Щербаков Сергей Васильевич - Две минуты сорок две секунды

ДВѢ МИНУТЫ СОРОКЪ ДВѢ СЕКУНДЫ.

(Изъ воспоминаній о затменіи).

Въ августѣ 188... года полоса ожидавшагося тогда полнаго затменія солнца должна была пройти по средней Россіи и Сибири.

Пользуясь любезнымъ предложеніемъ моего стараго знакомаго, Перова, бывшаго во главѣ одной изъ университетскихъ астрономическихъ экспедицій, въ 20-хъ числахъ іюля, я уже спѣшилъ въ маленькій провинціальный городокъ N, гдѣ расположилась эта экспедиція.

Здѣсь были уже почти всѣ въ сборѣ. Изъ моихъ соотечественниковъ, кромѣ Перова, тутъ были двое -- только-что кончившій курсъ кандидатъ университета и директоръ одной изъ южныхъ обсерваторій, а изъ иностранцевъ -- извѣстный нѣмецкій фотохимикъ Фуссъ и бельгійскій астрономъ Роше. Впослѣдствіи, передъ самымъ затменіемъ, пріѣхалъ еще одинъ изъ профессоровъ университета.

Что же заставило собраться сюда этихъ людей? Всѣ выводы естествознанія и, въ частности, астрономіи, покоятся на данныхъ, добытыхъ изъ самой же природы: внѣ наблюденій нѣтъ ни выводовъ, ни научнаго прогресса. Поверхность нашего дневного свѣтила въ значительной степени изучена и систематически изо-дня-въ-день десятками лицъ ведутся, такъ сказать, дневники его жизни. Но есть область, мало доступная наблюдателю и, тѣмъ не менѣе, очень интересная для сужденія объ общемъ строеніи солнца -- это газообразная оболочка, атмосфера, окружающая полужидкій шаръ солнца. При обыкновенныхъ условіяхъ эта атмосфера не видна, вслѣдствіе слабости ея свѣта; только во время полнаго затменія, когда луна своимъ тѣломъ покроетъ ослѣпительный солнечный дискъ, эта атмосфера рисуется передъ нашими взорами въ видѣ чудной солнечной короны. Но мы должны хватать явленіе, такъ сказать, на лету: съ угасаніемъ послѣдняго луча солнца, оно появляется, и съ появленіемъ перваго же луча исчезаетъ, какъ миражъ. Длительность фазы полнаго затменія не превосходить 6 минутъ, обыкновенно же гораздо меньше, и вотъ лишь этимъ-то короткимъ временемъ слѣдуетъ воспользоваться, чтобы запечатлѣть явленіе на фотографическихъ снимкахъ, зарисовать его; это дастъ намъ матеріалъ для сужденія о формѣ, протяженіи, физической структурѣ атмосферы. Пользуясь же спектральнымъ анализомъ, мы узнаемъ составъ атмосферы. А если явленіе будетъ перехвачено въ разныхъ мѣстахъ и въ разные моменты его распространенія, то, быть можетъ, удастся узнать, какія измѣненія здѣсь происходятъ со временемъ. Поэтому-то въ разныхъ мѣстахъ полосы полнаго затменія располагается цѣлая цѣпь экспедицій.

Едва ли слѣдуетъ добавлять, что успѣхъ каждой экспедиціи зависитъ, прежде всего, бть каприза погоды; стоитъ облаку закрыть въ нужный моментъ солнце и экспедиція пропала.

Въ городѣ N дѣятельность фазы полнаго затменія составляла 2 минуты 42 секунды, и вотъ эти-то 2 1/2 минуты, подверженныя еще случайностямъ погоды, собрали сюда персоналъ наблюдателей, обрекая ихъ на массу труда, волненій и тревогъ.

Со строго опредѣленной программой наблюденій и надлежащими приборами пріѣхали, собственно говоря, только трое: Перовъ и Роше,-- для фотографированія солнечной короны, и Фуссъ -- для фотографіи спектра короны. Остальные, подобно мнѣ, примкнули къ экспедиціи безъ всякихъ приборовъ въ разсчетѣ и посмотрѣть рѣдкое явленіе, и вмѣстѣ съ тѣмъ исполнить то, что будетъ рѣшено совмѣстнымъ обсужденіемъ.

