Сологуб Федор Кузьмич - Сологуб Ф.: биографическая справка

СОЛОГУБ Фёдор [наст. имя и фам. Фёдор Кузьмич Тетерников; 17.2(1.3).1863, Петербург -- 5.12.1927, там же; похоронен на Смоленском кладб.], поэт, прозаик, драматург, публицист, переводчик.

Отец. Козьма Аф. Тстерников (наст. фам. -- Тютюнников, сменил при переезде в Петербург; ум. в 1867). -- крепостной крестьянин из Полтав. (по др. сведениям -- Чернигов.) губ., по преданию, внебрачный сын помещика Иваницкого и крепостной крестьянки, служил лакеем в поместье: два года был в бегах, по возвращении наказан розгами: однажды, переправляясь с барином осенью через реку, провалился с экипажем и пробыл в воде неск. часов, после чего заболел туберкулезом, от к-рого позднее умер; в Петербурге занимался портняжным ремеслом; отличался мягким и добрым нравом, был изящен -- "сразу заметно было, что он не из простых мужиков" (Черносвитова, с. 228). В возрасте 4 лет С. оказался свидетелем смерти и похорон отца, что способствовало развитию у него болезненного страха смерти, к-рый впоследствии сублимировался в творчество.

Мать, Тат. Сем. (1832-94), -- из зажиточных крестьян Ямбург. у. Петерб. губ.; после смерти мужа служила "одной прислугой" в ломе Агаповых (см.: Мисникевич, с. 499-515), хозяйка -- Гал. Ив., вдова коллеж. ас. крестила С., он называл ее "бабушкой". Сына и дочь Ольгу воспитывала сурово, до поздней осени заставляла ходить необутыми (по бедности и для закаливании, из опасения наследств. чахотки); наказывала розгами, стремилась воспитать в сыне смирение, приготовить его к грядущим тяготам жизни простолюдина (мотивы босых ног и порки -- отличит. приметы сочинений С.); постоянные, часто незаслуженные, телесные наказания повлияли на его психику и привели к формированию у него садомазохич. комплекса, к-рый сказался в его творчестве (наиболее непосредственно отразился в цикле "Из дневника", не публиковавшемся при жизни автора). Под влиянием Агаповых, а также их родственника, дир. Гатчин. Николаевского ин-та Ф. А. Витберга, в семье к-рого он подолгу гостил в юности, у С. рано развилась любовь к чтению (неизгладимое впечатление оставили "Робинзон Крузо" Д. Дефо. "Дон Кихот" М.Сервантеса, "Король Лир" У. Шекспира, "Преступление и наказание" Ф. М. Достоевского), музыке, театру (Агаповы брали его в оперу). Обстоятельства "двойной" жизни "кухаркина сына" между слуг и господ (спал и занимался уроками на кухне, терпел унижения и побои) обостряли в С. ощущение социальной несправедливости, укрепляли демокр. симпатии (Н. А. Некрасова знал почти всего наизусть), усугубляли внутр. обиду и желание вырваться из тисков обыденности ("дебелой бабищи жизни"), к-рое реализовывалось в мечтаниях и творч. интенциях (стихи писал с 12 лет).

Образование получил в Петерб. гор. уч-ще и в Учительском ин-те (1878-82); затем вместе с матерью и сестрой жил в провинции: служил учителем в Крестцах Новгород, губ. (1882--85), Великих Луках Псков, губ. (1885-89), Вытегре Олонецкой губ. (1889--1892). Быт рус. захолустья, где, по словам С., "все обычное становится ужасным, а ужасное обыкновенным" ("Творимая легенда"), дал ему богатый материал для прозы. В эти годы С. усиленно занимается самообразованием (изучает психологию, историю философии, франц. и нем. языки, лит-ру), составляет учебник по геометрии для нар. школ (ИРЛИ, ф. 289, оп. 1, No 520), пишет "золаистский" трактат "Теория романа", ром. "Тяжелые сны", рассылает стих, в повременную печать (первая публ. -- стих. "Лисица и Еж", "Весна", 1884, No 4; под криптонимом Ф.Т.). Летом 1891 в Петербурге познакомился с Н. М. Минским, к-рый содействовал публикации его стих. "Вечер" в ж. "Сев. вест." (1892, No 2).

После закрытия Вытегор. учительской сем. в 1892 вернулся в Петербург, в 1893 поступил на службу в Рождественское гор. нар. училище. Сблизился с З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковским, Минским, В. В. Розановым, познакомился с Л. Я. Гуревич и А. Л. Волынским, стал пост. автором "Сев. вест.", где в 1892--97 помещал стихи и прозу, статьи на обществ, темы, рецензии (более 70 рец. б. п.). Редакцией ж-ла был предложен псевд. -- Фёдор Сологуб. Признание С. получил после публикации рассказа "Тени" (СВ, 1894, No 2), произведшего "ошеломляющее впечатление": "Было ясно с самого начала, что новое крупное дарование примыкает к той группе писателей, которые носили тогда название символистов" (А. Волынский -- "Жизнь иск-ва", 1923, No 39, с. 9). С. активно включается в лит. жизнь: участвует в "пятницах" Я. П. Полонского, посещает салон Мережковских, "воскресенья" Розанова, собрания в ред. "Сев. вест." (в гостинице "Пале-Рояль"), знакомится с Вл. В. Гиппиусом, А. М, Добролюбовым, Ф. Э. Шперком, И. Коневским, В.Я. Брюсовым и др. представителями "новой лит-ры".

В дек. 1895 вышел сб. "Стихи. Книга первая" (СПб., 1896), вслед за ним -- "Тени. Рассказы и стихи" (СПб., 1896). В поэтич. текстах С. 1880-х -- 1-й пол. 1890-х гг. заметно влияние гражд. лирики Некрасова (социальная проблематика), С. Я. Надсона (мотивы усталости от жизни, тоски, растерянности и уныния), отчасти М. Ю. Лермонтова и К. М. Фофанова; поэт ставит вопрос о смысле индивидуального человеч. бытия и отвечает на него в духе учения А. Шопенгауэра, к-рое на мн. годы определило пафос метафизич. поисков С. ("Какой-то русский Шопенгауэр, вышедший из удушливого подвала" -- Волынский, 1904, с. 192).

В немногочисл. рецензиях на первые сб-ки критики отмечали, что "стихи далеко не блещут отделкой, некоторые даже совершенно слабы и не обработаны... содержание большинства стихотворений -- или шаблонно до невозможности, или же отличается теми полу декадентскими, полу метафизическими бреднями, которые теперь в большой моле, особенно у бездарностей" ("Нов. слово". 1896, No 7, с. 121-22); "видно несомненное дарование, которому много вредит (течение автора... к декадентству и символизму"; отдавали предпочтение беллетристике С. (ЛПН, 1896, No 5. с. 203). Одобрит, отклик на стихи С. из второго сб-ка содержатся в статье Пл. Краснова "Нсоро-мантич. и миетнч. поэзии" (Кн. "Недели". 1897. No II).

В рассказах сб. "Тени" ("Червяк", "Тени", "К звездам") С. заявил о себе как подающий надежды прозаик "нового направления", обладающий собств. ориг. стилем. "Тени" сравнивали с лучшими рассказами Э. По (И. Залетный <И. А. Гофштеттер> -- "Рус. беседа", 1896, No 1, с. 182), но осуждали за их "декадентское" содержание (А. М. Скабичевский -- "Нов. слово", 1897, No 4, с. 156; то же: Скабичевский А., Соч., 3-е изд., т. 2, СПб., 1903, с. 587-88); резкую оценку дал Волынский, не нашедший в прозе С. "никаких живых характеристик, никаких описаний с гражданственным или культурным опенком", отмстивший, что автору свойственно "болезненное декадентство с его риторическим пустословием", "смесь вульгарности с талантом" (СВ, 1896, No 12, с. 236, 244).

Ром. "Тяжелые сны" (СВ, 1895, No 7-12; отд. изд. -- СПб., 1896) закрепил за С. репутацию "декадента", в гл. герое Василии Логине, по авт. определению, представлен характерный тип конца века -- "современный человек, живущий более книжными и отвлеченными интересами, потерявший старые законы жизни, усталый, развинченный и очень порочный", тщетно ищущий истину (письмо к Л. Я. Гуревич от 15 нояб. 1895 -- Ежегодник РО ПД на 1972, Л., 1974, с. 119). "Тяжелые сны" -- роман переходного периода, соотносящийся с разл. лит. традициями: рус. реалистич. прозой, "золаизмом" и франц. символист, романом. В "Тяжелых снах" определились круг осн. авт. проблем и мотивов, характерных для всего творчества С., и доминанты его худож. системы: изображение пошлой мещанской жизни и нравов рус. провинции 1880--90-х гг. в традициях социально-бытовой прозы 19 в., философич. интонация (мотивы поисков истины, богооставленности, богоборчества, смерти и воскресения; С. сумел поставить "во главу всего художественного и философского творчества вопрос о смысле жизни" -- Иванов-Разумник, 1908, с. 5), ориентация на прозу Достоевского (гл. герой наследует психол. тип "человека из подполья"), элементы полемики с классич. традицией, осмысление классич. худож. образов и сюжетов как собственных (сцена убийства Мотовилова -- сюжетная параллель к "Преступлению и наказанию"), автобиографизм, автоцитирование, изображение действительности как "функции души" героя (предметный мир воспроизведен сквозь его душевное состояние и поглощен им).

