Семевский Василий Иванович - Рабочие на сибирских золотых промыслах в пятидесятых годах

Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ въ пятидесятыхъ годахъ *).

*) Русская Мысль, кн. XI.

V.
Размѣръ заработковъ рабочихъ.-- Величина додачи.-- Случай неаккуратной расплаты.-- Недоразумѣнія при разсчетѣ.-- Должники.-- Возвращеніе рабочихъ.-- Разсчетъ съ ними въ кабакахъ.-- Какъ охранили рабочихъ отъ пьянства.

Показанія современниковъ значительно расходятся относительно того, сколько рабочіе зарабатывали на промыслахъ въ разсматриваемое время. К--въ, авторъ уже извѣстной намъ статьи о рабочей платѣ на промыслахъ Енисейскаго округа и Бирюсинской системы, приходить къ выводу, что въ теченіе лѣтней операціи, т.-е. 5 мѣсяцевъ, рабочіе могли тамъ заработать около ста рублей {По его разсчету рабочій, въ будній день на урочной и старательской работѣ могъ получить 60 коп. (что для будняго дня слишкомъ много). Беря въ разсчетъ 5 лѣтнихъ мѣсяцевъ и считая въ каждомъ изъ нихъ 25 рабочихъ дней, онъ получаетъ всего 125 такихъ дней, но считаетъ необходимымъ исключить изъ нихъ 10--15 дней, во время которыхъ рабочій увольняется отъ урочныхъ занятій на отдыхъ, для -- кровопусканія или подъ предлогомъ именинъ и нездоровья. Такимъ образомъ, на 110 рабочихъ дней работникъ долженъ получить 66 рублей. Затѣмъ въ теченіе этого же времени авторъ насчитываетъ 28 праздничныхъ дней; выключивъ 8 праздниковъ на отдыхъ, онъ полагаетъ, что въ остальные 20 праздничныхъ дней каждый рабочій могъ получить на "стараніи" при снятіи турфа или промывки песковъ, считая ежедневно по 1/2 сажени или по 1 р. 75 к., всего 35 р. с. Итого, на будничныя и праздничныя работы придется на 5 лѣтнихъ мѣсяцевъ 101 рубль или по 20 р. въ мѣсяцъ. Надобно замѣтить,-- прибавляетъ авторъ, -- что есть много рабочихъ, которые въ праздникъ зарабатываютъ вдвое болѣе".}, но разсчетъ нашего автора, по его словакъ, относится только къ промысламъ наиболѣе благоустроеннымъ. "Если нѣтъ останови въ дѣйствіяхъ машины,-- говорить онъ,-- если лошади исправны и перевози песковъ недалека и удобна, въ такомъ случаѣ работа идетъ скоро, а часто одинъ рабочій успѣваетъ за двухъ въ сравненіи съ тѣми промыслами, гдѣ менѣе порядка или удобства... Тамъ, гдѣ соблюдается строгій порядокъ, рабочій, исполнивъ хозяйскій урокъ, имѣетъ довольно времени для "старанія" и для отдыха, но гдѣ машина неисправна и лошади плохи или голодны, тамъ рабочіе не только почти не имѣютъ времени на "стараніе", но даже не всегда успѣваютъ исполнятъ хозяйскіе уроки. Отсюда происходить то, что рабочіе, находящіеся на небогатыхъ, но исправныхъ промыслахъ, получаютъ гораздо болѣе тѣхъ, которые работаютъ на пріискахъ богатыхъ по достоинству розсыпей, но дурно устроенныхъ".

Въ другомъ мѣстѣ статьи авторъ вновь возвращается къ этому вопросу. "Къ сожалѣнію,-- говорить онъ,-- не всѣ золотопромышленники ведутъ дѣла свои правильно и благонамѣренно; многіе, не понимая дѣла или имѣя въ виду свои разсчеты, дѣйствуютъ такъ, что рабочій, явившійся на пріискъ подучить вознагражденіе за трудъ, по справедливости тяжелый, удаляется изъ тайги съ пустымъ карманомъ, а иногда и въ долгу. Это происходитъ сколько отъ распоряженія золотопромышленника, на пріискѣ котораго находится рабочій, столько и отъ различныхъ удобствъ самаго пріиска. На это послѣднее весьма важное обстоятельство рабочій обращаетъ особенное вниманіе. При встрѣчѣ съ работниками, вышедшими изъ другихъ пріисковъ, рабочіе обыкновенно освѣдомляются другъ у друга и передаютъ подробныя свѣдѣнія о томъ, какъ ведутся дѣла у того и у другого хозяина, каковы условія, распоряженія, удобства и неудобства мѣстности, добросовѣстно ли разчитываются съ рабочими, тяжелы или легки уроки?... Рабочіе очень хорошо знакомы съ состояніемъ промысловъ и, соображаясь съ обстоятельствами, стараются поступать, разумѣется, туда, гдѣ имъ лучше. Часто они охотно нанимаются на пріискъ, хотя и бѣдный по добычѣ золота, но гдѣ существуютъ правильное устройство, удобства жизни, хорошее содержаніе, гдѣ обращеніе съ рабочими благоразумно, гдѣ справедливо и скоро разсчитываются и гдѣ даютъ средства къ заработкѣ".

Такимъ образомъ, К--въ не могъ не признать, что на нѣкоторыхъ пріискахъ рабочіе не только не имѣли времени на "стараніе", но даже не всегда успѣвали исполнить хозяйскіе уроки, что имъ случалось уходить съ пріисковъ не только съ пустымъ карманомъ, но и въ долгу, однако, эти призванія лишь мимоходомъ срываются у него съ пера, самъ же онъ рисуетъ положеніе рабочихъ въ весьма прикрашенномъ видѣ.

Ближе къ истинѣ выводъ Севастьянова (1859 г.), тѣмъ болѣе, что онъ принимаетъ во вниманіе разность заработка различныхъ разрядовъ рабочихъ. По его словамъ, рабочіе, занимающіеся добычею, свалкою и промывкою песковъ, получали контрактной, старательской и праздничной платы въ среднемъ 70 к. въ день, рабочіе, вскрывавшіе турфъ и возчики, 60 к., прочіе чернорабочіе до 40 к. Если мы примемъ, какъ и К--въ, въ лѣтнюю операцію 130 рабочихъ дней, то первый разрядъ рабочихъ могъ заработать въ лѣто 91 рубль, второй 78 рублей и третій 52 рубля.

По разсчету автора статьи, напечатанной въ Иркутскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ 1859 г. за подписью "Оппонентъ", пріисковые рабочіе въ 4 1/3 лѣтніе мѣсяца могли заработать отъ 72 до 78 руб. {К--въ принимаетъ для своего разсчета 5 рабочихъ мѣсяцевъ лѣтней операціи а Оппонентъ 4 1/3 (съ 1 мая по 10 сентября), но за то К--въ, кромѣ 8 праздниковъ, допускаетъ 15 прогульныхъ дней.}, но и онъ указываетъ на то, что, вслѣдствіе полученія значительнаго задатка, рабочему сплошь и рядомъ приходится уходитъ съ промысловъ съ пустымъ карманомъ или даже оставаясь въ долгу.

Что касается заработка въ зимнюю операцію, то, по словамъ К--ва, рабочимъ платили тогда отъ 5 до 15 руб. въ мѣсяцъ (мы видѣли, что послѣднее вознагражденіе получали только немногіе мастеровые и конюхи). Принявъ средній размѣръ жалованья 7 р. 50 к. въ мѣсяцъ (?), онъ вычисляетъ, что за семь мѣсяцевъ рабочій получить 52 руб. 50 к., что составятъ, по его разсчету, вмѣстѣ съ лѣтнимъ заработкомъ около 150 р. с. въ годъ на хозяйскомъ продовольствіи. "Эта цифра,-- увѣряетъ К--въ, мметъ служить мѣрою самою меньшей (??) заработка простого работника, не знающаго никакого мастерства, а плотники, кузнецы, конюхи и другіе ремесленники легко могутъ пріобрѣтать до 200 р. с. и даже болѣе. На каждаго годового работника, по валовому разсчету пріисковой конторы, приходится обыкновенно въ выдачу отъ 160 до 180 р. с.". Но мы увидимъ, что этого отнюдь нельзя принять не только за средній, но даже за болѣе или менѣе частый заработокъ.

