Сетон-Томпсон Эрнест - Уличный певец

Уличный пѣвецъ.

Приключенія одного воробья.

Разсказъ Эрнеста Сетонъ-Томпсона.

Въ маленькомъ птичьемъ домикѣ, устроенномъ дѣтьми на шестѣ въ саду, молодой воробей, черный галстучекъ и усѣянный бѣлыми горошинами воротничекъ котораго наполняли его сердце гордостью, усердно строилъ себѣ жилище. Этотъ воробей былъ чрезвычайно страннымъ существомъ во многихъ отношеніяхъ. Строевой матеріалъ, которымъ онъ пользовался для своего жилища, состоялъ изъ однѣхъ сухихъ вѣтокъ; не разъ, по утрамъ, онъ прерывалъ работу, и тогда раздавалось громкое, мелодическое пѣніе, чрезвычайно похожее на пѣніе канареекъ.

Не въ привычкахъ воробьевъ вить гнѣзда въ одиночку. Но это былъ необыкновенный воробей. Спустя недѣлю его гнѣздо было, повидимому, готово; по крайней мѣрѣ, птичій домикъ былъ чуть-ли не до верху набитъ сухими вѣтками, скраденными съ деревьевъ городскихъ аллей. Теперь у него было гораздо больше свободнаго времени, чтобы предаваться музыкальнымъ упражненіямъ, и онъ часто удивлялъ проходившую мимо публику своимъ мелодическимъ, такъ непохожимъ на воробьиное чириканье, пѣніемъ. Этотъ фактъ остался бы навѣки въ исторіи, какъ необъяснимая загадка, если бы цирюльникъ съ Шестой улицы, большой любитель птицъ, не далъ къ ней ключа, доставивъ недостающія свѣдѣнія о раннемъ періодѣ жизни нашего воробья.

Этотъ человѣкъ, очевидно, положилъ воробьиное яйцо въ сплетенную изъ ивовыхъ прутьевъ клѣтку, въ которой у него находились канарейки. Птенецъ своевременно вылупился изъ яйца и былъ воспитанъ пріемными родителями. Спеціальностью этихъ послѣднихъ было пѣніе. Его же горло и легкія обладали устройствомъ, свойственнымъ его собственной воробьиной породѣ. Но чета канареекъ воспитывала его такъ тщательно, что въ концѣ-концовъ изъ него вышелъ весьма порядочный пѣвецъ, энергіей и прилежаніемъ старавшійся наверстать то, чего ему не дала природа. Отличаясь физической силой и сварливостью въ такой же степени, какъ и музыкальностью, этотъ задорный пѣвунъ скоро сдѣлался полнымъ хозяиномъ въ своей клѣткѣ. Онъ никогда не колебался силой своего клюва заставить замолкнуть канарейку, которую онъ не могъ превзойти въ музыкальномъ состязаніи. Послѣ каждой такой расправы, гордясь своей побѣдой, онъ пѣлъ лучше обыкновеннаго, такъ что даже самъ цирюльникъ завелъ у себя чучело канарейки, которое онъ отдавалъ въ жертву буйному музыканту всякій разъ, когда хотѣлъ угостить одного изъ своихъ посѣтителей ликующей пѣснью побѣды своего Ранди. Онъ держалъ въ молчаливомъ подчиненіи всѣхъ канареекъ, бывшихъ въ одной съ нимъ клѣткѣ, и ничего его не злило такъ, какъ раздававшееся гдѣ-нибудь по близости пѣніе хорошаго пернатаго пѣвца, котораго онъ не могъ заставить умолкнуть и до котораго не могъ добраться. Въ такихъ случаяхъ онъ забывалъ свою канаречную музыку, и его настоящая воробьиная натура сказывалась въ рѣзкомъ чирикъ, чирикъ, которымъ онъ, очевидно, хотѣлъ обратить на себя вниманіе среди шума уличной суеты.

Когда у него появился на шеѣ черный галстучекъ, онъ сдѣлался однимъ изъ важнѣйшихъ лицъ и главной приманкой лавки цирюльника. Но однажды полка, на которой стояли клѣтки съ птенцами, обрушилась, всѣ клѣтки полетѣли на полъ, причемъ многія птицы вылетѣли изъ клѣтокъ. Среди нихъ былъ и Ранди, или, вѣрнѣе говоря, Бетрандъ, какъ этотъ задорный пѣвецъ былъ названъ въ память знаменитаго трубадура. Канарейки охотно вернулись въ свои клѣтки, во всякомъ случаѣ дали себя поймать. Ранди же, воспользовавшись общимъ смятеніемъ, выпрыгнулъ за окно. Сначала онъ чирикнулъ нѣсколько разъ, затѣмъ огласилъ воздухъ своимъ громкимъ побѣднымъ пѣніемъ, послѣ чего, выбравъ укромное мѣстечко, гдѣ ему не угрожала опасность быть пойманнымъ, онъ занялся изслѣдованіемъ незнакомой ему мѣстности.

