Свенцицкий Валентин Павлович - Из бесед на избранные места творений святого Иоанна Лествичника

--------------------

Публикуется по рукописи духовной дочери автора.

--------------------

БЕСЕДА ПЕРВАЯ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Господь сказал Своим ученикам: "Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф. 7, 13).

Когда ученики ужаснулись трудности пути спасения и спросили Господа: "Кто же может спастись? Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу, ибо всё возможно Богу" (Мк. 10, 26-27).

Я боюсь, что чтение "Лествицы" св. Иоанна вызовет этот страх, это смущение, "Кто же может подняться на эту Лествицу?" -- подумают духовные мои дети.

Человекам это невозможно, но не Богу, ибо всё возможно Богу.

Вступать на путь духовной жизни -- можно, только уповая на эти слова, а не на свои силы. От нас Господь требует усилий в меру наших человеческих сил, в меру нашего человеческого разумения -- остальное даёт нам Божественная благодать, Божия помощь.

Вот почему, приступая к чтению "Лествицы" св. Иоанна, да не дерзаем ставить себе задачей подняться на недосягаемую высоту Задача подвизающегося -- работать для Господа всю жизнь. А каковы будут плоды -- это от благодати Божией.

Первая ступень Лествицы требует от нас должного отношения к "миру". Надо противопоставить себя ему. Провести некую черту. Отречься от него. Первое слово св. Иоанна -- "Об отречении от мира", а следующее, ступень вторая, -- "О беспристрастии".

Боящихся сделать этот внутренний шаг св. Иоанн ободряет следующими словами:

"В самом начале отречения, без сомнения, с трудом, понуждением и горестью исполняем добродетели; но преуспевши, перестаём ощущать в них скорбь или ощущаем, но мало; а когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено усердием, тогда совершаем их уже со всякою радостию и ревностию, с вожделением и Божественным пламенем".

"Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие", -- говорит ап. Павел. Свои скорби ожидают и вступающего на путь духовной жизни. Слишком сильна над нами власть жизни мирской, чтобы мы могли без боли, без тоски, без скорби отсечь внутренние цепи, связующие нас с миром. Но великий опыт подвижников вселяет в нас радостную бодрость. Он говорит нам о дальнейшем. О том, что ждёт нас, когда мы не остановимся на полпути, когда, "преуспевши" и победив "плотское мудрование", подымемся несколько над жизнью мирской. Тогда этот подвиг отречения вселит в нас радость. Божественное пламя охватит нас...

"Желающие истинно работать Христу прежде всего да приложат старание, чтобы, при помощи духовных отцов и собственным рассуждением, избрать себе приличные места и образы жизни, пути и обучения: ибо не для всех полезно общежитие, по причине сластолюбия, и не все способны к безмолвию, по причине гнева; но каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам".

Это указание св. Иоанна относится не только к подвизающимся в монашестве, оно относится и к нам, мирским людям. Совершающие путь духовной жизни в миру, отрекающиеся от него внутренне, не уходящие в монастыри, в пустыни и затворы всё же неминуемо должны и по внешности, хотя и в условиях мирской жизни, изменить жизнь свою. Нужен некий внешний режим жизни, который и должен быть установлен "собственным рассуждением", но с ведома, по совету и с согласия духовника.

"Кто истинно возлюбил Господа, кто истинно желает и ищет будущего царствия, кто имеет истинную скорбь о грехах своих, кто поистине стяжал память о вечном мучении и страшном суде, кто истинно страшится своего исхода из сей жизни, тот не возлюбит уже ничего временного".

Да и как возлюбить ему? Тот горний Иерусалим, то вечное Царствие -- если оно откроется внутренним очам -- сразу осветит особым светом мирскую жизнь. Увидит человек, как ничтожны и призрачны соблазны мира. Как суетны заботы. Временное, преходящее станет для него подобно сновидению. Какими страшными предстанут ему грехи против Господа! Какое великое правосудие увидит он в вечных мучениях для душ, возлюбивших временное и отвергнувших Христа! Ибо вечная, бессмертная душа человеческая, избирающая временное и тленное, сама себя ввергает во власть вечной смерти.