Выводы К--ва о заработкѣ рабочихъ относятся къ Енисейскому округу и Бирюсинской системѣ, Севастьянова -- также къ Енисейскому округу; къ южной части этого округа относится и новѣйшая статья г. Саввиныхъ Положеніе рабочихъ на енисейскихъ золотыхъ пріискахъ {Сибирскій Вѣстникъ 1890 г., 64 и 66.}, въ которой онъ сравниваетъ быть рабочихъ въ началѣ 50-хъ и въ концѣ 80-хъ годовъ. Выводы этого автора основаны на документахъ Удерейской компаніи (южно-енисейской системы). Изъ разсчетной книги компаніи Бенардаки, Рязановыхъ и Щеголева 1852 г. авторъ беретъ данныя о заработкѣ рабочихъ и указываетъ на то, что заработокъ 3 годовыхъ рабочихъ колеблется между 40 и 77 рублями (въ среднемъ 59 руб.), а заработокъ 7 лѣтнихъ рабочихъ колеблется между 27 и 42 руб. (въ среднемъ безъ малаго 34 р.). Общій выводъ автора изъ данныхъ о 10 рабочихъ тотъ, что средній ихъ заработокъ равнялся 41 руб. На основаніи отчета 1854 г. той же компаніи авторъ вычисляетъ, что рабочіе (379 человѣкъ) за урочную работу и старательскую работу въ будни и праздники получили въ среднемъ въ теченіе всей операціи около 37 руб. на человѣка, слѣдовательно, плата была не болѣе, чѣмъ въ 1852 году. Между тѣмъ, "добыча золота по отношенію къ расходамъ была настолько блестящая, что было изъ чего улучшать вознагражденіе рабочихъ".

Выводъ г. Саввиныхъ относительно 1852 г. могъ бы возбуждать сомнѣнія, такъ какъ онъ основанъ на данныхъ о слишкомъ небольшомъ количествѣ, если бы онъ не подтверждался выводомъ о 1854 годѣ, основанныхъ на свѣдѣніяхъ о всѣхъ рабочихъ Удерейской компаніи. Но, кромѣ того благодаря любезности А. А. Саввиныхъ, мы могли провѣрить и его первый выводъ, такъ какъ въ нашихъ рукахъ находится первая часть той же самой разсчетной книги компаніи Бенардаки, Рязановыхъ и Щеголева, изъ которой онъ заимствовалъ данныя для своей статьи; съ этою цѣлью мы взяли свѣдѣнія о гораздо болѣе значительномъ количествѣ рабочихъ, а именно о 45 годовыхъ и 39 лѣтнихъ (всего 84 человѣка). Мы брали тѣхъ рабочихъ, которые работали все время, т.-е. не бѣжали, не умерли и не были разсчитаны прежде срока по какимъ-либо причинамъ. При такихъ условіяхъ мы получаемъ даже наибольшіе, а не собственно средніе заработки, какіе мы будемъ имѣть, если возьмемъ всѣхъ находившихся на пріискѣ рабочихъ.

Прежде всего, мы должны отмѣтить, что въ среднемъ на каждаго изъ 45 годовыхъ рабочихъ приходится около 280 рабочихъ дней. Если принять во вниманіе, что нѣкоторые начали работу лишь въ первыхъ числахъ октября, то это вовсе не мало; впрочемъ, это и естественно, такъ какъ мы взяли для разсчета людей, остававшихся на промыслахъ весь годъ, т.-е. наиболѣе постоянныхъ и усердныхъ рабочихъ {Пищиковъ въ своей статьѣ о пріисковыхъ рабочихъ (Сынъ Отечества 1861 г.) говорить, что, считая мѣсяцъ въ 30 рабочихъ дней, на пріискахъ "въ году рабочихъ мѣсяцевъ насчитываютъ меньше 9".}. Весь средній годовой заработокъ на каждаго изъ 45 рабочихъ (т.-е. мѣсячная плата, вознагражденіе за подрядныя работы, за праздничную работу и за стараніе на золотѣ и турфахъ) окажется всего по 60 руб. 80 коп. (maximum заработка 150 руб., minimum -- 20 руб.), и это не такъ называемая "додача", т.-е. чистая получка въ концѣ операціи за вычетомъ задатка и забора на промыслахъ, а весь валовой заработокъ. Мы видимъ, слѣдовательно, что хотя выводъ г. Саввиныхъ о годовомъ заработкѣ сдѣланъ на основаніи данныхъ всего о 3 рабочихъ, но онъ весьма близокъ къ нашему: очевидно, г. Саввиныхъ удачно выбралъ дѣйствительно типичныхъ рабочихъ. Менѣе удачно онъ опредѣлилъ средній заработокъ лѣтнихъ рабочихъ на основаніи данныхъ о 7 человѣкахъ: по нашему разсчету, 39 лѣтнихъ рабочихъ, начавшіе работать въ апрѣлѣ и мнѣ и кончившіе 6--9 сентября 1852 г., проработавъ среднимъ числомъ по 94 дня, заработали въ среднемъ по 43 р. 40 к. (maximum заработка 64 р., minimum -- 13 руб.) {У г. Саввиныхъ средній дѣтвій заработокъ 33 р. 76 к.}, но главная характерная черта, поразившая г. Саввиныхъ, т.-е. сравнительная незначительность заработка, подтверждается.

Относительно Митрофановскаго промысла той же компаніи Бенардаки мы имѣемъ еще "разсчетъ съ рабочими жалованья и старательскаго разнаго рода работъ" 1850 г., изъ котораго видно, что въ эту операцію средній заработокъ всѣхъ 284 рабочихъ равняется 155 руб. асс. или 44 р. сер. (maximum 615 руб. асс., minimum 5 р. асс.). Въ 1846--1847 г. средній заработокъ рабочихъ той же Удерейской компаніи равнялся 267 руб. асс. (76 р. с.), слѣдовательно, былъ значительно болѣе.

Наконецъ, въ 1858 г. заработокъ 354 рабочихъ Митрофановскаго и Воскресенскаго пріисковъ Удерейской компаніи былъ нѣсколько выше 1850 г., а именно около 71 р. сер. (maximum 380 р., minimum 1 р. с.), т.-е., все-таки, средній заработокъ 1858 г. нѣсколько менѣе заработка 1846--1847 г. (считая 1 р. сер. равнымъ 3 1/2 р. асс.).

На промыслахъ компаніи Щеголева и Кузнецова (южно-енисейской системы) въ 1858 г. 312 рабочихъ получили въ среднемъ по 59 руб. сер. (заработали же менѣе, по 50 р.: тутъ за рабочими остался значительный долгъ).

На Казанскомъ промыслѣ Асташева въ операцію 1851--52 г. 44 рабочихъ, работая въ среднемъ приблизительно по 246 дней, заработали среднимъ числомъ по 67 руб. сер. (высшій заработокъ 140 рублей, низшій 38 коп.). Въ 1847 году средній заработокъ 207 рабочихъ Казанскаго промысла былъ нѣсколько ниже (200 рублей асс., около 57 руб. сер.), но нужно замѣтить, что въ числѣ 44 рабочихъ этого пріиска въ 1851--1852 г. {Годовая операція на золотыхъ промыслахъ считается отъ осени до осени.} намъ пришлось взять преимущественно цеховыхъ рабочихъ, вознагражденіе которыхъ выше.