Предки Ранди никогда не были въ плѣну. Поэтому онъ быстро освоился съ новыми для него условіями свободнаго существованія -- и черезъ недѣлю уже почти не уступалъ въ дикости своему племени; онъ сталъ такимъ же маленькимъ уличнымъ драчуномъ и забіякой, какъ и всѣ прочіе воробьи, ссорился и дрался съ ними въ уличныхъ канавахъ, щедро награждая ихъ тумаками, и поражалъ ихъ отъ времени до времени канареечными руладами, которыя онъ исполнялъ съ чисто воробьинымъ задоромъ.

II.

Итакъ, вотъ кто былъ Ранди, избравшій птичій домикъ мѣстомъ для своего гнѣзда. Причина крайней неумѣренности, которую онъ проявилъ, собирая прутья для своего будущаго, жилища, теперь ясна. Единственное гнѣздо, которое онъ зналъ въ жизни, было сплетено изъ прутьевъ; отсюда понятно, что и собственное гнѣздо онъ долженъ былъ устроить изъ такихъ же прутьевъ.

Черезъ нѣсколько дней Ранди появился съ подругой. Она впорхнула за нимъ въ гнѣздо, но сейчасъ же поспѣшно вылетѣла изъ него, за нею Ранди съ умоляющимъ чириканіемъ. Онъ долго убѣждалъ ее, пока она, наконецъ, не рѣшилась снова войти въ гнѣздо но только для того, чтобы сейчасъ же опять вылетѣть, на этотъ разъ громко и негодующе чирикая. Снова онъ пустилъ въ ходъ всю силу своего краснорѣчія наконецъ, она все таки послѣдовала за нимъ. Черезъ нѣкоторое время она снова выпорхнула съ сухой вѣткой въ клювѣ, выбросила ее и исчезла изъ виду. Въ отверстіи своего жилища показался Ранди. Съ отчаяніемъ въ сердцѣ усѣлся онъ на порогѣ своего жилища, испуская жалобное чириканье, которое, по всей вѣроятности, означало: "вернись ко мнѣ, вернись ко мнѣ!" Но его подруга не возвращалась. Онъ вспорхнулъ въ свой домъ. Оттуда послышались какіе-то жалобные звуки, и вслѣдъ за тѣмъ Ранди показался въ отверстіи гнѣзда съ большой вѣткой, которую онъ выбросилъ на землю. Черезъ минуту онъ появился съ другой вѣткой, которая послѣдовала за первой. Такъ продолжалъ онъ извлекать изъ гнѣзда и выбрасывать одну за другой всѣ вѣтки, которыя онъ собиралъ съ такой любовью и заботливостью, эти удивительно красивыя вѣтки, которыя ему стоило такого труда притащить сюда изъ самыхъ отдаленныхъ аллей и скверовъ, и тѣ двѣ, гладкія и блестящія, точь въ точь, какъ прутья въ гнѣздѣ его пріемныхъ родителей -- все, все пошло туда же. Цѣлый часъ, онъ трудился молча и въ одиночествѣ, разрушая все, что онъ создалъ съ такимъ трудомъ. Наконецъ, очевидно, задача его была кончена: внизу на землѣ лежала груда вѣтокъ, которой хватило бы на цѣлый костеръ -- погибшіе труды цѣлой недѣли. Ранди бросилъ, гнѣвный взглядъ на нихъ, на свой пустой домъ, испустилъ короткое, рѣзкое чириканье, обозначавшее, по всей вѣроятности, на воробьиномъ языкѣ какое-нибудь крѣпкое словцо и улетѣлъ.

На слѣдующій день онъ вернулся съ бѣлокрылой Бидди, такъ жестоко покинувшей его наканунѣ. Вертясь вокругъ нея съ воробьиной суетливостью и громко чирикая, онъ ввелъ ее въ свой домъ. Она впорхнула, затѣмъ выпорхнула, посмотрѣла на лежащую внизу на землѣ кучу вѣтокъ, снова скрылась въ отверстіи гнѣзда и черезъ минуту показалась съ крохотной вѣткой, въ клювѣ, которую Ранди по недосмотру оставилъ въ гнѣздѣ. Выпустивъ ее изъ клюва, она съ видимымъ, удовольствіемъ слѣдила глазами за ея движеніями въ воздуху, пока она не достигла лежащей на землѣ груды прутьевъ.