"Если кто возненавидел мир, тот избежал печали. Если же кто имеет пристрастие к чему-либо видимому, то ещё не избавился от неё; ибо как не опечалиться, лишившись любимой вещи".

Вначале человеку кажется, что отречься от мира -- значит избрать путь, не знающий радости. Радость мирская кажется ему единственной радостью жизни. Но это самообман. Это наваждение бесовское. Эта кажущаяся мирская радость опустошает душу, является источником уныния, разочарования, безотчётной тоски. За минуту этого мелькнувшего призрака человек платит долгими и тяжкими скорбями. Не верь этому призраку, говорит св. Иоанн. Не радость, а печаль ждёт тебя в миру, ибо жизнь мирская -- это постоянное лишение себя "любимых вещей". Возненавидь мир. Возненавидь вещи сии -- и тогда избежишь печали.

"Будем внимать себе, чтобы, думая идти узким и тесным путём, в самом деле не блуждать по пространному и широкому. Узкий путь будет тебе показан утеснением чрева, всенощным стоянием, умеренным питием воды, скудостью хлеба, чистительным питием бесчестия, принятием укоризн, осмеяний, ругательств, отсечением своей воли, терпением оскорблений, безропотным перенесением презрения и тяготы досаждений, когда будешь обижен -- терпеть мужественно, когда на тебя клевещут -- не негодовать; когда уничижают -- не гневаться; когда осуждают -- смиряться. Блаженны ходящие стезями показанного здесь пути, яко тех есть Царство Небесное (Мф. 5, 3-12)".

Здесь св. Иоанн предостерегает нас от обольщения. Человеку может казаться, что он избрал себе путь узкий, что идёт он не по широкой мирской дороге, по которой идёт погибающее большинство. Отвлекая внутреннее внимание, тёмная сила уводит от истинного, узкого пути спасения.

Внимай себе, говорит св. Иоанн. Внимай, чтобы не поддаться обольщению сему. А вот и признаки, по которым ты можешь проверить, каким путём идёшь: узким ли, ко спасению, или блуждаешь по пространному широкому пути гибели. Сначала признаки внешние: если ты утесняешь чрево твоё постом, если ты не ленишься встать на ночную молитву, если ты мало пьёшь воды и не думаешь об одежде, если ты доволен, питаясь одним хлебом, -- ты идёшь узким путём.

А вот признаки внутренние: если ты отсёк свою волю и терпеливо и радостно несёшь послушание, если ты безропотно несёшь бесчестие, осмеяние, обиды, если ты не негодуешь на клевету и смиряешься, когда тебя осуждают, -- ты идёшь узким путём. Труден, воистину труден этот путь. Но блаженны идущие им -- "яко тех есть Царство Нeбесное"!

"Некоторые люди, нерадиво живущие в мире, спросили меня, говоря: "Как мы, живя с жёнами и оплетаясь мирскими попечениями, можем подражать житию монашескому?" Я отвечал им: "Всё доброе, что только можете делать, делайте; никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь к чужому ложу и будьте довольны оброки жён ваших. Если так будете поступать, то недалеко будете от Царствия Небесного"".

Этот ответ св. Иоанна Лествичника в наши дни имеет особое значение.

Один пустынник нашего времени рассказывал мне, как однажды, подымаясь в гору после обсуждения пустынниками вопроса, не надо ли им выстроить свой монастырь, он удостоился видения. Ему предстал Ангел, который сказал: "Не время строить монастыри".

Рассказано мне это было за несколько месяцев до германской войны.