Слѣдовательно, на промыслахъ южной части Енисейскаго округа средній заработокъ рабочихъ въ 50-хъ годахъ колебался между 44 и 71 р.с., а въ 40-хъ годахъ средній заработокъ въ этой же системѣ промысловъ колебался между 57 и 76 руб. сер. (въ среднемъ около 70 р.). Если мы на основаніи данныхъ относительно пріисковъ Удерейской компаніи (1850, 1852 и 1858 гг.) сдѣлаемъ выводъ за 3 года, то окажется, что средній заработокъ за это время равнялся 56 р., на промыслахъ Щеголева и Кузнецова въ 1858 г.-- 59 р. и на Казанскомъ промыслѣ Асташева -- 67 р.; слѣдовательно, заработокъ 50-хъ годовъ на разныхъ промыслахъ колеблется между 56 и 67 р. Такъ какъ по объясненнымъ причинамъ заработокъ рабочихъ Асташева выше нормальнаго, то можно признать, что абсолютная величина среднихъ заработковъ въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ въ южно-енисейской системѣ почти одинакова, причемъ, однако, заработки первой половины 50-хъ годовъ на нѣкоторыхъ промыслахъ значительно менѣе заработковъ 40-хъ годовъ. Но нужно при этомъ замѣтить, что количество рабочихъ дней въ 50-хъ годахъ весьма увеличилось сравнительно съ сороковыми. На Прокопьевскомъ пріискѣ въ 1843 г. въ среднемъ на каждаго рабочаго приходилось всего 176 рабочихъ дней, на Казанскомъ пріискѣ Асташева въ 1847 г. на каждаго рабочаго въ среднемъ -- 153 рабочаго дня, между тѣмъ, на томъ же Казанскомъ промыслѣ въ 1851--52 году мы считаемъ приблизительно по 246 рабочихъ дней, на пріискѣ Удерейской компаніи въ 1852 г. по 280 дней. Если принять это во вниманіе, то нельзя признать, что въ дѣйствительности вознагражденіе за трудъ въ 50-хъ годахъ вообще значительно уменьшилось сравнительно съ сороковыми годами {Въ 1858 г. исправникъ южной части Енисейскаго округа въ своемъ донесеніи совѣту главнаго управленія Восточной Сибири утверждалъ, что "общая сложность заработка каждаго рабочаго въ продолженіе всей годичной операціи простирается до 100 р. с. и болѣе", но неизвѣстно, какъ онъ пришелъ къ этому выводу: быть можетъ, онъ сдѣлалъ вычисленіе относительно рабочаго, трудящагося чуть и но 365 дней въ году, чего, какъ мы видѣли, въ дѣйствительности не бывало. По этому свидѣтельству горнаго исправника южно-енисейской системы можно противупоставить показаніе енисейскаго жандармскаго офицера, что въ 1859 г. "большее количество рабочихъ" вышло съ промысловъ "безъ денегъ и даже съ долгами".}.

На Гавриловскомъ и Никольскомъ пріискахъ компаніи Рязановыхъ (сѣверно-енисейской системы) въ операцію 1851 г. заработокъ рабочихъ былъ значительно выше, чѣмъ на извѣстныхъ намъ промыслахъ южно-енисейской системы, несмотря на то, что большинство рабочихъ начало работать въ партѣ и апрѣлѣ и лишь весьма немногіе въ январѣ и февралѣ, такъ что здѣсь была собственно лишь лѣтняя операція, каждый изъ 126 рабочихъ, принятыхъ нами въ разсчетъ, заработалъ по 108 р. с. (наибольшій заработокъ 230 р. с., наименьшій 80 к., кромѣ задатка). Значительные заработки на Гавриловскомъ и Никольскомъ промыслахъ объясняются, во-первыхъ, тѣмъ, что тамъ было много отрядныхъ рабочихъ для вскрытіи турфа, а отрядные, какъ мы видѣли, получали болѣе значительное вознагражденіе, и, во-вторыхъ, большимъ богатствомъ золота на пріискахъ этой компаніи {Въ архивѣ А. П. Кузнецова, въ Красноярскѣ, мы нашли два реестра годовой партіи (1855 и 1856 гг.), манскихъ пріисковъ (рѣка Мана, притокъ Енисея выше Красноярска); въ 1855 г. каждый изъ 50 рабочихъ, проработавъ въ среднемъ 49 дней, получилъ среднимъ числомъ 54 р., а въ 1856 г., проработавъ 120 дней, получилъ 40 р., т.-е. весь средній ежедневный заработокъ равнялся 33--37 коп.}.

Мы видимъ, такимъ образомъ, что указанный К--вымъ средній заработокъ въ 100 р. сер. въ лѣтнюю операцію оказался возможнымъ лишь за Гавриловскомъ и Никольскомъ промыслахъ компаніи Рязановыхъ (сѣверной части Енисейскаго округа), на другихъ же промыслахъ онъ былъ горазіи менѣе, а именно въ разные годы колебался между 44 и 71 руб. средняго заработка въ годовую операцію.

Мы указали размѣръ всего заработка, теперь посмотримъ, какъ вела была одна изъ его составныхъ частей -- заработокъ на старательскихъ работахъ.

Старательскія работы на промыслахъ Удерейской компаніи, а именно вознагражденіе за старательскую добычу турфа, песку и праздничные дни доставили въ 1852 г. годовымъ рабочимъ 28% заработка, а лѣтнимъ -- 70%: при общемъ выводѣ относительно всѣхъ рабочихъ въ 1850 и 1858 гг -- 46%, между тѣмъ какъ въ 1846--47 гг. на пріискѣ той же компаніи старательская работа доставила всего 18% заработка.

На промыслахъ Щеголева и Кузнецова въ 1858 году старательская плата (вмѣстѣ съ вознагражденіемъ за золото) составляла 53% всего заработка {На Казанскомъ промыслѣ Асташева въ 1851--52 г. вознагражденіе за старательскую работу составляло всего 24% заработка. Но этотъ процентъ, выведенный изъ данныхъ о 44 рабочихъ, вѣроятно ниже дѣйствительнаго, вслѣдствіе того, что значительная часть этихъ рабочихъ принадлежала къ числу цеховыхъ, имѣющихъ менѣе времени для старанія; въ 1847 г. на этомъ пріискѣ старательская плата составляла половину заработка.}.

На Гавриловскомъ и Никольскомъ пріискахъ компаніи Рязановыхъ (1851 г.) вознагражденіе за старательскія работы (распредѣленное на слѣдующія рубрики: "за общественное золото", т.-е. общія старанія на пескахъ, "за почвенное золото", т.-е. подъемное, "за вскрышу турфа" -- общее стараніе на турфахъ, "за выработку песка", быть можетъ, артелями или въ одиночку и "поденныхъ") вмѣстѣ съ небольшою суммой "наградныхъ" составляли 55% заработка.

Слѣдовательно, если не считать Казанскаго пріиска, процентъ старательскаго заработка въ общемъ заработкѣ на енисейскихъ промыслахъ въ 50-хъ годахъ колебался между 43 и 55, между тѣмъ какъ въ 40-хъ годахъ на промыслахъ южно-енисейской системы составлялъ въ среднемъ отъ 12 до 66%.

Если мы обратимъ теперь вниманіе на то, какую часть своего заработка рабочій забиралъ до разсчета деньгами и натурою (такъ называемая додача) и какую часть вознагражденія онъ получалъ деньгами и какую натурою, то мы увидимъ, что въ 50-хъ годахъ на двухъ промыслахъ южноенисейской системы заборъ до разсчета составлялъ 68 и 87% всего заработка, а въ 40-хъ годахъ -- 32--63% всего заработка. Изъ всего забора до разсчета заборъ вещами и припасами составлялъ въ 50-хъ годахъ 46--62%, а въ 40-хъ годахъ 27--44%. Такимъ образомъ, въ 50-хъ годахъ рабочіе меньшую долю заработка выносили съ промысловъ.