Впорхнувъ въ свое жилище и выпорхнувъ изъ него еще разъ десять, наша парочка куда-то улетѣла. Черезъ нѣкоторое время они вернулись. Бидди съ клювомъ, наполненнымъ сѣномъ, Ранди съ одной соломинкой. Принесенное добро было препровождено въ гнѣздо и, по всей вѣроятности, разложено тамъ въ надлежащемъ порядкѣ. Затѣмъ Бидди отправила Ранди за новыми запасами сѣна, а сама осталась устраивать въ гнѣздѣ матеріалъ, который онъ доставлялъ ей, лишь отъ времени, до времени отправляясь и сама на поиски, когда ея товарищъ долго, не возвращался. Трогательно было видѣть, какъ, подъ вліяніемъ рыцарскихъ чувствъ къ подругѣ этотъ задорный и обыкновенно столь воинственно настроенный музыкантъ становился мягкимъ и послушнымъ. Мнѣ захотѣлось воспользоваться удобнымъ случаемъ, чтобы ознакомиться съ вкусами пернатой парочки. Я разложилъ на находившемся вблизи балконѣ штукъ тридцать короткихъ тесемочекъ и ленточекъ въ рядъ. Тамъ было пятнадцать простыхъ тесемокъ, восемь пестрыхъ лоскутковъ и семь блестящихъ шелковыхъ лентъ. Темныя чередовались со-свѣтлыми. Бидди первая увидала разложенный на балконѣ богатый матеріалъ. Она слетѣла внизъ, посмотрѣла на разложенныя богатства сначала правымъ глазомъ, потомъ лѣвымъ, прошла кругомъ и, не рѣшаясь трогать ихъ, улетѣла. Черезъ минуту на балконъ опустился Ранди, который былъ болѣе знакомъ съ подобными предметами. Онъ подскочилъ съ одной стороны, затѣмъ съ другой, потянулъ было клювомъ одну изъ тесемочекъ, отскочилъ, назадъ, снова, приблизился, клюнулъ еще разъ или два и вдругъ, рѣшительно схвативъ тесемочку, унесъ ее въ свое жилище. Вслѣдъ затѣмъ онъ вернулся съ Бидди и оба унесли еще по тесемкѣ. Они выбирали только темные лоскутья, но, когда весь запасъ темныхъ исчезъ, Бидди пришлось обратиться къ пестрому матеріалу. Однако самыхъ блестящихъ ленточекъ они все-таки не рѣшалась трогать, а Ранди тѣмъ болѣе не желалъ участвовать въ собираніи матеріала, столь не похожаго на милые его сердцу скромные прутья. Теперь гнѣздо было на половину готово. Ранди рискнулъ еще разъ принести маленькую сухую вѣточку, но черезъ минуту она полетѣла внизъ и, подъ торжествующими взглядами Бидди, присоединилась къ лежавшей на землѣ кучкѣ вѣтокъ. Бѣдный Ранди! никакого снисхожденія къ его слабости -- всѣ его прекрасные прутья уничтожены, выброшены. У его матери было гнѣздо изъ прутьевъ -- чудное, великолѣпное гнѣздо... Но къ чему безплодныя сожалѣнія? Имъ теперь управляетъ болѣе сильная воля, онъ долженъ покориться, долженъ примириться съ тѣмъ, что его гнѣздо будетъ изъ соломы; ни одной вѣточки, ни одного прутика -- ничего, кромѣ мягкаго матеріала. Онъ подчинился -- съ тѣхъ поръ, какъ онъ велъ свободное существованіе, жизнь ежедневно учила его подчиняться. Онъ привыкъ думать раньше, что въ лавкѣ цирюльника сосредоточивался весь міръ и самымъ важнымъ существомъ въ немъ былъ онъ самъ. Но въ послѣднее время оба эти представленія его были жестоко поколеблены: Бидди находила, что воспитаніе его велось очень небрежно во всемъ, что касалось практической стороны жизни, и ей на каждомъ тагу приходилось пополнять пробѣлы его.

Когда гнѣздо было готово на три четверти, Бидди, въ натурѣ которой была нѣкоторая склонность къ роскоши, начала таскать въ него большія мягкія перья. Но тутъ Ранди рѣшилъ, что это уже слишкомъ. Такъ или иначе, онъ долженъ положить этому конецъ. Онъ не потерпитъ въ своемъ жилищѣ перьевъ. Колыбель, въ которой онъ провелъ свой младенческій возрастъ, не знала ни перьевъ, ни какихъ бы то ни было мягкихъ подстилокъ. И онъ принялся выбрасывать изъ гнѣзда одно за другимъ ненавистныя ему перья. Бидди, вернувшаяся въ эту минуту домой съ новой добычей, поспѣла какъ разъ во время, чтобы видѣть, какъ ея чудныя, мягкія перья, медленно кружась въ воздухѣ, спускаются внизъ, туда, гдѣ лежитъ кучка прутьевъ. Она пустилась въ догонку за ними и, подхвативъ одно или два въ воздухѣ, поднялась къ гнѣзду. Въ дверяхъ своего жилища она столкнулась съ Ранди, собиравшимся отправить остальныя перья вслѣдъ за первыми. Они остановились другъ противъ друга, издавая громкое, злобное чириканье; съ клювами, полными перьевъ, и сердцами, полными негодованія, они смѣрили другъ друга враждебными взглядами.

