Есть на землѣ особые, зачумленные уголки, въ которыхъ гнѣздится и особое, своеобразное населеніе, состоящее изъ различныхъ жизненныхъ незадачниковъ, у насъ, на Руси, справедливо называемыхъ "несчастненькими". Во всѣхъ государствахъ существуютъ уголки эти и имя имъ -- тюрьмы. Въ нихъ, въ уголкахъ этихъ, скопляются отбросы общества, представляющіе собою вполнѣ достойные плоды господствующихъ въ немъ отношеній, порядковъ и нравовъ.
Тюрьмы теперь почти повсюду сосредоточиваютъ на себѣ усиленное вниманіе. Вопросы ихъ становятся вопросами многолюдныхъ международныхъ конгрессовъ и въ различныхъ мѣстахъ они получаютъ и различное усовершенствованное устройство, но вездѣ сохраняютъ и одинъ общій основной характеръ,-- характеръ зачумленнаго, нечистаго мѣста, соприкосновеніе съ которымъ налагаетъ позорное клеймо. И немудрено. Значительная часть того, что не устояло въ современной ожесточенной жизненной борьбѣ, что искалѣчилось и испортилось ею, что сбилось съ прямаго пути, и, притомъ, нерѣдко наслѣдственно сбилось,-- все это скопляется въ тюрьмѣ и образуетъ собою ея своеобразное и несчастное населеніе.
Въ недавно вышедшей въ полномъ и законченномъ видѣ замѣчательной работѣ д-ра Laurent {Les habitués des prisons. Paris, 1890.} мы находимъ прекрасное и обстоятельное описаніе этого населенія. Д-ръ Laurent -- врачъ центральной больницы парижскихъ тюремъ. Онъ долго и близко стоялъ къ тюремному населенію, пріобрѣлъ его довѣріе, имѣлъ полную возможность тщательно изучать его и "вскрывать его совѣсть". Работа его отъ начала до конца изобилуетъ фактами, ясно свидѣтельствующими о богатствѣ опыта ея автора. Она -- собраніе фактовъ, ярко воспроизводящихъ особенности различныхъ категорій тюремнаго люда, мало еще извѣстнаго большой публикѣ.
Послѣдуемъ же за докторомъ Laurent'Отъ. Не торопясь пройдемъ по тюрьмѣ, заглянемъ въ ея различные уголки и кельи и попытаемся внимательно присмотрѣться къ ея подневольнымъ обитателямъ. Прогулка наша будетъ весьма полезна и поучительна. Пришло время, когда, по справедливому замѣчанію автора, мы должны начать пользоваться нашими тюрьмами такъ, какъ мы давно уже пользуемся нашими госпиталями, служащими не только для леченія помѣщенныхъ въ нихъ, но, въ то же время, и для прогресса знанія, а чрезъ то и для улучшенія положенія человѣка.
Въ населеніи тюрьмы, которое теперь пройдетъ передъ нами, мы, прежде всего, подмѣтимъ двѣ основныя категоріи. Одна изъ нихъ постоянная и устойчивая: она состоитъ изъ истинныхъ гражданъ тюрьмы. Другая -- измѣнчивая, какъ бы забѣглая и случайная. Входящіе въ нее считаютъ за собой по одному, много по два осужденія. Всѣ они большею частью люди очень сомнительной нравственности, но, побывавъ однажды въ тюрьмѣ, они рѣдко въ нее возвращаются и становятся болѣе осторожными. Лица первой категоріи, напротивъ, насчитываютъ за собой по двадцати, тридцати и болѣе предшествующихъ осужденій. Они "привычники" тюрьмы и выходятъ изъ нея только "на побывку". Нищенство, бродяжество, кражи, лишенія жизни, противонравственныя преступленія и вр. постоянно ихъ снова и снова приводятъ въ тюрьму. Они какъ бы предопредѣлены особенностями своего существа къ пороку и преступленію. Они нравственно помѣшанные или эпилептики, или вырождающіеся вообще, у которыхъ наблюдаются ненормальныя умственно-нравственныя состоянія -- печальное слѣдствіе многочисленныхъ разстройствъ спино-головной нервной системы ихъ восходящихъ.
Здѣсь, въ тюрьмѣ, мы въ сферѣ наслѣдственности. Дурная наслѣдственность царитъ въ ней, и потому почти каждый преступникъ носить на себѣ многочисленныя наслѣдственныя тары. Въ ряду его восходящихъ мы находимъ душевныя разстройства, эпилепсію, чаще истерію и нервозизмъ. Когда же нѣтъ налицо этихъ факторовъ, ищете алкоголизмъ. Будьте увѣрены, что въ девяти случаяхъ изъ десяти вы найдете его у одного изъ восходящихъ, а иногда и у обоихъ родителей вмѣстѣ.; Алкоголь -- это ужасный бичъ и могучій факторъ дурной наслѣдственности. Онъ поражаетъ и вырождаетъ нервную систему, уничтожаетъ волю, физически и нравственно деградируетъ потомство, органически портитъ его и тѣмъ самымъ предрасполагаетъ къ пороку и преступленію. Немудрено поэтому, что тюрьма въ значительной своей части населена несчастнымъ потомствомъ алкоголиковъ. Вотъ здѣсь, наприм., одинъ изъ довольно шаблонныхъ случаевъ этого рода. Алкоголикъ отецъ. Онъ имѣетъ 5 несчастный дѣтей. Старшій изъ нихъ самъ пьяница и крайне грубый и буйный человѣкъ. За собой онъ считаетъ уже три или четыре осужденія за пьянство и насилія. Младшій сынъ никуда негодный, бродяга и воръ, прошедшій чрезъ обыкновенныя и каторжныя тюрьмы. Въ его послужномъ спискѣ насчитывается до двѣнадцати осужденій и одно изъ нихъ -- смертный приговоръ, устраненный помилованіемъ. Два другихъ сына также имѣютъ каждый отъ пяти до шести осужденій. Наконецъ, пятая дочь -- жертва проституціи. И подобныя семьи въ потомствѣ алкоголиковъ вовсе не рѣдкость.
Въ формированіи населенія тюрьмы легочная чахотка также имѣетъ свою долю участія. Обѣдняя организацію, она нерѣдко бываетъ причиной появленія въ ряду нисходящихъ людей слабыхъ, оскудѣлыхъ, бѣдныхъ мускулами, умомъ и волей, и потому составляющихъ, при извѣстныхъ, конечно, условіяхъ, сравнительно легкую добычу порока и преступленія.
Теперь поприсмотримся поближе къ двумъ основнымъ категоріямъ тюремнаго люда. Измѣнчивое и забѣглое населеніе тюрьмы составляется изъ "преступниковъ по случаю" и "случайныхъ преступниковъ". Одни на другихъ мало похожи. Первые подчиняются и увлекаются случаемъ. Они дѣйствуютъ быстро, безъ разсужденій, безъ предумышленія и безъ оцѣнки предпринимаемаго. Совершивъ его, они и сами поражаются сдѣланнымъ и отдаются раскаянію съ живостью. Главный недостатокъ этихъ часто во всѣхъ другихъ отношеніяхъ вполнѣ нормальныхъ и обладающихъ даже строгою совѣстью лицъ -- всегда запаздывающая дѣятельность размышленія, запаздывающая оцѣнка совершаемаго. Вотъ, наприм., передъ нами одинъ изъ такихъ "преступниковъ по случаю". Это 18-ти лѣтній прекрасный рабочій, осужденный за кражу. Однажды онъ прогуливался съ своею молоденькою любовницей мимо плодоваго сада. "О, какія восхитительныя и, должно быть, вкусныя груши!" -- воскликнула молодая дѣвушка. Восклицанія было вполнѣ достаточно. Влюбленный въ одно мгновеніе, безъ размышленій перелѣзаетъ черезъ заборъ, имѣя въ виду только одно удовольствіе своей возлюбленной. Онъ возвращается къ ней съ двумя прелестными грушами. Но, увы, онъ замѣченъ, пойманъ и осужденъ на три мѣсяца въ тюрьму. Здѣсь онъ предается раскаянію я неудержимому отчаянію, въ припадкѣ котораго однажды бросается со втораго этажа и переламываетъ себѣ руку.
