Соколовский Николай Михайлович - Сократ премудрый

H. М. СОКОЛОВСКІЙ

ОСТРОГЪ И ЖИЗНЬ

(ИЗЪ ЗАПИСОКЪ СЛѢДОВАТЕЛЯ)

САНКТПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА И. Г. ОВСЯННИКОВА
1866.

СОКРАТЪ ПРЕМУДРЫЙ.

Въ городахъ есть особый типъ личностей, обязанный своимъ происхожденіемъ и развитіемъ чиновному началу; онъ выросъ въ атмосферѣ нашихъ судовъ, правленій, палатъ. Люди этаго типа кажется и на Божій то свѣтъ явились за канцелярскимъ столомъ; за нимъ же присуждено имъ встрѣтить первые дни молодости и гнуть спины до тѣхъ поръ, пока кормилица-служба не откажется отъ своего дѣтища. Исторія этаго типа недолга, воспоминанія неразнообразны: отецъ былъ такой же, какъ сынъ, испитой бѣднякъ, вмѣсто лохмотьевъ безформенныхъ, облеченный въ форменный вицъ-мундиръ, работавшій, при случаѣ пившій и, умирая, оставившій въ наслѣдство сыну пріятную перспективу -- идти по проторенной дорогѣ. Единственная возможность труда этаго типа -- служба; она даетъ средства: при случаѣ -- напиться пьянымъ, всегда голодать, но съ голоду, пожалуй, и не умереть; требуетъ же отъ дѣтища не много: двѣнадцати часовой работы въ сутки, въ помѣщеніяхъ хуже острожныхъ.

Выгнанные изъ службы "ихъ благородія" переносятъ свою полезную дѣятельность въ Разувай, Дерябы, Гуляй, гдѣ жмутся день и ночь, чаще всего получая подзатыльники, но иногда и стаканы зелена вина. Такая карьера начинается обыкновенно лѣтъ подъ сорокъ и продолжается до глубокой старости, если только въ одинъ прекрасный день, около той же самой Дерябы, не найдутъ похолодѣвшій трупъ опойцы, распотрошеннаго не свезутъ на полицейской лошади и не скинутъ съ крѣпкимъ словомъ въ наскоро вырытую могилу.

"Ихъ благородія" женятся и посягаютъ. Семьищи у нихъ, какъ на зло, всегда бываютъ преогромныя. Чѣмъ кормятся эти семьи -- Богъ вѣсть. Ручаться можно только за одно: часть дѣтей достигнетъ зрѣлаго возраста, мужское поколѣніе пополнитъ убыль изгнанныхъ отцевъ и сдѣлается тоже "ихъ благородіями", женское -- отчасти воспроизведетъ въ свѣтъ новыя расы "ихъ благородій", отчасти возьметъ желтые билеты и пристанетъ къ "гулящимъ". Случается такъ, что "ихъ благородія", въ качествѣ чина, при исполненіи своихъ обязанностей, встрѣчаются лицомъ къ лицу съ своими сестрами, или дочерьми, за дебоши приведенными изъ "веселыхъ пріютовъ". Я бывалъ при такихъ сценахъ: ничего, ругаются иногда.

Зачѣмъ родятся "ихъ благородія"? Вопросъ до крайности интересный, но къ веселымъ мыслямъ едва ли приводящій.

Каждому слѣдователю приводится часто имѣть дѣло съ "ихъ благородіями", потому большинство прошеній, кляузъ, фальшивыхъ росписокъ, паспортовъ, -- ихъ рукъ дѣла; народъ на это дошлый, хлѣбъ насущный въ томъ ихъ скрывается.

Мнѣ въ особенности памятенъ одинъ изъ ихъ благородій, нѣкто Сократъ Васильевичъ Сперанскій; его знаетъ старъ и младъ. Если васъ когда нибудь судьба занесетъ въ нашу глушь, то навѣрное и вы познакомитесь съ Сократомъ Премудрымъ (такъ прозвали Сперанскаго). Въ первый же день вашего пріѣзда подойдетъ къ вамъ господинъ лѣтъ за пятьдесятъ, небритый, съ дерзко плутоватой физіономіей, въ странномъ костюмѣ, по непремѣнно съ знакомъ благородства на околышѣ и, съ достоинствомъ отсалютовавъ вамъ, скажетъ:

-- Ограбленному своими богатыми родственниками, съ поноровкою губернскаго начальства, титулярному совѣтнику Сократу Васильевичу Сперанскому, милостыньку Христа-ради, великодушный незнакомецъ, учинить соблаговолите!

Это самый и есть Сократъ Премудрый.