Въ этомъ спорѣ изъ-за устройства будущаго жилища, я былъ всецѣло на сторонѣ Бидди. И, дѣйствительно, въ концѣ концовъ она таки поставила на своемъ. Но раньше чѣмъ они пришли къ соглашенію, между ними произошла бурная сцена, во время которой перья то вносились въ гнѣздо, то выбрасывались изъ него и разносились вѣтромъ по саду. Затѣмъ наступило затишье, а на слѣдующій день всѣ перья были собраны и вновь препровождены въ гнѣздо. Какъ произошло соглашеніе между спорившими сторонами, осталось навсегда невыясненнымъ, но несомнѣнно то, что Ранди добровольно взялъ на себя часть работы и хлопоталъ неутомимо до тѣхъ поръ, пока все гнѣздо не было набито самыми крупными и самыми мягкими перьями. Впродолженіи всего этого времени они почти не разлучались, но однажды Бидди улетѣла и долго не возвращалась. Очевидно, соскучившись по ней, Ранди выглянулъ изъ гнѣзда и чирикнулъ нѣсколько разъ; не получая отвѣта, онъ посмотрѣлъ внизъ и далеко внизу увидалъ кучку вѣтокъ, которыя онъ когда-то собиралъ съ такимъ трудомъ и такой любовью. Милыя, славныя вѣтки, какъ онѣ напоминали ему родительскій домъ и раннее дѣтство! Ранди спустился внизъ. Вотъ лежитъ еще и эта необыкновенная вилообразная вѣточка. Искушеніе было слишкомъ, велико. Ранди схватилъ ее клювомъ и поспѣшно направился съ нею къ гнѣзду. Онъ хорошо помнилъ еще, какъ трудно было справиться съ этой вѣткой -- такъ легко было зацѣпить за стѣнку ея вилообразнымъ концомъ и сломать его; но онъ столько возился съ нею тогда, что теперь прекрасно зналъ, какъ это сдѣлать. Скрывшись въ гнѣздѣ, чтобы пристроить свою вѣточку, онъ черезъ полминуты снова показался изъ него, окинулъ горделивымъ взглядомъ Окрестности, почистилъ клювомъ свои перышки, тряхнулъ головкой и вдругъ огласилъ воздухъ своими канареечными руладами. Онъ повторилъ ихъ нѣсколько разъ съ начала до конца, даже попробовалъ нѣсколько новыхъ варіацій и вообще былъ, повидимому, чрезвычайно счастливъ. Когда Бидди вернулась съ новымъ транспортомъ перьевъ, онъ заботливо помогъ ей уложить ихъ куда слѣдуетъ. Теперь гнѣздо было совершенно готово. Черезъ два дня я полѣзъ наверхъ и заглянулъ въ него; въ немъ лежало крохотное яичко. Бидди и Ранди видѣли, какъ я пробирался къ ихъ гнѣзду, однако они не стали летать надъ моей головой съ громкимъ чириканьемъ, какъ это дѣлаютъ обыкновенно птицы. Отлетѣвъ на нѣкоторое разстояніе, они усѣлись на край трубы и съ этого безопаснаго мѣста, взглядомъ, полнымъ страха и безпокойства, слѣдили за моими дѣйствіями.

На третій день въ гнѣздѣ поднялось сильное волненіе; оттуда слышалось громкое чириканіе и какіе-то странные, глухіе звуки. Разъ или два въ отверстіи гнѣзда показывался хвостъ, какъ будто обладатель его. пытался выйти, пятясь назадъ. Затѣмъ, казалось, какъ будто какой то предметъ тянуть то въ одну, то въ другую сторону. Наконецъ,обладатель хвоста настолько высунулся изъ гнѣзда, что въ немъ можно было узнать Бидди; но ее сейчасъ же втащили обратно. Очевидно, въ гнѣздѣ происходила непріятная семейная сцена. Я не понималъ въ чемъ дѣло, пока Бидди, вырвавшись съ большимъ усиліемъ, не появилась въ дверяхъ своего дома съ любимой вѣткой Ранди въ клювѣ, которую она движеніемъ, полнымъ презрѣнія, сбросила внизъ. Она открыла ее подъ кучкой перьевъ, куда Ранди спряталъ ее. Это и было причиной всей кутерьмы. Я однако-жъ, не понимаю, какъ могла она настоять на своемъ, когда, онъ оказывалъ ей противодѣйствіе. Я предполагаю, что онъ сильно ослабѣлъ съ тѣхъ поръ какъ сталъ вести, мирную семейную жизнь. Въ суматохѣ борьбы яйцо -- ихъ первое яйцо -- нечаянно, выпало изъ гнѣзда. Его фарфоровые обломки валялись теперь внизу, на желтой сырой землѣ. Но воробьиная чета, не обращала на нихъ никакого вниманія.

III.