Такъ какъ продовольствіе рабочій получалъ готовое, то естественно, что, какъ оказывается, на одежду шла большая часть заработка, чѣмъ на съѣстные припасы. Если принять для южно-енисейской системы, что годовой заработокъ равнялся 60 руб. и что заборъ вещами вдвое превосходилъ заборъ припасами {Въ 1850 г. на промыслахъ Удерейской компаніи заборъ припасами и вещами составлялъ около 37% всего заработка (въ томъ числѣ "аммуничными" и другими вещами 24% и съѣстными припасами болѣе 12%); на промыслахъ Кузнецова и Щебачева въ 1858 г. заборъ вещами и припасами 22% всего заработка (вещами 17%, припасами 5%).}, то окажется, что вещами на разныхъ пріискахъ этой системы рабочій бралъ въ среднемъ на сумму отъ 8 до 15 руб., а припасами отъ 4 до 7 руб. въ теченіе цѣлаго года. Если затѣмъ навести справку въ разсчетныхъ книжкахъ о цѣнахъ на промыслахъ Енисейскаго округа, то мы убѣдимся, что на указанныя маленькія суммы средній рабочій не могъ много раскупиться, такъ какъ одна пара бродней стоила отъ 1 р. 25 к. до 1 р. 80 к., пара кунгурскихъ сапоговъ отъ 2 до 3 р., армякъ или азямъ второго сорта отъ 3 р. до 4 р. 50 к., полушубокъ отъ 2 р. 43 к. до 3 р. 50 к., гарусные кушаки, которые любятъ носить рабочіе, 50--60 к., рукавицы 30 и 40 к., табакъ черкасскій 20--25 к., фунтъ сахара 42--50 к., кирпичъ чернаго кирпичнаго чая 1 р. 15 к.-- 1 р. 80 к.

Законъ предписываетъ изъ заработка ссыльно-поселенцевъ удерживать 1/5 часть наемной платы и передавать ее для сохраненія артельному старостѣ, но это правило никогда не соблюдалось, такъ какъ оно совершенно противорѣчило желаніямъ рабочихъ.

Въ 1850 г. администраціи Восточной Сибири пришлое! обратить вниманіе на неисправность нѣкоторыхъ золотопромышленниковъ въ уплатѣ денегъ рабочимъ: въ этомъ году комп. Зотовыхъ и комп. Красильникова, Бобковыхъ и Ярлыкова поставили въ крайнее положеніе рабочихъ, нанятыхъ ими для работъ на пріискахъ, вслѣдствіе невысылки денегъ, нужныхъ для разсчета съ рабочими. Подобныя же обстоятельства обнаружились у комп. Горохова и комп. Лерхе и Мошарова. Вышедшіе осенью съ пріисковъ рабочіе цѣлыми тысячами стекались въ промысловое управленіе, обращались и къ мѣстному начальству, требуя заработанныхъ денегъ. Такъ какъ неудовлетвореніе ихъ совершенно законныхъ требованій могло вызвать безпорядки {Енисейскій земскій судъ донесъ губернатору, что рабочіе комп. Красильникова, въ числѣ 700 человѣкъ, вслѣдствіе неполученія слѣдующихъ имъ денегъ, проживая въ тайгѣ около пріиска Красильникова и близъ деревни Нифантьевой, приходятъ партіями въ эту деревню, пьянствуютъ и производятъ разныя буйства.}, то енисейскій губернаторъ прибѣгнулъ къ займу (подъ обезпеченіе золота, добытаго на пріискахъ вышеупомянутыхъ компаній) въ приказѣ общественнаго призрѣнія, въ красноярской и енисейской городскихъ думахъ и другихъ учрежденіяхъ. Въ виду подобныхъ фактовъ, Муравьевъ считалъ необходимымъ принять мѣры для того, чтобы рабочіе не ставились впредь въ столь затруднительное положеніе. 14 января 1852 г. состоялось высочайше утвержденное мнѣніе государственнаго совѣта о порядкѣ удовлетвореніи денежныхъ взысканій, предъявляемыхъ на золотопромышленниковъ, которымъ было постановлено слѣдующее: состоящіе на золотопромышленникахъ частные долги должно было предъявлять ко взысканіи въ присутственныя мѣста тѣхъ губерній, гдѣ находятся пріиски этихъ промышленниковъ. Эти учрежденія, немедленно истребовавъ отъ мѣстной промысловой конторы должника разсчетъ того, сколько нужно денегъ для дальнѣйшаго производства работъ, сносятся съ департаментомъ горныхъ и соляныхъ дѣлъ о высылкѣ ахъ въ означенную контору, остальная же часть денегъ за обезпеченіемъ работъ обращается на удовлетвореніе предъявленныхъ исковъ {Если же остающейся суммы недостанетъ на уплату всѣхъ долговъ и кредиторы на ихъ разсрочку не изъявятъ согласія, то надъ пріискомъ должника или принадлежащей ему части учреждается опека.}.

Въ сентябрѣ 1852 г. оказался на частныхъ промыслахъ Енисейской губерніи недостатокъ денегъ въ количествѣ 86,427 р. для разсчета съ рабочими и служащими. Такъ какъ вслѣдствіе этого рабочіе должны были выйти съ промысловъ безъ всякихъ средствъ, то енисейскій губернаторъ опять принужденъ былъ занять эту сумму изъ учрежденій различныхъ вѣдомствъ съ обезпеченіемъ займа золотомъ, добытымъ на тѣхъ промыслахъ, гдѣ оказался недостатокъ денегъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, енисейскій губернаторъ, "убѣдившись изъ трехлѣтняго опыта", что недостатокъ денегъ для разсчета съ рабочими "увеличивается съ каждымъ годомъ", представилъ въ декабрѣ 1852 г. свое мнѣніе о необходимости принятія мѣръ къ отвращенію недостатка въ деньгахъ для разсчета съ рабочими и могущихъ произойти вслѣдствіе этого безпорядковъ со стороны рабочихъ, а пока, 5 августа того же 1852 года, енисейскій губернаторъ сдѣлалъ распоряженіе, чтобы управляющіе промыслами доводили своевременно до свѣдѣнія горнаго исправника, если они предвидятъ недостатокъ денегъ, съ тѣмъ, чтобы не исполнившіе этого предписанія "подвергались отвѣтственности, установленной за ослушаніе въ исполненіи законныхъ требованій начальства". Объ исполненіи этого циркуляра пришлось напомнить и въ 1858 г.

При разсчетѣ рабочихъ дѣло не обходилось иной разъ безъ серьезныхъ недоразумѣній. Осенью 1859 г. ачинскій земскій исправникъ донесъ предсѣдательствующему въ совѣтѣ главнаго управленія Восточной Сибири, что рабочіе на минскихъ промыслахъ, въ особенности Цыбульскаго и Озерова, "обращались съ жалобами на разныя стѣсненія по разсчету". Кромѣ того, было сообщено, что изъ числа рабочихъ, находившихся на промыслахъ Цыбульскаго по общему контракту, 9 человѣкъ "насильственно оставлены были" Цыбульскимъ для зимнихъ работъ и что при этомъ Цибульскій "произвольно наказалъ (рабочихъ) розгами не менѣе 500 ударовъ каждаго и содержалъ въ ножныхъ и ручныхъ кандалахъ съ 11 до 25 сентября, т.-е. до того времени, когда прибылъ горный исправникъ Михайловъ и освободилъ ихъ". На запросъ по этому поводу енисейскаго губернатора горный исправникъ ачинскихъ и минусинскихъ промысловъ отвѣчалъ, что на Ѳедоровскомъ промыслѣ купца Цыбульскаго дѣйствительно были арестованы 9 сентября 8 крестьянъ Каинскаго округа по слѣдующему поводу. Наканунѣ Цыбульскій узналъ, что рабочіе въ количествѣ 50 человѣкъ, обязанные по контракту находиться въ работѣ по 1 декабря, намѣреваются просить себѣ разсчета вмѣстѣ со всѣми другими 10 сентября и рѣшили, во всякомъ случаѣ, уйти съ пріиска. Тогда хозяинъ прочелъ имъ контрактъ, причемъ "дѣлались должныя внушенія"; 42 рабочихъ подчинились требованію золотопромышленника, а 8 "остались при своемъ убѣжденіи, что они по условію обязывались работать до общаго разсчета (10 сентября)", и потому оставаться на пріискѣ долѣе не желаютъ. Тогда, чтобы дѣло не дошло до "общаго волненія въ рабочей командѣ", 9 сентября, козакъ, представляющій собою полицейскую власть на пріискѣ, и купецъ Цыбульскій арестовали 8 рабочихъ, заковали ихъ въ ножные кандалы и послали донесеніе горному исправнику. По прибытіи послѣдняго на пріискъ арестованные настаивали на томъ, что въ работу они нанимались до 10 сентября, а почему въ контрактѣ назначенъ срокъ 1 декабря, не знаютъ, и на всѣ улики нанимателей остались неуличенными". Тогда Цыбульскій выразилъ желаніе этихъ 8 человѣкъ, "какъ негодныхъ работниковъ въ продолженіе всего лѣта, прежде условленнаго срока уволить съ пріиска". Горный исправникъ Михайловъ, по его собственнымъ словамъ, "сдѣлалъ съ виновныхъ за упомянутый поступокъ надлежащее взысканіе", а именно наказалъ розгами "главнаго зачинщика" 70-го, а прочихъ отъ 25 до 50 ударовъ и приказалъ уволить ихъ. При этомъ никто, по словамъ исправника, не наказывалъ рабочихъ 500 ударами розогъ и не заковывалъ ихъ въ ручные кандалы.