Я сказалъ, что Сократъ Премудрый одѣвался странно. Частію по нищетѣ своей, частію и изъ желанія шокировать тонкія нервы губернскаго начальства, Премудрый изъ своего убогаго гардероба строитъ удивительныя вещи: напр. вы можете его встрѣтить иной разъ въ истасканномъ, двадцатыхъ годовъ, вице-мундирѣ съ фалдочками, въ крестьянской рубахѣ, порткахъ, лаптяхъ, и допотопной трехъ-уголкѣ; въ другой разъ достанетъ кафтанишко рваный-прерваный, сапоги такіе же, надѣнетъ ихъ на палку, да босикомъ по улицамъ городка и шествуетъ. Въ костюмѣ Сократа Премудраго было одно только постоянство -- знакъ благородства: чтобы ни надѣлъ Сократъ, а ужъ непремѣнно на немъ или фуражка съ кокардою, или трехъуголка...

-- Дабы вѣдала вся тварь земная, что есть я благородный человѣкъ!

Чѣмъ фантастичнѣе былъ костюмъ на Сократѣ Премудромъ, тѣмъ, онъ больше любилъ показывать себя въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ по преимуществу пребываетъ квинтъ-эссенція губернской администраціи: около губернскаго дома, присутственныхъ мѣстъ. Если, не смотря на странность костюма, представители начальства не обращаютъ вниманія на Сократа, такъ онъ канты жалобные начнетъ тянуть.

Губернское начальство крѣпко серчало на Сократа Премудраго. Да и какъ не серчать? Бывало у ихъ превосходительства гости на балконѣ соберутся: барышни, барыни, львы губернскіе; благодушествуютъ, чаи распиваютъ, пріятными разговорами занимаются, сами ихъ превосходительство счастіе и радость вокругъ себя льютъ,-- а тутъ откуда ни возмется въ своемъ невыразимомъ одѣяніи Сократъ Премудрый, встанетъ передъ балкономъ и начнетъ:

-- Прекрасныя дамы и кавалеры! Снизойдите со высотъ своего величія и удостойте милостынею злосчастнаго, во грѣхахъ погибающихъ титулярнаго совѣтника Сократа Васильевича Сперанскаго, ограбленнаго своими богатыми родственниками, съ поноровкою здѣшняго губернскаго начальства!

Ну и въ ражъ придетъ губернское начальство, отдастъ тотчасъ же приказъ строгій, явятся архаровцы и повлекутъ раба Божія Сократа Премудраго въ кутузку, а рабъ Божій на всю улицу ревѣть начнетъ:

-- Прекрасныя дамы и кавалеры! Призываю во свидѣтельство васъ, какъ слуги тьмы Сократа Сперанскаго въ преисподнюю влекутъ!

Скандалъ. Губернское начальство ажитировано.

Продержатъ Сократа. Премудраго въ кутузкѣ дня три, четыре, а иногда и больше, но онъ не унываетъ: на счетъ заушенья и посѣканціи пройдтись нельзя, человѣкъ благородный -- выпустятъ же когда нибудь. Выпустятъ. Сократъ Премудрый и старается гдѣ нибудь въ публикѣ поймать ихъ в--ство, да прямо въ ноги и бухнетъ.

-- Отецъ всѣхъ злосчастныхъ! Прими благодареніе и отъ Сократа Сперанскаго за то, что покормилъ его гладнаго и далъ кровъ ему, неимѣющему гдѣ главу свою преклонить.

Новый скандалъ.

Но на этомъ Сократъ Премудрый не остановится. Пойдетъ въ чертоги губернаторскіе. Если приказъ отданъ, не пускать его предъ свѣтлыя очи, такъ онъ ляжетъ на полу да и ни съ смѣста, его выносить, а онъ кричать, его въ шею бить, а онъ еще пуще кричать. Пройметъ наконецъ высокаго сановника, выйдетъ тотъ, спроситъ Сократа Премудраго, что ему нужно:

-- Къ твоей неизрѣченной мудрости и справедливости прибѣгаю! скажетъ Сократъ и бумагу подастъ.

-- Это что?

-- Нижайшее прошеніе раба твоего.

-- О чемъ?

-- О нанесеніи тяжкаго оскорбленія титулярному совѣтнику Сократу Васильевичу Сперанскому, по приказанію дѣйствительнаго статскаго совѣтника (имя рекъ губернатора) въ присутствіи благородныхъ свидѣтелей такихъ то (имя рекъ присутствующихъ на балконѣ), 29 мая сего года.

Ну, начальство и еще больше вскипятитъ (потому, развѣ подобаетъ шутить съ начальствомъ?) и опять мукамъ предастъ Премудраго.