Послѣ этого происшествія нѣсколько дней прошло въ полномъ спокойствіи. Одно яйцо за другимъ, появлялось въ гнѣздѣ. Черезъ недѣлю въ немъ лежало уже пять маленькихъ яичекъ, и молодая чета казалась совершенно счастлива. Ранди распѣвалъ къ удивленію всѣхъ сосѣдей, а Бидди продолжала таскать въ гнѣздо перья, повидимому, собираясь, въ скоромъ времени приступить къ высиживанію яицъ. Въ это время мнѣ пришло въ голову продѣлать маленькій опытъ надъ. молодой парочкой. Улучивъ удобную минуту, я однажды поздно вечеромъ положилъ къ нимъ въ гдѣздо одинъ изъ маленькихъ шариковъ, которыми играютъ дѣти. На слѣдующее утро очень рано мнѣ пришлось быть на Пятой аллеѣ близь Двадцать первой улицы. Это было воскресенье. Улица была довольно пустынна. Только у одной канавы стояло человѣкъ десять, съ любопытствомъ глядя на что-то. По мѣрѣ того какъ я подходилъ ближе, ко мнѣ стало доноситься отрывистое чириканіе. Заглянувъ въ кругъ зрителей, собравшихся у канавы, я увидалъ двухъ воробьевъ, ожесточенно дерущихся другъ съ другомъ. Они лишь изрѣдка издавали короткое чириканіе, и безостановочно и свирѣпо клевали другъ друга, не обращая никакого вниманія на присутствіе любопытныхъ. Черезъ нѣсколько минутъ они, наконецъ, пріостановились на мгновеніе, чтобы перевести духъ и вновь собраться съ силами, и каково было мое изумленіе, когда я узналъ въ свирѣпыхъ драчунахъ Бидди и Ранди. Когда они черезъ минуту снова набросились другъ на друга, одинъ изъ жителей счелъ нужнымъ разнять ихъ, очевидно совершенно не одобряя такого способа празднованія воскреснаго дня. Но моя парочка взлетѣла на ближайшую крышу, гдѣ и продолжала свое дѣло. Послѣ обѣда я увидалъ на землѣ подъ гнѣздомъ злополучный шарикъ и жалкіе остатки пяти яицъ, выброшенныхъ вмѣстѣ съ нимъ изъ гнѣзда. Я подозрѣваю, что присутствіе этого страннаго твердаго, круглаго яйца въ гнѣздѣ и было причиной жестокой схватки между Бидди и Ранди.

Я не знаю, какъ Бидди объяснила себѣ это странное явленіе, но, по всему видимому, казалось, что молодая чета рѣшила предать забвенію прошлое и начать съ начала. Было очевидно, что въ птичьемъ домикѣ имъ уже не найти ни удачи, ни мира; поэтому они рѣшили покинуть его вмѣстѣ съ перьями и совсѣмъ его содержимымъ. Бидди, отличавшаяся нѣсколько оригинальнымъ направленіемъ ума, на этотъ разъ сама выбрала мѣсто для будущаго жилища; это была ни болѣе, ни менѣе, какъ верхушка электрическаго фонаря, горѣвшаго въ самомъ центрѣ Мэдизонъ-сквера. Съ новой энергіей они принялись за работу, и, несмотря на то, что почти все время дулъ сильный вѣтеръ, черезъ недѣлю гнѣздо было готово. Казалось чрезвычайно страннымъ, какъ могутъ птицы спать ночью подъ ослѣпительно яркими лучами электрическаго свѣта. Однако, Бидди казалась вполнѣ довольной; что же касается Ранди, то онъ давно уже научился держать про себя свое собственное мнѣніе. Все было бы хорошо, если-бы не случилось одно неожиданное происшествіе: не успѣла еще Бидди снести первое яйцо, какъ уголь электрическаго фонаря перегорѣлъ, и человѣкъ, вставлявшій свѣжій уголь, безъ зазрѣнія совѣсти сорвалъ все сооруженіе Бидди и Ранди и бросилъ его въ мусорную кучу. Какой-нибудь репеловъ или ласточка отнеслась бы къ подобному обстоятельству, какъ къ жестокому удару судьбы, но не такимъ пустякомъ сломить энергію и жизнерадостность воробья. Очевидно, гнѣздо было не такъ построено. Можетъ быть матеріалъ никуда не годился. Какъ бы то ни было, необходимо было приняться за дѣло съ самого начала. Воспользовавшись отсутствіемъ хозяевъ, Бидди стащила съ сосѣдняго гнѣзда длинную соломинку и укрѣпила ее на верхней вѣткѣ высокаго вяза, давая этимъ знать Ранди, что отнынѣ эта вѣтка пріютитъ ихъ и послужитъ мѣстомъ для ихъ будущаго жилища. Ранди, наученный горькимъ опытомъ, что въ интересахъ мира и спокойствія лучше подчиниться безпрекословно ея рѣшенію, нежели высказывать собственный взглядъ на вещи, испустилъ канареечную руладу и, спустившись на мусорную кучу, принялся рыться въ ней и выбирать строительный матеріалъ, съ болью въ сердцѣ зажмуривая глаза или отворачивая голову всякій разъ, когда ему попадалась хорошенькая вѣточка.

IV.