Перебирая въ своихъ воспоминаніяхъ впечатлѣнія такъ давно минувшихъ дней, какъ-то невольно чувствуешь, что всѣ событія группируются преимущественно около двухъ нашихъ иностранныхъ коллегъ.

Если бы мнѣ пришлось привести живой примѣръ образцовой рабочей методичности, аккуратности, столь дорогой для естествоиспытателя, то я немогъ бы выбрать ничего лучшаго, какъ указать на образъ Фусса. Распланировка всѣхъ занятій строго по часамъ: отъ 6 до 8 часовъ утра онъ занимается въ своей комнатѣ -- читаетъ, дѣлаетъ замѣтки, пишетъ; послѣ утренняго чаю до часу вы его неизмѣнно увидите въ баракахъ экспедиціи за опытами или за установкой приборовъ; за тѣмъ, до 3-хъ часовъ онъ въ своей фотографической лабораторіи. Та же методичность, планировка выражается и въ мелочахъ его обыденной жизни: каждому періоду занятій свойствененъ особый костюмъ, передъ обѣдомъ обязательная небольшая прогулка, и только съ 5 часовъ начинается, повидимому, полная свободы жизнь безъ программы -- онъ или ведетъ оживленную бесѣду, или отправляется бродить по городу, выискивая русскіе типы, сценки для своего всегдашняго спутника -- фотографическаго аппарата. Несмотря на своя 50 лѣтъ, онъ необычайно живой, остроумный и находчивый. Наблюдая его, какъ-то чувствуешь, что этотъ коренастый, плотный человѣкъ сознаетъ свою силу и вполнѣ доволенъ общимъ ходомъ своего дѣла.

Его астрономическій багажъ заключалъ въ себѣ все необходимое -- ни разу, напр., онъ не обратился къ кому-либо за тѣмъ или инымъ слесарнымъ инструментомъ, а тѣмъ не менѣе этотъ багажъ состоялъ всего изъ небольшого ящика. Послѣдній винтъ былъ закрѣпленъ имъ наканунѣ затменія. Это не новичокъ: на своемъ вѣку онъ уже насчитываетъ до десятка экспедицій въ разныхъ частяхъ свѣта. И надъ этимъ-то опытнымъ, аккуратнымъ человѣкомъ судьба горько посмѣялась. Но объ этомъ послѣ.

Передъ выѣздомъ въ N. мнѣ отъ многихъ пришлось слышать, что туда уже пріѣхалъ одинъ иностранецъ, который привезъ съ собою нѣсколько вагоновъ всякихъ инструментовъ. Хотя ни одинъ разсказъ не бываетъ безъ прикрасъ, но доля правды была и здѣсь: дѣйствительно, у бельгійскаго астронома Роше оказался громаднѣйшій арсеналъ всякихъ приборовъ и принадлежностей для наблюденій. Къ сожалѣнію, большинство приборовъ оказалось или очень плохого качества, или сильно пострадавшіе въ дорогѣ, не смотря на то, что переѣздъ былъ совершенъ или по желѣзной дорогѣ, или на параходѣ. Самопишущіе метеорологическіе приборы отказались не только писать, но даже указывать что-либо; прекрасный хронометръ-приборъ, существенно необходимый для астронома -- сорвался дорогой съ колецъ и осколки разбитаго стекла засорили и въ конецъ испортили дорогой механизмъ; 3-хъ-дюймовая трубка оказалась очень плохого достоинства. Аппаратъ для фотографированія солнца былъ безусловно хорошъ, но... при его штативѣ не было часового механизма для движенія аппарата по суточному ходу, такъ необходимаго при продолжительной экспозиціи. За то въ полной исправности доѣхали массивныя дубовыя скамейки и столики, предназначенныя для самого наблюдателя и разныхъ приборовъ. Самъ Роше далеко уже не владѣетъ той самоувѣренностью и спокойнымъ равновѣсіемъ духа, какъ его нѣмецкій коллега. Сначала онъ былъ увѣренъ, что установка приборовъ -- сущіе пустяки и медлилъ установкой, потомъ съ лихорадочною поспѣшностью принимается за дѣло. Оказывается, что гайки не подходятъ къ винтамъ, нѣкоторыхъ мелкихъ частей нѣтъ.