Услыхалъ Сократъ Премудрый, что въ Н. нѣкія, значительнаго ранга особы изволили прибыть. Отправился Премудрый въ Н. по образу пѣшаго хожденія, съ жалобой на губернское начальство, настигъ онъ гдѣ-то особъ, палъ предъ ними на колѣни, и прошеніе подалъ; одна изъ особъ приняла прошеніе, передала кому слѣдуетъ и, не сказавъ ни слова просителю, продолжала, купно съ другой особой, шествовать дальше. Не успѣли особы десяти шаговъ сдѣлать, какъ Премудрый, приподнявшись съ колѣнъ, возопіялъ гласомъ веліимъ:

-- Не надейтесь на князи людскіе!

Подхватили снова архаровцы Сократа Премудраго и повлекли,-- на этотъ разъ въ острогъ, гдѣ и продержали мѣсяца два, но опять таки безъ дальнѣйшихъ послѣдствій: то есть переслали его по этапу въ мѣсто жительства, въ нашъ же городъ на утѣшеніе губернскаго начальства.

Говоритъ послѣ того Премудрый:

-- Распрекраснѣйшую прогулку учинилъ, почетный караулъ даже былъ назначенъ, чтобъ мою особу оберегать и лелѣять.

Въ нашъ городокъ тоже одна особа вздумала завернуть. Около губернаторскаго крыльца толпилось человѣкъ тридцать народа: крестьяне, салопницы, отставные солдаты. Впереди всѣхъ, въ величественной позѣ, стоялъ Сократъ въ трехъ-угольной шляпѣ. Показалась карета, подъѣхала къ крыльцу и высокая особа не успѣла еще ногу на землю поставить, какъ предъ ней, на одномъ колѣнѣ, стоялъ уже Сократъ Премудрый и, совершенно на тотъ манеръ, какъ въ старину раздушенные кавалеры подавали букеты и мадригалы дамамъ своего сердца, вручилъ прошеніе. Высокая особа приняла прошеніе и скрылась въ губернаторскихъ апартаментахъ.

-- Что это вы дѣлаете, Сократъ Васильевичъ? спросилъ я Премудраго.

-- Реверансъ, его --ству.

Исторія Сократа Премудраго и вся недолга, хоть ему и было далеко за пятьдесятъ лѣтъ. Прежде Премудрый служилъ гдѣ-то и растратилъ сто рублей ассигнаціями казенныхъ денегъ, за что былъ исключенъ изъ службы и отданъ подъ судъ. Вотъ ужь двадцатый годъ тянется дѣло Сократа, на службу его не принимаютъ, содержанія никакого не даютъ.

И сталъ на старости лѣтъ шутомъ народнымъ Сократъ Премудрый. Гаерствуетъ передъ почтеннѣйшей публикой, да начальство губернское злитъ: первое занятіе ему иногда хлѣбъ даетъ, вторымъ же онъ сердце свое срываетъ.

Впрочемъ, на томъ основаніи, что съ теченіемъ времени все пріѣдается, и губернское начальство стало нѣсколько хладнокровнѣе смотрѣть на голодныя выходки Премудраго, но прежде онъ былъ для начальства положительно bête noir. Чего не дѣлали губернскія власти, чтобъ только доѣхать Сократа! Трудно повѣрить, но, это фактъ: Сократа семь разъ водили въ губернское правленіе, чтобъ освидѣтельствовать его умственныя способности, четыре раза, найдя его сумасшедшимъ, отправляли въ желтый домъ на испытаніе и четыре раза выпускали его оттуда на всѣ четыре сторонушки. И ужь чудилъ же Сократъ Премудрый при освидѣтельствованіи! Соберутся губернскіе чины въ раззолоченныхъ мундирахъ, разсядутся важно въ курульскихъ креслахъ и хлопаютъ глазами.

Приведутъ бывало въ присутствіе Сократа Премудраго, понесетъ онъ сначала ерунду ужаснѣйшую: какъ съ ангелами бесѣдовалъ, подъ морскими водами ходилъ, съ женой домоваго водку пилъ; -- сумасшедшій да и только! А потомъ, какъ станетъ присутствующихъ въ глаза кастить, такъ и не сумасшедшимъ Сократъ оказывается. Въ провинціяхъ, извѣстно, гласность развита до послѣднихъ степеней, особенно на счетъ амуровъ, тамъ ужь и не думай секретно въ амуры сыграть, на другой же день въ трубу про твою преступную игру протрубятъ, что, конечно, все-таки не мѣшаетъ гражданамъ и гражданкамъ игру свою продолжать. Такъ вотъ Сократъ Премудрый и начнетъ все вычислять: какъ предсѣдатель съ кумой своей съякшался, какъ инспекторъ врачебной управы отъ смотрителя больничныхъ заведеній осетрами и всякими живностями пользуется, какъ милая совѣтница съ предводителемъ въ ближайшихъ конвесансахъ пребываетъ... Словомъ, всю подноготную выкопаетъ, а потомъ опять за ерунду свою примется. Сумасшедшій, значитъ, Сократъ, отправить его на испытанье! Пытаютъ, пытаютъ Сократа, а въ итогѣ все-таки окажется: "хоша затмѣніе умственныхъ способностей и замѣчается въ титулярномъ совѣтникѣ Сократѣ Васильевѣ Сперанскомъ, но вообще организмъ его и всѣ отправленія его въ здравомъ состояніи пребываютъ."