По другую сторону сквера находилось гнѣздо одной весьма непопулярной воробьиной четы. Особенно самецъ былъ нелюбимъ всѣми сосѣдями. Это былъ большой, красивый воробей, съ огромнѣйшимъ чернымъ галстукомъ, чрезвычайно сварливый и драчливый. Сила въ воробьиномъ мірѣ равносильна праву. Ссоры въ этомъ мірѣ разгораются изъ-за пищи, подругъ, жилищъ и строевого матеріала для нихъ почти такъ же, какъ и у насъ. Этотъ нахальный воробей, исключительно благодаря своей силѣ, завладѣлъ лучшимъ мѣстомъ для гнѣзда и раздобылъ для него самый лучшій матеріалъ, какой только можно было найти во всемъ скверѣ, возбуждая всеобщую зависть. Мои воробьи отнеслись съ пренебреженіемъ къ пестрымъ ленточкамъ, которыя я разложилъ для нихъ на балконѣ. Ихъ эстетическое чувство не было развито до такой высокой степени, но у нихъ, какъ мы видѣли, былъ свой вкусъ. Нѣсколько перьевъ цесарки попали какъ-то изъ находившагося въ Центральномъ паркѣ Зоологическаго сада въ одно изъ птичьихъ гнѣздъ. Плѣненные ихъ красотой, пернатые домовладѣльцы скрадывали ихъ другъ у друга при всякомъ удобномъ случаѣ, и перья такимъ образомъ странствовали изъ гнѣзда въ гнѣздо, пока не очутились въ роскошномъ жилищѣ, которымъ Черный Галстукъ и жена его украсили верхушку одной изъ мраморныхъ колоннъ на новомъ зданіи банка. Забіяка, привыкшій властвовать въ паркѣ нераздѣльно, услыхавъ однажды новое и непривычное для его слуха пѣніе Ранди, немедленно устремился на него и произвелъ нападеніе. Ранди былъ грозой среди канареекъ, но въ борьбѣ съ Чернымъ Галстукомъ онъ оказался слабѣйшимъ. Онъ защищался изо всѣхъ силъ, но, несмотря на всю свою отвагу, потерпѣлъ таки пораженіе и обратился въ бѣгство. Одержавъ такую блестящую побѣду, гордый побѣдитель сдѣлалъ набѣгъ на жилище Ранди и, прослѣдовавъ съ нѣкоторымъ презрѣніемъ внутрь, утащилъ изъ него все-таки нѣсколько тесемочекъ, весьма понравившихся ему и показавшихся пригодными для его собственнаго жилища. Ранди былъ побитъ, но при видѣ такого грабежа вся отвага вновь пробудилась въ сердцѣ доблестнаго трубадура, и онъ, въ свою очередь, бросился на Забіяку. Съ верхушки дерева они спустились на землю. Другіе воробьи присоединились къ нимъ и, стыдно сказать, они приняли сторону большого, сильнаго Забіяки противъ маленькаго чуждаго среди нихъ воробушка. Бѣдному Ранди пришлось плохо, перья его стали летать во всѣ стороны, какъ вдругъ въ кругъ нападающихъ смѣло ворвалась маленькая бѣлокрылая самка -- чирикъ, чирикъ, прыгъ, прыгъ, и давай тузить клювомъ, что есть силы. О, какъ она старалась! Воробьи, принявшіе раньше участіе въ дракѣ потѣхи ради, теперь рѣшили, что благоразумнѣе отступить: тутъ ужъ было не до шутокъ, дѣло становилось серьезно. Чувствуя, что дѣло принимаетъ дурной оборотъ, Черный Галстукъ палъ духомъ и счелъ за лучшее удалиться на другую сторону сквера, гдѣ былъ его домъ. Но Бидди послѣдовала за нимъ, уцѣпившись за его хвостъ и продолжая висѣть на немъ до тѣхъ поръ, пока не вырвала изъ него нѣсколько перышекъ, которыя она затѣмъ, съ чувствомъ гордаго удовлетворенія, начала пристраивать въ своемъ гнѣздѣ вмѣстѣ съ вновь отбитыми у непріятеля тесемочками. Трудно допустить, чтобы у воробьевъ существовали опредѣленныя понятія о справедливости и возмездіи; а между тѣмъ въ ихъ жизни обнаруживаются факты, свидѣтельствующіе о томъ, что эти понятія во всякомъ случаѣ не чужды имъ. Перья цесарки, въ теченіе долгаго времени составлявшія главное украшеніе гнѣзда Чернаго Галстука, спустя два дня послѣ вышеописанной сцены вошли въ составъ движимаго имущества Бидди, украсили ея новое жилище, и никому не приходило въ голову оспаривать ея право на нихъ.

Между тѣмъ время шло и перья становились все большей и большей рѣдкостью; Бидди теперь трудно было находить ихъ въ достаточномъ количествѣ для отдѣлки своего гнѣзда, о которой она столько старалась. Но она нашла кое-что другое, что съ успѣхомъ могло замѣнить перья, и въ то же время, какъ нельзя лучше, удовлетворяло ея пристрастіе ко всему новому. Въ скверѣ находилась извозщичья биржа и вблизи ея всегда можно было найти въ большемъ или меньшемъ количествѣ конскій волосъ. Этотъ волосъ можетъ служить хорошимъ и оригинальнымъ матеріаломъ для подстилки, подумала Бидди. Счастливая мысль! и неунывающая чета съ свойственнымъ ей энтузіазмомъ принялась собирать конскій волосъ, по два и по три волоса заразъ. Возможно, что гнѣздо одной воробьиной четы, видѣнное ими въ сосѣднемъ саду, навело ихъ на эту мысль. Эта чета устилала свое гнѣздо конскимъ волосомъ и, выкладывая кругообразно всю внутренность гнѣзда, достигла удивительныхъ результатовъ въ смыслѣ мягкости и упругости такой подстилки. Результаты-то хороши, но вѣдь надо знать, какъ приняться за дѣло. Мои воробьи должны были бы сначала научиться, какъ обращаться съ волосомъ. Воробьиная чета изъ сосѣдняго сада, собирая конскій волосъ для своего жилища, хватала не больше одного волоса заразъ, причемъ осторожно поднимала его за кончикъ, ибо безобидный съ виду волосъ иногда является источникомъ значительныхъ опасностей. Но моей парочкѣ и въ голову не приходило, что съ волосомъ надо обращаться иначе, чѣмъ съ соломинками, которыя она собирала. Бидди хватала волосъ гдѣ попало и, если онъ казался ей слишкомъ длиннымъ, подхватывала его еще въ одномъ или нѣсколькихъ мѣстахъ. Обыкновенно при этомъ получалась большая петля, колыхавшаяся надъ ея головой или вокругъ ея клюва. Но такъ было удобнѣе справляться съ нимъ, и первое время все обходилось благополучно, хотя сосѣди-воробьи, попадись имъ на глаза Бидди съ подобной петлей надъ головой, содрогнулись бы отъ ужаса при одной мысли объ опасности, которая таится въ коварной петлѣ.

