Шиллер Фридрих - Водолаз

ВОДОЛАЗЪ.

(Изъ Шиллера.)

"Удалый ли витязь иль отрокъ отважный

Обрушится въ бездну съ обрывистыхъ скалъ?

Я въ черныя челюсти пропасти влажной

Бросаю изъ чистаго злата бокалъ.

Кто царскую волю исполнитъ мою --

Тому я въ награду бокалъ отдаю!..."

Такъ царь говоритъ: и бокалъ свой бросаетъ

Съ угрюмой, надъ моремъ нависшей скалы,

Въ глубь грозной харибды -- и онъ исчезаетъ

Въ свинцовой пучинъ зіяющей мглы.

"Безстрашные сердцемъ, послушные мнѣ!

Отъищетъ ли кто мои бокалъ въ глубинѣ?..."

И витязь и отрокъ, отъ страха нѣмѣя,

Въ глубокомъ смущеньи стоятъ вкругъ царя,

Ввѣряться гремучимъ обваламъ несмѣя.

Они содрогнулись, взоръ въ море вперя...

И царь обращается въ третій къ нимъ разъ:

"Уже ли не съищется смѣлый изъ васъ?"

Но все, какъ и прежде,-- нѣмое молчанье.

И вотъ молодой щитоносецъ идетъ:

Онъ поступью гордой раздвинулъ собранье,

Сорвалъ онъ свой поясъ и плащь скидаетъ;

Смутилось собранье,-- въ немъ жалость не спитъ

Боязнь и надежда на сердцѣ кипитъ.

Вотъ онъ но уступамъ на скаты восходитъ

И въ бездну съ подмытыхъ навѣсовъ глядитъ:

Тамъ влага, какъ омутъ надъ омутомъ бродитъ

Харибда, какъ боръ въ непогоду,-- гудитъ

И словно далекой раскатъ громовой

Вздымаясь дробитъ свой напѣвъ роковой.

Бунтуетъ, клокочетъ, визжитъ, завываетъ,

Какъ-будто вся влага смѣшалась съ огнемъ;

Въ-пыль-стертые брызги къ звѣздамъ отбиваетъ

И полны тѣснятся какъ холмъ надъ холмомъ.

Сшибается глухо съ грядою гряда

И рвется, какъ море, изъ моря вода.

Но вотъ улеглась одичалая сила,

И грозно, чернѣя межь пѣны сѣдой,

Расщелина алчную пасть растворила

Бездонную, словно самъ адъ подъ водой.

И видно, какъ зѣвъ, за волною волну,

Глотая, вбираетъ въ свою глубину.

И быстро, пока не вскипѣли приливы,

Младой щитоносецъ въ пучину нырнулъ

И замерли въ воздухѣ стоновъ отзывы:

Адъ черный струистую ткань развернулъ;

Подернулась гранью суровая мгла,

И бездна надъ отрокомъ челюсть свела.

Умолкла гроза надъ Харибдой ужасной;

Лишь въ сумрачныхъ нѣдрахъ уныло реветъ,

И слышны воззванья: "о витязь прекрасный,

Кто къ жизни изъ бездны тебя воззоветъ?"

Чу! въ дальнихъ обвалахъ неясно-слышна

Все глуше и глуше гудитъ глубина.

И если ты бросишь вѣнецъ свой въ пучину

И скажешь: кто мнѣ мой вѣнецъ возвратить --

Тотъ будетъ мнѣ равенъ,-- я самъ твой отрину

Меня блескъ награды земной не прельститъ:

Что скрыто отъ насъ въ глубинѣ роковой,

Того не разскажетъ никто намъ живой,--

И даже суда водокруто кругами

Объятыя мчатся ко дну, какъ стрѣла,

И бревна и мачты всплываютъ щепами

Растертыя дикою силой жерла.

Но воть ужь слышнѣе, какъ бури полетъ

Все ближе и ближе гроза тамъ реветъ.

Бунтуетъ, клокочетъ, визжитъ, завываетъ

Какъ-будто вся влага смѣшалась съ огнемъ,

Въ-пыль-стертые брызги къ звѣздамъ отбиваетъ

И волны тѣснятся, какъ холмъ надъ холмомъ --

И словно далекій раскатъ громовой

Вздымаясь, дробитъ- свой напѣвъ роковой.

И вотъ, изъ клокочащей, черной стихіи,

Сквозь пѣну, лебяжьей блестя бѣлизной,

Свѣтлѣютъ плеча и округлости выи

И борется тѣло съ холодной водой.

То онъ! вотъ онъ поднялъ высоко бокалъ

И тихо доплылъ до уступистыхъ скалъ.

Глубоко и тяжко онъ духъ переводитъ,

Небесный привѣтствуя радостно свѣтъ,

И громко изъ устъ вѣсть въ уста переходитъ:

Онъ живъ, онъ спасенъ, подъ нимъ пропасти нѣтъ.