Продержавъ мѣсяца четыре, пять, выпустятъ снова Сократа Премудраго изъ сумасшедшаго дома и снова пойдетъ онъ изъ себя комедь ломать, публику потѣшать, да начальство злить.

Кромѣ сорванія сердца, Сократъ Премудрый имѣлъ и другую цѣль, зливши начальство. Я разъ какъ-то спросилъ его объ этомъ предметѣ.

-- Нельзя же-съ; рессурсъ всегда въ томъ имѣю свой. Вотъ недавно на квартиркѣ казенной удостоился посидѣть цѣлую недѣлю: весьма вкусныя блюда подавали, подаяніе было большое и общество тоже собралось хорошее; одного вотъ съ эдакой харей приволокли, квартальный расквасилъ, ночь на пролетъ благимъ матомъ проревѣлъ. Весьма преизрядная квартирка!.. А сегодняшній день я у ихъ пр--ва былъ, милостиво такъ изволили принять: наше, говорятъ, вамъ наиглубочайшее, что изволите рѣдко къ намъ въ гости захаживать?

-- Зачѣмъ это кы къ нему то залетѣли?

-- Прошеніе подавалъ.

-- Какого сорта?

-- А чтобъ милость они мнѣ свою оказали: въ острогъ приказали бы посадить меня, потому что главу свою не знаю гдѣ преклонить и мамонъ мой непотребный пищи не мало требуетъ.

-- Что же онъ вамъ сказалъ на это?

-- Ахъ! любезность превеликую: въ шею, говоритъ, друга моего Сократа Сперанскаго гоните, потому надоѣлъ онъ мнѣ, окаянный, хуже горькой рѣдки?

-- И выгнали?

-- Съ отмѣннымъ торжествомъ: все больше по этому мѣсту колотили.

Зимой очень туго приходилось Сократу Премудрому: уголъ надо имѣть, тепло, въ сапогахъ потреба: въ одномъ вице-мундирѣ, да въ крестьянскихъ порткахъ не прощеголяешь на двадцати пяти градусномъ морозѣ. Лѣтомъ жизненныя потребности удовлетворялись гораздо проще: наплететъ лесъ Премудрый, удъ на пятакъ купитъ, краюху хлѣба пріобрѣтетъ и отправится... Спросишь: куда онъ идетъ?

Я въ пустыню удаляюсь

Отъ прекрасныхъ здѣшнихъ мѣстъ!

Запоетъ отвѣтомъ Премудрый.

-- Дачу себѣ нанялъ, вблизи природы пребывать желаю и какъ зрите omnia mea mecum porto.

-- Да вѣдь утренники-то холодные?

-- Помилуйте: благораствореніе воздусей, сводъ небесъ -- кровъ, рыба сама въ горшокъ прыгаетъ, божественная гармонія повсюду разлита. Комары только нарушаютъ ее, уваженія къ рангу капитанскому не оказываютъ, чкалютъ мою особу на пропалую. Милости просимъ въ жилище пустынника!

И превращается такимъ образомъ Сократъ Премудрый въ ермита уединеннаго на какомъ нибудь Разстрижномъ Затонѣ, что на Волгѣ, до тѣхъ поръ, пока его хлѣбный запасъ не истощится; потомъ снова въ весяхъ и градѣхъ появится.

По зимамъ Сократъ Премудрый занимался больше шутовствомъ: ермитомъ быть неудобно.

Подошолъ однажды я къ толпѣ, и вотъ что увидѣлъ: на тротуарномъ столбѣ сидитъ Сократъ Премудрый и съ кривляньями тычетъ палкой въ снѣгъ; на дворѣ морозъ градусовъ въ двадцать, а старику отъ усиленной работы жарко, шапку онъ съ себя сбросилъ, сѣдые волосы пристаютъ къ вспотѣвшему лбу; оботрется только старикъ и опять съ кривляньями все тычетъ и тычетъ палкой въ снѣгъ.

Толпа ржетъ.

-- Что это вы дѣлаете, Сократъ Васильевичъ?

