахъ никогда не могли доходить до такихъ повидимому несбыточныхъ надеждъ! Обѣ партіи на этотъ разъ сошлись въ одномъ, что оппозиція одержала блистательную побѣду, и даже офиціозныя газеты въ одинъ голосъ закричали: "сегодня мы жестоко разбиты, мы потеряли важное сраженіе!"
   Въ седьмомъ парижскомъ избирательномъ округѣ, кромѣ четырехъ офиціальныхъ кандидатовъ, неимѣвшихъ никакого успѣха и стушевавшихся въ самомъ началѣ выборовъ, явились два оппозиціонныхъ кандидата, успѣхъ которыхъ былъ несомнѣненъ: Кантагрель, послѣдователь Фурье бывшій редакторомь газеты" Умѣренная демократія", и Рошфоръ, составившій себѣ громкую извѣстность своимъ "фонаремъ".
   Съ самаго перваго момента возстановилось согласіе между послѣдователями обоихъ кандидатовъ. Они подавали голоса отдѣльно за каждаго изъ кандидатовъ, но рѣшили, что если явится новый конкурентъ и на его сторонѣ будетъ больше голосовъ, чѣмъ за каждаго изъ ихъ кандидатовъ, то при перебаллотировкѣ они соединятъ свои силы въ пользу того изъ нихъ, кто имѣлъ ихъ больше при первыхъ выборахъ; если будетъ больше у Рошфора, послѣдователи Кантагреля подадутъ голосъ за Рошфора и на оборотъ.
   Дѣла шли такимъ образомъ, какъ вдругъ знаменитый ораторъ Жюль Фавръ заявилъ о своемъ желаніи баллотироваться въ седьмомъ округѣ. Онъ объявилъ свою кандидатуру въ Ліонѣ и въ другихъ департаментахъ, но нашелъ это недостаточнымъ и захотѣлъ еще попытать счастіе въ Парижѣ. Онъ избралъ седьмой округъ потому, что тамошніе избиратели раздѣлились между многими кандидатами, чуть не дюжиной, и Жюль Фавръ захотѣлъ примирить всѣхъ, перетянувъ всѣ голоса на свою сторону. Вначалѣ успѣхъ его былъ сомнителенъ, противъ него говорило многое. Намъ не нуженъ такой умѣренный либералъ, какъ Жюль Фавръ, твердили въ одинъ голосъ послѣдователи Рошфора и Кантагреля. Мы не отвергаемъ ораторскихъ способностей Жюля Фавра, говорили другіе, но не можемъ примириться съ комплиментами и лестью, которыми онъ часто уснащаетъ свою рѣчь; онъ болтунъ, человѣкъ безъ убѣжденій, онъ тянется за буржуа Тьеромъ, его болѣе чѣмъ странныя выходки противъ Луи Блана въ 1848 году рекомендуютъ его очень плохо, кричали третьи. Вообще противъ Жюля Фавра выставляли почти тѣже аргументы, которыми хотѣли поразить Тьера.
   Итакъ Тьеръ былъ выбранъ, повезло также и Жюлю Фавру, но успѣхъ стоитъ тому и другому порядочнаго риска... Оба вождя двухъ главнѣйшихъ партій -- такъ называемой либеральной буржуазіи и демократическихъ буржуа -- едва-едва одержали верхъ на парижскихъ выборахъ, по при этомъ дѣло не обошлось безъ довольно энергическихъ столкновеній и яростной разноголосицы. Ихъ царство хотя и не окончилось, однако замѣтно клонится къ упадку. И въ особенности Жюлю Фавру повредило то обстоятельство, что для предупрежденія выбора Рошфора, о которомъ мечтали горячіе сторонники Кантагреля, понадобилась коалиція буржуа съ приверженцами правительства, такъ что вождь лѣвой оппозиціи въ окончательномъ результатѣ былъ обязанъ своей побѣдой только поддержкѣ бонапартистовъ. Какой дикій и грустный изворотъ! Какое униженіе правительства, вынужденнаго поддерживать всѣмъ своимъ авторитетомъ оратора, котораго оно же до сихъ поръ называло споилъ смертельнымъ врагомъ, оратора, направлявшаго противъ него впродолженіе многихъ лѣтъ всѣ потоки желчи, всѣ стрѣлы ѣдкой ирони.
   Теперь мы имѣемъ возможность съ точностью опредѣлить значеніе парижскихъ выборовъ.
   Единственная католическая, даже soi disant либеральная кандидатура была отстранена.
   Изъ всѣхъ кандидатуръ, признанныхъ или поддерживаемыхъ правительствомъ, ни одна не удостоилась избирательнаго одобренія, хотя всѣ онѣ величали себя независимыми, совершенно независимыми, даже до нѣкоторой степени враждебными администраціи г. сенскаго префекта. Ясно, что обществу нужны другіе люди.
   Въ самомъ дѣлѣ, чего могло требовать общественное мнѣніе Парижа въ своихъ представителяхъ, какъ не людей дѣйствія, послѣ семнадцати лѣтъ парламентской бездѣятельности, безплодной оппозиціи фразъ, и затѣмъ улучшенія своего экономическаго положенія, обремененнаго громаднымъ "долгомъ, который не могутъ наполнить никакія подати и поборы,-- съ полуразоренной мелкой буржуазіей и бѣднымъ, крайне бѣднымъ сельскимъ населеніемъ. Въ этомъ требованіи сошлись даже враждебныя партіи; теперь ясно, что стародавняя усобица между различными факторами прогресса приходитъ къ концу, что братья-соперники примиряются между собою и начинаютъ дружно дѣйствовать противъ общаго зла. До тѣхъ поръ, пока будетъ продолжаться это согласіе, за успѣхъ выборовъ можно поручиться. Когда каждая изъ сторонъ будетъ считать этотъ фактъ уже совершившимся, а неимѣющимъ еще совершиться въ будущемъ, тогда можно будетъ сказать совершенно безошибочно: "дѣло сдѣлано", потому что доселѣ Францію раздирали внутреннія несогласія политическихъ вождей. Однако мы не должны переходить за предѣлы строгой фактической истины. Соглашеніе очень вѣроятно, мы видимъ его предзнаменованія, даже начало, но благое дѣло еще не состоялось окончательно, но какъ бы ни было слабо и нерѣшительно это желаніе сближенія, все-таки оно одно уже весьма жестоко подкапываетъ великій шансъ, находившійся на сторонѣ правительства и еще неутраченный имъ шансъ эксплуатировать разъединеніе въ свою пользу, раздражать до непримиримой ненависти рабочаго и буржуа, чтобы затѣмъ состряпать соціалистическій переворотъ собственнаго издѣлія.
   Что до политическаго coup d'Etat, то правительство, безъ всякаго сомнѣнія, попытаетъ счастіе, но и въ этомъ случаѣ едва ли есть какіе нибудь шансы успѣха.
   Пораженіе Карно, полу-пораженіе Тьера, Гарнье-Пажееа и Жюля Фавра показываетъ, что либеральныя дѣлишки буржуазіи начинаютъ идти весьма скверно, но половинный успѣхъ названныхъ лицъ открываетъ намъ, что прогрессивная партія еще недостаточно сильна, чтобы объявлять открытый разрывъ и обходиться безъ нихъ. Притомъ же либеральные буржуа, чувствуя свою слабость, до поры до времени ведутъ себя весьма смиренно и сговорчиво, а Жюль Фавръ, вслѣдъ за своимъ избраніемъ, обратился къ 7-му округу съ благодарственнымъ циркуляромъ, въ которомъ между прочимъ заявилъ, что онъ считаетъ своимъ долгомъ одинаково представлять какъ тѣхъ, кто его избралъ, такъ и сторонниковъ Рошфора и Кантагреля, неудостоившихъ его избранія. По примѣру своего знаменитаго друга, Тьера, Фавръ также обѣщалъ вести себя, "какъ подобаетъ добропорядочному гражданину" ("en bon citoyen").
   Переходимъ къ провинціи. Тамъ правительство находится еще въ полной силѣ, тамъ оно свободно распоряжается деревенскими простаками. Въ деревняхъ еще до сихъ поръ процвѣтаетъ кандидатъ офиціальный, съ презрѣніемъ отвергаемый въ городахъ, гдѣ о немъ нельзя уже заводить и рѣчи. Тамъ-то, въ деревняхъ, торжествуютъ разные префекторальные происки, о которыхъ мы уже говорили въ предъидущей корреспонденціи и, вѣроятно, будемъ говорить въ слѣдующей, по поводу административной ревизіи. Теперь же хроника дѣяній французской администраціи обогащается пока различными анекдотцами, изъ которыхъ одни -- самого страннаго, другіе -- самого увеселительнаго свойства. Наивность съ одной стороны и простота съ другой представляютъ довольно умилительную картину. Вотъ хоть бы, напримѣръ, іопискій префектъ, раздающій мѣшки удобрительнаго гуано, причемъ наиболѣе вліятельный избиратель получаетъ самую крупную долю. А вотъ полюбуйтесь также и кандидатомъ, который даритъ избирателямъ стѣнные часы и телѣжки. Тутъ фигурируетъ и нѣкій мэръ, именемъ г. Руэ обѣщающій хорошую погоду, богатый урожай и выгодный сбытъ сельскихъ продуктовъ, тогда какъ неблагонамѣреннымъ избирателямъ, по его словамъ, небо не пошлетъ ни дождя, ни солнца. Въ нѣкоторыхъ сельскихъ общинахъ были раздаваемы деревянные башмаки, въ другихъ мѣстахъ -- тиковые панталоны. Но часы, телѣжки, панталоны и гуано -- все это достается не даромъ, а потому офиціальные агенты предпочли лучше пригрозить озорникамъ, которые осмѣлились бы вотировать за оппозицію. Префектъ Восточныхъ-Пиринеевъ угрожаетъ изгнаніемъ тому, кто осмѣлится подать голосъ за Эммануэля Apa.ro. Жирондскій префектъ разсылаетъ конфиденціальныя предписанія мэрамъ своего департамента, извѣщая ихъ, что цѣлыя шайки злоумышленниковъ наводнили ихъ деревни. Одинъ подпрефектъ въ день выборовъ вдругъ объявляетъ афишами, будто оппозиціонный кандидатъ попалъ подъ судъ за прелюбодѣяніе, и спѣшную телеграмму о такомъ казусѣ почтенный сановникъ приклеиваетъ даже на избирательныхъ урнахъ. Какой-то чудакъ-мэръ, получая бюллетени оппозиціи, приводитъ въ ужасъ своихъ поселянъ, крича имъ, что всѣ они бунтовщики, клятвопреступники, измѣнившіе имперіи, и приказываетъ имъ искать другіе бюллетени, что крестьяне и поспѣшили сдѣлать. Другой мэръ, подъ предлогомъ опасности отъ разбойниковъ, занимаетъ избирательную залу вооруженною силою и для большей охранности приказываетъ перенести урну въ свой кабинетъ, гдѣ распоряжается ею по своему произволу. Третій усердствующій начальникъ будитъ ночью ввѣренныхъ его попеченію гражданъ сельскою стражею съ фонарями въ рукахъ и съ жандармами, которые съ саблями на-голо приносятъ бюллетени, увѣщевая страшнымъ голосомъ не выходить изъ долга покорности. Ложныя извѣстія пускались въ ходъ въ самыхъ крупныхъ размѣрахъ. Газета patrie каждое утро трубила о вторженіи во Францію не арміи Бисмарка, какъ можно было бы подумать, но огромнаго полчища бельгійцевъ, предводимыхъ Рошфоромъ и Викторомъ Гюго. Всюду щедро распространялись брошюры, содержавшія мнимыя заблужденія соціалистовъ или коммунистовъ, и извѣстія о страшныхъ возмущеніяхъ, будто бы происходившихъ въ различныхъ городахъ Франціи. Но всѣ эти козни я ухищренія увѣнчались весьма посредственнымъ результатомъ, и въ концѣ концовъ общіе выборы 1869 года доставили правительству двѣсти офиціальныхъ депутатовъ, тогда какъ различныя оппозиціонныя категоріи дали девяносто два.
   Результатъ этотъ обусловливался тѣмъ обстоятельствомъ, что въ провинціи избирательные голоса городского населенія до нѣкоторой степени служили противувѣсомъ голосамъ сельскихъ жителей, сознательные разумные голоса противодѣйствовали безсознательнымъ, неразумнымъ. Вообще можно сказать, что въ городахъ всѣ вотировали противъ правительства и что огромное большинство вотировавшихъ по деревнямъ подавало голоса за правительство. Далѣе не надобно забывать, что изъ всей массы французскаго населенія 33 проц. живутъ въ отдѣльныхъ убѣжищахъ или въ деревняхъ, гдѣ насчитывается всего около тысячи учителей и менѣе, что при этомъ 51%, или болѣе половины всего числа жителей, заняты исключительно земледѣльческимъ трудомъ. Вотъ почему администрація съ давняго времени старалась выкроить избирательные округи такимъ образомъ, чтобы въ нихъ голоса горожанъ поглощались или, по крайней мѣрѣ, нейтрализировались голосами сельскихъ избирателей. Города размежеваны на отрѣзки, которые приклеиваются съ грѣхомъ пополамъ къ значительнымъ, прилегающимъ къ нимъ сельскимъ пространствамъ; это называется уравновѣшивать общую подачу голосовъ (équilibrer le suffrage universel), и такой порядокъ какъ нельзя лучше принаравливается къ той теоріи, по которой въ странѣ, гдѣ предполагается полнѣйшее равенство, голосъ свинопаса или конюха имѣетъ точно такой же вѣсъ, какъ и голосъ журналиста или профессора унищщситета. При всемъ томъ оказалось весьма труднымъ доставить господство окрестному сельскому населенію надъ значительными городскими массами, и вотъ почему случилось, что Ліонъ, Марсель, Бордо, Гавръ избрали оппозиціонныхъ депутатовъ. Подводя итогъ всѣхъ голосовъ, полученныхъ офиціальными кандидатами и съ другой стороны приводя въ общую сумму голоса, всѣхъ оппозицій, вмѣстѣ взятыхъ, мы находимъ, что четыре милліона пятьсотъ тысячъ избирателей вотировали за правительство и три милльона пятьсотъ тысячъ -- противъ него, что составитъ отношеніе 9 къ 7. Предполагая, что всѣ эти голоса были собраны законнымъ путемъ и что здѣсь не было никакихъ недобросовѣстныхъ манипуляцій, мы необходимо должны принять также для правительственныхъ и для оппозиціонныхъ депутатовъ тоже отношеніе 9 къ 7, соотвѣтствующее численности 168 и 124, а между тѣмъ мы видѣли, что фактическими цифрами были 200 и 92. Разность между числомъ оппозиціонныхъ депутатовъ, которые должны были бы явиться въ палату депутатовъ, и дѣйствительно избранныхъ, опредѣляетъ мѣру ухищреній и обмановъ, употребленныхъ мѣстными властями въ дѣлѣ выборовъ.
   Займемся еще нѣсколько ближе статистикой выборовъ; она дастъ вамъ довольно интересные результаты. Изъ неизданнаго вычисленія, сдѣланнаго собственно для читателей нашего журнала, оказывается, что на 100 избирателей въ Парижѣ

вотировали за правительство:

въ 1852 г.-- 58, въ 1857 -- 51, въ 1863 -- 35, въ 1869 -- 16.

вотировали за оппозицію:

въ 1852 г.-- 42, въ 1857--49, въ 1863-65, въ 1869--84.

   Такимъ образомъ для правительства мы имѣемъ убывающую прогрессію, а для оппозиціи -- постоянно возрастающую. Начиная съ выборовъ 1857 года, равновѣсіе было нарушено въ ущербъ правительства, и разница увеличивается съ году на годъ, съ каждымъ мѣсяцемъ, мы могли бы даже сказать съ каждымъ днемъ.
   Теперь посмотримъ, что дѣлается во всей Франціи, включая сюда и невѣжественныхъ поселянъ.

На 100 французскихъ избирателей вотировали:
за правительство:

въ 1852 г.-- 84, въ 1857--82, въ 1863--73, въ 1869 -- 55.

Противъ него:

въ 1852 г.-- 16, въ 1857--18, въ 1863--27, въ 1869--45.

   Что говорятъ намъ эти цифры? Онѣ убѣждаютъ насъ, что явленіе, имѣющее мѣсто въ Парижѣ, повторяется на всемъ пространствѣ Франціи, что силы правительства постепенно истощаются, тогда какъ силы оппозиціи увеличиваются въ возрастающей прогрессіи. Эти цифры предсказываютъ несомнѣнный поворотъ къ новому порядку вещей. Продолжая приведенныя выше числовыя соображенія, можно было бы видѣть, что сумма враждебныхъ правительству голосовъ совершенно сравняется съ числомъ вотирующихъ за правительство въ самомъ недалекомъ будущемъ -- именно не далѣе, какъ въ половинѣ будущаго года. Итакъ, по теоріи выходитъ, что порядку, вышедшему изъ 2 декабря, теперь остается жить не болѣе года. Враждебное имперіи настроеніе умовъ, постоянно работавшее въ теченіи 17-ти лѣтъ, продолжается безъ перерыва, и если только справедливо, что можно съ точностію опредѣлить паденіе тяжелыхъ тѣлъ и то время, въ которое судно, имѣющее течь, пойдетъ ко дну, потому что помпы не успѣваютъ выкачивать наполняющую его воду, то нельзя не видѣть, что ковчегъ, наполненный людьми, созданными насильственнымъ переворотомъ, тонетъ и мудрено ему спастись.
   Провинціальные выборы, разумѣется, въ соотвѣтствующихъ размѣрахъ, представляютъ главныя характеристическія особенности парижскихъ выборовъ. Важнѣйшіе города провинціи Ліонъ и Марсель также избрали оппозиціонныхъ депутатовъ Гамбетту и Банселя, а также соціалистовъ Распайля и Эекироса. Жюль Фавръ не былъ избранъ Ліономъ, своимъ роднымъ городомъ, и если парижскіе избиратели и послали его въ палату, то сдѣлали это не иначе, какъ скрѣпи сердце и только для того, чтобы не лишить оппозицію такого сильнаго таланта. Президентъ избирательнаго комитета, поддерживавшій въ Ліонѣ Жюля Фавра, разсказываетъ, что его кандидатъ не былъ избранъ въ городѣ потому, что избиратели считали его слишкомъ отсталымъ, тогда какъ сельскіе избиратели не хотѣли его знать, находя его черезъ-чуръ прыткимъ. Фактъ этотъ довольно знаменателенъ; онъ показываетъ, какъ расходятся во Франціи воззрѣнія горожанъ и сельскихъ жителей, Парижа и провинціи, которая, какъ мы видѣли изъ приведенныхъ выше цифръ, отстаетъ отъ столицы на двѣнадцать или тринадцать лѣтъ. Давно уже Парижъ ничего не хочетъ слышать о средней партіи и торжественно подтвердилъ этотъ образъ мыслей довольно рѣзкимъ отстраненіемъ Оливье. Но въ провинціи Оливье удостоился избранія, провинція не отталкиваетъ отъ себя средней партіи, которая охотно вошла бы въ сдѣлки и соглашенія съ правительствомъ, съ радостью встрѣтила бы всевозможныя, самомалѣйшія реформы и -- какъ мы имѣемъ полное право подозрѣвать -- предпочла бы медленныя реформы быстрымъ мѣрамъ. Надобно сознаться однако, что большинство оппозиціонныхъ депутатовъ принадлежитъ къ этой средней партіи. И на этой-то средней партіи, составленной вообще изъ посредственностей и людей очень недалекихъ, должно быть съ этихъ поръ преимущественно сосредоточено вниманіе; отъ того, какъ станутъ вести себя эти смиренные простаки и риторы, будетъ зависѣть грядущая судьба Франціи. До сихъ поръ имперія ненавидѣла среднюю партію и боролась съ нею почти такъ же, какъ и съ своимъ смертельнымъ врагомъ -- республиканизмомъ. Неужели же теперь имперія станетъ передъ нею любезно извиняться, захочетъ непосредственно призвать ее къ господству? Это было бы тоже, что уничтоженіе диктатуры, возвращеніе къ парламентаризму и къ ненавистному конституціонализму, это послужило бы финаломъ имперіи, какою мы ее знаемъ. Благоразуміе совѣтуетъ имперіи подчиниться тому, чего она предотвратить не можетъ, и лучше допустить нечувствительно болѣе свободный потокъ жизни, чѣмъ подвергнуться насильственно революціи. Но имперія, совершившая мексиканскую экспедицію, обѣщавшая никогда. не высвободиться изъ подъ вѣчнаго ярма на своей внѣ -- отъ поддержанія римскаго папы -- ужь будто бы такая имперія станетъ слушаться совѣтовъ благоразумія? Мы позволяемъ себѣ въ этомъ усумниться. Захочетъ ли имперія допустить безъ боя, чтобы ея собственное большинство было поглощено ненавистнымъ большинствомъ средней партіи? О томъ не вѣдаетъ никто, даже самъ императоръ, который желаетъ лучше выжидать, глядѣть, знать, что станетъ дѣлать палата, уже созванная къ 28 іюня. Понятны отсюда неловкія положенія, невыносимыя, спутывающія недоумѣнія; они водворяются какъ-то хронически. Со времени битвы при Садовой, имперія собирается съ мыслями во всемъ, относящемся къ внѣшней политикѣ. Со времени выборовъ она тоже все думаетъ свою крѣпкую думу во всемъ, что касается внутренней политики.
   Вслѣдъ за паденіемъ старшей бурбонской линіи была реставрація 1815 года; послѣ паденія первой имперіи имѣла мѣсто реставрація второй имперіи; за паденіемъ первой республики послѣдовало второе возстановленіе республики, а въ ожиданіи третьяго -- ужь не вздумаетъ ли Франція, для полноты симметріи, совершить реставрацію бурбоновъ, въ ихъ младшей линіи, какъ опасаются нѣкоторые, чего съ ужасомъ ожидаютъ многіе другіе?
   Послѣдніе выборы, какъ мы полагаемъ, отвѣчаютъ на этотъ вопросъ довольно недвусмысленно. Если въ будущемъ и предстоитъ возстановленіе буржуазной династіи, то это можетъ произойти не вслѣдъ за имперіей непосредственно, а развѣ только послѣ третьей республики. Не только Парижъ избралъ Тьера, вождя орлеанистовъ, не прежде, какъ заставивъ себя упрашивать два раза, но и во всѣхъ провинціальныхъ избирательныхъ округахъ происходило безжалостное вычеркиванье всѣхъ кандидатуръ, имѣвшихъ поползновеніе къ орлеанизму. Изъ всѣхъ этихъ буржуа, которыхъ сердцу такъ мила младшая бурбонская линія, едва наберется два-три, невытолканные съ позоромъ при общей подачѣ голосовъ. При первомъ же щелчкѣ со скандаломъ спасовали и хорошенькій Прево-Парадоль, остроумный, милый, пронырливый и спѣсивый любимчикъ промышленныхъ баронессъ, и Гизо, офиціальный наслѣдникъ г. Тьера, зять суроваго Фигаро, и Казиміръ, сынъ великаго Перье, и герцогъ, принцъ и виконтъ де-Брогли, сыновья, зятья, племянники и вся эта команда дешевыхъ знаменитостей и великихъ ничтожностей -- Ремюза, Гораннь, Ластери, Лакавъ-Лаплань, д`Одиссре-Паскье, герцогъ Деказъ, Пасси, Жоберъ, Фаллу со всей ихъ братіей изъ великаго братства. Всѣ эти прилизанные и чопорные господчики, всѣ эти витязи Bois-Doré, уже приготовлявшіеся принять въ свои руки бразды правленія, увидѣли себя во главѣ смѣшного меньшинства; чуть только они отважились открыто появиться Bi, совѣщательныхъ собраніяхъ, какъ были довольно неделикатно отосланы въ свои раззолоченные отели, гдѣ они утонченно амурничаютъ съ заматорѣлыми виконтессами и угощаются щепотками табаку изъ золотыхъ табакерокъ маркизъ высоковельможнаго сенъ-жерменскаго предмѣстья.
   Оба верховные властелина Франціи -- избирательный народъ и абсолютное правительство -- представили намъ каждый своеобразное зрѣлище: одинъ изъ нихъ, исполняя наиболѣе важный актъ своей жизни, актъ гражданскій по преимуществу -- обсужденіе самыхъ крупныхъ вопросовъ, какіе могутъ занимать наши новѣйшія политическія общества, -- другой, очень опрометчиво ввѣряя свою защиту вооруженной силѣ и неловкому начальнику парижской префектуры. Піетри, горя усердіемъ спасать Наполеона III и больше всѣхъ самого себя, сочинилъ уличную потасовку, со всѣми ея комическими и жалкими сценами. Жители Парижа во все время выборовъ вели себя такъ спокойно, такъ сдержанно, съ такою самоувѣренностію въ своей силѣ, что со стороны народа не было ни одной неприличной выходки, ни одной уличной отвратительной сцены. Но Піетри воспитанъ въ духѣ страха, и любитъ непредвидѣнные терроры. Струхнувъ самъ до мозга костей, онъ вздумалъ пугать другихъ, вооружилъ дубинами и дрекольемъ своихъ вѣрныхъ пособниковъ и натравилъ ихъ на буржуа: что, молъ, братцы, глядѣть на нихъ, бей ихъ, каналій, прямо въ рыло!
   Зуботычины начались еще нѣсколько ранѣе выборовъ. Агенты Піетри дали свое первое представленіе, "но высшему приказанію", въ бенефисъ Эмиля Оливье и въ пику друзьямъ Банселя, которые затянули марсельезу въ досадѣ, что имъ неудалось пробраться въ театръ Шатле. Съ этой минуты и во все время избирательныхъ засѣданій цѣлыя толпы "агентовъ безопасности" (терминъ офиціальной благопристойности, которымъ означаютъ этихъ публичныхъ забіякъ) бросались здѣсь на приверженцевъ Распайля, тамъ на друзей Гамбетты, въ третьемъ мѣстѣ они кидались на группу избирателей, одобрительно выкрикивавшихъ имена Рошфора, Кантагреля, д'Альтонъ-Ше или Жюля Ферри. Ночью, на многолюдныхъ бульварахъ, эти сержанты тянулись длинной черной вереницей вдоль домовъ; въ темныхъ закоулкахъ, на перекресткахъ улицъ они собирались группами и чрезъ каждые полчаса кидались на шумную гуляющую публику, выхватывали добычу и подъ градомъ кулачныхъ ударовъ увлекали се въ префектуру.
   Это продолжалось около недѣли; затѣмъ, до начала выборовъ, сходки прекратились и наконецъ происходило вотированіе, котораго результатъ нагналъ столбняка, на друзей Піетри и Руэ. Прикусивъ языкъ отъ ужаса и изумленія, они впродолженіи двухъ недѣль держали себя тише воды, ниже травы, даже во время вторичныхъ избирательныхъ сходокъ ни Руэ, ни Піетри не осмѣливались возвышать голоса. Но результатъ послѣдовавшихъ затѣмъ выборовъ нѣсколько пріободрилъ упавшихъ духомъ героевъ. Въ восторгѣ, что Парижъ избралъ не Распайля и Рошфора, ихъ заклятыхъ враговъ, а только Тьера и Жюля Фавра, опасныхъ, но не непримиримыхъ недруговъ,-- вышереченные витязи рѣшились возобновить великую экспедицію этого ужаснаго petit Pinard, который во главѣ шестидесяти тысячъ человѣкъ занялъ монмартрское кладбище; они рѣшились также повторить дикія свалки гаврской площади, оставшіяся навсегда знаменитыми въ лѣтописяхъ второй имперіи,-- захотѣли даже напомнить кровавыя сцены бульваровъ съ тою только разницею, что теперь сабельные удары были замѣнены палочными, а вмѣсто картечи въ дѣло были употреблены милыя машинки, называемыя casses-têtes. Нужно было дать второе изданіе пресловутаго coup-d'Etat и наполнить умы благотворнымъ ужасомъ. И вотъ Руэ, все еще остающійся верховнымъ министромъ, великій полиціантъ Піетри и интимный полиціантъ Канти взяли свои мѣры. Въ понедѣльникъ 7-го іюня, когда результатъ выборовъ сдѣлался извѣстенъ въ Парижѣ, все общество чувствовало какую-то мучительную неловкость, было точно не въ своей тарелкѣ. Даже благоразумные люди, подавшіе голоса за Фавра, Тьера и Гарнье-Пажееа, въ сокровенной глубинѣ сердца сожалѣли о Распайлѣ и Рошфорѣ. Въ бульварной толпѣ слышались возгласы: "да здравствуетъ Рошфоръ! Да здравствуетъ фонарь!" -- конечно, разрозненные и поимѣвшіе большого значенія крики, потому что если не объяснять ихъ минутнымъ сожалѣніемъ и досадой, то они были бы равносильны протесту, но вовсе не противъ правительства, а противъ общей голосовой подачи. Такъ какъ правительство тутъ было ни при чемъ, то ему оставалось только ничего не слышать, молчать и глядѣть, равнодушно сложа руки. Но оно не упустило и здѣсь случая показать свою прыть, и вотъ военныя команды, по приказанію Піетри, стали кидаться на толпу, изъ которой раздались неблагонамѣренные возгласы. Нѣсколько молодцовъ кидались на одну жертву, захватывали ее съ необыкновенной быстротой и, усердно угощая пинками и тумаками, провожали въ караулы и гауптвахты. Толпа и не думала защищаться: это была безоружная, густая масса гуляющихъ и любопытныхъ, которые, смѣшавшись, толкались, спутывались между собою; противъ нихъ подвизались цѣлыя тысячи вооруженныхъ съ ногъ до головы, предводимые, какъ на войнѣ, поддерживаемые другими тысячами, которые, въ ожиданіи команды "впередъ"! были разставлены въ дворахъ казармъ, съ ранцами на спинахъ, ружьями на плечѣ, съ сумами, туго набитыми зарядными патронами. Такъ прошелъ вечеръ итого понедѣльника; многіе граждане остались съ выколоченными зубами, подбитыми глазами, многіе другіе провели эту ночь и слѣдующіе дни подъ гостепріимнымъ кровомъ правительства. Сцены, происходившія въ Парижѣ, повторялись, въ соотвѣтствующемъ масштабѣ, также и въ другихъ городахъ -- въ Бордо, Балансѣ, Романѣ, Монтелимарѣ, Тулузѣ, Нантѣ, Сентъ-Этьенѣ, гдѣ населеніе, вотировавшее за враждебнаго кандидата, было крайне раздражено тѣмъ, что ихъ голосъ былъ заглушенъ деревнями, къ которымъ ихъ насильно приклеили.
   При всемъ томъ эта первая экспедиція наполнила умы парижанъ не ужасомъ, а скорѣе любопытствомъ. Не знаемъ справедливо-ли, будто парижане остроумнѣйшій народъ въ цѣломъ свѣтѣ, какъ они любятъ слышать это отъ другихъ; по несомнѣнно, что между зѣваками и ротозѣями это -- архиротозѣи, это люди, повально зараженные какимъ-то по истинѣ плотояднымъ любопытствомъ. Довольно имъ узнать, что тамъ-то на бульварѣ полиція колотила ночью людей, чтобы на слѣдующій день цѣлыя сотни тысячъ парижанъ и парижанокъ сбѣжались туда семействами, кто въ сопровожденіи собаки съ намордникомъ, кто съ дѣдушкою, кто съ тетенькой, съ кузиной, съ любовницей. Всѣ желали поглазѣть, какъ это бьютъ людей, ихъ колотили самихъ, но на слѣдующій день они опять являлись съ прежнимъ любопытствомъ. На улицахъ уже попадались вывѣски: "отдаются окна въ наемъ, за часъ три франка, для предстоящаго сегодня возмущенія". Никто не хотѣлъ болѣе идти въ театръ, всякій предпочиталъ видѣть даровое представленіе на бульварѣ и расплачивались, развѣ только принимая тумаки въ спину и голову. Но всякому развлеченію бываетъ конецъ; торговцы стали роптать и жаловаться громче и громче, биржевые спекуляторы, привѣтствовавшіе побѣду оппозиціи повышеніемъ фондовъ, вдругъ ударились въ пониженіе, -- нужно было покончить все однимъ рѣшительнымъ ударомъ. Тогда-то полиція (то, что мы здѣсь разсказываемъ, еще далеко не доказано достовѣрно, но въ Парижѣ каждый убѣжденъ въ истинѣ сообщаемаго курьеза) спустила своихъ такъ называемыхъ agents provocateurs, чтобы строить баррикады, но, что всего важнѣе, нарядила экспедицію свирѣпыхъ voyouх и негодяевъ всякихъ мастей; эти молодцы явились невзначай, словно выросли изъ земли и съ желѣзными ломами въ рукахъ принялись разметывать кіоски продавцевъ журналовъ, колотить стекла магазиновъ, горланя: "да здравствуетъ Рошфоръ!", расхищая чужое добро тамъ и сямъ, при звукахъ марсельезы. Вообразите же себѣ гнѣвъ купцовъ. Дней чрезъ пять они, наконецъ, принялись за то, что всякіе другіе граждане должны были бы сдѣлать съ самого начала -- благоразумно вооружились для защиты своей личной безопасности и собственности, несмотря на то, что правительство захватило ружья оружейныхъ мастеровъ и до нѣкоторой степени помѣшало продажѣ револьверовъ. Въ это мгновеніе всѣмъ стало очевидно, что фарсъ не могъ продолжаться долѣе, что нужно было немедленно опустить занавѣсъ. Такъ, дѣйствительно, и случилось. Императоръ, въ сопровожденіи императрицы,.совершилъ парадный выходъ въ бульваръ и милостиво обѣщалъ положить конецъ безпорядкамъ. Вечеромъ бульвары были наводнены кирасирскими, драгунскими и гусарскими полками. Ихъ обнаженныя сабли, ихъ каски и латы по временамъ искрились, словно молнія, на ночномъ небѣ. Эта масса живого металла спокойно стояла въ своемъ грозномъ ожиданіи. Народъ также спокойно созерцалъ ее, какъ вдругъ полиція снова начала нападать на любопытныхъ зѣвакъ и мимопроходившихъ гражданъ. Въ концѣ и по угламъ улицъ, муниципальные тамъ и сямъ тыкали штыками въ прислонившихся къ стѣнѣ буржуа, въ другихъ мѣстахъ, даже въ пустынныхъ улицахъ, полицейскіе герои сваливали съ ногъ прохожихъ и задавали выпляску на ихъ тѣлахъ. На слѣдующій день по мосстовымъ валялись шляпы, накладки волосъ, изодранныя лохмотья, даже часы. Затѣмъ были запрещены два радикальные журнала le Réveil (Пробужденіе) Ледрю-Ролленя и le Rappel (Сборъ) Рошфора и гг. Гюго; редакторовъ арестовали въ ихъ конторахъ, въ глухую ночь были схвачены но квартирамъ большая часть ораторовъ, съ жаромъ говорившихъ противъ Оливье, противъ Тьера., Гарнье-Пажеса, даже противъ Жюля Фавра; ихъ препроводили въ Бисетръ, въ Мазасъ, въ форты венсенской и mont-Valerien, къ тѣмъ 1,500 заключеннымъ, которые были арестованы въ предшествовавшія ночи. При этомъ дѣло обходилось безъ всякихъ излишнихъ церемоній: полицейскіе захватывали людей изъ толпы наудачу, огуломъ, и удерживали ту дичь, которая не успѣвала вырваться. Между арестованными были управляющій французскимъ банкомъ съ своей ясновельможной супругой и дщерью, многіе крупные негоціанты, министерскіе чиновники, которые затѣмъ возвратились съ обстоятельнымъ обо всемъ докладомъ. Нѣкоторые графы и маркизы Jockey-Club'а, благодаря усерднымъ casses-têtes, оказались съ проломленными черепами. Послѣ одной ярой катавасіи, затѣянной агентами общественной безопасности, съ мостовой былъ подобранъ окровавленный и лежавшій безъ чувствъ господинъ, и чрезъ прорѣхи его изорваннаго, застегнутаго пальто былъ видѣнъ шарфъ полицейскаго коммиссара; достославный слѣдственный судья, г. Гуэ, самъ разсказывалъ, что его чуть было разъ не задавили, что при другомъ случаѣ, его хотѣли посадить на штыкъ, и что не разъ приходилось ему удирать изо всѣхъ ногъ для спасенія своей жизни. Все это, разумѣется, не помѣшаетъ достойному сановнику призвать всю тяжесть правосудія на бѣдняковъ, оказавшихся менѣе проворными.
   Однимъ словомъ, Гуэ и Піетри хотѣлось отомстить за репримандъ, полученный ими на выборахъ; они хотѣли вызвать возмущеніе, чтобы доставить себѣ удовольствіе подавить его, хотѣли запугать буржуа ужасающей перспективой грабежа и опустошенія. Но при этомъ имъ довелось, какъ говорится, попасть пальцемъ въ небо. Умы вовсе не были поражены благодѣтельнымъ страхомъ.
   Когда первое лихорадочное любопытство было удовлетворено, всѣ нашли фарсъ весьма плохимъ, даже тѣ, которые изнываютъ въ казематахъ Бисетра, съѣдаемые голодомъ и червями, даже тѣ, которые не были отколочены, изувѣчены или ограблены. И вотъ послѣ перваго дикаго ошеломленія, граждане требуютъ серьезнаго разслѣдованія, которое обѣщаетъ доставить много дѣла новымъ сенскимъ депутатамъ.
   Итакъ, четвертый періодъ въ исторіи бонапартистскаго правительства открывается палочнымъ угощеніемъ гражданъ въ Парижѣ, Бордо, Нантѣ и Сентъ-Этьенѣ. Это, конечно, легче, чѣмъ разбить пруссаковъ, но будетъ ли это выгоднѣе?...

-----

   Важность политическихъ явленій во Франціи заставляетъ насъ сократить нашъ бюллетень о другихъ странахъ, который мы означимъ въ бѣглыхъ чертахъ.
   Наиболѣе выходящими изъ ряда событіями, о которыхъ мы должны сообщить въ этомъ мѣсяцѣ, представляются намъ открытіе желѣзной дороги чрезъ американскій континентъ, отъ Атлантическаго до Тихаго океана, и законъ, недавно принятый бернскимъ кантономъ. Отнынѣ въ кантонѣ Бернѣ всѣ законы будутъ непосредственно подлежать одобренію или неодобренію избирателей, такъ что никакое важное распоряженіе въ области финансовъ или администраціи не можетъ быть проведено безъ прямой на то санкціи гражданъ.
   Наибольшая по протяженію желѣзная дорога въ свѣтѣ соединяетъ въ настоящее время города Нью-Іоркъ и Санъ-Франциско; она простирается на 5,000 километровъ, слѣд. 1000-го километрами болѣе разстоянія между Гавромъ и Нью-Іоркомъ. Эта желѣзная дорога проходитъ чрезъ горы по ихъ наибольшей высотѣ; въ скалистыхъ горахъ она достигаетъ высоты 2,512 метровъ (дорога чрезъ Бреннеръ, въ Европѣ, поднимается только до 1,630 метр). На сооруженіе дороги было употреблено всего три года -- половина того времени, какое потребовалось бы въ Европѣ для приготовительныхъ работъ и для полученія апробаціи правительства при назначеніи инженеровъ. Теперь изъ Парижа можно доѣхать въ Нью-Іоркъ въ десять дней, изъ Нью-Іорка въ Санъ-Франциско -- въ 6, изъ Санъ-Франциско въ Йокагаму -- въ 19, т. е. для поѣздки изъ Парижа въ Японію нужно употребить всего пять недѣль. Политическія послѣдствія, соціальные и экономическіе результаты этого простого факта будутъ громадны. Замѣтимъ только, что Америка рано или поздно будетъ наводнена китайцами и японцами, и что тоже предстоитъ, хотя нѣсколько позже, и Европѣ. Китайцы, которые даже овернцамъ показались бы баснословно трезвыми и экономными, и которые работаютъ дешевле нашихъ машинъ,-- будутъ имѣть огромное вліяніе на законы европейскаго производства и потребленія. Qui vivra -- verra.
   15 іюня, вѣроятно уже была дана великая битва, окончательно рѣшающая судьбу англиканской церкви въ Ирландіи.
   Далѣе мы укажемъ и на другое свѣжее извѣстіе, также нелишенное своей важности. Въ Австріи линцскій епископъ былъ позванъ къ гражданскому суду для объясненій по дѣлу о какомъ-то своемъ пастырскомъ посланіи, за которое, какъ говорятъ, всякій другой, обыкновенный смертный неизбѣжно попалъ бы въ ІІІпильбергъ. Епископъ, нехотѣвшій явиться добровольно, былъ представленъ судебнымъ экзекуторомъ. Въ надеждѣ возмутить населеніе, епископъ послѣдовалъ за чиновникомъ по улицамъ въ полномъ епископскомъ облаченіи, но любопытные граждане спокойно выглядывали въ окна, покуривая свои трубочки.
   Въ Венгріи былъ совершенъ первый гражданскій бракъ.
   Разведенный католикъ (замѣтьте, замѣтьте эти двѣ подробности) въ присутствіи арадскаго старшины сочетался брачными узами съ дѣвушкой-протестанткой (замѣтьте и это).
   Не зная, какъ и откуда выкопать себѣ короля, испанцы довольствуются предварительно регенствомъ Серрано.
   Вотъ уже три мѣсяца, какъ война на берегахъ Парагвая какъ будто притихла. Послѣ стычекъ впродолженіи двухъ мѣсяцевъ бразильцы, наконецъ, одержали надъ парагвайцами, предводимыми Лопесомъ, побѣды близь Ангостуры и Карамбали, вошли въ городъ Асунсіонъ и опять заняли все теченіе рѣки вплоть до своей провинціи Матто-Гроссо. Императорскому правительству, весьма естественно, пріятно было убѣдить всѣхъ, что его побѣда была рѣшительна, и вотъ впродолженіи нѣкотораго времени всѣ говорили о Лопесѣ, какъ о несчастномъ скитальцѣ, умирающемъ гдѣ-то въ болотахъ. Чтобы окружить свое торжество еще большимъ блескомъ, императоръ донъ-Педро не желалъ, чтобы какой нибудь рядовой-подданный, въ родѣ Озаріо или Катіаса, продолжалъ командовать дѣйствующей арміей, и назначилъ главнокомандующимъ своего собственнаго зятя, графа д'Эу, который въ тоже время доводится внукомъ блаженной памяти Луи-Филиппу. Тогда какъ одинъ орлеанскій принцъ хлопочетъ надъ учрежденіемъ кооперативныхъ обществъ и старается поправиться англійскому народу, торжественно принимая участіе въ конгрессѣ рабочихъ ассоціацій, другой д'Orleans добивается популярности у бразильской аристократіи, отправляясь ратовать въ защиту рабовладѣльческаго принципа. Въ ожиданіи обѣщаннаго торжества все царство новаго вице-короля ограничивается мѣстностью, занятою его войсками. Армія Лопеса удалилась на горы; графъ д'Эу можетъ видѣть ее съ равнины, но, къ сожалѣнію, у него болѣе нѣтъ рѣки, чтобы направить свой флотъ и снабжать припасами свои войска въ ихъ походѣ къ полю сраженія. Чтобы проникнуть внутрь страны, ему пришлось бы заново перестроивать желѣзную дорогу Вилла-Рико, разрушенную Лопесомъ; далѣе, если бы ему и удалось добраться до подножія горъ, то затѣмъ предстояло пуститься наудачу, безъ всякой надежды продовольствовать свою армію. Куда бы онъ не обратился, вездѣ найдетъ голую пустыню, какая встрѣчала его и въ Асунсіонѣ и во всѣхъ городахъ прибрежья. Всюду онъ будетъ окруженъ грустной пустотою, тогда какъ въ тылу у него непріятель займетъ всѣ слабо-оберегаемые пункты, захватитъ всѣ склады съѣстныхъ припасовъ и партіи рогатаго скота. При подобныхъ условіяхъ завоеваніе территоріи оказывается дѣломъ невозможнымъ, и потому бразильскимъ дипломатамъ приписываютъ планъ, для осуществленія котораго потребовалось бы, по меньшей мѣрѣ, лѣтъ пятьдесятъ. Предполагается окружить маленькую республику цѣпью бразильскихъ колоній, въ одно и тоже время военныхъ и земледѣльческихъ, причемъ окружность эта должна мало-по-малу съуживаться къ центру. Далѣе новыя деревни должны быть основаны на различныхъ разстояніяхъ одна отъ другой по теченію Парагвая, но берегамъ Параны и на сѣверной границѣ, въ равнинахъ и горахъ, разграничивающихъ обѣ рѣки. Бразилія донъ-Педро, подобно Франціи Луи-Филиппа, должна будетъ имѣть свою отдаленную Алжирію съ безпрерывными войнами, возрастающими налогами, постоянно увеличивающеюся, свирѣпою арміей. Но при разстроенныхъ финансахъ, съ своимъ развращеннымъ обществомъ и рабствомъ, угрожающимъ ей внутри, Бразилія, менѣе всякаго другого государства, имѣетъ право строить разсчеты

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Южная Америка.-- Хищныя поползновенія сильныхъ противъ слабаго сосѣда.-- Парагвай беретъ подъ свою защиту угнетенную Восточную республику.-- Послѣдняя становится въ ряды его враговъ.-- Союзъ Митре съ имперіалистами.-- Трое противъ одного.-- Блистательная защита Гумаиты.-- Занятіе ея союзниками.-- Побѣда хуже пораженія.-- Хорошій человѣкъ.-- Тадеусъ Стивенсъ.-- Новая мистификація на политической сценѣ.-- Опять феніи.-- He-католиковъ подобаетъ хоронить вмѣстѣ съ собаками.-- Бельгійскіе клерикалы воскрешаютъ средніе вѣка.-- Месть истинныхъ католиковъ проявляется пожарами проклятыхъ злаковъ у еретиковъ.-- Крещеніе зародышей, неуспѣвшихъ узрѣть свѣтъ.-- Патеръ -- операторъ и вѣжливый полицейскій коммисаръ.-- Патеръ-акушерка.-- Клерикально-полицейскія лиги рабочихъ.-- Изувѣрство пламенныхъ католиковъ.-- Религіозный индеферентизмъ французовъ, какъ слѣдствіе дикаго невѣжества и фанатизма клерикаловъ.-- Непопулярность императорскаго принца.-- Ковеньяковское дѣло.-- Подвиги Поля де-Кассаньяка.-- Торжественный пріемъ въ Фонтенебло графа и графини Джирженти.-- Съ міру по ниткѣ -- голому рубашка или легкой способъ вооружиться.-- Движеніе между ханжами и фанатиками Европы въ пользу папы.-- Война или миръ?-- Тревожное состояніе всѣхъ націй въ виду предстоящей войны.-- Шаткое положеніе Бисмарка.-- Новый дебютъ Мантейфиля.-- Въ Австріи идетъ все таже неурядица, какъ и прежде.-- Праздникъ въ Вѣнѣ въ честь свободныхъ стрѣлковъ.

   "Гумаита занята бразильцами!" Вотъ о чемъ уже два года сряду намъ твердили, какъ о неизбѣжно предстоящемъ или даже какъ о совершившемся уже событіи. На этотъ разъ оно совершилось самымъ несомнѣннымъ образомъ: первоклассная крѣпость Парагвая попала въ руки имперіалистовъ, и телеграммы, заинтересованныя торжествомъ Бразиліи,-- также какъ прежде онѣ были заинтересованы побѣдою рабовладѣльческаго Юга,-- стараются увѣрить насъ, что паденіе крѣпости означаетъ финалъ войны. На самомъ дѣлѣ, однако это только одинъ довольно обыкновенный эпизодъ. Послѣ Гумаиты остается Тимбо, послѣ Тимбо -- Тебикуари, послѣ Тебикуари -- Формозо, послѣ Формозо -- Ассунеіонъ, Луке или Вилла Рика. Противъ бразильской арміи всталъ поголовно весь народъ Парагвая -- мужчины и женщины.
   Борьба эта продолжается уже такъ долго, что мы считаемъ не беэклезнимъ напомнить о породившихъ ее обстоятельствахъ. Въ концѣ 1863 года толпа хищниковъ, предводимыхъ генераломъ Флоресонъ и состоявшихъ на жалованьи буэносъ-айресскихъ заговорщиковъ, ворвалась въ предѣлы Восточной республики. Эти мародеры грабили стада, раззоряли las haciendas (имѣнья), жгли деревни. За этотъ благопріятный случай схватились бразильскіе землевладѣльцы провинціи Ріо-Гранде-до-Суль, пограничной съ Урагваемъ или Восточнымъ Прибрежьемъ (Bonda Oriental). Одни изъ нихъ подняли тревогу въ странѣ, захватывая въ плѣнъ негровъ-марроновъ и даже свободныхъ людей цвѣтной крови, другіе безцеремонно завладѣли тѣми землями, какія имъ понравились, и напустили въ нихъ свои стада, третьи, наконецъ, поступили подъ команду Флореса и образовали для него маленькую армію. Правительство Монтевидео, разумѣется, протестовало. Бразилія, съ своей стороны, вступилась за своихъ гражданъ и представила цѣлый рядъ претензій противъ маленькой республики. Эта республика имѣетъ очень скромную территорію съ трехсотъ тысячнымъ населеніемъ, тогда какъ Бразилія составляетъ громадную область и насчитываетъ болѣе десяти милліоновъ жителей. Само собою разумѣется, что правда должна была находиться на ея сторонѣ, какъ на сторонѣ болѣе сильнаго. И вотъ 4 апрѣля 1864 года Бразилія грозно предъявила свой ультиматумъ, объявивъ, что если правительство Монтевидео не окажетъ должнаго удовлетворенія, то морскія и сухопутныя ея силы станутъ содѣйствовать скопищамъ Флореса. Но одна бѣда родитъ другую. Казалось, ужь довольно было бы одной могущественной имперіи противъ крошечнаго государства, лишеннаго всякихъ военныхъ средствъ: нѣтъ, тутъ нашелся еще и другой недругъ. Буэносъ-Айресъ, расположенный на южномъ берегу устья Ла-Платы, насупротивъ Монтевидео, всегда съ завистно смотрѣлъ на благосостояніе своего соперника и на этотъ разъ также не желалъ упустить случая ему вредить. Притонъ же у г. Митре, президента аргентинской республики, были свои личные виды. Чтобы господствовать надъ внутренними провинціями, притѣсненными промышленной и политической монополіей Буэноса-Айреса, чтобы удержать въ своихъ рукахъ власть и, быть можетъ, облегчить какой нибудь coup d'état, для президента было необходимо располагать большой арміей, опираться на блестящій кортежъ полковниковъ и генераловъ, изукрашенныхъ плюмажами и увѣнчаныхъ славою; президенту, который былъ когда-то не больше, какъ бѣдный изгнанный поэтъ, теперь захотѣлось приравнять себя къ особѣ его величества донъ-Педро.
   Довольно серьезная опасность грозила всѣмъ странамъ, расположеннымъ по рѣкамъ, которыя впадаютъ въ устье Ла-Платы. Дѣйствительно, еслибы Бразилія овладѣла Монтевидео, то вслѣдствіе этого аргентинскія провинціи Энтреріосъ, Корріэнтесъ, Сантафе, а также и независимая парагвайская республика были бы совершенно заперты блокадою и совершенно подчинились бы произволу двухъ стражей устья. Итакъ, для прибрежныхъ странъ это становилось вопросомъ жизни или смерти. Между всѣми южно-американскими республиками Парагвай первый объявилъ свободу рѣкъ трактатомъ 4 марта 1863 года. Теперь свобода эта становилась иллюзіей и, рано или поздно, самой силою событій, всѣ страны, орошаемыя Парагваемъ и Параною, должны были бы подпасть власти Бразиліи, которая завладѣла бы устьями этихъ рѣкъ подобно тому, какъ она владѣетъ теперь ихъ источниками. Аргентинскія провинціи Энтрэріосъ и Корріэнтесъ, стѣсняемыя дѣйствіемъ Буэносъ-Айреса -- главнаго центра республики -- могли протестовать только на половину, а Парагвай долженъ былъ дѣйствовать одинъ.
   Президентъ Лопесъ объявилъ, что если Бразилія исполнитъ свою угрозу по отношенію къ Восточной Республикѣ, то онъ сочтетъ это вмѣшательство равносильнымъ объявленію войны. Министры Ріо-Жанейро не обратили большого вниманія на этотъ протестъ и умышленно сочли его не больше, какъ хвастливымъ задирательствомъ. Урагвай былъ занятъ, его главный городъ бомбардированъ, затѣмъ, послѣ капитуляціи, его защитники были перебиты -- и Флоресъ, сдѣлавшійся бразильскимъ генераломъ, торжественно вступилъ въ свой богоспасаемый городъ Монтевидео. Между тѣмъ президентъ Лопесъ, вѣрный своему обѣщанію, при первомъ же извѣстіи о вмѣшательствѣ, задержалъ императорское судно, шедшее вверхъ по рѣкѣ, къ Матто-Гроссо, и чтобы заставить Митре разоблачить свои планы, Лопесъ потребовалъ отъ него свободнаго прохода для своихъ войскъ чрезъ аргентинскую область, отдѣлявшую его отъ бразильской провинціи Ріо-Гранде-де-Суль. Генералъ Митре отвѣчалъ заключеніемъ союзнаго договора съ Бразиліей и принялъ на себя титулованіе президента республики и генералиссимуса императорскихъ войскъ. Секретными статьями присоединенными къ трактату и послѣ сообщенными однимъ изъ подписавшихся британскону парламенту, было постановлено, что Парагвай лишится значительной части своей территоріи, что правительство его будетъ преобразовано союзниками, и что втеченіи пяти лѣтъ столица его будетъ занята побѣдителемъ. Союзный договоръ этотъ былъ подписанъ 1 мая 1865 года. Опьяненный этимъ дипломатическимъ успѣхомъ, генералъ Митре вообразилъ себя властителемъ судебъ. "Чрезъ три дня въ поле, чрезъ три дня въ Ассунсіонъ!" величественно возгласилъ онъ. Но прошли три мѣсяца, втеченіе которыхъ онъ не сдѣлалъ ничего особенно блистательнаго; однако, благодаря громадному превосходству союзныхъ силъ, имъ удалось, послѣ борьбы, продолжавшейся цѣлый годъ, оттѣснить Лопеса за предѣлы бразильской территоріи и нровинціи Корріэнтеса. Вѣроятно, обманутый обѣщаніями энтреріосскаго диктатора -- генерала Уркиса, неимѣвшаго достаточно рѣшительности, чтобы дѣйствовать въ удобную минуту, -- президентъ Парагвая долженъ былъ отступить, оставивъ даже свой авангардъ, запертый въ Уругвайнѣ. Послѣ нѣсколькихъ дѣлъ и схватокъ, Лопесъ очистилъ аргентинскую область и, проходя чрезъ Парану, расположился своей главной квартирой въ крѣпости Гунаитѣ.
   Чтобы нагляднѣе представить себѣ положеніе этого передоваго поста Уругвая, вообразимъ двѣ большія, рѣки, взаимно встрѣчающіяся подъ прямымъ угломъ, какъ Рона съ Соною при Ліонѣ. Парана имѣетъ положеніе Роны, даетъ удобный проходъ военному флоту и течетъ съ востока на западъ; ея притокъ Парагвай,-- также довольно значительная водная артерія,-- подобно Сонѣ, направляется съ сѣвера на югъ. Вся республика заключена между руслами этихъ двухъ рѣкъ. Неподалеку отъ мѣста ихъ соединенія, на протяженіи двухъ верстъ по берегамъ небольшаго притока Парагвая, построены баттареи Гумаиты, защищенныя со стороны суши лагунами и болотами. На этотъ-то пунктъ и должны были союзники направить свои нападенія, прежде чѣмъ завладѣть хотя бы самымъ ничтожнымъ клочкомъ парагвайской территоріи. Эта первая осада стоила имъ двадцати семи мѣсяцевъ времени, восьмидесяти тысячъ людей и болѣе пятисотъ милліоновъ франковъ денегъ. Страшныя столкновенія, при различныхъ колебаніяхъ счастья, происходили при Эстеро-Бельяко, при Ятаѣ, Туйути, Туйукуэ, въ чащахъ лѣсовъ, въ саваннахъ, по берегамъ, даже посрединѣ лагунъ, во рвахъ и на гласисахъ укрѣпленій, -- но за исключеніемъ фортовъ Итапини на Паранѣ и Курасу на Парагваѣ союзники не могли овладѣти штурмомъ ни однимъ парагвайскимъ редутомъ.
   Каждая аттака, направленная противъ Гумаиты и ея передовыхъ фортовъ -- Куранайти и Пасо-Пуку, кончалась для осаждающихъ кровопролитнымъ пораженіемъ. Ослабляемая схватками, армія должна была еще болѣе страдать отъ холеры и гнилыхъ лихорадокъ. Изъ 40,000 человѣкъ, ее составлявшихъ, среднимъ числомъ третья часть находилась въ спискахъ больныхъ. Для замѣщенія болѣе и болѣе сдвигавшихся рядовъ бразильское правительство безпрестанно должно было посылать новыхъ рекрутовъ, жалкихъ воиновъ, величаемыхъ волонтерами, хотя это были по большой части несчастные, силою завербованные на улицахъ большихъ городовъ, преступники, вытащенные изъ тюремъ или невольники, купленные у ихъ хозяевъ цѣною орденовъ, титуловъ или за деньги. Генералы приходили въ негодность также скоро, какъ и войска. Барону Тамандаре, командовавшему флотомъ, наслѣдовалъ адмиралъ Игнасіо; Озоріо, находившійся во главѣ бразильской арміи, былъ смѣненъ генераломъ Полидоро, а этотъ въ свою очередь уступилъ командованіе маркизу Кашіасу -- старику, считающемуся военнымъ геніемъ, такъ какъ онъ, пользуясь всѣми ресурсами Бразиліи въ деньгахъ и людяхъ, могъ когда-то разрушить крошечную республику Пиратинни оттѣснить Гарибальди вмѣстѣ съ его слабыми толпами въ предѣлы Восточной республики. Что касается генералиссимуса Митре, то онъ появлялся на театръ войны только нерѣдка и вынужденъ былъ отозвать назадъ почти всѣ свои войска, чтобы поддержать себя противъ народа въ гражданскихъ несогласіяхъ, обуревавшихъ его республику.
   Такъ какъ взять Гумаиту открытой аттакой было невозможно, то бразильцамъ оставалось только окружить городъ со стороны суши, тогда какъ флотъ долженъ былъ при этомъ пробраться вверхъ по рѣкѣ, чтобы отрѣзать сообщеніе крѣпости съ внутреннею мѣстностью. Превосходство * въ числѣ и матеріальныхъ средствахъ, какъ предполагалось, служило надежнымъ ручательствомъ за успѣшный исходъ этого предпріятія. Перваго ноября 1867 года бразильцы успѣли расположиться у воротъ Тайи, на лѣвомъ берегу рѣки и выше Гумаиты; такимъ образомъ, крѣпость была на половину заперта, и гарнизону оставался проходъ только чрезъ пустынную болотистую мѣстность Чако, разстилающуюся по правому берегу. Спустя нѣсколько мѣсяцевъ, 17 февраля 1868 года, благодаря исключительной природѣ Парагвая, осаждающіе имѣли новую удачу; нѣкоторые изъ ихъ броненосныхъ судовъ, пользуясь темною туманною ночью, прошли за цѣпь, заграждавшую рѣку, и примкнули къ позиціи, еще прежде запятой бразильцами близь Тайи. Двое изъ этихъ судовъ отважились даже пуститься вверхъ по р. Парагваю, въ виду Асунсіона, и флаги ихъ стали развѣваться въ почтительномъ разстояніи отъ фортовъ столицы. Наконецъ, маркизъ Кашіасъ занялъ полуостровъ Чако, расположенный насупротивъ Гумаиты, надѣясь этимъ путемъ совершенно запереть крѣпость и голодомъ принудить гарнизонъ къ сдачѣ.
   Однако президентъ Лопесъ не сталъ ждать этой окончательной блокады, чтобы измѣнить планъ своихъ дѣйствій. Удаливъ изъ Гумаиты почти всѣ военные запасы и большую часть войскъ, онъ оставить въ ней всего около трехъ или четырехъ тысячъ человѣкъ подъ командою полковника Алена. Нѣкоторые полки отправились подкрѣпить гарнизонъ форта Тамбо, расположеннаго въ нѣсколькихъ километрахъ выше Гумаиты, на правомъ берегу рѣки; но главныя силы помѣстились выше Тайи, близь того мѣста, гдѣ Ріо-Тебикуари впадаетъ въ Парагвай. Здѣсь-то построена новая Гумаита. Баттареи, вооруженныя, какъ говорятъ, 200 артиллерійскими орудіями, занимаютъ при сліяніи рѣкъ разстояніе болѣе двухъ километровъ; рѣка защищена сильными эстакадами, заграждающими проходъ судамъ. Кромѣ того, воды Тебикуари и прибрежныя болота образуютъ превосходную оборонительную линію, я нападающая армія, преодолѣвъ ее, встрѣтилась бы съ тѣми препятствіями, какія находятся на сѣверной линіи Параны.
   Около 15-го іюля, слабый гарнизонъ Гумаиты, вынужденный голодомъ, казалось, собирался очистить свои линіи и проложить себѣ путь чрезъ мѣстность Чако, посреди непріятельскихъ силъ. Узнавъ, что каждую ночь челноки, нагруженные припасами, переѣзжали безпрестанно съ одного берега на другой, маркизъ Кашіасъ хотѣлъ предупредить парагвайцевъ и взять крѣпость однимъ рѣшительнымъ штурмомъ. Но защитники крѣпости если и готовились ее оставить, то все-таки не бѣглецами: послѣ кровопролитнаго боя бразильскія осадныя войска, предводимыя барономъ Гервалемъ, были отброшены назадъ и при этомъ пораженіи потеряли около 2,000 человѣкъ. Два дня спустя, новая аттака союзниковъ, поведенная противъ парагвайской баттареи, была внезапно разоблачена ихъ аррьеръ-гардами и окончилась еще плачевнѣе, причемъ почти всѣ нападающіе легли на мѣстѣ. Деморализація, произведенная въ императорской арміи этими двумя послѣдовательными неудачами, была такъ сильна, что маленькій гарнизонъ могъ безпрепятственно пробираться чрезъ рѣку по направленію къ Тимбо, унесъ съ собою свои военные запасы и большую часть орудій. Тяжеловѣсныя пушки были заклепаны или брошены въ рѣку. Послѣ удаленія гарнизона, осаждающіе отважились карабкаться на крѣпостные валы; Гумаита подпала власти Бразиліи, которая, вмѣстѣ съ крѣпостью, завладѣла также участкомъ пустынныхъ болотъ и лѣсовъ на протяженіи около 50 верстъ!
   Теперь интересно знать, какимъ образомъ Бразилія воспользуется своею побѣдою? Если государственными дѣлами Бразиліи завѣдуютъ люди, мало-мальски смышленные, то ей не остается дѣлать ничего другого, какъ поспѣшить заключеніемъ мира во что бы то ни стало. Она не имѣетъ больше людей; которыхъ могла бы послать въ армію, если только не станетъ охотиться за ними въ лѣсахъ, какъ за дикими звѣрьми; финансовые рессурсы Бразилія можетъ доставить себѣ не иначе, какъ отчаяннымъ средствомъ ассигнацій; подрядчики арміи, моряки, ее перевозящіе, купцы, за нею вояжирующіе, грозятъ выйти изъ терпѣнія, и сдѣлать потерю невознаградимою. Притомъ же новыя затрудненія безпрестанно присоединяются къ тѣмъ, которыя неизбѣжно должна повлечь за собою война, театръ которой удаленъ тысячи на три верстъ отъ столицы.
   Аргентинцы, недовольные своимъ союзомъ съ имперіей, настойчиво требуютъ мира; провинціи Корріэнтесъ и Энтреріосъ, которыя могли бы преграждать путь бразильскому флоту, укрѣпивъ устье Параны, обнаруживаютъ желаніе возмутиться. Митре, вѣрный союзникъ домъ Педро сходитъ съ президентскаго трона; докторъ Альсина, избранный вице-президентомъ, въ своихъ публичныхъ рѣчахъ, проклинаетъ эту роковую войну, тогда какъ конгрессъ, торжественнымъ рѣшеніемъ, уничтожаетъ протоколъ союзнаго договора; это, быть можетъ, предвѣщаетъ разрывъ. Счастливы будутъ государственные мужи Бразиліи, если съумѣютъ успокоить умы, рѣшившись, наконецъ* принять посредничество, которое Соединенные штаты предлагали уже три раза! Само собою разумѣется, что, принимая эту дружескую услугу великой американской республики, бразильцы должны будутъ признать независимость Парагвая, свободу навигаціи по большимъ рѣкамъ, автономію восточнаго Прибрежья,-- и отказаться навсегда отъ своей политики вмѣшательства во внутреннія дѣла государствъ, расположенныхъ по р. Ла-Платѣ. Наполовину раззорившаяся имперія лишится при этомъ всего своего обаянія, но за то избѣгнетъ, быть можетъ, самыхъ роковыхъ бѣдствій!
   Но допустимъ, что всѣ, положительно всѣ обстоятельства, какъ нельзя лучше благопріятствуютъ Бразиліи, предположимъ, что власть Митре и его приверженцевъ снова упрочилась, что Энтреріосъ смирился, что пылкое прислужничество Буэносъ-Айреса къ вдперіи возродилось изъ пепла съ новою силою, наконецъ, что англійскіе капиталисты воспылали "финансовыми симпатіями" къ опустѣвшей казнѣ Ріо-Жанейро. Даже и въ этомъ случаѣ продолжать ужасную парагвайскую войну было бы, со стороны имперіи, положительнымъ безуміемъ. Г. Андре Ламасъ, уполномоченный Восточной Республики въ Бразиліи, и одинъ изъ людей, наиболѣе усердствовавшихъ въ дѣлѣ заключенія рокового союза, санъ признавалъ эту истину въ депешѣ отъ 28 февраля 1867 года, адресованной совѣтнику Альбукерке, бразильскому министру иностранныхъ дѣлъ. "Перешагнувъ за укрѣпленія, заграждающія намъ путь", говоритъ г. Ламасъ, "мы можемъ пожинать лавры въ большихъ битвахъ, но вслѣдъ затѣмъ начнется также война съ препятствіями природы, съ пустынями и скудостью почвы, съ фанатизмомъ и патріотической яростью населенія.-- война безостановочная, изнурительная, посылающая смерть невидимой рукой -- изъ глубины непроницаемой лѣсной чащи, съ высоты неприступнаго утеса, изъ середины топкаго болота... И какая перспектива открывается для насъ! Сколько времени, крови, всякаго рода тревогъ стоило бы намъ достиженіе конца того пути, на который мы теперь вышли! Если Парагвай будетъ продолжать сопротивляться намъ, какъ сопротивлялся до сихъ поръ, то мы должны будемъ потребовать все мужское населеніе, и я нисколько не удивлюсь, если мы станемъ убивать женщинъ, послѣ чего увидимъ передъ собою -- трупъ Парагвая!"
   Притомъ же, если мы на одно мгновеніе перейдемъ отъ случайностей войны, отъ тревогъ и потрясеній данной минуты къ историческимъ соображеніямъ по отношенію къ формѣ континентовъ и распредѣленію расъ,-- то можемъ ли сомнѣваться, что испано-американское населеніе Бостоннаго Прибрежья, Аргентинской республики, Парагвая. Боливіи въ концѣ концевъ осилитъ въ бассейнѣ Ла-Платы Бразилію, владѣющую только верховьями Парагвая и Параны? Подобно тому какъ расположенные по верхнимъ частямъ Миссисипи, неизбѣжно должны были подъ конецъ одержать верхъ надъ рабовладѣльческими штатами, расположенными близь устья,-- такъ же точно и испанское трех-милльонное населеніе, занимающее почти весь бассейнъ Ла-Платы, должно, уже вслѣдствіе этнологическаго давленія и самой формы территоріи, играть гораздо болѣе важную историческую роль, чѣмъ триста тысячъ бразильцевъ, разсѣянныхъ въ пустынныхъ пространствахъ Мауто-Гроссо и сосѣднихъ провинцій. Но это еще не все; здѣсь борьба возникла не только между двумя расами, но также и между двумя формами правленія. При всемъ фанатизмѣ парагвайцевъ, варварствѣ индійцевъ Боливіи, невѣжествѣ аргентинцевъ и алчности промышленныхъ portonos, при всемъ недостаткѣ политической солидарности въ средѣ гражданъ Уругвая,-- всѣ испано-американскія республики представляютъ все-таки принципъ свободы, равенства, справедливости -- противъ бразильской имперіи съ ея чернокожими невольниками, ея громадными помѣщичьими имѣньями, ея нобиліарными титулами, ея аристократическими учрежденіями. И здѣсь, въ южной Америкѣ, произошло столкновеніе между республикою и монархіей, подобно тому, какъ это было въ Соединенныхъ штатахъ и въ Мексикѣ.

-----

   Въ Соединенныхъ штатахъ борьба между рабовладѣльческой и аболиціонистской партіями продолжается съ возрастающимъ оживленіемъ, также какъ и борьба между приверженцами кандидатуры Сеймура и благопріятелями Гранта. Несомнѣнно, что предстоящіе выборы президента будутъ имѣть могущественное вліяніе не только на внѣшнюю политику Соединенныхъ штатовъ, но также и на нашу европейскую политику. Симптомы становятся болѣе и болѣе знаменательными. болѣе и болѣе явственными. Джонатану {Народная кличка Соединенныхъ штатовъ.} такъ или иначе хочется вмѣшаться въ дѣла своихъ европейскихъ родичей. Доказательствомъ можетъ служить намъ уже одна прогулка адмирала Фаррагута въ Средиземное море, и его проходъ чрезъ Дарданельскій проливъ, который, правда, былъ запертъ для всѣхъ военныхъ европейскихъ флаговъ, но при этомъ американскія пушки какъ-то нечаянно были выпущены изъ виду и не подверглись запрету. И то сказать -- гдѣ же нашимъ дипломатамъ все упомнить!
   Мы не можемъ пройти мимо еще свѣжей могилы Тадеуса Стивенса, не сказавъ нѣсколько теплыхъ, симпатическихъ словъ объ этомъ человѣкѣ истинно геройскаго закала; его непреклонная воля и неутомимая энергія имѣли огромное вліяніе на судьбы его родины и содѣйствовали уничтоженію рабства и торжеству свободы. Онъ боролся до послѣдней минуты, онъ поднялъ обвиненіе противъ президента и всѣми силами старался подвергнуть его вполнѣ заслуженному наказанію. Лишившись силъ, Стивенсъ едва могъ держаться на ногахъ и потому его приносили въ конгрессъ на двухъ матрацахъ. Но когда онъ говорилъ, глаза его загорались лихорадочнымъ огнемъ -- огнемъ судорожнаго краснорѣчія, и тогда его громоносное слово какъ будто сопровождалось глухими гробовыми откликами. Онъ умеръ, глядя въ лицо смерти, какъ глядѣлъ столько разъ въ глаза своихъ противниковъ. Когда тяжелая рука смерти, наконецъ, его осѣнила и подкосила его колѣни, онъ воспользовался послѣднимъ остаткомъ силъ, чтобы окончить свои дѣла и продиктовать нѣкоторыя распоряженія., Потомъ онъ неподвижно протянулся, спокойно ожидая своего финала, какъ говорилъ онъ самъ. Если вамъ станутъ хвалить Эпаминонда, не забудьте Тадеуса Стивенса!

-----

   Сравнительно съ Соединенными штатами избирательныя волненія гораздо умѣреннѣе въ Англіи, но и здѣсь онѣ довольно энергичны.
   Не надобно думать, чтобы расширеніе права вотированія значительно измѣнило составъ парламента. Замѣтимъ прежде всего, что новый законъ не создалъ новыхъ людей. Импровизировать людей также невозможно, какъ и импровизировать явленія, и такъ какъ число извѣстныхъ и талантливыхъ людей незначительно, то новые избиратели видятъ, что волей-неволей они вынуждены будутъ подать свои голоса въ пользу большинства прежнихъ представителей. Мало того: палата общинъ, отказываясь налагать серьезныя наказанія за преступленіе избирательныхъ подкуповъ, и поддерживая настоящую систему чудовищныхъ издержекъ, падающихъ на кандидатовъ,-- до сихъ поръ предоставляетъ кандидатуру только однимъ богачамъ. Но такъ какъ число богачей тоже очень ограничено и давно уже было опредѣлено въ десять тысячъ, то и на будущее время депутаты будутъ избираться только изъ среды этихъ upper Ten Thousand. Многіе позволяютъ себѣ даже думать, что вся разница между дѣйствіемъ новаго и прежняго закона будетъ заключаться въ томъ, что, по новой системѣ, нужно быть еще болѣе богатымъ, потому что теперь надобно подкупить большее число избирателей. Благоразумные либералы также убѣждены, что новая избирательная реформа, такъ сильно напугавшая консерваторовъ, совершенно недостаточна, и что, рано или поздно, придется опять забить реформистскую тревогу. Но въ ожиданіи будущихъ фактовъ мы будемъ съ увѣренностью называть новую реформу новой мистификаціей.
   Вслѣдствіе происходившихъ конфискацій опять возобновилось волненіе феніевъ, которое прежде, хотя и было усмирено,-- и усмирено слишкомъ репрессивно,-- однако подавлено никогда не было, а только продолжало тлѣть подъ пепломъ. Пожары фермъ, принадлежащихъ англійскимъ владѣльцамъ, въ окрестностяхъ Корка, повторяются довольно безпокойнымъ образомъ. Съ другой стороны, оранжистъ Морфи, подъ предлогомъ евангельской проповѣди, натравляетъ фанатическихъ протестантовъ на несчастныхъ ирландцевъ, живущихъ въ Манчестерѣ.

-----

   Маленькая Бельгія также обращаетъ на себя наше вниманіе. Тутъ идутъ несоразмѣрныя вооруженія, по образцу Франціи и Пруссіи;-- финансы, находившіеся прежде въ цвѣтущемъ состояніи, теперь чахнутъ отъ недоимокъ, и Бельгія, тоже по образцу Франціи и Пруссіи, начинаетъ уже прибѣгать теперь къ займамъ. Дѣло о кровавыхъ волненіяхъ, происходившихъ въ каменноугольныхъ копяхъ близь Шарлеруа окончилось рѣшеніемъ суда присяжныхъ, оправдавшаго рабочихъ, которыхъ крупная буржуазія обвиняла въ убійствахъ, послѣ того, какъ сама убивала этихъ бѣдняковъ своими жандармами и солдатами. Все это, разумѣется, не лишено важности, но для насъ еще интереснѣе возрастающее вліяніе клерикаловъ, которые наполняютъ и позорятъ эту несчастную страну.
   Да, да, именно позорятъ! Доказательствомъ могутъ служить факты, возбуждающіе справедливое негодованіе и въ Бельгіи, и внѣ Бельгіи -- факты, которые мы намѣрены сообщить нашимъ читателямъ.
   Въ одномъ приходѣ западной Фландріи, близь французской границы, кладбище было признано и объявлено зловреднымъ для здоровья живыхъ. Вслѣдствіе этого муниципальный совѣтъ, съ общаго согласія, рѣшилъ перенести кладбище въ другое мѣсто. Брюжскій епископъ одобрилъ этотъ проэктъ, и община, оградивъ себя епископскимъ разрѣшеніемъ, купила новое мѣсто, разумѣется, на свой собственный счетъ,-- и объявила, что съ 14 октября 1868 года всѣхъ покойниковъ будутъ хоронить за чертою новой ограды. Но на кладбищѣ было отведено мѣсто также для тѣлъ протестантовъ, евреевъ и вообще для исповѣдующихъ всякую другую религію, кромѣ католической, а также и для свободномыслящихъ. Это возбудило гнѣвъ епископовъ Милана и Фе, которые хотѣли, чтобы всѣ контрабандные покойники хоронились внѣ ограды, вмѣстѣ съ собаками. Напрасно предлагали епископамъ отдѣлить глубокимъ рвомъ мѣсто католиковъ отъ маленькаго клочка, удѣленнаго еретикамъ, прелаты отказались окроплять святой водою отведенную имъ часть, они хотѣли занять все мѣсто, объявляя, что кладбище составляетъ, будто бы, собственность церкви, и что еретики не имѣютъ никакого права на погребеніе.
   Споры, убѣжденія и всевозможныя примирительныя попытки остались втунѣ: церковь яростно отстаивала свои притязанія: все, молъ, одной мнѣ, и ничего другимъ. Муниципальный совѣтъ, выведенный наконецъ, изъ терпѣнія и вынуждаемый возрастающею злокачественностью своего прежняго, переполненнаго кладбища, кончилъ, напослѣдокъ, тѣмъ, чѣмъ долженъ былъ бы начать десять или двѣнадцать лѣтъ тому назадъ: совѣтъ объявилъ, что мѣсто предназначается для всякихъ покойниковъ, и что патеры совершенно вольны благословлять или неблагословлять часть, отведенную католикамъ.
   Вслѣдъ затѣмъ епископъ разослалъ громоносный циркуляръ или пастырское посланіе: "пока распоряженіе муниципальнаго совѣта будетъ находиться въ дѣйствіи, говорилось въ циркулярѣ, пока всякую сволочь станутъ хоронить на новомъ кладбищѣ, -- церковь прекратитъ свои молитвы, свои священные обряды. Вовремя обѣдни не будетъ болѣе приносима безкровная жертва, тѣло Христово не будетъ вкушаемо вѣрными, новорожденные перестанутъ получать омовеніе отъ грѣха адамова. До тѣхъ поръ, пока господа члены муниципальнаго совѣта не смирятся, мы оставимъ души горѣть въ чистилищѣ и, липгая умирающихъ священнаго соборованія, мы отправимъ души ихъ -- въ геенну огненную!.."
   Мало того: съ Высоты кафедръ, величаемыхъ святилищами истины, господа члены муниципальнаго совѣта и ихъ доброхоты были всячески поносимы, оскорбляемы, выставляемы въ жертву народной ярости, какъ люди, повинные въ гнѣвѣ небесномъ, какъ злодѣи, навлекшіе на общину Сенъ-Женуа "судьбу Содона и Гоморры, сожженныхъ огнемъ Господнимъ." Происки патеровъ привели къ тому, что устрашенная чернь отвела гнѣвъ небесный, сѣрный и огненный дождь, на сѣно безбожниковъ, на ихъ злаки, зрѣвшіе подъ лучами благодатнаго солнца. Ужасъ распространился по всей мѣстности, пришлось отправить немедленно жандармовъ, но несмотря на эти мѣры, роковое варево вспыхивало то тамъ, то сямъ, и освѣщало горизонтъ.
   Однако, черезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ многія лица были арестованы, пожары прекратились. Цѣль патеровъ достигнута, они напугали народъ, они показали грозный призракъ своего шаманства, и кто не захочетъ, чтобы у него выгорѣли хлѣба или чтобы надъ его головой не занялась пламенемъ крыша дома, тотъ впередъ будетъ знать, какъ вести себя относительно всѣхъ притязаній шаманствующихъ фокусниковъ. Послѣ всего этого, какое дѣло патерамъ, что ихъ послушныя овцы попали въ тюрьму или были осуждены на каторжныя работы... Нашлись, правда, люди, утверждавшіе, что не эти несчастные фанатики были главные, настоящіе преступники, и что всю тяжесть наказанія заслужили болѣе тѣ господа, которые внушали имъ дикую мысль, которые въ темную ночь направляли ихъ преступную руку. Но чтоже изъ всего этого? Людямъ, такъ разсуждавшимъ, было отвѣчено, во имя свободы культовъ, что епископы, съ своей точки зрѣнія, были совершенно правы, и что они пока неуязвимы.
   Другой курьезъ. Монсеньоръ епископъ мехельнскій въ своей пастырской заботливости пожелалъ сдѣлать и человѣческіе зародыши (foetus) причастниками благодати, уготованной мученикамъ и исповѣдникамъ св. вѣры. По непреложному ученію единой истинной правовѣрной католической церкви -- ученію, основанному на авторитетѣ соборовъ, преданій, св. писанія и св. отцевъ, всѣ дѣти или зачатки, умершіе безъ крещенія, подлежатъ неотмѣнному осужденію. По этому поводу знаменитый Боссюэтъ обрушилъ на противниковъ указаннаго ученія громы Исаіи, а достопочтенный Денисъ Пето формулировалъ эту доктрину въ своихъ, поучительныхъ силлогизмахъ. И вотъ, монсеньору епископу Мехельна случилось увидѣть въ музеѣ ботаническаго сада всѣ эти банки, гдѣ сохраняются человѣческіе зародыши всѣхъ временъ; многія изъ этихъ тѣлъ не имѣютъ даже человѣческаго подобія, нѣкоторыя похожи на бѣловатыхъ гусеницъ. Монсеньоръ сталъ размышлять при этомъ видѣ: "въ то время, какъ тѣла этихъ несчастныхъ существъ мокнутъ въ спиртѣ, ихъ души погружены во огнь преисподней, и все за первородный грѣхъ праотца Адама. А если бы можно было, при ихъ жизни, обмыть то, что соотвѣтствуетъ головѣ, то вѣдь сколько было бы спасенныхъ душъ! О, я ихъ спасу, непремѣнно спасу!"
   Монсеньоръ сталъ размышлять, соображать, изучать. Онъ весь погрузился въ чтеніе книгъ по акушерскому искуству... и вдругъ какъ хватитъ себя по лбу указательнымъ перстомъ! "Нашелъ, нащелъ!" вопіетъ монсеньоръ:-- "я спаситель зародышей!" -- И вотъ онъ собралъ свой епархіальный совѣтъ и, указывая его членамъ на клистирный насосъ доктора Эгизье, имѣющій гибкую каучуковую трубку, объяснилъ имъ, какимъ образомъ можно окропить, зародышъ нѣсколькими каплями святой воды, которыя спасутъ его отъ адскихъ мученій.
   Каноники долго разсуждали объ этомъ важномъ предметѣ, приводили всевозможные случаи и, наконецъ, взаключеніе своихъ совѣщаній, единодушно объявили, что клистирная трубка обходилась бы слишкомъ дорого для бѣдныхъ приходскихъ пастырей (въ аптекахъ она стоитъ двѣнадцать франковъ, у Шаррьера -- шестнадцать), что нельзя всегда навѣрное разсчитывать на удачное дѣйствіе и что, принявъ все это въ соображеніе, гораздо лучше безъ дальнѣйшихъ церемоній распластать тѣло матери, вытащить изъ него зародышъ и немедленно окрестить его по всѣмъ правиламъ искуства. Монсеньоръ Мехельна убѣдился этими доводами и, вслѣдъ затѣмъ, разослалъ пастырскія посланія къ священникамъ, настоятелямъ и викаріямъ своей епархіи: "Какъ только скончается женщина, которую вы предполагаете беременною, разрѣжьте ей тѣло или предоставьте это сдѣлать другимъ, потомъ вытащите плодъ и окропите его святою водою".
   Представьте же себѣ, какъ взбудоражились при этомъ либералы! Это дикая, чудовищная фантазія, закричали они, -- пошлое, отвратительное шутовство. "Ничего-то вы, господа честные, въ этомъ не смыслите", запѣли имъ въ отвѣтъ патеры:-- "сіи бо суть, тайны нашей святой вѣры. Если осужденіе всѣхъ дѣтей, умершихъ безъ крещенія, такъ же несомнѣнно, какъ первородный грѣхъ, то можно ли задумываться о средствахъ, чтобы спасти столько человѣческихъ душъ?!.."
   Клерикально-акушерскую экспедицію открылъ приходскій священникъ деревни Боомъ. Это былъ дюжій дѣтина, зараженный чувствительностью не больше простого мясника или живодера. Причастивъ свою умирающую прихожанку и принявъ послѣдній ея вздохъ, онъ немедленно и безъ всякаго шума подхватываетъ ея тѣло съ постели, швыряетъ его на столъ и, вооружавъ кухоннымъ ноженъ, раскрываетъ это тѣло также, какъ обыкновенно отворяетъ двери своей церкви. Онъ рѣжетъ и крошить, погружаетъ свои окровавленныя руки въ теплыя внутренности покойницы, роется и щупаетъ въ кишкахъ, отрывая отъ нихъ тотъ или другой кусокъ. Наконецъ, его преподобіе уже и самъ ничего не разберетъ въ этой массѣ изорванныхъ органовъ и не знаетъ, что ему дѣлать со всѣми этими кусками мяса, вынутыми изъ тѣла. Порядномъ умаявшись, онъ, наконецъ, восклицаетъ: "Эдакая чертовщина!" -- затѣмъ кое-какъ всовываетъ внутрь вывалившіеся обрѣзки, умываетъ руки, и отправляется во свояси.
   На слѣдующій день къ нему съ достодолжнымъ почтеніемъ является господинъ коммисаръ, вѣжливо замѣчающій, что ему, патеру, слѣдовало бы испросить разрѣшенія королевскаго прокурора я обождать 24 часа, такъ какъ срокъ этотъ требуется закономъ до преданія тѣла землѣ или до произведенія какихъ либо въ немъ операцій. "А мнѣ что ваши законы!" яростно возражаетъ отважный патеръ, -- я ихъ знать не хочу, ваши законы, вотъ что! Я получаю мои инструкціи изъ Мехельна и долженъ исполнять ихъ". Коммисаръ шаркнулъ ножкой, сдѣлалъ почтительный реверансъ -- и дѣло кончено.
   Другой казусъ происходилъ въ Церселѣ (брехтскій кантонъ). Одна молодая дѣвушка была очень больна, по еще не успѣла скончаться, какъ священникъ -- еще молодой, довольно наивный и не умѣвшій еще порядочно работать ноженъ -- обратился къ отцу умирающей и, подавъ ему перочинный ножикъ, сказалъ: "Я имѣю причины думать, что ваша дочь предавалась грѣховному блуду. Я убѣжденъ, что она беременна. Разрѣжьте ей тѣло, и мы спасемъ, по крайней мѣрѣ, душу ребенка животворными водами святаго крещенія!"
   Отецъ вытаращилъ на патера изумленные глаза, потомъ взглянулъ на дочь -- и вдругъ повалился безъ чувствъ. Патеръ остался непоколебимъ, распорядился, чтобы отца вынесли вонъ, и послалъ за акушеркой, которой онъ не замедлилъ предложить свой ножикъ. Та предпочла бритву, и какъ только, по ея соображеніямъ, дѣвушка скончалась, бабка распорола ей животъ, но напрасно шарила и рылась въ теплыхъ внутренностяхъ -- дѣвушка оказалась небеременною.
   Дѣло это, однако, подняло нѣкоторый шумъ, и слишкомъ услужливая операторша была потребована въ медицинскую коммисію.
   -- "По какимъ признакамъ", спросили ее,-- "вы сочли дѣвушку умершею?" -- "По какимъ признакамъ, добрые господа? Да такъ, безъ признаковъ. Думалось мнѣ такъ, что она померла -- и болѣе ничего".
   Мы можемъ сказать и о другихъ подвигахъ религіознаго усердія. Въ низшихъ слояхъ общества St Vincent de Paul'я духовенство составляетъ лиги рабочихъ, которые, съ дубьемъ въ рукахъ, обязываются слѣдить за сохраненіемъ святаго вѣроученія. Это полицейскіе агенты или, если хотите, евнухи католической ортодоксіи. Церковь ухищряется въ Бельгіи, какъ во Франціи, въ Швейцаріи какъ и въ Испаніи, создать іезуитское государство посреди политическаго. Она имѣетъ свою священную фалангу въ палатахъ представителей и въ сенатахъ, она имѣетъ своихъ усердствующихъ адвокатовъ, которыхъ противопоставляетъ свободномыслящимъ и индифферентнымъ адвокатамъ, она завербовываетъ въ свою службу врачей, инженеровъ, рекрутовъ, она отыскиваетъ ихъ въ морскихъ и военно-сухопутныхъ училищахъ, въ Сенъ-Сирѣ, какъ и въ политехнической или архитектурной школѣ; она составляетъ корпорацію поборающихъ за нее ученыхъ, которыхъ направляетъ противъ недисциплинированныхъ и разрозненныхъ группъ позитивистовъ, матеріалистовъ и свободномыслящихъ. Католическая церковь мастерски умѣетъ пользоваться ассоціаціей, этимъ страшнымъ рычагомъ, великую грядущую силу котораго начинаетъ предчувствовать вторая половина XIX столѣтія. И церковь пользуется имъ также, какъ въ XVI вѣкѣ умѣла успѣшнѣе всѣхъ другихъ воспользоваться новымъ изобрѣтеніемъ книгопечатанія. Подобно тому, какъ тогда она поддерживала въ ремесленныхъ обществахъ органическія, постоянныя козни, имѣвшія цѣлію преслѣдованіе гугенотовъ, подобно тому, какъ она организовала святую лигу Гизовъ и "святое братство" (La Santa Hermandad) инквизиціи,-- также точно и теперь церковь эта собираетъ подъ свои знамена самый невѣжественный, пьяный, фанатическій сбродъ въ средѣ фламандскаго населенія, чтобы идти ратью противъ еретиковъ. Такъ, рабочіе знаменитой фабрики Джона Кокерилля составили братство Спасительнаго Ученія съ цѣлію заставить своихъ товарищей ходить къ обѣднѣ и исповѣди. Они господствовали ужасомъ, и жертвы ихъ не осмѣливались на нихъ донести; даже отцы, матери и братья ихъ жертвъ отказывались показывать противъ нихъ въ судѣ, потому что мщеніе этихъ новыхъ инквизиторовъ было ужасно, и преслѣдованія достигали крайней жестокости. Отъ людей, не очень ревностныхъ посредствомъ поджариванья ляшекъ и вколачиванья раскаленныхъ иголокъ въ различныя части тѣла вымогались разные подарки въ пользу церкви, а также наружное исполненіе обряда. Противъ слишкомъ упорныхъ употреблялась послѣдняя мѣра духовнаго понужденія -- распинаніе. Жертву привязывали за руки и ноги къ двумъ, соединеннымъ винтомъ, доскамъ, которыя, раздвигаясь на подобіе двухъ половинъ ножницъ, страшно растягивали несчастнаго, причемъ палачи кричали ему: "исповѣдуй единую католическую вѣру, исповѣдуй, окаянный!" Мученія были ужасны, но не оставляли слѣдовъ и не всегда сопровождались смертью. Но двое изъ жертвъ -- Ванъ-Стеенбергенъ и Сенлемансъ -- имѣли слабость преставиться. Послѣдній, вслѣдъ за своею пыткою, кое-какъ дотащился къ себѣ домой, и въ своей предсмертной агоніи умолялъ своихъ мучителей, называя ихъ по именамъ. Этимъ путемъ мѣстное правосудіе провѣдало о существованіи страшнаго братства и собрало кое-какія признанія, разоблачившія часть истины. Около полдюжипы этихъ ревностныхъ католиковъ были отправлены въ каторгу. Но, какъ обыкновенно водится, главные виновники и зачинщики этихъ преступленій -- мрачный Совѣть бельгійской инквизиціи, антверпенской секціи, продолжаетъ засѣдать въ епископскомъ дворцѣ на мягкихъ креслахъ -- и можетъ ли правосудіе затѣвать ссору съ этими священными бандитами?

-----

   Отъ Бельгіи къ Франціи переходъ нечувствителенъ. Мы бы могли порасказать о разныхъ вопіющихъ пакостяхъ, совершающихся братьями христіанскихъ школъ, и о другихъ скандалахъ, отъ времени до времени марающихъ столбцы газетъ. Но вся эта нескончаемая вереница мерзостей, подъ конецъ, хоть кому опротивѣетъ. Дѣйствительно, католицизмъ давитъ, душить западную Европу и терпѣніе становится рѣшительно не въ моготу. Мы говоримъ о немъ какъ можно меньше, и только потому, что нужно же отъ времени до времени накрыть его на мѣстѣ преступленія и разсказать иногда о его подвигахъ. Впрочемъ, онъ уже и такъ заклейменъ отъ макушки до пять, словно Alpstock, испещренный^ названіями горъ, -- а все по прежнему бодръ, веселъ и наглъ. Онъ-то и поднимаетъ вверхъ голову, онъ-то и задаетъ отчаяннаго, форсу. Но чѣмъ больше онъ важничаетъ и кобенится, чѣмъ больше торжествуетъ въ своей наглости, тѣмъ болѣе возбуждаетъ къ себѣ ненависть. Теперь уже становится совершенно яснымъ, что несмотря, на наступательный союзъ, заключенный между французскимъ правительствомъ и духовенствомъ, послѣднее накликаетъ противъ себя глухую грозу, и всѣ прогрессисты единодушно убѣждены въ необходимости отдѣлить церковь отъ государства. Клерикаламъ стоитъ только продолжать свою обычную тактику еще впродолженіи нѣкотораго времени, чтобы доставить несомнѣнное торжество религіозному скептицизму. Вслѣдъ за послѣдней экспедиціей кардиналовъ и епископовъ въ сенатѣ, свободномыслящій спиритуализмъ былъ разбить на голову и, органомъ своего наиболѣе талантливаго представителя -- Вашеро, выражаеть желаніе примириться съ матеріализмомъ. Жоржъ-Зандъ высказывается почти въ такомъ смыслѣ, Эжейь Бюрнуфъ объявляетъ, во имя науки культовъ, что католическій принципъ въ конецъ истощился, и что теперь легко разсчитать низхожденіе (онъ хотѣлъ сказать паденіе) свѣтской власти папъ. Въ средѣ обучающейся молодежи строгаго позитивиста называютъ уже отсталымъ человѣкомъ. Чтобы дать читателю понятіе о религіозныхъ чувствахъ парижскаго населенія, мы приведемъ здѣсь сцену, происходившую нѣсколько дней тому назадъ въ собраніи около двухъ тысячъ особъ въ танцовальной залѣ, куда были созваны всѣ тѣ, которые интересовались вопросомъ о женскомъ трудѣ.
   Собраніе состояло большею частію изъ мелкой буржуазіи и изъ избраныхъ представителей рабочаго класса. Одинъ ораторъ позволилъ себѣ употребить довольно ходячее выраженіе: "Que Dieu nous en préserve." (Да сохранитъ насъ отъ того Богъ.)
   Вдругъ изъ многихъ угловъ залы поднялись шумные протесты: "возьмите назадъ эти слова!"
   -- Позвольте мнѣ объясниться. Это выраженіе очень обыкновенно въ языкѣ и не имѣетъ...
   -- Назадъ возьмите ваше выраженіе!
   -- Однако...
   -- Возьмите же назадъ ваши слова, говорятъ вамъ! закричали сотни голосовъ. Страшный гвалтъ. Несчастный ораторъ сходитъ съ трибуны. Одинъ изъ его друзей занимаетъ его мѣсто.
   -- Господа, вѣдь мы всѣ стоимъ за безусловную свободу, не такъ ли?
   -- Да, да, тысячу разъ да.
   -- Господа, вѣдь вы позволяете все думать, все говорить, все объяснять.
   -- Да, разумѣется, конечно, говорите, говорите...
   -- Такъ позвольте же вамъ сказать, господа, въ качествѣ либерала, христіанина-либерала...
   -- О фи! О фи! Фи!..
   -- Что всякій имѣетъ право вѣрить въ Бога...
   -- Объяснитесь объ этомъ съ Бельо!
   -- Потому что еслибы вы не признавали за мною права вѣрить въ Бо...
   -- Къ Бельо, ораторъ! Маригь къ Бельо!!. Поднялась страшная суматоха, всякій горланилъ, жестикулировалъ. Второй ораторъ усталый, сконфуженный, также дезертировалъ съ своей кафедры, и его пораженіе сопровождалось громомъ оглушительныхъ апплодисментовъ. Впродолженіи этой сцены бѣдняжка императорскій коммисаръ выдѣлывалъ самыя уморительныя тѣлодвиженія, словно одержимый холерою, и приказывалъ президенту вмѣшаться въ эту исторію, но тотъ -- ни гу-гу... и коммисаръ не осмѣлился прекратить засѣданіе.
   Вообразите же себѣ, какое милое дѣйствіе на настроенную подобнымъ образомъ публику должно было произвести сообщенное журналами извѣстіе о томъ, что императорскій принцъ изволилъ будто бы сказать слѣдующее: "когда я буду императоромъ, то не потерплю ни одного безбожника во Франціи,-- я хочу, чтобы всякій усердно посѣщалъ храмъ божій и молился". Эти слова были подхвачены и комментированы во многихъ періодическихъ изданіяхъ Парижа, которыя свои статьи по этому предмету обыкновенно оканчивали такимъ соображеніемъ: "пусть будетъ и такъ! Хорошо уже то, что насъ, по крайней мѣрѣ, предупредили". Но газета Opinion Nationale убѣждала правительство опровергнуть этотъ непріятный слухъ, однако на воззваніе это не было обращено никакого вниманія, если только не считать отвѣтомъ того, что императоръ представилъ собравшейся въ шалонскомъ лагерѣ арміи тринадцатилѣтняго сына, какъ наслѣдника своей мысли и будущаго продолжателя своего дѣла.
   Пока императоръ еще живъ и сохраняетъ свои умственныя силы, правительство заранѣе старается приготовить страну къ регенству императрицы икъ царствованію Наполеона IV.
   Теперь, когда принцъ поправился отъ болѣзни, которая чуть было не осудила его ходить на костыляхъ, маленькаго Наполеона стараются выставить на показъ. Его заставляютъ, смѣху ради, управлять морскими эволюціями въ Шербургѣ старые капитаны, сѣдоволосые адмиралы подаютъ видъ, будто принимаютъ его приказанія, подобно тому, какъ прежде ломались предъ нимъ распорядидители Всемірной выставки. Недавно этого ребенка, еще неокончившаго шестого класса своего обученія, заставили предсѣдательствовать при раздачѣ наградъ лучшимъ воспитанникамъ изъ всѣхъ лицеевъ Франціи. При этомъ ему была назначена очень миленькая роль въ небольшой комедіи; онъ долженъ былъ увѣнчать молодаго Кавеньяка первой наградой за греческій переводъ. И вотъ принцъ вскарабкается на стулъ и положитъ лавровый вѣнокъ на чело лицеиста, лицеистъ, разумѣется, преклонится долу, и тогда сынъ Наполеона, въ порывѣ великодушія, обниметъ сына Кавеньяка, а предстоящіе, разумѣется, разразятся громомъ восторженныхъ рукоплесканій при этомъ трогательномъ зрѣлищѣ -- символѣ примиренія между Coup d'Etat и его жертвами. Вся эта сцена была, какъ нельзя лучше, заранѣе приготовлена въ совѣтѣ министровъ и уже его высокопревосходительство министръ Дюрюи подчеркнулъ весьма прочувствованныя фразы, которыя долженъ былъ произнести принцъ предъ блестящимъ собраніемъ, среди всѣхъ возможныхъ великихъ особъ избраннаго парижскаго общества. Но, къ несчастію, тутъ случилось одно весьма мизерное обстоятельство: несмотря на громогласное вызываніе, несмотря на понуканіе г. министра народнаго просвѣщенія и г. ректора университета, Кавеньякъ сынъ отказался встать и оставался на своемъ мѣстѣ, словно пригвожденный въ скамьѣ. Это упорство возбудило живѣйшее негодованіе наслѣдника престола, и принцъ рыдалъ отъ злости (см. le Constitutionnel), тогда какъ публика., эта шаловливая публика, разражаясь оглушительными аплодисментами, горланила: "vive Саvaignac!...." Съ другой стороны, императрица тоже частенько выставляетъ себя на первый планъ и предсѣдательствуетъ въ совѣтѣ министровъ, хотя это. и не разрѣшается ей ни конституціей, ни даже какимъ либо декретомъ. Привержицы принца Pionpion (Жеромъ Наполеонъ) сильно на это негодуютъ и съ ѣдкостью напоминаютъ о предписаніяхъ салическаго закона. Но вліяніе императрицы чувствуется болѣе и болѣе, и уже кто-то могъ сказать, что императоръ царствуетъ,-- а императрица управляетъ. Теперь уже есть приверженцы императора, во главѣ которыхъ стоитъ Руэ, и приверженцы императрицы, предводимые Линаромъ. Само собою разумѣется, что эти два превосходительства сильно недолюбливаютъ другъ друга. У императрицы нашлись ужь и фавориты, въ первыхъ рядахъ которыхъ фигурируетъ юный Поль-де-Кассаньякъ, достойный сынъ своего папеньки; этого юношу безъ всякой клеветы можно назвать лжецомъ, шпіономъ, бездушныхъ торгашемъ, даже убійцею (онъ дрался на дуэли и убилъ своего противника) и.... будущимъ депутатомъ Законодательнаго корпуса. Поль -- довольно дюжій, широкоплечій парень, съ цвѣтомъ лица креолки, съ густыми волосами. Онъ награжденъ орденокъ 15 августа, такъ какъ пѣлъ счастье попасть и въ списокъ императора, и въ число господъ, протежируемыхъ императрицею. Этотъ Каесаньякъ второй отважился объяснять публикѣ Pays, въ оффищозномъ органѣ имперіи, что если оффиціозный Constitutionnel, повинуясь приказанію, такъ величественно и сладкогласно запѣлъ о мирѣ, то сдѣлалъ это только для того, чтобы одурачить безмозглыхъ буржуа. Еще лучше: этотъ же юный Кассаньякъ безъ всякихъ околичностей осмѣлился сказать, что даже рѣчь императора -- самого императора, произнесенная имъ въ Труа съ такимъ шумнымъ аккомпаниманомъ оркестра, имѣла цѣлью только отвести глаза Европы отъ военныхъ приготовленій Франціи, словомъ, что это было тонкое лукавство, или называя вещи ихъ собственными именами, что императоръ просто напросто лгалъ. О, конечно, нужно обладать большою благосклонностью двора, чтобы дерзнуть отливать подобныя пули? Само собою разумѣется, что ужь если Кассаньякъ такъ безцеремонно выражается объ императорѣ, то и республикѣ тоже порядкомъ отъ него достается; по этому поводу одинъ молодой республиканецъ поднялъ перчатку к вызвалъ дерзкаго на смертельный поединокъ, котораго приготовленія волновали всѣ страсти въ Парижѣ цѣлыхъ трое сутокъ. Парижанамъ особенно нравилось то обстоятельство, что бонапартистъ и республиканецъ готовились вступить между собою въ смертельную потасовку. Боги, разумѣется, приняли сторону болѣе искуснаго бреттера, который, проткнувъ легкое своего противника, отправился прельщать собою въ теченіе трехъ часовъ бульварную публику, а послѣ того устремился принимать поздравленія ея величества императрицы.
   Въ Фонтенебло графу и графинѣ Джирдженти было оказано торжественное и изумительно пышное гостепріимство, не смотря на то, что путешественники прикрывались инкогнито, которое другіе обязывались уважать. Для этой четы были предприняты такія издержки, какихъ не сочли нужнымъ сдѣлать для старой вдовы -- англійской королевы, какихъ едва ли удостоили прусскаго короля и русскаго императора. Но кто же эти высокіе путешественники? Графиня -- дочь благодушной Изабеллы, испанской королевы -- вышла за мужъ за молодаго брата Франческо II, экс-короля Обѣихъ-Сицилій. Въ день выступленія Гарибальди въ Неаполь этому королевскому братцу захотѣлось для забавы прыгать на одной ножкѣ около часа. Теперь юношѣ-супругу 22 года отъ роду: онъ небольшого роста, и шпага доходитъ у него чуть не до самой шеи, у графа маленькіе красноватые глазки, неправильныя чертя лица, и вообще всѣмъ ансамблемъ своей фигуры онъ также мало привлекателенъ, какъ и его братецъ и юная супруга.
   Инфантѣ Маріѣ Изабеллѣ 17 лѣтъ отъ роду. Это старшая дочь испанской королевы, которая шесть лѣтъ съ ряду не имѣла дѣтей и, наконецъ, родила эту инфанту, названную принцессою астурійскою. Этотъ титулъ астурійской принцессы или иначе наслѣдницы престола былъ у ней отнятъ при рожденіи ея брата -- нынѣшняго королевскаго принца, но въ народѣ она по прежнему удержала свое фамильярное прозвище Araneja, неимѣющее собственно никакого значенія, если только названіе это не напоминаетъ того обстоятельства, что при рожденіи инфанты, Арана былъ однимъ изъ наслѣдниковъ Мануэля Годоя., фаворита Маріи Луизы и знаменитаго Муньоса, который состоитъ нынѣ въ брачныхъ узахъ съ королевою матерью -- Христиною.
   Замѣтимъ мимоходомъ, что такъ какъ принцесса эта должна была продолжать династію, неправедно овладѣвшую престоломъ по мнѣнію легитимистовъ, то рожденіе инфанты возбудило ихъ злобу, и знаменитый лигитимисткій патеръ Мерино -- этотъ странный типъ изувѣрства, цинизма и простодушія -- направилъ свой преступный кинжалъ въ утробу королевы.
   Съ того самого дня, когда инфанта, вслѣдствіе рожденія брата, перестала называться наслѣдницею, въ ней пробудилось чувство зависти, которое, разумѣется, нисколько не способствало къ смягченію ея характера. Чтобы разомъ окончить различныя не совсѣмъ скромныя ухаживанья, которыхъ она сдѣлалась предметомъ и которыя обращали на нее вниманіе и двора, и столицы, инфанту поспѣшили выдать замужъ, чуть только она достигла совершеннолѣтія, и въ сожители дали ей Гаэтано Джирдженти -- Гаэтано Urgente (безотлагательно нужный), какъ ошибочно произноситъ народъ. Королева, съ одной стороны, такъ рада этому браку, а съ другой такъ обезкуражена трудностями баснословно сквернаго управленія, что по временамъ благосклонно выслушиваетъ внушенія патера Кхарета, который совѣтуетъ ей отказаться отъ короны въ пользу принца астурійскаго и поручить регенство г-жѣ Джирдженти. Изъ всѣхъ рѣшеній запутаннаго вопроса это было бы одно изъ самыхъ нелѣпыхъ. Пока оно осуществится, графъ и графиня путешествуетъ, какъ простые смертные, хотя въ Фонтенебло имъ и былъ оказанъ самый лестный, самый пышный и торжественный пріемъ, -- и все это дѣлалось въ пику принцу Гумберту и принцессѣ Маргаритѣ. которые въ своемъ брачномъ вояжѣ еще не успѣли свернуть съ своей дороги и сдѣлать обязательный визитъ ея величеству императрицѣ Евгеніи, и сія строгая дама поклялась отмстить за себя. Въ италіянской корреспонденціи, по этому поводу, только и толковъ, что о бурбонскихъ, испанскихъ и папскихъ козняхъ. Журналы рѣшаются почти серьезно обсуждать планы, приписываемые этимъ неугомоннымъ заговорщикамъ. Рѣчь идетъ о томъ, что будто бы готовится военное снаряженіе 40 или 50 тысячъ разбойниковъ, которые объявятъ своимъ законнымъ королемъ брата графа Джирдженти. Французы выступятъ изъ Рима, чтобы подкрѣпить свою армію противъ Германіи. Ихъ мѣсто немедленно будетъ занято испанскимъ отрядомъ въ 40 или 50 тысячъ человѣкъ. Католики и бандиты братски соединятся, чтобы возстановилось въ Неаполѣ господство законнаго короля. Съ своей стороны, святѣйшій отецъ погрузился въ военныя приготовленія, слишкомъ непомѣрныя для его бюджета. Церковь, гнушающаяся пролитіемъ крови, словно нищенка, выканючиваетъ со всѣхъ сторонъ крѣпостныхъ орудій и мортиры, гаубицы и карабины, сабли и штыки. Епископы сами собираютъ динарій св. Петра, доятъ всѣхъ своихъ телушекъ, на всѣхъ богомолокъ и странницъ наложена контрибуція. Результаты выступаютъ уже предъ нами во очію; длинныя вереницы муловъ тянутся по дорогѣ въ Марсель, гдѣ ихъ нагрузятъ на суда и повезутъ въ Чивитта Веккію. Эти сотни муловъ посылаются въ Римъ вовсе не для того, чтобы на нихъ катался святѣйшій папа: ихъ запрягутъ въ артиллерійскіе ящики святой матери -- церкви. Епархіи Ренна и Кемне посылаютъ осадныя орудія, преслѣдуемая церковь Англіи -- эта "голубка, стонущая въ лапахъ Альбіона" -- препровождаетъ армстронгови пупки, выкованныя изъ стали, правовѣрные бельгійцы, такъ жестоко преслѣдуемые туземными либералами, дѣлаютъ сообща складчину и отправляютъ груды люттихскихъ ружей и разнаго новаго оружіи, въ особенности кавалерійскихъ мушкетовъ, которыхъ, какъ кажется, въ арсеналѣ св. вѣры совершенно не оказывалось. Нѣкоторыя страны утѣшаютъ "раба рабовъ божіихъ" присылкою денегъ, другія страны услужливо шлютъ смертоносное оружіе. Намѣстникъ Іисуса Христа вербуетъ въ свою службу гельдернскихъ зуавовъ, спаговъ Фрисландіи и Оверъ-Исселя. Затѣмъ этихъ рекрутовъ, поступающихъ въ армію св. вѣры, муштруютъ французскіе сержанты, учатъ ихъ заряжать въ четыре пріема, а какой нибудь почтенный патеръ отъ времени до времени даетъ непослушнымъ знатную сѣкуцію. Чтобы собрать всю эту наемную шайку, чтобы накупить для нея галуновъ, плюмажей, сабель, ятагановъ, петлицъ и погоновъ, чтобы взгромоздить на боченкахъ Ріо Nono -- этого благодушнаго, жирненькаго, милаго человѣка, облеченнаго и бѣлую хламиду -- патеры слезно умоляютъ и нищенствуютъ, вымогаютъ грошикъ здѣсь, копѣечку тамъ, легенькій билетикъ въ тысячу франковъ подальше, -- грабятъ суммы, ввѣренныя имъ для милостынь и тайныхъ подаяній, торгуютъ душами чистилища.
   Усердствующіе Frères Ignorantins заставляютъ своихъ питомцевъ, вмѣсто переписыванья страницъ, дѣлать патроны, убѣждаютъ старыхъ дѣвъ продавать чижа или другую любимую птичку и выручку, вмѣстѣ съ копѣечными сбереженіями, жертвовать на покупку пуль. Молодыхъ дѣвушекъ они убѣждаютъ продавать свои волосы, у больныхъ людей вымогаютъ деньги, предназначенныя ли посѣщенія водъ и поправленія здоровья, старымъ дурамъ запрещаютъ даже покупать гребешки и искуственные зубы, наконецъ, не стыдятся даже торговаться за напутственную молитву для умирающихъ. И всѣ эти мелкія и крупныя мошенничества приводятъ къ накопленію многихъ милліоновъ. Конечно далеко не всѣ эти милліоны собраны такимъ нечувствительнымъ образомъ, и было замѣчено, что крупныя суммы поступаютъ въ бюджетъ войны только вслѣдствіе перемѣны теченія капиталовъ. Такъ миссіонерская дѣятельность между отдаленными народами замѣтно ослабѣла, потому что цифра доходовъ, поддерживавшихъ ее, внезапно понизилась. Не менѣе пострадало и дѣло призрѣнія малолѣтнихъ китайцевъ, отнимавшее у милліоновъ европейскихъ дѣтей милліоны су въ недѣлю, на которые благочестивые миссіонеры выкупали потомъ невинныхъ китайскихъ малютокъ, брошенныхъ злыми матерями на съѣденіе свиньямъ для откармливанія этихъ нечистыхъ животныхъ. Ужъ мы должны вѣрить преподобнымъ патерамъ -- вѣдь они собираютъ деньги для этой цѣли!..
   Конечно, намъ очень нравится, что католическая церковь предается такому разнузданному безумію. Намъ очень пріятно, что она швыряетъ камнемъ въ науку, проклинаетъ человѣческую мысль, свирѣпствуетъ противъ прогресса. Любо и весело намъ видѣть, какъ господинъ Луи Вельо воюетъ во Франціи, въ срединѣ второй половины XIX вѣка, противъ гражданскаго брака: это заставляетъ насъ забыть, что лѣтъ двадцать тому назадъ патеры окропляли деревья свободы купоросомъ и святой водою. Радостно намъ, что епископы запрещаютъ свѣтскимъ людямъ учить женщинъ, что Syllabus былъ брошенъ въ пику XIX вѣку, что католическая церковь, собравъ свои послѣднія интеллектуальныя силы, старается убѣдить насъ, будто для нашего спасенія необходимо вѣрить Firnmaculée Conception. Забавно намъ также, что послѣднія силы церкви заняты бюджетомъ, и что изъ свѣтской власти она сдѣлала новый принципъ, на которомъ теперь вращается весь католицизмъ.
   Чтобы узаконить свои военныя приготовленія, паписты разглашаютъ слухъ о возмущеніи, замышляемомъ революціонерами Рима и его окрестностей. Трудно знать, что истиннаго въ этихъ слухахъ. Правда, они неосновательны, однако не лишены извѣстной доли вѣроятія. Да и кого мы удивимъ, если скажемъ, что гарибальдійцы болѣе, чѣмъ когда либо, ненавидятъ папство, что мадзинисты болѣе, чѣмъ когда либо, ненавидятъ роялизмъ, что для современной Италіи становится рѣшительно не въ моготу сносить этотъ порядокъ вещей, при которомъ нѣтъ ни для кого гарантіи, при которомъ эта несчастная страна разоряетъ свои финансы, теряетъ свою честь!.. Когда Везувій и Этна дымятся, нетрудно предвидѣть изверженіе.

-----

   Охлажденіе между Италіей и Пруссіей, явившееся результатомъ опубликованія бонапартистомъ Ла-Марморою переписки съ Узедомомъ,-- усилилось въ послѣднее время до того, что теперь невольно рождается вопросъ: не разорвется ли окончательно дружественный союзъ 1866 года и не станутъ ли бывшіе союзники другъ противъ друга въ предстоящей войнѣ 1869 года, которая, по общему мнѣнію, неминуема.
   Ожиданіе этой войны тягостно отзывается среди всѣхъ народовъ, которые не успокоиваются ни миролюбивыми рѣчами государей, ны клятвами министровъ, утверждающихъ, что теперь нѣтъ ни одной разумной причины для войны, что теперь всѣ шансы на сторонѣ мира. Націи остаются при своей тревогѣ, чуткимъ ухомъ слышать они глухой шумъ взводимаго курка револьвера, не смотря на то, что приняты предосторожности вооружаться какъ можно скрытнѣе. Императоръ Наполеонъ, послѣ смотра въ шалонскомъ лагерѣ, говорилъ генераламъ, собравшимся вокругъ него: "Я не скажу вамъ ничего, ибо если я буду говорить о томъ, что я жажду мира, только одного мира, каждый выведетъ отсюда заключеніе, что я желаю войны (тутъ кстати припомнить впечатлѣніе, производимое постояннымъ утвержденіемъ: "имперія есть миръ"). Этотъ выводъ произведетъ панику на биржѣ, и она приметъ его какъ окончательное доказательство приготовленій къ войнѣ. Пруссія распустила въ трехмѣсячный отпускъ почтенную цифру своихъ пѣхотинцевъ. Это также примутъ за вѣрный знакъ, что чрезъ три мѣсяца будетъ война и что, въ ожиданіи ея, Пруссія хочетъ усыпить бдительность своего противника".
   Даже болѣзнь смѣлаго Бисмарка поступила въ число знаменій предстоящей войны. Этотъ министръ, послѣ своихъ успѣховъ, сталъ очень остороженъ и вовсе не желаетъ потерять то, что онъ такъ блистательно выигралъ; онъ желаетъ укрѣпиться въ новомъ положеніи, прежде чѣмъ рѣшится на новыя приключенія; онъ слишкомъ хорошо знаетъ, что почва колеблется подъ его ногами и плохо сдерживаетъ тѣ сооруженія, которыя онъ создалъ на скоро. Его личное положеніе, какъ перваго министра и истиннаго владыки Пруссіи, не болѣе какъ компромиссъ. Его враги, юнкерская партія, особенно ненавидящая его съ той поры, какъ побѣжденные имъ либералы принесли повинную и объявили себя его друзьями;-- юнкерская партія старается всѣми силами очернить его предъ королемъ. Опубликованіе узедомо-ламармаровской переписки возбудило противъ него консерваторовъ всѣхъ цвѣтовъ и оттѣнковъ, которые никакъ не могутъ простить ему, и никогда не простятъ, не то, что онъ хотѣлъ разгромить Австрію,-- съ этимъ они, пожалуй, готовы бы были примириться, -- но то, что онъ громилъ ее съ помощью революціонеровъ. Они употребляютъ всевозможныя средства, чтобы нагадить Бисмарку. Они обвиняютъ его даже въ притворной болѣзни. Между тѣмъ Бисмаркъ дѣйствительно болѣнъ отъ усталости, и крѣпительныя средства почти совсѣмъ было возстановили его силы и ему оставалось только беречься, чтобы окончательно выздоровѣть. Но люди рѣдко выполняютъ мудрые совѣты. Не выполнилъ ихъ и мудрый Бисмаркъ. Послѣ веселаго завтрака съ окрестными землевладѣльцами, онъ отправился на прогулку верхомъ, упалъ съ лошади въ ровъ и опять очутился въ постели. Этимъ временемъ съумѣлъ ловко воспользоваться его соперникъ Мантейфель и попасть въ милость къ королю. Мантейфель былъ уже разъ фаворитомъ короля послѣ того, какъ онъ вызвалъ и ранилъ на дуэли неловкаго Твестена, осмѣлившагося критиковать анонимную брошюрку о переформироваріи арміи, которая приписывалась самому королю. Но Мантейфель всегда былъ болѣе ловкимъ куртизанокъ, чѣмъ тонкимъ политикомъ; въ Садовой онъ былъ побить Бисмаркомъ и принужденъ отступить. Бисмаркъ воспользовался своей побѣдой надъ соперникомъ вовсе ужь не умѣренно: онъ послалъ его, кажется, въ Мерзебургъ. Теперь вѣтеръ перемѣнился. Не пришлось бы Бисмарку тоже прогуляться куда нибудь.
   Мантейфель теперь сталъ заискивать у Бейста, король Вильгельмъ, съ своей стороны, хочетъ сойдтись съ императоромъ Францомъ-Іосифомъ. Министръ отвѣчалъ сухо, императоръ холодно. Они имѣютъ слабость помнить удары, которыми ихъ такъ охотно попотчивали въ Хлумѣ и Садовой. Къ тому же у нихъ много другихъ хлопотъ! Внутреннія затрудненія увеличиваются съ каждымъ днемъ. Епископы становятся все болѣе и болѣе требовательными. Не лучше ихъ поступаетъ и крупная земельная аристократія. Если бы на мѣстѣ епископовъ и сеньоровъ были какіе нибудь портные или чулочники, ихъ дѣйствія подверглись бы обвиненію въ измѣнѣ, бунтѣ и оскорбленіи величества, но какъ знатные бунтовщики нашли себѣ горячую поддержку въ принцессѣ Софіи, матери императора, то ихъ возмущеніе называется болѣе мягкимъ словомъ: неудовольствіе.
   Трудно предполагать, чтобы чешскій сеймъ собрался. Чешскіе депутаты, въ числѣ 84, прямо заявили, что императоръ не имѣлъ никакого права уничтожать октябрскій дипломъ, по которому онъ долженъ былъ управлять имперіей/ унитарной и федеративной. Этимъ уничтоженіемъ диплома нарушены ихъ права; нѣтъ болѣе легальной конституціи, а потому и нѣтъ никакого основанія собираться сейму. Они рѣшились даже сказать, что если императоръ позволилъ себѣ уничтожить октябрскій дипломъ, то и Чехія имѣетъ право снять съ себя всякія обязательства и потребовать возстановленія своихъ старинныхъ правъ и старинной независимости. Но нѣмецкая раса, какъ австрійцы, такъ и пруссаки, рѣшатся скорѣе сдеретъ съ лица земли Чехію, нежели позволить ей возстановить свои прежнія права и прежнюю независимость.
   Сеймъ въ Брюннѣ тоже не изъ особенно спокойныхъ. Первое его засѣданіе даже не состоялось потому, что не хватало законнаго числа депутатовъ. Консерваторы, клерикалы, реакціонеры и чехи-націоналисты скопировали пражскій протестъ и во главѣ ихъ стали брюнскій епископъ принцъ Сальмъ Рейфенбергъ и экс-министръ императора графъ Белькреди, соперникъ Бейста.
   Въ Лембергѣ также не мало затрудненій; въ облатокъ сеймѣ былъ поднятъ даже вопросъ о томъ, что сеймъ имѣетъ полное право требовать, чтобы ему была представлена для обсужденія общая конституція имперіи.
   Эти три провинціи: Чехія, Галиція и Моравія съ завистью смотрятъ на Венгрію, которой сдѣлано много уступокъ. Они требуютъ, чтобы и имъ были сдѣланы подобныя же уступки. А Венгрія, предметъ ихъ Зависти, сама, въ свою очередь, возбуждаетъ неудовольствіе въ славянахъ, соединенныхъ съ нею.
   Австрія осуждена на смерть, не смотря на ея свѣжесть и улыбающійся видъ; она похожа на миссъ, одержимую серьезною болѣзнію, которая однакоже не хочетъ отказаться отъ танцевъ на балу, отъ развлеченій и любитъ слушать нѣжныя признанія. Вѣна дала недавно блестящій праздникъ въ честь свободныхъ стрѣлковъ, собравшихся въ нее со всѣхъ сторонъ Германіи съ цѣлію брататься съ своими братьями вѣнцами и ободрить ихъ на сопротивленіе выходу Австріи изъ Германскаго союза. На этомъ празднествѣ раздавались восклицанія въ честь возрождающейся свободы, въ честь министровъ, дружески смѣшавшихся съ буржуазіей; министры произнесли иного рѣчей въ пользу мира. Послѣднія были приняты съ восторгомъ, и онъ былъ искрененъ, такъ какъ австрійскіе народы, также какъ и всѣ прочія европейскія націи, искренно желаютъ мира.
   Виртембергцы, большой кассой прибывшіе на празднество, предложили устройство Южной конфедераціи, какъ противовѣса Сѣверной. Но этотъ проектъ не имѣетъ никакихъ шансовъ къ своему осуществленію. Въ республикахъ легко приходить ко всякимъ федеративнымъ комбинаціямъ, но съ монархіями сдѣлать это гораздо труднѣе. Можно ли составить, напримѣръ, серьезную федерацію изъ трехъ такихъ государствъ, какъ Австрія, Баварія, Виртембергъ?

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Апатія и невѣжество большинства французскихъ провинціальныхъ избирателей въ виду выборовъ.-- Какъ смотрятъ крестьяне на налоги.-- Богатая община и скупой мэръ.-- Кто болѣе годенъ въ депутаты: глупецъ или пустозвонъ?-- Глухота и нѣмота составляютъ великое достоинство въ депутатѣ.-- Тысяча сто кандидатуръ въ Парижѣ,-- Курьезные подарки для задабриванія избирателей.-- Медоточивыя брошюры.-- Рожденіе газеты Rappel и смерть L`étendard.-- Воровство для поддержанія газеты.-- Оцѣнка публициста презрѣннымъ металломъ.-- Снятіе намордника.-- Министръ-адвокатъ Руо.-- Его фонды падаютъ.-- Непримиримые.-- Клерикальное направленіе въ Бретани.-- Побѣда Гизо надъ Тьеромъ въ академіи.-- Высшія соображенія въ вопросѣ о боѣ быковъ.-- Стремленіе Оливье создать среднюю партію.-- Его пораженіе въ Шателе.-- Кандидатуры Альтонъ Шее, Рошфора и Кантагреля.-- Неудачи Жюля Фавра.-- Настроеніе умовъ въ Парижѣ.-- Избирательный походъ 1860 г.

Васейль 3 мая 1869 г.

   Читателямъ "Дѣла" было представлено достаточно разсужденій о состояніи умовъ во Франціи, довольно статей било предложено о политикѣ бонапартистскаго правительства, какъ внутренней, такъ и внѣшней, о дѣятельности оппозиціи, о намѣреніяхъ республиканцевъ и соціалистовъ, о подземныхъ козняхъ орлеанистовъ, легитимистовъ и вообще старыхъ монархическихъ партій. Теперь наступаетъ періодъ выборовъ,-- шесть лѣтъ уже миновали. Имперія начинаетъ переговоры съ французскимъ народомъ о заключеніи новаго контракта относительно тюльерійскаго дворца. Печальныя размышленія о прошедшемъ неумѣстны, и не менѣе печальныя предсказанія о будущемъ точно также неумѣстны въ виду событій, уже не подготовляющихся, а совершающихся. Намъ надо ограничиться перечнемъ всѣхъ извѣстій, часто противорѣчащихъ другъ другу, замѣтить различныя впечатлѣнія, составить бюллетени равныхъ внезапныхъ перемѣнъ съ безпристрастностью человѣка, который любитъ правду. Сужденіе свое мы выскажемъ, когда фактъ совершится, но никакъ не прежде. Вѣчное присутствіе Ментора не разъ стѣсняло Телемака: исторія не любитъ моралистовъ болѣе, чѣмъ насколько это нужно, цензоръ можетъ помѣшать ходу событій. Бонапартъ и народъ стоятъ другъ противъ друга, какъ стояли нѣкогда Телемакъ и нимфа Калипсо -- что сдѣлаетъ Калипсо, что скажетъ Телемакъ?

-----

   Парижемъ мы займемся потомъ обстоятельно, теперь же впродолженіи четырехъ, пяти дней посмотримъ провинцію. Желѣзная дорога и таратайка въ нѣсколько часовъ переносятъ меня болѣе чѣмъ на сто километровъ отъ столицы, и вотъ я очутился въ деревнѣ плодородной Нормандіи, въ долинѣ, гдѣ всюду возвышаются бумагопрядильни посреди рядовъ яблонь, насаженныхъ для сидра, луговъ, гдѣ пасутся быки, телята и коровы, гдѣ встрѣчаются старухи въ бѣлыхъ коленкоровыхъ чепцахъ. Я останавливаю управителя фабрики, словами: "Ну что же, выбрали".
   -- Но этому вопросу видно, что вы пріѣхали изъ Парижа. Здѣсь никто не занимается этимъ. Я не стану утверждать вамъ даже, что всѣ члены муниципальнаго совѣта знаютъ, что выборы будутъ происходить черезъ двѣ недѣли. Я не стану даже утверждать, что большинство избирателей, тѣхъ самыхъ, которые понесутъ въ урну бюллетени, данные имъ полицейскимъ, знаютъ, что такое депутатъ, что такое законодательный корпусъ. Правительство посылаетъ имъ маленькій напечатанный листокъ бумаги, и они его берутъ. Потомъ правительство приказываетъ имъ принести обратно напечатанный листокъ въ мэрство, и они приносятъ его. Разъ, что вслѣдствіе этого листка имъ не увеличатъ подати, имъ этого и довольно.
   -- Но именно вслѣдствіе этого листка подати ихъ и увеличатся. Первая обязанность депутатовъ законодательнаго корпуса заключается въ вотированіи подати, и контролированіи ея. Если расходъ не контролируется, это значитъ его допускаютъ увеличиваться безгранично; а щедрость въ общественныхъ расходахъ неминуемо ведетъ за собою увеличеніе налоговъ или банкрутство. Чтобы не подвергаться контролю, правительство и выбираетъ само контролеровъ.
   -- Безъ сомнѣнія объ этомъ вы такъ разсуждаете въ Парижѣ. А здѣсь,-- что знаютъ наши мужики о контролѣ и контролерахъ? Если вы станете говорить имъ о контролѣ, они подумаютъ, что вы говорите о таможенныхъ, осматривающихъ у руанской заставы ихъ телѣги, чтобы узнать не спрятали ли они въ нихъ двѣ или три пары дичи, желая избѣжать пошлины, нѣсколько литровъ сидра, или нѣсколько фунтовъ свинины...
   -- Но развѣ крестьяне не знаютъ, что подати увеличиваются съ каждымъ годомъ, и что теперь они превышаютъ два милліарда...
   -- Два милліарда... что имъ до этого за дѣло, такъ какъ они не знаютъ, что это такое, -- два милліарда, или два испанскихъ дублона, для нихъ совершенно все равно!
   -- Но имъ не все равно платить сборщику, и быть арестованными жандармами, если они не внесутъ податей...
   -- Нѣтъ, имъ не все равно заплатить или не заплатить податей, потому-то всѣ они и платятъ, предварительно покобянившись немного, крестьяне притворяясь бѣдняками, а правительство притворяясь строгимъ. Ну да вѣдь правительство многаго съ нихъ и не требуетъ, съ одного франковъ двадцать, съ другого сорокъ или пятьдесятъ. Они откармливаютъ лишнюю свинью, "податную свинью", продаютъ ее мяснику, и ею платятъ Наполеону III.
   -- Это прямой налогъ, составляющій едва пятую часть налоговъ. Но есть еще четыре пятыхъ, есть косвенные налоги, вслѣдствіе чего каждый гражданинъ платитъ десятую часть всего своего дохода. Мы платимъ косвенный налогъ дороговизною съѣстныхъ припасовъ. Если жизнь становится съ каждымъ днемъ дороже, то это благодаря увеличенію косвенныхъ налоговъ...
   -- Извините, сударь, что я перебью васъ. Все, что вы говорите совершенно справедливо -- въ Парижѣ. Справедливо въ Парижѣ, потому что въ Парижѣ это знакомо и это замѣчаютъ. Но здѣсь это несправедливо, потому что здѣсь этого не знаютъ. Представьте себѣ, что здѣсь вѣрить не хотятъ въ существованіе косвенныхъ налоговъ, по крайней мѣрѣ относительно себя: они знаютъ, что въ Руанѣ буржуазное населеніе платитъ дороже за яйца, свинину и дичь, имъ иногда тяжело платить впередъ за права свои таможеннымъ руанской заставы, но они съ лихвою наверстываютъ отъ покупателя буржуа. Въ душѣ они даже рады этому. Неудобства горожанъ далеко не огорчаютъ крестьянъ (вѣдь, какъ вамъ извѣстно, всѣ мы братья). Крестьянинъ, уплетая курицу, съ удовольствіемъ думаетъ: "Я хоть хожу и въ блузѣ, но курица эта не стоитъ мнѣ и десяти су", а въ Руанѣ двоюродному брату моего зятя, который ходитъ въ сюртукѣ, она стоила бы пятьдесятъ". Хотя я забилъ упомянуть о правахъ наслѣдства, объ издержкахъ по наслѣдованію, о взяточничествѣ судовъ, о пошлинѣ на гербовую бумагу, что надо правду сказать, весьма прискорбно для скупого крестьянина, но вѣдь не каждый же день крестьянинъ покупаетъ, получаетъ наслѣдство и ведетъ процесъ. Кромѣ того, косвенный налогъ относительно падаетъ гораздо тяжелѣе на горожанина, такъ какъ онъ живетъ продовольствіемъ, привозимымъ ему изъ деревень,-- на горожанина, привыкшаго къ различнымъ потребностямъ роскоши и цивилизаціи, чѣмъ на мужика, дикаря новѣйшихъ временъ. Крестьянинъ почти самъ удовлетворяетъ своимъ потребностямъ, онъ ѣстъ ржаной хлѣбъ своего посѣва, грѣется, отапливаясь сучьями своихъ деревьевъ, одѣвается въ холстъ доморощеннаго льна, спряженнаго его дочерью и сотканнаго его сыномъ. Бѣдность городскихъ жителей можно назвать относительнымъ довольствомъ поселянъ.
   -- И такъ вы говорите, что поселяне ваши жалуются иногда, хотя безъ убѣжденія, на прямой налогъ, и что еще не знаютъ, что такое косвенный налогъ, часть котораго они платятъ отсутствіемъ комфорта и даже невѣжествомъ. Но за то они плотью своею чувствуютъ увеличеніе налога; видятъ, что правительство беретъ ихъ сыновей все въ большемъ и большемъ количествѣ чтобы вести войну, что все дольше и дольше удерживаетъ ихъ въ казармахъ и гарнизонахъ, и этимъ все на большій и большій срокъ препятствуетъ имъ вступать въ бракъ и обзаводиться семьей.
   -- Вы ошибаетесь. Можетъ быть крестьянинъ и недоволенъ новымъ закономъ относительно арміи, но онъ еще не выражалъ своего недовольства. Крестьянинъ только опытомъ узнаетъ законы и постановленія, а опытомъ своимъ онъ еще не узналъ военную систему, сочиненную маршаломъ Ніэлемъ. Правительство говоритъ и постоянно повторяетъ черезъ всѣхъ мэровъ, что тягости рекрутства не увеличатся, и крестьянинъ говоритъ: "подождемъ, посмотримъ." Ему надо видѣть и испытать, потому что онъ не въ силахъ вывести заключенія одною силою своего мышленія, что содержаніе арміи въ милліонъ двѣсти тысячъ человѣкъ, будетъ стоить странѣ гораздо дороже, чѣмъ армія въ шестьсотъ тысячъ человѣкъ. Кромѣ того большая часть изъ крестьянъ были сами солдатами, часто они гордятся арміей, къ которой принадлежали. Они похожи на полковыхъ лошадей, отслужившихъ свой срокъ и снова впряженныхъ въ соху. Если за сохой или бороной тѣмъ вдругъ послышится барабанъ или баталіошіал труба, онѣ начинаютъ скакать, становиться на дыбы, и несутся вмѣстѣ съ земледѣльческими орудіями къ изгороди, гдѣ ржутъ при видѣ коней подъ чепраками, кавалеристовъ въ парадной формѣ, гремящихъ сабель, и блестящихъ на солнцѣ штыковъ. Для крестьянина полкъ былъ его великой школой, онъ вышелъ изъ своей деревни, потому что былъ солдатомъ, видѣлъ Руанъ, Парижъ, Бордо, Ліонъ, Марсель и, можетъ быть, Африку или Италію или Мексику или Китай или Кохинхину. Въ полку у него была любовница въ Гаврѣ, а въ Парижѣ его любила эльзаская няня. Въ полку онъ выучился курить трубку и даже сигары, въ полку онъ бывалъ въ театрахъ и въ концертахъ; въ полку онъ выучился вычурно говорить, пришепетывать, картавить и пересыпать разговоръ фразами и словами, которыхъ онъ не понимаетъ и долго не можетъ забыть. Въ полку онъ вырѣзалъ себѣ на груди два пылающія сердца, соединенныя на концѣ ружейнаго штыка, съ надписью: "Boquillon Dur à Cuire Chéri ties Belles..."
   -- Ваше мнѣніе можетъ быть примѣнимо къ нормандскимъ крестьянамъ, съ которыми вы живете? Но нельзя же его примѣнить къ тремъ милліонамъ папистамъ французскихъ крестьянъ, составляющихъ зерно избирательной арміи, самые большіе баталіоны избирателей. Что скажете вы о работникахъ вашей фабрики?
   -- Они удручены подъ тяжелой и могущественной рукой г. Пуйэ-Кертье, одного изъ великихъ бароновъ промышленности, отважнаго эксплуататора, прямого и законнаго потомка страшныхъ нормандскихъ разбойниковъ, пиратовъ, побѣдителей Англіи. Работники наши въ нищетѣ и до сихъ поръ не поправились со времени остановки работы за недостаткомъ хлопка. Фабриканты увѣрили ихъ, что бѣдность ихъ происходитъ вслѣдствіе свободной торговли, и что свободная торговля установлена правительствомъ. Вслѣдствіе этого они относятся очень враждебно къ свободѣ торговли, настолько, насколько можно приписать имъ враждебность или вообще какое нибудь мнѣніе. Они такъ порабощены нищетой и строгой дисциплиной, что сдѣлались мягки и апатичны, печальны и податливы, и въ этомъ совершенно не похожи на своихъ парижскихъ, восточныхъ и южныхъ собратій. Это жалкіе люди, живущіе въ богатой плодородной странѣ. Они ничего не могутъ сдѣлать, а парижскіе друзья ихъ изъ международной ассоціаціи работниковъ хотятъ слишкомъ многаго, отказываясь отъ содѣйствія работниковъ фабричныхъ, что впрочемъ простительно. Конечно это совершенно простительно, но увы, имъ отъ этого не легче, потому что результаты выйдутъ одинаковые, какъ отъ чрезмѣрныхъ, такъ и отъ недостаточныхъ притязаній.
   

Ла-Мениль, 5 мая.

   -- Здравствуйте дѣдушка Ферре, негоціантъ изъ Гавра, прекратившій дѣла, самая умная голова Мениля.-- Какъ идутъ дѣла у васъ въ деревнѣ? Что мэръ вашъ Годаръ попрежнему собираетъ общинныя денежки, не удѣляя изъ нихъ ни гроша ни на школу, ни на дороги, ни на водопроводы, ни на земледѣльческія орудія?
   -- Годаръ все еще собираетъ наши бѣдные гроши и прячетъ ихъ въ старые чулки. Можете себѣ представить, что наша маленькая община, одна изъ самыхъ жалкихъ во Франціи, потому что въ ней всего 120 человѣкъ жителей, имѣетъ капиталъ въ 27,000 франковъ, изъ котораго она ничего не намѣрена дѣлать. Имѣя наличными двадцать семь тысячъ франковъ, мы значитъ въ двадцать семь тысячъ милліоновъ разъ богаче вашего великолѣпнаго города Парижа, который, благодаря вашему пашѣ Гаусману, кромѣ долговъ ничего не имѣетъ. Это правда, что не тратя ничего изъ нашихъ денегъ, мы и не имѣемъ ничего за нихъ, не имѣемъ даже дорогъ. Можете себѣ представить, что департаментъ назначилъ намъ 2,000 франковъ вспомоществованія, чтобы соединить нашу общину съ большой дорогой, а мэръ тотчасъ же припряталъ ихъ, и всякій разъ, что ему говорятъ объ этомъ, онъ дѣлаетъ видъ какъ будто не слышитъ.
   -- Ну а выборы? Что вы о нихъ скажете?
   -- Выборы?-- Ничего не скажу. А бы?
   -- Какъ ничего не скажете? А я вѣдь считалъ васъ старымъ либераломъ....
   -- Я точно либералъ. Я понесу на выборы свой оппозиціонный бюллетень, ужь хоть ради того, чтобы разозлить господина мэра, и такимъ образомъ исполню свой долгъ.
   -- Вашъ долгъ? А пропаганда вашихъ мнѣній?
   -- Такъ и было! Стану я пропагандировать огороднику, и дѣдушкѣ Августину, и фермершѣ госпожѣ Миль. Я знаю своихъ нормандцевъ; они подумаютъ, что въ этомъ заключается для меня выгода; они наобѣщаютъ мнѣ все, что угодно, а сдѣлаютъ напротивъ, потому что я буржуа, а они крестьяне.
   -- Сколько васъ избирателей въ Менилѣ?
   -- Сорокъ.
   -- А сколько человѣкъ станетъ вотировать противъ кандидата отъ правительства.
   -- Я, это разъ. Бюлайль, прежній управляющій Пуйэ-Кертье, это два. Другъ мой Селье, это три. Потомъ Карпантье, который дуется на помощника Амори, за то, что этотъ Амори хотѣлъ отбить у него его служанку Виргинію, прехорошенькую дѣвушку. Ну можетъ быть еще горбатый Леконтъ, съ своей хромой вороной, у которой на морщинахъ бѣлыя перья. Всего на все четверо или пятеро изъ сорока.
   -- А всѣ остальные будутъ вотировать за кандидата императора? Что поговариваютъ о немъ.
   -- Что поговариваютъ о старомъ Ракенѣ? Немного. Кое-кто изъ Шарлеваля видѣлъ его, и видѣвшіе говорятъ, что онъ глупъ, какъ пробка, и что когда онъ будетъ дѣлать объѣздъ по случаю выборовъ, кромѣ префекта и подпрефекта съ нимъ будутъ два лакея, обязанные сажать его въ карету лишь только онъ наговоритъ ужь слишкомъ много глупостей. Въ Флери на Одели, онъ хотѣлъ сказать рѣчь военной командѣ, хотѣлъ выпить съ солдатами, но грушовка такъ сильно ударила въ голову бѣдняку, что онъ весь поблѣднѣлъ и пролепеталъ: "Да здравствуетъ им....-- Да здравствуетъ импе...." а остальное изчезло въ каскѣ, куда онъ поспѣшно уткнулъ свое лицо....
   -- А что говорятъ о кандидатѣ оппозиціи?
   -- Ничего, то есть рѣшительно ничего. Никто не знаетъ, что это за Луи Пасси, увѣряющій, что онъ имѣетъ честь представлять насъ.
   -- Я скажу вамъ, что онъ такое. Луи Пасси происходитъ отъ богатаго жизорскаго буржуа, нѣкогда протежированнаго господиномъ Гизо. Отецъ его Антуанъ былъ префектомъ во времена Луифилшша. Дядя Ипполитъ зналъ немного политическую экономію, и хотя не билъ безчестнымъ человѣкомъ, тѣмъ не менѣе реакціонеры 1849 г. сдѣлали его министромъ финансовъ. Его называли министромъ Пасси пасивнымъ. Братъ Луи, фредерикъ устроилъ Лигу Миру, гдѣ и теперь состоитъ секретаремъ.
   -- Прочитаемте-ка циркуляръ Луи,-- вотъ это большое голубое объявленіе, вывѣшенное въ окнѣ лавочки, -- "Господа и дорогіе мои соотечественники! Въ первый разъ прошу я вашихъ голосовъ... честь симпатіи, которой я удостоился, я приписываю своему отцу и дядѣ, бывшими когда-то вашими депутатами и друзьями. Я не оффиціальный кандидатъ, а тѣмъ не менѣе я столько же, сколько и вы не желаю революціи (Пасси, тебѣ вѣрятъ на слово!).. Я преклоняюсь передъ фактами совершившимися, передъ учрежденіями моей родины, и высочайшимъ рѣшеніемъ всеобщей подачи голосовъ (понимаемъ тебя, Пасси, ты сожалѣешь о паденіи орлеанскаго дома, но не имѣешь ни храбрости, ни даже желанія низвергнуть Бонапарте), по вступая въ политическую жизнь я намѣренъ зависѣть только отъ васъ и отъ своей совѣсти (это способъ сказать: я ложно присягнулъ императору) и всѣ свои дѣйствія и слова посвятить торжеству либеральныхъ идей... Свобода выборовъ, вотъ прямая цѣль нашихъ общихъ усилій (Какая слабая фраза, какъ все это скверно написано!). Но разъ достигнувъ этой свободы, вы конечно увидите какъ водворится разумная система управленія страною (назначьте только Пасси, а все остальное сдѣлается само собою), какъ водворится бдительный и правильный контроль нашихъ финансовъ, нравственность въ дѣлахъ, свобода безъ безпорядковъ, и порядокъ безъ самовластія (Прюдгомъ, доволенъ ли ты?).. Относительно вопроса "свободной торговли", я скажу вамъ очень ясно (слушайте!), что если свобода торговли и кажется мнѣ благотворной цѣлью, къ которой надо стремиться, то все-таки ее нельзя навязывать, какъ рѣшенный принципъ, годный для смѣлаго примѣненія! Всѣ вопросы и обстоятельства этого дѣла должны быть разсмотрѣны страной, органами ея представителей... (и теритого теритата, это означаетъ: Я противъ свободной торговли, но по смѣю въ этомъ признаться, на практикѣ -- я протекціонистъ, а въ теоріи -- защитникъ свободной торговли). Дѣйствительно въ демократическомъ обществѣ недостаточно требовать возвращенія политической свободы, надо постоянно зорко смотрѣть, и вмѣстѣ съ тѣмъ изучать задачи промышленной и земледѣльческой жизни, и работать не щадя силъ своихъ надъ улучшеніемъ нравственнаго и матеріальнаго быта большинства... Программа патріотовъ соединить... либеральное и народное дѣло... независимость... благодарность... преданность..." Ухъ! останавливаюсь, все это только пустословіе и пустяки. Пустой орѣхъ -- не совсѣмъ пустой, потому что въ немъ осталась пыль отъ изчезнувшаго червяка. Не всѣ циркуляры кандидатовъ оппозиціи буржуазной и орлеанистсткой такъ глупы, и такъ глупо написаны, хотя въ сущности Тьеръ и Прево-Парадоль говорятъ и думаютъ тоже самое.-- Другъ мои, я не настаиваю, чтобы вы пропагандировали въ пользу независимаго кандидата Луи Пасси или Раненъ, Раненъ или Пасси, сердце мое колеблется между этими двумя именами, и если Ракенъ глупѣе Пасси, то я предпочитаю Ранена. Прощайте, Ферре, вотируйте какъ подскажетъ вамъ ваше сердце и совѣсть.
   

Круша, 6 мая.

   Въ этомъ округѣ низшаго слоя не оказалось кандидата оппозиціи. Четвертый эрскій округъ, наконецъ, произвелъ Луи Пасси, но вѣдь не всѣ округа способны на такія мощныя усилія. Въ Круази кандидатъ императора, депутатъ Пьеръ Корнель, правнукъ великаго Корнеля, родственникъ Шарлотты Кордэ, человѣкъ совершенно ничтожный, но обладающій двумя достоинствами для большинства, онъ глухъ и нѣмъ.
   

Бассиль, 6 мая.

   Кажется, что для второго руанскаго округа демократы нашли въ кандидаты только старика адвоката Дсесо. Въ 1808 году его хотѣли уже послать, но старикъ просилъ избавить, его отъ этого, говоря, что онъ боленъ и что ему 70 лѣтъ... Старика Дессо уговорили, представивъ ему, что передъ смертью ему надо принести эту послѣднюю жертву дѣлу, столь ему дорогому впродолженіи всей его жизни, что только одинъ онъ въ состояніи и т. д., и т. д. Зачѣмъ же не посылаютъ въ провинцію этихъ молодыхъ оппозиціонныхъ кандидатовъ, которыми набиты въ Парижѣ избирательные округа?
   Въ первомъ руанскомъ округѣ кандидатъ какъ оппозиціонный, такъ и правительственный, Пуйэ-Кертье. Это объясняется такимъ образомъ: Нуйэ потребовалъ, чтобы префектъ оффиціально отказался поддерживать его, и кромѣ того всѣмъ очень хорошо извѣстно, что Пуйэ противъ правительства въ вопросѣ торговыхъ условій, и что онъ соперникъ и врагъ Гуо. Вслѣдствіе его враждебныхъ отношеній къ Руэ, министръ внутреннихъ дѣлъ тайно покровительствуетъ ему. Форкадъ-де-ла-Рокетъ держится системы милостиваго нейтралитета къ друзьямъ второго разряда, и даже отказывается отъ всякихъ правъ въ кантонахъ, гдѣ онъ заранѣе увѣренъ, что правительство будетъ побито; тогда какъ ярый Переписи, дѣйствовавшій при выборахъ 1863 года, считалъ измѣною всякій компромиссъ съ врагомъ, силою навязывалъ своего императорскаго кандидата и называлъ бунтовщиками всѣхъ друзей, которые выказывали разнузданность. На этотъ разъ правительство не рѣшается давать битвъ, въ потерѣ которыхъ оно увѣрено, и дозволяетъ только нѣкоторымъ изъ своихъ партизанокъ совершать экспедиціи волонтеровъ и рисковать только своей собственной шеей. Съ двумя ліонскими округами и восемью парижскими изъ девяти выходитъ шестьдесятъ округовъ, выброшенныхъ оффиціальными кандидатурами.
   

7 мая.

   Нельзя терять изъ вида избирательнаго волненія въ Парижѣ. Сравнивая политическій застой нѣкоторыхъ частей провинціи съ дѣятельностью столицы, понятно, какъ необходима и, вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ трудна децентрализація. Въ Парижѣ избирательное волненіе очень серьезно; нѣтъ ничего невѣроятнаго, что черезъ нѣсколько дней оно станетъ очень горячо. Театры, гостиныя, концерты, всѣ общественныя удовольствія оставлены для избирательныхъ собраній; зданія не могутъ вмѣстить всѣхъ желающихъ, три тысячи человѣкъ являются въ мольеровскую залу, гдѣ могутъ помѣститься только 800 человѣкъ, всѣ хотятъ послушать республиканца Банселя, который явился съ своей кандидатурой противъ эксъ-республиканца Оливье, снова примкнувшаго къ имперіи. По новому закону собранія эти публичны, то есть на нихъ допускаются только избиратели округа. Избирателемъ можно быть только въ одномъ округѣ, а такъ какъ избираемымъ можно быть во многихъ, то тысячу сто человѣкъ явились въ свои мэрства, заявивъ о своихъ кандидатурахъ въ законодательномъ корпусѣ на всѣ парижскіе округи, вслѣдствіе чего они могутъ присутствовать на собраніяхъ въ различныхъ кварталахъ. Такимъ образомъ, образовались тысяча сто новыхъ кандидатуръ, прибавилось тысяча сто ложныхъ присягъ. Имперія можетъ собирать ихъ.
   Фаланстерьянецъ Кантагрель, ѣздившій вмѣстѣ съ Консидораномъ въ Техасъ, чтобы основать тамъ колонію но принципамъ Фурье, предъявляетъ въ Парижѣ свою кандидатуру, какъ представитель людей, желавшихъ "побѣду свободы".
   Соперникомъ Кантагреля является Рошфоръ, отецъ фонаря, кандидатъ студентовъ, Гастонъ Карло, кандидатъ прудонистовъ, и кандидаты безвозмезднаго кредита. Герольдъ, буржуазный экономистъ, замѣчателенъ тѣмъ, что онъ атеистъ и матеріалистъ, Тепо, историкъ переворота и бонапартистскаго террора, послѣ ореиньевскаго дѣла, Фредерикъ Моренъ, весьма талантливый демократическій писатель, но кандидатура котораго не будетъ удачна, такъ какъ ему пришлось сознаться въ одномъ изъ избирательныхъ собраній, что онъ крестилъ своего ребенка. Еще являются экономистъ Горнъ, новобранецъ соціализма,-- Гамбетта, молодой, блестящій и пламенный адвокатъ, въ родѣ Эмиля Оливье,-- Констанъ Сей, ремесленникъ-соціалистъ, котораго никто не желаетъ, Казимиръ Ганриги, чудо тщеславія; онъ заявляетъ свою кандидатуру такъ: "Я изучалъ философію, исторію, физіологію, біологію, орфографію, всѣ науки, и всегда былъ первымъ. Силою своей воли, я могу потушить свѣчу за. десять лье!" -- и много другихъ, имена которыхъ не припомню. Правительство держитъ себя смирно; его кандидатъ-перебѣжчикъ Даримонъ оффиціально бѣжалъ борьбы.
   

8 мая.

   Несмотря на званіе императорскихъ кандидатовъ, несмотря на дѣятельность префектуры, жандармовъ и полиціи явной и тайной, оффиціальнымъ кандидатамъ приходится прибѣгать къ средствамъ, нѣсколько страннымъ, чтобы пріобрѣсти въ свою пользу большинство голосовъ избирателей.
   Господинъ Леферъ Понталисъ раздаетъ золотыя или алюминовыя вещи, не знаю хорошенько.
   Господинъ де-Жермени, бывшій управляющій французскаго банка, ликвидаторъ движимаго кредита, раздаетъ непромокаемые резинковые плащи.
   Кто-то раздаетъ стѣнные часы съ музыкой.
   Кто-то блюда съ пирожками изъ печонки.
   Кто-то свой портретъ и портретъ жены въ ста тысячахъ экземплярахъ и литографированный альбомъ, гдѣ онъ изображенъ стоя, верхомъ на лошади, въ каретѣ, во фракѣ, въ сюртукѣ, въ короткихъ панталонахъ. Кромѣ того, онъ распространилъ циркуляръ, въ которомъ объявляетъ, что, не имѣя дѣтей, онъ назначилъ своими наслѣдниками своихъ избирателей. Эту личность стоитъ назвать; это графъ до-Шанбренъ, бывшій лозерскій префектъ.
   Господинъ Вильсонъ, богатый владѣлецъ замка Шенансо, задаетъ пиры. Всякаго являющагося избирателя угощаютъ, помѣщаютъ, кормятъ и поятъ. Господинъ Вильсонъ ѣздитъ верхомъ въ сопровожденіи цѣлаго эскадрона знатныхъ молодыхъ людей, его друзей, по деревнямъ и щедро сыплетъ деньги. По воскресеньямъ его браки, запряженные почтовыми лошадьми, ѣздятъ по деревнямъ и привозятъ въ замокъ музыкантовъ, органистовъ, членовъ общества взаимной помощи, солдатъ и т. д. и т. д.,-- и онъ задаетъ пиръ. Имѣя въ виду время выборовъ, имъ была куплена кофейная за 70,000 франковъ въ сосѣднемъ городѣ; ее поправляютъ, въ ней устроиваютъ столовую на полтораста человѣкъ. Тамъ будутъ угощаться избиратели хорошимъ виномъ, отличнымъ холоднымъ мясомъ, салатомъ и сыромъ, водкой, кофеемъ, коньякомъ -- чего же больше? Кандидатъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, готовитъ и сюрпризы: откроется прядильня, давно уже заброшенная, чтобы дать работу незанятымъ рукамъ,-- говорятъ, что онъ выкупаетъ изъ военной службы молодыхъ людей. Недавно у него былъ обѣдъ на сто человѣкъ. Послѣ великолѣпнаго угощенія, когда подкутившіе избиратели стали собираться домой, гостепріимный хозяинъ замѣтилъ, что ночной холодъ могъ разстроить пищевареніе послѣ такой обильной трапезы и предложилъ каждому изъ обѣдавшихъ кашне. Дакакими-то судьбами въ домѣ оказалось сто лишнихъ кашне.
   Въ сравненіи съ этими кашне, резинковыми плащами, пожарными машинами, сжимательными цилиндрами, подарокъ, сдѣланный императоромъ прихожанамъ покой церкви св. Анны д'Орей, въ видѣ стеколъ для оконъ, съ изображеніемъ шествія на богомолье ихъ величествъ 15 августа 1808 года, весьма жалокъ. Болѣе дорогой подарокъ былъ сдѣланъ старымъ солдатамъ имперіи, которые будутъ получать пенсію въ 500 франковъ; разсчитываютъ, что это будетъ новой тягостью для народа въ сорокъ милліоновъ въ годъ, -- правда, тягостью, уменьшающеюся съ каждымъ годомъ Оппозиція вмѣсто отвѣта просила прибавить 250,000 франковъ въ годъ, къ кредиту въ 500,000 франковъ, внесенному въ бюджетъ министра народнаго просвѣщенія для вспомоществованія старыхъ учителей и учительницъ, изъ которыхъ многіе находятся въ крайней нищетѣ. Правительство отказало, но такъ какъ эта жестокость къ школьнымъ учителямъ непріятно противорѣчила просьбѣ за стариковъ арміи, то правительство взяло обратно свой отказъ, и обѣщало 800,000 франковъ, то есть 50,000 франковъ болѣе чѣмъ просила оппозиція.-- Луврскіе чердаки и подвалы парижскихъ музеумовъ теперь перерываются, и изъ нихъ выбираютъ разныя незначительныя художественныя произведенія, которыя оффиціальные кандидаты дарятъ провинціальнымъ мэрамъ, отъ имени щедраго императора. Нельзя сказать, чтобы и самъ императоръ не старался о торжествѣ своихъ кандидатовъ. Его величество заказалъ кякому-то писакѣ министра внутреннихъ дѣлъ памфлетъ, къ которому и самъ приложилъ руку, подъ заглавіемъ: Успѣхи Франціи при императорскомъ управленіи.
   Но никто не обратилъ на нее вниманія, только двѣ-три какія то газеты весьма кратко упомянули о ней, что "мы узнаемъ, что государство истратило 16 милліоновъ на заказы портретовъ оффиціальныхъ лицъ и на пріобрѣтеніе картинъ священнаго содержанія, 2 милліона на литературныя подписки, 50 милліоновъ на починку памятниковъ, болѣе 150 милліоновъ положило на Лувръ, Тюльери и Оперу, казармы и министерства, 44 милліона на соборы, 31 милліонъ на церкви. Но о 1350 милліонахъ, потраченныхъ на крымскую компанію, 375 милліоновъ на итальянскую войну, 360 милліоновъ на мексиканскую, 300 милліоновъ на китайскую, кохинхинскую и японскую благоразумно умалчивается. Болѣе двухъ съ половиною милліардовъ промотано на картины священнаго содержанія, на распятія изъ слоновой кости, на оффиціальные портреты, казармы, соборы, оперы и другія вещи. Въ 18 лѣтъ съ 1852 до 1870 имперія истратила 5 милліардовъ. Брошюра эта ставитъ въ большую заслугу имперіи развитіе телеграфныхъ и желѣзно-дорожныхъ линій, какъ будто Соединеннымъ Штатамъ, Англіи, Швейцаріи, Бельгіи нужно было бонапартское управленіе, чтобы устроить столько же или даже гораздо болѣе телеграфовъ, чѣмъ во Франціи столько же и болѣе пространства желѣзныхъ дорогъ, принимая въ соображеніе ихъ относительное народонаселеніе. Такъ какъ этотъ императорскій манифестъ, обращенный къ избирателямъ не совсѣмъ-то удался, то и объявляютъ о печатаніи второго о правахъ наполеоновской династіи, который будетъ озаглавленъ просто и коротко: Императоръ.-- Напрасно правительство перестало прибѣгать къ Красному Привидѣнію, оно постоянно посылаетъ въ провинцію цѣлые тюки знаменитой брошюры, составленной полиціей: Письмо къ избирателю отъ стараго конституціониста, въ которомъ перечислены, разобраны и прибавлены ужасы, глупости и неловкость ораторовъ въ народныхъ собраніяхъ. {Самый смѣлый илъ этихъ ораторовъ Теофоръ Біодаль написалъ когда-то правительству письмо самаго подлаго содержаніи, предлагая ему свои услуги на случай возстанія. Онъ просилъ назначить его офицеромъ передвижной гвардіи, но онъ служилъ съ большой пользой пугаломъ буржуазіи.} Въ настоящее время правительство спеціально занято раздачею ихъ мэрамъ 40,000 общинъ Франціи. А такъ какъ чиновники министерства внутреннихъ дѣлъ по случаю выборовъ по горло завалены дѣломъ, то эти порученія даны чиновникамъ народнаго просвѣщенія..... Рѣчь подпрефекта нарбонскаго можетъ служитъ образцомъ краснорѣчія оффиціальныхъ произведеній: "За краснымъ знаменемъ стоятъ сто тысячъ тунеядцевъ, съ грубыми наклонностями, цѣль которыхъ состоитъ только въ томъ, чтобы лишить васъ имущества, увлечь вашихъ дочерей и покутить на плоды вашего пота."
   

9 Мая.

   Покорные ученики Виктора Гюго, Гюголятры, какъ ихъ называютъ, ознаменовали избирательный періодъ новой газетой подъ заглавіемъ Le Kappel, съ виньеткой, изображающей французскаго гвардейца, бьющаго на барабанѣ сборъ. Вѣроятно онъ хочетъ вести республиканскіе легіоны на приступъ императорской крѣпости. Однимъ изъ главныхъ редакторовъ этой газеты -- Рошфоръ, и ее нашли преступной, прежде чѣмъ она совершила что нибудь, и до появленія ея, продажа ея была запрещена на улицахъ.
   Въ то время какъ появлялась республиканская газета Le Rappel, изчезала императорская газета l'Elendard, исторія которой выясняетъ любопытную промышленную сторону оффиціальныхъ газетъ. Главнымъ редакторомъ l'Etendard былъ нѣкто Жюль Пикъ, бывшій банкиръ, не изъ числа знаменитыхъ, воспользовавшійся въ ущербъ своимъ акціонерамъ и въ особенности своимъ кліентамъ извѣстной Промышленной кассой. Лишь только касса опустѣла, вышеупомянутый художникъ поспѣшилъ представить императорскому правительству содѣйствіе своей ловкости и своей преданности, и съ самаго начала пріобрѣлъ нѣкоторую извѣстность отвратительногрязной бранью противъ Гарибальди. Благодарное правительство даровало этей жалкой газетѣ монополію судебныхъ объявленій, и удержало ее за нею, несмотря на завистливые протесты "Pays", " Constilutionel"и другихъ куманьковъ. Эта щедрая субсидія была, какъ думали, достаточною, чтобы объяснить существованіе Etendard, продолжавшаго появляться безъ видимыхъ подписчиковъ, хотя для пріобрѣтенія ихъ газета прибѣгала ко многимъ фантастическимъ выдумкамъ, напримѣръ, предлагала въ видѣ преміи подписчикамъ бѣлье, салфетки, платки носовые и т. д., потомъ раздавала прохожимъ пастилки и сахарныя лепешки, въ которыхъ вмѣсто миндаля заключалась микроскопическая программа L'Etendard. Вдругъ разносится слухъ, что кассиръ большого общества застраховали l'Union производилъ ловкіе, незамѣтные, положительные подлоги въ ущербъ своей кассы, и что сумма его траты била весьма кругла, а именно полтора милліона. Человѣкъ этотъ жилъ скромно, носилъ очки и поношенное платье; награды, получаемыя имъ ежегодно, за его примѣрное поведеніе, онъ клалъ въ сберегательную кассу на старость. Если бы онъ велъ роскошную жизнь Мелера Грапгильо, бывшаго фаворита господина де-Мориси, бывшаго управляющаго Constilutionnel, дѣло это било бы объяснимо, но за нимъ никто не зналъ пороковъ. Когда кассиръ былъ взятъ въ Мазасъ, то тамъ при допросѣ судьи онъ признался въ вещи необыкновенной: онъ воровалъ, чтобы поддержать существованіе ГEtendard! Это похоже на анекдотъ о собакѣ, выученной хозяиномъ-живонисцемъ, красть у мясниковъ котлеты, а у колбасниковъ соенски -- ну, такъ кассиръ Union былъ собакою Жюля Пикъ и компаніи. Пикъ былъ тотчасъ же помѣщенъ въ Мазасъ въ сосѣднюю келью съ его другомъ, по передъ тѣмъ сбѣгали въ Тюльери спросить, что для предупрежденія скандала министръ внутреннихъ дѣлъ не выдастъ ли кассѣ l'Union 800,000 франковъ, занятыхъ газетою у кассира?-- Высочайшій покровитель отвѣчалъ сухо и разсудительно: "Жюль Пикъ не оказалъ намъ услугъ на 800,000 франковъ". Дѣло это производится до сихъ поръ, но оно далеко не разъяснено, и нѣсколько похожее въ него было только дѣло кассира Бертело, воровавшаго въ обществѣ громадныя суммы для устройства іезуитской типографіи и поддержанія правъ на венгерскій престолъ какого-то господина де-Кру Шанеля, называвшаго себя сыномъ Арпада.
   Вотъ еще нѣчто возбуждающее удивленіе. Вдругъ оффиціальныя газеты Constilutionnel, Pairie, Public,-- Public, продававшійся за три су, продается теперь за одинъ, -- сдѣлали всѣ крутой поворотъ и съ яростью и язвительностью нападаютъ на систему оффиціальныхъ кандидатуръ. Съ Constitutionnel я сняли намордникъ, какъ съ старой цѣнной собаки, злой, ощипанной, паршивой; ее заставляютъ лаять на людей съ оффиціальными значками и заставляютъ показывать свое беззубое рыло людямъ, которые не могутъ стать независимыми. По приказанію хозяина старый рабъ долженъ броситься на домашнюю прислугу.
   Зачѣмъ пранительство лишаетъ уваженія своихъ чиновниковъ? Зачѣмъ навлекаетъ на себя презрѣніе и насмѣшки? Неизвѣстно. Регентъ Франціи Филиппъ Орлеанскій, проводя ночь въ притонѣ самаго низкаго разврата, переодѣлся лакеемъ, и для большей предосторожности поручилъ товарищу своему, уже настоящему лакею, давать ему отъ времени до времени пинки. Лакей его хлопоталъ такъ усердно, что разсерженный Филиппъ вскричалъ: "Бездѣльникъ! ты слишкомъ скрываешь меня!"
   Самая правдоподобная гипотеза, которой можно объяснить это неожиданное оживленіе, слѣдующая: великій Руэ, божественный Руэ, необходимый овернецъ, вездѣ поспѣвающій, всемогущій вицеимператоръ уже не въ милости при дворѣ.
   Объяснимъ насколько возможно эту перемѣну. Кто сколько нибудь знаетъ деспотическое управленіе -- напримѣръ, хоть бы изъ чтенія восточныхъ сказокъ "Тысячи одной ночи" -- тотъ знаетъ, что у великаго султана есть причуды, что онъ любитъ мѣнять политику и визирей, фаворитокъ и фаворитовъ.
   Его превосходительство господинъ Руэ былъ руководителемъ политики послѣдняго періода, съ нимъ началось его царствованіе, съ нимъ оно и кончается. Смерть Бильо и вліяніе де-Морни возвели его на пьедесталъ. На него налъ выборъ потому, что обладая талантами адвоката и дѣльца, онъ былъ совершенно лишенъ оригинальности идей, и какъ человѣкъ неспособный на какое либо самостоятельное политическое соображеніе, онъ тѣмъ лучше усвоивалъ чужія мысли и въ особенности мысли главы государства. Обладая достаточно проницательностью, хитростью, страстью повелѣвать и въ особенности коварствомъ, умѣя вводить въ дѣла всякія плутни и козни, отличаясь кромѣ того хорошей памятью, человѣкъ этотъ какъ разъ былъ годенъ для правительственной системы. Какъ политикъ самъ по себѣ ничтожный, онъ былъ тѣмъ способнѣе заимствоваться отъ другихъ, подобно тѣмъ прозрачнымъ насѣкомымъ, которыхъ можно налить цвѣтной жидкостью и члены ихъ всѣ окрасятся. Что бы ни дѣлали императоръ, что бы ни дѣлали Тувенель, Валевскій или Друэнъ-де-Люисъ, какую бы Фульдъ ни съигралъ штуку съ Манемъ или Мань съ Фу ли домъ, Руэ, министръ-адвокатъ, всегда могъ доказать, что правъ руководящій министръ. Императоръ выражалъ свою волю, министры развивали, опредѣляли, исполняли ее, а Руэ оправдывалъ се передъ законодательнымъ корпусомъ, и черезъ посредничество законодательнаго корпуса передъ страною. Онъ съ яростью, негодованіемъ и злобою защищалъ противъ своихъ соперниковъ произведенія другихъ, и покрывалъ своей великой особой лица неизвѣстныя. Знаменитое посланіе 24 ноября съ обѣщаніями странѣ кучи льготъ, чтобы благопріятно расположить голоса въ пользу императорскихъ кандидатовъ, должно было бы повести за собою бонапартистскихъ кандидатовъ-либераловъ, и образовать среднюю партію конституціонной и династической оппозиціи. Такъ покрайней мѣрѣ понималъ это опасный змѣй де-Морни; къ счастью Бонапартъ и де-Персиньи не раздѣляли этого мнѣнія, они почувствовали инстинктомъ, но нашему мнѣнію довольно вѣрнымъ, что либеральная оппозиція поведетъ прямо къ конституціонализму, то есть къ парламенетву, то есть къ господству буржуазіи, то есть къ возстановленію орлсанизма. Средняя партія, думали они, будетъ отверзтіемъ въ имперіи, въ которое вытечетъ изъ Франціи бонапартизмъ. Императоръ поручилъ Руэ, любимцу де-Морни разстроить въ новой палатѣ планъ де-Морни создать среднюю партію; министру, котораго глупцы называли либераломъ, потому что онъ подписалъ торговый трактатъ съ Англіей, было поручено уничтожить зарождающійся либерализмъ большинства, что ему было нетрудно, при недостаткѣ смѣлости. Эти господа позволили безъ сопротивленія раздавить себя, но не могли рѣшиться умереть, подобно червямъ, придавленнымъ ногою садовника, снова появляющимся при первомъ же дождѣ. Повелитель былъ благодаренъ Руэ за его легкія побѣды, за оскорбленія, которыми онъ осыпалъ оппозицію, за ругательства республиканцевъ, похвалы мексиканской войнѣ, римской экспедиціями всему остальному. Руэ былъ оффиціальнымъ панегирикомъ императора -- Руэ только и думалъ о томъ какъ бы оправдать императора во всемъ и противъ всего, не взирая на пользу Франціи, на здравый смыслъ, несмотря на очевидность фактовъ, какъ напримѣръ, когда французская армія уходила изъ Мексики, преслѣдуемая гверильясами Хуареса, Руэ все-таки съ увѣренностью восклицалъ: "ошибки не было сдѣлано никакой, и мексиканская экспедиція останется въ исторіи, какъ самая великая идея вѣка!" Гордость прожорлива, она проглотитъ всякую насмѣшку, всякое поруганіе лишь бы они были поднесены ой въ видѣ лести. Такъ какъ Руэ тѣмъ болѣе восхищался мыслями Бонапарта, чѣмъ онѣ были нелѣпѣе, то Бонапартъ считалъ Гуэ умнымъ человѣкомъ. Такъ какъ Руэ исполнялъ всѣ приказанія Бонапарта, Бонапартъ считалъ его преданнымъ человѣкомъ. Этому-то умному человѣку, этому преданному человѣку онъ отдалъ всю власть, сдѣлалъ его государственнымъ министромъ, министромъ всѣхъ министровъ, вице-императоромъ. Морни съигралъ еще нѣсколько штукъ съ нимъ и даже поколебалъ его счастье, откопавъ Оливье, который въ одинъ изъ припадковъ нерѣшительности, колебанія и умственнаго безсилія, какимъ подверженъ по временамъ всемогущій императоръ, сдѣлался министромъ средней партіи, и былъ имъ отъ двѣнадцати часовъ ночи до четырехъ утра. Но Морни умеръ, а Руэ, ослѣпленный блескомъ своего новаго положенія, и отуманенный чрезмѣрнымъ честолюбіемъ, осмѣлился выказать гордость и дерзновенность; онъ позволилъ себѣ даже сердиться на своего повелителя за его мимолетную склонность къ Оливье. Мало-по-малу онъ началъ возбуждать затаенныя злобы и неудовольствія. Онъ былъ вѣжливъ, но не любезенъ съ Персиньи, разжалованнымъ другомъ императора; онъ опозорилъ трудную и двойственную политику Бонапарта знаменитымъ Никогда, произнесеннымъ имъ послѣ Ментаны, и слишкомъ откровеннымъ признаніемъ, высказаннымъ имъ оппозиціи -- онъ оказался въ дурныхъ отношеніяхъ съ военнымъ начальникомъ, маршаломъ Ніелемъ, который мало-по-малу дѣлался фаворитомъ императора, онъ поссорился съ Гаусманомъ-пашей и предательски покинулъ его въ скверномъ дѣлѣ поземельнаго кредита; онъ раздражилъ палату, если хотите большинство, сказавъ ей когда-то оскорбительное: "молчите!" -- онъ пріобрѣлъ себѣ смертельнаго врага въ лицѣ своего сотоварища Форкада-де-ла-Рокеттъ, не говоря уже о финансистѣ Манѣ и Ніэлѣ и всѣхъ другихъ. И нотъ почему Руэ въ немилости, хотя повидимому онъ кажется еще обладателемъ всей своей силы, -- вотъ почему его повелитель и его сотоварищи намѣрены, лишь только окажется нужнымъ, уничтожить его въ видѣ искупительной жертвы за ошибки, совершенныя во время его великаго визирства съ 1863 по 1860 г., вотъ почему въ настоящихъ выборахъ министръ внутреннихъ дѣлъ щадитъ и даже льститъ средней партіи, которую Руэ безполезно давилъ, не имѣя силъ убить ее,-- и вотъ почему Constitutіonnel вдругъ рѣшился лаять на оффиціальныхъ кандидатовъ такъ: "слушайте: Всюду гдѣ замѣчалось безпокойство палата выражала одобреніе; всюду гдѣ было недовольство, она прикрывала его улыбкой. Вмѣсто того, чтобы служить открытымъ окномъ, чрезъ которое императоръ могъ бы видѣть мнѣніе, она была занавѣской, предназначенной дать отдыхъ зрѣнію императора. Мы не хотимъ, чтобы обманъ этотъ продолжался, чтобы когда нибудь, когда занавѣска разорвется за согнутой и улыбающейся палатой, предстала возставшая и разъяренная страна!"
   

10-го мая.

   Въ энскомъ департаментѣ императорскій кандидатъ, зять президента государственнаго совѣта, создалъ себѣ кажущагося соперника въ лицѣ оффиціальнаго кандидата, и отдалъ приказаніе газетамъ префектуры поддерживать эту ничего не значущую фигуру. Что же касается до него, то онъ даже не совсѣмъ пріятный кандидатъ, онъ независимъ, какъ только можно быть независимымъ, и полномочіемъ своимъ онъ хочетъ быть обязанъ только довѣренности избирателей.
   Moniteur Universel (который когда-то!..) тоже восклицаетъ: "мы не станемъ утверждать, что для пріобрѣтенія голосовъ избирателей надо быть смертельно побитымъ правительствомъ (не всякій желающій можетъ быть побитъ). Но независимость есть условіе sine qua non. Неясные принципы либерализма недостаточны...
   Правительство по необходимости настоящаго времени примыкаетъ не къ знамени императора, а къ средней партіи; а парижане между тѣмъ стали смотрѣть на эту среднюю партію все съ большимъ и большимъ неудовольствіемъ. По мѣрѣ того, какъ Эмиль Оливье входилъ въ милость въ высшей сферѣ, избраніе его въ Парижѣ становилось все сомнительнѣе и сомнительнѣе. Соперникъ его, осыпанный громовыми восклицаніями, явился непримиримымъ противникомъ имперіи. Слово это понравилось. Когда является кандидатъ его спрашиваютъ: "вы непримиримый?"
   Непримиримый Распайль, привидѣніе 1848 г., предложенъ въ предводители знаменитаго сентъ-антуанскаго предмѣстья.
   Друзья Ледрю-Роллена предлагаютъ для того же предмѣстья брата Бодена, народнаго представителя, убитаго 2-го декабря.
   Присяги, даваемыя имперіи, чтобы имѣть право присутствовать на избирательныхъ собраніяхъ во всѣхъ кварталахъ, доходятъ среднимъ числомъ въ день до 400. Съ самаго разсвѣта двери осаждаются цѣлымъ легіономъ кандидатовъ-претендентовъ, кричащихъ изо всей мочи; "я клянусь въ повиновеніи конституціи и въ вѣрности императору! Вотъ моя присяга, написанная на гербовой бумагѣ въ 50 сантимовъ. Возьмите ее и дайте росписку." А толпа хохочетъ и остритъ. Это вѣдь ужь не присяга, а школярство, и ему дали названіе клятвопреступленія всеотверающаго (passe partout).
   До сихъ поръ, оффиціальныя газеты нисколько не торжествуютъ во поводу этихъ присоединеній къ династіи. Молчаніе мертвое, пріемъ холодный. Двѣ тысячи гражданъ присягаютъ въ покорности конституціи, и Patrie не благодаритъ, двѣ тысячи парижанъ обѣщаютъ повиновеніе императору и Constitutionnel не разтрогивается.
   И шутка эта насъ не радуетъ.

-----

   Въ Бретани, въ кантонахъ Верхней Гаронны и т. д., выборы идутъ какъ нельзя лучше. Они не удостаиваютъ вступать въ лагерь Бонапарта, но приглашаютъ бонапартистовъ встать подъ знамена Syllabus. Одна изъ газетъ говоритъ коротко и ясно: "чтобы избѣгнуть непріятностей и недоразумѣній есть очень простое и вѣрное средство. Надо требовать отъ каждаго кандидата безпрекословнаго, нелицемѣрнаго присоединенія, сыновняго повиновенія римскому первосвященнику, въ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ. Но такому рѣшенію можно узнать католика "во всемъ великомъ значеніи этого слова." Недостаточно сказать съ г. Руэ: никогда, надо обѣщать, чтобы тамъ ни случилось, всегда быть съ Піемъ IX!
   Католики! слушайте эти многознаменательныя слова. Будьте искренни, будьте логичны, вотъ все, что враги ваши требуютъ. Знамя ваше -- это Sylliabiis, присоединяйтесь къ нему. In hoc siguo victus eris!
   Епископы сожгли Іоанну д'Аркъ, а теперь причисляютъ ее къ лику святыхъ. Человѣкъ двѣнадцать прелатовъ съѣхались въ Орлеанъ освящать ея памятникъ. Руанскій архіепископъ самъ несъ образъ Іоанны; честь эта принадлежала ему но всѣмъ правамъ, такъ какъ онъ потомокъ архіепископа руанскаго, который сжегъ Іоанну. Онъ несъ образъ въ соборъ, который, освѣщенный вдругъ бенгальскими огнями, загорѣлся, какъ громадный костеръ.
   Можно ли судить по послѣднему выбору въ французской академіи о великихъ выборахъ, которые будутъ скоро происходить въ странѣ! Выборъ въ академіи господина Наполеона Франсуа Жозефа Маріи Терезъ Нойнера, графа Франца Шамшшьи, герцога кадорскаго, сына министра иностранныхъ дѣлъ при Наполеонѣ I, былъ сдѣланъ небывалыми до настоящаго времени соединенными силами орлеанистовъ, легитимистовъ и бонапартистовъ противъ кандидата отстраненнаго подъ предлогомъ, что онъ недостаточно религіозенъ. Герцогу Кадорскому, друзья котораго увѣряютъ, что будто онъ написалъ гдѣ-то, и когда-то, какую-то исторію Цезаря, и работалъ подъ руководствомъ де-Монталамбера въ "Ami de la Religion" я другихъ католическихъ изданіяхъ, явился конкурентъ виконтъ Дювержье де-Горанъ, старый министръ Людовика-Филиппа. Дювержье печатался въ Revue de deux Mondes. Потомъ явился Теофиль Готье; несравненный стилистъ, счранный поэтъ, ученый артистъ, очищенный литераторъ, потомъ Жюль Жаненъ, принцъ фельетоновъ, какъ его называютъ, и историкъ Ганри Мартенъ. Съ послѣдними тремя академіями нечего было дѣлать, такъ какъ французской академіи не захотѣлось бы набить поэтами и литераторами салонъ политикомъ хорошаго общества. Поэтому борьба происходила только между виконтомъ Дювержье дегоранъ и герцогомъ кадорскимъ. Передъ выборами всѣ шансы, казалось, были на сторонѣ орлеаниста Дювержье. Герцогъ Омальскій собственноручно написалъ письмо, рекомендуя бывшаго министра своего отца, кромѣ того великіе руководители академіи оба бывшіе министры Людовика-Филиппа, Тьеръ и Гизо, были его товарищами, но это-то собственно и погубило Дювержье. Тьеръ и Гизо точно такіе же историки въ академіи, какими были въ палатѣ. Гизо былъ задѣтъ за-живое, что Дювержье сдѣлалъ первый оффиціальный визитъ Тьеру, а не ему, и онъ началъ интриговать противъ своего стараго сотоварища, и подводить различныя махинаціи, и несмотря на кучу старыхъ барынь, старыхъ синихъ чулокъ, и почтенныхъ тещъ, онъ, протестантъ-кальвинистъ, президентъ парижскаго библейскаго общества, настроилъ аббатовъ, исповѣдниковъ и епископовъ, поднялъ всю духовную партію, разсказывая, что герцогъ ревностный католикъ, а виконтъ весьма равнодушенъ въ дѣлахъ религіи. Тотъ же Гизо, злой демонъ Людовика-Филиппа, сообщилъ бонапартистамъ академіи и не академіи, что герцогъ ихъ другъ, а викоптъ врагъ. Такимъ образомъ соединенными силами церкви и двора, престола и алтаря, этотъ старый интриганъ устроилъ паденіе своей собственной партіи, одного изъ своихъ старинныхъ первыхъ друзей. Этого послѣдняго поступка недоставало исторіографамъ нашего времени, чтобы вѣрно опредѣлить этого человѣка, пропитаннаго злобою и завистью, непріязнію и тщеславіемъ, ненасытнаго какъ кознями, такъ и властолюбіемъ, высокомѣрнаго и съ низкой душей. Гизо можетъ теперь умереть, онъ окончилъ свою карьеру, одержавъ послѣднюю побѣду надъ своимъ другомъ Тьеромъ, купивъ послѣднею низостью послѣднее удовлетвореніе тщеславія. "Nunc dimittis."
   Что же касается до Тьера, то хотя въ академіи онъ и былъ побитъ папистами, тѣмъ не менѣе онъ является на великіе выборы, какъ другъ папы. "Имя мое говоритъ онъ въ одномъ изъ своихъ циркуляровъ, "означаетъ сохраненіе свѣтской власти и покровительство народному труду противъ свободной торговли."
   На выборахъ 1863 года Тьеръ былъ выбранъ въ Парижѣ союзниками-республиканцами и буржуа противъ бонапартистовъ. Назначеніе его было самымъ сильнымъ признакомъ союза, который теперь распадается. Если Тьеръ будетъ избранъ -- это значитъ, что много католическихъ голосовъ набросятся на его имя, если бы наверстать голоса республиканцевъ, покинувшихъ его. Le Reveil, газета Ледрю Роллена, ведетъ съ нимъ ожесточенную войну: скорѣе бонапартиста, чѣмъ Тьера!
   А между тѣмъ Тьеру еще сильно покровительствуетъ Жюль Фавръ, и вообще знаменитые Пятеро, старые депутаты Парижа. Эти депутаты не пользуются большою милостью, ихъ обвиняютъ въ слабости, въ уступчивости власти, во враждѣ къ соціализму; нѣкоторыхъ изъ нихъ удерживаютъ только ради приличій, но вообще лучше было бы, если бы они предложили себя въ провинціи, а не въ Парижѣ.
   Недавно на одномъ изъ парижскихъ театровъ представляли Тулузскую битву, гдѣ маршалъ Сультъ защищалъ городъ противъ англичанъ. Когда появился этотъ наполеоновскій генералъ и солдаты въ мундирахъ, публика зашикала... Два предмета для диспута, въ которыхъ кандидаты на депутатовъ всего легче торжествуютъ, первый: отдѣленіе церкви отъ государства... а второй: уничтоженіе постоянной арміи и отвѣтъ французской арміи на вызовъ Пруссіи, если только правда, что Пруссія вызываетъ Францію. Во время переворота армія полагала увеличитъ свое значеніе. Вотъ какъ успѣла она въ этомъ.
   Но поводу вліянія имперіи на правы, разсказываютъ слѣдующій анекдотъ: два года тому назадъ императрица осталась недовольна боемъ коровъ въ гипподромѣ. Эти коровы, съ пробковыми шариками на рогахъ, бѣгали по аренѣ, опрокидывая то тутъ, то тамъ неловкихъ борцовъ и представляя весьма невинное зрѣлище. Какая разница между этой скромной картиной и боемъ быковъ, который ея величество очень любитъ, какъ и подобаетъ истой испанкѣ! Какая разница между боемъ этихъ смирныхъ коровъ и кровавыми битвами, гдѣ гибнутъ и люди, гдѣ шесть, двѣнадцать, двадцать быковъ убиваются на глазахъ возбужденной толпы, гдѣ лошади съ распоротыми животами путаются въ своихъ собственныхъ внутренностяхъ! Императрица пожелала видѣть настоящій бой быковъ. Директоръ гипподрома просилъ два года времени на приготовленія, и теперь сказалъ императрицѣ, что у него все готово, но явившійся къ нему префектъ полиціи объявилъ, что императоръ по высшимъ соображеніямъ (какимъ?) запрещаетъ эти представленія. Вслѣдствіе этого Арно, директоръ гипподрома, требуетъ вознагражденія за затраты, сдѣланныя на приготовленія, и представляетъ счетъ въ 50,000 фр.
   Ренанъ, знаменитый авторъ "жизни Іисуса" и "Апостоловъ", такъ же предлагаетъ свою кандидатуру, которая, по его мнѣнію, можетъ имѣть значеніе только но вопросу объ отдѣленіи церкви отъ государства. Конкордатъ -- великій врагъ. Церковная іерархія поддерживается государствомъ или, вѣрнѣе, конкордатомъ. Государство знаетъ только епископовъ и папу, но если бы государство объявило, что не знаетъ ни папы, ни епископовъ, что этотъ вопросъ касается только вѣрующихъ и духовенства, армія тотчасъ была бы уничтожена; остались бы солдаты, но не кадры; повторяю, кадры созданы государствомъ посредствомъ конкордата и органическихъ постановленій.
   

13 мая.

   Три имени, наиболѣе оспариваемыя избирателями Парижа и сосредоточивающія въ себѣ весь интересъ, все значеніе и всю важность выборовъ 1869 года, суть Эмиль Оливье, Тьеръ и Жюль Фавръ.
   Они были избраны еще въ 1863 году: одинъ -- партіей красныхъ республиканцевъ (Эмиль Оливье), другой партіей голубыхъ или буржуа (Жюль Фавръ), третій, Тьеръ, какъ представитель партіи буржуа и орлеанистовъ, по противниковъ императорскаго правительства. Эти три человѣка представляли собою три огромныя партіи, которыя составляли коалицію противъ бонапартизма. Легитимистъ Берье былъ избранъ представителемъ той же партіи, какъ и Тьеръ, но когда Верье умеръ, никто не явился на его мѣсто. Легитимисты утрачиваютъ свое самостоятельное существованіе, ихъ уже трудно отличить отъ клерикаловъ, Вельо съ компаніей. Коалиція партій, крайней республиканской, республиканской умѣренной и буржуазной легитимистской, называется либеральнымъ союзомъ, который лежалъ въ основанія всѣхъ оппозиціонныхъ комбинацій, бывшихъ влеченіи послѣднихъ шести лѣтъ. Если въ одну упряжь соединить четыре лошади различныхъ силъ и различной быстроты бѣга, то болѣе быстрыя лошади соразмѣряютъ свой бѣгъ съ самой слабой. Тоже случилось и тутъ. Орлеанистъ Тьеръ сообразовался съ легитимистомъ Берье, республиканецъ-буржуа Жюль Фавръ, съ орлеанистомъ Тьеромъ, а крайній республиканецъ Оливье, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ вслѣдъ за Жюль Фавромъ, вдругъ уклонился вправо. Онъ соблазнился льстивыми рѣчами Морни, который обѣщалъ либеральную и соціалистическую имперію, а ему мѣсто перваго министра.
   Отговариваясь невозможностью вести систематическую оппозицію и обѣщая не только не допускать имперію дѣлать зло, но помогать ей дѣлать добро, Оливье соединился съ Морни, который свелъ его съ императрицею и затѣмъ съ императоромъ. Оливію льстилъ себя надеждой, что, добившись либеральныхъ уступокъ, онъ соединитъ въ имперіи республиканцевъ и соціалистовъ, и, взамѣнъ законовъ о свободѣ прессы и сходокъ, обѣщалъ императору утвержденіе на престолѣ его династіи. Оливье надѣялся положить основаніе средней партіи на развалинахъ остальныхъ; но поглощая умѣренныхъ всѣхъ оттѣнковъ, составляющихъ массу и опору націи и не трогая радикаловъ, онъ упрочилъ бы бонапартизмъ въ государствѣ, и изъ партіи имперіалистовъ, имѣющей теперь значеніе только преобладающей, сдѣлалъ бы настоящее правительство. Еслибы Эмилю Оливье удалось достигнуть цѣли, то онъ заслуживалъ бы названіе второго основателя имперіи, ея истиннаго учредителя.
   Но Эмиль Оливье не достигъ, чего желалъ. Быть можетъ онъ имѣлъ право поступать такъ, какъ частное лицо, какъ простой гражданинъ, никѣмъ не уполномоченный и ни передъ кѣмъ не отвѣтственный, но онъ не имѣлъ на это никакого права, какъ представитель. парижскихъ республиканцевъ, какъ выборный крайней партіи. Еслибы Эмиль Оливье былъ одинъ, еслибъ онъ былъ какой нибудь искатель приключеній, то на него можно было бы смотрѣть, какъ на простого перебѣжчика, но онъ несъ знамя извѣстной партіи, которую велъ въ непріятельскую засаду; Эмиль Оливье хотѣлъ произвести переворотъ, но переворотъ этотъ не удался. Республиканцы, во главѣ которыхъ онъ стоялъ, не послѣдовали за нимъ въ западню, только одинъ, жалкій Даримопъ, пошелъ съ нимъ въ непріятельскій лагерь Императоръ согласился только на половину съ представленнымъ ему планомъ дѣйствія и принялъ Оливье, какъ своего подчиненнаго генерала; но не довѣряя перебѣжчику, оставилъ въ его рукахъ власть только "теченіи половины ночи и еще до зари далъ ему отставку. Теперь Эмиль Оливье остался генераломъ безъ арміи, министромъ безъ портфеля, человѣкомъ антипатичнымъ всѣмъ партіямъ. Онъ былъ бы столько же смѣшонъ, какъ и достоинъ презрѣнія, еслибы не обладалъ неоспоримымъ ораторскимъ талантомъ и еслибы отъ времени до времени не произносила, рѣчей, выходящихъ изъ общаго уровня.
   Такое положеніе дѣлъ продолжалось нѣкоторое время, время наибольшаго возвышенія г. Руо. Теперь, когда г. Руэ таетъ, какъ масло на солнцѣ, когда либеральное возбужденіе страны заставляетъ правительство быть по возможности либеральнымъ, идея средней партіи, бывшая омерзительной для людей вліятельныхъ, снова воскресла; соглашеніе между передовыми партіями представилось необходимымъ; увидѣли, что нужно сблизиться съ радикалами, измѣнивши нѣсколько ихъ программу.
   И по мѣрѣ того, какъ правительство это замѣчаетъ, а консерваторы утверждаютъ, Эмиль Оливье представляется правительству и консерваторамъ, какъ человѣкъ, имѣющій блистательное положеніе. Тѣ, которые три года, три мѣсяца и даже едва не три недѣли назадъ преслѣдовали его жгучими насмѣшками, теперь объявляютъ себя его приверженцами. Наоборотъ, тѣ, которые оставались его сторонниками, теперь ненавидятъ его болѣе, чѣмъ когда либо; тѣ, которые не вѣрятъ въ улучшеніе имперіи, которые не желаютъ этого улучшенія, вооружены теперь болѣе, чѣмъ когда либо противъ лживыхъ сдѣлокъ, противъ лицемѣрнаго примиренія. Кандидатурѣ примирившагося Оливье, они противопоставили кандидатуру непримиримаго Банеелл, республиканца 1848 г., изгнанника, который по слухамъ равняется, если еще не превосходитъ, Оливье въ ораторскомъ искуствѣ. Многіе желаютъ, чтобъ Оливье и Бансель попробовали свои силы въ ораторскомъ бою, но въ ожиданіи этого, Оливье долго не дерзалъ показаться передъ публикой, наконецъ рѣшился явиться въ театрѣ Шателе, который ему очень любезно предложилъ сенскій префектъ и въ которомъ отказали Банселю. Билеты были розданы большею частью сторонникамъ Оливье, но толпа, собравшаяся у дверей, была такъ велика, что оттѣснила полицейскихъ сержантовъ, и нѣсколько сотенъ личностей, несортированныхъ и невыбранныхъ, ворвались въ залу. Произошелъ большой безпорядокъ; среди аплодисментовъ, которыми приверженцы Оливье его встрѣтили, онъ долго не могъ начать говорить. Онъ очень ловокъ и свой дурной поступокъ изложилъ съ большимъ апломбомъ и искуствомъ, высказавъ, что французскій народъ обязанъ ему свободой прессы и свободой сходокъ, что онъ былъ государственнымъ человѣкомъ одного сорта съ Бисмаркомъ, Кавуромъ и Малинымъ. Вдругъ раздались свистки и восклицанія. Хотя друзья и приготовили ему овацію и хотѣли его нести съ тріумфомъ, какъ однажды несли Жюля Симона, но онъ очень благоразумно предпочелъ, удалиться потихоньку чрезъ заднюю дверь. Во время представленія, цѣлыя тысячи собрались на театральной площади, но не имѣя возможности проникнуть внутрь зданія, вознаграждали себя криками: да здравствуетъ Бансель! долой Оливье! Наконецъ тысячи голосовъ запѣли марсельезу, звуки которой, раздававшіеся въ первый разъ послѣ 1848 г., донеслись до самаго Hôtel de rille. Смятеніе увеличивалось по мѣрѣ увеличенія шума, Сотни городскихъ сержантовъ бѣгали по улицамъ (говорятъ, до 1500), солдаты были сгрупированы въ нѣсколькихъ мѣстахъ и занимали стратегическіе пункты. Полицейскіе окружили толпу, но ока была такъ плотна, что не было возможности проникнуть въ ея средину и пѣніе продолжалось. Между одинадцатью и двѣнадцатью часами толпа мало-по-малу разошлась, но тогда полицейскіе сдѣлались ужасны, они наводнили кофейныя съ шпагами на голо. Трудно опредѣлить число арестовъ; оффиціальныя газеты говорятъ 20, оппозиціонныя 200, умѣренныя 60.
   

14 мая.

   Тьеръ сильно обиженъ кандидатурой герцога Альтона, прежняго пера Франціи, выступившаго теперь, какъ республиканецъ и соціалистъ. На избирательныхъ собраніяхъ со всѣхъ сторонъ слышны крики въ пользу Альтона. Тьеръ орлеанистъ, Тьеръ, волтерьянецъ,-- панскій зуавъ,-- Тьеръ былъ бы отвергнутъ парижскимъ населеніемъ, какъ недостойный, еслибъ вотировали тѣ, кто говоритъ. Но страшны молчаливые буржуа-консерваторы, вотирующіе кто за Тьера, кто за Оливье, кто за Жюль Фавра, ибо, пользуясь сдержанностью правительства, эти три представителя оппозиціи собрали вокругъ себя реакціонныя силы.
   Въ седьмомъ избирательномъ округѣ, состоящемъ главнымъ образомъ изъ рабочихъ, студентовъ и учителей, двѣ кандидатуры мало-по-малу заслонили собою всѣ остальныя, -- это кандидатуры Рошфора и Кантагреля, всѣ другія остались въ тѣни: литераторъ, торговецъ лѣсомъ, фотографъ, ученый агрономъ, сахарный фабрикантъ, башмачникъ, преданный правительству, писатель съ большимъ талантомъ, историкъ, экономистъ соціалистическаго оттѣнка, адвокатъ-атеистъ и революціонеръ, но подозрѣваемый въ преданности буржуа-соціалистамъ, экономистъ, преданный соціализму, но подозрѣваемый въ честолюбіи и неискренности, рабочій-коммунистъ и еще пять или шесть другихъ, которыхъ перечислять было бы слишкомъ долго. Права Рошфора на благосклонность избирателей, это -- его талантъ, живой и блестящій, его всѣмъ извѣстное стремленіе, какъ можно скорѣе штурмовать Тюльери, его обѣщаніе, что онъ самъ откажется, если его выберутъ, чтобъ чаще сталкиваться съ избирателями и поддерживать политическую агитацію. Права Кантагреля -- изученіе имъ въ теченіи 30 лѣтъ идеи соціализма, и изгнаніе его въ 1849 за протестацію въ пользу римской республики.
   И вотъ вдругъ объявляютъ, что Жюль Фавръ также явился въ этотъ округъ; кромѣ того онъ появлялся въ Ліонѣ и въ 15 или ІО другихъ мѣстахъ. Къ чему онъ противопоставляетъ себя, когда его никто объ этомъ не проситъ, Рошфору! Къ чему противопоставлять себя Кантагрелю! Жюль Фавръ объявилъ, что, помня свои отношенія къ старинному товариществу, онъ не всталъ бы противъ Оливье. Какая, подумаешь, необыкновенная совѣстливость! Какая изумительная несообразительность! Самые умѣренные просили немедленно написать коллективное письмо, въ которомъ потребовать отъ Жюль Фавра, чтобъ онъ отказался отъ кандидатуры; но этого было недостаточно другимъ, которые рѣшили устроить громадную протестацію. Нѣкоторые не хотѣли вовсе, чтобы съ нимъ разговаривали: "пусть эта великая личность разобьетъ себѣ носъ объ избирательную урну". Наконецъ, вчера онъ въ первый разъ явился передъ публикой, которая приготовила ему обзоръ его образа дѣйствій съ 1848 г., припомнили ему его вѣроломство противъ Луи Клана, участіе, какое онъ принималъ въ кровавыхъ іюньскихъ усмиреніяхъ и т. д. По окончаніи этого перечня, Жюль Фавръ всходитъ на трибуну, принимаетъ великолѣпную позу и, съ жестомъ, полнымъ презрѣнія и ироніи, произноситъ двѣ или три фразы удивительно звучныя и превосходно отчеканенныя: "вы, ничтожные молодые люди,-- вы неспособны подняться до высоты моей политики",-- и удаляется.
   

15 мая.

   Вотъ въ какомъ положеніи находятся дѣла за восемь дней до окончательныхъ выборовъ. Когда мои читатели прочтутъ эти строки, они уже будутъ знать результаты борьбы. Каковы бы ни были эти результаты, ихъ объясненіе легко найти въ этой хроникѣ, описывающей выборы точно и вѣрно. Разумѣется мы не ожидаемъ, что большинство перемѣнитъ мѣсто; наиболѣе горячіе надѣяться, что республиканцевъ будетъ около 20 я между ними четыре или пять соціалистовъ, но, во всякомъ случаѣ, масса депутатовъ независимыхъ, а не императорскихъ, будетъ одушевлена совсѣмъ другимъ духомъ, чѣмъ депутаты предшествовавшей палаты. Отнынѣ внѣшняя политика правительства войдетъ въ новый фазисъ. Придется заниматься страной, придется заниматься палатой, а не только вертѣть сю, какъ машиной. Эта, еще неопредѣленная, туманная вещь, неимѣющая еще значенія, называемая третьей партіей, придетъ въ броженіе и, вслѣдствіе такого химическаго измѣненія, въ народной массѣ произойдетъ радикальная перемѣна...
   Но не будемъ говорить о томъ, что еще не совершилось, не будемъ гадать о судьбѣ дитяти еще неродившагося. Скажемъ только, что въ теченіи трехъ, четырехъ дней со времени приключенія Оливье, политическая температура Парижа возвышается съ каждымъ днемъ. Она далеко еще не достигла точки кипѣнія, какъ полагаютъ наиболѣе горячіе и наивные. Но всѣ держатся наготовѣ, всѣ избиратели бѣгутъ на народныя сходки, гдѣ обсуждаются и кандидаты, и правительство. Полиція спустила всѣ шлюзы игры и проституціи, но дѣвушки одиноко гуляютъ по улицамъ, имъ нѣтъ работы. Въ первыя три недѣли студенты бросились было играть съ жаромъ, съ увлеченіемъ, по теперь оставили карты и сдѣлались вѣрными агентами радикаловъ. Вечеромъ главныя улицы усѣяны тысячами мужчинъ и женщинъ, говорящихъ о политикѣ; можно подумать, что это избирательная ярмарка. Люди, которые не могли попасть въ собранія, гдѣ говорятъ Распайль, старый Распайль 1848 года, Гамбета, друзья Рошфора и Банселя, помѣщаются громадной цѣпью вдоль тротуаровъ и бульваровъ; соединившись толпами, они проходятъ полгорода съ пѣньемъ марсельезы, направляются на площадь Бастиліи привѣтствовать генія свободы, стоящаго на этой площади, но тутъ ихъ встрѣчаетъ полкъ муниципальной стражи, которая ихъ ожидала съ саблями на голо. По угламъ бульваровъ стояли батальонами полицейскіе; отъ времени, до времени но командѣ своего начальника, трое или четверо изъ нихъ бросались на проходящихъ, свистящихъ или поющихъ Chant du Départ или кричащихъ "да здравствуетъ Ропіфоръ! да здравствуетъ Барбе! да здравствуетъ Бланки!" Они, бросаются на добычу, на рабочихъ, буржуа, студентовъ, илъ все равно, они колотятъ свои жертвы ногами и кулаками, и арестуютъ ихъ. Въ теченіи четырехъ дней, говорятъ, произведено до пятисотъ арестовъ. Войска собраны въ казармахъ; прошлую ночь солдаты были сильно раздражены тѣмъ, что имъ не давали спать, они должны были караулить свои шаспо, заряженныя пулями. П

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Предчувствіе сомнительнаго исхода испанской революціи.-- Пріѣздъ мой въ Барселону.-- Веселое настроеніе умовъ въ Испаніи.-- Разрушеніе церквей и укрѣпленій въ Барселонѣ.-- Гимнъ въ честь Гарибальди.-- Революція въ Барселонѣ.-- Лицемѣріе временнаго правительства.-- Ошибки Риверо и мадритской юнты.-- Неудача съ обнародованіемъ плебисцита.-- Закрытіе революціонныхъ юнтъ.-- Локомотивъ, идущій заднимъ ходомъ.-- Причины охлажденія народа къ временному правительству.-- Путешествіе по Каталоніи.-- Энтузіазмъ женщинъ въ Паламосѣ.-- Корона.-- Энергическая рѣчь трактирнаго слуги.-- Общественная роль театра въ Испаніи.-- Карлистскій городъ.-- Испанскіе типы.-- Энергическій генералъ и сравненіе города съ землею.-- Блистательный успѣхъ Гарридо въ Фигуэрѣ.-- Возвращеніе мое въ Барселону.-- Общественная подписка на памятникъ Бодену.-- Правительственный скандалъ по этому поводу.-- Воспоминанія о Coup d'état 2 декабря 1851 г.-- Геройская смерть Бодена на баррикадахъ.-- Разныя извѣстія.-- Барселона, 26 октября 1868 года.

   "Мадритская юнта прекратила свое существованіе; прочія юнты послѣдуютъ ея примѣру; вся власть перейдетъ въ руки генераловъ прежняго закала. Примъ готовитъ государственный переворотъ, онъ мечтаетъ о диктатурѣ. Благодаря измѣнѣ Риверо и Олозаги революція не приведетъ ни къ чему серьезному; испанская республика умерла, еще не родившись".-- Таковы были послѣднія слова объ испанскихъ дѣлахъ, какія привелось мнѣ слышатъ въ Парижѣ при отъѣздѣ моемъ въ Испанію.
   "Началось слишкомъ хорошо, чтобы не кончиться дурно. Наши партіи схватятся за ножъ и произведутъ ужасную рѣзню".-- Это были первыя слова, услышанныя мною на испанской землѣ.
   Я пріѣхалъ въ Барселону въ самомъ мрачномъ расположеніи духа. Каково же било мое изумленіе, когда я -- вмѣсто грусти и печали, которыя ожидалъ здѣсь встрѣтить -- постоянно сталкивался только съ веселыми и улыбающимися лицами. Переходъ былъ слишкомъ рѣзокъ отъ пронизывающихъ дождей, отъ холодныхъ вѣтровъ Сѣвера, отъ его сѣраго неба, отъ печальнаго настроенія его жителей; -- къ вѣчному празднику, къ роскошному свѣтлому небу. Повидимому, все здѣсь ликовало, все радовалось -- природа и люди. Въ Рамблѣ, этомъ огромномъ городскомъ саду, раздѣляющемъ городъ почти на двѣ равныя половины, постоянно толпился народъ. Каждый гулялъ съ такимъ спокойнымъ и безпечнымъ видомъ, какъ будто не прошло всего только три недѣли, когда его, по одной только прихоти, могли разстрѣлять, какъ будто онъ не долженъ былъ разсчитывать, что чрезъ три мѣсяца можетъ повториться прежняя исторія, и его поставятъ передъ фронтъ, у столба, съ завязанными глазами. Движеніе но саду въ особенности усиливалось къ вечеру. Казалось, всѣ жители тогда выходили изъ домовъ на улицу; они тѣснились въ одинадцати театрахъ, въ танцовальныхъ залахъ и на бульварахъ. Барселонки, въ черныхъ мантильяхъ или въ красныхъ и бѣлыхъ кофточкахъ, съ открытой головой, съ цвѣтами въ волосахъ, по большей части очень хорошенькія собой и всѣ большія кокетки,-- танцовали до упаду. Ихъ страсть къ танцамъ вполнѣ раздѣляется мужчинами; разсказываютъ, что на городскомъ балу, въ честь освобожденія, было до тридцати тысячъ человѣкъ, и все это прыгало, танцевало и веселилось отъ всей души.
   Однакожъ эта веселость меня обезпокоила. Не показывала ли она полнѣйшую и вредную безпечность? И можно ли было такъ безумно веселиться въ то время, когда въ великолѣпнѣйшихъ барселонскихъ кафе, перещеголявшихъ своимъ роскошнымъ убранствомъ парижскія,-- въ этихъ кафе, наполненныхъ вооруженными солдатами, офицеры, въ полной военной формѣ, перешептывались между собою, многозначительно кивая на скромныхъ гражданъ? Можно ли было скакать и прыгать безъ устали, когда въ Рамблѣ хорошенькія дѣвушки прохаживались подъ руку съ мрачными патерами и выслушивали отъ нихъ ужь, разумѣется, не хвалебные гимны народному движенію?... Въ то время какъ вы, неразумные, точно дѣти, сбѣгаетесь смотрѣть на бой быковъ, или аплодировать дѣвчонкѣ, въ коротенькой юпочкѣ вытанцовывавшей фанданго,-- контръ-революція работаетъ въ тиши; и, въ одно прекрасное утро, вы проснетесь и узнаете, что надъ вами снова тяготѣетъ старый порядокъ; вы, разумѣется, изумитесь; но это новое изумленіе будетъ другого свойства, нежели то, какое вы испытали, узнавъ, что остались безъ королевы!
   Объ этихъ моихъ опасеніяхъ я сообщилъ одному изъ своихъ барселонскихъ друзей; я старался убѣдить его печальнымъ примѣромъ подобной же довѣрчивости народа въ 1848 году, сопровождавшейся такими пагубными результатами. "Ваши опасенія, можетъ быть, справедливы", отвѣчалъ онъ,, и мы не можемъ поручиться, чтобы ходъ событій не принялъ дурного направленія. Но есть много шансовъ, что и впредь пойдетъ также хорошо, какъ началось. Мы сдѣлали уже много полезнаго, будемъ надѣяться, что и дальше не испортимъ дѣла. Шесть недѣль тому назадъ, намъ самимъ показался бы съумасшедшимъ человѣкъ, вздумавшій предсказать совершившіяся теперь событія, которыя превзошли даже самыя скромныя наши ожиданія. И теперь мы готовы счесть безумцемъ всякаго, кому придетъ охота давать предсказанія за шесть недѣль впередъ. Вы пріѣхали къ намъ съ сѣвера, вы человѣкъ совсѣмъ ознобленный; сперва отогрѣйтесь хорошенько, подышите нашимъ теплымъ воздухомъ, и тогда вы, быть можетъ, будете говорить другое".

-----

27 октября.

   И такъ пришлось и мнѣ прогуливаться. Случайно я попалъ на площадь Конституціи, гдѣ одинъ противъ другого стояли домъ Городской Думы и Провинціальныхъ штатовъ. Въ послѣднемъ, помѣщается также судъ. Я вошелъ туда и бросилъ разсѣянный взглядъ на статуэтки, арабески,-- на всѣ эти украшенія, которыя нѣкогда возбуждали мое вниманіе. Я проходилъ въ это время по залѣ штатовъ. Въ этой огромной, но грязноватой залѣ мое вниманіе было развлечено единственной картиной, представлявшей -- чтобы вы думали?-- вѣчнаго Прима на его боевомъ конѣ, съ саблей въ рукѣ, прорывающагося въ мароканское каре. При видѣ этого изображенія мои нервы сжались и я поспѣшилъ выйти на улицу.
   Городская дума охранялась карауломъ изъ гражданъ. Работники, вооруженные ружьями и саблями, медленно прохаживались взадъ и впередъ на своихъ постахъ. Подобную же сцену я видѣлъ въ 1848 году въ Ліонѣ. Мнѣ вздумалось зайти въ думу; я сдѣлалъ уже нѣсколько шаговъ по внутренней лѣстницѣ, какъ замѣтилъ тамъ въ уголку тщедушнаго національнаго гвардейца, истребляющаго рагу вмѣстѣ съ своей женой, тоже очень худенькимъ созданіемъ, у которой, однакоже, черные глаза блестѣли въ темнотѣ. Этотъ народный представитель загородилъ мнѣ дорогу: "Что ты намѣренъ здѣсь дѣлать"? спросилъ онъ меня.-- "Ничего", отвѣчалъ я.-- "Ну, такъ проходи".-- "Мужественный часовой", подумалъ я, "хорошо бы ты сдѣлалъ, еслибы совсѣмъ загородилъ своимъ ружьемъ путь Приму, когда ему придетъ охота войдти въ этотъ домъ".
   Революціонный муниципалитетъ сломалъ три церкви, и въ числѣ ихъ главную церковь іезуитовъ. Здѣсь не смѣютъ ничего говорить противъ католической церкви, и рѣшаются трогать только іезуитовъ. "Эти іезуиты надѣлали намъ столько гадостей", говорятъ въ Испаніи, но никто не осмѣлится сказать что нибудь подобное противъ остального духовенства.
   Разрушеніе этихъ церквей идетъ медленно, вяло, скупятся на деньги, какъ будто жалѣютъ о сдѣланномъ распоряженіи. Многіе протестуютъ противъ этой мѣры, даже сами либералы, и протестуютъ во имя искуства... "Но, мои милые буржуа, неужели вы до сихъ поръ еще не знаете, что въ іезуитскомъ искуствѣ заключается все, что только есть ложнаго и гадкаго въ этомъ свѣтѣ. Іезуитское искуство -- это само безобразіе".
   Небольшому числу рабочихъ поручено также разрушить сильную крѣпость Моними, господствующую надъ Барселоной, изъ которой не разъ бомбардировали и раззорили этотъ городъ. Разрушили также цитадель порта, но оставили нетронутыми казармы, построенныя внутри ея. Рабочіе работаютъ вяло; на одного работающаго приходятся три отдыхающіе работника и тридцать глазѣющихъ буржуа. На верху этихъ стѣнъ, которыя предположено разрушить, спустивши ноги сидѣли солдаты, куря сигаретки... Я отвернулся и увидѣлъ трехъ драгуновъ, отпускавшихъ веселыя шутки двумъ дѣвушкамъ. Дѣвушки смѣялись отъ всего сердца, а солдаты покручивали усы... Не шутка ли и все видѣнное мною!

-----

28 октября.

   Въ городскомъ саду подлѣ птички съ дроздомъ, маленькая дѣвочка напѣвала: "Ляля, траляля!" Ее братишка, мальчуганъ шести лѣтъ, часто повторялъ ей: "спой-ка лучше гимнъ Гарибальди"!
   Вчера, въ большемъ театрѣ, во время антракта, публика также требовала, чтобы былъ пропѣтъ этотъ самый гимнъ Гарибальди!
   Давали двѣ пьесы: "Ужасы инквизиціи" и "Республиканское благородство". Я видѣлъ только послѣднюю. Въ ней фигурировали юный, красивый республиканецъ и юная красивая аристократка. Вы, вѣроятно, уже предвидите содержаніе пьесы. Между естественными чувствами любви и великодушія съ одной стороны, и республиканскими чувствами патріотизма и долга съ другой,-- происходитъ борьба; естественныя чувства берутъ верхъ надъ республиканскими убѣжденіями; сначала всѣ испытываютъ несчастія и преграды, но потомъ всѣ дѣйствующія лица цѣлуются, исключая измѣнника, котораго герой пьесы прокололъ насквозь своею шпагой.
   Эта пьеса плохо согласуется съ исторической истиной, еще площе удовлетворяетъ республиканскимъ убѣжденіямъ. Но авторъ имѣлъ въ виду добрыя намѣренія, хотя самаго безобиднаго свойства, и публика аплодируетъ и наслаждается ею вдоволь. Пьеса заключаетъ въ себѣ такую мораль: "не должно никого казнить смертію за убѣжденія".-- И то не дурно, хотя вовсе не ново!