Такіе преступники хотя иногда и приходятъ снова въ тюрьму, но за преступленія съ прежнимъ характеромъ, совершонныя подъ вліяніемъ того же недостатка ихъ существа, а иногда -- за преступленія, являющіяся прямымъ слѣдствіемъ ихъ перваго осужденія.
"Случайные преступники", напротивъ, пользуются удобнымъ и соблазнительнымъ случаемъ. Они обдумываютъ и входятъ въ сдѣлку съ своею совѣстью, благо она у нихъ обыкновенно очень растяжима, что и составляетъ ихъ основной недостатокъ. Послѣ осужденія они не раскаиваются искренно и часто жалуются на несправедливость поразившаго ихъ приговора. Наказаніе не дѣлаетъ ихъ болѣе нравственными, но за то дѣлаетъ ихъ болѣе осмотрительными и осторожными и они уже рѣдко снова приходятъ въ тюрьму. Если же и послѣ наказанія они продолжаютъ, напротивъ, пользоваться представляющимися случаями, что бываетъ съ болѣе плохими натурами, то они легко становятся тогда "привычными преступниками" и завсегдатаями тюрьмы. Такія лица сначала обыкновенно бываютъ нерѣшительны. Они боятся, сдерживаются и сами не вызываютъ удобныхъ случаевъ. Въ это время они еще только дебютанты преступленія. Но привычка и навыкъ дѣлаютъ свое дѣло: совѣсть постепенно умолкаетъ и дурныя наклонности вполнѣ развиваются. Преступленіе постепенно становится ихъ повседневною работой и единственнымъ средствомъ существованія, и они тогда образуютъ уже категорію постояннаго населенія тюрьмы.
Одно изъ первыхъ мѣстъ въ этой второй категоріи принадлежитъ бродягамъ и нищимъ, которые представляютъ много разновидностей. Однимъ изъ нихъ мѣсто вовсе не въ тюрьмѣ, а въ убѣжищахъ и богадѣльняхъ. Они постоянные тюремные жители только по странному недосмотру и злой ироніи судьбы. Это различные калѣки, лишенные средствъ зарабатывать свой скудный кусокъ хлѣба. Неминуемо осужденные на нищенство и бродяжество -- ихъ единственное средство борьбы за жалкое существованіе -- они вполнѣ дѣти несчастья.
Вторая часть образуется изъ самыхъ нелюбимыхъ и обдѣленныхъ пасынковъ природы. Это все люди, лишенные характера, энергіи, воли и настойчивости. Ихъ умственныя способности слабы и они не умѣютъ бороться за свое существованіе. Они опускаются и падаютъ при первой неудачѣ и не могутъ уже снова подняться. Они слабодушны, легкомысленны, инертны и вообще дурно вооружены для борьбы за жизнь. Неспособные, безпечные и безпорядочные работники, они повсюду терпятъ неудачи, легко падаютъ духомъ, пассивно подчиняются своей участи, испытываютъ всевозможныя лишенія и не знаютъ радостей. Разъ начавъ бродяжить и нищенствовать, они уже не перестаютъ потомъ и постоянно все снова и снова возвращаются въ свое насиженное мѣсто -- тюрьму. Одни изъ нихъ дѣти нищеты, бездомовыя и заброшенныя дѣти улицъ большаго города, которыя не знали заботы и любви, а иные -- даже наслажденія полнаго желудка. "Я не знаю, что значитъ выпить чрезъ мѣру",-- печально говорилъ одинъ изъ нихъ. Другіе родились болѣе счастливо и прежде занимали болѣе выгодное жизненное положеніе. Но и они всегда были людьми безъ иниціативы, безъ бодрости, людьми, живущими изо дня въ день. Наступила неудача и они пали подавленные. Ихъ бѣдной энергіи не хватило на подъемъ и они сошли въ ряды бродягъ и нищихъ, чтобы навсегда уже остаться въ нихъ. Нѣкоторые же пали вслѣдствіе перваго проступка, который закрылъ имъ двери и вызвалъ столь извѣстный отвѣтъ: "Намъ не нужно такихъ". Тогда и началось ихъ невольное бродяжество, попрошайничество, иногда и кражи, а затѣмъ шатанія по тюрьмамъ, въ которыхъ имъ суждено страдать и умереть.
На второмъ мѣстѣ мы поставимъ и разсмотримъ нравственно-помѣшанныхъ и прирожденныхъ преступниковъ. Если нѣкоторые родятся съ естественною наклонностью къ добру, которая потомъ легко развивается и дѣлаетъ ихъ избранниками человѣчества, то другіе, напротивъ, родятся съ столь же естественною и непреоборимою наклонностью ко злу. Это и есть нравственно-помѣшанные и прирожденные преступники. Послѣдніе представляютъ собою самыя ужасныя фигуры въ средѣ преступнаго люда. Какъ бы печать отверженія -- ужасное знаменіе Каина -- отмѣчаетъ ихъ съ самаго ранняго дѣтства. "Вслѣдствіе движенія поступленій и выходовъ, я вижу въ тюрьмѣ Santé около двадцати или тридцати преступниковъ ежедневно,-- говоритъ авторъ,-- и я не колеблюсь утверждать, что, по меньшей мѣрѣ, одинъ или двое изъ этого числа страдаютъ этимъ извращеніемъ нравственнаго чувства". Нравственно-помѣшанные и прирожденные преступники -- это члены одной и той же семьи, сосѣднія звенья одной и той же цѣпи. Гдѣ начинается нравственное помѣшательство и кончается прирожденная преступность -- сказать трудно. Крайніе типы сравнительно еще легко различимы. Однако, на ряду съ ними существуютъ и типы промежуточные, которые легко отнести къ той или другой категоріи. И обѣ онѣ слагаются изъ "вырождающихся наслѣдственниковъ, изъ несчастныхъ, явившихся на свѣтъ съ порокомъ въ крови", изъ "существъ, пораженныхъ нравственною слѣпотой". Такое утвержденіе, повидимому, противорѣчитъ распространеннымъ идеямъ. "Я вовсе не хочу,-- отвѣчаетъ на это намъ авторъ,-- вдаваться въ обсужденіе столь деликатнаго вопроса. Я наблюдалъ и теперь тщательно и точно передаю все, что видѣлъ. Тѣмъ хуже, если факты находятся въ противорѣчіи съ циркулирующими идеями. Одинъ хорошо наблюденный и выясненный клиническій фактъ рѣдко можетъ быть неправъ предъ идеей, которая, притомъ же, чаще всего опирается только на метафизическія разсужденія".
Въ животномъ царствѣ наблюдаются сходные факты. Извѣстно, что нѣкоторыя лошади представляютъ особое дурное образованіе носа. И у всѣхъ такихъ лошадей можно почти навѣрное встрѣтить столь дурные инстинкты, что арабы отказываются пускать ихъ въ свои табуны. Вмѣстѣ съ дурнымъ образованіемъ носа такія лошади наслѣдственно передаютъ и 4вои пороки. Тоже и человѣкъ. Онъ наслѣдственно передаетъ своему потомству свои болѣзни, свои черты лица, красоты и недостатки своего тѣла. Почему же бы онъ не передавалъ ему и мозгъ, анатомически и физіологически похожій на свой собственный, а вслѣдствіе того -- и свои инстинкты, свои страсти и пороки?