Тогда онъ начинаетъ волноваться и съ отчаяніемъ выражаетъ опасеніе, что онъ не успѣетъ во-время закончить установку.

Но удачно, общими силами, подобранная гайка быстро утѣшаетъ его и, бросивъ установку, онъ, безпечно посвистывая, отправляется гулять. Теперь все пойдетъ отлично!.. отвѣчаетъ онъ товарищу, интересующемуся исходомъ критическаго казуса. Этихъ переходовъ отъ отчаянія къ безпечной надеждѣ было не мало за все время. Онъ, также какъ каждый изъ насъ, русскихъ, еще въ первый разъ экскурсируетъ на затменіи. Добродушный весельчакъ и острякъ, не смотря на свою эксцентричность, удивлявшую даже насъ, русскихъ, которымъ далеко до Фусса, Роше былъ душою нашей компаніи: гдѣ слышится дружный, веселый смѣхъ -- тамъ непремѣнно Роше съ его афоризмами, остротами или шутками.

-----

На довольно большой площадкѣ, густо заросшей травой и выходящей на рѣку, были выстроены бараки экспедиціи. Вообразите себѣ наскоро сколоченную деревянную постройку въ 3 сажени длиною, сажень въ вышину и ширину,-- вотъ вамъ зданіе походной обсерваторіи; стѣны, обращенной къ рѣкѣ, нѣтъ вовсе, а внутри 2 перегородки, раздѣляющія постройку на 3 почти равныя части. Два крайнихъ отдѣленія принадлежатъ Роше и Перову, среднее -- Фуссу. Часть площадки вмѣстѣ съ бараками окружена легкимъ заборомъ.

Заглянемъ мелькомъ внутрь бараковъ и посмотримъ, что находится въ каждомъ изъ нихъ передъ затменіемъ. Въ двухъ крайнихъ баракахъ мы замѣтимъ почти тожественные аппараты. Къ зрительной трубѣ средней силы, укрѣпленной на прочномъ штативѣ, наглухо прикрѣпленъ большой деревянный ящикъ, съ передней стороны котораго виднѣются 4 фотографическихъ объектива; это фотографическая камера, которая должна давать разомъ 4 фотографіи солнца. Аппаратъ Роше во время фотографированія приходится вести за суточнымъ движеніемъ солнца рукою, аппаратъ Перова ведется за солнцемъ прекраснымъ часовымъ механизмомъ. При каждомъ аппаратѣ во время работы должно быть двое: одинъ направляетъ аппаратъ на солнце, мѣняетъ кассеты и регулируетъ временемъ экспозиціи, другой -- открываетъ и закрываетъ объективы по знаку перваго. Въ среднемъ баракѣ стоятъ аппараты Фусса; на длинномъ деревянномъ столѣ стоить спектроскопъ, соединенный съ фотографической камерой, и передъ нимъ -- геліостатъ, приборъ съ вращающимся зеркальцемъ, отражающимъ лучи солнца по одному какому-нибудь направленію, въ спектроскопъ въ данномъ случаѣ.

Погода въ теченіе недѣли, предшествовавшей затменію, не сулила успѣха: по небу неслись безконечной вереницей тяжелыя оссеннія облака, шелъ временами дождь. Солнце и звѣзды, необходимыя для повѣрки хронометровъ и установки приборовъ, приходилось ловить лишь моментами, пользуясь временнымъ проясненіемъ.

-- Пожалуйте наблюдать, звѣзды глянули!-- слышится иногда далеко за полночь изъ комнаты Перова густой баритонъ училищнаго сторожа Григорія, игравшаго роль "недреманнаго ока", приставленнаго къ "остроумамъ".