"Не время строить монастыри!" Воистину так! Но время подвизаться подвигом монастырским! Внешняя монастырская жизнь для немногих сейчас доступна. И духовная жизнь христиан должна проходить теперь в условиях жизни мирской. Им надлежит создавать невидимые, "духовные" монастыри своею жизнью, наипаче же молитвенным подвигом. Не многие могут теперь жить за каменными монастырскими стенами, отделяющими тот, суетный мир от этого, христианского, Божьего. Но значит ли это, что никаких стен нельзя воздвигнуть между тем и этим миром?

Внутреннее отречение от мира -- вот фундамент этого монастыря. Молитвою, борьбою со страстями, чистотою жизни, отречением от своей злой воли, подвигами и работой Господней, всецело уповая на благодатную помощь Божию, -- воздвигни стены этого невидимого для людских глаз монастыря. Не осуждайте, не лгите, любите людей, угасите вражду в сердцах ваших, будьте милосердны и чисты сердцем -- и монастырём для вас станет внутренняя ваша жизнь. Стройте же эти невидимые, духовные монастыри. Уходите в них от суеты мирской. Наступило для сего лето Господне благоприятное!

Аминь.

БЕСЕДА ВТОРАЯ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Человеку кажется, что все его несчастия происходят от внешних, житейских неудач. Если потерял он имение своё -- ему кажется причиной его несчастья материальная неустроенность. Если он болен -- болезнь представляется ему главным источником бед. И думает человек: какой бы я был счастливый, если бы вернулось ко мне моё здоровье. Этот несчастен потому, что лишился места. У этого умер близкий человек. У той муж пьянствует и проживает свой достаток

Все эти несчастия так близки, так понятны нам. Но не они делают нас несчастными. Они лишь внешние поводы, в которых обнаруживается наше душевное неустройство. И богатые могут быть несчастными, и бедные счастливыми; и здоровые могут умирать от тоски, и больные могут ликовать от радости; и имеющие службу бросаются под поезд, и не имеющие благодарят Господа за жизнь. Всё зависит от души, которая переживает то или иное ниспосланное ей в жизни. Одни и те же события разными людьми разного духовного устроения будут пережиты по-разному. Знаменателен в этом отношении ответ, данный Василием Великим правителю, который угрожал ему разорением, изгнанием, истязанием и казнью. Повествует о том св. Григорий Богослов в надгробном слове Василию Великому.

"Если можешь, угрожай иным; а это нимало нас не трогает", -- ответил на угрозы св. Василий. "Как же это и почему?" -- спросил правитель. Св. Василий ответил: "Потому, что не подлежит описанию имуществ, кто ничего у себя не имеет... Изгнания не знаю, потому что не связан никаким местом... Везде Божие место, где ни буду... Смерть же для меня благодетельна -- она скорее препошлёт к Богу, для Которого живу и тружусь, для Которого большею частью себя самого я уже умер и к Которому давно спешу".

Так говорит святой, имеющий истинное устроение души. А сколько людей считали бы себя несчастнейшими, лишаясь имущества, подвергаясь изгнанию или ожидая смерти!

События внешней жизни не зависят от нас. И не на это внешнее устроение должны мы обратить главное внимание. Мы должны прежде всего в порядок привести собственную душу. В исполнении этой задачи великое значение имеет чтение святых отцов. Ради этой задачи беседуем мы и о восхождении по Лествице св. Иоанна. Ради этого устроения, как мы видели в первой беседе, надлежит подняться на первую ступень -- "отречения от мира" и на вторую -- "беспристрастия". Ныне надлежит нам рассмотреть третью ступень, о которой говорит третье слово "Лествицы": "О странничестве"...

"Странничество есть невозвратное оставление всего, что в отечестве сопротивляется нам в стремлении к благочестию. Странничество есть недерзновенный нрав, неведомая премудрость, необьявляемое знание, утаиваемая жизнь, невидимое намерение, необнаруживаемый помысл, хотение уничижения, желание тесноты, путь к Божественному вожделению, обилие любви, отречение от тщеславия, глубина молчания".