Вотъ одинъ изъ многихъ примѣровъ занимающихъ насъ странныхъ лицъ. Въ немъ трудно рѣшить, съ кѣмъ имѣемъ дѣло. Это нѣкто В. Онъ всегда отличался лѣнью и угрюмымъ, предательскимъ характеромъ. Съ самаго ранняго дѣтства В. любилъ истязать домашнихъ животныхъ и жестоко обращался съ своими младшими сестрами и братьями. Однажды, заманивъ одного маленькаго мальчика въ уединенное мѣсто, онъ безпощадно сѣкъ его, жестоко укусилъ, царапалъ ему руки и тѣло и грозилъ убить принесеннымъ ножомъ. Послѣ того онъ началъ украдкою рѣзать горла и тѣмъ убивать лошадей своихъ сосѣдей, которые очень боялись его и не были спокойны за свой скотъ. Уличенный однажды, онъ былъ осужденъ на годъ въ тюрьму. Когда кончился срокъ заключенія и В, получилъ свободу, тогда, немного спустя, онъ сдѣлалъ попытку задушить своего груднаго брата, а, вскорѣ потомъ укралъ у отца значительную сумму денегъ,-- за что и былъ снова осужденъ на семь лѣтъ въ тюрьму. Отбывъ наказаніе, онъ поступилъ въ полкъ, гдѣ утопилъ непонравившуюся ему казенную лошадь въ болотѣ и потомъ дезертировалъ изъ службы.
Однажды впослѣдствіи онъ увидалъ у отца обильно текущую изъ пораненной руки кровь. В. при этомъ сильно измѣнился въ лицѣ, поблѣднѣлъ, сдѣлался безпокоенъ и нервенъ, а слѣдомъ за тѣмъ пробрался на сосѣднюю ферму, гдѣ и зарѣзалъ лошадь. Опасаясь отвѣтственности, онъ спрятался въ лѣсу и здѣсь случайно повстрѣчалъ молоденькую дѣвушку. Онъ изнасиловалъ ее и за это былъ приговоренъ къ смертной казни, которая, однако, была замѣнена для него пожизненнымъ заключеніемъ. Черезъ 10 лѣтъ онъ былъ помилованъ и выпущенъ на свободу. Возвращаясь къ роднымъ изъ тюрьмы, онъ по дорогѣ убилъ лошадь въ стадѣ, при чемъ страшно изуродовалъ ее.
На этотъ разъ, въ виду странности его преступленія, В. былъ признанъ сумасшедшимъ и помѣщенъ въ азиль. Здѣсь онъ убивалъ животныхъ и птицъ, кастрировалъ одного слабоумнаго, другому прокололъ вилкой животъ, искусалъ ему все тѣло и пріучилъ многихъ больныхъ къ отвратительному пороку. Бѣжавъ, наконецъ, изъ заведенія, онъ сдѣлалъ попытку изнасилованія.
Несмотря на свое звѣрство, В. всегда былъ большимъ трусомъ и нападалъ только на слабѣйшихъ. Кромѣ своихъ извращенныхъ дѣйствій, вытекавшихъ у него изъ его прирожденной жестокости и любви къ крови, какъ у тигра, онъ не представлялъ ничего особеннаго.
Другіе экземпляры, выводимые авторомъ въ качествѣ нравственно-помѣшанныхъ и прирожденныхъ преступниковъ, не лучше этого. Одинъ изъ нихъ утверждалъ, наприм.,-- а все его поведеніе вполнѣ подтверждали слова,-- что существованіе человѣка для него ничего не значитъ. "За сто су (5 франковъ) я не задумаюсь,-- говорилъ онъ,-- перерѣзать горло любому буржуа". Другой прямо признавался, что онъ любитъ кровь. Этотъ за папироску или стаканъ вина охотно продавалъ себя своимъ сотоварищамъ для удовлетворенія ихъ грубыхъ страстей. Наказанія по отношенію къ такимъ субъектамъ не оказывали никакого вліянія. Крайній эгоизмъ, жестокость, отсутствіе всякаго сочувствія къ людямъ и всякаго нравственнаго чувства,-- вотъ что ярко отмѣчало всѣхъ этихъ несчастныхъ выродковъ. "Если бы хотѣли представить идею схемою,-- замѣчаетъ по этому поводу авторъ,-- то можно бы сказать съ достаточною степенью точности, что область преступленія представляетъ собою треугольникъ, двѣ стороны котораго образуются привычкой ко злу и отсутствіемъ нравственнаго чувства. Двѣ эти стороны пересѣкаются въ вершинѣ, занятой вырожденіемъ, а двѣ другія оконечности тѣхъ же сторонъ соединены алкоголемъ, который служить основаніемъ и линіей соединенія".
-----
Кромѣ прирожденныхъ преступниковъ, людей вполнѣ несоціабельныхъ, тюрьма заключаетъ въ себѣ не мало и другихъ разновидностей вырожденія, отмѣченныхъ дурною наслѣдственностью. нервность и истерія со стороны матери, эпилепсія, помѣшательство, а, главное, алкоголизмъ со стороны отца -- вотъ наиболѣе часто наблюдаемыя явленія. "Это мой дѣдъ заставилъ меня выпить мой первый стаканчикъ кирша (вишневая водка), желая, чтобы въ семьѣ были только карманники,-- говаривалъ одинъ изъ такихъ вырождающихся.-- И вотъ съ тѣхъ поръ я принялся молодецки пить вино, пиво, водку и абсентъ",-- прибавлялъ онъ иронически. За собою онъ насчитывалъ уже болѣе 30 осужденій за пьянство, нищенство, бродяжество, кражи и нанесеніе побоевъ и ранъ. Его дѣдъ, отецъ и всѣ братья также были пьяницы. Послѣдніе начали пить съ самаго ранняго возраста. Самъ онъ никогда ни чему не могъ научиться, хотя и долго посѣщалъ школу. Онъ признаетъ, что онъ негодяй вполнѣ. "Это у меня наслѣдственное",-- поясняетъ онъ при этомъ съ цинизмомъ.
Всѣ эти выродки приносятъ на свѣтъ болѣе или менѣе рѣзко выраженныя состоянія анормальности и неизгладимую печать своего несчастнаго происхожденія -- различныя физическія тары и стигматы. Переходя изъ обыкновеннаго госпиталя въ тюрьму, вы невольно поражаетесь рѣзко бросающимся въ глаза различіемъ. Даже въ азиляхъ для душевно-больныхъ не встрѣчается большаго скопленія отмѣтокъ органическаго регресса. Всевозможныя дурныя образованія и аномаліи черепа у преступниковъ наблюдаются замѣчательно часто. Къ этимъ неправильностямъ присоединяются и частыя неправильности въ образованіи лица -- его ассиметрія, неправильное положеніе носа, прогнотизмъ, часто встрѣчаемый и у проститутокъ, и проч. Весьма часто наблюдается также дурное образованіе и дурная постановка ушей и зубовъ. У нѣкоторыхъ мужчинъ замѣчается чрезмѣрное развитіе грудей, а на ряду съ этимъ наблюдается нѣкоторая женственность я низшая степень умственныхъ способностей, спускающаяся часто до слабоумія. Особенно важное проявленіе физическаго вырожденія, нерѣдко наблюдаемое у преступниковъ, -- общая задержка въ развитіи и зависящій отъ того почти дѣтскій внѣшній видъ. Имѣющіе 18 или 20 лѣтъ кажутся по своему развитію имѣющими не болѣе 14 или 15 лѣтъ. У таковыхъ умственное развитіе часто запаздываетъ настолько же, насколько и развитіе физическое. Это слабыя души въ слабыхъ тѣлахъ. Они уступаютъ безъ сопротивленія и рѣшительно неспособны реагировать противъ дурныхъ вліяній и совѣтовъ.
Неправильное образованіе и аномаліи конечностей, какъ верхнихъ, такъ и нижнихъ, между преступниками встрѣчаются также нерѣдко. Частыя аномаліи у нихъ представляетъ и двигательная сфера. Уклоненія въ ней являются у нихъ слѣдствіемъ прирожденнаго недостатка уравновѣшенности въ дѣятельности нервныхъ центровъ. Одни изъ нихъ дѣйствуютъ чрезмѣрно сильно, а другіе -- чрезмѣрно слабо, вслѣдствіе чего и зависящіе отъ нихъ и приводимые ими въ движеніе мускулы легко ускользаютъ изъ подъ вліянія воли.
