Прежде бывали фантастическіе романы, авторы которыхъ, забѣгая въ будущее, видѣли возрожденное и обновленное человѣческое общество. Теперь въ Англіи и въ Америкѣ мы имѣемъ рядъ произведеній, авторы которыхъ, перелетѣвъ черезъ промежутокъ въ нѣсколько лѣтъ, видятъ въ будущемъ только разрушеніе и гибель нашей цивилизаціи. "Впереди -- обновленный міръ, построенный на полномъ развитіи индивидуума",-- предсказывалъ Вильямъ Моррисъ въ "News from Nowhere". "Впереди только наступленіе звѣринаго царства",-- говорилъ Флеккеръ, о произведеніи котораго "The East Generation" говорилось въ свое время подробно въ Русскомъ Богатствѣ. "Только небольшое усиліе, и человѣкъ сброситъ съ себя ветхаго Адама",-- говорилъ Моррисъ. "Предразсудки, создававшіеся втеченіе вѣковъ, такъ вкоренились, что только разрушеніе всего общественнаго механизма и временное возвращеніе къ палеолитическому періоду можетъ сковать свободнаго дикаря, затаившагося теперь въ "подсознательнымъ я", -- говорятъ авторы новыхъ утопій. И они изображаютъ сильными мазками гибель старой цивилизаціи подъ вліяніемъ нашествія ста милліоновъ, желтыхъ (Шиль), чудовищнаго "амаргеддона" европейскихъ народовъ (Уэлѣсъ) или появленія новой страшной эпидеміи (Киплингъ, Джэкъ Лондонъ). Тоже самое дѣлаетъ теперь талантливый молодой авторъ Бересфордъ въ своемъ романѣ "Goslings", который производитъ теперь громадное впечатлѣніе. въ Англіи.-- Вы читали "Goslings"?.-- Таковъ первый вопросъ, задаваемый теперь хозяйкой на "at-home". О громадномъ успѣхѣ романа говоритъ то, что произведеніе обсуждаютъ, хотя, въ немъ есть страницы, являющіяся "shocking" съ англійской точки зрѣнія.
Романъ заключаетъ въ себѣ фаталистическую философію. Каждая цивилизація, достигшая извѣстной, высоты, Волокна погибнуть. Есть какая-то сила, враждебная человѣку, которая не даетъ людямъ выкристаллизоваться въ высококультурное общество. Какъ только цивилизація достигаетъ извѣстнаго напряженія, враждебное начало посылаетъ силу, разрушающую культуру. Иногда ею являются люди, какъ, напр., испанцы, разрушившіе имперію инковъ. Теперь враждебное начало готовитъ культурному міру нѣчто новое: неизвѣстную эпидемію, зародившуюся на границахъ Тибета. Это родъ чумы, уносящей больного въ 2--3 часа, чумы, поражающей почти исключительно мужчинъ. Женщины обладаютъ страннымъ иммунитетомъ,-- объясняетъ пріятелю литераторъ Трэйлъ, только что возвратившійся изъ Китая. Авторъ романа съ удивительной силой воображенія описываетъ появленіе новой эпидеміи въ Европѣ и гибель всей старой цивилизаціи со всѣми ея вѣковыми традиціями.
Мы видимъ, прежде всего, идеально самодовольную символическую семью Госдинговъ. Глава семьи -- старшій бухгалтеръ громаднаго торговаго дома, гордящійся своимъ успѣхомъ въ жизни. Онъ началъ мальчикомъ-посылѣнымъ, былъ потомъ младшимъ клэркомъ, клэркомъ, старшимъ клэркомъ, бухгалтеромъ и, наконецъ, старшимъ бухгалтеромъ. Теперь онъ получаетъ 26 ф. ст. въ мѣсяцъ и снимаетъ цѣлую виллу въ респектабельной Wisteria Grove, за которую платитъ 45 ф. ст. въ годъ. У него свое почетное мѣсто въ церкви, однимъ изъ членовъ комитета которой Гослингъ состоитъ. Въ моменты, когда у него окрыляется фантазія, мистеръ Гослингъ поговариваетъ даже о выставленіи своей кандидатуры на городскихъ выборахъ. Это -- степенный, почтенный, вполнѣ респектабельный человѣкъ, о которомъ никто никогда не говорилъ дурного. Теперь онъ растолстѣлъ и облысѣлъ. Онъ женатъ и имѣетъ двухъ взрослыхъ дочерей. У него былъ идеалъ въ жизни -- респектабельность. "Джорджъ Гослингъ самъ считаетъ себя и другіе считаютъ его однимъ изъ самыхъ респектабельныхъ людей въ Лондонѣ. Въ томъ округѣ, гдѣ жилъ Гослингъ, было не менѣе полумилліона другихъ Гослинговъ, столъ же респектабельныхъ". Хорошо налаженная жизнь коллективныхъ Гослинговъ мирно текла, покуда не появилась невѣдомая эпидемія, занесенная изъ Китая.