-----

29 октября.

   Хуанъ Тюто, вице-президентъ революціонной юнты, отвѣчавшій такъ честно, такъ благородно, такъ твердо генералу Приму, пріѣзжавшему нѣсколько дней тому назадъ въ Барселону позировать и блистать краснорѣчіемъ,-- этотъ Тюто разсказывалъ мнѣ, какъ совершилась революція въ Барселонѣ. Тюто поклялся самъ себѣ, что онъ будетъ изъ числа тѣхъ, которые, наконецъ, осмѣлятся говорить и дѣйствовать, что онъ или погибнетъ, или первый кликнетъ кличъ на войну и пойдетъ во главѣ своихъ согражданъ.
   Когда въ Мадритѣ было получено извѣстіе объ альколейской битвѣ, городъ немедленно объявилъ свое пронунсіаменто. Посредствомъ телеграфа дано было знать объ этомъ событіи Пецуэлѣ, графу Честе, губернатору Барселоны, назначенному королевой. Онъ совсѣмъ растерялся, предполагая, что за этимъ послѣдуютъ страшные безпорядки и бѣдствія. Тотчасъ же, но полученіи извѣстія, Тюто побѣжалъ въ Рамбль, то тому, то другому изъ гуляющихъ шепнулъ: "непремѣнно будьте на сборномъ мѣстѣ къ 8 часамъ; время не терпитъ, не опоздайте", -- и такъ работалъ вездѣ, гдѣ можно было найдти народныя сборища. Всѣ граждане вооружились, кто чѣмъ могъ -- ружьями, пистолетами, палками, -- и къ восьми часамъ огромная вооруженная толпа собралась противъ городской думы. Во главѣ ея сталъ Тюто и вошелъ въ муниципальный дворецъ; солдаты, тутъ поставленные, взятые въ расплохъ, сложили оружіе. Побѣдители заняли всѣ комнаты. Тогда одному изъ нихъ поручено было составить списокъ кандидатовъ во временное правительство. Огромныя, толпы народа помѣстились у оконъ. Началось чтеніе списка; при каждомъ имени народъ давалъ или утвердительный или отрицательный отвѣтъ. Уже выбрано было 17 человѣкъ; изъ нихъ 3 демократа и 14 болѣе или менѣе либеральныхъ буржуа, какъ Тюто закричалъ: "Довольно! Покончимъ на этомъ ". Его послушали и единодушно избрали диктаторомъ. Избранные стали совѣщаться относительно мѣръ, которыя слѣдовало принять въ крайности. Въ ихъ совѣщаніяхъ не могло быть ни порядка, ни даже какой нибудь правильности; каждый чувствовалъ, что его голова шатается на плечахъ; очень немногіе изъ народа были вооружены; кое у кого были револьверы и ружья, но пороху и пуль почти ни у кого. Они знали, что Пецуэла, графъ Честе, салонный полководецъ и публичный палачъ, соперничая съ генералиссимусомъ Бумомъ, начальникомъ штаба войскъ герцогини геролъштейнской, поклялся залить Барселону кровно и спалить ее огнемъ, если она только осмѣлится возстать. Во время этихъто совѣщаній и недоумѣній, что предпринять далѣе, нечаянно-выстрѣлившее ружье, произвело совершеннѣйшую панику въ народѣ; всѣ бросились бѣжать.-- "Честе идетъ", кричали бѣглецы, "Честе съ пушками, а у насъ только палки!" И площадь очистилась; остались члены юнты и не болѣе сотни рѣшительныхъ людей.
   Честе, узнавъ о внезапномъ бѣгствѣ бунтовщиковъ, почувствовалъ себя лучше, набрался храбрости и поклялся, что разстрѣляетъ всѣхъ этихъ аршинниковъ. Онъ послалъ своихъ сыновей предложить юнгѣ разойтись, если члены ея не желаютъ быть тотчасъ же разстрѣлянными. Подъ прикрытіемъ отряда кавалеристовъ, сыновья Честе подъѣхали къ городской думѣ; національнные гвардейцы, оставшіеся на площади, сомкнулись подлѣ дверей думы и рѣшительно объявили, что не впустятъ солдатъ, а предлагаютъ войти въ зилъ однимъ только адъютантамъ губернатора. Послѣдніе, введенные въ залъ Совѣта, при видѣ членовъ юнты, смотрѣвшихъ на нихъ блестящими глазами, выражавшими сильнѣйшее возбужденіе, -- затрепетали, какъ галлы, введенные въ римскій сенатъ. "Графъ Честе", проговорили они заикаясь, "графъ Честе проситъ васъ разойтись, объявивъ юнту несуществующею".-- "Если графъ Честе насъ проситъ, то мы не намѣрены исполнить его просьбы".-- "Тогда... тогда графъ Честе вамъ приказываетъ".-- "Если мы будемъ не въ силахъ ему противиться, мы удалимся отсюда, но не прекратимъ своего существованія".-- И пока сыновья Честе возвращались съ этимъ отвѣтомъ къ своему отцу, члены юнты покинули домъ городской думы и заперлись въ частномъ домѣ, гдѣ оставались до пяти часовъ утра. Въ шесть Тюто вошелъ къ себѣ въ домъ, увѣренный, что чрезъ два часа его непремѣнно разстрѣляютъ; но на дверяхъ своей квартиры нашелъ приклееннымъ слѣдующее приказаніе: "Васъ требуетъ къ себѣ военный губернаторъ" -- "Ну значитъ разстрѣляютъ сейчасъ", подумалъ Тюто, и отправился въ губернаторскій домъ. Тамъ онъ былъ очень любезно принятъ генераломъ, который сказалъ ему: "Королева убѣжала къ императору французовъ. Графъ Честе удалился отсюда, вручивъ мнѣ свою власть; онъ совѣтовалъ мнѣ обратиться къ вашему содѣйствію, чтобы вмѣстѣ устроить какое нибудь правильное правительство".
   Тюто прежде всего просилъ генерала приказать, чтобы полковая музыка прошлась по улицамъ города, играя гимнъ Ріэго, на что, разумѣется, генералъ охотно согласился. Среди необычайнаго энтузіазма ликующей массы народа, музыканты прошли по всѣмъ улицамъ города, играя революціонный гимнъ и тѣмъ самымъ провозглашая торжество революціи. Непрерываемое "виватъ" гремѣло по всему городу. Счастливый свободой и увѣреніемъ, что его голова крѣпко держится на плечахъ, каждый искалъ своего бывшаго врага, чтобы его разцѣловать; такъ велика и жива, была всеобщая радость. Но не лучше ли было, вмѣсто этого братанія народа съ солдатами, распустить ихъ и вооружиться самимъ? Гораздо практичнѣе было перемѣшать солдатъ съ народнымъ вооруженнымъ войскомъ и, такимъ образомъ, имѣть силу на своей сторонѣ.. Побѣдители должны пользоваться плодами побѣды, а не отдавать ихъ въ руки тѣхъ, которые еще наканунѣ были противъ побѣдителей и могутъ сдѣлаться для нихъ опасными завтра. Побѣды неожиданныя, побѣды слишкомъ легкія всегда сопровождаются неосмотрительностію и безпечностью народа, который самъ по себѣ постоянно отличается излишней довѣрчивостію.
   Тотчасъ же стѣны домовъ покрылись краснорѣчивыми прокламаціями, въ которыхъ торжественно заявлялось о побѣдѣ справедливости и свободы. Народъ повѣрилъ имъ на слово. Да и какъ было не вѣрить?-- Хорошему вѣрится такъ легко! Какъ было не вѣрить, что Испанія избавилась отъ всѣхъ золъ и бѣдствій, когда Изабелла Бурбонская, которой приписывались всѣ несчастія народа, -- удалилась съ испанской почвы? Въ этомъ увлеченіи своимъ благополучіемъ, барселонскій народъ привелъ въ исполненіе только два революціонные акта, которые были скорѣе актами разрушенія, нежели созиданія, скорѣе актами мщенія, а не предусмотрительности; онъ сжегъ понтонъ, въ которомъ власти содержали подозрительныхъ людей, онъ началъ разрушать нѣкоторыя фортификаціонныя работы. Онъ хотѣлъ разрушить дворецъ королевы, но революціонная юнта не допустила до этого, объявивъ, что этотъ дворецъ будетъ передѣланъ для школы дѣтей рабочихъ.
   Но разсуждая хладнокровно, легко понять, что военная революція не можетъ быстро и рѣшительно обратиться противъ милитаризма. Возстаніе, связанное съ именемъ Прима, не можетъ быть враждебно преторіанцамъ. Мнѣ пришлось слышать отъ многихъ испанскихъ патріотовъ, что они сожалѣютъ объ альколейской побѣдѣ, "Если бы", говорятъ они, "армія инсургентовъ была разбита, она, по необходимости, обратилась бы съ воззваніемъ къ народу, который возставшіе генералы желали до послѣдней возможности держать внѣ движенія. Но какъ флотъ владѣлъ моремъ и держалъ подъ огнемъ своихъ пушекъ береговыя крѣпости Надиксъ, Фероль, Карѳагену и другія; и какъ эти крѣпости были почти неприступны съ суши, и заключали въ себѣ большіе запасы провизіи, то, разумѣется, въ случаѣ пораженія возставшихъ войскъ, они могли сюда укрыться и выдержать продолжительную осаду, а въ это время гражданскій элементъ имѣлъ бы достаточно средствъ, чтобы организоваться, и, вмѣстѣ съ войсками, одержать побѣду. Побѣда же при Альколеѣ совершенно измѣнила положеніе дѣлъ. Плоды побѣды достались въ руки войскъ, а не народа, принимавшаго въ возстаніи лишь второстепенное участіе; и потому онъ принялъ участіе въ правительствѣ, только въ подчиненной роли.-- Вотъ положеніе, созданное альколейской битвой, положеніе, которое имѣло, можетъ быть, своимъ апогеемъ тріумфальное вступленіе Прима въ Мадридъ".

-----

30 октября.

   Юнты, собравшіяся или въ день битвы, или на другой день побѣды, слѣдовали, по большей части, примѣру мадритской юнты, потребовавшей утвержденія своихъ полномочій подачею голосовъ цѣлымъ населеніемъ Мадрита. Членами этикъ революціонныхъ юнтъ, избраны были люди пользовавшіеся вліяніемъ въ средѣ народа; но тутъ перемѣшались всѣ партіи: были выбраны и республиканцы и реакціонеры, прогрессисты и либеральные буржуа, и люди безъ всякихъ сознательныхъ политическихъ принциповъ, заучившіе только фразу: "хотимъ конституціонную монархію", однакоже не умѣя объяснить, почему именно они останавливаются на этомъ, а не на какомъ нибудь другомъ видѣ правительственнаго устройства.
   Революціонная мадридская юнта поступила весьма недальновидно, поручивъ высшую власть тріумвирату, состоящему изъ Тонете, подавшаго знакъ къ возстанію; Серрано, выигравшаго сраженіе, и Прима, лучше другихъ умѣющаго эксплуатировать побѣду въ свою пользу. Хотя Серрано и объявилъ, что въ составъ временнаго правительства должны войти республиканцы, и онъ готовъ сидѣть рядомъ съ демократомъ Риверо, что въ такомъ только случаѣ временное правительство будетъ дѣйствительно народнымъ правительствомъ, и представлять собою страну, однакоже министерство образовалось исключительно изъ монархистовъ. Риверо же назначенъ былъ мэромъ Мадрита и заявилъ, что онъ не вошелъ въ составъ министерства по собственному желанію, потому что хотѣлъ занять такой постъ, который бы давалъ ему возможность имѣть болѣе частыя и болѣе интимныя сношенія съ народомъ. Республиканцы поворчали противъ правительства и противъ юнты и противъ Риверо; имъ не мѣшали ворчать, но и не обратили на ихъ ворчаніе никакого вниманія.
   Чрезъ нѣсколько дней послѣ своего образованія, министерство выразило желаніе сосредоточить въ однѣхъ своихъ рукахъ все управленіе государствомъ, не раздѣляя ни съ кѣмъ этой обузы. "Это вовсе не потому, что мы не можемъ сойтись въ своихъ взглядахъ съ революціонной юнтой," говорили министры, "но въ управленіи дѣлами прежде всего необходимо единство; часто случается, что имѣющіе надобность обращаться съ своими дѣлами къ правительству, не знаютъ, къ кому обратиться: къ намъ или къ мадридской революціонной юптѣ. Нечего бояться такой перемѣны; полномочія, исключительно переданныя намъ, о которыхъ мы просимъ,-- не заключаютъ въ себѣ ничего опаснаго для свободы страны: мы просимъ только, чтобы намъ дали средства поддерживать порядокъ; по мы вовсе не желаемъ такого усиленія нашей власти, при которомъ имѣли бы возможность произвести административное давленіе на страну; мы не употребимъ своего вліянія на. поддержаніе той или другой кандидатуры въ ущербъ желанію большинства; мы также не станемъ направлять общественное мнѣніе въ пользу монархическаго принципа противъ республиканскихъ идей. Учредительнымъ Кортесамъ будетъ принадлежать послѣднее слово, а наше дѣло будетъ точно выполнить ихъ повелѣніе."
   Мадридская юнта, избранная всеобщей подачей голосовъ, на это заявленіе отвѣчала постановленіемъ о прекращеніи своей дѣятельности. Юнта, представлявшая собою верховный народъ, стерлась предъ министерствомъ, представлявшимъ только администрацію. И Риверо, на. котораго смотрѣли до сихъ поръ, какъ на одного изъ самыхъ искреннѣйшихъ республиканцевъ,-- Риверо утвердилъ подписью пораженіе своей партіи.
   Республиканцы не могли хладнокровно наблюдать это событіе; они протестовали, и многіе изъ нихъ обвинили Риверо въ измѣнѣ. Не желая брать на себя ни обвиненіе, ни оправданіе Риверо, предоставимъ слово Орензе, старому вождю республиканской партіи.
   "Мы не настолько сильны," сказалъ онъ, "чтобы руководить движеніемъ въ странѣ. Большинство у насъ выскажется за конституціонную монархію. Всѣ матеріальныя средства въ рукахъ у него; и пока дѣла идутъ такимъ порядкомъ, безумно спорить съ этимъ сильнымъ большинствомъ. Если мы предложимъ имъ битву, этимъ самымъ мы заставимъ ихъ плотнѣе соединиться. Напротивъ, если мы будемъ выжидать, они разъединятся. Скоро должны разыграться личныя симпатіи и антипатіи теперешнихъ руководителей нашими дѣлами. У Серрано, у Прима и у Тонете, у каждаго изъ нихъ есть свои причины не довѣрять одинъ другому: одинъ поддерживаетъ дона Люиса португальскаго; другой тянетъ за принца Альфреда; третій желалъ бы предложить корону Монпансье. Республика можетъ быть утверждена въ Испаніи, только вслѣдствіе соперничества и вражды между собою монархическихъ партій."
   Друзья Риверо схватились за эти слова; въ нихъ они усмотрѣли совершеннѣйшее оправданіе поведенію Риверо; но какъ бы тамъ ни было, а большинство республиканской партіи все-таки оставалось при своемъ мнѣніи, что Риверо виноватъ, и очень виноватъ.

-----

31 октября.

   Мадритская юнта, руководимая Риверо, издавъ постановленіе о своемъ распущеніи, навлекла на себя многочисленныя нападки, по ея послѣднее постановленіе, полное патріотизма, твердости и предусмотрительности возвратило ей прежнее сочувствіе страны.
   Когда министерство увидѣло, что его переговоры о распущеніи мадритской юнты удаются, оно рѣшилось наполовину спять маску безпристрастія, въ отношеніи партій; оно изготовило проэктъ плебисцита, которымъ требовало у народа, посредствомъ произнесенія "да" или "нѣтъ", дать отвѣтъ на вопросъ: "желаетъ ли онъ возстановленія монархіи"? Учредительнымъ Кортесамъ тогда оставалось бы сдѣлать выборъ между монархіями абсолютной и конституціонной, такъ какъ вопросъ объ учрежденіи республики былъ бы ужь порѣшенъ. Министерство намѣревалось повторить въ Испаніи то, что удалось Наполеону III во Франціи. Въ тоже время самый вліятельный членъ кабинета Примъ заявилъ о своихъ монархическихъ тенденціяхъ; но заявилъ свое пронунсіаменто не въ качествѣ государственнаго человѣка, а частнаго; не въ Испаніи, а въ иностранной газетѣ "Gaulois", издающейся въ Парижѣ.
   Юнта, передъ своимъ распущеніемъ, протестовала противъ этой іезуитской попытки направить общественное мнѣніе, соображаясь только съ своими личными цѣлями и въ вопросѣ вовсе не подлежащемъ рѣшенію министерства. Патріотъ Фернандо Гарридо составилъ протестъ, изъ котораго мы приведемъ здѣсь нѣсколько отдѣльныхъ мѣстъ:
   "Министерство желаетъ, чтобы народъ вотировалъ за монархію, не зная имени самого монарха. Но, вѣдь, что крайне недобросовѣстно. Если же министерство считало себя вправѣ дѣлать подобное обращеніе къ народу, хотя этого права ему никто не давалъ, оно должно было начать, по крайней мѣрѣ, представленіемъ кандидата на тронъ, вмѣсто того, чтобы задавать намъ загадку, вмѣсто того, чтобы насильно навязывать билетъ въ свою лоттерею. Въ эту лоттерею трудно выиграть; къ тому же игра здѣсь идетъ опасная, отъ исхода ея зависитъ участь многихъ поколѣній".
   "Почему народъ долженъ вотировать вопросъ о монархіи, а не вопросъ о коронѣ? Если конституціонное собраніе 151 голосомъ изъ 300 испанцевъ, уполномочено дать намъ короля, лучше сказать династію, почему же вы хотите отнять у него право высказать рѣшеніе о правительственной формѣ"?
   "Будьте искренны и справедливы. Какое право имѣетъ временное правительство принимать на себя роль партіи. Пусть представители монархической партіи предъявятъ свои желанія народу. Пусть они выскажутъ всѣ выгоды и невыгоды защищаемаго ими порядка, пусть произнесутъ имя кандидата, пусть біографія претендента подвергнется правильному критическому разбору, и если большинство избирателей выскажется въ пользу представляемаго лица, оно тѣмъ самымъ заявитъ свои симпатіи къ монархической формѣ правленія. Но къ чему же министерство предрѣшаетъ вопросъ, какъ будто оно добивается утвердительнаго вота за монархію, затѣмъ только, чтобы потомъ сказать: такъ какъ вы хотите монархію, а монархія не можетъ существовать безъ монарха, то возьмемъ перваго, какой попадется, будетъ ли это Бурбонъ Монпансье, будетъ ли это королева -- родная сестра Изабеллы"... {La Vuelta des los Borbones, por Fernando Garrido.}
   Министерство не рѣшилось идти противъ всеобщаго неудовольствія въ странѣ, не рѣшилось бравировать протестъ юнты, оно остановилось изданіемъ въ свѣтъ предполагаемаго плебисцита.
   Послѣдняя услуга, оказанная мадритской юнгой народному дѣлу, показала, какъ несвоевременно было ея распущеніе. За то министерство усматривая, что ея протестъ встрѣтилъ полнѣйшее сочувствіе во всѣхъ провинціальныхъ юнгахъ, пожелало какъ можно поскорѣе распустить послѣднія. Противъ этихъ чисто-народныхъ собраній, большая часть которыхъ высказалась за федеративную республику, временное правительство выставило опять-таки свой главный аргументъ -- единство дѣйствія; оно утверждало, что центральному правительству нѣтъ никакой возможности установитъ правильный контроль за дѣйствіями провинціальныхъ учрежденій среди безпорядка, который производятъ часто противорѣчащія другъ другу рѣшенія двѣнадцати тысячи .нтъ, какъ провинціальныхъ, такъ и муниципальныхъ. Оно, вѣроятно, полагало, что съ уменьшеніемъ органовъ революціи ослабнетъ революціонная энергія и временному правительству будутъ развязаны руки для дальнѣйшей его дѣятельности, родъ которой уже достаточно опредѣлился.
   Доказательства, представленныя министерствомъ, въ пользу прекращенія дѣятельности юнгъ, показались не совсѣмъ убѣдительными для нѣкоторыхъ провинціальныхъ юнтъ, совершенно справедливо считающихъ себя законными представителями народа, которымъ самъ народъ вручилъ власть. Барселонская юнта была изъ тѣхъ, которыя особенно энергически протестовали противъ распоряженія министерства. Послѣднее прислало ей приказаніе остановить разрушеніе крѣпости, оно отказалось исполнить это приказаніе, и генералъ, начальствующій войсками въ Барселоyѣ, не осмѣлился идти противъ рѣшенія юнты, хотя и получилъ особое приказаніе отъ министерства. Но сопротивленіе барселонской юнты продолжалось недолго, она пошла за другими потому, что не имѣла силы противиться правительственному давленію,-- въ Барселонѣ республиканскій элементъ уравновѣшивался соединенными силами другихъ партій, которыя переселивали его, какъ численностію, такъ и вліяніемъ; -- потому, что ее полномочія не были точно опредѣлены; потому, что разрывъ ея съ правительствомъ послужилъ бы сигналомъ къ внутреннимъ безпорядкамъ, что повело бы къ союзу правительства съ реакціей, союзу, который могъ бы представлять серьезную опасность для свободы; потому еще, наконецъ, что многіе изъ ея членовъ желали поскорѣе сложить съ себя оффиціальныя обязанности, одни, чтобы свободнѣе дѣйствовать на общественное мнѣніе въ видахъ пропаганды, другіе, чтобы устроить свои кандидатуры въ конституціонное собраніе.
   Такимъ образомъ и барселонская юнта прекратила свое существованіе, и въ рукахъ министерства сосредоточилась вся власть. Съ этой минуты оно стало уже отвѣтственно за всякій ходъ дѣлъ. За все и про все страна имѣетъ право спросить съ Серрано, Прима и съ Тонете, съ Тонете, Прима и Серрано.

-----

1 ноября.

   Неспросится ли также и съ дона Саллюстіано Олозаги, который послѣ долгихъ колебаній, наконецъ, удостоилъ дать испанской революціи поддержку своими совѣтами и краснорѣчіемъ? Донъ Саллюстій есть или, по крайней мѣрѣ, былъ главою испанскихъ прогрессистовъ, и въ парижскихъ салонахъ считался за республиканца, каковая репутація ему очень льстила. У него величественная осанка и всѣ наружные признаки государственнаго человѣка. "Я", сказалъ онъ разъ; съ скромностью чисто-кастильскою, "я -- локомотивъ, который по рельсамъ прогресса толкаетъ, везетъ и увлекаетъ впередъ испанскую націю". Любезный человѣкъ забылъ, что локомотивы иногда идутъ заднимъ ходомъ, что онъ и дѣлаетъ теперь. Онъ подалъ руку всему, что только имѣетъ названіе умѣренныхъ, даже такихъ умѣренныхъ, которые въ своей умѣренности дошли до вывода, что Испанія еще не можетъ ввести у себя полной свободы богослуженій.
   Донъ Саллюстіано Олозага повторяетъ въ 1868 году туже игру, какую съигралъ онъ въ 1837. Кортесы провозгласили тогда либеральную конституцію 1812 года. Олозага, желая угодить королевѣ Христинѣ, употребилъ все свое краснорѣчіе, всю свою ловкость, всю энергію, чтобы дополнить эту конституцію въ реакціонномъ смыслѣ; онъ ратовалъ за возстановленіе сената, королевскаго вето, за подчиненіе вооруженія народа особымъ условіямъ, исключающимъ почти всякую возможность формированія національной гвардіи. И дѣлалъ все это затѣмъ еще, чтобы заслужить благодарность Гизо и Люи-Филиппа. Онъ былъ, и есть даже теперь, самый безвыходный доктринеръ. Въ молодости, на похоронахъ генерала Ламарка, онъ бросалъ вверхъ шляпу и кричалъ "да здравствуетъ республика". Но это было въ молодости, когда еще онъ но забралъ себѣ въ голову желанія сойтись близко съ королевой Христиной, которая, впрочемъ, къ его бѣшенству и униженію, предпочла ему болѣе красиваго и болѣе глупаго соперника -- гвардейца Муноца, за котораго и вышла замужъ.
   Нерѣшительность, выказанная Олозагою и временнымъ правительствомъ въ вопросѣ о свободѣ исповѣданій, весьма, многознаменательна. Эта свобода включена была во всѣ программы передъ Альколейской побѣдой, между тѣмъ, когда пришлось дать ей законную силу, временное правительство колеблется и замѣняетъ свободу -- терпимостью, которая на практикѣ остается всегда однимъ пустымъ звукомъ. Что же касается до отдѣленія церкви отъ государства, то о ея необходимости рѣшаются заявлять развѣ только самые смѣлые изъ смѣлыхъ. Признаніе свободы исповѣданій само по себѣ не представляетъ никакой опасности для католическаго духовенства, потому что въ Испаніи не существуетъ протестантовъ или другихъ еретиковъ; ихъ всѣхъ уничтожила инквизиція -- сожгла, и самый пепелъ размѣтила по вѣтру. Но для испанскаго духовенства важенъ самый принципъ свободы исповѣданій; разъ законно-признанный, онъ поставитъ преграды клерикальнымъ поползновеніямъ. Еще болѣе, свобода исповѣданій, рано или поздно, приведетъ къ отдѣленію церкви отъ государства, а это, въ свою очередь, лишитъ папство 50 милліоновъ въ годъ дохода. Чтобы сохранить этотъ доходъ, патеры не остановятся предъ принесеніемъ въ жертву, 50, даже 500тысячь людей! Свобода исповѣданій, но мнѣнію патеровъ, приведетъ къ революціи, а отдѣленіе церкви отъ государства къ самой республикѣ, такъ какъ же имъ, истиннымъ пастырямъ своихъ малосмышленныхъ стадъ, не произвести, во имя защиты религіи, междуусобной войны и, во искупленіе грѣха, не обагрить испанскую землю кровью ея сыновъ?! И они постараются обагрить.

-----

2 ноября.

   Справедливость требуетъ заявить, что временное правительство, хотя и колебалось, по все-таки согласилось съ юнтами о необходимости издать законы о полной свободѣ прессы, свободѣ сходокъ, всеобщей подачѣ голосовъ и, наконецъ, о свободѣ обученія. Каждый въ Испаніи можетъ теперь открывать первоначальныя школы и учить" въ нихъ, каждый можетъ преподавать въ своихъ учебныхъ заведеніяхъ всякія науки, какія ему заблагоразсудится. Правительство платитъ жалованье профессорамъ, по учащимся предоставлена полная свобода слушать оффиціальныхъ профессоровъ, или не слушать и посѣщать частныя публичныя лекціи. Правительство уничтожило дипломы, но оставило экзамены.
   Съ другой стороны, упомянемъ и о томъ, что возбуждаетъ въ странѣ неудовольствіе противъ временного правительства.
   Оно не вооружило народъ; оно не распустило армію, которая послѣ многихъ послѣдовательныхъ возстаній, съ разными генералами во главѣ,-- послѣ усмиренія этихъ возстаній, на половину состоитъ изъ завзятыхъ реакціонеровъ,-- а удовольствовалось отпускомъ двѣнадцатой части арміи. Послѣ альколейской побѣды, оно повысило всѣхъ офицеровъ войскъ, стоявшихъ за революцію; затѣмъ, по настоятельнымъ просьбамъ офицеровъ арміи побѣжденной, оно повысило и ихъ, что было, разумѣется, глупо, ибо дико награждать своихъ враговъ. Такая нелѣпая выходка правительства только вызвала въ арміи сочувствіе къ междуусобной войнѣ, которая уже и теперь представляется для нея желаннымъ исходомъ.
   Распущеніе юнтъ и проектъ плебисцита не мало способствовали охлажденію народа къ людямъ, которыхъ еще такъ недавно онъ встрѣчалъ съ полнымъ довѣріемъ и съ выраженіемъ сочувствія.
   Временное правительство отличается важнѣйшимъ недостаткомъ: нерѣшительностію и неопредѣленностію. Оно принимаетъ и хорошія мѣры и худыя; оно дѣйствуетъ не очень умно и не очень глупо. Трудно любить и уважать Серрано, Прима и Тонете, но есть много людей хуже Топсте, Серрано и Прима, что не мѣшаетъ однакоже чувствовать полнѣйшее нерасположеніе къ Приму, Топете и Серрано.

-----

4 ноября.

   Еще недавно Испанія была отверженнымъ Ханааномъ для европейскаго туриста. Не рискуя головой или чемоданомъ, никто не рѣшался переѣзжать черезъ Перенеи, особенно въ качествѣ простого наблюдателя. Теперь, напротивъ, всякій стремится быть въ Испаніи, видѣть собственными глазами эту грандіозную драму, въ которой на мѣстѣ автоматовъ, въ родѣ Марфори и Кларета, явились дѣйствующими лицами живые люди и живые факты. Съ этою цѣлію вчера пріѣхали къ Гарридо нѣсколько патріотовъ и просили отправиться внутрь страны. Онъ согласился и я, покорнѣйшій вашъ слуга, принялъ участіе въ этой политической экспедиціи, подъ именемъ Кровъ-Нота.
   Сборы наши продолжались недолго, и мы чрезъ нѣсколько часовъ уже катили по желѣзной дорогѣ. Проѣхавъ нѣсколько станцій мы вышли изъ вагоновъ и рѣшились дальнѣйшее путешествіе продолжать на лошадяхъ, въ каретѣ.
   Первый городъ, попавшійся намъ на пути, въ которомъ мы намѣревались остановиться, былъ Паламосъ. Здѣсь насъ встрѣтили съ полнѣйшимъ энтузіазмомъ и пригласили Гарридо произнести рѣчь въ театрѣ.
   Когда мы подошли къ угольному дому на площади, насъ привѣтствовали выстрѣломъ изъ ружья, произведеннымъ изъ окна второго этажа, очень хорошенькою женщиной. Она кричала: "виватъ федеративная республика"! Мы узнали, что это была жена одного изъ почтенныхъ и богатыхъ буржуа, имѣющая трехъ или четырехъ дѣтей.
   Вездѣ въ большихъ собраніяхъ, имѣющихъ цѣлію разъясненіе политическихъ событій, всегда преобладаютъ мужчины; здѣсь же, въ Паламосѣ, женщины потребовали признанія ихъ правъ и наполнили театръ, гдѣ мы собрались; не находя мѣста на стульяхъ, они расположились на сценѣ; мало-по-малу мужчины стали уступать имъ свои мѣста и вскорѣ всѣ стулья заняты были исключительно женщинами; остался сидящимъ одинъ герой празднества. Надо было пользоваться случаемъ; тема для рѣчи была слишкомъ очевидна; ораторъ, обращаясь къ молодымъ дѣвушкамъ, объяснилъ имъ, какія выгоды ожидаютъ ихъ при республиканскомъ образѣ правленія. "Женщина -- владыка семьи, какъ мужчина -- хозяинъ мастерской, сказалъ онъ. Республика, уничтожая монашескіе обѣты, военныя сухопутныя и морскія конскрипціи,-- освобождаетъ, такимъ образомъ, сто тысячъ священниковъ и триста тысячъ солдатъ и матросовъ, которыхъ теократическія и монашескія учрежденія осуждали на безбрачіе. Женщины просятъ избавить ихъ отъ ярма, налагаемаго на нихъ суевѣріемъ и предразсудками, онѣ сдѣлали уже выборъ, онѣ находятъ для себя болѣе выгоднымъ и разумнымъ слѣдовать за своими мужьями и братьями, нежели за монахами; они, наконецъ, желаютъ выйти изъ рабскаго подчиненія конфессіоналу. Женщины Санъ-Феличе и Калонжа подписали просьбу въ пользу гражданскаго брака, -- я прошу и васъ присоединиться къ этому движенію" и пр.
   Эта рѣчь была слишкомъ смѣла, но въ Паламосѣ, принявшемъ такое дѣятельное участіе въ революціи, можно было рискнуть на нее, зная, навѣрное, что она возбудитъ здѣсь сильный энтузіазмъ.
   И, дѣйствительно, не смотря на ея смѣлость и новизну сюжета, эта рѣчь была очень хорошо принята публикой, и когда мы оставили театръ и отправились въ дальнѣйшій путь, насъ сопровождала огромная толпа народа обоего пола, и даже очень молоденькія дѣвушки прощались съ нами громкими криками: "виватъ федеративная республика! Виватъ Фернандо Гарридо, другъ народа"! "Не сомнѣвайтесь, добрые люди, что суевѣріе составляетъ величайшую язву Испаніи. Освободитесь отъ него. Люди ошибаются, принципы никогда", отвѣчалъ имъ Гарридо.
   Ничто такъ не утомляетъ, какъ счастіе; ничто такъ не возбуждаетъ, какъ энтузіазмъ. Взрывы радости, выраженія сочувствія, масса рѣчей, привѣтственныя восклицанія, музыка, барабаны, пожатіе рукъ, магнетизмъ тысячъ глазъ, смотрящихъ на насъ съ любовью и восторгомъ,-- все это изнурило насъ, подобно тому, какъ изнуряетъ человѣка избытокъ электричества, дѣйствующій на него въ день бури. И потому, большее облегченіе почувствовалъ Крокъ-Нотъ" когда усѣлся въ карету; здѣсь онъ, наконецъ, могъ собрать свои разбросанныя впечатлѣнія, и обсудить ихъ. "Да, думалъ онъ, человѣку необходимо счастіе, но если его дается слишкомъ много, то это тоже составляетъ неудобство"!
   Въ Палафуржель мы прибыли часомъ ранѣе назначеннаго времени, чѣмъ разстроили предполагаемую встрѣчу, обратившуюся въ весьма слабую демонстрацію Палафуржель, городъ промышленный, торговый и портовый, населенъ рабочими, страстными почитателями Гарридо. Только-что послѣдній успѣлъ успокоиться и заснуть, его почитатели устроили ему серенаду, при чемъ пѣли и играли его произведенія, прославляющія трудъ, положенныя на музыку однимъ изъ барселонскихъ композиторовъ. Въ числѣ слушателей, точно два привидѣнія, скрывавшіеся въ темнотѣ, явились двое священниковъ.
   Послѣ рѣчи Гарридо, одинъ рабочій протѣснился сквозь толпу, неся на блюдѣ корону изъ лавровъ и оливковаго дерева, показалъ ее народу и закричалъ: "великому гражданину!" Это восклицаніе подѣйствовало на насъ, какъ дѣйствуетъ рѣзкій сѣверный вѣтеръ. Тотъ, къ кому были обращены эти слова, всталъ. Друзья мои, сказалъ онъ, -- мы дѣлаемъ великую ошибку, если подносимъ тому или другому лицу корону передъ битвой. Одержимъ прежде побѣду. Къ тому же корона приличествуетъ монархіи, а въ республикѣ ею можно украшать только одни наши знамена". И сдѣлавъ знакъ, чтобы подошелъ къ нему знаменосецъ, стоящій тутъ неподалеку, онъ надѣлъ корону на древко знамени рабочихъ. Тотчасъ же масса тронулась съ мѣста. "Впереди ея, въ сопровожденіи пятидесяти факеловъ, понесли знамя. Оно развивалось высоко надъ головами, волнуемое вѣтромъ, скоро оно потерялось изъ вашихъ глазъ въ темнотѣ ночи. Куда пойдетъ оно! Гдѣ остановится?

------

5 ноября.

   На другое утро мы оставили берегъ и поѣхали внутрь страны. Въ полдень мы были въ Бисбалѣ; насъ встрѣтило только нѣсколько человѣкъ, пріѣхавшихъ въ каретѣ. Послѣ тропической жары въ Паламосѣ и Палафружелѣ, здѣшняя температура намъ показалась гораздо умѣреннѣе. Правда, въ городкѣ была ярмарка, и республиканцы занялись куплей и продажей, но, мнѣ кажется, если бы они имѣли болѣе сильныя убѣжденія, и поболѣе гражданскаго патріотизма, то, соединясь съ жителями сосѣднихъ деревень, произвели бы такую же демонстрацію въ пользу республики, какъ и въ Палафружелѣ.
   Впрочемъ демонстрація была, но только враждебная, и произвелъ ее одинъ человѣкъ,-- правда, человѣкъ значительный,-- Форгасъ, городской депутатъ, глава прогрессистовъ этой провинціи. Его безпокоилъ успѣхъ демократической партіи, и онъ хотѣлъ его остановить. Нашъ президентъ открылъ собраніе такими словами: "Мы собрались здѣсь для республиканской пропаганды, и вы услышите одного изъ провозвѣстниковъ свободы..."--"Не хотите ли вы этимъ сказать, вскричалъ Форгасъ, -- что лишаете насъ права оспаривать ваши мнѣнія? Въ публичномъ собраніи вы отказываете намъ въ правѣ высказывать свое убѣжденіе предъ публикой, нашимъ судьею?"-- Это коварное нападеніе Гарридо отразилъ ловкимъ ударомъ. "Да, мы вамъ отказываемъ. Двадцать лѣтъ на насъ клеветали, лишая насъ возможности отвѣчать; теперь мы можемъ говорить, и хотимъ воспользоваться своимъ правомъ во всей его полнотѣ. Мы избрали себѣ арену и высказываемъ на ней наши убѣжденія гласно, безъ всякой утайки; если они вамъ не нравятся, кто мѣшаетъ вамъ устроить свою арену и также гласно высказывать на ней ваши убѣжденія; но свобода собраній не даетъ права протестанту силой ворваться въ католическое собраніе, завладѣть ея кафедрой и проповѣдывать оттуда свои вѣрованія, точно также и на оборотъ. Но если собраніе желаетъ, чтобы передъ нимъ защищали старый порядокъ, пусть оно скажетъ". "Нѣтъ, не желаемъ", раздалось со всѣхъ сторонъ. И Гарридо продолжалъ свою рѣчь, въ которой старался развить идею о неудобствахъ для испанскаго народа возстановленія низверженной монархіи. Рѣчь его была сильна и рѣшительна. Въ немъ видѣнъ былъ не только ораторъ, но также и предводитель партіи.
   Послѣ его ухода, и когда зала опустѣла на три четверти, Форгасъ, желая оставить за собой послѣднее слово, взошелъ на трибуну, объявивъ, что теперь онъ имѣетъ право слова, потому что засѣданіе уже окончено. Зала наполнилась вновь. Онъ произнесъ длинную, водянистую и робкую рѣчь въ защиту монархіи; онъ очень слабо нападалъ на республику, и замѣтилъ, что "если она будетъ утверждена всеобщей подачей голосовъ, мы покоримся народной волѣ". Главный аргументъ его противъ республики заключался въ томъ, что "императоръ Наполеонъ III не будетъ терпѣть республики на своей границѣ, и если Испанія станетъ республикой, она должна быть готова отразить нападеніе милліона ружей Шаспо". Это было сказано крайне неловко. "Я прошу слова" вскричалъ трактирный слуга, служившій намъ за столомъ. Онъ взошелъ на эстраду, красный отъ гнѣва, съ сжатыми кулаками; свирѣпо расхаживая между двумя стульями, онъ походилъ на тигра, заключеннаго въ клѣткѣ. "Граждане, сказалъ онъ,-- г. Форгасъ знатный человѣкъ, а я не болѣе, какъ трактирный слуга; г. Форгасъ -- депутатъ въ Кортесахъ, глава прогрессистовъ; я же только сынъ рабочаго, дитя народа; я не ораторъ, какъ г. Форгасъ. Но пусть знаетъ г. Форгасъ, и знаетъ это для того, чтобы передать императору Наполеону Ш, что если онъ осмѣлится съ своимъ милліономъ ружей ворваться въ наше отечество, то его милліону ружей мы противопоставимъ пятнадцать милліоновъ испанскихъ грудей!-- Я все сказалъ!" И онъ сошелъ съ кафедры при бѣшеномъ крикѣ: "виватъ", какъ бы обухомъ хватившимъ по лбу бѣднаго Форгаса.
   Изъ Висбаля мы направились на Жерону. Мѣстность стала принимать горный характеръ. Вотъ и Пиринеи. Чѣмъ выше мы поднимались, тѣмъ мѣстность становилась прекраснѣе.
   Мы прибыли въ Жерону. Въ другихъ городахъ, которые мы посѣтили, намъ легко доставалось торжество; здѣсь же въ главномъ городѣ провинціи, въ столицѣ сеньора Форгаса, приходилось дать генеральное сраженіе. Здѣсь нашъ пропагандистъ произнесъ длинную блистательную рѣчь передъ аудиторіей въ четыре тысячи человѣкъ, наполнявшихъ театръ; не только всѣ обычныя мѣста, во коридоры и лѣстницы были заняты народомъ.

------

6 ноября.

   Сегодня мы углубились въ горы. Погода испортилась, сдѣлалось холодно. Встрѣчавшіяся съ нами женщины, вообще здѣсь не употребляющія ни фланели, ни сукна, по ихъ дорогой цѣнѣ,-- дрожали отъ холода, кутаясь въ свои легонькія мантильи. Пошелъ дождь, и, мы мокрые и усталые, дотащились, наконецъ, до Баньоля.
   Баньоль, небольшой городокъ, съ 3,500 человѣкъ бѣднаго населенія, живущаго работою на бумажныхъ фабрикахъ. 400 или 500 человѣкъ рабочихъ принесли большую жертву, сопровождая насъ въ театръ. Баньоль, какъ и 400 другихъ испанскихъ городовъ, также имѣетъ свой театръ. Ни одинъ народъ въ Европѣ не высказываетъ такой страсти къ театру, какъ испанцы, которые никакъ не могутъ сидѣть дома: они непремѣнно должны быть или на гуляньи, мы смотрѣть бой быковъ, или присутствовать на сценическихъ представленіяхъ. Въ Баньолѣ играетъ бродячая труппа актеровъ одинъ мѣсяцъ въ году, потомъ переходитъ въ другой городъ и т. д; въ теченіи же четырехъ другихъ мѣсяцевъ въ году, сцена занята любителями, которые поручаютъ первыя роли двумъ или тремъ актерамъ по профессіи. Театръ считается однимъ изъ важнѣйшихъ учрежденій на Пиренейскомъ полуостровѣ; онъ весьма серьезный соперникъ церкви, и если когда нибудь Испанія освободится отъ тираніи разныхъ отцевъ Кларетовъ, то этимъ она главнымъ образомъ будетъ обязана Верди, Мейерберу и Россини.
   Безалю былъ нѣкогда сильнымъ, богатымъ и могущественнымъ городомъ, но теперь, не смотря на любопытные остатки римской архитектуры, онъ не болѣе, какъ уѣздный городокъ. "Почему мы не остановимся въ Безалю", спросилъ Крокъ-Нотъ проводника изъ туземцевъ.-- "А потому, что Безалю душой и тѣломъ принадлежитъ прогрессистской партіи, которая не допуститъ, чтобы ре. спубликанская ересь проникла въ ея владѣнія. Здѣсь всѣмъ ворочаетъ одинъ буржуа, полковникъ, и, по его приказу, насъ отсюда прогонятъ и не дадутъ вымолвить ни словечка".-- "Значитъ, случится тоже, что и въ Бисбалѣ, только роли перемѣнятся -- "О, я вижу, что вы, наконецъ, свыкаетесь съ нравами нашей благословенной страны".
   Наступила ночь, и мы рѣшились остановиться въ деревушкѣ, чтобы обогрѣться и поужинать. Гостинница, гдѣ мы остановились, представляла собою цѣлое промышленное заведеніе; работа кипѣла во всѣхъ ея углахъ; женщины пекли хлѣбы, дѣвушки шили, ткали, приготовляли водки и ликеры. Мы, съ великимъ удовольствіемъ, расположились подлѣ камина. Скоро подали обѣдъ, состоящій, изъ супа, приготовленнаго изъ гусиныхъ потроховъ, оливокъ и бѣлаго хлѣба; изъ сосисекъ и десерта, въ составъ котораго вошли сырые помдамуры въ прованскомъ маслѣ, голландскій сыръ и болтовня здоровыхъ дѣвушекъ, выражавшихъ свое кокетство громкимъ смѣхомъ и рѣзкимъ голосомъ.
   -- Крокъ-Нотъ, сказалъ мнѣ по-французски одинъ изъ дорожныхъ товарищей,-- обратите вниманіе на эти каменныя скамьи, на которыхъ мы сидимъ, и эти деревянные приборы, на отсутствіе ножей НИ столѣ -- каждый кабальеро носитъ ножъ у себя въ карманѣ -- посмотрите на эти римскія лампы, на эту сводчатую комнату, и вы припомните гостинницу, гдѣ возсѣдалъ донъ-Кихотъ. Обратите вниманіе на полное отсутствіе церемоній между всѣми, здѣсь присутствующими; здѣсь всѣ равны -- богатые и бѣдные, ученые и невѣжды, мужчины, женщины и дѣвицы. Порро (жбанъ) переходитъ изъ рукъ въ руки: каждый прикладываетъ его къ своимъ губамъ и тянетъ оттуда вино. Самое значительное лицо за нашимъ столомъ -- кучеръ, замѣтьте, какая свобода и достоинство замѣчаются во всѣхъ его движеніяхъ! По истинѣ, Испанія страна равенства между людьми; страна, гдѣ менѣе всего развиты соціальныя фикціи"...
   ...Все это очень хорошо, отвѣчалъ я,-- но не говоритъ ли это обстоятельство въ пользу мнѣнія о маломъ развитіи Испаніи, о первобытномъ состояніи ея обитателей"...
   -- Гм, гм!..

-----

7 ноября.

   Рано утромъ мы вошли въ городъ Оло, имѣющій 12,000 жителей. Оло -- родина многихъ извѣстныхъ полковниковъ и генераловъ карлистской арміи. Первая гражданская война царствованія Изабеллы произвела здѣсь страшные раздоры въ семействахъ, политическія убѣжденія раздѣлили братьевъ другъ съ другомъ, отецъ враждовалъ съ сыномъ, дядя съ племянникомъ. Съ помощію клерикаловъ въ Оло, донъ Карлосъ, съ своей наварской арміей, осаждалъ и взялъ этотъ городъ въ 1837 голу. Но и теперь, спустя слишкомъ 30 лѣтъ, тѣже несогласія раздѣляютъ семейства, таже вражда существуетъ между самыми близкими родными.
   Но не смотря на все это, рѣчь Гарридо, сказанная въ театрѣ, встрѣчена была съ шумными аплодисментами и съ криками: "виватъ федеральная республика"! Но, разумѣется, такимъ крикамъ нельзя придавать особаго значенія. Карлисты Оло привѣтствовали республику не ради привязанности къ ней и своихъ республиканскихъ убѣжденій, а просто потому, что они ненавидятъ прогрессистовъ еще болѣе, нежели республиканцевъ.
   Человѣкъ сорокъ мѣстныхъ республиканцевъ, представляемыхъ буржуа, рабочими и горцами, задали намъ великолѣпный пиръ. Зала, въ которой мы обѣдали, заключала въ себѣ мѣстную примѣчательность: огромную картину, на которой нарисованъ жандармъ въ полной формѣ, отдающій кому-то воинскія почести.
   За столомъ намъ прислуживала мадмоазель Хозетта; плохо одѣтая, съ растрепанными волосами, съ сильно-бѣгающими глазками, она походила на волченка. Но страсть, разлитая во всемъ ея существѣ, но огонь ея глазъ,-- производили сильное впечатлѣніе на моего сосѣда, молодого человѣка, красиваго, какъ Антиной. Во всей его фигурѣ просвѣчивала дѣвственная скромность; онъ, повидимому, не первый разъ видѣлъ Хозетту и давно уже ухаживаетъ за нею. И теперь онъ всѣми возможными жестами старался обратить на себя вниманіе очаровательницы. Но Хозетта показывала видъ, что ничего не видитъ, только глаза ея блестѣли пуще прежняго, волосы еще болѣе распустились... дайте ей кинжалъ въ руки и она съумѣеть имъ распорядиться.
   Трактирщикъ, отецъ Хозетты, представлялъ собою еще болѣе любопытный каталонскій типъ. Жадность и хвастливость виднѣлись въ каждомъ его движеніи. Чтобы сдѣлать намъ честь, онъ усѣлся съ нами за столомъ съ чашкой кофе. Онъ началъ разсказывать,-- хорошенько не помню что,-- его глаза блестѣли зловѣщимъ блескомъ, онъ жестикулировалъ необыкновенно воинственно, какъ будто онъ разстрѣливалъ кого нибудь, и дѣлалъ все это съ изумительной энергіей, съ свирѣпой оригинальностію. Онъ походилъ на каторжника, разсказывающаго своимъ удивленнымъ товарищамъ похожденія такого свойства, которыя способны привести въ дрожь всякаго не-каторжника. Этотъ человѣкъ сильно занялъ Крокъ-Нота и заставилъ его подумать и подумать.
   Въ часъ утра молодые люди потащили Крокъ-Нота въ свое казино, устроенное на манеръ англійскихъ клубовъ. Оно было великолѣпно, въ немъ было все, не исключая даже библіотеки, впрочемъ собранной совершенно случайно, безъ всякаго плана, и имѣвшей не болѣе пяти, шести журналовъ сомнительнаго достоинства, и ихъ даже почти никто не читалъ. Изъ артистическихъ произведеній, здѣсь находилась копія съ мозаики, найденной гдѣ-то въ окрестности, и образецъ каллиграфическаго искуства одного изъ мѣстныхъ школьныхъ учителей, который перомъ начертилъ картину, представляющую трехъ грацій. Я отдѣлался отъ своихъ любезныхъ хозяевъ только черезъ два часа, и поспѣшилъ лечь на боковую, такъ какъ въ семь часовъ нужно было вставать и отправляться въ путь.

-----

9 ноября.

   Рано утромъ мы отправились въ Тортеласъ. На горахъ выпалъ снѣгъ, и мы почувствовали на себѣ вліяніе холоднаго вѣтра. Но скоро вѣтеръ стихъ, небо очистилось, солнце засвѣтило, согрѣло насъ, и мы проѣзжали чрезъ то мѣсто, гдѣ когда-то стоялъ городокъ Кастель-Фоллюто уже при яркомъ солнечномъ освѣщеніи. Здѣсь генералъ Мина, уполномоченный королемъ подавить революцію въ 1822 году, встрѣтилъ сильное сопротивленіе со стороны горцевъ. Но не смотря на геройскую защиту, городокъ былъ взятъ; всѣ его жители, не исключая женщинъ и дѣтей, разстрѣляны или повѣшены, дома разрушены, самое мѣсто, гдѣ стояла деревня, сравнено и вспахано. Въ увѣковѣченіе этого событія, Мина поставилъ столбъ съ слѣдующей надписью: "Здѣсь былъ Кастель-Фоллюто. Учитесь, испанцы!"
   Тортеласъ, деревушка въ горахъ, въ пяти часахъ разстоянія отъ французской границы; она, съ давнихъ поръ, извѣстна въ Испаніи своей приверженностію къ независимости и свободѣ. Мы были встрѣчены здѣсь всѣмъ населеніемъ деревни и депутатами отъ пятидесяти сосѣднихъ общинъ; всѣ они съ большимъ вниманіемъ прослушали рѣчь, произнесенную Гарридо съ балкона на площади. Къ несчастію, рѣчь была сказана на испанскомъ языкѣ, а не на мѣстномъ жаргонѣ. Послѣ революціи здѣшнимъ медикомъ открыта въ Тортеласѣ школа, которую съ охотою посѣщаютъ не только дѣти, но и взрослые.
   Простившись съ этими мужественными людьми, мы замѣтили подлѣ себя старичка, верхомъ на лошади. Онъ присталъ къ нашей компаніи съ цѣлію послушать рѣчь, которую Гарридо намѣренъ былъ произнести въ Фигуэрѣ, лежащей въ пяти часахъ ѣзды отъ Тортеласа. Его звали Гомонъ Пюигъ Бланко Примеро; онъ принадлежалъ къ числу людей, которыхъ англичане причисляютъ къ разряду representative man, человѣкъ, отличающійся своимъ развитіемъ и внимательно слѣдящій за политическимъ движеніемъ страны. Онъ былъ малъ ростомъ, худощавъ и очень говорливъ. Въ 1848 году онъ провозгласилъ республику въ французскихъ деревняхъ, пограничныхъ съ Испаніей, но былъ арестованъ и сданъ испанскимъ жандармамъ, былъ осужденъ на Филиппинскіе острова, но остался въ Кадиксѣ. Чего, чего не поразсказалъ онъ намъ во время пути! Мѣсяцъ тому назадъ въ ихъ деревню пріѣхалъ посланный отъ генерала Контрераса съ предложеніемъ вооружиться и идти въ Барселону. "Посланный пріѣхалъ въ 9 часовъ; въ 11 отрядъ изъ 100 человѣкъ, вооруженныхъ ружьями уже выступилъ изъ деревни. На дорогѣ они узнали, что Мадритъ и Барселона уже возстали, и воротились домой! "Видители, въ нашихъ горахъ, мы всѣ солдаты, сказалъ онъ съ гордостью.-- Донъ-Карлосъ всегда можетъ найдти у насъ много охотниковъ драться за его дѣло, пусть только заплатитъ по три франка каждому въ день; за республику пойдетъ еще болѣе народу, но непремѣнно даромъ".
   Фигуэра славится, какъ самый республиканскій городъ въ странѣ; большая часть людей, стоявшихъ во главѣ каталонскаго движенія были родомъ изъ Фигуэры. Болѣе трехъ тысячъ народа ожидали насъ въ театрѣ; они горѣли нетерпѣніемъ услышать рѣчь Гарридо, не безъ основанія предполагая, что она будетъ изъ самыхъ замѣчательнѣйшихъ рѣчей, произнесенныхъ этимъ ораторомъ
   Ихъ ожиданіямъ суждено было сбыться. Ораторъ превзошелъ самъ себя. Въ этой своей рѣчи Гарридо старался объяснить, какой политикѣ слѣдуетъ держаться въ настоящихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Рѣчь встрѣчена съ полнѣйшимъ энтузіазмомъ.
   Простившись съ Фигуэро, Крокъ-Нотъ взялъ мѣсто въ дилижансѣ и отправился въ Барселону, гдѣ онъ и находится теперь, собирая и записывая впечатлѣнія путешествія, общій выводъ изъ котораго онъ дастъ своимъ читателямъ въ слѣдующемъ мѣсяцѣ.

Эли Реклю.

II.

   Какъ ни тяжело возвращаться отъ свѣтлаго настоящаго къ темному прошлому, но я долженъ это сдѣлать. Въ то время, какъ въ Испаніи спокойно происходитъ величайшій государственный переворотъ, можетъ бытъ, рѣшающій судьбу этой страны на нѣсколько столѣтій, во Франціи, называющей себя горниломъ политической свободы и цивилизаціи, нельзя собрать нѣсколько сотъ франковъ на памятникъ защитнику народнаго дѣла безъ того, чтобы не произвести всеобщаго скандала. Начиная министромъ Руэ и кончая послѣднимъ шпіономъ, всѣ раздражились, заволновались и пустили въ ходъ всевозможные происки и судебные крючки, чтобы обвинить и упрятать въ какую нибудь темную щель людей, открывшихъ подписку въ память народнаго представителя Бодена. И какъ все это дѣлается у великаго падишаха умно и ловко! Боденъ и его геройская смерть на баррикадахъ 3 декабря 1851 года принадлежатъ исторіи, и никто не подумалъ бы изъ такой скромной личности, какъ Боденъ, дѣлать общественную демонстрацію, но проницательное правительство помогло раздуть дѣло въ европейскій процессъ. И къ чему оно прикидывается цѣломудреннымъ и оскорбленнымъ, когда знаменитый Coup d'état Наполеона III извѣстенъ въ наше время каждому гимназисту, когда Тено еще такъ недавно разсказалъ изо дня въ день въ своей книгѣ (Paris en d'écembre 1851 г.), на глазахъ того же самаго правительства, событія этого зловѣщаго декабря, какъ его назвалъ В. Гюго. Вѣдь нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, ни господину Руэ,-- какъ онъ ни искусно прячетъ концы въ воду,-- ни его милому патрону скрыть въ тайныхъ архивахъ произшествія, разыгравшагося на сценѣ Парижа, среди бѣлаго дня, и кончившагося убійствомъ, по крайней мѣрѣ, 300 человѣкъ, изгнаніемъ 500 лучшихъ семействъ и уничтоженіемъ политической свободы для всей Франціи. Къ сожалѣнію, такія событія еще возможны, но игнорировать ихъ -- это было бы уже слишкомъ безцеремонно. Въ этомъ случаѣ, молчаніе есть единственная защита, и Руэ поступилъ бы очень благоразумно, еслибъ, опустивъ рѣсницы долу и зардѣвшись дѣвственнымъ румянцемъ, не начиналъ шума, отъ котораго онъ теперь не знаетъ куда и дѣваться. Теперь всякому любопытно знать: кто такой этотъ Боденъ, которому Франція готовится воздвигнуть памятникъ, что значитъ эта общественная подписка, на которую откликнулись такъ сочувственно, и какое значеніе имѣетъ для страны смерть человѣка, погибшаго отъ солдатской пули въ Сэнтъ-Антуанскомъ предмѣстьи? Все это очень любопытно знать, и мы не отказываемъ себѣ въ удовольствіи напомнить о несчастномъ днѣ, котораго были, къ сожалѣнію, свидѣтелями.
   Поколѣніе, къ которому я принадлежу, было молодо, полно силъ и надеждъ въ то время, когда незамѣтно, какъ тонкая паутина, плелась въ кабинетѣ Елисейскаго дворца, страшная реакція, отбросившая Францію въ нѣсколько дней въ эпоху реставрацій. Въ этомъ кабинетѣ тайно работали вмѣстѣ съ президентомъ Людовикомъ-Наполеономъ шесть его клевретовъ -- гг. Морни, Флери, Сэнтъ-Арно, Маньянъ, Персиньи и Мона, впослѣдствіи раздѣлившіе добычу по-ровну. Всѣ они играли первостепенныя государственныя роли и, едва смывъ грязь и кровь съ своихъ рукъ и ногъ, переодѣлись въ шитые золотомъ генеральскіе, сенатскіе и т. п. мундиры. Всѣ они, говоритъ Тено, "были люди относительно темные, почти бездарные, жаждавшіе только денегъ или славы". И вотъ эти-то люди составили планъ громаднаго переворота, въ которомъ, при неудачномъ его исходѣ, они первые погибли бы, какъ измѣнники конституціи и враги Франціи. Ставка была рѣшительная, но и выигрышъ предстоялъ завидный: императорская корона для Наполеона III и богатыя мѣста и награды для его соучастниковъ. Само собою разумѣется, что такіе ничтожные люди не могли бы управлять ходомъ событій и нанести ударъ цѣлой странѣ, еслибъ исподоволь готовившаяся реакція не расчистила почвы для ихъ интриги. Собственно говоря, представители народа, занимавшіеся красивыми фразами вмѣсто дѣла, люди большею частію честные, но неимѣвшіе ни энергіи, ни политическаго здороваго воспитанія, сами допустили реакцію проникнуть во всѣ жизненные слои народа, и стали толковать о справедливости и неприкосновенности конституціи уже тогда, когда въ Парижѣ стояло около 60 тысячъ вооруженнаго войска, готоваго по первому мановенію Сэнтъ-Арно разгромить весь городъ. Поэтому такъ легко и удался Coup d'état 2 декабря. Паутина давно была соткана и ожидала только неосторожной мухи.
   Планъ переворота былъ очень простъ: соединить всѣ организованныя силы въ рукахъ президента и, объявивъ республику краснымъ спектромъ, опасными и гибельными для страны, установить тотъ порядокъ, какой угодно было тому, на чьей сторонѣ была матеріальная сила и смѣлость. "Съ помощію военнаго министра и префекта полиціи, говоритъ Тено, президенту стоило только сказать слово, чтобы сдѣлаться полновластнымъ господиномъ Парижа, а вмѣстѣ съ Парижемъ и Франціи". Программа исполненія была также не замысловатая, вотъ главныя мѣры, на которыхъ остановились сотрудники Наполеона III. Во-первыхъ, нечаянное ночное нападеніе на главныхъ представителей народа, въ особенности генераловъ, которыхъ вліяніе казалось болѣе опаснымъ, и арестъ ихъ. Этотъ трудъ порученъ былъ префекту полиціи и его агентамъ. Во-вторыхъ, ночное занятіе залы законодательнаго собранія и распредѣленіе военныхъ отрядовъ на стратегическихъ пунктахъ столицы. Въ третьихъ, захватъ всѣхъ журналовъ и газетъ республиканскаго или парламентскаго направленія и объявленіе прокламацій и декретовъ президента. "Все это, продолжаетъ Тено, условлено было совершить ночью. Такъ какъ стояла зимняя пора, то назначили время исполненія между половиною пятого и шестого часа утра, когда Парижъ обыкновенно спитъ". Между тѣмъ войска тайно стягивались къ Парижу, и Наполеонъ не жалѣлъ ни ласкъ, ни денегъ, чтобы расположить въ пользу своего замысла офицеровъ и генераловъ. Въ Елисейскомъ дворцѣ каждый день обѣдали за столомъ президента толпы военныхъ, а по казармамъ щедро раздавались деньги, и при этомъ дѣлались довольно прозрачные намеки на необходимость военной революціи. Сэнтъ-Арно, родившійся солдатомъ и неимѣвшій понятія о какомъ бы то ни было человѣческомъ правѣ, былъ самымъ удачнымъ орудіемъ въ рукахъ президента. "Намъ нуженъ мясникъ, а не политикъ, писалъ Морни префекту полиціи, -- и я не знаю человѣка лучше Сэнтъ-Арно въ настоящую минуту", Морни былъ правъ: лучшаго мясника нельзя было найдти во всей Франціи.
   Такимъ образомъ, когда все было условлено, подкуплено и приготовлено, оставалось приступить къ самому дѣлу. 2 декабря было назначено для Coup d'état, и въ этотъ злосчастный день вдругъ проснулся Парижъ безъ конституціи, безъ свободы, безъ представителей народа и безъ Законодательнаго Собранія. Ночью родилась имперія Наполеона III, такъ что безъ всякаго юмора можно сказать, что Парижъ проспалъ свою республику. Мы не станемъ разсказывать здѣсь подробно, что совершалось 2 декабря, и остановимся только на томъ событіи, которое объясняетъ намъ личность Бодена.
   День 3 декабря былъ мрачный, дождливый, одинъ изъ тѣхъ скверныхъ дней, въ которые парижанинъ чувствуетъ себя дурно, при самомъ лучшемъ настроеніи духа. А тутъ, къ этому мраку и дождю, еще присоединились самыя тяжелыя впечатлѣнія предшествовавшаго дня -- аресты, изгнанія, насиліе и паническій ужасъ, охватившій весь городъ. Я помню еще живо это ненастное утро, когда на площадяхъ и улицахъ было также пусто и безмолвно, какъ въ корридорахъ Мазаса. Все пряталось и трепетало въ виду наглаго торжества патрулей и вооруженныхъ солдатъ, разставленныхъ по всей столицѣ. Между префектурой и кабинетомъ Морни, между кабинетомъ Морни и кабинетомъ Наполеона III шли ежеминутныя сношенія, курьеры взадъ и впередъ бѣгали отъ одного къ другому, по всѣмъ направленіямъ Франціи летѣли тайные циркуляры и явныя прокламаціи, Флери мыкался по казармамъ и сыпалъ деньгами, Мопа трусилъ и ежился, но повиновался. На другой сторонѣ этой печальной картины мы видимъ тоже волненіе, туже обезпокоенность, но безъ всякаго опредѣленнаго плана, безъ средствъ и даже единодушія, какъ это бываетъ всегда съ людьми, застигнутыми врасплохъ. Защитникамъ конституціи прежде всего нужна была помощь народа, но народъ недовѣрчиво относился къ своимъ представителямъ, которые слишкомъ поздно стали думать о немъ. И когда 8 декабря утромъ они явились въ Сэнтъ-Антуанское предмѣстіе -- въ этотъ центръ рабочаго люда, -- чтобы поднять на ноги упавшее духомъ и растерявшееся населеніе парижскихъ мастерскихъ, толпы рабочихъ апатично стояли кучками у воротъ и разсуждали о происшествіяхъ прошлаго дня. Представители обратились къ нимъ съ слѣдующими словами: "Какъ! Вы ничего не предпринимаете? Чего вы ждете? Неужели вамъ нужна имперія?-- Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчало большинство рабочихъ. Но изъ за чего же мы будемъ биться? Намъ возвращаютъ всеобщую подачу голосовъ... Да и что мы можемъ сдѣлать? Насъ обезоружили съ іюня мѣсяца; нѣтъ ни одного ружья во всемъ предмѣстіи". Такое равнодушіе народа требовало со стороны представителей нагляднаго примѣра мужества и энергіи, которой бы вывелъ изъ пассивнаго положенія колебавшуюся толпу. И вотъ Боденъ рѣшается пожертвовать собою и дать Парижу сигналъ сопротивленія изъ центра рабочаго населенія. Онъ и еще нѣсколько товарищей его останавливаю

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Плодотворная дѣятельность прогрессивнаго англійскаго министерства.-- Вопросъ объ эмиграціи рабочихъ, поднятый въ англійскомъ парламентѣ.-- Выгоды эмиграціи для странъ, куда она направляется и невыгоды для мѣстностей, откуда она идетъ.-- Проектъ колонизаціи въ своей странѣ.-- Поземельная реформа въ Ирландіи.-- Пренія въ сѣверо-германскомъ рейхстагѣ по поводу предложенія объ уничтоженіи смертной казни.-- Положеніе этого вопроса въ нѣкоторыхъ европейскихъ государствахъ.-- Слухи о всеобщей европейской войнѣ.-- Затруднительное положеніе австрійскаго правительства.-- Протестъ противъ новѣйшей цивилизаціи, выразившійся въ созваніи римскаго собора.-- Католицизмъ прогрессируетъ на свой ладъ.-- Либералы и ретрограды на римскомъ соборѣ.-- Либералы негодуютъ, а приверженцы папизма усугубляютъ свое рвеніе.-- Догматъ о непогрѣшимости папы.-- Французское вмѣшательство.-- Твердость папы Пія IX и іезуитской клики,-- Непогрѣшимость паны есть звено, которымъ католицизмъ заканчиваетъ свое развитіе.-- Конвенціонная размѣнная монета.-- Скандалъ по поводу неправильнаго выпуска меньшепробной монеты папскимъ правительствомъ.-- Поворотъ къ политикѣ орлеанистовъ и къ господству буржуазіи во Франціи.

   Замѣчательное событіе! Въ Англіи, въ классической странѣ selfgovermnent'а (самоуправленія), гдѣ населеніе всегда такъ ревниво охраняло права отдѣльной личности и съ такимъ постояннымъ упорствомъ ратовало за невмѣшательство правительства въ дѣла, подлежащія вѣденію самого общества,-- въ этой самой Англіи теперь, кажется, всѣ готовы примириться съ доктриною даровою и обязательнаго народнаго образованія. Министръ Форстеръ представилъ въ палату билль въ этомъ смыслѣ и можно надѣяться, что онъ будетъ принятъ, по крайней мѣрѣ, въ главныхъ основаніяхъ. Правда, проектъ новаго закона заключаетъ въ себѣ серьезные недостатки, онъ далеко не такъ рѣшительно, какъ бы это слѣдовало, разрываетъ со стариной, но тѣмъ не менѣе уже самое признаніе необходимости дарового и обязательнаго обученія составляетъ громадный шагъ впередъ. Правда, нельзя по согласиться съ справедливостію нападокъ на билль "національной реформистской лиги народнаго образованія", утверждающей, что новый законъ оставляетъ слишкомъ много правъ за приходскими училищными комитетами и, такимъ образомъ, открываетъ широкое поле произволу лорда или приходскаго священника, отъ фантазіи которыхъ будетъ зависѣть ввести или нѣтъ обязательное обученіе, отпускать просвѣщеніе даромъ или назначатъ за него опредѣленную плату. Лига возстаетъ также противъ произвольной власти, какою облечены совѣты въ отношеніи религіознаго обученія; она находитъ ненормальнымъ предпочтеніе, оказываемое англиканской церкви: всѣ вѣроисповѣданія несутъ одинаковыя государственныя повинности, слѣдовательно должны пользоваться одинаковыми правами. Эти замѣчанія совершенно справедливы, но также справедливо и то, что общественное мнѣніе въ Англіи одержало значительную побѣду. Наука преобразовываетъ міръ. Уже и теперь, -- а тѣмъ болѣе въ близкомъ будущемъ, -- націи болѣе развитыя, болѣе просвѣщенныя наукою пользуются большимъ могуществомъ и большимъ процвѣтаніемъ. Худо теперь, а будетъ еще хуже, тѣмъ націямъ, которыя не хотятъ снять съ глазъ повязку и во время принять необходимыя предосторожности! Худо будетъ тѣмъ изъ нихъ, которыя не съумѣютъ или не захотятъ идти въ уровень съ вѣкомъ! Обогнать на пятнадцать лѣтъ по пути развитія и просвѣщенія -- значитъ уйдти впередъ на цѣлое поколѣніе, а въ исторіи, такого факта достаточно, чтобы мотивировать разницу между народомъ-побѣдителемъ и народомъ-побѣжденнымъ, между народомъ счастливымъ и народомъ бѣдствующимъ. Народы романскаго племени и католическіе скоро почувствуютъ какъ они были недальновидны, что допустили протестантскія націи, и въ особенности англосаксонскую расу, стать выше себя въ просвѣщеніи, обогнать себя далеко впередъ. Тѣмъ хуже для нихъ, глупыхъ, слѣпыхъ и отсталыхъ.
   Въ то время, какъ одинъ англійскій министръ требуетъ увеличенія расходовъ на общественное образованіе, другой, мистеръ Чильдерсъ, представляетъ проектъ объ уменьшеніи на пятьдесятъ милліоновъ франковъ издержекъ на флотъ. Изъ теперешнихъ европейскихъ націй не найдется ни одной настолько богатой, чтобы она могла одновременно выносить громадный военный бюджетъ и нормально удовлетворять потребностямъ народнаго образованія. Напримѣръ, Франція; но самому умѣренному разсчету она должна тратить на народное образованіе не менѣе 600 милліоновъ франковъ, но она расходуетъ всего 60; армія же ея поглощаетъ изъ бюджета болѣе 600; слѣдовательно, только уменьшивъ расходы на армію, Франція будетъ въ состояніи усилить средства народнаго образованія. Можетъ быть и придетъ наконецъ время, когда часть бюджета, идущая на содержаніе военныхъ силъ, перемѣнитъ свое назначеніе и пойдетъ на жалованье профессорамъ и школьнымъ учителямъ. Но это еще впереди.
   А въ ожиданіи, пока произойдетъ эта перемѣна и дастъ возможностъ государству довести народное образованіе до нормальнаго уровня; въ ожиданіи тѣхъ благъ, какія отъ сего воспослѣдуютъ, обратимся къ совершившимся уже фактамъ далеко не отраднаго свойства. Нынѣшняя суровая зима имѣла своимъ послѣдствіемъ серьезныя бѣдствія въ средѣ рабочаго населенія въ Англіи, гдѣ множество работниковъ, оставаясь безъ работы, терпѣли страшную нужду. Ихъ положеніе обратило на себя вниманіе палаты общинъ. Одинъ изъ ея членовъ, Торренсъ, въ виду того печальнаго факта, что спросъ на трудъ далеко не пропорціоналенъ предложенію, и что множество рабочихъ бѣдствуютъ, нигдѣ не находя работы; въ виду вредныхъ послѣдствій этого факта, вліяющихъ на народную нравственность и благосостояніе, находя полезнымъ удалитъ этихъ бѣдняковъ изъ Англіи, устроивъ ихъ переселеніе массами за-границу,-- предложилъ новый законъ, которымъ правительство обязывалось покровительствовать этому переселенію, выдавая эмигрантамъ опредѣленную денежную премію. Предложеніе Торренса было поддержано нѣсколькими торійскими филантропами и либеральными экономистами палаты, но было ею отвергнуто, однакожъ возбудило горячія, весьма интересныя пренія.
   Противъ предложенія Торренса было высказано множество самыхъ разнообразныхъ доводовъ, частію разумныхъ и идущихъ къ дѣлу, частію же совершенно нелѣпыхъ. Такъ, нѣкоторые изъ оппонентовъ весьма серьезно утверждали, что принятіе предложенія Торренса повлекло бы за собой раззорсніе патроновъ: рабочіе, оставшись въ меньшемъ числѣ, избавились бы отъ давленія безграничной конкуренціи, и тѣмъ самымъ отняли бы у патроновъ возможность по ихъ усмотрѣнію уменьшать заработную плату. Развивая далѣе свою мысль, эти господа договорились до такого умозаключенія, что правительство, въ видахъ оффиціальнаго экономизма, должно держать рабочихъ на минимумѣ ихъ потребностей и для того способствовать, а не стѣснять развитіе безграничной конкуренціи между ними. Другими словами, что правительство обязано противиться всякой попыткѣ улучшить положеніе рабочаго класса. Конечно это было высказано нѣсколько иными фразами, но смыслъ рѣчей былъ именно таковъ. Такіе гуманные выводы они пытались построить на историческихъ фактахъ и даже ставили въ примѣръ современное положеніе рабочаго класса во многихъ государствахъ на континентѣ. но какъ ни убѣдительны были ихъ доводы, какъ ни вѣрны приводимые ими примѣры, однакожъ абсурдъ все-таки остался абсурдомъ.
   Возражателей подобнаго рода впрочемъ было немного, большинство же находило невозможнымъ принять проектъ Торренса преимущественно потому, что подобныя переселенія составляютъ дѣло чисто частной иниціативы, и правительство, вмѣшиваясь въ нихъ, вторгается въ непринадлежащую ему область, что совершенно противно англійской конституціи.
   Самые же серьезные противники предложенія исходили изъ той совершенно вѣрной мысли, что эмиграція обѣдняетъ страну, отнимая у нея молодыхъ, сильныхъ, способныхъ и предпріимчивыхъ работниковъ. Если бы уходили люди праздные, разные шатуны, фланирующіе франты, тогда потеря, конечно, была бы невелика, но вѣдь обыкновенію уходятъ трудолюбивые ремесленники и земледѣльцы, и потомъ своимъ трудомъ обогащаютъ страну, ихъ пріютившую. Соединенные штаты превосходно понимаютъ цѣну рабочаго человѣка. Каждый новый переселенецъ, ступившій на американскій берегъ, положимъ въ Нью-Іоркѣ, стоитъ правительству республики по менѣе 600 франковъ, и оно охотно тратитъ ихъ, вполнѣ убѣжденное, что эти расходы очень скоро воротятся ему, принеся тысячные проценты. Къ какой степени Соединенные штаты выигрываютъ отъ эмиграціи, въ той же степени проигрываютъ отъ нея тѣ страны, откуда идетъ переселеніе рабочихъ. Слѣдуетъ ли, поэтому, допускать, чтобы и на будущее время Соединенные штаты обогащались на счетъ обѣднѣнія Англіи? Нѣтъ, не покровительствовать эмиграціи, посредствомъ денежныхъ премій, должно англійское правительство, а напротивъ, задерживать ее такими мѣрами, которыя привязали бы рабочаго къ его родинѣ, гдѣ онъ долженъ находитъ средства для безбѣднаго существованія и хорошее вознагражденіе за свой разумный, полезный, энергическій трудъ!
   Таковы были главнѣйшія возраженія на проектъ Торренса. Посмотримъ теперь, какіе доводы были представлены въ его пользу.
   Всеобщій застой въ дѣлахъ во всей странѣ приводитъ къ необходимости скорѣйшаго переселенія части народонаселенія за границу Англіи. Въ нашихъ колоніяхъ нашимъ рабочимъ представляются всѣ средства для благосостоянія; тамъ они легко, съ большой выгодой для себя, могутъ заработывать свой хлѣбъ. На нашемъ кораблѣ чувствуется нѣкоторый недостатокъ продовольственныхъ запасовъ для многочисленнаго экипажа; бросимъ нѣсколькихъ матросовъ въ море, они, можетъ быть, выплывутъ на какой нибудь не совсѣмъ пустынный островъ, а если погибнутъ, то что же дѣлать -- отъ судьбы не уйдешь; а общему благу всегда можно принести въ жерту благо частное. У насъ по оффиціальнымъ свѣденіямъ одинъ, а въ дѣйствительности два милліона бѣдныхъ, которые стоятъ намъ отъ 5--600 милліоновъ франковъ въ годъ (хотя оффиціальные отчеты и уменьшаютъ эту цифру до 227 милліоновъ). Мы ихъ совершенно задаромъ кормимъ въ нашихъ рабочихъ домахъ. Не лучше ли употребить эти громадныя суммы на перевозку нашихъ несчастныхъ соотечественниковъ въ наши колоніи. Истрачивая ежегодно 50 милліоновъ, изъ которыхъ одна половина должна быть отнесена на государственный бюджетъ, а другая на средства приходовъ, можно перевозить 00,000 семействъ, состоящихъ изъ пяти человѣкъ каждое. Уменьшая ежегодно на 250,000 число бѣдняковъ, Англія въ 4 года освободится отъ милліона субъектовъ, живущихъ на счетъ оффиціальной благотворительности, а въ 8 лѣтъ она избавится отъ всѣхъ тѣхъ несчастныхъ, кому приходится протягивать руку за подаяніемъ. Такимъ образомъ выселяя изъ страны двухмилліонный излишекъ населенія, Англія сдѣлаетъ экономію въ своихъ расходахъ на 5--600 милліоновъ франковъ и даже, пожалуй, болѣе. Мы перевеземъ эти человѣческія цѣнности въ колоніи, куда прежде ссылали нашихъ преступниковъ. Колоніи дадутъ этимъ бѣднякамъ нѣсколько милліоновъ гектаровъ земли въ пустынѣ или предложатъ взять ее отъ дикарей. Очистимъ Англію отъ нищихъ, какъ нѣкогда другія государства, а въ числѣ ихъ и наше, очищали себя отъ еретиковъ. Людовикъ XIV выгналъ изъ Франціи 800,000 гугенотовъ; Кромвель перевезъ въ Ямайку католиковъ, онъ даже предполагалъ вымести изъ Ирландіи всѣхъ ея жителей. Австралія и Канада, слабо населенныя и плохо культированныя страны охотно примутъ къ себѣ нашихъ бѣдняковъ и бродягъ. И тогда у насъ останутся только богатые и достаточные граждане, или имѣющіе свои собственные дома, или платящіе, за квартиру не менѣе 10 фунтовъ, останутся только люди имѣющіе цензъ, и благосостояніе Англіи утвердится на незыбленномъ основаніи".
   Кромѣ буржуазныхъ филантроповъ и крупныхъ поземельныхъ собственниковъ, имѣвшихъ въ виду уничтоженіе подати въ пользу бѣдныхъ, за проектъ переселенія массами, съ правительственной помощью, стояли даже многіе рабочіе. Въ своемъ органѣ "Bee Hive" (Улей) они посвятили этому вопросу нѣсколько статей; они считаютъ эмиграцію для себя выгодною потому, что, оставшись въ меньшемъ числѣ, они легче добьются увеличенія заработной платы. Какъ будто нѣтъ другого, болѣе разумнаго и столько же дѣйствительнаго средства, что надо прибѣгать къ такой суровой мѣрѣ. Развѣ эта мѣра слишкомъ рѣзко отличается отъ средства, придуманнаго женщинами одного южно-американскаго индѣйскаго племени для усиленія ихъ вліянія. "Мужчины насъ угнетаютъ потому, что насъ слишкомъ много, размышляли онѣ;-- если насъ будетъ гораздо меньше числомъ, тогда мы сильно поднимемся въ цѣнѣ въ глазахъ мужчинъ, и тогда они будутъ въ нашихъ рукахъ. Самое удобное средство уменьшить нашу численность -- убивать новорожденныхъ дѣвочекъ". Разъ приведя въ исполненіе свое жестокое намѣреніе, онѣ обратили его въ религіозный культъ и стали постоянно убивать болѣзненныхъ и некрасивыхъ дѣвочекъ Онѣ, въ самомъ дѣлѣ, достигли цѣли: мужчины стали цѣнить ихъ несравненно дороже прежняго и скоро подчинились ихъ вліянію.
   Изъ этого краткаго перечня различныхъ мнѣній можно видѣть, что вопросъ объ эмиграціи возбудилъ сильное волненіе какъ въ англійскомъ обществѣ, такъ и въ журналистикѣ, обсуждавшей его весьма серьезно втеченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ. И этотъ вопросъ дѣйствительно стоитъ серьезнаго обсужденія; онъ слишкомъ важенъ для благосостоянія не только отдѣльныхъ націй, но и всего человѣчества.
   Въ наше время, когда улучшенные нутя сообщенія сильно облегчили передвиженіе, эмиграція приняла огромные размѣры. Съ каждымъ годомъ число переселенцевъ изъ одной страны въ другую постоянно увеличивается. Люди самые неподвижные но натурѣ, и тѣ начинаютъ расшевеливаться и принимать участіе въ обуявшей всѣхъ страсти къ переселеніямъ. Въ Ирландіи, Шотландіи, Бельгіи, Швейцаріи, Италіи, сѣверной и западной Германіи, Швеціи и Норвегіи эмиграція вліяетъ на самые важные соціальные, политическіе и экономическіе интересы. Половина Европы занимается болѣе или менѣе серьезно вопросомъ объ эмиграціи; другая половина рано или поздно должна будетъ имъ заняться. Эмиграція возрастаетъ съ уменьшеніемъ невѣжества и нищеты. Человѣкъ, рѣшающійся вдали отъ родины искать улучшенія своего положенія, непремѣнно долженъ обладать извѣстнымъ развитіемъ; онъ, но меньшей мѣрѣ, долженъ знать названія иностранныхъ странъ, долженъ, хоть въ общихъ чертахъ, быть знакомъ съ ихъ экономическими условіями; долженъ имѣть какое нибудь понятіе о политическихъ учрежденіяхъ другихъ странъ, долженъ наконецъ имѣть деньги на дорожные расходы. Бѣдняки низшей категоріи, не смѣя даже и мечтать объ измѣненіи къ лучшему своего положенія, мирятся съ нимъ и догниваютъ свою горькую жизнь на родинѣ. Эмигрируютъ, не кандидаты въ рабочіе дома, не нищіе но ремеслу; только избранные изъ числа тѣхъ, кому не слишкомъ покровительствуетъ фортуна, смѣютъ думать о переселеніи и рѣшаются на него. Съ развитіемъ просвѣщенія и благосостоянія, эмиграція должна еще болѣе усилиться: мѣста, покидаемыя одними народами, будутъ привлекать къ себѣ и заниматься другими. Это явленіе впрочемъ замѣчается уже и теперь. Промывщики золота въ Калифорніи разсказываютъ, что тамъ очень часто случается, что пріискъ, оставленный янки, тотчасъ же занимается нѣмцемъ; выбравъ изъ него, повидимому, все, что осталось послѣ американца, нѣмецъ, въ свою очередь, бросаетъ его, предполагая, что тамъ уже ничего не осталось; но вотъ вслѣдъ за нимъ къ пріиску приходитъ ирландецъ, занимаетъ его и снова обработываетъ. Какъ ни бѣденъ пріискъ содержаніемъ золота, выбраннаго янки и нѣмцемъ, однакожь ирландецъ не отчаивается и находитъ еще что взять на свой пай. Поработавъ опредѣленное время оставляетъ пріискъ и ирландецъ. Казалось бы и дѣлу конецъ; что можетъ остаться еще послѣ ирландца, этого неутомимаго работника? По остается довольно для китайца, который при своихъ умѣренныхъ потребностяхъ, довольствуется жалкими остатками послѣ своихъ трехъ предшественниковъ. Въ Лондонѣ и Парижѣ отъ многихъ ремеслъ уже давно отказались туземцы и ими безраздѣльно овладѣли иноземцы. Въ сѣверной Германіи, откуда такъ много людей переселяется въ Бразилію и въ Соединенные Штаты, на ихъ мѣстахъ поселяются шведы и норвежцы, конечно въ меньшемъ числѣ; въ Ирландіи мѣста, оставленныя переселившимися ирландцами, занимаютъ шотландцы. И такъ всюду. Вездѣ идетъ переселеніе, вездѣ люди стремятся отыскивать новыя мѣста, гдѣ надѣются улучшить свое благосостояніе. Эмиграція вообще очень полезна для человѣчества; се можно уподобить кровообращенію. И если отъ нея страдаетъ страна, изъ которой она идетъ, за то въ гораздо большей степени выигрываетъ та мѣстность, куда направлено переселеніе. Смѣшивая расы, обычаи, языки, интересы, эмиграція производить смѣсь высшаго качества, въ которой изчезаютъ многія составныя части элементовъ, вошедшихъ въ составъ этой смѣси, и именно части худыя, болѣзненныя, слабыя. Она подготовляетъ и приближаетъ тотъ моментъ, когда изчезнутъ всѣ соперничества, распри о превосходствѣ и особенности, мѣшающія слитію племенъ между собою, и когда будетъ одно обще-человѣческое семейство, живущее одинаковою жизнію, имѣющее общіе интересы.
   Если мы высказываемся въ пользу эмиграціи и желаемъ большаго ея распространенія, то къ этому насъ побуждаютъ никакъ не тѣ соображенія, въ которыхъ главную роль играетъ нерасположеніе къ мануфактуристамъ и желаніе распространеніемъ этой мѣры дать въ руки рабочихъ дѣйствительное средство для увеличенія заработной платы. Нѣтъ, эти соображенія мы не считаемъ настолько убѣдительными, чтобы они могли рѣшительно повліять на наше мнѣніе. Мы уже не разъ высказывали, что именно нужно сдѣлать для улучшенія положенія рабочаго класса и увеличенія заработной платы, и искуственныя мѣры переселенія за границу лишнихъ рабочихъ никогда не входили и не могутъ войти въ наши проекты. Мы стоимъ за эмиграцію потому, что она представляетъ выгоды какъ для самихъ переселенцевъ, такъ и для странъ, дающихъ имъ права гражданства. Именно въ виду этихъ общихъ выгодъ мы симпатизируемъ ей. Частныя же выгоды -- освобожденіе рабочаго рынка отъ переполняющаго его предложенія труда -- слишкомъ ничтожны въ нашихъ глазахъ. Къ тому же это только кажущаяся выгода. Рынокъ дѣйствительно освобождается, но дѣло въ томъ, что съ него сходятъ только тѣ, которые могутъ предложить работу лучшаго качества, а остаются работники низшаго разряда. Переполненіе рынка вовсе не доказываетъ, что производители производятъ слишкомъ много продуктовъ, а только то, что потребленіе слишкомъ недостаточно, и распредѣленіе неравномѣрно, ненормально и нераціонально. Англія переселяетъ своихъ рабочихъ не потому, что она слишкомъ богата, но оттого, что она слишкомъ бѣдна, или, лучше, что она слишкомъ недальновидна и слишкомъ эгоистична, чтобы умѣть ихъ удержать. Зачѣмъ обманывать себя лицемѣрными отговорками: только несправедливость, и одна несправедливость гонитъ ирландцевъ изъ Ирландіи, итальянцевъ изъ Италіи, басковъ изъ Навары. При теперешнихъ рессурсахъ всякая страна, управляемая по законамъ справедливости, легко можетъ давать средства къ пропитанію не только всѣмъ своимъ наличнымъ обитателямъ, но даже еще гораздо большему числу жителей; и если туземцы идутъ искать свой хлѣбъ за предѣлы своего отечества, то это служитъ яснымъ доказательствомъ, что страной управляютъ далеко не такъ, какъ бы слѣдовало. Не надо думать, что человѣку легко рѣшаться на экспатріацію; нѣтъ, тяжело оторваться отъ родного очага, отъ родной почвы, и много сомнѣній, волненій и горя приходится м"шести эмигранту, пока онъ окончательно убѣдится въ необходимости переселенія въ чуждую страну. Какъ лекарство отъ нищеты, эмиграція не болѣе, какъ слабое палліативное средство; на мѣсто десяти переселившихся взрослыхъ, въ полной силѣ, безсемейныхъ рабочихъ (изъ которыхъ состоитъ большая часть переселенцевъ), въ Англіи каждый годъ родится пятнадцать дѣтей, которыхъ, хороню ли, худо ли, но все же надо кормить. Ежегодно, несмотря на эмиграцію, уносящую изъ Англіи до 180,000 здоровыхъ, сильныхъ работниковъ, ея населеніе увеличивается на 300,000 человѣкъ и увеличивается почти исключительно новорожденными. Странное средство уменьшать нищету, изгоняя производителей и увеличивая число непроизводительныхъ единицъ!
   Ораторы и публицисты болѣе развитые и лучше понимающіе настоящее положеніе вопроса, чѣмъ большинство изъ тѣхъ, мнѣнія которыхъ мы выше цитировали, считаютъ переселеніе рабочихъ за-границу мѣрой пагубной. Вмѣсто внѣшней колонизаціи они предлагаютъ болѣе радикальное средство -- колонизацію внутри страны. Вмѣсто того, чтобы перевозить людей за 3--4 тысячи миль, они предлагаютъ занять свободныя руки на англійскихъ пустошахъ. Земли, незанятой подъ земледѣліе, еще множество: лѣса, парки, многіе луга, неприносящіе никакого дохода странѣ, многія пустоши и пр., всего но расчету около 3 1/2 милліоновъ гектаровъ. Но тутъ вопросъ наталкивается на поземельную собственность, и именно на майоратныя имѣнія, дѣло усложняется и встрѣчаются трудно преодолимыя затрудненія. Везъ уничтоженія майоратства немыслимо дальнѣйшее развитіе земледѣлія въ Англіи. Съ переходомъ майоратнаго имѣнія въ руки нѣсколькихъ наслѣдниковъ, несомнѣнно тотчасъ же измѣнятся и условія хозяйничанья имъ и множество земли, теперь безполезно лежащей, будетъ обращено подъ земледѣліе. но какъ не всякій можетъ быть хорошимъ земледѣльцемъ, то, понятно, однимъ устройствомъ земледѣльческихъ колоній дѣло улучшенія быта рабочихъ, терпящихъ нищету, рѣшается еще не вполнѣ. Прожектеры предложили въ тоже самое время реформировать промышленныя условія, распредѣливъ болѣе справедливо продукты труда, такъ какъ нищета часто происходитъ отъ неправильнаго ихъ распредѣленія. Но и эта реформа также встрѣчаетъ нѣкоторыя затрудненія, хотя, можетъ быть, меньшія, чѣмъ по вопросу о земледѣльческихъ колоніяхъ. По этимъ-то причинамъ проблемма объ эмиграціи еще и теперь возбуждаетъ продолжительныя пренія, непроводящія ни къ какимъ практическимъ результатамъ. Эмиграція представляетъ выгоды лично для самихъ эмигрирующихъ, приноситъ пользу Соединеннымъ Штатамъ и англійскимъ колоніямъ, но невыгодна самой Англіи. Эта невыгода, правда, не такъ очевидна, какъ нѣкоторыя выгодныя послѣдствія эмиграціи. Эмигрантъ не перестаетъ любить свою родину; онъ уноситъ на чужбину ея имя, ея вліяніе, ея продукты, онъ становится ея представителемъ, ея маклеромъ. Гамбургская торговля своимъ громаднымъ развитіемъ болѣе всего обязана нѣмецкимъ эмигрантамъ. Ливерпульская торговля и манчестерская промышленность распространились по всему свѣту также благодаря англійской эмиграціи. Но тѣмъ не менѣе эмиграція наноситъ Англіи чувствительный вредъ.
   Такимъ образомъ, чтобы разумно обсуждать вопросъ объ эмиграціи слѣдуетъ разсматривать его съ точки зрѣнія будущаго и имѣя въ виду все человѣчество, въ массѣ. А то не мудрено попасть въ просакъ, какъ англійскіе эсквайры, предлагающіе захватить силой всѣхъ бѣдняковъ, и старыхъ, и молодыхъ, всѣхъ, кто въ данный моментъ не имѣетъ работы, и перевезти ихъ на счетъ правительства за Индѣйское море. Несравненно разумнѣе ихъ дѣйствуютъ тѣ, которые, вмѣстѣ съ министрами Гладстономъ и Форстеромъ, желаютъ ввести въ Англіи даровое и обязательное обученіе, которое послужитъ однимъ изъ дѣйствительныхъ средствъ противъ нищеты.
   Министерство представляетъ также проектъ закона объ улучшеніи положенія ирландскихъ крестьянъ и арендаторовъ, снимающихъ участки у фермеровъ. Такой рѣшительный шагъ министерства слѣдуетъ счесть за подвитъ, такъ какъ общественное мнѣніе Англіи враждебно въ отношеніи къ своей сестрѣ, Ирландіи. Вслѣдъ за уничтоженіемъ преимуществъ господствующей англиканской церкви въ католической Ирландіи, ирландцы выбрали въ парламентъ фенія О'Донована Росса, арестованнаго въ англійской тюрьмѣ. Это избраніе было кассировано парламентомъ, и возбудило въ Англіи негодованіе противъ ирландцевъ. Но ирландцамъ понравились подобныя манифестаціи и они предлагаютъ теперь выбрать Кикгэма, Мелькаги, Макэ, Люби и другихъ, замѣшанныхъ въ феніанскомъ дѣлѣ, и также арестованныхъ. Аграрныя преступленья въ Ирландіи продолжаются. Ненависть съ обѣихъ сторонъ не ослабѣваетъ. Въ Англіи не мало людей, желающихъ крутыхъ мѣръ для Ирландіи; у нѣкоторыхъ даже явилась идея изгнать ирландцевъ съ "зеленаго острова" и замѣстить ихъ эмиграціей изъ Китая. И при такомъ мрачномъ настроеніи общественнаго мнѣнія, при такихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ, Гладстонъ представляетъ свой проектъ закона, имѣющій цѣлію умиротворить край и оказать справедливость угнетенному народу. Поступая такимъ образомъ, Гладстонъ еще разъ выказываетъ свою высокую честность, какъ человѣка, такъ и министра. "Дѣлайте все, чего требуетъ справедливость, всегда останется еще, что нужно будетъ сдѣлать далѣе", говоритъ онъ.
   Англія, чтобы ни дѣлала, а все не забываетъ своей постоянной заботы о свободномъ обмѣнѣ; англійское правительство приготовляется заключить торговый трактатъ съ Австріей,

-----

   Сѣверо-германскій рейхстагъ весь послѣдній мѣсяцъ былъ занятъ дебатами по поводу введенія новаго уголовнаго кодекса, общаго для всѣхъ государствъ, составившихъ новую конфедерацію. Самымъ важнѣйшимъ параграфомъ обсуждаемаго закона было, конечно, предложеніе уничтожить смертную казнь. Либералы и прогрессисты поддерживали предложеніе, консерваторы высказались противъ него. Многіе изъ союзныхъ государствъ уже уничтожили у себя смертную казнь, слѣдовательно починъ былъ сдѣланъ; остальнымъ, еще колеблющимся, вовсе не такъ трудно послѣдовать благому примѣру, и они бы давно послѣдовали, но ихъ могущественный сосѣдъ и руководитель старый король Вильгельмъ прусскій рѣшительно возсталъ противъ мысли о такомъ нововведеніи. Поддерживая мнѣніе своего государя, прусскій премьеръ, знаменитый Бисмаркъ въ рейхстагѣ произнесъ длинную рѣчь въ защиту смертной казни. Но краснорѣчіе его пропало даромъ. Несмотря на упорныя усилія канцлера, проектъ объ уничтоженіи смертной казни былъ принятъ рейхстагомъ большинствомъ 118 противъ 81 голоса. Въ виду такого факта можно наконецъ сказать, что мы удаляемся отъ старины и вступаемъ въ новую жизнь. Нѣмцы за одержанную ими славную побѣду имѣютъ право на признательность всѣхъ людей прогресса, и хотя не въ нашемъ обычаѣ произносить похвальные спичи либераламъ, но на этотъ разъ мы должны признать за нѣмецкими либералами мужество и умъ, съ какими они защищали хорошее дѣло.
   Этотъ же вопросъ обсуждается въ Швеціи и, надо думать, окончится въ пользу реформы. Палата крестьянъ высказалась за уничтоженіе смертной казни, но въ палатѣ господъ противятся реформѣ большинствомъ одного голоса, всего только одного. Но французскомъ законодательномъ собраніи И ноль Симонъ также предложилъ проектъ закона объ уничтоженіи смертной казпп. Вслѣдствіе скандаловъ, сопровождавшихъ казнь Тронмапа (разные глупцы, шуты и проститутки старались чуть не съ опасностію жизни помочить свои платки въ крови казненнаго и нр.),-- скандаловъ, вошедшихъ въ привычку, рѣшено на будущее время казнить преступниковъ какъ можно раньше утромъ, до наступленія разсвѣта, а эшафотъ воздвигать на тюремномъ дворѣ, т. е. производить казнь секретно. Но если находятъ, что смертная казнь дѣйствуетъ развратительно на народную нравственность, въ такомъ случаѣ, не проще ли уничтожить ее совсѣмъ? Еще Монтескье замѣтилъ, что легкія наказанія дѣйствуютъ на гражданъ гораздо нравственнѣе, чѣмъ тяжкія. Французское законодательство слишкомъ сурово, оно назначаетъ смертную казнь въ 23 случаяхъ по общему уголовному кодексу, въ 24 но военному и въ 30 по морскому. По французскіе присяжные вообще питаютъ отвращеніе къ этому ужасному наказанію и, гдѣ только возможно, стараются освобождать отъ него обвиняемаго; съ узаконеніемъ рубрики "облегчающихъ обстоятельствъ" (въ 4833 году) общественные нравы видимо смягчились.
   Несмотря на вліяніе Бисмарка, Баденъ, привыкшій слѣпо повиноваться приказаніямъ, получаемымъ изъ Берлина, нѣсколько дней тому назадъ разрушилъ у себя эшафотъ; давая разумный примѣръ великимъ державамъ, онъ очпетилъ свою почву отъ ужаснаго наслѣдія вѣковъ минувшихъ. Баденъ, такимъ образомъ, далъ доказательство своей независимости. Какъ бы не вошло это ему въ привычку, подумали прусскіе прогрессисты,-- больше бисмаркисты, чѣмъ самъ Бисмаркъ,-- и потребовали немедленнаго присоединенія Бадена къ союзу. Но канцлеръ, которому вовсе не нравится вмѣшательство буржуазіи въ дѣла высшей политики, отвѣчалъ имъ надменно и холодно, что они суются не въ свое дѣло, что Баденъ войдетъ въ союзъ не ранѣе, какъ черезъ пять лѣтъ, и что своими безтактными требованіями, они, прогрессисты, только безполезно раздражаютъ Баварію и Виртембергъ, и побуждаютъ ихъ поднимать вопросъ о желаніи Пруссіи поглотить ихъ, чего на самомъ дѣлѣ вовсе нѣтъ.
   Всюду идутъ толки о неминуемости большой европейской войны, необходимой будто бы дли измѣненія условій пражскаго мира, такъ какъ во всѣ вѣка мирные договоры отличались той особенностью, что они сами въ себѣ заключали зажигательные снаряды, способные воспламенить войну. Эрцгерцогъ австрійскій Альбертъ еще въ Парижѣ. Онъ очень внимателенъ къ офицерамъ болапартовскаго главнаго штаба; онъ любезничаетъ съ придворными дамами, вообще онъ старается заслужить любовь какъ при дворѣ, такъ и въ арміи, что, по мнѣнію парижанъ, служитъ неопровержимымъ доказательствомъ существованія какихъ-то воинственныхъ проектовъ, въ которыхъ главную роль играетъ тѣсный союзъ между Франціей и Австріей. Тѣмъ не менѣе во Франціи никто не хочетъ думать о войнѣ, никто ея не желаетъ. Хотя нѣкоторыя вліятельныя газеты и повторяютъ каждыя двѣ недѣли, что настоящее положеніе не можетъ долго продолжаться, что трехцвѣтное знамя будетъ опозорено, если Наполеонъ III не дастъ хорошей острастки Бисмарку и не уничтожитъ постыднаго пражскаго трактата, но всѣ благоразумные люди во Франціи -- а къ нимъ въ вопросѣ о войнѣ принадлежитъ огромнѣйшее большинство -- пожимаютъ плечами при чтеніи этихъ заносчивыхъ статей и несравненно болѣе интересуются тѣмъ, что сдѣлали или сказали Рошфоръ или Оливье.
   Австрійцы, также какъ и французы, слишкомъ заняты своими внутренними дѣлами, чтобы задирать пруссаковъ и обращать вниманіе на разныя коварныя продѣлки своихъ соперниковъ. Борьба между чешскимъ и нѣмецкимъ элементами усиливается съ каждымъ днемъ и съ обѣихъ сторонъ сопровождается ненавистью и презрѣніемъ; но, вѣроятно, пройдетъ еще много времени пока отъ словъ перейдутъ къ дѣлу; но прежнему идетъ яростная журнальная полемика, ни чехи, ни нѣмцы не остаются въ долгу одинъ у другого; съ обѣихъ сторонъ сыпятся ругательства и оскорбленія; чехи время отъ времени дѣлаютъ уличныя демонстраціи. Австрійское правительство отъ одной ошибки переходитъ къ другой; мало ему, что оно надоѣло всѣмъ своими безплодными спорами централистовъ съ автономистами, которые только напрасно раздражаютъ страсти,-- оно принялось за разрѣшеніе соціальныхъ вопросовъ, и запутало дѣло еще болѣе. Къ чему же было призывать Бейста, къ чему послужили всѣ старанія создать въ немъ достойнаго соперника Бисмарку но части политическихъ коварныхъ интригъ, -- къ чему всѣ эти дорого стоящія махинаціи, когда снова пришли къ такой системѣ внутренней политики, какую съ той же ловкостью и съ такимъ же умѣньемъ могъ бы очень удобно направлять какой нибудь Шмерлингъ?

-----

   Ко всѣмъ другимъ заботамъ, тревожащимъ австрійское правительство, присоединилась еще одна -- римскій соборъ. Собраніе католическихъ архипастырей сильно безпокоитъ вѣнскій кабинетъ, только скрѣпи сердце рѣшившійся уничтожить конкордатъ.
   Этотъ соборъ пока еще не дѣлаетъ большого шума, но онъ конечно будетъ считаться однимъ изъ самыхъ важныхъ событій второй половины XIX вѣка. Онъ послужитъ однимъ изъ знаменій нашего времени, онъ будетъ верстовымъ столбомъ исторіи. Черезъ три вѣка послѣ тридентскаго собора, которымъ католичество думало остановить движеніе идей, произведенное протестантской реформой и артистическимъ и философскимъ возрожденіемъ,-- римскій соборъ, въ свою очередь, намѣревается выразить свой протестъ противъ политическаго и соціальнаго развитія нашего времени. Что бы тамъ ни говорили, а католичество движется и развивается на свой образецъ. Оно не неподвижно, хотя и проповѣдуетъ догматъ неподвижности. Оно двигается на выворотъ: въ какой степени новѣйшія идеи подвигаются впередъ, въ такой же мѣрѣ католичество отступаетъ назадъ. Со времени Коперника и Галилея оно взяло себѣ за правило объявлять ересью всякое научное открытіе. На все и про все оно даетъ одинъ отвѣтъ: non possumus, non possumus!
   И при всемъ томъ, сколько борьбы и труда должно было потратить человѣчество, чтобы разоблачить всю неестественность папства, всѣ ухищренія и продѣлки католическаго натерства, всѣ противорѣчія католицизма! Много тяжелой борьбы съ этимъ врагомъ выпало на долю XIX столѣтія! И эта борьба не была безплодной. Какъ много ушли впередъ католическіе народы со времени знаменитаго аббата Грегуара; какъ шагнули они съ той эпохи, когда появились "Слова вѣрующаго" Ламэне, когда Монталамберъ началъ свой крестовый походъ! Какъ удалились они отъ католическаго романтизма Шлегеля, Тика и Новалиса, отъ времени появленія "Генія христіанства" Шатобріана и "Собора парижской Богоматери" Виктора Гюго! Какъ далеки они отъ Сильвіо Неллино, Джоберти, въ какомъ отдаленномъ туманѣ носится передъ ними избраніе либеральнаго папы, которому имя Пій IX! Да, они много ушли впередъ! Какъ измѣнились теперь убѣжденія прежнихъ передовиковъ, съумѣвшихъ и теперь держаться на уровнѣ съ идеями новаго времени! Какъ выяснились для нихъ прежнія многочисленныя злоупотребленія, ложныя положенія и всякія неловкости, которыя они однакожъ еще не слишкомъ давно признавали чуть не доблестями! Сколько ложныхъ друзей измѣнило имъ; сколько ошибокъ, теперь возбуждающихъ въ нихъ одно непріятное чувство, они раздѣляли сами въ тѣ времена неяснаго сознанія! Какъ многіе изъ нихъ были почитателями Шеллинга и готическихъ соборовъ, Гегеля и фра Анжелино! У многихъ ли изъ нихъ не покраснѣетъ лобъ, когда они припомнятъ, гдѣ они искали истину, въ чемъ, во времена своей юности, они видѣли примѣръ, достойный подражанія! И не тоже ли самое повторяютъ теперь ихъ противники, живущіе заднимъ умомъ, умиляющіеся теперь тѣмъ, чему они сами нѣкогда удивлялись, ищущія истину тамъ, гдѣ и они нѣкогда ее искали, и убѣдились, наконецъ, что не туда, куда бы слѣдовало, были направлены ихъ усилія. Но теперь туманъ для нихъ разсѣялся и унесъ съ собою католическій и философскій сентиментализмъ. Исторія безжалостна, потому что она логична, и, или новыя идеи побѣдятъ средневѣковый римскій католицизмъ, или, на оборотъ, средневѣковый католицизмъ долженъ побѣдить новыя идеи -- другого исхода быть не можетъ. Но можно ли сомнѣваться, на чьей сторонѣ будетъ побѣда?
   Уважая въ другихъ- искренность и прямоту, поставлю и и вопросъ прямо и искренно. Пускай кто хочетъ, слѣдуя своему убѣжденію, восхищается яростнымъ либерализмомъ такъ называемой оппозиціи на римскомъ соборѣ, но, что до меня касается, я ненавижу клерикальныхъ либераловъ и скорѣе буду уважать яростнѣйшаго ретрограда изъ ретроградныхъ клерикаловъ, Бельо, чѣмъ какихъ нибудь либеральствующихъ, сладенькихъ іезуитиковъ. Я питаю рѣшительную антипатію къ Меллерамъ, Деллингерамъ, Грэтри и Луазонамъ; я предпочитаю револьверъ монсиньора Мерода скучнымъ рѣчамъ отца Гіацинта и масляному, подслащенному витійству герцога Альберта де-Прольи. Я очень доволенъ достопочтеннымъ отцомъ Шредеромъ, составившимъ роспись -- раздѣленную имъ на 10 главъ и 80 параграфовъ -- всѣмъ гнуснымъ ересямъ, т. о. всѣмъ великимъ завоеваніямъ и открытіямъ науки. Я восторгаюсь его святѣйшествомъ папой Піемъ IX, почтившимъ эту роспись споимъ высокимъ одобреніемъ, и пустившимъ ее въ свѣтъ подъ именемъ Силлабуса. Я признаю своего рода заслугу за вышеупомянутымъ Піемъ IX и всей римской іезуитской кликой въ сознаніи собора, названнаго ими вселенскимъ,-- собора, на которомъ і"7 кардиналовъ и 850 епископовъ одобрили архи-католическій трудъ Шредера. До появленія силлабуса клерикаламъ всегда была возможность вывернуться, утверждая, что ихъ противники преувеличиваютъ требованія католицизма и извращаютъ смыслъ его доктринъ. Теперь не то. Силлабусъ торжественно доказываетъ, что все, за что до сихъ поръ упрекали панство, дѣйствительно составляетъ основаніе нацистскихъ убѣжденій, и этими убѣжденіями панство тщеславится, видитъ въ нихъ свою величайшую заслугу передъ міромъ. Однакожъ многіе клерикалы изъ либераловъ и тутъ хотятъ вывернуться: они подъ рукой распускаютъ слухъ о своей несолидарности съ силлабусомъ, и говорятъ, что торжественная энциклика святого отца выражаетъ только его личное мнѣніе, и что до утвержденія ея соборомъ каждый вправѣ свободно обсуждать ее. Но когда соборъ, въ свою очередь, одобритъ эту доктрину, разработанную іезуитской конгрегаціей; когда она будетъ торжественно провозглашена съ высоты св. престола,-- когда будетъ исполнена эта формальность, тогда католицизмъ и новѣйшая цивилизація станутъ враждебно одна противъ другой, между ними произойдетъ полный разрывъ и никакой уже посредникъ не въ силахъ будетъ примирить ихъ.
   Либеральнѣйшіе изъ либеральныхъ клерикаловъ въ ужасномъ волненіи; они кричатъ, что корабль церкви находится въ опасности погибнуть; что его капитанъ потерялъ самообладаніе и ведетъ ввѣренное ему судно на всѣхъ нарахъ къ пропасти. Они брыкаются, протестуютъ, ставятъ втихомолку всевозможныя затрудненія и пытаются остановить работу машины, пущенной въ ходъ. Не осмѣливаясь прямо, въ лицо, противорѣчивъ св. отцу, не осмѣливаясь публично провозгласить его еретикомъ, они вознаграждаютъ себя въ этомъ отношеніи на своихъ секретныхъ совѣщаніяхъ. Вслухъ они кротко замѣчаютъ о Несвоевременности новаго догмата; выбитые изъ своихъ послѣднихъ укрѣпленій, они заявляютъ, что, но ихъ мнѣнію, догматъ о папской непогрѣшимости удобнѣе бы провозгласить какъ нибудь втихомолку, а не прямымъ рѣшеніемъ собора -- въ своемъ же кругу они не женируются ругать Пія IX упрямцемъ и сравнивать его съ Карломъ X, своимъ неблагоразуміемъ, вызвавшимъ іюльскій переворотъ. Внѣ собора и вдали отъ Рима они очень храбры: печатаютъ брошюры, посылаютъ письма журналистамъ. Въ Германіи произведенія доктора Михслиса, книга Януса, письма каноника Делллингера возбуждаютъ умы. Католическіе университеты -- пражскій, боннскій и бреславскій -- городскія думы Браунсберга, Мюнстера, Кельна, ПеДсо и Крейцнаха выражаютъ свое горестное изумленіе и почтительно протестуютъ. Но сѣверный вѣтеръ на пути своемъ задерживается высокой стѣной Альпъ и развѣ только легкіе порывы его доносятся до вѣчнаго города. Отецъ Гіацинтъ охаетъ и негодуетъ; но Бельо и Кокллль брызжутъ на него семинарскими помоями и обливаютъ его съ ногъ до головы грязью; страсбургскій епископъ выступаетъ противъ аббата Гретри съ грознымъ декретомъ, которымъ "обвиняетъ письма поименованнаго аббата, какъ заключающія въ себѣ ложныя ученія, скандализирующія и оскорбляющія св. римско-католическую церковь, открывающія путь для заблужденій, уже осужденныхъ папскими постановленіями, -- ученія свѣтскія и еретическія". Второй статьей декрета достопочтенный епископъ "запрещаетъ, подъ страхомъ строгаго взысканія, и духовенству, и вѣрующимъ, читать эти письма, сообщать ихъ кому нибудь и даже хранить у себя". А третьей статьей тоже запрещеніе налагается на всѣ сочиненія по теологическимъ вопросамъ, которыя сказанный авторъ можетъ написать въ будущемъ. Въ отвѣтъ на это строгое обвиненіе, самый блистательный ораторъ и искуснѣйшій латинистъ собора, монсеньоръ Шроссмайеръ пишетъ благодарственное письмо къ сказанному Гретри, обвиненному страстбургскимъ епископомъ въ ереси и въ распространеніи вредныхъ заблужденій, осужденныхъ уже папою. Этого мало. Страшный орлеанскій епископъ, единственное во Франціи высшее духовное лицо, осмѣливавшееся прямо противорѣчить Вельо,-- Дишанлу объявилъ себя также на сторонѣ Гретри.
   Любопытно, что самыми реакціонными членами собора оказываются прелаты, прибывшіе изъ Соединенныхъ штатовъ. За ними, по своей ретроградной ретивости, слѣдуютъ ирландскіе и англійскіе епископы, выбравшіе своимъ главою Маннинга, одного изъ кандидатовъ на панскій престолъ. Въ противоположность, самые либеральные епископы прибыли изъ странъ, управляющихся деспотически, изъ Сиріи, Болгаріи и другихъ; своимъ предводителемъ они избрали вышеупомянутаго Шроссмайера. Центръ составляютъ епископы германскіе и французскіе; нѣмцы почти всѣ либералы, французы частію либералы, частію ультрамонтаны. Многіе изъ нихъ въ особенности ненавистны папскому престолу. Дюпанлу съ трудомъ былъ допущенъ на соборъ; на монсеньора Раушера священная коллегія негодуетъ за его дѣйствія во время уничтоженія конкордата съ Австріей. На кардинала Шварценберга она точитъ зубы за то, что онъ объявилъ въ своей епархіи, а конечно не на соборѣ, что онъ отдѣлится отъ католичества, если будетъ провозглашенъ догматъ о непогрѣшимости папы. Его примѣру намѣрены послѣдовать многіе австро-венгерскіе прелаты. Ло отъ угрозы до исполненія, разумѣется, еще слишкомъ большой шагъ; если же нѣсколько высокомѣрныхъ прелатовъ и докторовъ теологіи разорвутъ свои отношенія съ католичествомъ, то весьма вѣроятно, что очень много вѣрующихъ послѣдуютъ за ними. Но чтожъ изъ сего воспослѣдуетъ? Католическая церковь, отдѣлившаяся отъ Рима, будетъ мертворожденнымъ младенцемъ, Извѣстно, что сталось съ ронжеизмомъ, вышедшимъ изъ германскаго движенія 1848 года; теперь янизмъ -- такое имя приняла новая церковь -- не имѣетъ никакого успѣха.
   Сопротивленіе такъ называемыхъ либераловъ на соборѣ разбивается постоянно объ огромное большинство итальянскихъ епископовъ, соединившихся въ дисциплинированный полкъ, редижируемый іезуитами. Изъ 907 прелатовъ, составившихъ соборъ, 834 епископа и кардинала живутъ въ Римѣ или имѣютъ свои кафедры въ Италіи, или наконецъ происхожденіемъ итальянцы. Они составляютъ ядро реакціи. Къ нимъ, какъ пособники ихъ убѣжденій, примыкаютъ 170 испанцевъ, португальцевъ и французовъ и почти столько же англичанъ, ирландцевъ и американцевъ. Такимъ образомъ за крайнія іезуитскія стремленія болѣе 650 прелатовъ. Однакожъ іезуиты, ловкость которыхъ и умѣнье выбирать и пользоваться всякими средствами, слишкомъ хорошо извѣстны, на этотъ разъ ошиблись, упустивъ удобное время. Вмѣсто того, чтобы прямо, рѣшительно и рѣзко поставить вопросъ и сразу задушить хотя и громкіе, но безсильные протесты нѣсколькихъ либераловъ, они ударились въ хитроумные маневры. Возъимѣвъ тщеславное желаніе восторжествовать падь каждымъ членомъ отдѣльно и надъ всѣми вмѣстѣ, они начали медленно ткать паутину и потеряли драгоцѣнное время, которымъ воспользовались ихъ хотя менѣе искусные, но дѣятельные противники, успѣвшіе сплотиться и убѣдиться въ своей солидной численности, превзошедшей всѣ ожиданія вожаковъ; вмѣстѣ съ тѣмъ обнаружилось, что либеральная оппозиція, не сильная числомъ, сильна своимъ краснорѣчіемъ, образованностію и способностями, передъ которыми насуютъ толстые итальянскіе прелаты, имѣющіе большій толкъ въ тонкихъ винахъ, макаронахъ и пастетахъ съ куропатками, чѣмъ въ теологіи. Оппозиція, не теряя времени, дѣйствовала съ достодолжной энергіей; католическій востокъ пришелъ въ броженіе; армино-уніаты просто бунтовали, нѣмцы и венгерцы подняли голову. Успѣхи парламентаризма во Франціи съ либеральнымъ министерствомъ Оливье-Дарю-Бюффе, нанесли сильный ударъ ультрамонтанамъ. Новые французскіе министры, либералы въ политикѣ, естественно должны были поддерживать религіозный либерализмъ; они тотчасъ же стали прижимать бѣднаго пану; они прислали сообщеніе папскому правительству, гласящее, что если оно не станетъ слѣдовать совѣтамъ французскихъ министровъ, они удалятъ французскій гарнизонъ изъ Рима. Мало этого, они рѣшили послать чрезвычайнаго посла на соборъ и, какъ говорятъ, назначаютъ на этотъ постъ герцога Брогли, извѣстнаго щеголя я рьянаго орлеаниста. Все это прекрасно, но не будете ли вы, господа министры, одурачены самымъ великолѣпнымъ образомъ. Вѣдь священная коллегія не присылала вамъ никакого приглашенія, нивамъ и никакому другому свѣтскому правительству, И она поступила похвально, совершенно логично и разумно. Въ самомъ дѣлѣ, что дѣлать мірянамъ на іезуитскомъ собраніи? Къ чему имъ тамъ присутствовать? По приглашая мірянъ раздѣлять труды духовныхъ пастырей, Пій IX хотѣлъ этимъ свидѣтельствовать о независимости церкви отъ свѣтскихъ властей. И пусть его свидѣтельствуетъ. Этимъ отдаленіемъ свѣтскаго міра отъ церковныхъ интересовъ, онъ какъ бы предсказываетъ будущее отдѣленіе церкви отъ государства. Самъ Барошъ призналъ логичность поведенія коллегіи, заявивъ, что его императоръ не захочетъ присылать своего представителя на соборъ, если само папское правительство не будетъ просить о его присылкѣ. Я Оливье и Дарю хотятъ сдѣлать лжецомъ Бароны, хотятъ поставить въ неловкое положеніе самого императора Наполеона III!
   Къ счастію, все побуждаетъ насъ думать, что Пій IX вовсе не намѣренъ пугаться какихъ бы то ни было представленій парижскаго кабинета, хотя отозваніе французскаго гарнизона изъ Рима и можетъ сдѣлаться его ахилессовой пяткой. Такого же мнѣнія о твердости и упрямствѣ паны держится и парижская биржа; при извѣстіи о всей этой путаницѣ, на биржѣ произошло сильное пониженіе фондовъ: въ послѣднее время всѣ ея сдѣлки исключительно зависѣли отъ хода дѣлъ на соборѣ. До вмѣшательства французскаго правительства въ дѣла собора, находилось еще подъ сомнѣніемъ, что станется съ вопросомъ о непогрѣшимости папы, по едва стали извѣстны маневры либеральнаго кабинета, какъ всѣ сомнѣнія изчезли, для всѣхъ сдѣлалось очевиднымъ, что теперь-то папа заупрямится, догматъ о непогрѣшимости непремѣнно будетъ признанъ соборомъ, въ католическомъ мірѣ произойдетъ раздвоеніе и французское министерство будетъ поставлено въ весьма затруднительное положеніе.
   Какъ бы то ни было, но теперь наступилъ рѣшительный моментъ. Эти страшно-могущественные люди, достопочтенные отцы Шредеръ, Бекеръ и другіе, имена которыхъ до сихъ поръ были почти неизвѣстны, хоти они вертѣли всѣми интригами, исходящими изъ Рима, которыми желали опутать слабыхъ людей, и интриги эти отзывались не только въ Европѣ, но и въ цѣломъ свѣтѣ, -- эти представители крайняго іезуитизма пришли наконецъ къ окончательному рѣшенію. Черезъ мѣсяцъ соборъ долженъ разойдтись, сдѣлавъ постановленіе или объ отсрочкѣ своихъ засѣданій, или признавъ непогрѣшимость папы. Мы надѣемся, что онъ выберетъ второе.
   Свое предположеніе мы прежде всего основываемъ на желаніи самого св. отца, который жаждетъ видѣть себя обоготвореннымъ еще при жизни. Этого толстаго добряка пожираетъ наивное ребяческое тщеславіе. Онъ вѣритъ въ себя, вѣритъ, что онъ дѣйствительно истинный намѣстникъ Христа на землѣ, земной богъ. Онъ дѣтски радуется, когда передъ нимъ распростираются ницъ; по немъ проходитъ электрическая искра, когда ему цѣлуютъ ногу; онъ чувствуетъ себя въ раю, когда его несутъ на папскомъ креслѣ надъ головами собравшейся толпы; когда принцы и кардиналы опахиваютъ его вѣерами изъ золота и слоновой костя; когда въ честь его звонятъ колокола, играютъ трубы, бьютъ барабаны, гремятъ пушки.
   По свое предположеніе о конечномъ результатѣ совѣщаній собора мы основываемъ не на одномъ личномъ желаніи паны, хоть оно доля;по играть весьма важную роль въ рѣшеніи прелатовъ. Есть и другіе, еще болѣе важные мотивы. Догматъ непогрѣшимости представляетъ конечную цѣль партіи іезуитовъ и крайнихъ ультрамонтановъ; въ немъ они видятъ самое рѣшительное средство противъ тѣхъ идей новаго времени, которыя они желали бы стеречь съ лица земли и тѣмъ поворотить человѣчество назадъ, въ тьму среднихъ вѣковъ. Они убѣждены, что католическій міръ, признавъ этотъ догматъ,-- въ чемъ они не сомнѣваются, если догматъ будетъ утвержденъ соборомъ, -- вмѣстѣ съ тѣмъ долженъ признать непогрѣшимыми и всѣ постановленія паны, направленныя противъ прогресса.
   Далѣе. Католическая церковь, какъ мы уже замѣтили, вовсе не неподвижна. Она развивается на спой образецъ; она прогрессируетъ, слѣдуя своему принципу, прогрессируетъ систематически, и такой прогрессъ также необходимъ для ея жизни и составляетъ такое же естественное явленіе, какъ въ странахъ умѣреннаго я холоднаго пояса для рѣкъ необходимо зимою покрываться толстой ледяной корой. Непогрѣшимость есть необходимое дополненіе къ тѣмъ догматамъ, которые выработаны католицизмомъ втеченіи всего его существованія, постепенно превращая христіанство въ католичество, а католичество въ папство. Всѣмъ извѣстно, что первая христіанская Церковь въ Іерусалимѣ представляла собою чисто-народную общину. Римская же церковь мало-по-малу обратилась въ клерикальную олигархію аббатовъ и епископовъ. Затѣмъ аристократія перешла въ конституціонную монархію, въ автократію, ограниченную парламентарными учрежденіями -- соборами. Теперь же дѣло идетъ о превращеніи ограниченной автократіи въ теократію, абсолютную во всемъ строгомъ значеніи этого понятія. Съ этой именно цѣлью созванъ соборъ; признавъ непогрѣшимость папы, епископы отрекутся отъ своихъ конституціонныхъ правъ; очевидно, если разъ будетъ объявлена непогрѣшимость римскаго первосвященника, всякій соборъ въ будущемъ сдѣлается совершенно безполезнымъ и нелѣпымъ. Вѣдь папа непогрѣшимъ, онъ не можетъ ошибаться, къ чему же послужатъ совѣты, совѣщанія и указанія? Можетъ ли трибуналъ, составленный изъ слабыхъ, грѣшныхъ людей, подвергать своему критическому анализу дѣйствія существа непогрѣшимаго? Такой результатъ предвидятъ и сами клерикалы, ревностные защитники догмата непогрѣшимости и "потому-то, говорятъ они, мы и считаемъ его необходимымъ: интересы религіозные и моральные должны же имѣть судью, рѣшающаго безапеляціонно всякія затрудненія въ этой области. Непогрѣшимость чистѣйшій абсурдъ, но она необходима." Жозефъ де-Местръ, авторитетъ въ подобныхъ дѣлахъ, говоритъ: "вопросъ не въ томъ, дѣйствительно ли папа непогрѣшимъ, но долженъ ли онъ считаться таковымъ..." "Католики всегда вѣрили и всегда должны вѣрить, что папа непогрѣшимъ..." "Тотъ, кто будетъ имѣть право сказать папѣ, что онъ ошибся, тѣмъ самымъ получитъ право не повиноваться ему, слѣдовательно, не признавать его главенства."
   И въ интересѣ самихъ епископовъ отказаться отъ своего конституціоннаго контролирующаго права и передать его въ руки государя-первосвященника. Когда первый изъ священниковъ станетъ непогрѣшимымъ, послѣдній изъ нихъ можетъ надѣяться стать имъ въ свою очередь. Кто участвуетъ въ священствѣ, въ тоже самое время участвуетъ и въ непогрѣшимости.
   Такова логика ультрамонтановъ. Съ точки зрѣнія традиціи и такъ называемой католической истины іезуиты, Вельо, Антонелли, Маннингъ и имъ подобные имѣютъ право считать нечестивыми еретиками такихъ людей, какъ Гретри, Дюпанлу, Янусъ, Деллингеръ, Шроссмайеръ и др.; они имѣютъ право ненавидѣть ихъ даже больше, чѣмъ неисправимыхъ раціоналистовъ.
   Итакъ клерикальная логика на сторонѣ признанія догмата непогрѣшимости папы. Либералы тычутъ въ носъ Александромъ Борджіа и другими папами, прославившимися въ томъ же родѣ, какъ и этотъ великій разбойникъ и развратникъ, возсѣдавшій на папскомъ престолѣ. Но примѣры, хотя бы даже и болѣе рѣзкіе, еслибъ это было возможно, въ данномъ случаѣ, по меньшей мѣрѣ, безполезны. Либералы подъ шумокъ киваютъ и на добродушнаго, невиннаго Пія IX: хорошъ-де непогрѣшимый, правительство его занимается выдѣлкой фальшивой монеты. Ну, что такое фальшивая монета -- стоитъ ли толковать о такой бездѣлицѣ. Впрочемъ, исторія эта довольно поучительна и мы перейдемъ къ ней.

-----

   Изъ папской монеты возросло огромнѣйшее дѣло во Франціи. Въ 1865 году между Франціей, Бельгіей, Италіей и Швейцаріей была заключена монетная конвенція, но которой договаривающіяся государства обязались выбивать конвенціонныя серебряныя монеты въ франкъ и полфранка. Эти правительства жаловались, что монета, выбитая съ законной лигатурой, быстро изчезаетъ за-границу, преимущественно на Востокъ, и что дли составленіи фонда размѣнной монеты, удовлетворяющаго необходимостямъ коммерціи, приходится постоянно прибѣгать къ новымъ выпускамъ монеты съ ущербомъ для государственнаго казначейства. Потеря, въ сущности, была не велика, потому что она уравновѣшивалась серьезной нравственной выгодой, знакомя отдаленныя страны съ преимуществами десятичной монетной системы и тѣмъ подготовляя будущую великую реформу: введенія международной общей монетной единицы. И такъ какъ выгоды уравновѣшивали потерю и нечего было думать и возможности радикальной реформы, то просто слѣдовало оставить дѣло въ прежнемъ положеніи. По вѣтеръ реформъ повѣялъ на лысые черепа французскихъ бюрократовъ и разгорячилъ ихъ. Они энергически принялись реформировать, но сдѣлали совсѣмъ не то, чего требовало положеніе дѣлъ и выгоды не только одной Франціи, но и всего цивилизованнаго міра. Имъ слѣдовало начать съ уничтоженія ажіотажа и игры на монету, обогащающихъ разныхъ спекулянтовъ въ ущербъ частныхъ лицъ. Достигнуть этого было не трудно. Слѣдовало признать оффиціальной и обязательной къ размѣну одну золотую монету, а не двѣ -- золотую и серебряную -- какъ было до сихъ поръ, когда указная цѣна обѣихъ монетъ не соотвѣтствовала одна другой, расходясь также съ рыночной цѣною металла. Изъ серебра же чеканить только одну конвенціонную монету въ тѣхъ размѣрахъ, какіе будутъ указаны условіями договора, сдѣлавъ ее обязательной для размѣна только въ дробныхъ исчисленіяхъ, меньшихъ 10 франковъ; точно также мѣдная монета могла бытъ обязательна при разсчетахъ менѣе франка. Такимъ образомъ, при уплатѣ, напримѣръ, 316 франковъ 85 сантимовъ звонкою монетою, обязательно внести 310 франковъ золотомъ, 6 франковъ серебряною монетою и 85 сантимовъ мѣдью. Далѣе, слѣдовало постановить, что для серебряной и мѣдной монеты размѣръ лигатуры не обязателенъ; каждое изъ конвенціонныхъ государствъ можетъ назначить ту пропорцію составныхъ частей смѣси, какая ему заблагоразсудится, съ непремѣннымъ, однако, условіемъ, чтобы на самой монетѣ было точно обозначено, сколько вонью въ нее частей чистаго металла и сколько лигатуры. Напримѣръ, Бельгіи вздумалось бы вмѣсто теперешнихъ восьми десятыхъ чистаго серебра дѣлать смѣсь изъ 7, 6 частей чистаго металла и 3, 4 частей лигатуры, она вправѣ это сдѣлать, но обязана эту пропорцію обозначить на монетѣ. При международныхъ сношеніяхъ такая монета будетъ приниматься уже не по номинальной стоимости, а по дѣйствительной ея цѣнѣ, зависящей отъ пропорціи чистаго металла, вошедшаго въ смѣсь. Осуществленіемъ такого проекта, разрѣшался вопросъ объ общей для всѣхъ цивилизованныхъ націй монетной единицѣ. Пользу такой реформы нечего и доказывать, она слишкомъ очевидна, также, какъ очевидно и то, что тогда гораздо выгоднѣе будетъ чеканить монету высшей пробы, чѣмъ низшей.
   Но этотъ проектъ имѣетъ большой недостатокъ, онъ слишкомъ простъ и не даетъ мѣста ни ажіотажу, ни арбитражу, онъ не оставляетъ лазейки для легкой наживы разнымъ биржевымъ пройдохамъ. Бюрократы и банкократы, работавшіе надъ конвенціей 4865 года, предпочли удержать прежній порядокъ размѣна, а слѣдовательно ажіотажъ и игру на монету, какъ слѣдствіе того порядка. Они рѣшили также понизить пробу конвенціонной серебряной монеты; законная проба пяти-франковой монеты осталась прежняя 0,9, а конвенціонной монетѣ назначена 0,835, причемъ забыли заявить объ этомъ измѣненіи, такъ что публика продолжаетъ ее принимать, какъ монету прежней пробы. Количество конвенціонной размѣнной монеты опредѣлено въ 6 франковъ на каждаго человѣка. Такъ, при 37 милліонномъ населеніи Франціи, она должна имѣть въ обращеніи размѣнной монеты около 130,000,000 франковъ. Правительство св. престола также получило приглашеніе принять участіе въ конвенціи и согласилось на нее нѣсколько времени спустя послѣ ея обнародованія. Оно тянуло время съ цѣлію извлечь изъ конвенціи все, что было можно, въ свою пользу. Вмѣсто того, чтобы отчеканить конвенціонную монету по расчету 6 франковъ на человѣка, оно пустило въ обращеніе въ 10 разъ большее количество, понизивъ притомъ пробу съ 0,835 на 0,832 (разница въ три тысячныя слишкомъ ничтожна, твердятъ защитники правительства св. престола, вѣдь такъ трудно достигнуть положенной смѣси изъ 835 частей серебра и 165 частей мѣди). Понятно, что такое огромное количество размѣнной монеты не могло оставаться въ папскихъ владѣніяхъ и должно было уйти за границу. И оно пошло преимущественно во Францію, откуда возвратилось въ Римъ въ видѣ крупной монеты, болѣе удобной для храненія въ сундукахъ. Частныя лица охотно отдавали пяти-франковыя монеты, на самомъ дѣлѣ стоящія 3 франковъ, и въ замѣнъ получали размѣнной на пять франковъ, дѣйствительная стоимость которой была 4 1/2 франка, и теряли такимъ образомъ 9%. Французскому правительству слѣдовало пресѣчь зло въ самомъ началѣ, шепнувъ объ этомъ римскому кабинету, или объявивъ прямо о дѣйствительной стоимости папской монеты; но оно ожидало, когда этой монеты вошло во Францію болѣе чѣмъ на 30 милліоновъ франковъ, и только тогда рѣшилось дѣйствовать: напекая монета сразу потеряла цѣну; теперь ее никто не хочетъ принимать. По моральныя слѣдствія этого дѣла для папства были несравненно гибельнѣе, чѣмъ матеріальныя. Раздался всеобщій крикъ, что папское правительство упражняется въ дѣланіи фальшивой монеты и грабитъ такимъ образомъ довѣрчивыхъ людей; на этой аферѣ съ одной Франціи вытянуто обманомъ болѣе трехъ милліоновъ франковъ. Посыпались громовыя обвиненія на голову св. отца и его патеровъ, и католическая партія поспѣшила принять какія нибудь рѣшительныя мѣры, чтобы замять непріятное дѣло. Всю монету, подавшую поводъ къ перепалкѣ и неудовольствіямъ, она поручила извлечь изъ обращенія и возвратить въ Римъ. Эту трудную обязанность взялъ на себя марсельскій епископъ. Вообще дѣло-то вышло неказистое!

-----

   Что касается общаго положенія Франціи, что касается игры разныхъ партій на политической шахматной доскѣ, то безошибочно можно сказать, что самая невыгодная партія досталась едва ли не на долю императора Наполеона. Окруженный своими парламентарными совѣтниками, вышедшими изъ среды его ложныхъ друзей и истинныхъ враговъ, онъ не можетъ свободно двинуться ни впередъ, ни назадъ, ни вправо, ни влѣво. Ему безпрерывно надобно мириться съ такими положеніями, съ которыми, но своимъ личнымъ убѣжденіямъ, онъ долженъ бы оставаться въ постоянной враждѣ. Императрицѣ живется почти что не лучше. Ей постоянно приходится встрѣчаться съ министрами, къ которымъ не лежитъ ея душа, которые своими, для нея слишкомъ независимыми, рѣчами волнуютъ и оскорбляютъ ея самолюбіе; ей, привыкшей къ лести прежнихъ министровъ, къ обожанію епископовъ и патеровъ, невыносимы вѣчные толки о необходимыхъ свободахъ, которыхъ добивается Франція; а тугъ еще этотъ непріятный скандалъ съ Пьеромъ Бонапартомъ. Министры, повидимому, торжествуютъ, повидимому, вся власть и сила въ ихъ рукахъ, но и они чувствуютъ себя не совсѣмъ хорошо; ихъ не на шутку тревожитъ этотъ вѣчно-безпокойный нѣмецъ Бисмаркъ, ихъ разбираетъ зависть къ высоко-честной дѣятельности Гладстона, до котораго имъ какъ до звѣзды небесной далеко. Буржуазія начинаетъ всѣмъ распоряжаться; она старается разсовать своихъ людей но всѣмъ угламъ, гдѣ только есть хотя бы даже намекъ на власть. Предъ нами проходитъ теперь церемоніальное шествіе національной гвардіи. Вотъ ихъ лысые черепа, ихъ выпяченные, круглые животы, ихъ шако, украшенныя перьями и помпонами. Они проходятъ передъ тѣнью Луи-Филиппа, закрывающагося отъ солнца дождевымъ зонтикомъ; короля-буржуа окружаетъ генеральный штабъ національной гвардіи. Г. Жозефъ Прудомъ тщеславится своей саблей и считаетъ этотъ день лучшимъ днемъ въ своей жизни; онъ отдаетъ приказанія г. Жерому Патюро, который наконецъ отыскалъ свое соціальное положеніе. И вотъ по командѣ начинаютъ двигаться по площади Тьеры, Гизо, Одилонъ Барро, Ремюза, Брогли, Шангарнье, Дюфоры. Удивительный карнавалъ начинаетъ проходить передъ глазами зрителей, точно будто раскрылись гробы и мертвецы оставили свои могилы, со всѣхъ сторонъ стекаются личности, которыхъ уже давно считали умершими; ихъ сажаютъ въ разнаго рода комиссіи -- муниципальныя, децентрализаціонныя, общественныхъ работъ, преобразованія законовъ о прессѣ, введенія новыхъ положеній о народномъ образованіи. Они приметываются всюду, они передѣлываютъ и перекрашиваютъ все, что можно, и старую пачкотню замѣняютъ новой, такого же достоинства. Подъ предлогомъ децентрализаціи и устраненія излишняго правительственнаго вмѣшательства, они приготовили проектъ закона, передающій общинное управленіе въ руки крупныхъ собственниковъ. Подъ предлогомъ водворить во Франціи свободное обученіе, они намѣреваются передать высшее образованіе іезуитамъ, подобно тому, какъ бонапартисты передали его патерамъ. Франція хорошо знакома съ патерскимъ воспитаніемъ; эти господа, не научивъ своихъ племянницъ и служанокъ даже хорошенько читать и писать, а только познакомивъ ихъ съ знаменитыми "письмами о послушаніи", надѣлали изъ нихъ учительницъ и ввѣрили имъ воспитаніе юныхъ француженокъ. Изъ этихъ бѣдняжекъ, половина, побывъ въ рукахъ такихъ наставницъ, выходитъ въ свѣтъ не получивъ ровно никакого образованія, другая же половина получаетъ воспитаніе такого высокаго достоинства, что лучше бы остаться совсѣмъ безъ него, оно, пожалуй, будетъ еще хуже самаго невѣжества. И вотъ явилась мысль дополнить прекрасное дѣло и въ высшихъ школахъ продолжать обученіе по "письмамъ о послушаніи". Подъ покровительствомъ суроваго кальвиниста Гизо, іезуиты откроютъ школы права, медицины, словесности и искуствъ. И юнымъ іезуитикамъ, вполнѣ удовлетворяющимъ своихъ наставниковъ, старыхъ іезуитовъ, станутъ выдавать дипломъ медиковъ, адвокатовъ, художниковъ, профессоровъ, которые сдѣлаютъ дипломамъ, получаемымъ изъ правительственныхъ школъ, такую же убійственную конкуренцію, какую сдѣлали "письма о послушаніи" свидѣтельствамъ, выдаваемымъ изъ нормальной школы учителямъ и учительницамъ. Но не одни дипломы станутъ выдавать старые іезуиты своимъ іезуитикамъ, они переженятъ ихъ на іезунточкахъ, устроятъ имъ дальнѣйшую карьеру и помогутъ ткать сѣти, въ которыя будутъ попадать легкомысленные простачки. Уже и теперь іезуиты, чувствуя силу, кричатъ объ абсолютной свободѣ; вооруженные внушительными дубинами и толстыми желѣзными полосами, они скромно испрашиваютъ позволенія дѣлать каждому все, что ему нравится. Имъ же самимъ нравится грабить наслѣдства и распускать разныя безобразныя клеветы на мыслящихъ людей. Толстый французскій буржуа сталъ опять хозяиномъ въ своемъ дому; старый Оргонтъ, принявъ бразды правленія въ свои руки, конечно, первымъ долгомъ почтетъ утвердить положеніе Тартюфа, назначивъ его своимъ управляющимъ и духовникомъ г-жи Оргонтъ.
   Въ своихъ проектахъ объ изданіи общиннаго управленія, буржуазные орлеанисты предлагаютъ возстановить законъ 31 мая, т. е. ограничить всеобщую подачу голосовъ, отнявъ право голоса не только у людей неумѣющихъ ни читать, пи писать, но и у молодыхъ людей, недостигшихъ полнаго 23-лѣтняго возраста, и у такихъ гражданъ, которые прожили въ своей общинѣ менѣе пяти лѣтъ. Женщины не будутъ допущены къ голосованію, это слѣдуетъ само собою, но мужьямъ дадутъ лишній голосъ, подобно тому, какъ въ Соединенныхъ Штатахъ рабовладѣльцы имѣли голоса но числу рабовъ: за каждыя пять головъ прибавлялся одинъ голосъ. Жаль, что французскій проектъ забываетъ вознаградить какъ слѣдуетъ Жоржей Данденей, вручивъ имъ не по четыре голоса, а только по два.
   Что завтра буржуазія сдѣлается жертвой обмана, въ этомъ нельзя сомнѣваться, но точно также не подлежитъ сомнѣнію, что нынче она владычествуетъ и управляетъ всѣмъ по своему произволу. Бонапартисты законодательнаго собранія потеряли сраженіе по вопросу объ оффиціальныхъ кандидатурахъ, и тѣмъ окончательно проиграли дѣло личнаго правленія. Въ этотъ достопамятный день лѣвая сторона вотировала вмѣстѣ съ министерствомъ, а интимные друзья, совѣтники, эко-шталмейстеры императора подняли бурю и произвели сильную, но неудачную атаку на министерство. Сенатъ не смѣтъ ворчать и молчитъ.
   Лѣвая сторона, та часть ей, которая представляется Пикаромъ, Симономъ и Жюлемъ Фавромъ, и состоитъ изъ буржуазныхъ республиканцевъ, привыкла заигрывать съ министерствомъ, расточая ему комплименты и взамѣнъ получая ихъ отъ него. Всѣ послѣднія событія, которыя бы должны были повліять на ея образъ дѣйствій и заставить ее строже относиться къ своему дѣлу и не слишкомъ довѣрять краснобайству Оливье,-- всѣ эти событія не разбудили буржуазнаго спокойствія этихъ господъ, не отучили ихъ держаться за одну фразу, выѣзжать на фразѣ. Они успокоились также, какъ и буржуазія, которая, надѣясь, что орлеанистскія тенденціи, заявленныя новымъ меньшинствомъ, даютъ гарантію ея господству, намѣрена сильно поддерживать министерство. А послѣднее, въ свою очередь, убѣждено, что при новыхъ выборахъ въ законодательное собраніе -- если бы потребовалось распустить его -- оно несомнѣнно получитъ за себя огромное большинство въ палатѣ.
   А что же остальныя оппозиціонныя партіи? Они доведены теперь до слабости, они лишились всякаго вліянія и отчасти заслужили это своей

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Убійство князя Михаила сербскаго.-- Слѣдствія его.-- Негодованіе народа противъ убійцъ.-- Энергическія дѣйствія военнаго министра Блазноваца.-- Претенденты на сербскій тронъ.-- Омладина.-- Князь Миланъ.-- Географическое положеніе Сербіи.-- Однородность ея населенія.-- Единство религіи.-- Устройство церкви.-- Народное образованіе.-- Юстиція.-- Промышленность.-- Бюджетъ.-- Политическія учрежденія.-- Хорошія стороны управленія князя Михаила.-- Нравы и обычаи сербовъ.-- Общинное начало.-- Король Душанъ.-- Порабощеніе Сербіи турками.-- Освобожденіе. Георгій Черный.-- Милошъ Обреновичъ.-- Александръ Карагеоргіевичъ.-- Связь его съ Турціей.-- Изгнаніе.-- Князь Михаилъ.-- Великая сербская идея.-- Все обѣщаетъ Сербіи хорошую будущность.-- Разныя извѣстія.

   Когда собирается гроза, когда скопляется дождь, видимый горизонтъ принимаетъ какъ будто большіе размѣры и для нашего глаза отдаленные предметы обозначаются гораздо яснѣе, нежели въ дни погодные, ясные. Не слѣдуетъ ли, по этимъ соображеніямъ, считать предвѣстникомъ пробужденія восточнаго вопроса -- волненіе, овладѣвшее европейскими биржами и даже мелкими буржуа разныхъ провинціальныхъ городовъ и мѣстечекъ, при извѣстіи объ убійствѣ князя сербскаго Михаила Обреновича?
   

I

   10 іюня въ Бѣлградѣ шли толки о посѣщеніи сербской столицы принцемъ Наполеономъ. Князь Михаилъ III Обреновичъ готовился торжественно встрѣтить именитаго гостя, отъ котораго, безъ сомнѣнія, ожидалъ узнать кое-что интересное для Сербіи. Послѣ 12 часовъ, онъ, по обыкновенію, заѣхалъ за своею двоюродною сестрою Анной Константиновичъ и ея дочерью, и отправился въ паркъ Топчидере. Свита была очень немногочисленна; она состояла всего изъ трехъ придворныхъ служителей, которыхъ отпустили у воротъ, ловчаго, которому было приказано отыскать слѣдъ оленя, назначеннаго для охоты принца Наполеона, затѣмъ каммердинера и адъютанта, который одинъ былъ вооруженъ, имѣя при себѣ саблю. Михаилъ же взялъ съ собою только хлыстъ; онъ не носилъ кирасы, какъ г. Бисмаркъ. Раздѣлясь на двѣ группы, они поднимались по лѣсистому холму. Тамъ, гдѣ тропинка спускается въ довольно глубокую чащу, князь внезапно замѣчаетъ передъ собою людей подозрительной наружности: "что это за люди, говоритъ онъ, остановясь въ смущеніи. "Это злые люди," отвѣчаетъ испуганная Анна; "вернемся." Но князь продолжаетъ путь. Двое неизвѣстныхъ людей очутились у него слѣва, одинъ справа. Четвертый, извѣстный князю, спрятался въ чащу. Трое подозрительныхъ отдали князю честь и почтительно ему поклонились. Несмотря на это, князь чувствуетъ недовѣріе, и, не оборачиваясь, слѣдитъ глазами за находящимися съ лѣвой стороны, между тѣмъ какъ справа раздается выстрѣлъ изъ револьвера и ранитъ князя въ спину, потомъ другой... выстрѣлы слѣдуютъ другъ за другомъ, начинается убійство. Анна бросается на одного изъ убійцъ, но падаетъ мертвою. Дочь ея, получившая двѣ раны въ затылокъ и одну въ животъ, падаетъ, прикидываясь мертвою, но, при приближеніи адъютанта и камердинера, вскакиваетъ, сбѣгаетъ съ холма, и падаетъ на руки какого-то встрѣчнаго крестьянина. Убійцы между тѣмъ яростно бросаются на трупъ Анны и въ особенности на трупъ князя. Кости убитыхъ оказались всѣ переломаны, кожа такъ разодрана, раны такъ глубоки, мускулы до того искрошены, что доктора должны были работать нѣсколько часовъ, чтобы придать сколько нибудь приличный видъ тѣламъ; кровоизліяніе было такъ сильно, что трупы приняли темносиній цвѣтъ. Убійство, сопровождаемое такимъ ужаснымъ варварствомъ, составляетъ мѣстный колоритъ, неизвѣстный въ западной Европѣ.
   Убійство было совершено въ интересахъ враждебной Обреновичамъ фамиліи Карагеоргіевичей, главнѣйшіе члены которой замѣшаны въ этомъ кровавомъ дѣлѣ. Заговоръ былъ составленъ въ пользу князя Александра; душа заговора~жена его княгиня Нереида Невадовичъ -- дѣйствующія лица -- братья, зятья, приверженцы. Династія Карагеоргіевичей хотѣла свергнуть династію Обреновичей, воспользовавшись убійствомъ, смутами и возникновеніемъ восточнаго вопроса. Казалось, заговорщики распорядились хорошо, всѣ необходимыя мѣры ими были приняты, исполненіе поручено людямъ рѣшительнымъ, и тайна, бывшая въ рукахъ человѣкъ тридцати, сохранялась хорошо, если не считать нѣсколькихъ анонимныхъ писемъ, въ которыхъ говорили князю Михаилу о предполагаемомъ покушеніи на его жизнь,-- писемъ, на которыя онъ не обратилъ вниманія, слишкомъ надѣясь на свою популярность. Если князь ставилъ слишкомъ высоко эту популярность, то Карагеоргіевичи ставили ее слишкомъ низко; извѣстіе объ убійствѣ и отвратительныя подробности его возбудили сильнѣйшее негодованіе противъ убійцъ, ихъ сообщниковъ и руководителей. Народъ потребовалъ, чтобы Карагеоргіевичи были навсегда изгнаны изъ Сербіи, чтобы церковь прокляла и отлучила ихъ; и въ самомъ дѣлѣ, духовенство торжественно исполнило это въ Гроцко. Надо прибавить, что временное правительство повело дѣло скоро и умно, насколько можно судить по присланнымъ имъ въ Парижъ телеграммамъ, составляющимъ важнѣйшіе документы, находящіеся въ нашемъ распоряженіи.
   Военный министръ Миливой Блазновацъ въ нѣсколько часовъ захватилъ главнѣйшихъ заговорщиковъ, дѣйствуя быстро и рѣшительно, не останавливаясь передъ арестомъ сенаторовъ и важнѣйшихъ сановниковъ, объявилъ страну на военномъ положеніи, назначилъ черезъ мѣсяцъ народное собраніе или скуптшину и заставилъ войско вотировать преемника князю Михаилу. Явилось нѣсколько претендентовъ.
   Во-первыхъ, князь Карагеоргіевичъ. Но явись онъ въ Бѣлградъ, онъ могъ попасть на эшафотъ скорѣе, чѣмъ на тронъ. При другихъ обстоятельствахъ, Карагеоргіевичи имѣли бы всего болѣе шансовъ въ свою пользу; народъ не забылъ бы, что первый изъ ихъ династіи, бѣдный крестьянинъ, подалъ сигналъ къ войнѣ за освобожденіе и впродолженіи десяти лѣтъ былъ предводителемъ и героемъ страны. Противъ нихъ было воспоминаніе о деспотическомъ правленіи Кара Георгія, ненависть къ ихъ фамиліи, возбуждаемая Обреновичами и имѣющая такое значеніе въ Сербіи; за нихъ -- родственныя и дружескія связи въ странѣ. Ихъ имя было даже лозунгомъ большей части могущественной велико-сербской партіи, избравшей однимъ изъ своихъ будущихъ кандидатовъ молодого Петра, сына князя Александра. Объ этой партіи, въ одно и тоже время шовинистской; реакціонной и революціонной, мы поговоримъ ниже. ,
   Но эта партія также смотрѣла и до сихъ, поръ смотритъ съ великою благосклонностью на князя Никиту черногорскаго, котораго, будто бы поддерживаетъ и русская дипломатія. Черногорія, о которой придется не разъ упомянуть, говоря о восточномъ вопросѣ, населена бѣднымъ и безпокойнымъ народомъ, горстью героевъ, скопищемъ разбойниковъ. Они задыхаются въ своемъ ульѣ и мечтаютъ о великихъ войнахъ, о взятіи Константинополя. Никита -- хитрый дипломатъ. Отецъ его былъ однимъ изъ извѣстнѣйшихъ славянскихъ поэтовъ; стихи его служили монархическою пропагандою въ пользу сына. Партіи черногорскаго князя придавало особую силу еще и то обстоятельство, что покойный князь Михаилъ сербскій крестилъ его ребенка, родившагося въ 1864 г. Не преминули счесть это событіе залогомъ соединенія двухъ государствъ; въ странѣ стало ходячимъ мнѣніемъ, что дочь Никиты должна наслѣдовать престолъ послѣ своего крестнаго отца, такъ какъ у князя Михаила не было дѣтей отъ жены, княгини Юліи, происходившей изъ знатнаго венгерскаго рода Гуніади.
   Княгиня Юлія стремилась въ свою очередь въ регентству, какъ опекунша. племянника. Впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ она жила въ Венгріи, разойдясь съ нуженъ по несходству характеровъ. Друзья ея говорили, что она не хотѣла быть свидѣтельницею дружественныхъ отношеній ея мужа къ Аннѣ Константиновичъ, имѣвшей на него огромное вліяніе, благодаря своей дѣятельности, непреклонной волѣ, энергіи, пониманію характеровъ и умѣнью управлять людьми. Она была душею правленія, и приверженцы Карагеоргіевичей были убѣждены, что ихъ дѣло не подвинется ни на шагъ, если она останется въ живыхъ. Какъ бы то ни было, противъ княгини Юліи была ея малая популярность, необходимость опереться на партію ея мужа, состоящую по большей части изъ людей, съ которыми она была въ ссорѣ, наконецъ ненависть страны къ предполагаемому покровительству, оказываемому ей Австріею -- и множество другихъ причинъ.
   Между тѣмъ, какъ одна партія мечтала о присоединеніи Черногоріи въ Сербіи, другая -- такъ называемая румынская, выставляла своимъ кандидатомъ принца Карла гогенноллернскаго, желая сразу увеличить владѣнія Сербіи, имѣющей около 80,000 кв. верстъ, присоединеніемъ около 100,000 кв. верстъ, составляющихъ Молдавію и Валахію. Несмотря на то, что румынская партія выставляла кандидатомъ нѣмецкаго принца, она была противъ Австріи и склонялась въ пользу союза съ Россіею столько же, какъ и всякая другая партія. Но сила движенія основана на народномъ признаніи, а народъ чувствовалъ инстинктивно, что присоединеніе къ совершенно чуждой странѣ было бы самоубійствомъ; что Сербія, желая поглотить страну болѣе обширную и съ болѣе многочисленнымъ населеніемъ, была бы сама поглощена ею, тѣмъ болѣе, что между сербами и румынами нѣтъ никакого сходства. Сербы презираютъ румынъ, считая ихъ льстивыми и коварными трусами и развратниками. Другая партія, набиравшая своихъ приверженцевъ преимущественно среди Омладины, желала бы совершенно покончить съ соперничествующими династіями Обреновичей и Карагеоргіевичей, черногорскими, румынскими и всякими другими иностранными претендентами. Она желала видѣть президентомъ сербской республики бывшаго министра иностранныхъ дѣлъ, Гарашанина, самаго опытнаго и способнаго человѣка въ странѣ, имѣвшаго большое вліяніе на судьбу Сербіи и принимавшаго дѣятельное участіе въ реформахъ, произведенныхъ княземъ Михаиломъ, хотя.въ послѣдніе годы отношенія между княземъ и его министромъ нѣсколько охладѣли.
   Но мы еще не сказали, что такое Омладина. Такъ какъ въ Сербіи нѣтъ университета, то молодежь воспитывается на счетъ государства въ иностранныхъ университетахъ, преимущественно въ Вѣнѣ, Гейдельбергѣ и Парижѣ. Молодые сербы учредили въ университетахъ свои комитеты, имѣющіе различныя названія. Эти комитеты поставили себѣ цѣлью способствовать научному и литературному образованію своихъ членовъ. Они издаютъ ежегодно сборникъ, содержащій патріотическіе разсказы и научныя статьи, прочитанныя въ теченіе года въ различныхъ комитетахъ. Возвращаясь на родину на вакаціонное время, сербы образуютъ центральную студенческую ассоціацію, омладину, молодежь; это конгрессъ, въ которомъ разсматриваются отчеты годичныхъ. трудовъ отдѣльныхъ комитетовъ, принимаются, рѣшенія на будущее время, чѣмъ, разумѣется, поддерживается единство цѣли и организаціи.
   Не слѣдуетъ однако думать, что большинство членовъ Омладины состоитъ изъ республиканцевъ; она, главнымъ образомъ, одушевленъ идеею о Великой Сербіи, и потому въ послѣднее время выказала неудовольствіе противъ князя Михаила, котораго она обвиняла въ слабости, медленности нерѣшительности въ восточномъ вопросѣ, негодовала на него за то, что онъ предпочиталъ дать прочное устройство Сербіи, вмѣсто того, чтобы вести молодое, еще неокрѣпшее государство къ какимъ-то героическимъ предпріятіямъ.
   Наконецъ, еще претендентъ, о которомъ мы упоминаемъ послѣ всѣхъ, потому что онъ имѣлъ всего болѣе шансовъ сдѣлаться княземъ,-- претендентъ, тотчасъ же послѣ смерти Михаила, избранный войскомъ, которое одно могло дать ему рѣшительный перевѣсъ -- племянникъ убитаго князя, ребенокъ, Миланъ Обреновичъ, коронованный и признанный подъ именемъ Обреновича IV. Миланъ, уже считавшійся пріемнымъ сыномъ своего дяди, князя Михаила, единственный наслѣдникъ мужескаго пола въ фамиліи Обреновичей, обращенной въ династію вотомъ скуптшины. Миланъ, внукъ Эфраима, брата стараго Милоша, родоначальника династіи, шесть недѣль тому назадъ былъ ученикомъ парижской коллегіи. Не знаемъ, каковъ теперь князь, но у тринадцатилѣтняго ученика была открытая физіономія, свѣжій и звонкій смѣхъ, симпатичный голосъ, мальчуганъ былъ честнымъ патріотомъ.
   Какъ бы то ни было, всѣ отдали предпочтеніе этому кандидату, выставленному сначала временнымъ правительствомъ, и встрѣтившему поддержку въ англійскомъ консулѣ, признанномъ болѣе или менѣе чистосердечно Портою и великими европейскими державами. Скуптшина единодушно избрала маленькаго Милана и немедленно отправила за нимъ депутацію. Справедливо ли, нѣтъ ли, но боялись новаго убійства, и поэтому отъѣздъ его совершился днемъ раньше, чѣмъ было назначено офиціально, и для большей безопасности его усадили между двухъ жандармовъ, которымъ отдали приказаніе не оставлять его ни на минуту. Изъ рукъ французскихъ жандармовъ молодой князь перешелъ въ руки баденскихъ, отъ тѣхъ къ гессенскимъ и т. д., пока не доѣхалъ до Бухареста. Это путешествіе будетъ памятно молодому князю, оно дастъ ему понять,-- что народная любовь не всегда можетъ охранить отъ враждебныхъ поползновеній и что прелесть царствованія помрачается многими горькими минутами. Теперь онъ уже помазанъ на царство при торжественномъ звонѣ колоколовъ; онъ далъ клятву осчастливить свой народъ и слова его /Сопровождались возгласами восторженной толпы (говоря слогомъ телеграммъ) и пушечною пальбою, онъ надѣлъ на свою дѣтскую голову каску полководца и опоясался саблею старика Милоша.
   Ребенокъ попалъ въ центръ восточнаго вопроса, въ центръ партій, уже исчисленныхъ нами, сумятицу семейной вражды, соперничества фамилій, уже причинившихъ столько несчастій Сербіи. Окончательно ли уничтожены Карагеоргіевичи и Невадовичи?-- это покажетъ будущее.
   

II.

   Сербія лежитъ противъ Венгріи, и отдѣляется отъ нея Дунаемъ, на берегахъ котораго тѣснится столько народовъ, расъ и языковъ. Главнѣйшая артерія Венгріи, Тисса, имѣющая не менѣе 850 верстъ длины, впадаетъ въ Дунай, недалеко отъ впаденія въ него Моравы; Бѣлградъ -- столица Сербіи, стоить почти при сліяніи Тиссы, Савы и Дуная, на перекресткѣ между Австріей и Турціею, и желѣзныхъ дорогъ, соединяющихъ Адріатическое море съ Чернымъ. Около стратегическаго округа бѣлградо-землинскаго находится Венгрія, Славонія, Кроатія, Герцеговина, Боснія, Болгарія, Румынія и Трансильванія.
   Границы Сербіи: на западѣ Дрисса, на сѣверѣ Сава и Дунай, на югѣ ее окаймляетъ цѣпь горъ, идущая отъ Карпатовъ въ Балканамъ. Поверхность ея, по словамъ Убичини, около шестисотъ квадратныхъ миль. Страна склоняется отъ Балканъ къ Дунаю и Савѣ, образуя три яруса: Верхнюю Сербію, гористую, покрытую мрачными и густыми лѣсами; Нижнюю Сербію, состоящую изъ ряда холмовъ, покрытыхъ виноградниками и долинъ, засѣянныхъ кукурузой и пшеницей; въ Нижней Сербіи, самыя большія возвышенности не превышаютъ 500 или 600 метровъ. Въ срединѣ тянется Шумадія, покрытая непроходимыми лѣсами, игравшими важную роль въ борьбѣ за независимость, съ 1804 по 1817 г., когда, говоря языкомъ народныхъ пѣсенъ, "каждое дерево стало воиномъ". Въ настоящее время, она питаетъ безчисленныя стада свиней, составляющихъ главное богатство края.
   Страна населена не очень густо, всѣхъ жителей считается около 1.200,000; правда здѣсь населеніе удвоилось въ тридцатилѣтній періодъ, что показываетъ плодовитость расы. Бѣлградъ -- столица Сербіи, имѣетъ не болѣе 20,000 жителей, а центры, носящіе громкое названіе городовъ, считались бы въ странѣ съ болѣе густымъ населеніемъ, мѣстечками или даже просто деревнями.
   Самый населенный изъ 38 сербскихъ городовъ, (за исключеніемъ Бѣлграда), имѣетъ немногимъ болѣе 5,000 жителей. Въ каждомъ изъ остальныхъ не наберется и тысячи. Цифры эти получаютъ особый интересъ, когда задашь себѣ вопросъ, что такое было бы великое сербское государство, составляющее предметъ мечтаній нѣкоторыхъ сербскихъ партій? Населеніе Сербіи почти равняется населенію Греціи, которая также обѣщаетъ возродить въ скоромъ времени византійскую имперію. Сербскому населенію жить привольно, оно не задыхается въ тѣснотѣ, земли много; воздѣлана всего осьмая часть почвы, которая, какъ увѣряютъ, очень плодородна.
   Сербія имѣетъ огромное преимущество передъ сосѣдними странами, именно передъ Австріей, Венгріей и Турціей въ томъ отношеніи, что 85 сотыхъ ея населенія составляютъ одну расу. Остальныя 15 сотыхъ, состоятъ изъ пастуховъ-валаховъ, цыганъ, евреевъ, мусульманъ и другихъ. Мы, впрочемъ, не цѣнимъ слишкомъ высоко это единство расы, потому что какова бы она ни была, она всегда ниже цѣлаго человѣчества, и полагаемъ, что рано или поздно будетъ существовать одна большая человѣческая семья, которая поглотитъ многочисленныя семьи народовъ, такъ долго остававшіяся изолированными. Но теперь не время говорить объ этомъ важномъ вопросѣ; достаточно сказать, что въ настоящее время войнъ, борьбы за преобладаніе и за господство одного народа надъ другимъ, принадлежность народа къ одной расѣ составляетъ важное политическое преимущество.
   Подобное же преимущество, подверженное тѣмъ же ограниченіямъ, представляетъ единство вѣры, исповѣдуемой сербами. Сербы принадлежатъ въ православію. Они признаютъ константинопольскаго патріарха, который рукополагаетъ имъ митрополита, но власть его ничтожна въ Сербіи, такъ какъ сербы очень дорожатъ автономіей церкви. Но сербская церковь, со времени Серскаго собора, въ 1347 г., или если угодно съ 1376, эпохи ея оффиціальнаго признанія, пользуется самостоятельностію; она разъединилась въ концѣ XVII в. въ 1690 г. "когда патріархъ Арсеній Черноевичъ въ сопровожденіи 37,000 сербскихъ семействъ эмигрировалъ въ венгерскій Банатъ. Съ тѣхъ поръ явились два отдѣльныхъ управленія: одно въ Австріи, въ лицѣ карловичскаго патріарха, другое въ Турціи, въ лицѣ бѣлградскаго митрополита. Это разъединеніе до сихъ поръ составляетъ предметъ сѣтованій для сербскихъ патріотовъ. Партизаны великой Сербіи требуютъ присоединенія къ Сербіи мѣстности, послужившей пристанищемъ эмигрантамъ, въ которой ихъ потомки расплодились и размножились. Перепись 1846 г. показывала въ темешварскомъ Банатѣ и сербскомъ воеводствѣ на 1,500,000 жителей около 400,000 сербовъ и всего 230,000 мадьяръ. Правда, что валахи, которыхъ тамъ до 420,000, имѣли бы еще болѣе правъ, чѣмъ сербы, требовать въ свое владѣніе этотъ важный округъ, въ которомъ этого населенія больше чѣмъ во всей Сербіи {Уже въ 1843 г. народное сербское собраніе вотировало въ Карловичѣ отдѣленіе Баната отъ Венгріи. Землинъ -- городъ съ чисто сербскимъ населеніемъ.}. Митрополитъ и три епископа составляютъ синодъ, который назначаетъ священниковъ, съ согласія князя. Консисторіи разбираютъ брачныя дѣла и дѣла о разводѣ. Митрополитъ, епископы и 20 протоіереевъ получаютъ содержаніе отъ правительства, но 600 священниковъ и 120 монаховъ живутъ духовными имѣніями, которыя еще не секуляризованы, и требами. Плата за требы установлена Милошемъ, который желалъ устранить возмутительныя злоупотребленія, позорившія церковь. Старый Милошъ напоминаетъ нѣсколько Петра Великаго, рѣзко уничтожавшаго злоупотребленія. Ему сказали однажды, что трупъ остается непохороненнымъ, потому что семейство слишкомъ бѣдно, а священникъ не соглашается благословить покойника, пока ему не заплатятъ извѣстной суммы.-- Хорошо, отвѣчалъ Милошъ, скажите попу, что я самъ заплачу ему. Я буду на похоронахъ.-- Дѣйствительно, при громадномъ стеченіи народа, Милошь провожаетъ тѣло, присутствуетъ при богослуженіи. Когда послѣдняя горсть земли была брошена на могилу, онъ приказалъ вырыть другую. Могильщики повиновались. Когда могила была готова, Милошъ бросилъ въ нее деньги, требуемыя священникомъ, бросилъ туда его самого и велѣлъ зарыть его живого.
   Священники отличаются своимъ невѣжествомъ; они суевѣрны и преданы пьянству не менѣе своихъ прихожанъ, отъ которыхъ ихъ трудно отличить, даже по наружности. Они по большей части сами воздѣлываютъ землю. Сдѣлаться священникомъ въ Сербіи очень легко и обязанности ихъ весьма немногосложны, такъ что въ послѣднее время многіе сельскіе учителя стали покидать школу и переходить въ священство. Православная церковь въ Сербіи отличается своей вѣротерпимостію. Въ Бѣлградѣ насчитывается около сотни людей, принадлежащихъ къ реформатскому вѣроисповѣданію, пасторъ которыхъ получаетъ содержаніе отъ правительства. У евреевъ есть также синагога, однакоже они не находятся подъ покровительствомъ закона и могутъ быть завтра же изгнаны изъ страны, если того пожелаетъ народъ или власти. Евреи понимаютъ свое положеніе; они живутъ скромно и стараются держаться въ тѣни, чтобы не возбудить тѣхъ преслѣдованій, которыя кладутъ такое безчестіе на румынскій народъ.
   Католической общинѣ въ Бѣлградѣ не везетъ: она никакъ не можетъ организоваться, несмотря на то, что работаетъ съ 1865 года. Правительство князя Михаила старалось помочь ей; оно даже предложило даромъ землю для церкви, обѣщало платить жалованье священнику; но такая любезность не повела ни къ чему; папскій престолъ вмѣшался въ дѣло: онъ потребовалъ учрежденія въ Сербіи латинской епископіи, на что правительство, разумѣется, не согласилось.
   Исключены изъ вѣротерпимости одни только мусульмане. Запрещается строить новыя мечети въ странѣ, а старыя, еще непришедшія въ разрушеніе, существуютъ только благодаря трактатамъ. Однакоже народъ сербскій не слишкомъ уважаетъ трактаты, и часто случается, что фанатики, раздраженные какимъ либо происшествіемъ, срываютъ до основанія эти защищаемыя трактатами святыни мусульманъ. Но эти акты фанатизма слѣдуетъ приписать скорѣе политической ненависти, нежели религіозной.
   Въ 1863 году на 100 учителей считалось 180 священниковъ и, слѣдовательно, народная наука находилась въ очень неблистательномъ положеніи: общины, почти на половину ихъ числа, были лишены самыхъ существенныхъ потребностей обученія. Учительницы, наиболѣе пригодныя въ дѣлѣ воспитанія ранняго возраста, были почти неизвѣстны. Притомъ же на 1000 человѣку жителей въ Сербіи приходилось тогда всего 12 учащихся, тогда какъ въ невѣжественной Италіи это численное отношеніе составляло 50, а во Франціи даже 100, хотя и она еще далеко не можетъ похвалиться просвѣщеннымъ населеніемъ. А между тѣмъ по отношенію къ взрослому населенію въ Сербіи гораздо болѣе дѣтей, чѣмъ во Франціи, гдѣ мальтузіанскія теоріи замедлили увеличеніе народонаселенія въ средѣ буржуазіи и сельскаго класса.
   Выше мы видѣли, что молодые сербы отправляются за-границу, отчасти и насчетъ правительства, для усовершенствованія своего высшаго образованіи. Мѣра эта имѣетъ свою хорошую сторону, такъ какъ учащіеся знакомятся при этомъ съ другими людьми, порядками и учрежденіями, занимая въ то же время свой умъ абстрактной и общей наукою.
   Для народнаго просвѣщенія Сербія опредѣляетъ ровно десятую часть своего бюджета, простирающагося до двѣнадцати милльоновъ франковъ. Этого, конечно, не совсѣмъ достаточно, но если бы Франція жертвовала относительно столько же, то ея расходъ на* элементарное народное обученіе составлялъ бы двѣсти милльоновъ франковъ. Правда, Сербія не имѣетъ ни гроша долга и до сихъ поръ не желала слѣдовать доктринѣ высокоумныхъ западныхъ финансистовъ, утверждающихъ, будто государство тѣмъ богаче, чѣмъ болѣе дѣлаетъ займовъ.
   Такъ какъ самое точное понятіе о развитіи націи,-- какъ умственномъ, такъ промышленномъ и торговомъ,-- можно себѣ составить изъ числа писемъ, написанныхъ и полученныхъ гражданами, то мы упомянемъ здѣсь, что число писемъ, прошедшихъ чрезъ сербскія конторы въ 1856 г., было высчитано въ сто тысячъ. Въ 1863 году оно составляло 444,000 и при такой быстрой прогрессіи должно было бы дойти до 700 въ настоящемъ году. Мои при такой высокой цифрѣ на каждаго жителя приходится только полписьма -- въ шестнадцать разъ меньше, чѣмъ во Франціи, которая въ этомъ отношеніи такъ отстала отъ Англіи и Соединенныхъ Штатовъ.
   Юстиція представляетъ ежегодно около 2,000 уголовныхъ процессовъ, на которыя приходится до 1,900 обвинительныхъ приговоровъ. а этотъ фактъ въ области судебной практики означаетъ, что въ Сербіи рѣдки аресты, произведенные случайно или по одному подозрѣнію. Поджигательство составляетъ почти третью часть случаевъ преступленій, тогда какъ двѣ другія трети относятся въ разнымъ видамъ воровства. Въ настоящемъ году сербскіе суды занимались разсмотрѣніемъ 23--24,000 гражданскихъ процессовъ, и эта милая цифра предполагаетъ 48,000 сербовъ, тяжущихся другъ съ другомъ, что составляетъ 4% населенія.
   Такъ какъ браки не требуютъ тамъ большихъ расходовъ и не сопровождаются излишней обрядной торжественностью, то незаконныхъ дѣтей въ Сербіи въ пять разъ менѣе, чѣмъ во Франціи. Еще важнѣе тотъ фактъ, что дѣтоубійство почти неизвѣстно въ Сербіи. Доказательствомъ отсталой цивилизаціи служитъ также рѣдкость случаевъ самоубійства не болѣе 200 въ годъ.
   Совокупная операція ввоза и вывоза выражается все еще незначительной суммою въ шестьдесятъ милльоновъ въ годъ. Предметы вывоза почти исключительно составляютъ свиньи, рогатый скотъ и нѣкоторые сорты зерноваго хлѣба. Промышленная дѣятельность ничтожна; несмотря на обиліе водъ, страна высылаетъ свой хлѣбъ на заграничныя мельницы и, при всемъ громадномъ богатствѣ лѣсовъ, жалкіе пильные заводы, имѣющіеся въ очень скудномъ числѣ, не могутъ заготовлять весь потребный строевой лѣсъ, который доставляется изъ Австріи, вмѣстѣ со многими заводскими продуктами и съѣстными припасами. Не надо забывать, что промышленный и торговый центръ Сербіи находится въ Вѣнѣ, и потому сербы напрасно будутъ жаловаться на австрійское вліяніе до тѣхъ поръ, пока станутъ обращаться къ австрійцамъ за досками, мукою, масломъ, жиромъ, уксусомъ, косами, ножами, даже за гвоздями.
   Таможни и косвенные налоги даютъ государству только половину его доходовъ, тогда какъ другая половина доставляется прямымъ налогомъ. Князь Милошъ пріобрѣлъ популярность именно уничтоженіемъ множества турецкихъ сборовъ, которые сдѣлались ненавистны не столько высокимъ ихъ размѣромъ, сколько множествамъ мучительныхъ мытарствъ, чрезъ которыя долженъ былъ пройти плательщикъ. Эти различные сборы были замѣнены однообразнымъ постояннымъ налогомъ, выплачиваемымъ во всемъ его численномъ размѣрѣ всею общиною, которая потомъ была вольна распредѣлять его между плательщиками сообразно съ имуществомъ каждаго. Послѣ крымской войны сербское правительство, примкнувъ къ той системѣ, которую злые остряки прозвали европейскимъ миромъ, чувствовало гораздо большую потребность въ деньгахъ, чѣмъ это было прежде. Но отсутствіе индустріальной и торговой энергіи,-- въ особенности по отношенію къ предметамъ. роскоши -- не позволяло этому правительству пользоваться богатымъ источникомъ косвенныхъ налоговъ. Располагая однимъ прямымъ налогомъ, оно было вынуждено руководиться принципомъ справедливой прогрессивности. Въ силу закона, изданнаго министерствомъ Гавриловича, поголовная подать была преобразована въ пропорціональный и прогрессивный налогъ на доходъ. Категоріи эти были разграничены произвольно и очень нелогично въ пропорціи 2: 4: 6: 9: 14 и 20. Но 1862 годъ, когда законъ этотъ долженъ былъ войти въ дѣйствіе, былъгодъ бомбардированія Бѣлграда, и правительство, чтобы загладить это бѣдствіе, было вынуждено назначить экстраординарный подушный сборъ въ 2 дуката (23 фр. 50 сант.) съ каждаго жителя. Въ виду многихъ другихъ затрудненій выше названный законъ былъ отмѣненъ, и новое законоположеніе ввело сложный налогъ, имѣющій значеніе и поголовной подати, и прогрессивнаго налога на поземельное имущество. Сборъ опредѣленъ въ 72 піастра (15 фр. 84 сант.) съ каждаго; но половина этой суммы (7 фр. 92 сант.) выплачивается всѣми безразлично, тогда какъ остальные 7 фр. 92 сант. самою общиною, такъ что одинъ ея членъ платитъ болѣе, другой въ той же мѣрѣ менѣе. При этомъ былъ опредѣленъ максимумъ взноса, и никто не долженъ платить болѣе 40 фр. "въ деревняхъ, болѣе 80 фр. въ городахъ и болѣе 160 фр. въ Бѣлградѣ.
   Бекіары -- рабочіе на фермахъ -- и цыгане раздѣлены на многія категоріи и подлежатъ особому налогу, о которомъ мы говорить не будемъ, такъ какъ подробности эти выходятъ за предѣлы нашей статьи.
   Какъ бы то ни было, но общій итогъ налога, раздѣленнаго между всѣми гражданами, составляетъ 16 франковъ съ каждаго, но за вычетомъ бездоходныхъ статей -- только 10. Въ Греціи налогъ съ каждаго вдвое болѣе, во Франціи онъ составляетъ 80 фр., потому что цивилизація стоить очень дорого, въ особенности, если блага ея продаются такимъ безконтрольнымъ правительствомъ, какъ то, которое процвѣтаетъ подъ эгидою Наполеона III.
   Изъ двѣнадцати милльоновъ, доставляемыхъ сербскимъ налогомъ, 540,000 фр. назначаются для общественныхъ работъ. Это очень мало въ той странѣ, гдѣ почти нѣтъ порядочныхъ проѣзжихъ трактовъ, еще менѣе желѣзныхъ дорогъ, гдѣ все это приходится создавать заново.
   Содержаніе двора относительно очень пышно для этого маленькаго государства, дающаго своему князю 500,000 фр., т. е. почти сколько же, сколько идетъ на общественныя работы. Обреновичи очень богаты и владѣютъ громадными имѣніями въ Сербіи и Румыніи. Наслѣдство князя Михаила было оцѣнено въ пятьдесятъ милльоновъ; слѣдовательно, было бы совершенно возможно ограничить содержаніе перваго правительственнаго лица въ маленькой Сербіи тѣмъ бюджетомъ, какой назначенъ для перваго правительственнаго лица въ Соединенныхъ Штатахъ -- Джонсона, или прежде для Линкольна.
   Подать, выплачиваемая Турціи, составляетъ также 500,000 фр. Далѣе, дипломатическія сношенія, содержаніе политическихъ агентовъ обходится въ 500,000 фр., изъ которыхъ можно было бы экономизировать значительныя суммы.
   Содержаніе войска поглощаетъ тримилльона. Французская армія расходуетъ столько же втеченіи двухъ сутокъ. Привыкнувъ къ колоссальнымъ цифрамъ, которыми выражается стоимость чудовищной организаціи европейскихъ армій, мы находимъ сумму эту незначительною, и, однако, она составляетъ четвертую часть всѣхъ государственныхъ расходовъ Сербіи. Эти три милльона идутъ на содержаніе корпуса въ 8,400 солдатъ. Не надобно, однако, судить о военной силѣ Сербіи по этой ничтожной цифрѣ наличнаго войска. Полтораста тысячъ человѣкъ вооружены тамъ заботливымъ правительствомъ и, въ случаѣ надобности, шестая часть населенія можетъ стать подъ знамена, что составитъ 200 тысячъ человѣкъ. Настоящая военная сила Сербіи заключается въ народной милиціи, подобно тому, какъ мы это видимъ въ Швейцарской республикѣ. Всякій гражданинъ вооруженъ, всякій гражданинъ -- воинъ, всякій гражданинъ отвѣчаетъ за безопасность и независимость отечества. Всѣ сербы безразлично -- отъ двадцати пяти до пятидесяти лѣтъ отъ роду -- входятъ въ составъ милиціи, за исключеніемъ только духовенства и людей, одержимыхъ болѣзнями. По первой очереди является на службу четвертая часть всѣхъ гражданъ, внесенныхъ въ списки милицію Люди одной и той же общины, или, въ случаѣ надобности, многихъ соединенныхъ вмѣстѣ общинъ составляютъ роту,-- роты одного и того же округа образуютъ одинъ или нѣсколько батальоновъ. Полки формируются изъ родственниковъ, пріятелей, знакомыхъ, земляковъ и сохраняютъ свой мѣстный, провинціальный характеръ, что представляется безобразнымъ "варварствомъ" ученымъ военнымъ спеціалистамъ и тактикамъ. Однако швейцарцы и сербы не желаютъ замѣнить свой порядокъ прусской организаціей. Всякій сербъ -- солдатъ, какихъ наберется немного во французскихъ образцовыхъ ротахъ, по при его страсти въ оружію, при его воинственномъ духѣ и привычкѣ къ трудамъ и лишеніямъ, сербскій солдатъ презираетъ гарнизонную жизнь, службу въ казармѣ. Сербъ скорѣе воинъ, чѣмъ солдатъ. Пассивное повиновеніе не его ремесло. Онъ берется за оружіе для того, чтобы защищать свою свободу и независимость, а не для того, чтобы лишиться того и другого. Одно слово -- дикари, весьма докторально замѣтятъ генералы Ніэль и Мольтке. Имъ, конечно, и книги въ руки, но едва ли эти господа отважатся напасть на Сербію, развѣ ужь двинутъ громадныя арміи противъ сербской народной милиціи. Всякій сербъ, защищающій свой родной очагъ, съумѣетъ справиться съ солдатомъ, со многими солдатами нападающаго непріятеля. Правда, сербская военная организація, безукоризненно хорошая для оборонительныхъ дѣйствій, никуда бы не годилась для наступательной войны, но мы слишкомъ далеки отъ того, чтобы эту слабость для атаки считать плачевнымъ недостаткомъ всей системы.
   Верховное владычество Турціи обязываетъ страну только къ уплатѣ подати, не требуя никакого военнаго контингента. Подъ этимъ, чисто номинальнымъ владычествомъ, которое, однако, дѣйствовало довольно разрушительно, фактически независимая Сербіи приняла видъ конституціонной монархіи, подъ верховнымъ династическимъ господствомъ князей, которые имѣютъ право царствовать, но не управлять или, по крайней мѣрѣ, управлять только чрезъ посредство отвѣтственныхъ министровъ. Власть князя ограничена властью такъ называемой скуптшины, т. е. собранія представителей страны, и сенатомъ, имѣющимъ значеніе государственнаго совѣта, котораго члены, въ числѣ не болѣе семнадцати, избираются княземъ между высокими сановниками и могутъ быть имъ отставлены съ пенсіономъ.
   Въ скуптшину, какъ непосредственную делегацію страны, избирается одинъ депутатъ на 2,000 плательщиковъ налоговъ. Ей было предоставлено право разсмотрѣнія въ обширномъ смыслѣ, а также иниціативы въ дѣлѣ законодательства. Утвержденіе скуптшины было объявлено необходимымъ во всѣхъ важныхъ случаяхъ общественной жизни. При всемъ томъ оно не было слишкомъ стѣснительно для князя, потому что ея обыкновенныя собранія происходили только чрезъ три года и, слѣдовательно, по неволѣ одобряли и узаконили то, что уже было сдѣлано.
   По послѣднія событія произвели коренное измѣненіе въ политической организаціи Сербіи. Скуптшина, созванная для избранія будущаго князя, отдала предпочтеніе маленькому Милану и въ тоже время постановила, что она будетъ собираться ежегодно; Смыслъ этой резолюціи слѣдующій: "съ этихъ поръ страна будетъ управляться сама собою". И какъ бы для того, чтобы лучше объяснить тупоголовымъ характеръ этого измѣненія, скуптшина добавляла: "въ Сербіи долженъ быть введенъ конституціонный порядокъ". Это значитъ, что несмотря на всевозможныя краснорѣчивыя заявленія, онъ тамъ еще не существовалъ до сихъ поръ.
   Дѣйствительно, князь Михаилъ въ сущности управлялъ страною почти по своему произволу. Правда, въ противоположность турецкимъ пріемамъ и грубымъ деспотическимъ замашкамъ своихъ предшественниковъ Милоша и Кара-Георгія, князь Михаилъ ввелъ въ странѣ законность, долго считавшуюся чѣмъ-то, парадоксальнымъ, однако власть Михаила была не менѣе ощутительна. Изъ разсказаннаго выше анекдота уже видно, какъ старый Милошъ обуздывалъ алчность духовенства. Прибавимъ, что Бара-Георгій постоянно носилъ за поясомъ заряженный пистолетъ, на возраженія имѣлъ привычку отвѣчать пулею и когда кто нибудь ему не нравился, то онъ стрѣлялъ въ лобъ безъ дальнѣйшихъ церемоній. Этимъ способомъ онъ покончилъ съ Миланомъ -- сведеннымъ братомъ Милоша; также точно онъ убилъ своего собственнаго брата, даже своего отца, отказавшагося слѣдовать за нимъ въ Австрію. Надо отдать справедливость князю Михаилу въ томъ отношеніи, что онъ покровительствовалъ конституціонному порядку, всѣми силами старался водворить его въ Сербіи, но несмотря на всѣ свои усилія все-таки оставался диктаторомъ, и диктаторомъ, гораздо болѣе самостоятельнымъ, чѣмъ предшествовавшіе ему деспоты. Избытокъ оффиціальной власти, отъ котораго онъ хотѣлъ отказаться, опять возвращался къ. нему, даже съ процентами въ видѣ личнаго вліянія. Отсюда возникъ странный порядокъ вещей, идущій въ разрѣзъ со всѣми системами; это была какая-то странная равноколичественная смѣсь притѣсненія, и свободы. Съ одной стороны -- цензура, съ другой -- безпрепятственная свобода слова; самодержавный князь и граждане почти совершенно независимые въ тѣсномъ кругу ихъ политической, умственной и моральной жизни. Обращаясь къ скуптшинѣ, оффиціально князь называлъ ихъ "братьями", а братья величали его "господаремъ". И каждый сербъ, дѣйствительно, поступалъ, какъ подобаетъ брату, или, по крайней мѣрѣ, близкому родичу князя, однако воля державнаго брата была закономъ. Въ Сербіи преобладала, и до сихъ поръ еще продолжаетъ преобладать патріархальная демократія, при которой политическіе нравы западныхъ государствъ еще совершенно неизвѣстны. Между княземъ и послѣднимъ мужикомъ нѣтъ переходныхъ общественныхъ ступеней: повелѣвающій и повинующійся -- оба граждане. Между ними нѣтъ никакой іерархіи -- ни духовной, ни нобиліарной, еще менѣе финансовой. Нѣтъ ни благородныхъ лицъ, ни титуловъ, ни привилегій. Всѣ бѣдны, и потому пауперизмъ въ странѣ неизвѣстенъ. Сосѣдняя Боснія страдаетъ подъ гнетомъ феодальнаго порядка; настоящую язву Румыніи составляетъ всесильная территоріальная аристократія; но въ Сербіи крѣпостные смерды были освобождены, поселенцы обратились въ землевладѣльцевъ, земля размежевана на очень мелкіе участки, доступные карману каждаго. Такъ какъ въ странѣ нѣтъ, ни кастъ, ни классовъ, то нѣтъ также и сословнаго антагонизма, составляющаго больное мѣсто, язву Германіи, Франціи и Англіи. Между княземъ и его народомъ не было оффиціальнаго посредствующаго звѣна, не было этого "проклятаго клочка бумаги", который такъ стѣснялъ покойнаго прусскаго короля, слѣдовательно право подданнаго не было рѣзво разграчено отъ княжеской прерогативы, и во многихъ явленіяхъ общественной жизни было бы трудно опредѣлить роль управляющихъ и управляемыхъ. Каждое воскресенье кметъ общины,-- который въ тоже время имѣетъ значеніе мэра, депутата гражданъ и депутата администраціи, сборщика податей и мироваго судьи, -- отправляется въ, большому дереву села, подобно тому какъ поселяне,, за неимѣніемъ церквей и часовенъ, собираются Съ своими попами подъ "святыми древами", находящимися въ связи съ какими либо воспоминаніями изъ древней славянской мифологіи. Кметъ садится посреди скупы или своего муниципальнаго совѣта, вокругъ котораго помѣщаются старцы или старшины, за ними всѣ отцы семействъ, и наконецъ всѣ молодые люди, которые предпочли присутствовать при совѣщаніяхъ, вмѣсто того, чтобы нѣсколько подолѣе плясать съ деревенскими молодками.-- "Друзья мои", говоритъ кметъ,-- "князь велѣлъ намъ сказать вамъ то-то и то-то: хотите вы этого или нѣтъ?" -- Да, или нѣтъ... мы хотимъ сдѣлать такъ или эдакъ..." слышится въ толпѣ. Почти тоже самое происходитъ и при выборѣ депутатовъ въ скуптшину. Вотъ онъ, золотой вѣкъ политической жизни: власть и народъ еще перемѣшаны между собою. Но потерпите немножко, добродушные сербы, и вы познакомитесь скоро съ сложной машиной нашей современной цивилизаціи; и между вами возникнутъ тутъ убогіе труженики, тамъ праздно кейфирующіе сибариты, здѣсь повѣлевающіе, тамъ существа, созданныя только для того, чтобъ повиноваться...
   Политическая патріархальность основана на соціальной. Здѣсь мы приведенъ нѣкоторыя свѣденія, особенно интересныя для русскихъ, такъ какъ общинное начало было испоконъ вѣковъ присуще русскому человѣку. Свѣденія эти мы заимствуемъ изъ сочиненія Убичини о Сербіи, которое намъ кажется самымъ полнымъ и наиболѣе раціональнымъ изслѣдованіемъ этого предмета.
   "Основою общины служитъ домъ или семья -- куча, которой характеръ очень немного измѣнился со времени перваго появленія сербовъ на берегахъ Дуная. Если семья многочисленна, то члены ея образуютъ такъ называемую задругу или добровольную общину, составленную изъ многихъ родственниковъ съ отцовской стороны,-- родныхъ братьевъ, двоюродныхъ братьевъ или племянниковъ, живущихъ вмѣстѣ и признающихъ надъ собою власть племеначальника (старѣйшина), отъ котораго всѣ они происходятъ. Ассоціація эта признается и закономъ, который называетъ ее общиннымъ владѣніемъ, основаннымъ на родственной связи членовъ, живущихъ вмѣстѣ" (см. серб. гражданскій кодексъ, § *5, 159, 520 и пр.). Поля, работы, а также и самый доходъ распредѣляются сообща. Старѣйшина распоряжается и управляетъ общиною, однако распоряженія его получаютъ силу только съ согласія всѣхъ. Каждый членъ общины (задругаръ) имѣетъ свои спеціальныя обязанности. Женщины дежурятъ по-недѣльно. Они должны ухаживать за дѣтьми, вести домашнее хозяйство, печь хлѣбъ и приготовлять съѣстные припасы. Старѣйшина имѣетъ на всѣхъ задругаровъ моральное. вліяніе римскаго pater familias. Малолѣтнихъ дѣтей онъ имѣетъ право подвергать исправительнымъ мѣрамъ, дѣлается Ихъ естественнымъ опекуномъ, когда они осиротѣютъ. Когда старѣйшина самъ уже не въ состояніи управлять общиною, то передаетъ свою власть (старѣйшинство) другому, но не всегда старшему изъ своихъ сыновей, а тому изъ нихъ, котораго считаетъ болѣе способнымъ заступить его мѣсто. Всѣ члены задруги, подчиняясь волѣ отца, признаютъ новаго старѣйшину. Однако отецъ до самой своей смерти остается моральнымъ главою семьи. Наканунѣ воскресенья и большихъ праздниковъ онъ первый запѣваетъ молитвы, къ которымъ присоединяются сообща всѣ прочіе. Если посторонній человѣкъ зайдетъ въ домъ, старый отецъ садится вмѣстѣ съ нимъ и старѣйшиной за столъ, тогда какъ другіе члены семьи почтительно стоятъ вокругъ нихъ. Въ послѣднее время число задругъ начало уменьшаться. Теперь случается гораздо чаще, чѣмъ было прежде, что взрослые сыновья, оженившись рано по сербскому обычаю, оставляютъ отцовскій домъ еще при жизни отца и обзаводятся отдѣльнымъ хозяйствомъ. Правительство старается скорѣе поощрить это новое направленіе, чѣмъ, ставить ему препятствія. Если патріархальный режимъ, до сихъ поръ господствовавшій въ Сербіи, оказывалъ благопріятное вліяніе на нравы, если онъ способствовалъ къ поддержанію семейнаго духа и дисциплины въ средѣ этого народа пастуховъ и воиновъ, то съ другой стороны патріархальность эта парализировала индивидуальную энергію и ставила серьезныя преграды развитію земледѣлія и промышленности". (Убичини, стр. 53 и 54).
   "Въ Сербіи", разсказываетъ въ свою очередь г-жа Дора-д'Истрія,-- "общинная земля раздѣляется на лѣса, пользованіе которыми принадлежитъ всѣмъ, далѣе на пахатные участки, принадлежащіе отдѣльнымъ лицамъ, на луга, въ которыхъ каждый поселянинъ имѣетъ свою долю, но которые служатъ пастбищами для всей общины, -- наконецъ, на пустопорожнія и всѣмъ сообща принадлежащія пространства. Если поселянинъ недостаточно надѣленъ землею, то для полученія прибавки ему стоитъ только обратиться къ общинѣ. Но и этотъ порядокъ, дающій такой просторъ общинной жизни, повидимому, не вполнѣ удовлетворяетъ инстинктамъ сербскаго народа. Многіе дома соглашаются работать вмѣстѣ. Сегодня дѣятельная работа происходитъ въ одномъ домѣ, завтра -- въ другомъ. Чисто братское чувство также способствуетъ ко взаимному сближенію этихъ людей, какъ и необходимость жить вмѣстѣ. Въ праздничные дни, когда поселяне не работаютъ ни для себя, ни ради заработка, очень многіе изъ нихъ съ радостью готовы пособлять въ тѣхъ домахъ, гдѣ нѣтъ достаточно рукъ для окончанія работъ. Эти веселыя артели называются мобами, и мобароши, распѣвая пѣсни, отправляются на работу къ своимъ сосѣдямъ, которые принимаютъ ихъ съ тѣмъ радушіемъ, въ какомъ честные сербы никогда не отказываютъ и менѣе полезнымъ людямъ, даже иностранцамъ.
   Страсть къ забавамъ, задушевная искренность и гостепріимство -- эти три характеристическія черты истаго сербскаго поселянина -- всего лучше обнаруживаются на престольныхъ праздникахъ въ честь святаго Деревни. Эти праздники напоминаютъ братскія агапіи первобытныхъ временъ христіанства и особенно нравятся сербскимъ гулякамъ. На этихъ пирахъ, которымъ предшествуетъ довольно сложный религіозный обрядъ, всякій занимаетъ мѣсто, указываемое ему званіемъ или возрастомъ, и предписанія славянскаго гостепріимства исполняются со всевозможной строгостью. Гости усаживаются послѣ священника и старѣйшины. Изъ опасенія, чтобы незнаніе мѣстныхъ 1 обычаевъ не помѣшало какому нибудь заѣзжему человѣку присутствовать на праздникѣ, двое или трое молодыхъ парней посылаются на площадь, чтобы зазывать всѣхъ, которые могли бы тамъ находиться. Обѣдъ оживляется дружеской бесѣдой и заздравными тостами. Но этимъ длиннымъ рѣчамъ и попойкѣ молодежь предпочитаетъ пляску; присутствующіе развлекаются также хороводами (коло), пѣснями молодицъ въ два голоса поочередно, бѣганьемъ взапуски, борьбою, прыганьемъ.
   Общинная жизнь достигла такого развитія, что деревенское своелюдство могло бы сообщить патріотическому чувству замкнутый муниципальный характеръ. Поэтому обычай соборовъ -- въ самомъ началѣ чисто религіозный -- имѣетъ цѣлію препятствовать братской симпатіи сосредоточиваться въ предѣлахъ одного деревенскаго прихода. Въ эпоху иноземнаго владычества, церкви строились обыкновенно въ уединенныхъ лѣсахъ и служили удобными центрами соединенія. Турки расположились по городамъ, не слишкомъ тревожились, видя, какъ невѣрные рай толпами сбѣгались въ церковь по праздничнымъ днямъ, въ вербное воскресенье, для празднованія годовщины по различнымъ случаямъ. Въ такіе дни церковь соединяла въ своихъ стѣнахъ всѣхъ жителей деревень, образовавшихъ приходъ. Еще и теперь на большихъ соборахъ ежегодно сходятся близь церкви или чаще близь монастыря жители многихъ округовъ и даже многихъ уѣздовъ. Соборомъ Видовдана называется богомольное странствованіе, предпринимаемое ежегодно въ годовщину коссовской битвы жителями всѣхъ уѣздовъ, собирающимися близь монастыря Раваница, гдѣ почиваютъ высоко чтимые сербами останки царя Лазаря".
   Изъ всего сказаннаго выше можно, какъ мы полагаемъ, составить достаточно наглядное понятіе о современномъ положеніи и чрезвычайно простыхъ соціальныхъ условіяхъ сербскаго народа. Мы бы хотѣли дополнить картину эту очеркомъ народныхъ пѣсень, безъ чего трудно заглянуть въ самую душу націи, но оставляемъ задачу эту до другого времени, когда не такъ зорко должны будемъ слѣдить за ходомъ современныхъ событій. Теперь же намъ остается только слегка резюмировать сербскую исторію и представить нѣкоторыя замѣчанія относительно той роли, какая должна быть отведена Сербіи въ восточномъ вопросѣ.
   

III.

   Одно изъ славянскихъ племенъ, жившее по берегамъ Эльбы и Сѣвернато моря, было оттѣснено германцами, двинулось вверхъ по теченію Эльбы и нѣкоторое время оставалось на Карпатскихъ горахъ, находясь въ нерѣшительности, куда идти далѣе -- на Римъ или Константинополь. Императоръ Ираклій призвалъ этихъ славянъ, чтобы населить и защищать ими страну, опустошенную аварами.
   Страна эта была Сербія. Это происходило въ лѣсахъ Мизіи двѣнадцать вфковъ тому назадъ, и потому рожденіе маленькаго государства скрывается почти въ непроницаемой неизвѣстности. Триста лѣтъ позже, въ 923 году, болгары покорили сербское племя, которое, подчинившись вмѣстѣ съ ними греческому владычеству (949), приняло христіанскую вѣру въ царствованіе Василія I македонянина. Однако, это обращеніе не привязало сербовъ къ византійской имперіи, и спустя два вѣка послѣ побѣды грековъ Чудомисъ возбудилъ въ странѣ возстаніе, которое константинопольскіе императоры были не въ силахъ обуздать. Съ этого времени нѣкоторыя дошедшія до насъ монастырскія лѣтописи разсказываютъ намъ исторію въ томъ видѣ, въ какомъ могли ее написать невѣжественные и фанатическіе монахи. Мудрѣйшими, добродѣтельнѣйшими, мужественнѣйшими королями называются тѣ, которые освоеніи болѣе монастырей и роздали церквямъ болѣе подарковъ. Въ концѣ XII в. царствовалъ Стефанъ I -- первый король изъ династіи Неманичей. Монахи хвалятъ его религіозную ревность противъ еретиковъ, его щедрость въ монастырямъ, которые онъ одѣлялъ богатыми имуществами, его усердную заботливость о привиллегіяхъ церкви. Подъ конецъ жизни онъ отказался отъ правленія и вступилъ монахомъ въ одинъ изъ афонскихъ монастырей, которые славились на востокѣ также, какъ францисканскія обители на западѣ и которые, стремясь въ идеалу монастырской республики, обращали на себя вниманіе владѣтельныхъ лицъ и дѣйствовали возбудительно на народное воображеніе. Стефанъ былъ -- святой Людовикъ Сербіи, которой Карломъ великимъ былъ Стефану VIII Душанъ (1333 -- 1356). Этотъ воинственный краль побѣдоносно воевалъ въ Фессаліи, Македоніи, Фракіи, Албаніи, Аварцаціи. Боснія была присоединена къ его владѣніямъ, Болгарія платила ему дань, Рагуза признала надъ собой его покровительство. Греки были стѣснены въ узкомъ треугольникѣ, образуемомъ на картѣ Салоникой, Константинополемъ и Бургасомъ. Владѣнія Душана прикасались Салоникою къ Архипелагу, Болгаріей -- къ Черному морю, Бѣлградомъ -- къ Дунаю и Савѣ, Рагузою -- Адріатическому морю. Скоро носимый титулъ показался слишкомъ скромнымъ Душану, который объявилъ себя "королемъ" царемъ Сербіи и Румыніи во Христѣ Іисусѣ." Съ высоты Балкановъ, сдѣлавъ своею крѣпостью горный утесъ, возвышающійся между Пристиною и Софіей, онъ предпринималъ походы на сѣверъ и югъ, на востокъ и западъ, и, наконецъ, совершенно подчинилъ полуостровъ своему господству. Ему оставалось только покорить Византію, которой войска онъ уже разбивалъ на голову во многихъ экспедиціяхъ. Имперія, дойдя до недужной дряхлости, угрожаемая турками, раздираемая внутренними несогласіями, должна была рухнуть отъ одного послѣдняго удара, думалъ Душанъ, и двинулъ впередъ восьмидесяти-тысячную армію. Онъ уже находился въ двѣнадцати миляхъ отъ Константинополя, какъ вдругъ заболѣваетъ сильной горячкой и умираетъ чрезъ нѣсколько сутокъ. Армія его въ паническомъ ужасѣ отступаетъ назадъ, унося съ собою трупъ своего доблестнаго вождя. Не успѣлъ еще онъ закрыть глазъ, какъ его воеводы, переглядываясь другъ съ другомъ, вскрикнули зычно: кому быть кралемъ?
   Подобно Карлу великому Душанъ, такъ много поработавшій для созданія сербской имперіи, пускавшій для того въ ходъ всякую несправедливость и насиліе, -- самъ размежевалъ ее въ порядкѣ Наслѣдства, имъ введенномъ.
   Законы и постановленія Душана по духу и общему характеру представляютъ сходство съ капитуляріями. {См., напримѣръ, 57-ю статью: "благородный, убившій мужика, платитъ 1000 перперовъ. Мужикъ за убійство благороднаго платитъ 300 кернеровъ и подвергается отсѣченію руки."} Подобно капитуляріямъ законы эти образуютъ кодексъ феодальнаго строя и основаны на существенномъ и рѣзкомъ разграниченіи благороднаго отъ простолюдина, хотя эта германская идея діаметрально противоположна демократическому инстинкту славянъ. У древней цивилизаціи кодексъ Душана заимствовалъ ранги, титулы, множество анахронизмовъ. Король окружалъ себя второстепенными деспотами, логофетами, каммергерами и пр. Государство представляло хаотическую аггрегацію вельможъ, которые тогда только повиновались своему сюзерену, когда не могли придумать ничего другого. Въ одной народной пѣснѣ разсказывается, какъ строптивые вассалы бросаются на государя съ обнаженными саблями.
   Эпоху Душана намъ выставляютъ лучезарнымъ зенитомъ преуспѣянія въ сербской исторіи. Признаемся, мы очень мало сочувствуемъ побѣдительной, фанатической и феодальной Сербіи. Мы думаемъ даже, что Сербія легко могла сама погибнуть вслѣдствіе внутреннихъ неурядицъ, введенныхъ реформою Душана: всѣ эти феодалы загрызли бы другъ друга до окончательнаго разрушенія государства, всѣ эти благородные задавили бы мужиковъ до послѣдняго.
   Намъ толкуютъ о слабости и неумѣлости наслѣдниковъ Душана; но вина эта, по нашему мнѣнію, болѣе падаетъ на ихъ феодальныхъ бароновъ. Уже тридцать лѣтъ послѣ того, какъ побѣдоносная сербская армія находилась недалеко отъ Константинополя, сербы подверглись нападенію въ своемъ собственномъ отечествѣ и были смяты въ кровавой битвѣ при Коссово, которую сербскіе патріоты и до сихъ поръ вспоминаютъ ежегоднымъ трауромъ. Пятивѣковое тяжелое рабство было результатомъ коссовскаго пораженія. Чтобы объяснить это ужасное бѣдствіе, еще болѣе тягостное, чѣмъ какимъ было для Венгріи пораженіе при Могачѣ въ 1526 г., необходимо, разумѣется, принять въ соображеніе изумительную воинственную энергію татарской расы, фанатическій энтузіазмъ новообращенныхъ мусульманъ, желаніе востока расплатиться за крестовые походы, за. варварское и безсмысленное нападеніе латинянъ на Константинополь; надобно принять въ разсчетъ мужество и даровитость Мурада I, который одержалъ верхъ, въ тридцати девяти сраженіяхъ. Но не надобно также выпускать изъ вида истощенія Сербіи, притѣсненной самоуправствомъ знати и уже ослабленной неимовѣрнымъ напряженіемъ при Душанѣ, не надобно забывать о неповиновеніи князей и Знатныхъ вассаловъ, болѣе, враждовавшихъ между собою и съ крадемъ, чѣмъ думавшихъ, о войнѣ, съ турками. Цѣлыя области были въ конецъ истощены алчностью благородныхъ. Да и что разсказываютъ намъ "пѣсни", изъ которыхъ скорѣе и лучше можно узнать истину, чѣмъ изъ всѣхъ возможныхъ монашескихъ писаній?,
   Въ пѣсняхъ передъ нами ярко выступаютъ споры феодаловъ, вражда между двумя зятьями царя Лазаря -- между честнымъ витяземъ Милошемъ Обиличемъ, сербскимъ Роландомъ, и измѣнникомъ, Ганелономъ Сербіи -- Букомъ Вранковичемъ, который, движимый ненавистью къ своему родственнику, продаетъ свое отечество туркамъ. Пѣсни разсказываютъ далѣе, что Сидъ-Кампеадоръ Сербіи, знаменитый Марко кралевичъ на коссозскихъ поляхъ сражался противъ своей родины -- откуда эта низость? Изъ мелочной досады, изъ обиды самолюбія, которой феодальный баринъ не могъ простить никогда.
   По нашему мнѣнію не побѣды Душана создали политическую стойкость Сербіѣ, а напротивъ коссовское пораженіе, заставившее душу серба сосредоточиться въ себѣ самой, и изъ этого сосредоточенія возникъ источникъ поэзіи -- героическія пѣсни и коротенькія эпопеи о Милошѣ и Марко. Съ этихъ поръ зло существовало для Сербіи извнѣ, вмѣсто того, чтобы внутри разъѣдать жизненные органы націи, уже не говоря о томъ, что турки, притѣснители, сами того не зная и не желая, обратились въ настоящихъ благодѣтелей сербскаго народа. Они усердно принялись истреблять феодальную аристократію и искоренять всѣхъ этихъ мелкихъ тиранчиковъ, высасывавшихъ кровь поселянина,-- жизненные соки страны. Общее несбастіе сгладило всѣ соціальныя неровности и не было больше и помину о кастахъ между побѣжденными, обратившимися въ райевъ и земледѣльцевъ. Утомительно было бы разсказывать эту исторію обновленія или, говоря точнѣе, созданія сербскаго народа горемъ и униженіемъ, ненавистью и наслѣдственной враждою. Не надобно представлять себѣ поведеніе турокъ, чѣмъ-то уже необыкновенно чудовищнымъ. Турецкое владычество, напротивъ, было гораздо гуманнѣе испанской расправы въ Вестъ-Индіи и англійской политики въ Ирландіи. Оттоманская исторія представляетъ менѣе преступленій сравнительно съ исторіею французскаго королевства. Впрочемъ по части преступленій христіане, мусульмане, турки и мавры ни въ чемъ не могутъ упрекнуть другъ друга, и злодѣянія турокъ также многочисленны, какъ и возмутительны.
   Когда жестокости янычаровъ и безжалостныя притѣсненія пашей истощили мѣру всякого терпѣнія, сербы возмутились и сообщили первый толчекъ разъединенію турецкой имперіи за восемнадцать лѣтъ до начала греческой революціи. Во главѣ инсургентовъ скоро обратилъ на себя вниманіе крестьянинъ Георгій, прозванный Чернымъ, по своему смуглому лицу. Подобно многимъ другимъ, онъ оставить свою разрушенную хижину и пустился въ горы, чтобы сдѣлаться гайдукомъ, также какъ между греками онъ сдѣлался бы клефтомъ. Ограбить турка значило тоже, что отнять у невѣрнаго нехриста имущество, захваченное у православныхъ. Экспедиціи шли дѣятельно и въ нихъ приняли участіе многіе греки, кроаты, славонцы -- люди отчаянные, рѣшившіеся тревожить войска нашей партизанской войною. Въ одинъ прекрасный день атаманъ разбойниковъ преобразовался въ героя войны за независимость. Но такъ какъ героизмъ Георгія Чернаго проистекалъ изъ ненависти, то въ личности этого вождя постоянно находился закалъ бандита. Въ 1804 году разбой принялъ характеръ серьезнаго политическаго возстанія; какъ только по слабому сопротивленію турокъ сербы поняли, что побѣда возможна, то вступили въ борьбу съ дикою энергіей, съ изумительною отвагою и постоянствомъ. Женщины отдавали свои ожерелья, турецкіе ярмилики, австрійскіе дукаты и русскіе карбованцы. Съ 1804 по 1810 годъ, т. е. во все время перваго возстанія сербы не имѣли никакихъ другихъ монетъ, кромѣ украшеній, пожертвованныхъ ихъ дочерьми и женами. Подъ Мишаромъ сербы, въ числѣ 8--9 тысячъ, встрѣтились съ большой турецкой арміей, командуемой сераскиромъ, который предложилъ Георгію сдать оружіе. "Приди и возьми!" отвѣчалъ храбрый гайдукъ, безсознательно повторяя знаменитыя слова Леонида. Наконецъ онъ овладѣлъ Бѣлградомъ и принудилъ Порту вступить съ нимъ въ переговоры. Приверженцы Георгія провозгласили его княземъ Сербіи. Но въ 1807 году онъ потерпѣлъ неудачу подъ Виддиномъ и долженъ былъ уступить туркамъ часть страны. Заключивъ съ Россіей бухарестскій миръ въ 1812 году, Турція могла поправить свои силы противъ возстанія и вездѣ оружіе ея одерживало верхъ. Сербы отчаялись въ успѣхѣ своего дѣла и болѣе всѣхъ -- самъ Георгій. Вкусивъ сладость неограниченной власти, онъ уже сдѣлался неспособнымъ къ перенесенію противорѣчій, и всякая серьезная неудача приводила его въ отчаянье. Одъ бѣжалъ въ Австрію, оттуда въ Россію, гдѣ императоръ Александръ принялъ бѣглеца благосклонно, сдѣлалъ его княземъ и генераломъ. Въ 1816 году Георгій опять пробрался въ Сербію, намѣреваясь поднять возстаніе. Но здѣсь патріотическимъ движеніемъ, управлялъ уже Милошъ Обреновичъ -- одинъ изъ наиболѣе энергическихъ молодцовъ перваго возмущенія, прежній свинопасъ, простой мужикъ, подобно Георгію, во всю жизнь также неумѣвшій ни читать, ни писать. Неизвѣстно положительно, какими побужденіями руководствовался Милошъ, яростно преслѣдуя прежняго диктатора: хотѣлъ ли Милошъ удержать первенствующее мѣсто за собою, или не считалъ благоразумнымъ вступать теперь въ открытую борьбу съ турками или, наконецъ, желалъ отомстить за своего брата Милана, убитаго собственною рукою Георгія. Мы знаемъ только, что Милошъ, -- этотъ герой, подобно Георгію, приправленный закваскою разбойника и убійцы,-- самъ донесъ пашѣ на возвратившагося революціонера и для большей благонадежности послалъ сказать общему другу, пріютившему бѣглеца: "голову Георгія или твою собственную". И общій другъ изрубилъ топоромъ своего безмятежно-почивавшаго гостя.
   Вскорѣ затѣмъ Милошъ возобновилъ патріотическую войну, которая послѣ различныхъ перемѣнъ счастья окончилась изгнаніемъ турокъ изъ горной мѣстности, изъ лѣсовъ, деревень и напослѣдокъ изъ городовъ, но съ крѣпостями сладить было трудно, и потому по заключеннымъ трактатамъ -- въ особенности по адріанопольскому, подписанному въ 1829 году -- крѣпости эти признаны собственностью турокъ. Въ этомъ-то владѣніи крѣпостями и сосредоточивался сербскій вопросъ въ очень недалекое отъ насъ время. Такъ какъ за Сербіей было признано право автономіи, то спрашивается, къ чему эти гарнизоны въ странѣ? Турція утверждала, что они ей нужны для общей защиты имперіи; сербы возражали, это этотъ аргументъ нелѣпъ, если только Турція не замышляетъ опять подчинить Сербію своему владычеству. Вооруженныя войска, находящіеся въ чужой странѣ, должны считаться непріятельскими и сами неизбѣжна дѣйствуютъ враждебно. Это ясно доказано въ 1862 г., когда изъ-за какого-то полицейскаго дѣла турецкій комендантъ бѣлградской крѣпости, раздраженный, правда, еще прежними происшествіями, сталъ стрѣлять по городу изъ крѣпостныхъ орудій. Такое положеніе дѣлалось невыносимымъ, и князь Михаилъ оказалъ странѣ большую услугу, выхлопотавъ съ дипломатическимъ искусствомъ, но также съ твердостью, очищеніе сербскихъ крѣпостей.
   Возвратимся къ Милошу. Онъ держалъ Сербію въ желѣзной рукѣ и управлялъ съ тѣмъ произволомъ, какого бы побоялся самый худшій паша. Но народъ уважалъ князя за его мужество и ловкость въ двухъ войнахъ за независимость; простодушнымъ сербамъ нравилось также, что ихъ князь былъ прежде свинопасомъ. Презирая опасности, глубоко уважая справедливость (разумѣется на турецкій ладъ, чему примѣромъ можетъ служить заживо похороненный священникъ), обнаруживая нерѣдко чисто рыцарское великодушіе, Милошъ былъ жестокъ, коваренъ, скупъ, развратенъ. "Мой отецъ", писалъ князь Михаилъ въ одной брошюркѣ, защищая своего отца въ отвѣтъ г. Синріану Роберу, -- "дѣлалъ крупныя ошибки впродолженіи своего двадцатипятилѣтняго управленія и былъ подверженъ очень многимъ порокамъ..."
   Наконецъ, въ 1835 году Сербія, находя самоуправство Милоша рѣшительно невыносимымъ, предложила ему конституцію. Милошь произнесъ требуемую присягу съ твердымъ намѣреніемъ не обращать на нее никакого вниманія. Неудовольствіе возросло до такой степени, что онъ, вслѣдствіе произшедшаго возстанія, былъ низвергнутъ, совершенно такъ, какъ если бы былъ какой нибудь паша. На его мѣсто былъ возведенъ сынъ его Миланъ; но Миланъ вскорѣ скончался, и княземъ былъ названъ Михаилъ, второй сынъ Милоша. Михаилъ былъ еще очень молодъ и потому совершенно подчинялся вліянію стараго Милоша. Возмущеніе закипѣло съ новою силою, и въ 1842 году. Обреновичи были изгнаны Александромъ, сыномъ Кара-Георгія, до того времени воспитывавшимся въ Россіи. Новый господарь ровно ничего не измѣнилъ во внутренней политикѣ своего отца и соперника, и управлялъ почти также самодержавно, эгоистически и капризно, какъ и Милошъ, не обладая его умомъ, его политическимъ тактомъ и проницательностью. Къ тому же князь Александръ возбудилъ неудовольствіе націи своимъ униженіемъ передъ высокою портою, которую онъ ласкалъ, домогаясь утвержденія княжескаго престола въ своемъ родѣ. Чтоже, однако, случилось? Въ 1858 году старый Милошъ въ свою очередь прогналъ Александра Карагеоргіевича, однако торжество Милоша было непродолжительно, такъ какъ онъ умеръ въ 1860 году,-- неизвѣстно какихъ лѣтъ отъ роду.
   Милошъ также хлопоталъ, чтобы Турція объявила сербскій престолъ наслѣдственнымъ въ родѣ Обреновичей. Но порта отказала, и этотъ отказъ послужилъ для скуптшины лучшимъ аргументомъ въ пользу Михаила III Обреновича и его потомковъ. Послѣ эфемернаго царствованія юный князь, впродолженіи четырнадцати-лѣтняго изгнанія, получилъ благотворный урокъ; онъ много видѣлъ, много размышлялъ, и понялъ, какія блага добросовѣстный человѣкъ можетъ извлечь изъ законности, какое спокойствіе и дѣйствительную власть можетъ гарантировать для себя просвѣщенный князь конституціонной системой. Онъ покровительствовалъ въ Сербіи либеральному движенію, помѣстилъ ее въ ряду европейскихъ державъ умѣлъ съ терпѣливымъ и энергическимъ тактомъ опредѣлить довольно двусмысленныя отношенія Сербіи къ Турціи и пріобрѣсти своему отечеству дипломатическую самостоятельность. Еще одинъ шагъ -- и князь Михаилъ могъ бы совершенно освободить Сербію отъ номинальной верховной власти султана и отъ выплачиваемой ему дани. Несмотря на то, что князь Михаилъ изучалъ военное искуство и, непремѣнно желалъ, чтобы весь его народъ былъ вооруженъ, несмотря на то, что Михаилъ страстно занимался обученіемъ милиціи, все-таки онъ обладалъ миролюбивымъ, ласковымъ, строго-раціональнымъ характеромъ, и самая блистательная его экспедиція имѣла дѣрто въ предѣлахъ страны противъ злоупотребленій чиновничества, которое могло сдѣлаться такою же язвою для Сербіи, каKQD, удее сдѣлалось для Греціи. Но этотъ умный князь былъ обреченъ уэдреть преждевременно, во-первыхъ потому, что хотѣлъ утвердить себя на престолѣ, въ ущербъ роду карагеоргіевичей, во-дтордхъ также, и потому, что его благоразумная политика все менѣе я децѣе "правилась поборницамъ "великой сербской идеи".
   