Всѣ эти и многія другія анормальныя особенности физической организаціи не суть, однако, спеціальныя особенности, наблюдаемыя у преступниковъ. Напротивъ, это общія проявленія физическаго вырожденія, которыя особенно часто встрѣчаются между преступниками, какъ вырождающимися по преимуществу.
Но что такое вырожденіе? По опредѣленію Morel'я, оно есть болѣзненное уклоненіе отъ первоначальнаго типа. Magnan дополняетъ и тѣснѣе обограничиваетъ это опредѣленіе. Согласно его взгляду, вырожденіе представляетъ большее или меньшее, смотря по различію случаевъ, накопленіе въ наслѣдственномъ прошломъ субъекта разстройствъ церебро-спинальной нервной системы, наклонныхъ вліять на особенности потомства.
Такимъ образомъ, вырождающійся есть индивидуумъ, который, вслѣдствіе вліянія прошлаго, приноситъ съ собой на свѣтъ еще при рожденіи особыя органическія условія и анормальныя состоянія, которыя налагаютъ на него неизгладимую печать. Все его существо затронуто. Съ физической стороны масса стигматъ, указывающая съ перваго же взгляда на его болѣе низшую организацію: дурныя образованія, задержки въ развитіи, гипертрофіи, атрофіи и даже исчезновеніе нѣкоторыхъ органовъ. Со стороны нравственно умственной не меньшее скопленіе соотвѣтствующихъ психическихъ стигматъ, проявляющихся всевозможными душевными уклоненіями, странностями и прорѣхами.
Въ тюрьмахъ изъ вырождающихся наиболѣе часто встрѣчаются оскудѣлые, затѣмъ высшіе вырождающіеся и, наконецъ, слабоумные. Тюрьмы наполнены оскудѣлыми, которые представляютъ собою существа рѣшительно неспособныя къ сосредоточиванію вниманія и къ усиліямъ. Они лишены воображенія, обдѣлены со стороны умственныхъ способностей и пассивно подчиняются внушеніямъ другихъ. Таковъ, наприи., нѣкто D. Онъ происходитъ отъ отца-пьяницы и матери, женщины очень легкаго поведенія. В. всегда испытывалъ отвращеніе къ женщинамъ и чувствовалъ влеченіе только къ субъектамъ собственнаго пола. Онъ отличается крайнею лѣнью и усиленною склонностью къ пьянству и лжи. Онъ самъ заявляетъ, что готовъ сдѣлать все, что угодно, лишь бы ему дали денегъ за то. Онъ уже насчитываетъ нѣсколько осужденій за пьянство, кражи и драки.
Высшіе вырождающіеся, отмѣченные недостаткомъ уравновѣшенности, напротивъ, встрѣчаются въ тюрьмахъ сравнительно не часто. Они хорошо одарены отъ природы и ихъ странности гораздо чаще приводятъ ихъ бъ азиля для душевно-больныхъ. Типичнымъ примѣромъ ихъ можетъ служить нѣкто F., попавшій въ одну изъ парижскихъ тюремъ за покушеніе ка карманную кражу въ театрѣ. F.-- карманникъ-артистъ. Онъ любитъ воровство для воровства. Онъ любитъ его такъ, какъ другіе любятъ музыку, поэзію и пр. Онъ происходитъ изъ очень достаточной семьи въ Пенсильваніи и по своему семейному положенію могъ бы жить очень счастливое безъ малѣйшей нужды. И, тѣмъ не менѣе, съ 15 лѣтъ онъ живетъ только кражами. Послѣ смерти своего отца онъ пустился въ путешествія по Европѣ и Америкѣ, имѣя лишь 15 лѣтъ отъ роду. Вездѣ онъ отличался большими странностями, вездѣ безъ удержу бѣгалъ за женщинами и пьянствовалъ. Въ Китаѣ онъ курилъ опіумъ до опьяненія, а возвратясь въ Европу, замѣнилъ его морфіемъ. F. говоритъ на нѣсколькихъ языкахъ; онъ достаточно образованъ и очень одаренъ отъ природы.
Болѣе рѣдки въ тюрьмахъ вполнѣ слабоумные -- существа по преимуществу инстинктивныя и импульсивныя. Ихъ полная душевная несостоятельность слишкомъ уже рѣзко выражена и потому они большею частью попадаютъ на свое мѣсто -- въ пріюты для душевно-больныхъ. Но случается иногда, что и эти явно-несовершенные люди помѣщаются въ тюрьмы и обитаютъ въ нихъ. Таковъ, наприм., нѣкто L. Онъ происходитъ отъ душевно-больнаго отца и уже пять разъ осужденъ за нищенство, а въ шестой разъ за оскорбленіе общественной нравственности. Это человѣкъ съ обезьяньимъ лицомъ, съ вдавленнымъ лбомъ, съ выдающимися впередъ челюстями и со многими другими рѣзко выраженными признаками вырожденія. Его умственныя способности чрезвычайно слабы, говоритъ онъ очень медленно и неясно, не умѣетъ ни читать, ни писать и въ жизни имѣетъ только двѣ страсти -- бутылку и билліардъ. За пять франковъ онъ продалъ себя для отвратительнаго порока и однажды открыто предавался ему на улицѣ, подъ окнами одного дома. Объ этомъ онъ всегда говорилъ потомъ съ циническимъ смѣхомъ, какъ о самомъ обыденномъ дѣлѣ.
Разнообразные эпизодическіе синдромы, описанные у вырождающихся д-ромъ Magnan'отъ и его учениками, встрѣчаются въ тюрьмахъ довольно часто, хотя и рѣдко обращаютъ на себя вниманіе окружающаго персонала. Такова, наприм., неодолимая патологическая боязнь открытыхъ пространствъ или агарофобія. Таковы же и различныя извращенія половаго чувства, нерѣдко порождающія невыносимые характеры и отвратительныя страсти. Будучи заносимы въ тюрьмы, эти страсти вызываютъ ужасающее извращеніе въ средѣ ихъ населенія.
Эпилептики, которые по преимуществу суть личности выраждающіяся, въ тюрьмахъ встрѣчаются въ весьма большомъ числѣ. Здѣсь они представляютъ всѣ тѣ же формы и фазы, какія наблюдаются у нихъ и въ пріютахъ для душевно-больныхъ. И тамъ, и тутъ они мало отличаются другъ отъ друга. Эпилепсія во всѣхъ своихъ формахъ оказываетъ могущественное вліяніе на характеръ и въ промежутки между приступами. Эпилептики поэтому отличаются крайнею впечатлительностью и раздражительностью всей нервной системы, не выключая и нервной системы растительной жизни, порождающей, подъ вліяніемъ постоянно дѣйствующихъ стимуловъ, массу чрезвычайно непріятныхъ и болѣзненныхъ ощущеній, изъ которыхъ и слагается самочувствіе эпилептиковъ, отмѣченное нерѣдко и злобнымъ оттѣнкомъ. Значительная склонность ихъ нервно-кровеносной системы къ безпорядочнымъ распредѣленіямъ крови въ мозгу и къ чрезмѣрнымъ ея скопленіямъ и приливамъ часто влечетъ за собой большую или меньшую степень потемнѣнія и утраты сознанія и слѣпыя и неудержимыя разряженія скопившагося раздраженія. "Большинство эпилептиковъ, по словамъ Шюле, представляютъ особый складъ ума и настроенія. Ихъ характеру присуща болѣзненная вспыльчивость, которая, подобно конвульсивной судорогѣ, неудержимо влечетъ къ двигательному разряженію, по большей части въ формѣ насилія. Это угрюмые, подозрительные, нравные люди, живущіе въ разладѣ сани съ собой; при ближайшемъ ихъ изслѣдованіи обыкновенно оказывается, что совершенныя ими преступныя дѣянія -- причина ихъ помѣщенія въ тюрьму, несмотря на кажущуюся свободу рѣшеній, почти всегда бываютъ совершены подъ вліяніемъ эпилептическаго состоянія или того состоянія, которое Krafft-Ebing называетъ "сумеречнымъ состояніемъ эпилепсіи".