"Тяжелые сны" получили в осн. отрицат. критич. отклики: "проповедь разврата и преступления", подражание "дурным франц. и нем. образцам" (PB. 1896, No 9, с. 248), "перед читателем проходит Бедлам, пациенты к-poro страдают самым отвратительным видом нервного расстройства -- эротоманией" (Кн. "Недели", 1895, No 8. с. 233). "декадентский брел, перепутанный с грубым, преувеличенным и пессимистическим натурализмом" (РМ, 1895. No 12, с. 637). "бессмысленно-кроваво-пьяный роман" ("Нов. Слово", 1896, No 1, с. 368): "полное осуждение провинциальной интеллигенции, неспособной даже в лучших своих представителях к какому-нибудь плодотворному делу" (Р. Сементковский -- ЛПН, 1895, No II), с. 368): ""Тяжелые сны" написаны с поразительной мещанскою грубостью и производят впечатление пустой и бессодержательной фантазии... Ограниченность внешнего и внутреннего кругозора -- вот истинное несчастье этого молодого и талантливого писателя" (Л. Л. Волынский -- СВ. 1896, No 2. с. 85-87; No 12, с. 239). Положит. рец.: Ф. Ш<перк> -- HB. 1896. 17 апр.: на 2-е изд., СПб., 1905: В. Ходасевич -- ЗР. 1906. No 2: В. Розанов -- РГБ. ф. 386, к. 58, No 28; на 3-е изд., СПб., 1909: А. Вергнжский <А. В. Тыркова> -- "Слово", 1909, 7 февр.; А. Долинин -- "Заветы". 1913, No 7.

В ранней прозе С. преобладал пафос аннигиляции жизни (сцены самоубийств, убийств, безумия, извращенных эмоций) и "бесконечно мрачный колорит письма" (И. Залетный -- "Рус. беседа", 1896, No 3, с. 179): его проза воспринималась как декадент, вызов традиц. эстетике, как иск-во насилия -- "Получается не истинное художественное наслаждение, т.е. не достигается истинная цель искусства, а наслаждение, смешанное со страданием... Что-то вроде впечатления, производимого мучительским талантом Достоевского" (РМ, 1895, No 1, с. 48). С. овладел "поразительной способностью воспроизводить болезненные состояния души, истерич. ощущения ... сны, видения, кошмары, химеры и т.п. ... Его область -- между грезой и действительностью. Он настоящий поэт бреда" (И. Залетный -- "Рус. беседа", 1896, No 3, с. 179); впоследствии эта особенность манеры С. дала основание причислить его к "представителям психопатологического течения современной русской художественной литературы" (Е. Карамзина-Арциховская -- "Вест, психологии", 1908, No 5, с. 225). С. сосредоточился на изображении жизни подсознания, в этом заключалось его худож. открытие, к-рое он воспринял как собств. путь в лит-ре и зафиксировал в неопубл. манифесте "Не постыдно ли быть декадентом" (1896): "декадентство одно только дает возможность словесными формами указывать на непознаваемое, пробуждать в душе таинственные и глубокие волнения... Будущее же в литературе принадлежит тому гению, который не убоится уничижительной клички декадента и с побеждающей художественной силой сочетает символическое мировоззрение с декадентскими формами" (ИРЛИ, ф. 289, оg. 1, No 376).

В 1897, возмущенный некорректным поведением Волынского (пользуясь редакторским положением, он вносил изменения в текст "Тяжелых снов", препятствовал публикации пов. "Утешение"), С. прекратил сотрудничать с "Сев. вест.". Со 2-й пол. 1890-х гг. активно печатается в "Илл. мире", "Живописном обозр.", "Петерб. жизни", "Книжках "Недели"", "Севере", "Словце" и др. В 1899 С. назначен учителем-инспектором Андреевского гор. уч-ща; по воскресеньям в своей казенной квартире устраивал вечера петерб. поэтов, способствовавшие укреплению авторитета его поэтич. имени. В нач. и сер. 1900-х гг. сотрудничает в символистских изданиях -- ж. "Мир иск-ва", "Нов. путь", "Весы", "Золотое руно", "Перевал", альм. "Сев. цветы", становится заметной фигурой в лит. среде, его "воскресенья" посещают как молодые (А. А. Блок, А. Белый, Г. И. Чулков, А. М. Ремизов, А. А. Кондратьев), так и более опытные (Вяч. Иванов) писатели (см. тетрадь с записями и перечнем посетителей лит. вечеров: ИРЛИ, ф. 289, оп. 6, No 81).

В окт. 1903 вышло "Собрание стихов. Книга III и IV" (на т. д.: М., 1904), в к-рое вошли изв. стих.: "Недотыкомка серая...", "Когда я в бурном море плавал...", "На серой куче сора...", "Я лицо укрыл бы в маске..." и др. В сб-ке получили развитие богоборч. и солипсич. мотивы, окончательно сформировались центр, авт. мифологемы: звезда Маир и земля Ойле, где находят забвение от зла жизни, смерть-утешительница, солярный миф (солнце -- Змий, Злой Дракон выступает источником злой воли и др.), утвердилась эмоц. индивидуальность лирич. героя. Критика писала: "Сологуб -- унылый декадент" (А. Б<огданович> -- МБ, 1904, No 1, с. 85): "перед нами раскрывается психология забытого Богом человека" (Д. Философов -- НП, 1904, No 2, с. 213); поэзия С. -- "мрачная, гордая, замкнутая в себе, почти человеконенавистническая" (В. Брюсов -- "Весы", 1904, No 9, с. 50). Д. В. Философов отмечал своеобразие поэтич. манеры С: "В нем нет никакой пленительности, никакой красивости. Он весь убог. Одежда его так скромна и проста, что его даже трудно заметить... Его поэзия -- морская раковина, заключающая в себе настоящий жемчуг, но раковину эту раскрыть, не зная заклятья -- почти невозможно... Но как только раковина раскрыта -- так тусклая, серовато-белая жемчужина представляется взору, и мы начинаем понимать, что драгоценность жемчужины -- в ее матовой серости" (НП, 1904, No 2, с. 211-12).

Кн. рассказов "Жало смерти" (М., 1904) наследует проблематику "Теней", рассказы сб-ка ("Жало смерти", "Земле земное", "Баранчик", "Красота", "Утешение") обращены к теме смерти, их герои -- дети и подростки ("маленькие и невинные") -- добровольно покидают мир "злой и ложный", в к-ром царит слепая злая воля. Сюжеты рассказов восходят к конкретным жизненным ситуациям, смерть героев имеет психол. мотивировку (болезнь, одиночество, несчастный случай), однако бытовые коллизии С. выводит на уровень метафизич. обобщений (жизнь -- Ходынка, и дети будут раздавлены ею).

Реакция критиков на книгу была б.ч. негативной. С. упрекали в "болезненности фантазии и уродливости сюжетов" (Д. Павлов) -- MВед, 1904, 20 дек.), в "фальши, надуманности и нервическом изломанном тоне" ("нельзя передать впечатления, которое производит г. Сологуб, делающий чик-чик ножичком по горлу белоголового мальчика и любовно поворачивающий детские трупики" -- РМ, 1904, No 9, с. 280; см. также рец.: В. Боцяновский -- "Русь", 1904, 17 авг.). Положит. оценку дал Вяч. Иванов: "Книга рассказов Ф. Сологуба, русская по обаятельной прелести и живой силе языка, зачерпнутого из глубины стихии народной, русская по вещему проникновению в душу родной природы, -- кажется французской книгой по ее новой у нас утонченности, по мастерству ее изысканной в своей художественной простоте формы" ("Весы", 1904, No 8, с. 47).

В 1903-05 С. -- пост. сотр. газ. "Новости", его публицистика этих лет затрагивает гл. обр. вопросы повседневной жизни, школьного образования и воспитания. Тематически с этими статьями связано самое значит. произв. С. -- ром. "Мелкий бес", опубл. в 1905 в ж. "Вопросы жизни" (No 6--11; публ. прервана на 24-й гл. в связи с прекращением ж-ла). В основу сюжета романа, создававшегося в 1892-1902, легли реальные события, свидетелем к-рых был автор в годы службы в Великих Луках: история учителя Ив. Ив. Страхова (прототип Передонова), одержимого идеей получить инспекторское место и закончившего дни в сумасшедшем доме. Журн. публикация прошла незамеченной (единств, рец.: Л. Д. Зиновьева-Аннибал -- "Весы", 1905, No 9-10), что отчасти связано с рев. подъемом в обществе. Образ гл. героя -- садиста, доносчика и убийцы -- резко контрастировал с настроениями интеллигенции рев. эпохи и горьковской декларацией из пьесы "На дне" ("Че-ло-век! Это великолепно! Это звучит гордо!"), получившей особый смысл в дни революции. Однако вышедший отд. книгой в изд-ве "Шиповник" в марте 1907, "Мелкий бес" произвел сенсацию (в 1908-10 роман переиздавался пять раз; 10-е изд., Л., 1926), был прочитан "всей образованной Россией" (Блок, V, 284), "крылатое слово "передоновщина" сразу вошло в обиход русской жизни и литературы" (Иванов-Разумник -- в кн.: О Ф. Сологубе. Критика. Статьи и заметки, СПб., 1911, с. 16), став символом рус. свинства, косности, пошлости, варварства и оказавшись в одном ряду с такими худож. обобщениями, как "хлестаковщина", "обломовщина", "карамазовщина". Жизнь, представшая в романе, -- "это сама реальность и в то же время это какое-то длящееся дьявольское наваждение. Это не люди, это звериные маски, мелкие бесы, олицетворение всего низменного, злого, рабского, ничтожного" (А. Тыркова -- "Речь", 1907, 15 апр.); С. показал пошлость "в ее Микель-Анжеловских размерах. Ей место в Сикстинской капелле... Передонов -- Бог пошлости" (К. Чуковский -- "Свободные мысли", 1907, 3 дек.).