Но если даже признать, что писавшій по слухамъ ачинскій земскій исправникъ былъ введенъ въ заблужденіе, то, все-таки, едва ли слѣдуетъ признать вполнѣ правильными и дѣйствія горнаго исправника. Дѣло въ томъ, что 10 сентября былъ общепринятый срокъ разсчета; правда, намъ встрѣтились договоры съ комп. Рязанова, Горохова и Машарова (сѣверно-енисейской системы) съ отрядными рабочими, гдѣ срокъ работъ назначенъ былъ 20 ноября или 1 декабря, но за то по договорамъ этимъ и работа начиналась съ 10 сентября того же года, т.-е. послѣ общаго разсчета; къ тому же, это были отрядные рабочіе, во всѣхъ же извѣстныхъ намъ общихъ контрактахъ. 50-хъ годовъ срокъ назначенъ былъ 10 сентября и лишь въ немногихъ 1 октября, но не далѣе. Если принять во вниманіе, какъ производилась наемка на сибирскіе золотые промыслы, то весьма вѣроятно, что рабочимъ не былъ прочитанъ контрактъ и что они были дѣйствительно введены въ заблужденіе, полагая, что нанимаются за обычныхъ условіяхъ.

Случались также недоразумѣнія при разсчетѣ и относительно выдачи рабочимъ денегъ {Такъ, въ 1856--57 гг. на пріискахъ компаніи Рязановыхъ, Горохова и Мошарова была почему-то задержана выдача денегъ, заработанныхъ однимъ поселенцемъ (51 р.), и тотъ жаловался енисейскому губернатору Падалкѣ. Объясненія, данныя по этому дѣлу пріисковымъ управленіемъ, были признаны неудовлетворительными и горному исправнику велѣно было вытребовать эти деньги и выслать по принадлежности, что тотъ и исполнилъ.}.

Имѣя въ виду небольшіе заработки пріисковыхъ рабочихъ и разныя злоупотребленія золотопромышленниковъ, авторъ статьи въ Иркутскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ, за подписью "Оппонентъ", считалъ совершенно естественнымъ, что "быть крестьянъ и поселянъ не только не улучшается отъ развитія золотопромышленности, но еще годъ отъ году клонится къ упадку", и потому онъ выразилъ надежду, что правительство "въ скоромъ времени обратитъ особенное вниманіе на этотъ предметъ и приметъ рѣшительныя и благотворныя мѣры". Авторъ желаетъ, чтобы, "сообразно мѣстнымъ условіямъ и времени года", правительство "съ точностью" опредѣ лило бы "норму посильной работы, а также норму для совершенія найма (т.-е., вѣроятно, образецъ контракта), чтобы разъ навсегда оградить рабочихъ отъ произвола нанимателей, недобросовѣстно пользующихся крайнею нуждой наемника, заставляющей его соглашаться на всѣ условія. Если условія договора будутъ съ точностью обозначены въ наемномъ явочномъ листкѣ, то наемникъ будетъ положительно знать свои обязанности, а мѣстная полиція будетъ имѣть возможность на положительныхъ данныхъ защищать наемника отъ притѣсненій и несправедливости. Нынѣ эти условія договора,-- продолжаетъ авторъ,-- такъ разнородны, неопредѣленны и сбивчивы (весьма часто ихъ вовсе не бываетъ), что, я полагаю, и самимъ золотопромышленникамъ весьма трудно опредѣлить, гдѣ именно начинается нарушеніе договора и гдѣ оканчивается его исполненіе". Авторъ требуетъ на будущее время увеличенія платы за урочныя работы или же уменьшенія уроковъ, чтобы оставить рабочему болѣе времени на старательскія работы.

Многіе рабочіе (на промыслѣ Кузнецова и Щеголева въ 1858 г. даже 64%) оставались должными золотопромышленникамъ, Средній размѣръ долга на разныхъ пріискахъ колебался между 7 и 15 руб. на каждаго илъ должниковъ и только на Гавриловнамъ и Никольскомъ промыслахъ комп. Рязановыхъ дошелъ до 30 р. Главное управленіе Восточной Сибири сдѣлало въ 1853 г. распоряженіе, чтобы рабочимъ, которые не отработали взятыхъ у промышленника денегъ (по причинѣ болѣзни, неявки на промыслы или побѣга съ нихъ), если заборъ деньгами и вещами не превышалъ ихъ годовой платы, не было даваемо дозволенія для найма къ Другимъ промышленникамъ до тѣхъ поръ, пока оны не отработаютъ этихъ денегъ у прежнихъ хозяевъ или не заплатятъ имъ долга.

Въ контрактахъ съ рабочими золотопромышленники старались оговорить всевозможные способы возвращенія долга {Въ контрактѣ съ Онуфровичемъ 1854 г. сказано: "Кто изъ насъ учинитъ съ пріиска самовольный побѣгъ или ко неспособности, буйству и подозрительности будетъ съ пріиска удаленъ или по продолжительной болѣзни забранныхъ имъ денегъ и вещей не отработаетъ и чрезъ то останется должнымъ, то съ таковымъ хозяинъ или управляющій имѣютъ право въ удостовѣреніе себя поступить начально посредствомъ отобранія найденнаго имущества, а потомъ посредствомъ употребленія таковыхъ въ другія работы". По договору съ Асташевымъ (1853 г.), должникъ обязывался безъ всякихъ отговорокъ остаться для отработки долга на новую операцію. По контракту съ комп. Рязановыхъ (1856 г.), ей предоставлялось право требовать высылки должниковъ для отработки долга чрезъ начальство или просить объ описи ихъ имущества; по договору съ нею же 1851 г., устанавливалась круговая за долги порука, по контракту 1854 г. рабочіе-должники обязывались уплатить долгъ даже въ томъ случаѣ, если работы на пріискѣ будутъ прекращены самимъ промысловымъ управленіемъ по какимъ-либо непредвидѣннымъ обстоятельствамъ.}. Иногда пріисковое управленіе брало съ рабочихъ долговую росписку, формально засвидѣтельствованную, съ обязательствомъ уплатить долгъ по первому требованію.