Въ средѣ эпилептиковъ тюрьмы весьма часто встрѣчаются осужденные за періодическія и рѣшительно необъяснимыя кражи, которыя удивляютъ даже ихъ самихъ. Вотъ, наприм., одинъ изъ такихъ странныхъ воровъ, нѣкто В. Онъ сынъ пьяницы и имѣетъ сестру эпилептичку. Онъ началъ страдать эпилепсіей съ десяти лѣтъ. Съ самаго дѣтскаго возраста онъ испытывалъ какую-то странную потребность воровать. Сначала онъ воровалъ игрушки, а потомъ сталъ воровать все, что только попадалось ему подъ руку, по большей части предметы, вовсе не имѣющіе цѣнности и для него совершенно безполезные. Онъ уже подвергся двумъ осужденіямъ за кражи съ магазинныхъ выставокъ какихъ-то бездѣлицъ, которыя онъ и не утилизировалъ вовсе.
Между эпилептиками нерѣдко встрѣчаются осужденные за оскорбленія общественной нравственности и, притомъ, отличающіеся такимъ же страннымъ характеромъ. Но особенно часто встрѣчаются осужденные за преступленія, совершенныя подъ вліяніемъ эпилептическихъ импульсовъ или неудержимыхъ влеченій, повторяющихся отъ времени до времени и представляющихъ родъ душевной судороги.
-----
Истерія вовсе не представляетъ собою болѣзнь однѣхъ только женщинъ, какъ это показываютъ новѣйшія изслѣдованія. Она часто поражаетъ к мужчинъ и имѣетъ своихъ представителей, и, притомъ, повидимому, довольно нерѣдкихъ, въ тюремномъ населеніи. Истерикъ вообще -- это протей, представляющій разнообразныя метаморфозы. Онъ существо душевноподвижное, измѣнчивое, безпорядочное, чрезвычайно лживое, крайне легковѣрное, легко увлекаемое и удивительно легко поддающееся проходящимъ внѣшнимъ вліяніямъ. Истерикъ весьма склоненъ ко всевозможнымъ эксцентричностямъ; онъ любить всякій шумъ, стремится заставить говорить о себѣ и пріобрѣсти извѣстность какою бы то ни было цѣной. Таковъ истерикъ вообще, таковъ онъ и въ тюрьмѣ.
Вслѣдствіе особенностей своего существа, истерики рѣдко дѣйствуютъ одни и имъ рѣдко принадлежитъ иниціатива преступленія. Они обыкновенно легко увлекаются и подчиняются людьми съ болѣе сильною волей. Въ тюрьмѣ они остаются людьми странными и недисциплинированными, а потому и вносятъ съ собой безпорядки и ссоры и оказываютъ дурное вліяніе на своихъ сотоварищей. Наказанія дѣйствуютъ на нихъ эфемерно; они быстро забываютъ ихъ и снова принимаются за старое. Какъ личность слабовольныя, легковѣрныя, необдуманныя и легко увлекаемыя, они становятся въ свою очередь игрушкой и забавой для своихъ сотоварищей, которые наталкиваютъ ихъ на тѣ или другіе дурные поступки. Въ тюрьмахъ истерики только портятся. Они выйдутъ изъ нихъ гораздо худшими, потому что ихъ дурныя особенности въ развращенной тюремной средѣ легко получаютъ усиленное развитіе.
-----
Преступники и въ особенности тюремные обитатели,-- что бы тамъ ни говорили, -- доставляютъ сумасшествію гораздо большій контингентъ, нежели прочіе люди. И въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Вырождающіеся эпилептики, истерики и алкоголики образуютъ собою наибольшую часть тюремнаго населенія. А, вѣдь, все это лица чрезвычайно предрасположенныя къ бредовымъ явленіямъ, особенно подъ вліяніемъ потрясеній, обыкновенно сопровождающихъ совершеніе преступленія и его раскрытіе.
Явленія душевнаго разстройства, однако, мало обращаютъ на себя вниманіе тюремной администраціи. "На три случая сумасшествія,-- говоритъ д-ръ Laurent,-- самое большее, если одинъ замѣчается и регистрируется въ оффиціальной статистикѣ. Остальные же остаются незамѣченными. Вначалѣ я указывалъ на нихъ администраціи, но мнѣ отвѣчали: "Оставьте насъ въ покоѣ; это васъ не касается". Аргументъ не допускалъ возраженій и несчастные въ тюрьмѣ заканчивали свое наказаніе. А сколько еще случаевъ ускользало отъ меня!"
По большей части бываетъ, что человѣкъ, казавшійся прежде здоровымъ и представлявшій только нѣкоторыя, мало замѣчавшіяся странности характера, вдругъ совершаетъ то или другое преступленіе. Его арестуютъ и доставляютъ въ тюрьму, гдѣ и замѣчаютъ потомъ иногда, что имѣютъ дѣло съ помѣшаннымъ, болѣзнь котораго и констатируется впослѣдствіи экспертизой. Въ другихъ случаяхъ чаще всего вырождающіяся или оскудѣлыя личности, прежде проявлявшія лишь нѣкоторыя странности характера или слабость умственныхъ способностей, вдругъ уступаютъ неодолимому влеченію къ убійству или поджогу и совершаютъ преступленіе. И только уже потомъ, въ тюрьмѣ, обнаруживается ихъ ненормальное душевное состояніе. Случается также, что вполнѣ помѣшанные совершаютъ преступленія и во время суда не подвергаются достаточному изслѣдованію. Они доставляются въ тюрьму и здѣсь отбываютъ свое наказаніе. Надо замѣтить, что очень большое вліяніе оказываютъ условія перваго столкновенія съ правосудіемъ. Если ненормальное состояніе было замѣчено сразу и вызвало помѣщеніе въ пріютъ для душевно-больныхъ, то и при послѣдующихъ обвиненіяхъ по большей части повторяется то же самое. Напротивъ, незамѣченные при первомъ осужденіи, душевно-больные часто всю жизнь потомъ посѣщаютъ тюрьмы. Бываетъ также, что бредъ впервые развивается уже въ самой тюрьмѣ. Это обыкновенно случается съ лицами, предрасположенными, подъ вліяніемъ испытаннаго ими потрясенія.
Въ тюрьмахъ преимущественно наблюдается бредъ мрачнаго характера. Меланхолики, преслѣдуемые и гипохондрики -- вотъ наиболѣе часто встрѣчаемые типы.
-----
Алкоголь, какъ уже замѣчено выше, парализуетъ мозговыя функціи. Онъ уничтожаетъ волю и даетъ просторъ раздражительности, дурнымъ инстинктамъ и импульсамъ. Немудрено поэтому, что алкоголики чрезвычайно многочисленны въ тюрьмахъ. Конечно, не всѣ алкоголики становятся преступниками, но всѣ легко могутъ стать ими. "Я не колеблюсь сказать,-- замѣчаетъ д-ръ Laurent,-- что на десять преступниковъ восемь суть алкоголики. И говоря восемь, я несомнѣнно говорю слишкомъ мало. Воздержный преступникъ, по моему мнѣнію, птица очень рѣдкая".
Особенно вредное вліяніе производитъ алкоголь, когда онъ воздѣйствуетъ на подготовленную почву,-- почву вырожденія. Въ этихъ случаяхъ ядъ доканчиваетъ нравственную деградацію, начало которой заложено наслѣдственною передачей. Поэтому алкоголь въ соединеніи съ вырожденіемъ представляетъ собою одинъ изъ наиболѣе важныхъ факторовъ въ этіологіи преступленія.