"Мелкий бес" принес автору известность и получил широкое освещение в критике. В большинстве статей Передонова рассматривали как порождение обществ, реакции и провини. мракобесия, как деградацию определенного лит. типа: "измельчавший рус. Мефистофель" (А. Измайлов -- п кн.: О Ф. Сологубе. Критика. Статьи и заметки, с. 288). Против такого понимания выступил Иванов-Разумник: "Видеть в "Мелком бесе" сатиру на провини. жизнь, видеть в Передонове развитие чеховского "человека в футляре", -- значит совершенно не понимать внутреннего смысла сологубовского романа" (там же, с. 16). Блок усматривал "великое общечеловеческое значение романа" в том. что он позволяет осознать опасность передоновшины "внутри каждого из нас" (V. 125-26). В 1920-х гг. С. не отрицал, что Передонова ему пришлось "протащить через себя" (Данько, с. 211 ).

"Мелкий бес" -- высшее худож. достижение С. в прозе и яркий образец мифопоэтич. текста рус. символизма. Особое место в структуре романа принадлежит авт. диалогу с рус. классич. и совр. прозой, к-рая оказывается объектом худож. "игры" -- перефразирования, полемики, пародии и т.д. (см.: Минц, с. 87), перекличке с произв. А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Достоевского, И. С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А. П. Чехова, М. Горького, использованию восходящих к их произв. композиционных приемов (напр., к "Мертвым душам": в перспективе получить инспекторское место Передонов последовательно посещает всех влиятельных лиц города), образов (графиня из "Пиковой дамы" -- княгиня Волчанская), деталей, ситуаций и диалогов. Согласно концепции С., весь вещный мир оборачивается "передоновщиной", в нем нет места истине, добру, красоте (идеалы классич. прозы), в нем царят Хаос и Энтропия, из него можно только бежать -- к "смерти-утешительнице" или к самому себе, в "творимую легенду".

"Книга сказок" (М., 1905) и сб. "Политические сказочки" (СПб., 1906) открыли новую грань таланта С: писатель заявил о себе как злободневный сатирик и создатель особой формы сатирич. высказывания, основанного на поэтике абсурда и парадокса. Публикации его стихов и "политических сказочек" в либерально-сатирич. ж-лах ("Зритель", "Сигнал", "Адская почта" и др.) в годы революции имели общественный резонанс (см.: Пяст, 1997, с. 26-27; рец.: В. Брюсов -- "Весы", 1904, No 11; А. Смирнов -- НП, 1904, No 12; <В. Короленко> -- РБ, 1904, No 12; О. Миртов -- "Обр.", 1905, No 3).

В 1905--07 С. участвует в ивановских "средах"; при этом остается равнодушным к развиваемой Вяч. Ивановым идее преодоления индивидуализма, получившей истолкование в кн. Чулкова "О мистическом анархизме" (С. выступил с критикой в ст. "О недописанной книге" -- "Перевал", 1906, No 1); параллельно в критич. прозе -- "Я. Книга совершенного самоутверждения" (ЗР, 1906, No 2), "Человек человеку -- дьявол" (ЗР, 1907, No 1), "Демоны поэтов" ("Перевал", 1907, No 7, 12) -- эксплицирует личный солипсич. миф и верность индивидуализму. Под влиянием театральных и эстетич. новаций Вяч. Иванова, В. Э. Мейерхольда, Чулкова (проект т-ра "Факелы") обращается к драматургии, пишет трагедию "Дар мудрых пчел" (ЗР, 1907, No 2-3; принята для пост, в Драм, т-ре В. Ф. Коммиссаржевской, запрещена цензурой), драму "Победа любви" ("Перевал", 1907, No 8-9), трагедию "Победа смерти" (СПб., 1908; поcв. О. К. Тетерниковой; пост. Мейерхольда в Драм. т-ре B. Ф. Коммиссаржевской, 1907), мистерию "Литургия Мне" ("Весы", 1907, No 2), в к-рых отстаивает индивидуалистич. мировоззрение. Взгляд на задачи совр. театра и принципы "новой" драмы С. изложил в ст. "Театр одной воли" (""Театр". Книга о новом театре", СПб., 1908).

В эти же годы выходят сб-ки: "Родине. Стихи. Книга V" (СПб., 1906), "Змий. Стихи. Книга VI" (СПб., 1907), а также книга рассказов "Истлевающие личины" (М., 1907), объединившая психол. новеллы ("В плену", "Соединяющий души", "Призывающий зверя"), рассказы, написанные под впечатлением рев. событий ("Елкич", "Рождественский мальчик"), и филос. сказки-притчи ("За рекою Мейрур", "Отрок Лин", "Страна, где воцарился Зверь"), в к-рых сюжеты далеких ист. эпох -- времен крестовых походов и языч. Востока -- аллегорически соотнесены с современностью. Устойчивые демокр. симпатии, ранее звучавшие в произв. рев. лет (напр., в ст. "О "Грядущем хаме" Д. Мережковского" -- ЗР, 1906, No 4), сочетаются в кн. "Истлевающие личины" с дискредитацией идеи революции, к-рая осмысляется как торжество "передоновщины".

C. не отрицает идеал "свободы, равенства и братства", но утверждает его недостижимость, не верит в преображение мира на пути социальных переворотов.

Критики увидели в "Истлевающих личинах" свидетельство новой ступени писательского мастерства С. и нового этапа его худож. эволюции. Белый счел сб-к его "лучшей книгой" ("Критич. обоэр.", 1907, No 3), Б. А. Садовской причислил к "выдающимся литературным явлениям последних лет" (РМ. 1907, No 10, с. 194). М. О. Гершензон отмстил обращение к психол. обертонам, к подсознанию, "властвованию хаоса в человеческом духе" (ВЕ. 1907, No 7. с. 376). Особое внимание уделялось стилю рассказов, написанных "чародейным языком" (ЗР. 1907, No 11-12; Блок, V, 227) и ставших "классическими, по неизъяснимой пластической красоте" (М о роз о", с. 281); С. назвали "одним из величайших, если не самым великим стилистом современной русской литераторы" (Б. Группильон <Б. М. Попов> -- "Перевал", 1907, No 7, с. 56).

Летом 1907 от туберкулеза скончалась О. К. Тетерникова -- С. потерял самого близкого друга, тогда же он был уволен в отставку из уч-ща за выслугой 25 лет; после этого С. более не служил и довольствовался лит. доходами. В 1908 вышли сб-ки "Поль Верлен. Стихи, избранные и переведенные Федором Сологубом. Кн. VII" (СПб.) и посв. памяти сестры "Пламенный круг. Стихи. Книга восьмая" (М.; 2-е изд., Б.--П.--М., 1922; рец. на 2-е изд., 1922, Б.: А. Белый -- "Дни", 10 дек.; В. Кадашев -- "Руль", 24 дек.; Н. Петровская -- "Накануне", лит. прил., No 33; Е. Ш<амурин> -- "Накануне", 22 дек.). По общему признанию, С. включил в "Пламенный круг" самые совершенные образцы лирики 1890--1900-х гг. Осн. тема книги ("вечное возвращение") восходит к концепциям Шопенгауэра и Ф. Ницше. Поэт представляет человеч. жизнь как миг в бесконечной цепи преображений: меняются маски, личины, но под ними сохраняется неизменное "Я"; любая конкретная временная жизнь является циклом переживаний, завершается временной смертью и переходом к новому циклу (свои "переживания" С. иллюстрировал миниатюрными мифопоэтич. сюжетами -- "Нюренбергский палач", "Собака седого короля", "Я был один в моем раю..." и др.). Строго продуманная композиция (книга поделена на разделы, последовательно раскрывающие идею циклич. движения: "Личины переживаний", "Земное заточение", "Сеть смерти", "Дымный ладан", "Преображения", "Тихая долина", "Единая воля", "Последнее утешение") свидетельствует о попытке систематизировать лирику (эта же тенденция прослеживается в собр. соч. 1913--14; С. перегруппировал стих, в книги: "Лазурные горы", "Восхождения", "Змеиные очи", "Жемчужные светила", "Очарования земли").