Отрёкшийся от мира уходит внутрь себя. Он чувствует себя несвязанным с жизнью мирской. Он живёт как странник здесь, на земле. Он навсегда оставляет то, что в миру мешает благочестию. Жизнь его "утаивается" от взоров, она протекает внутри, в духе его. Он не имеет стремления тщеславиться ни знаниями своими, ни высотой своей, ни мудростью, ибо мир -- ничто. Могут ли услаждать странника мирские похвалы?

"Ощутивши пламень, беги; ибо не знаешь, когда он угаснет и оставит тебя во тьме".

Если возгорелась в тебе ревность о жизни духовной -- беги от мира. Теперь же, не откладывая, приступай к служению Господу. Дорожи этим огнём. Не дай остынуть ему в тебе. Если не будешь возгревать души -- он угаснет, и снова спустится в сердце твоё мрак, снова суета мирская поработит тебя.

"Лучше оскорбить родителей, нежели Господа, потому что Сей и создал, и спас нас; а те часто погубляли своих возлюбленных и подвергали их вечной муке".

Уважение и любовь к родителям указаны нам заповедью Божиею. Но враги человеку домашние его. И если жизнь духовная встречает на своём пути препятствие в лице неверующих родителей -- лучше огорчить их, чем Господа. И если дети, или близкие, или вообще кто бы то ни было из людей, мешает идти за Христом -- лучше огорчи человека, не послушайся его, чем Господа, Которому послужи. А теперь вопрос этот часто встаёт в семьях. Как быть верующим, душа которых стремится к храму, к молитве, к соблюдению постов, к жизни церковной, когда часто семья смеется над этим, восстаёт на это, препятствует этому? Слушаться ли их, чтобы не огорчить непослушанием? Нет! Всё сделав для сохранения мира, всё же надо идти своей дорогой, памятуя -- лучше оскорбить родителей, детей, близких, кого бы то ни было из людей, чем Господа.

"Когда мы ради Господа, оставив свои домы и родственников, предаём себя отшельнической жизни из любви к Богу, тогда бесы стараются возмущать нас сновидениями, представляя нам сродников наших или сетующих, или за нас в заключении держимых и другие напасти терпящих".

И дальше: "Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком; а кто презирает его, пред теми всегда оказывается лжецом".

О бесах надлежит нам сказать подробнее. Часто упоминают о них святые отцы. Это слово смущает мирского человека. Ему внушают, что верить в существование бесов могут лишь безграмотные люда. Что это признак невежества, что это простое суеверие, унаследованное невежественным народом от предков своих вместе с верою в домовых, русалок, ведьм и колдунов.

Так думают те, для кого не существует иного мира, кроме того, который окружает нас, который мы видим, осязаем. Для них нет ни Бога, ни дьявола, ни Ангелов, ни бессмертия человеческих душ, ни ада, ни рая, ни вечной жизни: человек для них -- часть этого вещественного мира. Умрёт, сгниёт, и это всё. Для них вещество -- случайное соединение каких-то "атомов", и жизнь потому не что иное, как ряд приятных или неприятных случайностей. Никто невидимый, по их мнению, не стоит за видимым миром.

Для нас, верующих, и самое вещество имеет невидимую духовную основу. И мир -- не случайность, а Божие создание. И жизнь -- не случайность, а нечто, имеющее великий смысл, ибо руководит ею Промысел Божий. Для нас есть Господь Вседержитель. Для нас, кроме этого мира, есть мир иной, в котором своё бытие, свои законы. Для нас тот, иной мир содержит тьмы Ангелов, часть которых отпала от Господа и ведёт с Ним брань, стремясь отторгнуть от спасения человеческие души. Тот духовный, невидимый мир находится в некотором соприкосновении с миром земным. На нашу внутреннюю жизнь влияют и Ангелы, хранители наши, влияют и тёмные силы бесовские, влекущие нас к погибели.