Поневолѣ закрадывалась мысль, что всѣ эти хлопоты съ без сонными ночами напрасны, едва ли что увидимъ во время затменія. А заботъ и хлопотъ со сборкою и установкою аппаратовъ было много: критическія двѣ минуты сорокъ двѣ секунды требовали очень тщательной подготовки. Впрочемъ, это относится только къ тѣмъ 3 лицамъ (Перовъ, Роше и Фуссъ), которыя составляли ядро экспедиціи.

Уже за нѣсколько дней до затменія каждый изъ насъ, явившихся безъ приборовъ, намѣтилъ себѣ съ общаго согласія дѣло во время затменія. Я предполагалъ зарисовывать корону. Какъ вдругъ, наканунѣ затменія произошло перераспредѣленіе ролей: Роше беретъ на себя рисунки короны, а я замѣщаю его у фотографическаго аппарата. Сначала, получивъ предложеніе Роше, я не соглашаюсь ссылаясь на то, что никогда не фотографировалъ неба.

-- О, это ничего! Вѣдь это такъ просто, и я увѣренъ, что у насъ все сойдетъ отлично!

Да дѣйствительно, просто: вставить въ камеру кассету, выдвинуть ея крышку, затѣмъ направить на солнце, вести винтомъ аппаратъ за солнцемъ и т. д.-- все это очень простыя дѣйствія, которыя я съ успѣхомъ продѣлывалъ сотни разъ. Но вѣдь въ моемъ распоряженіи только 2 мин. 42 сек., которыя я долженъ использовать чисто, безъ задержекъ и ошибокъ. Если у васъ не набита рука до автоматическаго выполненія извѣстнаго ряда простыхъ манипуляцій; если вы знаете, что одно ваше ошибочное движеніе рукой можетъ погубить все дѣло и если вы вспомните, что въ вашемъ распоряженіи нѣтъ ни секунды на обдумываніе и колебанія при выборѣ дѣйствій; то, дорожа успѣхомъ общаго дѣла, вы, какъ новичекъ, побоитесь взять его на себя.

-- Ну, а если по моей ошибкѣ фотографіи будутъ испорчены?-- ставлю я вопросъ ребромъ.

-- Это ничего! я все-таки получу свой рисунокъ короны! Но я увѣренъ, что у насъ все сойдетъ отлично!

Всѣ доводы оказываются тщетными и я, наконецъ, сдаюсь, въ тайнѣ надѣясь, что Роше раздумаетъ и отберетъ у меня, своего случайнаго знакомаго, дѣло, составлявшее цѣль его поѣздки и стоившее ему массы труда и времени.

Однако, отправляемся вмѣстѣ контролировать всѣ принадлежности аппарата. Боже мой! Кассеты, бывшія вполнѣ исправными за нѣсколько дней до этого, разбухли отъ сырости и не лѣзутъ въ гнѣзда камеры! Ни одна крышка кассеты не выдвигается безъ рѣзкихъ толчковъ.

Роше опять въ отчаяніи. Гонимъ Григорія за столяромъ, а тѣмъ временемъ помощью графита и мускульныхъ усилій начинаемъ подготовлять крышки кассетъ. Черезъ нѣсколько часовъ, благодаря дружному участію всѣхъ товарищей и искусству столяра, дѣло налажено.

Канунъ затменія вообще былъ чреватъ событіями и волненіями.

Одинъ фабричный рабочій, нѣсколько выпившій, несмотря на протесты Григорія, хотѣлъ непремѣнно проникнуть внутрь бараковъ, гдѣ въ это время производилась послѣдняя повѣрка точности установки. Недопущенный сторожемъ, онъ ушелъ и черезъ нѣкоторое время вернулся съ товарищами, которые издали бранились и грозили разнести бараки.

Въ виду того, что и раньше слышались изъ простонародья негодующіе голоса, смыслъ которыхъ былъ тотъ, что астрономы обвинялись въ преступномъ намѣреніи узнать волю Божью, явилось опасеніе, какъ бы дѣло не кончилось дикой расправой народа. Исторія астрономическихъ экспедицій насчитываетъ не мало такихъ печальныхъ случаевъ. Въ виду этого Перовъ увѣдомилъ мѣстныхъ властей о происшедшемъ, прося, вмѣстѣ съ тѣмъ, имѣть происшедшее лишь въ виду, не предпринимая пока никакихъ серьезныхъ мѣръ до новыхъ неблагопріятныхъ признаковъ.