Въ нѣкоторыхъ разсчетныхъ книгахъ отмѣчается, взысканъ или нѣтъ долгъ, оставшійся за рабочимъ, причемъ не взысканное немедленно записывалось на счетъ "неблагонадежныхъ долговъ" {На Митрофановскомъ пріискѣ комп. Бенардаки (1850 г.) такіе "неблагонадежные долги" составляли болѣе 6% всей выданной въ эту операцію суммы; на промыслахъ Кузнецова и Щеголева въ 1858 г. за рабочими осталось въ долгу даже 16% всей суммы.}. У должниковъ, остающихся на работахъ на томъ же промыслѣ или поступавшихъ на него и позднѣе, вычитался изъ заработка старый долгъ. Нѣкоторымъ рабочимъ бывали должны и пріисковыя управленія: это были обыкновенно такіе" которые оставались и на слѣдующую операцію и для большей сохранности не брали у хозяевъ своей додачи {Въ 1851 г. компанія Рязановыхъ осталась должна 6 рабочихъ на Гавриловскомъ и Никольскомъ пріискахъ 281 р., т.-е. почти по 47 руб.}.

Генералъ-губернаторъ Западной Сибири въ 1852 г. предписалъ, чтобы по возвращеніи ссыльно-поселенцевъ съ пріисковъ въ село Кію (нынѣ г. Маріинскъ, Томской губ.), гдѣ обыкновенно золотопромышленники нанимали ихъ для работъ на будущій годъ, находящійся въ Кіи ревизоръ немедленно высылалъ оттуда всѣхъ окончившихъ разсчеты съ золотопромышленниками ссыльно-поселенцевъ, не дозволяя жить имъ въ этомъ селѣ безъ всякой пользы и пропивать заработанныя деньги и выдаваемые имъ задатки. Въ Восточной Сибири мѣры для охраненія рабочихъ при выходѣ ихъ съ пріисковъ были установлены Муравьевымъ еще въ 1848 году. Горный исправникъ сѣверно-енисейской системы далъ въ 1858 г. циркулярное предписаніе промысловымъ управленіямъ, чтобы рабочіе были окончательно разсчитаны и удовлетворены деньгами къ 11 сентября и продовольствовались до самаго выхода съ пріисковъ на счетъ компаніи. Для надзора за работами при ихъ возвращеніи при партіи до 300 человѣкъ долженъ быть 1 староста, а при большомъ количествѣ онъ выбиралъ себѣ и помощниковъ. Къ этому времени должны быть разсчитаны и козаки (значить, они, какъ и теперь, получали жалованье отъ пріисковыхъ управленій). Рабочихъ старыхъ и слабыхъ предписывалось выслать на пріиски подъ особымъ надзоромъ, снабдивъ ихъ, если они не могутъ идти, лошадью {Енисейскій жандармскій штабъ-офицеръ Боркъ въ своемъ отчетѣ на 1859 г. сообщаетъ, что "для продовольствія рабочихъ, выходящихъ послѣ разсчета съ промысловъ, на каждомъ зимовьѣ устроенъ запасъ сухарей". До того времени сухари выдавались на промыслахъ; это крайне обременяло рабочихъ, увеличивая ихъ ноши, и дѣлало нерасчетливыми; случалось нерѣдко, что, истративъ продовольственные запасы въ началѣ пути, они въ послѣдніе дни оставались вовсе безъ хлѣба, и пособить этому было невозможно. Новымъ распоряженіемъ неудобство это было устранено.}. Принимались при этомъ нѣкоторыя мѣры и для медицинской помощи рабочимъ. По словамъ енисейскаго губернатора въ его отчетѣ за 1855 годъ, съ этою цѣлью при возвращеніи рабочихъ съ промысловъ Енисейскаго округа командированы были фельдшера и медики; но Кривошапкинъ говоритъ о сопровожденіи партіи рабочихъ лишь фельдшерами, да и то только до пріисковой границы.

Раздавалось очень много жалобъ на повальное пьянство рабочихъ по выходѣ ихъ съ промысловъ, но не малая доля отвѣтственности за это печальное явленіе должна пасть на самихъ золотопромышленниковъ, такъ какъ золотопромышленное и откупное дѣло нерѣдко соединялись въ однѣхъ рукахъ. Противъ этого зла старался бороться генералъ-губернаторъ Восточной Сибири Муравьевъ, и мѣры, установленныя имъ въ 1848 г. для недопущенія чрезмѣрнаго разгула рабочихъ и излишней траты ими денегъ, принимались и въ пятидесятыхъ годахъ, но, какъ видно, онѣ не достигали цѣли. Однако, въ виду небольшихъ размѣровъ заработка рабочихъ к особенно получаемой ими додачи {Среднія додачи на равныхъ промыслахъ колебались въ 50-хъ годахъ между 158 руб., а самая большая изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ додачъ этого времени равнялась 115 руб.; выносимыя съ пріисковъ суммы могли, впрочемъ, нѣсколько увеличиваться тайнымъ хищеніемъ золота.}, слѣдуетъ признать легендами разсказы о промучиваніи сотенъ рублей чуть не большинствомъ рабочихъ. Такихъ денегъ они вовсе не получали: весь заработокъ на енисейскихъ промыслахъ обыкновенно ограничивался нѣсколькими десятками рублей, а додачу получали даже не всѣ рабочіе. Тѣмъ не менѣе, несомнѣнно, что откупщикамъ-золотопрошленникамъ удавалось значительную часть додачи пріисковыхъ рабочихъ возвращать опять въ свои карманы, какъ это указывалось и въ мѣстной печати.

Авторъ одной корреспонденціи, появившейся въ Иркутскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ въ 1859 г., прежде всего, обращаетъ вниманіе на то, что рабочіе лишь малую часть своего заработка приносятъ домой, а большую часть оставляютъ въ кабакахъ, "расположенныхъ съ стратегическимъ знаніемъ дѣла у всѣхъ выходовъ изъ тайги. Ближайшій къ пріиску кабакъ является для нихъ раемъ обѣтованнымъ, мѣстомъ, съ котораго начинается ихъ ежегодный періодическій запой, продолжающійся до пропитія ими всего заработаннаго въ лѣто или до возвращенія на мѣсто постояннаго ихъ жительства. Не многіе счастливцы доходятъ трезвыми домой и приносятъ въ семейства часть заработка, нѣкоторые же, пропивъ все въ первомъ кабакѣ, возвращаются на оставленный ими пріискъ и обзадачиваются снова у хозяевъ, которые не упускаютъ случая воспользоваться такимъ ихъ бѣдственнымъ положеніемъ. Сильному пьянству рабочихъ, возвращающихся съ пріисковъ, весьма можетъ способствовать соединеніе содержанія откупа съ занятіемъ разработкою залогахъ промысловъ въ рукахъ одного лица или въ лицѣ компаніи-пайщицы во множествѣ такихъ пріисковъ. При такой двойной монополіи, кабаки, расположенные на пути пріисковыхъ рабочихъ при возвращеніи ихъ домой, вслѣдствіе "тождества интересовъ откупщиковъ съ интересами золотопромышленниковъ, превращаются для рабочихъ въ разсчетныя конторы или кассы. При посредствѣ ихъ и при учетѣ въ деньгахъ, производимомъ цѣловальниками разныхъ наименованій, рабочимъ весьма трудно хоть сколько-нибудь денегъ принести домой".