Бесы -- не отвлечённое понятие, не символ, не иносказание и тем паче не продукт невежества. Они есть несомненное, действенное и личное начало потустороннего мира. Так всегда относилась к ним Святая Церковь, так всегда относились к ним святые отцы.

Всё богослужение полно этой бранью Святой Церкви с тёмными силами дьявола и его служителей. Заклинания при крещении имеют сего врага как бы лицом к лицу. Все молитвы святых исполнены этой пламенной вражды к силам бесовским. Молитвы святых -- это как бы внутренняя война с бесовскими полчищами. А жития святых? Это история неустанной брани души человеческой с дьяволом, бесами, демонскими силами.

Многим святым, достигнувшим высоты духовной, Господь дал видеть их очима.

Преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский говорит, что "вид их гнусен".

Как же можно доверять наветам бесовским? Как можно их слушать? Как можно им подчиняться?

Не верь, когда они будут терзать душу твою, стремящуюся стать на путь духовной жизни, -- сомнениями. Не верь, когда они, овладев твоим сном, станут тревожить тебя "пророческими сновидениями". И, главное, не верь, когда они будут клеветать на жизнь, представляя её тебе как не имеющий смысла путь к могиле.

Мы накануне великого торжества Истинной Жизни. Накануне светлого дня Пасхи. Может ли устоять ложь бесовская, могут ли не рассеяться, как дым, полчища тёмных сил, может ли не содрогнуться ад от победной ликующей песни: Христос воскресе!

Аминь.

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Слово Божие имеет силу перерождать человеческую душу. И тогда всё то, что было справа начинает казаться слева, а всё, что было слева, начинает казаться справа. Иной язык, иные понятия, иные чувства у верующего и у неверующего человека. Что хорошо по-Божьи, то плохо по мирскому, и наоборот: что хорошо по мирскому, то мерзость пред Господом. И вот, когда упадёт семя слова Божия на добрую почву, человек мирской начинает скорбеть, ибо чувствует, как начинает отрываться от обычной мирской жизни, мирских интересов, мирских понятий, но не может найти дороги, по которой можно идти в условиях жизни мирской, в то же время исполняя Заповеди Божии.

Это создаёт в его душе как бы некоторый разлад, как бы некое смущение. Он уже потерял вкус к тому, что раньше так манило его в жизни мирской, но и не научился ещё вполне отдаться жизни духовной, и спрашивает такой человек: как ему жить? То есть как ему найти в наших условиях жизни такие пути, которые дали бы ему возможность и в мирской суете жить по-Божьи. Его смущает, что наша жизнь построена совсем не так, как учил Христос, и что даже невозможно найти приложения к жизни возгоревшейся ревности о жизни во Христе.

Но так было всегда. И в первые века христиане жили среди язычников. И разве христианин, живший при дворе римского императора, где царствовали разврат, честолюбие, зависть и злоба, -- разве не был он поставлен перед тем же вопросом: как в условиях жизни мирской сохранять и осуществлять христианское учение?

Здесь открывается первая задача для всякого христианина -- задача внутренняя. Задача нашего внутреннего устроения. Внешняя жизнь может остаться ещё неизменной, но это будет уже совсем иной человек. Иное отношение будет к скорби, к неудачам, к болезням, к злобе, к клевете, к славе, иной откроется смысл человеческого бытия.

И потому первое, на что надлежит указать человеку, отрывающемуся от жизни мирской, уже почувствовавшему жизнь Господа, -- нужно указать ему те внутренние задачи, которые стоят перед каждым. Когда душа человеческая придёт в надлежащий строй, Господь вразумит её тогда и о внешнем жизненном пути.