IV.

   "Постоянно мы слышимъ", -- сказали недавно гг. Груичъ и Санковичъ,-- "какъ милліоны людей твердятъ одно и тоже: когда же, наконецъ, вновь организуется сербская имперія".
   Но что же это такое сербская имперія?
   Нѣтъ сомнѣнія, что большинство жаждущихъ ея учрежденія отвѣтитъ вамъ весьма категорически, что подъ этимъ именемъ они разумѣютъ имперію царя Душана, т. е., имперію, занижавшую пространство, въ которомъ нынѣ заключена вся Турція, часть Австріи и Венгріи,-- имперію, имѣющую своими границами Драву, Прутъ, Черное море, Архипелагъ и Адріатическое море,-- кусочекъ весьма недурной! Столицей этой имперіи, разумѣется, долженъ быть Константинополь, у воротъ котораго умеръ Душанъ,-- тотъ самый Константинополь, который составляетъ лакомую приманку для всѣхъ цивилизованныхъ народовъ, почему они съ завистью смотрятъ на всякія попытки овладѣть имъ.
   И въ э;ой маленькой странѣ, съ населеніемъ едва равняющемся четвертой части города Лондона, народъ, родившійся только вчера, еще неуспѣвшій встать на ноги, уже мечтаетъ о возможности сдѣлаться владыкою міра!" Странно! Но что же прикажете дѣлать, его вина вовсе не велика. Его притязанія составляютъ болѣзнь всѣхъ расъ, всѣхъ національностей! Пока онѣ не вышли изъ вѣка варварства, онѣ не въ состояніи провести грань между моимъ и твоимъ; ихъ мучаетъ непреодолимое желаніе всѣмъ завладѣть, все захватить, имѣть все, быть всѣмъ, разширить до безконечности свои предѣлы; чудовищные размѣры во всемъ,-- таковъ ихъ ребяческій идеалъ.
   Великая идея сербовъ встрѣчаетъ себѣ соперника въ великой идеѣ грековъ, въ великой идеѣ мадьярокъ, въ великой идеѣ румыновъ; не говоря уже о великой идеѣ русскихъ, австрійцевъ, пруссаковъ, бонапартистской, пальмерстоновской, американской; не считая великой идеи итальянской, о которой мы забыли: "Римъ есть центръ міра". В

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

ДНЕВНИКЪ ПАРИЖАНИНА

Франція снова предоставлена самой себѣ.-- Сенатъ наканунѣ революціи.-- Тьеръ охлаждаетъ разгорячившихся членовъ большинства палаты.-- Первая прокламація Жюля Фавра.-- Признаніе Французской республики Соединенными штатами.-- Письмо къ нѣмцамъ Эдгара Кине.-- Нерѣшительность правительства въ виду союза съ республиканцами Италіи и Испаніи.-- Самоубійство Дельво.-- Сдача Лаона.-- Смотръ парижской національной гвардіи,-- Слабость правительства заключается въ адвокатскихъ его привычкахъ.-- Декретъ о сознаніи учредительнаго собранія.-- Экономическое состояніе осажденнаго Парижа.-- Безплатная выдача залоговъ изъ ломбарда.-- Неудовольствіе на правительство вслѣдствіе отсрочка выборовъ въ муниципалитеты.-- Начало гражданскихъ несогласій въ Парижѣ -- Манифестація Флуранса.-- Манифестація бланкистовъ.-- Общественное мнѣніе высказывается противъ этихъ манифестацій.-- Нелѣпая выходка Саніи.-- Гамбетта уѣхалъ на воздушномъ шарѣ въ провинцію.-- Удачная вылазка 13 сентября.

24 августа (5 сентября).

   Съ трудомъ вѣрится, что Франція снова предоставлена самой себѣ, что еще вчера она освободилась отъ страшной тяжести, мѣшавшей ея свободному дыханію, что она сбросила съ себя иго бонапартизма! Теперь она свободна, теперь она снова отдана намъ, ея дѣтямъ!
   Она наша! Но что съ нею сдѣлали? Сколько страданій она вынесла, какимъ мученіямъ она подверглась! Взгляните на нее: вотъ она лежитъ поверженная на землю; съ большими усиліями она приподнимается, опираясь на свой локоть; къ ея блѣдному лбу, къ ея израненнымъ плечамъ прилипли ея волосы, смоченные кровью и потомъ; всѣ члены ея дрожатъ, ея платье въ лохмотьяхъ, изъ ея священной груди течетъ не молоко, а кровь: она истерзана ударами сабель и копій, изранена осколками гранатъ. Но ея глаза горятъ, въ нихъ свѣтится пламень жизни. Она еще не умерла, по ея блѣднымъ губамъ скользитъ улыбка, говорящая: "придите ко мнѣ, мои дѣти! Спасите меня!"
   Бѣдная Франція! до какого ужаснаго положенія довели тебя эти люди, которые хитростью и коварствомъ съумѣли опутать твоихъ дѣтей и взять въ свои руки твои судьбы! Они тебя схватили, скрутили веревками, лишили свободы движенія, отняли у тебя право разсуждать и потащили за собой но шаткому, темному пути. Ужасное положеніе! Они стали поить тебя своей водкой и своимъ абсентомъ, и ты привыкла къ ихъ абсенту и къ ихъ водкѣ. На помощь къ этимъ развратителямъ, какъ ихъ вѣрные союзники, сбѣжались іезуиты и стали нашептывать тебѣ льстивыя рѣчи и отравлять тебя уже не водкой, а сладкими фразами, и еще глубже пустили развратъ между твоими дѣтьми. И имъ ты позволила свободно дѣйствовать, постепенно усиливая пріемъ, ты привыкла къ синильной кислотѣ, которой они тебя опаивали!- На твоей почвѣ народились какіе-то выродки человѣчества: нети-креве буржуазіи и красивые господчики жокейклуба. Перенесла ты и это униженіе. Но и того было мало: вынеси на своихъ многострадальныхъ плечахъ столько мученій и оскорбленій, ты опить поймана на удочку и послѣднимъ плебесцитомъ снова утвердила господство бонапартистовъ и, какъ непотребная женщина, въ качествѣ маркитантки, поплелась за ихъ бандой, -- и вотъ, ты лежишь теперь на землѣ, поверженная прусской пушкой!
   Сперва они тебя осквернили, но затѣмъ ты сама себя сквернила! Сперва ты была несчастна, а потомъ глупа, развратна и легкомысленна; ты смѣялась надъ своимъ безчестіемъ, ты скалила зубы надъ своимъ стыдомъ. Да, тогда мы, стоившіе вдали отъ всего этого разврата, чувствовали къ тебѣ ужасъ и негодованіе. Но теперь, когда ты такъ ужасно страдаешь и плачешь не слезами, а кровью, текущею изъ всѣхъ твоихъ венъ и артерій, мы ощущаемъ къ тебѣ не только жалость, но и безграничную преданность, и видимъ, что не кровь течетъ струею изъ твоей раны, а наша жизнь, которую мы должны беззавѣтно отдать тебѣ!
   Что такое прощеніе -- и не знаю. Но я понимаю чувство нѣжности! И если ты насъ не довольно любила, за то мы тебя любили и любимъ страстно, любили тебя всегда, въ какомъ бы положеніи ты ни находилась. Приложи свою конвульсивную руку къ нашему сердцу, и ты услышишь, какою любовью къ тебѣ оно бьется! Дозволь же нашими жаркими поцѣлуями согрѣть твой лобъ, увлаженный холоднымъ потомъ. Если мы въ состояніи будемъ залѣчитъ твои раны, мы ихъ залѣчимъ; мы уберемъ твою голову цвѣтами любви. Но если ты должна погибнуть, то развѣ мы умремъ не вмѣстѣ?

-----

   Наканунѣ провозглашенія республики, разсуждая съ однимъ изъ своихъ друзей о ходѣ дѣлъ во Франціи, я высказалъ такое мнѣніе:
   "Теперь ужъ слишкомъ поздно, и едва ли можетъ спасти насъ республика. Послѣ первыхъ пораженій на границѣ, было еще время сдѣлать воззваніе къ живымъ силамъ республики, по парижскій народъ этого не понялъ. Но второй разъ удобный случай представлялся въ день перваго засѣданія созваннаго законодательнаго собранія, но хотя народъ наполовину убѣдился въ необходимости переворота, однакожъ не рѣшился дѣйствовать. Теперь Франція несется съ ужасающею быстротою но теченію, на пути она встрѣтитъ пороги, подобные ніагарскимъ, а за ними ничего ужъ болѣе не видно, кромѣ пропасти. Какая же будетъ для насъ выгода, если корабль, несущій на себѣ наши судьбы, выкинетъ республиканскій флагъ на мгновенье, передъ самымъ погруженіемъ въ пучину? Въ гибели Франціи виновата вторая имперія, пусть же она остается на своемъ посту. Если бы отъ моего согласія зависѣло, что мы сегодня же вечеромъ будемъ имѣть республику, я его не далъ бы..."
   И несмотря на это, вчера, когда до нашего слуха достигла вѣсть о седанскомъ погромѣ, наносящемъ намъ такой стыдъ и безчестіе, какихъ не могло представить никакое воображеніе, когда я узналъ, какъ низко мы пали и матеріально и морально,-- я былъ изъ тѣхъ, которые провозгласили республику. Правда, сперва я нѣсколько колебался, но увлеченный всеобщимъ настроеніемъ (точно электрическая искра пробѣжала по всѣмъ моимъ членамъ), я кончилъ тѣмъ, что присоединился къ общему желанію. И теперь, по зрѣломъ размышленіи, я не жалѣю о своемъ увлеченіи: если можно гордиться, распуская свое знамя послѣ побѣды, то съ неменьшей благородной гордостью можно умереть на послѣднихъ баррикадахъ, завернувшись въ него.
   Однакожъ я позабылъ, что у насъ есть, или, по крайней мѣрѣ, быль сенатъ, такъ какъ онъ, вмѣстѣ съ законодательнымъ собраніемъ, упраздненъ теперь декретомъ правительства народной обороны. Послѣднее засѣданіе этой богадѣльни второй имперіи было въ своемъ родѣ весьма занимательно. Господа сенаторы собрались, конечно, безпрепятственно: все, что было на ногахъ, спѣшило, къ законодательному собранію, въ Тюльери и ратушу; улицы подлѣ Люксембурга были тихи и пустынны; можно было думать, что люксембургскій дворецъ съ его великолѣпными садами внезапно, какимъ-то волшебствомъ, перенесенъ въ обширные, пустынные американскіе луга... Муміи, т. е. сенаторы, разсѣлись по мѣстамъ, составивъ кругъ вокругъ своего президента Руэ, знаменитаго вице-императора. Съ ужасомъ, смѣшаннымъ съ оцѣпененіемъ, они выслушали разсказъ, что послѣ прочтеніи въ законодательномъ собраніи извѣстія о седанскомъ разгромѣ, нѣкоторые члены предложили низверженіе императора... "Это неконституціонно!" прошамкалъ какой-то подагрикъ. "Да здравствуетъ императоръ!" въ видѣ протеста прохрипѣлъ полуслѣпой инвалидъ. "Да здравствуетъ императрица! да здравствуетъ императорскій принцъ! Да здравствуетъ династія!" раздались глухія восклицанія, сопровождаемыя старческимъ кашлемъ многихъ калѣкъ и разслабленныхъ. Послѣ храбраго заявленія протеста все смолкло, на вытянутыхъ лицахъ выразилось недоумѣніе. Жалкій видъ представляли всѣ эти струхнувшіе до-нельзя старички и однообразная картина ихъ ужаса разнообразилась развѣ только комичнымъ положеніемъ нѣсколькихъ глухихъ подагриковъ, которые, приставі въ къ своимъ ушамъ слуховые рожки, съ нетерпѣніемъ ждали извѣстій изъ законодательнаго собранія. "Что же будетъ съ нами!.. Ужасно! ужасно!.."
   И страхъ обуялъ сердца всѣхъ этихъ послушныхъ, безмолвныхъ слугъ второй имперіи... Одинъ только маркизъ Эрнестъ де-Жирарденъ почувствовалъ въ себѣ настолько бодрости, что, пародируя знаменитыя слова Мирабо, могъ вскричать: "Мы засѣдаемъ здѣсь въ силу плебесцита, и насъ могутъ заставить выдти отсюда развѣ только штыками!.." Барошъ, теперь ужь слишкомъ растолстѣвшій и тяжелый на подъемъ, чтобы онъ могъ "опередить на 24 часа народное правосудіе", какъ онъ это сдѣлалъ въ 1848 г., -- знаменитый Барошъ, трусъ по натурѣ, на половину успокоенный мертвой тишиной вокругъ люксембургскаго дворца, понялъ, что теперь самый удобный моментъ для бѣгства за границу, или куда-нибудь въ медвѣжій уголъ въ глухой провинціи, а потому, заикаясь, сказалъ своимъ потерявшимся товарищамъ слѣдующую достопримѣчательную рѣчь:
   "Что намъ дѣлать? Если бы мы могли ожидать, что народныя, революціонныя, демагогическія толпы, насильно ворвавшіяся въ законодательное собраніе, направятъ свое мятежное нападеніе и на насъ, то, смѣю думать, что каждый изъ насъ, въ ожиданіи бунтовщиковъ, остался бы спокойно сидѣть въ своемъ курульскомъ креслѣ. Но, къ несчастно (такъ какъ здѣсь именно то мѣсто, на которомъ и желалъ бы умереть), мы ne можемъ питать этой надежды. Революція, распространившаяся въ Парижѣ, не направитъ своихъ усилій на это собраніе. Не лучше-ли будетъ, если мы оставимъ эту залу? Пнѣ ея мы скорѣе окажемъ услуги странѣ и династіи! Да, именно династіи -- и торжественно заявляю объ этомъ (Да, да! Очень хорошо! справедливо! прекрасно! послышалось со всѣхъ сторонъ). Раздѣляясь, мы не ослабимъ своихъ силъ, напротивъ, мы ихъ увеличимъ. Пусть каждый изъ насъ, порознь, своими собственными средствами, стремится къ одной цѣли: защитѣ порядка и императорской династіи."
   Со всѣхъ сторонъ послышались радостные, умиленные крики, выражающіе одобреніе мудрымъ словамъ оратора... "Справедливо! справедливо! Станемъ каждый отдѣльно защищать династію! По скорѣе, скорѣе, прочь отсюда!.." 11 отцы отечества, вскочивъ съ своихъ курульскихъ сѣдалищъ, стремительно бросились къ выходу, толкая и обгоняя одинъ другого. Съ такой же суетой они надѣли свое пальто и, бросившись въ кареты, въ одинъ голосъ крикнули кучерамъ: "Скорѣе, ради Бога, скорѣе". Что потомъ съ ними сталось -- неизвѣстно.
   По довольно о сенатѣ, возвратимся къ законодательному собранію. Не успѣвъ еще оправиться отъ изумленія при вѣсти о распущеніи палаты, нѣсколько членовъ большинства, въ тотъ же вечеръ сошлись въ обѣденной президентской залѣ, гдѣ нѣкогда, во времена достопамятнаго Морои, они кушали прелестные лукуловскіе обѣды. Собравшись здѣсь, императорскіе кандидаты заявили свой протестъ противъ анти-конституціонныхъ мѣръ, жертвою которыхъ они сдѣлались. Жюль Фавръ и Жюль Симонъ, узнавъ о собраніи, были столько любезны, что пришли просить протестантовъ не производить безполезнаго шума. Но на всѣ доводы они продолжали кричать одно: "съ нами поступаютъ противно конституціи!" Такая тупость этихъ господъ разсердила ихъ президента. Тьера, захотѣвшаго также подшутить надъ своими друзьями Жюлемъ Фавромъ и Жюлемъ Симономъ, и онъ закрылъ собраніе слѣдующими словами: "Господа, не принуждайте меня напоминать вамъ, что государственный переворотъ, въ силу котораго вы засѣдаете здѣсь, былъ тоже мѣрой не-конституціонной. Вы жалуетесь на то, что въ противность конституціи, самовольно наложены печати на дверяхъ законодательнаго собранія, -- но, позвольте припомнить вамъ, что 2 декабря точно также наложили печати на мою личность и меня заперли въ мазасскую тюрьму. Теперь не время препираться о формѣ. Возможно ли намъ сойтись съ временнымъ правительствомъ? Вы полагаете, что нельзя, -- значитъ мы должны принять какое-нибудь рѣшеніе. Въ виду непріятеля, который скоро будетъ подъ стѣнами Парижа, намъ, членамъ законодательнаго собранія, остается только одно; удалиться съ достоинствомъ".
   И объявивъ засѣданіе закрытымъ, Тьеръ вышелъ изъ залы; за нимъ поднялись и всѣ остальные члены собранія. Пожелаемъ имъ добраго пути!
   Говорятъ, что эти господа сошлись въ его собраніе съ цѣлію датъ свою санкцію закону, опираясь на который генералъ Паликае предполагалъ произвести новый государственный переворотъ, подготовляемый имъ уже нѣсколько дней, причемъ онъ точно слѣдовалъ инструкціи, полученной имъ отъ главнокомандующаго арміей подъ Седаномъ. По внезапно военный министръ очутился въ странномъ положеженіи: подъ его командой не осталось ни одного солдата. Всякое сопротивленіе оказывалось теперь невозможнымъ. Безумно бы было расчитывать, что выстрѣлами митральезъ можно заставить возвратиться назадъ выступившія изъ береговъ, бушующія волны. И Паликао, вслѣдъ за другими, поспѣшилъ изчезнуть со сцены.
   

6-го сентября.

   Еще до сихъ поръ нѣтъ (а слѣдовало бы сдѣлать какъ можно скорѣе) прокламаціи отъ имени республики, заявляющей Франціи и цѣлому міру, что она наслѣдовала второй имперіи, но не замѣнила ее, что она отказывается отъ наслѣдованія ея преступленій и довольствуется одной частію наслѣдства: несчастіями. Въ глазахъ нѣмецкаго народа французская нація должна явиться чистой отъ преступленіи, крови и ненависти. Если нѣмецкій народъ протянетъ ей руку, она пожметъ ее съ восторгомъ,-- и эта торжественная минута займетъ самое видное мѣсто въ исторіи человѣчества: она можетъ стать предзнаменованіемъ новыхъ разумныхъ отношеній между различными націями.
   Король Вильгельмъ и наслѣдный принцъ прусскій своими прокламаціями заявили, что они ведутъ войну не съ Франціей, а съ Наполеономъ, вѣчно мутившимъ Европу. Теперь, когда Вильгельмъ и наслѣдникъ его престола одержали баснословныя побѣды надъ Наполеономъ и взяли его въ плѣнъ,-- теперь вспомнятъ-ли они о своемъ словѣ и возвратятся-ли за Рейнъ? Это, съ ихъ стороны, будетъ грандіознымъ поступкомъ. Но едва ли они рѣшатся на такое великодушіе. Едва-ли Бисмаркъ будетъ въ состояніи отрезвить себя отъ побѣдоноснаго угара. Припоминается намъ его слово, данное побѣжденной Даніи; припоминается пражскій трактатъ, составляющій нарушеніе этого слова. Пруссакъ -- жаденъ, нѣмецъ -- неумѣренъ: захотятъ-ли они, въ состояніи-ли они будутъ остановиться послѣ ихъ поразительныхъ, почти чудесныхъ успѣховъ? Вѣдь они всегда завидовали, лучше сказать, ненавидѣли Францію, и теперь, когда занесли спой кинжалъ надъ ея грудью -- могутъ-ли они быть великодушными?
   Громадное зданіе бонапартовскаго государства лежитъ теперь въ развалинахъ, отъ него остались только разломанные кирпичи, да куча мусора и всякаго сора. Теперь намъ приходится воздвигать новое зданіе подъ пушками прусскихъ баттарей. Противъ милліоннаго побѣдоноснаго войска мы не можемъ выставить въ полѣ ни одного регулярнаго полка: вся наша дѣйствующая армія заперта въ Мецѣ и въ другихъ осажденныхъ городахъ. Да, трудно вѣрить, чтобы Германія, своими превосходными войсками, командуемыми учеными, искусными генералами, занимающая Эльзасъ, Лотарингію, Бургундію, Франшъ-Контэ, Ардены, Фландрію, т. е. почти лучшую часть Франціи,-- трудно вѣритъ, чтобы она оставила эти земли, которыя крѣпко держитъ въ своихъ рукахъ и возвратилась домой. Конечно, она предпочтетъ взять все, что можетъ взять, и, нѣтъ сомнѣнія, она думаетъ, что теперь уже ничто не можетъ воспрепятствовать ея планамъ.
   И то обстоятельство, что вторую имперію смѣнила не монархія съ новой династіей, а республика, едва-ли расположитъ короля Вильгельма къ большой умѣренности въ отношеніи въ Франціи. Впрочемъ, теперь для прусскаго правительства вопросъ о формѣ правленія во Франціи не особенно важенъ. Пруссаки, прежде всего, побѣдители, и, какъ побѣдители, конечно постараются заявить такія требованія, которыя нельзя будетъ выполнить Франціи безъ униженія ея національнаго достоинства и потери народной чести. И такъ лучше намъ оставить всѣ утѣшительныя иллюзіи и примириться съ мыслію, что прусскія арміи бурей пройдутъ по всей Франціи и скоро явятся подъ стѣнами Парижа, теперь почти безоружнаго. Перестанемъ же разсчитывать на великодушіе короля Вильгельма и нѣмецкой націи, уносимой своими побѣдами; не будемъ надѣяться ни на чью военную помощь ни на европейское вмѣшательство, съ цѣлію заключенія міра; лучше поищемъ въ самихъ себѣ силы для сопротивленія. Будемъ одни страдать, одни погибать, и -- кто знаетъ -- можетъ быть, одни побѣждать. Во всякомъ случаѣ, умирать приходится только одинъ разъ, и погибать не такъ трудно, какъ это кажется по времена благосостоянія или апатіи...
   Каждый хорошій парижанинъ спѣшитъ въ марію записываться въ національную гвардію. Многимъ удивительно, какъ это они такъ внезапно почувствовали въ себѣ сильный приливъ мужества... "гели бы вы знали, какая пошлая трусость пробирала меня еще недавно", слышится съ разныхъ сторонъ.
   Пошелъ и я въ марію. Здѣсь шли толки о томъ, что временное правительство, но предложеніи Рошфора, назвало себя "правительствомъ народной обороны". Рошфоръ же предложилъ назначить Трошю президентомъ. Здѣсь также былъ прочтенъ декретъ правительства о назначеніи въ 20 парижскихъ округовъ мэровъ и ихъ помощниковъ; всякій съ удовольствіемъ видѣлъ, что правительство съумѣло сдѣлать очень удачный выборъ; всѣ назначенныя имъ лица извѣстны за честныхъ и хорошихъ гражданъ.
   Международная ассоціація рабочихъ обратилась съ новымъ воззваніемъ къ нѣмецкому народу. Оно написано умно, благородно и выражаетъ самыя справедливыя идеи братства между народами. Ея первое воззваніе при началѣ войны было встрѣчено сочувственно во всей Европѣ, даже въ Пруссіи, гдѣ Бебель и Либкнехтъ, въ своей газетѣ "Volks-Staat", приводя воззваніе французскаго отдѣла международнаго общества рабочихъ, предостерегали пруссаковъ, совѣтуя имъ не увлекаться и не переходить изъ обороны въ наступленіе. Взаключеніе они повторяли слова воззванія, что нѣмцы и французы прежде всего люди и братья -- изъ чего же ямъ драться другъ съ другомъ?
   

7 сентября.

   Наконецъ, сегодня французская республика 1870 года заявила передъ цѣлой Европой о своихъ желаніяхъ. Жюль Фавръ, отъ имени правительства народной обороны, послалъ дипломатическимъ агентамъ Франціи слѣдующій циркуляръ:
   "Подъ вліяніемъ долго сдерживаемаго, неудержимаго порыва, населеніе Парижа повиновалось закону крайней необходимости -- необходимости собственнаго спасенія.
   Оно не хотѣло погибнуть съ тою преступною властью, которая вела Францію къ гибели.
   Не оно провозгласило низверженіе Наполеона III и его династіи: оно только заявило объ этомъ низверженіи во имя нрава, справедливости и общаго блага.
   И приговоръ этотъ до такой степени оправдывался совѣстью каждаго, что ни одинъ изъ самыхъ ревностныхъ сторонниковъ падавшаго правительства не осмѣливался его защищать.
   Оно рушилось само собою подъ тяжестью своихъ ошибокъ, при одобрительныхъ кликахъ несмѣтнаго народа. При этомъ, не пролито ни одной капли крови, и никто не лишенъ своей личной свободы.
   Явленіе безпримѣрное въ исторіи: тѣ граждане, на которыхъ народный голосъ возложилъ опасное порученіе сражаться и побѣдить, не нашли нужнымъ ни одной минуты заботиться о противникахъ еще наканунѣ грозившихъ имъ военнымъ судомъ. Только отказывая своимъ противникамъ въ чести какого бы то ни было преслѣдованія, эти граждане показали свое ослѣпленіе и безсиліе.
   Порядокъ не былъ нарушенъ ни на минуту; наше довѣріе къ благоразумію и патріотизму національной гвардіи и всего населенія позволяетъ намъ утверждать, что онъ и не будетъ нарушенъ.
   Освободившись отъ позора и опасности связанныхъ съ правительствомъ, измѣнившимъ своему долгу, каждый сознаетъ, что первымъ дѣломъ возстановленнаго народовластія должно быть самообладаніе и уваженіе къ праву.
   Къ тому же, время не терпитъ: непріятель у нашихъ воротъ. Мы озабочены одною мыслію -- изгнать его съ нашей территоріи.
   Но не мы возложили на Францію эту обязательную задачу, исполненіе которой мы принимаемъ на себя безъ всякихъ колебаній. Франція не имѣла-бы ее передъ собою, если-бы былъ услышанъ нашъ голосъ.
   Мы защищали энергически политику мира, даже во вредъ нашей популярности. Мы остаемся и теперь при глубокомъ убѣжденіи въ превосходствѣ этой политики.
   Наше сердце надрывается при видѣ страшнаго избіенія людей, гдѣ погибаетъ цвѣтъ двухъ націй, которыя при нѣкоторой долѣ здраваго смысла и широкой свободѣ легко было предохранить отъ этихъ страшныхъ катастрофъ.
   На все готовые, мы относимся спокойно къ тому положенію, въ какое мы поставлены.
   Я объясню его въ нѣсколькихъ словахъ; я предлагаю его на судъ моего отечества и Европы.
   Мы громко осуждали войну и, заявляя наше уваженіе къ нравамъ народовъ, требовали, чтобъ Германіи предоставили самой распорядиться ея судьбами.
   Мы желали, чтобъ свобода была связующимъ звеномъ между нами и служила намъ общей охраной; мы были убѣждены, что эти нравственныя силы навсегда упрочатъ сохраненіе мира. Но, въ видѣ санкціи, мы требовали оружія для каждаго гражданина, гражданскаго строя для нашихъ силъ и выборныхъ начальниковъ; тогда мы были бы непобѣдимы на французской землѣ.
   Императорское правительство, уже давно отдѣлившее свои интересы отъ интересовъ страны, отвергло эту политику. Мы возвращаемся къ ней, въ надеждѣ, что Франція, наученная опытомъ, будетъ слѣдовать ей неуклонно.
   Прусскій король, съ своей стороны, объявилъ, что ведетъ войну не противъ Франціи, а противъ императорской династіи.
   Династія низвергнута. Восходитъ свободная Франція.
   Желаетъ-ли прусскій король продолжать нечестивую борьбу, которая сдѣлается для него но меньшей мѣрѣ столь же роковою, какъ и для насъ самихъ?
   Хочетъ-ли онъ дать человѣчеству девятнадцатаго вѣка жестокое зрѣлище двухъ народовъ, которые истребляютъ другъ друга и, забывая человѣколюбіе, разумъ, науку, всюду оставляютъ за собой развалины и трупы?
   Въ его волѣ продолжать бойню, но пусть же несетъ онъ и всю отвѣтственность за нее передъ міромъ и исторіей!
   Если это вызовъ, мы его принимаемъ!
   Мы не уступимъ ни одного вершка земли, ни одного камня нашихъ крѣпостей.
   Постыдный миръ повелъ-бы къ истребительной войнѣ въ самомъ непродолжительномъ времени.
   Мы же вступимъ въ переговоры лишь о прочномъ мирѣ.
   Въ этомъ дѣлѣ нашъ интересъ совпадаетъ съ интересомъ всей Европы, и мы имѣемъ право надѣяться, что, очищенный отъ всякихъ династическихъ соображеній, этотъ вопросъ предстанетъ именно въ такомъ видѣ европейскимъ правительствамъ.
   Но даже и оставшись одни, мы не выкажемъ слабости.
   У насъ есть храбрая армія, хорошо вооруженные форты, крѣпкія стѣны и -- что всего важнѣе -- груди трехъ-сотъ тысячъ защитниковъ, которые рѣшились стоять всѣ до послѣдняго человѣка.
   Благочестиво убирая вѣнками подножіе статуи Страсбурга, они повинуются не только чувству восторженнаго удивленія, но и принимаютъ сами героическое рѣшеніе, даютъ клятву быть достойными своихъ эльзасскихъ братьевъ и умереть, какъ они.
   За фортами у насъ бастіоны, за бастіонами -- баррикады. Парижъ можетъ держаться три мѣсяца и побѣдить. Если онъ падетъ, Франція, поднявшись на его призывъ, отомститъ за него; она будетъ продолжать борьбу, въ которой погибнутъ зачинщики войны.
   Вотъ что должна знать Европа. Мы не съ иною цѣлью приняли власть. Мы не оставили-бы ее за собою ни одной минуты, еслибъ не знали, что Ларины, и вся Франція раздѣляютъ наши намѣренія.
   Повторяю ихъ еще разъ. Передъ Богомъ, который насъ слышитъ, и передъ потомствомъ, которое будетъ судить насъ, я говорю: мы желаемъ только мира. Но если противъ насъ будутъ продолжать пагубную войну, которую мы осудили, мы исполнимъ нашъ долгъ до конца, и и твердо убѣжденъ, что наше дѣло, какъ дѣло права и справедливости, восторжествуетъ."
   

8 сентября.

   Мы полагали уже, что оставлены всѣми, что мы одни, и вотъ республика Соединенныхъ Штатовъ признаетъ французскую республику за свою сестру. Она лежитъ отъ насъ дальше всѣхъ, и она первая выражаетъ намъ свою симпатію, и ея братскій поцѣлуй, съ быстротою электричества, проходитъ океанъ. Спасибо за дружбу, мы никогда не забудемъ великодушія родины Вашингтона и Линкольна!
   Мы всѣ такъ были счастливы этимъ первымъ вниманіемъ, что огромной массой отправились къ дому, занимаемому посланникомъ Соединенныхъ Штатовъ, и сдѣлали ему овацію.
   Правительство народной обороны издало декретъ о созваніи на 16 октября избирательныхъ коллегій для выбора депутатовъ въ учредительное собраніе.
   Большинство порицаетъ изданіе этого несвоевременнаго декрета. "Время-ли заниматься теперь политическими вопросами? твердятъ со всѣхъ сторонъ.-- Къ чему давать широкое поле соперничеству и враждѣ партій на Избирательной аренѣ? Всѣ паши помышленіи, всѣ наши заботы должны быть направлены на одно дѣло: на устройство нашей обороны и вооруженіе народа. Какъ мы узнаемъ рѣшенія департаментовъ, занятыхъ непріятелемъ? Къ тому-же пруссаки непремѣнно двинутся къ Парижу и подвергнутъ его блокадѣ -- гдѣ-же соберется тогда учредительное собраніе? Когда правительство народной обороны окончательно устроитъ дѣло защиты, тогда пусть оно и думаетъ о созваніи новаго собранія. Вмѣсто 750 ораторовъ, которыхъ оно созываетъ, пусть-ка оно лучше призоветъ къ оружію весь французскій народъ".
   Нѣсколько батальоновъ мобилей пришли сюда изъ департаментовъ. Ихъ встрѣтили съ радостью и съ большимъ сочувствіемъ. Но большинство изъ нихъ еще не вооружены и не умѣютъ владѣть оружіемъ. Поскорѣй-же берите ружья, бравые люди, и учитесь, какъ слѣдуетъ обращаться съ ними!
   Нельзя не порадоваться, что у насъ существуетъ пока полное согласіе, и личныя честолюбія и самолюбія еще не выступили наружу. Ледрю-Роленъ не попалъ въ члены временного правительства, но несмотря на его честолюбіе, онъ въ "Réveil", газетѣ своего друга, Делеклюза, объявляетъ о своей преданности правительству народной обороны. Тоже самое сдѣлалъ Плавки въ своей газетѣ "La Patrie en danger". Его статья понравилась даже толстымъ буржуа консервативнаго оттѣнка, которые прежде безъ внутренняго трепета не могли произносить имени итого агитатора. И прекрасно, мы теперь болѣе всего нуждаемся въ единодушіи и воодушевленіи, "всѣ за одного, одинъ за всѣхъ я должно стать нашимъ девизомъ. Иначе, мы не въ состояніи будемъ спасти Францію.
   

9 сентября.

   Викторъ Гюго и Эдгаръ Кине выступили съ воззваніями къ нѣмецкому народу, глубоко-прочувствованными и полными честныхъ, благородныхъ, возвышенныхъ мыслей {Нашъ почтенный корреспондентъ приводитъ здѣсь письмо Виктора Гюго, но мы его не печатаемъ, такъ-какъ оно было ужо помѣщено въ "Политической и общественной хроникѣ" прошлой книжки нашего журнала.}.
   Приводимъ въ извлеченіи письмо Эдгара Кине:
   "Мы возстановили республику, олицетворяющую право, правду и справедливость. Франція возвратила себѣ свободу послѣ долгаго порабощенія; она прикрывается знаменемъ демократіи, знаменемъ другихъ народовъ. Всѣ народы чувствуютъ, что наше дѣло -- ихъ собственное дѣло -- правды и справедливости. Имѣть на своей сторонѣ сочувствіе всѣхъ народовъ и втайнѣ даже сочувствіе самихъ нашихъ враговъ -- это вѣрнѣйшій залогъ побѣды.
   Народы Германіи! Ваша искренность подвергается теперь испытанію; вы заявили устами вашего короля и наслѣднаго принца, устами вашихъ публицистовъ, что вы ведете войну не съ Франціей, а съ ея правительствомъ. Наступила минута, когда вамъ предстоитъ доказать это на дѣлѣ. Если вы были искренни въ вашихъ единодушныхъ заявленіяхъ, то должны сознаться теперь, что причина войны изчезла вмѣстѣ съ паденіемъ нашего общаго врага. Если же, напротивъ, вы будете упорствовать на продолженіи войны, вы навлечете себѣ упрекъ въ томъ, что обманули Францію. Въ такомъ случаѣ вы будете воевать не съ нами одними; вы возстанете противъ правды и потеряете репутацію старой германской честности.
   Мы были пресыщены побѣдой, но она обратилась противъ насъ въ ту минуту, когда мы отступились отъ права и презрѣли человѣческою совѣстью. Приговоръ исторіи осудитъ васъ, если вы не воспользуетесь нашимъ примѣромъ, если вы возстанете съ оружіемъ въ рукахъ противъ народа, представляющаго теперь свободу и справедливость, и сражающагося за дѣло всѣхъ народовъ. Это будетъ продолженіемъ справедливо осужденной вами политики Людовика XIV и Наполеона, и вы кончите такъ же, какъ и они. У насъ республика положила уже конецъ всѣмъ внутреннимъ раздорамъ. Мы стоимъ теперь на почвѣ, общей всѣмъ народамъ; мы будемъ сражаться при полномъ свѣтѣ, мы будемъ отстаивать дѣло человѣчества, которое не можетъ погибнуть."
   Противъ итого краснорѣчія, противъ этой морали, пруссаки, конечно, возразить ничего не могутъ. Но они, безъ сомнѣнія, будутъ попрежнему продолжать свое наступленіе. По слухамъ они теперь въ ла-Ферте-су-Жуаръ.
   По примѣру Соединенныхъ Штатовъ французскую республику признала ея ближайшая сосѣдка, Швейцарія. Тоже сдѣлали Испанія и Италія. Слѣдовательно, французская республика прежде всего возбудила симпатію въ республикахъ и въ народахъ латинскаго племени. Мы не сомнѣваемся, что и прочіе правительства и народы не замедлятъ послѣдовать ихъ примѣру и также вступятъ въ мирныя сношенія съ нашимъ новымъ правительствомъ.
   

10 сентября.

   Республиканская партія Испаніи и Италіи прислала депутатовъ къ нашему республиканскому правительству для переговоровъ о взаимной помощи. Испанскіе депутаты объявили, что еслибъ они могли освободиться отъ Прима и Серрано, клевретовъ Наполеона Ш, въ особенности отъ перваго, они ручаются, что на помощь Франціи немедленно бы явилась 150-титысячная испанская армія, не считая флота, который тоже могъ бы оказать нѣкоторую помощь. Итальянскіе республиканцы съ своей стороны заявили, что главнѣйшая ошибка буржуазной и бопапартистской реакціи заключалась въ томъ, что они уничтожили римскую свободу. Имя Рима должно повергать въ краску стыда Францію, которая, во все время владычества бонапартистовъ, не переставала дѣлать Риму непріятность за непріятностію. Сольферино не смыло кровавой обиды, нанесенной Риму, и Италія остается до сихъ поръ подъ впечатлѣніемъ Ментаны. "Дайте намъ возможность овладѣть Римомъ, уничтожить папскую власть, и мы тотчасъ водворимъ свободу по всей Италіи и поспѣшимъ къ вамъ на помощь".
   Жюль Фавръ, въ качествѣ человѣка религіознаго, не чувствуетъ особенной непріязни къ панѣ, случалось ему, какъ адвокату, завѣщать патеровъ и говорить даже въ пользу нѣкоторыхъ притязаній папы. Троило, нашъ диктаторъ, тоже человѣкъ религіозный и даже немного папистъ, онъ, вѣроятно, не отказался бы наслѣдовать Ламорисьеру въ качествѣ главнокомандующаго папскихъ войскъ. Къ тому-же почти всѣ члены нынѣшняго республиканскаго правительства сильно хлопочатъ о признаніи республики монархическими правительствами Европы, и надѣются на ихъ вмѣшательство въ пользу Франціи. По этимъ соображеніямъ они холодно выслушали предложенія республиканскихъ депутацій Испаніи и Италіи и категорически объявили, что они не имѣютъ ни права, ни силы вмѣшиваться въ дѣла своихъ сосѣдей. Одно изъ лицъ, близкихъ къ правительству, намекнуло, что еслибъ у правительства народной обороны были теперь лишнія деньги, то оно никакъ не употребило бы ихъ на помощь революціи въ Италіи, а скорѣе бы предназначило ихъ для ея подавленія...
   Можетъ быть, послѣднее и невѣрно, но такъ толкуютъ въ разныхъ кружкахъ, и находятъ, что еслибы итого и не было, то все-же правительство народной обороны уже чрезмѣрно деликатно въ отношеніи Прима и папы, отъ которыхъ, конечно, оно не можетъ ждать ни помощи, ни привѣта. Да и къ чему эта погоня за помощью, когда на нее разсчитывать рѣшительно невозможно. Въ томъ положеніи, въ какомъ она теперь находится, французская республика должна изворачиваться своими средствами, надѣяться только на себя. Зачѣмъ-же правительство медлитъ призвать весь народъ къ оружію!
   

11 сентября.

   Сегодня воскресенье, и монсеньеръ парижскій архіепископъ за обѣдней просилъ Бога о ниспосланіи побѣды войскамъ республики, Въ своей проповѣди онъ тоже заявилъ о своихъ республиканскихъ симпатіяхъ, Его обращеніе въ республиканца удивило всѣхъ не менѣе обращенія извѣстнаго Дельво, яростнаго поклонника порядковъ второй имперіи, который, какъ судья, всегда являлся къ услугамъ правительства, когда нужно было упрятать какого-нибудь безпокойнаго литератора или человѣка, политическія убѣжденіи котораго не нравились самому Наполеону III или его ближайшимъ помощникамъ. Дельво не останавливался ни передъ чѣмъ: для него не существовало безчестнаго дѣла, которое онъ не могъ бы прикрыть своимъ авторитетомъ судьи, для него не существовало ни колебаній, ни совѣсти, онъ смѣло нарушалъ всякія юридическія приличія и не останавливался ни передъ какимъ безсовѣстнымъ нарушеніемъ закона. Циникъ и развратникъ, обжора и пьяница, этотъ наглый, дерзкій человѣкъ, для большей бодрости выпивалъ разомъ по двѣ бутылки вина передъ самымъ произнесеніемъ приговора. Въ судѣ онъ держалъ себя нагло, оскорблялъ подсудимыхъ, говорилъ дерзости адвокатамъ и свидѣтелямъ, подтасовывалъ факты и, въ заключеніе всего, всегда произносилъ обвинительный приговоръ. Не правда-ли, въ этомъ портретѣ мало привлекательности, онъ способенъ возбудить негодованіе, но, право, Дельво нисколько не хуже своихъ начальниковъ, высшихъ представителей наполеоновской магистратуры: Девьена, Делапгля, Руэ и Тролопа. Дельво дѣйствовалъ, по крайней мѣрѣ, откровенно, тѣ дѣлали тоже самое, прикрываясь маской ханжества и лицемѣрія. Когда Дельво напивался -- что случалось съ нимъ постоянно въ тѣ дни, когда ему приходилось произносить обвинительный приговоръ и онъ выпивалъ по шести бутылокъ вина, -- онъ обыкновенію разражался слѣдующей тирадой: "Не могутъ же дѣла идти такимъ путемъ вѣчно, и вы увидите, что эти республиканцы -- между ними нѣтъ ни одного умнаго человѣка, -- яти республиканцы будутъ довольно глупы для того, чтобы выбросить меня за дверь. Первымъ дѣломъ ихъ перваго министра юстиціи будетъ мои отставка. О глупецъ! Еслибъ онъ зналъ, какія милыя штучки я могу открыть ему на счетъ своихъ почтенныхъ товарищей!"
   И однакожъ г. Дельво ошибался. Первымъ дѣломъ новаго министра юстиціи было утвержденіе на прежнихъ мѣстахъ Дельво, Дсиріена, Яшина, Малера и имъ подобныхъ судей. "Однакожъ, подумалъ Дельво, республиканцы гораздо глупѣе, чѣмъ я полагалъ",-- и рѣшился на новую наглость. Въ первый же разъ, какъ онъ засѣдалъ въ судѣ, гдѣ еще не былъ убранъ бюстъ Наполеона, Дельво обратился къ судебному приставу. "Спрячьте его поскорѣе, сказалъ онъ, указывая на бюстъ.-- Закройте его густымъ вуалемъ. Это неприличіе слѣдовало давно уже изгнать изъ храма Фемиды"!
   И вдругъ проносится слухъ, что Дельво застрѣлился. Его самоубійство заставило невольно вспомнить о подобномъ-же самоубійствѣ Прево-Парадоля. Трудно подыскать два такіе различные характеры и, тѣмъ не менѣе, конецъ ихъ былъ одинаковъ и явился результатомъ тожественныхъ причинъ. Ренегатъ либерализма, изящный, увлекательный Прево-Парадоль, цѣною своей измѣны, получилъ самый лучшій дипломатическій постъ: посланника въ Соединенныхъ Штатахъ. По его прежніе друзья, при встрѣчѣ съ нимъ, отворачивались отъ него, не подавали ему руки, говорили съ мимъ холодно, иные даже отрѣзывали такую фразу: "Я не имѣю чести быть знакомымъ съ вами, милостивый государь". Положеніе его стало отвратительнымъ, и онъ его не вынесъ. Подобное-же испыталъ и Дельво: всѣ люди, которые изъ страха къ его ужасной репутаціи, ходили передъ нимъ на заднихъ лапкахъ, теперь отъ него отвернулись и старались на каждомъ шагу выказывать ему свое презрѣніе и отвращеніе. Для Дельво, конечно, было бы лучше попасть на галеры, чѣмъ жить на свободѣ и терпѣть невыносимыя оскорбленія. И онъ не вынесъ. Его не наказали за многочисленныя преступленія, его даже не выгнали съ арены прежнихъ его мерзостей, а предложили ему измѣнитъ манеру дѣйствій и стать праведнымъ судьей, честнымъ человѣкомъ, -- но измѣниться, сдѣлаться другимъ человѣкомъ онъ не могъ,-- это было выше его силъ, и онъ предпочелъ разбить себѣ голову.
   

12 сентября.

   Еще третьяго дня вечеромъ мы получили извѣстіе, что пруссаки появились передъ Лаономъ. Комендантъ укрѣпленія, видя невозможность выдержать осаду, капитулировалъ, но когда непріятель вошелъ въ цитадель, онъ взорвалъ ее на воздухъ; комендантъ погибъ вмѣстѣ съ цитаделью, самый городъ лежитъ въ развалинахъ.
   Это извѣстіе сильно взволновало парижское населеніе. Справедливо оно или нѣтъ, но только оно возбудило оживленныя пренія. Одни энергически порицали ложный поступокъ генерала; другіе -- и надо признаться, ихъ было большинство -- въ немъ видѣли геройскую хитрость.
   Сегодня получены вѣрныя извѣстія объ этомъ событіи. Лаонъ вовсе не разрушенъ до основанія, какъ утверждала газета "Фигаро", обогащающаяся распространеніемъ сплетень и ложныхъ слуховъ; сдавшійся на капитуляцію, генералъ живъ и здоровъ и нисколько неповиненъ ни въ измѣнѣ, ни въ героизмѣ, виновниками взрыва оказываются какой-то неизвѣстный офицеръ съ солдатомъ: еще и прежде они объявляли, но никто не обратилъ вниманія на ихъ заявленіе,-- что они отвѣчаютъ, что порохъ, находящійся въ ихъ распоряженіи, никогда не попадетъ въ руки пруссаковъ. Дѣйствительно, онъ не попалъ, но и хранители его, но слухамъ, изчезли вмѣстѣ съ нимъ.
   Что касается жителей города Лаона, они выказали, какъ говорятъ, малодушную трусость. Убѣжденные, что городу невозможно защищаться, хотя онъ представляетъ превосходную крѣпкую позицію,-- противъ чего мы не можемъ спорить, не зная сколько ихъ тамъ числомъ,-- лаонцы телеграфировали военному министру, прося у него приказанія о сдачѣ города. Это приказаніе они получили, и заявили, что если комендантъ и послѣ этого намѣренъ сопротивляться непріятелю, они заставятъ его исполнить приказаніе военнаго министра. Генералъ не нрогиворѣчилъ и приказалъ своему отряду, состоящему преимущественно изъ мобилей, или совсѣмъ невооруженныхъ, или плохо владѣющихъ оружіемъ, выступить изъ цитадели. По его приказаніе не было точно выполнено, нѣсколько сотъ мобилей подъ начальствомъ Геріо, почему-то остались въ цитадели. Произошелъ взрывъ и многіе изъ нихъ погибли.
   Является вопросъ: какъ смотрѣть на поступокъ офицера, взорвавшаго цитадель послѣ капитуляціи? Порицать-ли его или считать геройскимъ подвигомъ? Едва-ли возможно рѣшить его, и, по крайней мѣрѣ, признаюсь, не рѣшился-бы дать на него никакого положительнаго отвѣта. И дѣйствительно, какъ можно постороннему человѣку рѣшать споръ въ такомъ дѣлѣ, гдѣ идетъ борьба между патріотизмомъ и пассивнымъ повиновеніемъ извѣстнаго лица. Рѣшать ее -- дѣло индивидуальной совѣсти каждаго. И на то, что пруссаки назовутъ низкой измѣной, французы могутъ посмотрѣть, какъ на геройскій поступокъ, достойный подражанія;-- и на оборотъ.
   

13 сентября.

   Покоряясь настоянію общественнаго мнѣнія, генералъ Трошю сдѣлалъ наконецъ смотръ парижской національной гвардіи. Большая часть ея вооружена старыми пистонными ружьями, сданными за негодностію въ арсеналы, такими ружьями, которыя и 20 лѣтъ тому назадъ едва-ли считались хорошимъ оружіемъ. Нѣкоторые батальоны имѣли ружья-табакерки, и наконецъ избранные счастливцы съ гордостью несли шаспо. Но, кажется, плохое вооруженіе не производило на нихъ дурного впечатлѣнія и всѣ они одинаково имѣли бодрый, мужественный видъ. День былъ превосходный, не слишкомъ жаркій. Батальоны шли одинъ за другимъ въ облакахъ пыли, встрѣчаемые радостными восклицаніями гражданъ; порою раздавались крики въ честь республики, пѣніе Марсельезы и "Chant du départ". Восторженность и зрителей и солдатъ дошла до высочайшей степени въ то время, когда батальоны стали проходить мимо статуи Страсбурга; передъ нею солдаты отдавали честь и гремѣла музыка. Трошю явился на смотръ безъ всякой пышности: его не сопровождалъ, какъ, въ былое время, Наполеона, во время смотровъ на Марсовомъ полѣ, цѣлый главный штабъ, состоящій изъ нѣсколькихъ сотъ человѣкъ. Съ Трошю было нѣсколько человѣкъ его ближайшихъ сотрудниковъ, а между иностранцами самымъ замѣтнымъ оказался почтенный негръ -- посланникъ сендомингской республики. Главнокомандующій нашелъ національную гвардію въ несравненно лучшемъ положеніи, чѣмъ можно было разсчитывать, что и сообщилъ солдатамъ, вызвавъ тѣмъ самую восторженную благодарность съ ихъ стороны. Этотъ смотръ показалъ Троило, что Парижъ можетъ надѣяться на свою національную гвардію. Эта увѣренность была необходима президенту правительства, такъ такъ регулярныхъ войскъ въ Парижѣ очень мало, ихъ едва-ли наберется тысячъ 40 (тысячъ 13 было оставлено въ Парижѣ для защиты императрицы, остальные составились изъ войскъ, которыя не успѣли подойти къ Седану, или бѣжали оттуда послѣ постыдной капитуляціи).
   Кромѣ регулярныхъ войскъ и національной гвардіи, Парижъ въ числѣ своихъ защитниковъ имѣетъ мобилей, вызванныхъ сюда изъ различныхъ провинцій. Батальоны мобилей укомплектованы юношами, только-что взятыми отъ плуга и изъ ремесленныхъ заведеній; въ нихъ нѣтъ ничего воинственнаго и они еще не выучились владѣть оружіемъ. Въ военномъ отношеніи, по крайней мѣрѣ до сихъ поръ, они гораздо ниже національной гвардіи, которая теперь составляетъ всю нашу надежду. Что же касается регулярныхъ войскъ, то они сильно деморализованы и потеряли всякое мужество: оно можетъ возвратиться къ нимъ развѣ только послѣ хорошей побѣды надъ нѣмцами.
   Теперь идетъ дѣятельная работа но укрѣпленію Парижа. Дѣла пропасть: за что ни примутся, вездѣ натыкаются на слѣды наполеоновской администраціи; приходится создавать почти все за-ново, вездѣ недочетъ, всюду порча, на всемъ лежитъ отпечатокъ страшныхъ злоупотребленій. Однакожъ, можно надѣяться, что вскорѣ все поправится и Парижъ будетъ въ состояніи дать сильный отпоръ непріятелю.
   

14 сентября.

   Какъ ни дѣятельно идутъ работы по вооруженію Парижа, однакожъ правительство народной обороны безпрестанно даетъ поводъ къ справедливымъ порицаніямъ его дѣятельности. За исключеніемъ Рошфора и Троило, всѣ члены временного правительства прежде занимались адвокатурой и, какъ извѣстные, ловкіе адвокаты, они полагаютъ, что ихъ слова равносильны дѣйствіямъ, а блистательная рѣчь стоитъ побѣды. Привыкнувъ къ казуистикѣ въ старомъ законодательномъ собраніи (очень немногіе изъ нихъ принадлежатъ къ депутатамъ новаго времени), они неспособны возбудить въ народѣ энтузіазмъ, который требуется при теперешнихъ исключительныхъ обстоятельствахъ, въ нихъ такъ мало революціонной энергіи и республиканскихъ убѣжденій, что ихъ легко можно принять за старыхъ чиновниковъ, отказавшихся служитъ имперіи и перешедшихъ на службу республики.
   Парижскіе мэры, назначенные ими въ порывѣ перваго восторга, дѣйствительно, люди превосходные и всѣ на своихъ мѣстахъ. Но за то префекты, по большей части, изъ рукъ вонъ плохи; есть между ними нѣсколько агентовъ, и изъ самыхъ худшихъ, прежняго правительства. Адвокаты, по своей профессіи, защищающіе всякое дѣло, лишьбы за него имъ заплатили, привыкаютъ къ ипдиферентизму и кончаютъ тѣмъ, что перестаютъ понимать различіе между истинно-нравственнымъ и безнравственнымъ; по мѣрѣ того, какъ они дѣлаются артистами въ словесномъ ратоборствѣ, они нечувствительно замѣняютъ убѣжденіе реторическими тонкостями. Ихъ профессія принуждаетъ ихъ бывать въ самыхъ различныхъ обществахъ и нерѣдко посѣщать весьма подозрительныя собранія (конечно, въ смыслѣ широко понимаемаго слова "нравственность"); та же профессія ставитъ ихъ въ необходимость вступать въ фамильярныя отношенія, на ты, безъ разбора со всякими личностями, даже съ такими, на которыхъ честный гражданинъ не захочетъ глядѣть, не только вступать съ ними въ пріятельскія связи. Понятно, что какъ только такой адвокатъ получитъ власть, дѣлается своего рода диктаторомъ, онъ тотчасъ-же окружаетъ себя прежними пріятелями, имъ-же нѣтъ числа, и раздаетъ имъ всѣ должности, находящіяся въ его распоряженіи. И въ одинъ прекрасный день на политической сценѣ появляются люди или совсѣмъ неизвѣстные или слишкомъ хорошо извѣстные, но не съ той стороны, съ какой надо; многіе изъ нихъ, можетъ быть, очень хорошо исполнявшіе свое прежнее дѣло, съ разу оказываются никуда негодными на новой ъ поприщѣ, но ихъ удерживаютъ... по дружбѣ. Помѣстивъ хорошо своихъ пріятелей, диктаторы успокоиваются, и тутъ является у нихъ какая-то странная деликатность къ агентамъ прежняго порядка. Буквально такъ поступили теперь нѣкоторые изъ нашихъ новыхъ министровъ-адвокатовъ: они деликатничаютъ, а чрезъ это до сихъ поръ остается на службѣ на вліятельныхъ должностяхъ масса людей, доказавшихъ или свою неспособность или свою безчестность. Особенно много ихъ въ арміи. Генералы и офицеры слиткомъ явно обнаружившіе свою неспособность и трусость, изумившіе ими пруссаковъ и давшіе право Бисмарку и Мольтке смотрѣть на наши арміи съ презрѣніемъ,-- до сихъ поръ остаются на службѣ и командуютъ крупными частями войскъ. Если адъютанты Наполеона, поѣхавшіе съ нимъ въ плѣнъ, будутъ смѣлы и нахальны и потребуютъ свое жалованье, военное министерство, по всей вѣроятности, вышлетъ имъ его, такъ-какъ они до сей поры не исключены изъ списковъ служащихъ въ арміи. Но это еще только цвѣточки. Главная-же ошибка правительства заключается въ томъ, что оно не рѣшается уволить 40,000 мэровъ провинціальныхъ общинъ, назначенныхъ прежнимъ правительствомъ. А эти мэры и составляли главную силу второй имперіи: они формировали гѣ батальоны избирателей, которыхъ, какъ стадо, гнали къ избирательнымъ урнамъ, приказывая имъ вотировать въ видахъ правительства. Между-тѣмъ въ Парижъ приходятъ извѣстія, что нѣкоторые изъ этихъ вѣрныхъ слугъ бонапартизма, уже по объявленіи республики, сажали въ тюрьмы гражданъ, выражавшихъ свое сочувствіе покой формѣ правленія. Что-же удивительнаго, если крестьяне въ глухихъ деревняхъ не вѣрятъ плѣну Наполеона. "Можетъ-ли это быть, твердятъ они, -- чтобы пруссаки отвезли императора на островъ св. Елены, и у насъ была объявлена республика, когда г. мэръ еще сегодня засадилъ въ тюрьму бунтовщика, который кричалъ: "да здравствуетъ республика!" Какъ, въ самомъ дѣлѣ, при такихъ условіяхъ, противопоставить прусскому вооруженному народу французскій вооруженный народъ..Люди энергическіе, горячіе патріоты просили правительство послать въ провинцію какъ можно скорѣе людей рѣшительныхъ, облеченныхъ широкими полномочіями, и поручить имъ быстрое формированіе батальоновъ волонтеровъ, но правительство колеблется и гораздо болѣе надѣется на вмѣшательство иностранныхъ державъ, въ пользу ФраНціи, чѣмъ на свои собственныя силы. И, къ сожалѣнію, республиканцы, противъ своего желанія, начинаютъ убѣждаться, что правительство народной обороны ниже своей задачи. Его облекли диктатурой, дали ему самую широкую власть, и какъ-же оно ею пользуется? Диктатура въ нынѣшнемъ положеніи Франціи должна дѣйствовать революціонными средствами, должна проявлять сильную энергію, должна умѣть возбуждать энтузіазмъ въ массахъ. А правительство народной обороны, повидимому, боится революціонныхъ средствъ, какъ огня, оно страшится принимать рѣшительныя мѣры и колеблется, ступаетъ робко и мелочно разсчитываетъ каждый свой шагъ. Но, можетъ быть, въ короткое время своего управленія, оно не успѣло еще оглядѣться? Можетъ быть, но въ такихъ исключительныхъ положеніяхъ, въ какомъ находится теперь Франція, опасно потерять безплодно не только день, но даже и одинъ часъ. Надо спѣшить и спѣшить, иначе будетъ поздно!
   

15 сентября.

   Пруссаки, конечно, не знаютъ, что императора Наполеона уже нѣтъ во Франціи и продолжаютъ двигаться къ Парижу съ сѣвера и юга, съ востока и запада. Между-тѣмъ парижскія укрѣпленія, какъ кажется, далеко не въ цвѣтущемъ положеніи, между фортами есть промежутки, которыми можетъ воспользоваться непріятель и причинить намъ большой вредъ. Слѣдовало бы сдѣлать воззваніе ко всѣмъ парижскимъ жителямъ и предложить имъ составить волонтерныя команды рабочихъ. По военныя власти не хотятъ и слышать о волонтерныхъ командахъ; онѣ находятъ, что у нихъ достаточно людей для работъ и лишніе люди будутъ имъ только въ тягость. Многимъ гражданамъ, предлагавшимъ свои услуги, они отвѣчали, что въ нихъ не нуждаются. Такой рѣзкій отказъ непонравился патріотамъ и они начинаютъ роптать. "Неужели намъ мало такого примѣра, какъ седанская катастрофа, спрашиваетъ одна газета, -- и мы намѣрены снова повторить его, продолжая дѣлать тѣ же ошибки, которыя привели къ этому постыдному для Франціи событію?"
   Бельгійскія газеты сообщаютъ подробное описаніе поѣздки плѣннаго императора Наполеона изъ Седана въ назначенный ему замокъ Вильгельмсгее, близъ Касселя. Даже седанская катастрофа, какъ видно, не подѣйствовала на этого холоднаго, бездушнаго человѣка. Его спокойствіе изумительно, если не сказать, возмутительно. Но, можетъ быть, умъ его занятъ новыми замыслами и онъ надѣется снова вернуться во Францію, сѣсть на престолъ... цо можно ли серьезно говорить о такихъ нелѣпыхъ, безумныхъ и преступныхъ мечтахъ...
   Въ плѣну экс-императоръ живетъ весьма недурно, онъ плѣнникъ только но виду и наслаждается полной свободой. Съ нимъ цѣлый штатъ адъютантовъ и прислуги. Кажется, какъ онъ, такъ и его приближенные не хотятъ понимать смысла событій и наслаждаются, пируютъ, проводятъ время такъ весело, какъ будто предполагаютъ скоро возвратиться въ Парижъ и заняться тамъ своими прежними дѣлами. Одинъ изъ этихъ господчиковъ, прочтя въ "Оффиціальной газетѣ французской республики" разсказъ о совершившемся въ Парижѣ переворотѣ 1 сентября презрительно пожалъ плечами и сказалъ: "Боже мой, но развѣ можно вѣрить всему, что пишутъ въ газетахъ".
   

16 сентября,

   Вмѣсто того, чтобы сдѣлать призывъ къ всеобщему вооруженію націи, какъ cm о томъ просятъ ей счастію, правительство народной обороны выступаетъ съ разъясненіемъ декрета о созваніи 764 депутатовъ въ учредительное собраніе, какъ будто есть теперь возможность собрать ихъ и извлечь какую-нибудь пользу изъ ихъ дѣятельности.
   Гораздо практичнѣе, разумнѣе и проще было бы сдѣлать распоряженіе о муниципальныхъ выборахъ въ Парижѣ и во всѣхъ общинахъ. Эти выборы сдѣлать легко и, конечно, новые муниципальные совѣты составятся изъ людей энергическихъ, которые быстро двинутъ впередъ устройство обороны противъ непріятельскаго нашествія. Эту задачу каждому совѣту нетрудно будетъ выполнить въ небольшомъ раіонѣ его дѣятельности. По, спрашивается, есть ли возможность членамъ учредительнаго собранія разсуждать о матерьяхъ важныхъ, когда надъ ихъ головами будутъ летать бомбы. Разумно ли раздражать страсти партій въ то время, когда Мольтке ведетъ побѣдоносныя германскія войска въ самое сердце Франціи? Говорятъ, что въ случаѣ осады Парижа, депутатовъ можно будетъ собрать въ другомъ городѣ, въ Турѣ, напримѣръ; но затѣмъ все-таки остаются неразъясненными тѣ вопросы, которые мы поставили нѣсколько дней тому назадъ.
   Сколько ни размышляй, трудно понять, почему правительство такъ упрямо держится за созваніе учредительнаго собранія. Близкіе къ нему люди говорятъ, что это дѣлается для того, чтобы успокоить иностранныя правительства и облегчить сношенія съ ними, а главное, чтобы имѣть возможность вступить въ переговоры съ прусскимъ королемъ, который не хочетъ договариваться съ правительствомъ, получившимъ власть на площади, послѣ возмущенія. Но гг. Троило и Жюль Фавръ, не чрезмѣрно ли вы любезны и вѣжливы съ г. Бисмаркомъ и вообще съ тѣми, кто на ваши деликатныя рѣчи отвѣчаетъ вамъ штыкомъ и саблей?
   Крайняя республиканская партія,-- партія революціонная съ каждымъ днемъ выражаетъ все большее и большее недовольство правительствомъ, но она настолько благоразумна, что сдерживается и пока не предпринимаетъ никакихъ демонстрацій. Но, къ сожалѣнію, въ ея средѣ есть слишкомъ горячія головы, которыя кричатъ уже объ измѣнѣ, не понимая, что все дѣло въ излишней слабости и нерѣшительности правительства, а никакъ не въ дурныхъ или преступныхъ побужденіяхъ.
   Что касается массы населенія, она дѣйствуетъ, какъ дѣйствуютъ всегда массы въ подобныхъ обстоятельствахъ: теперь она слѣпо обожаетъ временное правительство, и, конечно, съ яростью обратится противъ него, когда оно по какому нибудь случаю падетъ. При этомъ слѣпомъ обожаніи почти невозможна въ публичныхъ собраніяхъ рѣзкая критика правительственныхъ дѣйствій. Хотя правительство оффиціально объявило полную свободу прессы и сходокъ, я ничѣмъ еще не заявило, что намѣрено стѣснять ихъ, но слѣпые его поклонники съ яростію набрасываются на всякаго, кто осмѣлится рѣзко порицать правительственную мѣру, нравящуюся большинству. Такъ, національные гвардейцы завели ссору съ редакціей газеты Бланки "Patrie en danger", и ссора эта чуть было не дошла до кровавой схватки. Но, говорятъ, подождите, въ виду непріятеля улягутся всѣ эти мелкія несогласія и водворится единодушіе... Будемъ надѣяться! {Эта политическая хроника прислана намъ нашимъ корреспондентомъ Жаномъ Лефренемъ, находящимся въ настоящую минуту въ Парижѣ, посредствомъ воздушнаго шара и черезъ лондонскій Poste-office. При такой передачѣ, разумѣется, нельзя ручаться за совершенную исправность сообщеній; поэтому въ нашей корреспонденціи оказались потерянными нѣсколько листковъ въ томъ мѣстѣ, которое обозначено у насъ точками. Въ слѣдующей книжкѣ Редакція надѣется дополнить этотъ пробѣлъ.}

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   

3 октября.

   Національные гвардейцы ходятъ по домамъ и собираютъ свѣденія о числѣ квартиръ и жильцовъ, въ нихъ проживающихъ, о лѣтахъ каждаго, о профессіи, состояніи здоровья, о цѣнѣ, платимой за квартиру. Это дѣлается въ видахъ пропорціональнаго раздѣленія съѣстныхъ припасовъ по числу народонаселенія. Сколько извѣстно въ припасахъ нѣтъ недостатка; мяса говяжьяго хватитъ еще на дней, а лошадинаго на 7 дней на все народонаселеніе, считая на каждаго максимумъ необходимаго потребленія и принимая дѣтей и стариковъ за взрослыхъ. Если же на послѣднихъ считать меньшую пропорцію и выключить людей, не особенно пристрастныхъ къ мясу, то окажется, что всего мяса намъ хватитъ дней на 70 или даже 75. Мясо продается въ муниципальныхъ мясныхъ лавкахъ; каждый потребитель приноситъ билетъ, въ которомъ обозначено, какое количество мяса можетъ получить владѣлецъ билета и будетъ-ли оно выдано ему за деньги, съ платою но таксѣ, или даромъ. Рядомъ съ исторіей стратегической и политической, идетъ экономическая исторія осады, заключающая въ себѣ не мало интересныхъ фактовъ.
   Каждое лицо, получившее билетъ, должно спѣшить запастись провизіей, потому-что какъ только настаетъ опредѣленный часъ, лавку запираютъ и выдача мяса прекращается до утра слѣдующаго дня. По мѣрѣ уменьшенія съѣстныхъ припасовъ въ частныхъ лавкахъ, цѣна на нихъ сильно возрастаетъ, но времена исключительныхъ событій, во времена народныхъ бѣдствій, торговля перестаетъ быть правильной, и превращается въ безумную спекуляцію, превращается въ средство для наживы на счетъ всеобщей нищеты. Потребители, конечно, не могутъ быть довольны подобными наглыми поползновеніями на ихъ карманъ; неудовольствіе затѣмъ часто превращается въ негодованіе я обнаруживается насильственными дѣйствіями: раздраженная, голодная масса нападаетъ на лавки, грабитъ ихъ; случается, достается и хозяевамъ лавокъ, если они не успѣютъ куда-нибудь спрятаться. У насъ еще не доходило до такихъ крайностей, по неудовольствіе на лавочниковъ всеобщее и нерѣдко оканчивается вмѣшательствомъ властей, заставляющихъ слишкомъ жаднаго барышника понижать цѣны. Особенно въ тягостномъ положеніи находятся крестьяне изъ окрестныхъ парижскихъ деревень; ихъ дома заняты пруссаками, а сами они переселились въ Парижъ и здѣсь, конечно, бѣдствуютъ. Они ежедневно отправляются въ поле около фортовъ и за фортами и тамъ роютъ овощи, которыми почти исключительно и питаются.
   Правительство распорядилось весьма разумно, подчинивъ своему контролю продажу съѣстныхъ припасовъ. Конечно, политико-экономамъ школы Гарнье и Гильомена не нравится назначеніе таксъ на говядину и хлѣбъ, но всѣ мы, парижскіе жители, очень благодарны правительству за его вмѣшательство. Сами булочники не осмѣлились возражать, понимая, что хлѣбъ потребляется всѣмъ населеніемъ безъ исключенія и, въ случаѣ возраженій, они имѣли-бы противъ себя весь Парижъ. Назначенная такса для нихъ довольно выгодна: 45 сантимовъ за килограммъ (что на русскую мѣру составляетъ около 4 кои, за русскій фунтъ). Хотя это немножко дорого для бѣдняковъ, но за то и покупщикамъ и продавцамъ нѣтъ причины особенно роптать. Съ мясниками, находящимися подъ меньшимъ давленіемъ общественнаго мнѣнія, справляйся не такъ легко. Они жалуются, что такса слишкомъ мала и не оставляетъ имъ никакихъ барышей; они не показываютъ вѣрной цифры продаваемаго мяса, отбираютъ лучшія части и продаютъ ихъ по произвольной цѣнѣ людямъ богатымъ, а для людей мало состоятельныхъ отпускаютъ по таксѣ куски плохого качества. Отсюда происходили частыя ссоры, даже драки. Чтобы положить конецъ такому невыгодному порядку вещей, городская администрація старается понемногу сосредоточить всю продажу мяса въ общественныхъ лавкахъ, исходя изъ той мысли, что мясо составляетъ столько же необходимый продуктъ потребленія, какъ и хлѣбъ.
   Обезпечивъ правильное распредѣленіе съѣстныхъ припасовъ, правительство озаботилось устроить дѣло но найму квартиръ. Вслѣдствіе осады, многіе наниматели квартиръ лишены возможности зарабатывать деньги, и слѣдовательно не въ состояніи платить деньги за квартиру; между тѣмъ подошли сроки уплаты за послѣднюю четверть года. Декретомъ правительства плата за квартиру отсрочена на три мѣсяца.
   Однимъ словомъ, наша соціальная жизнь теперь сложилась такъ, что всѣ мы живемъ для государства и почти на его счетъ. Государство питаетъ здоровыхъ людей, выдавая каждому національному гвардейцу по 1 фр. 50 сант. въ день; государство-же питаетъ огромную массу слабосильныхъ и нездоровыхъ, выдавая имъ временныя денежныя пособія, отпуская даромъ мясо, овощи и хлѣбъ. Мы живемъ вопреки всѣмъ законамъ офиціальной политической экономіи; лучше сказать, мы и существуемъ съ нѣкоторымъ комфортомъ именно потому, что могли устранить эти законы. Конечно, наше положеніе ненормально, конечно, мы терпимъ много недостатковъ и встрѣчаемъ затрудненія, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, видимъ, что всѣ эти правила, легко примѣнимыя во времена спокойствія и благоденствія, никуда не годятся во времена всеобщихъ бѣдствій. Да и въ эпохи нормальныя,-- по словамъ экономистовъ, эпохи благоденствія, какъ во время Люи-Филиппа, такъ и во время Люи-Нанолеона Бонапарта,-- подъ кажущимся офиціяльнымъ благоденствіемъ скрывалась нищета, поражающая огромныя массы населенія, для облегченія которой приходилось принимать чрезвычайныя, экстра-офиціальныя мѣры. Теперь, во время осады, въ Парижѣ почти всѣ терпятъ недостатокъ, почти все населеніе требуетъ матеріальной правительственной поддержки; не приведетъ:]и теперешнее исключительное положеніе къ настоящей оцѣнкѣ нашихъ соціальныхъ недостатковъ и не укажетъ-ли оно на тѣ реформы, какія необходимо предпринять для улучшенія незавиднаго положенія огромной массы населеніи.
   Какъ знаменіе силы общественнаго мнѣнія служитъ слѣдующій фактъ. Газета "Temps", отличавшаяся до сихъ поръ полнѣйшимъ консерватизмомъ въ соціальныхъ вопросахъ, съ похвалою отзывается о проектѣ одного гражданина, предложившаго правительству взять во всѣхъ лавкахъ все сукно и фланель по цѣнѣ, опредѣленной самимъ правительствомъ; устроить мастерскія, въ которыхъ закройщиками будутъ мужчины, а рабочими женщины, незанятыя на оборонительной линіи и въ госпиталяхъ; нашить столько одежды, сколько будетъ возможно и потомъ раздавать ее или даромъ -- неимущимъ, или по цѣнѣ умѣренной -- тѣмъ, кто можетъ заплатить ее; одежду раздавать не только въ Парижѣ, но я въ департаментахъ, занятыхъ непріятелемъ...
   Любопытно, что всѣ подобныя предложенія, которыя показались бы чудовищными недѣль шесть тому назадъ, теперь никого не скандализируютъ. Ихъ спокойно выслушиваютъ, обсуждаютъ и, но большей части, находятъ примѣнимыми, полезными, нисколько не противорѣчащими здравому смыслу. Какъ все измѣняется съ обстоятельствами! И экономическая наука, и привычные взгляды на вещи,-- все, все зависитъ отъ дѣйствія такихъ причинъ, которыя часто бываетъ трудно предвидѣть. Такъ и у насъ: прусскія пушки заставили насъ на многое посмотрѣть иными глазами.
   

4 октября.

   Правительство сдѣлало новый шагъ на пути разрыва съ офиціальными экономическими теоріями: оно постановило, чтобы ломбардъ (Mont de Piété) выдалъ заемщикамъ заложенныя ими вещи безплатно, если выданная за залогъ сумма не превышаетъ 1 и франковъ (а такихъ залоговъ большинство), и притомъ, если залогъ сдѣланъ со дня объявленія войны. Правительство приняло эту мѣру въ видахъ возвращенія бѣдному классу къ наступающей зимѣ теплой одежды: но сдѣланнымъ справкамъ она составитъ большую часть залоговъ, подлежащихъ къ возвращенію изъ ломбарда. Полагаю, нечего и прибавлять, что эта мѣра вызвала восторгъ въ бѣдномъ населеніи; хотя у насъ теперь еще великолѣпнѣйшая погода, -- во все время осады стоятъ почти лѣтніе дни,-- но зима, конечно, придетъ въ свое время. Массы народа бросились въ отдѣленіе ломбарда, но, разумѣется, пройдетъ нѣсколько дней, пока успѣютъ удовлетворитъ всѣхъ. Для человѣка, желающаго изучить парижскую бѣдность, представляется теперь широкое поле для наблюденій. Въ ломбардѣ изучать ее также удобно, какъ удобно судить о парижской роскоши -- по крайней мѣрѣ, бывшей -- по квартирамъ кокотокъ и дамъ полусвѣта, убранныхъ съ великолѣпіемъ, достойнымъ сказочныхъ дворцовъ.
   Если-бы правительство имѣло время заняться какъ слѣдуетъ ломбардомъ и перерыть его до основанія, то оно убѣдилось бы, что это средневѣковое, такъ-называемое благотворительное заведеніе не только не благотворитъ, но составляетъ гибель для бѣднаго класса столичнаго населенія.
   

5 октября.

   Правительство, нѣсколько времени тому назадъ, въ видахъ задобренія прусскаго короля, назначившее выборы въ учредительное собраніе и муниципальные совѣты, нынче отсрочиваетъ эти выборы на неопредѣленное время.
   Удовлетворяя требованіямъ общественнаго мнѣнія въ одномъ случаѣ,-- относительно выборовъ въ учредительное собраніе, -- оно возстановляетъ его противъ себя въ другомъ. Находя несвоевременными выборы въ учредительное собраніе, общественное мнѣніе требуетъ настоятельно выборовъ муниципальныхъ. Они особенно необходимы въ провинціи, гдѣ большая часть муниципальныхъ совѣтовъ составлена изъ приверженцевъ второй имперіи: возможно-ли республиканскому правительству ожидать содѣйствія отъ людей, не только ему несочувствующихъ, но даже питающихъ къ нему ненависть: немудрено, что при такомъ порядкѣ, правительственныя. распоряженія часто встрѣчаютъ противодѣйствіе со стороны мэровъ и муниципальныхъ совѣтниковъ. Ныборы необходимы также и въ Парижѣ, гдѣ для нынѣшняго исключительнаго времени нужны люди энергическіе, способные встать въ уровень съ чрезвычайными требованіями, и хотя мэры и ихъ помощники въ 20 парижскихъ округахъ, назначенные диктаторскимъ декретомъ временнаго правительства, всѣ люди способные и превосходные, но они сами требуютъ выборовъ, зная, что ихъ власть послѣ народнаго выбора (а что ихъ снова выберутъ, въ этомъ нельзя сомнѣваться) пріобрѣтетъ несравненно большую цѣну въ глазахъ народа, и превратитъ ихъ шаткое, временное положеніе въ прочное. Но правительство почему-то остается глухо къ требованіямъ общественнаго мнѣнія и не хочетъ назначить день для выборовъ. Но почему-же?
   Въ вопросѣ о принципѣ муниципальныхъ выборовъ всѣ партіи находятся въ полномъ согласіи, всѣ считаютъ ихъ необходимыми, справедливыми и вполнѣ законными. Правительство точно также придерживается этого мнѣнія, что и доказало уже своимъ первымъ декретомъ о назначеніи дня этихъ выборовъ. Зачѣмъ-же оно ихъ снова отсрочило? "Они теперь несвоевременны", отвѣчаетъ правительство. "Неправда, твердитъ общественное мнѣніе,-- они теперь нужнѣе, чѣмъ во всякое другое время."
   На чьей-же сторонѣ правда? Какой смыслъ скрывается въ словахъ той и другой стороны?
   А вотъ какой. Этотъ вопросъ представляетъ собой споръ за власть между существующимъ временнымъ правительствомъ и еще несуществующимъ муниципальнымъ. Назнач

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Смерть лорда Дэрби.-- 153-й переводъ Гомера.-- Пари на скачкахъ, свора собакъ, способность болтать и паясничать даютъ Дарби славу государственнаго человѣка.-- Неспособность Дарби, какъ политическаго дѣятеля.-- Сами феодалы причиной потрясенія феодальнаго строя въ Англіи.-- Разумная дѣятельность Гладстона въ виду Феніанскаго движенія въ Ирландіи.-- Побѣда правительственнаго тріумвирата въ Испаніи для него хуже самого пораженія.-- Неудачные поиски за королемъ.-- Усилія австрійскаго министерства водворить конституціонализмъ въ Австріи.-- Требованія чешской національной партіи.-- Возстаніе Далмаціи.-- Постоянное возрастаніе числа стачекъ во Франціи.-- Возбужденное состояніе партій во Франціи.-- Ожиданіе серьезныхъ событій 26 (14) октября.-- Намѣреніе рьяныхъ бонапартистовъ устроить новый Coup d'état.-- Тишина и спокойствіе Парижа 26 октября.-- Вмѣсто пуль и баррикадъ войска услаждались безумной декламаціей Раня.-- Нерѣшительность депутатовъ лѣвой стороны и неудовольствіе противъ нихъ избирателей.-- Выборы.-- Кандидатура Рошфора.-- Арестъ его и освобожденіе.-- Онъ становится героемъ дня.-- Вопросъ о кандидатурѣ неприсяжныхъ кандидатовъ.

   Лордъ Дэрби умеръ. Смерть этого человѣка, бывшаго въ свое время искуснымъ и вліятельнымъ противникомъ Роберта Пиля, Пальмерстона, Росселя и Гладстона, не могла пройти безслѣдно, и дѣйствительно нѣкоторое время остановила на себѣ всеобщее вниманіе. Много разъ втеченіе нынѣшняго столѣтія Дэрби поперемѣнно то носилъ министерскій портфель, то находился въ парламентской оппозиціи въ числѣ самыхъ замѣтныхъ ея членовъ. Когда говорятъ о полу-дюжинѣ государственныхъ людей, давшихъ конкретную форму той политической абстракціи, которая называется царствованіемъ королевы Викторіи, въ ихъ числѣ не забываютъ упомянуть имя Эдварда-Джефри Дэрби, графа Стэнли. Газета "Стандартъ" говоритъ намъ, что лордъ Дэрби, XIV въ этой фамиліи, "осуществилъ собою идеалъ, подъ которымъ воображеніе и поэзія могутъ представить сына ста рыцарей, наслѣдника ста бароновъ. Между пэрами Англіи невозможно найти болѣе совершеннаго джентльмена, болѣе сознательно убѣжденнаго дворянина, который бы такъ серьезно понималъ значеніе девиза "noblesse oblige", болѣе одареннаго всѣми физическими, умственными и нравственными качествами, составляющими признакъ высшаго существа, именуемаго членомъ англійской аристократіи." "Ни одинъ государственный человѣкъ, продолжаетъ "Стандартъ",-- не былъ такъ глубоко проникнутъ политическими традиціями своей страны, ни одинъ такъ ревностно не заботился о чести и величіи Англіи; никто не могъ съ такимъ достоинствомъ защищать права аристократіи и быть распорядителемъ судебъ англійскаго народа, какъ лордъ Дэрби, служившій лучшимъ примѣромъ для новой генераціи государственныхъ дѣятелей."
   Такимъ языкомъ говорятъ панегиристы покойнаго лорда. Люди же безпристрастные скажутъ, что лордъ Дэрби не имѣлъ ни одного качества, характеризующаго великаго человѣка, и что въ Англіи тысячи портныхъ и сапожниковъ обладаютъ большей предусмотрительностію, большимъ политическимъ тактомъ и большей преданностію общимъ интересамъ. Но не имѣя ни малѣйшей искры генія, ни одного изъ высшихъ качествъ ума и сердца, Дэрби располагалъ нѣсколькими Лоростепенными талантами, которые, благодаря его огромному поземельному богатству, способствовали ему сдѣлаться значительной личностью. Когда человѣкъ владѣетъ тысячами десятинъ земли и получаетъ милліоны доходу, никто не назоветъ его глупцомъ; а если къ этому еще присоединяется тщательное воспитаніе, умѣнье держать себя въ обществѣ, извѣстная доля ума,-- тогда не представляется никакого затрудненія занять видное мѣсто, сдѣлаться епископомъ, военнымъ генераломъ, посланникомъ и, наконецъ, даже первымъ министромъ.
   Лордъ Дэрби представляетъ собою поразительный примѣръ того, какъ въ Англіи счастливое сочетаніе извѣстныхъ обстоятельствъ способствуетъ громадному успѣху.
   Во-первыхъ, какъ мы уже сказали, онъ былъ страшно богатъ. Во-вторыхъ, въ юности онъ прилежно учился и настолько былъ силенъ въ сочинительствѣ, что въ университетѣ получилъ желалъ за сочиненную имъ латинскую оду на паденіе Сиракузъ; онъ вышелъ изъ оксфордскаго университета, увѣнчанный академическимъ лавровымъ вѣнкомъ. Уже съ этого времени никто не могъ сомнѣваться, что юному студенту суждено занять одну изъ высшихъ государственныхъ должностей. Но и впослѣдствіи, когда на его плечахъ тяготѣли интересы Великобританіи и ея колоній; когда онъ долженъ былъ заботиться о благосостояніи всѣхъ народовъ, всѣхъ сотенъ милліоновъ людей, которые повинуются британскому скипетру; когда онъ долженъ былъ погрузиться въ работы спеціальныхъ комиссій, въ чтеніе тысячи и одного рапортовъ, приходящихъ въ Лондонъ изъ земледѣльческихъ и промышленныхъ графствъ и изъ всѣхъ странъ земного шара,-- какъ вы думаете, чѣмъ занимался въ тиши своего кабинета этотъ государственный человѣкъ?-- въ сто пятьдесятъ третій разъ онъ переводилъ Гомера! Съ грустію приходится сознаться, что этой безполезной тратой времени Дэрби увеличилъ свое значеніе государственнаго человѣка во мнѣніи своихъ согражданъ. Островитяне Великобританіи не особенно нѣжно относятся къ присяжнымъ литераторамъ, къ журналистамъ, добывающихъ литературной и журнальной работой хлѣбъ, но они съ дѣтской наивностью восхищаются человѣкомъ, который занимается литературой не изъ куска хлѣба, не по призванію, а между дѣломъ, какъ досужій дилетантъ; человѣкъ, написавшему комментаріи къ Пиндару, охотно даютъ мѣсто секретаря колоній или инспектора таможенъ. Тоже и въ духовенствѣ. Богатыя прелатуры, тучныя пребенды легко получаются тѣми соискателями, кто силенъ въ греческой и римской литературѣ. Въ этой странной землѣ, теологъ значитъ человѣкъ съѣвшій собаку въ классикахъ. Въ англиканской христіанской церкви, чтобы сдѣлаться епископомъ или викаріемъ, мало знать евангеліе или апостольскія посланія, надо непремѣнно вызубрить еще оды Горація или комедіи Аристофана.
   Въ-третьихъ, лордъ Дэрби былъ страстный спортсменъ. Держа огромныя пари за юныхъ жеребцовъ и кобылицъ, онъ сталъ знаменитостью во всей Англіи. Величайшій англійскій праздникъ, истинное національное учрежденіе слыветъ подъ именемъ дня Дэрби (The Derby day). Лордъ Дерби, увѣнчанный университетомъ, жаждалъ славы знаменитаго жокея, въ совершенствѣ понимающаго лошадиныя свойства; онъ завелъ великолѣпныхъ лошадей, стоющихъ ему страшныхъ денегъ, появлялся собственной персоной на скачкахъ и держалъ свору собакъ. Послѣднее, т. е. имѣніе своры собакъ, показывало, что лордъ Дэрби владѣетъ огромными лѣсами и можетъ приглашать на свои охоты все окрестное джентри, а также давать великолѣпные обѣды, ибо охота безъ роскошныхъ обѣдовъ въ Англіи немыслима. Чѣмъ они чаще, тѣмъ болѣе гостепріимный хозяинъ выигрываетъ во мнѣніи своихъ сосѣдей и они мало-по-малу становятся къ нему въ вассальныя отношенія. Такимъ образомъ, въ Англіи владѣлецъ своры собакъ легко можетъ располагать выборами въ парламентъ по своему произволу и занять видное политическое положеніе. Верхомъ на прекрасной лошади, галопируя за своими великолѣпными пойнтерами и борзыми, Дерби прославился, какъ одинъ изъ самыхъ знаменитѣйшихъ охотниковъ на лисицъ. Охотѣ же онъ обязанъ своимъ изумительнымъ здоровьемъ; онъ былъ какъ бы застрахованъ отъ болѣзней. Физическая энергія и исправное пищевареніе сдѣлали его живымъ и веселымъ. Уже давно замѣчено, что англичане питаютъ слабость къ своимъ государственнымъ людямъ веселаго характера; насколько они холодны и методичны въ своихъ собственныхъ дѣлахъ, настолько же они любятъ веселость въ дѣлахъ общественныхъ. Начиная съ. Вальполя и Норта установилось правиломъ не дѣлать серьезной мины въ занятіяхъ государственными дѣлами и этому правилу строго слѣдовали и Питтъ, и Каннингъ, и Мельборнъ и Пальмерстонъ. Гладстонъ составляетъ исключеніе; но потому-то онъ и не особенно нравится англичанамъ, что онъ блѣденъ, желченъ и часто бываетъ не въ духѣ; они выказываютъ ему болѣе удивленія, чѣмъ симпатіи; онъ уважаема, всѣми, любимъ нѣкоторыми, но что касается популярности, онъ ея никогда не достигнетъ. Въ немъ не достаетъ качества, такъ сильно развитаго въ Пальмерстонѣ, котораго англичане называли joyous dog, т. е. веселый малый, занимательный болтунъ. Лордъ Дэрби принадлежалъ къ категоріи занимательныхъ болтуновъ. Онъ болталъ чрезвычайно искусно, пересыпалъ свою рѣчь шутками и каламбурами. Онъ одинаково нравился какъ плебеямъ, такъ и патриціямъ: нужды нѣтъ, что всѣ его.умозаключенія были крайне поверхностны, выводы слишкомъ легкомысленны, но за то рѣчь его блистала легкостью, фразы сыпались быстро одна за другою, онъ говорилъ громко, дикція его была ясна, чиста, почти изящна; онъ обладалъ искуствомъ внезапныхъ нападеній, быстрыхъ и ловкихъ возраженій. Онъ не сказалъ ни одной блистательной рѣчи; онъ былъ не ораторъ, но говорунъ. Его нельзя назвать замѣчательнымъ политикомъ, онъ не былъ ни тактикомъ, ни хорошимъ генераломъ, всѣ его компанія были рядомъ болѣе или менѣе блестящихъ дѣйствій, болѣе или менѣе счастливыхъ ударовъ, но неминуемо сопровождавшихся страшными пораженіями, безпорядочными отступленіями. За то, что онъ былъ смѣлъ и неостороженъ; за то, что онъ безъ размышленія бросался въ борьбу, что онъ внезапно нападалъ на своего противника и по временамъ погнивалъ его хорошими ударами шпаги,-- почитатели и друзья возвели его въ санъ благороднаго бойца, рыцарскаго героя; но онъ скорѣе былъ смѣсью неосторожности, хитрости, смѣлости и коварства; когда онъ видѣлъ, что его слишкомъ притиснули, онъ прибѣгалъ ко всякимъ средствамъ: ко лжи, къ инсинуаціи, къ клеветѣ. Если ему случалось вызвать на. политическій поединокъ сильнѣйшаго противника, онъ нападалъ на него быстро, кололъ и рубилъ безъ всякаго плана, безъ всякихъ правилъ, на авось, потомъ убѣгалъ я обнажалъ отравленный кинжалъ. Не даромъ лучшую часть своей жизни онъ провелъ на различныхъ steaple-сhase. Отъ лошади онъ заимствовалъ быстроту, безразсудную пылкость, изящныя движенія, грубое ляганье; отъ лисицы онъ перенялъ лукавство и жестокое, безпокойное, насмѣшливое вѣроломство.
   Дэрби, умершій 70 лѣтъ отъ роду, глава тори; началъ свою политическую карьеру въ партіи виговъ. Онъ, какъ и огромное большинство политическихъ дѣятелей; дебютировалъ либерализмомъ. Онъ выступилъ на сцену при лордѣ Каннингѣ, который вывозилъ либеральныя идеи въ Европу и на американскій континентъ подобно бирмингемскимъ мануфактуристамъ, набожнымъ англиканамъ, фабрикующимъ бронзовыхъ и мѣдныхъ боговъ для отпуска ихъ индусамъ, неграмъ и малайцамъ. Въ 1832 году лордъ Дэрби, тогда еще называвшійся Стэнли, содѣйствовалъ проведенію реформистскаго билля лорда Джона Росселя, но дальше этого онъ не пошелъ. Билль о реформѣ былъ его геркулесовыми столбами. Однакожъ, въ слѣдующемъ году, въ виду агитаціи. О`Коннеля, которую слѣдовало остановить, онъ согласился пожертвовать десятью ирландскими епископіями. Онъ дошелъ даже до того, что соглашался на уничтоженіе сбора въ натурѣ священнической десятины. Но по вопросу, что нельзя ли назначить излишки духовныхъ доходовъ на народное образованіе, онъ. быстро разорвалъ съ своею. партіею и торжественно присоединился къ реакціонной котеріи. Этотъ шагъ опредѣлилъ его дальнѣйшую дѣятельность по вопросу о духовенствѣ. Съ этой поры, онъ не переставалъ повторять, что всякое нападеніе на господствующую церковь есть нападеніе на собственность, и что англиканская церковь, какъ въ Англіи, такъ и въ Ирландіи составляетъ оплотъ норманской аристократіи, единственная гарантія ея преобладанія надъ англо-саксонской расой. Это же самое онъ повторялъ и въ своихъ послѣднихъ рѣчахъ противъ Гладстона. Послѣдній актъ своей политической жизни онъ совершилъ недавно, когда вышелъ съ скандаломъ изъ палаты лордовъ въ тотъ моментъ, какъ его политическія креатуры, трусливые Дизраели и лордъ Кэрисъ заявили, что они поставлены въ необходимость войти въ компромисъ съ Гладстономъ, т. е. признать свое пораженіе и согласиться на уничтоженіе англиканской церкви въ Ирландіи.
   Безполезно говорить, что боецъ феодальной аристократіи ревностно боролся противъ реформы Роберта Пиля, уничтожающей налогъ, установленный хлѣбными законами, который вся нація платила въ пользу большихъ поземельныхъ собственниковъ. Главой партіи тори въ то время былъ лордъ Джоржъ Бентинкъ, тоже извѣстный охотникъ на лисицъ, отъ котораго предводительство партіей въ 1834 году перешло къ лорду Дэрби. Втеченіе 35 лѣтъ, трети столѣтія, этотъ человѣкъ былъ однимъ изъ главнѣйшихъ политическихъ дѣятелей въ своемъ отечествѣ; онъ былъ однимъ изъ тѣхъ людей, которыхъ англичане напыщенно называютъ премьерами. Въ то время, какъ онъ не былъ первымъ на скамьѣ министровъ, онъ былъ первымъ на скамьѣ оппозиціи. Уподобляя колебанія англійской политики колебаніямъ магнитной стрѣлки, онъ избралъ для себя нижній полюсъ, южный, и всегда былъ самымъ передовымъ въ направленіи ретроградной политики. Непреклонный и смѣлый, онъ тѣмъ болѣе пятился назадъ, чѣмъ либеральнѣе были его противники. Но въ концѣ концовъ этотъ умный человѣкъ дѣлалъ только одни глупости и вредилъ дѣлу англиканизма и аристократизма гораздо болѣе, чѣмъ самые чартисты и радикалы; никогда либералы -- Пиль, Россель и Гладстонъ -- не могли бы такъ очевидно, фактически, на-голо выставить всѣ слабыя и безобразныя стороны устройства господствующей англиканской церкви и крупной поземельной норманской феодальной аристократіи, какъ это сдѣлали защитники этихъ учрежденій Дэрби, Дизраели, Кэрисъ и Салисбюри; названные либералы, судя по ихъ дѣйствіямъ, даже и не осмѣливались рѣшиться на такой важный шагъ, но защитники средне-вѣковыхъ учрежденій въ Англіи слишкомъ ясно доказали ихъ полнѣйшую несостоятельность въ наше время. Къ чему бы вели всѣ обличенія чартистовъ и радикаловъ, всѣ страстныя филиппики Эрнеста Джонса и Брадло, если бы епископы англиканской церкви, феодальные аристократы и биржевые эксплуататоры своими слишкомъ явными наглыми дѣйствіями, направленными ко вреду общества, торжественно не доказывали справедливость рѣзкихъ нападокъ ихъ противниковъ. Такъ что невольно напрашивается вопросъ: могла ли бы Англія пройдти даже половину того прогрессивнаго пути, какой она прошла, если бы не существовало могучей оппозиціи со стороны феодаловъ свѣтскихъ и духовныхъ. Какъ бы отвѣтомъ на этотъ вопросъ служитъ послѣдній билль избирательной реформы. Послѣ смерти Пальмерстона, ставшаго во главѣ партіи прогрессистовъ съ цѣлію тормозить прогрессъ,-- Дэрби и Дизраели устраиваютъ союзъ своей реакціонной партіи съ радикалами для низверженія Росселя и Гладстона, которые представили самый скромный проектъ избирательной реформы. Имъ удалась эта комбинація: они столкнули Росселя и Гладстона, но тотчасъ же принуждены были сами представить другой проектъ избирательной реформы, разширенный въ либеральномъ смыслѣ. Они пали въ свою очередь, вслѣдствіе коалиціи радикаловъ съ Гладстономъ и Росселемъ, внесшимъ еще болѣе либеральный проектъ той же избирательной реформы. Далѣе, Брайтъ и Гладстонъ предложили нѣкоторыя скромныя улучшенія въ пользу ирландскихъ крестьянъ въ отношеніяхъ ихъ въ крупнымъ землевладѣльцамъ. Дэрби и Дизраели, признавая себя слабыми по этому вопросу, перенесли его на другую почву, на которой считали себя какъ бы доха -- на почву собственности духовенства, и результатомъ явилось уничтоженіе англиканской церкви въ Ирландіи, потрясеніе этой церкви въ самой Англіи и опасность для феодальной поземельной собственности какъ въ Англіи, такъ и въ Ирландіи. Дэрби и Дизраели такъ иного шумѣли противъ всякаго прогресса, что къ ихъ выходкамъ привыкли и перестали обращать на нихъ вниманіе, зная, что эти болтуны кричать для собственнаго удовольствія, что они никому не страшны, такъ какъ у нихъ давно уже нѣтъ зубовъ. Своими постоянными вылазками изъ палаты лордовъ противъ политическихъ и соціальныхъ реформъ, они сильно уронили эту палату, въ глазахъ своихъ согражданъ, которые теперь рѣшительно поставили вопросъ: есть ли необходимость для блага Англіи сохранять долѣе такое учрежденіе, какъ верхняя палата?
   Да, знатное имя лорда Дэрби прикрывало самую посредственную личность, великолѣпная пурпуровая горностаевая мантія пэра Англіи висѣла на плечахъ простуженнаго подагрика. Лордъ Дэрби насъ интересуетъ не столько, какъ актеръ великой исторической драмы, розыгрывавшейся въ Англіи втеченіе полувѣка, сколько, какъ типъ, къ счастію нынче встрѣчающійся все рѣже и рѣже,-- типъ совершеннаго аристократа; человѣка, которому богатство и общественныя условія дали положеніе въ десять, во сто разъ высшее противъ того, какимъ онъ могъ пользоваться по своимъ нравственнымъ достоинствамъ. Своей прической, своими круглыми очками, съ латинской одой и греческимъ переводомъ въ карманѣ, онъ какъ будто былъ созданъ для управленія какой нибудь старинной школой, гдѣ бы онъ преподавалъ классическую литературу въ томъ видѣ, какъ она преподавалась въ Англіи 50 лѣтъ назадъ. Но капризный случай сдѣлалъ его архимилліонеромъ и онъ былъ три раза первыхъ министромъ; несмотря на его близорукость, тотъ же случай сдѣлалъ его охотникомъ, спортсменомъ, турфистонъ; страстный игрокъ, онъ въ тоже время былъ бойцомъ за клерикальныя тенденціи, рыцаремъ феодальной собственности. Реакціонеры сдѣлали его своимъ героемъ; онъ былъ хранителемъ старинной традиціи несправедливости, въ XIX вѣкѣ онъ носилъ знамя и мечъ Вильгельма Завоевателя. Въ сущности эта роль была не по плечу этому человѣку, замѣнявшему принципы предразсудками, вся политическая система котораго заключалась въ паясничаньѣ; -- человѣку, который не зналъ, что такое убѣжденіе, который бралъ лишь тщеславнымъ безразсудствомъ и дерзостью, въ которомъ были соединены подозрительность, невѣжество и неспособность понимать высей истины.
   Не забудемъ еще одну черту, характеризующую лорда Дэрби одну изъ самыхъ любопытнѣйшихъ англійскихъ личностей, типъ которыхъ скоро сдѣлается преданіемъ старины глубокой. Лордъ Дэрби былъ слишкомъ тщеславенъ, чтобы быть честолюбивымъ въ настоящемъ значеніи этого слова. Онъ слишкомъ удовлетворяй своими познаніями въ греческомъ и латинскомъ языкахъ, смни собаками, своими лошадьми и замками, чтобы завидовать судьбѣ Пиля или Гладстона, чтобы желать трона и скипетра. Какъ и его сынъ, онъ считалъ себя слишкомъ могущественнымъ сеньорою, чтобы занять хотя бы тронъ Эллады. Онъ былъ нѣсколько разъ министромъ и первымъ министромъ, но свое званіе короля турфа и владыки охоты всегда ставилъ выше этихъ почестей. Ему гораздо болѣе нравилось командовать надъ своими лакеями, чѣмъ бороться съ либералами; споры съ своими фермерами онъ предпочиталъ спорамъ съ пэрами въ своей палатѣ лордовъ; онъ лучше желалъ быть первымъ въ своихъ замкахъ, чѣмъ вторымъ въ Лондонѣ. Онъ былъ не лучшимъ политикомъ, какъ и знаменитый основатель норманской династіи въ Англіи. Ему, съ его качествами, было бы приличнѣе всего наслаждаться плантаторской жизнію въ Луизіанѣ или на Антильскихъ островахъ. Эти типы нынче качаютъ и съ каждымъ днемъ переводятся, что, безъ сомнѣнія, составляетъ отрадный фактъ; потому что общество, чтобы произвести высокаго и могущественнаго сеньора, въ родѣ лорда Дэрби, графа Стэнли, должно имѣть въ своей средѣ тысячи несчастныхъ рабовъ, невольниковъ или нищихъ, оглупѣвшихъ, бѣдствующихъ поселянъ или недалекихъ, скряжничающихъ буржуа.
   Несмотря на послѣднія реформы, совершенныя въ Ирландіи министерствомъ Гладстона, феніанское движеніе въ странѣ продолжается. Впрочемъ трудно было и ожидать, чтобы оно могло прекратиться. Англія, правда, заплатила своей сестрѣ Ирландіи нѣкоторые долги, однакожъ заплатила ихъ далеко не всѣ. Это движеніе впрочемъ ограничивается пока митингами, которые ирландцы собираютъ съ единственною цѣлію потребовать освобожденія арестованныхъ патріотовъ; они по этому поводу были намѣрены послать петицію въ министерство, что возбудило ссору между двумя главными руководителями дѣла Муромъ и О'Доногю; первый желалъ, чтобы петиція была представлена въ формѣ рѣшительнаго требованія, второй хотѣлъ, чтобы ее написали въ умѣренныхъ выраженіяхъ и съ соблюденіемъ всѣхъ законныхъ формъ. Петиціи были посланы и той и другой стороной. Первый министръ и глава правительства, Гладстонъ посмотрѣлъ на дѣло серьезно и человѣчно; полученныя просьбы онъ не оставилъ безъ вниманія и на нихъ на всѣ отвѣчалъ собственноручнымъ письмомъ, появившимся въ печати. Смыслъ этого письма заключается въ томъ, что правительство не можетъ удовлетворять такія требованія, которыя есть ничто иное, какъ замаскированный призывъ къ бунту, что онъ проситъ ирландскую націю быть признательной за то, что правительство для нея сдѣлало, и вѣрить, что оно намѣрено сдѣлать еще болѣе. Трудно надѣяться, что Гладстонъ будетъ въ состояніи примирить непримиримые интересы, что онъ съумѣетъ успокоить Ирландію и доведетъ ее до полнаго соглашенія съ Англіею и заставитъ ее позабыть многочисленныя оскорбленія и притѣсненія, какія она вынесла отъ своей сестры. Трудно этому вѣрить, но нельзя не признать честныхъ побужденій, руководящихъ англійскимъ министромъ, который на высотѣ величія и могущества могъ остаться простымъ, разсудительнымъ и гуманнымъ человѣкомъ. Какъ не похожъ онъ на континентальныхъ министровъ, въ родѣ Роона, Ламарморы, Ратацци, Руэ, Форкада де-ла-Рокетта, Прима, Серрано, которые умѣютъ дѣлать самыя вѣжливыя увѣщанія на просьбы своихъ подданныхъ, кончающіяся кровопусканіемъ и обреченіемъ на долгую діэту субъектовъ, оказавшихся, по ихъ мнѣнію, не вполнѣ здоровыми. У нихъ карабина и штыки, у Гладстона идеи и разумъ -- каждый дѣйствуетъ по своему вкусу!
   13 (25) октября ирландцы, живущіе въ Лондонѣ, произвели большую манифестацію въ пользу феніевъ. Толпы собрались, пошумѣли, ихъ выслушали, но никому не пришло въ голову пустить въ дѣло шасспо и все это шумное движеніе обошлось безъ несчастныхъ случаевъ.
   Феніанская агитація серьезна, но еще серьезнѣе и важнѣе движеніе секуляристовъ, о которомъ мы упоминали въ сентябрьской книжкѣ "Дѣла"; оно постоянно усиливается. Секуляристы произвели манифестацію въ большихъ размѣрахъ въ одно изъ послѣднихъ воскресеній; ихъ, вмѣстѣ съ любопытными, собралось въ Гайдъ-Паркѣ до ста тысячъ человѣкъ мужчинъ, женщинъ и дѣтей. Брадло, вліяніе котораго увеличивается съ каждымъ днемъ, сказалъ блистательную рѣчь; въ ней онъ развивалъ демократическіе республиканскіе принципы, говорилъ о поземельныхъ собственникахъ, потомкахъ норманновъ, вслѣдствіе побѣды, отнявшихъ землю отъ настоящихъ ея собственниковъ англо-саксонцевъ, которые поэтому должны быть удовлетворены за все время неправильнаго владѣнія ихъ собственностью, и многое другое въ такомъ же родѣ. Рѣчь его произвела сильное впечатлѣніе и сопровождалась дружными рукоплесканіями.

-----

   Республиканская партія побѣждена въ Испаніи. Тріумвиратъ, правящій Испаніей, получивъ изъ Сен-Клу приличное внушеніе, постарался возбудить гражданскую войну въ своемъ отечествѣ. Республиканцамъ приходилось дѣлать выборъ между обезоруженіемъ и битвою, и они избрали послѣднюю, хотя всѣ шансы были противъ нихъ. Ихъ пропаганда въ послѣдніе шесть мѣсяцевъ -- нельзя сказать, чтобы была совершенно ничтожна, однакожъ двигалась впередъ слишкомъ медленно. Народъ мало-по-малу впалъ въ свою обычную апатію, его обуяла прежняя лѣность и безпечность. Избиратели ждали, что скажутъ ихъ депутаты въ кортесахъ и куда направятъ ихъ дѣйствія, а депутаты ожидали, что наитіе воспослѣдуетъ отъ избирателей. Однакожъ даже и при этой странной выжидательной системѣ партія начинала было группироваться; многія мѣстности организовали себя на республиканскій манеръ; муниципіи одна за другой разрывали съ партіями уніонистской и прогрессистской и приставали къ республиканской; республиканцы каждой провинціи, имѣвшіе свои отдѣльныя программы, рѣшили составить изъ нихъ одну общую, и каждый провинціальный комитетъ выслалъ своего депутата въ общій комитетъ въ Мадридѣ. Но враги не дремали, они поняли, что надо было дѣйствовать, пока задуманная организація окончательно еще не утвердилась, иначе будетъ поздно. Примъ вынулъ свою саблю и сталъ рубить нити той сѣти, которая готова была охватить всю Испанію. Когда, послѣ террагонскихъ событій, надо было принять какое нибудь рѣшеніе, Примъ увидѣлъ, что въ мадридскомъ центральномъ республиканскомъ комитетѣ нѣтъ единодушія (что, впрочемъ, замѣчалось всегда) и онъ раздѣленъ на двѣ партіи: на одной сторонѣ были люди слова,-- Кастеляръ, Фигуэрасъ и др.,-- желавшіе избѣжать борьбы во что бы то ни стало; на другой, люди дѣйствія съ депутатомъ Хоарицти во главѣ, полагавшіе возможнымъ принять битву. Старый патріархъ, Орензе, присталъ въ послѣднимъ. Что же касается Гарридо, отъ котораго такъ много ждали, расчитывая, что онъ станетъ во главѣ республиканцевъ, онъ въ то время уже не пользовался никакимъ вліяніемъ въ своей партіи; принявъ сторону кубанскихъ инсургентовъ, онъ оскорбилъ узкій патріотизмъ своихъ согражданъ, самыхъ ярыхъ шовинистовъ. Среди разсвирѣпѣвшей палаты, одинъ противъ всѣхъ взбѣшенныхъ депутатовъ, выступилъ Гарридо съ своей знаменитой рѣчью въ защиту кубанцевъ, которую окончилъ такими словами: "Во имя чести моего отечества еще разъ повторяю: кубанцы совершенно правы, а мы въ отношеніи ихъ несправедливы". Этой рѣчью Гарридо погубилъ себя во мнѣніи своей партіи и потерялъ свое вліяніе именно въ то время, когда оно было особенно нужно, когда его таланты могли измѣнить положеніе дѣлъ и не допустить партію до пораженія.
   Но въ центральномъ республиканскомъ комитетѣ споры шли не только между противниками и защитниками борьбы, но даже и тѣ, кто рѣшился принять борьбу, никакъ не могли согласиться относительно плана дѣйствія. Этими раздорами превосходно съумѣла воспользоваться монархическая партія. И что же вышло? Сарагосса спокойно смотрѣла, какъ дрались въ Барселонѣ и, въ свою очередь, была оставлена всѣми, когда противъ нея собралась гроза. Та же участь постигла Валенсію, Севилью, Кордову, Малагу, Антекуэру и др.; двумъ корпусамъ правительственныхъ войскъ, одному на сѣверѣ, другому на югѣ, не представлялось никакихъ затрудненій побѣдить разрозненныя силы инсургентовъ, разбивая ихъ по одиночкѣ.
   На этотъ разъ вся тяжесть борьбы и пораженія пала на долю Валенсіи, служащей средоточіемъ между сѣверомъ и югомъ Исканіи. Республиканцы этого города выказали мужество и стойкость; чтобы ихъ побѣдить пришлось прибѣгнуть къ пособію пожара. Армія Прима стала бросать въ городъ зажигательныя гранаты и зажгла нѣсколько кварталовъ. Потери въ городѣ были громадны, до этихъ поръ еще неизвѣстно дѣйствительное число убитыхъ и раненыхъ.
   Тріумвиратъ одержалъ побѣду, но, увы! эта кровавая побѣда ничего не измѣнила въ тревожномъ состояніи дѣлъ. Старая аксіома: "ничего нельзя кончить въ Испаніи" остается и теперь въ полной своей силѣ. Общей національной жизни все еще незамѣтно въ Испаніи; въ столицѣ несравненно менѣе политической, умственной и соціальной жизни, менѣе дѣятельности, чѣмъ во многихъ большихъ провинціальныхъ городахъ; каждый городъ соперничаетъ съ своимъ сосѣдомъ и желаетъ жить совершенно независимой жизнью. Во всемъ полнѣйшая рознь.
   Съ этой главной общей причинѣ присоединяется еще куча второстепенныхъ. Примъ и Серрано, по крайней мѣрѣ, по тридцати шести причинамъ неспособны воспользоваться плодами своей побѣды. Никогда, можетъ быть, они не были въ такомъ затруднительномъ положеніи, какъ теперь, когда Испанія имъ принадлежитъ и они имѣютъ право, жизни и смерти надъ своими согражданами, могутъ разстрѣливать ихъ, когда имъ заблагоразсудится. Но Примъ охотно бы пустилъ пулю въ лобъ Серрано, а Серрано, съ своей стороны, съ неменьшимъ бы удовольствіемъ пронзилъ сердце коварнаго Прима. Серрано занимаетъ первое мѣсто, Примъ второе; Серрано регентъ и погожу опирается на гражданскій элементъ, Пряжъ же держится арміи. Примъ имѣетъ своего кандидата на тронъ -- герцога генуэзскаго; Серрано стоитъ за Фернанда португальскаго, который постоянно отказывается отъ предлагаемой ему чести; а несчастный Тонете, принужденный вѣчно балансировать между обоими своими сотоварищами, -- остается по прежнему покорнѣйшимъ слугою Антуана, герцога Монпансье. Спрашивается, какъ же уничтожить республиканцевъ, стерегъ въ порошокъ федеральную идею, если монархисты, раздѣленные еще болѣе, чѣмъ прежде, никакъ не могутъ прійдти къ соглашенію на счетъ выбора короля? Республиканцы находятся внѣ закона, ихъ депутаты или въ тюрьмахъ, или убиты, или скрываются въ горахъ, или убѣжали за-границу -- какое время можетъ быть болѣе удобнымъ для проведенія кандидатуры. По крайней мѣрѣ, такъ разсуждалъ побѣдитель Примъ и рѣшился выставить своего кандидата, апробованнаго Наполеономъ III. 31 (19) октября Примъ собралъ депутатовъ большинства и сильнымъ голосомъ, съ энергическими жестами заявилъ, что слѣдуетъ вотировать кандидатуру Томаса, герцога "Генуэзскаго и необходимо собрать въ его пользу 171 голосъ, т. е. двѣ трети конгресса, такъ какъ король Вмкторъ-Эмануилъ объявилъ, что онъ не приметъ ни одного голоса менѣе. Именное голосованіе дало слѣдующіе результаты: противъ герцога Генуэзскаго 73 голоса, за него 117, слѣдовательно 54-мя голосами менѣе противъ положеннаго. "Однакожъ такъ или иначе надо избрать этого кандидата! вскричалъ Примъ -- если мы его отвергнемъ, то, вѣроятно, не найдемъ другого". Но это восклицаніе не подвинуло дѣла и монархическая партія осталась раздѣленной еще болѣе, чѣмъ прежде.
   Неудачный исходъ вотъ произошелъ вовсе не отъ борьбы партій за выставленныхъ ими кандидатовъ на тронъ, а отъ ненависти и соперничества между фракціями монархической партіи: уніонистской и прогрессистской, т. е. чистыми реакціонерами и реакціонерами на половину.
   Примъ былъ побѣжденъ не какъ послѣдователь принца Генуэзскаго, а какъ глава прогрессистской партіи. Уніонисты, хотя и составляютъ меньшинство, но пользовались вмѣстѣ съ прогрессистами властію; а какъ имъ вздумалось оскалить зубы, и этимъ сваленьемъ они повредили Приму, то этотъ послѣдній лишилъ ихъ власти. Газеты передали извѣстіе, что тотъ и другой изъ членовъ кабинета уволены, а на ихъ мѣста назначены креатуры Прима. Даже тріумвиръ Тонете нѣсколько разъ въ день представлялъ свою отставку, но столько же разъ въ день Серрано отказывался принять ее; регентъ имѣетъ въ немъ нужду, потому что его удобно въ случаѣ надобности подставлять подъ удары Прима. Подъ предлогомъ, что онъ регентъ, Серрано желаетъ стоять внѣ борьбы партій, но онъ имѣлъ неловкость возбудить противъ себя свою собственную. Подобно Помпею въ борьбѣ съ Цезаремъ, онъ слишкомъ много полагается на наружную власть, онъ слишкомъ много надѣется на буржуазію и аристократію. Его домъ сгорѣлъ, онъ тотчасъ же поселился во дворцѣ испанскихъ королей. Облачившись въ бархатъ и горностай, онъ важно, какъ пава, выступаетъ, по дворцовымъ заламъ, кокетливо глядясь въ зеркала, въ которыя любовалась собой королева Изабелла.
   Коалиція реакціонеровъ и либераловъ монархической партіи побѣдила республиканцевъ и въ этомъ фактѣ ничего нѣтъ удивительнаго, его всегда можно было предсказать заранѣе, также, какъ теперь несомнѣнна для каждаго наступающая борьба недавнихъ враговъ, нынче союзниковъ. Они слишкомъ много дѣлали зла одни другимъ въ прежнее время, чтобы могли серьезно примириться. И такъ смѣло можно предсказать близкое наступленіе борьбы между уніонистами и прогрессистами, -- борьбы нездоровыхъ честолюбій двухъ военныхъ предводителей: вѣроломнаго Прима и не совсѣмъ честнаго Серрано.

-----

   Бѣдная Австрія, несмотря на все ея желаніе, никакъ не можетъ сродниться съ конституціоннымъ порядкомъ. Разъѣдаемое язвой католицизма и произвола, ея политическое тѣло выдержало двѣ страшныхъ ампутаціи: при Сольферино и Садовой. Послѣ этого оно должно было подчиниться діэтѣ и душевной гигіенѣ, предписанной ей вѣнскимъ медикомъ фонъ-Фехтерслебеномъ. Но и. эти сильныя средства не могли облегчить ея болѣзненнаго организма, и теперь приходится прибѣгать къ органическимъ перемѣнамъ, къ измѣненію конституціи.
   Министерство Тафе-Гискра, подъ либеральными внушеніями Бейста, обнародовало циркуляръ, который не можетъ не удивить тѣхъ, кто еще помнитъ Австрію Баха и Шварценберга. Министерство находитъ, что рейхсратъ не пользуется достаточнымъ вліяніемъ; оно жалуется, что рейхсратъ не достаточно могущественъ, что ему надо придать болѣе силы и энергіи. Господа министры желаютъ, чтобы рейхсратъ влилъ болѣе чистую и обильную кровь въ вены Австріи, которая гибнетъ отъ безсилія; они желаютъ, чтобы рейхсратъ имѣлъ столько силы, чтобы съ успѣхомъ ногъ бороться противъ всякихъ реакціонныхъ стремленій, направленныхъ противъ конституціонализма. Видя въ палатѣ послушнаго союзника, министерство натурально желаетъ усилить ея власть и атрибуты. Чтобы увеличить ея дѣятельность, министерство хочетъ заинтересовать общественное мнѣніе парламентарными трудами и реформировать избирательную систему, которая, по ихъ мнѣнію, исключаетъ всякую возможность дѣйствительнаго народнаго представительства. Въ самомъ дѣлѣ, австрійская избирательная система ставитъ тройной барьеръ между націей и палатой представителей, составленной изъ депутатовъ, назначенныхъ провинціальными сеймами, члены которыхъ попадаютъ туда, пройдя черезъ двѣ ступени выборовъ. Девять десятыхъ населенія лишены избирательныхъ правъ, а двѣ выборныя ступени создали избирательную олигархію. Система трехъ группъ, т. е. земледѣльческихъ общинъ, большой поземельной собственности и промышленныхъ учрежденій, кажется, изобрѣтена съ цѣлію дать преобладаніе интересамъ клерикальнымъ и феодальнымъ. Изъ 303 членовъ рейхсрата только 64 принадлежатъ городамъ, 50 крупнымъ собственникамъ, какъ свѣтскимъ, такъ и духовнымъ, и 89--деревнямъ; слѣдовательно сельскіе депутаты являются въ рейхсратъ болѣе чѣмъ въ двойномъ числѣ противъ городскихъ. Министерство требуетъ болѣе равномѣрнаго распредѣленія полномочій, такъ какъ, по его мнѣнію, нераціонально предавать судьбы страны въ руки патеровъ и невѣждъ. Оно предложило губернаторамъ провинцій оффиціально посовѣтовать провинціальнымъ сеймамъ поднять вопросъ объ измѣненіи выборовъ и самой конституціи въ смыслѣ обнародованнаго циркуляра.
   Отвѣтъ не замедлилъ послѣдовать. Большинство изъ 17 сеймовъ отвѣчало въ смыслѣ умѣренно-либеральномъ. Всѣ они убѣждены, что гораздо лучше устроить народное представительство не по классамъ, кастамъ, различнымъ интересамъ, часто вредящимъ одни другимъ, а брать населеніе всей массой, безъ различія классовъ и положеній. Было также сдѣлано предложеніе замѣнить нынѣ существующую палату господъ избирательной палатой, которая должна будетъ въ Австріи, подобно сенату Соединенныхъ Штатовъ, представлять частные интересы каждой провинціи, т. е. проще сказать, желаютъ превратить Австрію въ федеративное государство, въ союзъ швейцарскихъ кантоновъ.-- "Если признать административную децентрализацію, говоритъ Людвигъ Симонъ, -- если признать за мѣстными различіями ихъ права, необходимо также создать живой органъ, посредствомъ котораго права на мѣстныя различія могли бы получать покровительство законнымъ путемъ. Безъ этого они всегда будутъ въ зависимости отъ стремленій къ единству въ управленіи и централизаціи. Признанныя сегодня, они могутъ быть отняты завтра. Надобно, значитъ, дать имъ средство защищаться самимъ собою, посредствомъ сената, ими самими избраннаго ".
   Федералистскій проектъ вызвалъ тотчасъ же неудовольствіе нѣмецкой унитарной партіи, желавшей всѣми средствами не допустить имперію разбиться на пять или на шесть кусковъ. Противъ него возстали не только реакціонеры этой партіи, но и либералы, недовѣряющіе развитію провинцій и опасающіеся ихъ ретроградныхъ вліяній. Оппозиція явилась сильная и въ виду ея можно быть увѣреннымъ, что если бы даже и совершилась эта реформа обновленія рейхсрата, то она совершится неполно и повлечетъ за собой множество противорѣчій. Что же касается до реформы полной и радикальной -- до всеобщей подачи голосовъ, т. е. признанія права голоса за всѣми гражданами, умѣющими читать и писать, -- такой проектъ появился только въ одной программѣ партія рабочихъ, демократовъ-соціалистовъ и космополитовъ. Но этотъ проектъ имѣлъ всѣ шансы возбудить противъ себя все и всѣхъ? И католики, и протестанты, и клерикалы, и либералы, и централисты, и децентралисты -- всѣ одинаково были противъ него. Чисто-нѣмецкая партія, считающая себя самой либеральной партіей въ Австріи, и та возстала противъ этого проекта изъ боязни, что осуществленіе его, по ихъ словамъ, передастъ всю власть въ руки славянскаго простонародья, невѣжественнаго, варварскаго,-- передастъ ее чехамъ! Либеральная Австрія, надо правду сказать, чувствуетъ съ каждымъ днемъ все большую и большую ненависть къ чехамъ. И въ такую рѣшительную минуту, когда имперія едва живетъ, когда ей нужно полное согласіе для спасенія, она съ презрѣніемъ и ни на чемъ неоснованнымъ подозрѣніемъ отвергаетъ могучее, и для нея единственное, средство, которое только можетъ спасти ее. Пусть же исполнится ея судьба!
   Понятно, что эта ненависть нѣмцевъ къ чехамъ, основанная болѣе всего на чувствѣ страха ихъ преобладанія, не можетъ возбуждать и со стороны чеховъ нѣжныя чувства въ нѣмцамъ. Но если бы по странной случайности, рѣшительно, впрочемъ, невозможной, нѣмцы измѣнили свою политику относительно чеховъ, нѣтъ сомнѣнія, что послѣдніе примирились бы съ ними и вступили въ дружескій союзъ. Требованія національной партіи чеховъ могутъ быть представлены въ такомъ конспектѣ:
   1) Полнѣйшая автономія земель, составляющихъ чешскую корону, и коронованіе въ Прагѣ чешскаго короля, которому въ тоже время принадлежитъ корона нераздѣльныхъ съ Чехіею земель Моравіи и Силезіи.
   2) Чешскій сеймъ, совершенно независимый, неподчиняющійся никакимъ законамъ, вотированнымъ парламентомъ, засѣдающимъ не въ Чехіи.
   3) Назначеніе налоговъ въ Чехіи должно зависѣть исключительно отъ чешскаго національнаго сейма.
   4) Чешскія высшія государственныя должности, отвѣтственныя передъ императоромъ, должны пополняться исключительно изъ уроженцевъ земель, составляющихъ чешскую корону.
   5) Дѣйствительныя права чешскаго короля надъ чешскою землей начинаются только со дня коронованія его въ Прагѣ.
   6) Страна имѣетъ право избрать сама себѣ государя, Въ случаѣ прекращенія нынѣ царствующей династіи.
   Кромѣ чешской агитаціи, досаждающей Австріи, ей приходится имѣть дѣло съ возстаніемъ въ Далмаціи. Страна поднялась и горцы, ее населяющіе, ведутъ энергическую войну съ австрійскими гарнизонами, заманивая ихъ въ ущелья и заставляя переходить со скалы на скалу, что для австрійцевъ съ непривычки не совсѣмъ удобно. Инсурекція разростается. Иисурекціонный комитетъ въ Бокко-ди-Каттаро издалъ минифестъ къ черногорцамъ и герцеговинцамъ, приглашая ихъ на святую войну противъ австрійцевъ, и назначая тотъ же лозунгъ, который нѣкогда раздавался на полѣ Грахова противъ турокъ: "Богъ и свобода!"
   До сихъ поръ депеши, которыми австрійское правительство снабжаетъ Европу при посредствѣ агенства Гаваса,-- утверждаютъ, что въ этомъ возмущеніи нѣтъ ничего серьезнаго. Это весьма возможно, но только при этомъ слѣдуетъ оговориться, что въ Румыніи, Сербіи, Болгаріи, Черногоріи, Кроатіи и въ другихъ мѣстахъ замѣтно сильное движеніе, въ тишинѣ подготовляемое. Намъ говорятъ, что во всемъ этомъ ничего нѣтъ серьезнаго, но нельзя сомнѣваться, что, рано или поздно, несерьезное сдѣлается очень серьезнымъ, и изъ какого нибудь пустяка возгорится серьезный восточный вопросъ и зажжетъ все вокругъ себя. Трансильванцы враждуютъ съ румынами, румыны съ венгерцами, черногорцы готовы принять сторону далматинцевъ -- одна искра достаточна, чтобы произвести пожаръ и взорвать на воздухъ громаднѣйшіе пороховые магазины.

-----

   Безпрестанно увеличивающееся число стачекъ и постоянно возростающіе ихъ размѣры ясно показываютъ, что во Франціи наступаетъ близость соціальнаго переворота. Раззоряя предпринимателей буржуа, стачки еще болѣе усиливаютъ и безъ того бѣдственное положеніе рабочаго класса. Стачки не ограничиваются одними рабочими, къ ихъ помощи обратились даже приказчики магазиновъ. Еще очень недавно Парижъ, несмотря на избирательныя заботы, былъ взволнованъ стачкой приказчиковъ большихъ магазиновъ модныхъ товаровъ. Протестанты заявили, что они не желаютъ работать въ день по 15--17 часовъ и назначаютъ нормой 12 часовъ; они также требовали увольненія отъ работы въ воскресные дни. Хозяевамъ такое требованіе показалось чрезмѣрнымъ и возмутительнымъ и они пожелали лучше распроститься совсѣмъ съ своими буйными агентами, чѣмъ ихъ удовлетворять. Приказчики въ отмщеніе составили ассоціацію и открываютъ свои собственные магазины.
   Прямымъ результатомъ стачекъ непремѣнно должно быть увеличеніе заработной платы, но также и вздорожаніе жизненныхъ продуктовъ. Стачка ничто иное, какъ промышленная война, -- война гражданская въ мастерскихъ и, какъ всякая война, необходимо влечетъ за собою бѣдствія и раззореніе; но, къ несчастію, въ странахъ варварскихъ является часто необходимость прибѣгать и къ варварскимъ средствамъ. Французскіе патроны много лѣтъ притѣсняли рабочихъ, и рабочіе, въ свою очередь, пользуются случаемъ раззорять ихъ. Констатируя этотъ фактъ, мы вовсе не думаемъ возводить его въ непреложный законъ; напротивъ, мы готовы бы были отнестись сочувственно ко всякому средству, способному улучшить положеніе дѣлъ и сдѣлать невозможнымъ повтореніе печальныхъ событій, доказывающихъ соціальную неурядицу. Но что же дѣлать, если невѣжество, глупость и упрямство еще такъ могущественно руководятъ человѣческими поступками. Невѣжество и глупость могутъ еще быть исправлены посредствомъ введенія системы обязательнаго и дарового обученія, но противъ упрямства можно дѣйствовать только силой и принужденіемъ. Это-то нелѣпое упрямство и доводитъ до грустныхъ событій, которыя только усиливаютъ бѣдность и недовольство. Отъ стачекъ страдаютъ и патроны, и рабочіе, страдаютъ наконецъ всѣ -- таковъ законъ солидарности обществъ.
   Кромѣ раззоренія, на долю рабочихъ, какъ въ Бельгіи, такъ и во Франціи достаются еще пули. Послѣ ружейной стрѣльбы въ Рикамаріа, послѣдовало такое же разстрѣливаніе рабочихъ въ Обэнѣ. Рудокопы попросили прибавки себѣ немного свѣта и немного хлѣба; орлеанская компанія, дающая своимъ акціонерамъ 11,60% дивидента, на ихъ просьбу отвѣчала принятіемъ посредничества лейтенанта Боблонъ, юноши 23 лѣтъ; который для убѣжденія строптивыхъ, пустилъ въ нихъ градъ пуль и повелъ своихъ сподвижниковъ въ штыки на безоружный народъ. Паликао, нынѣшній главнокомандующій парижской арміей, нашелъ, говорятъ, такой способъ убѣжденія самымъ раціональнымъ.
   По конституціи, утвержденной французскимъ императоромъ послѣ 2 декабря, законодательное собраніе не можетъ быть распущеннымъ болѣе шести мѣсяцевъ къ ряду. Разумѣется, всюду подобное законоположеніе было бы исполнено въ точности. Но во Франціи правительство второй имперіи считаетъ себя вправѣ не обращать вниманія на такіе пустяки и спокойно нарушаетъ конституцію. Оно, правда, при этомъ забыло ту истину, что если оно само будетъ такъ презрительно относиться къ законамъ, то и управляемые имъ граждане могутъ придти къ выводу, что и для нихъ законы необязательны. Одинъ изъ членовъ средней партіи, Кератри, вѣроятно, руководясь такимъ разсужденіемъ, заявилъ, что 26 (14) октября онъ, съ экземпляромъ конституція въ-рукахъ, явится передъ дверьми законодательнаго собранія и потребуетъ, чтобы его туда впустили. Старый, энергическій Распайль также объявилъ, что въ этотъ день, вмѣстѣ ли съ Кератри или одинъ, но только и онъ явится къ дверямъ дома народнаго представительства и постучится въ нихъ.
   Въ это самое время парижское населеніе находилось въ сильно возбужденномъ состояніи. Между горячими головами составилось такое убѣжденіе: "воспользуемся агитаціей; произведемъ волненіе и попытаемся свергнуть вторую имперію. Мы произведемъ манифестацію; правительство, безъ сомнѣнія, выставитъ противъ насъ войска, желая разогнать наше непріятное для него сборище. Чѣмъ большія массы войскъ оно употребитъ въ дѣло, тѣмъ большее число любопытныхъ будетъ толпиться ни улицахъ. Въ знаменитыя іюньскія возмущенія собиралось на улицахъ каждый разъ не менѣе ста тысячъ зѣвакъ; 26-го октября ихъ соберется двѣсти тысячъ. Лишь бы полиція кинулась на нихъ съ своими casse-têtes, лишь бы артиллерія открыла огонь,-- негодованіе къ бойнѣ будетъ таково, что чрезъ 4 часа на ноги встанетъ и вооружится 500,000 человѣкъ, и никакія правительственныя силы не устоятъ".
   "Но зачѣмъ же жертвовать столькими человѣческими жизнями для разрушенія того, что само разваливается, -- раздались другіе голоса.-- Когда есть полная увѣренность, что можно все выиграть, ничего не теряя, зачѣмъ же бросаться въ игру съ шансами огромныхъ потерь? Останавливать въ настоящій моментъ разложеніе стараго общества -- будетъ ничѣмъ-невознаградимой ошибкой. Все, что должно пасть вмѣстѣ съ второй имперіей, теперь едва держится и почти совершенно разложилось. Пусть же оно валится само собою. Къ тому же если даже предположить, что вся демократическая партія ныньче смотритъ одинаково на политическіе вопросы, то нельзя того же сказать насчетъ вопросовъ соціальныхъ. Каждый желаетъ соціальныхъ перемѣнъ, но взгляды на эти перемѣны слишкомъ различны у разныхъ фракцій демократической партіи, и потому нельзя назвать невѣроятнымъ такое предположеніе, что послѣ политической революціи 26 октября снова начнется борьба между этими фракціями за соціальные вопросы, которая опять можетъ также окончиться, какъ она кончилась 20 лѣтъ тому назадъ -- кавеньяковской рѣзней?"
   Такъ разсуждали осторожные люди въ отвѣть на пылкія рѣчи неосторожныхъ, и первые одержали верхъ. Ясно было видно, что правительство желаетъ возмущенія; въ прессѣ, на народныхъ сходкахъ оно охотно допускало самыя рѣзкія, революціонныя нападенія, и съ чрезмѣрной строгостью накидывалось на мнѣнія умѣренно-либеральныя; въ тоже самое время оно стягивало войска къ Парижу; оно вполнѣ вооружило венсенскую крѣпость и Валеріановую гору; оно распланировало баттареи въ различныхъ пунктахъ Парижа; оно щедро раздавало солдатамъ вино и водку; каждому солдату было выдано по 14 патроновъ, вѣроятно по такому разсчету: два на ребенка, четыре на женщину, восемь на каждаго мужчину, составляющихъ парижское населеніе. Военный министръ обратилъ свои взоры на провинціальныя войска, ему хотѣлось узнать, многіе ли батальоны состоять изъ людей настолько рѣшительныхъ, что они пожелаютъ отомстить негодяямъ парижанамъ, неперестающимъ оскорблять армію! Нашлось тринадцать полковниковъ, заявившихъ пламенное желаніе явиться съ своими полками въ Парижъ 26 октября. Императрицу на это время услали на Востокъ, въ Константинополь и Каиръ. Послѣ же бойни она должна возвратиться въ Парижъ и принять на себя обязанность утѣшительницы страждущихъ, расточая граціозныя, симпатичныя улыбки раненымъ и выдавая золотыя монеты вдовамъ и сиротамъ погибшихъ.
   "Если правительству второй имперіи такъ нужно возмущеніе, то мы, разумѣется, не должны допустить его", разсуждали вліятельнѣйшіе руководители демократической партіи. Въ этомъ смыслѣ они повели дѣятельную пропаганду и ихъ усилія не пропали даромъ. 25 октября всѣ газеты единодушно возстали противъ несвоевременной и опасной насильственной манифестаціи. Одна только "Pays", газета второй имперіи, выходила изъ себя, поддразнивая народъ; она съ насмѣшкой говорила республиканцамъ: "вѣрно у васъ ушла душа въ пятки, что вы не осмѣливаетесь выдти на улицу". Но на лай г. Поля де-Кассаньяка никто не обращалъ никакого вниманія и его поддразниванья пропали даромъ, также какъ старанія тюркосовъ, на славу наточившихъ свои сабли. А бѣлыя блузы, а casse-têtes, розданныя полиціи? А блистательный планъ битвы въ Парижѣ, составленный блистательными маршалами Канроберомъ и Вазономъ?-- Увы! и ихъ постигла таже участь: всѣ ихъ приготовленія оказались ненужными. А какъ жаль этихъ нѣжныхъ, чувствительныхъ придворныхъ дамъ, которыя съ такимъ трудомъ добились позволенія занять окна въ Тюльери, чтобы оттуда любоваться боемъ! Благодаря этимъ ненавистнымъ демократамъ, имъ тоже не суждено было ознакомиться съ картиной человѣкоубійства. Но, къ счастью, въ резервѣ оставался еще Пьетри: онъ можетъ все спасти. Пьетри теперь думаетъ я навѣрно выдумаетъ какую нибудь штучку. Задуманный переворотъ еще можетъ состояться.
   Въ самомъ дѣлѣ, 25 октября всякій желающій могъ читать приклеенную на стѣнахъ прокламацію отъ полицейскаго префекта, въ которой онъ "просилъ добрыхъ гражданъ" оставаться дожа и не вмѣшиваться въ толпы праздношатающихся людей, которые намѣреваются произвести безпорядки, направленные противъ власти; правительство же намѣрено со всей строгостью примѣнить декретъ о незаконныхъ сборищахъ". Этого мало: Пьетри цитировалъ законъ, изданный республиканцами въ 1848 году и напечаталъ имена членовъ исполнительной комиссіи, подписавшихся подъ закономъ: Араго, Ламартина, Мари и Ледрю-Роллена. Этой приписочкой г. префектъ хотѣлъ сказать: "я буду разстрѣливать васъ, гг. республиканцы, но на основаніи закона, изданнаго республиканцами же. Затѣмъ г. Пьетри оставалось признать себя великимъ человѣкомъ и почтительно кланяться своему изображенію въ зеркалахъ его гостиной.
   Какъ ни была грубо измышлена ловушка, однакожъ можно было опасаться, какъ бы ни попались въ нее слишкомъ пылкіе люди. Газеты еще разъ сдѣлали воззваніе къ спокойствію и просили съ презрѣніемъ относиться въ оскорбленіямъ.
   Наступилъ день 26 октября. Солдаты выстроились въ своихъ казармахъ съ оружіемъ въ рукахъ и вскорѣ заняли назначенныя имъ позиціи въ различныхъ пунктахъ Парижа, соединенныхъ телеграфною проволокою, какъ между собою, такъ и съ центральнымъ депо, гдѣ находился Канроберъ съ своимъ штабомъ. Войска занимали назначенныя мѣста въ совершеннѣйшей тишинѣ, не слышно было ни стука барабана, ни звука трубы. Они ждали: что-то будетъ? Но вотъ прошелъ и полдень -- парижъ по прежнему спокоенъ, въ предмѣстьяхъ никакого движенья. Площадь Согласія, назначенная мѣстомъ боя, совершенно пустынна. Канроберъ нахмурилъ брови, Пьетри въ отчаяньи, Базэнъ печально покачиваетъ головой.
   Но вдругъ, въ ту самую минуту, когда эти гордые воины считали всякую надежду для себя потерянной, на площади произошелъ шумъ. Подлѣ обелиска остановился фіакръ и изъ него вышелъ герой этого дня, г. Гань. Онъ поднялъ руки къ небу, какъ бы призывая его въ свидѣтели, и сталъ держать рѣчь къ проходящимъ. Не предводитель ли это демократіи, желающій вести народъ въ бой? пронеслось между полиціантами и они насторожили уши. Но увы! рѣчь оратора, которую останавливались случаи нѣсколько случайныхъ прохожихъ, вовсе не была призывомъ и оружію. Тань у подножія обелиска проповѣдывалъ архифилантрофагію, мечту всей его жизни; онъ умолялъ своихъ согражданъ приносить себя въ жертву, убивать себя, чтобы друзья и братья питались ихъ тѣломъ, пили ихъ кровь. Г. Гань, какъ и подобаетъ провозвѣстнику новой истины, былъ освистанъ своими слушателями. Гордый такимъ успѣхомъ, архифилантропофагъ спокойно усѣлся въ свой фіакръ и отправился домой. Любопытные послѣдовали его примѣру. Поле сраженія осталось за Пьетри.
   Такія событія ознаменовали день 26 октября, который въ исторіи второй имперіи получитъ мѣсто подлѣ дня 3 декабря, когда великій министръ Пинаръ одержалъ подъ Клиши знаменитую побѣду надъ воображаемымъ непріятелемъ. Надъ этими двумя побѣдами -- подъ Обелискомъ и подъ Клиши зло смѣются и долго еще не перестанутъ смѣяться.
   Слѣдовательно все было кончено, и день 26 октября, который многіе называли "пагубнымъ срокомъ расплаты",-- канулъ въ вѣчность. Правительство не могло телеграфировать въ провинціи, то оно во второй разъ спасло порядокъ и собственность; демократія не подверглась такому истребленію, какъ въ декабрьскіе дни. Имперія и свобода по прежнему стоятъ одна противъ другой съ соотвѣтствующимъ оружіемъ въ рукахъ; тѣже опасенія, тѣже надѣжды по прежнему волнуютъ обѣ партіи.
   Между тѣмъ глухое раздраженіе постоянно росло среди партія дѣйствія. Со всѣхъ сторонъ сыпались нападенія на членовъ лѣвой стороны палаты, на парижскихъ депутатовъ. Сдѣлали ли они что требовало достоинство ихъ полномочія, чего требовали интересы ихъ вѣрителей? Въ первый разъ, когда съ законодательнымъ собраніемъ поступили такъ беззастѣнчиво, оппозиціонные депутаты ограничились скромнымъ протестомъ, блѣднымъ и неопредѣленнымъ по смыслу и содержанію, и какъ птицы, выпущенныя изъ катокъ, разлетѣлись на всѣ четыре стороны. Во второй разъ, когда законъ былъ нарушенъ, когда среди народа явился единодушный протестъ противъ этого нарушенія, когда агитація народа проявилась въ достаточной силѣ, онъ обратился къ своимъ депутатамъ, желая знать, чѣмъ они проявили свою дѣятельность. Не возобновили ли они сцену въ Жё-де-Помъ, не потребовали ли они осужденія министерства, не объявили ли они уничтоженіе правительства второй имперіи? Нѣтъ, они были слишкомъ завзятые политики, слишкомъ рьяные парламентаристы, чтобы рѣшиться на такой рискованный шагъ! Они отвѣчали новымъ протестомъ, почти такимъ же безсодержательнымъ, какъ и первый. Они очень точно и краснорѣчиво, съ подведеніемъ приличныхъ статей конституціи, старались доказать, что дѣйствія правительства они признаютъ за прямое нарушеніе закона. И болѣе ничего. Сказали тоже, что сказали умѣренные, что думали даже самые реакціонные депутаты правой стороны, недоволящіе свое бонапартистское рвеніе до умопомѣшательства.
   Избиратели совсѣмъ не того ожидали отъ своихъ избранниковъ. Они вѣрили въ ихъ энергію, вѣрили въ пониманіе ими своей роли и достоинства депутата. Избиратели были недовольны, депутаты подверглись строгому допросу и немногіе изъ нихъ послѣ того вышли совершенно чистыми изъ дѣла.
   Приближались выборы депутатовъ на нѣсколько вакантныхъ мѣстъ въ палатѣ. Понятно, что избиратели, недовольные своими депутатами, немногія оставшіяся въ ихъ рукахъ кандидатуры пожелали замѣстить людьми нѣсколько иного закала, чѣмъ прежніе оппозиціонные депутаты. Они рѣшились искать ихъ въ средѣ самыхъ энергическихъ противниковъ правительства, рѣзко нападающихъ на его происхожденіе и на его конституцію, а такъ какъ правительство требовало, чтобы депутаты непремѣнно присягали имперіи, то очевидно, слѣдовало выбирать именно такихъ кандидатовъ, которые откажутся дать требуемую присягу. Если посмотрѣть на это движеніе глубже, то нельзя будетъ не согласиться, что причина его лежитъ въ самихъ прежнихъ депутатахъ, несъунѣвшихъ вести себя такъ, какъ требовалъ ихъ долгъ и желаніе ихъ довѣрителей.
   Едва окончилась агитація 26 октября, какъ "Офиціальная Газета" напечатала декретъ 4 ноября, призывающій избирателей 1-го, 3-го, 4-го и 8-го округовъ Парижа замѣстить четыре вакантныя мѣста въ законодательномъ собраніи. Всѣхъ удивила такая поспѣшность. Министры имѣли у себя въ запасѣ еще два мѣсяца, законъ дозволялъ имъ назначить эти выборы 15 января будущаго года. Съ какой стати имъ вздумалось назначить ихъ на 21 (9) ноября. Съ одной стороны, они незаконно отсрочиваютъ созваніе законодательныхъ палатъ, съ другой, ихъ беретъ нетерпѣніе двумя мѣсяцами ранѣе познакомиться съ новыми депутатами -- странныя и непонятныя дѣйствія. Но правительство второй имперіи до того потеряло кредитъ среди управляемаго имъ народа, что и въ этомъ его дѣйствіи народъ видитъ заднюю мысль -- возбудить возстаніе и имѣть предлогъ произвести новый государственный переворотъ. Но даже еслибы и на этотъ разъ ожиданія не оправдались, то правительство все-таки надѣялось выиграть отъ ускоренія выборовъ. Выбраны будутъ, по всей вѣроятности, личности изъ числа самыхъ красныхъ, что дастъ поводъ запугать боязливыхъ членовъ палаты, привлечь на свою сторону многихъ изъ 116 умѣренныхъ и создать солидное большинство Изъ тѣхъ, которые послѣ восьмнадцати-лѣтней рабской покорности рѣшились заявить нѣкоторую независимость. Въ заключеніе же всего принять въ министерство г. Оливье. Таковъ, говорятъ, планъ императора, который, вообще, находятъ весьма искуснымъ. Очень можетъ быть, что эти слухи справедливы, но врядъ ли партія дѣйствія будетъ столько, наивна, что испугается ихъ. Имперія разлагается, а г. Оливье не имѣетъ настолько силы, чтобы гальванизировать ее и возбудить въ новой жизни, онъ можетъ сдѣлать только одно: погибнуть вмѣстѣ съ нею.
   Но какъ бы тамъ ни было, а избирательный періодъ уже открылся. Списокъ записавшихся кандидатовъ вышелъ довольно длиненъ; для каждаго честолюбца всегда найдется кучка людей, вѣрящая въ его способности представлять въ палатѣ народные интересы. Въ этотъ списокъ вошли многіе изъ тѣхъ, которые неудачно дебютировали въ послѣдніе выборы. Въ первый округъ представились Пуйэ-Кертье, Ламбрехтъ, Лорье, Кантагрель и Рошфоръ, въ третій, Лаферьеръ, редакторъ газеты "Rappel", Вренье, бывшій членомъ временного правительства, Глэ-Близуенъ, остроумный перерывщикъ рѣчей въ палатѣ, и Артуръ Пикаръ, братъ депутата Эрнеста Пикара; въ четвертый, Аллу, адвокатъ, бывшій редакторомъ газета "Temps", который на послѣднихъ выборахъ отказался отъ перебаллотировки, способствуя этимъ выбору Ферри и дѣлая невозможнымъ избраніе Кохена и Геру; въ восьмой, Лавертюжонъ, издатель газеты "Gironde", выборъ котораго не состоялся въ Бордо, Эммануилъ Араго, Альфонсъ жентъ, бывшій уже народнымъ представителемъ и наконецъ Герольдъ, адвокатъ, который, по его собственнымъ словамъ, всегда проигрывалъ въ кассаціонномъ судѣ процессы, ранѣе уже проигранные въ двухъ другихъ инстанціяхъ. Эти имена принадлежатъ къ различнымъ фракціямъ демократіи. Говорить ли объ оффиціальныхъ кандидатахъ, Лашо, Денверѣ, Термѣ -- они внесены въ списокъ только для проформы, и сами не будутъ хлопотать о своемъ выборѣ, и правительство не станетъ употреблять обычныхъ мѣръ, чтобы пособить этому выбору.
   Каждый кандидатъ организовалъ пропаганду въ свою пользу, основалъ свои комитеты, показывался на народныхъ сходкахъ, когда тамъ обсуждался какой нибудь важный вопросъ. Но рядомъ съ кандидатами, исполнившими всѣ формальности, т. е. присягнувшими имперіи, могутъ же появиться и такіе, которые не захотятъ дать требуемой присяги -- какъ съ ними поступить? Когда въ первый разъ былъ поставленъ этотъ вопросъ, почти вся пресса высказалась противъ избранія кандидатовъ непринесшихъ присяги. Изъ крайнихъ оппозиціонныхъ органовъ, одинъ "Reveil" былъ за избраніе, "Rappel" молчалъ, а "Reforme" была противъ. Демократическіе органы, высказываясь противъ избранія неприсяжныхъ кандидатовъ, однимъ изъ аргументовъ ставили усиленіе разлада въ демократической партіи, которое непремѣнно явится результатомъ принятія такого рѣшенія,-- разлада, и теперь тормозящаго многія хорошія начинанія. При усиленіи разлада немудрено, что проскользнетъ въ палату оффиціальный кандидатъ, получившій даже небольшое число избирательныхъ голосовъ. Наконецъ -- и это былъ главнѣйшій аргументъ -- къ чему рисковать на невѣрное, когда вѣрное, находится уже въ рукахъ; легко оступиться и полетѣть въ пропасть. Защитники, съ своей стороны, находили эти возраженія слабыми и доказывали, что опасности въ принятіи ихъ предложенія не представляется никакой, разладъ въ партіи отъ этого усилиться не можетъ, оффиціальный кандидатъ не имѣетъ никакихъ шансовъ попасть въ палату, и выборъ неприсяжнаго кандидата, не принося никакого вреда для партіи, причинитъ большое безпокойство правительству, которое не осмѣлятся не признать такого кандидата, своимъ избраніемъ доказывающаго, что народъ не желаетъ ни имперіи, ни ея конституція. Затѣмъ толки замолкли, вопросъ сочли сданнымъ въ архивъ, но онъ вскорѣ опять появился на сцену.
   Избирательная агитація продолжалась. Комитетъ, учрежденный для проведенія кандидатуры Рошфора, проживающаго еще къ Бельгіи, написалъ ему, чтобы онъ немедля ни минуты ѣхалъ въ Парижъ. Рошфоръ тотчасъ же собрался въ путь; амнистія 15 (3) августа открывала ему двери Франціи. Переѣхавъ границу, онъ былъ арестованъ полицейскимъ комиссаромъ, который, впрочемъ, не зная навѣрное, былъ ли онъ въ правѣ поступить такимъ образомъ, телеграфировалъ лильскому префекту, а тотъ, въ свою очередь, приказавъ хорошенько наблюдать за арестованнымъ, спросилъ приказанія министра, что ему дѣлать? Министръ отвѣтилъ приказомъ тотчасъ же освободить плѣнника.
   Между тѣмъ слухъ объ арестѣ дошелъ до Парижа и произвелъ тамъ сильное впечатлѣніе. Друзья остроумнаго памфлетиста поспѣшили сообщить объ этомъ на избирательной сходкѣ перваго округа. При имени Рошфора зала огласилась самыми восторженными криками сочувствія, перемѣшанными съ громомъ рукоплесканій. Кантагрель взошелъ на трибуну и заявилъ, что въ виду посягательства правительства на свободу Рошфора, ему остается сдѣлать одно: взять назадъ свою кандидатуру и, вмѣстѣ съ своими друзьями, подать голосъ за Рошфора. Другой серьезный соперникъ Рошфора, Лорье, посовѣтовавшись съ своими друзьями, напечаталъ въ "Rappel" письмо, которымъ заявляетъ, что онъ отказывается отъ кандидатуры и проситъ избирателей единодушно послать въ палату человѣка, котораго правительство арестовало, презирая всѣ права. Когда же по пріѣздѣ въ Парижъ пятичасовой арестантъ показался на сходкѣ и разсказалъ свою краткую Одиссею, восторгъ его слушателей дошелъ до полной экзальтаціи. Каждый желалъ его видѣть, каждый хотѣлъ его слышать, всякое его слово покрывалось аплодисментами, толпы шли за нимъ по улицѣ, отпрягали лошадей фіакра, куда онъ спасался отъ слишкомъ сильныхъ проявленій восторга толпы; женщины желали его цѣловать, предлагали ему букеты цвѣтовъ. Его избраніе несомнѣнно {Телеграмма навѣстила насъ, что Рошфоръ одержалъ полную побѣду надъ своимъ соперникомъ Карно, выступившимъ тоже въ качествѣ республиканскаго кандидата. Таже телеграмма сообщаетъ, что съ третьемъ округѣ избранъ Кремье, а въ восьмомъ Араго; оба республиканцы. Въ четвертомъ же округѣ назначена перебаллотировка.}. Безъ сомнѣнія, мы не можемъ вполнѣ сочувствовать, когда видимъ, что люди изъ человѣка же дѣлаютъ себѣ идола, но въ отношеніи Рошфора можно найти смягчающія обстоятельства. Не первый ли изъ депутатовъ, Рошфоръ объявилъ, что онъ считаетъ себя безусловно отвѣтственнымъ передъ своими избирателями, что онъ на свое депутатское жалованье найметъ залу, гдѣ избиратели могутъ собираться и давать ему свои инструкціи. Понятно, что такое заявленіе должно было возбудить самый пылкій энтузіазмъ, такъ какъ избиратели очень хорошо знали, что Рошфоръ, благодаря своей популярности, могъ бы быть избранъ на шесть лѣтъ безъ всякихъ условій. Избраніе этого злѣйшаго врага Наполеона III, разумѣется, будетъ очень непріятно императору, оно покажетъ, что его подданные не чувствуютъ къ нему особенной нѣжности, а это, безъ сомнѣнія, должно не совсѣмъ благотворно отозваться на его болѣзненномъ организмѣ. Ему нужно спокойствіе и физическое и умственное, а тутъ мозолятъ глаза Рошфоромъ!
   Въ третьемъ округѣ всѣ кандидаты должны были уступить мѣсто Кремье, которому остается теперь бороться только противъ неприсяжныхъ кандидатовъ, если они выступятъ. Въ четвертомъ, шансы дѣлятся между Бриссономъ и Гле-Бизуаномъ; въ восьмомъ, между Араго и Жентомъ.
   Въ такомъ положеніи находились дѣла, когда опять начали дѣйствовать защитники избранія неприсяжныхъ кандидатовъ. На этотъ разъ ихъ голосъ былъ услышанъ и за ними выступила цѣлая фаланга избирателей, готовая осуществить на практикѣ ихъ идею. Время было выбрано очень удачно. Кромѣ парижскаго избирательнаго движенія, настроившаго населеніе сочувственно относиться ко всякимъ фактамъ, которые могутъ принести вредъ противникамъ, въ провинціи случались событія, отвѣчающія общему оппозиціонному настроенію.
   Неприсяжные кандидаты, такимъ образомъ, выступили на арену. Феликсъ Піа, Луи-Бланъ, Ледрю-Ролленъ, Викторъ Гюго печатаютъ письмо за письмомъ въ различныхъ газетахъ. Составляется центральный комитетъ и 26 октября (7 ноября) организуется первая сходка. Послѣ оживленныхъ преній члены комитета пришли къ единодушному рѣшенію (впрочемъ за исключеніемъ одного голоса) выставить неприсяжныхъ кандидатовъ и согласились на счетъ трехъ лицъ: Ледрю-Роллена, Барбеса и Феликса Піа. Въ первый округъ, гдѣ кандидатомъ явился Рошфоръ, было рѣшено не посылать неприсяжнаго кандидата. На этотъ разъ и газеты поддержали движеніе, которое постоянно развивалось и усиливалось. Однакожъ этотъ планъ не осуществился вполнѣ. Въ самый моментъ, когда слѣдовало выступить на сцену, Ледрю-Ролленъ отказался отъ своей кандидатуры.
   Въ этомъ возвращеніи въ 48-му году не должно видѣть прославленія прошлаго, оправданія прежнихъ ошибокъ, желанія возобновить старый ходъ дѣлъ. Нѣтъ, даже соціалисты, враги Ледрю-Роллена, подали-бы голосъ за него; его выбрали бы одинаково и друзья и враги, такъ какъ его выборъ былъ бы протестомъ пробивъ государственнаго переворота,-- протестомъ сильнымъ и рѣшительнымъ, слѣды котораго отозвались бы глубокими потрясеніями существующаго порядка и еще быстрѣе довели бы дѣло до развязки. Но если выборъ Ледрю-Роллена и не состоялся, по его собственному желанію, отъ этого ходъ дѣла нисколько не измѣнится и побѣда противниковъ второй имперіи остается все-таки несомнѣнной. Ледрю-Ролленъ былъ важенъ только какъ олицетвореніе протеста. Не болѣе.

Жакъ Лефрень.

"Д


ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Новый трактатъ Америки съ Китаемъ.-- Великій соціальный переворотъ, подготовляемый этимъ трактатомъ.-- Китайская эмиграція и ея живучесть.-- Вѣроятное сліяніе, су шествующихъ расъ и образованіе новой.-- Грантъ -- будущій президентъ американской республики.-- Хроническая болѣзнь Испаніи и теченіе ея королевой Изабеллой.-- Политическая безтактность италіянскаго правительства.-- Гніеніе Австріи подъ лучами либеральнаго солнца.-- Французскій бюджетъ и его результаты.-- Покровителями классическаго образованія являются клерикалы и сенаторы по поводу Улленской общественной библіотеки.-- Микроскопическія дозы просвѣщенія, отпускаемыя сенаторами верховному французскому народу.-- Сказка Буйле -- Мелени, и ея значеніе въ исторіи французской литературы.-- Паралель между римской имперіей Коммода и Французской имперіей XIX вѣка.

   Если припомнятъ читатели журнала "Дѣла", въ одной изъ предъидущихъ хроникъ, мы сообщили фактъ, повидимому весьма скромный и неимѣющій никакого важнаго значенія, что шестьдесятъ китайцевъ высадились въ Нью-Іоркъ съ цѣлію пристроиться тамъ въ качествѣ половыхъ и торговцевъ табакомъ. Вслѣдъ за этимъ контингентомъ эмигрантовъ изъ Срединной имперіи десятокъ-другой ихъ соотечественниковъ поселился въ Лондонѣ и Парижѣ, гдѣ занимается продажей чая, вѣеровъ, фуляра, флера, фарфоровыхъ и другихъ китайскихъ издѣлій. Не слѣдуетъ забывать также, что сотни китайцевъ были употреблены для земляныхъ работъ при постройкѣ желѣзной дороги изъ Нью-Іорка въ Сан-Франциско, а также, что во. всѣхъ портахъ Индѣйскаго океана китайцы занимаются мелкимъ барышничествомъ, содержатъ мѣняльныя давки и вообще ведутъ мелочную торговлю. Какъ ни кажутся эти факта съ перваго взгляда малозначительными, но мы обращаемъ на нихъ вниманіе нашихъ читателей, потому что, по нашему мнѣнію, они служатъ признакомъ приближающагося великаго соціальнаго переворота, который измѣнитъ составные элементы расъ, преобразуетъ національности и перепутаетъ отношенія государствъ.
   Около двухъ мѣсяцевъ тому назадъ въ европейскихъ газетахъ было напечатано слѣдующее извѣстіе:
   "Сынъ неба назначилъ мистера Берлингэма чрезвычайнымъ посломъ Китая во всѣ иностранныя государства. Это значитъ, что г. Берлингэмъ акредитованъ разомъ при кабинетахъ лондонскомъ, петербургскомъ, вашингтонскомъ, парижскомъ, берлинскомъ, вѣнскомъ, константинопольскомъ и др.; лучше сказать, онъ назначенъ странствующимъ посланникомъ и долженъ переѣзжать изъ одной страны въ другую. Не правда ли какъ это странно?
   Странно или нѣтъ, но мистеръ Берлингэмъ, принялся уже за дѣло. По весьма уважительнымъ причинамъ, изъ коихъ первая заключается пожалуй въ тонъ, что онъ самъ американецъ, Берлингэмъ началъ свой объѣздъ съ Соединенныхъ штатовъ. Трактатомъ, заключеннымъ имъ съ заантлантической республикой, постановлено, что всѣ порты Китая, безъ малѣйшаго исключенія, будутъ впредь открыты для торговли Соединенныхъ штатовъ. Подъ именемъ портовъ здѣсь подразумѣваются не одни только приморскіе города, но также и всѣ внутренніе торговые пункты. Такимъ образомъ американскому флагу будутъ доступны всѣ большія рѣки Срединной имперіи и они будутъ вступать въ прямыя сношенія съ жителями городовъ и селъ на всемъ протяженіи рѣкъ и каналовъ. Взамѣнъ этого китайцы выговорили нѣкоторыя льготы по торговлѣ въ Тихомъ океанѣ, а также право натурализаціи, которая будетъ имѣть мѣсто послѣ пятилѣтняго пребыванія китайца въ Соединенныхъ штатахъ. Какъ американскіе граждане могутъ селиться во всѣхъ городахъ и деревняхъ китайской имперіи, такъ точно китайцы могутъ переселяться во всѣ мѣста Соединенныхъ штатовъ. Далѣе одна изъ статей трактата гласитъ, что американцы обязаны въ случаѣ надобности оказывать помощь китайцамъ; но, разумѣется, этому щекотливому пункту не слѣдуетъ придавать серьезнаго значенія: не объявятъ же янки, если не будутъ видѣть въ этомъ своей пользы, войну англичанамъ и французамъ, когда тѣ, какъ во времена Пэма и яраго бонапартизма, вздумаютъ, во имя цивилизаціи, жечь лѣтнюю резиденцію китайскаго императора? Этимъ же трактатомъ американцы обязываются не вмѣшиваться ни подъ какимъ предлогомъ во внутреннія дѣла Китая; а для удобства сношеній обѣ договаривающіяся стороны въ возможной скорости Приступятъ къ разрѣшенію вопроса объ единствѣ монеты, мѣръ и вѣсовъ для обоихъ государствъ.
   "Этимъ трактатомъ", пишутъ въ газетѣ "New-York Herald", "произведенъ одинъ изъ самыхъ значительнѣйшихъ соціальныхъ и коммерческихъ переворотовъ нашей эпохи. Посредствомъ его мы открываемъ и завоевываемъ для человѣчества новый континентъ -- страну обработанную и густо-населенную, а не безконечную пустыню, какой нѣкогда была страна, открытая Христофоромъ Колумбомъ. Китай имѣетъ свою исторію и литературу; онъ колыбель языка, права и философіи: цивилизація въ немъ развилась ранѣе чѣмъ у другихъ народовъ; онъ былъ почти единственной страной въ мірѣ, гдѣ не было господствующей, государственной религіи, гдѣ духовное сословіе никогда не пользовалось политическимъ вліяніемъ, гдѣ власть и общественныя должности не составляли привиллегіи богатства и аристократіи, но служили наградой личному достоинству и знанію, вслѣдствіе публичнаго конкурса и строгихъ экзаменовъ. Китайцы самый воздержный, самый кроткій, самый вѣжливый народъ въ свѣтѣ, съ кѣмъ бы мы не сравнивали ихъ, не исключая французовъ, англичанъ и пруссаковъ. Собственно Китай, занимая площадь почти въ 4,000,000 квадр. верстъ (а если мы будемъ считать страны, находящіяся въ вассальной отъ него зависимости, то вмѣсто 4 должны будемъ поставить слишкомъ 11 милльоновъ), представляетъ самый обширный торговый рынокъ въ свѣтѣ. Самыя великія открытія, самыя солидныя коммерческія предпріятія, самые яркіе историческіе факты -- все это имѣло своимъ мотивомъ или предметомъ желаніе эксплуатировать или просто ограбить эту обширную и богатую ярмарку. Колхида Язона -- это былъ Китай, золотое руно,-- это китайскій шелкъ сырецъ, Колумбъ, желая открыть Китай, нашелъ Америку; но только теперь американцамъ выпало на долю открыть его. И если открытіе дикой Америки могло произвести такой сильный переворотъ въ Европѣ, то чего нельзя ожидать отъ открытія Китая? Мѣстности, производящія чай, безъ сомнѣнія обогатятъ свѣтъ несравненно болѣе, чѣмъ онъ могъ обогатиться, располагая перуанскими рудниками! Сотни маленькихъ американскихъ пароходовъ, производящихъ теперь баснословно-выгодную торговлю въ китайскихъ водахъ, явятся тамъ въ числѣ нѣсколькихъ тысячъ. Эти представители американской промышленности разнесутъ американскія идеи, американскія произведенія по всему Китаю; благодаря этимъ идеямъ, Китай воспользуется электричествомъ, паромъ, какъ воспользовались ими другіе цивилизованные народы, и улучшитъ свое соціальное положеніе, столь же первобытное теперь, какъ патріархальны добродѣтели и честность его обитателей. Американскій континентъ, рѣдко населенный, приметъ на себя избытокъ населенія Китая, и тѣмъ избавитъ Срединную имперію отъ ея хроническихъ возмущеній. Тихій океанъ станетъ такой же знакомой дорогой для китайскихъ эмигрантовъ, какъ Знакомъ Антлантическій океанъ для европейскихъ, и новый трактатъ, способствующій обогащенію науки и развитію промышленности, укрѣпитъ вмѣстѣ съ тѣмъ связь между самой древнѣйшей и самой юной націями въ аурѣ!"
   Очень многіе англійскіе и французскіе журналы взволновались, когда до нихъ дошло извѣстіе о результатѣ дипломатическихъ переговоровъ китайцевъ съ американцами; говоря о посольствѣ г. Бэрлингема, они уже не называютъ его "страннымъ"; они спрятали волчьи зубы, распустили лисій хвостъ и сладко поютъ о своей увѣренности, что уважаемый посолъ Небесной, имперіи скоро откроетъ сношенія съ Лондономъ и Парижемъ, гдѣ, скажемъ мимоходомъ, монополисты шанхайской и кантонской добросовѣстной торговли опіумомъ чувствуютъ себя весьма нехорошо. Эти журналы не хотятъ вѣрить, что "американцы будутъ настолько эгоистичны, чтобы одни могли воспользоваться полученными выгодными результатами, потому что для подобныхъ сдѣлокъ не можетъ быть привилегій, всѣ націи имѣютъ равны" на нихъ права. Американцы, такимъ образомъ, не осмѣлятся настаивать на секретныхъ статьяхъ, наносящихъ ущербъ всѣмъ прочимъ націямъ: европейскіе народы не позволятъ имъ этого".
   Какъ наивны благонамѣренные публицисты! Если китайцы входятъ въ дружественныя сношенія съ американцами, несдѣлавшими имъ никакого зла, то они, по мнѣнію этихъ публицистовъ, должны съ такой же нѣжностью обратиться къ тѣмъ націямъ, которыя вели съ ними три раззорительныя войны, насильственно отравляли ихъ опіумомъ, жгли ихъ дворцы и музеи, убивали ихъ тысячами, поддерживали возстаніе тайпинговъ, однимъ словомъ, дѣлали имъ всякія пакости. Очень остроумно!
   Но пусть эти публицисты переливаютъ изъ пустого въ порожнее -- отъ этого не будетъ никому ни тепло ни холодно, а между тѣмъ факты доказываютъ, что переселеніе китайцевъ въ Соединенные штаты вскорѣ должно принять значительные размѣры. Послѣдній корабль, перевозящій эмигрантовъ изъ Китая въ Сан-Франциско, высадилъ 956 переселенцевъ. Американцы уже предсказываютъ, что въ недалекомъ будущемъ эмиграція изъ Китая въ Соединенные штаты превыситъ своей численностію переселеніе изъ Европы. Это недалекое будущее находится въ прямой зависимости отъ. развитія пароходныхъ сообщеній между Китаемъ, Японіею и Соединенными Штатами. Въ Сан-Франциско разсчитываютъ также и на японскую эмиграцію. Но китайцы уже и теперь составляютъ довольно замѣтную часть населенія Калифорніи; въ Сан-Франциско они монополизировали себѣ нѣкоторые, не особенно уважаемые промыслы и живутъ всѣ вмѣстѣ, скученно, въ особомъ кварталѣ, сохраняя всѣ особенности китайской жизни: между ними очень мало женщинъ и этотъ недостатокъ они не могутъ пополнять браками съ бѣлыми женщинами, такъ какъ послѣднія чуждаются ихъ едва ли не болѣе, чѣмъ негровъ. Китайцы построили въ Сан-Франциско даже храмъ Буддѣ, рядомъ съ христіанскими церквями. Христіане вдоволь потѣшаются надъ уморительными фигурами китайскихъ боговъ, но и китайцы, съ своей стороны, находятъ христіанскую религію неспособной удовлетворить ихъ сознаніе и рѣшительно отказываются переходить въ христіанство.
   Китайцы уже приносятъ пользу своему новому отечеству: китайскія руки трудятся надъ устройствомъ желѣзной дороги между океанами. Эту обширную дорогу предположено устроить въ четыре года; два уже протекли и оконченныя работы выказываютъ добросовѣстность и способность китайцевъ. Организація 25-тысячной китайской арміи рабочихъ чрезвычайно любопытна. Эта армія представляетъ видъ тщательно-устроенной машины, дѣйствующей съ точностію хорошо вывѣреннаго часоваго механизма. Она раздѣлена на полки дровосѣковъ, плотниковъ, кузнецовъ, землекоповъ и пр. Работаютъ они чрезвычайно акуратно и прилежно и нѣтъ сомнѣнія, что дорога будетъ окончена въ назначенный срокъ.
   Китайское посольство тоже не сидѣло сложа руки и собирало необходимыя свѣденія, результатомъ чего была посылка въ Пекинъ спеціальнаго агента для набора новыхъ переселенцевъ изъ Китая въ нижнюю Калифорнію и Сонору. Въ это же самое время оно настояло на утвержденіи трактата вашингтонскимъ сенатомъ, который, послѣ непродолжительныхъ преній, и былъ утвержденъ единогласно. Этотъ фактъ единогласнаго утвержденія будетъ имѣть въ нашихъ глазахъ огромное значеніе, если мы вспомнимъ, что трактатъ, напримѣръ, о покупкѣ русской Америки утвержденъ лишь большинствомъ трехъ четвертей, причемъ выражено желаніе, чтобы въ эту страну былъ открытъ свободный доступъ для китайцевъ и эмиграція ихъ туда была поощряема, несмотря даже на значительные расходы. Какъ видите, китайскій вопросъ выступаетъ на сцену. Давно ли Филиппинскіе острова представляли почти пустыню, а теперь большинство ихъ населенія состоитъ изъ китайцевъ, работающихъ чрезвычайно, усердно надъ превращеніемъ дикихъ пустынь въ плодородныя и доходныя поля. На островѣ Борнео они разработываютъ каменно-угольныя копи; они заселяютъ Квинслэндъ; они первые, послѣ неудачныхъ попытокъ, произведенныхъ англичанами, доказали возможность селиться въ сѣверной части Австраліи. Въ видахъ пріобрѣтенія реальной пользы отъ покупки острововъ Фиджи, американцы стараются облегчить эмиграцію туда китайцевъ. Во всѣхъ мѣстахъ якорной стоянки пароходовъ на Тихомъ океанѣ поселились группы работниковъ желтой расы. Они селятся также въ Мексикѣ и на западномъ берегу центральной Америки, въ странахъ еще 13 вѣковъ тому назадъ открытыхъ буддійскими миссіонерами и потомъ, впродолженіи болѣе 1000 лѣтъ, забытыхъ ими. Теперешнее открытіе этихъ странъ для китайцевъ будетъ плодотворнѣе перваго. Они не строятъ тамъ храмовъ и не наполняютъ страну идолами, какъ дѣлали это прежде; они обратили теперь свои усилія на эксплуатацію естественныхъ богатствъ края, они занялись, дѣятельною торговлею и изъ того, что сдѣлано ими на Индѣйскомъ морѣ, можно предвидѣть, какія перемѣны произведутъ они на берегахъ Тихаго океана отъ Аляски до Чили. Крѣпко держась одинъ за другого, они населятъ сначала извѣстные кварталы въ городахъ, потомъ распространятся по цѣлымъ городамъ; утвердившись, изъ городовъ они станутъ переселяться въ деревни. Куда бы ни пришли они, гдѣ бы ни поселились, они скоро завладѣваютъ извѣстными промыслами и вытѣсняютъ изъ нихъ всѣ другія національности. Они дѣлаются чеботарями, тряпичниками, парикмахерами, водоносами, портными. Китайцы способны на все; если представится случай, они не отказываются и отъ болѣе широкой дѣятельности: они становятся негоціантами, банкирами и пр.; они вступаютъ въ конкуренцію съ евреями съ такимъ же успѣхомъ, съ какимъ они вытѣснили негровъ и ирландцевъ съ поля грубыхъ ремеслъ, замѣняя ихъ въ прачешномъ дѣлѣ и въ черныхъ домашнихъ работахъ. Китаецъ не откажется даже принять на себя обязанности горничной; для него не существуетъ работы плохо оплачиваемой, ремесла слишкомъ неопрятнаго; онъ доволенъ всѣмъ, что выработаетъ и возьмется за всякую работу, какая попадется ему подъ руку. Китаецъ обладаетъ удивительнымъ даромъ довольствоваться возможнымъ минимумомъ, если не представляется случай пріобрѣсти больше. Гдѣ европеецъ едва ли найдетъ возможнымъ поставить два стула, китаецъ ухитрится устроить свою спальню, столовую и гостиную, и даже рабочій кабинетъ. Ничтожнымъ заработкомъ, котораго станетъ на одинъ обѣдъ бѣднѣйшему изъ европейскихъ рабочихъ, китаецъ проживетъ цѣлую недѣлю и даже найдетъ возможнымъ и изъ этой ничтожности съэкономизировать кое-что про запасъ; правда, онъ ѣстъ мышей и крысъ и не выказываетъ особеннаго отвращенія къ блюду изъ майскихъ жуковъ; онъ ѣстъ всякую дрянь въ европейскомъ смыслѣ и все-таки сытъ и здоровъ. Куда бы онъ не переселился, онъ скоро достигаетъ возможнаго благосостоянія; едва онъ устроился на новомъ мѣстѣ, къ нему прибываютъ новые переселенцы, затѣмъ являются китаянки и новая колонія готова. Здѣсь, благодаря своей изворотливости, умѣренности, хитрости, прилежанію, китайцы никогда не остаются безъ работы, и могли бы представлять весьма опасную конкуренцію другимъ расамъ, если бы на нихъ не дѣйствовали разрушительно три національные порока: неопрятность, игра и опіумъ.
   Но какъ бы тамъ ни было, а существующіе факты невольно заставляютъ насъ придти къ убѣжденію, что пятьсотъ милліоновъ китайцевъ, задыхающихся на пространствѣ четырехъ милліоновъ квадратныхъ верстъ, рано или поздно, должны будутъ бросить почти половину своихъ обитателей на обширныя, еще незаселенныя плодородныя пространства американскаго материка. Сан-Франциско, чрезъ который преимущественно направится эмиграція, предстоитъ блистательная будущность, и Калифорнія со временемъ можетъ сдѣлаться однимъ изъ центровъ міра,-- Калифорнія, гдѣ великое море почти граничитъ съ огромными горами, гдѣ почва покрыта обильной растительностію, гдѣ въ нѣдрахъ земли хранятся необозримыя богатства.
   Весьма вѣроятно, что американскій континентъ будетъ мѣстомъ, гдѣ произойдетъ смѣшеніе всѣхъ расъ, религій, философій, промышленностей, учрежденій. Разумѣется, въ сѣверной Америкѣ, обладающей прекраснымъ умѣреннымъ климатомъ, смѣшеніе произойдетъ легче и удобнѣе, чѣмъ въ южной.
   Уже и теперь четыре главныя человѣческія расы -- желтая, красная, бѣлая и черная -- имѣютъ своихъ представителей въ Соединенныхъ штатахъ. Правда, теперь они не распространены, и никогда не могутъ распространиться равномѣрно по всѣмъ пунктамъ великой республики, но эта неравномѣрность не будетъ помѣхой для будущаго сліянія. Красная раса -- раса охотниковъ и воиновъ -- которая не желаетъ и не можетъ взяться за правильныя земледѣльческія работы, изчезаетъ мало по малу съ лица земли, благодаря соединенному вліянію водки, оспы, католицизма, праздности, безпорядочной жизни и непонятной для нея цивилизаціи.-- Совершенное изчезновеніе этой рясы, съ перваго взгляда можетъ показаться не совсѣмъ утѣшительнымъ, такъ какъ эта раса заключаетъ въ себѣ много хорошихъ нравственныхъ качествъ, но можно смѣло надѣяться, что эти качества, еще болѣе развитыя, войдутъ, какъ составные элементы, въ новую будущую расу.
   Зябкая негритянская раса сгруппировалась преимущественно въ южныхъ штатахъ, гдѣ, подъ тѣнью вѣеровидныхъ пальмъ, омываемыхъ тропическимъ моремъ,, она и заключитъ свой бранный союзъ съ бѣлой расой. На счастливыхъ Антильскихъ островахъ постоянно раздаются пѣсни, играетъ музыка и земля гудитъ отъ нескончаемыхъ танцевъ: негръ любитъ веселиться, а веселость составляетъ его счастіе. Негритянская раса дополнитъ бѣлую, расу незнакомыми ей качествами и большой приливъ жаркой и страстной крови улучшитъ нашу лимфатическую и меланхолическую расу. Наши внуки будутъ выбирать своихъ невѣстъ изъ среды блистательныхъ креолокъ; наши внуки будутъ назначать любовныя свиданія въ бѣседкахъ изъ ванили и драцены.
   Что касается соединенія желтой расы съ бѣлою, тутъ встрѣтится болѣе затрудненій. Бѣлые выказываютъ совершенно несправедливое презрѣніе къ желтымъ. Уже и теперь ирландцы и негры, конкурирующіе другъ съ другомъ въ погонѣ за кускомъ хлѣба, соединились и обратили всѣ свои силы противъ китайца, и нѣтъ ничего удивительнаго, что. въ будущемъ произойдетъ жестокая борьба между желтой и другими расами. Китайцы вовсе не трусы, какъ это принято думать, совершенно напротивъ, они обладаютъ извѣстнымъ мужествомъ своего рода и, при ихъ презрѣніи къ смерти, трудно ожидать, чтобы они легко признали себя побѣжденными; кромѣ того они народъ по преимуществу общежительный, умѣющій крѣпко держаться за общественное дѣло. При такихъ качествахъ они могли бы представлять серьезную опасность для странъ, куда они эмигрировали, если бы среди себя они не были раздѣлены на двѣ враждебныя партіи, искренно ненавидящія другъ друга.
   Но есть еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, говорящее въ пользу живучести желтой и черной расъ и ослабленія бѣлой и красной: двѣ первыя отличаются большимъ плодородіемъ; красная совсѣмъ вымираетъ, а въ бѣлой расѣ плодородіе существуетъ только у народовъ бѣдныхъ или стоящихъ не на очень высокой степени цивилизаціи, какъ-то у ирландцевъ, у русскихъ у норвежцевъ, у неаполитанцевъ и др. Въ Англіи, Германіи и особенно во Франціи возвышеніе буржуазныхъ классовъ шло рядомъ съ распространеніемъ мальтузіанской теоріи. И этотъ печальный фактъ имѣетъ мѣсто не въ одной только Европѣ; его можно наблюдать даже въ Соединенныхъ штатахъ, въ странѣ чистыхъ янки, самой богатой и самой цивилизованной въ мірѣ, -- въ воздержномъ Мэнѣ, въ набожномъ Массачусетсѣ; даже и здѣсь, въ богатыхъ семействахъ замѣтно отсутствіе дѣтей. Здѣсь часты насильственные выкидыши, производимые не дѣвушками, какъ это случалось и прежде, но даже замужними женщинами, желающими избѣжать страданій, или издержекъ, сопряженныхъ съ родами, или наконецъ, просто изъ желанія подолѣе сохранить свѣжесть. Такимъ образомъ бѣлая раса, съ каждой послѣдующей генераціей, должна относительно уменьшаться и тѣмъ самымъ увеличивать шансы всѣхъ другихъ расъ. Но не будемъ выходить изъ предѣловъ нашего, вопроса, и предоставимъ другимъ, людямъ болѣе насъ спеціальнымъ, разрѣшеніе задачи: какая кровь будетъ течь въ жилахъ будущаго человѣка, произшедшаго отъ смѣшенія расъ. Замѣтимъ только, что если теперешняя встрѣча бѣлой и желтой расы ознаменуется битвой на ножахъ, то, нѣтъ сомнѣнія, она окончится не истребленіемъ одной расы другою, а миромъ и дружбою.
   Во всякомъ случаѣ, на коммерческій трактатъ, заключенный между Китаемъ и Соединенными штатами, слѣдуетъ Смотрѣть какъ на одно изъ самыхъ замѣчательныхъ событій нашего столѣтія. Его результатомъ будетъ быстрое заселеніе степей Америки, что въ свою очередь приведетъ къ политическимъ переворотамъ, вслѣдствіе которыхъ великая сѣвероамериканская республика будетъ балансировать собой всѣ европейскія государства вмѣстѣ взятыя; тогда Германія, Франція, Англія, Италія, въ сравненіи съ Соединенными штатами, будутъ казаться маленькими провинціями, говорящими на своихъ провинціальныхъ нарѣчіяхъ, провинціями бѣдными, мало развитыми. Не совсѣмъ блистательная будущность готовится такимъ образомъ Европѣ, но можно утѣшиться тѣмъ, что если преобразуется Америка, сила вещей заставитъ и Европу преобразоваться въ свою очередь. Если человѣческія расы сдѣлаютъ набѣгъ на Америку, движеніе распространится далѣе, перейдетъ въ Европу и Америка отдастъ Европѣ то, что у нея взяла. Какъ Франція образовалась изъ смѣси галловъ, иберійцевъ, франковъ и римлянъ; Англія изъ смѣси пиктовъ, скоттовъ, бретонцевъ, саксонцевъ, датчанъ и норманновъ; -- точно также всѣ европейскія національности произвели смѣшанную національность Соединенныхъ штатовъ, и въ этой смѣси англійскій элементъ играетъ гораздо слабѣйшую роль, чѣмъ предполагали до сей поры. Мы видимъ, какіе плоды произвела эта смѣсь и убѣждены, что теперешніе англичане или французы во всемъ превосходятъ своихъ предковъ. Кому неизвѣстно, что многія химическія соединенія обладаютъ такими качествами, какихъ вовсе не имѣютъ отдѣльные элементы, входящіе въ ихъ составъ. Тотъ же самый законъ, по нашему мнѣнію, приложимъ и къ этнологіи. Если бѣлые и черные, желтые и красные должны слиться въ одну расу, станемъ надѣяться, что эта новая раса будетъ выше своихъ предшественницъ, вошедшихъ въ нее, какъ ея составные элементы. Слѣдовательно, нѣтъ причины одной національности гордиться предъ другой, и въ какой бы націи мы ни принадлежали -- англійской, французской, нѣмецкой, русской, голландской, татарской, кафрской, готтентотской, индійской, китайской или японской, -- при теперешнемъ состояніи человѣческихъ обществъ, мы ушли не Богъ знаетъ какъ далеко.

-----

   Предъ великимъ фактомъ китайско-американскаго трактата блѣднѣютъ всѣ другія новости изъ Соединенныхъ штатовъ.
   Республиканская партія, принявъ чикагосскую программу (о чемъ знаютъ уже наши читатели изъ предыдущихъ хроникъ "Дѣла") избрала своимъ кандидатомъ на президенство генерала Гранта. Есть основанія предполагать, что именно ему и достанется квартира въ "Бѣломъ Домѣ", при предстоящихъ общихъ президентскихъ выборахъ. Представители демократической партіи, составляющей обломокъ бывшей партіи рабовладѣльцевъ, собрались въ Нью-Іоркѣ и, послѣ продолжительныхъ преній, въ свою очередь предложили кандидатуру Горацію Сеймуру, имя котораго связано съ убійствами негровъ въ Нью-Іоркѣ.
   Президентъ Джонсонъ, этотъ искусный человѣкъ, котораго одна партія считаетъ виновнымъ противъ конституціи, а другая неспособнымъ играть политическую роль, обратился къ народу съ манифестомъ, въ которомъ требуетъ увеличенія президентской власти. Примѣръ императора Наполеона, какъ видно, заразителенъ!
   Открыты золотые рудники въ Колорадо; предполагаютъ, что въ этомъ же году будетъ тамъ добыто золота на 75,000,000 рублей болѣе, чѣмъ въ Калифорніи.

-----

   Съ тѣхъ поръ какъ палата лордовъ въ Англіи отвергла гладстоновскій билль объ уничтоженіи государственной церкви въ Ирландіи, партія тори пытается запугать страну оранжистскими демонстраціями и даже возмущеніями. Англійская аристократія играетъ въ опасную игру; она затрагиваетъ силу, съ которой ей не совладать Она хочетъ повліять на будущіе выборы, но, вліяя такимъ образомъ, она вредитъ самой себѣ. Безполезно говорить, что враги аристократіи и англиканской церкви ликуютъ при видѣ этихъ ошибокъ, выказывающихъ съ одной стороны наглость, а съ другой слабость и ослѣпленіе.
   Англійская королева, издавшая "Мемуары вдовы" и тѣмъ обезоружившая своихъ послѣднихъ противниковъ, была проѣздомъ въ Парижѣ, гдѣ имѣла свиданіе съ императрицей Евгеніей, которое объяснила желаніемъ "устранить войну между Франціей и Германіей, которая отниметъ у многихъ матерей ихъ любимыхъ сыновей". Съ своимъ обыкновеннымъ тактомъ французскіе оффиціозные журналы отвергаютъ возможность произнесенія этихъ словъ на томъ основаніи, что королева Великобританіи, въ качествѣ конституціонной государыни, не имѣла права разговаривать о политикѣ въ отсутствіи своихъ министровъ.

-----

   Испанское правительство, умирающее цѣлыхъ десять лѣтъ, никакъ не можетъ умереть, хотя нѣтъ никакого основанія предполагать, чтобы оно могло воротиться въ жизни. Политическіе врачи уже съ давняго времени только пожимаютъ плечами при визитаціи этого больного, у котораго уже сгнили легкія,-- больного, подвергающагося два или три раза въ годъ припадкамъ miserere. Испанское правительство падаетъ все ниже и ниже; возмущенія обнаруживаются то на томъ, то на другомъ концѣ государства; партіи враждуютъ одна противъ другой: во всѣхъ возмущеніяхъ участвуютъ войска, раздѣлившіеся также на партіи. Чего хотятъ всѣ эти партіи, онѣ сами не уяснили себѣ хорошенько; онѣ чувствуютъ только, что перемѣна необходима. Уже нѣсколько лѣтъ въ Испаніи, повидимому, пользуется популярностью проектъ соединенія съ Португаліей; но на самомъ дѣлѣ ни тотъ, ни другой народъ искренно соединиться не желаютъ; да и самъ португальскій король относится вовсе не сочувственно къ проекту соединенія; онъ разсчитываетъ, что въ погонѣ за двумя коронами, легко потерять ту, которой онъ обладаетъ и не пріобрѣсти другой. Вслѣдствіе этого конституціоналисты рѣшились было произвести революцію во имя свояка королевы Изабеллы, герцога Монпансье. Герцогъ, самый младшій изъ сыновей Луи-Филиппа, человѣкъ весьма посредственныхъ Способностей, осторожный и скупой; онъ, впродолженіи послѣднихъ двадцати лѣтъ, держался вдали отъ всякихъ общественныхъ дѣлъ и занимался разведеніемъ въ большихъ размѣрахъ апельсиновъ, которые сбывалъ въ Лондонѣ. Пока еще неизвѣстно, какое участіе принималъ онъ Въ заговорѣ противъ королевы, своей свояченицы. Извѣстно только, что Изабеллѣ на него донесла бонапартисткая полиція. Слѣдствіемъ этого было опубликованіе королевскаго указа, которымъ, въ видахъ спокойствія государства, испанскіе инфанты, герцогъ и герцогиня Монпансье изгонялись изъ Испаніи. Въ тоже самое время королева приказала поднять съ постелей и отправить на Канарскіе острова нѣсколькихъ генераловъ и подозрѣваемыхъ лицъ, въ числѣ которыхъ находились многія извѣстныя въ Испаніи имена маршаловъ, бывшихъ министровъ и посланниковъ. Но опять-таки ничего не могли подѣлать съ этимъ плутомъ Примомъ, который постоянно путешествуетъ между Лондономъ и Лиссабономъ, оставивъ свою постоянную парижскую главную квартиру. Бонапартисткое правительство, смертельно ненавидящее всѣхъ Орлеановъ, хотѣло помѣшать Монпансье и его супругѣ высадиться въ Лиссабонѣ, но маленькое португальское правительство имѣло мужество замѣтить французскому правительству, что ему вовсе не кстати дѣлать полицейскія прижимки въ чужомъ городѣ, тѣмъ болѣе, что у него, дома, существуетъ весьма широкая арена для подобной доблестной, дѣятельности. Можетъ быть, и не этими именно словами отвѣтило португальское правительство, но, по крайней мѣрѣ, смыслъ ихъ былъ таковъ. Такимъ, образомъ Монпансье сталъ кандидатомъ на испанскую корону. Шесть или семь недѣль тому назадъ онъ былъ совсѣмъ незамѣтнымъ человѣкомъ, а теперь, благодаря доброй услугѣ, оказанной ему Изабеллой и Наполеономъ, онъ сдѣлался весьма серьезнымъ претендентомъ. Англія ему замѣтно покровительствуетъ, та самая Англія, которая, при заключеніи брачнаго контракта между супругами Монпансье, успокоена была только торжественной клятвой, что "никогда ни Монпансье, ни его потомки, не воспользуются своимъ близкимъ родствомъ съ испанскимъ королевскимъ домомъ и не предъявятъ своихъ правъ на испанскій престолъ". А теперь англійскій кабинетъ подъ рукой помогаетъ тому же самому Монпансье взойти на испанскій престолъ. О дипломатія!

-----

   Италія, также какъ и Испанія, представляетъ неутѣшительное Зрѣлище. И здѣсь, какъ въ Испаніи, нація съ трудомъ выноситъ существующее правительство, доказавшее свою полнѣйшую политическую неспособность. Здѣсь, какъ и въ Испаніи, монархическая партія дѣлится на клерикальныхъ аристократовъ и на клерикально-вольтеріанскую буржуазію: республиканская -- на унитаріевъ и федералистовъ, на соціалистовъ и анти-соціалистовъ; а народъ, оставаясь католическимъ, въ тоже самое время дѣлаетъ оппозицію папѣ. Что можетъ выйти разумнаго, раціональнаго изъ всей этой политической, религіозной и соціальной мѣшанины?
   Очень плохо идутъ дѣла Италіи; правительство ея также какъ и испанское падаетъ все ниже и ниже; оно слишкомъ строго съ республиканцами и федералистами, снисходительно къ ворамъ, кротко съ грабителями, и убійцами, грабящими и убивающими на всемъ пространствѣ Италіи; здѣсь убійцъ не менѣе какъ въ Папскихъ владѣніяхъ, въ десять разъ болѣе, чѣмъ въ Испаніи и во сто разъ болѣе, нежели во Франціи. Правительство старается всѣми силами избѣгнуть банкротства, угрожающаго ей постоянно; впрочемъ банкротство на 10% уже совершилось и легко можетъ случиться, что оно повторится еще въ большихъ размѣрахъ. Но еще хуже возможнаго банкротства подтачиваетъ государство повальное воровство, которымъ отличаются чуть не всѣ чиновники отъ солянаго пристава и до самыхъ высшихъ ранговъ. Возможно ли изъ такой нищеты и безобразія выйдти какимъ либо удобнымъ путемъ? Что предстоитъ теперешнему италіянскому правительству, кромѣ стыда? Фортуна -- женщина; она никогда не проститъ тому, кто не съумѣлъ воспользоваться ея дарами; она не забудетъ, что италіянское правительство остановилось на пол-пути: оно не смѣло, когда могло смѣть.
   Въ то время какъ внутреннія дѣла Италіи идутъ такъ плохо, ея внѣшнія сношенія отличаются такимъ же отсутствіемъ такта и практическаго смысла; правительство тянетъ въ одну сторону, нація въ другую; партіи перерѣшались и знаменуютъ себя колебаніями и отсутствіемъ всякаго опредѣленнаго плана; трудно что нибудь организовать, все лѣзетъ врозь; замѣчается всеобщее отупѣніе; бѣдность увеличивается и трудно правильно собирать налоги, которые не желаютъ и не хотятъ платить; полученныя фискомъ деньги растрачиваются неправильно и безумно.. Безпорядокъ вездѣ такой, что приходится убѣдиться въ необходимости какого нибудь сильнаго переворота, какъ единственнаго средства противъ всеобщаго разложенія.

-----

   Что касается бѣдной Австріи, процессъ ея разложенія продолжается. Послѣ разрыва конкордата, римскій дворъ третируетъ Франца-Іосифа также, какъ третировалъ Виктора Эмануила, и императоръ постоянно находится между молоткомъ и наковальней, между своими убѣжденіями и необходимостію, между интересами народными и династическими. Дворянство и духовенство, феодалы и ультрамонтаны возстаютъ противъ либеральнаго министерства и немного бунтуютъ противъ самого императора, который въ свою очередь также немного возстаетъ противъ римскаго двора, противъ Вейста, противъ дворянства, противъ буржуазіи, противъ Венгріи, противъ Чехіи, противъ вѣнскаго муниципальнаго совѣта и, наконецъ, противъ всѣхъ. Чешскій вопросъ ясно показалъ, въ какомъ затруднительномъ положеніи находится императоръ. Франца-Іосифа принимали въ Прагѣ съ ледяныхъ молчаніемъ. Даже самъ графъ Кламъ Мартиницъ, реакціонеръ въ душѣ и дѣйствіяхъ, рѣшился говорить самому императору объ отказѣ платить подати, если Чехіи не будетъ предоставлена такая же автономія, какъ и Венгріи. На улицахъ были прибиты объявленія, гласящія, что "если кто будетъ привѣтствовать австрійскаго императора, его станутъ считать измѣнникомъ чешскому дѣлу". На праздникѣ въ Констанцѣ въ честь Гусса, одинъ ораторъ торжественно воскликнулъ: "На священной гробницѣ нашего національнаго героя мы соединимъ свои силы для борьбы противъ деспотизма, угнетающаго Чехію. Мы не противъ соединенія съ Германіей; но пусть нѣмцы не ставятъ преградъ нашему національному развитію и не мѣшаютъ нашей самобытности, которой мы всѣ такъ пламенно добиваемся".
   Какъ бы для того, чтобы показать, какой смыслъ имѣетъ эта демонстрація, три тысячи человѣкъ собрались въ Хлумѣ праздновать пораженіе австрійцевъ. Не станемъ же терять изъ виду чешскаго вопроса. Онъ, можетъ быть, темное облачко, къ которому собираются другія облака, для образованія грозовыхъ тучъ.

-----

   Во французскомъ законодательномъ собраніи произведено нападеніе на финансовый проектъ, который правительство должно было представить еще въ январѣ мѣсяцѣ, но придержало на томъ основаніи, по которому все непріятное откладывается до послѣдней возможности. Безпокойство, по поводу плохого финансоваго положенія, проявившееся въ странѣ въ январѣ мѣсяцѣ, разумѣется, нисколько не уменьшилось въ іюнѣ и іюлѣ. Всѣ взоры обращены на банкъ, находящійся теперь не въ блистательномъ положеніи: въ его кассѣ числится 1220 милліоновъ франковъ, а въ обращеніи всего 1205; -- что дѣлать съ остальными 15 милліонами, лежащими непроизводительно? Судьба многихъ частныхъ финансовыхъ предпріятій напугала всѣхъ и въ послѣднее, время, какъ капиталисты, такъ и рабочій людъ спѣшили помѣщать свои экономіи въ вѣрное мѣсто, какимъ до сихъ поръ считался французскій банкъ. Но что же будетъ, если и къ банку потеряется довѣріе? Правительство, повидимому, своими непроизводительными затратами, доведетъ страну и до этого печальнаго сознанія. Денежный вопросъ теперь у всѣхъ на умѣ, какъ -въ палатѣ, такъ и внѣ палаты. Вычислено, что правительство, со дня государственнаго переворота, истратило 31 милліардъ. Оно заняло 4,322 милліона, что составляетъ въ годъ среднимъ числомъ 354 милліона. Годовая цифра прямыхъ и косвенныхъ налоговъ въ пользу государства считается въ 2,300 милліоновъ. Но эта цифра не представляетъ дѣйствительной цифры налоговъ: къ ней слѣдуетъ присоединить еще бюджеты общинныхъ управленій, нѣкоторыя пошлины и акцизы, невходящіе въ государственную роспись,-- все это не менѣе 760 милліоновъ,-- и настоящая цифра расхода на администрацію второй имперіи представится въ круглой цифрѣ -- 3 милліарда. Такъ какъ весь годовой доходъ Франціи надобно считать отъ 12 до 15 милліардовъ, то выходитъ, что администрація второй имперіи стоитъ Франціи четвертую или пятую часть ея доходовъ. Изъ каждаго 100-франковаго билета, французы должны отдать 20 или 25 фиску и взамѣнъ этого получить солдатъ, полицейскихъ, префектовъ, сенаторовъ, депутатовъ, избранныхъ по приказанію, экспедицію въ Римъ, войны въ Мексикѣ, Китаѣ, Кохинхинѣ и всѣ удовольствія, какія за ними слѣдуютъ: стыдъ за-границей, обѣдненіе внутри страны, горькое сожалѣніе о прошедшемъ, безпокойство о будущемъ. Еще еслибъ имперія, издержавъ такъ производительно 31 милліардъ, остановилась только на одной этой затратѣ,-- можно бы пожалуй забыть такой печальный фактъ; но она дѣлала, дѣлаетъ и будетъ еще дѣлать долги, которые всей своей тяжестію падутъ на будущія поколѣнія! Сколько времени пройдетъ, пока успѣютъ заплатить эти 4 или 5 милліардовъ долга, сдѣланнаго второй имперіей! Какое пространство прекрасной удобренной земли можно бы было купить на эту громадную сумму денегъ; сколько дохода въ винѣ, хлѣбѣ и прочихъ продуктахъ дала бы эта земля. Гектаръ великолѣпной земли стоитъ, разумѣется, менѣе 4,500 фр., но принявъ даже и эту цифру, выйдетъ,, что Франція потеряла цѣлый милліонъ гектаровъ воздѣланной земли, и, слѣдовательно, не менѣе 300 милліоновъ франковъ ежегоднаго дохода. Плохо умѣетъ считать вторая имперія и за это незнаніе должна дорого поплатиться вся страна!
   Но на всѣ эти безотрадныя размышленія и разсчеты, французское правительство, подобно Сципіону африканскому, у котораго тоже когда-то потребовали, отчета, -- съ надменнымъ видомъ отвѣчаетъ: "я спасло религію, семейство и собственность, я остановило ходъ революціи и поставило ее въ невозможность дѣйствовать; за все это, устами достойныхъ патеровъ католической церкви, я приношу благодарность Создателю, и въ свою очередь ожидаю благодарности отъ своихъ согражданъ".
   Но какъ бы тамъ ни было, а имперія идетъ опаснымъ путемъ. Она необходимо или придетъ къ банкротству или изчезнетъ ранѣе наступленія этого времени. Непремѣнно должно случиться или паденіе имперіи, или же банкротство, или, наконецъ, и то и другое вмѣстѣ, такъ какъ бонапартизмъ ведетъ Францію къ непремѣнному пораженію и иностранному нашествію. Наступаетъ уже время для катастрофы, да и самъ неисправимый бонапартизмъ приближаетъ ее всѣми силами. Онъ желаетъ бросить Францію въ новую войну, для чего потребуются ему огромныя издержки и новые займы. Имперія, желая пролетѣть чрезъ Ніагарскій водопадъ, пустила свой пароходъ на всѣхъ парахъ въ пучину. Если бы на бортѣ этого судна была одна имперія -- мы пожелали бы ей добраго пути, не безпокоясь о послѣдствіяхъ сумазбродной поѣздки; но съ нею вмѣстѣ помѣстилась вся Франція, -- Франція устрашенная, несмѣющая вымолвить своего слова, Франція легкомысленная, до сихъ поръ еще вѣрящая въ геній своего капитана,-- и молчать мы не имѣемъ права.
   Однакоже и теперь уже начинаетъ проявляться движеніе въ сторону, неблагопріятную для правительства: въ законодательномъ собраніи вѣчно довольные депутаты, открывавшіе свой ротъ только затѣмъ, чтобы изумляться мудрости правительства, въ нынѣшнюю сессію уже позволяли себѣ критиковать его дѣйствія. Средняя династическая партія, столь покорная въ теченіи шести послѣднихъ лѣтъ, нынче подаетъ голосъ и доходитъ даже до смѣлаго вывода, что мудрый Руэ отсталъ отъ времени, и что, при измѣнившихся обстоятельствахъ, нужны теперь новые люди.
   Такая же перемѣна замѣтна и въ обществѣ. Она лучше всего характеризуется измѣненіемъ тона журналистики. Вотъ, напримѣръ, Фигаро. Сколько лѣтъ сряду онъ тянулъ самую благонамѣренную пѣсню. Его страницы наполнялись описаніями канкана и разныхъ двусмысленныхъ скандальчиковъ; онъ съ гордостью заявляль, что не слѣдуетъ никакимъ принципамъ, смѣется надъ нравственностью и добродѣтелью; въ политикѣ, по его мнѣнію, слѣдовало держаться мнѣній биржи, въ соціальной экономіи убѣжденій жокей-клуба; онъ торжественно заявлялъ, что публичныя женщины представляютъ для него несравненно большій интересъ, чѣмъ всякіе реформаторы. Морви оказывалъ особенное покровительство этому листку, продукту декабрскаго переворота. Онъ даже раздѣлялъ въ то время убѣжденія нѣсколькихъ знаменитыхъ прожектеровъ, предлагавшихъ закрыть всѣ журналы, издающіеся во Франціи, оставивъ только Монитеръ для нуждъ администраціи; какой нибудь благонамѣренный листочекъ для мелкой буржуазіи и низшихъ классовъ общества, а Фигаро для аристократіи турфа и биржи. Для болѣе удобнаго распространенія его въ аристократической публикѣ было условлено, что Фигаро драпируется плащомъ Альмавивы и будетъ въ иныя статейки подпускать легитимистскаго духу. Чтобы довершить комедію, этотъ органъ кокотокъ и камелій, представился ханжей, вѣрнымъ католикомъ, даже іезуитомъ и ультрамонтаномъ и сталъ кадить Луи Вельйо. Никогда и нигдѣ не встрѣчалось подобнаго наглаго шутовства!
   Но теперь этотъ журналъ, отличавшійся самымъ безобразнымъ паясничествомъ и отсутствіемъ всякаго человѣческаго смысла, теперь онъ совершенно измѣнился. Отказавшись Ѣтъ всякой солидарности съ Луи-Вельйо, ультрамонтанствомъ и іезуитизмомъ, онъ держитъ сторону матеріалистовъ и свободныхъ мыслителей противъ спиритуалистовъ сената, университета, министерства и полицейской префектуры; онъ стоитъ за гарибальдійцевъ, онъ нападаетъ на папу, за вторую имперію, на префектовъ и подпрефектовъ. Онъ сталъ соперничать съ Шаривари, самымъ серьезнымъ оппозиціоннымъ журналомъ, и читается нынче мыслящей публикой едва ли не болѣе всѣхъ другихъ оппозиціонныхъ органовъ, если не считать выходящаго изъ ряду вонъ новаго журнала "La Lanterne".
   Въ театрахъ замѣчается аналогичное явленіе. Впродолженіи 12 лѣтъ, за исключеніемъ нѣсколькихъ нравоописательныхъ комедій, на сценѣ ничего не ставилось, кромѣ выставокъ танцовщицъ подъ названіемъ оперы, и выставокъ полуобнаженныхъ молодыхъ женщинъ, подъ названіемъ обозрѣній. Но теперь и въ театръ затесалась тенденція. Онъ выступилъ на новый путь насмѣшками надъ простотой Юпитера, надъ ханжествомъ великаго жреца Калхаcа и другихъ жрецовъ, что напоминало, собою многія черты изъ характера монсеньера Сибура. Потомъ, при громкихъ аплодисментахъ публики, среди которой находились даже коронованныя особы, онъ сталъ смѣяться надъ милитаризмомъ, въ "Великой герцогинѣ герольштейнской". Затѣмъ онъ принялся за жандармовъ; насмѣшки надъ ними особенно нравились парижанамъ, помиравшимъ со смѣху при ловкихъ намекахъ. А затѣмъ директоры театровъ поняли, что вкусъ публики измѣнился и ее уже нельзя удовлетворить выставками голыхъ женщинъ, а надобно заботиться о пріисканіи болѣе здоровой пищи.
   Общее движеніе отразилось даже и на такихъ людяхъ, которые составляли собою гордость второй имперіи и служили упадку общества всѣми силами своего таланта. Посмотрите, вотъ человѣкъ, обязанный своимъ громаднымъ литературнымъ успѣхомъ исключительно второй имнеріи -- Александръ Дюма-сынъ, который воспѣвалъ куртизанокъ въ "Dame aux Camélias", который самъ воспитывался въ школѣ Морни и Камора,-- этотъ самый Дюма дѣлаетъ такой вольт-фасъ въ предисловіи, надѣлавшемъ такъ много шума: "Будетъ намъ повѣсничать,-- говоритъ онъ,-- довольно мы развратничали, довольно дѣлали глупостей. Возвратимся къ прекрасному, великому, простому, добродѣтельному и полезному". Этого мало; человѣкъ написавшій "Diane de Lis" и "L'Ami des Femmes", совѣтуетъ всѣмъ подѣлаться Эсхилами, ничего не писать, кромѣ Прометея, проявлять такой же патріотизмъ, какимъ отличался Эсхилъ, храбро сражаясь за свободу при Марафонѣ. Можно ли не изумляться, что екс-скептикъ, аналистъ школы Бальзака, прославлявшій проституцію и преклонявшійся предъ обществомъ второй имперіи -- начинаетъ проповѣдывать простоту, пользу и добродѣтель?
   Пробужденіе замѣтно и въ другихъ литературныхъ сферахъ. Со времени обнародованія новаго закона о прессѣ, въ Парижѣ и въ провинціи открылось 60 новыхъ журналовъ, и ни одинъ изъ нихъ не примкнулъ къ серіи органовъ, защищающихъ нынѣшнюю правительственную систему. Всѣ новые журналы принадлежатъ старымъ партіямъ, какъ любятъ называть ихъ бонапартисты.
   Большая часть новыхъ журналовъ издается въ провинціи. Это доказываетъ, что провинція не желаетъ жить одними парижскими интересами и намѣревается смѣть свое сужденіе имѣть.
   Изъ новыхъ журналовъ, появившихся въ Парижѣ, особенно замѣчательны: Трибуна, издающаяся подъ отвѣтственностію депутатовъ Пельтана и Глэ-Бизуана; Пробужденіе, органъ республиканцевъ школы Ледрю-Ролленя; Реформа, органъ коопераціи; Политическое Обозрѣніе, весьма серьезный журналъ, отличающійся толковымъ выборомъ статей. Надобно надѣяться, что эти журналы будутъ способствовать правильной организаціи демократической партіи.
   Но самымъ большимъ успѣхомъ пользуется "Фонарь", ставшій рѣшительною силой. Онъ расходится въ 110,000 экземпляровъ, что позволяетъ предполагать, что у него но менѣе милліона читателей -- почти все число французовъ, понимающихъ кое-что въ политикѣ. Рошфоръ, издатель этой газеты, понялъ, что съ правительствомъ второй имперіи не стоитъ говорить серьезнымъ тономъ; онъ бьетъ его смѣхомъ и злыми шутками. Онъ говоритъ такъ умно, такъ ловко, что не легко къ нему прицѣпиться, но ни въ одномъ, можетъ быть, французскомъ журналѣ не расточается столько желчныхъ и презрительныхъ выходокъ противъ администраціи, какъ въ журналѣ г. Рошфора. Ботъ причина его необыкновенной популярности и необычайнаго успѣха. Впрочемъ французская администрація сдѣлала свое дѣло и конфисковала 12-й No "Фонаря".
   Если страна начинаетъ терять терпѣніе, то этому болѣе всего виновато само правительство, вмѣшивающееся въ такія мелочи, которыя ни коимъ образомъ не подлежатъ его вмѣшательству. Ботъ для примѣра вторженіе знаменитаго сената въ дѣла библіотеки маленькаго городка.,
   Двадцать лѣтъ тому назадъ, когда я еще былъ въ школѣ, мой воспитатель, человѣкъ добродушный, запрещалъ мнѣ читать какія бы то ни было книги, кромѣ классическихъ. Въ библіотекѣ почтеннаго буржуа по части литературы, собственно говоря, вовсе и не было никакихъ книгъ; но эта не помѣщало мнѣ выискивать на сторонѣ всевозможныя литературныя произведенія и читать ихъ потихоньку. Не разъ приходилось мнѣ. быть наказаннымъ за чтеніе моихъ любимыхъ авторовъ. Помню,за Жоржъ Зандъ меня продержали подъ арестомъ 20 часовъ и велѣли переписать 10,000 латинскихъ стиховъ, а за Виктора Гюго даже прибили и въ моихъ глазахъ разорвали книгу на мелкія части. Но чтоже! Развѣ я пересталъ читать любимыя книги и обратился къ рекомендуемымъ воспитателемъ, ненавистнымъ для меня классикамъ,-- ничуть не бывало,-- наказанія возбудили во мнѣ ненависть ко всѣмъ, кто ставитъ преграды мысли, и заставили съ большимъ еще рвеніемъ приняться за изученіе моихъ любимцевъ.
   Такія же чувства пробуждаются во всей Франціи вслѣдствіе столь же раціональныхъ дѣйствій высшихъ администраторовъ второй имперіи.
   Уллень -- маленькій городокъ съ 7000 жителей, въ департаментѣ Роны. Онъ населенъ по большей части рабочими и земледѣльцами. Нѣкоторые изъ либеральныхъ его жителей задумали основать библіотеку. Они собрали около 600 томовъ. Во главѣ предпріятія сталъ г. Арль Дюфуръ, одинъ изъ самыхъ богатыхъ негоціантовъ Ліона, человѣкъ образованный, старый сеи-симонистъ, проповѣдникъ теоріи свободнаго обмѣна, одинъ изъ коммисаровъ всемірной выставки въ Парижѣ и Лондонѣ. Для покупки книгъ изъ среды учредителей библіотеки выбранъ комитетъ. Опасаясь столкновеній съ администраціей, комитетъ пріобрѣлъ все больше классическія книги, въ родѣ "Morceaux choisis " Корнеля, Расина, Мольера, басень Лафонтена, рѣчей Боссюата, изъ Вольтера онъ рѣшился выбрать Генріаду и Вѣкъ Людовика XIV, но не осмѣлился на покупку романовъ, сказокъ и философскаго словаря; съ такой же робостью онъ отнесся къ "Персидскимъ письмамъ" Монтескье. Далѣе купили Гомера, Вюффона, одинъ романъ г-жи Коттенъ. Для характеристики нашей эпохи взяли Le genie du Christianisme Шатобріана, его "Мучениковъ" " Аталу" и другіе религіозные романы, но Рене и Записки того же автора одобрены не были. Изъ Виктора Гюго -- только его Orientales, изъ Ламартина только Путешествіе по Востоку, духовно-поэтическія Meditations, Harmonies, но Исторія 1848 г. и Жирондисты были забракованы. Изъ сенсуалистической философіи XVIII вѣка -- ровно ничего; также, какъ по исторіи первой французской революціи ни одного, положительно ни одного сочиненія.
   Но библіотекари, при всей ихъ осторожности, сочли возможнымъ допустить нѣкоторыя другія сочиненія, положительно зловредныя по мнѣнію г-дъ мѣстныхъ клерикаловъ. И вотъ клерикалы обратились съ воплями къ сенату, жалуясь, что это включеніе вредныхъ книгъ равносильно гоненію на бѣдную католическую церковь. Называя это "посягательствомъ на ихъ свободу", клерикалы требовали строгаго административнаго вмѣшательства и насильственнаго изгнанія слѣдующихъ книгъ, которыхъ перечень мы здѣсь предлагаемъ:
   Жоржъ Зандъ: La Mare au Diable, Franèois le Champi, Les Maîtres Mosaïstes, Spiridion (мистико-артистическая доктрина, очень неудобопонятная, очень туманная), Tndiana; наконецъ ужасная книга -- m-lle de la Quintinie была осуждена, какъ аргументація за науку и естественную религію противъ ультрамоитанскаго іезуитизма. Бальзакъ; Les Paysans (толкуйте послѣ этого, что Бальзакъ былъ зараженъ легитимизмомъ и дряблыми католическими тенденціями!) Фредерикъ Сулье: Le Vicomte de Béziers, le Comte de Toulouse (помилуйте, за что же?-- А за то, что авторъ приводитъ кое-какіе эпизоды изъ исторіи избіенія альбигойцевъ папскими войсками.). Евгеній Сю: Le Juif Errant и Les Mystères de Paris (какъ сочиненія, враждебныя іезуитизму и отзывающіяся душкомъ не ясной соціалистической доктрины того времени.). Наконецъ, 13 томовъ, изданныхъ г. Арлемъ Дюфуромъ для изученія исторіи сенъ-симонизма, также подверглись яростному гоненію.
   Итакъ вотъ въ чемъ преступленіе, вотъ что принялся со всеусердіемъ судить благородный сенатъ -- первый, самый торжественный трибуналъ государства, стражъ и хранитель французской общественной свободы. Эти сановитые господа, налагающіе штрафы въ размѣрѣ ста франковъ въ день, вдругъ принялись судить и рядить о достоинствѣ и недостаткахъ нѣсколькихъ, уже забытыхъ романовъ, вздумали критиковать Бальзака, Евгенія Сю, Фредерика Сулье, преставившихся болѣе десяти лѣтъ тому назадъ.
   Благосклонно доводя до нашего свѣденія, что имъ ненавистны нѣкоторые романы прошлаго времени, господа сенаторы этимъ самымъ возбуждаютъ къ нимъ интересъ, и многіе любопытные прочитаютъ или перечитаютъ эти сочиненія. М-lle de la Quintinie выйдетъ однимъ или двумя изданіями больше, и жизнь Іисуса" Христа Ренана пріобрѣтетъ еще новыхъ читателей.
   Принявъ съ восторгомъ пошлый доносъ, сенатъ немедленно сдѣлалъ его предметомъ своихъ обсужденій. Какъ только спиритуализмъ ударилъ въ носъ господамъ сенаторамъ, они заговорили о ниспроверженіи науки, философіи, даже естественной религіи,-- они хотятъ превратить въ порошокъ атеизмъ, матеріализмъ, соціализмъ, коммунизмъ, -- словомъ все, что не подходитъ подъ мѣрку ортодоксальнаго бонапартизма, все, что не согласуется съ религіей, проповѣдываемой второю имперіею. Высокій сенатъ идетъ ратью за великіе принципы, пустословитъ въ одно и тоже время и о платонизмѣ, и о растлѣніи, кричитъ, вопіетъ гласомъ веліимъ, и при этомъ смѣшиваетъ всѣ понятія.
   Итакъ, сенатъ принимается обсуждать, -- не забудьте, въ присутствіи министра внутреннихъ дѣлъ и министра народнаго просвѣщенія, котораго, говоря мимоходомъ, сенатъ иногда любитъ задирать по кошачьи. Эти двѣ превосходительныя особы подверглись нападеніямъ за то, что допустили, хотя бы на одну минуту, существованіе этого вертепа моральной заразы, существованіе улленской библіотеки, которая могла напустить на Францію цѣлую холеру зловредныхъ доктринъ.
   Господину Дюрюи -- ревнителю народнаго просвѣщенія -- было очень пріятно свалить всю вину въ этомъ непріятномъ дѣлѣ на своего превосходительнаго собрата, а потому онъ поспѣшилъ сказать: "ей-богу это не я, это -- онъ. Народныя библіотеки не принадлежатъ къ вѣдомству народнаго просвѣщенія, и подчиняются министерству внутреннихъ дѣлъ; зачѣмъ же смотритъ полиція?.. Ужь это ея забота, а никакъ не*наша".
   Чтоже отвѣчалъ блюститель порядка во Франціи? "Повѣрьте, господа сенаторы, сказалъ онъ, что мы и безъ вашихъ напоминаній слѣдимъ за тѣмъ, что читаютъ немногіе жители крошечнаго городка Уллена, который извѣстенъ намъ, какъ ладонь нашей руки; онъ имѣетъ превосходную семинарію, исправительную тюрьму, славится отличнымъ клеемъ, жестяными и проволочными издѣліями. Вѣдь намъ извѣстно до малѣйшихъ мелочей все, что творится въ нашемъ пространномъ любезномъ отечествѣ. Мы наблюдаемъ за всѣмъ, знаемъ всю подноготную, всюду вмѣшиваемся. Въ Улленѣ мы требовали, чтобы каталогъ книгъ, вошедшихъ въ составъ библіотеки, былъ представленъ на разсмотрѣніе. Вообще мы исключаемъ романы, сочиненія по религіозной полемикѣ и политической экономіи, гдѣ развиваются опасныя теоріи. Въ нашей просвѣщенной заботливости мы даже различаемъ книги, пригодны для сельскаго населенія, отъ сочиненій, болѣе полезныхъ для промышленнаго люда. Что касается улленской библіотеки, то провѣрку книгъ ея мы поручили г. ронскому префекту, также облеченному въ званіе сенатора. Быть можетъ, онъ былъ слишкомъ снисходителенъ, и потому мы просмотрѣли сами каталогъ послѣ него. Сознаемся, что и мы также пропустили Les Paysans Бальзака. Да и три романа Сулье, сказать правду, не заключаютъ въ себѣ ровно ничего опаснаго... Это настоящій Вальтеръ Скоттъ, только немножко потеплѣе и на французской манеръ. Мы вычеркнули два произведенія Евгенія Сю, которыя всѣ мы, господа, прочитали съ наслажденіемъ въ былое время Луи-Филиппа... Что же до Жоржа Занда, то мы оставили въ покоѣ Les Maîtres Mosaïstes, невиннѣе которыхъ уже трудно и вообразить себѣ что нибудь въ цѣломъ свѣтѣ. Franèois le Champ! и La Mare au Diable, по истинѣ, кажутся намъ образцовыми произведеніями искуства. На нашъ личный взглядъ это такая же голубиная невинность, какъ "Ноль и Виргинія". Но мы изгнали Спиридіона, Индіану, Лелію (хорошо! очень хорошо! отлично)! Мы не помиловали также и Mademoiselle de la Quintinie (честь и хвала вамъ)! Что касается тринадцати томовъ, состряпанныхъ г. Арлемъ Дюфуромъ, то тутъ, господа сенаторы, мы пустили въ ходъ тонкое лукавство. Мы однако умѣемъ немножко смекать дѣло, и если не запретили этихъ скучныхъ-прескучныхъ книжицъ, то только для того, чтобы ни въ комъ не возбудить охоту къ чтенію. Ну, что, какъ мы распорядились?"
   Какъ ни удивляться, скажемъ мы въ свою очередь, этой неусыпной административной заботливости!.. Клерикалы наблюдаютъ за чтеніемъ гражданъ. Высокосановитые сенаторы, которымъ ввѣрены великіе интересы государства, не брезгаютъ трактовать въ торжественномъ засѣданіи, какіе романы, повѣсти и сказки можно позволить читать народу. Министръ внутреннихъ дѣлъ, обсуждая вмѣстѣ съ своими товарищами и императоромъ бюджетъ слишкомъ въ два милльярда, взвѣшивая крупные вопросы о мирѣ и войнѣ, о броженіи умовъ на востокѣ и о европейскихъ переворотахъ, -- этотъ превосходительный геній находитъ еще время и для заботъ о подпольной жизни гражданъ. "Душа моя, французскій народъ, говоритъ его высокопревосходительство, -- позволяю тебѣ читать нѣкоторыя строчки изъ Бальзака, а вотъ этихъ страничекъ Евгенія Сю смотри, голубчикъ, не читай, отнюдь. Вотъ Les Maîtres Mosaïstes Жоржъ Занда -- это по тебѣ, потому что это незначительно, а до Mademoiselle de la Quintinie не смѣй и прикасаться,-- потому, братъ, отъ этой ягоды какъ разъ оскомину набьешь!.."
   Замѣтьте, что всѣ эти книги, чтеніе которыхъ строго возбраняется г. министромъ внутреннихъ дѣлъ, могутъ быть куплены во всякое время у любого книгопродавца. Купить ихъ можно за три франка, прочитать за три су. Но министръ и сенатъ дѣлаютъ при этомъ довольно остроумное различіе. "Буржуазія, имѣющая достаточныя средства для того, чтобы покупать книги или платить въ читальняхъ, -- буржуазія, читающая Revue des des Mondes и печатающіяся тамъ романы, не потерпѣла бы, чтобъ цензурная коммиссія, учрежденная при полицейскихъ бюро, занималась очищеніемъ ея библіотекъ. Но буржуазія уже созрѣла умственно, тогда какъ народъ еще не вышелъ изъ несовершеннолѣтія. По теоріи народъ признается верховнымъ, но въ дѣйствительности онъ -- малолѣтокъ, слѣпое орудіе нашей воли. Располагая всеобщимъ избирательнымъ правомъ, онъ безсознательно отдаетъ намъ свои голоса; поставленный въ боевой строй, онъ дѣлается нашимъ солдатомъ, и мы пользуемся по произволу его ружьемъ, его пулями. Мы желаемъ, чтобы народъ оставался несовершеннолѣтнимъ, не хотимъ, чтобы онъ учился, додумывался, а потому изъ спеціально предназначенныхъ для него библіотекъ ни изгоняемъ все то, что могло бы разсѣять его умственную слѣпоту {Жители Уллена отвѣчали министру и сенату такъ, какъ имъ и слѣдовало отвѣчать. Получивъ оффиціальное предписаніе очистить библіотеку отъ выше названныхъ книгъ, они рѣшились подарить ихъ г. Арлю Дюфуру. Онъ принялъ этотъ подарокъ, увеличивъ коллекцію сотнею томовъ и убѣдительно просилъ жителей безпрепятственно и во всякое время пользоваться у него всѣми книгами, какія только имъ нравятся.}.
   Французское правительство удѣляетъ народу просвѣщеніе съ такою осторожной скаредностью, съ какою на суднѣ эмигрантовъ, застигнутомъ штилемъ, расходуется послѣдняя бочка сухарей, послѣдній запасъ воды. Удивительны ли послѣ этого дикія злодѣйства въ французскихъ католическихъ департаментахъ, эти страшныя драмы въ отдаленныхъ округахъ, гдѣ никто или ничто не можетъ противодѣйствовать вліянію священника, епископа, жандармскаго бригадира и подпрефекта! Удивляться ли этому жалкому суевѣрію, заставляющему насъ пожимать плечами, этимъ отвратительнымъ предразсудкамъ, отъ которыхъ на душѣ становится такъ неизобразимо гадко! Вотъ, напримѣръ, въ Пиринеяхъ намъ разсказываютъ, что какіе-то учителя-вольнодумцы, вышедшіе изъ тулузской нормальной школы, желая посмѣяться надъ обрядами церкви, выпили водки, смѣшанной съ святой водою. Напитокъ этотъ произвелъ неслыханное чудо: безбожники превратились въ свиней, были случайно найдены въ лѣсу и проданы на рынокъ! Послѣ о нихъ ужа ничего не было извѣстно. Можетъ быть, они наплодили поросятъ съ настоящими свиньями. Эта исторія приводитъ въ. ужасъ тысячи безмозглыхъ олуховъ и мѣшаетъ горнымъ жителямъ спокойно лакомиться колбасами. А ну какъ онѣ начинены мясомъ дѣтенышей бывшихъ учителей -- почемъ знать!!..
   Въ Донизакѣ (сен-совенскій кантонъ, департаментъ Жиронды, гл. гор.-- Вардо) священникъ приказалъ снять колоколъ съ приходской колокольни. Это было три года тому назадъ. До того времени не было града во всей мѣстности впродолженіи десяти лѣтъ. Но послѣ того, какъ колоколъ былъ снятъ съ своего мѣста, градъ шелъ два раза. Раздраженные крестьяне отколотили на всѣ бока священника, который навелъ на нихъ градъ.-- Еще лучше: въ Сегонзакѣ (дордонскій департаментъ) вамъ разскажутъ, что во время грозы священникъ прогуливается между тучами, держа въ рукѣ кострюлю съ водою, которую онъ не перестаетъ мѣшать: протянетъ небесный патеръ руку на право -- градъ идетъ съ правой стороны, Протянетъ на лѣво -- тамъ и градобитіе!!..
   Но можно ли перечислить всѣ нелѣпости, проповѣдываемыя господами клерикалами, нелѣпости самаго ортодоксальнаго свойства...