Алкоголики совершаютъ преступленія и приходятъ въ тюрьму во всѣ періоды отравленія ядомъ. По наиболѣе многочисленные въ тюрьмахъ алкоголики хроническіе. Между ними встрѣчаются достигнувшіе той степени физическаго паденія и душевнаго озвѣренія, при которой наблюдается полное уничтоженіе всѣхъ нравственныхъ чувствъ. Впавшіе въ такое состояніе не могутъ уже объяснить мотивовъ своихъ безпорядочныхъ влеченій. Они предаются неудержимому и безцѣльному бродяжеству и ихъ существованіе протекаетъ тогда въ самой ужасной апатіи и душевномъ индифферентизмѣ, причемъ волевыя дѣйствія замѣщаются у нихъ тупымъ автоматизмомъ. Таковъ, наприм., нѣкто А. Онъ сынъ пьяницы и самъ сталъ неудержимымъ пьяницей еще въ ранней молодости. Послѣ возвращенія изъ военной службы онъ отличался самымъ дурнымъ поведеніемъ. За свое разнузданное пьянство онъ былъ изгоняемъ отовсюду и впослѣдствіи сталъ бродячимъ пѣвцомъ. По мнѣнію А., "дѣйствительное средство быть счастливымъ, это -- быть постоянно пьянымъ". А. насчитываетъ по меньшей мѣрѣ 24 осужденія за кражи, нищенство, бродяжество, пьянство и буйство. Онъ озвѣрѣлъ вполнѣ и никогда не проявляетъ никакого раскаянія. Его отвѣты поражаютъ своимъ возмутительнымъ цинизмомъ. Его взглядъ представляется отупѣлымъ и силы его въ крайнемъ упадкѣ. Онъ съ трудомъ понимаетъ то, что ему говорятъ, а его собственная рѣчь очень медленна и затруднена.
------
Объ одномъ общемъ преступномъ типѣ говорить, очевидно, нельзя. Въ тюрьмѣ существуютъ "преступные типы, болѣе или менѣе характерные, но ни въ какомъ случаѣ не специфическіе". Поэтому если и можно говорить о преступникѣ вообще, то весьма относительно,-- въ смыслѣ наиболѣе часто встрѣчаемаго большинства. Въ этомъ смыслѣ "преступники вообще" представляютъ и нѣкоторыя общія особенности, о которыхъ мы и скажемъ теперь.
Размѣръ головы у преступниковъ вообще меньше средней нормальной величины. Лица ихъ невольно поражаютъ почти всякаго нѣкоторою особенностью и взаимнымъ, какъ бы родовымъ сходствомъ. Послѣднее есть слѣдствіе скопленія внѣшнихъ стигматъ физическаго вырожденія, рѣзко бросающагося въ глаза и обыкновенно не встрѣчающагося у нормальныхъ людей. Вообще лица преступниковъ, въ большинствѣ случаевъ, отличаются своею некрасивостью: они неправильны и страдаютъ полнымъ отсутствіемъ гармоніи. Даже лица, представляющія исключеніе, отличаются тою же неправильностью и тѣмъ же недостаткомъ гармоніи. Они могутъ нравиться только людямъ съ мало развитымъ вкусомъ.
Въ своихъ любовныхъ отношеніяхъ преступники не представляютъ однообразія. Нѣкоторые изъ нихъ весьма индифферентны и рѣшительно предпочитаютъ наслажденія кабака наслажденія къ любви. Другіе, напротивъ, проявляютъ слишкомъ преждевременное развитіе и чрезмѣрную повышенность инстинкта. Девять десятыхъ этихъ послѣднихъ ищутъ только самыхъ грубыхъ удовлетвореній и не разбираютъ въ женщинѣ ни ея лѣтъ, ни ея красоты. Они видятъ въ ней исключительно самку и больше ничего. Въ тюрьмѣ они предаются самымъ ужаснымъ порокамъ и для этой цѣли отыскиваютъ между своими сотоварищами проститутокъ-мужчинъ. Другіе находятъ. себѣ лицъ съ извращенными проявленіями, которыхъ не мало въ тюрьмѣ и которыя практикуютъ въ ней самый ужасный развратъ. Нѣкоторые же сами развращаютъ еще молодыхъ и неопытныхъ и съ ними завязываютъ связи, продолжающіяся иногда и по выходѣ изъ тюрьмы.
-----
Умственныя способности громаднаго большинства преступниковъ значительно ниже средняго уровня. Между ними очень много такихъ, которые никогда ничему не могли выучиться и которые, несмотря на прохожденіе школы, не умѣютъ ни читать, ни писать. "У меня тугая голова",-- поясняютъ нѣкоторые изъ нихъ. Выдающимся умственнымъ порокомъ преступниковъ является недостатокъ послѣдовательности въ идеяхъ, недостатокъ уравновѣшенности въ концепціяхъ, а вслѣдствіе того, удивительная непредусмотрительность -- неизбѣжный результатъ необдуманности. Припомнимъ, напримѣръ, поистинѣ безумную и губившую многихъ изъ нихъ откровенность по отношенію къ первому встрѣчному.
Вслѣдствіе своей непредусмотрительности, преступники не суть люди завтрашняго дня. Они живутъ изо дня въ день и проводятъ жизнь въ полной безпечности, которая дѣлаетъ ихъ неспособными успѣшно бороться и что-либо предвидѣть.
Воображеніе у преступниковъ чрезвычайно мало развито и потому слабо, что весьма ярко проявляется въ тюремной литературѣ. Даже восхвалявшіеся пріемы ихъ хитрости настолько же древни, какъ и сама тюрьма. Преступники очень рѣдко выдумываютъ что-либо новое. По большей части они пользуются старымъ и заѣзженнымъ. Тюремныхъ надзирателей съ ихъ по большей части, низкимъ уровнемъ развитія вполнѣ достаточно, чтобы разгадывать ихъ хитрости, обдумывавшіяся нерѣдко въ теченіе долгаго времени.
Чувство симпатіи къ людямъ у преступниковъ представляется вполнѣ истощеннымъ. "Я убиваю человѣка, какъ я выпиваю стаканъ вина",-- говорилъ Lacenaire. Это, конечно, отчасти хвастливая, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, во многомъ и глубоко правдивая фраза. Припомнимъ, напримѣръ, хотя бы Boutellier. Убивъ свою мать 50-го ударами ножа, онъ почувствовалъ себя усталымъ, легъ около нея и спокойно уснулъ.
За то различныя сильныя страсти, вытекающія изъ дурныхъ инстинктовъ, вполнѣ владѣютъ преступниками и вполнѣ свободно пробиваются наружу. Отсюда и проистекаетъ внутренняя борьба, постоянно наполняющая ихъ душу и порождающая ихъ крайнее непостоянство и измѣнчивость", сегодняшній искренній другъ безъ всякой достаточной причины становится заклятымъ врагомъ на завтра. Но основной порокъ преступниковъ -- ихъ непреоборимая лѣнь. Она является у нихъ основаніемъ множества другихъ пороковъ. "Я часто пробовалъ, -- такъ разсказывалъ одинъ изъ нихъ,-- но я не могу; работа убиваетъ меня".
Въ глаза опасности они не умѣютъ смотрѣть. По большей части это подлыя и трусливыя натуры, дрожащія при всякомъ представленіи о бои и страданіи. Тѣмъ не менѣе, громаднѣйшее большинство изъ нихъ до крайности тщеславно и хвастливо. Они нерѣдко кичатся своими мнимыми ужасными злодѣяніями, желая казаться героями хоть преступленія.
Воля у значительнаго числа преступниковъ представляется одной изъ наиболѣе слабыхъ сторонъ ихъ существа. Она поистинѣ больна у нихъ. У однихъ замѣчается полная недостаточность волевыхъ импульсовъ. Это натуры инертныя, неподвижныя и лишенныя всякой иниціативы. У другихъ, напротивъ, наблюдается недостатокъ координаціи и задерживающей способности, слѣдствіемъ чего является значительная импульсивность и автоматизмъ. Существуетъ, наконецъ, и третья категорія, состоящая изъ лицъ не способныхъ къ внимательности и обдуманности, а потому и къ необходимому самоуправленію въ своихъ дѣйствіяхъ.