Она объявилась сперва зимою въ Россія, но про то никто не зналъ сперва, такъ какъ русскимъ газетамъ строго: било запрещено писать про эпидемію. Затѣмъ цензура не могла уже больше скрывать, и посыпались отчеты телеграфныхъ агентствъ. "Въ восточныхъ губерніяхъ было нѣсколько тысячъ случаевъ новой чумы. Затѣмъ эпидемія появилась въ Харьковѣ и Ростовѣ. Въ Петербургѣ тоже было нѣсколько десятковъ случаевъ. Сообщенія въ газеты посыпались въ такомъ изобиліи, что трудно было отличить правду отъ несомнѣннаго вымысла... Черезъ нѣсколько дней телеграммы сообщили объ одиннадцати случаяхъ въ Берлинѣ, трехъ -- въ Гамбургѣ, пяти -- въ Прагѣ и одномъ -- въ Вѣнѣ..." Смерть высокопоставленной особы на континентѣ показала, что новая чума поражаетъ всѣхъ, а не только бѣдняковъ, какъ думали раньше. Эпидемія проявлялась такъ: "Сперва ужасныя боли въ затылкѣ, потомъ короткій періодъ сравнительнаго успокоенія. Затѣмъ внезапно коченѣли конечности и наступалъ всеобщій параличъ... Не было ни одного случая выздоровленія".-Но покуда стояла зима, проявленія эпидеміи были сравнительно слабы. "Въ серединѣ марта въ Берлинѣ за недѣлю было 500 случаевъ, а въ Вѣнѣ -- отъ 400 до 500 случаевъ. Въ Петербургѣ и Москвѣ новая чума унесла не больше жертвъ, чѣмъ въ Вѣнѣ. Во Франціи она только что появилась, а въ Испаніи и въ Португаліи не было ни одного случая. Многіе авторитеты высказывали предположеніе, что: смертность достигла maximum'а, и что эпидемія сама прекратится черезъ нѣсколько недѣль. Утверждалось также, что новая чума эндемична, свойственна опредѣленнымъ центрамъ и врядъ ли можетъ быть перенесена. Но вотъ наступила весна, и чума проявилась въ ужасныхъ размѣрахъ. "Извѣстія изъ Москвы внезапно прекратились; но теперь виною была уже не цензура. Жизнь города совершенно прекратилась. Люди падали на улицахъ, и оставались только женщины, чтобы хорошихъ умершихъ. Началось безумное бѣгство изъ городовъ. На дорогахъ пѣшеходы и ѣдущіе въ экипажахъ образовали живой заторъ. Движеніе поѣздовъ прекратилось. Истина выяснялась только мало-по-малу. Каждый часъ извѣстія изъ Россіи то подтверждались, то опровергались, то снова подтверждались въ англійскихъ газетахъ. Затѣмъ прибыло окончательное извѣстіе, что начался родъ оборонительной войны. Германія выставила войска на границѣ, чтобы остановить живой потокъ, состоявшій изъ пораженныхъ ужасомъ людей, бѣжавшихъ изъ Россіи и Польши. Австрія послѣдовала примѣру Германіи".