Къ счастью, инцидентъ оказался единичнымъ, вызваннымъ скорѣе праздничнымъ настроеніемъ, чѣмъ дѣйствительною ненавистью народа къ наблюдателямъ.

Помню сѣрый полумракъ августовскаго вечера наканунѣ затменія. Вопросы рѣшены, всѣ приготовленія закончены и идетъ полушутливый разговоръ на тему, что будетъ завтра, утромъ -- увидимъ ли мы затменіе, и если и увидимъ, то не струсимъ ли, подобно знаменитому астроному Секки, который, по его собственному признанію, увидавъ въ 1-й разъ полное солнечное затменіе, въ самый критическій моментъ такъ растерялся, что потерялъ нѣсколько драгоцѣнныхъ секундъ быстро преходящаго явленія. Вдругъ на порогѣ появляется Фуссъ -- лицо блѣдное, взоръ дико блуждаетъ...

-- Что съ вами, г. Фуссъ? Что случилось?

Отъ волненія онъ долго не можетъ говорить и долго сидитъ неподвижно, закрывъ лицо руками.

-- Все, все для меня погибло!..

Только много времени спустя, намъ удалось узнать отъ него о происшедшемъ.

Цѣлью поѣздки Фусса было, какъ я сказалъ выше, фотографированіе спектра короны. При фотографированіи спектра на обыкновенныхъ свѣточувствительныхъ пластинкахъ получается хорошій снимокъ только одной половины спектра, ближайшей къ фіолетовому концу; а между тѣмъ въ другой половинѣ зрительнаго спектра короны лежитъ много линій, характерныхъ для короны. Фуссу удалось приготовить, эмульсію, которая значительно расширяетъ фотографируемую часть спектра и во время ожидаемаго затменія онъ намѣревался впервые примѣнить свое важное открытіе къ дѣлу.

Фотографической лабораторіей служила Фуссу обыкновенная русская баня: окна въ ней были задѣланы, всѣ отверстія закрыты. Пластинки должны быть употребляемы свѣжеприготовленными и на процессъ ихъ подготовленія требуется около 3 дней. Обливъ стекла своей эмульсіей, Фуссъ поставилъ ихъ для просушки къ стѣнѣ своей лабораторіи эмульсіей кверху. Вслѣдствіе неизбѣжнаго сотрясенія стѣнъ при ходьбѣ та земля, которою обыкновенно засыпаютъ у насъ потолки бань и другихъ деревенскихъ теплыхъ помѣщеній, осыпалась съ потолка и влипала въ сырой слой эмульсіи.

Вечеромъ, наканунѣ затменія, г. Фуссъ съ ужасомъ замѣтилъ, что его пластинки, покрытыя густымъ слоемъ присохшей земли, къ употребленію совершенно негодны.

-- Я много бывалъ среди дикихъ обитателей разныхъ частей свѣта,-- съ горечью жаловался Фуссъ,-- но нигдѣ еще не встрѣчалъ того, что нахожу здѣсь, въ центрѣ вашей Россіи. Да и кто бы могъ думать, что въ зданіи, предназначенномъ для омовенія и очищенія тѣла, приняты всѣ мѣры для полнаго его загрязненія!.. Во истину это дико и нелѣпо! Хотя съ дѣтства видалъ и пользовался такими же банями, но и въ голову не приходило это грубое несоотвѣтствіе предмета съ назначеніемъ.

Фуссъ былъ безутѣшенъ. Да и что можно было сказать въ утѣшеніе, чѣмъ ослабить горечь сознанія этой ужасной, невольной ошибки?

Случай съ Фуссомъ тяжко отозвался въ настроеніи каждаго изъ насъ: шутки смолкли, разговоръ вполголоса -- точно въ домѣ покойникъ или тяжко больной...