Наступилъ послѣдній день отдѣлки гнѣзда; внутреннее убранство его подходило къ концу. Бидди дала понять Ранди, что больше конскаго волоса ей не требуется, и пока она дѣлала послѣднія поправки въ гнѣздѣ и прилаживала послѣдній волосъ, онъ, сидя на ближайшемъ деревѣ, пробовалъ нѣсколько новыхъ варіацій къ одной изъ наиболѣе блестящихъ своихъ руладъ. Вдругъ испуганное чириканіе Бидди коснулось его слуха. Повернувъ голову къ ихъ новому жилищу, онъ увидалъ свою подругу, безпокойно барахтающуюся безъ всякой видимой причины; она взмахивала крыльями, пыталась взлетѣть, но что-то какъ будто держало ее, не давая ей возможности отдалиться отъ гнѣзда больше чѣмъ на нѣсколько дюймовъ. Дѣло въ томъ, что она въ концѣ концовъ попала таки головой въ одну изъ коварныхъ петель, сдѣланныхъ ею же самой, и, нечаянно запутавшись и затянувъ ее, оказалась такимъ образомъ въ плѣну. Чѣмъ больше она барахталась, стараясь вывернуться, тѣмъ туже затягивалась петля. Тутъ только Ранди впервые почувствовалъ, какъ глубоко онъ былъ привязанъ къ этой маленькой своевольной и властолюбивой хлопотуньѣ. Онъ пришелъ въ сильное возбужденіе и, громко чирикая, безпокойно носился вокругъ нея. Чтобы освободить ее, онъ попробовалъ потянуть ее за ножки, но это только ухудшило дѣло. Всѣ ихъ усилія были тщетны. На шеѣ у Бидди образовалось нѣсколько новыхъ петель. Нѣсколько другихъ волосковъ, вытянувшихся при этомъ изъ гнѣзда, казалось, приняли участіе въ заговорѣ противъ бѣдняжки; перепутавшись между собой, они еще больше затянули узелъ, и скоро удивленнымъ глазкамъ ребятишекъ, собравшихся внизу и съ поднятыми головками слѣдившихъ за тѣмъ, что происходило въ вѣткахъ дерева, представилась растрепанная, перистая масса, висѣвшая на томъ мѣстѣ, гдѣ въ теченіи столькихъ дней хлопотала шумливая, живая и энергичная Бидди -- Воробей.

Бѣдный Ранди казался глубоко несчастливъ. При первой же тревогѣ сосѣди-воробьи слетѣлись на помощь; они присоединили свои крики къ его жалобному голосу, но спасти несчастную жертву, конечно, не могли. Теперь они одинъ за другимъ вернулись къ своимъ собственнымъ дѣламъ и заботамъ, и Ранди остался одинъ, то прыгая съ жалобнымъ чириканіемъ вокругъ гнѣзда, то неподвижно сидя на вѣткѣ съ повисшимъ хвостомъ. Онъ долго не могъ понять, что его подруга была мертва,-- и цѣлый день всячески старался развлечь ее и вовлечь въ интересы ихъ обычной жизни. Ночь онъ провелъ въ одиночествѣ на одномъ изъ деревьевъ, а, на слѣдующее утро, едва забрезжилъ свѣтъ, онъ поперемѣнно то чирикая по воробьиному, то-испуская одну изъ своихъ канареечныхъ руладъ, снова сталъ суетиться вокругъ гнѣзда, у отверстія котораго на роковомъ конскомъ волосѣ, висѣла Бидди, застывшая и молчаливая.