Совѣсть у большинства преступниковъ совсѣмъ нѣма. Голосъ ея ил не раздавался вовсе, или очень рано былъ заглушенъ громкимъ голосомъ необузданныхъ страстей и влеченій. Религіозное чувство, за весьма рѣдкими исключеніями, также, почти не звучитъ въ нихъ. Одни иррелигіозны, а другіе -- и такихъ значительное большинство -- вполнѣ индифферентны.
За рѣдкими исключеніями, преступники не любятъ чтенія. Если и читаютъ, то чтобы только убить время. Читаютъ больше въ кельяхъ и больницахъ, и весьма мало въ общемъ заключеніи, гдѣ свободное время проходитъ въ болтовнѣ и обдумываніи преступныхъ предпріятій на будущее. Самыя лучшія мѣста прочитанныхъ книгъ не трогаютъ ихъ и въ концѣ наиболѣе возвышенныхъ страницъ можно найти замѣтки вродѣ слѣдующихъ: "слабоумный", "враль" и пр. Въ тюрьмахъ всего болѣе любятъ произведенія сальныя. Сами же преступники пишутъ сравнительно много, но литература тюрьмы, отражающая особенности души ея авторовъ, очень низкаго качества. Только благородныя чувства и могутъ порождать возвышенныя идеи, а эти-то чувства у преступниковъ и отсутствуютъ или же существуютъ въ совершенно недоразвитомъ состояніи. Только одно чувство съ трудомъ замираетъ въ душѣ этихъ несчастныхъ -- это чувство любви къ матери, которое вызываетъ иногда трогательныя и горячія строки. "О моя матушка, хотя и разлученный съ тобою, я всегда недалекъ отъ тебя!-- писалъ своей матери одинъ молодой итальянецъ, уже насчитывавшій за собой очень много осужденій.-- Ты ангелъ-хранитель, бдящій надъ моимъ сномъ, дорогой и печальный образъ, являющійся мнѣ, когда ночь спускается надъ нами. Твои нѣжныя слова ободренія могущественно звучатъ въ моемъ сердцѣ; ихъ я слышу еще и тогда, когда безжалостный день удаляетъ тебя и призываетъ меня къ печальнымъ впечатлѣніямъ дѣйствительности. О ты, которая любила меня, когда я, еще не знающій жизни, лежалъ у тебя на груди, ты уже тогда страдала за меня!" "О мать моя, прости меня. Ты, которая была слишкомъ добра ко мнѣ, прости мнѣ мои ошибки! Пролитыя тобой слезы -- ужасное осужденіе меня предъ престоломъ Предвѣчнаго. Прости меня во имя воспоминаній о моемъ дѣтствѣ, когда, безхитростный и невинный, я жилъ на твоихъ колѣняхъ". "О мать моя, прости меня, что я не могу уже быть болѣе шагамъ, какимъ ты произвела меня: я осквернилъ кровь отъ крови твоей, кость отъ кости твоей и плоть отъ плоти твоей!" "Ты одна можешь понять, что испытываю я, когда, при своемъ пробужденіи, я не вижу твоего дорогаго и столь добраго для меня лица подставляющимся моимъ губамъ". "О матушка, одно сохранилось во мнѣ нетронутымъ: сердце мое всегда продолжаетъ сильно биться, когда твой образъ и образъ отца моего представляются душѣ моей!" Но столь трогательныя проявленія чувства встрѣчаются не часто. Большинство же сохраняютъ о своихъ матеряхъ только почтительныя воспоминанія.
Другіе мотивы тюремной литературы не создаютъ ничего хотя сколько-нибудь подобнаго. Наиболѣе распространенный родъ тюремной поэзіи -- непристойныя эротическія пѣсни. Далѣе слѣдуютъ анархическія теоріи. Преступники любятъ обсуждать важнѣйшія общественныя проблемы и рѣшать труднѣйшіе общественные вопросы. Чувство же, которое господствуетъ въ тюремной поэзіи, это -- ненависть. Убійцамъ удивляются, воровство прославляютъ и преступленіе ставятъ на пьедесталъ.
Въ тюремныхъ рисункахъ проявляется та же внутренняя нищета. Преступникъ только копируетъ то, что онъ видѣлъ или видитъ. Онъ ничего не творить воображеніемъ, ничего не убавляетъ и не прибавляетъ ничего. Въ его произведеніяхъ нельзя уловить никакой идеи и подмѣтить никакой эмоцій. Каррикатура ему не удается также. Онъ не обладаетъ тою живостью ума и тонкостью сужденія, которыя даютъ возможность уловить слабую и почти незамѣтную смѣшную сторону лица и воспроизвести ее въ каррикатурѣ въ преувеличенномъ видѣ. Ихъ шаржи тяжелы, банальны, лишены воображенія и соли и часто непристойны. Наиболѣе частымъ сюжетомъ для ихъ творчества служатъ эротическія сцены, воспроизводящія ужасающія оргіи и безобразія.
Языкъ преступниковъ, или такъ называемый воровской языкъ, не есть языкъ въ собственномъ смыслѣ. Онъ развѣ только извращенный діалектъ. Его господствующія особенности -- грубая, циничная иронія и зловѣщая веселость. Онъ изыскиваетъ образы, которые пачкаютъ и унижаютъ, и метафоры, которыя покрываютъ грязью. Письмо же преступниковъ представляетъ значительныя черты сходства съ письмомъ душевно-больныхъ.
------
Всѣ описанныя особенности преступниковъ, какъ и вообще всѣ особенности организма и натуры, отчасти унаслѣдуются въ крови, а отчасти прививаются подъ вліяніемъ недостатка хотя сколько-нибудь надлежащаго воспитанія, задача котораго--выработка хорошихъ привычекъ, развитіе совѣсти и живаго пониманія необходимости общественныхъ связей и благородныхъ чувствъ. Преступники выходятъ по преимуществу изъ дурныхъ и пьяныхъ семей. Бѣдность и скудость, грязныя и отвратительныя домашнія сцены -- вотъ что по большей части окружаетъ ихъ раннее дѣтство и даетъ имъ ихъ первыя дѣтскія впечатлѣнія. Кромѣ органическаго наслѣдія, ихъ семьи даютъ имъ по большей части и самые дурные примѣры. Онѣ предоставляютъ имъ по цѣлымъ днямъ бѣгать по улицамъ и даже пить, а потомъ нерѣдко сами эксплуатируютъ ихъ пороки и въ особенности пороки дѣвочекъ.
Съ теченіемъ времени къ неблагопріятнымъ условіямъ первоначальнаго воспитанія присоединяется и неблагопріятное вліяніе дурныхъ знакомствъ и компаній, которыя рано приводятъ въ дурныя мѣста увеселеній, доканчиваютъ многое недоконченное домашнимъ воспитаніемъ и уничтожаютъ послѣднія остающіяся колебанія и сомнѣнія. Конечною же школой порока и развращенія безспорно бываетъ тюрьма. При теперешней ея организаціи, она, по справедливому замѣчанію Emil'я Gautier, "является поистинѣ клоакой, извергающей въ общество потокъ гнилостной жидкости и массы зародышей физіологической и нравственна# заразы". Человѣкъ, два или три раза побывавшій въ современной тюрьмѣ, уже не подастъ надежды: онъ загангренированный членъ общественнаго организма и совершенный топъ нравственнаго паденія. "Съ этихъ поръ онъ обреченъ жить въ борьбѣ съ обществомъ до тѣхъ поръ, пока послѣднее не захватить его съ рукою въ карманѣ или съ рукою въ крови и безжалостно не раздавитъ его, какъ сквернаго клопа, между двумя страницами уголовнаго кодекса, который читать ему было не надо".