Легли спать рано съ тѣмъ же неотвязнымъ вопросомъ: что будетъ завтра?

-----

Въ 4-мъ часу утра я вскочилъ, какъ сумасшедшій, отъ трескотни будильника подъ акомпаниментъ мѣднаго таза. Это затѣйникъ Гоше вмѣстѣ съ молодымъ кандидатомъ, поднявшись раньше другихъ, устроили музыку, для того, чтобы разбудить заспавшихся. Смѣхъ, шутки -- даже эпизодъ съ Фуссомъ точно померкъ.

-- Весело встали, каково-то ляжемъ,-- замѣчаетъ кто-то.

-- Да ужъ вставать ли? не лучше ли сдаться безъ боя?

-- Правда, господа, вѣдь все-равно ничего не увидимъ. Давайте-ка лучше спать.

Все небо покрыто густыми темными облаками; вѣтеръ и холодъ. Также сѣро и уныло становится и у насъ на душѣ, когда мы въ 5 часовъ утра выходимъ на свой постъ.

Одинъ Фуссъ смотрѣлъ довольно бодро.

Странный видъ имѣетъ улица. Несмотря на ранній часъ, всюду виднѣются густыя толпы народа: тутъ и мѣстные жителя и, судя по дорожнымъ сумкамъ и костюму, пріѣзжіе на только-что пришедшихъ пароходахъ. Мѣстныя дамы разодѣты по праздничному, въ свѣтлыя платья; многіе скучиваются около загородки бараковъ, другіе спѣшной походкой идутъ куда-то дальше, въ церковь, какъ послѣ узнали, въ ожиданіи свѣтопреставленія. Общее настроеніе довольно серьезное и вся эта обстановка какъ-то сильнѣе заставляетъ биться сердце въ ожиданіи предстоящихъ 2 1/2 минутъ.

Вблизи раздается барабанный бой. Мы въ недоумѣніи переглядываемся. Оказывается, что это рота солдатъ, въ полной амуниціи, призванная охранять насъ отъ изувѣрства толпы. Такъ какъ поведеніе толпы не подаетъ никакихъ поводовъ къ подозрѣнію, Перовъ проситъ отвести войска въ сторону, не препятствуя интересующимся смотрѣть на то, что мы будемъ дѣлать.

Наскоро просматриваемъ свои аппараты и репетируемъ своя роли. Стрѣлки хронометра возвѣщаютъ о наступленіи частнаго затменія.

-- Началось!-- громко выкрикнулъ одинъ изъ наблюдателей.

-- Вотъ такъ началось!-- слышится ироническое замѣчаніе изъ толпы.-- Нѣтъ, братъ, ею не узнаешь.

Въ толпѣ пробѣгаютъ шутки, остроты по адресу астрономовъ.

А началось ли -- это дѣйствительно вопросъ для скептика: на небѣ ничего, кромѣ облаковъ.

Слово началось ударило по нервамъ, чувствую, какъ по тѣлу пробѣгаетъ нервный трепетъ. Впрочемъ, еще цѣлый часъ до роковыхъ 2 1/2 минутъ; эта мысль нѣсколько умѣряетъ волненіе и смотрю на своихъ товарищей.

Фуссъ серьезно и сумрачно сидитъ на своемъ посту; спектрографъ покрыть чехломъ, геліостатъ снятъ; передъ нимъ листъ бумаги и карандашъ. Боюсь потревожить свѣжую рану и не спрашиваю о его намѣреніяхъ.

Роше пристроился внѣ барака, слѣва отъ меня у штатива своей 3-хъ-дюймовой трубки; слегка посвистываетъ, но на лбу залегла глубокая складка; живые глаза его напряженно ищутъ чего-то среди облаковъ. Вдругъ онъ хватаетъ меня за руку и оживленно указываетъ на клочекъ голубого неба, глянувшій между облаками:

-- Въ эту дырочку мы увидимъ солнце,-- прибавляетъ онъ съ увѣренностью.

Лицо моего пріятеля Перова блѣдно и оживленно. Онъ также внимательно смотритъ на небо и временами, нагибаясь, контролируетъ ходъ часового механизма своего аппарата.