Ранди никогда не отличался особенной ловкостью и проворствомъ. Канареечное воспитаніе сдѣлало его нѣсколько тяжеловѣснымъ. Съ другой стороны онъ былъ черезчуръ отваженъ и неостороженъ и никогда не остерегался достаточно ни телѣгъ, ни дѣтей. Обрушившееся на него несчастіе, конечно, еще увеличило его обычную разсѣянность, и послѣ полудня, когда онъ собиралъ въ Мэдизонъ-скверѣ кой-какой кормъ для себя, къ нему неслышно приблизился мальчикъ на велосипедѣ. Раньше, чѣмъ Ранди успѣлъ сообразить опасность, колесо велосипеда очутилось на его хвостѣ. Желая высвободиться, хотя бы цѣною собственнаго хвоста, онъ сдѣлалъ порывистое движеніе и при этомъ его правое крыло попало между спицъ задняго колеса. Мальчикъ укатилъ, а искалѣченный Ранди кое-какъ добрался до ближайшихъ деревьевъ, надѣясь укрыться среди нихъ. Но въ это время проходила мимо маленькая дѣвочка въ сопровожденіи большой собаки. Завидя раненаго воробья, она бросилась за нимъ и послѣ нѣкоторыхъ усилій ей удалось его поймать. Она унесла его къ себѣ домой и, движимая чувствомъ состраданія и нѣжности къ маленькому калѣкѣ, признаннымъ ея братьями совершенно неумѣстнымъ, посадила его въ клѣтку и стала ухаживать за нимъ. Ранди скоро поправился въ клѣткѣ и въ одинъ прекрасный день вдругъ огласилъ комнату канареечными руладами.

Такое необыкновенное событіе вызвало волненіе во всемъ домѣ. Воробей, поющій по канареечному!-- этого еще никто не слыхалъ, всѣ обитатели дома были поражены такимъ чудомъ. Черезъ нѣкоторое время слухъ о необыкновенномъ воробьѣ дошелъ до газетнаго репортера, который, какъ водится, сейчасъ же написалъ о немъ въ газетѣ. Случайно этотъ номеръ газеты попалъ цирюльнику съ Шестой улицы. Не сомнѣваясь, что рѣчь идетъ о его Ранди, онъ немедленно побѣжалъ въ указанный въ газетѣ домъ и сталъ предъявлять свои права на птицу. Послѣ нѣкоторыхъ пререканій право было за нимъ признано и воробей ему возвращенъ.

Такимъ образомъ Ранди снова очутился въ клѣткѣ. Попрежнему его холятъ и кормятъ, попрежнему онъ становится центральной фигурой въ своемъ маленькомъ мірѣ, и онъ чувствуетъ себя далеко не несчастливымъ въ этихъ новыхъ условіяхъ. Въ концѣ-концовъ, онъ никогда не былъ настоящей дикой птицей. Благодаря слѣпому случаю онъ вышелъ на свободу, случай же свелъ его съ Бидди,-- ихъ короткая совмѣстная жизнь представляла непрерывный рядъ бурь и неудачъ, случай лишилъ его подруги, другой случай вернулъ его къ прежней жизни въ клѣткѣ. Эта жизнь, сравнительно спокойная и безмятежная, давала ему полную возможность разрабатывать свой музыкальный талантъ, ибо онъ теперь находился въ настоящей музыкальной академіи, во всякую минуту имѣя подъ рукой своихъ старыхъ учителей и пріемныхъ родителей.

Иногда, предоставленный самому себѣ, онъ забавляется тѣмъ, что начинаетъ вить гнѣздо изъ прутьевъ, правда, очень грубо и неумѣло; но какъ только кто-нибудь входитъ въ комнату, онъ принимаетъ виноватый видъ и стремительно бросается въ другой уголъ клѣтки. Если ему даютъ изрѣдка нѣсколько перышекъ, онъ сначала пытается приладить ихъ къ своему гнѣзду, но на слѣдующее утро ихъ неизмѣнно находятъ внизу на полу. Его настойчивыя попытки свить себѣ гнѣздо дали поводъ думать, что онъ страдаетъ отъ одиночества, вслѣдствіе чего ему и было предоставлено на выборъ нѣсколько подругъ. Но результаты оказались весьма неудачными, это не повело ни къ чему, ибо всякій разъ требовалось поспѣшное вмѣшательство цирюльника или его домашнихъ для предупрежденія кровопролитія и освобожденія ни въ чемъ неповинной невѣсты. Въ концѣ-концовъ подобныя попытки были оставлены. Очевидно, этотъ трубадуръ не желалъ новой привязанности. Пѣніе его носило, по преимуществу, воинственный характеръ. Цирюльникъ сдѣлалъ открытіе, что для того, чтобы вызвать въ Ранди наивысшую степень музыкальнаго вдохновенія, нужно только отдать ему на уничтоженіе не чучело канарейки, а изображеніе воробьиной самки, причемъ Ранди проявлялъ необыкновенный энтузіазмъ, почти граничившій съ геніальностью, если на горлышкѣ чучела замѣчалось черное пятно, или въ крыльяхъ его были бѣлыя перышки.

Впрочемъ, онъ лишь изрѣдка предавался подобнымъ воинственнымъ упражненіямъ. Всю свою энергію, всѣ силы онъ отдалъ пѣнію. Если вамъ случится зайти въ лавку цирюльника, вы можете увидѣть этого энергичнаго затворника, забывающаго всѣ заботы, всѣ радости и печали дѣйствительной жизни ради музыки, которой онъ посвятилъ всѣ силы своей души.

Такъ монахъ, сдѣлавшій было попытку вернуться въ свѣтъ, убѣдившись, что ему не по силамъ нести всю тяжесть мірской жизни, съ радостью возвращается снова въ свою келью, чтобы остатокъ дней своихъ посвятить исключительно однѣмъ чистымъ духовнымъ радостямъ.

Перев. съ англ. А. Острогорской.
"Юный Читатель", No 12, 1903