Въ Англію новая чума, поражающая только мужчинъ, была занесена коммивояжеромъ Стюартомъ, возвращавшимся изъ Берлина и убѣжавшимъ изъ карантина. "Мистеръ Стюартъ скончался въ пятницу на разсвѣтѣ, а на слѣдующій день, 14 апрѣля, впервые проявилась паника. День начался сравнительно спокойно. Въ Англіи новыхъ случаевъ эпидеміи не было; но телеграфное сообщеніе между Лондономъ и главными центрами Россіи, Австріи и Венгріи прекратилось. Въ Германіи положеніе дѣлъ стало отчаяннымъ. Во всѣхъ городахъ тамъ происходили мятежи, и толпа грабила лавки. Въ главныхъ городахъ пришлось ввести законы военнаго времени. Во многихъ случаяхъ войска поставлены были въ необходимость стрѣлять въ толпу. Въ дѣлахъ всюду наступилъ полный застой; чума распространялась съ стремительной быстротой степного пожара. Втеченіе дня получено было извѣстіе о двухстахъ случаяхъ въ Реймсѣ и о пятидесяти случаяхъ въ Парижѣ. Конторы и торговые дома въ Сити закрылись. Вкладчики устремились въ банки за своими деньгами, требуя, золото.-И набѣгъ на банки въ субботу 14 апрѣля былъ такъ стремителенъ, что самые солидные дома обрадовались необходимости прекратить дѣла въ 1 часъ дня. Иначе грозило бы банкротство. Въ тотъ же день на денежномъ рынкѣ наступилъ полный застой. Государственныя бумаги упали до 53 1/2... Населеніе Лондона безцѣльно бродило по улицамъ, дожидаясь выхода вечернихъ газетъ съ страшными новостями... Ночью наступила паника и были мятежи. Богатые классы стремились бѣжать куда-нибудь..." Исходъ изъ Лондона продолжался до понедѣльника. Кто только имѣлъ средства, бѣжалъ въ Ливерпуль, Соутхэмптонъ и въ Куинстонъ, чтобы захватить пароходъ, уходящій въ Америку. Но въ понедѣльникъ утромъ телеграммы сообщили, что бѣгство безполезно, такъ какъ новая чума уже въ Соединенныхъ Штатахъ. Она прибыла туда съ запада. "Населеніе Англіи въ тотъ день поняло, что теперь каждый долженъ думать только о себѣ, что когда раздается крикъ: спасайся, кто можетъ!-- болѣе слабый всегда будетъ растоптанъ. Такимъ образомъ плащъ цивилизаціи разорвался, и сквозь прорѣхи показалось обнаженное человѣческое тѣло со всѣми уродливостями и болячками его. И женщины содрогнулись и смутились. Ибо характеръ женщины тогда еще мало измѣнился. Она твердо вѣрила во всѣ установленныя традиціи. Кромѣ того женщины больше боялись предразсудковъ другихъ женщинъ, чѣмъ страшатся мужчины мужского суда".
И вотъ новая чума объявилась въ Лондонѣ, унося ежедневно тысячи жертвъ. "Раннія стадіи эпидеміи въ Лондонѣ и въ другихъ городахъ напоминаютъ развитіе чумы въ 1665 году. Какъ и въ XVII вѣкѣ, въ XX вѣкѣ мы тоже видѣли рядъ заколоченныхъ домовъ, громадныя братскія могилы, взрывъ излишествъ всякаго рода, проявленіе безумнаго страха, трусости и мужества. Первой отличительной чертой между эпидеміями XVII и XX вѣковъ была та стремительная быстрота, съ которой Лондонъ доведенъ былъ до голода. Уже до того, какъ новая чума объявилась въ Англіи, недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ началъ чувствоваться всюду. Такимъ образомъ подтвердился тезисъ, высказанный много разъ экономистами, что Англія имѣетъ запасы только" на три мѣсяца. Колоссальный городъ, производящій только денежные знаки, очутился въ такомъ же положеніи, какъ Парижъ въ 1870--71 гг. Разница была только та, что населеніе Лондона стремительно уменьшилось, какъ вслѣдствіе бѣгства, такъ и колоссальной смертности. Но были многіе, которые упорно оставались въ городѣ, не рѣшаясь оставить насиженныя мѣста".
Къ этимъ упорствующимъ принадлежали между прочимъ Гослинги. Для нихъ "вилла" въ Wisteria Grove являлась всей вселенной, и семья оставалась въ домѣ, не смотря на поголовное бѣгство. Порою только отецъ семейства отправлялся въ тотъ опустѣлый торговый домъ, въ которомъ служилъ, чтобы привезти оттуда фургонъ консервовъ всякаго рода. Эпидемія уже разрушила представленіе о собственности, которое, по мнѣнію милліоновъ Гослинговъ, непоколебимо въ каждомъ респектабельномъ гражданинѣ и лежитъ въ основѣ всего современнаго общественнаго строя. Возвращаясь изъ мародерской экспедиціи, Гослинѣ заботился только о томъ, какъ бы добыча не была отнята по дорогѣ другими голодными. Эпидемія сразу раздробила весь общественный механизмъ. Между прочимъ смерть или бѣгство служащихъ на водопроводѣ превратили доставку воды въ виллу въ Wisteria Grove. Тогда вся семья Гослинговъ вынуждена была эмигрировать къ вѣкѣ и занять одинъ изъ безчисленныхъ опустѣвшихъ домовъ. у" ода отецъ время-отъ-времени отправлялся на добычу, чтобы разыскать пищу. Если гдѣ-нибудь онъ находилъ живыхъ, то то были только женщины, такъ какъ на десять тысячъ мужчинъ только одинъ перенесъ эпидемію. И во время одной изъ такихъ экспедицій старый Гослингъ увлекся жившей на фермѣ молодой дѣвушкой съ красными щеками, которая предложила ему стаканъ молока и пригласила потомъ остаться. Эпидемія сразу раздробила другую основу современнаго общества: представленіе о бракѣ.