-- Какъ ведетъ себя вашъ механизмъ?

-- Превосходно! Вчера онъ у меня цѣлыхъ 6 часовъ шелъ, какъ хронометръ.

Мой помощникъ спокойнѣе всѣхъ. Это мѣстный изобрѣтатель механикъ-самоучка, безъ каковыхъ, насколько извѣстно, какъ и безъ праведниковъ, не бываетъ ни одного захолустнаго городка. Его дѣло по моей командѣ открывать и закрывать объективы нажатіемъ руки на каучуковые шары, соединенные съ затворами аппарата.

Въ баракѣ Перова подымается какой-то оживленный разговоръ; оказывается, что одинъ изъ наблюдателей, принявшій на себя обязанности помощника при фотографированіи короны, просить замѣнить его кѣмъ-либо другимъ, ссылаясь на несложность своихъ обязанностей; дѣло, дѣйствительно, несложное; надо по командѣ Перова открыть и по командѣ закрыть общую прикрышку объективовъ. По просьбѣ Перова, выуживаю изъ среды пріѣхавшихъ одного изъ своихъ знакомыхъ К., брата извѣстнаго писателя. К. замѣстилъ прежняго помощника Перова у фотографическаго аппарата.

Въ это время изъ-за порѣдѣвшихъ облаковъ на фонѣ голубого неба выглянула уродливая фигура серпообразнаго солнца.

Толпа изумленно заволновалась, загудѣла...

Дѣлаю провѣрку установки аппарата -- вѣрно: слабое движеніе прибора около одной изъ осей ставитъ изображеніе солнца какъ разъ въ центръ поля зрѣнія трубы.

-- Полчаса до фазы полнаго затменія,-- раздается предупрежденіе.

Въ баракѣ Перова замѣчается какое то движеніе. Оказывается, К., внимательно приглядывавшійся къ аппарату, замѣтилъ, что часовой механизмъ остановился. Бываютъ же такія несчастныя случайности! Механизмъ, тщательно вывѣренный опытной рукой Перова, и безукоризненно работавшій во время многихъ предыдущихъ пробъ, спасовалъ передъ самымъ наступленіемъ критическаго момента.

Къ счастью, исправленіе оказалось несложнымъ и черезъ 2 минуты заупрямившіяся колеса механизма опять повели аппаратъ.

Облака рѣдѣютъ все болѣе и болѣе; теперь солнце только временами, на короткія мгновеніи, прячется за облака.

-- 20 минутъ до полной фазы!-- раздается тоже предупрежденіе.

Слышу взволнованный, дрожащій голосъ Перова, обращенный къ К.

-- Прошу васъ помнить ваши обязанности... Да знайте, есливы зазѣваетесь или вздумаете уйти раньше срока, то... видите этотъ ключъ?-- показываетъ на увѣсистый кусокъ стали.-- Я за себя не ручаюсь. Имѣйте это въ виду...

-- Хорошо,-- покорно заявляетъ тотъ,-- А какъ я долженъ стоятъ при исполненіи своихъ обязанностей? Могу ли лицомъ къ солнцу?

-- Вы должны стать лицомъ къ аппарату, значитъ спиной къ солнцу.

-- Извините, я не согласенъ!

-- Ну, какъ вамъ угодно...

К. уходитъ въ толпу и его мѣсто занимаетъ прежній помощникъ.

Я съ изумленіемъ смотрю на Перова и не узнаю -- неужели это тотъ самый мягкій, скромный человѣкъ, характеръ и душевный складъ котораго такъ чуждъ насилія и грубости?

-- 15 минутъ!..

-- 10 минутъ!..

Отъ солнца остается очень небольшой серпикъ, который теперь быстро убываетъ.

-- 5 минуть!..

Что это? вмѣсто узкаго серпа съ заострѣнными концами, я вижу дугу свѣта съ сильно притупленными оконечностями.

"Да это иррадіація!" -- проносится молніей въ моей головѣ.