Авторъ указываетъ любопытный обращикъ разсчета съ рабочими подобныхъ хозяевъ, общеизвѣстный между золотопромышленниками, такъ какъ онъ былъ сдѣланъ въ большомъ размѣрѣ. Одному богатому золотопромышленнику и, вмѣстѣ съ тѣмъ, откупщику однажды осенью предстояло уплатитъ рабочимъ его пріиска "чуть ли не болѣе 100 тысячъ руб. сер.", а въ кассѣ у него было едва 10 тысячъ рублей. Распорядитель на промылъ убѣдилъ рабочихъ удовольствоваться, пока, полученіемъ малой части денегъ на руки. "Всѣ попутные кабаки были объявлены для нихъ мѣстами разсчета, послѣдній же кабакъ, въ томъ пунктѣ пути, гдѣ должны были расходиться рабочіе, назначенъ былъ мѣстомъ окончательнаго разсчета", причемъ вино меньшей крѣпости, чѣмъ опредѣлено, продавалось по возвышеннымъ цѣнамъ, даже выше 10 р. с. за ведро. Такимъ образомъ, "нашъ откупщикъ-золотопромышленникъ не только расплатился съ рабочими, но даже успѣлъ не малое число ихъ обзадачить на будущій годъ и, что особенно замѣчательно, наличная сумма, выданная на эту двойную операцію, осталась почти нетронутою" {Для предотвращенія пьянства рабочихъ авторъ статьи предлагаетъ немедленно принять слѣдующія мѣры: 1) воспретить кабаки и вообще всякія питейныя заведенія превращать въ разсчетныя конторы; 2) предложить золотопромышленникамъ вмѣсто выдачи всѣхъ денегъ на руки рабочимъ посылать ихъ на мѣста жительства рабочихъ, гдѣ они по разсчетнымъ листамъ, подписаннымъ хозяевами или управляющими пріисковъ, и могутъ получить ихъ отъ сельскихъ или земскихъ властей; на путевые же расходы рабочимъ нужно весьма немного денегъ. Къ сожалѣнію, авторъ не разработалъ своего предложенія подробнѣе и не указалъ на то, какимъ образомъ возможно гарантировать при предложенномъ имъ способѣ исправное полученіе рабочими ихъ заработка и предупредить возможность растратъ и присвоеніе его тѣми представителями земской и сельской власти, черезъ руки которыхъ должны были бы при такомъ порядкѣ проходить эти деньги.}.

Справедливость показаній корреспондента Иркутскихъ Вѣдомостей подтверждается циркуляромъ южно-енисейскаго горнаго исправника, вызваннаго новымъ распоряженіемъ Муравьева о принятіи мѣръ къ охранѣ отъ растраты пріисковыми рабочими ихъ трудовыхъ денегъ. Въ маѣ 1859 г. исправникъ южно-енисейской системы разослалъ по промысламъ своего округа циркуляръ, въ которомъ говоритъ: до свѣдѣнія генералъ-губернатора дошло, что "пьянство въ народѣ усиливается, чернорабочіе тратятъ на вино послѣднія трудовыя деньги, нисколько не заботясь о сбереженіи ихъ, и разительнѣе всего это выказывается между рабочими, находящимися на золотыхъ промыслахъ..." Много способствуютъ "этому злу недобросовѣстныя дѣйствія откупщиковъ. Извѣстно, что лица, имѣющія золотые промысла и, вмѣстѣ съ тѣмъ, содержащія винные, откупа въ Сибири, при разсчетахъ съ рабочими на промыслахъ, часто не выдаютъ на мѣстѣ всей заработанной платы, назначая окончательную выдачу денегъ въ нѣкоторыхъ пунктахъ, предпочтительно же въ питейныхъ домахъ. Само собою разумѣется, что при таковомъ разсчетѣ большая часть рабочихъ, если не всѣ, денегъ не получаютъ нисколько, по невоздержанности проливая ихъ въ разсчетныхъ пунктахъ, и откупщики и золотопромышленники, сберегая этимъ огромныя суммы, подлежавшія къ выдачѣ, находятъ съ тѣмъ вмѣстѣ незатруднительный сбытъ вину въ разореніе и развращеніе простого народа. Такая система дѣйствій не можетъ быть терпима, а потому... генералъ-губернаторъ проситъ гражданскаго губернатора обратить на означенное обстоятельство вниманіе и принять участіе къ неотложному устраненію слабаго надзора и недобросовѣстныхъ дѣйствій, отъ коихъ поддерживается и увеличивается зло".

Горный исправникъ просилъ поэтому золотопромышленниковъ исполнитъ слѣдующее: 1) Отслужить на каждомъ пріискѣ обѣдню или молебенъ въ присутствіи всѣхъ рабочихъ, причемъ онъ просилъ промысловыхъ священниковъ принять участіе въ распространеніи трезвости "посредствомъ назидательнаго слова". Исправникъ выразилъ желаніе присутствовать на каждомъ богослуженіи и "лично убѣдиться чрезъ спросъ рабочихъ въ пользѣ общаго нашего въ ихъ дѣлѣ участія. 2) Хотя разъ въ недѣлю при раскомандировкѣ или послѣ окончанія работъ въ казармахъ прочитывать рабочимъ изъ газетъ, напримѣръ, изъ Московскихъ Вѣдомостей, случаи развитія трезвости въ Россіи, а также постановленія и приговоры о томъ сельскихъ обществъ". 3) Полезно было бы предложить рабочимъ, оставивъ при себѣ необходимую для дороги часть денегъ, остальное "передавать въ конторы для пересылки чрезъ почту по назначенію рабочихъ или прямо на имя ихъ родныхъ, или же на имя волостного правленія для выдачи имъ по прибытіи на мѣсто жительства {Мѣра эта, очевидно, навѣяна вышеупомянутою корреспонденціей Иркутскихъ Вѣдомостей 1859 г., No 12.}. Если же которыя изъ промысловыхъ конторъ не согласятся оказать въ этомъ дѣлѣ пособіе рабочимъ, то прошу объяснить имъ, что онѣ могутъ отсылать деньги чрезъ мою канцелярію и что за всякое злоупотребленіе въ волостныхъ правленіяхъ при выдачѣ имъ посланныхъ денегъ они могутъ обращаться къ мнѣ съ жалобами, и я буду входитъ съ представленіями къ начальнику губерніи объ удовлетвореніи ихъ жалобъ и о наложеніи строгаго взысканія на виновныхъ. Этою мѣрой многіе изъ рабочихъ предохранять свои заработки отъ неизбѣжныхъ всегда почти или растраты въ кабакахъ, или отъ покражи злыми товарищами; это послѣднее обстоятельство сдѣлалось зломъ, развившимся въ высшей степени между рабочими. Тѣ изъ рабочихъ, которые послѣ разсчета выходятъ въ жилыя мѣста только для кратковременнаго отдыха и послѣ найма возвращаются на промыслы, могутъ ввѣрить всѣ свои заработныя деньги ели часть ихъ для храненія во время ихъ отлучки гг. управляющимъ лично подъ собственныя ихъ росписки или кому они пожелаютъ, но, во всякомъ случаѣ, съ вѣдома гг. управляющихъ; чтобы отстранить впослѣдствіи всякій поводъ къ сомнѣнію и претензіямъ со стороны рабочихъ, полезно получаемыя отъ нихъ для храненія деньги записывать въ особыя памятныя тетради и выдавать имъ въ полученіи росписки за подписью управляющихъ и печатью конторъ". 4) При выдачѣ рабочимъ порціи вина замѣнять ее для желающихъ соотвѣтственною денежною наградой. "Въ промысловые праздники устраивать для рабочихъ качели, пріохочивать ихъ къ разнаго рода играмъ и увеселеніямъ въ замѣнъ одного грубаго удовольствія опохмѣленіями, ссорами и драками". Въ заключеніе исправникъ просилъ объявить это всѣмъ рабочимъ {Кривошапкинъ упоминаетъ о томъ, что въ 1859 г., въ южно-енисейской системѣ священникъ произносилъ проповѣди противъ пьянства и исправникъ бесѣдовалъ о томъ же съ рабочими.}.

Но увѣщанія, разумѣется, не дѣйствовали, о разумныхъ увеселеніяхъ рабочихъ золотопромышленники не заботились {Качелей я и въ 1891 году не видахъ ни на одномъ изъ посѣщенныхъ мной пріисковъ Западной и Восточной Сибири.}, и все оставалось постарому. Мы полагаемъ, что рабочіе не потому проживали свои заработки, что они были слишкомъ велики, а наоборотъ потому, что они были очень малы: что дѣлать было съ додачею въ 8--12 руб., какъ не пропить ее? Золотопромышленники много кричали о пьянствѣ рабочихъ и тѣмъ надолго направили вниманіе высшей мѣстной администраціи на ложный путь. Нужно было, прежде всего, улучшить положеніе рабочихъ на промыслахъ, дать имъ возможность увеличить свои заработки регулированіемъ ихъ отношеній къ хозяевамъ, и тогда они сами стали бы бережливѣе. Мы видѣли, что уже и въ мѣстной печати въ 1859 г. раздался голосъ, требовавшій принятія правительствомъ мѣръ для увеличенія платы за урочныя работы или же уменьшенія этихъ работъ, но онъ былъ гласомъ вопіющаго въ пустынѣ.