-- А вотъ сюда забрелъ (Премудрый указалъ на аристократическое жилище, находившееся напротивъ, въ окна котораго смотрѣло нѣсколько смѣющихся мужскихъ и женскихъ физіономій), такъ господинъ Горталовъ рекъ мнѣ: чѣмъ бы шляться тебѣ, Сократъ по пустому, ты бы снѣгъ на улицѣ толокъ. А я ему въ отвѣтъ глаголю: что ми даши за сіе? Порѣшилъ: за часъ работы -- пятиалтынный... Милостивые государи! часы имѣетъ кто изъ васъ? полагаю, что срокъ моей службы окончиться долженъ.

Гитару гдѣ-то досталъ Сократъ Премудрый и сталъ ею заработывать себѣ деньгу: минезингера изъ себя представлять. Накроетъ сѣдую голову свою трехуголкой, привяжетъ къ гитарѣ мочало, надѣнетъ ее черезъ плечо и идетъ по гостинному двору. Рядовичи рады: потѣха будетъ!

Жилъ былъ у бабушки сѣренькій козликъ!..

Подплясывая да строя разныя рожи, визглив-остарческимъ голосомъ, съ присвистомъ закалываетъ Сократъ. Молодцы потѣшаются: кто грошъ кинетъ, кто и пятакъ.

Въ сивиллу также превращался Сократъ Премудрый. Кто-то подарилъ ему Соломона съ гадательными кругами: "хочешь познать таинства судьбы своей, сказано въ предисловіи, брось на кругъ сей ячейное зерно". Съ этимъ Соломономъ Сократъ совершалъ странствія свои мѣсяца два, до тѣхъ поръ, пока гаданье не утратило прелесть новизны, а съ тѣмъ вмѣстѣ и не изсякъ источникъ довольно значительныхъ доходовъ.

Вообще въ выборѣ средствъ въ жизни -- Сократъ Премудрый былъ весьма изобрѣтателенъ. Голь на выдумки хитра, а особенно голь благородная, изъ службы выгнанная. Здоровыхъ рукъ у ней нѣтъ, способности къ другому, помимо чернильнаго, труду тоже, потому мозговая система ея жилится, да и родитъ минезингера какого нибудь, сивиллу...

Пилъ Сократъ Премудрый не часто, что крайне удивительно, потому что люди его профессіи (покрайней мѣрѣ на сколько я ихъ знаю) на томъ стоятъ, чтобъ гдѣ нибудь хоть шкаликъ какой паршивый Христомъ-Богомъ вымолить и по капелькѣ въ свое изнеможенное тѣло пропустить. И странное дѣло! люди эти дня по два часто голодаютъ, а ужь выпить они найдутъ себѣ и, къ вечеру, или у кабака свалятся, или благодѣтельная рука городоваго подберетъ ихъ въ полицейскую сибирку и сброситъ подъ пары. Сократъ Премудрый обыкновенно не искалъ назойливо выпивки, не употреблялъ на то всей силы своей воли, но когда у него "загоралось", тогда, не смотря на препятствія, онъ уже удовлетворялъ своему непреодолимому желанію; средства для того раздѣлялись у Сократа на ординарныя и экстраординарныя; первыя состояли въ простомъ попрошайствѣ, вторыя въ нахрапѣ: зайдетъ Премудрый въ кабакъ, выслѣдитъ, какъ коршунъ, добычу, что двое пьяныхъ слишкомъ разлюбезничались между собою, а предъ ними полные стаканы стоятъ, ну, безъ дальнѣйшихъ разговоровъ заполучитъ Сократъ тѣ стаканы въ свое владѣніе и подпившіе собственники ихъ глазомъ еще моргнуть не успѣютъ, какъ живительная влага уже переходила въ сократовскую утробу.

Ухъ, какъ били въ иной разъ за эту штуку старика, воровски выпившаго чужое вино!... Не приведи Господи! По лицу все больше...

Но и старикъ, если было надъ кѣмъ, тоже тѣшился, да еще какъ тѣшился-то! Жена у Сократа была женщина молодая и почти что красавица (удивительно, какъ пошла она за стараго, выгнаннаго изъ службы чиновника, шутовствомъ промышлявшаго свой хлѣбъ), такъ своимъ "тѣшеньемъ" онъ ее сначала въ чахотку, а потомъ въ гробъ загналъ.

Помню, я былъ разъ въ одной изъ полицейскихъ частей (до поступленія еще въ слѣдователи); къ частному приставу прибѣжалъ дежурный солдатъ и объявилъ, что недалеко отъ части трупъ найденъ: вмѣстѣ съ приставомъ и я отправился на указанное мѣсто. Полиція находилась въ глуши, на самомъ концѣ города, около нея рѣчка протекала, а дальше шолъ пустырь, заканчивающійся мазанками, въ которыхъ жалась городская нищета. Былъ часъ двѣнадцатый свѣтлой, весенней ночи; на лугу, вся облитая мѣсячнымъ свѣтомъ, лежала полуобнаженная, съ растрепанными волосами женщина, около нея валялись клочья платья, шали.... Мы сначала думали, что лежащая женщина мертвая: дыханья ея со всѣмъ не слыхать; позванному доктору удалось ее привести въ чувство.