Отвожу глаза отъ трубы и вижу быстро наступающее потемнѣніе -- точно несется темная туча, закрывающая собою солнце. Напоминаю своему помощнику объ его обязанностяхъ и дрожащею отъ волненія рукою выдвигаю крышку кассеты.

-- Одна минута!..

Защищаю глаза темнымъ стекломъ и впиваюсь глазами въ окуляръ: тупые концы яркой полоски солнца быстро бѣгутъ другъ къ другу на встрѣчу... Боже мой! да солнце у меня совсѣмъ не въ центрѣ поля зрѣнія! Холодѣя отъ сознанія допущенной было ошибки, хватаюсь за установочный винтъ и веду изображеніе солнца въ центръ поля зрѣнія; пытаюсь его здѣсь удерживать и къ досадѣ своей вижу, какъ чувствуетъ весь аппаратъ дрожаніе моихъ рукъ. Какъ это глупо, нелѣпо!... Впрочемъ, Секки...

Вдругъ поле зрѣнія потемнѣло... бросаю темное стекло, и передо мною открывается великолѣпная картина полнаго затменія: ослѣпительное солнце исчезло безъ остатка, вмѣсто него черный, какъ уголь, дискъ луны, окруженный нѣжнымъ ореоломъ солнечной атмосферы; тамъ и сямъ виднѣются красные языки водородныхъ выступовъ и облаковъ.

Подаю голосомъ условный сигналъ своему помощнику и, отведя на мгновеніе глаза отъ окуляра, съ ужасомъ вижу, что онъ, ничего не слыша, остолбенѣлыми глазами смотритъ на черное пятно неба, пока мой отчаянный выкрикъ не разбиваетъ его очарованія.

Въ тѣ краткія мгновенія, когда, отрываясь отъ окуляра, я почти украдкою успѣвалъ бросить взглядъ вокругъ, къ удивленію замѣтилъ, что далеко не такъ темно, какъ представлялъ себѣ по описаніямъ. Смутно припоминаю страшную тишину гудѣвшей передъ тѣмъ толпы, которая онѣмѣла теперь отъ испуга и неожиданности видѣннаго; помню звонкіе удары секундобойчика въ среднемъ баракѣ, да чьи-то робкія рыданія въ толпѣ. Плохо помню и то, какъ я велъ свое дѣло. Вихремъ пролетѣли 2 1/2 минуты -- вотъ брызнулъ 1-й ослѣпительный лучъ фотосферы, и въ то-же мгновеніе угасло чудное явленіе.

Этотъ лучъ былъ сигналомъ къ прекращенію всѣхъ нашихъ дѣлъ: быстро сбѣгаемся въ кучу обмѣняться замѣчаніями и впечатлѣніями. Оказалось, что никто, повидимому, не напуталъ, все какъ будто обстоитъ благополучно. Фуссъ съ сіяющимъ лицомъ привѣтствуетъ насъ съ успѣхомъ и показываетъ прекрасные рисунки короны.

-- Въ присутствіи облаковъ, которыя много давали разсѣяннаго свѣта, я, все равно, не могъ бы фотографировать спектра короны....-- поясняетъ онъ свою радость.

Лучь солнца оживилъ и самую толпу: послышались радостныя восклицанія, кое-кто по русски крупно крестился и клалъ поклоны, обратясь на солнце.

Серпъ солнца растетъ, расцвѣтаютъ и надежды простолюдина на то, что конецъ свѣта отсроченъ и что солнце опятъ по старому будетъ свѣтить ему и согрѣвать его.

Многіе уже перелѣзли теперь черезъ барьеръ и съ любопытствомъ разсматриваютъ астрономическіе приборы, а барабанный бой удаляющейся роты солдатъ краснорѣчивѣе всякихъ словъ говоритъ о томъ, что толпа на радостяхъ уже забыла преступныя намѣренія "остроумовъ".

Въ результатѣ отъ этой вполнѣ удачной экспедиціи оказалось, кажется: 20 фотографій Перова (5 смѣнъ кассетъ) и 12 фотографій Роше (3 смѣны), сверхъ того, много рисунковъ короны.

С. Щербаковъ.

"Міръ Божій", No 8, 1896