Книга вызвала восторж. отзывы: "в большинстве стихотворений чувствуется зрелость дарования, уверенная рука мастера" (В. Брюсов -- "Весы", 1908, No 6, с. 52; недостатки: "стихи, в которых С. излагает свою философию крайнего солипсизма", местами неубедительная риторика, "дутые метафоры", "условные определения"; "по все эти недостатки не только прощаешь, но забываешь решительно, подчиняясь властному влиянию прекрасной книги, книги истинного поэта, который умеет без утомления идти вперед, совершенствоваться и достигать"); "простота, строгость, совершенство форм и какая-то одна, трудно уловимая черта легкого, шутливого и печального отношения к миру роднит Сологуба-поэта с Пушкиным" (ЗР, 1908, No 7-9: тоже: Блок. V, 285: Блок назвал стих. "Нюренбергский палач" классическим, предсказал, что оно войдет в хрестоматии); "сокровищница русской поэзии обогатилась еще одним бесценным камнем на диво чистой воды и редкой красоты... Такие шедевры нежности и грусти, как "Тихая колыбельная". "Степь моя, ширь моя", сменяются в книге сильнейшими выражениями ужаса и тоски: "Высока луна Господня". "Чертовы качели"" (С. Городецкий -- "Обр.", 1908, No 7. с. 72): "стихи его совершенны и прозрачны. Они напоминают кристаллы по строгости своих линий" (Г. Чулков -- "Слово", 1908. 15 июня); "темы его вечно-близки и вечно-новы: ласкающая смерть, любовь без желания, грусть и порыв к мятежу. Но для каждой есть новый образ, слова, волнующие своей неожиданностью. Как все большие художники, Сологуб избегает называл) вещи своими именами; часто он лает только одну черту какого-нибудь события, но настолько сильную и меткую, что она заменяет страницы описания" (Н. Гумилев -- "Речь", 1908. 18 сент.): "Пламенный Круг" устанавливает "с такой точностью болезненно-мистический, но поэтически-красивый облик писателя, дает много поводов для разговора о новых формах русского стиха... Есть здесь что-то искусственное, книжное, какая-то тонкость гурмана" (А. Измайлов -- "Обр.", 1908, No 8. с. 8: Измайлов и Городецкий обратили внимание на цезуру рифмы у С). Др. рец.: В. Г. Малахиева-Мирович -- РМ, 1908, No 8; А. Горнфельд -- "Зарницы", т. 2, СПб.. 1909.

Осенью 1908 С. соединил свою жизнь с писательницей и переводчицей Анаст. Ник. Чеботаревской (бракосочетание состоялось в сент. 1914), к-рая стала его "постоянной деятельною сотрудницею" (предисл. С. к книге Чеботаревской "Женщина накануне революции 1789 года", П., 1922, с. 15); в соавг. с нею написаны рассказы, печатавшиеся за подписью С., "Старый дом", "Путь в Дамаск" (указано в библ. прим. в Собр. соч. в 20 т.: т. 12, с. 297) и пьесы "Любовь над безднами" ("Шиповник", кн. 22, СПб., 1914), "Мечта-победительница" ("Б-ка ТиИ", 1912, No 5), под двумя подписями -- "Камень, брошенный в воду (Семья Воронцовых)" (П., [1915]), лекции и мн. газетные статьи (перечень см.: Ежегодник РО ПД на 1995, СПб., 1998, с. 292-93). Чеботаревская изменила привычный уклад жизни С, его скромный дом преобразился в изв. лит. салон; в его обиход вошли "премьеры, венки, цветы, ужины на много персон, многолюдные вечерние собрания и даже домашние маскарады"; летом 1910 они обосновались в квартире на Разъезжей ул. (дом 31), где стал собираться "почти весь тогдашний театральный, художественный и литературный Петербург" (Эрберг, с. 140); его жизнь стала более комфортной (в 1909--13 С. проводил летние месяцы за работой на даче в Эстляндии -- Тойла, Удриас), с 1915 арендовал усадьбу Княжнино на Волге, под Костромой (последний раз в 1922). Чеботаревская всячески пропагандировала творчество С, она составила сб-к "О Ф. Сологубе. Критика. Статьи и заметки" (СПб., 1911), в к-рый вошли ее собств. статьи, а также работы Иванова-Разумника, К. И. Чуковского, Л. Шестова, Гиппиус, Белого, И.Ф. Анненского, В.Ф. Боцяновского, М. А. Волошина, А. А. Измайлова и др. Брак повлиял на творчество С, в его произв. появились ноты принятия мира и мотив радостей жизни; усилился интерес к театру и драматургии.

В 1908-13 С. создает пьесы: "Ванька-Ключник и Паж Жеан" ("Нов. мысли", 1908, No 1; пост, в 1909 в Драм. т-ре В.Ф. Коммиссаржевской H. H. Евреиновым; в 1912 он возобновил постановку в т-ре "Кривое зеркало" под загл. "Всегдашние шашни"), "Ночные пляски. Драм. сказка" (РМ, 1908, No 12; пост, в 1909 в Литейном т-ре, реж. -- Евреинов; в постановке, наряду с актерами, были заняты писатели и художники: С. Городецкий, Н. С. Гумилёв, С. А. Ауслендер, О. Дымов, Ю. Н. Верховский, В. Ф. Нувель, Л. С. Бакст, А. Н. Толстой, И. Я. Билибин, Б. М. Кустодиев). В 1909 вышла авт. инсценировка по ром. "Мелкий бес. Драма в 5 д. (6 картинах)" (СПб.; пост, в нояб. 1909 в киев. т-ре "Соловцов" Н. А. Поповым, в янв. 1910 -- в т-ре К. Н. Незлобина К. А. Марджановым). Осн. идею драмы С. определил так: "мне хотелось бы, чтобы сцена, очеловечив Передонова, вызвала к нему сочувствие зрителя. Чтобы каждый зритель, в себе почувствовав хоть частицу передоновшины, сжалился бы над ним и не его одного обвинил в передоновщине... Постановка должна быть яркореалистична, с резко обозначенным бытом, постепенно, однако, убывающим к концу, когда уже является фантастический элемент, бредовый" (Е. Я<нтарев>, У Ф. Сологуба.-- УР, 1909, 18 нояб.).

Большинство рецензентов сочли постановки Незлобина и Попова удачными, но не одобрили ант. инсценировку, исказившую смысл романа ("образ Передонова... переосмыслен до неузнаваемости" -- П. Ярцев, УР. 1910. 9 янв.); критики единодушно назвали пьесу несценичной, далекой от принятых форм театрального творчества (отмечались неудавшиеся изображения картин психич. жизни героя, его галлюцинаций и кошмаров). Отвечая рецензентам, С. указывай на несоответствие сил и средств совр. театра и лит. устремлений писателей-модернистов: "Замысел Незлобина безусловно нс сходен с моим... он. как воспитавший себя на быте, поставил пьесу в чисто бытовых тонах. И вот в рамках своей задачи... своих сил и средств он выполнил пьесу удачно... Авторское же понимание дождется неизбежно времени для своего торжества" (УР, 1909, 18 нояб.). Успех "Мелкого беса" на столичных и провинц. сценах (в 1910 пьесу поставили в Екатеринбурге, Екатеринославе. Харькове. Одессе, Самаре. Тифлисе и пр.) был относительным и сравнительно недолгим; авт. инсценировка нс стала неотъемлемой частью репертуара рус. театра. Рец.: А. Яблоновский -- "Киев. мысль". 1909. 10 нояб.; В. Боцяновский -- "Нов. Русь", 1910, 11 марта; его же -- "Киев. вести", 1909. 9 нояб.; подпись И. Дж-ан; С. Я<блоновский> -- РСл. 1910, 8 янв.; Як. Львов <Я. Л. Розенштейн> -- "Рампа и жизнь". 1910, No 3; Э. М. Веский -- ТиИ, 1910, No 3; РВед. 1910, 8 янв.; В. Ш. -- "Харьков, вед.", 1910. 22 янв.: Ан. Чеботаревская -- О Ф. Сологубе. Критика. Статьи и заметки, с. 330-36; Капер -- "Россия", 1910, 13 марта; Смоленский (А. А. Измайлов) -- БВед. 1910, 9 марта, веч. в.

В 1912 в связи со 100-летием победы в Отеч. войне 1812 С. приготовил инсценировку "Война и мир. Картины из романа Л. Н. Толстого, избранные и приспособленные для сцены Сологубом" (СПб., 1912), к-рая была отклонена для постановки в Александрии, т-ре. Настоящий зрительский успех и громкий резонанс в прессе имела драма "Заложники жизни" ("Шиповник", кн. 12, СПб., 1912; пост. в 1910 Мейерхольдом на сцене Александрин. т-ра). В основе пьесы -- конфликт мечты и действительности; гл. герой поставлен перед выбором между двумя воплощениями женского начала: земной практичной Катей и отрешенной от реальности "лунной" Лилит; в финале пьесы Лилит, как и ее мифол. предшественница, жена Адама, уступает место его второй, вечной жене -- Еве -- Кате; увенчанная золотой короной, Лилит возносится над мнимой победой жизни. Постановка стала событием худож. и обществ, жизни Петербурга, "праздником искусства" (Э. Старк -- ЕИТ, 1914, в. 5, с. 117).

