Бинкис Казис - Стихотворения

Казис Бинкис

Из литовских поэтов

Перевел Евгений Шкляр

"Persiskyrimo daina"

K. Binkys

Я спал, когда, открывши келью,

Передо мною ты предстала,

И снега чистаго белее

Мне еле слышно прошептала:

"О, милый, встань! Ведь я шутила,

И, уходя, была готова

Такой же любящей, мой милый,

Остаться для тебя, родного!

Вот твой цветочек легкокрылый, --

Ты приголубь его сердечно,

И знай, что будет все, как было,

А все, что было, -- будет вечно.

Я дни и ночи выжидала,

Твое лишь имя призывая,

Тебя любила и страдала.

Ах, есть еще любовь такая?..

Все ближе, ближе миг безценный.

И сад, и месяц. Милый, встань-же!..

Там запах вянущего сена:

Все... Все, как раньше!

Евгений Шкляр. Из литовских поэтов // Эхо. 1922. No 85, 9 апреля. С. 3.

Kazys Binkis. Persiskyrimo daina, строфа V: "Aš mačiau tave bemiegąs..."

Из Казиса Бинкиса

(С литовскаго)

"Ko čia taip ilgu..."

"Отчего здесь так грустно, отчего так печально?"

Пожелтевшие листья со стоном шептали,

И молились ветрам удивленныя дали:

"Отчего здесь так грустно, отчего так печально?"

И, как будто боясь непонятной угрозы,

Небо на земь глядело в тоске и печали,

И молились ветрам удивленныя дали,

И клонилась к земле золотая береза:

"Отчего здесь так грустно, отчего так печально?.."

Ничего не ответил ей ветер холодный,

Но примчавшись к дубраве густой, но безплодной,

Он ударил крылом, как мечом погребальны.

И поникла, опала, листва молодая,

И на сердце так больно и пасмурно стало

Под рыдание бури и рощи усталой,

Под кружение листьев желтеющей стаей.

И заплакало небо, а от слез вдруг запали

Черно-влажныя щеки земли поминальной.

"Отчего здесь так грустно, отчего так печально?.."

Так шептали ветрам удивленныя дали.

Евгений Шкляр. Из Казиса Бинкиса // Эхо Литвы. 1922 No 5, 11 июня.

Kazys Binkis. Ko ča taip ilgu...

С 40 o

(Из книги "Сто весен")

Надоело: -- все в хате да в хате --

Потолок, и углы и стены.

Если в окно не видать полей -- благодати

То хоть бы жердь -- на сцену.

Господин врач, подгулять-то здоровью кем-то велено, --

А нельзя было б здоровьица у вас подзанять?

Мне хотелось бы, чтобы вокруг было сине да зелено,

И, оглянувшись, чтоб глазом обнять

И луга, и траву полевую,

И чистое облако,

И синеву по краям его, радостную...

Встать, когда ветерок подует,

И греть солнце цельсиями сорокоградусными...

Банки?

Какия банки...

Неужто насильно хотите меня в них запрячь?

Знаете что, госоподин врач, --

Пропишите-ка мне сегодня воздуха,

Да только более свежаго и сноснаго.

Такой аппетит -- что, кажись, все б закусывал соснами!

А пульс не нужен.

Коль жив --

Сердце служит:

Не сердце: заправский локомотив.

С опаской вздохнул, незавидно.

Думает: агония.

Весь, пропахший лекарством, насупленный.

Хорошо, что усы еще, -- рта не видно,

А не то вся изба озарилась бы иронией;

Правда ли, господин врач, --

Что бациллами моими вы подкуплены?

С литовскаго Евгений Шкляр.

Салем Алейкюм

(Из книги "Сто весен")

-- Салем алейкюм.

Юность -- на улицы,

В аллеи воль!

Мы путь плакатами выклеим,

А за плакатами, в жилах

Кровь заклокочет.

А на плакатах --

-- Салем алейкюм.

Довольно подслаживать сердце,

И на болящее место

Класть компромиссов разных

Компрессы...

В ком сердце, как тесто,

И душа чья невесела, --

В грудь того захоти --

Хотя бочку бы спирта вкатить,

Все равно не поможется!

И не так, чтобы поодиночке

Головой колотиться о бочку,

И пытаться омолодить тело тетки толстущей, -

Но всем, всем вместе, гурьбою, --

Двум с половиной миллионам

Гаркнуть как можно яснее,

Ну примерно, как труба Иерихона:

-- Салем алейкюм.

С литовскаго Евгений Шкляр.

Эхо. 1928. No 77, 1 апреля.

Из Казиса Бинкиса

(С литовского)

Васильки

Одна лишь синева в глазах,

И в небесах, и в поле.

Не видишь ничего в приволье, -

Лишь синева в глазах.

Зажмуришь их, и дашь им волю,

И вдруг - улыбка на устах:

Одна лишь синева в глазах,

И в небесах, и в поле!

Караван. С. 14.