-----

   Однакоже какъ ни хлопочатъ клерикалы, приходится имъ сознаться, что время ихъ прошло и повѣяло вездѣ новымъ духомъ. Какъ въ обществѣ, такъ и въ литературѣ предъявляются иныя требованія, иныя мысли. Выше мы замѣтили, что даже бонапартистскіе писатели, почуявъ, что царство ихъ кончается, спѣшатъ отречься отъ прежней своей постыдной дѣятельности и стараются присоединиться къ новому хору пѣвцовъ, распѣвающихъ иныя пѣсни, уже вовсе неласкающія чуткаго уха служителей второй имперіи. Литература принимаетъ сатирическое направленіе и успѣхъ "Фонаря" г. Рошфора и многихъ другихъ литературныхъ произведеній, имѣющихъ сатирическое направленіе и направленныхъ противъ идей, защищаемыхъ второй имперіей,-- доказываетъ, что новое направленіе явилось во время, кстати. Теперь, когда вторая имперія потеряла свое обаяніе, быть можетъ, будетъ не лишнимъ оглянуться за нѣсколько лѣтъ назадъ и посмотрѣть, на какія хитрости должны были подыматься тогдашніе писатели, чтобы отнестись отрицательно къ современнымъ имъ безобразіямъ политическаго и общественнаго устройства. Въ подобныя времена печальнаго состоянія обществъ, люди талантливые, желающіе сказать правду, должны по необходимости облекать ее въ иносказательную форму. Съ однимъ изъ подобныхъ произведеній, написаннымъ въ концѣ прошлаго десятилѣтія и принадлежащимъ перу г. Буйле мы намѣрены познакомить нашихъ читателей. Буйле не пользуется особенною литературною извѣстностію; мы даже не видимъ въ его произведеніи никакихъ яркихъ достоинствъ; мы пользуемся имъ съ одною лишь цѣлію, чтобы показать, какъ низко палъ умственный уровень Франціи во время второй имперіи, если ея писатели должны были говорить обиняками, какъ шуты, подъ видомъ шутовства, высказывающіе иногда своимъ господамъ горькія истины. Буйле написалъ сказку изъ римской жизни, подъ заглавіемъ "Мелени", и въ этой своей римской сказкѣ далъ намъ вѣрное, реальное описаніе своего времени, которое впрочемъ недалеко отъ нашего и очень на него похоже. Положенія, имъ обрисованныя, намъ очень хорошо извѣстны; съ лицами, выведенными имъ на сцену, мы какъ будто вчера видѣлись на улицѣ, въ театрѣ; внимательно разсматривая рисунки, мы можемъ точно опредѣлить, на сколько портреты схожи съ оригиналами.
   Все это впрочемъ весьма естественно, такъ какъ вторая французская имперія очень походитъ на другую, болѣе древнюю имперію, а Парижъ 1860 года своими политическими учрежденіями и своей общественной жизнію очень немногимъ отличается отъ императорскаго Рима 180 года.
   Мы увѣрены, что эта скромная сказка послужитъ для будущихъ историковъ хорошимъ матеріаломъ и они будутъ обращаться къ ней несравненно чаще и охотнѣе, чѣмъ къ офиціальнымъ рѣчамъ французскихъ префектовъ и министровъ, и къ донесеніямъ различныхъ чиновниковъ.
   И такъ Луи Буйле, подъ видомъ разсказа изъ временъ римскаго императора Коммода, изображаетъ намъ Францію второй имперіи въ счастливыя времена ея жизни,-- времена дѣятельности г. де-Морни, тотчасъ же послѣ Крымской компаніи. Героиня -- проститутка; герой -- адвокатъ, вслѣдствіе разныхъ похожденій, поступающій въ зуавы. Кромѣ этихъ двухъ главныхъ лицъ въ разсказѣ фигурируютъ императоръ, сенаторъ, поваръ, шутъ, отравительница и нѣсколько другихъ лицъ, входящихъ, какъ аксессуары. Всѣ онѣ, за исключеніемъ развѣ нѣсколькихъ пьяницъ и сбировъ -- всѣ онѣ артисты, и нѣтъ изъ нихъ почти ни одного вполнѣ честнаго человѣка. Впрочемъ это нисколько не удивительно: искуство всегда переживаетъ свободу. Представляя собою аристократическій Принципъ, -- искуство легко уживается со всякою іерархіею, съ отсутствіемъ равенства, съ изчезновеніемъ свободы; производя предметы роскоши (особенно во время упадка государствъ), оно становится на сторону богатыхъ классовъ, куритъ имъ фиміамъ, презирая ихъ въ душѣ. Посреди всеобщаго рабства, художникъ сохраняетъ еще нѣкоторое подобіе независимости, и когда нѣтъ ни людей, ни гражданъ, всегда выдаются нѣсколько личностей, гордо драпирующихся въ Плащъ артиста.
   Перечитывая книжку Буйле, кажется, что это не болѣе какъ забавный, игривый разсказецъ, но не успѣваешь еще кончить его, какъ начинаетъ одолѣвать отвращеніе и негодованіе ко всему этому обилію лжи, разврата и возмутительныхъ продѣлокъ: иронія превращается въ сатиру, глумленіе въ негодованіе. Нѣтъ ни одной свѣжей струи среди всей этой грязи и разврата; кажется, что истинному человѣку невозможно было существовать во Франціи 1857 года. Это было время опьяненія реакціею. Бонапартизмъ, поддерживаемый союзомъ съ Англіей, увѣнчанный лаврами послѣ Крымской войны, мечталъ о всемогуществѣ, о вѣчности своей идеи; роскошь была невѣроятная, биржевые спекулянты ворочала милліонами. Общество поземельнаго кредита, Кассы Миреса казались неистощимымъ золотымъ дномъ. Буржуа считали себя богачами, набивъ свои бумажники акціями Grand Central и Docks Napoléon. Крестьяне продавали свои произведенія дорогою цѣною, солдаты получали большое жалованье, патеры жирѣли и въ волю тиранили школьныхъ учителей; кардиналы засѣдали въ сенатѣ, банкроты въ министерствѣ финансовъ, разные буяны достигали маршальскаго жезла; всевозможные пройдохи появились на судейскихъ креслахъ, отправляли правосудіе и издавали законы. Всѣ они пировали и вели веселую жизнь. Но люди, которые не были обмануты декабрскимъ переворотомъ, смотрѣли иначе на дѣло; совѣсть ихъ возмущалась, но они принуждены были молчать. Негодованіе спасало ихъ отъ мертвящей скуки; скука служила отдыхомъ послѣ гнѣва. Всѣ надежды ихъ рушились; имъ осталась только ненависть къ врагамъ и злоба противъ друзей. Что сталось съ высшими стремленіями; что сталось съ наукой? Все примолкло, забилось въ своихъ душныхъ каморкахъ. Свѣтъ какъ будто бы померкъ и надъ Франціей нависли темныя густыя тучи. Но, не смотря на такое безобразіе, оставались еще люди, надѣющіеся на лучшее будущее. Они принадлежали къ партіи тѣхъ чудаковъ, которые въ то время должны были всегда имѣть на готовѣ свои чемоданы, чтобы отправиться въ дальнюю дорогу {Нѣтъ надобности объяснять это выраженіе тѣмъ, которые въ 1852 вслѣдствіе политическихъ обстоятельствъ удалились въ Лондонъ или Брюссель.}.
   Какое богатое поле для сатиры! Но въ это тяжелое для Франціи время нельзя было существовать сатирику, полицейскіе аргусы зорко смотрѣли во всѣ глаза и не допустили бы никакой сатирѣ выйдти изъ подъ типографскаго станка. Что же оставалось дѣлать? Буйле почувствовалъ необходимость описать всю эту мерзость и прибѣгъ къ единственному средству, возможному въ такія времена. Онъ видитъ страшное положеніе общества. Онъ видитъ множество отверженныхъ, видитъ, какъ они пробираются на фабрики, въ мастерскія и работаютъ наравнѣ съ самыми жалкими тружениками, укрываясь подъ обрушившимся зданіемъ погибшей республики.... въ ихъ убѣжищахъ дуетъ холодный и суровый вѣтеръ, а въ городской думѣ даются празднества... Невольно вспомнилось ему другое время, другая страна. Видя и тамъ и тутъ аналогичныя явленія, онъ пользуется римской жизнію и подъ видомъ ея описываетъ французскую.
   Герой его сказки Паулу съ, незнающій своихъ родителей, бродитъ по го

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Италія страдаетъ серьезною болѣзнію.-- Итальянскій католицизмъ.-- Выраженіе итальянской религіозности въ живописи и скульптурѣ.-- Вліяніе духовенства на первоначальное образованіе и среднія учебныя заведенія въ Италіи.-- Невѣжество профессоровъ и учителей въ школахъ, содержимыхъ духовенствомъ.-- Статистика школъ въ Италіи.-- Схоластическое и классическое направленіе въ итальянскихъ гимназіяхъ и лицеяхъ.-- Частныя заведенія этого рода не далеко ушли отъ казенныхъ.-- Ихъ сравнительныя выгоды.-- Печальное состояніе университетскаго преподаванія.-- Паденіе искуства и литературы.-- Ненависть итальянца къ труду.-- Замѣтный недостатокъ честности.-- Сами итальянцы виноваты въ бѣдствіяхъ, терзавшихъ ихъ отечество.-- Мечты о преобладаніи Италіи, лелѣемыя ея мыслителями и государственными людьми.-- Вредныя послѣдствія этого ученія для развитія Италіи.-- Несостоятельность политическихъ партій въ Италіи.-- Отсутствіе политическаго такта и талантовъ итальянскаго парламента.-- Продажничество депутатовъ.-- Взятки и казнокрадство.-- Дѣло Лоббіа.-- Рабская внѣшняя политика Италіи.-- Ошибочные шага новаго Французскаго министерства.-- Оно мало-по-малу теряетъ популярность въ самой буржуазіи.

   Я теперь въ Италіи, разгуливаю по санъ-миніатской долинѣ, любуюсь прелестными пейзажами въ горахъ Валомброза и долинахъ фьезольской и пистойской; останавливаюсь передъ массивными укрѣпленіями палаццо Веккіо, гдѣ возвышается легкая, красивая башня Сеньоріи; разсматриваю массивный тяжелый Дуомо, фланкированный граціозной Кампанила, игрушкой въ 250 футовъ вышиной. Въ моихъ воспоминаніяхъ послѣдовательно проходятъ римскій Колизей, Ватиканъ и Сенъ-Сіере; роскошный неаполитанскій заливъ съ пылающимъ Везувіемъ, италіянскія поля и сады съ богатой растительностію, бѣлые города Италіи, ея туманныя съ фіолетовымъ оттѣнкомъ горы, поднимающія свои вершины выше облаковъ. Я безпрестанно встрѣчаю безцѣльно-снующихъ по всѣмъ направленіямъ лаццарони, я подвергаюсь опасности быть раздавленнымъ несущимися во всю прыть экипажами кардиналовъ; меня забрызгиваютъ грязью, меня обдаютъ цѣлыми тучами пыли; я брожу среди транстеверницевъ и транстеверинокъ; я смѣюсь надъ шутками пульчинелло, я танцую тарантелу. Давно уже, съ той поры, какъ я помню себя, я мечталъ объ Италіи, я горѣлъ желаніемъ поскорѣе увидѣть эту чудную страну; Италія была моимъ идоломъ, мое воображеніе рисовало самыя плѣнительныя картины ея быта, ея роскошной природы. И вотъ наконецъ сбылись мои мечты, я увидѣлъ красавицу своими собственными глазами, я ощупалъ ее своими руками, для меня она уже перестала быть простой абстракціей, она преобразилась въ живое существо. Я любилъ ее страстно, я удивлялся ей до энтузіазма. Во имя моей любви къ ней я ненавидѣлъ Радецкаго и тэдесковъ, я негодовалъ на автора кампо-формійскаго трактата, я виталъ искреннюю злобу къ тѣмъ господамъ, у которыхъ хватило рѣшимости подписать цюрихскій и виллафранкскій договоры. Мое сердце билось учащенными ударами, когда до моего слуха доходили имена Кайроли, Бандіэри, Пизакане, Гарибальди. Я вѣрилъ, что Италіи суждена великая будущность, что скоро, очень скоро она достигнетъ своей высокой цѣли. И что же сталось съ этими великими надеждами, которыя электризовали всю Италію съ одного конца до другого? Что вышло изъ ея героическихъ усилій? Каково теперешнее ея положеніе? Увы,приходится сознаться, что положеніе ея самое плачевное, что иллюзія уступила мѣсто горькому разочарованію. Италія переноситъ тяжкую болѣзнь, лихорадочные принадки которой постоянно усиливаются и уже приближается время перелома. Противъ этой серьезной болѣзни, конечно, существуютъ подходящія лекарства, но ихъ почему-то въ дѣло не употребляютъ. Нѣтъ сомнѣнія, Италія оправится отъ своего недуга, она опять озаритъ улыбкой своихъ прекрасныхъ глазъ восхищенный міръ, улыбкой, похожей на прелестное весеннее утро; но теперь еще ее донимаетъ сильный внутренній жаръ, ей дышется тяжело, голова горитъ, пульсъ бьется неровно, и лихорадочное состояніе съ каждымъ днемъ сопровождается болѣе и болѣе опасными симптомами...
   Но что же это за болѣзнь, такъ сильно разъѣдающая организмъ бѣдной Италіи?
   Эта ужасная болѣзнь носитъ названіе католицизмъ. Да, именно итальянскій католицизмъ,-- утверждаемъ это смѣло, такъ какъ насъ нисколько не убѣждаютъ съ разныхъ сторонъ раздающіеся возгласы, доказывающіе, что въ итальянскомъ народѣ вовсе нѣтъ ханжества, что Италія далеко не такъ клерикальна, какъ думаютъ, что, напротивъ, въ религіозныхъ вопросахъ она индиферентна едва ли не болѣе всѣхъ другихъ европейскихъ странъ. но какъ бы тамъ ни было: ханжество ли тутъ причиной, наклонность ли итальянцевъ ко всему традиціонному, или суевѣріе, но только вотъ различные факты, извѣстные всему міру, которые достаточно ярко опредѣляютъ характеръ итальянскаго католицизма:
   Когда торжествующій Гарибальди послѣ своихъ побѣдъ, при громкихъ восторженныхъ кликахъ ликующаго народа, вошелъ въ Неаполь, неаполитанское населеніе смотрѣло на него, какъ на существо сверхестественное, которое ни въ водѣ не тонетъ, ни въ огнѣ не горитъ, котораго не смѣетъ тронуть пуля или ядро, и однакожъ при всемъ этомъ Гарибальди долженъ былъ принять участіе въ знаменитой процессіи "піедигротта", такъ какъ въ Неаполѣ человѣкъ, осмѣлившійся усумниться въ чудесахъ св. Януарія, можетъ подвергнуться большимъ непріятностямъ и утратить всякую популярность.
   Кому неизвѣстенъ тотъ фактъ, что италіянскіе воры, пускаясь на промыселъ, всегда обращаются съ молитвами къ своимъ патронамъ, прося ихъ помощи. Разбойникъ на большой дорогѣ, направляя сйое ружье въ грудь путешественника, предварительно набожно перекрестится. Если совершается убійство изъ мести, то убійца старается подкараулить свою жертву именно въ тотъ моментъ, когда та совершаетъ грѣхъ, считающійся, въ мнѣніи убійцы, смертнымъ. Лоттерейный билетъ въ Италіи берутъ не иначе, какъ на счастіе какого нибудь святого. Въ лавкахъ, занимающихся продажею лоттерейныхъ билетовъ, ящики съ ними всегда ставятъ подъ образами, передъ которыми и день, и ночь горятъ неугасимыя лампады. Между многими сосѣдними деревнями существуютъ давнишнія соперничества по поводу того, что каждая изъ нихъ желаетъ, чтобы икону въ ея часовнѣ или церкви считали болѣе чудотворной; эти соперничества иногда розыгрываются весьма трагически: спорящіе выходятъ другъ противъ друга съ ножами въ рукахъ и кровавымъ боемъ рѣшаютъ свой споръ. Назовете ли вы эти черты народнаго міровоззрѣнія религіей, или первобытными вѣрованіями, или, наконецъ, суевѣріемъ, -- сущность дѣла отъ этого нисколько не измѣнится.
   Но, говорятъ, итальянская жизнь представляетъ также факты совсѣмъ иного рода, ясно доказывающіе, что пресловутая религіозность итальянцевъ не болѣе, какъ выдумка завзятыхъ клерикаловъ. Года два или три тому назадъ неаполитанскимъ префектомъ былъ назначенъ одинъ изъ свободныхъ мыслителей. По неаполитанскому обычаю, на наружныхъ фасадахъ публичныхъ зданій и многихъ частныхъ домовъ висѣли иконы разныхъ святыхъ, убранныя самымъ католическимъ образомъ, и передъ ними горѣли лампады. Префектъ распорядился, чтобы всѣ эти иконы были сняты и полиція въ одну ночь исполнила приказаніе. Къ удивленію всѣхъ, народъ отнесся совершенно безразлично къ этой мѣрѣ, которая, повидимому, должна была сильно оскорбить его религіозное чувство.
   Однако что же доказываетъ этотъ фактъ? Не болѣе, какъ противорѣчіе. Характеръ цѣлаго народа, также какъ и индивидуальный характеръ, полонъ противорѣчій, и также, какъ и онъ, подчиняется закону дуализма; строгое единство существуетъ лишь въ абстрактныхъ теоріяхъ.
   Нѣсколько дней тому назадъ, въ бытность мою въ Неаполѣ, я посѣтилъ одинъ изъ трехсотъ его храмовъ, ничѣмъ, впрочемъ, отъ другихъ не отличающуюся приходскую церковь Санъ-Джіакомо делла Марко. День былъ воскресный и въ церкви шла обѣдня. Публики въ ней было не мало, по крайней мѣрѣ, человѣкъ 200 мужчинъ и 250 женщинъ. Характеръ живописи и скульптурныхъ изображеній много помогаютъ уясненію характера религіозности страны. Вотъ почему прежде всего я занялся разсматриваніемъ того и другого, а также различныхъ символическихъ надписей на стѣнахъ церкви.
   Вотъ рождество Іисуса Христа. Младенецъ лежитъ на соломѣ; подлѣ него Мадонна, совершенный типъ прелестной абруцской пастушки; она съ любовью разсматриваетъ свое дитя; тутъ же стоящіе пастухи въ бараньихъ или козлиныхъ шкурахъ проникнуты тѣмъ же чувствомъ нѣжности къ ребенку; картина дополняется быкомъ и осломъ, помѣщенными на заднемъ планѣ, сбоку. Фигуры сдѣланы почти въ натуральную величину, рисунокъ граціозный, запечатлѣнный наивностью. Еслибъ не изображенія ангеловъ, эту картину можно бы было принять за воспроизведеніе обыкновенной житейской сцены. Вѣрность натурѣ здѣсь поразительна, исполненіе артистическое, но спрашивается: въ какой степени эта картина религіозна? Понятіе о религіозности вообще чрезвычайно, условное. Имъ въ извѣстныхъ видахъ и съ извѣстною цѣлію можно объяснить многое. Фанатическая преданность патеру у католиковъ называется религіозностію; нападеніе на развратъ католическаго духовенства, этими достопочтенными господами разсматривается какъ безбожіе, святотатство. Многія церемоніи, рѣшительно неимѣющія въ себѣ ничего религіознаго, римская курія ради своихъ выгодъ выдаетъ за священныя и неисполненіе ихъ караетъ отлученіемъ отъ церкви. Гдѣ же искать мѣрило религіозности? Вопросъ чрезвычайно затруднительный для разрѣшенія.
   Но пойдемъ далѣе. Передъ нами другая картина: ев. Семейство: Мадонна учитъ читать своего сына. Вверху картины изображены Богъ Отецъ, ободряющій младенца, Духъ Святой, льющій ему свѣтъ на голову, и херувимы, на лицахъ которыхъ выражена высочайшая степень изумленія. Старикъ Іосифъ нарисованъ на заднемъ планѣ картины; какъ и обыкновенно, на лицѣ его выраженіе глубокаго размышленія; вся фигура его говоритъ, что онъ ничего не понимаетъ изъ того, что происходитъ у него на глазахъ. Кромѣ живописца надъ созданіемъ этой картины работали и другіе мастера: сандаліи не нарисованы, а сдѣланы изъ настоящей кожи, фонарь изъ жести, суповая чаша изъ олова, сіяніе вокругъ лицъ изъ позолоченнаго серебра. Реальность поразительная! Или, вотъ статуя св. Сиро, медика, пустынника и мученика. Прикосновеніе къ его одеждѣ до сей поры исцѣляетъ больныхъ. Статуя св. Сиро, элегантнаго, красиваго, здороваго молодого человѣка, одѣта въ настоящее бархатное платье, обшитое галунами и вышитое золотомъ; на ея рукахъ и шеѣ надѣты, а на платьѣ приколоты кольца, серьги, цѣпи, булавки, по большей части золотыя съ драгоцѣнными камнями. Статуя заперта въ стекляномъ ящикѣ, гдѣ вмѣстѣ съ нею заключены металлическія ноги, руки, бедра, груди, головы и другія части человѣческаго тѣла (всѣ безъ исключенія), пожертвованныя выздоровѣвшими. Въ виду такого обилія золотыхъ и серебряныхъ приношеній, выставленныхъ всѣмъ на показъ, жжетъ ли кто относиться скептическикъ разсказамъ патеровъ о безчисленныхъ исцѣленіяхъ, полученныхъ отъ платья святой статуя. Самый закоренѣлый долженъ повѣрить и невольно внесетъ въ пользу патеровъ и свою лепту.
   Еще далѣе св. Варвара съ пальмовой вѣтвію въ рукахъ; ее окружаютъ свинцовые солдаты; вооруженные деревянными ружьями.
   Тутъ же недалеко плачущая св. Матерь передъ крестомъ. Она одѣта въ настоящее богатое бархатное платье съ настоящимъ батистовымъ платкомъ въ одной рукѣ и съ огромнымъ букетомъ въ другой. На нее навѣшано множество гирляндъ изъ голубыхъ и розовыхъ лентъ.
   Нагота здѣсь въ большомъ ходу; на картинахъ безпрестанно встрѣчаются какъ мужскія, такъ я женскія фигуры, почти совершенно Лишенныя одеждъ. Стендгаль совершенно вѣрно замѣтилъ, что католическая религія никогда бы не утвердилась въ Италіи, еслибъ она возстала противъ наготы въ изображеніяхъ.
   Самая месса въ Италіи скорѣе похожа на концертъ или театральное представленіе, чѣмъ на церковную службу. Все общество делламиркскаго квартала собралось въ церковь, какъ на какой отбудь балъ; дамы въ перьяхъ и въ шелковыхъ платьяхъ, взрослыя дочки въ своихъ лучшихъ нарядахъ, голубыхъ, красныхъ, зеленыхъ, въ браслетахъ" брошкахъ, бусахъ и проч.; кавалеры, также разряженные, пожираютъ главами своихъ возлюбленныхъ и стараются занять мѣсто на скамьѣ подлѣ предмета своей страсти. Во время службы красивые мальчики изъ хора поютъ соло теноровыя партіи, сопровождая пѣніе театральными жестами; музыка органа часто переходить въ балетный тонъ,
   Неознакомившись подробно съ дѣйствительнымъ положеніемъ вещей, въ самомъ дѣлѣ, рѣшительно невозможно придавать серьезнаго значенія итальянской религіи. Въ Италіи церкви имѣютъ очень веселую внѣшность; множество оконъ изъ безцвѣтныхъ стеколъ пропускаютъ много свѣта внутрь церквей. Ихъ стѣны горятъ блескомъ золота и драгоцѣнныхъ камней, а въ эти драгоцѣнныя рамы вставлены картины, на которыхъ нарисованы прелестныя, молодыя, свѣжія женскія фигуры; однѣ изъ нихъ полуобнаженныя, другія разодѣты въ роскошные костюмы свѣтскихъ барынь. Всѣ эти Магдалины, Агнесы, Цециліи, Розы, Бланшъ отличаются самой земной красотою лицъ, стройностію стана и граціозностію позы. Во всѣхъ этихъ изображеніяхъ на первый планъ поставлена чувственность. Этому-то особенному складу итальянской религіозности іезуиты обязаны своимъ торжествомъ въ XVII вѣкѣ; но-за то какъ бы въ благодарность за полученную помощь какія тяжелыя цѣпи наложили они на весь міръ и въ особенности на пріютившую ихъ Италію, гдѣ имъ жилось такъ хорошо. Подобно тому, какъ Діоклетіанъ душилъ своихъ гостей дождемъ изъ розъ,-- Италія отравила свою душу, упиваясь сладкими рѣчами своихъ коварныхъ патеровъ іезуитскаго закала. Какъ ловко и умно эти господа съумѣли примѣниться къ характеру итальянцевъ и, воспользовавшись ихъ наивнымъ добродушіемъ, создали для нихъ такую религію, которая не требовала никакого труда для выполненія ея предписаній и уставовъ. Эта итальянская католико-іезуитская религія, съ перваго взгляда не имѣетъ ничего серьезнаго, она такъ легка на видъ, но между тѣшь она овладѣла душами людей и полонила цѣлую націю. "Рыболовъ людей", сидящій въ Ватиканѣ, закидываетъ свою сѣть въ мутныя воды человѣчества. Его сѣть шелковая, нѣжная, розовая, эластичная. Она стягиваетъ такъ легко, что почти незамѣтны ея путы, она не безпокоитъ ни одинъ членъ отдѣльно, но держитъ въ плѣну все тѣло. Ни одна религія не представляетъ такой легкости для перехода въ нее, какъ католическая. "Если переходъ въ католицизмъ не влечетъ за собой особенныхъ благъ, говоритъ толпа дурачковъ и огромное большинство невѣрующихъ, -- то, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ не причиняетъ никакого зла";-- и идетъ она послушно за ловкимъ патеромъ. Въ самомъ дѣлѣ, чего требуетъ католическая церковь отъ своихъ членовъ? Бормотать молитвы на латинскомъ языкѣ съ правомъ не понимать ихъ; наружно исповѣдываться и причащаться -- и болѣе ничего. Состоятельныхъ людей она избавляетъ даже и отъ этихъ формальностей: они цѣною денегъ могутъ выкупать обязанность молиться, исповѣдаться и причащаться: церковь исполнитъ за нихъ всѣ эти трудныя обязанности. Даже воры, грабители и разбойники могутъ откупиться отъ своихъ грѣховъ: исповѣдь и извѣстная сумма денегъ даютъ имъ отпущеніе и мирятъ ихъ съ собственною совѣстію. Итальянскому католику все дозволяется, лишь бы онъ жилъ въ мирѣ съ своимъ патеромъ.
   Этотъ недугъ итальянскаго католицизма терзаетъ Италію и ослабляетъ всѣ ея жизненныя отправленія. Впрочемъ всѣ католическія страны тоже страдаютъ болѣзнію своего католицизма, и чѣмъ страна католичнѣе, тѣмъ недугъ ея сильнѣе. Іезуитизмъ уничтожилъ у нихъ любовь къ правдѣ и ненависть ко лжи. Католицизмъ сталъ раздаватемъ добродѣтели, обративъ эту функцію въ свою исключительную монополію. Въ Италіи нравственныя правила стоятъ ниже не только странъ протестантскихъ, но даже мусульманскихъ и поклонниковъ Брамы, Буды и Маниту. А извѣстно, что сколько честности въ сношеніяхъ гражданъ между собою, столько же правосудія въ отношеніяхъ правительства къ гражданамъ, ни болѣе, ни менѣе. Публичная честность и политика весьма точно соразмѣряются съ нравственностію, проявляющеюся въ сношеніяхъ между частными людьми. Италія находится въ самомъ безотрадномъ положеніи въ отношеніи нравственности. Публичная честность въ ней -- добродѣтель весьма исключительная, а правосудіе -- самаго сомнительнаго свойства. Съ грустью произносимъ мы это суровое осужденіе, но правда прежде всего; тяжело намъ выговаривать эти обвинительныя рѣчи, съ которыми такъ часто выступали враги Италіи, бывшіе въ то же время и врагами свободы; но мы такъ горячо любимъ отечество Гарибальди, что считаемъ долгомъ говорить его соотечественникамъ горькую правду и вполнѣ убѣждены, что насъ никто не рѣшится смѣшивать съ ихъ врагами и друзьями папства и порабощенія Италіи. Мы любимъ Италію, какъ часто любятъ свою любовницу, прекрасную, вѣроломную и даже не совсѣмъ честную; мы любимъ её, не питая къ ней особеннаго уваженія. Кто изъ людей нашей генераціи, которые при Марсалѣ, Аспромонте, Ментанѣ, охотно отдали бы за Италію свою жизнь, съ горестію не повторитъ этой печальной, но, тѣмъ не менѣе, вѣрной фразы: "патеры обезобразили Италію, іезуиты ее развратили?"

-----

   Первоначальное образованіе и даже среднія учебныя заведенія находятся въ рукахъ патеровъ не только въ Римѣ, не только въ бывшей Церковной области и Неаполѣ, но даже и во Флоренціи, главной квартирѣ итальянскаго либерализма. Въ самой столицѣ, въ центрѣ итальянской цивилизаціи, просвѣщенные, буржуа отдаютъ своихъ дѣтей не въ правительственные лицеи и гимназіи, или подобныя же заведенія, находящіяся въ частныхъ рукахъ, а въ школы, содержимыя достопочтенными патерами; на одного ученика, слушающаго курсъ у свѣтскихъ профессоровъ, приходится десять юношей, почерпающихъ мудрость изъ устъ наставниковъ, носящихъ сутану. Либералы находятъ подобное положеніе вещей весьма натуральнымъ. Потому, видите ли, что воспитаніе у духовенства обходится несравненно дешевле, чѣмъ въ свѣтскихъ учебныхъ заведеніяхъ, хотя учатъ они несравненно хуже, чѣмъ свѣтскіе учителя. "Къ тому же, прибавляютъ эти наивные люди, -- наши патеры народъ весьма разумный, они вмѣстѣ съ нами подсмѣиваются надъ Силлабусомъ, и если, преподавая римскій катехизисъ, толкуютъ своимъ ученикамъ о непогрѣшимости папы, то дѣлаютъ это для одной формы; они сами плохо вѣрятъ тому, что заставляютъ заучивать, и наши сыновья конечно идутъ по ихъ стопамъ. Что же касается нашихъ женъ и дочерей -- это другое дѣло: онѣ должны вѣрить всему, вѣра составляетъ для нихъ существенную необходимость, и эту истину прекрасно понимаютъ патеры и прилагаютъ всѣ старанія точно и неупустительно примѣнять ее на практикѣ."
   Эти профессора Силлабуса отличаются такимъ непроходимымъ невѣжествомъ въ самыхъ обыденныхъ вещахъ и азбучныхъ понятіяхъ, что оно привело бы въ ужасъ всякаго честнаго нѣмца; профессора философія въ итальянскихъ семинаріяхъ знаютъ въ десять раю менѣе любого деревенскаго школьнаго учителя въ Пруссіи. Они невѣжественны въ области научныхъ званій, повторяемъ мы, но есть спеціальности, въ которыхъ они весьма свѣдущи. Во всемъ, что только имѣетъ связь съ "дѣлами плоти", они знатоки, и охотно передаютъ пріобрѣтенный опытомъ незнанія своимъ маленькимъ ученикамъ и ученицамъ. И доминиканцы, и іезуиты одинаково любятъ толковать о скоромныхъ предметахъ съ своими питомцами, будто бы въ видать ихъ моральнаго исправленія. Они до того привержены къ этой наукѣ, что, боясь отставать отъ времени, собираются вмѣстѣ и совѣщаются общими силами на счетъ новѣйшихъ скандалезныхъ происшествій клубничнаго свойства.
   Замѣчательно, что въ Болоніи, въ Эмиліи и вообще въ провинціяхъ, которыя нѣкогда несли на себѣ прямое иго питерскаго владычества, гораздо ярче, нѣмъ въ другихъ мѣстахъ Италія, проявилась антипатія къ клерикальному обученію. Муниципалитеты этихъ городовъ высказались противъ допущенія патеровъ въ школы и въ этихъ видахъ даже запретили религіозное обученіе въ первоначальныхъ учебныхъ заведеніяхъ. Однакожъ, по этимъ изолированнымъ манифестаціямъ, вовсе не слѣдуетъ заключать о проявленіи серьезной оппозиціи противъ клерикальнаго обученія во всемъ итальянскомъ королевствѣ; здѣсь клерикалы господствуютъ еще по прежнему, и икъ господство едва ли сколько нибудь ослабѣло противъ того времени, когда Италія была раздѣлена на много мелкихъ государствъ.
   Изъ оффиціальныхъ документовъ, опубликованныхъ министромъ народнаго просвѣщенія видно, что въ концѣ 1868 года Италія имѣла всѣхъ родовъ первоначальныхъ школъ -- правительственныхъ, частныхъ и находящихся въ завѣдываніи духовенства -- около 37 тысячъ, т. е. одну школу на 670 человѣкъ населенія. Такую пропорцію нельзя назвать ничтожной, но необходимо при этомъ также пришить въ разсчетъ среднее число учениковъ въ каждой школѣ и имѣть домтіе о-качествѣ школьнаго образованія. Скажемъ, между прочимъ, что эта пропорція измѣняется въ разныхъ частяхъ итальянскаго королевства; такъ, въ Піемонтѣ одна школа приходится на 384 человѣка населенія, въ Ломбардіи на 436, въ Тосканѣ и Мархіяхъ на 670, въ Эмиліи на 718, въ Абруццѣ и Калабріи на 1,000, въ Базиликатѣ и Сициліи на 1,660; на сѣверѣ въ четыре раза благопріятнѣе, чѣмъ на мнѣ. Въ этихъ 37 тысячахъ школъ числится 38,500 наставниковъ и наставницъ; послѣднія составляютъ менѣе третьей части всего числа учащихъ.
   Всѣ эти школы посѣщаются полутора милліонами дѣтей, что составляетъ 6 учащихся на 100 человѣкъ всего населенія; но какъ въ Италіи дѣтей школьнаго возраста 15% общаго числа жителей, то выходитъ, что изъ нихъ 9% вовсе не посѣщаютъ школъ. Такимъ образомъ три пятыхъ дѣтскаго населенія Италіи лишены всякаго образованія. Разница между сѣверомъ и югомъ Италіи въ числѣ учащался еще разительнѣе, чѣмъ въ численности школъ. Въ то время, какъ въ туринскомъ округѣ обучается 15,40% населенія, въ сицилійскомъ только 1,7%, т. а. въ девять разъ менѣе.
   Такъ какъ учительская должность вознаграждается весьма скудно, то нечего и говорить, что большинство наставниковъ состоитъ изъ людей неприготовленныхъ къ своему дѣду и взявшихся за него только истому, что. они не могли отыскать себѣ, по своей бездарности или невѣжеству, другого, болѣе благодарнаго занятія. Горбатые, хромые, люди слишкомъ слабые для кузнечной или плотничьей работы, портные" которые не могутъ уже вдѣть нитку въ иглу, до того у нихъ ослабѣли глаза, военные унтеръ-офицеры, подучившіе чистую отставку -- вотъ преимущественный контингентъ учителей первоначальныхъ школъ. Такіе господа, разумѣется, не смѣютъ розинуть рта передъ приходскимъ патеромъ, ихъ естественнымъ врагомъ, передъ мэромъ, синдикомъ и ихъ помощниками.
   Самая первая красавица въ свѣтѣ не можетъ дать болѣе того, что она имѣетъ, точно также невѣжественный наставникъ можетъ передать своимъ ученикамъ лишь то, что онъ знаетъ. Онъ обучаетъ ихъ катехизису и тѣмъ ревностнѣе повторяетъ его съ ними, чѣмъ менѣе самъ понимаетъ его. Затѣмъ обучаютъ дѣтей чтенію письму и немножко арифметикѣ. Для юныхъ честолюбцевъ, на полѣ науки къ этому иногда прибавляютъ священную исторію, краткое начертаніе римской исторіи, краткіе разсказы изъ жизни Савойскаго дома к наконецъ начатки географіи и грамматики. Такъ что даже самые привилегированные изъ учениковъ итальянскихъ первоначальныхъ школъ выходятъ оттуда едва ли не съ единственнымъ познаніемъ, что римскій папа есть владыка королей и императоровъ, народовъ и націй, идей и знаній, неба, земли и ада; -- далѣе этого они почти ничего не выносятъ; они не знаютъ даже, что земля вертится вокругъ солнца. Къ тому же итальянская школа узаконяетъ и развиваетъ въ ребенкѣ всѣ тѣ суевѣрія и предразсудки, которые онъ всосалъ съ молокомъ матери. Такое-то образованіе получаютъ дѣти народа, лучше сказать, дѣти земледѣльческой аристократіи и пролетаріата. Плебсъ этихъ сословій не пользуется даже и этими крупицами образованія, и его дѣти на всю жизнь остаются безграмотными.
   Дѣти буржуазіи получаютъ образованіе въ среднихъ школахъ. Они могутъ оканчивать курсъ въ техническихъ заведеніяхъ, гдѣ пробывъ нѣсколько лѣтъ выходятъ съ познаніями, нужными для купеческой конторы или промышленнаго заведенія; а если такое образованіе сочтутъ недостаточнымъ, то для нихъ открыты двери университетовъ. Будущіе адвокаты и медики проходятъ сначала курсъ гимназіи, потомъ лицея и въ заключеніе университетскій.
   Итальянскія гимназіи и лицеи очень мало отличаются отъ такихъ же французскихъ заведеній; они, впрочемъ, еще хуже своихъ Образцовъ. И тѣ и другія придерживаются системы воспитанія и методамъ обученія, полученнымъ въ наслѣдство отъ іезуитовъ и семинарій. Гимназіи, втеченіи пяти лѣтъ, набиваютъ головы учениковъ латынью и греческимъ языкомъ, чему юноши учатся очень плохо и сейчасъ же забываютъ по выходѣ изъ заведенія Имъ преподаютъ самымъ нелѣпымъ образомъ географію и исторію, заставляя заучивать одни имена и числа, даютъ кое-какія познанія изъ геометріи, и тѣмъ заканчиваютъ воспитаніе. Потомъ юношу перетаскиваютъ въ лицей и тамъ три года къ ряду изощряютъ его умъ надъ реторикой и такъ называемой философіей, которая въ сущности есть ничто иное, какъ католическая софистика и схоластика, а не даютъ никакого понятія, Хоть бы, напримѣръ, объ исторіи иностранныхъ литературъ. Частныя среднія заведенія недалеко ушли отъ казенныхъ; одни изъ нихъ ничто иное, какъ печальныя торгашескія спекуляціи; другія просто рабская копія съ казенныхъ; наконецъ, третьи отличаются тѣмъ, что проходятъ весь курсъ не въ 8 лѣтъ, какъ въ казенныхъ, а въ 6, и такимъ экономизированіемъ времени оказываютъ большую услугу своимъ питомцамъ, не такъ болѣзненно развивая ихъ память и не такъ забивая ихъ умъ; въ нѣкоторыхъ изъ нихъ самый курсъ преподаванія нѣсколько лучше: обращается болѣе вниманія на математическія науки и схоластика пользуется далеко не такимъ уваженіемъ, какъ въ казенныхъ заведеніяхъ; къ чести ихъ, они мало хлопочатъ о формалистикѣ и даютъ большую свободу своимъ ученикамъ, что дѣйствуетъ благотворно на здоровье юношей.
   Что мы сказали о гимназіяхъ и лицеяхъ, тоже можно повторить и объ университетахъ: итальянскіе университеты хуже французскихъ. Это чисто эклектическій пандемоніумъ. Здѣсь представляются всѣ мнѣнія, но урѣзанныя, приглаженныя, подведенныя подъ одну мѣрку, согласно съ программою. Сократъ, Платонъ и Аристотель; Лукрецій, Плотинъ, Филонъ, Абеляръ и Сен-Бернардъ; Гильомъ де-Шамперо, Ансельмъ, Огюстинъ, Кантъ, Гегель, Юмъ, Гольбахъ, Фихте, Вико, Джіордано Бруно, -- всѣ эти мыслители и писатели одѣты въ новое платье университетскимъ портнымъ, и носятъ всѣ, болѣе или менѣе неловко, оффиціальную форму. Профессора дружелюбно согласились раздѣлить между собою роли: тѣ, которые умѣютъ только думать -- молчатъ; тѣ же, которые не умѣютъ думать, ораторствуютъ; но всѣ они одинаково питаются неблаговоинымъ рагу, составленнымъ изъ всѣхъ системъ и всѣхъ мнѣній, бывшихъ нѣкогда въ обращеніи; всѣ они пьютъ изъ одного и того же кувшина, наполненнаго слитками изъ разныхъ стакановъ, стклянокъ и бутылокъ съ виномъ, пивомъ, ликеромъ и прованскимъ масломъ, оставшихся послѣ баловъ въ семейныхъ домахъ, въ трактирахъ и портерныхъ. Искренности, свѣжести, ясности, молодости не ищите во всей этой смѣшанной массѣ. Можно ли создать какую нибудь здравую систему, кидая безпорядочно въ кучу отрывки всевозможныхъ системъ. И выходитъ изъ всего этого ни философія, ни религія, а что-то такое неимѣющее ни имени, ни прозванія -- теизмъ, проповѣдываемый атеистами, практическій матеріялизмъ и теоретическій супернатурализмъ, -- наука, приноровляемая ко вкусу глупцовъ, проще сказать, никакой науки.

-----

   Буржуазизмъ, ослабленный нѣсколько лѣтъ тому назадъ во Франціи, Германіи, Бельгіи, Швейцаріи и Англіи, до сей поры господствуетъ съ несокрушимой силой и въ своемъ первобытномъ видѣ въ Италіи. То, что нѣкогда, при Луи-Филиппѣ, совершалось во Франціи, теперь повторяется въ Италіи, гдѣ Ратацци олицетворяетъ собою Тьера, а Риказоли -- Гизо.
   Невѣжество народа и университетскій буржуазизмъ -- невѣжество въ иной, болѣе красивой по внѣшности, формѣ -- имѣютъ своимъ результатомъ паденіе въ Италіи искуства, поэзіи и литературы. Съ давнихъ поръ Италія пробавляется задами и не даетъ міру никакой новой мысли. Стихи, распѣваемые подъ акомпаниментъ органа или гитары, неаполитанскія и венеціанскія импровизаціи, которыми такъ тщеславятся на Апенинскомъ полуостровѣ,-- невозможны для чтенія; музыку, къ нимъ подобранную, еще можно слушать съ удовольствіемъ, но надо имѣть нечеловѣческое терпѣніе, чтобы прочитать ихъ нелѣпый текстъ; эти стихи имѣютъ характеръ религіозно-феодальный, плаксивый, сентиментальный, почти всегда, впрочемъ, лишенный всякаго смысла. Недалеко ушли отъ этихъ романсовъ италіянскіе романы и театральныя пьесы, надутыя, неестественныя, съ самыми глупыми претензіями,-- это воспроизведеніе въ разныхъ видахъ Рокамболей, обезображенное подражаніе Поль-де-Коку, Закконе и Понсонъ дю-Терайлю, подражаніе, выкапывающее самыя дурныя стороны этихъ авторовъ и преувеличивающее ихъ до послѣдней крайности.
   Другой отзывъ о современной итальянской литературѣ сдѣлать едва ли возможно. Что же касается искуства, то, несмотря на то, что въ Италіи собраны образцовыя произведенія знаменитыхъ художниковъ, новѣйшія ея картины ниже всякой посредственности. Въ скульптурѣ, впрочемъ, Италія можетъ съ честію соперничать съ Франціей и Германіей; въ музыкѣ она имѣетъ Россини и Верди. Италія хвалится также своими архитекторами; итальянцы говорятъ, что въ ихъ архитектурѣ несравненно болѣе вкуса, чѣмъ въ архитектурахъ другихъ европейскихъ націй, и что еслибъ ихъ архитекторамъ дали большія матеріяльныя средства, то онѣ навѣрное произвели бы что нибудь грандіозное. Это возможно, но тоже самое, кажется, имѣли бы право утверждать и архитекторы другихъ націй, хотя, по правдѣ сказать, итальянская архитектура отличается многими своеобразными достоинствами. Музыкальныя и архитектурныя способности итальянцевъ показываютъ, что еще не всѣ отрасли искуства дошли въ Италіи до окончательнаго упадка. И нѣтъ никакого сомнѣнія, что введеніе дарового и обязательнаго обученія и отстраненіе католическаго духовенства отъ главнаго завѣдыванія первоначальными школами быстро двинетъ страну по пути прогрессивнаго развитія и поставитъ итальянскую націю опять во главѣ новой эпохи возрожденія. Потому что едва ли какой народъ въ мірѣ болѣе итальянскаго одаренъ такой громадной чуткостью во всемъ, что касается искуства вообще. Итальянецъ -- артистъ по натурѣ. Это-то качество, по мнѣнію многихъ, и служитъ облегчающимъ обстоятельствомъ при обсужденіи темныхъ сторонъ итальянской жизни. Для иностранца итальянецъ часто бываетъ невыносимъ, но болѣе близкое съ нимъ знакомство вскорѣ уничтожаетъ первое непріятное впечатлѣніе. Вы видите, что итальянецъ не можетъ обойтись безъ того, чтобы по временамъ не напускать на себя роли непризнаннаго поэта, художника или героя, но пройдетъ его блажь, и передъ вами опять прежній, немного наивный, но милый собесѣдникъ. Итальянецъ похожъ на эолійскую арфу, которая издаетъ звукъ при малѣйшемъ дуновеніи вѣтерка, но за то она и можетъ издавать его только при помощи одного вѣтра. Южное вдохновеніе, подъ наитіемъ котораго дѣйствуетъ итальянецъ, иногда производитъ чудеса. Это вдохновеніе великолѣпно характеризовано Виргиліемъ въ типѣ Сивиллы, которая, подъ вліяніемъ его, чувствуя въ себѣ изумительную перемѣну, стремительно всходитъ на свой жреческій треножникъ, вся дрожитъ, глаза ея блуждаютъ, а уста произносятъ необычайныя рѣчи, потрясающія слушателей; но проходитъ вдохновеніе, профэтесса успокоивается и становится опять обыкновенной женщиной.
   Въ этихъ артистическихъ качествахъ характера итальянскаго народа лежитъ главнѣйшая причина его невѣжества, потому что послѣднее всегда пропорціонально способностямъ. Это опредѣленіе только съ перваго взгляда кажется парадоксальнымъ. Въ самомъ дѣлѣ, легкость познавательныхъ способностей влечетъ за собою лѣность ума, а послѣдняя всегда сопровождается невѣжествомъ. Пьемонтцы, отличающіеся сравнительно съ другими своими братьями итальянцами болѣе тупыми способностями, неутомимы въ наукѣ и съ особеннымъ стараніемъ пріобрѣтаютъ знанія; они самые образованные во всей Италіи. Но по мѣрѣ приближенія къ югу, невѣжество и суевѣріе возростаютъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ, возвышаются способности. Подобное явленіе замѣчается и во Франціи; такіе же выводы какъ въ Италіи, можно сдѣлать, сравнивая другъ съ другомъ эльзасцевъ и гасконцевъ. Тоже при сравненіи прусаковъ съ австрійцами. Къ одинаковымъ же результатамъ приводитъ изученіе британскихъ острововъ, гдѣ не особенно далекіе англичанинъ и шотландецъ, благодаря сильно развитой въ нихъ волѣ и съ пособіемъ высшаго образованія, господствуютъ надъ ирландцемъ, отличающимся несравненно высшими способностями и большимъ великодушіемъ, чѣмъ его завоеватели и эксплуататоры.
   Подобно ирландцу, который подъ вліяніемъ безконечно развитаго у него воображенія и легкости соображенія, лжетъ на каждомъ шагу,-- также неотличающійся особенной любовью къ истинѣ, итальянецъ презираетъ простую и честную работу. Ничего онъ не можетъ сдѣлать просто, вездѣ ему нужны разныя хитросплетенія и запутанныя комбинаціи. Всякое дѣло для итальянца служитъ предлогомъ къ спекуляціямъ, которыя, цѣпляясь одна за другую, мѣшаютъ другъ другу и, разумѣется, кончаются неминуемымъ раззореніемъ спекулатора. Отсюда вся эта скандалезная грязь въ управленіи государственными финансовыми дѣлами въ Италіи, которая бросаетъ такую тѣнь на репутацію итальянскаго народа. Итальянскій финансистъ считаетъ недостойнымъ своихъ пылкихъ способностей прибѣгать къ обыкновеннымъ разумнымъ мѣрамъ, ему подавай что нибудь по-забористѣе. Въ управленіи денежными дѣлами онъ подобенъ своей женѣ, которая ни за что не станетъ покупать товаръ въ магазинъ, гдѣ онъ продается дешево и безъ торга, а отправится туда, гдѣ ей можно вдоволь поторговаться и заплатить въ три дорога. Господинъ, имѣющій надобность въ тысячѣ рубляхъ для своихъ торговыхъ операцій, ни за что не займетъ ихъ на обыкновенныхъ условіяхъ, а вымыслитъ такія махинаціи, которыя непремѣнно будутъ сопровождаться потерями какъ для него, такъ и для лицъ, ведущихъ съ нимъ дѣла. Природа сдѣлала все, что было можно для итальянца; она дала ему лучшую въ мірѣ страну, самымъ благопріятнымъ образомъ расположенную для сношеній съ цѣлымъ міромъ; въ ней есть все: и приморскіе порты, и горы, и плодородныя равнины и долины. Итальянскій народъ отъ природы одаренъ блистательными способностями. Но самъ же итальянецъ сдѣлался самымъ опаснымъ врагомъ своего отечества. До послѣдняго времени итальянцы еще могли съ кажущимся правдоподобіемъ сваливать всѣ несчастія своей страны на пришельцевъ-иностранцевъ, на ненавистныхъ имъ forestière. Теперь же, когда въ Италіи -- кромѣ Рима, гдѣ бонапартовскіе солдаты защищаютъ папу -- вездѣ дѣйствуютъ сами итальянцы, сдѣлалось для всѣхъ очевиднымъ, что причина долговременныхъ несчастій, раздирающихъ Италію, есть причина внутренняя, а вовсе не внѣшняя. Втеченіе многихъ вѣковъ итальянцы обвиняли въ своихъ несчастіяхъ то французовъ, то норманновъ и сарациновъ, то турокъ и французовъ, то австрійцевъ и германскихъ императоровъ. Нѣтъ спору, всѣ эти похитители итальянской свободы виновны въ бѣдствіяхъ Италіи, но въ нихъ еще болѣе виновны сами итальянцы. Можно ли сомнѣваться въ томъ, что народъ, имѣвшій силу покорить всѣ извѣстныя націи древняго міра, въ состояніи защитить себя отъ нападеній своихъ сосѣдей? И онъ бы защитилъ, но каждый муниципалитетъ желалъ господствовать надъ всѣми прочими и для того призывалъ къ себѣ на помощь то папу противъ императора, то наоборотъ -- императора противъ папы; французовъ противъ испанцевъ, турокъ противъ нѣмцевъ и пр.; такимъ образомъ итальянецъ всегда былъ сообщникомъ или подстрекателемъ злоумышленія, результатомъ которыхъ было раззореніе и упадокъ его отечества.

-----

   Какъ ни бѣдственно прошедшее Италіи, тѣмъ не менѣе въ немъ было много славнаго, но это-то и худо. Изъ всѣхъ націй, изнемогающихъ подъ тяжестью традицій, итальянская несетъ на себѣ самое тяжелое бремя. Уже одного того было бы достаточно, что она два раза владычествовала надъ цѣлымъ міромъ -- въ первый разъ, фактически, при императорахъ, второй, теоретически, религіознымъ главенствомъ папъ. Однакожъ это не все. Впродолженіи длинной ночи среднихъ вѣковъ Италія, сохранившая нѣсколько горящихъ подъ пепломъ угольевъ изъ очага античной цивилизаціи, имѣла завидную честь зажечь ими факелъ новѣйшей цивилизаціи. Ей обязанъ міръ эпохой Возрожденія; ея сыны, Галилей и Колумбъ, отворили двери новаго міра. Ни одна изъ новѣйшихъ націй не можетъ цитировать столько великихъ именъ какъ Италія; нигдѣ не найдется столько поэтовъ, артистовъ, злодѣевъ, благодѣтелей человѣчества. Никакая память не въ состояніи сохранить этотъ длинный перечень знаменитыхъ именъ, въ которомъ, между прочимъ, фигурируютъ Гильдебрандъ, Ріэнци, Мазаньело, Арнольдъ бресчіанскій, Савонарола, Аріосто, Тассо, Бокачіо, Винчи, Рафаэль, Браманте, Микель Анджело, Тиціанъ, Америко Веспучи, Вико, Джіордано Бруно, Ванини, Беккаріа, Филанджіери, Мацини, Гарибальди, а также и Наполеонъ I, ибо и онъ, этотъ великій поработитель народовъ, былъ родомъ итальянецъ. Какой же огромный контрастъ между этимъ историческимъ величіемъ, которымъ такъ тщеславятся итальянцы, и плачевной нищетой какъ въ людяхъ, дѣйствіяхъ, такъ и въ идеяхъ въ современной Италіи! Какой контрастъ между робкой политикой нынѣшняго итальянскаго правительства и владычествомъ надъ міромъ, которымъ Италія пользовалась втеченіи нѣсколькихъ вѣковъ, о которомъ она мечтаетъ и теперь, и нѣкоторый надѣется еще осуществить!
   Первенство Италіи въ ряду другихъ націй -- таковъ идеалъ всѣхъ замѣчательныхъ, вліятельныхъ итальянцевъ, начиная съ Ріэнци, Данте и Макіавели и кончая Джоберти и Мацини; всѣ они одинаково возмущались рабскимъ, зависимымъ положеніемъ Италіи, которая, по ихъ мнѣнію, по всѣмъ правамъ должна быть царицей міра.
   Правда, этой идеей первенства почти столько же, сколько и итальянцы, заражены и другія европейскія націи, желающія воскресить римскую имперію: французы ссылаются на Карла Великаго и франковъ, испанцы прикрываются именемъ Карла V, австрійцы ратуютъ во имя Габсбурговъ и гогенштауфеновъ, носившихъ корону священной римской имперіи; даже прусаки, послѣ побѣды подъ Садовой, готовы доказывать свое легитимное родство съ этой имперіей. Итальянецъ Бонапартъ всю жизнь носился съ химерой возстановленія имперіи Августа, но только еще въ большихъ размѣрахъ. Этому идеалу, который онъ думалъ осуществить грубой силой, посредствомъ завоеваній, онъ пожертвовалъ жизнью пяти милліоновъ людей. Какъ похожъ этотъ его идеалъ на тѣ завоевательные проэкты римлянъ, которые они приводили въ исполненіе двадцать вѣковъ тому назадъ и какъ далекъ онъ отъ идеала мыслителей, мечтающихъ о всеобщемъ братствѣ всѣхъ людей. Какая пропасть лежитъ между этими двумя противоположными воззрѣніями древняго и новаго міра. Мы, люди новаго времени, мы любимъ свое отечество также, какъ любимъ каждую отдѣльную личность, любимъ семейство, союзъ отдѣльныхъ личностей, и общину, союзъ семействъ. Отечество для насъ распространенная община. Его мѣстныя дѣла насъ интересуютъ и затрогиваютъ очень близко. Но мы не позволимъ себѣ преувеличивать ихъ важность и общіе интересы подчинять частнымъ. Если мы швейцарцы, мы станемъ негодовать въ томъ случаѣ, когда кантонъ Аппенцель ставитъ свои личные интересы выше интересовъ цѣлаго Союза. Американцы -- мы не подчинимъ выгодъ союзнаго конгресса соображеніямъ нью-юркскаго мѣстнаго собранія. Французы -- мы не станемъ тянуть въ одну ноту вмѣстѣ съ Тьеромъ: я французъ, моя страна прежде всего. "Нѣтъ, мы скажемъ, прежде всего выгоды всей соединенной Европы, выгоды всего человѣчества."

-----

   Конечно идеалъ преобладанія Италіи, который лелѣетъ итальянская партія дѣйствія, руководимая Гарибальди, Мацини и другими демократическими вождями, во многомъ отличается отъ бонапартовскаго идеала всемірной имперіи, но все-таки люди этой партіи понимаютъ патріотизмъ въ слишкомъ узкомъ, исключительномъ смыслѣ; они доводятъ его до предразсудка, до фанатизма; они искренно убѣждены, что итальянецъ, выше, способнѣе, чѣмъ люди другихъ націй, а это ихъ убѣжденіе въ переводѣ на простой языкъ означаетъ, что итальянецъ существо высшее, чѣмъ обыкновенный человѣкъ; Римъ они называютъ вѣчнымъ городомъ и не хотятъ допустить мысли, что онъ не можетъ снова стать всемірной столицей, центромъ цивилизаціи всего человѣчества.
   "Исторія римской республики и имперіи оправдываетъ наши мечты, говорятъ они,-- ихъ поддерживаютъ воспоминанія о преобладаніи папъ надъ всѣми католическомъ міромъ; ихъ какъ бы узаконяетъ эпоха Возрожденія, когда мы давали иниціативу всякому передовому движенію и своими успѣхами будили заснувшее человѣчество; наконецъ, въ будущемъ мы видимъ наше артистическое превосходство, уже и теперь съ каждымъ днемъ возростающее. Артистическая способность есть самая благородная способность человѣческой натуры. Поэтому понятно, что самый артистическій народъ вмѣстѣ съ тѣмъ и самый благородный въ средѣ человѣчества. А такимъ народомъ, по всей справедливости, долженъ считаться итальянскій..."
   Нечего, кажется, и доказывать несостоятельность подобныхъ умозаключеній. Не говоря уже про то, что артистическія способности вовсе не составляютъ исключительнаго качества итальянскаго народа, новый міръ, признавшій равенство способностей мужчины и женщины, можетъ только съ снисходительной улыбкой относиться къ ученію о высшихъ способностяхъ итальянцевъ сравнительно съ другими народами. Для насъ нѣтъ болѣе избранныхъ народовъ, нѣтъ націй, которымъ слѣдуетъ давать предпочтеніе предъ другими. Конечно мы допускаемъ неравенство образованія, но считаемъ его фактомъ случайнымъ, а никакъ не приписываемъ его неспособности цѣлаго народа къ образованію. А итальянскій народъ въ этомъ отношеніи, какъ извѣстно, занимаетъ не высокое мѣсто. По понятіямъ нашего времени наука стоитъ выше искуства, а ремесло все болѣе пріобрѣтаетъ права на уваженіе. Теперь всѣ согласны, что каждый человѣкъ, обладай онъ ученостью или артистическими способностями, или знаніями ремесла, прежде всего долженъ быть работникъ, только трудъ и даетъ ему право на разумное существованіе. Итальянецъ же всѣхъ менѣе способенъ трудиться; онъ питаетъ къ труду какое-то необъяснимое отвращеніе.
   Эти общеизвѣстныя истины, однакожъ, совершенно незнакомы итальянцамъ, которые, выслушивая ихъ, пожимаютъ плечами и не придаютъ имъ никакой вѣры. Даже тѣ изъ нихъ, которые провозглашаютъ эти истины во всеуслышаніе, съ высоты кафедръ или въ своихъ сочиненіяхъ, даже и они въ глубинѣ своего сознанія протестуютъ противъ нихъ и всегда стараются оставить лазейку, никогда не договариваютъ до конца, чтобы при случаѣ можно было оговориться и перейти на сторону противоположныхъ убѣжденій, и безъ всякаго зазрѣнія совѣсти доказывать непримѣнимость этихъ идей въ ихъ отечествѣ. Въ этомъ-то убѣжденіи въ превосходствѣ Италіи и кроется причина, почему итальянская партія дѣйствій никакъ не можетъ сойдтись съ демократическими партіями другихъ европейскихъ націй, принявшихъ своимъ девизомъ абсолютное равенство способностей всѣхъ народовъ.
   Но мы не обратили бы особеннаго вниманія на это тщеславное убѣжденіе въ превосходствѣ итальянцевъ, которое партія дѣйствія сдѣлала главнымъ догматомъ своей политической вѣры, еслибъ оно было только простой вспышкой національнаго шовинизма,-- мы знаемъ, что тщеславіе составляетъ одинъ изъ любимѣйшихъ пороковъ какъ народовъ, такъ и отдѣльныхъ личностей. Подъ маской тщеславія мы охотно скрываемъ свои слабыя стороны. Женщина украшаетъ лентами и бархатомъ свое поношенное платье, желая скрыть, что оно давно уже въ употребленіи; мужчина прикрываетъ красной ленточкой почетнаго легіона пятна на своемъ пальто. Такимъ же образомъ фанатическую пропаганду идеи о превосходствѣ италіянцевъ и признаніе ея догматомъ политической вѣры безъ всякой натяжки можно уподобить пурпуровой мантіи, накинутой на грязную рубашку. посмотримъ теперь, какой вредъ для самой Италіи причиняетъ неразумная ревность и тщеславіе ея сыновъ.
   Вопросъ о превосходствѣ Италіи, можетъ быть, даже помимо желанія его авторовъ, сводится просто на просто на феодальный аристократизмъ, а знаменитая формула: Богъ и народъ, составляющая девизъ партіи дѣйствія, имѣетъ въ конечномъ результатѣ главенство папы. Конечно, Мацини и его адепты, надо признаться, люди развитые, въ нѣкоторомъ смыслѣ преданные своему отечеству -- протестуютъ противъ такого вывода, но, къ. сожалѣнію, ничѣмъ не могутъ доказать справедливость своего протеста. Достаточно вспомнить необычайную кротость въ отношеніи католицизма, выказанную Мацини въ то время, какъ онъ былъ тріумвиромъ Рима въ 1848 году, и сравнить съ нею ненависть, которую онъ обнаружилъ въ спорахъ съ французскими демократами, съ Луи-Бланомъ и другими. "Очистить папу отъ средневѣковой ржавчины" -- вотъ все, чего желаетъ партія дѣйствія, отчасти руководящая общественнымъ мнѣніемъ всей Италіи. Когда Пій IX хотѣлъ встать во главѣ либерализма, мацинисты думали, что насталъ золотой вѣкъ. Даже Силлабусъ ихъ не образумилъ, и они все еще вѣрятъ въ необходимость исключительнаго преобладанія папы въ католическомъ мірѣ, и въ то, что резиденція его должна быть непремѣнно въ Римѣ. Линь бы конклавъ состоялъ изъ Лакордэровъ и Грэтри, папа получилъ бы дипломъ инженера, кардиналы проходили бы двухгодичный курсъ политехнической школы -- и эти рьяные защитники и пропагандисты идеи единой, независимой Италіи будутъ считать себя вполнѣ удовлетворенными. При этомъ не надо забывать, что мацинистская партія самая положительная изъ многочисленныхъ итальянскихъ "партій; мацинисты, по крайней мѣрѣ, знаютъ, чего они хотятъ; о прочихъ партіяхъ нельзя сказать даже и этого.
   Гарибальдійская партія вышла изъ среды мацинистовъ, но расходится съ нею въ нѣкоторыхъ подробностяхъ. Мацинисты -- это якобинцы по образцу Робеспьера, которые заключили компромисъ съ теизмомъ; гарибальдійцы -- республиканцы, согласившіеся на подобную же сдѣлку съ монархіей. Они вступили на этотъ путь честно, подъ вліяніемъ самыхъ честнѣйшихъ людей, Манини и другихъ. Гарибальди -- этотъ типъ простодушнаго героизма, шелъ на сдѣлку безъ всякихъ заднихъ мыслей, единственно потому, что считалъ ее необходимой для блага Италіи. Даже самого Мацини онъ убѣдилъ пойти на уступки. Такимъ образомъ Мацини уступилъ Гарибальди, Гарибальди уступилъ Кавуру, а Кавуръ Наполеону III. Десять лѣтъ прошло съ той поры, а единой Италіи все еще нѣтъ, и италіянцы никакъ не могутъ добыть свою настоящую столицу Римъ. Втёченіи этого времени они, можетъ быть, достигли только одного конечнаго результата: въ Италіи все перемѣшалось до такой степени, что ни въ чемъ нельзя добиться никакого смысла: слова потеряли свое истинное значеніе, а люди свое достоинство; между самыми сомнительными политическими дѣятелями фигурируютъ теперь имена двухъ помощниковъ Гарибальди, нѣкогда считавшихся людьми крѣпкихъ убѣжденій. Самъ онъ остался чистъ отъ всякихъ интригъ, имя его осталось по прежнему незапятнаннымъ, но онъ уже не можетъ быть главой движенія и не ему, вѣроятно, придется ввести итальянцевъ въ Римъ. Его партія потеряла теперь всякій смыслъ для своего существованія, она разлагается и должна будетъ войти въ составъ новой партіи, которая станетъ лучше представлять дѣйствительные интересы Италіи.

-----

   Итакъ мацинизмъ соединился съ гарибальдизмомъ, а послѣдній съ королевскимъ парламентаризмомъ. Скажемъ нѣсколько словъ и о послѣднемъ; онъ въ настоящее время даетъ направленіе италіянской внутренней политикѣ и вполнѣ отвѣтственъ за положеніе, принятое страною послѣ того, какъ его усиліями ослаблены партіи мацинистская и гарибальдійская.
   Начнемъ съ лѣвой стороны палаты. Выйдя изъ остатковъ партій республиканской и демократической, она, подъ предлогомъ выступленія на практическую почву, отреклась отъ своихъ собственныхъ принциповъ и пытается примирить непримиримое: демократическія тенденціи съ аристократическимъ абсолютизмомъ. Подъ предводительствомъ двухъ своихъ вождей, Криспи и Ратацци, лѣвая сторона переходитъ отъ абсолютизма къ либерализму, отъ прогресса къ реакціи. "Установимъ монархію въ государствѣ и республику въ общинахъ" -- такова программа, съ высокомѣріемъ заявленная этой партіей, программа, приводящая въ бѣшеный восторгъ разныхъ простаковъ и довѣрчивыхъ людей. Но развѣ это не та же программа, съ которой выступили въ 1830 году Тьеръ, Гизо и Одилонъ Барро. 1848 годъ доказалъ, какой практическій смыслъ заключался въ этой программѣ, заявляющей громадныя претензіи. Прошло болѣе 20 лѣтъ послѣ признанія несостоятельности этой теоріи и она опять выступаетъ на сцену въ Италіи, гдѣ ей придаютъ серьезное значеніе и по поводу ея идутъ безконечные споры. Къ чему же тогда, служитъ опытъ!
   Если лѣвая сторона палаты руководится такими призрачными принципами, то что же можно сказать о правой сторонѣ, о которой ни одинъ италіянецъ, привязанный къ своему отечеству, не можетъ говорить безъ раздраженія? Довольно сказать, что большинство палаты составляетъ консортерію депутатовъ, торгующихъ своими голосами и поддерживающихъ правительство за деньги, мѣста, пенсіи и разныя концессіи на промышленныя предпріятія. Страна, разсматриваемая въ массѣ, обѣднѣла, а толстые буржуа, всѣмъ заправляющіе, быстро обогащаются. Сельское населеніе едва сводитъ концы съ концами, живя изо дня въ день, рабочіе и ремесленники терпятъ нужду; а на мѣсто прежней родовой аристократіи, постоянно уменьшающейся въ числѣ, возникаетъ новая денежная аристократія -- аристократія пятака и аршина. Если сравнить теперешнюю Италію съ той, какой она была двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, когда въ одинъ и тотъ же день можно было проѣхать четыре или пять различныхъ государствъ, и четыре или пять разъ заплатить заставныя пошлины въ доходъ четырехъ или пяти государей; когда страна почти вовсе не имѣла обыкновенныхъ и желѣзныхъ дорогъ, телеграфовъ, портовъ; если сравнить тогдашнюю торговлю и промышленность съ нынѣшнимъ ихъ состояніемъ, то слѣдовало бы полагать, что прежняя нищета и бѣдствія смѣнились теперь благосостояніемъ и довольствомъ, но безчисленныя жалобы, въ искренности которыхъ по очевидности фактовъ нѣтъ причины сомнѣваться, говорятъ совершенно противное. Неаполь 1870 г. значительно улучшился въ сравненіи съ Неаполемъ 1860 года, и однакожъ я встрѣтилъ много людей, которые жалѣютъ о паденіи бурбонской системы и желаютъ возвращенія Франческо II. И эти люди вовсе не изъ лагеря клерикаловъ и реакціонеровъ. Такое явленіе могло бы казаться непонятнымъ и доказывать или глупость или неблагодарность, еслибъ въ оправданіе его не говорили поступки управляющей партіи, которая одна исключительно воспользовалась всѣми выгодами новаго порядка вещей, и ничего не предоставила другимъ. Монополіи, привиллегіи, концессіи обогащаютъ этихъ господъ, а рабочіе классы, ничего не выигрывая отъ перемѣны, принуждены работать еще болѣе, чѣмъ работали прежде, чтобы только удовлетворить свои неприхотливыя требованія, а также безпрестанно возростающія требованія фиска, что не совсѣмъ легко сдѣлать при сильной дороговизнѣ на всѣ необходимые предметы потребленія. Есть ли возможность при такихъ условіяхъ думать о сбереженіяхъ и улучшеніи своего быта? Современное экономическое положеніе Италіи вызываетъ на грустныя размышленія и италіянская буржуазія сильно ошибается, считая его вполнѣ нормальнымъ; въ своемъ ослѣпленіи она не замѣчаетъ, что горизонтъ омрачился тучами и готовится гроза. Съумѣетъ ли она во время понять истинное положеніе дѣлъ и отвратить грозящую ей опасность. Сомнительно.
   Кавуръ, великій Кавуръ, какъ его называютъ итальянцы, для осуществленія своей великой политики, ввелъ въ употребленіе сильныя средства, къ числу которыхъ, между прочимъ, принадлежала система подкупа депутатовъ. Его маленькіе наслѣдники считали своимъ долгомъ рабски подражать ему, преимущественно въ послѣднемъ, а потому вскорѣ вся страна была отдана на жертву взяточниковъ и казнокрадовъ. Менабреа, Ламармора, Камбрэ-Диньи, Селла и Ко, принявъ за образецъ парижскую финансовую школу Фульда, Маня и Морни, чрезмѣрными, непроизводительными затратами вскорѣ превзошли своихъ учителей. Они растратили милліарды, добывъ ихъ займомъ и продажей имуществъ церковныхъ и благотворительныхъ, а также желѣзныхъ дорогъ. Въ нынѣшнемъ году они предложили конфисковать 200 милліоновъ франковъ, принадлежащихъ католическимъ приходамъ. Конечно мы не станемъ порицать эту мѣру, но считаемъ необходимымъ замѣтить, что сами теперешніе министры очень недавно распинались, утверждая, что вовсе не намѣрены трогать эти имущества. Эти 200 милліоновъ предназначены для покрытія дефицита текущаго года и другихъ источниковъ покрыть его не оказывается. Послѣднее великое дѣло -- табачное -- провалилось со скандаломъ и, по своимъ моральнымъ слѣдствіямъ, причинило странѣ бѣдствій гораздо болѣе, чѣмъ пораженія при Кустоцѣ и Диссѣ. Правительство передало свою табачную монополію на такихъ условіяхъ, къ которымъ прибѣгаетъ развѣ несостоятельный должникъ, занимающій деньги у выжиги-ростовщика. Депутатъ, маіоръ Лоббіа, заявилъ въ палатѣ, что у него есть доказательство, что не правительство обмануто въ этомъ дѣлѣ, а напротивъ оно совершило неблаговидную сдѣлку; онъ утверждалъ, что чиновники, въ чьихъ рукахъ было это дѣло, вошли въ условія съ разными темными личностями и вмѣстѣ съ ними грабительскимъ образомъ поступили съ государственной собственностью. Дѣло это настолько сдѣлалось извѣстно въ публикѣ, что гласно и громко повторялись имена заподозрѣнныхъ въ мошенничествѣ личностей. Разумѣется, правительству не могло нравиться заявленіе депутата Лоббіа и онъ былъ обвиненъ передъ судебной властью, какъ клеветникъ. Вскорѣ распространился слухъ, что въ одну темную ночь, въ глухой улицѣ, на Лоббіа напали вооруженные кинжалами убійцы, съ цѣлію отнять у него жизнь и, главное, компрометирующія бумаги. Между тѣмъ судъ надъ Лоббіа продолжался и, къ стыду итальянской юриспруденціи, позволившей себѣ всякія неправды и отступленія отъ узаконенныхъ правилъ веденія уголовнаго процесса, Лоббіа былъ обвиненъ какъ за ложный извѣтъ, такъ и за распространеніе ложнаго разсказа о нападеніи на него убійцъ. Самое печальное въ этой грязной исторіи то, что никто не знаетъ истины, что ни публика, ни одна изъ партій не раскрыли тайнъ, лежащихъ въ основаніи этого темнаго процесса, и никто даже и теперь не можетъ утвердительно сказать дѣйствительно ли было покушеніе на убійство или вся исторія выдумана для какихъ нибудь постороннихъ цѣлей. И въ самомъ дѣлѣ, доказательства, представляемыя и той и другой стороной, такъ странны и чудовищны, что съ одинакой степенью достовѣрности могутъ служить и за и противъ. но какъ бы тамъ ни было, обвиненный осужденъ безъ всякаго законнаго основанія, и было ли покушеніе на убійство или нѣтъ, въ тотъ и другомъ случаѣ парламентъ оскорбленъ въ лицѣ своего члена. Приговоръ, произнесенный надъ Лоббіа, или несправедливъ, или слишкомъ снисходителенъ, средины быть не можетъ. Судья, его измыслившій, экс-либералъ, содержащійся на галерахъ во время Фердинанда неаполитанскаго, извѣстный Пиронти, поступилъ очень неловко въ этомъ скандальномъ дѣлѣ и новое министерство поспѣшило высказать ему свое неудовольствіе. Публика же, съ своей стороны, немедленно заявила свое сочувствіе обиженному депутату, прислала ему множество торжественныхъ адресовъ и выбила въ его честь медали.
   Этотъ случай съ Лоббіа лучше всякихъ разсужденій освѣщаетъ истинное положеніе Италіи. Народъ, партіи, парламентъ всѣ страдаютъ однимъ и тѣмъ же недугомъ: непониманіемъ настоящаго положенія дѣлъ и путаницей убѣжденій и отношеній партій между собою.

-----

   Но вся эта расточительность, всѣ эти безпорядки внутренняго управленія, быть можетъ, отчасти выкупаются смѣлой внѣшней политикой, преслѣдующей великіе національные интересы, осуществленіе которыхъ будетъ способствовать къ уничтоженію внутренней неурядицы? Ничуть не бывало.
   Нѣсколько лѣтъ къ ряду внѣшняя политика Италіи совершенно подчинялась приказамъ, исходящимъ отъ тюльерійскаго кабинета. Нынче это подчиненіе нѣсколько умѣряется трусливымъ и коварнымъ кокетничаньемъ съ Пруссіей и даже съ Австріей. Что же касается Рима, то, повидимому, Флоренція вѣчно находитъ случай возражать въ чемъ нибудь своему сосѣду, но это только такъ кажется. Простаки увѣрены, что папа и итальянскій король великіе враги между собою, но въ сущности правительство Виктора-Эмануила относится къ папскому съ величайшимъ смиреніемъ и предупредительностію. Флорентинскіе министры, правда, желаютъ переѣхать на жительство въ Римъ, но ни въ какомъ случаѣ не думаютъ потревожить св. отца въ его убѣжищѣ. Они лелѣютъ планъ, по которому Ватиканъ и соборъ св. Петра должны быть признаны нейтральными и составлять престолъ и резиденцію государя-папы, непогрѣшимаго и неприкосновеннаго; а подлѣ, въ замкѣ св. Ангела или, лучше, въ Капитоліѣ, будетъ поставленъ тронъ свѣтскаго государя Италіи. Кардиналы, сдѣлаются сенаторами и не потеряютъ ни сантима изъ своего жалованья, е Пусть бы только Бонапартъ вывелъ свои войска, пусть бы онъ пересталъ тяжко давить насъ, постоянно твердятъ итальянскіе государственные люди, -- тогда мы, посредствомъ нѣжнаго надавливанія на папскій престолъ, съумѣемъ скоро сговориться другъ съ другомъ. Въ этомъ дѣлѣ встрѣчаются такія тонкости, которыя понятны только итальянцамъ, и они, а никакъ не иностранцы, могутъ только разрѣшить ихъ".
   Союзъ свѣтской власти съ духовною, даже болѣе, quasi-подчиненіе патера солдату -- такую-то политическую проблемму, равносильную математической объ отысканіи квадратуры круга,-- проблемму, надъ разрѣшеніемъ которой безуспѣшно трудились втеченіи 15 вѣковъ, -- флорентинскій кабинетъ считаетъ себя способнымъ разрѣшить безъ всякаго затрудненія. "Дайте намъ свободу дѣйствовать, это вовсе не такъ трудно, какъ вы думаете", говорятъ эти практическіе, положительные люди, презирающіе утопіи и даже исторію.
   Но давно, слишкомъ давно они дѣйствуютъ совершенно свободно, и однакожъ ведутъ Италію къ банкротству. Финансовое банкротство почти уже наступило, но не оно насъ смущаетъ. Гораздо важнѣе готовящееся политическое и моральное разложеніе, слабыми предвѣстниками котораго были смѣшныя и нелѣпыя пораженія при Лиссѣ и Кустоцѣ. Всюду жалуются на разладъ между партіями, между людьми и идеями, вездѣ идетъ неутомимая борьба. Въ одной Италіи ничего этого нѣтъ; въ ней, напротивъ, подъ кажущимися шумными спорами за идеи, кроется совершеннѣйшее единообразіе, полнѣйшій индеферентизмъ. Во имя географическаго единства, но имя чисто-политическаго могущества, но имя призрачной идеи преобладанія Италіи надъ всѣмъ міромъ, по крайней мѣрѣ въ интеллектуальномъ отношеніи, партіи пошли на уступки, и идя этимъ скользкимъ путемъ дошли, наконецъ, до признанія папскихъ притязаній на непогрѣшимость и господство. И какъ всѣ партіи одинаково страдаютъ непониманіемъ истинныхъ нуждъ страны, не знаютъ, поэтому, какія экономическія и моральныя реформы для нея необходимы, то они мало-по-малу теряютъ и даже совсѣмъ почти потеряли симпатіи новѣйшихъ генерацій. Воспитанные въ школѣ своего великаго Макіавеля, они не могутъ понять правильно, гдѣ начинается плутъ и кончается патріотъ; они увлекаютъ васъ своимъ блестящимъ героизмомъ и отталкиваютъ вѣроломствомъ; но увлекаетесь ли вы ими, или презираете ихъ, они почти всегда кажутся совсѣмъ не тѣми, чѣмъ они есть на самомъ дѣлѣ. Глупѣйшій изъ нихъ легко васъ обманетъ; искуснѣйшій, выказавъ чудеса лукавства, предусмотрительности и хитрости, проваливается съ полнѣйшимъ скандаломъ. Послѣднее теперь испытываетъ на себѣ вся нація. Слишкомъ большая изворотливость ее губитъ, чрезмѣрная ловкость ее раззоряетъ! Италія, бѣдная Италія! когда же узнаешь ты, наконецъ, цѣну скромной трудовой жизни, когда поймешь, что не одинъ героизмъ даетъ право на уваженіе, и когда съумѣешь отличить истинную честность отъ внѣшней морали!

----

   Во Франціи парламентаризмъ дѣлаетъ успѣхи, и большіе успѣхи. Министерство управляетъ, удовлетворяя всѣхъ разомъ. Оно удовлетворяетъ прежде всего самого Эмиля Оливье; потомъ удовлетворяетъ Руэра и Форкада, которые, впрочемъ, съ большимъ бы удовольствіемъ утопили своего соперника и наслѣдника; оно удовлетворяетъ орлеанистовъ, имѣющихъ своихъ представителей въ его средѣ; удовлетворяетъ императора Наполеона, питающаго ненависть къ орлеанистамъ; наконецъ, даже удовлетворяетъ республиканскую оппозицію, относящуюся съ одинаковымъ неудовольствіемъ къ Эмилю Оливье, Ру эру, Форкаду, второй имперіи и къ орлеанистамъ. Нравиться всѣмъ разомъ -- это несовсѣмъ выгодно; глава французскаго кабинета не замедлитъ испытать на себѣ справедливость этой аксіомы. Если Оливье въ одно и тоже время очаровываетъ Тьера и Кассаньяка, Рошфора и президента сената, то это значитъ, что мировая сдѣлка между личнымъ и конституціоннымъ правленіемъ по меньшей мѣрѣ неудобна и мало состоятельна.
   Нашимъ читателямъ достаточно извѣстны причины, побудившія императора Наполеона отказаться отъ системы, которую онъ поддерживалъ 18 лѣтъ, вступить на путь парламентаризма и назначить Оливье своимъ первымъ министромъ, поэтому мы считаемъ излишнимъ возвращаться къ этимъ событіямъ.
   Какъ извѣстно, Оливье дебютировалъ очень недурно; онъ произнесъ нѣсколько весьма краснорѣчивыхъ либеральныхъ рѣчей, которыми желалъ убѣдить, что требованія, нѣкогда заявленныя оппозиціоннымъ депутатомъ, будутъ неминуемо осуществлены министромъ. Онъ насказалъ много хорошихъ рѣчей насчетъ свободы торговли, права сходокъ; онъ ораторствовалъ о полной свободѣ прессы, которая, по его мнѣнію, должна контролироваться однимъ общественнымъ мнѣніемъ и не подвергаться давленію администраціи; наконецъ, не менѣе краснорѣчиво онъ далъ понять, что главнѣйшее его желаніе состоитъ теперь въ томъ, чтобы сдѣлать выборы совершенно свободными отъ вмѣшательства правительственныхъ властей и водворить, такимъ образомъ, настоящее народное представительство. Все это прекрасно, и даже величественно, но, спрашивается, можетъ ли министръ второй французской имперіи ручаться за исполненіе такой широкой программы? Едва ли.
   Кажется, не нужно обладать даромъ прорицанія, чтобы предсказать результаты нынѣшняго положенія вещей во Франціи. Въ то время, какъ партія дѣйствительной и сильной оппозиціи помалчиваетъ, ожидая конца опыта, неумѣренныя похвалы и радостныя восклицанія и пожеланія, съ которыми встрѣтили новое министерство, произвели свое дѣйствіе: буржуазія, напуганная парижскими избирательными сходками и многочисленными стачками, заявленными въ разныхъ мѣстахъ Франціи, и по этой причинѣ раскрывшая свои объятія Оливье -- эта самая буржуазія начинаетъ уже недовѣрчиво покачивать головой; и несмотря на то, что, повидимому, состоялся тѣсный союзъ между бонапартистами и клерикальными представителями орлеанской и легитимистской партій; что недавніе враги открыли другъ другу объятія и произошли тѣ лицемѣрныя сближенія между представителями враждебныхъ партій и убѣжденій, о которыхъ мы уже дали отчетъ читателямъ въ одной изъ предъидущихъ нашихъ хроникъ;-- несмотря на всѣ эти признаки наступленія господства буржуазіи, она начинаетъ роптать и сомнѣваться въ прочности министерства.
   Гдѣ же искать причину этого недовѣрія? Почему такъ быстро явилось разочарованіе? Отвѣтъ на эти вопросы даетъ само Министерство, несъумѣвшее и, правда, едва ли имѣвшее возможность, воздержаться отъ неумѣреннаго пользованія властію, и потому надѣлавшее не мало важныхъ ошибокъ.
   Орлеанисты, получившіе власть въ свои руки, по иниціативѣ своего вождя Тьера, собственника копей въ Анженѣ, поспѣшили заявить свой протекціонистскія тенденціи, нападая на торговый трактатъ, заключенный съ Англіей. Главнымъ мотивомъ своихъ нападокъ, какъ мы уже упоминали, они выставили то обстоятельство, что авторы трактата заключили его не посовѣтовавшись съ націей. Замѣтимъ кстати, что ратуя за права націи, эти господа на первыхъ же порахъ, безъ всякаго совѣта той же націи, издали декретъ въ смыслѣ протекціонизма, не подвергая этого декрета предварительному обсужденію законодательнаго собранія.
   Вопросъ объ уничтоженіи трактата съ Англіей былъ представленъ палатамъ. При обсужденіи его произошла интересная битва между сегодняшними министрами и вчерашними, и правительство вынуждено было вести борьбу съ оффиціальными кандидатами. Большинство палаты перешло на сторону Ру эра, заключившаго трактатъ, и министерство не посмѣло прямо потребовать уничтоженія ненавистнаго ему трактата. Тогда зачѣмъ же оно начинало дѣло, результатъ котораго оно должно было предвидѣть? Но оно слишкомъ ослѣплено властію и только потому рѣшилось на ложный шагъ, не разсчитавъ, что онъ будетъ имѣть для него весьма неблагопріятныя послѣдствія. Руэръ встрѣтилъ сильную защиту даже въ средѣ своихъ ожесточенныхъ враговъ, въ лицѣ депутата лѣвой стороны, Жюля Симона. За то нѣкоторыя революціонныя газеты, какъ, напр., "Марсельеза", приняли сторону протекціонистовъ, подъ нелѣпымъ предлогомъ, что систему свободнаго обмѣна желала водворить имперія, которую

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

ИСПАНСКІЯ ПИСЬМА.

Положеніе испанской республики со дня революціи.-- Противодѣйствіе ея утвержденію со стороны временнаго правительства.-- Дѣятельность республиканской партіи.-- Городъ веселья, праздности и наслажденій.-- Какъ началась революція въ Кадиксѣ?-- Набожность Кадикса.-- Какими прелатами богата Испанія!-- Раздирающій нервы пѣвецъ, -- Успѣхъ Гарридо въ Кадиксѣ.-- Богатство Хереса.-- Буржуа республиканцы.-- Ловко-проведенный губернаторъ.-- Манифестація въ Алорѣ.-- Энергія крестьянъ-республиканцевъ.-- Временное правительство дѣлаетъ удачныя попытка обезоруженія гражданъ.-- Кровь льется въ Санта-Маріѣ и въ Кадиксѣ!-- На мадридскій республиканскій комитетъ нашло какое-то затмѣніе.-- Севильская депутація.-- Надувательная система дѣйствій временнаго правительства.-- "Кому быть королемъ".-- Процессъ противъ "Ніуальдадъ".-- Несогласія въ средѣ временнаго правительства.-- Остроумная каррикатура.-- Малолѣтній отецъ одинадцати дѣтей.-- Искуственное значеніе Мадрида.-- Политическія намеки.-- Апатія Мадрида во время выборовъ.-- Примъ забѣгаетъ съ задняго двора.-- Нетерпимость испанцевъ.-- Канканъ, какъ завоеваніе сентябрской революціи.-- Республиканское собраніе въ Мадридѣ.-- Кастеляръ, какъ ораторъ.-- Недолговѣчность испанскаго энтузіазма.-- Оригинальные страхователи своихъ имуществъ.-- Еще кровь и убійства.-- Еще каррикатура.

МАЛАГА 28 ноября 1868 года.

   Прошло уже болѣе двухъ мѣсяцевъ со времени побѣды революціи въ Испаніи. Что же сталось теперь съ испанской республикой?
   Первый мѣсяцъ былъ совершенно потерянъ для настоящаго дѣла; это былъ мѣсяцъ веселья и восторженности, какъ будто испанцамъ ничего болѣе не оставалось, какъ только пѣть на разные тоны, подъ музыку, гимнъ Ріэго, ругать Изабеллу, Марфори и Гонзалеца Браво, хвалить Прима, Топете и Серано, проклинать убѣжавшихъ, восторгаться оставшимися, включая "ода и разбитаго подъ Альколеей Павію, графа Новалихеса, потерявшаго въ битвѣ челюсть, и тѣмъ возбудившаго жалость въ сердцахъ добродушныхъ, упоенныхъ побѣдою, революціонеровъ. Все ликовало, все цѣловалось и обнималось, не было болѣе мѣста личной враждѣ, забыта вражда политическая, вѣра, надежда и любовь были во всѣхъ сердцахъ; воображеніе розыгралось до того, что; "свобода, равенство и братство" казались уже осуществленными на самомъ дѣлѣ. Но можно ли слишкомъ строго обвинять людей, пережившихъ время Нарваеца и Гонзалеца Браво? Можно ли обвинять ихъ за то, что они такъ горячо увлеклись своимъ блаженствомъ? Счастье очень рѣдко заходитъ въ наши мрачныя убѣжища, и нельзя строго порицать людей, которые, испытавъ его, почувствуютъ чрезмѣрное опьяненіе!
   За этимъ опьяненіемъ, за этимъ сномъ, для республиканцевъ настало тяжелое пробужденіе; одинъ непріятный фактъ смѣнялъ другой; каждый новый день открывалъ новое поступательное движеніе назадъ; положеніе уяснялось, и только развѣ слѣпой могъ не видѣть, къ чему все это клонится.
   Первый толчокъ пробужденію данъ былъ знаменитымъ Примемъ; вновь испеченный маршалъ помѣстилъ свое пресловутое письмо въ "Gaulois", гдѣ, толкуя о безпристрастномъ отношеніи временнаго правительства, членомъ котораго онъ состоялъ, во всѣмъ безъ исключенія партіямъ,-- этотъ опытный въ измѣнѣ интриганъ невольно проговорился и показалъ свои зубы.
   Естественнымъ послѣдствіемъ этого письма явился проэктъ плебисцита, осуществленіе котораго имѣло бы прямымъ послѣдствіемъ уничтоженіе республики. Какъ извѣстно, только ловкость мадридской юнты помѣшала этому проекту перейти въ дѣло.
   Понятно, что сосѣдство юнты, разрушающей планы временнаго правительства не могло быть ему пріятно, и оно постаралось освободиться отъ этого органа народной власти, избраннаго всеобщей подачей голосовъ.
   Разъ удалось сломить оппозицію, нечего было болѣе останавливаться, и всѣ провинціальныя юнты одна за другою испытали участь мадридской. Мы уже знаемъ, что для этого правительству не нужны были особыя усилія; большая часть гонтъ не заключала въ себѣ достаточно элементовъ сопротивленія; избранные наскоро всеобщей подачей голосовъ, они состояли почти исключительно изъ людей одной партіи, и именно той, которая была во главѣ временнаго правительства, такъ что, въ сущности, очень немногіе изъ нихъ могли представить серьезную оппозицію временному правительству. Избраніе этихъ юнтъ было первымъ опытомъ примѣненія принципа всеобщей подачи голосовъ. Надобно правду сказать, что, несмотря на слабость въ составѣ гонтъ оппозиціоннаго элемента, этотъ первый опытъ нельзя назвать неудачнымъ; напротивъ, тонты работали вполнѣ добросовѣстно и, при тѣхъ обстоятельствахъ, въ какихъ онѣ находились, онѣ сдѣлали все, что могли: но чувствуя себя не въ силахъ выполнить своей задачи, они ждали и искали благовиднаго предлога избавиться отъ непосильной тягости, взятой имя на себя. И они были отчасти правы. Нельзя организовать серьезную власть, если нѣтъ ни плана, ни системы. А гдѣ же было взять систему, какимъ образомъ начертать разумный планъ во время всеобщаго волненія умовъ, во время послѣдовавшаго за тѣмъ упоенія побѣдой и совершеннаго отсутствія борьбы между партіями?
   Но какъ бы тамъ мы было, правильно или неправильно разсуждали члены юнтъ, но только закрытіе юнтъ, этого органа революціи, показало, что вѣтеръ подулъ уже не съ республиканской стороны. Теперь революція имѣла представителей только въ генералахъ, искусившихся въ казарменныхъ переворотахъ, опирающихся на одну армію и подчиняющихъ всѣ свои разсчеты слѣпому случаю. Все ихъ желаніе ограничивается возможностію располагать трономъ по своему произволу и выгадать себѣ тепленькое мѣстишко; дальше этого они ничего не знаютъ и не умѣютъ дѣлать. Но, къ несчастію, каждый изъ нихъ имѣлъ своего кандидата, что, безъ сомнѣнія, ставило ихъ въ щекотливыя другъ къ другу отношенія; и они скоро перессорились бы между собою, если бы ихъ не соединяла одна общая забота: "всѣми возможными и зависящими отъ нихъ средствами препятствовать утвержденію въ Испаніи республики". Однакожъ и это общее дѣло врядъ ли бы послужило достаточнымъ поводомъ къ ихъ согласію, если бы къ нимъ на помощь не подоспѣлъ человѣкъ другого закала. Въ самую критическую для нихъ минуту, имъ подалъ руку Риверо, одинъ изъ главнѣйшихъ предводителей республиканской партіи. Переходъ Риверо въ чужой лагерь возбудилъ удивленіе и негодованіе въ средѣ его бывшихъ товарищей, подобное тому удивленію и негодованію, какія обнаружились во французской республиканской партіи, когда Ледрю-Роллэнъ, 24 февраля, подалъ свой голосъ за регентство.
   Послѣ этого событія, республиканцы поняли, наконецъ, что надо немедленно или дѣйствовать или обречь себя на пассивную погибель. Они рѣшились дѣйствовать и послѣ долговременной апатіи началась самая лихорадочная дѣятельность. Разомъ, въ различныхъ мѣстахъ Испаніи, открылось нѣсколько республиканскихъ клубовъ, которые, хотя и существовали кое-гдѣ и прежде, но въ весьма маломъ количествѣ. За открытіемъ, клубовъ появились маленькія брошюрки, разъясняющія настоящее положеніе дѣлъ и служащія пропагандой республиканскихъ учрежденій; эти брошюрки расходились въ тысячахъ экземпляровъ. Затѣмъ, одинъ послѣ другого, родились на свѣтъ нѣсколько республиканскихъ газетъ и ихъ теперь насчитываютъ отъ 90 до 100. Дѣятельные люди занялись покупкою оружія, устроили правильные склады его, отправились къ горцамъ для переговоровъ, чтобы имѣть возможность отступить въ горы, въ случаѣ неудачи; въ испанскихъ скалистыхъ горахъ, представляющихъ собою естественныя укрѣпленія, съ небольшой помощью искуства, легко создать неприступныя крѣпости. Но главное дѣло республиканская партія отдала въ пуки Орензе, Гарридо и Кастеляра, которые, какъ мы уже знаемъ, объѣзжаютъ города и села, вездѣ пропагандируя идею испанской республики. Мы также знаемъ, что во многихъ мѣстахъ ихъ пропаганда увѣнчалась громаднымъ успѣхомъ. Ботъ и сегодня мы читаемъ въ одной газетѣ, что все двадцати-тысячное населеніе города Алькаи -- мужчины, женщины и дѣти -- вышло на встрѣчу Кастеляру: въ домахъ остались больные, да два, три патера изъ очень ужъ ревностныхъ клерикаловъ. Въ моемъ письмѣ изъ Валенсіи, я сообщилъ фактъ тамошняго республиканскаго одушевленія. Въ тотъ же самый день, безъ всякаго сговору между городами, въ Сарагоссѣ 20,000, въ Барселонѣ 60,000, а въ Севильѣ 20,000 человѣкъ произвели подобную же республиканскую манифестацію. Въ Севильѣ, если вѣрить разсказамъ, случилось такое событіе: республиканцы пошли процессіей вокругъ города. Одинъ трактирщикъ, разсчитывая на хорошую поживу, выставилъ, на ихъ пути нѣсколько бочекъ вина и предложилъ имъ освѣжиться, но ни одинъ человѣкъ изъ этой огромной толпы не захотѣлъ попробовать ни капли вина, изъ боязни дать этимъ предлогъ къ разнымъ обвиненіямъ со стороны ихъ противниковъ. Прибавьте къ этому сочувствіе къ республикѣ, выказанное народонаселеніемъ Жероны, Фигузроса, Сан-Феличе, Наламоса, Далафуржеля, Оло, Таррагоны, Мартореля, Тортозы, Игуальды, Сабаделля, Каррозы, Лериды, Гузско, Кадикса, Кордовы, Мурсіи, -- и вы увидите, какъ въ послѣдніе шесть недѣль перемѣнилось положеніе вещей, не взирая на то, что Примъ, по неосторожности или по глупости, торжественно заявилъ, что въ Испаніи нѣтъ ни одного республиканца!
   И въ противовѣсъ этимъ торжественнымъ манифестаціямъ, управляющая партія, рѣшившись попытать свое счастіе, устроила контръ-манифестацію, состоящую, увы! всего изъ 20,000 человѣкъ, по преимуществу изъ класса рантье и чиновниковъ. А сколько усилій было употреблено, чтобы эту манифестацію сдѣлать по возможности торжественнѣе! Въ пользу ея работалъ и министръ финансовъ съ своими чиновниками; и республика но-монархическая консортерія изъ Мартоса, Риверы, Вессери и Агиры; и безсмертный Примъ, и безсмертный Серано и безсмертный Топете! И, несмотря на всѣ ихъ усилія, сосчитано всего на все только 20,000 человѣкъ. Завтра мадридскіе республиканцы, съ своей стороны, желаютъ посчитать, какая сила двинется за ихъ знаменемъ. Скажу и о Малагѣ, откуда пишу вамъ это письмо: здѣшніе радикалы тоже приготовляютъ на 6-е декабря республиканское собраніе, въ которомъ намѣрены участвовать и поселяне, живущіе между Кордовой и Малагой.
   Въ настоящее время за республику высказался полукругъ, конечными точками котораго будутъ: съ одной стороны Оло, а съ другой Кадиксъ; онъ проходитъ черезъ Барселону, Рейсъ, Валенсію, Картагену и Малагу. За республику же высказалась мѣстность, лежащая въ окрестностяхъ Сан-Сантадера, Виго, Коруньи и Ферроля. Такимъ образомъ республиканская партія можетъ разсчитывать на побѣду въ самой развитой и самой богатой части Испаніи.
   Въ виду этого неожиданнаго успѣха республиканцевъ, которыхъ, послѣ измѣны Риверо, они считали совершенно побитыми,-- либералы пришли въ ужасъ; они до сихъ поръ еще не поняли, что именно благодаря этой измѣнѣ и ошибкамъ временнаго правительства, республиканцы пріобрѣли столько выгодъ, что теперь имѣютъ возможность сопротивляться, опираясь на солидную поддержку въ массахъ,
   Либеральныя газеты только заявляютъ о фактахъ успѣха республиканцевъ, но не рѣшаются ихъ комментировать, и, тѣмъ менѣе, подвергнуть критическому анализу. Они даже умалчиваютъ о нихъ, если только представляется какая нибудь возможность обойти молчаніемъ щекотливый вопросъ. Результатомъ всего этого явились переходы изъ либеральной партіи частію въ клерикальный лагерь, частію въ республиканскій. Послѣдніе, по совѣту Орензе, Гиннасолгл, Гэрридо и Кастеляра, принимаютъ перебѣжчиковъ съ распростертыми объятіями, и, какъ мы знаемъ, начинаютъ входить въ соглашеніе съ прогрессистами, предлагая назначить президентомъ республики старика Эспартеро. Эта идея съ каждымъ днемъ прививается все болѣе и болѣе и возбуждаетъ полное сочувствіе. Крикъ "виватъ донъ-Бальдомеро первый, король испанскій", почти вездѣ теперь заглушается другими, крикомъ; "да здраствуетъ Эспартеро, президентъ федеральной республики!" Либеральныя газеты молчатъ и не выступаютъ на защиту популярнѣйшаго своего вождя, котораго у нихъ хотятъ отнять; они показываютъ видъ, что совсѣмъ игнорируютъ фактъ. Что же касается Эспартеро, то и онъ не высказывается; еще, видно, не пришло время выступить ему офиціально въ новой роли и встать во главѣ своихъ друзей.
   А что же дѣлалъ въ это время Примъ? Развѣ онъ не заботится болѣе о подготовленіи государственнаго переворота? спрашиваютъ французы, имѣющіе много солидныхъ причинъ вмѣшиваться въ подобныя дѣла. Развѣ Примъ не подготовляетъ какого нибудь проэкта новой конституціи? Развѣ онъ по прежнему не волнуетъ арміи?
   Я не замедлилъ обратиться съ такими вопросами къ знакомымъ мнѣ испанцамъ. Всѣ они неизмѣнно отвѣчали, что безсмертный Примъ препирается съ безсмертнымъ Серано я съ безсмертнымъ Топете, что если онъ и можетъ быть провозглашенъ диктаторомъ, то развѣ только въ одномъ случаѣ: когда онъ рѣшится самъ объявить республику, но даже и тогда могутъ не повѣрить его искренности, вспомнивъ его письмо, напечатанное въ "Gaulois"; къ тому же его не любитъ большинство прогрессистской партіи, незабывшее еще его измѣны и воины противъ прогрессистовъ; они постоянно повторяютъ слова Эспартеро: "Примъ каторжникъ, и его мѣсто никакъ не среди насъ, а въ острогѣ". И какъ бы ни работалъ Примъ для пріобрѣтенія популярности въ арміи, сомнительно, чтобы усилія его увѣнчались успѣхомъ: офицеры или тянутъ на сторону реакціи, или принадлежатъ къ той фракціи прогрессистской партіи, которая ненавидитъ Прима, солдаты же, недовольные отказомъ въ разрѣшеніи отпуска, повидимому, уже готовы пристать къ республиканцамъ; вмѣстѣ съ тѣмъ они все же гораздо ближе къ народу, чѣмъ офицеры, и готовы симпатизировать народному желанію. Здѣсь, въ Малагѣ, баталіонъ, прокричавшій "виватъ республика!" быль съ поспѣшностію выведенъ изъ города. Примъ хотѣлъ было послать его въ Севилью, но узналъ, что тамошніе жители произвели республиканскую манифестацію, при чемъ развивалось знамя, на которомъ было написано крупными буквами: "прочь конскрипцію!" "Нѣтъ, обыкновенно кончаютъ свою рѣчь развитые испанцы, намъ не угрожаютъ серьезныя опасности ни со стороны Примга, ни со стороны клерикаловъ и карлистовъ, мы даже довольны, что послѣдніе начинаютъ высовывать голову изъ своего болота, но насъ страшитъ враждебное столкновеніе между республиканцами и прогрессистами;-- вотъ гдѣ кроется дѣйствительная опасность для Испаніи".
   Но чтобы ни случилось, торжество республиканскаго принципа въ Испаніи, повидимому, несомнѣнно, хотя бы теперь республиканцы и были побѣждены.

-----

КАДИКСЪ, 1 декабря.

   Мой товарищъ по комнатѣ, донъ-Аристидъ напѣвалъ вполголоса аріи изъ "Гайде" и "Фаворитки"; выраженіе лица у него было самое веселое и радостное. Какъ же и не веселиться, когда сама природа располагаетъ къ веселости. Воздухъ теплый и прозрачный; солнечные лучи грѣютъ и освѣщаютъ комнату; вокругъ насъ цвѣты, зелень и разодѣтыя молоденькія женщины. Кадиксъ насъ вполнѣ очаровалъ. Онъ построенъ на полуостровѣ, который на нѣсколько верстъ вдается въ море. Испанцы говорятъ, что Кадиксъ -- испанская Венеція и къ тому еще Венеція молодая. Это нѣжная сирена, кокетливо раскинувшаяся на рифѣ посреди зеленыхъ и синихъ волнъ, которыя осторожно подходятъ къ ней и отходитъ отъ нея, обдавая брилліантовыми брызгана ея свѣжее, роскошное тѣло. Во всѣ времена своего существованія Кадиксъ былъ городомъ развлеченій. При римлянахъ, гадитены, являясь на пиры, исполняли свои сладострастные танцы; еще недавно дѣйствительными царицами этого похотливаго города были женщины легкаго поведенія; днемъ онѣ прогуливались но городу выставляя на показъ свои полуобнаженныя прелести и дорогіе брилліанты, украшающіе ихъ съ головы до ногъ, а вечеромъ, отходя ко сну, по ступенькамъ изъ массивнаго серебра избирались на кровати съ золотыми колонами. Въ Кадиксъ шли со всѣхъ сторонъ богатства цѣлаго міра: Индіи посылала ему свое золото. Италія мраморъ и т. д. Когда богатому кадикскому торговцу приходила охота строить домъ, онъ собиралъ да его закладку своихъ друзей, и каждый изъ нихъ кидалъ въ яму фундамента золотой песокъ, золотые дублоны и кадрюпли испанскіе. Роскошь, однакоже, не являлась здѣсь въ своей обычной наглой формѣ, она не лѣзла на показъ; она какъ будто бы старалась укрыться отъ чуждыхъ глазъ и выразиться въ опрятности и простотѣ. Такимъ образомъ находясь шаговъ за 50 отъ какого нибудь дома, вы убѣждаетесь, что этотъ домъ просто хорошо оштукатуренъ; по подходите къ нему ближе и передъ вами уже не простенькій оштукатуренный домъ, а богатый дворецъ изъ бѣлаго мрамора; дверь изъ лимоннаго дерева ведетъ въ богатыя сѣни, убранныя статуями; за другой, рѣшетчатой дверью открывается внутренній дворъ съ вазами, фонтанами, цвѣтущими кустарниками; вокругъ двора расположены колоны, поддерживающія крытыя галлереи съ лампами, стеклами, зеркалами, цвѣтниками, клѣтками съ птицами, картинами; зажженныя лампы вечеромъ распространяютъ нѣжный полусвѣтъ; все это мило, изящно, просто и вмѣстѣ роскошно. Ничего не можетъ быть свѣжѣе, веселѣе, граціознѣе кадикскихъ улицъ, совершенно прямыхъ, но безъ монотонности, съ ихъ домами изумительно блестящаго бѣлаго цвѣта, нѣсколько испещренными продольными узенькими зелеными или розовыми полосками.
   Кадикскихъ женщинъ можно по справедливости назвать самыми кокетливыми женщинами въ цѣломъ свѣтѣ. Онѣ насмѣшливо относятся къ своимъ соперницамъ въ Малагѣ, хотя испанская поговорка и гласитъ, что "уроженка Малаги стоитъ всей Испаніи". Въ Кадиксѣ, между прочимъ, издается модный журналъ, самый старинный въ Испаніи.
   Въ Кадиксѣ незамѣтно обычной суетливой, труженической жизни, которою характеризуются вообще всѣ большіе города, хотя его портъ, по своему счастливому положенію, можетъ укрывать къ себѣ цѣлые огромные флоты. Съ той поры, какъ Индіи потеряны для Испаніи, Кадиксъ живетъ сдѣланными въ прежнее время сбереженіями и о новыхъ пріобрѣтеніяхъ, повидимому, вовсе не думаетъ. Сооруженіе желѣзной дороги придало было Кадиксу новое значеніе, и онъ опять подбѣлился и подновился, воспрянулъ на время отъ спячки, но скоро установившіяся привычки снова взяли верхъ и спокойная праздность еще разъ вступила въ свои права. Въ Кадиксѣ живетъ очень много богатыхъ промышленниковъ и капиталистовъ, оставившихъ дѣла и существующихъ процентами съ своихъ капиталовъ. Кофейни, лавки,-- всѣ мѣста, гдѣ кипитъ работа, -- всѣ они содержатся галисіанами, басками, извѣстными обыкновенно подъ именемъ montanes (горды), и даже кастильцами, которые хотя и не презираютъ трудъ, но пріобрѣтя нѣкоторую обезпеченность тотчасъ превращаются въ андалузца, т. е. въ фланера, цѣлый день бренчащаго на гитарѣ, бѣгающаго за дѣвчонками и разсыпающаго на право и на лѣво комплименты. Вмѣстѣ съ тѣмъ возможно ли серьезно работать въ городѣ, гдѣ въ теченіи восьми мѣсяцевъ дѣлаютъ сіесту во время лучшей части дня, съ запрещеніемъ производить какой бы то ни было шумъ на улицѣ, гдѣ ночью до восхода солнца весь городъ прогуливается въ городскомъ саду, изобилующемъ фонтанами, каскадами, большими тоннелями, рощами изъ перечныхъ деревьевъ, самыми красивыми въ цѣломъ мірѣ? Прелестныя женщины взглядываютъ на васъ изъ подъ своихъ вѣеровъ такими чудными глазами и проходятъ мимо васъ такою изящною, граціозною походкою, шумя своими шелковыми платьями. Возможно ли серьезно работать въ Кадиксѣ, возможно ли не употребить здѣсь цѣлой жизни на изученіе и примѣненіе милаго искуства -- ничегонедѣланія.
   Здѣсь кстати было собрать болѣе положительныя свѣденія о дѣйствіяхъ Топете, подавшаго сигналъ къ послѣдней революціи За нѣсколько дней до революціи, Топете и его друзья вошли въ переговоры съ нѣкоторыми изъ офицеровъ гарнизона. Товарищество арміи и флота рѣшило произвести возстаніе чисто военное, разсчитывая, что кадиксцы поддержатъ его. Однакоже они ошиблись. Кадиксъ только тогда счелъ дѣло серьезнымъ, когда возстаніе обнаружилось въ Сантандерѣ, Бехарѣ и другихъ мѣстахъ, что подняло также Барселону и Мадридъ. Примъ, Топете и Серано имѣли въ виду не болѣе, какъ пронунсіаменто, и не ихъ вина, если дѣло пошло дальше и приняло видъ настоящей революціи. Они мечтали, захвативъ власть въ свои руки, учредить солидную опеку надъ Изабеллой и въ помыслахъ своихъ не имѣли выпустить на сцену управляющій народъ. Они разсчитывали нейтрализировать его громкими обѣщаніями, которыя, безъ сомнѣнія, оставались бы одними красными словами, безъ всякаго примѣненія къ дѣлу; и опять не ихъ вина если народъ принялъ всю эту игру за серьезное дѣло и самъ выступилъ на сцену съ своей ролью. И вотъ какимъ образомъ искусившіеся въ интригахъ и хитростяхъ люди становятся игрушкою людей наивныхъ.
   Жители Кадикса отличаются своей набожно стою. Названія многихъ улицъ и мѣстъ говорятъ въ пользу этого предположенія. Здѣсь есть улицы: Благословеніе Божіе, Воплощеніе. Благовѣщеніе. Площадь, гдѣ, во время войны съ Бонапартомъ, собирался народъ для выслушанія новостей съ ноля битвы, -- называется площадью Истиннаго Креста. Пансіонъ для дѣвочекъ посвященъ Богоматери съ Ангелами. На одномъ изъ двухъ пороховыхъ погребовъ цитадели изваяна евангельская сцена: Іисусъ, прощающій Марію Магдалину; другой же погребъ имѣетъ чудотворный крестъ, и масса вѣритъ, что. пока этотъ крестъ находится въ погребѣ, невозможенъ взрывъ ни отъ бомбы, ни отъ какихъ либо другихъ причинъ.
   Наружный видъ здѣшняго кафедральнаго собора крайне некрасивъ, за то внутри все поражаетъ своимъ великолѣпіемъ. Это самый новѣйшій изъ главныхъ соборовъ Испаніи. Его начали строить либералы, по большей части волтерьянцы, въ концѣ прошлаго столѣтія Онъ обязанъ своимъ существованіемъ разыгравшемуся самолюбію. Жители Кадикса болѣе богатые, нежели обитатели Севильи и Малаги, захотѣли имѣть у себя и болѣе богатый соборъ: каждый изъ торговцевъ отдалъ по 5% съ своего дохода въ капиталъ для постройки и, такимъ образомъ, трудъ индѣйцевъ и негровъ пошелъ на сооруженіе этого зданія, о которомъ можно только сказать, что онъ роскошенъ, но не хорошъ. Но еще соборъ не былъ оконченъ вполнѣ, какъ торговля Кадикса упала, закрылись его биржи и конторы, и изсякъ постоянный доходъ, на который соборъ строился. Постройка остановилась, и соборъ въ неоконченномъ видѣ стояли, до вступленія въ управленіе кадикской епархіей Сильвы Морено. Этотъ Морено представляетъ любопытный типъ прелатури царствованія Изабеллы II. Говорятъ, что Морено, прежде чѣмъ сдѣлался монахомъ, былъ бандитомъ, но кажется вѣрнѣе сказать, что онъ никогда не переставалъ быть имъ. Морено считался въ числѣ самыхъ свирѣпыхъ приверженцевъ донъ-Карлоса, и изъ своего штуцера перебилъ множество христиносовъ. Самымъ славнымъ фактомъ своей жизни, о которомъ льстецы не упускали часто ему напоминать,-- онъ считалъ тотъ случай, когда ему удалось однимъ ударомъ проколоть трехъ плѣнниковъ, притиснутыхъ къ углу. Изъ людей такого-то сорта Изабелла и Христина выбирали своихъ друзей, фаворитовъ и совѣтниковъ. Богатое кадикское епископство до сталось Моренѣ въ старости, когда онъ уже пріобрѣлъ страсть, характеризующую многихъ дряхлыхъ стариковъ: онъ сталъ очень скупъ. Живя хлѣбомъ и сыромъ, онъ копилъ свое содержаніе и припрятывалъ денежки, которыя ему поручались для раздачи бѣднымъ, на больницы, для святого отца папы; онъ обворовывалъ всѣхъ и торговалъ душами въ чистилищѣ, подобно капитану судна невольниковъ, набирающему свой товаръ на мозамбикскомъ берегу. Онъ достроилъ соборъ, и послѣ его смерти, на городской площади поставили его бронзовую статую. Иностранецъ, увидѣвшій эту статую крайне изумится и невольно спроситъ: "съ какой стати торчитъ здѣсь этотъ уродливый пузанъ".
   Въ Кади всѣ священники положительно держатъ въ своихъ рукахъ женщинъ. Законъ, изданный временнымъ правительствомъ о закрытія половины женскихъ монастырей, остался здѣсь мертвою буквою, и никто не осмѣливается напоминать объ его существованіи. Сломали только одинъ старый монастырь босоногихъ монахинь. Этотъ монастырь пустъ уже тридцать лѣтъ; послѣ паденія донъ-Карлоса рѣшились превратить монастырскій садъ въ базарную площадь, но до построекъ, а тѣмъ болѣе до церкви не осмѣлились дотронуться. И только торжествующій Топете возбудилъ буржуазію, и она обѣщала приняться за сломку разваливающихся зданій; за Топете стала дѣйствовать республиканская партія и, по ея настоянію, нѣсколько гражданъ взяли на себя ломку. Во время работы наткнулись на потайные комнатки въ стѣнахъ, устроенныя какъ разъ подлѣ исповѣдаленъ. Это открытіе произвело нѣкоторый скандалъ Ломка пошла живо, работали очень усердно, какъ солдаты, подкапывающіеся подъ непріятельскій блокгаузъ. Но ревностные католики и до сей поры съ неудовольствіемъ смотрятъ на это разрушеніе; въ немъ они видятъ святотатство, оскорбленіе святыни, и пророчатъ всевозможныя бѣды городу, за его слабое противодѣйствіе беззаконинмь требованіямъ временнаго правительства и настояніямъ республиканской партіи.
   Сегодня я посѣтилъ нормальную школу, приготовляющую учителей и учительницъ. Она имѣетъ хорошее помѣщеніе и хорошее направленіе.
   Сегодня же вечеромъ мы отправились въ таверну, преимущественно посѣщаемую горцами. Тамъ мы нашли юношу, который спѣлъ намъ меланхолическія народныя пѣсни; ему акомпанировалъ другой молодецъ на гитарѣ. По это было не пѣніе, а скорѣе ной. Пѣвецъ вскрикивалъ сначала не очень громко, а потомъ бралъ все выше и выше, затѣмъ началъ спускаться ниже, звуки стали дѣлаться глуше, перешли въ мычаніе, и, наконецъ, затихли; но едва пѣвецъ отдыхалъ немного, снова начинался вой и вздохи. Все это дѣлало поразительный эфектъ, но эфектъ какой-то дикій; нервы цивилизованнаго человѣка неспособны выносить этихъ звуковъ. Наконецъ пѣвецъ закатилъ глаза подъ лобъ и изъ груди его вырвался кривъ, въ которомъ былъ и визгъ и грохотъ, похожій на раскаты грома, и удаль и горе; этимъ потрясающимъ нервы звукомъ закончилась пѣсня. Признаюсь, на меня она произвела тяжелое впечатлѣніе. Я полагаю, что между этимъ пѣвцомъ и гомерическими рапсодами большое сходство. Ему съ родни придется также корсиканскій пѣвецъ. Говорятъ, что этотъ напѣвъ своимъ происхожденіемъ обязанъ арабамъ. Это возможно.
   

2 декабря.

   Педро-Хуанъ Орти, старый морякъ, теперь муниципальный совѣтникъ, патріархъ испанскихъ фаланстерій, предложилъ намъ проѣхаться въ его яхтѣ на Тетюанъ, большой броненосный фрегатъ въ 1,000 лошадиныхъ силъ. Тетюанъ, гордость Испаніи, по мнѣнію испанцевъ, -- неуязвимъ. Когда мы подъѣхали къ фрегату и поднялись на него но спущенному трапу, насъ принялъ юноша, на видъ просто мальчикъ, командующій этою военною машиною, съ помощію которой разрушенъ тронъ Изабеллы. Юноша приняли насъ весьма любезно и приказалъ, чтобы намъ показали рѣшительно все. Мы пробыли здѣсь около двухъ часовъ и осмотрѣли дѣйствительно все, но вынесли далеко не отрадное впечатлѣніе. Въ особенности поразили насъ каюты, предназначенныя для солдатъ: трудно представить себѣ что нибудь болѣе грязное и неудобное. Съ большимъ облегченіемъ на душѣ мы поплыли обратно въ городъ. Съ жадностію вдыхали мы въ себя свѣжій морской воздухъ, и долго не могли избавиться отъ тухлаго, ѣдкаго запаха, которымъ обдало насъ въ каютахъ.
   Вечеромъ происходило собраніе на площади Свободы, гдѣ помѣщается овощный рынокъ. Вечеръ выдался очень темный и дождливый. Предполагали сначала освѣтить площадь электрическимъ свѣтомъ, но вѣтеръ и дождь, соединившись вмѣстѣ, рѣшительно воспрепятствовали этому намѣренію; пришлось отказаться отъ роскошнаго свѣта и ограничиться плохенькими кенкетами, освѣщающими эстраду, на которую поднялся Гарридо. Отъ 10 до 12 тысячъ народа въ темнотѣ слушали оратора, который и самъ стоялъ въ потемкахъ. Не совсѣмъ удобное положеніе, но дѣло не въ удобствахъ; какой нибудь шалопутъ или негодяй могъ сдѣлать его критическимъ. Чтобы было если бы какому нибудь шалуну пришла охота пошутить и выстрѣлить на воздухъ, или фанатику -- хватить ноженъ Гарридо? Ничего нѣтъ легче, какъ заставить андалузца схватиться за ножъ, а вѣдь здѣсь все были андалузцы чистѣйшей крови. Услыхавъ выстрѣлъ или увидѣвъ кровь, они бросились бы на городъ, и сломили бы предъ собой все, чтобы имъ на повстрѣчалось на пути. Прибавьте къ этому, что у всѣхъ воротъ, ведущихъ въ рынокъ, стояли караулы, каждый въ 00 человѣкъ милиціонеровъ, вооруженныхъ револьверами и своими длинными ножами; болѣе тысячи ихъ, также вооруженныхъ находилось внутри зданія; такимъ образомъ въ этой темнотѣ было 2--3 тысячи заряженныхъ револьверовъ. Но къ счастію ничего не случилось, хотя слушатели имѣли полное право быть недовольными за эту таинственную темноту и были дѣйствительно недовольны, и самъ ораторъ стѣснялся, не видя своей аудиторіи. Тѣмъ не менѣе онъ скоро пришелъ въ себя; его звучный голосъ дѣлался все громче и громче и рѣчь его полилась обычнымъ потокомъ. Онъ говорилъ очень хорошо; его ясныя и простыя идеи были поняты его слушателями, и рѣчь его не разъ прерывалась громкими рукоплесканіями и оглушительными "браво", и когда онъ окончилъ ее, раздался единодушный сочувственный взрывъ въ честь федеральной республики. Затѣмъ всѣ разошлись спокойно но домамъ или направились въ кафе и трактиры обсуждать слышанное. Однакоже было сдѣлано ничтожное покушеніе произвести безпорядокъ. Въ то время, какъ Гарридо напалъ на партію такъ называемой либеральной уніи и назвалъ ее раболѣпнымъ союзомъ, кто-то свиснулъ и прокричалъ: "вонъ его! вонъ его!" Сосѣди попросили крикуна замолчать, но онъ не унимался и залаялъ но собачьи. Тогда трое здоровыхъ молодцовъ стиснули его такъ, что онъ запищалъ. "Къ порядку, къ порядку", закричали со всѣхъ сторонъ. Но нарушитель порядка, повидимому, вовсе не хотѣлъ покориться; пришлось его взять на руки, вынести за ограду и отправить для отрезвленія въ муниципальную тюрьму. Тамъ бѣдняга жаловался, что его помяли ужъ больно сильно, и что не стоило подвергать свои бока опасности за какихъ нибудь 6 рублей, полученныхъ отъ такого-то господина.

-----

   

ХЕРЕСЪ, 3 декабря.

   Корреспонденту, какъ невольному туристу, не приходится долго засиживаться на мѣстѣ. Хотѣлось бы пробыть еще нѣсколько дней, даже недѣль ш. этой очаровательной новѣйшей Капуѣ, но, дѣлать нечего, пришлось оставить и Кадиксъ, гдѣ такъ пріятно было проведено время Мы отправились въ Хересъ.
   Послѣ Кадикса Хересъ кажется плохенькимъ городишкой. Сегодня впрочемъ мы почти не видали его, осмотрѣли только хорошенькую церковь, построенную во вкусѣ возрожденія, и полюбовались на фронтонъ стариннаго зданія городской думы.
   

4 декабря.

   Хересъ, если принять во вниманіе его ежегодную выручку, едва ли не самый богатый городъ въ мірѣ. Хорошій ли, худой ли годъ, его 60,000 жителей, единственный промыселъ которыхъ вино -- продаютъ въ Англію и Россіго свой богатый содержаніемъ алькоголя продуктъ на сумму отъ 20 до 25 милліоновъ рублей. Погреба Хереса, превосходящіе своею обширностію ногреба Шамканіи, славится въ цѣломъ мірѣ. Намъ удалось осмотрѣть погребъ донъ-Педро Гарвея; въ длину онъ простирается до 250 аршинъ и заключаетъ въ себѣ 7,000 бочекъ, каждая въ 25 ведеръ, стоимостію, среднимъ числомъ, въ 250 рублей, а всѣ вмѣстѣ въ 1.750,000 рублей. Въ погребѣ Гопзалеца 13,000 бочекъ. Такое громадное количество бочекъ находится всегда въ погребу потому, что вино должно пробыть закупореннымъ въ бочки 5 или 6 лѣтъ, прежде чѣмъ поступитъ въ продажу. Благодаря этому обстоятельству, требующему для торговли значительнаго основнаго капитала,-- торговля виномъ въ Хересѣ составляетъ монополію милліонеровъ. Они учредили здѣсь крупную собственность и крупную эксплуатацію. Крупная собственность предполагаетъ небольшое число собственниковъ на огромное число рабочихъ, и немногихъ эксплуататоровъ на множество эксплуатируемыхъ, Вотъ почему какъ въ Кадикеѣ, такъ и въ Хересѣ существуетъ партія крайнихъ демократовъ, имѣющихъ свою газету "Cicucia Social", совершенно подобную газетѣ подъ тѣмъ же заглавіемъ, издающейся въ Парижѣ. Здѣсь, въ Хересѣ, соціальный вопросъ резюмируется слѣдующей проблемой: "Продавая бочку вина англійскимъ потребителямъ за 250 рублей, сколько изъ этой суммы выдѣляютъ сельскимъ производителямъ; и сколько затѣмъ остается на долю посредниковъ, богатыхъ буржуа Хереса?
   При въѣздѣ нашемъ въ Хересъ, намъ попался на глаза печатный листовъ, заключающій въ себѣ протестъ республиканскаго комитета въ городѣ противъ нѣкоего Каро, который въ послѣднее воскресенье, на республиканской манифестаціи, обратился къ народу съ рѣчью, имѣвшею сюжетомъ соціальныя неравенства и призывавшею бѣдныхъ къ войнѣ противъ богатыхъ. Каро въ этомъ случаѣ поступилъ вопреки программѣ республиканцевъ, которые рѣшили затронуть соціальные вопросы только послѣ утвержденіи въ Испаніи республики. На свое неблагоразуміе и опрометчивость Каро долженъ былъ вынести публичный выговоръ. Разумѣется, самыми горячими его противниками явились богатые буржуа, примазавшіеся къ республиканской партіи. Одинъ изъ нихъ мучилъ насъ въ теченіи цѣлаго часа діатрибами противъ провинившагося сотоварища., я готовъ отдать 100 и болѣе франковъ, чтобы нагадать этому разбойнику!" На наше отрицаніе необходимости подобныхъ чрезвычайныхъ мѣръ, а главное на наше косвенное осужденіе подобной мести, пузатый винный торговецъ твердилъ одно: "Я бы готовъ былъ собственными руками задушить этого негодяя,.
   Наканунѣ Гарридо былъ встрѣченъ на станціи тысячью человѣкъ, сегодня въ 4 часа пополудни онъ сказалъ рѣчь предъ 5,000 слушателей, собравшихся на площади подлѣ. 8 великолѣпныхъ пальмъ.
   Непредвидѣнное обстоятельство взволновало слушателей Гарридо. Собравшійся народъ внимательно слушалъ знаменитаго оратора, какъ вдругъ распространился слухъ, что подъ какимъ-то предлогомъ стрѣлковый баталіонъ, квартирующій въ Хересѣ, получилъ приказаніе съ возможной скоростію отправиться въ портъ Санта-Марію. Вскорѣ на площадь стали собираться вооруженные солдаты, имѣя ранцы за спиной. Это произвело смятеніе въ толпѣ и она стало расходиться. Но Гарридо нисколько не смутился, напротивъ, онъ обрадовался случаю сказать нѣсколько словъ солдатамъ которымъ Примъ, подъ страхомъ тюремнаго заключенія, запретилъ участвовать въ манифестаціяхъ. Рѣчь Гарридо произвела сильное впечатлѣніе въ рядахъ солдатъ и они прокричали: "виватъ федеральная республика". Когда же командиръ скомандовалъ имъ походъ, музыканты но собственному побужденію заиграли гимнъ Ріэго. По всему кажется, что чрезъ нѣсколько дней дѣла должны принять серьезный оборотъ.

-----

АЛОРА, 5 декабря.

   По дорогѣ изъ Хереса въ Кордову мы встрѣчали множество гражданъ, спѣшащихъ на республиканскую манифестацію, предположенную въ Алорѣ. Этотъ народъ сильно возбужденъ. "Правительство -- говорили они -- ищетъ предлога, чтобы обезоружитъ нашу милицію, и потомъ произвести выборы подъ давленіемъ своей арміи. Въ Кадиксѣ оно желаетъ будто бы только преобразовать нашу милицію, и для этого прежде всего требуетъ, чтобы мы отдали свое оружіе, но оно, разумѣется, вооружитъ имъ нашихъ враговъ, я приготовитъ нашу гибель. Въ Пуэрто-Марія оно наградило насъ алькадомъ, отказывающимъ въ работѣ бѣднымъ рабочимъ, которымъ, вслѣдствіе голода, приходится поставить такую дилемму: "хлѣбъ или смерть; давайте намъ работу, иначе насъ вынудятъ грабить". Если правительство насъ обезоружитъ, мы скоро придемъ къ необходимости опять вооружиться для собственной защиты. Правительство хорошо понимаетъ это, но, произведя волненіе въ странѣ, оно обвиняетъ насъ въ склонности къ безпорядкамъ и намѣревается насъ, совершенно невинныхъ, сдѣлать жертвами, искупающими его собственную вину".
   Между этими республиканцами наше особенное вниманіе и симпатію возбудилъ одинъ горячій энтузіастъ, котораго всѣ называли chico (т. е. малютка). Этотъ добрякъ казалось хотѣлъ всѣмъ услужить: тому дастъ воды изъ своей фляжки, этому предложитъ въ вагонѣ свою подушку, одному поправляетъ мантію, другому даетъ свой плэдъ. Я узналъ, что онъ горячій послѣдователь Фурье и купилъ уже землю для будущей фаланстеріи. У него семеро сыновей. "Я и мои сыновья, говорилъ онъ,-- настолько привержены къ республикѣ, что если бы насъ всѣхъ осудили на казнь, и казнили ихъ раньше меня, или меня раньше, ихъ, то мы нисколько не пожалѣли бы другъ друга".
   Вечеромъ но пріѣздѣ въ Алору, мы были встрѣчены на станціи тремя стами человѣкъ съ музыкой и факелами.
   За обѣдомъ мы ознакомились съ фактомъ, о которомъ до сихъ поръ не слышали. Когда въ Кадиксѣ узнали о предстоящемъ прибытіи Гарридо, нѣсколько крупныхъ торговцевъ, занимающихся контрабандой, отправились къ губернатору. "Къ намъ сегодня пріѣдетъ Гарридо, сказали они,-- а знаете- ли вы, что это самый отчаянный демагогъ. Пять тысячъ всякаго сброда вышло къ нему на встрѣчу. Посмотрите они произведутъ здѣсь кутерьму". Губернаторъ, испугался, удвоилъ посты, забралъ даже всю таможенную стражу. А этого-то только и добивались контрабандисты. Пользуясь ослабленіемъ надзора. они ввезли цѣлую кучу контрабанднаго табаку и хлопчатой бумаги.
   

6-го декабря.

   Сегодня намъ привелось видѣть манифестацію крестьянъ въ пользу испанской республики. Между Кордовой и Малагой, на южномъ склонѣ Альбухаровъ, находятся два холма; на одномъ изъ нихъ, отвѣсно возвышающемся надъ равниною, видны развалины феодальнаго замка; на другомъ же, повыше, примостилась Алора Сначала предполагали созвать сто тысячъ крестьянъ изъ цѣлой провинціи но болѣе скромные и практичные совѣты одержали верхъ, и было рѣшено устроить манифестаціи въ нѣсколькихъ мѣстахъ, слѣдовательно, въ Алору созвать только окрестныхъ жителей.
   День былъ великолѣпный. Солнце бросало свои жгучіе лучи на красные утесы, поросшіе темнымъ лѣсомъ оливковыхъ деревъ; посреди тисовыхъ, померанцевыхъ, фиговыхъ деревьевъ извивалась Гвадалорта; вдали, достигая серебристыхъ облаковъ, на лазуревомъ фонѣ горъ рисовалось нѣсколько стройныхъ пальмъ. Но не за свой прекрасный видъ избрана была Алора мѣстомъ собранія, а вслѣдствіе того, что мѣстные республиканцы, опасаясь реакціи, искусно раскинувшей здѣсь сѣти, считали необходимымъ торжественной республиканской манифестаціей остановить ихъ успѣхи; уже двое изъ республиканцевъ за простой возгласъ въ пользу республики подверглись здѣсь заключенію. Учредители празднества хотѣли доказать своимъ противникамъ, что если возгласъ въ пользу республики, произнесенный однимъ или двумя ртами, можетъ считаться достойнымъ наказанія, то торжественно провозглашенный тысячами людей, будетъ во всякомъ случаѣ признанъ невиннымъ. Предъ такимъ логическимъ умозаключеніемъ клерикалы должны спасовать. Манифестація прошла удачно, она не достигла гигантскихъ размѣровъ, точно также, какъ и устроенная въ Мадридѣ. Хотѣли, чтобы въ послѣдней манифестаціи участвовали до 70 тысячи человѣкъ, но ихъ было всего 25 тысячъ: въ пять разъ болѣе числа предполагаемаго реакціонерными газетами, по также а въ нить разъ менѣе предположеннаго радикальною прессою. Крестьянъ, собравшихся въ мѣстечкѣ Алора, било не 50, но всего 5, 6 тысачь. Этого было мало, но вмѣстѣ съ тѣмъ -- болѣе, чѣмъ можно было ожидать. Жители мѣстечка почти не участвовали въ празднествѣ; говорятъ, владѣльцы фабрикъ пригрозили имъ сбавкою заработной платы, если они примутъ участіе въ манифестаціи. На итогъ разъ мѣстные либералы подали руку реакціонерамъ и вмѣстѣ соединились противъ республиканцевъ, которымъ впрочемъ нечего было особенно бояться этого союза, и въ этотъ день не имъ, а скорѣе ихъ противникамъ должны были лѣзть въ голову невеселыя мысли.
   Какъ мы сказали, жители Алоры не принимали участія въ манифестаціи. Они стояли въ сторонкѣ, повѣсивъ носы; но за то всѣ ихъ сосѣди, прибывавшіе одни за другими на площадь, сколько можно было судить по гордой ихъ осанкѣ, въ настоящую минуту очень весело смотрѣли на жизнь. Они несли разноцвѣтныя знамена: красныя съ фіолетовымъ, бѣлыя съ чернымъ, на которыхъ были написаны девизы, какъ напр: свобода, правосудіе, равенство, уничтоженіе конскрипціи, республика или смерть! Деревня Коннъ имѣла знамя, на которомъ, съ одной стороны, виднѣлись слѣдующія слова: "да здравствуетъ федеральная республика!" а съ другой-красный крестъ, какъ знакъ приверженности къ религіи поселянъ Конна, призывающихъ на каждое свое предпріятіе благословеніе неба. Андалузцы, какъ горожане, такъ и поселяне, имѣютъ страсть къ нарядамъ и прикрасамъ и занимаются своимъ туалетомъ почти столько же, сколько и ихъ женщины, и какъ послѣднія играютъ вѣерами, такъ они кокетничаютъ своими платами.
   Житель сѣвера нашелъ бы, что эти прекрасные поселяне слишкомъ горячатъ своихъ коней, что они носятъ слишкомъ много кокардъ на своихъ касторовыхъ, увитыхъ лентами, шляпахъ; что совершенно лишнее одѣвать ребятишекъ на манеръ гарибальдійскихъ волонтеровъ или кавалерійскихъ полковниковъ; но живописцу было бы пріятно увидѣть всѣ эти пестрыя толпы народа, подымающагося но горамъ и разноцвѣтною лентою извивающагося между скалъ, видѣть ихъ наряды, ихъ типы. Что касается до меня, то я съ удовольствіемъ разсматривалъ 87-ти лѣтняго старика, пріѣхавшаго за нѣсколько миль верхомъ, на мѣшкѣ, вмѣсто сѣдла; позади, на крупѣ лошади сидѣлъ его маленькій внукъ, ухватившійся за дѣда своими ручонками. Это было послѣднее путешествіе добраго старика, который хотѣлъ, хотя передъ смертію, услышать торжественное заявленіе въ пользу республики.
   Пріѣхавшіе изъ Малаги: Ромуальдо-ла-Фуэігге, Гарридо и Палорико сказали рѣчи. Несмотря на все стараніе ораторовъ бить ясными, рѣчи ихъ, вполнѣ понятныя для горожанъ, не производили никакого впечатлѣнія на крестьянъ и не проникали въ ихъ сознаніе. Ораторамъ слѣдовало говорить языкомъ чувства, страсти, а. не разсудка, но ни одинъ изъ нихъ не попытался сдѣлать итого; они знали какъ опасно было возбуждать страсти этой неразвитой массы, утишить которыя стоило и безъ того многихъ трудовъ.
   Собравшись для манифестаціи въ пользу республики, крестьяне не хотѣли вѣрить, что они пришли сюда только для выслушанія нѣсколькихъ рѣчей, послѣ чего должны спокойно разойтись по домамъ. Они полагали, что необходимо дать болѣе очевидное доказательство своихъ симпатій и антипатій, и для того кого нибудь хорошенько потрепать и что нибудь разгромить. Съ величайшимъ трудомъ убѣдили вооруженныхъ крестьянъ сложить свои карабины, которыми они запаслись, несмотря на всѣ увѣщанія; они во что бы то ни стало хотѣли освободить изъ тюремъ заключенныхъ будто бы за республиканскія убѣжденія. Они считали недостойнымъ, находясь въ числѣ нѣсколькихъ тысячъ противъ десятка жандармъ и тюремщиковъ, стоящихъ спокойно съ трубками въ зубахъ, оставлять несчастныхъ узниковъ изнывать за рѣшетками темницы; они съ ропотомъ уступили лишь при слѣдующей угрозѣ Гарридо: "Я стану на сторону жандармовъ и буду защищать входъ въ тюрьму".
   Въ этихъ крестьянахъ республика уже имѣетъ хорошихъ солдатъ и даже гражданъ; они, правда, мало просвѣщены, но это вовсе не оттого, чтобы не было у нихъ ума и сердца, или пониманія идеи равенства и братства. Все это есть у нихъ, слѣдовательно и просвѣщеніе привьется къ нимъ и дастъ хорошіе плоды. "Въ настоящій моментъ наши враги сильнѣе насъ", сказалъ одинъ изъ моихъ пріятелей, "но число ихъ уменьшается, а наше возрастаетъ. Во всякомъ случаѣ я не помѣнялся бы съ ними ролями".

-----

МАЛАГА 7-го декабря.

   Сегодня въ 8 часовъ утра наши друзья извѣстили насъ, что префектъ Малаги совершенно неожиданно остановилъ ломку арсенала и монастыря св. Бернарда, ссылаясь на недостатокъ въ деньгахъ. Такимъ образомъ тысячи рабочихъ вдругъ остались безъ работы и, слѣдовательно, безъ средствъ къ существованію. Въ то же время, опасаясь скверныхъ послѣдствій этого распоряженія, префектъ удалился въ цитадель, гдѣ нашелъ нужнымъ удвоить караулы. Вмѣстѣ съ тѣмъ распространился слухъ, что начальникъ войскъ провинціи получилъ чрезвычайныя распоряженія. Муниципальный совѣтъ въ большемъ волненіи: онъ опасается, что рабочіе, оставшись безъ работы, могутъ рѣшиться на возмущеніе;онъ страшится, что правительство въ такомъ случаѣ, пожалуй, захочетъ послѣдовать достопамятному примѣру, поданному въ іюнѣ 1848 года Фалу съ братіей, которые, какъ извѣстно, заперли народныя мастерскія, выбросило рабочихъ на улицу и потомъ стали вознаграждать ихъ залпами изъ ружей.
   Въ 10 часовъ, къ крайнему ужасу, получается извѣстіе по почтѣ (телеграфъ находится въ рукахъ правительства, которое распоряжается имъ самымъ патріархальнымъ образомъ, отсылая только благопріятныя для него депеши), что кровь пролилась въ Пуэрто-Санта Марія и въ Кадиксѣ. Вотъ точныя извлеченія изъ двухъ, трехъ посланій:
   Пуэрто Санта-Марія, городъ съ 22,000 жителей; онъ лежитъ напротивъ Кадикса. Алькадъ этого города, назначенный правительствомъ, принадлежалъ къ партіи Либеральной Уніи {Насколько важно въ исторіи Французской революціи 1848--1851 г., познакомиться съ выраженіемъ: "Національная Партія"; настолько важно въ исторіи настоящей испанской революціи имѣть точное понятіе о "Либеральной Уніи" -- коалиціи либераловъ испанскихъ, подобныхъ Тьеру, Монталамберу и Шангарнье.}; республиканское населеніе города его чистосердечно ненавидѣло. Въ Пуэрто, какъ и въ Малагѣ, чувствуется недостатокъ въ заработкахъ. 2,000 человѣкъ требуютъ работы, алькадъ далъ ее только 1000. Неизбѣжными спутниками такого мудраго распоряженія явились голодъ и нищета, волненія и безпорядки. Національная гвардія принадлежитъ къ республиканской партіи; начальники ея избраны всеобщей подачей голосовъ, въ ея распоряженіи 300 ружей. Обезоруженіе Мадрида и Андалузіи, запасшихся оружіемъ вслѣдствіе различныхъ случайностей послѣдней революціи, входитъ въ планы временнаго правительства; предполагая, что настала пора дѣйствовать, оно рѣшилось начать съ Санта-Маріи. Требовать отъ самодержавнаго народа, чтобы онъ сложилъ оружіе, это все равно, что предложить еще не разбитому генералу отдать его шпагу, Основательной причины, на которую можно было бы сослаться, не имѣлось; убѣждали гражданъ сдѣлать это пожертвованіе во имя гражданскаго долга и для общественнаго блага. Такъ какъ милиціонеры не хотѣли этого понять, а переговоры затянулись, то, для убѣжденія гражданъ и ускоренія переговоровъ, былъ присланъ цѣлый баталіонъ стрѣлковъ, который, войдя неожиданно въ городъ, арестовалъ 50 милиціонеровъ, при чемъ захватилъ ихъ оружіе. Но и баталіонъ не помогъ. Граждане оставались при своемъ прежнемъ убѣжденіи. Рѣшились употребить болѣе внушительныя средства, и изъ Кадикса послали войска, состоящія изъ пѣхоты, кавалеріи и артиллеріи -- все какъ слѣдуетъ.
   Видя отправляющуюся рать для уничтоженія ихъ товарищей въ Нуэрто, -- кадикскіе милиціонеры, не думая ни о чемъ другомъ, кромѣ защиты своихъ друзей, съ пылкостью, свойственною дѣтямъ Андалузіи, собрались въ своихъ кварталахъ и, безъ всякаго порядка, нестройными толпами напали на посты, казармы и укрѣпленія. Начальникъ милиціи, предводители республиканской партіи -- были въ отсутствіи,-- они отправились на манифестацію въ Алору; но но всему вѣроятію ихъ голоса никто бы не послушалъ, и они пали*бы вмѣстѣ съ тѣми 134-мя юношами, которые пошли на смерть и погибли, какъ мы полагаемъ, безъ всякой пользы для дѣла. Въ началѣ они имѣли много шансовъ одержать побѣду, но на помощь гарнизону пришелъ флотъ; громадный броненосецъ "Тегюанъ", съ помощью котораго восторжествовали Примъ и Топете въ сентябрѣ, уничтожилъ въ декабрѣ новое возстаніе. Прогрессисты и республиканцы, сообща свергнувшіе Изабеллу, отнынѣ стали непримиримыми врагами.
   Борьба, какъ кажется, продолжалась отъ 10 час. утра до 3-хъ ночи. Поговариваютъ, что раненыхъ было отъ четырехъ до пятисотъ... Но кто знаетъ! Кто ихъ считалъ? И кто можетъ повѣрить слухамъ, распространяющимся въ такомъ возбужденномъ городѣ, какъ Малага?
   2 часа по полудни. Префектъ Малаги обнародовалъ двѣ депеши пришедшія, но его словамъ, изъ Мадрида; въ нихъ извѣщалось, что реакціонеры въ Пуэрто Санта-Марія возмутились противъ безсмертной сентябрьской революціи и противъ властей, избранныхъ всеобщею подачею голосовъ... Эти телеграны еще болѣе затемнили положеніе. Правительство, мечтающее о переворотѣ, въ родѣ 2 декабря, не можетъ разсчитывать на довѣріе къ его словамъ и къ измышляемымъ телеграмамъ.
   5 часовъ пополудни. Какой-то подозрительный французикъ увѣрялъ меня, что онъ получилъ извѣстіе изъ Кадикса черезъ Кордову. Этотъ городъ, но его словамъ, объявилъ республику, и теперь осажденъ флотомъ.
   7 часовъ. Пришла телеграма за подписью одного изъ извѣстныхъ республиканцевъ въ Севильѣ. "Съ Кадиксомъ покончено! Городъ сдался. Правительство, въ доказательство, что оно вовсе не желаетъ производить Coup d'Etat, возстановило гражданскую администрацію" Вѣрить ли этой телеграмѣ? Не поддѣлана ли она ревностными агентами временнаго правительства?
   9 1/2 часовъ. Впродолженіи часа мы ожидали поѣзда изъ Кордовы. Пріѣхала женщина изъ Хереса. Извѣстія, принесенныя ею, относятся ко вчерашнему дню. Она говоритъ, что Кадиксъ возсталъ, чтобы поддержать Пуэрто, что мѣстныя войска братались съ народомъ, по военные корабли разсудили иначе, и послали въ Кадиксъ до пятидесяти бомбъ. Городъ заперъ ворота и развелъ мостъ, соединявшій его съ континентомъ; никто не можетъ ни войти, ни выдти; на стѣнахъ его и на зданіяхъ развѣваются республиканскія знамена.
   Эти извѣстія произвели сильнѣйшее волненіе въ Малагѣ. Не слѣдуетъ ли и ей возстать въ свою очередь, и возстать немедленно, чтобы замедленіемъ не испортить дѣла?-- Этотъ вопросъ предлагался сплошь и рядомъ. Но если Малага возстанетъ, а Кадиксъ въ это время будетъ уже взятъ, то противъ нее сосредоточатся всѣ силы правительства, и славная испанская флотилія, безсмертные корабли которой недавно бомбардировали Вальпарайзо, а сегодня кидали бомбы въ Кадиксъ, -- послѣ завтра угостятъ этимъ-же и Малагу... Невеселая перспектива! А результатъ возстанія -- даромъ погибшія жертвы и много пролитой крови. Такими аргументами старались охладить пылкихъ энтузіастовъ. Только въ полночь пришли, наконецъ, къ окончательному рѣшенію, что лучше подождать положительныхъ извѣстій. Если Кадиксъ палъ, то Малага будетъ защищаться, насколько хватитъ ея силъ; если Кадиксъ устоитъ впродолженіи трехъ дней, то его нельзя будетъ покорить и въ три недѣли, а тогда Малага исполнитъ свою обязанность.
   Конецъ всѣмъ толкамъ. Посмотримъ что-то скажутъ событія.

-----

МАДРИДЪ 9 декабря.

   Важность послѣдствія, которыя могли повлечь за собою событія въ Кадиксѣ и Санта-Маріѣ, побудили Гарридо и другихъ вождей республиканской партіи рѣшиться на немедленную поѣздку въ Мадридъ. Вашъ корреспондентъ присоединился къ нимъ, и мы всѣ вмѣстѣ, 8 декабря вечеромъ, выѣхали изъ Малаги.
   На станціи въ Кордовѣ къ Гарридо подошелъ маленькій толстячекъ, повидимому, сильно изумленный этой встрѣчей. Оказалось, что мы имѣемъ честь видѣть предъ собой особу секретаря Топете, посланнаго въ Кадиксъ для переговоровъ съ возставшими. Онъ удивился, встрѣтивъ на желѣзной дорогѣ, по пути въ Мадридъ всѣхъ главнѣйшихъ предводителей республиканской партіи, которыхъ онъ думалъ найдти въ Кадиксѣ, во главѣ возстанія. Восторгамъ его не было границъ; онъ облобызалъ всѣхъ по очереди, а Гарридо дважды. Обмѣнявшись съ послѣднимъ нѣсколькими слонами, онъ сѣлъ съ нами въ вагонъ и мы вмѣстѣ поѣхали въ Мадридъ. Что-то выйдетъ изъ этой встрѣчи?
   Гарридо, по пріѣздѣ въ Мадридъ, прямо со станціи, поѣхалъ къ своимъ политическимъ друзьямъ, стоящимъ во главѣ мадридскаго республиканскаго комитета: Фигуэросу, Орензе, Кастеллру и Гвизасола. Онъ намъ сообщилъ о событіяхъ въ Алорѣ, Малагѣ, Пуэрто-Маріѣ и Кадиксѣ. "Что за чудеса вы намъ разсказываете! отвѣчали ему эти господа.-- Какими глазами смотрѣли вы на все, что происходило вокругъ васъ? Вы пріѣхали изъ Малаги и не знаете, что все кадикское возмущеніе есть дѣло отвратительныхъ продѣлокъ карлистовъ и подкупленныхъ агентовъ Изабеллы. Правительство имѣетъ оттуда самыя положительныя свѣденія, которыя ежедневно сообщало намъ, и мы теперь вѣрно знаемъ, что предводители мы возстанія были генералы Рейно и Калонжъ, сантандерскій палачъ. Въ этомъ дѣлѣ мы намѣрены дѣйствовать рука объ руку съ правительствомъ, и если ему будутъ нужны волонтеры, мы готовы дать ихъ ему. Мы заранѣе утверждаемъ всякія мѣры, какія необходимо будетъ принять противъ этихъ зажигателей гражданской войны. Если во время возмущенія и слышались крики: "пивать республика", то это было не болѣе, какъ подлый маневръ, употребленный съ цѣлью набросить тѣнь на республиканцевъ, которые, будто бы, выпустили на волю каторжниковъ и братались съ ними. Этой низости мы никогда не простимъ!"
   -- "Но я не сумасшедшій! вскричалъ Гарридо, -- и все, что я разсказывалъ вамъ -- сущая истина. На стѣнахъ Кадикса развѣвалось республиканское, а не карлистское знамя. Неужели вы можете повѣрить, что какіе нибудь каторжники и наемные возмутители станутъ геройски защищаться въ теченіи четырехъ дней противъ многочисленной арміи? Неужели вы, въ самомъ дѣлѣ, можете вѣрить, что Кадиксъ, эта колыбель нашей независимости, городъ, бывшій всегда во главѣ нашихъ революціонныхъ движеній, первый, поднявшій знамя свободы въ послѣднюю революцію,-- что этотъ самый Кадиксъ такъ легко дастъ обмануть себя всякой продажной сволочи? И чьимъ словамъ вы повѣрили? Временнаго правительства, не разъ уже извращавшаго факты, или Прима, въ низости и коварствѣ котораго вы имѣли случай сами убѣдиться! Очень хорошо быть честнымъ человѣкомъ, но дурно, если эта честность доходитъ до наивности. Я очень сожалѣю, что наша мирная революція кадикскими событіями сошла съ своего настоящаго пути. Я огорченъ этими событіями, но какъ бы тамъ ни было, теперь не время разбирать: кто правъ, кто виноватъ, а нужно немедленно помочь Кадиксу, который хотятъ обезоружить также, какъ обезоружили Санта-Марію, какъ восемь дней тому назадъ пытались обезоружить васъ, и чего они легко достигнутъ, если мы будемъ каждый городъ, какъ Кадиксъ, оставлять безъ всякой помощи въ виду штыковъ Прима. Сегодня палъ Кадиксъ, завтра падетъ Малага, а послѣ завтра Мадридъ."
   Гарридо говорилъ горячо и убѣдительно, рѣчь его произвела впечатлѣніе, но далеко не то, какого она заслуживала. Комитетъ до того свыкся съ мыслью о реакціонномъ движеніи въ Кадиксѣ, что ему трудно было сразу разубѣдиться въ правильности своего заключенія. Однакоже Гвизасола и Орсизе, какъ люди съ большимъ тактомъ, чѣмъ ихъ товарищи, предложили Гарридо, на его отвѣтственность, печатно изложить подробности кадикской катастрофы и, такимъ образомъ, составить обвинительный актъ противъ правительства. Гарридо написалъ блестящую статью и въ полночь отнесъ ее въ редакцію "Игуальдадъ", газеты республиканской партіи. Ее набрали и отправили въ комитетъ; но оттуда, въ два часа, получено приказаніе: пріостановить печатаніе статьи, такъ какъ она должна произвести ужасающее впечатлѣніе. Члены комитета будутъ просить Гарридо передѣлать статью въ болѣе умѣренномъ духѣ. Этими переговорами было потеряно для дѣла цѣлыхъ 24 часа. "Глупцы говорятъ глупости, но дѣлаютъ ихъ только мудрецы" гласитъ испанская пословица.
   

10 декабря.

   "Вы мечтатели!" такими словами встрѣтили въ редакціи "Игуальдадъ" друзей Гарридо, выражавшихъ свое удивленіе, что въ сегодняшнемъ нумеръ ne помѣщена статья Гарридо. "Не одинъ Мадридъ вѣритъ словамъ временнаго правительства, утверждающаго, что кадикскія волненія -- дѣло реакціонеровъ. Посмотрите, вотъ письма многихъ провинціальныхъ республиканскихъ комитетовъ, одобряющія энергичныя мѣры, принятыя военнымъ министромъ; они предлагаютъ, въ случаѣ нужды, вооружить волонтеровъ, чтобы помочь правительству уничтожить всѣ эти возмутительныя попытки, которыя безчестятъ нашу революцію...."
   Что оставалось отвѣчать друзьямъ Гарридо, -- развѣ только пожалѣть, что эти бѣдныя овцы -- испанскіе республиканцы -- не могутъ разсмотрѣть, что ихъ пасутъ не настоящіе пастухи, а полки, переодѣвшіеся пастухами.
   Но скоро слѣпота спала съ глазъ одураченныхъ мадридцевъ. Въ полдень прибыла сюда депутація изъ Севильи, которая подтвердила справедливость словъ Гарридо и его друзей. Севилья была обманута ложными депешами, какъ и всѣ другіе города Андалузіи и Каталоніи. Она также горѣла желаніемъ помочь правительству уничтожить карлистское возстаніе. Но во время самой осады Кадикса нельзя было узнать ничего вѣрнаго. Когда же генералъ, командующій осадой, заключилъ съ возставшими временное перемиріе, севильцы проникли въ Бадиксъ и узнали гамъ истину, узнали насколько они обмануты правительствомъ. Все дѣло произошло дѣйствительно изъ-за того, что губернаторъ (реакціонеръ, ненавидимый всѣмъ населеніемъ) и генералъ, командующій войсками, захотѣли обезоружить милиціонеровъ, пожелавшихъ подать помощь своимъ товарищамъ въ Пуэрто Санта-Марія. Началась свалка между милиціей и солдатами. "Да здравствуетъ федеральная республика!" кричали милиціонеры. "Да здравствуетъ федеральная республика!" повторяли солдаты, и шли другъ на друга, и бились яростно, пока солдаты не были выбиты изъ всѣхъ своихъ позицій и принуждены отступить. Затѣмъ началась извѣстная уже осада Кадикса.
   Севильская депутація получила отъ своего республиканскаго комитета порученіе представить правительству просьбу о немедленномъ прекращеніи кадикскаго дѣла, въ противномъ случаѣ послѣдуетъ всеобщее возстаніе въ Андалузіи. Чтобы предупредить гражданскую войну, необходимо войти съ Кадиксомъ въ условія, удобныя для обѣихъ сторонъ. Но мнѣнію севильскаго республиканскаго комитета, для водворенія прочнаго мира и достиженія благихъ результатовъ отъ послѣдней революціи, необходимо нѣсколько измѣнить составъ временнаго правительства, введя въ него республиканскій элементъ.
   Многіе изъ членовъ мадридскаго республиканскаго комитета сопровождали севильскую депутацію въ пріемную залу временнаго правительства. Депутація была принята Серано и Топете, по Примъ не заблагоразсудилъ показаться. Депутація обмѣнялась съ генералами нѣсколькими упреками. Очень жаль! Республиканцы видно забыли мудрое правило, что тамъ, гдѣ нужны факты и дѣло,-- тамъ угрозы совершенно безполезны.
   

11 декабря.

   Кажется мадридскій комитетъ рѣшился дѣйствовать. Кастеляръ помѣстилъ въ "Discussion" свою статью, однакожъ безъ подписи; редакція "Игуальдадъ" уже болѣе не настаивала на смягченіяхъ въ статьѣ Гарридо, и напечатала ее безъ всякихъ измѣненій, за подписью Гарридо. Послѣдняя статья произвела потрясающее впечатлѣніе; публика положительно осаждала контору редакціи: пришлось отпечатать номеръ едва ли не въ четверномъ количествѣ противъ обыкновеннаго завода. "Такъ вотъ въ чемъ дѣло, твердили мадридцы,-- насъ порядкомъ поднадули. Вотъ противъ какихъ каря истовъ правительство заряжало свои пушки".
   Всеобщее сочувствіе къ республиканцамъ, проявившееся въ Мадридѣ, воодушевило республиканскій комитетъ и онъ рѣшился серьезно обсудить вопросъ: не слѣдуетъ ли, въ виду такихъ благопріятныхъ обстоятельствъ, произвести республиканское возстаніе во всей странѣ, начавъ съ Мадрида? Мнѣніи, какъ обыкновенно, раздѣлились; одни находили крутыя мѣры несвоевременными, выставляли слабость республиканской партіи въ сравненіи съ силами, которыми располагаетъ правительство и совѣтовали ожидать, но не складывать рукъ, а быть всегда готовыми встрѣтить непріятеля, если онъ захочетъ напасть на нихъ.
   Ихъ оппоненты, напротивъ, находили, что выжидательное положеніе, въ настоящемъ случаѣ, равносильно пораженію, что во время революцій нельзя считать своихъ противниковъ, что въ такія времена только и можно брать смѣлостью и страстью, а осторожность и благоразуміе часто бываютъ очень плохими союзниками.
   Какъ водится, при подобной разноголосицѣ, не пришли ни къ чему рѣшительному. Дѣло не подвинулось ни на шагъ. Но должно быть одержало верхъ первое мнѣніе, и слабость республиканской партіи признана за вѣрный фактъ ея вожаками.
   

12 декабря.

   Послѣ переговоровъ между правительствомъ и предводителями политическаго движеніи въ Кадиксѣ и Севильѣ, продолжавшихся цѣлый день, былъ, наконецъ, подписанъ компромисъ. Обѣ враждующія стороны должны сложить свое оружіе; солдаты возвратятся въ свои казармы или разойдутся по квартирамъ въ другіе города; граждане возвратятся въ свои мастерскія или въ свои конторы; до преобразованія милиціи, которое должно совершиться въ 15 дней, милиціонеры сложатъ свое оружіе въ городской думѣ, подъ охрану своего муниципальнаго совѣта. Чтобы обсудить, кто виноватъ въ этой братоубійственной борьбѣ -- правительство или граждане,-- будетъ назначенъ посредникъ, на рѣшеніе котораго должны положиться обѣ стороны, и, слѣдовательно, вся Испанія. Но кого же избрать посредникомъ? Не легко было отвѣтить на этотъ вопросъ, и онъ вызвалъ горячія пренія. Наконецъ Риверо произнесъ имя, которое уладило всѣ затрудненія. "Кому же быть посредникомъ, какъ не Топете, говорилъ онъ.-- Кто первый подалъ сигналъ къ революціи?-- Топете. Сигналъ былъ поданъ въ Кадиксѣ. Топете-кадикскій гражданинъ, и во время теперешней борьбы Кадикеа съ правительствомъ, семейство Топете оставалось въ этомъ городѣ". Правительство охотно согласилось отдаться на судъ Топете. также не было причины сомнѣваться въ согласіи Каданса и Севильи. Было предположено, что завтра Топете съ экстреннымъ поѣздомъ отправится и въ Кадансъ и въ Севилью, и приведетъ все дѣло къ концу, къ обоюдной выгодѣ обѣихъ сторонъ.
   Кастеляръ, Орензе, Гарри до, Гвизасола писали своимъ кадисскимъ и севильскимъ друзьямъ: "Миритесь съ правительствомъ, принимайте его условія!"
   Сегодня мнѣ пришлось побывать въ театрѣ, гдѣ давали весьма популярную въ настоящее время пьесу: "Кто будетъ королемъ".
   Дѣйствующія лица этой пьесы: мать -- Испанія, дѣти ея -- испанцы, обитатели различныхъ провинцій, и различные претенденты на испанскій престолъ. Дѣтки, принадлежащія ко всѣмъ сословіямъ, кромѣ духовнаго, разгуливаютъ по сценѣ, разсказывая о своемъ невыносимомъ житьѣ-бытьѣ передъ послѣдней революціей, объ альколейской побѣдѣ и о своихъ надеждахъ на, лучезарное будущее. Во время ихъ разговоровъ приходитъ къ нимъ великолѣпная дама въ золотой діадемѣ и золотыхъ латахъ, ихъ мать -- Испанія. "Мои милыя дѣти, говоритъ она, -- вы вспомнили теперь о томъ ужасномъ времени, когда вы страдали отъ этихъ негодныхъ управляющихъ Гонзалецовъ Браво, Носсдадей и компаніи, отъ которыхъ вы, наконецъ, избавились. Разумѣется, мнѣ вовсе не желательно, чтобы это опять повторилось съ вами. Но вамъ нужно имѣть короля. У меня теперь много претендентовъ, они сейчасъ, одинъ за другимъ, придутъ сюда; который изъ нихъ вамъ понравится -- того я и выберу.
   Дѣтки согласились на это предложеніе. Первымъ является герцогъ Монпансье, за нимъ послѣдовательно входятъ: старый португалецъ, англійскій морякъ, итальянецъ, саксонецъ, баварецъ, и молодой юноша, и теперь называющій себя Карломъ VII. Всѣ они не нравятся дѣтямъ и еще болѣе матери. "Больше нѣтъ, говоритъ мать.-- Но надо же выбрать кого нибудь. Мнѣ, какъ вы знаете, мужъ нуженъ только для проформы. Выберите же мнѣ почтеннаго старичка, уважаемаго всѣми, скромнаго, бездѣтнаго, человѣка безъ всякихъ претензій; онъ васъ не будетъ долго стѣснять, ему осталось жить не богъ знаетъ сколько, а въ это время вы возмужаете и будете въ состояніи управляться сами".
   Послѣднее предложеніе возбуждаетъ живѣйшій восторгъ въ зрителяхъ. Рукоплесканія покрываютъ слова матери. Каждый знаетъ, что авторъ мѣтитъ на донъ Бальдомеро Эспартеро, избирательнаго короля, перваго и послѣдняго изъ династіи.
   

14 декабря.

   Вчера мы справлялись: уѣхалъ ли Топете въ Кадиксъ и былъ ли приготовленъ для него экстренный поѣздъ? Администрація желѣзной дороги отвѣтила, что ни о какомъ экстренномъ поѣздѣ ей никто не говорилъ. Чего же медлитъ избранный посредникъ?
   Сегодня мы узнали, что Топете и не поѣдетъ въ Кадиксъ. Значитъ, всѣ эти переговоры временнаго правительства съ депутатами была одна кукольная комедія, и республиканцы опять кругомъ надуты!
   Въ то самое время какъ правительство договорилось съ республиканскимъ комитетомъ и съ депутатами Севильи и Кадикса, генералъ Кабалеро-де-Родасъ, командующій войсками передъ Кадиксомъ, и слышать не хотѣлъ ни о какихъ переговорахъ: онъ жаждалъ крови, огня и разрушенія.
   Сегодня газеты напечатали депешу, полученную правительствомъ, въ которой сообщалось, что Кадиксъ сдался безъ всякихъ условій. За тѣмъ распространялся слухъ, что возставшіе отдали свое оружіе иностраннымъ консуламъ (значитъ консулы не были ни перебиты, ни арестованы, какъ старались въ томъ увѣрять подъ рукой правительственные агенты), но что Родасъ счелъ это оскорбленіемъ испанскому имени и намѣренъ смыть его непріятельскою кровью.
   Дѣ

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

ПИСЬМА ИЗЪ ФРАНЦІИ.

Страшное впечатлѣніе, произведенное на парижанъ капитуляціей.-- Слѣдствія уничтоженія таксы на съѣстные припасы.-- Стѣсненіе выѣзда изъ Парижа паспортами.-- Бисмаркъ въ роли профессора науки о республиканскихъ добродѣтеляхъ.-- Парижское центральное правительство отмѣняетъ декретъ Гамбеты.-- Выборы въ Парижѣ.-- Либеральная буржуазная партія объявляетъ о своихъ республиканскихъ чувствахъ.-- Результаты парижскихъ выборовъ.-- Я отправляюсь въ Бордо.-- Всеобщее голосованіе еще разъ оказываетъ плохую услугу Франціи.-- Возмутительныя выходки въ національномъ собраніи противъ Гарибальди.-- Реакціонный составъ національнаго собранія.-- Выборъ Греви президентомъ собраніи, а Тьера главою исполнительной власти.-- Оваціи бордосскаго народа и національной гвардіи парижскимъ депутатамъ.-- Реакціонное большинство національнаго собранія призываетъ войска для защиты собранія.-- Вопіющая нелѣпости подобной мѣры.-- Буря въ засѣданіи собранія 16 февраля.-- Вопль Келлера объ Эльзасѣ причиняетъ эту бурю.-- Гамбета подвергается съ одной стороны яростнымъ нападкахъ, съ другой, неумѣренному восхваленію.-- Характеристика его, какъ политическаго дѣятеля.-- Его ошибки и заслуги.

ПАРИЖЪ, 5 февраля.

   Трудно изобразить чрезмѣрную горесть, которая подавляетъ насъ со дня этой ужасной капитуляціи, заключенной безъ нашего совѣта и согласія, и представленной намъ подъ лживымъ ярлычкомъ проетсі конвенціи, перемирія. Всѣми фибрами нашей измученной души мы чувствуемъ, что все вокругъ насъ ослабѣло, потерялось, всѣми овладѣла постыдная трусость. Сердце обливается кровью; по всему организму разливается жолчь; жизнь идетъ вяло и пассивно; иногда какой-нибудь бѣдный мускулъ содрогнется и задрожитъ отъ бѣшенства,-- но бѣшенства безсильнаго...
   На тусклыхъ и сѣрыхъ стѣнахъ домовъ, въ темномъ небосклонѣ, на грязной мостовой, на мрачныхъ лицахъ людей, -- вездѣ мы читаемъ вашъ приговоръ: "Парижъ побѣждёнъ. Франція побѣждена. Республика побѣждена..." Да, мы побѣждены послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ борьбы. Да, мы взяты въ плѣнъ съ оружіемъ въ рукахъ. Какъ правъ былъ Аристотель, говоря: "Тотъ перестаетъ быть человѣкомъ, кто позволилъ обратить себя въ рабство!" Въ борьбѣ мы позволяли разорвать въ клочки нашу мантію чести и достоинства и сохраняло для себя только жалкія ея отрепья и лоскутья...
   Еслибъ мы были побѣждены въ неравной борьбѣ, еслибъ мы были задавлены численностью нашихъ враговъ, перевѣсомъ грубой силы надъ интеллектуальною, мы могли-бы еще сказать: "это не наша ошибка!" Но нѣтъ! Мы побѣждены врагомъ, слабѣйшимъ противъ насъ своею численностію; у насъ было не меньше мужества, храбрости, знаній и моральной силы. Паша національная гордость умерла, сгибла. Гг. Мольтке и Бисмаркъ убили ее, и она пока, болѣе не въ силахъ пустить ни корней, ни отпрысковъ; но человѣческая гордость осталась еще въ насъ: она устояла водъ ударами топоровъ и ножей; въ насъ осталось сознаніе нашего стыда, и оно-то заставляетъ насъ глубоко страдать. Мы побѣждены -- этотъ фактъ слишкомъ очевиденъ, чтобы его можно было отрицать. Однакожъ за нами осталось право протеста противъ ошибокъ, къ которымъ мы непричастны; мы можемъ еще не краснѣя утверждать, что понесли слишкомъ незаслуженное пораженіе.
   Медленными, тяжелыми шагами безцѣльно бродимъ мы изъ улицы въ улицу, переходимъ съ площади на площадь. Какъ понятно мнѣ теперь безпредѣльное отчаяніе бѣдныхъ душъ, блуждающихъ въ грязныхъ болотахъ Стикса: вѣчное безцѣльное скитаніе, безнадежная праздность, вѣчный мракъ -- ужасны... Что работать?.. Какъ работать? Къ чему работать?
   Городъ наполненъ обезоруженными мобилямл и линейными войсками. Солдаты тоже лѣниво слоняются съ мѣста на мѣсто; у кого изъ лихъ есть деньги, тѣ, по кртиней мѣрѣ, путешествуютъ изъ кабачка въ кабачокъ; у кого же ихъ нѣтъ, тѣ отъ тоски не знаютъ, что имъ дѣлать. Всѣ nun плѣнники пруссаковъ и мы должны содержать ихъ на свой счетъ... Мы жалѣемъ теперь, что не всѣ паши линейныя войска были взяты въ плѣнъ при Вертѣ и Седанѣ... Тогда мы избавились-бы отъ печальной необходимости отдавать свою судьбу въ руки этихъ пустоголовыхъ солдатъ, командуемыхъ неспособными генералами бонапартистскаго закала. Впрочемъ не всѣ наши солдаты обезоружены -- Трошю и Фавръ выговорили исключеніе для 16,000 человѣкъ, которые должны служить грозой для населенія внутри Парижа, въ то время, какъ пруссаки, владѣя фортами, извнѣ направили орудія фортовъ противъ павъ, и теперь имѣютъ основаніе тщеславиться, что они могутъ въ двадцать четыре часа разрушить французскую столицу, превративъ ее въ груду развалинъ... Также не всѣ солдаты выводятъ время въ праздности: нѣкоторые изъ нихъ работаютъ, усиленно работаютъ, укладывая на повозки и отвозя пруссакамъ наши шасспо, дѣлавшія чудеса противъ гарибальдійцевъ при Ментанѣ и оказавшіяся никуда негодными при схваткахъ съ пруссаками, потому что ими были вооружены невѣжды и лѣнтяи, нехотѣвшіе сражаться; а національнымъ гвардейцамъ, желавшимъ драться, розданы били ружья старой системы, дѣйствительно негодныя по сравненію и игольчатыми ружьями пруссаковъ. Наши артиллерійскіе генералы, которые не хотѣли лить новыхъ орудій, находятся нынче въ большомъ затрудненіи: по ихъ счету у насъ было болѣе орудій, чѣмъ оказалось въ дѣйствительности, и теперь, чтобы удовлетворить пруссаковъ, приходится отливать недостающее количество орудій, такъ какъ Мольтке знать ничего не хочетъ: ему подавай все, что означено въ капитуляціонномъ спискѣ; онъ не поступится ни одномъ ремешкомъ, ни одной пряжкой. Наши генералы теперь изъ кожи лѣзутъ, чтобы угодить пруссакамъ, и не только отдаютъ то, что слѣдуетъ по капитуляціонному списку, но стараются отдать гораздо больше. Въ отношеніи насъ они никогда не выказывала о десятой доли той любезности, съ какой обращаются къ пруссакамъ. Виноа разговаривалъ съ парижанами только при посредствѣ бретонскихъ мобилей, языкамъ мушкетовъ, заряженныхъ пулями, а передъ пруссаками онъ такъ и разливается, расточаетъ любезности и вязко кланяется! Впрочемъ и удивляться тутъ нечему -- это просто и понятно безъ всякихъ объясненій; по мнѣнію этихъ бонапартовскихъ генераловъ, между ними и прусскими генералами нѣтъ никакой разницы: все различіе заключается только въ томъ, что они принадлежатъ разнымъ національностямъ; но между бонапартовскими генералами, разряженныя въ галуны и перья, и парижскими лавочниками, рабочими и вообще гражданами, носящими скромный фракъ, вырыта пропасть кастовыхъ отличій. Побѣда республики была-бы пораженіемъ партіи привилегій и большихъ жалованій: вотъ почему Базэнъ, Виноа, Трошю, Гюйо, Фавэ, Шабо, Латуръ, Клиншанъ, Шмицъ, и пр. такъ мужественно защищали французскую республику, ввѣрившую имъ свою честь.
   Вскорѣ послѣ капитуляціи наши экономисты Ратуши заявили народонаселенію, что выдача провизіи раціонами прекращается, а такъ-же уничтожается постановленіе, облагающее товары таксой. Едва сдѣлалось извѣстно это распоряженіе, въ лавкахъ появилось множество съѣстныхъ припасовъ, до сихъ поръ скрытыхъ въ погребахъ и разныхъ другихъ тайникахъ. Болѣе всего явилось ветчины, сыру, сардинокъ и шоколаду. Купцы, опасаясь сильнаго пониженія цѣнъ, спѣшили распродать свой товаръ по высокомъ цѣнамъ, хотя, можетъ быть, далеко не по такомъ высокомъ, какъ оно расчитывало, полагая пускать его въ продажу частями, по мѣрѣ возрастанія голода и, такимъ образомъ, брать за него такія цѣны, какія имъ вздумается.
   Такое безстыдство торговцевъ, спекулирующихъ на голодъ, нѣкоторымъ изъ нихъ не прошло даромъ. Во многія лавки ворвался народъ о, по требованію его, національные гвардейцы, выбравъ изъ себя особый комитетъ, поручили ему установить таксы: лавочники, волей-неволей, изъ страха разграбленія ихъ лавокъ, вынуждены были подчиниться насильственной таксаціи, такъ-какъ парижская администрація смотрѣла сквозь пальцы на дѣйствія національной гвардіи и народа.
   Внезапное уничтоженіе таксы произвело немедленное возвышеніе цѣнъ, преимущественно на мясо. Но это повышеніе отразилось на бѣднякахъ не такъ вредно, какъ повышеніе, хотя и менѣе значительное, цѣны на хлѣбъ. Отъ мяса бѣдный классъ парижскаго населенія почти совсѣмъ отвыкъ, во время осады, и хлѣбъ составлялъ единственный продуктъ, которымъ онъ питался. Пруссаки, принимая это въ соображеніе, поспѣшили открыть хлѣбные базары въ Сен-Клу и Сен-Дени и продавали хлѣбъ по непомѣрнымъ цѣнамъ. Французы покупали его по-неволѣ, такъ-какъ парижскія булочныя не могли удовлетворить всѣмъ требованіямъ и масса покупателей, переходя изъ одной булочной въ другую, возвращалась домой съ пустыми руками. Стеченіе покупателей, состоящихъ по-преимуществу изъ солдатъ, ихъ женъ, дѣтей и мелкихъ промышленниковъ, было такъ велико на прусскихъ базарахъ, что, опасаясь безпорядковъ и насильственнаго захвата продуктовъ французами, пруссаки, по приказанію своихъ офицеровъ, стали гнать голодныхъ парижанъ ружейными прикладами за лппіи своихъ аванпостовъ. Наши газеты, сообщая этотъ фактъ, разразились цѣлымъ потокомъ негодованія, но не противъ пруссаковъ, а противъ своихъ голодныхъ соотечественниковъ.
   Лишь только были обнародованы условія перемирія, полицейская префектура была завалена просьбами о выдачѣ паспортовъ. Тысячи, десятки тысячъ людей желали поскорѣе оставить Парижъ, чтобы узнать, что, во время пятимѣсячной осады, сталось съ ихъ семействами и имуществомъ. У каждаго изъ нихъ были въ провинціи родные, друзья, были дѣла, отъ которыхъ зависѣло благосостояніе ихъ самихъ и ихъ семействъ. Предъ каждымъ стоялъ мучительный вопросъ: жива-ли жена, дѣти, братья, сестры, отецъ, мать? Раззоренъ, мы по особому счастію избѣгъ раззоренія домъ, ферма и пр.
   Еслибы желѣзныя дороги и мосты были въ цѣлости, еслибъ ненужно было предъявлять паспорта при проѣздѣ черезъ прусскія линіи, еслибъ остановка дѣлъ не произвела среди насъ такой страшной денежной нищеты, то, по всей вѣроятности, большая часть парижскихъ жителей эмигрировала-бы въ провинцію: такъ всѣ нетерпѣливо желали узнать, что сталось съ Франціей... Но несмотря на перемиріе, городъ попрежнему обложенъ непріятелемъ и никто не смѣетъ выѣхать изъ него безъ разрѣшенія гг. пруссаковъ. Перемиріе заключено съ единственною цѣлію произвести выборы въ національное собраніе, которое утвердитъ миръ, если наши уполномоченные сойдутся въ условіяхъ съ гр. Бисмаркомъ. Около пятидесяти тысячъ человѣкъ теперешняго парижскаго населенія заявлю желаніе ѣхать въ, провинціи затѣмъ, чтобы присутствовать на выборахъ или какъ кандидаты, или какъ избиратели. Большая часть изъ нихъ конечно не только не поспѣетъ въ свои округа, но даже не успѣетъ и выѣхать, такъ-какъ выборы должны быть произведены черезъ три дня. Пруссаки постаралось сгѣснять наши выборы до послѣдней возможности: они отрѣзали всѣ пути сообщенія Парижа съ провинціей; они не позволяютъ отправлять запечатанными наши письма и перечитываютъ ихъ въ спеціальномъ полицейскомъ агенствѣ, учрежденномъ при ихъ арміи; даже денежныя посылки, банковые билеты должны предварительно пройти черезъ ихъ руки. Въ виду этого стѣсненія мы отказываемъ себѣ въ удовольствіи писать письма въ провинцію, а отправляемъ своимъ друзьямъ просто свои визитныя карточки. Самыя газеты задерживаются. Какую-бы огромную пользу принесли теперь намъ воздушные шары, но ихъ нѣтъ, и мы имѣемъ право обвинить за это правительство, которое не захотѣло заранѣе подумать объ устройствѣ воздушной почты. Но нигдѣ мы не терпимъ такого стѣсненія, какъ въ выдачѣ паспортовъ; нигдѣ такъ ярко не выставляется наше униженіе. Пруссаки дѣлаютъ всевозможныя придирки при визированіи паспорта: то не пропускаютъ его потому, что онъ написанъ на одномъ французскомъ языкѣ, то возвращаютъ его на томъ основаніи, что лицо, предъявившее паспортъ, состоитъ въ военной службѣ и потому находится въ плѣну у нѣмцевъ. Интереснѣе всего требованіе, чтобы паспортъ былъ написанъ и на нѣмецкомъ языкѣ, точно въ нѣмецкой арміи нѣтъ знающихъ французскій языкъ, точно сами нѣмцы не отдавали своихъ приказовъ о реквизиціяхъ на французскомъ языкъ! Потомъ они стали привязываться, что паспортъ выданъ отъ имени республики: "развѣ Франціи можетъ называться республикой, пока національное собраніе не высказало своего рѣшенія насчетъ формы правительства во Франціи", говорили они. Версаль совершенно закрытъ для посѣщенія парижанъ; для выѣзда изъ Парижа закрыты всѣ дороги, кромѣ орлеанской, но и та открыта только въ Жювизи, отстоящемъ отъ Парижа на 40 километровъ (около 37 верстъ).
   Всѣ эти, неимѣющія никакого смысла, стѣсненія, безъ сомнѣнія, принимаются съ единственной цѣлію, сдѣлать для насъ болѣе чувствительнымъ наше несчастіе -- пораженіе. Такія дѣйствія нѣмцевъ, вѣроятно, составляютъ часть знаменитой ихъ "психологической системы". Прекрасно: работайте, нѣмцы, въ этомъ направленіи!.. Вы отлично дѣлаете, что непрестанно заставляете насъ вспоминать о нашемъ стыдѣ; продолжайте далѣе, и тогда едва ли найдется во Франціи человѣкъ, который когда-нибудь забудетъ о всѣхъ ужасахъ нашего теперешняго разгрома и вынесенныхъ нами оскорбленіяхъ.
   И нѣмцы продолжаютъ. Гамбета обнародовалъ свой циркуляръ къ префектамъ, въ которомъ онъ, но имя народныхъ интересовъ и даже простой деликатности, требуетъ, чтобы были устранены отъ выбора въ представители французской республики, высшіе чиновники второй имперіи, отвѣтственные за войну,-- министры, сенаторы и префекты.
   Этотъ циркуляръ пришелся не по вкусу г. Бисмарку. Онъ тотчасъ-же заявилъ свой протестъ во имя свободы выборовъ вообще, и чистоты и правильности всеобщаго голосованья въ особенности; онъ протестовалъ "во имя нѣмецкаго ханженства" и объявилъ, что онъ не позволитъ никогда, чтобы французы въ его глазахъ нагло оскорбляли священныя права управляющаго народа. Этотъ тиранъ Гамбета осмѣливается вмѣшиваться въ свободное сознаніе избирателя и заставляетъ его класть въ урну насильственно-навязанный ему вотъ. Запрещая выбирать достойнаго Руэ, честнаго Дювернуа, знаменитыхъ воиновъ -- Фальи, Лебефа, Канробера и Базэна, этотъ измѣнникъ Гамбета выхватываетъ бюллетени изъ рукъ гражданъ и рветъ ихъ... Такой наглости не можетъ позволить г. Бисмаркъ и увѣренъ, что и французская республика, если она уважаетъ себя, не позволитъ подобнаго оскорбленія самыхъ естественныхъ правъ народа... Во вниманіе къ этимъ соображеніямъ, канцлеръ германской имперіи требуетъ, чтобы центральное парижское правительство уничтожило декретъ, изданный бордосской делегаціей. "Я этого требую, говоритъ г. Бисмаркъ (по крайней мѣрѣ таковъ смыслъ его словъ), потому-что я опекунъ собранія, которое будетъ засѣдать съ моего позволенія и обсуждать только то, что я прикажу. Я не потерплю, чтобы ставили преграды свободному выраженію мнѣній избирателями, чтобы насиловали ихъ убѣжденія и заставляли вотировать въ томъ или другомъ направленіи. Если декретъ тирана Гамбеты не будетъ тотчасъ-же уничтоженъ, я объявлю всѣ наши Договоры недѣйствительными,-- я разорву актъ капитуляціи, я стану бомбардировать Парижъ всѣми пушками его фортовъ, я зажгу его разомъ съ тридцати шести сторонъ, и потребую пять сотъ милліоновъ вознагражденія. О, я очень строгъ, когда дѣло коснется республиканскихъ добродѣтелей. Легкомысленные французы нѣмцы научатъ васъ справедливости!"
   Получивъ такую внушительную цидулку, жалкій Жюль Фавръ взбѣжалъ въ Версаль поплакать, но его слезы тщетно падали на ботфорты величайшаго изъ пруссаковъ. "Повинуйтесь, или я васъ раздавлю!" отвѣчалъ Бисмаркъ.
   Жалкій Жюль Фавръ понялъ наконецъ, что его слезы скорѣе расплавятъ мѣдный шишакъ каски, чѣмъ смягчатъ неумолимое сердце канцлера, обладающаго республиканскими добродѣтелями въ несравенно сильнѣйшей степени, чѣмъ даже Юній Брутъ. Жалкій Жюдь Фавръ возвратился въ Парижъ, уронилъ еще нѣсколько слезъ я разразился длиннѣйшимъ объявленіемъ, которое, можетъ быть, передано такими словами:
   "Принимая во вниманіе, что Гамбета превысилъ свою власть, вмѣшиваясь прямо или косвенно въ свободу выборовъ,-- признавая чудовищнымъ тотъ фактъ, что въ собраніи депутатовъ французской республики не будутъ засѣдать бонапартистскіе авантюристы, въ родѣ Кассаньяковъ, Девьеновъ, Конти, Пьетри и другихъ, -- что туда будетъ закрытъ доступъ самому экс-императору Наполеону III и принцу Плон-Плону,-- правительство національной обороны (читай: пораженія) кассируетъ и объявляетъ недѣйствительнымъ декретъ Гамбеты и бордосской делегаціи".
   Всѣ реакціонныя газеты, ненавидящія Гамбету, тотчасъ-же пустилисъ доказывать разумность и справедливость требованій Бисмарка и мудрость декрета, изданнаго центральнымъ парижскимъ правительствомъ. Газеты Patrie, Univers, Franèais, Liberté, France, Débats,-- на одинъ тонъ запѣли: "Посмотрите, какъ наглы эти республиканцы. Г. Бисмаркъ вынужденъ былъ преподать имъ урокъ нравственности и напомнить имъ ихъ долгъ въ отношеніи къ демократическимъ учрежденіямъ..."
   Да, ужасна Немезида исторіи! Бонапартъ и маленькій приницъ, Лебефъ и Фальи съ митральезами, въ воинственномъ азартѣ, мечтаютъ о побѣдахъ; полицейскіе съ своими кастетами бѣгаютъ по улицамъ, крича: "Война! война!" Сенаторы вопятъ: "въ Берлинъ! въ Берлинъ!" И затѣмъ, ударъ за ударомъ, страшныя катастрофы подъ Седаномъ, Мэцомъ и Парижемъ,-- найдите вы большіе ужасы въ любой изъ трагедій Эсхила. Въ заключеніе, какъ-бы для того, чтобы дополнить трилогію, чтобы закончить эпическую драму плачевной раздирательной буфонадой, является на сцену торжественный фарсъ превращенія г. Биспарка въ профессора республиканской нравственности!-- иронія, заставляющая надрываться отъ смѣха чревы бомбардъ и черныя глотки круповскихъ пушекъ.
   Какіе страшные уроки! Только не слишкомъ-ли большими дозами преподана намъ мудрость? Отъ такого обилія немудрено сойти съ ума!
   И сходятъ, очень многіе сходятъ. Газеты ежедневно сообщаютъ поразительные факты безумія и отчаянія; нервы возбуждены до послѣдней крайности и это возбужденіе доводитъ людей до самыхъ отчаянныхъ поступковъ. Мы видимъ морскихъ солдатъ, которые поражаютъ себя ножомъ въ животъ, когда тащатъ ихъ любезныя пушки въ лагерь г. Мольтке; буржуа пускаетъ себѣ пулю въ лобъ изъ револьвера въ виду нѣмецкаго часового; женщина кидается изъ четвертаго этажа, крича: "пруссаки, здѣсь пруссаки!"
   Жюль Симонъ поѣхалъ въ Бордо, чтобы отрѣшить Гамбету. Неужели намъ предстоитъ еще несчастіе междоусобной войны?
   

8 февраля.

   Однакожъ пора пробудиться намъ отъ вашего оцѣпенѣнія, и если мы не умѣли до сихъ поръ ни побѣдить, ни умереть, слѣдуетъ слова продолжать борьбу. Понесемъ-же еще на себѣ бремя нашихъ обязанностей и долга; подобно Сизифу покатимъ нашъ камень въ гору.
   Дуумвиры нашей республики, Жюль Фавръ и Бисмаркъ Шенгаузэнъ, назначили 8 января для выбора депутатовъ въ національное собраніе. Парижъ и Франція выберутъ сегодня людей, которыхъ уполномочатъ сдѣлать выборъ между войной, практически невозможной, и миромъ, невозможнымъ нравственно.
   На нѣсколькихъ избирательныхъ сходкахъ было рѣшительно высказано мнѣніе республиканскаго Парижа. Парижъ желаетъ войны до послѣдней крайности, желаетъ поголовнаго вооруженія, котораго онъ требовалъ настоятельно на другой-же день ферьерскаго свиданія. Но такъ-какъ Жюль Фавръ отдалъ Парижъ непріятелю, который занимаетъ уже треть Франціи и сдѣлалъ почти невозможнымъ защиту другой трети, то слѣдуетъ сосредоточиться въ остальной части Франціи, укрѣпить се и бороться тамъ до послѣдней крайности. Пруссаки, какъ лава, разольются по всей Франціи отъ Страсбурга дъ Діэпа, отъ Дюнкирхена до Байоны, но они встрѣтятъ первое препятствіе въ Оверни, сердцѣ Галліи, второе въ Севенахъ, третье въ Пиринеяхъ, четвертое въ Альпахъ; у насъ есть великолѣпный флотъ, который еще не былъ въ дѣлѣ, Средиземное море и Атлантическій океанъ останутся въ нашихъ рукахъ... Своимъ кандидатамъ парижскіе избиратели даютъ такую инструкцію: "такъ-какъ Парижъ отданъ непріятелю,-- жертвуйте Парижемъ, оставьте его на произволъ его злополучной судьбы, и, вмѣстѣ съ населеніемъ. Юга, провозгласите войну до послѣдней крайности, войну на смерть!"
   Такова воля Парижа, который мыслитъ, который работаетъ и который страдаетъ, -- Парижа, представляемаго скромной, по твердой характеромъ національной гвардіей. Однакожъ кромѣ этого Парижа, къ которому принадлежитъ огромное большинство его жителей, есть еще Парижъ въ Парижѣ; къ Нему причисляютъ себя игроки на биржѣ и послѣдователи газеты "Фигаро", линейныя войска Внаоа и мобили Трошю,-- этотъ Парижъ требуетъ мира. Есть въ Парижѣ и клерикалы, и либералы, съ ихъ вѣчными ошибками и нерѣшительностію, съ ихъ неисправимой маніей: съ одной Стороны, нелѣпымъ страхомъ передъ кликой Флюраиса и Бланки, съ другой, наивнымъ удивленіемъ передъ такими людьми, какъ Жюль Фавръ, котораго они считаютъ государственнымъ дѣятелемъ, и Жюль Симонъ, котораго они принимаютъ за честнаго человѣка.
   Эта партія насъ озабочиваетъ несравненно болѣе, чѣмъ другія партіи; эта партія всегда насъ рубила; она отвѣтственна за плебисцитъ 3 ноября, отдавшій диктатуру въ руки Фавра-Трошю, которая привела къ капитуляціи Парижа. И эта партія объявляетъ себя теперь республиканской. Устами своего оратора Дюфора и манифестомъ своихъ главнѣйшихъ представителей, она объявляетъ, что искренно присоединяется къ партіи республики. Буржуа и клерикалы улицы Пуатье, забывая свои орлеанистскія и легитимистскія убѣжденія, забывая свои надежды, спѣшатъ на республиканскія выборныя сходки и кричатъ: "мы желаемъ соединиться съ вами". При этомъ они повторяютъ старинныя слова стараго Тьера: "Республика такая форма правленія, которая раздѣлитъ васъ менѣе, чѣмъ всякая другая форма!" Республиканцы съ недовѣріемъ выслушиваютъ краснорѣчивыя заявленія республиканскихъ чувствъ отъ своихъ новыхъ союзниковъ и, принимая ихъ къ себѣ, дрожатъ за будущее: они помнятъ хорошо, что эти-же самые союзники привели республику 1848 года подъ пистолетъ Бонапарта, подобно тому, какъ Фавръ-Трошю толкнули Парижъ подъ пушки Круппа.
   А вѣдь эти люди всегда были и есть настоящіе владыки Франціи. Если они сядутъ на республиканскій корабль, они непремѣнно заберутъ его;въ свои руки, они сдѣлаются офицерами на немъ и поведутъ его по своей волѣ, по обыкновенію лавируя между Сциллой и Харибдой, но въ концѣ концовъ все-таки не уберегутся и поставятъ корабль на мель, или не совладаютъ съ бурей и пустятъ его по волѣ вѣтровъ и наведутъ на подводные камни. Мы хорошо знаемъ ихъ, знаемъ ихъ предводителя Тьера, знаемъ всю эту фалангу, которая плетется за Тьеромъ. Когда эти господа войдутъ въ республиканскую партію, первымъ дѣломъ они постараются уничтожить совсѣмъ республиканскую партію. Республиканская партія можетъ считать себя сильной только тогда, когда она будетъ стоять въ самыхъ враждебныхъ отношеніяхъ съ этою партіей; республиканская партія и не можетъ относиться къ либеральной партіи иначе; между ними слишкомъ много старыхъ счетовъ, слишкомъ много старой ненависти, чтобы все это могло забыться внезапно...
   Въ ожиданіи будущихъ событій, благопріятныхъ для ихъ партіи, Тьеръ и Дюфоръ присоединили къ себѣ разбитые остатки партіи Жюля Фавра и Жюля Симона; они привлекли въ свой лагерь талантливыхъ людей изъ всѣхъ партій, присоединили къ себѣ слабыхъ и нерѣшительныхъ даже изъ партіи республиканской. Работая въ этомъ направленіи, они мало-по-малу совсѣмъ ослабятъ республиканскую партію и останутся полными господами Франціи.
   Въ число своихъ кандидатовъ, парижскіе республиканскіе комитеты помѣстили большое число людей военныхъ; чѣмъ хотѣли выразить свое убѣжденіе въ необходимости вести войну до крайности. Большая часть этихъ адмираловъ,генераловъ, полковниковъ и пр. весьма мало интересуются соціальными и политическими вопросами, но всѣ они твердо и рѣшительно заявили свое мнѣніе, что необходимо продолжать войну отъ имени французской республики, и что только при такомъ заявленіи война можетъ быть ведена дѣйствительно серьезно.
   Люи Бланъ, Кинэ и Викторъ Гюго попали почти во всѣ либеральные, республиканскіе, буржуазные и соціалистическіе списки. Одни ихъ выбираютъ потому, что сочувствуютъ ихъ убѣжденіямъ,-- другіе потому, что эти извѣстные французскіе писатели вовсе время осады не заявляли своей оппозиціи правительству народной обороны. Они попали даже въ іезуитскій сносокъ --" почему, Аллахъ это вѣдаетъ, во, вѣроятно, іезуиты помѣстили ихъ не безъ причины, не безъ какой ни будь задней мысли,-- можетъ быть, съ тѣмъ, чтобы, прикрываясь этими именами, подъ шумокъ провести своего настоящаго кандидата.
   Не надо забывать, что каждый парижанинъ-избиратель долженъ назвать имена всѣхъ парижскихъ депутатовъ, которымъ онъ отдаетъ свой голосъ, а число всѣхъ депутатовъ отъ Парижа, населеннаго двумя милліонами жителей, назначено 43. Каждый Избиратель, такимъ образомъ, долженъ указать сорокъ три изъ своихъ согражданъ, которыхъ онъ считаетъ настолько нравственными, развитыми, опытными и рѣшительными, что имъ можно съ увѣренностію вручить судьбы Франціи въ настоящее критическое время ея существованія. Діогенъ затруднялся найти одного человѣка, каждый же изъ насъ въ три дня долженъ найти сорокъ три человѣка! Что касается меня, то, хотя и втеченіе многихъ лѣтъ внимательно слѣдилъ за всѣми нашими политическими дѣятелями и направленіемъ нашей политики, я откровенно сознаюсь въ своемъ затрудненіи набрать сорокъ три человѣка, годныхъ въ настоящемъ случаѣ и, не колеблясь, безъ содроганія пишу только шесть именъ людей, которымъ теперь я могу ввѣрить безъ боязни судьбу Франціи. Въ этотъ моментъ жизнь, честь и благосостояніе Франціи розыгрывается въ лотерею.
   Правда, наскоро собравшіеся избирательные комитеты успѣли устранить много неспособностей и вредныхъ честолюбцевъ, но, конечна, далеко не всѣхъ. Эти комитеты устроились въ ночь я утромъ уже публиковали списки своихъ кандидатовъ: медлить было некогда, слѣдовало торопиться. Перечитывая эти списки, приходилось удивляться, какъ такой-то господинъ, извѣстный по такимъ-то убѣжденіямъ, попалъ въ списокъ, выставленный людьми совсѣмъ другихъ убѣжденій. Клерикалы всегда употребляли этотъ маневръ, употребляютъ его и теперь; управляющій народъ часто ловко надуваютъ этимъ маневромъ: видя въ спискѣ имя человѣка, извѣстнаго, положимъ, по республиканскимъ убѣжденіямъ, и вмѣстѣ съ нимъ нѣсколько неизвѣстныхъ именъ, избиратель-республиканецъ считаетъ и ихъ республиканскими и подаетъ свой голосъ за нихъ. На этотъ разъ, впрочемъ, парижскій народъ, наученный горькимъ опытомъ, отнесся гораздо серьезнѣе къ своему выборному праву: по крайней мѣрѣ, три четверти избирателей не дали ввести себя въ обманъ и мало обращали вниманія ни тѣ списки кандидатовъ, гдѣ встрѣчались совершенно неизвѣстныя имена. Однакожъ, этотъ выводъ приблизительный, болѣе же вѣрный можно будетъ сдѣлать только тогда, какъ станетъ извѣстенъ общій результатъ выборовъ.
   

11 февраля.

   Съ тѣхъ поръ, какъ примѣняется при выборахъ всеобщее голосованіе, еще не приходилось выносить такую ужасную работу счетчикамъ вотовъ, какая выпала на ихъ долю сегодня. Голоса подавали 400,000 избирателей; всѣхъ бюро счетчиковъ на Парижъ устроено было 200; на каждое бюро, такимъ образомъ, приходится 2,000 вотовъ; каждый избиратель писалъ на своемъ бюллетенѣ 43 имени; выходитъ, что каждое бюро должно прочесть, провѣрить и пересчитать 86,000 вотовъ. Работа страшная, и когда она будетъ окончена -- трудно предвидѣть; явилось опасеніе, что депутаты провинція могутъ собраться въ Бордо, рѣшить вопросъ о войнѣ и мирѣ прежде, чѣмъ будетъ окончательно извѣстно, кто именно избранъ въ Парижѣ. Но надо думать, что опасенія эти напрасны, такъ-какъ и теперь уже почти можно навѣрное сказать на чью долю выпало большее число голосовъ. Извѣстны имена 30 и даже болѣе депутатовъ, за которыми непремѣнно останется большинство голосовъ. Въ ихъ числѣ нѣтъ почти ни одного изъ членовъ правительства народной обороны,-- нѣтъ ни Трошю, ни Пикара, ли Симона: ъни отвергнуты населеніемъ, которое два раза признало за ними власть я теперь раскаявается въ своей опрометчивости. Въ числѣ, этихъ депутатовъ нѣтъ ни одного клерикальнаго имени, хотя клерикалы хотѣло провести своихъ въ хвостѣ за Люи Кланомъ, Кинэ к Викторомъ Гюго, избранныхъ громаднымъ числомъ голосовъ. Избрано нѣсколько горячихъ республиканцевъ, нѣсколько рабочихъ, членовъ международной ассоціаціи; нѣсколько мэровъ и ихъ помощниковъ изъ числа тѣхъ, которые твердо и рѣшительно стояли противъ Ферри, Фавра и Пикара, а также нѣсколько личностей изъ средней партіи -- такъ-называемыхъ буржуазныхъ революціонеровъ и радикальныхъ либераловъ. Тьеръ тоже избранъ, по получилъ не особенно много голосовъ. Хотя онъ орлеанистъ и сторонникъ партіи мира, по его выбрали потому, что сторонники войны, считая его человѣкомъ, который при случаѣ склонится на всякую сторону, разсчитываютъ, что онъ будетъ рѣшительно возставать противъ уступки територіи и предпочтетъ случайности покой войны стыду отдать непріятелю Эльзасъ и Лотарингію.
   