Мнения критиков касательно сценич. воплощения авт. замысла и трактовки образов гл. героев разделились. По мнению Ауслендера, Мейерхольду удалось передать "атмосферу того странного мира сологубовского, где все реальное и нереальное одинаково возможно" ("Рус. худож. летопись". 1912, No 17. с. 232--33); однако многие критиковали постановку за излишнюю "оперпость". красивость, к-рая не соответствовала осн. идее драмы: А. Кугель -- ТиИ, No 46; П. Ярцев -- "Речь". 8 нояб.: Д. Философов -- "Речь", 7 нояб.; З. Гиппиус -- "Рус. жизнь". No 12 (все -- 1912) и др. А. Н. Бснуа упрекал Мейерхольда в искажении замысла С.: пренебрегая авт. ремарками, создающими настроение, он превратил "лесную сказку" -- Лилит в "истерическую модернистку"; по мнению Бенуа, неудача постановки объясняется тем. что С. потерял веру в свой идеал, в спасительную мечту ("Речь", 1912. 7 дек.). Нек-рые увидели в пьесе торжество "практического разума", победили Катя и Михаил (К. А. Ковальский -- "Нов. студия". 1912, No 11, с. I; Ю. Беляев -- HВ. 1912, 8 нояб., и др.). Против такого понимания пьесы возражал Мережковский: Лилит ушла, потому что не смогла победить мещанство и пошлость, С. показал в драме, что ничего нового в жизни не будет. Лилит "и детей, так же, как отцов, обманет мечтой своей, обманув, опять уйдет. И дети, и внуки, и правнуки -- все погибнут и пошлости. И этому не будет конца" ("Речь". 1912. 9 нояб.). Горячей защитницей пьесы выступила Чеботаревская: "Оружие Лилит, конечно, не воинствующий меч. не рукопашная битва, -- лира Поэта, греза Творца. -- Идеал, Мечта, Искусство, все то, чем движется Человечество" ("День", 1912. 10 нояб.; см. также ее отклики: "Рампа и жизнь", 1912, No 47; "Нов. жизнь", 1913. No 10). Блок усмотрел в "Заложниках жизни" попытку оправдания жизни, связав эти новые тенденции в творчестве С. с переменами в столичной судьбе ("Женившись и обрившись. С. разучился по-сологубовски любить Смерть и ненавидеть Жизнь" -- VII. 185). Др. рец. 1912: С. Адрианов -- BE, No 12; Е. Аничков -- "Нов. жизнь". No 12; Ф. Батюшков -- СМ, No 12; В. Львов-Рогачевский -- СМ. No 11; З. Гиппиус -- РМ, No 12; А. Е. Редько -- РБ. No 12; Хрущевский (M. M. Пришвин) -- "Заветы", No 8; А. Волынский -- "День", No 37: Ю. Слонимская -- "Маски". No 3; Л. Гуревич -- в се кн.: Лит-ра и эстетика. М., с. 61--67; см. также: Albus <Голиков> -- СевЗ, 1913, No 1.

Для прозы С. 2-й пол. 1900-х гг. и вплоть до 1-й мировой войны характерны отказ от реальности как темы иск-ва, дальнейшее развитие фантастич. и сказочных сюжетов (сб. "Книга очарований. Новеллы и легенды", СПб., 1909); определяющим становится "индивидуальный" миф С. о Дульцинее и Альдонсе, восходящий к общесимволист. концепции преображения жизни иск-вом, субъективной волей художника, миссию к-рого С. отождествляет с подвигом Дон Кихота (ст. "Демоны поэтов"; "Жизнь требует преобразования в творческой воле. В этой жажде преобразования искусство должно идти впереди жизни, потому что оно указывает жизни прекрасные идеалы, по которым жизнь имеет быть преобразована, если она этого хочет" -- "Речь на Диспуте о современной литературе", "Заветы", 1914, No 2, с. 77).

Концепция преображения мира творч. волей нашла всестороннее худож. отражение в рассказах, драмах, лирике и публицистике 1910-х гг., а также в ром. "Творимая легенда", объединившем ром.-трилогию "Навьи Чары" (1-я ч., "Творимая легенда" -- "Шиповник", кн. 3, СПб., 1907; 2-я ч., "Капли крови" -- там же, кн. 7, 1908; 3-я ч., "Королева Ортруда" -- там же, кн. 10, 1909) и ром. "Дым и пепел" (ч. 1--2 -- "Земля", сб. 10-11, М., 1912-13); в переработ, виде: Собр. соч. в 20 т., т. 18-20, СПб., 1914. С. считал этот экспериментаторский (в худож. отношении) роман -- наиб, значит, своим произведением. Ориг. структура романа включает в себя два параллельных повествоват. плана (о Триродове -- Елисавете и Ортруде -- Танкреде), к-рые в 1-й и 2-й частях самостоятельны, хотя и просвечивают друг сквозь друга (герои переживают "параллельные" жизни; ист. события России и королевства Соединенных Островов связаны множеством соответствий), а в 3-й сливаются в утопич. единстве. Гл. герой -- поэт и чародей, философ и ученый Георгий Триродов -- теург, соответствует представлению писателя о творце, способном пересоздать жизнь. В романе противопоставлены два пути преображения мира: революция (кажущееся преображение и смерть) и подлинное преображение, к-рое мыслилось автором отчасти в русле космич. утопии, восходящей к "Философии общего дела" Н. Ф. Фёдорова. "Вопрос о смысле жизни" в "Творимой легенде" решается в рамках авт. концепции: "Беру кусок жизни, грубой и бедной, и творю из нее сладостную легенду, ибо я -- поэт. Косней во-тьме, тусклая, бытовая, или бушуй яростным пожаром, над тобою, жизнь, я -- поэт" ("Творимая легенда").

"Творимая легенда" вызвала в печати бурную реакцию, большинство критиков оценили трилогию как неуlачу, отметив при этом, что "роману С. трудно найти параллель в прошлом нашей литературы" (А. Измайлов -- РСл, 1909, I янв.). Более всего С. осуждали за соединение пасквильных описаний рев. событий с фантастикой в духе романов Г. Уэллса и эротич. садомазохич. сиенами -- "знойные африканские страсти переплелись с подпольной работой... разврат, жестокость и "крамола" находятся в какой-то чудовищной гармонии" (Новополин, с. 187); "трезвейшая реальность смешиваюсь в романе с чистейшей фантазией, приемы натуралистической школы с чистым декадентством" (А. Измайлов -- БВед, 1912, 3 окт., утр. в.; см. также: В. Кранихфельд -- СМ, 1909, No 1; Морозов: Стеклов). Почти все рецензенты отмстили стилистич. своеобразие трилогии (употребление глагола без местоимения, короткая фраза, непривычные синтаксич. конструкции, неологизмы, диалектизмы и пр.), тенденцию к лубочности, характерную для демокр. и бульварной лит-ры ("намеренно лубочный и лукаво нелепый" стиль), и одновременно влияние лит-ры 18 в., гл. обр. прозы H. M. Карамзина (А. Измайлов -- "Слово", 1907, 11 дек.). Др. рец.: А. Измайлов -- БВед, 1908, 12 янв., утр. в.; РСл, 1909, 15 янв.; Ю. Айхенвальд -- РМ. 1908, No 1: И. <И. Игнатов?> -- РВед, 1908, б дек.; А. Е. Редько -- РБ. 1909. No 2-3; В. Волин <В. Г. Шмерлинг?> -- "Наша мысль", 1907, No 4; И. Голов <Б. Садовской> -- "Весы", 1909. No 9.

Резкие отзывы критики не повредили читательскому успеху трилогии и в изв. смысле способствовали еще большей популярности С., усилив интерес к его творчеству. В 1916 Мейерхольд и В. Е. Татлин работали нал сценарием фильма "Творимая легенда" (замысел не осуществился).

Новый роман С. -- "Слаще яда" ("Нов. жизнь", 1912, No 4--11; первые главы "Шаня и Женя" опубл.: БВед, 1897, 17-27 мая) -- не сыграл значит. роли в его творч. биографии; в отличие от "Творимой легенды" (развертывание мифа о победителе-чудотворце), в нем сделан акцент на демифологизации героя ("солнечный герой, превратившийся в гадину"). Расцененный критиком как "чистая, хотя и ущемленная, лирика, облеченная в несвойственную форму", роман С. явился "мозаикой из мотивов, заимствованных из его же стихотворений и рассказов" (О. Ларин <И. Я. Рабинович> -- "Заветы", 1913, No 11, с. 173-74). Др. рец.: А. Ожигов <Н. П. Ашешов> -- "Бюллетени лит-ры и жизни", 1912, No 2; Перегрин -- "За 7 дней", 1913, No 16.