Полумертвая женщина была жена Сократа Премудраго.

Дѣло было такъ. Жена Сократа Премудраго не жила въ послѣднее время съ мужемъ; заподозрѣнная имъ въ невѣрности, она переносила страшныя мученья, не-въ-терпежъ стало бѣдной, она и ушла къ матери. Сократъ сначала преслѣдовалъ жену самыми возмутительно-гнусными прошеніями и кляузами, потомъ, не удовлетворившись этимъ, сталъ искать встрѣчи съ ней, чего и достигнулъ... О характерѣ встрѣчи -- судите по послѣдствіямъ.

Избивъ до полусмерти жену, Сократъ куда-то скрылся и не являлся въ городъ недѣли три. Впрочемъ, было ли за чѣмъ скрываться?

Черезъ годъ послѣ этого происшествія жена Сократа умерла. Тяжело достался бѣдной женщинѣ послѣдній годъ ея жизни, тяжелѣй даже, чѣмъ предшествовавшіе. Сократъ же и въ гробу не оставлялъ ее, онъ и мертвую кастилъ на сколько силъ хватало у злаго, старческаго языка. Погибшая молодая жизнь закончилась оскверненнымъ гробомъ...

Сократъ Сперанскій былъ повитъ и вскормленъ чернилами, потому страсть у него была -- писать. Писалъ Сократъ много, до того много, что присутственнымъ мѣстамъ воспрещено было наконецъ принимать отъ него прошенія; глубочайшіе карманы его были набиты, до невозможности больше набиваться, всевозможными проявленіями дѣятельности его плодовитаго пера. Впрочемъ, посторонніе мало обращались къ нему. Причина тому была не недостатокъ приказной опытности у Сократа, онъ ею могъ похвалиться передъ другими, законникъ тоже былъ не малый, но шутовство ему мѣшало. Народъ, затянутый въ суды и расправы и не имѣющій каштана изъ своего брата, ищетъ въ ходакахъ солидности, своего рода шику: ходока можно напоить до отвалу, ходокъ можетъ въ грязь свалиться, ходоку можно рыло расквасить, и самъ онъ съ удобствомъ можетъ совершить туже операцію надъ другими, но все это не должно мѣшать его приказно-забулдыжному величію. Ходоку слѣдуетъ имѣть снаровку, какъ поджечь, статейку подпустить, наврать, похвастаться... Сократъ не обладалъ этой снаровкой, потому и не считался въ числѣ тѣхъ грязныхъ, небритыхъ, провонявшихъ запахомъ кабака и другихъ пакостей дѣльцовъ, которымъ въ каждой Дерябѣ первый стаканъ и почетъ, до полученія здоровенной подзатрещины отъ руки подпившаго и выведеннаго изъ терпѣнія приказными закорючками кліента.

Я говорю: отъ Сократа Премудраго воспрещено было принимать прошенія; онѣ возвращались "съ надписью", что его, конечно, какъ артиста, до страсти любившаго свое искуство, печалило не мало; разъ онъ ко мнѣ пришолъ.

-- Съ просьбой я къ вамъ.

Я просилъ его объяснить въ чемъ дѣло.

-- Не знаете ли вы, какъ писать къ англійской королевѣ?

Меня конечно не мало удивилъ подобный вопросъ.

-- То есть, это какъ писать къ англійской королевѣ?

-- Да вотъ адреса я къ ней не знаю, а безъ адреса письмо не дойдетъ.

-- За чѣмъ же вамъ ея адресъ?

-- Прошеніе ей хочу написать, жаловаться на всѣхъ. Чтобы она хоть вошла въ мое положеніе; здѣсь отъ меня и прошеній не принимаютъ.

Я написалъ Сократу: е. в. королевѣ Великобританской Викторіи, въ Вестминстеръ.

Какъ слѣдователь, я вскорѣ послѣ поступленія моего на эту должность познакомился съ Сократомъ Сперанскимъ. Наши офиціальныя столкновенія возникли вслѣдствіе одного изъ тѣхъ, многочисленныхъ на Руси, дѣлъ, которыя въ состояніи каждаго хладнокровнаго человѣка вывести порой изъ терпѣнія: это дѣла между ближайшими родственниками. Возникновеніе подобнаго рода дѣлъ обусловливается съ одной стороны -- безобразіемъ семейныхъ отношеній, съ другой неопредѣлительностію кодекса. Не смотря на поразительную многообъемность, въ нашемъ гражданскомъ законодательствѣ нѣтъ ничего точнаго, опредѣленнаго. Это по истинѣ мечь обоюдоострый.