Изъ гроба, изъ алчныхъ клокочащихъ волнъ

Онъ выплылъ безвреденъ, отважности волнъ!--

Идетъ онъ, его ужъ толпа окружаетъ,

Предъ сильнымъ безстрашный колѣна склонилъ

И кротко бокалъ свой царю онъ вручаетъ.

Царь къ дочери радостный взоръ обратилъ --

И льется въ бокалъ, какъ янтарь съ жемчугомъ,

Живое вино,-- и всѣ смолкли кругомъ!

"Да здравствуетъ царь и созданья блаженны,

Привыкшія въ солнечномъ свѣтѣ дышать!

Въ той пропасти ужасъ, судьбой заключенный,

И смертный безсмертныхъ страшись искушать.

И нѣтъ, не срывай ты съ тѣхъ мѣстъ пелены,

Гдѣ тайны туманомъ и мглой затканы.

Я молній быстрѣе ко дну опускался,

Гамъ зміемъ скользя изъ расщелины скалъ,

Въ холодныя кольца протокъ извивался

И тщетно я волны во мглѣ разсѣкалъ,

Скрученъ и заверченъ въ кругахъ винтовыхъ

Невольно подумалъ -- не быть мнѣ въ живыхъ.

Но, въ часъ сокрушеній, Богъ внемлетъ моленью,

Онъ длань съ высоты на спасенье послалъ,

И волны меня принесли къ возвышенью

Глубоко внѣдренныхъ въ пучинѣ той скалъ:

Во мглѣ, на кораллѣ висѣлъ мой бокалъ

И счастье, что онъ въ глубину не упалъ.

Тамъ страшная пропасть была подо мною,

Въ багровомъ туманѣ не видѣлъ я дна;

Хоть мертвою занятъ былъ слухъ тишиною,

Но взорамъ мелькала сквозь мракъ глубина,

Какъ туча на тучѣ, на гадѣ тамъ гадъ,

И бездна чернѣла какъ сумрачный адъ.

Чудовища бродятъ въ смѣшеньи неясномъ,

Свиваясь въ безвидные мрака клубки,

Зубъ съ колкою рашплей на скатѣ ужасномъ

Подъ ними стадами кипятъ молотки.

И страшно о скалы тамъ зубы точилъ

Чешуйчатоногій морской крокодилъ.

И тамъ я висѣлъ и боролся съ бѣдою,

И былъ я отъ помощи вашей далёкъ,

Одинъ, межъ чудовищъ подъ хладной водою,

О жизни я болѣе думать не могъ.

Глубоко, подъ звуками вашихъ рѣчей,

Съ суровыхъ пучинъ не сводилъ я очей.

И съ трепетомъ вижу: ко мнѣ подползаетъ

Страшилище, двигая тысячью ногъ,

И вотъ -- кровожадную пасть разверзаетъ...

Я бросилъ кораллъ -- и какъ трупъ, изнемогъ...

Меня обхватила въ порывахъ струя,--

И вдругъ очутился надъ бездною я..."

И царь, изумленный ужаснымъ разсказомъ,

Ему говоритъ: "Вотъ бокалъ дорогой!

Но слушай! Кольцо золотое съ алмазомъ

Гебѣ я назначилъ за подвигъ другой:

Отважься еще разъ... и скажешь ты мнѣ,--

Что скрыто въ бездонной морской глубинѣ."

То слышала дочь и, со вздохомъ глубокимъ,

Устами умильными молитъ отца:

"Довольно, родитель, потѣхамъ жестокимъ

Уже ли не будетъ сегодня конца?

И если желаніи нельзя отклонить

То рыцари могутъ его замѣнить."

Царь снова беретъ тотъ бокалъ драгоцѣнный

И въ бездну пускаетъ съ крутой вышины.

"Отвѣдай еще разъ, ты, Богомъ спасенный!

Достань мнѣ бокалъ свой со дна глубины,

Развѣдай въ жерлѣ томъ закрытую ночь,--

Съ тобой обвѣнчается царская дочь!"

Его окрилила небесная сила,

Отвагою гордой сверкнули глаза.

Онъ смотритъ: она томный взоръ опустила,

Блѣдна, и дрожитъ на ресницахъ слеза.

И онъ, ободренный высокой цѣной,

Ударившись въ море, исчезъ подъ волной.

То взроетъ всю бездну, то снова сравняетъ,

Приливамъ предшествуетъ гулъ громовой

Умильно толпа взоръ въ пучину склоняетъ,

Дымясь, истощается зѣвъ роковой;

Бунтуя, летитъ за волною волна

Но отрока вверхъ не несетъ ни одна.

АЛЕКСѢЕВЪ.

"Отечественныя Записки", No 6, 1839