Шиллер Фридрих - Разбойники, Трагедия в 5 действиях, в прозе, соч. Шиллера, перевод с Немецкого Н. Н. Сандунова. Третье представление, 27 Января

Разбойники, Трагедія въ 5 дѣйствіяхъ, въ прозѣ, соч. Шиллера, переводъ съ Нѣмецкаго Н. Н. Сандунова. Третье представленіе, 27 Января.

Трагедія сія напечатана на Русскомъ языкѣ за 34 года предъ симъ, и была прежде играна. Нынѣ она снова поступила на сцену и въ три представленія всѣ мѣста въ Театрѣ заняты были зрителями. Мы не станемъ говорить о достоинствѣ етой Трагедіи, потому, что объ этомъ предметѣ давно уже всѣ споры кончены, но припомнимъ читателямъ нашимъ о содержаніи ея, и скажемъ нѣсколько словъ о выполненіи главныхъ ролей нашими Гг. Артистами. Главное дѣйствующее лице есть Карлъ Мооръ, сынъ владѣтельнаго Графа. Карлъ, пылкій юноша, энтузіастъ, испорченный дурнымъ обществомъ, находясь въ Университетѣ, надѣлалъ долговъ и шалостей, которые навлекли ему неблаговоленіе отца его. Раскаявшись къ своихъ проступкахъ, Карлъ проситъ прощенія у отца, и съ нетерпѣніемъ ожидаетъ позволенія возвратиться въ домъ родительскій, въ объятія отца и возлюбленной своей Амаліи. Но братъ его Францъ, холодный злодѣй, желая овладѣть всѣмъ имѣніемъ и рукою Амаліи, успѣлъ оклеветать его передъ отцемъ, и испросивъ позволеніе отвѣчать Карлу вмѣсто отца, Францъ пишетъ къ брату, что онъ проклятъ отцемъ, и что темница ожидаетъ его въ родительскомъ домѣ. Карлъ приходитъ въ отчаяніе, къ бѣшенство, и пріятели его, развратники, которые между тѣмъ вознамѣрились составить шайку разбойниковъ, по предложенію товарища своего Шингельберга, сіи пріятели пользуясь изступленіемъ Карла Моора, предлагаютъ ему быть ихъ атаманомъ, на что онъ соглашается. Въ то время, какъ Карлъ злодѣйствуетъ и кроется въ лѣсахъ Богемскихъ, часто возвращаясь къ разсудку и мучась совѣстью, братъ его Францъ, увѣдомляетъ отца, что Карлъ умеръ, и видя, что несчастный старецъ лишился чувствъ отъ сей вѣсти, Францъ велитъ перенести отца въ подземелье башни, и осуждаетъ его на голодную смерть. Сообщникъ Франца, Германъ, изъ состраданія, безъ вѣдома отцеубійцы, доставляетъ пищу старому Графу въ башню. Карлъ Moоръ желая увидѣть родительскій домъ, приближается съ шайкою свою къ замку, и случайно освобождаешь отца своего изъ темницы. Онъ велитъ разбойникамъ привести къ себѣ брата своего и предаешь судьбу его на произволъ разбойниковъ, которые заключаютъ его въ ту же башню, гдѣ страдалъ отецъ его. Старый Мооръ, узнанъ, что Карлъ сдѣлался атаманомъ разбойниковъ, умираетъ отъ отчаянія. Карлъ, тронутый любовью Амаліи, хочетъ оставить постыдное ремесло свое, но разбойники припоминаютъ ему данную имъ клятву не оставлять ихъ, и требуютъ, чтобъ онъ принесъ имъ въ жертву любовь свою. Карлъ въ изступленіи умерщвляетъ свою любовницу и хочетъ предаться въ руки правосудія, но товарищъ его, Швейцеръ, лишаетъ его жизни. Піеса сія кончится иначе у Шиллера, и въ подлинникѣ нѣтъ вовсе сцены свиданія двухъ братьевъ; у Шиллера, Францъ лишаетъ самъ себя жизни, и Карлъ предается въ руки правосудія. Благопристойность и приличіе требовали исключенія нѣкоторыхъ сценъ и монологовъ.