Сократъ Премудрый въ послѣднее время жилъ вмѣстѣ съ своей тещей, съ матерью той несчастной женщины, которую онъ тиранилъ всю жизнь, причиной ранней смерти которой былъ онъ. Вамъ страннымъ покажутся подобнаго рода сожительства, подобная забывчивость? Вы захотите, зная ея общность не для однихъ только Сократовъ Премудрыхъ, объяснить ее чѣмъ нибудь, пожалуй еще добродѣтельными свойствами русской натуры. Не трудитесь: всѣ объясненія будутъ ошибочны, потому что причинъ этихъ, до крайности наивныхъ отношеній, кажется, вовсе и не существуетъ (вопреки извѣстной аксіомы), а они приходятъ такъ, чортъ знаетъ откуда, съ вѣтру. Давлю, деспотствую, а завтра, не знаю съ какой стати, Тита Милосерднаго изъ себя являю; сегодня горло готовы перекусать другъ другу, а завтра въ любви объясняются, чтобъ въ скоромъ времени опять приняться за совершеніе операціи перекусыванья; сегодня дочь забью до смерти, а назавтра съ родителями въ сожительствѣ буду состоять... Все это явленія однородныя, неудобообъяснимыя и во всякомъ случаѣ изъ добродѣтелей не вытекающія.

Теща Сократа Премудраго была роду благороднаго: вдова коллежскаго ассессора, и имѣла три слабости: первая -- быть пьяницей, вторая -- быть сплетницей, а третья -- быть такой вздорнѣйшей бабой, какую трудно отыскать даже между представительницами нашего прекраснаго пола, какъ извѣстно во всѣхъ рангахъ вздорными бабами весьма изобилующаго. Какова должна быть жизнь подъ кровлей, вмѣщавшей двухъ подобныхъ индивидуумовъ, какъ Сократъ Премудрый и госпожа Фомина (теща Сократа), вы можете представить себѣ: это былъ какой-то вертепъ ежедневной брани, гаму и тому подобныхъ дѣйствій. Въ вертепъ этотъ попали къ несчастью малолѣтнія дѣти Сократа Премудраго и, своимъ присутствіемъ въ немъ, дали возможность подняться большему еще количеству грязи и мерзостей.

Какому-то доброму человѣку пришла въ голову счастливая мысль спасти дѣтей Сперанскаго отъ голодной смерти и выхлопотать въ пользу ихъ впредь до совершеннолѣтія ежемѣсячное пособіе -- шесть рублей серебромъ (маловато разщедрились, ну да, все лучше). Начальство, зная крайне безпокойный нравъ Сперанскаго, обойдя его, избрало опекуншей дѣтей Фомину (справки, значитъ, добросовѣстно наводятся, объ малолѣтнихъ заботятся), которой и передало израсходованіе шестирублеваго пособія.

.... И пошли изъ-за этихъ денегъ пуще прежняго ссоры, драки; между Сократомъ и его тещей рѣшался важный вопросъ: кто въ правѣ проживать дѣтскія деньги? Учись молодое, подрастающее поколѣніе!

Семейный кавардакъ достигъ своей апогеи въ то время, какъ я поступилъ въ слѣдователи: пили и дрались обѣ стороны каждый день. Въ одно прекрасное утро госпожа Фомина пересилила Сократа и вытолкала его въ шею изъ своей мазанки. Премудрый былъ не изъ тѣхъ людей, чтобы оставить безъ дальнѣйшихъ послѣдствій подобный афронтъ; онъ восхотѣлъ отомстить тещѣ и средства къ тому нашелъ въ обыкновенномъ орудіи каждаго приказнаго: въ перѣ. Дня черезъ три, послѣ изгнанія, въ полицію было подано заявленіе, гдѣ Сократъ, описывая всю ядовитость своей тещи, обвинялъ ее въ похищеніи у него многочисленныхъ вещей и требовалъ наистрожайшаго обыска: "дабы симъ обыскомъ правосудіе могло уличить преступную грабительницу одинокаго и постоянно въ болѣзняхъ пребывающаго старца и, казнивъ ее, вѣнкомъ увѣнчать гонимую и терзаемую добродѣтель",

Полиція, какъ быстрое орудіе правосудія, безъ дальнѣйшихъ развѣдываній, вняла словамъ Сократа Премудраго и произвела у тещи его обыскъ, по которому подъ тещиной кроватью найдены были старые, негодные къ употребленію, штаны Премудраго. Поличное... Обвиненіе подтверждается уликой, преступница лицо благороднаго происхожденія, стало-быть и разговаривать нечего: слѣдствіе долженъ производить слѣдователь.