II.
Побуждаемые голодомъ, двѣ дочери Гослинга предпринимаютъ исходъ изъ опустѣвшаго Лондона. Мать, никакъ не могущую понять гибель стараго понятнаго ей міра, онѣ везутъ въ ручной тачкѣ.
Бересфордъ сильными и смѣлыми штрихами рисуетъ громадную каменную могилу, которая недавно считалась торговымъ центромъ всего міра. "Душа Лондона отлетѣла, а тѣло его гнило и разсыпалось въ прахъ. Во всей каменной и кирпичной громадѣ не было больше признаковъ жизни. Кошки и собаки, покинутыя людьми, питались безчисленными трупами. Еще недавно Лондонъ считался міровымъ городомъ. Мужчины и женщины говорили о немъ, какъ о цѣломъ, писали о немъ, какъ объ индивидуальности и любили его, какъ друга. Люди легко представляли себѣ, какъ нѣчто реальное, этотъ чудовищный аггрегатъ улицъ и парковъ, эту изумительную смѣсь поразительнаго богатства и бѣдности. Они любили не населеніе Лондона, не разноязычную толпу, кишѣвшую на улицахъ, по самый городъ, его красоту, то опьяненій жизнью, которое испытывалось на шумныхъ улицахъ. Теперь городъ былъ мертвъ. Всѣ прекрасныя качества его и всѣ его пороки отлетѣли. Лондонъ валялся на холмахъ, какъ громадный, отвратительный трупъ, дожидаясь медленныхъ похоронъ, мѣшкотно подготовляемыхъ для него природой". Мужское населеніе вымерло, а женщины, въ поискахъ за провизіей, бѣжала въ деревенскій районъ. Тамъ онѣ, голодныя и оборванныя, какъ стаи волчицъ, бродили по дорогамъ, пытаясь ограбить фермы, занятыя тоже женщинами разныхъ классовъ. Работницы и герцогини, писательницы и швеи, захватившія фермы и средства къ существованію, угрозой смерти отгоняли партіи голодныхъ женщинъ. Чума разрушила также старое представленіе о благотворительности и о добротѣ вообще.....
-- Понимаете ли вы, что я должна защищать эту ферму отъ тысячи вамъ подобныхъ?-- съ жестокой улыбкой говоритъ Гослингамъ культурная женщина, у которой онѣ попросили стаканъ молока для матери.-- Я убила уже трехъ безумныхъ бродяжекъ, пытавшихся ворваться сюда. Я ихъ зарыла тамъ на огородѣ, какъ котятъ, Я отбила первый напоръ бѣжавшихъ изъ Лондона. Съ остальными было уже не такъ трудно справиться. Вотъ уже нѣсколько мѣсяцевъ, какъ я никого не видала... Ступайте! Мнѣ васъ не жаль. У меня на шеѣ проклятая сестра и проклятая старая дура мать, которыхъ я должна кормить.
Женщины всѣхъ классовъ смѣшались, "но чума не научила ихъ относиться болѣе дружелюбно другъ къ другу", прибавляетъ авторъ.