Г. Каратыгинъ-старшій, игравшій ролю Карла Моора, постигнулъ ее, какъ искусный драматическій Артистъ и какъ Литераторъ. Пылкость чувствъ, превратность и гибкость ума, быстрые переходы отъ меланхоліи къ бѣшенству, бореніе страстей, отчаяніе, угрызенія совѣсти, раскаяніе, все это изображается въ игрѣ Г. Каратыгина столь сильно, столь натурально -- что зритель забывается. Голосъ, пріемы, взгляды, выраженіе лица, все соотвѣтствуетъ дѣйствію и положенію, означеннымъ въ роли. Зрители проходятъ въ ужасъ, когда Карлъ Мооръ, отягченный мнимымъ проклятіемъ отца, впадаетъ въ отчаяніе, и пылаетъ мщеніемъ противу всею человѣчества. Сердце смягчается и слезы невольно навертываются, когда Карлъ Мооръ, восхищаясь прелестями природы, чувствуетъ всю гнусность своего положенія, въ благоустороенномъ мірѣ, или когда онъ, явясь переодѣтый въ домѣ отцовскомъ, бесѣдуетъ съ своею Амаліею, (которая почитаетъ любовника своего погибшимъ), съ сердечною горестью разсматриваетъ портреты своихъ предковъ и свой собственный, и мучится воспоминаніемъ потеряннаго навсегда счастія! Безмолвная сцена, когда Карлъ Мооръ слушаетъ разсказъ отца своею о злодѣйствахъ Франца, осудившаго его на голодную смерть, и оклеветавшаго самого Карла, эта сцена -- есть торжество искуства Г. Каратыгина. Быстрыя измѣненія въ лицѣ, невольный трепетъ всѣмъ тѣломъ, взгляды, въ которыхъ выражаются всѣ страсти, волнующія поперемѣнно его душу, жалость, ужасъ, сыновняя любовь, ненавистъ къ брату, жажда мщенія, все это представлено Г. Каратыгинымъ такъ естественно, что зритель раздѣляетъ съ нимъ всѣ сіи ощущенія по симпатическому сочувствію. Сцена, когда онъ узнаетъ отца своего въ освобожденномъ узникѣ, также превосходна. Однимъ словомъ, Г. Кратыгинъ вполнѣ удовлетворяетъ требованіямъ самаго взыскательнаго и просвѣщеннаго зрителя. Сей первокласный Артистъ по справедливости заслуживаешь ту любовь и вниманіе, которыми надѣляетъ его публика. Г. Брянскій (игравшій роль Франца), также отличный Артистъ, чрезвычайно хорошо игралъ въ сценахъ отчаянія, страха и борьбы страстей, особенно въ ночной сценѣ съ Даніиломъ, при расказѣ сна, передъ нападеніемъ разбойниковъ на замокъ. Но Г. Брянскій, будучи отлично хорошъ въ сценахъ пламенныхъ, выходитъ изъ характера Франца, когда сей холодный злодѣй вовлекаетъ въ свои сѣти легковѣрныхъ, уязвляетъ сердца, и злодѣйствуетъ подъ маскою кротости и простодушія. Мы не видѣли на лицѣ Г. Брянскаго той коварной, злобной улыбки, той робкой торопливости, сей трусости смѣшанной съ дерзостью, которыя суть главные отпечатки характера Франца. Когда Г. Брянской играетъ простодушнаго и нѣжнаго сына, но мы не замѣчаемъ въ немъ злобнаго демона, но видимъ точно добраго человѣка, а это вовсе не въ роли Франца. Котораго каждый шагъ, каждое движеніе должны быть ознаменованы коварствомъ и злобою. Мы видѣли въ Петербургѣ образецъ роли Франца, въ Нѣмецкомъ Актерѣ Г. Боркѣ, который играетъ сію роль такъ же хорошо, какъ Г. Каратыгинъ Карла Моора. Впрочемъ игра Г. Брянскаго заслуживаетъ похвалу, и во многихъ сценахъ отлично хороша, какъ мы выше сказали. Г. Каменогорскій игралъ отца очень и очень хорошо, съ чувствомъ и всѣми оттѣнками слабости характера. Роль Амаліи выполнена холодно: мы не узнаемъ въ ней мечтательницы, энтузіастки, гордой и пламенной Амаліи Шиллера. Сцена, когда Амалія находитъ стараго Графа Моора мертвымъ въ креслахъ, припомнила намъ Г-жу Циліаксъ, которая играетъ именно эту сцену въ величайшимъ искусствомъ. Прочія роли въ сокращеніи столь маловажны, что таланты Гг. Артистовъ не могли въ нихъ отражаться.

Вообще піеса сія весьма хорошо принимается публикою, которая любитъ посѣщать Театры, если піесы выбираются по ея вкусу. Громкія рукоплесканія вознаграждали Гг. Каратыгина и Брянскаго за ихъ прекрасную игру, и они три раза были вызваны.

"Сѣверная Пчела", No 13, 1828