Вотъ какъ описываетъ возвращеніе рабочихъ съ енисейскихъ промысловъ въ пятидесятыхъ годахъ одинъ мѣстный писатель: "Когда ополченіе рабочихъ распускалось съ промысловъ, то при обратномъ движеніи его край какъ бы находился на военномъ положеніи. Мало того, что все городское и сельское населеніе вооружалось ночью трещетками, дубинами, перекликались между собою патрули, но верховые козаки и вооруженные винтовками и "дробовиками" сельскіе обыватели разъѣзжали денно и нощно, пока эта "стеклянная посуда" не "проваливала" за черту извѣстной мѣстности. Тогда нельзя было хорошенько распознать, для кого и для чего вооружались мѣстныя силы, какого непріятеля они готовились встрѣтить. Обыкновенно, какъ теперь, такъ и тогда, возвращавшіеся съ промысловъ рабочіе пробирались (въ полномъ смыслѣ этого слова) на родину безъ особенныхъ скандаловъ, далеко скромнѣе, чѣмъ въ передній путь. Такъ какъ почти каждый изъ нихъ выносилъ съ промысловъ деньжонки, которыхъ въ передній путь у него не было, то они старались скорѣе проѣхать черезъ очень ужь гостепріимныя мѣста. Собственно вооруженныя силы обязаны были имѣть охранительный характеръ по отношенію къ проходящимъ рабочимъ", но на дѣлѣ "выходило совершенно иначе: онѣ представляли изъ себя что-то оборонительное. Простому мужику или полицейскому солдату никогда въ голову не приходило, по его взглядамъ на вещи, чтобы "варнака" слѣдовало охранять; напротивъ, эта охранительная сила понимала, что она вооружается для того, чтобы ихъ бить; такъ на самомъ дѣлѣ по большей части и было. Идутъ обнявшись трое подгулявшихъ рабочихъ; на нихъ плисовыя поддевки, такіе же шаровары; шапки котиковыя, опушенныя и всенепременнѣйшія шали; одинъ изъ товарищей охмѣлѣвшій падаетъ, тѣ его поднимаютъ и силятся дотащить до квартиръ Вдругъ "охранители" подхватываютъ опьянѣвшаго подъ руки и... въ охранную. Товарищи по прежнему опыту очень хорошо знаютъ, какія послѣдствія ждутъ павшую жертву. Мало того, что онъ въ "клоповникѣ" окажется переодѣтымъ и избитымъ, но еще "вспрыснутъ" его за нетрезвость; поэтому они не выдаютъ злополучнаго, завязывается споръ "варнаковъ" съ "охранителями": одни тащутъ жертву къ себѣ, другіе противятся. Кончается тѣмъ, что всѣхъ трехъ варнаковъ забираютъ въ кутузку, по выходѣ изъ которой на утро узнать нельзя вошедшихъ въ нее промысловыхъ щеголей. Въ изодранныхъ азямишкахъ или армячишкахъ, въ такихъ же поношенныхъ дабовыхъ штанахъ и въ дырявой шапченкѣ выпускаются злополучные золотари. Протестовать на это некуда и не для чего, ибо всякіе въ этомъ родѣ протесты безполезны въ силу установившагося мнѣнія о репутаціи промысловыхъ рабочихъ. Кто-жь ему, "варнаку", повѣритъ, что онъ не пропилъ все съ себя въ первомъ попавшемся кабакѣ? Неудивительно послѣ этого, если, освободившись изъ-подъ охраны, плѣненный безъ оглядки улепетывалъ поскорѣе, куда глаза глядятъ".

Вотъ во что на дѣлѣ превратились муравьевскія мѣры объ охранѣ рабочихъ, о благотворномъ вліяніи которыхъ и тщательномъ ихъ исполненіи ежегодно посылались донесенія въ Петербургъ. Изъ этого разсказа мы видимъ также, дѣйствительно ли рабочій всегда пропивалъ остатки своего небольшого заработка, или часть его перепадала и въ руки тѣхъ или другихъ "охранителей".

Относительно выхода рабочихъ съ пріисковъ Олекминскаго округа въ Мачинское селеніе на Ленѣ (Витимской волости, Киренскаго округа) мы имѣемъ свѣдѣнія въ одной газетной корреспонденціи (1858 г.). Киренскіе купцы привозили въ это селеніе ко времени выхода рабочихъ большой запасъ товаровъ, такъ называемыхъ на "крестьянскую руку",особенно готовое платье -- теплое и холодное, рубашки и прочее, все это приготовленное въ Киренскѣ "изъ самыхъ низкосортныхъ товаровъ, изъ залежавшихся даже подгнившихъ, которые уже непригодны къ аршинной продажѣ". Рабочихъ выходило на Мачу, по словамъ автора, тысячъ до трехъ, если не болѣе {На промыслахъ Олекминскаго и Киренскаго округовъ было служащихъ и рабочихъ въ 1856 году 3,515, въ 1857 г.-- 4,708.}. "Этотъ народъ, измученный работою, обносившійся, полунагой, получивъ осенью свободу, первою обязанностью по приходѣ на Мачу считаетъ -- пріобрѣсти по полъ-осьминѣ вина на брата и имъ залить все минувшее горе. Послѣ выпивки идутъ покупать все необходимое. Купцы давно уже на-сторожѣ: они радушно встрѣчаютъ первыхъ покупателей, зазываютъ ихъ въ лавку, ласкаютъ, угощаютъ и этимъ все продаютъ почти по своей цѣнѣ безъ барыша, прося ихъ только посылать къ нимъ и другихъ покупателей. Рабочіе, разгоряченные виномъ и довольные выгодною покупкой, кричатъ въ одинъ голосъ: "Эй, ребята, сюда! Вали валомъ, здѣсь товары дешевле!" Ну, и дѣйствительно, валятъ валомъ, человѣкъ по 50 въ разъ, народъ все подъ хмѣлькомъ, требуютъ всего: и нужное, и ненужное; увидятъ сигары и папиросы, -- подавай имъ сигаръ и папиросъ и т. д.; три и четыре прикащика едва успѣваютъ удовлетворить требованіе каждаго изъ покупателей. Гдѣ тутъ ужъ торговаться! Купенъ напѣваетъ: "Не торгуйтесь! Лишняго не возьмемъ-съ! что вамъ только угодно-съ?" -- а, между тѣмъ, самъ все соображаетъ, сколько у рабочаго денегъ, когда остановиться. Затѣмъ, купецъ сводить счеты и забираетъ у рабочихъ наличныя денежки... Назидательно узнать, какую цѣну тутъ берутъ купцы за свой товаръ: казанскій полушубокъ, купленный, напримѣръ, на Еврейской ярмаркѣ не дороже 5 р. 50 к., продается здѣсь отъ 8 до 15 руб. сер., киргизскій, стоившій на ярмаркѣ 3 р. и 3 р. 50 к., здѣсь продается отъ 7 до 10 р. с., и въ такомъ же точно размѣрѣ берется за все". Иные рабочіе, прокутивъ въ Мачѣ весь свой заработокъ, принуждены были возвратиться на пріиски и вновь наняться на работы. За то киренскіе купцы сильно наживались: авторъ полагаетъ, что рабочій выносилъ въ среднемъ съ Олекминскихъ промысловъ до 40 р.,-- слѣдовательно, у всѣхъ ихъ на рукахъ въ это время бывало до 120,000 руб. сер. Изъ послѣднихъ словъ видно, что мѣстные наблюдатели находили и у рабочихъ Олекиминскихъ пріисковъ не особенно крупныя додачи.

В. Семевскій.

"Русская Мысль", кн.XII, 1893