Наконецъ Гослинги прибываютъ въ Ункомбъ, гдѣ женщины попытались создать новую общественность. Богомъ городка является единственный мужчина, оставшійся въ живыхъ. Это -- молодой, здоровый, краснощекій, вульгарный мясникъ. Когда сестры Гослнигь, везущія въ тачкѣ мать, подходятъ къ, городку, ямъ на встрѣчу идетъ своеобразный кортежъ. "Центромъ служила карета, запряженная нарой. Лошади были. нелѣпо украшены, какъ украшаютъ ломовые извозчики своихъ коней въ день перваго май, розами, бузиной и лютиками. Пучки полевыхъ цвѣтовъ были прикрѣплены къ гривамъ и хвостамъ лошадей, затѣмъ къ упряжи. Четыре женщины, тоже украшенныя цвѣтами, вели коней. Десятокъ другихъ дѣвушекъ и молодыхъ женщинъ плясали, пѣли и болтали рядомъ съ каретой, безпрерывно поворачиваясь къ тѣмъ, которые сидѣли въ ней. Повидимому, только для нихъ эти дѣвушки смѣялись и пѣли. Нѣкоторыя изъ плясавшихъ были обнажены до пояса и проявляли большое безстыдство въ жестахъ. Онѣ неуклюже вертѣлись, стараясь принять сладострастныя позы, взвизгивали и выкрикивали что-то. Онѣ были не изящны и представляли собою цивилизованныхъ дикарокъ, вакханокъ, никогда не знавшихъ красоты безсознательнаго порыва. Ихъ движенія проникнуты были сознательными разсчетами, а не свободой безумнаго увлеченія. Въ каретѣ рядомъ сидѣли мужчина и женщина. Мужчина былъ молодъ, здоровъ, широкъ въ плечахъ и высокъ ростомъ. Черты лица его были крупны, а глаза съ тяжелыми рѣсницами. Рѣдѣющіе волосы его были густо напомажены. На губахъ -- застыла широкая, похотливая улыбка. Красные, грубые пальцы мужчины были сплошь украшены перстнями; на рукахъ онъ носилъ браслеты, а за ухомъ -- розу. Сидѣвшая съ нимъ рядомъ женщина представляла собою типичную блудницу того времени: съ низкимъ лбомъ и толстыми губами. Въ ея глазахъ отражались продажная любовь, страхъ, желаніе и приглашеніе. Будь она одѣта подобающимъ образомъ, ее можно было бы назвать прекрасной. Но она была современная англичанка, поэтому носила нелѣпую громадную шляпу, украшенную перьями, и безсмысленное модное платье. Султанша и ея возлюбленный были болѣе нелѣпы, чѣмъ двѣ растрепанныя, изнуренныя дорогой дѣвушки, робко сошедшія съ дороги, чтобы пропустить кортежъ".
Уикомбъ не единственный центръ, въ которомъ послѣ чумы возникаетъ новая форма общественности. Женская община основалась также въ сосѣднемъ городкѣ Марло. Тамъ составился комитетъ, состоявшій изъ бывшей герцогини, дочери фермера и еще трехъ энергичныхъ женщинъ. Въ Марло тоже есть мужчина; но онъ представляетъ собою діаметрально противоположный типъ, чѣмъ уикомбскій мясникъ. Этотъ мужчина -- тотъ самый литераторъ Трэйлъ, который развивалъ до чумы теорію о враждебной силѣ, разрушающей цивилизацію. Трэйлъ -- прекрасный организаторъ и великолѣпный машинистъ. Такимъ образомъ своими талантами и знаніями онъ приноситъ громадную пользу новой общинѣ,
"Исторія представляетъ собою лѣтопись законовъ, -- говоритъ авторъ.-- Въ годъ новой чумы всѣ старыя человѣческія понятія были брошены въ плавильный тигль. Эпидемія продолжалась три мѣсяца; когда она кончилась, человѣчество поставлено было лицомъ къ лицу съ необходимостью создать новый кодексъ". Такъ какъ изъ всего мужского населенія Соединеннаго королевства эпидемію пережили только 1500 человѣкъ, то кодексъ вырабатывался теперь женщинами, и въ основѣ его лежало, что каждая имѣетъ право на свою долю въ природѣ. Добавлялось только, что эта доля должна добываться личнымъ трудомъ.
Покуда новая община въ Марло устраивалась; покуда ей пришлось бороться съ природой; покуда женщины разныхъ классовъ приспособлялись къ новой обстановкѣ и къ необходимости жить земледѣліемъ, -- все шло спокойно, и новые законы никого не давили. Но когда средства къ существованію стали добываться съ меньшимъ трудомъ, пробудились стремленія и эмоціи, временно задавленныя усталостью и физическимъ трудомъ. "Пробудились старые религіозные и соціальные предразсудки... Въ общинѣ проявились первые слабые признаки недовольства, постепенно нароставшіе по мѣрѣ того, какъ надвигалась зима". Старые предразсудки проявились между прочимъ въ отношеніи къ тѣмъ дѣвушкамъ, которыя уходили въ сосѣдній Уикомбъ, гдѣ властвовалъ султанъ-мясникъ, и возвращались потомъ обратно. "Теперь безполезно возрождать старыя понятія о морали,-- доказывали другія.-- Передъ нами новыя условія. Если установить принципъ моногаміи, человѣческая раса должна прекратиться. Обязанность женщинъ -- быть матерями". "Подавляющее большинство женщинъ оказалось однако совершенно неспособнымъ выработать для себя новую мораль",-- прибавляетъ авторъ.