14 февраля.

   Я оставляю Парижъ съ чувствомъ глубокаго горя и задаю себѣ вопросъ: должно-ли оставлять его въ такое время? Если національное собраніе выскажется за войну,-- бѣдному, беззащитному Парижу грозитъ весьма печальная участь. Уже теперь нѣмецкія газеты съ изумительнымъ злорадствомъ кричатъ о предстоящемъ занятіи Парижа нѣмецкими войсками. Но вмѣстѣ съ тѣмъ является и другой вопросъ: что-же дѣлать теперь въ Парижѣ? Въ провинціи, которая можетъ еще защищаться, найдется, пожалуй, какое-нибудь дѣло. Но увы! кажется, и тамъ оно не найдется, ибо едвали можно разсчитывать на энергію національнаго собранія. Уже извѣстны результаты выборовъ въ сѣверной, западной и въ центральной части Франціи,-- болѣе неудачныхъ выборовъ трудно было и придумать. Восточная Франція занята нѣмцами. Неужели и южная Франція не сдѣлаетъ героическихъ усилій и пришлетъ также депутатовъ, негодныхъ при настоящихъ обстоятельствахъ.
   Отправляюсь въ Бордо. Съ тѣхъ поръ, какъ стали извѣстны провинціальные воты, нѣмецкое начальство пропускаетъ черезъ свои линіи съ меньшими формальностями: теперь ненужно уже называть себя избирателемъ въ провинціальныхъ округахъ, чтобы получить право проѣзда -- можно сослаться просто на семейныя обстоятельства. Формальностей гораздо меньше, чѣмъ прежде, но все-же онѣ существуютъ и задерживаютъ мой отъѣздъ, а теперь, когда я уже окончательно рѣшился ѣхать, меня гложетъ нетерпѣніе поскорѣе достигнуть Бордо. Что-то станутъ дѣлать депутаты провинцій? Скоро-ли окончится счетъ вотовъ въ Парижѣ?

-----

БОРДО, 16 февраля.

   -- Что за грустное путешествіе!
   Въ сердцѣ Франціи мы и;оѣхали по прусский землѣ. Почти у самыхъ воротъ Парижа стоятъ непріятельскіе пикеты, передъ фортами цѣпь часовыхъ, опоясывающая городъ; на каждыхъ пятидесяти шагахъ стоитъ часовой, наблюдающій за плѣненной столицей. Мы медленно подвигались отъ одного прусскаго этапа къ другому. Въ Жювизи двухчасовая остановка по причинѣ представленія нѣмцамъ нашихъ паспортовъ на нѣмецкомъ языкъ. Нѣмецкій полкъ, придвинутый къ дебаркадеру, слѣдилъ за нашимъ поѣздомъ. Нѣмецкіе офицеры, въ новенькихъ мундирахъ, за которые заплатимъ мы, ходили взадъ и впередъ, покуривая сигары, за которыя мы тоже заплатимъ. Одни разговаривали громко, смѣялись еще громче; другіе гарцовали передъ нашими глазами на жирныхъ и лоснящихся коняхъ, щеголяя своимъ станомъ, своими сапогами и заостренными касками. Мы слышали и видѣли все это, несмотря и не слушая; грустные и безмолвные, закрывъ рукой глаза, мы укрывались въ тьму нашихъ душъ, въ наши мрачныя думы. Намъ необходимо было убѣдить себя, что все это справедливо, что все это возмездіе, должная кара за двадцать лѣтъ торжествующихъ преступленій, за двадцать лѣтъ нахальства и растлѣнія,-- кара за китайскую и мехиканскую экспедиціи, за шассенстство при Ментанѣ, за удушеніе римскій республики, за убійство французской декабрьскимъ заговоромъ,-- за это гнусное злодѣяніе, сообщницею котораго вся Франція объявила себя своимъ двойнымъ плебисцитомъ! Неси теперь наказаніе, о Франція, за твоихъ Бонапарте твоихъ Піетри, твоихъ Сентъ-Арно; неси наказаніе и за твоихъ Троило, Фавровъ, Тьеровъ, Фуришоновъ, Симоновъ и Пикаровъ; за глупость твою тебѣ слѣдуетъ терпѣть, какъ за преступленіе. Твоя глупость происходила изъ низости, потому-что, если-бы ты только захотѣла, ты могла-бы! Но для того, чтобы захотѣть, тебѣ надо было осмѣлиться ринуться открыто и безъ задней мысли въ. новый міръ, въ великія неизвѣданныя области новой жизни, -- а твои толстые поселяне, твои жирные буржуа не осмѣлились, не захотѣли! Въ то время, какъ дерзкій и высокомѣрный побѣдитель кричитъ намъ съ высоты своего бѣлаго коня, что Сила имѣетъ верхъ надъ Правомъ, мы болѣзненно изслѣдуемъ нашу совѣсть и кровоточивыя фибры отвѣтствуютъ намъ: что бы ни было, существуетъ соціальное правосудіе и Эвмениды суть божества исторіи. Неумолимыя мстительныя, онѣ наказуютъ тебя, о Франція; онѣ не отклоняютъ и не отклонятъ отъ тебя ни одного удара своихъ грозныхъ бичей съ ремнями и скорпіонами! Ты не защищалась до-нельзя, такъ будешь-же гонима до-нельзя сквозь строй. Никто не можетъ предвидѣть еще конца бичеванія и того положенія, до котораго оно тебя доведетъ. И однако, ты должна сознаться, что справедливъ приговоръ, поражающій твою плоть. То, что умерщвляетъ тебя, это не мстительный бичъ, это преступленіе,-- преступленіе, невыгнанное еще изъ твоего сердца, это испорченность, низкая, легкая, податливая, щеголеватая и смрадная, и о которой ты грустишь еще, подобно тому, какъ израильтяне, палимые солнцемъ и мучимые голодомъ и ядовитыми змѣями, вздыхали еще о вкусныхъ луковицахъ египетскихъ и сочныхъ, мясныхъ похлебкахъ, которыми они наполняли чрево свое въ мѣстѣ рабства.-- О, Франція, вспомни! Правосудіе, бьющее и бичующее тебя, которое будетъ еще долго бить тебя и бичевать,-- это только правосудіе одно я можетъ тебя спасти. Правосудіе пугаетъ, устрашаетъ тебя; знай-же, что для того, чтобы ты жила и не умерла, надо, чтобы, рано или поздно, ты возложила свою раненую руку на свои окрававленные сосцы, восклицая: "О правосудіе, въ тебѣ моя надежда! Ты не дало мнѣ лишняго удара. Я была наказана. Это хорошо. Дай мнѣ облобызать твои ноги и дай мнѣ возстать теперь, держась за складки твоего бѣлаго одѣянія, о обожаемое божество!"
   Мы пускаемся, наконецъ, снова въ наше грустное путешествіе. Должно быть, пруссаки признали наше право переѣзжать изъ Франція во Францію. Мы ѣдемъ черезъ раззоренныя деревни, видимъ разрушенные заводы, пробитые насквозь дома, сожженныя фермы. Печальнѣе, можетъ быть, всего для взора -- уничтоженные мосты: опрокинутое полотно ихъ полузатонуло въ водѣ; доски скрипѣли и стонали, въ борьбѣ съ бурливыми волнами. Подобіе болѣзненныхъ усилій отечества, затопленнаго и опустошеннаго германскимъ нашествіемъ! Жирная область Боссіи, нѣкогда житницы Франціи, простиралась запустѣлой и мрачною подъ дождливымъ небомъ. Громадныя пространства земли подъ паромъ кое-какія поля, скудно обработанныя и съ замерзшею на-три четверти рожью, обѣщаютъ намъ еще дороговизну и голодъ... А въ нашей ожесточенной душѣ продолжалъ раздаваться ироническій отголосокъ тѣхъ вальсовъ и контрдансовъ, которыми угостилъ насъ, во время нашей принужденной остановки въ Жюивзи, торжествующій полкъ; это было первою веселою музыкой, услышанной нами послѣ пяти длинныхъ мѣсяцевъ...
   Послѣ нашей жизни, состоявшей изъ однихъ смертельныхъ тревогъ, лишеній и мукъ всякаго рода втеченіе долгой осады, намъ чудится, что мы входимъ въ совершенно иной міръ, очутясь вдругъ среди удобной, роскошной и беззаботной жизни Бордо. Почти съ полнымъ изумленія любопытствомъ прислушиваюсь я къ взрывамъ смѣха тамъ сямъ, или смотрю, какъ расхаживаютъ, среди великолѣпныхъ клумбъ, по прекраснымъ аллеямъ Турни, нарядныя барыни, здоровыя дѣти, жирныя собаки. На площади показываютъ ученыхъ сурковъ; акробаты, въ своихъ трико съ блестками, потѣшаютъ публику подъ звукъ барабановъ; на стѣнахъ красуются крупно-отпечатанныя театральныя афиши: Фаустъ Гуно,-- Лючія ли Ламермуръ... Что-же это? Или всѣ эти страшныя пораженія, эти четыреста тысячъ солдатъ, плѣнныхъ или бѣглыхъ, но внѣ почвы Франціи,-- эти бомбы, свистѣвшія цѣлыя ночи на-пролетъ въ нѣсколькихъ метрахъ надъ вашею постелью, или разрывавшіяся въ дѣтскихъ школахъ да среди какой-нибудь лекціи во французской коллегіи,-- вся эта кровь, всѣ эти слезы, все это разрушеніе, весь этотъ позоръ,-- одинъ только дурной сонъ? Я смотрю передъ собою: лужайки свѣжѣютъ въ "Jardin des Plantes", почки краснѣютъ, плакучая ива простираетъ къ пруду свои молодыя зеленыя вѣтви, свою гибкую и волнистую зелень, подобную волосамъ нимфы, расчесывающей свои косы надъ ручьемъ... Я смотрю вверхъ: темно-голубое небо, точно вышитое серебристыми узорами, тонкости идеальной. Солнце своею мягкою теплотою согрѣваетъ меня до мозга костей.-- Нѣтъ!я хочу быть грустнымъ! Нѣтъ, я хочу быть мрачнымъ и горькимъ! Я чувствую въ себѣ сердце Франціи и не хочу забывать своего преступленія; я хочу испить до дна смрадный осадокъ оскорбленія и униженія, я хочу жить съ угрызеніями совѣсти, а также и съ ненавистью!
   Я провожу вечеръ въ одномъ родственномъ и дружномъ со мною семействѣ. Встрѣча наша радостная, съ примѣсью грусти. Отецъ, честный нѣмецъ, принялъ французское подданство во время войны. Моя привязанность къ сыну увеличивается при извѣстіи о томъ, что онъ поступилъ волонтеромъ противъ пруссаковъ. Однако, я остаюсь тревожнымъ и смущеннымъ: молодое поколѣніе кажется мнѣ слишкомъ веселымъ и беззаботнымъ. Можетъ быть, оно слишкомъ молодо только для меня. Въ честь мою раскрываютъ фортепіано, такъ долго молчавшее. Слушаю я, одну за другою, всѣ эти "Lieder", которыя я нѣкогда такъ любилъ и которыя теперь не нравятся мнѣ. Нѣмецкая "Gemüthlichkeit" мнѣ болѣе не по вкусу съ тѣхъ поръ, какъ я знаю, что она подложена жестокостью и украшена алчностью. И пока одна влюбленная парочка любезничаетъ въ одномъ уголку, а другая цѣлуется тихонько, подъ кровомъ моцартовой сонаты, я хмурю брови и стискиваю зубы. Прости, Шуберта напоминаетъ мнѣ побѣдные и оскорбительные туши прусскаго гвардейскаго полка въ Жювизи. И я вспоминаю еще, что въ маленькомъ замкѣ, обитаемомъ одною изъ моихъ сестеръ, въ глуши Нормандія, изъ всей домашней утвари уцѣлѣло только одно фортепіано съ тетрадями нотъ. Въ то время, какъ офицеры наблюдали за упаковкою картинъ, китайскаго и японскаго фарфора, старинной бронзы и другихъ драгоцѣнныхъ вещей, а солдаты грабили и уничтожали остальное, разбивая окна и зеркала ударами прикладовъ, разбрасывая по вѣтру цѣлые шкафы документовъ и древнихъ семейныхъ бумагъ, и вываливая всю библіотеку на дворъ, въ стоки и помойныя ямы,-- одинъ молодой блондинъ услаждалъ свои досуги, разыгрывая на фортепіяно партиціи Мендельсона и Бетховена.
   

17 февраля.

   Прежде еще, чѣмъ мы добрались въ Бордо,-- уже на высотѣ Периге, толки и слухи о составѣ національнаго собранія были жалкіе. Теперь, мы видимъ уже его въ дѣйствіи; мы лицезрѣемъ его предъ собою, и нѣтъ сомнѣнія, что это несчастное всеобщее голосованіе, уже причинившее столько бѣдствій для Франціи, не могло совершить худшихъ выборовъ.
   Выпишемъ здѣсь страницу изъ "Siècle",-- замѣтьте, изъ "Siècle," газеты буржуазія, примкнувшей къ республикѣ, но оставшейся мирною и умѣренной.
   "Разсматривая положеніе, приготовленное намъ обстоятельствами, и разбирая составъ палаты, которой вручены наши судьбы, мы не можемъ воздержаться отъ нѣкоторыхъ опасеній.
   "Мы мечтали, что Франція, какою она еще представляется намъ, то есть, побѣжденною, но не обезславленною, будетъ обладать собраніемъ избраннымъ, подобнымъ учредительному собранію 89 года или конвенту 92 г., и оно будетъ господствовать всею высотой своего разума, всей силою своей воли, всею мощью своего патріотизма, надъ роковыми условіями внѣшняго міра и, какъ своей прирожденной энергіей, такъ и прямотою своихъ цѣлей, осилитъ своихъ разъяренныхъ противниковъ.
   "Мы опасаемся, чтобы страна, въ своемъ страстномъ ослѣпленіи т происходящемъ отъ желанія заключить миръ во что-бы-то ни стало, не дала-бы намъ какого-нибудь слабаго снимка съ законодательнаго собранія 4849 года, -- собранія самаго жалкаго изъ когда-либо тяготѣвшихъ надъ нашей несчастною страной
   "Республиканцы составляютъ меньшинство, республиканцы, то есть, люди науки, олицетворяющіе собою высшую степень новѣйшихъ стремленій, люди вѣры, которые никогда не отчаивались въ спасеніи отечества, люди отваги, которые, собравъ послѣ седанской катастрофы всѣ наши разсѣянныя силы, съумѣли противостать врагу на всѣхъ пунктахъ нападенія, и восторжествовали-бы, не помѣшай имъ отъявленная неумѣлость парижскаго правительства.
   "Роялисты составляютъ большинство, роялисты всѣхъ цвѣтовъ и всѣхъ направленій,-- вассалы графа Шамбора, партизаны графа парижскаго, проповѣдники возстановленія имперіи, всѣ пропитанные старинными предразсудками и старинными методами, устарѣлые.. обожатели традицій, господствовавшихъ слишкомъ за шестьдесятъ лѣтъ тому, назадъ."
   И какъ можно ей не быть реакціонной, этой палатѣ, порожденной приказомъ г. Бисмарка, который заставилъ гг. Жюля Фавра и Трошю отмѣнить декретъ Гамбеты? Гамбета сказалъ избирателямъ: "Вы можете избирать, кого угодно, каждаго, кого захотите, но только не бонапартовскихъ министровъ, сенаторовъ, членовъ совѣта регентства. Уже одна гражданская стыдливость воспрещаетъ вамъ дѣлать это." Бисмаркъ, протестовалъ противъ этого декрета, но имя свободы общаго голосованія. Протестъ его былъ поднесенъ Фавру и Трошю уланомъ на концѣ его пики. Тотчасъ-же Фавръ и Трошю отправляютъ въ Бордо благороднаго Жюля Симона, на котораго возлагается отмѣна декрета Гамбеты и полномочіе передъ генералами смѣнить и самого Гамбету. Гамбета былъ принуждёнъ сложить съ себя званіе, и Жюль Симонъ разослалъ новые циркуляры къ префектамъ: если только желаете, выбирайте бонапартовскихъ министровъ и сенаторовъ; никто не будетъ найденъ слишкомъ неспособнымъ, слишкомъ Низкимъ, слишкомъ гнуснымъ и слишкомъ преступнымъ для вступленія въ національное собраніе. Подъ вліяніемъ этой-то государственной мѣры контръ-революціонеровъ были избраны ваши депутаты. Правительству національной обороны недоставало еще только славы отданія Франціи на произволъ реакціи, послѣ преданія Парижа г. Мольтке, и преданія всѣхъ нашихъ стратегическихъ пунктовъ, отбиваемыхъ провинціальными арміями, -- съ выдѣленіемъ, еще вдобавокъ, "въ заключеннаго такимъ образомъ перемирія, нашей западной арміи, которая была-бы изрублена въ куски, вслѣдствіе этого, еслибы не успѣла достигнуть швейцарской границы, до которой добралась съ помощью неимовѣрныхъ усилій, но страшно разстроенная и въ положенія самомъ жалчайшемъ. Гг. Трошю, Фавръ и Симонъ могутъ похваляться еще тѣмъ, что они широко содѣйствовали съ своей стороны составленію этого законодательнаго собранія, которое готовится угнетать теперь бѣдную Францію и, послѣ всѣхъ ея пораженій, покрыть ее еще и стыдомъ.
   Провинціальные выборы, составленные реакціонно противъ Гамбеты, доставили громадное большинство его противникамъ, то-есть противникамъ обороны до-нельзя. Избраны цѣлые ворохи прежнихъ сенаторовъ, прежнихъ офиціальныхъ депутатовъ, членовъ генеральныхъ совѣтовъ, бонапартовскихъ кандидатовъ,-- ворохи сановниковъ, сообщниковъ угодниковъ Бонапарта, судей, которые, въ беззаконныхъ "смѣшанныхъ комиссіяхъ", узаконили покушеніе декабрьской ночи и населили тюрьмы, каторги, кайенскія и алжирскія колоніи защитниками права,-- республиканцами. Министръ юстиціи въ Бордо, Пренье, отставилъ нѣкоторыхъ изъ нихъ наиболѣе гнусныхъ; нынѣшнее правительство старается о возвращенія имъ прежнихъ мѣстъ. Но реакція, пороховому, присущему ей закону, перешла за цѣль и работаетъ для Бонапарта хотя большинство избранныхъ принадлежитъ къ числу партизановъ Луи-Филиппа или приверженцевъ Генриха V. Задушивъ республиканцевъ, они предполагаютъ, конечно, дать между собою сраженіе, для рѣшенія вопроса о томъ, кому быть королемъ Франціи,-- графу Шамбору или графу Парижскому...
   И вотъ-что они совершили въ первый-же день, въ своемъ первомъ засѣданіи:
   Гарибальди, герой обоихъ полушарій, сдѣлалъ Франціи честь, отдавая въ ея распоряженіе свою шпагу. На зовъ Франціи, покинутой всѣми, отозвался онъ одинъ, мужъ Рима и Монтаны. Изъ числа-генераловъ, сражавшихся за насъ Гарибальди принадлежитъ къ тѣмъ немногимъ, которые одержали кое-какія побѣды, и, сколько мнѣ извѣстно, онъ единственный изъ всѣхъ, взявшій прусское знамя, единственный,-- это уже вѣрно,-- который не былъ разбитъ. Благодарный Парижъ наименовалъ его своимъ депутатомъ болѣе-чѣмъ двумя стами тысячъ голосовъ; многіе департаменты тоже избрали его. Онъ покину ль, поэтому, армію, чтобы протянуть братскую руку республиканцамъ собранія,-- я первымъ дѣйствіемъ этого низкаго собранія былъ плевокъ въ лицо старцу-герою.
   Гарибальди не думалъ засѣдать въ собраніи въ Бордо, какъ не захотѣлъ присутствовать во Флоренціи; онъ послалъ, поэтому, свой отказъ отъ званія депутата президенту собранія еще до засѣданія, но, по своему благородному итальянскому чувству приличія, онъ желалъ объяснятъ причины такого отказа и поблагодарить Парижъ и Францію за сдѣланную ему честь назначеніемъ его представителемъ французскаго народа. Онъ встаетъ на своемъ мѣстѣ и показываетъ видъ, что желаетъ говорить... Тотчасъ-же раздаются многочисленные крики; большинство, подъ наитіемъ внезапнаго бѣшенства, вопятъ и реветъ; среди грохота слышатся крики: "Вы не французъ!" и "Вы просили объ увольненіи!"
   Возмущенныя такимъ позоромъ, трибуны протестуютъ вмѣстѣ съ присутствующими національными гвардейцами: "Палачи своей страны! Нѣтъ, вы не заглушите голоса великаго гражданина! Вы -- стыдъ Франціи!
   Шумъ сдѣлался невыразимымъ. Гарибальди продолжалъ стоять безмолвно, ожидая, чтобы ему позволили говорить.
   Ему было отказано въ этомъ. Президентъ, старый реакціонеръ Бенуа д'Ази,-- имя его будетъ начертано въ исторіи рядомъ съ именемъ Гарибальди, подобно тому, какъ имя Терсита упоминается съ именемъ Ахилла,-- президентъ упорно отказалъ ему въ словѣ и, приказавъ солдатамъ очистить трибуны, взялся за шляпу и ушелъ; засѣданіе было окончено.
   Гарибальди вышелъ изъ залы въ свою очередь, ступая медленно и съ трудомъ, вслѣдствіе своихъ ревматизмовъ и раны, полученной при Аспромонте, не помѣшавшихъ ему, однако, ѣздить на конѣ передъ французскою арміею. На площади громадная толпа восклицала: Да здравствуетъ Гарибальди! Да здравствуетъ республика! Садясь въ экипажъ, онъ раскланялся съ народомъ и имѣлъ великодушіе сказать: "я всегда умѣлъ различать Францію республиканскую отъ Франціи реакціонной и клерикальной." Затѣмъ, онъ направился къ желѣзной дорогѣ, а по ней въ Марсель и оттуда, безостановочно, на свой капрерскій утесъ.
   Рожденный французомъ и французъ всегда, не взирая ни на что, я не буду произносить впередъ, не краснѣя, твоего имени, о Гарибальди, мужъ твердый, простой и кроткій! Пораженіе Шанзи было жестокимъ ударомъ, убившимъ, можетъ быть, мою послѣднюю надежду, но это оскорбленіе, нанесенное славному Гарибальди новою Франціей,-- я хочу сказать, ея новыми офиціальными представителями,-- это оскорбленіе, отражающееся позоромъ на нашихъ головахъ, повергаетъ мнѣ въ прахъ и уничтожаетъ!
   Г. Тьеръ указалъ на Греви, какъ предсѣдателя въ національномъ собраніи. Это мастерская штука старой лисы: избранъ человѣкъ, имѣющій достоинство быть номинально республиканцемъ, но и присягавшій имперіи, которой онъ былъ вѣренъ до того, что ему удалось собрать вокругъ себя, 4 сентября, остатки законодательнаго корпуса, для протеста противъ объявленія республики, совершеннаго незаконно, говорилъ онъ. Впослѣдствіи, письмомъ, охотно распространеннымъ органами реакція, онъ протестовалъ опять противъ правительства національной обороны, какъ турскаго, такъ и парижскаго, не потому, что сказанныя правительства отличались вялостью и неумѣлостью, равносильными самой преступной измѣнѣ, но потому, что республиканская диктатура была незаконною. Законною была только бонапартовская. Онъ былъ избранъ 520 голосами противъ 30. Одинъ голосъ, всего одинъ только былъ поданъ въ пользу Гамбеты. По этому избранію можно судить напередъ о всѣхъ, которыя могутъ случиться позднѣе. Реакціонеры составляютъ подавляющее большинство; республиканцы не дерзнутъ, не смогутъ, не будутъ въ состояніи съ ними бороться, -- и мы получимъ, на иной только почвѣ, повтореніе прусской компаніи противъ Франціи. Правда, что депутація отъ Парижа еще не прибыла,-- но что въ этомъ! Она будетъ увлечена въ общемъ пораженіи.
   Нечего и говорить, что, несмотря на парламентскія традиціи, въ число 4 вице-президентовъ, 3 квесторовъ и 6 секретарей не избрано ни одного оппозиціоннаго члена.
   Жюль Фавръ вице-президентъ правительства національной обороны, президентомъ которой былъ достославный Трошю, уже болѣе не владыка Франціи. Милостиво обращаясь къ правой сторонѣ (въ этой палатѣ существуетъ только правая: всѣ сельскіе депутаты ринулись въ крайнюю правую, которая, переполнившись, отхлынула на центръ и на лѣвую сторону), онъ произноситъ: "Испытываю сладостное чувство, передавая власть въ ваши руки", и, по принятой формулѣ, взываетъ къ согласію,-- но голосъ его уже не такъ гордъ, какъ въ тѣ дни, когда онъ говорилъ: "Мы не уступимъ ни пяди отъ земли нашей, ни камня отъ нашихъ крѣпостей"; вообще, онъ здѣсь не такъ высокомѣрно рѣчистъ, какъ противъ приверженцевъ Коммуны или муниципальнаго городского совѣта. Жюль Фавръ пускается по слишкомъ знакомой версальской дорогѣ для переговоровъ о продолженіи перемирія; Тьеръ принялъ Жюля Фавра подъ свое высокомогущественное покровительство; онъ сдѣлаетъ изъ него, весьма вѣроятно, своего министра иностранныхъ дѣлъ и поручитъ ему, безъ сомнѣнія, договоры о мирѣ съ Бисмаркомъ и завершеніе гибели Франціи,-- дѣло, поведенное столь успѣшно капитуляціею Парижа, выдачею стратегическихъ линій и армій провинціальной и западной.

-----

   Г. Тьеръ указалъ на г. Греви, какъ на годнаго въ президенты національнаго собранія; г. Греви указываетъ на г. Тьера, какъ на годнаго нести обязанность "главы исполнительной власти французской республики. Онъ будетъ выполнять свою должность подъ контролемъ національнаго собранія и при содѣйствіи министровъ, выбранныхъ имъ и надъ которыми онъ будетъ предсѣдательствовать".
   Всѣ, выбравшіе г. Греви, выберутъ и г. Тьера.
   Г. Тьеръ теперь человѣкъ минуты: имъ занимаются, его окружаютъ, за нимъ слѣдуютъ, ему льстятъ. Движенія его истолковываются, знаки его служатъ приказаніями. Онъ рѣшитель судьбы страны; онъ не принадлежитъ ни къ которой партіи. Легитимисты присоединяются къ нему потому, что онъ монархистъ; орлеанисты присоединяются къ министру Луи-Филиппа; республиканцы, -- три четверти изъ нихъ, по крайней мѣрѣ, -- присоединяются къ главѣ французской республики, такъ-какъ имъ слѣдуетъ быть невзыскательными, очень невзыскательными, и они не смѣютъ испрашивать ничего иного, кромѣ республики только по имени. Г. Тьеръ глава не какой-либо партіи, тѣмъ менѣе глава Франціи; онъ глава коалиціи партій, которыя всѣ надѣются эксплуатировать его и которыхъ онъ намѣревается эксплуатировать всѣхъ. Такія сообщничества и такія недоразумѣнія продолжаются обыкновенно недолго; смѣсь разнородныхъ элементовъ разлагается быстро, и чѣмъ ближе было ихъ соприкосновеніе, тѣмъ сильнѣе бываетъ разрывъ. Излишне прибавлять, что республиканцы привыкли къ тому, что ихъ одурачатъ при такихъ комбинаціяхъ.
   Г. Тьеръ былъ выбранъ въ 26 департаментахъ; за него подано 4,664,000 голосовъ,-- цифра колосальная и неимѣющая примѣра въ лѣтописяхъ общаго голосованія. За нимъ, у Трошю, выбраннаго въ 40 департаментахъ, было 696,000 голосовъ; у Гамбеты только 465,000 въ 9 департаментахъ. Такъ-какъ гамбетовская политика не можетъ существовать рядомъ съ тьеровской, то Гамбета, принужденный уже отступить передъ Жюлемъ Симономъ, совершенно затерся передъ Тьеромъ; онъ былъ побѣжденъ при выборномъ поединкѣ, какъ былъ уже сбитъ на полѣ сраженія. Итакъ, относительно внѣшнихъ дѣлъ, политика Тьера означаетъ миръ во что-бы то ни стало, относительно внутреннихъ -- реакцію во иня республики. По мысли Тьера, республика скончалась съ капитуляціей Парижа и сознаніемъ новаго собранія, но эти господа не желаютъ еще снимать вывѣски; они примутъ всѣ свои хорошенькія, добрыя мѣры подъ прикрытіемъ существующей фирмы. Одинъ скульпторъ прислалъ бюстъ Республики, который слѣдовало поставить въ залѣ собранія, надъ предсѣдательскимъ столомъ. "Снимите это прочь! сказалъ г. Тьеръ, отправясь съ г. Жюлемъ Симономъ для наблюденія за внутренними работами въ зданіи. "Поставить здѣсь бюстъ Республики, значить предрѣшать уже будущую форму правленія." Такъ рекъ глава исполнительной власти французской республики, -- и мы не жалуемся на это;. намъ было-бы слишкомъ больно увидѣть оскорбленіе Гарибальди передъ этимъ бюстомъ! Это-то изреченіе г. Тьера, столько-же какъ и его милліонъ шестьсотъ тысячъ голосовъ, возвели его въ полновластные главы новаго собранія. Съ другой стороны, г. Тьеръ разсказываетъ своимъ пріятелямъ, оттѣнка Греви, Дюфора, Пикара и Симона, самыя ужасныя вещи о низкопоклонничествѣ обѣихъ монархическихъ партій, жаждущихъ ринуться на поживу власти, и объявляетъ, что кандидатура орлеанскихъ принцевъ была постановлена противъ его желанія, но онъ не объясняется на счетъ того, не преждевременна-ли она только по его мнѣнію?
   Вчера, 46 февраля, большинство парижскихъ депутатовъ представилось въ первый разъ національному собранію. При появленіи ихъ на крыльцѣ Большого театра, національные гвардейцы привѣтствовали ихъ криками: "Да здравствуетъ республика!" Г. Тьеръ, входившій въ то-же время, остался, повидимому, недоволенъ такимъ явленіемъ, и глава исполнительной власти французской республики нашелъ, что такіе крики противу-конституціонны. Однакожъ, при выходѣ, толпа сдѣлала овацію Рошфору, Виктору Гюго и Люи Блану. Гюго, блѣдный, полу задыхаясь, могъ только проговорить: "Да, дѣти мои, да здравствуетъ республика, да здравствуетъ Франція!" Люи Бланъ, болѣе владѣя собою, воскликнулъ: "Да, да здравствуетъ Франція! по Франція не разчлененная, Франція съ Эльзасомъ и Страсбургомъ, съ Лотарингіею и Мэцомъ! Мы протестуемъ противъ уступки этихъ територій противнику. Эльзасъ есть плоть отъ плоти нашей, кость отъ костей нашихъ. Да здравствуетъ французскій Эльзасъ! Да здравствуетъ республика единая и нераздѣльная!" -- А Рошфоръ: "Намъ говорятъ, что республика недолго продержится. Граждане, сохраните ее, поддерживайте ее до послѣдняго вашего вздыханія!"
   Шумный сердечный привѣтъ, оказанный бордосскимъ населеніемъ парижскимъ республиканскимъ депутатамъ, ожесточилъ до бѣшевства реакціонерное большинство. "Необходимо, чтобы вчерашній скандалъ не могъ повториться, восклицаютъ ихъ газеты.-- Необходимо положить скорѣйшій конецъ этимъ преступнымъ манифестаціямъ и революціоннымъ вызовамъ. Если такіе люди, какъ гг. Викторъ Гюго и Люи Бланъ, не имѣютъ чувства достоинства той палаты, въ которой они засѣдаютъ,-- ес4и, вмѣсто сбереженія своихъ весьма патріотическихъ словъ для собранія, они унижаются до каляканья въ переулкахъ, то надо, хотя-бы противъ ихъ желанія, охранить ихъ отъ опасностей ихъ революціоннаго темперамента; надо, хоть-бы противъ ихъ желанія, заставить толпу уважать ихъ авторитетъ и ихъ неприкосновенность. Если, съ своей стороны, національная гвардія неспособна заслуживать предоставляемую ей честь, то она должна уступить мѣсто арміи, болѣе энергичной и болѣе достойной!" Такъ выражалась "Patrie".
   Предсѣдательствующій по старшинству лѣтъ въ собраніи, г. Бенуа д'Азы, тотъ самый, который оскорбилъ Гарибальди, поспѣшилъ объявить, что честь и безопасность національнаго собранія компрометировались недостойнѣйшимъ образомъ, я обратился къ министру внутреннихъ дѣлъ и къ префекту съ требованіемъ содѣйствія войскъ, квартирующихъ въ Бордо. Министръ Эмануилъ Араго и префектъ Баркгаузенъ, которыхъ не провела такая продѣлка, отказались принять въ ней участіе. Пришлось поневолѣ обратиться къ военному министру, генералу Лефло, великому сподвижнику Трошю при оборонѣ Парижа, "конченой сельдяной башкѣ", какъ называли его въ Парижѣ, человѣку, который могъ-бы служить типомъ слабоумія, еслибы на него не находили припадки помѣшательства,-- лѣнивому, но упрямому, вѣчно дремлющему, за исключеніемъ тѣхъ промежутковъ, въ которые просыпается его злопамятство и недоброжелательство. Тотчасъ-же защитникъ Парижа снесся съ генераломъ Мартеномъ-де-Салліеръ, организаторомъ орлеанскаго пораженія. Они немедленно составили грандіозный планъ компаніи и выполнили его, не теряя времени. Сегодня, за часъ до открытія палаты, Большая площадь превратилась въ настоящій лагерь съ солдатами въ ранцахъ, съ палатками и бивуачными кольями, съ-продовольствіемъ и патронами. Съ всѣхъ сторонъ пути, ведущіе къ Большому театру, заняты моряками съ ихъ топорами, и конными жандармами; роты пѣхотныхъ стрѣлковъ растянуты вдоль тротуаровъ; уланы, держа пики на перевѣсъ, заставляютъ своихъ лошадей переступать съ ноги на ногу и отталкиваютъ любопытныхъ постепенно все далѣе и далѣе. Въ резервѣ находится эскадронъ кирасировъ, не считая еще солдатъ, запертыхъ въ казармахъ въ ожиданіи общей тревоги. Линейный батальонъ, во всей амуниціи, бѣгаетъ гимнастическимъ шагомъ по улицѣ св. Екатерины, главной артеріи Бордо, производя страшнѣйшій шумъ,-- какую-то смѣсь ударовъ ногъ о мостовую и звона сковородъ, ломанаго желѣза и кострюль. Войсковой лагерь вокругъ собранія занимаетъ пространство болѣе, чѣмъ въ два квадратныхъ километра, и это въ самомъ центрѣ города, затрудняя движеніе въ оживленнѣйшемъ и наиболѣе торговомъ кварталѣ, и заставляя магазины лучшихъ улицъ закрывать свои ставни съ полудня. Во всемъ этомъ маневрѣ военныхъ силъ, національная гвардія не участвуетъ; она лишена, какъ недостойная, своихъ правъ. крикомъ своимъ: Да здравствуетъ республика! не заключила-ли она союза съ крамольниками?... Когда гражданская стража, то есть, вооруженные избиратели, на которыхъ законъ возлагаетъ охраненіе ими-же избранныхъ, явилась, то она нашла всѣ подходы къ собранію уже занятыми. Не посмѣли заставить ее отойти назадъ, но засадили ее, плѣнницей или въ родѣ того, въ одинъ изъ боковыхъ павильоновъ.
   Но для чего-же эти штыки и пики? Для чего эти драгуны, эти солдаты, готовые идти на штурмъ, эти моряки, призванные какъ-бы для абордажа? Оттиснутые прохожіе и любопытствующіе собираются вокругъ военной цѣпи болѣе и болѣе увеличивающеюся толпою; недоумѣвающее населеніе спрашиваетъ, почему это такъ внезапно собраніе обращено въ крѣпость. Почему голосъ каждаго почтеннаго депутата долженъ находиться подъ защитою ста зарядовъ, готовыхъ положить на мѣстѣ такое-же число гражданъ? Пораженная и негодующая толпа не хочетъ вѣрить, что всѣ эти приготовленія къ побоищу сдѣланы единственно съ тою цѣлью, чтобы оградить почтенныхъ членовъ собранія отъ необходимости выслушивать, при ихъ входѣ и выходѣ, крики: Да здравствуетъ республика!
   Вслѣдъ за греви-дюфоровскимъ предложеніемъ о назначеніи г. Тьера главою исполнительной власти французской республики, вожаки легитимистской и орлеанистской партій составили между собой заговоръ. Уничтожимъ французскую республику. "Для достиженія этого, достаточно просто на-просто вычеркнуть изъ предложенія слова: "Французской республики". По удаленіи этихъ двухъ словъ, отъ нея ничего не останется. Теперь самая благопріятная минута для этого. Если мы предоставимъ дѣло старику Тьеру, онъ погубитъ насъ своими осторожностей и дипломатическими выжиданіями. Мы подвергнемъ его мягкому насилію, которому онъ покорится тѣмъ кротче, что онъ-же состоитъ отвѣтственнымъ издателемъ нашего лозунга: "Противузаконно предрѣшать о республиканской формѣ правленія". Если слово уже мятежно, то отъ васъ зависитъ сдѣлать самую вещь мятежною еще и не въ такой степени! Въ эту-же ночь, клубъ Джонстона, состоящій изъ 150 депутатовъ, единогласно порѣшилъ вычеркнуть роковыя слова. Другіе клубы приняли такое-же рѣшеніе. Сегодня утромъ, въ нашихъ бюро большинство осталось за нами. Поддержимъ вотировку; въ палатѣ насъ пятеро противъ двухъ, а если Тьеръ смолчитъ, то будетъ трое противъ одного, а внѣ палаты за насъ весь гарнизонъ, весь сенъ-медорскій лагерь, храбрые генералы Лефло и Мартенъ де-Салліеръ, съ ихъ драгунами, уланами и кирасирами, которые пойдутъ въ атаку на этихъ ротозѣевъ; они покажутъ примѣръ на національныхъ гвардейцахъ, которые, въ изумленіи, захотѣли-бы еще воспротивиться, и зададутъ страха этому легкомысленному и недоброжелательному, но уже растерявшемуся населенію. А лучшимъ въ нашемъ государственномъ переворотѣ будетъ то, что онъ окажется совершенно законнымъ".
   Засѣданіе открыто. Г. маркизъ де-Франлье, одинъ изъ посвященныхъ, вскакиваетъ на трибуну: "Я предлагаю собранію назначить квесторовъ немедля. Мы были оскорблены вчера при нашемъ ныходѣ изъ засѣданія. Мы нуждаемся въ силѣ, которая заставила-бы уважать національное представительство. Мы представляемъ Францію; мы не потерпимъ, чтобы ее безчестили въ нашемъ лицѣ!"
   Лѣвая сторона запрашиваетъ съ шумомъ: "Въ чемъ состояло оскорбленіе? Осмѣльтесь сказать, что крикъ: Да здравствуетъ республика! для васъ оскорбителенъ!"
   Правая сторона: Это возгласъ противозаконный.
   Лѣвая: Да здравствуетъ республика!
   Правая: Да здравствуетъ порядокъ!
   Великолѣпнѣйшій безпорядокъ. Президентъ не выпускаетъ изъ рукъ звонка, который, среди этого гвалта, звучитъ погребально, точно маячный колоколъ на морскихъ скалахъ среди рева бури. Президенту удается, наконецъ, назначить новаго квестора,-- реакціонера, это само собой разумѣется, -- и пренія возобновляются относительно повѣрки правъ членовъ, въ очередномъ порядкѣ занятій.
   Однако, гроза продолжаетъ глухо грохотать и всѣ ждутъ ежеминутно какого-нибудь страшнаго взрыва.
   И вотъ, по поводу повѣрки правъ, эльзаскій депутатъ, Келлеръ, встаетъ и возносить съ трибуны вопль захваченныхъ департаментовъ; онъ умоляетъ представителей Франціи не оставаться глухими къ отчаянному призыву французскаго-же народа...
   Этотъ трагическій призывъ, эта раздирающая скорбь пронеслась жгучей молніей по атмосферѣ, пропитанной нездоровыми страстями и смрадными честолюбіями. Выслушанное съ движеніемъ, въ которомъ нерѣшительность смѣшивалась съ участіемъ, это предложеніе было не изъ такихъ, которыя можно отстранять проволочкой. Г. Тьеръ, воспользовавшись удобнымъ моментомъ, положилъ конецъ колебанію; онъ далъ почувствовать необходимость взглянуть положенію прямо въ глаза я порѣшить выборъ, надъ которымъ было время подумать втеченіе четырехъ мѣсяцевъ. Скрытый смыслъ его рѣчи былъ таковъ: Невозможно предрѣшать, будетъ-ли Франція монархическою или республиканскою, прежде удостовѣренія въ томъ, существуетъ-ли еще она...
   Прибавимъ, что впродолженіи засѣданія, пособники-г. Тьера, по всей вѣроятности, распустили слухъ, что принцы Орлеанскій, Омальскій и Жуанвильскій, выѣхали изъ сосѣдняго города Ливорно и находятся уже въ Бордо, и что легитимисты будутъ всенепремѣннѣйше одурачены при государственномъ переворотѣ среди настоящихъ обстоятельствъ, потому-что, если на каждаго республиканскаго депутата приходится по три монархиста, то на каждаго легитимиста имѣется по два орлеаниста.
   И вотъ какимъ образомъ туча громовъ и бури разрѣшилась внезапно, разсѣянная какимъ-то болѣе благотворнымъ теченіемъ воздуха. И вотъ какъ этотъ бѣдный Эльзасъ спасъ насъ, хотя на короткое время, отъ новаго позора и, можетъ быть, отъ бѣдствія междоусобной войны, болѣе гибельной еще, если возможно, чѣмъ война съ иностранцами.
   Итакъ, съ сегодняшняго числа, г. Тьеръ состоитъ главою исполнительной власти французской республики. Но не надо ошибаться: объясненіе всей нашей исторіи, объясненіе правдивое и истинное, можетъ быть выражено такъ: Шовинизмъ -- самый малый изъ нашихъ недостатковъ; патріотизмъ у насъ составляетъ только второстепенное качество. Правильно или неправильно, но всѣ Партіи жертвуютъ Франціей,-- собственно фракціей, какъ историческимъ и географическимъ организмомъ. Такъ и въ настоящую минуту, съ ножомъ г. Бисмарка у горла и съ мечомъ г. Мольтке въ груди, республиканцы любятъ республику болѣе, чѣмъ Францію, а монархисты болѣе ненавидитъ республику, чѣмъ пруссаковъ.
   Что это? Высшая-ли доблесть? Геройское постоянство? Или-же византійскій упадокъ, испорченность Восточной имперіи?
   Будущее дастъ отвѣтъ.
   

25 февраля.

   Тьеръ и Жюль Фавръ уѣхали въ Версаль для веденія переговоровъ о мирѣ. Засѣданія палаты имѣютъ только второстепенный интересъ. Тамъ утверждаются выборы и при ихъ оцѣнкѣ руководствуются правиломъ, которое можно выразить слѣдующимъ образомъ: "это выборъ реакціонный? Въ такомъ случаѣ онъ долженъ быть хорошъ. Это выборъ республиканскій? Значитъ, онъ долженъ быть дуренъ". Ничего не можетъ быть проще и наивнѣе подобной оцѣнки и мы избавимъ себя отъ труда присутствовать при преніяхъ. Мы предпочитаемъ заняться провинціею и узнать, что она дѣлала въ по

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

1) Отреченіе королевы Изабеллы отъ престола, въ пользу принца Астурійскаго.-- Принцъ, еще несовершеннолѣтній, является претендентомъ подъ именемъ Альфонса XII.-- Рожденіе другого Астурійскаго принца,-- Примъ изобрѣтаетъ новую кандидатуру принца Леопольда Гоггенцмернскаго.-- Гнѣвъ, который возбудила эта новость при тюльерійскомъ дворѣ.-- Дерзкій вызовъ герцога Грайона въ законодательномъ собраніи.-- Война началась.-- 2) Взглядъ на современное состояніе Франціи.-- Плебисцитъ неудался.-- Отпаденія Пикара, Жюля Фавра и пр.-- Петиція принцевъ орлеанскихъ о дозволеніи воротиться во Францію.-- Очеркъ исторіи оппозиціи противъ второй имперіи.-- Мистики и раціоналисты.-- Оппозиціонныя газеты.-- Коалиція всѣхъ оппозицій противъ имперіи, дойдя до своего апогея во время послѣднихъ выборовъ, теперь разрушается.-- Лига порядка противъ соціализма.-- Международная ассоціація рабочихъ.-- Кооперація.-- 3) Важныя ошибки французской демократіи.-- Теорія французская и практика англійская въ разсужденіи соціальныхъ реформъ.-- 4) Новое бельгійское министерство.-- Какъ въ конституціонныхъ странахъ либералы бываютъ на практикѣ хуже клерикаловъ.-- Смерть лорда Кларендона и Барбоса.-- Принятіе догмата папской непогрѣшимости.

I.

   Еще такъ недавно -- лишь нѣсколько дней тому назадъ -- достаточно было произнести слово "Испанія", чтобы навѣять скуку на читателей, до того всѣмъ опостылѣли увертки и колебанія, характеризующія испанскую политику послѣ сентябрьской революціи. Теперь уже не то, теперь испанскія дѣла возбуждаютъ всеобщій европейскій интересъ. Но не потому, однакожъ, чтобы страна измѣнила характеръ своихъ дѣйствій и твердо и сознательно рѣшилась на выборъ того или другого образа правленія. Испанія, по прежнему, представляетъ изъ себя сказочную многоголовую гидру, и всѣ ея головы, всѣ ея шеи силятся тянуть тѣло каждая въ свою сторону; шеи то вытягиваются съ усиліями, подобно канатамъ, то извиваются, какъ змѣи, пресмыкаясь по землѣ. Примъ и Серрано, оффиціальные руководители анархіи, называемой регенствомъ, представляютъ примѣръ такой закоренѣлой ненависти, какую едва ли можно гдѣ нибудь встрѣтить,-- впрочемъ, виноватъ, г-жи Примъ и Серрано завидуютъ одна другой еще сильнѣе, чѣмъ ихъ мужья.-- Серрано, правда, регентъ королевства, а Примъ по болѣе, какъ президентъ совѣта министровъ, но за то Примъ держитъ въ своихъ рукахъ большую часть арміи, и если Серрано хитеръ, то Примъ еще хитрѣе. Соперничество этихъ двухъ, въ сущности посредственныхъ, личностей можно уподобить соперничеству между Помпеемъ и Цезаремъ (конечно, въ слабой степени -- арена не та, да и люди далеко поплоше); Серрано, при этомъ, розыгрываетъ роль Помпея аристократіи и мадридской буржуазіи, а Примъ -- Цезаря когортъ и народной толпы. Пока эти новѣйшіе дуумвиры не чувствуютъ себя еще въ силахъ нанести одинъ другому смертельный ударъ, они слѣдуютъ общей политикѣ", которая заключается въ стремленіи очищать почву отъ ихъ общихъ враговъ, въ ослабленіи всѣхъ другихъ, болѣе или менѣе враждебныхъ имъ партій, и въ устраненіи всѣхъ претендентовъ на верховную власть надъ Испаніей. Я чтобы удобнѣе и лучше избавляться отъ подобныхъ конкурентовъ, они предлагали имъ тронъ, съ свойственными имъ прямотой и безкорыстіемъ поддерживали конкурента и рекомендовали его благосклонному вниманію испанскаго народа. Результаты ихъ коварной политики слишкомъ хорошо извѣстны.
   По пока эти оба безцеремонные въ выборѣ средствъ честолюбца интриговали въ свое удовольствіе, не затрогивая интересовъ чуждыхъ національностей, Европа молча смотрѣла на ихъ продѣлки, тѣмъ болѣе, что сами испанцы, по крайней мѣрѣ, большинство націи, не только не провожали ихъ, своихъ плохихъ актеровъ, свистками и шиканіемъ, но даже одобряли ихъ печальные фарсы. По случилось событіе -- лучше сказать, два событія, дающія поводъ къ иностранному вмѣшательству. Наполеонъ III разсердился; шлюзы разрушены, плотину прорвало, возгорѣлась международная вражда; политическіе подстрекатели забѣгали, засуетились и снова принялись за свое любимое занятіе натравливать людей другъ на друга; блѣдные, потерявшіеся финансовые трусы поспѣшили продать на биржѣ по дешевой цѣнѣ разныя бумажныя цѣнности, находящіяся въ ихъ рукахъ, чѣмъ, конечно, сослужили вѣрную службу биржевымъ спекулянтамъ, умѣющимъ ловить рыбу въ мутной водѣ.
   Первое событіе, по предположенію его авторовъ, должно было немедленно измѣнить колеблющееся положеніе вещей въ Испаніи въ прочное и солидное, но, къ ихъ горести, оно не только не оказало ожидаемаго дѣйствія, но даже прошло совершенно незалѣченнымъ. Королева Изабелла перестала царствовать -- она теперь и сама объявляетъ объ этомъ. Она передаетъ престолъ своему сыну Альфонсу. Старая королева Христина и императрица Евгенія давно уже совѣтовали Изабеллѣ рѣшиться на этотъ шагъ, но она долго колебалась...
   Въ одинъ изъ послѣднихъ дней прошлаго мѣсяца друзья и обычные посѣтители этого двора in partibus infidelium были приглашены эко-королевою для присутствованія на торжественной церемоніи. На Изабеллѣ было розовое платье, отдѣланное бѣлыми кружевами; въ полосахъ и на шеѣ ея блестѣли дорогіе жемчужные уборы, а на груди красовалась драгоцѣнная брилліантовая брошка. Весь въ черномъ, съ важнымъ видомъ стоялъ подлѣ лея инфантъ Альфонсъ. Сзади него помѣщался кузенъ Себастіанъ, тотъ самый, что продалъ своей кузинѣ испанскую корону въ то время, какъ она ею уже давно владѣла. Старая королева Христина, нѣсколько инфантовъ, дюжины двѣ представителей эмигрировавшей испанской знати, нѣсколько иностранцевъ, приглашенныхъ для торжественнаго случая, группировались сзади Изабеллы. Толпа лакеевъ на другомъ концѣ залы какъ бы представляла изъ себя всѣ народы, подвластные испанской коронѣ. Въ присутствіи этого собранія, ея католическое величество, королева Изабелла II прочла свой манифестъ къ Европѣ и къ испанской націи. Предпославъ пышную апологію своему 3о-лѣтнему царствованію, которая являетъ міру разсказъ о сколь славномъ, мудромъ, столь же героическомъ, кроткомъ и милостивомъ правленіи королевы, одаренной всѣми добродѣтелями, -- наилюбезнѣйшая дочь святого отца папы объявляетъ, что она навсегда отказывается возвращаться въ милую ей Испанію, которую она такъ горячо любила. По своей доброй волѣ, безъ всякаго посторонняго понужденія она отказывается отъ своей королевской власти и отъ всѣхъ политическихъ правъ съ нею сопряженныхъ. Эту власть и право, принадлежащія испанской Коронѣ, она, сообразуясь съ отечественными законами, добровольно передаетъ своему любезному сыну, дону Альфонсу, принцу астурійскому, оставляя за собой права матери и попечительницы, такъ какъ донъ Альфонсъ не достигъ еще законнаго совершеннолѣтія. Другими словами, Изабелла II, отказываясь отъ правъ царствующей королевы, желаетъ утвердить за собой права регентши.
   Окончивъ чтеніе, экc-королева сжала въ рукѣ бумагу и гордо осмотрѣла всѣхъ присутствующихъ, которые -- конечно, за исключеніемъ лакеевъ -- бросились къ ногамъ мальчика, чувствующаго себя очень неловко во фракѣ; мужчины и старцы цѣловали руку ребенка, который еще наканунѣ торжественнаго событія съ грѣхомъ пополамъ сдавалъ свой урокъ чистописанія. Преклонились предъ новымъ королемъ -- его сестры, даже его бабушка, мать эко-королевы Изабеллы, экc-королева Христина.
   По нѣсколько человѣкъ, присутствіе которыхъ было необходимо при этомъ торжествѣ, не явились на приглашеніе Изабеллы II. Каждый могъ замѣтить отсутствіе старшей дочери королевы, которая, къ слову сказать, имѣетъ не мало приверженцевъ, и въ ихъ числѣ своего вотчима. Не было здѣсь и принца джиржентскаго, члена королевской фамиліи, не было даже мужа экс-королевы, принца ассизскаго; не было даже знаменитаго Марфори. Послѣдній, какъ говорятъ, впалъ въ немилость и замѣщенъ какимъ-то другимъ фаворитомъ, а донъ Францискъ ассизскій продолжаетъ дѣлать скандалъ за скандаломъ своей супругѣ. Пока Изабелла была оффиціально королевой, донъ Францискъ ей повиновался безпрекословно, но послѣ сентябрьской революціи онъ счелъ себя, наравнѣ съ прочими подданными Изабеллы, совершенно эманципированнымъ отъ ея власти. Ихъ споры дошли до того, что была пущена въ ходъ французская гербовая бумага, но общіе друзья обоихъ супруговъ поспѣшили уладить дѣло миролюбиво, не доводя его до обсужденія судомъ. Королева согласилась выплачивать своему супругу опредѣленный пенсіонъ, а онъ обязался оставить ее въ покоѣ. Однакожъ этимъ разлученіемъ супруговъ дѣло не кончилось. Вскорѣ донъ Францискъ снова прибѣгъ къ гербовой бумагѣ и просилъ судъ назначить судебнаго пристава для взысканія съ его августѣйшей супруги пенсіона, который она не платитъ ему, донъ Франциску. Въ качествѣ супруга и главы семьи онъ даже предъявлялъ требованіе на всѣ 30 милліоновъ, которые, кромѣ коронныхъ брилліантовъ, Изабелла успѣла вывезти изъ Испаніи,-- но не могъ ихъ оттягать и взялъ свое прошеніе назадъ.
   Однакожъ никто изъ присутствующихъ на торжественной церемоніи не показалъ и вида, что замѣчаетъ отсутствіе мужа королевы, и церемонія прошла своимъ порядкомъ, не отступая отъ программы, составленной въ будуарѣ императрицы Евгеніи. По окончаніи ея, новое католическое величество, во владѣніяхъ котораго никогда не заходитъ солнце, Альфонсъ XII -- или лучше маленькій Альфонсито,-- подозвалъ къ себѣ одного изъ своихъ товарищей. "Сесто, сказалъ онъ, -- я хочу показать тебѣ мой новый велосипедъ: посмотри-ка какой онъ красивый."
   Замѣтимъ, между прочимъ, что мадридскіе изабелисты выразили свое неудовольствіе на Изабеллу за то, что она рѣшилась на такой важный шагъ, по посовѣтовавшись съ ними; они упрямо продолжаютъ называть себя приверженцами Изабеллы и знать не хотятъ ни о какихъ перемѣнахъ.
   Въ тоже время, въ Женевѣ, у претендента донъ Карлоса, родился другой принцъ астурійскій, Карлмто. Конечно, приверженцы донъ Карлоса поспѣшили отпраздновать это счастливое событіе, возбудившее почему-то въ нихъ новыя надежды. Святой отецъ пана послалъ новорожденному такое же благословеніе, какое онъ далъ прежде сыну Изабеллы. Но вѣдь папа теперь непогрѣшимъ; его благословеніе получаетъ вслѣдствіе этого особенную важность: не возьметъ ли онъ на себя труда разрѣшить, который же изъ двухъ астурійскихъ принцевъ настоящій -- Карлито или Альфонсито?
   Манифестъ отреченія, съ которымъ Изабелла обратилась къ "своему народу всѣхъ Испаніи", не произвелъ никакого эффекта. Въ Испаніи ужь слишкомъ привыкли къ подобнымъ актамъ, ибо это обреченіе -- седьмое но счету только въ одномъ нынѣшнемъ столѣтіи. Прокламація Изабеллы прошла бы совершенно незамѣченною, если бы не одинъ ея параграфъ, возбудившій всеобщее неудовольствіе, -- не тотъ, гдѣ она говоритъ, что гордится тѣмъ, что стала предметомъ ненависти и на нее выпала доля очистительной жертвы враждующихъ партій, -- а слѣдующій:
   "Никогда эшафотъ не былъ воздвигнутъ по моей волѣ... я всегда вырывала у него жертвы, которыя мнѣ было позволено спасти..."
   Не думаетъ ли эта злопамятная, жестокая, легко предающаяся сильному гнѣву женщина,-- отвѣчаютъ ей испанцы,-- что мы забыли уже о тѣхъ страшныхъ осужденіяхъ массами, которыми прославились ея любезные министры 0`Доннель и Парваецъ; не полагаетъ ли она, что мы забыли о ея постоянныхъ отказахъ миловать или облегчать участь осужденныхъ, съ предложеніемъ о чемъ къ ней обращались ея же кровавые министры или друзья и родственники осужденныхъ; -- въ Прадо до сихъ поръ показываютъ стѣну, всю испещренную пулями, подлѣ которой втеченіе цѣлой недѣли, каждое утро разстрѣливали лучшихъ и великодушнѣйшихъ солдатъ и офицеровъ испанской арміи.
   Хотя Изабелла медлила съ своимъ отреченіемъ болѣе полутора года, однакожъ она все-таки поторопилась послѣдовать совѣтамъ своей покровительницы, императрицы Евгеніи, и обезоружила себя наканунѣ событія, которое можетъ имѣть самыя неожиданныя послѣдствія. Къ удивленію всѣхъ, нашелся иностранный принцъ, который согласился принять испанскую корону; этотъ принцъ -- членъ прусской королевской фамиліи, старшій братъ Карла румынскаго, Леопольдъ Гогенцолернъ, полковникъ, или, кажется, поручикъ прусской службы. Гогенцолернамъ рѣшительно везетъ, ихъ. Фонды стоятъ очень высоко, въ то же время фонды Кобурговъ быстро понизились.
   Наполеонъ III никакъ не ожидалъ такого удара со стороны Бисмарка. Переговоры по поводу кандидатуры Гогенцолерна начались еще въ апрѣлѣ. Король Вильгельмъ тогда же заявилъ, что онъ вовсе не желаетъ новаго престола для своего дома; принцъ Леопольдъ, съ своей стороны, поклялся, что онъ ненавидитъ блескъ и роскошь, и скромные поручичьи эполеты предпочитаетъ всякимъ честолюбивымъ стремленіямъ. Представитель французскаго бонапартизма повѣрилъ этимъ утвержденіямъ и успокоился. Вдругъ онъ узнаетъ, что къ Гогенцолерну явилась новая депутація отъ Прима и принцъ окончательно принялъ кандидатуру на испанскій тропъ. Наполеонъ Бонапартъ тогда увидѣлъ, что его другъ Примъ и ученикъ Бисмаркъ съиграли съ нимъ новую ловкую штуку. Французскій императоръ, пустивъ въ ходъ хитрость и интриги, успѣлъ отстранять кандидатуру Орлеана-Монпансье, и вдругъ взамѣнъ ему предлагаютъ прусскаго Гогенцолерна -- какъ тутъ не раздражиться!
   Съ негодованіемъ и гнѣвомъ заговорилъ Наполеонъ III и его министры. Они увидѣли, что проведены кругомъ, что ихъ посланники въ Берлинѣ и Мадридѣ плохо исполняли свою обязанность и даже не подозрѣвали о готовящемся ударѣ; самъ французскій министръ иностранныхъ дѣлъ, введенный въ заблужденіе своими агентами, наивно полагалъ, что Примъ по прежнему ведетъ пустые переговоры съ принцемъ аостскимъ. Фактъ неловкости французскаго правительства былъ слишкомъ очевиденъ и не требовалъ никакихъ комментарій.
   Пидъ вліяніемъ раздраженія своего владыки, министръ Грайонъ взошелъ на трибуну законодательнаго собранія и задорнымъ тономъ, какъ бы полуобнажая мечъ, произнесъ:
   "Справедливо, что маршалъ Примъ предложилъ испанскую корону принцу Леопольду гогенцолернскому, а этотъ послѣдній ее принялъ; но испанскій народъ еще не высказалъ своего мнѣнія по поводу этой кандидатуры, и намъ еще неизвѣстны подробности переговоровъ, веденныхъ втайнѣ.
   "Что касается кандидатуры гогенцолернскаго принца, мы питаемъ твердую надежду, что она не осуществится; въ томъ намъ порукою мудрость германскаго народа и дружба съ нами испанскаго.
   "Мы не думаемъ, чтобы уваженіе къ правамъ сосѣдней націи обязывало насъ спокойно смотрѣть, какъ сильная иностранная держава сажаетъ одного изъ своихъ принцевъ на тропъ Карла V, уничтожаетъ дѣйствительное равновѣсіе силъ Европы, наноситъ вредъ интересамъ Франціи и затрогиваетъ ея честь.
   "Если они будутъ настойчиво преслѣдовать свои намѣренія, мы безъ колебанія и слабости исполнимъ свой долгъ."
   Что вы хотѣли сказать своими словами, г. Грамопъ? Не заключается ли въ нихъ тотъ смыслъ, что если Бисмаркъ станетъ помогать кузену своего короля, вы объявите войну Пруссіи? Если управляющіе кортесы большинствомъ голосовъ изберутъ непріятнаго для васъ кандидата, вы объявите войну Испаніи? Не такъ ли, г. Грамонъ?
   Вы бравируете, г. Грамонъ, вы не обращаете вниманія ни на чьи права, вы не соображаетесь съ дипломатическими приличіями; вы какъ бы намѣренно стараетесь оскорбить законную національную щекотливость другихъ народовъ. Вы говорите тономъ господина, но не имѣя права, имѣете ли вы, по крайней мѣрѣ, достаточную силу, чтобы поддержать принятую на себя роль? Не забывайте, что вы вовлечете Францію въ войну съ Испаніей, съ Пруссіей, лучше сказать, съ цѣлой Германіей и съ Италіей. Прибавьте еще войну съ Китаемъ, о которой уже начинаютъ поговаривать, ибо ваши іезуиты, которымъ вы дали право дѣйствовать именемъ Франціи, съумѣли довести до отчаянія самое кроткое, самое снисходительное въ религіозныхъ вопросахъ населеніе, такъ что оно истребило всѣхъ вашихъ миссіонеровъ, присланныхъ въ Китай изъ Парижа. И вы думаете, г. Грамонъ, министръ иностранныхъ дѣлъ, что вмѣстѣ съ своимъ товарищемъ Лебефомъ, военнымъ министромъ, вы будете въ состояніи бороться съ столькими врагами? И вы полагаете, что Франція послѣдуетъ за вами противъ этой коалиціи половины Европы съ Китаемъ и, какъ въ 1793 году, дастъ отпоръ въ одно время 14 арміямъ?
   Замѣтьте, г. Грамопъ, къ какимъ результатамъ привело ваше энергическое заявленіе противъ кандидатуры принца гогенцолернскаго -- оно тотчасъ же дало принцу приверженцевъ не только въ Пруссіи, но также и въ Испаніи, не говоря о странахъ, менѣе заинтересованныхъ въ дѣлѣ. Дальнѣйшіе ваши протесты еще болѣе улучшатъ его дѣло. Несравненно полезнѣе было бы для васъ, еслибъ вы приняли на себя роль покровителя сказаннаго принца, обѣщали ему какія нибудь ничтожныя субсидіи; повѣрьте, что такими дѣйствіями вы несравненно легче и скорѣе уничтожили бы возможность его кандидатуры. Потрудитесь еще немного подумать, г. Грамонъ, и вы увидите, что васъ одурачили не только Примъ и Бисмаркъ, въ чемъ вы великодушно сами сознались, но еще болѣе вы сами себя одурачили. Для всякаго, кто хоть сколько нибудь знаетъ положеніе Испаніи, очевидно, что Примъ предлагалъ испанскую корону Гогенцолерну также серьезно, какъ и десятку другихъ кандидатовъ. Онъ опять выступилъ съ своимъ обычнымъ фарсомъ, а вы этому фарсу придали важность великаго государственнаго вопроса!-- Такъ не должны поступать солидные дипломаты и министры.
   Выкинувъ эту новую штуку на удивленіе всѣхъ простачковъ, Примъ серьезно отвѣчалъ французскому правительству, что "онъ по намѣренъ производить никакого государственнаго переворота для утвержденія на испанскомъ тронѣ Леопольда гогенцолернскаго, что избраніе короля зависитъ вовсе не отъ него, маршала Прима, а отъ свободныхъ независимыхъ кортесовъ, и что гордая Испанія не потерпитъ ничьего внѣшняго вмѣшательства въ свои внутреннія дѣла."
   Не знаю, ожидалъ ли г. Грамонъ получить этотъ отпѣтъ, который могъ предсказать каждый нотаріальный клеркъ, ежедневно внимательно прочитывающій газеты въ своемъ кафе? Или, можетъ быть, онъ разсчитывалъ на что нибудь другое?
   Съ своей стороны, король Вильгельмъ и Бисмаркъ, съ благоразуміемъ, нѣсколько оттѣненнымъ угрозой, отвѣчали французскому правительству, что Пруссія не станетъ вмѣшиваться въ дѣла принца Леопольда, но если Франція ищетъ ссоры съ Германіей, -- тѣмъ лучше! Мы не имѣемъ нужды въ предлогахъ къ войнѣ, и пусть отвѣтственность за нее упадетъ на голову Франціи.
   Что касается Франціи, имя которой такъ часто произносилось во всѣхъ этихъ раздражающихъ дебатахъ, она смотритъ впередъ далеко не увѣренно и съ душевнымъ безпокойствомъ ожидаетъ приближенія бури, которая собирается на ея горизонтѣ. Выключая нѣкоторыхъ офицеровъ, армія не болѣе заботится о славѣ, какъ и народъ -- довольно ея уже выпадало на долю Бонапартовъ; люди болѣе развитые убѣждены, что внѣшняя война вовсе не нужна для внутреннихъ перемѣнъ, что она будетъ пагубна для народа въ случаѣ пораженія, и еще на губнѣе послѣ одержанной побѣды.
   По фактъ совершился, война объявлена, какъ это и предвидѣли послѣ вызова г. Грамона.
   Франція не была спрошена, потому что эта война не есть выраженіе народнаго негодованія или оскорбленной чести, какъ стараются увѣрить насъ оффиціальные органы второй имперіи -- а слѣдствіе придворныхъ интригъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Наконецъ Германія находитъ великолѣпный случай осуществить свою великую мечту національнаго единства, и она воспользуется своимъ положеніемъ. Рано или поздно Германія вся послѣдуетъ за Пруссіей. Съ одной стороны будутъ стоять громадныя войска, народный энтузіазмъ, старыя антипатіи и законное негодованіе. Съ другой стороны -- но что же съ другой стороны?-- Изношенная наполеоновская идея, для всѣхъ понятная ложь обѣщанія сражаться за свободу и прогрессъ и, наконецъ.... давно изчезнувшее очарованіе имени Бонапартовъ.
   Довольно горькихъ размышленій, теперь слово принадлежитъ картечницамъ (митральезамъ).
   

II.

   Плебисцитъ во Франціи былъ побѣдой макіавелизма, но эта, повидимому, громадная побѣда сопровождалась лишь самыми жалкими результатами. Онъ смертельно ранилъ императорскій парламентаризмъ, по нисколько не улучшилъ положенія второй имперіи, и если онъ не повлекъ за собой тотчасъ же серьезный кризисъ, то этимъ обязанъ отчасти самой оппозиціи.
   Республиканцы и революціонеры избавились, наконецъ, отъ замѣшательства, какое они испытывали со времени побѣды, одержанной бонапартистами. Они спросили себя: дѣйствительно ли то была побѣда? Не слишкомъ ли легко и скоро повѣрили он тѣмъ людямъ, которые убѣждали ихъ, что битва была ими проиграна? И они увѣрились, что безпокоились понапрасну, что теперь наступило время водворить порядокъ въ ихъ рядахъ, снова устроиться, отдать руководительство партіей другимъ людямъ и составить другую программу своей дѣятельности.
   Разстройство партіи прежде всего обнаружилось отпаденіемъ депутата Пикара и 15 другихъ слишкомъ честолюбивыхъ его товарищей. Предполагая, что знаменитый плебисцитъ далъ бонапартизму рѣшительную побѣду, они отказались отъ своей роли непримиримыхъ и офиціально заявили, что они готовы занять министерскія мѣста, но примѣру Оливье, и даже ne прочь замѣнить вышесказаннаго господина на его почетномъ посту. Республиканскія газеты, давно предвидѣвшія это событіе и жарко его обсуждавшія, ограничились теперь простымъ констатированіемъ факта. Пикаръ пытался объяснить свое отпаденіе желаніемъ создать правый отдѣлъ лѣвой стороны, -- ему отвѣтили, что ему не сдѣлаютъ никакого возраженія, если онъ составитъ лѣвый отдѣлъ правой стороны. Пикаръ продолжалъ оправдываться, настаивая на томъ, что онъ имѣлъ въ виду единственную цѣль: открыть либераламъ всѣхъ оттѣнковъ возможность перехода на лѣвую сторону,-- ему отвѣчали совершеннымъ исключеніемъ его изъ списковъ лѣвой, и когда онъ явился въ клубъ, котораго онъ былъ до сихъ поръ членомъ, ему подъ самымъ носомъ заперли дверь. Пикаръ -- третій изъ числа знаменитыхъ пяти, который измѣняетъ своему знамени; онъ слишкомъ растолстѣлъ и облѣнился, и у него болѣе не хватаетъ моральной силы, чтобы идти впередъ по тернистой оппозиціонной дорогѣ, которая неминуемо должна привести къ рѣшительному перевороту; обезсиленный, онъ упалъ, но не въ пропасть, а просто въ лужу; онъ упалъ туда послѣ Оливье, который, въ свою очередь, присоединился къ Даримону.
   Разложеніе старинной буржуазной лѣвой, конечно, здѣсь не остановится. Уже давно толкуютъ о вѣроятномъ, неминуемомъ, можно даже, пожалуй, прибавить, необходимомъ отпаденіи знаменитаго оратора, четвертаго изъ пяти, Жюля Фавра. Его тоже начинаетъ донимать удушье, и онъ спотыкается на трудной дорогѣ. Ходитъ слухъ, что онъ окончательно разошелся съ крайней лѣвой, предводимой Греви. Это возможно, но тѣмъ не менѣе, въ вопросѣ, о которомъ идетъ рѣчь, мы сами вотировали бы вмѣстѣ съ Жюль Фавромъ. Дѣло шло о разрѣшеніи принцамъ Орлеанскимъ возвратиться во Францію. Какое бы мнѣніе ни было составлено относительно чистоты намѣреній этихъ принцевъ, извѣстно, что они не произвели никакого нарушенія закона; извѣстно, что они граждане Франціи и что, какъ гражданамъ, имъ нельзя отказать въ правѣ проживать въ отечествѣ, иначе ихъ ставятъ внѣ закона, отказываютъ имъ въ справедливости. Ставить ихъ внѣ права -- не значитъ ли это бояться ихъ болѣе самой несправедливости. Но развѣ существуетъ какое нибудь основаніе для подобной боязни? Къ тому же, если есть во Франціи человѣкъ, который болѣе другихъ не имѣетъ права противиться возвращенію принцевъ Орлеанскихъ во Францію, -- такъ это Наполеонъ III; онъ самъ былъ изгнанникомъ и 2 октября 1849 года, черезъ своего кузена Жерома, представилъ учредительному собранію прошеніе о возвращеніи Бурбоновъ и Орлеановъ, ссылаясь на то, что жестокіе законы, осуждающіе гражданъ на изгнаніе, никогда не спасли ни одного правительства". И однако же онъ такъ непослѣдователенъ, что теперь противится возвращенію Орлеановъ, и тѣмъ, конечно, сооружаетъ принцамъ пьедесталъ изъ той несправедливости, которую онъ совершаетъ противъ нихъ, и хотя мы не питаемъ никакой нѣжности къ этимъ изгнанникамъ, но сожалѣемъ, вмѣстѣ съ Жюлемъ Фавромъ, что не вся республиканская партія соединилась для подачи голоса въ пользу уничтоженія несправедливаго закона.
   По мѣрѣ того, какъ приближаются великія событія, но мѣрѣ того, какъ все яснѣе и яснѣе обрисовывается эскизъ предстоящихъ преобразованій соціальнаго строя французскаго общества, либералы, испытывающіе страхъ передъ соціализмомъ, удаляются изъ оппозиціи и примыкаютъ къ консерваторамъ. Ихъ можно сравнить съ лошадьми, которые старательно везли колесницу демократіи къ полю сраженія, но въ виду непріятельскихъ линій они становятся на дыбы и, не имѣя возможности убѣжать, такъ какъ ихъ сдерживаетъ хомутъ, они стремительно поворачиваютъ и хотятъ увлечь колесницу назадъ. Чтобы удержать ихъ, приходится употребить въ дѣло знакомый имъ бичъ, и бить ихъ уже не по крупу, а по мордѣ.
   Пишущій эти строки, въ началѣ своей политической жизни, находясь подъ вліяніемъ демократическихъ идей республики 1848 года, въ то время ненавидѣлъ Жюля Фавра всѣми силами своего наивнаго сердца; онъ смотрѣлъ на него почти какъ на злодѣя, низвергнутаго адомъ. При воспоминаніи объ участіи, принимаемомъ Жюлемъ Фавромъ въ кровавыхъ іюньскихъ дняхъ, можетъ быть, еще болѣе печальныхъ, чѣмъ страшная декабрьская ночь, пропадалъ всякій энтузіазмъ къ лучшимъ рѣчамъ этого оратора противъ второй имперіи, которыя однакожъ, конечно, помимо желанія самого оратора, способствовали ея укрѣпленію. Ненависть, безъ сомнѣнія, въ свое время улеглась, но не замѣнилась расположеніемъ; втеченіе 15 лѣтъ, когда Жюль Фавръ былъ признаннымъ ораторамъ демократіи, я всегда относился къ нему съ большой сдержанностію; съ неменьшей сдержанностію намѣреваюсь я поступать и теперь въ виду неминуемаго отдѣленія Жюля Фавра отъ демократіи. Въ послѣднее время партіи слишкомъ злоупотребляли словами: безчестность, измѣна, подлость. Даже Эмиль Оливье, возбуждающій во мнѣ самыя недружелюбныя чувства, по моему мнѣнію, скорѣе человѣкъ одураченный, -- одураченный своимъ тщеславіемъ и честолюбіемъ; онъ просто сплетникъ, одаренный пылкимъ воображеніемъ и живымъ краснорѣчіемъ, который увѣрилъ самъ себя, что онъ второй Бенжаменъ Констанъ, и что ему удается осуществить примиреніе второй имперіи съ свободою. Жюль Фавръ, dicendi peritus, передающій самыя плохенькія идеишки великолѣпнымъ, увлекательнымъ языкомъ, при артистической внѣшности, имѣетъ чисто буржуазную душу. Люди, таковы, какъ они есть, не могутъ возвыситься надъ извѣстными чувствами, извѣстными понятіями, однимъ словомъ, надъ своей средой. Не всѣ птицы одинаково могутъ пересѣкать всѣ области воздушнаго пространства; однѣ породы летаютъ въ самыхъ высокихъ слояхъ, другія только въ низшихъ, и ни одна порода не можетъ подняться выше извѣстнаго предѣла, ей свойственнаго. Съ перваго взгляда можетъ, пожалуй, казаться, что воробей по временамъ залетаетъ также высоко, какъ ласточка, какъ соколъ, но это только кажется. Даже голубь, этотъ неутомимый курьеръ, обгоняющій самый вѣтеръ, когда его въ воздушномъ шарѣ перенесутъ за облака, выказываетъ безпокойство и дрожитъ, и если пытаются бросить его въ пространство, онъ отчаянно ухватывается за веревку. То же бываетъ и съ людьми; дойдя до извѣстной высоты и они почувствовавъ внезапный страхъ, крѣпко ухватываются за веревку. Во Франціи, странѣ равенства и методы Жакото, совершенно неосновательно требуютъ отъ всѣхъ гражданъ одинакихъ способностей; отъ горнаго воробья, честно поддерживающаго свою жизнь пищей, извлекаемой имъ изъ лошадинаго навоза, разбросаннаго на улицахъ,-- французы требуютъ то легкаго перепархиванья съ цвѣтка на цвѣтокъ, что свойственно колибри, питающемуся медомъ,-- то силы и энергіи въ борьбѣ, характеризующихъ кондора, разсѣкающаго воздухъ надъ американскими Андами.
   Констатировавъ факты послѣдовательныхъ отпаденій отъ демократической партіи, можно бы было перейти къ описанію противоположныхъ фактовъ, но лучше сперва бросить бѣглый взглядъ на исторію этой партіи въ послѣдніе годы.
   Послѣ государственнаго переворота, послѣ своей побѣды, бонапартизмъ кололъ и рубилъ безъ разбора соціалистовъ, республиканцевъ и революціонеровъ всѣхъ школъ, всѣхъ оттѣнковъ и всѣхъ степеней; онъ употреблялъ въ дѣло безразлично пику, шпагу и штыкъ, онъ пришибалъ дубиной, распластывалъ молотомъ, -- онъ билъ и вдоль и поперегъ. Слѣдуетъ отдать справедливость Морни, Эспинасу, Нанроберу, Флери, Сент-Лрно, Пьетри, Корта, Дюлаку, Форэ и другимъ, что они набросились на побѣжденную республику съ такимъ же остервенѣніемъ, съ какимъ они вторгались въ аулы арабовъ и кабиловъ. Послѣ кровавыхъ экзекуцій не осталось почти и слѣда враждебныхъ партій; оставались еще кое-гдѣ раненные; спасаясь отъ преслѣдованіи, они удалились въ глушь и засѣли но разнымъ трущобамъ. О партіи осталось одно воспоминаніе; были личности, но группъ, массъ болѣе не существовало,-- онѣ были окончательно разсѣяны.
   Въ то самое время, какъ власть заключала въ тюрьмы и изгоняла въ ссылку побѣжденныхъ, они сами, падая морально подъ тяжестью ударовъ, помогали своему соціальному разрушенію: одни удалились въ степи и лѣса и занялись сельскимъ хозяйствомъ; другіе углубились въ химію, физику; третьи вступили въ торговыя и промышленныя предпріятія; тотъ ударился въ схоластику, этотъ въ математику. Я зналъ одного, который усиленію, со страстію принялся за отыскиваніе простыхъ логарифмовъ; онъ постоянно производилъ вычисленія надъ числами, состоявшими буквально изъ сотень цифръ. Иные умерли забытые всѣми, иные погибли отъ отчаянія.
   Такое положеніе существовало долгое время. Наконецъ, многіе изъ тѣхъ, кто считалъ себя убитыми, открыли глаза, подняли голову, ощупали себя со всѣхъ сторонъ, и изумились, замѣтивъ въ себѣ признаки жизни. Они поднялись на ноги, попробовали пройтись взадъ и впередъ, осмѣлились заговорить сначала знаками и качаніемъ головы, а потомъ и словами, и увидѣли, что не все еще погибло. Вторая имперія разбила и потрясла всю ихъ организацію; естественно, что они прежде всего позаботились собрать въ группы разсѣянные повсюду остатки ихъ прежней организаціи.
   Въ то время въ воздухѣ уже нѣсколько прояснѣло, дышать было не Такъ тяжело, какъ прежде; недовольные, даже равнодушные собирались въ группы. Они занимались всѣмъ и толковали обо всемъ, за исключеніемъ второй имперіи и дѣлъ правительственныхъ. Ихъ занятія и рѣчи не тревожили правительство, которое увѣрило себя, что граждане перестали интересоваться политикой и рѣшились быть только пассивными плательщиками податей, соглашающимися на всякія правительственныя мѣры. Даже Фаллу, Бельо и Монталамберъ, лицемѣры, помогшіе утвержденію второй имперіи и теперь будировавшіе противъ нея (находя, что имперія предоставила имъ слишкомъ малую долю при раздѣлѣ), съ своей стороны, также ораторствовали въ оппозиціонныхъ салонныхъ собраніяхъ. Громче всѣхъ шумѣло сеи-жермепское предмѣстье, гдѣ собирались толстые орлеанисты и тучныя вдовушки изъ партіи генрикникистовъ; шумъ ихъ эпиграммъ и злословія заглушалъ шопотъ республиканцевъ. Отсюда вышла оппозиція французской академіи, руководимой Тьеромъ и Гизо, до того надоѣдавшая правительству, что оно рѣшилось на подкупъ ея членовъ одного за другимъ. Прево-Парадоль, послѣдній изъ тѣхъ, кого успѣли подкупить, взялъ съ правительства только мѣсто посланника въ Соединенныхъ Штатахъ. Тогда было доброе время магнетизма, спиритуализма и вертящихся столовъ; мало-по-малу табуреты стали подозрительными, за стульями примѣчались разные опасные признаки; полиція забила тревогу,-- какъ, въ самомъ дѣлѣ, подвергнуть аресту кругленькій столикъ, какъ присудить къ штрафу какую нибудь шляпу? Перчатки Морни были похищены и снесены къ знаменитой въ то время ясновидящей, которая прорекла надъ ними такой приговоръ: "это перчатки плута, это онъ укралъ банковые билеты". Колдунъ Эдмондъ имѣлъ у себя руку Бонапарта, испещренную разными знаками; высшая власть наложила на него свою руку и запретила ему промышлять на будущее время. Въ высшемъ свѣтѣ только и толковъ было, что о фантастическихъ сеансахъ некроманта Юма, свояка графа Кушелева-Безбородко; съ большимъ пафосомъ франты разсказывали дамамъ и дѣвицамъ о вызываніи духа Бонапарта-дяди, представшаго предъ очи своего племянника-Бонапарта; о томъ, какъ разсерженный духъ грозно ударилъ ногой о землю и изчезъ. Мистицизмъ сталъ вопросомъ дня и пріобрѣлъ себѣ цѣлую кучу прозелитовъ; явилось множество прожектеровъ перестроенія общества на новыхъ началахъ, заговорили о всеобщемъ христіанскомъ союзѣ, о религіи всеобщаго сознанія и пр., и пр. Одинъ аббатъ захотѣлъ воскресить доктрины кабалистики, тайны магіи; онъ пустилъ въ ходъ тароковыя карты съ полу-спиригуальными, полу-мистическими пѣснями, въ которыхъ религія перемѣшана съ атеизмомъ,-- синильная кислота, распущенная въ тающихъ во рту конфектахъ. Аббата заперли въ тюрьму; но нельзя было подыскать никакихъ доказательствъ противъ него; онъ практиковался у іезуитовъ и давалъ уроки Ренану. По самымъ оригинальнымъ событіемъ этой категоріи была попытка нее-друидовъ, людей просвѣщенныхъ, наивныхъ и милыхъ, "возродить Галлію посредствомъ воскрешенія доктрины безсмертія". Они настолько были убѣждены въ политическомъ и соціальномъ значеніи ихъ предпріятія, что редакторъ ихъ газеты началъ съ того, что написалъ свое завѣщаніе и приготовилъ все для путешествія въ Кайену; онъ былъ искренно увѣренъ, что его постигнетъ это наказаніе за напечатаніе легендъ пѣвца Мерлина, за разъясненіе тріадъ и доктринъ барда Тальезина. Онъ былъ правъ, этотъ милѣйшій редакторъ, впослѣдствіи сдѣлавшійся почтеннымъ парижскимъ промышленникомъ: мистическая кельтская тріада "жизнь, любовь, свѣтъ", фатально, лучше сказать, натурально сходилась съ другой тріадой, составившей девизъ французской революціи: "свобода, равенство, братство". Все это были революціонеры-мистики. Революціонеры же раціоналисты нашли себѣ точку опоры въ франк-массонствѣ, которое ихъ трудами и вліяніемъ, преобразилось и совсѣмъ разорвало съ католичествомъ. Новое франк-массонство демократично какъ въ своихъ политическихъ и соціальныхъ, такъ равно и въ религіозныхъ доктринахъ.
   Прошло нѣсколько лѣтъ, и соединенныя оппозиціи рѣшились наконецъ выступить на политическую почву. "Siècle", буржуазная газета, оставаясь на буржуазной почвѣ, своими угрюмыми статьями поддерживалъ неудовольствіе во французскихъ лавочкахъ. "Charivari", надобно отдать ему справедливость, былъ первый, заговорившій отъ чистаго сердца; съ удивительнымъ тактомъ и здравымъ смысломъ, подъ шутливой оболочкой, онъ серьезно и ѣдко критиковалъ существующее положеніе; и, съ каждымъ нумеромъ, его карандашъ, притупленный полиціей, становился все острѣе и острѣе. Геру основалъ "Opinion Nationale", газету нео-бонапартистовъ; самъ императоръ, впрочемъ, желалъ имѣть династическую и конституціонную оппозицію -- "оппозицію его величества" на англійскій манеръ; но императору послужили съ большею ревностью, чѣмъ онъ самъ желалъ. Геру вскорѣ сдѣлался своимъ человѣкомъ у Плонъ-Плона, котораго кандидатура на тронъ въ то время была слишкомъ прямо поставлена молодымъ Абу. Геру, съ твердостью и хитростью нормандца, съумѣлъ сразу завоевать себѣ положеніе, даже болѣе твердое, чѣмъ могли допустить въ Тюльери; правда, онъ нашелъ поддержку въ общественномъ мнѣніи, счастливомъ уже тѣмъ, что до его слуха доходило хотя нѣсколько словъ о промахахъ правительства, что оно могло знакомиться съ безобразіями клерикальной партіи и духовенства, которыхъ Плонъ-Плонъ, Геру и ихъ пріятели сильно не долюбливали. Наконецъ явилась и независимая газета, хотя главнымъ ея редакторомъ былъ шпіонъ Григорій Ганеско, прислужникъ Морни. Эта газета, подъ фирмой "Courrier du Dimanche", служила коалиціи орлеанистовъ и республиканцевъ противъ имперіи; орлеанисты давали деньги, а республиканцы талантъ; орлеанисты платили штрафы, а республиканцы высиживали въ тюрьмѣ назначенные судомъ сроки. Впрочемъ, между талантливыми писателями, дѣлающими вкладъ своими статьями въ газету, самымъ талантливымъ былъ орлеанистъ Прево-Парадоль, который сильно поднялъ газету извѣстною метафорою о Франціи. Нынче блестящій писатель Прево-Парадоль самъ состоитъ на службѣ у того, ладъ кѣмъ острилъ.
   Та же самая идея, которая создала "Courrier du Dimanche" послужила причиной возникновенія "Temps", издаваемаго коалиціей орлеанистовъ и республиканцевъ. Нѣсколько крупныхъ промышленниковъ Эльзаса, приверженцевъ принципа свободнаго обмѣна, вручили умѣренному республиканцу Нефтцеру значительныя суммы на изданіе "Temps". Нефтцеръ обратился къ Луи Плану, чистому соціалисту, съ просьбой присылать корреспонденціи; въ тоже самое время онъ сносился съ Прудономъ, врагомъ Луи Плана, и слѣдовалъ его совѣтамъ. Газета "Temps", зараженная доктринерствомъ, представляла изъ себя слишкомъ благоразумную середину, такъ что трудно было понять, съ кѣмъ читатель имѣетъ дѣло,-- съ орлеанистомъ молодой Франціи, съ честнымъ бонапартистомъ, съ благоразумнымъ республиканцемъ, съ французскимъ соціалистомъ или съ англійскимъ экономистомъ. Человѣкъ, извините, профессоръ, въ которомъ публика видѣла олицетвореніе газеты "Temps", былъ г. Лабулэ, который, осмѣявъ августѣйшую личность подъ именемъ Принца-Собачки, по примѣру своего товарища Прево-Парадоля и по тѣмъ же побужденіямъ, мгновенію воспылалъ благонамѣреннымъ чувствами и отдался той самой партіи, на которую онъ прежде зло нападалъ. Подобно другому экс-врагу бонапартизма "осужденному 19 марта", Эмилю де-Жирардену, Лабулэ былъ назначенъ сенаторомъ, и ему, профессору Collège de France, члену академіи моральныхъ и политическихъ наукъ, нѣкогда любимцу своей аудиторіи, пришлось выслушать свистки, съ которыми онъ былъ принятъ, когда явился на лекцію. Его встрѣтили и проводили крикомъ: "въ сенатъ, въ сенатъ". Лабулэ -- еще одна закатившаяся звѣзда; старыя дѣвицы либеральнаго протестантизма, вѣрующія въ одно и то же время въ лютеранскіе догматы и въ переводчика сочиненій Чанинга, -- теперь неутѣшны.
   Всѣ эти, совершившіяся и еще предстоящія отпаденія ясно показываютъ, что пришелъ конецъ коалиціи орлеанистовъ и республиканцевъ, буржуа и соціалистовъ; она рушится потому, что сама вторая имперія, противъ которой былъ заключенъ этотъ союзъ, окончательно ослабѣла и доживаетъ свои послѣдніе дни. Побѣда, одержанная ею посредствомъ плебисцита, конечно, спасти ее не можетъ. Здоровье императора плохо и у каждаго невольно зарождается вопросъ: кто же будетъ ему наслѣдовать? Вторая имперія уже не возбуждаетъ того страха, какой она нѣкогда возбуждала, а по мѣрѣ того, какъ уменьшается къ ней боязнь, вражда партій другъ къ другу получаетъ все большую и большую силу. Къ концу періода 1852 -- 187... положеніе партій приметъ тотъ самый видъ, какой оно имѣло до вступленія въ этотъ періодъ. Противъ революціонной партіи соціальной реформы уже составляется коалиція буржуазныхъ партій -- орлеанистовъ и либераловъ, легитимистовъ и клерикаловъ -- и той части республиканской партіи, которая видитъ въ республикѣ простое измѣненіе внѣшнихъ формъ и вовсе не желаетъ серьезныхъ улучшеній въ отношеніяхъ между трудомъ и капиталомъ. Это показываетъ, что партія соціальной реформы достаточно усилилась и внушаетъ такія опасенія своимъ бывшимъ союзникамъ, что они забываютъ своего стараго врага -- вторую имперію, и сосредоточиваютъ всѣ свои силы, чтобы дать отпоръ новому. Этотъ фактъ всегда можно было предвидѣть. Бывшіе союзники никогда не могли откровенно довѣрять другъ другу, и въ ихъ отношеніяхъ всегда замѣчалась задняя мысль. Съ этой точки зрѣнія многочисленныя отпаденія, характеризующія настоящій моментъ, вовсе не измѣны, какъ прокричали слишкомъ страстные люди, а просто разрывъ союза. Для чести партій, конечно, лучше, что съ нихъ, такимъ образомъ, снимается обвиненіе въ измѣнѣ, но тѣмъ не менѣе партія соціальной реформы имѣетъ право жаловаться, что на нее напали слишкомъ рано, гораздо ранѣе условленнаго времени. Когда основывался "Courrier", Оссонвиль и Казиміръ Перье обратились къ ней съ такимъ предложеніемъ: "Соединимся. Сперва мы уничтожимъ бонапартизмъ, а потомъ сразимся между собой". И однакожъ, во время самой рѣшительной битвы противъ бонапартизма, орлеанисты оставляютъ своихъ союзниковъ и, подъ предлогомъ псевдо-парламентаризма, подаютъ руку бонапартистамъ. Едва ли такія дѣйствія можно назвать точнымъ сдержаніемъ своего слова.
   "Мы заключили контрактъ съ республиканцами буржуа, какъ мы сами,-- замѣчаютъ орлеанисты, стараясь оправдать свое поведеніе въ послѣднихъ событіяхъ -- мы заключили его съ республиканцами Оливье, Пикаромъ, Даримономъ, Фавромъ и другими, которые слѣдовали за нами, или мы слѣдовали за ними. Съ того же самаго момента, какъ соціалисты, которыхъ мы ненавидимъ, поглотили въ себя республиканскую партію, союзъ нашъ рушился и мы рѣшились составить противъ этихъ опасныхъ людей извѣстную лигу изъ Порядка, Авторитета, Свободы, Семья и Собственности."
   Теперь уже несомнѣнно, что на сцену выступилъ соціальный вопросъ, а не политическій; борьба начинается и едва ли скоро можно предвидѣть мирный трактатъ.
   Правительство второй имперіи ранѣе самихъ заинтересованныхъ сторонъ принимало мѣры, чтобы разорвать союзъ между либералами всѣхъ партій съ одной стороны, и республиканцами всѣхъ оттѣнковъ съ другой. Здѣсь кстати припомнить поучительный анекдотъ, извѣстный читателямъ "Дѣла". Одинъ префектъ, пользующійся особымъ довѣріемъ правительства, далъ разрѣшеніе предводителю партіи красныхъ въ его департаментѣ издавать газету, но когда тотъ представилъ программу, которая ясно намекала о союзѣ красныхъ съ буржуазіей, префектъ взялъ назадъ свое разрѣшеніе. Рабочіе конгрессы въ Лозаннѣ, Женевѣ и Брюсселѣ дали Руэ драгоцѣнныя указанія, изъ которыхъ онъ съумѣлъ извлечь всю возможную для себя пользу; онъ убѣдился, что правительству выгодно предоставить журналистикѣ абсолютную свободу, чтобы она поставила соціальный вопросъ во всей его наготѣ. Въ знаменитыхъ народныхъ собраніяхъ, надѣлавшихъ столько шума и давшихъ столько различныхъ результатовъ, комиссары добродушно, съ улыбочкой покачивали головой при крайне-рѣзкихъ выходкахъ новичковъ рабочихъ или людей безалаберныхъ я горячихъ, или же оффиціальныхъ подстрекателей изъ переодѣтыхъ полицейскихъ, но они спѣшили закрывать спокойныя собранія и присуждали къ штрафамъ и тюрьмамъ умѣренныхъ ораторовъ. Теперь, когда первая запальчивость прошла, невоздержность и раздраженіе уступили мѣсто холодному разсужденію и здравому смыслу, -- доказательствомъ могутъ служить плебисцитарныя собранія,-- теперь правительству уже нельзя извлекать для себя пользу изъ народныхъ собраній, и свобода сходокъ стала мертвою буквою въ конституціи. Агитація стачекъ наполнила мрачнымъ страхомъ сердце буржуазіи, но возбудила восторгъ въ нѣжной душѣ г. Руэ. Рикамаре, Крезо, Мюльгаузъ дали сильное оружіе въ руки Руэ, которымъ тотъ, конечно, владѣетъ мастерски. "Красный призракъ" слишкомъ часто пускался въ оборотъ, онъ потерся и обветшалъ; теперь правительство второй имперіи выставляетъ новое пугало. "Что это за штука международная ассоціація рабочихъ?" спрашиваетъ оно.
   Поищемъ и мы отвѣта на этотъ вопросъ.
   Международная ассоціація основалась въ Лондонѣ въ 1853--4 году, по настоящій свой видъ приняла лишь черезъ 10 лѣтъ послѣ основанія. За точку опоры она приняла "Trades unions", личный составъ которыхъ равнялся цѣлой арміи, а бюджетъ былъ не меньше государственнаго. Англійскіе рабочіе присоединились къ ассоціаціи съ единственной цѣлью добиться повышенія заработной платы, и только для одного этого. Они желали, чтобы имъ платили дороже, какъ можно дороже за ихъ работу. "Работа есть товаръ, говорили они, и мы возвышаемъ цѣну на него; мы, въ этомъ случаѣ, поступаемъ совершенно такъ, какъ вы, господа поземельные собственники, возвышающіе цѣну на зерно; какъ вы, господа фабриканты, дорогой цѣной продающіе ваши хлопчато-бумажныя издѣлія, но мы не прибѣгаемъ ни къ пошлинамъ на хлѣбъ, ни къ протекціонистскимъ законамъ для огражденія фабрикантовъ." Англійскіе рабочіе разсматривали вопросъ о трудѣ съ чисто-реалистической точки зрѣнія. Продавцы труда, для увеличенія цѣны своего товара, они постарались поставить его въ такія условія, которыя бы дѣлали его болѣе рѣдкимъ, а слѣдовательно болѣе дорогимъ, и для того прибѣгли къ помощи стачекъ, которыя, часто повторяясь, стали весьма обычнымъ явленіемъ въ Англіи, а оттуда перешли всюду и обнаружились даже въ Соединенныхъ Штатахъ, гдѣ важнымъ для нихъ препятствіемъ явились китайскіе рабочіе, охотно предлагающіе свои услуги патронамъ, поставленнымъ въ необходимость или уступить рабочимъ, или закрыть фабрики и заводы.
   На европейскомъ континентѣ къ рабочему вопросу отнеслись болѣе страстно и сентиментально, чѣмъ въ Англіи, и изъ чисто-финансоваго спора между хозяевами и рабочими, какимъ онъ былъ у англичанъ, въ западной Европѣ этотъ вопросъ принялъ характеръ моральный и борьба обнаружилась уже между цѣлыми классами, между пролетаріатомъ и буржуазіей. Между тѣмъ, какъ англійскіе рабочіе не хотѣли ничего измѣнять въ соціальномъ порядкѣ, лишь бы была увеличена плата за ихъ трудъ, рабочіе континента утверждали, что увеличеніе заработной платы находится въ прямой зависимости отъ измѣненія соціальнаго строя; англійскіе рабочіе имѣли въ виду прежде всего немедленный выигрышъ для ихъ корпораціи, континентальные же впереди всего ставили удовлетвореніе своего неудовольствія противъ патроновъ. Отсюда факты ненависти, взрывы негодованія, характеризующія борьбу на континентѣ. Бывали подобные примѣры и въ Англіи (Бродгидъ въ Шеффильдѣ), во тамъ ими особенно не занимались и считали ихъ исключеніями, но ла континентѣ каждый, даже ничтожный случай производитъ бурю и возбуждаетъ собой самыя худыя страсти.
   Такимъ образомъ международная ассоціація приняла на континентѣ иной характеръ, чѣмъ въ Англіи, несравненно болѣе революціонный; на континентѣ она разъясняетъ то, что только еще задумываетъ въ Англіи -- разница большая, ибо съ одной стороны хотятъ рѣшать, въ то время какъ съ другой откладываютъ рѣшеніе вопроса. Но всякій вопросъ только тогда имѣетъ смыслъ и можетъ принести дѣйствительную пользу, когда онъ поставленъ во время; все, что претендуетъ на практичность, необходимо должно имѣть на себѣ печать своего времени.
   Во Франціи Интернаціональ вначалѣ своего существованія въ составѣ своихъ членовъ имѣлъ не мало подозрительныхъ личностей; были даже подосланные г. Руэ шпіоны. Первые члены этого общества называли себя прудонистами, а между рабочими слыли подъ именемъ плонплонистовъ. Однакожъ и между первыми членами было еще столько честныхъ людей, что они могли не допустить общество идти по той дорожкѣ, на которую хотѣлъ его толкнуть многоумный Руэ. Встрѣтивъ неудачу, правительство, въ то время руководимое Руэ, стало преслѣдовать общество. Талантливѣйшіе изъ его членовъ были осуждены и, конечно, пріобрѣли громадную популярность. Эти преслѣдованія помогли отдѣленію козлищъ отъ овецъ. Правительство объявило общество закрытымъ; вскорѣ за этимъ общество снова стало организоваться, но при этомъ выказало большую осторожность въ выборѣ своихъ членовъ; никто изъ прежнихъ подозрительныхъ не вошелъ въ составъ обновленнаго общества. Съ этого именно времени и началось дѣйствительное, серьезное существованіе Интернаціонала; съ этихъ только поръ начинается его вліяніе на дѣла и руководство рабочимъ вопросомъ. Теперь правительство снова стало его преслѣдовать; оно его обвиняетъ въ разныхъ противозаконныхъ дѣйствіяхъ и тѣмъ снова помогаетъ развитію общества и усиленію его вліянія. Если судъ рѣшится осудить нѣсколько членовъ ассоціаціи, огромное большинство французскихъ революціонеровъ поспѣшитъ войти въ составъ Интернаціонала. Великую услугу международной ассоціаціи окажетъ тогда драгоцѣнный Оливье, министръ юстиціи и хранитель государственной печати!
   Слѣдовательно, все даетъ право надѣяться, что международная ассоціація усилится еще больше, и тогда, конечно, она принесетъ болѣе дѣйствительную пользу, чѣмъ приносила до сихъ поръ. Судя безпристрастно, приходится сознаться, что доселѣ она была крѣпка только стачкой, которая, во всякомъ случаѣ, не болѣе, какъ страшное военное оружіе, но никогда не можетъ стать соціальнымъ учрежденіемъ. Международная ассоціація въ настоящее время составляетъ только группу рабочаго люда, готовую бороться съ своими притѣснителями. Она пока еще можетъ только разрушать, но не имѣетъ возможности и силы разсчитывать на созданіе новой лучшей системы. Она еще пока сила отрицательная, но, если хочетъ дальше существовать, непремѣнно должна сдѣлаться силой положительной. Всѣ эти движенія пролетаріевъ будутъ окончательно подавлены промышленными патронами -- подобно тому, какъ нѣкогда рыцарство подавило возмущенія Жаковъ во Франціи и крестьянъ въ Германіи,-- если въ ясной и рѣшительной формѣ не будетъ выражено, какихъ же именно необходимыхъ реформъ желаетъ международная ассоціація. Общество -- консервативное по своей натурѣ -- всегда предпочтетъ существующее, какъ бы оно дурно ни было, тому, что не имѣетъ еще серьезныхъ шансовъ на существованіе. Но международная ассоціація, по крайней мѣрѣ, большинство ея членовъ, вовсе не желаетъ обращать вниманія на эту важную черту характера современнаго общества. Спросите ихъ и они, нисколько не скрываясь, отвѣтятъ вамъ: "Чего мы хотимъ? Мы ненавидимъ буржуазію и хотимъ ее сломить!" -- Но вѣдь это не отвѣтъ.
   Однакожъ, чисто-отрицательный характеръ международной ассоціаціи, унижающій ее во мнѣніи историковъ и экономистовъ, дѣлаетъ ее особенно популярной въ средѣ народныхъ массъ, которыя всегда предпочитаютъ самыя простыя неголоволомныя идеи. "Разрушить, уничтожить" -- такія слова понять ужь вовсе не трудно. Парижскій народъ съ энтузіазмомъ разрушалъ Бастилію, полагая, что съ ея уничтоженіемъ падетъ старый порядокъ. Добродушные люди, въ своей наивности, никакъ не могли допустить мысли, что старыя учрежденія не разрушаются такъ легко, какъ старыя каменныя стѣны....
   Однообразная, безъ страстей, жизнь очень скучна. Международная ассоціація умѣетъ равно возбуждать страсти, какъ своихъ послѣдователей, такъ и своихъ противниковъ. Она дѣлаетъ немного дѣла, по производитъ много шума; а въ подобныхъ обстоятельствахъ производить шумъ почти тоже, что дѣлать дѣло; ибо, чтобы привлечь къ себѣ народъ необходимо дѣйствовать на него громомъ и преувеличиваніемъ. Но тѣмъ не менѣе однѣхъ этихъ качествъ слишкомъ недостаточно для серьезной работы. Рядомъ съ Интернаціоналомъ существуетъ другая ассоціація, болѣе мудрая, болѣе спокойная, болѣе скромная и разсудительная. Кооперація старается дать все то, что только предлагаетъ Интернаціоналъ. Въ своей программѣ она помѣстила также уничтоженіе патроната и пролетаріата, упраздненіе буржуазіи, какъ класса безполезныхъ посредниковъ, но, вмѣсто того, чтобы кричатк: "сію минуту!" она не устаетъ повторять: "шагъ за шагомъ, по мѣрѣ возможности". Можетъ быть, потому ее и не долюбливаютъ въ Англіи Trades Unions, во Франціи Интернаціоналъ, а въ Германіи лассальцы, и часто ставятъ преграды ея успѣшному развитію. Во Франціи, напримѣръ, широкое распространеніе Интернаціонала помѣшало росту и развитію кооперативнаго деревца, которое хотя не умерло, но все же прозябаетъ вяло и печально. Центральный банкъ ассоціацій въ Парижѣ рушился вслѣдствіе ошибокъ его администраторовъ. Это было большимъ несчастіемъ для коопераціи, но она выдержала страшный ударъ и, сколько въ ея силахъ, старается снова крѣпко стать на ноги. Впрочемъ въ послѣднее время Интернаціоналъ сталъ питать болѣе примирительныя чувства къ коопераціи, хотя не перестаетъ видѣть въ ней соперницу, которой не можетъ простить стараній въ пользу всеобщаго умиротворенія. Теперь Интернаціоналъ допустилъ даже въ свою программу и кооперацію, но только послѣ радикальныхъ реформъ капитала, собственности, денежныхъ знаковъ и наслѣдства.
   

III.

   Мы пытались на этихъ страницахъ показать читателямъ, какъ во Франціи мало-по-малу возрождалась свобода, убитая декабрьскимъ переворотомъ, и какъ правительство, увлеченное общимъ потокомъ либерализма, вынуждено было, для раздѣленія своихъ враговъ, дать право свободнаго слова партіямъ, провозглашающимъ необходимость коренныхъ соціальныхъ реформъ. Но мы еще ничего не сказали о томъ, какія надежды возбудились въ сердцахъ, когда выступили снова на сцену эти такъ долго загнанные важные вопросы, какой радости предались люди, вѣрящіе въ пользу и необходимость разрѣшенія этихъ вопросовъ и какъ они таили свою радость, не осмѣливаясь высказать ее ни своимъ друзьямъ, ни даже себѣ. Нечего удивляться такой чрезмѣрной сдержанности,-- они такъ долго страдали.
   Когда холодные вѣтры качаютъ обнаженныя деревья, когда сѣрое небо затемняется снѣжнымъ шкваломъ, когда источникъ, журчащій между камнями, замолкъ, стянутый ледяной покрышкой, тогда летучая мышь прячется въ какую нибудь щель, сурокъ жмется въ своемъ логовищѣ, медвѣдь залѣзаетъ въ свою берлогу, и всѣ они, летучая мышь, сурокъ и медвѣдь, цѣпенѣютъ въ летаргическомъ снѣ, ихъ пульсъ еле бьется, кровь холодѣетъ; они скорѣе прозябаютъ, чѣмъ живутъ.
   Почти двадцать лѣтъ Францію не грѣло солнце, не освѣщалъ свѣтъ, и радость и веселое расположеніе духа изчезли въ ней вмѣстѣ съ свободой. Ея моральная температура опустилась почти до нуля. Надъ полями сгустился туманъ, время отъ времени поднимаемый суровымъ сѣвернымъ вѣтромъ. Каждая нація проводитъ время своей реакціи какъ можетъ: одна, какъ ужъ, укрывается во мху, другая, какъ крокодилъ, сжимается въ тинѣ. Что касается Франціи, которой организмъ былъ пораженъ страшнымъ морозомъ декабрьской ночи, она заснула и надъ ней носились, махая своими черными крыльями, вампиры и высасывали кровь изъ ея артерій.
   Но вотъ въ воздухѣ пронесся нѣжный, теплый вѣтерокъ, темнота разсѣялась, туманъ поднялся въ воздухъ, потокъ унесъ разбившійся на куски ледъ. Тамъ и сямъ еще показывались блѣдныя снѣжники, съ видомъ нѣжнымъ и наивнымъ, онѣ удивлялись, что еще живутъ на свѣтѣ; потомъ показались почки на деревьяхъ, бурая травка стала зеленѣть. Начиналась весна. И Франція также пробудилась отъ своего долгаго сна; она стряхнула съ себя свое тяжелое, болѣзненное оцѣпенѣніе; напитавшіеся кровью вампиры, ужаснувшись, поднялись въ воздухъ, тяжело разсѣкая его своими крыльями. Во Франціи снова стала весна; откроемъ же и мы слѣдующую страницу ея исторіи.
   Побитыя, молчавшія, изгнанныя, преслѣдуемыя партіи во Франціи подняли голову; онѣ обрадовались, что могутъ опять расправить свои члены. Тѣмъ не менѣе тогда еще рано и даже опасно было предаваться преждевременной радости. Бываютъ весны, которыя губятъ, бываютъ побѣды, влекущія за собой совершенное пораженіе. Не разъ уже французская демократія вырывала побѣду изъ рукъ своихъ враговъ, и не одинъ разъ она скользила подъ колеса своей побѣдной колесницы, не одинъ разъ, созерцая прелести отдаленнаго идеала, она падала въ грязь. Если бы республиканцы и соціальные революціонеры, сдѣлавъ обоюдныя уступки, захотѣли согласиться относительно своей общей программы, имъ было бы не совсѣмъ трудно одержать побѣду, но при отсутствіи этой программы, они постоянно пропускаютъ удобный случай и мѣшаютъ одни другимъ. Находясь еще подъ вліяніемъ сентиментализма, они не умѣютъ смотрѣть дѣйствительности прямо въ лицо, не умѣютъ дѣлать правильное различіе между стремленіями и надеждами, между желаніями и средствами исполненія. Исходя отъ деклараціи правъ человѣка и ограничивая ее формулой: "свобода, равенство, братство", они избавляютъ себя отъ труда размыслить надъ промежуточной программой, и не зная, что они могутъ, -- по тому самому, не знаютъ чего хотятъ. Въ отношеніи соціальныхъ реформъ, французскіе реформаторы предпочитаютъ теорію, въ то время, какъ ихъ добрые друзья, англичане, стоятъ за практику.
   Французская демократія отличается какъ многими достоинствами, такъ и недостатками, характеризующими француза вообще, какъ представителя извѣстной національности. Между достоинствами, его характеризующими, на первомъ мѣстѣ слѣдуетъ поставить логичность. Трудно отыскать гдѣ бы то ни было болѣе простую и ясную, болѣе строгую, болѣе неодолимую разсудочность, какъ у француза. Французскіе ораторы, писатели, геніальные люди и даже сумасшедшіе -- всѣ сильны въ математикѣ. Мысль исходитъ изъ французскаго мозга внезапно, точно пуля изъ пистолета, съ шумомъ и дымомъ, съ искрами и пламенемъ. Она идетъ очень далеко, сила ея проницанія изумительна. Но когда она уклоняется съ пути, то никогда на половину, и все, чего она не можетъ поразить съ перваго удара или рикошетомъ, потеряно для нея. Воспитанный математически, французскій умъ держится за абсолютное и очень часто за абсолютизмъ. Ему правится анализъ, онъ дробитъ, рѣжетъ, дѣлитъ доказательства и сортируетъ ихъ по ящикамъ, на которые тщательно наклеиваетъ подходящія этикетки.
   При всей его методичности, французѣ идеалистъ, но свой идеалъ онъ созерцаетъ только въ самомъ себѣ. Завися исключительно отъ своего сознанія и своего собственнаго развитія, онъ не признаетъ другихъ законовъ, кромѣ абстрактной справедливости. Онъ не задумается въ четверть часа создать новую декларацію правъ человѣка; онъ охотно станетъ перестраивать міръ съ самаго начала и будетъ мечтать о покой эрѣ съ перваго года всемірной республики, которую онъ создастъ въ своемъ воображеніи и надѣлитъ ее самой полной хартіей. На исторію онъ смотритъ, какъ на справочную книгу; никогда онъ не будетъ пользоваться нравомъ, по примѣру англичанъ и нѣмцевъ. Никогда онъ не захочетъ признать, что оппозиція негодяю можетъ когда нибудь не считаться священнѣйшею изъ обязанностей.
   Но если теоретически онъ презираетъ факты, это не значитъ, чтобы и на практикѣ онъ не оказывалъ подобающаго уваженія къ фактамъ уже совершившимся; и если онъ пренебрежительно относится къ закону, который обожаютъ истый нѣмецъ, англичанинъ или американецъ, за то онъ только и мечтаетъ, что о законахъ для другихъ.
   Тысячами можно сосчитать добродушныхъ французовъ, которые вѣчно съ такой фразой на устахъ: еслибъ я былъ правительствомъ! въ чужую пользу готовы работать надъ катехизисомъ настоящаго гражданина, который они мастерятъ съ такой же легкостью и съ такимъ же хладнокровіемъ, какъ какое побудь руководство къ нотаріальному дѣлопроизводству. За всѣ своды, пандекты, дигесты они не дадутъ ни копейки, но въ ихъ мозгу хранится магазинъ декретовъ и повелѣній: отмѣна роста, наслѣдства, эксплуатаціи человѣка человѣкомъ, замѣна десятичной системы системою дуо-десятичною; немедленное, рѣшительное и окончательное уничтоженіе всѣхъ таможенныхъ пошлинъ, которыя будутъ замѣнены налогомъ прямымъ и прогрессивнымъ; эксплуатація всѣхъ плохихъ собственниковъ, замѣна "проклятыхъ денегъ" билетами, имѣющими цѣпу часа работы; равенство всѣхъ жалованій и т. д., короче сказать, куча подобныхъ предположеній, которыя слѣдуетъ реализировать немедленно, слѣдуя формулѣ: свобода, равенство, братство или смерть.
   Когда съ такой легкостію перестраиваются міры, совершенно естественно, что французскіе механики требуютъ отъ своихъ соціальныхъ машинъ строгой правильности и замысловатой симметріи. Части этихъ снарядовъ уже потому такъ кропотливо подобраны, что не подвергаются риску испортиться отъ употребленія, такъ какъ имъ не суждено никогда дѣйствовать.
   Французскіе систематизаторы и утописты удовлетворяются только тогда, какъ имъ удастся основать школу съ единственной цѣлію проповѣдывать тамъ свою доктрину съ самой ортодоксной строгостію. Они съ охотой соединяются въ клубы, въ родѣ фельянтинцевъ, кордельеровъ и якобинцевъ, и кончаютъ тамъ тѣмъ, что въ цѣлой великой вселенной видятъ только самихъ себя, своихъ соперниковъ и своихъ враговъ. Приверженность къ сектѣ сдѣлала уже много зла Франціи и станетъ еще дѣлать впереди.
   Нетерпимость сроднилась съ французской націей, старшей дочерью католической церкви, воспитанной на колѣняхъ передъ инквизиторами, и которая тысячу лѣтъ постоянно твердитъ свой урокъ: "внѣ Рима нѣтъ спасенія". Терпимость -- одно изъ самыхъ новѣйшихъ открытій во Франціи. Формулированная предвѣстниками французской революціи, философами-энциклопедистами, она не имѣла еще времени войти въ правы французовъ. Нетерпимость въѣлась въ плоть и кровь французскаго народа до того крѣпко, что нескоро ее выживешь, и во Франціи вѣчно нетерпимость однихъ смѣняется нетерпимостью другихъ: нетерпимость реакціонеровъ производитъ отраженіе -- нетерпимость революціонеровъ: одни мстятъ другимъ за прежнія оскорбленія.
   Чтобы правильно понимать французскую исторію, не слѣдуетъ забывать, что французы съ 1789 года находятся въ постоянной гражданской войнѣ. Въ основаніи всѣхъ споровъ во Франціи всегда стоятъ вопросы, которые не были рѣшены ни въ сентябрѣ, ни во время правленія термидористовъ, нивъ іюньскіе дни, ни въ декабрьскую ночь. Революціонеры ведутъ борьбу съ реакціей. Между революціонерами республиканцы голубые и республиканцы красные еще относятся другъ къ другу довольно сносно. Соціалисты бьютъ направо экономистовъ, а налѣво коммунистовъ. Есть и такіе, что хлопочутъ распутать вопросы религіозный, моральный, спиритуализма и матеріализма. Эти вопросы принадлежатъ къ тѣмъ, которымъ во Франціи не придаютъ еще особой важности, но вѣдь и они легко могутъ разрушить всякій союзъ, всякое общее дѣло; вѣдь и изъ-за нихъ немудрено разойтись съ друзьями и кончить тѣмъ, что переходя отъ спора къ спору, каждый рискуетъ остаться одинъ съ своимъ собственнымъ мнѣніемъ и отказаться отъ всякой дѣятельности. Внѣшній деспотизмъ съ чрезвычайной легкостью порабощаетъ французовъ, потому что они не желаютъ добровольно подчиниться дисциплинѣ, какъ подчиняется ей армія волонтеровъ, -- потому что они не умѣютъ распредѣлить роли, какъ первыя, такъ и послѣднія,-- потому что равенство подъ владычествомъ господина кажется для француза менѣе тяжкимъ, чѣмъ первенство равнаго надъ равными. Здѣсь всегда повторяется исторія Цезаря, съ нѣсколькими тысячами солдатъ покорившаго Галлію; онъ одерживалъ побѣды, убивалъ, грабилъ, порабощалъ одни племена посредствомъ другихъ, которыя взаимно истребляли другъ друга, конечно, повторяя: скорѣе римлянинъ, чѣмъ Верцингеториксъ! Скорѣе врагъ, чѣмъ товарищъ!
   Кончилось тѣмъ, что французы стали вѣрить въ какую-то фатальность своей умственной и нравственной организаціи, которая побуждаетъ ихъ все доводить до крайности. Они способны вѣрить, что чѣмъ болѣе преувеличенія въ высказываемомъ мнѣніи, тѣмъ болѣе оно истинно. Въ ихъ спорахъ тотъ, кто повторяетъ слова поэта: "время есть элементъ истины," -- находится въ опасности прослыть реакціонеромъ. Напротивъ, правымъ и искреннимъ признается только тотъ, кто менѣе практиченъ. Человѣкъ, котораго идеи могутъ быть осуществлены развѣ черезъ столѣтіе, пренебрежительно относится къ предложеніямъ, имѣющимъ за собой преимущество примѣненія въ ближайпіемъ будущемъ; алоэ, дающее цвѣтокъ разъ въ столѣтіе, презираетъ растенія, цвѣтущія каждый годъ. Страсть къ парадоксамъ развиваетъ въ характерѣ утопичность, и французы мало интересуются тѣми своими изобрѣтеніями, которые имѣютъ характеръ зрѣлости. Маркизъ Бьэвръ, отказывающійся принять отъ портного панталоны, если они не мѣшаютъ ему ходить -- типъ чисто національный французскій. Французы не могутъ оставить истину въ покоѣ, пока, отъ преувеличенія къ преувеличенію, не доведутъ ее до гасконады. Тогда они разрываютъ ее на части, подвергаютъ насмѣшкамъ, послѣ чего, конечно, она становится годна развѣ только въ корзину тряпичника. Французы вѣчно спѣшатъ, стараются перегнать другъ друга, но, въ быстромъ своемъ движеніи, не разсчитавъ преграду, спотыкаются и падаютъ. Убѣдительный примѣръ, который даетъ имъ первая революція, не останавливаетъ на себѣ ихъ вниманія, и они снова дѣлаютъ тѣ же ошибки, какія погубили ихъ замѣчательнѣйшихъ, талантливѣйшихъ предшественниковъ. Кто же не знаетъ нынче, что въ этихъ послѣдовательныхъ движеніяхъ, отмѣченныхъ именами Мунье, Мирабо, Дантона, Сен-Жюста, Мара, Гебера, Бабефа, слѣдовало во время остановиться,-- что вся ошибка заключалась въ томъ, что машину пустили слишкомъ скоро: она не выдержала и лопнула. Завоевавъ свободу, слѣдовало ее укрѣпить. Но вмѣсто того предпочли забраться на такую высоту, гдѣ закружилась голова; послѣдовало паденіе, и Франція увидѣла себя подъ давленіемъ деспотизма, сильнѣйшаго чѣмъ тотъ, противъ котораго она боролась -- деспотизма бонапартовскаго. Къ счастію самъ Наполеонъ I тоже не могъ во время остановиться. Перелетая съ колокольника колокольню, орелъ поджегъ свои крылья въ Кремлѣ. Но случись ему удача подъ Москвой, онъ полетѣлъ бы далѣе въ Тибетъ, въ великую степь, и все-таки погибъ бы.
   Говорить ли о послѣдствіи февральской революціи? Но она еще такъ свѣжа въ памяти каждаго, что, вѣроятно, всѣ догадаются, почему Франція, испугавшись предстоящей анархіи, въ декабрѣ бросилась въ объятія новаго спасителя порядка.
   Чтобы вѣрнѣе и лучше оцѣнить достоинство и недостатки французскаго національнаго характера сравни

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Критическій моментъ, переживаемый Франціею.-- Всеобщая подача голосовъ, обратившаяся противъ творца своего.-- Шаткость настоящаго положенія второй имперіи.-- Совѣтники ея.-- Защитники энергическихъ мѣръ одерживаютъ верхъ.-- Руэ -- въ роли agent provocateur.-- Неумѣнье его импровизировать революцію.-- Неудавшійся coup d'état -- желаніе Руэ скрыть отъ императора настоящее положеніе вещей.-- Изданіе газеты "Французскій народъ" Наполеономъ III.-- Значеніе ея.-- Первый дебютъ новаго законодательнаго собранія.-- Провѣрка избирательныхъ списковъ.-- Столкновеніе депутатовъ съ правительствомъ.-- Вынужденныя уступки его въ пользу преобладающей средней партіи.-- Упадокъ мужественнаго Руэ.-- Неожиданное закрытіе законодательнаго собранія.-- Изумленіе парижанъ и смятеніе партій.-- Послѣднія событія въ Италіи и Австріи.

   Многіе историческіе писатели считаютъ свое дѣло поконченнымъ, если имъ удастся изъ кучи архивнаго матеріала извлечь возможно большее количество совершившихся фактовъ; они до страсти любятъ рыться въ прошедшемъ, и съ особеннымъ удовольствіемъ заносятъ въ свои хроники компаніи, битвы, побѣды, пораженія, однимъ словомъ, все, что случилось. Выводы -- не ихъ дѣло, особенно тѣ выводы, на которыхъ можно построить какое нибудь приблизительно-вѣрное предсказаніе будущаго. Подобные выводы, подобныя предсказанія составляютъ область историковъ-философовъ; эти, съ своей стороны, прилагая въ совершившимся событіямъ алгебраическій методъ изслѣдованія, стараются по этимъ извѣстнымъ величинамъ опредѣлить неизвѣстное, именно то, что должно, по всей вѣроятности, случиться, какой результатъ долженъ выйти изъ совокупности фактовъ, надъ которыми они производили свои изслѣдованія. Бюфонъ дѣлалъ простое описаніе лошади, орла или обезьяны; его ученое честолюбіе вполнѣ удовлетворялось такой безхитростной передачей голыхъ фактовъ; Оуэнъ же и Кювье иначе распоряжались съ сырымъ матеріаломъ, попавшимъ въ ихъ руки; они подвергали его строгому анализу и дѣлали выводы; они считали себя удовлетворенными только тогда, когда имъ удавалось по самымъ ничтожнымъ, повидимому, признакамъ открыть существованіе новаго видя. Каждый размышляющій человѣкъ, подобно Оуэну и Кювье, на основаніи фактовъ, всѣмъ извѣстныхъ и всякому видимыхъ, можетъ дѣлать выводы, до которыхъ масса не додумалась и такимъ образомъ предсказывать будущее. Бываютъ моменты въ жизни народовъ, когда такихъ предсказателей считаютъ тысячами. Франція теперь переживаетъ такой моментъ. "Вотъ до чего дошла вторая имперія!" говорятъ одни, горестно покачивая головой и имя имъ легіонъ. "Вотъ до чего дошла вторая имперія!" радостно потирая руки, повторяютъ другіе, и этимъ имя тоже легіонъ. Такой результатъ давно уже предвидѣла кучка размышляющихъ проницательныхъ людей. Она предсказывала его и тогда, какъ орелъ второй имперіи распростерся надъ Малаховымъ курганомъ; когда онъ торжественно замахалъ своими крыльями надъ башней Оольферино; когда онъ бросалъ горящія головни въ лѣтнемъ дворцѣ въ Пекинѣ; когда онъ вонзилъ свой окровавленный клювъ въ тѣло маленькаго орленка Мехяки и угрожалъ большому бѣлому орлу сѣверо-американской республики,-- эта кучка людей повторяла: "придетъ и твоя очередь!" И вотъ приближается этотъ день, онъ даже пришелъ, и орелъ-побѣдитель, величественный и гордый орелъ съ трудомъ шевелитъ своими крыльями, отяжелѣвшими скорѣе отъ жиру, чѣмъ отъ кусковъ свинца, засѣвшихъ въ нихъ тамъ и сямъ; хромая и перекачиваясь съ боку на бокъ, онъ волочитъ свое отвисшее брюхо, какъ откормленный гусь. Съ нимъ нечего теперь дѣлать охотнику, онъ принадлежитъ уже повару.

-----

   Майскіе выборы навели страхъ на правительство второй имперій и лишили его самообладанія. Изъ всеобщей подачи голосовъ оно мечтало сдѣлать прочное для себя основаніе, и всеобщая подача долго шла ему на пользу. Отъ нея оно получило свое утвержденіе и оправданіе всего, что совершилось въ достопамятную ночь второго декабря. Оно дѣйствовало противъ страны мѣрами жестокости и коварства; но страна, огромнымъ большинствомъ своихъ бакалейщиковъ, пахарей и пастуховъ, заявила, что подобныя мѣры не причиняютъ ей никакой непріятности; оно стѣснило свободу прессы, но милліоны французовъ, неумѣющихъ ни читать, ни писать, нашли, что отъ такого стѣсненія имъ не дѣлается ни теплѣе, ни холоднѣе. Вторая имперія разстрѣливала французовъ, сажала ихъ въ тюрьмы, ссылала, изгоняла, -- что за бѣда! большинство своимъ потомъ показывало, что такой способъ дѣйствій вовсе не возбуждаетъ въ немъ непріязненнаго чувства въ виновникамъ крутыхъ мѣръ. "А если мнѣ нравится быть битой?" сказала одна женщина, которую тузилъ ея пьяный мужъ, когда нѣсколько прохожихъ, изъ участія въ ней, хотѣли помѣшать совершающемуся въ ихъ глазахъ безобразію.-- "Вы видите, что Франція охотно принимаетъ получаемые ею удары," въ свою очередь говорили виновники государственнаго переворота второго декабря, когда сталъ извѣстенъ результатъ вота и, правдой и неправдой, въ ихъ пользу высказалось болѣе семи милліоновъ голосовъ. Втеченіе долгихъ годовъ всеобщая подача оправдывала или скорѣе узаконила рѣшительно все и такая податливость общественнаго мнѣнія всегда вызывала удивленіе не только въ Европѣ, по и внѣ ея, -- и не только удивленіе, но во многихъ мѣстахъ даже самую искреннюю зависть.
   Было ли въ дѣйствительности такъ прочно это широкое основаніе, на которомъ хотѣла твердо стоять вторая имперія? По крайней мѣрѣ, его считали такимъ впродолженіи 10, 15, 16, 17 лѣтъ, и вѣрили, что оно устоятъ еще долго безъ всякихъ поправокъ. Но вдругъ симптомы, до сихъ поръ чувствуемые только немногими прозорливыми людьми, становятся ощутительными для людей самыхъ недальновидныхъ и равнодушныхъ: почва, на которой построена вторая имперія, оказывается тонкой; она осядаетъ подъ тяжестью непропорціональнаго вѣса, и въ нее погружается мраморъ и шлифованные камни, предназначенные для постройки дворца четвертой династіи. Это напоминаетъ катастрофу разразившуюся надъ Гольдбергомъ, деревушкой, выстроенной на косогорѣ одной изъ швейцарскихъ горъ. Покатая на одну сторону, каменная скала, и на ней не слишкомъ толстый слой глинистой почвы -- такова была эта гора. Нѣсколько дней шли сильные дожди, глина растворилась, раздалась во многихъ мѣстахъ и произвела рытвины, на которыя сперва никто не обратилъ никакого вниманія; потомъ деревня стала медленно скользить по отлогости; движеніе это было до того незамѣтно, что стаканъ воды, поставленный на столѣ, не колебался, источники продолжали течь и струиться также, какъ и прежде; но вся эта медленно движущаяся масса приблизилась въ пропасти, и все разомъ туда обрушилось: луга и хлѣбныя поля, дома и лѣса, скотъ и люди. Вторая имперія также движется по косогору всеобщей подачи голосовъ, -- и какъ спасти эту страшную массу отъ страшнаго паденія? Извѣстны многіе города, поглощенные моремъ; они нырнули подъ воду потому, что почва подалась подъ ними; смѣли ли они думать о спасеніи въ виду открывшейся подъ ихъ ногами зіяющей бездны?
   Поэтому неудивительно, если вторая имперія чувствуетъ, что почва колеблется подъ ея ногами; неудивительно, что въ ея дѣятельности замѣчаются колебанія, противорѣчія и порою безтолковщина. Ее можно уподобить теперь обвиняемому, осужденному приговоромъ присяжныхъ. Для хроникера событій представляется много затрудненій для вѣрной передачи фактовъ; колебанія и противорѣчія производятъ страшную путаницу въ дѣлахъ и теперешнее положеніе Франціи правильнѣе всего характеризовать словомъ "шаткое," что мы и постараемся уяснить въ настоящей хроникѣ.
   Итакъ, майскіе выборы, какъ мы замѣтили, навели страхъ на правительство второй имперіи и лишили его самообладанія. Населеніе большихъ городовъ вотировало противъ него въ пропорціи трехъ къ одному, маленькихъ -- трехъ въ двумъ; тяжелые и неповоротливые батальоны сельскихъ избирателей на этотъ разъ еще утвердили за нимъ побѣду, но очевидно, что эта побѣда послѣдняя, и что въ приближающейся генеральной битвѣ, оно будетъ выбито изъ своихъ позицій и найдется вынужденнымъ въ безпорядкѣ бѣжать съ поля сраженія. Но что ужаснѣе всего и что особенно смущаетъ правительство и вселяетъ въ него страхъ и опасеніе:-- это то, что республикански-буржуазная оппозиція, еще недавно такъ непріятно дѣйствовавшая на нервы правительства второй имперіи, въ общественномъ мнѣніи оказывается теперь слишкомъ недостаточной. Жюли Фавры, Пикары, Жюли Симоны, которыхъ имена раздражали до крайности Руе, Бароша и Гаусмана,-- не возбуждаютъ теперь въ парижскомъ народѣ ничего, кромѣ холодности, я народъ отыскиваетъ непримиримыхъ Банселя, Распайля и Гамбету; онъ отвергаетъ Оливье и Дарихона, попробовавшихъ подыматься $ь Тюльери по служебной лѣстницѣ, а при вторичныхъ выборахъ, въ іюнѣ, парижане хотѣли провести кандидатуру Рошфора, непримиримаго изъ непримиримыхъ, который извѣстенъ не только какъ политическій, но и какъ личный врагъ императора, и не только императора, но даже самой императрицы.
   Рошфоръ не выбранъ. Вы знаете почему. Противъ него выступилъ единственный человѣкъ, который могъ противостоять ему -- Жюль Фавръ, великій адвокатъ, офиціальный глава буржуазіи, кумъ и старый пріятель Тьера. Жюль Фавръ, вмѣстѣ съ Пикаромъ, Симономъ и Гарнье Пажесомъ, заключили союзъ между республиканцами и буржуазіей. Еслибъ Жюль Фавръ потерпѣлъ пораженіе, буржуазія, упивавшаяся медоточивыми фразами академическаго оратора,-- никогда бы не простила его пораженія; еще неизвѣстны были вполнѣ результаты всѣхъ парижскихъ выборовъ, а провинціальная буржуазія уже обращалась къ передовой партіи съ словами ненависти и угрозы. Однакожъ ревностные и пылкіе послѣдователи партіи дѣйствія сперва горячо взялись за дѣло. "Воспользуемся случаемъ, говорили они,-- и безъ печали и всякой задней мысли разорвемъ союзъ съ этой буржуазіей, которая натворила столько бѣдъ въ 1848 году и готова натворить ихъ и теперь. Жюль Фавръ, сознательно или безсознательно, не что иное, какъ тайный союзникъ Бонапарта, и всѣмъ этимъ Жюль Фаврамъ и Тьерамъ, либеральнымъ фразерамъ и противникамъ экономическихъ реформъ, мы готовы предпочесть бывшаго ганскаго плѣнника, который, по крайней мѣрѣ, обѣщаетъ истребить пауперизмъ ". Разуменъ онъ или нѣтъ, практиченъ или непрактиченъ, но только этотъ совѣтъ не былъ принятъ парижскими избирателями* которые вовсе не хотѣли разрывать союза между либеральной буржуазіей и старыми республиканцами, и они предпочли Жюля Фавра. Явившись упорнымъ соперникомъ непримиримому врагу второй имперіи, предводитель лѣвой стороны палаты оказалъ Наполеону III услугу, не меньшую той, какая имъ была оказана въ то время, когда палата вотировала изгнаніе принца Наполеона, нынѣшняго императора французовъ.
   Какъ бы то ни было, но императоръ счелъ своимъ собственнымъ успѣхомъ неуспѣхъ своего личнаго врага. Онъ полагалъ, что парижскіе избиратели отвергли Рошфора единственно потому, что не желали избраніемъ редактора "фонаря* сдѣлать неудовольствіе императору, между тѣмъ какъ они руководствовались просто желаніемъ не раздражать буржуазію. Императору пожалуй естественно было заблуждаться такимъ образомъ, но подобныя заблужденія нездоровы по своей натурѣ и бываютъ часто пагубны. Частный случай, неправильно имъ растолкованный, привелъ его къ ошибочнымъ выводамъ, онъ вообразилъ, что отверженіемъ Рошфора и избраніемъ Жюля Фавра выразилось общее настроеніе цѣлаго парижскаго народа, и что этимъ фактомъ уничтожается непріятное впечатлѣніе, произведенное выборами Распайля, Банселя и Гамбеты. Онъ увѣрилъ себя, что все это избирательное движеніе въ оппозиціонную сторону не имѣло никакого успѣха, что крутыя мѣры его префектовъ и продѣлки его администраціи дали ему истинную побѣду, и что сотня депутатовъ, посланныхъ въ. палату, какъ враги второй имперіи, не представляетъ никакой серьезной опасности. Онъ позволилъ Руэ и его сторонникамъ убѣдить себя въ томъ, что вердиктъ, произнесенный всеобщей подачей голосовъ, весьма противорѣчиваго свойства и оставляетъ ему свободное поле дѣйствовать, какъ ему вздумается. Онъ позволилъ себя увѣрить, что вторая имперія сдѣлала всѣ уступки, какія могла сдѣлать, что французская нація пользуется всѣми необходимыми свободами, и что она не настолько неблагодарна, что можетъ обратить ихъ противъ великодушнаго правительства, даровавшаго ей эти свободы. Императоръ всегда хвастался своимъ флегматическимъ характеромъ, онъ считалъ его добродѣтелью въ правителѣ, но то, что нѣкогда принесло ему такую большую пользу, теперь причинило великія неудобства. Въ то время, когда Францію охватила избирательная лихорадка, когда его сторонники теряли голову, императоръ сохранилъ невозмутимое спокойствіе. Онъ благосклонно выслушивалъ Руз, и съ таковой же благосклонностью слушалъ его враговъ; сторонниковъ Персиньи онъ уравновѣшивалъ сторонниками Бассаньяка; онъ нейтрализировалъ своихъ друзей однихъ другими въ то время, какъ его враги дѣйствовали энергично; онъ улыбался принцу Плонплонъ, самому ненавистному человѣку для аркафевъ, и въ тоже время щекоталъ самолюбіе Жерома Давида, главы аркадцевъ, ненавистнаго либеральнымъ бонапартистамъ. Но я вижу, что мои читатели хотятъ сдѣлать мнѣ вопросы: кто это такіе аркадцы) Что за птица Жеромъ Давидъ) Аркадцами они названы потому, что собираются въ императорскомъ клубѣ въ арвадской улицѣ; ихъ значеніе усиливалось по мѣрѣ паденія второй имперіи; это паладины бонапартизма, миньоны императрицы. Своимъ знаменосцемъ они избрали красиваго Поля де-Бассаньява, достойнаго сына Гранье изъ Бассаньява, представляющаго собой образецъ типа фатовъ второй имперіи. Арвадская банда состоитъ изъ миньоновъ и забіякѣ, шпіоновъ и красавчиковъ Буа-Дорэ, изъ сановниковъ и ретивыхъ посѣтителей разныхъ игорныхъ пріютовъ; она имѣетъ своимъ признаннымъ главой Жерома Давида, который считаетъ себя Маккіавелемъ, потому что въ извѣстной степени обладаетъ коварствомъ, считаетъ себя воиномъ, потому что, въ чинѣ лейтенанта, по приказанію своего капитана, изъ своей засады, онъ стрѣлялъ въ кабиловъ; онъ считаетъ себя администраторомъ, потому что не положилъ охулки на руку, когда ему пришлось засѣдать въ арабскомъ бюро. Съ подобными способностями, къ которымъ еще слѣдуетъ прибавить драгоцѣнныя черты его характера: трусливую наглость и наглую трусливость, -- г. Жеромъ Давидъ при порядкахъ второй имперіи легко могъ дойти до степеней извѣстныхъ. Присовокупите къ этому, что онъ родной племянникъ великаго Наполеона, правда съ побочной стороны, но все-таки племянникъ, двоюродный братъ Наполеона III, незаконный сынъ Жерома-Наполеона, покойнаго экс-короля Вестфаліи, братъ принца Жерома-Наполеона, именуемаго Плонплонъ, представителя младшей линіи наполеонидовъ. Потому что онъ младшій въ младшей линіи, онъ питаетъ смертельную ненависть къ старшему въ линіи, къ своему старшему брату. Оба брата примкнули въ двумъ противоположнымъ фракціямъ бонапартистской партіи. Законный, старшій сынъ представляетъ собою либерализмъ; несмотря на то, что засѣдаетъ въ сенатѣ, онъ желаетъ прослыть свободнымъ мыслителемъ, кричитъ во всеуслышаніе, что онъ не признаетъ постовъ, и безпрестанно-напоминаетъ, что въ учредительномъ собраніи онъ засѣдалъ на горѣ. Незаконный, младшій, душой и тѣломъ предался аркадцамъ, ретроградамъ изъ ретроградовъ.
   Спокойно и равнодушно выслушивалъ императоръ въ одинъ вечеръ пространную рѣчь своего кузена, Жерома-Наполеона, въ которой тотъ начертывалъ планъ либеральнаго государственнаго переворота: уничтожить теперешній сенатъ, замѣнивъ его, по образцу Соединенныхъ Штатовъ, новымъ, составленнымъ изъ членовъ, избранныхъ посредствомъ всеобщей подачи голосовъ; учредить отвѣтственное министерство и, такимъ образомъ, обогатить міръ новымъ типомъ парламентарной имперіи, болѣе или менѣе похожей на Бразилію; Сент-Бева, свободнаго мыслителя, назначить министромъ народнаго просвѣщенія, Оливье -- министромъ внутреннихъ дѣлъ и президентомъ совѣта министровъ; видныя и лучшія мѣста раздать представителямъ средней партіи, оставить папу на произволъ судьбы и дозволить Виктору-Эмануилу совершить торжественное вшествіе въ Римъ. На другой день его величество съ такимъ же безстрастіемъ, выслушивалъ предложеніе Жерома Давида о необходимости послать Жерома-Наполеона въ ученую экспедицію въ Камчатку, отобрать сейчасъ же всѣ неосторожно октроированныя свободы, возвратиться къ энергическимъ мѣрамъ 2 декабря и заставить замолчать законодательный корпусъ. Совѣтъ по-видимому былъ принятъ съ благоволѣніемъ; послано приказаніе префекту полиціи безусловно не разрѣшать никакихъ публичныхъ сходокъ; министръ юстиціи указалъ начать процессы противъ журналовъ; и тотчасъ же журналисты подверглись опасной эпидеміи; штрафы и мѣсяцы заключенія обильно паля на ихъ головы; осужденія послѣдовали за осужденіями. Но изъ всѣхъ сентенцій, павшихъ на голову писателей, самая странная выпала на долю Рошфора. Одинъ шпіонъ взялъ у него въ Брюсселѣ в.ъ кредитъ нѣсколько сотъ экземпляровъ "фонаря"; переѣхавъ границу сталъ продавать ихъ подъ носомъ полицейскаго коммисара и разумѣется былъ схваченъ. Подстроивъ всю эту штуку, шпіонъ указалъ на Рошфора, будто бы пославшаго его съ экземплярами своей газеты во Францію. Дѣло передано суду; Рошфоръ обвиненъ въ заговорѣ противъ безопасности государства, и въ оскорбленіи главы государства; судьи опредѣлили: взыскать съ Рошфора приличный штрафъ, назначили ему еще нѣсколько новыхъ лѣтъ тюрьмы и объявили его лишеннымъ нѣкоторыхъ гражданскихъ правъ, т. е. права быть избирателемъ и права быть избраннымъ.
   Между тѣмъ его величество, желая дать явственное указаніе на свою политику, далъ обѣщаніе Жерому Давиду назначить его президентомъ законодательнаго собранія на мѣсто Шнейдера, котораго Руэ подозрѣвалъ въ умѣренности и въ тайной поддержкѣ средней партіи. Но въ рѣшительную минуту, когда палата была уже созвана, императоръ не рѣшился бросить это оскорбленіе общественному мнѣнію; Шнейдеръ остался на своемъ мѣстѣ, а Жеромъ Давидъ въ вознагражденіе сдѣланъ командоромъ ордена почетнаго легіона. Шнейдеру сильно не понравилось, что это отличіе было дано его сопернику и онъ послалъ свою отставку. За таковую, продерзость Шнейдеръ, къ удивленію всѣхъ, не былъ посаженъ ни въ Мазасъ, ни сосланъ куда нибудь, напротивъ того, получилъ собственноручное письмо отъ императора, письмо лестное и милостивое, въ которомъ увѣряли, что нуждаются въ его, Шнейдера, полезной служебной дѣятельности. Въ то время, какъ учрежденія приходятъ въ дряхлость, внѣшнія отличія пріобрѣтаютъ особенное значеніе. Когда деревья становятся старыми, ихъ стволъ и вѣтви покрываются паразитными грибами, а листья гусеницами.
   Такимъ образомъ правительство видалось то вправо, то влѣво, отъ строгости переходило въ кротости, то старалось выказать свою силу, то падало въ изнеможеніи отъ своей слабости. Вчера увѣряли, что страна не проявила явнымъ образомъ своего мнѣнія; сегодня же склонились къ тому убѣжденію, что коронѣ неприлично обращать вниманіе на угрожающія заявленія, съ какимъ обратились въ ней большіе города; балансируя такимъ образомъ между двумя крайностями, въ тоже время предписывали оффиціальной прессѣ воздерживаться какъ можно болѣе. Эта безплодная игра утомила общественное мнѣніе и раскрыла слабѣйшія стороны правительства. Правительство претендовало на исключительное умѣнье вести дѣла высокой политики, и его смущеніе, его смѣшные страхи, его робкая сила, стали предметомъ посмѣшища для толпы зрителей. Своей слабостью, усложненной еще старческимъ упрямствомъ, правительство болѣе и болѣе возбуждало противъ себя своихъ враговъ, поощряло своихъ нерѣшительныхъ противниковъ, досаждало своимъ друзьямъ, не смѣя отказать, еще менѣе осмѣливаясь дать, оно только хмурилось. Руэ скалилъ свои желтыя іезуитскія улыбки тѣмъ, кому онъ долженъ былъ угрожать; правительство угрожало тѣмъ, кого должно было бить, и если било, то безъ всякаго разумнаго основанія; слабое и неискусное, оно не умѣло бить ни сильно, ни вѣрно, и его попытка устрашить, произведенная въ большихъ размѣрахъ въ послѣдній мѣсяцъ, послужила только къ тому, что сдѣлала его смѣшнымъ въ глазахъ всѣхъ.
   Въ нашей послѣдней корреспонденціи разсказано о великомъ побоищѣ на бульварахъ. Полиція назначила ротозѣямъ свиданіе на бульварахъ, чтобы они посмотрѣли, какъ бьютъ людей; ротозѣи явились на назначенное мѣсто и въ свою очередь были побиты. Полагали, что любопытство парижанъ. достаточно притуплено различными зрѣлищами, постоянно происходящими на ихъ глазахъ, -- но, нѣтъ,-- оказалось, что любопытство парижанина обладаетъ ужаснымъ апетитомъ: онъ готовъ жертвовать всѣмъ, лишь бы была удовлетворена его любимая страсть, и потому онъ кинулся со всѣхъ ногъ, когда ему объявили, что онъ можетъ посмотрѣть какъ дуютъ публику дубинами по головамъ; еще съ большей охотой онъ побѣжалъ бы взглянуть, какъ въ эту публику кидаютъ пули и ядра. Съ большимъ нетерпѣніемъ въ Парижѣ ждутъ теперь запроса, который обѣщала сдѣлать правительству лѣвая сторона палаты по поводу этой "адской оргіи дубинъ", какъ характеризовалъ это побоище Распайль. Полиція била и хватала всѣхъ безъ разбора; потомъ, въ числѣ побитыхъ и схваченныхъ, многихъ она признала за своихъ. Но сначала, въ сумятицѣ она не узнавала никого; полицейскіе бросались съ своимъ оружіемъ на воспитателя императорскаго принца, на знаменитаго слѣдственнаго пристава Гоне, который съ большимъ трудомъ спасъ свое чрево отъ ударовъ и настолько не оправился еще отъ понятія, что до сихъ поръ не набрался обычной энергіи для веденія слѣдствія по дѣлу о заговорѣ противъ общественной безопасности. Полторы тысячи парижанъ, какъ военноплѣнные, отведены въ казематы Бисетра. Арестовано впрочемъ было гораздо болѣе, но многимъ удалось уйти съ дороги, другихъ на другой день выпустили. Между арестованными были: донъ-Карлосъ, герцогъ мадридскій, котораго легитимисты признаютъ дѣйствительнымъ королемъ Испаніи; знаменитый банкиръ баронъ Альфонсъ де-Ротшильдъ, остававшійся подъ арестомъ три часа и вырвавшійся оттуда только потому, что умѣлъ увѣрить тюремщиковъ, что онъ занимаетъ должность прусскаго генеральнаго консула, хотя состоитъ консуломъ австрійскимъ; былъ взятъ начальникъ отдѣленія прессы въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, а также графы, герцоги, префекты, призванные императоромъ въ Парижъ, государственные секретари, чиновники и -- странное дѣло -- ни одного студента. На тысячу человѣкъ арестованныхъ приходилось: рабочихъ 287, прислужниковъ разнаго рода 263, чиновниковъ 133, приказчиковъ 117, людей, занимающихся либеральными профессіями 110, коммерсантовъ 55, рантье 35. По отношенію въ численности населенія, самое значительное число арестованныхъ приходится на долю людей, занимающихся либеральными профессіями. И такъ какъ люди этой категоріи фабрикуются, по большей части, изъ студентовъ, то отсутствіе послѣднихъ въ числѣ невольныхъ жителей Бисетра обратило на себя всеобщее вниманіе. Когда политическія искры носятся въ воя духѣ, студенты до сей поры всегда бывали самой удобовоспламенимой частью населенія; теперь же вышло иначе. Слѣдовательно приходится заключить, что или измѣнился духъ школъ, или послѣднее возмущеніе имѣло особенный характеръ и нисколько не походило на то, что принято называть возмущеніемъ.
   И дѣйствительно, парижское населеніе искренно убѣждено, что вся эта суматоха есть дѣло Руэ, который хотѣлъ пустить въ ходъ свои великія политическія способности, импровизировать революцію, утопить ее въ потокахъ крови, объявить осадное положеніе и провозгласить себя спасителемъ порядка, религіи, семьи и собственности. Но его революція возбудила такой же смѣхъ, какъ и революція его экс-товарища, знаменитаго Пинара, который въ послѣднее второе декабря собралъ шестьдесятъ тысячъ человѣкъ, раздѣлилъ ихъ на три корпуса и, руководствуясь мудрыми стратегическими соображеніями, направилъ ихъ всѣ къ монмартрскому кладбищу, гдѣ они и завладѣли тремя прохожими. Революція капризны и не всегда повинуются приказаніямъ, которыя даютъ имъ министры; они иногда подражаютъ собакѣ Жана Нивельскаго, убѣгавшей прочь, когда ее призывали. Производство революцій не принадлежитъ къ числу обязанностей государственнаго министра; Руэ оказался вдвойнѣ неискуснымъ: онъ желалъ вызвать возстаніе, вовсе не обладая способностью развить его. Приняты были самыя нелѣпыя мѣры; пущены въ ходъ двѣ банды: одна получила плату за будущее усердіе отъ министерства, другая отъ полиціи; вечеромъ союзники не узнавали другъ друга и даже преусердно колотили одинъ другого. Невозможно было долго признавать этихъ ряженыхъ революціонеровъ за дѣйствительныхъ республиканцевъ и соціалистовъ, когда они не знали даже перваго куплета марсельезы, когда они бросились ломать кіоски, устроенныя для продажи газетъ, разрывали въ куски попавшіяся имъ тутъ подъ руки экземпляры оппозиціонныхъ журналовъ, били зеркала и окна лавокъ, грабили, вламывались силой въ питейные дома и уходили освѣжиться и отдыхать на лаврахъ въ дома проституціи. Невозможно было признать за дѣйствительныхъ бланкистовъ людей, которые на биржевой площади бросались на глазѣющихъ тутъ спокойныхъ гражданъ, съ криками: "на фонарь аристократовъ!" Возможно-ли было принимать за дѣйствительныхъ агентовъ порядка, людей, которые, дозволяя спокойно строить баррикады, разумѣется, своимъ соучастникамъ, останавливали совершенно невинныхъ прохожихъ и наносили имъ удары палками по чемъ попало, валили ихъ на земь, освобождали ихъ отъ часовъ и монетъ и потомъ торжественно отводили въ ближайшій полицейскій постъ. Наконецъ, послѣ трехъ или четырехъ ночей такого безобразія, остолбенѣлые ротозѣи взялись за умъ, лавочники сами вооружились для защиты своихъ лавокъ; тамъ и сямъ послышались даже криви: "Гдѣ же національная гвардія? Вооружимся и составимъ сами національную гвардію!" Приходилось поскорѣе кончать комедію. Тогда бульвары были очищены полками настоящихъ кирасиръ, драгунъ и гусаръ. Ничего нѣтъ удивительнаго, что лавочники привѣтствовали солдатъ при встрѣчѣ съ ними, ихъ появленіе говорило о скоромъ окончаніи безпорядковъ, о возобновленіи торговли и обычныхъ дѣлъ. Также ничего нѣтъ удивительнаго, что эти же самые лавочники привѣтствовали императора на нѣсколькихъ пунктахъ бульвара, появленіе его олицетворяло собою появленіе голубки, несущей въ своемъ клювѣ масличную вѣтвь мира. Но удивительно изумленіе самого императора при этихъ неожиданныхъ для него знакахъ народной привязанности. Онъ былъ видимо тронутъ и сказалъ дрожащимъ голосомъ: "если парижскій народъ считаетъ себя моихъ другомъ, зачѣмъ же онъ въ законодательное собраніе посылаетъ моихъ враговъ?"
   Эти наивныя слова составляютъ одно изъ многочисленныхъ указаній на то, что императоръ былъ обманутъ относительно истиннаго смысла предполагаемаго возстанія и рѣшительно ничего не зналъ о заговорѣ, затѣянномъ его государственнымъ министромъ Руэ, его префектомъ полиціи Пьетри, его секретаремъ Конти и его интимнымъ совѣтникомъ Дювержье. Можно повѣрить, что онъ не зналъ и не знаетъ еще до сихъ поръ истины насчетъ послѣднихъ событій, и менѣе знаетъ дѣйствительное положеніе страны, чѣмъ даже простой читатель, ежедневно перечитывающій въ бульварныхъ кафе различныя газеты. Многіе готовы даже вѣрить, что императоръ неотвѣтственъ за послѣднія событія, и потому самому не можетъ отвѣчать и за то, что должно воспослѣдовать за ними; что офиціальный распорядитель судебъ Франціи самъ находится въ полной зависимости отъ тѣхъ, кто особенно искусно умѣетъ льстить его слабостямъ,-- отъ тѣхъ, кто лжетъ лучше. Онъ постарѣлъ -- тюльерійскій хронометръ отстаетъ уже отъ часовъ биржи. Съ этой точки зрѣнія чрезвычайно любопытно изучать журналъ, редижируеный г. Бонапартомъ, при сотрудничествѣ его друга, г. Клемана Дювернуа. Въ основаніи его величество гораздо болѣе литераторъ, чѣмъ политикъ, скорѣе хорошій артиллерійскій офицеръ, чѣмъ главнокомандующій французскими арміями. Его величество выступилъ на журнальное поприще въ то время, какъ онъ былъ узникомъ въ Гамѣ. Кто началъ писать, будетъ всегда писать. Нельзя безнаказанно мокать свое перо въ чернильницу, и если кому удалось написать нѣсколько статей, замѣченныхъ въ литературномъ мірѣ, на его пальцахъ всегда останутся слѣды чернилъ; когда такая личность постарѣетъ, она употребляетъ всѣ усилія, чтобы попасть въ члены французской академіи, въ сотоварищество съ Гизо, Тьеромъ и Жюль Фавромъ. Императоръ ощущаетъ необходимость имѣть свой журналъ, каждый литераторъ заявляетъ такое же желаніе. Для честолюбія автора "жизни Цезаря", разумѣется недостаточно быть главнымъ редакторомъ "Оффиціальной газеты французской имперіи", и онъ хочетъ имѣть органъ не такой сухой, не такой педантическій, не такой скучный, какъ эта газета; онъ желаетъ имѣть болѣе самостоятельный, болѣе свободный органъ. Онъ намѣревался издавать газету "Народъ", заимствовавъ это названіе у Прудона, который издавалъ газету подъ такимъ именемъ послѣ революціи 1848 года. Но марсельскіе послѣдователи Прудона, уже издававшіе газету "Народъ", пригрозили процессомъ новому изданію, и оно волей-неволей вынуждено было обратиться въ "Французскій народъ". Это предпріятіе вовсе не спекулятивное; нумеръ газеты продается за одинъ су, обходясь издателю въ три; правда, издатель пріобрѣтаетъ кое-что на объявленіяхъ, но за то онъ принужденъ дѣлать большую скидку торговцамъ газетами. Изданіе ему обходится дорого, такъ какъ кромѣ потери на продажной цѣнѣ, онъ долженъ еще платить правительству опредѣленный штемпельный налогъ (надо полагать, что и издатель "Французскаго народа" "мѣстѣ съ другими журналистами подписалъ прошеніе правительству объ уменьшеніи штемпельной пошлины съ пяти сантимовъ на одинъ). Въ дѣйствительности его величество дѣлаетъ подарокъ въ два су каждому читателю, которому приходитъ охота читать нумеръ его газеты. Надобно признаться, что эта газета составляется не совсѣмъ дурно; она неизмѣримо выше газеты "Публика", главнымъ редакторомъ которой г. Руэ; къ тому же, "Публика," продаваясь за два су, дѣлаетъ подарокъ своимъ читателямъ всего въ одинъ су на нумеръ. Распорядитель "Французскаго народа" хорошо подобралъ своихъ сотрудниковъ; три главные: Клеманъ Дювернуа, екс-прудонистъ, курившій трубку со всѣми непримиримыми,-- тотъ самый Дювернуа, который сидѣлъ въ тюрьмѣ за проступки по дѣламъ печати, именно за свои яростныя нападенія на императорскую администрацію, преимущественно алжирскую; тотъ самый Дювервуа, который такъ ловко накидывался на соціальные вопросы и на этой почвѣ легко побивалъ буржуазныхъ и орлеанистскихъ корифеевъ: Вейса, Прево-Парадоля, Тьера и другихъ изъ ихъ лагеря. Два другіе редактора занимаются исключительно первоначальнымъ образованіемъ, кооперативными ассоціаціями, обществами взаимной помощи и различными благотворительными уч: режденіями; ихъ завербовали -- одного изъ лагеря экономистовъ съ помѣсью соціализма, другого изъ демократовъ, пропитанныхъ либеральнымъ христіанизмомъ секты Бюше. Короче сказать, эта газета внушительна, чувствительна, правдоподобна, примирительна, даже добродѣтельна, но одного въ ней недостаетъ: настоящаго пониманія смысла событій. Акуратно читая эту газету, приходишь невольно къ заключенію, что императоръ не знаетъ вѣрно, какъ идутъ дѣла, что всѣ окружающіе стараются систематически поддерживать въ немъ это незнаніе, что всѣ Руэ и Персиньи, Жеромы Давиды и Жеромы-Наполеоны, Гаусманы и Ніэли, горячо спорящіе за портфели, сходятся на одномъ пунктѣ: обманывать своего государя.
   Все равно, знаетъ ли или не знаетъ истинное положеніе дѣлъ императоръ Наполеонъ, или онъ отсталъ отъ вѣка, но его теперешняя политика отличается нерѣшительностію и противорѣчіями. Невозможно передать дѣянія, характеризующія ее въ послѣдніе мѣсяцы, невозможно отыскать никакой послѣдовательности въ идеяхъ, ни малѣйшаго стратегическаго плана, ни признаковъ политическаго такта. Дѣла второй имперіи конечно дурны, но императоръ и его совѣтники ухудшили ихъ сколько могли. Это мы постараемся доказать обозрѣніемъ событій за послѣдній мѣсяцъ.
   Г. Руэ захотѣлось самому произвести государственный переворотъ; посредствомъ энергической демонстраціи онъ думалъ овладѣть положеніемъ, и сдѣлать воззваніе въ грубой силѣ. Но его попытка не имѣла никакого успѣха; онъ возбудилъ въ парижскомъ народѣ не страхъ и гнѣвъ, какъ онъ желалъ, а одно любопытство; пришлось поиграть дубинами, а не штыками и не пулями, что предполагалось предпринять для полученія успѣха. Руэ посадилъ 1500 человѣкъ въ парижскія тюрьмы и никому не пришло въ голову, что общество находится въ опасности и нуждается въ избавителѣ -- Руэ. Но и эта неудача не образумила государственнаго министра; онъ схватилъ на дому до сотни людей, отличившихся на послѣднихъ выборахъ; онъ объявилъ объ открытіи имъ большого заговора противъ общественной безопасности; сами заключенные пожимали плечами и спрашивали слѣдователя: "Мы ничего не знаемъ, объясните намъ, что такое этотъ заговоръ?" И выходя изъ тюрьмы, они вновь обращались къ нему съ тѣмъ же вопросомъ.
   Далѣе. Императоръ произнесъ рѣчь къ солдатамъ послѣ маневровъ въ шалонскомъ лагерѣ. Сравнивая солдатъ съ гражданами, онъ замѣтилъ, что господа военные имѣютъ право считать себя апостолами цивилизаціи.
   Написавъ подъ диктовку Руэ письмо къ одному изъ самыхъ темныхъ своихъ подданныхъ, утверждающее, что правительство не измѣнитъ своихъ принциповъ, особенно принципа личнаго управленія, императоръ хотѣлъ замѣнить Шнейдера, Жеромомъ Давидомъ. Это предложеніе возбудило всеобщее негодованіе, Шнейдеръ остался на мѣстѣ, но Давидъ получилъ орденъ. И это не понравилось, Шнейдеръ требуетъ отставку, императоръ пишетъ къ. нему самое лестное письмо.
   Собралась палата. Правительство ее созвало, желая, по его словамъ, узнать отъ нея объ истинныхъ желаніяхъ народа, какъ будто выборами недостаточно ясно высказаны эти желанія. Тѣмъ tie менѣе правительство запретило депутатамъ касаться чего нибудь другого, кромѣ провѣрки полномочій.
   Этотъ приказъ не понравился депутатамъ. Средняя партія, мечтающая объ обновленіи имперіи парламентаризмомъ, желающая бонапартизмъ соединить брачными узами съ буржуазіей, -- средняя партія почувствовала неудовольствіе и пришла даже въ ярость. Руэ думалъ было прикрикнуть на новую палату, но это усмиряющее средство, такъ удачно примѣняемое имъ къ старой палатѣ, оказалось неподходящимъ для новой. Времена измѣнились. Президентъ Шнейдеръ тайно снесся съ средней партіей, избравшей своимъ главой Оливье, а лозунгомъ: "да здравствуетъ императоръ! Долой Руэ!" Во все это время лѣвая сторона скромно держала себя въ сторонѣ.
   По поводу провѣрки избранія одного прошлеца, аркадцы и руэристы сцѣпились съ Жюлемъ Симономъ, который разбилъ ихъ на голову и заставилъ отступить со стыдомъ. Все чистое правительственное большинство не могло удержаться противъ одного депутата лѣвой стороны. Сумятица и ужасъ на скамьѣ министровъ!
   Старикъ Распайль сдѣлалъ запросъ правительству относительно парижскихъ арестовъ, а также заговора противъ безопасности имперіи; Руэ возражалъ, выставляя по обыкновенію на видъ опасность приближенія краснаго призрака. Но палата не выразила ни гнѣва, ни ужаса и краснорѣчіе государственнаго министра пропало даромъ.
   Руэ и компанія поставили капканъ для поимки непримиримаго Банселя. Бансель импровизировалъ спокойную, великолѣпную рѣчь, которой аплодировала даже средняя партія.
   Средняя партія имѣла частныя собранія внѣ оффиціальныхъ засѣданій. Она рѣшила заявить свою программу. Собраніе было многочисленно и партія казалась плотно соединившеюся. Тогда Руэ вознамѣрился похитить программу средней партіи и, нѣсколько смягчивъ представить ее, какъ бы отъ правительственной партіи. Чтобы отклонить замышляемый ударъ, средняя партія рѣшилась заявить свою оппозицію и потребовала отвѣтственности министровъ вередъ законодательнымъ собраніемъ -- требованіе совершенно не конституціонное, ибо по конституціи министры просто агенты исполнительной власти, сами по себѣ не пользуются никакой властью и совершенно зависятъ отъ доброй воли императора. Такимъ образомъ средняя партія изъ ненависти къ министру подвергла опасности существующую конституцію, имперію и даже императора. И Руэ, видя, что наглость его враговъ возрастаетъ съ каждымъ днемъ, отказался отъ своего проекта и приказалъ нѣкоторымъ изъ своихъ вѣрныхъ надѣть личину, присоединиться къ средней партіи, произвести тамъ несогласіе и втянуть новую оппозицію въ большинство. Вслѣдствіе этого въ рядахъ оппозиціи появился знаменитый Мако, которому императоръ довѣрилъ тайну своихъ проектовъ; герцогъ Муши, кузенъ императора, близкій къ императрицѣ, который еще нѣсколько дней тому назадъ великолѣпно угощалъ въ своемъ замкѣ императорскую фамилію. Всѣ эти хитрости слишкомъ хитраго Руэ сбили съ толку большинство, которое не могло понять Руэ ли дурачитъ среднюю партію или, на оборотъ, средняя партія дурачитъ Руэ?
   Но тутъ поднятъ былъ вопросъ деликатнаго свойства: законно ли избраніе въ палату каммергеровъ императора и дворцовыхъ чиновниковъ? Могутъ ли они свободно вотировать? Не станутъ ли они часто становиться между уваженіемъ, должныхъ націи, и повиновеніемъ своему государю? Этотъ коварный вопросъ глубоко возмутилъ императора, увидавшаго въ немъ начало возмущенія. "Если мы начнемъ такимъ образомъ, перефразировалъ онъ слова президента Шнейдера,-- на чемъ же мы остановимся?" Если законодательное собраніе не уважаетъ болѣе каммергеровъ императора, каммеръ-юнкеровъ императрицы, оно, значитъ, не уважаетъ самихъ императора и императрицы. Однакожъ соединенными усиліями Руэ и Шнейдера удалось отдалить отъ обсужденія этотъ щекотливый вопросъ,-- палата согласилась отложить его.
   Между тѣмъ утвержденіе полномочій продолжало идти своимъ порядкомъ, но производилось довольно странномъ образомъ. Вмѣсто того, чтобы допустить къ подачѣ голосовъ только тѣхъ депутатовъ, которыхъ назначеніе не было предметомъ нареканій, большинство, вопреки здравому смыслу, общей практикѣ и всѣмъ предшествовавшимъ постановленіямъ, порѣшило, что непризнанные депутаты будутъ вотировать наравнѣ съ положительно признанными, такъ какъ теперь нужно было утвердить назначеніе членовъ палаты. Вскорѣ затѣмъ все большинство организовалось въ огромную компанію взаимнаго страхованія, принявшую братолюбивый девизъ: "станемъ, братцы, утверждать другъ друга". А такъ какъ свои рубашки ближе къ тѣлу и, далѣе, такъ какъ свой своему по неводѣ другъ, то члены, обвиняемые въ неправильномъ избраніи, принялись съ достодолжнымъ рвеніемъ вотировать сами за себя, проталкивали впередъ своихъ благопріятелей,-- мало того, сами подавали сигналъ къ повѣркѣ ихъ выборовъ.
   Другой маневръ заключался въ томъ, чтобы помѣшать палатѣ организоваться чрезъ назначеніе собственнаго бюро. Если бы такое организованіе удалось до конца, тогда трудно было бы помѣшать средней партіи, съ каждымъ днемъ собиравшей новыхъ адептовъ, громогласно заявить свое знаменитое требованіе и пустить антиконституціонный брандеръ въ бокъ государственнаго ковчега. Несмотря на протестами лѣвой стороны, средняя партія, однако, все откладывала и упустила драгоцѣнное время.
   А время вѣдь было въ самомъ, дѣлѣ драгоцѣнное, потому что положеніе измѣнялось съ- каждымъ днемъ. Нигдѣ не было слышно никакихъ подвиговъ насилія, ни одинъ ораторъ не произносилъ словъ -- а между тѣмъ общественное мнѣніе замутилось, умы были разгорячены, жизненные органы имперіи пришли въ конвульсивное сотрясеніе, кровь разлагалась -- тѣло бонапартизма страдало злокачественной горячкой. Болѣзненныя ожиданія правительства, его опасенія уже ни для кого не были тайною, кто только интересовался о нихъ знать. Императоръ пригласилъ депутатовъ въ интимному обѣду въ Сенъ-Клу, императрица и придворныя дамы съ самой изысканной любезностью ухаживали за вліятельными представителями средней партіи, къ самымъ угрюмымъ изъ нихъ онѣ были до нельзя ласковы и предупредительны. На слѣдующій день газета опубликовали многіе образчики интимныхъ изліяній, комментировали слова, жесты, поклоны, но въ концѣ концовъ императоръ игралъ не очень много. Средняя партія во что бы то ни стало хотѣла отдѣлаться отъ Руэ: провались онъ, молъ, окаянный... Но императору съ чего-то вообразилось, что безъ Руэ ничего не подѣлаешь, -- и онъ жертвовалъ всѣмъ для поддержанія Руэ, тогда какъ Руэ, тоже вообразивъ себя необходимостью, мужественно жертвовалъ и императоромъ, и имперіей для удержанія своего любезнаго портфеля... И вотъ глава имперіи сталъ жаловаться: они хотятъ отнять у меня Руэ, посягаютъ на мою иниціативу, угрожаютъ моимъ верховнымъ правамъ, разсчитываютъ лишить меня всякихъ средствъ въ защитѣ... Я ни дать ни взять похожъ на льва въ баснѣ -- они хотятъ вырвать у меня зубы и когти, обѣщая оставить только гриву, -- но на долго ли)
   И вдругъ газета le Pays, "имперіалистскій органъ", для умилостивленія большинства публикуетъ маленькую замѣтку, будто бы выпавшую изъ записной книжки императора Наполеона III (о Кассаньякъ, всѣ твои возни -- сущее ребячество!). Замѣтка эта резюмировала слѣдующимъ интереснымъ признаніемъ: "относительно большинства я напрасно приступилъ къ моимъ реформамъ 19 января, не посовѣтовавшись предварительно съ нимъ. Съ этихъ поръ буду употреблять всѣ усилія, чтобы пріобрѣсти его довѣріе".
   Сколько нелѣпостей въ этомъ одномъ курьезѣ! Императоръ, сдѣлавшійся предъ лицомъ страны, страстно либеральнымъ, обвиняетъ себя въ излишнемъ либерализмѣ. Онъ хочетъ помириться съ давно уже умершимъ большинствомъ, котораго прахъ почиваетъ теперь въ избирательныхъ урнахъ 24 мая. И такія важныя политическія признанія императоръ дѣлаетъ въ замѣткахъ, выпадающихъ изъ его записной книжки, тогда какъ его друзья, вмѣсто. того, чтобы возвратить компрометирующую бумагу по принадлежности, распечатываютъ ее въ газетахъ! Вообразите себѣ цезаря Наполеона III, который, по словамъ Charivari, кокетливо повязываетъ свой галстухъ и въ тоже время кладетъ въ свою табакерку маленькіе бумажные лоскутки, помѣченные такъ: "NB. Не забыть бы мнѣ помириться съ Франціей". Другой журналъ напомнилъ по этому поводу памятную замѣтку, будто бы, найденную къ бумагахъ стараго пера временъ Луи-Филипца:, какъ бы не позабыть въ слѣдующую пятницу отравить герцогиню посредствомъ чашки чая".
   Несмотря на обѣдъ въ Сенъ-Клу, законодательный корпусъ, подстрекаемый раздосадованной публикой, заявлявшей свой голосъ въ газетахъ, рѣшился, наконецъ, организоваться. Дѣвая сторона и средняя партія вотировали отдѣльно, и на 6 членовъ комитета (bureau) средняя партія дала 2, лѣвая сторона -- 0. Тогда было только и рѣчи, что о великомъ требованія средней партія, къ которому болѣе ста членовъ дали свою подпись (въ послѣдній день ихъ было 116). Такимъ образомъ палата распалась на двѣ равносильныя по численности категоріи, а для правительства одинаковая численность воюющихъ уже служила признакомъ грознаго пораженія. Въ свою очередь лѣвая сторона приготовляла два запроса, тоже необѣщавшіе особенно пріятнаго содержанія. Однимъ изъ нихъ, какъ говорятъ, требовалось нарядить строжайшее разслѣдованіе по дѣлу о безпорядкахъ въ Парижѣ и дать отчетъ о произвольныхъ арестахъ, которымъ подверглись многія совершенно неповинныя лица. Другой запросъ касался стачки рудокоповъ въ Сентъ-Этьенѣ, гдѣ рабочіе, требовавшіе увеличенія платы, подверглись нападенію солдатъ и жандармовъ. Префектъ выслалъ противъ нихъ 60 пѣхотныхъ ротъ при драгунскихъ эскадронахъ; въ главѣ полчища стоялъ генералъ Паликао, гроза китайцевъ. Своими диковинными ружьями -- Chassepote солдаты надѣлали блистательныхъ подвиговъ, убили многихъ изъ толпы рабочихъ и между ними также ребенка на груди матеря, тогда какъ солдатскіе штыки распороли брюхо какой-то несчастной женщинѣ. Обсужденіе этого дѣла было бы крайне непріятно для императорскаго правительства, имѣющаго претензіи на то, что оно лучше понимаетъ соціальный вопросъ, чѣмъ буржуазія; правительство хочетъ показывать видъ, будто его сердцу милъ рабочій классъ, и даже при настоящемъ кризисѣ многіе изъ интимныхъ совѣтниковъ власти предлагали не только перемѣнить поле сраженія, но и самую ея цѣль, отказываясь отъ всякаго политическаго обсужденія съ средней партіей и съ либералами всѣхъ категорій и волей-неволей ставя ихъ лицомъ въ лицу съ гражданской войной, что немедленно заставятъ ихъ перейти въ лагерь правительства. Надо замѣтить, что эти стачки серьезно угрожаютъ разработкѣ всего каменно-угольнаго бассейна близь Сентъ-Этьена и слѣдовательно всей промышленноcти юга, тогда какъ Ліонъ и его окрестности терпятъ отъ стачекъ между рабочими на шелковыхъ фабрикахъ. Для предстоящаго переворота это составятъ довольно трудную и тяжелую задачу. А пока до того всѣ смышленые люди соглашаются, что настоящій режимъ задѣльнаго вознагражденія уже отжить свое время, что онѣ совершенно не удовлетворяетъ практическимъ нуждамъ,, тогда какъ вступленіе пролетаріата en masse въ кооперативныя ассоціаціи чрезвычайно затрудняется недостатковъ образованія въ огромныхъ массахъ рабочаго населенія.
   Итакъ палата приготовлялась къ великой битвѣ, какъ вдругъ, въ понедѣльникъ 12 іюля, его вице-величество, его высокопревосходительство государственный министръ предсталъ съ деклараціей оператора. Несмотря ка то, что двѣ недѣля тому назадъ Наполеонъ III объявилъ, что принципы его правительства устраняютъ необходимость реформъ,-- теноръ онъ давалъ свое согласіе на слѣдующія реформы: предоставленіе законодательному корпусу права распоряжаться своимъ внутреннимъ управленіемъ, избирать своего президента и вице-президентовъ.-- Большая свобода при представленіи разнаго рода улучшеній кодекса.-- Обязательство правительства не измѣнять болѣе таможенныхъ тарифовъ я не заключать никакихъ международныхъ трактатовъ, въ родѣ договора съ Англіей, безъ предварительнаго одобренія законодательнаго корпуса,-- Усиленіе контроля при опредѣленіи бюджета.-- Позволеніе министру быть депутатомъ, съ тѣмъ, чтобы и депутатъ могъ въ свою очередь быть министромъ (только до этого предѣла личное правительство могло поладитъ съ парламентарнымъ режимомъ).-- Наконецъ, до извѣстной степени расширеніе права заявлять офиціальныя требованія (droit d'interpellation).
   Но весь этотъ театральны! пассажъ не имѣлъ рѣшительно никакого эффекта. Начать съ того, что всѣ къ нему были уже приготовлены, но всѣ ждали гораздо болѣе. Притомъ же средняя партія была приведена въ ярость тѣмъ, что, не допуская ее къ бою, у нея вырвали побѣду. Чтобы обезоружить среднюю партію, нужно было предоставить ей все, чего она требовала, но навязывая ей силою власти только третью или четвертую часть изъ того, что было предметомъ ея домогательствъ, запрещая ей заикаться о своихъ прочихъ требованіяхъ, правительство дѣлало, и изъ это! партіи своего постояннаго и непримиримаго врага. Оппозиція рѣшилась нанести ударъ личному правительству тѣмъ, что заранѣе и офиціально декретировала тѣ уступки, которыя правительство готовилось дать на остріѣ меча, разсчитывая сохранить неприкосновеннымъ, по крайней мѣрѣ, свой принципъ, если не ореолъ величія. Наконецъ, реформа была возвѣщена устами Руэ, и все позволяло думать, что на этого ненавистнаго министра будетъ также возложено ея исполненіе. По всѣмъ этимъ причинамъ эффектъ просто не удался. "Такъ вотъ что!" заговорила неудовлетворенная палата. "Только-то?!" съ удивленіемъ спрашивала ненасытная публика,-- "мало, очень мало!"
   А между тѣмъ императоръ думалъ, что имъ сдѣлана невѣсть какая громадная уступка. Вѣдь наканунѣ въ Сенъ-Клу собралась вся ватага вѣрныхъ, интимныхъ друзей и совѣтниковъ лучшаго, болѣе свѣтлаго времени. Всѣ министры находились на лицо. Императоръ поставилъ Руэ и Шнейдера носомъ къ носу, какъ двухъ задорливыхъ пѣтуховъ. Министры и интимные совѣтодателя раздѣлились на два лагеря -- съ одной стороны Руэ, Барошъ, Вюитри, ла-Валеттъ, съ другой -- Шнейдеръ, Мань, Форкадъ-де-ла-Рокеттъ. Шнейдера позвали по особенному именному повелѣнію, несмотря не всѣ протестаціи могущественнаго Руэ. Принцъ Наполеонъ въ собранію допущенъ не былъ. Съ мрачнымъ, тревожнымъ лицомъ, съ глубокою на челѣ думою, онъ прогуливался передъ дворцомъ, стараясь читать происходившее по яйцамъ входящихъ и выходящихъ. Руэ хитрилъ и запутывалъ бесѣдующихъ въ мутномъ омутѣ метафизики. А Шнейдеръ заладилъ все одно: "общая подача голосовъ высказалась... Общая подача голосовъ -- могучая сила... Можетъ ли императоръ ей противиться! Захочетъ ли онъ ей противиться?... Изъ читателей періодическихъ изданій, т. е. изъ людей, интересующихся политикой, трое подписчиковъ оппозиціонныхъ газетъ приходятся на одного читателя правительственныхъ органовъ... Надобно открыть глаза императору на то, что-его офиціальныя кандидатуры скорѣе ослабляютъ, чѣмъ поддерживаютъ его... Либеральная буржуазія погибла безвозвратно, надобно какъ можно скорѣе спасти для имперіи, что еще остается -- простой классъ и пролетаріатъ..."
   Руэ защищается шагъ за шагомъ, но, несмотря на поддержку Бароша я императрицы, долженъ былъ ударить къ отступленію.
   -- Такъ продиктуйте же мнѣ, говоритъ наконецъ императоръ, ту декларацію, которая должна спасти насъ въ настоящемъ положеніи.
   И Шнейдеръ принимается диктовать уже сообщенную нами декларацію, которой каждое слово было обсужено, взвѣшено, исправлено. Одержавъ побѣду, Шнейдеръ вонялъ поле сраженія и имѣлъ счастье остаться одинъ на одинъ въ кабинетѣ императора послѣ удаленія Руэ и всѣхъ прочихъ антагонистовъ.
   И вотъ сатрапъ Руэ, какъ новый Аманъ, принужденный противодѣйствовать эдикту, подписанному его врагомъ Мардохеемъ, самолично представилъ палатѣ императорское объясненіе. Блѣдный и разстроенный, торжественнымъ, но глухимъ и невнятнымъ голосомъ, въ которомъ слышалось что-то трагически-гробовое, онъ прочелъ докладъ ни дать ни взять такъ, какъ прочелъ бы свой обвинительный приговоръ, отправлявшій его на каторгу. Его пришибленная осанка, жалостливые жесты и ужимки поколебали мужество самыхъ рьяныхъ бонапартистовъ. Само собою разумѣется, что пріемъ, оказанный ему палатою, совершенно гармонировалъ съ его собственными плаксивыми мыслями, и такимъ образомъ онъ вернулся сообщить императору о грустномъ результатѣ его не менѣе грустной миссіи. Въ тоже время самъ министръ, яко козелъ искупленія, подалъ отставку за себя и за своихъ товарищей-министровъ; конечно, императоръ отвѣчалъ на это отказомъ уже въ десятый или двѣнадцатый разъ, потому что отставка эта была бы равносильна пораженію не только вице-императора, но и самаго верховнаго главы бонапартистскаго режима. Ну, и вотъ надолго затянулась довольно оживленная бесѣда; тутъ поперемѣнно предлагались и отвергались самые чудовищные планы, на императрицу находили припадки ипохондріи, Персиньи тоже не отставалъ отъ другихъ, тоже ярился изряднымъ манеромъ -- и въ концѣ концовъ министръ Руэ ретировался домой въ одинадцать часовъ ночи. Но вотъ въ половинѣ двѣнадцатаго въ кабинетъ императора стучится почтенный дядюшка Шнейдеръ съ грознымъ обвиненіемъ, взведеннымъ на великаго визиря: такъ и такъ, молъ, онъ съ своей великопостной харей испортилъ все дѣло, а потому его, этого несчастнаго Руэ, слѣдовало бы безъ церемоніи но шеямъ, чтобы этимъ путемъ признать побѣду средней партіи. Отпускъ, данный ненавистному министру, по увѣренію Шнейдера, повелъ бы въ примиренію правительства съ средней партіей, торжествовавшей на выборахъ и въ общественномъ мнѣніи страны. Опечаленный и раздосадованный императоръ вопросилъ съ смущеніемъ и нерѣшительностью: "ну, а какъ я выдамъ вамъ Руэ, вы отвѣчаете мнѣ за палату?" -- "Да, правду сказать, государь, этотъ Руэ ужъ порядкомъ намъ напортилъ: умы взволнованы, нужно было бы ихъ маленько поуспокоить, эти умы-то; не мѣшало бы отправить депутатовъ въ провинцію, гдѣ сельскій воздухъ будетъ для нихъ особенно благодѣтеленъ послѣ этой огненной парижской атмосферы. И притомъ же самъ Фигаро совѣтуетъ эту политику. -- "А какъ вы полагаете на какое время слѣдуетъ распустить палату -- на двѣ недѣля, на мѣсяцъ, что-ли?" -- "Да всего лучше дать ей безсрочный отпускъ, потому что нужно вѣдь предварительно созвать сенатъ, чтобы заставить его принять и одобрить всѣ тѣ измѣненія въ основномъ регламентѣ, какіе окажутся необходимыми. Эти старички-сенаторы тяжелы на подъемъ, умы-то у нихъ тоже не особенно прытки и не сразу поймутъ, чего вы отъ нихъ потребуете. Значитъ, надо дать имъ время надуматься, а дня этого -- увольте палату на неопредѣленное время. Принявъ отставку министерства, вы остаетесь одни, въ вашей водѣ будетъ составить Другую администрацію, согласную съ вашими желаніями и съ требованіями обстоятельствъ. Вы окружите себя людьми третьей партіи, а главное выиграете время." -- "Да, да, надо выиграть время," заключаетъ императоръ съ еще болѣе опечаленнымъ, встревоженнымъ сердцемъ, съ окончательно смущенною и нерѣшительной головой. Предъ нимъ все еще лежатъ прошенія объ отставкѣ, подписанный его министрами. Онъ беретъ одно изъ нихъ, съ подписью Руе, и Шнейдеръ, продиктовавшій недавнюю декларацію, теперь смѣло продиктовалъ два декрета, изъ которыхъ одинъ принималъ отставку министровъ, а другой совершенно просто, безцеремонно и безъ всякихъ объясненій предписывалъ законодательному корпусу разбрестись розно. Это приключеніе "гь великопостнымъ Руэ напоминаетъ довольно забавный фарсъ съ Оливье, такъ разсмѣшившій Францію послѣ знаменитаго письма отъ 19 января. Извѣстно, что послѣ своего ночного свиданія съ главою государства, Эмиль Оливье вышелъ изъ дворца съ портфелемъ министра внутреннихъ дѣлъ и съ декретомъ, который онъ поспѣшилъ самъ отнести въ редакцію "Moniteur'а;" потомъ онъ преспокойно отправился спать, убаюкивая себя надеждою, что варя слѣдующаго утра освѣтятъ самый счастливый, прекраснѣйшій день въ его жизни. Но Руэ, подозрѣвавшій затѣянную противъ него злую шутку, выжидалъ въ темной передней ухода своего соперника, и затѣмъ вдругъ словно выросъ Изъ земли передъ императоромъ, которому прочиталъ такую краснорѣчивую рацею противъ Эмиля Оливье и средней партій, только начинавшей тогда дѣйствовать, что его величество, словно спохватившись т одумавшись, опять оставилъ г. Руэ министромъ и передалъ ему бумагу, которую визирь немедленно отнесъ въ типографію офиціальной газеты, приказалъ разобрать весь предшествовавшій наборъ и не вышелъ оттуда тѣхъ поръ, пока факторы не разнесли новый нумеръ по всѣмъ четыремъ концамъ Парижа и на всѣ почтовыя станціи.
   Теперь Шнейдеръ захотѣлъ послѣдовать этому примѣру съ буквальной точностью. Уполномоченный цезарскимъ фирманомъ, онъ самъ отнесъ декретъ, распускавшій палату, въ императорскую типографію, заставилъ набрать его при собственныхъ глазахъ, самъ выправилъ первую и вторую корректуры, и уже когда все было готово -- позволилъ отворить двери мастерской, которая была заперта на ключъ, чтобы вручить офиціальное объявленіе кумирамъ, поскакавшимъ во всѣ стороны.
   На слѣдующее утро парижане еще читали съ умиленіемъ печатанную въ газетѣ "Siècle" императорскую декларацію, открывавшую палатѣ новую эру -- откуда ни возьмись повсюду сталъ распространяться странный, поразившій всѣхъ слухъ о томъ, что законодательный корпусъ распущенъ. Что за притча, что за оказія? спрашивали другъ друга добрые парижане съ озадаченна, вытянутыми отъ изумленія лицами. Кого тутъ обманываютъ? Надъ кѣмъ издѣваются? Что это за Coup-d'Etat, совершенный въ утреннемъ халатѣ? Публикуя свой декретъ въ Монитерѣ, правительство разсчитывало, еще до прямыхъ сообщеній палатѣ, помѣшать членамъ законодательнаго корпуса собраться, но къ несчастью уставы гласили совершенно ясно, и буква конституціи не допускала никакихъ толкованій вкривь и вкось: всякое приказаніе, распустившее или отсрочивавшее палату, должно быть сообщено законодательному корпусу въ полномъ его засѣданія. Нечего дѣлать, нужно было позволить ему собраться въ послѣдній разъ. Но какъ только засѣданіе было открыто, Жюль Фавръ немедленно поднялся съ мѣста подъ предлогомъ чтенія протокола; не обращая вниманія ни на запрещеніе Шнейдера, ни на его двоекратный призывъ къ порядку, не слушая безпорядочныхъ, шумныхъ выкрикиваній, раздававшихся среди членовъ собранія, ораторъ звучнымъ голосокъ произнесъ свой протестъ -- спокойный, мѣрный, безукоризненно-хорошій по силѣ выраженія, проникнутый убійственной ироніей -- протестъ, разумѣется, неудостоившійся буквальнаго воспроизведенія въ офиціальномъ органѣ. Но затѣмъ президентъ Шнейдеръ, рѣзко прерывая всевозможные разспросы и замѣчанія, сыпавшіяся со всѣхъ сторонъ, прочелъ императорскій декретъ, сопровождая его приказаніемъ законодательному корпусу немедленно разойтись. Два или три крикуна хотѣли что-то пробушевать, но были остановлены суровымъ замѣчаніемъ Пикара: "кричите теперь "vive l'Empereur" коли хватитъ духа!" И крикуны въ смущеніи прикусили языки.
   Такъ кончился первый актъ комедіи, разыгранной бонапартистскимъ правительствомъ съ своей новой невѣстой -- средней партіей, навязанной ему послѣдними выборами. Личная власть захотѣла вступить въ союзъ съ свободою, какъ ее понимали и взлелѣяли невзыскательные либералы, во союзъ этотъ одинаково не пришелся по сердцу ни той, ни другой партіи.
   Итакъ, вотъ до какой неожиданной развязки привели политическія волненія во Франціи: всѣ недовольны этимъ результатомъ, никто не ждетъ отъ него ничего хорошаго. Средняя партія, въ бенефисъ которой и была затѣяна вся эта придворная революція, вовсе не приходитъ отъ нея въ восторгъ, потому что весь фарсъ былъ аранжированъ безъ ея вѣдома, безъ предварительнаго совѣщанія съ ея коноводами; ей не позволяли самой дать битву, гордиться успѣхомъ и самодовольно пожинать лавры побѣды, ей силою навязали то, что она сама хотѣла взять, ей пожаловали то, что опять могли отнять, да и въ концѣ концовъ правительство дало только слабую часть того, на что разсчитывала, чего требовала эта партія. Итакъ, средняя партія продолжаетъ занимать оставляемыя ей правительствомъ позиціи, но такъ какъ уступка эта дѣлается не добровольно и съ дружеской готовностью, а напротивъ, съ грубымъ раздраженіемъ, то наступающіе и не повидаютъ оружія и, какъ ни полагаемъ, поступаютъ въ этомъ отношеніи благоразумно. Большинство законодательнаго корпуса внѣ себя отъ ярости послѣ того глубокаго и -- надо сказать -- вполнѣ заслуженнаго презрѣнія, съ какихъ относилось къ нему правительство, даже какъ бы незамѣчавшее, существуетъ ли такъ называемый Законодательный Корпусъ, и удостоивавшее своихъ любезностей только перебѣжчиковъ средней партіи.-- Но наибольшую досаду и неловкость чувствуютъ тѣ члены, избраніе которыхъ было предметомъ споровъ которые теперь были отправлены во свояси въ фальшивомъ положеніи людей, незнающихъ заподлинно, избранны ли они, не избраны ли, и усматривающихъ въ самомъ своемъ избранія какой-то стигматъ безчестья. Они кричатъ на всѣ лады, что императоръ созвалъ сессію для утвержденія административныхъ властей,-- только для одной этой цѣли,-- и что цѣль эта была почти достигнута, задача рѣшена окончательно. Они напоминаютъ ту императорскую декларацію, которая гласятъ, что благоразумная политика требуетъ немедленнаго рѣшенія вопросовъ по назначенію административныхъ лицъ, чтобы этимъ путемъ разъяснитъ всякую неизвѣстность относительно результата избирательныхъ распоряженій. Законодательный корпусъ въ общемъ своемъ составѣ негодуетъ на ту безцеремонность, съ какой онъ былъ изгнанъ, тогда какъ страну вообще возмущаетъ недостатокъ уваженія къ ея представителямъ. Франція давно уже тяготилась личнымъ правительствомъ -- и что же! Теперь во Франціи существуетъ именно только личное правительство въ его простѣйшей, наиболѣе авторитетной формѣ: нѣтъ болѣе ни законодательнаго корпуса, ни министерства, пока нѣтъ даже и сената -- всемъ правитъ глава правительства -- теперь уже одряхлѣвшій, затуманившійся, тревожный, упорный и слабый. Люди, его эксплуатирующіе, не задумаются измѣнить ему, а тѣ, кого онъ эксплуатировалъ, припомнятъ ему все прошлое. Онъ самъ уже не знаетъ, что происходитъ вокругъ него; его на каждомъ шагу обманываютъ, и самъ онъ тѣшится иллюзіями собственной фабрикаціи.
   Ковчегъ государства блуждаетъ въ полнѣйшемъ безпорядкѣ, въ раковинѣ смятенія. Люди экипажа раздѣлились на многія партія, выжидающіе только удобной минуты, чтобы вышвырнуть за бортъ одна другую. Между офицерами и начальствующими уже завязалась горячая схватка. Но постоянный, упрямый капитанъ, окруженный ненавистью, держитъ кормило слабой рукою, повременамъ устремляетъ пасмурный взглядъ къ небу и свѣряется съ ошибочной картой, чтобы провести судно то тайныхъ, грозныхъ утесовъ... ну, долго ли до бѣды?!..
   Но не въ одной Франціи расклеивается, обваливается бонапартистская политика. Піемоитская монархія, состряпанная побѣдами при Маджентѣ, Сольферино и цюрихскимъ трактатомъ, находится въ самомъ мизерномъ положеніи. Монархическая Италія подпала монотонному процессу разложенія. Королевство Виктора Эммануиля и императора Наполеона III, переживаетъ періодъ медленнаго разрушенія. Убійства и кровавыя шалости въ Романьѣ и равеннскомъ округѣ достаточно рекомендуютъ итальянское правосудіе и гражданскую администрацію; періодическія возмущенія въ Миланѣ, Павіи и Падуѣ перешли уже въ хроническое состояніе. Тоже должно сказать и о всякаго рода подвигахъ разбойничьей вольницы въ Сициліи и неаполитанскихъ земляхъ. Кустоцца и Лисса достаточно заявили всему свѣту, что такое итальянская армія и флотъ -- гордость и упованіе піемонтизна. Возстановленіе мукомольнаго налога, неудержимое и постоянно продолжающееся паденіе ренты всего краснорѣчивѣе говорятъ о положеніи финансовъ подъ управленіемъ гг. Селла и Камбрэ-Диньи.-- Недавнее дѣло о табакѣ резюмируетъ весь этотъ милѣйшній порядокъ -- все это хищничество, разбой, возмущенія, казнокрадство, посягательства на жизнь, славитъ все это финансовое и моральное банкротство этой хваленой либеральной монархіи, для созданія которой въ потѣ лица потрудились Кавуръ и Ратацци. Не успѣло еще окончиться это злополучное табачное дѣло, какъ со всѣхъ сторонъ послышались крики о взяточничествѣ нѣкоторыхъ депутатовъ, будто бы спекулировавшихъ въ этомъ случаѣ своимъ правомъ голоса. Прежде всѣхъ тревогу забилъ одинъ миланскій журналъ. И вотъ депутаты, оскорбленные или прикинувшіеся оскорбленный въ своемъ достоинствѣ, подали на дерзкій журналъ жалобу судебнымъ порядкомъ.
   Судъ нашелъ ихъ правыми, у всѣ заключили, что поднятая суматоха была дѣломъ низкой клеветы. Кажется, тутъ бы и конецъ всей исторіи. Вышло однако не такъ.
   Въ самой палатѣ посыпались настойчивыя требованія нарядить слѣдствіе, кто да кто былъ виновенъ въ взяточничествѣ, потому что относительно депутатовъ одно подозрѣніе уже становилось тяжбой обидой. Сначала предложеніе о слѣдствіи било рѣзко отвергнуто, но вдругъ депутатъ Лоббіа, поднявшись съ мѣста, объявляетъ, что до него дошли секретные документы и чрезвычайно важныя сообщенія, будто бы совершенно ясно доказывавшія, что въ палатѣ дѣйствительно завелись къ сожалѣнію взяточники и казнокрадство. Слѣдствіе наконецъ наряжено. Г. Лоббіа готовится дать своя показанія -- и вдругъ наканунѣ того дня, когда онѣ должны были поступить на усмотрѣніе суда, этотъ депутатъ былъ умерщвленъ рукою наемнаго убійцы, какъ надо полагать еще до сихъ поръ скрывающагося отъ правосудія.
   Вся Италія была глубоко потрясена вѣстью объ этомъ злодѣяніи и впродолженіи нѣсколькихъ дней не превращались изъявленія соболѣзнованія объ участи г. Лоббіа и угрозы министрамъ. Въ тоже время у депутата Фамбри была совершена дерзкая кража: были похищены бумаги довольно компрометирующаго содержанія, представленныя затѣмъ слѣдственной коммиссіи въ качествѣ обличительныхъ данныхъ. Когда по выслушаніи главныхъ свидѣтелей и предварительномъ собраніи доказательствъ открылись публичныя пренія, то въ палатѣ поднялся такой адскій шумъ, такой дикій, оглушительный пандемоній, какихъ и не вообразишь, и не опишешь никакимъ перомъ. Нисколько не думая о томъ, что скажетъ Европа, представители націи стали обзывать другъ друга ворами, мошенниками, убійцами, клеветниками, лгунами и всякими другими сладкими именами. Й вѣдь эти господа, перекидывающіеся такой безцеремонной бранью,-- это тѣ самые люди, которые въ 1860 году -- когда началось занятіе королевства Обѣихъ-Сицилій -- съ такимъ наглымъ бахвальствомъ обѣщали одураченному народу возстановленіе нравственнаго, порядка!. Какая злодѣйская иронія въ виду такихъ фактовъ, какъ покража бумагъ по дѣлу о южныхъ желѣзныхъ дорогахъ, убійство г. Лоббіа, похищеніе у г. Фамбри, публичная ругань между депутатами и многіе другіе подвиги, которыми такъ изобилуетъ исторія итальянскаго правительства!..
   Говорятъ, что ближайшимъ результатомъ слѣдствія будетъ то, что г. Криспи сложитъ съ себя званіе депутата, тогда какъ маіоръ Доббіа подастъ въ отставку, чтобы быть въ состояніи дѣйствовать съ большею свободой и энергіей.
   Недавно министръ иностранныхъ дѣлъ обратился ко всѣмъ префектамъ съ циркуляромъ, которымъ требуетъ отъ нихъ періодическихъ отчетовъ о состояніи общественнаго мнѣнія, о причинахъ неудовольствій, могущихъ встрѣтиться въ различныхъ провинціяхъ, о распоряженіяхъ относительно сбора налоговъ и т. д.
   Мы сообщаемъ здѣсь наиболѣе интересный и важный отрывовъ изъ этого офиціальнаго документа. Безъ всякаго сомнѣнія, демонстраціи, притихнувшія благодаря твердости правительства, были результатомъ заговоровъ и всякихъ неблаговидныхъ происковъ, серьезно угрожающимъ основнымъ учрежденіямъ государства, а какъ причины, такъ и послѣдствія этихъ происковъ вызвали въ странѣ общее негодованіе значительнаго больш

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Старость правительства второй имперіи и старыхъ французскихъ партій.-- Близость переворота.-- Причины живучести второй имперіи.-- Неискуство ея противниковъ.-- Излишняя ревность хуже бездѣйствія.-- Луи Вельо попадаетъ не туда, куда хотѣлъ.-- Таже участь постигаетъ многихъ революціонеровъ.-- Непониманіе своей задачи народными сходками.-- Роковой вопросъ о государственномъ долгѣ служитъ яблокомъ раздора между двумя фракціями революціонной партіи во Франціи.-- Ловкія дѣйствія правительства въ сравненіи съ неловкостію его противниковъ.-- Насильственное закрытіе сходокъ.-- Опасность кажущагося безучастія массъ.-- Избирательные маневры правительства.-- Неожиданныя послѣдствія коварной интриги.-- Наполеонъ III желаетъ пріобрѣсти популярность.-- Старые солдаты и старые школьные учителя.-- Избирательныя продѣлки оффиціальныхъ кандидатовъ,-- Милліонное повтореніе пресловутаго изрѣченія: "Имперія есть миръ." -- Африканскій деспотъ играетъ въ свободу.-- Конецъ междоусобной войны въ Соединенныхъ штатахъ.-- Энергія тамошнихъ женщинъ.-- Событія въ Кубѣ и Парагваѣ.