Для того чтобы отдаться жизни духовной, надо иметь внутреннюю решимость отдаться этой жизни окончательно, вполне. Это то самое, что страшит многих, что заставляет их служить двум господам и что является источником многих скорбей. Господь призывает нас не к тому, чтобы мы половину сердца отдали Ему, не к тому, чтобы мы половину души отдали Ему. Он хочет от нас не того, чтобы наполовину только служили Ему. Господь требует, чтобы всё сердце наше, всю душу нашу, всю нашу жизнь отдали Ему. Только при этом Господь обещает всё то, что мы так хорошо помним, когда что-либо просим у Господа, и всегда забываем, когда речь идет о наших обязанностях перед ним.

"Не заботьтесь о завтрашнем дне", -- сказал Господь. Но тут же прибавил: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его и это всё приложится вам" (Мф. 6, 33-34).

Ты хочешь, чтобы Господь одел тебя, как лилию, и питал, как птицу небесную, -- так ищи прежде Царства Божия и тогда всё необходимое для твоего земного существования будет дано тебе.

Ты запомнил слова Господа: "У вас и волосы все сочтены". Но не забыл ли другие слова, сказанные тут же: "Кто исповедует Меня перед людьми, того и Я исповедую перед Отцом Моим Небесным" (Мф. 10, 30-32).

Но можешь ли ты, желающий такого попечения Божьего о твоей жизни, можешь ли ты по совести сказать, что исповедуешь Господа перед людьми?

Только тот воистину отдаёт свою жизнь Господу, кто каждый час, каждую минуту своей жизни может сказать: "Да будет воля Твоя".

Как достигнуть такого состояния духа? Многими трудами достигается оно. Святые подвижники учат, что необходимо прежде всего отречение от своей воли. Отсюда краеугольный камень монашества -- послушание.

Четвёртая ступень Лествицы и раскрывает этот путь. В слове четвёртом св. Иоанн говорит: "О блаженном и приснопамятном послушании". Что есть послушание?

"Послушание есть совершенное отречение от своей души, действиями телесными показуемое... Послушание есть... добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытству, беспечалие в бедах, неуготовляемое пред Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушание есть гроб собственной воли и воскресение смирения... Послушный, как мёртвый, не противоречит и не рассуждает ни о добром, ни о мнимо худом; ибо за всё должен отвечать тот, кто благочестиво умертвил душу его. Послушание есть отложение рассуждения и при богатстве рассуждения".

Когда мы имеем многое возразить против того, что повелевает духовный отец, нужно отложить все рассуждения, -- ибо согласие не есть послушание. Монастырское послушание, или послушание старцу, и есть послушание без мотивов, без рассуждений, без возражений.

Конечно, священник-духовник не то же, что старец, но и ему должно оказывать добровольное послушание, поскольку во всякое духовничество входит элемент старчества.

"Начало умерщвления и духовной воли, и членов тела бывает прискорбно; средина иногда бывает с прискорбием, иногда без прискорбия, а конец уже без всякого ощущения и возбуждения скорби".

Когда человек вступает на путь послушания, вначале ему трудно подчинять волю свою чужой воле. Отсюда скорбь и смятение духа. В середине пути бывает по-разному. Одни быстро усваивают привычку к послушанию, другие с трудом, -- отсюда у них эта середина проходит без скорби, у других в скорбях. А к концу все люди радостно несут подвиг послушания.

Святой Афанасий Великий называет послушание "добровольным мученичеством". И мученический путь вначале труден. В середине допускает колебания. А к концу светел и радостен.

"Отцы псалмопение называют оружием, молитву -- стеною, непорочные слёзы -- умывальницею, а блаженное послушание назвали исповедничеством, без которого никто из страстных не узрит Господа".

Что это значит? Это значит, что многообразны средства, которыми пользуемся мы в борьбе за наше спасение: псалмопение -- подобно оружию в этой борьбе с темными силами; молитва -- созидает стену, которою мы, как крепостными стенами, ограждаем себя от суеты мирской; непорочные наши слёзы -- это умывальница, в которой мы омываемся от наших грехов. Велико значение и псалмопения, и молитвы, и слёз. Но послушания не могут заменить они. Послушание есть исповедничество Господа. Свидетельство бесстрастия. Путь самоотречения, без которого никто не узрит Господа.