В сер. 1910-х гг. С. переживает пик славы; он назван в четверке самых читаемых в России авторов, наряду с М. Горьким, Л. Н. Андреевым, А. И. Куприным (Белый, кн. 2, с. 488); в 1909-14 выходят собр. соч. (изд-ва "Шиповник" и "Сирин"), Кустодиев ваяет его бюст (Третьяковская галерея), портреты С. тиражируются на почтовых карточках. В 1913 совм. с Чеботаревской и И. Северянином (С. протежировал ему в нач. 1910-х гг., написал восторж. предисл. к его кн. "Громокипящий кубок", 1913) предпринял турне по Югу России, посетил 39 городов с чтением стихов и лекции о символизме "Искусство наших дней" (РМ, 1915, No 12; осн. тезисы совпадают со взглядами Вяч. Иванова на историю символизма); поездка подробно освещалась в столичной и провинц. печати. Впечатления турне отразились в книге триолетов С. "Очарования земли. Стихи 1913 г." (Собр. соч. в 20 т., т. 17, СПб., 1914), в к-рой доминируют прежде нехарактерные для его лирики мотивы благословения жизни и наслаждения ее дарами. Весной 1914 вместе с женой едет за границу -- в Германию и Францию (в Париже прочел лекцию "Иск-во наших дней"). Под влиянием Чеботаревской активно вовлекается в обществ, жизнь, участвует в диспутах ("О совр. театре", дек. 1913; "О реализме и символизме", март 1914, и др.) и лит. вечерах. В 1914 совм. с женой издает на свои средства ж. "Дневники писателей" (вышло три выпуска), в к-ром печатались Ю. К. Балтрушайтис, Верховский, Волошин, М. А. Кузмин, И. С. Рукавишников, А. И. Тиняков и др. В 1915 вместе с Чеботаревской организует худож. об-во "Искусство для всех" (задача: "распространение искусства в широких массах населения"), с этой же целью в 1912--13 они планировали устройство собств. лит.-худож. кабаре. С. -- один из инициаторов создания "Рус. об-ва для изучения еврейской жизни" (1914), редактор, совм. с Андреевым и Горьким, сб. "Щит" (М.(1915), в к-рый вошли мат-лы в защиту еврейства. В 1914--16 предпринял лекционные турне по югу, центр, части России и Сибири с лекциями "Иск-во наших дней" и "Россия в мечтах и ожиданиях" (тезисы опубл.: "Саратов, листок", 1915, 18 нояб.).

В годы войны С. пост. сотр. газ. "Бирж, вед." и ж. "Огонек", на страницах к-рых регулярно появлялись его патриотич. произв. и публиц. статьи; участвовал в ж. "Лукоморье" М. А. Суворина (в окт. 1915 вышел из ж-ла по идеологич. мотивам). В войне С. видел мощный стимул для очищения и преображения полит, и нравств. жизни; переживая утрату "влюбленности в германскую культуру", надежды на победу и полит, будущее России возлагал на союз с Англией против Германии. Его позиция изложена в ст. "Выбор ориентации" ("Отечество", 1914, No 6), "Мира не будет" (БВед, 1914, 30 окт., утр. в.), "Мировая громада" (там же, 1915, 28 янв.) и мн. др. Воен. тема нашла отражение в стихах (сб. "Война", П., 1915; "Земля родная. Выбранные стихи", М., 1916; "Алый мак", М., 1917), рассказах (кн. "Ярый год", М., 1916), драм, соч. "Проводы" (П., 1914) и "Камень, брошенный в воду (Семья Воронцовых)". Рец.: З. Гиппиус -- "Голос жизни", 1915, No 24; М. Неведомский -- "Совр.", 1915, No 5; Е. Колтоновская -- "Речь", 1915, 15 июня; <А. Измайлов> -- БВед, 1915, 5 февр., утр. в.; БВед, 1915, 18 июля, веч. в.; Ожигов <Н. П. Ашешов> -- СМ, 1915, No 9; Ан. Чеботаревская -- БВед, 1915, 4 дек., утр. в.; С. Городецкий -- "Речь", 1915, 9 февр.

Февр. революцию принял восторженно (совм. с Чеботаревской составил проекты воззваний "Великое провозглашение вольности, свободы и прав человека и гражданина...", "Проект закона об Учредительном собрании 1917 г. ..." -- ИРЛИ, ф. 289, оп. 1, No 518); активно участвовал в худож. жизни Петрограда, в 1917 возглавил лит. курию Союза деятелей искусств (СДИ), в к-рой проводил самостоят. линию -- отстаивал полную автономию творч. союза и независимость художника от директив власти. Окт. революцию и новый полит. режим встретил резко враждебно. Это отношение не изменилось до конца жизни (см. стих. "Топор широкий не отрубит / Его преступной головы...", 1921, и цикл антисоветских басен, 1925, опубл. в кн.: Неизданный Федор Сологуб). В 1917-1918 в газ. "Наши вед.", "Пет-рогр. голос", "День", "Веч. звон", "Жизнь" регулярно публикует статьи на злободневные полит, и бытовые темы, в к-рых протестует против незаконной власти "искусных шарлатанов" ("Кто же они?" -- "Веч. звон", 1917, 20 дек.; "Крещение грязью" -- "Петрогр. голос", 1918, 6 янв.; "Песочный человек" -- там же, 14 янв.; "Конец искусства" -- там же, 23 февр., и др.), и стихи, в к-рых выражает надежды на падение большевиков ("Пути истории, как прежде, очень скользки...", "В кольцах змия", "Разрушать гнезда не надо...", "У стен обители", "У ног распятого Христа", "Родине", "Пляска смерти" и др.). В 1918 участвует в написании коллективного фантастич., мистич. детектива "Чертова дюжина. Роман 13-ти" из жизни рус. интеллигенции в годы революции и Гражд. войны, в основе сюжета -- посещение Петрограда дьяволом ("Петрогр. голос", 1918; предполагалось участие Куприна, Вас. И. Немировича-Данченко, А. В. Амфитеатрова, А. Т. Аверченко, П. П. Гнедича, И. Н. Потапенко, А. Е. Зарина, Боцяновского, Измайлова; опубл. главы Немировича-Данченко, Гнедича, Амфитеатрова и С.; печатание прекратилось с закрытием газеты). Включается в работу изд-ва "Всемирная лит-ра" (гл. обр. в качестве редактора переводов); в 1918--23 участвует в лит. вечерах и изданиях независимой беспартийной интеллигенции -- ж-лах "Зап. мечтателей", "Утренники", "Зап. Передвижного театра", "Творчество" (X.), "Беседа" (Б), альм, и сб-ках "Дракон" (СПб.), "Пересвет" (М.), "Петербургский сб.: Поэты и беллетристы" (П.--Б.), "Стрелец", в. 3 (СПб.), "Шиповник", No 1 (М.), "Феникс" (М.) и др.

В поздней прозе, представленной в сб-ках "Слепая бабочка" (М., 1918), "Сочтенные дни" (Ревель, 1921), С., стремясь сблизить высокую литературу с почти лубочными текстами, нередко утрачивает присущую ему иронич. дистанцию. Эта же тенденция прослеживается и в его последнем ром. "Заклинательница змей" (П., 1921, начат в 1915), повествующем о страсти фабриканта Горелова к работнице Вере -- "заклинательнице змей" (любовь к девушке преображает его, повинуясь ее воле, он жертвует фабрику рабочим).

Отклики на "Заклинательницу змей" в осн. были негативными: "роман, как аэроплан, отделяется от земли и превращается в утопию..." (В. Ш<кловский> -- "Петербург". 1922. No 2); "это ущерб огромного дарования, закат великого изобразительного таланта..." (Р. Головин <В. Полонский> -- ПиР, 1922. No 6); "роман -- беззубая символика на тему о внезапном, "почти" социалистическом перевоплощении дооктябрьского Тита Титыча в результате искусного любовного гипноза... Роман... вызывает эстетическую тошноту" (А. З<алкин>д -- "Еженед. ЦДРПИЮ", 1922. No 6); "экскурсия ... в область идеологии фабрично-заводского пролетариата может почитаться совершенно неудачной" (К. Лаврова -- "Горн", 1922. No 1). Лишь Д. И. Выгодский отметил обществ, ценность и худож. достоинства романа: "над революционными столкновениями богатого фабриканта и его приспешников с рабочим поселком, над семейными передрягами семьи, над любовной интригой... С. возносит преображающую все мечту, единственно дающую оправдание и смысл преходящим явлениям жизни" ("Совр. обозр.", 1922, 31 окт.). Др. рец., 1921: M. Алданов -- "Голос России", Б., 14 авг.; А. Дроздов -- "Рус. книга". Б., No 6: М. Слоним -- "Воля России", Прага, 2 июня.

В 1919--20 С. не раз обращался в правительство с просьбой о выезде за границу вместе с женой, в июле 1921 получил разрешение, однако отъезд не состоялся по причине трагич. гибели Чеботаревской (23 сент. 1921 в приступе психастении покончила с собой). С. посвятил ее уходу один из лучших стихотв. циклов -- "Анастасия" (опубл. в кн.: Неизданный Федор Сологуб).

В 1920-е гг. С. переживает взлет поэтич. активности. Почти одновременно выходят сборники "Небо голубое" (Ревель, 1921), "Одна любовь", "Фимиамы" (оба -- П., 1921), "Свирель. Русские бержереты" "Соборный благовест", "Чародейная чаша" (все три -- П., 1922), "Великий благовест" (М.--П., 1923).

В пролеткультовской печати сб-ки вызвали единодушное осуждение (С. Родов -- "Горн", 1922. No I, 2; Г. Горбачев -- там же, No 2; И. Садофьсв -- "Красная газ.". 1922, 26 авт.; Б. Арватов -- "Правда". 1922. 24 мая; и др.), в беспартийной критике преобладали положит, отклики: Г. Адамович -- "Альманах Цеха поэтов", кн. 2. П.. 1921: Авг. Р<ашковская> -- "Вест. лит-ры", 1921. No I); Д. Выгодский -- ПиР. 1922, No I: Ю. Верховский -- "Летопись Дома литераторов", 1922, No 8/9; Э. Голлербах -- "Новый мир". Б., 1921, 30 окт.; Е. Л<ундбе>рг -- там же, 1922, 15 янв.; Г. Ш<енгели> -- "Экран", 1922, No 32: Г. Ч<улков> -- "Феникс", кн. 1, М., 1922; М. Кузмин -- "Завтра", сб. 1. Б.. 1923. Др. рец.: С. Либерман -- "Накануне", Лит. неделя, 1924, 23 марта; Л. Львов -- РМ, Прага. 1922. No 6-7; Ю. Офросимов -- "Новая рус. книга", Б., 1922, No 1; П. Потемкин -- "Новости лит-ры", Б., 1922, No 2.