."По мѣрѣ того, какъ время шло, въ настроеніи общины стали проявляться новые и тревожные симптомы. Всюду замѣчалась необыкновенная подавленность. Въ природѣ все говорило о новой жизни и о воспроизведеніи. Всюду проявлялась буйная зелень. Природа вызывала на бой эту маленькую, численно уменьшавшуюся группу безплоднаго человѣчества. Природа была изобильна, а эти женщины -- бездѣтны. И мало-по-малу сознаніе безполезности существованія начало распространяться въ Марло. Родились дѣти у женщинъ, забеременѣвшихъ еще до чумы. Нѣкоторыя дѣвушки собирались стать матерями отъ уикомбскаго султана; но смерть работала усерднѣе чѣмъ жизнь. Изъ другихъ общинъ приходили извѣстія, что тамъ смерть работаетъ еще старательнѣе. Какая же надежда оставалась еще для общины? Исчезало желаніе дѣлать вообще что-нибудь. Вся прелесть жизни улетучилась. Пропало стремленіе въ соревнованію. Населеніе Марло перестало заниматься своею наружностью и туалетомъ. Во время работы женщины носили для удобства мужское платье и вслѣдствіе этого испытывали странное чувство отсутствія самоуваженія. По вечерамъ нѣкоторыя молодыя женщины еще наряжались въ тѣ платья, которыя сохранились; но мало-по-малу привычка пропадала. Съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе выяснялась безполезность заботы о своей наружности, такъ какъ не было различія ни по полу, ни по происхожденію. Не все ли равно въ такомъ случаѣ, если одна дѣвушка красивѣе другой и нѣсколько лучше одѣта? Неизмѣримо болѣе важно было, способнѣе ли она на работу и крѣпче ли у ней мускулы. Потребность, присущая каждой женщинѣ, чтобы ее любили и чтобы ею восхищались, не находила удовлетворенія. Женщины убѣждались, что становятся болѣе суровыми и что теряютъ женственность, и это приводило ихъ въ отчаянье. Въ сердцѣ накипало чувство, требовавшее выраженія, и такъ какъ это было невозможно, то оно превращалось въ зло... Появились истерія, половая извращенность и назрѣвали разныя формы религіозной маніи.: Молодыя женщины предавались безумной пляскѣ; женщины среднихъ лѣтъ организовали секту, члены которой погружались въ созерцаніе мужчиноподобнаго бога... Отчаянье начало овладѣвать даже членами комитета. Будущность имъ рисовалась въ самомъ мрачномъ свѣтѣ. До тѣхъ поръ населеніе пользовалось машинами и инструментами, оставшимися послѣ разрушенія стараго міра. Комитетъ предвидѣлъ время, когда инструменты эти испортятся и когда человѣчеству" придется вернуться къ первобытной культурѣ.
III.
И вотъ, когда общиной въ Марло особенно овладѣло отчаянье; два наиболѣе энергичныхъ члена комитета, Трэйлъ и молодая дѣвушка Эйлинъ, рѣшили отправиться на велосипедахъ къ берегу моря, чтобы узнать о другихъ поселеніяхъ. Быть можетъ, гдѣ-нибудь въ глубинѣ Англіи есть еще города, гдѣ не все мужское населеніе вымерло. Экскурсія продолжается нѣсколько дней, и всюду изслѣдователи находятъ только пустыню. И если они наталкиваются изрѣдка на жизнь, то быстро убѣждаются, что проходитъ она при условіяхъ еще болѣе тяжелыхъ, чѣмъ въ Марло. "Женщины работали машинально, неохотно и вяло отвѣчали на предложенные вопросы. У этихъ оставшихся въ живыхъ не было никакихъ плановъ, никакихъ надеждъ. Была только одна забота: прожить нынѣшній день. -- Неужели это уже конецъ всему человѣчеству?-- пытливо спрашиваетъ Эйлинъ своего товарища.