   Дли приходятъ и уходятъ, мѣсяцы смѣняютъ одинъ другой, годы уходятъ за годами; не успѣешь проститься съ весной, смотришь уже наступаетъ зима; -- и вотъ опять новая весна наступила за минувшей зимой. Наполеонъ III уже давно состарился, также какъ и лапа; уже давно интимные совѣтники въ Тюльери и въ Ватиканѣ грустнымъ тономъ, шепотомъ передавали другъ другу: "Увы, не надолго насъ хватитъ!" Но теперь -- весна что-ли подѣйствовала,-- только въ кругахъ ревностныхъ приверженцевъ второй имперіи рѣже раздается это фатальное восклицаніе, рѣже слышатся толка о печальныхъ результатахъ, готовящихся для нихъ въ будущемъ. Съ другой стороны, Пій IX будто помолодѣлъ, насъ увѣряютъ, что боли, его удручающія, унялись, и онъ, свѣжій и разжирѣвшій, готовится торжествовать свою золотую свадьбу съ церковью. Приближается день двадцатилѣтія его управленія папскимъ престоломъ; двадцать лѣтъ онъ носитъ на головѣ тіару, и къ этому дню соберется созываемый имъ вселенскій соборъ. Прямая цѣль сознанія собора -- желаніе задушить свободу. Предшественникъ этого собора триста лѣтъ тому назадъ созывался съ цѣлію стереть съ лица земли реформу. Насколько удалось тому собору разрѣшить его задачу, настолько же удастся и этому. Но нынѣшній соборъ долженъ провозгласить и узаконить вновь два старые догмата католицизма: о непогрѣшимости папы и о неприкосновенности давно упавшей церкви.
   И вторая имперія желаетъ отпраздновать свою свадьбу съ французской націей. I0/Sl мая состоятся выборы, и новый законодательный корпусъ выступитъ на сцену; новый совѣтъ чиновниковъ и каммергеровъ еще разъ провозгласитъ непогрѣшимость и непобѣдимость наполеонидовъ и дастъ свое благословеніе императрицѣ на тронъ регентства. Ну какъ не надѣяться приверженцамъ второй имперіи!
   Однакожъ и ихъ противники не отчаиваются: оппозиціонная партія возлагаетъ большія надежды на этотъ годъ; не одни только мечтатели, но и тысячи серьезныхъ практическихъ людей убѣждены, что до 31 декабря текущаго года произойдутъ великія перемѣны во Франціи, и теперешній порядокъ уступитъ свое мѣсто другому, составляющему предметъ ихъ пламенныхъ мечтаній,-- порядку, который они подготовляютъ уже нѣсколько лѣтъ.
   Но несмотря на ихъ кажущееся оживленіе, папство и бонапартизмъ сильно состарились. Подагра и катарръ на время перестали тревожить этихъ стариковъ, и они тотчасъ же забыли силу своихъ враговъ; весна облегчила ихъ страданія, и они, какъ въ былыя времена молодости, смѣются и веселятся.
   Констатируя фактъ безсилія этихъ стариковъ и предсказывая ихъ близкій печальный конецъ, мы, въ качествѣ правдиваго и безпристрастнаго историка, должны констатировать и тотъ фактъ, что въ то время какъ старились ихъ главнѣйшіе политическіе и религіозные враги, старилась также и сама французская республиканская партія. Двадцатилѣтнія гоненія, притѣсненія, оскорбленія, страданія сильно потрясли ея организмъ. Правда, она еще имѣетъ возможность вызвать на смертельный поединокъ своихъ бывшихъ побѣдителей, она можетъ, наконецъ, побѣдить ихъ, поразивъ папство и бонапартизмъ въ сердце... но послѣ... а послѣ что будетъ?... Она упадетъ сама отъ истощенія; ея старыя раны раскроются, и она захрипитъ рядомъ со своими отходящими врагами. Люди, подготовившіе 1848 годъ, давшіе иниціативу тогдашнимъ событіямъ, и взявшіе на себя отвѣтственность за все, что было сдѣлано хорошаго и дурнаго,-- эти люди имѣютъ теперь по 50, по 60 и болѣе лѣтъ; число ихъ рѣдѣетъ съ каждымъ днемъ: ихъ силы и способности ослабѣваютъ. Они все еще стоятъ во главѣ своей партіи; они все еще руководятъ оппозиціоннымъ лагеремъ, но ихъ офицеры и унтеръ-офицеры начинаютъ брать надъ ними преимущество.
   Приближающійся переворотъ во Франціи настолько уже ясенъ, что не можетъ болѣе возбуждать никакихъ сомнѣній и недоумѣній; его чувствуютъ, его видятъ всѣ. Люди мыслящіе, честные и искренніе твердо убѣждены, что переворотъ во Франціи неотразимъ, хотя онъ приближается медленно, очень медленно, хромой поступью, какъ Эвмениды. На другой день декабрьскаго Coup d'etat очень немногіе оптимисты вѣрили въ продолжительность существованія порядка, выродившагося изъ переворота; даже сами Сент-Арно, Морни и Мола, въ глубинѣ своей души, смотрѣли на свою побѣду, какъ на удачный набѣгъ, на блистательное временное вторженіе въ непріятельскую страну, въ которой можно будетъ похозяйничать года три, можетъ быть, пять,-- а потомъ убраться по добру, по здорову, слѣдовательно надо обезпечить себѣ отступленіе: купить замки въ Богеміи, земли въ Венгріи, перевести фонды въ Соединенные штаты или помѣстить капиталы на текущій счетъ въ англійскій банкъ. Если бы этимъ господамъ предсказывали тогда, что имъ удастся одержать побѣды въ Китаѣ, Австріи и Россіи, что они украсятъ свои дворцы мраморомъ, вывезеннымъ изъ Севастополя, или бронзой, взятой въ Сайгунѣ -- они не повѣрили бы такому предсказанію; ни Морни, ни Бильо, ни Сибуръ, ни Переиньи, ни Вадевскій никогда не мечтали умереть на своихъ кроватяхъ въ Парижѣ, покрытые почестями и богатствомъ, провожаемые въ могилы подъ звуки похороннаго марша и громы французскихъ пушекъ!
   Итакъ почему же вторая имперія столь живуча, почему, не взирая на всѣ зловѣщія предсказанія, она продержалась 16 лѣтъ? Почему, наконецъ, она существуетъ до сихъ поръ? Почему ей живется такъ хорошо? Почему, несмотря на очевидность неизбѣжной катастрофы, приближающейся съ каждымъ днемъ, почему никто не осмѣливается сказать ей: "твой конецъ пришелъ, тебѣ осталось жить, можетъ быть, не болѣе пяти мѣсяцевъ?"
   Почему? Да потому, что вторая имперія не имѣетъ никакихъ внутреннихъ причинъ для своего существованія; но за то есть чисто внѣшнія причины,-- которыя давали ей возможность жить неопредѣленное время, и эти причины -- неискуство ея противниковъ. Изслѣдуя серьезно все, что произошло въ Европѣ въ послѣдніе 20 лѣтъ, приходится убѣдиться, что здѣсь на каждомъ шагу дѣлались ошибки и ошибки. Исторія послѣдняго времени состоитъ вся изъ ошибокъ, неосторожностей, страстей и легкомыслія. Бонапартистская имперія, несмотря на ея пѣхоту, ея кавалерію, ея артиллерію, ея полицію, ея законодательное собраніе, ея сенатъ, ея сборщиковъ податей, не просуществовала бы трехъ дней, не жила бы 24 часовъ, если бы всѣ тѣ, которые не чувствуютъ къ ней никакого расположенія, просто бы положили свои руки въ карманы и сказали: "я не шевельну пальцемъ для нападенія на имперію, по за то я также ничего не сдѣлаю для ея защиты. Пусть она обходится своими средствами!" Такъ какъ людей несимптизирующихъ имперіи огромное большинство, то бонапартисты, разстрѣлявъ нѣсколькихъ, засадивъ въ тюрьму столько же, принуждены бы были остановиться и, въ свою очередь, положить руки въ карманы. Этотъ аргументъ абстенціонистовъ былъ бы непобѣдимъ, если бы Франція захотѣла его принять и примѣнять на практикѣ; но абстенціонистовъ во Франціи очень немного; ихъ партія составляетъ ничтожное меньшинство, сомнѣвающееся въ самомъ себѣ и уже отказавшееся отъ девяти десятыхъ своей программы. Одни изъ нихъ довольствуются тѣмъ, что не являются кандидатами въ законодательное собраніе, въ генеральные и муниципальные совѣты. Болѣе строгіе не позволяютъ себѣ вотировать; по такихъ очень немного. Враги бонапартизма никакъ не могутъ удержаться, чтобы не засвидѣтельствовать ему своей ненависти, чтобы не напасть на него тѣмъ или другимъ способомъ. Разумѣется, ихъ неспособность оставаться спокойными, нисколько не ослабляетъ справедливости мнѣнія, что бонапартизмъ былъ бы доведенъ до совершенной слабости, если бы только его противники захотѣли держать въ отношеніи это строгій нейтралитетъ, если бы они рѣшились помолчать и ничего не дѣлалъ впродолженіи нѣсколькихъ часовъ. Это не лестно ни для бонапартизма, ни для его противниковъ, но за то справедливо.
   Съ другой стороны, что стали бы дѣлать французскіе революціонеры, если бы бонапартизмъ не имѣлъ самаго злѣйшаго врага въ самомъ себѣ? Что стали бы они дѣлать, если бы налоги не были такъ необъятны; если бы жизнь въ Парижѣ не представляла неодолимыя трудности; если бы имперія не выкинула такой безумной штуки, какъ мексиканская экспедиція; еслибъ имперія не была побита подъ Садовой; если бы имперія не возбудила къ себѣ антипатію всѣхъ людей прогресса своею ментанскою экспедиціею; если бы никогда г. Руэ не отбивало всякую надежду; если бы префекты не были такъ высокомѣрны, деспотичны и ненавистны; если бы кардиналы и архіепископы не эксплуатировали адъ и чистилище, подобно тому, какъ эксплуатируютъ мѣдныя руды и золотые пріиски. Гдѣ бы были революціонеры, если бы бонапартизмъ не позаботился самъ себя раззорить, обезсилить. Люди, взятые вкупѣ, имѣютъ такъ много интересовъ въ пользу существующаго порядка, каковъ бы онъ ни былъ, что нація никогда не была бы способна низвергнуть этотъ порядокъ, если бы руководители его сами не помогали работѣ низверженія. Только сопротивленіе даетъ силу существованію; жизнь заключается въ борьбѣ, въ противорѣчіяхъ, въ трудѣ и заботахъ. Деспотъ, поступающій строго логично, и потому удаляющій все, что служитъ ему противовѣсомъ, поступаетъ ошибочно. Зачѣмъ, напримѣръ, Наполеону удалять непріятныхъ ему французскихъ революціонеровъ, когда они ревностно помогали дѣлу бонапартизма, нападая на него, и, надо отдать имъ справедливость, не щадили себя нисколько, и даже не чувствовали себя утомленными, исполняя такую неблагодарную работу.
   Посмотрите, Луи Бельо, издавшій своихъ "Змѣй", въ настоящее время есть ничто иное, какъ анти-папа. Онъ значитъ столько же, и даже, можетъ быть, больше въ судьбахъ католичества, чѣмъ монсеньеры Дюнаилу, Дарбуа, Антонелли; онъ значитъ даже болѣе, чѣмъ самъ святѣйшій папа Пій IX. Бельо послѣдній отецъ церкви. Онъ утопилъ Монталамбера; онъ сдѣлался главнѣйшимъ авторитетомъ по части догматовъ. Луи Бельо -- это Боссюэтъ, Беларминъ, Діонисій Петавіусъ, Санхецъ, Эскобаръ, Лойола, Фома аквитанскій XIX вѣка; подъ его диктовку всѣ аббаты пишутъ свои теологическія руководства, а епископы и архіепископы свои пастырскія посланія. Пій IX непогрѣшимъ, скажутъ всѣ ревнители католицизма, но онъ слишкомъ слабъ. Атлетъ же истины противъ лжи, самый непоколебимый боецъ вѣры противъ безвѣрія новѣйшаго времени, Голіафъ, Самсонъ католической церкви -- это Бельо, ужасный Луи Бельо! И какую же штуку сморозилъ этотъ боецъ католицизма!
   Самсонъ расшаталъ колонны чужого храма филистимлянъ; Луи Бельо расшатываетъ колонны своего католическаго собора. Правда, не мало людей трудились it трудятся надъ этимъ дѣломъ; одни работаютъ молотомъ на поверхности, другіе ведутъ мины подъ фундаментъ. Но какихъ усилій стоитъ имъ эта трудная работа разрушенія монумента, прочно выстроеннаго изъ мрамора и массивной бронзы, выдержавшаго столько вѣковъ! А Луи Бельо и не останавливается даже передъ подобными пустяками, передъ вопросами о догматахъ, канонизированіи,-- о, нѣтъ! онъ превращаетъ свой соборъ въ громадную цитадель; онъ нагромождаетъ пороховые мѣшки одинъ на другой, желая однимъ ударомъ взорвать на воздухъ атеистовъ, протестантовъ, греко-руссовъ, лютеранъ, позитивистовъ, манихѣевъ, язычниковъ и свободныхъ мыслителей; а подлѣ пороховыхъ мѣшковъ складываетъ громадный костеръ изъ виноградныхъ лозъ, предназначенный для великолѣпнаго ауто-да-фе, на которомъ должны будутъ горѣть невѣрные жиды, мавры и кальвинисты. Великолѣпно! Но, пока онъ трудится, обливаясь потомъ, онъ не замѣчаетъ, что, благодаря его неумѣлости, огонь пошелъ не въ томъ направленіи, какъ желалъ неутомимый работникъ, а сообщился обоямъ и драпри его собора, какъ нѣкогда во время ужасной катастрофы въ церкви въ Сант-Яго. Пламя увеличивается, занимаются колонны его собственной цитадели, оно пожираетъ стѣны собора... Браво, г. Бельо, браво!...
   Въ республиканскомъ лагерѣ есть личности, которыя трудятся такъ же сообразительно, какъ и Бельо. "Насъ шесть человѣкъ, но каждый изъ насъ стоитъ 600, кричатъ они въ рупоръ;-- мы терроризируемъ міръ; мы конфискуемъ имущества 6 милліоновъ собственниковъ; мы запремъ въ тюрьмы 600 тысячъ буржуа; мы гильотинируемъ 70 тысячъ реакціонеровъ. Вы спросите, какъ мы этого достигнемъ?-- Ну! нѣтъ ничего легче! Стоитъ только спустить съ цѣпи дурныя страсти. А нѣтъ ничего проще, какъ спять намордникъ съ народной дикости и грубости; надо только повернуть маленькій ключикъ въ маленькомъ замкѣ, и дикое животное, вырвавшись на волю, пойдетъ все истреблять, убивать и душить! Зло -- величайшая человѣческая страсть; если вы заставите зло работать въ вашу пользу,-- вы будете всемогущи. Все это мы сдѣлаемъ, имѣя въ виду добрый конецъ;-- цѣль оправдываетъ средства. Такимъ образомъ съ помощію ярости и зависти, съ пособіемъ низкихъ и жестокихъ страстей, мы создадимъ всеобщую гармонію; съ помощію ненависти, гнѣва и мести, мы водворимъ царство братства и справедливости!" Вотъ какія рѣчи выкрикиваютъ иные революціонеры на ухо многихъ мужественныхъ буржуа въ Брюсселѣ, Брабантѣ и къ другимъ мѣстамъ. Выслушавъ такія сакраментальныя рѣчи, тѣ изумляются и приходятъ въ тупикъ, не умѣя рѣшить: шутятъ или говорятъ серьезно эти господа, по тѣмъ не менѣе пугаются, призываютъ къ себѣ на помощь жандармовъ, становятся въ ряды волоптеровъ-коистеблей и начинаютъ выказывать невоздержный энтузіазмъ къ великому императору Луи-Наполеону Бонапарте, къ этому столбу европейскаго порядка. Эти господа, высказывающіе свои жолчныя доктрины, которыя мы выше резюмировали,-- для дѣла свободы такіе же плохіе слуги, какъ и Вельо для католицизма; они помогаютъ реакціи и возбуждаютъ ее.
   Съ извѣстной точки зрѣнія не только можно примириться, но даже слѣдуетъ считать счастьемъ, что пономарь Фракасъ, съ красной рожей и съ угреватымъ носомъ, играетъ первенствующую роль; онъ кричитъ, онъ брюзжитъ, онъ ругается, онъ кощунствуетъ, онъ бѣснуется, какъ гиппопотамъ, заключенный въ зоологическомъ саду.
   Мнѣ также знакомъ одинъ господинъ, имя котораго я позволяю себѣ сохранить въ тайнѣ -- фигура у него чрезвычайно внушительная, взглядъ проницательный, душа мистическая, рука нѣжная... Онъ обниметъ васъ вокругъ шеи, совершенно какъ женщина, и начнетъ нѣжно нашептывать; онъ пламенно желаетъ увлечь васъ въ заговоръ, который, въ его мечтахъ, долженъ распространиться въ обоихъ полушаріяхъ, и какъ вы полагаете, какая цѣль этого заговора? Ни больше, ни меньше, какъ въ одинъ день погубить дѣтей всѣхъ богатыхъ людей, отравивъ ихъ конфектами! Эта безумная идея не даетъ ему покоя, въ ней онъ видитъ средство водворить на землѣ истинное равенство. И между тѣмъ, этотъ господинъ принадлежитъ къ числу людей, обладающихъ большими знаніями, хорошимъ образованіемъ; по натурѣ онъ скроменъ, симпатиченъ и даже очень пріятенъ въ разговорѣ, лишь бы не трогали его любимой идеи, не находили бы ее дикой и безумной.
   Во всякомъ случаѣ мы предпочитаемъ, чтобы хвастунишка-пономарь оралъ по все горло и, подобно гиппопотаму, брызгалъ своей жидкостью направо и налѣво, но обращая ни на кого вниманія,-- пусть онъ благодушествуетъ, сколько ему угодно, и очень рады, что другой, свихнувшійся любовникъ справедливости, гонимый и преслѣдуемый, осмѣливается говорить только вполголоса, оглядываясь по сторонамъ, и только съ самыми близкими друзьями, которые, на сколько могутъ, будутъ скрывать улыбку сожалѣнія, выслушивая въ глубокомъ молчаніи тирады своего больного друга, и потомъ раздѣлятъ съ нимъ свой обѣдъ. Въ негодованіи на нерѣшительность революціонеровъ, нежелающихъ слѣдовать за нимъ въ его крестовомъ походѣ, онъ тщетно шепчетъ: "уничтожайте эти всликолѣпныя жилища; истребляйте всѣхъ эксплуататоровъ; разите смѣло;" -- но сто аудиторія молчитъ, и проповѣдникъ крестоваго похода противъ богатыхъ печально беретъ свой посохъ пилигрима и несетъ дальше свое ученіе ненависти и мести, и проповѣдуетъ опять съ такимъ же успѣхомъ.
   Скажутъ: "но Вельо, но анонимный проповѣдникъ составляютъ исключительное явленіе, чудовищность натуры". Совершенно справедливо; однакожъ, не должно забывать, что Луи Вельо глава огромной католической партіи, самой многочисленной и самой могущественной въ Европѣ. Наконецъ Вельо и анонимный проповѣдникъ представляютъ тенденціи, которыя мы находимъ вездѣ вокругъ себя и въ самихъ себѣ. Всякое мнѣніе можетъ стать господствующею мыслію и перейти въ крайность. Во всякомъ глубоко-убѣжденномъ, человѣкѣ -- стоитъ ли онъ за истину, или за ложь,-- есть своя доля фанатизма. Знать только одно, желать только одного -- что же это, какъ не фанатизмъ; вотъ почему древо фанатизма произрастаетъ такъ роскошно на почвѣ невѣжества. Фанатизмы, какъ и моды, имѣютъ свое время; но рано или поздно сознаніе протестуетъ противъ излишествъ, противъ людей, противъ доктринъ, не допускающихъ гуманности въ отношеніи своихъ противниковъ, тѣмъ самымъ лишающихъ себя права воспользоваться ея плодами. Сознаніе XIX вѣка, которое, -- надобно это признать,-- съ большимъ трудомъ освободилось отъ прилипшаго къ нему варварства, не признаетъ больше ни войны, ни эшафота, ни убійства; оно одинаково не можетъ извинить ни истребленія богатыхъ, ни истребленія свободныхъ мыслителей; ему омерзительно всякое убійство, взываетъ ли къ нему Петръ пустынникъ или Петръ Кастельшшъ, убиваютъ ли альбигойцевъ, сарациновъ, евреевъ, краснокожихъ или блѣднолицыхъ!
   Если вторая имперія существуетъ такое долгое время, и если революція, въ фатальности и неизбѣжности которой никто не сомнѣвается, приходитъ такъ медленно, то причину этого слѣдуетъ искать никакъ не въ уваженіи и симпатіи, какія возбуждаетъ Наполеонъ III.
   Послѣ успѣха государственнаго переворота,-- когда бонапартисты утвердились въ крѣпкихъ замкахъ и завладѣли тучными лугами, подобно тому, какъ побѣдители норманны захватили Англію,-- трусливо покорившаяся Франція долгое время страшилась мести гражданъ, ее защищавшихъ, которыхъ она дозволяла бить, раззорять, заключать въ темницы, изгонять. Теперь же, когда генерація 1848 года на три четверти замѣнилась новыми людьми, Франція по прочь водворить новую эру и избавиться отъ имперіи, которую она могла только терпѣть, но никогда ей не симпатизировала. Правительство видитъ возрастающую опасность; оно позволило собирать сходки для обсужденія соціальныхъ вопросовъ, но запретило во время преній касаться вопросовъ политическихъ. Въ этомъ отношеніи оно явилось столько же искуснымъ, какъ и правительство Гизо и Луи-Филиппа, дозволявшее обсуждать политическіе вопросы я запрещавшее затрогивать соціальные. Нѣсколько студентовъ, рабочихъ, маленькихъ журналистовъ немедленно воспользовались разрѣшеніемъ для провозглашенія массы доктринъ, кинувшихъ въ дрожь буржуазію. Они стали кричать, что не слѣдуетъ терять ни минуты времени, что надобно подложить нитроглицеринъ подъ зданіе имперіи, и оно взлетитъ на воздухъ, вмѣстѣ со всѣмъ обществомъ, исключая, разумѣется, рабочихъ, которые будутъ руководить дѣломъ. Какъ будто мина, подложенная подъ цѣлый Парижъ, станетъ дѣлать выборъ, что и гдѣ ей разрушать; какъ будто она можетъ оставить въ покоѣ мастерскія рабочихъ, взорвавъ все вокругъ нихъ; какъ будто балки, камни, башни и колонны станутъ падать только на головы клерикаловъ и чиновниковъ, помѣщенныхъ къ императорскомъ альманахѣ. За первымъ дебютомъ, сразу возстановившимъ противъ нихъ всю буржуазію, они принялись за обсужденіе такихъ вопросовъ, которыхъ трогать не слѣдовало, тѣмъ болѣе, что они вздумали разсуждать о многихъ предметахъ, которыхъ или вовсе не знали, или понимали совершенно неправильно. Такъ, не давъ себѣ труда хорошенько подумать, о какой эксплуатаціи идетъ дѣло, они смѣло провозгласили необходимость немедленнаго уничтоженія эксплуатаціи человѣкомъ человѣка; они но размыслили, что всякій эксплуататоръ самъ эксплуатируется, что всякій эксплуатируемый въ свою очередь есть эксплуататоръ, и что ея вали есть хотя одинъ актъ въ жизни коммерческой, промышленной и соціальной, который бы не былъ въ извѣстной степени эксплуатаціей). Затѣмъ выражено желаніе уничтоженія лихвенности, потомъ процента, мало этого, капитала, еще мало,-- личной собственности. Удальцы пошли еще далѣе и изобрѣли на свой пай уничтоженіе наслѣдованія и теорію общности имуществъ; съ пылкостію неофита, ни въ чемъ не сомнѣвающагося, они говорили: "Всего этого мы достигнемъ безъ всякаго труда. Если собственники не захотятъ насъ слушать,-- ну! мы ихъ уничтожимъ!" Эти неразумные новички, въ нелѣпомъ тщеславіи, вообразили себя новаторами въ тѣхъ соціальныхъ вопросахъ, о которыхъ толковалось уже давнымъ давно. Оли не знали, напримѣръ, что вопросъ объ общности имуществъ поднимался уже давно, даже ранѣе Платона, что многія секты еретиковъ въ средніе вѣка ставили его своей главной тайной доктриной. Они не размыслили, что доктрины, надъ разрѣшеніемъ которыхъ человѣчество задумывалось въ теченіи 24 вѣковъ и не могло ихъ примѣнить на практикѣ,-- что такія доктрины не могутъ получить практическое разрѣшеніе въ какія нибудь 24 часа; что соціальныя реформы не такъ легко производить, какъ проболтать о нихъ нѣсколько пышныхъ фразъ. Въ природѣ нѣтъ скачковъ, гласитъ основный законъ науки. Что справедливо въ физіологіи и сравнительной зоологіи, то самое составляетъ истину и въ исторіи человѣка и въ экономической области. Время, какъ совершенно вѣрно замѣтилъ Ламартинъ, есть одинъ изъ элементовъ правды.
   Но не эти разсужденія противъ богатыхъ, не мечтательныя предположенія о будущей организаціи новаго общества,-- не самыя рѣчи произвели ужасъ въ легальномъ лагерѣ; нѣтъ, его устрашили притязанія участниковъ въ народныхъ собраніяхъ насильственно реализировать заявленныя ими требованія. Безпрестанно высказываемыя ораторами надежды на успѣшность насильственнаго введенія выраженныхъ ими крайнихъ убѣжденій раздосадовали защитниковъ легальности, которые, въ свою оуередь, отъ досадой выказали такую же несообразительность, какъ и народные ораторы.
   Франція, страна всеобщей подачи голосовъ, не вѣритъ всеобщей подачѣ голосовъ, потому что она ее не знаетъ, потому что всеобщая подача не вошла въ привычки французскаго народа. Она до сихъ поръ въ сознаніи французовъ не болѣе, какъ отвлеченная истина, а между тѣмъ ее берутъ здѣсь за основаніе всѣхъ политическихъ комбинацій. Монархисты суть монархисты, утверждаетъ энергически г. Палиссъ, и революціонеры искренно, наивно, усердно деспотичны. Если соберутся въ палатѣ три революціонера, они пустятъ на обсужденіе свою программу, которую провозгласятъ въ городской думѣ и готовы навязать се Франціи, не смотря на то. что она ее ne желаетъ, не желаютъ ее и другіе революціонеры, которые хотятъ или болѣе, или менѣе, или чего нибудь другого. Въ силу своего таланта, своей смѣлости, своего духовнаго сознанія, своихъ убѣжденій, провѣренныхъ опытомъ или умозрительныхъ, всякій революціонеръ одинъ знаетъ, что нужно совершить для массъ; каждый республиканецъ принудитъ свою страну быть счастливой, и съ такой же искренностію; какъ и Людовикъ XIV, скажетъ: "Государство -- это я!" Лучшіе друзья ссорятся изъ за вопросовъ, разрѣшеніе которыхъ отъ нихъ не зависитъ. Я знаю двухъ, которые болѣе не разговариваютъ другъ съ другомъ, потому что первый составилъ декретъ, провозглашающій уничтоженіе общественнаго долга (декретъ, который онъ спряталъ въ тайникъ, чтобы спасти его отъ захвата полиціей), между тѣмъ второй сочинилъ декретъ, прямо противоположный, по которому уплата общественнаго долга должна производиться конфискаціей наслѣдствъ, переходящихъ по боковой линіи. Скажемъ въ скобкахъ, этотъ вопросъ одинъ изъ самыхъ раздражающихъ, потому что онъ изъ самыхъ труднѣйшихъ для разрѣшенія; онъ самый трудный потому, что за поправленіе финансовыхъ дѣлъ взялись, не справившись съ общественнымъ мнѣніемъ страны, каковой ошибки революція теперь вѣрно уже не сдѣлаетъ. Въ долгѣ Франціи лежитъ богатство множества французовъ, и эти французы, такъ отстаивающіе всякую другую собственность, повидимому нисколько не безпокоятся, что денежной ихъ собственностью, состоящей въ государственномъ долгѣ, располагаютъ не совѣтуясь съ ними. Однакожъ страна- шатается подъ этой тяжестью непомѣрнаго общественнаго долга, который вытягиваетъ однихъ процентовъ отъ 550 до 600 милліоновъ франковъ. "Эти 600 милліоновъ составляютъ проценты съ номинальнаго капитала, который, разумѣется, не весь перешелъ въ государственную кассу, а порядочная доля его осталась въ карманахъ Ротшильдовъ, Дэлессе и другихъ; такъ что номинальный процентъ 3 со ста превращается въ 6 1/2. Милліарды долга были употреблены на разныя безполезности, пустяки и беззаконія, во главѣ всѣхъ этихъ расходовъ стоятъ войны въ Россіи, въ Китаѣ, Кохинхинѣ, экспедиціи въ Мексику и Римъ, и, вѣнецъ всего, государственный переворотъ. Эти милліарды общественнаго долга послужили къ особенному развитію темной биржевой спекуляціи; разные плуты и бездѣльники хозяйничали въ нихъ, какъ черви въ лимбургскомъ сырѣ. Милліоны, получаемые отъ этихъ спекуляцій, сдѣлались рентой для всякихъ праздношатающихся лѣнивцевъ; они торжественно доказали, что можно получать деньги, не работая, и, съ тѣмъ вмѣстѣ, подняли цѣну на всякіе продукты. Эти 600 милліоновъ ренты производятъ обѣдненіе страны на 600 милліоновъ каждый годъ, ибо, чтобы выдавать ихъ, правительство должно получить ихъ съ производителей, а производители, чтобы наверстать потерянное, тянутъ ихъ съ потребителей. И вотъ эта круговая порука влечетъ за собою вздорожаніе необходимыхъ жизненныхъ продуктовъ. Но лучше ли эти 600 милліоновъ скинуть со счетовъ государственныхъ налоговъ; правда, отъ этого потеряютъ владѣльцы ренты, но за то страна много выиграетъ; налоги уменьшатся на 600 милліоновъ или же эти 600 милліоновъ могутъ быть употреблены на полезныя производительныя предпріятія; сами рантье будутъ достаточно вознаграждены: отъ тѣхъ изъ нихъ, кто способенъ къ работѣ, натурально не отнимается право на трудъ, кто же неспособенъ, тѣ будутъ имѣть право на пособіе. Къ тому же нора, наконецъ, подумать, что совершенно нераціонально и несправедливо взваливать на будущія поколѣнія массу обязательствъ, которыхъ они натурально не могли утвердить своимъ согласіемъ. Если бы Юлію Цезарю, когда онъ покорилъ Гарію, вздумалось узаконить поголовный налогъ на вѣчныя времена, развѣ теперешніе французы считали бы себя обязанными вносить этотъ налогъ? Не въ такомъ ли же положеніи стоятъ будущія поколѣнія въ отношеніи теперешнихъ займовъ? Франція раззорена, она не въ силахъ болѣе платить своихъ долговъ; ей остается одно -- объявить себя банкротомъ и предоставить кредиторамъ государства получить свои деньги съ тѣхъ, кто заключалъ займы: съ кабинетовъ Луи-Филиппа и Луи-Наполеона. Франція и И Я милліона французовъ отъ банкротства ничего не потеряютъ; у нихъ останется тоже число локомотивовъ, какое было и прежде, все тѣже поля, которыя до этого времени воздѣлывались; напротивъ, они много выиграютъ, такъ какъ коллективно будутъ обогащаться каждый годъ на 600 милліоновъ". Такіе аргументы выставляютъ защитники государственнаго банкротства; ихъ, правда, немного, но ихъ вліяніе постоянно усиливается и они становятся во главѣ политическаго движенія.
   Ихъ противники отвѣчаютъ на это: "что Луи-Филиппъ былъ не болѣе, какъ Роберъ Макеръ, а Луи-Наполеонъ взошелъ на тронъ только вслѣдствіе насильственнаго государственнаго переворота -- это правда, по также точно не подлежитъ сомнѣнію, что какъ 8 милліонами потовъ въ пользу существующаго порядка, такъ и нотами своихъ представителей въ законодательномъ собраніи,-- французскій народъ волей-неволей утвердилъ займы, заключенные его правительствомъ, а также и способы расходованія этихъ денегъ. Если будущій переворотъ установитъ новое правительство, то и это правительство принуждено будетъ принять въ наслѣдство отъ своихъ предшественниковъ всѣ сдѣланные ими долги, подъ опасеніемъ, въ случаѣ отказа, лишиться всего наслѣдства. Правительства должны давать примѣръ публичной честности; а вѣдь это вовсе не выходитъ изъ ряду вонъ, если честный сынъ платитъ долги за своего безчестнаго отца и мало уважаемаго дѣда. И кто платитъ свои долги, тотъ обогащается; между тѣмъ отреченіе отъ государственнаго долга нанесетъ ужасный ударъ на долгое время не только государственному кредиту, но и вообще кредиту, и въ частности торговлѣ и промышленности. И если правительство отречется отъ своего долга частнымъ лицамъ, то прямой выводъ отсюда, что и частныя лица, находясь въ затрудненіи, будутъ считать себя вправѣ отказаться отъ платежа своихъ долговъ другимъ частнымъ лицамъ. Всѣ денежныя сдѣлки-тогда будутъ производиться не по взаимному соглашенію, а посредствомъ штыковъ и ружейныхъ выстрѣловъ. Но если бы даже и удалось привести всѣ такимъ образомъ потрясенныя дѣла къ необходимому равновѣсію -- что можетъ случиться только послѣ продолжительной гражданской войны, -- то наступившая затѣмъ реакція, которая будетъ не менѣе сильна, какъ и предшествовавшее ей обратное движеніе,-- эта реакція не замедлитъ возстановить все въ прежнемъ видѣ, для чего употребитъ также самыя энергическія мѣры". Вообще всѣ доводы въ пользу принятія будущей революціей завѣщаннаго ей долга, оставленнаго монархіями -- наполеоновской, легитимистской и орлеанистской, въ основаніи тѣже самые, которыя служатъ въ пользу наслѣдства. "Пока нація, говорятъ защитники этого мнѣнія,-- признаетъ наслѣдство и собственность и держится за эти права, пока она не отвергаетъ религіи,-- утописты и мечтатели, считающіе себя болѣе свѣдущими, чѣмъ огромное большинство ихъ согражданъ, будутъ считаться врагами общества, такъ какъ они желаютъ произвести революцію, которой никто не предвидитъ конца, навести бурю, которая станетъ рвать паруса государственнаго корабля, а не надувать ихъ, сломаетъ мачты и разобьетъ корабль на части".
   Вотъ какимъ образомъ резюмируются аргументы за и противъ, которыми помѣнялись двѣ различныя партіи противниковъ существующаго порядка, по самому щекотливому изъ всѣхъ вопросовъ; отъ его разрѣшенія зависитъ разрѣшеніе многихъ другихъ вопросовъ; разрѣшеніемъ его, въ радикальномъ или умѣренномъ смыслѣ, опредѣлится характеръ приближающагося переворота. Идутъ горячіе споры, диспутанты волнуются, выходятъ изъ себя, но никому изъ нихъ, разгоряченныхъ борьбой, не приходитъ на мысль простое соображеніе: "могутъ ли нѣсколько человѣкъ, или, пожалуй партія, произнести окончательное рѣшеніе въ дѣлѣ существенно-національномъ?"
   Этотъ несвоевременный споръ о разрѣшеніи вопроса о государственномъ долгѣ, достаточно показываетъ неискуство французскихъ республиканцевъ и ихъ изумительную неопытность. Они занимаются только тѣми предметами, по которымъ не могутъ согласиться между собой, они интересуются только тѣми вопросами, которые возбуждаютъ между ними ссору и удаляютъ ихъ другъ отъ друга. И если бы какимъ нибудь образомъ они пришли къ соглашенію по вопросу объ удержаніи или уничтоженіи государственнаго долга, они тотчасъ же изобрѣтутъ другой, болѣе скабрезный, чѣмъ предъидущій, напримѣръ о наслѣдствѣ, объ отмѣнѣ гражданскаго брака, объ уничтоженіи капитала. Они вѣчно воюютъ другъ съ другомъ; это продолжается уже очень долго, и неизвѣстно когда окончится.
   Имѣя противъ себя это меньшинство республиканской партія, главное занятіе котораго истреблять одинъ, другого, правительственному большинству не трудно удерживать за собой власть при помощи своей непомѣрной централизаціи, громаднаго бюджета, всепоглощающей дисциплинарной арміи чиновниковъ. Нужно возбудить слишкомъ большое неудовольствіе, нужно надѣлать преступленій за преступленіями, причинить несчастій за несчастіями, чтобы при этихъ благопріятныхъ условіяхъ потерять власть. Нужно свергнуть себя самому, потому что противники никогда этого не достигнутъ. Имъ некогда, они слишкомъ заняты. И каковы бы ни были ошибки его внѣшней политики, какъ бы ни было тяжело его правленіе для управляемыхъ, надо отдать справедливость правительству второй имперіи, что оно ловко умѣетъ подставлять ножку своимъ врагамъ. Разрѣшивъ народныя сходки, правительство запретило трактовать на нихъ о вопросахъ политическихъ, по которымъ нѣтъ разногласія между противниками существующаго правительства, и разрѣшило исключительно заниматься соціальными вопросами, служащими яблокомъ раздора для его противниковъ. И дѣйствительно, только-что открылась ораторская арена, горячіе ораторы, жаждущіе дешевой популярности, спѣшили отличиться и стали наносить тяжелые удары; если эти удары не отличались вѣрнымъ пониманіемъ положенія, справедливости выводовъ, за то они отличались силой. Нападая невоздержно на буржуазію, ораторы затрогивали исключительно либеральную буржуазію, а изъ среды ея особенно яростному ихъ преслѣдованію подверглись сенскіе депутаты; въ нихъ они бросали самые тяжелые камни, и метали ими не въ Тьера, реакціоннаго орлеаниста, іезуитствующаго волторьялца; не въ Эмиля Оливье, въ перебѣжчика-республиканца, перешедшаго къ непріятелю; но въ Жюля Фавра, въ Жюля Сннопа, въ Эжена Пельтана, которые представляютъ собою въ палатѣ самыя крайнія мнѣнія. Что сенскіе депутаты вообще личности мало симпатичныя, что на нихъ нападали съ яростію именно тѣ, которые только и желаютъ, чтобы ихъ замѣнить -- это все подробности второстепенныя и мы упомянули о нихъ между прочимъ. Но-важно то, что эти-то нападенія и обратили вниманіе буржуазіи на народныя сходки. Она изумилась, увидѣвъ, что подлѣ нея, подъ нею, въ темныхъ соціальныхъ слояхъ, кишатъ и размножаются эти доктрины коммунизма, атеизма, матеріализма, крайнихъ требованій, которыя она считала почти совсѣмъ истребленными іюньскими и декабрьскими убійствами; оказывается, что эти доктрины болѣе живучи, болѣе распространены, болѣе страшны, чѣмъ прежде. Такимъ образомъ, репрессивныя мѣры не привели ни къ чему: не помогъ ни клерикальный режимъ, ни жандармскіе и полицейскіе распорядки; не подѣйствовало и стѣсненіе прессы и сходокъ! Чего не осмѣливались произносить въ 1848 году въ парижскихъ клубахъ, въ самое бурное время революціи, то теперь, при полномъ господствѣ второй имперіи, подъ носомъ полицейскихъ коммисаровъ, выкрикиваютъ мальчишки и всякій неизвѣстный сбродъ. Либеральная буржуазія была удивлена еще болѣе, чѣмъ буржуазія реакціонная; она не хотѣла вѣрить, но принуждена была убѣдиться, что рабочіе Бельвиля, Пито и Барьера получили солидное воспитаніе, помогшее имъ выказать такую силу въ критикѣ существующихъ экономическихъ отношеній. Стенографы, нанятые правительствомъ, присутствовали въ каждомъ засѣданіи; они точно записывали, какъ аплодировали оратору, требующему отмѣны золотой и серебряной монеты, какъ средства къ обмѣну и возвращенія къ пѣнѣ продуктами; другому, который предложилъ, чтобы государство конфисковало собственность буржуазіи и крестьянства; третьему, заявившему о необходимости немедленнаго установленія дароваго кредита; и наконецъ четвертому, провозгласившему: "всѣ вмѣстѣ или никто, все или ничего." Женщины тоже появлялись на трибунѣ, но онѣ вообще были очень умѣренны, хотя всѣ ожидали противнаго; онѣ ограничились требованіемъ гражданскихъ нравъ и права на работу. Стенографическіе отчеты передавались въ оффиціальныя газеты, которыя выбирали изъ нихъ болѣе забористыя мѣста и тотчасъ же сообщали ихъ взволнованной публикѣ. Однакожъ, страсть къ преувеличеніямъ и рѣзкимъ выходкамъ, характеризующая вначалѣ народныя сходки, скоро ослабла, и здравый смыслъ мало-по-малу сталъ вступать въ свои права; пренія стали сдержаннѣе, свобода, хотя и ограниченная, оказала свое всегдашнее дѣйствіе -- этотъ-то моментъ и избрало правительство для закрытія сходокъ, которыя стали казаться опасными именно тогда, какъ онѣ стали отличаться благоразуміемъ. Нѣсколько собраній было закрыто силой; многіе ораторы засажены въ тюрьмы; самые свирѣпые, самые экзальтированные, и даже менѣе честные, должны будутъ выдержать процессъ, начатый противъ нихъ правительствомъ.
   Въ то самое время, когда правительство разбивало трибуну и клало конецъ ораторской пропагандѣ, само оно выступило съ печатной пропагандой. Собравъ всѣ стенографическіе отчеты, поправивъ и извлекши изъ нихъ самое необходимое, кое-гдѣ измѣнивъ кое-что, правительство составило брошюру, напечатало въ 100 тысячахъ экземплярахъ и распространило ее по всей Франціи, преимущественно по большимъ городамъ. Раздѣлять, чтобы управлять, ссорить республиканцевъ съ соціалистами, держать во враждѣ буржуазію и пролетаріатъ -- вотъ секретъ, помогшій водвориться второй имперіи и помогающій ей удерживаться; думаютъ имъ и дальше пользоваться, ко наврядъ ли онъ теперь поможетъ!
   Несомнѣнно, что чрезъ четыре, пять мѣсяцевъ оживутъ старинныя антипатіи между рабочими и буржуазіей, опятъ проснётся ненависть. По мѣрѣ того, какъ раздувались притязанія послѣдователей соціальныхъ реформъ, охлаждалась ревность защитниковъ реформъ чисто политическихъ; въ то время, когда съ одной стороны повышалась чашка вѣсовъ, съ другой она понижалась. Если бы по какому нибудь случаю въ эту ночь умеръ императоръ Наполеонъ, и на другой день утромъ была бы провозглашена республика, то въ 1869 году, можетъ быть, произошло бы тоже, что и въ 1848, т. е. что реакція водворилась бы въ умахъ раньше, чѣмъ революція обнаружилась бы въ фактамъ. Подъ обманчивой внѣшностью полнѣйшаго единодушія, всеобщаго согласія, большинство народонаселенія, принявъ политическія перемѣны, выкажетъ грубую и безсмысленную оппозицію всякимъ попыткамъ организаціи, а подобное сопротивленіе хуже всего, чего можно ожидать. Все дѣлается въ тайнѣ, высказываются только немногіе, развѣ только наивные простаки, чѣмъ нибудь оскорбленные, сумазбродные, неблагонамѣренные, всѣ же прочіе составляютъ тайный заговоръ, уже потому страшный, что одъ всеобщій и настолько тайный, что о немъ не знаютъ даже сами участники. Люди, которые, при такихъ обстоятельствахъ, будутъ поставлены оффиціально во главѣ движенія, станутъ играть весьма комичную роль; невидимому, они распоряжаются всѣмъ, они отвѣтственны за всѣ событія, а между тѣмъ все идетъ помимо ихъ, событія слѣдуютъ за событіями, и въ одинъ прекрасный день настаетъ реакція, поглощающая все. И это сбудется съ Франціей, сбудется скоро и неминуемо, если многочисленная и самая вліятельная часть населенія будетъ вѣчно страшиться предстоящаго переворота; если партія, жаждущая его, не согласится насчетъ общей, простой и ясной программы дѣйствія, вмѣсто того, чтобы втайнѣ, по кружкамъ, работать надъ множествомъ различныхъ, одна другой противорѣчащихъ, программъ. Странно, необходимость соглашеніи давно призвана, и признана не какой либо кучкой или кружкомъ; -- большая часть партій раздѣляютъ это убѣжденіе, и, несмотря на то, все-таки соглашенія нѣтъ, къ нему двигаются черепашьимъ шагомъ, прежняя холодность существуетъ между друзьями и союзниками, республиканцы-буржуа чувствуютъ даже еще менѣе симпатіи, чѣмъ прежде, къ рабочимъ-соціалистамъ; а работники-соціалисты раздражены противъ буржуазіи, даже республиканской, какъ никогда. Стачки процвѣтаютъ {Это техническое слово. Говоря о стачкахъ всегда прибавляютъ глаголъ процвѣтать.} въ Парижѣ, въ Женевѣ, въ Бельгіи, въ мастерскихъ Джона Кокериля, куда солдаты недавно входили съ штыками и разили безоружныхъ рабочихъ; кооперативныя ассоціаціи выдерживаютъ самыя грубыя нападенія, потому что ихъ считаютъ слишкомъ миролюбивыми.
   Первый избирательный маневръ правительства, заключающійся въ узаконеніи такъ называемаго права сходокъ, сопровождался полнымъ успѣхомъ.
   Второй же маневръ -- желаніе раззорить большія оппозиціонныя газеты дарованіемъ Франціи пресловутой свободы прессы -- вышелъ не такъ удаченъ: правительство на половину одержало побѣду, на половину подверглось пораженію. Обыкновеннымъ гавотамъ, продающимся по 15 сантимовъ за нумеръ, и покрывающимъ свои издержки ежедневной продажей не менѣе 6,000 экземпляровъ, -- правительство изобрѣло конкуренцію, стоящую ему порядочной суммы, выдаваемой изъ государственнаго казначейства; явились газеты но 5 сантимовъ за нумеръ; онѣ далеко не выручаютъ своей стоимости; правда, но внутреннему своему достоинству, онѣ стоятъ гораздо менѣе назначенной цѣны, и по всей справедливости, должны бы нести еще большій убытокъ. Вслѣдствіе этой неожиданной конкуренціи, дѣйствительно, всѣ парижскія оппозиціонныя газеты, но исключая даже стараго "Siècle" съ его громаднымъ фондомъ подписчиковъ, находятся теперь въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ. Напротивъ, департаментская пресса улучшила свои дѣла въ поразительныхъ размѣрахъ, и не столько на счетъ парижскихъ оппозиціонныхъ газетъ, сколько на счетъ офиціальной и офиціозной прессы, такъ какъ вся новая департаментская пресса -- анти-имперіалистская.
   Вотъ почему тотъ, кто щупаетъ пульсъ Парижа, покачиваетъ головой, а щупая департаментскій, ощущаетъ нѣкоторое удовольствіе. Вотъ почему люди, хорошо знакомые съ положеніемъ дѣлъ, ожидаютъ навѣрное, что оппозиція понесетъ чувствительныя потери въ Парижѣ, но они хорошо знаютъ также, что эта частная неудача будетъ вознаграждена съ лихвою успѣхами оппозиціи въ департаментахъ, гдѣ рабочіе, правильнѣе ремесленники, не такъ грубы, гдѣ очень много мелкихъ самостоятельныхъ рабочихъ-хозяевъ, гдѣ, наконецъ, отношенія между рабочими и буржуа не имѣютъ того характера натянутости, какъ въ Парижѣ.
   Еще не наступилъ избирательный періодъ,-- періодъ агитаціи и политической лихорадки, а республиканцы уже хмурятъ брови, раздумывая о предстоящемъ голосованіи въ Парижѣ, и зная, что правительство могущественно и неразборчиво въ своихъ средствахъ. Его неразборчивость доходитъ, напримѣръ, до того, что оно разрѣшаетъ игорные дома въ кварталахъ, населенныхъ учащимися, что, разумѣется, влечетъ за собой раззореніе молодыхъ людей. Каждую ночь собирается толпа въ извѣстныхъ кафе. "Что тутъ творится?" спрашиваютъ прохожіе, изумленные такимъ сборищемъ. "О! пустяки, полиція теперь разрѣшаетъ всѣмъ играть во всякія игры, чтобы поменьше занимались выборами". Шесть лѣтъ тому назадъ, въ подобный же моментъ, юношество до страсти увлекалось общественными дѣлами, студенты преобразились тогда въ избирательныхъ агентовъ, разъѣзжали но городамъ, селамъ, пересѣкали провинціи, пріобрѣтая голоса въ пользу оппозиціонныхъ кандидатовъ; нынче же они отдались совершенно игрѣ въ бакира, ланскнехтъ и желѣзную дорогу. И такъ, вотъ что сдѣлало правительство для студентовъ: оно позволило имъ раззорять свои семейства. А чтобы переманить на свою сторону рабочихъ, оно уничтожило рабочія книжки. Превосходный выходя, на сцену! Книжка унижала рабочихъ, она ихъ ставила въ разрядъ подозрительныхъ людей, говорила о ихъ низшемъ соціальномъ положеніи, отдавала ихъ въ зависимость хозяину, причиняла имъ вѣчныя столкновенія съ полиціей. Люди, занимающіеся соціальной наукой, еще 40 лѣтъ тому назадъ требовали уничтоженія книжекъ. Въ 1849 году лѣвая сторона республиканской палаты, въ свою очередь, подняла этотъ вопросъ, но была побита большинствомъ, бонапартистскими министрами, и въ частности рѣчами Руэ и Варота. Въ 1869 году, Наполеонъ III заѣхалъ въ государственный совѣтъ, чтобы сказать рѣчь о томъ, что "книжки представляютъ соціальное неудобство, и что онъ ихъ намѣренъ уничтожить, но не ради справедливости, а изъ желанія заслужить популярность;" -- впрочемъ, я ошибся, онъ сказалъ: "но изъ желанія заслужить популярность, а ради справедливости". Если такъ, то зачѣмъ же онъ ожидалъ 20 лѣтъ и рѣшился только въ виду предстоящаго избирательнаго кризиса? Странная вещь! Онъ запретилъ газетамъ, подъ опасеніемъ строгаго взысканія, сообщать о томъ, что происходитъ въ государственномъ совѣтѣ, однакожъ онѣ всѣ напечатали крупнымъ шрифтомъ рѣчь императора, произнесенную въ этомъ же государственномъ совѣтѣ, и ни одна изъ нихъ не была подвергнута преслѣдованію, не исключая дани оппозиціонной прессы. Въ законодательномъ собраніи г. Руэ произнесъ рѣчь въ пользу уничтоженія книжекъ, не менѣе прекрасную, чѣмъ та, которую онъ нѣкогда произнесъ въ пользу необходимости ихъ сохраненія.
   Желая выставиться въ лучшемъ свѣтѣ передъ 50,000 старыми военно-служащими, правительство приготовило проектъ закона о назначеніи по 250 франковъ въ годъ пенсіи каждому -- безъ различія богатъ онъ или бѣденъ -- ветерану, пережившему войны имперіи. Императоръ адресовалъ по этому случаю письмо къ г. Руэ, въ которомъ заявляетъ о своемъ намѣреніи торжественно отпраздновать столѣтній юбилей рожденія Наполеона I. "Великая личность Наполеона I стоитъ передъ нами," говоритъ онъ.-- "Это она ведетъ насъ и покровительствуетъ намъ; ей обязанъ я, что изъ ничего достигъ теперешняго положенія. Франція великая страна потому, что Наполеонъ развилъ въ ней эти мужественныя добродѣтели, которыми создаются имперіи (о, Монтескье!). Въ эпоху, когда такъ быстро идетъ развитіе ^скептицизма, кстати вознаграждать патріотическія самопожертвованія; отдать должное памяти великихъ людей -- это значитъ признать одно изъ блистательнѣйшихъ знаменій божественной воли". Вознаграждая ветерановъ-военнослужащихъ, правительство отвергло предложеніе лѣвой стороны, желавшей узаконить норму пенсіи для отставныхъ учителей и учительницъ не ниже франка въ день. Опрашивается, почему правительство такъ заискиваетъ въ старыхъ солдатахъ и такъ мало заботится о старыхъ школьныхъ учителяхъ? Нѣкоторые изъ послѣднихъ получаютъ всего по пятидесяти франковъ пенсіи; есть такіе, которые, послѣ 50-лѣтней службы, должны довольствоваться только 72 франками; 19,468 учителей находятся въ подобномъ или почти подобномъ бѣдственномъ положеніи.-- Улучшая положеніе школьныхъ учителей, правительство стало бы въ непріятныя отношенія къ духовенству, которое ненавидитъ свѣтскихъ учителей; и потому, боясь разрыва съ клерикалами, оно позволяетъ школьнымъ учителямъ голодать, насколько хватитъ ихъ силъ...
   Министръ юстиціи, желая успокоить браконьеровъ, разослалъ циркуляры лѣснымъ стражамъ и инспекторамъ мостовъ и дорогъ, предлагая имъ умѣрить свою ревность въ преслѣдованіи уклоненій отъ законовъ объ охотѣ и рыбной ловлѣ; подпрефекты дали инструкціи полевымъ сторожамъ, въ которыхъ предлагаютъ имъ составлять обвинительные протоколы только въ случаѣ крайней необходимости; жандармамъ, прокурорамъ, чиновникамъ предписано соблюдать особенную вѣжливость до 31 мая, разумѣя, что послѣ этого дня они могутъ наверстать потерянное время. Городъ Парижъ отсрочилъ палоги наемщикамъ, платящимъ за помѣщенія менѣе 400 франковъ годовой наемной платы. По поводу всѣхъ этихъ событій одинъ шутникъ сказалъ, а десятки тысячъ повторили слѣдующую, можетъ быть, не слишкомъ остроумную, но за то вполнѣ справедливую шутку: "впродолженіи шести недѣль полицейскіе агенты оставятъ городъ въ покоѣ и, собаки станутъ бѣгать безъ намордника". Что касается до префектовъ и оффиціальныхъ кандидатовъ, то разсказы объ ихъ маневрахъ чрезвычайно разнообразятъ смѣхотворную избирательную хронику; ими расточаются обѣщанія устройства мостовъ, каналовъ, вѣтвей желѣзныхъ дорогъ, денежныхъ вознагражденій всякого рода, повышеній вліятельныхъ избирателей, опредѣленія сына въ лицей, орденовъ почетнаго легіона, концессій разныхъ предпріятій; они дарятъ колокола общинамъ, роскошные стихари приходскимъ священникамъ; ревностные кандидаты доходятъ до того, что устраиваютъ даже отхожія мѣста въ окружныхъ школахъ; они убиваютъ цѣлыхъ быковъ, берутъ вино гектолитрами, а водку литрами для обѣдовъ избирателямъ; дарятъ имъ портреты Наполеона III, фотографическія карточки въ рамкахъ императрицы... Но послѣднимъ, самымъ искуснымъ и самымъ важнымъ изъ избирательныхъ маневровъ въ пользу "кандидатовъ императора было заявленіе, сдѣланное г. Лавалеттомъ, министромъ иностранныхъ дѣлъ, что "всякая боязнь войны -- химера, что Франція находится со всѣми европейскими державами въ дружественныхъ сношеніяхъ, что на горизонтѣ незамѣтно ни одной черной тучки, рѣшительно ни одной, и что имперія -- это миръ!" Это краснорѣчіе расточалось для обезоруженія оппозиціи, которая передъ своими избирателями сыпала обвиненіями противъ конскрипціи, противъ расходовъ на вооруженія, противъ тягости для земледѣлія, промышленности и торговли, какую причиняетъ армія въ 1,200,000 человѣкъ, противъ безумія императорскихъ войнъ и отдаленныхъ экспедицій. Но послѣ министра иностранныхъ дѣлъ, пропѣвшаго гимнѣ миру, выступилъ военный министръ маршалъ Ніэль, и также краснорѣчиво доказывалъ необходимость для Франціи имѣть подъ ружьемъ 500,000 человѣкъ, и 500,000 другихъ, готовыхъ собраться по первому требованію, чтобы (это но адресу должно идти въ Пруссію) Франція могла во всякое время вывести всю свою армію въ поле. Между тѣмъ, несмотря на мирныя заявленія въ палатѣ, всѣ генералы, полковники, дипломаты скажутъ вамъ, что не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія въ войнѣ между Наполеономъ и Бисмаркомъ, которую рѣшено начать въ это же лѣто, послѣ выборовъ, и дать рѣшительную битву въ годовщину битвы при Садовой. Но всегда ли дѣлается такъ, какъ намъ хочется? Наполеонъ III не подлежитъ ли общимъ законамъ!
   Но пора резюмировать этотъ безпристрастный и искренній этюдъ одного изъ самыхъ смутныхъ и смѣшанныхъ положеній.
   Правительство второй имперіи на дурномъ счету у Европы; оно не возбуждаетъ ни симпатіи, ни довѣрія, оно помѣщается между падающими цѣнностями; оно сгибается подъ своей собственной тяжестью; ошибки, имъ сдѣланныя, даютъ право вѣрить, что рано или поздно, оно горько расплатится за свою пагубную политику. У себя дома оно, если возможно, еще на худшемъ счету, его ненавидятъ еще больше, чѣмъ прежде, но въ послѣдніе шесть мѣсяцевъ оно нанесло нѣсколько весьма искусныхъ ударовъ, а его противники выказали себя съ самой слабой стороны. Предстоящая избирательная компанія, можетъ быть, сдѣлается Лейпцигомъ второй имперіи, хотя -- если не произойдутъ какія нибудь неожиданныя перемѣны -- она пока должна дать весьма незначительные результаты. Правительство получитъ еще значительное большинство, тѣмъ не менѣе оно потеряетъ 30 голосовъ въ пользу республиканцевъ и скромной средней оппозиціи; по за удачи въ Провинціи, оппозиція получитъ два или три удара въ Парижѣ.
   Если нѣтъ причины отчаиваться, такъ какъ прогрессъ идетъ хотя медленно, но онъ существуетъ, за то нѣтъ причины и особенно радоваться.....

------

   Деспотъ,-- разыгрывающій либерала по собственной охотѣ,-- восточный монархъ, африканскій властелинъ,-- которому взбрело на мысль сдѣлаться конституціоннымъ правителемъ, и который при помощи жандармовъ собираетъ выборныхъ и отдаетъ имъ отчетъ, вполнѣ разсчитывая на ихъ одобреніе,-- представляетъ комичное зрѣлище, нелишенное интереса по своей неожиданности.
   Его высочество египетскій вице-король чувствуетъ себя счастливымъ, высказывая своимъ подданнымъ убѣжденіе, что Египетъ вполнѣ благоденствуетъ. Но почтенный ораторъ самъ хорошо знаетъ, что это убѣжденіе въ благоденствіи не болѣе, какъ пышная фраза, фикція, парламентская уловка, "потому что, къ несчастно, Нилъ не достигъ въ нынѣшнемъ году своей обычной высоты. Но благодаря мѣрамъ, принятымъ правительствомъ, провинціи нижняго Египта воспользовались благами полнаго орошенія. Хотя тѣ же самыя мѣры были приняты и въ верхнемъ Египтѣ, но, къ сожалѣнію, онѣ по сопровождались ожидаемыми благотворными послѣдствіями: слишкомъ высокій уровень мѣстности и ничтожное количество дождей помѣшали полному орошенію многихъ мѣстностей.. въ этой неудачѣ правительство не можетъ считать себя виновнымъ; оно преклоняется передъ волей провидѣнія. Но я, съ своей стороны, поспѣшилъ уврачевать бѣдствія и оказалъ необходимую помощь земледѣльцамъ, пораженнымъ непредвидѣннымъ несчастьемъ, сложивъ налоги и десятину съ жатвы, въ мѣстостяхъ, гдѣ ея не было. Точно также я сложилъ съ нихъ налогъ на соль; я приказалъ имъ выдать зерна, какъ для засѣва полей, такъ и для прокормленія, и кромѣ того освободилъ ихъ отъ общественныхъ работъ. Эти облегченія обошлись мнѣ въ десять милліоновъ франковъ. Благодаря моему богатству, я могъ помочь всѣмъ обитателямъ верхняго Египта безразлично, отложивъ уплату налога, на болѣе долгій срокъ, чѣмъ было опредѣлено въ прошедшемъ году.
   Ободренные моей помощью жители принялись за дѣло; добавочная жатва, состоящая главнымъ образомъ изъ маиса, вознаградила ихъ труды. Вы видите, что мои старанія не пропали даромъ: мы могли бояться голода и вмѣсто его видимъ обиліе. но какъ береженаго и Богъ бережетъ, то, чтобы обезопасить народъ отъ будущихъ случайностей, я назначилъ комиссію изъ лучшихъ инженеровъ страны, которые должны придумать средства для обезпеченія орошенія самыхъ возвышенныхъ мѣстностей, даже при самомъ незначительномъ разливѣ.
   Пересмотрѣвъ штаты администраціи, я пришелъ къ удачной мысли уничтожить нѣкоторыя излишнія должности, чѣмъ съэкономизировалъ расходы и могъ уменьшить долгъ, оставленный моимъ покойнымъ дядею, Саидъ-Пашею. Я выплатилъ семь милліоновъ; правда, послѣ того мнѣ пришлось занять восемь. 11о доходы съ Суэцкаго канала и 1600 километровъ желѣзныхъ дорогъ вскорѣ обогатятъ насъ. И построилъ 207 мостовъ, 40 каналовъ, 25 водопроводовъ, соорудилъ нѣсколько дорогъ, для которыхъ пришлось прорывать горы, 30 шлюзовъ, 1 пловучій мостъ, 4 каменныя набережныя и пр.; однимъ словомъ, мною произведено 312 инженерныхъ работъ.
   Какъ мы увидите, мирныя занятія не заставили меня упустить изъ виду и военныхъ сооруженій: я заказалъ множество прославленныхъ ружей Шаспо, и имѣю уже въ распоряженіи 22 панцирныхъ корвета, паровые фрегаты и различныя суда.
   Я занимался даже общественнымъ образованіемъ, и изъ четырехъ милліоновъ жителей тысячи двѣ дѣтей и юношей уже учатся коечему; добрая треть этого числа обучается въ артиллерійскихъ, кавалерійскихъ и морскихъ школахъ. Такимъ образомъ, мой деспотизмъ -- деспотизмъ просвѣщенный,-- соли я не обучаю ничему народъ, за то я обучаю тѣхъ, которые будутъ управлять имъ отъ моего имени. При помощи политехниковъ, которые будутъ управлять маневрами феллаховъ, власть моя, столь же упроченная, какъ нѣкогда власть фараоновъ, будетъ предметомъ зависти для императоровъ и королей -- моихъ европейскихъ братьевъ.
   Мнѣ остается только возблагодарить провидѣніе, за то, что оно дало мнѣ возможность осуществить большую часть идей, имъ же внушенныхъ, и повторить вмѣстѣ съ вами: да поможетъ намъ Аллахъ!".
   Вотъ приблизительный, но совершенно вѣрный, по своей сущности, конспектъ тронной рѣчи его высочества вице-короля Египта.

-----

   Въ Соединенныхъ Штатахъ война совершенно окончена. Съ одной стороны, безусловной амнистіей, дарованной всѣмъ возстававшимъ рабовладѣльцамъ, съ другой, дополненіемъ къ конституціи, принятымъ конгрессомъ. Въ силу этого дополненія, въ Соединенныхъ Штатахъ не существуетъ болѣе никакихъ различій при подачѣ голосовъ: ни раса, ни цвѣтъ кожи, ни образованіе, ни вѣроисповѣданіе не могутъ служить препятствіемъ для пользованія избирательными правами. Отнынѣ, негры, бывшіе рабы, гонимые индѣйцы становятся согражданами бѣлыхъ: подобно имъ, они имѣютъ право голоса во всѣхъ политическихъ и соціальныхъ вопросахъ, могутъ быть народными представителями, сенаторами, посланниками, при случаѣ президентами и верховными судьями. Изчезли послѣднія религіозныя ограниченія, существовавшія въ Нью-Гэмпширѣ; агитація Knownothings противъ иностранныхъ поселенцевъ не можетъ болѣе находить опоры въ законѣ, а штаты Массачусетсъ, Канзасъ и Висконсинъ, лишавшіе безграмотныхъ права подачи голоса, принуждены уничтожить это ограниченіе. Конечно, довольно опасно открывать доступъ къ политической карьерѣ людямъ невѣжественнымъ, будь они бѣлые или черные, живутъ ли въ сѣверныхъ или южныхъ штатахъ, только-что освободившимся отъ невольничества; но что погубило французскую республику 1848, то не можетъ грозить серьезною опасностью американскому Союзу. Въ сѣверныхъ штатахъ, всѣ жители, за исключеніемъ новоприбывшихъ ирландцевъ и нѣмцевъ, получили извѣстное образованіе. Въ южныхъ штатахъ въ послѣдніе три года выучилось читать и писать болѣе 700,000 негровъ. Масса учительницъ, прибывшихъ изъ сѣверныхъ штатовъ, съумѣли заохотить черное племя къ ученію, и ихъ незатѣйливыя аудиторіи въ одно и тоже время посѣщаютъ и отцы и дѣти, дѣды и внуки.
   Вопросъ объ уравненіи избирательныхъ нравъ въ мужскомъ населеніи естественно вызвалъ опять агитацію по вопросу объ уравненіи политическихъ и гражданскихъ правъ между обоими полами. Этотъ вопросъ впрочемъ давно уже волнуетъ американское общество. Не мало свѣтлыхъ умовъ работало и работаетъ надъ нимъ. Цѣлыя кучи книгъ и брошюръ, изданныхъ съ цѣлію разъясненія его, доказываютъ неутомимую дѣятельность американской интеллигенціи. Главными дѣятелями но этому вопросу, разумѣется, женщины, повидимому болѣе мужчинъ заинтересованныя въ разрѣшеніи вопроса въ пользу равноправности обоихъ половъ. Онѣ издаютъ спеціальные во этому предмету журналы я газеты, книги и брошюры, читаютъ публичныя лекціи, собираютъ митинги, пропагандируютъ въ городахъ и селахъ, въ церквахъ и на поляхъ.
   Если о политическомъ уравненіи обоихъ половъ судить по опыту, уже сдѣланному въ одномъ изъ американскихъ штатовъ, то женщины должны были бы немедленно выиграть свое дѣло. Впродолженіи тридцати одного года, съ 1776 года по 1807-й, граждане и гражданки, имущество которыхъ простиралось, по крайней мѣрѣ, до 50 долларовъ, пользовались наравнѣ правомъ голоса въ штатѣ Нью-Джерси, и вначалѣ всего этого періода бѣлые мужчины и свободныя негритянки, бѣлыя женщины и отпущенные на волю негры собирались вмѣстѣ въ избирательныхъ залахъ и вотировали совершенно свободно, причемъ между различными партіями не произошла ни одна буйная сцена. Можно даже указать на многія побѣды, одержанныя при выборахъ цвѣтными женщинами, и однако эти событія не повели ни къ малѣйшему враждебному столкновенію, тогда какъ во всякомъ другомъ мѣстѣ американской республики онѣ были бы сочтены положительно чудовищными, а на югѣ послужили бы даже поводомъ къ убійствамъ. Впрочемъ гражданки Нью-Джерси никогда не вотировали въ достаточномъ числѣ для того, чтобы образовать изъ себя большинство. Этимъ участіемъ въ оффиціальной общественной жизни онѣ были обязаны вліянію квакеровъ, которые, составляя тогда большинство, были самыми дѣятельными представителями своихъ гуманно-нравственныхъ идей; но когда къ массѣ населенія примѣшались пришельцы, явившіеся изъ Нью-Іорка, Ирландіи и Великобританіи, когда квакеры составляли уже слабое меньшинство, равновѣсіе между партіями было поколеблено, и возраставшее вліяніе рабовладѣльческаго элемента успѣло преобразовать конституцію штата. Въ 1807-мъ году, подъ тѣмъ предлогомъ, что какіе-то мужчины вотировали два раза, переодѣвшись въ женскій костюмъ, законодательная власть сочла нужнымъ наказать весь комплектъ избирательницъ за школьное дурачество, совершенное нѣсколькими избирателями. Для бѣлыхъ гражданъ, между которыми довольно крупный процентъ составляли невѣжественные пришельцы, были отмѣнены всякія условія ценза, тогда какъ женщины и свободные негры были устранены отъ участія въ публичныхъ дѣлахъ. Благодаря этому перевороту приверженцы рабства до послѣдняго времени пользовались штатомъ Нью-Джерси, какъ передовымъ постомъ рабовладѣльческаго юга.
   При всемъ томъ мѣра, принятая противъ женщинъ политическими коноводами штата Нью-Джерси, не вызвала особенно тревожной огласки въ Америкѣ, потому что вопросъ объ уравненіи правъ между обоими полами еще не воспламенялъ умовъ или, по крайней мѣрѣ, находился еще въ своемъ первомъ фазисѣ -- въ области религіи, гдѣ всѣ возможныя идеи -- истинныя или ложныя -- могутъ формулироваться догматами. Не на народныхъ митингахъ, а въ церквяхъ, женщины сначала стали протестовать противъ состоянія подчиненности, въ которой ихъ держало общественное мнѣніе. Тамъ и сямъ родились самыя причудливыя фантазіи, самыя странныя мечты, опиравшіяся только на мѣста изъ апокалипсиса или на мнимыя откровенія; изъ разложенія различныхъ религіозныхъ сектъ возникли новыя секты, гдѣ современныя идеи уродливо смѣшивались съ теологическими преданіями.
   Но время церковной пропаганды миновало; вопросъ принялъ политическій характеръ и потребовалъ уже другихъ мѣръ и путей для своего разрѣшенія. Опоръ былъ перенесенъ на почву принциповъ, и женщины, находящіяся во главѣ движенія, образовали изъ себя большое общество -- такъ называемую Equal Right Association, цѣль которой заключается въ томъ, чтобы обезпечитъ какъ для гражданъ, такъ и для гражданокъ какого бы то ни было цвѣта, побѣду политическаго равенства. Негры и женщины, одинаково удерживаемые за чертою общаго нрава, пожелали пробиться къ нему вмѣстѣ, захотѣли дѣйствовать солидарно какъ въ борьбѣ, такъ и въ случаѣ побѣды. Конечно, этого торжества пришлось бы ждать недолго, если бы союзниковъ связывало искреннее, неразрывное согласіе; но очень часто еще не совсѣмъ изгнанные предразсудки расы и мелкія интриги партій подавали поводъ къ враждебнымъ столкновеніямъ. Такъ, въ Канзасѣ многіе избиратели, симпатизирующіе праву подачи голосовъ женщинами, вотировали противъ избирательнаго права негровъ, а нью-іоркекія дамы, съ такою смѣлостью и тактомъ редактирующія газету the Revolution, въ послѣднее время сблизились съ недоброжелательной неграмъ демократической партіей, въ надеждѣ побудить ихъ принять благопріятную для женщинъ программу; миссъ Антони согласилась даже принять участіе, въ качествѣ депутата, въ большой демократической конвенціи, имѣвшей мѣсто въ ТамманиТоллѣ. Съ своей стороны, республиканцы, съ такимъ жаромъ отстаивающіе на конгрессѣ и въ журналахъ избирательное право чернокожихъ, во многихъ собраніяхъ высказываются противъ женскаго вотированья. По этому поводу между членами "ассоціаціи равныхъ правъ" зачастую возникаютъ споры; еще недавно на одномъ митингѣ знаменитый чернокожій ораторъ Фредерикъ Дугласъ и Олимпія Броунъ обмѣнялись даже довольно крупными словами, защищая относительное положеніе обѣихъ партій.
   Въ прошломъ году конституція штата Канзаса должна была подвергнуться существенному измѣненію. Этотъ штатъ, гдѣ гражданская война началась задолго до событій близь форта Семтера, принадлежитъ къ числу тѣхъ государствъ федераціи, въ которыхъ радикалы пользуются наибольшимъ вліяніемъ, такъ какъ туземное населеніе, вмѣсто того, чтобы главнѣйшимъ образомъ набираться изъ европейскихъ эмигрантовъ, состоитъ преимущественно изъ земледѣльцевъ Новой Англіи: это -- колонія Массачусетса. Поэтому-то главные ораторы женской партіи -- г-жа Стаптонъ, миссъ Антони, г-жа Олимпія Броунъ -- поспѣшили явиться сюда, чтобы на митингахъ расположить въ свою пользу народныя массы. Законодательная власть приняла предложеніе относительно предоставленія права голоса всѣмъ гражданамъ обоего пола, умѣвшимъ читать и писать. Можно было уже считать битву выигранною. Къ несчастію, однако, изъ среды самой партіи раздался ударъ, поразившій республиканскихъ реформаторовъ Канзаса. Въ это время нью-іоркскія женщины представили прошеніе конституціонному конвенту въ Альбани и докладчикомъ, по назначенію собранія, былъ г. Гарасъ Грили, издатель газеты the Tribune и одинъ изъ корифеевъ республиканской партіи. По мнѣніямъ, которыхъ онъ держался впродолженіи всей жизни, казалось бы, что г. Грили сочтетъ своимъ долгомъ принять сторону женщинъ; но онъ сталъ колебаться и въ концѣ своего доклада предложилъ отвергнуть прошеніе, подписанное его собственной супругой. Въ оправданіе своей тактики онъ говорилъ, что вопросъ объ избирательномъ правѣ женщинъ поднятъ слишкомъ рано, что онъ неминуемо замедлитъ признаніе гражданскихъ и политическихъ правъ за освобожденными невольниками; но желая пожертвовать однимъ прогрессомъ ради другого, онъ пожертвовалъ обоими.
   Докладъ г. Грили и соотвѣтствующее сему рѣшеніе, принятое конвентомъ Альбани, панели робость на республиканцевъ Канзаса; они не отважились предоставить избирательное право ни черпокожимъ, ни женщинамъ. Большинствомъ двухъ третей народъ Канзаса, спрошенный въ общихъ собраніяхъ, отказался подтвердить принципъ равноправности, принятый законодательнымъ совѣтомъ, и до сихъ поръ еще какъ негры, такъ и женщины устранены отъ подачи голосовъ.
   Какъ бы то ни было, но огромнымъ результатомъ для женщинъ было уже то, что они подвергли вопросъ о своемъ избирательномъ правѣ обсужденію законодательныхъ совѣтовъ почти во всѣхъ штатахъ, и вездѣ были поддерживаемы довольно крупнымъ меньшинствомъ. Въ Уисконсинѣ обѣ палаты, по примѣру канзасскихъ палатъ, вотировали распространеніе избирательнаго права на гражданъ двухъ половъ, и эта мѣра нашла поддержку въ довольно значительной части туз

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Блистательное завершеніе рабовладѣльческаго вопроса въ Соединенныхъ Штатахъ.-- Негръ-сенаторъ.-- Билль о допущеніи женщинъ къ избирательству.-- Женщины-присяжныя и мировые судьи.-- Несостоятельность системы всеобщаго голосованія.-- Деспотизмъ большинства.-- Необходимость признанія правъ меньшинства.-- Проекты практическаго разрѣшенія вопроса о равномѣрномъ представительствѣ всѣхъ партій.-- Предложеніе Дудли Фильда.-- Первое примѣненіе прямого народоуправленія въ Цюрихѣ.-- Докладъ Бэркли по проекту закона объ уменьшеніи рабочихъ часовъ женщинъ и дѣтей.-- Несостоявшаяся продажа Сен-Доминго Соединеннымъ Штатамъ.-- Прорытіе тегуантепекскаго перешейка и гондурасская желѣзная дорога.-- Волненія въ Канадѣ.-- Тревога англійскихъ консерваторовъ по случаю предложенія Лока Книга о реформѣ закона первородства.-- Марафонскіе разбойники.-- Затруднительное положеніе австрійской имперіи.-- Тостъ за будущаго германскаго императора.-- Парламентаризмъ не по плечу второй имперіи.-- Неудачная попытка орлеанистовъ выступить вновь на политическую арену.-- Ихъ полнѣйшая бездарность.-- Шумиха громкихъ фразъ.-- Либеральная буржуазія проведена и одурачена ловкимъ маневромъ императора.-- Плебисцитъ.-- Результаты его вотированія.-- Ловко-придуманный заговоръ и пожирающая дѣятельность префектовъ.-- Въ проигрышѣ осталась одна буржуазія.

   Въ посланіи президента Соединенныхъ Штатовъ мы встрѣчаемъ два чрезвычайно важныхъ извѣстія: 1) послѣдній изъ возстававшихъ рабовладѣльческихъ штатовъ, Техасъ, снова допущенъ въ составъ Союза, и 2) конгрессомъ принята и утверждена президентомъ пятнадцатая поправка въ конституціи сѣверо-американской республики, создающая 800,000 новыхъ избирателей, представляющихъ собою четырехмилліонное населеніе негровъ, отнынѣ уравненныхъ съ бѣлыми въ правахъ гражданскихъ. Этими двумя актами заканчивается періодъ американской революціи.
   "Принятіе пятнадцатой поправки въ конституціи дополняетъ самую величайшую изъ нашихъ гражданскихъ реформъ,-- пишетъ президентъ Грантъ.-- Оно составляетъ самое важнѣйшее событіе, которое имѣло мѣсто съ тѣхъ поръ, какъ существуетъ наша нація. Результаты этого измѣненія будутъ тѣмъ благотворнѣе, чѣмъ болѣе вниманія мы будемъ оказывать знаменитымъ словамъ Вашингтона: "распространяйте просвѣщеніе, свобода находится въ зависимости отъ него". Вотъ почему я считаю долгомъ обратиться къ конгрессу, прося его принять всѣ зависящія отъ него мѣры къ развитію просвѣщенія. Съ подобнымъ же воззваніемъ я обращаюсь къ народу, напоминая ему, что онъ самъ долженъ наблюдать, чтобы всякій гражданинъ обладалъ знаніями, которыя помогли бы ему получить отъ своихъ политическихъ правъ выгоду, а не опасность."
   Слова президента нѣсколько темны, и мы позволимъ себѣ перевести ихъ на болѣе ясный языкъ: "мы дали избирательное право неграмъ, побуждаемые къ тому справедливостью и политическими причинами. Мы сдѣлали доброе дѣло, потому что по могли поступить иначе, но мы все же не можемъ чувствовать себя вполнѣ спокойными. Невѣжество этихъ бѣдныхъ негровъ, вчера еще бывшихъ рабами, которымъ ихъ прежніе господа запрещали читать, подъ страхомъ плети, и писать, почти подъ страхомъ смерти,-- это невѣжество причиняетъ намъ большое безпокойство, возбуждаетъ наши опасенія, потому что можетъ сыграть съ нами плохую шутку и сдѣлаться для государства причиной серьезныхъ опасностей. Съ этихъ поръ 800,000 новыхъ избирателей могутъ по своему произволу нарушать равновѣсіе всеобщаго голосованія. Невѣжественные негры, соединясь съ еще болѣе невѣжественными ирландцами, въ одинъ прекрасный день могутъ, пожалуй, сдѣлаться вашими владыками, узаконивъ своимъ вотомъ ретроградную диктатуру, подобную французской, послѣ государственнаго переворота 2 декабря, которая, какъ извѣстію, могла явиться на свѣтъ только благодаря апатіи и стадности французскаго сельскаго населенія, неимѣвшаго понятія о томъ, за что онъ вотируетъ. Чтобы избѣжать опасности, которую могутъ причинить глупые избиратели, просвѣтимъ какъ можно скорѣе нашихъ негровъ, а также станемъ зорко слѣдить, чтобы ни одинъ ирландскій ребенокъ не отлынивалъ отъ школы."
   Это рѣшеніе стой, то дорого англо-саксонской расѣ; провозглашая свое равенство съ негритянской расой, она наносила сильный ударъ своему тщеславію. Но янки -- народъ весьма благоразумный; оказывая справедливость неграмъ, они вполнѣ основательно разсчитали, что отъ своего великодушія они гораздо болѣе выигрываютъ, чѣмъ проигрываютъ. Сѣверу нужно было во что бы то ни стало побѣдить сопротивленіе своего врага, Юга. Во время войны Сѣверъ дѣлалъ все, что было можно, чтобы избѣжать военной помощи отъ негровъ; но когда явилась въ томъ неотлагательная потребность, сѣверяне были настолько умны, что побѣдили свое отвращеніе къ чернокожимъ и организовали негритянскіе полки. Точно также послѣ войны они долго не хотѣли увеличивать свои ряды избирателями изъ негровъ. По Югъ вовсе не намѣренъ былъ морально класть оружіе, и многіе изъ его штатовъ отказывались снова вступить въ составъ Союза и въ своемъ сопротивленіи поддерживались тщеславнымъ, недалекимъ президентомъ Джонсономъ; и побѣдители должны были наконецъ понять, что побѣдъ Гранта и Шермана на поляхъ сраженіи еще недостаточно для окончанія борьбы, что приходится пустить въ ходъ другія, болѣе сильныя средства. И потому, даже противъ своего желанія, сѣверяне были увлечены на путь соціальныхъ реформъ, и не только въ южныхъ штатахъ, какъ они сперва предполагали, но и въ своихъ собственныхъ. Чтобы исключить всякую возможность возвращенія рабовладѣльческихъ попытокъ, чтобы дать извѣстныя гарантіи безопасности въ будущемъ, сѣверяне нашлись вынужденными болѣе и болѣе расширять права черныхъ. Всякая новая высокомѣрная попытка рабовладѣльцевъ отзывалась увеличеніемъ правъ ихъ прежнихъ рабовъ, и южные рабовладѣльцы, поддерживаемые своими друзьями, сѣверными демократами, шли такъ быстро по своему скользкому пути, что мы имѣемъ удовольствіе видѣть теперь мистера Ревельса, добродушнаго негра, въ числѣ членовъ вашингтонскаго сената; онъ избранъ бывшимъ рабовладѣльческимъ штатомъ Миссисипи и засѣдаетъ въ той же самой.залѣ, гдѣ нѣкогда засѣдалъ самъ Джеферсолъ Дэвисъ. Негръ -- законодатель въ Соединенныхъ Штатахъ!... Но вѣдь такое предположеніе, высказанное нѣсколько лѣтъ тому назадъ, возбудило бы сильнѣйшее омерзѣніе даже во многихъ изъ тѣхъ героевъ, которые, храбро сражаясь противъ рабовладѣльцевъ, пали при Геттисбургѣ и Питсбургѣ. Чтобы окончательно побѣдить Югъ, Сѣверъ самому себѣ долженъ былъ нанести оскорбленіе. Пораженное смертельно при Ричмондѣ, омерзительное чудовище американскаго рабства только въ Бостонѣ, Вашингтонѣ, Пью-Іоркѣ испустило свой послѣдній вздохъ!
   Пріобрѣтенныя неграми избирательныя права естественнымъ образомъ приводятъ насъ къ вопросу объ избирательныхъ правахъ женщинъ, который въ общественномъ сознаніи все еще при надлежитъ къ числу вопросовъ спорныхъ, хотя въ Соединенныхъ Штатахъ нынче начинаютъ уже убѣждаться, что разрѣшеніе этого вопроса въ смыслѣ положительномъ необходимо для радикальнаго дополненія предпринятой избирательной реформы. Впрочемъ вопросъ объ избирательныхъ правахъ женщинъ не составляетъ исключительнаго вопроса Соединенныхъ Штатовъ; имъ болѣе или менѣе заняты вездѣ въ Европѣ. Даже во Франціи въ послѣднее время онъ весьма серьезно выступилъ на сцену. Равенство передъ трудомъ -- одинаковая плата за равный трудъ мужчинѣ и женщинѣ, допущеніе женщинъ ко всѣмъ отраслямъ труда, причемъ первенство должно даваться не полу, а индивидуальнымъ способностямъ. Равенство мужчины и женщины передъ закономъ. Дозволеніе женщинѣ распоряжаться самостоятельно ея имуществомъ, безъ всякаго попечительства со стороны ея мужа. Избирательное право.-- Вотъ программа, которую французскія женщины намѣрены привести въ исполненіе. Вотъ требованія, которыя вошли въ программы извѣстныхъ политическихъ партій во Франціи. Въ Англіи тѣ же требованія заявляетъ знаменитый Стюартъ Милль, какъ публицистъ, и Джекобъ Брайтъ, какъ законодатель. 4 нынѣшняго мая этотъ послѣдній предложилъ въ палатѣ общинъ второе чтеніе билля о распространеніи на нѣкоторыхъ женщинъ избирательныхъ правъ. По проекту новаго закона, къ избирательству допускаются только вдовы и дѣвушки, подходящія подъ существующій цензъ; бѣдныя женщины и замужнія не пользуются правомъ голоса. Ни одинъ изъ министровъ, не исключая Джона Брайта, брата Джекоба Брайта, не согласился поддержать предложеніе. Несмотря на то, большинствомъ 34 голосовъ палата допустила второе чтеніе билля и назначила комиссію для изслѣдованія предложенія. По серьезныя пренія по этому предложенію могутъ открыться только при третьемъ чтеніи {По послѣднимъ извѣстіямъ, этотъ билль не былъ допущенъ до третьяго чтенія, слѣдовательно отложенъ на неопредѣленное время.}. Консервативныя газеты недовольны результатами голосованія въ палатѣ 4 мая. Даже "Daily News", которая, со времени перехода власти въ руки ея друзей, стала слишкомъ уже умѣренна въ обсужденіи вопросовъ о внутреннихъ реформахъ, -- даже она, повидимому, готова бы была пристать къ противникамъ билля, но не осмѣлилась сдѣлать этого слишкомъ явно. Предполагаемое измѣненіе не увеличитъ даже и на четвертую часть число существующихъ избирателей, но никто не сомнѣвается, что даже это слабое прибавленіе женскаго элемента въ избирательной системѣ, непремѣнно повліяетъ на измѣненіе самой системы. Прибавленіе десятой части аллюминія даетъ мѣди блескъ золота, твердость и прочность бронзы. А кто выиграетъ отъ допущенія женщинъ къ выборамъ: консерваторы или народная партія?-- Такой вопросъ невольно является въ умѣ каждаго, и каждый, понятію, разрѣшаетъ его, соображаясь съ своими симпатіями къ той или другой партіи. Въ пользу того или другого предположенія приводится, конечно, множество доводовъ. Одни говорятъ, что женщина по своей природѣ аристократична и склонна къ мистицизму, и потому непремѣнно будетъ вотировать за консерваторовъ, станетъ крѣпко держаться за традицію. Другіе же, считая женщину существомъ страстнымъ и сантиментальнымъ, убѣждены, что она бросится въ объятія народной партіи, также одержимой достаточной дозой страстности и сантиментализма, и сдѣлается горячей защитницей самыхъ крайнихъ убѣжденій. но будетъ ли реформа выгодна той или другой партіи -- это, конечно, вопросъ второстепенный. Реформа справедлива, необходима -- этого довольно; значитъ, она выгодна для всѣхъ.
   Въ виду такой ретивости защитниковъ разширенія правъ женщинъ въ Англіи, американскіе реформаторы принялись серьезно агитировать этотъ вопросъ въ Америкѣ. Въ законодательныя учрежденія сѣверныхъ и южныхъ штатовъ было внесено множество петицій и проектовъ о допущеніи женщинъ къ избирательству. Въ Чикаго, Клевелендѣ, Монпелье и Ворчестерѣ побѣда осталась за женщинами, хотя еще не произнесено окончательнаго рѣшенія въ законодательномъ смыслѣ. Территорія Номингъ отъ словъ поспѣшила перейти къ дѣлу и сдѣлала первый опытъ допущенія женщинъ въ составъ присяжныхъ и назначенія ихъ мировыми судьями. Опытъ удался отлично. Номингъ пока территорія, но вскорѣ онъ будетъ признанъ штатомъ и пошлетъ своихъ депутатовъ на конгрессъ. Эти депутаты будутъ избраны одинаково какъ мужчинами, такъ и женщинами; конгрессъ долженъ допустить ихъ въ свою среду, а тѣмъ самымъ найдется вынужденнымъ признать законность избирательныхъ правъ женщинъ во всемъ Союзѣ. Разрѣшенный въ Соединенныхъ Штатахъ, этотъ вопросъ быстро приблизится къ разрѣшенію и во всѣхъ прочихъ цивилизованныхъ странахъ.
   Въ Минесотѣ губернаторъ наложилъ свое вето на билль, прошедшій обѣ палаты, подъ тѣмъ предлогомъ, что законъ получилъ утвержденіе въ палатахъ совершенно случайно -- многіе члены давали утвердительные голоса только ради шутки. Для законодателей такой образъ дѣйствій черезъ-чуръ ужь остроуменъ!
   Напротивъ, губернаторъ Колорадо, въ своемъ посланіи къ палатамъ, просить ихъ отнестись сочувственно къ проекту новаго закона, а его жена разъѣзжаетъ по всей странѣ съ цѣлью пропаганды въ пользу новаго билля, впрочемъ, какъ намъ сообщаютъ, не съ слишкомъ большимъ успѣхомъ.
   Вообще законъ о допущеніи женщинъ къ избирательству подвергнутъ обсужденію во всѣхъ штатахъ; въ иныхъ онъ потерпѣлъ пораженіе въ обоихъ законодательныхъ учрежденіяхъ; въ другихъ въ его пользу высказалась или палата представителей или сенатъ. Даже теократическая республика, убавляемая Брайэмомъ Юнгомъ не осталась позади общаго движенія Обѣ ея партіи высказались въ пользу билля о распространеніи на женщинъ избирательныхъ правъ: одна, разсчитывая этимъ путемъ уничтожить у себя многоженство, другая, наоборотъ, съ цѣлію еще болѣе укрѣпить полигамію. Мормонскія женщины, однакожъ, воздерживаются высказывать свое мнѣніе въ окончательной формѣ, но рано или поздно должны будутъ произнести его.
   Но въ ожиданіи полученія права избирать депутатовъ въ мѣстныя законодательныя собранія или въ конгрессъ, американскія женщины пользуются уже правомъ муниципальнаго вотъ во многихъ городахъ. Бывали случаи, что ихъ голосъ имѣлъ рѣшающее значеніе, даже и въ дѣлахъ требующихъ серьезнаго изученія.

-----

   Когда является сознаніе въ необходимости оказать справедливость всѣмъ одинаково, тогда нельзя уже останавливаться, не довершивъ дѣла до конца. За разширеніемъ правъ негровъ, естественно возникъ вопросъ о разширеніи правъ женщины; за этимъ послѣднимъ возникаетъ новый -- о правѣ меньшинства, о которомъ уже такъ много разглагольствовали въ послѣднее время. На попытки разрѣшить этотъ вопросъ большинство смотритъ, какъ на утопію, и они дѣйствительно будутъ оставаться утопіей, пока не примутся серьезно за ихъ осуществленіе.
   Въ Соединенныхъ Штатахъ тамъ и сямъ начинаютъ уже подумывать объ улучшеніяхъ въ учрежденія всеобщаго голосованія, которое, въ томъ видѣ, какъ оно существуетъ теперь, есть право не всѣхъ, а только большинства. Да и во всѣхъ странахъ, гдѣ введено всеобщее голосованіе, установилось сознательное убѣжденіе въ необходимости реформы, которая бы эмансипировала меньшинство отъ произвола большинства. Въ Швейцаріи, во Франціи и въ Австріи избирательною реформою заняты какъ люди науки, такъ и практики-законодатели. Въ Англіи, гдѣ хотя и существуетъ система избирательнаго ценза, но аристократія и буржуазія, опасаясь рабочаго и демократическаго большинства, стараются всѣми средствами выдвинуть вопросъ о правѣ меньшинства, и провести его законодательнымъ порядкомъ. Томасъ Эръ, Торитонъ, Джонъ Стюартъ Милль встали на сторону и во главѣ этихъ осторожныхъ и предусмотрительныхъ людей; -- ихъ нельзя осуждать за такое кажущееся отступничество отъ своихъ принциповъ; то, чего они добиваются въ интересахъ ихъ касты, столько же полезно и для всѣхъ. Никто изъ благомыслящихъ людей не станетъ спорить, что всеобщее голосованіе заключаетъ въ себѣ много хорошаго, но вмѣстѣ съ тѣмъ никто не можетъ отрицать и того, что въ такихъ искусныхъ рукахъ, каковы руки Наполеона III, Бисмарка я клерикальной партіи, всеобщее голосованіе приводитъ къ весьма неутѣшительнымъ результатамъ. Въ такомъ видѣ, какъ оно существуетъ теперь, напримѣръ, во Франціи, оно можетъ узаконить все, рѣшительно все, какъ оно уже не разъ узаконило распоряженія и мѣры, очевидно вредныя для всѣхъ, и выгодныя только для какой нибудь ничтожной числомъ котеріи, живущей на счетъ недальновидности и апатіи большинства, узаконяющаго всякія беззаконныя ея продѣлки. Когда большинство находится въ зависимости и подъ давленіемъ одной личности, положимъ хоть короля Дагомеи, когда надъ нимъ хозяйничаетъ какая нибудь камарилья, когда его притѣсняетъ аристократическое меньшинство, -- въ такихъ случаяхъ большинство жалуется и имѣетъ на то уважительныя причины. Но если и большинство, въ свою очередь, опираясь на свою силу, дурно и со вредомъ для меньшинства, управляетъ имъ, то, конечно, меньшинство тоже имѣетъ право протестовать. Всеобщее голосованіе, въ своемъ варварскомъ первобытномъ видѣ -- въ родѣ того, какъ мы видимъ теперь во Франціи,-- вовсе не истина, какъ думаютъ и заявляютъ его защитники, подъ его покровомъ устраивающіе свои дѣлишки, оно больше ничего, какъ только легальная фикція; его постановленія не выраженія закона, какими бы они должны быть, но просто приговоры болѣе сильнаго въ ущербъ слабаго. Постоянно говорятъ о битвахъ, объ избирательныхъ побѣдахъ -- эти воинственныя слова имѣютъ и на выборахъ тоже значеніе, какъ и на воинѣ. Передъ избирательной урной идетъ бой на билетахъ, какъ на воинѣ сражаются мечами или размѣниваются пулями; по окончаніи же вотированія другъ противъ друга стоятъ партія побѣдителей и партія побѣжденныхъ. Побѣдители тотчасъ же составляютъ свою программу конституціи; ихъ банды вторгаются въ святилище юстиціи (стиль Жозефа Прюдома), переворачиваютъ все верхъ дномъ въ храмѣ Фемиды: "посторонитесь, мы займемъ ваше мѣсто." -- И налетаютъ они на всѣ правительственныя мѣста, гдѣ только можно заработывать деньги. Въ Соединенныхъ Штатахъ, когда противная партія одержитъ верхъ на президентскихъ выборахъ, самый послѣдній почтамтскій писецъ долженъ опасаться, что онъ потеряетъ мѣсто и замѣнится чиновникомъ изъ партіи побѣдителей. Во Франціи, гдѣ политическія страсти розыгрываются до крайности, побѣжденная партія терпитъ страшныя невзгоды: ей запрещаются всякія манифестаціи; она не можетъ гласно излагать свои мнѣнія, члены ея подвергаются судебнымъ преслѣдованіямъ, ихъ изгоняютъ, заточаютъ и пр. Разсуждая теоретически, вѣдь, можно допустить, что 10 милліоновъ избирателей, по высказаннымъ ими мнѣніямъ, раздѣлятся на два ровныя лагеря, по пяти милліоновъ въ каждомъ; между ними, значитъ, будетъ существовать полнѣйшее равновѣсіе, но достаточно, чтобы какой нибудь идіотъ, слабоумный, или невѣжда, неумѣющій ни читать, ни писать, -- перешелъ съ одной стороны на другую, равновѣсіе нарушится, и за минуту сомнительное положеніе сдѣлается яснымъ: мнѣніе, высказанное 5.000,001 человѣкомъ признается рѣшительнымъ и непогрѣшимымъ, а убѣжденія, заявленныя группой въ 4.999,999 человѣкъ -- ложными. Первая группа дастъ изъ себя правительство, администрацію, судъ, будетъ издавать законы, а на вторую группу станетъ смотрѣть, какъ на сборище подозрительныхъ, неблагонамѣренныхъ людей. Гласъ народа -- гласъ божій, говорятъ тогда побѣдители; большинство -- олицетвореніе добра, Ормуздъ; меньшинство -- олицетвореніе зла, Ариманъ. "Послѣ своей побѣды -- замѣчаетъ г-жа Марія Чемъ въ своей брошюрѣ "Право меньшинства" -- большинство, которое, однакожъ, не болѣе, какъ простое большинство, начинаетъ дѣйствовать самостоятельно безъ противовѣса, принимая на себя роль цѣлой націи, постоянно отдѣляясь отъ остальной части націи, составляющей меньшинство, котораго она совсѣмъ не знаетъ, и если знакомится съ нимъ, то лишь для того, чтобы его притѣснить и по возможности ослаблять. Всякій разъ, какъ страна раздѣляется на дѣятельное и могущественное большинство и на меньшинство, лишенное всякаго участія въ государственныхъ дѣлахъ, эти партіи вступаютъ между собою въ борьбу, и ведутъ ее безпрестанно; а правительство, вынужденное быть правительствомъ большинства, а не всей націи, какъ и большинство, постоянно подвергается опасности встрѣтиться лицомъ къ лицу съ революціей. А когда меньшинство побѣдитъ, въ свою очередь, оно, чтобы выполнить тѣ идеи, за которыя боролось, бываетъ вынуждено напрячь свои силы до излишества, изнуряется на другой день побѣды, и не въ состояніи уже провести тѣ реформы, которыя само же считаетъ крайне необходимыми. Такова была исторія революціи 1848 года; она уже не разъ повторялась и будетъ повторяться до тѣхъ поръ, пока меньшинство не будетъ оказывать вліянія на дѣла, пропорціонально своей численности."
   Дѣятельность партій во время избранія Линкольна служитъ поразительнымъ примѣромъ, до чего могутъ доходить политическія страсти и какое разстройство въ государствѣ можетъ произвести даже самое легкое давленіе большинства, привыкшаго не признавать никакихъ правъ за меньшинствомъ, отнимать отъ него всякое политическое вліяніе и относиться къ нему, какъ къ побѣжденному или преступному. Во время управленія Пирса и Бьюканана, аболиціонисты составляли меньшинство; рабовладѣльцы считали ихъ подозрительными и относились къ нимъ, какъ къ революціонерамъ, подобно тому какъ въ западной Европѣ управляющія партіи относятся ко всѣмъ крайнимъ партіямъ. Между тѣмъ число аболиціонистовъ постоянно возрастало. Но мѣрѣ усиленія этой партіи, рабовладѣльческое правительство по необходимости стало дѣлать имъ нѣкоторыя уступки, разсчитывая этимъ путемъ привести дѣло къ мирному исходу и сохранить свое любимое учрежденіе -- рабство. Но вышло не такъ: въ то время, какъ аболиціонисты усиливались, рабовладѣльческая партія ослабѣвала и, какъ всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, желая сохранить свое вліяніе на дѣла, стала прибѣгать къ крайнимъ мѣрамъ, ненавистнымъ людямъ прогресса, и лѣвою рукою отнимала то, что давала правою. Ненависть между партіями не ослабѣвала и, постоянно возрастая, во время президентскихъ выборовъ дошла до своего апогея, равновѣсіе между партіями рушилось, загремѣли пушки, полились потоки крови, но на этотъ разъ, къ счастію, побѣда осталась на сторонѣ справедливости, и изъ рукъ надсмотрщиковъ ладъ неграми была вырвана омерзительная плеть.
   Избирательныя цифры президентскихъ выборовъ Линкольна показываютъ, какъ быстро въ короткое время можетъ возрости сила большинства. Пять милліоновъ избирателей, вотировавшихъ во время второго избранія Линкольна въ президенты, раздѣлились въ пропорціи 56 аболиціонистовъ противъ 44 рабовладѣльцевъ. Избранные же ими избиратели, которые окончательно рѣшаютъ вопросъ о выборѣ, вотировали въ пропорціи 93 аболиціониста противъ 7 рабовладѣльцевъ. Вначалѣ перевѣсъ аболиціонистовъ выражался 12 на сто, въ самое короткое время онъ достигъ 86 на сто. Подобный фактъ повторяется во всѣхъ подобныхъ случаяхъ. Ничто не дѣйствуетъ такъ сильно на общественное мнѣніе, какъ успѣхъ. Люди нерѣшительные или тщеславные всегда охотно присоединяются къ той партіи, на сторонѣ которой выигрышъ. Небольшому отряду храбрецовъ, послѣ утомительной тяжелой работы, съ помощью энергіи и преданности своему дѣлу, удалось одержать побѣду, и вотъ къ нему тотчасъ спѣшатъ присоединиться разные корыстолюбцы, грабители, искатели приключеній и всякія личности, перебѣгающіе туда, гдѣ предвидится пожива, -- чужими руками такъ легко загребать жаръ.
   Становясь на точку зрѣнія истинной политики справедливости и выгоды слѣдуетъ желать, чтобы общественное мнѣніе представлялось математически точно. Пловецъ, пожелавшій узнать быстроту рѣки, долженъ плыть ни скорѣе, ни тише теченія; лагъ, опущенный въ воду съ цѣлію опредѣленія быстроты хода корабля, не долженъ давать ложныхъ указаній. Точно также и въ политикѣ: общественное мнѣніе, отъ котораго потребовали рѣшительнаго отвѣта, должно отвѣчать истину и одну только истину. Не о побѣдѣ должны думать партіи, обращаясь къ избирательной балотировкѣ, но объ одной справедливости -- объ истинѣ и справедливости. Настоящими, правильными выборами могутъ считаться только тѣ, которые точно выражаютъ общественное мнѣніе во всѣхъ его подробностяхъ и подраздѣленіяхъ. Всѣ представительныя учрежденія -- политическія, соціальныя, литературныя, артистическія, ученыя,-- должны быть зеркаломъ, въ которомъ ясно и точно отражаются всѣ представляемые ими интересы. Муниципальный совѣтъ долженъ быть фотографическимъ воспроизведеніемъ мнѣній и желаній всѣхъ членовъ общины; кантональный -- своего кантона; палата общинъ и совѣтъ министровъ -- всей страны.
   Итакъ всеобщее голосованье въ томъ видѣ, какъ оно примѣняется теперь при современномъ общественномъ строѣ, стоитъ далеко ниже требованій политическихъ и нравственныхъ. Мы говоримъ "нравственныхъ", потому что система, которую нельзя назвать справедливой, не можетъ быть нравственной. Она несправедлива потому, что отрицаетъ существованіе половины гражданъ, если даже въ этой половинѣ менѣе только однимъ человѣкомъ, чѣмъ въ другой, пользующейся всѣми правами, находящимися въ обращеніи. Если въ странѣ дѣйствуютъ три партіи, то побѣдоносное большинство можетъ состоять изъ трети гражданъ, увеличенной однимъ человѣкомъ; если пять -- то изъ пятой съ однимъ лишнимъ голосомъ. Нынѣ дѣйствующая система несправедлива потому, что она легально притѣсняетъ всѣ партіи въ пользу одной; отожествляя одну только партію съ правительствомъ и со всей націей, она ставитъ единицу на мѣсто цѣлаго. Нынѣшняя система безнравственна потому, что искуственная власть, опираясь на призракъ, держится только ложью. Она безнравственна потому, что партія, вслѣдствіе благопріятнаго стеченія обстоятельствъ, получивъ болѣе власти, чѣмъ ей слѣдовало имѣть, непремѣнно развращается. Всякое большинство, предоставленное самому себѣ, стремится притѣснять меньшинство. Слѣдовательно, если одна партія гражданъ угнетаетъ другую, и потому вся политическая организація заражена несправедливостію, надобно подвергнуть пересмотру соціальный договоръ во всемъ его составѣ. Право болѣе слабаго уже потому, что оно есть право, должно сдѣлаться правомъ всѣхъ. Такъ что сказать, что право меньшинства должно имѣть свое представительство, тоже самое, что выразить мысль, что право самой націи не можетъ быть лишено представительства.
   Этотъ вполнѣ раціональный выводъ не разъ уже былъ признанъ въ теоріи, но осуществленіе его на практикѣ всегда встрѣчало затрудненія. Какими средствами исчислить всѣ роды меньшинства? Подобное исчисленіе можно сдѣлать только посредствомъ сложныхъ запутанныхъ комбинацій, а въ политикѣ всякіе сложные способы принимаются за слишкомъ сложные, на практикѣ непримѣнимые. И если меньшинства не могутъ найти средствъ для точнаго опредѣленія своего отношенія къ большинству, какимъ образомъ дать имъ равномѣрное, пропорціональное участіе въ администраціи страны? Для разрѣшенія этихъ вопросовъ не разъ уже предлагалось слѣдующее средство: каждый избиратель опускаетъ въ избирательную урну списокъ всѣхъ выбираемыхъ имъ кандидатовъ на все число кандидатуръ. Всѣ выборные листы со всей страны должны быть собраны въ центральномъ пунктѣ, голоса для каждаго кандидата сосчитаны; кандидаты, получившіе большинство голосовъ, считаются выбранными. Такимъ образомъ если существуетъ 500 кандидатуръ, то ихъ замѣщаютъ первые, но числу голосовъ, 500 кандидатовъ.
   При этой системѣ, если бы она была примѣнима, могли бы получаться математически-точные результаты. Она, повидимому, очень проста, но эта простота только кажущаяся. Гдѣ вы найдете избирателя, который бы могъ знать достаточно хорошо 500 способныхъ, честныхъ и развитыхъ людей, которыхъ бы онъ, по убѣжденію, имѣлъ право назвать достойными быть представителями страны?
   Другіе предлагали предоставлять дѣло случаю; положимъ нужно 500 представителей, слѣдуетъ взять первыхъ встрѣтившихся на улицѣ 500 человѣкъ, привести ихъ въ залу засѣданій законодательнаго собранія и утвердить депутатами. Впрочемъ, это предложеніе, можетъ быть, и не на столько абсурдное, какъ оно кажется съ перваго взгляда, никогда не подвергалось серьезному обсужденію и мы не станемъ заниматься имъ. О немъ можно бы было толковать лишь въ томъ случаѣ, когда страна, по крайней мѣрѣ, двадцать лѣтъ тому назадъ ввела у себя въ широкихъ размѣрахъ даровое и обязательное первоначальное обученіе.
   По оставимъ всѣ многочисленные проекты, предложенные для разрѣшенія этого вопроса: намъ нѣтъ возможности заниматься здѣсь ихъ изложеніемъ и оцѣнкою; -- для насъ только важно знать, могутъ ли соціальные реформаторы найти практическій способъ вотированія, при которомъ всеобщее голосованіе даетъ удовлетвореніе праву меньшинства. Для насъ важна сама идея, что же касается до подробностей ея выполненія, то это вопросъ второстепенный, который, по нашему мнѣнію, разрѣшить будетъ вовсе не такъ трудно, какъ кажется.
   Братъ знаменитаго Сируса Флльда, которому Европа и Америка обязаны проложеніемъ атлантическаго телеграфа, -- Дудли Фильдъ всталъ во главѣ серьезнаго движенія въ Бостонѣ но вопросу о всеобщемъ голосованіи. Теоретически, говоритъ Фильдъ, большинство дастъ законы посредствомъ своего органа -- представителей, имъ избранныхъ, но часто случается, что, вслѣдствіе разныхъ продѣлокъ, плутовства или простой случайности на выборахъ, большинство остается внѣ власти, которая переходитъ къ одной части меньшинства, въ то время, какъ другія его части не имѣютъ возможности подать свой голосъ и высказать свои требованія и желанія. Фильдъ приводитъ слѣдующіе примѣры: демократы въ штатѣ Нью-Іоркъ, имѣя большинство въ 34,000 голосовъ, избрали только 50 депутатовъ, а республиканцы въ тоже время послали 73. На оборотъ, 60,000 демократовъ въ Мэрилендѣ восторжествовали вездѣ, въ цѣломъ штатѣ, и послали 111 кандидатовъ изъ 112, въ то время, какъ 30,000 республиканцевъ избрали только одного. Въ Калифорніи республиканское большинство выбрало 23 депутата, а демократическое меньшинство 97. Не очевидно ли, что система, приводящая къ такимъ страннымъ результатамъ, заключаетъ въ себѣ какіе нибудь сильные недостатки. Когда палата окончательно учредилась, въ ней непремѣнно составляется большинство въ большинствѣ, которое, такимъ образомъ, можетъ быть, и перестаетъ уже быть представителемъ большинства страны. Возьмемъ примѣръ. Предположимъ, что собраніе изъ 23 акціонеровъ должно избрать 3 директоровъ. Большинство въ 15 акціонеровъ избираетъ изъ своей среды требуемыхъ 5 директоровъ. Избранные администраторы составляютъ совѣтъ и, въ свою очередь, раздѣляются на большинство и меньшинство. Что же вышло? Три директора, составившіе большинство совѣта, представляютъ теперь не 15 голосовъ большинства, а только 9; остальные же 16 акціонеровъ, представляя собою дѣйствительное большинство, остались теперь при меньшинствѣ въ совѣтѣ, что часто, если большинство твердо въ своихъ убѣжденіяхъ, и упрямо, исключаетъ всякую возможность оказывать серьезное вліяніе на дѣла, которыя, тѣмъ не менѣе, столько же важны для 16 акціонеровъ, сколько и для 9, пользующихся всѣми преимуществами.
   Изъ всѣхъ системъ, придуманныхъ съ цѣлію исправленія недостатковъ всеобщаго голосованія, почти уничтожающихъ всѣ благотворныя его слѣдствія,-- Фильдъ, по зрѣломъ обсужденіи, предпочитаетъ двѣ, въ главныхъ основаніяхъ развитыя Томасомъ Эромъ въ Манчестерѣ въ Англіи, на конгрессѣ соціальныхъ наукъ, и въ Парижѣ остроумнымъ и развитымъ утопистомъ Артуромъ-де-Бонаромъ, и примѣнимыя: одна къ избранію депутатовъ въ палату общинъ, другая въ муниципальные совѣты.
   Первая -- система "прибавочнаго вотированія" -- отъ обыкновенной отличается тѣмъ, что при ней къ общему числу голосовъ, полученныхъ при вотированіи цѣлаго департамента или кантона, присоединяютъ счетъ голосовъ, полученныхъ при партіонныхъ выборахъ въ тѣхъ же департаментахъ и кантонахъ. Здѣсь легко избѣжать тѣхъ затрудненій, которыя, какъ мы видѣли выше, непремѣнно должны были явиться при вотированіи для всей страны. Тамъ избиратель долженъ назвать все число депутатовъ, въ нашемъ примѣрѣ было 500; здѣсь же только депутатовъ своего избирательнаго округа, положимъ хоть 10. Избирателю не такъ трудно указать на 10 человѣкъ, какъ на 500, но, кромѣ того, онъ, располагающій такимъ образомъ десятью голосами, можетъ всѣ ихъ отдать одному лицу. Результатъ вотъ въ послѣднемъ случаѣ очевиденъ: слабѣйшей численностію партіи, но сильной политическимъ пониманьемъ, весьма нетрудно посредствомъ этой комбинаціи сравняться съ сильнѣйшей. Но предположимъ, что каждый избиратель выбираетъ 10 разныхъ кандидатовъ; посмотримъ, что произойдетъ въ такомъ случаѣ. Выше мы представили результатъ вотированія въ штатѣ Мэрилендѣ. При "системѣ прибавочнаго вотированія" получились бы такіе результаты. 200,000 избирателей Мэриленда раздѣлялись между 133,000 республиканцами и 67,000 демократами; каждый избиратель имѣетъ 10 голосовъ, слѣдовательно республиканцы располагали 1,330,000 голосовъ, а демократы 670,000. Имъ слѣдуетъ выбрать 10 депутатовъ, на каждаго депутата значитъ приходится 200,000 голосовъ. Республиканцы прямо могутъ разсчитывать на выборъ 6 кандидатовъ, демократы на 3; обоимъ партіямъ вмѣстѣ пришлось бы спорить лишь о выборѣ десятаго депутата.
   Вторая система -- "ограниченное вотированіе" -- совершенно сходна съ первой. Для лучшаго уясненія ея, объяснимъ ее примѣромъ. Предположимъ, что 200,000 избирателей штата Нью-Іорка должны избрать 10 муниципальныхъ совѣтниковъ. Каждый изъ избирателей въ этомъ случаѣ обладаетъ не десятью, а пятью голосами, всѣхъ избирательскихъ голосовъ будетъ милліонъ, во 100,000 на каждаго избираемаго; вся сумма голосовъ между партіями распредѣляется такъ: демократы, составляя двѣ трети избирателей, будутъ имѣть въ своемъ распоряженіи 665,000 голосовъ, слѣдовательно могутъ избрать 6 совѣтниковъ; республиканской партіи достанется 335,000 голосовъ и она выберетъ трехъ кандидатамъ; что касается десятаго избирателя, то выборъ его будетъ результатомъ борьбы партіи: которая одержитъ побѣду, та и пошлетъ своего кандидата. При этой системѣ, также какъ и при первой, равновѣсіе между партіями не нарушается. Въ нашемъ примѣрѣ мы имѣли въ виду только двѣ партіи, но если предположить, что избирательная борьба идетъ между 3, 4, 5 партіями значеніе системы нисколько не измѣняется: каждая партія будетъ имѣть возможность послать своихъ кандидатовъ, и, такимъ образомъ, станетъ принимать участіе въ управленіи страною, степень котораго будетъ пропорціональна силѣ партіи. Если къ тому же почаще освѣжать составъ представительныхъ собраній, напримѣръ, черезъ мѣсяцъ или даже всякую недѣлю замѣняя извѣстную часть конгресса или муниципальное совѣта вновь выбранными членами, и можно достигнуть идеала истинно представительнаго правительства,-- правительства, автоматически слѣдующаго за всѣми колебаніями общественнаго мнѣнія,-- правительства, которое не станетъ притѣснять никого, потому что каждый гражданинъ составляетъ часть этого правительства, въ которомъ каждая партія принимаетъ дѣятельное участіе. При частыхъ же выборахъ депутату нетрудно уже слѣдить за колебаніями общественнаго мнѣнія избирателей его партіи: во время избирательной агитаціи всегда высказываются точно всѣ желанія и убѣжденія избирателей. При подобной системѣ не зачѣмъ прибѣгать къ постоянно-обновляемымъ инструкціямъ избирателей (mandat impératif), дѣлающимъ изъ депутатовъ простыхъ комиссіонеровъ избирателей, избавленныхъ отъ всякой отвѣтственности и иниціативы, -- этихъ "mandat", при которыхъ остановится совершенно лишнимъ самое существованіе палаты представителей.

-----

   Кстати о реформахъ въ системѣ представительства. Печальная новость получилась изъ Цюриха, того самаго Цюриха, который желая достигнуть истинно народнаго правительства, рѣшился ввести основной законъ, но которому каждое важное постановленіе, принятое палатою представителей, только тогда вступаетъ въ дѣйствіе, если оно будетъ утверждено вотированіемъ всей массы избирателей цюрихскаго кантона.
   Первымъ опытомъ новаго, дѣйствительно плебисцитарнаго порядка, былъ вотъ цюрихскаго народа 24 апрѣля; на утвержденіе народа былъ представленъ законъ, опредѣляющій условія работы на фабрикахъ, законъ прекрасный, ставящій преграду безчеловѣчной эксплуатаціи женщинъ и дѣтей.
   Тѣмъ не менѣе законъ былъ отвергнутъ большинствомъ 27,000 голосовъ противъ 18,000. Газета "Tagwacht" замѣчаетъ, что большинство противъ новаго закона было особенно сильно въ промышленныхъ округахъ, т. е. что законъ былъ отвергнутъ самими же рабочими!
   "Почему же, спрашиваетъ себя газета "Solidarité", органъ мѣстнаго отдѣла международной ассоціаціи, -- почему значительная часть цюрихскихъ рабочихъ вотировала противъ этого закона? По двумъ причинамъ, отвѣчаетъ она: съ одной стороны, потому, что того хотѣли патроны, съ другой же, оттого, что новый законъ, уменьшая часы работы женщинъ и дѣтей, съ тѣмъ вмѣстѣ уменьшалъ ничтожныя средства къ жизни рабочихъ семей".
   Самое печальное въ этомъ несчастномъ опытѣ именно то, что это измѣненіе цюрихской конституціи произведено по предложенію людей высокой честности, главнымъ образомъ, имѣвшихъ въ виду, что этимъ путемъ будетъ легче помочь довольно многочисленному бѣдному населенію кантона, будетъ удобнѣе устроить разумныя отношенія между патронами и рабочими, уничтожить эксплуатацію вторыхъ первыми. Съ чувствомъ грустнаго интереса читаемъ мы теперь слѣдующій отрывокъ изъ доклада комиссіи по вопросу объ измѣненіи конституціи въ смыслѣ прямого участія народа въ правительствѣ, -- доклада, составленнаго Бэркли:
   "До тѣхъ поръ, пока рабочіе будутъ лишены прямого участія въ законодательствѣ, пока одни патроны будутъ руководить дѣлами страны,-- до тѣхъ поръ эксплуатаціи человѣка человѣкомъ будетъ предоставлено широкое поле... Законъ только формула, выражающая интересы законодателя... Вслѣдствіе совокупности разныхъ обстоятельствъ народъ до сихъ поръ избиралъ своихъ представителей исключительно изъ среды высшихъ классовъ, ибо онъ полагалъ, что необходимы большія научныя знанія для составленія законовъ, что законодатель непремѣнно долженъ получить хорошее воспитаніе; между тѣмъ, какъ въ сущности законодательство имѣетъ въ виду одинъ лишь интересъ (а мы полагали, достопочтенный г. Бэркли, что главнымъ принципомъ законодательства должны быть справедливость и правосудіе; но это замѣчаніе мы дѣлаемъ между прочимъ и просимъ васъ продолжать)... Опытъ разныхъ демократій насъ научаетъ, что въ вопросахъ, касающихся лицъ, напримѣръ, при избраніяхъ національныхъ или муниципальныхъ, народъ можетъ быть несравненно легче обманутъ, чѣмъ въ вопросахъ относительно вещей. Какъ пробирный камень, точно опредѣляющій въ металическомъ слиткѣ пропорцію чистаго золота относительно нечистой смѣси, въ истинной демократіи народъ менѣе занимается людьми, чѣмъ вещами, менѣе выборомъ своихъ представителей, чѣмъ составленіемъ законовъ... Подобно тому, какъ растеніе, произрастающее въ темномъ погребѣ, старается повернуть свои листья къ свѣту, съ трудомъ проникающему въ душную тюрьму, такъ точно массы западно-европейскихъ рабочихъ, терпящіе отъ притѣсненій своихъ патроновъ, дурныхъ жилищъ и малыхъ средствъ къ жизни, ищутъ исхода изъ своей темной, печальной жизни въ развитіи демократическихъ учрежденій... Каждый гражданинъ долженъ соединять въ своемъ лицѣ обязанности законодателя, судьи и солдата. Здѣсь не должно существовать вопроса о раздѣленіи труда; уступка своихъ правъ влечетъ за собой рабское положеніе. Если цѣлый народъ предоставляетъ какому нибудь одному сословіе право издавать новые законы, это сословіе всегда съумѣетъ распорядиться съ предоставленнымъ ему правомъ въ свою исключительную пользу и не станетъ заботиться объ общемъ благѣ. Если народъ предоставляетъ защиту себя отъ внѣшнихъ враговъ личностямъ одной какой нибудь общественной категоріи, спеціально воспитываемымъ съ этой цѣлью, онъ отдаетъ себя самъ въ ихъ руки. Если народъ такимъ же образомъ передаетъ административную работу, онъ создаетъ въ своей средѣ бюрократію, которая, но имя какихъ-то теоретическихъ соображеній, начинаетъ притѣснять его на основаніи статей чуждаго кодекса, напримѣръ, римскаго, неимѣющаго никакого соотношенія къ обычаямъ и убѣжденіямъ страны... Введеніемъ предлагаемаго нами закона устранятся всѣ эти недостатки общественнаго устройства, въ большей или меньшей степени имѣющіе мѣсто въ существующей системѣ нашего государственнаго устройства. Система, нами предлагаемая, предполагаетъ вѣчное движеніе идей, сообразно колебаніямъ общественнаго мнѣнія страны. Она создаетъ новые законы, новыя привычки, не по образцу какой нибудь выдуманной соціальной теоріи, но отвѣчая истиннымъ нуждамъ страны, и удовлетворяя имъ по мѣрѣ того, какъ они будутъ заявлять о своемъ существованіи" {Для болѣе подробнаго ознакомленія съ новой цюрихской конституціей, рекомендуемъ брошюру: "Direct Legislation by the People versus Representative Government", translated by the Eugene Oswald, London, Cherry and Fletcher.}.
   Въ перечисленіи причинъ неудачи, постигшей первый опытъ примѣненія въ Цюрихѣ прямого народоуправленія, забыли упомянуть одну, едва ли не самую главную. Вопросъ шелъ объ измѣненіи обычая, касающагося женщинъ и дѣтей, а женщины и не были призваны для подачи голоса. Впрочемъ, всѣ демократическія государства, пытавшіяся гораздо ранѣе Цюриха, установить у себя прямое народоуправленіе, исключали женщину изъ всеобщаго голосованія, что отчасти и способствовало неудачамъ, постигавшимъ прямое народоуправленіе. Демократіи афинская, римская, французская республика 1793 года всѣ они одинаково исключали женщину изъ всеобщей подачи голосовъ. Однакожъ, не надо забывать, что все общее голосованіе, право вотъ, предоставленное женщинѣ, представительство меньшинства, прямое народоуправленіе -- все это не принципы, но просто политическіе и соціальные механизмы. Сильно ошибаются тѣ, которые постоянно носятся съ поговоркой: "гласъ народа -- гласъ Божій", и потому принимаютъ мнѣніе большинства за выраженіе непреложной истины. Большинство измѣнчиво, потому-то довѣряться ему слѣдуетъ съ большой осторожностью. Идеалъ правительства -- фотографическій снимокъ, точно воспроизводящій въ уменьшенномъ видѣ цѣлую страну. Макрокозмъ и микрокозмъ. Представительныя правительства, даже помимо своей воли, постоянно ведутъ къ болѣе и болѣе прямому нароудоправленію; а всеобщее голосованіе предполагаетъ необходимое дополненіе въ признаніи права меньшинства.
   Но право вотъ, данное неграмъ, и пропаганда въ пользу избирательнаго права женщинъ и признанія правъ меньшинства, завело насъ слишкомъ далеко въ область теоретическихъ соображеній. Возвратимся къ текущей политикѣ Соединенныхъ Штатовъ.

-----

   Въ послѣднее время шло много толковъ о готовящихся присоединеніяхъ къ территоріи Соединенныхъ Штатовъ. Комитетъ иностранныхъ дѣлъ республики поспѣшилъ заявить, чти правительство не имѣетъ никакого желанія присоединять къ Соединеннымъ Штатамъ Сен-Доминго (извѣстно, что объ этомъ присоединеніи сильно хлопоталъ бывшій министръ Сьюардъ). Конечно, это не значитъ, что Соединенные Штаты оставили всякую мысль о присоединеніи къ своей территоріи Сен-Доминго, Гаити, Кубы, Антильскихъ острововъ, Мехики, не говоря уже о всемъ Коломбійскомъ континентѣ, но это заявленіе правительства надо понимать такъ, что для готовящихся и желаемыхъ присоединеній не настало еще удобное время. Это не значитъ также, что Соединенные Штаты великодушно заботятся о независимости Сен-Доминго, они просто не хотятъ платить дорого за то, что черезъ нѣсколько времени они надѣятся купить дешевою цѣною, или взять почти задаромъ. Вступая во владѣніе Сен-Доминго, они должны будутъ принять на себя уплату долга, падающаго на островъ, точной цифры котораго никто навѣрное не знаетъ. Баэцъ, взявшій на себя порученіе продать свое отечество какому нибудь иностранному правительству, утверждаетъ, что сумма долга простирается всего на какихъ нибудь 6 милліоновъ франковъ. Но Баэцъ забываетъ пояснить, что эту сумму желаютъ получить кредиторы оттого, что ликвидація долга находится въ рукахъ Баэца, у котораго, какъ извѣстно кредиторамъ, карманъ весьма плохъ; но едва кредиторы узнаютъ, что ихъ долгъ переведенъ на казначейство Соединенныхъ Штатовъ они, конечно, перестанутъ думать о ликвидаціи и курсъ ихъ бумагъ сильно возрастетъ, а въ какой степени, предвидѣть мудрено. Къ тому же, этотъ Баэцъ не возбуждаетъ къ себѣ никакого довѣрія. Припоминаютъ теперь, что еще не такъ давно ему не позволили войти въ церковь св. Николая въ Нью-Іоркѣ только потому, что онъ негръ. Трудно повѣрить, чтобы Баэцъ могъ такъ скоро забыть о нанесенномъ ему оскорбленіи. Находятъ также весьма нехорошимъ, что Баэцъ расходуетъ на свои личныя надобности деньги, выданныя ему правительствомъ Соединенныхъ Штатовъ для уплаты нѣкоторыхъ мелкихъ долговъ по его управленію. Точно также вполнѣ справедливо высказываются сомнѣнія на счетъ законности всеобщаго голосованія въ приморскихъ частяхъ острова, произнесеннаго подъ давленіемъ Баэца и въ присутствіи американскихъ судовъ, маневрирующихъ у береговъ, въ особенности если сопоставить его съ вотированіемъ внутри острова въ пользу автономіи республики, за которымъ послѣдовало вооруженіе жителей на востокѣ подъ предводительствомъ Пиментеля, а на югѣ Кабраля.
   Сьюардъ, руководившій санъ-домнигскимъ дѣломъ, во время президентства Джонсона, началъ хлопоты о покупкѣ у Даніи маленькаго островка св. Фомы, жители котораго охотно высказались въ пользу присоединенія къ Соединеннымъ Штатамъ. За этотъ островокъ слѣдовало заплатить пустяки -- 6 милліоновъ франковъ, такъ какъ островокъ важенъ не по своимъ богатствамъ, а по выгодному положенію. Переговоры тянулись долго и нерѣшительно, наконецъ были прерваны, что поставило Данію и жителей островка въ ложное положеніе мужа и жены, нѣкоторое время, по взаимному согласію, жившихъ врознь и принужденныхъ снова соединиться по рѣшенію суда. Одной изъ главныхъ причинъ отказа правительства Соединенныхъ Штатовъ слѣдуетъ считать не совсѣмъ удачную покупку русской Америки; эта холодная страна не только не принесла до сихъ поръ никакихъ выгодъ, по потребовала отъ правительства значительныхъ, ничѣмъ не вознаграждаемыхъ, затратъ.
   Съ острова Кубы не получено никакихъ важныхъ извѣстій, тамъ наступили страшные жары, исключающіе возможность серьезныхъ военныхъ дѣйствій. Соединенные Штаты выжидаютъ, чтобы и патріоты и испанцы обратились къ нимъ съ предложеніемъ передать островъ; первые рѣшатся на такой шагъ изъ ненависти къ испанцамъ, послѣдніе изъ такой же ненависти къ патріотамъ.
   Успѣхъ прорытія Суэзскаго канала побудилъ Соединенные Штаты, съ своей стороны, привиться за прорытіе Тегуантепекскаго перешейка. Они заключили по этому поводу трактатъ съ Колумбіей, и въ февралѣ нынѣшняго года Сольфриджъ, уполномоченный правительствомъ для производства этого предпріятія, отправился на перешеекъ. Предпріятіе гондурасской желѣзной дороги, кажется, на этотъ разъ затѣяно серьезно. Желѣзный путь начнется отъ Фонсекской бухты, самой обширной и спокойной въ южныхъ моряхъ, имѣющей преимущество даже надъ сен-францискской бухтой; затѣмъ пересѣчетъ лѣса краснаго дерева, обитаемые караибами, однимъ изъ самыхъ красивыхъ племенъ человѣчества.
   Соединенные Штаты вошли теперь въ періодъ утомленія и равновѣсія между партіями. Періодъ войны и ея прямыхъ послѣдствій уже закончился. Они вступили въ новую фазу историческаго развитія, характеръ которой опредѣлить еще невозможно. Различные вопросы въ движеніи -- который изъ нихъ поглотитъ всеобщее вниманіе, который возбудитъ общественное мнѣніе?-- предугадать пока невозможно. Различныя событія въ зародышѣ, но каково будетъ ихъ развитіе? Финансы въ цвѣтущемъ состояніи, долговые фонды хотя поднимаются медленно, но стоятъ выше всѣхъ подобныхъ бумагъ въ Европѣ, золото ходитъ съ небольшой преміей. Въ виду такого цвѣтущаго положенія президентъ Грантъ почувствовалъ желаніе предаться болѣе продолжительному отдыху, куря сигары и дѣлая кейфъ на морскихъ купаньяхъ и проситъ конгрессъ продлить каникулярное время противъ допускаемаго обычаемъ.
   Что касается другихъ странъ въ Америкѣ, то извѣстій оттуда весьма немного.
   Между Бразиліей и ея союзниками въ войнѣ противъ Парагвая, произошло столкновеніе, которое, вѣроятно, окончится серьезной войной.
   Въ Канадѣ, англійской колоніи, продажа гудсонской компаніей принадлежащихъ ей земель квебекскому правительству произвела тревогу и волненія во всей колоніи. Конечно, существованіе компаніи мѣховыхъ торговцевъ, какъ политической власти, само по себѣ представляетъ великій абсурдъ, однакожъ и продажа территоріи, не спросивъ на нее согласія населенія, занимающаго эту территорію, также не особенно прилична. Вслѣдствіе этихъ волненій кое-гдѣ были случаи разстрѣлянія, повѣшенія и затѣмъ кончили тѣмъ, чѣмъ должны были начать: спросили желаніе заинтересованнаго населенія. Изъ боязни феніанскаго движенія канадское правительство совсѣмъ потеряло голову. Въ то время, какъ "Times", въ видахъ экономіи, требуетъ отозванія изъ Канады англійскихъ войскъ, мѣстный губернаторъ, опасаясь ирландскаго вторженія, усиливаетъ всюду оборонительныя средства. Милиція поставлена на ноги, говорятъ даже о ея мобилизаціи втеченіи двухъ лѣтъ, что совершенно раззоритъ страну и броситъ се въ объятія Соединенныхъ Штатовъ. Чтобы сдѣлать перспективу менѣе печальной, предположено уступить каждому милиціонеру клочокъ земли. Обѣ палаты приняли билль, которымъ отсрочивается въ Канадѣ на нѣкоторое время дѣйствіе Habeas Corpus Act'а.

-----

   Оффиціальная Англія съ горестью замѣчаетъ, что феніанизмъ, вмѣсто того, чтобы уменьшиться, съ каждымъ днемъ пріобрѣтаетъ новыя силы. На границахъ Канады въ Соединенныхъ штатахъ ирландское населеніе въ страшной пропорціи возрастаетъ въ числѣ, что слѣдуетъ приписать изумительной плодовитости ирландцевъ еще болѣе, чѣмъ усиленію эмиграціи, хотя эмиграція изъ Ирландіи въ Соединенные штаты въ послѣдніе мѣсяцы усилилась, несмотря на обѣщанныя и данныя Гладстономъ реформы. Въ Англіи только и разговоровъ теперь, что объ аграрномъ законѣ для Ирландіи. Друзья министерства полагаютъ, что новый законъ соотвѣтствуетъ всѣмъ разумнымъ требованіямъ, что онъ выполненъ въ широкихъ размѣрахъ, однимъ словомъ, сдѣлано все, что можно было сдѣлать. Враги министерства, напротивъ, находятъ, что законъ черезъ мѣру широкъ, что онъ направленъ вообще противъ всякой сеньоріальной собственности, столько же въ Англіи, сколько и въ Ирландіи, что требованія фермеровъ и нанимателей участковъ неразумны, что положеніе ирландскаго народа вовсе не одинаково въ различныхъ мѣстностяхъ, хотя Гладстонъ кроилъ свой билль по одной мѣркѣ, принявъ за нормальное положеніе всей Ирландіи бытъ одной провинціи и пр.
   Вся ирландская нація протестуетъ. противъ феодальной собственности. Въ самой Англіи, въ палатѣ общинъ, Докъ Кингъ выступилъ противъ нее съ сильнымъ нападеніемъ. Кингъ врагъ права первородства, но не смѣя атаковать его прямо, онъ сдѣлалъ парламенту предложеніе привести въ порядокъ пользованіе этимъ правомъ,-- онъ требовалъ -- вполнѣ законное и невинное съ перваго взгляда требованіе -- чтобы былъ изданъ одинаковый законъ для наслѣдованія имѣній движимыхъ и недвижимыхъ, что уже существуетъ во Франціи, Германіи и во всѣхъ цивилизованныхъ странахъ. Онъ, конечно, отдаетъ преимущество самому новѣйшему и справедливѣйшему законодательству, которое распространяется на наслѣдство имуществъ движимыхъ; и чтобы сдѣлать свое предложеніе еще болѣе скромнымъ, опустивъ глаза въ землю, онъ прошепталъ прерывистымъ голосомъ, что онъ вполнѣ удовольствуется, если реформа закона въ смыслѣ единообразія обоихъ родовъ наслѣдства, будетъ примѣнена въ одномъ только случаѣ, когда глава семьи умретъ, не сдѣлавъ завѣщанія. Лисицы консервативной партіи пронюхали западню и разразились негодованіемъ и шумными криками противъ измѣнника, дурного брата, комуниста, Катилины, переодѣтаго членомъ парламента. Замѣтимъ, однакожъ, что законъ первородства далеко не такъ всеобщъ въ Англіи, какъ вообще считаютъ въ Европѣ. Въ извѣстныхъ случаяхъ онъ не примѣняется мѣстными обычаями. Такъ, въ Кентѣ, по большей части, земля дѣлится по ровну между всѣми братьями. Есть мѣстности, гдѣ наслѣдуетъ только одинъ младшій братъ, и пр.
   Въ настоящую минуту вся Англія глубоко возмущена такъ называемымъ марафонскимъ дѣломъ. На дорогѣ между Афинами и Марафономъ нѣсколько англичанъ были захвачены въ плѣнъ разбойниками, потребовавшими отъ нихъ громадный выкупъ и обѣщаніе никогда не безпокоить ихъ судебнымъ преслѣдованіемъ, ибо они намѣрены, получивъ этотъ выкупъ, удалиться къ частной жизни и въ будущемъ жить честными людьми и достигнуть -- если на ихъ долю выпадетъ такое счастіе -- должностей мирового судьи, муниципальнаго совѣтника, и пожалуй удостоиться выбора въ палату депутатовъ. Пока судебное вѣдомство размышляло какъ ему поступить въ этомъ случаѣ -- дать ли обѣщаніе или нѣтъ -- военный министръ послалъ противъ разбойниковъ отрядъ жандармовъ; разбойники были разбиты, много изъ нихъ убито или взято въ плѣнъ; торжествующіе побѣдители вернулись въ Афины, везя съ собою трупы трехъ англичанъ, убитыхъ разбойниками при первомъ выстрѣлѣ солдатъ.
   Что теперь дѣлать? Должна ли Англія требовать съ Греціи большую сумму за пролитую кровь. Но вѣдь пеня, еслибъ даже она и была уплачена, не возвратитъ къ жизни убитыхъ. Извѣстно, что Греція очень плохо платитъ свои долги. но тогда значитъ, ничего не слѣдуетъ дѣлать? Мы, къ счастію, живемъ уже не въ тѣ времена, когда Пальмерстонъ грозилъ бомбардировать Афины, если Греція тотчасъ же не уплатитъ пени гибралтарскому еврею Пачифико. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ одинъ англійскій туристъ подлѣ развалимъ Пестума былъ захваченъ въ плѣнъ неаполитанскими разбойниками въ обстоятельствахъ, совершенно подобныхъ марафонскому случаю. Тогда англійское правительство ни минуты не думало дѣлать Виктора-Эманунла отвѣтственнымъ за это событіе. Правда, Греція много меньше Италіи и потому съ нею можно держать себя гораздо надменнѣе. Однакожъ, мы не станемъ особенно сожалѣть если ей дадутъ маленькій урокъ. Греція -- небольшая нація, призванная къ блестящей будущности, конечно, менѣе блестящей, чѣмъ она сама думаетъ, ибо она хочетъ ни болѣе, ни менѣе, какъ воскресить византійскую имперію. Греки -- раса энергическая, настойчивая, развитая, хитрая, гордая. Она можетъ достигнуть многаго благодаря качествамъ своего характера, но въ ожиданіи этихъ благъ и великихъ дѣлъ, она тщеславится всѣми дѣлами, которыхъ еще не сдѣлала. Велики достоинства этой молодой націи, но также велики и ея недостатки.

-----

   Такъ какъ мы произнесли имя Италіи, то скажемъ кстати, что разбойничество въ ней тоже процвѣтаетъ, что разбои въ Апуліи, въ Абруццахъ и Калабріи покрываютъ стыдомъ чиновниковъ министерства юстиціи, внутреннихъ дѣлъ, арміи, флота и финансовъ; "разбойники -- это еще лучшее изъ всего, что мы имѣемъ", замѣтилъ мнѣ одинъ изъ государственныхъ людей Италіи, бывшій министръ путей сообщенія и публичныхъ работъ. Вообще дѣла въ Италіи идутъ прежнимъ порядкомъ, т. е. очень гадко.
   На римскомъ соборѣ продолжаются скандалы и главная его работа, столь пріятная для свободныхъ мыслителей, приходитъ къ концу. Теперь, кажется, увѣрились, что послѣ объявленія догмата о непогрѣшимости папы не произойдетъ раскола въ нѣмецкой церкви, но тучи надвигаются со стороны Венгріи и Кроатіи. Говорятъ, что эти народы также пылко желаютъ религіозной автономіи, какъ и политической. Имперія австрійская разлагается при жизни, какъ больные скорбутомъ. Эта несчастная имперія, не имѣя возможности ни жить, ни умереть, бьется, какъ рыба объ ледъ, между либералами и реакціонерами, между централистами и децентралистами, между нѣмцами и различными другими національностями. Партіи здѣсь сильно перемѣшались, но титулъ либераловъ скорѣе приличествуетъ централистамъ, чѣмъ децентралистамъ, которыхъ правильнѣе звать реакціонерами. Но ни та, ни другая партія въ настоящій моментъ неспособны управлять дѣлами и остановить или даже задержать распаденіе старой австрійской имперіи. За то постоянно усиливается партія, убѣжденная, что австрійская имперія можетъ имѣть право на существованіе только въ такомъ случаѣ, если она преобразится въ союзъ отдѣльныхъ государствъ, съ императоромъ Францомъ-Іосифомъ, какъ президентамъ этого союза. Чехія, Галиція, Кроатія, Далматія -- всѣ одинаково предъявляютъ свои права на автономію, всѣ желаютъ независимости отъ герцогства австрійскаго, и желаютъ именно въ то время, когда австрійское правительство удивило весь міръ широкимъ взмахомъ своего либерализма (не показываетъ ли очевидно этотъ фактъ, что австрійскій либерализмъ полезенъ развѣ для однихъ австрійскихъ нѣмцевъ, и не совсѣмъ удобенъ для прочихъ національностей, составляющихъ австрійскую имперію). но какъ бы ни либеральничалъ г. Бейстъ, а приходится сознаться, что Австрія слишкомъ уже состарѣлась. Ей не мѣшало бы припомнить слѣдующую грокюландезскую легенду. Анжекокъ, въ сильнѣйшемъ экстазѣ, поднялся на воздухъ и сдѣлалъ визитъ лунѣ. "О великая, о прекрасная Луна! Какой совѣтъ подашь ты людямъ?" вскричалъ онъ.-- "Я, великая и прекрасная Луна, я скажу великой и прекрасной Землѣ, что благой законъ природы требуетъ, чтобы все старое умирало и давало мѣсто новому, молодому".
   Вѣроятно во имя этого закона молодая Пруссія съ нетерпѣніемъ ожидаетъ занять мѣсто старой Австріи. Въ день рожденія короля Вильгельма, канцлеръ Бисмаркъ изволилъ пить за здоровье короля прусскаго, верховнаго главы сѣверной конфедераціи и будущаго германскаго императора. Правда, этотъ праздникъ былъ больше семейный, чѣмъ оффиціальный, но на немъ присутствовали великіе герцоги: баденскій, саксенъ-веймарискій, наслѣдный принцъ саксонскій, герцоги: саксенъ-мейнингенскій и мекленбургъ-шверинскій. Извиняюсь напередъ, если я пропустилъ кого нибудь въ этомъ перечнѣ.
   Однакожъ въ послѣдній мѣсяцъ Бисмаркъ разсѣянно выслушивалъ доклады но дѣламъ внутренняго управленія. Его гораздо болѣе интересовали депеши, получаемыя въ министерствѣ отъ прусскаго посланника въ Парижѣ. Прусскаго премьера сильно озабочивалъ плебисцитъ, пущенный въ ходъ его врагомъ, французскимъ императоромъ. По кажется, можно безошибочно сказать, что не одного Бисмарка озабочивалъ этотъ пресловутый плебисцитъ, а вся Европа съ лихорадочнымъ вниманіемъ слѣдила за ходомъ дѣлъ во Франціи.

-----

   Правительство второй имперіи, напуганное выборами прошлаго года, рѣшилось было серьезно преобразиться въ парламентарную монархію. Но испробовавъ новую для него систему, оно убѣдилось, что парламентаризмъ не по немъ, и что оно можетъ свободно дышать только при системѣ личнаго авторитета. Итакъ, желая избавиться отъ новаго непріятнаго союзника, оно рѣшилось на опасный скачокъ, и совершило его вполнѣ удачно; успѣхъ очевиденъ, ни друзья, ни враги, ни нейтральные,-- никто не можетъ отрицать его. Здѣсь мы позволимъ себѣ небольшое сравненье: говорятъ, что тирольцы съ цѣлію придать себѣ болѣе бодрости и ловкости, принимаютъ мышьякъ, постоянно усиливая дозу пріема. Постоянными пріемами они такъ пріучаютъ свой организмъ къ яду, что впослѣдствіи не могутъ обходиться безъ него, и если, по предписанію медика, имъ случится пріостановиться съ пріемомъ опаснаго средства, у нихъ появляются такіе опасные болѣзненные симптомы, что медикъ по необходимости разрѣшаетъ имъ снова пичкать себя ядомъ. И правительству второй имперіи конституціоналистскими знахарями было запрещено опасное средство личнаго авторитета. Тьеръ взялъ флаконъ къ себѣ, и полагалъ, что отличію спряталъ его, засунувъ въ свой карманъ; но хитрое правительство, вышедшее изъ государственнаго переворота, ловко вытащило любимое лекарство изъ кармана зазѣвавшагося Тьера и, попросивъ главу орлеанистской партіи выдти посмотрѣть, что дѣлается на улицѣ, воспользовавшись его короткимъ отсутствіемъ, такъ запрятало свое милое кушанье, что какъ ни старался искать его бывшій министръ Луи-Филиппа, какъ ни пыхтѣлъ старичокъ, ему не удалось открыть мѣста, куда было запрятано опасное средство. Съ тѣхъ поръ лекарство употребляется попрежнему, привычными пріемами.
   Въ самомъ дѣлѣ, возвращеніе къ плебисциту -- штука ловкая, напоминающая собою воззваніе къ народу въ декабрѣ 1851 года. но будетъ ли онъ сопровождаться тѣми же послѣдствіями, какъ и его предшественникъ? Едва ли. Уже въ самомъ началѣ онъ оказался несравненно слабѣе своего образца. На этотъ разъ было пролито мало крови и не было пока ни разстрѣливаній, ни убійствъ, и случилось это вовсе не потому, что не хотѣли прибѣгать къ крайнимъ мѣрамъ, но къ нимъ не смѣли прибѣгнуть, зная очень хороню, что они обратились бы на самихъ виновниковъ этихъ мѣръ, и мистифированными остались бы сами мистификаторы.
   На послѣднихъ общихъ выборахъ для возобновленія законодательнаго собранія, всѣ соединенныя оппозиціи, буржуазныя и республиканскія, получили блистательный успѣхъ, если припомнить, что втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ вся оппозиція въ палатѣ представлялась всего пятью членами, въ числѣ которыхъ былъ самъ знаменитый Эмиль Оливье, что, конечно, достаточно ярко характеризуетъ силу оппозиціи. А если бы еще правительство не употребляло всевозможныхъ мѣръ для упроченія побѣды за своими кандидатами, если бы число оппозиціонныхъ депутатовъ соотвѣтствовало числу поданныхъ оппозиціонныхъ голосовъ, нынѣшняя палата представила бы иной видъ и правительство второй имперіи увидѣло бы себя въ несравненно большей опасности, чѣмъ теперь. но какъ бы то ни было, нравственное вліяніе этихъ выборовъ было сильное, и обнаружилось въ пользу оппозиціи, хотя преимущественно буржуазной, представители которой засѣдаютъ въ такъ называемомъ лѣвомъ центрѣ палаты,-- оппозиціи, неимѣющей ни логики, ни принциповъ, и состоящей изъ людей съ самыми посредственными способностями, надутыхъ, чванныхъ провинціаловъ, по большей части изъ овернской и пикардійской знати,-- и эти господа вздумали играть серьезную роль на міровой аренѣ.
   Но, странное дѣло, именно потому, что эта такъ называемая оппозиція лѣваго центра страдала отсутствіемъ логики и принциповъ, она и имѣла такой значительный успѣхъ. Франція не знала сама, чего она хотѣла; недовольная настоящимъ и прошлымъ, съ безпокойствомъ глядя въ будущее, не имѣя никакого опредѣленнаго плана, она рѣшилась признать своими представителями людей, которые, не переводя духа, разомъ, заявляли, что вторая имперія имъ ненавистна, но и революція, по ихъ мнѣнію, будетъ пагубна и опасна для Франціи. Парижъ, правда, слишкомъ явственно выказалъ свои симпатіи къ непримиримымъ, но Парижъ, въ сравненіи съ провинціей, все равно, что локомотивъ экстреннаго поѣзда, сопоставленный съ фурой, запряженной волами. Такимъ образомъ и вышло, что въ то время, какъ Парижъ выставлялъ кандидатовъ изъ партіи непримиримыхъ, департаментскіе города посылали депутатовъ, принадлежащихъ въ большей или меньшей степени къ династический оппозиціи, а сельскіе избиратели подавали свои голоса въ пользу оффиціальныхъ кандидатовъ.
   Конечно, оффиціальные кандидаты не составляютъ силу, на которую можетъ опереться сильно атакованное правительство. Такъ и случилось, когда правительство второй имперіи подверглось непрерывнымъ нападкамъ со стороны оппозиціи. Непримиримые ne могли съ успѣхомъ открыть компанію противъ правительства въ собраніи, гдѣ они находились въ пропорціи одинъ противъ двадцати пяти. Въ виду этого обстоятельства, лѣвый центръ созналъ свою силу и взялъ на себя иниціативу нападокъ на бонапартистскую систему, стараясь сдѣлать какъ можно болѣе шума. Эти адвокаты, эти нотаріусы, эти крупные промышленники выступили на сцену въ роляхъ героевъ свободы, спасителей Франціи; послѣ сытныхъ обѣдовъ съ трюфелями, послѣ обильныхъ возліяній шампанскаго, на манеръ оперныхъ героевъ швейцарской независимости, на театральной сценѣ произносящихъ клятву въ Грютлл, эти новые герои французской независимости клялись стерегъ съ лица земли вице-императора Руэ и никогда не воздавать почтенія шляпѣ Геслера.
   Послѣ долгаго колебанія, можетъ быть, слишкомъ уже долгаго, императоръ съ большей горестью рѣшился наконецъ разстаться съ своими вѣрными сеидами, призвалъ къ себѣ честнаго и искренняго Оливье, который, въ свою очередь, сдѣлалъ воззваніе къ лѣвому центру, а этотъ послѣдній къ добродѣтельному Тьеру. По воззванія этимъ не ограничились: Тьеръ воззвалъ къ патріарху либерализма Одиллону Барро, а тотъ ухватился за кальвиниста-паписта Гизо, потянувшаго за собой со всѣхъ концовъ и маленькихъ и большихъ орлеанистовъ и легитимистовъ, преимущественно клерикальнаго закала. Большая часть изъ этихъ ханжей только потому питала нерасположеніе ко второй имперіи, что правительство имъ давало второстепенныя и третьестепенныя мѣста, вмѣсто первостепенныхъ, на которыя предъявляли свои притязанія эти ревностные защитники католицизма, съ большимъ наслажденіемъ хватающіеся за полицейскія обязанности, когда за нихъ можно получить приличный кушъ презрѣннаго металла. Но, къ ихъ горести, металла имъ не предлагали или давали очень, очень мало. И вотъ они задрапировались въ плащъ неподкупности, и стали играть въ картонную оппозицію; въ своихъ салонахъ въ дворянскомъ предмѣстьи они фрондировали противъ Наполеона III, они болтали либеральныя фразы въ академіи; они будировали въ проповѣдяхъ, произносимыхъ въ церквахъ, почти исключительно посѣщаемыхъ одними ими,-- въ церквахъ, носящихъ титулъ аристократическихъ. Правительство дозволяло имъ дѣлать все, что имъ заблагоразсудится. И они втеченіе 18 лѣтъ играли самую коническую роль, постоянно, съ замираніемъ сердца, ожидая, что вотъ-вотъ, наконецъ, имъ предложатъ приличную цѣну за ихъ драгоцѣнныя услуги, за ихъ опытность, за ихъ громадныя знанія, за ихъ гордую добродѣтель. И дѣйствительно прошло это время, и потянулись они всѣ разомъ въ узкую дверь второй имперіи, толкая и перегоняя одинъ другого; точно клопы повыползли они со всѣхъ щелей. Выползли и такіе, о существованіи которыхъ всѣ уже позабыли, полагая, что въ газетахъ давно уже напечатаны ихъ некрологи,-- выползли и засѣли въ разныхъ комиссіяхъ и акцизахъ. За этими выходцами съ того свѣта потянулась вторая генерація финансистиковъ, профессоровъ, членовъ института, академиковъ, еще молодыхъ лѣтами, ибо всѣ они были въ возрастѣ отъ 40 до 50 лѣтъ. Всѣ эти г

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Мое затруднительное положеніе.-- Гдѣ лежитъ причина ирландскихъ затрудненій.-- Невѣрное мнѣніе о способности англичанъ къ колонизированію.-- Первобытный способъ колонизаціи.-- Поземельный вопросъ въ Ирландіи.-- Безъ его разрѣшенія въ смыслѣ справедливости невозможно примиреніе.-- Неодолимыя трудности къ разрѣшенію этого вопроса.-- Проектъ Милля и Брайта, смягченный Гладстономъ.-- Непростительная ошибка Гладстона.-- Новыя репрессивныя мѣры, принятыя противъ Ирландіи.-- Процессъ принца Пьера Бонапарте.-- Оффиціальная безтактность.-- Оффиціальный обвинитель въ роли защитника подсудимаго.-- Подвиги принца Пьера въ разныхъ странахъ и подъ разными широтами.-- Возбужденіе французскаго общественнаго мнѣнія въ пользу арміи.-- Хорошая книга г. Шеню.-- Гибельная дѣятельность интендантства для Французской арміи въ Крыму.-- Краснорѣчивыя цифры.-- Миссъ Найтингель.-- Санитарная- комиссія въ Соединенныхъ Штатахъ -- Новыя уловки правительства второй имперіи.-- Вѣроятные результаты всенароднаго голосованія.-- Плебисцитъ не удовлетворяетъ ни одну партію.

   Нынѣшнюю хронику, также какъ и прошлую, намъ приходится начинать съ Великобританіи, -- съ дѣятельности ея перваго министра, Гладстона, бывшаго до сихъ поръ въ числѣ нашихъ любимцевъ, къ которому мы чувствовали полнѣйшую симпатію и всегда отдавали ему справедливость за его честность, искренность и высокое развитіе. До сихъ поръ Гладстонъ могъ представлять собою блистательный примѣръ государственнаго человѣка, обладающаго всѣми качествами, какія требуются отъ честнаго, высоко-талантливаго министра. До сихъ поръ онъ стоялъ на недосягаемой высотѣ при сравненіи съ министрами другихъ конституціонныхъ странъ Европы. Находя недостатки, неумѣлость, ошибки, безтактность, нечестное отношеніе къ дѣлу у послѣднихъ, имъ всегда можно было указывать на Гладстона, какъ на примѣръ, достойный подражаніи, и тѣмъ избѣгать обвиненія -- въ сущности нелѣпаго -- въ желаніи во что бы то ни стало находить одни недостатки въ дѣйствіяхъ правительственныхъ лицъ. Какъ ни странно это, а находятся люди, готовые обвинять печатный органъ и въ подобной дикой оппозиціи. Такимъ образомъ, если этотъ послѣдній рессурсъ ускользнетъ изъ нашихъ рукъ, чего мы имѣемъ полное основаніе опасаться, то вышепоимянованнымъ обвинителямъ можетъ открыться свободное поле для ихъ дешевыхъ обличеній, и насъ, пожалуй, отнесутъ въ разрядъ людей, находящихъ недостатки у сильныхъ міра сего только потому, что они сильные міра. Къ нашему крайнему прискорбію, мы должны сознаться, что послѣднія дѣйствія Гладстона насъ не удовлетворяютъ, и хотя мы еще не теряемъ къ нему уваженія, но можетъ случиться, что еще одинъ, два такихъ промаха, и образецъ министровъ снизойдетъ въ разрядъ самыхъ обыкновенныхъ чиновниковъ. Тогда придется или удивляться успѣхамъ г. Бисмарка, генію г. Бейста, патріотизму г. Варнбюлера, развитію Серрано, честности Прима, искренности Эмиля Оливье; -- или же, говоря о нихъ правду, подвергнуться обвиненію въ оппозиціи ради оппозиціи. Положеніе не совсѣмъ завидное. но какъ бы тамъ ни было, а правда Должна всегда стоять на первомъ планѣ. Сожалѣнія безполезны, исторія неумолима и въ горячей политической битвѣ считается почти преступленіемъ останавливаться, чтобы оплакивать мертвыхъ. Впередъ и впередъ, кто палъ, тому не встать болѣе.
   По нашему искреннему убѣжденію, Гладстонъ сильно погрѣшилъ въ несчастномъ ирландскомъ вопросѣ, составляющемъ стыдъ и преступленіе его соотечественниковъ, хотя никто, можетъ быть, столько не потрудился для уменьшенія несправедливости Англіи противъ Ирландіи, какъ онъ. Слишкомъ хорошо извѣстна его благотворная дѣятельность въ вопросѣ объ ирландской церкви; не менѣе благотворна она была и въ проведеніи закона о даровомъ и обязательномъ первоначальномъ обученіи, отъ котораго можно ожидать много полезнаго и только одного полезнаго. Наконецъ, продолжая преслѣдовать свою мысль о необходимости какъ можно скорѣе умиротворить Ирландію, Гладстонъ снова выступилъ съ двумя проектами законовъ, изъ которыхъ одинъ заключаетъ въ себѣ много хорошаго, хотя страдаетъ неполнотою, другой же безусловно нехорошъ.
   Первый проектъ закона касается ирландскаго поземельнаго вопроса, но общему мнѣнію въ Англіи, принадлежащаго къ числу почти неразрѣшимыхъ. И въ гамомъ дѣлѣ, онъ будетъ такимъ до тѣхъ поръ, пока Англія не сдѣлаетъ героическаго усилія оказать Ирландіи полную справедливость, а Ирландія, съ своей стороны, не поступится нѣкоторой частію справедливой ненависти къ своей притѣснительницѣ. До тѣхъ поръ, пока обѣ сестры будутъ продолжать взаимно презирать и ненавидѣть другъ друга, онѣ, къ несчастію, всегда будутъ находить законныя причины быть недовольными одна другой.
   Начало существующихъ печальныхъ затрудненій въ Ирландіи лежитъ въ несправедливости, въ грубомъ и жестокомъ завоеваніи, въ убійствѣ и грабежѣ. Много за это время пролилось крови кельтской и англосаксонской, и ненависть и гнѣвъ передавались въ наслѣдство изъ поколѣнія въ поколѣніе. Правда, нѣтъ страны въ Европѣ, нѣтъ, можетъ быть, уголка въ мірѣ, за исключеніемъ развѣ пустынь и дѣвственныхъ лѣсовъ, которые не были бы предметомъ кровавыхъ завоеваній, грабежей и вторженіи вооруженною рукою. Однакожъ, обыкновенно, въ случаяхъ завоеваній, черезъ два-три поколѣнія и никакъ не позже двухъ, трехъ столѣтій разница между побѣдителями и побѣжденными окончательно стиралась и расы сливались между собой; но это происходило только при условіи, что старое и новое право примирялись въ лицѣ дѣтей: дочь побѣжденнаго, выходя замужъ за сына побѣдителя, приносила въ приданое законное, наслѣдственное право на старую материнскую землю. Римлянинъ дѣлалъ набѣги въ землю сабинянъ; онъ даже похитилъ сабинянокъ. Римлянинъ въ глазахъ сабинянина былъ просто разбойникъ, котораго онъ могъ убить, какъ собаку, еслибъ былъ въ силахъ. Однакожъ Тацій и Ромулъ примирились, потомки ихъ слились, и произошло это потому, что сабинянка, вскормивъ грудью своихъ римскихъ дѣтей, бросилась между двумя противниками Таціемъ и Ромуломъ, и скрещенные ихъ мечи были тотчасъ же вложены въ ножны. Квириты, между тѣмъ выросшіе, наслѣдовали какъ своему отцу, такъ и дѣдушкѣ съ матерней стороны, въ ихъ лицѣ соединились нрава оскорбителя и оскорбленнаго, а затѣмъ произошло окончательно обоюдное прощеніе и слитіе. Но англо-саксонецъ слишкомъ гордъ, чтобы сблизиться съ побѣжденной народностью, съ низшей расой, такъ какъ онъ считаетъ всѣ расы ниже своей. Въ дѣйствительности же англичанинъ ниже ирландца какъ физическими, такъ и интеллектуальными свойствами: онъ грубѣе ирландца, не такъ силенъ, неповоротливъ, въ немъ и умъ, и воображеніе, и поэтическій складъ и артистическое чутье развиты менѣе, чѣмъ у ирландца; но постоянство, твердость и упорность въ его характерѣ дали ему матеріальное превосходство надъ населеніемъ, гораздо болѣе его одареннымъ природными качествами; онъ съумѣлъ воспользоваться этимъ превосходствомъ и злоупотреблялъ имъ. Несмотря на то, что ирландки хороши собою, браки между ними и англичанами также рѣдки, какъ между ирландцами и англичанками. Отчужденіе и ненависть между обоими народами не только не уменьшилась втеченіе трехъ съ половиною вѣковъ со времени завоеванія, но еще постоянно усиливается; она поддерживается различіемъ происхожденія, языка, религіи, соціальныхъ условій,-- различіемъ положенія побѣдителя и побѣжденнаго, угнетателя и угнетеннаго. Люди недальновидные и увлекающіеся наружнымъ успѣхомъ, кричатъ объ изумительныхъ способностяхъ англо-саксонскаго племени къ колонизаціи. Но о способностяхъ тутъ не можетъ быть и рѣчи; англо-саксонцы колонизируютъ страны самымъ легкимъ, вполнѣ варварскимъ способомъ: "убирайся, я сяду на твое мѣсто" -- вотъ въ чемъ заключаются ихъ искуство и способности. Англо-саксы, придя въ страны краснокожихъ, маорисовъ, австралійцевъ, поселились тамъ безъ всякаго сопротивленія; миссіонеры пошли въ авангардѣ, за ними комсрсанты, потомъ земледѣльцы, -- всѣ вмѣстѣ они проложили дорогу солдатамъ и матросамъ; ружье, штыкъ, сифилисъ и водка закрѣпили колонизацію. Два послѣдніе фактора быстрѣе и успѣшнѣе работали, чѣмъ даже смертоносныя орудія, и туземное племя мало-по-малу изчезало съ лица земли. Англо-саксы съ первобытнымъ населеніемъ дѣлали тоже, что съ первобытной флорой и фауной, -- они его уничтожали. Англичанинъ жегъ первобытный лѣсъ, вырывалъ обгорѣлые пни, рубилъ и сжигалъ слишкомъ разросшіеся корни, вспахивалъ землю и засѣвалъ ее злаками, потребными для лондонскаго рынка; гималайскія сосны и кедры онъ замѣнялъ вязомъ и дубомъ. Онъ слѣдовалъ чрезвычайно простой теоріи: "мы, англосаксонцы составляемъ самую сильную расу, слѣдовательно намъ должно принадлежать первенство надъ другими расами и мы должны населить собою весь міръ. Нѣтъ лучше нашихъ барановъ,-- мы разведемъ вездѣ девонширскую породу. Наши быки превосходятъ всѣ другія породы, -- мы погонимъ всюду на пастбища лишь одинъ дургэмскій рогатый скотъ, который долженъ замѣнить собою всѣ остальныя уничтоженныя нами породы. Паши лошади на скачкахъ обгоняютъ арабскихъ скакуновъ, мы истребимъ арабскую породу. Наша раса, наши животныя, наши растенія, наши машины, наши матеріи, однимъ словомъ, все наше прочнѣе, сильнѣе и лучше, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Самый сильный непремѣнно и самый достойный, вполнѣ справедливо ему и скушать всѣхъ остальныхъ. Того требуетъ сама природа, руководящаяся, по словамъ нашего великаго ученаго, двумя законами: "естественнымъ подборомъ и борьбой за существованіе".
   Прекрасно! Но дѣйствительно ли англо-саксонская раса, по сравненію съ другими, самая сильная, и остается такою во всѣхъ средахъ и при всѣхъ обстоятельствахъ? Кажется, что нѣтъ; даже въ завоеванныхъ ею странахъ, она не можетъ похвастать своимъ рѣшительнымъ превосходствомъ. Считая себя совершенной, она не думаетъ о самоусовершенствованіи; она не желаетъ нигдѣ акклиматизироваться, не хочетъ примѣняться ни къ какимъ мѣстнымъ условіямъ. Въ Индіи, которою англичане владѣютъ влеченіи трехъ генерацій, они вовсе не думаютъ пускать корней и постоянно остаются тамъ иностранцами, нынче столько же чуждыми странѣ, какъ и въ первый день завоеванія. Они приходятъ туда затѣмъ только, чтобы разбогатѣть, чтобы эксплуатировать страну, выжать изъ нея все, что можно. Какъ только они начинаютъ поправлять свои дѣлишки, они вызываютъ въ Индію своихъ англичанокъ, но родившихся тамъ дѣтей тотчасъ же отправляютъ въ Европу, находя, что для ребятъ индѣйскій климатъ слишкомъ гибеленъ. Если холера или желтая лихорадка не пожретъ этихъ жадныхъ пришельцевъ, знающихъ одного бога -- золотого тельца,-- они возвращаются въ отечество, обогащенные золотомъ и желчью, награжденные отъ пресыщенія сильно опухшею печенью. Они грабятъ Индію, но не культируютъ, не развиваютъ ее. Они хозяйничаютъ въ Индіи также, какъ саранча хозяйничаетъ въ полѣ, которая, пожравъ все до-чиста въ одномъ мѣстѣ, переходитъ на другое для той же цѣли. Таково, или приблизительно почти таково же ихъ хозяйствованіе въ Ирландіи, гдѣ они никакъ не могутъ акклиматизироваться, гдѣ мѣстная женщина остается вѣчно ихъ врагомъ. Они могли побѣдить, но не съумѣли перестроить; они могли утомить всякое сопротивленіе, но не знаютъ, какъ его обезоружить; не желая быть поглощенными побѣжденной націей, не желая сами поглотить ее, они остались въ странѣ тѣмъ же, чѣмъ были до завоеванія ее, т. е. иноземцами. Они ослабили Ирландію, но Ирландія имъ не принадлежитъ.
   Поэтому ничего нѣтъ удивительнаго, что поземельный вопросъ въ Ирландіи находится совершенно въ исключительномъ положеніи. Теперь, когда уничтоженіемъ политическаго преобладанія англиканской церкви въ Ирландіи, если не окончательно рѣшенъ гамъ церковный вопросъ, то, по крайней мѣрѣ, отчасти устраненъ поводъ къ постоянному раздраженію, -- теперь поземельный вопросъ выступилъ на первый планъ, и долго еще останется вопросомъ, такъ какъ ни Гладстонъ, ни Англія не въ силахъ рѣшитъ его какъ слѣдуетъ. Затрудненія къ его разрѣшенію почти неодолимы. Взглядъ ирландскаго земледѣльца на землю весьма сходенъ съ понятіемъ о ней великорусскаго крестьянина: "міръ -- владѣлецъ земли". Ирландецъ никакъ не можетъ взять въ толкъ, какимъ это образомъ земля, которую обработыпалъ онъ и его предки, должна принадлежать пришлымъ англичанамъ: никакіе резоны, представляемые буржуазными экономистами, никогда не убѣдятъ его, онъ остается глухъ ко всевозможнымъ тонкимъ объясненіямъ, онъ просто на просто не понимаетъ буржуазнаго языка. Да и какъ понять ему буржуа, когда онъ его не знаетъ, не видитъ, и не имѣетъ никакого желанія ни знать его, ни самому обратиться въ него. Въ Ирландіи, какъ и въ Россіи, буржуа -- существо исключительное и встрѣчается только въ городахъ; народная масса не имѣетъ съ нимъ никакихъ столкновеній. Право буржуа есть право капитала, а это право совершенно неизвѣстно простымъ обитателямъ деревень. Буржуазія -- дочь, и капиталъ -- сынъ торговли и промышленности, соединены между собою законнымъ бракомъ; безъ котораго нибудь изъ своихъ факторовъ: промышленности, торговли, капитала или буржуазіи немыслимо никакое буржуазное учрежденіе. Когда англійское правительство, побуждаемое настоятельными представленіями ливерпульскихъ купцовъ и манчестерскихъ мануфактуристовъ, торжественно пообѣщало имъ сдѣлать все возможное для уничтоженія въ Ирландіи всякой промышленности и торговли, и совѣстливо исполнило свое обѣщаніе, оно не предвидѣло тогда, какія затрудненія приготовляетъ оно государственнымъ людямъ метрополіи. Поставивъ непреодолимыя затрудненія возникновенію въ Ирландіи буржуазіи, и желая имѣть на островѣ только бѣдствующихъ плотовъ, англійское правительство тѣмъ самымъ создало препятствія, исключающія возможность въ будущемъ какой бы то ни было мировой сдѣлки. Послѣднія всегда бываютъ дѣломъ посредниковъ; а гдѣ же посредники между нѣсколькими крупными сеньорами и огромной массой бѣдствующаго побѣжденнаго народа? Только теперь, когда правительство серьезно подумало о примиреніи, оно увидѣло, что нѣтъ необходимыхъ посредниковъ, а нѣтъ ихъ, не можетъ состояться и примиреніе. Одна только сила оставлена въ рукахъ бѣдствующей массы ирландскаго населенія -- сила численности, и эту силу оно тщательно бережетъ, и не умаляется эта сила несмотря на постоянную эмиграцію, уносящую изъ страны ежегодно по 90,000 человѣкъ; несмотря на частый голодъ, на скудную картофельную пищу, ирландскіе браки отличаются плодовитостію, Ирландія производитъ много дѣтей, и оти дѣти вырастаютъ съ ненавистью къ Англіи. Между англійской сеньоріей, владѣющей землей, и ирландскими нанимателями этой земли существуетъ вѣчный антагонизмъ, постоянно усиливающійся. Аграрныя преступленія, преобладающія въ ирландскомъ населеніи, самомъ нравственномъ въ свѣтѣ, съ 87 въ 1860, дошли до 160 въ 1868 году; кромѣ того, но многимъ такимъ преступленіямъ, за отсутствіемъ свидѣтелей, не могли и не смѣли начать преслѣдованіе. Когда управляющій имѣніемъ получитъ въ глухомъ мѣстѣ пулю въ спину, никто не слышитъ выстрѣла, никто не видитъ стрѣлявшаго, противъ кого же начать процессъ? Самая жертва, если она останется жива, и могла бы указать на преступника, часто не осмѣливается позвать его въ судъ, хорошо зная, что всѣ выставленные ею свидѣтели отрекутся и преступникъ будетъ оправданъ. Оттого самыя дерзкія преступленія совершаются среди бѣлаго дня и остаются безнаказанными. Число ихъ, при теперешнемъ населеніи въ 3,200,000 человѣкъ, превышаетъ число такихъ же преступленій, совершавшихся при населеніи въ 8 милліоновъ душъ. Англійское правительство платитъ ирландской полиціи громадную сумму отъ 20 до 22 милліоновъ франковъ въ годъ, что, по словамъ лорда Клаприкарда, составляетъ по 20 франковъ на каждаго взрослаго человѣка. Но и этихъ громадныхъ расходовъ оказывается недостаточно, и Англія намѣревается наградить счастливый Эринъ еще новой коллекціей полисменовъ. Дѣло идетъ теперь о терроризированіи Ирландіи, что можетъ повести за собой самыя ужасныя послѣдствія. Трудное добываніе пропитанія сдѣлается тогда еще затруднительнѣе, и ничего не будетъ удивительнаго, если водворится анархія; бывали и прежде времена въ Ирландіи, когда килограммъ хлѣба стоилъ человѣческой жизни. Вмѣсто того, чтобы принимать раціональныя мѣры противъ страшнаго врага -- голода, обычнаго явленія въ Ирландіи, англійское правительство и англійскіе землевладѣльцы къ Ирландіи, повидимому, употребляютъ всѣ усилія сдѣлать его постояннымъ гостемъ въ несчастной странѣ. На долю побѣдителей досталось возрастающее обогащеніе, на долю побѣжденныхъ -- вѣчная, усиливающаяся нищета. И при этихъ страшныхъ условіяхъ англичане-землевладѣльцы въ Ирландіи только и думаютъ объ одномъ, какъ бы побольше пахатныхъ земель обратить въ пастбища, которыя бы давали средства для содержанія и разведенія въ Ирландіи англійскаго скота, составляющаго гордость Джонъ-Буля. Они, правда, несутъ налогъ въ пользу бѣдныхъ, они поддерживаютъ богадѣльни, страннопріимные и рабочіе дома, они поступаютъ въ отношеніи нанимателей земель совершенно законно, они не отступаютъ даже отъ ходячихъ законовъ политической.экономіи и даже прилагаютъ всѣ стараніи для усиленія производительности. Англійскіе экономисты не могутъ нахвалиться ихъ гуманностію и разумнымъ образомъ дѣйствіи и сильно возстаютъ на правительство Гладстона за его вмѣшательство въ дѣла этихъ цивилизованныхъ собственниковъ. "Чего суется англійскій первый министръ не въ свое дѣло? твердятъ они. Съ какого права онъ предполагаетъ ограничить сеньоріальную собственность? Съ какой стати вмѣшивается онъ въ свободныя условія между сеньорами и нанимателями? Развѣ наниматель не можетъ отказаться отъ участка, находящагося въ его пользованіи, если онъ найдетъ условія пользованія для себя невыгодными? Съ чего это вздумалъ Гладстонъ заглядывать въ чужіе карманы, вводя нелѣпый законъ, но которому съ отказомъ нанимателю отъ пользованія участкомъ, онъ избавляется отъ уплаты долговъ, которые можетъ считать на немъ владѣлецъ? Вѣдь если трактирщикъ отказываетъ своему постояльцу отъ квартиры, отъ него не отнимается право взыскивать съ этого постояльца за обѣды, которые тому вздумалось кушать въ долгъ. На какомъ основанія Гладстонъ требуетъ, чтобы мы предупреждали за годъ нанимателей, если вздумаемъ взять отъ нихъ нашъ участокъ земли, отданный нами же имъ въ пользованіе? Это умалитъ нашъ авторитетъ и наше вліяніе, Гладстонъ, возлагая на насъ часть налога, хочетъ лишить насъ части нашего благосостоянія. Этого мало. Онъ выдумываетъ какія то новыя свои правила, будто бы для облегченія продажи и перепродажи участковъ; онъ толкуетъ о какихъ-то вознагражденіяхъ за улучшенія въ хозяйствѣ, произведенныя нанимателями -- какъ будто этимъ самымъ улучшеніемъ они не увеличиваютъ своего дохода;-- онъ предлагаетъ самому правительству (слушайте: правительству!) оказывать кредитъ нанимателямъ нашихъ земель. Но понимаете ли вы, что изъ этого можетъ выдти? Вѣдь это значитъ, лишить насъ нашей собственности и передать ее въ руки нанимателей. 11 чьими же руками совершится такая передача? Руками самого правительства. Государство заключаетъ союзъ съ моимъ нанимателемъ противъ меня: если наниматели съ помощію правительства будутъ производить значительныя улучшенія въ хозяйствѣ участковъ, за которыя я обязанъ буду ихъ вознаграждать, откуда возьму я нужныя для того средства. 11 сдѣлаюсь неоплатнымъ должникомъ моего нанимателя. Наконецъ, я вовсе не желаю этихъ улучшеній въ хозяйствѣ, онѣ противны моимъ интересамъ, и я долженъ молчать, долженъ соглашаться на нихъ. Но къ чему же тогда приведутъ насъ г. Гладстонъ и его послѣдователи? Онъ идетъ революціоннымъ путемъ и не предвидится конца его нововведеніямъ. На Ирландіей, онъ примется за Шотландію и Англію; порѣшивъ съ поземельнымъ вопросомъ, онъ захочетъ вводить такія же реформы въ области промышленной -- подобнымъ господамъ нѣтъ удержу. На континентѣ уже шевелятся разныя фабричныя населенія и посылаютъ депутатовъ къ Шнейдеру или Либиху. Неужели англійскій премьеръ желаетъ, чтобы и у насъ повторялись подобныя же сцены, только въ нѣсколько иныхъ, несравненно болѣе опасныхъ размѣрахъ?"
   Вотъ въ общихъ чертахъ главнѣйшія возраженія со стороны защитниковъ statu quo въ поземельномъ вопросѣ въ Ирландіи, яростно напавшихъ на проектъ закона, предложенный Гладстономъ, но какъ ни вѣски были эти возраженія въ глазахъ консервативной части палаты общинъ, гладстоновскій билль былъ принятъ палатой; за него высказалась не только либеральная буржуазія, но даже многіе реакціонеры изъ аристократовъ. Тѣмъ не менѣе, какъ ни либераленъ билль, онъ не можетъ вполнѣ удовлетворить ирландцевъ, желающихъ болѣе радикальнаго разрѣшенія своего поземельнаго вопроса, отъ котораго прямо зависитъ ихъ существованіе. Осторожный Гладстонъ принялъ проекты Прадта и Милля, по значительно ихъ измѣнивъ, въ смыслѣ консервативномъ, несмотря даже на то, что и въ первоначальномъ ихъ видѣ, они все еще не вполнѣ удовлетворяли радикальной реформѣ. Милль, философъ, государственный дѣятель и честный человѣкъ, требовалъ учрежденія комиссіи съ чрезвычайными полномочіями, которая должна была перевѣрить всѣ участки и произвести имъ должную оцѣнку, и на мѣстѣ же, соображаясь со своими открытіями, назначить наемную плату. Такимъ образомъ опредѣленная годовая рента сдѣлается нормальною и ле можетъ быть измѣнена по волѣ сеньора; а ферма будетъ считаться принадлежащею уже фермеру, обязанному уплачивать за нее опредѣленный оброкъ или самому прежнему владѣльцу, обращенному такимъ образомъ въ рантье-капиталиста, или же государству, принимающему на себя посредничество между фермеромъ и сеньоромъ.
   Проектъ Милля былъ дополненъ Брайтомъ, желавшимъ, чтобы правительство открыло кредитъ крестьянамъ для покупки участковъ, начиная съ имѣніи тѣхъ землевладѣльцевъ, которые не живутъ въ странѣ. Брайтъ, однакожъ, не высказалъ, какой, по его мнѣнію, долженъ быть выкупъ: принудительный или но добровольному соглашенію. Между тѣмъ разрѣшить этотъ вопросъ было необходимо, такъ какъ выкупъ въ Ирландіи можетъ состояться только принудительный и но нормальнымъ цѣнамъ, опредѣленнымъ правительствомъ. Иначе, землевладѣльцы или вовсе не согласятся на него или потребуютъ невозможныя цѣлы.
   Брайтъ и Стюартъ Милль, слѣдовательно, очень близко подходили къ разрѣшенію вопроса. Лучшаго проекта въ принципѣ англійское правительство и не могло бы придумать. Что касается до подробностей, то въ волѣ правительства было измѣнить ихъ или дополнить, смотря но надобности. Но для приведенія въ исполненіе радикальнаго проекта требуются и радикальныя мѣры. На нихъ-то и не рѣшился Гладстонъ, хотя имъ сочувствовалъ, и прибѣгъ къ полумѣрамъ, которыя, разумѣется, приведутъ къ обычнымъ результатамъ: сильно раздражатъ однихъ, противъ кого они направлены, и не удовлетворятъ другихъ, въ пользу которыхъ приняты. Послѣдуетъ всеобщее неудовольствіе. Англійскаго землевладѣльца въ Ирландіи и ирландскаго земледѣльца нужно развести совсѣмъ, такъ какъ примирить ихъ интересы путемъ полууступокъ невозможно. Англійскій землевладѣлецъ посылаетъ ирландца изъ его отечества за море, въ Америку. Ирландецъ желаетъ отплатить англичанину тѣмъ же и послать его тоже за море, но въ Англію, т. е. возвратить его въ настоящее его отечество. Англичанинъ пытается наводнить Ирландію любезными ему стадами барановъ и быковъ, ирландецъ, съ своей стороны, желалъ бы въ изобиліи разведенные англичанами луга превратить въ пахотныя поля, получать съ нихъ хлѣбъ, и если держать какой нибудь скотъ, то развѣ однихъ свиней, которыхъ удобно откармливать корнеплодными растеніями, удобряющими землю подъ хлѣбъ. Люди разсудительные и истинные филантропы, какъ Брайтъ и Стюартъ Милль, понимаютъ очень хорошо положеніе дѣлъ и предлагаютъ мирно развести противниковъ, удовлетворивъ одного землей, а другого денежнымъ вознагражденіемъ. Кажется, совершенно справедливо, и хотя законъ, проведенный Гладстономъ, повидимому, составленъ на тѣхъ же основаніяхъ и допускаетъ разводъ соперниковъ, но онъ затягиваетъ дѣло на такой длинный срокъ, что почти уничтожаетъ всѣ благодѣтельныя послѣдствія раціональной мѣры.
   Положеніе Ирландіи теперь таково, что его улучшить могло бы только быстрое и радикальное разрѣшеніе существеннаго для страны поземельнаго вопроса. Въ то время, какъ цѣна на хлѣбъ и картофель въ Ирландіи, подъ давленіемъ внѣшняго хлѣбнаго рынка, постоянно увеличивалась, заработная плата земледѣльческимъ и фабричнымъ рабочимъ и ремесленникамъ оставалась почти неизмѣнной: въ Ирландіи въ 75 лѣтъ она едва удвоилась, тогда какъ въ Англіи за это время утроилась и учетверилась, а въ Шотландіи ушестерилась. Однакожъ, почва Ирландіи плодороднѣе, а климатъ умѣреннѣе, чѣмъ въ Шотландіи. Не разъ уже спекуляторы пытались ввести въ Ирландію англійскіе капиталы и покорить ее торговлей, промышленностію и улучшеннымъ земледѣльческимъ хозяйствомъ, которыя, думали, скорѣе приведутъ къ цѣли, чѣмъ разрушительное дѣйствіе ядеръ, пуль и штыковъ. Но всѣ эти попытки кончались неудачно. Ирландскіе наниматели участковъ боязливо сторонились отъ этихъ цивилизованныхъ собственниковъ, желающихъ водворить въ ихъ странѣ улучшенное хозяйство. Спекуляторы забывали, что между англичанами и ирландцами существуетъ взаимная непріязнь, что ирландецъ жертва цѣлаго ряда несправедливостей, сдѣланныхъ противъ него англичаниномъ. Можетъ быть, гдѣ нибудь и возможно политическими реформами утишить политическую ненависть, явившуюся результатомъ завоеванія и поддерживаемую антагонизмомъ между расами,-- не хотимъ спорить, можетъ быть, въ иныхъ странахъ и возможенъ такой исходъ; но что касается Ирландіи, то противъ тамошней ненависти необходимо другое лекарство, и оно заключается единственно въ соціальной реформѣ, которая могла бы мирно совершиться, еслибъ былъ принятъ проектъ Милля и Брайта, дополненный нѣкоторыми подробностями, помогающими безотлагательному разрѣшенію вопроса.
   Полумѣры, предложенныя Гладстономъ, какъ мы сказали, не удовлетворятъ страну. Но именно потому, что они не удовлетворяютъ страну, они и приняты англичанами, несмотря на оппозиціонные крики въ средѣ консервативной партіи. Еслибъ эти мѣры вполнѣ удовлетворяли Ирландію, англичане, въ рукахъ которыхъ находится власть, вѣроятно бы ихъ по приняли. Цѣлыя націи, также, какъ и отдѣльныя личности, со страхомъ смотрятъ на всякія рѣзкія и рѣшительныя перемѣны. Традиція оказываетъ на весь народъ въ совокупности еще болѣе сильное вліяніе, чѣмъ на отдѣльныхъ людей.
   Но если Гладстонъ дѣйствовалъ нерѣшительно въ этомъ существенномъ для умиротворенія Ирландіи вопросѣ и представилъ законъ, который можетъ дать благотворные результаты развѣ въ неопредѣленномъ отдаленномъ будущемъ, онъ поступилъ ужь слишкомъ рѣшительно, вводя законъ несправедливый, имѣющій цѣлію, посредствомъ крайнихъ репрессивныхъ мѣръ, привести страну къ пассивному повиновенію. Гладстонъ, въ этомъ случаѣ, дѣйствовалъ подобно тому плательщику который, подписавъ обѣщаніе заплатить часть своего долга, вслѣдъ за этимъ даетъ пощечину своему кредитору. Гладстонъ, который съ такимъ поразительнымъ краснорѣчіемъ громилъ несправедливыя мѣры, принятыя австрійцами въ ломбардо-венеціянскомъ королевствѣ, Наполеономъ III во Франціи послѣ государственнаго переворота, неаполитанскимъ королемъ противъ своихъ подданныхъ,-- этотъ самый Гладстонъ прибѣгаетъ къ подобнымъ же мѣрамъ въ Ирландіи. Въ Ирландію посланы новые батальоны войскъ, туда отправлены вновь набранныя роты полицейскихъ. Для полицейской дѣятельности открывается теперь широкая арена:-- въ ея полное распоряженіе отдаются подозрительные, а опредѣлять степень подозрительности предоставляется самой полиціи. Въ этотъ разрядъ попадутъ, разумѣется, всѣ, которые почему либо не поправятся полиціянтамъ. Полиціи дано право арестовывать всякаго, кого она сочтетъ нужнымъ задержать. Съ этихъ поръ полиціи предоставляется право вторгаться всюду, чтобы отыскивать ружья, порохъ, заговорщиковъ. Туземцамъ будетъ запрещено имѣть оружіе даже для охоты, даже заплатившимъ уже за право охотиться. Легальная процедура противъ подозрительныхъ упрощена до послѣдней степени, т. е. они совершенно отданы на произволъ судей. Маленькимъ судейскимъ чиновникамъ дана огромная власть въ ихъ сферѣ: они безапелляціонно могутъ приговаривать даже до 24 мѣсяцевъ тюремнаго заключенія. Лорду-лейтенанту, вице-королю Ирландіи, даны чрезвычайныя полномочія противъ прессы,-- да, противъ свободы національной прессы. Съ этихъ норъ администраціи предоставлено право останавливать изданія, закрывать типографіи, но ея произволу сажать писателей въ тюрьму и пр. и пр., однимъ словомъ, принимать такія мѣры, съ какими мы познакомились изъ мемуаровъ, изданныхъ жертвами прежняго неаполитанскаго правительства, и какія раскрыты въ послѣднее время на трибунѣ законодательнаго французскаго собранія и многочисленными писателями, взявшими темой своихъ сочиненій государственный переворотъ и время дѣятельности второй французской имперіи. И эти ренресивныя мѣры вводитъ Гладстонъ, замѣчательный государственный человѣкъ, извѣстный политико-экономъ, въ лучшемъ значеніи этого слова, либералъ, честный человѣкъ, талантливый министръ, болѣе талантливый, чѣмъ Робертъ Пиль,-- тотъ самый Гладстонъ, которому мы удивлялись и котораго глубоко уважали. Тяжело говорить о непростительныхъ ошибкахъ такихъ людей, какъ Гладстонъ. Но, что дѣлать, въ качествѣ журналиста, мы не можемъ обойти ихъ молчаніемъ и констатируемъ фактъ, какъ ни непріятно намъ это дѣлать.
   Уменьшаетъ ли вину Гладстона сознаніе, что онъ вынужденъ былъ дѣйствовать такимъ ретрограднымъ образомъ, подвергшись давленію общественнаго мнѣнія? Его упрекали въ слабости, въ потачкѣ, въ трусости, даже въ подлости, его называли измѣнникомъ и защитникомъ убійцъ. Палата общинъ забрюзжала, когда Гладстонъ назначилъ комиссію дли изслѣдованія, какъ обращались въ тюрьмѣ съ О'Донованомъ Росса, избраннымъ членомъ въ англійскій парламентъ. Таже палата выразила ему шумные знаки сочувствія, когда узнала, что Гладстонъ намѣревается принять рѣшительныя мѣры противъ національной прессы Дублина, Корка и Лимерика; сама англійская пресса, какъ консервативная, такъ и либеральная, на всѣ лады старалась доказать, что существующихъ уже въ Ирландіи войскъ и полиціи недостаточно для поддержанія тамъ порядка. Еслибъ Гладстонъ былъ дѣйствительно великій человѣкъ, онъ, разумѣется, имѣлъ бы мужество дѣйствовать противъ общественнаго мнѣнія. Къ тому же насъ нисколько не можетъ утѣшить убѣжденіе, что въ несправедливомъ дѣлѣ виновна цѣлая нація; ничто не можетъ быть печальнѣе этой ненависти, которую постоянно выказываетъ Великобританія своей младшей сестрѣ Ирландіи! По пусть Англія не забываетъ, что несправедливость и безпричинная ненависть никогда не остаются безъ возмездія!

-----

   Во Франціи еще не улеглись толки о знаменитомъ процессѣ въ Турѣ, о принцѣ Пьерѣ Бонапартѣ, застрѣлившемъ журналиста Виктора Нуара, о знаменитомъ императорскомъ прокурорѣ Гранднере, который, представляя собой обвинительную власть въ турскомъ верховномъ судѣ, -- взялъ на себя защиту подсудимаго вопреки прямого смысла закона, и сталъ обвинять убитаго. Этотъ процессъ настолько извѣстенъ на обоихъ полушаріяхъ, что будетъ безполезно слишкомъ подробно трактовать о немъ въ нашей хроникѣ. Но мы должны заняться главнымъ героемъ его, а также слѣдствіями процесса во Франціи. Принцъ Пьеръ -- сынъ Люціана Бонапарта, старшаго брата Наполеона I Бонапарта; такъ что слѣдуя обычнымъ монархическимъ правиламъ престолонаслѣдія, онъ, какъ представитель старшей линіи, имѣлъ бы болѣе правъ на французскій престолъ, чѣмъ нынѣшній императоръ, происходящій отъ младшей линіи, еслибы фамиліи Бонапартовъ престолъ достался не вслѣдствіе насильственнаго переворота, а легитимнымъ путемъ. но какъ въ подобныхъ обстоятельствахъ о правѣ не можетъ быть и рѣчи, то выигрываетъ тотъ, у кого болѣе силы и кто обладаетъ большей смѣлостью и энергіей. Принца Пьера нельзя обвинять въ недостаткѣ энергіи, но у него энергія особаго сорта, и онъ поневолѣ долженъ былъ отдать пальму первенства своему двоюродному брату Луи-Панолеону и признать его своимъ повелителемъ. Со времени новаго утвержденія на французскомъ императорскомъ тронѣ фамиліи Бонапартовъ, принцъ Пьеръ остался жить въ Парижѣ, но жилъ въ изгнаніи отъ двора, не являясь ни на одну оффиціальную церемонію въ Тюльери. Причина этого отчужденія, кромѣ старинной непріязни между кузенами, лежала еще въ томъ обстоятельствѣ, что принцъ Пьеръ вздумалъ сочетаться законнымъ бракомъ съ своей кухаркой, родившейся въ улицѣ св. Маргариты, въ сент-антуанскомъ кварталѣ. Не питая особенной склонности къ своему кузену, принцъ Пьеръ любитъ подчасъ разсказать анекдотцы изъ скитальческой жизни Луи-Наполеона, а также иногда подтрунить надъ невѣсткой, происходящей изъ знаменитой испанской фамиліи Гусманъ д'Альфаране (отъ одной отрасли этой фамиліи происходитъ также знаменитѣйшій маршалъ Примъ). Но эти анекдоты принцъ разсказываетъ втихомолку, припоминая, что полная приключеній жизнь его слишкомъ хорошо извѣстна кузену-императору, который при случаѣ можетъ напомнить ему о ней, и напомнить съ достодолжной энергіей. А эта жизнь, въ особенности въ Римѣ, полна скандаловъ, въ которыхъ не разъ игралъ роль пистолетъ и даже ножъ. Жестокость и вѣроломство принца Пьера были извѣстны всему Риму, съ нимъ избѣгали встрѣчаться и только добрякъ папа Григорій XVI могъ терпѣть его въ своей столицѣ и прощать ему всѣ его баловства. Его амурные подвиги, по своей безцеремонности, надѣлали не мало шума въ вѣчномъ городѣ и довели принца до бѣды. Ему полюбилась одна дѣвчонка, любовница какой-то темной личности. Не долго думая, онъ похитилъ ее. Подобныя оскорбленія римляне не любятъ оставлять безъ возмездія. Оскорбленный любовникъ донесъ папской полиціи на принца, обвиняя его въ разныхъ недозволенныхъ поступкахъ и вмѣстѣ съ тѣмъ вызвалъ принца на ссору, результатомъ которой былъ ударъ ножомъ, поразившій доносчика и оскорбленнаго любовника. Полиція могла оставить безъ вниманія доносъ на принца, но ударъ ножомъ -- событіе, хотя и довольно обыкновенное въ Римѣ, но все же слишкомъ скандальное. Принцъ Пьеръ познакомился съ тюрьмой въ замкѣ св. Ангела, гдѣ онъ пробылъ нѣсколько мѣсяцевъ, и потомъ съ жандармами былъ препровожденъ за границу папскихъ владѣній. Принцъ отправился на Іоническіе острова, высадился въ Корфу и на первыхъ же порахъ поссорился съ таможеннымъ чиновникомъ, котораго убилъ. Затѣмъ онъ отправился въ Соединенные Штаты. Въ Нью-Іоркѣ снова поссорился съ однимъ прохожимъ и ранилъ его выстрѣломъ изъ пистолета; рана была легкая и принцъ откупился отъ отвѣтственности, заплативъ раненому значительную сумму денегъ. Если ко всѣмъ ятямъ кровавимъ происшествіямъ прибавить множество дуэлей, которыя имѣлъ принцъ Пьеръ, между прочимъ съ красавцемъ Ньюкерне, протеже принцессы Матильды, то легко себѣ составить понятіе о запальчивомъ характерѣ этого корсиканскаго принца. Убійство Нуара было результатомъ газетной статьи. Принцъ Пьеръ, но словамъ его адвокатовъ, любитъ литературу, свободное отъ занятій время онъ употреблялъ на переводъ стихами трагедіи Навуходоносоръ; въ качествѣ литератора, онъ отдалъ свое перо на служеніе наполеоновской династіи и при всякомъ удобномъ случаѣ разражался ругательствами противъ республиканской оппозиціи, избравъ ареной для своей дѣятельности одну корсиканскую газету. Въ тоже время онъ послалъ Рошфору вызовъ на дуэль. Корсиканецъ Паскаль Груссе тоже, съ своей стороны, вслѣдствіе оскорбленія въ печати, нанесеннаго ему принцемъ Пьеромъ, послалъ послѣднему вызовъ черезъ своихъ секундантовъ: Ульриха Фонвьеля, редактора Марсельезы, гарибальдійскаго солдата и офицера въ арміи Соединенныхъ Штатовъ противъ рабовладѣльцевъ, и Виктора Нуара, молодого человѣка, сильно польщеннаго доставшейся ему честью. Секунданты вошли въ домъ принца, Паскаль Груссе остался на улицѣ я черезъ нѣсколько минутъ услышалъ два выстрѣла. Викторъ Нуаръ, держа шляпу въ рукахъ, вышелъ изъ двери, шатаясь, и упалъ на землю бездыханный; за нимъ вышелъ Фонвьель, въ окровавленныхъ рукахъ у него былъ пистолетъ, онъ громко заявлялъ о совершившемся убійствѣ. Что тамъ произошло -- никто не могъ сказать; были только два свидѣтеля кроваваго происшествія, оба враги нрница, и изъ нихъ одинъ убитъ.
   Нашимъ читателямъ уже извѣстенъ разсказъ Фонвьеля о кровавомъ событіи (см. No 1 "Дѣло"). Принцъ же утверждалъ, что онъ употребилъ въ дѣло пистолетъ, по полученіи пощечины отъ Нуара.
   Кто правъ: Фонвьель или принцъ Пьеръ? Общественное мнѣніе ни минуты не колебалось. Предшествовавшая жизнь принца, его странныя привычки и обычаи, легкость, съ какой онъ не разъ прежде прибѣгалъ къ пистолету,-- все это говорило не въ его пользу, и изъ всѣхъ, многочисленныхъ органовъ французской прессы, только одна газета Кассаньяковъ, отца и сына, подала голосъ въ защиту принца Пьера. Но вѣдь извѣстно, что самое пропащее то дѣло, которое вздумаютъ защищать эти батюшка и сыночекъ, -- оба пресловутые бойцы за принципы второй имперіи. Остальные же органы сильно порицали принца и ходъ процесса, веденный противъ него верховнымъ судомъ, засѣдавшимъ въ Турѣ.
   Всѣ французы равны передъ закономъ,-- вѣроятно, руководясь этимъ основнымъ положеніемъ французской конституціи, правительство второй имперіи передало дѣло принца Пьера на сужденіе спеціальнаго верховнаго суда, составленнаго изъ сановниковъ судебнаго міра, т. е. изъ крупныхъ собственниковъ и высшихъ чиновниковъ, избранныхъ въ эти должности Руэ и Форкадомъ. Если же кто изъ нихъ выказывалъ независимость и даже малѣйшую долю либерализма, его тотчасъ же оттирали, такъ что въ концѣ концовъ на этихъ мѣстахъ остались только преданные бонапартисты самой чистой воды. Самъ же принцъ былъ посаженъ въ тюрьму, но не въ Мазасъ, куда обыкновенно заключаютъ обвиняемыхъ въ убійствѣ, а въ Консьержери, въ квартиру директора тюрьмы, который, такимъ образомъ, невольно промѣнялъ свое директорство на должность почтительнѣйшаго слуги принца. Во время своего заключенія въ Консьержери, принцъ свободно могъ сноситься съ своими друзьями и слугами, что, безъ сомнѣнія, помогло ему обставить свой процессъ. Полиція явилась къ его услугамъ и отыскала для него многихъ свидѣтелей, которые за деньги и подарки согласились показать противъ Фонвьеля и Луара все, что имъ ни приказывали. Все дѣлалось такъ гласно, что эти незаконные происки ни для кого не были тайной въ Парижѣ, можно было указать на лицъ, взявшихъ на себя обязанность заправлять этимъ дѣломъ. Когда же все было подготовлено, когда убѣдились, что сдѣлано все, что можно было сдѣлать въ пользу принца, тогда наконецъ собрался судъ. По обыкновенному порядку, принятому во французскихъ судахъ, подсудимый вводится въ залу засѣданія въ сопровожденіи двухъ жандармовъ-солдатъ. Принцъ рѣшительно отказался явиться въ такомъ сообществѣ и, вмѣсто двухъ солдатъ, ему придали жандармскаго капитана, который имѣлъ видъ какъ бы адъютанта, выступающаго мѣрнымъ шагомъ за своимъ генераломъ. Началось судебное слѣдствіе; принцъ время отъ времени разражался ругательствами противъ свидѣтелей, выставленныхъ Фонвьелемъ, противъ адвокатовъ, противъ журналистовъ, даже противъ убитаго имъ человѣка, онъ багровѣлъ отъ гнѣва и безпрестанно повторялъ: "всему причиной эта демагогическая сволочь!" Президентъ суда, императорскій прокуроръ, оффиціальный обвинитель, судьи и присяжные обращались съ принцемъ самымъ деликатнымъ образомъ, даже высказывали ему любезности: президентъ говорилъ съ нимъ, какъ нѣжный отецъ; обвинитель обращался къ нему съ такой миной, съ какой любящая мать обращается къ своему дѣтищу. Выступила цѣлая масса свидѣтелей въ пользу принца и противъ Фоітьеля, набранная отовсюду, подъ предводительствомъ запѣвалы хора, домашняго медика принца, наглой и дерзкой личности. Каковы свидѣтели, таковы были и ихъ свидѣтельскія показанія. Одинъ увѣрялъ, что встрѣтилъ Фонвьеля, Нуара и Груссе, ѣхавшихъ въ закрытой каретѣ и, когда они на перекресткѣ, задержанные толпой, остановились, слышалъ ихъ разговоръ: они говорили о томъ, что принцу слѣдуетъ дать нѣсколько пощечинъ. Другой завѣрялъ, что Нуаръ былъ просто пьянчуга, а Фонвьель мошенникъ, укравшій гдѣ-то 17 серебряныхъ тарелокъ; что же касается принца, то по отзывамъ этихъ подкупленныхъ свидѣтелей, это былъ гражданинъ кроткій, со всѣми любезный и всегда готовый на доброе дѣло. Когда же Фонвьель въ раздраженіи назвалъ принца убійцей, судьи немедленно составили протоколъ и присудили Фонвьеля къ десятидневному заключенію въ тюрьмѣ. Окончательнымъ результатомъ процесса вышло оправданіе принца Пьера; судьи признали его жертвой адскаго заговора; онъ былъ въ необходимости защищаться противъ нападенія на его жизнь и на его честь. Оправдывая принца, судъ тѣмъ самымъ обвинялъ Фонвьеля въ низкой клеветѣ. Почему же судьи, вьшеся оправдательный приговоръ принцу, не осудили Фонвьеля, ну хоть бы на галеры? Зачѣмъ, наконецъ, они же наложили на неповиннаго принца вознагражденіе въ 23,000 франковъ, кого ое онъ обязывался уплатить отцу убитаго имъ Виктора Нуара? Что-то ужь совсѣмъ не послѣдовательно!
   Приговоръ верховнаго суда во всей Франціи произвелъ самое непріятное впечатлѣніе, и повелъ къ весьма невыгоднымъ заключеніямъ по отношенію къ судьямъ и вообще французской юриспруденціи. Гдѣ же равенство передъ закономъ, которымъ такъ тщеславятся французы? Гдѣ же исполненіе громкихъ обѣщаній либеральнаго министерства? Такъ вотъ къ чему привело насъ примиреніе либеральной буржуазіи съ ретрограднымъ бонапартизмомъ! Судьи и прокуроръ растаркиваются предъ подсудимымъ, присяжные уже до начала слѣдствія оправдываютъ его. Нечего сказать, хороша ваша искренняя парламентская система?
   Съ немалымъ изумленіемъ было замѣчено, что по только солдаты и офицеры турскаго гарнизона, но даже и мѣстная жандармерія выказали свою полнѣйшую симпатію къ представителямъ демократической партіи, явившимся въ судъ или въ качествѣ свидѣтелей или адвокатовъ, и это въ то именно время, когда крупная буржуазія и высшее чиновничество отнеслись къ нимъ почти враждебно. Эти симпатіи со стороны войска были такъ явны и сопровождались такими фактами, что въ искренности ихъ нельзя было сомнѣваться. Демократы едва ли ожидали одобренія съ этой стороны, и потому, понятно, были глубоко тронуты ими и обрадованы. Разумѣется, этому факту нельзя придавать особенной важности, онъ пока составляетъ исключеніе изъ общаго правила, такъ какъ бонапартистская партія нигдѣ не имѣетъ такихъ горячихъ друзей, какъ въ арміи. Но тѣмъ не менѣе, уже потому нельзя игнорировать этого факта, что онъ произвелъ нѣкоторый переполохъ въ парижскихъ оффиціальныхъ кругахъ, гдѣ очень чутко прислушиваются ко всякому, даже самому ничтожному проявленію оппозиціи.

-----

   Республиканскія газеты, сильно распространенныя въ средѣ рабочаго населенія, въ послѣднее время проникли и въ армію. Вообще объ арміи теперь много говорятъ, сильно интересуются то, можетъ быть, потому, что недавно изъ одной правдивой книги познакомились съ многочисленными страданіями, выпавшими на долю французскаго солдата. Хирургъ Шеню напечаталъ "Медицинскую статистику итальянской и крымской компаній". Въ своемъ полезномъ сочиненіи Шеню говоритъ правду, и одну только правду. Его книга повела ко многимъ печальнымъ открытіямъ. Никто не сомнѣвался, разумѣется, что война стоитъ не мало человѣческихъ жизней: убитыхъ всегда не трудно было сосчитывать во время самыхъ войнъ; реляціи подробно обозначаютъ ихъ цифру, также какъ и цифру раненыхъ. При чтеніи реляцій послѣдняя цифра но отзывалась слишкомъ тяжело на сердцѣ читателя, потому что онъ какъ-то охотно старался всегда убѣдить себя, что большая часть изъ этихъ страдальцевъ пылечится и скоро забудетъ о своей невзгодѣ. Еще менѣе могъ задумываться обыкновенный читатель надъ вопросомъ: что дѣйствуетъ разрушительнѣе на армію: пули и ядра, или усталость, недостаточная пища и лагерныя неудобства? Что же узнаетъ теперь публика? Ей сообщаютъ, что изъ раненыхъ выздоравливаетъ далеко не такъ много, какъ воображали добросердечные читатели; а усталость, недостаточная пища и лагерныя неудобства въ десять разъ убійственнѣе, чѣмъ самыя кровавыя сраженія. Маршалъ Бюжо былъ совершенно правъ, когда говорилъ, что несравненно легче вести войска въ бои, чѣмъ устроить хорошую администрацію для продовольствія войска и сохраненія здоровья солдатъ. И другой, не менѣе интересный фактъ представляется вниманію публики. Смертность во французской арміи, набранной изъ молодыхъ, здоровыхъ людей, въ мирное время на 43% превышаетъ относительную смертность прочаго населенія Франціи, которое въ различныхъ мѣстностяхъ вслѣдствіе неблагопріятныхъ экономическихъ и иныхъ условій, подвергается часто повальнымъ болѣзнямъ, къ тому же въ численность его входятъ преимущественныя жертвы смерти, какъ-то дѣти и старики. На 300,000 французскихъ солдатъ, состоящихъ на службѣ пять лѣтъ, втеченіе этого періода въ мирное время умираетъ 80,000 человѣкъ. Еслибъ эти солдаты остались дома, за своимъ плугомъ, то болѣе 30,000 изъ числа умершихъ должны бы были остаться въ живыхъ. Пропорція больныхъ въ арміи въ мирное время также много превышаетъ такую же пропорцію въ прочемъ населеніи. Она выражается отношеніемъ 4:1,5. Такимъ образомъ, болѣзненность во французской арміи почти въ три раза большая и, по справедливому мнѣнію Шешо, основанному на строго-научныхъ выводахъ, ее слѣдуетъ приписать болѣе всего праздности, въ которой пребываютъ солдаты во время своей гарнизонной службы.
   Кромѣ общихъ причинъ, на большую смертность во французской арміи оказываетъ сильное вліяніе нелѣпое устройство военно-медицинской части, основанное на доведенной до абсурда централизаціи, на непроходимомъ бюрократизмѣ. Въ этой системѣ медику и хирургу отведена чисто-пассивная роль въ ихъ спеціальномъ дѣлѣ, въ которомъ они вполнѣ подчинены военному начальству, имѣющему право по всѣхъ распоряженіяхъ, относящихся прямо до здоровья солдатъ, не спрашивать даже совѣта медиковъ. У медика цѣлая куча начальства, третьестепеннаго, второстепеннаго и первостепеннаго. Невѣроятно, почти невозможно повѣрить, но тѣмъ не менѣе истина, что французскіе медики и хирурги принадлежатъ не къ личному составу арміи, а составляютъ матеріальную часть ее. Какъ въ теоріи, такъ и въ дѣйствительности ихъ причисляютъ къ обозу, къ аптекѣ, къ комиссаріатскимъ и провіантскимъ фурамъ. На бюрократическомъ языкѣ это значитъ, что административныя соображенія должны первенствовать надъ медицинскими. Господамъ администраторамъ, такимъ образомъ, отдается право жизни и смерти солдатъ, ихъ здоровье. Эти администраторы -- комиссары, съ которыми медикамъ приходится имѣть постоянныя непосредственныя сношенія, но большей части руководствуются единственно меркантильными соображеніями; многіе изъ нихъ съумѣли обогатиться въ Аджаріи, во время итальянской и крымской кампаній, и въ особенности въ отдаленныхъ экспедиціяхъ въ Китаѣ и Мехикѣ. Получить мѣсто такого администратора весьма не трудно; для этого требуются небольшія знанія изъ арифметики и немножко изъ грамматики, а главное ловкость и пронырливость. И вотъ такіе мудрые люди командуютъ надъ хирургами, которые должны получать степень доктора медицины, чтобы имѣть право вступить въ качествѣ ученика въ военный хирургическій госпиталь. Какъ говоритъ г. Шеню, "анатомія, физіологія, ботаника, естественная исторія должны подчиняться унтеръ-офицеру, приставленному къ куплѣ провіанта и фуража". Это дѣлается въ видахъ экономіи, потому что медикъ неспособенъ вести такъ выгодно для казны медицинское хозяйство, какъ комиссаръ. Но если такое соображеніе разумно, тогда, чтобы быть вполнѣ послѣдовательными, слѣдуетъ комиссару поручать и командованіе арміями. Вѣдь онъ, съ большей выгодой для казны, чѣмъ генералъ, съумѣетъ распорядиться порохомъ.
   Нечего тогда удивляться, что болѣзненность и смертность во французской арміи такъ велики. Вели уходъ за ранеными и больными стоитъ въ одной категоріи съ уходомъ за мулами, то можно ли ожидать какихъ нибудь благопріятныхъ результатовъ. Между тѣмъ интендантская часть во французской арміи далека отъ совершенства. Напримѣръ, при началѣ итальянской кампаніи, интендантство выпустило циркуляръ, въ которомъ съ гордостью заявлялось, что со стороны интендантства приняты необходимыя міры для безостановочнаго и обильнаго продовольствія арміи. И чѣмъ же кончилось? Въ дружественной и союзной странѣ, самой плодороднѣйшей въ Европѣ, французская армія терпѣла недостатокъ въ продовольствіи и весьма часто оставалась безъ хлѣба. Что касается больныхъ и раненыхъ, ихъ положеніе было еще хуже. Въ Монтебелло болѣе 800 раненыхъ были брошены на произволъ случая и получали продовольствіе, какъ нищіе, отъ общественной благотворительности. Въ Сольферино раненые пять дней оставались на нолѣ сраженія безъ всякой помощи, безъ хлѣба, безъ воды. Это ужасно, не правда ли? но не такъ у я; ясно, какъ въ Крыму, на Инкерманѣ, гдѣ, но донесенію Фз, адъютанта маршала Боске, несчастные раненые были кучами сваливаемы въ палаткахъ и мучались иногда по восьми и десяти дней, ожидая, пока займутся ими! Многіе изъ нихъ, получивъ легкіе раны, однакожъ умирали, потому что не могли дождаться настоящей перевязки. Не было необходимыхъ хирургическихъ инструментовъ, недоставало необходимыхъ лекарствъ, а интенданты отговаривались экономіей, выгодами для казны. Хирурговъ было такъ мало при арміи, что, напримѣръ, при Маджентѣ каждому изъ нихъ пришлось дѣлать операціи и перевязки 1 73 раненымъ, а при Сольферино одинъ хирургъ пришелся на 1500 такихъ раненыхъ. Какая же страшная работа выпадала на долю док торовъ и что они могли сдѣлать, имѣя въ своемъ распоряженіи сутки къ 24 часа, а не болѣе! На 160,000 французскую армію въ итальянской кампаніи было всего 182 медика какъ въ госпиталяхъ, такъ и при самихъ войскахъ. Приходилгсь на 1,000 человѣкъ менѣе одного медика (только 8/10), а подъ Севастополемъ и еще менѣе того: всего 7/10. Такой безурядицы не встрѣчается ни въ одной, европейской армія. Въ кампаніи 1866 г. прусская армія имѣла 1,963 медика (во всей французской арміи въ 1869 г. ихъ было всего 996); при Садовой помощь раненымъ подавали 1,904 медика (во французской арміи при Сольферино ихъ было всего 134). Правительство Фридриха-Вильгельма, значитъ, тратитъ для пособія раненымъ въ своихъ войскахъ въ 13 разъ болѣе, чѣмъ правительство Луи-Наполеона. Это, вѣдь, цифры, а не реторичеекія фигуры. Въ Крыму англійская армія, втрое малочисленнѣе французской, имѣла столько же медиковъ, сколько и послѣдняя -- 430; къ тому же число это we уменьшалось во все время войны, тогда какъ французы за это время потеряли отъ разныхъ случаевъ 82 медика и они не были никѣмъ замѣщены. Это опять цифры. Оставляя убитыхъ, которыхъ было не мало, обратимся къ цифрамъ смертности отъ скорбута и гифа. Отъ перваго во время второй зимы въ крымскую кампанію умерло во французской арміи 964 человѣка, въ англійской всего одинъ. Отъ тифа французовъ 10,278, англичанъ 16; такимъ образомъ эти двѣ болѣзни отняли у французовъ 11,242 человѣка, у англичанъ всего 17. На тысячу человѣкъ общей численности арміи, у французовъ умерло 86 человѣкъ, а у англичанъ всего 3/10; у французовъ въ 225 разъ болѣе, чѣмъ у англичанъ. Лагери обоихъ войскъ находились рядомъ и, повидимому, совершенно въ одинаковыхъ условіяхъ. Но, можетъ быть, англійская раса несравненно выносливѣе французской? Напротивъ, въ первую зиму, когда англичане не успѣли еще устроиться, соображаясь съ гигіеническими условіями, смертность отъ тифа и скорбута въ ихъ лагерѣ въ три раза превышала французскую. Значитъ, надо винить не природу, а преимущественно гг. интендантовъ и комиссаровъ и иныя прочія условія, нисколько независящія отъ принадлежности къ той или другой расѣ. Эта ужасная смертность въ лагерѣ англійскихъ войскъ въ Крыму сильно возбудила общественное мнѣніе страны; либеральная печать своими разъясненіями и прямымъ, указаніемъ на виновныхъ, еще болѣе усилила неблагопріятное впечатлѣніе, и англійское общество твердо и рѣшительно заявило спою волю о принятіи немедленныхъ мѣръ къ исправленію злоупотребленій. Всѣ госпитальные комиссары были тотчасъ же уволены, и замѣнены -- какъ вы думаете, кѣмъ?-- дѣвушкой, миссъ Найтингэль! Прибывъ въ лагерь подъ Севастополь, миссъ Флоренса энергически принялась за дѣло. Она нашла страшную грязь въ помѣщеніяхъ, отведенныхъ для госпиталей, бѣлье и перевязки для ранъ ужасали своей неопрятностью, за больными не умѣли ходить. Очистивъ все отъ грязи и неопрятности, она установила правильный и разумный уходъ за больными: по самому безпристрастному разсчету она спасла болѣе 90% изъ числа тѣхъ больныхъ, которые, при прежнемъ неустройствѣ, навѣрное сдѣлались бы жертвами эпидеміи. И въ то время, когда миссъ Найтингаль какъ бы чудомъ вносила здоровье въ загноенные, ужасные госпитали, французскіе медики продолжали конючить передъ интендантами, Христомъ-Богомъ выпрашивая у нихъ отпуска необходимыхъ припасовъ, и получали развѣ третью часть и то весьма сомнительнаго качества. Когда же медики высказывали свои возраженія, мужественные интенданты постоянно отвѣчали имъ: "мы лучше васъ знаемъ, что нужно и чего не нужно".
   Для ученаго, который пожелалъ бы получить данныя въ большихъ размѣрахъ относительно степени вліянія гигіены, лагерь союзныхъ войскъ въ Крыму въ 1855 и 1856 годахъ представляетъ драгоцѣннѣйшій матеріалъ. Тутъ дѣло не гадательное, а прямыя цифры, представляющія собою голый, внушительный фактъ.
   Въ первую зиму, въ періодъ постоянной борьбы съ оружіемъ въ рукахъ, французы изъ 75 тысячнаго наличнаго состава арміи потеряли раненыхъ и больныхъ 10,934 человѣка, т. е. по 145,8 на 1,000. Въ тоже время англичане на свой 31 тысячный отрядъ потеряли 10,989 человѣкъ, т. е. 354,5 на 1,000, въ 2 1/2 раза болѣе, чѣмъ французы. Произошло это оттого, что французы лучше устроились въ своемъ лагерѣ, и французское интендантское управленіе, дѣлавшее многочисленныя злоупотребленія, все еще не дошло до того безстыдства, какимъ отличалось оно впослѣдствіи, и какое замѣчалось въ англійскомъ.
   Во вторую зиму, когда войска скорѣе стояли въ мирномъ лагерѣ, чѣмъ на боевой позиціни, въ 130,000 французскихъ солдатъ, умерло 21,191, т. е. 153 на 1,000. Въ тоже время 50,000 англійская армія потеряла всего 606 человѣкъ, т. е, 12,1 на 1,000; въ 13 1/2 раза менѣе, чѣмъ французская.
   Если бы англичане слѣдовали прежней системѣ, они лишились бы еще 19,814 человѣкъ; эта масса людей, оставшаяся въ живыхъ, обязана своимъ спасеніемъ разумной, честной дѣятельности миссъ Найтингэль.
   Если бы у французовъ была своя миссъ Найтингэль, они избавили бы отъ смерти 20,265 человѣкъ. Потеря этихъ послѣднихъ должна лежать на совѣсти интендантскаго управленія, если впрочемъ оно обладало ею.
   Когда миссъ Найтингэль взяла въ свои руки бразды санитарнаго правленія, смертность въ англійской арміи отъ болѣзней, доходившая до ужасающей цифры 60 на 100 заболѣвающихъ въ годъ, вслѣдствіе ея благоразумныхъ распоряженій уменьшилась до 1,15%., т. е. стала въ 50 разъ менѣе.
   Вся потеря французской арміи въ крымскую войну простирается до 96,615 человѣкъ, изъ которыхъ 10,240 убиты, 10,000 умерло отъ ранъ и болѣе 75,000 отъ болѣзней, отъ несоблюденія гигіеническихъ правилъ, по винѣ интендантской администраціи. И изъ раненыхъ большинство погибло отъ дурного ухода; медиковъ и хирурговъ было до крайности недостаточно; больные лежали въ грязныхъ вонючихъ госпиталяхъ, на протухлыхъ постеляхъ, въ непозволительномъ бѣльѣ, ѣли дурную пищу, страдали отъ неимѣнія лекарствъ.
   Но чтобы составить себѣ совершенно точное понятіе о преступной безпечности французской администраціи въ отношеніи солдатъ, слѣдуетъ сравнить смертность французской арміи не съ тою же цифрою въ англійской арміи, сперва тоже находящейся въ самыхъ неблагопріятныхъ гигіеническихъ условіяхъ, но съ американской, дѣйствовавшей противъ арміи рабовладѣльцевъ. Санитарная комиссія Соединенныхъ Штатовъ, какъ и всѣ учрежденія этой демократической республики, не имѣла въ себѣ ничего бюрократическаго: гражданки и граждане, попавшіе въ ея составъ, назначены не административнымъ путемъ, а всенароднымъ избраніемъ. Эта по истинѣ славная комиссія, по словамъ одного изъ ея историковъ, доктора Эванса, спасла жизнь болѣе чѣмъ 100 тысячамъ человѣкъ. IIо и эта огромная цифра, по нашему мнѣнію, ниже дѣйствительной. Втеченіе четырехлѣтной войны въ арміи Соединенныхъ Штатовъ перебывало 2,600,000 волонтеровъ. Изъ этого числа 05,589 погибло на ноляхъ сраженій; въ госпиталяхъ умерло 184,650 человѣкъ, если же прибавить сюда число многихъ погибшихъ, тѣла которыхъ не найдены, то дѣйствительная потеря мертвыми выразится цифрой 330,000, Громадна эта цифра павшихъ за честное дѣло, но по сравненіи со всей численностію сражавшихся, она составляетъ всего 12,7%. Англійская армія подъ Севастополемъ потеряла 23%, почти вдвое противъ арміи сѣверныхъ штатовъ. Благопріятные результаты, имѣвшіе мѣсто въ американской арміи, произошли единственно отъ благотворной дѣятельности санитарной комиссіи. По сравненіи съ англійской арміей, армія сѣверныхъ штатовъ сберегла 268,000 жизней, слѣдовательно, далеко болѣе 100,000, какъ предполагаетъ докторъ Эвансъ. Но если взять за норму потери французской арміи въ Крыму, тогда цифра умершихъ въ арміи Соединенныхъ Штатовъ должна бы была доходить до 1,100,000 человѣкъ. Разница поразительная! Сколько же французскихъ жизней отдано въ жертву глупости и недобросовѣстности французской администраціи! Болѣе 65,000 человѣкъ погибло по винѣ бездарности и тупости -- сама холера управляла бы не хуже, пожалуй даже милостивѣе. Это въ военное время, но мы знаемъ, что въ мирное время, судя по сравнительной статистикѣ, погибаетъ во французскомъ войскѣ 1,500 человѣкъ, которые остались бы живы, еслибъ не были призваны въ войско. Въ гибели этихъ людей виновны маршалы, командующіе арміями; ихъ 10, слѣдовательно, каждый изъ нихъ долженъ отвѣчать за даромъ погибшую жизнь 150 человѣкъ. По за то каждый маршалъ получаетъ 150,000 франковъ содержанія.
   Французскія казармы вообще плохо устроены. Соблюденіе гигіеническихъ условій вовсе не входило въ планъ ихъ строителей. Содержатся они также дурно, неопрятно. Даже объ опрятности солдата никто не заботится: ни въ одной казармѣ нѣтъ бань. А вѣдь еще римляне, строя казармы, непремѣнно устраивали при нихъ теплыя бани. Но французскіе интенданты находятъ, что баня слишкомъ большая роскошь для бѣдныхъ французскихъ солдатъ, которые даже не имѣютъ привычки мыть ноги. Кому во Франціи не извѣстенъ протухлый, кислый казарменный зонахъ? "Паши казармы, говоритъ г. Шеню,-- блестятъ вѣковой грязью. Запрещено скоблить отъ грязи паркетъ, скамьи и столы изъ опасенія, что ихъ могутъ портить." Тьфу, какая гадость!
   Съ лошадьми и мулами, принадлежащими интендантамъ, навѣрное поступаютъ лучше и заботятся о нихъ больше, чѣмъ о солдатахъ. Имъ даютъ фуражъ, соображаясь съ ихъ ростомъ, съ временами года, съ переносимыми ими тяжестями, въ то время, какъ солдату высокорослому и малорослому, давно переставшему роста и еще ростущему -- всѣмъ полагается одинъ и тотъ же паекъ, неперемѣняющійся ни по временамъ года, ни въ лагерѣ, ли на зимнихъ квартирахъ. Отпускаемой пищи недостаточно для здороваго питанія организма, провизія не всегда бываетъ свѣжа и хорошаго качества. Медицинская часть, какъ мы уже говорили, устроена очень дурно. Вообще администрація, кажется, цѣнитъ жизнь людей ниже, чѣмъ животныхъ. Во французской арміи на 10,000 лошадей имѣется 45 ветеринаровъ, а на 10.000 людей всего 20 медиковъ. И этихъ ветеринаровъ держатъ для легкихъ болѣзней четвероногихъ, такъ какъ лошадь съ серьезной болѣзнію тотчасъ же уничтожается или выбываетъ изъ арміи продажей. Французская администрація болѣе заботится о ружьѣ, чѣмъ о стрѣлкѣ, о лошади болѣе, чѣмъ о всадникѣ. По мѣрѣ того, какъ она усиливала ремонтъ, она уменьшала расходы на медицинскую часть. Во время первой республики было положено имѣть 40 медиковъ на походный госпиталь. Наполеонъ I, въ качествѣ административнаго генія, уменьшилъ это число до 20. Большой экономъ Луи-Филиппъ счелъ возможнымъ оставить только 12 медиковъ; но и при этой цифрѣ все же выходило но 60 медиковъ на 10,000 человѣкъ. Невѣроятно, но тѣмъ не менѣе справедливо, въ итальянскую и крымскую войны въ госпиталяхъ и въ походныхъ лазаретахъ было по 7--8 медиковъ на 10.000 наличнаго состава! По чего же вы хотите! Издерживается столько денегъ на золоченіе дома инвалидовъ, что но неволѣ приходится дѣлать экономію въ расходахъ на раненыхъ. При Сольферино 2,542 раненымъ, изъ которыхъ 66 слѣдовало сдѣлать ампутацію, могли предложитъ услуги только трехъ хирурговъ. Давая огромное жалованье высшимъ военнымъ чинамъ, по необходимости приходится утягивать на свѣжести припасовъ и лекарствахъ для больныхъ и уменьшать госпитальный бюджетъ на 800,000 франковъ. А онъ по необходимости великъ. Въ 1862 году въ военныхъ госпиталяхъ перебывало 820,367 больныхъ, проболѣвшихъ 6,1 26,736 дней, что составляетъ 167 вѣковъ и 86 лѣтъ; на каждаго больного солдата приходилось 16 дней болѣзни. Пропорція больныхъ въ отношеніи къ наличному составу была 4,38%, тогда какъ въ прочемъ населеніи Франціи она выражалась 1,48%, въ три раза менѣе. Такъ что, еслибы солдаты остались при своихъ прежнихъ гражданскихъ обязанностяхъ, они съэкономизировали бы себѣ пустяки, какихъ нибудь 11--12,000 лѣтъ болѣзни; оставаясь дома они своей работой приносили бы себѣ и своей общинѣ пользу, а община была бы избавлена отъ издержекъ на нихъ.
   Да, знаменитый Тотлебенъ и русскія нули и ядра были несравненно менѣе страшны французской арміи подъ Севастополемъ, чѣмъ ея мудрые администраторы, погубившіе своимъ недомысліемъ 68,000 людей!
   А еще лица, стоящія во главѣ французской арміи, хвалятся своими знаніями, своей опытностью, а низшая администрація презрительно относится ко всякимъ дѣльнымъ представленіямъ медиковъ и хирурговъ. Но сравните ихъ знанія и опытность съ честной службой миссъ Найтингэль и санитарной комиссіи Соединенныхъ Штатовъ -- какъ мелко, ничтожно и неразумно окажется ихъ тщеславіе передъ этой скромной, благотворной дѣятельностію! Кажется, крымская война слишкомъ очевидно свидѣтельствовала о ихъ непростительныхъ ошибкахъ -- и что же?-- они буквально повторили эти самыя ошибки въ италіянскую войну. Вокругъ нихъ все двигалось, улучшало, исправляло старые грѣхи, прошла Садова, а они продолжаютъ вести дѣло но прежнему и торжественно доказываютъ, что даже время Луи-Филюша оставило ихъ далеко позади себя. 11 однако же гигіена и анатомія за это время сдѣлали большіе успѣхи, а администрація все стоитъ на одномъ мѣстѣ и крѣпко держится за рутину, и Франція, по словамъ Лабулэ, не исполняетъ своихъ обязанностей въ отношеніи солдата. Тоже самое думаетъ храбрый французскій солдатъ, но выражаетъ эту мысль инымъ, болѣе простымъ языкомъ.