Послушание даётся не сразу. На пути сего подвига есть свои обольщения.

"Находящийся в повиновении, когда победит следующие два обольщения врагов, пребывает уже рабом Христовым и вечным послушником".

О первом обольщении:

"Диавол старается находящихся в повиновении иногда осквернять телесными нечистотами, делает их окаменелыми сердцем и сверх обычая тревожными; иногда наводит на них некоторую сухость и бесплодие, леность к молитве, сонливость и омрачение, чтобы внушить им, будто они не только никакой пользы не получили от своего повиновения, но ещё и вспять идут, и таким образом отторгнуть от подвигов послушания. Ибо он не попускает их разуметь, что часто промыслительное отнятие многих наших духовных благ бывает для нас причиною глубочайшего смиренномудрия".

Как часто на исповеди духовнику приходится слышать о таких душевных состояниях. Почти полторы тысячи лет назад писаны эти слова св. Иоанна Лествичника, но законы духовной жизни одинаковы для всех времён и народов. Духовные немощи и обольщения и тогда были такими же, как и ныне. И ныне пребывающие в послушании и под руководством старцев или простых духовников встающие на путь духовной жизни подвергаются такому же нападению врага. Они вдруг начинают испытывать усилие страстей или начинают чувствовать окаменелость сердца. То внезапная тревога охватывает их, то сухость, то леность, пропадает почти совсем желание молиться. Враг вкладывает ему мысль, что пока он не исполнял послушания, не шёл по этому пути он был лучше. Лучше молился, был чище сердцем, духовнее, ревностнее работал Господу. А вот как встал под руководство -- так и потерял всё.

Знай -- это искушение. Вражеский навет, попускаемый промыслительно, ибо такое временное лишение нас духовных благ бывает для нас причиною глубочайшего смиренномудрия.

Обольщение второе противоположно первому:

"Видел я послушников, исполненных сердечного умиления, кротких, воздержанных, усердных, свободных от брани страстей и ревностных к деланию, которые сделались таковыми через покров отца своего. Бесы, приступившие к ним, тайно вложили в них мысль, будто они уже сильны к безмолвию и могут достигнуть через него совершенства бесстрастия. Обольщённые сим они пустились из пристани в море, но когда буря постигла их, они, не имея кормчего, потерпели бедственное крушение в этом скверном солёном море".

Это значит, что иной раз слишком быстрые успехи поражают послушника, ему начинает казаться, что он уже достиг высоты, на которой не требуется послушания. Из тихой пристани выходит он на безбрежный простор своеволия. Здесь бесы стерегут его, и начатый под руководством так успешно путь жизни духовной кончается страшным кораблекрушением. Чаще всего именно здесь впадает человек в прелесть, то есть в горделивое самообольщение.

Но, как и во всём, не надо быть и в послушании человеком с двоящимися мыслями.

"Кто иногда слушает, а иногда не слушает отца, тот подобен человеку, который к больному своему глазу в одно время прикладывает целебную мазь, а в другое -- известь".

То слушаться, то не слушаться своего духовника, а особенно старца, -- это значит то лечить, то засорять зрение своей души. Духовное зрение наше не может быть чистым, если мы к духовным очам нашим то будем прикладывать духовную мазь послушания, то известь своеволия.

"Тем, которые взяли на себя о Господе попечение об нас, должны мы веровать без всякого собственного попечения, хотя бы повеления их и не согласны были с нашим мнением, и казались противными нашему спасению, ибо тогда-то вера наша к ним искушается как бы в горниле смирения. Признак истинной веры в том и состоит, чтобы без сомнения покоряться повелевающим даже тогда, когда мы видим, что повеления их противны нашим ожиданиям".