При обыскѣ госпожа Фомина учинила, конечно, дебошъ: передъ особой квартальнаго надзирателя она выкинула нѣкую пакость, не совсѣмъ удобную для выраженія ея въ печатномъ словѣ, за что представитель порядка наплевалъ ей въ лицо. Впрочемъ, дальше воюющія стороны не пошли, только Сократъ Премудрый сильно напиралъ на это обстоятельство въ своихъ безчисленныхъ прошеніяхъ и доносахъ: "не устыдилась даже сія непотребная женщина, у края гроба стоящая, опозорить ликъ квартальнаго надзирателя, защитника всѣхъ слабыхъ и угнетенныхъ", взывалъ Премудрый.

Теща не осталась въ долгу у Сократа. На другой день послѣ обыска и съ ея стороны тоже было подано объявленіе, гдѣ, между прочимъ, прописывалось, что вотъ она такая де добродѣтельная женщина, постоянно помышляющая о загробной жизни, пригрѣла на груди своей коварнаго змія, титулярнаго совѣтника Сократа Васильева Сперанскаго, который, вмѣсто благодарности, не только отплатилъ ей гнусной клеветой, въ похищеніи якобы вещей, никогда въ существованіи не пребывавшихъ, но даже самъ, свершивъ преступленіе -- грабежъ такого-то имущества -- скрылся неизвѣстно куда отъ преслѣдованія законовъ. Въ концѣ концевъ и здѣсь тоже было: розыскать коварнаго змія и грабителя, произвести у него обыскъ, отобрать похищенное и самаго его немедленно ввергнуть въ темницу.

Подобныхъ дѣлъ тысяча... Пожалѣйте же, господа, слѣдователей, "обязанныхъ" производить ихъ, да, кстати, ужъ пожалѣйте и общество порождающее такія дѣла тысячами!

Начавшееся о штанахъ и о прочемъ дѣло, дало, конечно, обильнѣйшую пищу обѣимъ сторонамъ. Про Сократа Премудраго, разумѣется, нечего и говорить: онъ отдался дѣлу всей душой, теща его, какъ баба непромахъ, тоже нашла себѣ ходока, не уступавшаго Сократу въ премудрости -- Засѣкина нѣкоего, одного изъ первыхъ посѣтителей "безпардоннаго" питейнаго дома. Враги форсили другъ передъ другомъ своей приказной ловкостью: клевета, брань, законы, грязь, похабства,-- все наружу! гробъ безвременно погибшей женщины не былъ тоже пощаженъ въ этой мерзостной "забавѣ".

Для меня дѣло Сократа съ тещей стало чѣмъ-то въ родѣ кошмара; почти каждый день являлись обѣ тяжущіяся стороны и начинали бомбардировать и костить другъ друга. Прошенія, ябеды, объявленія, дополненія сыпались неудержимымъ каскадомъ, голова отъ нихъ кругомъ шла. Сократъ Премудрый сталъ даже рѣже удаляться въ пустыню "отъ прекрасныхъ здѣшнихъ мѣстъ", хотя лѣто въ тотъ годъ стояло весьма жаркое и рыба клевала отмѣнно хорошо; теща пропивала съ своимъ ходокомъ Засѣкинымъ послѣднія дѣтскія крохи. Разобрать въ невооброзимой путаницѣ, кто былъ правъ, кто виноватъ, и былъ ли кто правъ и виноватъ, было, конечно, выше человѣческаго разума...

Въ послѣдній разъ я встрѣтилъ Сократа Премудраго на базарѣ, въ веселой компаніи: охотника въ рекруты сдавали, такъ потѣшался добрый молодецъ, запродавши въ кабалу себя. Пострѣчавшаяся со мной процессія была довольно многочисленна: аріерградъ ея составляли сдатчики, глазъ неспускавшіе съ наемщика, центръ -- будущій "слуга царскій", въ аванградѣ же съ гармоникой отличался Сократъ Премудрый. На Премудромъ былъ тотъ же, историческій, вице-мундиръ съ фалдочками, какіе то страннаго вида штаны въ клѣтку, не достигавшіе колѣнъ, на ногахъ онъ не имѣлъ ни сапогъ, ни лаптей: босикомъ. Старичина валялъ въ присядку и, вертясь какъ флюгеръ, вскидывалъ порой удивительно-высоко свои голыя ноги.

Какъ была я молода,

Тогда была рѣзва:

. . . . . . . . . . . . . . . . .

-- Уважай, стракулистъ! отвѣчалъ ему охотникъ, бросая трешникъ, подхваченный Сократомъ на лету съ удивительной ловкостью.

На дворѣ припекъ стоялъ страшный; весь мокрехонекъ былъ старикъ, отъ своихъ фокусовъ но ничего: распѣвалъ голосисто, особенно тѣ мѣста пѣсни, гдѣ похабщины было много...