С. продолжал писать до смерти, почти ежедневно, иногда неск. стих. в день (последний машинописный сб. -- стихи 1925-27 опубл.: Собр. стихотворений, т. 7, СПб., 2002, с. 403-596), однако многие поэтич. тексты 1920-х гг. (и более раннего времени) до наст, времени не опубликованы. Характерные черты поздней лирики: отрицание данного пережитого сюжета рус. истории, иронич. отношение к современности, осознание творчества как реальности, в к-рой совершается встреча с ушедшей возлюбленной, возрастание числа стих., отмеченных "волей к смерти" (смерть воспринимается как ступень к грядущему воскресению), орфеические молитвенные интонации. В 1926--27 С. продолжал подготавливать полн. собр. стихотворений (см.: Мат-лы к полн. собр. стих. -- ИРЛИ, ф. 289, оп. 1, No 1-6).

В 1920 во 2-й студии МХТ была поставлена пьеса "Узор из роз" (по пов. "Барышня Лиза", 1914), имевшая большой успех (реж. В. В. Лужин). С. планировал издать обновленное собр. соч. (изд. не осуществилось).

В февр. 1924 в Александрин. т-ре торжественно отметили 40-летие лит. деятельности С. В марте 1924 он возглавил Союз писателей (Ленингр. отд.); принимал участие в работе Союза поэтов, секции переводчиков и секции детской лит-ры. В 1925-1926 в его квартире на Ждановской набережной (дом 3) собирался кружок поэтов "неоклассиков" (лит. чтения получили назв. "Вечера на Ждановке", участвовали: В. В. Смиренский, Е. Я. Данько, Л. И. Аверьянова, М. В. Борисоглебский, А. Р. Палей, Н. Ф. Белявский, B. C. Алексеев и др.).

В последние годы произв. С. почти не печатали, он был вынужден заниматься переводами (посмертное изд.: Шевченко Т. Г., Кобзарь. Избр. стихотворения в пер. Ф. Сологуба, Л., 1934). С. практиковал переводы на протяжении всей жизни (самые ранние, кон. 1870-х -- нач. 1880-х гг., -- переложения из Шекспира, Еврипида и Эсхила), в осн. из франц. и нем. лит-ры; ему принадлежат классич. переводы мн. стих. П. Вердена, филос. пов. Вольтера "Кандид, или Оптимизм" (СПб., 1909), ром. Г. де Мопассана "Сильна как смерть" (ПСС, т. 5, СПб., 1909; 1912); переводил стих. В. Гюго, А. Рембо, С. Малларме, Г. Гейне, И. Голла, П. Цеха, П. Тычины, Ш. Петёфи, X. Н. Бялика, Наапета Кучака; драмы Г. Клейста (совм. с Чеботаревской). Наиб, значит, работа последнего времени -- пер. поэмы провансал. поэта Ф. Мистраля "Мирей" (неопубл.).

В рус. лит-ру С. вошел как один из крупнейших поэтов эпохи модернизма и новатор в области прозы, ром. "Мелкий бес" переведен на мн. европ. и вост. языки.

Изд.: Собр. соч., т. 1-12, СПб.. 1909-12; Собр. соч., т. 1--12, СПб., 1913; Собр. соч., т. 1, 3, 5-6, 9, 11-20, СПб.. 1913-14; Собр. соч., т. 1-3, Munch., 1992-2000 ("Slavistische Beiträge", Bd 291, 343, 397; сост. Б. Лауэр, У. Штельнер); Собр. соч., т. 1-8, М., 2000-2004; Собр. пьес, т. 1-2, СПб., 2001; Мелкий бес, М.-Л., 1933 (предисл. О. Цехновицера, подг. текста А. Л. Дымшица; в прил. -- отл. варианты ранней ред.); Мелкий бес, М., 1989 (вступ. ст. В. А. Келдыша, подг. текста и прим. М. В. Козьменко); Мелкий бес, СПб., 2004 (ЛП; изд. подготовила M. M. Павлова; в прил. -- драма, ранняя ред. романа, варианты); Творимая легенда, т. 1--2, М., 1991 (послесл. Л. Соболева, комм. А. Соболева); Стихотворения, Л., 1979 (БПбс; вступ. ст., подг. текста и прим. М. И. Дикман); Неизданное и несобранное, Münch., 1989 ("Slavistische Beiträge". Bd 245; изд. подготовила Г. Пауэр; библ.); цикл "Из дневника" (неизд. стих.). -- Ежегодник РО ПД на 1990. СПб., 1993 (публ. M. M. Павловой); Неизданный Федор Сологуб, М., 1997 (под ред. М. М. Павловой и А. В. Лаврова); Подмененный. Незавершенный роман, СПб., 2004 (публ. И. С. Тимченко); Неизд. стих. 1878-1899 гг. -- Ежегодник РО ПД на 2002. СПб., 2006 (публ. Т. В. Мисникевич и M. M. Павловой).

Письма: Л.Я. Гуревич и А.Л. Волынскому. -- Ежегодник РО ПД на 1972, Л., 1974; А. Н. Чеботареве кой. -- В сб.: Неизданный Федор Сологуб; О. К. Тетерниковой. -- РО ПД на 1998-99, СПб., 2003; Переписка с А. А. Измайловым. -- Ежегодник РО ПД на 1995. СПб., 1999. Письма к С.: А. Белого. -- Ежегодник РО ПД на 1972, Л., 1974; В. Я. Брюсова. -- Ежегодник РО ПД на 1973, Л., 1976; Вяч. Иванова. -- Ежегодник РО ПД на 1974. Л., 1976 (там же -- письма М. Волошина и С.).

Биогр. мат-лы: Белый; Ходасевич; Пяст, 1997 (все -- ук.); Чеботаревская Ан. Н., Фед. Сологуб. -- Венгеров. Лит-ра 20 в., т. 2, ч. 1; Попов И. И., Минувшее и пережитое. Восп. за 50 лет. Л., 1924, с. 16--19, 66-67; Оцуп Н., Океан времени, СПб., 1993. с. 522-28; Пильский П., Затуманившийся мир, Рига, 1929, с. 59--67; Эрберг К. <К. А. Сюннерберг>, Восп. (Федор Сологуб). -- Ежегодник РО ПД на 1977, Л., 1979 (публ. С. С. Гречишкина, А. В. Лаврова); Гиппиус З. Н., Стих. Живые лица, М., 1991, с. 361-71: Данько Е.Я., Восп. о С. -- "Лица", в. 1 (публ. M. M. Павловой); Тэффи Н. А., Фед. Сологуб. -- В кн.: Восп. о Серебряном веке, М.. 1993; Иванов Г. В., Собр. соч., т. 3, М., 1994, с. 138-145; Шекелеев В., Любимов В., Художник и власть. -- "Источник", 1995, No 5; Черносвитова О. Н., Мат-лы к биографии С. -- В кн.: Неизданный Федор Сологуб; Голлербах Э., Встречи и впечатления, СПб., 1998, с. 149--54; Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка, СПб., 1998 (ук.; подг. текста, вступ. ст. и комм. А. В. Лаврова, Дж. Мальмстада, Т. В. Павловой); Чулков Г. Годы странствий. Из книги восп., М., 1999 (ук.); Иванов-Разумник, Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки, М., 2000. с. 38-46; Перцов (ук.); Мисникевич Т. В., "Я имел достаточно натуры вокруг себя" (Нов. мат-лы к ранней биографии С). -- "Лица", в. 9; Амфитеатров А., Жизнь человека, неудобного для себя и для многих, М., 2004, с. 389-94; Юбилей С. (1924 г.). -- Ежегодник РО ПД на 2002, СПб., 2006 (публ. А. В. Лаврова).