Здесь всё с большей и большей ясностью открывается нам, какое послушание требует подвижник. Заметим, что речь идёт о послушании монастырском, о руководстве старческом, где послушание является нарочитым подвигом. Духовник в миру не может взять на себя такого руководства, ибо не может руководить всею жизнью духовного своего сына. Но в объёме и его духовного руководства надлежит всё же пребывать в послушании и мирянам, ибо без послушания отцу нет сыновнего отношения и, значит, нет никакого руководства.

Вот почему в завершение наставления о послушании св. Иоанн говорит слова страшные, дерзновенные, говоря которые святой подвижник предостерегает, чтобы словами этими "не ужасались".

"Не ужасайся и не дивись, когда скажут тебе... что лучше согрешить перед Богом, нежели перед отцом своим; потому что, если мы прогневали Бога, то наставник наш может Его с нами примирить; а когда мы наставника ввели в смущение, тогда уже никого не имеем, кто бы за нас ходатайствовал".

Вот последняя степень самоотречения. За тебя, послушника, даст пред Господом ответ твой отец духовный, которому вверил ты душу свою.

Сомневаешься ли ты в великом значении послушания? Спроси об этом тех, кто имел и лишился этого блага.

"Пользу послушания возвестят тебе те, которые отпали от него; ибо они тогда только узнали, на каком стояли небе".

Воистину так! Ведь мы вообще умеем ценить только то, что у нас отнимается. Пока тело наше здорово, мы не замечаем и не ценим этого блага. А когда заболеем тяжкою болезнью, думаем, что были бы счастливы, если бы исцелились от нее.

Пребывать в послушании в смысле духовном -- как бы пребывать на небе. Отпавшие от него лишились этого неба и только после того, как лишились, поняли, на какой высоте стояли и куда низвергнуты.

Мы внимаем с вами словам св. Иоанна о блаженном и приснопамятном послушании. И чудится мне вопрос, который встает у многих из вас: "Ведь здесь идёт речь о монастыре, здесь речь идёт о настоятеле, о старце, но кого слушаться в миру?"

Скорбь великая в том, что вопрос этот основателен, сомнение понятно и что вина в этом двоякая -- вина и мирян, и пастырей.

Долгие, долгие годы иной раз живёт человек, не оглядываясь на свою жизнь. Но вот разразится беда, оглянется человек и ужаснётся: да куда я зашёл? Нечто подобное испытавается нами, когда мы после всех церковных потрясений оглядываемся на жизнь церковную: Боже! Да куда же мы зашли? Я не знаю книги более страшной для совести каждого из нас, чем "Книга Правил Святых Апостолов, Святых Соборов, Вселенских и Поместных и Святых отец".

Читая именно эту книгу, видишь, как мы ушли "в сторону", что мы забыли. Это имеет прямое отношение и к вопросу, кого слушаться.

Духовный отец, пастырь, превратился в требоисполнителя. А миряне исповедуются раз в год и считают, что чаще исповедоваться почти грешно. Но можно ли руководить духовной жизнью человека, которого видишь раз в год? И как при таких условиях возможно послушание? Как может пастырь взять на себя ответственность пред Господом за человеческую душу? И обращаются ли миряне к пастырю за "руководством"? Не обращаются ли к нему только тогда, когда надо крестить, венчать, хоронить или отслужить молебен или панихиду? Но разве пастырство только в этом? О, конечно, пастырь не старец, но ведь ему вверены души мирян. Он должен пасти свою паству, то есть вести её ко спасению, а для этого он должен назидать и просматривать души духовных своих чад. Без этого нет настоящего пастырства.

Вина и мирян, и пастырей не есть вина вчерашнего дня. Это вина вековая, глубоко коренящаяся в церковной жизни.

Надо общими усилиями избыть этот грех. Тогда ясен будет вопрос, кого слушаться в миру. Пусть мы, священники, станем отцами. Пусть вы, миряне, почувствуете себя детьми. Тогда вы легко найдёте, кого слушаться: ибо дети должны слушаться отцов своих.

Аминь.