-- Не знаю,-- отвѣчаетъ Трэйлъ.-- Мнѣ такъ часто приходилось мѣнять мнѣніе, что теперь ужъ трудно остановиться на чемъ-нибудь опредѣленномъ. Быть-можетъ, гдѣ-нибудь на земномъ шарѣ остались люди, нетронутые чумой. Кто знаетъ, быть можетъ, эпидемія не достигла до острововъ Великаго океана, до Австраліи и до Новой Зеландіи?
-- Будь это такъ, мы до сихъ поръ узнали бы уже что-нибудь,-- говоритъ Эйлинъ.-- Но развѣ уже нѣтъ никакой надежды въ Англіи? Въ Марло вѣдь есть нѣсколько младенцевъ-мальчиковъ, родившихся послѣ чумы. Должны родиться ещё дѣти отъ Эванса (мясника). Кое-гдѣ остались еще мужчины.
-- Вырастутъ ли когда-нибудь эти дѣти? Ихъ матери медленно умираютъ, такъ какъ у нихъ нѣтъ никакой цѣли въ жизни. Всего годъ прошелъ со времени чумы, а между тѣмъ женщины совершенна пали духомъ. Что же съ ними станетъ черезъ пять лѣтъ?.. Сомнѣваюсь также, чтобы дѣти, которыя должны родиться, были бы долговѣчны. Они -- плодъ не любви, а сладострастія и притомъ утомившагося сладострастья:
Въ большихъ приморскихъ городахъ изслѣдователи находятъ только руины, а въ гаваняхъ -- гніющіе корабли. И когда Трэйлъ и Эйлинъ окончательно приходятъ къ заключенію, что новая чума, повидимому, опустошила весь міръ, который скоро поэтому долженъ превратиться въ громадный гробъ, вращающійся въ міровомъ пространствѣ, дѣвушка замѣчаетъ далеко на горизонтѣ въ морѣ дымокъ......
-- Почтовый пароходъ изъ Америки!-- восклицаетъ она.
"Пароходъ приближался. Они могли разсмотрѣть уже теперь высокія палубы, громадныя трубы и три мачты. Пароходъ былъ миляхъ въ пятнадцати отъ берега и направлялся въ Ламаншъ.
-- Это пароходъ компаніи "White Star", -- сказалъ Трэйлъ.-- Неужели возможно, что въ Америкѣ кто-нибудь пережилъ эпидемію? Неужели возможно, что существуетъ еще торговое сношеніе между двумя континентами и что пароходъ обойдетъ Англію, опасаясь чумы?
Но скоро изслѣдователи убѣждаются, что почтовый пароходъ намѣренъ пристать тамъ, гдѣ прежде былъ Соутхэмптонъ. На кораблѣ оказались изслѣдователи, посланные Америкой, чтобы убѣдиться, что стало съ населеніемъ Европы, а, въ частности, Англіи. Въ Соединенныхъ Штатахъ начался уже процессъ приспособленія человѣческаго организма къ бацилламъ новой чумы. "Америка не менѣе измѣнилась, чѣмъ Англія,-- объясняетъ Трэйлу корабельный докторъ,-- но то иного рода перемѣна. Во-первыхъ, тамъ не все мужское населеніе уничтожено: около десяти процентовъ его осталось". Первое время послѣ чумы оставшіеся въ живыхъ должны были пересоздавать по-новому общество. Эпидемія раздробила всѣ старые уклады и бросила обломки въ плавильный тигль. И покуда продолжался процессъ моделированія новой общественной машины, американцы не имѣли времени узнать, что стало со старымъ міромъ.