Лит.: Блок; Гумилев (оба -- ук.); Волынский А. Л., Борьба за идеализм, СПб., 1900, с. 311-20. 380-82; его же, "Книга великого гнева". СПб., 1904. с. 167-99, 430-445; Поярков Н., Поэт Зла и дьявола. -- В его кн.: Поэты наших дней, М., 1907; Брюсов В.Я., Ф. Сологуб. Как поэт. -- В его кн.: Далекие и близкие, М., 1912; Белый А., Далай-Лама из Сапожка (О творчестве С). -- "Весы", 1908, No 3; то же, под загл. "Ф. Сологуб". -- В его кн.: Луг зеленый, М., 1910, с. 152-77; Горнфельд А., Недотыкомка. -- В его кн.: Книги и люди. СПб., 1908; его же, Ф. Сологуб. -- Венгеров. Лит-ра 20 в., т. 2. ч. I (с. 193-98 библ.); Иванов-Разумник, О смысле жизни. Ф. Сологуб, Л. Андреев, Л. Шестов, СПб., 1908; Измайлов А., У стола клиники. (Патологич. беллетристика). -- В его кн.: Помрачение божков и новые кумиры. М., 1910; его же, Ф. Сологуб. Загадка сфинкса; Чарования красных вымыслов. -- В его кн.: Лит. олимп. М., 1911; Луначарский А. В., Книга о Новом театре. (Некто в черном). -- "Обр.". 1908, No 4; то же в его кн.: Театр и революция, М., 1924; Морозов М. В., Перед лицом смерти. -- В кн.: Лит. распад. Критич. сб-к, т. 1, СПб., 1908; Стекло в Ю. М., О творчестве С. -- Там же, т. 2, СПб., 1909; Чулков Г., Дымный ладан. -- В его кн.: Покрывало Изиды, М., 1909; Новополин Г. С. (Г. С. Нейфсльд), Порнографич. элементы рус. лит-ры, Екатеринослав, 1909, с. 69-71, 171-88; Абрамовичи. Я., Мистицизм С. -- В его кн.: В осенних садах. Лит-ра сегодняшнего дня, М., 1909; его же. Лит.-критич. очерки, кн. I, СПб., 1909, с. 99-110, 187-90, 224-26; Гофман М.Л., Ф. Сологуб. -- В сб.: Книга о рус. поэтах последнего десятилетия. СПб., 1909, с. 241-48; Кранихфельд В. П., Ф. Сологуб. Критич. этюд. -- В сб.: Вершины, кн. 1, СПб., 1909; его же, В мире идей и образов, т. 2, СПб., 1912. с. 3-45, 312-13; Редько А. Е., Ф. Сологуб в бытовых произв. и в "творимых легендах". -- РБ, 1909. No 2--3; Коган П., Очерки по истории новейшей рус. лит-ры, т. 3: Современники, в. 1, М., 1911, с. 99-122; в. 2, М., 1912, с. 147-58; Шестов Л., Поэзия и проза С. -- В его Собр. соч., т. 6 (Великие кануны), СПб., 1911; Закржевский А.,Ф. Сологуб. -- В его кн.: Подполье, К., 1911; О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки, СПб., 1911 (сост. А. Чеботаревская); Малахиева-Мирович В., О смерти в совр. поэзии. -- "Заветы", 1912, No 7; Лундберг Е., Лирика С. -- РМ. 1912, No 4; Эйхенбаум Б., Поэзия С. -- "Жизнь иск-ва", 1924, No 8; Гизетти А., Лирич. лик С. -- В кн.: Совр. лит-ра. Сб-к статей. Л., 1925; Замятин Е., Белая любовь. -- Там же; Горький М. Несобранные лит.-критич. статьи. М., 1941, с. 59-62, 425-34; Селегень Г., "Прехитрая вязь" (Символизм в рус. прозе: "Мелкий бес" С). Вашингтон. 1968; Улановская Б. Ю., О прототипах ром. С. "Мелкий бес". -- РЛ, 1969, No 3; Старикова Е., Реализм и символизм. -- В кн.: Развитие реализма в рус. лит-ре, т. 3. М., 1974. с. 180-95; Анненский И., Книги отражений, М., 1979, с. 328-57; Клейман Л., Ранняя проза С., Ann Arbor, 1983; Запись лекций Мих. Бахтина об А. Белом и С. -- "Studia Slavica Hungarica", 1983, v. 23 (публ. С. Бочарова, комм. Л. Силард); то же в изд.: Бахтин М.М., Собр. соч., т. 2, М., 2000; Силард Л., Поэтика символистского романа кон. XIX -- нач. XX в. (В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Белый). -- В кн.: Проблемы поэтики рус. реализма XIX в., Л., 1984; Волошин М., Лики творчества. Л., 1988, с. 434-49; Пустыгина Н. Г., Символика огня в ром. С. "Мелкий бес". -- В кн.: Бло-ковский сб-к, |в.] 9, Тарту, 1989; Долинин А., Отрешенный (К психологии творчества С). -- В его кн.: Достоевский и другие. Статьи и иссл. о рус. классич. лит-ре. Л., 1989; H ус и нова Н., Цивьян Ю., Сологуб -- сценарист. -- "Киносценарии", 1989, No 2; Никитина М.А., М. Горький и С. (к истории отношений). -- В сб.: Горький и его эпоха. Иссл. и мат-лы, в. 1, М., 1989; Ерофеев Вик., На грани разрыва ("Мелкий бес" С. и рус. реализм). -- В его кн.: В лабиринте проклятых вопросов. М., 1990; Ильев СП., Рус. символист, роман, К., 1991; Багно В. Е., С. -- переводчик франц. поэтов. -- В сб.: На рубеже XIX и XX вв., Л., 1991; Соболев А., "Мелкий бес": к генезису названия. -- В кн.: В честь 70-летия проф. Ю. М. Лотмана, Тарту, 1992; Баран X., Триродов среди символистов: по черновикам "Творимой легенды"; Ф. Сологуб и критики: споры о "Навьих чарах". -- В его кн.: Поэтика рус. лит-ры нач. XX в., М., 1993; Айхенвальд Ю. И., Силуэты рус. писателей, М., 1994, с. 378-87; Павлова М., Из творч. предыстории "Мелкого беса" (Алголагнический роман С). -- В сб.: Анти-мир рус. культуры. Язык. Фольклор. Лит-ра. М., 1996; се же, Преодолевающий золаизм. или Рус. отражение франц. символизма (ранняя проза С. в свете "экспериментального метода"). -- РЛ, 2002, No 1; ее же. Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников, М., 2007; Венцлова Т., К демонологии рус. символизма. -- В его кн.: Собеседники на пиру. Статьи о рус. лит-ре. Вильнюс, 1997; Евдокимова Л. В., Мифопоэтич. традиция в творчестве С., Астрахань, 1998; Пильд Л., Тургенев и отвергнутая сюжетная линия романа С. "Мелкий бес". -- В ее кн.: Тургенев в восприятии рус. символистов (1890-- 1900-е гг.), Тарту, 1999; ее же, Пушкин в "Мелком бесе" С. -- В кн.: Пушкинские чтения в Тарту, [в.] 2, Тарту, 2000; Бройтман С. Н., Ф. Сологуб. -- В кн.: Рус. лит-ра рубежа веков (1890-е -- нач. 1920-х гг.), кн. 1, М., 2000; Элсворт Дж., О филос. осмыслении рассказа С. "Свет и тени". -- РЛ, 2000, No 2; Галанина Ю. Е., Вокруг "Заложников жизни". -- В сб.: Мейерхольд и др. Док-ты и мат-лы. М-, 2000; Смирнов И., Заметки о ранней поэзии С. Декадентство и символизм. -- В его кн.: Смысл как таковой, СПб., 2001; Эренбург И., Портреты рус. поэтов. СПб., 2002, с. 110-19; Чуковский К. И., Собр. соч., т. 6. М., 2002; т. 7, М" 2003 (оба -- ук.); Минц 3. Г., О нек-рых "нео-мифологич." текстах в творчестве рус. символистов. -- В се кн.: Поэтика рус. символизма. СПб., 2004, с. 59-96; Токарев Д. В., Король Георгий Сергеевич Триродов и его "насыщенное бурями" королевство. -- В сб.: Эротизм без берегов, М., 2004; его же, Мих. Булгаков и Фед. Сологуб. -- РЛ, 2005. No 3; Donchin G., The influence of French symbolism on Russian Poetry, 's-Gravenhage: Mouton, 1958; Holthusen J., Fedor Sologubs Roman-Trilogie (Tvorimaja legenda). Aus der Gcschichte des russischen Symbolismus, 's-Gravenhage: Mouton, i960; Field A., Sologub's prose: A critical analysis of ils symbolism and structure, N. Y., 1961; Elliot E. M., The early prose work of Fedor Sologub, Oxf., 1975; Hansson C, Fedor Sologub as a short-story writer. Stylistic analyses, Stockh., 1975; Grecne D., Structure and meaning in Sologub's "Petty Démon", N. Y., 1979; Rabinowitz S. J., Sologub's literary childrcn, Columbus. Ohio. 1980; Denissoff N., Fedor Sologub (1863-1927), P., 1981; Lauеr B., Das lyrische Fruhwerk von Fedor Sologub. Weltgefuhl. Motivik. Sprache und Versform, 1986 (Marburger Abhandlungen zur Geschichte und Kultur Osteuropas, Bd 24; библ.); 11 Simbolismo Russo e il Caso Sologub (Convegno di Bergamo, sept. 1991). -- "Europa Orientalis", v. XI. 1992. No 2; Schmid U., Fedor Sologub. Werk und Kontext. Bern, 1995 ("Slavica Hclvctica", Bd/V. 49); Scmjatova В., Sologubs Schopen-hauerrezeption und ihre Bedeutung fur die Motivgestaltung in seinen Erzahlungen, Mlinch., 1997 ("Slavistische Beitrage". Bd 352). * Брокгауз; БСЭ; ЛЭ; КЛЭ; ТЭ; Фостер; Альм, и сб-ки (I, 2); Муратова (2); Лит. летопись. 1891-1917; Лит. объединения. 1890-1917; Лит. жизнь 1920-х гг.; Богомолов Н.А., Мат-лы к библ. рус. лит.-худ. альманахов и справочников 1900-1937, М., 1994; Библиография Фед. Сологуба. Стихотворения. Томск-М., 2004 (сост. Т. В. Мисникевич, пол ред. M. M. Павловой).

Архивы: ИРЛИ, ф. 289; РНБ, ф. 724; РГАЛИ. ф. 482.

M. M. Павлова.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 5. М., "Большая Российская энциклопедия", 2007