-----

   Въ рукахъ правительства второй имперіи былъ чрезвычайно удобный случай привлечь на свою сторону общественное мнѣніе: стоило только но строгой справедливости вести дѣло принца Пьера Бонапарта и назначить ему наказаніе, какое онъ заслуживалъ по закону. Еслибъ правительство поступило такимъ образомъ, оно въ дѣйствительности выиграло бы въ десять разъ болѣе, чѣмъ это могло бы показаться съ перваго взгляда. Точно также, еслибъ вторая имперія, послѣ удара, нанесеннаго ей выборами прошлаго года, безъ задней мысли, искренно перемѣнила личное правленіе на парламентарное, и, удовлетворивъ тѣмъ буржуазную партію, соединила вокругъ себя буржуазію,-- она этимъ поступкомъ ловко укрѣпила бы свое положеніе. По устарѣло", болѣзненное правительство не въ силахъ было понять, что прошли уже времена, когда оно беззастѣнчиво могло дѣйствовать, не отвѣчая ни за одинъ свой шагъ, когда его ретроградная система считалась верхомъ государственной мудрости. Въ сущности отъ него требовали очень немногаго: сидѣть спокойно дома и возложить всю отвѣтствѣнность на парламентъ. Вовсе не такъ трудно было вступить въ тѣсный союзъ съ буржуазіей: министерство изъ
   Оливье, Пикара и Жюль Фавра, президентство Тьера въ законодательномъ собраніи, а Гизо въ сенатѣ -- вотъ и все. Вовсе не надо было слишкомъ насиловать себя, чтобы рѣшиться на такой шагъ, вовсе не требовалось особенныхъ усилій, чтобы такой проектъ привести въ исполненіе. Но вмѣсто этой успокоивающей всѣ тревоги комбинаціи, удовольствовались передать судьбы имперіи въ руки коварнаго Оливье, который измѣнилъ своимъ бывшимъ друзьямъ и союзникамъ -- лѣвой сторонѣ, измѣнивъ своимъ новымъ союзникамъ -- лѣвому центру, и навѣрное измѣнитъ своему новѣйшему союзнику -- бонапартизму.
   Простачки изъ "летальной партіи" все еще восторгаются Оливье и поворотомъ императора на либеральный путь. Они готовы были вѣрить, что настаютъ опять свѣтлые дни первыхъ годовъ царствованія Луи-Филиппа, когда въ оффиціальной газетѣ прочли письмо императора. Глава государства просилъ сенатъ утвердить своимъ согласіемъ всѣ произведенныя и имѣющія произойти перемѣны въ либеральномъ смыслѣ, такъ какъ безъ утвержденія этого высшаго учрежденія, хранителя политическихъ свободъ и стража конституціи, нельзя было сдѣлать никакихъ измѣненій въ существовавшей конституціи. Конституція 1852 года, вотированная подъ угрозами декабрьскихъ событій, очевидно, уже не имѣла прежней с

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Паденіе монархіи въ Испаніи.-- Хищническія поползновенія Наполеона I на Испанію.-- Возстаніе народа.-- Реакціонныя стремленія Фердинанда VII.-- Новое возстаніе.-- Гимнъ Ріэго.-- Опять реакція.-- Уничтоженіе салическаго закона.-- Изабелла.-- Ужасы между усобной войны.-- Двусмысленная политика буржуазіи.-- Довѣрчивость Эспартеро.-- Побѣда, разыгранная въ кости.-- Изгнаніе Христины.-- Совершеннолѣтіе Изабеллы.-- Французское правительство отыскиваетъ ей мужа.-- Акціонеры, сѣвшіе на мель.-- Въ чемъ заключались обязанности мужа испанской королевы.-- Движеніе 1848 года.-- Реакція.-- Періодическія возстанія, терзающія Испанію.-- Рѣшительный шагъ на скользкую дорогу.-- Кровавая монахиня.-- Краснорѣчивый проповѣдникъ.-- Епископъ, насилующій дѣвочку.-- Оперный хористъ, попавшій въ министры.-- Планъ союза съ Наполеономъ III.-- Подпечатанныя письма.-- Кадиксъ поднимаетъ знамя революціи.-- Нерѣшительность королевы.-- Конха.-- Неловкій дипломатъ.-- Побѣда революціи,-- Программа Иберійскаго союза.-- Королева оставляетъ Испанію.-- Восторженное состояніе испанцевъ.-- Разумная и прогрессивная дѣятельность временной правительственной юнты.-- Великодушіе испанскаго народа.-- Претенденты на вакантный тронъ.-- Темная туча на ясномъ небѣ Испаніи.-- Генералъ Примъ.-- Характеристика этого проходимца.-- Примъ постоянно мѣняетъ знамя.-- Примъ грабитель.-- Рыбакъ рыбака видитъ издалека.-- Подвиги Прима во внѣшнихъ войнахъ.-- Примъ устраиваетъ возстаніе.-- Его теперешняя популярность.-- Причины ея.-- Землетрясеніе въ Южной Америкѣ.--

   Палъ послѣдній тронъ Бурбоновъ, послѣдняя королева этой династіи, по примѣру послѣдняго изъ ея королей, отправилась въ чужую землю искать пріюта. Все, что сабли и штыки могли сдѣлать въ защиту Изабеллы II католической -- они сдѣлали; артиллерійская и ружейная стрѣльба гремѣла за нее до послѣдняго момента;-- гремѣла еще въ то время, когда уже ни одинъ независимый испанецъ не оставался на ея сторонѣ. Это событіе, давно уже предсказанное опытными политиками -- послѣдніе четырнадцать лѣтъ каждую весну ожидали его,-- тѣмъ не менѣе, внѣ Испаніи произвело такое дѣйствіе, какое производитъ разсказъ о невѣроятномъ происшествіи. Извѣстіе о немъ принято недовѣрчиво, съ изумленіемъ, какъ нѣчто неожиданное, непредвидѣнное. Основаніе этому противорѣчію надобно искать въ томъ фактѣ, что, хотя испанская революція касается одной Испаніи и имѣетъ чисто своеобразный характеръ, однакоже слѣдствія ея уже и теперь распространяются далеко за предѣлы этой страны; да и самыя причины явились отчасти также извнѣ. Исторія испанскихъ Бурбоновъ такъ связана съ исторіей нѣкоторыхъ европейскихъ народовъ, что всякое событіе, ихъ касающееся, непремѣнно отзывается и въ другихъ странахъ.
   Бросимъ бѣглый взглядъ на событія, предшествовавшія послѣдней революціи.
   Я прошу моихъ читателей припомнить исторію начала XIX столѣтія. Карлъ IV, дѣдъ Изабеллы, своимъ дурнымъ управленіемъ вызвалъ неудовольствіе всего испанскаго народа, выражавшееся въ безпрерывныхъ бунтахъ. Наполеонъ I рѣшился воспользоваться этимъ положеніемъ, чтобы захватить тронъ въ свою пользу. Но онъ распорядился весьма непрактично; прикрываясь гостепріимствомъ, онъ устроилъ засаду и конфисковалъ королевскую особу, какъ бы какой нибудь тюкъ англійской промышленности. Слѣдствіемъ этой ошибки была реакція испанцевъ въ пользу своего короля: недавно еще ненавистный Карлъ IV, съ этого времени, становится въ глазахъ испанцевъ опоэтизированною личностію съ вѣнцомъ мученика на головѣ, несчастья котораго слѣдуетъ уважать. Симпатіи къ нему перенеслись на все его семейство. Кадикская революціонная юнта въ 1812 году утвердила новую испанскую конституцію и призвала весь народъ къ оружію. Испанія и Россія, почти въ, одно и тоже время, разбили могущество "величайшаго мутителя новѣйшихъ временъ", и Фердинандъ VII, сынъ Карла IV, голосомъ цѣлаго народа, торжествующаго и гордаго своимъ успѣхомъ и героизмомъ, -- возведенъ на испанскій тронъ, занимаемый жалкимъ королемъ Іосифомъ. Фердинандъ клялся быть вѣрнымъ органической конституціи. Но въ Испаніи случилось тоже, что произошло въ Германіи, во Франціни почти вездѣ. Національныя монархіи вездѣ были возстановлены патріотами, благодаря ненависти ихъ къ иностранному похитителю. Патріоты, руководствуясь либеральными идеями, вводили новыя учрежденія, вмѣстѣ съ возстановленными монархами возвращались массы эмигрантовъ, вѣрныхъ старымъ традиціямъ; послѣдніе постоянно забирали власть въ свои руки, что всегда сопровождалось твердымъ намѣреніемъ со стороны ихъ -- возстановить старые порядки. Слабый умомъ Фердинандъ все-таки предпочиталъ управлять деспотически и, разумѣется, сошелся съ противниками конституціи. Началось возстановленіе всего, что давно уже отжило свой вѣкъ; реакція шла все дальше и дальше и, наконецъ, вывела изъ терпѣнія тотъ самый народъ, который еще такъ недавно съ пылкихъ восторгомъ привѣтствовалъ этого самОго Фердинанда. Этотъ народъ, разбившій цѣпи, наложенныя на него Наполеономъ I, въ 1812 году возсталъ почти поголовно противъ притѣсненій своего національнаго правительства. Возстаніе сопровождалось полнымъ успѣхомъ, но побѣдители воспользовались имъ весьма умѣренно. Они никого не тронули; они удовольствовались тѣмъ, что король вновь поклялся исполнять конституцію 1812 года и научился пѣть гимнъ Ріэго, сдѣлавшійся съ того времени популярнѣйшею пѣснію испанцевъ. Гимнъ Ріэго -- это марсельеза испанцевъ; онъ названъ такъ въ честь Ріэго, который былъ душею сентябрской инссурекціи 1820 года. Послѣ того въ продолженіи многихъ дней, король каждый вечеръ показывался на балконѣ своего дворца и пѣлъ революціонный гимнъ съ акомпаниментомъ 20--30,000 голосовъ. Такое поведеніе короля всѣ находили величественнымъ, не подозрѣвая его неискренности. Но скоро очарованіе исчезло и всѣмъ стало ясно, какую цѣну слѣдуетъ придавать этой манифестаціи въ честь, свободы. Въ 1823 году, по приглашенію (тайному) короля, въ Испанію прибылъ большой отрядъ французскихъ войскъ, предводимыхъ герцогомъ Ангулемскинъ. Увидѣвъ въ своемъ распоряженіи французскіе штыки, король тотчасъ же скинулъ маску; первое употребленіе, какое онъ сдѣлалъ изъ своего новаго положенія, было арестованіе Ріего, его учителя музыки, который такъ хорошо разъяснялъ ему принципы констмтуціи. Затѣмъ начались аресты, ссылки, казни.
   На старости лѣтъ этотъ коварный король женился; жена его вскорѣ забеременѣла и произвела на свѣтъ дочь, что подало поводъ къ сильной горести ея отцу. Въ странахъ, гдѣ дѣйствуетъ салическій законъ, дѣвочки считаются за ничто. Изабелла родилась 10 октября 1830 года,-- въ годъ фатальный для Бурбоновъ; въ этотъ годъ старшая линія Бурбоновъ была изгнана изъ Франціи и уступила свой тронъ младшей линіи. Легитимистскіе принципы въ Испаніи пали, такъ же какъ и во франціи. Молодая испанская королева до того приставала къ своему разбитому подагрой супругу, что въ одинъ прекрасный день король, прагматической санкціей, уничтожилъ дѣйствіе салическаго закона. Дѣвочкѣ было только три года, и ея отцу, по приговору докторовъ, оставалось жить очень недолго. Вслѣдъ за Уничтоженіемъ салическаго закона, королева Христина повезла Изабеллу въ Сан-Себастіанъ, для игранія главной роли въ церемоніи возведенія въ санъ наслѣдника престола. Дѣтская шапочка, украшавшая голову ребенка, была снята и замѣнена короной Карла V, столь тяжелой, что она могла раздавить маленькую головку. Но этого печальнаго событія не случилось; корона только примѣрно лежала на головѣ; ее привязали къ креслу, на которомъ сидѣла наслѣдница, помѣстивъ какъ разъ на высотѣ головы. Вокругъ кресла стали гранды Испаніи и были сложены всѣ знаки королевской власти; съ правой и съ лѣвой стороны креселъ поставили двухъ красавицъ баскіянокъ, одѣтыхъ просто въ рубашки и юбки; одна изъ нихъ, съ копьемъ въ рукѣ, изображала Беллону, богиню войны; другая съ вѣсами -- Юстицію. Это были символы новаго царствованія. Затѣмъ подошли депутаты, одѣтые въ костюмы всѣхъ басскихъ провинцій, имѣя при себѣ щиты, богато изукрашенные различными девизами; они преклонили колѣни и произнесли клятву въ вѣрности предъ ребенкомъ, смотрѣвшимъ на всю эту сцену широко-раскрытыми, удивленными глазами. Черезъ нѣсколько дней послѣ этой церемоніи умеръ король, сдѣлавшійся передъ смертію совершеннымъ идіотомъ, и тотчасъ же его братъ донъ-Карлосъ, во имя своихъ правъ на престолъ, протестовалъ противъ прагматической санкціи, а его приверженецъ генералъ Юмана Кареги поднялъ знамя бунта.
   Въ продолженіи семи лѣтъ несчастную Испанію раздирали всѣ ужасы междоусобной войны. Она сопровождалась свирѣпой жестокостію и возмутительными преступленіями. "Первые пушечные выстрѣлы, которые я услышала, разсказываетъ Изабелла,-- были выстрѣлы орудій карлистовъ и христиносовъ, направленные одни противъ другихъ. Испуганная, я спросила откуда происходитъ этотъ шумъ, и мнѣ объяснили, что въ нѣсколькихъ верстахъ отсюда дѣйствуютъ машины, имѣющія назначеніемъ убивать сразу многихъ людей и дѣлать много шума; при этомъ мнѣ старались разъяснить, какъ это люди стрѣляютъ другъ въ друга, но я не хотѣла ничему вѣрить. Я услышала съ ужасомъ -- я это хорошо помню, хотя прошло уже тридцать лѣтъ -- что въ нѣсколькихъ верстахъ отъ насъ разъяренные враги закапывали раненыхъ въ землю, оставляя на поверхности одну голову и располагая ихъ такъ, какъ обыкновенно растетъ на грядѣ капуста, и что потомъ солдаты, своими длинными саблями, рубили эти живыя головы. Я не знаю, дѣйствительно-ли этотъ фактъ существовалъ, я не могу подтвердить его никакими достовѣрными документами; но поселяне, меня окружавшіе, клялись евангеліемъ, что говорятъ одну правду. Съ той поры война всегда мнѣ была ненавистна".
   Слѣдствія этой гражданской войны еще и до сихъ поръ проявляютъ свое дѣйствіе въ Испаніи. Большая часть (чтобы не сказать всѣ) испанскихъ замѣчательныхъ людей только благодаря ей получила свои званія, титулы, эполеты, опытъ, способность понимать людей и вещи. Испанія долго еще будетъ искупать всѣ тяжести этой войны, точно также какъ Франція искупала и будетъ искупать несправедливыя, жестокія и убыточныя экспедиціи въ Алжирію. Въ этой-то гражданской войнѣ образовались генералы, сдѣлавшіеся полновластными владыками Испаніи во всѣхъ дѣлахъ, какъ политическихъ, такъ и соціальныхъ, религіозныхъ и административныхъ. Съ 1833 года Испанія принадлежитъ не самой себѣ, а своей арміи. Эта армія раздѣлилась на два лагеря: прогрессивный и реакціонный.
   Эта война въ сущности была войной бурбонскаго легитимизма съ орлеанистской узурпаціей; войной Якова съ Исавомъ; священника съ чиновникомъ; дворянина съ буржуа; крестьянина съ промышленникомъ. Европейская буржуазія, во все время своего историческаго существованія, для своего торжества всегда употребляла сомнительныя средства, всегда дѣйствовала полумѣрами, руководствовалась шаткими принципами, употребляла знамя съ одной стороны бѣлое, съ другой красное, драпировалась теоріями измѣняющихся цвѣтовъ. Вспомните знаменитую англійскую революцію, управляемую Вильгельмомъ Оранскимъ противъ своего зятя Іакова II; во Франціи Луи-Филиппъ свергаетъ съ престола своего двоюроднаго брата Карла X; въ Испаніи королева Изабелла возвышается на счетъ своего дяди донъ-Карлоса и пр. Новѣйшая буржуазія происходитъ отъ Фигаро, надувающаго графа Альмавиву. Она подобна всѣмъ тѣмъ управляющимъ большихъ имѣній, которые наживаются въ то самое время, какъ ихъ хозяева безумно расточаютъ свои богатства. Когда приходитъ ликвидація, имѣнія изъ рукъ сеньеровъ переходятъ въ руки ихъ вѣрныхъ управляющихъ, которые, съ этой минуты, начинаютъ гордиться гербами, купленными ими у правительства и галлереями предковъ, выбранными изъ кучи разнаго хлама у торговцевъ подержанными вещами.
   Въ этой гражданской войнѣ Испаніи карлисты были партизанами легитимизма и стараго порядка, а христиносы поддерживали конституціонную систему. Между ними шла борьба на смерть. Карлисты опирались на священниковъ и монаховъ, на элементы провинціальные, весьма сильные въ Испаніи, въ странѣ, гдѣ никогда нельзя было ввести полной централизаціи; они вербовали свои главныя силы въ баскской странѣ, въ Наваррѣ и Арагоніи. Христиносы же опирались преимущественно на буржуазные элементы, почти только-что родившіеся въ Испаніи, на элементы промышленные въ Каталоніи и коммерческіе въ Андалузіи. Карлистскимъ знаменитостямъ Зумалакареги и Кабрерѣ, христиносы противопоставили свою знаменитость-генерала Эспартеро, сына бѣднаго крестьянина. Въ сущности Эспартеро былъ человѣкъ недалекій, однакоже съумѣлъ составить себѣ славу блистательнаго генерала (и ее онъ вполнѣ заслуживалъ), обожаемаго своими солдатами. Добрякъ всегда былъ крайне довѣрчивъ и остался до сихъ поръ такимъ; онъ вѣрилъ королевѣ Христинѣ и убѣжденъ былъ, что сражается за конституцію и парламентъ, лучшей гарантіей для которыхъ будетъ побѣда Изабеллы надъ реакціонными стремленіями донъ-Карлоса. Его чрезвычайно легко было обмануть и онъ всю свою жизнь былъ игрушкой другихъ; ицъ пользовались, награждали за услугу, но старались всегда выжать изъ него все, что можно, за то никто никогда не думалъ о погибели его. Поэтому онъ навѣрное умретъ въ постелѣ, хотя его дѣятельность была самаго опаснаго свойства. Онъ возводилъ на престолы королевъ, а такое занятіе почти всегда доводитъ до бѣды.
   Но семь лѣтъ ужасной войны протекли; эти семь лѣтъ безпощаднаго кровопусканія довели Испанію до совершеннаго изнеможенія, и всѣ, наконецъ, убѣдились, что пора чѣмъ нибудь кончить. Эспартеро и карлистъ Марото встрѣтились, чтобы въ послѣдній разъ испытать шансы оружія. Силы обоихъ противниковъ были почти равны. Марото, страшный грабитель, распарывавшій брюхо женщинамъ, -- издалъ прокламацію, въ которой объявлялъ рѣшительно, что онъ идетъ совершенно уничтожить враговъ вѣры, закона и короля; измѣнниковъ онъ устрашалъ такой местію, которая заставитъ волосы встать дыбомъ и о которой долго еще будутъ вспоминать съ ужасомъ послѣдующія поколѣнія. Эспартеро, знавшій очень хорошо этого бандита, потребовалъ у него свиданія передъ сраженіемъ. Свиданіе состоялось. Эспартеро вынулъ изъ своего кармана кости и бросилъ ихъ на барабанъ. "Карайо, сказалъ онъ,-- ты старый мексиканскій плутъ, но вѣдь и я, клянусь пилярской Богоматерью, хитеръ не менѣе тебя. Слушай! сыграемъ на сраженіе, Партія будетъ состоять изъ девяти игоръ. Если ты выиграешь, это будетъ значить, что ты убилъ всѣ мои десять тысячъ человѣкъ; если проиграешь -- ты подпишешь капитуляцію -- "Идетъ"! отвѣтилъ Марото. Сыграли партію; Марото проигралъ. Неизвѣстно, была ли какая фальшъ въ игрѣ, или Эспартеро былъ ужь очень счастливъ въ игрѣ, но только Марото, извѣстнѣйшій игрокъ, не предъявилъ протеста и сыгралъ всю партію до конца. Когда она была кончена, генералы обнялись. Потомъ Марото подошелъ къ своимъ войскамъ и обратился къ нимъ съ такою рѣчью: "Товарищи! Знаете ли вы, за кого вы деретесь! Честное слово я позабылъ! Противъ насъ стоятъ добрые ребята, чего мы будемъ съ ними ссориться; лучше разопьемъ съ ними добрую чару и разойдемся домой, Предложеніе было принято съ энтузіазмомъ и все исполнено по слову генерала. Донъ-Карлосу оставалось только утвердить эту капитуляцію, подписанную въ Бергаро, и улетучиться изъ Испаніи. Такимъ образомъ инквизиторская партія была побѣждена партіей свободы прессы, партія абсолютизма -- партіей конституціонализма.
   Послѣ такого страшнаго кровопролитія, послѣ раззореній и бѣдъ, надобно было организовать, "мудрую и честную свободу", которая всегда была идеаломъ буржуазіи. Къ несчастію, Марія-Христина, принявшая регентство надъ своей дочкой, ненавидѣла конституцію, и относилась къ свободѣ даже еще болѣе враждебно, чѣмъ Фердинандъ. Приверженная въ абсолютизму также, какъ и донъ-Карлосъ, она отличалась еще лицемѣріемъ, хотя, впрочемъ, людямъ непредубѣжденнымъ, всегда легко было угадать, какую цѣну слѣдуетъ давать ея пресловутому либерализму. Ее скоро разгадали, и христиносы ни въ какомъ бы случаѣ не восторжествовали, еслибы имъ пришлось поддерживать ее одну: но ихъ энергія возбуждалась привязанностію къ ребенку, къ невинной, какъ они говорили, Изабеллѣ.
   Съ первыхъ же дней своего регентства Христина обратилась къ реакціи; и въ своей ревности зашла такъ далеко, компрометировала себя такъ нелѣпо, что страна опять взбудоражилась, не успѣвъ еще успокоиться. За битвами гражданской войны послѣдовали уличные бунты, военныя возмущенія, прекращаемыя военными жестокостями; заговоръ слѣдовалъ за заговоромъ. Но Христина оставалась непреклонна и продолжала слѣдовать своей опасной политикѣ. Чтобы спасти шатающійся тронъ Изабеллы, Эспартеро, въ тотъ же самый годъ бергарской капитуляціи, произвелъ государственный переворотъ, заставивъ коварную Христину передать въ его руки регенство. Прощаясь съ этимъ случайнымъ человѣкомъ, королева бросила ему въ лицо такое оскорбленіе: "Я тебѣ дала, сказала она, -- все, что можетъ дать женщина. Я тебя сдѣлала графомъ Лухана, герцогомъ Морелла, герцогомъ Викторіи. Я тебя возвысила до испанскаго гранда, но не могла изъ тебя сдѣлать дворянина".
   Эспартеро регентъ; въ 1841 году онъ употребляетъ свой побѣдоносный мечъ противъ возставшихъ генераловъ О'Доннеля, Конхи и Діего Леона. Въ концѣ 1842 года онъ беретъ на себя трудъ бомбардировать Барселону, второй городъ королевства. Въ 1843 году онъ, въ свою очередь, побѣжденъ партизанами Маріи-Христины и бѣжитъ въ Англію. Тогда маленькая Изабелла, едва достигшая 13 лѣтъ, объявляетъ себя совершеннолѣтней и способной царствовать. Замѣтьте, что ни одинъ промышленникъ не поручилъ бы своей дочери въ такомъ возрастѣ не только управленія цѣлымъ магазиномъ, но даже не возложилъ бы на нее обязанностей кассира.
   Вскорѣ послѣ объявленія совершеннолѣтія Изабеллы, Гизо, тогдашній французскій посланникъ при испанскомъ дворѣ, адресовалъ къ Людовику-Филиппу донесеніе въ стихахъ:
   
   "Isabelle pleure, Isabelle crie,
   Isabelle veut qu'on la marie" 1).
   1) Изабелла плачетъ, Изабелла кричитъ, Изабелла хочетъ мужа.
   
   Но вотъ вопросъ: кого дать ей въ мужья? Коронованный буржуа, принимающій подъ свое покровительство всѣ младшія линіи, хотѣлъ бы выдать ее замужъ за одного изъ своихъ сыновей. Но въ Англіи былъ нѣкій Пальмерстонъ, который проговорилъ сквозь зубы: "нѣтъ, нѣтъ", и проговорилъ такимъ энергическимъ тономъ, что французскій король не рѣшился болѣе настаивать. Кандидатовъ, впрочемъ, было много: Леопольдъ кобургскій, поддерживаемый Англіей; графъ Трапани, сынъ короля обѣихъ Сяцилій, протежируемый его теткой Маріей-Христиной; потомъ два кузена графъ Монтемолинъ, сынъ донъ-Карлоса, и Марія Фердинандъ Франсуа д'Ассизъ, сынъ инфанта Франсуа де-Соль, брата покойнаго короля. Дѣло объ этомъ испанскомъ замужествѣ едва не произвело всеобщей европейской войны; восторжествовалъ Луи-Филишгь и этимъ самымъ отомстилъ Пальмерстону, подставившему ему ножку въ восточномъ вопросѣ. Съ энергіей, совершенно противорѣчивой его привычкамъ, глава французской буржуазіи принялся за дѣло; онъ пустилъ въ ходъ всю ловкость, всю хитрость, всѣ интриги, чтобы поддержать принца. Франсуа д'Ассиза Почему онъ отдалъ ему предпочтеніе?-- это объясняется тѣмъ, что избраннаго принца никто не могъ заподозрить въ приверженности къ либеральнымъ тенденціямъ, тогда какъ прочіе претенденты въ этомъ отношеніи Оказывались не вполнѣ благонадежными.
   Но Франсуа д'Ассизъ имѣлъ за собой громадный порокъ: его сюртукъ отличался весьма вѣтхими качествами, панталоны -- старымъ фасономъ, а сапоги -- стоптанностію и неуклюжестью. Но этотъ порокъ не трудно было исправить, и за это дѣло взялся кабинетъ г. Гизо. Основано было коммандитное общество съ цѣлію способствовать "утвержденію благополучія Испаніи" (sic) посредствомъ брака королевы Изабеллы. Мы не знаемъ, много ли денегъ прежде получалъ на костюмъ и карманныя издержки молодой принцъ, но надо полагать, что не очень много, такъ какъ весь его багажъ при въѣздѣ въ Мадридъ вѣсилъ всего 66 фунтовъ. Предстояла крайняя необходимость какъ въ обновленіи гардероба принца, такъ и въ устройствѣ для него приличнаго помѣщенія. Общество занялось этимъ, но прежде позаботилось, чтобы былъ точно опредѣленъ дивидентъ его акціонерамъ, который и выразился въ круглой цифрѣ восьми милліоновъ франковъ, обезпеченныхъ доходами будущаго испанскаго короля. Копія съ этого документа, законно утвержденнаго, существуетъ и теперь. Потомъ общество занялось хлопотами и объ удобствахъ принца д'Ассиза, который вскорѣ устроился вполнѣ комфортабельно. Съ помощію совѣтовъ Луи-Филиппа и неутомимой дѣятельности французской дипломатіи, а также изъ страха къ пушкамъ французскаго флота и штыкамъ французской арміи, молодой Марія Франсуа, 10 октября 1846 года, былъ утвержденъ мужемъ королевы, при чемъ получилъ орденъ св. Іоанна де-Калатравы, и Башли и Меча.
   Такимъ образомъ соединенными усиліями коммандитнаго общества и дипломатіи принцъ Франсуа получилъ такое мѣсто, о которомъ не смѣлъ и мечтать.
   Главная цѣль коммандитнаго общества была достигнута и оно тотчасъ же ликвидировало свои дѣла. Къ великому изумленію и досадѣ акціонеровъ, обѣщанный дивидентъ не попалъ въ ихъ карманы. Начались безконечные переговоры, окончившіеся процессомъ, который, впрочемъ, остался подъ спудомъ въ архивахъ канцелярій, и никогда не выступалъ на публичное обсужденіе, такъ какъ акціонеры страшились скандала. Наконецъ въ 1856 году французскіе акціонеры пошли на мировую сдѣлку; что же касается испанцевъ, то тѣ, разумѣется, молчали, имѣя въ перспективѣ Филиппинскіе острова.
   Съ новымъ титуломъ, полученнымъ принцемъ Франсуа, онъ не получилъ никакихъ обязанностей; вся его служба ограничивалась появленіемъ въ нѣкоторые торжественные дни на старой бѣлой лошади передъ фронтонъ солдатъ: супругъ королевы получилъ чинъ генералиссимуса всѣхъ, испанскихъ армій. Дальше этого онъ не вмѣшивался въ управленіе государствомъ и ограничился утѣхами семейной жизни. Но и она не особенно баловала его. Только послѣ восьми лѣтъ безплодія, онъ былъ обрадованъ рожденіемъ перваго ребенка. Затѣмъ пошли и другіе дѣти, и супругъ королевы всегда присутствовалъ при офиціальномъ провозглашеніи его отцемъ новорожденныхъ малютокъ, что дѣлалось съ приличнымъ случаю торжествомъ, и только на этихъ торжествахъ народъ и видѣлъ мужа своей королевы, обыкновенно избѣгавшаго всякихъ офиціальныхъ торжествъ. Между нимъ и его супругой всегда царствовало совершеннѣйшее согласіе: онъ не стѣснялъ королеву въ выборѣ ея протеже, въ свою очередь королева разрѣшала ему имѣть своихъ любимцевъ, которымъ тоже протежировала. Супругъ королевы всегда отличался кротостью и застѣнчивостію. Когда родился принцъ Астурійскій, названный Альфонсо, новорожденнаго вынесли на балконъ дворца и показали народу. Народъ встрѣтилъ его съ величайшимъ энтузіазмомъ; гремѣлъ нескончаемый виватъ. Во время самого разгара народнаго сочувствія, раздался крикъ: El padre! El padre!.. (отца, отца!). Супругъ королевы до того смѣшался отъ этихъ криковъ, что приказалъ своему гофмаршалу выйдти къ народу и объявить, что отца нѣтъ въ Мадритѣ. Его приказаніе было точно исполнено.
   Замужество двухъ дочерей королевы Маріи Христины, нынѣ г-жи Мунозъ съ Франсуа д'Ассизомъ и герцогомъ Монпансье, было послѣднимъ торжествомъ короля Луи-Филиппа. Насталъ 1848 годъ. Луи-Филиппъ потерялъ тронъ. Французское движеніе отразилось въ Испаніи и дѣло чуть не дошло до катастрофы, однако же испанскій тронъ только пошатнулся, но не упалъ. Съ этого времени королева стала чувствовать постоянное безпокойство, мѣшавшее ей правильно смотрѣть на вещи. Она, обязанная своимъ вступленіемъ на престолъ -- либеральнымъ тенденціямъ, возненавидѣла эти тенденціи и всѣми силами старалась сблизиться съ легитимистами, которые ей не довѣряли и считали ее похитительницей престола. Начались опять отдѣльныя возстанія: карлисткіе буиты смѣнились возстаніями прогрессистовъ; послѣднимъ наслѣдовали мятежи умѣренныхъ, очистившихъ свою арену для -дѣятельности либеральной уніи и т. д.
   
   "Si cette chanson vous embête,
   Nous allons la recommencer" 1).
   1) Если эта^пѣсня вамъ надоѣла, мы можемъ ее начать съизнова.
   
   Разъ десять, по крайней мѣрѣ, королева цѣплялась за прогрессистовъ и потомъ, слѣдуя своей естественной склонности, опять падала въ объятія къ реакціонерамъ. Если ей было плохо, она вновь возвращалась къ Эспартеро, уже постарѣвшему, но все еще юному въ привязанности къ той. которую онъ спасъ въ колыбели. "Я изъ Ла-Манша, говорилъ онъ, изъ страны рыцаря донъ-Кихота; дама моего сердца -- королева; и въ борьбѣ за нее для меня нѣтъ ничего невозможнаго".
   Только благодаря этой рыцарской привязанности, въ 1854 году состоялся союзъ Эспартеро съ О'Доннелемъ; бѣдняга ла манчскій рыцарь съигралъ тутъ самую жалкую роль и былъ обманутъ кругомъ Послѣ разрыва этого союза, произошли страшныя возмущенія въ Мадритѣ, Барцелонѣ и Сарагоссѣ, потомъ начались казарменные заговоры, возстанія старыхъ солдатъ и пр. Королева постоянно переходила на сторону торжествующей партіи, предводитель которой получалъ портфель перваго министра, а его помощники мѣста генералъ-капитановъ; наконецъ всѣ соискатели должны были уступить Нарваецу и Гонзалесу Браво, своими дикими дѣйствіями окончательно раздражившими націю.
   Чтобы успокоивать раздражавшееся общественное мнѣніе, его частенько отвлекали военными экспедиціями. За вторженіемъ въ Мексику послѣдовала война съ Марокко; ее смѣнила экспедиція въ Сан-Доминго и т. д., ознаменовавшіяся для Испаніи развѣ только замѣчательнымъ словомъпринца-супруга,-- словомъ, которое не устаютъ повторять даже до сихъ поръ.
   Въ минуту отъѣзда экспедиціоннаго корпуса подъ командою красавца Серрано, котораго Изабелла всегда звала "моимъ милымъ генераломъ", королева, положивъ руку на сердце, сказала своему любимцу: "Нынче я отъ души сожалѣю, что я не мужчина и мнѣ нельзя раздѣлять съ вами опасностей войны".-- "И я также!" вскричалъ мужественный супругъ королевы.
   Но, наконецъ, эти вѣчныя возмущенія, вѣчныя перемѣны всѣмъ надоѣли. Каждый чувствовалъ, что дальше не можетъ такъ продолжаться, что надо же положить конецъ всей этой неурядицѣ. Страна видѣла повсюду стыдъ и униженіе и нѣкогда гордые и тщеславные испанцы потеряли терпѣніе. Королева также устала и дошла до полнаго раздраженія; она никогда не отличалась мягкостью характера, но теперь онъ. вовсе ожесточился,-- если можно употребить это выраженіе, непринятое въ дипломатическихъ актахъ. Послѣ іюньской инсурекціи 1866 года, королевѣ, ея интимными совѣтниками былъ представленъ списокъ пятисотъ человѣкъ, приговоренныхъ къ смерти; королева уже готова была подписать его, но этому воспротивился О'Доннелъ и были казнены только 60. Вскорѣ послѣ этого О'Доннелъ палъ. Королева, раздраженная возстаніями Прима, рѣшилась разомъ покончить со всѣми, кого она считала своими врагами, со всѣми, кто былъ ими въ дѣйствительности и кого можно было только подозрѣвать. Сюда попали республиканцы, демократы, умѣренные, либералы, герцогъ Монпансье, сестра королевы Фернанда; всѣ они были заключены въ тюрьмы, изгнаны и сосланы на работы. Принявъ девизъ Бисмарка "сила даетъ право", Изабелла рѣшительно отдалась въ руки Нарваесовъ, Сарторіусовъ, Конха, Навалихесовъ, Пецуэла, -- людей, пользовавшихся полнѣйшей непопулярностію, -- людей жестокихъ, страстно привязанныхъ въ старымъ порядкамъ и ненавидящихъ самое невинное проявленіе самой умѣренной свободы. Они повели правительство по шаткому пути. Душой всѣхъ ихъ дѣйствій былъ патеръ Кларетъ, дѣйствительный глава кабинета, человѣкъ, пользующійся громаднымъ вліяніемъ на королеву. Это вліяніе съ нимъ раздѣляла сестра Патрочиніо и, впослѣдствіи, Марфори.
   Сестра Патрочиніо, извѣстная также подъ именемъ кровавой монахини, отличается съ одной стороны безъисходнымъ фанатизмомъ, а съ другой плутовствомъ не послѣдняго сорта. Она стала знаменита ранами на тѣлѣ, сходными съ тѣми, которые были нанесены Христу; эти раны она производила посредствомъ нарывнаго пластыря; но, разумѣется, говорила,-- и ей вѣрили -- что они являлись у нея на тѣлѣ чудомъ, во время ночи, послѣ горячей молитвы. Страданія Спасителя причиняли ей такую горесть, что она, въ теченіи нѣсколькихъ дней, рыдали безъ устали, какъ безумная. Эти поразительные для массы факты дали ей славу святой женщины, къ которой вскорѣ присоединилась слава исцѣлительницы глухихъ, хромыхъ и золотушныхъ. Ея ревность впрочемъ зашла было такъ далеко, что, не смотря на покровительство ордена кармелитовъ, къ которому принадлежала, она на время должна была переселиться изъ своей монастырской кельи въ тюрьму, куда присуждена была за мошенничество. Освободившись изъ заточенія, она перешла въ орденъ іезуитовъ и слава ея увеличилась. Она была представлена королевѣ и въ первое же свиданіе околдовала ее, что легко объяснить сильнымъ характеромъ монахини, подѣйствовавшимъ на Лабо-настроенное воображеніе королевы. Патрочиніо стала дѣйствовать на нее чудесами; надавала ей всякихъ амулетовъ на разные случаи и до того убѣдила ее въ своей святости, что королева, въ дѣлахъ особенной важности, облачалась въ рубашку монахини, убѣжденная, что она защититъ ее отъ всѣхъ бѣдъ, даже отъ кинжала и пули. Патрочиніо изобрѣла для королевы особую мазь мучениковъ, которой Изабелла намазывалась въ тяжкія минуты и потомъ купалась въ іорданской водѣ, также приготовленной кровавой монахиней.
   Достопочтенный патеръ Кларетъ, духовникъ королевы, повѣренный ея самыхъ сокровенныхъ мыслей, имѣетъ родственное сходство съ знаменитымъ изувѣромъ-клерикаломъ, французомъ Луи Вельо. Онъ очень дуренъ собой, почти безобразенъ; въ немъ перемѣшаны качества хитраго іезуита/ грубаго солдата и сластолюбиваго монаха. Сынъ ткача, Кларетъ завербовался въ армію карлистовъ, заслужилъ тамъ чинъ сержанта, но далѣе пойдти не могъ; по заключеніи мира, онъ поступилъ въ монахи. Надѣвъ на себя монашеское платье, онъ отправился путешествовать изъ деревни въ деревню, съ посохомъ въ рукахъ и съ нищенской сумой на спинѣ. Его мѣшокъ постоянно съ избыткомъ наполнялся яйцами, курами, хлѣбомъ и всякимъ съѣстнымъ; его карманы всегда были заняты бутылками съ виномъ, поданными благочестивыми людьми; онъ такъ настоятельно умѣлъ выпрашивать, стоя у оконъ по два и по три часа, что всѣ эти подвиги заставили его начальство обратить вниманіе на ловкаго и искуснаго монаха,-- и онъ былъ сдѣланъ миссіонеромъ, странствующимъ проповѣдникомъ. Въ этомъ новомъ званіи ему скоро привелось сказать проповѣдь въ присутствіи королевы-матери. Въ этой проповѣди онъ пропѣлъ своимъ густымъ голосомъ наполненную непристойными намеками кантату о величіи набожности, которая заканчивалась такимъ припѣвомъ:
   
   "Ау mama! Ay mama!
   Que noche aquella!" 1).
   1) Ай мама! Ай мама! Какая это мочь!
   
   Красная толстая физіономія этого лицемѣра, его великая наглость, слава рьянаго карлиста очаровали регентшу, и она, послѣ нѣсколькихъ аудіенцій, назначила Кларета епископомъ Кубы. Въ новомъ званіи онъ продолжалъ дѣйствовать также, какъ дѣйствовалъ прежде, не оставляя тѣхъ наглыхъ и грубыхъ выходокъ, которыя доставши ему милость королевы-матери. Въ званіи уже епископа, онъ соблазнилъ мулатку, дѣвочку 15 лѣтъ; братъ обольщенной, желая отомстить сластолюбцу, нанесъ ему кинжаломъ ударъ въ физіономію. Скандалъ получилъ широкую гласность и, волей-неволей, пришлось на время отправить куда нибудь подальше неосторожнаго епископа. Въ изгнаніи онъ состряпалъ книгу самого святошескаго характера, озаглавленную "La Clave de Ore* (Золотой ключъ), въ которой самой ловкой діалектикой оправдываетъ какъ себя, такъ за одно и всѣхъ ему подобныхъ шалуновъ. Ловкая казуистика была замѣчена отцами іезуитами; они приняли въ свѣденію автора книги, и вскорѣ назначили его духовникомъ къ королевѣ Изабеллѣ, которая, испытавъ его моральныя качества и религіозныя убѣжденія, не захотѣла ввѣрять спасеніе своей души никому, кромѣ его.
   А Марфори? Что за личность этотъ господинъ?
   Въ настоящее время Марфори пользуется неограниченной довѣренностію королевы; она сдѣлала его начальникомъ своихъ тѣлохранителей, министромъ двора; онъ сталъ ея фактотумомъ, человѣкомъ необходимымъ. Онъ далеко не красивъ собою; его лицо изрыто оспой; у него коротенькія ножки; онъ толстъ, широкоплечъ. Онъ носитъ очки, но его глаза блестятъ и чрезъ стекла; по словамъ королевы взглядъ его ослѣпителенъ. Фигура Марфори можетъ быть принята за каррикатуру на Луи-Филиппа: узкій лобъ, густые бакенбарды, толстыя и развитыя щеки; вздернутый носъ, широкія ноздри, усы, растущіе кустомъ на верхней половинѣ губы; самыя губы толсты и чувственны, всегда покрытые желтоватымъ сокомъ сигары. Посмотрѣвши на эту личность, непремѣнно скажешь, что это или цѣловальникъ, или уличный продавецъ разныхъ глиняныхъ статуэтокъ и никому не можетъ придти въ голову, что передъ нимъ стоитъ министръ двора королевы, ея камергеръ, экс-министръ морскихъ силъ, маркизъ де-Лона, зять Нарваеца. Марфори началъ свою карьеру простымъ солдатомъ, потомъ сдѣлался уличнымъ ходатаемъ по дѣламъ, пишущимъ всякія кляузы, просительныя и любовныя письма и пр., затѣмъ поступилъ въ хористы итальянской оперы въ Мадритѣ. Это плутъ, перешедшій чрезъ вся тяжкая; -- Жиль Блазъ и Фигаро вмѣстѣ. Подумайте, существуетъ ли какая нибудь другая страна въ мірѣ, кромѣ развѣ великаго герцогства герольштейнскаго, гдѣ бы достоинство такъ цѣнилось, какъ въ Испаніи? Взгляните на Патрочиніо, на отца Кларета! Посмотрите на Марфори!-- Марфори, вышедшаго изъ казармы,-- Марфори, пишущаго кухаркамъ любовныя письма къ солдатамъ; являвшагося, потомъ на театральныхъ подмосткахъ въ бумажной кирасѣ и съ бумажнымъ мечемъ, -- теперь же сибаритски расположившагося въ королевскихъ покояхъ, командующаго броненосной армадой и фамильярно подающаго руку своей королевѣ!
   Таково было положеніе вещей послѣ послѣдняго государственнаго переворота, слѣдствіемъ котораго было изгнаніе на Канарскіе острова всѣхъ лицъ, подозрительныхъ для правительства, не взирая на ихъ званія и титулы, не взирая на услуги, оказанныя ими тому же правительству; въ числѣ изгнанныхъ были даже генералы, разстроившіе замыслы Прима и остановившіе возстанія 1866 и 1867 годовъ, слѣдовательно дѣйствовавшіе въ видахъ настоящаго правительства, но и ихъ сочли неблагонадежными. Королева даже согласилась на изгнаніе своей сестры Фернанды и зятя, герцога Монпансье, человѣка до крайней степени смирнаго и невиннаго, вздыхающаго, можетъ быть, о коронѣ, но слишкомъ боязливаго и скупаго, чтобы онъ могъ рѣшиться компрометировать себя какимъ нибудь рѣшительнымъ шагомъ. Королева, дѣйствуя противъ всѣхъ партій разомъ и затрогивая даже свою, этимъ самымъ показала, что не желаетъ знать другихъ побужденій, кромѣ собственной воли, лучше сказать воли Патрочиніо, Кларета и Марфори; слѣдовать другой политикѣ, кромѣ клерикальной,-- политикѣ Нарваэса и Гонзалеца Браво, только доведенной до послѣднихъ крайностей. Правительство королевы готовилось уже осуществить слѣдующіе проекты: вмѣшательство въ большую европейскую войну въ союзѣ съ Наполеономъ III; посылка въ Римъ арміи въ 40,000 человѣкъ для замѣны французскихъ войскъ; возстановленіе Бурбоновъ въ Неаполѣ. Въ послѣдніе 10 лѣтъ отношенія между тюильрійскимъ и мадритскимъ кабинетами отличались недовѣрчивостію и холодностію; но послѣ изгнанія Монпансье и блистательнаго пріема, сдѣланнаго молодымъ супругамъ, Джирдженти, между королевой и императрицей водворилась самая нѣжная дружба.
   Однакоже послѣ ужаса, возбужденнаго послѣдними распоряженіями правительства,-- ужаса, заставившаго на время замолкнуть всякую оппозицію, -- стали громко раздаваться недовольные голоса. Партіи, обезсиленныя ссылкой, заключеніемъ и смертію ихъ предводителей и главныхъ дѣятелей, скоро поняли, что имъ всѣмъ слѣдуетъ оставить старые счеты, и, подавъ другъ другу руку примиренія, соединиться всѣмъ вмѣстѣ противъ партіи Марфори и Гонзалеца Браво. Составился новый заговоръ. Но правительство скоро узнало объ немъ. Всѣ подозрительныя письма стали распечатывать въ почтамтѣ, и изъ нихъ-то правительство легко освѣдомлялось о предположеніяхъ своихъ враговъ. Въ тоже время заговорщики, узнавъ, что между императоромъ Наполеономъ и королевой Изабеллой должно состояться свиданіе, весьма вѣроятно предположили, что оно будетъ очень непопулярно въ Испаніи, и, слѣдовательно, поможетъ ихъ дѣлу,-- рѣшились отсрочить на нѣсколько недѣль осуществленіе своихъ плановъ. Эта отсрочка была принята министерствомъ Гонзалеца Браво за фактъ трусости заговорщиковъ, и оно рѣшило, что не стоитъ особенно горячо заниматься этимъ глупымъ заговоромъ. Между тѣмъ слухъ о тѣсномъ союзѣ между Наполеономъ и Изабеллой распространялся все болѣе и болѣе; всюду начались толки объ опасныхъ для Испаніи послѣдствіяхъ этого союза, о тѣхъ предпріятіяхъ, въ которыя, вопреки ея національнымъ выгодамъ и стремленіямъ, будетъ вовлечена Испанія. Прибавьте къ этому: военное положеніе, въ которомъ объявлены нѣкоторыя провинціи; нищета и голодъ, послѣдовавшіе за дурными урожаями;-- и, ничего нѣтъ удивительнаго, что это некрасивое положеніе дѣлъ разразилось всеобщимъ неудовольствіемъ. Заговорщики увидѣли, что теперь удобное время для ихъ дѣйствій; они ускорили свои приготовленія и даже рѣшились начать дѣло двумя днями ранѣе назначеннаго срока.
   Возмущеніе началось не съ арміи, какъ было сначала предположено, а на флотѣ. Каждый военный корабль представляетъ собою хорошую крѣпость, вооруженную орудіями большаго калибра; она удобна какъ для защиты, такъ и для нападенія; въ случаѣ неуспѣха на одномъ пунктѣ, она легко можетъ перенестись на другой: въ ея распоряженій цѣлое море. По первоначальной программѣ дѣйствій было рѣшено допустить Наполеона сдѣлать визитъ Изабеллѣ въ Сан-Себастіанѣ и не Рѣшать его возвращенію въ Біарицъ. Затѣмъ королева должна будетъ отдать визитъ императору и поѣдетъ во Францію моремъ. Экипажъ корабля, предназначеннаго для путешествія Изабеллы участвовалъ въ заговорѣ; онъ долженъ былъ задержать королеву плѣнницей и чрезъ опредѣленное время отвезти ее во Францію и высадить въ Брестѣ. Въ тоже самое время возстаніе должно было вспыхнуть разомъ на всѣхъ пунктахъ Испаніи.
   Однакоже программа эта не могла быть выполнена И сигналъ для возстанія поданъ вовсе не съ той стороны, съ которой было предположено по программѣ. Возстанье началось въ Кадиксѣ, гдѣ капитанъ Малькампо, командиръ броненоснаго фрегата "Сарагосса" и начальникъ эскадры адмирала Топете, поднявъ революціонные флаги, рѣшились завладѣть городомъ, и для выполненія своего замысла подплыли къ казармѣ, открытой съ моря; они потребовали, чтобы солдаты, занимавшіе ее, присоединились къ инсурекціонному движенію; тѣ высказали нерѣшительность; "Сарагосса, бросила въ казарму нѣсколько ядеръ. Это внушеніе подѣйствовало; солдаты, занимавшіе казарму, также какъ и всѣ артиллеристы въ Кадиксѣ, тотчасъ же присоединились къ возстанію, а чрезъ нѣсколько минутъ весь городъ очутился во власти революціонеровъ. Составилась первая провинціальная революціонная юнта.
   Десять дней спустя маршалъ Серрано и другіе офицеры, перевезенные на Канарскіе острова, прибыли въ Испанію. Отправившійся за ними пароходъ отплылъ изъ испанскаго Порта, но тамошнія власти и не подозрѣвали, съ какою цѣлію онъ отправляется въ путешествіе. Въ тоже время вышелъ другой пароходъ изъ Англіи, убѣжища Прима, и направился въ Испанію. Оба парохода сбеійлись въ Гибралтарѣ, и здѣсь встрѣтились заговорщики, ѣдущіе изъ Англіи и съ Канарскихъ острововъ. Послѣ непродолжніеіЬнаго отдыха, они отправились въ дальнѣйшій путь: одни доѣхали къ берегамъ Каталоніи, а другіе Андалузіи. Скоро дошла вѣсть до правительства, что знамя возстанія, кромѣ Кадикса, поднято еще въ Севильѣ, Малагѣ, Кордовѣ, Гренадѣ. Альмеріѣ и Гуэльвѣ. На сѣверо-западѣ, въ двухъ шагахъ отъ королевы, возмутились Сантона, Сантандеръ, Коруна и Ферроль. Каталонія, наказанная и перенаказанная послѣ всѣхъ предъидущихъ возстаній, сидѣла смирно; она была достаточно напугана своимъ губернаторомъ Пецуэлой, графомъ Честе, необузданнымъ честолюбцемъ, старымъ заговорщикомъ во времена Конхи. Честе, академикъ, салонный генералъ, переводчикъ Данте, имѣлъ репутацію человѣка жестокаго и свирѣпаго: онъ умѣлъ, войти въ довѣренность къ королевѣ и считался однимъ изъ ея друзей.
   Эти извѣстія, разумѣется, заставили отмѣнить предполагавшееся свиданіе между Изабеллой и Наполеономъ. Глава министерства Гонзалецъ Браво бросился въ Саи Себастіанъ, чтобы, испросить у королевы повелѣніе на объявленіе всей страны на военномъ положеніи. Но она ему отвѣчала: "я его дамъ генералу. И выбрала своего прежняго врага Мануэля Конху, ставшаго теперь ея любимцемъ и генералъ-капитаномъ Кубы, человѣка грубаго, скупого и тщеславнаго, рѣшительно всѣми ненавидимаго и презираемаго Гонзалець Браво и его товарищи, считая себя оскорбленными и не желая ожидать торжества революціи, взяли экстренный поѣздъ желѣзной дороги и помчались въ Байону. Вотъ какимъ образомъ защищаютъ государство въ крайности! Вотъ какъ умираютъ на своихъ постахъ министры, которые не дрогнули ни передъ какой жестокостью, ни передъ какимъ приговоромъ, ими подписаннымъ! Чтобы воодушевить войска, Конха обѣщалъ имъ прибавку жалованья. Онъ выпустилъ свирѣпѣйшую прокламацію къ жителямъ Мадрита, угрожая имъ страшной карой, если они не будутъ вести себя смирно. Но тѣмъ не менѣе, сильно безпокоясь о будущемъ, онъ отправилъ къ королевѣ банкира Саламанку, ловкаго сплетника, чтобы просить ее возвратиться въ Мадритъ, но непремѣнно одной,
   -- Одной.... одной... сказала королева,-- что вы хотите этимъ сказать?
   -- Одной.... Ваше величество будете не совсѣмъ одни. Съ вами поѣдетъ его величество вашъ супругъ. Донъ-Мануэль совѣтуетъ вамъ также взять съ собою принца астурійскаго: видъ невиннаго дитяти подѣйствуетъ благопріятно на народъ. Но, если вы мнѣ вѣрите, ваше величество, необходимо оставить здѣсь г. Марфори.
   -- Оставить моего Марфори! вскричала королева съ гнѣвомъ.-- Но я предпочитаю оставить васъ всѣхъ, и отправить....
   -- Подумайте, ваше величество, дѣло идетъ о вашей коронѣ, о коронѣ вашего сына, о воронѣ Испаніи.
   -- А, Испанія! Сборище воровъ и убійцъ. Къ моему несчастію, я ее знаю слишкомъ хорошо. Я останусь здѣсь до тѣхъ поръ, пока эти разбойники не будутъ побѣждены, а если побѣдятъ бунтовщики, тогда я уѣду во Францію, счастливая, что избавилась отъ всѣхъ вашихъ негодяевъ.
   Но, не смотря на категорическій отказъ, Саламанка продолжалъ настаивать.
   -- Развѣ вы не видите, тройной вы глупецъ, прервала его нетерпѣливо королева, -- что отослать Марфори -- это значитъ признаться въ своей ошибкѣ.
   Нельзя отвергать въ этомъ отвѣтѣ большей отважности. Но стоилъ ли Марфори, чтобы изъ-за него терять тронъ,-- это вопросъ, который, кажется, нечего разрѣшать.
   Королева все еще надѣялась восторжествовать. Сантандеръ былъ взятъ, послѣ горячей битвы, генераломъ Калонжемъ, выказавшимъ, при этомъ случаѣ, свою крайнюю жестокость при расправѣ съ побѣжденными. Мадритъ еще не объявлялъ себя противъ правительства; Каталонія притихла; возстаніе, казалось, все сосредоточилось въ одной Андалузіи, а туда шелъ съ значительной арміей маркизъ Павіа Новалихесъ. Въ офиціальныхъ французскихъ журналахъ уже появились извѣстія о полнѣйшей деморализаціи инсургентовъ. Уже королева выражала сожалѣніе, что для ея благополучія, придется пролить столько крови послѣ побѣды. Уже отецъ Кларетъ толковалъ о мессахъ въ Римѣ, отслуженныхъ самимъ святымъ отцомъ, которыя должны принести побѣду вѣрной и любезной дочери католической церкви! Уже.... Но вышло не такъ!
   28 сентября произошла битва у альколейскаго моста; войсками правительства командовалъ Новалихесъ; инсургентами маршалъ Серрано и генералъ Кабалеро де-Родасъ {Начальникъ штаба армій королевы; въ сраженіи при Викальваро, въ 1831 году, онъ былъ серьезно раненъ въ голову въ то время, какъ переходи іъ изъ правительственной арміи въ ряды инсургентовъ. Послѣ дуэли съ Риверо, однимъ изъ главнѣйшихъ предводителей демократической партіи. Родасъ пріобрѣлъ печальную извѣстность. Онъ возвратился съ Канарскихъ острововъ}. По словамъ "Мадритской газеты" въ королевской арміи было 16 баталіоновъ, 17 эскадроновъ, 3 инженерныя роты и 32 полевыхъ орудія; но это извѣстіе невѣрно; армія была сильнѣе, и численностію превосходила армію инсургентовъ. Новалихесъ презрительно отвѣчалъ на письмо, адресованное къ нему Серрано, въ которомъ послѣдній просилъ его со всей арміей перейти на сторону народа.
   Произошла ожесточенная битва. Съ той и съ другой стороны выказано было много мужества. Новалихесъ наступалъ, разсчитывая сильной, хорошо направленной аттакой сломить непріятеля; но былъ два" раза отбитъ. Королевская армія потеряла много людей, выбывшихъ изъ строя. Къ вечеру Новалихесъ, санъ лично находившійся подъ жестокимъ огнемъ, получилъ серьезную рану въ щеку; все лицо его облилось кровью; страшно было смотрѣть на него. Однакоже побѣда осталась нерѣшенной; обѣ арміи ночевали на тѣхъ мѣстахъ, которыя занимали наканунѣ сраженія.
   Тотчасъ же правительственный "Монитеръ" выпустилъ пышное объявленіе о побѣдѣ королевскихъ войскъ; но революціонная явдритская юнта чрезъ полчаса прибила объявленіе объ успѣхѣ, одержанномъ Серрано. Народъ повѣрилъ юнтѣ, и ночью Мадритъ высказался, за кого онъ намѣренъ стоять въ будущемъ. Извѣстіе о переходѣ Мадрита на сторону возстанія воодушевило инсургентовъ и совершенно деморализировало королевскую армію; рота за ротой стала дезертировать; полкъ за полкомъ возвращался въ Мадритъ. Конха поспѣшилъ на встрѣчу къ Новалихесу. Все было потеряно.
   Вслѣдъ за этимъ министръ Конха, уполномоченный королевою подавить возстаніе, отказался отъ своихъ полномочій. Возбужденіе уже вездѣ перешло въ революцію. Народъ и солдаты смѣшались. Составилась временная правительственная юнта, образовавшаяся изъ представителей различныхъ партій, принимавшихъ участіе въ движеніи. Во главѣ ея сталъ Мадоцъ, прежній министръ, ненавистный клерикаламъ, съ именемъ котораго связаны главнѣйшіе законы, направленные противъ опаснаго вліянія духовенства. Членами этой юнты были назначены: Хозе Олозага, братъ Саллюстія Олозаги,-- одного изъ предводителей прогрессистской партіи, одного изъ самыхъ лучшихъ, вліятельнѣйшихъ и честолюбивѣйшихъ ораторовъ Испаніи,-- нѣкогда бывшій другомъ королевы; Кантеро, сенаторъ, членъ либеральной лиги; Фигуэрола, умѣренный демократъ, и Риверо, крайній демократъ. Подобныя же юнты учредились въ Севильѣ, въ Варцелонѣ, въ Гренадѣ, въ Кадиксѣ. почти вездѣ. Каждая юнта объявила свою программу, весьма сходную съ программой сосѣдней юнты. Всѣ они соглашались въ непреложной необходимости объявить королеву Изабеллу лишенной престола; всѣ предоставляли Учредительнымъ Кортесамъ, избраннымъ всеобщей подачей голосовъ, разрѣшить вопросъ о будущей формѣ правленія.
   Для образца приведемъ здѣсь программу Иберійскаго союза, не потому, чтобы она была лучше другихъ составлена, но потому, что она есть произведеніе людей, представлявшихъ собою центръ движенія. Вотъ она въ главныхъ чертахъ:
   "Свобода богослуженій.
   Упраздненіе монастырей и уничтоженіе религіозныхъ общинъ и корпорацій.
   Покровительство приходскому духовенству.
   Уменьшеніе числа анархій.
   Упраздненіе духовныхъ коллегій, аббатствъ, пребендъ.
   Упраздненіе сбора въ пользу нунція и семинарій:
   Всеобщая подача голосовъ.
   Свобода обученія.
   Образованіе въ первоначальныхъ школахъ Зароню и обязательное.
   Муниципальная свобода.
   Упраздненіе министерства колоній.
   Общіе законы для полуострова и колоній.
   Свобода прессы.
   Свобода ассоціацій.
   Децентрализація.
   Упраздненіе всѣхъ централизаціонныхъ совѣтовъ, юнтъ и корпорацій.
   Судъ присяжныхъ.
   Уничтоженіе рекрутскаго набора.
   Уничтоженіе смертной казни.
   Реформа таможеннаго тарифа.
   Уничтоженіе городскихъ заставъ.
   Свобода торговли солью и табакомъ.
   Упраздненіе лоттерей, какъ государственнаго дохода.
   Уменьшеніе чиновничьихъ должностей и пенсіоновъ.
   Уменьшеніе налоговъ.
   Союзъ со всѣми либеральными правительствами.
   Пока еще не было ничего рѣшено, королева переходила отъ надежды къ унынію, отъ слезъ къ гнѣву. Извѣстіе о несчастномъ сраженіи было для нея громовымъ ударомъ. Но скоро она оправилась, и въ ней на время опять затеплилась надежда. Она рѣшилась послать своего сына, принца астурійскаго, мальчика лѣтъ шести, семи къ старику Эспартеро, съ слѣдующимъ письмомъ: " Сегодня я лишаюсь престола,-- но ты, который спасъ когда-то мать, спаси теперь сына...." Письмо было написано; оставалось уговорить мальчика ѣхать, но тотъ, не понимая въ чемъ дѣло, расплакался. Королева, нервы которой разслабли до послѣдней степени, не могла переносить слезъ, она сама расплакалась и приказала собираться въ дорогу. Для свободнаго проѣзда во Францію уже за нѣсколько дней были взяты всѣ предосторожности. Съ каждымъ поѣздомъ отправлялось во Францію несмѣтное количество тюковъ (говорятъ тысячъ пять принадлежало одной только королевской фамиліи); начиная съ драгоцѣнностей Изабеллы и до брилліантовъ короны, -- все было взято;* ящики съ золотомъ и серебромъ переправились за границу; всѣ суммы, находившіяся въ распоряженіи королевской фамиліи, были увезены изъ Испаніи, также взяты переводы значительныхъ суммъ на Парижъ, Лондонъ и Нью-Іоркъ отъ имени Марфори; однимъ словомъ, всего, что королева взяла съ собой, насчитываютъ милліоновъ на сорокъ, сумма, впрочемъ, слишкомъ ничтожная для той, которая привыкла издерживать ежегодно 25 милліоновъ. Это удаленіе Изабеллы представляетъ разительную противоположность съ удаленіемъ прочихъ членовъ ея фамиліи. Юный король обѣихъ Сицилій съ молодой женой (своей, оставивъ Неаполь, въ продолженіи еще нѣсколькихъ недѣль забавлялся бомбардированіемъ Гаэты; Карлъ X выѣхалъ изъ Франціи въ каретѣ, съ весьма небогатымъ багажемъ. Луи-Филиппъ бѣжалъ, взявъ съ собою одинъ дождевой зонтикъ; но послѣдняя наслѣдница Изабеллы, покорившей Испанію, пославшей Колумба въ Америку, Изабелла Католическая уѣхала, загрузивъ своими пожитками вагоны товарныхъ поѣздовъ. Богажъ былъ спасенъ, но все прочее потеряно.
   Изабелла принуждена была уѣхать изъ Сан-Себастьяно, того самого Сан-Себастіана. гдѣ въ 1833 году въ первый разъ привѣтствовали ее королевою Испаніи. Городъ, бывшій колыбелью, сталъ также и гробницею ея королевской власти. Дочь лишилась престола въ тотъ же день, въ который умеръ отецъ. Королевская фамилія отправилась на желѣзную дорогу въ старой каретѣ, которую, по ея ветхости, оставляли въ Испаніи; сбруя во многихъ мѣстахъ, починенная, рейткнехты грязно одѣтые, лошади съ запаломъ,-- всѣ эти атрибуты можно было принять за атрибуты странствующаго цирка, имѣвшаго плохіе сборы.
   На станціи толпился народъ. Патеръ Кларетъ открывалъ шествіе. Послѣднія событія очень невыгодно отразились на его физіономіи и онъ сталъ еще безобразнѣе. За нимъ слѣдовала королева, подъ руку съ своимъ супругомъ, она казалась полнѣе обыкновеннаго, глаза ея были красны отъ слезъ, но поступь все-таки величава; она блуждающимъ взглядомъ вопросительно смотрѣла на нѣмую толпу, какъ бы ожидая отъ нея выраженія сожалѣній или просьбы остаться. Зрѣлище несчастія тронуло многихъ, уже стали было выказываться признаки сочувствія, но появился презираемый общественнымъ мнѣніемъ Марфори, украшенный лентою ордена Изабеллы, и настала мертвая тишина. Изгнанники усѣлись въ вагоны; начальникъ движенія подалъ знакъ, и поѣздъ тронулся среди глубокаго молчанія.
   Что же касается до сестры Патрочиніо, сулившей королевѣ въ день опасности произвести чудо, -- она, забывъ свое обѣщаніе, исчезла, но вовсе не чудеснымъ образомъ, какъ о себѣ предсказывала., а очень прозаически. Боясь быть узнанной, она переодѣлась въ грубое платье уличной торговки и укатила во Францію.
   Послѣднія королевскія почести Изабелла получила въ пограничномъ испанскомъ мѣстечкѣ. При въѣздѣ же во Францію, по приказанію Наполеона, ей ихъ не отдали. Она расчитывала отправиться въ Біарицъ, но императоръ, вѣроятно изъ опасенія разныхъ непріятныхъ толковъ, посовѣтовалъ ей, что разумѣется было равносильно приказанію, отправиться въ замокъ По, который и предоставлялъ въ полное ея распоряженіе.
   Такимъ образомъ свиданіе императорской и королевской фамиліи, еще недавно сильно волновавшее общественное мнѣніе, наконецъ состоялось теперь при совершенно измѣнившихся обстоятельствахъ и сопровождалось иными послѣдствіями. Во время этого свиданія, происходившаго въ дебаркадерѣ, подлѣ котораго стоялъ приготовленный поѣздъ для испанской королевы,-- подкатилъ къ дебаркадеру поѣздъ изъ Парижа, наполненный испанскими изгнанниками, возвращавшимися въ ихъ родному очагу. Королева была узнана, воздухъ огласился, громкими криками со стороны испанцевъ, они видимо относились къ королевѣ, но выражали далеко не сочувствіе. При этихъ неожиданныхъ возгласахъ, императоръ, сохраняя наружное хладнокровіе, отступилъ назадъ, у императрицы вырвался было крикъ, но она его тутъ же подавала, хотя съ трудомъ удерживала рыданія; королева вздрогнула и слезы брызнули изъ ея глазъ; маленькій принцъ астурійскій и юный императорскій принцъ остолбенѣли и съ удивленіемъ посматривали по сторонамъ. Всѣ окружающіе въ изумленіи молчали -- всѣ были мрачны. Неимовѣрно тяжкою казалась каждая минута присутствующимъ; сцена была тягостная. Кто-то изъ генераловъ вскричалъ: "Намъ остается только уйти!" Слова были сказаны кстати. "Отправимтесь", сказала королева. Поѣздъ готовъ, былъ тронуться, "но, вскричала Изабелла, я не поцѣловала еще императрицу!" Императрица тотчасъ-же подымается по ступенькамъ, получаетъ поцѣлуй, и сходитъ. Локомотивъ понесся по направленіе къ По.
   Замѣчательный фактъ! Когда на биржахъ Парижа, Лондона, Вѣны и Франкфурта узнали объ испанскомъ переворотѣ, курсъ испанскихъ фондовъ, вмѣсто того, чтобы понизиться, какъ это обыкновенно случается при всѣхъ переворотахъ, -- повысился. Этотъ фактъ много говоритъ въ пользу теперешнихъ дѣятелей въ Испаніи: если биржа вѣритъ, значитъ положеніе дѣлъ установилось. Фактъ этотъ получитъ еще большую цѣну, если мы вспомнимъ, какъ много долговъ оставило послѣднее испанское правительство. Въ государственной книгѣ, содержащей въ себѣ счетъ консолидированныхъ, долговъ, они подраздѣляются на множество рубрикъ: внѣшній, внутренній, внѣшній разсроченный, внутренній разсроченный, погашенный 1-го разряда, погашенный 2-го разряда и множество другихъ; всѣ эти долги, столь различные по названіямъ, имѣютъ одно общее характеризующее ихъ качество: проценты съ нихъ или уплочены не вполнѣ или совсѣмъ не уплочены.
   Послѣ отъѣзда королевы, въ Мадритѣ, въ Барцелонѣ, въ Севильѣ, во всей Испаніи народъ ликовалъ, -- цѣловался, обнимался, съ утра до вечера и съ вечера до утра пѣлъ гимнъ Ріего. Все было лучезарно, все торжественно,-- и солнце, и глаза и умы. Никто себя не узнавалъ; каждый переродился, умы кишѣли свѣтлыми идеями, сердца были переполнены добротой. Безъ сомнѣнія, это была лихорадка. Это было безуміе влюбленныхъ, безуміе поэтовъ, безуміе вдохновенныхъ, безуміе весны, молодости, новой жизни.
   Бывшіе свидѣтелями февральской революціи спрашивали себя: не грезилось-ли имъ это, не въ Парижѣ-ли они въ 1848 г., вмѣсто Мадрида въ 1868. Таже восторженность народа, таже доброта, таже наивность, тоже прощеніе скорое, кроткое. Народъ запасся оружіемъ, онъ избралъ себѣ генерала по своему вкусу, именно Эскаланти; ружей, въ ихъ распоряженіи, было до 75,000, но они служили имъ для охраненія лишь магазиновъ, и это все случилось во время неурожая, въ то время, когда всѣ работы остановились и народъ испытывалъ нищету и почти голодъ. Задержали агентовъ королевы, хозяйничавшихъ въ палатахъ, принадлежащихъ коронѣ, но оставили при нихъ деньги, которыя, по ихъ показанію, составляли ихъ личную собственность; не задержали и патеровъ, пустившихся въ бѣгство, лишь удержали утащенные ими священныя драгоцѣнности. Во всей Испаніи, гдѣ каждые два года,-- и это самое меньшее,-- по распоряженію правительства Маріи Хрмстины или Изабеллы, производилось по нѣскольку разстрѣливаній; гдѣ нѣтъ семьи, въ которой не насчитывалось бы одной, двухъ жертвъ гражданскихъ войнъ,-- пока можно назвать двѣ, три правительственныя личности, которыя подверглись мщенію: секретарь Гонзалеца Браво, котораго легонько прикололи кинжаломъ, и подлы! шпіонъ, умерщвленный встрѣтившимся съ нимъ незнакомцемъ. Правда, еще было уничтожено отъ 30 до 40 тысячъ бюстовъ Изабеллы и сожжено нѣсколько портретовъ папы. Калонжъ, отличившійся своими жестокостями въ Сантандерѣ, былъ остановленъ и посланъ въ этотъ городъ для разстрѣлянія на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ разстрѣливалъ инсургентовъ; но граждане Сантандера не хотѣли мстить; они отпустили генерала, ограничившись такимъ замѣчаніемъ: "Мы ему прощаемъ, но только съ тѣмъ, чтобы имя его не произносилось между нами". Какая противоположность съ тѣмъ исполненіемъ приговора надъ двадцатью сержантами, которыхъ королева приказала разстрѣлять всѣхъ за разъ у стѣнъ своего сада, называемаго Las Delicias de Isabel (Утѣха Изабеллы). Какая противоположность съ казнью капитана Эспинозы, бывшаго идоломъ своихъ товарищей, -- его молодость, красота, ловкость, осанка, покоряли ему всѣ сердца, начиная съ знатныхъ барынь до прислужницъ королевы, и онѣ всѣ умоляли ее о помилованіи своего любимца. Изабелла, которой папа только что пожаловалъ золотую розу, какъ символъ ея добродѣтели и скромности, отвѣчала на всѣ эти просьбы: "Разстрѣлять его". Молодая жена Эспинозы слышала выстрѣлъ, прекратившій существованіе ея мужа. Она впала въ сумашествіе, и умерла крича: Vira la libertad (Да здѣйствуетъ свобода)! И когда эти воспоминаніи еще были живы въ сердцахъ, Пецуэла, графъ Честе, нѣкогда прославившійся усмиреніемъ Барцелоны, принесъ повинную побѣдителямъ; тѣ отвѣчали ему поздравленіемъ, что въ немъ не умерла гражданская доблесть и приняли его съ распростертыми объятіями. Доброта эта доходила до простоты. Вмѣсто того, чтобы гильотинировать кого-либо изъ своихъ палачей, эти революціонеры только и мечтаютъ о томъ, какъ бы низвергнуть эшафотъ, какъ гражданскій, такъ и политическій; какъ бы уничтожить рабство черныхъ, закрѣпить свободу прессы, основать протестантскія церкви, не потому, чтобы они придерживались этой религіи, но лишь для того, чтобы утвердить свободу культа. Ихъ месть ограничивается разрушеніемъ нѣкоторыхъ крѣпостей, въ которыхъ ихъ заключали; объявленіемъ нѣкоторыхъ монастырей общественною собственностью; изгнаніемъ іезуитовъ, и уничтоженіемъ праздности монахинь и монаховъ. Королевѣ они мстятъ тѣмъ, что прибиваютъ къ ея дворцу надпись: "Сей домъ отдается въ наймы, а также уничтоженіемъ бурбонскихъ гербовъ и арматуръ, украшающихъ магазины поставщиковъ двора.
   Слишкомъ ревностная молодежь сорвала гербы прусскаго посольства, но ей открыли ея заблужденія и молодые люди отправились съ извиненіемъ къ уполномоченному Бисмарка, который, вовсе не желая дѣлать изъ этой ошибки оскорбленія, влекущаго за собою дипломатическій разрывъ, отъ души посмѣялся съ своими невольными гостями и угостилъ ихъ завтракомъ и сигарами. Вотъ и все буйство, которымъ ознаменовали себя мадритскіе революціонеры. Въ провинціяхъ дѣла шли точно такимъ же образомъ: если и случались кое-гдѣ, и то очень рѣдко, какія нибудь рѣзкія сцены, то они почти всегда происходили по недоразумѣнію.
   Испанскій тронъ сдѣлался вакантнымъ; весьма естественно, что явилось множество претендентовъ занять его. Во-первыхъ, герцогъ Монпансье, такъ какъ онъ деверь Изабеллы. Но по этой-то причинѣ его и не примутъ. Кромѣ того онъ имѣютъ репутацію труса и скряги, и онъ отказался дать взаймы три милліона для подержки заговора, жена его недальняго ума и ханжа.
   Принцъ Астурійскій.... но онъ еще дитя, да притомъ Бурбонъ и сынъ Изабеллы....
   Молодой человѣкъ лѣтъ 20 или 21, -- внукъ донъ Карлоса, котораго легитимисты уже называютъ Карломъ VII. Это не тотъ графъ Монтемолинъ, сынъ донъ-Карлоса, съ которымъ смѣшивали его многіе журналы. Монтемолинъ умеръ скоропостижно, чрезвычайно загадочною смертью въ 1861 г., нѣсколько часовъ спустя послѣ смерти жены и брата своего донъ-Фернандо. Маленькій Шарло,-- сынъ того несчастнаго донъ-Жуана, который дѣйствуя въ самомъ безразсудномъ предпріятіи противъ Изабеллы, позволилъ взять себя въ плѣнъ; а Изабелла, въ свою очередь, имѣла безразсудство освободить его, послѣ того, какъ сдѣлала непростительную ошибку, купивъ у него за нѣсколько милліоновъ вѣчное отреченіе отъ престола Испаніи, какъ его, такъ и всѣхъ его потомковъ. Съ тѣхъ поръ донъ-Жуанъ обратился къ демократіи и переходилъ изъ одной массонской ложи въ другую. Теперь онъ снова обращается къ законной наслѣдственности на престолъ, снова отрекается, но только въ пользу сына своего Шарло. Онъ передаетъ сыну права, которыя продалъ, вовсе не думая взамѣнъ этого возвратить тѣ милліоны, которые получилъ за свое отреченіе,-- милліоны, сохраненные имъ и положенные въ вѣрное мѣсто. Къ этому надо прибавить, что Шарло женатъ на своей племянницѣ изъ дома пармскихъ Бурбоновъ, а его красавчикъ братъ Альфонсъ имѣетъ честь считаться въ числѣ папскихъ зуавовъ. Карлу покровительствуетъ Наполеонъ III.
   Въ ряду претендентовъ также ставятъ и принца Алфреда, герцога Эдинбургскаго, втораго сына королевы Викторіи, гордаго честолюбца, -- но болѣе смышленаго, чѣмъ его старшій братецъ, недовольный тѣмъ, что онъ до сихъ поръ еще не король. Альфредъ могъ бы удобнѣе всѣхъ другихъ претендентовъ представиться передъ испанскою націею, принеся ей, какъ бы свадебный подарокъ Гибралтарскую крѣпость. Но на этомъ условіи Англія не отпустить своего принца. Кромѣ того Наполеону было бы сильно не по душѣ возвышеніе этого англійскаго джентльмена. Да притомъ Испанія ни чуть не желаетъ заводить связь съ Великобританіей.
   Еще новый кандидатъ -- отецъ португальскаго короля. Не смотря на имя донъ-Фернандо, которымъ его именуютъ, онъ никто иной, какъ Лудвигъ фонъ-Гобургъ, какъ въ нравственномъ, такъ и въ физическомъ отношеніи живой портретъ покойнаго Леопольда Бельгійскаго. Это въ полномъ смыслѣ слова богатый буржуа, эпикуреецъ и сластолюбецъ, человѣкъ разсудительный, холодный и пронырливый. Вслѣдствіе отказа царствующаго португальскаго корня принять наслѣдіе Изабеллы, отказа, съ удивительнымъ единодушіемъ поддерживаемаго всѣми португальскими журналами, -- шансы Людвига увеличиваются, и онъ имѣетъ сильную и дѣйствительную поддержку въ Иберійскомъ союзѣ. Но если бы Людвигъ пріѣхалъ въ Испанію Съ пустыми руками, то кто же бы сталъ заботиться о его кандидатурѣ?
   Говорить ли о предложенія избрать императора Бразиліи, владыки страны, населенной рабами? Но вѣдь, пожалуй, явятся еще охотники, указывающіе на Монопотапу или великаго Негуса -- могутъ найтись и такіе шутники.
   Такимъ образомъ мы насчитали около десяти претендентовъ, изъ которыхъ каждый, разумѣется, старается организовать для себя въ Испаніи партію. Но къ великому неудовольствію всѣхъ этихъ претендентовъ на вакантные троны, которыхъ можно отыскать въ каждомъ маленькомъ германскомъ княжествѣ, Испанія до сего дня еще и не думаетъ объ избраніи кого либо изъ нихъ.
   Еще не установилось никакого положительнаго, по общепринятому взгляду, правительства въ Испанія, а между тѣмъ дѣла идутъ тамъ своимъ порядкомъ, спокойно, тихо: люди не хватаютъ другъ друга за горло, не вырываютъ одинъ у другого волосъ, совершенно напротивъ, живутъ въ такомъ мирѣ и согласіи, въ какомъ никогда не жили прежде. Повидимому всѣ забыли думать о разрѣшеніи вопроса: какую форму приметъ будущее правильно организованное испанское правительство. Даже журналы какъ будто игнорируютъ этотъ вопросъ: между тѣмъ правительственная дѣятельность не стоитъ. Всѣ провинціальныя юнты съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ принялись за реформы своихъ внутреннихъ дѣлъ, за исправленіе разныхъ неурядицъ, доставшихся имъ въ наслѣдіе отъ прежняго порядка. Они работаютъ и работаютъ серьезно. Такая мудрость всѣхъ приводитъ въ изумленіе. Какъ! въ странѣ, выжившей страшнѣйшій кризисъ, -- въ этой странѣ всѣ партіи, вмѣсто того чтобы вести борьбу за господство, занимаются полезными вещами, работаютъ надъ необходимымъ, стараются предпринимать то, что приводитъ въ соединенію, а не къ разъединенію? Да въ Европѣ ли мы? Во второй ли половинѣ XIX вѣка? И страна, дающая намъ доказательство баснословной мудрости -- Испанія! Это неслыхано! Мы не знаемъ, какія извѣстія принесетъ намъ завтрашнее утро; -- можетъ быть, мы узнаемъ, что богиня раздора вошла въ залъ, бросила золотое яблоко среди собесѣдниковъ; можетъ быть, это и будетъ завтра; но сегодня мы должны признавать невѣроятный фактъ, что нація, имѣвшая печальную извѣстность за постоянные раздоры и между усобныя войны; нація, отличающаяся слишкомъ пылкимъ, страстныхъ, вѣчно возбужденнымъ характеромъ, -- эта нація, во время самаго разгара революціонной горячки, ведетъ себя, какъ вела бы нація, состоящая изъ однихъ мудрецовъ.
   Немногіе изъ главныхъ дѣятелей высказали свое мнѣніе о формѣ будущаго испанскаго правительства. Вѣроятно, они выскажутся скоро. Теперь же особенной извѣстностью пользу илы, и ее слѣдовало замѣнить другой новой, болѣе подходящей къ современнымъ требованіямъ.
   Объявленіе этого сенатусъ-консульта возбудило нѣкоторыя опасенія въ законодательномъ собраніи, которыя еще болѣе усилились, когда ему сдѣлалось извѣстно, что императоръ рѣшился прибѣгнуть къ плебисциту для окончательнаго утвержденія новой конституціи. Какъ! новую конституцію станутъ пережевывать старцы сената, слѣпыя орудія личной власти! Какъ! первымъ актомъ введенія парламентарнаго порядка будетъ исключеніе представителей страны изъ торжественной церемоніи его признанія! Подъ предлогомъ непосредственныхъ сношеній съ страною, императоръ оскорбляетъ законодательное собраніе. Бросая свое посланіе къ народу черезъ головы депутатовъ, съ которыми онъ гнушается посовѣтоваться, императоръ дѣйствуетъ совершенно въ томъ же духѣ, какъ онъ дѣйствовалъ въ 1852 году. Не даромъ онъ такъ горячо отстаиваетъ свое право прямого воззванія къ народу, вѣдь онъ легко можетъ употребить его, какъ орудіе своихъ властолюбивыхъ плановъ. Съ помощію его онъ не только можетъ объявлять войну и заключать миръ безъ согласія законодательнаго собранія, но даже назначать и собирать налоги и по своей фантазіи разгонять самихъ представителей страны.
   Объявленіе плебисцита и сенатусъ-консульта довольно ясно показало буржуазіи, въ какую игру она играла; она увидѣла, что Оливье былъ самъ обманутъ, что Руэ и Форкадъ ловко провели хитрѣйшихъ Тьера и Гизо. Горько было разочарованіе. Само министерство почувствовало себя въ весьма затруднительномъ положеніи, двое важнѣйшихъ, послѣ Оливье, министровъ вышли въ отставку, большая часть остальныхъ убѣдилась, что потеряла всякое моральное значеніе въ кабинетѣ, и если осталась въ немъ, то только по желанію императора. Въ законодательномъ собраніи начались язвительныя пренія; между фракціей буржуазной и фракціей бонапартистскаго большинства произошелъ окончательный разрывъ, затрудненія еще болѣе усилились, когда Оливье, именемъ императора, объявилъ объ отсрочкѣ засѣданій законодательнаго собранія до окончанія вотированія плебисцита. При такихъ трудныхъ обстоятельствахъ не даютъ высказаться -- кому же?-- законодательному собранію! Не равносильно ли это рѣшеніе признанію его ненужности?
   Черезъ нѣсколько дней состоится вотированіе плебисцита, и большинство изъ нѣсколькихъ милліоновъ избирателей вѣроятно отвѣтитъ "да" на вопросы, предложенные ему императоромъ. Въ большинствѣ трудно сомнѣваться, такъ какъ осторожные и угрюмые поселяне неспособны отвѣтить "нѣтъ". И въ самомъ дѣлѣ имъ, людямъ мала смыслящимъ въ политикѣ, трудно будетъ имѣть свое мнѣніе, когда на разрѣшеніе ихъ будутъ представлены вопросы, изложенные слишкомъ въ общихъ выраженіяхъ. "Признаетъ ли народъ необходимость замѣны имперіи съ личнымъ правленіемъ, имперіей парламентарной?" но какъ бы народъ не отвѣтилъ на такой вопросъ, имперія все же останется имперіей; еслибы даже сверхъ всякаго ожиданія получился отрицательный отвѣтъ, то вѣдь его можно будетъ перевести, что народъ желаетъ имперіи, основанной на конституціи 1852 года. Но не лучше ли бы было плебисцитарные вопросы изложить въ такой упрощенной формѣ: "хотите ли вы Оливье или Руэ?" "Если вамъ не нравится Оливье, мы опять вручимъ кормило правленія Руэ." Стоило ли для такого ничтожнаго результата пускать въ ходъ эту громадную машину -- всеобщее голосованье, съ 8--10 милліонами вотирующихъ. По каковъ бы ни былъ результатъ вотированія, Франція отъ него ничего не выиграетъ, не проиграетъ. Отъ Руэ къ Оливье одинъ только шагъ, лучше сказать, несравненно менѣе шага, и обратно. Одинъ съ большимъ удобствомъ можетъ замѣнить другого; послѣ разрыва Оливье съ лѣвымъ центромъ, его поддерживаютъ теперь тѣ же самые члены палаты, которые поддерживали и Руэ. Плебисцитъ можетъ дать только то, что въ немъ заключается. Онъ основанъ на двусмысленности и устроитъ въ странѣ двусмысленное положеніе. На вопросы, темно поставленные, можно дать только сомнительные отвѣты. "Желаете ли вы парламентарной имперіи?" спрашиваетъ Наполеонъ устами Оливье, т. е. псевдо-Руэ. "Да", отвѣчаютъ разомъ и парламентаристы, противники личнаго правленія, и сенаторы, враги парламентаризма, но надежные слуги существующаго правительства, каково бы оно ни было. "Нѣтъ, мы не хотимъ вашей имперіи", отвѣчаютъ искренніе республиканцы.-- "Нѣтъ! мы не желаемъ парламентаризма въ имперіи!" отвѣчаютъ Персиньи, Гюгельманъ, Кассаньяки, отецъ и сынъ, и прочіе изъ ихъ клики. Республиканцы и яростнѣйшіе изъ бонапартистовъ даютъ отрицательный отвѣтъ. Префекты и либералы говорятъ: "да, мы хотимъ свободы". Такимъ образомъ плебисцитъ ставитъ затрудненіе всѣмъ партіямъ и онѣ всѣ недовольны имъ. Республиканцы негодуютъ, что самое демократическое установленіе становится послушнымъ орудіемъ въ рукахъ второй имперіи, противницы этого учрежденія. Либералы выходятъ изъ себя, что парламентаризмъ становится въ зависимость отъ доброй воли личной власти, которая отъ него должна получать руководительство. Они недовольны также, что черезъ плебисцитъ императоръ опять входитъ въ непосредственныя сношенія съ народомъ и можетъ, съ помощью его и опираясь на возрастающее неудовольствіе рабочихъ, произвести какой нибудь новый соціальный государственный переворотъ, котораго въ особенности страшится либеральная и нелиберальная буржуазія. Плебисцитъ несовсѣмъ пріятенъ и бонапартистамъ, онъ отрываетъ ихъ отъ почвы и заставляетъ ихъ поступиться любезными имъ принципами въ пользу парламентаризма, какого бы достоинства онъ ни былъ -- все равно.
   Плебисцитомъ Наполеонъ III еще разъ доказалъ, что несмотря на старость и слабое здоровье, въ немъ не угасла еще энергія и умѣнье ухватиться за все, чтобы удержать свою власть. Не даромъ онъ писалъ исторію Юлія Цезаря и разъяснялъ въ своихъ сочиненіяхъ наполеоновскія идеи. Теперь наступила борьба четырехъ французскихъ партій. Какой будетъ исходъ ея? Посмотримъ и увидимъ, что выйдетъ изъ новаго смѣлаго и хитраго шага предводителя второй имперіи -- новая ли побѣда или магъ. Не долго ожидать!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 4, 1870

   
вительно, остается рѣшить еще болѣе важный вопросъ -- вопросъ о поземельной собственности въ Ирландіи, отнятой насильно у настоящихъ владѣльцевъ пришлецами изъ чужой страны.

------

   Что касается Франціи, то мы пока ничего не стянемъ говорить о такъ называемомъ новомъ либеральномъ шествіи руэ-наполеоновской политики во внутреннимъ дѣламъ; подождемъ еще нѣсколько времени. Теперь же достаточно сказать, чти императоръ нездоровъ, слѣдовательно и его политика находится также въ болѣзненномъ, состояніи. Когда я писалъ эти строки, гремѣли пушки, возвѣщавшія, что тѣло маршала Ніэля предается землѣ, того самаго Ніэля. который нѣкогда, отъ имени принца Наполеона, передалъ, его святѣйшеству папѣ Пію IX ключи отъ города Рима, взятаго штурмомъ. Маршалъ. Ніэль былъ правой рукой императора по военнымъ дѣламъ, какъ Руэ былъ его лѣвой рукой по внутреннимъ. Ніэль, самый близкій совѣтникъ, императора, былъ вполнѣ военный человѣкъ; онъ долго и прилежно занимался составленіемъ плана компаніи въ Пруссію и любилъ, хвастаться, что скоро со славой помѣряется съ Мольтке и Виттерфельдомъ и подобьетъ крылышки побѣдителямъ при Садовой. Въ высшихъ сферахъ говорятъ громко, что смерть Ніэля нисколько не уменьшаетъ шансовъ предстоящей компаніи, совершенно напротивъ, они увеличиваются. Однакожъ, друзья мира во Франціи, къ которымъ можно причислить почти всю Францію, убѣждены, что смерть военнаго министра рѣшительно увеличиваетъ шансы на поворотъ къ мирной политикѣ. По этому случаю припоминается легенда, весьма популярная въ Россіи, о томъ, какъ мыши кота хоронятъ; похороны кота самые торжественные, со всѣми воинскими почестями; толпы мышей идутъ за гробомъ и радостно восклицаютъ: "О, какъ хорошо ты сдѣлалъ, что успокоился отъ всѣхъ тревогъ; этакъ будетъ лучше и для тебя и для насъ." Въ самомъ дѣлѣ, если смерть этого честолюбиваго человѣка остановитъ, войну, если она спасетъ жизнь полутораста тысячамъ, бѣдныхъ французовъ и полутораста тысячамъ бѣдныхъ нѣмцевъ, нѣтъ причины тогда особенно печалиться о смерти этого мясника.

-----

   Въ Германіи можно отмѣтить два интересные факта, случившіеся въ послѣдніе мѣсяцы: въ. одномъ изъ женскихъ монастырей Кракова была заживо погребена монахиня; въ Эйзенахѣ состоялся конгрессъ рабочихъ.
   Краковское происшествіе возбудило серьезное волненіе во всей Австріи; всюду слышались крики: "долой іезуитовъ!" "Прочь конкордатъ!" Народное волненіе, которое епископы намѣревались направить противъ императора и противъ Вейста, обрушилось на нихъ самихъ, и еслибъ Францъ-Іосифч. имѣлъ энергію и убѣжденія своего предка Іосифа II и закрылъ всѣ женскіе монастыри, а монахинь перевезъ въ Римъ, онъ заслужилъ бы необычайное сочувствіе во всѣхъ своихъ подданныхъ и пріобрѣлъ бы громадную популярность.
   На эйзенахскомъ конгрессѣ рабочіе показали, что они составляютъ сильную корпорацію; ихъ представители были посланы отъ 250,000 рабочихъ. При такой многочисленности, какъ и слѣдовало, они раздѣлились на два большихъ лагеря: лассальцевъ и гатцфельдійцевъ сл. одной стороны, и лассальцевъ и анти-гатцфельдійцевъ съ другой. Тѣмъ не менѣе программа обѣихъ партій одна и таже и можетъ быть выражена въ такой формѣ:
   1) Всеобщая подача голосовъ;
   2) Участіе рабочихъ въ представительствѣ;
   3) Уничтоженіе всѣхъ привилегій положенія, богатства, рожденія и религіи;
   4) Замѣна постоянныхъ войскъ народной милиціей;
   5) Отдѣленіе церкви отъ государства и школы отъ церкви;
   6) Первоначальное обученіе обязательное и даровое;
   7) Независимость суда, учрежденіе суда присяжныхъ и публикованіе судебныхъ преній;
   8) Полная и совершенная свобода прессы, также права сходокъ, собраній и ассоціацій;
   9) Уничтоженіе всѣхъ косвенныхъ налоговъ и установленіе одного прямого прогрессивнаго налога.

------

   Изъ всѣхъ текущихъ событій неоспоримо самое важное сообщено намъ американскими газетами; оно касается существеннѣйшаго изъ соціальныхъ вопросовъ.
   Въ Мемфисѣ, въ штатѣ Тенесси, состоялось собраніе по такъ называемому вопросу о китайскихъ рабочихъ; въ этомъ собраніи участвовали плантаторы юга и запада, старые владѣльцы негровъ. До сей поры между населеніями европейской расы не было и рѣчи о китайскихъ рабочихъ, которые были допущены къ работѣ только въ Калифорніи. Теперь же поставленъ былъ вопросъ о томъ, чтобы открыть имъ доступъ въ обширную территорію, простирающуюся во всю длину мехиканскаго залива, во всѣ штаты юга и юго-запада. Ихъ вызываютъ цѣлыми тысячами. Одинъ Тенесси предлагаетъ работу 20,000 человѣкъ, Мемфисъ 25,000. Что выйдетъ изъ этого опыта?
   Китайцы получили большую цѣну въ глазахъ американскихъ предпринимателей со времени открытія дороги къ Тихому океану, которую они построили быстро, хорошо и за свою работу брали въ три раза дешевле, чѣмъ взяли бы европейскіе рабочіе или рабочіе Соединенныхъ штатовъ. Китаецъ воздерженъ выше всякаго описанія, точенъ, пунктуаленъ, послушенъ, прилеженъ, терпѣливъ, требуетъ вполовину менѣе за двойную работу и работа его нисколько не хуже работы европейца. Такимъ образомъ, онъ является очень опаснымъ конкурентомъ бѣлому работнику.
   Надобно сказать, что стачки, довольно частыя въ Англіи, въ Бельгіи, во Франціи и Германіи, нерѣдки и въ Калифорніи. Въ то время, какъ рабочіе оставляютъ. мастерскія по причинѣ недостаточной платы, а хозяева, съ своей стороны, запираютъ ихъ, потому что, по ихъ словамъ, они не въ силахъ выносить чрезмѣрныхъ расходовъ, въ такое-то критическое время являются китайцы и говорятъ: "мы будемъ работать за половинную цѣну." Шлюзъ, запиравшій такъ долго срединную имперію, спущенъ, волны народа потекли оттуда, чтобы распространиться по всему міру: первая страна, которую они встрѣтили на своемъ пути, были Соединенные штаты; за ними будетъ очередь Японіи. Сколько изъ этого простого факта произойдетъ перемѣнъ въ мірѣ коммерческомъ и промышленномъ, въ мірѣ политическомъ и гражданскомъ, -- и даже въ мірѣ нравственномъ!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 8, 1869

   
ется мнѣніе горячаго патріота, стараго маркиза Орензе. Онъ говоритъ, что Испанія состоитъ изъ нѣсколькихъ провинцій, имѣющихъ каждая свои особенности, желающихъ полнѣйшей автономіи. Каждая провинція горячо истаиваетъ свои fueros (обычное право), свои мѣстныя учрежденія. Отсюда прямой выводъ, что лучшая форма государственнаго устройства для Испаніи будетъ федеративная.
   Но на ясномъ испанскомъ небосклонѣ есть темное облако, которое можетъ разростись въ большую черную тучу и произвести бурю. Это облако -- военное тщеславіе, военная заносчивость, которыя легко могутъ побудить солдатчину захватитъ совсѣмъ въ свои руки народное движеніе. Уже. и теперь люди недовѣрчивые покачивали головой, видя Серрано, побѣдителя при Альколеѣ, въѣзжающаго въ Мадритъ на великолѣпномъ бѣломъ конѣ, въ сопровожденіи своей побѣдоносной арміи, при торжественномъ звукѣ грубъ и восклицаній народа. Эти люди еще недовѣрчивѣе покачивали головами, когда Примъ, пріѣхавшій послѣ битвы, встрѣтилъ отъ народа такой блистательный пріемъ, какого давно никто не удостаивался. Это не былъ даже энтузіазмъ, это было просто безуміе, фанатизмъ. Нельзя ничего вообразить себѣ болѣе шумнаго, болѣе бурнаго, болѣе безумнаго. Нѣсколько человѣкъ было задушено въ давкѣ; всѣ давили другъ, друга, лѣзли впередъ и неистово кричали: "да здраствуетъ Примъ!" Его встрѣчали, какъ истиннаго спасителя, какъ героя, полубога. Примъ въѣхалъ въ сопровожденіи отряда стрѣлковъ, носящихъ его имя. Тамъ и сямъ его привѣтствовали именемъ императора; дамы бросали ему букеты, махали платками.
   Откуда же взялся этотъ Примъ?
   Мнѣ уже не разъ приходилось упоминать объ этомъ человѣкѣ, который, не смотря на огромную популярность его имени, принадлежитъ къ числу самыхъ отъявленныхъ плутовъ въ Европѣ, богатой всякими пройдохами. Припомнимъ нѣкоторыя главнѣйшія черты изъ политической жизни этой знаменитости. Этотъ испанскій грандъ, графъ Рейсъ, маркизъ де-Лосъ-Кастильегосъ,-- человѣкъ самаго низкаго происхожденія. "Для преступленія и наглости нѣтъ ничего невозможнаго". Примъ -- дитя Каталоніи, которая до глупости гордится имъ, своимъ героемъ. Еще слишкомъ молодымъ онъ завербовалъ себя въ отрядъ вольныхъ стрѣлковъ и храбро сражался противъ карлистовъ, такъ какъ онъ дебютировалъ въ войскахъ королевы. За его храбрость (онъ, дѣйствительно, такъ храбръ, какъ очень немногіе на нашемъ свѣтѣ), за его неутомимую дѣятельность, за остроуміе, за плутовство, прикрытое веселостью,-- онъ скоро достигъ исидючительнаго положенія; его безпрестанно повышали и послѣ семилѣтней компаніи на него стали смотрѣть, какъ на одного изъ лучшихъ офицеровъ испанской арміи.
   Но карлистское движеніе было подавлено; Примъ бросается въ парламентаризмъ. Страна привязывается къ парламентской борьбѣ съ такою же пылкою страстію, съ какою она привязывалась къ шуму боевыхъ орудій, съ какой она горячо рукоплещетъ бою быковъ. Имя Прима и на этомъ новомъ поприщѣ скоро стало пользоваться большой популярностію; онъ явился на выборы прогрессистомъ, и Барселона, столица Каталоніи, городъ, постоянно соперничающій съ Кадиксомъ въ приверженности къ либерализму, -- послала его своимъ депутатомъ въ кортесы. Въ то время Эспартеро, герцогъ Викторіи, держалъ въ своихъ рукахъ все управленіе. Примъ помѣстился въ штабѣ этой первой шпаги Испаніи. Но регентъ захотѣлъ высказать также свои административныя способности, ударялся въ дѣла, и какъ принадлежалъ къ числу людей мало знакомыхъ съ дѣлами внутренняго управленія, то его постоянно надували и играли имъ; рубака совершенно потерялся въ этомъ вихрѣ придворныхъ интригъ. Примъ вовсе не желалъ себя компрометировать оставаясь на сторонѣ, которая, по всей вѣроятности, должна была скоро проиграть; онъ бросилъ прогрессистовъ и перешелъ на сторону умѣренныхъ реакціонеровъ, главой которыхъ въ то время былъ Нарваецъ, вторая шпага королевства. За свою измѣну Примъ получилъ генеральскія эполеты, и новый патронъ послалъ его въ экспедицію противъ прогрессистовъ. Примъ не заставилъ просить себя два раза и съ радостію полетѣлъ на своихъ вчерашнихъ друзей, совершенно неожидавшихъ нападенія. Они были разбиты и Примъ, забравъ многихъ изъ нихъ въ плѣнъ, кого заключилъ въ тюрьму, кого разстрѣлялъ, и съ распростертыми объятіями былъ принятъ въ Мадритѣ Нарваецомъ и Маріей-Христиной. Съ своей стороны прогрессисты, давшіе тронъ Изабеллѣ и Христинѣ, вовсе не хотѣли играть роль жертвы и побѣжденныхъ, и снова взялись за оружіе. Противъ нихъ опять поспѣшилъ Примъ; и онъ такъ хорошо убивалъ и бомбардировалъ, что торжествующая реакція дала ему титулъ миротворца. Во главѣ своего отряда, составленнаго изъ сброда самыхъ отчаянныхъ сорви-головъ, пройдя огнемъ и мечемъ всю возставшую страну, онъ торжественно вступилъ въ Мадритъ и былъ пожалованъ маршаломъ и графомъ рейсскимъ.
   Вы полагаете, что послѣ такихъ подвиговъ Примъ заслужилъ всеобщее презрѣніе? Ничуть не бывало. Въ Испаніи, этой удивительной странѣ, всякой измѣнѣ всегда съумѣютъ найти подходящее оправданіе. И вы думаете, что Приму оставалось только навсегда примкнуть къ реакціонерамъ? Опять нѣтъ! Примъ, увѣренный въ своихъ силахъ, скоро понялъ, что онъ полетъ уравновѣшивать Нарваеца и даже его свергнуть. Воспользовавшись негодованіемъ, которое возбуждали жестокости умѣренныхъ, онъ возвратился къ своимъ старымъ друзьямъ прогрессистамъ и предложилъ имъ составить заговоръ, имѣющій цѣлію убійство его благодѣтеля Нарваеца. Но онъ не успѣлъ привести въ исполненіе свой замыселъ, былъ схваченъ и осужденъ на разстрѣляніе. Еще два часа, и однимъ мошенникомъ стало бы меньше на свѣтѣ, но, какъ совершенно справедливо говорилъ самъ Примъ: "человѣкъ, подобный Приму еще не осужденъ, пока не разстрѣлянъ." Онъ куталъ свое помилованіе цѣною новой измѣны; еще разъ онъ продалъ тайны прогрессистовъ, которые имѣли глупость ввѣрить ихъ такому измѣннику. Еще разъ онъ отдался душой и тѣломъ Нарваецу и получилъ отъ него, кромѣ жизни, въ придачу мѣсто генералъ-капитана Пуэрто Рика, такое мѣсто, на которомъ всѣ имѣли привычку грабить и дѣлать всякія безобразія. Примъ не хотѣлъ измѣнять старымъ традиціямъ; напротивъ, онъ сталъ отличаться почище своихъ предшественниковъ, и его грабежи и безобразія дошли до такихъ ужасающихъ размѣровъ, что нужна была вся сила протекціи Нарваеца, чтобы избѣжать за нихъ скандальнаго осужденія.
   Былъ ли въ этомъ прощеніи со стороны Нарваеца актъ необыкновеннаго великодушія, какъ хотятъ въ томъ увѣрить историки реакціонной партіи въ Испаніи? Не думаемъ, тутъ просто былъ чистѣйшій разсчетъ. Такому кровавому человѣку, какъ Нарваецъ, былъ нуженъ сбиръ, подобный Приму. Можно ли въ самомъ дѣлѣ заподозрить въ великодушіи Нарваеца, человѣка, предъ самой смертію сказавшаго священнику, который, исповѣдывая его, посовѣтовалъ ему простить враговъ: "Враговъ?-- у меня нѣтъ ихъ, я ихъ всѣхъ разстрѣлялъ"; того человѣка, который велѣлъ разстрѣлять ребенка пяти лѣтъ только потому, что отецъ мальчика, прогрессистъ, скрылся отъ своихъ палачей. Ребенокъ не понималъ, что съ нимъ хотѣли дѣлать; онъ игралъ и бѣгалъ между солдатами" Нарваецъ велѣлъ ему стать на мѣсто, а солдатамъ выстрѣлить" Ребенокъ ли, развлеченный шумомъ, не могъ устоять на мѣстѣ, а можетъ быть руки у солдатъ дрожали, но только ни одна пуля не попала въ мальчика. Тогда Нарваецъ бросилъ вверхъ апельсинъ. "Лови, малютка", закричалъ онъ, а солдатамъ велѣлъ стрѣлять въ апельсинъ. Ребенокъ повалился прострѣленный пулею.
   Въ 1854 году мы встрѣчаемъ Прима въ третій разъ въ рядахъ прогрессистовъ, подъ командой Эспартеро. Когда викальваристы поддѣли революціонеровъ 1854 года, Примъ не замедлилъ перейти на сторону О`Доннеля, третьей шпаги, и вошелъ въ комитетъ Либреальной (sic) уніи. Однакожъ онъ сталъ слишкомъ замѣтнымъ лицомъ, чтобы не безпокоить своего протектора; и тотъ сталъ выискиватъ случай отправить опаснаго друга за границу, по возможности подальше. Онъ послалъ его въ Крымъ для изученія стратегическихъ дѣйствій союзныхъ войскъ. Если повѣрить на слово его по. читателямъ, то Примъ и былъ настоящимъ побѣдителемъ подъ Севастополемъ и если бы англо-французы не слѣдовали его совѣтамъ, они удалились бы изъ Россіи со стыдомъ. Когда О`Доннель, подражающій во всемъ Наполеону Ш, рѣшился бросить испанскій народъ въ отдаленныя экспедиціи, славой замѣнить свободу, и войну и завоеваніе сдѣлать громоотводомъ противъ духа независимости и свободы,-- Примъ былъ назначенъ генералиссимусомъ испанской арміи въ войнѣ противъ Мароко. Эта несправедливая война можетъ быть приравнена къ борьбѣ быка съ десятью пикадорами я десятью матадорами; несчастное животное, атакованное со всѣхъ сторонъ въ нѣсколько разъ сильнѣйшимъ противникомъ, разумѣется, не имѣетъ никакихъ шансовъ спастись. Примъ со славой избилъ множество почти беззащитныхъ мароканцевъ. Торжествующая армія возвратилась въ Испанію, и, при трубныхъ звукахъ и при тронѣ турецкихъ барабановъ, вступила въ Мадритъ. Неутомимый Примъ выбарабанилъ себѣ испанское грандство перваго класса и маркизатство кастилегосское. Организуя эту экспедицію, О'Доннелъ не разсчитывалъ, что роетъ этимъ самому себѣ яму, а возвышая своего знаменитаго друга и соперника, не провидѣлъ въ немъ будущаго опаснаго врага.
   Готовилась новая экспедиція въ Мексику, должествующая покрыть славой имя Изабеллы; на долю Прима выпала честь осуществить ее. Примъ тотчасъ же отправился въ Пломбіеръ, гдѣ пробылъ 15 дней и имѣлъ съ Наполеономъ III таинственное свиданіе; долго бесѣдовали они, стараясь обмануть одинъ другого, какъ Борджіа и Сфорца, и въ Испаніи всѣ были увѣрены, что Примъ принялъ свои мѣры, чтобы провести свою жертву, какъ сдѣлалъ это Кавуръ раньше и впослѣдствіи Бисмаркъ.
   Какъ бы тамъ ни было, а только Примъ, вопреки договору, ссылаясь на близость къ театру дѣйствій острова Кубы, постарался высадиться въ Вера-Круцъ ранѣе французовъ. Есть неопровержимыя доказательства, что онъ мечталъ сдѣлаться диктаторомъ, регентомъ и, кто знаетъ, можетъ. быть императоромъ Мексики. Онъ самъ организовалъ оваціи, которыя ему дѣлались со всѣхъ сторонъ. Онъ приказалъ встрѣчать свою жену съ барабаннымъ боемъ; солдаты должны были воздавать ей царскія почести. Любопытнѣе всего, что онъ въ своей палаткѣ редактировалъ и печаталъ свой Мониторъ -- "Эхо Европы", въ которомъ появлялись подобные отрывки:
   "Есть личности, съ именами которыхъ связана великая судьба народовъ. Личность и имя донъ-Жуана Прима служатъ символомъ этой экспедиціи... Въ немъ мы имѣемъ благороднаго, великаго предводителя, котораго греки и римляне возвысили бы въ рангъ боговъ,-- героя, который въ средніе вѣка сталъ бы основателемъ новой королевской династіи... И, рисуя его портретъ, Гомеръ сравнилъ бы его съ божественнымъ Марсомъ"...
   Всѣ эти выходки выводили изъ себя Форэ и Дюпена, которые не прочь бы повторить ихъ надъ своими собственными особами. Они рѣшились положить этому конецъ, и въ одинъ прекрасный день ринулись на казармы, занимаемыя испанскимъ отрядомъ, сорвали съ нихъ кастильское знамя и замѣнили его императорскимъ. Примъ, хорошо понимая, что сила не на его сторонѣ, счелъ за лучшее ретироваться, но сдѣлалъ это самовольно, не получивъ разрѣшенія своей государыни. Онъ отправился въ Испанію и встрѣченъ былъ тамъ опять съ такимъ же торжествомъ и шумомъ, съ какимъ его встрѣчали послѣ марокской побѣды. Онъ такъ умѣлъ экслуатировать въ свою пользу ''ненависть, зависть и старые счеты испанцевъ съ французами, что, не взирая на то, что онъ самовольно, безъ всякой разумной причины оставилъ своего союзника въ самомъ началѣ предпріятія, среди постоянно возрастающихъ опасностей, -- не смотря на все это, его все-таки сочли спасителемъ отечества. Результатомъ дѣйствій Прима была холодность, водворившаяся между тюильрійскимъ и мадридскимъ кабинетами, къ счастію Испаніи и Франціи не измѣнявшаяся до послѣдняго времени.
   Въ этотъ промежутокъ времени Испаніею управляли: Конха, шпага четвертая, и Серрано, шпага пятая; пришла пора Приму стать шестой шпагой. Въ свою очередь и на его долю выпало благоволеніе королевы; но онъ былъ слишкомъ капризенъ, слишкомъ дерзокъ, чтобы его господство могло долго продолжаться: онъ видѣлъ, что милости королевы вмѣсто него обращаются на другихъ. Онъ разсердился и, съ обычной своей самоувѣренностью, рѣшился дѣйствововать. Чего онъ не могъ завоевать своими манерами и образомъ поведенія, онъ захотѣлъ взять силою оружія. Онъ опять схватился за прогрессистовъ и поднялъ знамя бунта противъ своей государыни, но потерпѣлъ совершенное пораженіе; въ первый разъ онъ былъ разбитъ О'Доннелемъ, во второй Нарваецомъ. Эти оба пораженія много понизили его въ общественномъ мнѣніи людей, уважающихъ только тѣхъ, кому везетъ счастіе. Есть такіе субъекты даже и теперь, которые увѣряютъ, что послѣднее возстаніе только потому удалось, что Примъ прямо въ него не вмѣшивался, а вдали дожидался извѣстія о побѣдѣ. Однакоже, какъ только возстаніе увѣнчалось успѣхомъ, уже Примъ въѣзжаетъ въ Мадритъ, раздѣляя торжество Серрано, и глупцы опять кричатъ: "Да здравствуетъ Примъ! да здравствуетъ свобода!" И вновь судьбы Испаніи находятся въ рукахъ этого плута.
   Сдѣлавъ историческій очеркъ политической карьеры Прима, мы спрашиваемъ себя съ изумленіемъ: " Какимъ образомъ этотъ мошенникъ пользуется такой безконечной популярностью?. Для объясненія этого факта мы можемъ представить только весьма несовершенныя причины. Это потому, что Примъ представляетъ собою въ самой высшей степени національный типъ испанца, скажемъ мы. Каждый испанецъ узнаетъ въ немъ самого себя, узнаетъ себя, какъ въ хорошихъ сторонахъ его характера, такъ и въ дурныхъ. Примъ вышелъ изъ ничего -- естественная причина, чтобы массы его обожали. Онъ воръ, но онъ богатъ. Онъ грабитель, но онъ щедро расточаетъ награбленное. Онъ жестокъ, но онъ храбръ до самозабвенія. Онъ имѣетъ низкую душу, но его честолюбіе безпредѣльно. Онъ измѣнникъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ добрый малый. Онъ никогда не говоритъ правды, но блещетъ остроуміемъ. Но всего этого было бы недостаточно, еслибы Примъ, испанскій Мюратъ, какъ его называютъ,-- не былъ въ тоже самое время образцомъ кастильскаго самохвальства и каталонскаго чванства. Испанецъ прежде всего хвастунъ; онъ удивляется лгуну, который умѣетъ лгать лучше, чѣмъ онъ; онъ любитъ родомонтады; онъ готовъ восхищаться всякимъ нелѣпымъ самохвальствомъ, лишь бы оно было грандіозно и торжественно. Примъ,-- достойнѣйшій представитель типа хвастунишекъ,-- вполнѣ достоинъ командовать арміей скомороховъ!

-----

   Разумѣется, пока ещё мы не можемъ сказать, къ чему приведетъ испанская революція, но мы знаемъ уже, что она сдѣлала. Серрано и Дульче, сражавшіеся съ Примомъ, побѣдившіе, преслѣдующіе и изгнавшіе его въ 1866 и 1867 году, находятся съ "нимъ теперь, въ 1868 году, въ самомъ тѣсномъ союзѣ. Республиканцы, засѣдавшіе въ революціонной юнтѣ вмѣстѣ съ представителями партій прогрессивной, либеральной уніи и иберійской уніи,-- не допустили Прима стать первымъ министромъ, но все же находятся съ нимъ въ согласіи и союзѣ; представители ихъ приняли высокія мѣста: Риверо избранъ меромъ, Мадоцъ назначенъ губернаторомъ Мадрита. Честные, безчестные и благоразумная середина -- всѣ дѣйствуютъ согласно, всѣ стремятся къ однимъ результатамъ, и ждутъ избранія, всеобщей подачей голосовъ, учредительныхъ кортесовъ, которымъ и ввѣрятъ свою судьбу. И такъ не станемъ предсказывать, а будемъ лучше ждать, что произойдетъ, далѣе! Къ чему черными предсказаніями омрачать удовольствіе, которое испытываемъ мы, получая извѣстіе о ходѣ дѣлъ въ теперешней Испаніи. Къ тому же извѣстно, что дѣятели нынѣшней испанской революціи болѣе всего избѣгаютъ всякихъ сношеній съ Наполеономъ III и зорко слѣдятъ, чтобы изъ сосѣдней страны не были брошены къ нимъ зажигательныя орудія. Еще новая гарантія, что дѣла пойдутъ хорошо!

-----

   Бѣдствіе, постигшее восточную часть южной Америки принадлежитъ къ числу такихъ несчастій, которыя трогаютъ и волнуютъ всякаго человѣка, имѣющаго способность мыслить и чувствовать;-- въ числу такихъ бѣдствій, о которыхъ съ изумленіемъ и ужасомъ будутъ вспоминать будущія поколѣнія. Оно представляетъ собою новый печальный фактъ, который слѣдуетъ присоединить къ ряду другихъ, всѣмъ извѣстныхъ и наполненныхъ уже легендарными подробностями фактовъ, разрушенія Геркуланума, Помпеи и Лиссабона. Жестокое землетрясеніе, продолжавшееся съ 13 по 18 августа, дѣйствовало на пространствѣ отъ южныхъ границъ Перу до сѣверныхъ Экуадора. Тысячи людей -- одни говорятъ 30, другіе 60 тысячъ -- погибли; города и деревни разрушены, источники превращались въ рѣки, рѣки въ озера, на мѣстѣ городовъ стояла вода. Море, мгновенно удалившееся отъ берега, вдругъ, съ страшною силою хлынуло назадъ, поднялось болѣе, чѣмъ на 70 аршинъ, выступило изъ береговъ и обрушилось на города и деревни, стоявшіе по берегу. Оно стремилось впередъ съ силой локомотива и уносило съ собой все, что встрѣчалось на пути; ужасная волна разбивала самыя скалы; корабли были выброшены на берегъ, и нѣсколько мачтъ найдено въ трехъ верстахъ отъ берега. Многіе вулканы находились въ дѣйствіи. Многіе гребни горъ въ Андахъ оторвались и разбились среди вѣчныхъ снѣговъ. И верхнія области атмосферы были освѣщены зловѣщимъ свѣтомъ!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 10, 1868

   
покровительства и англичане вырываютъ у насъ изо рта нашъ кусокъ хлѣба". Положимъ, что правительству, во время преній въ законодательномъ собраніи по тарифу, легко было разбить своихъ противниковъ, и оно хорошо сдѣлало, что разбило ихъ, такъ какъ протекціонисты принадлежатъ къ числу самыхъ безсовѣстныхъ эксплуататоровъ, по тѣмъ не менѣе оно не можетъ закрыть рты крикунамъ, пока не докажетъ ложность исчисленія таможеннаго дохода, приводимаго ими, и пока г. Руэ торжественно, посредствомъ неопровержимыхъ фактовъ, не докажетъ точность цифръ, выставленныхъ имъ въ защиту правительственнаго предложенія. Его противники предложили 100,000 франковъ преміи тому, кто сьумѣетъ доказать справедливость ихъ, но его превосходительство, повидимому, не думаетъ взять на себя трудъ получить эту заманчивую премію.
   Въ сенатѣ тоже столпотвореніе вавилонское. Клерикалы, вооружась всевозможными іезуитскими тонкостями и казуистическими пріемами, изо всѣхъ силъ старались доказать необходимость репрессивныхъ мѣръ противъ профессоровъ-атеистовъ и студентовъ-матеріалистовъ, и подобные доносы называли "петиціей о свободѣ обученія". Эти возмутительныя рѣчи произносились въ сенатѣ архіепископами и вліятельнѣйшими чиновниками имперіи, старыми грѣшниками, отличавшимися во всевозможныхъ реакціяхъ. Эти господа требовали открытія на счетъ правительства свободныхъ кафедръ: геологіи, преподаваемой на основаніи идей, бывшихъ въ обращеніи еще во времена египетскаго плѣненія, и астрономіи временъ первобытной исторіи. Новые профессора, разумѣется, должны были выбираться изъ іезуитовъ, я имѣть право принимать энергическія мѣры противъ всѣхъ студентокъ, заподозрѣнныхъ ими въ великомъ преступленіи -- свободномъ мышленіи. Обвинять, наказывать, ссылать теперешнихъ профессоровъ и замѣнять ихъ педантами и ханжами, взирающими на спиритизмъ съ точки зрѣнія Луи Вельйо; обвинить чуть не во всѣхъ преступленіяхъ такія личности какъ Адамсъ, Араго, Струве, Гаустъ, Гершель, Дарвинъ и Жофруа-Сентъ-Илеръ,-- вотъ какую штуку эти господа сенаторы называютъ свободой обученія. Они желали бы позволить католическому клерикализму дѣйствовать безъ всякихъ стѣсненій, уничтожать всякое проявленіе человѣческой свободы, учреждать инквизиціонныя судилища и ауто-да-фэ, и повторить убійства Варфоломеевской ночи, избіеніе альбигойцевъ, кровавые подвиги въ Чехіи и Венгріи. Пусть клерикалы будутъ невѣжественны, нелѣпы, наглы -- имъ можно простить всѣ эти качества, но если они къ своей жестокости присоединяютъ трусость, ложь, вѣроломство, ханжество и лицемѣріе -- въ такомъ случаѣ нѣтъ для нихъ облегчающихъ обстоятельствъ и страна выносить ихъ не можетъ.
   Но не смотря на всѣ злоухищренія клерикаловъ можно утѣшиться, что вся злоба ихъ обратится противъ нихъ самихъ; они выказываютъ столько такта и способностей, что, въ виду ихъ дѣйствій пожалуй можно преклониться предъ мудростію генерала Дюмона, издавшаго военный приказъ, приведенный нами выше. Медалямъ, освященнымъ дисциплинарными наказаніями, вполнѣ соотвѣтствуютъ мѣры, которыя клерикальные сенаторы предлагаютъ принять для внѣдренія въ умы французскаго юношества идей спиритуализма. Въ числѣ этихъ мѣръ есть, напримѣръ, слѣдующая: если ученика застанутъ за чтеніемъ Локка, Гельвеція, Дидеро, Канта или Фихте, онъ будетъ наказанъ въ такой же мѣрѣ, какъ еслибъ онъ бросилъ жеваную бумагу въ спину учителя, и тому подобныя мудрыя правила. Кардиналъ Боннешозъ очень недоволенъ, что медицинскіе студенты обращаются за справками къ словарю Робена Литре; онъ желалъ бы помѣшать профессору Вульніану читать курсъ нервной системы, желалъ бы отправить профессора Аксенфельда въ Россію и даже, если возможно, подальше, за Россію. Французскіе сенаторы негодуютъ, что правительство не умѣетъ усмирить факультетъ; имъ необходимъ полицейскій комиссаръ въ образѣ аббата изъ св. конгрегаціи, который бы строго слѣдилъ за тѣмъ, какимъ убѣжденіямъ слѣдуютъ профессора и ученики нормальной школы Они объявили себя противъ всѣхъ нынѣ существующихъ школъ, кромѣ, разумѣется, состоящихъ въ вѣденіи духовенства, противъ общества народнаго обученія, принесшаго много дѣйствительной пользы, противъ народныхъ библіотекъ, противъ дешевыхъ журналовъ, противъ книгъ отъ 25--50 сантимовъ за томъ; противъ всѣхъ лучшихъ произведеніи французской литературы и пауки. Прикрываясь громкой фразой "мы хотимъ свободы обученія", они ратуютъ противъ просвѣщенія, презираютъ науку, приравнивая ее къ атеизму. Какихъ клеветъ, какихъ нелѣпостей ни измышляютъ они въ борьбѣ противъ научныхъ истинъ? Все это, впрочемъ, старо, пошло и глупо; эти нелѣпости и безобразныя выходки цѣлыя вѣка повторяются разными красными кардиналами, черными аббатами и всякаго рода ханжами. Но пусть бы толковали на эту тему лица, сдѣлавшія изъ подобныхъ толковъ свою профессію, а то за ними полѣзли многіе старые генералы, вышедшіе изъ ума за дряхлостію лѣтъ. Сидѣли бы они лучше съ трубкою въ зубахъ да вспоминали древніе походы, а то тоже наершились и рѣшились стать на одну доску со всякими авантюристами, отмѣченными такими дѣяніями, за которыя при другихъ условіяхъ и въ другое время они жили бы далеко отъ Парижа Эти-то послѣднія особенію распинаются за нравственность, поруганную ими; они смѣютъ употреблять слово "свобода обученія" будто бы ставшее ихъ знаменемъ. Они съ опущенной долу главой, съ постнымъ лицомъ, съ лицемѣрнымъ смиреніемъ провозглашаютъ такія идеи, отъ которыхъ тошнитъ всякаго здороваго человѣка. Ихъ выходки возмутительны и противны; но не менѣе возмутительно поведеніе кардиналовъ, облаченныхъ въ віолетовую мантію, которые тоненькимъ, "два слышнымъ голоскомъ (не взирая на то, что у нихъ очень широкія груди и хорошо развитыя легкія) провозглашаютъ: "Подумайте господа о нашемъ печальномъ положеніи. Великія ошибки приводятъ къ великимъ несчастіямъ. Атеизмъ,-- поймите хорошенько, атеизмъ ведетъ насъ къ разрушенію всякихъ общественныхъ связей, онъ приведетъ насъ къ повальному грабежу собственности".
   Таковы аргументы, ма которыхъ главнымъ образомъ строятъ свои выходки главнѣйшіе ораторы спиритуализма кардиналъ Донне, баронъ Шарль Дюпенъ и Гекеренъ.
   Больно и досадно слышать, какъ грязные господа въ родѣ барона Дюпена или президента клуба содомистовъ въ аллеѣ Марбефъ ораторствуютъ о христіанскомъ спиритуализмѣ, о соблазнахъ плоти, о долгѣ сыновняго почтенія, о Богѣ, объ Іисусѣ Христѣ, о необходимости возвышеннаго моральнаго ученія... Но для всякаго честнаго человѣка будь онъ христіанинъ или нехристіанинъ -- еще въ стократъ невыносимѣе слышать этихъ эпикурейцевъ, когда они, ^заключеніе своей злостной политики противъ здраваго воспитанія, противъ современныхъ тенденцій, говорятъ гробовымъ голосомъ, который чуть прорывается изъ за ихъ упитанныхъ подбородковъ и сквозь тучныя губы: "вспомните, гг. сенаторы, что порядокъ въ человѣческомъ обществѣ -- божественное учрежденіе и что великія заблужденія ведутъ къ плачевнымъ безпорядкамъ. Атеизмъ ведетъ вѣрнымъ, роковымъ путемъ къ разрушенію силы капитала".
   Другими словами это значитъ: "мы, кардиналы-паписты и вы, бонапартистскіе сенаторы, должны крѣпко держаться за старый порядокъ, потому что иначе на насъ можетъ разсердиться Маммонъ..."
   Честно и логично!!...
   Единственный человѣкъ, который, во имя здраваго смысла протестовалъ противъ всѣхъ этихъ безобразій, былъ литераторъ Сент-Бевъ, сдѣлавшійся по этому случаю героемъ дня,-- тотъ самый Сент-Бевъ, съ которымъ истинно-либеральная партія разорвала свои связи еще нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Теперь ему посчастливилось; во время сказанное простое слово доставило ему настоящій тріумфъ: ученики школъ сдѣлали въ честь его небольшую манифестацію, на которую полиція однакоже посмотрѣла подозрительными глазами и потянула въ префектуру нѣсколькихъ юношей. Тотъ фактъ, что Сент-Бевъ прослылъ либераломъ, какъ нельзя лучше характеризуетъ французскія законодательныя собранія. Человѣкъ за скромность и благонравіе получаетъ кресло въ Сенатѣ. За эту милость отъ него требуется главнымъ образомъ согласія со всѣми, и если, по какимъ нибудь особеннымъ обстоятельствамъ, ему случится не согласиться съ ними, хоть бы въ такомъ вопросѣ, какой ресторанъ лучше кормитъ, онъ навѣрное получитъ множество оскорбленій отъ своихъ товарищей. Онъ услышитъ свистъ, къ нему обратятся спиной, станутъ шумѣть, чтобы помѣшать ему говорить, обзовутъ его революціонеромъ и пр. и пр. Тоже самое пришлось испытать и Сент-Беву, извѣстному въ послѣднее время только своимъ страшнымъ апетитомъ и любовію къ роскошному столу.
   Эти пренія въ Сенатѣ выставляютъ на-голо истинное положеніе французскаго государства и церкви. Они послужатъ богатѣйшимъ матеріаломъ для доказательства упадка и разложенія второй имперіи.
   Выводы, которые можно сдѣлать изъ этихъ пресловутыхъ преній заключаются главнѣйше въ томъ, что католическая церковь торжественно заявила о своей непримиримой ненависти къ наукѣ. Папство, возгородившееся своей побѣдой при Монтанѣ, высоко подняло голову и желаетъ поразить разомъ всѣхъ своихъ дѣйствительныхъ и воображаемыхъ враговъ; оно гнѣвается на математиковъ; оно проклинаетъ механиковъ и физіологовъ!
   Прелаты, негодующіе противъ общества народнаго обученія сильно раздражаются всякою попыткою дать женщинамъ мало-мальски солидное умственное образованіе. Посредствомъ брошюры, подписанной монсеньоромъ Орлеана, они объявляютъ даже, что только однимъ служителямъ божіимъ принадлежитъ право поучать дѣвицъ и что мѣсто женщины... какъ бы вы думали, гдѣ?-- на лонѣ церкви.
   О, да, тутъ ужь намъ перечить не приходится, такъ какъ принимая въ разсчетъ численныя отношенія, мы видимъ, что духовное сословіе во Франціи совершаетъ въ триста разъ болѣе покушеній противъ чистоты нравовъ, чѣмъ міряне, и что послѣ остроговъ противуестественныя преступленія наиболѣе процвѣтаютъ въ семинаріяхъ юныхъ священнослужителей и въ убѣжищахъ благодушныхъ Frères-Ignorantins... Какъ бы то ни было, но запальчиво протестуя противъ высшихъ учебныхъ заведеній для дѣвицъ, противъ допущенія молодыхъ женщинъ къ слушанію лекцій въ Сорбоннѣ и противъ другихъ нововведеній, французскіе епископы этимъ самимъ признаются, быть можетъ и не подозрѣвая того, что преобладающее вліяніе, которое они полагали неотъемлемымъ, начинаетъ выскользать у нихъ изъ рукъ. Онѣ обращаютъ къ женщинамъ угрозы, вооружаются системой запрещеній. По отношенію къ женской половинѣ человѣческаго рода, любящей во всемъ и всегда прекословить, это очень важная ошибка со стороны попечительныхъ французскихъ архипастырей, смѣемъ ихъ въ томъ увѣрить.
   Католическая церковь все болѣе и болѣе навлекаетъ на себя нерасположеніе французской молодежи. Въ парижскихъ училищахъ профессора подвергаются лживымъ доносамъ духовныхъ; наиболѣе уважаемые ученые должны сносить всякія преслѣдованія и притѣсненія, диссертаціи рвутся въ клочки, послѣ того, какъ они были защищаемы и одобрены; студенты-матеріалисты воюютъ съ полицейскими спиритуалистами. Понятно, что при такомъ положеніи вещей всякій, мало-мальски порядочный молодой человѣкъ считаетъ своимъ долгомъ объявить себя врагомъ духовенства. Въ лицеяхъ церковь удостоилась неменьшей ненависти, благодаря экклезіастическому шпіонству ревностныхъ исповѣдниковъ, введенному враждебными прелатами. Всякій либеральный профессоръ дрожитъ за свое мѣсто, мы могли бы даже сказать за свою жизнь. Всякій развитой ученикъ привыкаетъ смотрѣть на священника, съ которымъ ему пришлось столкнуться, какъ на существо тупоумное и вредное. Въ сельскихъ школахъ священникъ мучитъ и притѣсняетъ бѣднаго преподавателя, надоѣдаетъ своимъ катехизисомъ мальчуганамъ и требуетъ ставить ихъ на колѣни, если они не поклонились ему издали и достаточно низко.
   И вотъ церковь отталкиваетъ отъ себя учащагося,-- это значитъ силу и умъ, гражданскую энергію въ зародышѣ; и отталкиваетъ отъ себя также женщину и ребенка -- типы слабости, которые, однако, могутъ имѣть громадное значеніе
   Не довольствуясь всѣмъ этимъ, церковь отталкиваетъ отъ себя и народъ.
   Но подъ категорію народа, мы включаемъ не однихъ только рабочихъ, которые составляютъ только болѣе развитую его часть, Подъ этимъ собирательнымъ названіемъ, мы помѣщаемъ также поселянъ-мужиковъ, все еще умственно-темныхъ, но уже понимающихъ, что "патеры далеко зашли".
   Если не ошибаемся, мы уже говорили о смутахъ, происходившихъ въ Перигорѣ. Духовные безъ умолку и во всеуслышаніе твердили предъ народомъ, что революція ограбила церковь, во что церковь уничтожитъ сдѣланное революціей, вступитъ въ пользоваваніе своими правами и имуществами. Слыша такія рѣчи, поселянинъ, наконецъ, пришелъ къ такому соображенію: "какія же это, въ самомъ дѣлѣ, имущества церкви? Ага, это тѣ, что государство продало моему дѣду, заплатившему за нихъ свои кровныя денежки, это моя собственность, отъ которой я нисколько не намѣренъ отказываться. Какія-такія права церкви? А, это, стало быть, та десятина, отъ которой насъ освободила революція и которую мы платить вовсе не желаемъ". И вотъ поселяне закричали: "долой попа! Да здравствуетъ императоръ!..." -- и затѣмъ очистили церкви отъ букетовъ лилій, любезныхъ прежнему режиму, вынесли картины, которыя, какъ имъ было сказано, изображали возстановленіе десятины, женитьбу папы на императрицѣ сейчасъ же послѣ смерти императора и т. д. Волненіе продолжалось въ шаройскомъ департаментѣ. Мѣстныя власти сочли себя обязанными дѣйствовать въ виду этого страннаго мятежа; раздались прокламаціи префектовъ, жандармы и правосудіе должны были вмѣшаться въ это дѣло, нѣкоторые изъ безпокойныхъ субъектовъ попали въ тюрьму на нѣсколько мѣсяцевъ. Но взрывъ произошелъ, и эти безтолковыя выходки невѣжественныхъ мужиковъ наводятъ смышленныхъ и свѣдущихъ людей на серьезное раздумье.
   Вся эта возня означаетъ только то, что Франція, разочаровавшись въ своемъ бонапартизмѣ начинаетъ уже тяготиться и своимъ католичествомъ. Ужь таковъ результатъ стараго; почтеннаго опыта: духовенство не можетъ долго царить и хозяйничать во Франціи, не возбуждая противъ себя ненависти.
   И между тѣмъ, вооружая противъ себя всѣ жизненныя силы націи, церковь именно теперь показываетъ себя наиболѣе несговорчивою, самонадѣянною, упрямою и сварливою. Тоже дѣлаетъ съ своей стороны и французское правительство. Повинуясь какому-то роковому заблужденію, правительство и церковь соединяютъ свои два непопулярные принципа вмѣстѣ, заключаютъ самый нѣжный и тѣсный союзъ, какой когда либо существовалъ между ними, и вдобавокъ еще -- въ виду предстоящихъ выборовъ. Выборы-обстоятельство очень важное. Церковь и правительство своими соединенными, дружными усиліями приготовляютъ революцію.
   Чтобы дать нашимъ читателямъ наглядное понятіе о духѣ наглаго антагонизма, обуревающаго клерикальную партію, мы позволимъ себѣ сообщить здѣсь о комическомъ подвигѣ безансонскаго архіепископа Матье, сенатора, два раза присягавшаго въ вѣрности имперіи, которая въ свою очередь клялась поддерживать и развивать принципы 1789 года.
   Въ эпоху первой революціи нѣкто монсеньоръ де-Дюрфоръ, человѣкъ вообще очень незначительный, думалъ нанести чувствительный ударъ новому порядку вещей своимъ несогласіемъ принять гражданскую конституцію духовенства, введенную декретомъ національнаго собранія 12 іюля 1790 года. Замѣтимъ мимоходомъ, что эта гражданская конституція духовенства въ сущности согласуется съ конкордатомъ и до сихъ поръ еще лежитъ въ основѣ французской духовной администраціи, на которую прелаты и кардиналы-сенаторы, какъ надо было бы думать, не имѣютъ никакихъ причинъ жаловаться.
   Этотъ несговорчивый, но уже довольно пожилой прелатъ поселился съ наивозможнымъ комфортомъ въ Цюрихѣ, гдѣ и номеръ два года спустя. Всѣ, разумѣется, давнымъ давно забыли это обстоятельство и ничѣмъ не замѣчательнаго цюрихскаго поселенца, но если церковь ничему не научается, то также ничего не забываетъ.
   И вотъ монсеньоръ Матье приказываетъ отрыть на цюрихскомъ кладбищѣ нѣсколько комковъ глины, которая могла остаться отъ трупа г. Дюрфора и перевезти эту грязь въ Безансонъ. На это необычайное торжество были созваны авангардъ и аррьергардъ клерикальной партіи. 1000--1200 священниковъ шествуютъ великимъ церемоніаломъ подъ командою цѣлой дюжины епископовъ, и всему этому торжественному ходу, внушенному ненавистью, было сообщено необычайное велелѣпіе. При этомъ случаѣ почтенные служители божіи также руководились своимъ всегдашнимъ лозунгомъ: что сдѣлала революція, то мы уничтожаемъ, что уничтожила революція, то мы возстановляемъ: она выгнала высокопреосвященнаго Дюрфора изъ его архіерейскаго дворца, но мы... мы вводимъ почившаго прелата въ его архіепископскій склепъ...
   Конечно, монсеньоръ Матье поступаетъ чрезвычайно несообразительно, протестуя противъ гражданской конституціи духовенства, утвержденной конкордатомъ, во имя котораго онъ, Матье, называется архіепископомъ,сенаторомъ и получаетъ содержаніе министра. Но со стороны трусливыхъ и близорукихъ прислужниковъ правительства вдвойнѣ нелѣпо присоединяться къ этой ребячески-пошленькой манифестаціи. Всѣ они были тутъ на лицо, ни одинъ изъ сановниковъ, записанныхъ въ императорскомъ альманахѣ не опоздалъ явиться на зовъ. Мѣстное судебное управленіе, гарнизонъ, префектура, рэестровая экспедиція -- прислали свои депутаціи, которыя помѣстились посреди священниковъ, семинаристовъ, иньорантеновъ, бѣдныхъ, вспомоществуемыхъ церковью, посреди цѣлой ватаги монаховъ, монахинь и разныхъ духовныхъ братствъ. Тугъ красовались -- баталіонъ стрѣлковъ, батальонъ линейной пѣхоты, артиллерія въ полномъ вооруженіи, съ орудіями и зарядными ящиками, жандармы, расфранченные полицейскіе драбанты, словомъ оффиціальное празднество было самое пышное, и для вящаго усугубленія его красы была даже притащена пожарная команда, предводимая евреемъ.
   И министръ внутреннихъ дѣлъ, имѣющій время прочитывать диссертаціи кандидатовъ медицины, для открытія вредныхъ религіозныхъ заблужденіи, -- этотъ мудрый сановникъ не обнаружилъ ни малѣйшаго знака неодобренія, не сдѣлалъ ни малѣйшаго замѣчанія своему дубскому префекту, обратившемуся въ архіерейскаго шлейфоносца. Однако, дѣло это произвело повсюду страшный скандалъ. Мелкая буржуазія и поселяне толковали: ужь если для нихъ такъ дорогъ прахъ, оставшійся отъ епископа, то что же сказать объ епархіальныхъ имуществахъ?..
   При всемъ томъ, нѣкоторые члены клерикальной партіи, еще сохранившіе остатокъ политическаго здравомыслія, находятъ, что это значитъ уже черезъ чуръ пересаливать. Понимая, что оскорбительныя поддразниванія вызываютъ мщеніе, эти господа съ грустью предвидятъ, что предстоящая революція лишитъ ихъ даже гражданской конституціи, и что первымъ дѣломъ новаго движенія будетъ совершенное отдѣленіе государства отъ церкви, которая должна будетъ пользоваться одними доброхотными даяніями своихъ духовныхъ чадъ. И уже Фаллу и Монталамберъ заигрываютъ съ либералами, крупной буржуазіи, добиваясь изо всѣхъ силъ, чтобы новый порядокъ узаконилъ то, что они называютъ правомъ свободнаго завѣщанія; это право заключается, собственно, въ произволѣ лишать дѣтей наслѣдствъ, что ведетъ къ майоратамъ и къ накопленію поземельныхъ имуществъ церкви.
   Нѣкоторые крупные буржуа, изъ числа наиболѣе просвѣщенныхъ и либеральныхъ, благосклонно выслушиваютъ эти льстивыя разглагольствованія. Но народъ, подталкиваемый своимъ инстинктомъ, готовится идти но совершенно иному направленію.

Жакъ Лефренъ.

"Дѣло", No 6, 1868

   
ую "Марсельеза не любитъ, а такое великое по его послѣдствіямъ дѣло, по ея мнѣнію, можетъ совершить только одна республика. Въ ожиданіи такого вожделѣннаго событія, "Марсельеза" примкнула къ Тьеру и пошла въ хвостѣ 10 тысячъ буржуа-производителей противъ 10 милліоновъ потребителей. Можно питать нерасположеніе къ существующему порядку, но зачѣмъ же ради своего личнаго эгоистическаго чувства забывать общее благо, -- это ужь вовсе нелогично и непослѣдовательно.
   Вторымъ замѣтнымъ дѣломъ министерства Оливье было преслѣдованіе Рошфора. Этимъ актомъ оно полагало тѣснѣе укрѣпить союзъ партій бонапартистской и буржуазной, заставивъ ихъ дружно дѣйствовать на одномъ и томъ же полѣ общей ненависти къ революціонной партіи. Самъ хранитель государственной печати и министръ юстиціи Оливье придавалъ такую важность преслѣдованію Рошфора, что изъ предложенія объ этомъ сдѣлалъ вопросъ о существованіи кабинета, заявивъ палатѣ, что онъ и его товарищи выйдутъ въ отставку, если она не разрѣшитъ преслѣдовать судебнымъ порядкомъ Рошфора, одного изъ ея членовъ. Послѣ похоронъ Виктора Нуара популярность Рошфора сильно возросла и министерство стало опасаться его, какъ самаго серьезнаго изъ своихъ враговъ. Палатѣ очень не хотѣлось согласиться на преслѣдованіе, но вмѣстѣ съ тѣмъ не хотѣлось также и разставаться съ министерствомъ. Послѣ недолгаго колебанія она пожертвовала своими привилегіями въ пользу министерства. Рошфоръ былъ призванъ къ суду, но онъ, объявивъ некомпетентность судей, не явился въ судъ и былъ осужденъ заочно.
   Тогда правительство потребовало у палаты разрѣшенія привести тотчасъ же въ исполненіе произнесенный приговоръ и арестовать Рошфора. На сдѣланныя замѣчанія, что этотъ приговоръ можетъ быть исполненъ по окончаніи сессіи, т. е. когда депутатъ на время будетъ свободенъ отъ своихъ полномочій, министръ юстиціи Оливье объявилъ, что правосудіе ждать не можетъ. Палата уступила, она боялась возмущенія, но возмущеніе не страшило министерство, которое, повидимому, даже не прочь было сдѣлать вызовъ общественному мнѣнію. Оно ожидало нѣсколько дней и, имѣя множество случаевъ арестовать Рошфора безъ большого скандала, рѣшилось взять его съ народной сходки, на которую Рошфоръ пріѣхалъ, чтобы отдать отчетъ въ своемъ поведеніи четыремъ или пяти тысячамъ своихъ вѣрителей. Когда онъ подъѣхалъ къ мѣсту собранія, полицейскіе, переодѣтые въ партикулярное платье, съ криками: "да здравствуетъ Рошфоръ!" подошли къ его каретѣ, отворили дверцы, вынесли его на рукахъ, съ тріумфомъ пронесли его въ глухую улицу и тамъ передали своимъ товарищамъ, которые отвезли его въ тюрьму. Едва распространилась эта новость на сходкѣ, произошелъ страшный шумъ; Флурансъ, тутъ присутствовавшій, объявилъ, что открываетъ возстаніе, схватилъ полицейскаго, бывшаго на сходкѣ, и объявилъ его арестованнымъ. Потомъ, въ сопровожденіи своихъ товарищей, вышелъ на улицу, призывая народъ къ оружію. Тотчасъ же кое-гдѣ воздвигли баррикады, но пока не было еще ничего важнаго. Новость объ арестѣ не успѣла вездѣ распространиться. На другой же день тысячи любопытныхъ сошлись въ томъ кварталѣ, гдѣ наканунѣ былъ произведенъ арестъ Рошфора. Туда же направились отряды полицейскихъ и въ разныхъ мѣстахъ были разставлены солдаты. Нѣсколько молодыхъ людей изъ числа сторонниковъ Флуранса попытались опять воздвигнуть баррикады; работа шла очень медленно; вскорѣ къ нимъ на помощь явились "бѣлыя блузы", такъ отличавшіяся въ прошлое возстаніе, и остановили омнибусъ, изъ котораго отпрягли лошадей. Пустили въ дѣло кавалерію, она проскакала по улицамъ, разрушила баррикады, многихъ ранила и предполагаемое возстаніе было усмирено. До 500 человѣкъ арестовали, изъ которыхъ большинство тотчасъ же выпустили, однакожъ до сихъ поръ остается въ тюрьмахъ до 100 человѣкъ. Потомъ арестовали всѣхъ редакторовъ газеты "Марсельеза". По тѣмъ не менѣе никто серьезно не думалъ о возстаніи, и оно было скорѣе результатомъ пылкаго воображенія префекта Пьетри и министра Оливье, которые съ двумя стами тысячъ войскъ одержали славную побѣду надъ двумя стами тысячъ безоружнаго народа, вовсе недумавшаго ни нападать, ни защищаться. Министерскія газеты громко кричали о подавленномъ возстаніи, которому придавали огромные размѣры, тогда какъ это была просто вспышка небольшой кучки взволнованныхъ людей, которая, по всей вѣроятности, и окончилась бы безъ всякихъ послѣдствій. Все это происшествіе дало только случай первому министру сказать нѣсколько краснорѣчивыхъ рѣчей, въ которыхъ онъ, съ подобающею скромностью, выставлялъ свои заслуги въ качествѣ охранителя порядка и раздавателя свободы.
   Такъ окончилось это новое знаменитое возстаніе. Поведеніе министерства во всемъ этомъ дѣлѣ не могло увеличить падающей его популярности; даже многіе изъ его друзей усомнились въ его способности исполнить самую небольшую часть той хвастливой программы, съ которою оно торжественно выступило полтора мѣсяца тому назадъ. Про враговъ же его нечего и говорить: они очень довольны, ихъ предсказанія сбываются на каждомъ шагу, а съ тѣмъ вмѣстѣ увеличиваются и шансы ихъ будущей побѣды.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 2, 1870

   
и, но которые отказываются дѣйствовать парламентскимъ способомъ, они тотчасъ же изобрѣтаютъ разные честные компромисы, деликатныя сдѣлки и сходятъ со сцены съ злой эпиграммой на устахъ, къ сожалѣнію, мало понятной грубымъ побѣдителямъ. Такъ будетъ и съ ультрамонтанствомъ; либералы разсыплются передъ нимъ мелкимъ бѣсомъ, извиняясь въ своемъ противодѣйствіи. Итакъ, господа римская курія, генералы іезуитскаго и доминиканскаго орденовъ, смѣло преслѣдуйте свои цѣли, не женируйтесь! Буржуазія какъ въ Германіи, такъ и во Франціи, Италіи и во всѣхъ странахъ струситъ передъ вами, и вы принуждены будете остановиться лишь тогда, когда задѣтая за живое демократія почувствуетъ силу остановить васъ. Идите же весело впередъ, солдаты папы! Поздравляемъ васъ съ побѣдой, которую вы, своими плутнями, одержали надъ бельгійскими либералами на послѣднихъ общихъ выборахъ. Берите же власть въ свои руки и, пока вамъ покровительствуетъ судьба, извлекайте изъ своей побѣды всѣ выгоды; не забудьте же украсить орденской ленточкой промышленника Повеля (скандальный процессъ котораго разсматривается теперь въ брюссельскомъ судѣ), либерала, доставившаго вамъ побѣду, и, просимъ васъ покорнѣйше, назначьте вашего друга, Лангранда Дюмонсо министромъ финансовъ, если министерскіе портфели будутъ переданы въ ваши руки.
   Отъ Рима до Италіи недалеко. Политическая, интеллектуальная и моральная анархія, разъѣдающая монархію Виктора Эмануила, обнаружилась и въ мацинистскомъ лагерѣ. Нѣсколько молодыхъ людей, безъ всякой видимой цѣли, стали стрѣлять въ войско; не сдѣлавъ никому вреда, они сами получили взамѣнъ нѣсколько пуль. Эти добряки юноши кричали: "Dio е Ророіо" и были очень довольны. Для чего предпринималась эта такъ-называемая экспедиція,-- неизвѣстно, но нора понять итальянскимъ патріотамъ, что великую борьбу рѣшаетъ сила, а не какія нибудь чувствительныя сентиментальныя фразы, но большой части неимѣющія никакого смысла!

-----

   Наполеонъ III послѣ своей громадной побѣды находится не въ меньшемъ затрудненіи, какъ еслибъ онъ потерпѣлъ ужаснѣйшее пораженіе. Онъ задалъ уклончивый вопросъ и получилъ уклончивый отвѣтъ. Онъ требовалъ поддержки второй имперіи и взамѣнъ обѣщалъ свободу и парламентскія реформы... Плебисцитъ поставилъ вопросъ такъ: или вторая имперія, или анархія, катастрофы и катаклизмы. 15 голосовъ противъ 72 отвѣчали: лучше анархія, катастрофы и катаклизмы, чѣмъ вторая имперія. По большинство все-таки поддержало ее и теперь спрашиваетъ себя: гдѣ же свобода, гдѣ парламентскія реформы? Вышла путаница, обнаружилось всеобщее неудовольствіе. Плебисцитомъ полагали сразить республиканцевъ; они, правда, ослаблены, но и бонапартисты чувствуютъ себя совсѣмъ не хорошо. Впрочемъ, такой результатъ легко было предвидѣть: плебисцитъ своей уклончивостію оскорбилъ всѣ партіи. Министерство Оливье, и прежде не пользовавшееся особенными симпатіями, послѣ плебисцита возбудило къ себѣ всеобщую ненависть и даже презрѣніе; оно совершенно растерялось и не знаетъ, въ которую сторону ему шагнуть, чтобы избавиться отъ паденія. Между тѣмъ ему не даютъ упасть окончательно, потому что еще никто не желаетъ занять его мѣсто. Лисица -- большая лакомка: она больше любитъ тѣхъ куръ, которыя нѣсколько разложились, чѣмъ свѣжихъ: такъ и Руэ находитъ, что Оливье еще недостаточно разложился. Послушайте, что говорятъ во Франціи о теперешнемъ министерствѣ:
   "Теперь стало очевиднымъ, что каждый разъ, какъ только министерство видитъ возможность наложить руку на нашу независимость и свободу нашихъ убѣжденій, оно дѣлаетъ это безъ зазрѣнія совѣсти.
   Съ подобными министрами пресса не можетъ быть свободна; ея свобода только номинальная.
   Интриги, ложь, обманъ, -- всѣ средства для нихъ хороши, чтобы освободиться отъ людей, которые имъ мѣшаютъ.
   На своемъ знамени они написали слово: свобода; но въ своемъ сердцѣ носятъ слово: деспотизмъ.
   Эти выскочки власти не могутъ переносить ни малѣйшаго противорѣчія, ни малѣйшаго порицанія, ни малѣйшаго оспариванія.
   Вотъ они теперь передъ нами, во всеоружіи, эти теоретики свободы, апостолы терпимости!
   Они начали нападками на своихъ предмѣстниковъ. Все, что предшествовало имъ, по ихъ мнѣнію, не имѣло никакой цѣны и носило на себѣ печать той личной власти, противъ которой они возставали. Ихъ миссія -- какъ они непрестанно твердили -- заключается въ томъ, чтобы возстановить право каждаго и дать Франціи самыя широкія, самыя идеальныя учрежденія.
   Политика, которой слѣдовали прежнія министерства, по ихъ словамъ, была политикой невыносимой.
   Они твердили о возмущеніи въ день памяти Бодэна, о безпорядкахъ во время общихъ выборовъ, о воображаемыхъ заговорахъ, наконецъ, о цѣлой рѣчи вещей, достойныхъ порицанія, о которыхъ Франція можетъ забыть лишь тогда, когда дѣлами будутъ руководить люда честные,
   И, съ медомъ на устахъ, съ свободой въ рукахъ, они пришли предложить намъ возвращеніе златого вѣка политики.
   Справедливость, изгнанная съ земли, на ихъ сладкій призывъ должна была снова литься между нами. И мы, со всѣхъ сторонъ, радостными гимнами привѣтствовали реформаторовъ 12 іюля.
   Какое великолѣпное положеніе имѣли они тогда! Никогда величіе министерства не было такъ полно, такъ обширно.
   Они такъ умѣли завѣрить въ своей пользѣ и независимости, что никто не хотѣлъ въ этомъ сомнѣваться. Обѣщанія имъ, конечно, ничего не стоили, и они расточили ихъ вволю.
   И юная Франція, изумленная, обманутая ихъ прельщеніями, подобно компаньонамъ Улисса, сгруппировалась вокругъ парламентарной очаровательницы.
   Увы! что вышло изъ этой великой довѣрчивости!
   Они выказали такое самовластіе, какого до нихъ никто не выказывалъ; они установили деспотизмъ, какого не бывало ни въ одну изъ эпохъ имперіи, и то, что они называютъ тираніей личной власти ни къ какимъ случаѣ не можетъ идти въ сравненіе съ тираніей ихъ парламентской власти.
   Всѣ, кто не съ ними, тѣ противъ нихъ; имъ они объявили войну безъ милосердія.
   Какъ фактъ ихъ политики, они представили намъ уголовный процессъ -- такъ называемыхъ заговорщиковъ.
   Шестьдесятъ обвиненныхъ содержатся въ тюрьмѣ уже шесть мѣсяцевъ и будутъ ожидать еще два мѣсяца, пока ихъ станутъ судить. Осла и разныя другія болѣзни терзаютъ несчастныхъ. Но что же это такое, развѣ мы живемъ не подъ свободнымъ парламентскимъ правленіемъ?
   Можетъ быть они будутъ оправданы.... а они провели 150 дней въ тюрьмѣ, подверженные всевозможнымъ лишеніямъ, не имѣя никакой возможности протестовать противъ такого злоупотребленія. И императоръ, по милости своего министерства, долженъ нести отвѣтственность за эти мѣры, достойныя среднихъ вѣковъ.
   Паши новые министры обвинили и уничтожили оффиціальныя кандидатуры, подъ предлогомъ правительственнаго невмѣшательства въ выборы, а во время вотированія плебисцита принимали всѣ мѣры для вмѣшательства,
   Они пытались уничтожить и обезславить сенатъ.
   Они возбудили серьезное неудовольствіе въ арміи, упразднивъ по эскадрону въ каждомъ гвардейскомъ кавалерійскомъ полку.
   Они создали общее волненіе, дотронувшись до нашихъ законовъ и учрежденій: подобно невоспитаннымъ и непослушнымъ дѣтямъ они руками полѣзли въ блюдо съ кушаньемъ.
   Вотъ ихъ дѣла!"
   Кто говоритъ это? Никто другой, какъ Поль де-Кассаньякъ. Я васъ прошу повѣрить ему, на этотъ разъ онъ говоритъ правду.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 6, 1870

   
въ надеждѣ на будущее.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 6, 1869

   
d>   Вѣнскій праздникъ оставилъ бы по себѣ самыя пріятныя воспоминанія между буржуазными либералами и республиканцами, сердце которыхъ размягчилось какъ воскъ послѣ братской фамильярности съ министрами, но это идиллическое настроеніе было нѣсколько разстроено заявленіемъ рабочихъ ассоціацій, прибывшихъ изъ Берлина и Сѣверной Германіи, и утверждавшихъ, что политика просто на просто чистѣйшая дѣтская забава предъ разрѣшеніемъ соціальныхъ вопросовъ, и что нечего много думать о германскомъ единствѣ, когда теперь надо стремиться къ космополитическому единству. Еще разъ политическій вопросъ столкнулся съ экономическимъ. Буржуазные революціонеры остались недовольны работниками, которые, по ихъ мнѣнію, думали внести раздоръ въ собраніе. Ихъ уху тяжело было слышать рѣзкія и вѣрныя нападки рабочихъ на буржуазію и ея безтактное отношеніе къ разрѣшенію главнѣйшихъ изъ экономическихъ "вопросовъ.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 9, 1868

   
щими. Его войска совершенно деморализировались и въ безпорядкѣ бѣжали также за Вогезы. Онъ пытался остановить ихъ въ Сапернѣ, но довѣріе къ нему пропало и бѣгство продолжалось. И только у Шалона, на половинѣ дороги между границей и Парижемъ, разбитый маршалъ съ трудомъ привелъ въ порядокъ свой разбитый корпусъ.
   Въ то время, какъ армія принца прусскаго сражалась съ Дуэ и Мак-Магономъ, армія принца Фридриха-Карла наступала черезъ долину Саары. Здѣсь корпусъ французскихъ войскъ находился подъ командою генерала Фроссара, военнаго воспитателя императорскаго принца. И тутъ французы были застигнуты врасплохъ; и здѣсь они сражались противъ превосходныхъ силъ пруссаковъ, но съ тою разницею, что въ этомъ бою каждый солдатъ распоряжался самъ; генералъ Фроссаръ потерялся до того, что не отдавалъ никакихъ приказаній. Его солдаты въ безпорядкѣ бѣжали съ поля сраженія и лишь черезъ 4 дня остановились, подъ прикрытіемъ пушекъ крѣпости Меца.
   Теперь обѣ прусскія арміи находятся въ полномъ наступленіи; они овладѣли Нанси, прошли долину Мозеля и идутъ на Баръ-ле-Дюкъ; они прошли почти половину разстоянія, отдѣляющаго рейнскую границу отъ Парижа и, если судить по событіямъ въ Нанси, ихъ дальнѣйшій путь едвали встрѣтитъ особыя затрудненія со стороны населенія. Нанси, городъ съ 60,000 жителей не оказалъ никакого сопротивленія. Четверо прусскихъ уланъ вошли въ городъ, осмотрѣли его со всѣхъ сторонъ, потомъ ушли и возвратились съ сотней своихъ товарищей. Этотъ ничтожный отрядъ собралъ муниципальный совѣтъ и принудилъ его вотировать военную контрибуцію въ пользу побѣдителя. Вскорѣ пришелъ еще небольшой отрядъ прусскихъ войскъ и, собравъ рабочихъ желѣзной дороги, велѣлъ имъ разорвать телеграфныя проволоки, что они немедленно исполнили, дрожа всѣмъ тѣломъ, точно рабы. Вотъ до какого стыда довело французовъ двадцатилѣтнее владычество второй имперіи и передача первоначальнаго образованія въ руки патеровъ и отцовъ-іезуитовъ.
   Въ то время, какъ прусская армія спокойно слѣдовала къ Парижу, французы продолжали свое отступательное движеніе, бросая безъ боя всѣ укрѣпленныя позиціи и оставляя на произволъ судьбы крѣпости. По слухамъ, подлѣ Шалона дано будетъ рѣшительное генеральное сраженіе.
   Какой стыдъ! Это уже не пораженіе, не отступленіе, а просто безпорядочное бѣгство.
   Заимствуемъ изъ корреспонденціи Жюля Кларета въ "Opinion nationale" слѣдующія интересныя размышленія.
   "Какими неисповѣдимыми судьбами французская армія хотя разъ могла быть разбита? А вотъ я вамъ разскажу, какъ это случилось. Это чистосердечныя впечатлѣнія очевидца. Завтра побѣда безъ всякаго сомнѣнія, будетъ на нашей сторонѣ, но постараемся объяснить сегодняшнее пораженіе, которое, впрочемъ, не совсѣмъ лишено славы.
   Но словамъ принца Фридриха-Карла, недостатокъ въ хорошихъ проводникахъ будетъ всегда большимъ несчастіемъ для французской арміи.
   Въ этомъ-то и была первая ошибка нашихъ генераловъ. Они начали кампанію, не зная хорошо мѣстности, и между тѣмъ, съ комической самонадѣянностью, отвергли совѣты людей, которые могли доставить имъ весьма пригодныя свѣденія.
   Къ войнѣ приступили они такъ бравурно, какъ-будто передъ ними стояли арабы. Они точно и не подозрѣвали матеріальной и моральной силы непріятеля, т. е. военно-научной организаціи арміи, съ которой имъ пришлось сражаться. Имѣя передъ собою лѣса -- дремучіе и, какъ казалось, безлюдные лѣса, они ни какъ не догадались рекогносцировать эти мрачныя трущобы и обстрѣливать ихъ артиллерійскимъ огнемъ.
   Всего удивительнѣе и грустнѣе было слышать, какъ простые солдаты, весьма резонно интересовавшіеся своею кожей, тыкая пальцемъ въ сосѣдніе лѣса, увѣряли:
   -- А вѣдь, какъ хотите, пруссаки вонъ тамъ: ихъ можно было бы прогнать двумя-тремя залпами...
   -- Отчегожъ не стрѣляютъ?
   -- А я-то почемъ знаю?!..
   Это "я-то почемъ знаю" просто ужасно. Выходя побѣдителемъ, солдатъ разсуждаетъ такъ: "начальники наши знаютъ, что дѣлаютъ; у нихъ свои разсчеты. Это насъ не касается.
   Но послѣ пораженія своимъ: "я-то почемъ знаю" онъ хочетъ сказать:
   -- Да чтожъ прикажете подѣлать съ нашимъ безтолковымъ начальствомъ?!...
   Наканунѣ битвы одинъ артиллеристъ, батарея котораго стояла въ виду прусскаго учебнаго плаца и господствовала надъ Саарбрюкеномъ, разсказывалъ мнѣ, что послѣ дѣла 2-го августа, когда французы заняли позицію передъ Форбахомъ и Шникереномъ, онъ съ безпокойствомъ замѣтилъ паромъ, безпрестанно плававшій въ ту и другую сторону но рѣкѣ Сарѣ. Такъ какъ мысль о съѣстныхъ припасахъ, о провіянтѣ наиболѣе занимаетъ солдатъ, то артиллеристъ прибавилъ:
   -- Навѣрное, въ Саарбрюкенъ доставляютъ провизію, и когда мы захотимъ осадить крѣпость, то осада можетъ затянуться надолго.
   И вотъ артиллеристъ отправляется къ своему начальнику, разсказываетъ ему о паромѣ, сообщаетъ о своихъ опасеніяхъ. Тотъ прикрикиваетъ, вздернувъ плечами:
   -- Ступайте-ка лучше къ своимъ орудіямъ!
   И артиллеристъ возвращается къ орудіямъ.
   Что-же оказалось? Этимъ паромомъ пруссаки переправили, небольшими партіями, нѣсколько тысячъ солдатъ въ штирингскій лѣсъ, и солдаты эти обошли въ тылъ французовъ.
   Нѣтъ, самоувѣренность этихъ генераловъ просто возмутительна Согласенъ, что такая превосходная, геройская, молодецкая армія можетъ внушить непоколебимую увѣренность въ побѣдѣ. Ни одинъ солдатъ въ цѣломъ мірѣ, не исключая и побѣдителя-пруссака, не можетъ сравниться съ французскимъ солдатомъ. Но имъ все-таки нужно руководить. Въ Саргеминѣ генералы наотрѣзъ отказали г-ну де-Ривьеру, который предлагалъ организовать на свой счетъ и вести, подъ своей отвѣтственностью и на свой рискъ, волонтерный корпусъ партизанокъ.
   -- Нѣтъ, партизаны не входятъ въ нашу систему. И притомъ армія съ гражданскимъ элементомъ не можетъ идти рука объ руку съ военной арміей.
   Гражданскій элементъ все видѣлъ, угадывалъ, предсказывалъ. Инженеры, въ смертельномъ переполохѣ, сообщали, что тамъ и сямъ непріятель снималъ рельсы, что прусскіе уланы перерѣзывали или "спутывали телеграфическія проволоки. Инженерамъ отвѣчали: эка бѣда! Мы все-таки ихъ отколотимъ!.. А между тѣмъ телеграфы и рельсы -- это для различныхъ отрядовъ арміи средство сообщаться между собою и въ какіе нибудь два часа наставить десять, двадцать тысячъ человѣкъ въ требуемое мѣсто. Пруссаки этого не забываютъ.
   Ихъ постоянная цѣль -- направляться къ мѣстамъ соединенія желѣзныхъ дорогъ. Передъ Виссамбургомъ и Форбахомъ они шли къ Бенингу и Мерлебаху, гдѣ дорога изъ Меда въ Форбахъ пересѣкается вѣтвію изъ Меца въ Саргеминъ. Теперь изъ Фруара имъ открывается путь въ Мецъ, въ Нанси, Шалонъ и Парижъ. Но тамъ, и еще до этихъ мѣстъ, ихъ поджидаетъ Базевъ.
   Эти несчастные инженеры или начальники станцій просто рвали на себѣ волосы. Въ Форбахѣ четыре вагона съ порохомъ было оставлено подъ дуломъ прусскихъ орудій. Одна гаубица своими гранатами могла разметать всю станцію. Батарея, оставленная для прикрытія вагоновъ, не находясь въ достаточной безопасности, уѣхала прочь. Но, увозя нушки, французы оставляли безъ всякой защиты вагоны, нагруженные порохомъ.
   Съ уланами -- другая потѣха! Какой нибудь уланскій полкъ будоражилъ всю французскую армію. Ловко разсыпавъ его но границѣ, выдвигая то тамъ, то сямъ маленькую кучку людей, приносимыхъ имъ въ жертву, невидимый непріятель сбивалъ съ толку нашихъ начальниковъ, заставлялъ солдатъ думать, что передъ ними бѣгутъ цѣлыя полчища отъ перваго выстрѣла и въ особенности побуждалъ генераловъ стягивать всѣ отряды то въ то, то въ другое мѣсто, гдѣ показывались эти летучіе уланы. Истомленные этими быстрыми, безпрестанными и безплодными переходами, солдаты теряли только бодрость и хворали.
   Такимъ образомъ 84-й линейный полкъ исходилъ цѣлыя сотни миль -- отъ Фальсбурга къ Саргемину, отъ Саргемина къ Форбаху и т. д., сначала не потерявъ ни одного человѣка, но потомъ, вслѣдствіе сильнаго изнуренія, разсѣявъ отсталыхъ и больныхъ вдоль по дорогѣ. Это, однако, не слишкомъ озабочивало главный штабъ французской арміи.
   А знаете ли, что наиболѣе тревожило нашихъ генераловъ?
   Газетные толки. У превотальныхъ судей былъ подобранъ цѣлый перечень безпокойныхъ корреспондентовъ. Они интересовались не пруссаками, но личностью г-на Бекмана, который былъ имъ особенно рекомендованъ. Но если бы начальство употребило для ознакомленія съ мѣстностью хотя половину того усердія, съ какимъ оно старалось укрыться отъ стрѣлъ прессы, -- то съ Виссамбургомъ и Форбахомъ было бы соединено воспоминаніе о славныхъ побѣдахъ...
   Рядомъ съ этими грустными явленіями уживаются явленія грандіозныя -- героизмъ арміи, беззавѣтное мужество солдата. Въ этихъ закаленныхъ рѣшимостью душахъ откликнулось все, что только оскорбленная честь и военная отвага могутъ найти самаго стойкого и высокаго... Любовался я однимъ начальникомъ егерей: разбитый на голову, преслѣдуемый, загрязненный порохомъ, отвратительный и величественный въ одно и тоже время, онъ говорилъ мнѣ, еще махая своей сломанной саблей:
   -- Да развѣ съ такими солдатами можно уступить побѣду?! Ни за что на свѣтѣ! Вотъ ужо подождемъ ихъ близь Меца -- гамъ-то зададимъ имъ трезвону."
   

13 августа

   Послѣ того, какъ достовѣрныя извѣстія были занесены въ Парижъ частными письмами, иностранными газетами, наконецъ, самими бѣглецами, всѣ сильно пріуныли. Правда, въ палатѣ правительственные ораторы, а въ прессѣ оффиціальные журналы все еще громко покрикиваютъ, что доблестная армія Франціи (а не армія императора, такъ какъ ни объ императорѣ, ни объ императрицѣ нѣтъ болѣе и помину), очиститъ священную землю отечества отъ непріятельскихъ ордъ; но въ публичныхъ мѣстахъ, на улицахъ слышится только робкое шушуканье, видны пасмурныя, озабоченныя лица; всякій сидитъ за своей работой, дома или въ мастерской: всѣмъ страшно стыдно, и всѣ рѣшились, скрѣпи сердце, глотать свой стыдъ.
   Но будутъ ли, по крайней мѣрѣ, защищать Парижъ? И какъ будутъ защищать его безъ оружія? Достать его не откуда. Оружіе, боевые запасы распредѣлены въ различныхъ мѣстахъ. Взять арсеналъ -- значило бы взять ружья безъ патроновъ или патроны безъ ружей. Сторонники осаднаго положенія, повидимому, хлопочутъ только о томъ, какъ бы сдѣлать всякую оборону невозможною,-- не изъ любви къ пруссакамъ, разумѣется, а изъ ненависти къ республиканцамъ. "Если мы вооружимъ населеніе," соображаютъ народоправители Франціи, "то оружіе попадетъ въ руки республиканцевъ, и первое употребленіе, какое они изъ него сдѣлаютъ -- будетъ провозглашеніе соціальной республики. Нѣтъ, мы предпочитаемъ пруссаковъ!"
   Еще въ прошлое воскресенье республиканцы считали себя достаточно сильными, чтобы объявить войну; теперь замученные, изнуренные, пріунывшіе и озлобленные,-- съ недовѣріемъ спрашиваютъ себя, но силамъ ли будетъ Франціи, деморализованной и ослабленной двадцатилѣтнимъ господствомъ второй имперіи,-- но силамъ ли будетъ ей отстоять Эльзасъ и Лотарингію противъ всей Германіи?.. Республика не желаетъ договариваться съ побѣдителемъ; она ни за что не хочетъ подписать униженіе націи, уступку двухъ наиболѣе важныхъ провинцій и, быть можетъ, еще уплату военной контрибуціи въ два мильярда! Если республика не можетъ поправить дѣлъ своего отечества, то все-таки не захочетъ взять на себя отвѣтственность за войну, предпринятую на зло ей и противъ нея самой.
   Дадите ли вы намъ, по крайней мѣрѣ, случай умереть со славой? спрашиваютъ республиканцы,-- погибнуть такъ, какъ погибли матросы доблестного республиканскаго судна "le Vengeur"? Пущенные ко дну канонадой англичанъ, они вывѣсили знамя республики на мосту тонущаго судна... Если нельзя побѣдить, можно ли умереть, по крайней мѣрѣ?
   

14 августа.

   Въ послѣднее время много было тревожныхъ толковъ о банкѣ. Одна орлеанистская газета первая предложила такого рода мысль: въ подвалахъ банка спрятанъ цѣлый мильярдъ; не слѣдуетъ оставлять его тамъ, чтобы имъ не поживились пруссаки. Банкъ производилъ выдачу суммъ втеченіи трехъ дней -- серебромъ, чтобъ это заняло больше времени -- и, выплативъ, можетъ быть, съ двадцать милліоновъ, потребовалъ назначенія усиленной нормы за промѣнъ, на что и получилъ немедленное разрѣшеніе. И вдругъ промѣнъ подняли до десяти процентовъ. Чтобы размѣнять тысячу франковъ банковыми билетами, нужно потерять сто франковъ. Всюду -- негодованіе и громкія проклятія.
   Усиленный промѣнъ не былъ бы такимъ большимъ несчастіемъ, если бы, по крайней мѣрѣ, было облегчено размѣнное обращеніе кредитныхъ билетовъ. Но самый мелкій купонъ банковаго билета равняется пятидесяти франкамъ, а это уже довольно крупная сумма. Когда вы являетесь съ вашимъ пятидесятифранковымъ билетомъ, купецъ предпочитаетъ лучше не отпускать вамъ своего товара, чѣмъ терять десять процентовъ на размѣнѣ. И вотъ Франція сразу несетъ десятипроцентный убытокъ на всѣхъ текущихъ счетахъ. Я позвольте спросить, сколько это составитъ сотенъ милліоновъ?! Мы сосчитать не беремся. Вотъ къ чему привелъ тотъ параграфъ конституціи имперіи, которымъ Франція предоставила императору право объявлять войну по своему личному благоусмотрѣнію и безъ всякихъ предварительныхъ совѣщаній съ кѣмъ бы то ни было. Правда, теперь ужъ обращаются банковые билеты въ двадцать пять франковъ, но это недостаточно. Тугъ нужны билеты въ десять, въ пять франковъ, въ одинъ франкъ. Для Франціи безотлагательно нужна такая же финансовая система, какая принята въ Австріи и Италіи. Правительство, кромѣ того, позволило банку выпустить билетовъ на шесть сотъ милліоновъ франковъ.
   Но есть нѣчто хуже и позорнѣе самихъ пораженій французовъ: это намѣреніе глупцовъ и негодяевъ выместить неудачи на несчастныхъ нѣмцахъ, оставшихся во Франціи въ надеждѣ на святость договоровъ и французскую добросовѣстность. Газеты "le Figaro", "le Gaulois", "la Liberté", "la Patrie", "le Constitutionnel", словомъ тѣ же органы прессы, которые съ жалкимъ, безстыднымъ прислужничествомъ власти, подстрекали народъ къ войнѣ, теперь не перестаютъ каждое утро натравлять общество на этихъ ничѣмъ неповинныхъ иностранцевъ. Если вѣрить этимъ пошлымъ лгунамъ, всѣ оставшіеся во Франціи нѣмцы -- прусскіе шпіоны: они будто-бы открыли г. Мольтке планы Наполеона; они высасываютъ изъ страны все золото и серебро, чтобы биткомъ набить берлинскія военныя кассы; они шлютъ извѣстіе за извѣстіемъ о французскихъ вооруженіяхъ, снимаютъ планы крѣпостей, но ночамъ убиваютъ французовъ, заклепываютъ крѣпостныя орудія. Всѣ эти басни, разсказываемыя французскими оффиціозными газетами, были бы до нельзя смѣшны, если бы не подстрекали къ убійству и обирательству честныхъ и хорошихъ людей, если бы не раззорили уже множество бѣдныхъ семействъ, которыя, однако, привязались къ Франціи, какъ къ своему второму отечеству. Всѣ ненатурализированные нѣмцы должны были явиться къ полицейскому комиссару своего участка, и г-нъ комиссаръ, съ своимъ обычнымъ полицейскимъ смысломъ и добросовѣстностью, постановлялъ безапеляціоиный приговоръ, остаться ли нѣмцу или убираться вонъ. Такимъ образомъ цѣлыя сотни бѣдныхъ семействъ были выпровожены въ Швейцарію, Бельгію, Англію, такъ какъ подозрительныя личности попадались г-ну комиссару только между бѣдно-одѣтыми людьми. Не надо забывать, что нѣмцевъ во Франціи насчитывается свыше ста тысячъ, и изъ нихъ сорокъ тысячъ приходятся на одинъ Парижъ. Легко понять, какое отчаянье и въ то же время ярость овладѣли этой сотней тысячъ жителей, я какому страшному раззоренію подверглось такое множество домашнихъ очаговъ. Эти подстрекатели къ между народной ненависти, за пораженія хотятъ мстить нѣмцамъ, которые не только не сдѣлали имъ ничего худого, но дѣлаютъ даже много хорошаго -- своимъ участіемъ въ торговлѣ, промышленномъ трудѣ и преподаваніе. Подстрекатели забываютъ, что могутъ вызвать ужасную месть французамъ, оставшимся въ Германіи. Требуя своимъ вѣчнымъ, безтолковымъ крикомъ, чтобъ французскій флотъ шелъ жечь прусскіе порты, они забываютъ, что этимъ самымъ навлекаютъ на свои собственные отели, въ улицѣ Риволи и Елисейскихъ ноляхъ, несчастіе быть бомбардированнымъ непріятелемъ, котораго огш задираютъ такъ нагло.
   Должно быть, военная администрація во французской арміи уже изъ рукъ вонъ плоха, если у солдатъ, сражавшихся подъ Виссамбургомъ, уже во второй половинѣ дня не хватило зарядовъ. Страшный натискъ пруссаковъ они должны были выдержать натощакъ, проголодавъ втеченіи 48-ми часовъ. Это кажется невѣроятнымъ, а однако мы по неволѣ склоняемся этому вѣрить, видя, что творится въ Парижѣ, передъ нашими глазами. Недавно второпяхъ привели изъ департаментовъ солдатъ; во избѣжаніе того, чтобы они не братались съ народомъ изъ предмѣстій, ихъ размѣстили но казармамъ, гдѣ эти воины страшно бѣдствуютъ. Въ двухъ большихъ казармахъ солдаты спускали на снуркахъ лоскутки бумаги, гдѣ было написано: "мы помираемъ съ голода!" Для нихъ въ околодкѣ производились благотворителѣные сборы; имъ подавали съ улицъ корзины, наполненныя хлѣбомъ, пивомъ, колбасами. Солдаты благодарили крикомъ: "да здравствуютъ наши парижскіе братья!" Вспомнимъ, что наканунѣ объявленія войны маршалъ Лебефъ взошелъ на трибуну и всеторжественно объявилъ: "клянусь честью, мы совершенно готовы..."
   Вечеромъ всѣ толковали съ удивленіемъ и отчасти съ ужасомъ, что въ одномъ изъ предмѣстій Парижа какая-то шайка изъ сорока пяти человѣкъ между четырьмя и пятью часами пополудни атаковала мѣстное отдѣленіе пожарной команды при крикѣ: "да здравствуетъ республика!" Въ стычкѣ были убиты два или три человѣка и одинъ мальчикъ. Надобно замѣтить, что изъ всѣхъ вооруженныхъ командъ только пожарные пользуются популярностью: "le pompier de Nanterre" перешелъ даже въ пѣсни. Нападеніе на пожарныхъ, "вся обязанность которыхъ заключается въ томъ, чтобы бороться съ огнемъ, рискуя собой, спасать жизнь и собственность гражданъ,-- это такая политическая нелѣпица, какой не могъ объяснить себѣ ни одинъ парижанинъ.
   Итакъ, шайка атаковала казарму пожарной команды при крикѣ: "да здравствуетъ республика!" и требовала оружія. Дежурный офицеръ отвѣчалъ слѣдующее: граждане, идите провозглашать республику тамъ, гдѣ это можетъ къ чему нибудь повести, напр., въ тюльерійскомъ дворцѣ или въ законодательномъ корпусѣ. Но провозглашать ее передъ пожарной командой просто забавно. Мы вамъ не дадимъ оружія, но вы знаете, что мы стоимъ за народъ и потому никогда не будемъ стрѣлять въ васъ".
   -- А, такъ вы не отдадите ружей?.. И вслѣдъ затѣмъ раздаются выстрѣлы изъ револьверовъ; нѣсколько человѣкъ были убиты на повалъ, и въ томъ числѣ какая-то несчастная маленькая дѣвочка, замѣшавшаяся въ свалкѣ.
   Сосѣди, встревоженные выстрѣлами, сбѣгаются на мѣсто скандала, приводятъ нѣсколькихъ городскихъ сержантовъ и помогаютъ имъ арестовать обидчиковъ, которые чуть не были растерзаны сбѣжавшимся народомъ.
   Кто же виновникъ этой глупой потѣхи? Республиканцы, отвѣчаютъ всѣ сторонники правительства. Нѣтъ, это штуки полиціи, возражаютъ республиканцы.
   Весьма вѣроятно, что скандалъ былъ затѣянъ нѣсколькими agents provocateurs, которые подзадорили двухъ-трехъ молодыхъ, сорванцовъ.. Говорятъ, что между арестованными были члены международнаго общества рабочихъ. Чтобы быть членомъ этого общества, нужно взносить весьма скромную сумму въ тринадцать су или около 69 сантимовъ.
   Общество хотѣло нахватать какъ можно болѣе членовъ и хвалится, что они считаются теперь многими тысячами. Слѣдовательно тутъ нечего и думать, чтобы такой персоналъ былъ избраннымъ или представлялъ малѣйшую гарантію въ своей добропорядочности. Это -- спутанная мѣшанина всѣхъ возможныхъ характеровъ и мнѣній. Сколько полиція захватываетъ этихъ аттестатовъ, которые ихъ обладателямъ стоятъ всего на все тринадцать су за экземпляръ! Между всѣми участниками ассоціаціи, между каменьщиками, сапожниками, чернорабочими -- какъ много можетъ насчитаться -- не говоримъ уже злонамѣренныхъ, а просто невѣжественныхъ, простодушныхъ людей, поставленныхъ въ безвыходную зависимость отъ агентовъ Іерусалимской улицы?
   Члены международнаго общества, съ которыми можно встрѣчаться на бульварахъ, съ негодованіемъ отнѣкиваются отъ всякаго участія въ этомъ дѣлѣ. Они говорятъ, что штука эта могла быть выкинута только тѣми, для кого она пригодна,-- бонапартистами, которые распространяютъ ложные слухи, пускаютъ въ ходъ мнимыя показанія прусскаго шпіона, дѣйствовавшаго, будто бы, сообща съ парижскими республиканцами.
   Международное общество, бланкисты и республиканцы отказываются отъ всякой солидарности съ этимъ скандаломъ, который всѣ называютъ нечестнымъ и безтолковымъ. Тѣмъ не менѣе республиканцы къ немалому ужасу узнали, что всю отвѣтственность за это дѣло хотятъ взвалить на нихъ. Они ошеломлены этой новостью, какъ роковымъ пораженіемъ. Дѣйствительно, если парижскій народъ хоть немножко повѣритъ этому обвиненію, то республиканцамъ трудно будетъ взять на себя защиту отечества.
   

15 августа.

   Сегодня день великаго торжества для имперіи, тотъ ея праздникъ, который, но желанію основателя бонапартистской династіи долженъ былъ сочетаться въ народномъ воображеніи съ христіанскимъ праздникомъ Согородицы.
   Въ этотъ день императоръ Наполеонъ III, во главѣ своей побѣдоносной арміи, долженъ былъ войти въ Берлинъ, какъ увѣряла вся честная компанія оффиціозныхъ и благонамѣренныхъ. Въ Парижѣ приготовлялись плошки и фейерверки, когда пришло извѣстіе о неудачахъ французскаго оружія. Однакожъ всякій ожидалъ, что вотъ императоръ въ день своей годовщины, порадуетъ вѣстью о какомъ нибудь блестящемъ успѣхѣ. Общія ожиданія, дѣйствительно, не были обмануты, и утромъ 10-го числа на стѣнахъ Парижа красовалась депеша императора къ императрицѣ. (Правда, не всѣмъ понравилось, что генералиссимусъ французскихъ войскъ обращался съ рапортами къ своей женѣ, а не къ французской націи). Депеша говорила, что пруссаки были отбиты съ большимъ урономъ (съ урономъ кого или чего??). Уличные мальчуганы сейчасъ же принялись жечь свои фейерверки, заготовленные во множествѣ для этого дня, но люди взрослые, перечитывая телеграмму, нашли, что она изложена какъ-то двусмысленно, точно подъ ея неясной стилистической формой кроется возможность роковыхъ случайностей въ будущемъ. "Армія начала переходить на лѣвый берегъ Мозеля". Какъ же это! Значитъ она покидаетъ первоклассную крѣпость Мецъ, эту стѣну Франціи на восточной границѣ? "Паши лазутчики не открыли въ окрестности никакихъ непріятельскихъ отрядовъ, но когда половина арміи переправилась, пруссаки атаковали насъ въ значительномъ числѣ (опять пренепріятный сюрпризъ!!),-- но послѣ боя, продолжавшагося нѣсколько часовъ, были отбиты съ большимъ урономъ".
   Итакъ, выходитъ, что императорская армія подъ самыми стѣнами Меца была застигнута врасплохъ прусскими войсками, о существованіи которыхъ она даже и не подозрѣвала,-- какъ всегда! Вообразите же себѣ суматоху, дикую свалку, страшное истребленіе французовъ, атакованныхъ въ такой роковой моментъ! Такъ вотъ какими новостями угощаетъ насъ императоръ въ день своего праздника! Нечего сказать -- очень весело!...
   Лавилетское дѣло, т. е. нападеніе на пожарную команду слѣдуетъ считать весьма серьезнымъ, такъ какъ о немъ говорятъ очень мало -- доказательство, что много думаютъ. Даже правительственныя газеты излагаютъ дѣло въ весьма замаскированныхъ выраженіяхъ и совершенно умалчиваютъ о международномъ обществѣ рабочихъ. Болѣе всѣхъ озлоблены республиканцы и высказываютъ это въ самыхъ энергичныхъ выраженіяхъ.
   

16 августа.

   Тогда какъ осадное положеніе заставило притихнуть всѣ республиканскіе органы въ Парижѣ, Гіаликао и Бараге-д'Илье дали полную волю орлеанистскимъ газетамъ, и одинъ изъ нихъ "le Centre Gauche" заговорилъ такимъ тономъ, какъ говорятъ люди, увѣренные въ безнаказанности. Если бы одинъ изъ нашихъ демократовъ позволилъ себѣ хотя десятую долю такихъ смѣлыхъ соображеній, то его живо предали бы военному суду. Орлеанистскій заговоръ продолжаетъ процвѣтать и распространяться, при молчаливомъ поддакиваніи крупныхъ буржуа и властей -- гражданскихъ и военныхъ. Объ императрицѣ-правительницѣ нѣтъ болѣе и помину. Министры подаютъ видъ, будто вовсе съ нею не совѣщаются и знать ее не хотятъ. Въ городѣ ходитъ слухъ, -- безъ сомнѣнія, ложный, но въ смутныя времена и ложные слухи важны наравнѣ съ истинными,-- слухъ о томъ, будто императорскаго принца нѣтъ ни въ Парижѣ, ни въ арміи: пренебрегая уроками, преподаваемыми ему августѣйшимъ отцомъ и генераломъ Фроссаромъ въ ремеслѣ принца, онъ удалился въ Лондонъ, увѣряютъ распространители слуховъ. Что касается императора, главнокомандующаго всѣхъ морскихъ и сухопутныхъ силъ Франціи, то парижанамъ пріятно слышать, что онъ остается плѣнникомъ своего главнаго штаба. Это, конечно, несовсѣмъ вѣрно, но тѣмъ не менѣе его не особенно жалуютъ во всѣхъ главныхъ квартирахъ и принимаютъ съ мрачнымъ молчаніемъ. Такъ "la Liberté", газета Жирардена и принцессы Матильды, высказалась сегодня утромъ въ такомъ тонѣ:
   "Нѣкоторые изъ нашихъ друзей поговариваютъ объ отстраненіи императора. Но что намъ это поможетъ? Теперь-то намъ ужь вовсе не до императора. Развѣ не палата управляетъ государствомъ? И развѣ министры дѣйствуютъ не но внушенію этой палаты?..
   Кто вотировалъ усиленный курсъ байковыхъ билетовъ? Ваши депутаты.
   Кто порѣшилъ вооруженіе національной гвардіи, наборъ въ войско всѣхъ гражданъ отъ 23 до 35 лѣтъ отъ роду? Опять-таки ваши депутаты.
   Кто вотировалъ законъ о срочныхъ платежахъ по торговымъ обязательствамъ (billets de commerce)? Все же ваши депутаты.
   Нужно ли распространяться далѣе?" (газета Жирардена полагаетъ, что всякіе дальнѣйшіе вопросы совершенно ненужны).
   "Le Centre Gauche" -- органъ принцевъ орлеанскихъ -- негодуетъ такимъ образомъ:
   "Мы гибнемъ съ византійскимъ позоромъ, задавленные преступными недомолвками и двусмысленностями.
   Такъ вчера, "Le petit Moniteur" загорланилъ о побѣдѣ!.. Онъ печатаетъ это слово огромными литерами афишъ, -- это слово, которое нельзя читать безъ глубоко возмущеннаго чувства! Ему, Монитеру, нужно было какъ нибудь отпраздновать 15-е августа! Что за наглость, что за безсовѣстная игра словами!.. Побѣда -- потому что войска наши не были вырѣзаны поголовно на Мозелѣ!! Побѣда, слышите ли, побѣда, потому что послѣ четырехчасового боя мы отбросили застигшаго насъ врасплохъ непріятеля и затѣмъ продолжали отступленіе!!.
   Но если одержана побѣда, гдѣ же орудія, гдѣ плѣнники, гдѣ знамена?!..
   Если императора не захватили въ плѣнъ, неужели это -- побѣда?!..
   Всѣ пораженія, понесенныя до сихъ поръ французской арміей, ложь офиціальныхъ донесеній, наборъ пышныхъ, безсмысленныхъ фразъ оффиціальныхъ защитниковъ второй имперіи, недовѣріе правительства къ народу, выражающееся на каждомъ шагу, и въ особенности въ важномъ вопросѣ о всеобщемъ вооруженіи гражданъ, -- всѣ эти факты окончательно погубили вторую имперію и отнынѣ можно уже считать ее несуществующею. Погубили они и наполеоновскую династію.
   .Вѣдь династія-то собственно уже не существуетъ, говорятъ вездѣ и всѣ, говорятъ не одни противники второй имперіи, личные враги императора или люди хладнокровные, которымъ все равно, кто бы ли былъ во главѣ власти, но говорятъ это сами оффиціальные депутаты. Здѣсь приказываемъ мы, а въ полѣ командуетъ Базенъ. Императоръ не имѣетъ здѣсь болѣе никакой власти.
   Но и лѣвая сторона, представляющая собой теперь сильную партію, серьезно задумывается, брать ли въ такое время дѣйствительную власть въ свои руки и разсуждаетъ такъ:
   "Если мы примемъ власть въ свои руки, какое правительство смѣняемъ собою? Какая страшная обуза и отвѣтственность? Будемъ ли въ силахъ избавить отечество отъ опасности? Не возбудимъ ли внутренней борьбы въ стѣнахъ Парижа?
   "Для республики гораздо лучше выждать неизбѣжнаго паденія нынѣшняго порядка.
   "Ваши министры говорятъ: "мы -- министерство палаты, органъ національной защиты, общественнаго спасенія, а вовсе не политическое министерство?"
   Даже слова императоръ теперь никто болѣе не произноситъ. Въ заголовкахъ декретовъ оно только всѣхъ удивляетъ. Наиболѣе распространенныя газеты увѣряютъ, что императрица съ невозмутимымъ хладнокровіемъ укладываетъ свои драгоцѣнности.
   Боги безсмертные! Когда же, наконецъ, исполнится вся эта мѣра позора и безчестія?! Когда надъ равнинами Франціи перестанетъ дуть этотъ безконечный сѣверный вѣтеръ, леденящій кровь и мертвящій умъ!?..
   Франція не находится пока въ революціонномъ настроеніи -- это такъ, но она не хочетъ и не можетъ оставаться бонапартистскою.
   Она требуемъ, чтобы немедленно былъ организованъ настоящій "комитетъ общественной безопасности" съ гражданскимъ и военнымъ значеніемъ, такъ какъ эту трудную защиту нельзя болѣе откладывать.
   Пусть каждое мнѣніе представляется на этомъ комитетѣ двумя членами и пусть онъ будетъ единственнымъ министерствомъ. Пусть онъ будетъ полнымъ хозяиномъ, -- засѣдаетъ постоянно, завѣдываетъ всѣми отправленіями въ странѣ, силами солдатъ и гражданъ. Пусть управляетъ безъ всякой іерархіи и непосредственно!
   Пусть запретятъ всякіе крики, кромѣ "да здравствуетъ Франція!" -- хотя другихъ и ждать-то теперь нечего.
   Тогда нація будетъ знать, что всякій станетъ имѣть дѣло съ нею одною.
   

17 августа.

   Еще до сихъ поръ здѣсь нѣтъ никакихъ достовѣрныхъ извѣстій о стычкѣ 14-го числа, послѣ которой и императоръ Наполеонъ, и король Вильгельмъ приписывали себѣ побѣду. Англійскія газеты задерживаются на почтѣ. Паликао и министры увѣряютъ, что полученный депеши не заключаютъ въ себѣ ничего непріятнаго, по просятъ не принуждать ихъ къ ихъ обнародованію, чтобы не разоблачить геніальнаго стратегическаго плана. У нихъ, министровъ, еще не отнимаютъ малой крупицы довѣрія. Парижане надѣются, что безпечность генераловъ и стратегическая бездарность главнокомандующаго не зарекомендуютъ себя ничѣмъ, худшимъ того, что уже было. Національной гвардіи все еще не вооружаютъ, ни въ Парижѣ, ни въ провинціи; но шалонской подвижной гвардіи дали, по крайней мѣрѣ, старыя ружья прежняго образца, такъ называемыя ружья à-tabatiére, чрезвычайно тяжелое и жалкое оружіе, сравнительно съ системами Шаспо и Дрейзо. По все-таки это -- ружья, хоть немудрящія. Паликао съ нѣкоторымъ азартомъ отправляетъ къ театру войны солдатъ, оставшихся въ провинціи, матросовъ, преобразованныхъ въ пѣхотинцевъ, таможенныя команды и даже лѣсную стражу.
   Не надо, впрочемъ, думать, чтобы администрація сколько нибудь излечилась отъ своей снѣси, рутиннаго письмоводства, претензіи на непогрѣшимость и отъ самонадѣянности. Сегодня утромъ я повстрѣчался съ Вильфридомъ Ф., который недавно предложилъ въ военномъ министерствѣ снарядить нѣсколько аэростатовъ для извѣщенія Парижа о стратегическихъ передвиженіяхъ двухъ армій. Проектъ былъ одобренъ, мысль показалась весьма полезною и соображенія найдены совершенно практическими, но администрація отказала въ осуществленіи проекта, потому что онъ былъ написанъ не канцелярскимъ почеркомъ и не на гербовой бумагѣ. "Придите завтра или послѣ завтра и подайте вашъ проэктъ по установленной формѣ". И еще хотятъ, чтобъ подобная администрація привела къ побѣдѣ! И въ толкъ-то не желаютъ взять, что цивилизація, дающая подобные результаты, должна быть разметана сверху до низу!!
   Сегодня утромъ "le Siècle" повелъ дѣятельную аттаку, требуя, чтобы у главы государства было отнято главное начальство надъ сухопутной арміей и флотомъ.
   

18 августа.

   Депеша Базена, прибитая сегодня утромъ къ стѣнамъ домовъ, извѣщаетъ о неудачѣ пруссаковъ между Домкуромъ и Біомвилемъ. Въ первый разъ, послѣ дѣла подъ Саарбрюкеномъ, французы провели ночь на полѣ битвы. Эта новость о такъ называемой побѣдѣ нѣсколько унимаетъ моральную тревогу; запуганные умы проникаются мужествомъ, считаютъ еще возможнымъ бороться съ непріятелемъ. Полагаютъ такъ потому, что достовѣрно никто ничего не знаетъ, такъ какъ самыя надежныя свѣденія доставляются англійскими газетами и прусскими депешами; полагаютъ, что втеченіи четырехъ послѣднихъ дней происходили безпрерывныя стычки, такія же кровопролитныя, какъ большія сраженія. Уже носятся слухи о значительномъ уронѣ, о завладѣніи большимъ количествомъ картечницъ и игольчатыхъ ружей; цѣлые полки падаютъ, какъ оловянные солдатики. Штыками, какъ увѣряютъ, сражаются немного. Все это изъ-за дипломатическаго соперничества между двумя -- Наполеономъ и Бисмаркомъ. Все это подъ смѣшнымъ предлогомъ, изъ-за котораго даже два джентльмена жокей-клуба не захотѣли бы выйти на баррьеръ въ булонскомъ лѣсу, чтобъ послѣ великолѣпно позавтракать. Ужасъ результата равняется только постыдной ничтожности предлога. Да, большой позоръ для Франціи, стыдъ и позоръ для Пруссіи -- свирѣпо рѣзаться изъ-за шпилекъ мелкаго самолюбія между маленькими субъектами въ родѣ Бенедетти и Антономъ Гогенцоллерномъ, имена которыхъ звучатъ слишкомъ скромно сравнительно съ страшнымъ свистомъ бомбъ и ядеръ. Какіе нибудь три-четыре интригана захотѣли войны, за которую они должны нести отвѣтственность передъ исторіей и человѣческой совѣстью. Они -- настоящіе преступники. А между тѣмъ въ войнѣ этой гибнутъ десятки, сотни тысячъ людей, совершенно непричастныхъ къ дѣлу и ни въ чемъ неповинныхъ... О, какъ глупы, какъ безконечно глупы народы!
   Что касается императора Наполеона, виновника этого неизмѣримаго несчастья, то онъ блуждаетъ изъ одной главной квартиры въ другую, встрѣчаемый вездѣ мрачными взглядами, привѣтствуемый холоднымъ, зловѣщимъ молчаніемъ при своемъ пріѣздѣ и отъѣздѣ. Послѣ неоднократныхъ пораженій онъ запирается въ крѣпости Мецъ, и когда приближаются пруссаки, онъ покидаетъ ее, отступаетъ къ Шалону, но предварительно выведя оттуда подвижную гвардію, которой онъ не довѣряетъ. По пути онъ чуть не попадается въ плѣнъ пруссакамъ, и чтобы выручить его изъ бѣды, нужно было разстроить весь боевой порядокъ. При этомъ извѣстіи парижане кричатъ съ негодованіемъ: да почему же Базенъ не позволилъ захватить его? А потому, отвѣчаютъ вамъ, что Бисмаркъ въ своей коварной злобѣ могъ опять навязать его Франціи, чтобы еще болѣе раззорить и унизить ее. Интимные обыватели дворца высылаютъ въ Англію, въ Бельгію, въ Швейцарію своихъ дѣтей, слугъ, багажъ; императорскіе вагоны, съ опущенными сторами, безпрестанно направляются къ границѣ. Однако, еще не вся надежда потеряна. Императрица, по крайней мѣрѣ, все еще надѣется. Между тѣмъ сегодня Жюль Фавръ, нетеряющій бодрости при такомъ сцѣпленіи обстоятельствъ, долженъ предложить въ законодательномъ корпусѣ отстраненіе императора отъ престола, но едвали попытка эта можетъ еще удаться, какъ дня два тому назадъ не удалось подобное же предложеніе Жюля Ферри. Извѣстія объ успѣхахъ, оружія заставятъ отложить этотъ жгучій вопросъ, точно также, какъ будетъ отложено радикальное лекарство, потому что кризисъ, повидимому, будетъ менѣе страшенъ для гражданъ. По той же причинѣ: правительство осаднаго положенія запретило всѣ демократическія газеты, за исключеніемъ блѣднаго "Siecle'я" и чахоточнаго "Avenir National". Даже "le Centre Gauche" подвергся секвестру. Орлеанистскій заговоръ процвѣталъ ужъ слишкомъ энергично. Въ семи или восьми департаментахъ, особенно въ ліонскомъ, тулузскомъ и марсельскомъ, свирѣпствуетъ военный деспотизмъ, чтобы потушить республиканскія вспышки, увѣнчавшіяся успѣхомъ въ нѣкоторыхъ городахъ. Даже Алжирія цѣликомъ была объявлена вг осадномъ положеніи. Но спрашивается, къ чему эта военная строгость? А для того, чтобы организовать нѣсколько волонтерныхъ отрядовъ, неспрашивая предварительнаго разрѣшенія администраціи.
   И вотъ въ этомъ положеніи, полномъ тревоги и мучительныхъ опасеній, мы проводимъ дни и ночи, на каждомъ шагу подвергаясь униженіямъ и отчаянію. Подчасъ, правда, посѣщаетъ и насъ надежда, что у Франціи, наконецъ, хватитъ мужества опять вступить въ свою роль и поднять свое оскорбленное достоинство. Мы надѣемся, что она покажетъ себя достойной дочерью своихъ доблестныхъ отцовъ 1792 и 1793 годовъ, но увы!-- послѣ нѣсколькихъ вспышекъ трезвой логики и рѣшимости она опять впадаетъ въ свою тяжелую апатію. Это потому, что имперія безсильна, чтобы спасти страну, и всесильна, чтобы помѣшать ея спасенію. Французская нація -- собственно не нація, а жалкая игрушка бонапартистовъ, орлеанистовъ, легитимистовъ, республиканцевъ и соціалистовъ, которые свирѣпо враждуютъ между собою. Они не хотятъ и не могутъ забыть свои взаимныя оскорбленія, ненависть и ожесточеніе. Нація была глубоко деморализована торжествующимъ coup d'Etat, ниспроверженіемъ права и справедливости и предоставленіемъ верховной власти шайкѣ авантюристовъ. Огрицаясь отъ своего прошлаго, настоящаго и будущаго, нація сама подала руку наглому декабрьскому перевороту, оправдала его своими голосами и восхвалила плебисцитомъ. Она добровольно согнула шею подъ ярмо рабства, потому что рабство было приподнесено ей въ соблазнительной формѣ богатства и легкомыслія, разврата и безстыдства, роскоши и похотливости. Вотъ почему нація падаетъ теперь вмѣстѣ съ человѣкомъ, для котораго она сдѣлалась соумышленницей; вотъ почему ее бьютъ, безгранично унижаютъ: преступленіе дождалось своего праведнаго возмездія.
   Затаивъ дыханіе, Европа съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдитъ за страшной дуэлью полумилліона людей съ другимъ полумилліономъ.
   Общія симпатіи высказались за Пруссію, несправедливо обиженную я подвергшуюся нападенію. Опубликованіе Бисмаркомъ переговоровъ съ Бенедетти было для Пруссіи такъ же важно, какъ стотысячная армія. Они были уже почти забыты -- и вдругъ масса читателей увидѣла въ нихъ страшное разоблаченіе. Въ Германіи поднялся общій крикъ изумленія и негодованія, но нигдѣ умы не были такъ взволнованы, какъ въ Бельгіи и Англіи. Всѣ были тамъ возмущены тѣмъ, какъ бы, нечаяннымъ открытіемъ, что Бонапартъ мечталъ о присоединеніи Бельгіи къ Франціи. Тогда-то въ Англіи всѣ закричали съ ужасомъ: а что же станется съ нами, когда изъ Антверпена въ насъ будетъ направлено дуло французскаго пистолета? Со всѣхъ сторонъ стали требовать вооруженія въ большихъ размѣрахъ, чтобы, въ случаѣ надобности, идти на помощь Пруссіи. Если мы не заступимся за Бельгію, говорили въ одинъ голосъ и органы торіевъ, и ораторы виговъ, то перестанемъ существовать въ Европѣ, и корабль Великобританіи долженъ будетъ отчалить въ Индію или Соединенные Штаты. Слѣдовательно, здѣсь для насъ поставленъ гамлетовскій вопросъ: "to be or not to be". Если мы малодушно покинемъ Бельгію, то неизбѣжно сами будемъ присоединены въ концѣ столѣтія или къ завоевательной Франціи, или къ торжествующей Германіи. Нагъ всего на все считается тридцать милліоновъ человѣкъ -- цифра, довольно крупная, и мы безъ труда можемъ пожертвовать какими цибуль пятью стами тысячъ или даже милліономъ, чтобы поддерживать не Бельгію только, но величіе нашей націи. Убыль эту мы легко наверстаемъ, переставъ высылать, втеченіи трехъ или четырехъ лѣтъ, нашихъ эмигрантовъ со ту сторону океана. Мы богаты, и изъ всѣхъ большихъ государствъ Европы наши финансы находятся въ наилучшемъ порядкѣ. Какой нибудь милльярдъ или нѣсколько милльярдовъ для насъ въ десять разъ менѣе составляютъ, чѣмъ для другихъ, потому что мы возьмемъ деньги эти съ роскоши, изъ нашихъ экономическихъ сбереженій, тогда какъ всѣ другіе народы должны взимать суммы для войны съ предметовъ необходимости. Затянись только та война, въ которой мы будемъ участвовать, хоть на пять лѣтъ,-- и всѣ наши противники обанкротятся. Такъ разсуждала Англія, которую зовутъ purse proud (гордая своимъ кошелькомъ). И вотъ она созвала свою милицію, снарядила матросовъ, солдатъ, опять взялась за пріостановленное вооруженіе, построила нѣсколько новыхъ судовъ. Аргументація эта сопровождалась непосредственнымъ результатомъ. Едва прошли двѣ недѣли послѣ того, какъ Бисмаркъ опубликовалъ бумаги, писанныя собственноручно этимъ несчастнымъ Бенедетти, Англія, Пруссія и Бельгія подписали оборонительный трактатъ, чтобы, въ случаѣ надобности, защищать цѣлость бельгійской территоріи. И вдобавокъ еще договаривающіеся позволили себѣ крайне презрительную насмѣшку: французскому посланнику въ Лондонѣ "разрѣшили" ("autorisaient") присоединить свою подпись къ трактату, заключенному противъ его же правительства.
   Между тѣмъ блестящій успѣхъ пруссаковъ крѣпко смутилъ Англію, которая стала теперь такъ же сильно побаиваться за Голландію, какъ прежде боялась за Бельгію. И вотъ сеи-джемскій кабинетъ дѣятельно убѣждаетъ Австрію и Италію сообща употребить посредничество, которое бы положило конецъ опасному преобладанію Пруссіи.
   Что касается Италіи, то король Викторъ-Эммануилъ рѣшился во что бы то ни стало вмѣшаться въ распрю, для защиты своего прежняго союзника, императора Наполеона. Однако онъ долженъ былъ уступить упорному сопротивленію своего министерства. Общественное мнѣніе сильно возмутилось: огромное большинство либераловъ сильно настроено за Пруссію вслѣдствіе занятія Рима императорскими войсками, а республиканцы громко требовали войны противъ Бонапарта и немедленнаго занятія Рима. Если бы Викторъ-Эммануилъ продолжалъ настаивать на своемъ, то весьма легко могъ бы рисковать своей короной.
   Непогрѣшимый папа, раздраженный выведеніемъ французскихъ войскъ, до сихъ поръ остается первымъ и единственнымъ государемъ Европы, поздравившимъ еретическаго короля Пруссіи съ побѣдой надъ его католическимъ величествомъ. Духовные раздражаются легче всѣхъ другихъ людей и болѣе всѣхъ злопамятны.
   Наконецъ-то и имя Австріи уже не будетъ неразрывно связано съ конкордатомъ. Вѣнскій кабинетъ единодушно примкнулъ къ мнѣнію г. Штромейера, министра духовныхъ дѣлъ. Уже самый фактъ папской непогрѣшимости, лишаетъ конкордатъ всякой силы, такъ какъ въ одной изъ договорившихся сторонъ произошло радикальное измѣненіе. Поэтому конкордатъ безъ дальнѣйшихъ церемоній и проволочекъ былъ обратно отосланъ св. отцу. Отнынѣ католическая церковь въ Австріи подчиняется гражданскому законодательству; отнынѣ она утрачиваетъ верховное завѣдываніе народнымъ образованіемъ. Надобно сознаться, однако, что эта церковь, съ своимъ прежнимъ конкордатомъ, успѣла расплодить цѣлое поколѣніе атеистовъ, насколько можно судить по яснымъ, категорически высказаннымъ мнѣніямъ на послѣднемъ съѣздѣ австрійскихъ педагоговъ и воспитателей.

-----

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Событія на театрѣ войны идутъ такъ быстро, что опережаютъ мое перо и типографскій станокъ. Прежде чѣмъ я успѣлъ послѣдовательно разсказать, фактъ за фактомъ, страшную драму, разыгрывающуюся въ самомъ сердцѣ Франціи, въ Парижѣ, и въ сѣверо-восточной ея территоріи, вдругъ, какъ непредвидѣнный ударъ грома, упала сегодня на парижанъ телеграмма о капитуляціи 80-ти тысячной арміи Макъ-Магона и о сдачѣ Наполеона III военноплѣннымъ прусскому королю.
   Итакъ вотъ финалъ второй имперіи, созданной кровавымъ переворотомъ 2 декабря и погибшей отъ кроваваго седанскаго дѣла. Франція безъ правительства, безъ войска, раззоренная и оскорбленная, предоставлена великодушію своего побѣдителя. Города и крѣпости ея въ развалинахъ; Парижу съ часу на часъ угрожаетъ осада. Боже мой! Сколько трагическаго и грознаго въ этомъ ужасномъ событіи. Сколько человѣческихъ слезъ и несчастій скрывается за нимъ. Какое жестокое наказаніе -- не говоримъ -- тѣхъ, кто приготовилъ эту катастрофу, а тѣхъ, кто предвидѣлъ, что рано или поздно она должна совершиться, и допустилъ ея исполненіе! Какое торжественное разоблаченіе системы, двадцать лѣтъ державшейся только насиліемъ, лицемѣріемъ и обманомъ! Какой неумолимый приговоръ надъ всей страной, допустившей воцариться этому міру деморализаціи!
   Теперь, кажется, ясно для всѣхъ, что это было за величіе, такъ гордо, такъ самоувѣренно выставляемое передъ всей Европой. Въ нѣсколько недѣль, какъ мишура, оно полиняло и изчезло подъ рукой прусскаго солдата. Гдѣ это могущество націи, въ которомъ ее старались постоянно увѣрить оффиціальные и оффиціозные органы? Гдѣ оно? Нѣсколько битвъ разсѣяли его, какъ прахъ, и золотой кумиръ на глиняныхъ ногахъ такъ позорно упалъ подъ собственной своей тяжестію. А между тѣмъ это та же нація, генію которой человѣчество обязано великими пріобрѣтеніями науки и искуства. Это та же армія, которая послѣ 1792 года выдержала напоръ цѣлой Европы и съ Наполеономъ I была побѣдительницей въ трехъ частяхъ свѣта. Это та же великая Франція, но обманутая, истощенная, воспитанная въ школѣ двадцатилѣтняго молчанія и униженія. И вотъ плоды этого порядка вещей! Что должны чувствовать -- если только они способны что нибудь чувствовать -- эти бездушные люди, совѣтовавшіе Бонапарту отнять свободу у своего народа, подстрекавшіе его къ наглому вызову, сдѣланному Пруссіи, и погубившіе вмѣстѣ съ нимъ одну изъ лучшихъ европейскихъ армій? Они были съ нимъ, когда онъ шелъ, увѣренный въ побѣдахъ, но ихъ не было съ нимъ, когда онъ такъ малодушно отдавалъ свою шпагу королю Вильгельму. Вразумитъ ли этотъ историческій урокъ, полный горькой ироніи и великаго трагизма, наше поколѣніе, -- не знаемъ; по крайней мѣрѣ, онъ не долженъ изчезнуть безслѣдно изъ памяти народовъ и правительствъ.