-----
Такова неприглядная тюремная дѣйствительность и таково поистинѣ глубоко несчастное и органически обездоленное постоянное тюремное населеніе, подъ вліяніемъ пагубнаго воспитанія и дурныхъ жизненныхъ условій постепенно подготовляющееся и формирующееся въ средѣ дурныхъ родовъ и семей, которыя въ свою очередь являются по большей части необходимымъ результатомъ общественныхъ настроеній, несправедливостей и зла. Говорятъ, что "общество заслуживаетъ своихъ преступниковъ". И въ этомъ выраженіи есть глубокая правда. Крайне дуренъ и вреденъ плодъ,-- спору нѣтъ,-- но еще прежде него были уже крайне дурны и вредны условія, его породившія. А условія эти суть условія, благопріятствующія физическому и нравственному вырожденію породы. Послѣднимъ постепенно по преимуществу и подготовлятся дурные и порочные роды и семьи, изъ которыхъ столь часто предназначено произойти привычнымъ преступникамъ. Посмотримъ же, что для борьбы съ послѣдними намъ рекомендуетъ д-ръ Laurent, тщательно изучившій обездоленное тюремное населеніе:
"Я описалъ этихъ индивидуумовъ, дурно вооруженныхъ для борьбы за жизнь,-- говоритъ онъ.-- Я изучилъ ихъ слабыя умственныя способности, ихъ бѣдное воображеніе, ихъ ослабѣвшую волю и ихъ безмолвную совѣсть. Я отыскалъ на ихъ тѣлѣ многочисленныя стигматы физическаго вырожденія -- столь частое соотвѣтствіе вырожденія психическаго. Я описалъ ихъ отличными и отъ душевно-больныхъ, но отличными также и отъ прочихъ людей и образующими особый классъ существъ". И что же? Для этого "особаго класса существъ" онъ рекомендуетъ, какъ общую мѣру, исключительно наказанія, которыя, какъ говоритъ онъ, "приходятъ на помощь негодяямъ" и сдерживаютъ дурныя влеченія и страсти.
Въ частности для бродягъ и нищихъ и нѣкоторыхъ категорій алкоголиковъ д-ръ Laurent рекомендуетъ особыя отдѣленія въ тюрьмахъ, гдѣ безъ чрезмѣрно суровой дисциплины ихъ пріучали бы работать и своимъ собственнымъ трудомъ покрывать издержки ихъ содержанія, предоставляя только избытокъ въ ихъ собственную пользу. Такія же особыя отдѣленія тюрьмы онъ рекомендуетъ для истериковъ и эпилептиковъ. Для воровъ и привычныхъ преступниковъ онъ совѣтуетъ исключительно одиночную келью, которая, по его мнѣнію, укрощаетъ наиболѣе неукротимыхъ. Для тѣхъ же, на которыхъ не дѣйствуетъ и это суровое средство, и самый карцеръ, лишенный свѣта, тепла и въ значительной мѣрѣ даже воздуха, онъ рекомендуетъ физическую боль и страданіе и напоминаетъ при этомъ о возможности возстановленія битья палками, а въ случаѣ неуспѣха этого энергичнаго средства -- и примѣненія эшафота. "Убиваютъ же дикаго звѣря, на котораго не удается надѣть намордникъ",-- поясняетъ онъ.
Таковы нѣсколько радикальныя мѣры борьбы, которая рекомендуетъ намъ д-ръ Laurent, и таковы выводы, къ которымъ приходитъ онъ въ концѣ своей замѣчательной работы. Вполнѣ признавая выдающіяся достоинства послѣдней въ отношеніи изученія особенностей тюремнаго населенія, мы не можемъ вполнѣ признать ихъ въ отношеніи всѣхъ ея конечныхъ заключеній, какъ они формулированы авторомъ. Они видятъ только одну изъ дѣйствующихъ сторонъ въ преступленіи и, повидимому, только съ точки зрѣнія другой стороны обсуждаютъ широкій соціальный вопросъ.
Тщательное изученіе тюремнаго населенія въ печальныхъ исторіяхъ его прошлаго имѣетъ глубокій смыслъ и значеніе. Оно знакомитъ насъ съ истинными, хотя часто и отдаленными факторами преступности, и тѣмъ самымъ невольно указываетъ и на широкія и гуманныя мѣры предупрежденія, которыя, воздѣйствуя на самыя причины, однѣ только и могутъ быть признаны вполнѣ дѣйствительными и надежными средствами борьбы съ порчей и преступленіемъ. Знакомя съ роковымъ сцѣпленіемъ причинъ и слѣдствій, это изученіе учитъ насъ сочувственно относиться даже и къ преступникамъ, но, конечно, не за ихъ пороки и развращеніе, которые дурны и отвратительны, а за ихъ глубокое, въ сущности, несчастіе, за ихъ физическую обездоленность и за несомый ими жизненный крестъ, который часто подавляетъ ихъ своею тяжестью. Они глубоко несчастны въ самомъ своемъ невольномъ сознаніи всей своей недостаточности и незадачливости, обрекающей ихъ на невзгоды, позоръ и тюрьму. Они глубоко несчастны и въ своемъ неуравновѣшенномъ и, по большей части, тяжеломъ настроеніи, часто побуждающемъ ихъ искать успокоенія въ винѣ и различныхъ оргіяхъ. Въ скорбныхъ листахъ обитателей тюремныхъ келій предъ внимательнымъ и спокойнымъ наблюдателемъ проходятъ одна за другою поучительныя исторіи отмѣченныхъ семей, изъ которыхъ преимущественно и выходятъ преступники. Въ нихъ, въ этихъ иногда долгихъ исторіяхъ часто ярко отражаются общественная несправедливость, мелкія обиды и жизненныя незадачи и утѣсненія, которыя, дѣйствуя въ своей постоянной ежедневной множественности, незамѣтно понемногу портятъ характеры и постепенно вырабатываютъ неприглядные типы уклоненія, съ отмѣчающими ихъ черствостью, пороками и развращеніемъ. Бѣдность, обездоленность, отсутствіе развитія и воспитанія -- вотъ господствующіе мотивы скорбныхъ листовъ обитателей тюремныхъ велій.
Теорія "дикаго звѣря", которой иногда оперируютъ, успокаивая общественную совѣсть и возстанавливая одну часть общества -- жизненныхъ успѣшниковъ, противъ другой его части -- жизненныхъ незадачниковъ, можетъ, по нашему глубокому убѣжденію, способствовать успѣшному рѣшенію серьезной задачи о человѣческой преступности. Бастоналы и казни -- плохія средства къ тому. Онѣ способны лишь огрублять само общество и ослаблять въ немъ зиждительное чувство сочувствія и благожелательности къ ближнимъ. Обходимся же мы, и обходимся съ полнымъ успѣхомъ, безъ этихъ жестокихъ средствъ по отношенію къ самымъ опаснымъ душевно-больнымъ, свобода которыхъ рѣшительно немыслима. Трудно сказать, почему же бы мы не могла обойтись безъ нихъ и по отношенію къ тѣмъ исключительнымъ преступникамъ, которые, по признанію самого д-ра Laurent, органически "не могутъ чувствовать добра" и надъ совѣстью которыхъ, по его мнѣнію, нависла безпросвѣтная ночь? Очевидно, что тѣ и другіе одинаково органическіе выродки и незадачники, и не по отношенію къ нимъ -- этимъ несчастнымъ нравственнымъ калѣкамъ и нищимъ -- должна свирѣпствовать мздовоздающая справедливость. Не будемъ забывать великаго изреченія, что только съ того, кому много дано, много и взыщется. Нѣтъ спору, что общество не можетъ и не должно оставаться беззащитнымъ предъ ужаснымъ зломъ преступленія, которое подтачиваетъ самыя основы общественности. Нѣтъ, оно должно энергично бороться и поражать преступленіе, но всегда дѣйствительными и разумными средствами, въ числѣ которыхъ нѣтъ и не должно быть мѣста вовсе ненужной жестокости. Внимательное и тщательное изученіе всѣхъ факторовъ преступности, въ которыхъ и лежитъ центръ тяжести всего вопроса, и принятіе указываемыхъ ими мѣръ разумнаго и справедливаго предупрежденія -- вотъ дѣйствительныя средства борьбы съ преступленіемъ, къ которымъ можно и должно присоединить вполнѣ правильно и хорошо устроенныя тюрьмы, разсчитанныя на подъемъ и дѣйствительное исправленіе осмотрительно заключаемыхъ въ нихъ.