Новый міръ не долженъ быть похожъ на старый, -- говорятъ американскіе путешественники.-- Человѣчество воспользуется помощью новой чумы, разрушившей въ нѣсколько дней тотъ скрипѣвшій и неправильно слаженный механизмъ, который человѣчество тщетно старалось исправить то мирнымъ законодательствомъ, то революціями. Наблюдая дѣйствіе этого неудачнаго механизма, изслѣдователи часто приходили къ выводу, что то или другое общество "выродилось". Но въ дѣйствительности въ исторіи никогда не было общества, которое вырождалось бы и умирало бы отъ этого. Если гибла какая-нибудь культура, или распадалось организованное государство, если цвѣтущіе города превращались въ груды мусора, то не потому, что населеніе выродилось, а потому, что являлся непріятель, предававшій все огню и мечу. Только потому погибли Вавилонъ, Карѳагенъ и Римъ. То, что тутъ не было вырожденія, доказывается слѣдующимъ. Все то, что создали эти народы, т. е. ихъ культура, осталось, хотя люди были вырѣзаны, а города сожжены. Вліяніе карѳагенской культуры можно наблюдать до сихъ поръ, хотя все населеніе республики было истреблено или уведено въ плѣнъ, а по городу прошелся плугъ. Все, что создалъ Римъ въ области культуры, -- живо до сихъ поръ. Человѣчество никогда не знало вырожденія, но вѣдало ошибочно направленную энергію: Устраивая революціи, человѣчество никакъ не могло пересоздать весь общественный механизмъ такъ, чтобы вся энергія индивидуумовъ, составляющихъ общество, была использована наиболѣе разумно и плодотворно. Теперь должно быть иначе, -- говоритъ одинъ изъ американцевъ.
"Теперь впереди у насъ много надеждъ, -- говоритъ потомъ Эйлинъ своему спутнику.-- У насъ есть надежды на то, что удастся создать новый міръ, разумный и чистый". У оставшихся въ живыхъ есть большой опытъ стараго міра. Они знаютъ, чего надо избѣгать теперь. Необходимо, прежде всего, чтобы въ основѣ новаго міра лежалъ принципъ справедливости. Великія культуры погибали вслѣдствіе того, что не признавали этотъ принципъ; вслѣдствіе того, что у значительной части населенія не было никакого интереса поддерживать и защищать культуру въ критическій моментъ. Раскопки, произведенныя въ послѣднее время Боттой и Лаяромъ въ Ниневіи, открытіе новыхъ, городовъ, сѣти оросительныхъ каналовъ, библіотеки Ассурбанипала, кодекса Хаммураби и скульптуры временъ Ассурназирпала и Шалманесера доказываютъ, какъ вы. сока была культура Вавилоніи и Ассиріи. Но съ какой стати было рабамъ, стонавшимъ подъ бичами надсмотрщиковъ, защищать всю эту высокую и прекрасную цивилизацію, когда явились завоеватели? Зачѣмъ надо было нумидійцамъ, которыхъ Карѳагенъ держалъ подъ ярмомъ, защищать грудью высокую культуру, когда явились римляне? Зачѣмъ надо было подчиненнымъ народамъ и рабамъ отстаивать Римъ?
Новый міръ,-- говоритъ Эйлинъ,-- долженъ быть построенъ на началахъ справедливости. Не надо рабовъ, хотя бы даже теоретически свободныхъ. Не надо болѣе классовъ, живущихъ трудами другихъ классовъ. Покуда старый общественный механизмъ не былъ раздробленъ, многіе могли еще смотрѣть на существованіе трутней, какъ на явленіе вполнѣ нормальное, освященное вѣками. Теперь истина обнажилась. Въ старомъ мірѣ господствовалъ мужчина. Онъ создалъ уродливую общественную машину и приспособилъ ее для себя. Многіе институты являются институтами мужскими. "Мужчина, желая удержать въ своемъ полномъ владѣніи женщину и стремясь передать своимъ дѣтямъ собственность, выработалъ выгодный для себя институтъ брака,-- говоритъ Эйлинъ.-- Этотъ институтъ въ дѣйствительности никогда не защищалъ женщину. Во всякомъ случаѣ, если бы ей дана была возможность, она могла бы сама лучше защитить свои интересы. Я знаю, прежде дѣти являлись бременемъ; но этого больше не должно быть.. Обязанностью всѣхъ будетъ забота, чтобы дѣтямъ было хорошо. Мать превратится въ нѣчто наиболѣе цѣнное для общества... Мы всѣ, мужчины и женщины, начинаемъ жизнь сначала; начинаемъ ее, какъ равные. Какое чудное слово равенство!".
Эта страница покажется нѣсколько наивное намъ, русскимъ. Мысль, формулированная: "Marriage was a man's prerogative" (Бракъ -- былъ мужской прерогативой),-- кажется "ужасно" смѣлой только въ Англіи; но вся эта философія является однимъ изъ проявленій происходящей теперь въ Англіи "революціи съ открытыми предохранительными клапанами", о. которой читатели Русскаго Богатства уже знаютъ. Симптоматиченъ въ этомъ отношеніи также колоссальный успѣхъ, выпавшій на долю романа Бересфорда. Но, помимо всего, произведеніе молодого романиста написано талантливо и съ большою силою.