-----

   Во Франціи провозглашена республика!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 8, 1870

   
одстрекатели дошли до того, что остановили два омнибуса, чтобъ изъ нихъ строить баррикады, но имъ не довѣряли.
   Провинція въ смятеніи; ей каждый день объявляютъ о бунтѣ
   Клерикалы, которые готовились какъ можно больше эксплуатировать выборы, теперь съ испуга бѣгутъ и безъ всякихъ условій становятся въ ряди правительственной партіи.
   Еще восемь дней отдѣляютъ насъ отъ выборовъ, но народныя публичныя собранія будутъ только въ воскресенье и четвергъ, потомъ избиратели будутъ осуждены въ теченіи пяти дней на размышленіе, прежде чѣмъ понесутъ свои голоса въ урну, гдѣ девять мильоновъ мнѣній рѣшатъ судьбу Франціи и Имперіи.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 5, 1869

   
сѣ эти притязанія также типичны, какъ и припѣвъ извѣстной пѣсни: "Nein, nein, Deutschland soll grösser sein".
   Великія идеи, соперничествуя одна съ другою, тѣмъ самымъ сдерживаютъ осуществленіе каждой изъ нихъ порознь. Также и съ сербской идеей. Прежде всего она должна будетъ встрѣтиться съ греческой идеей, развивающей тѣ же притязанія: Балканскій хребетъ будетъ мѣстомъ ихъ встрѣчи, они сойдутся тутъ съ одинаковой цѣлію воспрепятствовать противнику шагнуть чрезъ этотъ естественный мостъ. Вотъ наконецъ и легко найдена средняя граница, за которую трудно будетъ перейти тѣмъ и другимъ. Что касается восточной границы, тутъ великая сербская идея встрѣтится съ великой идеей румынской и трудно будетъ и тѣмъ и другимъ перейти за Дунай. О Болгаріи мы пока не скажемъ *ни слова до окончательнаго ознакомленія со многими документами, имѣющимися въ нашихъ рукахъ: въ этой странѣ перемѣшано такъ много элементовъ -- и православный и католическій, латинскій и славянскій, финскій и турецкій -- что трудно еще теперь сдѣлать вѣрное заключеніе. Что же касается западной границы -- тутъ другое дѣло: здѣсь, вѣроятно, произойдутъ многія упрощенія и раціональныя измѣненія теперешняго положенія. Словаки, кроаты и славяне Ваната тянутъ къ Сербіи; босняки и черногорцы, жаждутъ измѣненія своего положенія и также обращаютъ свои взгляды на Сербію; -- всѣмъ имъ нетрудно будетъ понять другъ друга и составить между собой новыя политическія комбинаціи.
   Пересматривая внимательно факты; признавая, что честолюбіе есть дѣйствительная сила, если оно не выходитъ изъ границъ возможнаго, мы ясно и откровенно выскажемъ свое убѣжденіе, вполнѣ симпатизирующее сербскому народу.
   Разрѣшеніе сербскаго вопроса подчинено тремъ различнымъ вліяніямъ: одно идетъ изъ Константинополя, другое изъ Вѣны, третье изъ Петербурга. Это до того вѣрно, что даже три регента, данные въ соправители князю Милану во время его несовершеннолѣтія, привержены одинъ къ Турціи, другой къ Россіи и третій къ Австріи.
   О петербургскомъ вляніи мы скажемъ очень немного, несмотря на то, что за нимъ надо признать самую большую серьезность. Но оно еще слишкомъ мало уяснилось; оно касается болѣе будущаго, нежели настоящаго Сербіи. Русскіе и сербы одного славянскаго происхожденія и одной религіи;-- симпатія между ними весьма понятна. Россія и Сербія имѣютъ общаго врага -- Турцію; онѣ взаимно оказали другъ другу услуги. Сербія въ рукахъ русскихъ, таранъ, которымъ нужно пробить брешь въ Константинополь; и наконецъ, Сербія своимъ освобожденіемъ отъ иностраннаго ига обязана также побѣдамъ русскихъ надъ турками, не считая даже прямой и косвенной поддержки, какая оказана была с.-петербургскимъ дворомъ Кара-Георгію. Россія постоянно заботилась о Сербіи, снабжая ея церкви богатыми дарами, посылая ей книги для школъ, а также для удовлетворенія честолюбія отдѣльныхъ личностей -- ордена, табакерки и пр. Русскіе ордена блистали преимущественно предъ прочими на сербскихъ чиновникахъ; ордена же другихъ правительствъ, напримѣръ, австрійскаго, возбуждали даже неудовольствіе въ странѣ. Русская дипломатія взяла рѣшительный перевѣсъ въ Сербіи; высшіе классы она тянула къ себѣ орденами, а низшіе религіей и ненавистью къ туркамъ.
   Австрія -- естественный противникъ Сербіи; она владѣетъ Дунаемъ и можетъ запереть всегда для Сербія Черное море. Съ высоты укрѣпленій Землина, Австрія наблюдаетъ за Сербіей, и разумѣется, не имѣетъ никакого дружественнаго расположенія къ своей сосѣдкѣ. Не одинъ разъ она снабжала Турцію своими артиллеристами, наводившими пушки противъ Бѣлграда и обѣщала бѣлградскому пашѣ, что если ему придетъ охота бомбардировать городъ, то онъ не будетъ нуждаться ни въ ядрахъ, ни въ бомбахъ. Ненависть къ Австріи всегда была сильна въ средѣ бѣлградской буржуазіи, въ особенности послѣ крымской войны. Австрія воспользовалась побѣдой, которая ей ничего не стоила; взятіе Севастополя, нанеся чувствительный ударъ русскому вліянію въ Турціи, подѣйствовало также неблагопріятно и на ея вліяніе въ Венгріи и въ странахъ по Дунаю. Австрія же тотчасъ запустила свою лапу въ Черногорію и въ Румынію, дѣйствовала тамъ съ своимъ обычнымъ тактомъ и скоро заслужила всеобщую ненависть. Но война въ Италіи, въ свою очередь, ослабила вліяніе Австріи, которое окончательно пошатнулось послѣ битвы при Садовой. Но скоро опять произошла реакція: лишь только Австріи перестали бояться, тотчасъ же начали ей симпатизировать, Вспомнили тогда, что изъ Австріи шли цивилизаціонныя вліянія -- наука, торговля, промышленность, все, что помогаетъ благоденствію народа и организуетъ его силы, Самъ принцъ Михаилъ, сначала горячій противникъ Австріи, сталъ въ послѣднее время съ нею все болѣе и болѣе сближаться.
   Отношенія Сербіи къ Турціи значительно упростились во время правленія Михаила. Для окончательной самостоятельности остается теперь уничтожить дань, воображаемое сюзеренство высокой порты и будто бы вассальную зависимость Сербіи отъ Турціи. Пока они будутъ существовать, не прекратится ненависть между народами сербскимъ и турецкимъ. Но не дико ли въ наше время поддерживать положенія, причиняющія вѣчную ненависть между сосѣдними народами? Что составляютъ для султана какія нибудь 500,0,00 франковъ, между тѣмъ сколько производятъ они непріятностей и вражды! Не безумно ли ратовать противъ очевидности, противъ реальности. Фактически Сербія совершенно независима -- почему же не узаконить эту независимость?-- Для Сербіи будетъ гораздо лучше, и сама Турція не только ничего не потеряетъ, напротивъ даже выиграетъ. О Турціи мы поговоримъ позднѣе, особо; теперь же замѣтимъ, что ея главнѣйшая ошибка заключается въ тщеславіи, дѣлающемъ ее трусливой и глупой, когда приходится признавать совершившіеся факты. Что бы сказали объ Англіи, еслибы она и теперь еще настаивала на своемъ сюзеренномъ правѣ надъ Соединенными Штатами, Аквитаніею и Нормандіею;-- о Франціи, еслибъ она изъявляла притязаніе на Навару;-- объ итальянскомъ королѣ, когда бы онъ считалъ себя государемъ Кипра и Іерусалима? Отъ князя Михаила зависѣло принять на себя верховныя права надъ Босніей и Герцеговиной, хотя бы въ качествѣ турецкаго паши, и скоро они присоединились бы къ Сербіи на тѣхъ же правахъ, въ отношеніи Турціи, какими пользуется сама Сербія. Турція не могла бы противиться такому соединенію; она теперь похожа на человѣка, дѣлающаго заемъ подъ ипотеку своей земли по 6% въ то время, какъ она приноситъ всего 3%. Не благоразумнѣе ли бы поступилъ этотъ человѣкъ, еслибъ продалъ часть своего поля, и вырученными деньгами поправить остальную. Турки, какъ говорятъ, вовсе не злые люди, и сербы ненавидятъ ихъ не за тираннію, а за пользованіе верховной властію. Устраните причины и вы, уничтожите слѣдствія. Какъ только турки перестанутъ мѣшаться въ дѣла своего стараго вассала, сербы станутъ находить ихъ очень любезными и признаютъ за ними множество хорошихъ качествъ, которыхъ они даже не хотятъ и подозрѣвать теперь.
   Въ заключеніе скажемъ, что, по нашему убѣжденію, Сербіи предстоитъ очень хорошая будущность, если она не будетъ преувеличивать своего значенія и не станетъ слишкомъ спѣшить. Сербія, съ своею собственною администраціею, съ своей арміей, съ своими финансами, станетъ пунктомъ, мѣстомъ убѣжища для южныхъ сербовъ, какъ турецкихъ, такъ и австрійскихъ; она станетъ для нихъ центромъ ихъ цивилизаціи. Ея судьба обезпечена, она начала хорошо, солидно, искренно; она стала развивать у себя торговлю, промышленность, она занялась обученіемъ дѣтей. Она дѣлаетъ дѣло, и лишь бы процвѣтала въ ней свобода, честность и благосостояніе,-- объ остальномъ ей нечего заботиться.
   Занявшись такъ подробно Сербіей, мы не можемъ на этотъ разъ удѣлить мѣста для событій въ другихъ странахъ, а потому сгруппируемъ въ нѣсколькихъ чертахъ главныя новости того и другого свѣта.
   Республиканцы Соединенныхъ Штатовъ избрали генерала Гранта своимъ кандидатомъ на президентство.
   Въ Англіи нижняя палата вотировала отдѣленіе церкви отъ государства въ Ирландіи. Новость эта была принята съ живѣйшей радостью всѣми тѣми гражданами, которые не терпятъ англійской аристократіи и ненавидятъ англиканскую церковь за все, что она сдѣлала и дѣлаетъ въ Ирландіи. Это обѣщаетъ намъ жаркую борьбу на выборахъ.
   Въ Испаніи новое неудачное возстаніе -- неудачное по милости тюильрійскаго кабинета, оказывающаго королевѣ Изабеллѣ полицейскія услуги. Но вѣдь вода точитъ камень: тамъ было уже столько неудачныхъ возстаній, что послѣднее должно же увѣнчаться успѣхомъ.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 7, 1868

   
недальновидностію. Восемь мѣсяцевъ тому назадъ все имъ улыбалось; Франція, усталая отъ ошибокъ и злоупотребленій правительства второй имперіи, съ охотой отдала бы имъ управленіе дѣлами, но они не съумѣли воспользоваться выгодами своего положенія, не съумѣли овладѣть благопріятными обстоятельствами и теперь должны ожидать, когда снова представится удобный случай. Въ ожиданіи же этого, они должны присутствовать, въ качествѣ спокойныхъ зрителей, при возобновленіи орлеанистскаго представленія. Знакомыя лица, Жеронтъ, Кассандръ, Арлекинъ, Тартюфъ, добродѣтельная Коломбина, Сганарелль и Жоржъ Данденъ снова выступили на сцену. Вниманіе, господа!

Жанъ Лефрень.

"Дѣло", No 3, 1870

   
тъ въ одной изъ улицъ Сэнтъ-Антуана омнибусъ, выпрягаютъ лошадей и сами строятъ баррикаду. Черезъ нѣсколько минутъ къ нимъ присоединяются человѣкъ сто рабочихъ и оканчиваютъ дѣло быстро. Между тѣмъ военный отрядъ, подъ предводительствомъ Пюжоля, получилъ приказаніе атаковать баррикаду и разсѣять сборище народа. Отрядъ наступалъ безъ всякаго сопротивленія, потому что у представителей не было ни оружія, ни твердой защиты. Они, поднявшись на баррикаду, думали дѣйствовать убѣжденіями противъ штыковъ и ружей. "Молчите, сказалъ имъ капитанъ, я не хочу васъ слушать; я повинуюсь моимъ начальникамъ и ихъ приказанію; разойдитесь или я буду стрѣлять ". И онъ скомандовалъ отряду: впередъ! Представители отступили въ сторону. Одинъ изъ солдатъ, проходя мимо, прицѣлилъ прямо въ щеку одному изъ представителей, г. Брюкнеру, но услышавъ спокойное и твердое слово представителя, онъ поднялъ ружье и выстрѣлилъ на воздухъ. Въ это время Боденъ стоялъ на баррикадѣ, и окружавшимъ его рабочимъ показалось, что представитель убитъ. Изъ толпы ихъ немедленно раздался выстрѣлъ и смертельно поразилъ одного изъ солдатъ. Затѣмъ съ противной стороны сдѣланъ былъ отрядомъ общій залпъ и первый Боденъ, стоявшій впереди, упалъ мертвымъ. Три пули разомъ поразили его въ черепъ. Такова была кончина этого славнаго защитника республики, которому теперь предназначается памятникъ. Въ этой смерти много трагическаго, достойнаго полнаго уваженія, но нельзя не пожалѣть, что такія идеальныя жертвы въ наше время безполезны. Боденъ и его друзья, почти всѣ погибшіе, забыли одно, что права защищаютъ не фразами противъ пуль, не убѣжденіями противъ Пюжолей, а болѣе дѣйствительными средствами...

-----

   Любопытно, что король Вильгельмъ, можетъ быть, болѣе всѣхъ другихъ монарховъ Европы, убѣжденный въ своемъ династическомъ правѣ, рѣшился первымъ изъ государей, въ публичной рѣчи, привѣтствовать испанскую революцію; любопытно, что онъ даже дошелъ до признанія неотчуждаемости верховныхъ правъ народа. Нѣтъ сомнѣнія, что если онъ забылъ въ это время о правахъ и выгодахъ Изабеллы II, то сдѣлалъ это съ единственной цѣлію посердить своего друга, императора французовъ. Но въ этихъ ли видахъ или по другимъ какимъ нибудь соображеніямъ поступилъ такъ, а не иначе, король Вильгельмъ, только добродушная публика, къ которой принадлежимъ и мы съ вами, читатель, удивляется, какъ это такой новый человѣкъ, какъ Наполеонъ III, остается послѣднимъ защитникомъ Бурбоновъ, какъ испанскихъ, такъ и неаполитанскихъ, въ то время, какъ король феодальный, отличающійся своими легитимистскими склонностями, оставляетъ ихъ на волю злосчастной судьбы.
   Въ припадкѣ ярости противъ свободы прессы, достопочтенный отецъ Грентеръ сообщилъ палатѣ представителей въ Вѣнѣ, что журналисты дошли до полнаго забвенія приличій, и говоря, напримѣръ, объ испанской королевѣ, дозволяютъ себѣ называть ее просто: мадамъ Изабелла. "Этакъ, пожалуй, дойдетъ и до того, продолжалъ онъ, что они осмѣлятся сказать: господинъ Францъ-Іосифъ". При этихъ словахъ половина представителей народа испустила крикъ ужаса, отвратила свое лицо и поспѣшила въ безпорядкѣ оставить залу, въ которой рѣшились произнести такія страшныя слова. Что подумалъ императоръ Францъ-Іосифъ объ уваженіи къ нему достопочтеннаго отца Грентера, говорившаго отъ имени половины палаты? И что подумалъ императоръ объ искренности другой половины палаты?

-----

   Примиреніе между Австріей и Венгріей установилось на такихъ прочныхъ основаніяхъ, что венгерцы отказались послать своихъ представителей въ Вѣну, а нѣмцы не хотятъ посылать своихъ въ Пештъ.
   Венгріи угрожали серьезныя затрудненія со стороны сербской и румынской народностей. Желая сосредоточить всѣ свои силы противъ неукротимой Кроатіи, она объявляетъ теперь, что согласна выполнить всѣ требованія, заявленныя сербами и румынами -- всѣ безъ всякихъ исключеній.
   Галиція ропщетъ и волнуется. Съ одной стороны либеральное доктринерское министерство, съ другой камарилья,-- даютъ императору Францу Іосифу дурные совѣты. Ежедневно возникаютъ новые вопросы, правильному разрѣшенію ихъ ставятся постоянныя преграды, вслѣдствіе этого головы разгорячаются и неудовольствіе усиливается. Но опасность для австрійской имперіи пока не въ Галиціи; здѣсь множество мелкихъ партій; каждая ведетъ свой особенный подкопъ, и потому галичане слишкомъ слабы, чтобы правительство могло питать въ отношеніи ихъ серьезныя опасенія. Венгерцы отказали имъ въ своемъ содѣйствіи, чехи не хотятъ ихъ слушать...
   Опасность для австрійской имперіи находится теперь въ Чехіи; чешское движеніе зашло слишкомъ далеко, чтобы остановиться на полдорогѣ, и теперь едва ли оно можетъ кончиться чѣмъ инымъ, кромѣ обособленія отъ австрійской имперіи. Вѣнское министерство, объявивъ Прагу на военномъ положеніи и уничтоживъ тамъ свободу печати, ускоряетъ только развязку. Благодаря этимъ мѣрамъ нерасположеніе чеховъ къ нѣмцамъ и на оборотъ нѣмцевъ къ чехамъ, перешло теперь въ неутолимую ненависть и вражду. Въ городахъ нѣмецкіе полиціанты тузятъ и арестовываютъ чеховъ; въ деревняхъ поселяне чехи бьютъ каждаго нѣмца, который случайно забредетъ къ нимъ.
   Ознакомившись со всѣмъ, что происходитъ теперь въ австрійской имперіи, истый революціонеръ долженъ непремѣнно умилиться и воскликнуть: "Да здравствуютъ Виндишгрецъ, Гайнау, Радецкій!-- Хвала вамъ! Виватъ принцесса Софія! Ура Бахъ и Шварценбергъ! Слава вамъ, непризнанные геніи, терпѣливые работники революціи, непонятые Макіавелли!

-----

   Однакожъ императоръ Францъ Іосифъ, поставленный теперь въ весьма неблистательное положеніе, задумался бы, еслибъ ему предложили перемѣниться ролями съ королемъ, честнымъ человѣкомъ, Викторомъ-Эммануиломъ. Піэмонтская монархія несется къ пропасти, почва изчезаетъ изъ подъ ея ногъ. Пораженіе при Кустоцѣ и Лиссѣ, постыдное дѣло подъ Монтаною, безтактное поведеніе въ отношеніи Наполеона III и папы -- окончательно уронили ее въ глазахъ итальянскаго народа. Италію одолѣваютъ разбои на югѣ и грабежи чиновниковъ повсюду, бѣдность народа и казнокрадство, расхищеніе и безъ того не обильныхъ казенныхъ сундуковъ. Три четверти членовъ палаты депутатовъ -- народъ вовсе неспособный выполнить принятыя на себя обязанности; министерство, по своимъ талантамъ, отошло отъ нихъ очень недалеко. Объясненіе механизма сбора табачнаго акциза, заняло въ офиціальной газетѣ десять столбцевъ; министерство распространилось объ этомъ налогѣ, какъ о такой мѣрѣ, которая поможетъ ему поправить истощенные финансы королевства и водворить среди народонаселенія благоденствіе и благополучіе. Между тѣмъ эта мѣра равносильна средствамъ, къ которымъ прибѣгаетъ юноша, влѣзшій по уши въ долги: занимая у ростовщика 1000 руб. по 10%, онъ получаетъ отъ него не наличныя деньги, а партію кринолинъ, которую продаетъ за 300 руб. При такомъ способѣ веденія дѣлъ всякая собственность въ Италіи раззоряется непосильными налогами, а министерство вынуждено идти далѣе, и изобрѣтать новыя стѣсненія... Пріятное положеніе!

-----

   Мы крайне несправедливы къ Пруссіи. Мы совсѣмъ забыли, что и она, наконецъ, пошла по стопамъ прочихъ государствъ Европы, и въ ея бюджетѣ мы находимъ, наконецъ, дефицитъ съ 5 милліоновъ рублей. Вы скажете, пожалуй, что это пустяки, и что значитъ такой ничтожный дефицитъ для такой богатой страны, какъ Пруссія? Мы спорить не станемъ, и согласимся, что Пруссія богата и дефицитъ ничтоженъ, но скажемъ, въ свою очередь, что въ отношеніи дѣланія долговъ важенъ только первый шагъ, а тамъ пойдетъ, какъ по маслу. Не унывайте, милая Пруссія; еще нѣсколько годковъ дефицитовъ, и вы сравняетесь со всѣми великими державами міра, и вашъ долгъ будетъ также значителенъ, какъ долгъ Великобританіи и вашихъ любезныхъ соперницъ Австріи и Франціи!
   На той сторонѣ Атлантическаго океана, Грантъ, побѣдитель рабовладѣльцевъ, избранъ президентомъ Соединенныхъ Штатовъ.

Жакъ Лефрень.

   
енное прямыми выборами, послѣ преній и борьбы между избирателями разныхъ партій; -- назначенное въ настоящій моментъ, муниципальное правительство будетъ несравненно точнѣе представлять собой общественное мнѣніе, чѣмъ временное правительство, избранное въ моментъ увлеченія, безъ всякой борьбы, и которое никогда не можетъ быть прочнымъ правительствомъ, а только временнымъ. Парижскій муниципалитетъ -- это государство, и весьма почтенное государство; въ тѣ времена, когда оно было только пашалыкомъ Гаусмана-бея, оно расходовало въ годъ не менѣе 150,000,000 франковъ; можно предположить, какой ужасный расходъ падетъ на него во время осады, если даже принять, что она продлится не долѣе трехъ мѣсяцевъ. Я сколько дѣла предстоитъ парижскому муниципалитету; сколько Авгіевыхъ конюшень ему придется очистить! Куда не бросишь взглядъ, вездѣ приходится начинать съ изнова. Но даже не касаясь тѣхъ многочисленныхъ работъ по устройству общественнаго быта, на муниципалитетъ ложится масса работы по отношенію къ самой защитѣ города во время осады. 400,000 человѣкъ національной гвардіи -- вѣдь это цѣлая огромная армія, это сила, которую можно съ успѣхомъ противопоставить силамъ, выставленнымъ противъ Парижа неутомимымъ Мольтке, если эта армія будетъ хорошо вооружена, если она ни въ чемъ не будетъ нуждаться. А на комъ-же должна лежать забота объ этомъ, какъ не на парижскомъ муниципалитетѣ: національная гвардія -- это парижскіе граждане, это избиратели, выразившіе свое довѣріе къ способностямъ избранныхъ ими членовъ муниципалитета. На парижскомъ муниципалитетѣ должна лежать обязанность хозяйственная, обязанность административная, точно также, какъ стратегическія соображенія должны быть безспорно предоставлены правительству народной обороны. Только при такомъ раздѣленіи работы пойдетъ вполнѣ успѣшно дѣло защиты. Работа, пожалуй, и теперь раздѣлена между правительствомъ и мэромъ Араго, но послѣднему, безъ пособія муниципальнаго совѣта, трудно управиться. Дѣятельность нашего мэра по-истинѣ изумительна; великая честь ему, что, при такихъ страшныхъ затрудненіяхъ, которыя онъ встрѣчаетъ на каждомъ шагу, онъ умѣлъ до сихъ поръ изворачиваться. Гражданинъ Этьень Араго заслуживаетъ признательность отечества и достоинъ той популярности, какою онъ теперь пользуется въ Парижѣ; онъ сдѣлалъ все, что могъ, что было въ его силахъ. Но онъ могъ бы сдѣлалъ гораздо болѣе, еслибы правительство, согласившись на муниципальные выборы, допустило существованіе парижской общины, какъ необходимой и полезной помощницы мэра, вмѣстѣ съ тѣмъ контролирующей его власть.
   Конечно, парижская община (муниципальный совѣтъ) сразу пріобрѣтетъ значеніе, которое поставитъ ее, въ глазахъ народа, выше самого временнаго правительства. Но это обстоятельство, по крайней мѣрѣ, въ первое время, нисколько не умалитъ значенія правительства народной обороны. Парижская община дастъ ему новую силу и оно несомнѣнно продержится во время осады: поддержать его составляетъ существенную обязанность самой общины. Что же случится потомъ -- предсказывать не берусь, но вполнѣ убѣжденъ, что нынѣшнее временное правительство смѣнится другимъ, болѣе прочнымъ. Но то же произойдетъ и въ томъ случаѣ, если не будетъ учреждена община. Отсюда прямой выводъ, что правительству несравненно выгоднѣе назначить муниципальные выборы.
   Трудно идти противъ силы событій и логической необходимости, поэтому лучше покориться имъ, если нѣтъ другого исхода. Никто, конечно, не станетъ спорить противъ логичности такого умозаключенія. Но постойте! въ нашемъ вопросѣ о муниципальныхъ выборахъ существуетъ одно обстоятельство, о которомъ я ничего еще не сказалъ, Кромѣ борьбы между временнымъ правительствомъ и муниципалитетомъ, на арену явится новая борьба между общиной и Общиной -- между общиной, съ маленькимъ о и Общиной съ прописнымъ О.
   Вы не понимаете, недоумѣніе написано на вашихъ липахъ. Позвольте, я сейчасъ объясню вамъ, въ чемъ тутъ дѣло. Начинающаяся съ маленькой буквы община выражаетъ собою отвлеченное понятіе, объектъ; Община же -- это имя собственное, и для тѣхъ, кто стоитъ за нее, отвлеченное понятіе составляетъ дѣло второстепенное; кто же держится за общину съ маленькимъ о, тѣ не хотятъ знать Общины, выражающей собой имя собственное.
   На этомъ-то полѣ завязался теперь ожесточенный бой. Къ нашему несчастію, мы, французы, всегда предпочитаемъ теорію практикѣ, мечты -- дѣйствительности, мы до сей поры остались такими же номиналистами, какими были въ средніе вѣка, мы чрезмѣрно идеализируемъ, не хотимъ спуститься съ облаковъ на землю и не замѣчаемъ, что происходитъ возлѣ насъ, у нашихъ сосѣдей, людей несравненно болѣе практичныхъ, чѣмъ мы. Съ давнихъ норъ наши республиканцы, наши писатели, наши мыслители вели самую дѣятельную пропаганду, требуя уничтоженія постоянныхъ армій, толковали о правѣ національностей, о естественныхъ національныхъ границахъ въ будущихъ Соединенныхъ штатахъ Европы. Къ это же самое время нѣмецкіе либералы самымъ штатнымъ языкомъ разъясняли выгоды объединенія Германіи, которая должна слиться во-едино съ Пруссіей; профессоры права, морали, теологіи и эстетики вели дѣятельную пропаганду о необходимости присоединенія къ Германіи, какой бы то ни было цѣною, Шлезвига, Голштиніи, Эльзаса и Лотарингіи,-- и посмотрите, большая часть программы уже осуществилась и теперь піэтистъ-пруссакъ уже прошелъ Эльзасъ и Лотарингію и нодстунилъ къ Парижу.
   Но возвратимся къ факту нашей слабости, разскажемъ о нашихъ несогласіяхъ, выставимъ на-голо нелѣпости нашей гражданской борьбы.
   Вмѣсто того, чтобы сразу стать на практическую почву и принести мечты въ жертву дѣйствительности, мы предпочли почву историческую и философскую; мы захотѣли, чтобы нынѣшняя муниципальная община повторила собою Общину первой революціи; чтобы она стояла въ тѣхъ же отношеніяхъ къ правительству народной обороны, какъ та къ конвенту. Имена Робесньера, Мара, Гебера, Шомета, Сантера не сходятъ у насъ съ языка, какъ будто теперь идетъ дѣло о герцогѣ Брауншвейгскомъ, Питтѣ, Кобургѣ, а не о Бисмаркѣ и Мольтке.
   Республиканцы болѣе серьезныхъ оттѣнковъ стоятъ за Общину, начинающуюся съ прописного О, и чѣмъ кто чувствуетъ себя революціоннѣе, тѣмъ больше удлиняетъ это О. Конечно, все это прекрасно, и могло бы дать хорошіе плоды, если бы при этомъ не впадали въ идеальничанье и не жертвовали въ его пользу дѣйствительностію. Хуже всего, что вожаки; Феликсъ Піа, Бланки, Делеклюзъ, съ своей стороны, подливаютъ масла въ огонь, форсируя общественное мнѣніе въ своихъ газетахъ; они какъ будто забыли, что при нашей системѣ всеобщаго голосованія, буржуа и рабочіе будутъ имѣть перевѣсъ надъ другими классами общества и выберутъ тѣхъ лицъ, какія имъ нравятся. При существующемъ настроеніи общественнаго мнѣнія можно было ожидать, что на муниципальныхъ выборахъ одержатъ побѣду люди энергическіе, истинные республиканцы. Обращеніями же къ прошедшему и запугиваніями нетрудно повернуть общественное мнѣніе въ противоположную сторону и потерять все, что республиканская партія пріобрѣла въ силу событій. Такъ не лучше ли оставить въ покоѣ идеальную Общину и заполучить поскорѣе дѣйствительную...
   

6 октября.

   Неужели суждено окончиться хорошимъ, свѣтлымъ днямъ, которые до сихъ поръ стояли на нашемъ горизонтѣ; неужели солнце навсегда спрячется за тучи и мы подвергнемся дѣйствію бурь и непогоды, для насъ наступитъ время стужи и холода?
   Вчера Флурансъ произвелъ манифестацію, которая можетъ послужить предлогомъ для разрыва между сторонниками правительства народной обороны и сторонниками Общины, между умѣренными и экзальтированными. Состоится ли соглашеніе? Или партіи дойдутъ до окончательнаго разрыва, до взаимной ненависти?-- вотъ вопросы, на которые еще нельзя дать никакого положительнаго отвѣта. А какой силы достигаетъ ненависть между партіями, поучительнымъ примѣромъ можетъ служить Италія, гдѣ средневѣковыя гвельфскія и гибеллинскія антипатіи и до сихъ поръ служатъ яблокомъ раздора между извѣстивши фамиліями.
   Вчера гражданинъ полковникъ Флурансъ, начальникъ пяти батальоновъ національной гвардіи, во главѣ своего отряда въ 7,500 человѣкъ, держалъ суровую рѣчь къ временному правительству. Осуждая его нерѣшительность и слабость, Флурансъ требовалъ:
   1) Вооруженія всей національной гвардіи ружьями Шассно: національные гвардейцы съ своими пистонными ружьями не могутъ съ успѣхомъ бороться противъ пруссаковъ, вооруженныхъ игольчатыми ружьями.
   На это требованіе Троіню отвѣчалъ: "даю вамъ честное слово, что у насъ нѣтъ болѣе Шасспо".
   2) Посылать національную гвардію на вылазки и вообще измѣнить тактику.
   Трошю отвѣчалъ: "Національная гвардія, какъ вы знаете, плохо вооружена, еще плохо обучена и поэтому едва ли можетъ имѣть успѣхъ въ открытомъ бою съ пруссаками: посылать ее на вылазки, не значитъ ли это посылать ее на убой".
   Сдѣлаемъ здѣсь небольшое отступленіе. Общественное мнѣніе вообще недовольно, что національную гвардію не посылаютъ въ дѣло, тѣмъ болѣе, что регулярныя поиска, бывшія въ дѣлѣ подъ Шатильономъ, показали, какъ сильно они деморализованы, небольшіе же отряды національной гвардіи, сражавшіеся съ пруссаками, отличились своей стойкостью и мужествомъ. Въ этомъ случаѣ Флурансъ совершенно нравъ и вполнѣ выражаетъ своимъ предложеніемъ требованіе общественнаго мнѣнія. Что же касается измѣненія тактики, то это вопросъ чрезвычайно деликатный: нужно быть слишкомъ увѣреннымъ въ своихъ знаніяхъ, чтобы человѣку невоенному предъявить спеціалисту генералу свое требованіе объ измѣненіи тактики. Къ какимъ генераламъ -- талантливымъ-ли или параднымъ -- принадлежитъ Трошю -- отъ разрѣшенія этого вопроса зависитъ наша жизнь или смерть. До сихъ поръ онъ высказывалъ изумительное терпѣніе и настойчивость, превосходныя качества для обороны, но имѣетъ ли онъ способности, отличающія генерала, предводительствующаго войсками при наступленіи -- мы не знаемъ. Во всякомъ случаѣ, онъ -- единственный генералъ, на котораго мы можемъ надѣяться, кому мы можемъ вручить свою судьбу.
   3) Флурансъ требуетъ воззванія къ поголовному вооруженію народа.
   Этотъ пунктъ остался безъ отвѣта. Правительство какъ будто боится рѣшиться на эту мѣру, совершенно неосновательно предполагая невозможность организовать поголовное вооруженіе. Между-тѣмъ оно необходимо и составляетъ самое дѣйствительное средство для спасенія Франціи.
   4) Немедленное обращеніе къ республиканской партіи въ Англіи, Испаніи и Италіи; принятіе предложеній Гарибальди.
   И этотъ пунктъ остался безъ отвѣта.
   5) Немедленное назначеніе муниципальныхъ выборовъ для организованія общины: французскій народъ долженъ имѣть право на самое широкое самоуправленіе.
   Отвѣчалъ Гамбетта. Смыслъ его рѣчи заключался въ томъ, что правительство само желаетъ поскорѣе назначить эти выборы, но пока пруссаки стоятъ подъ стѣнами Парижа, о нихъ нечего и думать: теперь въ особенности необходимо единство въ распоряженіи дѣлами.
   6) Немедленное увольненіе разныхъ подозрительныхъ лицъ, до сихъ поръ еще занимающихъ даже высшія административныя и политическія должности.
   Остался безъ отвѣта.
   Затѣмъ Флурапсъ объявилъ, что такъ какъ правительство на его ясно выраженныя требованія или совсѣмъ не даетъ отвѣтъ или отвѣчаетъ уклончиво, онъ подаетъ въ отставку.
   Флурансъ, человѣкъ вполнѣ честный, но слишкомъ горячій, въ этомъ случаѣ выказалъ свою слабость, какъ политическій дѣятель, и сдѣлалъ ошибку, подобную Эду и Бридо, нанявшимъ на вилетскую казарму, занятую пожарными. Его ошибка непростительна; она даетъ удобное оружіе въ руки бонапартистовъ и реакціонеровъ всякаго рода (они составили теперь одну крѣпко-сплоченную партію, а мы въ это время раздѣляемся), утверждающихъ, что наша республиканская партія состоитъ изъ людей неспособныхъ и пустыхъ крикуновъ. Такая ошибка можетъ послужить предлогомъ для нашего слабаго правительства обратиться къ реакціи. Вчера оно дѣлало не много, сегодня оно ничего не дѣлаетъ, завтра-же начнетъ дѣлать зло.
   Къ тому-же республиканецъ Флурансъ не имѣлъ права производить вооруженную манифестацію противъ правительства республики. Своимъ поступкомъ онъ какъ-бы узаконяетъ подобную-же вооруженную манифестацію реакціонеровъ, направленную какъ противъ правительства, такъ и вообще противъ республиканцевъ. Флурансъ извиняетъ себя тѣмъ, что онъ вовсе не думалъ о сверженіи правительства, а хотѣлъ только побудить его дѣйствовать рѣшительнѣе, произвести на него моральное давленіе. И вѣдь не французскимъ понятіямъ, "произвести давленіе" значитъ "задать страху" и отчасти "обезчестить". Республиканецъ Флурансъ не имѣетъ права безчестить правительство республики. И развѣ правительство, упавшее морально въ глазахъ толпы, имѣетъ право на дальнѣйшее существованіе? Если настоящее республиканское правительство, носящее этотъ титулъ, не отвѣчаетъ вполнѣ огромнымъ требованіямъ теперешняго момента, то не надо забывать, что оно утверждено одобреніемъ всей массы парижскаго населенія. Оно ниже своей задачи, но оно намъ необходимо и въ настоящее время не можетъ быть замѣнено пока никакимъ другимъ. Болѣе всего и прежде всего намъ Необходимо согласіе, не будемъ-же своими несвоевременными спорами облегчать реакціонной партіи возможность дѣйствій и надумаемъ прежде всего о спасеніи Франціи отъ нашествія непріятеля. Пускай республика 1848 года послужитъ для насъ убѣдительнымъ примѣромъ, и мы съумѣемъ воздержаться отъ тѣхъ крайностей и ошибокъ, которыя привели насъ къ торжеству реакціи, къ господству бонапартистовъ и къ современному печальному положенію.
   

7 октября.

   Легко было предвидѣть, что Флурянсъ вызоветъ сильнѣйшую ненависть къ себѣ въ средѣ умѣренныхъ, желающихъ соглашенія во чтобы то ни стало; фанатики даже негодуютъ, что онъ не разстрѣлянъ. Всѣ реакціонныя и экс-бонапартистскія газеты разсыпаются въ похвалахъ Жюлю-Фавру и Жюлю-Ферри, этимъ Цицеронамъ буржуазіи, спасшимъ отечество отъ новыхъ катилинистовъ. Однакожъ, Флурансъ вовсе не былъ побѣжденъ: принятіе предложенныхъ имъ мѣръ необходимо и всѣ требованія его основательны, только онъ выразилъ ихъ въ неудобной формѣ. Но такъ-какъ масса во всякомъ дѣлѣ прежде всего смотритъ на форму, и понимаетъ ее гораздо лучше, чѣмъ содержаніе, то естественно, что Флурансъ въ ея глазахъ безумецъ, если не наглый преступникъ. За то друзья Флураиса, изъ пылкихъ и увлекающихся, пришли въ восторгъ отъ его манифестаціи и по совѣту Піа и Бланки, намѣрены выступить съ новыми манифестаціями. Сегодня предполагаются двѣ: одной будетъ управлять Флурансъ, другую сдѣлаетъ батальонъ изъ сторонниковъ Феликса Піа; завтра -- бланкисты. Прибавьте къ этому, что послѣ долгихъ преній, рѣшено дѣлать частыя манифестаціи, небольшими отрядами, а предложеніе объ общей манифестаціи отвергнуто. Должно отдать справедливость Делеклюзу, что во время этого манифестаціоннаго движенія онъ дѣйствовалъ съ большимъ мужествомъ и благоразуміемъ, рѣзко высказавшись противъ этихъ безполезныхъ волненій.
   Вчера Флурансъ, несмотря на справедливыя возраженія честнѣйшаго начальника національной гвардіи, генерала Тамизье, настаивавшій на отставкѣ, сегодня отказался отъ своего требованія. Онъ написалъ генералу письмо, въ которомъ говоритъ, что избранный своимъ полкомъ, онъ считаетъ себя не вправѣ отказаться отъ службы безъ согласія на то своихъ товарищей, а потому беретъ назадъ свою отставку.
   Отъ одной ошибки Флурансъ переходилъ къ другой, но они ему извиняются, такъ какъ онъ согласился не выступать съ новой манифестаціей. Тѣмъ лучше, тѣмъ лучше!
   

8 октября.

   Сегодня, въ ожиданіи манифестаціи бланкистовъ, правительство распорядилось собрать вокругъ ратуши нѣсколько батальоновъ національной гвардіи; имъ роздали патроны и они полагали, что ихъ и дугъ на вылазку, поэтому они крайне, удивились, когда ихъ остановили подлѣ ратуши. Между ними многіе стояли за Общину и за немедленное назначеніе муниципальныхъ выборовъ и, очень можетъ быть, еслибъ дѣло дошло до серьезнаго столкновенія", перешли бы на сторону бланкистовъ.
   Съ своей стороны бланкисты (самъ Бланки не участвовалъ въ манифестаціи), пройдя улицу Риволи и выйдя на площадь Ратуши съ криками: "да здравствуетъ Община!" обошли вокругъ площади и продолжали спой путь далѣе. Лучшаго они по могли сдѣлать, потому что еслибы случилось столкновеніе и пролилась кровь, то такую важную ошибку было бы очень трудно поправить.
   Тотчасъ-же вслѣдъ за ними къ ратушѣ подъѣхалъ Троило, окруженный своимъ штабомъ. Какъ его, такъ и генерала Тамизье національная гвардія встрѣтила сочувственно. За ними прибылъ Жюль Фавръ и произнесъ рѣчь, почти тождественную съ рѣчью Ламартина въ 1848 году, направленною противъ "безумцевъ", которые хотѣли водрузить красное знамя. Рѣчь знаменитаго оратора была блестяща: Жюль Фавръ съ увлеченіемъ благодарилъ національную гвардію за то, что она самопроизвольно (?) явилась на защиту правительства 4 сентября. Особенно былъ хорошъ Жюль Фавръ, когда, указывая на бастіоны и останавливаясь во время выстрѣловъ съ форта Мон-Валеріанъ, онъ вскричалъ: "Мы всѣ считали-бы величайшимъ для себя счастіемъ какъ можно скорѣе открыть свободные муниципальные выборы въ свободную парижскую Общину. Но мы также хорошо понимаемъ, что въ тотъ моментъ, когда пруссаки угрожаютъ столицѣ, ея граждане пылаютъ однимъ желаніемъ; идти на бастіоны, въ форты и на вылазки, чтобы сражаться съ врагомъ. Только послѣ окончательной побѣды надъ врагомъ, они могутъ соединиться вокругъ избирательной урны... Слышите-ли вы высочайшій призывъ, меня прерывающій. Это голосъ рокочущей пушки, который указываетъ намъ нашъ долгъ!.."
   Замѣчательно, что въ своей, рѣчи Жюль Фавръ искусно обошелъ слово "республика". Замѣчательно также, что съ нѣкотораго времени это опасное слово почти вовсе не упоминается въ офиціальныхъ документахъ.
   Толпа отвѣчала Жюлю Фавру криками: "Да здравствуетъ правительство!" "Прочь Общину!"
   

9 октября.

   Фактъ рѣшенный -- муниципальныхъ выборовъ не будетъ. Давъ два раза торжественное обѣщаніе назначить ихъ, правительство взяло его назадъ; предлогомъ послужила манифестація Флуранса. Какъ это справедливо, за неловкость одного человѣка наказывать цѣлый городъ! Само же правительство говоритъ, что защитники Общины составляютъ значительное большинство, такъ почему же оно желаніе большинства приноситъ въ жертву меньшинству? Оно само торжественно заявило о своемъ пламенномъ желаніи какъ можно скорѣе покончить съ муниципальными выборами, и вдругъ Флураисъ такъ напугалъ его, что оно измѣнило свое прежнее мнѣніе. Но оно также утверждаетъ, что вовсе не боится Флуранса. Такъ что-же побудило его на дѣйствія вопреки желанію большинства. Гнѣвъ?-- по вѣдь онъ тоже составляетъ признакъ слабости.
   Но и это предположеніе невѣрно. Тотчасъ послѣ манифестаціи Флуранса, правительство собрало на совѣщаніе мэровъ и ихъ помощниковъ. Они, большинствомъ голосовъ, высказались за немедленное назначеніе выборовъ. Разбитое правительство рѣшило, что мэры и ихъ помощники, составляя всего 50 голосовъ, не могутъ служите, провозвѣстниками общественнаго мнѣнія. Тогда мэры предложили родъ плебисцита: слѣдовало спросить все парижское населеніе. Оно должно было высказаться простымъ утвержденіемъ или отрицаніемъ: "слѣдуетъ-ли втеченіе 8 дней приступить къ муниципальнымъ выборамъ?" Правительство предпочло обратиться къ комитету вооруженія національной гвардіи: изъ 237 голосовъ оказалось только 6 противъ выборовъ. Потерпѣвъ такое рѣшительное пораженіе, члены правительства не знали на что рѣшиться, какъ вдругъ дуумвиры Трошю и Жюль Фавръ категорически объявили, что если будутъ назначены выборы, они выйдутъ изъ правительственной комиссіи. Угроза произвела свое дѣйствіе и наши муниципальные выборы отсрочены до прусскихъ календъ.
   Это нелѣпое упрямство правительства можетъ послужить причиной большихъ несчастій въ будущемъ.
   Рошфоръ написалъ слѣдующее превосходное письмо къ Флурансу, убѣждавшему его отдѣлиться отъ правительства:
   "Дорогой Флураисъ, вы убѣждаете меня отдѣлиться отъ правительства народной обороны. Взявшись за исполненіе возложенныхъ на меня обязанностей, имѣю-ли я право теперь отказаться отъ нихъ?-- вотъ вопросъ. Я требовалъ назначенія муниципальныхъ выборовъ и многаго другого. Я сожалѣю, что все это не было сдѣлано въ первые дни послѣ провозглашенія республики. Въ настоящую минуту вопросъ объ общинѣ вызываетъ ожесточенные споры, и еслибъ я возбудилъ по поводу его вопросъ о существованіи правительства, то кто могъ бы поручиться, что въ эту минуту не раздавались бы пушечные выстрѣлы съ фортовъ и ружейные въ улицахъ. Я спрашивалъ свою совѣсть и, но глубокомъ размышленіи, долженъ былъ сознаться, что удаленіе мое изъ среды правительства поведетъ къ столкновенію; вызывать же въ настоящую минуту столкновеніе -- значило бы открыть доступъ въ Парижъ пруссакамъ. Потъ почему я согласился на отсрочку выборовъ. Имперія отсрочивала ихъ втеченіе двадцати лѣтъ. Вооружимся же терпѣніемъ и отложимъ всѣ спорные вопросы до снятія осады. Мой дорогой другъ, вы скажете, быть можетъ, что я вступаю въ сдѣлку съ совѣстью. Если такъ, простите меня, я вынужденъ это сдѣлать, чтобъ не вступить въ сдѣлку съ непріятелемъ. Въ настоящихъ обстоятельствахъ моя отставка повела бы, можетъ быть, къ печальнымъ послѣдствіямъ. Вы это очень хорошо знаете -- вы, взявшіе назадъ, изъ чувства патріотизма, вашу отставку. Я покуда ставлю на второй планъ мои политическія привязанности; пусть наши мужественные друзья перваго округа послѣдуютъ въ этомъ случаѣ моему примѣру. Въ свое время, но изгнаніи пруссаковъ, мы рѣшимъ, что намъ дѣлать."
   Совершеннѣйшимъ контрастомъ съ разсудительнымъ поведеніемъ Рошфора была выходка Саніа, который собравъ свой батальонъ національной гвардіи въ 1,000 человѣкъ, роздалъ солдатамъ боевые патроны и приказалъ имъ идти въ атаку на ратушу. Солдаты отвѣчали ему тѣмъ, что арестовали его и привели къ Трошю, который предалъ его военному суду.
   Кто такой Саніа? спрашиваютъ со всѣхъ сторонъ. Это солдатъ, участвовавшій въ мехиканской экспедиціи. Въ числѣ судившихся въ Блуа былъ также Саніа. Можетъ быть, это одно и то же лицо.
   

10 октября.

   Реакція движется впередъ быстрыми шагами. На улицахъ безпрестанно можно услышать бранныя рѣчи, направленныя противъ Піа, Бланки, Флуранса, Долеклюза, Ледрю-Роллена, возгласы противъ Общины и муниципальныхъ выборовъ и даже противъ національной гвардіи. Довольно сказать, что такое-то предложеніе сдѣлано или поддержано Флурансомъ, чтобы возбудить противъ него негодованіе толпы. Безпрестанно слышатся толки объ измѣнѣ, о шпіонствѣ пруссакамъ и проч.
   И со мной вышелъ интересный казусъ. Живу я въ пятомъ этажѣ въ кварталѣ Пантеонъ; въ нашемъ домѣ живетъ много женщинъ, почитательницъ іезуитовъ. Прихожу я сегодня къ мэру потолковать съ нимъ о школѣ. "Какъ кстати вы пришли! вскричалъ онъ, пожимая мнѣ руку.-- Какія штуки творите вы въ еврей квартирѣ: вы даете сигналы пруссакамъ, вы измѣнили отечеству". И съ этимъ, онъ передалъ мнѣ доносъ на меня, написанный на какой-то желтой, измятой бумагѣ. Въ немъ предлагалось правительству строго наблюдать за мной, какъ за измѣнникомъ, такъ-какъ я, съ своего балкона, даю сигналы пруссакамъ. Что же оказалось? Какая-то ханжа, живущая въ нашемъ домѣ, почему-то возненавидѣла меня. Она отправилась въ ближайшій ноетъ національной гвардіи, разсказала про меня разныя небылицы, но видя, что ея рѣчь не имѣетъ никакого успѣха, возвратилась домой и стала возбуждать противъ меня привратницу. Та очень резонно замѣтила ей, что нашъ домъ находится такъ далеко отъ пруссаковъ, что съ него нѣтъ никакой возможности подавать имъ сигналовъ, и что она меня знаетъ за честнаго гражданина и проч. и проч. Споръ разгорѣлся. "А, такъ вы защищаете республиканца! Погодите-же будетъ и вамъ на орѣхи!" вскричала почитательница іезуитовъ, и тотчасъ-же написала доносъ на меня мэру. Курьезнѣе всего то, что въ странѣ, имѣющей республиканское правительство, на гражданина подаютъ доносъ потому, что онъ принадлежитъ къ партіи республиканцевъ. И смѣшно, и горько!
   

11 октябри.

   Престранное и вмѣстѣ плачевное положеніе нашей республики. Стѣсненная въ своей крѣпости, въ Парижѣ, мудрыми стратегическими соображеніями Мольтке, отдѣленная отъ прочаго міра нѣмецкими войсками, принужденная выносить происки іезуитовъ и бонапартистовъ, она еще получаетъ чувствительные удары отъ своихъ неловкихъ, неблагоразумныхъ друзей. Если сравнить наши внутреннія и внѣшнія затрудненія, то, право, можно подумать, что Бисмаркъ еще не самый опасный изъ нашихъ враговъ, а король Вильгельмъ оказываетъ неоцѣнимую услугу парижской демократіи, понемногу, насильственно, пріучая ее къ дисциплинѣ.
   Положеніе временнаго правительства весьма незавидное, но оно само создало его. Не желая опереться на парижскую общину, которая могла оказать ему великую помощь, правительство народной обороны пожелало пользоваться диктаторскою властью и, въ случаѣ побѣды, всю честь ея приписать одному себѣ. Ну, а въ случаѣ пораженія, на кого же ляжетъ все бремя отвѣтственности? Конечно, на него, на правительство народной обороны. Еслибъ еще оно могло быть непогрѣшимо и не увлекаться своей властью. Но развѣ возможно въ такое смутное время и въ такихъ исключительныхъ обстоятельствахъ, въ какихъ мы находимся, развѣ можно избѣжать ошибокъ, -- и, дѣйствительно, правительство дѣлаетъ ихъ на каждомъ шагу. Если оно отразитъ непріятеля, ему многое простится, если же нѣтъ, -- какъ предвидѣть всѣ послѣдствія такого печальнаго исхода!
   

12 октября.

   Непримиримый Гамбетта отправился сегодня на воздушномъ шарѣ, чтобы возбудить энергію въ провинціяхъ, а главное, чтобы революціонизировать турскую правительственную делегацію, о которой приходятъ въ Парижъ самыя плачевныя извѣстія. Старикашка Кремье, который и въ 1848 году игралъ не особенно блистательную роль, говорятъ, совсѣмъ опустился я сталъ либеральнымъ реакціонеромъ, на манеръ Жирардена и маркиза Талуа.
   Сегодня мы получили нѣсколько нумеровъ старыхъ газетъ, изъ которыхъ узнали, что противъ насъ стоятъ гораздо большія непріятельскія силы, чѣмъ мы предполагали, узнали о бѣдствіяхъ нѣкоторыхъ провинцій, о которыхъ и не подозрѣвали, узнали также, что провинція вооружается и намѣрена подать братскую помощь Парижу.
   Въ одной изъ газетъ объявляютъ, что Россія выслала войска въ Турцію и скоро будетъ подлѣ Константинополя, которымъ вскорѣ овладѣетъ; объявляютъ и о многихъ другихъ событіяхъ и предположеніяхъ. Неужели когда мы выйдемъ изъ нашей прусской тюрьмы, мы увидимъ, что свѣтъ совсѣмъ измѣнилъ свой видъ?
   

13 октября.

   Сегодня утромъ мы были разбужены сильной канонадой съ нашихъ фортовъ. Впрочемъ канонада уже не производитъ на насъ непріятнаго впечатлѣнія, наши нервы свыклись съ нею; но правдѣ сказать, шумъ производимый митральезами, для насъ менѣе непріятенъ, чѣмъ вопли глупцовъ на нашихъ площадяхъ. Но на этотъ разъ идетъ страшный гулъ отъ канонады, -- она производится разомъ съ трехъ или четырехъ фортовъ. Но слухамъ, пруссаки должны были завтра насъ атаковать, по сегодня мы ихъ предупредили.
   Бои продолжался до четырехъ часовъ пополудни. Много нашихъ раненыхъ привезено въ госпитали. Лица возвращающихся войскъ невеселыя, мы имѣли сегодня удачу. Штыками мы овладѣли укрѣпленными непріятельскими позиціями, но принуждены были оставить ихъ съ прибытіемъ свѣжихъ нѣмецкихъ войскъ. Вездѣ наши сражались съ превосходными силами непріятеля. Наши усилія были направлены на знаменитый шатильонскій прусскій редутъ, но мы не могли имъ овладѣть. Мы взяли деревню Банье, но принуждены были снопа отдать ее непріятелю. Взамѣнъ мы завладѣли прусскимъ редутомъ въ сторонѣ отъ Шатильона и, что лучше всего, оставили его за собой. Съ обѣихъ сторонъ было много убитыхъ и раненыхъ. Мы взяли болѣе сотни плѣнныхъ, преимущественно баварцевъ и поляковъ. Однимъ сливомъ, въ военномъ отношеніи день этотъ можетъ быть названъ удачнымъ. Линейныя войска сегодня держали себя хорошо; мобили насколько рѣшительны были въ наступленіи, настолько же рѣшительно отступали, -- они еще совершенные новички въ дѣлѣ.
   Ночью на горизонтѣ показался пурпуровый свѣтъ. Горѣлъ императорскій замокъ Сен-Клу, въ которомъ засѣли пруссаки, но онъ былъ зажженъ нашими бомбами. Этотъ пожаръ доставилъ намъ удовольствіе Мы начинаемъ серьезнѣе смотрѣть на войну. По правдѣ сказать, бомбы короля Вильгельма безпокоятъ насъ менѣе, чѣмъ наши внутренніе враги, а эти послѣдніе менѣе, чѣмъ друзья,-- добрые, но неловкіе друзья!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 10, 1870

   
>ѣло", No 11, 1869

   
роду, желая найти ночлегъ. Его привлекаетъ свѣтъ въ таинственномъ жильѣ. Онъ направляется къ нему; узнаетъ, что это квартира проститутки Мелени и располагается тамъ на ночлегъ.
   Паулусъ тайный плодъ кампанской крестьянки, обольщенной римскимъ сенаторомъ, которая сочла за лучшее явиться въ Ремъ и приняться за ремесло колдуньи. Она составляетъ отвратительныя снадобья и, обожая сына, поитъ его и кормитъ, даетъ ему образованіе, смотритъ ему въ глаза, но изъ чувства стыдливости скрываетъ отъ него, что она его мать, а Паулусъ такъ легкомысленъ, что не догадывается объ этомъ. Это красивый юноша, положившій себѣ за правило хорошо ѣсть, еще лучше пить, наслаждаться широкою и веселою жизнью, не заботясь о другихъ. Его организмъ крѣпокъ и выдерживаетъ всѣ излишки любовныхъ похожденій. Въ душѣ его нѣтъ никакихъ сомнѣній. Предоставляя другимъ имѣть совѣсть, онъ считаетъ самоотверженіе любопытною вещью, а нравственность эксцентричностью. Да и приходилось ли подумать ему о томъ, что такое самоотверженіе? Встрѣчалъ ли онъ гдѣ нибудь, кромѣ книгъ, примѣры нравственности. Въ эпохи, когда управляютъ императоры Коммоды, добродѣтель составляетъ исключительное достояніе сенаторовъ, чиновниковъ; назначенныхъ цезаремъ, завѣдующихъ общественною казною, однимъ словомъ, признается только добродѣтель оффиціальная. Что же касается до неофиціальной добродѣтели, то, соскучась лицемѣріемъ, она укрывается въ тотъ же кладезь, который служитъ пріютомъ ея сестрѣ, Истинѣ.
   "Что дѣлать безъ работы? что дѣлать, когда подобно Паулусу, не озаботился ознакомиться съ виновниками своихъ дней"? Когда нѣтъ вѣры ни въ республику, ни въ имперію, ни въ справедливость, ни въ судей -- приходится сдѣлаться адвокатомъ, если есть на то способность. И Паулусъ дѣлается имъ.
   Переночевавъ у Мелени, Паулусъ отправляется, на пиръ къ сенатору и эдилу Марціусу. Этотъ достохвальный сенаторъ обладалъ только одной способностію: много ѣсть и пить. Благодаря ей онъ достигъ высшихъ почестей и считался весьма благонамѣреннымъ, добродѣтельнымъ, полезнымъ и счастливымъ гражданиномъ. Такіе граждане и подданные были особенно любезны императору Коммоду; изъ нихъ избирались консулы и правители областей. и въ ихъ рукахъ были жизнь и собственность всѣхъ гражданъ -- простыхъ смертныхъ, неимѣвшихъ чести принадлежать къ числу сенаторовъ или всадниковъ.
   Паулусъ, оказавъ честь яствамъ и винамъ Марціуса, счелъ долгомъ соблазнить дочь гостепріимнаго хозяина и прокрался къ ней на свиданіе, которое удалось устроить благодаря вмѣшательству шута хозяина, но прихлебатель, живущій на хлѣбахъ у Марціуса, чрезъ котораго Паулусъ и и опалъ въ домъ сенатора, изъ рабской угодливости къ послѣднему выдалъ своего протеже. Meлени, для которой было достаточно одной ночи, чтобы почувствовать къ Паулусу бѣшеную любовь (какъ любовь Фролло къ Эсмеральдѣ), -- Мелей и подняла тревогу и Паулуса едва не захватили, но онъ, перескочивъ черезъ стѣну, успѣлъ спастись отъ собакъ и челяди. Эдилъ могущественъ, онъ, который смѣется надъ правосудіемъ и судьями, поклялся убить этого жалкаго адвоката. Паулусъ, предчувствуя свою гибель, хочетъ уже утопиться, какъ вдругъ встрѣчается съ гладіаторомъ Мираксомъ, который объясняетъ ему, что при императорскомъ правленіи профессія гладіатора самая выгодная, и потому Паулусу нѣтъ причины лишать себя жизни, а лучше сдѣлаться гладіаторомъ. "Сдѣлавшись имъ, ты становишься принадлежностью цезаря, а кто ему принадлежитъ, того никто не смѣетъ тронуть". Убѣжденный этими доводами, Паулусъ, для сохраненія собственнаго спокойствія, соглашается убивать другихъ. Онъ впрочемъ хорошо знаетъ, что принявшись за это новое ремесло, онъ не упадетъ во мнѣнія своихъ согражданъ. Онъ знаетъ, что развращенное, безсмысленное общество, для празднаго удовольствія котораго онъ будетъ лить кровь людей,-это общество наградитъ его рукоплесканіями и деньгами. Что долго раздумывать! Онъ пожимаетъ руку своего собесѣдника и спѣшитъ въ циркъ, чтобы записаться въ число его актеровъ.
   И въ самомъ дѣлѣ, ремесло гладіатора въ то время считалось весьма почетнымъ. Противъ него могъ возставать развѣ какой нибудь риторъ, школьный учитель. И дѣйствительно, въ сказкѣ г. Буйле противникомъ почетному званію гладіатора является одинъ лишь бывшій учитель Паулуса, Полидамасъ, горячо осуждающій своего ученика за измѣну своимъ убѣжденіямъ. Чудакъ! развѣ Паулусы имѣютъ какія нибудь убѣжденія. Паулусъ съ снисходительной улыбкой выслушалъ этого чудака. Да и могъ ли онъ иначе отнестись къ нему. Кто такой былъ Полидамасъ? Бѣднякъ, софистъ, жонглеръ, составляющій ничего незначущія фразы, послѣдователь схоластики. Онъ, правда, преданъ своему искуству, считаетъ себя хранителемъ преданій, завѣщанныхъ великими ораторами, благогововѣетъ передъ Маркомъ Тулліемъ, знаетъ имена Сципіона и Катона и, быть можетъ, содрогается при воспоминаніи о Гракхахъ. Въ немъ просвѣчиваетъ какое-то отраженіе строгихъ временъ республики; онъ глубоко честенъ въ своемъ родѣ. Но подобныя достоинства не имѣютъ никакого значенія для Паулусовъ и общества, олицетвореніемъ и продуктомъ котораго является этотъ безумный гуляка и фланеръ. Пусть же идутъ прочь Полидамасы; болтовня ихъ утомительна и скучна, а намъ хочется веселиться; мы требуемъ отъ жизни только веселости!
   Кстати же въ циркѣ можно пить и буянить сколько угодно; и вмѣстѣ съ тѣмъ это самое высшее учрежденіе имперіи. Правительство отвлекло гражданъ отъ общественныхъ дѣлъ, овладѣло монополіею въ политикѣ, администраціи, наукѣ, религіи, торговлѣ, промышленности, литературѣ и искуствѣ. Что остается тому, кто не носитъ на себѣ ярмо раба, кто не сидитъ, блѣдный и голодный, надъ станкомъ, и не обливается потомъ надъ глыбою земли? Поэты еще имѣютъ коекакія занятія, они подбираютъ рифмы для акростиховъ и офиціальныхъ кантатъ. Художники рисуютъ картины, Изображая цезаря то побѣждающимъ враговъ въ отдаленныхъ экспедиціяхъ, то осыпающимъ народъ свой благодѣяніями и милостями. А ораторы? Въ такія жалкія и безумныя времена, обыкновенно, въ ходу принципъ, что при мудрости министровъ совершенно излишне парламентское краснорѣчіе, что рутина администраторовъ, основанная на прежнихъ рѣшеніяхъ, гораздо разумнѣе болтовни адвокатовъ. Для ораторовъ, изгнанныхъ съ форума ничего болѣе не оставалась какъ сдѣлаться риторами, а публикѣ слѣдовать за ними въ ихъ школы, такъ какъ ей нечего дѣлать. Народъ передалъ правительству право объявлять войну и миръ, опредѣлять количество налоговъ, распредѣлять бюджетъ и т. д. Между тѣмъ народъ не можетъ довольствоваться одною болтовнею и игрой въ слова. Отъ времени до времени человѣку нужно что нибудь положительное, реальное. Что-же можетъ быть серьезнѣе безпощадной битвы, топоровъ, пикъ, разсѣкающихъ человѣческое тѣло, какое ощущеніе можетъ быть сильнѣе борьбы человѣка съ человѣкомъ или звѣремъ? Цирковыя игры не пустое увеселеніе, какъ предполагали поверхностные моралисты;-- напротивъ, онѣ приносятъ пользу правительству, въ родѣ правительства Коммода, оно существенная часть его. Вотъ, можетъ быть, одна изъ причинъ, почему Франція нашего времени покрцлась цирками съ сѣвера до юга, вотъ почему въ Байонѣ, Бургосѣ, Нимъ и Монпелье, точно также какъ въ Римѣ и Севильѣ, люди дерутся съ быками.
   Паулусъ увѣнчалъ себя славой, какъ гладіаторъ. Онъ заслужилъ одобреніе императора Коммода. Имперія учредила циркъ, а гладіаторы стали во главѣ имперіи,-- въ такомъ, повидимому, дикомъ фактѣ нѣтъ ничего неестественнаго, онъ совершенно логично вытекаетъ изъ хода событій.
   Сынъ Марка-Аврелія,-- этого вѣнчаннаго стоика, мудраго и добраго монарха, который имѣлъ полное право называть себя человѣкомъ,-- Коммодъ олицетворялъ собою одни только безумства и жестокости; міръ до сихъ поръ еще не можетъ безъ удивленія и отвращенія вспоминать объ этомъ монархѣ, который пировалъ, какъ Геліогабалъ, и забавлялся, убивая своихъ женъ и сестеръ. Самою лучшею и пріятнѣйшею для него лестью было упоминаніе, что онъ самъ, собственною своею особою, сотни разъ принималъ участіе въ борьбѣ гладіаторовъ. Вооружённый хорошо заостреннымъ стальнымъ мечемъ, онъ дрался съ людьми, противопоставляющими ему тупые свинцовые мечи, ломающіеся при второмъ или третьемъ ударѣ; онъ хладнокровно убивалъ своихъ безоружныхъ противниковъ, какъ мясникъ бьетъ свои жертвы. Никогда, можетъ быть, болѣе низкій, болѣе безумный человѣкъ не сидѣлъ на тронѣ, никогда, можетъ быть, подлость не возводилась на такой высокій пьедесталъ.
   Такое соединеніе всѣхъ мерзостей и гадостей представляетъ огромныя затрудненія для поэта и живописца при начертаніи портрета. Вотъ почему эскизъ чудовищнаго императора, набросанный г. Буйле, вышелъ слишкомъ блѣденъ и безцвѣтенъ. Объясняя, что Коммодъ былъ хорошій императоръ, любезный богамъ, г. Буйле продолжаетъ:
   
   Jamais, comme Tibère, il ne joua eon role!
   Ii était franc d'allure et portail a l'épaule
   Non la peau d'un renard, mais celle d'un lion;
   Il avait des defauts; qui n'en а dans son ame?
   Il massacrait des gens, mais il tenait sa lame
   De la main gauche, et c'est très fort, en vérité!
   Il volait, mais cet or au peuple était jeté!
   Il buvait, mais un jour il fit pendre sa femme:
   Commodus l'empereur avait son bon coté! 1)
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   1) Никогда, какъ Тиверій, онъ не игралъ свою роль! Онъ былъ искрененъ и не носилъ на своемъ плечѣ шкуру лисицы, вмѣсто львиной! Онъ имѣлъ свои недостатки, но кто же ихъ не иміегъ? Онъ убивалъ людей, но онъ держалъ свой мечъ лѣвой рукою и держалъ его твердо! Онъ кралъ, но украденное золото онъ бросалъ народу; онъ пилъ, но однажды онъ повѣсилъ свою жену: императоръ Коммодъ имѣлъ свои хорошія стороны.
   
   Благодаря своимъ успѣхамъ въ циркѣ, Паулусъ попадаетъ во дворецъ, и назначается начальникомъ преторіанской стражи. Сдѣлавшись такимъ образомъ товарищемъ Марціусу, Паулусъ желаетъ обвѣнчаться съ дочерью эдила. Послѣдній, старый аристократъ, сенаторъ, тщеславный своимъ происхожденіемъ, не хочетъ и слышать о подобномъ неровномъ бракѣ; но слово императора улаживаетъ всѣ затрудненія. Обращаясь къ несговорчивому сенатору, онъ говоритъ:,
   
   -- Cherche en ton esprit, quel gendre on te destine?
   -- Un Chevalier?-- Non pas.-- Un Consul, j'imagine?
   -- Avance!-- Un Sénateur а l'antique origine?
   -- Monte encore, Marcius.-- C'est donc un Empereur?
   -- Plus haut!-- Un Dieu?-- Plus haut! C'est un gladiateur. 1).
   1) Поищи въ своемъ умѣ, какой зять тебѣ готовится?-- Всадникъ?-- Нѣтъ.-- Можетъ быть консулъ?-- Выше.-- Сенаторъ древняго происхожденія?-- Подымай еще выше, Марціусъ.-- Такъ императоръ?-- Еще выше.-- Одинъ изъ боговъ.-- Выше! онъ гладіаторъ!
   
   Но человѣкъ предполагаетъ, а женщина располагаетъ. Между Паулусомъ и Марціей закралась ревность куртизанки. Мелени, отыскавъ своего невѣрнаго, находится подъ вліяніемъ страшнѣйшаго гнѣва. Она отправляется въ разбойничій притонъ и тамъ находитъ руку, готовую служить ея мести. Но нужно отравить кинжалъ убійцы и ревнивая фурія отправляется заколдовать и отразить его,-- какъ вы думаете,-- къ кому?-- Къ матери Паулуса. Стафила, ремесломъ отравительница, не имѣетъ ничего противъ желанія Мелени. Имя жертвы остается для нея тайной; а прорицательница, разумѣется, угадать его не можетъ. Случайно старая мегера почувствовала страшныя страданія во время своихъ заклинаній; она умираетъ на рукахъ своей посѣтительницы, повѣдавъ ей тайну рожденія Паулуса. Овладѣвъ тайной, Мелени нѣсколько иначе распорядилась своей местью. Бѣшеная, она врывается въ домъ, гдѣ идутъ брачныя приготовленія, тушитъ вѣнчальные факелы и кричитъ: "Паулусъ -- сынъ Марціуса и колдуньи; Паулусъ братъ Марціи; бракъ ихъ -- оскорбленіе боговъ". Въ это же самое время Паулусъ получаетъ ударъ въ грудь. Нашъ герой до такой степени низокъ, что, бросивъ руку своей невѣсты, кидается на шею къ куртизанкѣ, которую не любилъ, которая его убила; онъ кричитъ: "судьба, судьба", умирая на груди Мелени. Такимъ образомъ постыдное существованіе героя прекращено убійцею, подосланнымъ проституткою. Развязка трагическая, но вовсе невызывающая слезъ.
   Проститутка, послѣ совершенія своей мести, безъ сомнѣнія отправилась въ кабакъ, чтобы отыскать тамъ убійцу и заплатить ему за услугу. Она окончила, какъ кончаетъ большинство проститутокъ.
   Удушенный по приказанію своей любовницы, императоръ Коммодъ, подобно Паулусу, умеръ также хорошо, какъ и жилъ.
   Здѣсь вся сказка, или лучше сказать довольно удачное изображеніе низко павшаго общества. Эта картина не привлекательна, но надо признаться, что она, исключая развѣ нѣкоторыхъ мелкихъ подробностей, довольно вѣрно скопирована съ грустной дѣйствительности. Но какъ бы строго мы не желали смотрѣть на всѣхъ этихъ риторовъ, шутовъ, гладіаторовъ, обжоръ, проститутокъ, сбировъ, сводень,-- они сами лично не могутъ быть предметомъ нашего негодованія. Вмѣстѣ они обжираются, вмѣстѣ ѣдятъ съ одной тарелки, вмѣстѣ напиваются, наливая себѣ въ глотку вино изъ загрязненнаго кубка; они ссорятся другъ съ другомъ, мирятся, убиваютъ одинъ другого -- у нихъ у вѣхъ одно общее дѣло, они дѣти одной семьи, они продуктъ, нелѣпаго общественнаго, устройства. "Мы ничего болѣе, могли, бы они сказать намъ, -- какъ виверы Жокей-клуба и Мезонъ-Доре вашего времени. Мы не принадлежимъ къ числу людей серьезныхъ, зачѣмъ же вы хотите смотрѣть на насъ съ серьезной точки зрѣнія"? На такое категорическое заявленіе, мы ни-" чего возразить не можемъ и должны признаться, что нельзя и требовать отъ этихъ людей, чтобы они были лучше, когда сдѣлаться лучшими имъ рѣшительно, невозможно. "Теряя свободу, сказалъ Аристотель, -- человѣкъ теряетъ лучшую часть самого себя". Что можно требовать отъ генераціи, потерявшей свободу, или даже съ нею вовсе незнакомой? Какимъ образомъ станетъ она жертвовать собою для общественнаго блага, когда общества болѣе не существуетъ? Когда все погрязло въ деспотизмѣ, когда нація представляетъ собою только дебраніе эксплуатируемыхъ и эксплуататоровъ; когда не существуетъ отечества; тогда дѣйствуетъ только одинъ принципъ: "ѣшь, пей и веселись сколько можешь, о другомъ же, болѣе возвышенномъ и вообще о другихъ людяхъ вовсе не думай; тогда жизнь твоя потечетъ спокойно, ты будешь блаженствовать въ животномъ невѣжествѣ и животныхъ поползновеніяхъ -- а въ этомъ и заключается вся прелесть жизни".
   Но увы! Веселились ли они на самомъ дѣлѣ? Весело ли проводилъ время Паулусъ, бѣгая изъ грязной квартиры Мелени на обѣды Марціуса, а съ обѣдовъ Марціуса въ будуаръ Марціи; съ трибуны адвоката на состязаніе въ циркѣ? Нечего и говорить, что подобной глупой растратѣ силъ не позавидуетъ мыслящій человѣкъ, употребляющій свое время и таланты на борьбу за справедливость и горюющій при видѣ попраннаго права и уничтоженія свободы. Вся эта безцѣльная трата времени, все это пьянство и развратъ въ концѣ концевъ приводятъ къ совершенному отупѣнію, къ апатіи, къ скукѣ и къ полному отвращенію къ жизни. И, разумѣется, люди, поставленные въ положеніе Паулусовъ, не веселятся и никакъ не могутъ назваться счастливыми.
   Буйле не съумѣлъ вполнѣ справиться съ своей задачей. Въ его произведеніи замѣтны большія натяжки, онъ все хочетъ подвести подъ опредѣленную программу; онъ часто лжетъ противъ дѣйствительности. Ложь же и натяжка никогда не будутъ художественны и плохъ тотъ поэтъ, который расходится съ дѣйствительностію, витая въ заоблачныхъ сферахъ и не умѣя придать своимъ изображеніямъ жизненную правду. Плохъ тотъ поэтъ, который ищетъ свои идеалы далеко отъ себя беретъ копію и не замѣчаетъ, что самъ оригиналъ находится подлѣ, него. Такъ и Буйле. Желая изобразить современное общество, онъ выводитъ одного изъ его главнѣйшихъ представителей въ лицѣ Паулуса. Но какой же это типъ? Какую жалкую копію представляетъ онъ въ виду своего оригинала! Онъ ничего болѣе какъ пошлякъ, дрянь-человѣкъ, ничтожность, онъ совершенно стушевывается предъ своимъ современнымъ прототипомъ графомъ Каморомъ, который, въ свою очередь, блѣдная копія съ герцога де-Морни, прототипа жантильомеріи второй имперіи. Въ сказкѣ г. Буйле, Паулусъ выходитъ негодяй, развратникъ самаго низшаго сорта, тогда какъ по общественному его положенію и воспитанію его развратъ, его пошлость должна быть болѣе утонченнаго свойства потому-то знакомясь съ. нимъ по описанію г. Буйле, невольно является идея о преувеличеніи, и въ самомъ дѣлѣ вмѣсто реальнаго представленія предъ нами фигурируютъ поэтическія общія мѣста, ничего невыражающія.
   Буйле принадлежитъ къ новой литературной школѣ, о которой не лишне будетъ сказать нѣсколько словъ.
   Эта новая школа зародилась въ самое тяжелое время французской исторіи. Все было подавлено, все было унижено; все талантливое, любящее свою родину и свободу, должно было замолчать. Но молчаніе не могло же продолжаться долгое время, тѣмъ не менѣе высказывать прямо свои мысли никто не рѣшался. Пришлось облекать ихъ въ иносказательную форму. Выступили на сцену новые дѣятели, но среди страшной пошлости и всеобщаго отупѣнія они и сами заразились повальной болѣзнію и могли создавать только гангренозныя, покрытыя язвами, произведенія. Въ числѣ представителей этой новой школы правда были неоспоримые таланты, въ меньшей степени подверженные всеобщей паникѣ, но ихъ было очень немного, и разбираемый нами авторъ, къ сожалѣнію, подвергся ихъ вліянію менѣе, нежели вліянію бездарныхъ или безобразныхъ личностей. Еслибы г. Буйле всецѣло подчинился вліянію Густава Флобера, замѣчательнаго писателя-реалиста, которому онъ и посвятилъ свой трудъ, то въ "Мелени" мы имѣли бы дѣйствительно замѣчательное произведеніе. Въ Буйле нельзя отрицать таланта, по крайней мѣрѣ, подражательнаго, но* увлекаясь Флоберомъ, онъ въ тоже время отдалъ дань своихъ восторговъ личйости безумной, могущей создавать только чудовищныя вещи -- Бодэлеру.
   Шарль Бодэлеръ принадлежалъ къ числу любопытныхъ, исключительныхъ организацій. Прежде чѣмъ онъ написалъ свое произведеніе "Fleurs du mal", онъ нарочно привилъ себѣ нѣкоторыя болѣзни и употреблялъ въ пищу ядовитыя вещества. Это былъ Паулусъ, рѣшившійся сдѣлать себѣ имя, и онъ погибъ, пожираемый тщеславіемъ; тщеславіе въ немъ перевѣшивало надъ сердцемъ и талантомъ; его безумныя мечты о безсмертіи довели его до полнаго сумасшествія. Не имѣя силъ сдѣлаться знаменитымъ, онъ думалъ завоевать себѣ какую бы то ни было извѣстность; не надѣясь дождаться славы Виктора Гюго, онъ захотѣлъ соперничать съ Ласенеромъ. Еслибъ онъ не былъ такъ тщедушенъ и слабонервенъ, онъ совершилъ какое нибудь ужасное преступленіе, чтобы хотя этимъ заслужить себѣ извѣстность. Онъ охотно предсталъ бы предъ ассизами, рисуясь своей порочностію, онъ со смѣхомъ взошелъ бы на эшафотъ, предполагая, что тотъ сдѣлается пьедесталомъ для будущаго его памятника въ потомствѣ. Всю свою жизнь онъ клеветалъ на самого себя; разсказывалъ о себѣ самыя черныя вещи, и все это въ надеждѣ прослыть въ общественномъ мнѣніи за человѣка съ адскими наклонностями, какого не видано было въ Парижѣ. Онъ окончилъ свою жалкую жизнь въ съумасшедшемъ домѣ.
   Но еще болѣе, можетъ быть, Буйле восторгался шутливыми рапсодіями Мими Верона, Полэна Лимейрака и Теодора Банвиля.
   "Всѣ эти различныя вліянія не могли не отразиться вредно на произведеніи Буйле, и оно вышло вялымъ, съ недомолвками, лишеннымъ руководящей мысли.
   Написавъ поэму въ пяти пѣсняхъ, На двухстахъ страницахъ, Луи Буйле не сказалъ ничего, что могло бы затронуть читателя за живое. Не заявляя нигдѣ никакого протеста, онъ намъ разсказываетъ безобразія эпохи Коммода; съ полнымъ самодовольствіемъ онъ растягиваетъ до нельзя описаніе всѣхъ этихъ мерзостей, не забывая разбавлять ихъ разными шуточками. Ни малѣйшаго презрѣнія, ни малѣйшаго негодованія, въ виду постыдныхъ и безобразныхъ фактовъ, а одно вѣчное глумленіе, и только глумленіе къ чему бы оно ни относилось. Въ концѣ концевъ оно раздражаетъ читателя и онъ говоритъ поэту: "Оставь экивоки! Скажи на прямикъ: за Коммода ты или противъ него,-- скажи скорѣе?"
   Въ то грустное время не одному Буйле можно было предложить такой вопросъ. Его слѣдовало задавать на каждомъ шагу, постоянно рискуя не получить никакого положительнаго отвѣта. Еще почти вчера всеобщая апатія царила во французскомъ обществѣ. Оно дремало, убаюканное сладкими грезами и грезились ему биржевые выигрыши, обильные обѣды, обнаженныя женщины... Оно дремало, предоставивъ заботу о себѣ кучѣ чиновниковъ, которымъ за это щедро платило. Оно желало спокойствія и для него пожертвовало своей свободой и человѣческимъ смысломъ. Но пора дремоты прошла и вскорѣ общество воспрянетъ, встанетъ на ноги и дастъ категорическій отвѣтъ: за что оно идетъ: за свободу или за спокойное прозябаніе въ полуживотномъ невѣденіи?

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 8, 1868

   
"Марсельеза" не любитъ, а такое великое по его послѣдствіямъ дѣло, по ея мнѣнію, можетъ совершить только одна республика. Въ ожиданіи такого вожделѣннаго событія, "Марсельеза" примкнула къ Тьеру и пошла въ хвостѣ 10 тысячъ буржуа-производителей противъ 10 милліоновъ потребителей. Можно питать нерасположеніе къ существующему порядку, но зачѣмъ же ради своего личнаго эгоистическаго чувства забывать общее благо, -- это ужь вовсе нелогично и непослѣдовательно.
   Вторымъ замѣтнымъ дѣломъ министерства Оливье было преслѣдованіе Рошфора. Этимъ актомъ оно полагало тѣснѣе укрѣпить союзъ партій бонапартистской и буржуазной, заставивъ ихъ дружно дѣйствовать на одномъ и томъ же полѣ общей ненависти къ революціонной партіи. Самъ хранитель государственной печати и министръ юстиціи Оливье придавалъ такую важность преслѣдованію Рошфора, что изъ предложенія объ этомъ сдѣлалъ вопросъ о существованіи кабинета, заявивъ палатѣ, что онъ и его товарищи выйдутъ въ отставку, если она не разрѣшитъ преслѣдовать судебнымъ порядкомъ Рошфора, одного изъ ея членовъ. Послѣ похоронъ Виктора Нуара популярность Рошфора сильно возросла и министерство стало опасаться его, какъ самаго серьезнаго изъ своихъ враговъ. Палатѣ очень не хотѣлось согласиться на преслѣдованіе, но вмѣстѣ съ тѣмъ не хотѣлось также и разставаться съ министерствомъ. Послѣ недолгаго колебанія она пожертвовала своими привилегіями въ пользу министерства. Рошфоръ былъ призванъ къ суду, но онъ, объявивъ некомпетентность судей, не явился въ судъ и былъ осужденъ заочно.
   Тогда правительство потребовало у палаты разрѣшенія привести тотчасъ же въ исполненіе произнесенный приговоръ и арестовать Рошфора. На сдѣланныя замѣчанія, что этотъ приговоръ можетъ быть исполненъ по окончаніи сессіи, т. е. кдгда депутатъ на время будетъ свободенъ отъ своихъ полномочій, министръ юстиціи Оливье объявилъ, что правосудіе ждать не можетъ. Палата уступила, она боялась возмущенія, но возмущеніе не страшило министерство, которое, повидимому, даже не прочь было сдѣлать вызовъ общественному мнѣнію. Оно ожидало нѣсколько дней и, имѣя множество случаевъ арестовать Рошфора безъ большого скандала, рѣшилось взять его съ народной сходки, на которую Рошфоръ пріѣхалъ, чтобы отдать отчетъ въ своемъ поведеніи четыремъ или пяти тысячамъ своихъ вѣрителей. Когда онъ подъѣхалъ къ мѣсту собранія, полицейскіе, переодѣтые въ партикулярное платье, съ криками: "да здравствуетъ Рошфоръ!" подошли къ его каретѣ, отворили дверцы, вынесли его на рукахъ, съ тріумфомъ пронесли его въ глухую улицу и тамъ передали своимъ товарищамъ, которые отвезли его въ тюрьму. Едва распространилась эта новость на сходкѣ, произошелъ страшный шумъ; Флурансъ, тутъ присутствовавшій, объявилъ, что открываетъ возстаніе, схватилъ полицейскаго, бывшаго на сходкѣ, и объявилъ его арестованнымъ. Потомъ, въ сопровожденіи своихъ товарищей, вышелъ на улицу, призывая народъ къ оружію. Тотчасъ же кое-гдѣ воздвигли баррикады, но пока не было еще ничего важнаго. Новость объ арестѣ не успѣла вездѣ распространиться. На другой же день тысячи любопытныхъ сошлись въ томъ кварталѣ, гдѣ наканунѣ былъ произведенъ арестъ Рошфора. Туда же направились отряды полицейскихъ и въ разныхъ мѣстахъ были разставлены солдаты. Нѣсколько молодыхъ людей изъ числа сторонниковъ Флуранса попытались опять воздвигнуть баррикады; работа шла очень медленно; вскорѣ къ нимъ на помощь явились "бѣлыя блузы", такъ отличавшіяся въ прошлое возстаніе, и остановили омнибусъ, изъ котораго отпрягли лошадей. Пустили въ дѣло кавалерію, она проскакала по улицамъ, разрушила баррикады, многихъ ранила и предполагаемое возстаніе было усмирено. До 500 человѣкъ арестовали, изъ которыхъ большинство тотчасъ же выпустили, однакожъ до сихъ поръ остается въ тюрьмахъ до 100 человѣкъ. Потомъ арестовали всѣхъ редакторовъ газеты "Марсельеза". Но тѣмъ не менѣе никто серьезно не думалъ о возстаніи, и оно было скорѣе результатомъ пылкаго воображенія префекта Пьетри и министра Оливье, которые съ двумя стами тысячъ войскъ одержали славную побѣду надъдвумя стами тысячъ безоружнаго народа, вовсе недумавшаго ни нападать, ни защищаться. Министерскія газеты громко кричали о подавленномъ возстаніи, которому придавали огромные размѣры, тогда какъ это была просто вспышка небольшой кучки взволнованныхъ людей, которая, по всей вѣроятности, и окончилась бы безъ всякихъ послѣдствій. Все это происшествіе дало только случай первому министру сказать нѣсколько краснорѣчивыхъ рѣчей, въ которыхъ онъ, съ подобающею скромностью, выставлялъ свои заслуги въ качествѣ охранителя порядка и раздавателя свободы.
   Такъ окончилось это новое знаменитое возстаніе. Поведеніе министерства во всемъ этомъ дѣлѣ не могло увеличить падающей его популярности; даже многіе изъ его друзей усомнились въ его способности исполнить самую небольшую часть той хвастливой программы, съ которою оно торжественно выступило полтора мѣсяца тому назадъ. Про враговъ же его нечего и говорить: они очень довольны, ихъ предсказанія сбываются на каждомъ шагу, а съ тѣмъ вмѣстѣ увеличиваются и шансы ихъ будущей побѣды.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No2, 1871

   
йствительно, республиканцы нашли для себя болѣе всего приличнымъ и удобнымъ сдать свое оружіе подъ охрану представителя республики Соединенныхъ штатовъ: не отдавать же его Родасу!
   Печальный фактъ кадикскаго возмущенія еще разъ показалъ до какой степени люди довѣрчивы и просты. Испанскіе республиканцы, какъ и всѣ вообще республиканцы, чрезвычайно искренни въ своихъ сношеніяхъ съ правительствомъ, и эта искренность главнѣйшая причина всѣхъ ихъ неудачъ. Ею пользуется временное правительство, состоящее изъ искусившихся въ интригахъ и вѣроломствѣ политиковъ, и надуваетъ и проводитъ республиканцевъ на каждомъ шагу.
   

16 декабря.

   Правительство начало процессъ противъ газеты "Игуальдадъ", желая отомстить ей за то, что она первая рѣшилась высказать истину о кадикскихъ событіяхъ. Отвѣтственный редакторъ газеты, Гвизасола, приговоренъ къ штрафу въ 1000 франковъ, а въ случаѣ неимѣнія ихъ, къ тюремному заключенію! И такъ, сентябрьская революція, которой такъ чванятся испанцы, не проживъ еще трети года, уже перестала уважать первѣйшую и значительнѣйшую гарантію свободы -- свободу печати!
   Дѣло Монпансье произвело бурю даже въ нѣдрахъ министерства, Серано и Топете увидѣли, что ихъ надули кругомъ, съ одной стороны Примъ, съ другой, министры Сага га, Энала, Хорил та и Фируэрола. Серано прибѣгъ даже къ угрозѣ выйдти въ отставку, и въ газетахъ появилось уже нѣсколько статей по этому поводу.
   "Испанская Корреспонденція", газета министерская, по своему направленію терпимая при всякомъ порядкѣ, и вмѣстѣ съ тѣмъ самая распространенная въ Испаніи,-- першія открыла огонь горячей статьей въ пользу Монпансье. Она поименовала всѣ качества, принца, которыя даютъ ему право на испанскій престолъ. Онъ экономенъ, онъ богатъ самъ но себѣ, онъ далъ дѣтямъ самое католическое, религіозное воспитаніе, онъ былъ изгнанъ королевой, онъ забылъ свое происхожденіе и сталъ вполнѣ добрымъ испанцемъ, онъ довелъ свой испанскій патріотизмъ до того, что употребляетъ нынче исключительно испанскія произведенія; онъ даже читаетъ только книги, напечатанныя въ Испаніи. За "Испанской Корреспонденціей" затянула на ту же ноту "Иберіа", а имъ стали акомпанировать и многія другія газетки, менѣе высокаго полета.
   

18 декабря.

   По времени оживленія политической литературы въ Испаніи, не отстала отъ общаго прогресса и литература сатирическая. Она замѣтно оживилась и представила много интересныхъ статей и карикатуръ. Мнѣ особенно понравилась слѣдующая: Наполеонъ, съ маленькимъ императорскимъ принцемъ, сидитъ на огромномъ сундукѣ. Престарѣлый орелъ, на половину ощипанный, привязанъ за лапу къ столу съ гасильниками и кубками. Вокругъ стола расположены различныя націи Европы: пруссакъ, въ своей каскѣ съ громовымъ отводомъ, русскій, грекъ, англичанинъ. На эфесѣ сабли утверждено кресло, и на этомъ креслѣ возсѣдаетъ святой отецъ папа въ тіарѣ и съ ключами въ рукахъ. Пій IX, съ своего сѣдалища, протестуетъ и руками и ногами, на лицѣ его выраженіе ужаса. Всѣ присутствующіе спорятъ другъ съ другомъ, желая разрѣшить вопросъ: "падетъ ли папа, или удержится?" Ханжа, испанка, бросаетъ въ деревянную чашку Наполеона нѣсколько грошей -- это сборъ въ пользу папскаго престола.
   Эта остроумная карикатура, произведеніе Сима, напечатана въ "Monaguillo de las Saleras". Что означаетъ это заглавіе? Монагилло -- это было имя маленькаго хориста въ хорѣ монастыря las Saleras, въ Мадридѣ. Въ недавнее время (до революціи) вдругъ прошелъ слухъ, что въ этомъ женскомъ монастырѣ нѣсколько монахинь забеременѣло. Но изслѣдованію, въ такомъ положеніи открыто 11 юнѣйшихъ изъ нихъ. Всѣ онѣ показали, что причиной ихъ неприличнаго для монахинь положенія былъ мальчикъ Монагилло. Къ какимъ мѣрамъ прибѣгли за этимъ открытіемъ строгіе изслѣдователи, -- сказать мудрено, потому что чрезъ день или два ребенокъ умеръ отравленный, и на томъ "окончилось разслѣдованіе. Между тѣмъ общественное мнѣніе истинными виновниками беременности отрекшихся отъ міра юницъ, называло отца Дирилля, отца Кларета, и еще двухъ или трехъ другихъ важныхъ духовныхъ сановниковъ.
   Я еще ничего не сказалъ о мадридскихъ республиканцахъ. Къ сожалѣнію, не могу похвалить ихъ: они очень ясно показали, что не обладаютъ ни достаточнымъ тактомъ, ни энергіею. Если бы не ихъ ошибки, кадикское дѣло не окончилось бы такъ печально. Они думали и выжидали въ то время, когда нужно было говорить громко и рѣшительно, когда слѣдовало энергически поддерживать обвиненіе противъ вѣроломства временнаго правительства. Они ничего не устроили, они не имѣютъ даже своей порядочной газеты. Ихъ газета "Революція" скучна до крайности; "Discussion" ведется очень дурно; я съ трудомъ могъ дочитать нумеръ лучшей изъ ихъ газетъ "Игуальдадъ", единственной, которая продается отдѣльными нумерами на улицахъ. У нихъ нѣтъ ни одного журналиста, а журналистъ имъ теперь нужнѣе десяти тысячъ ружей.
   

19 декабря.

   Муниципальные выборы начались третьяго дня, но пока идутъ предварительныя приготовленія, и они не представляютъ еще никакого интереса; настоящая битва начнется только завтра.
   Оттого ли, что я посѣтилъ Мадридъ въ декабрѣ, или же нахожусь подъ вліяніемъ печальныхъ политическихъ событій, только испанская столица мнѣ вовсе не нравится. Улицы въ ней, дурно мощеныя, кривы, дома безпорядочно расположены и выстроены въ самомъ старинномъ вкусѣ, не смотря на то, что большая часть Мадрида городъ новый: вовремя нашествія перваго Бонапарта, въ Мадридѣ было всего 127,000 жителей, теперь же ихъ болѣе 300,000. Онъ сохранилъ отъ прежняго періода своей исторіи развѣ только нѣсколько іезуитскихъ церквей весьма некрасивой архитектуры, все же остальное -- созданіе времени луи-филиповскаго парламентаризма и буржуазнаго доктринерства, и все-таки имѣетъ старинный, средневѣковый видъ. Какова наружность домовъ Мадрида, таковы и его жители. Они всѣ либералы, всѣ стоятъ вѣчно въ оппозиціи, по раскусите ихъ хорошенько, и вы поймете, какой цѣны этотъ либерализмъ, эта оппозиція, и на какомъ старомъ, подгнившемъ фундаментѣ покоится ихъ новое зданіе либерализма. Во всѣхъ странахъ Европы столицы стоятъ всегда во главѣ движенія, всегда руководятъ общественнымъ мнѣніемъ страны; Мадридъ же, напротивъ, тянется за провинціей; въ этомъ отношеніи Кадиксу и Барселонѣ болѣе приличествуетъ названіе столицы Испаніи, чѣмъ Мадриту.
   Испанія -- полуостровъ, отдѣленный отъ континента почти неприступнымъ барьеромъ -- Пиринеями; Испанія, потому, сама небольшой отдѣльный континентъ съ полу-европейскимъ, полу-африканскимъ характеромъ: здѣсь различные климаты и самыя крайнія температуры: здѣсь встрѣчаются всѣ произведенія почвы отъ полярныхъ мховъ до тропическихъ пальмъ и алоэ. Такой же контрастъ и между расами, населяющими эту любопытную страну, и потому, не взирая на вѣковую работу объединенія страны, расы сохранили свою самостоятельность и не слились въ одну націю.
   Мадридъ созданъ въ видахъ этого національнаго объединенія, онъ есть его орудіе и символъ; но одолженный своимъ созданіемъ австрійскому и бурбонскому деспотизму, онъ принялъ всѣ качества искуственныхъ административныхъ центровъ, и, не имѣя никакой связи съ народнымъ дѣломъ, онъ никогда не пользовался сочуствіемъ провинціальнаго населенія. И если бы теперь утвердилась въ Испаніи федеральная республика, Мадридъ сталъ бы пользоваться едва ли еще не меньшимъ политическимъ значеніемъ, какимъ пользуется Вашингтонъ въ Соединенныхъ штатахъ: онъ станетъ только главнымъ городомъ Кастиліи, мѣстомъ, гдѣ будетъ засѣдать конгресъ. Вслѣдствіе такой перемѣны, по крайней мѣрѣ 20,000 чиновниковъ, теперь служащихъ въ немъ, или будутъ признаны безполезными и уволены, или перейдутъ на службу въ свои провинціи; 10,000-мъ учащимся (изъ 20) также не будетъ нужды оставаться въ Мадридѣ, куда они съѣхались, какъ въ столицу всей Испаніи, и они переѣдутъ въ Саламанку, Барселону. Сарагоссу, Севилью и Валенсію, и, такимъ образомъ Мадридъ потеряетъ навѣрное не менѣе 100 тысячъ своихъ теперешнихъ жителей.
   Мадридская буржуазія чувствуетъ, что федеральная республика не можетъ подѣйствовать благопріятно на ея матеріальные интересы, потому она и не проявляетъ особеннаго энтузіазма въ ея пользу. Слѣдовательно все, чего можно требовать отъ этой буржуазіи,-- это развѣ только того, чтобы она не проявляла своей оппозиціи утвержденію республики.
   Теперь для меня стала понятна измѣна Риверо и нерѣшительность мадридскихъ республиканцевъ.
   

20 декабря.

   До какой степени испанцы способны видѣть вездѣ политическій намекъ, показываютъ рецензіи театральныхъ хроникеровъ на пустенькую и пошленькую пьеску: "На небѣ также, какъ и на землѣ". Въ этомъ глупомъ и неудачномъ подражаніи Офенбаху фигурируютъ боги Олимпа въ такихъ дико-нелѣпыхъ положеніяхъ, что, не зная тайны причины успѣха этой пьески, можно принять испанцевъ за людей или крайне снисходительныхъ, или просто ничего несмыслящихъ въ сценическомъ искуствѣ.
   Дѣло же объясняется просто, особеннымъ отношеніемъ журнальной критики къ этому произведенію. Рецензенты ухитрились найти здѣсь политическіе намеки. Меркурій, Нептунъ и Бахусъ пьесы будто бы изображаютъ въ карикатурѣ Прима, Топете и Серано. Тутъ же фигурируетъ Нецуэла, графъ Честе, возъимѣвшій намѣреніе бомбардировать Олимпъ, за нимъ слѣдуютъ Изабелла и Гонзалецъ Браво, объявляющіе, что если осажденные немедленно не покорятся, то будутъ разстрѣляны. Но Примъ, одѣтый въ костюмъ полиціанта, и Топете и Серано. во фракахъ и цилиндрическихъ шляпахъ, машущіе своими палками, разгоняютъ своихъ противникопъ. Гонзалецъ и Изабелла убѣгаютъ, а Исцуэла сдается. Въ это время гремитъ громъ и на сцену является старикъ генералъ, въ шляпѣ съ широкими полями, будто бы изображающій Эспартеро; онъ кричитъ, что надо покориться народной волѣ. Примъ, Топете и Серано выражаютъ ему свою преданность, и онъ избираетъ себѣ министерство, въ составъ котора. о входятъ и поименованные покорившіеся боги. Этотъ Эспартеро комедіи престранное лицо; онъ является и изчезаетъ, какъ Deus ex machina, такъ что нельзя замѣтить: честный ли онъ человѣкъ, глупенькій ли старичокъ, хвастунь-ли, или, наконецъ, просто гаеръ. Передъ тѣмъ, какъ удалиться со сцены, это загадочное лицо приказываетъ музыкантамъ играть гимнъ Ріэго, который служитъ прелюдіей -- какъ вы думаете, чего?-- адскаго катана. Публика, повидимому, совершенно хладнокровно относится къ такому соединенію и не свищетъ, но и не аплодируетъ; однакожъ требуетъ повторенія канкана, а не гимна.
   Гимнъ Ріэго, нѣкогда возбуждавшій такой сильный энтузіазмъ, нынче уже производитъ мало впечатлѣніи. Но между прошедшимъ и настоящимъ теперь открылась цѣлая пропасть; нѣкогда народъ довѣрчиво принималъ всѣ нелѣпости Прима, Топете, Эспартеро, Серано, принималъ ихъ не разсуждая, и аплодировалъ не понимая. Нынче народъ понимаетъ не лучше, но за то болѣе не аплодируетъ. Это произошло оттого, что онъ потерялъ уже слѣпую вѣру, но и не познакомился съ реальнымъ взглядомъ на вещи, несмотря даже на іезуитскія книжонки, продающіяся очень дешево но деревнямъ, въ родѣ дидактической нелѣпости, озаглавленной "Искуство думать", которой переполнены всѣ пари мелочныхъ торговцевъ. И вѣроятно долго еще не познакомится, если станетъ читать подобную дребедень и принимать ее за величайшую мудрость.
   

21 декабря.

   Можно ли думать, что сегодня идутъ муниципальные выборы, которые должны оказать такое сильное вліяніе на выборы въ кортесы! Ни малѣйшаго движенія на улицахъ, никакихъ афишъ, прокламацій, манифестовъ, и, что всего удивительнѣе, даже ни одной статьи въ газетахъ. Между тѣмъ во вчерашнемъ нумеръ "Игуаль-дадъ" изъ четырехъ страницъ полторы первыхъ посвящены высоко-философской статьѣ: "Развитіе мысли". Редакція изволитъ философствовать во вкусѣ блаженной памяти философовъ метафизической школы, въ то время, какъ временное правительство продѣлываетъ разные фокусы и употребляетъ всѣ усилія, чтобы какъ можно болѣе нагадить республиканцамъ, органомъ которыхъ считается Игуальдадъ!-- Это ужъ слишкомъ наивно, чтобы не сказать хуже!
   Сегодня газеты совсѣмъ не вышли послѣ вчерашняго праздника.
   

23 декабря.

   Во многихъ мѣстахъ муниципальные выборы оказались, въ пользу республиканской партіи. Такой успѣхъ подѣйствовалъ по Примя и онъ, по обыкновенію, рѣшился забѣжать къ торжествующей партіи съ задняго двора. Онъ поѣхалъ къ одному илъ вліятельнѣйшихъ членовъ мадридскаго республиканскаго комитета, и въ разговорѣ намекнулъ ему, что готовъ бы былъ сойтись съ республиканцами, если бы они гарантировали ему президентство въ будущей республикѣ. Тотъ, разумѣется, отвѣчалъ хитроумному интригану, что такое дѣло рѣшитъ не можетъ даже цѣлый мадридскій комитетъ, а не только одинъ членъ, хотя и вліятельный. Примъ уѣхалъ недовольный. Топете и Орано пока еще никуда не забѣгали, но но всему видно, оба чувствуютъ себя не вполнѣ хороню.
   Старикъ Эепартеро, кажется, ненавидитъ только двухъ людей въ мірѣ: Прима и Серано, отнявшихъ у него власть, вслѣдствіе возмущенія 1843 года; онъ не перестаетъ твердить: "ихъ мѣсто на галерахъ, а не между честными людьми". Эепартеро, поэтому, предпочитаетъ республику; онъ увѣренъ, что при ея утвержденіи, его заклятымъ врагамъ не будетъ мѣста въ правительствѣ. Съ синей стороны, и Примъ и Серано не устаютъ повторять, что они всегда предпочтутъ республику-монархіи съ королемъ Эспартеро.
   

24 декабря.

   Сегодня я повстрѣчался на улицѣ съ священникомъ, который несъ причастіе къ умирающему. Всѣ попадающіеся ему на пути люди всѣхъ сословій и положеній въ свѣтѣ становились на колѣни; женщины выходили изъ домовъ и лавокъ, кидались ницъ и лежали въ такомъ положеніи долгое время даже послѣ прохода священника. Нанявшись наблюденіями, я забылъ снять шляпу. Священникъ грозно посмотрѣлъ на меня и что-то шепнулъ дьячку. Затѣмъ много черныхъ глазъ съ угрозой обратились на меня, и я могъ замѣтить не мало кулаковъ, показанныхъ мнѣ въ видѣ внушенія.
   Но я еще дешево отдѣлался. Нѣсколько недѣль тому назадъ, двое моихъ друзей, писателей, изъ которыхъ одинъ русскій, встрѣтили такую же процессію на одной изъ главныхъ улицъ Мадрида. Также, какъ и л, они зазѣвались и не обнажили головъ. Четверо или пятеро изъ проходящихъ мѣщанъ бросились на нихъ съ сжатыми кулаками. У одного изъ моихъ друзей была палка, у другого револьверъ. Увидѣвъ оружіе, нападающіе остановились, "А, это, вѣрно, французы, сказалъ одинъ изъ нихъ,-- они только и думаютъ какъ бы подраться. Чортъ съ ними, съ этими безбожниками!"
   Также въ одномъ изъ переулковъ два француза, громко разговаривавшіе на своемъ природномъ языкѣ, подверглись нападенію нѣсколькихъ шелопаевъ, которые сочли оскорбленіемъ слышать на мадридскихъ улицахъ иностранный говоръ, Еслибы не вмѣшательство полиціи, французамъ досталось бы порядкомъ.
   Французскіе инженеры, работающіе на аликантской линіи желѣзной дороги, въ началѣ революціи принуждены были спасаться бѣгствомъ, ибо ихъ жизни грозила опасность. Испанецъ вообще не любитъ иностранцевъ, къ тому же испанскій простой народъ питаетъ закоренѣлую ненависть къ желѣзнымъ дорогамъ, увеличивавшимъ цѣнность на жизненные припасы въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ онѣ проходили.
   Но сообщая эти грустные факты, слѣдуетъ сказать, что во время нашего путешествія по Андалузіи, во время особеннаго взрыва республиканскаго энтузіазма, народъ вездѣ братски принималъ иностранцевъ. Но это было время совершеннаго охлажденія религіознаго фанатизма.
   

26 декабря.

   Мадридъ имѣетъ свой Мабиль, лучше сказать, пародію на парижское увеселительное заведеніе, извѣстное цѣлому міру. Оно называется Капелланъ. Въ немъ нѣтъ и тѣни парижскаго изящества, красоты и веселья. Я былъ здѣсь на костюмированномъ балу и хорошо замѣтилъ, что далеко не я одинъ скучаю за свои деньги. Общеупотребительный танецъ здѣсь -- хабанера,-- танецъ чрезвычайно скучный и монотонный. Слегка поцѣловавшись, танцующая пара начинаетъ самымъ медленнымъ образомъ кружиться, выдѣлывая на подъ тактъ монотонной музыки. Я сильно разочаровался, смотря на этотъ скучный танецъ, въ странѣ, гдѣ есть болеро, фанданго и галега.
   Тѣмъ не менѣе, канканъ начинаетъ проникать въ Испанію. Онъ вошелъ теперь, какъ составная часть и необходимая принадлежность, во многія легкія пьесы. Ему неистово аплодируютъ и постоянно заставляютъ повторять. Многія дрянныя пьесы не сходятъ съ репертуара только благодаря капкану. Одинъ шутникъ замѣтилъ мнѣ какъ-то, что канканъ-единственное завоеваніе, доставшееся на долю испанскаго народа, какъ результатъ сентябрьской революціи. Народъ еще не имѣетъ свободы религіозной; свобода прессы только кажущаяся; взамѣнъ этихъ благъ онъ пріобрѣлъ право безобразничать въ танцахъ сколько его душѣ угодно.
   

27 декабря.

   Мадридскіе республиканцы, наконецъ, пробудились отъ своей долговременной спячки. Состоялось собраніе въ 6000 человѣкъ. Оно было созвано съ цѣлью торжественно и публично провозгласить побѣду, одержанную республиканскою партіей на провинціальныхъ выборахъ, и. если будетъ возможно, упрочить ее себѣ въ столицѣ. Высказывая горячія похвалы провинціи, они косвеннымъ образомъ нападали на безтактность и апатію мадридскихъ избирателей, которые до сей поры еще не начинали дѣйствовать. Ихъ приглашали къ энергической дѣятельности, ихъ просили войти въ болѣе близкія сношенія съ народомъ и объяснить ему, что его сомнѣнія несправедливы. что республиканскій образъ правленія и административная децентрализація, какъ слѣдствіе федеральной республики,-- ни въ какомъ случаѣ не могутъ неблагопріятно подѣйствовать на его заработки, какъ его стараются увѣрить въ томъ агенты временнаго правительства.
   Трое изъ замѣчательнѣйшихъ испанскихъ ораторовъ: Орензе, Гарридо и Кастеляръ говорили сегодня рѣчи.
   Я вамъ уже описывалъ Орензе; вы хорошо знакомы съ качествами его таланта, слѣдовательно, нѣтъ нужды возвращаться къ этому предмету. Орензе, какъ обыкновенно, говорилъ не приготовлясь, безъ всякаго плана; онъ импровизировалъ: его рѣчь была переполнена пословицами, остротами, анекдотами, шуточками, вводными эпизодами, касающимися исторіи страны и его собственной біографіи. Вельможа съ вельможами, ученый съ учеными; человѣкъ съ громаднымъ запасомъ знаній и опыта,-- Орензе имѣетъ буржуазный складъ ума и душу крестьянина. Ни одинъ изъ испанскихъ ораторовъ не умѣетъ говорить такимъ популярнымъ языкомъ; ни одному изъ ораторовъ такъ не симпатизируютъ массы, какъ Орензе; въ немъ одинаково уважаютъ и одинаково любятъ его великія качества и маленькіе недостатки.
   Орензе бросилъ бѣглый взглядъ на дѣятельность временнаго правительства; онъ очень понятно уяснилъ всѣ происки и хитрости интригановъ, имѣющихъ въ виду единственно свою личную пользу, а никакъ не благо всей страны. Съ своимъ всегдашнимъ юморомъ, онъ доказывалъ, что всѣ обѣщанныя либеральныя реформы никогда не осуществятся, если народъ будетъ пойманъ на удочку временнымъ правительствомъ; но что всѣ эти необходимыя реформы непремѣнно явятся результатомъ утвержденія въ Испаніи республики, и тогда страна шибко пойдетъ впередъ путемъ современнаго прогресса и не только сравняется въ развитіи, но и опередятъ многія, болѣе передовыя, европейскія націи.
   Рѣчь Орензе произвела самое веселое впечатлѣніе на слушателей, которое вскорѣ смѣнялось противоположнымъ чувствомъ, когда Гарридо поднялся и началъ свою рѣчь. Дрожь пробѣжала но всему собранію въ то время, какъ ораторъ своимъ звучнымъ, сильнымъ голосомъ сталъ разсказывать о кадикскихъ событіяхъ. Рѣдко когда удавалось мнѣ слышать подобное ясное изложеніе, такое сильное и рѣшительное слово. Именно такими только рѣчами можно возбуждать народъ до предѣловъ крайняго энтузіазма! Въ эту минуту Гарридо былъ полнымъ господиномъ всей шеститысячной толпы.
   Онъ только сказалъ: "протестуйте противъ разоруженія Кадикса, пошлите депутацію къ временному правительству; пусть она, вашимъ именемъ, выскажетъ негодованіе къ его поведенію въ кадикскомъ дѣлѣ; пусть она скажетъ, что вы не одобряете его противуконституціоннаго распоряженія объ обезоруженіи Кадикса и предположенномъ уже обезоруженіи Хереса и Севильи. Дайте знать правительству, что оно, своими дѣйствіями, превысило полномочія, данныя ему народомъ, что оно безсовѣстно нарушаетъ нрава гражданъ, и что если оно будетъ продолжать дѣйствовать такимъ образомъ, вы примете на себя защиту оскорбляемыхъ. Пригласите всѣ другіе города послѣдовать вашему примѣру, и ваша побѣда несомнѣнна. Скажите правительству, что если оно не можетъ возвратить жизни убитымъ, то пусть, по крайней мѣрѣ, дастъ свободу тѣмъ, кого держитъ арестованными, пусть предастъ суду безчестныхъ Перальту, Замору и другихъ зажигателей гражданской войны. А вы сами откройте подписку въ пользу семействъ убитыхъ, раненыхъ, арестованнымъ, изгнанныхъ, раззоренныхъ,-- откройте ее-не для того только, чтобы помочь нуждающимся, а главное затѣмъ, чтобы этимъ самымъ показать, какъ вы возмущены недостойными дѣйствіями временнаго правительства."
   Эта часть рѣчи Гарридо была покрыта громомъ рукоплесканій, она довела слушателей до сильнѣйшаго энтузіазма. Но что за нимъ воспослѣдуетъ -- укажетъ будущее.
   Во второй половинѣ рѣчи Гарридо обратился къ либераламъ. Онъ доказывалъ прогрессистамъ, что они сами но себѣ ничего не сдѣлаютъ; имъ нужны союзники, и что отыскать ихъ можно только между реакціонерами или республиканцами. "Одна изъ этихъ партій должна стать вашими непримиримыми правами, сказалъ ораторъ.-- Если вы обратитесь въ нашъ лагерь, мы возьмемъ вашего Эспартеро въ президенты нашей республики, и отдадимъ главнѣйшія мѣста въ правительствѣ достойнѣйшимъ людямъ вашей партіи. Если вы соединитесь съ нами, мы непремѣнно одержимъ блистательную побѣду; если же вы отвергнете нашъ союзъ, то результатомъ будетъ долгая, ужасная, гражданская война; вы въ ней можете погибнуть и очистите мѣсто кровавой реакціи, съ клерикалами и ретроградами во главѣ. Выбирайте, мы рѣшили, что намъ дѣлать!"
   Послѣ Гарридо говорилъ Кастеляръ. Мнѣ, наконецъ, привелось услышать рѣчь этого человѣка, который, по общему мнѣнію, считается самымъ замѣчательнымъ ораторомъ Испаніи. Кастеляръ -- любимецъ всей своей партіи. Это очень красивый молодой человѣкъ, съ умнымъ, симпатичнымъ лицомъ, голосъ у него довольно слабый, незвучный. Но когда онъ появляется на трибунѣ, недостатки его голоса какъ будто пропадаютъ: предъ вами великій артистъ, обаятельно дѣйствующій на своихъ слушателей. Онъ взошелъ на трибуну, водворилась необычайная тишина. Онъ окинулъ все собраніе своими блестящими проницательными глазами, и изъ его устъ полилась рѣчь то плавная, похожая на журчаніе ручейка, то рѣзкая, сильная, какъ шумъ водопада. Порою его увлекалъ гнѣвъ, и изъ его тяжело-дышущей груди выходили лишь глухіе звуки. Его дикція величественна, его длинные періоды точно выточены, его манера говорить замѣчательно элегантна.
   Нужно ли говорить, что темой его рѣчи была защита республиканскихъ принциповъ, Онъ говорилъ великолѣпію, но его рѣчь нужно читать, а не слушать; въ ней больше блеску, чѣмъ идей и глубокаго анализа. Но временами онъ былъ истинно великъ, напримѣръ, когда говорилъ о постыдномъ сраженіи при Монтанѣ. Кто бы могъ въ ту минуту не симпатизировать ему, не раздѣлять вполнѣ его убѣжденій? Полагаю, что изъ его слушателей не нашлось ни одного такого человѣка.
   Уже нѣсколько дней моральная температура Мадрида стояла ниже нуля: въ воздухѣ было сыро и холодно: небо мрачно; но послѣ рѣчей Гарридо и Кастеляра. казалось, проглянуло, наконецъ, солнце и согрѣло сырой, холодный воздухъ; термометръ сталъ быстро подыматься.
   -- Но что-то станетъ говорить теперь временное правительство?
   Никто этого не знаетъ, я полагаю и само оно не отвѣтило бы на этотъ вопросъ. Положеніе теперь, въ самомъ дѣлѣ, самое критическое: республиканцы не знаютъ, что предпочесть: осторожность или смѣлость. Прогрессисты перестали существовать, какъ политическая партіи: болѣе энергичные изъ нихъ перешли въ другія партіи; партія монархическая раздѣлена на 5 или на 6 враждебныхъ другъ другу отдѣловъ: само правительство не имѣетъ своей особенной партіи а каждый изъ его членовъ симпатизируетъ той или другой, но каждый разной, Примъ еще ни на что не рѣшился, онъ забѣгалъ и къ республиканцамъ, пытался заискивать и въ другихъ партіяхъ, мечталъ о coup d'ètat, подобномъ наполеоновскому; но кажись нигдѣ и ни въ чемъ не успѣлъ; всѣ знаютъ, какой опасный другъ этотъ Примъ, готовый измѣнить при первомъ удобномъ случаѣ и выдать тайны пріютившей его партіи. Припоминаются всѣми слова, сказанныя Примемъ невзначай: "если муниципальные выборы будутъ въ республиканскомъ духѣ, мы не допустимъ выборовъ въ кортесы!" Ботъ и найдите толкъ во всей этой путаницѣ; здѣсь мудрено сказать, что будетъ завтра.
   

28 декабря.

   Кто бы сказалъ, что Мадридъ только еще вчера выказалъ такой горячій энтузіазмъ къ свободѣ. Сегодня опять реакція. Энтузіазма хватило только на одинъ день, лучше сказать на время самаго собранія, и испанцы, какъ говорится въ пѣснѣ "Мальбругъ" --
   
   La ceremonie faite
   Mironton, mironton, mirontaine,
   La ceremonie faite
   Chacun s'eu fut coucher;
   
   T. e. по просту, каждый послѣ церемоніи отправился спать, разумѣется, выкуривши много сигаръ и помечтавъ нѣсколько минутъ о свободѣ.
   Мадридскіе республиканцы, и въ особенности ихъ центральный комитетъ, могутъ хоть кого въ отчаянье привести. Только-что вчера они утверждали, что не дадутъ въ обиду своихъ друзей въ Севильѣ и Малагѣ, а сегодня спокойно сложили руки и отправились каждый къ своимъ обыденнымъ занятіямъ и преспокойно попили, поѣли, покурили и заснули, какъ будто, бросивъ нѣсколько либеральныхъ, громкихъ словъ,-- они этимъ все уже сдѣлали. Самымъ невозмутимымъ тономъ они передавали другъ другу за чашкой кофе новость, что генералъ Родасъ отправился въ Севилью съ цѣлію обезоружить національную гвардію, что будто бы народная милиція безъ всякаго сопротивленія отдала свое оружіе.
   Странная вещь, такіе факты, какъ обезоруженіе Санте-Маріи и Кадикса, повидимому, не открыли глазъ мадридскому населенію и оно, кажется, до сихъ поръ не хочетъ вѣрить, что планъ временнаго правительства заключается именно въ обезоруженіи національной гвардіи на всемъ полуостровѣ.
   Республиканскія газеты тоже продолжаютъ пребывать въ блаженномъ снѣ; онѣ; напримѣръ, промолчали о вчерашнемъ собраніи? между тѣмъ члены центральнаго мадридскаго комитета -- всѣ или литераторы, или адвокаты, пріобрѣтшіе популярность своими защитами. Всѣ они люди честные, но, исключая трехъ-четырехъ, вовсе не люди дѣйствія; они не обладаютъ должной энергіей и все боятся себя компрометировать. Они, подобно рыцарямъ, заковывавшимъ себя съ ногъ до головы, сгибаются подъ тяжестію своего оружія. Спасая какую нибудь мелочь, они компрометируютъ все положеніе: какой нибудь пустякъ ихъ можетъ возбудить, наэлектризовать, по они теряются предъ дѣломъ серьезной важности, они не могутъ ничего создать, ничего изобрѣсти; они не умѣютъ ни отстранить вреднаго шанса, ни воспользоваться удобнымъ случаемъ; они ниже своей роли и событій. Куда имъ привести къ пристани корабль, застигнутый бурями и противными вѣтрами? Они не могутъ быть хорошими кормчими; ввѣренный ихъ попеченію корабль несется самъ, своими усиліями, и если онъ приметъ должное направленіе и прядетъ въ гавань, то этимъ будетъ обязанъ никакъ не ихъ знаніямъ и распорядительности, а только энергіи и рѣшительности своего экипажа. Эти люди были вчера необходимы, завтра они могутъ быть полезны, но сегодня для нихъ нѣтъ дѣла, они только мѣшаютъ, а не работаютъ.
   Если Гарридо вчера такъ широко поставилъ вопросъ, то сдѣлалъ это по собственной иниціативѣ, взявъ все на свой рискъ; если онъ говорилъ твердо и рѣшительно, то совѣтовался только съ самимъ собой; если онъ говорилъ истину а проникалъ въ глубь вещей, то опять-таки сдѣлалъ это потому, что, къ его счастію, онъ не членъ комитета. Когда онъ произнесъ имя Кадикса, не одинъ изъ его друзей поблѣднѣлъ; когда онъ требовалъ, чтобы народъ не набилъ Кадикса и Малаги и сказалъ бы правительству: "будетъ, довольно"! нѣсколько рукъ схватили его за платье и послышались просьбы: "во имя неба, остановитесь." И если онъ послѣ того еще болѣе возвысилъ голосъ, то это опять оттого, чти онъ, Гарридо, человѣкъ рѣшительный, возбужденный до энтузіазма своимъ дѣломъ.
   Гарридо возбудилъ энтузіамъ въ своихъ слушателяхъ, но былъ ли этотъ энтузіазмъ искрененъ? Трудно рѣшить такой вопросъ. Впрочемъ, въ искренности его, кажется, сомнѣваться нельзя, но онъ принадлежитъ къ разряду минутныхъ увлеченій, къ категоріи вспышекъ.
   Подписка, предложенная Гарридо, въ пользу Кадикса, сегодня открыта нѣкоторыми газетами и въ нѣсколькихъ кафе.
   

29 декабря.

   Сегодня подтверждаются извѣстія о событіяхъ въ Севильѣ. Разсказываютъ, что тамошняя національная гвардія обезоружена безъ сопротивленія, что будто бы солдатамъ въ обезоруженіи помогали одинъ или два баталіона гражданской милиціи, своими руками выдавшіе своихъ товарищей!
   Разумѣется, эти новости не могли разсѣять моего дурного расположенія духа, которое ухудшилось еще. болѣе, когда я побывалъ въ собраніи иностранныхъ ремесленниковъ, устроившихся здѣсь, въ Мадридѣ. Но словамъ ихъ, у испанцевъ не много нравственныхъ качествъ; они лѣнивы и отличаются мошенническими наклонностями; вся Испанія, по ихъ мнѣнію, составляетъ ассоціацію взаимнаго плутовства, и въ ней участвуютъ и нищіе, и самые высшіе сановники. Всѣ воруютъ другъ у друга, всѣ стараются надуть одинъ другого, а когда негдѣ и нечего воровать, становятся нищими. Армія тоже грабитъ, и "ели она періодически производитъ пронунсіаменто, то это съ единственной цѣлію получить прибавку содержанія. Магистратура-многочисленная и получающая дурное содержаніе-торгуетъ правосудіемъ, подобно тому, какъ патеры торгуютъ индульгенціями. Разсказываютъ, что изъ 150 милліоновъ франковъ, вложенныхъ Франціей въ промышленныя и финансовыя предпріятіи Испаніи, на дѣло пошло не болѣе 300, остальные разворованы и употреблены неизвѣстно на какія надобности. Невѣроятно, между тѣмъ въ вѣрности этого факта въ Испаніи никто не сомнѣвается.
   Одна страховая компанія, "Фениксъ испанскій", открыла свои дѣйствія. Въ первый же годъ въ провинціи она заключила условія съ 104 страхователями. Не прошло и 12-ти мѣсяцевъ, 144 страхователя внесли требованія о выдачѣ имъ суммы страхованія, такъ какъ застрахованное ими имущество сгорѣло. Натурально, компанія не согласилась выдать безъ изслѣдованія, по которому оказалось. что сами страхователи сожгли свои дома. "Вы сами жгли свои дома", отвѣчала компанія на настоятельныя требованія страховщиковъ. "Но развѣ мы не вольны въ своемъ имуществѣ; захотѣли сжечь его, и сожгли", отвѣчали наивные страхователи. "Вамъ нравилось жечь, а намъ нравится не отдавать вамъ денегъ", продолжала возражать компанія. "А, такъ вотъ какіе вы молодцы! Хорошо! Мы вамъ честно взносили слѣдуемыя съ насъ деньги, а вы не хотите отдать -- вы, значитъ, просто воры! Слушайте, если хоть одинъ изъ васъ осмѣлится показаться въ нашихъ мѣстахъ, мы васъ приколотимъ и сожжемъ ваши дома".
   Компанія рѣшилась удалиться; она прекрасно знала, что безполезно требовать въ судъ такихъ оригинальныхъ страхователей.
   

30-го декабря.

   Малагскій муниципальный совѣтъ прислалъ къ временному правительству двухъ депутатовъ.
   "Мы просимъ справедливости; требуемъ суда противъ гражданскаго префекта и военнаго начальника, которыхъ вы намъ назначили, говорили они. Они насъ оскорбляютъ; они вооружили противъ насъ всѣхъ горожанъ; они не исполняютъ постановленій шиты, скрѣпленныхъ подписями ихъ предшественниковъ, и даже одобренныхъ вами. Они оставили безъ всякихъ средствъ къ существованію тысячу рабочихъ, зная о возстаніи въ Санта-Марія, наканунѣ возстанія въ Кадиксѣ. Мы удержали отъ возмущенія народъ, желавшій подать помощь Кадиксу. Чтобы избѣжать всякихъ недоразумѣній, мы сами предлагали вамъ реорганизовать милицію но вашему плану, но вы отвѣтили, что еще рано. Теперь же префектъ и воинскій начальникъ отдали приказаніе нашей милиціи въ 24 часа сдать оружіе, и отдали его въ самой оскорбительной формѣ. Если вы немедленно не отзовете этихъ господъ. Малагѣ придется испытать участь Кадикса. Мы нарочно заѣхали въ Кордову, чтобы просить Родаса помедлить. Но мы застали его на пути къ нашему городу, и онъ не захотѣлъ насъ выслушать. Вы составляете высшее правительство и обязаны защищать жизнь и честь гражданъ. Телеграфируйте же вашимъ чиновникамъ, что вы намѣрены заключить съ Малагой честныя условія. Остановите несчастіе и разрушеніе одного изъ лучшихъ городовъ Испаніи".
   -- Кто вы такіе? Мы васъ не знаемъ, господа, отвѣчало временмое правительство.
   Депутаты удалились, увѣренные, что застанутъ свой городъ преданнымъ огню и убійству. Честь и хвала тріумвирату изъ славнаго Прима, честнаго Серано и добродушнаго Топете!
   

31-ю декабря.

   Въ "Don Diego de Noche" напечатана сегодня такая каррикатура: самъ донъ Діего созерцаетъ кадикскую программу и размышляетъ надъ манифестомъ сентябрьской революціи, скрѣпленнымъ подписью Прима, Топете и Серано, и высчитываетъ по пальцамъ всѣ обѣщанія, которыми прельщало народъ временное правительство:
   
   Свобода сходокъ.
   Свобода обученія,
   
   Свобода богослуженій, и остальное.

Эли Реклю.

"Дѣло", No 1, 1869

   
слѣдніе шесть мѣсяцевъ. Выходя изъ нашей тюрьмы, изъ Парижа, мы еще остаемся въ мучительномъ невѣденіи на счетъ всего того, что дѣлалось внѣ нашего маленькаго мірочка...
   Что толкуютъ о Гамбетѣ... Одни превозносятъ его до небесъ, другіе стараются свалить въ грязь; одни говорятъ, что еслибы Франція еще могла быть спасена, то это могло-бы сдѣлаться только при его помощи; другіе полагаютъ, что именно онъ помогъ Франціи еще глубже спуститься въ бездну...
   Многія клеветы щедрою рукой были распространены про молодого народнаго трибуна наемными слугами реакціи. Безполезно защищать его противъ обвиненій въ грабежѣ и въ воровствѣ, въ хищничествѣ, въ развратѣ, въ насиліи, въ неспособности и даже въ убійствѣ. Онъ самъ очень слабо возмущается этими толками; когда человѣку приходится, какъ Гамбетѣ, принять дѣятельное участіе въ событіяхъ, имѣющихъ капитальное значеніе, тогда поневолѣ онъ создаетъ цѣлыя стаи враговъ, между которыми находятся и самые безсовѣстные лжецы. Чтоже касается до энтузіазма, вызываемаго имъ, то этотъ энтузіазмъ нисколько не преувеличенъ, когда дѣло идетъ о краснорѣчіи Гамбеты; онъ дѣйствительно принадлежитъ къ числу первыхъ ораторовъ Франціи и является однимъ изъ такихъ великихъ, виртуозовъ, какіе очень рѣдко встрѣчаются въ жизни. Уже читая его произведенія, легко замѣтить, что онъ обладаетъ исключительнымъ талантомъ; но почти невозможно не поддаться его вліянію, когда видишь и слышишь его: его мужественный и звучный голосъ, иногда мелодичный, чаще всего шумный и громящій, его оживленные жесты, его красивыя фразы, свободныя отъ всякой грубости, могущество его логики и страстности, -- все это покоряетъ самые индиферентные умы, самыя разнузданныя страсти, и волею или неволею слушатели, увлеченные потокомъ его краснорѣчія, подчиняются его вліянію, воздерживаясь отъ всякихъ возраженій.
   Гамбетта не выработывалъ въ себѣ оратора; онъ не приготовлялся медленно къ званію государственнаго человѣка, -- онъ вдругъ сдѣлался ораторомъ первой степени, а обстоятельства внезапно превратили его въ посредственнаго государственнаго человѣка. Извѣстность Гамбеты начинается съ процесса, начатаго Бонапартомъ противъ газеты "Réveil" Делеклюза; онъ вошелъ въ залу суда неизвѣстнымъ,-- онъ вышелъ изъ нея знаменитостью. Въ это время онъ уже числился кандидатомъ при первыхъ выборахъ депутатовъ въ Парижѣ. Выборы начались, и Гамбета, кандидатъ непримиримыхъ, былъ избранъ восторжествовавшимъ большинствомъ.
   Въ законодательномъ собраніи и съ той, и съ другой стороны ожидали, что онъ начнетъ громить своимъ громовымъ голосомъ и превращать въ труху и Бонапарта, и его Руэровъ, Кассаньяковъ, Клемановъ Дювернуа, префектовъ кулачнаго права, и полицейскихъ и политиковъ. Ожиданія были обмануты. Трибунъ народа обходился съ своими новыми сотоварищами съ странною вѣжливостью, съ самою непринужденною и искреннею любезностью, какъ-будто онъ въ самомъ дѣлѣ находился въ салонѣ порядочныхъ и честныхъ людей. Не торопясь, онъ выжидалъ случая. Потомъ, однажды попросилъ себѣ слова, какъ защитникъ республики, поднимающійся противъ защитника имперіи. Въ залѣ водворилась тишина; всѣ приготовились присутствовать при боѣ льва съ тигромъ, ожидая тотчасъ-же услышать могучій ревъ страшнаго звѣря. Ничего не бывало. Этотъ голосъ, любящій быть громогласнымъ, сдѣлался мягкимъ и вкрадчивымъ, нѣжнымъ и любезнымъ; рѣчь превратилась въ философское разсужденіе, необыкновенно ясное и прозрачное, полное самыхъ возвышенныхъ, самыхъ безпристрастныхъ идей именно только съ такою дозою страсти, какая нужна была оратору, чтобы его рѣчь вышла живою и теплою; въ этой рѣчи была проззпесена апологія республикѣ. Это былъ Монтескье, чистѣйшій Монтескье. Магическою силою его краснорѣчія вся бонапартистская шайка и орлеанистская клика перенеслись въ область "Духа законовъ"; разбойники, плуты, чиновники, прокуроры, банкиры и толстые собственники, члены "картофельнаго клуба" (cercle des Pommes de Terre) втеченіе двухъ часовъ воображали себя гражданами платоновской республики.
   Завоевавъ себѣ сочувствіе Парижа своею пламенною діатрибою противъ Бонапарта, Гамбета однимъ разомъ покорилъ и провинцію, невинную провинцію, которая увлеклась его мягкою и гармоническою рѣчью, сказанною въ защиту республики. До сихъ поръ онъ былъ только представителемъ парижскихъ республиканцевъ; съ этого дня онъ сдѣлался членомъ провинціальныхъ республиканцевъ, которые съ энтузіазмомъ признали его за своего полководца. Но съ этого-же дня Парижъ началъ болѣе зорко смотрѣть за своимъ столь ловкимъ, столь удивительно ловкимъ представителемъ, который въ это время мечталъ сдѣлаться предводителемъ одной совершенно новой партіи. Въ обществѣ стали скоро замѣчать, что со дни своего необыкновеннаго успѣха Гамбета мало-по-малу началъ расходиться съ своими старыми друзьями по убѣжденіямъ и все болѣе и болѣе приближался къ своимъ старымъ врагамъ, по крайней мѣрѣ наружно. Нѣкоторые начали считать его подозрительнымъ и говорили, что они уже узнаютъ бабочку-Оливье въ куколкѣ-Гамбеттѣ. Они уже ворчали себѣ подъ носъ, что этотъ шумящій уроженецъ юга недаромъ былъ посвященъ въ тайны крючкотворства, что бывшій "цыганъ" латинскаго квартала былъ также клеркомъ у адвоката, что у него больше воображенія, чѣмъ твердыхъ убѣжденій, и меньше принциповъ, чѣмъ умѣнья обдѣлывать свои дѣлишки. Они указывали на флорентинское происхожденіе этого уроженца Тулузы, утверждая, что Гамбета не Дантонъ съ подкладкой Маккіавели, но Маккіавели съ подкладкой Дантона.
   Ошибались-ли они? Были-ли они правы? Мы этого не знаемъ. Въ настоящемъ исключительномъ случаѣ не мы станемъ порицать Гамбету за то, что онъ хотѣлъ составить молодую партію изъ новыхъ людей, свободныхъ отъ страшной отвѣтственности за 1848 годъ. Мы съ каждымъ днемъ все живѣе и живѣе чувствуемъ необходимость измѣнить нашъ персоналъ. Что-же касается до Гамбеты, то мы говоримъ о немъ вообще, не считая нашего мнѣнія о немъ неподлежащимъ никакому измѣненію. Нужно дать время людямъ пожать, развернуться вполнѣ, развить зачатки своихъ способностей, какъ хорошихъ, такъ и дурныхъ; нужно подождать осени, чтобы судить о качествѣ плодовъ и о цѣнности растенія. Произносить приговоры надъ какими-бьг-то ни было политическими дѣятелями, право, очень легло. Наши недостатки и промахи очень, многочисленны; многочисленны и наши ошибки въ расчетахъ, и хорошій счетчикъ сразу найдетъ эта ошибки въ разрѣшенныхъ нами задачахъ политической арифметики; удачи сегодняшняго дня очень легко могутъ сдѣлаться ошибками завтра и потому безполезно вооружаться драконовскою строгостью. Даже вполнѣ справедливый, вполнѣ сочувствующій человѣкъ, обсуждая политическіе поступки, можетъ ошибиться не одинъ разъ и счесть недостаткомъ то, что, можетъ. быть, есть на самомъ дѣлѣ одно изъ величайшихъ достоинствъ. Справедливость, истинная справедливость заставляетъ считать подсудимаго невиннымъ до тѣхъ поръ, покуда не будетъ ясныхъ доказательствъ противнаго; пессимизмъ, привыкшій видѣть дурную сторону и въ людяхъ, и въ событіяхъ, несмотря на всю свою горькую опытность, не имѣетъ права обвинять человѣка, не узнавъ вполнѣ его дѣятельности, не имѣетъ права пристрастно производить надъ нимъ судъ, шагъ за шагомъ преслѣдовать его, произносить надъ нимъ приговоръ и присуждать его къ наказанію. Гамбета самый молодой изъ нашихъ политическихъ дѣятелей. Онъ далеко еще не высказалъ того; что онъ есть на самомъ дѣлѣ и мы еще ждемъ обвинительныхъ актовъ великаго процесса, который, какъ говорятъ, начнется между правительствомъ Парижа и турской делегаціей. Ранкъ и Гамбета собираютъ свои документы; Фавръ, Симонъ и Трошю приготовляютъ свои.
   Какъ-бы-то ни было, парижскіе демократы смотрѣли съ законнымъ негодованіемъ, какъ ихъ представитель компрометировалъ и, въ нѣкоторомъ смыслѣ, предалъ ихъ, подавъ голосъ за войну и ставъ за Бонапарта, отправившагося въ Берлинъ съ Лебефомъ, де-Фальи и маленькимъ Люи, котораго онъ хотѣлъ "научить ремеслу, свойственному принцамъ". Безъ сомнѣнія, Гамбета скажетъ въ свое оправданіе, что онъ былъ обманутъ безчестною ложью Тюильери, но одинъ изъ "непримиримыхъ" не имѣлъ права поддаться обману одного изъ Бонапартовъ. Онъ выставитъ смягчающія обстоятельства: "я патріотъ, я, можетъ быть, былъ даже шовинистомъ, но я думалъ, что Франція имѣетъ право на лѣвый берегъ Рейна, какъ на естественную границу". Но республиканецъ не имѣлъ права быть шовинистомъ; и какимъ-бы патріотомъ ни былъ человѣкъ, онъ все-таки сдѣлается виновнымъ въ преступленіи, если пожелаетъ войны ради завоеванія, если онъ станетъ ее требовать, если онъ ее начнетъ. Вотъ черное пятно на личности Гамбеты, это одинъ изъ тѣхъ непріятныхъ нарывовъ à la Мирабо, отъ которыхъ можно излечиться, но отъ которыхъ тоже можно и погибнуть и которые, во всякомъ случаѣ, доказываютъ, что кровь не особенно чиста, что организмъ нездоровъ.
   Итакъ, Гамбета имѣетъ свою долю виновности въ преступленію Франціи, виновности, страднымъ образомъ увеличенной тѣмъ обстоятельствомъ, что онъ вотировалъ отъ имени Парижа и какъ представитель тѣхъ самыхъ республиканцевъ, которые проповѣдывали очень отдалившійся теперь отъ насъ идеалъ,-- устройство соединенныхъ штатовъ Европы и учрежденіе обширнаго трибунала для цѣлаго міра. Продолжаемъ далѣе.
   Война была объявлена и Франція переходила отъ катастрофы къ катастрофѣ. Послѣ Висеанбурга, Верта и Форбаха было уже вполнѣ очевидно, даже для самыхъ тупыхъ бонапартистовъ, что для имперіи насталъ конецъ, безвозвратный конецъ. Императоръ испустилъ полный отчаянія крикъ, предчувствуя свою гибель: "быть можетъ, еще не все потеряно!" Однако, для него все было потеряно, но не для Франціи. Армія была побѣждена, но не деморализована. Это доказали послѣдующія битвы при Музонѣ, Базейлѣ, Мэцѣ, Гравелотѣ и Рейхсгофенѣ. Въ странѣ еще царствовало единодушіе. Еслибы возникавшая въ это время республика предложила миръ, предоставилабы справедливой мести Германіи Бонапарта и всѣхъ его подстрекателей, требовавшихъ войны, тотчасъ-же уплатила-бы всѣ издержки, понесенныя Германскимъ Союзомъ, принужденнымъ защищаться отъ сдѣланнаго на него нападенія, -- то еще было-бы можно остановить Пруссію, которая еще не опьянѣла тогда отъ седанской побѣды; быть можетъ, было-бы возможно предотвратить всѣ несчастія, которыя наступили потомъ, и конца которыхъ, быть можетъ, не увидитъ наше поколѣніе... Пишущій эти строки съ нѣсколькими своими друзьями отправился къ Гамбетѣ, чтобы просить его отъ имени нѣсколькихъ парижскихъ кружковъ. "Теперь настала минута, говорили мы,-- самая удобная минута. Послѣ будетъ слишкомъ поздно. Нужно, чтобы иниціатива шла отъ одного изъ нашихъ парижскимъ депутатовъ и вы единственный человѣкъ, который можетъ взяться за это дѣло. Станьте во главѣ нашей партіи... Дайте намъ только вашу подпись... только ваше имя... и, по всей вѣроятности, у насъ нынче-же будетъ республика,-- республика, первымъ декретомъ которой будетъ декретъ о поголовномъ ополченіи и предложеніе мира..." Но Гамбета не хотѣлъ отступить ни на шагъ отъ легальнаго пути. Нужно было ждать рѣшеній законодательнаго корпуса, созваннаго на скорую руку, нужно было отдаться ходу событій... Удобный случай былъ упущенъ. 4 сентября республика была, наконецъ, провозглашена, не слишкомъ поздно, но слишкомъ рано для Гамбеты, который въ Palais Bourbon, собравшись съ своими сотоварищами, депутатами лѣвой стороны, еще не сразу рѣшился ее принять.
   Переселившись вечеромъ, въ качествѣ члена правительства, въ Ратушу, Гамбета нисколько не измѣнилъ принятаго его сотоварищами рѣшенія не дѣлать никакихъ реформъ, не уничтожать никакихъ несправедливостей, не пронять ни одной) вора, ни одного преступника. За исключеніемъ плѣннаго императора и бѣжавшей императрицы, ничто не должно было измѣниться въ бонапартистскомъ составѣ и въ учрежденіяхъ государства -- это была имперія, дѣйствовавшая подъ республиканскою фирмою: свобода, равенство, братство и комп. Отъ Парижа, отъ провинціи безпрестанно являлись депутаціи, умолявшія министра внутреннихъ дѣлъ назначить комиссаровъ для производства поголовнаго ополченія, для новаго выбора мэровъ и префектовъ, для очистки старыхъ стойлъ имперіи и главнымъ образомъ для немедленнаго распущенія генеральныхъ совѣтовъ, являвшихся чѣмъ-то въ родѣ провинціальныхъ сенатовъ или департаментскихъ законодательныхъ корпусовъ, учрежденій благородныхъ и необходимыхъ столько-же, какъ сенатъ и законодательный. корпусъ въ Парижѣ. Гамбета отвѣчалъ на все рѣшительнымъ отказомъ. Онъ обманулъ всѣхъ, дававшихъ ему совѣты, т. е. республиканцевъ; онъ отнялъ мужество у пылкихъ людей; онъ охладилъ рвеніе слишкомъ усердныхъ слугъ, когда началась осада Парижа. Послѣ начала осады ничто не показало намъ, чтобы Гамбета когда-нибудь былъ несогласенъ съ своими сотоварищами и чтобы онъ когда-нибудь совѣтовалъ имъ дѣйствовать съ большею энергіей. Когда онъ въ воздушномъ шарѣ отправился изъ Парижа, онъ уже сдѣлался почти непопулярнымъ; общество очень холодно встрѣтило извѣстіе объ его отъѣздѣ: сонъ уѣхалъ, чтобы избѣжать отвѣтственности за свои ошибки... Онъ уѣхалъ, чтобы сообщить генераламъ въ провинціи планъ Трошю..." Въ этотъ знаменитый планъ еще вѣрилъ Парижъ.
   Мѣсяцъ спустя, осажденные парижане были очень изумлены, когда свыше, съ облаковъ, къ нимъ упала новость, принесенная вѣстниками-голубями и гласившая: "узнайте, что Гамбета военный мииистръ республики; онъ назначаетъ и смѣняетъ генераловъ; онъ разъѣзжаетъ изъ Орлеана въ Туръ, изъ Тура въ Бордо, въ Ліонъ, въ Марсель; онъ присутствуетъ на поляхъ сраженій, управляетъ военными дѣйствіями, импровизируетъ возвышенныя патріотическія рѣчи, импровизируетъ солдатъ и гражданъ, ружья и пушки! Онъ приводитъ втупикъ и Тьера, и Фуришона, и принца Фридриха-Карла, онъ останавливаетъ и пруссаковъ, и реакціонеровъ-клерикаловъ и орлеанистовъ. Гамбета говоритъ, какъ Дантонъ, и дѣйствуетъ, какъ Карно и Сенъ-Жюстъ. Онъ издалъ декретъ о поголовномъ ополченіи (это была неправда), которое даетъ намъ одинъ, дна, три, четыре милліона людей -- столько, сколько намъ понадобится. Онъ, какъ конвентъ, издастъ декретъ о гражданской доблести; онъ, какъ конвентъ, издастъ декретъ о побѣдѣ. Въ ожиданіи-же всего этого, онъ уничтожилъ генеральные совѣты и черезъ своего сотоварища Кремье уволилъ нѣсколькихъ мерзавцевъ, которые засѣдали въ различныхъ смѣшанныхъ комиссіяхъ: это былъ первый опытъ очистить магистратуру отъ поѣдавшихъ ее червей..."
   Эти новости вызвали нашъ энтузіазмъ и воскресили наши надежды. Къ намъ возвратилось мужество и вѣра въ побѣду: по крайней мѣрѣ, Франція не вездѣ предана, по крайней мѣрѣ, Франція не всегда предаетъ себя! Первая побѣда подъ Орлеаномъ, потомъ мужественно-перенесенное пораженіе подъ Орлеаномъ-же; успѣхи Шанзи, неудачи" которыя не заставили упасть его духомъ; смѣлые и терпѣливые маневры Федэрба; отважное предпріятіе Бурбаки на востокѣ, все это внушало намъ уваженіе къ этимъ дѣятелямъ и къ Гамбетѣ, ихъ вдохновителю... и когда Парижъ палъ, онъ не отчаивался, онъ разсчитывалъ, что на югѣ будетъ продолжаться, во что-бы то ни стало, защита, что югъ соединится вокругъ Гамбеты. Это было послѣднее разочарованіе, послѣдовавшее за многими другими. Прибывъ въ Бордо, мы находимъ реакцію, торжествующую на югѣ, какъ на сѣверѣ, мы находимъ Гамбету въ отставкѣ, Гамбету, побѣжденнаго Фаврами, Симонами и Трошю и, подобно всѣмъ побѣжденнымъ, оскорбляемаго всѣми негодяями, отданнаго въ жертву злословія, грязнымъ инсинуаціямъ и низкой клеветѣ.
   Гамбета считаетъ недостойнымъ себя защищаться отъ нападеній. Онъ еще молчитъ и хорошо дѣлаетъ.
   Но прежде, чѣмъ онъ заговоритъ и самъ разскажетъ исторію своей quasi-диктатуры, прежде, чѣмъ начнутся противорѣчивыя пренія о дѣятельности парижскаго правительства и бордосской делегаціи, да будетъ мнѣ позволено передать первое впечатлѣніе, которое я вынесъ изъ массы сообщенныхъ мнѣ фактовъ, изъ множества разсказовъ и различныхъ бесѣдъ.
   По нашему мнѣнію, величайшая ошибка, сдѣланная Гамбетою, была та-же самая, которую сдѣлало и парижское правительство. Онъ всталъ на ту точку зрѣнія, что такъ-какъ республика сдѣлалась необходимою, то должно было изгнать республиканцевъ. Въ Турѣ и Бордо, такъ-же какъ и въ Парижѣ, Гамбета поспѣшнѣе всего старался освободиться отъ республиканцевъ и революціонеровъ, которые спѣшили сгрупироваться вокругъ него; онъ даже не потрудился избрать изъ нихъ тѣхъ, которые были искренними, не отличалъ ихъ отъ псевдо-республиканцевъ, не разбиралъ, кто приходилъ къ нему съ самыми чистыми намѣреніями и кого приводили къ нему корыстные разсчеты. Изъ всего своего стараго кружка онъ сохранилъ не болѣе полдюжины интимныхъ товарищей, иногда способныхъ, иногда-же мало способныхъ, но вообще пользовавшихся его довѣріемъ и исполнявшихъ его порученія. Еще хорошо, еслибы они были одни.. Но такъ-какъ для реорганизаціи всей Франціи, за исключеніемъ Парижа, и для ея борьбы съ милліономъ научно-образованныхъ варваровъ было недостаточно двухъ писателей и четырехъ адвокатовъ, то Гамбета прибѣгнулъ къ помощи старыхъ генераловъ, интендантовъ, членовъ магистратуры, администраторовъ и банкировъ бонапартизма. Къ шайкѣ корсаровъ-эксплуататоровъ и проходимцевъ онъ обратился приблизительно съ такою рѣчью: "Будьте благородными и великими людьми, будьте великодушны, какъ рыцари, будьте достойны Франціи и стойте въ уровень съ опасностью. Я забываю, что вы были, что вы, можетъ быть, остаетесь и до сихъ поръ бонапартистами; забудьте-же и вы, что я республиканецъ. Для чего формальности, если я заклинаю васъ служить, если я обращаюсь къ вамъ съ полною довѣренностью, если я уступаю вамъ свои полномочія, исключивъ изъ управленія моихъ старыхъ друзей-республиканцевъ?" -- "Хорошо! Мы принимаемъ полномочіе и мы употребимъ на дѣло свою власть", воскликнули корсары, проходимцы и эксплуататоры. И тотчасъ-же бонапартистскіе офицеры и генералы принялись за дѣло. Эти люди были ничто иное, какъ отребье арміи, такъ-какъ очень естественно, что Бонапартъ выставилъ впередъ все, что было лучшаго у него изъ офицеровъ и солдатъ. Что-же могло остаться послѣ того, какъ три четверти арміи, попали въ плѣнъ? И если-бы еще эти люди были, по крайней мѣрѣ, со смысломъ, но чего-же можно было ожидать отъ старыхъ загрубѣлыхъ рубакъ? Чего было ожидать отъ этихъ апатичныхъ, злостныхъ и хитрыхъ глупцовъ? Комичнѣе всего, но въ то-же время и грустнѣе всего въ этой плачевной исторіи тѣ анекдоты, которые разсказываются о распоряженіяхъ и дѣяніяхъ этого гнилья имперіи... Конечно, Гамбета держалъ ухо востро въ отношеніи къ этимъ негодяямъ, смѣняя, отставляя и замѣщая ихъ менѣе дурными; ему даже пришлось наконецъ найдти двухъ превосходныхъ генераловъ, Федэрба и Шанзи, находкою послѣдняго онъ даже былъ обязанъ совѣту Макъ-Магона, маршала имперіи. А между тѣмъ, покуда старые генералы продолжали попрежнему подставлять свои спины подъ пораженія, покуда новые генералы съ трудомъ обучались дѣлу, точно такъ-же вынося пораженія, покуда этимъ путемъ они старались научиться поражать въ свою очередь непріятеля, -- интендантскіе чиновника продолжали заниматься своимъ ремесломъ, поставляли солдатамъ башмаки на картонныхъ подошвахъ, направляли обозы съ провіантомъ такимъ образомъ, что обозы шли слишкомъ скоро и попадали прямо къ пруссакамъ или шли слишкомъ медленно я опять-тики попадали въ руки прусскихъ улановъ. Съ Бурбаки сдѣлался припадокъ сумашествія, когда онъ узналъ, что солдаты должны идти драться, ничего не ѣвши уже втеченіе трехъ дней. Какимъ манеромъ можно побѣдить при такихъ условіяхъ? Прибавьте къ этому, что прусская армія кормилась на мѣстѣ и ей выдавался увеличенный паекъ, тогда какъ французская армія кормилась или, лучше сказать, совсѣмъ не кормилась при помощи системы подвозовъ и транспортовъ. Генералы безчестили солдатъ, интендантство морило ихъ съ голоду, а члены магистратуры, администраторы и вообще бонапартистскіе чиновники, оставленные на мѣстахъ и даже повышенные въ званіи, получившіе лучшія мѣста, пользовавшіеся вліяніемъ, властью и деньгами, весьма умно разстраивали народную оборону, такъ-какъ она могла дѣлаться только во имя республики, и вызвали снова реакцію съ свойственнымъ имъ, уже не разъ испытаннымъ умѣніемъ... Что-же могъ тутъ подѣлать Гамбета, объѣзжая Ліонъ, Марсель, Бордо и гремя въ народныхъ собраніяхъ своими рѣчами, искрившимися краснорѣчіемъ? Великія усилія пропадали по-пусту. Священное золото государства изчезало изъ бездонныхъ кассъ, оно было украдено, расхищено; порохомъ и ядрами заряжались лопнувшія орудія; между двумя рюмками водки одинъ изъ заскорузлыхъ служакъ уничтожилъ цѣлый батальонъ волонтеровъ... Въ послѣднее время Гамбета наконецъ увидѣлъ необходимость точно такъ-же пообтесать топоромъ гражданскія учрежденія, какъ онъ это сдѣлалъ въ войскѣ. Но было Слишкомъ поздно, черезчуръ поздно. Гамбета былъ одинъ и одинъ по своей винѣ. Гамбета совсѣмъ не былъ единственнымъ гражданиномъ во Франціи, но онъ хотѣлъ быть единственнымъ. Но что мегло-бы сдѣлать и очень хорошо сдѣлать нѣсколько человѣкъ при помощи взаимныхъ усилій, то было рѣшительно невозможно мгновенно создать при помощи единичной силы, тѣмъ болѣе, что приходилось работать по среди враждебнаго лагеря. Мѣры, которыя при самомъ началѣ были чрезвычайно просты, чрезвычайно легки, которыя приведясь-бы въ исполненіе почти сами собою, сдѣлались подъ конецъ неисполнимыми и роковыми. Во время провозглашенія республики Гамбетта, за одно съ Фавромъ, Пикаромъ и Симономъ, не соглашался на распущеніе генеральныхъ совѣтовъ, этихъ чиновниковъ-грабителей и палачей республиканцевъ; онъ не хотѣлъ, чтобы сенаторы, министры имперіи и члены совѣта регентства были лишены права быть избранными,-- а потомъ, когда уже вопросъ объ этомъ былъ рѣшенъ, четыре мѣсяца спустя, Гамбета по своей иниціативѣ поднимаетъ это дѣло, отставляетъ своихъ protégés, распускаетъ генеральные совѣты, мэровъ, чиновниковъ имперіи, и ставитъ внѣ избирательнаго закона высшихъ сановниковъ бонапартизма.
   О немъ уже составилась ложная легенда. Каждый думаетъ, каждый повторяетъ: "Гамбета, бѣдный Гамбета палъ оттого, что онъ былъ слишкомъ ярымъ революціонеромъ"...-- "Нѣтъ, бѣдный Гамбета палъ, постыдно обманулся въ разсчетахъ, потому-что во время революціи онъ не умѣлъ быть революціонеромъ".
   Таково мое личное убѣжденіе. Оно не окончательное, оно еще не вполнѣ составилось, но каково*бы оно ни было, оно принято не въ вѣру. Это убѣжденіе косвеннымъ образомъ было подтверждено самимъ Гамбетою, когда онъ произносилъ защитительную рѣчь pro doma sua, защищаясь передъ дюжиною друзей, впрочемъ, не изъ самыхъ близкихъ къ нему. Онъ воскликнулъ:-"ахъ, если-бы парижское правительство знало или откровенно сказало-бы мнѣ правду, do крайнѣй мѣрѣ, на счетъ продовольствія! Но Трошю только посылалъ телеграмы, гдѣ говорилось: "у насъ нечего ѣсть, мы не можемъ болѣе держаться". На эти отчаянные крики я могъ отвѣчать только отчаянными распоряженіями, я подвигался все впередъ, оставляя рекрутовъ въ самую критическую минуту, не имѣя времени организовать и дисциплинировать, какъ слѣдуетъ, новыя арміи".
   Онъ не организовалъ, не дисциплинировалъ новыя арміи, потому-что онъ не организовалъ не дисциплинировалъ новой республики. Пораженіе разсорило оба правительства: турское и парижское, но ихъ ошибка была одна и та-жег они не сдѣлали ничего порядочнаго, потому-что они слишкомъ спѣшили. Они слишкомъ спѣшили, чтобы достигнуть выборовъ въ муниципальные совѣты, какъ въ Парижѣ, такъ и въ провинціи; спѣшили, ~ чтобы начать выборы въ національное собраніе, когда прусская армія находилась передъ Седаномъ и передъ Мецомъ, когда приходилось дѣйствовать подъ прусскими пушками, когда одна треть Франціи была занята, а другой угрожалъ непріятель. Они не хотѣли нанести послѣдній ударъ реакціи, павшей подъ тяжестью своихъ преступленій и своихъ ошибокъ; они помогли ей снова подняться и тогда имъ пришлось сражаться и съ внутреннею реакціею и съ чужеземными арміями. И вотъ случилось изумительное событіе: республика является отвѣтственною за капитуляцію Парижа, за все, что случилось до этой капитуляціи, и за все, что послѣдуетъ за нею.
   Правда, положеніе было очень тяжелое. Правда, трудно было дѣлать преобразованія въ странѣ, когда прусскія арміи форсированны" маршемъ подвигались къ Парижу растягивались по Франція необозримою сѣтью. Правда, что личный составъ республиканской партіи и очень великъ, что въ немъ насчитывается мало практическихъ людей, знающихъ технику и подробности административнаго управленія, гдѣ до онъ поръ давались мѣста только бонапартистамъ і реакціонерамъ самой высшей пробы. Но все-таки мы не видимъ никакихъ причинъ, вслѣдствіе которыхъ можно-бы рѣшиться ничего не измѣнять, ничего не реорганизировать. Они не хотѣли коснуться существующаго порядка вещей; они не хотѣли уничтожить ни одного изъ законовъ имперіи; они даже не хотѣли признать права свободы прессы, свободы собраній и ассоціацій, хотя все это существовало на дѣлѣ. Они не хотѣли измѣнить состава должностныхъ лицъ, но неужели вслѣдствіе того, что въ республиканской партіи такъ мало практическихъ, подготовленныхъ и сдержанныхъ людей, нужно было отталкивать всѣхъ тѣхъ, изъ кого состояла эта партія, за исключеніемъ кружка республиканцевъ-либераловъ, который тотчасъ-же присоединился къ бонапартистамъ, орлеанистамъ и клерикаламъ либеральнаго оттѣнка, составивъ вмѣстѣ съ ними либеральную клику, тогда какъ прямодушные и честные республиканцы, какъ неопытные, такъ и практичные, какъ искренніе и испытанные, такъ и крикуны, безумцы или неумѣлые преслѣдовались, заключались въ тюрьмы или, по крайней мѣрѣ, были признаны подозрительными. При этой республикѣ 1870 году, какъ и въ 1848 году, -- при республикѣ Гамбеты, какъ и при республикѣ господъ Фавра, Пикара и Симона, достаточно было быть республиканцемъ для того, чтобы быть выброшеннымъ изъ нея. Станете-ли вы послѣ всего этого удивляться нашимъ пораженіямъ, нашимъ ошибкамъ и той ужасающей неурядицѣ, которой, повидимому, не предвидится ни конца, ни предѣла.
   Такъ-какъ обвиненія неизбѣжны Послѣ неудачи, то намъ обѣщаютъ процессъ Гамбеты противъ Жюля Фавра и процессъ Жюля Фавра противъ Гамбеты. У насъ уже началось слѣдствіе республиканцевъ противъ г. Фавра, у насъ еще будетъ слѣдствіе революціонеровъ противъ Гамбеты.
   

11 марта.

   Свершилось: Франція, распалась на части. Она разрѣзана на двѣ половины, она побѣждена и покорилась своей участи. Въ національномъ собраніи пятьсотъ сорокъ шесть голосовъ противъ ста семи изрѣкли, что часть національной територіи переходитъ въ вѣчное владѣніе и въ полную собственность къ германской имперіи, какъ-будто это было вполнѣ возможно! Но что за дѣло, -- такъ было рѣшено и таковъ существующій фактъ, ожидающій грядущихъ событій.
   Ахъ, Немезида исторіи, ты безпощадна въ своей справедливости! Ты не сжалишься ни надъ чѣмъ, ты ничего не пропустишь безнаказанно, ничего не забудешь, ты заставляешь платить и долги и проценты и проценты на проценты. Пятно Франціи было смыто самою чистѣйшею ея кровью, ее бичевали за ея развратъ, ее казнили за ея преступленіе, потомъ ее вдвойнѣ наказали за ея тщеславіе, втройнѣ наказали за ея легкомысліе и за ея недостойную суетность.
   Франція была привязана къ позорному столбу націй. И прусскій палачъ сорвалъ съ нея ея пурпурную мантію, ея золотую корону; онъ отнялъ ея ожерелье, ея браслеты, всѣ ея драгоцѣнности и все ея золото. Потомъ онъ схватилъ топоръ и отрубилъ ей руку, за которую жертва была привязана къ столбу. Наконецъ онъ разразился смѣхомъ и крикнулъ: "Hurrah für das deutsche Vaterland!" и онъ унесъ шолкъ и бархатъ, деньги и часы и эту руку, облитую кровью.
   Свершилось! О Франція, дорогая наша мать, не допусти себя до паденія! Не упади безъ чувствъ, обожаемая! Оботри свою кровь о складки своей туники. Мы прижжемъ твои раны раскаленнымъ желѣзомъ. Подними этотъ окровавленный топоръ. Унеси его и смолкни!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 3, 1871

   
мъ его хоть съ англійскимъ, представляющимъ полнѣйшую его противоположность.
   Французскіе реформаторы взяли своимъ девизомъ: "все или ничего," англійскіе предпочитаютъ: "ничего чрезмѣрнаго." Французъ идеалистъ, англичанинъ практикъ; первый отдаетъ предпочтеніе теоріи, второй факту; одинъ, какъ будто, презираетъ дѣйствительность и смотритъ на все сквозь призму своихъ мечтательныхъ людей, другой старается до послѣдней возможности щадить существующія учрежденія, лишь бы они не препятствовали формамъ; одинъ вырываетъ, чтобы сѣять, другой прививаетъ черенки и колируетъ. Это противорѣчіе въ характерѣ обѣихъ націй существуетъ не только въ ихъ политическихъ обычаяхъ; оно кладетъ печать даже на ихъ ученые труды. Напримѣръ, въ геологіи французскіе ученые придерживаются теоріи катаклизмовъ, плутоническихъ крутыхъ переворотовъ; англійскіе же стоятъ за теорію нечувствительныхъ перемѣнъ, и придаютъ большее значеніе нептуническимъ переворотамъ. Первые приписываютъ все огню и лавѣ, вторые водѣ, осажденію и сгущенію.
   Занятый своимъ идеаломъ, французскій реформаторъ говоритъ не иначе, какъ во имя высочайшаго права и вѣчной справедливости. При малѣйшемъ измѣненіи, онъ взываетъ къ великимъ принципамъ и къ судьбамъ человѣчества. Пусть дѣло идетъ объ азбукѣ, ортографіи, желѣзныхъ дорогахъ, онъ все-таки ставитъ въ боевой строй всѣ силы неба и ада, чтобы соединиться съ одними и истребить другихъ. Взывая ко всѣмъ друзьямъ прогресса, онъ вызываетъ, раздражаетъ и волнуетъ всѣхъ злыхъ, эгоистовъ и даже равнодушныхъ. Смѣлый игрокъ, подобно своимъ предкамъ, онъ рискуетъ максимумомъ, чтобы получить разомъ все, что только можно; и при каждомъ попомъ выпаденіи костей, онъ подвергаетъ опасности все, что ему съ такимъ трудомъ удалось пріобрѣсти.
   Напротивъ, англичанинъ думаетъ только о томъ, какъ бы ограничить свой рискъ, и вообще не любитъ браться ни за какое рискованное дѣло. Осуществляя свои проекты, онъ ищетъ друзей, а не враговъ; онъ хлопочетъ обставить ихъ такъ, чтобы они имѣли какъ можно болѣе шансовъ на успѣхъ.
   Однимъ словомъ французъ любитъ увеличивать, а англичанинъ уменьшать сопротивленіе.
   Невзгоды французской системы очевидны. Она, правда, грандіозна, по запечатлѣна варварской наивностью. Французы хотятъ взять Олимпъ штурмомъ, навалить Пеліонъ на Оссу, забывая, что результатомъ такого предпріятія будетъ низверженіе ихъ съ высоты горъ въ море; они готовы ставить на карту все, что они имѣютъ и даже чего не имѣютъ, за ребяческое удовольствіе крикнуть: на-банкъ! Французская демократія испытала уже столько страшныхъ пораженій, что ей и не встать бы ца ноги, если бы ея противники, реакціонеры, не отличались тѣми же недостатками характера, какъ и она, и не дѣлали подобныхъ же ошибокъ.
   Тщеславіе составляетъ тоже принадлежность французскаго характера. Употребивъ всѣ средства своей логики для развитія своей системы и доведя ее до того, что она различествуетъ со всѣми другими, французъ это различіе принимаетъ не только за оригинальность, но за прямое превосходство ея надъ всѣми прочими. Изъ. своихъ доктринъ французы предпочитаютъ тѣ, которыхъ никто не признаетъ; они торжествуютъ, когда узнаютъ, что они одни во всемъ мірѣ держатся извѣстнаго убѣжденія. Когда люди дошли до этой точки, остается только одинъ шагъ до убѣжденія, что своя, индивидуальная истина есть мечъ, который долженъ колоть и рубить всѣхъ представителей другихъ истинъ.
   Конечно, и англійская система не безъ недостатковъ. Ограничивая до минимума сопротивленіе, которое придется преодолѣть, англійскіе реформаторы ограничиваютъ также до извѣстной степени силы, которыми они могутъ располагать. Рѣдко приводя въ движеніе благороднѣйшія страсти души, они вполнѣ честно и искренно довели самопожертвованіе до простого разсчета и смѣшиваютъ справедливость съ эгоизмомъ. За отсутствіемъ идеала, они часто слишкомъ привязываются къ пошлости; ихъ практическій умъ легко удовлетворяется вульгарностію. Прибѣгая чрезмѣрно къ компромиссамъ, они легко сживаются съ разными не вполнѣ благовидными уловками. Слишкомъ уважая ошибки, предразсудки и даже соціальныя преступленія, которымъ онъ смѣлъ прямо объявить войну, не одинъ честный человѣкъ въ Англіи кончилъ тѣмъ, что всю жизнь долженъ былъ носить маску на лицѣ. Чрезмѣрно недовѣряя абсолютному, множество превосходныхъ людей въ Англіи дошли до совершеннаго отрицанія принциповъ. За отсутствіемъ пониманія паралельности всѣхъ процессовъ, взаимнаго соотношенія всѣхъ истинъ, англо-саксонецъ теряется въ подробностяхъ и легко становится на мель, не умѣя обойти подводные рифы; слишкомъ часто великую мысль, благотворную идею онъ превращаетъ въ странность, возбуждающую улыбку, въ манію эксцентричности.
   Такимъ образомъ и та, и другая система имѣютъ свои достоинства и свои недостатки. Которая лучше,-- дѣло вовсе не въ томъ: на можетъ же французъ думать, какъ англичанинъ, и на оборотъ; слѣдовательно безполезно и предполагать, чтобы который нибудь изъ народовъ могъ отказаться отъ своей системы и цѣликомъ пересадить къ себѣ систему чуждой ему національности. Но можно каждому народу улучшить свою систему другимъ, болѣе удобнымъ путемъ.
   Между французской и англійской демократіей если нѣтъ полной вражды, то нѣтъ и никакого согласія. Для обоюдной пользы имъ было бы очень выгодно тѣснѣе соединиться. Противоположности въ ихъ характерѣ въ этомъ случаѣ не могутъ служить препятствіемъ; напротивъ, обоимъ народамъ легче будетъ сойтись, а дополняя одинъ другого, они съ большей выгодой и съ большей легкостью станутъ дѣлать общее дѣло.
   Французамъ недостаетъ практичности, слѣдовательно имъ нужно заимствоваться ею тамъ, гдѣ она въ избыткѣ. Иначе Франціи долго еще придется являть міру поразительные факты взаимной ненависти людей одинаковаго направленія, стремящихся къ одной цѣли и расходящихся лишь въ подробностяхъ; долго еще въ ней Руссо будетъ объявлять подозрительнымъ Вольтера; еще не разъ Робеспьеръ гильотинируетъ Дантона. Долго еще будутъ обвинять другъ друга въ измѣнѣ и подлости централисты, индивидуалисты, децентралисты, федералисты, коммунисты и др.
   Но что же можно назвать теперь практичнымъ? спрашиваютъ французы, желающіе избѣжать новыхъ важныхъ ошибокъ и новаго пораженія.
   Практично то, чего хотятъ всѣ; непрактично то, чего не могутъ хотѣть всѣ, а желаютъ немногіе. Самыя непреодолимыя затрудненія побѣждаются, когда въ программу ближайшихъ дѣйствій входятъ только тѣ статьи, насчетъ которыхъ существуетъ общее согласіе, и откладываются на будущее время тѣ, которыя возбуждаютъ еще разнорѣчивыя пренія и серьезныя несогласія и недоразумѣнія. Какъ часто случается, что если дать себѣ трудъ хорошенько размыслить, можно убѣдиться, что нисколько или очень мало расходишься въ мнѣніяхъ съ человѣкомъ, съ которымъ только что велъ оживленный диспутъ. Напримѣръ, вовсе не такъ трудно согласиться между собой соціалистамъ и экономистамъ, какъ это кажется съ перваго разу; экономисты не станутъ оспаривать соціалистовъ, когда тѣ скажутъ, что они стоятъ за личную энергію и индивидуальную свободу человѣка, и требуютъ, чтобы государство не посягало на нихъ ни въ какомъ случаѣ. Точно также соціалисты согласятся съ экономистами, когда тѣ объявляютъ, что для нихъ солидарность и равенство вовсе не пустыя слова. Лишь бы было желаніе выслушать, объясниться, повѣрить искренности другого, и всегда найдется возможность придти къ желательному соглашенію.
   У всѣхъ партій французской демократіи теперь есть одинакія статьи, входящія во всѣ ихъ различныя программы. Эти статьи составляютъ тѣ пункты, съ помощію которыхъ можно всѣмъ партіямъ придти къ соглашенію и начать общую согласную дѣятельность. Эти статьи слѣдующія:
   1) Совершенное раздѣленіе церкви и государства.
   2) Даровое и обязательное обученіе -- увеличеніе поэтому бюджета народнаго просвѣщенія на счетъ расходовъ на войско и вѣроисповѣданія.
   3) Переформированіе постоянной наступательной арміи въ оборонительную народную милицію.
   4) Преобразованіе суда присяжныхъ.
   5) Реформы экономическаго строя съ точки зрѣнія коопераціи.
   Чего же недостаетъ французамъ для скорѣйшаго и возможно-полнаго соглашенія между партіями, стремящимися къ одной цѣли?
   Имъ нужно побольше здраваго смысла: между ними замѣчается недостатокъ братства.
   

IV.

   Въ прошломъ мѣсяцѣ мы оставили Бельгію въ полномъ кризисѣ,-- ея либераловъ, побѣжденныхъ католиками на избирательной почвѣ.
   Въ благополучныхъ конституціонныхъ странахъ стало общимъ правиломъ, что партіи всегда дѣлаютъ противное ихъ программѣ, Люди наивные готовы, пожалуй, признать это мнѣніе парадоксомъ. Однакожъ, оно вполнѣ истинно. Либералы толкуютъ о либерализмѣ, пока они находятся въ оппозиціи, и тотчасъ же становятся реакціонерами, какъ только добьются власти; точно также консерваторы, забравъ бразды правленія въ свои руки, видятъ себя въ необходимости дѣлать уступки либерализму. Люди наивные не хотятъ размыслить, что все есть фикція въ системѣ, основанной на фикціи; что обманъ всегда сопровождаетъ учрежденіе, опирающееся не на истину и логику, но на договоръ и разныя уступки. Въ монархіяхъ абсолютныхъ и въ республикахъ (не буржуазныхъ, но демократическихъ), власть есть власть, и господство есть господство, но въ странахъ, гдѣ король царствуетъ, но не управляетъ, гдѣ народъ есть все по теоріи, но ничто въ дѣйствительности, -- въ такихъ странахъ власть значитъ мировая сдѣлка съ соперникомъ, договоръ съ врагомъ. Здѣсь торжествующая партія захватываетъ тотчасъ же государственное казначейство, и прежде, чѣмъ она станетъ черпать изъ него для себя, она бываетъ вынуждена отдать двойную часть партіи, стоящей къ ней въ оппозиціи. Конституціонализмъ ничто иное, какъ игра "кто проигралъ выигрываетъ" -- выигравшій здѣсь платитъ, а проигравшій получаетъ плату.
   Бельгія представляетъ тому самый свѣжій примѣръ. Нѣтъ болѣе смертельныхъ враговъ у бельгійскихъ прогрессистовъ, какъ либералы, которыхъ пораженіе доставило министерскіе портфели клерикаламъ. Только-что послѣдніе завладѣли властью, они тотчасъ же сочли необходимымъ сдѣлать уступки радикаламъ. Бельгійскіе либералы, къ несчастію, несоставляющіе спеціальный бельгійскій продуктъ -- эксплуатируютъ либерализмъ, но ненавидятъ свободу, которая положитъ конецъ ихъ чрезмѣрнымъ барышамъ, справедливо распредѣливъ продукты народнаго труда и уничтоживъ буржуазныя монополіи капитала и просвѣщенія. Эти либералы составляютъ самый многочисленный классъ въ "странахъ легальныхъ", ибо цензъ есть учрежденіе въ высшей степени парламентарное. Съ помощью своей численности, они почти всегда бываютъ въ состояніи бороться въ одно и тоже время противъ клерикаловъ и радикаловъ -- противъ клерикаловъ тупымъ оружіемъ, противъ радикаловъ оружіемъ отравленнымъ. Клерикалы слабѣе числомъ, чѣмъ либералы, но за то они опираются на грубое невѣжество и надежное суевѣріе толпы, плоды первоначальнаго обученія. Католическая ассоціація въ Брюсселѣ, руководимая очень искусными, пронырливыми іезуитами, твердо рѣшилась воспользоваться первою побѣдой и предложила битву на почвѣ избирательной реформы, противъ которой либералы всегда упрямо возставали. Католическая ассоціація охотно шла даже до всеобщей подачи голосовъ, -- ей нечего бояться этой демократической системы, когда сотни тысячъ невѣжественныхъ избирателей, неумѣющихъ ни читать, ни писать, подадутъ свой голосъ за того, на кого имъ укажетъ ихъ приходскій священникъ. Радикалы, которые, по другимъ причинамъ, чѣмъ клерикалы, требуютъ всеобщаго голосованія, согласились на ихъ проектъ, по которому право вотъ принимало большіе размѣры, чѣмъ прежде, -- они приняли его охотно, даже несмотря на поговорку: "остерегайся іезуита, въ особенности его любезностей!"
   Католическое собраніе предложило также сократить почти до совершеннаго уничтоженія дѣйствующую армію. Зачѣмъ Бельгіи армія, когда эта армія осуждена на бездѣйствіе нейтралитетомъ, утвержденнымъ трактатами? "Наша самая дорогая и самая безполезная въ Европѣ армія -- сказалъ одинъ фландрскій депутатъ,-- похожа на группу актеровъ, которые, получая хорошее содержаніе, ежедневно репетируютъ пьесу, хотя знаютъ очень хорошо, что никогда не будутъ ее играть на сценѣ." Одинъ изъ новыхъ министровъ родомъ изъ Анвера -- а этотъ городъ не можетъ простить правительству, что оно обратило его въ крѣпость,-- того самого Анвера, который нѣкогда отказался отвести мѣсто для сооруженія на немъ статуи короля Леопольда I. "Мы не хотимъ солдатъ, говорили толстые клерикалы, -- но намъ нужны монастыри!"
   Католическая ассоціація обѣщаетъ еще. сокращеніе расходовъ, которое, конечно, упадетъ на единственный бюджетъ народнаго просвѣщенія.
   Итакъ бельгійскіе либералы вытѣснены изъ своей позиціи; при этомъ замѣчательно единодушіе бельгійскаго народа, который явно показалъ, что нисколько о нихъ не жалѣетъ: изъ худого онъ попалъ въ еще худшее;-- узкій эгоизмъ ограниченныхъ буржуа смѣнился рафинированнымъ коварствомъ мудрыхъ плутовъ іезуитовъ -- но, покрайней мѣрѣ, произошла перемѣна, и то хорошо.
   Послѣ своего паденія либералы поспѣшили подольститься къ прогрессистамъ: "Еще вчера мы васъ преслѣдовали, обвиняли и сажали въ тюрьмы. Но сегодня мы вамъ прощаемъ все, но за это вы обязаны вступить съ нами въ союзѣ я мы васъ выдвинемъ впередъ, чтобы вы приняли на себя удары, предназначенные намъ."
   -- "Очень благодарны вамъ, отвѣчали прогрессисты.-- Католики обѣщаютъ намъ увеличеніе числа избирателей и преобразованіе вашей нелѣпой арміи въ милицію. Дадимъ же католикамъ время исполнить ихъ обѣщаніе; послѣ же этого, какъ свидѣтельство нашей благодарности, мы можемъ сойтись съ вами, чтобы ихъ низвергнуть. Къ такому времени они съумѣютъ насолить всѣмъ и каждому. Въ ожиданіи же, доброй ночи!"
   "Нѣтъ нужды въ арміи!" -- Вотъ что говорили около мѣсяца тому назадъ буржуазные прогрессисты и клерикалы, но теперь они уже умаливаютъ объ этомъ, имъ понадобились солдаты въ Вервье противъ рабочихъ. Теперь они въ полномъ согласіи съ либералами, и нигдѣ не существуетъ такой вражды между различными классами общества, какъ въ Бельгіи.

-----

   Прошло не болѣе 22 лѣтъ съ той поры, какъ Ирландія была усмирена на всегда, какъ доносилъ лордъ Кларендонъ, о смерти котораго недавно говорили всѣ газеты. Достопамятное возмущеніе 4848 года продолжалось всего четверть часа и было усмирено 30-тысячной арміей. Послѣ выигранной битвы лордъ лейтенантъ Кларендонъ выказалъ жестокость, всегда характеризующую слабаго человѣка, какимъ былъ покойный лордъ; при тогдашнихъ событіяхъ его гнѣвъ вполнѣ соразмѣрялся его страхомъ.
   Кларендонъ всю свою жизнь былъ или министромъ иностранныхъ дѣлъ, или посломъ, снабженнымъ чрезвычайными полномочіями; во всѣхъ важныхъ экстренныхъ случаяхъ, посылали обыкновенно его; онъ, напримѣръ, былъ въ числѣ тѣхъ дипломатовъ, которые подписали парижскій трактатъ послѣ крымской войны; онъ также занималъ должность вице-короля Ирландіи. Лордъ Кларендонъ, одна изъ самыхъ замѣтныхъ личностей въ Европѣ, тѣмъ не менѣе былъ человѣкомъ весьма посредственныхъ способностей, и имъ-то онъ обязанъ своимъ офиціальнымъ возвышеніемъ. Не имѣя никогда ни одной своей идеи, онъ за то чрезвычайно вѣрно и точно исполнялъ предначертанія своихъ начальниковъ Мельборна или Веллингтона, Пальмерстона или Гладстона. Никогда онъ не возвышался до независимаго убѣжденія, тѣмъ легче онъ усвоивалъ мнѣнія своей среды. Онъ былъ не дуракъ, онъ не былъ глупъ, онъ удивительно точно выполнялъ полученныя инструкціи, онъ отличался граціозными, ловкими манерами и всѣ повѣрили, что онъ по собственному усмотрѣнію направляетъ дѣла дипломатіи, этому повѣрилъ даже онъ самъ. Красивый собою, совершеннѣйшій типъ джентльмена имъ нравился всѣмъ, даже ирландцамъ, которыхъ онъ заковывалъ въ желѣза. Кларендонъ велъ себя истымъ дипломатомъ на парижскомъ конгрессѣ, но еслибъ ему пришлось быть представителемъ на конгрессѣ куаферовъ, то онъ и тамъ былъ бы на мѣстѣ, также, какъ еслибъ ему пришлось занимать должность коими въ магазинѣ модъ и новостей.
   Впрочемъ преемникъ Кларендона, лордъ Гренвиль, еще ограниченнѣе.

-----

   Умеръ также и другой замѣчательный человѣкъ Барбесъ. Предводитель республиканскаго возстанія 1832 года, онъ присужденъ былъ къ гильотинированію, но его спасли: отчасти четыре стиха, адресованные Викторомъ Гюго къ Луи Филиппу, а отчасти демонстрація въ его пользу 30 тысячъ человѣкъ на улицахъ Парижа. Присужденный къ вѣчному заключенію въ тюрьмѣ, онъ вышелъ изъ нея въ февралѣ 1848 года, чтобы снова попасть въ нее черезъ три мѣсяца. Въ 1855 году онъ получилъ амнистію, послѣ 23-лѣтняго тюремнаго заключенія, но не желая воспользоваться милостью Бонапарта, онъ отказался отъ помилованія, и, выходя за ворота тюрьмы, далъ полиціи свой адресъ, и ждалъ 3 дня, чтобы его снова арестовали, послѣ чего удалился въ добровольную ссылку въ Гагу. Климатъ и горе разстроили его здоровье и онъ умеръ, горюя, что ему не удалось дожить до нового торжества его идей во Франціи.

-----

   Вселенскій соборъ наконецъ сказалъ свое послѣднее слово. Римскій папа непогрѣшимъ. Какая радость для вѣрныхъ!.. А также, прибавимъ мы, отъ себя, и для невѣрныхъ!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 7, 1870

   
инства гражданъ. Но было бы чрезвычайно неразумно и безплодно ограничиваться однимъ репрессивнымъ, грубо-насильственныхъ противодѣйствіемъ. Главная задача правительства заключается въ томъ, чтобы предупреждать безпорядки и слѣдовательно открывать дѣйствительныя причины" общественной нескладицы, на которыя разсчитывали зачинщики анархіи въ надеждѣ, если не на содѣйствіе, то во всякомъ случаѣ на "апатію" большинства. Правительство должно ознакомиться съ настоящихъ моральныхъ настроеніемъ народныхъ массъ, съ настоящими причинами неудовольстія, если оно гдѣ. нибудь существуетъ, и изучать средства противъ него не какими нибудь ненадежными (околицами, напр. лаская народныя иллюзіи, а путемъ практическаго и серьезнаго самоуправленія. "Апатія" составляетъ, безъ сомнѣнія, одинъ изъ наиболѣе опасныхъ моральныхъ недуговъ въ странѣ, управляемой общественнымъ мнѣніемъ. Необходимо излечить этотъ недугъ въ интересахъ порядка и свободы. Изъ названнаго выше (документа съ наибольшей очевидностью оказывается, что министерія жалуется на господствующую въ Италіи апатію и потому мы съ намѣреніемъ поставили это слово между ковычками. Итальянская апатія -- это совершенное равнодушіе большинства гражданъ въ неаполитанскомъ королевствѣ въ Маданы и къ Менабреа, къ Бриши и въ Феррари, къ дѣлу правой стороны и въ стремленіямъ лѣвосторонниковъ. Итальянцамъ все равно, все единственно: выигрываетъ или терпитъ неудачу министерство, станутъ ли обвивать депутатовъ мошенниками или ихъ будутъ считать честными людьми, принятъ или отвергнуты законы, созванъ или распущенъ парламентъ -- про нихъ хоть волкъ траву ѣшь! Въ настоящему порядку вещей они относится безучастно и съ какимъ-то обезличеннымъ, тупымъ безстрастіемъ. Они не чувствуютъ ни малѣйшаго желаніи отправляться на выборы, не хотятъ пользоваться нравомъ подачи прошеній. Политика и журналистика надоѣли имъ до смерти, національную гвардію они не уважаютъ ни на волосъ, а что до свободы, братства, независимости и національности, то всѣ эти милыя вещи, пріобрѣтенныя ими цѣною столькихъ усилій, кажутся имъ ни къ чему ненужной вѣтошью.
   Но это чувство, называемое апатіей въ циркулярѣ г. Феррари, служитъ, по нашему, самымъ благороднымъ протестомъ всей Италіи противъ ненавистнаго дли нея порядка вещей, противъ правительства, на которое ока не возлагаетъ никакихъ отрадныхъ упованій..

-----

   Процессъ политическаго разложенія и расклеиванья еще съ большей энергіей совершается въ Австріи, чѣмъ у ея прежней соперницы. Императорское правительство подверглось такому опасному нападенію, какимъ никогда не угрожали ему венгры, и вся вражда чеховъ -- сущая бездѣлица сравнительно съ тою коварною войною, какую объявили епископы и отцы духовные. Неудивительно поэтому, что правительство сильно-таки побаивается вселенскаго собора, приготовляющагося въ Ринѣ. Мѣсяцъ тону назадъ мы оставили вѣнское правительство въ горячей ссорѣ съ однимъ епископомъ, который за формальное нарушеніе императорскаго приказанія просто-на-просто попалъ въ руки исправительной полиціи и былъ препровожденъ въ экипажѣ, какъ о томъ узнали впослѣдствіи. Судъ имѣлъ настолько мужества, что приговорилъ ослушнаго прелата къ двухнедѣльному тюремному заключенію, но когда дошло до исполненія приговора, у императора не хватило духа, и напроказившія епископъ былъ помилованъ. Такая мягкосердая политика очень несвоевременна. Если правительство само не умѣетъ защищаться, то народы и подавно не станутъ лѣзть изъ кожи для его защиты, если у императора не достаетъ смѣлости для того, чтобы засадить своего смертельнаго врага подъ двухнедѣльный арестъ, то у этого врага не дрогнетъ рука на худшія пріятности. Попробуй только пурпуровая мантія струсить предъ фіолетовой -- то отъ митры уже нечего ждать ни уваженія, ли жалости.
   Съ тѣхъ поръ какъ католическая Австрія поссорилась съ римской куріей, лютеранская Пруссія перестаетъ любезно заигрывать съ папистами. Піэтистскіе іезуиты разсыпаются мелкимъ бѣсомъ передъ чистокровными іезуитами -- и да поможетъ тѣмъ и другимъ святый Игнатій!
   Сеймъ сѣвернаго союза отказался принять новые налоги, предложенные Бисмаркомъ. Таможенный союзъ тоже не показалъ себя на этотъ счетъ сговорчивѣе -- и вдругъ непосредственно за этимъ фіаско знаменитый государственный мужъ занемогъ, поспѣшно удалившись въ свои имѣнія. Это однако не помѣшало ему собрать всѣ нужныя силы для того, чтобы начертать свой бюджетъ, который онъ разграфилъ по двумъ категоріямъ -- необходимыхъ и полезныхъ расходовъ. Необходимые расходы будутъ производиться безусловно и безотлагательно при какомъ бы то и было экономическомъ настроеніи умовъ, тогда какъ полезные расходы поставлены въ зависимою отъ принятія и сбора вновь предлагаемыхъ налоговъ. Въ статьямъ необходимыхъ расходовъ отнесены; военное вооруженіе, изготовленіе игольчатыхъ ружей, артиллерійскихъ орудій, постройка броненосныхъ судовъ. Полезные расходы предназначаются для судопроизводства, для народнаго просвѣщенія и т. д. Сказано смышленная голова -- ужъ онъ знаетъ, какъ выйти сухимъ изъ воды...
   При всемъ томъ, престарѣлый король не совсѣмъ доволенъ своимъ великимъ министромъ, которому хотя и не отказываетъ въ геніальности, но желалъ бы отъ него большей послѣдовательности мыслей. Король горько жалуется на то, что опрусѣніе присоединенныхъ провинцій подвигается такъ медленно, чему доказательствомъ служитъ недавній холодный пріемъ его величества въ Ганноверѣ. Экипажъ его, конвоируемый прусскими властями, грустно тащился по опустѣвшимъ улицамъ, тогда какъ на воротахъ богатыхъ домовъ мѣломъ были написаны слова: хозяевъ дома нѣтъ -- уѣхали вчера вечеромъ. Относительно провинцій Помераніи и восточной Пруссіи тоже случился преглупѣйшій маленькій скандальчикъ. Графъ Эйленбургъ, братъ министра внутреннихъ дѣлъ, полагалъ сказать необыкновенную любезность его величеству, пригласивъ его именемъ сейма посѣтить свои вѣрныя провинціи. Послѣ нѣкоторыхъ церемоній король, наконецъ милостиво соглашается. Но вотъ сеймъ собирается, узнаетъ о приглашеніи сдѣланномъ его именемъ, и самымъ неделикатнымъ манеромъ отказывается отъ него, ссылаясь на то, что въ это неурожайное время сильно обѣднѣвшій народъ провинцій не можетъ достойно принять августѣйшаго гостя.
   Изъ сѣверныхъ провинцій эмиграціи въ Америку начинаетъ распространяться на все населеніе Пруссія. Для Соединенныхъ Штатовъ хорошій знакъ, для Пруссіи -- прескверный.

-----

   Въ Англіи великій религіозный вопросъ сдѣлалъ довольно важный шагъ: одряхлѣвшая палата духовныхъ и свѣтскихъ лордовъ не осмѣлилась отвергнуть закона, предложеннаго палатою общинъ, относительно уничтоженія англиканской церкви въ Ирландіи, хотя конечно въ этомъ случаѣ дѣло не обошлось безъ угрозъ со стороны высоковельможной палаты. Послѣ троекратнаго прочтенія билля, она, наконецъ, соглашается отсрочить катастрофу на одинъ годъ, то есть, другими словами немножко замаскировать и исказить законъ, утѣшивъ эту бѣдняжку англиканскую церковь, въ числѣ другихъ любезностей, подаркомъ въ 75 милльоновъ. Не знаемъ только, какъ посмотритъ палата общинъ на это искаженіе ея закона и захочетъ ли общественное мнѣніе допустить, чтобы были сдѣланы какіе-либо уступки этой великой партіи эксплуататоровъ. Въ настоящую минуту министры Брайтъ и Гладстонъ щупаютъ пульсъ страны, чтобы узнать, что имъ предстоитъ дѣлать. Съ своей стороны, эксплуататоры тоже не остаются сложа руки, они не считаютъ дѣло безнадежно проиграннымъ и изъ всѣхъ силъ стараются поднять возмущенія между оранжистами и приверженцами англиканской церкви въ Ирландіи. Правда, въ подбитыхъ глазахъ и вышибленныхъ зубахъ уже не было недостатка. Въ одномъ мѣстѣ собралась толпа въ 40,000 человѣкъ, въ другомъ сбѣжалось до 12,000 буяновъ, но до серьезнаго, организованнаго возстанія до сихъ поръ еще нигдѣ не доходило. Поставленные между центральнымъ правительствомъ метрополіи и туземнымъ населеніемъ острова, ирландскіе реакціонеры и друзья англиканизма затѣяли безумную, пошлую и очень опасную игру -- опасную въ особенности для ихъ собственной кожи.
   Далѣе мы упомянемъ, что еще до сихъ поръ не приведено къ концу дѣло о штатѣ Алабама и о тѣхъ вознагражденіяхъ, какихъ требуютъ Соединенные Штаты за разбойничьи подвиги пиратовъ, вышедшихъ изъ англійскихъ портовъ. Въ самыхъ Соединенныхъ Штатахъ народъ начинаетъ мѣстами довольно громко жаловаться на недостаточную энергію, обнаруженную ричмондскимъ побѣдителямъ какъ въ этомъ дѣлѣ, такъ и по вопросу о республиканскихъ инсургентахъ острова Кубы, воюющихъ съ испанскими роялистами.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 7, 1869

   
емнаго населенія. Въ Небраскѣ одна изъ двухъ палатъ также отозвалась по этому вопросу въ пользу женщинъ.
   Законодательные совѣты Конненктитута, Нью-Джерси, Массачусется, Огайо, Нью-Іорка долго обсуждали этотъ же спорный вопросъ, и процентъ членовъ, желавшихъ уступить справедливымъ притязаніямъ просительницъ, доходилъ тамъ до четвертой, третьей части, даже до двухъ пятыхъ. Въ средѣ самого вашингтонскаго конгресса нѣкоторые члены настойчиво требовали исключить слово "мужскія" изъ хартіи колумбійскаго дистрикта; девять сенаторовъ, и въ числѣ ихъ президентъ, мистеръ Бенджаминъ Уодъ, высказались въ пользу избирательнаго права женщинъ, и многіе изъ тѣхъ, которые не поддерживали его своими голосами (между ними также и г. Семнеръ), сочли за лучшее воздержаться, единственно потому, что, по ихъ мнѣнію, еще не насталъ удобный моментъ для категорическаго рѣшенія вопроса. Наконецъ, одна изъ самыхъ пылкихъ женщинъ-реформаторовъ, г-жа Стэнтонъ, не довольствуясь тѣмъ, что имя ея было внесено въ избирательные списки, лично подвергла себя приговору голосовъ нью-іоркскихъ избирателей, конечно, вовсе не въ надеждѣ быть посланною на конгрессъ, но для того, чтобы ея примѣръ послужилъ предшествующимъ фактомъ на будущихъ выборахъ.
   Впрочемъ, если женщины до сихъ поръ еще не успѣли такъ или иначе ворваться въ конгрессъ или въ законодательные совѣты, то тѣмъ не менѣе онѣ получили уже право вотировать по поводу различныхъ спеціальныхъ вопросовъ. Въ Канзасѣ, Іовѣ, Уисконсинѣ, Миннсзотѣ онѣ имѣютъ вліяніе при выборахъ училищныхъ наставниковъ и инспекторовъ, и сами избираются въ должности "trustees". Даже въ Кентукки, одномъ изъ наиболѣе отсталыхъ штатовъ Союза, матери, имѣющія одного или нѣсколькихъ дѣтей, отъ шести до восемнадцати лѣтъ отъ роду, могутъ подавать голосъ по всѣмъ вопросамъ, относящимся къ воспитанію. Сверхъ того, нѣкоторые муниципалитеты, не дожидаясь окончательнаго рѣшенія штатовъ по этому предмету, уже безусловно причислили женщинъ къ числу гражданъ, имѣющихъ право голоса но всѣмъ вопросамъ мѣстнаго интереса, Между городами, признавшими гражданскую равноправность женщинъ, называютъ Сторджисъ, въ Мичиганѣ, Пассата -- въ Нью-Джерси, а въ штатѣ Нью-Іоркѣ -- Шенектади, городъ голландскаго происхожденія. Итакъ, стародавнія привилегіи мужского пола подверглись нападеніямъ со всѣхъ сторонъ, и лица, ставшія во главѣ нападающихъ, вовсе не похожи на людей готовыхъ склониться передъ первой неудачей, или задремать вслѣдъ за первою удачею. Г-жа Стэнтонъ, г-жа Люси-Стонъ, г-жа Бичеръ-Стоу и многія другія дамы, прославившіяся своими рѣчами или сочиненіями, не перестаютъ ревностно работать для дѣла общаго, работать въ Нью-Іоркѣ, Бостонѣ, Чикаго, во всѣхъ большихъ центрахъ, гдѣ вырабатывается общественное мнѣніе. Молодыя дѣвушки, отправленныя на счетъ ассоціаціи равныхъ нравъ, путешествуютъ вдоль и поверегъ по странѣ въ качествѣ миссіонеровъ; въ маленькихъ городкахъ, даже въ деревняхъ, заводятся мѣстные комитеты; брошюры рассылаются сотнями тысячъ, ч и газета "The Revolution", имѣющая главными редакторами своими г-жу Стэнтонъ и миссъ Антони, расходится въ безчисленномъ множествѣ экземпляровъ отъ границъ Мэна до береговъ Калифорніи. Этотъ органъ, принадлежащій къ числу наиболѣе удовлетворительныхъ изданій этого рода въ Соединенныхъ штатахъ, выбралъ своимъ девизомъ слѣдующую фразу: "мужчинамъ -- ихъ права и ничего болѣе, женщинамъ -- ихъ права и ничего менѣе!"
   Въ настоящее время усилія женскаго союза сосредоточиваются главнѣйшимъ образомъ на колумбійскомъ дистриктѣ, конституцію котораго конгрессъ долженъ просматривать въ нынѣшнемъ году. Этотъ дистриктъ, находящійся подъ непосредственнымъ управленіемъ конгресса, служитъ, такъ сказать, пробной нивою, гдѣ предварительно нововведенія подвергаются опыту, прежде чѣмъ будутъ примѣнены ко всей націи. Это -- первое государство юга, гдѣ невольники, въ числѣ трехъ тысячъ, были освобождены законодательнымъ актомъ; тамъ же, послѣ войны, избирательное право было впервые предоставлено цвѣтнымъ людямъ; теперь двадцать пять тысячъ туземныхъ женщинъ, находящихся въ требуемомъ для избирательнаго права возрастѣ, въ свою очередь настаиваютъ, чтобы имъ было предоставлено это право и чтобы о ихъ политической способности законодательная власть судила по тому поведенію, какого онѣ держались при выборахъ на митингахъ.

-----

   Грантъ занялъ Бѣлый домъ. Новый президентъ, несмотря на огромную популярность, какой онъ пользуется въ странѣ, получилъ далеко не чрезмѣрное большинство, всего 800,000 голосовъ, почти на шесть милліоновъ избирателей. Но власть, которою онъ обязанъ окончательному перевѣсу сѣвера надъ югомъ, свободы надъ рабствомъ, не можетъ быть измѣряема этими числами, она чисто -- нравственнаго свойства и служитъ освѣщеніемъ принциповъ. Это не значитъ еще, чтобы Грантъ считался человѣкомъ ниспосланнымъ свыше, и могъ бы, но своей иниціативѣ, увлечь американскій народъ за предѣлы его обычной колеи. Нѣтъ, одъ долженъ только исполнять законы, вотированные конгрессомъ и принятые народомъ; говоря собственными его словами, онъ, для того, чтобы показать уродливость нѣкоторыхъ законовъ, будетъ прибѣгать только къ самому точному ихъ исполненію. Съ самаго начала ему придется признать мѣру, направленную противъ его предшественника, мѣру, весьма стѣснительную для президента, именно запрещеніе назначать чиновниковъ на нѣкоторыя важныя должности безъ согласія сената. Грантъ вполнѣ убѣжденъ въ необходимости отмѣны этого закона. Онъ напрямикъ высказалъ это свое мнѣніе самымъ вліятельнымъ членамъ конгресса, онъ опирался на то, что этотъ законъ, необходимый для сдерживанія президента, идущаго на перекоръ представителямъ народа., можетъ только стѣснять человѣка, одушевленнаго, подобно ему, самыми благими намѣреніями. Палата представителей приняла эти доводы и вотировала отмѣну закона, но сенатъ, дорожа своими прерогативами, составляющими право народа, отказался развязать руки президенту.

-----

   Извѣстія съ острова Кубы, получаемыя испанскимъ правительствомъ по телеграфу, вообще неохотно имъ обнародываются и отличаются своей неполнотой и часто рѣзкими противорѣчіями. Изъ нихъ, впрочемъ, видно, что возстаніе на Кубѣ постоянно усиливается на всѣхъ пунктахъ острова. Недавно еще возмущеніе обнимало только восточную часть острова, между Сантъ-Яго и Пуэрта-Принчипе, мѣстность гористую, сравнительно мало населенную и имѣющую мало невольниковъ; внутренняя и западная части острова, гдѣ находятся большія плантаціи сахара и табаку, и гдѣ скучено болѣе милліона повольниковъ, не принимали еще участія въ этомъ движеніи. Послѣднія телеграфическія извѣстія говорятъ о дѣйствительныхъ или же мнимыхъ побѣдахъ надъ инсургентами при Пуэрта-Принчипе и Вилла-Клира, городѣ, находящемся въ самомъ центрѣ острова. И такъ возстаніе не перестаетъ подвигаться на западъ, оно охватило уже большія плантаціи и направляется къ Гаваннѣ, а время жаровъ, между тѣмъ, приближается. Тридцати-пяти тысячное войско, отправленное на островъ, должно будетъ сильно поуменьшиться отъ желтой лихорадки. Въ Испаніи не говорятъ болѣе Cuba se va а perde, а уже Cuba se ha perdido.
   Въ то время, какъ новая республика готова возникнуть на Антильскихъ островахъ, другая республика, въ Южной Америкѣ, отчаянно борется съ сосѣднею монархіею. Паргавайцы утратили уже норѣшую линію. Побѣжденные втрое сильнѣйшимъ врагомъ, они оставили свои укрѣпленія Ангостура и Камбарати, прежнюю столицу Ассуисіонъ и новую Лижве, разрушили желѣзную дорогу, которая соединяла эти города съ внутренними населенными мѣстностями, избрала оборонительнымъ пунктомъ Сіэрра-Парагвари, и устроили укрѣпленный лагерь въ Сіерро-Леонъ, за которымъ находится теперешняя столица республики, городъ Перибебуй. Настаетъ новый фазисъ Ѣойны. Бразильцы хотѣли бы вѣрить сами, и увѣрить другихъ, что они покончили съ этимъ геройскимъ сопротивленіемъ, продолжающимся 5 лѣтъ; однакожъ, несмотря на потерю многихъ сраженій и городовъ, парагвайскій народъ еще по побѣжденъ, онъ твердо и мужественно защищаетъ свою родину, и внутренняя часть республики еще неприкосновенна.
   Бразильцы, неимѣя въ своемъ распоряженіи рѣки для перевозки провіанта, принужденные подвигаться въ мѣстности, гдѣ нѣтъ никакихъ путей сообщенія, находятся въ безвыходномъ положеніи. Если Бразилія хочетъ упрочить за собою побѣду, не заключая невозможнаго мира, ей придется еще истратить несчетные милліоны денегъ и человѣческихъ жизней.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 4, 1869

   
оспода предъявили отличный апетитъ. "Возьмемъ все!" кричали они съ Тьеромъ.-- "Завладѣемъ всѣми мѣстами, отъ министерскихъ до полеваго сторожа". "Но откуда же вы возьмете людей, возражали имъ,-- орлеанистовъ не хватитъ на всѣ мѣста".-- "Вамъ надѣлаютъ орлеанистовъ! отвѣчалъ циникъ Тьеръ.-- Да, вамъ ихъ надѣлаютъ!" -- И при этомъ онъ нѣжно гладилъ свой подбородокъ.
   Въ самомъ дѣлѣ, орлеанисты стали распложаться съ изумительной быстротой, угрожая пожрать живьемъ вторую имперію. Такой не совсѣмъ ожиданный ходъ дѣла обезпокоилъ самого императора; вицеимператоръ Руэ задыхался въ сенатѣ; аркадцы Жеромъ Давидъ, Кассаньякъ и Ко зарычали. Дѣло начинало принимать слишкомъ серьезный оборотъ и могло окончиться смертельнымъ ударомъ для второй имперіи. Слишкомъ дряхлая, чтобы преобразоваться, не въ силахъ примѣниться къ новымъ обстоятельствамъ, вторая имперія истачивалась орлеанистами, какъ застарѣлый сыръ червями. Казалось, что наступили уже времена луи-филиповской системы, вездѣ слышались имена Тьера, Гизо, Осонвиля, Дювержье-де-Горана, Шангарнье, герцога Брольи, Дю-Фора, Одилона Барро; на этомъ орлеанистскомъ праздникѣ не доставало только принцевъ Омальскаго и Жуанвильскаго. Дошло до того, что главнымъ вопросомъ дня сдѣлался вопросъ о томъ, какой посольскій постъ дать маленькому Прево-Парадолю, какой министерскій портфель предложить автору "Принца собачки?" Но тутъ императоръ, до сихъ поръ наблюдавшій буржуазную сарабанду, не произнося ни слова, только поглаживая свою бороду и подозрительно, своимъ пронзительнымъ взоромъ, посматривая по сторонамъ,-- стремительно вскочилъ: "Господа, мой совѣтъ министровъ, мы преобразовали личное правительство въ представительное".... сказалъ онъ.-- "Да, ваше величество, мы ринулись теперь въ потокъ конституціонализма".-- "Преобразованіе радикальное, не такъ ли, господа министры, и мы рѣшительно вступили въ новый періодъ?" -- "Такъ точно, государь, мы вступили въ золотой вѣкъ, предсказанный Виргиліемъ".-- "Прекрасно, сказалъ императоръ, -- и такъ какъ мы создали новую конституцію, необходимо, чтобы она была оффиціально признана".-- "Мы не имѣемъ ничего возразить противъ этого, государь", отвѣчали орлеанистскіе министры, непредугадывающіе еще, куда метитъ императоръ.-- "Итакъ я даю народу новую конституцію. Старая была одобрена всѣмъ народомъ, слѣдовательно и новая должна быть представлена на его утвержденіе. Я не забываю никогда, что если я императоръ милостію Божіею, то вмѣстѣ съ тѣмъ я также императоръ и по волѣ народа. Моя новая конституція составляетъ либеральный государственный переворотъ. Необходимо, чтобы и она была одобрена французскимъ народомъ, втеченіе 18 лѣтъ одобрявшимъ прежнюю конституцію, основанную на личномъ авторитетѣ".
   Исключая Оливье, который готовъ былъ дѣлать все, что ни предложатъ, министры возражали, протестовали, они наконецъ убѣдились, что просто служили игрушкою въ опытныхъ рукахъ, они увидѣли ясно, что были проведены и осмѣяны. Двое вышли въ отставку, прочіе заявили, что остаются на своихъ мѣстахъ и прикроютъ своей отвѣтственностію печальное дѣло, которое они порицаютъ. "Порицайте, но дѣлайте!" отвѣчали имъ.
   По всей странѣ пронесся гулъ неодобренія и протеста. Буржуа не хотѣли и слышать о воззваніи къ народу; для нихъ было невыносимо, что императоръ съ высоты вандомской колонны черезъ ихъ головы переговаривается съ низшими классами народа. Они кричали, что плебисцитъ -- учрежденіе деспотическое, страшное орудіе въ рукахъ Августовъ и Тиверіевъ; что парламентарное правленіе несовмѣстимо съ правленіемъ плебисцитарнымъ, что плебисцитарный порядокъ есть ничто иное, какъ рядъ государственныхъ переворотовъ... Подъ предлогомъ получить утвержденіе конституціоннаго порядка, императоръ подчиняетъ его авторитетному порядку, т. е. уничтожаетъ его въ самомъ принципѣ: правительство беретъ обратно, дѣлая видъ, что уступаетъ, оно разрушаетъ, увѣряя, что желаетъ возвести солидную постройку.
   Въ такомъ смыслѣ протестовала буржуазія. Съ своей стороны, республиканцы, признавая, что плебисцитъ составляетъ необходимую принадлежность истинно демократическаго законодательства, въ данномъ случаѣ смотрѣли на него, какъ на актъ личнаго произвола.
   Императоръ заранѣе предчувствовалъ эти протесты и принялъ свои мѣры. Онъ предложилъ народу сказать "да" или "нѣтъ" относительно всѣхъ въ совокупности 45 статей конституціи, сработанной въ нѣсколько дней, не разбирая ее по отдѣльнымъ статьямъ. По его словамъ, новая конституція несравненно либеральнѣе конституціи 1852 года. Въ сущности же она хуже. Главное нововведеніе въ ней заключается въ предоставленіи сенату законодательной власти, -- тому самому сенату, лѣность и невѣжество котораго вошли въ поговорку. Все, что новая конституція даетъ сенату, она отнимаетъ отъ законодательнаго собранія, и все, что она отнимаетъ у представителей народа, выбранныхъ самимъ народомъ, она отдаетъ креатурамъ прежняго порядка. Сенаторы, получающіе по 30,000 франковъ жалованья, назначаются въ это званіе императоромъ на всю жизнь, а потому не имѣютъ никакой надобности искать популярности и слѣдовать за общественнымъ мнѣніемъ страны.
   Рѣшаясь на плебисцитъ, императоръ зналъ, что онъ ни въ какомъ случаѣ не можетъ потерять. Еслибъ народъ отвѣтилъ отрицательно, то вопросы были такъ ловко поставлены, что этотъ отрицательный отвѣтъ можно было признать за желаніе народа возвратиться къ личному правленію. Скажетъ народъ "да" и тогда ничего, онъ получитъ новое приращеніе правъ сената и только. И "да" и "нѣтъ" было одинаково выгодно для императора Наполеона IJI и его вѣрныхъ бонапартистовъ.
   Конечно, полученіе утвердительнаго отвѣта во всякомъ разѣ было пріятнѣе; подобный отвѣтъ нельзя уже перетолковывать; огромное большинство на сторонѣ правительства выражаетъ собою дѣйствительную крѣпость его. И вотъ г. Оливье требуетъ отъ префектовъ пожирающей дѣятельности, завѣряя ихъ, что они ни въ какомъ случаѣ не будутъ привлечены къ отвѣтственности, какія бы мѣры они ни приняли для полученія огромнаго большинства утвердительныхъ голосовъ. Ретивые исполнители, какъ народъ понятливый, не потребовали болѣе подробнаго разъясненія и съ совершенной точностью послѣдовали полученному внушенію. Скучно перечислять всѣ эти интриги, съ обычной беззастѣнчивостію пущенныя въ ходъ. Онѣ, впрочемъ, настолько извѣстны каждому, что не представляютъ даже интереса новизны. По объ одномъ дѣлѣ мы не считаемъ себя вправѣ умолчать,-- это о таинственномъ заговорѣ противъ жизни императора, о трехъ или четырехъ таинственныхъ открытіяхъ втеченіи пяти дней, предшествовавшихъ плебисциту, когда не были даже дозволены народныя сходки, которыя могли бы собраться съ единственной цѣлью потолковать насчетъ плебисцита и уяснить себѣ, о чемъ идетъ тутъ дѣло.
   А уясненіе было очень и очень необходимо. Впрочемъ, трудъ уясненія взяли на себя бонапартистскія газеты. Онѣ заявили, что кто скажетъ "нѣтъ", тотъ станетъ вотировать противъ самого императора, противъ имперіи, искренно желающей произвести коренныя реформы въ либеральномъ смыслѣ. Подобныя разъясненія дѣйствовали, и въ день вотъ всѣ консервативныя силы сгруппировались вокругъ "да", а революціонныя стояли за "нѣтъ". "Да" значило долой революцію и революціонеровъ. "Нѣтъ" приданъ смыслъ угрозы противъ имперіи, бонапартизма, буржуазизма, легитимизма, клерикализма и пр. Потому-то буржуа и парламентаристы нашлись вынужденными вотировать противъ себя и класть утвердительные отвѣты въ пользу тѣхъ, кто разрушалъ парламентаризмъ -- ихъ идеалъ государственнаго устройства. Вотируя "нѣтъ", они бы высказались, правда, за представительное правительство, но въ формѣ демократической республики, которой они вовсе не желали. "За бомбы и убійство", прибавляли Оливье, Руэ, Кассаньяки, разъясняя, за что вотируютъ тѣ, которые скажутъ "нѣтъ".-- "Посмотрите, продолжали они,-- до чего дошла эта-республиканская партія. Глава нашей полиціи Пьетри, прогуливаясь ночью по улицамъ столицы, какъ дѣлывалъ нѣкогда Гарунъ-аль-Рашидъ, въ темнотѣ, въ катящемся фіакрѣ, замѣтилъ одну личность, показавшуюся ему подозрительной. Начальникъ полиціи послѣдовалъ за этимъ фіакромъ. Подозрительная личность вышла изъ экипажа посреди какой-то площади; Пьетри положилъ ей руку на плечо и сказалъ: "Ваше имя Камиллъ, вы дезертиръ." -- Совершенно вѣрно.-- "Вы сдѣлаете мнѣ удовольствіе, довезя меня до вашей квартиры, я тамъ пересмотрю ваши бумаги." Камиллъ повинуется; подъѣзжаютъ къ дому, гдѣ жилъ этотъ подозрительный гражданинъ. Въ корридорѣ ихъ встрѣтила г-жа Эмэ, любовница Камилла.-- "А, такъ вы арестовали моего любовника. Очень хорошо! Подымитесь-ка повыше въ мою комнату, я передамъ вамъ всю корреспонденцію Камилла; тамъ вы найдете письмецо Густава Флурапса, которое, по всей вѣроятности, васъ заинтересуетъ." Затѣмъ Камиллъ и Эмэ самымъ подробнымъ образомъ разсказали о существующемъ заговорѣ. Ихъ показанія черезъ нѣсколько часовъ были напечатаны въ оффиціальной газетѣ имперіи и распространены въ сотняхъ тысячъ экземпляровъ. Въ то же самое время Пьетри открылъ гдѣ-то складъ бомбъ. Главою сказаннаго заговора оказался никому неизвѣстный Руссель, какая-то мифическая личность. Приверженныя къ правительству газеты ударили въ набатъ. Но и этого было мало: открыли еще новый заговоръ въ Марсели.
   Эти событія такъ повліяли на избирателей, что утвердительный отвѣтъ высказался даже многими и изъ тѣхъ, которые еще наканунѣ стояли за "нѣтъ". Можно сказать приблизительно вѣрно, что заговоръ подарилъ правительству около милліона лишнихъ голосовъ.
   Всеобщее голосованье дало слѣдующіе результаты: 7,200,000 сказали "да", 1,600,000 -- "нѣтъ и.
   Никто не ожидалъ, что получится такое громадное большинство. Самые рьяные оптимисты держали пари никакъ не далѣе 6,000,000 утвердительныхъ голосовъ.
   Плебисцитарный государственный переворотъ сильно походилъ на Coup d'Etat 1851 года. Направленный противъ республиканской партіи, онъ въ обоихъ случаяхъ затрогивалъ и буржуазію (въ 1851 г. онъ былъ направленъ противъ парламентаризма, въ 1870 г. противъ вторженія парламентарной партіи). Въ самую рѣшительную минуту онъ соединилъ буржуазію съ бонапартистами и соединенныя ихъ силы направилъ противъ республиканцевъ. но послѣдніе держались крѣпко, и въ 1870 г. невозможно было привести въ исполненіе второй части программы, такъ удачно примѣненной въ 1851 г. Не удалось одно, такъ удалось другое;-- выдумали возмущеніе и явилось средство держать Францію въ осадномъ положеніи и терроризировать Парижъ. Знаменитыя бѣлыя блузы опять явились на сцену, построили баррикады, пѣли Марсельезу и т. д. Однакожъ комедія возстанія кончилась ничѣмъ. Куда же обратить свои усилія? А международное рабочее общество -- вотъ гдѣ вся зажигательная сила революцій. Произвели многочисленные аресты. По французское отдѣленіе общества протестовало и заявило, что оно не участвовало и не намѣрено участвовать ни въ какихъ возмущеніяхъ и заговорахъ, что приписываемыя ему преступленія оно даже и не помышляло дѣлать. Тѣмъ временемъ въ Парижѣ ввели новыя военныя подкрѣпленія. Префектъ парижской полиціи разослалъ къ обывателямъ объявленіе, въ которомъ утвердительно говоритъ, что "сегодня вечеромъ будетъ возмущеніе, неисправимые враги порядка и пр. Пусть добрые граждане остаются въ увѣренности, что получатъ законную защиту, а злые да трепещутъ!" Публичные сады были заняты войсками, гдѣ они и бивуакировали и день и ночь. По никакихъ серьезныхъ столкновеній между солдатами и народомъ не произошло. Новая неудача, но правительство получило со всѣхъ мѣстъ донесенія о результатахъ вотированія и успокоилось.
   Результаты плебисцита извѣстны. Мы скоро увидимъ, что сдѣлаетъ вторая имперія изъ своей новой побѣды. Но такъ ли убѣдительны цифры, доказывающія эту побѣду. Достаточно ли превышаютъ или, лучше сказать, уравновѣшиваютъ 7,200,000 голосовъ, представляющихъ собою всѣ пассивные элементы французскаго населенія, съ 1,600,000, представляющихъ элементы активные. Республиканская партія, вначалѣ было озадаченная результатомъ баллотировки, успокоившись, убѣдилась, что ей нечего горевать, напротивъ, полученные результаты оказываются для нея весьма благопріятными. Получить въ свою пользу 1,600,000 голосовъ при тѣхъ интригахъ, которыя пустилъ въ ходъ оффиціальный міръ, получить двѣ трети голосовъ въ Парижѣ и большинство въ нѣкоторыхъ другихъ большихъ городахъ -- это почти полная побѣда. Если прибавить къ тому, что нѣтъ ни одного округа, гдѣ бы не обнаружились оппозиціонные элементы, что почти треть арміи вотировала "нѣтъ", если всѣ эти факты взять въ совокупности, то выйдетъ, что побѣда второй имперіи далеко не можетъ быть названа побѣдой, она только не пораженіе.
   Выходитъ, что ни та, ни другая сторона не имѣютъ причинъ быть особенно недовольными результатами, которые далъ плебисцитъ. Правительство торжествуетъ побѣду; республиканцы находятъ, что при тѣхъ условіямъ, при какихъ производилось общее голосованіе, слѣдовало ожидать даже худшаго результата.
   На кого же въ этомъ дѣлѣ выпадаетъ роль побѣжденнаго?
   -- На кого? На буржуазію. Въ общей суматохѣ болѣе всѣхъ пострадалъ парламентаризмъ, брошенный своими недавними и кратковременными союзниками -- бонапартистами. Вотируя "да" бѣдные орлеанисты вотировали противъ самихъ себя. И по дѣломъ имъ, этимъ двусмысленнымъ людямъ, ненавидящимъ деспотизмъ, не любя свободы. Путаясь въ эгоистичныхъ интригахъ, они отвыкли понимать все простое и ясное, и потому всякое потрясеніе теперь для нихъ пагубно.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 5, 1870

   
Ко всем произведениям автора К списку авторов